«Иноземия, или туда и снова туда»

Михаил Высоцкий Книга 3 В С О Н З — 4 Дорога по странам дальним и необычным, уху с названиями непривычными, совершенная Заком Менским по желанию своему и ради дела благородного в компании и без оной с преодолением всех преград и освобождением от уз и предрассудка плена Иноземия, или туда и обратно через горы по землям знакомым и незнакомым ради великой в индивидуальном масштабе цели

Часть первая. Она же последняя. Она же единственная

Глава 1. В путь меня дорога ведет

Слушай, это важно! Это может изменить твою жизнь!

Признание в любви, за шесть секунд до конца света.

Вернувшись из будущего, Зак, в достаточной мере убедившийся в верности избранного им курса, вынужден был опять заняться столь нелюбимым делом. А именно — править страной. Как ни пытался он отлынуть от этой противной и утомительной обязанности, ничего не выходило. Незримые злые духи, именуемые в простонародье «обстоятельствами», упорно втягивали его все в новые и новые заботы, пресекая в корне любые попытки сопротивления. Договора, бюджеты, указы, приказы, подписи, прошения и подношения — все это повторялось столь регулярно, было столь скучным и неинтересным, что выдержать подобную нагрузку было под силу только великому герою. Зак считал себя именно таким героем, а потому не особенно жаловался на судьбу, понимая, что сам факт его рождения в царственной семье обязал взвалить на себя подобную ношу. Конечно, нельзя сказать, что Менский ничего в этом плане не предпринимал — он провел политическую реформу, сменил строй государства с монархии на республику, игнорируя недоумения правителей соседних стран провел демократические выборы. На которых и победил с оглушительным разрывом от ближайшего соперника, при том, что всеми силами старался проиграть. Народ упорно не желал отпускать его с трона, и даже созванный Заком парламент на первом же заседании принял указ, в котором вернул Менскому назад все его полномочия. Не спасало даже ведение самой непопулярной политики — народ все терпел. Да еще и был благодарен Заку, так как в конце концов оказывалось, что самые бредовые решения были единственным возможным путем решения проблемы.

И если до того, как обстоятельства вынудили Зака два раза спасти мир, он пытался найти спасение в несколько экстравагантном поведении, в коллекционировании денег, в необычном стиле жизни, то теперь все это уже не могло принести ему никакого отдыха. Душа требовала разрядки. Передышки. И единственным, что могло бы спасти Зака, что смогло бы наконец хоть на время, но вернуть его многострадальной душе покой, были приключения. Менский был готов молиться любым богам, в которых абсолютно не верил, чтоб опять пришел какой-то злобный властелин, от которого ну просто жизненно необходимо было бы спасти все прогрессивное человечество. Но, как на зло, все было тихо и мирно, соратники по первому походу занимались своими делами, вершили большую политику, творили и созидали. Народ жил и богател, рожал и строил, творил и развлекался. Наступал золотой век, который, как Зак уже знал, продлиться не одну сотню лет, и даже в будущем кроме этов не намечалось никакой угрозы, с которой бы люди не смогли справиться без его вмешательства. И если для всех остальных подобное состояние дел вызывало ассоциации с чем-то вроде рая, то Заку казалось, что его затягивает в болото. В трясину, где нечем дышать, где вся свобода — тонуть быстро, или еще быстрее. Но никто больше этого не замечал! Даже двоюродный брат, Гердер, авантюрист из авантюристов, остепенился, занялся государственными делами, своей железной рукой взялся превращать Оис из мощной в сверхмощную державу. А об остальных и говорить нечего. Все были заняты своими делами, и были полностью счастливы сложившейся судьбой. Конечно, можно было плюнуть на все, пойти странствовать по миру. Наверняка хоть где-то да нашлось бы дело, куда можно применить все таланты и умения Зака. Но, увы, проблему бы это не решило. Во-первых, дело это если бы и было, то столь мелочным, что решать подобное для Менского было бы ниже его достоинства. А во-вторых, Зак был уже слишком известной фигурой во всем мире, о его подвигах за те четыре года, что прошли с момента первого странствования, знал каждый ребенок. И где бы он не появлялся, повсюду его встречали как героя, как легендарную личность, и основной его проблемой, как это ни удивительно, стало отбиться от многочисленного сонма мамаш, которые упорно считали, что именно их дочери достойны руки Зака и престола Мена вместе с ней. Не спасал ни грим, ни костюмы, ни новосотворенные легенды — Зака узнавал каждый, и хоть любой другой на его месте возгордился бы, зажил публичной жизнью, Менскому от этого становилось только хуже.

Он стал отшельником, чтоб хоть ненадолго отделаться от почитания и благоговения, которые его повсюду сопровождали. Он запирался и часами сидел в своем кабинете, а тем временем по народу распространялись слухи, что Зак ради своего народа жертвует личной жизнью и все свои силы отдает процветанию Мена. Зак сам построил себе в горах дом и иногда ехал туда на несколько недель, а тем временем по народу ходили слухи, что правитель для того, чтоб познать беды простых людей, добровольно отказывается от роскоши и подвергает себя страданиям. Все были уверены, что каждый шаг Зака направлен на благо людей, что он — святой, что он — идеал, и что любой другой правитель просто обязан быть похож на Зака. Постепенно Менский превращался из живого человека в небожителя, и если иные диктаторы добиваются любви пропагандой и репрессиями, Зак наоборот, старался сделать все возможное, чтоб его оставили в покое. Чтоб с него сняли тяжесть власти, дали возможность наконец жить как человек, а не как бог. Но… Увы и ах. Власть над Меном оставалась камнем на его шее, да еще и соседние страны, Рад да Шуос, поговаривали, что не мешало бы Заку и ими тоже править… Короче, ситуация складывалась хуже некуда, а бросить все на произвол судьбы Менскому не позволяло чувство долга. Он не мог обмануть ожидания всех тех, кто доверился ему, кто считал, что только один Зак достоин править, и только он один имеет право вершить судьбы других людей.

Героически взвалив на свои отнюдь не хрупкие плечи бремя власти, Зак шел по жизни вперед, и ему уже начинало казаться, что мука будет вечной и не кончиться никогда, когда… Когда в одно прекрасное утро, а все утра в это время прекрасные, ровно через четыре года после начала похода к Гасту его не разбудил соловей. Все бы ничего, и данное событие отнюдь не стоило лишнего внимания, если бы не одно «но». Соловьи, как животные, в известном Заку мире не водились, и потому ему никогда не приходилось слышать трели данной птицы. А означало это одно — мир, мир Зака, начинал меняться, и очень скоро ему предстояло стать совершенно иным. Однако пока еще об этом Менский не знал — не обладая особыми знаниями в области биологии, он просто не смог оценить факт наличия несуществующей птицы, а потому просто валялся на кровати и наслаждался мелодичным свистом. Тем более что спешить было совершенно некуда — так уж сложилось, что день начала похода Зака стал в Мене народным праздником, а вместе с тем и выходным. Так что приходилось следовать собственному народу и отдыхать, тем более что торжественные события могли спокойно пройти и без его участия. И если четыре года назад некие правила заставляли Зака спешить даже тогда, когда для этого не было никаких оснований, то теперь многое изменилось. Многое, но не все. Зак был все в той же прекрасной физической форме, розовые очки так и не слезли с его глаз, прекрасный мир по прежнему окружал его, и вместе с тем любимый меч все так же лежал у изголовья кровати. Зак по прежнему не виде вокруг себя зла, все люди для него оставались добрыми и мудрыми, и если кто из них и совершал плохие поступки — то только по причине собственных заблуждений. Зак так и не отказался от мысли открыть всем глаза, показать, как прекрасен мир, и хоть четыре года договоров и приказов любому другому открыли бы правду — Менский по прежнему верил в человеческую доброту. И именно желание донести эту мысль до остальных было, помимо чувства долга, вторым, что удерживало Зака на проклятом троне.

Но вот прошел час, соловей, напевшись, замолк, да и Зак решил заняться хоть чем-нибудь. Например позавтракать. И, для осуществления данного проекта, было необходимо пройти несколько этапов, чем Менский не замедлил заняться. Для начала надо было встать. Потом — одеться. После чего на пояс повесить меч, открыть дверь, повернуть налево и пройти десять метров, отделяющих спальню Зака от столовой, в которой слуги уже наверняка накрыли стол. Был еще и последний этап, а именно: открыть дверь столовой, зайти, сесть за стол и поесть, однако в данном конкретном случае его осуществить не удалось. По достаточно простой и прозаичной причине — у двери столовой стоял Гердер собственной персоной, поджидая Зака, и на плече у него мирно сидела небольшая пташка, что-то выгрызая клювом из под собственного крыла. Это был тот самый соловей, пение которого доставляло Заку эстетическое наслаждение в течении часа до этого, однако птица была последним, что промелькнуло в мыслях правителя Мена. И хоть можно было бы достаточно долго описывать все те мысли, что посетили в этот момент его молодую голову, общий их смысл можно спокойно определить из восторженного голоса, которым он наконец задал единственный важный вопрос:

— Ну что, Гердер, куда идти спасать мир? Я готов!

Сказать, что Гердер был удивлен, было бы совершенно неверно — именно подобный вопрос он и ожидал, именно к такому вопросу и готовился, и как бы не было ему тяжело, заранее подготовленный ответ давать было тоже необходимо.

— Привет, Зак.

— Привет, Гердер. Но это потом. Времени в обрез, так ведь? Нам надо срочно спасать мир… Кто в этот раз ему угрожает? Ну хотя бы в общих словах, потом расскажешь, а сейчас…

— А сейчас я тебе скажу вот что — мир спасать нам ни от кого не надо. Миру никто не угрожает. И все везде просто прекрасно.

Гердер готовился к тому, что Зак будет огорчен, однако даже он не знал правителя Мена достаточно хорошо — Зак не был огорчен, он был разбит, раздавлен, разрушен, разнесен на мелкие кусочки, сломлен, сокрушен, причем именно в подобном порядке и примерно в течение двух третей секунды. После чего вернулся к своему привычному оптимистическому настроению, сделав достаточно разумный вывод:

— Ну хорошо, но раз ты тут, раз ты именно здесь и сейчас, то значит, что я тебе зачем-то нужен. А так как звать меня на трон Оиса ты явно не будешь, зная, что я откажусь, то я предположу, что ты приготовил для меня какое-то приключение. А потому давай сразу переходи к делу.

— Ладно, Зак, как хочешь. Хоть дело совершенно неспешное, но тут наверно не место вводить тебя полностью в курс происходящего, а потому я буду пока предельно краток. Зак, я думаю, что твои родители живы, что они не погибли в горах, и я даже примерно догадываюсь, где их можно найти. И именно на их поиски я и хочу тебя направить.

А вот тут, пожалуй, в первый и последний раз в этой книге Зак был удивлен. Потому что он ждал чего угодно, но только не этой новости. Новости, которая была не просто счастливой, а самой счастливой с того момента, как… Короче, вообще самой счастливой. Потому что если это была правда, то… То Зак, во-первых, и это все же для Менского было главное, он мог обрести родителей. Тех людей, которых ему никогда не хватало, тех, кому он обязан факту своего существования и поиску которых он посвятил, полностью или частично, большую часть своей жизни. Во-вторых, это было действительно приключение. Причем всем приключениям приключение. Ну и наконец, в-третьих, если это была правда, если Гердер действительно мог помочь ему найти родителей, то у Зака появился невероятный, единственный и неповторимый шанс найти людей, на которых можно будет с чистой совестью взвалить проклятую власть, и стать, наконец, обычным человеком.

— Где! — только и смог произнести он, после чего вынужден был отцепиться от Гердера, так как тот не мог ничего произнести при повисшем на шее отнюдь не легком Заке.

— Это длинная история… — начал было правитель Оиса, но так просто, как четыре года назад, с Заком было ему уже не справиться.

— У меня много времени. Так что давай, рассказывай.

— Но прямо тут…

— Прямо тут не надо. Не знаю, заметил ты, или нет, но ты стоишь у дверей столовой, и если ты не против — мы вполне можем зайти внутрь, и за завтраком ты мне как раз все и расскажешь. А начинать можешь прямо сейчас. Итак?

Рассказ Гердера был долог. Настолько долог, что за это время Зак успел позавтракать, еще раз, по инерции, позавтракать порцией Гердера, после чего отойти от завтрака и морально, а заодно и физически, подготовиться к немедленному отправлению в дальнее странствие. А странствие действительно предстояло дальнее. Как оказалось, точно так же, как и сам Зак, правитель Оиса не оставлял попытки выйти на след своего дяди Квэрта Менского и его жены, и район гор, в котором они предположительно пропали, был прочесан вдоль и поперек с максимально возможной тщательностью. Абсолютно безуспешно. Казалось, что родители Зака просто пропали, их следы исчезали посреди чистого поля, появлялись в дремучем лесу и окончательно пропадали на идеально ровном горном склоне. Причем это все без какой-либо магии — причиной столь загадочного поведения следов был банальный дождь, который смыл их буквально за те несколько часов, пока вслед за правителем Мена не была направлена спасательная экспедиция. Но Гердер не оставлял попыток, и как и всякое внешне совершенно безнадежное дело, решение загадки оказалось тривиальным. И пусть было на него потрачено полтора десятка лет, но следопытом наконец удалось найти единственную возможную причину загадочного исчезновения родителей Зака. А если быть более конкретным, то всего пару недель назад один местный мальчишка случайно наткнулся на звериную нору. Решив проверить, как поживают ее обитатели, он полез внутрь, и каково же было его удивление, когда оказалось, что нора эта глубиной как минимум несколько километров, и постепенно расширяется из узкого лаза в огромную горную пещеру. Парень своим открытием поделился с товарищами, один из них со своими родителями, те — со следопытами Гердера, как раз отправившимися в свой очередной поиск. Те, хоть и без особого энтузиазма, решили проверить непонятную нору, полезли туда, и… И оказалось, что эта нора глубиной не километр, и не два, как можно было бы предположить. А добрых три с половиной десятка, и, местами широченная, а местами едва проходимая, она вела не куда-нибудь, а по ту сторону гор. В земли, само существование которых многими философами ставилось под сомнение, потому что еще никому и никогда не удавалось пересечь Западные Горы. И хоть именно оттуда дул ужасный Ветер, судя по докладам следопытов, там была самая обычная земля. Огромная земля. Со своими странами, народами, войнами и проблемами. Обойти все ее они, конечно, не смогли, да и не пытались. Их задача состояла в другом, в поисках следов пропавшего Квэрта с женой, и как раз с этим то они и справились прекрасно. Да и тяжело было бы не справиться — прямо на выходе из пещеры, на самом видном месте так, что не заметить его было просто невозможно, висел небольшой медальон с фамильным гербом правителей Мена. Медальон, который в свое время служил и печатью двора властителей, так что в том, что родители Зака прошли именно этой дорогой, ни у кого не осталось никаких сомнений. Другой вопрос, что именно их туда вело. Шли ли они своей волей, али вели их силой. Шли ли с намерением вернуться, али навсегда покинули край родной, да и сына единственного вместе с нем. Это все оставалось неизвестным, но как раз это и не являлось первостепенной задачей следопытов. Их работой было узнать, куда делся Квэрт, передать эту информацию Гердеру, получить вознаграждение, и, наконец, вернуться по домам после многострадальных скитаний в безуспешных поисках непонятно чего.

А уж Гердер занялся всем остальным. А именно — заслал на ту сторону гор десяток своих самых лучших шпионов, собрал свою гвардию, самые элитные войска, которые только и могли быть собраны за столь короткое время, и приготовился выступить в поход. На все это ушло три недели, и вот теперь, когда шпионы вернулись, правитель Оиса понял — надо обращаться к Заку. Потому что если кто и сможет найти своих родителей, то только родной сын, а не тысяча самых лучших шпионов. Причиной столь категоричной точки зрения были те самые сведения, которые доставили Гердеру его разведчики. Дело в том, что, как оказалось, по ту сторону гор находятся не просто несколько небольших уездных княжеств да провинциальных королевств, а десятки крупных и развитых держав, и для того, чтоб хотя бы приблизительно разобраться в их устройстве и вообще в ситуации за горами, требовались десятки лет и труд тысяч полевых агентов и штабных аналитиков. По самым скромным оценкам, по ту сторону гор, в Иноземии, как окрестили комплексно все те страны с подачи Гердера, жили не менее пяти миллионов человек, что превышало население всех стран по эту сторону гор вместе взятых. Там были свои, не похожие ни на что знакомое Заку или Гердеру, звери и птицы, там своим путем развивалась техника и архитектура, там были свои нормы поведения и морали. Иноземия была совершенно незнакомым, непривычным, огромным миром, и найти в нем каких-то двух конкретных людей могло помочь только чудо. А так как единственным знакомым Гердера, которого можно было назвать «специалистом по чудесам», оставался Зак, то и решил правитель Оиса обратится за помощью к своему двоюродному брату. На этом, если быть предельно кратким, рассказ Гердера закончился, и настала очередь Зака задавать наводящие и уточняющие вопросы. В полном соответствии с законами жанра, подобным правом Менский не замедлил воспользоваться:

— Ну хорошо, это я понял. Мне, значит, надо идти в Иноземию, и искать там неизвестно как людей, про которых я ничего не помню. Это, допустим, понятно. Но вот мне совершенно непонятно другое — что ты собираешься делать? Опять, как раньше, идти тайно за мной следом, спасая от неприятностей, и снова появиться в последний момент?

— Нет, Зак, — Гердер покачал головой, — На этот раз я тебе помогать не буду. Потому что у меня будут другие дела — я собираюсь вместе со своей гвардией совершенно открыто прийти в столицу самого близкого с той стороны государства и попытаться организовать посольство. Увы, те сведения, что мне доставили, не оставляют сомнений — если мы не организуем прямо сейчас с ними самого тесного сотрудничества, то скоро, очень скоро, наши пути могу пересечься и не только на мирных полях, но и, боюсь, на полях сражений. Так что я собираюсь выступить послом от всех стран востока во всех странах запада, и, боюсь, ради этого мне придется дело поиска твоих родителей целиком и полностью возложить на твои плечи. Даже более того, я не буду готовить тебе отряд, и я думаю, что самым оптимальным было бы тебе идти в полном одиночестве. И даже больше, спешка, а я вынужден спешить, не позволила мне позаботится о том, чтоб заменить тебя кем-то на время твоего отсутствия, если конечно ты согласишься со мной идти, так что тебе придется сейчас срочно придумывать что-то самому. Конечно, я уже связался с Оо, он пообещал подстраховать, его в Мене тоже знают и уважают, но если ты хочешь предложить что-то другое…

— Не, чего там, твое решение, как всегда, оптимальное. Оо спокойно может вырваться ненадолго из своей Дорожной Страны, оставить внуков, и ненадолго покомандовать Меном. Вот только я не понимаю, ты все время говоришь спешка, спешка… Куда спешить? Иноземия сотни лет была рядом с нами, и она спокойно может еще немного подождать… Конечно, я понимаю, я и сам хочу своих родителей найти поскорее, но…

— Но я тебе еще не все сказал, — Гердер зачем-то понизил голос до едва ли не шепота, — Туда, в Иноземию, были посланы не только разведчики, но и ученые. Однако почти никто из них туда не дошел. Нет, им никто не мешал, просто сам проход, что ведет под горами, так их заинтересовал, что все они там и остались. И не зря. Я еще не обладаю точными сведениями, но даже то, что они мне уже сообщили, не оставляет сомнений — проход этот совершенно особенный. Это не простая пещера, это нечто более сложное. Я не силен в геологии, есть грешок, но как мне объяснили, эти пещеры «дышат» — они временами становятся широкими, а временами столь узки, что там и насекомое не сможет пролезть. И не в каком-то месте, а по всей длине, все те тридцать километров, что идут они под горами. Так что пройти там можно далеко не всегда, а, как следует из наблюдений тех самых ученых, лишь в течении недолгого периода, примерно четыре месяца, один из которых уже прошел. После чего пещеры закроются, и следующий раз пройти по ним можно будет не раньше, чем через несколько лет. Через сколько именно пока еще не определено, но минимум — через два года, максимум — никогда. Так что если мы не хотим ждать неизвестно сколько, то должны поспешить — на все про все у нас осталось около девяноста-ста дней, и за это время я должен установить контакт с правителями десятков стран, а ты — найти даже не иголку в стоге сена, а двух людей среди не менее чем пяти миллионов. Шансы, сам понимаешь…

— Да, понимаю, хоть и большие, но все же не стопроцентные, — совершенно верно оценил ситуацию Зак, — Я бы сказал, процентов девяносто восемь-девяносто девять, что у нас все получиться, есть несколько процентов вероятность того, что твое посольство сорвется… Конечно, я, когда найду родителей, постараюсь тебе помочь все организовать, но вот только успею ли… Ладно, я думаю, что ты, когда прибудешь туда, постарайся быть поосторожнее, не наломай много дров, а я быстренько отыщу, и тебе на помощь приду… Так, я думаю, успех и до ста процентов довести можно, хотя, конечно, потрудиться придется немного… Ладно, Гердер, пошли. Давай только мне тот медальон, я тебя знаю, он у тебя с собой, тем более что мне он по праву принадлежит.

— Да уж… — комментировать знание Заком теории вероятности правитель Оиса не стал, так как у Менского действительно вероятность невозможного события бывала порядка ста процентов. Так что он просто достал из кармана своей неизменной кожаной куртки медальон и протянул его Заку. Вернее не медальон, а только его половину.

— Эээ… — не понял Менский, разглядывая распиленную пополам золотую печать.

— Я так и знал, что ты это скажешь, — признался Гердер, — Только тут я тебе ничего не смогу добавить — это именно то, что нашли следопыты, и второй половины там действительно не было. Почему так — я не знаю, может это какой-то знак, оставленный нам твоим отцом, а может и нет… Это тоже предстоит выяснить именно тебе, — Гердер развел руками.

— Ладно, разберемся, — пожал плечами Зак. — Кстати, — наконец обратил он внимание на подавшего голос соловья, — А это что еще за птица?

— Это? Соловей, — честно признался Гердер. — Его нашли мои люди по ту сторону гор, с подбитым крылом, и так пением заслушались, что решили мне, своему любимому правителю, подарить. А он у меня и прижился, привык ко мне… Да, кроха? — зрелище хладнокровного правителя могучей державы, нежно ласкающего отвечающую взаимностью птицу, могло вполне послужить поводом для светских разговоров на несколько лет вперед, но, Гердер это знал, Зак не был тем человеком, кто болтал бы об этом на каждом шагу, и отнесся правитель Мена к новой зверюшке двоюродного брата спокойно и с пониманием. Птица, так птица. Гердеру виднее.

Убедившись в том, что все вопросы, которые могут быть решены немедленно, уже решены, а остальные еще не придуманы, Зак приступил к окончательным приготовлениям к отбытию. Вот тут многие писатели, да и читатели тоже, любят всунуть продолжительный кусок действия, страницы на две или три, описывая процесс приготовлений главного героя. А еще лучше героини, особенно хорошенькой. Надо обязательно указать, что он или она долго ходит по комнате, собирает по шкафам да сундукам различные платья, обувает обувь, подпоясывается поясом, накидывает накидку, да и вообще, занимается самыми обычными делами. После чего долго смотрит в окно на падающие снежинки, размышляя о себе и о своей доле в вечности, и только когда верный друг или преданная подруга напоминает, что время как бы все время идет, отправляется в путь. Зак, увы, ничем подобным не занимался, а потому и описывать особо нечего. Он уже был и одет, и обут, надо было разве что написать записку первому министру, что-то вроде «уехал по делам, скоро приедет Оо будет вами командовать, а пока покомандуй сам», и все. На этом сборы были торжественно закончены, и в компании Гердера знакомым читателям первого романа тайным путем Зак покинул свой дворец. После чего, отсалютовав страже, привыкшей к внезапных уходам правителя «в народ», запрыгнул на завза, и поскакал вперед, за Гердером. То, что он покидает родной дом, город, страну, не вызывало в Заке никаких сентиментальных или ностальгических чувств; единственное, о чем он сейчас думал — как бы поскорее пересечь горы и заняться поисками родителей. При этом даже мысли о том, что Гердер может использовать его для каких-то своих целей, у Зака не возникло. Кстати, совершенно справедливо, так как едва ли не впервые в своей жизни правитель Оиса поступил не из расчета, а руководимый чувствами. Наверно, возраст сказывался — все люди со временем теряют часть прагматизма, становясь сентиментальными и чувствительными.

Хотя и списывать Гердера со счетов политиков, привыкших всегда добиваться своего, было еще ой как рано. И характерным примером того было «посольство», им приготовленное. Как бы так понагляднее описать, что оно из себя представляло… Если в общих чертах, то сотню массивных мускулистых парней с небольшими головами, которые всем своим видом пытались сделать вид, что они — мирные дипломаты, что мечи, луки, копья, арбалеты и прочие оружия убийства, выпирающие из под парадных костюмов, на самом деле не существуют. Ну и наконец, упорно пытающихся сделать умное выражение лица. Каким образом Гердер смог заставить свою гвардию на столь героический поступок — для Зака осталось загадкой, однако как бы там ни было — пару человек действительно смахивали на людей, обладающих таким редким органом, как мозг.

Мог бы возникнуть вопрос, каким это образом Гердер сумел переправить незаметно на территорию соседнего государство свою гвардию, разбить лагерь, приготовить все припасы к дальнему путешествию, и все это сделать незаметно от местных властей. Мог бы, да не возник, потому что ответ содержался в вопросе — это был Гердер, а Гердер мог все, что угодно. Да и, тем более, теперь, после победы над Гастом, границы между Меном, Радом, Шуосом и Оисом, и без того не особо строгие, стали и вовсе формальностью, и вздумай Зак провести свою армию через Рад и Шуос, ему бы тоже никто и слова не сказал. Люди хоть и жили формально в разных странах, чувствовали себя единым народом, да и властители тех же Рада и Шуоса уже не мыслили совершить какой-либо глобальный поступок, не посоветовавшись с Заком или Гердером. И не потому, что Мен и Оис могли их завоевать и покорить, а просто признавая, что лучше двух двоюродных братьев править никто и не сможет.

Так что ничего удивительного в расположении «посольства», вернее сказать войска, Гердера в пригородах Мена не было. Как и в той скорости, в том порядке и организованности, с которыми посольство собралось и выступило в путь. Добрым строевым маршем, маршем гвардии Гердера, скорости которого иные бегуны бы позавидовали. Причем все, кроме Зака с Гердером, передвигались пешком, но и двум завзам было отнюдь нелегко держать темп мирно шагавших рядом людей. Шли все спокойно, без всяких происшествий. Да и какие могут быть происшествия в самом центре цивилизации, рядом с Меном, где даже среди ночи можно было отправиться на прогулку в лес, не особо беспокоясь о своей безопасности? Естественно, если ты идешь не один, а в окружении сотни элитных бойцов… До гор добрались быстро, за один день, поздно вечером разбили в предгорьях лагерь, а рано утром полезли вверх по склонам. Тут, конечно, пришлось несколько замедлить темп — хоть горы пока еще были не особенно крутые, но все же завзы тут пройти не могли, так что Заку с Гердером пришлось идти пешком вместе с остальными. Пока еще это оставались хоть и малозаселенные, но обжитые и ухоженные земли — то и дело попадались хутора, небольшие поселения горцев, живущих охотой в этих все еще богатых дичью лесах. Еще не начался знаменитый Восточный Кряж — горная цепь, стена, пересекающая материк с севера на юг, столь крутая и неприступная, что ни один самый лучший альпинист не мог подняться и до середины подпирающих небеса гор. А те, кто хотя бы до середины поднимался, говорили — за этим кряжем лежит еще один, еще более высокий и крутой, а за ним — третий, и так далее… И нет горам конца и края, и даже когда Гаст испытывал свое новое оружие, ни один самолет так и не смог перелететь эти горы. Исполинские кручи наглухо закрывали привычный Заку мир от Иноземии, а Иноземию — от вес проблем и вопросов привычного Заку мира.

И вот наконец за очередным поворотом, за очередной скалой показался город. Город, которого еще две недели назад не существовало. Город, который появился тут по инициативе одного человека — Гердера, и с единственной целью — служить воротами в Иноземию. Именно тут жили те самые ученые, что изучали туннель, тут были построены укрепления, готовые в случае чего наглухо запереть пещерный ход, что ни один Иноземец никогда не проберется. Гердер не ждал от природы погоды, он действовал, и хоть пока еще было непонятно, чего именно можно ждать от восточных соседей, правитель Оиса предпочитал перестраховаться. И если для этого надо было за две недели поднять на территории соседней страны город — значит надо. Значит будет сделано.

И хоть Зак думал, что тут же, немедленно, они и полезут в пещеру, оказалось что не все так просто. Оказалось, что и Гердер может взвалить на себя слишком большую ношу, и у него могут возникнуть проблемы, которые ну никак без личного участия не разрешаться. Так что, проинформировав Зака о том, что горы будут пересекать завтра, правитель Оиса занялся буйной деятельностью, оставив Зака самого погулять денек. И не будь Зак Заком, но не воспользоваться подобной возможностью осмотреть свои дальние возможности он не мог. Так что до вечера Менский был занят тем, что бродил по скалам да лесам, по ярам да кручам горным. Короче, наслаждался жизнью и свободой. После чего вечером, уставший, но в прекрасном настроении, вернулся в лагерь, а утром следующего дня все посольство один за другим залезло в звериную нору и отправилось в марш-бросок по пещерам, нормам да подгорным туннелям в сторону Иноземии.

Глава 2. Полезли. Вылезли. Пролезли

Вот он, я чувствую его! Запах свободы!

Осужденный на казнь, в газовой камере.

Буквально с первых же секунд пути Зак понял, что чувствует страдающий клаустрофобией крот. А также убедился — рожденный ходить, ползать… Нет, может ползать, еще как может, вот только наслаждение при этом получает… Мягко говоря не особое. Тем более, если ему надо не просто проползти метр-два, это еще куда ни шло, но вот километр за километром, на карачках… По-пластунски… Конечно, прав был Гердер, попадались и участки, в которых вполне можно было и небольшой дворец разместить, но большей частью путь представлял из себя самую обычную нору. Прорытую каким-то сумасшедшим кротом, решившим полакомиться горными породами, и всю свою жизнь так и не вылезавшим из подгорной тьмы. Или двумя кротами, которых так друг к другу тянуло, что они не успокоились, пока не прогрызли себе ход под горами. Никак иначе, более разумным способом, объяснить существование данной норы не представлялось возможным, потому что у природы бы просто не хватило ума сделать что-либо подобное. И если еще совсем недавно Заку казалось, что тридцать километров — тьфу, рано утром выйдем, до полудня дойдем, то теперь он от столь оптимистических прогнозов вынужден был отказаться. Скорость движения отряда на самых медленных участках, где приходилось ползти по одному, была не более километра в час, и тут уже как раз задерживал движение не Зак, а гвардейцы, широкие плечи которых не всегда умещались в узкий лаз. Потом, в пещерах, скорость резко повышалась, но все равно — до полудня, когда было решено организовать привал, отряд прошел не более чем километров десять. И при этом Зак чувствовал себя совершенно уставшим и разбитым, горы как будто бы высасывали из него все силы, да еще и кислород… Это только так кажется, что воздуха много. На самом деле, достаточно куче народа собраться в одном месте, где не организовано нормальное проветривание, но зато организовано освещение чадящими и вонючими факелами, и дышать сразу становиться достаточно проблематично… А то и вовсе невозможно. Но, к счастью, Гердер в этом убедился еще до начала похода, какое-то природное проветривание в подгорных пещерах все же существовало, и дышать хоть было и тяжело, но и не задыхался никто.

На привале, организованном в очередной пещере, Зак впервые увидел работу расквартировавшихся тут ученых. И, надо отдать ему должное, совершенно справедливо признал, что ровно ничего из происходящего не понимает. Ученые, которых правитель Мена привык видеть за столами, заваленными бумагами, или в мастерских, конструирующих различные машины, тут просто ходили кругами от одной стене к другой, беседуя, о чем-то споря, и иногда, довольно редко, обычной линейкой измеряя какую-нибудь трещину в стене. При этом у всех на лицах было редкое оживление, волнение, и казалось, будто каждый из них вот прямо делает очередное открытие, способное изменить всю судьбу человечества. А так как Зак не привык смотреть на людей, не понимая их действий и настроений, то он честно попытался подойти к местным светилам знаний, поспрашивать их… Увы, Менского ждало полное фиаско. От него отмахивались, его игнорировали и обращали на Зака внимания не больше, чем на какое-нибудь насекомое. Поняв, что тут он ничего не добьется, Менский обратился за разъяснениями к Гердеру.

— Спрашиваешь, что они делают? — правитель Оиса почесал в затылке. — Честно говоря — понятия не имею. Да и они сами тоже понятия не имеют, что именно они тут делают, потому что ни с чем подобным еще никогда не встречались. Как я понял, единственный способ, которым они смогли хоть что-то узнать про эти пещеры, состоит в измерении ширины трещин в зависимости от времени. А потом, составляя таблицы и графики, они анализируют эти зависимости и делают выводы, что тут будет происходить в дальнейшем… Только, как я понял по последнему докладу, особого движения вперед не предвидится — единственное, что они смогли точно выяснить, что если этот проход и закроется, то потом, когда-нибудь, обязательно откроется снова. Хотя даже примерно оценить это самое когда пока еще никто не смог. Так что ты, Зак, лучше к ним не приставай — это, считай, глубоко несчастные люди, которые всегда считали себя очень умными, а тут вдруг оказалось, что они ничего толком и не знают, и не могут толком ничего предпринять…

— Но тогда зачем они тут? Ведь мерить может и один человек, а остальные пусть считают…

— Нет, Зак, ты не прав. Ты хоть и организовал у себя в Мене школы и университеты, с работой ученых не сильно знаком… Ученый, даже самый умный, если что-то и открывает, то только по чистой случайности. И если не давать им возможность постоянно думать и гадать, совещаясь друг с другом, то ничего нового мы никогда и не получим, — говоря все это Гердер кормил с руки вечно сидящего у него на плече соловья, — Так что тут они сидят не бесцельно. Может, конечно, никто так ничего и не откроет, но вдруг… Вдруг кому-то придет в голову некое гениальное открытие, тогда все это уже было не зря. Понятно?

— Понятно, в принципе. — Зак задумался. — Слушай, а если действительно так, то получается, что открытия может сделать кто угодно? Даже я, например, если тут посижу?

— Можешь и ты. Только вот сидеть тут… По-моему, ты собирался заниматься чем-то другим.

— Так-то оно конечно так, но все равно… Ладно, время еще, как ты говоришь, есть, так что подумаю… Вдруг что-то в голову взбредет…

Пытаясь поймать гениальную мысль, Зак, на полном автомате, поел, и, забыв о собственной усталости, продолжил путь. И хоть дорога была все еще нелегкой, и встречались узкие места, где только боком и можно было протиснуться, но в целом она стала несколько легче, и скорость тоже повысилась. Теперь отряд стабильно шел со скоростью четыре-пять километров в час, и, по словам Гердера, держать подобную скорость можно было почти до самого конца.

А Зак продолжал ловить мысль. И если остальные ученые занимались тем же самым на основе определенных фактов, например геологической структуре стен, том факте, что проход, иногда изгибаясь, вел почти идеально с запада на восток, нигде не было ни одного завала и пропасти, не текли подгорные реки, да и вообще, геология дружно решила сойти с ума. Если остальные занимались творением умозаключений на основе подобных фактов, то Зак просто ждал, пока гениальное открытие само не озарит его, считая, что прикладывать для подобного озарения какие-то усилия выше его достоинства. Увы, все думы дружно взяли отпуск, развлекаясь на курортах со знакомыми музами, и отвлекаться от данного времяпровождения ради какого-то там правителя Мена никто не собирался. Так что пришлось Заку обойтись в этот день без гениальных открытий, но это его, честно говоря, не сильно то и расстроило.

А тем временем проход опять сузился, опять пришлось ползти, протирая локтями и коленями то, что еще не успели протереть ползущие впереди гвардейцы. Опять единственным, что было видно в свете ненавистного факела, была задняя часть туловища очередного представителя посольства, что было, мягко говоря, не особенно приятным зрелищем, особенно если наблюдать его несколько часов подряд. Однако любое мучение (ну хорошо, почти любое!) имеет свойство заканчиваться, рано или поздно, к сожалению, как правило, поздно, и скоро нора опять превратилась в широкий туннель. А кроме того, и это главное, наконец подул в лицо ветерок, пока еще слабый и едва ощутимый, но уже принесший заметное облегчение после духоты подгорного похода. А потом, вслед за ветерком, показалась и светлое пятно выхода, и вот, наконец, все. Крот-клаустрофоб запрятался куда-то в глубину души Зака, на последок пообещав еще показать себя на обратном пути, а место его занял тот, кто уже два раза спас мир. Кто уже боролся и победил оружие неведомой земли, одолел многомиллионное войско этов, два раза обошел кругом восточный мир. Этот кто-то, привыкший называть себя Зак Менский, осматривал расстелившийся перед ним новый, огромный мир. Мир, в котором ему предстояло искать своих давно потерянных родителей. И единственная мысль, которая только и крутилась у него в голове в этот торжественный момент, была под стать обстоятельствам — где бы тут найти кусты поудобнее, чтоб наконец сходить в туалет? Разделял ли подобные мысли кто-то еще, или это было ноу-хау Зака, так и осталось неизвестным, но когда он резко припустил куда-то, ни Гердер, ни один из его гвардейцев так и не смогли его догнать или найти.

Когда через пятнадцать минут правитель Оиса, несколько обеспокоенный психическим состоянием своего двоюродного брата, уже готовился отдать приказ начинать тотальный поиск, Зак, с облегченной улыбкой на лице, вернулся назад. Объяснив коротко причину своего краткого исчезновения и выслушав абсолютно непонятный взрыв истерического хохота со стороны Гердера, Зак поинтересовался:

— И что мы сейчас дальше будем делать?

— Сейчас или дальше? — не понял Гердер.

— Ну… — Зак и сам не понял, что именно он спросил, а потому решил перефразировать вопрос, — Дальше, сейчас, что делать?

— Понятно… Объясняю — сейчас мы разбиваем лагерь и ночуем тут, а завтра с утра направляемся в столицу всей этой земли. Так как это единственный крупный город, расположение которого мои разведчики успели выяснить за это время. Там я иду прямиком к правителю этой страны, а ты — сворачиваешь направо или налево, по твоему выбору, и поступаешь так, как считаешь нужным. Наше золото и серебро тут, увы, не в ходу, тут у них все деньги бумажные, так что помочь я тебе ничем не могу. Подозрительно, чего это твой всесильный братец, и столько всего не предусмотрел, да? Ну что поделаешь, я не всесильный, да и ты, как я знаю, человек опытный, сможешь придумать, как поступить…

— Это ты прав, что-нибудь придумаю. — с легкостью согласился Зак. — А далеко до столицы?

— Не особенно, за день, я так думаю, дойдем. Были бы завзы — быстрее бы управились, но вот только их по пещере не протащишь, да и не водятся они тут… Так что придется пешком. Шестьдесят километров, за десять часов прогулочным шагом дойдем…

— Ну… — мысль о длине прогулочного шага Гердера Зак оставил при себе, после чего, не придумав ничего нового, план правителя Оиса утвердил, — Ладно, так и поступим.

Пока гвардейцы-послы кашеварили и разбивали укрепленный лагерь, это у них в крови было, где остановились — там укрепленный лагерь разбить, Зак наконец осмотрел окрестности взглядом человека, организм которого уже не требует срочно удовлетворить определенные потребности. И надо сказать, что осмотр дал ему многое. Во-первых, он убедился, что деревья по эту сторону гор тоже зеленые. Во-вторых, что небо — голубое. В-третьих, что солнце и тут садится на востоке, причем как и по ту сторону, если горы закрывают солнце, то солнца не видно. Из чего было сделано еще два вывода — горы не прозрачные и свет распространяется прямолинейно. Из того, что он еще не задохнулся, Зак сделал вывод, что воздух тут тоже есть. После чего, обобщив результаты всех наблюдений и проведя глобальный анализ и синтез результатов, Менский пришел к просто великолепному выводу — тут тоже можно жить. Всю глубину своего философского мышления затратил Зак на получение этого результата и его логичного следствия — если тут можно жить, то его родители тут и живут.

За ужином процесс размышлений продолжился — Зак убедился, что мясо, овощи и фрукты тут имеют тот же вкус, что и там, особенно если они оттуда привезены. Ну и вода тоже, вроде, похожа, несмотря на то, что набрана она уже прямо тут, из ручейка, протекавшего прямо возле выхода из пещеры. Решив, что и так на сегодня мозг проработал на несколько дней вперед, Зак с чистой совестью завалился спасть, чтоб проснуться с первыми лучами солнца, тем самым на час задержав проснувшихся еще раньше гвардейцев Гердера. Игнорируя их протесты, он, неспешно, позавтракал, и только убедившись, что желудок пришел в правильную кондицию и имеет достаточно высокий процент заполнения, выступил в путь.

Поход по Иноземии начался. И если любой биолог, ботаник или зоолог, на месте Зака был бы просто потрясен животным и растительным миром Иноземии, моментально заключив, что это место просто не может находится в привычном Восточном мире, Менский не видел особой разницы между горами вокруг и аналогичными горами в его родном Мене. Да и леса были точно такие же, зеленые, и птицы тоже пели, и на редких пока полянах тоже росла трава. Вот только стоило показаться первому человеческому поселению, и тут уже даже Зак не умом, а сердцем понял — он попал в чужой мир.

Первой, главной и основной чертой того селения, мимо которого прошло посольство Гердера, была грязь. Если в любом, даже самом захудалом поселении Восточного мира была обязательна главная дорога, главная площадь, возле домов даже у самых бедных крестьян росли цветы, то ту ни о чем подобном люди даже не подозревали. Одетые в самые настоящие лохмотья, они мирно копошились на крошечных земляных участках около покосившихся деревянных хибар, и это притом, что необработанной земли вокруг было больше чем достаточно. Сгорбившись в три погибели, они примитивными сапками корчевали сорняки, примитивными лопатами копали ямы, примитивными граблями сгребали мусор, да и вообще, занимались жутко примитивными делами. Вместо того, чтоб вместе обрабатывать одно большое поле, выращивая какие-нибудь злаковые, каждый иноземец из последних сил работал над своим собственным кусочком земли, упорно игнорируя возможность объединить усилия и сделать то же самое с намного меньшей затратой сил и времени. Причем все иноземцы были так увлечены своей работой, что никто из них на отряд Гердера даже внимания не обратил. Казалось, что если они прямо сегодня не перепашут и пересеют — то все, конец света. Почесав привычным жестом в своем умном затылке, Зак не придумал ничего лучшего, как подойти к Гердеру и поинтересоваться:

— Тут что, в Иноземии, везде такая нищета? Или это тут живут какие-то изгои, которых к самым горам выгнали, чтоб они глаза не мозолили?

— Знаешь, Зак, что я тебе скажу… Нет, наверно не знаешь. Понимаешь… Я не знаю, как бы так тебе объяснить… Если верить докладам, которые я получил, а они обычно достоверные, хотя именно тут как-то оно так получается… В общем, если верить тому, что мне доложили — тут живут не бедные крестьяне, а наоборот, довольно зажиточные горожане, врачи и учителя, высокообразованные люди, и право получить такой участок и работать на нем они рассматривают едва ли не как большое вознаграждение…

— Право работать на участке, который и одного человека с трудом прокормит? И жить в хибаре, способной развалиться от первого же порыва ветра?

— Ну… Зак, я ж говорю, оно как-то необычно выглядит, но мне так доложили… И, судя по всему, тут ты еще и не такое встретишь, если верить докладам, то вся Иноземия — один большой парадокс, и тут наша логика не в почете…

— Да уж… — тут Зака посетило очередное озарение, — Но подожди, если учителя и врачи тут работают, то чем же тогда занимаются все остальные? Или тут только города, а сел никаких нет?

— Чем… Знаешь, Зак, лучше ты подожди с расспросами, мы как раз через сельские районы пойдем к столице, там все и увидишь…

— Ладно, — Зак пожал плечами, — Посмотрим.

Пройдя еще несколько поселений городской интеллигенции, где, по словам Гердера, самые образованные местные жители трудились до десятого пота с ранней весны до поздней осени, только на зиму возвращаясь в свои городские квартиры, отряд спустился с гор и вышел наконец на просторы полей. Тут закончились бедные районы, которые государство щедро жертвовало своей интеллектуальной элите, и начались плодородные земли, предназначенные для своих истинных обитателей. Для крестьян, детей земли, которые в обнимку со своей матерью-землей и лежали целыми грудами во всех канавах, сладко похрапывая и испуская в атмосферу пары самогона. Эти доблестные труженики, в битве за урожай героически рассадившие на толстом слое чернозема бурьян и колючки, наслаждались заслуженным отдыхом в компании своих верных друзей — стеклянных сосудов, размышляя о вечном и предаваясь философствованию о смысле бытия и критериях познания. В то время, как их жены и дети забивали дыры на прохудившихся крышах, готовили, выгоняли на поля тощий рогатый скот, строгали и пилили, рубили и чинили, те, кому самой природой было предначертано жить в единстве с нею, этим и занимались. Ибо никто не может быть ближе к земле, чем человек, полностью погруженный в глубокую грязевую лужу, но все равно, пуская пузыри, напевающий нечто невероятной философской силы и глубины. Используя в качестве средства передвижения спины любящих матерей, жен и дочерей, рыцари бутылки и стакана перемещались по жизни вперед, принося процветание и благополучие своей любимой родине. Как и настоящие воины, готовые в любой момент встать, или попытаться встать, на защиту своего отечества, бойцы невидимого фронта жили жизнью настоящих мужчин, доказывая всем и каждому, что свинья на самом деле имеет полное моральное право называться чистым и культурным животным.

И если первое село Иноземии вызвало у Зака нечто, отдаленно напоминающее шок, второе — возмущение, то начиная с третьего и по десяток они вызывали лишь гнев, а после второго десятка вообще ничего не вызывали. Даже могучие гвардейцы постепенно начинали чувствовать, как алкогольная дымка воздействует на их мозги, что уж тут говорить о трезвеннике-Заке, никогда и капли в рот не бравшем… Служившая лучше любых крепостных стен и рвов, стена паров спирта прикрывала эту страну от любого внешнего врага, который, вздумай он напасть, никогда бы ничего не смог сделать с местными жителями, сама физиология которых в процессе длительной эволюции была переведена с водной на этиловую основу. И не поддержи своего двоюродного брата под руку Гердер, и не к такому привыкший, вполне вероятно, что странствие Зака закончилось бы, так и не начавшись.

Однако хоть полоса деревень этой страны, название которой так и оставалось для Зака загадкой, и была длинной, однако постепенно подошла к своему логическому завершению. Содержание спирта в составе атмосферы снизилось с девяноста до всего каких-то жалких десяти-двадцати процентов, что означало приближение города. То есть места, где люди страдали определенным, с точки зрения селян, извращением, а именно — считали, что пить целые сутки не очень хорошо, и отводить на это надо всего несколько часов, как правило поздним вечером. Причем, что еще более удивительно, хорошим тоном в городе считалось употреблять алкоголя столько, чтоб потом еще можно было хоть как-то, но перемещаться с места на место, что для жителей окрестных деревень вообще было первым признаком кристально трезвого человека.

Ни Гердер, ни, тем более Зак, об этом не знали, а потому они просто почувствовали заметное облегчение. И, хоть и собирался Гердер уже этим вечером войти в столицу, в последний момент он передумал, и в самом пригороде главного города потенциально враждебной страны был быстренько разбит военный укрепрайон, вырыты рвы, разведены костры, из ближайших деревьев построен частокол, да и вообще, сооружена полноценная крепость, способная в случае чего выдержать многодневную атаку многократно превосходящего противника. Противник же этот, пусть и потенциальный, пока особой активности не проявлял, и только пару личностей чудесным образом перенеслись через все преграды, выпрашивая у всех и каждого, не найдется ли у них лишней бутылочки. Что делать с этими индивидуумами гвардейцы не знали, когда же за дело взялся Гердер, приказав кого-нибудь из них отловить и допросить, оказалось, что таким же чудесным образом, как появились, охотники за бутылками и исчезли. При этом вся стража клялась, что через их посты и муха без спроса не смогла бы перелететь, так что единственным, что оставалось Гердеру — пожать плечами, покормить своего соловья, устроить поудобнее заснувшего прямо на земле Зака и пойти спать самому.

Рано утром, как всегда, еще до восхода солнца, произошла побудка, и тут посольство Гердера ждало новое испытание. Местная земля, оказывается, славилась не только личностями, способными за бутылку незаметно перемахнуть четырехметровый забор и избежать неусыпной стражи, но и совершенно особенным мусором, который, в отличии от своих сородичей с той стороны гор, не был привязан к одному месту, а плавно кочевал там, где ему заблагорассудится. И за ночь его удивительным образом набралось столько, что доблестные гвардейцы потратили не менее полу часа, чтоб освободить проход из своего лагеря сквозь груды мятых бумажек и битого стекла. Причем местные жители, которые как раз в это время спешили на работу, умудрялись каким-то образом ни отряд Гердера, ни, что еще более удивительно, мусор не замечать, находя сквозь него дорогу каким-то шестым чувством, доступным жителям только подобных городов. Хотя надо отметить, что если мусор вообще все игнорировали, как будто его присутствие было столь же естественно, как небо и земля, то по отношению лагеря Гердера одна бабулька все же высказалась, пробормотав что-то вроде «опять стройку устроили, ироды, уже торговать негде»… Вообще же, казалось, будто все население этого города состоит всего из нескольких категорий людей, основной из которых были столетние бабушки, с проворством марафонца тащившие во все стороны по пять-шесть сумок, в каждую из которых мог спокойно запрятаться даже самый массивный солдат из гвардии Гердера. Вторым после них по численности были молодые люди неопределенной наружности, количество одежды на которых явно несколько не совпадало с планируемым, которые, судя по редким возгласам из многочисленных строений, как раз сейчас возвращались по домам после отмечания успешного завершения очередного тяжелого учебного дня. Третьей по численности категорией были лица более определенной наружности, как правило одетые в однотипные костюмы темно-зеленого цвета, которые в основном занимались тем, что свистели в свистки и бегали за бабушками. Понять смысл их игры Гердер так и не смог, но в общих чертах, как он догадался, правила совпадали со стандартной игрой в доганялки. Лица в зеленом, хоть и уступали бабушкам в скорости, действовали более организованно, и стоило любой бабушке попасть в окружение пяти-шести особ со свистками — количество сумок у нее уменьшалось на случайное число в пределах от одной до сколько было. При этом лица в зеленом просто расцветали, хорошели от счастья, но стоило какому-то карманнику у кого-то выхватить кошель — и они все сразу как-то поникли, попрятались, и только убедившись, что карманник скрылся подальше, опять вылезли на свободу и продолжили охоту на бабушек. Были и другие, крупные и не очень, категории людей, однако рассмотреть их Гердеру подробно не удалось. Потому что проснулся Зак.

Сказать, что его пробуждение сопровождалось стихийными бедствиями и цунами, это все равно, что назвать охвативший пол материка лесной пожар дуновением теплого ветра. Зак, организм которого просто не привык к тому, что алкоголь можно употреблять не только для дезинфекции, а и вовнутрь, за вчерашний день невольно столько его поглотил, что сейчас страдал тем самым заболеванием, которое испытанные алкоголики считают единственным возможным с утра состоянием тела и души. А если быть более конкретным, то Заку было плохо. Очень плохо, так плохо, как ему уже давно не было. И это состояние вызывало проблемы не только у Зака, и не столько у Зака, как у всех, кто его угрожал. Потому что будь ты хоть элитным гвардейцем, если рядом с тобой злой страдающий с похмелья герой, два раза успешно спасший мир от тотального уничтожения, проблемы волей-неволей возникнут. И не приди Гердер вовремя на помощь своим воинам — вполне вероятно, что в посольстве уже через пару минут вместо ста было бы в лучшем случае пятьдесят послов, из которых половина — недееспособные, а вторая половина еще хуже. Однако правитель Оиса вовремя смог прийти на помощь, оказать физиологическую и, что намного важнее, моральную помощь Заку, убедить его, что казнь всех алкоголиков можно отложить хотя бы на завтра, и в целом привести в состояние, в котором перегрузка снимается с мозгов Зака и они возвращаются в функциональное состояние. Поспособствовал этому, конечно же, и специальный травяной отвар, приготовленный по рецепту Гердера, да и пение внезапно подавшего голос соловья помогло Менскому прийти в себя. Наконец, вылив себе на голову добрую бочку ледяной воды, Зак опять почувствовал себя в норме, а это значит, что он был готов продолжить свой поиск.

— Ну что, Гердер, куда дальше идти? — спросил он.

Гердер несколько замялся, что для него было не особенно характерно, и, наконец, решился ответить.

— Смотря кому. Мне — дальше, как доложили разведчики, навстречу уже выступила группа местных, судя по всему — начальства. Не зная, что с нами делать, они на всякий случай взяли с собой взвод арбалетчиков-снайперов и труппу артистов в белых сорочках с хлебом и солью, так что мне, похоже, придется прямо сегодня и сейчас заняться переговорами. А тебе — идти неизвестно куда, делая непонятно что. Тут наши пути, Зак, расходятся, но если ты что-то узнаешь, или просто решишь вернуться, давай договоримся о месте встречи. Я предлагаю…

— Не надо, — отмахнулся Зак, — Я и сам тебя найду. Ну что же, пока, братец, но вообще — я бы тебе порекомендовал начать переговоры с ультиматума. Или они объявят тут запрет на все спиртное, или… Или за дело возьмусь я. Еще раз пока, я пошел.

И Зак пошел. Именно туда, куда ему и порекомендовал Гердер, а именно — неизвестно куда. А так как направление это довольно обширное, то самым логичным, что он смог придумать, было идти дальше в ту же сторону, куда он шел до этого. То есть на запад. Однако сказать оказалось проще, чем сделать. Если планировка большинства городов мира Зака была достаточно простой, то планировка этого города представляла из себя нечто, где могли ориентировать только местные обитатели, да и то после приема стандартной дозы не менее стандартного стимулятора работы мозгов, в простонародье — разбавленного водой спирта. Решив, что намного легче ему будет, если он хотя бы узнает название города, Зак спокойно подошел к первому попавшемуся встречному-поперечному, и так и спросил:

— Где мы?

— На Трещине! — ответил тот, попытавшись сфокусировать на Менском свой бирюзово-фиолетовый взгляд. Потерпев фиаско, он продолжил свой путь, отгоняя усердно жужжащих перед глазами оранжевых одуванчиков.

Посмотрев под ногами, и убедившись, что никакой трещины там нет, Зак задумался. С одной стороны, так вполне мог называться и город, а с другой — как-то не вызывал ответ подобной личности у Зака особого доверия, и не мешало бы его каким-то образом перепроверить. Однако как именно это сделать Менский пока не представлял, и потому единственное, что ему оставалось — идти вперед, надеясь, что хоть дальше начнут попадаться более внушающие доверие личности. И действительно, город, хоть незаметно, но менялся. И чем ближе подходил Зак к некой точке, условно назовем ее центром города, тем больше жизнь вокруг напоминала присутствие цивилизации. Мусор, неизменный атрибут жизни на окраинах, постепенно начал сбиваться в кучи, жаться по темным углам, а потом и вообще поселился в специальных баках, явно для него и построенных. Конечно, далеко не весь, но все же тут уже можно было пройти, не особенно заботясь о том, чтоб твоя обувь сохранила хоть относительно чистый вид. И это был отнюдь не единственный признак цивилизации. Постепенно, среди мусора и руин, стали попадаться величественные дворцы, чем дальше — тем величественнее. При этом они отнюдь не чурались соседства жалких хибар, а наоборот, как будто бы специально следили, чтоб не дай бог ни один из соседей не рискнул построить что-то красивое. При этом тех, кто все это планировал и строил, совершенно не волновало, будут ли соблюдены пропорции и стиль. Единственным, что заботило строителей, было богатство — чем богаче выглядел дом, как понял Зак, это считалось круче. Причем, судя по всему, как раз сейчас шел самый бум строительства — повсюду работали, как муравьи, разнорабочие, снося хибару за хибарой, и возводя дворец за дворцом. Вокруг стояли многочисленные заборы, покруче того, что возвели гвардейцы Гердера, и что за ними происходило — так и осталось для Менского загадкой. Как, судя по всему, и для большинства местных жителей, которые узнавали об очередном архитектурном шедевре своей столицы исключительно в день его открытия. Как, судя по всему, и для властей, которые узнавали о том, что узнали местные жители, еще через пару недель, а то и месяцев, после этого. Для Зака довольно долго оставалось непонятным, чем же тогда занимаются власти, но вот в конце концов, когда он подошел еще ближе, и эта тайна раскрылась.

Местные власти строили храмы. Что такое храм в городе, названия которого Зак так и не узнал? Ну, если в общих, самых общих, словах, то это нечто. Совершенное нечто. Нечто, на что не согласились даже страдающие отсутствием художественного вкуса богачи, после чего архитекторы просто вынуждены были отдать эти проекты городскому совету, предварительно добавив пару цифр в графе «Масштаб». Считающие себя великими знатоками всего и вся главный городской советник и самый главный городской архитектор в традиционном режиме, то есть за бутылкой, осматривали проект за проектом, пока не находили тот, где масштаб был указан самый мелкий, после чего именно это и утверждали, в полной уверенности, что горожане будут просто счастливы очередному циклопическому сооружению. Именно так, или примерно так, и возникали те самые храмы, которые увидел Зак. И пусть уже никто толком не помнил, какому именно божеству они посвящены, на все религиозные праздники, о сути которых тоже уже все давно позабыли, вся местная элита собиралась в самом большом из храмов, и там дружно молилась всем богам, чтоб те помогли еще хоть недолго, но поправить. Зная об этом, каждый новый городской советник старался построить новый, еще больший храм, чем все предыдущие, причем успеть сделать это до того, как его успеют сместить со своего поста. Конечно, не всем это удавалось, стояло в центре много и построенных на половину, а то и на треть храмов, но все же большинство доводило свое дело до конца. А если учесть, что смена правительства тут проходила с завидной регулярность… Работы строителям хватало.

Вторым занятиям, помимо строительства храмов, чему местные власти посвящали все свое время, была рубка деревьев. Причем казалось, что тут главное не результат — а именно сам процесс. Иначе как объяснить, что если на одной стороне дороги сажались молодые деревца, то на противоположной точно такие же деревца рубились под корень, чтоб на их месте опять что-то посадить? Понять этого Зак не мог, но, судя по обилию пней, занимались подобным местные власти уже не первый десяток лет, и несколько поколений рабочих выросло на тяжком труде по рассаживанию и рубке деревьев. Иногда, как заметил Зак, в землю сразу сажались срубленные пеньки, чтоб лишний раз не выполнять нудную работу по их валке. Было заметно большой опыт городских служб в этом деле, так как они уже нюхом чувствовали, где приедет комиссия проверять, сколько деревьев посажено, а где на пару дней опоздает, и приедет только на отчет, сколько деревьев срублено. Причем судя по внешнему виду шастающих туда-сюда по улицам обычных граждан, они уже к этому привыкли, воспринимая непрерывный процесс храмостроительства и деревьярубки как нечто само собой разумеющееся.

Конечно, мнение о городе было бы крайне поверхностным, если бы Зак ограничился только неживой и полуживой природой. Как и везде, основной колорит столице придавали люди, потому что это именно они жили тут, и именно ради них происходило все то, что происходило. Однако тут, увы и ах, Зака, ожидающего чего-то столь же экстраординарного, ждало большое разочарование. Люди, хоть и отличались от тех, что жили в его родном Мене манерами и стилем одежды, в принципе были те же самые. Занятые своими проблемами, спешащими по срочным делам, они носились во все стороны, и большинству из них не было дела ни од дворцов и храмов, ни до деревьев, ни до Зака. Их больше волновал хлеб насущный да дела сердечные, проблемы с несносными детьми и не понимающими ничего родителями, конфликт со злым начальником и невыносимыми подчиненными. Короче все то, что волновало и волнует людей с того самого момента, как первая обезьяна задумалась о возможности использования полки в качестве орудия труда. И эти самые люди совершенно не замечали, что живут они в сумасшедшем, неправильном мире, логично полагая, что именно таким мир и должен быть. Потому что это был их родной мир.

Примерно так, по крайней мере, думал Зак, неспешно прогуливаясь по городу. Он пересек Трещину, как оказалось, всего один из районов этого города, и, перейдя мост над широкой рекой, оказался, как гласил большой щит, на Пещере. Судя по резкому улучшению внешнего вида всего окружающего — Пещера была центральным районом города, его лицом, а так как в грязь этим самым лицом никто бить не хотел, то и было тут чисто и опрятно. А также заметно увеличилась концентрация тех, кого утром этого дня Гердер окрестил «лицами в зеленом». Хотя тут они были не только в зеленом и не только со свистками, но и в обычной гражданской одежде, и единственным, что их выделяло на общем фоне, был подозрительный взгляд, которым провожался каждый проходящий. Причем если на окраинах этот подвид человека был крайне пуглив, и от любого шороха готов запрятаться в самую глубокую нору, то тут, в центре, в результате естественного отбора оставались только те, кто обладал в достаточной мере храбростью. Тем более, было их тут много. Как догадался Зак, выполняли они тут что-то вроде функции охраны внутреннего правопорядка, чем в Мене занималась специальная рота его гвардейцев. Вот только что оставалось загадкой, так это зачем их тут понадобилось такое количество — в среднем на трех гражданских приходился один в зеленом, причем у вех из них за поясом висели неизменные две вещи — короткая дубина и карманный арбалет, причем на несколько стрел сразу. Увлеченный конструкцией сего дивного оружия, а она действительно была достаточно интересной, Зак сам не заметил, как его интерес вызвал положительную обратную связь — им тоже заинтересовались. И чем ближе он знакомился с конструкцией оружия, тем больше вокруг собиралось личностей в зеленом, и тем дальше оказывались обычные граждане, нутром чуя — что-то тут сейчас произойдет. Зак, не привычный к тому, что с человеком могут что-то сделать только исходя из подозрений, а не совершенных действий, на это особо не обращал внимания. И только когда к зеленым подошел главный, имеющий отличительную черту в виде фуражки с пятью звездочками, и обратился к Заку, Менский соизволил отвлечься от изучения оружия.

— Что вы сказали? — переспросил он.

— Документы, прошу, — в голосе пятизвездочного появилось нечто, напоминающее злобную ухмылку.

— Какие именно? — не понял Зак.

— Ваши документы, — ухмылка стала еще более злобной.

— Мои? Нет, я что-то не понимаю, если бы это были ваши документы — тогда понятно, я бы вам честно сказал, что никакие документы я у вас не забирал, так что я тут совершенно не при чем. А мои документы, зачем они вам? Они ж мои, так? — уверенность Зака в том, что он поступает совершенно верно, несколько вывела человека с фуражкой из себя, но не на долго.

— Прошу вас предъявить для проверки документы, удостоверяющие вашу особу, — пояснил он, тем самым не оставив Заку повода сомневаться, какие именно документы ему требуются и для какой цели.

— То есть вы знаете, кто я? — не поверил Зак, привыкший доверять Гердеру, который клятвенно заверял его, что в Иноземии про него никто не знает.

— Нет, мы не знаем, что вы, но нам очень бы хотелось это узнать, — ошибочно чувствующий свое преимущество человек в зеленом решил отступиться от политики своей организации, и не только задавать, но и отвечать на вопросы, тем более подозрительная личность перед ним его крайне заинтересовала. Чувствуя, что Зак так и не понял, что от него требуется, он добавил, — Ваше поведение вызывает у нас определенные подозрения, и чтоб удостовериться, что вы не представляете опасности для нашего общества, нам бы хотелось осмотреть ваши документы.

— А, я понял! — обрадовался Зак. — Вы считаете, что я могу оказаться каким-то бандитом, и хотите убедиться, что я честный человек! Так?

— Приблизительно, — не понял радости Зака обладатель целых пяти звезд.

— Тогда я вас успокою — я вообще не имею никакого отношения к вашему городу, да и вообще к вашей стране. Я только сегодня прибыл из другого государства, так что ваших документов у меня нет, да и быть не может.

— Прекрасно! — столь удивительного стечения обстоятельств задержавший Зака человек даже не ждал, поймать вражеского шпиона, да еще без документов… На квартальную премию тянет, как минимум, а то и на медаль, или даже орден какой, не особенно значимый, степени этак седьмой-восьмой.

— Вот и отлично! Тогда я пошел, — пошел было Зак, но ему быстро перекрыли дорогу.

— Э нет, подождите, уважаемый, — любому другому на месте Менского потирание ладоней фаражкаголовым показалось бы подозрительным. Любому другому, но только не местному. — Вы никуда не пойдете. Прошу вас, пройдемте с нами, — видя, что Зак не собирается незамедлительно следовать его указанию, он совершил фатальную ошибку, добавив, — а то мы вынуждены будем применить силу!

Услышав нечто, напоминающее приказ со стороны своего начальника, лица в зеленом совершили вторую фатальную ошибку — достали кто дубины, а кто и миниатюрные арбалеты. Третьей ошибкой было то, что несколько из них эти дубины и арбалеты еще и направили в сторону Зака, ну и наконец четвертой, самой главной ошибкой, решившей окончательно судьбу бедняг, было то, что один из них попытался своей дубиной Зака ударить… Увы, эти обделенные судьбой люди не ведали, что творили. Узнай кто в Восточном мире, что десяток не имевших большого боевого опыта стражей порядка решили применить силу к Заку Менскому, о душах этих несчастных незамедлительно бы заказали отпевание. Человек, пять лет назад ставший чемпионом Мена среди юниоров, четыре года назад победивший на турнире прирожденных бойцов-лагыров, три года назад признанный лучшим фехтовальщиком всех времен и народов, два года назад провозглашенный вечным чемпионом континента на всем, что режет, год назад одержавший победу над самим Заксэром, был несколько неравноценным соперником для жалкой десятки стражей порядка. Не обладающий сверх высокой физической силой, не способный одним ударом срубить дерево, Зак обладал непревзойденной техникой фехтования именно на своем мече, да и другими владел ненамного хуже. Так что чисто рефлекторно, пока дубина еще только начинала двигаться в сторону его печени, он умудрился укоротить ее до длины в пару сантиметров, после чего примерно то же самое совершил с оружие всех остальных, сознательно не желая особо травмировать ни в чем не повинных людей. Однако те, вместо того, чтоб поступить единственным разумным образом, а именно — бежать куда глаза глядят, решили, что выстрел из арбалета все же способен опередить Зака… В принципе, они правильно решили — даже Менский был не в состоянии увернуться от выпущенной в упор стрелы, вот только одно «но» — он не собирался давать им произвести хотя бы один выстрел. Пройдя по второму кругу и лишив стражей порядка возможности произвести выстрел, как правило лишая их арбалетов, не брезгуя при этом случайно подвернувшимися под меч кусками пальцев и рук, он хотел было предложить им наконец поговорить как мирные люди. Но, увы, сей благородный порыв так и остался не более чем порывом. Потому что как раз в это время пятизвездочный, в схватке разумно участия не принявший, занялся художественным свистом. И если сперва Зак не понял, в честь чего это он решил помузицировать, то, наблюдая за мученическими, но полными злорадства лицами своих противников, как это не странно, сделал абсолютно верный вывод — скоро к этой десятке придет подмога. Судя по длительности свиста, чем больше будет этой подмоги, тем лучше. Разумно рассудив, что отбить выстрелы сотни арбалетов одновременно он не сможет, да и десятка, честно говоря, тоже, догадавшись, что в рукопашную с ним больше никто не полезет, Зак пришел к умозаключению, что если он отсюда побыстрее переместиться в другое место, то это будет не так уж и плохо. Особенно для тех, кто при этом сможет благополучно дожить до вечера, обладая все еще полным комплектом пальцев и рук. Не привыкший откладывать дела на потом, Зак незамедлительно приступил к исполнению своего плана, а именно покинул ставшую местом позора сил местного правопорядка площадь и продолжил свое странствие по улицам внезапно оказавшегося негостеприимным города.

Не успел пройти Зак и одного квартала, как навстречу ему понеслась огромная толпа личностей в зеленом, орущих что-то радостное и размахивающих в воздухе арбалетами. Решив, что с ними лучше не связываться, Зак пропустил толпу, отойдя несколько в сторону. Однако не все оказалось так просто — вслед за первой толпой понеслась вторая, третья, четвертая, и Заку только и оставалось, что уступать им дорогу, отходя то в одну сторону, то в другую. Наконец поток лиц в зеленом несколько иссяк, и Менский вышел к сложенной наспех баррикаде, за которой толпилась порядочная орда местных жителей, обменивающихся самыми последними новостями по поводу происходящего. Зак, заинтересованный, решил, что если что он и сможет выяснить, то только у тех, кто всю эту толпу удерживал на месте — все к тем же людям в зеленом, только на этот раз вооруженным огромными щитами.

— Простите, вы не подскажите, а что тут происходит?

Услышав голос за спиной, страж баррикады, обернувшись и внимательно осмотрев Зака, ответил:

— Парень, ты проходи по эту сторону, да побыстрее…

— А в чем дело? — не понял Зак, но все же начал перелезать баррикаду.

— Операция «перехват», говорят, тут где-то вражеский спецназ высадился, убил двадцать трех полицейских, мы окружили весь район, здесь сейчас лучше не ходить…

— Ну надо же! — Зак покачал головой, — А я никого и не заметил… А как этот спецназ хоть выглядит?

— Точно не знаем, — полицейский оказался словоохотливым, — но как нам донесли — их около десяти, все вооружены неким неизвестным оружием, что-то вроде механического меча, и каждый себе с трупа убитых врагов на память пальцы срезает…

— Жуть какая, — поежился Зак, — И что, вы их так и не поймали?

— Да вот, туда шесть участков полиции брошено, две тысячи арбалетов… Так что не волнуйся, парень, поймаем мы их…

— Желаю успеха, — попрощался со своим новым знакомым Зак, и пробившись сквозь толпу, продолжил свой поход по городу.

Вообще, сначала он хотел предложить свою помощь в поимке этих варваров-спецназовцев, но потом подумал, что к нему тут отнеслись не очень хорошо, так что и он тем же самым ответит. Хотя тот воин, что пропустил его через баррикаду, и выглядел хорошим человеком, но остальные… И, спрашивается, почему они, зная, что вокруг бродят такие опасные враги, вместо этого к нему прицепились, заставили какие-то документы показывать, а потом еще и оружие обнажать… Кстати, об оружии. Только сейчас Зак вдруг понял, что в нем могло не понравиться стражам порядка — его меч! Потому что, сколько он не смотрел по сторонам — ну у кого, кроме тех самых полицейских, оружия никакого не было, и тут же он догадался, зачем этих самых людей в зеленом такое количество. Естественно, если оставить народ безоружным, а бандиты все равно себе оружие достанут, то бандитизм просто обязан разгуляться. В Мене, например, да и во всех прочих странах Восточного мира, оружие было у каждого, кто мог себе его позволить. И, воруя кошель на базаре, вор рисковал, что ему в спину может полететь метательный топорик, а врываясь ночью в чужой дом рисковал наткнуться на пару острых мечей и топоров. Потому, естественно, для того, чтоб обеспечивать порядок хватало и пары десятков стражников на весь центр города. А тут, среди толпы безоружных людей, можно было творить все, что угодно, и тебе никто даже не мог оказать сопротивления. Ибо нечем. Не сильно вникая в подробности подобного положения дел, хотя и догадываясь, что оно каким-то образом связано с опасением местных властей по поводу собственной правомочности, Зак решил, что местных обычаев, сколь бы не были они дивные, следует придерживаться. Хотя бы для безопасности окружающих. И потому Менский снял свой меч с пояса и повесил в специальные ножны за спиной, где он уже напоминал не меч, а обычный рюкзак, хотя и несколько дивной формы. Так, посчитав, что теперь он уже ничем особым не привлекает внимание, Зак наконец решил приступить в своему заданию. То есть к поиску родителей.

Глава 3. Продолжаем знакомство

Кипит наш разум возмущенный!

Комментарий повара в процессе приготовления блюда «Razum a-la vozmutitel spokoistvija»

Однако тут же он понял то, на что Гердер пытался ему намекнуть еще в Мене. А конкретно — Зак понятия не имел, каким именно способом искать его родителей. То есть он понимал, что делать это следует исходя из той информации, которую он имел, но как конкретно ее использовать — оставалось загадкой. Как найти человека, который появился в этой стране больше десяти лет назад, ни о внешности, ни о роде занятий которого ровным счетом ничего не известно? Проблема действительно заслуживающая должного внимания. Однако Зак привык не уделять внимание проблемам, а решать их. Первым, что пришло ему в голову, был медальон, вторым — то, что у него только половина медальона. А значит вторая осталась у родителей. Значит осталось всего ничего — взять, и найти человека со второй половиной медальона. И если это будет не мать или отец — узнать, откуда он эту половину взял, ну и так далее. А так как никаких больше данных Зак не имел, то спокойно обратился к первому встречному прохожему:

— Добрый день, не подскажите, вы такой медальон раньше не встречали? Это, поверьте, очень важно. Не припоминаете? Жаль. Спасибо за помощь.

За первым встречным последовал второй, третий, и так до тех пор, пока Зак не почувствовал — хватит. Не в том смысле «хватит», что метод оказался совершенно бесперспективным, и не в том, что некоторые из тех, к кому он обращался, вместо ответа крутили пальцем у виска. А в том, что настала пора обедать, так как со времени того скромного завтрака, съеденного в лагере Гердера, прошло уже достаточное количество часов. Решив, что чувство голода имеет для человека достаточно большую степень приоритета, Зак занялся поиском места, где это чувство можно было бы удовлетворить. Таким, как ему подсказало несколько прохожих, была центральная площадь города, который, на это не удивительно, назывался Выйык. Страшась даже произнести такое, Зак про себя окрестил Выйык просто Выем, заодно вспомнив своего старого знакомого Мыгыды, правителя Лагыров. Ну так вот, по словам людей — если Зак хотел хорошо, а вернее модно поесть, то ему обязательно надо было идти на Площадь Всех Независимых Святых, что бы сие дивное название не значило. Рассудив, что так много людей одновременно плохого не посоветуют, Зак отправился туда, куда его послали. В сердце Выя, туда, где сходились все дороги. В место, которые жители столицы считали своей гордостью и славой.

Первым впечатлением от площади у Зака было чувство, что он попал в мастерскую сумасшедшего скульптора-максималиста, который был одержим идеей облагородить весь мир своими творениями. Причем считал, что важно именно их количество, а не качество, и уж конечно не красота архитектурного ансамбля. Однако шло время, как понял Зак, сумасшедшие архитекторы вымерли, и их место заняли торговцы, догадавшиеся, что продавать отбивные с соусом можно намного дороже, если при этом устроить точку продажи на каком-нибудь постаменте в ногах очередного славного героя древности. С торговцами со временем плавно срослись, влили в них свежую кровь шуты и скоморохи, певцы и музыканты, прочий люд, готовый, за небольшую плату, развлекать тех, кто пришел сюда потратить свои сбережения и слиться и великой историей своей родины. И сейчас именно эта неповторимая атмосфера и вела сюда всех жителей Выя. Конечно, вернее было бы сказать, что не атмосфера, а желание казаться модным и доказать остальным, что ты тоже можешь себе позволить выкинуть лишние деньги на обед в этом месте, но не будем столь правдивыми. Иногда маленькая ложь выглядит красивее большой правды, а потому будем и дальше считать, что жители Выя от всей души наслаждались неповторимым ароматом Площади Всех Независимых Святых, с величественной колонной Самой Главной Святой, подозрительно смахивающей на приготовившегося выпить последние капли крови крылатого вампира.

Довольно быстро оценив, что с его нулевыми сбережениями тут ничего не купишь, а идти против закона законопослушный Зак не собирался, Менский решил честно заработать себе на хлеб насущный. Причем сделать это, по его мнению, было проще простого — надо было стать на любом свободном месте, что-нибудь делать, и перед тобой обязательно вырастала кучка монет, которую надо было время от времени перекладывать в карман, чтоб появлялись новые. Конечно, можно было и просто так стоять, но все же скорость появления монет у тех, кто при этом что-нибудь интересное делал, была заметно выше, а потому и Зак решил проявить свои таланты. Устроившись в достаточно укромном на его взгляд уголке, он вспомнил все то, что некогда демонстрировал на дороге Миштара-Акинар, и хоть было это уже года три назад, руки сами вспомнили цирковые номера с мечем, а на язык сами стали приходить слова песен и анекдотов, позволивших в свое время Заку за короткий промежуток времени сколотить порядочный капитал. Конечно, тут зрители были не столь благодарны — они бросали Заку даже не монеты, а какие-то цветные бумажки, причем скучного зеленого цвета, изображавшие каких-то чужеземных личностей. Но все равно — каких-то десять минут, и вокруг Зака собралась толпа, которой позавидовали бы многие популярные эстрадные исполнители. Столь необычная смесь была непривычна местным жителям, и потому вызывала у них живой интерес, а у Зака — заметное пополнение капитала. Через пол часа, решив, что на обед уже достаточно, Зак, под аплодисменты публики, собрал деньги и направился в сторону кафе, с самого начала привлекшего его заманчивыми ароматами. Однако так просто дойти до цели и пообедать ему не дали. Когда до ближайшего столика оставалось не более пяти метров, на плече Зака легла тяжелая рука, и охрипший голос сообщил:

— Слышь, чувок, разобраться надо бы. Пройдем, а?

Менский обернулся в сторону обладателя этого голоса, и вместо одного, увидел целый десяток братьев-близнецов, явно решивших, что растительность на голове мешает работе мозгов. При этом они были уверены, что драгоценные металлы наоборот, способствуют этому, так что оных понавешывали на себя предостаточное количество.

— Что вы сказали? — не понял Зак.

— Разобраться надо бы. Пройдем, а? — пояснил ему собеседник.

— Куда? — переспросил Зак.

— Пройдем, а? Надо бы, разобраться, — после продолжительного молчание стриженый под ноль наконец нашелся, что можно на данный вопрос ответить.

— Так, — Менский попробовал отойти от наваждения, будто ему все время говорят одно и то же, и предложил сам, — Давайте отойдем в сторону и поговорим как люди, потому что я вас что-то не понимаю.

— Разобраться надо бы! — обрадовался его собеседник, и, крепко обняв Зака за плечи, повел куда-то в сторону.

Там, в стороне, в темной и безлюдной подворотне ждала вторая половина братьев-близнецов, еще десять человек, и Зак совершенно искренне пожалел их мать, умудрившуюся в свое время родить два десятка таких богатырей. И хоть и ждал он того, что кто-то из них наконец объяснит ему, что они от него хотят, подавшего голос человека он тут встретить не ожидал. Не потому, что это был его какой-то старый знакомый, а потому, что худенький и низенький интеллигентного вида старичок явно находился несколько в диссонансе с окружающими его позолоченными богатырями.

— Молодой человек, не вы ли устроили сей прекрасный концерт на нашей великолепной площади? — поинтересовался он.

— Я, — подтвердил Зак, — А что? Вам понравилось?

— Очень, очень понравилось, молодой человек. И друзьям мои тоже очень понравились, мы были просто счастливы встретить тут подобный талант! Так счастливы, что мы бы были очень огорчены, если бы он нас покинул, и потому мы бы хотели предложить вам остаться тут на постоянную работу, тем более вы сами видели, как прекрасно встретила ваше выступление обитающая тут публика.

— Спасибо за комплимент, — от чистого сердца поблагодарил Зак, — Я бы рад, но увы, не имею подобной возможности. Так что, уж простите…

— Очень, очень жаль, молодой человек. — покачал головой старик, — Вы мне казались таким перспективным работником, а Вы нас так подвели… Но ничего, молодой человек, не расстраивайтесь. Знайте, мы впредь всегда будем рады Вас видеть, так что если что — заходите, милости просим.

— Спасибо за приглашение. Это все? Я тогда пошел…

— Подождите, молодой человек, это еще не все, — в голосе старика что-то незримо изменилось, и Зак этого, естественно, не почувствовал, — Так как Вы отказались подписать с нами контракт на постоянную работу, мы вынуждены Вас просить оплатить права выступления на нашей территории, а так как плата у нас стандартная, за год работы, и не зависит от того, сколько именно времени вы проработали, то я думаю… Нет, пожалуй, молодой человек, я не буду настаивать, чтоб вы внесли всю сумму целиком, я не настолько жесток. Так что давайте договоримся так — Вы мне отдаете все, что заработали, и в следующий раз реши Вы тут выступать, еще столько же, а все остальное я вам прощаю. Видите, какой я сегодня добрый, а, молодой человек?

— Минутку, — Зак задумался, переваривая то, что от него потребовали. В конце-концов он таки понял, что именно только что сказал этот человек, но, все еще не в силах поверить, что он все понял правильно, Зак переспросил, — То есть вы хотите, чтоб я все, что у меня есть, отдал вам?

— Вот именно, молодой человек, вот именно! — старик просто сиял от счастья, видя такое понимание со стороны Зака.

— Так… А если я не захочу вам все отдавать? — спросил Менский, уже понимая, к чему идет дело.

— О, молодой человек, вы лучше не говорите такие кощунственные речи! Вам этого, молодой человек, уж поверьте старику, лучше даже не знать.

— А все же? — решил окончательно уточнить Зак, прежде чем приступить к действию.

— Ну… Если Вы так настаиваете, то я Вам отвечу. Вы будете умирать долго и болезненно, Вы будете молить нас о пощаде, и… Поверьте, молодой человек, мне бы очень не хотелось допускать подобного поворота событий, а потому…

— Эх, — покачал головой Зак, видя, что братья-близнецы уже все достали длинные и очень нехорошие мечи, предназначенные, как оценил Зак, не столько резать, сколько вырывать куски мяса. Причем, судя по темно-бурой окраске, применялось это оружие не так уж и редко, а значит судьба бедняг была уже решена. Не особо одобряющий методы Заксэра и Квитэра по борьбе с преступностью, на этот раз великий гуманист Зак решил себя не сдерживать. — Жизнь я вам, конечно, оставлю, но уж за остальное простите… — добавил он, и, выхватив из-за спины меч, коротко бросил, — К бою!

Бритоголовые вызов правителя Мена приняли. Едва не затоптав старичка, они дружною толпою бросились вперед, даже не сообразив, что вызывающий на бой двадцать дюжих мужиков почти еще юноша требует некоторой осторожности. Но в то же время как Зак понял — двадцать дюжих мужиков хоть ему и не опасны, но поцарапать случайно могут. А потому особо не церемонился.

Сказать, что бой был тяжелым и продлился долго, это равносильно тому, чтоб сказать, что звезды светят ярче солнца и зимой намного теплее, чем летом. То есть данное утверждение было бы абсолютной и безоговорочной неправдой. Бой закончился менее чем за десять секунд, причем обладай противники Зака хоть каким-то подобием на мозги, они вполне бы могли продлить этот срок хотя бы до нескольких минут. Увы, первые пять бритоголовых так и не поняли, что их противник умеет фехтовать, вторые пять так и не догадались, что их братья-близнецы подозрительно быстро лишились большинства конечностей, а остальные десять и вообще осознали, что что-то происходит не так, как надо, только почувствовав, что дырок в их организме стало в несколько раз больше необходимого, а общая площадь поверхности заметно уменьшилась. Если обобщить все произошедшее, то не прошло и пятнадцати секунд с начала боя, как в подворотне осталось всего два целых человека — Зак и тот самый интеллигентного вида старичок. И хоть совсем недавно он просто так и разливался в своих вежливых речах, то теперь скорее напоминал манекен из магазина, к которому кто-то подсоединил низкочастотный вибратор. То есть, если простыми словами, просто стоял и трясся, игнорируя попытки Зака вызвать его на честный бой или хотя бы добровольно сдаться. Догадавшись, что случай это уже клинический, и что даже приди старик в себя до того, как сюда прибудут стражи порядка, заниматься не легитимной деятельностью он больше не будет, Зак его пожалел. А потому не особенно резал, а только так, в качестве компенсации за моральный ущерб, забрал себе висевший на поясе кошель с порядочным количеством чего-то гремящего, да так и оставил, вернувшись назад на площадь. Там, подозвав первого попавшегося полицейского, он порекомендовал ему осмотреть повнимательнее ту самую подворотню, и спокойно отправился в сторону кафе, попасть в которое в прошлый раз ему не удалось. На этот раз поход оказался более успешным, и, заняв удобный столик в углу, Зак занялся изучением меню, сверяя цифры с тем, что у него уже собралось.

И хоть ранее с местной валютой он никогда не встречался, богатый опыт финансовой деятельности позволил ему в короткие сроки определить покупательную стоимость различных денежных единиц, и прийти к выводу, что питаясь в этом ресторане три раза в день в течении года он как раз потратит собравшуюся сумму. Потому подоспевшему официанту он заказал всего и по максимуму, заплатив авансом, да и на чаевые не пожалев, после чего почти моментально получив заказанную еду принялся наблюдать за жизнью площади. Надо сказать, что проведенные на сытый желудок наблюдения как правило отличаются от того, что замечает человек голодный. Причем, как правило, в положительную сторону. Так, распробовав принесенный обед, Зак пришел к выводу, что по качеству еды Вый ничем его родному Мену не уступает. И люди тут не все алкоголики и тунеядцы, и чувство вкуса и меры определенным индивидуумам в некоторой мере присуще. Да и памятники, не будь их так много, были ничего — даже женщина-вампир с колонны в другой обстановке могла бы спокойно прийтись к месту. Улучшилось мнение Зака и о людях в зеленом, как он по привычке продолжал называть полицейских, тем более что они открыли новый беговой маршрут — со всех сторон в знакомую Заку подворотню. Туда, как в черную дыру, сквозь толпы горожан и гостей столицы где ручейками, а где и полноводными реками текли потоки стражей порядка самых разных званий и расцветок, и в обратную сторону никто из них уже не возвращался. Возвращались разве что люди в белом, незаметно, чтоб не потревожить отдыхающих, что-то выносящие оттуда на носилках под белыми балахонами, а люди в зеленом определенно решили остаться там навсегда, основав себе новую колонию и построив новую штаб-квартиру.

Чисто автоматически продолжая осмотр площади, наблюдая за поведением людей и за стилем местной жизни, за ее ритмом, за биением сердца Выя, Зак совершенно случайно заметил двадцатиметровый рекламный щит, развешенный прямо на фронтонах над фасадами окружающих площадь домов. Что конкретно он рекламировал, Менский так и не понял, потому что рекламировал он судя по всему собственную торговую марку, и не было бы в этом ничего особенного, с подобным в Вые Зак уже не раз встречался, если бы не две на первый взгляд незаметных детали. А конкретно, если бы не название этой торговой марки, «Мен», и не символ, идеально совпадающий с родовым гербом Зака, то действительно, ничего более необычного в этом плакате не наблюдалось. Однако и эти две детали навели Зака на определенные мысли, ход которых в первом приближении можно аппроксимировать так. Тут написано Мен. Три буквы. Всего в алфавите букв много, для круглого счета предположим, что их тридцать две, то есть два в пятой степени. Если буквы три, то значит вероятность того, что первая из них «М» одна тридцать вторая. Вероятность, что при этом вторая именно «е», тоже одна тридцать вторая, ну и наконец, вероятность, что последняя «н» — та же самая одна тридцать вторая, как бы это не казалось невероятным. А значит общая вероятность такого события равно произведению вероятностей, то есть единице, деленной на два в пятнадцатой степени, то есть одна тридцать две тысячи семьсот шестьдесят восьмая. Если всего фирм в Вые не более нескольких тысяч, плюс большинство из них имеет название не из трех, а из большего количества букв, то… Что именно «то», Зак так и не додумал — его мозги столь заумные вычисления не переносили, но все же он догадался, что какое-то отношение к Мену фирма «Мен» может иметь. А, так как кроме него про Мен в Иноземии знали только Гердер со своими гвардейцами и шпионами, да еще и родители, Менский предположил, что кто-то из них просто обязан был иметь отношение в этой фирме. Причем вероятность того, что это Гердер, тоже, как это ни странно, была не нулевой — основать по быстрому крупный концерн да начать рекламную акцию было вполне в духе двоюродного брата Зака, но все же… Если бы это было так, то Гердер бы назвал этот концерн «Гердер», или «Оис», или еще как-нибудь, но уж никак не «Мен». А значит, что вполне вероятна связь рекламного щита с объектом поисков Зака, и, сделав столь многообещающее открытие, Менский просто не мог оставить его без дальнейшей разработки. А потому подозвал официанта, моментально переместившегося из противоположного конца ресторана в этот, и, вручив еще определенную сумму, справился:

— Ты не подскажешь, вот эта фирма, «Мен», что это вообще за фирма? А то название знакомое, но что-то…

— О, господин, всегда рад услужить! Что желаете знать? — официант был самой любезностью, тем более Зак совершенно случайно оказался в известном на весь город ресторане, который славился двумя вещами — запредельными ценами, и тем, что клиенты тут были всегда правы, даже пожелай они чтоб администратор станцевал на столе зажигательный танец, музицируя ритмичными ударами молотка по своей голове. Естественно, за дополнительную, и отнюдь не маленькую, плату.

— Ну, я ж сказал, что это за фирма? — переспросил Зак, после чего, поняв всю глобальность вопроса, уточнил, — Чем занимается, где находится, ну и так далее.

— Господин изволит шутить? — спросил официант, но видя, что Зак шутить не изволил, решил, что хозяин-барин, и желает этот странный посетитель узнать общеизвестные факты — почему бы их и не сообщить. Тем более за такие деньги… — Мен, это же Мен!

— Я понимаю, — согласился Зак, — ну а все же, можно чуть поконкретнее?

Только тут, осознав, что ничего больше про Мен он сказать и не может, потому что про эту фирму знал всякий, но в то же время не знал никто, официант понял всю глубину заданного ему вопроса и, запросив разрешение на секунду удалиться, отправился в поисках информации. Прождал его Зак ровно пол часа, и когда официант вернулся, по его уставшему и осунувшемуся лицу было видно, каких трудов ему стоил поиск. Потому что вдруг оказалось, что про фирму, про которую знает все и каждый, было не известно ровным счетом ничего, и тем единственным, что он нашел, официант не замедлил поделиться с Менским, получив за это более чем щедрое вознаграждение. После чего он удалился обслуживать других, не таких щедрых, но и не таких странных клиентов, которые кроме еды ничего больше не требовали, а Зак углубился в чтение небольшой заметке, выуженной официантом из какой-то старой газеты двухлетней давности.

Сведений там было, конечно, мало, но все же и они дали Менскому глубокую пищу для размышлений. Концерн «Мен», базирующийся где-то, производил абсолютно все, от арбалетов для полицейских до еды для кафе и ресторанов. Занимался он совершенно всем, от торговли до концертной деятельности, вмешивался во все, от политики до военных конфликтов, да и вообще, был повсюду, где только можно было быть. По одним источникам он считался самым богатым концерном в мире, по другим — вообще единственным концерном, которому, прямо или косвенно, подчинялись все, от мелких фирм и до правительств самых мощных государств. Возможно, что концерн «Мен» сажал во всех странах верных себе политиков, но не менее вероятно и то, что те добровольно подчинялись его решениям, понимая всю свою никчемность по сравнению с этим гигантом. Была вероятность и того, что концерна этого вообще не существует, что это сказка, которую специально придумали те, кто хотел объяснить все происходящие события вмешательством неких сверхъестественных сил, так как в живую действия концерна еще никто не смог заметить. Если он и существовал, то был занят исключительно большой политикой, и никогда не вмешивался ни во что, что по масштабам было менее целой страны, а то и нескольких стран. Концерн «Мен» сам ничего не выпускал, а если он что и делал — то только через подконтрольные ему другие предприятия, причем сколько их именно, и как их отличить от тех, кто ему не подчинялся, никто не знал. Не выпускал он и никакой продукции под своей торговой маркой, так что понять, зачем ему проводить огромную собственную рекламную компанию, тоже никто не мог. И уж конечно, самым загадочным было то, кто именно владел этим концерном, и тут количество теорий стремилось к бесконечности. Начиная от самых вероятных, что им владеет некое тайное общество, избравшее себе символом семиконечную звезду и мечтающее построить где-то в болотах землю обетованную, и заканчивая самыми невероятными, что всем этим владеет пожилая семейная пара, приехавшая в эти земли из каких-то далеких краев. В конце обобщалось, что про концерн «Мен» никто ничего не знает, включая того, существует ли он вообще, или это очередной миф и сказка. И, как пример загадочности концерна, приводилось единственное здание, имеющее к нему прямое отношение — центральный офис концерна «Мена» в Мосгаве, столице Великославии, куда не смог проникнуть никто. Ни один журналист, ни один налоговый инспектор, ни один пожарный и даже, что вообще чудо, ни один коммивояжер не смог пройти дальше фойе этого строения и выяснить, чем же, черт побери, концерн «Мен занимается»? На этом вопросе та статья, что принес Заку официант, и заканчивалась, однако и этого было достаточно, что Менский окончательно и бесповоротно принял план дальнейших действий. А именно, как легко догадаться, ехать в ту самую Великославию, и там, в Масгаве, проникнуть в здание, куда проникнуть невозможно, где все и разузнать. План, заслуживающий почтения и уважения.

Зак, у которого есть план, это совершенно другой Зак. Это Зак деятельный, Зак неунывающий, Зак, который рвется вперед, и горе тому, кто окажется у него на пути… В данный момент у него на пути оказались: столик, устоял; лицо в зеленом, пять штук, устояло сорок процентов; официант с двадцатью бокалами и тремя подносами с шестью тарелками на каждом, даже не пошатнулся; три охранника-швейцара, размах плеч не менее двух метров, оказались неведомо где. Если же описывать коротко произошедшие события, то Менский, выбираясь из кафе, даже не заметив того прошел через пять кордонов полиции, посланной поймать сообщившего о жутком побоище индивида, а также семь кордонов бритоголовых братьев-близнецов, собранных со всего города с целью отомстить за своих собратьев. И, не заметив, что за его спиной началось форменное побоище, что и позволило Заку беспрепятственно покинуть площадь, Менский отправился в Великославию. Пройдя кварталов десять он подумал, что что-то тут не так. Еще через пятнадцать наконец понял, что именно не так — он понятия не имеет, где эта Великославия, да и добираться пешком в другую страну несколько недостойно правителя Мена. А потому данную свою оплошность тут же исправил — зайдя в ближайший магазин и купив карту местности. Как оказалось, Великославия — северный сосед Окраины, в столице которой, Выйыке, он сейчас и пребывал. И судя по карте, самым прямым, а также единственным, путем, который позволял ему добраться до цели, был Железный Путь. Что именно это такое он не знал, однако, как показала крупномасштабная карта Выя, этот самый Железный Путь начинался всего в нескольких кварталах от того места, где Зак сейчас пребывал. Обрадовавшись подобному совпадению, Менский незамедлительно, следуя указаниям купленного тут же путеводителя, отправился к Железному Пути.

Дойдя до места он наконец понял, что же скрывалось под столь загадочным названием. А скрывался, как оказалось, именно железный путь. Что это такое будет описано несколько дальше, а пока следует сказать пару слов по поводу того, что вообще представлял из себя транспорт в Иноземии. Не имея под боком ранавов, всегда готовых продать желающим завзов, местным жителям приходилось обходится тем, что есть. Вернее обходиться без того, чего у них не было. А не было у них почти ничего — ни крупных вьючных животных, типа коней или завзов, ни высокоразвитой техники, вроде паровой машины или двигателя внутреннего сгорания. Зато были, причем в огромном количестве, мелкие зверьки, вроде сусликов, которые не годились ни на корм, ни на шерсть. Да и вообще ни на что не годились, а бегали по полям да ели все, что могли найти. Происходило так до той поры, пока один иноземец, имя которого история, увы, не сохранила, не догадался, что быстро бегающих зверьков вполне можно использовать для езды. Для этого всего лишь надо построить тележку с колесом, запустить их в это колесо и постоянно подсыпать туда понемногу еды. При этом суслики, назовем их так, все время бегут за едой, крутят колесо, а тележка катится вперед. Идея вроде бы не оригинальная, однако как оказалось, невероятно действенная. И постепенно из банальной диковинки транспорт на сусликах в некоторых странах стал самым популярным видом транспорта, вытеснив на второе место такую вещь, как ноги. При этом с сусликами, как оказалось, работать невероятно просто — чем больше сыпется еды, тем быстрее они бегут. Живут эти суслики по сто лет, бегать могут с раннего детства до глубокой старости. Используя столь благородный материал, выросло сразу несколько огромных монополий, специализирующихся на производстве сусликомобилей. Соревнуясь друг с другом, кто сможет засунуть в один двигатель побольше сусликов, кто сделает пооригинальнее систему питания, кто предложит сусликодвигатель на больше передач, кто облегчит для сусликов беговую дорожку, ну и наконец кто сделает более экологически чистую систему выведения отходов жизнедеятельности сусликов. В результате появились сусликомобили, способные развивать скорость до пятидесяти километров в час, и на сто километров пути потребляющие не более десяти килограмм корма для сусликов. По всем странам открылись тысячи и тысячи заправочных станций, где в сусликомобили заливали воду и засыпали корм для сусликов. Открылось огромное количество станций технического и ветеринарного обслуживания. Начались даже проводится работы по созданию летающего сусликомобиля, но тут возникли определенные трудности — для того, чтоб суслики с нужной скоростью крутили колеса, и крылья удерживали сусликомобиль в воздухе, им понадобилось невероятно много еды, которая заметно утяжеляла вес транспортного средства и не позволяла ему взлететь. Предлагались другие виды пропитания, более калорийные и энергетически емкие, однако суслики их есть наотрез отказывались, отдавая предпочтение тому, что их предки еще сотни лет назад добывали себе на полях. Однако если летающий сусликомобиль пока оставался сказкой, сусликомобиль, способный перевозить огромные грузы и пересекать огромные расстояния, стал реальностью. И именно он назывался Железный Путь.

Почему именно так? Да потому что представлял из себя три рельсы, одна из которых лежала на земле, в две другие стояли на опорах в трех с половиной метрах друг от друга. И по этим трем рельсам постоянно курсировали огромные, по несколько тысяч сусликов каждый, сусликомобили. Размером с крупное здание, они были настолько мощны, что толкали перед собою по несколько десятков вагонов, в которых вполне могли ездить люди, перевозиться грузы, да и вообще, все, что только душе угодно. Титаническими усилиями и огромным трудом тысяч людей подобные пути воздвигли по всему миру, тем самым позволив воплотить извечную мечту человека — перемещаться с места на место, не вставая при этом с дивана. Изначально просто прибыльное экономическое предприятие, постепенно Железный Путь превратился в стратегически важный объект, от которого зависела безопасность государства, и потому внимание ему уделялось соответственное. Причем, не зная предпосылок данного факта, само его наличие Зак заметил моментально — все отходящие с вокзала Выя по Железным Путям локомотивы были под охраной нескольких слоев арбалетчиков, и без предъявления как минимум трем рядам охраны документов никто попасть на ведомый сусликами поезд не мог. Причем, судя по внешнему виду стражи, а Зак мог оценить такие вещи с одного взгляда, тут собрались вовсе не зеленые новички, которых можно запугать или обмануть, а опытные ветераны, те, кто брезговал гоняться по городским улицам за бабушками-марафонками или проверять документы в центре Выя. Тут были те, кто, Зак чувствовал это, вполне могут оказаться достойными противниками, сведи их с ним судьба в открытом бою. А потому о том, чтоб применить силу, даже речи не шло. Менский понимал, что Иноземия готова постоять за свои права, и так просто, как у него все выходило до этого, будет отнюдь не всегда. Та что занялся Зак делом важным, стал думу думать.

А так как думу думается лучше всего на сытый желудок, Зак, совсем недавно вроде бы перекусивший, но опять испытывающий нечто вроде голода, отправился в буфет, где и продолжил мыслить. Первым, что пришло ему в голову одновременно с тарелкой чего-то поджаренного хрустящего овощного, было забраться на поезд не тут, а когда он отправиться в путь. Однако, проследив за поездами, эту идею Зак откинул — арбалетчики внешних двух колец действительно покидали свой пост, но зато внутреннего — занимали новый пост, на крышах вагонов, где, судя по всему, и несли дежурство до самого места назначения. А бегать за поездом, когда тебя обстреливают, занятие малоприятное и не очень благодарное. Вторым, что пришло в голову одновременно с тарелкой чего-то сырого хрустящего травянистого, было добыть себе те самые документы, по которым проникают на поезд люди. Однако и этот вариант имел определенные, и достаточно значительные, недостатки. Благодаря своей значимости, билеты на Железный Путь были столь же важным стратегически объектом, как и сам Путь, а потому получали их люди по другим документам прямо тут, проходя, как пронаблюдал Зак, длительное собеседование. Сомневаясь, что он его сможет так просто выдержать, Менский не был уверен и в том, что он сможет добыть себе документы за тот короткий период, пока их обладатели шли от места получения до проверки около поезда. Навыки карманника, это была одна из немногих отраслей человеческой деятельности, в которой Зак признавал себя абсолютным профаном, а отбирать документы силой на виду у тех самых сотен арбалетчиков было бы верхом глупости. Наконец, в то время, когда ему принесли напиток из кислых сухофруктов, в голове Зака начал оформляться третий, самый гениальный план из всех тех, что когда-либо приходили ему в голову. Это был уже почти готовый шедевр, который сразу же можно заносить в любые учебники, как пример того, что мысль человека обладает воистину неимоверной шириной полета. Однако, когда до момента озарения оставались считанные наносекунды, Зака самым наглым образом отвлекли. Гениальная мысль на это обиделась, и тут же покинула голову Менского в поисках кого-то, кто бы смог в себя ее вместить. А Зак был вынужден тем временем общаться с тем самым индивидуумом, сто совершил столь великое злодеяние, потревожив Менского во время мыслительного процесса.

— Что? — переспросил Зак, так как первые слова незнакомца пролетели возле его ушей.

— Я говорю, к вам можно подсесть? — спросил незнакомец.

— Можно, конечно, — согласился Зак, тем более первый иноземец, который у него что-то попросил, а не потребовал, заслуживал хорошего отношения.

— Спасибо, — незнакомец, молодой парень, ненамного старший самого Зака, сел рядом с ним и продолжил свою речь, — Вот скажите, вы верите в загробную жизнь?

— Во что? — не понял Зак.

— В жизнь после смерти, — пояснил ему незнакомец.

— М… — Зак задумался, но наконец догадался, что от него спрашивали, — То есть в то, что те, кто умер, оживут? — переспросил Менский, который всего четыре года назад устроил в Восточном мире День Радости, оживив всех, кого только мог.

— Нет, оживать после смерти никто не может, — заверил молодой человек, не знавший, что происходило во воле его собеседника всего несколько лет назад, — Я о другом. Вот подумайте, человек, когда он умирает, где оказывается?

— В могиле, — честно ответил Зак.

— Да нет же, я не о том. В могиле оказывается только его телесная оболочка, а душа, что происходит с душой? Задумайтесь над этим. В принципе, ответ на этот вопрос мы все, все люди, уже подсознательно знаем. Откуда, спросите вы? Я отвечу вам! Вот смотрите, у каждого человека есть определенный страх, подсознательный страх, который вроде бы ничем не объясним. Страх перед тем, что мертвые оживут. Казалось, вроде бы это должно быть прекрасно — те, кого мы потеряли, снова будут с нами. Однако же нет, люди не хотят этого, бояться. Кладбища вызывают страх, хотя более безопасного места сложно придумать. Там, где нет живых, некого бояться, тогда откуда же приходит ужас в наши сердца, когда в темную полночь пересекаем мы погост? Откуда такой страх перед теми, кто ушел, но потом вернулся? Ожившие мертвецы, чем страшны они? Не знаете? Тогда я вам скажу, чем именно! Человек подсознательно знает — за этим миром есть другой миру, лучший, и те, кто покидают нас, уходят туда. Там хорошо, те, кто жил тут праведно, там будут вечно купаться в теплых озерах, нежиться на солнце, вкусно пить и есть. Они будут получать все, чего тут были лишены, и их существование будет одним сплошным блаженством. Однако что же происходит, когда тот, кто тут умер, возвращается назад? Его душу выхватывают из места, где ей хорошо, и возвращают в гнилое тело, способное испытывать боль и страдания. При этом он не может покончить с собой — самоубийцы, как известно, в рай никогда не попадут. Что же он делает? Он идет, и пугает всех, кого встретит, и делает это с одной единственной целью — чтоб его опять убили, и чтоб он опять вернулся на берег теплого озера, и жил там дальше, не ведая беды и скорби. Понимаете? Именно потому те, кто вернулся, восстал из мертвых, когда-то давно, когда такое происходило часто, пугали живых. И именно с тех пор идет страх перед погостами, подсознательным, ничем не обоснованный страх, единственным логичным объяснением которого есть то, что я только что предложил. Вы понимаете меня? Я хочу сказать, что есть загробный мир, и мы все туда попадем, но только если будем жить праведно, а мертвецов бояться не надо. И это не только я хочу сказать, есть книга, где сказано это, и многое другое там тоже сказано. Потому, если вы хотите узнать больше, обращайтесь к таким, как я. Мы ходим по миру, и мы открываем правду тем, кто хочет нас слушать. И тем, кто не хочет нас слушать, мы тоже открываем правду, потому что они не виноваты в своих заблуждениях. Мы стучим — нам не открывают, но мы все равно будем нести людям свет истины. Понимаете? Вот, почитайте — это газета, там написано про то, что я сказал, про многое другое. А если захотите узнать больше — пишите нам, мы всегда готовы рассказать все тем, кто хочет больше узнать. Большое спасибо за внимание, — с поклоном незнакомец удалился.

— Да пожалуйста, — бросил ему вслед Зак, непонимающе наблюдая лежащую перед ним газету. С подобными проповедниками он никогда ранее не встречался, а потому совершенно не представлял, что весь тот бред, что ему несли, значит. Назвать это «логической теорией» не поворачивался язык, потому что даже профан вроде Менского мог разбить все аргументы проповедника в пух и прах. А потому Зак длительное время ворошил мозгами, пытаясь понять, что же все это значит, пока наконец не понял. Прийти к единственному правильному решению ему помог тот факт, что кошель с деньгами, до начала разговора висевший на поясе, после его окончания с пояса плавно испарился. Как и тот молодой незнакомец. К счастью, в буфете Зак заплатил за все заранее, а потому, хоть тут его больше ничего не держало, принялся спокойно листать газету, стоимость которой, судя по его затратам, была равна стоимости небольшой редакции. Однако она того стоила, потому что помогла Заку взамен третьей, вневременно погибшей, гениальной идеи сформулировать четвертую, не столь гениальную, но все же вполне работоспособную. О чем же была газета, оказавшаяся в подспорье Менскому? А была она о самом разном.

В основном, все статьи газеты были посвящены городским сплетням Выя, и всему тому, что происходит около жизни городской богемы. Совершенно неинтересные для Зака жизнеописания звезд, возникших три дня назад и готовых через еще четыре дня закатится, занимали большую часть полос, и для конкретной информации отводилось буквально несколько колонок с короткими сообщениями, где коротко описывалось все, что где произошло. Так как газеты была вчерашняя, то в ней не было написано ни единого слова ни про посольство Гердера, ни про вражеский спецназ, ни про бандитские разборки в центре города. Обо всем этом будет еще написано завтра, а пока основными событиями были рейд налоговой полиции на офис очередного богача, нажившего свое состояние на бедах других, приезд очередной звезды мирового масштаба на однодневные гастроли из самого Мосгава, да странная болезнь, охватившая огромное количество келумбяк (как было уже сказано, сусликами зверьки, крутящие колеса, названы исключительно для удобства, на самом деле они почти ничего общего с сусликом кроме внешнего вида не имеют и называются kelumbjaka motoros vulgaris), из-за чего произошло много аварий. К счастью, пока обошлось без жертв, но власти города все же советовали всем проверить келумбяк в своем двигателе, и если те будут подозрительно зеленого цвета и лежать лапками вверх — незамедлительно вызвать ремонтного мастера-ветеринара, который должен был бы разобраться в чем дело и дать дельный совет. Также было сказано еще много чего, однако Зака крайне заинтересовали именно эти три, вроде бы ничем особо не примечательные новости. И именно после их прочтения у него в голове созрел план, сию же секунду начавший воплощаться в жизнь.

Для плана требовалось две вещи — нахальство и еще большее нахальство, потому что только этим можно было попытаться пробить строй охраняющих поезд воинов. И еще крайне желательно было наличие и третьей компоненты — начальника всего местного бедлама, то есть человека, полномочия которого бы позволили Заку без особых проблем достигнуть своей цели. С нахальством проблем особых не было, скромностью Менский никогда не страдал, даже не понимая сам факт существования такого чувство, а вот с начальником в первый момент вышла определенная заминка. Однако она быстро разрешилась — хоть внешне начальник ничем не отличался от своих подчиненных, воинов, охраняющих поезд, та свобода, с которой он проходил через их ряды, говорила сама за себя — этот человек был достаточно внимательным, и не будь Зак Заком, если бы он с первого взгляда не заметил в нем сильного соперника. Такого, которого просто так не проведешь, и потому, подходя к намеченной цели, Зак полностью проработал план своих действий. То есть, конечно, полностью проработал ровно настолько, насколько привык все прорабатывать Зак — в нулевом приближении наметил общий план дальнейших действий.

— Добрый день, — обратился он к начальнику стражи.

— Добрый, — согласился тот, ни на секунды не ослабляя свой неусыпный контроль за всем, что происходит.

— Мне надо с вами поговорить. Немедленно. По крайне важному делу. Наедине, — решил не затягивать Зак, сразу поняв, что встретился с человеком дела, для которого любая разлитая в словах вода автоматически вызывала самые разные подозрения.

— Хорошо. Следуйте за мной, — не спрашивая больше ничего ответит собеседник Зака, быстрым шагом зайдя в небольшую будку-бункер, где, судя по всему, располагался его кабинет. Менский последовал за ним, — Итак, у вас одна минута. Я слушаю.

— Мы — специальная служба Окраины по особенно важным делам. У нас возникли подозрения, что начавшаяся среди келумбяк эпидемия имеет не естественный, а искусственный характер, и была специально вызвана враждебными нашему государству элементами с целью подрыва его стабильности и процветания. Кроме того, у нас есть подозрения, что тот, кто принес эту эпидемию сюда, прибыл в Выйык по Железному Пути из Мосгава под видом известного эстрадного артиста, имя которого я не буду произносить. Даже стены имеют уши, — многозначительно заметил Зак, имя это просто забывший. — Мы, к сожалению, не имеем легитимной возможности провести обыск гражданина другого государства, тем более имеющего столь влиятельное имя, однако если бы мы сначала нашли какие-либо доказательства его вины — все стало бы намного легче. У нас есть почти полная уверенность, что эти доказательства можно найти в его вагоне, который, как нам известно, все еще стоит тут, но очень скоро возвращается вместе с поездом назад в Мосгав. К сожалению, мы не можем этого предпринять официально по вышесказанным причинам, однако мы крайне надеемся получить ваше согласие на негласное расследование этого дела. Вы готовы послужить родине? — уложился Зак в пятьдесят девять секунд.

— У вас есть какие-либо документы, подтверждающие… — начал было начальник стражи, но закончить ему Зак так и не дал.

— Увы, то, что у нас есть, проходит под грифом совершенно секретно, и мы не имеем права разглашать это даже тем, кто с нами сотрудничает. Но, как мне известно, вас должны были предупредить о том, что я сюда прибуду. Наши люди… — на этот раз перебили Зака.

— Да, меня предупредили. Я сделаю все возможное, чтоб помочь вам и послужить своей родине. Пройдемте за мной, я проведу вас на поезд. Необходима ли вам еще какая-либо помощь с моей стороны?

— Нет, спасибо, — несколько удивленно ответил Зак, сам не ожидавший, что на его сотворенный почти экспромтом план так отреагируют. Он ждал проверок, ждал уточняющих вопросов, готовился, в ответ на то, что никто о его прибытии не предупреждал, сослаться на нерасторопность служб связи, которыми бывалые военные всегда недовольны. Однако все обошлось слишком просто. Любой другой на месте Зака заподозрил бы что-то неладное, какой-то подвох. Любой другой, но, как уже наверно можно догадаться, не Зак, на сто процентов уверенный, что все произошедшее является исключительно его заслугой, и только его гениальный ум помог ему преодолеть очередное препятствие. Причем, как это не странно, ближе к истине был именно Зак, и начальник караула, проведя его через кордоны арбалетчиков, посадил Менского на поезд, указал ему, какой именно вагон принадлежит этому артисту и как именно можно в него незаметно попасть. Поблагодарив своего нового товарища за помощь, Зак пообещал, что при возвращении из Масгава он обязательно, если будет позволять режим секретности, расскажет, чем вся эта история закончилась. После чего, наконец, зашел в вагон.

Глава 4. Тронулись!

Ту-тух, ту-тух! Ту-тух, ту-тух!

Колеса, поезд, вчера, сегодня и всегда.

Так как никакого билета у него и в помине не было, то и место ему не полагалось. А значит единственным, что оставалось, найти тот самый вагон, который он по легенде пошел осматривать, и там и остановиться. Потому что судя по газете, артист был таким известным и богатым, что ездил как правило сам один в целом вагоне, доме на колесах, в котором было несколько комнат и душевых. А раз так, то значит и для Зака там место явно найдется. Туда Менский и направился, в по дороге заодно и изучал поезд — чудо техники, которое могло существовать только в мире, где бы было так много сусликов. Надо сказать, что впечатление эта громадная машина на него не произвела — длинная вытянутая колбаса, в которой, теснясь и нависая друг на друге, сидели и лежали пассажиры и грузы. И хоть конечно было приятно, что ты сидишь на месте, а тебя куда-то везут, но все равно, даже тут Зак бы отдал предпочтение кораблю. На судне всегда хоть и шатает, по можно выйти на палубу, на свежий морской воздух, а не надо сидеть в коробке, крышу которой охраняют зоркие арбалетчики. На кораблях места всегда ровно столько, сколько ты захочешь, если конечно это настоящий корабль, а не жалкая развалюха, на которой и от берега страшно отойти. Корабль несет вперед не сила полулегендарных сусликов, вертящихся где-то в глубине металлического чрева поезда в своих колесах, в тесных, плохо продуваемых клетках, а сила вольного морского ветра — стихии, намного более доступной человеческому пониманию. Да и вообще, на кораблях как-то чувствуется жизнь — вокруг туда-сюда шастают матросы, все чем-то заняты, каким-то крайне важным делом. В поезде же, не считая охраны, делом заняты разве что впередсмотрящий, в доступе которого были два рычага, увеличить подачу пищи сусликами и уменьшить ее же, да ветеринар-техник, обязанный следить, чтоб суслики были целы и здоровы, их колеса крутились без трения, а пища и вода подавалась без сбоев. Все остальные на поезде были пассажирами, и потому жизнь тут как будто бы замирала — люди покидали одно место и до прибытия в другое жили в неком совершенно замкнутом мирке, ничего общего с большим нормальным миром не имеющим. Хоть многим это было явно по душе, судя по их одухотворенным лицам да разложенным на столах закускам, для Зак подобная изоляция представлялась чем-то вроде добровольного заключения, которое можно перетерпеть разве что ради великой цели.

Небольшим облегчением стало наконец прибытие в вагон артиста — тот явно не страдал от аскетизма, и его передвижные покои были побогаче, чем иные гостевые апартаменты во дворце Зака, где и правители государств чувствовали просто прекрасно. Причем, хоть ширина поезда и была фиксированной и достаточно узкой, две рельсы по бокам служили жестким ограничителем (без них, увы, как доказали ученые, поезд бы не смог ехать, если бы рельсы просто лежали на земле), в вагоне артиста человек чувствовал себя просторно и не сковано. Тут, конечно, часами не побродишь, да и заблудиться было тяжело, но все же для того, чтоб обойти все помещения, Заку понадобилось минут десять, конечно же с учетом того, что кое-где он задерживался и осматривал, как живут настоящие иноземные буржуи. При этом всем никаких следов присутствия хозяина он не встретил — все комнаты, душевые и туалеты были пусты, если конечно местный хозяин не запрятался где-то в дальнем шкафу. Однако, как знал Зак, владелец всего этого богатства все же был тут, так что Менский совершенно не удивился, застав в самой последней из осмотренных им комнат человека, портрет которого он всего пол часа назад наблюдал в газете. Не удивился он и тому, что хозяин не один, а рядом с ним, в кресле, чинно потягивая из трубки напиток, сидит старый знакомый Зака, продавший ему за кошель денег одну газету. Однако, хоть удивление Менского не посетило, меч каким-то образом сам оказался в его руке. И хоть совсем недавно он не планировал вообще показывать на глаза никому на этом поезде, планы резко поменялись. Держа в боевой позиции свое любимое оружие, правитель Мена твердым шагом человека, имеющего твердое намерение покарать все зло на свете, направился в сторону самозванного проповедника загробной жизни. При этом случись даже конец света, наказание все равно свершилось бы, ибо простить воровство честно заработанных денег Зак не мог никому. Но как оказалось, бывают вещи и позначимее, чем конец света. К таким вещам, например, относилось поведение жертвы Зака — заметив свою смерть с мечем в руках, тот, спокойно, разве что заскрежетав зубами так, что те наверняка до половины стерлись, отставил в сторону коктейль, упал на пол, склонил голову и протянул Заку его кошель, целый и невредимый. При этом звуки издавал разве что местный хозяин, какие именно — неизвестно, так как его никто в этот момент не слушал. Молодой проповедник все делал в полной тишине, и только краем глаза заметив, что Зак задумался, и меч уже не собирается отсекать его буйную голову, умоляющим, но при этом совершенно спокойным голосом, запросил:

— Пощади!

Интонация, с которой эта мольба была произнесена, подходила для вопросов вроде «который час», но уж никак не для обращение к человеку, в глазах которого читалась только одно — жажда убить тебя. Подобное спокойствие человека, которого Зак еще совсем недавно отнес к своим врагам, не могло не изменить точку зрения правителя Мена, а потому он, забрав кошель, решил разобраться, в чем тут дело.

— В чем дело? — так и спросил он.

— Я говорю, пощади! — честно ответил молодой проповедник, — Все отдам, все свои сбережения, — незаметное подмигивание, — только не трогай меня, пощади! Прошу тебя, не знаю, кто ты, но я — не тот, кто нужен тебе…

— Ээ… — Зак совершенно перестал понимать происходящее, а потому, чтоб лучше разобраться, спрятал в ножны свой меч и наконец обратил внимание, что известный артист все это время повторяет примерно одни и те же слова, время от времени вставляя между ними связующие местоимения.

— … как это, [censored], и что за [censored] называется? [censored] тут делаешь [censored] и [censored], я сказал, как это [censored] называется, и какого ты [censored] Ав, [censored], привел сюда [censored] [censored], Ав, и [censored] твою [censored] за [censored] в [censored] [censored]…

— Ээ, — только и смог повторно произнести Зак, который так и не смог привыкнуть, что тут, в Иноземии, все было совершенно не таким, как он привык, и мерить местных жителей по его меркам было все равно, что пытаться измерить линейкой вес или весами объем.

Однако ни на первое, ни на второе замечание Менского знаменитый эстрадный певец и артист не прореагировал. Так что перед Заком, желающим наконец поговорить по душам со своим старым знакомым, а не выслушивать набор непонятных слов, не оставалось выбора. Пожав плечами, он достал из ножен меч и несильно привел его в контакт с головой артиста, естественно что плашмя. Результатом подобного взаимодействие стало выключение всех органов восприятия певца на достаточно продолжительный период. Проще говоря, он вырубился, оказался в нокауте. Однако и тут поведение проповедника не лезло ни в какие рамки — вместо того, чтоб как-то реагировать по особенному, он спокойно поднялся с колен, отряхнул с них пыль, и протянул Заку руку.

— Ав, — сообщил он.

— Ээ? — в третий, и, вероятно, далеко не последний раз проявил свое красноречие Менский.

— Ээ? Это имя твое, Ээ? Или это что-то другое. Потому что Ав — так меня зовут. Хотя полностью меня зовут Авант, но для друзей, да и не для друзей тоже, я просто Ав. А к тебе как обращаться? Имя у тебя есть?

— Есть, — честно ответил Зак, — Но я хотел…

— Очень приятно, когда человек знает, что он хочет. Однако еще приятнее, если ты знаешь, как этого человека зовут. Можешь представиться?

— Могу, — согласился Зак, — Однако…

— Ну тогда… — начал было перебивать опять Ав, однако на этот раз Зак все же свою фразу закончил.

— … если ты не перестанешь меня перебивать, то я закончу то, зачем сюда пришел.

Ав перебивать его не стал, в результате чего хоть и не на долго, но воцарилась тишина, в которой лишь храп артиста доказывал, что звуковые волны по прежнему распространяются.

— Итак, я хотел бы выслушать объяснения, что все это значит, что тут происходит, кто ты такой, да и вообще… В чем дело? — наконец начал беседу Зак.

— Ну, я мог бы конечно спросить тебя о том же самом, так как, как я полагаю, ты тут имеешь не больше прав находится, чем я, однако в отличие от тебя у меня оружия нет, так что отвечу. Кто я такой — я Ав. Авант. Что еще сказать? По образованию — юрист, если тебе это о чем-то говорит. Что тут происходит и что все это значит? Знаешь, полностью я картину всего происходящего описать не могу, но, исходя из того, что я знаю — ты почему-то обиделся, когда я лишил тебя денег, явно тебе не принадлежащих, решил меня покарать, выследил, каким-то чудом сюда проник, я сам понять не могу, каким образом, и вот сейчас хочешь выяснить, почему я такой спокойный, и почему ничего не предпринимаю для спасения своей жизни.

— Ну и почему? — действительно стало интересно Заку.

— А потому что я знаю, что ты ничего со мной не сделаешь. И ты тут в таком же положении, как и я — без документов, без билета, совершенно незаконно и неофициально. Просто так поезд ты не покинешь, а случись что-то со мной — Корлип незамедлительно бы об этом сообщил куда надо. Ну а случись что-то с ним — тут уж, извини, за тобой бы вся полиция Окраины и Великославии погналась.

— Корлип? — не понял сначала Зак, но тут наконец догадался, — А, Корлип, это тот, кого я вырубил?

— Вот-вот, это был сам Корлип, если ты этого не заметил. Так что давай так — договоримся по мирному. Я тебе вернул твои деньги, ты меня напугал, мы в расчете, так что давай придумывать поскорее, что нашему другу сообщим, когда он в себя придет…

— Подожди, подожди, не так быстро, — притормозил Ава Зак, — Давай еще раз начнем с начала — чего это ты решил, что деньги — не мои?

— Ну как, а они что, твои? — удивился Ав.

— Ну вроде как да… — откровенно ответил Зак.

— Да ладно, меня то ты все равно не обманешь. Ты хоть знаешь, сколько у тебя в кошеле денег? И какие именно там деньги? Нет? Ну вот, и я о том же.

— Нет, подожди. Давай все выясним с начала. Деньги это мои, я их заработал, играя на площади независимости всех святых, и сколько мне набросали просто не успел посчитать, потому что спешил на этот поезд.

— Ты говори, да не заговаривайся! — довольно ответил Ав, — Во-первых, столько денег и за месяц не заработаешь, если ты, конечно, не гениальный фокусник, в чем я сильно сомневаюсь. Во-вторых, даже если бы ты их заработал — знаю я мафию с этой площади, мигом бы тебя обобрала, если бы вообще выпустила. Ну и в-третьих, ты хоть в кошель заглядывал? Там, помимо денег, еще и такая надпись есть — «собственность Лорда Графа», только не говори, что ты ни о ком подобном никогда не слышал, кошель нашел на улице.

— Ну… — Зак было приготовился отвечать, однако ту ему пришло в голову, что давать отчет этому человеку совершенно необязательно, и он задал второй интересующий его вопрос. — Ладно, тогда отвечай, как ты сюда попал? И что ты тут делал с этим, как его… Ну, на «К»…

— Корлипом?

— Ага, с Корлипом, точно, — согласился Зак.

— Скажу, почему бы не сказать, — ухмыльнулся Ав, довольный тем, что его возражения по поводу денег крыть Заку было нечем. — Хоть это и мое know how, с тобой поделюсь — все равно воспользоваться чем-то подобным ты вряд ли сможешь. Собственно говоря, я давно уже собирался перебраться из Выйыка в Мосгав, да все руки не доходили. А вот сегодня решил — все, еду. Мог бы, конечно, и билет достать, но это неделю бы взяток заняло, а ждать не хотелось. Так что я зашел в полицию, взял у них там несколько фирменных бланков, там их много лежит, зашел в поликлинику, у полуслепой бабушки в регистратуре получил на эти бланки красивые печати с завитушками, ну и отправился на вокзал. Тут составил текст, от тебя обзавелся финансами, ну а уж со всем этим подошел к начальнику стражи, поговорил с ним по душам, и вот — я уже тут. Лихо, а?

— Ээ… — в четвертый раз произнес Зак, однако на этот раз фраза этим не закончилась, — А у тебя не осталось случайно того самого документа, что ты предъявил?

— Что, хочешь знать, как можно провести неусыпную стражу? — панибратски Ав хлопнул Зака по плечу, и протянул ему извлеченный откуда-то документ, — На, читай, и восхищайся!

— Так… — Зак занялся чтением, — Особый отдел… Государственная тайна… Вражеский агент… Срочно… Всем, кого это может касаться… Оказать предъявителю… Совершенно секретно… Подпись… Дата…

— Не правда ли, умно придумано? — гордясь собой сообщил Ав, — Я загрузил начальника, убедил его, что Корлип — вражеский агент, что контрразведка послала целый отряд в погоню за ним, но похоже, что я единственный, кто уцелел. Что скоро он покинет страну и увезет отсюда сверхважную тайну, и если не проследить за ним — от самой безопасности Окраины грозит смертельная опасность. Классно, а?

— А ты случайно не говорил ему, что за тобой еще может кто-то пойти? — спросил Зак, у которого зародились определенные подозрения.

— Сказал, а ты откуда знаешь? Я с ним пол часа говорил, убеждал, доказывал, ну и среди прочего сказал, что хоть похоже выжил я один, но если еще кто подойдет из моего отряда — чтоб он помог, чем может…

— Ясно, — констатировал Зак, не собирающийся посвящать Ава в особенности собственного плана, тем более тот бы воспринял это лишь как наглое воровство идеи и абсолютную неправду, — Тогда третий вопрос — а что ты тут делал, с этим, как его… Ну, на «К» начинается…

— Что я делал с Корлипом? Естественно, что то же самое, что еще совсем недавно с тобой и начальником стражи — грузил ему мозги. Ты ж не думаешь, что я собирался ехать в Мосгав, забравшись куда-то в дальний угол грузового вагона? Я всегда езжу с комфортом, а тут самое комфортное место именно этот вагон. Вот я и пришел сюда, загрузил Корлипа, убедил его, что я — великий писатель, собирающийся издать под псевдонимом жизнеописания десяти самых великих людей мира. И вот сейчас хочу взять у него интервью для своей шестой книги. В принципе, в тот момент, когда ты пришел, мы уже согласились, что он мне дает интервью на условии, что в этом списке будет не шестым, а как минимум четвертым, однако тут появился ты, и что случилось дальше — тебе прекрасно известно. Еще есть вопросы?

— Ладно, пока вроде нет.

— Тогда у меня есть.

— Какой?

— Ты его уже слышал. Тот, с которого мы начали — как тебя зовут-то? Я не спрашиваю, куда ты направляешь и кто ты такой, но все же имя бы хотелось узнать, любое, пусть даже не настоящее. Просто для удобства общения, тем более я так чувствую, что до Мосгава нам придется ехать вместе. А тут далеко не близко…

— И близко не далеко… — абсолютно непонятно чего буркнул Зак, и продолжил, — Зак меня зовут, это сокращенно, а полностью — тоже Зак.

— Рад познакомиться, Зак. Кстати, тут Корлип, похоже, в себя приходит, так что я буду его сейчас грузить… Ты запоминай, что я ему скажу, тогда сможешь вместе со мной до Мосгава с комфортом добраться. Хорошо?

— Ладно, — согласился Зак, которому действительно было интересно, как проводят работу по убеждению экспромтом другие. Хоть он и сомневался, что может что-то новое для себя извлечь, однако личность Ава его действительно заинтересовало, и он решил проследить за методикой его работы.

А методика была самой обычной — как только Корлип пришел в себя, Ав бросился к нему на помощь, и начал свой рассказ… Из этого рассказа Зак узнал много интересного — оказывается, что он сам — член тайного общества, был он послан тем, кому в книге будет посвящено первое место, и чье имя даже всуе произносить нельзя, с единственной целью — проследить, чтоб писатель Ав в окончательном варианте даже не подумал нанимателя Зака ставить куда-то, кроме как на первое место. При этом он, услышав спор, почему-то по ошибке решил, что Корлип хочет занять на первое место, потому и бросился с мечем. Но сейчас, когда все урегулировалось, он уже не представляет опасности, и если Корлип позволит Заку следить за всеми беседами и интервью — он не будет мешать Аву писать его серию книг, где Корлипу будет отдано, в качестве компенсации за шишку на голове. Сразу же за тем, чье имя произносить нельзя, и за «владельцем корпорации Мен». Подобное соседство знаменитого певца и артиста так порадовало, что он Заку сразу же все простил, пригласил его жить в своем вагоне и предложил в знак перемирия выпить. В ответ на такое предложение Менскому не оставалось ничего, кроме как заявить, что он на службе не пьет, за что он и получил сочувственный взгляд Корлипа и одобрительный Ава, который от предложенный выпивки вовсе не собирался отказываться. После этого, когда все выяснилось и прояснилось, Ав начал брать у Корлипа первое интервью, честно конспектируя все рассказы артиста о своей младенческой жизни, а Зак, удобно примостившись на соседнем мягком диване, сладко задремал.

Первым, что почувствовал Зак по пробуждению, было некое непонятное неопределенное чувство, некий странный звук, стоящий в ушах. И хоть ранее подобного опыта Менский никогда не имел, он почему-то сразу же догадался — поезд уже поехал, и непонятная тряска, похожая, и в то же время отличная от того, что человек испытывает верхом, в карете или на корабле, имеет именно такое происхождение. Как и ритмический стук, вызванный, скорее всего, колесами. Потому что больше ничего его издавать не могло.

— Ну что, выспался? — поинтересовался Ав, сидящий рядом.

— Да вроде как… — честно признался Зак.

— А ты, Зак, молодец — подыграл мне, с выпивкой, это как раз в твой образ укладывалось. Теперь Корлип тебе точно поверил, он просто не мог не поверить человеку, принесшего такую жертву — добровольно отказавшегося от выпивки, причем халявной.

— Да уж… — Зак, уже догадавшийся, что в Иноземии спирт и напитки на его основе были чем-то вроде золотого запаса, что на нем основывалась стабильность всей экономики да и вообще жизнь людей, принципиально решил эту тему в разговорах никогда не затрагивать. — А где этот, на «К»…

— Корлип? Спит он. Устал давать интервью, перекусил, да и завалился спать. Теперь его до вечера не разбудишь…

— До вечера? А сейчас что? — не понял Зак.

— Сейчас? Утро, конечно. Ты как лег вечером спать, так до утра и проспал — мы уже пол Окраины пересекли, скоро уже и граница в Великославией будет.

— Ну надо же… Кстати, Ав, ты не подскажешь, тут где-то перекусить можно? А то я чего-то голодный…

— Конечно же подскажу! Тут через два вагона есть прекрасный вагон-ресторан, там хоть и дорого, но и кормят неплохо. Пошли?

— Пошли, — согласился Зак.

Ав вывел Менского из обиталища Корлипа и провел его в ресторан. Вообще, тут Зак уже был, когда только зашел в поезд, но тогда это помещение было еще пустым, в то время как сейчас тут стояло много столиков, сидело много людей и, самое главное, висел просто восхитительный аромат вкусной еды. Столиков хоть и было много, однако и для Ава с Заком один нашелся, как раз на двоих, и как раз в укромном уголке, как правитель Мена и любил. Устроившись там поудобнее и сделав заказ, наши герои, в длительном ожидании своих блюда от нечего делать завели разговор о делах насущных.

— Слушай, Зак, — начал Ав, — Ты можешь, конечно, и не отвечать, но, если не секрет, куда ты направляешься? Я вообще человек жизнью побитый, я много чего знаю, в людях хорошо разбираюсь, с первого взгляда всегда могу оценить, как на чем сыграть можно, а вот в отношении тебя ничего сказать не могу. Я даже думаю, что попробуй я теперь повторить свой трюк с потусторонней жизнью — ты бы не поддался никогда. Интересно, что может такого, как ты, в путь отправиться. Не скажешь, а? Что до меня, так тут все просто — я еду искать приключений, а ты не похож на человека, который идет, сам не зная куда, — совершенно ошибочно предположил Ав, — Ну же, Зак? Или это секрет?

— Почему же, не секрет, — пожал плечами Зак, — Моя цель — центральный офис концерна «Мена» в Мосгаве, где я должен узнать, кто же в конце концов всей этой корпорацией руководит.

Ав аж присвистнул от удивление.

— Ну надо же, даже не «хочу узнать», а «должен узнать»! Это, Зак, правильный подход. Конечно, твой план не имеет никаких шансов на осуществление, и я даже не спрашиваю, что тебя могло заставить поставить себе такую задачу. За подобную информацию многие бы голову свою отдали, не говоря уже о любых деньгах. Так что хоть цель у тебя и хорошая, но понапрасну ты стараешься…

— Посмотрим, — только и ответил Зак, занявшись потреблением наконец принесенной пищи — некой птицы неопределенной наружности, запеченной в не менее неопределенного вида вареных овощах.

— Ты что, действительно хочешь сделать то, что задумал? — наконец сказал Ав, видя, что Зак свои слова произносил без тени юмора.

— Конечно, — обгладывая очередную кость заметил Менский.

— Хм… — Ав задумался о чем-то своем, что ему совершенно не мешало параллельно с Заком завтракать. — Слушай, а что ты скажешь, если я пойду с тобой? А то мне действительно интересно, как ты будешь делать то, что до тебя не удавалось никому? Ты хоть знаешь, что это раньше никому не удавалось?

— Я читал об этом, — признался Зак, доедая принесенный после птицы салат.

— И тебя это не пугает?

— А что, тут есть что-то страшное? По-моему, любое дело сначала ни у кого не получалось, а потом у кого-то первым взяло, да и получилось, — глубокой философской мыслью закончил Менский, переходя от пустой салатницы к принесенным на десерт тестовым пирожкам с повидлом.

— Ну надо же… Это будет, наверно, захватывающе — мне почему-то кажется, что ты не из тех, кто бросает слова на ветер. Слушай, так как, можно с тобой пойти?

— Как будто откажи я тебе, ты от меня просто так отстанешь, — заметил Зак, потягивая сладкую горячую настойку на каких-то коричневатых листьях. — Если хочешь — иди, вдвоем будет веселее, но предупреждаю, мое слово — закон.

— Хорошо, — с легкостью согласился Ав, совершенно уверенный в том, что законы на то и нужны, чтоб не обращать на них ни малейшего внимания.

— Ладно. Тогда плати за завтрак и пошли назад.

Зак закончил разговор, поднялся и пошел. По пути он бросил официанту, указывая на Ава:

— Этот за все заплатит.

Вернувшись в вагон артиста, имя которого Зак так и не смог запомнить, он, проведя традиционную утреннюю разминку с мечем, устроился поудобнее на полюбившемся ему диване и стал ждать. Ав появился только через час, причем, судя по его кислой физиономии, час этот был не из легких.

— Зак, ты, конечно, молодец! Ты что, забыл — у меня же денег нет, все, что было, я тебе вернул! Как бы я заплатил за еду по-твоему, а?

— Как-то же заплатил, — спокойно заметил Зак, начинающий уже постепенно привыкать к постоянному стуку колес.

— Да я то заплатил, но пока я нашел способ, вернее не способ, а личность, у которой можно несколько поживиться его состоянием, на меня уже стали с подозрением посматривать почти все работники ресторана… — Видя, что сочувствия от Зака ему получить не суждено, Ав перешел на другую тему, — А все таки, как ты собираешь проникнуть в центральный офис корпорации «Мена», а?

— Я еще не знаю. Как и вообще не знаю, что это такое. На месте разберусь, — честно ответил Мен.

— Да, — заметил Ав, — Видно, сама судьба тебе послала меня — если кто и придумает, как тут можно поступить, то это будет разве что кто-то вроде твоего почтенного слуги, то есть меня. Слуги, естественно, фигурально выражаясь. Эх, хорошее будет приключение… Кстати, Зак, а вообще, не хочешь что-то о себе рассказать? Ты много где, наверно, побывал? В Великославии, в СОСе, да?

— В чем? — не понял Зак, — Что такое СОС?

— Соединенные Островные Страны, естественно, — непонимающе пояснил Ав.

— А, тогда ясно… Нет, Ав, я в мире по эту сторону гор нигде, кроме этой, как ее, Окраины, и не бывал.

— Честно? — не поверил Ав.

— Честно, — ответил Зак, чему Ав опять не поверил. После чего Менский добавил, — Кстати, Ав, а ты вообще умеешь каким-то оружием пользоваться?

— Я? Оружием? — непонимающе повторил Ав.

— Ты, оружием, — подтвердил Зак.

— В принципе, конечно, в теории умею, я, как и все, еще в школе учился стрелять, но вот в практике… Зак, я, понимаешь, привык все конфликты улаживать своими мозгами, умом, а не силой. Тебе, конечно, этого не понять…

— Не понять, — подтвердил Зак.

— …но так, поверь, гораздо удобнее. Умом можно найти выход даже там, где грубая сила ни к чему не приведет, — заверил Ав человека, который только благодаря своему мечу не раз спасался сам и спасал своих товарищей в таких ситуациях, где самые умные мозги вынуждены бы были признать свое поражение.

— Ладно, тогда придется, если что, еще и тебя спасать, — заметил для себя Зак.

— А ты что, хорошо умеешь с оружием обращаться? — удивился Ав, — А вроде производишь впечатление умного человека… Никогда бы не подумал, что ты из тех, кто все проблемы только стрелой и привыкли решать.

— Стрелами я не люблю пользоваться. Предпочитаю свой меч, — ответил Зак, чем вызвал усмешку Ава.

— Да, Зак, ты, видимо, еще просто никогда не сталкивался с теми, кто умеет пользоваться чем-либо еще, кроме простой дубины или бандитского ножа. Поверь, твой ножик, он хоть и крупный, а от стрелы тебя не защитит. Не отобьешь же ты ее мечем, — с полной уверенностью Ав сказал очередную совершенно ничем не аргументированную и абсолютно неверную фразу.

Заку на это уже совершенно не хотелось отвечать, а потому он просто встал со своего дивана и пошел.

— Ты куда? — не понял Ав.

— Мне тут душно стало, — честно ответил Зак, — Так что я пройдусь на крышу. Там, как я видел, есть специальная площадка, где арбалетчики сидят, вот там на ветерку и постою, посмотрю, что по сторонам твориться… Тут из окон такой обзор плохой…

— Зак, ты сошел с ума! — бросил ему вслед Ав, однако было уже поздно.

Менский уже подошел к ведущей на крышу лестнице, которую он еще накануне заприметил, и, проигнорировав оклик Ава полез наверх. Там он открыл запертый на защелку люк и поднялся на крышу. Аву, проклинающему все на свете, ничего не оставалось, как последовать за своим новым товарищем, в уже бессмысленной попытке спасти его от верной гибели. Зак ведь не знал, что арбалетчики обязаны уничтожать любого, кто попытается подняться на крышу, сделай он такую попытку как снаружи поезда, так и изнутри… Однако когда Ав осторожно выглянул на крышу через открытый люк, его взгляду предстал не проткнутый десятком стрел Зак, а Зак живой и невредимый, мирно беседующий с начальником арбалетного дозора. Увидев голову Ава, Менский ему радостно помахал рукой, крикнув:

— Ав, лезь сюда. Здесь классно. Не стреляйте в него, он тут как и я, по важному делу…

Ав поднялся на крышу и подошел к Заку. Как ни странно, ни одна стрела в него так и не полетела. А тем временем Зак продолжил начатый без Ава разговор:

— …а он и говорит — мечем стрелу тебе не отбить, представляете? — два собеседника-арбалетчика понимающе покивали головой. — Вот я и подумал: стрелы — это арбалеты, арбалеты — это крыша, крыша — это свежий воздух. Ну а остальное вы уже знаете…

— Что знаете? — не понял Ав, на реплику которого никто так и не прореагировал.

— Но ты, вообще, Зак, рисковый парень, — заметил один из арбалетчиков, — Это хорошо, что в тебя успели выстрелить всего двое, и ты их стрелы отбил, пока тебя не узнал наш начальник и не приказал прекратить огонь. А если бы их было не двое, а десятеро?

— Ну… Десять, это я сомневаюсь, а стрел пять сразу же я бы отбил, — заметил Зак.

— Ладно, не хвастайся, а то еще и проверим… Ладно, это так мы шутим, не будем мы на тебе проверять, ты лучше скажи, как там дело с Корлипом обстоит? Нашел уже что-то?

— Пока еще нет, но мы с Авом работает над этим… Определенные наработки уже есть, но только Корлип не так прост, как кажется, — покачал головой Зак, — А вообще — вы, когда с ним поезд охраняете, поосторожнее. Есть сведения, что его сообщники общаются с ним не только в начальном и конечном пункте, но и прямо по дороге… Вы стережете поезд по бокам, а они ложатся прямо под Железный Путь, когда поезд над ними проходит — забираются внутрь, вершат свое черное дело, и так же и исчезают…

— Но это невозможно! — заверил командир арбалетчиков, — Никто не может на такой скорости…

— Вот именно ваша самоуверенность их и позволяет так нахально действовать. Так что лучше повнимательнее смотрите, да не только по сторонам, вперед и назад, а и прямо под колеса поезда, мой вам совет, а то из-за вас у нас, спецагентов, столько лишней головной боли…

Оставив охрану поезда в раздумьях, провожаемый ошеломленным взглядом Ава, не привыкшего к столь нахальному поведению с теми, кто тебе мог в любой момент в спину два десятка стрел пустить, Зак по поезду сверху дошел до его начала. Там, удобно устроившись на самом локомотиве, в середине которого в колесах крутились десятки, сотни и тысячи сусликов, уселся на месте дозорного, подставил лицо ветру, закрыл глаза и начал наслаждаться жизнью. Подошедшему к нему Аву не оставалось ничего, кроме как заняться тем же самым — сидеть на холодном ветру и мерзнуть. Через пол часа Зак решил, что он уже достаточно освежился, и, вместе с Авом, вернулся назад в вагон Корлипа. Как оказалось, этот вагон в поезде был последним. Там они спустились вниз и проследовали в комнату, в которую, подозрительно рано проснувшись, уже заходил знаменитый эстрадный исполнитель. Так что пришлось Аву продолжать брать свое интервью, внимательно конспектируя все подробности страданий юношеского возраста звезды, и с Заком по душам поговорить ему так и не удалось. Чем Менский не преминул воспользоваться, вернувшись к своему родному дивану и заняв на нем столь восхитительное лежачее положение. Если начало путешествия по Иноземии вызывало в нем исключительно желание поскорее вернуться домой, то теперь он понял — и тут тоже бывает далеко не так плохо. И главное — найти себе подходящее место.

Глава 5. Новые земли

Мы не рабы! Рабы не мы!

Психологический тренинг, повторять 10000 раз в день, авось сами себя и убедите.

Если Ав надеялся, что его метод путешествия будет легким и спокойным, то он глубоко заблуждался. Потому что Корлип твердо решил рассказать знаменитому писателю обо всем, что произошло в его жизни с момента рождения, и при этом внимательно следил, чтоб записи Ава как можно точнее воспроизводили его слова. Так что все то время, пока Зак отдыхал после завтрака, занимаясь обдумыванием глубоких философских материй, Ав писал и писал, до тех пор, пока Корлип не решил пойти освежиться и принять ванну в одной из своих многочисленных душевых. Тут уж Ав попытался набросится на Зака с расспросами, желая выяснить, откуда именно его знал начальник арбалетчиков и о каком таком задании шла между ними речь. Однако вместо этого он сам был вынужден отвечать на вопросы Менского:

— Слушай, Ав, а я тут смотрю в окно — мы вроде как тормозим. Мы что, уже прибыли на место?

— Нет, мы пока не больше чем пол пути преодолели. Просто скоро уже будет граница, а возле нее действует особый режим движения, запрещающий ездить на больших скоростях.

— А чего? — поинтересовался Зак.

— Не знаю, я вроде слышал, что это сделали после того, как кто-то попытался прорваться сквозь кордон на ходу, захватив управление над поездом, но если такое и было действительно — то очень давно. Так что сейчас это не более чем формальность.

— Ладно, тогда, я думаю, можно пойти в ресторан, тем более уже пора и обедать…

— А он не работает, — огорчил Зака Ав.

— Почему?

— Потому что, как ты заметил, мы уже возле границы. И сейчас все обязаны сидеть по своим местам и ждать пограничников, которые будут у всех проверять документы. Кстати, мы уже, похоже, приехали… Зак, подготовь свои документы, они хоть билеты и не смотрят, да и виза между Окраиной и Великославией не нужна, но все равно формальности надо соблюдать…

— Да? — заметил Зак, и только хотел было сообщить Аву, что никаких документов у него и в помине нет, как тут вид за окном отвлек его внимание.

Если до этого, с самого Выйыка, поезд ехал по сельской местности, и вид из окна дословно повторял то, на что Зак уже и так насмотрелся по дороге от гор до столицы, то теперь все резко изменилось. Посреди чистого поля стоял пограничный пункт — непреступная крепость, по обе стороны от которой до самого горизонта вел хилый деревянный забор с многочисленными заплатами от проделанных местными жителями дырок. Гордо возвышаясь на пару десятков метров, вздымая в небеса свои башни и шпили, погранпункт одним своим видом не позволял усомниться — граница на замке, и любой, кто захочет ее нарушить, будет самым суровым образом наказан. Примерно такое же выражение было и на лицах многочисленных местных стражников, которых условно можно было поделить на две категории — темно-зеленых и светло-зеленых. Первые стояли строем по эту сторону крепости, и охраняли Окраину от Великославии, вторые — по ту, и занимались совершенно противоположным. Сам процесс охраны, как понял Зак, состоял в том, чтоб остановить любого, кто попытался бы тут пройти или проехать, после чего найти причину, по которой ему делать этого нельзя и получить вознаграждение за то, чтоб эта причина сама собой разрешилась. По крайней мере именно так представился наблюдательному Заку процесс осмотра многочисленных сусликомобилей, проезжающих по параллельной Железному Пути дороге в обе стороны. И тут он, надо заметить, был не так уж и далек от истины.

А тем временем кто-то из пограничников заметил, что ожидаемый ими поезд уже прибыл, и в сторону вагонов отправилась добрая половина стражей кордона. Тут они равномерно рассосались по всему поезду, и не прошло и минуты, как в комнату, в которой находились Зак, Ав и уже закончивший принимать ванну Корлип зашел пограничник.

— Ваши паспорта, — протянул он руку.

Знаменитый артист и Ав молча протянули ему какие-то бумажки, которые, после не особо внимательного изучения, были им возвращены. После чего пограничник ожидающе посмотрел в сторону Зака, однако правителя Мена это совершенно не волновало. Так как паспорта у него не было, то и предъявлять он ничего не собирался.

— Прошу ваши документы, — наконец не выдержал затянувшегося молчания пограничник.

— У меня их нет, — честно ответил Зак, не отрываясь от окна.

Подобный поворот для темно-зеленого оказался несколько необычным, как и для Ава с Корлипом. Никто из них троих даже не мог подумать, что человек действительно может всю свою жизнь прожить без документов, и не понимать, что наличие паспорта столь же обязательно для каждого, как и, например, собственной головы. Или даже важнее, потому что без головы человек человеком остается, а вот лишившись паспорта — уже нет. Наконец темно-зеленый сообразил, что что-то он все же должен делать, а потому максимально грозным голосом приказал:

— Пройдемте со мной!

— Не хочу, — спокойно ответил ему Зак.

— Я… — темно-зеленый задумался, — Позову подкрепление! — наконец нашелся он.

— Зовите, — все так же спокойно ответил Зак.

— Но… я… — пограничник уже совсем растерялся и был готов капитулировать, признав, что лучше на всякий случай с такой личностью не связываться, особенно если она едет в вагоне Корлипа без всяких возражений со стороны всемирно известного певца, но тут все испортил Ав. Решив, что Зак нуждается в помощи с его стороны, он попытался было предложить пограничнику финансовое вознаграждение непонятно за что, однако это привело прямо к противоположному эффекту. Вместо того, чтоб успокоиться, в темно-зеленом едва ли не впервые за всю его жизнь проснулись честность и храбрость, так что он, отказавшись от денег, покинул вагон.

— Ну и зачем ты это сделал, Ав? — спросил Зак, — Я тебя просил?

— Но ведь…

— Но ведь теперь он сюда приведет кучу народа. И если ты не хочешь, чтоб у нас и у Корлипа были неприятности, не вмешивайся, будь добр. Спасибо, — закончил Менский, и в это время в комнату ввалились добрых полтора десятка хорошо вооруженных пограничников, введя Корлипа в ступор, загнав Ава в краску, заставив Зака наконец повернуться от окна.

— Прошу ваш… — начал было тот темно-зеленый, у которого звезда на фуражке была самого большого размера, однако закончить ему Зак, естественно, не дал, сам перейдя в наступление.

— Нет, это я вас прошу! Пройдем, — предложил Зак, и начальнику отряда ничего не оставалось, как непонимающе последовать за ним.

О чем конкретно говорили в течении десяти минут — для Ава, Корлипа и остальных так и осталось загадкой. Однако, выйдя назад, главный темно-зеленый приказал своим подчиненным немедленно извиниться перед Заком, после чего, покидая помещение, пообещал, что никто их больше тревожить не будет. И действительно, светло-зеленые, осматривающие поезд после своих темных коллег, уже получили необходимые рекомендации, и в вагон Корлипа никто из них не заглядывал. Ав в который раз попытался выяснить у Зака, что же тот все таки сказал, но вместо этого Менский сам начал читать ему лекцию, совершенно не заботясь о том, как ее содержание сходится с тем образом, которым они представились Корлипу.

— Слушай, Ав, я тебе вот что скажу — если я что-то делаю, то мне мешать не надо. А любые действия, которые ты предпримешь без указания с моей стороны, автоматически считаются помехой. Это первое. Второе. Никогда, запомни, никогда не пытайся вручать кому-то взятки, особенно в моем присутствии. Заплатить за услуги — это можно, а вот платить кому-то, чтоб он ради этого нарушил закон — это я тебе запрещаю делать ни при каких условиях, если ты, конечно, хочешь отправиться дальше со мной. Ну и третье… Так как вагон-ресторан пока еще наверняка закрыт, может тут у Корлипа найдется, чем можно перекусить? Кстати, заметь — я уже запомнил, как его зовут! Ух ты!

Корлип, подсознание которого откинуло все, что не вязалось с привычной для него реальностью, понял только одно — его гости не имеют больше никаких конфликтов с властями и желают узнать, где находится запас его личного продовольствия. Так как это не являлось особой тайной, то он указал Заку в сторону холодильного шкафа в углу, после чего Менский не замедлил проинспектировать его содержимое. К сожалению, как он и подозревал, основным там был большой запас всего спиртосодержащего, но и того, что по-местному называлось «закуска», было предостаточно. И хоть тончайшим бутербродам с красной рыбой и тонюсеньким кусочком сырокопченой колбасы и не наешься, если их съесть не один, а много, голод вполне можно утолить. Что Зак и сделал, совершенно не заботясь о том, чтоб хозяину было потом чем закусывать. Поезд тем временем тронулся дальше.

Вообще, как, наверно, все уже успели заметить, у Зака в последнее время было достаточно плохое настроение, которое он и вымещал на всех, на ком только мог это сделать. И многие из тех, кто подвергся его нападкам, этого явно не заслужили — однако оценивая поступки Менского не следует забывать, какие обстоятельства сопутствовали всему происходящему. Человек, который уже четыре года сидел почти безвылазно в Мене, в своем дворце, скучал о приключениях, при этом совершенно забыв, что последние — не просто легкая прогулка, а и достаточно регулярные трудности. И если как во время похода в Гаст, так и во время похода в Страну Этов его сопровождали верные друзья, хорошие и добрые люди, а помешать пытались враги, злые и нехорошие, то тут, в Иноземии, все было совершенно не так. Тут ему пытались помешать все, при этом врагами становились не такие уж и плохие люди, по долгу службы вынужденные противостоять непонятному пришельцу без документов, а в спутники попадались одни авантюристы да карманники. Заку было тяжело психологически привыкнуть к тому, что он сам может совершать отнюдь не благородные поступки, нарушать законы отнюдь не таких уж и враждебных тиранических стран. Причем тут ему не мог помочь ни один психолог — проблема была слишком глубока, и только одна вещь в мире могла помочь Заку опять стать оптимистом. Этой вещью чисто случайно оказался седьмой из съеденных им десяти бутербродов с самыми разными продуктами, и только прожевав и проглотив этот чудодейственный бутерброд Менский понял — Ав и Корлип, не такие уж и плохие люди. Да и вообще все прекрасно. И надо жить, и радоваться тому, что ты живешь. А поняв столь простую истину и вернувшись к состоянию, в котором его привыкли видеть все окружающие, Зак тут же решил извиниться. За все сразу.

— Ав, прости меня, — попросил он, пережевывая восьмой бутерброд, — Корлип, ты уж извини, что на твою голову столько всего из-за меня свалилось, — глотая девятый, — Ав, Корлип, давайте дружить? — надкусывая одиннадцатый.

— Корлип, ты случайно в своих бутербродах никаких белых порошков не держишь? — полушепотом поинтересовался Ав.

— Нет, их я держу в своей спальне, в тумбочке, — таким же полушепотом ответит тот.

— Ладно, — не поверил ему Ав, но все же ответил Заку, — Зак, твои извинения приняты.

— Вот и прекрасно, — от всей души обрадовался Менский, — А теперь пошли на крышу, посмотрим, что такое из себя представляет эта Великославия… Корлип, не хочешь с нами? Я за тебя замолвлю словечко — тебя не тронет никто, а? Ну, не хочешь — как хочешь, а мы пошли. Пошли, а?

— Пошли, — согласился Ав, так и не понявший причину резкой смены настроения Зака.

Последовав за Заком, Ав смог наконец убедиться — умение отбивать стрелы мечем, это не сказка, а самая что ни на есть настоящая реальность. Даже в случае, если эти стрелы посланы с расстояния всего около десятка метров, а тот человек, который их отбивает, в это же время вылезает из люка и здоровается с арбалетчиками. При этом, если в прошлый раз стрел было две, то сейчас — три, что никоим образом на эффективность защиты Зака не повлияло. Поднявшись на крышу и выслушав повторные проклятья со стороны командира, который попросил в дальнейшем предупреждать, прежде чем лезть, Зак заверил, что все в порядке и это для него неплохая практика. После чего, усевшись на уже знакомое сиденье и затащив с собой Ав, Менский стал обозревать окрестности, восторженно убеждаясь в том, что его подозрения были несправедливы. Еще с самого начала пребывания в Иноземии он почему-то подумал, что большего беспорядка быть просто не может. К счастью для всех жителей Окраины, оказалось, что может. И еще как может. Причем для того, чтоб убедиться в этом, не надо ехать в противоположный конец мира — достаточно пересечь границу с Великославией. Страна со столь гордым названием столь же гордо лежала в руинах — если на Окраине в то время, как бойцы за урожай отдыхали в придорожной грязи, их жены пасли коров и кормили курей, то тут было еще круче. Доблестные воины полей тут вместо того, чтоб мирно храпеть по канавам, занимались активно самыми разными делами, и их женам не оставалось ничего, кроме как расхлебывать результаты этих дел. Несчастным слабым женщинам то и дело приходилось бросаться в горящую избу, подпаленную «для сугрева» благоверным, или прямо на ходу останавливать коня, на котором прямо по головам играющих в песке детей решил прокатится любитель быстрое езды. Хотя, конечно, про коня, это еще круто сказано — коней тут не водилось, но зато водились трехколесные сусликоциклы и двухколесные сусликопеды, остановить которых было отнюдь не легче. И если на Окраине употребление алкоголя сопровождалось потерей ориентации и беспричинно веселым настроением, так как люди там пить начали не очень то и давно, да и то, только под влиянием своего северного соседа. То тут, в Великославии, организм местных жителей мутировал настолько, что литр чистого спирта вызывал разве что легкое покачивание, и только после третьего-пятого к людям начинали приходить умные мысли, которые незамедлительно воплощались в жизнь. Все это сопровождалось веселыми песнями, раздающимися из всех окружающих сел, содержание которых было, примерно, таким — «[censored] [censored] [censored] мы, [censored] [censored] [censored]! [censored] [censored] [censored] всех, [censored] [censored] [censored]…» Ну и так далее, куплет за куплетом, причем, к счастью для всех, Зак понимал примерно пару процентов текстов, так что только поэтому он и не решил в борьбе за нравственность снести все эти села до основания, решив, что просто тут язык несколько отличается от привычного. В принципе, это было чистой правдой — тут действительно был в ходу особенный диалект, который, по незнанию, вся интеллигенция (все шесть человек) называли «нелитературной бранной лексикой». Ну так вот, как уже говорилось — спирт тут пился не для отключки, а наоборот, для умных мыслей, а уж если кому эта самая мысль приходила… Обсудив ее с парой таких же мыслителей, великославцы быстро соображали на троих и начинали работать. И хорошо еще, если просто пару десятков гектаров маком и коноплей засеивали, или столько же лесу «для сугреву» под корень рубили. Это ничего, это дело поправимое. Хуже становилось, если они проявляли свое мастерство в технике — никто в мире не смог бы додуматься сделать избу-самоходку на сусликах, поставив ее на две деревянные лапы и заставив на голосовые команды откликаться. Или додуматься надеть сусликам крылья, чтоб те летали и гоняли птиц. Не говоря уже о том, чтоб сделать водоплавающую печь, которая сама рыбу ловит, сама ее печет, а ты только доставай да ешь, запивая тут же приготовленной ухой. Причем самое удивительное — почти все, что местные жители делали, полностью игнорировало все законы физики, химии и здравого смысла и работало! Как это происходило — могли пояснить только сами великославцы. Враги не раз пытались украсть этот секрет — целыми семьями везли местных жителей в дальние страны. Да вот только то ли самогон там был не тот, что надо, то ли просто врагам помогать никто не хотел — заканчивалось это всегда тем, что эти враги сами спивались от горя, а великославцы, поскучав на чужбине, ехали домой, где тут же, отмечая возвращение, еще что-то гениальное творили. При этом никто, включая самих местных жителей, не знал, за счет чего они живут. Вроде бы и поля стоят в бурьяне, маках да конопле, вроде бы сады давно перестали урожай давать, дичь вся в лесах перевелась, а ничего, жили как-то люди. В принципе, один очень умный академик из какой-то далекой страны высказал мысль, что алкоголь заменяет местным жителям и еду, и питье, в нему дети привыкают еще вместе с материнским молоком, да потом всю жизнь на нем одном, драгоценном, и живут. Но другие, не такие умные, академики и профессора эту идею встретили в штыки, сказав, что не может такого быть. Пытались часто найти легендарного медведя, отца всех великославцев, который, по легенде, по ночам выходил из леса и кормил во сне своих детей, да все не могли на его след выйти. Была и другая идея, что великославцы, как и многие страны у океана, живут дарами моря, а вернее — рек. И действительно, люди тут просто обожали ходить на рыбалку, и могли как зимой на нее пойти, так летом и вернуться, когда унесшая их льдина наконец растает. Однако и эта теория недавно была опровергнуто — было доказано, что лишь три процента великославцев берут с собой на рыбалку удочки или сети, в то время как самогон на рыбалку берут девяносто восемь с половиной процентов. Что почти со сто процентной вероятностью означало — рыбалка, это не способ добывания пищи, а метод потребления алкоголя. Сами же великославцы, когда их пытались спросить, чем они питаются, ответить на этот вопрос не могли, потому что «давно это было», «да не помню я что-то», «ты что, не уважаешь меня?» Уважение, вообще, было для людей тут очень характерным — они уважали абсолютно всех и всегда. Чувство постоянного уважения уступало лишь двум чувствам — любви к выпивке и любви к родине. И если про первое из них уже было упомянуто, то про второе стоит сказать отдельно. Потому что так, как великославцы, свою родину не любил никто. Нищие, грязные и оборванные, они верили, что только Великославия обладает настоящим величием, и потому стоило какому врагу пойти на них войной, а такое в старые времена случалось, как все великославцы как один брали в руки что-нибудь острое, поджигали свои избы и шли на врага. Пугаясь столь внушительной силы, которой было совершенно все равно, что с ними будет, враг пытался отступить, но не тут то было. Великославцы преследовали его до последнего, превращая те земли, где они прошли, во вторую Великославию — грязь, вонь, искореженные дороги да покосившиеся дома. Как справедливо считали многие полководцы, причиной непобедимости Великославии было то, что ее жителям было совершенно нечего терять. Если у народов других стран были дома, хозяйства, были деньги, да и жизнь со свободой свои они ценили, то единственным, что вызывало трепет великославцев, был самогон. Зная об этой их слабости, правитель одной горной страны решил напасть на Великославию и в каждом захваченном селе рушить все самогонные аппараты, а найденные запасы самогона в реку выливать. Зря он так решил. Ой зря. Еще никто, ни до, ни после этого, не имел дела с трезвыми великославцами… Пересказывать события той войны — неблагодарное дело, существа, злее и страшнее трезвого великославца, еще природа не смогла придумать. Народный гнев тогда был столь велик, что до сих пор еще ни один археолог так и не смог найти даже руины той самой горной страны, даже название ее из истории пропало, а говорят, великая империя была… К счастью для остального мира, великославцы — люди предусмотрительные, и когда варвары, посмевшие напасть на святое, убрались с их земли, из глубоких дремучих лесов были извлечены зарытые там запасы самогона, их хватило на первое время, а там гляди, да и смогли мастера опять и змеевики сделать, и аппараты собрать. И пошла жизнь привычная по новой…

Кроме всего этого, в Великославии был еще и правитель. Чем он конкретно правил — так и оставалось загадкой, потому что как можно править страной, в которой у людей ничего нет? Но тем не менее, он был, и народ так всегда любил своего правителя, что один тост между седьмым и шестнадцатым был как правило именно ему и посвящен. А еще в Великославии были огромные богатства. Абсолютно всего. Начиная от корма для сусликов, продолжая лесом, и заканчивая непонятной черной густой жижей, которая била из земли и использовалась великославцами для того, чтоб щели в избах заделывать. Ну и, конечно, земля. Сколько именно места занимала Великославия — не знал точно никто. Ее южные границы были, как правило, хорошо очерчены, а вот что творилось на севере и сами великославцы не знали. Ходили слухи, что там начинается лес, который идет до тех пор, пока ты идешь. Однако в этом лесу даже летом было так холодно, что ни один иностранец так и не смог его пересечь. Замерзал на пол пути, сколько бы теплых шуб с собой не брал. А самим великославцем до этого дела не было — лес, ну так пусть себе будет лес. Бывало, что взяв с собой запас топлива вовнутрь великославцы за денек весь этот лес пересекали, доходили до северного океана, льдом полностью покрытого, да тут же и назад возвращались. Однако какие-то карты составлять, мерить что-то они не собирались, зная, что будет летом лед нужен — можно на север к океану в любой момент сходить, набрать там его, да и назад спокойно донести. Главное, чтоб самогона на дорогу хватило, а остальное все — мелочи. Ну пусть иностранцы и за месяц столько пройти не могут, они ж иностранцы, они не великославцы, они лесов этих не знают, а все эти железки их, которые крутятся и показывают куда-то, это фигня все. Так к окияну дорогу никогда не найти.

Вот такой, частично по рассказам Ава, частично по собственным наблюдениям и предстала Заку Великославия и великославцы. Хотя, опять же по словам Ава, выходило, что это все только одна сторона жизни великой страны, а кроме нее есть и другая, столичная. Которая к первой имеет намного меньше отношения, чем суслик к завзу. Конечно, и то, и то животное используется для перевозки людей и грузов, конечно, и в Мосгаве тоже живут великославцы. Однако кроме этого с остальными жителями страны их ровным счетом ничего не связывало. Мосгав, по словам Ава — мир в мире, и хоть Заку не очень верилось, что такое может быть, он Аву не возражал. Иноземния уже доказала, что судить о ней по меркам Восточного мира смыла не имеет ни малейшего, так что все, что Заку оставалось — подождать, пока поезд прибудет в свой конечный пункт, а там уже и разобраться со всем.

Впрочем, Зак уже достаточно освежился, а Ав достаточно замерз на ледяном ветру, так что единогласно было решено — пора возвращаться в поезд. Попрощавшись с арбалетчиками, два товарища спустились по лестнице, и только тут Зак заметил, что у Ава не особенно веселое настроение.

— Слушай, что ты голову повесил, а? — спросил Менский.

— Да так, ничего… Просто как представлю, что сейчас мне придется опять конспектировать весь тот бред, что мне Корлип будет рассказывать… Не по себе как-то становиться. — грустно ответил Ав.

— Это не беда! — успокоил его Зак. — Хочешь, я решу эту проблему?

— Мечем? — поинтересовался Ав, — Как со стрелами ты разобрался? Нет уж, лучше не надо, мне тут мокрое дело ни к чему, я хочу в Мосгаве как вольный человек побывать, а не просидеть двадцать лет в тюрьме за пособничество…

— Почему же мечем, как ты любишь, мозгами. Давай, — и, так и не получив согласия Ава, Зак зашел в комнату, где заждавшийся уже пришедший в себя певец так и лучился желанием побольше рассказать о своей жизни.

— О, вы уже, [censored], пришли! Авант, слушай, [censored], сюда! Я закончил на том моменте, когда…

— Нет, Корлип, слушай ты! Мы с Авом все обсудили — хоть и дальше книгу будет он, но только с моих слов. А потому теперь ты все будешь рассказывать мне. А Ав будет только слушать, чтоб потом ему было легче мой рассказ перепроверить, и писать он ничего не будет. Ты согласен?

— Ну… — Корлип задумался, — Почему бы и нет! Можно и так. Тогда ты, слушай и пишу. Когда… — Зак тем временем поудобнее устроился на диване, подложил подушку под голову и закрыл глаза, — Ты чего?

— Что чего? — не понял Менский.

— Ты ж собирался вместо Ава все записывать.

— Я собирался? — Зак от удивления даже открыл глаза. — Я не собирался ничего писать.

— Но интервью… Ты ж сказал… — непонимающе ответил уме Корлип.

— А, ты об этом. Ну да, конечно, я сказал — значит так и будет. Вот только писать я ничего не буду, бумага и ручка — это позапрошлый век. А сейчас у всех спецслужб в ходу новый метод запоминания — человек ложиться спать, перед этим так настроив себя, чтоб воспринимать все окружающее. Ему в это время что-то рассказывают о объясняют, а он все дословно запоминает, и потом в любой момент может полностью воспроизвести. Так что ты не обращай внимание на то, что я сплю — рассказывай так, как будто бы тебя кто-то слушал. Да и, к тому же, подумай сам — если тебя не будет ограничивать скорость записи, то ты сможешь рассказать намного больше, и книга про тебя выйдет не тонкой брошюрой, а большим и толстым томом, а то и в несколько томов. А ты, Ав, если будут какие-то вопросы к Корлипу — задавай, я и их, и его ответы тоже все запомню. Ну все, теперь я засыпаю, а вы работайте. Хорошо?

— Хорошо, — согласился Корлип, довольный тем, что теперь он может рассказать вообще обо всем, а не выбирать, как раньше, только самое главное.

— Это хорошо, что хорошо. Тогда я еще тебе скажу — так как сон у меня сейчас будет совершенно особенный, ты лучше используй его по максимуму — сколько я сплю, столько ты и говори. Ну все, начинай.

— Итак, когда я… — начал Корлип, и буквально через несколько секунд убаюканный его монотонной гнусавой речью Зак заснул.

Разбудил Менского Ав.

— Вставай, мы уже почти приехали.

— Куда? — не понял Менский.

— Как куда? В Мосгав, конечно!

— А, понятно… Тогда два вопроса — где этот Корлип и который сейчас час?

— Где Корлип — спит, он так устал от рассказов о своей жизни, что я его едва довел до спальни, где он как убитый и заснул. А час сейчас утренний, ну ты, Зак, и мастак спать. Из полутора суток дороги ты, считай, сутки проспал! А то и больше…

— Привычка, — честно ответил Зак, у которого действительно во время странствий вырабатывался совершенно особый режим — спать и есть столько, сколько можно, но зато потом бодрствовать и голодать столько, сколько нужно будет. — Ладно, тогда, наверно, сейчас позавтракаем, и…

— Зак, ты, наверно, не понял! Мы действительно почти приехали! Я хотел тебя разбудить раньше, когда мы только подъезжали к Мосгаву, и когда ресторан еще работал, но у меня ничего не получилось. Сколько я тебя не тряс — ты спал, как убитый. А сейчас уже все закрыто, и буквально минуты через полторы-две мы остановимся и покинем вагон.

— А… — понимающе заметил Зак. — Ну а в самом Мосгаве можно, я так понимаю, будет позавтракать?

— Конечно можно.

— Тогда все в порядке. Пошли.

Не прощаясь со сладко спящим Корлипом, два путника дошли до дверей вагона как раз в тот момент, как поезд окончательно остановился. После чего, не дожидаясь застрявшего где-то проводника, сами эту дверь открыли и спустились по ступеням вниз, оказавшись наконец в Мосгаве, великой столице великой страны.

Хотя, исключая различные мелочи, вроде цвета формы арбалетчиков, конкретно вокзал тут совершенно ничем не отличался от вокзала в том же Вые — похожее по масштабам здание, похожие кафе и магазины, ну и конечно, совершенно идентичные два ряда арбалетчиков. К которым уже присоединялся третий, спускающийся с крыши и занимающий третью линию обороны. К счастью, как оказалось, для того, чтоб покинуть поезд, не нужно никаких документов — считалось, что если уж тебя пропустили на поезд и не помешала таможня, то ты имеешь право тут находится и можешь спокойно отправиться в город. Однако этим правом Ав с Заком не поспешили воспользоваться — для начала они нашли первое же кафе, где и позавтракали, заплатив (Зак платил) за хилый завтрак в два раза больше, чем за сытный обед на Площади Независимости Всех Святых. В принципе, это еще ни о чем не говорило — Зак по Мену знал, что цены около порта и цены в других районах могут очень сильно отличаться. Но все же, это был определенный намек, и окончательно понял, что он значит, Зак только тогда, когда наконец сытый и довольный в сопровождении Ава покинул вокзал и оказался в Мосгаве. И значил он не то, что Мосгав был дорогим и богатым городом. Мосгав был очень дорогим и богатым городом.

В принципе, если сильно обобщить, то можно сказать следующее — Мосгав отличался от Выйыка тройкой. Что это значит? А то и значит. Ценны все тут были примерно в три раза дороже, машин — в три раза больше. Если в Вые машины работали на полутора-двух десятках сусликов, то тут — на трех-четырех, а то и пяти. Там, где в Вые строился один храм, в Мосгаве строилось три, причем каждый в три раза больше, в три раза выше, и в двадцать семя раз дороже. И если в Окраине конфликт между провинцией и столицей был не особенно заметен, быть может потому, что Зак не сразу попал в центр, а еще и прошелся через городские окраины, то тут, не убеди его Ав в обратном, Менский бы решил, что началась какая-то другая страна. Тут даже люди, великославцы, были совершенно другие — жестокие, самоуверенные, никого не уважающие. Они совершенно твердо считали, что кроме них самих никого в мире нет, что только вокруг их крутится вся вселенная, и великое чувство всеобщего уважение было им столь же чуждо, сколь оно было присуще великославцам провинциальным. Причем для подобных выводов не надо было даже делать особых наблюдений — за те пару минут, что Зак простоял, осматривая площадь, его умудрились толкнуть тринадцать человек и семь наступили на ногу. Не извинился, естественно, никто. Догадавшись, что тут это в порядке вещей, Зак решил последовать примеру окружающих, и, ухватив за собой Ав, с мощью настоящего ледохода пошел таранить заполонившие все тротуары толпы людей.

— Зак, подожди! — попытался его притормозить Ав. — Не спеши так.

— Почему? — не понял Менский.

— Во-первых, не бери дурной пример с мосгавцев. А во-вторых, ты знаешь, куда идти? — куда идти Зак, естественно, не знал, — Вот, а потому ты лучше следуй за мной. Я в Мосгаве не раз бывал, до офиса концерна Мен тебя как-нибудь доведу.

И действительно, опыт Ава оказался полезным — довольно скоро Зак понял, что толпы, давка и гудки стоящих в пробках тысяч сусликомобилей, это еще не весь Мосгав. И достаточно свернуть в любой двор, чтоб оказаться в совершенно другом городе — тихом, мирном, грязном, неухоженном. К тому же, выяснилось, что через один такой двор можно попасть во второй, потом в третий, четвертый, и так пройти едва ли не по всему городу, не встретив на пути ни одного человека.

— Ав, а тут что, всегда так? Я имею ввиду, густо на улицах и пусто во дворах?

— Нет, не всегда. Но в час пик — лучше на улицу не выходить. Задавят. Ты хоть и молодец, хорошо таранить умеешь, только вот учти — мосгавцы к такому привычны, они могут в такой толпе часами пробираться, а ты очень скоро устанешь, потеряешь свои силы. Тем более, я тебя не предупредил — будь осторожен, в мосгаве много полиции.

— Как в Вые?

— Если бы! — усмехнулся Ав, — Во много раз больше! Причем если там она проверяет только тех, кто вызывает подозрение, то тут проверяет совершенно всех. Потому, если не хочешь неприятностей, постарайся быть тише воды, ниже травы. Договорились?

— Попробую, — подтвердил Зак.

Впрочем, встреча с полицией так и не состоялась. Спокойно преодолев деловой центр Мосгава, два товарища вышли в его культурный центр, место, где было сосредоточено все, что великославцы считали своей культурой. Это был особый, защищенный законом район, где, в отличие от всего остального города, строить новые дворцы и храмы можно было только по особому распоряжению совета по культуре. А если учесть, сколько требовали в совете по культуре за такое разрешение, то тут официально ничего и не строилось. Но зато проводились капитальные ремонты. Что такое капитальный ремонт по-масгавски? Как понял Зак, это примерно следующее — берется старый и красивый дом. После чего этот дом доводится быстренько до состояния, когда никакой исторической ценности он больше не представляет, например путем случайного возгорания или неизвестно откуда взявшихся подземных вод. Так как дом становиться аварийным, то все, что находится за фасадом, сносится и строится с нуля за финансы нового заказчика. И все бы вроде ничего, если бы не одно «но» — улица, по бокам которой стоят сотни фасадов, и ни одного дома, выглядит несколько страшновато. Это выглядит так, как будто вокруг не живой город, а двумерные театральные декорации, причем то, что никто из прохожих этого не замечает, еще сильнее усугубляет картину. Заку в первый момент вообще показалось, что он попал в большой кукольный театр, и Аву стоило больших трудов убедить его, что вокруг не декорации и марионетки, а просто массовый капитальный ремонт.

Впрочем, нашим героям надо было не сюда — офис корпорации Мен находился намного дальше. А потому после культурного они перешли в политический район. Незримой границей между двумя этими гранями многогранного города служила толпа. Не та, что встретила Зака возле вокзала — то была толпа бегающая, торопливая, погруженная в себя. Тут же была толпа стоящая, причем не просто стоящая, а гордо поднимающая над собой большие фанерные плакаты с самыми различными надписями. Начиная от банальных «За свободу!», продолжая тривиальными «Мы любим президента!» и заканчивая избитыми «Даешь право на колбасу!», плакаты описывали абсолютно все — от любви к родине до любви к выпивке, включая абсолютное нежелание ради любимых хоть что-то предпринимать. Бастующие, а может митингующие, а может и просто воплощающие в жизнь право каждого человека на высказывание правильных идей, тысячи людей часами стояли на одном месте, пока в толпе не находился кто-то, кто бы догадался предложить перейти на другое. Основным контингентом тут были пожилые пенсионеры, для которых это был своеобразный круг по интересам и единственный способ пообщаться с такими же как они, да молодые парни и девушки, для которых это был хороший способ дополнительного заработка. Как рассказал Заку Ав, некоторые упорные студенты умудрялись стоять в подобных митингах по несколько суток подряд, и так каждую неделю, так что через год учебы возвращались домой на летние каникулы уже на собственном сусликомобиле, а то и подвозя с собой пару преподавателей на их участки. Впрочем, Зака толпа эта сейчас не сильно интересовала, как и возвышающийся за ней остроконечный шпиль дворца царя-президента. Так как никто Менского не просил свергнуть местную власть, или наоборот, предотвратить ее свержение злобными мятежниками, то и дела до политики Великославии ему не было. Разве что висящая неподалеку карта заинтересовала…

А карта эта была действительно совершенно особенной. И не только потому, что была размером с целое здание. Причина была в другом — карта эта изображала Иноземнию не такой, какой она была сейчас, а такой, какой ее хотели видеть великославцы. То есть с одной единственной страной, Великославией, протянувшейся от северного до южного океана и от восточных гор до самых далеких западных островов. Причем это был не какой-нибудь план мировой войны, нет. Карта была с пояснениями — на каждом, даже самом маленьком, регионе было написано, исходя из каких именно предпосылок он должен принадлежать Великославии и какие именно документы это подтверждают. Так что у любого, кто смотрел на эту карту, особенно если этот кто-то был великославцем, не оставалось никаких сомнений — родина велика и широка, а то, что некоторые ее части сейчас являются независимыми государствами, да и являлись такими всю обозримую историю… Это все ерунда. Вот когда протрезвеют великославцы, когда они возьмутся наконец за ум — тогда все сразу на свое место станет… Впрочем, и карты эта вызвала у Зака скорее обычный любознательный интерес, чем нечто большее. Тем более что впереди уже виднелись верхушки того, что привлекало в Мосгав туристов со всего мира. Впереди виднелся знаменитый район Безумных Памятников.

Изначально никто даже и не думал, что тут что-то подобное возникнет. Был очень хороший и правильный проект, согласно которому тут должна была возникнуть аллея всех самых выдающихся героев Великославии. Тут должны были стоять короли и первопроходцы, поэты и маршалы, ученые и художники. В общем все, кто внес свою лепту в величие Великославии. И кто знает, быть может, и в Мосгаве бы возникла очередная, пятая, десятая или двадцать пятая в мире аллея славы, но нашелся человек, который город от подобной участи. Никто уже не помнит, как звали его и откуда он был родом, потому что в историю этот человек вошел просто как Великий Скульптор. В начале ничего не предвещало его величия — обычный, рядовой, один из многих, он, как и всякий амбициозный молодой человек, решил подать свой проект на рассмотрение, когда проводился конкурс на лучший памятник Первому Великославу. И, как и любые нормальные люди, члены комиссии тут же эту работу забраковали, решив, что подобный бред сумасшедшего попал на конкурс по чистой случайности, в то время как предназначался для психиатрической лечебницы как экспонат безграничных возможностей человеческого безумия. На этом бы все и закончилось, если бы не чудо. Причем сотворил это чудо не великий волшебник, а обычная секретарша, которая не там поставила запятую, не там точку, а в результате на завод был отправлен документ, согласно которому именно проект будущего Великого Скульптора предназначался для украшения аллеи героев. Конечно, на заводе были тоже не дураки, но, почесав в затылках, они решили — начальству виднее, и точно в срок то, что им заказывали, и водворили на постамент. Потом было торжественное открытие, двадцать один сердечный приступ, шесть инфарктов и четыре инсульта, долгие диспуты в парламенте, назначить автору проекта смертную казнь или не щадить, оставить на свободе, позволив свершиться народному гневу. А пока то да се, пока обсуждалось, на сколько именно миллионов частей разбить этот ужас и куда потом их поглубже запрятать, на памятник глянул один иностранный турист, второй, третий… В результате правительство страны оказалось лицом перед удивительным фактом — Мосгав внезапно превратился из города, в котором и показать нечего, в мировой туристический центр, и смотреть сюда приезжали люди только на одно — статую Первого Великослава в исполнении Великого Скульптора. Оценив всю выгоду, которую может принести стране индустрия туризма, правительство и царь-президент лично постановили — памятник не трогать, многотысячную толпу, которая требовала его уничтожения, разогнать, а Великого Скульптора запрятать где-то глубоко, заставив творить на благо отечеству. А тот был и рад стараться — создав за свою жизнь добрую сотню монументов, один страшнее другого, он еще и собственной школой обзавелся, собственным течением, собственными учениками, которые и после его смерти продолжали украшать аллею героев, которая теперь иначе как район Безумных Памятников и не называлась, все новыми и новыми творениями. Поток туристов не иссякал, как и гнев самих великославцев по поводу уродования их столицы, так что в конце концов правительству пришлось признать район Безумных Памятников зоной, закрытой для доступа всем жителям Великославии, и открытой только для граждан других стран. Конечно, великославцы не сдавались — они умудрялись принять гражданства другой страны, полностью стереть все свои корни, а потом приехать в Мосгав, и все же стукнуть пару раз тяжелым молотом по мрамору и граниту статуй. Но служба безопасности была начеку, и толком повредить ни одно из творений Великого Скульптора и его последователей еще никому не удалось.

Зак, к счастью для его психики, хоть и к гражданам Великославии и не принадлежал, но и подтверждающее обратное документов не имел. Так что ему вместе с Авом пришлось ограничиться только осмотром издалека знаменитой аллеи, но и этого оказалось вполне достаточно, чтоб Менский оставил последние сомнения по поводу отсутствия у жителей Иноземии даже подобия мозгов. К счастью для Иноземии, продолжать обдумывать эту тему Заку не позволили обстоятельства. И заключались они в том, что как раз в это время Ав указал ему на довольно «неприметное» здание, при этом сообщив:

— Вот это и есть центральный офис корпорации Мен в Мосгаве.

— Да? — только и заметил Зак, — Странно, я думал, что они себе могут что-то и посолиднее построить…

Что ответить на это Ав так и не нашелся, за и сам Менский довольно скоро сообразил, что он сказал что-то не то. Потому что как и всякий нормальный человек, Зак привык смотреть вперед и по сторонам, а тут следовало глянуть в первую очередь вверх. Потому что перед Заком стоял первый в его жизни небоскреб. Казалось бы, ну что тут особенного? Случалось Менскому перебираться и через горы, по сравнению с которыми это здание будет не более чем травинкой около могучего дуба. Но одно дело горы, и совершенно другое дело творение рук человеческих. Высотой в добрых сотню этажей, концерн Мен уходил в небесную высь, тем самым достаточно наглядно говоря — я тут главный, и если не желаете проблем, если жизнь еще не надоела — лучше со мной даже и не связываться. Именно такие чувства заложили в это здание архитекторы, и именно так его воспринимали все, кроме, естественно, Зака. Потому что мысли Менского пошли в другую сторону — если здание такое высокое, значит оно такое же большое, значит там много всего, значит найти то, что надо, будет тяжело, а значит надо перекусить. Решив, что все промежуточные этапы размышлений не столь важны, Зак наконец поведал Аву свое окончательное решение:

— Пора перекусить.

— Опять? — не понял Ав, — Мы ж только три часа назад завтракали, я не понимаю…

— Ав, мы ТРИ часа назад завтракали. Не один, не два, а именно три часа назад! Так что пора перекусить. Ты со мной?

— С тобой, — подтвердил Ав, действительно направившись с Заком к расположенному прямо под открытым небом на противоположной сторону улицы кафе.

Там, заказав себе сытный ленч а Аву стакан минеральной воды, Зак принялся заниматься обдумывание плана добычи необходимой информации. А так как он и сам толком не знал, какую именно информацию он хочет добыть, то Менский занялся изучением небоскреба. Здание, надо заметить, было красивое — золотисто-голубое, сверкающее на солнце, оно производило впечатление чего-то из прекрасного отдаленного будущего, по воле случая вернувшееся в грязное постылое настоящее. При этом оно было построено не как простая коробка, а уступами, как крепость, и крышу его венчал шпиль с уже знакомой Заку эмблемой. Решив еще раз проверить самого себя, не ошибся ли он случаем, Зак, не замечая удивленные взгляды всех окружающих и крайне удивленный взгляд Ава снял с шеи свою половину родового медальона и сопоставил ее с тем, что было изображено на шпиле. Как он и ожидал, совпадение было полное — символом корпорации Мен действительно был его родовой герб, и для сомнений не было никаких оснований. Облегченно вздохнув, Зак вернулся назад к еде, повесив половинку гербового амулета на место.

— Откуда у тебя это? — наконец решился спросить Ав.

— Что это? — не понял Зак.

— То, что ты только что держал в руке. Левая половина символа власти?

— Символа чего? — опять не понял Зак.

— Символа власти.

— Ав, я что-то не понял. Разве это символ власти? Это же, насколько я понимаю, герб корпорации Мен, не так ли?

— Почему ты так решил? — на этот раз уже удивился Ав, — В принципе, никто не спорит, что корпорация Мен обладает властью, но чтоб пользоваться символом власти в качестве своего герба… До такого они, я думаю, никогда не дойдут.

— Подожди, — остановил его Зак, — Тогда чего же этот символ делает на шпиле этого дома? Или что он делал на рекламном плакате в Вые, на центральной площади?

— На шпиле? — удивился Ав, бросил вверх свой взгляд и, естественно, ничего не заметил, — Нет там ничего, Зак. Шпиль пустой. И на плакате на Площади Независимости Всех Святых в Выйыке никакого символа власти не было, это я точно помню. Я там много раз за последнее время бывал, плакат есть, но на нем кроме слова «Мен» золотыми буквами на голубом фоне и нет ничего.

— Нет? — не понял Менский, после чего повторно глянул на шпиль. Герб там как висел, так и продолжал висеть, и никуда пропадать даже и не думал. Решив, что эта проблема тоже заслуживает определенного внимания, Зак решил выяснить все с начала. — Давай так. Ав, ты мне можешь рассказать, что это именно за такой символ власти? С самого начала. Как для человека, который о таком и не слышал никогда.

Ав, хоть и удивился такой просьбе, все же начал рассказ. Как оказалось, герб Мена — древний символ власти, корни происхождения которого теряются в необозримой дали. Что он когда-то обозначал — неведомо, откуда происходит — неизвестно, но так уж повелось, что все, кто находится у власти, просто обязаны в свои гербы и печати вставлять пусть небольшой, но все же кусочек этого символа. Причем чем крепче власть, тем больший кусок можно вставить. Главное не переборщить — пробовали древние правители сразу четверть символа власти в своих печатях использовать. Все плохо кончили, причем очень скоро после своего опрометчивого решения. В результате методом проб и ошибок выяснилось, что оптимальным является примерно одна тридцать вторая символа власти, это одновременно и поможет ее укрепить, и не вырвет из рук. Те из президентов, королей и царей, кто не так уверен в своей силе, должны брать одну шестьдесят четвертую, те же, кого любит народ, и кто власть свою крепче крепкого держит, и одну шестнадцатую тоже могут себе позволить. При этом половину, естественно, как у Зака, даже самые большие диктаторы и тираны не решались при себе держать, потому что каждый ребенок знал — символ власти губит. Он, помогая в тяжелые моменты принимать правильные решения, губит человека, высасывает из него все слабости, открывает человека для всех бед внешнего мира. Как конкретно это происходит, где тут сказка, а где реальность — точно не мог сказать никто. Но и рисковать тоже никто не брался.

Рассказ Ава, как ни странно, не особенно удивил Зака, а скорее пробудил в нем определенный интерес. И дело тут было ни в том, что лично ему в Мене и весь полностью знак власти никогда не мешал. Просто Зак задумался — а откуда, собственно говоря, его фамильный герб происходит? Ведь должен был кто-то его когда-то придумать, нарисовать, чтоб потом поколения Менских могли им пользоваться в качестве печати на своих бумагах? И хоть Менский не исключал и то, что мог кто-то из его предков быть выходцем из Иноземии, между временами Ажау Гаста и Зака Менского много поколений прошло, но все же намного более вероятным для Зака выглядел вариант, согласно которому этот знак в Иноземию прибыл из Мена. И только тут почему-то стал обладать особой силой…

Хотя стоп, кто сказал, что в Восточном мире этот знак никакой силой не обладал? То, что это никто не проверял, еще ровным счетом ничего не значит — быть может, что и там он означал то же самое, что и тут? Данный вопрос представился Заку интересным, и потому он твердо решил — с этим надо разобраться. Но для начала найти родителей. Хотя бы для того, чтоб у них самих все это и выяснить. А если корпорация Мен — их собственность, то заодно и узнать, откуда берутся эти самые знаки, которые кроме Зака никто не видит.

— Ладно, Ав, — наконец решил приступить к активным действиям Зак, — С символом власти разберемся потом, а сейчас надо бы попробовать разузнать, кто хозяева этого учреждения. У тебя есть какие-то идеи?

— Нет, ты ж сказал, что сам разберешься…

— Да, вроде было что-то подобное… Что же, посмотрим. Пошли.

Зак, расплатившись по счету, спокойно отправился в сторону небоскреба, и Ав последовал за ним. В начале никаких проблем не предвиделось — приводимая сусликами в движение дверь вела в обширный зеркальный вестибюль, где было все четыре вещи — три приводимых в движение сусликами лифта и один дежурный, скучающий в одиночестве в уголке обширного помещения. Все остальное место занимали лишь зеркала, орнаменты, картины, фрески, да прочие предметы искусства, которые обычно используется для заполнения большого пустого пространства. А больше ничего не было. Совсем ничего. Ни окон, ни дверей, ни даже кнопок, которыми бы эти самые лифты можно было вызвать. Не похоже было и на то, что дежурный в курсе — он полностью игнорировал все попытки Зака обратить на себя внимание, поглощенный чтением крайне увлекательной газеты. Сначала Менский решил, что отвлечь этого человека все же удастся, если, например, попытаться своим мечем взломать кабину лифта. Не удалось. И лифт, и дежурный полностью игнорировали все потуги Зака, так что Менскому не оставалось ничего, кроме как прийти к первому неутешительному выводу — через парадный вход в офис корпорации Мен не проникнуть. Обход здания показал — и через задний тоже, потому что таковой у небоскреба отсутствовал. Ну и наконец, внешний осмотр вынес окончательный вердикт — через окна тоже не пролезть, потому что этих самых окон в здании насчитывалось ровно ноль штук. Неутешительные выводы, которые бы возникли из анализа ситуации у любого другого человека, у Менского даже не подумали возникать — нет возможностей пройти через дверь и окно, значит надо это сделать как-то по другому. Или вообще не делать.

— Ав, а те, кто тут работает, как они попадают в здание?

— Я точно не знаю, но по-моему — никак, — честно ответил Ав.

— То есть как, никак? — не понял Зак, — Тут что, никто не работает?

— Нет, кто-то тут точно работает. А вот кто именно, как он туда попадает и чем занимается — этого никто не знает. Говорят, есть какой-то тайный проход, который ведет едва ли не под всем городом, начинается где-то в противоположном конце, а приводит прямо сюда. Но так ли это — неизвестно, потому что если такой ход и есть — по нему никто не проходил. Ну что, Зак, передумал уже разбираться, кто этим Меном командует? Я тебе говорю, это совершенно бесперспективное дело…

— Нет, не передумал, — честно признался Зак, — Хотя… Надо, наверно, придумать что-нибудь другое.

— Совершенно верно, — ответил Заку голос, который Аву просто не мог по определению принадлежать. Потому что голос этот был женским, и его обладательница как раз только что подошла к двум беседующим около небоскреба молодым парням, — Совершенно верно, — повторила она еще раз, убедившись, что внимание обоих собеседников уже обращено в ее сторону, — И я даже могу сказать, что именно следует сделать.

Глава 6. Цель достигнута. Цель достигнута?

Пожар!

Глас вопиющего в пустыне.

— И что? — поинтересовался Зак.

— Подожди, — не дал девушке ответить Ав, — Пусть сначала ответит, кто она такая, что тут делает и откуда она вообще знает, что нам надо?

— Ав, слушай, я понимаю, что ты только так и привык. Ты и от меня не отставал, пока я тебе не представился. Но вот только я могу и сам на часть твоих вопросов ответить. Кто такая — молодая и красивая девушка. Что она делает — стоит и хочет поговорить с нами. Откуда знает — мы достаточно громко говорили, чтоб можно было догадаться о смысле нашей беседы. Это все понятно и так. А вот что она хочет предложить — я пока еще не знаю, и мне бы было интересно это услышать.

— Меня зовут Она, — представилась девушка, и, видя реакцию Зака, добавила, — Не онА, а Она, ударение на первом слоге. Полное имя Онария, я его ненавижу, если кто ко мне так обратится — обижусь, потому — просто Она. Ты, как я понял, Ав…

— Авант. По образованию юрист.

— …а ты Зак…

— Зак, — подтвердил Зак.

— Ну вот мы и познакомились. Итак, как я поняла, вы хотите проникнуть внутрь этого здания и узнать, кто является руководителем и владельцем корпорации Мен?

— Не совсем, мы хотим узнать, кто является владельцем, и не видим иного способа сделать это, кроме как проникнуть внутрь, — уточнил Зак.

— Совершенно верно. — Она улыбнулась. — Ты сам, Зак, почти ответил на вопрос, что вам следует делать. Вам следует отправиться в другое место, где есть интересующая вас информация, и там все и узнать. Потому что внутрь этого здания проникнуть невозможно. Уже слишком много людей пробовали это сделать, чтоб дать столь категоричный ответ.

— И ты, совершенно случайно, знаешь, где мы можем достать эту информацию? — не высказывал особого доверия к Оне Ав. — И сейчас ей возьмешь, да и поделишься?

— Знаю, хоть и не буду утверждать, что случайно. Но вот делиться, не думаю, что мне бы этого так хотелось. Вот продать эту информацию, это можно. Сколько вы за нее можете предложить?

— Нисколько, — честно ответил Зак.

— Почему так? — Она удивилась, — Вы что, не верите, что эта информация того стоит? Или думаете, что я вас обману?

— Нет, — признался Менский, — просто я не вижу смысла платить за то, что я могу узнать и так.

— Это каким образом? — тоном дождавшийся наконец утром жены поинтересовалась Она, — Уж не думаешь ли ты, что я так просто, и раскрою вас все свои тайны?

— Ну, честно говоря, и об этом я тоже думаю. Но если честно, то раз ты говоришь, что такое место есть, и ты про него знаешь, значит и я могу догадаться, что это за место. Логично? Логично. А платить за то, что я и сам могу сделать, я не привык.

— Да уж, — такого поворота событий Она не ожидала. — Ладно, ты, пожалуй, прав. Не думаю, что открою особую тайну, потому что в то место попасть не намного легче, чем в это. Поясняю. Так как по уставу, насколько я знаю, «Мен» — закрытое акционерное общество, то для того, чтоб начать работу в Великославии, совет его акционеров должен был подписать с государством договор на право ведения предпринимательской деятельности. В этом договоре обязательно указываются все реквизиты организации, в том числе и ее владельцы, место их жительства, ни у так далее, до самых мелочей. А значит вся интересующая вас информация просто обязана быть в Центральном Государственном Архиве.

— А что такое этот архив?

— Центральный Государственный Архив, или просто ЦГА, — вместо Оны пояснил Ав, — это место, где находится абсолютно вся документация на абсолютно все. И попасть туда хоть и полегче, чем в Центральный Архив Безопасности Государства, где находятся все не попавшие по соображениям секретности в ЦГА сведения, но все же скорее невозможно, чем наоборот.

— Подожди, давай так — там двери есть?

— Есть.

— В них можно пройти внутрь?

— Если у тебя нет особого пропуска, который можно получить только у…

— Ав, я тебя не спрашивал, можно ли в плане доступности, можно ли в плане физической реальности?

— Можно, — подтвердил Ав, — Но…

— Но на месте разберемся. Так, тут кто-нибудь дорогу туда знает? Ты, Ав, знаешь? Ну и прекрасно. Пошли. Она? Ты как, идешь с нами?

— Иду, — подтвердила девушка, — Хоть я и не понимаю, зачем это делаю. Но вы меня заинтересовали.

— Ну тогда в путь.

И уже втроем отряд Зака, хоть никто из его участников пока еще не знал, что это отряд, продолжил путешествие по лабиринту улиц Мосгава. Направляясь в сторону Центрального Государственного Архива.

— А все же, Она, — поинтересовался Зак, — я хоть и не настаиваю, но интересно — чего ты вдруг нам решила помогать.

— Я же сказала, интересно. Ладно, я все понимаю, это смотрится несколько подозрительно, когда случайный человек вдруг решает бросить все и идти с чужими людьми, но я сама не знаю почему, вы меня заинтересовали. Тем более я умею определять сразу, что человек из себя представляет. И как я вижу, вы похожи на меня — вы тоже все свое всегда носите с собой, всегда готовы сняться с места и отправиться туда, куда глядят глаза. Это в нынешнем мире довольно редкое качество, таких людей достаточно мало, и мне всегда интересно, когда я с ними встречаюсь. Ну скажите, я разве не права?

— В отношении меня права, — подтвердил Зак.

— А во отношении меня — нет. Я всегда знаю, зачем и куда я направляюсь…

— Ну и зачем ты отправился со мной? — поинтересовался Зак.

— Ну… Почти всегда, — уточнил Ав.

— Вот, что я и говорила. Но, конечно, вы правы — просто так никто ничего не сделает. Честно говоря, меня корпорация Мен давно интересовала, я тут далеко не первый день наблюдаю, что вокруг да около происходит. А тут вдруг сегодня вы появились, так все настойчиво осматривали… И… Зак, скажи, мне показалось, или твой медальон — это половина знака власти?

— Вот этот? — спросил Зак, достав свой фамильный герб, и вызвав очередной приступ удивления у окружающих, — Не знаю, может и половина. Никогда этим не интересовался.

— Ну а все же, — не отставала Она, — я чувствую, что этот знак для тебя не просто символ власти, а нечто большее… И он как-то связан с твоим поиском… В чем тут дело, не раскроешь тайну?

— Да нет никакой тайны, — удивился Зак, — Я ищу двух людей, у которых есть вторая половина этого медальона, а на шпиле… — начал было Зак, но сообразил, что рассказывать опять про пропадающие значки на шпилях было бы слишком долгим и утомительным, просто закончил, — Короче, я думаю, что вторая половина может быть у тех, кто владеет или командует этим концерном, и потому их и ищу.

— Ты хочешь сказать… — попыталась подсуммировать сказанное Она, но закончить свою мысль так и не смогла, параллельно с Авом погрузившись в раздумья. Наконец, придя к определенной мысли, она сообщила, — Я думаю, что если кому и под силу носить половину символа власти — то только тем, кто этой властью реально обладает. И тут действительно первая приходящая на ум кандидатура — легендарный хозяин Мена, так что, Зак, твои подозрения не беспочвенны.

— Я знаю, — ответил Менский, — Никогда в своих решениях не сомневался.

Что возразить на это Она не нашлась, потому что как раз в этот момент Ав сообщил:

— А вот и ЦГА…

Архив был хоть и внушительным, монументальным зданием, но все же до офиса концерна Мен ему было так же далеко, как вырытой землянке ранавов до дворца Зака в Мене. Из серого мрачного гранита, стены архива с тремя рядами импозантных колонн нависали над людьми, давили всей своей массой, придавливали к земле. На огромных, трехметровых окнах висели решетки полуметровой толщины, исключая даже потенциальную возможность несанкционированного проникновение вовнутрь. Перед громадными двухстворчатыми дверями из железного дуба стояли на страже четверо могучих воинов, держащих в руках не только привычные арбалеты, но и трехметровые алебарды, которые бы и Зак с трудом от земли оторвал… Короче, все так и располагало к тому, чтоб забраться вовнутрь и найти там интересующую бумажку.

— Ну вот, и что теперь делать? — саркастически поинтересовался Ав у Зака.

— Думать, — ответил ему Менский, — В принципе, один вариант я сразу вижу — я вырубаю мечем этих стражников…

— …после чего со всего города сбегаются еще пару тысяч человек, которые и тебя, и нас за компанию, превратят в аппетитный фарш, — закончила за него Она, всего на пару десятых секунды опередив собирающегося сказать то же самое Ава.

— И потому я и говорю, надо думать. Это я беру на себя. Ваша же задача — пока я буду думать, раздобыть где-нибудь тут какое продовольствие. Есть вопросы?

— Зак, ты ж только что завтр… — начал было Ав, но вовремя сообразил — это не вопрос, а утверждение, и Менский все равно пропустит его мимо ушей.

Впрочем, ни Ав, ни Она не собирались бежать куда-то за едой, и терпеливо ждали, пока Зак найдет свое гениальное решение. А Менский его усердно искал. Для начала он проанализировал, что происходит с теми, кто хочет войти. Как оказалось, ничего особенного — их всего лишь час проверяют, посылают пару десятков гонцов в разные организации, обыскивают, что-то долго расспрашивают и потом, если совершенно случайно так ничего и не найдут, с небольшой вероятностью пропускают внутрь. При этом, как оказалось, кроме четырех дежурных у входа из ЦГА в любой момент могла еще выскочить целая толпа самых разных подозрительных типов, при этом каждый из них следил не только за нежданными гостями, но и за своими сослуживцами, чтоб никто из них не дай бог не передал никакой секретной информации посторонним людям. Все это смотрелось со стороны достаточно смешно и комично, и, как и всякое смешное и комичное, было реальной преградой для планов Менского. Так как единственным, что в Великославии работало без сбоев с самых давних времен, наравне с воровством и пьянством, была служба карательных органов (не правоохранительных, те всегда из рук вон плохо работали, а именно карательных), то и работали тут не на совесть, а на страх. То есть еще лучше. Конечно, если дела не касалось того, что и страх может перебороть… Например больших денег…

— Она, Ав — из вас кто-то смог бы достать или купить пропуск в ЦГА?

— Если ты, Зак, миллионер — то я бы, пожалуй, смогла. Я думаю, что за неделю бы управилась, если бы очень постаралась, но таких денег у тебя наверняка нет, — сообщила Она.

— Деньги не проблема, — успокоил ее Зак, но тут же заверил, — Но так мы поступать все равно не будем. Ладно, пошли.

— Куда? — не понял Ав.

— В сторону ЦГА, — пояснил ему Менский.

Подойдя к дверям, под недоуменные взгляды стражников Зак поинтересовался у них:

— Скажите пожалуйста, а что надо, чтоб сюда пройти?

— Запрещено! — заверил его самый большой страж, в то время как самый маленький что-то уже усердно передавал вовнутрь.

— Нет, ну кому то же это разрешено. Вот я и спрашиваю, кому?

— Запрещено! — повторил страж, убедив Зака, что его знакомые братья-близнецы живут не только в Вые, да и к тому же иногда отращивают себе волосы. Впрочем, это мог быть и парик.

— Ну хорошо, а если вам кто-то предложит взятку за то, чтоб сюда пройти — за какую сумму вы его пропустите?

— Молодой человек, — заверил Зака только что вышедший из здания пожилой человек в гражданском, — Для того, чтоб попасть в Центральный Архив, Вы должны обладать необходимым доказательством того, что это действительно необходимо. Без такого доказательства мы не можем Вас пропустить, сколько бы денег Вы, или кто иной, не предлагал нам в качестве компенсации за риск. Так что я Вам очень сочувствую, но отданные мне приказы не позволяют даже вести подобные разговоры, так как они отвлекают от службы нашу доблестную стражу, способствуя действиям враждебных государству элементов. Я бы у вас всех настойчиво попросил отойти от здания Центрального Архива и не закрывать на обзор. Большое спасибо.

Возразить на столь вежливую речь Заку было нечего, потому он вместе с Авом и Оной вернулся на свой наблюдательный пункт. Только тут Менский заметил, что его указания относительно еды до сир пор не исполнены, о чем и поспешил сообщить:

— И где, спрашивается, обед? Так, понял. Она, если хочешь знать, что тут дальше будет — иди за едой. Ав, если ты того же желаешь — проследи за Оной, чтоб она купила именно то, что надо. Все, идите, я думаю.

Занявшись столь важным делом, Зак проигнорировал все комментарии девушки, оставив на долю Ава объяснять ей, почему за обед Менскому должен платить не он сам, а другие. Отправив своих спутников, Зак начал обдумывать слова человека в гражданском. Нужны основания для визита. Могут ли быть этими основаниями необходимости что-то найти? Без подтверждающих это документов — едва ли. Тогда что? Логично, что что-то другое. Итак, у кого есть дело в архиве? У охранников архива. Не пойдет, для этого тоже нужны документы. Хорошо, тогда кому не нужны документы, и в то же время его работа внутри архива? Ни у кого. Отлично, значит у кого нет документов, работа снаружи архива, но при этом он может попасть внутрь? У того, в ком нет постоянного смысла внутри, но все же именно там он может понадобиться. Превосходно. Что внутри? Бумаги. Что делают бумаги? Лежат. Еще? Сортируются. Не то. Горят. Мокнут. Ближе. Хотя, собственно говоря, почему ближе? Как раз то, что надо! Если тут много бумаг, то они просто обязаны время от времени случайно возгораться, или затапливаться так некстати промывшими стену грунтовыми водами. И именно в этот момент сюда должны прибыть кто? Естественно, спасатели. И не так уж и важно, будут это пожарники или кто еще — главное, что тут всегда дело спешное, а при спешке даже великославцы не додумаются проверить документы. Но тут другая проблема — для того, чтоб кто-то вызвал спасателей, с бумагами что-то должно случиться. Хотя, кто это сказал? Это еще почему так? Вовсе не обязательно — это в любой другой стране нужен пожар, чтоб приехали пожарники. Надо постоянно помнить — действие происходит в Великославии, а в Великославии абсолютный порядок и полный хаос так близки друг к другу, что сотворить из одного другое для настоящего профессионала дело минутное. Итак, к чему пришел Зак? К тому, что надо каким-то образом предстать перед охраной в качестве спасателей, при этом еще раньше убедив их, что спасать действительно есть что и есть от чего. Так что к тому времени, как вернулись Она с Авом, план дальнейших действий у Зака был фактически готов, и оставалось отполировать последние детали. Естественно, что заниматься полировкой во время поедания принесенной на подносе еды было делом неблагодарным, как и после этого, ибо много сытной еды как ничто иное способствует желанию поудобнее устроиться и хорошенько отдохнуть. В результате Ав и Она так и оставались в полном неведении, что Зак уже все придумал, до тех самых пор, пока хорошенько отдохнувший Менский не решил поделиться своими откровениями.

Однако, когда сие знаменательное событие все же произошло, реакция обоих коренных жителей Иноземии несколько отличалась от того, что ожидал Зак. Потому что вместо бурного одобрения или, в крайнем случае, дружественной похвалы Зак удостоился лишь совершенно неаргументированного скептицизма. Ему высказали такое количество замечаний к его плану, столь четко доказали, что это глупость, и что так ничего не получиться… Короче, Менский понял одно — ни Ав, ни Она просто ничего в этом не понимают, да и чего с них взять — людям, которые ни разу мир не спасли, куда им к Заку ровняться… Итого, проигнорировав все замечания, Зак убедил Ону показать ему ближайшую спасательную организацию, которой оказалась расположенное неподалеку пожарное депо. В принципе, это не было идеальным вариантом — пожар сложнее имитировать, чем то же наводнение. Однако и это Зака вполне устроило — проведя буквально за шесть минут переговоры с пожарниками, он убедил их, что выплаченная им сумма, заметно опустошившая кошель, за три пожарных костюма является вполне достаточной. Тем более с учетом того, что Менского устраивали и те костюмы, которые для работы были признаны непригодными и подлежали утилизации. Так что в результате все остались довольны, пожарники тем, что будет на что купить детям новую одежку, ну и отметить этот факт, Зак — что теперь можно заниматься финальной частью своего плана. Проникновением.

Однако если кто подумал, что Менский собрался просто взять, да и вломиться в архив — тот еще не достаточно хорошо знает Зака. Конечно, и такой подход им использовался, но только в случая, когда больше сделать было нечего. Сейчас же ситуация была противоположной — делать можно было что угодно, ни время, ни обстоятельства ни к чему не принуждали. Разве что те три месяца, о которых когда-то говорил Гердер, но это было делом слишком далеком. Потому Зак неспешно продолжил приготовления, а Она и Ав имели возможность убедиться, как работает экспромтом настоящий профи.

Хоть великославцы и отличались от жителей Восточного мира, люди — они люди и есть, пусть даже кровь их не на воде, а на спирте настояна. А значит и поступать с ними можно было точно так же. Чем Зак и занялся, решив, что если настоящий пожар устроить, пожалуй, не так уж и легко, устроить пожар слухов немудрено, каждому под силам. С чего начать? Да с чего угодно — например остановить первого попавшегося посетителя архива, и поинтересоваться у него, не заметил ли он каких очагов возгорания? Конечно, ответ был отрицательным, однако тут все шло по плану — достаточно громко, чтоб услышали обычные пешеходы, сообщить тому, кто собирался в другую сторону, вовнутрь, что архив временно закрыт, потому что произошло то самое возгорание. После чего немедленно заверить все еще небольшую толпу, что все в порядке, все под контролем, огонь уже локализирован и скоро будет окончательно потушен. Когда ватага мосгавцев увеличиться в размере, проинформировать их — расходитесь, проходят плановые проверочные учения, возгорание в архиве на самом деле является легендой, идет проверка оперативности специальных служб. Когда людей стало еще больше, и толпа стала напирать на архив так, что на помощь сдерживающего ее Зака бросились не только Ав и Она, но и до этого пассивно воспринимающие происходящее охранники в дверях, перекрикивая взволнованную толпу Менский бросил фразу, чтоб все расходились, огонь уже ликвидирован и архиву ничего не угрожает. Ну а потом уже ничего кричать не потребовалось. Кто-то из толпы первым почувствовал запах дыма, а уже очень скоро каждый убеждал своих соседей, что в недрах Центрального Государственного Архива сейчас бушует пламя, и скоро от миллионов ценнейших документов не останется и следа. Тут бы тройке путников и проникнуть внутрь, но и это за них сделали другие. Кто-то из толпы вызвал пожарников, и оперативно прибывшие на десятке пожарных сусликомобилей огнеборцы смело бросились внутрь архива. При этом еще троих дополнительных пожарников в такой толпе никто, естественно, не заметил, и буквально через пару секунд Зак, Она и Ав были уже внутри архива.

— Зак, ты молодец! — восхищенно заявила Она, когда они остались одни — остальные пожарники рассосались по многочисленным коридорам в поисках потенциального огня.

— Да, Зак, я восхищаюсь тобой! — подтвердил Ав, — А теперь пошли искать документы…

— Теперь я пойду искать документы, потому что вам я поручаю другое, намного более важное задание.

— Какое же? — не понял то ли Ав, то ли Она, то ли оба одновременно.

— Как какое? Естественно, разжечь пожар, — видя, что его спутники ничего не понимают, Зак пояснил, — Подумайте сами, если тут не было пожара — что это значит? Это значит, что трое очень подозрительного вида пожарных честно сообщали правду. Огня нет. А правде люди, как правило, не верят. Так что для того, чтоб нас никто не заподозрил, огонь просто обязан возникнуть. Пусть небольшой, но уж поверьте, я людей знаю — раз сюда пол сотни пожарников приехало, то и в отчета такое пламя они не забудут упомянуть… Так что вы тут что-то подожгите, а я пошел искать.

— Зак, ты хоть знаешь, что искать… — попыталась бросить ему вслед Она, однако Менский этого уже не слышал.

Зак занялся поиском. Причем это только так кажется, что найти одну маленькую бумажку в здании, где хранятся все бумажные архивы за последние пару сотен лет существования огромной империи, просто. Хотя стоп, кому так кажется? Тот, кто подумал, что так кажется Заку, был совершенно прав. Не утруждая себя математикой, не собираясь выискивать картотеку, которая была и сама по размеру как огромное здание, Зак шел в перед, в полной уверенности, что случись рядом нужная дверь — он ее найдет. И поступал при этом правильно — та бумага, что ему была нужна, действительно находилось за заинтересовавшей его дверью. Как это Зак определил? Очень просто — когда все двери деревянные, а одна стальная, с особыми замками и решетками, то это что-то да значит. Туда надо было попасть. Как? Естественно, что не занимаясь поиском ключа, который вполне мог находится у какого-то умотавшего в противоположный конец континента чиновника. Значит надо использовать то, что есть под руками. Кто сказал, что под руками был только один меч? Конечно же нет! Под руками были пять десятков шныряющих туда-сюда пожарников, у которых в обязательном порядке было по большому лому. Ну чем не средство для взлома закрытых дверей? Вот и Зак так подумал, и буквально через минуту он уже руководил целой оравой огнеборцев, в данный момент занятых борьбой с неподатливой дверью. В начале казалось, что стальная твердыня устоит. Но это только казалось. Как слабый росток пробивает асфальт, так и сила людская одолела силу бездумного метала, и минуты через три перед Заком открылось помещение, куда бы иным способом он смог проникнуть только пятнадцать лет занимаясь исключительно прохождением разных инстанций. Огня там впрочем не обнаружилось, однако как раз в этот момент кто-то где-то это пламя все же нашел, так что не успевшие отчитать Зака пожарники убежали, оставив правителя Мена наедине с парочкой шкафов особо секретным документов.

И тут бы другой человек допустил ошибку, решив просматривать шкаф за шкафом. Естественно, так найти что-то можно было только за неделю кропотливого труда, перед этим открыв пару заговоров да всю шпионскую сеть Великославии. Это был не путь Зака. Дорога Менского всегда вела по прямой — и на этот раз в самом прямом смысле этого слова. Прямая, проведенная через дверь, вела прямо к вмурованному в стену сейфу, закрытому на совершенно необыкновенного вида замок. Однако стоп. Сейф. Его не взломать. Его не выломать и утащить. А значит что делать? Открыть. Чем? Ключом. А если его нет? Как его может не быть, если он просто обязан быть. И вот тут Заку повезло — подписывая договор с Великославией руководство корпорации Мен согласилось оставить свои данные только на условии, что они сами проследят за их сохранностью. И сейф, как и ключ, был поставлен именно этой фирмой. В чем же тут везение? А в том, что замок был зеркальным — он мог открываться как ключом, так и зеркальным отражением ключа. Мелкая халатность проектировщика, которую потом, выпустив серию в производство, решили не исправлять. Ну кто ж мог подумать, что два ключа совершенно случайно зеркально совпадут? Не думал об этом, наверно, и тот, кто закрыл этот сейф. А зря. Зеркальным отражением ключа в данном случае была та половина медальона с его фамильным гербом, которая находилась у Зака. Потому что самим ключом была вторая половина того же самого медальона. Как Зак додумался использовать для таких целей медальон? А никак. Сначала попробовал открыть мечем — не влезает в замочную скважину. Что осталось твердого? Медальон? Ну им и попробуем открыть. Открылось? Вот и прекрасно. Что там внутри, так, аж целых один документов… Много, много, тяжело выбрать, что именно изучать… Ладно, изучим, что тут написано — «Правительство Великославии с одной стороны и Корпорация „Мен“ с другой подписывают»… Решив, что с остальным он и потом разберется, Зак взял себе документ, закрыл из чувства эстетики сейф, покинул бронированную комнату и отправился к выходу. Пробравшись через завесу густого черного дыма, протолкавшись через уже как минимум сотню пожарников, он выбрался на чистый воздух, где подоспевшие отряды полиции с большим трудом сдерживали многочисленную толпу, уверяя, что все в порядке, все под контролем и огонь локализирован. На фоне дымящего здания такие заверения смотрелись особо достоверно. Без труда пробившись сквозь толпу, героям-пожарникам люди были готовы уступить дорогу, Зак добрался до небольшой удобной подворотни, где наконец избавился от провонявшего дымом костюма. После чего занялся поиском Оны и Ава.

И один, и другая, как оказалось, стояли несколько в стороне от толпы, обсуждая, удалось ли Заку выбраться из разгоревшегося по его указанию пожара. При этом они костюмы тоже догадались снять, что было, с точки зрения Зака, уже достаточным доказательством того, что с этими двумя индивидами еще не все потеряно, и что немного усилий — и из них выйдут прекрасные спасатели мира.

— Ладно, Ав, Она, я понимаю, что пожар — зрелище интересное, но нам пора, — незаметно подкравшись сзади и со всей силы хлопнув их по плечам сообщил Зак.

После чего, оставив за спиной все еще вздрагивающий спутников, Зак направился к кафе, которое он приметил еще во время дороги к архиву. Потому что за время поисков он успел порядком проголодаться.

— Кстати, вы молодцы, — заметил он по дороге, — Прикрытие организовали как раз такое, как надо.

— Это не мы, — честно признался Ав.

— То есть не вы? — не понял Менский, — Ты хочешь сказать, что этот пожар не имеет к вам никакого отношения?

— Ни малейшего, — подтвердила Она, — Ты так толком и не успели ничего сделать, как где-то обнаружился огонь, а потом оказалось, что пол архива уже горит… Мы сами были удивлены…

— Там так опасно стало, что мы ушли как можно скорее, — продолжил за девушкой Ав, — Так что, Зак, очень жаль, но похоже твой план оказался слишком удачным, и нам придется искать, если ты еще не передумал, сведения в каком-то другом месте…

— Почему? — не понял Менский, остановившись посреди дороги и обернувшись к своим спутникам, — Чего вы так решили?

— Ну как, начался пожар, а мы так и не успели ничего найти…

— Я все нашел, Ав. Вот, — Зак продемонстрировал извлеченный из сейфа документ, — Договор между… Ля-ля-ля… То, что надо.

— Но как ты… — не поняла Она, — Впрочем, тебе, наверно, просто повезло. Так что там написано?

— Не знаю, я еще не читал… Кстати, мы уже почти на месте, так что я сейчас буду есть, а вы посмотрите, что я там нашел… Я бумаги не особенно люблю, — заметил человек, ежедневно подписывающий по несколько десятков законов и указов первостепенной важности, вручив двум почти незнакомым людям документ, за который иные личности и состояния бы не пожалели.

После этого За приступил к процессу питания, в то время как Она и Ав занимались изучением бумажки, буйно дискутируя буквально по каждому поводу. Корпорация Мен, как оказалась, даже подписывая совершенно секретный документ, где обязаны была сообщить о себе все, не сообщила ровным счетом ничего. Почти ничего. Как бы не старались юристы найти такие лазейки, которые бы позволили обойти закон, указывая то полулегендарный абонентский ящик, то вообще оставляя графы пустыми, все же окончательно оборвать все следы им не удалось. По крайней мере Ав, который любил подчеркивать, что он по образованию тоже юрист, спустя каких-то жалких пять минут, когда Зак только приступал к второй тарелке, смог наконец выудить одну, но чрезвычайно важную строчку из нескольких страниц словесного потока. Причем не факт, что Зак обратил бы на это внимание — как одна из заверяющих нотариальных контор была указана некая фирма, у которой в реквизитах было незаметно что-то закручено по поводу ее связи с «одной из сторон». Хоть Ав и понял, в чем там дело, и через пол часа объяснений Она и Зак так и не постигли сей загадки, а потому им оставалось поверить Аву на слово. Которое, слово, заключалось в следующем — расположенное в СОСе действующие по специальным нормам юридическое лицо по имени «Qw & Co», убил бы меня юрист за такую формулировку, имело самое непосредственное отношение к корпорации Мен, причем, что вполне вероятно, именно «Qw & Co» не просто вел все дела этой фирмы, а и был ее фактическим обладателем. Откуда Ав это взял — для Зака так и осталось загадкой, он, раза два перечитав документ, ничего подобного там не нашел, однако не верить своему спутнику у него никаких оснований не было. Так что, выслушав мнение Ава, Менский, расплатившись по счету из уже очень тонкого кошеля, сообщил:

— Ладно, тогда я направляюсь в этот, как его… СОС. Кто-то со мной? Я никого не зову, но если хотите — я и возражать не буду.

— Зак, — остановила его Она, — Соединенные Островные Страны, это не Великославия. Туда так просто не попасть. У тебя есть виза? У тебя есть билет? Нет. Так что если ты хочешь действительно продолжить твой поиск, а мне это тоже стало интересно, я думаю, что надо сейчас где-то обосноваться в Мосгаве, я постараюсь наладить связи, мы сможем получить буквально за месяц все документы, а потом…

— Она, подожди. Кто-то мне может рассказать, где находится СОС и как туда можно попасть? — спросил Зак.

Рассказать это мог кто угодно, так что, дополняя и перебивая друг друга, Ав с Оной поведали Заку историю, известную каждому жителю Иноземии. СОС — самая главная страна всего мира. Не самая крупная, не самая густонаселенная, именно она держала в страхе все остальные страны, готовая своим непобедимым флотом раскрошить в пыль любого захватчика. Располагалось это государство, как уже очевидно из названия, на целом архипелаге больших и не очень островов, отделенных от остальной Иноземии непреодолимой водной преградой. Потому ни доехать, ни дойти туда было невозможно, и единственный способ, которым можно было попасть в СОС — на корабле. Ходили эти самые корабли из всех портов, из всех стран, но не до самого СОСа, а только до небольшого островка, от которого до берегов Соединенных Стран были еще полторы сотни километров. Там, на этом острове, все прибывшие проходили самый тщательный контроль, и только если пограничная служба СОСа убеждалась в лояльности и безопасности гостей, им разрешали дальнейшее плавание на курсирующих между одиноким островом и архипелагом внутреннесосовских плавсредствах. Если же кто пытался дойти до СОСа, проигнорировав приграничный остров — вслед нарушителю высылался такой небольшой флотик из пары сотен линкоров, который, не ведя никаких дополнительных переговоров, пускал нарушителя на дно, внимательно наблюдая за тем, чтоб никто даже не подумал выплыть. При этом пограничный остров обладал прекрасной особенностью — если на него попадал кто-то не тот, то остров спокойненько блокировался, брался в осаду, и находился там до той самой поры, пока этот нежелательный элемент не решался сдаться в руки самого гуманного в Иноземии правосудия. Так что, как выходило из рассказа спутников Зака, просто так взять, да и попасть в СОС, что было мечтой для многих, было крайне проблематично.

— Прекрасно, — заверил их Менский, — Так вы говорите, откуда можно доплыть до СОСа?

— Откуда угодно! Можно хоть из Мосгава, но это надо сначала плыть по реке, так что, если бы были визы, можно было бы поехать по Железному Пути в Святой Камнеград, и прямо оттуда… Но так как виз нет, то и пытаться не стоит… — убежденно заявил Ав.

В ответ на это Зак встал и куда-то направился. Ав с Оной сначала не поняли, что произошло, но и до них в конце концов дошло — у Менского появился план, и он пошел его осуществлять.

— Зак, только не говори, что ты идешь на вокзал! Ты не собираешься, я надеюсь, прямо сегодня ехать в Святой Камнеград? — без всякой надежды пробудить в Заке голос разума поинтересовалась Она.

— Я иду на вокзал. И еду в Святой, — подтвердил все ее самые худшие подозрения Зак. — Вы со мной?

— Зак, это безумие, а потому я — с тобой, — сообщил Ав.

— Согласна. Но мне, как я уже говорила, интересно. Потому я тоже с тобой. Но только Зак, я предупреждаю тебя — в СОСе трюк с пожаром не пройдет…

— Проблемы надо решать по мере того, как они возникают, — изложил в одной фразе всю свою жизненную философию Менский, и хоть на данное утверждение можно было бы много чего возразить, делать этого никто не стал.

Через пару минут как-то незаметно оказалось, что ведет отряд уже не Зак, а Она — правитель Мена это право уступил тому, кто Мосгав лучше знает. После чего, еще в два раза сократив тот путь, которым утром Ав вел Зака в сторону офиса корпорации, девушка привела их к отправному пункту пути, которым уже традиционно стал именно вокзал. Там, на этот раз проигнорировав все потуги Зака и Ава проявить свои таланты, Она побеседовала с начальником вокзала, старым знакомым ее родителей, после чего продемонстрировала три билета на ближайший поезд до Камнеграда, причем в вагоне самого лучшего класса. Двум молодым людям не оставалось ничего, кроме как поблагодарить девушку и угостить ее в ближайшем кафе (на этот раз Зак уже не ел — даже его молодой активный организм столько пищи за день вместить уже не мог). Еще спустя час втроем наши герои дружно погрузились на поезд, который тут же и отправился.

Глава 7. Хирургическая косметика

Нет.

Слово, которое все очень любят говорить.

Выехав не особо поздним вечером, на место наши герои прибыли уже не особо ранним утром. Примем расстояние до Камнеграда было, как оказалось, не меньше, чем до Выйыка, но отсутствие пограничной волокиты и пунктов промежуточного торможения сократило время пути более чем в два раза. Ну и, конечно, то, что на этом маршруте работали локомотивы на большим в два раза количеством сусликов… Это тоже сыграло свою далеко не последнюю роль. Впрочем, Менского это совершенно не волновало — как город, являющийся не более чем промежуточным этапом в его поисках, Камнеград изначально не вызвал в нем никакого интереса. А жаль. Потому что уж если какой город и мог сравниться в Великославии с Мосгавом, то это был именно Камнеград. Из всей интеллигенции страны (для тех, кто забыл, напомню — из шести человек) около восьмидесяти трех процентов жило именно тут (один по делам на пару дней отъехал), что не могло сказаться на развитии города. Как и всякий чуждый элемент, интеллигенция приносила в истинновеликославский город все то, что было чуждо простому народу. Потому тут, в Камнеграде, неизвестно откуда возникли несколько университетов, в которых, бывает же такое, кто-то даже учился. Это действительно очень странно, потому что в тех же Вые или Мосгаве студенты даже не могли подумать о том, что учебой можно еще и заниматься. Там люди поступали в ВУЗы для того, чтоб поселиться в общежитии и зарабатывать себе деньги, тут же, так как денег было меньше, на всех не хватало, так что некоторые от безысходности учились, пополняя в дальнейшем редкие ряды интеллигенции. Кроме того, именно тут, в Камнеграде, собирались все те, кто был для того же Мосгава слишком традиционен, кто не хотел пополнять своими работами район Безумных Памятников, считая, что художественный вкус все же несколько важнее денег. И Камнеград, на горе себе, принимал таких безумцев, позволяя им от нечего делать творить очередные шедевры. Причем делал это далеко не первую сотню лет, так что этих самых шедевров тут собралось столько, что и на несколько городов хватило бы. Прекрасные статуи стояли на каждой площади, барельефы украшали стены каждого дома, если же короче — все то, что великославцы считали ненужной тратой времени, собиралось тут.

Впрочем, великославцы, как дети своей родины, все же не могли выдержать подобного мучения, и потому делали все возможное, чтоб привести город в правильный вид. Они не ремонтировали дома до тех пор, пока бесценные барельефы не осыпались каменной крошкой. Они прикладывали все усилия, чтоб количество выбоин на дорогах было достаточным. Они ломали то, что может быть сломано, отламывали от статуй все то, что было прилеплено не туда, не там и не тем, да и вообще, приводили город в привычный для себя вид. Однако и это все придавало городу дополнительного шарма. Именно в борьбе противоположностей, как известно, рождается истина. И именно там же родился и Святой Камнеград.

Впрочем, город без всякого труда можно было описать и более коротко — развалины с поспешно загримированными фасадами. Это, пожалуй, будет самым вместительным описание города, и именно это лучше всего передает его суть. Огромное количество того, что при постройки было прекрасным, и от чего теперь остались лишь наспех подлатанные передние стены, выходящие на наспех подметенные улицы. Ну и, конечно, люди. Именно они делают любой город, любую страну, и Камнеград не был исключением. Более изящные, чем в Мосгаве, они, по причине не столь внушительного богатства, были не особо шикарно одеты, по дорогам ходили не такие шикарные сусликомобили, но тем не менее люди тут были все же, на субъективный взгляд Зака, лучше. В чем это выражалось? Тут не было спешки, характерной Мосгаву или Выю, но и не было слишком уж неторопливой жизни провинции, где начинали пить утром и заканчивали с последними лучами заходящей следующим утром луны. Камнеград был, как ни странно, больше похож на город Восточного мира, чем любой другой населенный пункт Иноземии. Тут традиционно могли помочь тому, кто попросил помощи, при этом не потребовав оплаты авансом. Могли поговорить по душам, встретить с открытым сердцем, принять как родного самого чужого человека. Конечно, это несколько идеализированная картина — всем вышеописанным обладали, как правило, исключительно коренные Камнеградцы, которые еще помнили былые добрые времена. Те же, кто был молод и энергичен, всеми силами старались откреститься от дурного наследия своих предков, показать, что они не такие, что они столь же прагматичны и холодны, как и жители того же Мосгава. Конечно, это не всегда получалось — город несколько смягчал нравы людей, но все же влияние столицы плюс многочисленных выходцев из сельской местности рушил особый лик Камнеграда, превращая его в заурядный, хоть и обладающий определенным шармом, город. Процесс это был далеко, к счастью, далек от завершенья, и как бы не менялся город — в нем все еще оставалось слишком много старого, доброго, чтоб почти с первого взгляда понравиться Заку.

Впрочем, в том то и дело, что почти. Потому что с первого взгляда Зак понял одно — настоящими хозяевами тут были не некие легендарные городские власти, а уже знакомые Менскому братья-близнецы. Ибо тут их было ровно тьма тьмущая на каждый квадратный сантиметр, и чувствовали они себя полноправными обладателями всей полноты власти. Именно эти лишенные волосяного покрова объемные товарищи контролировали все, что их только и могло заинтересовать, а значит все, что хоть как-то было связано с бумажками самых разных цветов и металлическими кругляшами самых разных размеров. Причем для того, чтоб тут удостоиться встречи с этими личностями, не надо было играть на центральной площади, или делать еще какие нехорошие действия. А достаточно лишь хорошо выглядеть и производить впечатление человека, у которого есть лишние деньги — для добровольно лысых и этого было достаточно. К счастью, ни Зак, ни Ав, ни Она не казались особо богатыми бизнесменами или процветающими предпринимателями, а выглядели тем, кем и были на самом деле — бродягами без рода-племени, которые идет неизвестно куда и неизвестно зачем. Так что, в отличии от многих своих товарищей по поезду, которые уже с грустным видом на лицах достали необходимую сумму денег, тройка покинула вокзал без происшествий, окунувшись в неповторимую атмосферу старого города…

Хотя ходить на экскурсии никто не собирался — Зак спешил к порту, Она и Ав спешили за ним, вернее перед ним, потому что именно на их долю выпало прокладывать дорогу. Итого с первой попытки город был пересечен буквально за пол часа. В результате наши герои оказались в порту, первом месте, где Зак мог с уверенностью сказать — Иноземию и Восточный мир населяют одинаковые люди. Потому что как раз порт был точно таким же, как в Мене или Оисе — большим, шумным, грязным. Тут, правда, не сновали завзы, но их вполне замещали сусликомобили, да порядка было еще меньше, но в целом — та же самая неповторимая атмосфера хаоса, из которого все и рождается. Так что тут, где опыт девушки и Ава был бессилен, Зак взял руководство на себя, быстро сориентировался, определил, где может быть начальник всего вокругпроисходящего, добрался до него, поговорил, узнал, что ближайший корабль в СОС будет послезавтра. После чего, почти окончательно опустошив кошель, взял три билета до СОСа в каютах высшего класса, и, наконец, период активности подошел к концу. Зак, выдохнув, как может только проделавший большой объем работы человек, сообщил своим товарищам:

— Ну что же, а теперь пора…

— Перекусить, — предположил Ав.

— Поесть, — допустила Она.

— …заморить червячка, — нашелся все же Зак.

Выполнив сие действие с несчастным живым существом (да и вообще, морить червяков — это очень нехорошее занятие, и как только зеленые его до сих пор не запретили), Зак, довольный и сытый, спросил:

— Ну что же, у нас есть почти два дня. Какие будут предложения, чем займемся?

— Зак, документы… — попыталась напомнить девушка.

— …и деньги…, - попытался поддержать ее Ав, но Зак остановил обоих.

— …я беру на себя. А ваша задача — культурная программа. Тут, в этом, Камнеграде, есть что-то, что заслуживает внимания?

— Дворец, — без всякой заминки был дан хоровой ответ.

— Что же, посмотрим, что это за дворец… Уж я дворцов на своем веку повидал… Показывайте.

Не высказав особого удивления по поводу того, что их спутник повидал много дворцов, хоть их всего в Иноземии было несколько штук, Ав с Оной повели Менского к расположенному в пятнадцати минутах ходьбы от порта Дворцу, прежде — резиденции царя-президента, ныне — музею под открытым небом. Почему именно под открытым, если это дворец? Потому что после того, как царь-президент очередной переехал в Мосгав, крышу дворца чинить никто и не думал, когда же она начала падать на головы — ее взяли, да и снесли, тем более так можно было заодно и на освещении экономить. Так что картины и скульптуры стояли под открытым небом, и когда начинался дождь, снег или град — специально обученные сотрудники с зонтами становились возле величайших полотен и стояли там на посту до тех пор, пока дождь не заканчивался. Сложнее было несколько с большими, на всю стену, батальными сценами, но и тут пытливый ум великославцев нашелся — всего два человека, десять зонтов, одна длинная веревка, и все, картине уже ничего не угрожает. Конечно, приходили и разные иностранные комиссии, у которых подобное отношение к полотнам, за каждое из которых можно было пол города привести в порядок, вызывало частые сердечные приступы, но великославцы ничего делать не собирались — денег на крышу все равно не было, а продать хоть одно из полотен… Как можно, это же национальное достояние! Нанести подобное оскорбление родине не решался ни один великославец.

Именно в этот музей и повели Зака его спутники. И повели не зря — не особый знаток тонких искусств, Менский тем не менее настолько увлекся полотнами, статуями, прочими музейными экспонатами, что до самого вечера так и проходил по Дворцу. Уже перед самым закрытием, когда Зак был знаком со всеми охранниками и дежурными, провел длительные беседы с каждым экскурсоводом да и вообще подружился с половиной музея, в то время как вторая половина сотрудников признавала его самым лучшим другом, Ав и Она наконец смогли убедить Зака — ночевать прямо тут нехорошо, и если он будет очень настаивать — и завтра тоже можно будет сюда прийти. Менский, хоть и нехотя, но согласился, и отправился вместе со своими спутниками смотреть на игру фонтанов в центре Камнеграда. Тут, заказав пышный ужин и наслаждаясь нежной мелодией, наблюдая за игрой света в пышных фонтанах, переливающихся всеми цветами радуги, Зак спокойно, между делом, сообщил своим товарищам:

— Кстати, у меня кончились деньги.

Ав и Она, почему-то, не разделили спокойствие Зака по этому поводу, решив, что надо что-то срочно делать. Менский пытался их убедить, что деньги в жизни не главное, и надо будет — можно и еще будет достать, но все же девушка и молодой парень так усердно стояли на своем, что в конце концов Зак не выдержал.

— Ладно, уговорили. Этим вечером, после обеда, я иду зарабатывать деньги. А пока успокойтесь и наслаждайтесь жизнью.

А чем именно наслаждаться в этом бренном существовании было — власти Камнеграда, то есть командиры лысых накаченных братьев-близнецов, те самые интеллигентные старички, позаботились, чтоб все, у кого были деньги, собрались вечером на центральной площади с фонтанами. Тут, конечно, не было такого столпотворения, как в Вые (к счастью, Зак так и не видел центральную площадь Мосгава… Впрочем, в Вые там все равно больше народа), но все же людей хватало. удобно устроившись за многочисленными столиками, они наблюдали сначала просто за игрой струн в десятках фонтанов, а потом и за самым настоящим сказочным феерическим действием. Пересказать, что это именно было, невозможно — такое можно лишь увидеть собственными глазами, как и невозможно передать словами экскурсию по Дворцу, но все же достаточным показателем качества было то, что Зак, сам Зак Менский, остался доволен. Что бывало ой как редко… Впрочем, один минус у шоу все же был — оно слишком быстро закончилось, и пришлось Заку все же держать свое слово, и идти зарабатывать деньги. Впрочем, если кто и подумал, что Менский может это сделать физическим трудом или разбоем, а такие вряд ли найдутся, глубоко ошибся. Зак устал, и ему было не до этого.

— Ав, Она, вы должны знать — тут есть что-то вроде игровых домов? Ну, мест, где можно во что-то сыграть на деньги. Причем чем больше, тем лучше.

— Ты имеешь ввиду казино? — спросила Она, — Да, есть, как раз тут неподалеку — второе по размерам в Великославии, знаменитое казино «Фиолетовое и Апельсиновое», там самые крупные выигрыши… Но, Зак, ты ж сказал, что у тебя нет денег, что же ты там собрался проигрывать?

— Эх, не люблю я этого делать, — буркнул про себя Зак ничего не значащую для остальных фразу, — Она, ты меня, главное, туда проведи, а что дальше будет — посмотришь.

Отказывать Заку девушка не видела причин, а потому просьбу Менского выполнила. Казино оказалось огромным зданием, сверкающим снаружи сотней керосиновых ламп, окруженным сотней самых престижных сусликомобилей города, на каждый из которых приходилось по три-четыре особы без волосяного покрова. Так что первого взгляда Заку хватило, что понять — он попал туда, куда надо. И хоть ему просто до жути не хотелось использовать ту безграничную удачу, которую он сам себе заказал во время первого похода, но другого выхода не было — только так можно было достаточно просто и быстро заработать деньги. А так как Зак толком не знал, сколько их именно может понадобиться, то решил действовать просто — выиграть столько, сколько можно будет физически унести, и на этом и ограничиться. Так что без проблем проникнув внутрь, охрана при входе в казино почти никого не трогала, Зак достал чудом затерявшуюся на дне кошеля монету и пошел выигрывать…

Самым сложным в выигрышах было понять, что же именно в игре надо делать. Если с одними было просто, крутануть рукоятку и получить жетоны, то с другими, теми, где ходили большие деньги, было несколько сложнее — надо было произносить непонятные слова, при этом делая вид, что ты что-то рассматриваешь в красочных бумажках, которые тебе раздавали местные крупье. Хоть с подобными играми Менский никогда раньше не встречался, он запомнил пару слов, которые произносили другие игроки, и повторяя их в случайном порядке за пол часа заработал ровно столько, сколько было у него в момент выезда из Выя. Еще через пол часа у него стало в десять раз больше, а еще через пол все казино только тем и занималось, что наблюдало за Заком. Хотя нет, кто сказал, что за Заком? За ним как раз никто не наблюдал — Менский постоянно умудрялся вместо себя посадить за стол Ава или Ону, и именно молодые парень и девушка стали, с подачками Зака, проклятьем этого казино на долгие годы. Именно они лишили эту организацию прибыли за добрых пол года, выиграв все, что только можно, да еще и часть того, что нельзя. Наконец Зак решил, что достаточно, быстренько прокрутил колесо главной игры, получил в качестве приза элитный сусликомобиль, сумел вовремя вывести своих друзей из здания и, пока лысые не опомнились, погрузил все на четырехколесный выигрыш и, посадив Ава за руль, отбыл куда подальше. Даже Заку, с его вечнорозовыми очками, было очевидно — теперь надо покидать город как можно скорее, потому что иначе, увы, проблем, да еще и крупных проблем, не избежать.

Остановил сусликомобиль Ав только тогда, когда богатые центральные районы города остались позади, и вокруг были хоть и криминальные, но все же более безопасные трущобы.

— Зак, я честно говорю, я встречал в жизни шулеров, но таких как ты — никогда! — сделал Менскому очень сомнительный комплимент Ав, — Я так и не понял, как именно ты все время выигрывал! Там уже ни теория вероятности, ничего не работала! Ты просто обязан был проиграть, но ты умудрялся выиграть, да еще и так, что у воротил игрового бизнеса глаза на лоб лезли! Открой тайну, что для этого нужно?

— Быть Заком, — пожав плечами, честно ответил Зак.

Ни Ав, ни Она ему не поверили. Как и всегда не верят людям, говорящим чистую правду.

— Да брось, а если серьезно? Как ты это сделал, а? Или никак не можешь…

— Слушай, Ав, я тебе уже ответил — будешь ты мною, Заком, и тоже так сможешь. Но мною ты, увы, никогда не будешь, так что забудь. Кстати, тех деньги, что вы честно выиграли, нам вообще не ближайшее время хватит? Как там в СОСе цены, не сильно дороже, чем тут?

— Зак, этих денег на всю жизнь хватит! — честно признала Она, — На них каждый из нас может спокойно построить по собственной вилле, купить по яхте, и до конца наших дней…

— Она, мне не нужны яхты и виллы, — ответил Зак, у которого были и дворцы, и целый флот, да вообще вся страна. — Так что если быть по честному — свои две трети вы девайте куда хотите, а со своей я завтра же… Впрочем, вы сами все увидите. Лучше скажите, где нам переночевать тут можно?

Как оказалось, в этих кварталах переночевать можно было везде — где устроишься, там и ночуй. Свежий воздух и ночная прохлада гарантированы. Если же хочешь чего-то более мягкого — тогда надо опять ехать в центр, только какой-нибудь дальней окружной дорогой, чтоб не встретить не дай бог никого по дороге. Она, к счастью, такую дорогу знала, и ведущий машину Ав очень скоро доставил трех путников к не особо шикарному, но вполне приличному трактиру. Там, в пятизвездочном по десятибальной шкале отеле наши герои сняли три номера люкс, где и успешно проспали до самого утра.

Когда же первые лучи солнца решили, что настала пора начинаться новому дню, жаворонок-Зак, который только изредка позволял себе поспать до полудня, а сегодня и вообще разбудил в часов пять-шесть, игнорирую нормы поведения разбудил своих товарищей и сообщил им, что сегодня они опять отправляются во Дворец. Попытки Оны и Ава что-то возразить смотрелись просто жалко — убежденный в своей правоте Зак просто не мог позволить им не посвятить еще один день осмотру гениальных шедевров, так что пришлось всем троим ехать в сторону Дворца. Менский даже не дал положить деньги в банк или еще как-то спрятать — оставив Оне и Аву лишь небольшую часть выигрыша, стократно превышающую все недавнее богатство Зака, остальное он решил «вложить». Уверенные, что их товарищ сделает верное вложение, девушка и молодой парень сделали большую глупость, разрешив Заку и с их частями денег поступать так, как ему заблагорассудится… А заблагорассудилось ему достаточно необычно — все, что имел, он честно притащил в кабинет директору Дворца, выложил на стол, и обратился с судьбоносными словами:

— Вам этого хватит для того, чтоб хоть в какой-то божеский вид привести Дворец?

Что было дальше… Впрочем, это не суть важно, а потому и подробно останавливаться на событиях всего этого дня не стоит, разве что для всестороннего развития описав их в общих чертах. Когда директора и еще две трети сотрудников музея наконец откачали, когда пришли в себя Она и Ав, когда все вокруг поверили, что мешок бумажных и металлических денег не коллективная галлюцинация, а объективная реальность, когда был составлен договор, официально подтверждающий передачу денег музею, когда приехали пять сотен журналистов, которых Зак натравил на Ону и Ава, представив их главными филантропами, и шесть сотен бритоголовых близнецов, которым оставалось разве что скрипеть зубами… Короче, когда все это произошло, Менский наконец-то оказался один, и смог спокойно, в полном одиночестве, провести весь день во Дворце, переходя от картины к картине, наслаждаясь игрой красок, переливами теней, да и вообще, просто красивыми полотнами.

Вечером, получив вдоволь эстетического наслаждения, Зак вернулся в шумящий муравейник администрации музея, вырвал оттуда одуревших окончательно Ону и Ава и повел их питаться. На этот раз никто уже не пытался ухмыльнуться вечному желанию Заку поесть — тем более с чисто условного завтрака в отеле никто из троих ничего вообще во рту ни крошки не держал. Да и вообще, спутники Зака ему ни слова не сказали, они просто уже говорить не могли, и лишь огонь в глазах показывал — Менскому следует быть готовым к тому, что его в самый неожиданный момент и самом неожиданном месте может ждать страшная месть… К счастью для Ава и Оны, они оба были не особенно злопамятны, так что утром, после еще одной ночи в том же самом отеле, вчерашний поступок Зака они ему простили примерно на девяносто процентов. И потому, за традиционным великославским завтраком, Она, сделав вид, что вчера ничего не случилась, все еще севшим голосом поинтересовалась:

— А что теперь мы делать будем? Куда пойдем?

— Как что? Как куда? Во Дворец… — начал было Зак, и хоть стон его спутников и разбудил всех людей на несколько кварталов вокруг, все же закончил фразу, — …мы сегодня не пойдем, а прямо сейчас едем в порт, садимся на корабль, и вперед. В СОС.

— Зак, — вступился Ав, — Ты забыл, у нас нет визы, и потому нас не пустят просто на корабль…

— Пустят, — заверил Менский, и ответить на подобную категоричность было нечем.

Однако, доехав до порта, Зак убедился — определенные основания для того, чтоб побеспокоиться, были. И действительно, хоть тут, в Великославии, не было никого из СОСа, сами капитаны не хотели везти людей в дальние страны только для того, чтоб там их не пустили, и чтоб потом забесплатно катать обратно. Так что, по всеобщему согласию, та область порта, откуда отходили корабли в другие страны, была ограждена, охраняема, да и вообще напоминала какой-то военный лагерь, куда попасть можно было только пройдя тщательную проверку. Причем кто бы не планировал это место — человек постарался на славу, даже Зак сходу бы не придумал метод, как перемахнуть через четырехметровый охраняемый забор или прокрасться через надежно перекрытые ворота. Впрочем, ничего противозаконного как раз сейчас делать Менскому не хотелось. После не особо честного выигрыша в казино, где он просто по определению не мог проиграть, Зак почему-то захотел все проделать честно. Что значит пройти через главные ворота, предъявив нужные документы, и не придумывая ничего нового. А так как порывы свои Зак ограничивать не любил, то он просто-напросто поинтересовался у своих спутников:

— А если бы я плыл не в СОС, а на Окраину, мне что, тоже нужна была бы виза?

— На Окраину — нет, — пояснил Ав, — С Окраиной есть у Великославии договор о безвизовом…

— Хорошо, а отсюда корабли на Окраину ходят? И если да, от откуда? — моментально созрел у Зака в голове план.

— Ходят, оттуда же, откуда и все остальные…

— Что же, тогда я не понимаю, в чем именно проблемы, — честно признался Зак, спокойно купил три билета на рейс в сторону Окраины, по этим билетам даже не предъявив паспортов, кто-то из охраны вчерашних героев всего Камнеграда и так узнал, прошел на территорию закрытой части порта, где мирно выбросил ставшие ненужными билеты, достал вторые, до СОСа, и по ним уже сел на корабль. При этом ни на одном этапе не возникло никаких заминок, и Зак диву давался, почему никто до него до столь простого способа не додумался. Ему и в голову не приходило, что до такого способа додумались давным-давно, но просто как правило все билеты всегда проверяли и охранники на входе, и капитаны при отправлении, и те, и другие данные сверялись, согласовывались… Заку и в голову не могло прийти, что его план если и получился, то только каким-то чудом, да еще и из-за исконно великославской расхлябанности да вечной надежды на «авось пронесет». И хоть Она с Авом прекрасно поняли, сколь мала была вероятность только что произошедшего события, правителю Мена они уже ничего и не подумали по этому поводу сообщить. Опасаясь, что он в ответ может сотворить нечто еще более безумное… Впрочем, и он, и она отдавали себе отчет в том, что, сколь бы не были безумны планы Менского, они удавались. В отличии от большинства других, четко проработанных, планов, которые, из-за сущих пустяков и мелочей, заканчивались полным фиаско.

Спустя пол часа, когда какой-то стражник случайно наткнулся на три скомканных билета и пошел к начальнику выяснять, что надо предпринимать, корабль с Заком и его товарищами на борту поднял якорь и отошел от берега. Так что, когда еще через десять минут самый главный пришел лично разобраться с ситуацией, судно уже было далеко. Можно было, конечно, послать вдогонку что-то еще более быстроходное, но начальника порта и так сегодня бросила жена, ему совершенно не хотелось забивать голову еще каким-то неприятными мелочами, так что три билета на рейс до Окраины успешно исчезли в синем пламене как раз в тот момент, когда Зак, Она и Ав устроились поудобнее на верхней палубе и начали получать удовольствие от легкого и спокойного хода парусника.

Так уж сложилось, что куда бы Зак не шел, в Гаст ли, в Страну ли Этов, или в СОС, часть пути просто обязательно припадала на корабли. В принципе, в этом не было никакой загадки, если учесть, что и Иноземия, и Восточный мир занимали один не такой уж и большой континент, который в другом мире сошел бы и за просто ну очень крупный остров, и все остальное пространство планеты занимала океанская гладь. Так что как правило для навигации не надо было придумывать чего-то совершенно особенного, а просто плыть от, к или вдоль берега, и все. Этого хватало, как правило, чтоб довольно точно прибыть на место, а потому и морской транспорт развивался достаточно бурно, и перевозки грузов с пассажирами по рекам, озерам, морям и океанам в абсолютно всех странах были достаточно удобны. И не было никакого значения, Иноземия ли это, или Восточный мир — море, оно море и есть, соленая вода, да синева до горизонта, и больше ничего. Плыви сколько душе угодно, пока какой-то шторм не начнется, да и к тому же штормы как правило случались осенью и зимой, а не весной и летом. Короче, плавать, или ходить, как любят говорить моряки, по воде было приятно, удобно и популярно.

Не отличался от общих тенденций и рейс Святой Камнеград — СОС. Вернее нет, даже не так — не отличался в худшую сторону. При этом хоть и не особо значительных, но отличий в лучшую сторону тут хватало. Если раньше Зак всегда плавал на кораблях, где команда и пассажиры перепутаны, то тут все было не так — моряки старались держаться так, чтоб не нервировать своим видом заплативших порядочные деньги за билет пассажиров. При этом, конечно, главным оставался капитан, но тут он уже не командовал всеми, а лишь через своих посредников, приятного вида молодых девушек в форменных костюмах, лишь передавал пассажирам советы — не хорошо прыгать с борта, не рекомендуется затапливать трюм, поджигать запас пороха тоже совершенно не обязательно. То есть, что значит, откуда порох? Ах да, порох, он же после запрета Зака не горит… Ну так это не тот порох, к которому мы привыкли — это особый материал, который только внешне похож на порох, да еще и горит хорошо. Впрочем, это мы уже отошли от темы. А тема, напомню, положительные сторону рейса, на котором плыли наши герои. Кроме того, что уже было сказано, следует добавить и особую тихость хода. Тряска на судне вообще почти не чувствовалась, казалось, что вокруг не море, а твердая земля. Чем это достигалось? Ну естественно сусликами! Набрать достаточно сусликов, чтоб они крутили колеса и толкали корабль вперед, оказалось экономически невыгодно, потому как основная движущая сила использовались именно паруса, но все же и для сусликов на корабле нашлось применение. Как оказалось, суслики не просто быстро бегают, а еще и очень чувствительны к горизонтальной поверхности. Стоило судну хоть чуть-чуть отклониться, как они начинают бежать в сторону уклона, а если еще к этому добавить и особую систему кормушек, с которых еда падает лишь при сколь угодно малом крене судна на любой бок, да несколько боковых колес, да систему грузов… В результате получится просто венец инженерной мысли, гениальное творение человеческого разума, псевдогироскопическая система, которая предотвращала не только крен корабля на бок, но и гасила колебания судна в вертикальном направлении. И хоть данная система и заинтересовала Зака до чертиков, как раз тут Иноземия показала все свои клыки. Секрет устройство разведать Менскому так и не удалось.

Глава 8. Как всегда морская корабельная

Без комментариев.

Без комментариев.

Впрочем, и без этого Заку вполне хватало занятий. Дорога была не такой уж и короткой, занимала около восьми дней, и потому у Менского появилась прекрасная возможность не только отдохнуть, хотя это и основное, но и наконец познакомится нормально со своими спутниками. То есть не в критической обстановке, когда надо от кого-то бежать и куда-то спешить, а в спокойной, дружественной атмосфере, когда и с Авом, и с Оной можно было поговорить по душам. Как выяснилось из этих разговоров, спутники Зака были хоть и совершенно разными людьми, но все же при этом почти одинаковыми. Как так может быть? Спокойно. Ав. Уроженец Окраины, о предках своих не знал ничего, кроме национальности — не окраинцы, не великославцы, а кто-то из дальних стран. Однако кто бы они не были, когда Аву было всего пять-шесть лет его отдали в приют, а сами умотали в свою далекую родину. А значит людьми они были не очень хорошими. Там, в приюте, Ав быстро понял, что жить как все — это плохо жить, а жить против всех — это еще хуже. Потому надо жить между остальными, проскальзывая там, где другие побоятся пройти, и в то же время по возможности ни с кем не конфликтовать, никому не пересекать дорогу и жить вне общества, не нарушая нормы его поведения. Так что он еще живя в приюте умудрился параллельно с этим заочно выучится в престижном вузе на юриста, и после выпуска оказался на улице не просто голым и босым, а голым и босым но с хорошим дипломом в руках. Устроившись работать в небольшую юридическую контору, заработал достаточно денег, обзавелся определенным опытом, связями, красивыми бумажками, после чего все бросил и отправился в странствия по миру. Объездив пол континента он окончательно убедился — оставаться на одном месте ему категорически противопоказано, потому что того место, где бы он нашел себя, в мире просто не существовало. Так что он проехал вторую половину континента, побывал фактически во всех больших городах, осмотрел все интересные достопримечательности, побывал даже в южных странах, откуда вроде бы был родом, после чего вернулся на свою малую родину, Окраину. Покрутившись там еще годик, повторил свое странствие, осмотрев все то, что не достаточно запомнилось за первый раз, и опять вернулся домой. Когда же и в третий раз потянуло Ава в путь, по дороге ему попался Зак, и наш юрист решил — вот тот человек, с которым можно пустится вместе в путь. Ав почему-то увидел в Менском молодого себя, хотя совершенно не факт, что он был старше Зака, и сам себе поставил цель — помочь своему новому знакомому, показать, что закон, это хорошо, нарушать его не надо, но если вдруг понадобилось что-то, что этот закон не дозволяет… Можно его, мягко говоря, обойти, найти обходной путь, придумать что-то, чтоб и тебя не тронули, и цели своей ты достиг. Впрочем, как оказалось, это сам Ав может у Менского много чему поучиться, и данный факт отнюдь не выбил у него желание путешествовать и дальше с Заком. На комментарий Менского по поводу срезанных кошелей Ав еще раз извинился, признав, что это было ошибкой, впрочем — забрать что-то явно человеку не принадлежащее за преступление Ав не считал. И тогда, на вокзале, он действительно решил, что Зак — какой-то мелкий воришка, слишком уж подозрительно он шатался кругами, слишком уж неестественно смотрелся у него на поясе кошель, абсолютно не гармонирующий с остальной одеждой. Конечно, это была ошибка Ава, он ее признал, и пообещал впредь подобного не допускать. Хотя давать клятву, что воровать больше он никогда не будет, Ав тоже не горел особым желанием.

В отличие от него Она имела прекрасное детство, богатых родителей, престижное образование сначала в хорошей Мосгавской школе, потом — в Мосгавском вузе. По специальности она, как ни удивительно, оказалась математиком, хотя, по ее же признанию, цифры были всегда именно тем, в чем она совершенно не разбиралась. И когда в тот год, когда она поступала, самым престижным вдруг стал математический факультет — она спокойно отнеслась к выбору ее родителей, поступила туда, проучилась три года, не выучив ни одного предмета стала лучшей выпускницей, примером для всего вуза, после чего, обретя наконец почти полную свободу, занялась тем, чем фактически и занималась все годы своей учебы. Она продолжила развлекаться. Хотя ее развлечения и отличались, причем заметно отличались, от того, что считали за подобное все ее сверстники. Ону совершенно не интересовали гулянки, концерты, дискотеки, «дни рождения», и прочие поводы пойти и напиться. Намного больше ей нравился риск, адреналин, свежие ощущения. Ну и, конечно, «работа» с людьми. Оне нравилось то, что пару слов, пару легких движений бровями, и человек забывал о своих планах, начиная делать то, на что она его провоцировала. Так что Она пробовала все, что только могла, при этом очень осторожно стараясь не перейти грань дозволенного. Она понимала, что ее жизнь, как и жизнь Ава, все время идет по краю — один шаг вбок, и всего за пол года хороший человек может превратится в растение, которое без очередной дозы вообще не чувствует окончательным мир. От подобный экстримов Она держалась всегда на некотором отдалении, но зато автостопом объездить в одиночку всю Великославию, взобраться на считающуюся до этого неприступной скалу или прыгнуть с чем-то вроде парашюта — это был как раз ее стиль. Как и Ав, она побывала во многих странах, при этом часто ее родители были совершенно уверены в том, что их любимая дочурка сидит на даче и, завалившись грудой книг, ваяет очередную гениальную математическую теорию. И дочурка оправдывала их ожидания, став самым юным кандидатом математических наук во всей Великославии, и, вполне возможно, скоро станет и самым юным доктором, а то и академиком. При этом, естественно, и дня не посидев за формулами — для этого были нужны настоящие ученые, которые и включали ее в списки соавторов, а то и вообще презентуя свои неплохие работы от имени молодой и жутко перспективной девушки. Как она этого добивалась? «Работая» с ними. В принципе, многие девушки делает примерно то же самое, достигая цели в жизни методом красивых глаз. Но Она была не одной из многих. Не обделенная природной красотой, как раз ее она старалась использовать по минимуму, предпочитая всего добиться именно умом, а не внешностью. Она прекрасно сознавала, что красота не вечна, что красота сводит многих с ума, а ей хотелось, ей было интересно общаться с теми, кто был в трезвом рассудке. Ну можно убедить кого-то что-то подписать, напоив его до одури вином и развлекая по полной программе, но разве это интересно? Вот убедить того же человека подписать ту же бумагу, причем добровольно, при свидетелях, это да. Или выманить у очередного мультимиллионера две трети его состояния, при этом не проведя с ним ни единой ночи, став лучшей подругой его жены и детей, да чтоб потом они все еще и боготворили тебя как спасителя… Именно это было интересно Оне, и хоть общество вокруг считало бы ее аферисткой, если бы случайно узнало хоть о половине ее подвигов, Заку подобное отношение к жизни понравилось. Как и Ав, Она не признавала абсолютной власти писаных законов, считая, что если слушаться всех предписаний, то жизнь будет не жизнью, а чередой однообразных мучений и страданий. Потому, увидев того же Зака, Она воистину женским чутьем поняла — с этим не поскучаешь, а потому без всяких раздумий и пошла за ним.

Она и Ав относились к жизни по разному. Первый жил для себя, не считая нужным, чтоб о тебе кто-то знал, считая, что мнение окружающих для настоящего человека ровным счетом ничего не значит. Вторая тоже жила для себя, при этом считая обязательным, чтоб тобой все восхищались и гордились, чтоб тебя все любили и уважали. Но при этом жили и он, и она одинаково — в вечном поиске чего-то нового, в стремлении познать непознанное и постичь непостижимое. То есть именно так, как мечтал жить и Зак, не будь он проклятым правителем этого Мена, и именно поэтому их всех троих и притянуло друг к другу.

Впрочем, если кто-то невзначай решил, что Зак был столь же откровенен, как и его спутники, то… Из самой постановки вопроса понятно, что именно это значит. Естественно, что по своей извечной привычке принимать информацию только в одну сторону, вовнутрь, Зак о своей собственной биографии не сказал толком ни единого слова, и не потому, что это была особая тайна. А просто так. По принципу «а вам оно надо»?

На все про все, на все рассказы и признания, откровения и повествования ушло ровно два дня плавания. Много это, или мало? Сложно сказать, но скорее мало, чем много. Почему именно мало? Мало. Все же мало. Конечно, за два дня можно обговорить абсолютно все, но это при условии, что каждый из участников разговора будет зачитывать заранее подготовленный доклад, беседы же между Заком и его спутниками проходили в спокойной, дружественной обстановке неторопливой беседы в сопровождении свежих морских брызг и легкого ветра. И, раз уж началась речь о том, что два дня — это мало, следует упомянуть и о причине, помешавшей нашим героям заниматься тем же самым третий, четвертый и все остальные дни. А причина это действительно была, причем едва ли не первым, кто ее заметил, был сам Зак. Так как именно он был едва ли не единственным, кто до сих пор получал наслаждение от вида спокойного и тихого моря и мог смотреть часами на бесконечную водную гладь. Так что именно Менский оказался первым, кто заметил где-то далеко бордовый парус, все еще едва заметный, но с значительной скоростью увеличивающийся в угловых размерах. То есть приближающийся.

— Надо же, странный цвет парусов, — заметил Зак, — Белый или черный, это я еще понимаю, но бордовый цвет…

— О нет! — на этот раз Ав опередил собирающуюся сказать то же самое Ону.

— Это что, пираты? — догадался Зак, верно оценив интонацию Ава и заметно возросшую активность всех тех, кто до этого мирно занимался своими незначительными делами.

— Это намного хуже, чем пираты! — ответила вместо Ава Она.

— Да? — Зак и сам догадался, что это не пираты, потому что вместо того, чтоб доставать оружие, все доставали бумаги, еще бумаги и снова бумаги. Ну и деньги тоже, — Кто же это тогда?

— Это, Зак, странно, очень странно, что ты этого не знаешь, корабли Ордена Нерушимых Правил.

— Ав, я что-то не понимаю, если это не пираты, а всего лишь какой-то орден, то чего нам…

— Зак, это не «какой-то орден»! Это Орден Нерушимых Правил! Ты что, действительно ничего про него не знаешь? Ладно, тогда расскажу, время у нас еще есть. Причем у нас много, у нас очень много времени… — начал повествование Ав.

Как оказалось, Орден Нерушимых Правил в начале своего существования в незапамятные времена был лишь обычной портовой службой, которая следила за тем, чтоб на многочисленных суднах соблюдались все необходимые предписания. Чтоб была необходимая санитарная обстановка, чтоб была возможность тушения пожара, чтоб вся техническая база соответствовала нужным предписаниям. Конечно, никаких особых рычагов влияния эта служба не имела, и максимум, что она могла — затянуть осмотр, потому что стоило ей позвать каких-то работников правоохранительных органов — те моментально получали взятку и вместо капитанов все нагоняи получали именно сотрудники этой службы. Им это не нравилось. И через определенное время они и сами начали брать взятки, причем меньшие, чем требовали все остальные. Капитанам это понравилось, они не хотели лишних задержек, так что платили все не раздумывая. Служба богатела и богатела, пускала щупальца все в новые и новые порта, пока, наконец, весь мир не стал окутан ее паутиной. Ну а потом тот, кто всем этим руководил, получил озарение сверху — зачем, спрашивается, быть привязанным к портам, делиться с их начальниками, платить налоги, если можно все взять в свои руки? Денег у службы уже тогда хватало, так что она сначала неспешно получила право не подчиняться министерствам морских дел, потом — министерствам финансов, ну а потом вообще перестала кому-то подчинятся, основав собственны орден и начав полностью независимую деятельность. Против Ордена Нерушимых Правил выступили правительства нескольких стран, но тут внезапно на сторону мятежников встали многие капитаны, которые почему-то решили, что так они смогут снизить свои затраты и получить большую прибыль… Имена тех капитанов среди их потомков стали самыми грубыми оскорблениями. Нет, конечно, после того, как Орден Нерушимых Правил одержал победу, он действительно стал бороться за права вольных судовладельцев, помогать финансами отличникам санитарного дела и штрафовать только самых злостных нарушителей, против которых и их собраться имели достаточно. Но так продлилось недолго — прошло всего с десяток лет, и орден начал стягивать путы. Начиная с незаметного повышения штрафов и ведения агитаторской деятельности, постепенно он стал требовать за самые малейшие нарушения такие запредельные суммы, что капитаны взяли, да и взбунтовались. Им казалось, что эти жалкие санитарщики, которые только за их счет и живут, тут же подожмут лапы и забьются в самый дальний угол… Что же, многие капитаны, десять лет назад поддержавшие орден, заплатили кровью за свою ошибку. Потому что как-то так внезапно оказалось, что у Ордена Нерушимых Правил есть огромный и могучий флот, по крохам собираемый все эти годы, есть власть, есть связи, есть влияние, есть могучие покровители, есть все, чтоб не только словом, но и делом доказать свою силу. После великой битвы, где была уничтожена четверть всех мировых кораблей, лишь пять процентов из которых были кораблями Ордена, все наконец прозрели и поняли — на морях появилась новая сила, не считаться с которой невозможно. Даже СОС, страна, обладающая сейчас половиной всех кораблей Иноземии, побаивалась Ордена, никогда не рискую в открытую выступить против него. Конечно, если бы тот флот, что есть у СОСа сейчас, участвовал в той битве, шансы Ордена на победу заметно бы уменьшились, но тогда СОС остался в стороне, а сейчас просто не хотел вмешиваться в затяжную и непопулярную войну. Тем более корабли Ордена никогда по негласной договоренности судна СОСа не трогали, но зато судна остальных стран… Нет, они не топили их, как почти вымершие полулегендарные пираты, они не брали в плен заложников, требуя выкупа. Они просто на своих быстроходных суднах с традиционным бордовым парусом, цвет которого напоминал Ордену о цвете удостоверений его легендарных основателей, догоняли очередную жертву, поднимались на борт и проводили инспекцию. При этом любое нарушение — штраф, а так как нарушения были всегда, а сумму штрафов определяли сами члены Ордена, то и любой подобный визит для каждого судовладельца был чем-то вроде судного дня. Не пустить же на борт проверяющих было смерти подобно — те бы быстро передали информацию про корабль своим карательным силам, для этих целей на каждом корабле было по несколько десятков почтовых чаек. И через день, максимум — два, обреченное судно вместе со всем своим экипажем и пассажирами оказалось бы на дне. Так что капитаны давно уже смирились с подобной участью, заранее закладывая в стоимость билетов возможность подобного риска. Смирились с этим и пассажиры, Орден и их штрафовал, например за пребывание на палубе в нетрезвом виде, или просто за то, что они своим взглядом оскорбили члена Ордена. Все с этим смирились, а те, кто не смирился, уже давно лежали на дне. Все, кроме Зака, у которого рассказ Ава, продолженный и дополненный Оной, вызвал не грусть по поводу предстоящей долгой задержки, осмотры меньше чем две недели никогда не продолжались, и неизбежных финансовых трат. Вместо этого Зак просто засиял от радости. На его лице появилась особая улыбка, которую знающие Менского люди назвали бы «улыбка Зака озаренного».

— …так что это надолго, — закончила рассказ Она.

— Это классно! — прокомментировал Зак.

— Что? — не поняли ни Ав, ни Она.

— То, что эти, из ордена, сюда плывут! А вы спрашивали, как мы без визы попадем в СОС… Вы что, еще не поняли? Это же сама судьба нам в руки такую удачу шлет! А ну, Ав, быстро в каюту, собирай вещи, выноси сюда. Она, ты знаешь, где тут может быть капитан? Быстро веди меня к нему!

Спутники Зака, пожав плечами, бросились исполнять его указания, в частности Она провела Менского в каюту капитана, где тот со всеми своими помощниками как раз обговаривал, как можно хоть что-то спасти.

— Капитан, ты хочешь, чтоб орден не трогал твой корабль? — бросил Зак, ворвавшись в каюту и не дав никому ни слова сказать.

— Да, — на полном автомате бросил капитан.

— Тогда срочно прикажи спустить на воду шлюпку! И еще, на корабле есть кто-то из медиков? Среди экипажа, или пассажиров…

— Есть один доктор, из шестой каюты, — непонимающе ответил капитан.

— Прекрасно! Тогда заодно прикажи, чтоб его сюда немедленно позвали! И шлюпку, шлюпку не забудь!

Не понимая, что происходит, капитан все же был человеком опытным, и понял — если этот непонятный псих действительно может помочь, то надо делать все так, как он говорит. Если же не может — то тем более делать все так, как он говорит, а то вид меча, автоматически извлеченного Заком из ножен в миг вдохновения, особого доверия не внушал. Когда моряки на палубе принялись спускать шлюпку, а в каюту прибыли доктор и Ав, с вещами, Зак продолжил:

— Слушай, доктор, у тебя бумага и какая-нибудь печат покрасивее есть?

— Я — главврач санитарной больницы Святого Камнеграда, еду на всемирную конференцию в СОС, естественно, у меня есть печати, но какого…

— Значит так, бери свои бумаги, и ставь на них печать. Быстро! На столько бумажек, на сколько сможешь!

— Но…

— Я сказал быстро! У нас мало времени!

Бумаги у врача с собой не оказалось, так что, не желая выпускать лекаря из своих рук, Зак вручил ему пачку фирменных бланков, которые как раз валялись на столе капитана. После чего, когда врач проштамповал снятым с шеи перстнем-печатью штук пять бумажек, Зак решил, что этого хватит, схватил пачку листов с печатями и ручку со стола.

— Теперь так, капитан — мы уплываем на шлюпке в сторону корабля ордена, вы — стойте тут. Когда тот корабль отойдет — плывите дальше своей дорогой. Нас не ждать, не искать, да и вообще лучше не упоминать. Деньги за билеты можете, так и быть, не возвращать. Все, мы пошли. Ав, Она, пошли.

Поднявшись на палубу, Зак спрыгнул в шлюпку, помог туда спустится Оне, подождал, пока слезет Ав, и бросил:

— Садитесь за весла и неспешно гребите в сторону корабля Ордена. Если он что-то будет сигналить — ноль внимания. Попытается нас обойти — не дать, хоть на таран идите. Все, меня не беспокоить, я занят делом.

Закончив давать указания, Зак устроился как-то в углу лодки и принялся быстро что-то писать на одном из пропечатанных листов. Непонимающим в чем дело Оне и Аву не оставалось ничего, кроме как взяться за весла и начать греблю.

На корабле Ордена Нерушимых Правил непонятную шлюпку, естественно, заметили. И, так как впервые за историю ордена жертвы сами к нему плыли, шлюпку никто не трогал, даже наоборот, была сброшена веревочная лестница и несколько канатов, чтоб гребцы могли привязать лодку и подняться на борт. Но Она и Ав, следуя указаниям своего товарища, не спешили.

— Все, готово, — наконец радостно сообщил Зак, — Теперь пошли наверх.

— Зак, — наконец решился высказать свое мнение Ав, — Я не знаю, что именно ты задумал, но учти — это бессмысленно! Орден уже много поколений всем голову дурит, если они могут на чистой палубе всегда очаг инфекции найти, то куда уж тебе с ними…

— Посмотрим, Ав, посмотрим, — самоуверенно заявил Зак и первым поднялся по лестнице на борт вражеского судна. И, подождав своих спутников, полностью проигнорировав весь комитет по встрече, а собрались тут все, кто вообще был на судне, уверенно направился в сторону человека, которого с первого взгляда можно было назвать местным командиром.

— Вы тут главный? — даже без пародии на вежливость и уважение спросил Менский.

— А кто ты такой… — надменно начал было капитан.

— Я спросил, вы тут главный? И попросил бы без фамильярности! — льда в тоне Зака заметно прибавилось, так что даже у Ава и Оны мурашки по спине забегали.

— Да, я капитан дозорного судна Ордена Нерушимых…

— Меня это не интересует! Вы уже не капитан! Командование судном я беру на себя! — все же власть в голосе Зака была, сколько бы он не пытался возразить, что командование вообще и руководство Меном в частности не его дело.

— Какого… — вполне логично, что капитан был очень удивлен.

— Эпидемиологическая служба! Прошу, вот документы! — предъявил прямо в лицо капитана Зак только что написанную бумажку, — Это постановление, там грифы «срочно» и «совершенно секретно»!

— Но это же просто… — попытался назвать бумажку бумажкой капитан.

— Я сказал, меня не интересует ваше мнение!

— Я не собираюсь…

— Кто тут помощник капитана? — перекричал беднягу Зак, и, когда из рядов моряков вышел серого вида субъект, продолжил, — Как я уже сказал — я беру управление кораблем на себя! Как нам стало известно — на данное судно проникла экзотическая болезнь, которая, в случает распространения, может вызвать катастрофические последствия! Потому было принято решение с каждым кораблем послать гонцов, которые были обязаны при встрече с вашим кораблем огласить соответствующие приказы! Вот, — Зак выхватил из рук капитана документ и протянул его помощнику, — Ознакомьте с распоряжением экипаж, капитана — запреть в его каюте, поставить у дверей стражу! Кроме того! Все мы, кто добровольно высказался сюда идти, рискуем жизнью, так как лекарство от вашего заболевания еще пока не найдено! К счастью, пока оно протекает — у вас будут лишь появляться симптомы, при этом до самого последнего момента вы сможете нормально выполнять свои обязанности! Потому так — в случае, если вы попытаетесь скрыться или ослушаться этого приказа, будет отдан новый приказ об уничтожении этого судна. Кроме того — для данных целей будет использован флот Ордена, так как с ним у нас уже есть договоренность о совместных действиях. Еще — использование почтовой птичьей связи запрещено, так как птицы могут выступать переносчиками болезни. Дальше — как только у вас начнут появляться признаки болезни, а это случиться в самое ближайшее время — немедленно обращайтесь ко мне, чем смогу — я могу вам помогу. Итак — мои приказы не обсуждать, капитана заключить под стражу, его полномочия переходят ко мне, помощник капитана ознакомит вас с распоряжением. Теперь — курс прямо на Соединенные Островные Страны! Возражения — не принимаются, все договорено, только там сейчас лучшие ученые мира работают над тем, чтоб создать лекарство против вашей болезни! Если вы не поспешите — увы, очень скоро на этом судне не останется ни одного живого! Вопросы — ко мне в индивидуальном порядке, и только в экстренном случае! Выполнять!

Так как капитан вроде и капитаном уже не был, помощник его вроде как ничего против не возражал, уничтоженным быть никто не хотел, да и с бумагами у нового капитана все было в порядке, большую и красивую печать на распоряжении многие могли рассмотреть, раз все было так, то у экипажа и не возникло особых сомнений по поводу легитимности действий Зака. И все бросились их исполнять, а видя, что его команда уже ему не подчиняется, капитан и сам понял свою ошибку и добровольно пошел за своими тюремщиками, в то время как его помощник, видя реакцию своего былого шефа, полностью уверился в законности действий Зака и сам принялся исполнять его новые указания. Короче, буквально через минуту ни один человек на корабле не сомневался в том, что их капитан — Зак Менский, и судно резко сменило свой курс, направившись в сторону СОСа. А так и не узнавший о том, сколько самых теплых слов было сказано о нем всем экипажем судна, которое он спас от проверки, Зак вместе с Авом и Оной отправился в ныне принадлежащую ему капитанскую каюту. Где наконец смог расслабиться.

— Зак, — не замедлила высказать ему замечание Она, — Ты молодец, но вот только скажи мне пожалуйста, а дальше что? В смысле, что будет, когда тут поймут, что ты их обманываешь? Бумажки бумажками, но ты не забывай, что в ордене не такие уж и безмозглые люди, они быстро сообразят, что раз не появляются никакие симптомы болезни…

— Будут тебе и симптомы, будет тебе и болезнь, — заверил девушку Зак.

— Откуда? — не понял Ав.

— Еще не знаю, но это — моя проблема. Ваша задача делать все то, что я вам скажу. Кстати, раз уж на то пошло — у кого есть какие-то идеи, как может внешне смотреться страшная эпидемия?

— Ну… Язвы там, руки-ноги отваливаются…

— Нет, Она, это не подойдет. Нужно что-то менее болезненное, я же не хочу, чтоб вокруг действительно был корабль трупов…

— Тогда сыпь, покраснение…

— Это уже лучше, Ав, но все же не то. Сыпь и покраснение — это слишком тривиально, это любую болезнь можно так описать, а хотя… В принципе, так и поступим, — решил Зак, — Только тут мне нужна будет ваша помощь. Как вы думаете, тут, на корабле, можно найти… Впрочем, это не имеет значение — вы давайте, ищите все, что только сможете найти, а потом подумаем вместе, что с этим можно сделать. Сейчас я вам выпишу разрешение экспроприировать все, что найдете, в целях проведения лечебно-профилактических работы, а вы тут все осмотрите, только какую-нибудь бутылочку или баночку найдете — сразу ко мне тащите.

— С чем бутылочки? — не понял Ав.

— А с чем угодно! Любые настойки, мази, вообще все косметическое… Короче, любые вещества, которые можно употребить внутрь или наружу. От спиртов и бальзамов до лаков и красок.

— Но зачем, Зак? — не поняла на этот раз Она.

— Я ж сказал, я еще сам не знаю! Вы ищите да тащите, а потом разберемся. Все, за работу.

Выгнав своих спутников, Зак устроился поудобнее и принялся составлять список симптомов той болезни, которую ему только предстояло придумать. Через несколько часов, когда Менскому была доставлена целая гора бутылок и склянок, список уже имел более двух сотен крайне характерных симптомов. Решив, что этого в принципе уже на первое время достаточно, Зак принял в своей каюте помощника капитана, давно уже ожидающего аудиенции с отчетом о проделанной работе. Выслушав, что с распоряжением команда ознакомлена и на полном ходу судно идет на запад, Зак сказал:

— Это хорошо. Теперь так, у меня есть список симптомов, которые свидетельствует о приближении критической стадии болезни. Потому этот список необходимо огласить всей, подчеркиваю, всей команде, и в случае, если кто-то из них почувствует что-нибудь подозрительное — пусть незамедлительно обращается ко мне. Хоть полного лекарства и не существует пока, определенные медикаменты, снижающие тяжесть протекания болезни, у меня имеются. В случае же если кто-то не будет следовать всем моим указаниям — болезнь начнет резко прогрессировать, притом не только у него, а и у всех остальных людей на этом судне. Потому я настойчиво прошу ознакомить с данными положениями весь личный состав. Для предварительной профилактики также рекомендуется всем употребление в умеренных дозах медицинского спирта, так как это тоже хоть и несильно, но снижает скорость необратимых изменений в организме. Впрочем, я, к сожалению, не имею возможности проводить контроль данного процесса, а потому это полностью ложиться на ваши плечи. Выполнять.

Когда помощник капитана, отдав честь, ушел, Зак наконец соизволил обратить внимание на все то, что ему поприносили Ав с Оной. А было там много всего, в том числе и то, ради чего Зак и посылал своих спутников. Причем так много и такого всего, что сориентироваться в этом было принципиально невозможно. И делать это Зак и не собирался.

— Так, — обратился он к своим спутником, — Ваша очередная задача — определить, что тут можно пить и есть, после чего все жидкое — в одну банку, съедобное — в другой бидон. Перемешать, результат — мне лично. Есть вопросы?

— Есть. Зачем? — высказал общее недоумение Ав.

— Так… — Зак отвечать не собирался, но, видя, что еще немного — и Аву с Оной просто надоест ничего не понимая выполнять его приказы, растолковал свой план, — Что вам не ясно? Ничего? Плохо, очень плохо. Начну с начала. Я разрешил, и даже рекомендовал, матросам пить. Попробуйте угадать, воспользуется ли хоть кто-то из них моим советом знать меру? Лично я в этом сильно сомневаюсь, и даже если и так — исключение лишь подтвердит правило. Что дальше? Вполне прогнозируемые последствия — плохое самочувствие, тошнота, сухость во рту, головные боли, головокружение. Те первые несколько признаков, которые я потрудился вписать в список. И что будет после этого? Естественно, никто не рискнет признаться даже самому себе, что все это результат банального пьянства, а в первую очередь вспомнят о эпидемии и о том, что им сейчас читают на палубе. Ну и конечно побегут ко мне, чтоб я помог. И я помогу. Я думаю, что пару раз выпив то, что вы сейчас приготовите, они окончательно уверяться в реальности болезни, а так как я каждому из них буду лично рекомендовать продолжать принимать в умеренных количествах спирт… Я думаю, что, если запасы последнего не закончатся до тех пор, пока мы не прибудем в СОС, самочувствие нашей команды будет как раз таким, как я им и пообещал. А регулярное применение моих лекарств будет лучшим пояснением того, что и хуже им тоже не будет становиться. Конечно, я и сам понимаю, что всего этого мало, и бывалый алкоголик всегда определит, где результат болезни, а где — способа существования. Но и тут все продумано, ты, Ав, говорил что-то о покраснении… Тривиально! Они тут все у меня не покраснеют, а расцветут всеми цветами радуги! Вы мне тут как раз принесли то, что надо! А именно — краски!

— Зак! Что ты задумал! Ты что, хочешь покрасить их… — начала возмущаться Она, но Менский, вместо того, чтоб обидеться, несказанно обрадовался.

— Вот именно!

— И как ты это себе представляешь! Ты будешь подходить к каждому, брать кисточку и красить его! Зак, ты хоть понимаешь…

— Она, ты хоть понимаешь, что если ты — врач, человек согласен на все! Он готов сделать то, что ты ему прикажешь, причем даже не подумав возразить! Потому что ты — врач, и тебе по определению виднее! Она, ты что, никогда не лечилась? Ты не знаешь, что когда врачи тебя чем-то пичкают, то лишь молчишь да делаешь все, что велят! — бурно начал Менский.

— А знаешь, Она, я думаю, что если сам Зак возьмется за дело — то все может и получиться, — вступился за своего товарища Ав, — В принципе, это не безумнее пожара в архиве, хотя, конечно, твой план… Он, по-моему, все же шит белыми нитками — чтоб никто из команды не догадался, что их так дурят… Очень маловероятно.

— Не спорю, план, честно говоря, не особо хитрый, да, честно говоря, он мне самому не нравиться, травить спиртом ни в чем не виноватых людей… Впрочем, пить они будут добровольно. Но если тебе, Она, не нравится — можешь предложить что-то свое? Вернуться в Святой Камнеград и получить за месяц визу прошу не предлагать. Другие есть идеи?

— Нет, Зак, хотя твой план…

— …сработает, вот увидите.

И план действительно сработал. Причем даже быстрее, чем ожидалось — не успел еще помощник капитана дочитать список симптомов, как тут же нашлись те, к кого как минимум половина симптомов проявлялись в самой тяжелой форме. Они тут же и бросились к Заку, который и напоил смесью снотворного, слабительного, крепительного и успокоительного. Выпив данный, совершенно безвредный, но мягко говоря не особо вкусный бальзам моряки почувствовали, что симптомы все куда-то уходят — по крайней мере головная боль была уже последним, что их интересовало. Однако это были только первые ласточки. Вслед за ними к Менскому бросились остальные, и очень скоро очередь возле каюты Зака состояла из всего экипажа минус двух — капитан сидел запертый, а рулевой хоть и страдал от явных признаков эпидемии, но все же стоял у руля. Хватало работы и у Оны с Авом — на их долю выпало смешивать все со всем, причем следить, чтоб результат получился в основном безвредным.

Так прошел почти весь первый день, а утром, после ночного обхода Заком больных в особо тяжелом состоянии, весь корабль облетела ужасная весть — эпидемия переходит в новую стадию. Действительно, каждый, кто замечал радужных больных, у которых на лице и руках выступали самой разнообразной формы и расцветки пятна, не испытывал никаких сомнений — это действительно результат страшной болезни. И когда Зак говорил, что спасти от этого могут только мази, подозрительно воняющие свежей краской — ему верили. И мазались. И появлялись новые больные. И эпидемия распространялась. И корабль плыл вперед.

То расстояние, которое не такое уж и медленное прежнее судно наших героев должно было преодолеть за шесть дней, корабль Ордена пролетел за три с половиной. К этому времени больны уже были на корабле все, кроме Зака, Ава и Оны. И хоть Менский и пытался бодрить экипаж, убеждая, что еще немного, и будет найдено нужное снадобье, никто уже не сомневался, что спастись не удастся никому. На Зака, единственного человека, который мог хоть как-то им помочь, просто молились, его боготворили, потому что только его лекарства и несли людям долгожданное облегчение. Потому, когда показался пограничный остров, и Зак приказал его проигнорировать и плыть дальше, на его вообще посмотрели как на героя. Рискнуть своей жизнью только для того, чтоб побыстрее добраться до СОСа, на такое мог отважиться только очень смелый и дерзкий человек. Приказы Зака не обсуждали — если он сказал плыть, значит плыть. Если он сказал игнорировать обступающий со всех сторон огромный флот — значит игнорировать. Если он сказал отвечать молчанием на все предупреждения и угрозы — значит молчать. Если он сказал не поворачивать в сторону и идти прямо на преградивший дорогу неизмеримых размеров крейсер — значит так и надо делать. Когда же оказалось, что и крейсер отошел, и угрозы никто особо не собирается выполнять — весомость личности Зака в сознании абсолютно всего экипажа просто зашкалила и перешла все разумные и неразумные мерки. Крамольные мысли, что это не Зак провел корабль, а репутация Ордена и нежелание властей СОСа связываться с этой могучей организацией, не посетили ни одну голову, исключая, разве что, Ава, Оны да капитана, хотя последний чем дальше, тем чаще ловил себя на мысли о законности захвата Заком всей власти.

И вот наконец показался долгожданный берег СОСа. Впрочем, он ровным счетом ничем не отличался от берега любой другой страны, и совершенно ничего не свидетельствовали, что перед Заком сейчас предстанет самая великая держава Иноземии. Быть может, успев флот сюда прибыть раньше, чем корабль Ордена, что-нибудь и изменилось бы, но сейчас перед Менским открылся спокойный тихий сельский пейзаж, и даже здание порта представляло из себя не нечто величественное, а хрупкое фанерное сооружение, которое ни малейшей стратегической ценности не представляло. Хотя, для того, чтоб пристать тут и сойти на берег, его должно было с головой хватить, так что Зак не стал искать чего-то более значительного а велел прямо тут и бросать якорь. Конечно, прибытие непонятно какого корабля, которого тут быть явно было не должно, вызвало на берегу определенное волнение, но Зака это совершенно не интересовало. Игнорируя быстро собирающуюся на берегу толпу, он спокойно собрал на палубе всю команду, и начал свой очередной экспромт. Впрочем, как раз сейчас едва ли не впервые за его жизнь то, о чем он говорил, Зак продумал заранее.

— Итак, слушайте мою команду! Мы прибыли в СОС. Увы, я не имею права разрешить вам покинуть корабль, как и проводить какие-либо контакты с местным населением. Для их и вашей безопасности я настоятельно, подчеркиваю, крайне настоятельно рекомендую вам придерживаться норм карантинного режима. Все контакты с местным населением я беру на себя. К сожалению, я не знаю, сколько именно времени займет получение необходимых медикаментов, потому вам будет обеспеченно снабжение продуктами питания и элементарными санитарными средствами. Также я не имею возможности оставить на кого-то тот запас лекарств, который у меня имеется, потому, к сожалению, определенное время вам придется рассчитывать исключительно на резервы вашего собственного организма. Я надеюсь, что летальных случаев за мое отсутствие не произойдет, но я призываю вас быть готовыми морально к любому повороту событий, в том числе и к самому худшему. Со своей стороны я гарантирую, что сделаю все от меня зависящее для скорейшего возвращения с необходимыми медикаментами, но гарантировать что-то, увы, не могу. Также я призываю вас на это время воздержаться от какой-либо активной деятельности, так как это скорее всего ускорит протекание болезни. Потому постарайтесь расслабиться, хоть я и понимаю, чего это вам будет стоить.

Не дожидаясь, пока кто-то прореагирует на его речь, Зак сошел с корабля. Ова и Ан последовали за ним.

Глава 9. На новом месте или СОС

Прибыли.

Комментарий по прибытию.

— Зак, ты уверен, что ты поступил правильно? — спросила девушка, — Может надо было их отпустить, а то они очень скоро…

— Она, слушай, я заранее знаю все твои возражения, а потому ты лучше представь. Команда, много здоровых и сильных мужиков, которые считают себя больными и несчастными, без дела сидят в небольшом замкнутом пространстве и ждут неизвестно чего… При этом помня, что из всех использованных мною лекарств в их распоряжении только спирт. Попробуй угадать, будет ли наблюдаться улучшение их состояния? Лично я в этом сильно сомневаюсь, а кроме того — нам же еще надо будет как-то этот самый СОС покидать… Мне почему-то кажется, что тут мы найдем лишь посредника, а даже если и нет — я не собираюсь опять плыть на медленном корыте. Мне, Она, понравился корабль Ордена, да и команда там не такая уж и плохая, так что пусть они нас подождут. Закончим тут наши дела, и назад. Заодно и лекарство доставим, так что они нас еще всю жизнь будут добрым словом вспоминать…

— Зак, мы еще в СОС не попали, а ты уже думаешь…

— Да, Ав, я уже думаю о том, как возвращаться назад. А то, что мы еще не попали в СОС — не согласен. Мы уже на твердой земле, а то, что перед нами стоит комитет по встрече незваных гостей с многочисленными взведенными арбалетами… Это, Ав, даже не проблема, а так, досадное недоразумение, исправить которое — дело нескольких секунд. И беру я это, естественно, на себя.

Хотя, пожалуй, единственным на этом берегу, кто считал пограничный портовый дозор досадным недоразумением, был именно Зак. Потому что сами солдаты, офицеры и непонятные люди в гражданском, решившие перекрыть ему дорогу, были уверенны совершенно в обратном. Впрочем, Менский не собирался интересоваться их мнением, а пошел напрямик. Что в данном случае означает, что он пошел к их непосредственному начальнику. И если до этого все военнослужащие вызывали у него или чувство брезгливости, как бегающие за бабушками полицейские из Выя, или профессиональное уважение, как арбалетчики на вокзале в том же Вые, то тут скорее всего это напоминало чувство непонимания. Потому что солдаты всего и во всех странах — люди подневольные, за их счет пируют генералы и адмиралы, сами же они если и не голодают, то и особо богатыми людьми не являются. Солдаты всего и везде по долгу службы должны быть похожи на зомби, они должны быть все одинаковые, они должны строго придерживаться буквы устава и ни на шаг от нее не отступаться. Тут же перед Заком стояли явно очень состоятельные люди, причем стояли так, как каждому из них хотелось. Не было ни единой формы, хотя в целом цвет их маскировочных костюмов и был скорее зелено-серый, чем оранжево-салатовый, ни единого стандарта оружия — арбалет у каждого был явно индивидуальной работы, причем с таким количеством излишних элементов, что вызывало сомнение, способен ли он вообще стрелять. И хоть в основном тут были упитанные люди, худых ни одного не было заметно, встречались и те, которого в своем Мене Зак бы никогда в армию по причине явно избыточного веса не допустил. Тут же они стояли наравне со всеми, и явно это не вызывало никаких претензий со стороны наличествующего начальства. Которое в свою очередь отличалось от подчиненных лишь тем, что держалось еще более самоуверенно. В принципе, будь Зак более кровожадным, он не сомневался, что справиться со всеми встречными он бы смог, потому как солдаты СОСа явно воспринимали всех окружающих автоматически людьми второго сорта, однако правитель Мена был добрым и мягкосердечным человеком. Так что, проигнорировав готовые в любой момент сорваться десятка два стрел, он подошел к самому самоуверенному из всех встречающих, что значит большому начальнику, и начал свою традиционную речь:

— Так, слушай сюда, мы прибыли…

— What da ya wanna? — вместо того, чтоб ответить по-человечески, буркнул тот.

— Чего? — откровенно не понял Зак.

На его лице столь явно читалось — Менский столкнулся с несколько неожиданным поворотом, что и Она, и Ав моментально догадались — Зак не знает язык СОСа.

— Зак, — поспешил пояснить ему Ав, — Не понимаю, почему это для тебя неожиданность, но тут, в СОСе, используется не тот язык, к которому мы привыкли, а совершенно другой, островной диалект. Так что…

— Ты его знаешь? — тут же нашелся Менский.

— Я его неплохо знаю, — вместо Ава ответила Она.

— Прекрасно, тогда в нашем плане ничего не меняется. Итак, я буду говорить, а ты — переводи. Постарайся держаться близко к тексту, никакой отсебятины. Итак, для начала пусть будет… Ну, например, так. Слушай сюда, мы — полномочные представители Ордена Нерушимых Правил…

— Listen, we'r plenipotentiaries of the Order of Indissoluble Rules…

— На нашем корабле имела место эпидемия неизвестной болезни, характерными признаками которой…

Зак, в несколько непривычной для себя манере, когда после каждой фразы надо было делать небольшую паузу, все же начал свою речь, которую Она добросовестно переводила на иностранный язык. Так как воспроизводить весь монолог, или диалог, это смотря как считать, слишком долго и утомительно, то опишу лишь коротко основные постулаты, на которые ссылался Зак. Как оказалось, он — секретный агент секретной иностранной службы СОСа, и, по совместительству, важная шишка в рядах Ордена Нерушимых Правил. В целях проведения совершенно секретной операции по организации сотрудничества между СОСом и Орденом, ему поручили прибыть на пораженный самой жуткой и страшной эпидемией, после чего доставить этот корабль к берегам СОСа. Тут, с соблюдением всех карантинных мер, Зак должен доставить на корабль специальное приготовленное в личных лабораториях президента лекарство, чтоб спасти экипаж, и тем самым показать, что СОС и Орден теперь — лучшие друзья. На этом собственно говоря короткая предыстория и закончилась. После попытки офицера вооруженных сил СОСа вмешаться и задать Заку вопрос, что ему удалось только по причине заминки Оны, сам бы Менский подобного не допустил (вопрос — а вы сами почему не больны, если эпидемия? ответ — те, кто заражаются, цветные, потому увидите цветных на корабле — не подходите), и начались типичные приказы в стиле а-ля Зак. Для начала Менский позаботился о экипаже корабля, велев им доставлять все необходимое для нормальной жизнедеятельности, включая, естественно, спирт в количествах «сколько есть». Ну уж а потом и переключился на собственные нужды, потребовав транспорт, особые полномочия, полный доступ ко всему, да еще и эскорт покруче. Бедняга-лейтенант, а это звание в армии СОСа еще надо было заслужить долгой и утомительной работой и усердной службой, если в начале и смотрелся бодрым и веселым, считая, что вот он, наконец, долгожданный момент поимки государственного преступника, медаль и повышение в звании, то потом… Хоть переводила Она и не так, как обычно выступал Зак, а своим нежным голосом несколько смягчая смысл фраз, но до лейтенанта дошло — перед ним сейчас возникли проблемы, и проблемы большие. Настолько большие, что это даже представить себе трудно. Бедняга прекрасно отдавал себе отчет — обеспечить все, как требует Зак, невозможно, а если не сделать этого — то начальство потом будет очень недовольно. Так что, заискивая и угодничая, он все же сумел убедить Менского, что эскорт, полный доступ и особые полномочия — это несколько проблематично. Но зато пообещал устроить снабжение судна по полной программе, да и транспорт выделить из неприкосновенного запаса части, да такой, что Зак будет доволен… Менский, для порядка еще попричитав о нерасторопности всяких чиновников и служб, все же уступил, и убедившись, что все будет по высшему классу сделано, уверенным шагом вместе со своими спутниками пошел дальше. Естественно, что ни о каких арбалетах и речи уже не шло — забот и так у всех оказалось по горло. Проследовав за лейтенантам в большой ангар, тоже фанерный, Зак, Ав и Она получили в свое полное распоряжение огромный военный вездеход с гордым названием «Кувалда» на пятьдесят-шестьдесят сусликов, и на нем, ни с кем не прощаясь, выехали на дороги СОСа. Навстречу своей судьбе.

Впрочем, судьбе — это слишком сильно сказано. Вернее было бы сказать, что наши герои выехали навстречу дикому потоку сусликомобилей, и не обладай Ав хорошей реакцией — на этом пребывание в СОСе могло бы и закончиться. А все потому, что тут, видите ли, местные власти решили еще во времена легендарных отцов-основателей порвать со всем, что связывало их с материком, в том числе и с правосторонним движением, перейдя по совершенно непонятной причине на левостороннее. Впрочем, особой неожиданностью это ни для кого не стало — Ав и Она знали об этом, просто вовремя не успели перестроиться, а Зак вообще привык к тому, что завзы ходят там, где захотят, а не придерживаясь непонятных правил. Впрочем, хоть данный досадный инцидент и вызвал крупнейшую за последние несколько лет аварию на дорогах СОСа, сусликомобиль Зака не пострадал и на полной скорости отправился колесить дороги новой страны. И, пока Ав пытался разобраться с лежащим тут же, возле водительского сиденья, атласом дорог СОСа и найти на них адрес «Qw & Co», при этом умудряясь вести авто на дикой скорости, Она прочитала Заку целую лекцию по поводу того, что такое СОС. И, так как определенные моменты этой лекции и заслуживают особого внимания, то очень коротко ее можно пересказать. Причем с точки зрения того, как все это воспринял Зак.

Как оказалось, СОС — не просто одно из государств Иноземии, а великая супердержава. Настолько великая, что все остальные, даже реши они объединиться и выступить единым фронтом, ничего бы с СОСом не смогли сделать. И это при том, что ни людскими, ни природными ресурсами СОС не мог похвастаться, не было на бедных океанских островах ни леса, ни черноземов, ни руд. Да и вообще, ничего толком и не было. Потому и производить ничего СОС сам не мог, совершенно все товары, в том числе и продовольствие, закупались им в другим странам, а если те отказывались продавать по указанным СОСом условиям… Тут уж показывал себя непобедимый флот, который мог спокойно так катапультами своими за пару часов стереть в пыль любой, даже самый крупный мегаполис. Естественно, что содержание подобного флота требовало больших вложений, но СОС был богат настолько, что и не замечал этих трат. И тут именно заключалось самое удивительное, что и поразило Зака в этой стране. Причина богатства. Для того, чтоб понять ее, Оне пришлось сделать небольшой экскурс в историю, в те времена, когда не СОС, а другие страны считались могучими, а бедные далекие острова никто и во внимание не принимал… В самом СОСе об этих варварских временах, естественно, забыли, но зато на материке еще помнили, и помнили хорошо. В чем-то, в общих чертах, история процветания СОСа близка к истории становления Ордена, но все же были и значительные отличия. Итак, по порядку. В те времена, когда СОС был ничем и никем, по Иноземии ходили сокрушительные кровопролитные войны, в которых великие державы тех времен, не исключая и Окраину с Великославией, дружно выясняли свои отношения на полях сражений. При этом целые страны превращались в руины, экономика не просто была в состоянии стагнации, а в состоянии полной разрухи. Никто не знал, что будет завтра, и при этом людям со всех сторон хотелось в целом лишь одного — спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Им не могли это дать ни родные правительства, ни злобные оккупанты, и потому постепенно в общественном сознании появилась мысль обратится к какой-нибудь третьей силе, которая была бы не заинтересована во всех этих мелких политических дрязгах. И тут кто-то случайно посмотрел на карту, и заметил, что где-то там, далеко, за морями-океанами, лежат себе бедные острова, которые тогда не о величии своем заботились, а о элементарном выживании. При этом они были настолько бедны и слабы, что ни их захватывать, ни бояться их никто и не думал. Что же, люди посмотрели на эту страну, и поняли — это то, что надо. Если наше правительство ведет нас к катастрофе, то мы возьмем, да и будем условно считать за эталон стабильности СОС, а потому и в качестве мерила ценности вещи будем использовать его валюту, красноватый скаб. Кто именно пришел к такому выводу так и осталось для истории загадкой, но очень скоро плюсы подобного положения дел почувствовали совершенно все. Теперь и простые люди, и государства могли планировать что-то не только на сегодня, но и на завтра, и на месяц, и на год вперед. Потому что все знали — курс скаба будет стабильным, и тот, у кого много скабов, все сможет купить. Конечно, реально за этой стабильности не стояло ровным счетом ничего, однако попытайся кто эту виртуальную стабильность подорвать, реши кто-то напасть на бедные острова и захватить их монетный двор — против такого нарушителя спокойствия дружно бы ополчился весь остальной мир. Так что со временем скабы стали во многих странах если не основной валютой, то уж основным средством сбережения капитала точно, вытеснив даже золото и драгоценные камни. Ну и конечно, кто был доволен сложившимся положением больше всех, так это СОС. Небольшая морская страна нищих моряков вдруг получила себе в руки рычаги влияния на всю мировую экономику, и хоть дергать за эти рычаги никто и никогда не рисковал, сама эта возможность уже была огромного стратегического значения. Очень скоро монетный двор СОСа превратился в сердце страны, и власть тут была у того, кто держал в своих руках контроль над количеством напечатанных красноватых бумажек. И вместе со всеми этими изменениями в СОС начало приходить и богатство, так как никто извне не мог контролировать печатный станок, то СОС богател просто печатая ничего не стоящие бумажки. Если рассмотреть ситуацию с экономической точки зрения, то покупательная способность валюты СОСа была гарантирована экономикой всех тех стран, которые использовали ее в качестве основного госрезерва. А так как так делали почти все, то и стабильность валюты гарантировалась всей мировой экономикой. К несчастью, а может и наоборот, к счастью, но раз за разом к власти в СОСе приходили люди, которые во-первых любили свою страну, во-вторых любили свою власть, в-третьих имели умных советников и помощников. И хоть в начале все было просто прекрасно и так, без дополнительных усилий, эти самые советники раз за разом говорили своим боссам — надо что-то делать. Пока по материку ходила разруха, все было хорошо, но достаточно лишь на одно поколение прийти стабильности — и все. Ценность скаба как способа гарантии стабильности потеряла бы свое значение, и СОС бы вместе с этим вернулся к тому, с чего все начиналось. И чтоб не допустить подобного сценария, СОС постепенно начал наращивать то единственное, что ему могло с гарантией помочь — армию. Или, точно так же, как и островной Оис, флот. Еще не известно, что бы из этого вышло, и вышло бы вообще хоть что-то, но в переломный момент вдруг случилась война с Орденом, от которой СОС остался в стороне, и у маленького островного государства оказалась самая могучая в мире армия. Остальное было делом техники — тонкая дипломатия, грубая сила, и те страны, что пытались пойти против набирающей обороты серхдержавы, начинали исчезать с карты с угрожающей скоростью. СОС в полной мере смог воспользоваться той форой, что была ему дана случаем, и его отрыв по военной мощи от остальных стран все возрастал и возрастал. Едва стоило кому поднять голову и показать, что и он тоже чего-то стоит, как СОС незамедлительно вводил туда свои войска, проводил миротворческую операцию и, уничтожив все, до чего успевал дотянуться, выходил из лежащей в руинах стране, мягкосердечно позволяя другим странам отстроить развалины. И подобная политика, естественно, укрепляла позицию СОСа, а вместе с этим — позицию скаба, что позволяло СОСу еще больше наращивать свою мощь, тем самым еще сильнее укрепляя свою власть, что еще сильнее упрочняло положение валюты… Ну и так далее. Получился замкнутый цикл, богатство порождало силу, сила — богатство. За деньгами не стояло ничего, кроме армии и флота, которые в свою очередь существовали исключительно на постоянно печатающиеся деньги. При этом сложилась совершенно уникальная ситуация — в СОСе уже не хватало людей, чтоб служить в вооруженных силах. Коренные жители этой страны слишком неохотно шли на работу, связанную с регулярными физическими усилиями, и потому в основной массе своей все простые матросы и солдаты в армии СОСа были наемниками из других стран. Естественно, это не касалось офицерского состава, где вообще лица, не рожденные в СОСе, не допускались, но даже в элитных частях, созданных для выполнения самых секретных и важных заданий, процент иностранцев превышал восемьдесят, а иногда и девяносто процентов. Туда шли служить, чтоб заработать много скабов, чтоб потом потратить их у себя на родине, тем самым поддержав экономику СОСа, ну и… Впрочем, про замкнутый цикл уже было сказано.

Хотя конечно, если изначально траты на армию и съедали половину бюджета СОСа, теперь, выросши в сотни раз, они составляли едва ли двадцать-двадцать пять процентов от доходов страны. Все остальное шло на развитие, а так как развивать какую-то индустрию СОС считал недостойным себя, работать руками могли и другие страны, то развитие в основном касалось сектора услуг. И именно оказанием последних друг другу занималось до девяноста пяти процентов работоспособного населения страны, в то время как еще пять всем этим руководили и командовали. На территории СОСа не было ни одного гражданского завода (военные верфи, да и вообще всю военную индустрию, в дальнейшем мы касаться не будем — это совершенно секретная информация и ничего об этом в открытых источниках не было, а значит и Она ничего про это не знала), ни одной фабрики, и если кто что и делал, так это пек хлеб или мазал на него масло. Все остальное, от сусликомобилей и до домов, изготавливалось на материке на полувоенного вида предприятиях, находящихся под полным контролем СОСа, после чего огромными транспортами доставлялось под усиленным конвоем в СОС, где и продавалось местным жителям. Например, так как климат тут был теплым, почти субтропическим, то и нужды в особых укрытиях не было — фанерные хибары, с гордым названием «особняки», представляли из себя что-то вроде конструктора, их завозили целыми блоками и буквально за пол часа собирали в нужном месте. После чего продавали за баснословные деньги, за которые в той же Великославии можно было бы купить сто таких, естественно что не в Мосгаве. Конечно, были в СОСе и настоящие дома, небоскребы, но их, например, постройка считалась делом стратегической важности, и потому занимались этим опять же военные. Потом, разумеется, передавая в руки гражданских, но и то, никто не сомневался, что каждый из этих небоскребов помимо своей основной функции нес еще и совершенно секретное военно-стратегическое значение…

Но еще большее, чем небоскребы, стратегическое значение имели дороги. Потому что именно они обеспечивали всю жизнедеятельность СОСа. Если великославцы воспринимали дороги как нечто, оскорбляющее лик земли, то жители СОСа по этому вопросу держались диаметрально противоположного мнения. Они были совершенно уверены, что вообще жизнь существует только там, куда можно доехать по хорошей дороге на сусликомобиле, а потому и весь мир по ту сторону моря за реальность не воспринимали. Какая же это реальность, если туда ни дороги не ведут, ни сусликозаправочных станций нет, да и вообще, ни одного заведения быстрого питания не находиться. Понять, что такое может в мире где-то существовать, жители СОСа не могли, а потому и почти никогда не покидали свою страну. Но вернемся к дорогам. Потому что именно эти дороги были единственным, что действительно впечатлило Зака — идеально ровные, гладкие, прямые, по десятку полос в каждую сторону, в шесть-семь слоев по вертикали, они шли повсюду, выходили отовсюду, заходили куда угодно. Именно тут, на дорогах, кипела настоящая жизнь. И именно тут обитали те, кому СОС принадлежал по праву — сусликомобили. Насколько сытной и умеренной была жизнь в СОСе в других местах, настолько же она бурлила на дорогах — каждый пытался сделать все, чтоб обогнать своего соседа, и все же перестроиться в соседнюю полосу. При этом никого не волновало, сколько именно полос сейчас свободно, именно полоса соседа казалась самой удобной, и именно перед ним надо было втиснутся в непрекращающийся поток машин. Впрочем, Ав, как житель Окраины, для которого местный облегченный вариант правил дорожного движения и вообще казался сказкой, только первые несколько минут терялся, то и дело пропуская на своем вездеходе другие машины. Очень скоро он тут освоился, и после этого Зак понял, что суслики, если взять их очень много, действительно способны разогнать массивную металлическую коробку до порядочной скорости. Конечно, только при условии, что это позволяют дороги, но как раз в СОСе они вообще не ограничивали по скорости. Те дурацкие знаки, предписывающие держаться разумных пределов, игнорировали совершенно все, но если остальные игнорировали их в пределах разумного, Ав игнорировал далеко за этими пределами, выжимая из сусликомобился все, что только и могла дать механика да мускульная сила десятков маленьких зверьков.

Впрочем, движение было таким тихим и плавным, что не доставляло Заку ни малейшего удовольствия, и скоро, уразумев, что о СОСе он знает вполне достаточно, решил Менский выяснить и о том, куда они едут.

— Ав, я тебе не помешаю? — спросил он.

— Нет, — ответил Ав, обгоняя очередную колонну медлительных местных жителей.

— Это хорошо, тогда скажи, а куда мы едем?

— Мы едем в центральный офис компании «Qw & Co», мы ж так вроде планировали.

— Это я понимаю, а где он тут находится… Далеко?

— Как тебе сказать… В принципе, на противоположном конце страны, туда расстояние — как от Мосгава до Святого Камнеграда, но если мы будем держать такой темп — часа за три-четыре спокойно доберемся.

— За четыре часа? — Зак задумался, — Нет, не пойдет. Я столько без еды не выдержу. Так что давай, ищи, где бы тут можно остановиться перекусить…

Ав пожал плечами, и одновременно с этим нажал на тормоз. Так что примерно через секунд десять сусликомобиль, свернувший с шоссе, уже спокойно стоял себе на стоянке у небольшого одноэтажного и опять же фанерного здания.

— Можно тут, — заметил Ав.

— Ух ты, а как ты так быстро нашел…

— Зак, это же СОС, не забывай! А раз это СОС, то тут действует закон, по которому запрещается строить жилье дальше чем в десяти метрах от дороги и дальше чем в минуте езды от ресторана. Государство заботится о желудках своих жителей, так что тут намного сложнее найти место без ресторана, чем наоборот.

— Да? Хм, а мне тут, похоже, начинает нравиться… — заметил Зак, которые еще не знал, что ждет его всего через несколько секунд.

А ждало его действительно испытание, которое выпадет на долю не каждому — попасть в ресторан, где платят только за вход, а потом едят все, что там есть. Конечно, назвать Зака, правителя богатой страны, выходцем с голодного края нельзя, он всегда питался неплохо, но тут ситуация была все же несколько необычной. Дело в том, что есть нечто привычное, это одно. Но когда перед тобой несколько сотен блюд, вкусных и очень вкусных, а ты не просто не знаешь их названий, но и даже в первом приближении не можешь оценить, фрукт это, мясо или моллюск какой-нибудь… Для человека, впервые столкнувшегося с таким испытанием, оно превращается в самую настоящую пытку. Ты не знаешь, что именно выбрать, потому что хочешь попробовать все. На даже взяв по крошечному кусочку, перед тобой оказывается гора продуктов, которую и за день не съесть. А уж если вдруг тебе что-то понравиться, ты захочешь его распробовать, возьмешь добавку, потом тебе понравиться что-то другое, и им еще захочется полакомиться… При этом еще и желудок ведет себя по настоящему подло, заявляя, что еще немного места в нем до сих пор есть… Короче, и часа не просидев за столом, Зак почувствовал — он труп. Почувствовали, что Зак труп, и Ав с Оной, так что спасения ради своего товарища они прекратили обращать внимание на его протесты, схватили за руки и ноги и вынесли в буквальном смысле этого слова на улицу. И хоть Менский и брыкался, хватался за дверь, не желая покидать ресторан, испробовав лишь две трети предоставляемых в нем блюд, двум его спутником удалось затащить Зака в сусликомобиль, забросить на заднее сиденье и незамедлительно покинуть проклятое место. Правитель Мена порядка ради несколько повозмущался, но по доброму, по-дружески, после чего окончательно затих и позволил Аву куда-нибудь его вести. А, так как Она пересела вперед, рядом с Авом, у Зака была прекрасная возможность развалиться на заднем сидении, ну и, как всегда по приходу в горизонтальное положение, заснуть.

Когда Зак проснулся, сусликомобиль уже стоял, и Ав с Оной в нем успешно отсутствовали. При этом, судя по невысокому солнцу и свежести воздуха, Зак догадался, что сейчас скорее утро, чем зима, и он скорее проспал, чем переел. Впрочем, довольно скоро рассудив, что мысли подозрительным образом путаются, образуя в массе своей не совсем то, что задумывалось, Менский принял единственное верное решение — освежиться. Хоть в Мене для данных целей использовался ледяной душ, тут, на далекой западной окраине Иноземии, душа под рукой не было, но зато была почти пустая стоянка сусликомобилей. Конечно, это был не идеальный вариант, по Зака все вполне устраивало — спринтерская пробежка на десяток километров с препятствиями в виде сусликомобилей, цикл упражнений с мечем, превративший часть закрытых фургонов в открытые кабриолеты, легкая гимнастика, по поводу которой еще долго будут плакать десятки страховых компаний, и все сразу же стало на свои места. В голове опять щелкнуло реле «эффективность» в положение «вкл», мозги стали на свое законное место, мысли вернулись к верному направлению течения. И вот уже перед нами Зак такой, какой он и должен быть — свежий, голодный, а главное — готовый ко всему. Впрочем, именно последнее часто оценивалось другими людьми как не совсем положительная черта. Потому как довольно часто действия Зака начинались без предупреждения окружающих, и они довольно редко успевали спрятаться в бомбоубежища до того, как Менский брался за дело. Так, например, сейчас Зак решил, что раз Ава и Оны нет — их похитили, сделали это скорее всего жители СОСа, а потому и страну следует взять, и перетрясти. Но, волею случая, именно в этот момент двое спутников правителя Мена показались в поле его зрения, и уже готовый разразиться ураган, способный перевернуть Иноземию с ног на голову и наоборот, отправился туда же, откуда и родился. В глубину загадочной головы Зака.

— Доброе утро, Зак, — поздоровалась Она, — Ну как, выспался? Ты извини, мы тут в отеле вчера вечером остановились, хотели тебя с собой взять, но ты так сладко спал…

— Так сладко, что сколько не трясли — ты даже глаз не открыл, — добавил Ав, — А тащить тебя как труп мы не хотели, так что оставили в машине спать дальше. Ты ж не обижаешься?

— Да нет, чего там, — Менский даже удивился тому, что его спутники могли так плохо про него подумать, — Вы лучше скажите…

— Тут совсем рядом есть хороший ресторан, мы там вчера ужинали, — поспешил ответить Ав, и на этот раз угадал лишь на пятьдесят процентов.

— Да нет, это я тоже хотел спросить, но лишь как что-то второстепенное. Меня сейчас больше интересует, где мы сейчас.

— Сейчас мы, Зак, в минуте ходьбы от офиса компании «Qw & Co», который находится вот в этом здании — обрадовала Менского Она.

Если Зак и ожидал встретить тут то же, что и в Мосгаве — нечто внушительное и монументальное, то он сильно обманулся в своих ожиданиях. Хотя, скорее всего Зак ничего толком и не ждал, а потому увидав в качестве офиса таинственной компании «Qw & Co» обычный двухэтажный домик, построенный скорее из стекла, чем из фанеры и кирпичей, совершенно не удивился.

— Ну вот и прекрасно! — обрадовался Менский, — Итак, будут у кого какие-то идеи по поводу того, как сюда проникнуть?

— Зайти, — предложил Ав.

— Зак, это не Великославия! — пояснила Она, — Тут можно зайти в любое здание и сделать запрос по поводу любой информации. Это не значит, что эту информацию тебе дадут, но если тебе надо именно проникнуть внутрь — можешь просто зайти.

— Да? — переспросил Зак, — Ладно, проверим.

И действительно, как только Менский подошел к зданию, так дверь сама перед ним взяла, да и открылась. Конечно, на самом деле тут дело было не в магии, а в системе рычагов, которые в случае нажатия на плиту у дверей запускали механизм, подающий пищу очередному суслику, который и открывал дверь, но все же подобное гостеприимство Заку понравилось. И уровень препятствий дальше был точно такой же. Охранник в холле выразил готовность помочь, в ответ на переведенный девушкой вопрос Зака рассказал, по какой именно лестнице следует подняться на второй этаж и в каком крыле здание найти нужный офис. Там в свою очередь Зака заверили, что хоть они сейчас и заняты, и начальник где-то на сборах акционеров, как только выпадет возможность — Менского сразу же примут и ответят на все вопросы. Короче, повсюду была лишь любезность и гостеприимство, однако информации от этого не прибавлялось ни на йоту.

— Ладно, Ав, Она, вы, пожалуй, были правы — попасть сюда не тяжело.

— Вот именно, Зак, вот именно, — подтвердил Ав, — Только ты тут можешь год по чиновникам бегать, тебя будут с неснимаемой улыбкой на лице посылать все дальше и дальше, а толку от этого будет меньше нуля. И тут, увы, метод с пожаром не пройдет. Кричи — не кричи, все равно приедут вежливые пожарники, которые поблагодарят тебя за помощь, осторожно, без паники и толкотни, выведут всех из офиса, все перекроют, убедятся, что пожара нет, и уедут назад. Причем все это будет проделано оперативно, и я не думаю, что тебе опять повезет наткнуться на очередной совершенно секретный документ…

— Ав, ты прав почти во всем, кроме одного. Ты сам сказал, что документ этот был секретным, а потому и фирма эта ни для кого, кроме нас, с корпорацией «Мен» не ассоциируется, — как ни удивительно, возразил не Зак, а Она, — Так что у нас нет необходимости преступать закон, а надо просто найти директора этой фирмы, он сам, скорее всего, человек подневольный. Сойтись с ним, установить контакт, а там гляди, да и расскажет он все, даже не ведая, какие великие тайны выдает… Я могу это взять на себя, у меня есть опыт, и уже через несколько недель я гарантирую…

— Долго, — отрицательно покачал головой Зак, — Хоть тут и хорошо кормят, но жалко переводить столько времени на посредника… А в том, что мы тут встретим лишь посредника, вы, похоже, уверены. Не пойдет. Будем действовать по другому. Вот скажите, Ав, Она, кого тут в СОСе бояться и уважают?

— Бояться — потерять работу, уважают — достигших островной мечты, — ответила Она, — А так, чтобы тут кто-либо из должностных лиц пользовался особыми полномочиями… Тут люди слишком хорошо знают свои права, ты в порту смог так убедительно выступить потому, что там тебя встречали военные, это они боятся своего начальства, а гражданские… Увы, тут нам явно ничего не светит, даже если бы мы были сказочно богаты… Тут слишком законопорядочные люди, чтоб их можно было запугать или задурить им голову особыми полномочиями.

— Островная мечта, говорите, потерять работу… Что же, Она, я думаю, что этого вполне достаточно.

— У тебя что, есть план? — не понял Ав.

— Нет, но прямо сейчас что-нибудь уже будет, — заверил его Зак.

И действительно, шестеренки в голове Зака начали свое вращение. Впрочем, сколь бы не был Зак умен и талантлив — иногда даже все его способности не могли помочь ровным счетом ничем. Конечно, так случалось редко, но все же и такие случаи имели место, и сейчас именно такое исключение из общих правил и произошло. Шестеренки, провернувшись вхолостую с нулевым КПД несколько оборотов, остановились, так и не подарив Менскому ни одного нового озарения. Так что Заку ничего не оставалось, как запросить у своих товарищей дополнительной информации.

— Ладно, Она, Ав, что тут боятся и уважают мы вроде разобрались. Теперь давайте еще так, скажите мне пожалуйста, кому тут, в СОСе, всегда готовы помочь?

— Да в принципе никому, — нарушил недолгое молчание Ав, — Тут это не принято, если нужна помощь — по специальной сигнальной системе вызывают полицию, и она уже разбирается, кому надо помочь, а кого наоборот, и задержать не помешает.

— Хорошо, Ав, а сама полиция? Ей как, помогают?

— В принципе, да, но только после того, как проверят все документы и убедятся, что это действительно полиция и у нее действительно есть основания запросить помощи, — огорчила Зака Она, — Если же просто придет полицейский и скажет, делай то или то — никто и пальцем не пошевелит.

— Ладно, отметим. Хотя странно, если в армии такой порядок и субординация, а в полиции все с точностью до наоборот по вашим рассказам… Какая-то слишком резкая граница.

— В принципе, Зак, — скривившись, добавила девушка, — это действительно почти так, только тут еще кроме полиции и армии есть еще и Служба Спокойствия, СС…

— А чего ты это таким тоном сообщаешь? — удивился Зак.

— Да просто не любит никто СС, — пояснил Ав, — Это очень, скажем так, специфическая служба. Она занимается исключительно тем, что борется с врагами СОСа, как тут, так и на материке… Вот только методы… Они, скажем так, далеко не всегда разумные, а скорее даже очень редко бывают разумными. Это нечто, почти всесильное, вот только не очень приятное…

— Почти всесильное… — задумчиво проговорил Менский.

— Зак, и не думай! — опередила его Она, — Могущество у СС очень специфическое, там ловят исключительно врагов государства, потому обычного среднестатистического добропорядочного гражданина ты запугать так не сможешь… Наоборот, вызовешь подозрение, СС так просто кого попало без оснований не трогает, так что ты даже не думай об этом!

— Как раз об этом я и не думаю, — признался Зак, — Пошли.

— Куда? — не поняли Ав и Она.

— Естественно, что за мной. Хотя нет, вы тут что-то говорили о сигнальной системе, так с ее помощью можно только полицию вызвать?

— В принципе, нет, а что тебе надо?

— Мне надо, Ав, как-то выйти на связь с директором «Qw & Co», можно конечно и в офис вломиться, но если об этом сначала предупредить — было бы солиднее как-то.

— Можно послать срочное сообщение, служба доставки гарантирует, что такие за час после отправления будут доставлены адресату по городу и за день в любую точку страны.

— Прекрасно! Она, ты хорошо знаешь местный дурацкий язык, так что тебе предстоит ненадолго стать агентом СС. Потому бери лист и переводи, — дождавшись, пока девушка возьмет один из листов, тех самых, еще из каюты капитана, Зак начал задиктовывать свое сообщение, — «Срочно! Совершенно секретно! Уважаемый сер, Служба Спокойствия СОСа просит Вас оказать посильную помощь государству! У нас нет никаких сомнений, что Вы являетесь добропорядочным гражданином СОСа, и потому мы ожидаем от вас добросовестного исполнения вашего гражданского долга. Режим секретности не позволяет нам вызывать Вас к себе, потому наши агенты посетят Вас сего дня в полдень под видом гражданских лиц. Мы высказываем рекомендацию оказать им всю возможную помощь и ответить на все вопросы, которые будут касаться безопасности и спокойствия нашего великого государства. В случае отказа нами будут приняты определенные выводы и предприняты соответствующие меры.» Ну и там, Она, в конце опиши нас, да напиши что-то вроде «Региональный директор СС СОС», а я распишусь…

— Зак, не пойдет, — покачала головой девушка.

— Почему? — не понял Зак, выводя снизу листа свою легендарную подпись, которую в Восточном мире никто еще не смог подделать.

— Не солидно. Если это СС, то должны быть какие-то их атрибуты, это слишком значительная организация, чтоб просто так на обычном листе бумаги…

— Будут атрибуты, да такие, что настоящему СС и не снились! — заверил своих товарищей Зак, после чего достал свой медальон, окунул его в переносную чернильницу, захваченную на судне вместе с бумагами и прочими письменными принадлежностями, и поставил снизу листа красивую печать с изображением половины символа власти.

Как ни странно, от подобной мистической мощи лист бумаги не сгорел синим пламенем и не рассыпался в прах, а воспринял данное святотатство вполне спокойно, в отличии от Ава и Оны, которые как раз едва не потеряли дружно сознание, осознав, что только что свершил Зак. Впрочем, окончательно им не дало потерять рассудок то, что они сначала просто не поверили в случившееся, а поверив, что Зак действительно только что поставил на бумагу великий символ, уже как-то от первого шока отошли…

— Ну что, как вы думаете, теперь у документа достаточная серьезность появилась? — спросил Менский.

— Да, — как более смелый, первым смог открыть рот Ав.

— Прекрасно. Она, теперь твоя очередь — возьмешь отправку на себя? Справишься?

— Да, — дословно повторив цитату Ава ответила девушка.

— Отлично. Тогда так, ты иди отправляй, а мы с Авом пойдем в ресторан позавтракать, и тебе что-то тоже закажем. Пошли, Ав.

Ну и они все действительно пошли. К счастью, ближайший ресторан работал в режиме заказов, так что Заку уже не угрожала опасность не суметь все попробовать, и, заказав по настоянию Ава несколько самых загадочных пунктов меню, наши герои занялись ожиданием. Минут через пятнадцать к ним присоединилась и Она, успешно отправившая письмо Зака, а еще через минуты две — и официант с долгожданным завтраком. Покончено было с едой в почти полной тишине за менее чем двадцать минут, после чего, когда Зак умиротворенно откинулся на своем стуле, Она наконец решилась задать давно уже вертящийся на языке вопрос.

— Зак, кто ты?

— Ух ты, — обрадовался Менский, — С такой формулировкой я, честно говоря, еще никогда не встречался. Ладно, если тебе это так хочется услышать именно из моих уст, отвечу. Я — Зак.

— Да нет, я не об этом, — отмахнулась девушка, — Я о другом, и ты прекрасно понимаешь, о чем именно. Еще никто и никогда не смог поставить печать из половины символа власти, любого правителя, попытайся он сделать это, сразу же поразила бы молния, перед ним развернулась земля, или произошло бы еще что-то более страшное. Тебе же все это нипочем! Когда ты поставил — мы с Авом, да и вообще, я думаю, все жители СОСа почувствовали, что тут сейчас вот-вот разразиться самая страшная буря в мировой истории, воздух просто накалился до предела, и вдруг все прошло. Ты просто поглотил эту силу, и не будь я Онарией Мосгавчук, если ты не какой-нибудь император великой империи. А так как таких сейчас и не осталось в мире, то я даже не знаю, что думать.

— Ух ты, так тебя оказывается Онария Мосгавчук зовут…

— Меня так не зовут, Зак, а так всего лишь записано в моих документах, что совершенно другое дело. И ты не съезжай с вопроса, потому что иначе я… Обижусь, — прорезюмировала девушка.

Попытайся она угрожать или пугать Зака — ничего бы у нее не вышло, а вот угроза обиды действительно возымела действие, так что Менский вынужден был честно признаться.

— Да не знаю я, Она, ни про какую силу, и не почувствовал я ничего. И не император я, и про империи тоже ничего не знаю, и зовут меня действительно Зак, а если точнее — Зак Менский…

— Менский? — одновременно отреагировали Ав и Она.

— Ну да, Менский, и медальон этот — моих родителей. И ищу я владельцев корпорации Мен потому, что у меня есть определенные подозрения, что именно мои родители им и руководят… А я их никогда в жизни не видел, и как только узнал, что они могут быть тут, так сразу же и… Короче, не знаю я, Она, ни про какую силу.

— Не знает он ни про какую силу! — девушка усмехнулась, — Сын владельцев Мена не знает, откуда у него сила! Ты это келумбякам расскажи, а мне не надо! Ну вот, Ав, видишь — все и разрешилось. И перед нами действительно наследный император, причем империя его имеет название «Мен», и вообще мы, обычные смертные, сейчас должны были бы пасть на колени! Ладно, Зак, ты чего, обидеться решил? Да не смеюсь я, я действительно тебе верю, вот только ты, похоже, и впрямь не знаешь, кто ты такой… Ладно, Ав, поможем Заку найти родителей, да и себя заодно?

— Поможем, Она, — согласился Ав, — Кстати, если уж на то пошло — меня по документам зовут Авантий Келумбяко, хотя если меня кто так назовет — обижусь.

— Не назовем. И еще, Зак, — добавила Она, — Хоть ты и большой человек, но все же, дам тебе дружеский совет — поосторожнее ты будь со своим знаком. Сейчас тебе повезло, но кто знает, что дальше будет… Может как-то раз не повести, так что лучше если у тебя не будут держать кинжал под горлом — даже и не думай свой медальон использовать… Хорошо?

— Прекрасно! — обрадовался Зак, — Вот и все разрешилось ко всеобщему удовольствию, а потому я думаю, что пора уже идти к нашему директору… Она, как ты думаешь, письмо уже дошло?

— Думаю, что дошло, — подтвердила девушка.

— Это хорошо, тогда вперед.

Покинув ресторан, наши герои направились в сторону уже знакомого Заку офисного здания. Там, вежливо поздоровавшись все с тем же приветливым охранником, они поднялись на второй этаж, нашли знакомый кабинет, и… И не узнали его — вместо легкой рабочей атмосферы перед ними предстала гнетущая тишина, которая тут же взорвалась услужливыми криками, из которых и без перевода главное Зак понял — все сотрудники были просто счастливы видеть гостей и спрашивали, чем они только могут услужить. Впрочем, сейчас Менскому были нужны не они, а их начальник, что через Ону он и не замедлил сообщить. И, закрытые в их прошлых приход, двери моментально открылись, и вот уже Зак стоит перед человеком, который, вполне возможно, мог указать ему на местоположение его родителей.

Впрочем, мог и не указать. Как прекрасно понимали Ав и Она и как совершенно не понимал Зак, вероятность того, что наши герои попали именно туда, именно к тому человеку, которого они искали, хоть и была отнюдь не нулевой, но и ста процентам тоже не равнялась. Потому как маленький тщедушный человек в большой лысиной и быстро бегающими глазами вполне мог оказаться всего лишь очередным подставным лицом, и был он посажен сюда, вполне возможно, именно для отвлекающей функции. Впрочем, как раз серая внешность скорее предполагала обратное — не производящий впечатление человек вполне мог тут действительно занимать какой-то значимый пост, иначе бы на его место посадили кого-то более представительного. И вся надежда Зака, хоть он об этом и не думал даже, была на то, чтоб руководство концерна Мен все же не занималось столь глубокой конспирацией, и фирма «Qw & Co» действительно была чем-то значимым среди ее подразделений.

Впрочем, проверить это предстояло в самое ближайшее время, чем Зак посредством переводящей его фразы Оны и попытался заняться.

— Она, объясни ему, что мы представляем Службу Спокойствия, и…

— We'r representing…

— Не надо, — остановил ее говоривший без малейшего акцента директор, — Я достаточно хорошо знаю континентальный язык, чтоб спокойно на нем изъясняться.

— Ух ты, класс! — обрадовался Зак, — Господин…

— Рон.

— Господин Рон, мы представляем Службу Спокойствия, и мы хотели бы поговорить с Вами о вашем непосредственном начальстве… У нас есть подозрение, что оно захвачено в заложники террористами…

— Не надо, — остановил Зака Рон, — Этот кабинет имеет абсолютную защиту, потому нет никакой больше необходимости в конспирации.

— Да? — удивился Менский.

— Да, — подтвердил Рон, — Я прекрасно понимаю смысл послания и ссылки на СС, оно действительно возымело действие, те, кто просматривает всю нашу корреспонденцию, если и обеспокоились, то совершенно не представляя, что именно происходит. Они, как мне известно, сейчас действительно начинают связываться с руководством СС, но там всегда все так запутано, что я уверен — вашей легенде они поверят. Потому говорите прямо, что привело сюда столь почтенных гостей?

— Собственно говоря, — решил ответить правдой на правду Зак, — Мы очень хотели бы связаться с руководством концерна Мен, но…

— Я понимаю, — заверил Менского Рон, — Они действительно уже достаточно долго не выходят на связь, чтоб это вызвало определенное беспокойство. Я был уверен, что кто-то из нашего центрального офиса проследит за их путем и определит, что последними их действительно видели тут, и потому я уже давно готов к вашему походу. Честно говоря, я думал тут встретить кого-то из своих знакомых, однако печать на документе не оставляет сомнений — вы действительно представляете высшие круги корпорации, потому для меня большая честь оказать вам всю возможную поддержку. Потому я скажу вам все, что мне известно, увы, это не так уж и много. Квэрт с женой…

— Квэрт Менский? — уточнил Зак.

— Конечно же Квэрт Менский, кто же еще? Так вот, он с женой…

— Ну вот видишь, Она, я тебе сказа правду — это мой отец…

— Отец? — Рон со всей силы ударил себя ладонью по лбу, — Ну конечно же, отец! Нет, не место мне тут — я ж сразу заметил фамильные черты, вы ж похожи — как две капли воды! Ты — копия Квэрта, как он мог бы выглядеть десятка три лет назад! Вот дурак! Не признал! И понятно, почему я Вас не узнал, и акцент тоже сразу понятен — точно как у Квэрта.

— Акцент? — удивился Зак, — У меня что, есть акцент?

— Конечно есть, как и у Квэрта — легкое оглушение звука «г», более твердые гласные, особенно «е» и «и», ну и в общих чертах…

— Ну надо же… Честно говоря — не замечал. Ладно, Рон, так ты начал про то, что Квэрт с мамой…

— Да, Квэрт с женой последний раз были тут четыре года назад, они тогда как раз заканчивали настраивать механизм функционирования Мена и наше подразделение, как самое отдаленное, было в их списке последним. Так вот, я хоть и не подслушивал, и не подсматривал, но краем глаза заметил да краем уха услышал… Короче, они тогда собирались поселиться временно в Ропе, у меня есть точный адрес, они там себе купили старинный особняк, но вот только… Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что они там до сих пор живут — они рассматривали по-моему это место только как временное убежище для подготовки чего-то большего… Это все, что я знаю.

— Ладно, Рон, дай тогда адрес…

— Вот, — директор начал что-то писать на бумажке, — Кстати, скажите, если не секрет, вы тоже начали волноваться, когда два с половиной месяца назад от них перестали приходить указания? Четыре года регулярных наставлений, и вдруг полная тишина… Я, честно говоря, даже немного испугался, корпорация хоть и работает надежнее любых часов, но все же мы все так привыкли к руководствам и приказам твоих родителей… Но раз уже центральный офис взялся за дело, раз сам Менский младший с Великой Печатью занялся делом… Я так полагаю, что все будет налажено?

— Да, Рон, все встанет на свои места, — дружественно заверил его Зак, — А пока старайся все держать так, как и раньше. Пока ничего не случилось, и не случиться…

— Спасибо тебе… Ты ж вроде как Зак, не правда ли?

— Зак, а откуда ты знаешь?

— Ну… Квэрт рассказывал о тебе, хотя, честно говоря, он говорил так, как будто тобою он от чего-то откупился, он вроде о чем-то сильно сожалел… Прости, если лезу в личные дела…

— Да ладно уж… Хотя, я, честно говоря, даже и не знаю, что именно отце имел ввиду… — признался Менский.

— Ладно, ничего. Вот, это тот адрес, — Рон протянул Заку лист.

— Так… «Ropa, City Ville, rue strasse, 73, 63-72-350…» Она, Ав, вы…

— Да, Зак, я знаю, где это, — ответил ему Ав еще до того, как Менский сформулировал окончательно вопрос, — Я был в Сити Виль, где рю штрассе не знаю, но это мы найдем…

— Прекрасно! Рон, еще раз спасибо тебе за помощь, мы бы задержались, но, увы, надо спешить…

— Я понимаю вас! Если что-то еще от меня надо — заходите, я всегда готов помочь! Тем более это входит в мои прямые служебные обязанности…

— Рон, скажи, а то послание, что мы тебе послали, оно…

— Естественно, уничтожено! Хранить письмо с Великой Печатью — это верх неразумия, я, честно говоря, очень удивился, когда ее увидел… Квэрт, он и сам ее ставил только тогда, когда решалась судьба всей корпорации, а на меня можно было и просто выйти по нашем внутренним каналам… Я конечно понимаю, конкуренты не дремлют, врагов у нас много, но везти сюда из центрального офиса лист с печатью… Конечно, у оттиска Великой Печати не та сила, что у нее самой, но все же…

— Рон, а вот скажи Заку, — попросила Она, — Он считает, что эту Великую Печать он может вообще носить как обычный медальон, что она его не тронет, да и вообще влияния не окажет… Скажи, это может быть так, как ты думаешь?

— Честно говоря, я в этом очень сомневаюсь, — покачал головой директор, — Квэрт, он, Зак, человек посильнее и поопытнее тебя, но и он всегда держал печать в сейфе, и чтоб когда-то носил с собой, да еще и покидая центральный офис… Не припомню я такого, хоть его самого уже лет пятнадцать знаю, мы с ним с самого основания Мена знакомы, и он никогда не рисковал брать с собой Великую Печать куда-то…

— Вот видишь, Зак! А ты…

— А я, это я, — шестью буквами окончательно и бесповоротно закрыл тему Зак, — Хорошо, еще раз спасибо, мы поехали. Ав, Она, за мной.

Без излишней сентиментальности, и, главное, не пригласив Рон вместе с собой в поход, Зак покинул кабинет, офис компании, этаж, здание. После чего, аккуратно пролавировав через многочисленные машины полиции, занимающиеся до сих пор документированием всего того, что он этим утром во время гимнастики поломал, расчищая дорогу Аву и Оне Менский добрался до «Кувалды». Там, привычно заняв все заднее сиденье и отправив своих спутников на переднее, Зак приготовился тронуться в дальнейший путь. Но вместо того, чтоб сделать это, Ав вдруг взял, да и поинтересовался.

— Куда теперь, Зак?

— В Ропу, — дал риторический ответ на риторический вопрос Менский.

— Зак, Ропа — это большой союз разных стран, и расположен он не тут, а на материке…

— Значит на материк, — согласился Зак.

— Но как мы туда будем добираться?

— Естественно, что на корабле Ордена, мы ж сказали им, что вернемся, вот так и поступим.

— Но как же эпидемия… — в диспут вступила Она.

— Кстати, спасибо что напомнила, нам действительно не помешает привезти с собой какое-нибудь жутко действенное лекарство… Ав, ты тут где-то сможешь найти аптеку?

— Да.

— Прекрасно, Она, купи там что-нибудь от головной боли, да побольше, чего-нибудь такого легко, но поэффективнее…

— Лекарством от головной боли…

— Да, Она, да, именно лекарством от головной боли, а также временным воздержанием от непробудного алкоголизма, мы эту эпидемию и исцелив. Все, вопросов больше нет, это я не спрашиваю, а говорю, так что в путь.

Если дорогу от порта до берега почти полностью Зак проспал, еще в самом начале хорошо наевшись, то теперь сознательно удерживал себя в полуголодном состоянии, так что сон к нему не шел и можно было спокойно осмотреть другие места в СОСе. А смотреть было на что, потому как оказалось — СОС может быть совершенно различным. И кроме простых фанерных домиков и аккуратно подстриженных газонов, а последнее было в СОСе самым главным видом спорта, признаком элитного положения и финансового благополучия, встречались в этой стране и совершенно другие места. Бывали тут районы, в которых вообще не встречалось ни одного сусликомобиля, в лишь личности подозрительной загорелости и поразительной злобовидности, впрочем, связываться с «Кувалдой» они не решались — добрая слава этих машин в боевых конфликтах по всему миру делала свое доброе дело. Встречались и места, многократно обогнавшие даже Мосгав по потоку одетых в костюмы серых личностей, спешащих по своим изумительно важным и удивительно бесполезным делам, заключающимся в порче бумаги чернильными отпечатками двух разных видов, «Да» и «Нет». Причем занимались они этим не где-нибудь, а в самых настоящих небоскребах, и тот, кто умудрялся занять кабинет повыше, был совершенно уверен — он счастливее тех, кто ниже его. Ну и те, кто ниже, естественно, были уверены в том, что они несчастнее тех, кто выше, так что в этом плане в СОСе царила полная гармония и абсолютный порядок. Попадались в этой стране и места, которые вполне могли бы находиться и на Окраине или в Великославии, тут люди и одевались, и вели себя точно так же, и уровень мусора был на том же уровне, да и… Да и язык в этих районах на всех вывесках был не островной, а именно континентальный, так что, как не без оснований совершенно верно предположил Зак, выходцы из тех самых стран эти места и заселяли. Короче, СОС был самым разным, и тем единственным, что его объединяло… Впрочем, его ничего не объединяло, кроме мостов — исполинских сооружений, связавших между собою многочисленные острова-страны в единую конгломерацию. Эти чудовищные строения доказывали, что человек, как бы не доказывал природе, что он всего лишь дурное животное, иногда тоже способен создать нечто, и вопрос тут не в возможности, а в целесообразности. Связать острова было нужно и в экономическом, и в политическом, и в военном, и в гуманитарном, да и вообще, в любом плане, так что архитекторы и инженеры получили задачу, почесали в затылке, да и поставили мосты, игнорируя законы физики, которые бы подобные вещи попытались запретить. При этом никого не интересовало, где удобнее береговая линия и где не такое глубокое море — мосты ставились по прямой, связывая точку А с точкой Б, и все технические трудности именно такого подхода к проблеме ровным счетом никого не интересовали. В принципе, все эти мосты были не просто дорогами, а прибыльными предприятиями — за проезд каждый из водителей сусликомобиля платил исходя из веса машины, которая динамически прямо на ходу и взвешивалась. Но это было только в принципе, потому что когда ехал Зак, он запретил хоть что-нибудь платить, приказал не останавливаться перед перекрытым шлагбаумом и тут уже СОС не заработал на Менском, а наоборот, потратился на ремонт пропускной системе да на те десять сусликомобилей, которые сломались во время погони за «Кувалдой» с ее великолепным водителем Авом. Естественно, что военный вездеход не смог догнать никто.

Короче, дорога назад выдалась такой увлекательной, что Зак так ни разу и не вспомнил о еде, осознав мучающее его чувство голода лишь заметив у дороги тот самый ресторан, из которого его вчера… Заметил, и даже обратил внимание Ава и Оны, вот только те сделали вид, что ненадолго ослепли и оглохли, и Менский лишь с досадой вздохнул и буркнул что-то, вроде «не мешало бы и поесть»… Хоть товарищи Зака и не всегда были согласны с его вечным голодом, который, как ни странно, счастливая физиология, никак не сказывался на его фигуре, но сейчас они тоже были не прочь поесть, чем все втроем и занялись в расположенном всего в паре километров от берега ресторане. Скромное начинание Ава поговорить о том, как именно они будут объясняться повторно с таможенниками и теми службами, которые наверняка сюда уже прибыли, Зак не поддержал, так что обед проходил в атмосфере дружеского молчания. То есть Зак ел, а его друзья молчали. Закончив удовлетворять потребности организма в заправке, а также и все прочие, вроде выделения излишних отходов (увы, от правды жизни не скрыться даже в самом фантастическом романе), Ав и Она, купившая тут же лекарство, направились было к машине, однако вместо этого Зак предложил дальше пойти пешком. Откуда у него в голове взялась такая мысль — неведомо (еще как ведомо, из желания отойти от сытного обеда, надо было или поспать или пройтись, поспать не получалось по времени, а значит оставалось только второе). Однако не пройдя и километра товарищи Менского оценили всю глубину этой идеи — движение на дороге тут было полностью перекрыто, так как полиция до сих пор устраняла последствия той самой аварии, причиненной Авом по причине выезда на несколько противоположную сторону дороги. Покореженные и побитые сусликомобили равномерным слоем покрывали все дорожное полотно, и лишь темно-синие костюмы блюстителей порядка умудрялись как-то пролазить между покореженными железяками, пронося в себе своих хозяев (костюмы, а не железяки!) Впрочем, если кто подумал, что костюмы занимались этим ради спасения людей, то он сильно ошибся. Как объяснили Заку, этим должны были заниматься или сами люди, или их страховые компании, на долю же полиции выпадало лишь все осмотреть, задокументировать, да по возможности собрать побольше разбежавшихся во время аварии сусликов.

Хотя, как бы дорога не была перекрыта, это все совершенно не помешало тем самым представителям спецслужб, которыми незадолго до этого пугал Зака Ав, добраться до порта и взять там все в свои опытные руки. Что, в переводе с нормального языка на понятный, означает примерно следующее — на всякий случай собрать со всех подписки о невыезде, после чего запереть в своих комнатах, поставить повсюду дозоры, перекрыть все, что только может быть перекрыто, а что не может — все равно на всякий случай попытаться перекрыть. При этом не просто сидеть сложа руки, ожидая, пока тебе в руки попадет очередной бандит, а активно бегать, создавая видимость собственной значимости и незаменимости. Ну и, конечно, задавать всем подряд вопросы, чем непонятнее, тем лучше. Когда кто-то на такие вопросы не может ответить — считать врагом народа («А ну скажи сто шесть умножить на сто двадцать три? Не знаешь? Враг народа! Террорист! Взять его!», — примерно так). Если же кто-то задавал обратные вопросы, вроде «а зачем вам надо знать, во сколько лет у моей матери родилась моя младшая сестра», то делать умный вид, давая понять, что простым людям никогда не понять всю глубину логики настоящих агентов секретных служб, которых учат в настоящих секретных школах другие самые настоящие секретные агенты… В целом, если описать все, чем занимались тут прибывшие неизвестно зачем многочисленные, то можно выделить два подпункта: ничем, полной бессмыслицей. Ни Зака, ни Ава, ни Ону это не удивило — они были готовы к тому, что сюда прибудет «много разных», которые ничего не поймут и потому будут создавать много шума. А вот то, что вместо вопросов к отряду Зака, они лишь почтительно кланялись, не удивило лишь самого Менского. Он один сразу же догадался, почему так происходит, и, для укрепления легенды, направился сразу же не в корабль, а во временную ставку срочно прибывшего на место событий секретного генерала, штаб которого разместился в местной столовой. Ворвавшись туда и разбросав целый комплект жутко важных шишек, Зак попросил Ону:

— Переводи им. Управление всей операцией я беру в свои руки…

— I take the whole operation control in my hands…

— И мои приказы следующие…

— And my orders are following…

На этот раз Зак не просил ничего особого — лишь весь флот СОСа в качестве эскорта корабля Ордена до тех пор, пока он не доберется успешно до Ропы. При этом он обрадовал всех счастливой новостью — мудрые ученые таки нашли способ победить эпидемию, и теперь вполне можно считать Орден и СОС друзьями вовек. Также Зак вынес благодарность за помощь, посетовал, что режим полной секретности не позволит никому получить медали за эту великолепную спецоперацию, ну и наконец пригласил главного генерала побыть гостем на корабле Ордена до тех пор, пока тот не прибудет на место назначения. И, как ни удивительно, если этот самый генерал до этого уверял Зака, что сопровождение флота — не в его компетенции, да и вообще он тут ни при чем, то теперь он как раз доказывал, что только он сможет организовать подходящий эскорт а гостем вполне может побыть его помощник-полковник. Тот быстро нашелся, сославшись, что без его помощи генерал ничего не сможет, и переадресовал приглашение майору, тот убедил, что лучше на борту побудет лейтенант… Короче, в результате диспута все сошлись на том, что сопровождение Заку будет дано по высшему классу, но зато на судне Ордена поплывет в качестве представителя СОСа и просто «дорогого гостя» дядя Вася, неопределенного вида дедок, последние пару веков обитающие где-то поблизости, ночующий то на стратегических складах, то в тактических командных пунктах… Он уже и так всеми военными воспринимался как высший авторитет, так что послать именно его, как всем показалось, прекрасная идея. Увы, Зак спешил, а потому он так и не смог дождаться того, как этого Васю найдут, поднялся вместе со спутниками на свое судно, выслушал пятнадцать признаний в вечной любви от матросов, огласил новость о прибывшем лекарстве, выслушал двести пятнадцать признаний в вечной любви от матросов, некоторые раз по десять объяснялись. Наконец велел отныне прекратить пить, принимать регулярно лекарство, поднять якорь и на полном вперед плыть в сторону Ропы.

Узнав, что у них есть надежда, не все потеряно, все будет хорошо, матросы так воспарили духом, что установили новый мировой рекорд по скорости приготовления отдельно взятого корабля к плаванию, да с такой скоростью пошли прочь от берега, поймав не существующий ветер, что весь эскорт остался далеко позади, да так и до самой Ропы эскортируемых и не догнал, лишь напугав береговую охрану пары стран да вызвав сердечный приступ у очередного диктатора, готовившего диверсию против СОСа и принявшего поход флота на свой счет. Впрочем, Зак так и не узнал, какое он свершил благое дело, и скольких жертв помогло избежать его мальчишеское желание, поиграть в солдатики да порулить чем-то большим и массивным. У Зака были другие, намного более важные проблемы. Хотя, важных, скорее всего, была лишь одна — как хоть ненадолго избавиться от полных любви и почитания взглядов матросов.

Люби, которых Менский вытащил из могилы, теперь вполне могли бы за своего спасителя и жизнь отдать, тем более еще никто и никогда на корабле не чувствовал так хорошо, как сейчас. Полный запрет Зака на алкоголь, который, по его словам, в совокупности с секретным лекарством приводил к немедленному летальному исходу, а так же банальный аспирин да комплекс самых простых витаминов привели к тому, кто моряки наконец почувствовали себя людьми — у них не просто не раскалывалась голова по утрам, их не просто не тошнило и не просто не было чувства жуткой сухости во рту, а и в целом воспаривший духом организм наконец почувствовал себя организмом, а не сосудом для размещения этилового спирта. Да еще и совет принимать по утрам холодные ванны смыл все разноцветные узоры, так что по борту корабля ходили здоровые, счастливые люди, за все это готовые просто расцеловать своего спасителя Зака при первой же возможности. И именно избежать подобного стало для Зака основным занятием на все те дни, пока корабль плыл от СОСа к материку. И если на дорогу от Святого Камнеграда ушло пять с половиной дней, то на крыльях счастья экипаж умудрился преодолеть примерно такое же, если не еще большее, расстояние до Ропы всего за четыре, тем самым установив абсолютный рекорд скорости для подобного типа кораблей. Даже знаменитый «Гэрдэрико» вряд ли смог бы пройти этот путь быстрее, столь велика была сила счастья, толкающая в почти полный штиль бордовые паруса. И сколь бы не было это антифизично и нелогично, но ровно через четыре дня после отбытия перед нашими героями показался долгожданный берег. Берег Ропы.

Глава 10. В совсем новом месте или в полной Ропе

Гороховый отвар!

Любимое блюдо Зака Менского.

С неимоверным трудом выдержав все объятья и лобзания не желающих расставания матросов, Зак, не без помощи грубой физической силы, сумел сойти с корабля на берег и, махнув на прощание рукой, вместе со своими товарищами пошел бороздить просторы Ропы. Все указания экипажу судна были даны еще раньше, и едва нога Зака ступила на твердь земную — якорь был поднят и корабль отправился в главную цитадель Ордена, куда их Зак послал с полным отчетом об эпидемии а также позитивных результатах ее лечения. Зачем так Менский сделал — не понял никто, тем более прикажи он хранить молчание — его бы безоговорочно послушались. Но Зак зачем-то решил поступить именно так, хотя бы просто для того, чтоб все мудрецы да аналитики из Ордена поломали бы себе голову, что все это значит. Ни Она, ни Ав не пытались его переубеждать, так как это было во-первых бесполезно, а во-вторых — все равно орден бы узнал обо всем произошедшим с одним из его судов, и лишний раз запутать всем головы будет не лишним. Авось не сможет никто с подобной загадкой справиться, а значит и не будет преследовать ни Зака, ни кого из его товарищей за самое наглое похищение судна, полог документов, обман, да еще добрых сотню статей любого криминального кодекса.

Итак, судно на полных парусах поплыло в цитадель, а отряд Зака на скорости хорошего пешехода углублялся в Ропу. В принципе, можно было поступить так же, как и в СОСе — причалить в порту, кем-то там представиться, кого-то запугать, но вот только Зак не любил повторять свои действия, пусть даже заведомо успешные, а потому по его настоянию корабль пристал к берегу в месте, где не было ни цивилизации, ни людей, а был лишь песчаный пляж, плавно переходящий в ухоженный лес. По словам Ава выходило, что это какой-то местный заповедник, специально нетронутый кусок дикой природы, но достаточно пройти километра четыре-пять, и сразу же начнется цивилизация, да такая, что СОС по сравнению с ней… Что именно СОС по сравнению с ней Ав так и не смог придумать, но Зак по рассказам о Ропе и так догадался, в чем тут дело.

В принципе, описывать Ропу тому, кто уже был в СОСе, несколько неблагодарное дело, потому что по крайней мере внешне выходило, что они похожи как две капли воды. И там, и там основой всего были дороги и сусликомобили, причем где лучше — это еще вопрос. И там, и там люди в основном занимались тем, что искали, на что бы потратить все те деньги, что в огромном количестве им доставались. Повсюду были те же самые закусочные, рестораны, хотя, конечно, по объему Ропе до СОСа было еще далеко. Ну и конечно, газоны, домики, целые районы бледнолицых бумагоподписывателей, живущих в достающих аж до неба скворечниках. Во всем этом различия если и были, то лишь в количестве, а не качестве, но все же сказать, что между Ропой и СОСом вообще не было никаких различий, будет слишком большим обобщением.

Начинать надо с того, что Ропа — это даже не государство, и не сборище формально разделенных стран, как в СОСе, и даже не союз, а нечто более глобальное. Ропа — это добровольное объединение совершенно независимых стран, которые объединяло только желание жить дружно, да опаска, что в ином случае кто-нибудь вроде Великославии, СОСа или Ордена может возжелать усиления своего влияние в этом регионе. Тем более и исторических прецедентов хватало. Как показал весь исторический процесс, стоило Ропе хоть ненадолго показать слабину, как моментально находился некто, возымевший охоту пройтись тут огнем, мечем да бронированным сусликопортером, причем экономические мотивы тут были далеко не на первом месте. Одно из самых древних мест Иноземии, Ропа была нищей в плане природных ресурсов, не обладала сверх великой территорией, однако так уж традиционно сложилось, что тот, кто был главным в Ропе, был главным и во всей Иноземии. Причем было так аж до времен возвышения СОСа, но и после этого Ропа отнюдь не почувствовала себя ущемленной, как Великославия, и решила с СОСом не конфликтовать, а просто продолжать спокойно трудиться, убеждая свое население не словом, а делом, что и тут тоже хорошо. Отказавшись от особой военной мощи, Ропа согласилась дружить с СОСом, получать с его стороны покровительство, а за это поддерживать все его инициативы на международном уровне. Ропа считала, что так она сможет набраться достаточно сил, чтоб потом, когда-нибудь, сбросить ярмо СОСа и вернуть себе звание мирового лидера. И так все внешне и происходило, план вроде бы успешно воплощался в жизнь, и все бы хорошо… Если бы не одно «но».

А заключалось это «но» в том, что Ропа, стараясь брать пример развития с СОСа, незаметно с этим брала оттуда же и все остальное. Ропа плавно, незаметно, день за днем теряло то, что всегда делало ее именно Ропой. Хоть изначально и задумывалось, что при тесной дружбе между странами их культуры будут гармонично взаимодействовать, реальность оказалась не такой благополучной. В результате вдруг оказалось, что СОС, помимо экспорта всех своих идей и начинаний, еще и транспортирует свой образ жизни, который почти идеально подходит сытому желудку и дорогому сусликомобилю. В результате всего именно этот образ жизни становиться тем единственным, который молодежь, да и не только молодежь, по всей Ропе воспринимает, а то, что им предки завещали… Увы, оно все оказывается слишком нежизнеспособным, культура хорошо себя чувствует, когда ее теснят, давят, когда вокруг войны, социальные конфликты да прочие не особо приятные вещи, а стоит прийти миру, спокойствию и благополучию — и все. И культура превращается в картинки, образ жизни — в туристическую достопримечательность, и все моральные ценности сразу же становятся красивыми фразами в старых добрых книжках, обязательных к изучению и потому никем не читаемых. Конечно, процесс этот закончиться окончательно не может никогда, культура бескультурья, успешно экспортируемая СОСом под торговой маркой «хорошая жизнь» всегда будет для Ропы чуждой, но все же даже в те времена, когда Зак с товарищами ступил на Ропейский берег, лишь экстравагантные одиночки-отшельники продолжали жить так, как завещали им предки.

Хотя, все это было лишь лирическим отступлением, которое началось с отличий Ропы и СОСа. Если же копать не столь глубоко, а просто смотреть на поверхности, да не углубляться в историю становление Ропы («экономический союз дуба и железа» — > «центральноматериковый военный альянс» — > «ропейский союз» — > соединение «Полная Ропа» — > «за Ропу Единую» — > «Люди и Ропа — едины всегда» — > «Ропа-видение» — > просто Ропа), то основное отличие было в концентрации всего на единицу площади. Если СОС, хоть и поменьше Великославии, но все же занимай кучу несусветную островов, а народа на нем было не так чтоб и много, то перенаселенная Ропа боролась со всеми за каждый лишний квадратный километр земли. Тут не бывало такого, чтоб почем зря пропадала пустая полянка, али лесок какой. Тут все было размечено, но места все равно не хватало, так что приходилось то в землю города целые зарывать, то у воды дамбами отхватывать что получиться, а то и соседей мягко попросить подвинуться… Впрочем, последнее было актуально не так, СОС следил, чтоб даже его друзья вели себя не особенно нахально, оставляя право на произвол лишь себе одному. Так что пока Ропа в основном развивалась, уплотняя количество людей на единицу площади, и когда Зак со своим отрядом вышли из заповедного леса, перед ними открылись не широкие просторы СОСа или Великославии, а аккуратно размеченные и четко разграниченные небольшие участки земли, на которых вперемешку стояли самые разные домики, но неизменно с красными черепичными крышами.

Впрочем, сейчас Зака интересовало не столько местная архитектура, и даже не столько ближайший ресторан, час назад лишь закончился прощальный обед на судне, на которых кок выставил все, что только мог он сотворить в ограниченных корабельных условиях. Менский занялся не особенно привычным для себя занятием — задумался о будущем, а именно — что теперь делать, где достать транспорт и как добраться до того самого места, где его родители, теперь в этом уже почти не было сомнений, четыре года назад поселились. Проблемы, естественно, следовало начинать решать с начала, и первой из них была проблема транспортного средства.

— Ав, скажи, а отсюда до этого, как его… Сити виль, далеко?

— Ну, как тебе сказать… Если на машине — нет, если пешком — и за месяц не доберемся.

— А что-то вроде Железного Пути… Тут есть что-то подобное?

— В принципе есть, но только… Хотя, можно, пожалуй, и так добраться. Я, правда, так никогда не делал, но ты, пожалуй, прав, это будет попроще, чем покупать или брать в аренду машину.

— Ав, — спросила Она, — А ты ж говорил, что весь мир и всю Ропу исколесил, как же ты это делал, если не по Железному Пути?

— Очень просто, автостопом. Только тогда я был один, а сейчас нас трое, и я сильно сомневаюсь, что этот метод сейчас применим. Не остановиться никто, — ответил Ав.

— Не знаю, не знаю… Я, честно говоря, по Великославии тоже автостопом ездила, и ничего, всегда подбирали… Ладно, Железный Путь, так железный путь.

— Подождите, подождите! — остановил их Зак, — Вы тут начали говорить что-то о каком-то стопе, может поясните, что это именно такое?

Удивляться все уже устали, а потому Ав и Она просто взяли, да и коротко рассказали о подобном популярном во всем мире и без сомнения самом дешевом способе передвижения. Зак, сначала воспринявший все это с определенной долей скептицизма, постепенно вдохновился подобной идеей, и уже через пару минут никто не сомневался — именно так он и предложит двигаться дальше. И действительно.

— Ну что же, значит поедем автостопом! Что для этого надо для начала?

— Выйти на дорогу и остановить машину, которая бы ехала в нужную сторону… Если, конечно, кто-то остановиться…

— Остановиться! — заверил своих спутников Зак.

Впрочем, в отношении первой из проехавших рядом машин Зак ошибся — водитель и не подумал останавливаться, а наоборот, ускорился, сделав вид, что совершенно не заметил голосующих людей. Так же поступил и второй водитель, после чего Зак начал постепенно приходить в очень опасное для остальных состояние легкого негодования. И потому, когда показался третий сусликомобиль, на этот раз достаточно большой, чтоб вместить всех четверых да еще и место осталось, и все так же не показывал особого желания тормозить, Зак, тяжело вздохнув, встал прямо на дороге, не оставив водителю особого выбора. И не желающий совершать наезд водитель вместо этого совершил, но ошибку, со всей мочи врезав по тормозам и остановив машину в паре сантиметров от Зака (вернее это Зак сумел отпрыгнуть назад так, чтоб до капота сусликомобился все же пару сантиметров оставалось). Стоило только водителю выскочить из кабины, как ту же Зак и задал судьбоносный для того вопрос:

— До Сити Виль не подвезешь?

Впрочем, в этом виноваты скорее Ав и Она, которые не рассказали Заку все до конца. В чем именно виноваты? В том, что не пояснили — прося подвезти не следует держать у горла водителя острие меча, нежно покалывая в самое чувствительное место шеи. Впрочем, как оказалось, если так поступить, а Зак именно так и поступил, то сразу же оказывается, что водитель едет именно в нужном тебе направлении, никуда не спешит, у него полно свободного места и вообще, он всегда рад дорогим гостям-автостопщикам. Убедившись, что все вышло просто прекрасно, Зак вслед за водителем залез в сусликомобиль, за ним последовали и Ав с Оной, убедившиеся, что по чистой случайности ни один полицейский ничего подозрительного не заметил. Ничего говорить Заку по поводу его действий они не стали в силу полной бесполезности подобного занятия, лишь Ав тихо буркнул, мол «ну мы и влипли». А тем временем водитель несколько унял предательскую дрожь, сотрясающую его с момента знакомства с Заком, взялся за руль, завел подачу сусликам пищи и машина, немного подырчав, поехала.

Поняв, что никто вроде голос подавать не собирается, а в тишине ехать скучно, Зак решил начать беседу сам.

— Хорошая машина! Мне нравится! Себе такую тоже хочу! — начал он достаточно нейтрально, но сидящий за рулем нынешний хозяин машины от таких слов почему-то лишь еще сильнее побледнел и покрепче вцепился в баранку, — А сколько тут келумбяк?

— Тридцать, — выдавил из себя водитель.

— Прекрасно! А скажи-ка мне, управление тут тяжелое, или так, даже я справлюсь? Впрочем, откуда тебе знать, ты, наверно, привык, а я, если сяду за руль, еще и врежусь куда-то с непривычки, жалко, хорошую штуковину попорчу… Кстати, а зовут-то тебя как, а? Ну, имя у тебя какое-то есть, или нет никакого?

— Дан… Дан Дован…

— Ну, привет тебе, Дан-дан Дован, будем знакомы. А вот скажи, Дан-дан, вот ты сейчас едешь в Сити Виль, вот скажи, а что тебе там надо? Мне просто интересно, что может понести человека за рулем колесить широкие просторы. Вот что тебя в этот Виль тянет?

— Ни… чего… Я… — водитель окончательно убедился — его будут не просто грабить, а и убивать, потому что сомнений в психическом нездоровье Зака у него уже не оставалось, но природная трусость не давала пойти против наглых бандитов, и хозяин продолжал вести вперед машину.

— Ну надо же, вот смотрите, — это Аву и Оне, — Человеку ничего в Сити Виль не надо, а он просто берет, и едет туда! Люблю я таких людей! Понимаешь, Дан-дан, я люблю таких, как ты, — глаза Дована начали постепенно выходить из орбит, потому что он догадался, что с ним сделают до того, как убить. — Дан-дан, а вот расскажи ты что-нибудь, а то что все я, да я говорю, а? Мне тут понарассказывали, что когда куда-то едешь автостопом — надо говорить с теми, кто тебя подвозит, вот я и хочу о тебе побольше узнать, тем более что потом мы уже скорее всего никогда не встретимся, — У Дована еще были сомнения по поводу своей участи? Если и да, то теперь все стал понятно — зарежут, поговорят, совершат что-то похуже, да и зарежут, — Вот расскажи, например, про… Ну, например про семью свою, Дан-дан. У тебя ж наверняка есть семья, есть родные, вот расскажи, кто они, что делают, где живут… — Так, поговорят, сделают что похуже, убьют, а потом еще и будут требовать выкуп у семьи. Или наоборот, будут требовать выкуп, а, когда получат, все равно убьют. И семью убьют. — Дан-дан, ты чего, не хочешь про семью говорить, а? — Так, если не будет говорить про семью — убьют сразу. А иначе еще будет шанс сбежать. Надо говорить. Но как говорить, если от страха зубы так свело, что и щипцами не разжать, разве что зубилом, да и то, скорее челюсть вылетит, чем зубы откроются, — Ну ладно, давай так, я буду спрашивать о чем-то, а ты просто отвечай. Или не отвечай. Ну я прямо не знаю, — это опять Аву и Оне, — что нам за автостоп попался… А вы говорили, что это весело, можно о том, о сем поболтать, ничего не значащие разговоры… Ладно, — это опять к Довану, — Вот скажи, жена у тебя есть?

— Д… Да…

— Ух ты, хорошо тебе… А вот мне пытались правители соседних стран сосватать своих принцесс, так те такие страшные, с таким характером, что я их едва домой отвадил… — Точно! Мания величия, галлюцинации, буйно помешанный да еще и с ножиком почти с метр. — А дети есть?

— Д… Да…

— Вот, видите, отец семейства, почтенный гражданин, а захотел в Сити Виль поехать — и поехал… А сколько у тебя детей? Ну и заодно сразу кто, мальчики, девочки, лет по сколько?

— Тр… Трое… Сын… Дочь… Дочь… Дев… ять… Семь… Три…

— Слушай, Дан-дан, ну чего ты такой, я тебя спрашиваю по человечески, а ты — код мне какой-то выдаешь… Девять-семь-три… Ты по-человечески можешь говорить, а? Эх, ладно, чувствую я, просто не повезло нам с тобой… Но ты не волнуйся, довезешь нас до Сити Виль, и там все закончиться.

Дован наконец почувствовал огромное облегчение — теперь он хоть знал, сколько именно времени ему осталось жить, и попытался получить от последних мгновений своего бренного телесного земного существование хоть какое-то удовольствие. Окончательно осознав, что все — крышка, Дан наконец, понимая, что этим он приближает свой конец, сделал то, о чем всегда мечтал — превысил скорость и пошел на обгон. И особо острое чувство близкого финала в сочетании с адреналином от дикой скорости (раза в два меньшей, чем ехал по дорогам СОСа Ав) подарило Дану настоящую эйфорию, экстаз, чувство отрешенности и абсолютного счастья… Впрочем, при этом он, естественно, ни на миг не забывал о том, что в нескольких сантиметрах сидит вооруженный и очень опасный псих, готовый в любой момент снести бедолаге голову. Будь на месте Дана кто-нибудь посильнее духом и посмелее, то он бы вполне мог постараться машину вместе со всеми пассажирами врезать в дерево или сбросить в пропасть, понадеявшись на то, что ремни безопасности спасут его самого и не помогут не пристегнувшимся бандитам, но для столь авантюрного жеста у Дована никогда бы не хватило смелости, так что он обречено вел машину по дорогам Ропы, с каждой минутой становясь все ближе к своей погибели…

Впрочем, так просто умереть ему Зак не собирался дать, на голодный-то желудок, так что почувствовав определенное журчание в животе Менский приказал (официально это звучало как «вежливо попросил», но только просьба с мечем у горла…) остановиться у ближайшего ресторана, где и предложил всем, включая Дана Дована подкрепиться… И хоть тот и ощущал близость костлявой с косой, аппетит от этого только разыгрался, так что умял заказанный Заком ужин Дан самым первым, после чего стал терпеливо ждать, пока с тем же самым управиться его мучитель и потенциальный убийца. В принципе, за то время, что он ждал, можно было бы спокойно пару раз вызвать полицию, но он этого по причине все той же врожденной трусости, естественно, не сделал. Можно было бы описать все то, что было подано на обед, но вот этого как раз не буду делать я, и не по причине природной лени, а по причине того, что чем детальнее описывать всю эту еду — тем хуже становиться читающим. Проверено. То есть когда говоришь, что одним из самых безобидных деликатесов были лягушачьи мозги да салат из земляных червей, людям и так становиться сразу же не по себе, когда же начинаешь углубляться в строение всех остальных красиво приготовленных и, надо отдать должное повару, достаточно вкусных блюд… Короче, все, что было подано, не особенно внимательно прочитавший меню Зак съел, да еще и остался доволен, так никогда и не узнав, что случай завел его в один из немногих ресторанов, где до сих пор все блюда готовились исключительно по рецептам исконно ропейской кухни, без всяких примесей новоявленного дурного влияния СОСа. И, на сытый желудок (Она тоже меню не читала, доверившись Заку, а Ав, уже бывавший в подобных ресторанах, заказал себе исключительно овощные да фруктовые блюда) четыре человека, из которых один напоминал трясущийся на осеннем ветру лист, один был как всегда всем доволен, а двое уже давно на все махнули рукой, сели в машину и отправились дальше.

К вечеру этого же дня наши герои въехали в Сити Виль — ничем особо не примечательный, хоть и достаточно древний и исторический город, из остальной массы городов выделяющийся разве что несколько большим благосостоянием своих граждан. Это был типичный город вил и особняков, поместий и родовых гнезд, которые некогда так и не доросли до замков, но сумели перерасти нужный для нормальной жизни обычной семьи размер. Сейчас основными жителями этого города были разные знаменитости, политики и артисты, финансисты и банкиры, крупные промышленники да налоговые инспектора. Хотя помимо этого, конечно, было тут и не меньшее количество тех, кто обслуживал всех этих богачей, но жили эти люди как правило где-то в глубине, на окраинах, так, чтоб их хилые домики типа «барак» не сильно травмировали взор элиты. В общем, Сити Виль был прекрасным городком для того, у кого есть деньги и кто не боится их потратить, что, как теперь хорошо понимал Зак, как раз и устраивало его родителей, решивших заняться тут чем-то новеньким, когда корпорация Мен смогла продолжить свое существование и без их непосредственного руководства.

Несколько поколесив по городу, и наконец попадя на рю штрассе, где, по данным Рона и находился дом Квэрта Менского с женой, нашим героям настала пора прощаться с Даном Дованом, о чем ему Зак прямо и сказал.

— Ну что же, пора прощаться!

Дан понял — все, это конец. Смутная надежда на то, что псих со своими друзьями сжалиться над ним, и не будет убивать, а всего лишь изобьет да ограбит, оставив полуживого валяться в придорожной грязи, покинула Дована, уступив место тупой обреченности и полной покорности судьбе. За те несколько секунд, прошедших с судьбоносной фразы Зака, бедняга превратился из убежденного атеиста в глубоко верующего человека, успел помолиться сразу сорока восьми богам, каждый из которых лично пообещал простить все грехи и мелкие прегрешения, да еще и гарантировал эксклюзивное право выбрать в раю самое лучшее место. В тот момент, когда рука, длань Менского пару раз хлопнула Дана по плечу, Дован наконец понял — это рука не психа, а самого всевышнего, и уже приготовился увидеть перед собою свет в конце туннеля, когда Зак, вместо того, чтоб перерезать наконец мечем горло, вышел из машины да вместе со своими спутниками отправился куда-то прочь. При этом и жизнь, и здоровье, и имущество Дана совершенно не пострадали, и это вызвало в нем такой глубокий шок, такое великое потрясение… Впрочем, дальнейшая судьба Дована нас совершенно не интересует, но для тех, кому все же интересно, расскажу — Дан, приехав домой, рассказал обо всем своей жене и детям, убедил их в верности своих идей, после чего впятером они стали ездить по всей Иноземии, рассказывая всем и каждому о новом пришествии Бога в Человеческом Обличии да проповедуя тленность всех мирских ценностей. Так как ни одна из многочисленных церквей так и не смогла определить, к какой именно религии принадлежит странный проповедник со своей семьей, да все боги его признавали за своего, вскоре на общем церковном соборе было единогласно решено признать Дана Дована Святым Мучеником, единственным, кто удостоился подобного звания не после мученической смерти, а в самом расцвете сил. Впрочем, все это будет еще потом, а пока Дан сидел в машине да молился, а Зак, Она и Ав приближались к дому 73, 63-72-350 по улице rue strasse…

Впрочем, чтоб эти страшные цифры не пугали, оговоримся сразу — номера домов в Сити Виль довались исключительно по рекомендации их хозяев, и не имели ничего общего с общепринятой в других местах последовательной нумерацией. Так дом 73, 63-72-350 вполне мог бы быть и домом 37, 23-48-639, или просто домом номер ноль-ноль-ноль-семь, пожелай хозяева иметь именно такой странный номер. Так что на улице рю штрассе было всего пять домов, и один из них сразу же бросался в глаза. Потому что только он скорее напоминал неприступную цитадель, чем жилое помещение. Зак предположил, что это именно тот дом, который был нужен нашим героям. И он не ошибся.

Особняк 73, 63-72-350 наглядно демонстрировал, что какими бы не были родители Зака, чувства вкуса они отнюдь не были лишены. И, выбирая место постоянного жительства, гнались не за модой, не за дешевизной, а за качеством, за подлинной архитектурной ценностью, да и вообще, за хорошим и удобным местом для жизни. И потому дом, им принадлежащий, был не такой, как остальные, его не окружали скромные аккуратно постриженные газоны, но он и не прятался где-то в глубине густого, темного и мрачного парка. От улицы дом отделял не особо густой фруктовый сад, деревья в котором хоть и нуждались в определенном уходе, но в целом смотрелись нормально, так как по природе своей не нуждались в особой стрижке или регулярных обрезаниях. Сам этот сад от улицы отделял забор, не глухая крепостная стена, и не чисто условный бордюр, который и перепрыгнуть при особом желании можно, а именно такой забор, как надо. Забор, который означал примерно следующее — мы не держим никаких особых тайн, хотите смотреть за нами — пожалуйста, но все же нарушать территории частной собственности мы бы вам очень не советовали. Высотой метра три, он состоял фактически из одних только вертикальных палок, оканчивающихся сверху фигурной, но достаточно острой и колючей ковкой. Конечно, реши кто-то его перемахнуть, и у него бы это спокойно получилось, а будь он физически развитым — так и без лестницы, но все же просто так, одного любопытства ради, никто бы сюда не полез. Ну а собственно говоря по другую сторону сада и начиналось самое интересное — сам дом. Впрочем, все по порядку — до его описания очередь еще дойдет, так что пока несколько притормозим, разобравшись, а чем это наши герои занимаются.

А занимались они действием, которое с максимальной точностью можно было бы охарактеризовать как «стояли и думали». Впрочем, последнее скорее относилось к Аву и Оне, потому что Зак так просто переводить свои мозги, думая тогда, когда и думать было особо не о чем, не собирался.

— Ну что, полезли внутрь, — предложил он.

— Зак, а ты понимаешь, что это нарушение закона? — спросил Ав, — В принципе, наверно, это никакого значения не имеет, потому что мы и так законов нарушили столько, что ни одному суду времени нашей жизни на полное разбирательство не хватит, но может все же хватит?

— А что ты предлагаешь? — поинтересовался Зак.

— Я? В принципе, для начала я предлагаю позвонить в дверь, если никто не откроет — попытаться выяснить, живет ли тут кто, и только если никто не живет, а очень на то похоже, пробираться внутрь.

— Разумный план, — согласился Зак, — Ладно, что я, тиран, что ли? Поступим по-твоему.

Недолго раздумывая, Менский подошел в воротам поместья и дернул за рукоятку, в результате чего где-то в глубине дома достаточно громко зазвенел колокол. На этот звон, разумеется, никто не отозвался, после чего недолго думая Зак принялся обзванивать все соседние дома, задавая открывающим двери и ворота то ли привратникам, то ли хозяевам вопросы по поводу владельцев дома номер 73, 63-72-350. И хоть в двух домах Зака послали, к счастью для посылающих — вежливо, а в одном не открыли, хозяин последнего, пятого дома оказался довольно словоохотливым, и поведал, что вселившаяся сюда четыре года назад семейная пара достаточно долго жила тихой, спокойной размеренной жизнь примерно два года, после чего особняк покинула, но еще два года после этого там регулярно показывались слуги, которые следили за домом и земельным участком. Но примерно три месяца назад, получив от временного управляющего очередной расчет, они были распущены, дом был покинут и все это время он стоит в полном одиночестве. И хоть говорят, что хозяева заплатили за дом полностью и за земельный участок городу оплачено на десять лет вперед, власти города вроде начинают к дому присматриваться, подозревая, что его можно было бы попытаться прибрать к своим рукам. Впрочем, пока это только слухи, уже бывали случаи, когда люди пропадали из своих имений и на пять, и на десять лет, а потом как ни в чем не бывало появлялись, и если с их домами что-то случалось… Сити Виль из городского бюджета платил большую, очень большую неустойку, так как право на безопасность и сохранность недвижимого имущества было одним из тех первоосновных пунктов, которые и позволили заурядному городишку превратится в место жительства власть имущих.

Выяснив все это, поблагодарив болтливого дедка, довольного столь редкой возможностью получить настоящего слушателя для своих речей, и с трудом отказавшись от предложения зайти в гости и перекусить (лягушачьи мозги оказались очень сытными, есть еще совершенно не хотелось), Зак вернулся к Аву и Оне со своим старым предложением, и на этот раз молодые парень и девушка едва ли не впервые с планом Зака были на сто процентов согласны. Действительно, единственным, что сейчас оставалось делать — каким-то образом забраться внутрь дома родителей Зак и там уже попытаться выяснить, что же с ними случилось два года назад, три месяца назад, и где же они, черт побери, могут сейчас находиться?

Как бы это странно не смотрелось, но перебираться через забор взяли на себя не Ав или Зак, а Она, которая всех убедила, что именно ей, как бывалой альпинистке, это не составит никаких проблем. И действительно, мгновенно взлетев на забор она буквально через секунду уже была на другой стороне, после чего спокойно открыла главные ворота и Ав с Заком зашли внутрь. Она же через чердачное окно, расположенное в добрых десяти метрах от земли, проникла в здание, и, побродив там немного, где-то нашла ключи и открыла изнутри основную парадную дверь, после чего все трое наших героев уже смогли попасть внутрь.

А вот теперь самое время сказать пару слов по поводу особняка, для того, чтоб хоть в общем представить, какой именно вкус был у родителей Зака. Четырехэтажный, из красного кирпича, с высотой каждого этажа порядка трех метров, он не производил особого впечатления своими габаритами на фоне многих других домов Сити Виль, но чем он особо выделялся — качеством постройки. Это был не тяжелый стиль каменных нависающих замков древней аристократии, где человек чувствовал себя лишь жалкой песчинкой в вечности, но и не новомодный фанерно-деревянный стиль, где даже ночью в постели человек чувствовал себя не как дома, а как на улице. Тут же все было соблюдено — не особо давящие на психику стены, но все же достаточно капитальные, чтоб удовлетворить вечное желание человека почувствовать себя защищенным. Окна не во всю стену, но и не узкие бойницы, через которые и свет-то толком не проникает. Никаких особых барельефов да украшений ни внутри, ни снаружи, но и не голые стены, лишающие строение хоть какой-то индивидуальности. Если описывать фасад дома, то он был стилизован под какой-то замок, но стилизация, опять-таки, была достаточно умеренной, исключительно для придачи дому собственного лица, а не претендующая на то, чтоб затмить собой все цитадели древности. На крыше стояло пять декоративных башенок, четыре по углам, одна посередине, на каждой из которых стояло не по пронзающему небо и совершенно не подходящему тут шпилю, а по вполне функциональному флюгеру, по которым можно было определить не только направление ветра, а и то, насколько разнообразными бывают флюгера. И изнутри дом тоже вполне подтверждал вкус родителей Зака — тут тоже всего было в меру, ничего не нависало и не давило, но в то же время и не билось об голову. Комнаты были достаточно просторными, чтоб в них можно было спокойно дышать, но это были не бальные, пиршественные, гимнастические или спортивные залы, а именно жилые помещения. Спальни были не королевскими, где от кровати до двери можно вполне марафон бегать, но это были и не коморки, где упираясь ногами в одну стену голова упирается в другую. Короче, дом был именно таким, как и должен быть дом людей, не ограниченных ни в средствах, ни в здравом рассудке, и не собирающихся использовать его для массовых сборищ адептов очередного культа или просто вечеринок на несколько сотен гостей. Как для Зака, он был все же несколько велик, но это если жить одному, если же жить вдвоем, да еще и со слугами, которые бы следили за чистотой и порядком — вполне ничего.

Впрочем, как раз сейчас это самое «ничего» было еще как «чего» — три месяца без вытирания пыли в здании, где закрыты все окна и двери вполне наглядно демонстрировали, что пыли может быть очень много. И как бы осторожно не ступали Ав, Она и Зак — в воздух все равно при каждом шаге поднимались облака пыли, дышать которой, в принципе, было не особенно приятно. А потому Зак, проигнорировав предупреждения Оны и Ава, решил перед полным осмотром дома устроить нормальную если не уборку, то хотя бы проветривание. А потому проходя возле каждого окна Менский открывал их нараспашку, так что очень скоро задувшие во всех направлениях сквозняки вынесли большую часть пыли, оставив лишь небольшой осадок, с которым вполне можно было мириться. А раз так, то значит можно было и приступать к тому, ради чего собственно говоря наши герои и проплыли два моря да проехали пол мира — поиску чего-то, способного пролить след на загадочных основателей корпорации Мен.

Хотя, сказать всегда легче, чем сделать. Хоть в доме и встречалось много всего и всякого, в основном это были даже не личные вещи, а мебель, картины, какие-то безделушки, явно предназначенные исключительно для создания уюта. Все шкафы, если и были не пусты, то в основном были заняты коробками, ящиками, тарелками, ложками, вилками, кастрюлями, платьями, штанами, простынями, одеялами, полотенцами, да прочими вещами, которых полно в любом шкафу любого дома. И ни одного следа — ни одного дневника, ни одного запертого сейфа, ни одной бумажки, ни одного объекта, способного хоть на что-то хоть какой-то след пролить. То, чем был забит дом, могло принадлежать равновероятно как родителям Зака, так и любым другим людям, и даже картины на стенах были максимально обезличены. Там не было ни одного портрета, лишь пейзажи, натюрморты, да видно сохранившееся еще от прежних хозяев старое изображение того же самого дома, вот только разве что башенок с флюгерами на крыше было не пять тогда, а всего четыре. И все. Конечно, можно было бы искать какие-т секретные двери, вот только те, кто расставлял по дому все вещи, сделали так, чтоб этот поиск оказался заранее безрезультатным. Абсолютно все стены и полы четко просматривались — шкафы стояли так, чтоб и за них, и под них можно было заглянуть, то же самое было и со всеми сундуками и кроватями да прочими объектами, за и под которыми все архитекторы так любят размещать секретные люки да двери. Тут же любой человек мог убедиться — за каждым из шкафов гладкая стена без какой-либо дверной щели, под каждой кроватью — гладкий деревянный настил. Причем для того, чтоб последние сомнения развеять, фактически любую стену можно было осмотреть с двух сторон, убедившись, что толщина ее не позволяет там ничего разместить, то же самое касалось и всех перекрытий между этажами, толщина которых не позволяла там находиться ничему, крупнее нескольких листов бумаги. Конечно, оставался еще и подвал, но и тут строители дома постарались — подвал представлял собой огромное пустое пространство с глиняным полом, и если тут и был какой-то тайник, но туда добраться можно было разве что с помощью лопаты, несколько дней поперекапывав грунт. И даже более, для того, чтоб никто не сомневался в том, что в доме действительно нет ничего интересного, сама планировка была максимально облегченной, так что для полного осмотра требовалось не многие сутки, а час, не больше.

Короче, побродив по пыльному дому, облазив все уголки да просмотрев содержимое всех объектов, Ав и Она приготовились к тому, чтоб пасть морально духом. Но Зак им этого естественно не дал. Собравшись в центральной гостиной, той самой комнаты, стены которой украшали многочисленные картины, а посреди стояло несколько мягких и удобных кресел, наши герои устроили самый настоящий совет.

— Мда, чувствую — тут постарались Менские. Так хорошо все запрятать… — покачал головой он.

— Зак, а ты уверен, что тут что-то есть? — спросила Она, — Что-то у меня это вызывает большие сомнения — если твои родители собирались навсегда покинуть этот дом, то зачем бы им было тут оставлять что-то ценное? Они бы…

— Она, если бы мои родители собирались покинуть этот дом навсегда — они бы его не оставили, а продали. А раз они его оставили, поручив слугам за всем следить, то значит они сюда еще планируют вернуться. И если бы у них было что-то ценное, а у них было что-то ценное, в этом я тоже уверен, то они бы ни в коем случае не брали его с собой, а оставили там, где надежнее. То есть дома. По крайней мере я бы на их месте поступил точно так же, а я не думаю, что мои родители намного дурнее меня… Так что тут что-то есть. Другой вопрос, они обязаны были понимать, что оставив что-то в доме они тем самым рискуют, что работающие тут регулярно слуги на это наткнуться, решат посмотреть да узнают что-то не то… — задумчиво устремив взгляд в стену начал беседу сам с собой Зак, — А значит в доме они ничего не могли оставить. Но в то же время должны были это оставить тут. Вопрос, где? В саду, зарыть под деревом? Не надежно, земля иногда перекапывается, да и доставать что-то зарытое долго и не интересно. Тогда где? Тут, но не в доме, не в саду, и в то же время где-то рядом, где его просто достать, и там, где бы не знали те, кто тут жил раньше… — озарение, которое долго бродило рядом, никак не находя себе дорогу в голову Заку, наконец пробилось внутрь, поразив его своей простотой и очевидностью. — Ав, Она, я знаю, где находится то, что мы ищем, — спокойно сообщил он.

— И где же? — с огромным интересом спросила девушка.

— Где? А ты подумай сама. Это очень просто. Ладно, ладно, шучу. Ты, Она, посмотри сюда, на стену. Что ты видишь?

— Стену.

— Правильно, стену, а на ней… Впрочем, я обещал сказать, потому слушай. Смотри, Ав, тебя это тоже касается, на этой картине изображен этот дом, вот только башен на нем сверху всего четыре. А их тут пять. Что это значит? Значит пятая добавилась потом, в тот момент, когда тут уже жили мои родители, а я почему-то сильно сомневаюсь, что они просто так ради красоты решили бы еще одну башню достраивать. Это по сути фактически идеальное место — никто из слуг не полезет на крышу, а если и полезет, надо будет подлатать прохудившийся кусок, он будет делом заниматься, а не осматривать явно декоративную башенку в поисках тайника, которых в этом доме, как всем прекрасно известно, нет. Красиво, а?

— Красиво, Зак, — подтвердил Ав, — Но пока это лишь твое предположение, и его еще надо проверить…

— Надо, — подтвердил Менский, — вот только я совершенно уверен, что ошибки тут я допустить не мог…

Зак ошибку и не допускал. Поднявшись на крышу по чему-то вроде пожарной лестницы и потратив часик на осмотр центральной башенки, хотя уже через минут десять Она и Ав уверенно заявляли, что тут тоже ничего нет и Зак ошибся, Менский умудрился наткнуться на какой-то из кирпичей, правильно на него надавить, и перед нашими героями во всей своей красе предстал тайник хозяев дома — небольшая комнатка, до самых краев заваленная ценными бумагами и секретными документами. Впрочем, говоря «до самых краев» следует иметь ввиду, что края эти имели вполне ограниченный и не такой уж и большой размер, так что для просмотра всех бумаг не требовалось жизни нескольких поколений, а достаточно было пары часов детального изучения. Чем, предварительно перенеся бумаги с крыши в гостиную, наши герои и занялись. Однако оптимизм первых минут быстро угас. Нет, конечно, перед ними были не бесценные бумажки, а совершенно секретные документы, за которые конкуренты корпорации Мен да и многие другие люди не пожалели бы никаких денег. Тут были невероятно важные финансовые отчеты, проливавшие свет на всю деятельность корпорации, документы, способные сбросить со своих постов половину президентов и королей, уличенных в коррупции и взяточничестве. Было много другой компрометирующей информации на людей, которые считались как правило если не святыми, то кристально чистыми. Всего этого было вдоволь, но все это касалось деятельности Мена, а не личной жизни родителей Зака, и потому его не сильно волновало. Конечно, будь тут Она и Ав одни, они бы смогли из каждой бумажки извлечь многомиллионную выгоду, но они были вместе с Заком, и потому его цели становились их целями. Тем более, у них были большие сомнения, что Менский так просто им разрешит пользоваться архивом своих родителей, а конфликтовать с Заком — это все равно что заигрывать с гремучей змеей. Не очень безопасно для жизни. Так что все втроем дружно продолжали поиск, и удача все же улыбнулась нашим героям.

На этот раз ее улыбка была обращена к Аву, который, развернув очередной свиток, обнаружил, что там не цифры и текст, а самая что ни на есть настоящая карта, довольно подробно изображавшая какой-то кусок местности, опознать который ему с первого взгляда не удалось. Почти ничего не дала и помощь Зака и Оны — изображенный на карте кусок какой-то страны оставался для них загадкой, хотя многочисленные пометки и крупный крест в одном из углов не оставляли сомнений — эта карта представляла для родителей Зака большой интерес. Так что, пока Она пошла работать с большим атласом мира, решив сопоставить данную карту с тем, что было там, Зак и Ав продолжили поиск, но вот только улыбка судьбы им больше на глаза не попадалась.

Не особо улыбчивой, а вернее даже весьма расстроенной смотрелась и Она, вернувшаяся назад через пол часа.

— Ну что, ничего не нашла? — почти утвердительно спросил Зак.

— Нашла, — ответила Она, однако выражение ее лица отнюдь не светилось от счастья от такой новости.

— Это же прекрасно! Ну, где это место? — нетерпеливо поджимал девушку Менский.

— Подожди, Зак. Для начала скажи — вы еще что-то тут нашли?

— Нет, — признался Менский.

— Я этого и боялась, — скривилась Она, — И еще, Зак, если ты узнаешь, что именно за место тут показано, ты же пожелаешь немедленно туда направиться?

— Ну да, конечно! Тем более если там крест стоит — значит мне туда просто обязательно надо попасть! Не стали бы мои родители ничем не приметное место так помечать…

— Это очень плохо, Зак. Потому что, понимаешь… Карта эта изображает окрестности Мастагаста! — после этого слова вдруг оказалось, что выражение лица Ава может меняться со скоростью, заметно превышающую скорость света в вакууме.

— Ну, так что? — недоумевал трагической гримасе своих спутников Менский.

— Зак, — вместо девушки пояснил Ав, — Мостагаст — это столица Этросгаста.

— Ну? — пояснения Ава ситуацию не прояснили, а наоборот, порядком запутали.

— Хорошо, ты не знал, что такое СОС, так что и про Этросгаст ты тоже можешь не знать… Зак, понимаешь, Этросгаст — страна, где человек много меньше чем ничто. Это страна, где уже давно победила идея отречения человека от всех своих прав, включая права на жизнь, ради блага всей державы. Причем люди там, они даже и не люди, они больше похожи на животных, хотя они даже меньше чем животные… И сколько не пытался СОС, Ропа или другие страны что-то с Этросгастом сделать — ни у кого ничего не получилось. Невозможно освободить и подарить свободу тем, кто не понимает саму суть этого слова, а там все такие! А те, кто там у власти… Короче, Зак, очень сложно пояснить, что такое Этросгаст, но если кто из чужеземцев пересечет его границы — он труп! Там… Там просто тебя на куски разорвут, и не за то, что ты что-то сделал или чего-то не делал, а просто потому, что ты не из Этросгаста, а значит сам факт твоего существования этой страной не признается. Этросгаст не поддерживает дипломатических отношений ни с одной страной мира, он не признает дипломатического иммунитета послов, и все послы, которые туда отправились с дипломатическими миссиями, если и вернулись, то лишь в виде отдельных частей тела да и то под прикрытием многотысячного спецназа, отправленного на их спасение…

— Вот-вот, — продолжила Она, — А еще он иногда вдруг решает, что ему стало мало места, и отхватывает еще и куски территорий соседей, тем более все равно границы, как и вообще что-либо принятое в других местах, Этросгаст не признает. И сколько от него не отбивайся — если там пожелали, никто не знает, кто именно, но кто-то пожелал присоединить к стране еще одну гору, поле или лес — все равно Этросгаст добьется своего. Сколько с ним тот же СОС не воевал, даже до столицы, Мостагаста доходили войска, все равно, люди там топили чужеземцев в своей крови, даже не пытаясь вступить в переговоры… Да и вообще, очень сомнительно, что эту страну населяют люди. Зомби какие — это возможно, а люди… Нет, Зак, люди такими не бывают, так что все же я бы тебе очень не советовала туда направляться… Просто если очень хочешь покончить с собой — есть намного более простые способы сделать это, и нет никакой необходимости ради мученической смерти еще куда-то ехать…

— А этот Этросгаст отсюда далеко? — никак не высказал свое отношение к речам своих спутников Зак.

— Нет, не очень, до его границы можно при большом желании за дня три-четыре добраться… Он на востоке отсюда, ближе в Великим Горам… — почти без всякой надежды на здравое решение со стороны Зака все же объяснила Она.

— Прекрасно. Я еду туда, никого с собой не зову. Но и возражать, если кто-то пожелает присоединиться, тоже не буду.

— Зак, до границы мы то тебя проводим, но вот дальше… — покачал головой Ав, — Понимаешь, Этросгаст настолько ненормальный, что там даже никакой пограничной службы нет! Понимаешь, идет черта, за ней — Этросгаст, дома, люди, дороги, все ходят, что-то делают, и при этом даже не замечают, что всего в нескольких метрах от них находится совершенно иной мир! Зак, поверь, я был там — это страшно! Кажется, будто ты смотришь не на живых людей, а на мир призраков, которые год за годом, век за веком переживают одни и те же моменты своей жизни, и при этом просто не могут заметить, что мир вокруг них давно изменился… Потому что призраки мертвы. А жители Этросгаста — еще как живы. Понимаешь, я был там как раз в тот момент, когда Этросгаст начал расширяться… Это, повторюсь еще раз, страшно! Призраки вдруг берут, да и сдвигаются на несколько метров, и вот уже незримая черта идет там, где еще пару секунд назад стоял пограничный дозор Ропы… А те из пограничников, кто не успел вовремя отреагировать, разрываются на куски, и хоть можно этросгастцам мстить, можно в них метать стрелы и колоть мечами — они не испугаются! Потому что от них этого потребовала держава… Зак, подумай еще раз…

— Ав, Она, мои родители туда направились, теперь я в этом совершенно точно уверен! Они нашли способ туда попасть и они нашли там нечто, что заслуживает…

— Зак! — перебила его Она, — Твои родители много лет готовились к этому! И все равно это им не помогло, они сгинули! Ты уверен, что причина этого не лежит в Этросгасте? Даже всесильные хозяева корпорации Мен оказались бессильными…

— Она, если мои родители там сгинули, то я тем более просто обязан туда попасть! — поставил окончательную точку в споре Менский. — Даже если они допустили ошибку, а это, признаю, может быть, я ее не допущу! Я узнаю, что они там искали, чего бы мне это не стоило! Но все же, конечно, вы правы, так просто, без подготовки, бросаться в самый настоящий ад… Это несколько нехорошо. А потому я предлагаю пару дней, подчеркиваю, лишь пару дней еще побыть тут, за это время соберите мне все, что вы сможете узнать про эту страну, а я буду думать. Я уверен, что решение есть, его лишь надо найти… Например, самим стать этросгастцами…

— Не выйдет, они сразу же заметят, что мы — чужаки! — моментально откинул эту идею Ав, — Ты думаешь, так не пробовали…

— Я думаю, что так пробовали, Ав, но я лишь подчеркиваю, что надо искать варианты. Все, решено, вы — ищите, я буду думать. Потом посмотрим. Договорились? Вот и прекрасно.

— Хорошо, Зак, мы сделаем, что ты просишь… — согласилась Она.

И работа закипела. Как временную резиденцию было решено выбрать особняк родителей Зака, проигнорировав потенциальный интерес со стороны соседей, и в то время, как Зак торчал там и думал, время от времени посещая один за другим все окрестные рестораны, Ав и Она бегали по всему городу, а заодно и посетили несколько соседних городов, обходили десятки библиотек, собрали кучу информации, фактически нулевой информативности, и все, что они добывали, скидывалось Заку для аналитической обработки. Впрочем, обрабатывать там было особо нечего, а потому Зак читал все это скорее как какой-то интересный приключенческий и шпионский роман, чем как сведения, способные оказать ему помощь в дальнейшем странствии. Как оказалось, Ропа уже давно и глубоко интересовалась тем, что происходит у ее восточных соседей, но толком так ничего выяснить не могла, и потому вместо точных данных предлагала своим гражданам различные теории, которые строили светила науки со всего мира. Впрочем, сами эти светила часто друг другу противоречили, хотя в основных положениях относительно загадочной страны Этросгаста они сходились. Короче, через три дня у Зака сложилось об этом государстве примерно следующее представление.

Этросгаст был социальным, культурным, политическим, экономическим феноменом, и такой страны просто в принципе не могло существовать. Но тем не менее она существовала, и делала это вполне успешно. Причем все то, что рассказали Заку об этой стране его спутники, действительно имело место быть, причем еще скорее было приуменьшением, чем преувеличением реальной необычности Этросгаста. Там не было ровным счетом ничего, что бы могло связать эту страну со своими соседями — так был совершенно другой язык, другая культура, другие традиции и обряды, другие нормы и правила поведения, не имеющие нигде в мире ни малейшего аналога. Причем сколько не бились ученые, пытаясь на основе наблюдения за жизнью простых жителей Этросгаста все это изучить, ничего у них толком и не вышло. Ну распознали пару слов, ну поняли, что в качестве некой высшей силы там почитается «пророк», ну сделали еще пару открытий. И все. На фоне того, сколько сил было потрачено на это, подобные результаты смотрелись много более чем скромно. Основные теории относительно политического строя Этросгаста делились на две глобальные категории — там теологический деспотизм или деспотический теологизм. Главное отличие — или там правят те, в кого верят, или верят там в тех, кто правит. Что причина, а что следствие, так никому доказать не удалось, хотя были определенные тенденции, доказывающие каждое из этих представлений. Экономика Этросгаста была, и это все, что о ней известно. То есть там явно что-то производилось, люди ходили не голые, и дома не из бревен складывали, а из кирпичей, хоть и довольно необычных. И в то же время распознать, какие именно механизмы экономики, рыночная ли она, плановая, или какая еще — не смог опять таки никто. Главное, оно как-то работало, это точно, причем, вроде как, без особых сбоев. Еще больше и еще более расплывчато было в тех книгах, что читал Зак, написано про культуру и религию Этросгаста, тут вообще был темный лес, и сколько статей — столько теорий. Однако некоторые сведения повторялись столь часто, что не верить им не было никаких оснований.

И одним из этих самых достоверных фактов было то, что Она и Ав сказали Заку почти сразу же — для любого чужака единственный способ пребывания в Этросгасте живым состоит в том, чтоб это государство успеть покинуть до того, как тебя разорвут на кусочки. Разорвут в прямом смысле, так как Этросгаст, вроде бы, не имел регулярной армии, и стражами его границ было все его население, а оружием — все, что попадет под руку. И это только кажется, что с такой толпой легко справиться — попробуй отбейся, когда ты выпустил сто стрел, убил сто человек, а сто первый как ни в чем не бывало идет на тебя с голыми и собирается рвать на куски… Тем, кто пытался проникнуть в Этросгаст, не помогали ни маскировка, ни покров ночи, ни какие-либо другие шпионские штучки. Местные жители, казалось, видели всех насквозь, моментально распознавая всех чужаков и безжалостно их преследуя. Все те сведения, которые имелись относительно не граничных, а центральных районов страны, были собраны большими мобильными войсками, которые проникали туда, узнавали то, за чем их послали, после чего неся огромные потери старались вернуться назад… Иногда процентам двадцати войска это удавалось, если это был спецназ — то и тридцати-сорока, самые элитные отряды командос с бронированной техникой иногда возвращались, потеряв процентов пятьдесят личного состава, не больше. При этом такой поход считался не просто успешным, а почти идеальным, так как проникновение без потерь более чем на несколько метров вглубь Этросгаста всегда считалось и продолжает считаться верным самоубийством.

Короче, чем больше узнавал Зак про то место, куда он собирался отправиться, тем лучше он сознавал, что проделать это хитростью не выйдет… Невозможно договориться с тем, кто по определению не будет тебя слушать, а надеяться на что-то мифическое, вроде силы Знака Власти — это для тех, кто не способен придумать ничего более толкового. Менский себя к таким не относил, так что довольно скоро он понял, как следует поступить, правда убедить Ава и Ону в том, что так можно делать, как Зак прекрасно понимал, было делом почти безнадежным. А потому на очередной день он решил не разглашать им то, что придумал, а просто спросить:

— Слушайте, а тут где-то поблизости есть крупная военная база? Ну, где много военных, военной техники, оружия…

— В принципе, есть, — подумав немного, подтвердил Ав, — Она не совсем близко, да и это не совсем база, а скорее военный склад… А зачем тебе это надо, Зак? Хочешь купить оружие?

— Посмотрим, — неопределенно ответил Менский, — Ав, ты можешь меня туда довести?

— Могу, наверно… Мы с Оной сняли машину, я думаю, что если ты хочешь, можно туда поехать, но…

— Раз можно, значит поехали. И заодно можете забирать свои вещи, не знаю, как вы, но я сюда больше возвращаться не намерен.

Она и Ав, которые уже давно уговаривали Зака покинуть дом его родителей, не заставили себя долго ждать, и в скором времени троица покинула давший им приют на несколько дней особняк. Перед отходом, естественно по настоянию Зака, все документы были возвращены на свое законное место, кроме карты, которую Менский решил взять с собой. Выйдя за ворота, все сели в машину и Ав уже было собрался включить подачу сусликам пищи, когда Зак опять подал голос.

— Слушай, Ав, а можешь меня научить управлять? А то чего все ты, да ты водишь…

— В принципе, могу, хоть у тебя и нет прав… А, впрочем у тебя вообще никаких документов нет, так что правами больше, правами меньше… Давно пора, Зак. Садись за руль. Смотри…

Пока Ав показывал Менскому управление, Она, прекрасно умеющая водить сусликомобили, но не любившая это дело, откровенно скучала. Скучала она и тогда, когда Зак сам под контролем Ава неспешно катался по полупустым переулкам и улочкам. Скучала они и тогда, когда Ав разрешил Заку выехать на скоростное шоссе, предупредив, чтоб он был поосторожнее… И вот тут больше скучать уже никому не пришлось.

Вроде бы еще совсем недавно все три человека из машины были уверенны, что Ав водил быстро. И вот оказалось, что водить быстро — это совершенно другая категория скорости, доступная лишь таким, как Зак. Да и к тому же, выяснилось, что суслики, когда ими командует Зак, бегают намного быстрее, чем могли себе даже представить проектирующие транспортное средство инженеры, а вот поле для стрелки на спидометре явно было слишком мало. Кроме этих двух было еще много других новостей — для того, чтоб быть гонщиком, не обязательно уметь хорошо водить; если ты едешь достаточно быстро, то все остальные машины стоят; стоит лишь немного превысить все пределы разумного, и тут же куча человек решит, что ты — ненормальный. Короче, скорость, с которой перемещал сусликомобиль Зак, была достаточно велика, чтоб до конца поездки Ав даже не смел заикнуться, что надо бы притормозить… Он, как и Она, даже дышать боялся, потому как отвлекись Зак хоть на десятую долю секунды, и аварии уже не избежать… То расстояние, которое как правило другие преодолевали за четыре часа, Менский смог преодолеть за час десять, тем самым установив новый рекорд Иноземии по скорости, который было, увы, некому фиксировать.

Итак, через один час и десять минут, последовав едва слышному указанию Ава сворачивать и тормозить, Зак съехал с шоссе на обычную дорогу и остановился прямо перед воротами, которые иначе как на военный склад больше никуда вести и не могли. Потому как никто, кроме военных, не ставит над пятиметровым забором шесть рядов колючей проволоки, исключительно для пущей надежности.

— Зак… — подала Она свой ослабший глас, — Не делай так…

— Ав, Она, — предупредил их Менский, — У вас есть выбор — или вы идете со мной до конца, а я направляюсь в Этросгаст, или вы прямо сейчас покидаете меня и исчезаете в неизвестном направлении, сделав вид, что никто из вас меня никогда не видел…

— Зак, — начал Ав, — я догадываюсь, что если ты хочешь попасть в Этросгаст и приехал к военной базе, то ты собираешься попробовать повторить что-то, вроде того, что ты делал раньше, заставив военных…

— Нет, — покачал головой Менский.

— Ну хорошо, не то же, но все равно, Зак, не забывай — ты не в Великославии, не на Окраине и не в СОСе, тут в армии слишком большой порядок, чтоб действовать как на Окраине, и в то же время тут нет такого страха перед начальством, тут могут перепроверить даже секретного агента, и пока сверху не подтвердят, что у него действительно есть полномочия…

— Нет, Ав, я ж сказал. Мне не нужна армия, — Зак еще раз внимательно посмотрел прямо в глаза Аву и Оне, — Итак, повторяю — я иду делать то, что задумал, а вы решайте. У вас есть несколько минут, если, когда я вернусь, вас тут не будет — дальше я двигаюсь сам, если вы еще тут — у вас особого выбора уже не будет. Все, ищите, что вам больше по душе, а я пошел.

Оставив своих спутников в машине, Зак отправился прямо к главному ходу базы, где, без излишних церемоний, постучал в ворота. Через секунд десять приоткрылась боковая калитка, из которой, внимательно смотря на Менского, вышел солдатик, держащий незваного гостя прямо на мушке своего арбалета.

— Что вам надо? — спросил он.

— Добрый день, — поздоровался Зак, после чего тихо и мирно отправил солдата спать, ударив тупой стороной меча его прямо по голове. Абсолютно идентичным образом он поступил и с остальными солдатами с дозорного поста, проигнорировал забивши где-то рядом колокол тревоги и спокойно последовал на базу. Как он и ожидал, народу тут было не очень много, все же считается, что склад и десяток человек может вполне сторожить. Ошибочно считается, доказал Менский, толком никого и не ранив, разве что легко поцарапав, и оставшись внутри в гордом одиночестве. Заперев за собой входную дверь, Зак занялся тем, ради чего сюда и приехал — начал искать. В принципе, никто Заку не гарантировал, что он найдет то, что ищет, но все же любая военная база — штука универсальная, и там должно быть все, что может понадобиться для войны. В данном случае объектом поиска было не оружие, как предположил Ав, а то, что могло помочь Заку преодолеть Этросгаст и доехать до своей цели. А именно бронированный сусликотранспортер на четыреста сусликов с башенной системой тяжелых автоматических арбалетов. Подобная машина, а вернее добрый десяток подобных машин, по чистой случайности, и это действительно так, тут оказался, так что в одну из них Зак и забрался, предварительно накидав туда кучу мешков с кормом для сусликов, чего должно было хватить как минимум на кругосветное путешествие. После чего, за пару минут разобравшись с управлением, Менский умудрился всю эту громадину завести направить в сторону выхода. Причем так как главный выход, как предположил Зак, уже кем-нибудь да перекрыт, то он решил создать новый, в том месте, где еще совсем недавно стояла стена… Как оказалось, для подобных архитектурных и инженерных решений мощности, обеспечиваемых данной машиной, вполне хватало, так что после десяти секунд треска, двух секунд грохота да еще кучи секунд непроглядной пыли, броневик оказался на улице, где, уменьшив в высоту несколько полицейских сусликомобилей, и притормозил около Ава с Оной, решивших все же дождаться Зака.

Хотя, узрев, что придумал Менский, у них появилось такой большое желание свое решение переменить… Но во-первых было поздно, а во-вторых — все же и Ав, и Она любили приключения, и прекрасно понимали, что второго шанса проехаться на угнанном сусликотранспортере через всю Ропу, а потом еще, если доедут, и через легендарный Этосгаст, у них никогда не будет. И путь это приключение последнее, оно того явно стоит. Так что парень и девушка забрались внутрь броневика через открытый Заком люк, после чего Менский врубил полную скорость, с легкостью вырвавшись из начинающего окружать броневик кольца полицейских и быстро обогнав всех тех джигитов, рискнувших с ним ездить наперегонки. Наконец Зак вырулил на нужное шоссе, каким-то образом самостоятельно разобравшись в имеющихся в том же броневике картах, и, с ветерком, погнал в сторону границы Этросгаста.

Многотонная махина, мчащаяся со скоростью в добрых сто километров в час… Это круто. По крайней мере именно так считали все остальные водители, спешащие уступить Заку дорогу, так что ехал он по прямой, не заботясь лишним для броневика маневрированием. Пусть по этому поводу голова болит у других. Голова Зака болела по другому поводу, вернее даже по двум другим поводам, которые сидели не нескольких сантиметрах от него и причитали, кто же это им послал такое наказанье. К счастью, дальше причитаний дело пока не доходило.

Впрочем, даже причитания в крошечной кабине сусликотранспортера, уступающей по вместимости нутру любого обычного сусликомобиля, действовали отрицательно на психологическое состояние Зака. Так что довольно скоро он намекнул, что хоть он и обладает железными нервами, но еще хоть одна фраза нотаций — и дальше кому-нибудь придется до самого Этросгаста идти пешком. Это была ни в коем случае не угроза, Менский был слишком добрым и мягким, чтоб кому-то угрожать, но все же подобное замечание возымело свое действие и Ав с Оной притихли. Ненадолго.

— Хорошо, Зак, ты сделал то, что сделал, и не нам судить, как ты собираешься выкручиваться из этого сам и как выкрутиться нам… — начал Ав, — Я не буду тебе больше говорить ни слово по поводу того, что очень скоро вся Ропа встанет с ног на голову, и тысяч сто военных бросят все свои дела, занявшись нашим перехватом с целью уничтожения. Это ладно, это издержки нашего образа жизни, тем более, с самого начала я, да и Она тоже, наверно, чувствовал, что к чему-то подобному мы и дойдем. Тут все в порядке, пусть даже теперь нам, если выживем, а это маловероятно, надо будет срочно менять внешность, и Авантий Келумбяко с Онарией Мосгавчук просто обязаны будут навсегда исчезнуть. Тут я тебе не делаю никаких замечаний, вот только, Зак, скажи, ЗАЧЕМ!? Зачем тебе понадобился элитный военный броневик, вооруженный по последнему слову техники? С таким транспортом мы не просто заметны, мы всем и каждому так и пытаемся броситься в глаза. Как ты собираешься дальше…

— Ав, я понял, отвечаю. Можно? Спасибо, что разрешил. Она, ты как, тоже хочешь это узнать? Что же, теперь это уже не секрет. Да и раньше никогда секретом не было. Я действительно совершенно не собираюсь быть незаметным, потому что таким способом, как я убедился, в Этросгаст не попасть.

— Но, Зак, — перебила его Она, — Если ты собираешься идти на прорыв, то тогда за нами точно весь Этросгаст в погоню…

— Да, Она, за нами бросится весь Этросгаст. Но он бросится за нами в любом случае, я прочитал достаточно, чтоб в этом убедиться. Так что там дело уже будет не в том, кто и в каком количестве начнет на нас охоту. По умолчанию — вся страна. Тут дело в том, смогут ли они нас догнать! И потому я, прошу не перебивать, Она, у тебя еще будет время сказать что захочешь, собираюсь точно так же, как сейчас, и проехаться по всему Этросгасту, до самого Мостагаста и того места, которое на нашей карте отмечено крестом. На полной скорости, без остановок. Насколько я успел понять, в этой стране нет не просто никакого транспорта, там даже нормального оружия нет, лишь какие-то дротики да луки, удобные в бою против пеших, но с нашим броневиком ничего не способные сделать. Так что готовьтесь, мы пойдем на прорыв. Единственное, чего я опасаюсь — как бы нас не попытались солдаты Ропы остановить на границе с Этросгастом, но все же, как я понял, там вся система обороны основана на том, чтоб отразить внешнего врага, а не остановить внутреннего, так что особых проблем не предвидится… Ну что, как вам мой план? Честно говоря, я больше люблю экспромты, но и заблаговременно продуманные планы, согласитесь, у меня неплохо получаются…

— Мда, — только и нашлась Она, покачав головой.

— Зак, — дополнил несколько ее комментарий Ав, — Все то хорошо, но ты не забывай — этросгастцев много. И такие планы, как у тебя, в жизнь не раз пытались воплотить, вот только ни один из них успехом не закончился… Если не слать в Этросгаст целую армию сразу, вооружив ее тысячами многоствольных автоматических арбалетов…

— Ав, ты не говори про то, что сделали другие, а найди, где в моем плане недостатки? Нет? То-то же…

— Есть, Зак, — вместо Ава ответила Она, — Есть в твоем плане недостаток, всего один, но очень большой… У нас действительно все может получиться, мы можем проскочить, ты водишь быстро, в Этросгасте такой техники нет, мы доедем до цели… Вот только нас тут же окружат, и назад, уж поверь мне, не выпустят. Разорвут вместе с броневиком, и будь ты хоть самим Заком Менским, будь у тебя на груди половина Знака Власти — ничего не спасет.

— Верно, Она, тут я, признаюсь честно, несколько упростил ситуацию. Впрочем, это не имеет никакого значения, потому что точно так же назад я возвращаться не собираюсь.

— А как? — не понял то ли Ав, то ли Она, а скорее всего — оба вместе.

— Честно говоря, понятия не имею… Но просто мне кажется, что если мои родители так заинтересовались каким-то объектом, то там просто обязательно найдется что-то, что на наши дальнейшие планы все равно повлияет. Так что дальше их строить просто нет никакого смысла.

— Подожди, Зак, вот ты говоришь, что там что-то есть, а если вдруг окажется, что там просто красивый лесок, в котором твои родители мечтали погулять, посидеть на природе? — предположил Ав.

— Может и так, — не стал спорить Менский, — но вы можете сейчас что-то еще предложить, кроме того, что предложил я? Ну там, например, бросить броневик и попытаться куда-то бежать, или, не знаю, залечь в лесах и партизанить там понемногу? Не можете? Ну надо же, я, как ни странно, так и думал. А потому поехали, а там посмотрим.

Конечно, ни Ав, ни Она не смогли на этом закончить спор, и еще долго пытались доказать Заку, что можно что-то и поумнее придумать. Но, как совершенно случайно выяснилось, Зак, насвистывающий себе под нос мелодии и занимающийся лавированием среди не успевших вовремя съехать с пути сусликомобилей, временно начинает страдать глухотой, слепотой и немотой. Наконец осознав, что хоть физически их в кабине трое, но психически находятся только две трети общего состава, Ав с Оной махнули на Зака рукой и дальнейший разговор продолжили между собой. Причем хоть лейтмотивом и было обсуждение ближайшего будущего, планов Зака и планов того, как из планов Зака можно хоть что-то путное вытянуть, нет-нет, да и проскакивали между двумя собеседниками те самые флюиды, которые иногда приписывают высшим силам, а иногда и низшим порокам. Короче, Зак вел броневик, а Ав с Оной мирно между собою болтали, ограничимся именно такой формулировкой происходящего.

Продолжалось сие действо ровно столько времени, сколько Зак оставался сытым и довольным. После чего, бесцеремонно попросив Ава порулить, Зак фундаментально перекусил захваченными все с той же базы сухими пайками, запил все это чистой водой из захваченного оттуда же бидона, и, предложив своим спутникам заняться тем же самым, сел обратно за руль. На иронический вопрос Ава, почему это Зак вдруг вместо того, чтоб в очередном ресторане перекусить, на ходу крохами перебивается, последний спокойно ответил, что и так уже потеряно много времени, туннель вот-вот может закрыться, а потому надо спешить. Естественно, что эти слова никоим образом информационный голод ни Оны, ни Ава не смогли утолить, но даже формально у них больше причин обращаться к Заку не было, и он мог спокойно ехать дальше.

Впрочем, ехать оставалось не так уж и далеко — Ропа хоть по размерам и была побольше Окраины, но той же Великославии она уступала во много раз. И как-то так внезапно оказалась, что вот уже и граница, за которой — загадочный Этросгаст. Хотя нет, не так уж и внезапно. Еще за добрых тридцать километров от границы резко упал поток сусликомобилей, исчезли крупные города, заметно ухудшилось качество дороги, стало попадаться больше военных, которые пока еще не знали о наглых похитителях сусликотранспортера, и потому не сделали никаких попыток его остановить. Но тридцать километров на той скорости, с которой мчался Зак, это всего лишь восемнадцать минут, так что термин «внезапно» тоже имеет полное право на существование. Будь на месте Менского за рулем кто-либо другой — он бы сбавил скорость, хотя бы для того, чтоб отметить тем самым факт пересечения границы, но Зак — это Зак и есть, а потому вот только что наши герои ехали по Ропе, и вдруг под колесами бронированного сусликотранспортера уже Этросгаст.

Испугаться толком не успел никто, ни Ав, ни Она, и ни один из тех пограничников, которые остолбенели на добрых десять минут, провожая стеклянными глазами броневик-призрак, вынырнувший ниоткуда и исчезнувший в стане врага, по дороге начисто снеся шлагбаум, стоящий тут скорее для проформы, чем с целью кого-то остановить.

Не испугались и жители Этросгаста.

Глава 11. В абсолютно новом месте или Etro?gast

ВЕСНА!

Великая и Единая Союзная Народная Армия!

Жители Этросгаста, ставшие свидетелем нарушения границы, не испугались и не стояли столбом, а тут же своими секретными каналами послали важную весть — пришли враги, и ВЕСНА обязана опять встать на защиту своего отечества. ВЕСНА должна опять, как встарь, слиться из капель народных в тело великое и непобедимое, и кровью своей очистить от скверны Избранную Страну. Так повелось со времен изначальных, когда еще Великий Отец Народа не устал от дел мирских и не слег в вечный сон, готовый проснуться в тяжкий для Этроса час, и так будет вовеки веков. Об этом знал каждый, кто родился в Этросе, с момента своего первого крика, и каждый был готов отдать свою кровь на благое дело, дабы ВЕСНА опять одержала победу, потому что проиграть она не могла по самой сути своей. ВЕСНА, непобедимое детище Великого Отца Народа, было самой сутью Этроса, она и была самим Этросом, и пока было так, пока народ и ВЕСНА были едины, никто их не мог одолеть. Ибо так завещал сам Великий Отец Народа, ныне почивавший во сне, и сколько бы не тужились никчемные чужеземцы, чьи души не были отмечены знаком Великого Отца Народа, одолеть Этрос им никогда не было суждено.

Зак обо всем этом, естественно, не знал, а даже если бы и узнал — не уделил бы ни малейшего внимания всем этим народным бредням и чаяниям, разве что перевод сочетания «Великий Отец Народа» с Этросгастского языка на нормальный мог бы его несколько озадачить. А мог бы и не озадачить, чего только в мире не бывает. Вместо всего этого Зак занимался намного более увлекательным делом — он учился водить машину не по шоссе, где и ребенок справиться, а по пересеченной местности, которой и был весь Этросгаст. Причем так как о самом наличии педали «тормоз» Менский не подозревал, то границу между Ропой и Этросгастом Ав и Она скорее почувствовали не глазами, а местами, на которых сидят. Потому что еще совсем недавно ровное сиденье вдруг ни с того ни с сего решило показать, как именно чувствует себя объезжающий молодого дикого быка наездник, и за пару секунд Ав с Оной успели испытать все прелести столкновений головы с потолком, друг с другом и всего со всем. Все то, что предварительно Зак не укрепил, очень скоро оказалось размазанным равномерно по всей кабине, и единственным не пострадавшим объектом был сам Менский, каким-то диким чутьем умудряющийся колебаться в фазе с суликомобилем, и ни голове, ни конечностям, ни седалищу своему особого вреда не нанести.

Впрочем, ладно, не будем такими жестокими. Заметив краем глаза, что скоро его будут убивать, Зак снизошел до чувств своих спутников да несколько притормозил сусликотранспортер. Со ста километров до этак восьмидесяти пяти, что, по его мнению, было вообще тем минимумом, с которым только и можно было ездить. Полностью это от дикой тряски не спасло, но хоть немного легче, но стало.

Опасаясь, что Зак вдруг может взять, да и передумать, опять запустив машину на полную мощность, ни Ав, ни Она ничего ему уже и не говорили, занявшись боле полезным делом. А именно — созерцанием того, что Этросгаст представляет собой изнутри. Потому как хоть многие и писали про это, да и с прошлых военных компаний осталось несколько живых свидетелей сего, но своими глазами увидеть самую загадочную в мире державу — это все же нечто совершенно другое.

Хотя, не знай наши герои, что они едут именно по Этросгасту, догадаться об этом просто по внешнему типично сельскому пейзажу было бы нелегко — точно такие же дома и люди вполне могли быть где-то в глубинке Великославии. Хотя грязи тут и было поменьше, а пьяных и вовсе не наблюдалось, но сами хилые домики, бедные поля да горемыки работяги были слишком обычными, чтоб производить впечатление некой загадочности и малопонятности. Другое дело, что дети тут, например, не играли в прятки и доганялки, а чинно ходили строем, помогали своим родителям, да, наверняка, ежедневно по несколько часов учили что-то патриотическое. Но подобные мелочи могут броситься в глаза лишь тому, кто их специально ищет, тот же, кто будет просто осматривать из узких бойниц сусликотранспортера окрестности, никогда ничего подобного не заметит. Так что Она и Ав, можно сказать, были несколько разочарованы, узрев пред собой не монстров кровавых, а людей обычных, но Зака подобное разочарование не коснулось.

Как человек, уже имевший собственный опыт пребывания в подобных странах, вроде Страны Этов, он действительно примерно такое же и ожидал тут обнаружить. Самые страшные монстры, как известно, самые безобидные, и самим своим существованием угрожающая всему остальному миру страна просто обязана изнутри производить впечатление бедной второсортной провинции, а не империи какой могучей. И причина этого очевидна — если страна чувствует себя непобедимой, если она действительно непобедима, то ей нет никакой необходимости в излишней зрелищности, как и самому опасному хищнику нет никакой нужды в пугающем внешнем виде. Достаточно того, чтоб все были заняты своим делом, укрепляя силу родины, а виселицы на каждом шагу, колючие проволоки да карательные отряды — удел слабых стран, которые и так едва сводят концы с концами. Конечно, узнай какой ученый о подобной теории — он бы Зака на смех поднял, но в отличие от различных академиков Менский строил свои теории не на абстрактных понятиях теории государства и права, а на самом что ни на есть конкретном жизненном опыте. И потому во всем окружающем он видел не сельский пейзаж, а нечто совершенно иное.

А видел Зак что, что даже эты в своей стране не смогли создать. Идеальный порядок. Страну, где каждый знает свое место, знает свое дело, знает, какой именно кусок поля он должен скосить, сколько именно детей родить, сколько именно врагов убить во время неизбежной войны. Откуда это знание — непонятно, но оно было, и от младенцев до сивых старцев каждый был занят именно там, где он мог оказать наибольшую пользу родине. При этом никто абсолютно ни словом, ни видом, ни мыслью не высказывал пагубные для государства идеи свободы выбора и демократии, и все, судя по всему, были вполне довольны своим уделом, и тем, что их жизнь от рождения и до смерти расписана с большой точностью. Людям тут нравилось быть не личностями, а лишь деталями большого механизма по названием Этросгаст, прием нравилось всем настолько тотально и глобально, так что у Зака начали закладываться определенные подозрения…

Такой любви к родине, как не без оснований полагал он, не может быть у обычных людей по определению — всегда найдется некий асоциальный элемент, которого не смогут вовремя обнаружить и перевоспитать в раннем детстве, и который, придя во взрослую жизнь, обязательно захочет что-то изменить. И если таких будет сто, то пусть даже девяносто семь из них государственная машина подавления сможет найти и ликвидировать, двое запрячутся и будут все свои мысли держать при себе, но один просто обязан начать действовать, бороться с системой, партизанить, выйти на связь с иноземными державами… Так бывает всегда, даже в тех странах, где пропаганда поставлена на массовый поток, но вот только в Этросгасте подобного, как помнил Менский из прочитанных статей, не случалось ни разу. За все сотни лет существования страны. Может ли такое быть? Может, если сделать одно допущение — тут живут действительно не люди. Кто — это уже другой вопрос, как так могло произойти — третий, почему именно тут — четвертый, ну и пятый, шестой, седьмой и так далее вопросы тоже могли быть заданы. Но ответы на все прочие вопросы можно было искать лишь тогда, когда был бы получен ответ на тот главный, первый. Который, формулируя глобально, звучит примерно так: «Что такое Этросгаст?».

К чему все это? А к тому, что Зак наконец понял, что именно заинтересовало его родителей в этой стране. Сама страна. Подобное образование настолько не вписывалось в обычную картину мира, было настолько алогичным, настолько дико смотрелось на общем фоне, что не могло не вызвать интереса со стороны настоящего Менского, в которых, как было известно Заку еще со времен своего первого странствия, тела кровь самого Ажау Гаста, человека, которому весь окружающий мир был обязан своим существованием…

Конечно, будь у Зака больше времени, не грози проход между Иноземией и Восточным миром закрыться, он бы занялся более детальным изучением всего того, что касалось Этросгаста, но обстоятельства заставляли спешить. Приходилось надеяться, что его родители действительно за два проведенных в особняке в Сити Виль года во всем разобрались, и ключ был именно там, где на карте стоял жирный крест. Потому как, не будь оно так… Зак бы просто не знал, что делать дальше, а подобное состояние для него часто оборачивается депрессией, потерей аппетита, да и вообще, намного лучше иметь в жизни определенную цель, чем жить в поисках оной.

Философия философией, а солнце, как правильная звезда, имеет такую дивную особенность, что каждый вечер оно прячется за горизонт. И хоть для многих это оказывается неожиданностью, изменить природных ход вещей по силам разве что иному божеству, а ближайшее из оных именем Алисто как раз сейчас нежилось где-то на океанском побережье Зонса, и заниматься оттягиванием естественного ходя события явно не собиралось. Конечно, мог бы и Зак попытаться свершить подобное чудо, но он все же предпочитал решать свои проблемы более традиционными методами. И потому, когда стало темно, он заехал в ближайший лесок, где и заглушил двигатель, позволив набегавшимся за день сусликам наконец отдохнуть.

— Зак, что случилось? — не поняла Она, — Почему мы встали? Что-то сломалось?

— Нет, все цело. Ночь пришла, спать пора. Вот и остановились, — был дан Заком ответ.

— Зак, — напомнил ему Ав, — Ты ж хотел доехать до того места, чтоб нас не успели перехватить, и вроде все уже начало получаться, и сейчас…

— И сейчас, Ав, я устал, я хочу есть и спать, я хочу, в конце концов, в туалет, их тут внутри не предусмотрели, и мы останавливаемся на ночлег. А насчет Этросгаста, я уверен, что нам уже готовят теплый прием на границе, тут же нас никто не тронет, поверь, я знаю подобные страны. Тут у людей слишком правильное поведение, это с одной стороны очень опасно, это не дает их обмануть или обхитрить, но с другой — они не будут делать лишних движений, и, полгая, что мы в их руках, совершенно верно полагая, ночью нас трогать не будут.

— Ты уверен? — не поверила Она, — Как-то все это слишком надумано выглядит, как будто ты только что это придумал…

— Я только что это и придумал, — признался Зак, — Но мне действительно кажется правдоподобным, да и, к тому же, все равно я хочу спать, а доверять вам рулить я не собираюсь. Ав, ты конечно хоть и неплохой водитель, да вот только слишком правильным, медлительный, да и едешь ты всегда по прямой, по кратчайшей дороге, а не кругами, как я.

— Ну и что? Какое это имеет значение, если мы все равно стоим, и…

— Ав, это имеет значение! — Зак даже удивился тому, что Ан и Она не понимают простые настолько вещи, — За нами сейчас следят, и следят внимательно. И пока тут никто не понял, чего нам надо — нас пропускают вперед, но как только цель нашего визита станет ясна — там моментально организуют ну очень теплую встречу! Ладно, все, я сказал, и так и будет.

Решив, что на этом воспитательную работу можно считать завершенной, Зак занялся своими делами, закончив последнее из которых (поедание припасов) без лишних слов завалился спать, умудрившись достаточно удобно и мягко устроиться даже в крошечной и жесткой кабине сусликотранспортера.

Посетившие его за эту ночь сны назвать особо приятными, увы, не получится. Хоть все и начиналось очень приятно, Зак мирно лежал где-то в ранавских степях, наблюдая за бегом облаков по синему утреннему небу. Дул мягкий приятный ветерок, легко взъерошивая его курчавые волосы, где-то поблизости пела песню птичка, да кузнечики пиликали, благородно перескакивая с травинки на травинку. Но вот мирную и спокойную идиллическую картинку бесцеремонно нарушает стадо завзов. Огромны животные быстро скачут по степи, сотрясая своими тяжелыми тушами землю. И хоть и скачут они мимо Зака, но все равно, птички все попугались и попрятались а кузнечики забились в свои норки. Если в начале у Зака была надежда, что стадо это небольшое, и очень скоро оно проскачет мимо, то сколько он не ждал, завзы все скакали и скакали непрерывным потоком. Постепенно до Менского, даже во сне способного выносить разумные суждения, дошло, что завзом тут слишком много, больше, чем их не только живет во всей ранавской степи, а и во всем мире. Вынести подобное оскорбление здравому смыслу Зак не мог, а потому вместо того, чтоб спать дальше, проснулся. Впрочем, заметил он это не сразу. В первые несколько секунд по пробуждению он было решил, что завзы действительно скачут рядом, но подом до Зака дошло — это не завзы скачут, это Ав все же сел за руль, и теперь броневик уже под его управлением трясется по бездорожью Этросгаста.

Впрочем, Зак, феноменально орудуя своим мечем, все же был силачом каким, а самым обычным человеком, так что отталкивая Ава от панели управления он не нанес последнему даже ни одной телесной травмы, если, конечно, за подобную не считать небольшую шишку на затылке. Однако все опасения Зака оказались напрасными — на спидометре стояла цифра «восемьдесят», вполне нормально, и вокруг была не стена копий воинов Этросгаста, а все тот же сельский пейзаж.

— Ладно, Ав, будем считать, что мой приказ ты не нарушал, пощадим тебя. А ты, Она, хоть и пыталась его остановить, но не смогла. А теперь давайте, рассказывайте, что ту вообще происходит?

— Что? — потирая новую шишку повторил Ав, — Мы следует твоим указаниям и крутимся по Этросгасту, плавно приближаясь к нашей цели. Занимаемся этим последние часов двенадцать, сначала я, потом Она, потом опять я, с вечера и вот вплоть до нынешнего момента. Находимся сейчас мы где-то тут, — тычок пальцем в место уже не на общей карте, а на том плане, который наши герои нашли в доме родителей Зака, — Если тут все правда, то с таким темпом по прямой можем до места доехать уже за час, петляя — максимум за два. Доволен?

— Вполне, — Зак действительно был доволен тем, что и без его руководства Ав и Она со всем прекрасно справились, засчитав это как свою заслугу в качестве хорошего учителя, — Кстати, Она, а ты… Она?

— Она спит, Зак, — пояснил Ав, — она пол ночи просидела за рулем, пока мы с тобой спали, так что лучше ты ее не буди, а поехали-ка вперед. Мне, знаешь, уже самому захотелось узнать, что нас в конце пути ждет.

— Поехали, — легко согласился Зак, — И, если ты говоришь, что ехать по прямой час, а так два… Ладно, дадим Оне выспаться.

Впрочем, объезда не вышло. Потому как оказалось, что наши герои так незаметно уже были не где-то там, а в пригородах Мостагаста, единственного настоящего города Этросгаста, а заодно — многотысячной неприступной крепости, готовой в любой момент отразить хоть объединенные силы всех остальных стран вместе взятых. Так что, заметив, что перед ними вот-вот уже будет первая полоса укреплений города, состоящая как раз из предназначенных для остановки сусликотранспортеров огромных ежей, Зак вынужден был резко свернуть, лишь чудом избежав попадания в одну из многочисленных ловушек, которых тут было больше чем достаточно. А также Менскому пришлось пересмотреть свое отношение к карте местности, потому как там, как он понял, были изображены лишь некие глобальные объекты, вроде рек или лесов, контуры же городов и селений были намечены лишь приблизительно, чтоб дать понять, что там что-то вроде есть. К счастью, судя по карте выходило, что цель их расположена не в самом Мостагасте, попасть куда было бы нелегко, а в его пригороде, где по логике вещей особых укреплений быть было бы не должно.

Их и не оказалось, так что последние километры пути наши герои, в том числе и проснувшаяся Она, проехали без всяких происшествий, лишь наблюдая из бойниц за тщательно фиксирующими их передвижение местными жителями. Хотя нет, это до сих пор они фиксировали, но стоило броневику выйти на финишную прямую, и все кардинальным образом поменялось. Теперь этросгастцы почти открыто высказывали свое беспокойство по поводу происходящего, а то и вообще бросались наперерез, желая своими телами остановить вражескую машину. Впрочем, не на того напали — Зак, обнаруживший в себе талант водителя, интуитивно этих самоубийц огибал, не желая брать на свою совесть еще несколько лишних сотен жизней. А может и зря — вместо благодарности в сторону транспортного средства наших героев полетело все, что только и могло летать. Начиная от стрел и камней, и заканчивая дрессированными птицами, но ни первые, ни последние, ни остальные повредить чуду ропейской технической мысли не могли. Суслики уверенно тянули тонны железа, дерева и живой материи, а Менский не менее уверенно управлял всеми сусликами, направляя их движение в нужное русло.

Последние несколько километров, когда наконец все вокруг осознали, куда именно направляются вражеский экипаж, жители Этросгаста совсем посходили с ума — они едва ли не рвали на себе волосы, понимая всю бесполезность любых попыток остановить неприятеля. Однако даже добровольно избавившись от волосяного покрова изменить они уже ничего не могли — Зак достиг своей цели.

Что сие знаменательное событие произошло стало понятно в тот же момент, как на горизонте замаячило нечто глобально-монументальное, хоть и уступающее по высоте тому же представительству Мена в Мосгаве, но все же вызывающее восхищение своей давящей мощью. Описать, что это было именно такое, не так уж и просто — нечто пирамидоподобное, идущее вверх то уступами, то под углом, увенчанное то ли каким-то памятником, то ли просто символом чего-то важного. Как и все, что творилось в Этросгасте, понять смысл данного сооружения с точки зрения человека обычного было достаточно проблематично. Потому нашим героям не оставалось ничего, кроме как доехать прямо до этого сооружения и попытаться проникнуть внутрь, попытавшись оттуда хоть что-нибудь да уяснить. С приближением к цели вокруг исчезли все поселения, да и вообще, все люди исчезли, и броневик ехал по мирному и ухоженному парку, равномерно ломая молодые деревья, кусты и коверкая ухоженные газоны. Впрочем, наши герои не считали это варварством по отношению к природе, потому как находились на вражеской территории, на которой, как известно, зеленые листики, букашки да комашки моментально перестают играть хоть какую-то роль.

И вот наконец броневик доехал до пирамиды. После чего еще раза два объехал ее по кругу. И не для того, чтоб насладиться архитектурными изысками, которых тут не особенно то и имелось, а просто в поисках входа. В принципе, вполне могло случиться и так, что ход бы этот вообще отсутствовал, но он по счастью был лишь неприметен, и на третьем круге, когда Ав и Она уже начинали переживать, ожидая вот-вот готовую настигнуть их погоню, девушка заметила какую-то подозрительную дырку, которая, при более близком осмотре, оказалась дверным проемом, ведущим внутрь пирамиды. Решив, что все равно больше они ничего не найдут, наши герои без всяких проблем выбрались из сослужившего добрую службу броневика и оправились изучать подземелья под монументом, служившим, как теперь уже было почти понятно, центром если не всего Этросгаста, то уж центром его духовной жизни, это точно.

Спускаясь вниз по темному и мрачному проходу, озаряемому лишь светом факелов, тут же найденных и зажженых, Зак, Она и Ав все больше и больше проникались мыслью, что они, похоже, первые святотатцы, осмелившиеся побеспокоить покой древнего монумента за последние как минимум лет двести. По крайней мере слой пыли на полу давал именно такую оценку, в то время как сама каменная кладка прохода вообще походило на нечто времен доисторических. Причем ни малейшей догадки по поводу того, куда они попали, ни у кого не было. Стены, обычные гранитные стены, не украшали никакие рисунки, не было заметно ни одного бокового ответвление, а был просто туннель, ведущий куда-то вперед. Впрочем, вперед, это не совсем точное определение. Потому что на самом деле проход шел не по прямой, а петляя то налево, то направо, то немного опускаясь вниз, то наоборот, поднимаясь вверх. Будь среди наших героев кто-нибудь, обладающий феноменальной ориентацией в пространстве, он бы определил, что проход, в целом, описывает круги по периметру пирамиды, но так как такого человека тут не имелось, то всем оставалось идти вперед. Полагаясь на то, что древний архитектор, каким бы чудиком он не был, никогда бы не построил многокилометровый туннель, упирающийся в самый что ни на есть обычный тупик. Тем более что назад идти сейчас явно было бы смертельно опасно — хоть этросгастцы и не ходили давно по этому коридору, считая его, наверно, чем-то священным, то за парком они явно следили. А это почти наверняка означает, что возле выхода как раз сейчас стоят несколько сотен лучников, готовых моментально превратить любого человека в существо, которому и дикобраз с ежом бы позавидовали. Кстати, это предложение было, между прочим, не так уж и далеко от истинности, в отличие от другого — преследовать врагов внутри здания этросгастцы не решились, посчитав, что не стоит лишний раз осквернять место сна Великого Отца Народа, который, пожелай он того, и сам сможет покарать нарушителей своего покоя. И еще, ни Ав, ни Она, ни Зак так никогда и не узнали, что на самом деле все те люди, которые пытались их остановить в конце пути, заботились не о родине своей, а о судьбе своих врагов. Потому как ни один враг, даже самый жестокий, не заслуживает той кары, которой может его подвергнуть Великий Отец Народа, и лучше уж быть разорванным толпой на кровавые куски, чем узреть лик Спящего…

Не зная обо всем этом, наши герои сделали очередной поворот, и вместо того, чтоб оказаться в тесном и душном каменном проходе, обнаружили вокруг себя огромный зал, по сравнению с которым царский дворец в Ода показался бы жалкой лачугой. Уходящий в небеса, подпираемый сотнями колонн, каждую из которых лишь человека три смогли бы обхватить, освященный сотнями зеркал, каким-то образом пропускающих внутрь свет из внешнего мира, зал вызывал лишь одно чувство — человек всесилен. Причем не любой человек, а именно тот, который все это и воздвигнул. Кто бы не был сей великий зодчий, он постарался явно на славу, и хоть его творение уже пару сотен лет никто не лицезрел, монументальности от этого не убавлялось. Впрочем, кто бы ни был этот великий творец, но строил он не просто какой-нибудь храм или дворец, а склеп. Склеп, предназначенный для упокоения лишь одного человека, чей саркофаг стоял в самом центре, не огромном постаменте, сверкая таким количеством драгоценных камней, что вся сокровищница Зака могла бы быть куплена за самый мелкий из них. Тут явно покоился местный вариант бога, и что-то делать дальше, предварительно не удовлетворив своего любопытства, Зак не собирался. Ему, да и спутникам его тоже, было интересно, как же именно должны выглядеть боги, и как именно сих небожителей пристало хоронить. Но, порядка ради, Она все же напомнила:

— Зак, ты говорил, что придя на место ты предложишь, что нам дальше делать… Мы уже на месте. Не пора ли?

— Нет, Она, еще не пора. Я уверен, что если мои родители тут были — они должны были оставить какой-нибудь след, и искать его наверняка следует вон в том гробу…

— Зак, а не боишься накликать на себя чего, ворошить покой мертвых, это, знаешь ли… Не очень… — для комплекта вставил свои пять копеек Ав.

— А ты что, боишься? Вот и я нет. Так что пошли.

Не мудрствуя лукаво, троица поднялась к саркофагу, и, хорошенько поднажав, ни на миллиметр сдвинуть с места его не смогла. Не помогли и инструменты, вроде самодельного лома, изготовленного Авом из лежащего в его вещмешке стального прута. Камень, из которого была изготовлена гробница, упорно не просто не желал поддаваться, а и вообще делал вид, что ему все по барабану, и даже царапаться и крошиться он отказывается. Впрочем, и не таких заки ломали. Не вышло силой — что же, значит надо за ум браться. Так как это был гроб, то значит в нем была крышка, а если так, то ее кто-то должен был закрыть. Если же крышка была кем-то закрыта, то некто другой совершив обратные действия может ее открыть, для не ведающего о законе возрастания энтропии Зака это было целиком очевидно. А если может некто, значит может и Менский. Причем не обязательно, чтоб этим Менским был именно Зак — Менским может быть и Квэрт, а если это был Квэрт, то он должен был оставить указание тому, кто после него встанет перед такой же проблемой… Сделав подобное умозаключение, Зак занялся поисками сего указания, и, как ни странно, действительно нашел. И не что-нибудь, а едва заметный крестик, нарисованный обычным мелом около одного из камней. И два таких крестика у другого камня. И три у третьего. Что это именно должно значить гадать особо не хотелось, а потому Зак взял, да и нажал на эти камни именно в таком порядке, рассудив, что создатели тайных замков традиционно имеют слишком костное мышление, и придумать что-то кроме обычного кодового замка явно не в состоянии.

И все бы было хорошо, если бы многострадальный Ан все же удосужился перейти на другую сторону саркофага. А так автоматически открываемая крышка добавила на его и так изобилующей шишками голове еще одну, впрочем, кто же мог знать, что древняя автоматика так прекрасно до сих пор работает. Но это было мелочью по сравнению с тем, что теперь наших героев от божественного тела отделяла лишь обычная деревянная крышка гроба, открыть которую, как самому пострадавшему, была отдана честь Аву. Он, приготовившись на всякий случай еще раз отпрыгнуть, так и поступил.

И вот тут наконец и Ав, и Она получили огромное моральное удовольствие — они увидели Зака не просто удивленного, а изумленного, пораженного, потрясенного и ошеломленного. Хотя вроде бы ну чего — лежит себе в гробу обычный человек, ничем особо внешне не приметный, ну совершил он в древние времена что-то, ну объединил какие-нибудь племена, основав Этросгаст. Или просто был диктатором, которого и поминать почем не стоит. Кто его знает… Но тем не менее, на лице Зака его спутники без всяких дополнительных умений прочитали — «я ровным счетом ничего не понимаю». Конечно же, им стало интересно.

— Зак, что с тобой? — спросила Она.

— Что ты тут увидел такого? — добавил Ав.

— Друзья мои… Или у меня уже начинаются галлюцинации, что маловероятно, или тут в гробу лежит человек, которого я прекрасно знаю. Который, как мне известно, еще жив, и еще как минимум несколько тысяч лет будет себя чувствовать просто прекрасно.

— Это как? — не понял Ав, — Он что, бессмертный? Или бог?

— И то, и другое. Да и к тому же, он — мой дальний предок. А еще, он — тот человек, который создал наш мир. И я совершенно не понимаю, что делает тут, в этом гробу, Ажау Гаст.

Хотя, Зак был прав только на половину — это был действительно Ажау Гаст, вот только то место, где он лежал, с гробом имело очень мало общего. И Менский, уже имевший определенный опыт с подобными вещами, догадался, что перед ним не просто деревянная коробка со стеклянной крышкой, а самое что ни на есть чудо электронной мысли, законспирированное под объект примитивной цивилизации. Ажау был помещен в специально предназначенную для хранения тел машину, причем совершенно не факт, что тело там хранилось в мертвом виде. Намного более вероятно, что это было нечто вроде криокамеры, куда помещался живой и здоровый человек, и лежал там сколько надо, или пока не отключат. Решив, что своим умом до того, что тут делает Ажау, Зак не дойдет, Менский решил подойти к этой проблеме с другой стороны — разбудить своего предка и спросить у того самого, что все это означает. Конечно, будить методом лома Зак не стал — наверняка саркофаг был защищен от любых примитивных попыток нанести ему повреждения. А вот попытаться разобраться, что за система всем этим управляет, и что с ней надо делать, было вроде полегче, так что именно этим путем Зак и решил пойти.

— Ав, Она, — попросил он, — Я так думаю, что это не просто гроб, а гроб совершенно особый, и где-то тут должно быть что-то вроде кнопки, рычажка, или еще чего-то такого же, которое откроет нам доступ к системам его управления. Не хотите ли вы мне помочь это нечто отыскать? Это просто, видите что-то необычное — жмите и давите на него, вдруг вам повезет.

— Зак, а ты не боишься, что тут могут быть какие-то ловушки, которые мы приведем в исполнение? — уточнила Она.

— Бояться? Нет, не боюсь. Было бы что-то такое — оно бы нам уже встретилось, а мы сколько тут ходим — ничего подобного не попадалось на глаза. Так что не переживайте. Впрочем, если боитесь, то я и сам справлюсь, мне не привыкать.

Спутники Зака уже давно ничего не боялись, последний страх пропал еще во время похищение броневика, так что скоро вся троица ползала по саркофагу, давя на все подозрительные выступы да прокручивая все, что могло хотя бы потенциально крутиться. Со стороны это смотрелось довольно забавно, трое взрослых людей яко отроки малые ползают на четвереньках по древней могиле да жмут на все, что очи из узрят, но так как сторонних наблюдателей тут не имелось, то и забавляться особо никто не стал. Тем более, как бы это не смотрелось, но поиск дал позитивный результат. После того, как Ав немного сдвинул одну из веточек с орнамента гроба, тот внезапно загудел, запищал, и вместе со своим содержимым начал подниматься ввысь. Достигнув высоты полутора метров от своего основания, криокамера остановилась, открыв под собой место оператора с десятками дисплеев, шкал, да с клавиатурой, ни один из символов на которой ни Заку, ни Аву, ни Оне ровным счетом ничего не говорил.

Включилась система сама — для начала замигала одна лампочка, потом другая, а потом вообще началась такая пляска огоньков, что уследить за ней было не в силах человеческих. Наконец, убедившись, что люди как-то не спешат реагировать на ее бурное приветствие, машина несколько успокоилась, и человеческим голосом запросила:

— Назовите пароль для доступа.

— Тапочки, — не долго думая ответил Зак, вызвав у всех, включая саму машину, бурное недоумение.

— Пароль неверен, — немного подумав, ответил Заку автомат, — Назовите правильный пароль.

— Я ж говорю, тапочки. Это и есть правильный пароль, — убежденно стоял на своем Менский.

— Пароль неверен, — уверенности в голосе машины несколько поубавилось, — Назовите правильный пароль.

— Та. По. Чки, — раздельно, по слогам, произнес Зак, после чего повторил, — Тапочки.

— Пароль неверен, — машина еще никогда не встречала такого наглого пользователя, а потому задумалась — а может «тапочки», это и есть правильный пароль? Но полной уверенности в этом пока еще не было, — Назовите правильный пароль.

— Тапочки, — Зак ни на шаг не отходил от своего мнения.

Машина задумалась. С одной стороны, правильным паролем от начала времен считалась комбинация «069F8421», но с другой — Зак так уверенно настаивал на том, что этот пароль «тапочки»… Причем ничего, если бы он просто пытался обмануть машину, тогда бы все было ясно — перед ней нарушитель, которого надо уничтожить. Но детекторы лжи ясно давали понять — Зак говорил чистую правду, и пароль действительно «тапочки». Как так может быть машина не знала, но ее создатели, проектируя нечто безотказное, придумали решение всех проблем, и машина решила помимо прочего выяснить личность того, кто сейчас упорно внушал ей совершенно неверный пароль. Сделав за пару наносекунд полный анализ его ДНК, выловленного из отпечатков пальцев на клавиатуре, машина сделала однозначный вывод, что перед ней стоит дальний родственник того, чей сон она обязалась беречь. Биоритмы его мозга свидетельствовали, что ничего особо плохого он не замышляет, зла к машине или к тому, кто в ней лежит, не испытывает, ну и наконец уверен, что он все сказал правильно, и сейчас машина это подтвердит. Сопоставив все эти факты, электронное устройство решило, что пароль действительно изменился, и теперь он уже не «069F8421», а «тапочки», просто по причине общей своей безалаберности белковые тела не соизволили его, электронный разум, об этом проинформировать. Это было так на них похоже, что машина решила проявить снисходительность, и сообщила:

— Пароль принят. Жду ваших указаний.

— Я ж говорил, Ав, Она, пароль — тапочки! — покачал головой Зак, после чего уселся на место оператора и принялся изучать, что тут такого можно совершить.

— Зак, но… Ладно, что это за существо — я не буду спрашивать, — решился Ав, — Замки на паролях и у нас есть, но вот говорящий… Ладно, тебя, судя по всему, это не удивляет, поверим, что и такое бывает. Но вот скажи — откуда ты знал, что пароль — «тапочки»?

— Ну как откуда? — даже удивился Зак, — «Тапочки» — это всегда правильный пароль. Сколько я живу, всегда только им и пользуюсь. Очень удобно, и запомнить просто. Только вы об этом не очень распространяйтесь, а то его только мои лучшие друзья знают, все таки секретная вещь… Ух ты! Она, вот скажи, ты видела когда-то нечто похожее? — спросил Зак, сумевший методом научного тыка добиться того, чтоб на экране появилась какая-то картинка, изображающая лес, реку, водопад…

— Нет, — призналась Она, — Но судя по всему, это что-то южное — в наших широтах такие деревья не растут.

— Да? Ладно, — заметил Зак, после чего продолжил свои эксперименты.

Однако, как ни странно, кроме первого успеха похвастаться ему было особенно нечем — ну замигали несколько лампочек, ну открылся в поле люк, ведущий куда-то во тьму, но на главном экране по прежнему был все тот же самый пейзаж. Хотя, кто сказал, что тот же самый? Как раз нет — если до этого там был солнечный день, то теперь уже на солнце наползали облака, после чего пробежал какой-то зверек, в небе стайка птиц пролетела. Да и вообще, не картинка это была, а обычное изображение какого-то реально существующего места. Догадавшись, что это место показывается нему неспроста, Зак придвинувшись вплотную к монитору, решив изучить это место более детально. Тем более экран это позволял — с разрешением 1048576 на 589824 точек можно хоть под микроскопом смотреть, и все равно новые детали будут появляться. Так, например, Зак обнаружил, что под старым дубом поселилось и живет почтенное семейство сусликов, в дупле чего-то вроде клена грызет что-то вроде ореха кто-то вроде белки, в листве чего-то совершенно непонятного кто-то совершенно невозможный, но с крыльями, мастерил себе гнездо. Ну и наконец, на старом, солидном, умудренном жизнью валуне был аккуратно высечен чем-то острым крестик, точно такой же, как стоял на плане Этросгаста или около камней на саркофаге Ажау. В принципе, это еще ровным счетом ничего не доказывало, но в определенной мере служило свидетельством того, что там, в этом месте, уже некогда побывали родители Зака, и ему как раз туда и предстояло отправиться.

Хотя каким образом это можно сделать — пока Зак не имел ни малейшего подозрения. Ажау ему разбудить так и не удалось, а в том, что он именно спал, особо сомневаться не приходилось, разобраться с системой тоже не получалось, так что единственное, что оставалось — заняться исследованием того самого люка, открывшегося в полу в результате его манипуляций. На этот раз Ав и Она были совершенно согласны, что другого выхода тут особо и нет, и вся троица полезла вниз.

Впрочем, далеко лезть не пришлось. Короткая лестница привела их в еще одну, совсем небольшую по сравнению с верхним залом, комнатку, вдоль одной из стен которой тянулась широкая труба, диаметром не меньше метра, уходящая куда-то в стену. Освещение тут было уже не солнечное, а искусственное, электрическое, что вызвало у привыкших ко всему Аву и Оны лишь легкое удивление, но вот зато что произвело на них большее впечатление, так это закрывшийся над головами люк, открыть который никто из тройки так и не сумел. Откуда им было знать, что так оно изначально и было задумана, и машина, осознав, что все ее новые пользователи, как и предыдущие, спустились вниз, перешла в ждущий режим, автоматически закрыв люк, выключив дисплеи, опустив гроб и закрыв крышку саркофага? Ав, Она и Зак этого, естественно, не знали, а потому двое из них и почувствовали себя как в ловушке, приготовившись тут встретить последние дни или часы своей жизни. Третий же, именем Зак нареченный, вместо этого занялся осмотром комнаты, довольно быстро убедившись, что кроме люка над головой и уходящей в стену горизонтальной широкой трубы тут ровным счетом ничего нет. А так как с люком ничего сделать не удавалось, то оставалась труба, и именно ее изучению и посвятил Менский следующие несколько секунд своей жизни.

Почему секунд, а не минут или часов? Потому что когда перед тобой большая железная труба с огромной дыркой, то все, что тебе остается — заглянуть в эту дырку и убедиться, что труба идет из минус бесконечности в плюс бесконечность. Зак, естественно, поспешил сообщить эту радостную новость своим спутникам.

— Ну и что? — не поняла Она, — Ты что, предлагаешь нам полезть по трубе?

— Конечно! — обрадовался догадливости девушки Менский, — А что, ты имеешь что-то другое предложить?

— Нет, Зак. Все равно другого выхода нет. Так что полезли. Кто первый?

— Я, кто же еще, — даже удивился Менский, забросил за плече свою сумку и полез в трубу, решая, в какую именно сторону им следует направиться.

Впрочем, окончательное решение принял не Зак, а сама труба. Потому что стоило Менскому забраться туда целиком, как его моментально подхватил дикой силы поток воздуха и, как лист на ветру, понес вдоль трубы. Природа ветра при этом оставалась загадкой, как и то, каким образом Зак умудряется лететь точно посреди трубы, не касаясь стен, однако само предназначение трубы стало очевидным. Это было ни что иное, как обычная транспортная система! Причем довольно удобная — тут не было ни тряски, ни стука, скорость точно оценить не получалось, но это было явно нечто очень быстрое. Больше всего это напоминало движение в струе воды, но все же было намного комфортнее. Ты не просто передвигался с места на место, ты перелетал, причем, как скоро убедился Зак, было совершенно не обязательно лететь головой вперед ногами назад. Можно было как угодно крутится, при этом то ли стены стали шире, то ты сам уменьшался, но что бы ты не делал — тебе не угрожало столкнуться с каким-то препятствием или что-то задеть. Да и к тому же, сам ветер чувствовался только в первое время, когда происходил разгон, после чего он куда-то пропадал, и Зак просто несся вперед, игнорируя законы земного тяготения, да и все прочие законы природы. Просто сказка.

Глава 12. В безнадежной глуши или край мира

Синее море, синий туман! Синий ведет нас с собой капитан!

Фантазия дальтоника.

Сколько именно несся Зак — неизвестно. Вокруг не было ничего, что могло бы хоть как-то свидетельствовать о ходе времени, лишь труба, равномерно освещенная из какого-то непонятного источника, да поток воздуха, несущий Менского вперед. Внутренних часов природа, к сожалению, в людей не заложила, так что Заку оставалось лишь надеяться, что создатели подобного чуда техники, среди которых явно имелся один по имени Ажау и по фамилии Гаст, все продумали, и полет будет продолжаться не вечно, а ровно столько, сколько нужно. Так оно и вышло — спустя определенный промежуток времени опять возник поток воздуха, только уже дующий не сзади, а спереди. Как следствие, Зак начал тормозить, и, пролетев последние несколько сот метров, а может и несколько десятков километров, кто его знает, остановился и плавно опустился на дно трубы всего в нескольких метрах от дырки в стенке, из которой бил яркий солнечный свет. Древняя система сработала просто на отлично. Решив, что если Она и Ав не испугались его дивным исчезновением и додумались полезть следом, то скоро они будут на том же самом месте, Менский поспешил освободить трубу для новых пассажиров, выбравшись наконец через дыру на волю.

Как можно было бы уже догадаться, оказался он не где-нибудь, а на той самой поляне, изучению которой с экранов системы слежение посвятил достаточно большой промежуток времени. Причем эта поляна была в точности такой же, как и на мониторе — те же деревья, те же камни, да и птицы с облаками почти те же самые. Так что можно было сделать логичный вывод, что то, что показывалось у саркофага Гаста, была не старая запись, а прямое включение, что, впрочем, ровным счетом ничего не значило. Едва ли не впервые с того момента, как он попал в Иноземию, Зак понятия не имел, что делать дальше, куда он попал и вообще что вокруг происходит, так что оставалось лишь ждать, пока появиться кто-то, способный пролить на картину свет. Чтоб хоть как-то скрасить себе ожидание Зак сам с собой поспорил, кто прилетит сюда вторым, поставил на Ону и проиграл. Впрочем, поставь он на Ава, все равно бы проиграл. Потому что вылезли они одновременно. Примерно минут через пятнадцать после того, как попал сюда сам Зак.

— Да, долго же вы разбирались, что там к чему, — прокомментировал Менский, — Ну да ладно. Предвижу вопросы — что это было, как мы сюда попали, что происходит.

— Предвижу ответы, — максимально подражая тону Зака ответил Ав, — Не знаю, понятия не имею, нет ни малейшего представления.

— В общем, верно, — согласился Зак, — Но у меня есть и другой вариант — если кто и знает ответы на все эти вопросы, то это или спящий Ажау Гаст, или мои родители. Потому предлагаю продолжить их поиски.

— Как? — поинтересовалась Она, — Теперь, когда мы сюда прибыли, у нас хоть какие-то зацепки остались?

— У меня нет, но может вы…

— Нет, Зак, мы тоже без понятия.

— Жаль, Она, — огорченно вздохнул Менский, — Ну тогда может у кого-то есть идеи, где мы сейчас находимся?

— Нет, — без особых раздумий был дан коллективный ответ.

— Тоже жаль. Ладно, раз так, то я предлагаю перекусить, а потом идти в ту сторону, — Зак указал пальцем в совершенно произвольном направлении, — А хотя нет, туда не интересно, лучше сюда, — направление пальца повернулось на тридцать восемь градусов, — Да, точно, именно сюда мы и пойдем, — Зак немного подождал, и сам же и продолжил, — И что, никому не интересно, почему именно сюда?

— Наверно потому, что раз мы ничего не знаем, то и нет никакой разницы, — пожал плечами Ав.

— А значит, можно и сюда. Тем более если бы мы начали спорить и каждый настаивать на своем, то вообще бы никуда не двинулись, — добавила Она, — А так ты уже принял решение, мы и согласны.

— Верно, — согласился Зак, обрадовавшись, что наконец смог научить своих спутников мыслить не косно, а как нормальные люди.

Перехватив чего было, а именно последние остатки того, что Зак еще на военной базе захватил, наши герои без лишних слов и препирательство двинулись в указанном Заком направлении, которое, по чистой случайности, было направлением на юг. Однако бодрого марша, увы, никак не получалось. Не способствовала этому природа, это на полях да лугах можно идти себе вперед сколько душе угодно, а в лесу, а особенно достаточно диком, приходилось постоянно обходить очередные буреломы, так и норовящие встать прямо перед тобой. Конечно, это были не джунгли, через которые и десяток метров тяжело пробраться, а обычный лес субтропических широт, но и так хлопот на голову наших героев хватало. Да еще и речки с ручейками… Один ручей — это еще ничего, даже брода не надо искать, перепрыгнул себе, и дальше иди. Два — то же самое. Ну и три, и четыре, и даже пять… Но вот когда их по десятку на каждые сто метров пути, когда половина из них полузасыпаны листьями и больше похожи на болотца, чем на проточные ручьи, когда они виляют и крутят, обвиваясь вокруг деревьев… Вот тогда это становиться действительно не очень приятно. Ну, допустим, один раз можно еще промочить себе ноги, ничего, не смертельно. Однако каждый шаг думать только о том, чтоб куда надо ступить… Будь это болото, все было бы намного проще. Там бы наши герои шли неспешно, прощупывая перед собой грунт, ступая след в след и соблюдая все правила безопасности. Так нет же, тут, несмотря на обилие воды, земля под ногами была твердой, каменистой, риска провалиться не было, а вот постоянно промокшие ноги… Это очень малоприятное чувство, а потому Зак первым догадался разуться и идти босиком. Ав и Она, как люди из более цивилизованных краев, в первое время еще держались за свою кожаную обувь, но вскоре последовали примеру дитя природы Зака и тоже сняли ботинки. Скорость передвижения от этого не увеличилась, скорее даже наоборот, но тут не было ни острых колючек, ни кустов с шипами, ни опавших с хвойных деревьев иголок, ни камней острых… Короче, иди и радуйся жизни, чем наши герои и не замедлили заняться.

Вскоре лес стал менее густым, чаще встречались просветы, и, наконец, деревья вообще закончились, открыв нашим героям прекрасный вид морское побережье, куда все встреченные им ручьи и вытекали. Одновременно с этим раздался громкий хлопок. Зак было приготовился к встрече с противником, однако все оказалось много прозаичнее — это Ав со всей силы хлопнул себя ладонью по лбу, при этом изо всех сил причитая:

— Вот балбес! Ну это же было понятно с самого начала, а я… Решил, что раз такого быть не может, то и не может быть! Ну надо же, какой балбес!

— Согласен, Ав, — перебил его Зак, — Но может лучше пояснишь, в чем дело?

— А в том, Зак, что я прекрасно знаю, где мы находимся. И Она это знает. Насчет тебя не уверен, но место, где мы сейчас стоим, известно любому, кто хоть раз в своей жизни открывал атлас мира и смотрел на карту!

— Ав, — на этот раз перебила его Она, — Ты что, хочешь сказать, что мы на Граничном Мысе? Но этого просто не может быть! Ав, ты хоть понимаешь, какое расстояние от Этросгаста до Граничного Мыса? Да сюда и за месяц не добраться, а мы всего несколько часов в лучшем случае…

— Да, Она, я тоже так сначала подумал, потому и подсознательно и прогнал от себя эту мысль. Но, смотри сама, лес на камнях, река миллиона ручьев, и, я уверен, вода с тех сторон… Мы, друзья, на Граничном Мысе.

— Спасибо, что пояснил, — поблагодарил Зак, — Вот только если бы кто из вас еще и растолковал, что такое этот мыс…

— Граничный Мыс, — начала лекцию Она, — это самая южная точка нашего мира, южнее которой — только Южный Океан. Причем, хоть в существовании этого места никто никогда не сомневался, о том, что тут твориться, говорят скорее как о каких-то сказках, чем о реальных фактов. Ладно, Зак, ты видимо действительно ничего не знаешь, потому послушай. Коротко о географии нашего мира. Как известно, мир наш на востоке упирается в горы, за которым вообще неизвестно, есть ли хоть что-то. На западе мир омывается Западным Океаном, обжитым и многолюдным, в котором много мелких и крупных островов, часть из которых ныне занимает прекрасно известный тебе СОС. Идет этот океан неограниченно далеко, так далеко, что ни один мореплаватель так и не смог достичь его края, если он, конечно, есть. На севере расположен Северный Океан, одиннадцать месяцев в году покрытый льдами, на котором кроме самых лихих великославцев никто вообще плавать не рискует. Ну и наконец на юге расположен Южный Океан — самый загадочный из всех. Ни один капитан тут никогда не встречал шторма, тут всегда хорошая погода, попутный ветер, нет опасных морских хищников, да и вообще, все бы прекрасно, да вот только редко отсюда возвращаются. Бывает, что иной корабль до самого Граничного Мыса раз двадцать сплавает, и ничего, как новенький будет. А десять других, такого же класса, с не менее умелыми капитанами и экипажами, один раз поплывут сюда, да так и пропадут в дороге. Или еще страшнее, поплывут десять кораблей, и каждое утро один из них пропадать будет. Куда — никто не знает, тут ни обломков не встречается, ни тел на берег не выносит. Просто были корабли, раз, и нет уже кораблей. Все об этом знают, потому и нет постоянного сообщения между югом и севером, а если кто сюда заплывет — то раз в пару лет, не чаще. Да и по суше сюда никак не добраться. Та часть мира, где расположены Ропа, Окраина, Великославия и многие другие страны, это все Северный Мир. На юг от него идет Безумное Море, это залив Западного Океана, доходящий до самих гор, где постоянно бушуют настолько дикие ветра, что их даже сравнить не с чем. Они, превращая Безумное Море в нечто действительно безумное, уходят куда-то в горы, и что с этими ветрами дальше становиться — никто не знает.

— Так вот откуда берется Ветер! — догадался Зак, но Она и Ав, не понявшие столь странное для жителей Иноземии заявление, на него никак и не прореагировали. Она продолжила.

— Южнее Безумного Моря лежит Средний Мир — довольно жаркое, неприятное и пустынное место, где, не смотря на все это, тоже находятся несколько десятков стран, из которых есть как крупные, почти как Окраина, так и совсем карликовые. Все эти земли хорошо исследованы и там нет ничего такого, что делало бы их загадкой.

— Да, — кивнул головой Ав, — Был я во многих из них — жара, песок, глиняные домики… Там даже машины глохнут. Ничего приятного в тех странах нет.

— Нет, — согласился Она, только мечтавшая там побывать, — Южнее этих земель лежит Великая Пустыня — огромное пространство, где нет ни воды, ни тени — лишь гладь песка. Пересечь ее нелегко, но, в принципе, можно, однако сразу же за ней начинаются Южные Горы. Они проходимы, однако обладают той же самой особенностью, что и Южный Океан — в них пропадают люди. Те, кто прошел пустыню и не пропал в горах, оказывались в Южном Мире — а вот тут уже начинаются сказки. В Южном Мире, то есть мире, простилающимся на юг от Южных Гор, за последние лет сто побывали более двух тысяч профессиональных путешественников, это те, кто потом сумел вернуться назад, и каждый из них описывает эти земли по своему, совершенно не так, как это делали до него другие… Одни говорят, что они встречали демонов, на четырех ногах и с хвостами, другие — что их хлебом-солью встречали одноглазые гиганты, третьи — что они бились с приспешниками дьявола, сидящими на огромных чудовищах… Причем, сколь бы не были различны эти рассказы, в основном они сходятся — Южный Мир, это одна большая и могучая держава, которую по силе сравнивать с тем же СОСом или Ропой просто некорректно. Тут все построено на абсолютно иных принципах, тут другая жизнь, другие обычаи, но живут тут, помимо дьяволов, демонов и гигантов, еще и обычные люди, причем их, как и повсюду, большинство. У них есть своя столица, Отсилаказ, их земли простираются от гор на востоке до океана на западе и от гор на севере и до океана на юге, крайняя южная точка суши в котором — Граничный Мыс. У них есть свои достопримечательности, например река Миснилама, настолько полноводная, что в некоторых местах другого берега не видно, есть свои святые места, например тот же Граничный Мыс, где, по их вере, в пещере у водопада отдыхает от трудов мирских бог. И если кто побеспокоит его, отвлечет его от созерцаний и размышлений — то скоро наступит конец света, и не спасется никто из ныне живых. И все остальное про Южный Мир сказано в том же духе — тут не понять, где грань между сказкой и реальностью, вымыслом и правдой… Ав, я все сказала, или тебе есть, что дополнить?

— В принципе, Зак, Она рассказала почти все, мне добавить нечего, кроме того, что я по прежнему уверен, что мы попали именно туда, как бы это и не казалось невозможным.

— Да уж… — покачал головой Зак, — Мы действительно попали туда, куда надо. Потому что как раз такое место, как вы описали, могло бы заинтересовать моих родителей, да и к тому же… Бог в пещере у водопада, как это похоже на Гаста! Не просто замаскировать выход из склепа, а сделать так, чтоб никто из местных даже не посмел это место обыскивать! Узнаю знакомый почерк, это как раз в стиле Ажау, создать несколько государств, внедрить в них нужные верования, и это только для того, чтоб можно было спокойно поспать в саркофаге да при первом же желании проехаться на природу… Хотя, Бог, это, пожалуй, все же для Ажау слишком круто, тут скорее на такую должность Алисто подходит, но хотя… Гаст, пожалуй, тоже заслужил, чтоб его за божество считали, — Зак наконец заметил, что его не особо понимают, и разъяснил, как мог, — Она, Ав — я уверен, что все эти чудеса, что вы описали, сотворил тот самый мужик, из склепа которого мы сюда и пробрались, потому что он в нашем мире как раз один из главных мастеров по таким шуткам. А также я теперь уже точно уверен, что мы именно в Южном Мире, что мои родители тут. По крайней мере были. И искать их, как я понимаю, следует не где-нибудь, а как минимум в столице. Так что пошли в этот, как его… Отлис…

— Отсилаказ, — подсказала Она.

— Вот-вот, именно в него, — согласился Менский. — Как тут проще всего до него добраться?

— Идти вдоль берега, если те карты, что привозили путешественники, не врут, то Отсилаказ расположен от Граничного Мыса всего в километрах пятидесяти, он на самом юге Южных Земель, и не будь этот мыс священным — уже наверняка и сюда бы дорос… Город, говорят, очень большой, — ответила Она.

— Прекрасно! — обрадовался Зак, — Вдоль берега — это мое любимое направление движения! Нам сейчас надо…

— Направо, — указала девушка.

— Направо, и полный вперед! — дал указание Зак, и сам же первым приступил к его исполнению.

Итак, трое путников легким прогулочным шагом со скоростью быстрого марша шли по берегу теплого океана на запад. На Отсилаказ!

Однако вскоре день, начавшийся еще в мчащимся по просторам Этросгаста броневике, плавно начал приближаться к своему завершению, а потому было единогласно принято решение устроить привал. Теплый южный вечер, берег океана, мягкий песок… Что может быть приятнее? Что? А то же самое, только желательно еще с хоть какими-то удобствами. Каким бы Зак не был уставшим, даже жизнь на побережье озера не смогла воспитать в нем спокойное отношение в воде, и пока Ав с Оной обустраивались, Менский отправился купаться. Впечатления от сего действия были незабываемые — тут, на юге, океан был намного более соленый, чем в Оисском Море или у побережья Зонса, и утонуть тут мог разве что кто-нибудь объевшийся железных гвоздей. Потому что любой другой человек тут самой водой выталкивался на поверхность, и сколько сил не тратил Зак — глубже чем на метра четыре-пять нырнуть он не смог. А жаль. На дне, как можно было заметить сквозь почти прозрачную воду, было не просто интересно, там параллельно жил своей жизнью иной мир, со своими законами, правилами и нормами существования. Там крабы и раки выясняли жилищно-правовые отношения, кому достанется пустая раковина, рыбы вершили над планктоном свое уголовно-процессуальное право, поедая его за то, что он плавал не там и не туда, мелкие водные существа, похожие на муравьев, воплощали в жизнь нормы трудового законодательства, выстраивая что-то на дне из песка и обломков водорослей. Короче, жизнь била ключом… И чем дальше от берега, тем было интереснее. И тем было тяжелее нырять — если у берега, где сотнями и тысячами ручьев впладала в океан река Миснилама, вода была соленой, то уже на метрах двухсот от берега это была почти чистая соль, лишь немного разведенная в водном растворе. При этом и видимость улучшалось — даже то немногое, что сносили в океан ручьи, почти сразу же оседало, и метров за десять-пятнадцать все можно было рассмотреть так, как будто ты находишься на воздухе… В общем, Зак получил от морского купание несказанное удовольствие, и, уставший, но радостный, лишь через два часа соизволил выйти на берег.

И тут же на него обрушилась проза жизни. Оказывается, ни Ав, ни Она за это время не смогли не просто поймать ничего съедобного, а и найти какие-нибудь ягодки и корешки, которыми можно бы было заморить червяка. И даже воды они толком так и не сумели набрать, видите ли, ручьи слишком неглубокие, а те, что поглубже, уже не ручьи, а соленые океанские заливы… Проблемы еще те, и пока за дело не взялся Зак… Впрочем, и когда Зак взялся за дело, все пошло ненамного лучше. Конечно, раз в ветвях пели птицы, то без мяса на ужин Зак никогда не останется, парочку бросков камнями, и вот уже жирная неосмотрительная дальняя родственница куропатки готова к употреблению. Но одно мясо, это слишком тривиально. Так что, пока Она занималась его приготовлением, Ав с Заком отправились в поход за едой. Но далеко уйти не получилось — все как-то забыли, что южные светлые вечера имеют тенденцию быстро переходить в южные темные ночи, так что, побродив с пол часа, два парня несолоно хлебавши вернулись назад с пустыми руками. Впрочем, Она оказалась неплохой поварихой, и даже куропатка всухомятку без приправ в ее исполнении была достаточно вкусной. О чем Ав и не замедлил сообщить, а то время как Зак, не вовремя вспомнивший о обеде в СОСе, грустил и тосковал.

Закончив с птицей, наши герои, потушив костер, завалились спать, и эта первая ночь на открытом воздухе с первого дня пребывания в Иноземии была столь восхитительна, что Зак простил все и всем. Если бы только не комары… Впрочем, не будем о плохом — один рас попробовав наших героев, насекомые убедились, что ничего тут вкусного нет, и отправились в поисках чего-то более питательного. Например суслика, неведомо каким ветром занесенного в эти края…

Утром, с первыми лучами солнца, покончив с остатками птицы наши герои продолжили свой поход, твердо вознамерившись уже до обеда прибыть в Отсил, как более коротко окрестил Отсилаказ Зак. Однако не все оказалось так просто — берег, приятный и ровный, постепенно начал превращаться в изломанную россыпь камней, идти по которой было достаточно проблематично. Тем более камни тут уже начали попадаться и острые, и хоть наши герои и долгое время крепились, всякому терпению приходит конец. Решив, что примерное направление движения они выяснили, на северо-запад, путники свернули с берега в лес, заодно обувшись в высохшие за ночь ботинки, и дальше шли под сенью деревьев, перебираясь через уже не такие частые тут, но все еще многочисленные ручьи. Природа при этом менялась, и довольно резко. Не так, конечно, как возле места жительства этов, но все же Граничный Мыс представлял из себя совершенно уникальный природный феномен, где была редкостная флора и фауна, и чем дальше наши герои отходили от края мыса, тем все становилось прозаичнее и будничнее. Следы деятельности человека все еще не попадались, некогда сотворив себе легенду Ажау постарался, чтоб никто и близко к полюбившемуся ему месту не приблизился. Но с каждым шагом становилось понятнее — сказочная идиллия не вечна, и вот-вот она уже подойдет к концу. Откуда приходили такие мысли никто бы толком не смог объяснить, они просто появлялись в голове, громко о себе заявляли, и бежали дальше, оставив после себя лишь смутные воспоминания… Однако каков бы не был их источник, эти самые мысли свою функцию исполнили — к тому моменту, как приокеанский лес сменился жильем человеческим, к подобной перемене обстановки наши герои были морально почти готов.

Но все же почти. Как оказалось, ко всему приятному человек привыкает очень быстро, и когда вдруг деревья исчезли, открыв перед нашими героями вид на огромную густонаселенную страну, что-то вроде шока все испытали. Ну естественно, только что вокруг них была первозданная природа, щебетали птицы, ветер шуршал листьями, и вдруг — огромный, шумный, грязный и малоприятный город. Еще бы ничего, если бы граница была плавной, так нет же — лес заканчивался на холме, и наши герои вышли как раз к обрыву, с которого открывался широченный вид на все то, что являлось пригородами Отсила. До горизонта тянулись невысокие, одно- и двухэтажные дома, между которыми бродили дивно одетые люди, носили не менее дивные вещи, и…

— Четырехногие демоны! — удивленно воскликнула Она.

— Приспешники дьявола на адских тварях! — в унисон с ней прокомментировал Ав.

— Ну надо же, оказывается, завзы не только в землях ранавов водятся… — про себя буркнул Зак.

И действительно, вдоль всего леса была проложена широкая заградительная полоса, по которой, зорко осматривая окрестности, друг за другом на небольшой расстоянии шли вооруженные дозоры. Причем не пешком шли, а ехали верхом на завзах. Хотя нет, не совсем на завзах… Скорее, на хоть и близких, но родственниках этих животных. Несколько более крупные сами по себе, эти завзы не обладали такими роскошными рогами, как из родня из ранавских степей, до и брели как-то более понуро, как настоящие завзы никогда не ходят. Однако как бы там ни было, теперь уже Зак не сомневался — и демоны, и приспешники дьявола, и даже одноглазые гиганты — это все названия, которые давали завзам никогда не видавшие ни одного крупного животного люди. И действительно, если ты никогда никого крупнее суслика не видел, и у тебя даже нет подозрений, что что-то такое может существовать, то встретив зверя, в несколько раз по весу большего, чем ты сам, невольно его разными эпитетами наградишь… Впрочем, и сами местные жители постарались, чтоб завзы не просто внушали уважение, а и, при желании, пугали. Если в Восточном мире на завзов просто садились верхом и ехали, естественно что с седлом, хоть можно и без него, то тут на бедных животных чего только не понагромождали. Куча разных ремешков, декоративных украшений, побрякушек, не говоря уже о совершенно излишнем шлеме с огромными камнями во лбу, которые, при желании, действительно можно было принять за глаз, не заметив на их фоне небольших умных серых глазиков самого зверя. Впрочем, и на самих себя местные стражи порядка, а вернее стражи заповедного леса, вешали не меньше, а то и больше чем на своих зверей. И того же самого — ленточек, бантиков, побрякушек… Да еще и всех цветов радуги, синие штаны, красная рубаха, черный пояс, белая шапка-папаха на голове, оранжевые остроносые ботинки… На фоне всего этого мечи, служащие украшением для всех настоящих воинов, даже как-то терялись в скромных ножнах за спиной. Ну конечно, кто же обратит внимание на меч, если у его владельца усы в два раза лезвия длиннее… Конечно, вполне возможно, что это все — лишь маскировка, и на самом деле перед Заком сейчас ходили дозором не самовлюбленные павлины, а воины, равных которым свет не видел, да вот только вероятность этого Менский оценивал как ничтожно малую. И, между прочим, совершенно верно оценивал.

Впрочем, это еще ничего не значило. Зак понимал, что те воины, которых он сейчас перед собой видит, это не настоящие воины, а скорее некий парадный дозор, служащий лишь для того, чтоб люди не забывали о заповедности земель Граничного Мыса. Даже в его родном Мене были такие армейские части, дань традиции, которые не столько воинами были, как украшением государства, но у себя дома Зак хоть следил за тем, чтоб они не особо задирали носы и знали свое место. А тут… Хотя, что именно тут, это пока еще никто толком не знал. Потому как судить о стране можно только пожив в ней, хотя бы несколько дней, а стоять на холме, смотреть на город и делать глубокомысленные выводы… Это тоже можно, но только в случае, если твои спутники стоят, пооткрывав рты, а у тебя нет никакого желания растолковывать им, что завзы — это не демоны, а очень добрые и милые зверюшки. Как полагал Зак, Ав с Оной и сами вполне могут к такому же выводу прийти и без его помощи, так что, пока они продолжали отходить, занялся изучением местных жителей…

Это тоже было нелегко — что именно происходило в городе было видно плохо, все же расстояние было немалым, однако в общих чертах оценить, что живет в Южном Мире, было можно… Тем более, что даже по страже было видно, что кто тут только не живет… В основном тут были тут загорелые малорослые богатыри, богатырским в которых, как уже упоминалось, были лишь усы. Но не только они — водились тут бледные высокие голубоглазые блондины, косоглазые желтолицые рыжеволосые среднего роста, длинноносые курчавые брюнеты, да и вообще, кого бы только эволюция не придумала, все они тут имели место быть. Непонятно каким образом, но Южный Мир вместил в себя всех, кому не нашлось места ни в Восточном мире, ни в остальной Иноземии, и тут бы своими показались и ранавы, и лагыры, и Зак с Оной и Авом. Тем более, направив свой взгляд несколько дальше, Зак убедился, что его одежда, вполне уместная на Окраине, а Великославии, в СОСе или Ропе, и тут сойдет. Но если там просто так сложилось, что общий стиль примерно совпадал с тем, что носили в это же время в Мене, то тут каждый носил то, что мог достать. Причем, судя по всему, чем больше он мог всего достать, чем больше тряпок самых разных цветов на себя мог понавешивать, тем более почетным было его положение в обществе. Конечно, делать такой вывод наблюдая с расстояния в километр за жизнью окраины огромного города, а Отсил был действительно громадный, достаточно рискованно. Но Зак был не так уж и далек от истины.

Впрочем, дальнейшие выводы он делать не стал, потому что Ав с Оной наконец соизволили прийти в себя. И надо было срочно решать, что делать дальше.

— Что делать дальше? — повторила вслух мысли Зака Она.

— Хороший вопрос, — подтвердил Ав, — До города мы дошли, но как теперь в этом мегаполисе, который того же Мосгава раз в десять больше, не говоря уже о Выйыке, искать твоих родителей? Да и вообще, как туда попасть? Если мы просто возьмем, да и войдем, то нас, боюсь, расстреляют еще до того, как мы с холма спустимся… Тут, Зак, насколько я слышал, вопросы задавать не любят, тут каждый знает, что правильно, а что нет, и действует по обстоятельствам…

— А еще тут живут одноглазые гиганты, Ав, которые, как ты уже наверно заметил, просто большие звери, и ничего больше.

— Да, Зак, я это заметил, но это не ответ на мой вопрос…

— Это я к тому веду, что и я тут ни с кем не намерен говорить. Особенно с этими, цветастыми. А потому поступим так — полный вперед, а если нас попытаются остановить… Что же, тем хуже для них.

— Зак, — предупредила его девушка, — Ты не забывай, это ты горазд мечем махать, а мы с Авом — люди мирные. Я хоть и учила немало единоборств, но если на меня бросятся несколько здоровых мужиков с мечами…

— Вот-вот, — подтвердил Ав, — А я, так вообще ничего, кроме юриспруденции, не учил, и хоть жизнь много чего в голову вбила, защитить Ону будет, честно говоря, довольно проблематично…

— Да? — Зак задумался, — Эх, были бы вы у меня на родине, из вас бы людей сделали нормальных… Ну ладно, тогда так — вы бегать хорошо умеете? Прекрасно. Тогда так — я бегу вперед, не очень быстро, вы — за мной. Кто-то бросается нам наперерез — беру на себя, вы не вмешивайтесь и стойте за спиной, разберусь — бежим дальше. Пересекаем границу, врываемся в город, и там отрываемся от возможной погони. Так устроит?

— Это безумие! — сообщила Она, — А если они будут в нас стрелять? А если на помощь этим, которые на демонах, бросятся жители города? Тогда нам не оторваться, и…

— Тогда, Она, тем хуже для них. Хотя, ни того, ни другого не будет. Ты видишь у кого-то из воинов тут хоть что-то стреляющее? Я — нет. А посмотри на ближайшие кварталы — что ты видишь? Лично я вижу нищих и убогих, которым нет ни малейшего дела до того, кто возле них будет пробегать. Не согласна?

— Можно было бы поспорить, Зак, — вместо девушки ответил Ав, — Но твои безумные планы как правило срабатывают, так что я, наверно, побегу…

— А у меня нет выбора, — констатировала очевидное Она.

— Тогда бегом, марш!

Зак не просто бросился вниз, это было бы для Менского слишком тривиальным решением. Он бросился с мечем наголо, размахивая ним над своей головой, да еще и сопровождая это такими воинственными кличами, которые только и могла издать его глотка. И если бы иначе вполне возможно, что стража заметила бы его только в последний момент, так как смотрела в основном в сторону города, а не леса, то сейчас тройку путников не заметил бы лишь глухой и слепой от рождения. Однако, если Зак и рассчитывал столь внезапным ходом вызвать оторопь и недоумение, не на тех попал! В стражу священного места брали только тех, кто был по определению не способен на столь путаные мысли, и потому в ответ на бросок Зака ему наперерез бросилось порядка пяти десятков всадников на завзах.

Бросились то они, конечно, бросились, а вот успеть добежать до Менского быстрее, чем он бы пересек границу, успевало в лучшем случае с десяток всадников. Конечно, додумайся кто-либо из них спрыгнуть со зверей и использовать свои ноги, скорость заметно бы увеличилась, однако чувство собственного достоинства не позволяло элитным гвардейцам за каким-то врагом на собственных ногах гнаться! На ногах только простолюдины ходят, те же, кто к знатным родам принадлежит, только верхом и умеют с места на место передвигаться. Впрочем, даже так у стражей был бы шанс остановить стремительное движение Зака. Для этого надо было всего лишь несколько скоординировать свои действия, и, например, просто перекрыть телами завзов дорогу, а потом уже добить окруженных путников. Или сделать еще что-либо, внешне похожее на тактические действия. Однако стражам границы до такого своим умом было не дойти, и они сделали то, что от них требовал устав — бросились на врага с целью оного уничтожить. При этом совершенно не интересуясь, что тем самым каждый из них мешает остальным. Более умные, чем их наездники, завзы, желая избежать столкновений упорно отказывались подчинятся дурацким приказам людей, и послушались только тогда, когда их хозяева наконец применили специальные кнуты с остриями и плети… Зря они послушались. Кто первый из завзов оступился ни тогда, ни потом выяснить так и не удалось…

К тому моменту, когда Зак со своими друзьями достиг половины холма, перед ним уже были не стражи-павлины, а куча-мала человеческих и завзовских тел, представляющая опасность разве что для неосторожного муравья, по неосмотрительности рядом пробегавшего. Менскому стало даже обидно — ему было не на ком показать все свои умения, так что, горестно вздохнув, он спокойно оббежал груду орущих тел (орали люди, завзы молчали) и ступил на землю Отсила. Спустя две трети секунды то же самое сделал Ав, еще через треть — Она.

И вот тут уже оказалось, что не всегда бывает Зак прав. Потому что неприятности на этом не закончились, а только начались. И первопричиной их были не гвардейцы, которым уже было не до Зака, когда новые костюмы помяты, а те самые нищие, которым, по мнению Зака, все было безразлично… На самом деле все было диаметрально противоположно — нищие, увидав перед собой троих богато одетых да еще и вооруженных хорошим оружием людей, по расцветке не принадлежащих ни к одной из каст, а значит совершенно беззащитных, всей своей многотысячной толпой бросились на Менского… Конечно, вполне возможно, что Зак бы с ними справился, столь хилых и худых людей он еще никогда в жизни не встречал, их можно было рубить десятками, и руки бы даже не устали, но устраивать кровавую мясорубку в планы Менского не входило.

— Бежим! — коротко бросил он, и только что остановившиеся перевести дыхание Ав с Оной без споров последовали этому разумному совету.

Впрочем, разумному ли? Сколько не бежали они, одни нищие кварталы сменялись другими, и повсюду были одни и те же голодные и несчастные люди, готовые жизнь свою отдать за красивую тряпку. И ни конца, ни края этому было не видать. Так что хоть более выносливые Она и Зак (девушки вообще выносливее парней, а Зак, родись он в иной вселенной, мог бы спокойно стать чемпионом мира по десятку разных дисциплин) могли бы бежать и дальше, Ав довольно скоро стал задыхаться, дыхательная система у него была просто отвратительная. Нужно было срочно что-то делать, и Зак, включивший свои мозги на полную мощность, нашел выход. По крайней мере так ему показалось.

— Сюда, — бросил он, и, разметав толпу воинственных попрошаек, очистив Аву с Оной проход, бросился в сторону одного из домов.

Это был уже далеко не первый такой дом, замеченный Заком. Как и все предыдущие, он отличался тем, что вокруг него было совершенно пусто. Нищие, оккупировавшие все остальное пространство, от некоторых зданий держались на почтенном расстоянии, не рискуя приближаться вплотную. Конечно, было бы слишком оптимистично надеяться, что подойди туда наши друзья, и их оставили бы в полном покое, однако… Однако именно так и произошло — стоило Заку, Аву и Оне пересечь незримую для них границу, как толпа сразу же потеряла к ним даже малейший интерес, занявшись своими делами.

Сколько Менский не пытался почувствовать незримый барьер, спасший их если не от верной смерти, то от греха убийства освободивший его совесть, ничего он так и не заметил. Возле загадочного дома все было точно таким же, как и повсюду. И воздух, и земля, и звуки, и запахи. Небо не стало черным, не разверзлась земля, ни один хищник не напал из темноты… Короче, все было точно таким же, как и вокруг, вот только люди сюда не заходили, и Зака с его спутниками они если и видели, то не обращали на них ни малейшего внимания.

Было ли это каким-то хитроумным планом, или заумной ловушкой, или еще чем — никто пока не знал, однако самочувствие Ава вынуждало наших героев на невольную остановку. Так что, удобно устроившись в тени здания, все молчаливо согласились с мнением Зака, что не мешало бы устроить привал. Ав, несколько отдышавшись и допив из фляги остатки воды, носимые еще с времен ночлега на берегу океана, наконец пришел в себя достаточно, чтоб выдавить:

— Зак, если ты еще хоть раз после марша на пятьдесят километров заставишь меня бегать кросс… Я тебя придушу!

— Да ладно, Ав, — отмахнулся от угрозы своего спутника Зак, — Все закончилось хорошо? Хорошо. Так что не надо лишних волнений, и…

— Еще ничего не закончилось! — Она, в свое время уже подобные нагрузки взваливающая на свои хрупкие девичьи плечи, в отличие от Ава вполне могла устроить с Заком диспут, — Я не знаю, заметил ты, или нет, но пока нас спасло только чудо, и я боюсь, кто как только мы покинем эту зону… За нами моментально опять устроят охоту, а сил на второй такой бросок даже у меня не хватит. Не говоря уже о том, что у нас нет ни еды, ни воды, вокруг стоит жара, стража границы уже наверняка пришла в себя и снарядит погоню, им с радостью укажут, куда мы побежали, и… Ничего еще даже близко не закончилось, Зак! И я, честно говоря, даже не представляю, что тут можно сделать…

— Честно говоря, я тоже, — признался Менский, но, пока пессимизм окончательно не завладел умами его спутников, продолжил, — Но пока у нас еще есть, чем заняться.

— Чем же? — не поняла Она.

— Выяснить, что же именно нас спасло, и как это что-то можно в дальнейшем использовать. То есть понять, чем этот дом отличается от всех остальных. И сделать это, как я понимаю, можно только одним способом — проникнуть туда и провести тщательный осмотр.

— Хорошо, — смог прохрипеть Ав, — Там, наверно, прохладнее… Там может быть вода…

— Вот именно! Видишь, Она, даже Ав со мной согласен, так что… Не хочешь еще рас повторить то, что ты сделала в Сити Виль? Ну, с чердаком, окном, забором…

— Нет, Зак, не хочу. По двум причинам — во-первых я устала, а во-вторых — если мне не изменяют глаза, то дверь этого дома открыта, и потому я просто предлагаю туда зайти, как все нормальные люди, через парадных вход.

— Тоже верно, — согласился Зак.

Внутри дома тоже не было, что бы каким-то образом свидетельствовало о его особенности. Вернее было бы сказать, что там вообще ничего не было. а еще точнее — что там не было ничего целого. Небольшой холл и то ли три, то ли пять небольших комнаток смотрелись так, как будто тут только недавно прошла армия, численностью в несколько миллионов как минимум, причем каждый из солдат от нечего делать хоть что-то, да ломал. при этом опознать, что из вещей когда-то было стульями и столами, а что — стенами и шкафами, было достаточно проблематично. Абсолютно все, что заполняло внутренности дома, представляло из себя обломки и обрывки самого страшного вида, хотя крыша, к счастью, оказалась целой, и защиту от яркого палящего южного солнца успешно давала. Естественно, что Она и Ав, увидав подобное, приуныли. Огорченно вздохнул и Зак:

— Эх, придется нам, друзья, тут хорошенько повозиться…

— Что ты имеешь ввиду? — не поняла Она, — Ты что, предлагаешь осматривать эту… Эти…

— Ну конечно! — подтвердил Менский, — А что, вы не хотите? Тогда чего надо было сюда идти? Мы хотели тут найти первопричину изоляции этого дома, а где ее искать, как не среди этого мусора?

— Но рыться в мусоре…

— Да, Она, рыться в мусоре! — назидательно кивнул головой Зак, — Я, конечно, понимаю, вы любите, чтоб все было сразу и готовое, но иногда и в мусоре покопаться надо… Тем более что в мусоре то часто можно такое найти, чего нигде больше ты никогда не встретишь.

— А ты уверен…

— Она, говорю в первый и последний раз — я ни в чем не уверен, но ты можешь предложить что-то лучше? Ты знаешь, как нам отсюда уйти? Ты представляешь, где нам добыть воду? Мне почему-то кажется, что деньги СОСа тут не в ходу, а для того, чтоб добыть местные финансы, нам как минимум надо добраться до того района, где живут кто-либо побогаче. Короче, как хочешь, я пошел искать, Ав, тебе наверно надо бы еще немного отдохнуть, а ты, Она… Хочешь — помогай, не хочешь — не помогай. Я, честно говоря, не обижусь.

— Зак, я помогу тебе, — подал свой несколько окрепший голос Ав, — Хотя сомневаюсь, что мы тут что-то найдем, но попытаться действительно стоит… Так мы хоть будем точно знать, что все, что можно, мы сделали…

— Ну, ребята, вы даете… Ладно, я с вами. Откуда будем начинать поиск?

— А есть какая-то разница? — удивился Зак, — По-моему, все, что было в этом доме, кто-то плавно перемешал по всему пространству, так что можно начинать откуда угодно… Но если вам так угодно — Ав, ты бери на себя ту комнату, Она — эту, я — все остальное. Вперед.

Сказать, что работа закипела, было бы нескольким преувеличением. Работа тихо, неспешно шла своим чередом, и кучи мусора плавно перекладывались с места на место, с выуживанием всего того, что хоть отдаленно что-то напоминало. А такого, не смотря на опасения Оны, оказалось предостаточно. Под верхним слоем мусора обнаружились личные вещи бывших хозяев, одежда, которая бы уже не вызвала у местных нищих такой зависти, посуда, большей частью побитая, целая бутылка с чем-то жидким. По словам моментально поделивших ее содержимое Оны с Авом, это было вино, причем неплохое, трезвенник по убеждениям Зак проверять, так ли все было на самом деле, не стал. Нашлись и многочисленные книги с бумагами, как правило — разорванные на мелкие кусочки, но все же не на столь мелкие, чтоб Зак не сделал для себя неутешительный вывод. Какой именно язык тут использовался — неизвестно, вполне вероятно, что нормальный, но письменность… Это было нечто, с чем Заку еще никогда в жизни не случалось сталкиваться, а значило это то, что по документам и бумагам понять суть происходящего нашим героям не удастся… И это было плохо. Так как означало, что обязательно необходимо захватить языка, допросить его, вызнать все… Короче, ничего приятного.

Однако все горечи и разочарования от поисков перекрыла всего лишь одна находка, а именно — почти целая картина, найденная Авом и собранная в единое целое из порядка десяти кусочков. В начале Ав и сам не мог сказать, что его заставило так поступить, скорее всего обстоятельность, желание довести дело до конца, каким бы бесполезным оно не казалось. Подобное мировоззрение вообще появлялось у всех, кто хоть какое-то время проводил вместе с Заком. Но, когда первые три кусочка сошлись вместе, и Ав наконец рассмотрел, что тут изображен… Нет, он не звал Зака или Ону. Он, аккуратно еще раз пересмотрев кучу мусора, выудил из нее все остальные кусочки картины, собрал их вместе, и только потом, когда картина наконец приобрела свой первозданный вид, Ав позвал:

— Ав, Она, идите-ка вы сюда. Мне кажется, что я нашел что-то интересное…

— Ну и что ты тут нашел? — отозвался подошедший первым Зак, — Картину? Ну да, красивая картина, два человека, на баррикаде, к чему-то призывают, рядом текст… Листовка какая-то, наверно. Хотя выполнена красиво, и… Она, Ав, я что-то не понимаю? Вы что, видите тут что-то, чего я не вижу? Нет, я действительно ничего не понимаю. Может откроете великую тайну, Ав, что тут тебя заинтересовало? Она, а ты что тут нашла? Вы что, знаете, кто эти люди? Вы их когда-то видели?

— Нет, Зак, я не думаю, что мы их когда-то видели, — ответила девушка, — Лично я — точно нет. Но может все-таки присмотришься повнимательнее? Ты ничего не замечаешь? В чертах лица, в позе… Нет?

— Нет, — признался откровенно заинтересованный Менский.

— Зак, — не томил его больше Ав, — Я не понимаю, как ты этого не видишь, но лично я на картине вижу тебя, каким ты наверняка станешь лет через тридцать. Это твое лицо, Зак! Черты настолько характерны, что перепутать их…

— Но откуда тут мог взяться мой портрет… — до Менского наконец дошло, что Ав и Она имели ввиду, — Вы что, хотите сказать, что это мои родители?

— Да, Зак, именно это мы и хотим сказать! — подтвердила Она, — Потому что сходство просто уникальное! Случайно такого быть не может!

— Да? — Зак задумался, еще раз, более внимательно, осматривая портрет.

И действительно, эти два человека, что призывали к чему-то народ Отсилы, вполне могли были бы быть его родителями. Конечно, во дворце в Мене осталось много их портретов, но все они были сделаны много лет назад, а за прошедшие десятилетия время не могло не оставить след на людях. Да еще и одежда, прическа — Зак морально готовился встретить отца с матерью если и не такими, как они были когда-то, то хотя бы сохранившими все то, что их связывало с родиной, а тут… Тут были два человека в совершенно невозможных в Мене длиннополых халатах; остроносых сапогах с высокими каблуками; с длинными волосами, развивающимися от ветра; загоревшие от солнца лица… При всем этом, конечно, угадывались те черты, что перешли от Квэрта Менского и его жены к Заку, но так прямо сказать, что эти двое — его родители… Зак бы этого делать не стал, однако он прекрасно понимал — его спутникам намного виднее, у них нет предрассудков, что такие-то люди должны выглядеть так, и никак иначе. Они каждый день уже долгое время видят перед собой физиономию Зака, и если они в один голос говорят, что на картине именно его родители… Что ж, значит так оно и есть. Тем более сердце у Зака вообще служило только для того, чтоб качать кровь, и никоим образом не билось сильнее при виде давно пропавших родителей, и уж тем более не служило советчиком и не давало почем зря подсказки. Итого, приняв к сведению, что тут, среди мусора, Ав нашел именно портрет его родителей, Зак предложил:

— Ну что же, у кого будут какие идеи по поводу того, что все это значит?

— Я думаю, что тут все понятно, — пожала плечами Она, — Твои родители зачем-то решили попасть сюда, для этого они засели в доме в Ропе, просидели там два года, узнали, как через склеп в Этросгасте можно попасть в Отсилаказ, добрались сюда, тут организовали что-то вроде революции, два года занимались подрывной деятельностью, каким-то образом передавая указания по руководству концерна Мен, попались, дома их союзников были обысканы…

— Ух ты! — Зак даже удивился, — Она, от тебя я такого, честно говоря, даже не ожидал! Выстроить такую логическую цепочку…

— Это не я, Зак, — призналась девушка, — Это сделал уже давно один из наших писателей, а тут просто такая сложилась обстановка…

— Писателей? — не понял Менский.

— Праслав Вонау, — пояснил Ав, — Да, Она, я его тоже вспомнил, но не думаю… Ладно, Зак, ты все равно потребуешь пояснений. Понимаешь, был такой легендарный таинственный писатель, который уже в зените своей славы вдруг решил, что он просто обязан побывать тут, в Южном мире. Сколько его не отговаривали — он стоял на своем, и… Кх-кх…

— Ав, давая я, ты еще не достаточно отошел, хорошо? Хорошо. Итак, Праслав никого не хотел даже слушать, и он действительно отправился в путь, побывал в Южном мире и вернулся назад. После чего написал свою самую знаменитую книгу — «Путеводство по дальней земле», где и описал Южный мир, но не так, как все остальные, а совершенно с другой стороны. Он не писал ни про гигантов и демонов, ни про Граничный Мыс, а описывал нечто вообще невозможное. По его словам, тут, в Отсилаказе, находится юго-западный полюс мира, тут находится вся та энергия, что позволяет нашему миру существовать, и она сосредоточена не где-то там, а во дворце хана-падишаха. И именно тот, кто правит Отсилаказом, является настоящим правителем всего сущего, способным менять законы природы и творить любые чудеса. Причем не имеет никакого значения, из какого здешний правитель рода-племени, кто бы ни пришел к власти, именно ему и будет дана эта мистическая сила. Причем Вонау не просто описывал, что есть такие и такие силы, он явно предложил — если ты хочешь стать богом, иди в Отсилаказ, устрой тут революцию и захвати власть. И все. Больше ничего делать не надо. Ты уже и так станешь богом. Если победишь, если же тебя будет ждать фиаско — приготовься с жизнью своей расстаться…

— Зак, Она тебе все очень упрощает, — вмешался Ав, — Если бы все было так просто — Вонау не был бы Вонау. Там все намного глубже, «Путеводство», это не просто книга, это глубокий философский трактат. Все, что рассказала Она — это только фон, на самом деле там идут рассуждения, может ли человек стать равным богу, может ли человек свершить невозможное, на что человек может пойти в поисках славы, куда его может это завести… Книге этой уже почти полторы сотни лет, а она до сих пор служит поводом для споров…

— Да, Зак, это действительно так. А то, про что я тебе рассказала — просто сказочный фон, никто из серьезных людей не воспринимает сказки про то, что человек может стать богом… Пусть даже захватив власть в далеком Южном мире…

— Мои родители восприняли, — перебил рассказ Оны Менский.

— Да, очень похоже на то, что твои родители именно так и поступили. Насколько я их узнала, они вполне могли решить проверить, правду ли писал Вонау, и отправиться сюда в погоне за старой легендой…

— Легендой? — Зак задумался, — Она, а этот, как его… Прас… Праслав, он ничего не писал по поводу второго, северо-восточного полюса?

— Северо-восточного? Дай припомнить… Вроде что-то было… А, ну да, конечно! Писал. Он писал, что наш мир — двойной, причем мы живем не в основном мире, а в мире «присоединенном», а с настоящим нас связывает тонкая пуповина, «ось», или «порт», еще он его «каналом» называет, который идет из северо-восточного полюса в юго-западный… И если тот, второй, это основа всего сущего, то этот — основа нашего мира, хотя по силе они равны, как равны два колеса на одной оси…

— Это все? — упорно стоял на своем Зак.

— Да, вроде как… — задумалась Она.

— И еще он писал, — дополнил Ав, — Что второй полюс находится по ту сторону гор. Что там, в северных снегах, стоит замок, который старше нашего мира самого, и в глубинах его катакомб спрятан ключ. Лишь избранный может тот ключ повернуть, и сделай он это — поток силы и власти обрушиться на него…

— Было такое, — подтвердила Она, — Но, Зак, ты сам понимаешь, что это лишь сказка, и…

— Ав, Она, теперь я знаю, что мои родители действительно хотели тут захватить власть. Как и то, что мы больше не занимаемся их поиском, вернее занимаемся, но ровно настолько, насколько это не будет мешать нашей новой задаче.

— Только не говори, что ты собираешься захватить тут власть, — ужаснулась Она.

— Именно это я и сделаю! — кивнул Менский, — Потому что я просто обязан это сделать. Если Вонау писал правду, то те, кто тут правит, может такого наделать… Мы обязаны эту угрозу устранить. А если для этого нужно свергнуть местного главаря — сделаем. Мне не привыкать.

— Твоим родителям этого не удалось, Зак Менский. И если ты действительно Менский, как и твой отец, а ты похож на него и речью, и мыслью, то ты тех, кто жизнь тебе подарил, от казни смертной спасешь, лишь коли верно и мудро будешь продолжать их святое дело, — как можно было бы догадаться, в диспут Зака с его спутниками встрял некто четвертый.

Реакция Зака оказалась быстрой — уже через десятую долю секунды после начала речи незнакомца меч Менского на всякий случай покинул ножны и приготовился к бою. Но и тот оказался не так прост — оружие Зака встретило сталь другого меча. При этом незнакомец ни коим образом не прореагировал на инстинктивное движение Зака и, удерживая меч на расстоянии, спокойно продолжал свою речь.

Дослушав ее до конца и видя, что враждебности со стороны незнакомца пока не ожидается, Зак задал тот вопрос, от которого в самом начале своего пути пытался отучить Ава.

— Ты кто?

— Я? Я тот, кто последние два года бок о бок стоял с твоими родителями за правое дело и за свободу. Я тот, кто наблюдает за тобой с того момента, как ты пересек границу и проник в город. Я тот, кто слушал твои речи, речи твоих спутников, кто смотрел на вас, кто оценивал вас. Я тот, кто пришел предложить тебе помощь. И я, наконец, тот, кто нуждается в твоей помощи. Зак Менский, только ты можешь нам помочь, и если ты сделаешь это — мы поможем тебе.

— Почему ты так…

— Я решил так, потому что ты — сын Квэрта. Ты — кровь Квэрта, ты — сила Квэрта, ты — молодость Квэрта. Квэрт допустил ошибку, Квэрт проиграл, ты можешь стать на его место. Тебе поверят все те, кто верил Квэрту, тебе поверят все те, кто никому, кроме Квэрта, не верил. Ты — тот, за кем пойдут, тот, кто может опять объединить нас. Ты — единственная наша надежда, без тебя мы никогда не сможем стать едиными, в тебе все те, кто знал Квэрта, кто помнил и верил ему, увидят все свои чаяния и упования. Мы все принесли присягу крови твоего отца, а значит твоей крови.

— Не понял, — совсем запутался Зак, — А если попроще?

— Если попроще, — согласился незнакомец, — То мы — революционеры, твой отец был нашим вождем и идейным вдохновителем, после того, как его поймали, у нас начались разброд и шатания, наша временная власть слишком слаба, и если не появится опять фигура, за которой люди захотят идти — всему нашему делу скоро придет конец. Ты — сын Квэрта, и если ты скажешь — «идите за мной» — за тобой пойдут. Как за сыном твоего отца. Так понятнее? Люди увидят в тебе ожившего Квэрта.

— Ожившего? Но ты же…

— Да жив он, жив. Пока жив. Но ему ничего, кроме как смертная казнь, не светит, и жене его то же самое. Так что если мы не сможем свергнуть нынешнюю власть, а тогда и освободить всех невинно заключенных — не видать тебе больше никогда своих родителей. А потому прячь свою железку, тебе еще с ней обращаться учиться и учиться надо, и давай поговорим серьезно. Не тут. Иди за мной.

Незнакомец был Заку нужен, он знал многое, а потому Менский решил не обижаться на «железку», и последовал вслед за незнакомцем в тайный проход, возникший прямо посреди соседней комнаты. Меч, тем не менее, все же спрятав.

Ав и Она, хоть и имели что сказать, разумно промолчали, решив, что пока они не останутся одни лучше придержать свои мысли при себе. Тем более, куда бы их не вели — хуже уже все равно не будет, а так — хоть какая-то надежда есть.

А тем временем, следуя за незнакомцем по узкому темному проходу, освященному единственным факелом в руках их проводника, Зак все же решил выяснить хотя бы один интересующий его вопрос.

— И все же, как мне тебя называть? Просто мое имя ты подслушал, моих спутников, наверняка, тоже, а сам представиться…

— Стимхэмстэр, Дайм Стимхэмстэр. Но запомни — это имя лишь для тех, кто вне нашей организации. Потому что вступая в сопротивление мы отказываемся от своих настоящих имен, и общаясь друг с другом используем лишь имена из нашего братства. Братское имя мое — Ивл, и если пожелаете вы вступить в наше содружество, вам тоже будет дано такое имя.

— Нет уж, я не Мгбгнгав, чтоб Лорпом становиться… — буркнул Зак, — Меня мое имя вполне устраивает, потому я буду и дальше Заком, а Ав и Она… Это и так не настоящие их имена, так что они тоже так и останутся.

— Посмотрим, — бросил Ивл, на чем разговор и закончился.

А тем временем оказалось, что тот ход, которым вел наших героев Ивл, был отнюдь не единственным, а лишь одним из многих десятков, или даже сотен, которыми было так и пронизано все пространство под городом. Причем все они пересекались не просто так, а каждый раз, переходя из одного прохода в другой, Ивл открывал очередную тайную дверь, каким-то шестым чувством находя их в полной темноте. Тут был настоящий второй город, причем, как выяснилось чуть позднее, со своими обитателями. Хотя, почему позднее? Уже минут через пять на встречу нашим героям прошла двойка подозрительного вида личностей, благо ширина прохода позволяла двум людям в нем разминуться. Потом еще один подозрительного вида мужик нес что-то дергающееся в подозрительного вида мешке, две крайне подозрительный ведьмы вершили весьма подозрительны ритуал, подозрительного вида молодая девчушка прогуливалась под руку с подозрительного вида пожилым и крайне состоятельным джентльменом… При этом все, и Ивл, и те, кого наши герои встречали, упорно делали вид, что тут ничего не происходит, и вздумай кто тут с кем-то поздороваться… Это было бы крайне неуместно, потому что, как понял Зак, проводник-революционер вел их не где-нибудь, а по убежищу всех, кто был не особенно в ладах с законом. При этом совершенно не имеет значения, по какой именно причине. Тут явно находили себе приют и те, кто бежал от злобных кредиторов, и те, кто порезал пятерых сборщиков налогов, присвоив себе принадлежащие государю деньги, и те, кто хотел совершить государственный переворот и изменить всю жизнь в государстве в лучшую сторону. При этом подземному городу было совершенно без разницы, кого именно принимать, и хоть наверняка гвардия тут проводила иногда рейды, отыскать даже малую часть местных ходов без помощи местных жителей было невозможно. Неплохо ориентирующийся в лабиринтах Менский чувствовал — попади он сюда второй раз, и ничего бы не смог найти…

— Ивл, — не выдержал Зак, — А кто все это построил? Мы уже идем часа пол, и пока ни конца, ни края не видно этим ходам… Это что, все вы?

— Нет, Зак, — снизошел до ответа проводник, — Мы к этому не имеем никакого отношения. Град Отсилаказ древний, но даже в дни его основания жившие тут люди знали о подземном мире. И то, что ты видишь вокруг себя, сотворено не руками человека, а самой природой… Конечно, люди тут тоже приложили свои силы, мы составили карты этих подземных лабиринтов, построили тайные ходы, но никто, ни единая живая душа, не знает, куда они могут любопытного завести.

— Ну надо же… — задумался Зак, — Надо бы этим тоже заняться… Ладно, ладно, Ивл, согласен — сначала дело, тем более у меня есть свои причины спешить, но потом — обязательно надо. Кстати, нам еще долго идти? А то мне то ничего, я и не такое могу выдержать, а вот Аву с Оной, похоже, скоро совсем плохо станет… Они, бедняги, совсем раскисли… Ав, может тебе помочь? Что ты так об Ону оперся, ей же тоже нелегко?

— Ничего, Зак, ты о нас не беспокойся, мы сами о себе позаботимся, — заверила Менского девушка, на плече которой действительно тяжело опирался Ав, у которого, теперь уже в этом не было никаких сомнений, был хороший жар.

— Точно? Ну, как хотите… Так, Ивл, долго ли…

— Любопытство — корень всего зла, Зак Менский. Если ты хочешь победить, ты должен отказаться от любопытства. Пытливость в нашем деле лишь вред может принести. Но так как ты еще не член нашего братства, и еще не принес нашей присяги, я отвечу тебе — нет, путь уже пройден, и последние метры остались до нашей цели.

— Это хорошо. Если, конечно, правда…

Неизвестно, как относительно всего остального, но в этом Ивл ни на капельку не солгал. Пусть не последние метры, по последних сотни три с половиной метров, и вот уже наши герои поднялись из подземного града в надземный, оказавшийся почти копией того, из которого они вышли. За исключением того, что тут все было целым и невредимым. Ивл, потушив факел, открыл дверь одной из комнат и предложил:

— Отдохните тут. Мне нужно собрать тех, кто имеет право вершить слово. Вечером будет совет, на котором ты, Зак Менский, скажешь то, что нам должно знать, а мы скажем то, что тебя терзает. Пока же вам доставят все то, в чем вы нуждаетесь, чтоб вы не испытывали страданий тела.

Не попрощавшись, без всяких дополнительных комментариев по поводу и без, Ивл просто повернулся, и опять исчез в подземном проходе. Вслед за ним сама собой закрылась дверь, которую, даже точно зная, где она находиться, наши герои никогда не смогли бы найти. Впрочем, пока в подземный мир они и не собирались. Еще немного, и Ав бы просто потерял сознание, Она была в ненамного лучшем состоянии, так что даже захоти Зак продолжить путь… Впрочем, Менский тоже был не прочь отдохнуть, так что, отбросив частично сомнения, тройка путников зашла в предложенную Ивлом комнату и приготовилась ждать.

Однако долго ждать не пришлось — буквально через минуту в дверь вошел некто, большой, черный и в одной набедренной повязке, с умением настоящего гимнаста несущий сразу три подноса — два на руках и один на голове. Сгрузив все это на стол посреди комнаты, большой и черный столь же тихо, как зашел, покинул комнату, даже не подумав хоть каким-то образом прореагировать на наличие в комнате еще трех особ. Впрочем, как раз сейчас поведение черного гиганта никого не волновало — Она тут же принялась отхаживать больного Ава, кормить и поить его с ложечки да прикладывать холодные компрессы, Зак же просто занялся употреблением пищи, решив, что если Ав не просит его о помощи — значит не надо навязываться. Наевшись до отвала, то есть съев примерно четверть содержимого подносов, Зак наконец пришел в правильное настроение. Убедившись, что никому из спутников сейчас не до него, Менский лишь пожал плечами, решил, что если что — его разбудят, и завалился спать.

А пока он спит, как раз самое время описать, как именно Менский обычно спал. Потому что это нечто совершенно особенное. Начать надо с того, что спал он всегда крепко. Такое слово, как «бессонница», Заку вообще было неведомо. И вне зависимости от того, ложился ли он спать на всю ночь, или лишь решал прикорнуть на минутку, разбудить его обычными способами было достаточно проблематично. Ни шум, ни тряска н действовали, Зак мог спать и под грохот барабанов, и верхом на диком завзе, да и вообще везде и всегда, где только могла попасться такая возможность. При этом стоило возникнуть хоть малейшей опасности, стоило хоть вдалеке показаться призраку угрозы — и все, сон моментально уходил, и Зак, без долгих потягиваний и зеваний, был готов с мечем наголо встретить любую угрозу. Откуда именно такое чутье на беду — Зак и сам не мог толком объяснить, вроде от рождения, но пользовались все его знакомые этим по черному. Если кто-то путешествовал с Заком, то никогда не надо было выставлять на ночь никаких дозоров, потому что Зак сам по себе лучший дозор, даже когда он спит. Кроме всего прочего, Зак всегда мог точно себя настроить, сколько времени он должен проспать, и проснуться не позже, чем требовали обстоятельства. Однако если он этого не делал… Если просто ложился спать, до тех пор, пока сам не проснется или что-то не случиться… В таком случае разбудить его было настоящим искусством, и именно этим, трудоемким не неблагодарным занятием, и занимались дружно Она, оклемавшийся Ав и вернувшийся Ивл добрых пол часа. Наконец Менский соизволил открыть свои веки.

— Ну что, все готово?

— Зак Менский, — с патетикой и пафосом в голосе ответил ему Ивл, — Совет тех, кто будет вершить твою судьбу, и чья судьба в твои руках, готов. Следуй за мной.

— Ладно, пошли. Ав, Она, вы как, отдохнули?

— Честно говоря, не очень, — отрицательно ответил Ав, — Но тебя все равно не бросим. Ты без нас как попадешь в очередную беду, потом выручай…

— Ну, как хотите. Если что — можете тут остаться…

— Зак, Ав же сказал, мы идем! — повторила Она.

— Ладно, ладно, вижу, вы тут уже хорошо сговорились, пока я дремал… Идет, значит идем. Ивл, веди.

Как ни странно, Ивл повел наших путников не в подземный город, и не на улицу, а просто в соседнюю комнату, а вернее даже не комнату, а небольшой зал, где вокруг длинного стола собрались те, с кем сейчас предстояло Заку вести беседу…

— Соратники! И имею честь представить вам… — начал было Ивл, но тут его Зак притормозил.

— Подожди, еще успеешь. Тем более, у меня тут есть одна проблема, и пока я ее не решу — я не буду ни с кем тут беседовать…

— Что за проблема? — не понял Ивл.

— Да это, собственно говоря, не столько проблема, сколько… Понимаешь, пока я спал, мне пришло в голову, что вы тут все несколько не понимаете, с кем имеете дело. Я — Зак Менский, и если вы это понимаете, то должны понимать и то, как со мной надо себя вести. И потому, Ивл… Если ты не против, я предлагаю тебе достать твой меч и попытаться доказать мне, что я не умею пользоваться своей, как ты ее назвал, «железкой».

— Ты вызываешь меня на поединок? — переспросил Ивл.

— Нет, ни в коем случае! Никакой крови, никаких обид… Я просто хочу показать, что если тут кто-то, повторяю, если кто-то собирается смотреть на меня лишь как на сына Квэрта — это будет ошибкой. Я — Зак, и я могу и сам за себя постоять.

— Ну что же… Ты сам попросил, — к удивлению Зака довольно спокойно согласился Ивл, — К бою!

— Ивл, подожди, — попытался его остановить кто-то из собравшихся за столом, до этого лишь выполняющих роль пассивных наблюдателей, — Зак должен знать, что…

— Зак Менский должен получить урок! Но ты, Джэндэр, прав. Зак Менский, я говорю тебе — я один из лучших мечников Отсилаказа, я вхожу в Золотую Сотню, и потому откажись от своих слов! Или тебя ждет лишь позор!

— Посмотрим, Ивл, посмотрим… Ну же, нападай, чего ты ждешь?

— Мастер уступает атаку тому, кто хочет его испытать. Так заведено, так было, и так будет.

— Ну, если это отказ, то как знаешь…

С этими словами Зак не на максимуме своей скорости, но все же достаточно быстро провел классическую атаку, которую Ивл легко отразил не менее классической защитой. После чего атаковал и сам, тоже не особо напрягаясь, Менский смог от выпада легко уйти, и сам нанес ответный… И так, выпад за выпадом, двое противников постепенно и сами не заметили, как перешли на настоящие скорости. А затем и на скорости, простым людям не доступные. Кто больше удивился — сложно сказать. Скорее всего оба. Дайм Стимхэмстэр никак не ожидал в каком-то мальчишке встретить достойного для себя противника. Такое умение, как он считал, постигается лишь путем долгого усердного труда, готов тренировок и поединков с такими же мастерами, и молокосос, который вообще неизвестно какого происхождения, просто не может столько всего уметь. Зак же просто не привык, что где-то еще в мире бывают сильные бойцы. Победивший лагыров, доказавший, что выпускники Боевого Университета в Фионасаре не умеют ровным счетом ничего, он психологически настроил себя на то, что ему нет равных в умении размахивания мечем. Оказалось, что не так. Ивл действительно фехтовал просто восхитительно, быстро, аккуратно, с душой, чувствуя свое оружие, и в то же время не просто повторял стандартные движения, а и строил что-то новое. От тоже наверняка смог бы победить на турнире в Гырыды, однако… Однако, все же, Зак был моложе, и хоть немного, но быстрее. А потому, решив, что бой и так слишком затянулся и близок к ничьей, Менский собрал все те силы, что только и мог наскрести по сусекам своего организма, и устроил последний, настолько бешенный напор, что Ивл просто не смог удержать свой меч. Тот, выскользнув из рук и пролетев пол комнаты, красиво и эстетично почти по рукоятку вонзился в деревянную стену, и главный революционер уже стоял безоружным, наблюдая у своего горла самый кончик острого лезвия.

— Ну что ж, с тобой, честно говоря, было интересно подраться, хотя я бы предпочел более сильного соперника, — несколько лицемерно сказал Зак, вкладывая оружие в ножны за спиной, — А теперь, я думаю, можно и совет начинать. Ну, давай, тут какие-то формальности нужны? Эй, что с тобой? С тобой все в порядке?

— С ним все будет в порядке, Зак, — ответил тот, кого Ивл назвал Джэндэром, — Просто бойцы Золотой Сотни не проигрывают так быстро, никогда не проигрывают. Но ничего, он отойдет.

И действительно.

— Со мной все в порядке, — подтвердил Ивл.

— Ну и прекрасно. Тогда давай, представляй… Хотя нет, чего там, я, давайте, сам себя представлю. Итак, не знаю, успел ли вам об этом сказать Ивл, но я — Зак Менский, сын Квэрта Менского, который, по словам того же Ивла, должен быть вам хорошо известен…

— Мы все знаем и ценим то, что Великий Квэрт сделал для нашего дела, — подтвердил некто, назовем его пока «Третий», потому что «Первый» — Ивл, «Второй» — Джэндэр.

— Ну и хорошо. Так, как я понял, вы тут занимаетесь свержением режима? Это прекрасно, это значит, что мне с вами по пути. Я тоже собрался его свергнуть, и хоть смог бы наверно и без вас обойтись, но если вдруг решите мне помочь — я против не буду…

— Тот, кто называет себя Менским, — вступил Четвертый, — Я прошу тебя не говорить такие слова. Твой отец, хоть его заслуги и неоспоримы, за два прожитых с нами бок о бок года так и остался не понят нашим народом, как и он не смог нас понять. Запомни, ты — чужак, ты хорошо владеешь своим оружием, ты сразил нашего соратника Ивла, но таких, как он, в охране нашего правителя десятки. Там, помимо воинов Золотой Сотни, служат воины Бриллиантовой Десятки, победить которых человеку не по силам. Ты не знаешь ничего и никого, если бы не мы — ни тебя, ни тех, кто идет за тобой, уже не было бы в живых. Мы спасли тебя, и если ты попал сюда — будь готов слушать тех, кто мудрость тебе принесет. Так сказал я, Вильврат Третий.

— За то, что накормили, конечно, спасибо, но вот только мы бы и без вас как-то справились. И не из таких ситуаций выходили. Потому не надо, я не собираюсь быть у вас марионеткой или мальчиком на побегушках, а для меня, похоже, что-то похожее вы и готовили. Ивл, Вильврат, Джэндэр, остальные — я продемонстрировал вам, как я умею «махать железкой». Ну так вот, хотите верьте, хотите нет, но революции я не хуже организовываю. А также выигрываю войны и спасаю мир. У меня явно побольше опыта, чем у вас всех вместе взятых, причем, в отличии от вас, успешного опыта. Потому, давайте так. Или вы отвечаете на все мои вопросы, содействуете во всем, в чем мне понадобиться ваша помощь, и тогда я занимаюсь за вас революцией, или вы отдельно, а я — отдельно.

— Зак, — голос опять подал Третий, — Ты понимаешь, чего ты от нас требуешь? Ты хочешь чтоб мы поверили тому, о ком ничего не знаем, кто для нас чужой, и добровольно подчинялись тому, чьи цели для нас неведомы?

— Да, именно это я и хочу. И вы этого тоже хотите, потому что иначе вы бы не звали меня сюда, не собирали этот совет, не выслушивали меня… А вы это делаете, значит вы сами не можете справиться со своими проблемами, и только я один в силах вас выручить. Тем более, что значит, что вы ничего не знаете? Обо мне вы знаете достаточно — я сын Квэрта, я Менский, не только по фамилии, но и по крови, и по духу. Моя цель — захватить власть в этой стране, причем, признаюсь честно, захватить я ее собираюсь для себя, а не для кого-то другого. Ну и, по возможности, освободить своих родителей, с которыми, по словам Ивла, какие-то неприятности… Хотя они, насколько я знаю, из любых неприятностей могут и сами спокойно выйти.

— Любых, но не этих, — Джэндэр, — Квэрт Менский и его жена пленены Ханским Полком, они — государственные преступники, и если их еще не казнили — это дело недалекого будущего. Их невозможно вытащить из тюрьмы, потому что они сидят в подземельях дворца самого Падишаха, а туда никому нет хода…

— Стоп, я что-то не понимаю… Нет, с подхемельями все ясно, если они мои родители, то как-нибудь выберутся. Но вот только кто тут у вас главный? Хан, падишах, император, король, президент? А то вы его постоянно по разному называете… Есть же какой-то ваш главный враг, я ж так понимаю, что это вполне конкретная личность, и…

— Да, Зак Менский, у нас есть враг, — подтвердил абсолютно очевидную вещь Вильврат, — Но ты даже не знаешь, кто он! И ты хочешь вести нас к победе?

— Я не хочу вести вас к победе, — спокойно и уверенно гнул Зак свою линию, — Я собираюсь свергнуть того, кто тут главный, и мне просто интересно, что это за личность такая…

— Это, Зак, враг, — ответил Третий, — Это, увы, все, что мы и сами точно о нем знаем… Он столь же стар, как и вся наша цивилизация, и его власть столь же крепка, как и сотни лет назад. Он бессмертен, он сидит за высокими стенами и за острыми мечами воинов своего полка, и только такой человек, как Квэрт Менский, мог попытаться противостоять ему.

— Так… Выходит, вы даже не представляете, как выглядит тот, кто вами всеми правит? Очень интересно…

— Мы знаем это, Зак, — продолжал Третий, — Он выходит в народ, он не держит в секрете ни имя свое, ни род свой. Но это имя уже ничего не значит, потому что для поколений и поколений наших соотечественников он — это власть. Он и король, и царь, и хан, и падишах, он называется так, как ему заблагорассудится, а среди людей он известен просто как Великий. Но мы, вступая в наш союз, отказываемся называть его этим именем.

— И как же вы его называете? — не унимался Зак, — Имя у него какое-то есть?

— Его имя — Аж… — начал было Джэндэр.

— Только не говорите, что Ажау Гаст! — взмолился Зак, у которого на эту личность постепенно начинал вырабатываться стойкий антагонизм.

— Нет, его полное имя — Ажау Джуниор Гаст, — несколько удивленно закончил за Джэндэра Ивл.

— Так… — несколько нервно Зак застучал пальцами по столешне, возле которой все это время стоял, — Только этого мне не хватало! И откуда только эти Гасты повсюду берутся? Ладно, это несколько меняет дело… Если он действительно Ажау Гаст, пусть и Джуниор, то так, с наскоку, его наверно действительно с поста не свалишь… Хорошо, — решил, несколько подумав, Зак, усаживаясь за стол, — Я передумал. Я согласен не сразу брать над вами всеми командование, а для начала выслушать вас, разобраться, что к чему, и только потом говорить, что я по этому поводу предлагаю делать. Итак, начнем с начала. Я — Зак Менский, это — Ав, это — Она. Мы с вами хотим одного — свергнуть Ажау, и потому можем стать союзниками. А так как мы в вашей стране еще и дня не прожили, и не особенно представляем, что тут к чему, то если бы кто из вас поведал, что тут вообще происходит… Причем, если можно, поглобальнее, начиная с того, как называется эта страна, откуда она тут взялась, что это за город такой, Отсилаказ, и заканчивая тем, что там произошло с моими родителями и как они умудрились попасться? Если есть какие-то тайны — можете спокойно их пока не открывать, за этот…, - Зак бросил беглый взгляд в окно, и уточнил, — за эту ночь вы все равно не сможете все рассказать. Итак, я вас внимательно слушаю.

Совет недолго посовещался, после чего встал Пятый и поставленным голосом профессионального то ли лектора, то ли актера начал.

— Зак Менский, ты проявил разумное послушание и умеренность, и потому мы расскажем тебе то, что ты хочешь узнать. Мне доводилось уже держать эту речь два года назад, когда Квэрт Менский только собирал нас, и потому я знаю, что тебя будет интересовать. Ты — из дальних земель, и я постараюсь поведать тебе о нашей великой родине…

Глава 13. Исторический рассказ

Чистая правда!

Наглая ложь.

То, что на Окраине и в Великославии, в СОСе и Ропе знали как Южный мир, местные жители испокон веков считали самым что ни на есть центральным миром, да и вообще, просто миром. И они даже не задумывались, что где-то еще может кто-то другой жить. Нет, конечно, они понимали, что есть горы, есть океан, а значит и за ними другие земли, а может быть и другие люди. Но их это совершенно не интересовало — тут жили, и жили слишком хорошо, чтоб о чем-то еще думать. Так было до тех пор, пока людей тут было мало.

Но зато потом, когда людей стало больше, сразу же почти всем стало плохо. Земли тут, как оказалось, не так уж и много, хорошей земли, на которой можно что-то выращивать, и того меньше, не говоря уже о по настоящему плодородной земле, где и высохшая палка давала буйные побеги. И тут же начались войны, сначала между семьями, потом — кланами, ну и наконец самыми настоящими государствами. При этом окончательную победу никто не мог одержать — повсюду кипели страсти, лилась кровь, летели головы, рыцари ради любви совершали подвиги, герои отправлялись в свои странствия… Так продолжалось сотни и сотни лет, тысячи лет, и тогда жизнь в Южном мире не сильно отличалась от жизни в остальных местах.

Все изменилось чуть больше чем две с половиной сотни лет назад — именно тогда был основан Отсилаказ, именно тогда к власти пришел Ажау Джуниор Гаст, именно с тех пор берет свои истоки Империя, которая сначала была страной, потом стала союзом, потом — империей, ну и сейчас просто превратилась в место жизни. То название, которое тогда ей дал Ажау Джуниор, давно уже стерлось из памяти, как и названия всех остальных государств, некогда великих, а ныне забытых даже историками. Тогда, две с половиной сотни лет назад, произошел великий перелом, история перевернулась с ног на голову, и так, на голове, с тех пор и стояла. При этом назвать положение дел «застоем» было бы некорректно — изменения шли, и шли с достойным уважения постоянством. Причем они затрагивали все сферы жизни, социальную и экономическую, архитектуру и искусство, живопись и литературу… И лишь в одном сохранялась неизменность — власть по прежнему, третью сотню лет, в своих руках единолично держал один человек, и пользовался всем, что эта власть ему давала. При этом его, Ажау Джуниора, совершенно не интересовало, как живут его поданные, сколько людей умирает от голода и сколько не знает, как спастись от надоевших до одури пиров. Правитель делал все, что хотел, и… Впрочем, к нему, как к ключевой фигуре всей истории Южного мира, речь еще дойдет в дальнейшем.

Итак, что же представлял из себя мир, сформировавшийся почти три века назад? Сложно сказать, но правильнее всего было бы назвать его страной чудес, или сказочной страной. Потому что все, что тут происходило, иначе как чудесами язык не поворачивался назвать. Тут все было неправильно — бедняки были совершенно счастливы своей нищетой, богатые не стыдились своего богатства, голодные не испытывали ненависти к сытым а одетые к голым. Самыми урожайными были годы, когда случались самые страшные наводнения, заморозки, засухи и прочие стихийные бедствия. Народные волнения поднимались тогда, когда уровень жизни рос, и сами собой успокаивались, когда уровень жизни опять падал. Любой самый последний нищий был готов за любую жалкую тряпку отдать свою жизнь, но право частной собственности блюлось свято, и в самых страшных районах спокойно стояли дома представителей высшего света, правда как правило впавших в опалу. Хоть власть и принадлежала лишь одному человеку, но существовало огромное количество самых разных прослоек дворянства, которое регулярно собиралось на советы и обсуждало планы, к которым Ажау Джуниор все равно никогда не прислушивался. Даже формально правитель не должен был слышать просьбы своих поданных, да и не слушал их никогда, но среди простого люда все равно почитался едва ли не святым, и так, как любили его, многие не любили своих жен, матерей и дочерей. Впрочем, как и отцов, мужей и сыновей.

Хотя, невзирая на всю свою экстраординарность, во многом жизнь Южного мира была очень похожа, на жизнь всех остальных стран. Всех людей тут можно было поделить на несколько основных категорий. Во-первых это, конечно же, крестьяне. Те, кто на своем горбу тянул всю тяжесть обеспечения страны продуктами питания, обладали в Южном мире особым, внекастовым, положением. Они не принадлежали никому, у них не было господ и феодалов, но и им самим не принадлежало ничего, даже их собственные жизни. Они считались собственностью государства, и потому именно последнее и заботилось о них, защищало их права и требовало выполнения обязанностей. Их жизнь была не богатой, но они обладали всем, что требовалось простому человеку для счастливого существования, и потому традиционно были самой надежной опорой трона, аморфно гасящей любые готовые подняться волнения. Расшевелить их было невозможно по определению, они не желали знать ни про что, находящееся дальше их родного куска земли, спокойно отдавали положенный оброк и были всем вполне довольны. Тем более, что государство на них никогда не давило. Ну да продавать что-то, да и вообще покидать родные села и ехать в города, крестьянам было строжайше запрещено. Да и традиционный оброк был действительно не мал, но те, кто занимался его сбором, обязаны были не просто забирать что положено, а и выслушивать крестьян, их беды и невзгоды. И если все крестьяне жаловались на то, что в этом году неурожай, что поле, как они ни старались, поела саранча, то норма оброка уменьшалась, и в то же время на тех же самых крестьян накладывалось обязательство в следующем, более урожайном году все это компенсировать. Не взирая на всю внешнюю нестабильность подобной системы, она прекрасно работала. Никто не старался укрыть где-то в погребах лишнее зерно, потому как все знали — в голодный год с них лишнего не потребуют, а в сытый его все равно собирается больше, чем надо. И никто не отлынивал от работы — если год был хорошим, благоприятным, а кто-то один заявлял, что его десять соток засохли и погибли, то ему не сочувствовали, а требовали как угодно, но выполнить норму. Конечно, потенциально оставалась возможность, что все селяне соберутся, да и решат каждый год говорить, что у них ничего не выросло. Но это уже было нарушением закона, несанкционированные сборища в Южном мире были запрещены, и всех бы их за это тихо и мирно уничтожили, отдав освободившиеся земли кому-то более сговорчивому. Но в целом система работала, причем работала без особых репрессий, стабильно и достаточно успешно, чтоб все остальные граждане страны могли кто хуже, кто лучше, но питаться.

Сами же эти граждане в свою очередь делились на касты, классы и титулы. Причем система деления была настолько сложной, что даже специалисты не могли в ней толком разобраться, а простым людям лишь оставалось верить, что как-то оно да есть.

Начнем с каст. Каждый человек от рождения принадлежал к какой-то касте, и при всем своем желании не мог перейти в другую. Причем они не были свидетельствами ни богатства, ни принадлежности к каким-то особым элитным группам людей. Это было просто свидетельством того, что этот человек, все его родные, родные его родных, ведут свое происхождение от одного древнего рода или племени. Касты были едва ли не единственным, что сохранилось в Южном мире со времен, предшествовавших воцарению Ажау Джуниора. И хоть свое первоначальное значение они уже давно потеряли, а заключалось оно в определении своих и чужых на полях сражений, но в общественной жизни до сих пор играли едва ли не первостепенную роль. Так, например, браки разрешались исключительно в пределах одной касты, самые богатые касты имели специальные советы, которые помогали более бедным представителям той же касты, самые бедные держались вместе, только взаимовыручкой и спасаясь в круговерти жизненных проблем. Те же, кто нарушал кастовые правила, решив, например, связать себя узами брака с представителем другой касты, вообще лишался права принадлежать какой-то касте, становясь изгнанником и изгоем. И если человек из любой касты мог быть как богатым так и бедным, как преуспевающим так и едва сводящим концы с концами, то человек без касты не мог надеяться ни на что, за него никто никогда не вступался, он становился меньше чем никем, а потому правила каст считались самыми нерушимыми из всех правил, что только и придумали люди.

Каждая каста с древних времен сохранила две вещи — название и цвет, или комбинацию цветов. Как уже говорилось, некогда это служило в бою признаком того, что это — свой, а это — чужак. Потому и цвета подбирались максимально контрастными, такими, чтоб и слепой дальтоник их бы никогда не перепутал. Некогда каждый человек из какой-то касты был обязан носить одежку только цветов своей касты. Конечно, это старое правило не было абсолютно строгим, потому как многие просто не могли себе позволить достать столько костюмов одного цвета, да и мода шла вперед, какая ж барышня захочет на каждый бал в фиолетовом платье ходить. Потому были приняты изменения, по которым одежда цветов касты признавалась желательной, но не обязательной. И те, кто не хотел ее носить, мог носить любую одежду тех тонов, которые не принадлежали никакому классу, но все же хоть какая-то деталь одежды была обязана быть именно правильного цвета. Кроме определенной одежды, каждая каста могла иметь свои законы, которым представители других каст не обязаны были подчиняться. Законы эти могли быть самыми разными. Например, членам одной из каст было запрещено пить и есть после захода солнца, другой — выходить на улицу с непокрытыми головами, а одной, маленькой, но весьма значительной, вообще запрещалось держать в руках оружие. При этом, конечно, нарушение этих правил не вело к каким-либо трагическим последствиям. Это не было уголовным преступлением, и единственным, что могло за это последовать, было порицание другими членами касты. Впрочем, если учесть, что все твои родные и близкие из той же касты, и порицание было достаточно серьезным наказанием.

На этом, в принципе, роль каст и заканчивалась. Никто и никогда не мог отказать человеку в приеме, например, на работу, только исходя из того, что он не той касты. Или в доступности образования. Представители разных каст спокойно общались друг с другом, часто вообще не обращая внимания, к какой касте принадлежат их знакомые. К многих каст были советы, выборные органы, куда касты призывали своих самых мудрых и почтенных членов. А у некоторых их не было. Советы могли объединяться, проводить совместные заседания, а могли и держаться в одиночку, решая исключительно проблемы своей касты и не заботясь о том, что там происходит с другими. Каждый представитель касты мог, но не был обязан, при возможности оказывать помощь другим членам своей касты, а мог, и такое случалось, хоть и очень редко, оказать, например, помощь и другой касте. Если обобщить, то касты были данью традиции, но при этом все люди не только знали, к какой касте они принадлежат, а и гордились своей кастой, добровольно придерживались ее правил и даже не задумывались о том, что без каст всем бы стало жить лучше и веселее.

Если касты были чем-то древнем, то классы были изобретением недавнего времени, и вот как раз они и служили показателем успешности человека. Если каст было много, десятки, то количество классов было не таким уж и большим.

Первым по численности и предпоследним по значению из классов был рабочий класс. Государство следило за тем, чтоб каждый его гражданин был обеспечен работой, и потому попасть в этот класс было несложно. Достаточно лишь делать с рождения то, что тебе говорит государство, и ты станешь рабочим. Не больше, но и не меньше. Это были люди низкого достатка, но тем не менее способные обеспечить себе и своей семье сносное существование. Не хуже, чем в селах, особенно если трубиться много и усердно. Класс этот был не только самым многочисленным, а и самым беспокойным. Потому как именно тут было больше всего тех, кто не любил государство, считая, что оно его неверно оценило, и он заслуживает чего-то большего, чем грубая физическая работа. Однако, как правило, такие люди ничего большего и не заслуживали, а потому специальные службы государства и не уделяли им особого внимания, понимая, что без четкого и умного руководства рабочий класс никогда голову на что не надо не поднимет. Жилы представители рабочего класса по всем городам, исключая центр Отсилаказа, ничем особо не были примечательны, кроме разве что своей массовости.

Кого назвать вторым, вопрос достаточно сложный. А потому начнем с низа. Последним по значению был класс нищих — совершенно официальное название. Сюда попадали те, кто не мог справиться даже с самой простой работой, и потому исключался из рабочего класса. Это были неудачники, не способные себе даже на кусок хлеба заработать, и жили они исключительно на подачки, организованные даже не государством, а общественными советами некоторых каст. Государство классом нищих не интересовалось — это были отбросы, не способные принести никакой пользы, но и уничтожать их тоже было не за что. Тем более они вымирали сами, и класс этот пополнялся не за счет естественного прироста, а за счет перехода из других классов. Потому как все дети, рожденные у родителей из класса нищих, государством забирались, отправлялись в специальные рабочие школы, где жили на полном пансионе и учились на нужную в данный момент рабочую профессию. И часто бывало даже так, что потом они не просто шли в рабочий класс, а поднимались и выше по социальной лестнице. Подобным положением вещей были довольны все — и государство, воспитывающее себе правильных граждан, и нищие, знающие, что о их детях позаботятся все равно лучше, чем могли бы они, да и сами дети, живущие не в трущобах, а в хороших и уютных рабочих школах. Не представлял класс нищих никакого интереса и для любых революционеров, так как нищие жили столь плохо, что и мечтать о лучшей жизни им было не по силам. Каждый нищий знал — он сам заслужил такую судьбу, а если и не знал, то догадывался. К этому же классу иногда ошибочно относили и тех, кто не принадлежал ни к какой касте, но это было неверно. Потому что любой нищий все равно знал, что за касту он представляет, и хоть обрывок ткани своего цвета, да носил. Гордясь этим, так как больше гордиться было особо нечем.

Несколько классов расположить в порядке значительности не так уж и легко, так как их роль в общественной жизни лежит в разных площадях. А потому будем условно считать, что третий класс — военные. Вернее не совсем так, не просто военные, а солдаты. Сюда можно было попасть добровольно из любого класса, и для этого было достаточно лишь показать, что у тебя есть большие мускулы и хоть небольшие мозги. Хоть Южным мир и не имел естественных географических соседей, но армию содержал исправно, да и для применения ее поводы находились. То надо было усмирить вдруг решившую стать независимой дальнюю провинцию, то горцы, до сих пор сохранившиеся в горах на севере страны, поднимали голову, решая несколько пограбить подгорные села. Класс солдат был не особо численным, и уж конечно самым нейтральным к правящему режиму. Весь этот класс полностью содержался на средства государства, причем содержался неплохо, и тот, кто доживал до пожилого возраста, вполне мог надеяться провести свою старость в тепле и уюте, не беспокоясь о том, что особо ретивый наследник вдруг решит завладеть твоим имуществом. Полный комплект социальных гарантий классу солдат давало государство, включая обеспечение семьи, хорошее образования детям, и за это все надо было лишь исправно делать то, что тебе приказывают твои начальники, и не думать. Солдаты и не думали. Они были, возможно, самым счастливым из всех классов, и хоть средний срок их жизни даже уступал сроку жизни нищих, недовольных тут не было ни одного. Жили солдаты в специальных городках, отдельно от всех остальных, хоть во время дежурства они могли расквартировываться где угодно. Для класса солдат все кастовые правила были намного менее строгими, чем для других классов, так как если надо было выбирать, непокрытая голова или жизнь, жизнь все же важнее. Так что советы всех каст как правило смотрели сквозь пальцы на то, что солдаты поступают не по правилам. Однако понимая, что окончательно все кастовые традиции, вбивающиеся в голову с рождения, не изжить, всем солдатам при поступлению на службу помимо стандартной формы давались еще и специальные значки или повязки с цветом их касты, так что даже в армии каждый мог гордиться своей кастой. И даже больше, у тех, кто лишился касты, был единственный способ ее вернуть — если они могли выдержать испытание и войти в класс солдат, то даже им давали специальную повязку розово-голубого цвета, которая обозначала новую, введенную уже Ажау Джуниором, касту. И хоть ее многие не признавали, в последнее время в связи с общим понижением строгости нравов появилось много и тех, кто считал оранжево-голубых такой же кастой, как и все прочие.

Четвертым классом назовем класс мастеров, или класс искусников. Это был, пожалуй, самый разношерстный класс, куда входили все, кто хоть что-то да умел делать лучше прочих. Сюда принадлежали все писатели и поэту, художники и скульпторы, да и просто люди, способные смастерить или придумать что-то новое. Не особо многочисленный, этот класс пожалуй был самым демократичным, тут были наименее строгие нравы, и именно он бы мог стать угрозой существованию государства, если бы не одно «но». Те, кто сюда входил, были как правило людьми слова, способными много говорить, но как только доходило до настоящего дела, до риска жизнью, как они сразу же пугались, терялись и вообще не знали, как им быть. Хотя специальные органы за ними все же внимательно следили, во избежание. Зарабатывал этот класс себе на жизнь, как легко догадаться, творчеством, и в среднем был побогаче солдат и рабочих, хоть и среди мастеров попадались очень бедные люди. Но это была бедность не от безысходности, а от того, что их просто не интересовали материальные блага. В свою очередь класс искусников делился условно как правило еще на два подкласса — искусников дел разума и искусников дел тела. Первые — писатели, поэты. Вторые — умелые кузнецы, способные саранчу подковать, ювелиры, просто инженеры, способные предложить и сделать что-то новое. Класс мастеров не имел специальной государственной поддержки и финансирования, а жил за счет заказов, которые ему мог делать кто угодно. Могло и государство, если вдруг ему понадобиться срочно новый гимн, патриотический роман или сто изумрудных орденов для любимых ханских сусликов. Если же заказов не было, каждый мастер имел право сам делать то, что он посчитает нужным, и потом самостоятельно предлагать это потенциальным заказчикам, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Жили мастера по всем городам, как правило ближе к центру, потому что на окраинах среди нищих им было делать нечего, а некоторые из них по особому разрешению Ажау Джуниора даже имели право селиться в центре Отсилаказа, хоть и заслужить подобную честь было ой как нелегко. Среди мастеров деление на касты было, пожалуй, самым заметным, потому как именно они, как люди творчества, лучше всего чувствовали древнюю романтику каст. И именно они чаще всего избирались в советы каст, где уж могли вдоволь поговорить о жизни, творчестве и всем остальном. Однако реальной власти класс мастеров не имел.

Примерно на одном уровне с мастерами на социальной лестнице стоял класс людей мысли. Причем сюда относились самые разные люди — тут были и духовники, они же психологи, занимающиеся лечением проблем души. Тут были и философы, занимающиеся изучением самых глобальных проблем всего сущего. Сюда же относились ученые, но не те, которые занимались прикладными вопросами, а ученые-теоретики, капающие вглубь. Класс этот был большей частью хорошо обеспечен, причем тут были как те, кто получил свои средства по наследству, так и те, кто заработал их сам. Это был первый из классов аристократии, то есть тех классов, куда могли попасть титулованная знать. Впрочем, об этом будет разговор отдельный несколько позже. Класс людей мысли хоть и не финансировался государством в открытую, но существовало много фондов, из которых его представители могли получить финансы. Много таких фондов были государственными, и служили стратегической цели глобального развития, то есть такого развития, пользы от которого вряд ли кто из ныне живущих дождется. С точки зрения революционных настроений этот класс был достаточно спокойным, тут встречались определенные диссиденты, но большей частью мысли представителей этого класса витали где-то далеко, слишком редко опускаясь на нашу грешную землю. А если и опускались, решительности в людях мысли было еще меньше, чем в мастерах, так что лояльность класса была высока. Жили люди мысли как правило в Отсилаказе, в других городах их было очень мало, а то и вовсе не было. Попадали в этот класс как правило или по наследству, или из мастеров, но это реже. Бывали случаи, что в люди мысли шли представители более престижных классов, это не противоречило кодексу аристократии, но в целом этот класс был наследственным, династическим.

Однако был еще один класс, где династии составляли до девяносто девяти процентов всего личного состава. Это был класс врачей. Самый малочисленный, самый узкоспециализированный, он четко занимал свою нишу, не занимаясь ничем, кроме медицины, но и не подпуская никого к секретам своего мастерства. Также этот класс был самым в географическом плане разбросанным — врачи жили как в больших городах, так и в мелких поселениях, и даже в селах. У этого класса был свой собственный свод законов, причем традиционно так сложилось, что все врачи были из всего трех каст. Жил класс за счет тех, кого лечил, причем если он лечил крестьян, то за это платило государство, как за ремонт своей собственности. Были ли у врачей мысли кого-то свергнуть, или таких мыслей не было — ровным счетом никого не интересовало, так как даже все вместе они составляли слишком малую часть общества, чтоб на что-то повлиять.

Седьмым классом по нашей классификации можно назвать, например, класс гвардейцев. Похожий на класс солдат, он тем не менее принципиально от него отличался тем, кто сюда попадал и что было его функциями. Это был самый типичный класс аристократии — попасть в гвардейцы могли лишь представители знати, причем это считалось даже для них небывалым почетом. Представители класса гвардейцев служили там, где не нужно было ждать столкновения с настоящим противником, и в то же время было просто необходимо наличие вооруженных людей. Например именно они сторожили дворец хана-падишаха, они служили на границе священного южного леса, они предвещали появление кортежа императора и служили почетной охраной вся самых знатных особ державы. Класс этот финансировался государством, и хоть формально и относился к вооруженным силам, фактически служил визитной карточкой государства и выполнял исключительно почетные функции. Именно поэтому всем гвардейцам выдавалась форма, для боя не пригодная совершенно, но зато настолько цветастая, что гвардеец бросался в глаза в любой толпе. И только гвардейцам были положены завзы. Как и свои наездники, эти животные в Южном мире не нашли боевого применения, но зато прекрасно умели произвести на кого надо нужное впечатление, а то и запугать особо нерадивых гостей. Как и поступалось регулярно с гостями с севера, из Ропы, СОСа и других стран. Их всегда первым делом знакомили с Первым Гвардейским Полком, и этого, как правило, было достаточно, чтоб они пересытились впечатлениями и поехали домой рассказывать о невиданных чудесах, демонах и великанах. Хоть гвардейцы всегда и считались идеально преданным правителю классом, но и среди них иногда встречались недовольные. Хоть таковых было очень мало, да и те предпочитали держать свое недовольство при себе, боясь потерять свое престижное место. Жили гвардейцы не в казармах, а в собственных домах, расположенных как правило в центральных частях городом, в том числе и Отсилаказа.

Восьмым классом были так называемые люди дела. Причем сюда мог попасть кто угодно — для этого надо было не на кого-то работать, а что-то организовывать самому, какой-то бизнес, торговлю, индустрию… Это был, пожалуй, единственный класс, куда мог попасть абсолютно любой, и рабочий, и мастер, и гвардеец. Для этого надо было всего лишь обладать цепкой хваткой, острым умом, уметь находить себе лазейки там, где не пройти напролом, и пройти напролом там, где иного выхода нет. Именно в этом классе можно было быстрее всего дослужиться до высоких чинов, а то и, если повезет, попасть в списки аристократии, то есть из простого человека превратится в знатного. Именно класс людей дела контролировал всю экономику государства, естественно в тех пределах, в которых государство им позволяло это делать. Кастовость среди людей дела была не в почете — она мешала бизнесу, но в то же время они, как правило, служили основными источниками финансирования всей деятельности советов каст, выделяя на это немалую часть своих доходов. Если сельское хозяйство а также все стратегически важные производства, например оружия, были под полным контролем государства, то все остальное: строительство, легкая промышленность, другие не столь важные отрасли находились в частных руках, и именно люди дела ими и владели. Среди них встречалось немало умных людей, понимающих, что к чему и почем, но в то же время тут идеи свержения власти не находили поддержки. По одной простой причине — вместе с властью люди дела боялись потерять все то, что у них есть. Если рабочий мог переживать лишь за себя и семью, мастер — еще и за мастерскую, врач — за репутацию, то у людей дела было слишком много всего. А как известно, чем больше у тебя есть, тем больнее его терять. Так что они как раз активно помогали государству бороться с инакомыслием, именно они были одной из тех опор, на которых держалась вся стабильность Южного мира. Встречалась в этом классе и династичность, но бывало и так, что потомки человека дела опускались в рабочий класс а то и ниже, в класс нищих.

Девятым классом, наиболее отчужденным, были люди моря. Причем о том, что они из себя представляют, чем занимаются и как живут, не знал толком никто. Да, они жили среди прочих людей, принадлежали к кастам, занимались в том числе и обычными делами. Но как только дело доходило моря — они замолкали. Все, что касалось водной стихии, было их классовой тайной, и тайну эту активно поддерживал Ажау Джуниор Гаст, хоть к классу людей моря и не принадлежащий, но управляющий лично всеми их делами и держащий все, что касалось моря, под своим личным контролем. Было понятно, что люди моря, например, рыбачат, перевозят морем особо громоздкие грузы, но для этого хватило бы и десятой доли того флота, что был у государства, и о предназначении остальных девяти десятых не знал толком никто.

Десятым классом назовем класс генералитета. Третий, но не последний военный класс, он контролировал классы гвардейцев и солдат, и принадлежал к так называемым высшим классам, куда попасть было намного сложнее, что в два низших и семь средних. Тут уже речь шла не о общей характеристике класса, а об индивидуальных характеристиках его представителей, хотя несколько общих слов все же можно сказать. Класс генералитета был аристократическим, но за особые военные заслуги, за особое мужество и талант сюда могли принять кого угодно, даже обычного солдата, если он действительно доказывал все вышеназванное. Это был так называемый центральный класс — весь генералитет жил исключительно в центральном Отсилаказе, и покидал его только на время военных действий, да и то не всегда. И вот именно тут, среди генералитета, и были самые опасные для государства люди. Так как этот класс с одной стороны обладал разумом, иначе ему было бы не позволено командовать другими, с другой — имел реальную власть над армией, а значит и реальную силу, с третьей — имел достаточно свободного времени чтоб о думать о чем-то кроме своих обязанностей, ну и наконец с четвертой — мог себе позволить рискнуть, так как не обладал ничем особо ценным, что было бы слишком жалко потерять. Кроме, понятное дело, жизни. И именно по этим четырем причинам ходили слухи, что среди генералитета каждый третий, а то и второй — агент специальных служб, поставленный не войсками командовать, а следить за теми, кто это будет делать. Хотя даже такие меры безопасности не спасали — именно в головах генералов созревали мысли поднять какое-нибудь восстание, и именно они как правило были ближе всех к осуществлению этих планов. Говорить о средствах существования высших классов не имеет смысла, потому что все, кто туда входит — богатые люди, не испытывающие никакой нужды.

О последнем военном классе будет сказано несколько позднее, а одиннадцатым классом будет класс управленцев. То есть тех, кто как раз и представляет из себя саму машину государства. По другому — чиновники. Но не простые чиновники, а чиновники от аристократии, обладающие не только данным государством чином, а и данным родителями титулом. Для такого огромного государства, занимающего весь Южный мир, их количество было невероятно мало. Нигде в севером мире такая крошечная кучка чиновников не справилась бы со сложными механизмами государства, тут же это им довольно успешно удавалось. В первую очередь благодаря тому, что тут каждый знал свое место. И тут задачей чиновников было не следить за тем, чтоб на каждой бумажке было бы правильное количество печатей, а реально заниматься делом. А государство в лице своих специальных служб внимательно следило за тем, чтоб никто из чиновников не превышал свои полномочия, а занимался только тем, что ему поручили, причем с максимальной эффективность. Кстати, так как чиновники были уже почти верхом социальной лестнице, то можно бы и догадаться, что тем самым последним военным классом являлись, конечно же, специальные службы, но до них речь еще дойдет, и очень скоро… А пока вернемся к управленцам. Основная задача этого класса состояла не в том, чтоб следить за формальностями, и по этой причине их работа как правило сильно отличалась работы других чиновников. Во-первых, они не только и не столько сидели в кабинетах, хоть и это бывало, сколько пребывали непосредственно там, где нужно было их вмешательство. То есть совершенно повсюду. Так как Ажау Джуниору до жизни его народа не было никакого дела, именно чиновники выслушивали все жалобы и делали все, что было в их силах, в рамках закона и не противоречило политике государства, чтоб решить проблемы тех самых простых людей. Конечно, жизнь того же класса нищих управленцев не интересовала совершенно, однако даже рабочие могли в любой момент к ним обратиться, рассказать, в чем их беды, попросить совета. Если совет нужен был чисто житейский — управленцы пересылали людей к духовникам из людей разума, если случилось что-то противозаконное — к одному из четырех силовых классов, но если дело было именно в их компетенции — отказать просто так без всяких оснований ни один чиновник не имел права. И в этом заключалась некоторая двусмысленность этого класса — с одной стороны это была элита, на сто процентов аристократическая, но с другой — именно им приходилось общаться со всеми классами, и даже с селянами, и, решая их беды, постоянно сталкиваться с социальной несправедливостью, эксплуатацией и прочими нормальными атрибутами диктаторского строя. Потому именно среди управленцев и было больше всего тех, кто, тайно или совсем тайно, думал о свержении нынешнего режима, причем вернее было бы сказать, что об этом думал каждый управленец. Подсознательно мечтая самому занять трон. Причем о таковых намерениях знали абсолютно все, и тем не менее власть ничего не предпринимала в данном направлении. Потому как чиновники сами прекрасно гасили все революционные настроения в своей среде, не доверяя никому, а особенно — таким же как они управленцам. Среди чиновников не было открытой вражды, должность не позволяла, но зато подковерные интриги тут кипели такие, любой королевский двор любых времен только позавидовал бы. Чиновники с огромной радостью пользовались любой возможностью подставить подножку любому другому, и чем больнее тот падал — тем лучше становилось у них на душе. Подобные стремления, увы, не аргументировались никакой логикой, и потому никакой возможности избежать этого не намечалось. Конечно, если бы управленцам была нужна взаимовыручка, если бы они совершали какие-то темные дела, то волей-неволей это бы держало их вместе, но в Южном мире специальные службы внимательно следили за нарушениями закона, так что чиновникам не было никакой выгоды за кого-то держаться. Тем более, если ты кого-то подведешь, то его место вполне может освободится, а значит туда можно будет и пересесть, а тем более, если это место стоит повыше в табеле о рангах… Прекрасно зная обо всем этом, Ажау Джуниор Гаст не беспокоился о том, что чиновники могут стать угрозой его власти, между прочим — зря.

Прежде чем перейти к специальным службам, классу, стоящему несколько поодаль от остальных, можно сделать еще несколько итоговых замечаний. Во-первых, кроме представителей разных классов были люди, являющиеся полноправными членами общества, но ни к каким классам не принадлежащие. Это, например, домохозяйки, больные, богатые аристократы, слишком ленивые, чтоб что-то делать и просто ведущие светский образ жизни. Государство не осуждало таких людей, хотя неофициально они не пользовались особым почетом, так как согласно государственной идеологии каждый человек должен быть занят каким-то делом. А то же домашнее хозяйство — не дело, а так, непонятно что… Во-вторых, не стоит путать класс с тем, чем человек занимается практически в жизни. Класс, это скорее показатель положения в обществе, так как например учителя могли принадлежать к любому классу. Но если этот учитель только и мог научить читать да писать — значит он был скорее всего из рабочего класса, что-то еще смастерить — из мастеров, что-то придумать — людей ума, ну и так далее. Или повар, мог быть рабочий повар, повар-мастер, повар-солдат, и даже повар-управленец, хотя последний как правило назывался дегустатором или специалистом по пищевой промышленности. То же самое и, например, продавец. Если у человека была своя лавка, был свой бизнес, то он мог вполне принадлежать и к мастерам, и к людям дела. И дело было даже не столько в масштабах, сколько в том, насколько его работа ценилась, насколько он сам отвечал тем или иным требованиям, выдвигаемых определенным классом. Это было достаточно тонкое и деликатное дело, и занимались подобными изысканиями специальные государственные службы, имеющие соответствующие полномочия. В-третьих, каждый из классов тоже был неоднороден. Например, все классы имели приставку «старший» — старший рабочий, старший солдат, старший мастер, и это свидетельствовало о том, что человек хоть и не готов к переходу в другой класс, но в своем может вполне считаться достойным авторитета и уважения. Близко к этому была и приставка «почетный» — ее не было только у силовых классов — означающая большой вклад на благо державы, который данный индивид внес в пределах его полномочий. У силовых классов вместо этого была приставка «лучший», дающаяся исключительно за подвиги во время боевых действий или еще за что-то подобное. И на этом список далеко не исчерпывался. Классовая система общества действительно была предельно широкой и разнообразной, и хоть внешне и смотрелась громоздкой и неуклюжей, по сути значительно способствовала консолидации общества и общественному порядку.

За обеспечение которого напрямую нес ответственность последний класс — спецслужбы. Хотя, даже классом это назвать достаточно проблематично, так как его члены могли принадлежать к любому классу, а то и к нескольким сразу. Агенты спецслужб были людьми, которым разрешено абсолютно все. Они могли совершать любые преступления, для них не действовали никакие законы, и отвечали за свои поступки они только перед своими начальниками, которые не подчинялись никому, кроме Ажау Джуниора. Именно спецслужбы были первопричиной порядка и стабильности, а все остальное — хорошая работа чиновников, стабильность экономики, хоть какой-то да уровень жизни, было лишь следствием того, что спецслужбы прекрасно справлялись со своей работой. Сферой их интересов было все, что могло угрожать стабильности государства и власти, а также все, что угрожать не могло, просто так, на всякий случай. От их зоркого ока скрыться считалось невозможным, и там, где пасовали все остальные, они брали все в свои руки и успешно преодолевали любые препятствия. Среди них были не только полевые агенты, были и большие аналитические центры, были специалисты любого профиля, причем, как правило, лучшие в своем деле. В спецслужбы брали не по званиям, а по делам, и там считалось даже зазорным гордиться своим происхождением. Само название этих служб, специальные, показывает, что они были предназначены для того, что никому другому больше поручить не представлялось возможным. например для охраны его императорского, ханского или королевского величества. Или для физического устранения тех, кто его величество не устраивал. А может наоборот, надо было спасти того, кого лучшие врачи признали безнадежным. Надо отдать им должное, специальные службы часто были и на такое способны, впрочем, пользовались этим возможностями достаточно редко, так как незаменимых людей, как известно, не бывает. И от судьбы не уйдешь.

Кроме того, специальные службы были еще и самой запутанной структурой. Никто из них не мог знать полностью всех, кто входит в их класс, и даже руководители спецслужб понимали, что их дворник может оказаться сотрудником их организации, приставленным для наблюдения за их лояльностью. Впрочем, последняя и так была на достаточно высоком уровне. Если люди дела боялись, что у них могу что-то забрать, то агенты спецслужб знали — при новом режиме они не просто потеряют свои неограниченные права, а то и, гляди, саму жизнь. И держались они за Ажау Джуниора руками, ногами и зубами, за что и, как верные псы, получали с барского стола всегда только самые лакомые кусочки. Потому часто упоминания о специальных службах и о Ажау Джуниоре были упоминанием об одном и том же объекте — о системе тоталитарной власти, душащий любые свободы и демократические порывы древнего государства. По крайней мере в трактовке тех, кто был против нынешнего строя, обвинения звучали именно так.

Хоть о классах можно говорить еще много чего, основа их была именно такой, а потому перейдем к титулам, не последнему вообще, но последнему значительному признаку, по которому делились в Южном мире люди. Понятное дело, не все. А только аристократия.

Четкой классификации титулов, увы, дать невозможно. И не по причине того, что она была бы излишне громоздкой, просто титулы слишком часто менялись, появлялись новые, пропадали старые, да и вообще, в них мог кто угодно себе голову сломать. Например, хоть подавляющее большинство титулов и было наследственными, могли, например, существовать те же титулы, только без права передачи потомкам. Титулы могли смешиваться, могли наоборот, делиться, а могло с ними и вообще непонятно что происходить… Причем причиной всего этого был всего лишь один человек. Естественно, что Ажау Джуниор. Именно он имел права давать и лишать аристократов права голубой крови течь по их венам и артериям, причем если все остальное он делал как правило с неохотой, то этим он заниматься просто обожал. А особенно нравилось Ажау давать титулы самому себе. Причем было так, что, побыв десяток лет императором, он становился бароном, в то время как все его поданные оставались герцогами и графами, а также многими другими, перечислять которых нет смысла по причине неблагозвучности. Ну, например, титул гулдхайнфу что-то кому-то скажет? Нет, а им, тем не менее, некогда наградили величайшего полководца, чьи потомки до сих пор купались в лучах славы предка и гордились столь непонятным титулом. Тем более что больше ни у кого ничего подобного не было. А значит никто и не знал, много это, или мало.

Звания давались за заслуги и по праздникам, как знак поощрения или просто хорошего настроения Ажау, и способов лишиться званий было не меньше, чем способов их получить. Это было нечто совершенно химерное, невразумительное, и все же, не смотря на все это, каждый аристократ в первую очередь гордился своим титулом, и только потом всем остальным. Парадокс? Не совсем. Просто сколько бы титулов не дарил правитель, людей, имеющих хоть какой-то титул, всегда было в процентном соотношении ничтожно малое количество. И потому сам факт того, что человек — благородный, выделял его из любой толпы, возносил над толпой и помогал смотреть на всех сверху вниз. Даже на тех, кто был и богаче, и удачливее тебя. Но при этом не имел никакого звания, а был просто богатым торговцем, хитростью, пронырливостью и трудолюбием заслуживший свои несметные капиталы. Но при этом он оставался простым человеком, и хоть когда-нибудь Ажау мог ему, или потомкам его тоже подарить титул, любой аристократ все равно себя чувствовал выше его. Если каждый знал — стать человеком дела или мастером может каждый, достаточно лишь иметь мозги и уметь работать, то стать аристократом действительно получалось далеко не у всех достойных, и потому именно это в понимании простого человека как правило было самой заветной мечтой. Тем более, что если ты не аристократ, тебе закрыты многие возможности, ты не можешь попасть в гвардию, тебе запрещено присутствовать на балах, нередко устраиваемых Ажау, и лично лицезреть любимого правителя, ну и так далее. И самое главное — тебе запрещено носить на груди перевязь, ленту, к которой прикреплен герб государства. Вроде бы, ну и что? Ну нельзя носить, так оно и даром не нужно… Нет. Так уж была построена даже не пропаганда, а сама система воспитания, что именно эта лента с гербом ассоциировалась у простых людей с аристократией, да и сами благородные гордились тем, что им разрешено нечто, всем остальным запрещенное. Причем ни вид, ни цвет, ни форма, ни размер перевязи и герба не имели никакого отношения к тому, какой у человека был титул. Сами титулы лишь указывались в специальных грамотах да служили основанием для того, чтоб кто-то кому-то первым кланялся и последним прощался. Главное было в самом факте принадлежности к высшему свету, именно так организовал всю систему Ажау Джуниор, и именно в таком виде она довольно успешно работала вот уже длительное время.

Ну вот, а теперь, когда общество Южного мира примерно обрело свои очертания, вполне логично перейти к тому, кто это общество таким и сделал. То есть к Ажау Джуниору Гасту, правителю, хану-падишаху, злобному тирану да еще неизвестно кому. Как и всякий диктатор, он стоял выше всего того, что происходило в его государстве, и потому не принадлежал ни к какой касте и ни к какому классу. Да и титулы, как уже упоминалось, мог сам себе придумывать любые. И хоть о нем знал каждый, на самом деле никто о нем ничего не знал. Были лишь предположение. Например, считалось, что Ажау — человек. Именно так готовы были бы поклясться любые врачи, за сотни лет правления осматривавшие правителя. Он обладал всеми признаками человека, его организм был точно таким же, как и у остальных людей. Но при этом бесспорным был тот факт, что и сто, и двести лет назад Ажау Джуниор был в столь же прекрасном физическом состоянии, и время хотя бы в первом приближении над ним не имело никакой власти. Он не прятался под темным балахоном, он имел хоть и немногочисленных, но потомков, делиться властью с которыми не собирался, он всегда открыто сидел на своем троне, любил показываться в люди, любил охоту, оружие, красиво одеваться, считал себя прекрасным оратором, а потому любил произносить долгие и напыщенные речи. Одним словом, был самым обычным человеком, вот только живущим вне времени. Был ли он вообще смертным? Скорее всего, да. Как и всякий человек, он не раз попадал в неприятности, как правило на любимой им охоте. Один раз он упал с высокого обрыва и сильно разбился, так, что все свидетели готовы были поклясться — Ажау человек, и он тоже может пребывать на грани жизни и смерти. Тогда его удалось спасти, врачи сделали все возможное, все невозможное за них сделал организм правителя, и Ажау выздоровел, восстановился, да так, что даже шрамы стали едва заметны. Именно тогда, пока он без сознания лежал в своих палатах, государство было ближе всего к революции. Но не нашлось того, кто бы стал искрой, от кого бы разгорелось пламя, спецслужбы не потеряли бдительность, и восстановивший здоровье Ажау не потерял свою железную хватку, спокойно, без излишней нервотрепки, исправив все глупости, что понаделывали за этот период его ближайшие подручные. Итак, по общему мнению Ажау хоть и не старел, но был вполне смертным, по его жилам тоже текла кровь, в груди тоже билось сердце, а потому и свергнуть его можно было точно так же, как и любого другого — удалив с плеч основной орган мышления. Голову.

Предположениями было и то, чего Ажау хотел о жизни. Как настоящий правитель, он никогда не делился со своими поданными мыслями и проблемами, а лишь приказывал. Но по его поведению можно было составить примерный его психологический портрет. Ажау — человек самоуверенный и самовлюбленный, полагающий, что только он сам все знает и все может, а потому и только он один имеет право всем все указывать. Жизнь для него — чреда удовольствий и наслаждений, а если для того, чтоб получать их, надо еще и править страной — что же, значит так и будет. Ажау всегда думал в первую очередь о себе, но иногда в нем все же просыпалось человеколюбие, и тогда для народа он тоже мог что-нибудь хорошее сделать. Но стоило его обидеть, и все. Страдали все, и виновные, и невиновные. Ажау Джуниор был бы типичным абсолютным монархом, о котором бы в последствии историки написали бы много всего хорошего, если бы не два небольших факта. Во-первых, естественно, его бессмертие, даже самый лучший монарх должен вовремя уйти, а Ажау делать этого в ближайшие тысячу лет явно не собирался. Ну и во-вторых, он обладал высоким, очень высоким, уровнем интеллекта, не обремененным даже зачатками совести и сострадания. А потому бороться с ним было фактически невозможно — Ажау мог спокойно предвидеть все шаги своих врагов, и использовать против них самих такие методы, до которых бы мягкий и слабовольный человек никогда бы даже не додумался. При этом Ажау не был, конечно, никаким злодеем. Если он и совершал поступки, противоречащие нормам общепризнанной морали и этики, то делал это не из садистский побуждений, а лишь потому, что так надо было. Или так захотелось. Враги хотят его свергнуть? Что же, их надо уничтожить. А заодно и их семьи, чтоб не повадно было. Ну и друзей и знакомых за компанию, чтоб не дружили с такими. Дома — сжечь, из всех списков вычеркнуть, саму память о них по возможности изничтожить. Жестоко? Смотря как считать. По меркам тех, кто считал гуманность основой всей цивилизации — да. По другим меркам — нет, это не жестокость, а лишь жизненная необходимость. Может и можно было бы помягче, но перестраховаться — это не грех, а пару сотней лишних жизней… Людей много, новые все время рождаются, так что ситуация поправимая. Ажау не ценил чужие жизни, но и лишать их просто так не любил. И, например, те же пытки он признавал, так как они могут принести пользу, но Ажау не получал никакого наслаждения от воплей осужденных, а потому и пыточных дел мастера никогда не усердствовали больше необходимого.

А вот что Ажау любил, так это новые острые ощущения. И именно поискам оных посвящал большую часть своего времени и своих мозгов, рассматривая процесс управления государством исключительно как метод получения доступа ко всем благам жизни. На это всегда и рассчитывали любые мятежники, полагая, что Ажау сам себя загонит в ловушку, и им останется лишь добить его, как загнанного зверя. Однако не все так просто. Ажау, прекрасно осознавая, что его желания могут когда-нибудь довести его до беды, всегда окружал себя людьми с холодным аналитическим разумом. Их задачей было в критический момент сделать одно из двух — или вовремя приостановить Ажау или самим справиться с возникшими неприятностями. К несчастью для любых мятежников, правитель слишком хорошо разбирался в людях, и те, кто был близок к нему, всегда верно и неподкупно несли свою службу, не на страх, а на совесть. Бывали, конечно, и просчеты. Так, например, во время уже упомянутой охоты, когда Ажау умудрился не заметить вовремя пропасть, куда и сиганул вслед за убегающим зверем, остановить его никто не смог, хоть многие и старались. Впрочем, с тех пор правитель стал более осторожным, и хоть дикий азарт по прежнему временами охватывал его, но такие несчастные случаи больше не повторялись. Пока.

Причем риск Ажау любил не любой. Так, например, его совершенно не интересовали азартные игры, ему не нравилось самолично участвовать в поединках, были неприятны ему и политические игры. Ажау вообще предпочитал рисковать там, где его соперником была природа, а не человек. И не потому, что он боялся проиграть. Как раз наоборот, ни в карты, ни а логические игры, ни на мечах ему просто не было равных, и риск там был лишь в том, что что-то могло попасть под ноги, он мог поскользнуться и сам напороться на меч противника. Не говоря уже о том, что политика вообще не представлялась для него чем-то, заслуживающим внимания. Другое дело, природа. Та же охота. Или альпинизм, покорение отвесных скал, спуск в крутые обрывы… Тут его соперником был только он сам, и раз за разом совершая невозможное Ажау сам себе доказывал — он действительно лучший. И хоть как правило его совершенно не интересовало, что там происходит с другими людьми, Ажау всегда чувствовал гордость по поводу того, что лишь он один может покорить эту гору или в одиночку взять дикого зверя.

Помимо всего прочего, Ажау был уверен, что лишь самосовершенствуясь он может достичь идеала. Причем если умственно он и так считал себя непревзойденным, то физически регулярно проводил тренировки. Причем делал это не как попало, а с душой. Особенно он обожал, как ни странно, упражнения, которые можно было бы с определенной натяжкой назвать акробатическими. Причем, как свидетельствовали его приближенные, Ажау был способен на такое, что ни одному циркачу не по силам. Не забывал Ажау и о владении мечем, однако тут, увы, были определенные проблемы. Достойных соперников ему уже столетия не попадалось, а без спаррингов с равными себе, увы, особо не продвинешься… Пробовал он брать себе сразу нескольких партнеров, но довольно скоро убедился, что вместе их победить не сложнее, чем в одиночку, махнул на все рукой и продолжил заниматься по индивидуальной программе, которую сам для себя и придумал. Так что даже один, без стражи, которая никогда не покидала своего правителя, Ажау мог спокойно справиться с десятком наемных убийц, не сильно даже при том напрягаясь. А если учесть ходившие слухи, что даже самые страшные яды не особо на Ажау действуют… Проблема революции с физическим устранением тирана становилась и вовсе неразрешимой.

Хоть психология в Южном мире как наука никогда толком и не существовала, да и психологи были стране не особенно нужны, простого жизненного опыта многим людям хватало, чтоб понять одну простую истину. А именно — Ажау Джуниор Гаст не способен испытывать никакие чувства. Потому что в его отношении понятия «любовь» и «ненависть» применить было достаточно проблематично. Он не испытывал никаких эмоций к другим людям, ни положительных, ни отрицательных, и весь мир для него был сосредоточен в одном человеке — в нем самом. Любой его поступок диктовался всегда или разумом, или желанием доказать самому себе, что ты — всесилен, что ты можешь невозможное. Но уж никак не чем-то субъективным, вроде любви, привязанности или нежности. При этом для Ажау не имело никакого значения, кто перед ним — его родной внук или нищий с окраины города. Если того потребовали бы обстоятельства — он бы спокойно велел казнить первого и поставить второго на должность своего главного советника. Потому надавить на него с помощью родственников или близких людей не представлялось возможным — доводы чувств были последним, к чему бы Ажау прислушался. У него не было ни одного близкого друга, ни одной любимой женщины, потому как он просто видел в людях лишь инструменты для достижения своих целей, а не живых существ, к которым еще как-то можно относиться.

Ажау никогда специально не добивался того, чтоб его особенно любили и почитали, так как его совершенно не волновало, как к нему относятся эти ничтожные плебеи. Пропаганду он организовывал ровно настолько, насколько требовали обстоятельства, насколько нужно было для общественного порядка и его личного благополучия, и никогда даже не думал о том, чтоб ввести в школах, например, уроки, где бы изучалась его божественная биография и великие дела. Таким образом даже отслужиться перед ним не получалось. К тем, кто ползал перед ним на коленях, Ажау относился точно так же, как и к тем, кто гордо стоял перед ним и смотрел прямо в глаза. А именно — с величайшим презрением. Ему было совершенно без разницы, окружают ли его льстецы, или те, кто говорит лишь одну только правду. Главное было, чтоб их поступки согласовывались с тем, что он требовал, а остальное не имело для Ажау ни малейшего значения. Потому и встречались в его окружении нередко те, кого можно было с любой точки зрения назвать людьми исключительно порядочными и альтруистическими. Они шли служить Ажау Джуниору для того, чтоб принести людям счастье. И хоть каждый из них довольно скоро убеждался, что власти у них ровным счетом никакой, и одним своим приказом Ажау может спокойно перечеркнуть их многолетние свершения, тем не менее они работали, и работали на совесть. Такие люди, как правило, не находили поддержки ни у тех, кто был предан Ажау лишь для собственной выгоды, ни у тех, кто считал Ажау главным злом Южного мира, главным его проклятьем и планировал освободить мир от этого пророка зла.

И хоть то, что в подвластной Ажау Джуниору Гасту стране социальная справедливость едва ли на зачаточном уровне, видели многие, поддержкой он пользовался просто огромной среди всех слоев общества. Простой народ его просто любил, как любят отца нации. Любил за то, что на столе каждый день есть кусок хлеба, а по праздникам — еще и масло, чтоб на этот хлеб намазать. Любил за то, что завтрашний день будет не хуже, чем вчерашний, а то, что и не лучше — что ж, за все надо платить. Уважали Ажау и те, кто стоял выше в табеле о рангах. За то, что он, заботясь о самом себе, невольно немало делает на пользу своей стране. За то, что он удерживает огромные массы народа от кровавых и беспощадных бунтов, ограничиваясь хоть и кровью, но малой. Ну и наконец, за то, что равных ему у Южного мира просто не было. Ажау, плохой или хороший, был личностью, способной творить историю, и ни в его окружении, ни в других кругах уже давно не попадались индивидуумы, равные ему по силе разума и воли. Причем не попадались не потому, что Ажау каким-то образом с ними боролся. Как раз наоборот, правитель был бы наверняка рад, если бы нашел себе достойного противника не в природе, а среди людей. Просто Ажау был выше всех остальных, он возвышался над толпой и в прямом, и переносном смысле этого слова. И, против этого возразить было нечего, именно он превратил Южный мир из жалкой окраины ойкумены, в самобытную и самодостаточную страну, в мировом масштабе не менее великую, чем все северные СОСы и Ропы. А может даже и более.

В чем именно выражалось величие страны? Да во всем! Если отойти от самобытности Южного мира и взять чисто экономические или военные показатели, то все страны Северного и Центрального мира останутся далеко позади! В Южном мире производилось товаров в абсолютном количестве на порядок больше, чем в той же Ропе или СОСе. Армия была намного многочисленнее, имела подготовку не хуже, достойное вооружение. Флот, тот самый загадочный флот, ни по техническому оснащению, ни по количеству единиц, ни по умению моряков не уступал флоту СОСа. Продуктивность единицы площади в плане производства сельскохозяйственной продукции была самой высокой в мире. Южный мир, вздумай кто его сравнивать с Северным, смотрелся на равных, а то и лучше. Тогда откуда же брались все эти проблемы, вся бедность, нищета? А вот тут уже однозначного ответа не было, и быть не могло. В основном существовало три мнения. Первое, революционное — все богатства забирает Ажау Джуниор и его прихвостни. Достаточно спорно, но то, что треть бюджета страны Ажау тратил на самого себя — не вызывает никаких сомнений. Это совершенно открытые и официальные данные. Второе мнение — в Южном мире просто слишком много людей! Это было мнение тех, кто старался абстрагироваться от личной неприязни или почитания к правителю, и смотреть на все с объективной точки зрения. Тоже справедливо, потому что люди в Южном мире действительно жили намного более тесно, и на относительно небольшой территории их умещалось просто несусветное как для Северного мира количество. Ну и наконец, третье мнение — все происходило именно так, потому что иначе оно просто и быть не могло. Таковой точки зрения придерживался сам Ажау, а также все те, кто кормился у его трона. Правитель был совершенно уверен в том, что лишь достойные имеют право хорошо жить, а те, кому природа не дала ума, силы, таланта — их удел бедность и нищета. Потому что только так справедливо. Ажау принципиально не признавал никакие благотворительности, полагая, что только выживание сильнейшего является единственным правильным и возможным в обществе механизмом. А потому если низшие классы позволяют себя обдирать — значит они это заслужили. Раз высшие классы умеют добывать себе роскошь — значит они это заслужили. Если кто-то не может пробиться из рабочих в генералы — он этого не заслужил, ссылается на несправедливость — тем более не заслужил, предлагает что-то менять — от такого вообще избавиться надо, он неблагонадежен. Ажау был уверен, что только лучший сможет всего добиться, и как пример всегда приводил себя самого. Возразить этому было нечего.

У многих, а особенно у людей, знающих о существовании Северного мира, а в Южном мире знали о своих соседях намного больше, чем те о своих, возникал вполне логичный вопрос. А именно — что будет, когда контакты между двумя цивилизациями все же будут установлены? О том, что это когда-нибудь обязательно произойдет, понимали все. Что бы Ажау не делал, он не мог добыть для своих поданных больше земли на юге, и не сейчас, так через десять, двадцать, пятьдесят, сто лет перед ним обязательно встанет дилемма — или идти на север, или уничтожать собственное население. Причем как бы последнее не смотрелось дико, Ажау на такое был вполне способен. Другое дело, что первое было намного более выгодным. Если, конечно, возникший при этом конфликт с северными соседями, а он будет обязательно, будет решен в пользу Южного мира. Ажау Джуниор обо всем этом прекрасно знал, и потому одной из самых важных государственных тайн, которая не имела права покинуть Южный мир, была подготовка к войне, которая началась уже невесть сколько назад и шла по полной программе. Ажау не просто так содержал армию, намного большую, чем может понадобиться для стычек с пограничными дикими горными племенами. Он готовился к войне, неспешно, но планомерно, и все исчезающие в морях корабли с севера были его рук делом. Ажау Джуниор сделал все возможное, чтоб о его стране на севере если и вспоминали, то только как о сказке, и не предавали ей ровным счетом никакого значения. И, как и все остальное, правителю и это прекрасно удалось. Именно это, как полагали едва ли не все противники режимы, было единственным, что могло лишить Ажау власти. Что бы он не делал, Северный мир изначально имел слишком большую фору в развитии и в ресурсах, и потому начнись война сейчас — едва ли Ажау удалось бы ее выиграть. Ему бы в лучшем случае пришлось бежать, а то и погибнуть, что бы всех устроило намного больше. Однако тут возникала загвоздка, причем не небольшая, а просто огромная. Ведь надо было не просто переслать в северный мир записку, мол, против вас всех готовится война. На такое бы никто не обратил внимание. Надо было выйти на тех, кто имеет в Северном мире власть, причем не в одной, а в каждой из стран, и убедить правителей лично, что угроза действительно существует, и не потенциальная, а самая реальная. А в странах вроде СОСа надо было не просто убедить правителя, а еще и всех советников, представителей народа, а там и, гляди, и весь народ. Убедить в том, что вот прямо сейчас надо всем срываться с места и лезть неизвестно куда воевать с непонятно кем ради неведомо каких целей. Сложно? Очень, но все же легче, чем свергнуть Ажау опираясь исключительно на внутренние ресурсы Южного мира. Потому как последнее по общему мнению не возможно в принципе.

Кроме военной, в Южном мире развивались и другие индустрии, о которых тоже можно сказать буквально пару слов. Они имели несколько отличительных черт, выделяющих их из общего мирового расклада. Например, в Южном мире мирно уживались как огромные заводы, где работало несколько тысяч человек, так и небольшие мануфактуры, и даже мастерский, где то же самое делалось в одиночку. Причем и то, и другое, и третье было экономически выгодно и конкурентоспособно. По сравнению с Северным миром тут намного слабее была развита прикладная механика, потому как сусликомобилей тут вообще не существовало, а вся техника на севере только за их счет и кормилась. Но зато, например, на более высоком уровне была химия. Изначально она появилась как наука о том, как именно сделать нужный краситель для одежды каждого стана, но постепенно нашла себе применения и во многих других отраслях. Рыночная в одних отраслях, приказная в других экономика тем не менее рыла достаточно сбалансированной и саморегулирующейся, не было никаких особых перекосов в одну или другую сторону, никто не бросался в крайности, а все знали свое место и то, что и как им надо делать. И если производительность труда иногда заметно уступала таким же показателям по северному миру, сравнивать их прямо было несколько некорректно. Так, например, на севере все оружие было массовым продуктом, и лишь для каких-нибудь маршалов что-то наградное могли отдельно состряпать. А на юге каждый, абсолютно каждый меч, даже если он предназначался для простого солдата, обязательно проходил полный контроль, а оружие гвардейцев вообще иногда могло по году проверятся в самых разный условиях, прежде чем поступить на вооружение. Зачем это было нужно? В принципе, особенно не за чем — просто такова была традиция, и потому человекочасов на один меч на юге затрачивалось раз в десять-двадцать больше, чем на севере. Примерно так же обстояли дела и с остальными видами оружия, от луков и до боевых кораблей. И хоть в целом особого смысла это вроде и не имело, оружие, изготовленное в Южном мире, было характерно тем, что никогда не подводило, с ним не случались осечки, и кто знает, быть может когда-нибудь в каком бою именно это и сыграет ключевую роль… Потому говорить, что на юге не умели так работать, как на севере, неверно. Скорее, тут просто все производство было несколько по другому поставлено.

Раз уж речь перешла с социальных устоев государства и политики на экономику, то можно обзорно затронуть и другие сферы, просто для того, чтоб дать более полное описание Южного мира.

Начнем с географии. Южный мир представлял из себя, естественно, не мир, а просто большой полуостров, вытянутый с северо-востока на юго-запад. На севере и востоке его ограничивали две горные цепи, отделяя от Среднего мира и от степей ранавов. Впрочем, о том, что за восточными горами были какие-то ранавы, никто в Южном мире не знал. Потому как хоть вроде бы и не было никаких проблем обойти горы по океану, сколько не пытались так поступить — ни у кого не вышло. Природа, казалось, принципиально не допускала никого из Иноземии в Восточный мир, подставляя то скалы, то мели, то водовороты. Потому, как и повсюду, в Южном мире все, от любого нищего до самого Ажау Джуниора, знали — на востоке ничего нет. Знали они и то, что ничего нет на юге — сколько туда ни шли корабли, впереди был лишь океан и ни одного даже крошечного острова. Ну так вот, вернемся к самому Южному миру. Площадь полуострова была довольно большой, порядка ста тысяч квадратных километров, однако далеко не все эти земли были пригодны для жизни. В основном населены были те области, которые прилегали к океану и к горам, потому что в центре полуостров представлял из себя безжизненную пустыню, где само упоминание о воде смотрелось неуместным. Ну и, конечно, жизнь была там, где текла река Миснилама, а текла она, надо заметить, весьма своеобразно. Если все нормальные реки начинаются, например, где-то в горах небольшими ручейками, потом сливаются вместе и текут в сторону большого водоема, озера или моря, то Миснилама ничего подобного делать даже не думала. Начинаясь у океана, она питалась не только и не столько дождями, в Южном мире достаточно редкими, сколько огромным количеством родников, бьющих из земли. После чего, игнорируя здравый смысл, не впадала тут же в океан, а обтекала едва ли не весь полуостров. И только дойдя до его противоположной стороны разливалась на тысячу ручьев и несла свою воды в океан. Причем если возле устья она была просто неширокой речкой, то потом, по мере своего течения, она непонятно откуда набирала просто огромную силу, и недалеко от Отсилаказа разливалась так широко, что и другого берега не видно было. Вероятнее всего, что ее питали все те же подземные источники, однако сколько не пытались люди копать колодцы и скважины — их встречал лишь песок и глина.

Те земли, возле которых протекала река Миснилама, ближе всего были к степям и саваннам, но при желании и большом усердии их можно было превратить во что угодно — от влажных джунглей и до пустыни. Все зависело от того, сколько именно воды подать на тот или иной кусок земли. Вообще вода хоть и не считалась в Южном мире такой уж священной, ее тут было традиционно много, и от жажды тут умирали люди редко, но тут люди прекрасно представляли ее истинную цену и никогда не переводили воду почем зря.

Основной формой рельефа были равнины, на севере и востоке переходящие в холмы и дальше в горы. Однако иногда встречались и более интересные формы рельефа. Например в самом центре полуострова среди пустыни гордо и одиноко возвышалась хоть и не очень высокая, но все же вызывающая уважение гора. Она, казалось, вообще не отсюда, попала сюда абсолютно случайно, и именно потому и представляло из себя совершенно уникальное зрелище. Посреди идеального гладкого поля песка вдруг из земли в небеса идет почти вертикальная скала черного цвета! То еще зрелище. Причем, она не просто была тут не к месту, она еще и была совершенно неприступной, и только Ажау Джуниору удавалось подняться до половины, не выше. Другие же, даже самые лучшие альпинисты, и первую треть подъема не могли осилить, и сколько смелых и безрассудных жизней забрала эта гора, толком и не посчитаешь… Потому и называлась она в народе как правило Убийственная, хоть официально в документах по какому-то курьезу значилась как Сердечная.

Кроме этой горы, природа подарила людям Южного мира еще немало интересных вещей. Например водопад на Мисниламе, невысокий, всего метра три, но зато длинной в добрых пять километров, а потому так шумящий, что и оглохнуть можно было. Или та же дельта реки, тысячи и тысячи ручьев, неспешно выносящие речную воду на океанские просторы. Или все тот же лес на Граничном мысе, где росли никем не виданные породы растений и жили небывалые звери, нигде больше не приживающиеся… Много тут было всякого и разного, и реши Южный мир заняться туризмом, развлекая гостей с севера — еще один приличный источник дохода им был гарантирован. Однако Ажау был в этом не заинтересован, а потому ничего подобного и не делалось.

Кстати, раз уж пошла речь о природе, то надо бы и упомянуть о животном и растительном мире. Хотя, тут и общих слов вполне хватит. Тут действительно жили животные, о которых на севере никогда не слышали, те же завзы, но например о келумбяках, этих псевдосусликах, тут люди никогда даже и не слышали. Но если брать более глобально, то на процентов восемьдесят все звери, птицы и насекомые тут были точно такие же, как и повсюду, а если и немного другой раскраски и размера — так это мелочи, внимания не заслуживающие. Несколько дальше был растительный мир. Однако дальше только в сторону разнообразия — тут росло все то, что росло на севере, а также многое из того, что там не приживалось. Основной сельскохозяйственной культурой был злак, представляющий нечто среднее между пшеницей и кукурузой, назывался он снемес, и из него можно было сделать абсолютно все. От хлеба и до масла, от грубой каши и до самых изысканных тортов для двора его величества. Однако и другие фрукты, овощи и злаки тут тоже были. Еще проще с мясом. На мясо выращивали все, что могло это мясо дать, и насекомые тут поедались столь же часто, как и различная диетическая домашняя птица. Причем никто даже не задумывался, что к еде может быть предубеждение — как правило просто выбирать не приходилось, и ели то, что могли себе достать.

Особенностью, отличающей Южный мир от всего остального мира, были дороги. Если как правило дороги или хорошие, или плохие, то тут они всегда были такими, как надо. То есть если дорога идет по гладкой песчаной поверхности, где ее не размывают дожди, где не бывает оползней, то ее границы просто едва заметно помечались, чтоб путник если что не заблудился. А если путь идет около Мисниламы, там, где грунт более мягкий и его легче деформировать, даже на самых незначительных отрезках дороги были такого качества, что и любивший похвастаться своими дорогами СОС не нашелся бы что сказать. И тут как раз все было понятно — самым распространенным видом транспорта в Южном мире были ноги, самыми популярным видом перевозок груза — корабли и аиконы, мелкие зверюшки, слишком медлительные и дурные для того, чтоб их запрягать в телегу, но если что — способные перевозить на себе небольшие и небьющиеся грузы. Те же завзы, которых, казалось, сама природа предназначила для перевозок людей и грузов, в Южном мире использовались исключительно в военных целях. Причина банальна — завзов было слишком мало, они слишком медленно и с явной неохотой размножались, и даже потребность армии в завзах росла намного быстрее, чем увеличивалось их количество. А раз все было так, то и необходимости в хороших дорогах особой не было. Но с другой стороны, доктрина Ажау Джуниора требовала, чтоб армия всегда была на высоте, всегда была ко всему готова и любые непредвиденные обстоятельства были бы предварительно предусмотрены. А потому в тех местах, где потенциально могло что-то случиться, например разлиться река и затопить дорогу, или еще что, все делалось на высочайшем уровне. Ну а там, где никаких таких угроз не было, и не делалось ничего. Ну какой смысл в дороге в пустыне? Если можно в любой момент взять, да и по песку ее обойти. Тут никаких зыбучих песков не водилось, а что до того, что ноги зверей в песке будут больше вязнуть… Так завзы этого и не заметят даже. А люди заметят, но перетерпят.

Если дороги в Южном мире где были прекрасные, а где их вообще не имелось в наличии, то связь тут была организована на высочайшем уровне. Между всеми объектами, представляющими хоть какой-то интерес, будь то город, шахта, завод или просто важный тактически холм, были проведены специальные системы связи, не имеющие в мире аналогов. Тут использовалась система специальных нитей, проведенных в особых трубах под землей, и правильно натягивая и ослабляя их натяжение можно было передать на большое расстояние фактически любой сигнал. Были даже попытки передавать таким образом речь напрямую, и попытки относительно успешные, но соображения надежности привели к отказу от использования человеческого голоса в пользу специальных кодов. Как ни странно, система эта была не секретная, и более того — общедоступная. Ей мог воспользоваться любой житель страны, естественно, что не бесплатно, и передать что угодно куда угодно и кому угодно. Ходили слухи, что на самом деле помимо этой есть еще и вторая, сугубо военная система связи, о которой если кто и знает, то только высший генералитет, и делиться такой информацией с простыми людьми он не собирается. Но, понятное дело, ни подтвердить, ни опровергнуть такие слухи никто не мог.

Ну и напоследок еще пару слов о разном, например, о системе образования. Система эта была достаточно высокого уровня, но давала только те знания, которые могли человеку понадобиться. Так, например, хоть читать и писать учили всех, но рабочих учили в основном тому, как что-то делать своими руками, солдат — как воевать, ну и так далее. А так как в некоторые касты как правило попадали не по наследству, а по умениям, то и учить тут людей приходилось заново. И если в отношении тех же солдат это было нормально, то в других отраслях доходило часто до курьезов. Например, если человек перешел из класса рабочих в класс мастеров, сделав такой уникальный меч, который никто больше и повторить не мог, которым сам Ажау Джуниор любил любоваться, то ему все равно предстояло пройти школу мастеров. При этом не имело значения, что ему — пятьдесят лет, а его учителям по тридцать, а то и по двадцать пять. Просто так надо было, и потому после работы в мастерских многие мастера еще и ходили по школам, выслушивая от своих же собственных подмастерьев, как надо делать мечи. Впрочем, они особо на это не жаловались. Потому что например их дети, дети мастеров, тоже учились в школах мастеров, и вот как раз им уже было все это на пользу.

Кстати, раз уж речь зашла о школьном обучении, то просто необходимо сказать пару слов о языке и письменности. Язык тут был точно такой же, как и в Ропе, Великославии или на Окраине. А вот писали совершенно по другому.

Причем дело тут было, как ни странно, не в каком-то историческом процессе, в во вполне конкретном указе Ажау Джуниора, который еще в первые годы своего правления приказал людям мысли создать новый шрифт. Когда же они это сделали, правитель своим указом приказал все старые письменные источники изъять, переписать новым текстом и уничтожить, после чего всю дальнейшую документацию вести только новым шрифтом. Причины, которые побудили Ажау на такой необычный шаг, были так и не поняты, но если первое поколенье еще немного помучалось, хоть немного, тогда грамотных вообще мало было, то все дальнейшие воспринимали именно необычные символы языка Ажау единственными правильными. Причем те редкие иностранцы, которые все же иногда забредали в Южный мир, естественно, что ничего не могли понять. А проводить частотный лингвистический анализ у них как правило не хватало ни времени, ни терпения, тем более тут было столько всего интересного, что и без книг впечатлений вполне хватало. Потому и в Северном мире так до сих пор никто и не знал, как в Южном пишут и читают, и хоть в случае войны специалисты бы все быстро раскодировали, определенный дополнительный момент скрытности был в общей картине стратегической подготовки страны к крупномасштабным военным действиям очень кстати.

И уж в самом конце самое последнее замечание, касающееся армии Южного мира. Замечание сугубо техническое, а именно — тут почти не встречалось стрелковое оружие. Ни арбалеты, ни луки, хоть и те, и другие изготовлялись в достаточных количествах, не были в армии не только основным, но и запасным оружием. Потому как на девяносто девять процентов все, и солдаты, и гвардейцы, и генералы, и агенты спецслужб были вооружены как основным оружием мечами. Как дополнительное встречались копья, метательные ножи, алебарды, легкие шпаги, пики и многое другое, но только не оружие дальнего боя. Причина была столь же проста, сколь и неприятна для любого противника — армия Южного мира не боялась стрел. Солдаты тут были достаточно тренированы, чтоб спокойно носить доспехи, способные выдержать попадание самого мощного арбалетного болта, и достаточно умелыми, чтоб отбить особо опасную стрелу. При этом достаточно быстрыми, чтоб добраться до противника раньше, чем он успеет сделать достаточное количество залпов, и перейти в рукопашную. Короче, тут просто были намного лучшие солдаты, чем в Северном мире, и только отдельные отряды морского десанта СОСа могли бы сойтись с регулярными частями армии Южного мира один на один и иметь шанс победить. Тут само понятие «солдат» подразумевало, что это человек, служба которого закончится исключительно с его смертью, и если человек шел в солдаты — он шел не на год, два или десять, а на столько, сколько он сможет держать в руках оружие. А если еще и учесть, что армия тут была многочисленна, хорошо структурирована и организована, четко выполняла приказы, не имела случаев дезертирства и вообще представляла из себя мечту любого военачальника, становилось понятно, что даже начин Ажау войну прямо сейчас, у него были бы все шансы огнем и мечем пройтись по всей Иноземии до самого Северного океана. Однако пока еще оставалось слишком много неучтенных фактов — СОС, полная военная мощь которого даже для Ажау оставалась загадкой, Великославия, вроде бы нищая, голодная и холодная, а все же непобедимая, да и других непредвиденных факторов пока еще хватало. Потому пока правитель Южного мира не рисковал, а выжидал, тем более, по его мнению, времени у него еще была ровным счетом бесконечность…

Ну вот примерно таким, если описывать поверхностно, и был Южный мир. Загадочным, необычным, красивым и очень, очень опасным.

Глава 14. Начинаем работу

Наглая ложь!

Чистая правда.

— На сим закончу я свою речь, Зак Менский. Ты был внимательным слушателем, и я тебя благодарю за это! — закончил свою речь Пятый и без сил опустился на свое место.

Зак задумался. Тем более, было о чем. Рассказ о Южном мире занял всю ночь и еще половину следующего дня, ни Она, ни Ав выдержать это не смогли, и большую часть повествования Зак высушивал в одиночестве. Вернее не совсем в одиночестве, а один на один с Пятым, он же Миакдем, братское имя — Корч, в то время как все остальные члены совета разумно решили, что тут разберутся и без них, и разошлись по домам. Совет было решено продолжить этим вечером, когда Зак переварит все, что ему было рассказано, и, наконец, поймет, куда он попал и что вокруг происходит.

Однако если заговорщики надеялись, что из рассказа Зак убедиться в том, что он пока еще слишком неопытен, и ему следует прислушаться к старшим товарищам, то они сильно, очень сильно просчитались.

— Миакдем, — решил уточнить Зак, правильно ли он все понял, — То есть вы вместе с Квэртом хотели как-то связаться с Северным миром, передать туда про все, что тут происходит, и запросить помощи? И пока Ажау Джуниор будет заниматься войной, поднять против него восстание изнутри и свергнуть ослабшую на время войны власть?

— Зак Менский, я не имею права открывать тебе планы нашего братства без общего согласия, но так как разум твой открыт, скажу я тебе. Да, именно таков был план того, кто породил тебя на свет. И наши гласы были с ним за одно.

— Да уж… Кажется я догадываюсь, что хотел Квэрт… В нужный момент задействовать всю силу концерна Мен, и пока Южный мир будет бороться с Северным, вы — с Ажау, он — с вами, самому получить доступ над скрытыми возможностями… План, конечно, хороший, но… Ладно, будет вечером совет — тогда я и скажу вам все, что я думаю по этому поводу, и что мы будем делать. А пока… Миакдем, ты, кажется, устал?

— Уста твои верно глаголят… — и действительно, почти двенадцать часов подряд читать лекцию — даже самый умелый лектор последние силы потеряет. А Корч к тому же еще и был, мягко говоря, не совсем молодым…

— Тогда я тебя больше не держу, отдохни, а вечером на совете… — за время беседы Зак и Корч, не смотря на большую разницу в возрасте, и еще большую в социальном положении, не говоря уже об огромной географической, умудрились стать если не друзьями, то хорошими знакомыми.

Проводив Корча до двери, Зак оказался перед выбором. С одной стороны, вчера он прошел пять десятков километров по лесу, пробежал кросс по раскаленному городу, всю ночь внимательно слушал рассказ, вникая во все детали, и вздремнул всего ничего. Значит надо было бы отдохнуть. Но с другой — спать не хотелось совершенно, Менский бы свеж и бодр, и убивать время на сон, в то время как можно вполне было заняться чем-то более полезным, как-то некрасиво смотрелось… В конце концов Зак решил, что уже настала пора использовать все те резервы, что его организм разумно копил, и, расправив плечи, пошел будить своих товарищей.

Сказать, что Ав с Оной были особо довольны, что Зак их самым наглым образом растолкал, было, конечно, нельзя. Но и недовольства своего они особо не выражали, понимая, что так надо. И после того, как все, наконец, проснулись окончательно и могли трезво оценивать обстановку, настало время подводить итоги.

А итоги были не особо утешительными. Хоть Ав и поправился, температура спала, но и его, и девушку со всей своей садистской жестокостью мучила самая банальная мышечная боль, выражая тем самым протест по поводу столь жестокого обращения с организмом. Кроме того, не было ровным счетом ничего, что бы могло ее снять, вроде холодного компресса или просто холодной воды. Конечно, для тех, кто ведет спортивный образ жизни и регулярно испытывает большие нагрузки, к такому не привыкать, но все же достаточно неприятно. Однако это еще не все — у наших героев не было не только холодной воды, а и теплой, горячей и любой другой, не говоря уже о том, что никто из советников даже не позаботился о том, чтоб им было чем утром позавтракать. Чем было вызвано подобное невнимание — неизвестно, может быть просто забыли, а может это такое местное гостеприимство. Не исключено, что тут просто было принято, например, только вечером ужинать, а может еще что. Однако как бы там ни было, есть хотелось всем, а потому и занялись наши герои поисками еды.

Начались поиски, естественно, с дома. Однако не все и тут оказалось просто — наши герои были тут на правах гостей, многие комнаты были заперты, и полноправный обыск смотрелся бы как-то нехорошо. Но все те помещения, куда можно было спокойно зайти, были явно не для хранения пищи, а, скорее, для долгих бесед и посиделок с обсуждением государственных дел. Потому все же пришлось Заку несколько пренебречь тактом, и, определив на нюх, что за одной из дверей есть что-то съедобное, ее и почти без повреждений выломать. Был ли его поступок бестактным — вопрос спорный, однако от голода наших героев он спас, потому как за закрытой дверью действительно оказалась кладовка, просто забитая какой-то снедью. Не особо перебирая, наши герои насытились, и, наконец, на трезвый желудок решили обсудить планы не ближайшее будущее.

Для начала Зак как можно компактнее пересказал все то, что Ав с Оной пропустили, уместив почти весь рассказ Корча во всего пол часа. После чего, наконец, задал долгожданный вопрос, который вертелся на языках у всех и давно.

— Ну и как вы думаете, что нам делать?

— Зак, — ответил Ав, — Я думаю, что нам надо пока сделать вид, что мы поверили местным бунтарям. Мы пока еще не знаем про эту страну ничего, мы тут никто, мы не имеем титула, не принадлежим к какой-то касте или классу, мы явно сделаем какую-то ошибку. А потому надо подождать, присмотреться, и только когда мы почувствуем себя тут достаточно свободно, можно будет уже решать, что делать дальше… А пока делаем вид, что мы во все поверили, хотя, честно говоря, мне почему-то кажется, что тут не так все просто…

— Это точно, Ав, — согласилась Она, — Тут далеко все не так просто. Как-то подозрительно все хорошо получилось — на нас вовремя вышли, и именно те, кто знал твоего отца… А Ажау Джуниор Гаст, по их словам, так вообще вездесущий, о них не знает и не ведает, а они прямо у него под носом готовят крупнейшее предательство в истории… Тем более, если твой отец действительно попался, а они нет, то это еще более подозрительно…

— Нет, Ав, Она, вы несколько не поняли мой вопрос, — уточнил Зак, — Я не спрашивал вас так глобально, мне было всего лишь интересно, что нам делать до вечера, до того, как я на совете официально возьму над ними всеми руководство и буду тут делать революцию. Не знаю, как кому, а лично мне хочется погулять немного по городу, тем более потом такой возможности может и не выпасть. Вы как, со мной, или нет?

— Я — пас, — тут же отреагировала Она, — Если ты уж решил оставаться тут, значит я тут и остаюсь, ложусь на диван и до вечера с места не сдвинусь! А ты — как хочешь, хотя я бы и тебе не советовала в такую жару по враждебному городу…

— А я, пожалуй, пройдусь. Если, конечно, ты, Зак, разберешься, как нам тут выйти на улицу, чтоб опять все нищие не набросились…

— Разберусь, Ав, как хочешь, Она.

Дав Аву обещание, Заку ничего н оставалось делать, как его исполнять. Из того, что он понял, основной причиной их неприятностей было то, что они не походили ни на кого из местных, не принадлежали ни к одной касте и классу. Исправить эту ситуацию можно было очень просто — достаточно переодеться в подобающие цвета, и все, тебе никто и слова не скажет. Другое дело, что Зак понятия не имел, какие именно цвета символизируют ту или иную касту, до таких подробностей Корч разумно не доходил, а потому единственным выходом было одолжить одежку о местных аборигенов, понадеявшись, что те все это знают. В принципе, ни одна моральная норма Зака не была бы нарушена, если бы оп просто вышел на улицу и у первого встречного попросил его одежду, однако обошлось и без столь крайних мер. В том доме, где их поселили заговорщики и где заседал таинственный совет, помимо кладовки и кучи комнат встречались и шкафы, в том числе платяные. Все они были забиты до отвала, причем судя по качеству ткани, кто бы не владел всем этим, был он явно далеко не бедным человеком. Внимательно рассмотрев, Зак вспомнил, что расцветка всех этих костюмов ему уже попадалась на глаза, такой же она была и у его старого знакомого, Ивла. Конечно возможно, что не только он, а и кто-то еще из заговорщиков был из той же самой касты. Но все равно, Зак полагал, что на него за это не обидятся, а потому и одел себя и Ава в самое лучшее, что только и смог найти. Она скептически за этим понаблюдала, после чего махнула рукой и пошла в комнату отсыпаться. А Ав с Заком, одетые по последней моде, с гордо поднятыми головами пошли гулять.

Первое впечатление от Отсилаказа — тут жарко! Второе — и это еще в тени! Третье — умные люди по городу в полдень не шастают, предпочитая подождать более прохладного вечера. Однако Зак никогда не сдается! Даже когда явно совершает какую-то глупость, то обязательно доведет ее до конца, и потому хоть жара, хоть пекло адское — решено гулять, значит надо гулять. Ну и Ав заодно тоже, тем более что возвращаться, показывая Оне, что только она одна и поступила разумно… Мужской шовинизм и чувство превосходства одного пола над другим на такое пойти не позволяют.

И вот два страдальца идут по городу, на ходу осознав, что не мешало бы для начала карту какую приобрести… Впрочем, как ни странно, именно это сделать оказалось проще всего — один из немногих работающих рядом магазинов как раз и торговал печатной продукцией. И все бы ничего, да тут деньги Северного мира не особо в ходу были, тут больше золоту верили, ну и серебро тоже находило себе место. К счастью, запасливый Ав, как только теперь выяснилось, не только костюм себе одолжил из дома, а и кошель с самыми разными монетами из запертой тумбочки… Рассчитавшись с продавцом, а заодно и убедившись, что с новым нарядом они не просто нормально выглядят, а и вызывают уважение, наши герои принялись изучать карту города.

Структура Отсилаказа оказалась простой до неприличия — занимающий самую южную часть полуострова город по форме напоминал трапецию. Одним из оснований служил священный лес, вторым — небольшая цепь холмов, защищающая город от ветров из пустыни на севере. Двумя боковыми сторонами были побережья океана. Кроме того, в двух местах город пересекала текущая с севера на юг река Миснилама, еще не превратившаяся в тысячи ручьев, но уже разлившаяся в два отдельных русла. По правую сторону правого русла и по левую сторону левого находились ничем не примечательные жилые кварталы, а посредине между ними находился центральный город, убежище всех великих мира сего. В том числе там, где река разливалась на два русла, находился дворец Ажау Джуниора, представляющий из себя не отдельное здание, а огромный комплекс, город в городе, с собственными улицами и парками.

Больше ничего наши герои, не обладая знаниями местной письменности, из карты ничего выудить не смогли, а потому им ничего не оставалось, кроме как попросить продавца показать им их нынешнее положение. Тот подобной просьбе не удивился, поставив на карте галочку. Как оказалось, наши герои были не где-то там на окраинах, а недалеко от центра, на правом берегу, и всего в нескольких кварталах находился ближайший мост через реку, по которому можно было попасть в центральный город. Рассудив, что если интересное в этом городе и есть, то только в центре, туда Зак с Авом и направили стопы свои.

И хоть это уже была далеко не первый их поход по Отсилаказу, а второй, осмотреть, что это за город, они смогли только сейчас. Ничего интересного. Город как город, именно такой, как и должны быть все южные города. Солнечный, пыльный, с невысокими домами из песчаника, по крайней мере в этой части он не блистал ни архитектурными шедеврами, ни зеленью, ни особым многолюдством в светлое время суток. В некоторых домах на первых этажах располагались небольшие лавки, как правило закрытые. Людей почти нигде не было, только редкие прохожие куда-то спешили по своим срочным делам, явно проклиная все то, что могло в такую жару вытащить их на улицу.

Впрочем, так было только до того момента, как наши герои дошли до реки. Потом все изменилось.

Но для начала заметим, что сколько бы кто не говорил о величии главной реки Южного мира, даже тут, где текло меньшее из двух ее русел, она производило просто неповторимое ощущение. Река была олицетворением стабильности, неизменности, величия, которому не было никакого дела, кто о нем думают и говорят другие. Река просто текла, разлившись почти на пол километра, и ничто на ее фоне не могло оттенить ее красоту. Красоту первозданную — так уж сложилось, что судоходство в Южном мире было только на океане, на Мисниламе если и плавало что-то, то только мелкие лодки, переправляющие людей в случае крайней необходимости с одного берега на другой. Тут не было кораблей, тем более учитывая особенности дельты реки даже если бы они тут и были, выйти в океан им было никогда не суждено. А потому и мосты через реку строились не высокими и не подъемными, а всего в нескольких метрах над водой. Причем помимо своего прямого назначения они имели и большую стратегическую ценность — без этих мостов форсировать реку без длительной и тяжелой подготовки не решился бы даже самый безумный противник. Конечно, Ажау даже не думал, что когда-нибудь хоть какой-то враг сможет до сюда дойти, однако его советники по безопасности государства предпочитали перестраховываться, а потому мост был не монолитным, а составным, и любой из его кусков можно было довольно быстро даже не уничтожить, а переправить специальной системой лебедок и рельс на центральный остров.

Была на мосту и стража. Что входило в ее задачи наши герои узнавать не стали, вполне возможно, что они не должны были пускать нежелательные элементы в центр города, или просто для порядка стояли. Однако как бы там ни было, внешний вид, самоуверенность и, главное, подходящие костюмы позволили Заку с Авом без вопросов пройти мимо всех застав. В их сторону даже никто не посмотрел. Впрочем, подобная легкость для Зака послужила индикатором того, что вздумай он попасть незвано во дворец — возникли бы проблемы. Как правило подобную беспечность могут себе позволить или слишком дурные правители, или те, которые вполне уверены в своей личной безопасности. Ажау не производил впечатление слишком дурного, а значит действительно его дворец более неприступен, чем окружающие его районы городской элиты.

А районы эти конечно уже были достойны внимания. Тут, во-первых, дома явно строились не массово, а по индивидуальным проектам, и хоть каких-то особых шедевров пока не примечалось, внешне тут город смотрелся вполне сносно. И даже можно сказать, что красиво. Если бы не жара. Хотя тут даже палящее солнце не было таким страшным — повсюду были фонтаны, зеленели дальние родственники пальм, и даже иногда попадались птицы, что-то себе напевающие под нос среди листвы. Народу тут было тоже побольше, причем не только куда-то спешащего, а и фривольно гуляющего, подобно Заку с Авом. Это, как верно догадался Менский, была местная золотая молодежь, слишком ленивая, чтоб работать, и слишком знатная и богатая, чтоб нищенствовать. Причем молодежь самых разных возрастов, от десяти до пятидесяти, вот только выражение вселенской скуки на их лицах было общим… Зак не понимал таких как у себя дома, так и тут, впрочем, он не сомневался, что тут уже их дети, лишившись потраченных родителями денег, или будут все начинать с начала, или резко опустятся по социальной лестнице. Хорошо еще если до рабочих, хотя более вероятно — до нищих. А может наоборот, посмотрят на родителей-дармоедов, и возьмутся за ум, еще выше поднимутся…

Довольно скоро Зак с Авом убедились, что побывав в одном куске центрального Отсилаказа они по сути видели все, после чего и решено было подкрепиться. К счастью, сколь бы не были отличны обычаи и традиции на севере и юге, кушать всем надо было, даже богатеям, и потому на одолженные Авом деньги наши герои накупили гору всего съестного, и, прямо на ходу его употребляя, пошли смотреть на дворец.

Масштабы города было велики в любых масштабах, и потому даже если на карте дворец и казался совсем рядом, дошли они туда только через два с половиной часа, заметно утомившись, но насмотревшись вдоволь на местную жизнь. Впрочем, как оказалось, весь этот поход был проделан зря. Потому что ничего особого перед нашими героями не открылось — просто огромная, неизмеримая площадь от горизонта до горизонта, а вернее от реки до реки, на противоположной стороне которой шла высоченная непреступная каменная стена. Неприступной она была не по причине своей высоты — Заку доводилось встречать и более высокие стены. И даже не благодаря каким-то чудесам инженерной мысли. Просто эту стену под своим неусыпным контролем держала личная охрана Ажау Джуниора Гаста, а это, как оценил опытный глаз Зака, и без всяких стен было способно охладить пыл любого, кто бы решил туда незваным проникнуть.

Те, кто нес тут службу, были не самыми элитными частями стражи правителя, те были всегда при нем, во дворце, но все же, пожалуй, самыми опасными противниками, которых Заку когда-либо приходилось встречать. Даже воинственные лагыры были, пожалуй, не столь опасны. Как это Менский так быстро определил? По своему опыту. По тому, как ходил караул, в каких позах сидели те, кто не был непосредственно задействован в охране, по сонным прикрытым глазам, готовым уловить любое движение. Зак не сомневался — их заметили сразу же, хоть и никто ровным счетом не прореагировал на то, что два путника проявляют интерес к стене дворцового комплекса.

Узнав все, что его интересовало, а также убедившись, что без большой армии с этой стороны во дворец проникнуть не стоит и мечтать, Зак, так и не ступив на отделяющую дворец от остального города площадь, пошел назад. Ав, сделавший свои выводы, в общем совпадающие с выводами Зака, последовал за ним. Пройдя для разнообразия другим маршрутом назад по таким же улицам, наши герои убедились — вечером в центральном Отсилаказе людей становиться в несколько раз больше. Впрочем, и не в центральном тоже. Пересекши мост, нашим героям пришлось пробиваться через настоящую толпу, взявшуюся неизвестно откуда, и до дома они дошли только под вечер. В целом, прогулка заняла порядка семи часов, и встретившая их в коридоре Она уже заметно нервничала. Однако она была пока в доме одна, члены совета собираться еще не начали, а потому у наших героев была прекрасная возможность отдохнуть, чем занялся Ав, и поделиться впечатлениями, что выпало на долю Зака.

Примерно через пол часа, когда Зак заканчивал свой рассказ, пришел Ивл. Утомившийся Ав к этому времени уже сладко спал.

— Зак Менский, проявил ли ты благоразумие, готов ли ты выслушать то, что будет тебе сказано советом? — поинтересовался Дайм.

— В принципе, да. Хотя и у меня будет, что вам сказать…

— Это твое право. Идем, совет уже в сборе.

— Но… — не понял Зак, — Сюда же никто не заходил! Я бы слышал, если бы скрипнула дверь, да и тайный люк мне отсюда тоже заметен, из подземелий никто не вылезал…

— Зак Менский, тебе не ведомы наши пути, — Ивл остался доволен тем, что Зак наконец высказал пусть и не удивление, но нечто вроде непонимания.

— Ладно, не буду лезть в ваши секреты. Пошли. Она? Идешь со мной?

— Иду, — подтвердила девушка, — А вот Ава наверно будить не стоит… Ты и так над ним сегодня хорошо поиздевался…

Менский с этим не спорил, и вместе с Оной и Ивлом проследовал в уже знакомую комнату, где, как и вчера, собрались все самые главные революционеры.

Однако теперь Зак на них смотрел уже несколько другими глазами. Во-первых, теперь он понимал, что кроме Ивла, Корча и еще двух революционеров остальные девятеро принадлежали к одной касте, цветами которой были темно-бордовый, темно-синий и ярко-желтый. Сам Ивл и тот, кого мы договорились называть Третьим, принадлежали к касте черно-красных, Корч — бледно-розовых с бледно-желтым, Вильврат — коричнево-оранжевых. Во-вторых, из собравшихся тут четверо, включая Джэндэра, были из генералитета, Корч — из людей разума, Вильврат — из людей дела, остальные, включая Ивла, были управленцами. Подобный расклад в принципе согласовывался с тем, как думал Зак, вот только каст было подозрительно мало представлено и Вильврат был тут явно не к месту. Впрочем, исключение лишь подтверждает правило, и среди людей дела тоже наверняка были те, кому нынешний режим не особо нравился.

— Соратники, — начал Ивл, — Тот, кого вы знаете как Зака Менского, выслушал нашу историю, и теперь он готов внять нашим словам. Так ли это, Зак Менский?

— Да, я послушаю, что вы тут хотите мне сказать… Хотя… Впрочем, все равно послушаю.

— Это хорошо, Зак Менский. Быть может, мудрость еще придет к тебе с годами, и не все еще потеряно, — поделился своими соображениями Ивл, после чего продолжил, — Было сказано твое имя, и будет тебе сказано, как нас следует именовть. Знай же, Зак, что я — Ивл, это — Джэндэр, Стоун, Поммел, Стэмп, — для начала Ивл представил четырех генералов, — Корч, Вильврат, Трабл, Дизастр, Каламити, Мисчиф, Айэ-Рос, Энгер.

Тот, кого мы назвали Третий, на самом деле назывался Айэ-Рос, что, впрочем, никакого значения не имело.

— Мои спутники — Она, прошу любить и жаловать, и Ав, он сейчас отсыпается, — сообщил Зак, не дожидаясь, пока ему кто-нибудь решит дать слово. Впрочем, сбить Ивла и церемониала было не так уж и просто.

— Мы все собрались тут для того, чтоб объединив усилия наших умов решить ставшую пред нами непростую задачу. Как вам всем ведомо, тот, кто вел нас к нашей великой цели, Квэрт Менский, попал в плен диктатора и тирана, недостойно царящего на нашей великой родине. Мы были разбиты, мы думали, что все потеряно и ничто не сможет опять поднять наш дух, мы молились судьбе, и судьба услышала наши молитвы. Самой судьбой нам был послан сын и наследник Квэрта, Зак Менский, в чьих талантах великого человека меча вы все могли вчера убедиться. И говорю я вам — он был послан для того, чтоб занять место своего отца, чтоб стать нашим знаменем и повести нас к победе. Он молод, но верю я — с нашими советами он найдет верный путь, и его рукой будет свергнут деспот, несправедливо занимающий трон. Так сказал я, соратники, и теперь пришел ваш черед держать речь.

— А можно я? — попросил Зак, однако заметив косые взгляды решил еще немного подождать. Не потому, что испугался или застеснялся, а просто Менскому стало интересно, что сейчас скажут.

Впрочем, интерес довольно скоро угас. Потому как все, кто держали слово, говорили в принципе об одном и том же — какой был хороший Квэрт, какой молодой и неопытный Зак, к чьим именно советам он должен прислушиваться, чтоб не просто освободить своего отца, а и победить тирана. Ничего нового Зак не услышал, впрочем, те личности, кто, как он понял, имели право на собственную точку зрения, как раз молчали. Ни слова не сказал Джэндэр, промолчали и Корч с Аиэ-Росом, буркнул что-то невнятное Вильврат, то ли соглашаясь с предыдущим оратором, то ли просто прокашлял. Наконец, когда все желающие высказались, Корч предложил:

— Верна древня мудрость, у старости есть ум, у зрелости умения, у молодости — надежды. Зак Менский, ты слышал нас, не хочешь ли ты дать свой ответ?

— Я? Ответ — не хочу, так как мне никто никаких вопросов не задавал. А вот сказать все, что я думаю по поводу — это всего пожалуйста. Итак. Для начала, все, что вы сказали, это, конечно, хорошо, но так мы поступать не будем. Я имею ввиду, что я не собираюсь лишь следовать вашим приказам, завуалированным под мудрые советы. Послушать, что вы посоветуете — это всегда можно, тем более вы тут действительно получше разбираетесь в местной жизни, чем я. Однако, если вы хотите сделать из меня послушную марионетку — не выйдет. И я так говорю не из гордости, а потому, что уверен на сто процентов — если следовать вашему плану, то ничего не получится. План этот, как я сам догадался, устроить войну между Северным и Южным миром, и во время этой неразберихи попытаться как-то устранить Ажау. Я верно догадался?

Корч, Джэндэр, еще три генерала и два чиновника кивнули. Остальные глянули в сторону Ивла, тот, после небольших раздумий, тоже кивнул, не решив опровергать очевидное, после чего и остальные подтвердили правильность догадки Зака.

— Я так и думал. Надо сказать, что даже если этот план и дополнить самыми мелкими деталями, он все равно останется неосуществимым. Вернее нет, как понимал Квэрт и как ясно мне, устроить войну как раз не очень сложно, я могу в принципе это за несколько месяцев сделать, особенно если задействую связи Квэрта и корпорацию Мен, я так думаю. Другое дело, что я сомневаюсь во всем остальном. Война может занять много лет, причем она не обязательно будет успешной для нас. И даже если так, даже если Ажау проиграет, то власть тут возьмут себе захватчики, для которых мы ничем не будем отличаться от былых сторонников Ажау. Потому этот план откинем сразу, он малоэффективен, слишком долог, рискован и ничего толком не гарантирует, — о основной причине, что так поступать негуманно, Зак умолчал, рассудив, что собравшиеся тут люди имеют о гуманности только весьма отдаленное впечатление.

— И что же ты предлагаешь? — поинтересовался Вильврат, — У тебя есть контрплан, что нам предложить вместо плана Квэрта?

— Есть, — без всяких зазрений совести почти солгал Зак, у которого никакого плана не было и в помине, а были лишь общие задумки, — Я собираюсь воспользоваться тем, что Ажау, по вашим словам, любит риск, любит ставить перед собой преграды и их преодолевать.

— Зак Менский, — перебил его Ивл, — Если ты задумал бросить тирану вызов, пригласив его на бой — у тебя ничего не выйдет. Хоть он и на много порядков сильнее тебя, но такого риска он не приемлет, и ты будешь схвачен сначала как изменник, потом как иностранный шпион казнен. Ажау Джуниор Гаст никогда не принимает чужые вызовы, и он рискует лишь там и тогда, где и когда решит сам.

— В принципе, мой план такое учитывает, — от чистого сердца признался Зак, потому как не имеющий даже общих очертаний план действительно может учитывать все, что угодно, — Но… Ладно, хоть мы еще и не договорились о том, кто и кому будет подчиняться, раз уж вы обещали мне давать советы, можете дать первый. А именно — есть ли у меня возможность напрямую увидеться с Ажау?

— Смотря что ты имеешь ввиду, — ответил Вильврат, — Если ты имеешь ввиду аудиенцию один на один — нет, таким правом из нас всех никто не обладает, да и самые его приближенные советники только в крайних случаях идут на такой. Если ты имеешь ввиду, попасть на аудиенцию во дворец, например во время одного из балов или других мероприятий, то это сложно, но, я думаю, возможно, хотя и требует длительной и усердной подготовки. При этом безопасность тебе не гарантируется. Если же ты имеешь ввиду просто увидеть Ажау Джуниора Гаста своими глазами — это реально, через четыре дня он поедет на праздник средины лета, и там его сможет созерцать каждый желающий.

— Раз вы говорите, что первые два варианта слишком сложны, меня, пожалуй, вполне устроит последний, — решил Зак.

— Зак Менский, ты так и не дал ответ, в чем состоит тот план, что ты нам желаешь предложить, — Ивл.

— Да есть у меня хороший план, — отмахнулся Менский, и вдруг понял — у него действительно есть очень хороший план.

Хороший на столько, что был почти выполним, причем не просто гарантировал успех, а и, в случае успешного выполнения, успех почти стопроцентный. Причем Заку не требовалось больше от совета ничего — все, что надо, ему уже было известно. Единственный недостаток — Зак никогда особо не увлекался альпинизмом, но зато вроде им занималась Она, а значит… Значит можно было начинать действовать.

— Итак, — продолжил Зак, — У меня готов план действий, причем для его успешного выполнения от вас не требуется ровным счетом ничего. Я беру Ажау Джуниора на себя, ваша задача — мне не мешать. В принципе, мне бы ваша помощь не помешала, — вежливости ради добавил Зак, и тут же ему в голову пришла прекрасная причина, почему он так не может сделать, — Однако, к сожалению, я почти уверен, что среди вас есть предатель.

— Почему? — тут же отреагировал навостривший слух Джэндэр.

— Потому что, насколько я знаю своего отца, он не мог просто так попасться. Я не знаю, как это произошло, да и вы, судя по всему, не знаете, но все же я уверен — его предал кто-то из вас. И я не хочу, чтоб в отношении меня повторилось что-то подобное. Сделаю резюме — мне не нужно руководство над вашей организацией, так как оно мне лишь помешает. Однако мне не помешало бы, чтоб все вы или кто-то из вас все же время от времени меня консультировал по интересующим меня вопросам, впрочем, это лишь пожелание, а не требование. Также я бы не возражал, чтоб мы с Оной и Авом временно остались тут, а также мне необходимо какое-то транспортное средство, желательно вроде завза…

— Кого? — не понял Ивл, впрочем, как и все остальные.

— Зав… А, ну да, вы же не знаете, кто такие зазвы… Это те животные, которые бродят возле леса и сторожат непонятно кого от непонятно чего. Большие, с хоботом и рогами. Это возможно?

— Я отвечаю за снабжение войск восьмого округа, и мог бы… — начал Стоун.

— Значит возможно. Итак, советы, дом, завз. Также вы мне должны рассказать, что это за праздник будет, где я смогу увидеть Ажау, ну и, в принципе, все. Со своей стороны гарантирую его свержение с трона в ближайшую… Неделю — не гарантирую, но за пару точно справлюсь. Итак, ваше решение?

— Зак Менский, понимаешь ли ты… — начал Ивл.

— Да, я понимаю, что я говорю, что я беру на себя и что я требую. И за свои слова я держу ответ. Это не обсуждается. Обсуждается, готовы ли вы ничем не рискуя свергнуть нынешнюю власть или вам до этого дела нет, а просто нравиться собираться в этом доме и чесать языками.

— Зак, даже если остальные не поддержат тебя — я готов ради твоего отца обеспечить тебя всем, что ты хочешь, — подал голос Вильврат, — Но ты должен понимать…

— Повторяю в последний раз — я! Все! Понимаю! Достаточно.

— Хорошо, — наконец решился Ивл, — Мы будем держать совет, проведем голосование и скажем тебе наше решение. Будешь ли ты ждать его тут?

— Знаю я, как вы советуетесь… Я пойду в свою комнату, надеюсь, хоть сейчас нас нормально покормят… Когда что-то решите — скажете, — Зак направился к выходу, и уже возле самых дверей вспомнил о то, что его уже давно интересовало, — Кстати, а почему тот дом, где мы сидели вчера, был во-первых такой побитый, а во-вторых все его так обходили? — спросил он.

— Потому что тот, как и многие другие дома, принадлежали нашим братьям по вере, — пояснил Джэндэр, — Они тоже хотели лучшей жизни для народа, жизни, где не было бы места кровопийце-диктатору. И когда они попались, их было объявлено врагами всех живых, публично казнено, их память предана забвению, а дома объявлены рассадниками чумы. И любой, кто к ним приближался, должен быть вычеркнут из списка живых и предан самой лютой смерти.

— То есть если бы мы оттуда вышли…

— Если бы вы сделали такую глупость, вас бы разорвали на куски, — подтвердил Вильврат.

Зак понимающе покачал головой и вместе с девушкой последовал в свою комнату. Там Она первым делом поинтересовалась:

— Зак, что ты задумал?

— То, что и обещал. Сыграть на азартности Ажау и его уверенности в собственном превосходстве.

— Но тебе же сказали, он никогда на поединок не пойдет…

— Пойдет, — заверил Ону Зак, — Если это будет поединок не на мечах, а на выживание.

— То есть? — не поняла девушка, — Что ты ему хочешь предложить?

— Посоревноваться в альпинизме, — улыбнувшись, ответил Менский.

— Альпинизме? — удивилась Она, — Я и не знала, что ты занимался альпинизмом…

— Я и не занимался никогда, — признался Зак, — Так, по горам ходил, иногда от нечего делать забирался на не особо высокие вершины, а так, чтоб особым профессионалом быть… Не довелось.

— Тогда я не поняла, как ты собираешься…

— Вот надеюсь, что ты меня научишь. Тем более, что пару дней у нас есть, а точнее — четыре, так что прямо завтра с утра едем заниматься.

— Куда? — саркастически поинтересовалась Она, — Ты что, без года неделю тут прожил, а уже знаешь все местные туристические пути и маршруты?

— Все — нет, но один точно знаю. И тебе я о нем говорил, гора Убийственная, она же Сердечная.

— То есть ты хочешь попытаться на нее…

— Я не хочу ничего пытаться, Она. Я собираюсь сделать то, что не удалось Ажау — залезть на нее. Я думаю, что когда мне это удастся — у него не будет никакого выбора. Его гордость будет задета, как же, пришел неизвестно кто, и покорил гору, до этого считающуюся неприступной. А значит он забудет о благоразумии, и потом… Собственно говоря, что будет потом я точно не знаю, но у меня есть как минимум несколько сценариев развития событий. Например, он может попытаться подняться вслед за мной, или просто решит выяснить, кто я такой и откуда взялся. В любом случае, мы останемся один на один, а уж тут, где нам не будет мешать его вездесущая охрана, мы и поговорим по душам…

— Зак, это безумие! — совершенно справедливо заметила Она, — Если ты не альпинист, то как тебе тягаться… Впрочем, то, что ты безумец, я поняла уже давно. Хорошо, посмотрим, чему тебя можно научить…

— Вот-вот, так и надо было начинать. Тем более, я, честно говоря, не вижу другого способа решить наши проблемы столь оперативно, а время поджимает…

— Зак, — решила наконец раз и навсегда выяснить Она, — Ты все время спешишь! Почему? Нас никто не ограничивает во времени, и его у нас столько, сколько мы сами себе позволим. Конечно, я понимаю, твои родители в тюрьме, и…

— То, что мои родители в тюрьме, как раз меня не торопит. Не казнили сразу — не казнят вообще, на то мы и Менские, чтоб так просто голову не терять. А поджимает меня совершенно другое — мне на все про все было изначально дано порядка трех месяцев, и хоть времени еще полно, я совершенно не уверен, что тут наши поиски подойдут к концу. И я не удивлюсь, если Квэрта тут уже не будет, и след опять уведет куда-нибудь в далекие края…

— Но почему три месяца! — не унималась девушка.

— Потому что потом дышащая пещера опять сомкнется, и сколько лет через нее нельзя будет пролезть — никто не знает, — честно ответил Зак, убедив Ону, что ничего она от него не добьется.

Тем временем похоже кто-то все же вспомнил, что наши герои уже давно обходятся без еды и питья, а потому их старый знакомый в одной набедренной повязке с на этот раз уже четырьмя подносами принес обед. Он же ужин. Он же просто еда. С трудом растолкав сладко спящего Ава, путники принялись за еду, коротко поведав о прошедшем совете и о плане Зака. Взявшись за голову, Ав лишь ею покачал, оставив идею Зака без комментариев.

Подносы уже были пусты, а тройка путников сыта и довольна, когда проведать их, а заодно и донести решение совета, пришел Ивл.

— Зак Менский, — в своем традиционном стиле начал Ивл, — Готов ли ты выслушать наше решение? — не дождавшись от Зака ответа Ивл продолжил, — Суть нашего решения такова — мы сожалеем о том, что ты отказался прислушаться к гласу разума и внимать тем, кто знает больше тебя, однако из уважения к твоему отцу мы согласны оказать тебе ту помощь, которую ты просишь. Мы готовы содействовать тебе в твоих начинаниях, но ты должен понимать — мы не несем никакой ответственности за поступки твои, и по прежнему предлагаем отказаться от необдуманных решений и внять…

— Короче, решили посмотреть, чего я тут понаделываю, но если что — вы тут ни при чем, вы отдельно, я отдельно, и вообще мы друг друга не знаем. Достойная уважения позиция, в принципе, большего мне и не надо, — ответил Зак, — Что-то вроде благодарности вам выносить, или обойдетесь? Впрочем, обойдетесь — это вы мне должны быть благодарны, что я за вас всю работу сделаю. Что-то еще, Ивл?

— Нет, больше ничего, гроомбан прибудет сюда завтра утром. Я не рекомендую долго его тут держать, мы вам достанем подходящую форму, но все же они на улицах Отсилаказа достаточно редко встречаются и могут вызвать подозрения, — отношения между Даймом Стимхэмстэром и Заком Менским явно не складывались, а потому сказав все необходимое Ивл не прощаясь ушел.

— Я догадался! — догадался Зак, — гроомбан — это завз! Ну надо же, как они их тут дивно называют…

— Ты хочешь сказать, что ты этих зверей уже встречал? — переспросил Ав.

— Я? Я их не только встречал, я пол жизни только на них и катался! — окончательно запутав Ава с Оной сообщил Зак, после чего добавил, — Ладно, я как бы уже двое суток глаз почти не смыкал, так что наверно прилягу поспать… Разбудите утром, хорошо?

Не дождавшись согласия, Зак повалился на кровать и уже через несколько секунд сладко спал.

Глава 15. В небеса!

— «Человек!»

— «Паук!».

Философский диспут «Люди и насекомые», пятну на стене посвящается.

Рано утром наши герои позавтракав из все той же кладовки и закупив все в том же магазине подробную карту интересующей их части Южного мира отправились в путь. От поисков альпинистского снаряжения Зак из принципа отказался, сообщив, что ему собственных рук и ног для любых гор хватит, а страховка и даром не нужна. Она с Авом окончательно убедились — Менский сошел с ума.

Дальние родственники завзов, тут именуемые гроомбанами, только с первого взгляда показались Заку понурыми. Спустя небольшое время, то ли разобравшись в сути своего нового хозяина, то ли обрадовавшись возможности побегать, предоставленный заговорщиками зверь уже весело скакал по городу, общаясь со всеми веселым гудением своего хобота. Ав и Она с непривычки вроде бы немного даже испугались, но очень скоро привыкли, и поняли очевидную для Зака вещь — завзы ничем не хуже сусликомобилей. А может и лучше, так как не требуют никакого управления, а бегут себе вперед, сами огибая любые препятствия. Бегут, конечно, не так уж быстро, но даже по бездорожью километров тридцать-тридцать пять спокойно делают. Впрочем, и по самой лучшей дороге столько же.

Помятую о том, что им по воле Зака предстоит дневная прогулка через пустыню летом, наши герои запасливо озаботились о том, чтоб иметь достаточный запас еды, воды и зонтов от солнца, почти полностью израсходовав все средства из одолженного Авом кошелька. И, примерно за полтора часа проехав весь Отсилаказ, это с учетом времени на закупки, перебрались через Мисниламу, одолели средней высоты холмы и оказались в пустыне.

Изначально по карте было примерно оценено, что от города до неприступной горы порядка шестидесяти-семидесяти километров, то есть два часа езды. Казалось, что это не так уж и много, и если приделать над седлом зонт, укрыться под ним, пить воду, то данная поездка превратится если и не в приятную прогулку, то в нечто терпимое. Оказалось, что это только казалось. Потому что хоть широта и долгота города и пустыни были одними и теми же, температура тут была выше на десять-пятнадцать градусов. То есть по сравнению с этой пустыней все круги ада на полюсе располагались, а для того, чтоб что-то пожарить, тут надо было это что-то просто на пару секунд уронить на землю. Эффект гарантирован. Впрочем, завз — это вам не что-то, и зверь как будто бы даже не замечал, что вокруг твориться.

Впрочем, предложений повернуть не последовало. Зак принципиально считал, что все надо доводить до конца, а Ав с Оной боялись, что если они начнут причитать — Зак им предложит сойти со зверя и возвращаться назад пешком. Или подождать тут, пока он поупражняется в искусстве лазить по скалам.

Было у завза еще одно преимущество перед любой машиной — ему достаточно было указать направление, и дальше он бежал по прямой. Каким образом он умудрялся это делать — так никто толком и не знал, однако в пустыне это было просто незаменимым умением. Еще на холмах у города Зак с Авом сориентировались по карте и определили, где примерно находится интересующая их гора, и дальше оставалось лишь не трогать животное, позволяя тому самолично определять нужное направление. Конечно, выбор был явно не точный, однако так как их целью была гора, да еще и высокая, никто не сомневался, что блуждать особо не придется.

И действительно, примерно через час скачки на горизонте появилось нечто, похожее на гору. И по мере продвижение наших героев вперед это нечто постепенно увеличивалось в угловых размерах, подтверждая, что на гору оно было лишь похоже. Причем отдаленно.

Хотя, в принципе, тут вопрос в том, что считать горой. Если некий географический геологический объект, имеющий природное происхождение, доминирующий над окружающей земной поверхностью благодаря большей высоте над уровнем моря — тогда да, тогда это была без сомнения самая настоящая гора. Но если понимать гору, как нечто конусообразное, имеющее подножье, вершину, в целом поднимающееся вверх под углом меньше девяносто градусов — тогда Убийственная горой не была. Потому как общие законы горообразования ее не коснулись — прямо посреди пустыни стоял огромный куб, сверху на который кто-то поставил верхнюю половину песчаных часов, на которую еще и набросал кучу булыжников. Больше всего этот геологический объект напоминал не гору, а гриб-мутант с прямоугольной ножкой, на шляпке которого образовалась куча каких-то наростов. Причем не простой гриб, а высотой этак метров семьсот-восемьсот, посаженый безумным ботаником прямо посреди песков.

Впрочем, при более близком осмотре стало ясно — это все же гора. Вернее скала, одна большая то ли базальтовая, то ли гранитная скала. Это ни коим образом не поясняло столь дивную форму, однако по крайней мере как и на всякой скале тут были выступы и трещины, используя которые в принципе можно было подниматься наверх. С огромным трудом и не на большую высоту. И уж конечно, только со страховкой. Именно так оценила Убийственную Она, заодно сообщив, что лично ей приходилось преодолевать такие подъемы, но максимум на высоту метров двадцать-тридцать, а уж никак не на пол километра. Зака заверения Оны в невозможности покорения этой горы совершенно не беспокоили.

Итак, добравшись на место и остыв в тени горы, заодно восстановив водные ресурсы организмов и напоив завза, наши герои занялись тем, ради чего сюда и тащились. А именно: Она учила Зака, Зак учился, Ав стоял рядом и скептически за всем этим наблюдал, даже не пытаясь поучаствовать в альпинизме самому.

Начался урок с того, что Она выяснила — Зак не знает про скалы ничего. И умеет не больше, чем знает. Вздыхать от горя уже не было сил, а потому девушка просто начала первый урок, объяснив, за что именно нужно хвататься, как держаться, куда переставлять руки и ноги. Одновременно с теорией Зак осваивал и практику, причем не отлынивая, а работая с полной отдачей. Уже буквально через час он мог спокойно подняться на высоту метров пять, а может и дальше, да вот только Она не пускала. Зная по своему горному опыту, что без страховки подниматься выше — явное самоубийство, она пыталась внушить эту простую истину и Менскому, приводя многочисленные примеры. Однако эти усилия успехом не увенчались — Зак отказывался страховаться, уверяя, что с ним ничего не может случиться. Оне оставалось только разводить руками и продолжать урок. Впрочем, обещание пока не подниматься особо высоко Зак все же дал, согласившись, что для тренировок особые рекорды ставить не стоит.

Вскоре и сама Она почувствовала, что ей тоже хочется вверх. И, махнув рукой на собственные страхи, таки полезла, понимая, что несколько отшедшие за день мышцы после этого заболят еще сильнее. Впрочем, ощущения того стоили. Как ни странно, Зак, совершенно не беспокоившийся за себя, за девушку несколько тревожился, и когда она оказалась уж слишком высоко притормозил ее, попросив так не рисковать. Спорить с Менским не имело никакого смысла, так что Оне не осталось ничего, кроме как прислушаться голосу Зака, Ава и разума и спустится вниз. Кстати, у этого ее поступка оказался еще один необычный эффект — Ав тоже решил заняться чем-то подобным.

Впрочем, он быстро к альпинизму охладел. Если перед Заком и Оной была бросающая вызов скала, взять которую приступом было захватывающе и интересно, то перед Авом просто стояла вертикальная стена. Он так и не смог понять, каким образом можно используя крошечные трещины и выступы подниматься до небес, и не просто так, а еще и получая от этого удовольствие. Так что, взобравшись метра на пол и провисев там секунд пять, Ав от дальнейшего обучения отказался, заняв свой прежний наблюдательный пункт, следя за успехами Зака.

А успехи были на лицо — если утром Зак не знал о скалах ничего, то теперь его можно было бы брать в любой отряд скалолазов. Но только учеником. И только держа под постоянным присмотром более опытных товарищей. Конечно, это был только первый день, и их еще оставалось несколько, но даже с учетом неоспоримых успехов Зака скепсис Оны никуда не пропадал — она могла научить его, пожалуй, всему тому, что знала сама, но даже с такими знаниями и умениями он был бы всего лишь одним из многих. Далеко не самым лучшим. И гору Убийственную ему было явно ни через неделю, ни через месяц не покорить. Зак просто не понимал, что метр в начале пути, метр в середине и метр в конце — это три разных метра, причем каждый следующий больше предыдущего в несколько раз. Если бы на скале были какие-то площадки, на которых можно было бы остановиться, передохнуть… Тогда бы может у Зака и были какие-то шансы, но тогда бы гора не называлась так, Убийственная… Как видела Она, ни на отвесном склоне, ни на том участке, где наклон был вообще отрицательным, не было ни одного места, где бы человек смог передохнуть. И если правду говорили о Ажау, что он поднимался до половины высоты горы, то есть до того места, где наклон с вертикального переходит на отрицательный… А потом и успешно Тогда он действительно величайший из скалолазов, повторить достижение которого простому человеку не по силам.

Всеми этими соображениями девушка поделилась с Заком, не столько пытаясь запугать его, сколько отговорить от дурацкой затеи. Менский на этот раз не перебивал, все внимательно выслушал, после чего коротко и ясно сообщил свое мнение:

— Она, у нас еще несколько дней есть? Ну вот и хорошо, давай займемся пока тренировками, а когда настанет время — посмотрим. Хорошо?

На столь разумное предложение возразить Оне было нечего.

Когда солнце начало клониться к горизонту, наши герои водрузились на проспавшего в тени весь день завза и поехали назад. Жара еще не спала, да она тут никогда особо не спадала, но все же за день организмы успели привыкнуть к такой температуре, и обратный путь дался намного легче. А уж Отсилаказ вообще показался всем весьма прохладным местом.

Когда наши герои добрались домой, солнце уже село.

Впрочем, как они уже убедились, закат солнца был тут не концом, а только началом активной жизни. И каким бы страшным не был тираном и деспотом Ажау Джуниор — жизнь на улицах Отсилаказа была жизнью обычного южного города, бодрой и веселой. Так что, пока уставшие непонятно от чего Ав и Она остались в доме, свежий и полный сил Зак пошел гулять дальше, вернувшись только около полуночи. Зак это время он окончательно убедился — Отсилаказ совершенно не интересный город, разве что очень большой, шумный и густонаселенный. Заведя завза в некое подобие стойла, что умудрились их знакомые-революционеры за один день воздвигнуть во дворе дома, Зак вернулся свою комнату, доел то, что ему оставили Ав с Оной и, пожелав всем спокойной ночи, завалился спать.

Следующие два дня в общих чертах ничем не отличались от первого. Каждой утро обязательно приходил Ивл, интересовался, как у Зака дела, выслушивал, что все идет по плану, и уходил. Также появлялся два раза в день, утром и вечером, большой черный, принося то три, то четыре подноса с разными блюдами, идентифицировать ни одно из которых так никому и не удалось. Иногда по дому шныряли другие заговорщики, впрочем, понять, откуда они взялись и куда деваются, Зак так и не смог. Хотя не очень то этим и интересовался. Дом так и остался большей частью не исследован, рано утром наши герои уезжали и только поздно вечером возвращались, ужинали и заваливались спать.

Как сделал вывод Зак, на третий день за ними кто-то пытался проследить, желая выяснить, куда это они все время ездят. Однако для такого наездника как Менский оторваться от преследования никаких проблем не составило, тем более что маршрут он примерно помнил и уже ездил не по карте, а по памяти.

С самим же альпинизмом, хотя название не очень точное, скорее уж убийственнонизмом, по названию горы Убийственная, дела обстояли несколько лучше, чем надеялась Она. Нет, конечно, Зак не показывал какие-то чудеса, однако уже к концу третьего дня Она призналась — все, что она знала сама, Заку она уже передала. Впрочем, не могла она и не добавить, что этого слишком мало не только для того, чтоб покорить гору, а и просто для того, чтоб считаться профессионалом высокого класса. Менского такие признания отнюдь не обеспокоили. Он сообщил, что в таком случае в завтрашнем уроке нет никакого смысла, и вместо этого следует заняться другими частями его плана.

— Это чем же? — не понял Ав, — Ты ж вроде говорил, что просто хочешь доказать Ажау, что ты лучше, чтоб он разозлился и совершил какую-то глупость. Или это еще не все?

— Все, — подтвердил Зак, — Однако, боюсь, даже если я прямо сейчас доберусь до вершины — никто об этом просто не узнает. Так что нам следует побеспокоиться о том, чтоб Ажау соизволил прибыть сюда собственной персоной. И, предупреждая ваш вопрос, отвечу — для этого я планирую задействовать наших друзей-революционеров.

Как именно Зак собирался это сделать Ав с Оной не уточняли, а Менский, собственно говоря, и не знал.

На шестой день пребывания наших героев в Южном мире когда утром Ивл пришел со своей традиционной проверкой, убедился, что изменений нет, и собирался уже уходить, когда Зак его остановил.

— Слушай, Ивл, а что это за праздник завтра, где Ажау будет принимать участие?

— Он не будет там участвовать, — как дитю малому начала разъяснять революционер, — Он будет зрителем, и наблюдать за праздником середины лета будет со своей трибуны.

— Ну хорошо, какая разница… — отмахнулся Зак, — В чем праздник будет заключатся?

— Праздник средины лета — наш самый древний праздник, доставшийся нашему государству еще со времен, предшествовавших воцарению нынешнего диктатора, — начал лекцию Ивл.

Хоть он и не обладал талантами Корча, поставленным голосом и умением захватывающе рассказывать, но и задача перед ним стояла не такая глобальная. Всего лишь прояснить, что такое один конкретно взятый праздник в одной конкретной интерпретации. Как оказалось, торжество это изначально имело сугубо практический смысл, и связывалось с посвящением юношей в мужи. Впрочем, так было очень, очень давно, и сейчас это просто было большое празднество, с маскарадами, танцами, плясками, взаимными поздравлениями, ну и комплексом прочих развлечений. Причем это был единственный праздник, отмечающийся всеми классами и кастами одновременно, и этот небольшой элемент уровниловки и делал его одним из самых популярных. Отмечался он повсюду и на государственном уровне, хотя, например, то же село предпочитало праздновать дома, в широком семейном кругу, в то время как горожане бродили по улицам, поздравляя каждого встречного-поперечного с серединой лета. Впрочем, помимо народных гуляний у праздника была еще и официальная часть, каждый год успешно организовываемая властями, и потому особо пышная и яркая. Проводилась она традиционно на одной из площадей, которая так и называлась, Площадь Середины Лета. Не меньшая, чем площадь перед дворцом, то есть просто огромная, на время праздника она превращалась в арену, на которой что только не происходило. Там проводились театральные постановки, естественно, одобренные службой безопасности. Выступали те, кто удостоился этой чести на протяжении года своими свершениями. Тут вручались награды самым достойным людям страны, список которых заранее согласовывался и перепроверялся на предмет их благонадежности. Также проводились показательные выступления солдат Золотой Сотни, пели певцы и музицировали музыканты… Короче, народ развлекался по полной программе. Причем единственным человеком, для каждый год строилась отдельная зрительная площадка с троном, был, естественно, Ажау Джуниор, потому как все остальные просто стояли большой толпой. И тут часто бывало так, что рядом стоят рабочий и генерал из аристократии, человек дела и человек ум, мастер и солдат, и все они в равном положении, и у всех равные возможности… Ну, почти. Все таки аристократия, пользуясь своим положением, как правило первой пропускалась на площадь и занимала места поближе к сцене, в то время как работягам оставалось лишь издали за всем этим наблюдать. Площадь спокойно могла вместить тысяч сто человек, а потому и особых давок тут не случалось. Тем более, что за этим внимательно смотрели агенты спецслужб, выискивая среди зрителей возможных провокаторов…

— Понятно, — ответил Зак, — То есть так просто попасть на сцену не получиться?

— Конечно нет! — даже удивился Ивл, — Туда пропускают только по утвержденным службой безопасности спискам. Да тебе и близко к сцене не дадут подойти, там стоит три ряда охраны из Ханского Полка…

— Ну, три ряда охраны мы в Авом, допустим, уже проходили… Слушай, Ивл, если ты из Золотой Сотни, то ты тоже там будешь выступать?

— В этом году — нет, да даже если бы и выступал — там за нами так следят, что хоть в чем-то нарушить заведенный порядок…

— За вами, за лучшими воинами следят? Ну-ну… Тогда скажи, ты знаешь, кто в этом году там будет?

— Знаю, но из них нет ни одного преданного нашему делу, все они прихвостни диктатора, и…

— Это меня не сильно волнует. Ты можешь меня с кем-то из них, или со всеми ними, это было бы лучше, сегодня познакомить?

— Зак, — в голосе Ивла зазвучала сталь, — Я не возражал, когда ты решил вести собственную игру. Я соглашался, когда ты делал непонятные нам вещи, пропадая целыми днями неизвестно где. Но сейчас я ничего для тебя не сделаю, если ты мне не разъяснишь — зачем тебе это надо?

— Зачем? — Зак задумался, — Хорошо, почему бы и нет? Если ты говоришь, что там будут показательные бои, плюс выступают только преданные Ажау люди, то сможет ли Ажау отказать, если они все попросят выпустить меня на сцену?

— Ажау — сможет. Без всяких колебаний. Но он так действительно скорее всего не сделает, потому что ему станет интересно, что эта просьба означает. Однако они никогда не…

— Они никогда не сделают этого, ты это хочешь сказать? Ты не прав, сделают. И для того, чтоб это произошло, мне всего лишь достаточно вызвать их всех на бой и победить. Причем желательно всех вместе, хоть и по отдельности тоже можно…

— Но это же… — Ивл не находил подходящих слов.

— Я помню твою реакцию, Ивл. И я уверен — если бы не было свидетелей твоего поражения, ты бы сам добровольно никому в нем не признался. Как ты думаешь, если я устрою им сегодня показательный проигрыш, и попрошу, чтоб они меня вызвали завтра на сцену, они мне откажут? А особенно если я объясню, что иначе об их поражении…

— Зак, — остановил его Ивл, — Я понял, что ты хочешь сделать. Если ты хочешь шантажировать их — у тебя не выйдет ничего. Воины Золотой Сотни не боятся признать свои поражения, если их победил более достойный. Но зато то, что ты задумал, может получиться по другой причине. У воинов Золотой Сотни есть свой кодекс, согласно которому тот, кто победил тебя, имеет право требовать служения. Конечно, ты не можешь потребовать у них восстать против тирана, однако обратится к диктатору с просьбой выпустить тебя на сцену они смогут. Тем более, им самим захочется представить того, кто одержал столь великую победу. Я не буду говорить о том, что если ты так действительно поступишь — специальные службы тобой внимательно займутся, и ты не сможешь даже в этот дом вернуться. Я не буду говорить о том, что очень скоро все поймут, что ты — чужак, и тебе будет грозить смертельная опасность. Ты это и сам понимаешь, а если нет — это твои проблемы. Однако уверен ли ты, Зак, что твой уровень позволит тебе одержать победу, как ты это планируешь?

— Как раз в последнем я уверен, — подтвердил Менский.

— Хорошо, тогда жди тут. Я договорюсь с кем надо, и устрою тебе встречу с теми, кто завтра будет выступать на сцене. Хоть от плана твоего и веет сумасбродством и безрассудностью, но я знал твоего отца, и я знаю, что даже такие планы могут иногда осуществляться.

Не уточнив, сколько именно и чего именно Заку следует ждать, Ивл исчез, после чего у Ава с Оной появились все шансы наконец высказать все, что они не решались в присутствии постороннего.

— Зак, ты сам себя подставляешь, — спокойным голосом идущего на казнь сообщил Ав.

— А заодно и нас, — добавила Она, — Ты хоть понимаешь, что если ты выйдешь на сцену — вернуться назад уже не будет шансов? Пока мы все время старались держаться в тени, ты же собираешься едва ли не в открытую бросить вызов врагу, опаснее которого у нас еще не бывало.

— Да, — подтвердил Менский, — Я действительно собираюсь в открытую бросить ему вызов. Я скажу Ажау все, что я думаю по его поводу, и будет слишком много свидетелей, чтоб он мог так просто от моих слов отмахнуться. Или их забыть. Как бы не был он безразличен к народному мнению, он не захочет терять славу суперчеловека, а потому он сделает то, что надо. Вы согласны?

— Но стражники тебе не дадут…

— Ав, стражники мне не дадут угрожать ему мечем или словами, но никто не сможет помешать похвастаться, что я могу подняться на Убийственную и спустится вниз! — Зак покачал головой, — Если вы решили, что я совсем сошел с ума и собираюсь кричать, что Ажау — диктатор, деспот и враг народа, то вы глубоко заблуждаетесь. Мы с ним мирно поговорим, я выскажу ему свое уважение, но все же не соглашусь, что он самый-самый. Я даже не буду предлагать потягаться, кто из нас лучше. Он, вот увидите, сам мне это предложит.

— А если нет? — спросила Она.

— Ну, тогда придется менять план, — пожал плечами Зак, — Впрочем, я не думаю, что до этого дойдет.

— Зак, насколько я понял, — привел Ав свой последний аргумент, — Подходить к Ажау с точки зрения логики нельзя, потому что он руководствуется исключительно своими желаниями, и мы не знаем, что ему вдруг придет в голову…

— Ав, Она — вам никто не мешает прямо сейчас от сюда уйти и как-нибудь добраться до Северного мира, Окраины, Великославии. Я вас не держу. Хотите? Вы опытные люди, имеете все шансы дойти…

— Зак, ты сам прекрасно знаешь, что мы останемся, — за двоих ответила Она, — Просто так уж сложилось, что мы тебе объясняем, почему именно ты неправильно поступаешь… Мы с тобой.

— Ну и ладненько. И где же там этот Ивл?

Ждать Ивла пришлось еще часа четыре. Наконец он показался.

— Зак Менский, я договорился с теми, кого ты желал сегодня видеть. Кроме того, я обсудил с ними твою просьбу, и они согласны представить тебя лично тирану, если ты докажешь им, что твое мастерство достойно уважения. Однако я был вынужден поручиться за тебя своим словом и честью, а потому я требую, чтоб ты не предпринимал никаких действий, что могут нас скомпрометировать. Ты — мой дальний родственник, — Зак скривился, — который самостоятельно изучил все премудрости мастерства в дальнем городе, и теперь приехал в столицу, желая доказать, что ты достоин состоять в Золотой сотне. Те, с кем я говорил, согласились, что завтра может представиться прекрасный повод отрекомендовать диктатору хорошего воина, настолько талантливого, что он в одиночку способен освоить великое мастерство. Запомни, теперь ты — из касты прадтхов, родился и рос в городе Косганроф, зовут тебя Зак, ты ни к какому классу не принадлежишь, но хочешь пойти в гвардию. Это все, что тебе нужно знать, так как у нас не принято расспрашивать человека о его жизни, если он сам этого не хочет, а если за тебя возьмутся спецслужбы — никакая легенда не спасет.

— Хорошо, Ивл. Молодец, постарался. Не против, если я Ава и Ону представлю своими друзьями? — спросил Зак.

— Это не желательно. Они вполне могут быть твоими слугами из той же касты и города, из класса рабочих. Вас это устроит?

— Меня — да, — отвтил Ав.

— Меня тоже, — подтвердила Она.

— Ну и прекрасно! — обрадовался Зак, — Пусть так и будет! Что нам еще нужно?

— Больше ничего. Вы уже самолично присвоили себе несколько моих нарядов, цвета которых как раз подходят нашей легенде. Отличительных знаков моего класса управленцев на них нет, а потому если вы готовы — мы можем выступать.

— Всегда готов! — подтвердил Менский.

Хоть Зак думал, что они направятся в центр, Ивл повел наших героев в противоположную сторону. Туда, где, как уже знал Менский, располагались самые бедные городские кварталы, основными жителями которых были нищие и самые бедные из рабочих. Впрочем, как оказалось, помимо этого тут еще и находился огромных размеров каменный дом без окон, без дверей, попасть в который можно было только через узкую калитку в задней стене, после которой еще надо было пройти десяток узких проходов и вооруженных постов. Ивл удовлетворил любопытство Зака, рассказав, что это здание — бывшая тюрьма, специально запрятанная тут, чтоб не мозолить глаза добропорядочным людям, сейчас переделанная под одну из тренировочных баз Золотой сотни. При этом, естественно, причиной переноса было не желание облегчить долю узников, а тот факт, что их стало слишком много и старая тюрьма уже не справлялась с наплывом постояльцев. После переноса сначала хотели здание снести, но потом кто-то вспомнил, что воины Золотой сотни уже давно хотели получить себе полигон, где могли бы учиться дракам в небольших помещениях, а более идеального места для таких целей и придумать было сложно.

Однако сейчас Ивл провел наших героев не туда, где ранее сидели узники, а в огромный пустой зал, до того служивший столовой. Теперь же это было место, где скрещивали мечи, шпаги, рапиры, а также все колющее и рубящее, лучшие воины государства.

Наших героев уже ждали. Как только Ивл зашел в зал, навстречу ему поднялся с каменной скамьи могучий воин.

— Ну и где же тот, кто по твоим словам достоин большего? — поинтересовался он из вежливости, моментально определив, что из троих спутников Ивла только один, Зак, умеет держать меч.

— Вот он, Зак из Косганрофа, — представил Менского Ивл, после чего, решив, что его миссия на этом закончена, отошел в сторону.

— Стало быть это ты — великий воин?

— Ну я, — подтвердил Зак, — А что, тебя что-то в этом не устраивает? Кстати, а ты кто?

— Я — Йодол Тсерк, и меня все устраивает, — Йодол не стал устраивать с Заком лишних споров, — Почтенный Дайм Стимхэмстэр сказал, что ты готов сразится с теми, кто завтра будет представлять умение нашей сотни на суд публики, и в случае победы просишь, дабы наши воины обратили на тебя внимание великого нашего правителя Ажау Джуниора Гаста? Так ли это?

— Да, это так. Ну что, будем сражаться? Кто первым, ты? — Зак, решив, что вступление подошло к концу, обнажил свой меч.

— Нет, не я, — Йодол внимательно осмотрел меч Зака, — Позволишь ли ты мне глянуть на твое оружие? — внезапно спросил он.

— На мой меч? Да пожалуйста!

Зак протянул оружие воину, и тот принялся его внимательно осматривать со всех сторон взглядом знатока. Наконец, сделав несколько взмахов, и решив, что он выяснил достаточно, Долом вернул меч владельцу.

— Мне, Зак, доселе не встречалось видеть оружия, подобного этому, хотя я был уверен, что мне на глаза попадалось все, сделанное как у нас, так и на севере. Твой меч вышел из рук настоящего мастера, хоть я и не могу себе представить, кто его сотворил. Одно я знаю точно — это был человек не из нашего мира.

— Даже так? — удивился Зак, никогда до этого не задумывавшийся, что Иноземия и Восточный мир просто обязаны достаточно сильно хотя бы в некоторых отраслях отличаться.

— Да, так. И закалка, и ковка, и гарда сделаны совершенно неизвестным мне способом, а уровень указывает, что это не пробный экземпляр, а результат длительно работы и большого опыта. Я не могу сказать, что этот меч идеален, у него слишком малая инерция, он не способен наносить очень сильные удары, да и длина все же несколько мала, однако в умелых руках это оружие действительно способно быть опасным.

— Да, приятно встретить понимающего человека… — улыбнулся Зак, — Впрочем, жаль, что ты боишься со мной встретиться в поединке, было бы приятно доказать на деле, что мой меч действительно хорош.

— Зак, я не боюсь встретится с тобой, — спокойно пояснил Йодол, — Однако ты хотел встретится с воинами Золотой сотни, и вот они, — Тсерк указал на десять бойцов, стоящих полукругом у него за спиной.

Что сразу же удивило Зака — среди них не было ни одного молодого! Многие годились Заку в отцы, а то и молодые деды, и только некоторые сошли бы за старших братьев. Самому юному из потенциальных противников Зака было явно порядка сорока, самому старому — где-то пятьдесят пять, хотя быть может и больше. Впрочем, они не создавали впечатления особо слабых соперников, просто Зак привык сражаться с теми, кто был примерно одного с ним возраста, и встречаться с такими «стариками» ему как-то не очень захотелось… И то ли он эти свои мысли высказал вслух, то ли просто Йодол умел прекрасно читать выражения лиц, однако он ответил.

— Зак, перед тобой те, чье умение и сила не вызывает никаких сомнений! Это — лучшие из Золотой сотни, они сейчас в самом расцвете своих сил, и потому согласны тебе, как юному и неопытному, отнестись снисходительно. Это не значит, что кто-то из них будет поддаваться тебе в бою, однако если ты сможешь довести хотя бы до ничьей бой с тремя из них — мы все признаем твою силу и выполним то, что обещали.

— С тремя одновременно? — уточнил Зак, и ему все же удалось удивить воина.

— Нет, конечно, по отдельности…

— Тогда не интересно. Кстати, если они лучшие, то как же ты? Ты ж тут вроде главный, или я что-то путаю?

— Зак, — вступил в разговор до этого молчащий Ивл, — Йодол Тсерк — лучший воин страны! Он — один из Бриллиантовой десятки, он руководит всей подготовкой наших воинов и может сам, в одиночку, справится со всеми, кто сейчас находится в этом зале!

— Ну да! Йодол, это правда? — восхищенно переспросил Менский.

— Да, Зак, и потому… — впрочем, Зак спокойно мог перебить и лучшего воина страны, где воинское дело было на недосягаемых высотах.

— Потому я просто обязан вызвать тебя на бой! Потому что иначе это уже буду не я, а кто-то другой.

Если Зак и готовился, как всегда, выслушать вразумления и отговоры, то Йодол был не из тех, кто занимается подобным.

— Хорошо, — коротко бросил он, и тут же, без предупреждения, пошел в атаку.

Только тут Зак наконец осознал — так просто лучшим воинам человека не называют. Потому что Тсерк был действительно идеальным бойцом — и техника, и сила и скорость в нем были на уровне выше идеального, не говоря уже о том, что все это объединялось вместе неизмеримым опытом выигранных поединков и побежденных соперников. Впрочем, он еще никогда не встречался с Заком… Хотя, почему это «впрочем»? То, что Йодол не встречался с Заком, не значило, что Зак так уж сразу взял инициативу в свои руки и победил. Как раз наоборот — все, что мог противопоставить своему противнику Менский, было довольно быстрое отступление, сопровождаемое парированием большинства ударов.

Большинства, но не всех. Некоторые все же проходили через защиту Зака, и ему не оставалось ничего, как раз за разом отпрыгивать в сторону. Хоть обычно именно Зак держал темп поединка, наблюдая за неспешными ударами своего соперника, то сейчас все было наоборот. Ход меча Йодола был за пределами скорости восприятия Менского, и все, что ему оставалось — положиться на собственное тело, которое перенаправляло зрительные образы напрямую в мозг, минуя центры обработки изображения. И мозг уже говорил рукам, ногам и всему прочему телу, как надо поступать, даже не соизволяя объяснить своему обладателю, чем вызвано то или иное решение в той или иной ситуации.

Но даже это все пока не давало Заку ни малейшего шанса на победу — он продолжал отступать. К счастью, столовая имела форму круга, и потому отступая вдоль стены можно было это делать неограниченно долго. Тем более, что на полу не было никаких неровностей, об которые можно бы было споткнуться, а просто так Зак бы ориентацию никогда не потерял.

Хотя, это еще как сказать. Некоторые удары Йодола были настолько быстры и точны, что отразить их можно было только силой, подставив свой меч прямо под чужой, даже не пытаясь ослабить каким-то образом силу удара. И каждый из таких ударов не просто отдавался болью в руках, но и грозил сбить с ног, после чего, естественно, поединок можно было бы считать проигранным. Однако Зак все же держался, хотя умом почти сразу же понял — без чуда одолеть Тсерка у него не выйдет. А у всех чудес, как назло, были отпуска и каникулы, часть из них срочно повыходила в декрет и на пенсию, так что на зов Менского никто и не думал отзываться. И все, что ему оставалось — продолжать поединок. Надежды, что Йодол совершит ошибку, устанет первым, или Заку вдруг удастся какой-то особый трюк, было еще меньше, чем надежды на случайный метеорит, пробивший потолок и попавший прямо в Тсерка. Единственное, что не давало Заку опустить меч и сдаться — нежелание признавать хоть кого-то сильнее себя, и Менский твердо решил — держаться ровно столько, сколько у него получиться. Хоть пять минут, хоть десять, хоть час. Быть может, кто его знает, и без всяких чудес Йодол первым устанет, все таки он раза в два старше Зака, а держать в таком возрасте хорошую форму…

Не успел Зак так подумать, как его тело само заметило возможность для контрвыпада, и не успел его Зак остановить, объяснив, что это может быть только ловушкой. Меч пошел вперед, и одновременно с этим оружие противника слишком быстро направилось из своего положения в сторону головы Зака… Перед Менским стал выбор — продолжить атаку, надеясь, что он ее успеет закончить первым, или все же попытаться отклониться от выпада противника. И пока Зак выбирал, тело само, как всегда, приняло решение. А именно — проделать и то, и другое. Выпустив из правой руки летящий в Йодола меч, Зак уклонился в сторону, одновременно с этим тянясь за мечем левой рукой. Вероятно, столь нетривиальное решение было все же для Тсерка достаточно необычным, потому как оно вызвало милисекундное замешательство, вполне достаточное для того, что Зак завершил задуманное. Впрочем, не до конца. Хоть меч он и поймал, и от выпада отошел в сторону, до Йодола дотянуться так и не получилось, так что ситуация опять вернулась на начальное положение.

За одним исключением — теперь меч был у Зака в левой руке, которой он хоть тоже неплохо владел, но все же хуже, чем правой. И Йодол, почувствовав это, еще усилил и без того мощный напор, полагая, что пройдет еще несколько секунд, и…

Однако не на того напал. Решив, что так дело не пойдет, Зак проделал трюк, иначе как безумным который назвать было нельзя. Проигнорировав очередной выпад, полагая, что это опять обманка, и угрозы особой не несет, Зак отбросил меч вверх и назад, после чего отпрыгнул туда и сам и поймал оружие уже правой рукой. Йодол, сначала решивший, что это какая-то хитрость, не сразу сообразил, что таким образом его противник просто меняет руки, и когда наконец осознал временную беспомощность Зака и начала победную атаку, было уже поздно. Оружие опять было в правой руке Менского, и он продолжал стабильно отступать, не позволив Тсерку оставить на себе ни одной царапины.

Бой закончился столь же внезапно, как и начался. Просто Йодол вдруг опустил свой меч, и Зак, однозначно воспринявший это как предложение поговорить, проделал то же самое.

— Да, хорошо ты дерешься, — не смог удержаться Менский, и все же подал слово первым.

— Зак, понял ли ты, что только что совершил? — игнорируя его комментарий спросил воин.

— Я? Честно говоря, я понимаю, что я пообещал всех победить, а вместо этого тебя даже и задеть не смог, но бой пока не закончился, и если его продолжить, то у меня бы наверняка…

— У тебя бы наверняка ничего не вышло, Зак, — остановил его Йодол, — Ты объективно уступаешь мне, однако…

— Однако мы же не закончили! Если бы я…

— …однако ты продержался против меня десять минут, а это больше, чем любой другой человек, которого я знаю, — закончил Йодол.

Только тут Зак наконец огляделся по сторонам, особое внимание обратив на одиннадцать воинов Золотой сотни, Ивла и десять несостоявшихся противников. У каждого из них были такие глаза, что любое блюдце бы позавидовало, а во рты так вообще мог завз спокойно пролезть, даже не прогибаясь. У Авы с Оной удивление так не проявлялось, так как хоть они и поняли, что только что сделал Зак, но не могли оценить этого чисто практически, как люди, предпочитающие работать мозгами, а не руками.

— Ну да? — сделал вид, что не поверил, Менский.

— Да, Зак. С любым из тех, у кого ты просил разрешения биться, я бы справился за менее чем тридцать секунд, с воинами из Бриллиантовой десятки я справляюсь менее чем за восемь минут, против тебя я продержался десять. Я не знаю, кто тебя учил, каков был уровень твоего мастера…

— Пониже, чем у меня, — честно признался Зак.

— Верю, но тем не менее. Ты — лучший из тех, кого я встречал, а если учесть, что у тебя еще вся жизнь впереди, и ты явно можешь достичь много большего…

— Так как, меня завтра представят Ажау?

— Да, — подтвердил Йодол, — Я лично буду ходатайствовать о том, чтоб наш великий правитель не просто принял тебя, а и позволил показать свои умения. Я уверен, он будет заинтересован тобой.

— Это хорошо… Кстати, а он сам, говорят, тоже хорошо умеет на мечах драться?

Как ни странно, на потенциально провокационный вопрос Зака единственной реакцией Йодола был смех. Отсмеявшись, он соизволил ответить:

— Зак, Ажау Джуниор Гаст — не человек, а высшее существо, и потому сказать, что он умеет драться… Это все равно что сказать, что солнце умеет светить. Для него и ты, и я, и все остальные лучшие воины нашей родины — не соперники, а младенцы, которым кто-то дал в руки деревянные палочки… Он когда-то решил проверить, что ему могу противопоставить я, на тот момент уже лучший воин. И он остался доволен — я продержался против него почти четырнадцать секунд, что и послужило моему назначению на мой нынешний пост…

— Интересно, а как бы я…

— Быть может, он окажет тебе такую честь и согласиться провести с тобой бой. Если ты устоишь более пяти секунд — он назначит тебя на любой пост в гвардии, который ты потребуешь…

— Не хочу в гвардию, тогда уж лучше в генералы… — бросил Зак, впрочем, на этот раз его Йодол не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

— Желаешь ли ты чего-то еще, кроме как рекомендации нашему великому правителю? — на всякий случай решил выяснить Йодол.

— Нет, спасибо. Мне что-то нужно еще знать или сделать, чтоб завтра быть представленным? Ну, записаться в какие-то списки, или не знаю… Просто я человек не местный, живу в Отсилаказе у Дайма всего несколько дней, еще к местным порядкам не привык… Нет? Ну ладно, тогда я пошел.

Попрощавшись с Йодолом Тсерком, Зак со своими спутниками покинули мрачные стены бывшей тюрьмы и вышли на свежий раскаленный воздух.

— Так, прошу меня не хвалить, поединок не комментировать, а высказывать только здравые мысли и трезвые предложения! — хорошо зная характер остальных тут же попросил Зак.

— Зак, ты совершил несколько грубых ошибок! — тут же начал Ивл, — Йодол — верный слуга диктатора, и высказав ему…

— Ивл! Йодол — хороший человек и великолепный воин, у нас с ним судя по всему сложились неплохие отношения, а потому если я и сказал и сделал что-то по твоему мнению не то, что надо — это ровным счетом ничего не значит! Потому что мы договорились — я выслушиваю ваши советы, но я буду поступать так, как я захочу! Вот, так что ты хотел там сказать?

— Ничего. Я отведу вас завтра на праздник, — коротко бросил революционер и, не прощаясь, пошел своей дорогой.

— Зак, зачем ты из Ивла делаешь врага? — поинтересовался Ав, — Ты все время ему показываешь, что он для тебя не указ, ни разу не поблагодарил его, хотя он вроде не такой уж и плохой человек… Хоть я и сам вначале к нему относился с некоторым подозрением, но с тех пор он нам только помогает. Он ничего не сказал, когда мы все забрали его одежду, рылись в его шкафах, мы живем у него в гостях и за его счет, он делает все, что ты его попросишь… Чего ты с ним так?

— Честно? — Зак задумался, — Я и сам не знаю. Ладно, вы, наверно, правы. Завтра извинюсь, хотя он все же слишком многого от меня хочет… Вы лучше скажите, чем нам сейчас заняться? Ехать в сторону горы уже наверно поздно, а у нас еще пол дня свободных… Есть идеи? Экскурсию по городу не предлагать…

— Честно говоря, даже не знаю, — задумалась Она.

— Зато я знаю, — сам себе ответил Зак, — Мы пойдем на речку купаться. Или на океан… Нет, лучше на речку. Это и ближе, и вообще, в пресной воде я давно уже не плавал… Вы как, со мной?

Аву и Оне ничего не оставалось, кроме как пойти с Заком. Впрочем, сами они купаться не собирались, да и берег не особо располагал к тому, чтоб пляжиться и загорать. Тут не было никаких пляжей, а вдоль реки шла широкая дорога. Впрочем, для Зака это не имело никакого значения — скинув верхнюю одежду, он без лишних раздумий сиганул в воду, и проплыв под водой метров пятьдесят вынырнул уже где-то далеко, после чего и поплыл на другую сторону. Причем плыть просто так поперек реки Заку было скучно — пятьсот метров, это не расстояние для хорошего пловца. Но вот плыть против течения, почти посередине реки — это как раз то что нужно! Причем если на тебя с берега еще и глазеют малочисленные прохожие, удивляясь, что это за псих там плавает… Это вообще кайф!

Проплавав добрых часа три-четыре, Зак наконец решил вернуться на берег. Однако тут возникла проблема настолько неожиданная, что ее для обычного человека вообще трудно вообразить — Зак не знал, какой именно из берегов ему нужен! Тем более, что если в начале течение было достаточно сильным, то теперь оно прекратилось, вода стояла на месте, а по внешнему виду оба берега для Зака казались совершенно одинаковыми. И даже если Она с Авом на одном из них и были, то различить их на таком расстоянии было нелегко, тем более был уже вечер и улицы заполонили многочисленные зеваки, уже заранее готовящиеся к завтрашнему празднику. Но все же Зак не был бы Заком, если бы даже из такого положения не нашел бы выход. Нет, он не пытался ориентироваться по солнцу, так как как раз в этом месте река текла с запада на восток. Он просто повернул налево и поплыл к левому относительно направления его движения берегу. Почему левому? А почему бы и нет?

Добравшись до суши, сначала Зак не мог определить, был ли его выбор верным. Однако когда до него через минуты три добрались Ав и Она, едва пробившись через толпу зевак, окружившую странного пловца, Менский уверился, что ошибки он не допустил. Как оказалось, Ав и Она все это время действительно наблюдали за ним с берега, и никто из них так и не решился сам поплавать. Решив, что это их собственные проблемы, Зак сообщил, что на сегодня он свою развлекательную программу исчерпал и возвращается домой. Как ни странно, едва ли не впервые его спутники на это не обратили никакого внимания, и по их словам собирались еще вдвоем погулять. Выслушав заверения друг друга, что никто не заблудится, наши герои разошлись своими дорогами.

До дома Зак добрался только через час, сам удивившись тому, сколько он за сегодня проплыл. Там, приняв душ и поужинав, Менский тут же завалился спать.

Когда он проснулся, а дело было часа в четыре утра, Оны с Авом в комнате не было, а судя по тому, что и их еда осталась нетронутой, они еще не возвращались. Однако это не вызвало со стороны Зака ни малейших переживаний по поводу судьбы своих спутников, а лишь огорчение по поводу пропавшего ужина. Хотя, почему пропавшего? Хоть ночи в Южном мире тоже были не холодные, испортится еда так и не успела, а потому Зак, чтоб добро не пропадало, ее и употребил по назначению. Рассудив, что раз его спутники не спешат назад — значит не голодные. Покончив с совсем ранним завтраком, Зак решил заняться утренней гимнастикой, для чего повесив себе за спину меч проделал сначала комплекс физических упражнений, не нанеся дому фактически никакого ущерба, после чего отправился бегать кросс, пугая редких утренних прохожих, и наконец закончил все это тренировкой с мечем. Честно попытавшись воспроизвести несколько приемов, вчера использованных Йодолом, Менский убедился, что это далеко не так просто, и помимо знаний техники требует такого уровня тренировки всех суставов, что ему это пока не под силу. Определив, по какой именно причине у него не получается так или иначе выкручивать меч, Зак сам для себя составил новый список дополнений к стандартному набору физический упражнений, и только после этого, уставший и довольный, вернулся назад.

Уже дома он убедился — повода для волнений никакого не было. Ав и Она уже вернулись и сладко спали. И тут, глянув в окно и убедившись, что солнце уже поднялось над горизонтом, а значит буквально через несколько минут должен появиться Ивл, Зак наконец смог проявить все свои садистские наклонности.

— Вставайте, лежебоки! — звонко и звучно устроил он общую побудку, — Хватит спать! А ну, раз-два!

Не проснуться, когда тебя будет Зак, можно только в одном случае — ты труп, причем уже не одно столетие. В любом другом побудка тебе гарантирована, в этом могли убедится все, кого Заку приходилось будить. Не стали исключением и Ав с Оной. Судя по их лицам, в принципе, не таким уж и несчастным, единственной их мечтой сейчас было поспать еще хотя бы несколько секунд, однако возражать Заку они не посмели. То ли просто побоялись, то ли чувствовали свою вину, понимая, что в таком состоянии они сегодня вряд ли смогут чем Менскому помочь. Именно таких, зевающих и сонных, их и застал Ивл, как всегда бодрый.

— Ивл, — начал было извиняться Зак, однако революционер не дал ему закончить сей благородный порыв.

— Вы готовы? Тогда идите за мной, хоть уже и достаточно поздно, но у нас пока еще есть шанс пробиться достаточно близко к сцене, чтоб наблюдать за сегодняшним действом.

Именно в таком составе, сытый и довольный Зак, голодный и сонные Ав и Она, как всегда в последнее время раздраженный Ивл и отправились на площадь, где сегодня по плану Зака ему предстояло встретиться с Ажау Джуниором Гастом. Идти было не очень далеко — дом Ивла как раз располагался в таком месте, откуда можно было почти до любой примечательной города дойти пешком. А потому примерно через сорок минут наши герои дошли до площади, где предстояло сегодня состояться главному празднеству. И были они там далеко не первыми. И даже не десятыми, сотыми или тысячными. А как минимум пятитысячными, а то и десятитысячными. К счастью, площадь действительно была просто огромной, а арена стояла так, что нормально ее можно было наблюдать почти из любой точки. Конечно, ближе все равно собралась огромная толпа, но для не особо притязательных зрителей места пока еще было полно.

К таким тут относились Ивл, Ав и Она. Потому как Зак, услышав, что ему предстоит стоять где-то в задних рядах, а если его попросят к сцене — службы Ажау освободят ему проход, сообщил, что он этого делать не собирается. И идет в первый ряд. Выяснив, что больше никто через толпу пробиваться не хочет, Зак лишь пожал плечами, разогнался и со всей скорости ворвался в людское месиво.

Впрочем, пробиваясь через ораву местных жителей Зак не вел себя как последний грубиян, а действовал очень методично и четко. Сам того не зная, он следовал модели блуждания медленных позиций, которая объясняет диффузию в твердых телах, и модель обмена медленных позиций, имеющую место в жидкостях. Для тех, кто не знает, объясняю. Все люди в толпе не стоят истуканами, какой бы тесной не была толпа, а совершают колебательные движения. Особенно четко это заметно в старой толпе, то есть в такой, где люди уже стоят долго, и сильно устали. При этом каждый из них переступает с одной ноги на другую, покачивается из сторону в сторону, совершает другие подобные движения. Точно так же, как и атомы колеблются в кристаллической решетке. И может так случайно совпасть, что два соседних человека в один и тот же момент откланяться в противоположные стороны, тем самым освободив между собой достаточно места, чтоб туда протиснулся кто-то третий. В кристаллах роль третьего выполняют примести, в нашем же случае — Зак. Он, выждав, пока с одной из сторон образуется зазор, достаточный для того, чтоб он пролез, моментально туда перемещался, после чего ждал следующего зазора, следующего. Ну и так далее. При этом может показаться, что это слишком медленный путь, и так далеко не поучиться продвинуться. Как показывает математика — нет. Даже в случае случайного движения частицы диффузируют, перемещаются, правда пропорционально не времени, а корю из времени. Если же учесть, что Зак — не атом примеси, а живой, разумный человек, то скорость его была достаточно солидной почти до самого конца.

Только уже недалеко от сцены, когда оставалось до края толпы метров десять, подобный метод передвижения Заку отказал. Причина — ближе была слишком большая плотность, а потому слишком мелкие амплитуды колебаний, чтоб в них мог протиснуться человек. Однако сдаваться, когда до цели было уже совсем рядом, Зак не собирался. Тем более, что до начала выступления оставалось немного времени, актеры хоть и проводили на сцене тренировки, но пока не начинали показ. Да и ложа правителя пока еще была пуста, а, как знал Зак, именно Ажау должен был открыть программу. Электрон на месте Зака мог бы попытаться воспользоваться туннельным эффектом, просто оказавшись по ту сторону барьера, не имея возможности его перебраться сверху. Более тяжелый атом подождал бы пару сотен лет, пока бы перед ним, или перед одним из мириад его товарищей, не открылся бы путь вперед. Еще более тяжелый Зак решил вместо этого воспользоваться мозгами. Так как мышцы, даже самые накаченные, тут бы не дали никакого результата.

Однако если кто решил, что мозги служили для Менского палочкой-выручалочкой, способной помочь ему в любой ситуации, то такая точка зрения достаточно сомнительна. Потому как все пришедшие в голову Зака идеи не дали никакого результата. Ни попытка представиться агентом спецслужб, ни попытка отвлечь внимание, ни все остальные попытки схитрить не дали никакого результата — толпа просто не слышала Зака, поглощенная собственными разговорами и делами. Менский не сдавался. Поняв, что его собственных сил тут не хватит, ему не осталось ничего, кроме как обратить против толпы ее собственную мощь. А вернее не ее, а тех, кого тут тоже было много, и кто знал, что делать с волнениями в толпе… Сделать это оказалось достаточно просто — легким движением руки с двух соседей были сорваны знаки их кланов, причем это было проделано так, как будто виноват в этом не Зак, а соседи соседей. Зак особого опыта карманника не имел, однако и того, что он умел, хватило для столь простой операции. Сам не особо осознав, почему он поступил именно так, а не иначе, Зак тем самым нанес смертельное оскорбление, смыть которое можно было только кровью. Впрочем, так было в старые времена, а ныне два обиженных соседа просто попытались объяснить своим соседям, что те поступают нехорошо. Последние, не понимая, что именно происходит и в чем их обвиняют, уже готовы были принести свои извинения и вернуть разноцветные значки, однако тут опять постарался Зак, крикнув что-то вроде «братьев по касте бьют»! Как он и ожидал, тут оказались представители всех четырех каст, которые приняли участие в споре, и многие из них решили прийти на помощь… При этом им мешали те, кому это было абсолютно безразлично, началась давка, толкотня… Конечно же, если бы пустить дело на самотек — все бы достаточно скоро затихло, тут все же были люди, не успевшие превратится пока в бессознательную массу, однако, заметив, что недалеко от сцены начались какие-то волнения, в толпу моментально устремились несущие тут дозор специальные части органов охраны правопорядка. Но и там люди были отнюдь не дурные, понимающие, что просто так бить правых и неправых опасно, толпа может взять, да и взбунтоваться. А потому эти спецчасти и не думали применять оружие, а просто несколько раздвинули толпу, выявили самых активных и попросили их быть несколько потише… Естественно, что в любом другом случае не обошлось бы без арестов и побоев, однако устраивать их тут и сейчас, перед большим праздником, на который сам Ажау Джуниор собирался приехать, никто не хотел. Тем более, что повода для волнений у толпы действительно не было, ну кто-то случайно кого-то обидел, а кто-то не разобравшись в чем дело позвал на помощь… Люди успокоились так же быстро, как и распалились, и только в самом первом ряду зрители обнаружили, что их стало несколько больше.

Зак все же добился своего. Подождав, пока стражники доберутся до него, он сделал самый невинный вид, считая в небе птичек. Так что его никто не тронул, когда же стража возвращалась назад — он незаметно примкнул к ним сзади, заняв таким образом лучшее место в первом ряду. Впрочем, никто и не подумал возмущаться, так как если вокруг тебя сто тысяч незнакомых лиц — попробуй запомни, кто тут или там стоял.

Как только Зак наконец нормально устроился, не просто стоя, а еще и облокотившись об бордюр, предназначенный для ограничения доступной для зрителей зоны, официальная часть празднества началась. Первым делом заиграла музыка. Какая именно — сказать достаточно сложно, потому как музыкальные инструменты были одной из вещей, в которых Зак не разбирался совершенно. Скорее всего, это был какой-то оркестр, где в равной мере присутствовали духовые и ударные инструменты, и судя по ритму, исполнял он что-то торжественное. Скорее всего гимн, хотя вполне возможно, что и нет. И вот под эти звуки на площадь выехал торжественный кортеж Ажау Джуниора, в центре которого, на вороном коне, гордо восседал сам бессмертный правитель.

На коне? До Зака не сразу дошло, что правитель Южного мире едет на звере, которого в мире не существует. Вымерший давным-давно, он только в далеком будущем будет генетически восстановлен, и потому наблюдать здесь и сейчас несуществующее животное… Конечно, вполне может быть, что не все кони вымерли, и тут, в Южном мире, осталось несколько экземпляров. Однако, как полагал Зак, несколько экземпляров для выживания вида слишком мало, животных бывает или много, или они вымирают. А судя по тому, что конь Ажау был тут судя по всему вообще единственным… Это была еще одна загадка, и будь рядом Ивл или еще кто из знакомых Зака — ее можно было бы прояснить, а так… Оставалось поставить еще одну галочку в уме. Пещеры под городом, это раз. Конь под правителем, это два. Родители, это три. Революция, это четыре. Ну и так далее.

Животное в первые несколько секунд отвлекло Зака от самого Ажау Джуниора, однако наконец взор Менского дошел и до самого правителя. Дошел, чтоб отметить очевидную вещь — ничего особо примечательного в его внешности не было. Нет, конечно, это был не обычный человек, а голубоглазый красавец-блондин, высокий и статный, со спадающими до плеч волосами. Однако таких любимцев судьбы и женщин Зак еще у себя дома вдоволь насмотрелся, и не знай он, что перед ним бессмертный тиран — никогда бы так не подумал. В глазах не читалась великая мудрость, жестокость или усталость от вечной жизни. Глаза как глаза, с почти незаметными следами недосыпания. Небольшой, почти незаметный, шрам посреди лба, чуть ближе к правому глазу, по форме напоминающий мелкую монету. Костюм, сшитый из тысячи кусков разноцветного атласа. Ну и больше ничего примечательного. Если Ажау Джуниор Гаст и имел какое-то отношение к Ажау Гасту, а Зак в этом начал сомневаться, то на внешности это его не сказалось, и ничего общего внешне со своим потенциальным родственником правитель Южного мира не имел. Совершенно другой фенотип, если быть более точным.

Торжественно прогарцевав через площадь на своем вороном, гордо продефилировав через свою ложу, Ажау наконец уселся на свой трон, легким мановением руки разрешив начаться шоу. Поэт бы сказал, что все это было проделано с неимоверным величием, на что способен только выдающийся человек, способный возвысится над толпою. Бунтарь бы сказал, что это было проделано с презрением к ничтожным, пришедшим сюда лицезреть их самодержца. Зак бы сказал, что Ажау все делал с безразличием, и ему не было никакого дела, что скажут о нем поданные, поэты и бунтари. Впрочем, даже сквозь безразличие Ажау Зак понял — перед ним действительно великий воин, способный с легкостью увернуться от десятки стрел и играя в одиночку справиться с сотней лучших мечников. И даже висевшее на поясе Ажау оружие, нечто среднее между саблей и мечем, несмотря на всю свою парадность и сотни драгоценных камней было боевым, причем явно самого лучшего качества.

Сделав такие выводы, Зак прекратил наблюдение за правителем, сосредоточив все свое внимание на сцене. Потому что подготовленное к празднику Середины лета действие было действительно неплохим.

Описывать, как факиры глотают огонь а жонглеры подбрасывают десятки мечей, занятие довольно неблагодарное. Точно так же, как и описывать награждение лучших мастеров, с демонстрацией их изделий и выступлением ансамблей народной самодеятельности. А потому все это мы и пропустим, перейдя сразу к показательным выступлениям мечников. Впрочем, о них можно сказать только то, что они были показательными. Зак, как человек, считающий себя профи, это прекрасно видел, понимая, что это ближе к цирку, чем к поединку. Потому что драться, когда все удары и их последовательности заранее оговорены, не особо интересно, хоть со стороны и смотрится действительно красиво. Закончив выступление и получив свою порцию аплодисментов, меньшую, чем у исполнивших экзотическую пляску молодых танцовщиц, но большую, чем у всех остальных, воины откланялись, поблагодарили Ажау за свое счастливое детство, отрочество и юность, а Йодола — за свое мастерство. Вышел на сцену и сам Тсерк, по просьбе зрителей продемонстрировавший свое умение. После чего бойцы должны были отправиться на свои места, однако вместо этого пошли в сторону ложи правителя. Это не вызвало массового замешательства, потому как в это время на сцене уже исполнялся очередной танец, однако все же были среди толпы люди, заметившие это отклонение от принятой традиции. В принципе, все знали — Йодол Тсерк близок к Ажау Джуниору, и может себе позволить несколько нарушить ритуал, однако все равно это было для многих непонятным.

О чем говорил лучший воин страны и ее правитель — неведомо, однако после этого разговора Ажау, нарушая все возможные традиции, вместо того, чтоб наблюдать со своего места за дальнейшими выступлениями, поднялся с трона и пошел на сцену. Было это неожиданно и для его охраны, однако туда попадали не тормоза, и после микросекундного замешательства за спиной Ажау образовался его привычный кортеж.

Тут уже тот факт, что происходит нечто из ряда вон выходящее, дошел до всех, и на площади воцарилась тишина. Казалось, что тут было не сто тысяч человек, а вообще пусто, и даже дыхание ничье не было слышно. Лишь поступь Ажау, звонко выбивающая ритм металлических каблуков на деревянном настиле сцены. Почему именно металлических? Потому что Ажау любил, чтоб о его приближении знал всякий даже тогда, когда не мог увидеть заранее. По звуку.

Дойдя до середины сцены правитель Южного мира остановился, и, обозрев толпу, красивым и звучным голосом, которому бы и оперный певец позавидовал, сказал:

— Тот, кто называет себя Заком, подай знак!

Конечно, могло случиться и так, что тут Заков было больше, чем один, однако то ли остальные слишком запуганные были, то ли понимали, что это не их зовут, но единственным, подавшим знак, был именно Менский.

— Это вроде как я… А что?

Взгляд Ажау обратился к Менскому.

— Выйди сюда, — то ли попросил, то ли приказал он, и Зак так и поступил.

Отодвинув секцию заграждений и пройдя сквозь расступившихся стражей, он запрыгнул на сцену и подошел к Ажау. Ни обыскивать его, ни что-либо еще делать охрана Ажау не решилась, понимая, что сейчас за любую инициативу может лишиться не только поста, но и головы. Ажау бросил незаметный взгляд в сторону Йодола, и, получив в ответ кивок, повернулся опять к толпе и представил ей Зака.

— Это — Зак, тот человек, который смог устоять против Йодола Тсерка, моего лучшего воина.

Аплодисментов не последовало, все боялись прерывать речь Зака, хоть вздох удивление и прокатился по толпе, особенно среди тех, кто хоть что-то смыслил в сражении на мечах. А Ажау, театрально выждав несколько секунд, повернулся к Заку и продолжил.

— Я знаю, что ты искал встречи со мной. Ты слишком молод, и потому амбициозен. Ты не мог искать встречи со мной только для того, чтоб мне служить, и хоть это и неправильно, я признаю за тобой такое право. Ты — великолепный мечник, однако ты слабее Йодола Тсерка, и ты не мог жаждать встречи со мной ради поединка. Скажи, что привело тебя сюда? Только ли желание поступить в гвардию?

— Тогда уж лучше в генералы, — буркнул Зак, однако Ажау, в отличие от Йодола, его прекрасно услышал.

— Ты мнишь себя великим полководцем?

— Ну, великим, или не великим, а получше некоторых, что я знал… — Зак решил все же пока не раскрывать легенду, хоть Ажау явно и стоял на прямом разговоре. Вот только почему именно сейчас, перед стотысячной толпой…

— Хорошо, я назначу тебя руководителем всей нашей армии, однако для начала ты должен сказать — что ты хотел получить от встречи со мной?

— Ладно, если ты так хочешь… Я слышал, что ты любишь горы, а Убийственная тебе так и не далась. Вот я и хотел предложить на спор, кто из нас сможет на нее выше подняться… Я говорю, что доберусь до вершины, — передумал вести отвлеченные разговоры Зак, и выложил все как есть.

На этот раз уже ахнула вся толпа. Ажау, выдержав очередную паузу, еще более длинную, обратился к своим поданным.

— Этот юнец именем Зак сказал правду! Он мнит себя непобедимым, и хочет испытать то, что способно бросить ему вызов!

Ажау повернулся к Заку.

— Я принимаю твой вызов, — просто закончил свою он свою речь.

Менский совершенно ничего не понимал. Все пошло совершенно не так, как он планировал. Конечно, Ажау должен был заинтересоваться его персоной, однако его должны были вызвать к правителю после праздника, надо было поговорить по душам, немного похвальбы и лести, легкие намеки… Ажау должен был сам прийти к выводу, что надо бы с Заком посоревноваться, да и то далеко не сразу, после их близкого знакомства. А произошло все совершенно не так. Хотя… Результат один и тот же, а причины, побудившие Ажау к таким странным действиям… Что же, еще одна галочка. Где-то между конем и подземным лабиринтом. Так нормально? Нормально. А теперь…

— Слушай, Ажау, а может и на мечах все же сразимся? Йодол говорил, что он против тебя пятнадцать секунд выстоял…

— Тринадцать с половиной, — поправил Ажау, — Я согласен. Ты готов?

— Да.

— Тогда к бою!

Поединок с правителем Южного мира начался столь же внезапно, как и с Йодолом. И только тут Зак наконец понял, что значит действительно непобедимый воин. Казалось, что только что руки Менского отражали первый удар, и вот он уже сбит с ног и у его груди лезвие меча Ажау. Впрочем, и собственный меч пока еще оставался у Зака в руке, и будь этот поединок до смерти — еще не известно, смог бы Ажау отразить предсмертный удар Зака. Вполне вероятно, что нет, и вполне вероятно, что Ажау это прекрасно понял. А потому и спрятав свое оружие в ножны протянул Заку руку и помог ему встать.

— Ладно, Ажау, не получилось, ну да ладно, — успокоил сам себя Зак, — В принципе, меня предупреждали, что ты непобедим, но ты, надеюсь, не сильно в обиде… — закончить Зак не смог, потому что краем взгляда заметил толпу, и понял, что тут что-то не так. Не так смотрит толпа на того, что только что бесславно проиграл их правителю… Да и вообще, что-то вокруг не так… Почти так, но все же не так…

Неправильно смотрел на Зака и сам Ажау. Казалось, он потрясен до глубины своей бессмертной души такими словами. Уразумев, что Зак действительно ничего не понимает, он на всякий случай спросил:

— Зак, сколько времени мы бились?

— Мы? Я, честно говоря, не засекал, но, думаю, пару секунд я против тебя продержался… Или нет?

— Зак, я не мог пробить твою защиту более двух с половиной часов.

И только тут до Менского дошло, что именно не так. Солнце. Оно стояло совершенно не там, где должно было, а там, где ем предстояло оказаться только через несколько часов. Впрочем, если Ажау говорит, что эти несколько часов уже прошли…

— Да быть того не может! — на всякий случай отговорился Зак, поставив в своей памяти еще одну галочку.

— Зак, пошли, мы должны о многом с тобой поговорить, — предложил Ажау, однако Менский отказался.

— Не, я сам не пойду. Тут где-то должны быть мои друзья, Ав и Она… Ав, Она, эй! Подайте голос! — где-то далеко замаячили четыре руки, — Вон они! Пробирайтесь сюда! Ажау, ничего, что я тут командую? Это, конечно, твое право, но…

— Об этом мы тоже поговорим, — заверил Зака Ажау, — Твои друзья уже тут? Это те самые, кого Йодол назвал твоими слугами? Хорошо, теперь ты уже можешь идти? Зак, пошли.

Зак, Ав, Она, Ажау и охрана последнего покинули площадь. Менский был совершенно уверен — этот праздник народ Южного мира запомнит навсегда…

По логике событий теперь нашим героям предстояло пройти настоящий допрос с пристрастием, на котором хотя бы часть из тайн Ажау должен был открыть. Однако правитель Южного мира не собирался поступать так, как предписывает рассудок, логика и хороший сюжет, а потому, выехав с площади, обратился к Заку.

— Ты готов сегодня устроить наше соревнование?

— Всегда готов! — подтвердил Зак.

— Хорошо, тогда после сборов…

— Мне собираться не надо, я так полезу, — несколько не стесняясь, перебил Ажау Менский.

— Даже так… Хорошо, однако я все же возьму свое снаряжение. Подождите меня возле дворца.

— Ажай, а на лошадке нельзя в это время покататься? — на всякий случай спросил Зак, — А то я уже давно не ездил на таких, хотелось бы вспомнить старые добрые времена…

Любого другого взгляд, брошенный правителем Южного мира, превратил бы в камень, однако Зак — это не любой другой, и потому он даже глазом не повел. Естественно, что мысль о полном несоответствии его легенды с умением кататься верхом на конях ему в голову тоже не пришла. Тем более, что лично он свою легенду Ажау пока не говорил, а что передал ему Йодол… Ну так он же человек, мог и ошибиться, сказать что-то не то…

— Нет, так как мой скакун, если ты имеешь ввиду его, мне будет нужен во дворце. Однако по дороге к месту нашего соревнования я дам тебе возможность продемонстрировать свои умения.

— Это хорошо! Правда, по-моему, в пустыне гроомбаны все же лучше подходят, но если конь выносливый, то тоже можно доехать…

— Вы были уже возле этой горы? — на всякий случай уточнил Ажау.

— Естественно, надо ж было потренироваться, убедиться, что это реально… Я никогда не хвастаюсь просто так, и хоть особо высоко я пока не забирался, уверен — до верха смогу добраться. Впрочем, сам увидишь.

Сам того не осознавая, Зак только что признался в нескольких преступлениях, за которые вполне можно было и смертную казнь получить. Однако не осознавал он того, что своим рассказом, своей непосредственностью да и всей своей личностью так заинтересовал Ажау, что тот, признайся Зак в намерениях его свергнуть, не особо бы за это Менского наказал.

На этот раз Зак вместе с кортежем Ажау без проблем проехал во дворец, где нашим героям предоставили поистине царский стол в не менее царской обстановке, дав возможность отведать всех кушаний, которыми была вся Иноземия богата. Причем в любых количествах. Зак, понимая, что скоро ему предстоит тяжелая физическая нагрузка, особо на еду не налегал, а просто пополнил свой запас калорий и свел к оптимуму энергетический баланс. Аву с Оной же, так ничего ни вечером, ни утром не поевших, не составило никакого труда доказать местным поварам, что те не зря старались, а заодно и оставить голодными весь местный зверинец, которому на этот раз со стола ничего не перепало. Впрочем, о зверинце тут и так хорошо заботились…

Довольно скоро появился Ажау, на этот раз в специальном снаряжении, естественно, со своим кортежем. На этот раз уже идущим не пешком, а едущим на завзах, они же гроомбаны, а заодно и ведущим трех завзов для наших героев. Впрочем, Ажау выполнил свое обещание, и пересел с коня на одного из трех пустых завзов, дав возможность Заку показать, какой он наездник. Тут настала пора вспомнить уроки Богдана Густыброви, иога, которому еще более чем через тысячу лет предстояло родиться…

Уроки Зак вспомнил, каким-то образом умудрившись за несколько секунд полностью подчинить себе коня, до этого признающего только одного хозяина, Ажау Джуниора, и вырваться за пределы дворцового комплекса быстрее, чем его успели остановить. Впрочем, тут как раз все было понятно — стража не ждала, что кто-то вздумает таким образом покидать дворец, на скакуне императора, и на доли секунды задумалась, чего для Зака оказалось с головой достаточно.

Однако дальше Менский не поехал — перед главными воротами как раз была подходящая площадь, чтоб потренироваться в верховых трюках, чем Зак и занялся. И кортежу правителя Южного мира, выехавшему вслед за Менским, предстало интересное зрелище: бегающий загадочными фигурами конь, на котором то стоя, то лежа, то под брюхом перекатываясь демонстрировал цирковые номера Зак.

Убедившись, что ничего он не забыл, и тело прекрасно справляется с вбитыми через синяки навыками, наш герой подъехал к Ажау и похвалил:

— Хороший у тебя конь, мне понравился. Берешь его себе, или можно мне еще поездить?

— Можешь доехать на нем хоть до самой горы, — разрешил Ажау, — Только не надо особо вперед вырываться, гроомбаны так быстро не умеют ходить.

— Гроомбаны? — удивился Зак, в свое время почти победивший в гонке по степям ранавов. Правда тогда зверя не он вел, — Да умеют они почти так же быстро, надо только их правильно обучить! Да и управлять им надо с умом, не гнать тупо вперед, а позволять самому идти, при этом иногда лишь несколько подгоняя…

Сам того не зная, Зак передавал Ажау все время крайне важную информацию, и великолепный мозг правителя Южного мира уже ее вовсю обрабатывал, придумывая, каким образом это можно обратить на благо страны и армии…

Начался поход наших героев к горе Убийственной. Он заметно отличался от того, как туда добирались до этого Зак со своими спутниками. Во-первых, тем, что проходил не рано утром, а почти вечером, что означало невыносимую жару и сухость. Во-вторых, зная об этом, кортеж Ажау захватил с собой столько воды, что можно было бы спокойно небольшое озерцо разлить, и вода использовалась не только для питься, а и для освежения. То есть всех людей и завзов ей время от времени поливали, а потому и жара почти не чувствовалась. В-третьих, шел отряд не просто «куда-то туда», а по вполне фиксированному маршруту, где была даже дорога проложена. Впрочем, как уже было сказано, от остальной пустыни она отличалась лишь разметкой, но тем не менее служила доказательством, что тут иногда все же бывают люди. Ну и наконец, дорога оказалась заметно короче — то ли потому, что была физически меньшей длины, то ли субъективно, потому что прошла в компании, где, как известно, и время летит быстрее, и расстояния все меньше становятся.

Наконец цель была достигнута. Впрочем, тут же выяснилось, что Ажау сейчас и не собирается лезть на гору. Он, как оказалось, предпочитает делать это с утра, а не вечером, и это не просто прихоть, а жизненная необходимость. Потому что застрять на середине подъема, когда наступит темнота, ему совершенно не хотелось. Зак выслушал все эти умные мысли с уважением, после чего просто сообщил:

— Хорошо, тогда я сейчас поднимусь наверх, там на крышке переночую, а ты завтра ко мне лезь. Если что, я тебе оттуда сброшу веревку…

После чего спокойно накинул за спину рюкзак, единственное снаряжение из запаса Ажау, которое удосужился сам использовать, и полез наверх. Впрочем, в рюкзаке было все, что угодно, кроме того, что нужно. Так тут была еда и питье, был его меч в ножнах, была упомянутая Заком веревка, была куча других мелочей, не имеющих к альпинизму фактически никакого отношения. При этом того, что обычно берут с собой в горы, у Зака не было. Не только каких-то когтей и гвоздей, чтоб в породу забивать и держаться за них, а и элементарной горной обуви с шипами. Потому и посмотрели все дружно на Зака как на сумасшедшего. Все, кроме Ажау. Правитель Южного мира лишь на пару секунд задумался, после чего коротко бросил:

— Разбивайте лагерь!

И полез вслед за Заком.

Впрочем, вслед он лез только сначала. Довольно быстро Ажау нагнал Менского, и дальше они продвигались синхронно, внимательно наблюдая не только за стеной скалы, а и друг за другом. Причем тяжело сказать, кому из них было тяжелее. С одной стороны, у Зака действительно ничего с собой не было, а Ажау был снаряжен по последнему слову техники. С другой стороны, пока все это снаряжение ему лишь мешало, утяжеляя и без того нелегкую работу, в то время как для подъема и не использовалось.

Однако так было лишь первое время. Довольно скоро Зак понял, почему именно гора получила название Убийственная. Если у подножия на ее склонах было действительно порядочно щелей и выступов, за которые можно ухватится, то чем выше, тем их становилось меньше. При этом иногда оказывалось, что над тобой вообще идеальная зеркальная гладь, и если хочешь подняться выше — ищи обходные пути. Вот тут уже снаряжение Ажау ему понадобилось — используя его он надеялся заметно упростить себе задачу, пока не заметил, как поступает Зак… А Менский поступал действительно как настоящий псих. Если вперед, то есть вверх, пути не было, он осматривался по сторонам, примечал удобный выступ и… И прыгал туда! Когда он так поступил первый раз, и не сорвался, снизу раздался вздох ужаса. Второй — двойного ужаса. Третий и остальные — непонимания. Заку удавалось уцепиться за такие мелкие детали рельефа, что их и заметить было трудно, причем было совершенно не похоже, что таким образом рисковал своей жизнью. Казалось, что он прекрасно понимает, что делает, причем ему это ничем не грозит.

Конечно, Ажау даже не думал о том, чтоб последовать примеру своего загадочного соперника. Однако каким бы не был ненормальным метод Зака, он давал большую скорость подъема, и очень скоро Ажау остался далеко позади. В правителе Южного мира уже начал просыпаться азарт безумия, он уже был готов ко всему, когда Зак вдруг начал спускаться. Опустившись до уровня Ажау, оп попросил его:

— Слушай, скажи своим людям, чтоб они держали Ону! Я не знаю, чем она думала, но если хотела обо мне позаботится — мне совершенно не хочется на своей совести иметь одну штуку разбившихся красивых девушек!

Ажау сначала не понял, о чем Зак, однако глянув вниз убедился — Она тоже полезла вверх! Что вынудило девушку так поступить — пока еще ни Ажау, ни Зак не знали, однако правитель Мена выкрикнул своим звучным голосом приказ, услышав которые его дружинники аккуратно сняли девушку с горы и с максимальным уважением не позволяли ей больше подниматься. Убедившись, что с его спутниками все в порядке, Зак успокоился, и полез вверх. Азарт Ажау к этому времени несколько приутих, так что он уже смотрел на Зака снисходительно, понимая, что скоро он вынужден будет притормозить…

И действительно, преодолев определенную высоту Зак понял, что еще помимо гладких стен делает эту гору убийственной — ветер! Сначала едва заметный, очень скоро его шквальные порывы уже не приносили приятную прохладу, а так и скидывали вниз. Совершенно не готовый к этому Зак в первый момент даже не удержался, сорвался, но как раз тут ветер изменил свое направление, подтолкнув Менского к горе. Естественно, что Зак тут же опять зацепился за очередной выступ, и больше уже не позволял каким-то потокам воздуха так вольно себя перемещать.

И вот тут, едва ли не впервые, Зак пожалел, что настоял на своем и не взял с собой никакого снаряжения. Впрочем, это было скорее констатацией факта, чем чем-то особо неприятным. Потому как и без снаряжения можно было продолжать подъем, чем Зак и занимался.

Если в начале и были определенные ожидания, что ветра дуют лишь на определенной высоте, и достаточно ее пересечь — станет легче, такие радужные ожидания были нагло разбиты суровой реальностью. Ветер и не думал ослабевать, а наоборот, становился все сильнее и сильнее, и теперь его вполне можно было сравнить даже с хорошим ураганом. Однако, хоть Ажау и надеялся, что Зак сдастся и начнет спуск, его надежды были пусты. Менский продолжал подъем, игнорируя всю его окружающую суровую реальность, при этом даже не собираясь падать вниз. Казалось, что сама природа ему помогает, не желая, чтоб с Заком что-то случилось. И там, где Ажау вынужден был изо всех сил держаться за крошечную трещину, готовую в любой момент раскрошиться и сбросить наглого человека вниз, Зак почти не напрягался, поднимаясь вверх спокойно и равномерно. Естественно, допустить, чтоб непонятно кто смог сделать недоступное ему, Ажау Джуниору, правитель Южного мира не мог, и потому и сам тоже лез вверх.

Довольно скоро оказалось, что помимо скидывающего действия ветер обладает и еще одним крайне нежелательным эффектом. А именно, на ветру холодно. И каким бы не был раскаленным воздух внизу, тут, на большой высоте, совершенно не чувствовалось, что где-то там далеко жаркая пустыня. Ажау, уже поднимавшийся на такую высоту, к этому был готов, его костюм мог спокойно использоваться не только в жару, но и в стужу, а вот Заку стало прохладно. В принципе, это совершенно ничем ему не грозило, Зак любил холод, любил зиму и снег, но все же служило определенным сигналом. То есть Менскому был не столь холод страшен, сколько неожиданность этого холода. Кто бы мог там, внизу, подумать, что для альпинизма нужна еще и теплая одежка? И даже не это было неприятно, а то, что впереди могли Зака ожидать еще какие-то неприятные сюрпризы, о которых пока он даже и не догадывался. Однако, несмотря на все это, пока все шло в полном соответствии с задумкой Менского, а значит все было просто прекрасно.

Спустя еще неведомо сколько времени и сколько метров подъема ветер все же затих. Однако тут оказалось, что все, что испытали два скалолаза до этого, было лишь цветочками. Потому как они достигли той границы, где заканчивался вертикальный подъем, и начинался подъем нависающий, с отрицательным углом наклона. Хоть о том, что как минимум половина горы имеет именно такой наклон, можно было определить с первого на нее взгляда, вблизи вся непреодолимость этой преграды смотрелась намного более четко. Так что Зак невольно притормозил, и Ажау, несколько от него отставший, смог наконец Менского догнать.

— Ну что, спускаемся? — предложил он, — Дальше подъем невозможен, я никогда еще не поднимался выше. Ты уже доказал, что не хуже меня, а вернее даже лучше, я в твоем возрасте не мог ни о чем подобном и помыслить, так что больше нет смысла…

— Действительно, спускайся, — согласился Зак, — То, что я лучше, я уже доказал, ты это понял, так что спускайся и ждите там внизу меня. Я, как обещал, долезу до вершины, там переночую, а завтра утром спущусь. Договорились?

Не дожидаясь ответа Ажау Зак продолжил подъем. И, то ли ему показалось, то ли действительно снизу раздался единогласный возглас то ли удивления, то ли ужаса, то ли и того, и другого вместе. Ажау несколько раз чертыхнулся, то есть проделал то, что уже не делал многие века, и, махнув на все рукой в метафорическом понимании этого жеста, последовал за Заком. Впрочем, тут же едва не сорвался, вызвав снизу еще один возглас ужаса. Едва удержавшись, он вынужден был все же немного спустится, и передохнуть, морально и физически подготовившись ко второй попытке.

Заметив, что Ажау за ним не лезет, но собирается это делать, Зак, вися, как муха на потолке, на склоне умудрился достать одной рукой из рюкзака веревку, обвязать ее вокруг себя и сбросить второй конец Ажау.

— Слушай, я серьезно! Ты давай, или спускайся вниз, или обвяжись понадежнее. А то я так только что подумал, если ты упадешь и разобьешься — это так неэстетически будет смотреться… В принципе, конечно, ты мне можешь и не доверять, вдруг я решу прыгнуть сам, и тебя сбросить, да вот только я бы тебе все же посоветовал мне поверить. Или прекращать подъем, тебе он явно не по силам, и спускаться вниз. Решай, я долго тут ждать тебя не буду…

Хоть план Зака и подразумевал изначально устранение Ажау, однако само покорение горы его так зажгло, что теперь уже хотелось добраться до вершины честно. Тем более, что Зак, рассуждая логически, пришел к выводу, что единственный способ заставить Ажау подниматься дальше — предложить ему не просто спустится вниз, а и свою помощь. Предлагая свою помощь, Зак был действительно готов помочь. Впрочем, он сомневался, что Ажау решит ей воспользоваться… Зря сомневался. Ажау, молча, умудрился обвязаться веревкой, и, не поблагодарив и не прокомментировав, опять полез наверх.

Теперь уже оба альпиниста были в связке, и каждый из них должен был бы понимать — сорвись один, погибнут оба. Должен был бы, но не понимал. Ни Зак, ни Ажау не рассматривали возможность падения, оба вошли в азарт, забыли о времени, и, выражаясь с пародией на поэтичность, превратились лишь в рабов своих тел. Именно тела лезли на верх, не два индивидуума, а два биологических объекта, выделяющихся среди средних представителей своего вида значительной физической силой, ловкостью и жизненным опытом. Причем спроси кто Зака или Ажау, как им удавалось подниматься вверх по подобному склону — они бы никогда в жизни не дали ответ. Потому как это было далеко за пределами всех мыслимых и немыслимых человеческих сил, да и вообще за пределами чьих либо возможностей. Конечно, можно было бы сослаться, что им по прежнему помогал вселенский закон, согласно которому Заку всегда и во всем везет, а раз его везение и везение Ажау были связаны одной веревкой — значит и правителю Южного должно было везти. Однако столь прозаичное и фантастическое объяснение мы, как заядлые прагматики, откинем. Действительно, если бы дело было только в этом, то начни Ажау падать — веревка бы развязалась и Зак бы уцелел. Тут все дело было в принципе — ни молодой правитель одной далекой страны, ни древний правитель целого мира, хоть и южного, просто не могли уступить, а значит и их организмы делали невозможное. Их пальцы держались за скользкие короткие выступы, ботинки цеплялись за миллиметровые трещины, мышцы забыли о том, что надо бы почувствовать усталость, и раз за разом подтягивали своих обладателей.

Не стала помехой нашим героям и воцарившаяся ночь — луны на небе вполне хватало, глаза привыкли к темноте, и подъем продолжался. Сколько именно часов — никто не знает, тут бы потеряли счет времени и самые точные атомные часы. О том, чтоб посмотреть вниз и убедиться в невозможности спуска, никто и не думал, все тянуло Зака с Ажау лишь вперед, туда, где еще не ступала нога человека… И лишь птицы… Впрочем, птицы сюда тоже не залетали. Да и что им делать на одинокой горе посреди безжизненной пустыни, где ни прокормиться, ни напиться нельзя?

Причем, как это ни странно, с каждым новым шагом, если так можно назвать подъем по отвесной скале, путь становился все легче и легче. Если в начале каждый новый метр давался с трудом, то теперь Ажау с Заком вообще перестали чувствовать расстояние. Будь тут опытный врач, а скорее даже ученый-биолог, он бы определил причины столь странного поведения. Ну, во-первых, отключилось чувство страха. Во-вторых, отключились центры, сигнализирующие мозгу о боле и усталости. Наконец отключился сам мозг, оставив активными лишь центры удовольствия, координации да управления разными органами. Все остальное у обоих скалолазов в данный момент не работало, и потому даже назвать их людьми можно было разве что с большой натяжкой. Скорее это были два жителя скал, где-то на эволюционной лестнице застрявшие между пресмыкающимися и земноводными, поселившиеся по своей глупости на этой стене да так и привыкшие тут жить. По крайней мере, вздумай какой инопланетянин, если бы они конечно существовали, провести анализ жизни на этой планете на основе этих двух индивидуумов, именно к такому выводу бы он и пришел. Заодно удивившись, зачем тогда этим зверям такие мозги? Впрочем, как настоящий ученый, этот бы гипотетический инопланетянин сам бы дал себе разумный ответ, который бы его целиком и полностью удовлетворил. Ну, например, в мозгах содержался запас питания, перерабатываемый в энергию в случае длительной голодовки. Или еще что-то подобное.

Впрочем, несуществующие инопланетяне в этот поздний час над пустыней Южного мира не летали, так что и исследовать Ажау с Заком было некому. Да и незачем. А оставалось лишь наблюдать, как они, сами того не понимая, уже преодолевают последние метры подъема, преодолеть которых вообще невозможно, и, сделав далеко не последнее усилие, оказываются внезапно на скале, но уже идущей под положительным углом! И всего-то каких-то жалких сорок пять градусов, что теперь уже и Ажау, и Заку казалось идеально ровной поверхностью. При этом подъем они закончили не на последних силах, и продлись он еще сто метров — и их бы преодолели. Чего бы это потом стоило их несчастным телам — это уже другой вопрос. Но преодолели бы! А так, с трудом пробившись сквозь их отключившиеся мозги, до наших героев дошла мысль, что все уже! Гора Убийственная впервые в истории ими покорена! Гора, столетия служившая ожившим ужасом перед всеми скалолазами, сдалась одному новичку и одному профессионалу, у которых еще неделю назад не было и мысли о ее покорении. Впрочем, эта мысль все же была для них в нынешнем состоянии слишком неподъемна. И потому сделала то, на что не сподобилась скала — сбила их с ног и почти одновременно уложила на камни. В полном изнеможении.

Сколько они так пролежали — тоже никто не знает. Скорее всего, почти до утра. При этом хоть формально заснуть никто так и не смог, фактически их состояние было ближе у трупу, чем к спящему человеку. Работали лишь некоторые самые необходимые системы, поставляя в органы питание из последних резервов, остуживая перегревшиеся мышцы и мускулы, выводя из организма излишки различных нехороших ферментов, выделившихся во время подъема в огромном количестве.

Первым в состояние, которое с натяжкой можно было бы назвать как «живой», пришел Зак. Не потому, что был более тренированным, как раз тут Ажау мог бы дать Менскому большую фору, а потому, что потратил намного меньше сил. В отличии от Ажау, он совершенно не заботился о том, чтоб удержаться, полагая, что его вечное и неизменное везение тут сможет помочь.

— Ажау…

— Да? — откликнулся правитель Южного мира минуты через две.

Подумав, что сейчас как-то выяснять отношения не очень, Зак спросил то, что его действительно волновало:

— Будем завтракать?

Чего только Ажау Джуниор за свои сотни лет жизни не видел… Чего не видел? Не видел человека, который сделав невозможное интересуется в первую очередь наполнением собственного желудка, и только потом, если силы останутся, величием этого момента. Но не даром он был правителем Южного мира, а не просто каким-то там бессмертным! Даже в такой ситуации ему не понадобилось много времени, чтоб адекватно отреагировать на столь неожиданный вопрос, ответив совершенно искренне:

— Будем.

— Это хорошо, — согласился Зак, умудрившись вытянуть из рюкзака запасенные продовольственные товары, разделить их примерно на две равные части и одну из них протянуть Ажау.

Что такое завтрак на горе Убийственной — это совершенно особая история. Этот завтрак нельзя назвать приемом пищи в прямом смысле этого слова, это скорее заправка, рефлекторное сжатие мышц пищевода с целью проталкивания органических объектов в желудок, выделение желудочного сока и химическая реакция по расщеплению органики на усваиваемые живым организмом соединения. Никак иначе этот завтрак не назвать, потому как само уже это слово слишком поэтично для происходящего на высоте в несколько сот метров.

Употребив пищу и залив все это водой, альпинисты опять завалились без движения на горный склон. Однако на этот раз уже у них были силы, еще слишком малые, чтоб предпринимать активные действия, но достаточные, чтоб ворочать языком, голосовыми связками, выдыхая при этом воздух. То есть, более простым языком, поговорить по душам.

— Зак, зачем ты мне предложил сюда полезть? — задал Ажау вопрос, который волновал его больше всего.

— Чтоб тебя уничтожить, захватить власть в Южном мире и предотвратить все то, что ты можешь тут натворить, — не собирался кривить душой Зак.

— Я примерно так и подумал, — спокойно согласился Ажау, — Ты ж со своими друзьями из Северного мира, прочитал эту книжку, пришел сюда меня свергать, да? Можешь ничего не отвечать, даже если не так, это ничего не меняет. Лучше скажи, у тебя был шанс сбросить меня, почему ты им не воспользовался?

— Это было бы нечестно и некрасиво, — признался Менский, — Если бы ты сам упал — я бы был ни при чем, а сбрасывать тебя я никогда и не собирался. Правда я думал, что ты до верха не сможешь долезть.

— Я тоже так думал. А сам ты, был уверен в своих силах?

— Абсолютно!

— Ты что, давно уже этим делом занимаешься? Уже на такие горы поднимался? Я слышал, что у вас, на севере, таких нет, но есть очень похожие… Правда?

— Не знаю, я пару дней назад впервые попробовал по скалам лазить, до этого не интересовался этим никогда.

— А… А на мечах ты тоже пару дней назад научился биться? — Ажау не собирался раз за разом удивляться, один раз уже удивился — все, достаточно. Дальше все нужно принимать спокойно, без лишних эмоций.

— Нет, на мечах я с детства люблю фехтовать. Я у себя дома много лет первые места занимал, так что хоть про тебя и говорили, что ты хорош, я себя тоже профаном не считал.

— Понятно, — Ажау задумался, — Но я все равно не понимаю, ты вроде вполне самодостаточный человек, зачем тебе власть над этим Южным миром? Я пока в тебе не вижу каких-то особых амбиций, ты производишь впечатление вполне разумного и правильного человека… Зачем тебе все это надо? Не ради идеи же, или… Или ты просто захотел сам себе доказать, что бессмертный Ажау Джуниор Гаст для тебя ничего не значит, и что ты способен его без всяких усилий свергнуть?

— А ты действительно бессмертный? И, кстати, твое имя, оно откуда происходит? Ладно, буду отвечать по порядку. Конечно же нет, я вообще, ты прав, не из Южного мира, а сюда я пришел в поисках родителей, которые, как я тут узнал, пойманы за революционную деятельность и сидят в твоей тюрьме…

— Бред! — прореагировал Ажау.

— Что бред? — не понял Зак.

— Бред, что кто-то сидит в тюрьме. Сидят, конечно, но за подготовку восстания против меня уже десятки лет никого не сажали, я этого не допускал. То есть я знаю про разные кружки, которые собираются пару раз в год, и думают, как меня устранить, но чтоб кто-то готовил революцию… Впервые слышу. Да и к тому же, я бы их тогда не в тюрьме держал, а устроил показательный суд и тут же казнил. Как, кстати, твоих родителей звали?

— Отец — Квэрт Менский… — начал было Зак, несколько удивленный таким поворотом событий.

— Квэрт! — у Ажау хватило сил схватить себя за голову, — Ну как же, знаю я его! Приехал сюда пару лет назад, тоже из Южного мира! Добрался как-то до меня, мы с ним пару раз побеседовали, он рассказал, что представляет корпорацию Мен, интересовался историей Южного мира, это было дело… Но чтоб он был революционером! Да никогда! Тем более, чтоб я его за что-то арестовывал. Я сам не знаю, что с ним случилось, он пару месяцев назад пропал, я думал, что он домой поехал…

— Странно, а мне сказали, что ты его арестовал за антигосударственную деятельность…

— Ну и кто же тебе это сказал? Впрочем, можешь и не говорить, а вдруг мы как-то еще отсюда спустимся, тогда у меня так начнут руки чесаться за решетку отправить тех, кто такие слухи разносит…

— Да я вышел на местных революционеров, Квэрт, как оказалось, у них главным был, а когда ты его арестовал… То есть мне сказали, что ты его арестовал. Так вот, они решили, что я могу занять его место, предложили мне возглавить их восстание, рассказали про твои планы захватить северный мир и устроить резню, про то, как ты жестоко подавляешь любые восстания… Я, естественно, от их плана отказался, но зато придумал тебя сюда затащить, надеясь…

— Не говори, не надо. Не знаю, что они тебе наговорили, но я жесток настолько, насколько это требует обстановка. Да на моем месте любой был бы еще жестче! Ну подумай сам, огромное население на крошечном кусочку земли, тут если не держать все в твердых руках, такое начнется… А война с севером, ну есть у меня такой план. Но это не из-за особых амбиций, а потому, что места нет! Людей много больше, чем земли. Пробовал ограничивать рождаемость — не выходит. Тебе говорили, что я сознательно снижаю уровень жизни? Да, так оно и есть. И знаешь, почему? Да потому, что если бы этот народ жил хорошо, он бы так расплодился… Ну а резню… Никогда я особых резней не устраивал, как раз наоборот, это те, кто когда-то пытались свергнуть меня, такое творили, что аж страшно становилось. Это с тех пор я стараюсь не давать волю эмоциям, править головой, а не сердцем, и на народ смотреть как на статистику, а не на людей. Потому что иначе иногда просто ужас берет, ты думаешь, легко тут всеми править…

— Не думаю, — согласился Зак.

— Вот-вот. Конечно, не буду говорить, что это мне не нравиться. Как раз наоборот, нравиться, но если ты думаешь, что кто-то из нынешних бунтарей сможет быть более мягким… Да их тут же свергнут! Кому-то их каста не понравится, кто-то решит, что они не из того класса вышли, кому-то их титул слишком низким покажется… Тут без меня такое начнется, что страх берет. Или ты думаешь не так?

— Ты не совсем прав, если бы например я…

— Если бы ты, то может быть. Я тебя, честно говоря, не знаю совершенно. Но, скажи честно, ты этим займешься? Тебе оно надо?

— Ладно, согласен, но у других есть большое преимущество. Они не бессмертные, и когда-то обязательно уйдут, а ты…

— А я, открою тебе большой секрет, тоже не бессмертный! Зак, я — человек! Такой же, как и ты! Или почти такой же. Я сам не знаю, какой мне срок в жизни отведен, но то, что я смертен — это точно. Просто обычные люди этого не замечают, а я то помню, каким я был двести лет назад, и какой я теперь. Я постарел, Зак, не сильно, но постарел. Я сам собой интересовался, подсчитывал — выходит, что еще лет пятьсот я протяну, а больше — нет.

— Откуда же ты взялся, Ажау…

— Честно? Я и сам не знаю! Как и, ты спрашивал, откуда взялось мое имя. В детстве был ребенок как ребенок, такой же, как все. Сирота. Рос в приюте, там меня нашли еще совсем маленьким. Сначала меня назвали просто Ажау Гастом, тогда, по-моему, был какой-то такой религиозный культ, а может и путаю я… Потом добавили Джуниор, чтоб отличать от других Ажау Гастов, которых тогда много было. Это сейчас они пропали, а в те времена каждый десятый был Ажау Гастом, впрочем, это еще до меня было… Не знаю. Те времена очень загадочные, это я, придя к власти, все в относительный порядок привел, а тогда повсюду творилось неизвестно что. Ужас просто, это сейчас вспоминают романтику сражений, а на самом деле тогда каждый город сгорал раз в год, это если повезет. Трупы по всей стране валялись, их никто даже убирать не хотел. Впрочем, мне не очень приятно об этом вспоминать, тяжелые были времена. Ну а моя история… После приюта захотел стать человеком, и стал. Захотел захватить власть — захватил. Ну и все. Просто я оказался сильнее и умнее, чем остальные, в этом весь секрет. Не я, кто-то другой бы построил наш мир, а так мне повезло. Тут нет никаких тайн, как и нет их, кстати, в моем троне. Ты ж читал книгу, где описан мой дворец как полюс силы, дающий власть над всеми и всем? Ну так вот, нет ничего подобного! Ты думаешь, я просто не искал хорошо? Нет, Зак, я искал! Я как раз очень хорошо искал, я эту книгу почти наизусть знаю! Нет ничего такого! И нет у меня в темницах Квэрта Менского…

— Ладно, это значит, что то ли ты, то ли Ивл сказали не совсем правду… Ну хорошо, — Зак решил заняться галочками, — А твой конь, откуда он взялся?

— Это, — Ажау улыбнулся, — великий секрет, который тебе знать не положено! Ну ладно, так и быть, открою его. На самом деле все очень просто, когда-то этих коней было полно повсюду, потом они начали вымирать. Я это хорошо видел, вот и решил для себя сохранить несколько экземпляров. Устроил для них загон, хороший, большой, они так и поскакать могут, и травы там много сочной. Повсюду они вымерли, а у меня остались. Сначала хотел выяснить, почему они на воле не живут, и опять расселить повсюду, но потом подумал… Если у правителя будет зверь невиданный, то разве это не знак того, что его власть не людьми, а богом дана? Вот и держу с тех пор все это в тайне, хотя на самом деле нет тут ничего особого. Если хочешь, могу тебе показать, сейчас коней, как ты их называешь, там двадцать одна особь живет, ждем скорого приплода. Хочешь, подарю молодого, когда на свет появится? Только если ты его отсюда увезешь, я не хочу, чтоб тут эти звери еще у кого-то кроме меня были…

— Нет, пожалуй, не надо, — Зак подумал о том, как он будет тащить коня через пещеру в горах, и отказался.

— Как знаешь.

— Ажау, — после небольшой паузы продолжил Зак, — Слушай, а чего ты так вообще странно поступаешь? Вызвал меня прямо во время праздника, согласился сюда забираться…

— Честно? Мне просто стало очень, очень интересно. Когда Йодол сказал, что ничего он с тобой не смог сделать, я понял — это что-то новое. Я знаю, как у нас и на севере фехтуют, я знаю лучших мастеров. Я знаю, что никто из них Йодолу, а и тем более мне, и в подметки не годится. И тут взялся из ниоткуда ты. Ну и к тому же… Про тебя меня уже давно предупреждали, что появился человек, который меняет касты каждый день, классы, только верхом и катается… Ну и я сам за тобой наблюдал, как ты по реке плавал. Вот что ты был связан с бунтарями — не знал, про Квэрта тоже, про тренировки на этой горе тоже, а остальное, я думаю, мне все про тебя донесли. И я понял — у тебя есть какой-то план. Причем, судя по всему, хороший. Ну и решил я действовать не так, как всегда. Алогично. Таким образом вызнав, что ты вообще такое.

— Ну и как, успешно? Вызнал?

— Нет, — с грустью в голосе признал Ажау, — Только больше запутался. Ты, признайся честно, по жизни такой загадочный, или просто ради меня постарался, напустив на себя столько таинственности?

— Это я-то загадочный? Ажау, как раз я уж простой человек, лет мне столько, на сколько смотрюсь, приехал сюда в поисках своего отца. В чем загадка-то? Совершенно не понимаю.

— Да хоть в том, что на площади произошло… Ты хоть сам понимаешь, каким образом ты сумел против меня несколько часов продержаться?

— Нет, не понимаю, но думаю, что просто границы человеческих сил беспредельны, и мое тело в нужный момент сконцентрировало все силы, направило их на управлением мечем, вот и продержался. Если бы я никогда в руках раньше меч не держал — тогда да, тогда бы это было необычно. А так… Лучший мечник одной страны устоял против лучшего другой, разве тут что-то странное есть? Как раз все нормально. Да и сила моя тоже не из источника тайного, а из регулярных физических упражнений. Так что, Ажау, ты не прав. Я, Зак Менский, простой человек.

— Может быть, не буду спорить.

— И не надо. Лучше скажи, какие есть идеи, что дальше делать?

— Ну, чтоб спустится надо как-то закрепить тут веревку, потому что иначе никак мы не сможем…

— Нет, нет, Ажау, я не о том! — поспешил уточнить свой вопрос Зак, — О том, как спускаться, мы потом еще может быть поговорим. Сейчас, понятное дело, надо все же дойти до вершины, иначе это будет не покорение горы, а так, непонятно что… И имел ввиду, как мы будем между собой разбираться?

— То есть?

— Ну, мы оба назад будем спускаться, или только я один? Ты ж не забывай, я сюда тебя не просто затащил, а для того, чтоб свергнуть с твоего престола…

— Зак, — Ажау сделал вид, будто удивился, — Мы ж вроде все обсудили, я тебе сказал…

— Ну да, ты мне сказал, что никогда моего отца в темницу не сажал. А другие люди мне сказали обратное. И у меня нет никаких оснований верить им меньше, чем тебе.

— Да, Зак, это действительно очень сложная проблема… Мне никак не доказать, что прав именно я, остается лишь дать гарантии… Хотя какие могут быть гарантии, если я, спустившись вниз, могу приказать и тебя, и твоих спутников схватить и уничтожить? Тут уж тебе никакое мастерство не поможет. Потому гарантий тоже быть не может… Хорошо, Зак, как ты относишься к тому, что я дам тебе честное слово, нет, что я тебе поклянусь в том, что Квэрта Менского никогда не было и нет в моем плену? И я никогда не думал даже о том, чтоб против него что-то предпринять, да и вообще, я только от тебя только что узнал, что он был связан с революционерами. Если я дам такую клятву, тебя это устроит?

— Пожалуй, да, — согласился Зак, так как и сам ничего больше не мог придумать, а клятва — все таки хоть какая, а гарантия.

— Хорошо, тогда я тебе во всем этом клянусь, как и в том, что если ты мне укажешь на кого-то из давших тебе неверную информацию, я не буду их трогать, не буду ничего против них предпринимать, а очень галантно разузнаю про твоего отца и отпущу с миром. Даже не запретив заниматься революционной деятельностью.

— Ну, это посмотрим. Это в принципе будет почти предательством, но если они меня обманули… Разберемся в Отсилаказе.

— Хорошо. Тогда сейчас…

— Да, сейчас поднимемся наверх. Ты уже отдохнул?

— Вполне, Зак. Пошли.

Поднявшись с гостеприимного горного склона, давшего двум уставшим путником возможность полежать несколько часов на ледяных камнях и отдохнуть, Зак с Ажау продолжили подъем. Впрочем, сейчас это был уже не альпинизм, а просто легкая прогулка. На которую способен любой человек, если, конечно, не боится под собой увидеть почти километровую пропасть. И чем выше, тем более пологой становилась шляпка гриба горы Убийственной, угол от сорока пяти градусов у края дошел до градусов восьми-десяти, что и подъемом уже язык не особо поворачивается назвать. И вот наконец перед нашими героями замаячила высшая точка горы, еще немного, и ступня человека впервые ступит на эту высоту…

— Это что еще такое? — не понял Ажау, когда до цели оставались считанные метры.

— Это? — Зак подошел поближе и, несколько задумавшись, ответил, — Это, Ажау, колодец. Наверно.

И действительно, то, что предстало глазам правителям Мена и Южного мира, было очень похоже на колодец. По крайней мере дать более точное определение дыре, расположенной по самому центру горы и уходящей куда-то глубоко-глубоко было тяжело. Причем это была не просто какая-то дыра, трещина, или что-то природное. Это был широченный, метра три в диаметре, идеально круглый с идеально ровными отполированными до зеркального блеска стенами колодец, своей черной пастью уходящий в неведомые дали. Он не мог иметь природного происхождения, и в то же время не в силах человеческих было что-то подобное сотворить.

— Ажау, ваши легенды что-то подобное упоминают? — ради порядка поинтересовался Зак.

— Нет.

— Я так и думал. Ну что же, будем, наверно, спускаться… Или нет?

— Давай сначала проверим, какая у него глубина…

Ажау, не найдя рядом подходящий камень, занес над колодцем пустую керамическую флягу от воды и отпустил. Ответам была тишина. То есть хоть Заку и показалось, что примерно через двадцать секунд снизу раздался звук удара, это могло быть вполне и чем-то другим, а потому пришлось Менскому сделать неутешительный вывод:

— Да, тут, похоже, глубоко… Интересно, на сколько именно. И куда этот колодец ведет.

— Да уж явно под землю, — покачал головой Ажау.

— Под землю, говоришь… Слушай, а эти туннели, которые под городом, они…

— Тебе и их показали? Ну да, вот именно, они. Они есть. Лет сто пятьдесят я ими тоже очень заинтересовался. И знаешь, Зак, что смог про них узнать? Ничего! Ни откуда они взялись, ни куда ведут. Понимаю ход твоих мыслей, вполне может быть, что этот колодец на Сердечной того же самого происхождения. Только нам от этого не легче.

— Стоп, Сердечной… — Зак задумался, — Слушай, Ажау, а ведь это действительно название довольно подходящее, гора, стоящая в самом центре пустыни, расположенной посреди полуострова. А в самом центре горы находится тогда ее собственное сердце, то есть эта гора…

— Зак, ты к чему клонишь? — не понял Ажау.

— Я и сам пока не знаю, но просто как-то оно все слишком подозрительно… Что-то есть в этой горе. Подожди, ты говоришь, что помнишь наизусть книгу, как там ее…

— «Путеводство по дальней земле», автор — Праслав Вонау.

— Ну да, так что там пишется про полюс силы? Мне говорили, что он под твоим дворцом…

— Нет, не совсем так, дай вспомнить, — Ажау задумался, — Там сказано, что сила там, где должно стоять трону владетеля. И через того, кто место сие займет, начнет протекать мощь, что через полюс силы качает сердце мира… Зак, ты думаешь… Ты думаешь именно так, как думаю и я?

— Если ты думаешь, что трон владетеля должен стоять посреди владений, а сердце мира вполне может находится под горой Сердечной — то да, примерно что-то такое я и думаю. Хоть пока еще и не понимаю, что все это значит. Хорошо, а скажи, там сказано, что для того, чтоб эту силу получить, надо просто сесть на трон? Или что?

— Надо… Там в принципе говориться много о том, что меня надо свергнуть, что я — диктатор и тиран, но это все сказано скорее как философские измышления, а что до самого рецепта получения силы… Дай вспомнить… Кажется, там действительно сказано только то, что надо зайти в чертоги владетеля, мечем сразить всех тех, кто будет на их страже стоять, пройти испытания временем и пространством и в час полуденный сесть на светлый трон… Вроде все.

— Все… Там сказано что-то относительно того, где именно этот чертог и кто его сторожит?

— Нет. То есть сказано, что он там, где должно сидеть владетелю, но какой-то конкретной привязки нет.

— Мда, кажется у меня есть идея. Только еще один вопрос, твой трон, что во дворце, он какой? В смысле цвета?

— У меня их несколько было, тот, что сейчас, золотистый, украшен рубинами, до этого был…

— Нет, я имею ввиду, у тебя только светлые троны, или темные тоже бывали?

— Бывали в принципе и темные… — Ажау честно отвечал на вопросы Зака, понимая, что сам он может и не дойти до того, до чего своим умом дошел Зак.

— Мда, тогда, похоже, моя идея действительно имеет право на существование. Смотри, если трон имеется ввиду не тот, что у тебя, а какой-то другой, расположенный в центре мира, то он вполне может быть и тут, под нами, в пещерах. Которых, как ты сам признал, никто толком не знает. И чтоб туда попасть надо пройти долгий путь по подземным лабиринтам, долгий и во времени, и в пространстве. Там наверняка водятся монстры, которых можно назвать стражами трона. Ну и наконец, светлый трон… Подумай сам, дни, а то и месяцы, человек идет через тьму, и вдруг выходит в зал, посреди которого стоит трон, а сверху на него через дыру в потолке падает солнечный свет…

— Который как раз в полдень проходит туда через этот самый колодец.

— Вот именно, Ажау, вот именно… Похоже, не такая уж эта книжка и сказочной была, по крайней мере не более сказочная, чем колодец перед нами…

— Зак, ты хоть понимаешь, что если то, что ты только что предположил, правда…

— Понимаю, тогда мне нет никакой необходимости свергать тебя, а достаточно лишь добраться первым до этого трона и усесться на него. Ну и, конечно, найти родителей. Хотя, если их нет в подземельях дворца самого Падишаха, то есть тебя… В подземельях… — повторил Зак, и тут до него наконец дошло, — Ажау, мне сказали, что мои родители заточены в подземелья твоего дворца! Понимаешь, что это значит? Если не лгал ты, и не лгали те, кто мне это говорил, то это значит…

— Это значит, что твои родители не заключены, а сами сознательно туда направились! — продолжил мысль Зака Ажау, — А для того, чтоб не вызывать подозрений у остальных, подстроили так, как будто это я их заключил! Это вполне может быть…

— Да не может, оно так и есть! Я изначально был уверен, что именно книжка Праслава сюда и затащила моих родителей. У них было достаточно времени понять, что именно там имелось ввиду. А это значит, что они просто обязаны были отправиться к этому светлому трону!

— Ну что же, Зак, если ты так решил, а оно действительно похоже на правду, похоже настолько насколько бывают такие колодцы, то это значит, что ко мне у тебя больше нет претензий?

— Не знаю, наверно, еще есть, но пока мы их не будем выяснять… Кстати, Ажау, ты вот все время спрашиваешь, имею ли я что-то против тебя… А ты думаешь, что если я захочу что-то с тобой сделать — у меня это получиться?

— Естественно получиться! Особенно если учесть, что из нас двоих меч есть только у тебя одного. Я с мечем по горам не лажу.

— А, ну тогда наверно да… Ладно, Ажау, по крайней мере теперь я знаю, чем надо заняться. Ты не против, чтоб по возвращению в Отсилаказ я несколько порылся в твоих библиотеках? Вернее, мне будет нужна твоя помощь, во-первых, я еще не знаю, что именно про подземелья я хочу найти, во-вторых, я не знаю, есть ли это где-то вообще, и если есть, то где, ну и наконец я совершенно не умею по вашему читать…

— Последнее — не проблема, это очень просто. Я могу дать тебе фонетический алфавит, какому звуку что соответствует, там есть и в стандартной кодировке, и в той, что в СОСе пользуются, и даже в кодировке ужасов…

— Ужасов? При чем тут ужас?

— Не Ужасы, а ужАсы, ужАс, это жители Буйного мира, что отделяет ваш Северный мир от Центрального. Там есть несколько островов, у них своя письменность, не фонетическая, но смысловая, так и их язык нашим шрифтом тоже можно представить. Я лично его создал как нечто универсальное, впрочем, это сейчас не имеет особого значения. Я думаю, что нас больше должно интересовать то, как с этой горы спуститься…

— Как? Очень просто. Ты сам сказал, по веревке.

— Но ее длины не хватит…

— Ее длины хватит, чтоб преодолеть самый тяжелый участок пути, хоть, несколько повозившись, можно и так справиться. А дальше все будет просто. Ты как, готов прямо сейчас к спуску, или отдохнем еще?

— Нет, отдыхать мне не надо, но я бы предпочел еще немного тут постоять… Так как мне почему-то кажется, что я больше никогда в жизни сюда не поднимусь.

— Почему? — не понял Зак, — Ты что, помирать вздумал?

— Нет, просто я не думаю, что у меня еще хоть раз хватит сил и смелости на такое безумство. Я бы сам никогда не решился сюда подниматься, я азартен, признаю за собой такой грех, но я не псих. Я полез сюда только потому, что ты сделал это первым, и я не мог выдержать того, чтоб какой-то мальчишка, а ты по сравнению со мной действительно мальчишка, как и все прочие люди, сделал что-то, мне недоступное. Потому, Зак, дай еще немного наслажусь этим прекрасным видом, троном света, столь близким, и столь же недоступным…

— Недоступным… Ажау, слушай, как это мне сразу в голову не пришло? Зачем мне идти по следу своих родителей, если я могу еще раз подняться сюда, на этот раз с подходящей веревкой, и с ее помощью…

— Не можешь, Зак. Это решение отпадает сразу по нескольким причинам. Во-первых, не забывай, тебе нужна очень длинная веревка, которая сама будет слишком тяжела, чтоб ее сюда поднять. Во-вторых, даже так — ты точно не знаешь глубину этого колодца, а вдруг она не один, не два, а пять, или десять километров? Вот-вот, а подумай, спустишься ты вниз, до дна не достанешь, как будешь подниматься вверх? По канату подниматься еще тяжелее, чем по скалам, особенно если он тонкий и режет руку. Поднимешь сюда блок? А его вес, а как его поднять.

— Но все же можно, наверно, попробовать.

— Хорошо, а как тебе аргумент, что Праслав Вонау ничего не пишет про этот путь, и предлагает идти другим? И, наконец, если ты действительно прибыл сюда в поисках родителей, а они затерялись где-то в глубинах, как ты их с этой стороны найдешь? С той — может быть, можно взять следопытов, поискать следы… А тут, ты не знаешь ничего про подземные пещеры, что ты сможешь сделать?

— Если тут действительно полюс силы, то использовать ее, и просто узнать, где они. Впрочем, Ажау, ты наверно прав. Этот вариант тоже можно рассмотреть, тем более, что все это легко решаемо. Один раз поднимаюсь с веревкой, сбрасываю вниз, мне поднимают все, что надо, хоть веревочную лестницу десятикилометровой длины, спускаюсь… Ладно, сначала действительно поищу, что там мои родители узнали. Не могли же они так просто уйти под землю, не зная, куда и зачем… Ажау, ты не знаешь, они что-то конкретное искали?

— Совершенно не помню, Зак. Потому что я беседовал с Квэртом, а его жена как раз в это время как правил сидела где-то в библиотеке, уверяя, что дела наши ее не сильно волнуют. Впрочем, я все это могу разузнать. Ну что же, теперь уже можно спускаться. Зак, предлагай свой способ.

— Хорошо, пошли.

Дойдя до края шляпки гриба, Зак достал из своего рюкзака веревку, вернее скорее даже леску, столь же тонкой и прочной она была. Длинною примерно метров двести, она не могла обеспечить спуск до самого низа, но Менского это нисколько не смущало. Привязав один конец к валуну смотрящемуся довольно надежным, второй он обвязал вокруг своего пояса, одолжил у Ажау перчатки, их у него было две пары, и сообщил:

— Делай как я. Должно сработать.

Решив, что на вершине его больше ничего не держит, Зак спокойно с нее спрыгнул. Впрочем, веревка на то и была предназначена, и даже не подумала оборваться или особо сильно натянуться. Естественно, что Зак не прыгал в пропасть, а, удерживая веревку в руках, принялся по ней спускаться, насколько это позволяла длина. Ажау за всем этим внимательно наблюдал сверху, а кто за этим наблюдал снизу — Зака пока совершенно не интересовало. Достигнув того максимума, который могла ему дать леска, и убедившись, что голова Ажау отсюда смотрится как крошечная точка где-то там высоко, Зак вспомнил детство, и принялся раскачиваться, как на самых обычных качелях. При этом, постепенно наращивая амплитуду колебаний, он старался максимально приблизиться к стене скалы, при этом и не сталкиваясь с ней на слишком уж большой скорости. Это оказалось не так уж и сложно, хоть и потребовало определенной коррекции на ветер, да и ухватится за скалу оказалось в крайней точке колебаний не очень то и легко. К счастью для Зака, по законам физики, в частности механики, статистики и квантовой механики, большую часть периода колебаний любой классический маятник проводит именно возле края своей траектории, при этом имея нулевую скорость, так что со второй попытки Зак смог зацепиться за небольшую трещину в горном склоне. Удерживаясь одной рукой, другой от отвязал леску, которая в тот же момент поползла вверх. Полагаясь, что Ажау все же понял, что от него требуется, и сможет повторить трюк Менского, Зак все же решил его немного подождать, тем более что и спускаться вниз одному ему не хотелось. Не потому, что страшно было, а потому, что скучно. Компания, а особенно компания бессмертного правителя Южного мира, от своего бессмертия отнекивающегося, как и от связей с тем Ажау Гастом, которого Зак знал, была все же достаточно интересной. При этом Заку даже в голову не могло прийти, что может быть ему придется так висеть довольно долго, и руки могут устать. Это Менского совершенно не волновало, тем более он умудрился так опереться ногами, что на руки почти никакой нагрузки не было. Не волновали его и сотни метров до земли, да и вообще страх высоты Зак считал пережитком непонятно каких времен, и, обладая им от рождения, сделал все, чтоб его перебороть. И судя по тому, где он только что побывал и сейчас находился, успешно.

Ажау действительно понял, что от него ждал Зак, и, подняв веревку наверх, сам ей обвязался и начал спуск. Точно так же, как и Менский, он спустился до нижней точки, раскачался, и, правда уже с седьмой, попытки повиснуть на скале метрах в пятнадцати от Зака. Не хуже любого паука, Менский за считанные секунды до него добрался и поинтересовался:

— Ну как, все нормально?

— Нормально, Зак, но чтобы я еще хоть раз сюда полез… Нет уж, это не для моего старого организма. Это для молодых, таких, как ты, забава. Это вы еще мало знаете и умеете, а значит и не особо ценные для государства. На сотню меньше, на сотню больше… А себя мне жалко. Эти качели…

— Понятно, Ажау, значит все хорошо. Ну что же, полезли вниз?

— Давай, Зак, только… Можешь отвязать эту веревку, а то я чувствую, что начни это делать я — сорвусь, у меня сейчас не те силы, чтоб на одной руке удерживаться…

— Да без проблем! — не особо утруждаясь вопросом, как именно развязать узел, Зак просто-напросто выхватил из-за спины меч и умелым движением перерубил веревку, оставив на поясе Ажау болтаться лишь ее жалкому обрывку, — Так нормально?

— Вполне.

— Тогда спускаемся.

Если кто думает, что спуск легче, чем подъем, то он глубоко заблуждается. То есть конечно, с точки зрения необходимых усилий да, намного легче. Однако не более того. Не следует забывать, глаза у человека расположены в голове, голова — сверху, а спускается он ногами вперед. А значит совершенно не видит того, куда ставит ноги, и может разве что рассмотреть особо удобную трещину или выступ для рук. Ногами же приходится работать на ощупь, каждый раз выискивая, на сто бы такое можно стать. Задаче более чем утомительная. Еще во время своих тренировок с Оной Зак попробовал последовать примеру некоторых животных, которые по деревьям бегают вперед головой, вне зависимости от того, вверх они перемещаются, или вниз. Попробовал, к частью, на не особенно большой высоте, но и этого хватило, чтоб сделать для себя вывод — человек не животное, и для подобного не приспособлен генетически.

Впрочем, на то и хранила Зака судьба а Ажау его опыт, чтоб без особых неприятностей преодолеть и область ветра, и зеркально гладкие участки стены, и голод, и холод, и прочие неприятности, о которых можно и не повторяться. Тем более, что в отличии от подъема шли они на одном уровне, Зак не рвался первым спустится вниз, а иногда еще и умудрялся мирно с Ажау побеседовать, когда чувствовал, что тот уже на гране срыва. Не в прямом, руки и ноги как раз держали хорошо, а в переносном смысле. Впрочем, и сам Зак тоже был отнюдь не в самом прекрасном состоянии, понимал он это и сам, понимал это и Ажау. Так что они не просто спускались, а еще и морально поддерживали друг друга, перебрасываясь если не историями из жизни, то самыми банальными анекдотами. Как ни странно, впрочем, может тут как раз ничего странного и нет, анекдоты из жизни Мена были понятны правителю Южного мира почти все, в обратную сторону дело обстояло несколько хуже, но тут причиной было скорее не особо развитое чувство юмора Зака, чем какие-то кардинальные отличия в том, о чем были анекдоты.

Так, мирно беседуя, наши герои и спускались вниз, даже не смотря, сколько еще им осталось до земли. Когда внезапно Зак вдруг почувствовал — уж больно удобное по его ногами попалась что-то, не похожее на то, на что ему приходилось ступать до этого. И действительно, глянув вниз, Зак не смог поделиться своей радостью с Ажау:

— Слушай, похоже, мы уже спустились…

Однако радость эта оказалось несколько преждевременной, потому как вокруг них была не просто земля. Вокруг низ была пустыня, тянущаяся от горизонта до горизонта, и даже следа от лагеря отряда Ажау не наблюдалось.

— Слушай, Ажау, я не понимаю, что тут происходит…

— Я тоже не понимаю, Зак. Однако — мы на земле, и даже если наступил конец света и страну захватили варвары с гор — отсюда мы сможем добраться до моего дворца, и тогда все станет на свои места.

— Сможем? — не сразу поверил Зак, — Тут пустыни десятки километров, а у нас нет ничего, и…

— У нас есть то, что нам надо, — успокоил Менского Ажау, и, набрав в грудь воздуха, издал такой свист, что его наверняка по всей пустыне расслышали.

— Ну и зачем… — начал спрашивать Зак, и сам же себе тут же и ответил, — То есть ты так подзываешь своего коня?

— Именно, Зак, — подтвердил Ажау, когда из песков пустыни показался красивый жеребец.

Он не был особо уставшим, но все же чувствовалось — за последнее время ему довелось не очень сладко. Но главное — на нем были вода и еда, и у он был достаточно свеж и силен для того, чтоб вывезти двух путников из пустыни.

— Поехали, Зак.

Ажау запрыгнул на спину скакуна, Зак последовал за ним, и конь, с двумя лихими наездниками, отправился в путь. Впрочем, для начала он объехал вокруг горы, чтоб убедиться — наши герои действительно спустились не в том месте, где до этого осуществляли подъем. Впрочем, это ничего не меняло — там хоть и были следы недавнего лагеря, но ни людей, ни завзав не наблюдалось. Судя по следам, они вернулись в Отсилаказ. А потому и Зак с Ажау помчались в столицу.

Хотя помчались, к сожалению, несколько неподходяще слово. Конь Ажау хоть и был силен и вынослив, это было обычное животное, а не универсальный завз. А потому ему было жарко, его копыта, без подков, вязли в песке, да и двое не таких уж и легких всадников тоже были не такой уж и малой нагрузкой. Тем более они понимали — гнать коня хоть и можно, но нежелательно. А то еще падет где-то посреди пустыни, и попробуй потом до города сам доберись. Так что конь трусил неспешной рысью, со скоростью этак километров пятнадцать в час, а значит путь предстоял довольно долгий.

— Ажау, а ты хоть понимаешь, что могло произойти? Чтоб нас так просто взяли, да и бросили… Среди твоей охраны могли быть какие-то заговорщики, которые решили воспользоваться ситуацией, и…

— Исключено, Зак. Единственное, что могло заставить их так скоро покинуть лагерь, даже не оставив мне никаких напоминаний — угроза для моей жизни, большая, чем просто возможность упасть и разбиться.

— Еще большая? Тогда я даже не знаю… А что это может быть? Война?

— Нет, если бы это была война — мои генералы справились бы. По крайней мере один день. Тут произошло что-то более страшное, такое, что понадобились именно мечи, лучшие мечи нашего мира.

— Революция?

— Тоже нет, с этим бы справились спецслужбы.

— Тогда мне даже моя фантазия уже ничего не может подсказать… Разве что прилетели какие-то зеленые человечки, прямо в Отсилаказ, и пошли все крушить все на своем пути…

— Это, Зак, более реально.

— Ты серьезно? — удивился Зак, — Ну надо же… Ладно, приедем — посмотрим.

Впрочем, даже доезжать до Отслаказа, чтоб понять причину произошедшего, не пришлось. Потому как через несколько часов езды пустыня начала наполняться обычными людьми, которые, даже не подумав, что тут жарко и сухо, без всякого снаряжения на своих двоих бежали. Бежали без оглядки сначала небольшими ручьями, а затем — широкими реками, бежали с широкими от ужаса глазами, не замечая даже скачущего им навстречу бессменному правителю. И сколько не пытались Ажау с Заком их останавливать и выяснять, что именно их напугало, единственное, что удалось услышать — «чудовища!». Какие, откуда — никто или не знал, или был просто не в силах ответить.

— Ну что же, Зак, по крайней мере мы теперь знаем точно — на мою столицу напала армия чудовищ.

— Ажау, ты так спокойно об этом говоришь, как будто такое случается каждый день… Ты что, совершенно не боишься, и не переживаешь за свою страну, которая, похоже, близка к тому, чтоб прекратить свое существование…

— Я боюсь и волнуюсь, просто я не считаю нужным, чтоб мои чувства хоть как-то проявлялись и, тем более, влияли на мои поступки. Пока я ничего изменить не могу, а потому и делать ничего не буду. Доедем в Отсилаказ — разберемся на месте.

— Да, Ажау, приятно встретить человека, чья жизненная философия близка к моей…

Достигнув пика, толпа беглецов пошла на спад, однако только тогда, когда фактически все население города, это можно было сказать почти точно, уже шаталась по пустыни. И когда наконец наши герои пересекли границу холмов, отделяющих город от пустыни, оказалось, что города как такового уже фактически и нет. То есть с ним ничего особого не произошло, просто его во-первых покинули все люди, а во-вторых не осталось ни одного целого дома. Зак, как знаток техники, мог бы предположить, что по городу прошлись хорошей ковровой бомбардировкой, однако как раз сейчас ему такое сравнение в голову и не пришло. А пришло другое:

— Ажау, это война, или я ничего не понимаю?

— Ты ничего не понимаешь, я ничего не понимаю, а потому поехали-ка к моему дворцу.

— Почему туда?

— Во-первых, это место, откуда я могу управлять всем в этой стране. Во-вторых, это самое защищенное место страны. Ну и в-третьих — там сейчас, похоже, идет бой. По крайней мере никак иначе это пламя до небес я пояснить не могу.

И действительно, Зак не сразу обратил внимание — над центром города стояло пламя, да не простое, и не золотое, а синее. Которое могло значить только одно — там идет бой. Хороший такой бой, не на жизнь, не на смерть, а на полную аннигиляцию. Все в том же темпе, не особо гоня уставшего коня, Ажау с Заком продолжили свой путь по улицам города, носившим явный оттенок короткой, но яростной битвы. Кого с кем — непонятно, тел не осталось ни с той, ни с другой стороны. Но все остальные признаки, как побитые дома, самовольно возникшие то тут, то там баррикады, обломки и обрывки присуствовали в достаточном количестве.

А вскоре стали слышны и звуки битвы. Только какие-то странные звуки, уж больно все одинаковые, как будто бы бились не два, а всего одно войско с самим собой. Именно такая идея пришла в голову Заку, ну он и поспешил ее озвучить.

— Не думаю, Зак, — покачал головой Ажау, — Я слишком хорошо знаю своих солдат — они не будут биться друг против друга. Никогда. Я их этому научил, а значит, так оно и будет.

— Но что же тогда…

— Имей терпение. Скоро, очень скоро мы это узнаем.

И действительно, буквально через несколько минут два правителя, фехтовальщика и альпиниста выехали к реке, к одному из мостов, ведущих на центральный остров, туда, где располагался дворец. Выехали для того, чтоб убедиться — моста больше нет, а на том берегу кто-то с кем-то отчаянно рубиться. Причем кто-то — это лучшие части армии Ажау, это Золотая сотня и Бриллиантовая десятка, это элитные части армии и спецслужб. В вот кем-то — это загадочные существа, рассмотреть которых с такого расстояния не представлялось возможным.

— Да уж… — бросил Ажау, — Ну что же, Зак, пошли, пора тебе узнавать один из самых главных моих секретов.

— Секрет бессмертия?

— Еще важнее, путь, которым любой человек может проникнуть в центр моего дворца.

— Очередной тайный ход под рекой? — уверенно предположил Зак, уже имевший в своей жизни возможность по таким походить, да и не раз.

— Почти угадал. Только не ход, не тайный, и не под рекой.

Правитель Южного мира действительно Заинтересовал Менского таким странным заявлением, а потому он безоговорочно последовал за ним к одному из домов, не самому высокому, но почти не тронутому недавней битвой. Оставив у входа коня, как не странно, Ажау повел Зака не вниз, а наверх, на крышу. Где, нажав на несколько незаметных рычажков, в определенной последовательности, запустил загадочное механическое устройство, выехавшее из крыши и на первый взгляд напоминающее большую катапульту. Да и, собственно говоря, на любой другой взгляд она напоминала то же самое, так как именно катапультой и являлось.

— Ажау, ты что, хочешь, чтоб мы сюда залезли, и нас древняя механика запулила на тот берег? А как на счет того, что мы там разобьемся, да и вообще…

— Да и вообще, на той стороне все продумано для того, чтоб наш полет закончился успешно. Или ты думаешь, что я сейчас, избегнув падения с Убийственной, решу сейчас с собой покончить? Рано ты меня хоронишь, Зак, рано…

— Ладно, как знаешь. Что надо делать?

— Ничего. Залезай сюда, в ковш, пристегнись, и жди. В полете лучше сгруппируйся.

— А ты?

— А я буду лететь рядом с тобой. Тебя это устраивает?

— Вполне.

Убедившись, что Зак сделал все как надо, проверив, что меч на нем держится надежно, Ажау и сам пристегнулся к ковшу катапульты, нажал еще на один рычажок, и наши герои отправились в полет. Впрочем, полет ничего особого из себя не представлял — ну полет, ну с большим ускорением и еще большей скоростью, ну над рекой, ну режущий воздух, ну пылинки, царапающие до крови. Ничего необычного. Да и приземление тоже было самым тривиальным — банальная пружинящая сетка, покрытая мягким матрасом. Достаточно мягкая для того, чтоб полет не закончился фатально, но и достаточно жесткая, чтоб ничего приятного из себя приземление не представляло. Это как раз было обычно и правильно.

А вот что было неправильно, так это окружающие этот батут существа, которых иначе как «чудовища» действительно назвать было достаточно проблематично. Как правило двурукие и двуногие, они тем не менее придерживались точки зрения, что головы, хвосты и рога самых разных животных на человеческое тело прекрасно налезают. Как и шерсть с чешуей, хитиновые панцири да прочие чудеса эволюции. Тем не менее, сколь бы не были все эти чудовища разнообразны и страшны, одно они знали точно — все люди враги, а значит и новых двух врагов надо уничтожить. Они не знали, что новые враги — это не просто враги, а это страшные враги, которых заиметь себе во враги и врагу не пожелаешь. Они вообще ничего не знали, а просто бросились в атаку, считая, что делают это быстро и уверенно.

Впрочем, Зак с Ажау так не считали. Они были как раз уверенны в обратном — десяток ошибок эволюции лишь досадная помеха на пути. И хоть меч был только у Зака, спустя секунд двадцать в открытом зале, куда приземлились наши герои, были лишь две кучи туш, в одной пять, в другой шесть, да два человека, все это осматривающих.

— Ажау, ты хоть что-то понимаешь? Конечно, я это у тебя уже спрашивал, но может тебе что-то прояснилось, и ты можешь…

— Не могу, Зак.

— Ну хорошо, не можешь. Тогда хоть скажи, если тут, во дворце, наши враги, то где тогда наши друзья? Они, получается, снаружи, но тогда кто бился в городе? Да и вообще…

— Тоже ничего не скажу. Впрочем, пошли, наверно, к стенам. Там разберемся.

— Веди, я тут ничего не знаю, — легко согласился Зак.

Было бы у Зака больше времени — он бы оценил красоту того места, где ему выпал редкий шанс побывать. Увы, как раз времени у него совершенно не было. Повсюду, где можно и нельзя, им попадались все новые и новые монстры. Все такие же страшные, такие же дурные, и такие же сильные. Они были хорошим, но не отличными бойцами, тем более использовали лишь то, что дала им природа, не желая пользоваться мечами или щитами. Однако их было много, очень много, а противостояли им два хоть и необычных, но человека. Которые еще сегодня утром спустились с самой страшной горы мира, а вчера вечером на нее поднялись. Которые толком ничего уже сутки не ели, а лишь перекусывали. Которые были уставшими и утомленными. Это не означало, что Ажау с Заком пробивались с трудом, из последних сил. Нет, это всего лишь означало, что они пробивались. То есть шли не так, как горячий нож сквозь масло, а так, как тупой нож сквозь жилистую отбивную. Однако сколь бы не был плох повар и мясо, сколь бы давно не точили нож — металл все равно когда-нибудь де перережет, перервет органику. Так и наши герои в конце концов дошли до ворот дворца, убедившись, что тут действительно держат оборону. Понятное дело, что монстры. Отбиваясь от, судя по крикам, солдат Ажау, пытающихся взять штурмом дворцовые стены.

— Ну и что мы дальше будем делать? — поинтересовался Зак, пока на них с Ажау еще не обратили внимание все чудовища, а лишь половина.

— Поможем нашим. Пробиваемся к воротам, открываем их, а дальне мои люди все сделают сами.

— Ты уверен? Если твои люди допустили, чтоб эти чудики тут все позахватывали, то они…

— Они справятся, Зак. Выбить из дворца их могли только слишком уж внезапной атакой, но сейчас они уже должны были прийти в себя, и шанс поквитаться с обидчиками не упустят.

— Хорошо, тогда к воротам?

— Да, Зак. Пробиваемся туда, ты должен будешь их некоторое время сдерживать, пока я открою ворота, а потом мы сможем отдохнуть.

— Хорошо, к бою!

И бой закипел. В самом прямом смысле этого слова — та энергия, которую тратили Ажау с Заком, была достаточна для кипения воды, а если воды нет — то и кровь монстров тоже сойдет. Цель была поставлена, и два меча, Зака, и выхваченный Ажау с одной из стен во дворце, где он служил украшением, начали собирать урожай чудовищных голов. И если изначально на двух новых врагов никто особого внимания не обращал, что-то вроде центрального командования у монстров было. По крайней мере кто-то все же додумался, что если двое справляются с сотней — вторую сотню на них посылать опасно, а значит надо послать вторую тысячу. Тем самым этот мыслитель и великий знаток военного дела значительно упростил Ажау с Заком жизнь — теперь им уже надо было не биться с конкретным противником, а просто махать мечем. Все равно куда-нибудь да попадут.

Справились бы они по отдельности — еще вопрос, но вместе, скоординировав свои действия, оба мечника сумели добраться до самих ворот, где Ажау, прикрываемый Заком от совершенно озверевших чудовищ, нечеловеческими усилиями поднял ворота, с которыми как правило десяток гвардейцев с трудом справлялся, а потом…

А потом стало опять неинтересно. Во дворец дружною толпою залетела Золотая сотня, вместе с еще сотней не уступающих им воинов, и монстрам пришлось пожалеть, что они когда-то родились на свет. Зак еще никогда не видел дерущихся одновременно двести воинов, каждый из которых мог бы стать чемпионом мира, реши заняться спортом, а не войной. И, надо сказать, не много он потерял. Война интересна, есть азарт, когда силы хотя бы сравнимы. Когда же с одной стороны косари, собирающий урожай чужих голов, а с другой — необученные полузвери-полулюди, битва превращается в постепенное уничтожение первыми вторых. Менский не понимал, как с таким умением и силой воины не справились до сих пор сами, пока к нему с Ажау не подскочил мокрый от пота Йодол, крикнув:

— Ворота! Закрывайте быстрее ворота!

Ажау, хоть и был тут самым главным, решил не выяснять, почему так надо поступить, и отвязал удерживающую ворота веревку. Те с грохотом захлопнулись, лишь по случайности не придавив Дайма Стимхэмтрэра, последим из Золотой сотни проскочившим внутрь, и тут же с другой стороны по ним загрохотали удары чего-то достаточно массивного. На этот раз первым что происходит понял Ажау:

— Зак, на стены! Кажется, все еще далеко не кончено…

Два правителя бросились на стены, где уже собралось под сотню бойцов и только сверху они наконец смогли осознать, сколько же именно противников им сейчас противостоит.

— Ажау, да их тут десятки тысяч… — с восхищением бросил Зак.

— Их тут сотни тысяч, — поправил подошедший Йодол Тсерк, тяжело дыша и вытирая обратной стороной ладони пот со лба, — Великий Правитель, прости недостойного, не смог их остановить, но их действительно слишком много. По самым скромным оценкам, их вышло порядка миллиона, и сколько бы мы не били — меньше их не становиться…

— Откуда вышли? — голосом строго императора тут же начал допрос с пристрастием Ажау.

— Откуда? Ах да, Великий Правитель, чудо небес, не был тут, когда все это началось… Они вышли из подземелий, мой повелитель, изо всех подземелий, что только были в городе. И больше всего их вышло во дворце. Как мы поняли, они охотились за Вами, и лишь то, что Вас тут не было этой ночью, спасло Вашу жизнь… Потому что даже Вы не устояли бы против миллиона врагов, мой повелитель…

— Так… Подземелья… Зак? Идеи?

— Нет.

— У меня тоже. Хорошо, Йодол Тсерк, ты должен рассказать все, что произошло тут за последний день. Что с городом, страной, восками?

— Да, мой повелитель, я расскажу все, что знаю… Началось это вчера поздним вечером…

Как оказалось, атака тварей из подземелий началась со дворца. Причем изначально это была не атака — не происходило никаких боевых действий, а просто вышли из-под земли сто тысяч чудовищ и бросились рыскать по всему дворцу в поисках непонятно чего. Как потом стало ясно — в поисках Ажау Джуниора Гаста, однако такое мнение сложилось не на основе конкретных фактов, а на основе глобальных умозаключений. Ну так вот, рыская по дворцу, они не обращали никакого внимания на людей, чем те и не замедлили воспользоваться. А именно — покинуть побыстрее дворец, отправить гонцов в сторону Убийственной, объявить в стране военное положение. Происходило это не сразу, так как никто не мог сориентироваться, слишком быстро и неожиданно все происходило. Однако нашлись люди, которым хватило хладнокровия не бежать и ума не ждать приказа Ажау, а самим что-то предпринимать. Имена этих героев хоть и были сообщены, для Зака они ничего не значили, а потому приводить их не имеет никакого смысла. Это были некоторые генералы, некоторые советники Ажау, руководители некоторых из спецслужб. Достаточно точно оценив ситуацию, ими всеми был получен один и тот же вывод — остановить монстров не удастся. Их слишком много, это во-первых, а во-вторых — они выходили из подземелий, а значит могли оказаться где угодно. Единственное, что оставалось сделать — спасать то, что можно спасти. Рассудив так, генералы в спешном порядке начали вывод из города обычных воинских частей, не умеющих вести бои в городских условиях с тварями из бездны, спецслужбы занялись эвакуацией граждан, заведомо сея информацию еще более страшную, чем все происходило на самом деле. Впрочем, как оказалось потом — то, что они использовали для искусственного создания паники, почти полностью отвечало реальности, и первые сто тысяч монстров — это еще только цветочки.

Город Отсилаказ был слишком велик, и потому будить его среди ночи и заставлять ничего не понимающих людей бросать все и идти неизвестно куда было долгой и тяжелой работой. Тем более, что помимо этого спецслужбы занимались и другой первостепенной задачей — формировали легион из тех, кто был способен ударом в нужное время и нужном месте переменить ситуацию на пользу людей. По идее, этот легион должен был состоять из Золотой сотни, Бриллиантовой десятки, а также тех, кто по долгу службы не мог состоять в этих открытых структурах, хоть навыки это и позволяли. Командование новосозданным легионом должен был взять на себя лично Ажау, однако тут, увы, пришлось планы несколько поменять. Вернувшийся гонец сообщил, что Ажау где-то на горе, до него добраться невозможно, и командование легионом было отдано Йодолу Тсерку, так как именно он считался лучшим тактиком государства после правителя. Как раз в это время чудовища наконец убедились, что объекта их охоты нет и не было во дворце, и, озверев от первой неудачи, вырвались в город. Кроме того, отовсюду им на помощь полезли новые и новые твари, и весь город закипел.

К счастью, вовремя организованные действия помогли избежать большой крови, потому как половина людей город уже покинула, в вторая уже об этом подумывала. Конечно, когда людям говорят — на вас нападают монстры, это одно. Когда же из подвала выбирается некто, с козлиными ногами и хвостом, бычьей головой и лапами орангутанга — это уже совершенно другое дело. Тут ты уже и сам, без лишних понуканий, побежишь так далеко, как только сможешь. И люди бежали. Бежали сначала в сторону соседних городов и поселений на побережье, а потом, когда в ту сторону стало уже тяжело пробиться, побежали в пустыню. Спецслужбы хоть и пытались это бегство держать под контролем, максимум, на что у них хватало сил — сдерживать часть монстров, которые бы иначе набросились на простых невооруженных людей. Однако большего от них и не требовалось — паника в Южном мире была упорядоченной паникой, тут людей с детства учили, что они должны вести себя по правилам в любой обстановке, и потому никакого мародерства, никаких давок столпотворений не наблюдалось. Даже наоборот, люди объединялись в группы, мужчины брали все, что могло резать, рубить, колоть или просто бить, и сдерживали монстров. Конечно, реши подземные чудовища действительно заняться геноцидом — как минимум половина населения города не смогла бы спастись, но они упорно продолжали искать нечто, и уничтожением людей занимались лишь постольку поскольку, между делом. И хоть количество погибших жителей Отсилаказа точно пока еще было неизвестно, примерно оно оценивалось в одну тысячу человек, что в суммарных масштабах ничтожно мало.

Как уже было сказано, монстры, вырвавшись из дворца, разошлись по всему городу, круша все подряд и убивая тех, до кого могли дотянуться. Однако, как вскоре оказалось. они занимались не только этим. И не только в Отсилаказе. Каким-то образом они умудрились выйти на след того отряда, который поехал с Ажау к горе и пятитысячным отрядом пересечь пустыню. К счастью для отрада Ажау, он вовремя сумел заметить приближающуюся опасность, и бежать, уводя из за собой. Никто из монстров до горы так и не дошел, а значит по нюху, или как они это делали, не смог определить, что Ажау полез наверх, и это было хорошо. Ажау с Заком стражи правителя Южного мира не успели оставить никакого знака — и это было плохо. Но им всем удалось уцелеть, даже Аву с Оной, завзы оказались слишком быстры для чудовищ, и это хорошо. Так что хорошего все же было больше, чем плохого, так что хоть какие-то приятные новости в штабе сопротивления ночью все же появлялись.

К сожалению, их было мало. Монстры, которых было не меньше миллиона, перерыли в Отсилаказе все, до чего дотянуться. Они рушили и крушили, врали и ломали, оставляя за собой лишь руины и разрушения. Однако того, что им надо было, так и не нашли. Понять психологию тварей было невозможно, однако к этому времени уже кто-то высказал идею, что цель нападения — Ажау Джуниор Гаст. Тогда еще никто в этом точно не был уверен, однако единогласно решено было проверить это предположение. Специально для этих целей был составлен детальный план, описывать который нет никакого смысла, так как с первых же минут он полностью провалился. По простой причине — увидев то, что люди хотели выдать за Ажау, монстры не проявили никакого интереса. Потому как тот, кто ими командовал, именно в этот момент решил поменять приказ. И новый гласил — людей нужно уничтожить. Всех и каждого. А потому монстры вместо того, чтоб охотится за каким-то конкретным человеком бросились на весь элитный легион. Они бы бросились и на других, но к этому времени город уже полностью обезлюдел, а значит самой близкой, самой легкой жертвой показалась жалкая кучка мечников, которых можно задавить одной массой, утопить в собственной крови.

В любой другой стране так бы и произошло. В любой, кроме Южного мира. Потому что тут воины Золотой сотни были не просто людьми, а боевыми машинами. Причем не простыми машинами, а амфибиями, которых топи в крови, не топи — все равно будут не хуже действовать. Конечно, до тех пор пока не кончится топливо, то есть силы. Понимая это, Йодол принял решение — пробиваться во дворец. В единственное место, где, укрепившись, можно было противостоять и миллиону, и десяти миллионам тварей. Конечно, если до этого удастся заделать те дыры, через которые они изначально проникли во дворец. Однако последнее, как оказалось, сделать не просто, а очень просто. Специально для похожих целей была в древние времена сделана система, дающая возможность все подземелья под дворцом затопить водой из реки, и держать их в затопленном состоянии столько, сколько будет необходимо. К сожалению, проделать то же самое со всеми остальными подземельями было невозможно.

Итак, Йодол повел легион ко дворцу, оставляя за собой след из фрагментов чудовищных тел. Однако изначально такой красивый план, как оказалось, тоже не идеален. Так, например, как оказалось, далеко не все монстры покинули дворец. А те, что остались, были достаточно разумны, чтоб закрыть ворота и держаться на стенах, причем не просто держаться, а и задействовать большую часть охранных систем. В результате легион оказался заперт между миллионной армией монстров и стенами неприступного дворца, и иначе, как ловушкой, назвать такое положение не поворачивался язык.

Однако сдаваться никто даже и не думал. Наоборот, все время предпринимались различные шаги, чтоб из этого положения выйти. Так, например, были подпалены несколько городских кварталов, где концентрация монстров была особо велика. Именно это пламя и видели Зак а Ажау, пересекая отделяющие город от пустыни холмы. К сожалению, это мало что дало. Монстры горели, и горели неплохо, однако те, кто загорался, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он не шарахался из стороны в сторону, сея панику и раздор. Не поджигал своих товарищей. Он терпеливо продолжал атаку, пока не догорал полностью, и только потом сваливался под ноги других монстров, которые быстро затаптывали остатки пламени. Да и вообще, твари, сколько видов их было, имели только одно общее — ни один из них за все время не издал ни одного звука. То ли по причине немоты, то ли по какой другой причине, но и появлялись, и сражались, и умирали они в полной тишине, не высказывая по поводу этого никаких чувств. Впрочем, скажет этот факт Заку что-то лишь потом, пока же это не более чем очередная загадка, разрешать которую не было ни у кого ни сил, ни желания.

Именно так обстояли дела с легионом, который потом с помощью Зака и Ажау таки смог проникнуть во дворец. Впрочем, на истории легиона события ночи и утра не исчерпывались. Как уже было сказано, все обычные войска были выведены из Отсилаказа. Но выведены, это не значит панически бежали. Это значит, что все время предпринимались различные маневры, которые, по замыслу военачальников, должны были увенчаться выбором той единственной точки, где армия Южного мира, не элитные ее части, а вся армия, сколько ее есть, должна была дать монстром решающее сражение. Что оно произойдет не сомневался никто, ни один стратег. Хотя бы потому, что двум разным расам, людям и тварям, в одном Южном мире было не ужиться. Как считал Йодол, и как склонен был согласиться Ажау, перегруппировка армии должна была закончиться максимум к утру, и уже сейчас она наверняка где-то стояла, лишь ожидая того момента, пока на нее нападут. Нападать сама армия пока не решалась, хотя бы потому, что бой на чистом поле легче, чем в городе. Однако, если монстры не будут выходить из города — вариант нападения на Отсилаказ тоже имел место. Тем более, что теперь, когда все гражданские его покинули, вести тут себя можно было так же, как в чистом поле, не боясь лишних жертв. Впрочем, армия Южного мира их и не боялась, но все же предпочитала не допускать. Так как это наносит вред экономическому потенциалу страны, а значит является нежелательным.

Помимо армии и легиона был еще и третий объект, также заслуживающий внимания. Нет, не беженцы, те никого сейчас не волновали, их заботой было переждать на всем готовом и вернуться, когда война закончиться. Третьим фактором была та самая охрана Ажау, к которой невольно присоединились Она с Авом. Как уже было сказано, она оторвалась от сидящего у нее на хвосте вражеского войска и прибыла в город. Однако тут командир охраны Ажау отказался присоединяться к легиону, заявив, что его задачей является охрана правителя, а остальное — не его забота. Однако временное руководство Йодола он все же признал, и согласился, чтоб его люди помимо поисков и спасения Ажау выполняли и еще одну функцию — связных между легионом и войском. Эта, почти забытая, должность была необходима, потому что та система связи, которая до этого обеспечивала передачу всей информации между разными структурами, была уничтожена монстрами. Скорее всего случайно, но может быть, что и преднамеренно. Потому командир стражи оговорил с Йодолом код и тип связи, и, вместе с тем, как легион пошел на прорыв ко дворцу, стража начала прорыв в другую сторону, на свободу. Что с ними стало — Тсерк не знал, однако очень скоро должен был состояться первый сеанс связи, во время которого все это, а также многое другое, предстояло выяснить. Или не выяснить.

— В общих чертах понятно, — кивнув, задумался о чем-то своем Ажау, в то время как Золотая сотня добивала последних монстров во дворце, — Поступали вы все верно, как настоящие патриоты и верные сыны своей родины. За это хвалю. Но вы слишком много усилий сосредоточили на следствии, забыв о причине. Прежде чем уничтожать этих, нам надо выяснить, не появятся ли из подземелий еще один миллион, или два, или десять новых тварей. Кто их послал, и что им от меня нужно.

— Великий Повелитель, мы пытались это сделать! Выждав, пока монстры покинут подземелья, туда были брошены многие лучшие агенты! Но пока от них нет никакой информации. Я боюсь, что и не будет…

— Ажау, — вступил Зак, — я мог бы этим заняться, тем более мне все равно туда надо. Тем более, почему-то мне так кажется, и мой поиск, и это нападение как-то связаны… Только скажи, ты вообще уверен, что сможешь победить это войско? Может моя помощь нужна? Мне когда-то уже случилось уничтожить войско раз в пять большее, причем почти бескровно, так что опыт какой-то есть… — Менский не стал уточнять, что это произойдет еще через десятки веков, и помогать ему будет несколько великих держав того времени.

— Ты побеждал пятимиллионное войска? — на всякий случай уточнил Ажау, не высказав по этому поводу никакого удивления.

— Ну, не лично я, и там их было почти шесть миллионов, но без моей помощи там бы не справились, это точно, — на этот раз чистая правда.

— Хорошо, — Ажау решил не уточнять Заку, что шестимиллионных армий с одной из сторон быть не может, пока все население мира близко к этой цифре, тем более он видел, что Зак говорит чистую правду, — Когда мы организуем совет, тебе будет дано право слова.

— Совет? — удивился Зак, — А кто туда входит? Я почему-то думал, что все генералы со своими войсками отсюда ушли, и тут остались…

— Туда входят, Зак, не генералы, а главнокомандующие. То есть, до сегодняшнего дня, я один.

— Ты один, — до Менского дошло, — То есть ты хочешь сказать, что совет, это я просто с тобой поговорю по поводу того, как поступать войскам, а решишь все ты?

— Примерно так, — согласился правитель Южного мира, — Только я обещаю внимательно выслушать твои замечания к моему плану и принять их во внимание. Хорошо?

— Ладно… А когда этот совет начнется?

— Если ты не против, то где-то через минуты две. Мне еще надо дойти до комнаты, где расположены все карты, потому что даже я не могу похвастаться тем, что умею стратегией без карт и планов заниматься, в одной лишь голове. Тем более, такая, как сейчас, ситуация никогда еще не моделировалась, а значит нуждается в дополнительном осмыслении. Йодол Тсерк, пойдешь ли ты с нами?

— Да, Великий Повелитель, — Йодол почтительно поклонился, подмигнув Заку, который этого даже не заметил.

— Хорошо, идите за мной.

Ажау спустился со стены, Йодол с Заком шли за ним шаг в шаг. Снизу наконец разделавшиеся с последними врагами воины отдавали своему правителю честь и спешили на стены, где их товарищи готовились отбить штурм, который монстры уже минут пять как готовили. Отдал честь и Ивл, он же Дайм Стимхэмстр, после чего с остальными мечниками Золотой сотни последовал на боевую позицию, даже не попытавшись поговорить с Заком или воспользоваться редким моментом задумчивости Ажау и нанести ему удар. То ли потому, что в нем пробудился патриотизм, и он понял, что сейчас не время и не место, чтоб думать о собственных амбициях, когда страна стоит на лезвии бритвы. То ли просто знал, что даже уставший Ажау, думающий о своем, сумеет не просто отбить его удар, а и снести с плеч голову, так, между делом. То ли по какой-то третьей причине, придумывать которую мне лень.

Комната, куда привел Ажау двух своих спутников, некогда была одним из самых секретных мест во всей стране. Это был генштаб, тут говорились и составлялись планы войн и военных компаний, именно тут готовился план войны Южного мира с Северным. Тут, в шкафах и сейфах, находились самые секретные документы, которые только можно придумать. Впрочем, глагол «находились» тут как раз хорошо подходит, потому, что было все это в прошлом времени. В настоящем же в этой комнате царил беспорядок, который возможен лишь в трех случаях. Или это кабинет безумного ученого, занятого поисками философского камня. Или это комната, по которой прошлись сто тысяч подземных тварей. Или это детская комната ребенка не очень строгих родителей. Впрочем, для последнего тут все же было слишком чисто, так как буквально за тридцать восемь секунд поисков Ажау смог найти почти не пострадавшие карты Отсилаказа и окрестностей, где отмечались не только обычные географические объекты, а и расположение, численность и порядки всех армейских частей. Разложив эту карту на столе, Ажау даже не подумал о том, чтоб объяснить что-то Заку, а лишь принялся усердно думать. Тем же самым занялся и Йодол. Менский, видя, что вокруг все думают, а ему думать особенно не о чем, не выдержал, и спросил:

— Ажау, а что тут вообще нарисовано?

— Зак, ты ж сказал, что ты побеждал огромные армии, неужели ты не разбираешься в простой карте командира? — не очень качественно сделал вид, что удивился Ажау.

— Разбираюсь, — подтвердил Зак, которого действительно в его родном Мене с детства разные маршалы так и пичкали такими картами, — Просто тут все на вашем языке, да и, я думаю, если тут и есть какие цифры, они не очень хорошо отвечают нынешней обстановке.

— Ты прав, Зак. Хорошо, смотри. Это — Отсилаказ. Это — заповедный лес на юге, его мы не рассматриваем, так как сила, что стоит там на страже, сильнее любых монстров. Запад и восток города — берега океана, флот сейчас тоже неприменим. Остается север. Тут мы можем выделить три большие зоны — восточное побережье полуострова, западное побережье и пустыня между ними. И на востоке, и на западе вдоль берега идут десятки и сотки мелких городков, которые живут за счет Отсилаказа. Ты все это знаешь?

— Это я знаю, я не просил объяснить географию, я спросил про войска.

— Хорошо, тогда перейдем к войскам. Если я правильно понял ситуацию, то численность личного состава составляет примерно столько, сколько было тут изначально, сколько выведено из Отсилаказа и переброшено с других дислокаций. Так, Йодол?

— Примерно так, Великий повелитель. По крайней мере если нашим генералам удалось то, что они задумали.

— Будем на это надеяться. Итак, если быть грубым, то в нашем расположении сейчас порядка двухсот пятидесяти-трехсот тысяч человек.

— Ажау, так тогда же какие проблемы? Двести пятьдесят тысяч мечников против миллиона безоружных полузверей — это даже не перевес, это огромный перевес. Так ведь? У тебя ж солдаты нормальные?

— Нормальные, Зак. Да, я согласен, если бы наше войско столкнулось лоб в лоб с заполнившими Отсилаказ тварями, мы бы смогли их наверняка одолеть, хоть не обошлось бы все равно без серьезных потерь.

— Потери, это нехорошо, — согласился Менский, — Ладно, значит будем без них обходится. Тут около города есть какие-то глубокие ущелья, или, ну не знаю, места, где монстров можно тысячами бить, а они даже не заметят?

— Нет, — огорчил Зака Ажау, — город наш равнинный, и отделяющие его от пустыни холмы — самое высокое место в округе.

— Жалко, — Зак посмотрел на Йодола, в надежде что тому придет что-то в голову, что не пришло правителю, однако тот лишь подтвердил слова Ажау, — Ну хорошо, тогда с тактической точки зрения какой из районов наиболее подходящий?

— Вот как раз это мы сюда и прибыли решать, — как дитю малому пояснил Ажау, — Признаюсь в недоработке — сколько я за свою жизнь планировал битв, я никогда не рассчитывал, что в постановке задачи будет захваченный Отсилаказ и свободные все остальные районы страны. Плюс врагов будет один миллион, не говоря уже о том, что они не будут иметь не только стрелкового, а и холодного оружия.

— Их когти не хуже наших мечей, — вставил Йодол, — Так что оружие у них есть.

— Но все равно, данная ситуация несколько необычна. А потому я предлагаю дать генеральное сражение вот тут, — палец правителя ткнул в точку на карте, которая, на неопытный взгляд Зака, от всех остальных ровным счетом ничем не отличалась.

— А что тут? — поинтересовался он.

— В том то и дело, что ничего! Но в то же время и не пустыня. Это просто большой пустырь, образовавшийся некогда во время программы по озеленению пустыни, да так и не ставший цветущими садами, как я планировал. Теперь это просто большая ровная площадка, на которой наши войска смогут стать одной широкой линией. Йодол, прав ли я, что твари плохо знают тактику, и бросаются на того, кого видят?

— Примерно да, — подтвердил Тсерк.

— Тогда, насколько я могу судить, они не будут бить одним большим кулаком, и если наше войско растянется на несколько километров — они тоже точно так же растянуться и на каждого нашего воина будет в среднем лишь по три противника. Если же где-то возникнет прорыв линии обороны — сзади надо разместить всадников, чтоб они смогли его оперативно перекрыть.

Зак подождал продолжения, однако, как до него вскоре дошло, на этом план битвы закончился.

— И что, все? Никаких правых и левых флангов, никаких резервов, никаких окружений, внезапных выходов из засады, ничего этого не будет?

— А оно надо? — переспросил Ажау, — Зак, если бы мы сражались с людьми — это все бы действительно было нужно, но мы бьемся с подземными тварями, которым кто-то дает общие указания, а они их по мере своих скромных мозгов исполняют. Они не знают, что такое тактика и стратегия. Выведем резерв — он для них не будет ничем отличаться от не резерва. Их невозможно запугать, у них нет разных видов войск, они нападают толпой, а значит только толпой их и можно остановить. Все остальное тут уже совершенно излишне. Ты не согласен?

— Если подумать… Да, наверно, ты прав, — признал Зак, — Хорошо, тогда скажи, а как ты собираешься заставить монстров оказаться там, где тебе надо, тогда, когда ты запланировал?

— А как бы ты поступил на моем месте? — спросил Ажау Джуниор, ожидая, что Зак даст единственный возможный правильный ответ.

— Ну, если они были посланы сюда охотится за тобой, то я бы предложил использовать тебя как приманку, заставить за тобой гнаться…

— Именно так мы и поступим. Йодол, что ты хочешь сказать?

— Великий правитель, но Ваша безопасность…

— Не волнуйся, Йодол, я о себе позабочусь. Тем более, вместе со мной будет Зак. Так же, Менский?

— Естественно! — Зак даже удивился, что кто-то мог предположить что-то другое.

— Вас будет всего двое? — с сомнением переспросил Тсерк, — Но ведь теперь, когда весь легион в Вашем расположении, мы можем прорываться…

— Йодол, — за Ажау ответил Зак, — Вы нам только помешаете.

— Так, эту тему закрыли, тему тактики сражения тоже, — подытожил правитель Южного мира, — Теперь, согласованность действий — Йодол, когда моя стража выйдет на связь, передашь им все, что нужно.

— Сделаю, Великий Повелитель.

— Хорошо, последнее — Зак, мы ж пешком прорываться не будем, как ты понимаешь. Потому следуй за мной.

— Что, на завзах… то есть на гроомбанах поедем? — спросил Менский, когда они покинули генштаб и погрузились в то, что еще совсем недавно было лабиринтом дворцовых переходов, а ныне превратилось в место грандиозного побоища.

— Нет, гроомбанов у меня во дворце не припасено запасных. А вот, как ты их называешь, коней парочка найдется.

— Ты думаешь, они уцелели? Тут такое повсюду творилось, что эти чудища могли спокойно бедных животных… Ну, могли с ними что-то нехорошее сделать.

— Это вряд ли. Для того, чтоб с ними что-то сделать, их надо было сначала найти.

— Так они, вроде, весь дворец перерыли. А кони, они существа большие, их просто так не спрячешь. Для этого нужны большие стойла…

— Зак, ты что, сомневаешься, что у меня припасено что-то еще, о чем никто больше не знает?

— Нет, Ажау, не сомневаюсь, но пытаюсь догадаться до того, как увижу.

— Это похвально. Впрочем, сейчас ты действительно увидишь нечто, это я тебе гарантирую. Смотри.

Ажау с Заком вышли в одно из боковых помещений дворца, в большой обзорный зал, с которого открывался прекрасный вид на текущую где-то внизу реку и простилающийся вдаль город. И хоть отсюда было всего два выхода — та дверь, через которую наши герои сюда попали, и река, в которую можно было спрыгнуть, именно этот зал и был нужен Ажау. Правитель Южного мира дошел до середины зала, пол которого был украшен красивым орнаментом из разноцветных плиток, и, проявляя чудеса ловкости, пропрыгал по ним в одному лишь ему ведомой последовательности. Наблюдающий со стороны за этим Зак не мог бы гарантировать не только того, что он эту последовательность запомнил, а и то, что он смог бы прыгнуть с места на одной ноге на три метра, попав в плитку, площадью меньше человеческой ладони. Ажау это удалось.

В тот момент, когда он сделал последний прыжок, и, фигурально выражаясь, мог бы вытереть со лба тяжелый трудовой пот, вздумай он там появиться, река пришла в движение. То есть, конечно, не сама река. Потревожить Мисниламу не в силах было ни смертному, ни бессмертному, разве что Шлиу со своим регулятором климата мог бы чего-то натворить, а потревожена была механика, долгие десятилетия, а то и столетия, дожидающаяся своего часа. Пружины, шестеренки и рычаги, как и прочие элементы, именовать которые тяжело, по причине отсутствия аналогов где-либо во вселенной, начали крутится, вертеться и совершать прочие кинетические движения, превращая энергию потенциальную сжатых пружин в энергию кинетическую того, что сейчас неспешно поднималось с речного дна. Причем сказать точно, что это такое, было достаточно затруднительно. Вроде бы это был мост, и в то же время все нормальные мосты идут над, а не под водой. С другой стороны, и подводным туннелем это тоже назвать нельзя, потому что туннель как правило имеет свойство быть закрытым с четырех, а не трех сторон. Нельзя было это назвать и плотиной, потому что плотины служат для того, чтоб перекрыть воду, а тут вода спокойно текла дальше. Если же все же попытаться описать, что именно сейчас выходило на поверхность, и как именно это происходило, то нужно сказать примерно следующие слова.

Сначала со дна реки выросла стена. Достаточно толстая. Не сплошная, а состоящая из отдельных кусочков, и смотрелась она так, как будто это из воды поднимается некая пунктирная линия, или вершина стены с бойницами. Потом эта стена посередине, не поперек, а вдоль, разделилась на две, которые начали разъезжаться в разные стороны. При этом стенки не просто раздвигались, а между ними еще и проходили перепонки, мешающие проникновению вовнутрь воды. Теперь река смотрелась так, как будто где-то под ней находился подводный завод, выдвинувший наверх свои широкие квадратные трубы. Однако это было лишь переходное состояние конструкции, и следующим шагом стало соединение отдельных труб в один большой желоб, для чего между ними выехали перекрытия, тем же самым методом освободили пространство от воды, после чего еще что-то покрутилось, повертелось, и, наконец, конструкция пришла в устойчивое состояние.

Если описывать готовый результат, то это был полутораметровой ширины проход, идущий где-то на глубине три метра, с вертикальными стенками, выступающим над водой не более чем на пару миллиметров. Видя если не восхищение, то уважительное отношение Зака к данной конструкции, Ажау дополнительно похвастался:

— Заметь, Зак, все это произошло в полной тишине! Более того, уровень воды и скорость ее потока не изменились ни на йоту, так как одновременно с тем, что ты наблюдал, под водой открылись специальные трубопроводы, прокачивающие воду с одной стороны прохода на другую. Ну и, конечно, и замок, и все дома на другом берегу тут построены так, что заметить этот проход можно или подойдя вплотную, или из этого зала. Больше он ниоткуда не виден. Как тебе?

— Классно, Ажау, вот только я не понимаю, при чем тут кони…

— А кони тут при том, что этот путь был специально сделан для конной эвакуации меня из замка. Конечно, тут есть многочисленные подземные и воздушные ходы, но этот — единственный, по которому можно проехать верхом, да и к тому же это единственный, который невозможно перекрыть. Потому что до того, как я его задействую, этот проход — просто набор металлических конструкций на дне, и ничего большего.

— Хорошо, а все же, где же кони?

— Будут тебе, Зак, кони.

Ажау убедился, что Менского ему все равно не удивить, и протанцевал второй танец по плиткам, не такой сложный и запутанный, но все равно воспроизводимый с большим трудом. После его окончания опять заработала механика, на этот раз более примитивная, открывающая всего лишь ход вниз, в подземные конюшни. Именно туда и спустились наши герои, после чего ход за их спиной автоматически закрылся. Оказались два правителя в большой и хорошо проветриваемой комнате, сухой и теплой, вдоль стен которой были проложены специальные желоба, по которым текла вода, и какие-то полоски, на которых было насыпано что-то зерновое злаковое.

Ну и, конечно, тут стояли, ходили и лежали кони. Нет, чтоб никто не подумал неправильно — коней тут было не так уж и много. А конкретно — три штуки, один стоял, один ходил и один лежал, легко подрыгивая ногами. Кони эти были самых разных мастей, а именно: вороной, белый и в горошек(это тот, который лежал). Чувствовали себя тут животные настоящими хозяевами, то есть посмотрели на незваных гостей взглядом, который иначе как «хозяйский» и не назовешь.

Помимо животных, еды и пищи для них в комнате было пусто, так как даже такие обязательные в любой комнате атрибуты, как вход и выход, тут отсутствовали. Потому как называть входом десятки узких бойниц можно было только в том случае, если ты — комар, причем комар худой и голодный. Да и то готовый пролезать боком, с хрустом и скрипом.

— Я понял, сюда чудища не попали, потому что сюда можно попасть только через секретную дверь! — догадался Зак.

— Почти, — подтвердил Ажау, — Если считать за секретную дверь эту стену, а за ключ к ней — кирку и несколько дней работы, то да.

— То есть, — не понял Менский, — Ты хочешь сказать, что тут дверей нету? Ну а как же сюда попадают кони, или те, кто за ними ухаживает, да и выходить отсюда…

— Кони сюда попадают через эту самую стену, только до того, как ее уложат. Выходят — точно так же, когда ее сломают. Ухаживать за ними не ухаживают, они кони, а не женщины. Корм и вода сюда поступает методом конвейера, из кухни, расположенной в противоположном конце дворца. Без участия человека. Точно так же, автоматически, выводятся отходы. Пол время от времени несколько опускается, и все, что на нем, кроме коней, смывается. Потом точно так же сюда задвигается новый пол с новой соломой.

— Но зачем все это? Да и если тут животные действительно всю свою жизнь стоят, им и побегать негде, это же издевательство, и…

— Это их служба, Зак. Да и не жизнь они стоят, а всего год. На случай чего. Вдруг у моего главного коня, как ты их называешь, нога сломается, или, как сейчас, враги нападут. Каждый год сюда приводят три коня из того места, где они живут, и после службы уводят назад, резвиться дальше. По-моему, вполне гуманно. А причину секретности ты и сам можешь понять. Это для тебя эти животные не в новинку, хотя как так может быть — не представляю. А для всех остальных людей это — нечто нереальное, божественное. Ну я и держу реноме человека, которому доступно недоступное.

— Вроде понятно. Ладно, хорошо. Если тут нет выхода, то как же мы…

— Подожди немного. Автоматика пока работает, и скоро ты поймешь, что и как тут устроено.

И действительно, не успел Ажау закончить говорить эту фразу, как пол под ногами наших героев пошел вниз. Медленно так, неспешно, что ни звери, ни люди этого сначала даже не почувствовали, пол погружался глубже и глубже, стены поднимались выше и выше, и вот этот своеобразный лифт уже и довез своих пассажиров до пункта назначения. А именно — в одной из стен открылся проход, тот самый, который вел на другую сторону реки, и можно было в любой момент садится верхом и ехать по своим делам. Ажау так и поступил, с легкостью запрыгнув на вороного.

— Ну что же, Зак, поехали.

— Подожди, а разве мы не должны сначала дождаться, чтоб твои планы дошли до места назначения, чтоб генералы войска разместили в нужном месте, чтоб…

— Зак, если это мои генералы — то все уже готово. Мой план, наверняка, и им тоже пришел в голову, и когда моя стража доставит его — они лишь покивают головой и введут в дислокацию мелкие изменения. Не более того.

— Ты так уверенно говоришь о своих людях… Знаешь, у меня часто бывало, что строишь план, хороший, и тут кто-то возьмет, да и подведет в последний момент. И все приходилось брать на себя, потому что только себе я и могу верить.

— Зак, если ты не заметил — я эту страну под себя не одну сотню лет меняю! Тут все — мое творение, сознание народа такое, каким я его сделал. Я — это Южный мир, как вы его называете. Мы друг от друга неотделимы, и мои решения — решения всех остальных людей. Не спорю, этого было тяжело добиться, но я это сделал, и я этим горжусь. Потому моим генералам можно в вопросах тактики и стратегии верить. Ты едешь?

— Еду, конечно, — подтвердил Зак.

И хоть прямо у него под боком стоял прекрасный белый конь, гордый и сильный, Зака потянуло именно к лениво поглядывающему на все происходящее жеребцу в горошину, который только после длительных уговоров встал и позволил на себя усесться. После чего, столь же неспешно и неторопливо, думая о чем-то своем, выехал из конюшни и, переваливаясь с бока на бок, легкой трусцой последовал за своим вороным товарищем. Ажау выбор Зака тоже несколько удивил, однако он не сказал по этому поводу ни слова, а лишь, дождавшись, пока Зак пересечет реку и выедет на берег, легким движением руки нажал на крошечный рычажок. Чего, как оказалось, вполне достаточно, чтоб вся громада прохода исчезла под водой, не создав при этом на поверхности даже особо сильной ряби.

— Ух ты… Хорошо ты тут устроился, Ажау, эта вся техника, сам придумал? — спросил Зак, пока они неспешно ехали к мосту, чтоб опять перебраться на центральный остров и дат монстрам знать — мы тут, ловите нас.

— Нет, конечно. Я лишь утверждал проекты. А делали все это обычные инженеры, Южный мир богат на таланты. И что бы обо мне не говорили, я всегда уважал и ценил людей, хоть на что-то годных. Другой вопрос, что таких мало, а бездумная толпа никчемных как правило держит обиду, считая, что они обделены без всяких на то оснований.

— А скажи, Ажау, — решил выяснить Зак некоторые вопросы по теории управления государством, решив в последствии их, частично и в переработанном виде, воплотить в Мене, однако Ажау его перебил.

— Потом, Зак. Похоже, нас заметили.

И действительно, не успели наши герои ступить на мост, как с той стороны показалась и исчезла физиономия одного из чудовищ. Исчезла лишь для того, чтоб через несколько секунд появиться в компании еще сотни таких же физиономий, за которыми показалась вторая сотня, третья… Заку было интересно — каким образом огромные массы чудищ так спокойно пересекали реку, и почему никто не пытался задержать их на мостах. Оказалось, что все очень просто — монстры хоть и кое-как, но умели плавать. Встречай их десять тысяч лучников, и за время неспешной переправы весь миллион был бы перебит еще до того, как достиг бы середины реки. Однако, как было сказано выше, основой армии Южного мира был меч, стрелковое оружие было только на кораблях, которые не ходили по реке, а потому и воспользоваться такой хорошей возможностью никто не мог. Конечно, реши монстры вплавь штурмовать дворец — их бы отбили с легкостью, однако переправиться с одного незащищенного берега на другой им было по силам, что все новые и новые чудища и делали.

Причем, хоть плыли они и не ахти как, в этом месте ширина реки была небольшой, всего порядка двухсот метров, а значит даже с их скоростью на пересечение ушло бы не больше минут пяти-десяти. Немногим больше, чем надо было тем, кто перебирался по мосту. Понаблюдав за переправой пару секунд, Ажау вынес свое вердикт:

— Пора. Зак, держись меня. Мы не должны особо от них отрываться, они должны нас все время видеть. К тому же, я хочу проверить, действительно ли они пойдут за мной, или лишь пустят часть своего войска.

Как именно он собирался это проверить — Ажау не уточнял. А Зак особо и не интересовался. Потому что в Ажау Джуниоре он едва ли не впервые увидел человека, которому можно доверять. Не особо беспокоясь, что тот в последний момент проявит трусость или малодушие. Ну и, конечно же, не растеряется ни в какой ситуации, всегда найдет выход, даже там, где его нет и быть не может. Теперь в правителе Южного мира Зак видел не диктатора и тирана, а человека умелого, а потому заслуживающего на достойное место в обществе. И скажи ему кто, что Ажау надо свергнуть… Впрочем, лучше бы ему никто такого не говорил. Ради собственной безопасности.

Описывать следующие несколько часов занятие неблагодарное. Слишком много раз придется повторить одни и те же глаголы: поехали, остановились, повернули, свернули, съехали, отбились, показались на виду, осмотрелись, вырвались, и т. д. А также прочие части речи: Зак, Ажау, кони, опять, снова, монстры, дом, переулок, улица, не пора ли пообедать, не пора Зак, как знаешь, и т. д. Если к этому добавить несколько союзов и несколько числительных, для нумеровки поворотов и остановок, то в целом выйдет как раз то, что надо. Но все же парой общих слов надо охарактеризировать если не процесс «ловли на правителя», то хотя бы его результат. Заключающийся в том, что монстры, все, сколько их было, весь миллион, дружно вслед за Ажау покинул территорию города, успевшую превратится в древние руины, мечту любого археолога.

Как раз в это время перед нашими героями предстал первый человек с тех пор, как они оставили в геншатбе Йодола. Был это начальник стражи Ажау, который все же нашел своего правителя, и, поклонившись, сообщил, что войска все готовы, и ждут не дождутся, пока перед ними наконец появиться враг, которого можно было бы в мелкую крошку порезать. Причем ждут именно там, где задумал Ажау, именно в таком виде, как он указал, и вообще все, если не считать разрушенного города и толпы чудищ, просто прекрасно. Ажау снисходительно кивнул, мол, мы так и знали, и вместе с Заком поднялся на ближайший холм, с которого два правителя смогли воочию лицезреть два войска, с двух сторон от холма расположенных. Достаточно красивое зрелище, сотни тысяч людей и нелюдей, готовых друг другу поотрывать головы, а также все прочие органы. Хотя, для Зака, в свое время лицезревшего самих этов, не представляющее ничего особенного.

Определив, что монстры уже взяли достаточный разгон, и врежутся в войска Южного мире и без его участия, Ажау, к удивлению Зака, не стал сам в первых рядах, а спокойно проследовал за спины своих солдат, укрывшись в самом безопасном месте. Подумав немного, Менский решил, что это, в принципе, разумное решение, и без него тут тоже спокойно обойдутся, а потому последовал за Ажау Джуниором. С трудом отбившись от объятий Ава и Оны, хотя последняя особо обниматься и не лезла, заметив нехороший взгляд со стороны Ава, Зак даже не подумал бросать традиционные фразы, вроде «да все со мной в порядке», а сообщил, что он собирается наблюдать битву, а потому ему мешать не надо. И как раз к концу этой фразы битва началась.

Многие полководцы, а также те, кто мнит себя ими, любят поговорить о великой тактике и стратегии, без которой битва — уже не битва, а крупное мордобитие с нанесением телесных повреждений, с жизнью слабо совместимых. Ну и написать пару книг, а то и десятков книг, как в какой битве вводились разные резервы, обращая противника в бегство, как умно был задуман какой-то обманный маневр, и как обычные солдаты, жертвуя собой, удерживали несметные вражьи полчища как раз до прихода подмоги. Увы, может в какой иной битве такое и происходило, но только не тут. Войска Южного мира действовали как большая машина, не знающая, что такое ошибки, монстры нападали одной большой толпой, равномерно по всему фронту, а потому всю битву можно описать на примере одного солдата, размножив в трехстах тысячах экземпляров. И даже это будет лишней информацией, достаточно поделить на три, потому как именно по столько чудищ приходилось на человека. Но и это слишком неэффективно, методами архивации можно свести все к одному удару меча, отбитому монстром, одному удару монстра, отбитого мечем, и все это повторено в зависимости от конкретного случая от одного до сотни раз. После чего наносился дополнительный удар, не отбитый, как правило — мечем, за которым следовала смена противника. Алгоритм достаточно прост, а те редкие вмешательства верховых частей, иногда идущих на помощь в случае жалких попыток прорыва строя солдат… Их частота не позволяла им считаться внесшими особый вклад в результат битвы, а лишь несколько снизила число жертв среди солдат, примерно на двадцать процентов. То есть и без этого все бы спокойно обошлись.

Раз уж речь зашла о результате, то, если быть кратким — люди победили, причем победа эта была абсолютной. Твари подземные были уничтожены полностью, весь миллион. Среди солдат число потерь составило не более тридцати, с тяжело ранеными — сорока тысяч человек, и это из почти трехсот. Десять процентов — не потери, а так, цифра, даже внимания не заслуживающая.

Убедившись, что почти все прошло наилучшим образом (что прошло не наилучшим — куда-то пропал конь Ажау, которого они с Заком выпустили до прыжка во дворец. Вполне возможно — погиб. Большое, конечно, горе, но можно перетерпеть) Ажау дал несколько ценных указаний (вроде «наших — похоронить, этих — убрать» или «приведите тут все в порядок») и, окруженный занявшее свое традиционное место стражей, обратился к Заку:

— Ну что же, с моими проблемами мы разобрались, теперь пора браться за проблемы наши общие.

— То есть обедать? — высказал свою догадку Зак.

— Вообще-то… — начал было Ажау, но, глянув повнимательнее на Менского, понял, что все остальное вполне может подождать, и потому согласился, — Да, обедать.

Как ни странно, хоть и покидали дворец и город все в спешке, хоть и располагались посреди чистого поля, одного желания Ажау было достаточно, чтоб перед ним и перед его спутниками возникли прекрасные кушанья, в масштабах, достойных уважения любого слона, вздумай он в этот момент появиться тут в результате очередной флуктуации реальности. Но слон — это всего лишь животное, а Зак, который последний раз ел сутки назад, после чего поднялся и спустился с самой неприступной горы, лично перерубил во дворце сотни чудищ и несколько часов гонял верхом — это Зак. А значит и продуктов питания быть много для него не может. Как и для Ажау, который, хоть и пытался есть с аристократической манерностью, иногда уступал чувству голода, присущему даже его бессмертному организму, и набрасывался на еду с видом человека, только недавно закончившего месячную сухую голодовку. Ав с Оной, также допущенные к правительственному столу, хоть они и отошли в последнее время на задний план нашего повествования, хоть и особо ничего за последнее время не делали, но тоже демонстрировали все возможности мышц челюсти и пищевода.

— Она, а зачем ты тогда за нами полезла? — вдруг ни с того, ни с сего решил узнать Зак, — Ты ж и упасть могла.

— Зак, я просто пыталась вам крикнуть, что скоро будет участок стены, настолько гладкий, что вы не сможете не только его преодолеть, но и обойти… С земли меня вы не слышали, вот я и попыталась подняться, но меня остановили, и… И вот.

— Странно, а я этого куска не заметил… — буркнул Зак.

— Естественно не заметил! — подтвердила Она, — Тем более, что к тому моменту, как вы к нему подобрались, он уже стал самым обычным.

— Да? — Зак задумался, — Ты, наверно, ошиблась. Как ты снизу могла заметить, какая где склон, да и…

— Зак, — вступил в беседу Ажау, — Я, кстати, только сейчас вспомнил — мы покорили гору по склону, на котором действительно выше, чем на сотню метров, подняться невозможно, так как там нет ни единого выступа, и скала как зеркало сверкает. Не знаю, как я мог во время начала подъема это не вспомнить…

— Но мы же поднялись? — уточнил Зак.

— Поднялись. Как я сейчас вспоминаю, этот кусок я поднимался за тобой, и он мне как раз показался несколько легче обычного…

— Ничего не понимаю, — сделал вид, что ничего не понимает Зак.

— Я тоже, — сделал вид, что поверил Заку Ажау.

После чего все дружно сделали вид, что ничего не произошло, и продолжили обед, по своему объему уже превзошедший завтрак, обед и ужин обычные вместе взятые.

Закончив процесс заполнения желудка, еда на столе кончилась, Ажау Джуниор все же решил перевести разговор в более интересное русло.

— Теперь, Зак, когда мы покончили с проблемами страны и пищей, нам, я думаю, следует обговорить то, что ты задумал.

— Что я задумал? — Зак задумался, — Ах да, задумал, это ты про поиски в подземельях? Обговорим, конечно. Ав, Она, с вами что-то за последние сутки интересного происходило, или вы мотались туда-сюда со стражей Ажау, убегая от одних и попадая в лапы другим чудищам?

— Ну, — подал голос Ав, — В целом, ты дал описание нашей деятельности верно, хоть и крайне поверхностно.

— Тогда ваш рассказ обождет до более спокойных времен, а сейчас послушайте, что мы с Ажау нашли на горе и к каким выводам пришли. Там, в самом центре, идет большая дыра, и… — Зак кратко дал описание событий последнего дня, естественно, избегая упоминаний о секретах дворца. Не потому, что считал предательством по отношению к стоящему рядом Ажау ими делиться, а просто по причине их незначительности для нити повествования, — Ну и вот, как теперь я подумал — все это связано. Мои родители, трон, подземелья, монстры… Так что надо срочно, пока что-то еще не приключилось, спускаться туда, и все окончательно выяснять. Тем более, теперь уже мы точно у цели.

— Ты так в этом уверен? — уточнила Она, уже смирившаяся с тем, что ей, как и Аву, придется за Заком идти куда-то в глубины, откуда только что вылез миллион не особо приятных и доброжелательных тварей.

— В чем именно? А, ты имеешь ввиду глобально… Да, уверен. Почему? Смотрите, мы с каждым шагом все ближе и ближе к цели. В СОСе нас отделяли четыре года, в Ропе — два, в Отсилаказе — несколько месяцев. Значит в подземельях нас будет отделять всего лишь несколько дней, если не часов. Мы с каждым разом приближаем результат, а значит, осталось уже всего ничего. Не так ли?

— Зак, но все твои предположения — это только предположения, и…

— Хорошо, Она, стандартный вопрос — что ты предлагаешь?

— Я? Хотя бы для начала разузнать, что это за подземелья, куда они тянуться, откуда они взялись, и только потом туда направляться!

— Она, — поинтересовался Ажау, — Так мы ж вроде так и планировали поступить. Зак же тебе сказал про библиотеку, я ему пообещал помощь. Почему ты решила, что теперь, когда опасность подземелий стала явной, туда кто-то направиться без предварительной подготовки?

— Ажау, — вместо девушки с чем-то, что можно назвать пародией на неуверенность, ответил Зак, — Собственно говоря, я так подумал… Если я начну искать то, что искали мои родители, и пойду по их стопам — это займет много времени… В общем, я решил, что это слишком долго будет, а потому, наверно, я прямо сегодня туда и пойду…

— Зачем? — вот тут уже Ажау действительно удивился, — Тебя никто не гонит, мы можем все выяснить очень быстро, я задействую все свои возможности, и хоть библиотека пострадала довольно сильно, я так думаю, мы очень скоро отыщем…

— Ажау, понимаешь, я боюсь, что уже может быть поздно. Я просто подумал, что если кто-то этих монстров направил наверх… Понимаешь, я вспомнил, где я уже видел подобных существ. Ну, не совсем подобных, но действующих точно так же. Ну, не совсем так же, но просто… Короче, эти чудища имеют явно искусственное происхождение, и есть у меня такое подозрение, что тут не обошлось без моих родителей… Нет, я не говорю, что это они направили чудовищ на город. Но они вполне могли их разбудить, запустить какую-то программу, которая пробудила этих существ и отправила их на город. А если это действительно так, то они уже подобрались слишком близко к цели, и единственный способ их опередить — действовать без промедления.

— Зак, я ничего не понял, — честно признался Ажау.

— Ну, — попытался объяснить Менский, — Собственно говоря, я так легко поверил в легенду о полюсе силы потому, что уже сталкивался с похожим. И хоть про происхождение этого у меня нет никаких догадок, но одна личность, которую я встретил в Этросгасте… Короче, слишком долго пересказывать. Я думаю, что мои родители слишком близко подошли к тому, что может дать им бесконечную власть, и я должен их опередить. Добраться туда первым. Обязательно.

— Зак, ты что, не хочешь, чтоб твои родители…

— Да, Ав, я не хочу, чтоб мои родители получили того, чего они хотят получить, — в голосе Зака зазвучала стать. Сталь, которая была для Зака столь же привычна, как полет в небесах для камбалы или плавание в океанских глубинах для крота. — Потому что это — слишком большая власть, и у меня вызывает сомнения, что они так же легко, как и я, от нее откажутся. А мне, как и всему нашему миру, не нужны родители-боги, пусть даже очень хорошие. Короче, я иду вниз — и точка. Боюсь, что немедленно. Опять таки, традиционно — никого с собой не зову…

— Зак, мы с Авом, наверно, подождем тебя тут, — отвернувшись в сторону и всячески избегая смотреть Заку в глаза пробормотала Она. — То есть мы, конечно же, были бы очень рады пойти с тобой, но просто мы так за сегодня устали… Столько тут крови пролилось, что мы бы хотели несколько…

— Прекрасно, — по крайней мере внешне Зак не высказал по этому поводу никакого сожаления, — Ажау, тебе я тоже не предлагаю с собой идти, у тебя государственные дела…

— А я и не собирался, — подтвердил правитель Южного мира, — У меня действительно государственные дела. Тем более, еще на верху Убийственной я дал себе зарок — не давать себе больше втягиваться в авантюры, которые ничем хорошим закончиться не могут. Если хочешь, я могу тебе предложить своих солдат. Я думаю, тот же Йодол Тсерк с радостью…

— Нет, не надо, — опять таки внешне Зак оставался спокоен, как будто только что те, кого он уже считал друзьями, не предали его, не пожелали за компанию идти на верную смерть, — Я ж говорю, я не настаиваю. Мне одному не привыкать путешествовать. Где тут эти подземелья начинаются?

— Ты что, действительно хочешь прямо сейчас…

— Да, Ав. Нет смысла ждать. Ажау, ты можешь приказать мне что-то съестного в дорогу дать? И, если ты не против, я этого коня тоже захватил бы с собой, не помешает… Ну и, конечно, кто-то мне покажет, где тут ближайшее подземелье?

— Хорошо, Зак. Все будет так, как ты того хочешь, — подтвердил Ажау, решив обойтись без дежурных слов «но все же я бы тебе посоветовал» или «может одумаешься».

Сборы были коротки, прощание — еще короче, и прямо с поля боя, уборкой которого только начали заниматься все те же спецслужбы, в сопровождении проводника Зак добрался до незаметной дыры в земле. Это был один из входов в катакомбы, ничем не хуже и не лучше, чем сотни и тысячи таких же в Отсилаказе и в его ближайших окрестностях. Сообщив проводнику, что этот вход его устраивает, Зак зажег один из факелов и верхом на своем коне погрузился под землю.

Глава 16. Под землю!

Глубоко под морем во тьме из глубин мне жить суждено до глубоких седин под звуки и стуки, под скрежет и скрип…

Бомж-лирик, туннель метро.

Вот, скажите на милость, кто сказал, что во всех подземных пещерах можно перемещаться верхом? Кому пришла в голову мысль, что конь — самое идеальное животное для того, чтоб пробираться в узкие лазы, ползти сквозь нависающие гроты и заниматься прочими делами, для которых лошадка самой природой казалось бы предназначена? Кто додумался, что верхом можно заметно ускорить свое перемещение не только по степи широкой, а и по подземельям глубоким и узким? В принципе, таких вопросов можно задавать еще десятки. Как и других. Но ответ на них будет всего один — Зак Менский.

Только Зак Менский мог так поступить, и только он один не собирался отказываться от своих решений, даже тогда, когда видел их вражду с окружающей реальность. Ну не хочет конь пробираться через проход, где и человек с трудом пройдет — и не надо. Всегда найдется ход, достаточно широкий и для коня, и для всадника. Ведет неизвестно куда? Ну и что. В конце концов, найти кого-то в подземельях методом длительных и методических поисков — занятие неблагодарное, на это могут десятки лет уйти. Любой спелеолог, хоть раз побывавший в подземельях под Отсилаказом, подтвердит — они, подземелья, настолько широки и запутаны, что их и за тысячу лет не изучить. Потому и ехал Зак просто туда, куда вел наиболее комфортный и широкий путь, надеясь, что до цели он доведет.

Однако не стоит считать, что так уж и положился Зак на случай. Как раз нет. Случай, конечно, вещь важная, но помимо этого были у него определенные мысли… И заключались они в следующем — если это действительно его родители разбудили монстров, то пройдя назад по следу чудищ он как раз и дойдет до своих родителей. Ну а, спрашивается, если миллион существ идет по подземельям, то как они смогут это проделывать через узкие и неудобные проходы? Да никак! Еще во время переправы монстрами вплавь через реку до Зака дошло, что такая толпа, способная идти лишь напролом, просто обязана оставить за собой широкую и удобную дорогу, потому что через любую другую она и за сотню лет не сможет пройти. Поэтому, спускаясь под землю без карт и планов, да еще и верхом, Зак поступал исходя не из прихоти, а из определенных умозаключений. Конечно, их было легко опровергнуть, доказать, что данная задача имеет много решений, и то, что придумал Зак, далеко не самое очевидное. Однако Менскому так не казалось. Он был уверен — подземные монстры имеют то же происхождение, что и оружие в замке Гаст. Пусть там были существа из металла, а тут — из плоти и крови. Это ничего не меняло. И там, и тут это было лишь оружие, не способное мыслить в индивидуальных масштабах, запасенное когда-то давно, и активизированное именно сейчас. А если это оружие, то тот, кто его запасал, просто обязан был предусмотреть способ его выхода на поверхность. Никто выход не находил? Что же, это проблемы тех, кто искал. Вполне вероятно, что до того момента, как монстры пробудились ото сна, их от внешнего мира закрывала какая-то преграда, ныне уже не существующая. Примерно так рассуждал Зак, даже не догадываясь, насколько он близок к истине.

Хоть Менский этого и не знал, ехал он по так называемому «широкому проходу». Название совершенно официальное. Как было выяснено во времена оно, в те дни, когда Отсилаказ только приобретал нынешние очертания, все проходы в подземельях можно классифицировать по определенной системе. Во-первых, это широкие проходы — удобные и почти прямые пещеры, по которым несколько человек могло пройти в шеренгу, друг другу не мешая. Во-вторых — обычные проходы, это те проходы, по которым люди ходили по одному, прижимаясь к стенкам. Именно эти два типа использовались для тайных сообщений в городе, именно они позволяли пройти из любой точки в любую. Кроме того, были еще и узкие проходы — такие, залезать куда было достаточно рискованно. Если первые и вторые всегда были одной и той же ширины и высоты, если по ним можно было идти не переживая, что под ногами окажется пропасть или голова обо что-то удариться, то узкие проходы бывали любые. Именно они составляли наибольшую часть подземелий под городом, именно они были хуже всего исследованы и представляли наименьший интерес по причине малой практической ценности. Широкие проходы как правило шли по прямой, обычные — отходили в сторону от широких, узкие — в сторону от обычных. Вся эта система несколько напоминала кровеносную систему, с ее крупными венами, артериями и мелкими капиллярами. Но все же было одно довольно важное различие — если вся кровеносная система начинается и заканчивается в сердце, то все большие проходы, вены и артерии, как мы договорились, начинались и заканчивались в тупиках.

По крайней мере это исследователи думали, что в тупиках. Потому как на самом деле помимо этих трех типов проходов был еще один, который иначе как «очень широкий» и назвать было бы тяжело. Увидев его, сами эты поразились бы подобным масштабам, вернее не эты, а их далекие потомки, которые когда-нибудь еще попытаются прорыть под горами проход и совершить таким образом сверхсекретный маневр. Именно в этот очень широкий проход и попал Зак из широкого прохода, проехав через то, что еще совсем недавно было каменной стеной в несколько метров шириной, а ныне стало частью прохода. И хоть вслед за Заком еще десятки и сотни людей обнаружат, что внезапно все тупики стали дверями в очень широкий проход, именно Менский был первым, кто сделал это великое открытие.

Однако его волновало больше не это. Вернее было бы сказать, что его ничего особо не волновало. Кроме риторического вопроса — а куда дальше? Это только так кажется, что теперь эта проблема стала меньше. Как раз наоборот, если перед тобой тысячи возможных путей, то и выбирать особо не надо. Идешь куда-нибудь, авось угадаешь. Но теперь возможность выбирать была минимальной — или направо, или налево. Пятьдесят на пятьдесят. Обычно в таких случаях Зак поворачивал направо. Или налево. Выбирая направления абсолютно случайно. Однако сейчас, понимая всю важность выбора, он задумался.

Однако и тут Менскому пришли на помощь. «Друзья» бросили? Ну и ладно! Зато верная лошадка некого не бросала. То ли почувствовала сомнения своего хозяина, то ли просто надоело стоять на месте, но она повернула налево и неспешно поехала по очень широкому проходу. Никакого в этом перста судьбы, естественно, Зак не видел, однако это направление было ничем не хуже противоположного, а потому Менский и не стал ничего предпринимать.

Очень широкий проход был не только очень широк, а и весьма высок, а также чрезвычайно длинен. Конца и края ему не было видно. Впрочем, как и боковых стен или потолка. По крайней мере света одного факела для внимательного рассмотрения всех деталей прохода было явно маловато. На что его хватало — так это на пол, ровный и гладкий, но на подобное зрелище даже Заку смотреть было не особо интересно. А потому и думал он о чем-то своем, позволяя верному скакуну ехать без вмешательства человека. Хотя нет, вернее было бы сказать, что о чем-то своем он не думал. Он вообще ни о чем не думал, а дремал с открытыми глазами, отключив те части мозга, которые в данный момент не были особо необходимы. Редкое умение, весьма ценное в ситуациях, когда думать не о чем, спать нельзя, делать нечего. Как ни странно, такое бывает довольно часто…

Хоть Зак и был готов в любой момент ко встречи с монстрами, никто ему по дороге не попадался.

Даже как-то обидно. Всего несколько часов назад тут маршировала армия чудовищ, а сейчас единственным кроме Зака обитателем подземелий было эхо. Все остальные существа, включая мелких и совсем мелких грызунов, в также летающих млекопитающих, они же крысы летучие, благоразумно убрались подальше, и назад пока не спешили возвращаться. Так что путешествие было утомительным своей единообразностью — идет себе подземный ход, куда-то Зака он ведет, и, может, к цели приведет подземный этот ход… Стихи не мои — стихи Зака, который даже в состоянии половинной отключки умудрялся напевать себе под нос что-то с рифмой и ритмом.

А чтоб не терять даром время, описывая перестук копыт и нудный мотив, раз за разом повторяемый правителем Мена, сделаем небольшой лирическое отступление. Вернее лирического в нем как раз будет совсем ничего. Это будет просто отступление. И касаться оно будет проблемы маленького человека.

Маленький человек и его место в истории. Увы, если бы кто-то дал задачу написать сочинение на такую тему Заку Менскому, то получил бы чистый лист. Или в крайнем случае одно предложение — «Маленький человек места в истории не имеет». Именно в этом заключалась точка зрения Зака на эту проблему, а потому не стоит удивляться, что всю жизнь его окружали исключительно большие люди. Каждый раз, попадая в новое время и новое место, Зак автоматически оказывался лицом к лицу если не с правителем, то как минимум с революционером, ученым, отставным военным командиром, крупным торговцем, или просто авантюристами, готовыми просто ради интереса пуститься в дальние странствия. Вокруг Зака никогда не было маленьких людей, и хоть он и относился к ним с уважением, понимая, что без них не будет вкусной еды, мягких постелей и крыши над головой, но воспринимал их всегда только как безличный фон. Зак был уверен — если ты хочешь оставить след в истории, или просто хоть капельку, но исправить этот мир, то тебе не место среди маленьких людей. Ты должен отказаться от того, что устраивает подавляющее число людей. Отказаться от умеренной и спокойной жизни, от окружения таких же как ты людей, от уверенности в завтрашнем дне. Ты должен привыкнуть, что на тебя могут посмотреть как на человека ненормального, потому что ты и есть не нормальный. Нормальный — это такой, как все. Не нормальный — это тот, кто отличается от своего окружения. Менский прекрасно осознавал, что его поступки как правило вызывают у людей или бурное неодобрение, или неистовое восхищение, или абсолютное непонимание. Он совершенно не боялся того, что на него не так посмотрят или не то подумают. Пусть маленькие люди волнуются по таким пустякам, а если ты хочешь принадлежать к тем, кто вершит историю — изволь стоять выше окружающих. Изволь игнорировать их, поступать так, как ты захочешь, отвечая лишь перед собственной совестью. Конечно, точка зрения Ажау, что каждый достоин того, что он сможет получить, для Зака была несколько неприемлемой. Он прекрасно понимал, что большинство людей благодаря своему воспитанию, обстановке вокруг, кругу знакомств даже если и имеют какие-то задатки вершить историю, то сознательно их в себе душат, боясь, что иначе не сумеют совладать с таким грузом обязанностей и ответственности. Зак жалел таких людей, помогал им. В Мене работало много социальных служб, которые помогали людям почувствовать себя именно людьми, индивидуальностями, а не безликими представителями определенного народа. Однако ходить в народ и гордиться дружбой с крестьянином, который так и не удосужился научиться читать… Этого Зак даже представить себе не мог, а потому таких людей и не было среди его знакомых или спутников. Зака всегда окружали только те, кто стоял выше мелких человеческих интересов, кто был готов умереть за идею, бросить свою жизнь на алтарь высших ценностей, и… Ладно, ладно, не все спутники Зака были на такое готовы. Хорошо, и сам он тоже был на такое не совсем готов. Но все равно, все знакомые Зака, начиная от Гэрдэра, заканчивая Ажау Джуниором Гастом, были не такими, как окружающая их толпа. Они были не обязательно великими в понимании общества, тот же Ав, например, ничего значительного из себя не представлял. Они были просто не такими. Они чувствовали, что мир вокруг их несколько не устраивает, чувствовали в себе тягу его хоть капельку, да поменять. Например, возглавив огромное государство, или отправившись в странствия, в надежде найти землю обетованную. Они тянулись к чему-то большему, чем спокойный семейный очаг, прибыльное дело и доброжелательные друзья-соседи. И стоило Заку пройти рядом с ними, как их захватывало, затягивало его биополе, его спокойная уверенность в завтрашнем дне, который обязательное будет не таким, как вчерашний. Зак шел по жизни как ледокол, напролом, тараня все, что ставало у него на пути. Притягивая, как магнит, тех, кто был близок ему по духу. А заодно и отталкивая тех, кто был слишком мелочен и труслив, чтоб противопоставить себя обществу, чтоб не оглядываться на окружающих и не переживать каждую секунду, гадая, что о тебе подумает тот или иной человек. Именно таких людей Зак называл маленькими.

Если бы кто-то постарался Заку указать, что именно эти маленькие люди, если их особо обидеть, могут поднять традиционное народное восстание, и перекрутить историю так, как ни один большой человек не додумается, то он бы нашелся, что именно ответить. Он бы указал, что мелкие люди никогда, ни при каких условиях не смогут ничего организовать. И для того, чтоб их гнев, бездумный и беспощадный, обратился не на соседа, а на некую абстракцию под названием «государство», нужен был хотя бы один большой человек, способный стать катализатором, способный запустить реакцию в нужную сторону. Без этого ни одно восстание не разрастется дальше размеров села или города, и затухнет, не успев никак повлиять на общий ход истории человечества.

Ну и наконец, если бы кто-то сказал, что мелкий человек может самим фактом своего существования стать той последней каплей, которая обрушит башню истории… Зак бы просто-напросто не поверил, попросив предоставить хоть один исторический прецедент, когда такое событие имело место быть. И только попробуйте ему привести пример, когда свеча в кузнице сожгла какой-нибудь город… Подумает немного, и заявит — опять не обошлось без большого человека, который додумался так спроектировать город, что он от одной свечи сгорел. Так что даже на таких примеров Зака не подловить, не переспорить, и не доказать, что и маленькие люди тоже в большие дела вносят свою скромную лепту.

Ну вот, о маленьких людях и о Менком поговорили, теперь самое время вернуться в подземелья, где Зак верхом на своем коне в горошек уже был близок к цели. Если, конечно, под целью подразумевать не конечную точку маршрута, а промежуточную. Точку, где закончился очень широкий проход, и началась очень широкая пещера.

Насколько именно она была широка — сказать довольно сложно. Тем более, что в ней было так же темно, как и везде под землей… Однако тот удивительный факт, что все ее стены были зеркальными, давал приблизительную возможность оценить ее размеры. Определив расстояние до ближайшего отражения факела и поделив на два. Проделав подобные математические подсчеты, Зак получил такую цифру, что у любого другого человека закружилась бы голова. От количества нулей. При этом, естественно, Зак еще и допустил несколько грубых ошибок, совершенно неверно оценив расстояние, и на самом деле пещера была еще в три с половиной раза больше. Однако не только и не столько размер представлял в пещере особый интерес. Ну торчит где-то под пустыней огромный пустой пузырь, куда треть Отсилаказа можно было спокойно запихнуть. После определенной границы масштабы перестают впечатлять, небоскребы в пятьдесят и сто пятьдесят этажей смотрятся совершенно одинаково, особенно если вы стоите прямо у их подножия и смотрите вверх. Например, та же пещера горных этов, где когда-то Заку довелось выступать в роли пищи к празднику, была значительно более внушительной, потому как была хорошо освещена, и можно было видеть не только темноту, но еще и другие материальные объекты. Потому объем пещеры был, конечно, интересным, но не особо важным. Намного большее любопытство вызывало то, что устилало весь пол огромного зала. Если кто-то подумал, что это черепа и кости, то нет. Откуда, спрашивается, им тут взяться? Нет, это были коконы. Пустные, раскрывшиеся коконы. Примерно такие же, как и у всех гусениц, собирающихся стать бабочками. Вот только раз этак во много больше. Они были как раз подходящего размера, чтоб их них вылупились человекообразные существа… Ну, например как те, что совсем недавно полегли в битве при Отсилаказе.

Идея, что коконы и монстры могут иметь что-то между собой общее, пришла в голову Заку почти сразу, а потому он и спрыгнул с коня, решив удовлетворить свое любопытство и рассмотреть эти странные объекты поближе. Рассмотрел. Ничего интересного не обнаружил. Коконы, как коконы. Довольно крепкие. С остатками нитей, а вернее — толстенных канатов, которыми совсем недавно они были привязаны к потолку. Толстые, что и мечем не так уж и легко пробить. Вернее, тяжело пробить. Вернее, Заку так и не удалось не только пробить, а и просто поцарапать поверхность хотя бы одного их них. На вкус и запах как нечто, ни вкуса, ни запаха не имеющее. На цвет — неприятные. На ощупь… Каким может быть на ощупь кокон, который пару сотен лет провисел в подземной пещере, выращивая в себе ужасного монстра, а потом упал на землю, треснул, да так и остался там лежать? Вот именно такими эти коконы на ощупь и были.

Обнаружив, что ничего интересного он не обнаружил, Зак решил заняться более полезным занятием. То есть ужином, тем более как раз сейчас те, кто находился на поверхности земли, могли лицезреть закат звезды, известной в народе как солнце. А значит было самое время для трапезы. Внутренние часы Зака были полностью согласны с желудком, тот в свою очередь договорился с мозгом, последний подал нужные сигналы, получив которые организм Менского занялся употреблением продуктов питания. Хотя, надо отдать должное любви Зака к братьям нашим меньшим, только после того, как конь получил свою порцию еды и воды. Еду, злаки, назовем для простоты овсом, хотя с настоящим овсом она, естественно, имеет мало чего общего. И по виду, и по вкусу, и по питательности.

К тому времени, как ужин подошел к своему логичному завершению, Зак внезапно осознал одну истину, которая к еде не имела никакого отношения. Вернее даже две истины. Первая, банальная — он опять не знает, куда надо идти. Вторая, более оригинальная — те запасы, что он с собой захватил, хватит не так уж и на долго. И если еду еще можно растянуть, то факелы хоть и горят достаточно долго, имеют особенность сгорать слишком быстро и окунать все в тьму изначальную. Вторая истина пока еще была не особо угрожающих масштабов, это пока еще была лишь черная точка на горизонте, однако она приближалась с неумолимостью урагана, который несется на вас со скоростью экспресс локомотива.

Естественно, что никакого страха по этому поводу Зак даже не подумал испытывать, полагая, что уж как-нибудь все устроиться. И решать проблемы надо по мере их поступления. Вот, например, для начала надо определить, куда дальше двигаться, и только потом уже думать о чем-то другом.

Если первый раз к данной проблеме Зак подошел с точки зрения случайности, во второй раз — с точки зрения коня, то в третий — с точки зрения науки. Которая утверждала — для того, чтоб определиться, куда именно надо идти, для начала надо бы узнать, какой именно выбор путей вам предоставлен. К решению этой задачи Менский подошел педантично и по научному. А именно: определил, где конкретно проходит стена большой пещеры, и пошел вдоль нее, считая количество боковых выходов. Начальная точка была помечена остатками ужина, и, совершив полный круг, Зак мог считать достоверным следующий факт: из пещеры выходят пять выходов. Всего лишь пять. На всю пещеру, которую Зак верхом целый час объезжал. Из них один идет точно на юг, второй — точно на запад, третий — точно на север, пятый — точно на восток. Или если даже не так, то в любом случае эти четыре прохода образуют правильный крест, сходятся в пещеру под углом девяносто градусов, а также проделывают многие другие трюки, символизирующие о их искусственном происхождении. Тот, из которого вышел Зак, называется идущим на юг. Тот, куда он направился, называется четвертым. Рассудив, что проектировщик всего этого по соображениям симметрии не мог разместить что-то особо важное по одному из четырех проходов, это бы противоречило соображениям эстетики, именно четвертый проход вызвал интерес Зака. Тем более, только он один был шириной всего несколько метров, только он один вел не на одну из сторон света, а просто куда-то на северо-восток (точнее — на северо-северо-восток). Ну и наконец, и это было не последним, что послужило причиной именно такого выбора Зака. Только четвертый проход так ненавязчиво прикрывала стальная дверь с цифровым сенсорным замком. Согласитесь, довольно веский аргумент, что там, за дверью, находится что-то ценное…

Дверь, как ни странно, была закрыта. Действительно, странно. По крайней мере для Зака. Лично он был уверен, что хоть закрытое состояние дверей и имеет право на существование, но только там, где это не мешают ему, Заку Менскому. А потому он решил данную ситуацию исправить. Спрыгнув с коня, Зак подошел к двери и занялся внимательным изучением системы защиты. Как оказалось, она представляет из себя обычный цифробуквенный кодовый замок, клавиатура, экран и кнопка, загружающая введенные символы внутрь машины. Интерфейс понятен интуитивно. Тем более, клавиатура тут была древняя, а значит не из странных иероглифов Южного мира, а из нормальных букв «abcdef…». Как раз таких, к которым Зак привык. Хоть он и знал другой вариант, «абвгд…», выучил в Гасте во время своего первого путешествия, но первый все же был несколько привычнее. Задумавшись всего на несколько секунд, Менский махнул на все рукой и ввел:

«Tapochki»

Почему именно тапочки? Об этом уже было сказано выше, и тут причиной именно такого выбора послужили те же соображения, как и в Этросгасте. И, так же, как и там, дверь, несколько подумав, открылась.

А вот тут уже необходимы дополнительные пояснения. Если в гробнице Ажау Гаста Зака встретила машина разумная, способная не только выполнять команды, а и, в первом приближении, думать, то тут перед ним была самая простая из всех возможных систем, которая только и умела, что проверять правильность кода. И, в зависимости от результата, поступать одним из двух способов. Или открывать дверь, или запускать систему защиты и уничтожать живое все в пределах сотни метров от двери. Никаких шансов на повторную попытку тут не давалось, тут надо было дать или правильный ответ, или узнать, есть ли жизнь после смерти. Тогда что, получается, что Зак совершенно случайно угадал правильный ответ? Конечно же, нет. Тут все намного проще. Дело в том, что все эти древние системы, подземелья под Отсилаказом, гробница Ажау в Этросгасте, а также многие другие, были на самом деле звеньями одной цепи, и между ними существовала постоянная связь. Причем не магическая, не мистическая, а оптико-волоконная. Так что в тот момент, как система в гробнице, выполняющей во всей этой цепи роль мозгового центра, решила сменить пароль на «Тапочки», все остальные системы вслед за ней сделали то же самое. Потому-то тут код Зака и сработал. Если бы он набрал что-то другое, то из стены ударила бы волна СВЧ излучения, настолько мощного, что и Зак, и его конь за пару наносекунд превратились бы в два куска мяса жареного. Однако Менский не ошибся, и теперь перед ним предстал уникальный шанс попасть туда, куда уже сотни лет не ступала нога человека.

Да, именно сотни лет, с сожалением должен был отметить Зак. Почему с сожалением? Потому что это значило, что его родители тут не проходили, а значит показавшийся столь очевидным выбор был не единственным верным. Однако отступать Менский не любил, тем более, что за трехметровой толщины стальной дверью просто обязано было быть что-то интересное. Вежливо попросив коня подождать, пока Зак сходит на разведку, правитель Мена решился наконец переступить порог и погрузить свою ногу в десятисантиметровый слой пыли, моментально взвившийся в воздух.

До этого Зак как-то не задумывался о том, что пыль имеет такую особенность заполнять плоскости, которые никто не убирает. Ее отсутствие он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, как и то, что даже в таких глубинах воздух был свеж, и даже иногда в непонятном направлении дул легкий ветерок. Его не волновали вопросы кондиционирования, системы специальных вентиляционных шахт, особых горных пород, создающих благодаря градиенту теплоемкости регулярное снабжение пещер свежим воздухом. До сего момента это были лишь технические подробности, не заслуживающие особого внимания. И только погрузившись в облака пыли Зак понял одну известную философскую истину: мы начинаем ценить то, что у нас есть, только тогда, когда его лишимся.

Вот, например, свежий воздух. Люди дышат им, и даже не думают, какую великую ценность они раз за разом литрами закачивают себе в легкие. Однако достаточно им этого лишиться, достаточно кому-то аккуратно прикрыть им нос и рот чем-то воздухонепроницаемым, чтоб… Впрочем, не будем о грустном. А будем о Заке. Который, даже пробиваясь сквозь облака, не просто облака, а грозовые тучи пыли продолжал оставаться оптимистом, который во всем вокруг видит лишь хорошее. Ну, например, эта пыль, она же должна когда-то кончиться? Должна. И чем это не хорошая новость?

Хоть если рассматривать с точки формальной логики, Зак ошибки не допустил, с точки зрения обычного человека он был несколько не прав. Потому что это самое «когда-то» могло наступить еще ой как не скоро. Потому и Зак, несколько подумав, решил, что разведка, это хорошо, но и без нее можно обойтись. Тем более, что плотность пыли была обратно пропорциональная высоте над полом, а значит, если Зак будет тут пробираться не пешком, а верхом, то… То страдать будет лошадь. Бедное животное. Как бы Зак не любил братьев наших меньших, а также больших, да и вообще всех неразумных, себя он любил капельку больше. Потому, вернувшись в пещеру, он все же сел на коня, и направил бедное животное в пыльный проход. Конь, внимательно посмотрев на Зака умными глазами своей морды в горошек, горестно вздохнул, насытил легкие кислородом, чихнул и гордо прошествовал в облако пыли, позволяя Заку находиться под самым потолком, где хоть как-то, а можно было дышать.

Еще одно отступление, и опять не совсем лирическое. Если кто-то думает, что в походах разных героев и совершении разных подвигов самое сложное убить дракона или проскакать по пылающему посту над глубокой пропастью, то… То он, в принципе, прав. Если этот герой — варвар, только и способный, что махать своим мечем. Увы, такие герои существуют лишь в сказках, как и инопланетяне, а в жизни все по другому. В жизни приходиться сталкиваться с вещами намного менее приятными, чем большая рептилия, только и умеющая, что дуть парами спирта, поджигая их искрами, возникающими при трении верхних и нижних зубов. Кто не понял, это дракон. Спрашиваете, что же это за вещи такие? Да хоть та же пыль. Или, например, когда во время боя со злым волшебником вы друг понимаете, что вчера съели слишком много нехорошей еды, и теперь надо срочно бежать в туалет. Попробуйте объясните это главному злодею! Не поймет. А делать что-то надо! Потому что если ничего не делать, даже если вы победите, то прославитесь не как спаситель прекрасной принцессы, разящий десятками демонов адских, а как человек со слабым кишечником. Не очень приятная перспектива. К чему все это? А к тому, что не битвы и сражения, не толпы врагов и не покорение неприступных гор были для Зака во всем его походе самым сложным испытанием. А этот самый пыльный коридор, где воздух, помимо большого процента мелкой каменной крошки, еще и содержал малый процент кислорода, большой процент углекислоты, да и вообще не был предназначен для того, чтоб по нему гордо шествовать. Скорее стыдливо, чихая и кашляя, перемещаться, мечтая только об одном — побыстрее отсюда выбраться хоть куда-то, где пыль будет составлять в воздухе меньше пятидесяти процентов по массе.

До такого места конь и его Зак, именно в такой последовательности, добрались примерно через пол часа. И представляло оно нечто, вроде… Ну, нечто вроде нечто. Или, если быть более точным, вроде большого гимнастического зала, вдоль стен которого кто-то поставил большую кучу подмигивающих лампочками и светодиодами ящиков. Если кто-то подумал, что это был очередной компьютер, то он ошибся, сразу говорю. Ошибся и Зак, именно так и подумав. Но очень скоро осознал свою ошибку — помимо подмигивания, ящики были не способны больше ни на что. Потому что, спрашивается, что это за компьютер, у которого всего одна кнопка, да и та под стеклом? Это неправильный компьютер, но зато очень правильная бомба. Как правило, атомная. Но может быть, что и водородная. В принципе, без разницы. И, когда Зак все же ради интереса нажал на одном из ящиков на кнопку… Естественно, что ничего не произошло. То есть произошло, две половинки радиоактивного шара соединились, но при этом никакой цепной реакции не последовали. Так как уже четыре года согласно законам физики реакции с большим выделением энергии были запрещены, то и бомба вместо того, чтоб взорваться, просто тихо щелкнула и приказала долго жить. Заку оставалось лишь пожать плечами и продолжить изучения зала, надеясь найти тут еще что-нибудь интересное.

И опять отступление. Только на этот раз не особо далекое. И не особо длинное. Спрашивается, откуда под пустыней в Южном мире взялся целый склад атомных бомб? Оттуда же, откуда и все остальное? Конечно же нет! Эти бомбы несколько не вписывались в общую картину, и были всего лишь оставлены тут по случаю, так как не нашлось другого более подходящее место. И никакого отношения ни к тому, что встретилось Заку до этого, ни к тому, что еще встретиться, они не имеют. Вот такой ответ.

Ладно, вернемся к Менскому, тем более он уже нашел что-то интересное. Что может быть такого интересного в пустом зале? Атомные бомбы мы уже договорились не считать. Ну конечно же дверь. На этот раз не стальная, а титановая. И толщиной не три метра, а четыре. А так — дверь как дверь. Правда, открытая. Что довольно удобно. Избавляет от необходимости лишний раз напрягать мозги, задумываясь, какой тут нужен пароль. А вот за дверью…

Нет, право слово, это уже становиться скучно. За дверью был очередная огромная пещера. Не правда ли, банально? Вот и Зак так подумал, горестно вздохнул, переступил порог, и…

Дальше начинается самое интересное.

Возникает разумный вопрос: что же такого самого интересного тут может начаться? Отвечаю. Традиционно считается, что самым интересным моментом любого приключения является тот миг, когда главный герой, или группа оных, наконец достигает того, к чему они стремились. Это так называемая кульминация, пик страстей, пик накала, события уже закрутились в плотный клубок, и вот-вот что-то должно произойти. Увы, Зак не считал нужным вести себя традиционно, а потому и кульминационный момент его путешествия был до банальности скучен. Переступив порог Зак оказался в зале, тронном зале, по самому центру которого бил поток солнечного света, освящая прекрасный трон. То есть он по идее должен был быть. Если бы сейчас был день, а не ночь. Однако сейчас была именно ночь, а света звезд было слишком мало, чтоб бить сквозь двухкилометровый колодец не то что мощным потоком, а и хилым ручейком. Тогда спрашивается, откуда Зак решил, что это тот самый трон, который являлся потенциальным местом силы? Отвечу. Вопросом на вопрос. Много ли вы знаете тронов в подземных пещерах, которые окружены не сиянием бриллиантов, не блеском золота, а обломками фляги, кем-то особо умным сброшенным сверху? Наверное, не так уж и много.

Горестно вздохнув, как всегда, когда приключения подходили к концу, Зак подошел к трону, изучив это место для сидения в свете одного из последних своих факелов. Ничего особенного. Трон как трон. Обычный. Из металла, на пару порядком более редкого, чем самый уникальный из получаемых физиками и химиками изотопов. Настолько редкого, что даже названия он не заслужил. Так как за пределами этого зала во всей вселенной если и найдется десяток атомов этого металла, то только те, которые волей флуктуаций с него вылетели и отправились в вольное странствие. С бриллиантами, настолько дорогими, что никто бы их и не подумал покупать. Это только так говориться, что за иной камень можно себе королевство купить. Вы попробуйте найдите короля, который поменяет свое теплое местечко на какой-то кусок углерода! Тем более, у него его наверняка отберут. Сразу после свержения. Не найдете вы такого. Хотя, если взять самый мелкий из камней, украшающий этот трон, и взвесить, умножить на цену единицы веса на рынке драгоценный камней, то получиться сумма, превышающая годовой бюджет всех стран мира раз этак в очень много. И даже еще больше.

Если же не считать таких мелких деталей, то трон был самым обычным. Без особых украшений, простенький, но со вкусом. Художественной ценности он не представлял никакой, любой мастер лишь скривился бы, увидав, на что перевели такой ценный материал. И сидеть на нем было не особо удобно. Во-первых, жестко. Во-вторых, камни бока режут. В-третьих, холодно. Попробовав посидеть, Зак от этой затеи отказался, рассудив, что на полу будет все же несколько удобнее. Тем более, что тут, в этом зале, было не просто чисто, а идеально чисто. Ну естественно, если все стены из минерала, не способного физически крошиться, а все входы и выходи прикрыты силовыми полями, предназначенными для защиты от пыли — конечно же будет чисто.

Мысль, что он только сел на трон силы, а силы особо не прибавилось, голову Зака не посещала. По двум причинам. Первая — он больше думал о том, сколько ему еще придется ждать своих родителей, когда они наконец додумаются сюда дойти, и чего это они пошли десятой дорогой, вместо того, чтоб добраться сюда напрямик. И вторая — он прекрасно помнил слова Ажау, о том, что только в полдень севший на трон человек обретет силу и мощь. А значит часов двенадцать у него было в запасе гарантировано. Мучимый этими двумя мыслями, Зак поделился ими со своим конем, попытался проанализировать умный взгляд, который получил в ответ, и пришел к выводу, что пора уже спать. Кстати, именно это ему конь и хотел сказать. Так что Менский потушил свой факел, сладко зевнул, улегся на жесткие камни и заснул сном человека, которого ровным счетом ничего в жизни не заботит.

Проснулся он утром. Имея полную возможность оценить талант того, кто проектировал колодец. Солнце, которое взошло где-то там, высоко, преломленными в атмосфере лучами проходило сквозь колодец, там фокусировалось, и, падая на дно пещеры, не расходилось широким пятном, а освещало только лишь один трон, заставляя врубленные в него камни сверкать и переливаться. И хоть зрелище это было восхитительное, не взирая на скромность того светового потока, которых до сюда доходил, Зака в первую очередь волновал завтрак, и лишь потом все остальное. Его коня, кстати, тоже, о чем он не замедлил сообщить негромким ржанием, каким-то своим конским чувством определив, что наполняющее кормушку овсом существо уже проснулось и готово приступить к своим прямым обязанностям. Естественно, что Зак позаботился о животном, не забыв и о себе, после чего занялся тем единственным, чем только мог. Не ожиданием, до этого очередь еще дойдет в дальнейшем, а утренней зарядкой. Пещера была достаточно большой, чтоб вдоль ее стен можно было наматывать кросс, и места в ней хватало, чтоб провести серию тренировок с мечем. Как ни странно, во время этих тренировок ничего не пострадало. Даже то единственное, что тут было, а именно — трон. Ну хорошо, хорошо, почти не пострадало. Один треснувший бриллиант каратов этак в пятьдесят тысяч (то есть весом порядка десяти кило) можно не считать, тем более, что на троне их были десятки, и трещина была не особо заметна. Если не присматриваться внимательно. Но зато Зак теперь у уверенностью мог сказать — тот удар, который он подсмотрел у Йодола Тсерка, теперь и у него получается нормально. То есть, если перевести я языка Зака на язык остальных людей, очень хорошо.

Счастливый и уставший Зак устроил себе второй завтрак, на этот раз без участия коня, и только тут начал ожидание.

Опять таки, если бы Зак повел себя традиционно, пройдя через все испытания и испытав все горести лишений, то до места он добрался бы еще не скоро. Тогда бы, действительно, вышла красивая финальная сцена, с выяснением отношений и открытием всех тайн. Однако Менский сумел самым наглым образом проигнорировать все древние ловушки и старинные предания, потому и значительно обогнал всех своих потенциальных конкурентов за трон. Прошу заметить, не родителей, а именно конкурентов. Потому что пока нет никаких оснований утверждать, что это именно его родители шли сюда, а если и так — что они хотели именно получить великую власть, а не просто, например, сфотографироваться на фоне трона. Точно так же нет оснований говорить, что Ажау, Ав и Она не решили в последний момент пойти вслед за Заком, имея каждый свои собственные мотивы для такого поступка. Ну и никаких абсолютно нет оснований говорить, что Йодол, Дайм и еще кто-то, о ком мы пока даже не догадываемся, также сейчас не шли по подземельям в поисках того же самого трона. Потому, так как у нас вообще нет никаких оснований строить предположения, а можно лишь констатировать факты, этим и займемся.

Итак, факт. Наступил полдень, прямые лучи солнца заставили светлый трон сиять, а Зака так по прежнему никто не потревожил. У него уже даже начали возникать мысли, что, быть может, подождать, не садиться пока на трон, а то это даже как-то скучно получается… Впрочем, возникнув, эти мысли в результате естественного отбора тут же погибли, а выжили лишь те, которые предлагали немедленно сесть на трон. И именно им Зак и вынужден был уступить.

Зак сел на трон. Вот он, момент, ставший кульминацией всей мировой истории, изменивший прошлое, настоящее и будущее. Вот он, момент, ради которого все задумывалось и совершалось. Вот он произошел, тихо и мирно, не вызвав громов и молний. Менскому опять стало несколько грустно. Потому что усевшись на трон он ничего не почувствовал. Кроме того, что теперь он опять обладает божественной силой, правда в более узком масштабе, исключительно по эту сторону гор, исключительно в Иноземии, и нигде больше. Силой, ограничивает которую лишь собственная фантазия Зака, потому что все, что он может придумать, он может и совершить. А грустно ему стало, что опять, как и в прошлый раз, тоже в подземельях, но уже замка Гаст, величайшее событие произошло настолько буднично, что потеряло процентов девяносто своего величия. И хоть последних десяти хватило бы с лихвой, чтоб занять половину любого учебника истории, все равно некая грусть, тоска о безвозвратно ушедшем посетила Зака.

Но на долго там не задерживалась. Слишком уж непривычно было ей в голове Менского, слишком некомфортно среди веселых и жизнерадостных мыслей человека, сознательно одевшего себе на глаза три пары розовых очков. А также розовые затычки в нос и уши, розовые перчатки на руки и… ммм… что-то розовое, запихнутое в рот. Мир в розовых тонах, окружающий Зака, мир добрый и счастливый, где хоть и встречаются неполадки, но чисто технические, устранение которых — вопрос времени, был для тоски и грусти невыносим, а потому они и поспешили покинуть эти подземелья и поселиться где-то на противоположном краю материка в голове рыбака, только что обнаружившего, что в его лодке пробоина. А до берега еще далеко-далеко. А вода холодная. Впрочем, его спасли, но это уже другая история… А пока вернемся к Заку.

Обдумав ситуацию, Менский решил — надо что-то делать. Причем делать что-то не как бог, это скучно и неправильно, это лазейка, не достойная использования. А как человек. Потому, быстренько повторив манипуляции с осью силы, Зак, точно так же, как и ее северный аналог, поставил на нее блок, согласно которому никто, в том числе и сам Менский, больше не мог стать богом. Проверив, что все формальности соблюдены, и лазеек не осталось, а трон теперь просто большой кусок металла, Зак облегченно вздохнул. Временная задача, обезопасить мир от пришествия какого-то бога, была решена, а теперь можно было переходить и к решению той проблемы, ради которой Зак и совершил весь этот длинный и утомительный путь. То есть поиску родителей.

Конечно, еще несколько секунд назад Заку было достаточно захотеть, и он мог не только найти своих родителей, а и за компанию с ними перенестись куда угодно. Например в Мен. Или в Выйык, где должен был ждать его Гэрдэр. Еще секунду назад Зак мог моментально получить ответы на все вопросы, которые его мучили, но он этого не сделал. И не потому, что таким образом он бы лишился всего интереса решать что-то самому. Нет, как раз этим Зак мог пожертвовать спокойно. Просто он считал, что если уж божественная сила не должна принадлежать никому, то и ему тоже. Такая лазейка, позволяющая обхитрить окружающий мир и проделать с ним любые операции, была ошибкой, допущенной при сотворении мира. Ошибкой, которую сознательно допустил конкретный человек, Ажау Гаст. А пользоваться чужими ошибками Зак не любил. Конечно, если кто-то допускал ошибку в поединке на мечах — Менский всегда использовал это на свою пользу. Однако там ошибки были задуманы изначально. Но вот если он что-то покупал, сторговывался, и вдруг торговец совершенно случайно давал вместо десяти золотых сдачи сто, отвлекшись и подумав о чем-то своем, Зак никогда их не брал. Не потому, что он был богат, не потому, что боялся о своей репутации. Просто не брал. Так как это неправильно. Так как так быть не должно. То же самое и тут, Зак мог получить все, решить сразу все проблемы, но предпочел отказаться от возможностей, даже не попытавшись их использовать.

Хотя нет, не так. За те доли секунды, что Зак был богом, одно чудо он все же сотворил. Срастил вместе треснувший бриллиант.

Решать проблему поиска родителей Зак собирался самым простым способом — ждать до тех пор, пока они сами к нему не придут. В том, что это когда-нибудь произойдет, у Менского не возникало никаких сомнений. Сомнения были разве что в том, что это совсем не обязательно должно произойти в ближайшее время. Однако в тронном зале было относительно тепло, сухо, удобно, так что можно было и подождать. Факелы при этом жечь совершенно не обязательно, они могут и подождать, темнота пока еще никоим образом Заку не мешала. Единственное, что запасы еды были довольно ограничены, но при желании их можно было спокойно растянуть хоть на неделю. Конь тоже к ожиданию относился спокойно, привык уже в подвале дворца месяцами без движения стоять. Так что все было прекрасно.

До тех пор, пока Зак не убедился в одной простой истине — если ты хочешь сидеть в каменном мешке, то следует позаботиться о способе устранения отходов производства организма. И если сам Зак еще мог сходить в тот же зал с атомными бомбами, то конь, как дитя природы, не считал нужным предупреждать Зака о производстве очередной порции навоза. В принципе, к запаху, занявшему тронный зал, Зак привык. Прямо рядом с его дворцом был торговый порт Мена, ходили караваны завзов, в этом плане от обычных коней ничем не отличающихся, однако одно дело порт, а другое — тронный зал, где стоит самая драгоценная вещь во всем этом мире, а также в нескольких мирах по соседству. Портить такой как-то не особо хочется, так что Зак добросовестно убирал за своей лошадкой, решив, что если к пыли в длинном проходе добавиться еще и немного другого мусора органического происхождения — хуже от этого не станет.

Кроме этого, были и другие мелочи, также делающие ожидание не то что неприятным, а просто неинтересным, скучным, занудным.

Прошли сутки. Опять наступил полдень, опять трон засиял, вот только уже если бы на него кто-то сейчас сел — ничего бы не случилось. Совершенно ничего. Заку надоело ждать. Хоть изначально он и думал сидеть тут до победного конца, одних суток ему вполне хватило, он с головой насытился этим тронным залом, и решил — если он пойдет навстречу своим родителям, то хуже от этого не будет. Ну, не так все драматично произойдет. Встреча посреди пещеры обычной, это не романтично. Но с другой стороны, горы все так же, как и раньше, делают что-то непонятное с проходом между Иноземией и Восточным миром, а значит и тратить время почем зря нет особого смысла. Можно несколько поторопить события, чтоб они не плелись, как улитка, а хотя бы со скоростью черепахи-спринтера передвигались. О том, чтоб они понеслись, как завз по степи, Зак и не мечтал, потому как события вообще любят поступать по своему. Спешат, когда ты ничего не успеваешь, и едва плетутся, когда у тебя полно времени и нечем его занять.

Еще одним аргументом в пользу того, чтоб начать поиски родителей самому, было то, что из тронного зала вел всего один выход. Естественно, что кроме того, каким пришел сюда Зак. Однако если бы его родители пошли тем же путем, они бы тоже уже были давно тут. А значит они отправились другой дорогой. Веди отсюда десять путей — Зак бы еще задумался, ждать дальше или искать самому. А так — если путь только один, то и выбора нет никакого. Да и вообще, как заметил Зак давным-давно, все те, кто составляют лабиринты, делают это несимметрично. В них всегда тяжело попасть снаружи внутрь, от начала до конца, но обратная дорога всегда настолько банальна, что и блуждать не приходится. Заку почти не встречались лабиринты, где оба направления движения одинаково сложны, хоть в идеале, по его мнению, они именно такими и должны были быть.

Итак, поразмыслив немного, раскинув своими мозгами, Зак зажег предпоследний факел и выехал из тронного зала. Как это ни странно, но за все то время, что он пробыл там, он ни разу не выходил за его пределы, и потому теперь мог с интересом отметить — тронный зал был не просто залом, а сердцем огромного дворца. Дворца не в переносном смысле, тут под дворцом подразумевалось не группа роскошных покоев, а именно дворец. Здание. Огромное, захватывающее дух здание, которое стояло прямо посреди пещеры… Нет, хватит. Пещер уже хватит. Назовем это не пещерой, тем более пещера подразумевает что-то природное, а тут природой и не пахло. Впрочем, тут вообще ничем не пахло. Просто под землей кто-то, ограниченный лишь собственной фантазией, вырезал дырку, разбил на ней сад камней, понатыкал скульптур и изваяний, а в центре от нечего делать еще и поставил вырезанный из цельного куска гранита, каждая грань из которого была больше футбольного поля, дворец. Картина, надо сказать, получилась отменная. Тем более, что для пущего эффекта все стены зала были сделаны совершенно особым образом, и достаточно было пронести сюда хоть крошечный огонек, чтоб все вокруг так и засияло всеми цветами радуги.

К огромному сожалению, Зак наблюдал все это не так, как задумывал создатель, а в обратном порядке. То есть сначала внутренности дворца с тронным залом, потом — дворцовую площадь, вид от дворца, и только потом, спустившись по монументальным ступеням, пройдя сквозь аллею каменных героев и повернувшись на сто восемьдесят градусов, Менский смог наконец обозреть сам дворец. И только тут до Зака дошло — так вот откуда взялась будничность всех прошлых событий! Естественно, если бы Зак пролез не через черных ход, а через парадный, то все бы происходило в полном соответствии с законами жанра. Сначала бы ему показалась красота дворцовой площади, потом бы сам дворец, нависая своими монументальными формами, довел бы напряжение до критической точки, и только пиком всего этого должен был стать момент, когда его взору открылся бы сам трон. Тем более, хоть Менский этого и не знал, двери дворца были напрямую связаны с падающим на трон световым потоком, и открывались только в полдень, когда зрелище светлого трона действительно было впечатляющим.

Еще раз, теперь уже в последний, горестно вздохнул, Зак дал себе клятвенное обещание до самого возвращения в Мен так не поступать, а если и вздыхать, то только облегченно. И, еще раз на последок бросив прощальный взгляд на подземный дворец, без каких-либо признаков сентиментальности, а просто чтоб понадежнее запечатлеть этот образ, вдруг в жизни пригодиться, Зак ступил в широкий туннель по другую сторону дворцовой площадь.

И тут же произошли два события. Одновременно. Во-первых, зал за его спиной погрузился во тьму. В тот самый миг, как факел пересек незримую границу, и система, собирающая и фокусирующая свет, потеряла его из вида. Произошло это без всякой магии, исключительно с помощью одного компьютера, кучи проводов, оптиковолокна, светодетекторов и светоизлучателей. Равно как и без магии произошло второе событие — до Зака донеслись голоса. Без магии, потому что они бы донеслись до него и раньше, потрудись он несколько напрячь слух. Однако на дворцовой площади мозг Зака уделял большее внимание обработке зрительных образов, чем акустических. Теперь же глазам стало больше не на что смотреть, и мозг от нечего делать занялся другими органами чувств. И, в частности, ушами, которые и сообщили примерно следующую информацию: где-то там, впереди, по ходу туннеля, находятся существа, издающие что-то, по частотному диапазону похожее на человеческую речь. Увы, более точное описание уши давать отказывались, ссылаясь на границу чувствительности, однако и того, что они уловили, хватило, чтоб мозг сделал определенные выводы. А следом за мозгом те же выводы сделал и Зак.

Выводы эти были слишком глобальны, чтоб их можно было выразить обычными словами. Это были некие мегавыводы, выводы выводов, состоящие из кучи более мелких выводов, которые в свою очередь делились на еще более мелкие, и так до бесконечности. Это только вещество, как известно, имеет квант, элементарную частицу. Ну и свет тоже. А выводы, это и не материя, и не волна, так что их можно делить сколько душе угодно, без особых конфликтов в окружающей тебя природой.

Спустя промежуток времени, равный примерно одному миллиарду четыремстам двадцати миллионам колебаний между двумя из энергетических уровней атома водорода (для тех, кто не в курсе — это с большой точностью одна секунда (для тех, кому интересно — на самом деле примерно 1420405751,8 между уровнями 2P1/2 F = 1 и F = 0(для тех, кто до сюда дочитал — нужна же книге правдоподобность! Вот я ее так и добавил))) выводы, пройдя все стадии эволюции, добрались до состояния, когда их уже можно было в первом приближении выразить словами. И если это проделать, то звучали они примерно так — если где-то говорят, то там люди, а значит там, возможно, родители; если говорят, но не приближаются — что-то мешает; если что-то мешает — не надо бежать с распростертыми объятиями, вообще не надо бежать, а надо погасить факел, попросить лошадь не так стучать копытами по каменному полу и, максимально незаметно, добраться до источника шума.

Сделав такие выводы, Зак им и последовал. Разве что конь в ответ на его просьбу лишь посмотрел внимательно своими умными глазами, махнул своим умных хвостом и пожал своими умными плечами. Мол, как смогу, так и пройду. А не нравиться — воспользуйся ногами, тебе же их природа для каких-то целей дала. Поняли ли Зак и конь друг друга — так и осталось загадкой, ответа на которую история, увы, не знает. Однако выводы сделали оба, конь старался ступать так тихо, как ему позволяли копыта и поверхность камня, а при приближении источника звука Зак спустился со спины животного, и дальше продолжил путь собственными ногами. Естественно, что все это происходило в полной темноте. К счастью для Зака, тут не было никаких ловушек, пропастей под ногами, боковых проходов, так что, держась за стену, можно было спокойно идти вперед и без источника освещения.

Когда до источника звука оставалось совсем немного, и, при желании и хорошем слухе можно было даже попытаться что-то расслышать, коридор сделал крутой зигзаг, и в глаза Менскому ударил яркий свет.

Впрочем, ярким он был только после подземной темноты. На самом деле до Менского дошли лишь отголоски от тех десятков факелов, что горели недалеко от него. Горели там, где говорили люди. Возникает разумный вопрос, там, это где? Ответ — все в том же проходе, только по другую сторону от двух решеток, этот проход перекрывающих.

Зак всегда старался делать все по порядку. А потому для начала он не кинулся высматривать, кто там и с кем говорит, а осмотрел решетку, что стала на пути собеседников. Обычная решетка. Обычные идущие вертикально прутья, толщиною порядка пяти миллиметров, с зазором между ними чуть больше сантиметра. Палец просунуть можно, стрелой прострелить — тоже, пройти, естественно, невозможно. И сверху, и снизу решетка уходила в камни, по бокам доходила до стен, механизма ее поднятия не наблюдалось. Вроде бы, ничего особенного. Да, почти так оно и было. Почему почти? Потому что эта решетка шла в камнях еще на сто метров вверх и вниз, сто метров в обе стены, а сплав, из которого она была изготовлена, был прочнее алмаза, плавился при температурах эпицентра ядерного взрыва, да и то не сразу, а постепенно, слой за слоем. Ни один самый прочный резец не мог оставить на нем даже малейшей царапины, а чтоб ее погнуть нужна была как минимум сила тысячи завзов. Это чтоб легко искривить, а чтоб согнуть достаточно сильно, чтоб между прутьями прошел человек, не хватило бы и десяти тысяч. Да и ста, скорее всего, не хватило бы. Если же не считать эти мелкие детали — то решетка была действительно самой обычной, такой же, как десятки тысяч решеток в тысячах тюрем, темниц и зверинцев по всему миру.

Спрашивается, откуда Зак все это узнал? А очень просто — как раз в тот момент, как он осматривал решетку, незнакомый голос с той стороны все это рассказывал, явно желая убедить остальных, что пройти тут невозможно.

До того, как перейти к персоналиям, следует дать приблизительную дислокацию всех действующих лиц, а также источников света. Тем более, что изучением именно этого Зак и занялся в первую очередь, сознательно не фокусируясь на конкретных лицах. Дислокация была следующей. Длинный широкий туннель. На расстоянии примерно в двадцать пять — тридцать метров его перекрывают две совершенно идентичные решетки. По одну сторону от первой разбит самый настоящий лагерь, стоят, сидят и говорят люди, расставлены факелы, разложены вещи. Между первой и второй решетками пусто, свет постепенно становиться все слабее, и, наконец, по другую сторону от второй решетки в уголке примостился Зак. В принципе, его потенциально можно было рассмотреть из места, где располагался лагерь. Однако только потенциально. Потому что практически для этого нужно было во-первых знать, что тут кто-то есть. Во-вторых знать, где именно, в какой именно части прохода примостился Зак. В-третьих, каким-то образом заставить свои зрачки расшириться, при этом не потушив не один факел, долго всматриваться в то место, где сидит Зак, и при этом не вспугнуть его своим взглядом. Выполнить одновременно все эти условия нелегко, настолько нелегко, что в дальнейшем мы будем считать это невозможным. Усмотреть Зака из ныне живых смогли бы разве что Оо да Ныгы, и то лишь по причине не биологической, а электронно-оптической природы их зрения. Однако ни ныгов-близнецов, ни мудреца-ранава тут не было, все они остались по ту сторону гор, в Восточном мире, так что можно смело утверждать — заметить Зака не мог никто. Сам же Менский прекрасно все видел, на зрение он никогда не жаловался, да и света факелов было вполне достаточно.

Итак, с дислокацией главных объектов разобрались, теперь можно перейти к конкретике. К уточнению, кто именно сейчас стоял перед первой решеткой, решая проблему ее прохождения.

Хоть это и банально, но начнем мы с того, что там были родители Зака. Оба, и отец, и мать. Живые и здоровые. Причем это именно Квэрт Менский читал лекцию о том, как невозможно попасть по другую сторону решетки. Каким он был, отец Зака? Каким была его мать? Да, собственно говоря, самыми обычными. Похожими на Зака, похожими на те портреты, что висели в его дворцовой галерее, несколько постаревшими, но не старыми, а скорее вошедшими в пик зрелого возраста. Точно такими, как Зак и ожидал их увидеть. И, если уж быть честно, совершенно чужими для Менского людьми. Людьми, с которыми Зака связывал только процесс его рождения, а также тот титул, который он без особого желания носил. Все. За исключением этих мелких деталей, Зака с его родителями не сближало ничего. Его друзья, знакомые, те же Ав и Она, с которыми он провел столько времени, были для Зака ближе и понятнее, чем эти два человека. Конечно, быть может, если бы он их хорошо узнал, они бы сошлись, сблизились, порванная давным-давно нить опять бы связала их вместе. Может быть, так бы все и произошло. А может и нет. По крайней мере бросаться к кому-то на шею, обниматься и целоваться Зак не собирался, а если бы его отец или мать так поступили — посмотрел бы на это довольно подозрительно. Не бывает так, считал Зак, чтоб отческие чувства спали, спали, и вдруг внезапно проснулись. Сказки, похлеще чем инопланетяне или всесильные герои.

Впрочем, чтоб к кому-то бросаться на шею, до этого кого-то еще надо было добраться. И хоть теперь от родителей Зака отделяло всего два-три десятка метров, решетка не только не пускала их сюда, а и не выпускала Зака отсюда. Конечно, можно было опять пройти через пыльный проход, и из зала с коконами добраться до того места, где сейчас пребывали его родители. И, если не найдется другой выход, Зак так и поступит. Но пока Менский не спешил, а внимательно смотрел и слушал.

Тем более, посмотреть было на что. Собеседниками Квэрта были довольно интересные люди. Во-первых, конечно же, Ажау Джуниор Гаст, бессмертный правитель Южного Мира собственной персоной. Во-вторых, оно же в-третьих, Ав и Она, которые хоть и отказались следовать за Заком, но теперь все же пребывали тут, причем, судя по всему, добровольно. В-четвертых, Йодол Тсерк, стоящий, как ни странно, несколько поодаль от Ажау Джуниора. В-пятых отнюдь не Дайм Стимхэмтстэр, он же Ивл. Это мы только предположили, что быть может он вдруг решит сюда пойти. Нет, конечно же. На самом деле Дайм сейчас сидел у себя дома, в Отсилаказе, вернее в том, что осталось от дома, и думал о том, что Ажау Джуниор, быть может, не такой уж и плохой. Раз даже орден дал, за доблесть во время битвы с монстрами. И о том, чтоб лезть куда-то под землю, у него даже мыслей не было. Его совершенно не волновал ни трон силы, ни власть над миром, ни прочие сказочные явления, в которые он совершенно не верил. Потому и не было его тут, а был зато, как ни странно, Корч. Да, да, тот самый Корч, который прочитал Заку такую захватывающую лекцию об истории и укладе жизни Южного мира. Причем, судя по тому, как оценил ситуацию Зак, Корч был не сам по себе. Он явно был на стороне родителей Менского, а не Ажау Джуниора или Йодола Тсерка.

Кроме этих семерых персонажей, с которыми Зак имел честь или быть знакомым, или хотя бы мог идентифицировать, там же находилась еще одна, восьмая личность. Женского пола. Возраста неопределенного, от пятнадцати до тридцати пяти, вида крайне воинственного, внешности неплохой. То, что по идее должно было служить ее костюмом, больше было похоже на куски шкуры самых разных тварей, добытых явно не в магазине, а снятых с предыдущих владельцев. Также эту личность, которую Зак для себя окрестил воительницей, украшали два меча, каждый порядка двух метров, висящих крест-накрест за ее спиной. Да еще и лук со стрелами на плече, щит на поясе, ножи, где только их и можно было приделать, плюс, понятное дело, не меньшее количество оружия под покровом одежды. Как она еще со всем этим могла передвигаться — для Зака оставалось загадкой. Но, судя по тому, что все, кроме Ажау и, в несколько меньшей мере, Йодола держались от нее на расстоянии, передвигалась она явно неплохо.

Кроме существ вида homo sapiens находились тут и другие существа, а именно один конь и несколько завзов, сколько именно — Зак не мог рассмотреть, так как они стояли несколько поодаль в темноте. Впрочем, это уже было мелочами, не имеющими никакого значения.

Тем временем разговор продолжился. В ответ на длинную лекцию Квэрта о том, что тут никто и никогда не пройдет, Ажау поинтересовался:

— Ну хорошо, тогда скажи мне, Квэрт Менский, почему ты, поняв это, не свернул назад, в поисках другой дороги, а остался ждать тут? Чего ты ждешь?

— Ничего я не жду! Я думаю! И вам, если вы хотите пройти, советую тем же самым заняться. Иногда помогает.

— И о чем же ты думаешь? — на этот раз подала голос воительница. Причем голос этот внешности никак не соответствовал, а был мягким и теплым, и больше подходил бы какой-то ласковой неженке, чем этому клубку орудий убийства.

— Я думаю, о'Лисина, о том, что нам дальше делать. И я не вижу, почему бы мне не думать об этом именно тут, а обязательно куда-то переться. Так как я не знаю, что делать дальше, если тебе это очень хочется услышать, и потому нет никакого смысла отсюда куда-то перемещаться. Это может как отдалить, так и приблизить меня к цели.

— Давай уж говорить прямо, — предложил Ажау, — Не просто цели, а светлому трону, трону силы, с которого ты сможешь получить власть над миром. Тут все свои… — Ажау осмотрелся, — Хорошо, тут не все свои, тут своих почти никого нет, однако тут все прекрасно представляют, что мы тут делаем, что мы ищем и что мы хотим получить. Потому предлагаю поговорить, наконец, прямо.

— А мы и говорим прямо…

— Нет, Квэрт. Ты может и говоришь прямо, вот только остальные явно что-то умалчивают… Йодол Тсерк, вот скажи, зачем тебе это было надо? Это ж именно ты стоял за всеми последними событиями, не так ли? — продолжал Ажау.

— Ты ничего не докажешь! — Йодол этот кардинально отличался от того Йодола, которого знал Зак. Это был сильный, злой, не заискивающий перед Ажау человек, — А не доказав, ты ничего со мной не сделаешь! Твои слова — не более чем подозрения, и хоть тебе по силам справиться со мной…

— По силам, Йодол, — в голосе Ажау послышались ноты грусти, — Мне по силам справиться со всеми вами. Тем более, с кем тут справляться… Только с тобой, Тсерк, да с тобой, о'Лисина, ну может еще Квэрт умеет пользоваться оружием. Вы это и сами прекрасно понимаете, и даже более, только это вас и сдерживает, чтоб друг с другом не перегрызться. Вы знаете, что я этого не допущу, потому что я хочу выяснить, что тут у меня под носом происходит. Почему все мои гости, это тебе, Квэрт, твоей жене, вам, спутники Зака. Так вот, почему все мои гости решают обмануть меня и тайно пробраться к источнику силы? Почему ты, Йодол, человек, которого я всегда считал своей правой рукой, оказываешься предателем, который предал не меня, это я могу понять, а все свое государство, свою Родину? А ты, Миакдем? Что тебя, одного из величайших ученых современности, которому и я отдаю дань уважения, связало с Квэртом? Каким образом ты оказался вместе с мятежниками, зачем ты подстроил все так, как будто это я приказал схватить Квэрта и бросить его в темницу? Зачем тебе надо было устраивать эти погромы, да еще и подставляя все так, как будто за этим стоял я? Или ты, о'Лисина, что тебе, деве оружия, понадобилось тут? Ты же вольная птица, тебе нравиться риск и приключения, зачем тебе божественные силы? Я ничего не понимаю. Я не понимаю, почему я, правитель всех этих земель и подземелий, вынужден узнавать обо всем последним? Почему я вместо того, чтоб заниматься государственными делами, вынужден бросаться под землю, искать вас и в самый последний момент предотвращать побоище? Почему я, единственный, кто тут действительно обладает властью, пытаюсь хоть что-то понять, а вас ровным счетом ничего, кроме этого легендарного трона, не интересует? Кто-то может мне хоть какие-то ответы дать, а? Я совершенно не хочу применять силу, тем более что я уверен — многие из вас любые пытки молча вынесут. Но я хочу знать! И точка.

После пламенной речи правителя Южного мира воцарилась тишина, за время которой Зак успел примерно воссоздать картину того, что произошло до его появления тут. Если он не ошибался, то за ним следом, только тайно, сюда же ринулась еще толпа людей. Которые до этого вроде как не испытывали никакого желания так поступить. Узнав об этом, Ажау кинулся им в догонку, догнал уже тут, каким-то образом выяснил, что Йодол и Корч, он же Миакдем, предатели. В чем конкретно предательство Зак пока еще не понял, почему Ажау так решил — тоже, но Менский не сомневался, что все это он еще выяснит. Разговоры и беседы вообще имеют как правило излишнюю информативность, люди любят повторять все по несколько раз, только обличая в новые формы, от чего суть сказанного не меняется. А так как Ажау сформулировал вопросы в том же ключе, что и Зак, окажись он на его месте, то Менский и не спешил подавать голос, решив дождаться окончания спектакля.

Первым тишину нарушил Квэрт.

— Ажау Джуниор, у меня никаких тайн нет, и ответов я знаю не больше, чем ты. Мы с моей супругой действительно прибыли сюда в поисках полюса силы, мы ищем его уже четвертый год, а не говорили тебе ничего потому, что так нам было проще работать. Признаюсь, мы нарушили кучу законов, обманывали тебя, выдавая себя за простых путешественников, прибывших сюда не ради конкретной цели, а для ознакомления с Южным миром. Также признаюсь, что мы имели связь с одной из оппозиционных групп, и даже формально руководили ею, однако эта группа не несла и не несет никакой опасности, она существовала и до нас и будет существовать далее. Тем более, тебе известно о других таких группах, и по их поводу ничего не предпринимается. Потому я не считаю это предательством, это просто был единственный способ доставать все, что нам нужно, и выходить на связь с нужными людьми. Мы использовали революционеров, как они себя называют, в своих личных целях, только делая вид, что занимаемся борьбой с режимом. Без них на поиски нужных документов и карт ушло бы в несколько раз больше времени, а я человек уже пожилой, у меня впереди не вся жизнь, а только ее жалкие остатки. Которыми мы с женой хотели распорядиться максимально эффективно. Что тебя еще интересует, Ажау Джуниор? Тебе есть, что возразить мне?

— Есть, но я не буду возражать. Потому что вы, действительно, честно использовали как меня, так и тех, кто выступает против меня. Ваши поступки я могу понять, а, так как в конечном итоге против меня лично или моей страны вы ничего не совершили, и простить. Вы не поданные Южного мира, как вы называете мою страну, вы — чужаки. Я знал об этом, я допустил вас во дворец, я не уследил за вами, я не догадался — моя вина. Признаю. Хорошо, Квэрт, мы к тебе еще вернемся. Теперь же я хотел бы выслушать тебя, Миакдем. Что ты имеешь общего с этим со всем? И не ссылайся на тайны, поверь, из тебя я их смогу выбить, ты — не воин, ты — мой поданный, у тебя есть семья, дети, родные. У моих спецслужб есть на тебя все, с момента твоего рождения, и я по дороге сюда изучил твое досье. Не пытайся обмануть, ты не знаешь, что знаю я, а обмана я не потерплю. Итак, я слушаю.

— Что я имею общего? — Корч максимально распрямил свои сгорбленные от сидячей работы плечи и максимально гордо ответил, — Я тебе скажу, Ажау Джуниор. Скажу, и не потому, что я боюсь. А потому, что ничего не изменить. Я уже сделал все, что мне было суждено сделать, и даже если ты уничтожишь всех нас — найдутся другие, кто сможет пройти дальше. Тебе же никогда не получить эту силу, и наступит время, когда твоя власть падет, и ты будешь свергнут…

— Наступит, Миакдем, — подтвердил Ажау, — И буду я свергнут, и придет кто-то, кто принесет в мир счастье и процветание. То, что ты связан с бунтовщиками, я уже знаю. То, что ты идейный борец за лучшую долю человечества — тоже знаю. Тут ты меня ничем не удивишь. Я же спрашиваю другое — каким образом ты связан именно с этой историей? Боролся бы и дальше, но зачем ты примкнул к двум иностранцам, которые решили…

— Я примкнул? — не сила голоса Корча заставила Ажау умолкнуть, а тон. Тон, которым как правило выдают все важные секреты, и, как правитель Южного мира прекрасно знал, в таких случаях лучше помолчать, дав человеку выговориться по полной программе, — Да будет тебе известно, что это не я примкнул к моим почтенным друзьям, Квэрту и супруге его! Это они примкнули ко мне! Да будет тебе известно, что всю свою жизнь я продолжаю дело своего отца, который продолжал дело моего деда, и так уже происходит много поколений. Мы искали этот полюс силы две сотни лет! Ты думаешь, Праслав Вонау просто так написал свою книжку? Нет, нет и нет! Это мой предок снабдил гостя теми сведениями, что он потом написал в виде книги! Не было никакого чуда, была лишь работа, тяжелая работа, кропотливые исследования, проводимые в тайне от твои служб, Ажау! Ты спросишь, зачем мы это делали? Я скажу тебе, зачем! Мы искали людей, которые были достойны того, чтоб получить эту власть. Мы искали тех, кто распорядиться ей справедливо, не на свою пользу, а на благо всего человечества! Мы готовили людей, мы ждали, когда появится тот, кто подойдет нам. И мы продолжали работать. Мы продолжали исследовать, искать. Все мои предки были учеными, Ажау, но мы не просто двигали науку! Мы искали! И мы нашли! Еще мой дед понял, что именно нужно сделать для получения силы, а потому и отец, и я лишь проверяли все предыдущие расчеты. И искали тех, кто бы подошел нашему миру! Мы искали тех, кто должен был стать богом! И нашли! Ты, Ажау, знаешь, кто перед тобой? Ты знаешь, что эти два человека — не просто муж и жена, не просто руководители корпорации Мен, а и те, кто владеет половиной Знака Власти? — Квэрт, пожав плечами, достал медальон, зеркально повторяющий медальон Зака, все дружно ахнули, Корч продолжил, — Эти два человека были самой судьбой избраны для того, чтоб править! Я следил за ними с того момента, как они занялись своим делом! Я следил за ростом их корпорации, и когда я, наконец, понял, что они те, кто надо, я послал им знак. Я дал им понять, что книга Вонау — не сказка, а реальность. Они поверили! Они поверили, они занялись делом, и я еще раз убедился — я не ошибся в своем выборе! Они прибыли и не морем и не сушей, они перенеслись по подземному воздуху, они доказали право на силу, и я сделал все, чтоб они добрался до цели! Они не знали ничего в этом мире, я организовал их, я помог им войти в контакт с теми, кто мог стать им полезен, я прикрывал их, я учил их, как нужно себя вести, чтоб не вызвать подозрений! У меня был опыт многих поколений, и я им поделился! Они меня не подвели! Они сделали все верно, и когда они наконец отправились в путь, я завершил свою работу. Я прикрыл их отход, я организовал все так, чтоб их никто не искал, я дал понять всем, кроме тебя, что они у тебя в плену, и с тобой на эту тему лучше не говорить! Я организовал поимку некоторых из их знакомых, чтоб дать понять, что все это — чистая правда! Я дал им время и информацию, все, что нужно для достижения цели! Я… — Корч наконец замолчал, и Ажау самым спокойным и будничным голосом поинтересовался.

— Почему же вы, такие благородные, не сами пришли сюда, а искали кого-то за тридевять земель, а? Или сами считаете недостойными подобной власти?

— Потому, Ажау, что я…

— Потому что у него бы никогда духу не хватило бы на такое, — пояснил Квэрт, — Это вам сейчас сюда просто добраться, за пару часов комфортной езды. А тот путь, что мы проделали, действительно под силу не многим. Корч хоть нас и предупреждал о многом, но о многом он не знал. Да и история его, честно говоря, для меня стала новостью. Мы с супругой всегда считали, что до всего сами дошли, с Корчем встретились случайно, хотя, если посмотреть на все несколько с другой стороны, может быть, что он и прав. Но, повторюсь, для меня его слова о поколениях исследователей, а тайных знаниях, переданный через Вонау, о том, что нас выбрали, такой же сюрприз, как и для тебя, Ажау.

— Это хорошо, Квэрт, и я тебе верю. В вот тебе, Миакдем, не очень. Впрочем, это не имеет большого значения. Твой дом, рабочий кабинет а также все, что имеет к тебе отношение, сейчас интересует целое подразделение моих агентов, так что не волнуйся — правду я все равно вытяну.

— Я говорю чистую правду, ты, тиран, не достойный…

— А вот это уже не надо. Ты хоть и оказался предателем, но твоих заслуг как ученого это не отменяет. Помолчи.

Как ни странно, Корч опять изменился. Теперь это уже был не тот спокойный и уверенный ученый, рассказавший Заку историю Южного мира, и не фанатик, страдающий манией величия и собственной значимости. Теперь это уже был некто ухмыляющийся, хоть и находящийся в несколько неудобном положении, но держащий все под контролем. Причем и первый, и второй, и третий Корч были не масками, примеряемыми с актерским мастерством. Это были настоящие люди, и в то же время — один и тот же человек. Зака это удивило, Ажау, судя по всему, заинтересовало, остальные не обратили на это особого внимания. Впрочем, правитель Южного мира рассудил, что сейчас лучше действительно заняться остальным, а личность Миакдема оставить на закуску. Потому он и повернулся к тем, кто еще не сказал своего слова.

— Ну что, Ав, Она, Йодол, о'Лисина — теперь ваша очередь. Не желаете ли поведать нам всем свои истории? Кто первый?

— Ажау, — начал было Ав, — мы просто решили, что одного Зака сюда пускать…

— Оставьте эти сказки для самого Зака! — Ажау жестом остановил Ава, — Если бы вы хотели пойти с ним — вы бы так и поступили. Однако вместо этого вы, прошу заметить, тайно попытались ускользнуть из моего лагеря, украв двух гроомбанов. И не надо слов, что вы хотели обеспечить Заку безопасность. Он сам прекрасно со всем может справиться, и я не сомневаюсь, что перед ним бы проблема решетки не стала. Потому я попросил бы не притворяться верными друзьями, коими вы не являетесь. Итак?

— Но почему…

— Потому, Она, что я все же правитель, а не просто неизвестно кто! И как бы вы не пытались скрытничать — я знаю, чем вы именно занимались позавчерашнюю ночь. Потому не следует лишний раз отягощать вашу вину. Тем более, что вы ничего пока не совершили, а у меня, как вы видите, и без вас проблем хватает с головой. Революции, монстры, сила, предатели…

— Хорошо, — решился Ав, — Признаюсь — я являюсь вольным агентом разведки Окраины, и по долгу службы должен разобраться во всем, что тут происходит.

— Агент? — подала голос о'Лисина, — И этот хлюпик — агент?

— Да, этот хлюпик, то есть я — агент.

— Почему же Окраина решила послать именно тебя сюда? — поинтересовался Ажау, — Неужели у них не нашлось ради такой цели, источника бесконечной силы, кого-то более выносливого и умелого?

— Во-первых, меня никто не посылал. Во-вторых, я не полевой агент, а вольный агент. Я наблюдатель, аналитик, и действительно оказался тут совершенно случайно. Окраина понятия не имеет ни о светлом троне, да даже если я и донесу до них эту информацию — мне никто не поверит. А вот информация о войне, которую готовит Южный мир…

— Была нами успешно перехвачена до того, как достигла нежелательных ушей, — подтвердил Ажау, — Я же сказал, я знаю, чем вы той ночью занимались. Вот только что мне не ясно, так это как агенты двух разный стран, Она, можешь ничего не говорить, то, что ты агент Великославии, я и так знаю, так вот, что вы делали в компании Зака? И зачем вы пошли сюда?

— В компании Зака мы путешествовали, — на этот раз беседу продолжила Она, — Встретились мы с ним совершенно случайно, и пошли не только по долгу службы, а и просто потому, что нам стало интересно. Ты сам, Ажау, знаешь, как Зак может затягивать с собой. У нас даже планов никаких не было попадать в Южным мир и что-то тут выяснять. О том, что мы пошли с Заком, не знает наше начальство, мы наверняка числимся пропавшими без вести. Да мы и сами узнали, что принадлежим к службам безопасности двух соседних государств, буквально несколько дней назад, уже тут, в Южном мире. А сюда мы пошли…

— Сюда мы пошли для того, чтоб во всем разобраться до конца, — за Ону продолжил Ав, — С Заком мы идти не могли, рядом с ним мы бы до конца остались лишь статистами, он бы сам сел на трон, а с нами даже бы не поделился, что при этом почувствовал. Потому мы с Оной решили попытаться добраться до светлого трона самим, а то, мы не знали ни дороги, ни возможных ловушек…

— Мы компенсировали тем, что знали Корча, он шел уверенно, а мы следовали прямо за ним, — закончила девушка.

— Похоже на правду, — решил Ажау, — Что два агента встречают Зака, конечно, маловероятно, но чего только в этой жизни не бывает… По крайней мере вы хоть понимали, к чему это может привести. Хорошо, вам я тоже поверю. И, хоть вы по всем законам проходите как враги государства, против вас я ничего не имею. Разве что мне, наверно, придется вам запретить покидать Южный мир и контактировать со своими правительствами, но не волнуйтесь, всем необходимым для нормальной жизни я вас обеспечу. Друзья Зака могут за свою жизнь не переживать. Тем более, что вы нанесли мне вреда еще меньше, чем тот же Квэрт с женой, которых я уже пообещал простить. Но вот только дальнейшие идеи о переправке на север разведанных вам придется забыть, если хотите жить тихой и спокойной семейной жизнью, а не в сырой камере-одиночке. Остались вы двое, Йодол и о'Лисина. Йодол, твоего рассказа я не жду, с тобой я потом отдельно разберусь, а вот историю величайшей девы-воительницы нашего мира я послушаю с огромной радостью.

— Ажау, я не выдаю тех, на кого я работаю! — спокойным тоном проинформировала девушка, не как свое окончательное решение, а как начальный аргумент.

— А я и не прошу. Но ты сама понимаешь, тебе же лучше рассказать правду, не всю, это мне не надо, а лишь ту, что конкретно касается твоего нахождения в данный момент и в данном месте.

— Хорошо, — задумавшись о чем-то, воительница кивнула, — Я скажу тебе то, что ты хочешь услышать, так как ты не сможешь достать моего нанимателя. Даже твоих сил на это не хватит. Потому что он, Ажау, не из нашего мира!

— Не их Южного? — уточнил Ажау, понимая, что если бы было так — так бы о'Лисина и сказала.

— Нет, вообще не из нашего мира. Он — из далеких краев, о которых ни ты, ни я никогда и не слышали.

— И где же ты его нашла? Во время очередного странствия по древним руинам, где он томился в заключении последние века?

— Нет, это не я его нашла, а он меня нашел. И не где-то, а в Окраине, куда он прибыл со своим посольством устанавливать дипломатические отношения.

— Окраине? — переспросил Ав, — Но я там был не так уж и давно, и там не было никакого посольства… Когда мы с Заком уехали по Железному пути в Мосгав…

— В тот день, когда прибыло посольство, были перекрыты все пути из города, в том числе и Железный путь, и последний из отошедших поездов, остановить который уже не успели, уехал именно в Мосгав. Это было в последний день весны, — уточнила о'Лисина.

— Точно, мы уехали на этом поезде… — подтвердил Ав.

— Из другого мира, говоришь? А твой наниматель случайно не говорил, там есть какой-то полководец, который многомиллионные армии в бой водит? По имени Зак? — спросил Ажау.

— Нет, не говорил. Но он нанял меня для того, чтоб я ехала сюда, в Южным мир, и тут занялась поиском полюса силы. А также, как дополнительное задание, искала бы двух людей, по описанию соответствующих этой семейной паре… — кивок в сторону Менских.

— Это интересно, — Ажау задумался, — То есть тебя нанял некто, не имеющий имени…

— Его имя — Гэрдэр, об этом весь Северный мир уже знает, а скоро оно и до тебя дойдет. Он устанавливает дипломатические отношения не только с Окраиной, а и со всем нашим миром.

— Хорошо, то есть некто Гэрдэр отправил тебя сюда, чтоб ты добралась до трона силы, и что? Кстати, а как ты сюда добралась?

— Как я добралась до Южного мира — не твое дело, я не собираюсь предавать никого из тех, кто мне помогал. Сюда я попала после длительных странствий по этим подземельям. А добравшись до трона я должна была не дать кому-то на него сесть в течении трех ближайших месяцев. На этом моя работа заканчивалась.

— И ты собиралась ее выполнить? Ты не хотела сама воспользоваться этой силой?

— Нет, Ажау.

— Хорошо, тебе я тоже верю. Хоть твоя история и очень странная, но если этот Гэрдэр из тех же мест, что и Зак, то…

— Гэрдэр — двоюродный брат Зака, — наконец подала голос жена Квэрта, — Он мой племянник.

— Даже так, — скорее просто констатировал факт, чем удивлялся или спрашивал Ажау, — Что же, это много объясняет. Не ошибусь ли я, если предположу, что ваш мир — это мир по другую сторону гор?

— Нет, ты не ошибешься, — ответил теперь уже сам Квэрт.

— Да, это почти все объясняет. Интересная у вас семья, вы, наверно, у себя на родине тоже не последние люди? Раз ваш племянник аж целое посольство возглавляет.

— Я точно не знаю, я давно там не был, но если я прав — Гэрдэр сейчас скорее всего правит Оисом, это одно из самых сильных наших государств, а Зак — Меном, это тоже далеко не самая слабая из стран нашего мира.

— Значит на гору Убийственную я поднимался вместе со своим собратом по ремеслу… Что же, Зак достоин того, чтоб править. А чего же там правит он, а не вы? Вы ж его родители, вы живы, не так ли?

— Тебя не касаются наши семейные дела, — твердо сказал Квэрт, не оставляя надежды на дальнейшее развитие этой темы, — Но если тебе угодно — для того мира мы мертвы. И мы были очень удивлены, когда узнали, что Зак с Гэрдэром нас тут ищут. Их тут быть не должно. Их место — там.

— А ваше?

— А наше — тут, — с не меньшей твердостью ответила мать Зака, — Мы слишком долго тут пробыли, мы слишком много жизни отдали этому миру, корпорации Мен. У нас тут родились еще четверо детей, это их мир, это наш мир, и даже если Зак нас найдет — мы не вернемся.

Хоть отвечала она Ажау, ответила Заку на большую часть из его вопросов. Теперь оставалось разве что проведать братьев и сестер, но и без этого можно было спокойно возвращаться назад. Менский узнал, что с его родителями все в порядке, они живы, здоровы, счастливы, всем довольны, не имеют никакого желания возвращаться назад и забирать у него поднадоевшую власть. Даже зная, что такая возможность существует. Все. Миссия Зака закончилась. Оставались сущие формальности, перебраться по ту сторону непроходимой решетки, пожать всем руки, оставить своих друзей и родителей наедине с тремя воинами класса люкс и одним мудрецом, меняющим личины как перчатки, и… И, как уже должно быть стало ясно, ничего еще толком не закончилось. Тем более теперь остался последний, кто не рассказал свою историю хоть как-то — Йодол Тсерк.

— Ну что же, теперь похоже пора браться и за тебя, — с показным сочувствием посмотрев на Йодола сообщил Ажау, — Или ты хочешь, чтоб я сам рассказал твою историю, как я ее понял? Что же, молчишь. Так и будет. Тогда слушай. Когда именно ты решил меня предать — я не знаю, но думаю, что это было давно…

История жизни и предательства Йодола в исполнении Ажау была примерно следующей.

На словах выполняя функции безопасности государства, Йодол уже давно мыслил себя предателем, предавшись тьме, и делал все, чтоб привести свою родину к руинам. Он мечтал свергнуть нынешний порядок, и воцариться самому, устроив по всей стране такой террор, что и в кашмаре не привидеться. Все это делалось планомерно, не случайно, а заранее спланированным образом, так, чтоб в ключевой момент нанести максимальный урон как лично Ажау Джуниору, так и всему Южному миру в целом. Такой ключевой момент настал во время праздника, когда Ажау позволил себе проявить человеческие чувства, и пусть ненадолго, но оставить дела в стране без присмотра. Для этого было организовано нападение монстров на Отсилаказ, якобы в поисках Ажау, на деле же — для воцарения Йодола. Когда же этот план провалился, Тсерку не оставалось ничего, кроме как лично пойти в поисках источника силы. Потому что иначе, после того, как порядок установиться, на него обязательно выйдут, найдут его связи с нападением, а значит план вместо триумфа увенчается полным фиаско. Тут, под землей, Йодол хотел уничтожить всех, кто мог быть его конкурентами, но его задержала о'Лисина, не желающая так просто лишаться головы, а потому и невольно прикрыв собой остальных. Ну и наконец пожаловал сам Ажау, который быстро всех успокоил, применив лишь малую часть из средств своего арсенала.

— Ажау, ты сам понимаешь, что это бред, — дал свой комментарий Йодол.

— Почему же?

— А хотя бы потому, что если бы я хотел напустить на тебя монстров — я бы не ждал, пока ты куда-то уедешь! Ты же понимаешь, как раз это и доказывает, что все твои рассуждения…

— Это всего лишь доказывает, что ты действовал в спешке. Ты сам прекрасно знаешь, сколько в моем дворце известных лишь мне тайных путей. Потому я бы успел уйти от любых монстров, реши они напасть на дворец в моем присутствии.

— Твоя логика смешна! Если бы это было так, то зачем мне нужно было самому браться за защиту твоего дворца, возглавлять легион, заниматься борьбой с монстрами, если по твоим словам я же сам их и напустил?

— Если честно, — признался Ажау, — То не имею ни малейшего понятия.

— Тогда твои утверждения просто пустые слова! Ты не можешь объяснить…

— Но я могу доказать. Знаешь как? Очень просто. Помнишь, ты говорил про тех разведчиков, кто пошел сюда под землю, да так и сгинул тут? Так вот, я проверил. Они действительно пошли и сгинули. Вот только пошли они не после, а до атаки монстров. И сгинули не тут, а на поверхности, от твоей руки. Более того, точно так же сгинули все их друзья и родные, якобы попав под нападение монстров, но на деле от холодного оружия. Это тоже установленный факт. Более того, один из них все же оказался слишком предусмотрителен, он оставил описание того, чем ты их заставлял заниматься. И там черным по белому написано — ты давно знаешь, как утопить Отсилаказ в крови, и собираешься это сделать. С учетом того, что этот документ был написан не после, а до атаки. С учетом того, что его автор был найден на дне реки с многочисленными дырами в теле, у меня нет оснований ему не верить. Тем более, ты сам доказал свою вину, скрывшись от меня и бежав в подземелья. Если исчезновения Оны и Ава для меня ничего не значили, про Миакдема я и не знал, то именно за тобой я был вынужден сюда идти. Потому я не знаю, зачем ты совершил те или иные поступки. Но догадываюсь. Ты просто не имел на события никакого влияния! Ты не мог управлять тварями, ты мог лишь дать им некие начальные установки, а потом в нужное время запустить заранее подготовленный механизм. Квэрт, прав ли я, что эти твари имеют то же происхождение, что и сила? Или ты в этом не разбирался?

— Как же не разбирался! Тут волей-неволей разберешься, так как эти, как вы их называете, монстры или твари на самом деле стражи силы. А то, что вы называете их слабыми… Вы просто не видели, на что они способны! Да каждый из стражей стократ сильнее лучшего воина! Они от природы наделены всеми умениями, что лучшие воины постигают годами!

— Тогда почему же мы с ними так легко расправлялись? — поинтересовался Ажау.

— Я, кажется, знаю, в чем дело, — вступил опять в беседу Корч, на этот раз четвертый — спокойный аналитик, хоть и не настроенный к остальным дружески, но признающий, что они все на одной стороне, на стороне патриотов Южного мира, — Насколько я сумел выяснить, эти стражи вроде биороботов, имеющих заранее заданную программу действий. Однако кто-то эту программу переписал на более простом уровне в своих интересах. В результате они просто не знали, что у них есть возможности бойцов, и действовали самыми примитивными методами.

— Я не скажу, что все понял, — признался Ажау, — Но ты хочешь сказать, что наш Йодол — не просто предатель, а умный предатель, способный справится с задачей, на нынешний момент не имеющей средств разрешения?

— Для меня это тоже загадка. Планировалось, что Квэрт с женой пройдут мимо стражи, не побеспокоив их, но чтоб вмешаться в программу… — покачал головой Корч.

— Мы пытались пройти, — признался Квэрт, — Но у нас ничего не вышло. Как только мы приближались к границе — ближайшие коконы начинали подозрительно трескаться, и мы вынуждены были раз за разом отступать. Если бы их не разбудили, бросив на город, мы бы так и не смогли сюда попасть…

— Да уж… — подсуммировал все сказанное Ажау, — Ну что же, Йодол, не хочешь ли ты удовлетворить наше любопытство? Я не обещаю, что это тебя спасет от казни, но я гарантирую, что она будет не такой, как ты заслужил, а самой обычной.

— Я признаю, что ты в силах справиться со мной, однако ты ничего от меня не услышишь! И я не буду даже признаваться во всех тех поступках, в которых ты меня обвиняешь! Это — наглая ложь! И я не буду скатываться до трусости и обмана, беря на себя то, что лежит на совести других! — Тсерк не храбрился, он действительно не испытывал никакого страха, и это стоило уважения.

— Твое право, — Ажау задумался, — Как поступить с тобой буду решать не я, а народ. Которому я оглашу все, что мне известно, и дам право поступить с тобой так, как он сочтет нужным. А сейчас, — без промежуточных стадий сразу же сменил тему правитель Южного мира, — нам все же следует обсудить, что конкретно кто собирается делать? Прошу выдвигать предложения, только учтите — предложения Йодола я игнорирую, а остальных — или принимаю, или отклоняю. За мной, как за единственной силой, право окончательного выбора, право судить и миловать, да и все остальные права тут тоже за мной. Кто не согласен — ваши проблемы.

— Я буду выполнять задание, которое мне поручили, — тут же отчиталась о'Лисина, — А так как этот ход, как мне известно, единственный, который ведет к трону силы, то я буду ждать тут столько, сколько надо.

— Не буду тебе мешать. Как правитель этой земли, даю тебе право находиться тут и заниматься своим делом.

— Мы будем искать способ поднять эту чертову решетку! — Квэрт с женой, то ли хором, то ли как, попробуй пойми.

— Тоже похвально. Тем более о'Лисина за вами присмотрит, чтоб вы не совершали каких глупостей и не садились почем зря на чужие троны.

— Будем искать Зака, — Ав.

— Не будем искать Зака, — Она, прищуренным взглядом изучив Ава, моментально поникшего.

— Браво! Первая семейная сора! — Ажау чуть не зааплодировал, — Она же сцена ревности, Она ревнует Ава с его чисто мужской дружбой к Заку! Впрочем, вам лучше я сам дам совет — возвращайтесь-ка лучше вы назад. Тут вам действительно делать нечего, тут и без вас хватает тайн, загадок и вооруженных до зубов личностей, готовых друг другу впиться в глотку. Теперь самое сложное. Миакдем и Йодол. Я не знаю, что с вами делать. Вы — враги, вы совершили преступления против государства, на вашей совести много крови и разрушений… Я мог бы вас обоих прямо сейчас убить, но это будет неправильно. Добровольно со мной вы не захотите пойти, оставлять вас тут нельзя. Сотрудничать вы отказываетесь, вину свою признавать — тоже. Может вы сами предложите, как мне поступить? Потому что я пока теряюсь в догадках.

— Тиран! Не тебе нас обвинять в невинно пролитой крови! — для порядка и поддержания имиджа начал Корч, после чего совершенно другим тоном продолжил, — Что касается меня, я готов идти за тобой, но только при условии, что меня будет судить народ, а не твои прихвостни, и мне будет дано право последнего слова. Что касается Йодола — тебе его лучше уничтожить. Немедленно. Если он придет к власти, то это будет ничем не лучше, чем нынешнее состояние дел. Если это действительно он натравил на город монстров — ему не место среди живых.

— Ложь! — Йодол не кричал, а просто сообщил свою точку зрения.

— Ложь, — подтвердил Ажау Гаст.

— … - все вместе.

Спрашивается, почему именно «…», а не что-то другое. Потому что слово «ложь» произнес не Ажау Джуниор Гаст, правитель Южного мира, а Ажау Гаст, тот самый, который еще совсем недавно лежал в гробнице. И в то же самое время был где-то в Восточном мире, даже не зная, что Иноземия какая-то существует. Откуда он тут взялся? Если подходить с формальной точки зрения, то ответ будет следующий — незаметно вышел из темноты, ступая так тихо, что лишь один Зак заметил его появление, но не спешил этим делиться с остальными.

— Представлюсь, так как тут многие меня не знают. Ажау Гаст. Также известен как бог из южного леса. Также, хоть и не могу назвать себя другом, но хороший знакомый Зака Менского. Также, по совместительству, тот человек, или бог, как вам будет угодно, который постарался обезопасить трон силы, запрятав его так далеко, что несколько сотен лет никто до него не мог добраться.

— Не мог? — Джуниор.

— Вопрос сформулирован нечетко, но то, что подразумевалось, я понял, и сразу же дам ответ. Да, не мог. В прошедшем времени. Потому что не далее как вчера тот человек, которого вы знаете под именем Зак, уже сел на этот трон, стал, временно, богом, и тут же от своей божественности отказался. Тем самым, увы, сделав все ваши дальнейшие действия не имеющими смысла. Кстати, через эту решетку вы бы все равно никогда не прошли. А обходного пути, доступного вам, нет. Но если все же интересно, как ее поднять, расскажу — для этого надо всего лишь попросить меня это сделать. Так как только у меня есть ключ, ее открывающий. Естественно, что с собой. Если захотите — могу вас потом провести на ту сторону, показать, какой красивый дворец я тут когда-то создал. Сам до сих пор восхищаюсь. Впрочем, для начала, Джуниор, ты прав, надо разобраться, кому что делать. О'Лисина, твоя работа завершена, с Гэрдэром я свяжусь и все передам. Мы с ним тоже хорошо знакомы. Квэрт и, эээ… Прости, не знаю, как тебя зовут, Зак никогда не называл тебя по имени, просто «мама», в историю же ты вошла как жена Квэрта. Так вот, ваш путь закончен. Возвращайтесь куда хотите, занимайтесь чем хотите. Последняя точка силы была не для вас, а для вашего сына. Ему было суждено до нее добраться первым. Кстати, Зак, не знаю, где ты, но где-то рядом. Потому выходи, дальнейший разговор и для тебя будет полезен.

— Я тут, — отозвался Зак, — Ты не мог бы, как обещал, эти решетки…

Как ни странно, появление Зака стало для всех большей неожиданностью, чем появление Ажау Гаста. Хотя странно и не должно быть. Ажау для всех, не смотря на его слова, оставался какой-то непонятной фигурой, которой, быть может, тут самое место. Как и о'Лисина, он был просто человеком, который тоже стоял по эту сторону, который мог сюда попасть точно так же пройдя пешком или проехав верхом тот же самый путь. Зака ж, по общему мнению, тут быть было не должно. Он, по все тому же мнению, сейчас где-то скитался далеко, где-то блуждал в темноте, но он просто не мог быть по ту сторону решеток! Общее мнение, как известно, часто заблуждается.

— То есть ты действительно уже побывал там… Хорошо, — непонятно чему обрадовался Ажау Гаст, — Можешь идти сюда.

Свои слова он сопроводил выниманием из кармана чего-то, напоминающего брелок для ключей, и нажатием на этом брелке самой банальной кнопки. В результате столь банального действия где-то в скале заработали моторы мощностью в миллиарды лошадиных сил, и решетка начала подниматься. Хоть поднималась она и быстро, однако слишком уж глубоко уходила под землю, и окончательно поднялась лишь через шесть минут. Все это время стояло молчание, но не тишина. Молчание было вынужденным, потому что скрипы и скрежет, издаваемые не работавшим сотни лет механизмом, с легкостью перекрыли бы не только разговор человека, а и шум водопада или грохот десяти вздымающих в воздух истребителей. Наконец процесс завершился, и проход оказался свободен. Чем Зак не замедлил воспользоваться, поднявшись из своего лежбища и направившись на встречу остальным, по дороге отряхиваясь от пыли и приводя себя в некое подобие порядка.

— Привет, пап. Привет, мам. Давно вас не видел. И вам всем тоже привет, здравия желаю всем богам, правителям и предателям, а также девам-воительницам, сожалею, не имел чести быть представленным. Ав, Она — вам отдельный привет. Сожалею, что вы все понапрасну проделали весь этот путь, но светлый трон силы сейчас просто железка с драгоценными камнями, увы, Ажау прав, всю силу оттуда я выкинул. Не для людей она, людям должно хватать и того, что им природа-матушка дала. Ладно, Ажау, ты что-то хотел мне сказать?

— Я хотел сделать то, что ты меня попросил. А именно — рассказать тебе сказку.

— Я тебя попросил? — Зак почесал в затылке, — Что-то не припомню, чтоб я тебя о чем-то просил. Ты не путаешься?

— Нет, не путаюсь. Подожди, и об этом речь пойдет. Но для начала — сказка. Хорошо?

— Сойдет, Ажау. Тут есть те, кому сказки не нравятся? Нет? Прекрасно. Ажау, тут есть те, кому эти сказки не надо слушать?

— В принципе, нет. Тем более, что для того, чтоб понять эту сказку, надо знать ее первую часть, которую ты сам в свое время поведал в Гасте…

— А, так это сказка про сотворение мира? Тогда я весь внимания! — Зак действительно был весь внимания, и Ажау начал.

В древние времена, когда мир Алисто еще не был физическим миром, а был лишь компьютерной моделью реальности, пусть и неотличимой от настоящего мира, он существовал не сам по себе, а входил во вселенскую сеть. Туда входило абсолютное большинство всех компьютеров, и с помощью этой сети можно было моментально получить доступ к любой информации, которую только пожелаешь. Однако, несмотря на это, с одним из компьютеров связь была особо широкой. Это был так называемый сервер, один из мощнейших компьютеров целого рукава одной из галактик, физический объем которого превышал размеры иных звездных систем. Он использовался для миллиардов различных задач, самой незначительной из которых было управление всем межзвездным транспортом в двух близлежащий галактиках, а о самых значительных и говорить жутковато. Помимо всего прочего, этот сервер отвечал за все входящие и исходящие из мира Алисто потоки информации, только через его порты можно было получить доступ а этот мир, его базы следили за тем, чтоб какой-нибудь вирус не проник в мир Алисто и не попортил жизнь обитающим там электронным копиям живых людей. Кроме этого он еще выполнял неисчислимое количество функций, держа под надзором не только мир Алисто, а и много других миров.

Так все происходило до тех пор, пока Ажау Гаст не занялся своим хакерством. В данном случае этот термин подразумевает не взлом, а лишь несколько нестандартное решение несколько нестандартных задач. Так, для того, чтоб получить доступ к миру Алисто, Ажау воспользовался одним из соседних миров, находящихся физически на сервере. Так как обычная связь не позволяла ему творить все, что взбредет в голову, Ажау связал миры не физически, а виртуально. Тем более, и тот, и другой представляли из себя острова, уровень техники и технологии был воссоздан на них примерно одной эпохи, псевдофеодальной, а значит их смело можно было разместить на одной планете, в одном океане. Теперь, хоть миры и продолжали оставаться на разных компьютерах, для попадания с одного на другой не надо было использовать высокие технологии, а годился самый обычный корабль. Тот, что из досок с парусами.

Как ни странно, проделана вся эта монументальная работа была лишь для того, чтоб через мир иной попадать в мир Алисто, и там уже строить и созидать так, как захочется. В более понятных терминах, не для Зака, а для тех, кто все это читает, поясню на более наглядном примере. Например, есть интернет сайт, который надо взломать. Но нет к нему доступа. Но есть возможность создать на нем страницу, которая будет якобы находиться тут, но физически — на другом компьютере. С которым работать намного проще. И вот через тот, другой компьютер, и через эту страницу уже начинать взламывать то, что надо. Действия внешне несколько избыточные и неразумные, но в данном конкретном примере действительно оказалось проще слить два мира в один, и потом тянуться правой рукой через левое плече, чем ломать защиту мира Алисто и влезать туда напрямую.

Как уже можно догадаться, тем самым вторым миром была Иноземия. Причем тогда она ни Иноземией, ни миром не являлась, а была, как и мир Алисто, отдельным исследовательским проектом по исследованию все уже забыли чего. И тогда она не была землей по ту сторону гор, потому что изначально по ту сторону гор вообще ничего не было. Не дошли руки у проектировщиков там что-то создать. А была она вроде отдельного континента, расположенного на другой стороне планеты. Так было удобнее, потому что, хоть оба мира и воспользовались стандартными параметрами всех физических констант и стандартными видами всех законов, так можно было спокойно при желании менять что-то в Иноземии, не воздействуя на мир Алисто, и наоборот.

Такое положение дел продолжалось до тех самых пор, пока мир не приобрел самосознание и независимость. А вот дальше началось самое интересное.

С одной стороны, Иноземия не была частью мира Алисто, вся информация о ней находилась на другом компьютере, и она должна была исчезнуть, как и все следы былого. Но с другой стороны, если уж мир становился реальным, если планета превращалась из набора нулей и единиц в атомы и молекулы, то и то, что на ней находилось, должно было стать реальностью, вне зависимости от того, где именно оно пребывало до этого. Возникла некая неопределенность, решить которую теоретически было проблематично, и верный ответ мог дать только эксперимент. Впрочем, сам Ажау, как и все остальные жители мира Алисто, были уверены в том, что никакой Иноземии не существует.

Противоположного мнения была сама Иноземия. В процессе взаимодействия с миром Алисто она находилась в нем только образно. То есть там пребывали только самые глобальные сведения, вроде типа и формы объектов, их материалов, физической географии и геологии. Более глубокие подробности, вроде атомарной структуры конкретного бруска железа или деталей поведения определенной молекулы кислорода из верхних слоев атмосферы, находились на сервере, и передавались лишь по мере необходимости. После же отделения вся эта информация оказалась утерянной. То есть теперь люди дышали уже не смесью из кислорода, азота и углекислого газа, а воздухом. И состояли не из молекул, а из костей и крови. Если в мире Алисто все осталось по прежнему, он продолжал оставаться миром, где физика ведет себя по законам физики, а химия — химии, то Иноземия стала некой абстракцией. Теперь, если бы нашелся ученый, способный изобрести атомарный микроскоп, обнаружил бы, что никаких атомов не существует, а есть лишь материя, способная делиться до бесконечности. Впрочем, вся эта несуразность физики обычных людей обошла стороной. Им совершенно без разницы, из чего они состоят, и почему все падает вниз, а не вверх. Просто так оно происходит, и нечего себе голову забивать пустяками.

А вот что им было не безразлично, так это то, что Иноземия полностью поменяла свою географию. Тут дело было вот в чем — изначально там, где ее поместил Ажау, был океан. Коренной океан мира Алисто, с водой из водорода и кислорода, с рыбами и китами. Океан этот был тут все время, просто на него на некоторое время наложилась Иноземия. После же обретением мира свободы океан, как нечто более физическое, начал Иноземию гнать прочь. И выгнал в то единственное место, где ей никто не мешал — по эту сторону гор. Дело в том, что хоть изначально тут и планировалось продолжение материка, со своими странами и народами, отделение не дало эти планы закончить, и образовался даже не вакуум, а информационная пустота. Миру Алисто ее было нечем заполнить, вот он и заткнул ее первым, что попалось под руки. Иноземией. Так, что это устроило абсолютно всех. Иноземия была довольна, что осталась существовать, а не ушла в небытие, мир — что остался целостным, без чужеродных нарывов и информационной пустоты.

Однако все же частью мира Алисто Иноземия так и не стала. Она была от него отделена не просто горами и морями, а другими законами физики, другой структурой вещества. Атомы воздуха и воды просто не понимали, как им быть. Они обходили Иноземию стороной, а то, что находилось внутри Иноземии, наоборот, не могло покинуть ее пределы. Образовался отдельный мир, мир в мире, где жизнь шла своим чередом, не пересекаясь с окружающим пространством.

Однако если на бытовом уровне миры не взаимодействовали, на глобальном они были тесно между собой связаны. И именно через такую связь скрытые возможности, которые Ажау оставил для себя в мире Алисто, автоматически продублировались в Иноземии, хоть и в несколько видоизмененном виде. Так они хоть и позволяли творить все, что пожелаешь, но в строго определенных граница — лишь внутри Иноземии, и лишь то, что не будет противоречить законам мира вокруг нее. Что, если посмотреть более глобально, означает, что границ по сути не было никаких.

Однако если основные скрытые возможности находились под контролем Ажау Гаста, в замке Гаст, и доступ к ним мог получить любой потомок Гаста, при условии, что он будет самым младшим, то побочные скрытые возможности просто витали в воздухе, дожидаясь, пока придет кто-то и их из него кристализирует.

Этим кем-то был именно Ажау Гаст. Только, небольшое отступление в истории, не тот Ажау Гаст, который в это же время мотался по миру Алисто, развлекая себя всеми возможными способами. Вернее тот, но только уже из более позднего этапа его жизни. Как это получилось? Очень просто. Машина времени. После того, как Зак вернулся из своего похода по Иноземии, и рассказал обо всем, что произошло Ажау Гаст, тот понял, что он натворил. И решил все это исправить. Ради этой цели он создал машину времени, перенесся в начало времен, проник в Иноземию, и сделал то, что у него попросил Зак. А именно: «Запрячь ты эти скрытые возможности так, чтоб до них никто и никогда не добрался. А я потом, через пару сотен лет, приду, и отключу их.» Естественно, что для того, чтоб их запрятать, надо было сначала эти возможности обрести. Что Ажау со своим многовековым опытом и мудростью и проделал. После чего, решив, что хуже от этого не будет, провел еще несколько экспериментов над миром, в частности воспитал на свой вкус жителей одной из стран, Этросгаста, создал систему моментальных подземных коммуникаций, поработал немного богом Южного мира, в частности продлив срок жизни некоторых из его жителей в десять раз. Просто так, подарка ради. Естественно, что подарком этим воспользовались не все, многие погибли, доказав, что такого дара они были недостойны. Однако некоторые, в частности Ажау Джуниор Гаст, смогли воспользоваться всеми плюсами жизни в восемьсот лет, истратив ценный дар на пользу себе и обществу. Кроме этого, в Иноземии момента становления Ажау вырезал у людей из памяти некоторые куски. Так, например, все забыли, что раньше они жили на материке. И горы на востоке были восприняты как нечто само собой разумеющееся. А поколения, родившиеся уже после этого, даже не представляли, как может существовать мир без неприступных гор. Так, частично благодаря вмешательству Ажау Гаста, жизнь в Иноземии продолжала идти своим чередом, и угроза обретения каким-то психом скрытых возможностей и дальнейшего конца света временно отошла на второй план.

Для того, чтоб она оттуда и не возвращалась, Ажау сделал все возможное, чтоб жители Иноземии не смогли дотянуться до божественных сил. Но в то же время надо было постараться сделать так, чтоб Зак в свое время смог это сделать. Самым надежным способом это обеспечить, как посчитал Ажау, было запрятать все глубоко под землю на краю света, после чего пустить гулять по миру красивую легенду, которая Зака просто обязана была заинтересовать. Тут в распоряжении Ажау оказался Миакдем, который тогда звался не Миакдемом, а совершенно по другому. Он, точно так же, как и Ажау Джуниор, был из разряда долгоживущих, однако предпочитал держаться в тени, занимаясь наукой и время от времени имитируя собственное рождение, взросление, старение и смерть. Настолько успешно имитируя, что за сотни лет никто к его тайне так и не подкопался. Именно ему передал Ажау часть сведений о источнике силы, утаив два самых важных. Первое — пройти туда невозможно, потому что даже успешного преодоления всех преград на пути станут две решетки, поднять которые может только Ажау Гаст. И второе — даже если кто и сядет на трон силы в полдень, но при этом будет состоять не из атомов, а из материи, то ничего он не получит. Таким образом, как показалось Ажау, он надежно обезопасил источник силы, и в то же время достаточно заинтересовал Миакдема, чтоб тот загорелся этой идеей. Дальше проще. Заперев все ловушки, поставив надежную стражу, закрыв все двери на пароли, Ажау вернулся в то место, где его народ построил прекрасную усыпальницу, улегся там в криосон. В качестве будильника должен был сработать сигнал, что кто-то таки получил скрытые возможности в свое полное распоряжение. Он и сработал сутки назад, оповестив Ажау, что все закончено.

Однако законченным оказалось далеко не все. Потому как план, изначально такой красивый, как оказалось, хоть и увенчался триумфом, был близок к провалу. Проснувшись и пролистав в автоматической базе данных события последних веков Ажау понял, насколько все пошло наперекосяк. И сколько возникло разных временных казусов, которых он всеми силами пытался избежать.

Начать хотя бы с того, что, проникнув в Иноземию, тем самым Ажау открыл между двумя мирами щель, хоть и до сих пор узкую, но постоянно разрастающуюся. Сначала сквозь нее проходили лишь отдельные атомы, по потом ее ширина стала расти, и вот около двух десятков лет назад сквозь уже могли пройти даже люди. И прошли. Два человека. Отец и мать Зака Менского. Став после Ажау первыми существами из молекул, попавшими в Иноземию.

Кстати, есть одна техническая подробность, на которой следует обязательно остановиться. А именно: процесс жизнедеятельности тех, кто попадал в Иноземию из мира Алисто и наоборот. Потому что тут, на самом деле, возникает огромная сложность — легким нормального человека нужен не воздух, а молекула кислорода; желудку нужна не еда, а белки, жиры, углероды и прочие соединения; глазам нужен не свет, а кванты электромагнитного излучения. Ну и так далее. И, увы, разрешить эту проблему без помощи чуда невозможно. А потому никто этого и не делал. Все пользовались тем, что Ажау, проникнув в Иноземию первым, позаботился, чтоб все, что будет соприкасаться с человеком из нормального мира, хотя бы на время, но тоже становилось нормальным. Самому то ему ничего не грозило — Ажау был по настоящему бессмертен, и ни еда, ни воздух для него были не обязательны. Такие вот есть плюсы у того, кто сам под себя творит мир. Ну и уж, раз мы начали рассказ о процессе жизнедеятельности, сколь бы это не было неприятно, закончим на том, на чем все заканчивается. Если продукты, что потреблялись, становились вещественными, то продукты, что выделялись, опять превращались в монолитную материю.

Зачем все эти трудности были нужны? Затем, чтоб не нарушить единственный по настоящему незыблемый закон этого мира. А именно — количество информации есть постоянная величина. Увы, даже став свободным мир Алисто не смог стать более вместительным, и то, что в других мирах называют законом сохранения энергии, или законом сохранения вещества, что на самом деле идентично, тут выразилось в постоянство информации. Это было, на самом деле, совсем не плохо. Даже наоборот, очень хорошо. Так как можно было без зазрений совести заставить работать вечный двигатель, перемещаться за ноль времени из любой точки вселенной в любую, и вообще делать все, что нормальная физика как правило не позволяет. А огромный информационный запас позволял не волноваться по поводу того, что на тебя в мире не хватит места. Но все же. Сколько бы этой информации не было, брать ее на придание физичности целому материку было бы слишком расточительно. Потому и Ажау, как единственный человек, понимающий, что вокруг происходит и к чему это может привести, и решил — пусть все будет так, как было. Тем более, что индивидуальность Иноземии не сильно сказывалась в бытовых вопросах. То есть тут сила тяжести, например, являлась константой и не зависела от высоты, но для того, чтоб это почувствовать, надо было для начала выйти в космос, а к этому дела пока даже не шли.

Однако дыра, оставшаяся после прохождения Ажау, способствовала как раз обратному. Медленно, но верно в Иноземию попадали отдельные атомы, а отдельные куски иноземной материи шли в обратную сторону. Смешиваясь, два типа вещества постепенно выравнивали ситуацию, и относительно скоро, по планетарным меркам, Иноземия, увы, потеряет свою индивидуальность, и весь мир станет монотонным корпускулярно-непонятным. Лет этак через миллион… А то и больше.

Однако в данной ситуации был важен не результат, а сама тенденция. Цель между мирами, проявляющая стремление к расширению, не могла привести ни к чему хорошему, и хоть закрыть ее судя по всему мог бы только Зак, до того, как в первый раз отказался от божественных сил, замедлению процесса ее расширения Ажау собирался посвятить ближайшие сколько понадобиться лет своей жизни.

Помимо этого, неучтенными в плане Гаста оказалось куча других факторов. Так, например, вся его надежнейшая система защиты трона силы оказалась полностью разбитой. Причем разбил ее не Зак, и даже не Йодол или Квэрт. Это сделали, как ни странно, самые обычные жители Южного мира, которые восприняли эту систему исключительно как набор удобных подземных коммуникаций, и в таком ключе все эти века с ней и обращались. Многочисленные ловушки были давным-давно обезврежены, методом проб и ошибок, без раздумий жертвуя собой, люди очистили подземелья от всяких неудобств. И даже то, что оставалось, как правило работало совершенно иначе, или вообще не работало. Взять хотя бы тех же стражей, которые должны были по мере поступления новых искателей счастья по одному вылупливаться и стоять до последнего. Их всех самым наглым образом разбудили, перепрограммировали и угробили ради совершенно непонятной цели, причем сделал это не какой-нибудь мудрый гений, а самый обычный человек. Единственное, что успокоило Ажау — решетка, последнее препятствие, отключить которое мог только он сам, по прежнему надежно защищала трон от непрошеных гостей.

Тут историю Ажау прервали самым наглым образом. И проделал это теска Гаста, товарищ Джуниор.

— Тот человек, который разбудил монстров, это Йодол Тсерк?

— Нет, — отрицательно покачал головой Гаст, — Если ты имеешь ввиду вот этого бравого воина, то нет. Это проделал совершенно другой человек, я не знаю, как его зовут, но как я понял — он торговец, и все его называют ВильВрат…

— Вильврат Третий? — переспросил Зак, — Так я его знаю, он как раз из тех, что и папа с Корчем…

— Нет, — высказал свое мнение Корч, — Это не может быть он. Я знаю Вильврата долгие годы, он бы никогда не сподобился на такой поступок. Он хоть и человек у себя на уме, но чтоб совершить такое… У него бы на это не хватило зла в душе.

— Слушай, а этот Вильврта, он коричнево-оранжевым был? — решил уточнить Зак.

— Да, вроде как, — немного подумав, подтвердил Гаст, — Впрочем, чего вы мучаетесь, если хотите — могу вам его портрет показать, я сделал фотографию. Хотел после разборок с вами пойти с ним разбираться, он столько моей работы угробил, что… — Ажау достал из кармана листок бумаги, с которого на наших героев уставилась физиономия того самого Вильврата, о котором сразу же и подумал Зак.

— Что же, Йодол, — Джуниор задумался, — Я не снимаю с тебя обвинений в измене, потому как мои данные достоверно указывают, что ты замышлял мое физическое устранение, но обвинения в организации нападения на Отсилаказ этих тварей с тебя сняты. Тот, кто называет себя Ажау Гастом, позволь мне с этим человеком поступить так, как он заслужил.

— Позволяю, но только после того, как я выясню, каким именно образом он все это проделал… Больше вопросов нет? Хорошо, тогда я продолжаю.

Помимо того, что Ажау, проснувшись, выяснил обзорно нынешнюю ситуацию в мире, более подробное внимание он уделил истории Зака, который, как он уже знал, сейчас находиться где-то возле трона силы, а значит за границами следящей аппаратуры Гаста. Сделал он это лишь для того, чтоб ответить вечно любопытному Менскому на его вопросы, но при этом выяснил много интересного для себя самого.

Хоть формально история и началась лишь недавно, с проникновением родителей Зака в Иноземию, для понимания некоторых ее деталей опять следует вернуться в начало времен, чтоб проследить за еще одним забавным витком истории. А именно, тем, который описывает знак силы, имеющий огромную мощь в Иноземии, но за ее пределами не значащий ровным счетом ничего. На самом деле история возникновения этого знака проста. Его нарисовали. Сделал это не бог, не король и не провидец, а дизайнер, живший когда-то в том самом мире, из которого обретя самосознание и бежал Алисто. Имени этого дизайнера увы история не сохранила, но зато сохранила упоминание о том, для чего этот знак был нужен. Для того, чтоб представлять Иноземию графически среди множества иных миров, моделируемых внутри сервера. Выражаясь иным языком, это было что-то вроде иконки, выбрав которую человек указывал, что его интересует именно этот мир, а не какой-либо другой. И до того, как Иноземия стала частью мира Алисто, в ней самой этот значок был самым обычным рисунком, не имеющим никакой силы.

Однако в момент начала независимого существования миру Алисто понадобилось как-то идентифицировать автономное образование внутри себя, и самым простым способом проделать это было взять уже готовый рисунок, и не мучиться долго. Однако в результате этого произошли события, как и любые стихийные катаклизмы, логикой необъяснимые. В тот самый момент, как мир Алисто поставил знак тождества между картинкой и огромным материком, внутри Иноземии эта картинка приобрела огромную силу, которую можно было направить как на разрушение, так и на созидание. Почему так произошло — разве что сам Алисто может рассказать, но его попробуй допроси, он по своему статусу как-никак даже не бог, а персонифицированное самосознание всего окружающего мира. Однако, как предположил Ажау… Впрочем, что именно он предположил — упустим, так как именно в этот момент Зак сознательно сделал очень глубокий зевок, дав Гасту понять, что технические подробности можно было бы несколько сократить.

Именно это Ажау и проделал, поняв недвусмысленный намек. Потому он сразу же пропустил все, что давал знак своим владельцам, как именно он помогал им править и тянул из них жизненные силы, а сразу же перешел к тому, как этот знак стал гербом Менских. Дело в том, что, прибыв в Иноземию, Гаст почти сразу же встретился с этим знаком, и, как знаток геральдики, определил, что это изображение он уже видел. Причем не где-нибудь, а во дворце в Мене, где этот знак встречался на каждом углу. Как всем уже известно, Зак — дальний потомок Ажау, а в те далекие времена еще были живы и здоровы дети Гаста, уже начинавшие собирать вокруг себя в Мене и Оисе народ, творя на пустом месте новые страны. Именно к ним, загримировавшись и перемахнув через горы, обратился Ажау, пожелав выяснить, откуда они взяли этот рисунок, втиснув его в свой герб. И каково же было его удивление, когда, как оказалось, никто этого знака прежде не видел. Однако знак был в принципе ничего, а потому старшая дочь Гаста, чье имя не имеет никакого уже значения, хоть и может быть найдено в родословной Менских, фамильным жестом почесав затылок буркнула: «А что, красиво. Раз уж мы себе тут страны строим, то надо бы аристократами стать. А какой же аристократ без герба… Спасибо, дядечка, не хочешь ли у нас тут придворным художником остаться?». Только после этих слов до Ажау и дошло, что это он сам своим безмерным любопытством поспособствовал становлению герба Менских, вмешавшись в историю, и только тогда он дал себе клятвенное обещание, никогда больше так не поступать. Естественно, не сдержав его, но это уже другая история, знать которую Заку пока не положено.

Теперь на счет того, почему Зак иногда видел этот знак там, где остальные его не могли заметить. Тут все тоже несколько странновато, но очень просто. Зак мог заметить этот знак там, где он был. Крышу офиса корпорации Мен действительно венчал этот знак, установленный по приказу Квэрта, и тут как раз ничего сказочного не было. А вся необычность заключалось в другом — жители Иноземии не способны были увидеть весь этот знак целиком. То есть когда он состоял из двух отдельных половинок, третей или четвертей — без проблем. Но достаточно было им соединиться вместе, как для иноземцев этот знак сразу же пропадал. Причину этого опять следует искать в начальных днях, однако делать этого нет никакого смысла, так что обойдемся и без этого.

Тем более, что, дослушав до этого момента, Зак, как настоящий экспериментатор, не поленился провести эксперимент. Подойдя самым наглым образом к отцу, с которым еще и парой слов не перебросился, он вежливо попросил:

— Дай.

Хоть и не уточнялось, что именно и на каком основании, Квэрт понял просьбу Зака, и, сняв с шеи свою половину медальона, протянул сыну. Не долго думая, тот их прижал друг к другу, после чего вопросительно повернулся к иноземцам.

— Он пропал, — ответил на непроизнесенный вопрос Джуниор, — Появился, — добавил он после того, как Зак опять отвел половинки, — Опять пропал. И опять появился.

— Ага, значит вот как… Интересно, — высказал свое мнение Зак, — На, — вежливо вернул он обе половинки Квэрту, — Это, похоже, ты потерял. Кстати, на счет потерял… Ажау, как там этот амулет оказался? Чего это он там лежал, а?

— В принципе, я могу тебе ответить, но… Во-первых, рядом с тобой стоит твой отец, который может намного лучше меня изложить эту историю, так как именно он принимал в ней участие, а я лишь обзорно все это обозрел со стороны. А во-вторых, ты лучше этого не делай. Не пришло еще время. Хоть конкретно сейчас я из прошлого, но туда я попал из будущего, так что немного лучше знаю, что тебе надо знать, а что — нет.

— Не понял? Это что, какая-то тайна?

— Конечно же нет! Просто понимаешь, когда ты отправляешься в прошлое, то намного легче, когда ты его не знаешь. Тогда можно творить все, что угодно, не задумываясь о разных парадоксах истории. Так, например, ты мне просто скажешь — сделать так, чтоб никто не смог добраться до светлого трона силы. Вот и прекрасно. Я вернусь в прошлое, и буду на свой собственный рассудок творить, что захочу. А если бы ты мне сказал, что именно я должен сделать, и как — я бы начал волноваться. У меня бы, конечно, все равно все бы вышло, историю не изменить, только ты был на такое способен, пока не отказался в первый раз от своих возможностей. Но было бы не так легко на душе.

— Так ты что, хочешь сказать, что мне надо будет отправляться в прошлое, и там тоже что-то менять? — высказал почти гениальное предположение Зак.

— Ну… Тяжело сказать. Скажем так, по твоему собственному времени — нет, не надо. Так как ты уже побывал в том прошлом, и все сделал. Но если смотреть с точки зрения истории, то ты отправишься туда из будущего, хотя это будет на твое будущее, а твое прошлое… Впрочем, тебе все это пояснят. Не скоро, но пояснят. Подождешь?

— Подожду, что же мне еще остается…

Мягко говоря, Зак был несколько заинтересован. То есть в том, что бывают путешествия во времени, он нисколько не сомневался. Сам на примерно две тысячи лет вперед переносился, и ничего. Однако идея, что путешествовать можно не только куда-то далеко, а и по соседним годам, при этом не единожды, а регулярно, гуляя по времени как по пространству, была для него несколько нова. Увы, это только для тех, кто на фантастике воспитан, подобные идеи кажутся очевидными. Для тех же, кто первый раз о машине времени узнал от собравшего ее ученого, а также лично был знаком с тем, кто ее спроектировал, идеи о временных кольцах и парадоксах приходилось придумывать самим. На собственной, так сказать, шкуре.

— Итак, со знаком власти разобрались, теперь, если никто не против, — беглый взгляд в сторону кивнувшего Зака, — продолжим.

Из времен незапамятных наконец перенесемся в близкое прошлое. Увы, как именно Квэрт с женой попадали в Иноземию Гаст не наблюдал, его камеры покрывали исключительно поверхность Иноземии, всю. Но вот зато момент их появления и все дальнейшие их действия можно было проследить очень четко. Попав в совершенно незнакомое место, они и не думали страдать или паниковать, а сразу же взялись за дело. Для начала занявшись сельским хозяйством, они постепенно, собрав достаточно информации о мире вокруг, решили захватить всю власть в Иноземии. А так как сделать это военным или политическим способом было за срок человеческой жизни нереально, то был выбран способ финансовый. Основана корпорация Мен, которая неспешно, но стабильно, проникала на все новые рынки, вытесняя и поглощая своих конкурентов. Очень скоро у нее не оказалось ни одного достойного соперника, но в то же самое время оказалось, что способность устроить финансовый крах еще не значит абсолютную власть. И тут как раз под руки матери Зака подвернулась книга Вонау, да не простая, а полный вариант, который в печать так и не пошел. Как именно подвернулась — отдельная история. Не важно. Отличался этот вариант от остального тем, что помимо туманных намеков содержал и самую обычную техническую документацию: что такое трон силы, что он дает, как до него добраться. На самом деле это был тот самый черновик, с которого Вонау, литературно обработав, приукрасив и затуманив, и написал свою книгу. Но это не важно. Посовещавшись, родители Зака решили этой книге поверить, и поселились в Ропе, чтоб там неспешно продумать план дальнейших действий.

На этот план ушло два года. Причем от идеи проникнуть в Южный мир обычным способом пришлось сразу же отказаться — его флот часто топил тех, кто плыл в его воды, даже не поинтересовавшись, торговцы ли это, дипломаты или просто заплутавшие путники. Примерно то же самое происходило на суше. Но вот зато под землей стражу никто и не думал ставить, так как никто не знал, что там Ажау Гаст себе организовал тайные путепроводы.

Почти никто не знал. Один человек в давние времена все же решил проследить за тем, куда это товарищ бог время от времени отличается, и выяснил про секретный ход у водопада. Как звали этого человека тогда не важно, однако ныне он гордо отзывался на имена Миакдем или Корч. Именно он, подождав, пока Ажау заснет своим вечным сном, через этот самый ход проник в его гробницу, все там детально изучил, понял, как что работает и как все это запустить не включая систему с паролем. После чего это знание он самым надежным образом сохранил, время от времени пользуясь этим ходом для того, чтоб ненадолго пропадать из Южного мира, создавая впечатление о собственной смерти. Ну и, конечно же, одним изучением гробницы он не ограничился, выходя иногда на свет божий и даже научившись маскироваться под жителя Этросгаста. Бывал регулярно он и в Ропе, и в СОСе, и даже в Великославию заглядывал, проездом пересекая Окраину. Ну и, конечно же, вызнавал и вынюхивал, воруя как чужие оригинальные идеи и открытия, так и чертежи с этими идеями, чтоб потом в Южном мире для своего очередного молодого воплощения обеспечивая бурный карьерный рост. Именно тогда он научился идеальной маскировке, когда человек не пытается выглядеть как кто-то другой, а превращается в кого-то другого на самом деле. Переиграв с превращениями, Корч наконец просто забыл, какая из его личин является настоящей, а какие выдуманы. Впрочем, это его совершенно не волновало.

Так вот, во время своей последней поездки на север он и узнал про Мен, про семью Менских, а, устроившись в их дом садовником, и про их планы. Эти планы были ему на руку, так как обеспечивали свержение его давнего неприятеля, Ажау Джуниора Гаста, с которым они еще в детском доме в соседних комнатах росли, за одни игрушки дрались. Потому Корч решил несколько поспособствовать Квэрту с женой. Он помог им наткнуться на древний манускрипт, написанный им же самим за день до этого, в котором туманно описывался метод тайного проникновения в Южный мир. Это была своеобразная проверка, смогу ли Менские разгадать эту загадку. Проверку они успешно прошли, хоть на это и понадобилось почти два года. Успешно без всяких проблем пробравшись через Этросгаст, не методом Зака, а методом Корча, они добрались до Южного мира и тут уже занялись непосредственным проникновением к светлому трону.

Тут надо бы сделать два замечания, об Этросгасте и родителях Зака, тем более ни к одной, ни к другой теме больше возвращений не будет.

Начнем с Этросгаста. Загадочная страна, которую никто не мог понять ни на севере, ни на юге, была результатом эксперимента Ажау по созданию правильного народа. Правильность с точки зрения Гаста заключалась в том, что народ должен во-первых любить свою родину, а во-вторых не задумываться, за что, собственно говоря, он должен ее любить. Увы, сделать такое лишь силой убеждения на века ни вышло ни у кого, максимум на пару поколений, так что тут на помощь Ажау пришла генная инженерия. Любовь к родине он просто вбил жителям Этроса на уровне основных рефлексов, а все остальное, что эта страна сама с собой сделала, было лишь результатом этой любви. И одного из ее побочных действий — любя свою родину всей душой, жители Этроса той же самой душой ненавидели все остальные страны, а также их обитателей. Потому действительно, единственным, что волновало этросгастцев, было благополучие и процветание их родины. А жизнь или чувства — это так, не стоящие даже упоминания вещи, к которым нужно относиться как к пережиткам былого, довольно часто мешающим благоденствию родины. Потому и шли они на смерть с радостью, потому они и создавали со стороны впечатление зомби с остекленевшим взглядом. Потому и единственным способом пройти через их земли незамеченным было полюбить Этросгаст. Хотя бы на время, но нужно было чувствовать, что только Этросгаст велик, что только Этросгаст должен существовать, что только Этросгаст заслуживает любви и преклонения. До этого так и не смог додуматься ни один из разведчиков Северного мира. А те, кто все же доходил до этой мысли, как правило или не могли заставить себя полюбить страну, куда их посылали заниматься шпионажем, или наоборот, влюблялись до ушей, но потом уже из этого состояния не могли выйти, становясь полноправными жителями Этросгаста и выдавая его властям все свои секреты.

Первым человеком, который сумел не только полюбить Этросгаст, а и успешно разлюбить его, стал Корч. Вторым и третьим — супруги Менские. Больше пока это еще не удавалось никому.

Теперь к родителям Зака. Как уже было сказано, у них в Иноземии рождались еще дети, браться и сестры Зака. Однако они были не людьми в обычном понимании, потому как состояли не из молекул, а из цельной материи. Это были полноправные граждане Иноземии, но с точки зрения мира Алисто их не существовало, а потому и на момент своего первого странствия Зак продолжал считаться самым молодым представителем потомков Ажау Гаста, хоть формально на эту должность должна была претендовать как раз его полугодовалая племянница. Однако в понимании Мира Алисто ее ни тогда, н сейчас просто не было, а потому Заку никто и не помешал успешно взять контроль над скрытыми возможностями на себя.

Итак, два замечания сделаны, а потому перенесемся опять на два года вперед. Описывать их, как ни странно, не интересно, потому что ничего не происходило. Квэрт с женой продолжали искать данные о троне силы, частично самостоятельно, частично по незаметным указаниям Корча, который упорно не хотел им открываться. Тот же Корч, якобы случайно их встретив, познакомил с кружком революционеров, где с тех пор неспешно текла подпольная деятельность, как правило — разговоры да байки. Ничего интересного. Все занимались своими делами, тишь да гладь повсюду царила.

И вот наконец настал момент, когда щель между Иноземией и миром Алисто открылась опять, и первым делом по эту ее сторону проникли разведчики Гэрдэра. А потом и сам Гэрдэр. Хоть он и рассказал Заку некогда почти всю правду о том, что он успел выяснить об Иноземии, Ажау это подтвердил, некоторые вещи он все же умолчал. Так Гэрдэр ни словом не обмолвился о том, что родители Зака — руководители корпорации Мен, хоть и знал об этом. Не упомянул он и про источник силы, в котором моментально, лишь пролистав доставленный экземпляр книги Вонау, опознал почти полную копию того, что некогда находилось в замке Гаст. Гэрдэр даже сделал пару намеков Ажау Гасту, попытавшись выяснить, не знал ли тот что-то об втором полюсе силы. Тот Ажау, у которого он это спрашивал, еще ничего не знал, так как Зак еще не проделал свое странствие и не поделился с ним своей историей, а потому лишь пожал плечами. Поверил ли ему правитель Оиса — только он сам и может сказать, но сразу же по прибытию в Иноземию он связался с о'Лисиной, легендарной воительницей, которую предварительно вызвали в Выйык его люди, и поручил ей поиск источника силы. О'Лисина, узрев, что ей предложено в качестве вознаграждения авансом, не долго думая согласился. После чего, купив самое быстроходное из суден, наняв команду висельников, готовых за деньги плыть хоть за край света, и отправилась на юг, успешно проскользнув прямо под носом у пограничной стражи Южного мира, просто отвыкшей от такой наглости. Конечно же, за ней бросились в погоню, но тут техника Северного мира показала все, на что была способна. Добравшись до берега прежде, чем ее сумели настичь, о'Лисина незамедлительно бежала, оставив свою команду решать все проблемы в одиночку, и отправилась в подземелья, где, по словам Гэрдэра, должен был находиться источник силы. Так как все ловушки были обезврежены частично за эти сотни лет, а частично Квэртом и Вильвратом за последний месяц, до места она добралась очень скоро. Ну а что было дальше — всем известно. Драка с Йодолом, попытавшимся всех убить, вмешательство Джуниора и так далее.

Теперь относительно периодичности, с которой щель между мирами открывается и закрывается… Мнение авторитетных ученых, высказавших цифру три месяца, было близко к истине. На самом деле, у Зака было даже меньше времени — семьдесят плюс минус пару дней. После чего действительно связь между Иноземией и остальным миром обрывалась, но не навсегда. А лишь на пару лет. На сколько именно — пока еще было нельзя сказать, по причине не изученности данного феномена Ажау Гастом, но через несколько дней, он давал гарантию, можно будет определить этот срок с точностью до секунды. Как и предсказать, как именно эта щель будет вести себя в дальнейшем. Впрочем, так как путешествие Зака заняло действительно меньше времени, чем планировалось, то переживать по поводу возвращения не стоило. Когда рядом есть Ажау, способный доправить куда угодно за считанные минуты.

— Ажау, — вдруг почему-то вспомнилось Заку, — А скажи, ты смотрел на мои поединки с Йодолом и Джуниором?

— Нет, а что? Было что-то интересное? Я вообще все твои приключения просмотрел очень обзорно, у меня не было на это времени, я знал, что все обошлось успешно, и больше внимания уделил тому, про что ты не знаешь. Ты ж так меня когда-то и попросил. Вернее нет, ты так меня еще попросишь.

— Просто с Йодолом все было как обычно, клинки сверкали, руки дрожали, ноги скакали и не уставали. А вот с Джуниором я бился, как оказалось, несколько часов, при том, что мне этот поединок показался несколькими секундами…

— Так что же тут непонятного? Это я и так могу пояснить. Против Йодола дрался действительно ты, это была твоя сила и твое умение. А против Джуниора твоей силы хватило лишь на несколько секунд. Если бы ты проиграл — мог бы пострадать, а потому в этом бою вместо тебя вмешалась та самая удача, которую ты себе когда-то гарантировал. Так как ничего особо умного придумать она не смогла, кожура или кочка под ноги не попадалась, насекомые в глаза не летели, то эта удача просто взяла контроль над твоим телом и дралась сама. По крайней мере я ничего более разумного не могу предположить.

— Какая удача? — поинтересовался правитель Южного мира, заподозрив, что что-то тут было нечестно, и в поединке, и в альпинизме…

— Да так, одна старая история, — отвертелся Зак, — Ладно, Ажау, продолжай. Судя по тому, что мы перешли на историю нынешнюю, осталось уже недолго?

— В принципе, да. То есть я бы мог тебе при желании выдать всю историю Иноземии за последние несколько веков, принтеры бы помучились, но выдали на гора пару тысяч тонн тончайшей бумаги с мельчайшим шрифтом, однако я не думаю, что тебе это будет особо интересно. Потому я еще скажу буквально пару слов, а если у тебя еще будут вопросы — задавай.

— Ладно. Задам, ты уж не переживай.

Теперь речь пошла о том, о чем уже Зак знал из рассказов других людей — о событиях в Южном мире, о работе Квэрта с архивами, о помощи Корча в организации инсценировки ареста, о том, что именно пришлось преодолеть родителям Зака на своем пути. Менский все это слушал вполуха, уже начав обдумывать, какие именно вопросы ему задать Ажау, пока есть такая возможность. Заметив это, Гаст историю упросил до предела, и закончил днем теперешним местом данным, после чего невольно воцарилась тишина и все стали почему-то ждать реакции Зака.

— Слушай, а все же, кто, как и зачем этих монстров разбудил? — наконец решился на первый блин Менский.

— Вот этого то я, Зак, не знаю. То, что это сделал Вильврат — это очевидно, но как и зачем, каким образом это связано с тем, что как раз в это же время до них добрался Квэрт и обдумывал, как тут пройти… Увы, пока еще это загадка. Но, обещаю, скоро я все это выясню лично у Вильврата!

— Ладно, с этим ясно, что ничего не ясно. Тогда может просветишь, Ав и Она, они…

— Они — агенты спецслужб Окраины и Великославии, с которыми тебя свела судьба. Все. В дальнейшем я никаких действия против тебя с их стороны не заметил.

— А Йодол действительно предатель?

— Тебя очень интересуют внутренние разборки Южного мира? Честно говоря, эту часть истории я даже не проглядывал поверхностно, но если ты очень хочешь — по дороге домой заедем ко мне и все разузнаем. Хотя я бы доверился моему теске, как я понял, он человек дотошный, и никого не будет казнить, пока не докажет вины или невиновности.

— Ладно, то ты не знаешь, тут ты ничего не можешь добавить, это тебя не интересует… Хорошо, тогда вот тебе последний вопрос — что бы ты порекомендовал всем тут находящимся сейчас делать? Потому что они этого не знают, а я за них думать не хочу совершенно.

— Порекомендовал бы заняться своими делами. О'Лисине, тебе, твоим родителям и Аву с Оной вернуться на север, Корчу с Йодолом остаться тут, Джуниору выпустить первых и проявить терпеливость к последним. Не рубя почем зря головы, а выяснив, насколько в поступках было вины, и что еще эти личности могли бы плохого или хорошего для державы сделать.

— Так и поступлю, — согласился правитель Южного мира, — Ав, Она — с вас обвинения снимаются полностью, хотя полученную тут информацию я бы вам рекомендовал…

— Они ее сохранят в тайне, не волнуйся. Я немного знаю, что с Иноземией в скором времени произойдет. Войны севера и юга все равно не будет.

— Почему же? — это было не праздное любопытство, а жизненно важная информация для Джуниора, потому и голос его был строг.

— Потому что после исчезновения светлого трона теперь не стало и всех охранных систем. И та пустыня, что окружала гору Убийственную, теперь станет цветущим садом, способным прокормить… Впрочем, тебе лучше известно, сколько людей сможет прокормить такая территория, и как с ней поступить. Я технарь и историк-любитель, а также искатель приключений на свою голову и борец за справедливость, а так же еще много кто, но не политик и не эконом. Сможешь воспользоваться тем, что я тебе сказал?

— Если это правда… — Джуниор задумался, — Тогда да. Тогда я смогу сделать так, чтоб наш мир не нуждался в новых землях еще столько, сколько я тут буду при власти. Ты говоришь, я буду жить больше в десять раз… Обычный человек живет порядка семидесяти лет… Что же, у меня еще есть пару веков, чтоб моему преемнику не было за меня стыдно.

— Кстати, — вспомнилось Заку, — Ажау, вот ты говоришь, что тут были ловушки… Ну хорошо, я прошел через какой-то пыльный и проход с кодовым замком и зал с мигающими ящиками…

— Ты прошел? — Ажау не поверил, — Этого не может быть, это же…

— Слушай, а как тогда по-твоему я туда вообще попал, а?

— Ну, я не знаю… Как-нибудь иначе, да хоть сквозь стены прошел! Но чтоб через… Мы ж когда убирали все боеголовки, то сделали так, чтоб до них никто не смог добраться… Там же мой личный пароль! И одна попытка на его набор! Зак, как ты открыл дверь? Ее невозможно сломать, ты не мог знать код!

— Почему не мог? Код — «тапочки», сам иди и проверь. Такой же, как и у тебя в гробнице. Спроси у своей системы, она подтвердит.

— Но там другой код! Ты не мог перепрограммировать…

— Давай мог — не мог оставим на потом. Ты лучше скажи, если ты тут столько ловушек придумал, то почему так просто в тронный зал сверху добраться? Там же дырка прямо в центре горы, берешь веревку, и спускаешься.

— Ха! Зак, для этого надо подняться на гору, а это невозможно! Ее окружает ветер, который может отклонить любой летательный аппарат, ее стены прочнее алмаза и глаже любого зеркала, потому этот способ…

— Странно, мы с Джуниором поднялись наверх… Ладно, поставим этот вопрос в разряд тех, на которые ты ответа не знаешь.

— Вы поднялись? Но это же… — пауза, — Тут и твоя удача не могла… — пауза, — Как? — вопрос.

— А вот так. Ладно, замяли. Итак, Джуниору ты советуешь быть строгим, но справедливым…

— Замяли, говоришь, — Ажау хмыкнул, — Хорошо, пусть так и будет, замяли. Вернусь — посмотрю, что вы там такого натворили, но этого быть не может… Ладно. Йодолу и Корчу я бы посоветовал не усугублять ситуацию и не оказывать сопротивления. Если хотите, я буду гарантом справедливости суда, раз уж проснулся, надо же мне чем-то заняться. А как я умею доставать данные вы сами знаете…

— Я согласен! — тут же бросил Йодол.

— Я тоже, — после длительного и мучительного размышления не видя другого выхода с большой неохотой едва слышно пробормотал Корч.

— О'Лисине…

— Я не сог… — начала было воительница, но на нее никто не обратил внимания

— …я бы рекомендовал зайти к Гэрдэру и взять сам гонорар, я поговорю с ним, он признает, что твоя миссия выполнена.

— Тогда я сог… — впрочем, и теперь ее никто не собирался слушать, так как Ажау говорил более интересные вещи, а права на свое мнение она, в отличии от Зака или Джуниора, пока еще не заслужила.

— Аву и Оне жить, как живется, бросить эти спецслужбы, тем более, что скоро они станут не особо нужны. Близок золотой век, на вашу жизнь хватит мира и спокойствия. Тоже гарантирую. Вам, Менские, вспомнить, что у вас есть сын и племянник, а тебе, Зак, да и Гэрдэру тоже, вспомнить, что у вас есть родители, тетя и ее муж. Я в семейных делах не дока, но я бы посоветовал где-то погулять вместе, поговорить, обсудить, почему Квэрт и его жена не хотят возвращаться на восток, а Гэрдэр больше никогда не побывает в Иноземии…

— Гэрдэр не побывает, а я?

— А ты, Зак, отдельный разговор. Про тебя что-то сказать очень сложно, потому что ты уже бывал в Иноземии, ты еще будешь в Иноземии, и в то же время тебя в Иноземии больше не будет. Слишком беден язык, чтоб все это объяснить, но ты поймешь. Впрочем, если тебе интересно — с родителями ты действительно больше не встретишься, так что используйте возможность пообщаться, пока она есть. Мой совет. Ну что, всем рассказал, что им надо делать? Впрочем, мог и не рассказывать. Так как знаю, что вы так именно и поступите. Увы, некоторый интерес путешествия по времени от жизни забирают. Хотя, может это просто у меня характер такой… Ладно, вопросы еще есть?

— Пока нет. Мы ж, я так понимаю, еще встретимся, Ажау?

— Мы с тобой еще встретимся, и я с тобой, и прошлый я с будущим тобой, и будущий я с прошлым тобой, и вообще как мы только еще не будем встречаться…

— Тогда точно нет. Когда отбываем на север?

— Если нет возражений, то как только вы попрощаетесь с теми, кто тут остается.

— Прощай, Йодол, прощай, Корч, прощай, Ажау. С тобой было приятно иметь дело, — пожал руку правителю Южного мира правитель Мена. — Все, я попрощался. Мы готовы. — за всех ответил он, да никто и не спорил, — Ехать в твой лес?

— Зачем? Тот ход — лишь один из многих. А сейчас, если никто не против, я предлагаю воспользоваться ходом подземелья тут — центр Выйыка. Ну окраинцы ему и название придумали, нет чтоб как раньше, Вэйик, это даже романтично, а Выйык… Ладно, это их право.

— Ух ты, класс. Пошли. Кстати, — повернувшись в Джуниору, Зак, — вы тот трон на куски не пилите, камни не ковыряйте. Красивая же вещь. Организуйте тут музей, я вам советую…

— Зак, они так и сделают, но только из дворца. Трон себе заберет Гэрдэр, и ему никто не будет возражать, — сообщил Ажау.

Возразить что-то человеку, который знает будущее не как провидец, а как очевидец, не решился никто, а потому те, кто оставались, остались, а те, кто возвращался на север, пошли за Ажау. Тот их провел к уже знакомой Заку трубе с дыркой, доступ к которой открывался тем же ключом, что и поднималась решетка, и только тут Зак вспомнил:

— Ажау, а конь! Он же…

— Не волнуйся, Джуниор коней любит. Он его найдет и позаботиться. Тем более, ты бы все равно не смог его не то что домой, а и до Выйыка довезти…

— Ты думаешь? Ладно, наверно, ты прав. Хотя с ним стоило все же попрощаться… Эх, ладно, возвращаться — дурная примета. Ну что, полетели? Чур я первый!

Не дождавшись возражений, который все равно бы не последовало, Зак прыгнул в трубу и уже знакомым образом полетел. За ним полетели и остальные, и даже никогда не летавшая о'Лисина, побоявшаяся сообщить о своем страхе в присутствии стольких ничего не боящихся людей.

Время полета пролетело незаметно, и вот уже Менский оказался там, откуда и началось его странствие по Иноземии. Зак опять был в Выйыке.

Глава 17. Родимый дом?

Тепло домашнего очага!

Воспоминания погорельцев.

То есть место, где он оказался, судя по словам Ажау как раз должно было бы быть Выйыком. Так как Гасту можно было верить. Наверно. По крайней мере кроме веры у Зака не было ни одного доказательства, что он вернулся именно туда, где не так уж и давно начинал свой путь. Потому что внешне город, куда он попал, на тот Выйык, что он помнил, был похож очень слабо. Там был большой, шумный и многолюдный город, где жизнь была хоть и не совсем понятной, но все же была! А тут…

Выход из трубы, по которой Зак сюда прилетел, был замаскирован самым банальным образом — секретная дверь, которая автоматически открывалась, если кто-то прибывал изнутри, и которую невозможно было открыть или даже обнаружить снаружи. И вела она, судя по всему, не куда-то на окраину, а едва ли не в самый центр города, который все же был Выйыком. Причем не таким уж и безлюдным. Осмотревшись по сторонам Зак понял — люди тут есть. Просто они не бродят по улицам, а дружно решили сидеть по домам, запереть все окна и двери и чего-то ждать. Чего именно — не мог дать ответ Менский, не смогли дать ответ его родители, воительница, агенты спецслужб и даже самозванный бог. Все пребывали в некотором недоумении.

— И где все люди? — зачем-то задала вопрос Она.

— Я могу быстренько слетать в свою гробницу, запросить систему, выяснить, что тут произошло, и… — предложил было Гаст, но Зак, как всегда, вне зависимости от того, кто состоял в его компании, вынес окончательное решение.

— Нет смысла. Пошли в центр, кого-то там обязательно встретим.

И все, кто бы не был с Заком, его решениям подчинялись. Не имеет значения, что он тут был самым молодым, что его окружали люди, имевшие намного больший жизненный опыт и умеющие принимать правильные продуманные решения, а не действовать импульсивно. Не имеет значения, что тут были родители Зака, которые так и не сказали за все время знакомства своему сыну ни единого слова, да тот и не настаивал на разговоре. Зак сказал — идем в центр, и все пошли. Если бы компания собралась более дружественная, обязательно нашелся бы кто-то, тот же Ав, например, кто бы предложил что-то свое, объяснив Заку, что его план бессмыслен. Менский бы, конечно, не послушался этих слов, но все же такое возражение прозвучало бы. Но не сейчас. Когда из спутников Зака коме Ава с Оной и родителей Менского вообще не было людей, знающих друг друга, то никто и не решался первым сообщить свою точку зрения.

Нет, все же один такой человек нашелся…

— Зак, — это был Ав, — А почему, если ты хочешь в центр, то ведешь нас в противоположную сторону?

— Потому, Ав, что я совершенно не знаю этого города, понятия не имею, где мы оказались, давно уже где-то потерял карту, а из тех, кто мне может помочь, никто особо желания это проделать не имеет. Доходчиво? — спокойно спросил Менский.

— Ну… Тогда может мне показать, куда идти? Я хоть и не настаиваю, но…

— Если уверен, что знаешь дорогу — показывай, Ав, — это со стороны Зака была не просьба, и не предложение, а констатация факта. Знаешь — показывай.

Ав показал. Впрочем, Зак был единственный, кто не знал географии Выйыка, все остальные там нормально ориентировались, так что скорее не Ав показал, а Зака довели. До самой центральной площади, с этим загадочным названием Площадь Всех Независимых Святых… И, как ни странно, тут действительно были люди! Причем все они имели одну отличительную черту, а именно — военную форму со всеми сопутствующими ей атрибутами, вроде оружия. Причем они не просто были, не сидели за столиками закрытых кафе, наслаждаясь вкусом местных блюд. Они занимались деятельностью, которая хоть и имеет разные официальные названия, но общую суть. Они прочесывали все окружающее пространство, в поисках тех, кто все же решил выделиться из общей массы и погулять, нарушая тем самым какие-то новые законы.

Отряд Зака и отряд военных заметили друг друга практически одновременно. Но поступили по разному. Зак с радостной улыбкой пошел навстречу, остальные попытались его придержать, военные решили попрактиковаться в стрельбе по движущимся мишеням… Зря. Это было совершенно неверное решение. Спрашивается, что такое пять не особо умелых солдат, из которых трое обладают замедленной реакцией, по простому — тормоза, один не умеет стрелять, а еще один занимает пост начальника отряда, против человека, способного на равных с самим Йодолом Тсерком сразиться? Совершенно верно — ровным счетом ничего. И то, что Заку еще понадобилось до них дойти, достать свой меч и, не особо травмируя, обезвредить тоже ничего не значило. Определив, что трое оглушены надолго, один резко начал страдать заиканием, повторяя букву «а» с частотой сто раз в минуту, Зак обратился к последнему, который, вот невезение, был тут начальником…

— Ну и что, спрашивается, тут происходит? Стоит порядочным людям пройтись по улице, как по ним сразу же палить из арбалетов начинают! — пауза, в ответ тишина, лишь какие-то жесты, — Ладно, упрощаю вопрос — что происходит? — пауза, тишина, жесты, — Что, и это сложно? Ажау, может ты поспособствуешь?

— Зак, тут надо мягче… — начал было Гаст, который сам никогда чужие жизни не считал чем-то ценным, — Тем более, что ты имеешь дело с немым, который упорно пытается языком жестов попросить, чтоб мы его не убивали. В обмен обещает нам все, что только мы пожелаем… — вояка активно закивал.

— Немой? — Зак удивился, — А что немые делают в армии? И почему он считает, что мы должны его понимать?

— Зак, тут такое дело… — начал Ав.

Как оказалось, сколько бы не путешествовал Зак по Иноземии — сюрпризы этой земли к концу не приближались. Вроде бы уже все успел Менский повидать, от величайшего военного флота СОСа, до мастеров меча из Южного мира. Так нет же! Выяснилось, что тут, на Окраине, на все должности выше солдатских, но ниже офицерских брали только глухонемых! Причем у этого на первый взгляд совершенно бессмысленного правила были глубокие корни, идущие с тех самых времен, как Окраина была частью Империи Вольных Отдельных Государств, в простонародии — ИВОлГи. Еще тогда специалисты по государственной безопасности определили, что наибольший вред армии в мирное время причиняют не подневольные солдаты, и не офицеры, слишком далекие от ежедневной жизни, а те самые низкие звания. Все эти сержанты и ефрейторы были уверены, что их обязанность не следить за порядком в вверенных частях, а следить за нормальным материальным состоянием собственных родных, близких и знакомых. И если против офицера можно было что-то предпринять, все же два полка на строительстве дачи — это нечто заметное, то против всех этих сержантов сделать нельзя ровным счетом ничего. Ну пропала со склада два рулона ткани, ну не дошел в столовую ящик консервов, это же еще не повод для расследования и трибунала. А тем временим именно из таких вот мелких нарушений и начался распад армии, за мелкой халатностью шли большие неприятности. Сколько не пытались решить эту проблему обычными методами — ничего не выходило. Ни агитационная работа, ни регулярные проверки, ничего. И вот тогда кому-то очень умному и взбрела в голову идея — а что, если сделать эти должности не отстойником для тех, кто так и не смог стать офицером, и не мечтой солдата о сытной кормушки, а местом, куда могут попасть только особые люди. Не такие, как все. Ну, например, немые. Каким образом эта бредовая идея была воплощена в жизнь — загадка. Скорее всего был какой-то веселый офицер, который решил так пошутить, да и взял себе в часть парочку немых, следить за хозяйством. Тем более, что для работоспособности этой идеи внешне нет никаких оснований — немые могут воровать точно так же, как самые обычные люди. Однако, как ни странно, эта бредовая идея заработала. Немые, не имеющие как правило никаких шансов добиться чего-то в обществе, безразличном, а то и злым к ущербным людям, шли в армию не для того, что позаимствовать чужое добро, а для того, чтоб наконец почувствовать себя настоящими людьми! Чтоб покомандовать, чтоб над ними не смеялись, а их боялись и уважали. И они этого добились. Солдаты, в первое время решившие, что с таким начальством можно и расслабиться, очень скоро поняли свою ошибку. И с тех пор между ними и немыми шла тихая холодная война, прекрасно способствовавшая тому, чтоб войска все время находились в хорошей форме. Ну и, конечно, солдаты теперь следили, чтоб ни один сержант даже и не думал о присвоении себе чужого имущества, а сержанты следили за тем, чтоб за их спинами не перешептывались, а подтягивались, отжимались и тренировались в стрельбе. Вот такое решение проблемы. Имеющие, помимо прочего, еще один момент — язык глухонемых стал в школах обязательным, так как нужно же будущим защитникам родины понимать своих командиров.

— Да уж… — от рассказа Ава Заку захотелось побыстрее смотаться из Иноземии, и попасть наконец в более понятный мир. Впрочем, сказать, что Зак тосковал по родине смог бы только человек, с Менским совершенно незнакомый. Потому как этого чувства Зак был лишен, и ему было одинаково комфортно как дома, так и в гостях. Так что скорее Заку хотелось очередной смены обстановки, чем вернуться домой. — Ладно, если вы все тут такие умные — расспросите его, хорошо? Потом расскажите, что выяснили.

Перепоручив заботу по добычи информации, Зак удобно устроился в тенечке, и занялся крайне важным делом — созерцанием небес. Когда Ажау его наконец отвлек, Менский уже успел проследить за полетом двух гидрометеоров, они же облака, и двух крылатых яйцекладущих, они же птицы.

— Ну что? — поинтересовался Менский, заметив на лицах воительницы и родителей нечто вроде страха, Ава и Оны — смеха сквозь слезы, Ажау — невозмутимости.

— В общем так… У них тут действительно комендантский час, но не по причине войны, а по причине страшной эпидемии…

Пересказывая Заку беседу со стражником, Гаст сообщил следующие вещи. После отъезда Зака и прибытия посольства жизнь в Окраине закипела. Внезапное уничтожение одной из самых опасных банд, прибытие загадочных гостей, да даже выступление Зака взбудоражили общественность Окраины в целом и Выйыка в частности. Все начали активно искать свое место в жизни, задумались о смысле бытия, и кто знает, чем бы это все в конце обернулось, если бы на земли Окраины, Великославии и прочих стран внезапно не пришла страшная заморская болезнь. То есть сначала никто даже не понял, что она пришла. Всем казалось, что они здоровы, что все по прежнему хорошо, но слухи… Сначала они просто передавались из уст в уста, потом были озвучены официально, а потом… Потом все с ужасом осознали — заморская болезнь не просто добралась до Великославии, а и попала в каждый дом, в каждую семью. Каждый второй обнаруживал у себя ее симптомы, но никто не знал, как с ней бороться. Ходили слухи, что лекарство имеет только СОС, но на официальный запрос правительств Окраины и Великославии СОС ответил отказом, сообщив, что у них самих эта эпидемия хоть и не приобрела таких массовых масштабов, но тоже подкосила много людей. Этому, естественно, никто не поверил, так как были четкие свидетельства того, что на один из кораблей Ордена Нерушимых Правил все же получил это лекарство. Глобальный дипломатический скандал ни к чему не привел — СОС по прежнему отказывался выдавать секрет, Орден отмалчивался, а все материковые страны, кроме Этросгаста, занялись поисками вакцины самостоятельно. Увы, пока безуспешно. И хоть никто не знал, как именно распространяется болезнь, в наиболее пострадавших от нее Окраине и Великославии, и еще нескольких мелких соседских странах, было принято решение ввести чрезвычайное положение, комендантский час, вернее комендантские двадцать четыре часа, и во все дома, где были больные, организовать поставку из госрезерва неприкосновенных запасов спирта, который только и мог по достоверным сведениям несколько замедлить процесс болезни. Основными ее признаками…

— Знаю, знаю, — остановил Ажау Зак, — Покраснение, посинение, позеленение… Ав, Она, как ее исцелять вы еще помните?

— Ну вроде…

— Тогда вам, а также вам, пап, мам, поручение — исцелите-ка вы этот мир. Я думаю, тут корпорация Мен сможет стать хорошим подспорьем. Мне это все уже несколько надоело, да и не мое это дело, свое я уже закончил…

— То есть эпидемия не страшна? — поинтересовался у своего сына Квэрт.

— Нет, пап. Не страшна. Ав, Она, расскажите, что тут и как? А мне надо к Гэрдэру, поговорить… Ажау, ты со мной? А то я не знаю, где тут это посольство остановилось…

— Я с тобой, — о'Лисина ответила вместо Гаста.

— Ты? Ну хорошо, пусть будет так. Ты знаешь дорогу, раз там уже была… Тогда всем пока, с вами я не прощаюсь, еще увидимся. Наверно. Пошли. Куда нам?

— Наверх, и…

— Веди.

Оставив родителей, шпиона и самозванного бога Зак вместе с девой-воительницей отправился на гору, где Гэрдэр разбил свой посольский лагерь. По пути встретилось еще пару дозоров, попытавшихся до того, как стрелять, окликнуть нарушителей закона. Вот это они сделали правильно. Ну, оружия допустим лишились, но зато ноги и руки остались, и даже пальцев стало ненамного меньше. Повезло, одним словом. И вот наконец на горизонте появились стены посольства.

Если за одну ночь гвардия Гэрдэра могла отстроить крепость, то за несколько недель посреди Выйыка возникла неприступная цитадель, способная удержать как орды дикарей, так и массированную воздушную бомбардировку. Но тем не менее это было действительно просто посольство, и об этом красноречиво свидетельствовал гордо реющий над крышей флаг, напоминающий нечто среднее между флагами Мена и Оиса. Видимо, Гэрдэр все же решил представлять не только страну, а и весь Восточный мир… Впрочем, это скоро предстояло узнать.

Подойдя к массивным воротам, почти не уступающим по прочности той титановой плите с кодовым замком из подземелий, Зак постучал, сопроводив это стандартным:

— Это я!

Ждали ли его люди Гэрдэра, или просто реагировали быстро, но ворота открылись буквально через шесть секунд, а еще через восемь показался сам правитель Оиса.

— Зак, о'Лисина, надо же… Честно говоря, даже не ожидал, что вы сойдетесь. Ну что же, не стойте за порогом, заходите. Не скажу, что ждал вас, но все уже готово.

— Что все? — не сразу врубился Зак.

— Что обычно. Ужин. Или ты не голодный?

Услышав эти слова, Зак, последний раз питавшийся еще в тронном зале остатками сухого пайка, не заставил себя долго ждать, оказавшись в комнате Гэрдэра раньше, чем ее владелец. Там действительно был накрыт стол на двоих, причем не экстравагантной иноземской еды, а самой обычной, родимой, менской… Естественно, что никаких правил вежливости Зак даже не подумал придерживаться, а тут же занялся восстановлением энергетического запаса организма. Вскоре появился Гэрдэр.

— А где о'Лисина? — поинтересовался Зак, отрываясь от ляжки завза.

— Я заплатил ей, что обещал, и она уже отбыла. А что?

— Да нет, ничего… Я переживал, что ты можешь забыть… Она все же честно отработала… Кстати, вкусно! Что это?

— Не спрашивай… Это — горох с икрой, шедевр кулинарного мастерства одного из местных светил… Не знаю, как ты такое можешь есть. Мне не очень понравилось.

— А как по мне ничего… Ладно, слушай, я пока ем, ты скажи, как у посольства дела?

— Особо никак, — признался Гэрдэр, — Установил я все контакты, тут та все просто, что даже интриговать не интересно… Короче, теперь все граждане Оиса или Мена тут важные гости, нам дано право голоса во всех местных лигах и объединенных организациях… Даже в каком-то совете право вето дали. А так — ничего интересного. Я, честно говоря, надеялся на нечто большее, а оказалось… Короче, я бы отсюда уже давно свалил, мои заместители тут не хуже меня будут дела вести, я в Оисе полезнее, да и Дорожная страна тоже во мне нуждается. Так что я ждал только тебя. Ну как? Нашел?

— Смотря что. Родителей — да, они сейчас где-то там, с Ажау…

— Ажау Гастом?

— Ага…

— Так и думал, что без него тут не обошлось! Впрочем, извини, что перебил.

— Да ничего, я как раз кусок мяса доел. Трон силы, за которым ты о'Лисину послал, тоже нашел.

— И?

— И, как и в Гасте.

— Прекрасно! — теперь голос Гэрдэра стал действительно радостным, — Это было единственным, что меня волновало. А как ты… Впрочем, догадываюсь. Ты искал родителей, а они искали трон?

— Ага…

— Отлично! Кстати, не мешало бы этот трон…

— Ажау тебе поможет его забрать, — дожевывая очередной фрукт сообщил Зак.

— А откуда ты…

— Он сказал, — медовый сироп был в меру сладким, в меру кислым, а потому очень вкусным.

— Ладно. Разберемся. Кстати, родители…

— В Мен возвращаться не будут. У нас тут, оказывается, есть еще браться и сестры. И им всем тут хорошо.

— Я так примерно и думал. Все, больше вопросов нет. Доедай, я жду тебя внизу. Надо отдать все распоряжения, а потом можно и в дорогу собираться… Повидаем сестричек, и в путь?

— Ага, — в последний раз подтвердил Зак.

Гэрдэр отправился заниматься своими дипломатическими делами, столь нелюбимыми Заком, а Менский в свою очередь употребив обе порции того, что по времени нужно было бы назвать ужином, отправился осматривать, как его братец двоюродный тут устроился. А устроился он ничего, фундаментально. Если снаружи посольство смотрелась как неприступная цитадель, то изнутри — не хуже дворца Джуниора до погрома. Это был не тот стиль, к которому привыкли сами Зак с Гэрдэром, они оба любили более скромную обстановку, однако статус послов великой страны требовал соответствующих декораций. Причем все это сопровождалось прекрасными видами из окон на Выйык, расположение цитадели на горе не только было полезным в тактическом смысле, но и позволяло окинуть взглядом весь город с его огромной рекой, хоть и уступающей Мисниламе, но все же достаточно внушительной. Каким образом Гэрдэр за столь короткое время смог выбить себе разрешение и так капитально устроиться — для Зака оставалось загадкой, но лишний раз подтверждало и без того общеизвестный факт — для дел управленческих, политических и дипломатических Гэрдэр подходил лучше своего брата. Увы, сколько Зак не просил, Гэрдэр отказывался кроме Оиса взвалить на себя еще и Мен, уверяя, что ему чужого не надо, а народ не поймет…

Осмотревшись, Зак наконец нашел Гэрдэра, после чего они вместе покинули посольство и отправились туда, где должны были ждать их Менские и компания. Естественно, что в сопровождении посольской охраны — двух десятков элитных бойцов, делающих вид, что они — мирные послы. И хоть по дороге им встречались еще местные дозоры в большом количестве, указать послам на комендантский час не решился никто.

На центральной площади уже никого не было, однако оставленная записка ясно указывала, что искать всех надо в местном офисе корпорации Мен. И действительно, там нашлись и Квэрт с женой, и Ав с Оной, и даже Ажау, решивший пока еще не возвращаться в свою гробницу. Долгожданная встреча наконец состоялась, однако… Ни Менские старшие, ни Зак, ни Гэрдэр особых родительских, сыновьих и племяничьих чувств не высказывали, и общались друг с другом скорее как чужие люди, чем как близкие родственники. Да иначе и быть не могло. То, что обретенные через десятки лет после расставания семейные связи прочны… Может, иногда это и не сказка. Но в данном случае ни о каком воссоединении и речи не шло, встретились ранее незнакомые люди, поговорили, обсудили, да и разошлись. Ну разве что мать на прощание чмокнула Зака в щеку, а отец пообещал связаться с Мосгавом и попросить, чтоб оттуда приехали младшие братья и сестры Зака, пообщались со своим старшим братом. О возвращении в Мен родителей Зака речи не шло, о том, чтоб Зак остался в Иноземии, тоже. Ну и, конечно же, все, не договариваясь, обходили стороной тему, как вообще Квэрт с женой тут оказались. Так как, как догадался Зак, причиной их исчезновения были не трагические обстоятельства, а банальное желание перемен, и его самого родители самым банальным образом бросили. Конечно, бросили вместе с троном и властью над государством, зная, что он ни в чем не будет особо материально нуждаться, но о том, как будет расти Зак, считая себя сиротой, они не подумали. Тем самым хоть и были для Зака людьми, давшими ему жизнь, а значит достойными любой благодарности, но не уважения. Тем более, что и с младшими своими детьми они поступали точно так же. Бросали на воспитателей и нянек, а сами отправлялись на долгие годы за троном силы, не особо даже интересуясь, как там их дети, кого зовут папой и мамой, как делают первые шаги и плачут от первых зубов… По причине всего этого разговор между Заком, Гэрдэром, Квэртом и его женой шел на отвлеченные темы. Зак рассказал о своей жизни, о новостях Мена, Гэрдэр — о себе, Оисе, Восточном мире, Квэрт — о становлении корпорации Мен, о жизни в Иноземии, его жена — о том, о чем ее муж забыл упомянуть.

В разговорах незаметно пролетела ночь, наступил новый день, Квэрт передал сообщение, все немного поспали и к вечеру продолжили беседу. Еще одна ночь. Утром был отменен комендантский час, корпорация Мен занялась активным лечением больных, Ав и Она были назначены директорами отделов. Приехал сусликовоз-экспресс из Мосгава, оказалось, что у Зака аж целых четыре брата и пять сестер, когда это они только успели все родиться… Встреча, знакомство, еще один день и ночь разговоров, и все. Решив, что все слова уже сказаны, Менский предложил Гэрдэру:

— Ну что, пора идти. Ты как? Готов?

— Готов, Зак… Будешь с кем-то прощаться?

— Наверно… Надо бы Аву и Оне «пока» сказать, все же мы с ними почти друзьями стали, столько прошли…

Найдя Ава и Ону и сказам им «пока» Зак убедился, что мог бы этого и не делать. Те были увлечены друг другом и своей новой должностью, а потому на то, что Менский отбывает домой и больше они с ним никогда не увидятся никто не обратил внимания. Горестно вздыхать, как уже говорилось, Зак себе запретил, а потому Менский просто вздохнул, и этим же утром вместе с той частью посольства Гэрдэра, которая возвращалась домой, отправился в обратный путь. Выяснив, что за то время, пока они с двоюродным братом занимался сентиментальными беседами, люди Гэрдэра с помощью Ажау таки доставили сюда светлый трон, и теперь на закрытом грозовом сусликомобиле везли его назад.

— Слушай, Гэрдэр, а скажи, ты не боишься, что он в нору не пролезет? Я помню, как мы сюда добирались…

— Не боюсь, Зак. С тех пор эта, как ты выразился, «нора» стала несколько шире. Впрочем, это не на долго. Как я понял со слов Ажау, очень скоро, достигнув своей максимальной ширины, она буквально за несколько минут сожмется до размеров муравьиной норы. И так она будет потом все время пульсировать… Так что Иноземии можно не бояться.

— Почему? — спросил Зак порядка ради.

— Потому что чем она и может нам угрожать, то только своей многочисленность. А со слов того же Ажау, этот ход — единственный способ попасть отсюда туда и наоборот, каким бы широким он не становился, мы всегда сможем его перекрыть, так что Иноземия нам угрозы не несет ни малейшей. Да и вообще, мало чего тут есть интересного. Нам отсюда нечего взять, а давать им то, что есть у нас, мы просто так не будем…

— Подожди, но почему ты решил, что тут нет ничего интересного? А все эти на сусликах механизмы, а железные пути, а все остальное…

— Зак, ты что, до сих пор не понял? Все, что ты видел — это свидетельство не прогресса, а застоя. Застоя на века. У них тут есть суслики, и прекрасно. Им больше ничего и не надо. Мы в Мене, в Оисе, в Зонсе идем вперед, мы ищем новые пути, а тут, в Иноземии, и через сто лет жизнь будет такая же, как и сейчас. Ты не понял, чем эти люди отличаются от нас? Генами! У нас у всех на генетическом уровне тяга ко всему новому, и хоть сейчас мы внешне уступаем всем этим СОСам и Ропам, но скоро, очень скоро, они окажутся далеко позади. Так что нам всем с Иноземией не по пути. Будут, конечно, и посольства, и экспедиции, но Ажау прав — это до сих пор другой мир, и в обозримом будущем он не сможет стать таким, как наш. Будут, конечно, те, кто, как твои родители, переедут сюда жить, будут и те, кто приедет отсюда к нам. Но их будет мало, очень мало. Вот так, Зак… Твоему Мену не суждено стать очередным перекрестком, по которому пройдут пути в Иноземию. Не будет этих путей, будут лишь тонкие тропинки…

— Ну надо же! Гэрдэр, никогда не замечал, чтоб ты был так уверен в будущем! Ты как правило всегда так скромно высказываешься, а тут…

— А тут, Зак, признаюсь честно, это не мой анализ того, что будет. Это достоверная информация, которую Гаст, сколько не пытался, но так и не смог от меня утаить. Да и вообще, много есть пользы от бесед с тем, кто знает будущее на пару десятков лет вперед…

— Наверно, — только и смог ответить Менский.

Выехав утром из Выйыка, уже к вечеру посольство добралось до гор, где и заночевали. Никаких приключений больше не происходило — Окраина просыпалась после эпидемии, входила в ритм и, временно, не пила, последовав рекомендации корпорации Мен. Увы, как понимал Зак, выдержать долго без любимого напитка окраинцы не смогут, но это все уже будут их проблемы. А он возвращался домой.

На следующее утро отряд перебрался через горный проход, откуда уже были выведены за ненадобностью ученые, так как по словам Гаста даже он сам со всей своей техникой так и не смог уяснить природу этого места. Затем был Мен, была его столица, был дворец, встреча с теми, кто все это время управлял страной, пир на весь мир до утра, и, наконец, родная комната с полукруглым окном.

Зак был дома. Путешествие закончилось.

Однако мировые события только начинали набирать оборот. Перемены происходили фактически по всей Иноземии — в Южном мире, в СОСе, в Окраине и Великославии, в Этросгасте, повсюду стали ломаться старые порядки и устанавливаться нечто новое. И причиной этих переломов были как раз те, кто окружал Зака во время его длительного странствия.

Сразу же по возвращению из подземелий, Джуниор приказал организовать открытое расследование и суд над Йодолом, Корчем и Вильвратом. Увы, последнего ни он, ни все его спецслужбы, ни даже всесильный Ажау Гаст так и не смогли найти. Торговец, натравивший на свой родной город армию подземных тварей, пропал без следа, а потому перед судом предстали лишь Тсерк с Миакдемом. И после затянувшегося на несколько лет процесса были признаны виновными. Нет, их не казнили. Корча за его предательство выслали из страны, что он воспринял скорее не как кару, а как вознаграждение. Примкнув к Квэрту, он довольно скоро стал его правой рукой в корпорации Мен, и именно к нему после выхода Квэрта на пенсию и отхода от дел и перешло все управление корпорацией. Не на годы перешло, а на века. И справлялся он со всем этим вполне успешно, доказав, что не только воровать чужие идеи был способен, а и свои генерировать.

Тяжелее поступили с Йодолом, который хоть и не был виновен в нападении чудовищ, но однозначно готовил покушение на Ажау Джуниора, его физическое устранение и дальнейших захват власти. Под давлением неоспоримых доказательство он сам во всем этом признался, и приговорили его к лишению всех наград и чинов, в понижении до класса рабочих без права как ему, так и всем его потомкам переходить в вышестоящие классы. Он был вычеркнут из всех дворянских списков, лишен права ношения меча, лишен права голоса, и всю свою дальнейшую жизнь провел на фабрике по производству тапочек. Естественно, что под постоянным наблюдением спецслужб. Впрочем, Тсерк на жизнь особо не жаловался, женился, завел троих детей, дожил до глубокой старости и на смертном одре признался, что так вышло даже лучше, чем если бы он продолжал оставаться у власти. После его смерти Джуниор отменил приговор о том, что потомки не имеют права повышения в классе, и уже внук Йодола смог добиться всего того, чего лишился его дед. Род Тсерков опять занял подобающее своим умениям место, но это уже другая история.

Сам Джуниор продолжал железной рукой править Южным миром. За месяц отстроив Отсилаказ, да так, что он стал лучше прежнего, он позаботился о бывшей пустыне, быстро превращающейся в райский сад. Там были запрещены любые поселения, и была организована специальная научная сельскохозяйственная школа, введен новый класс агрономов, задачей которых было не просто добиться урожая, а добиться небывалого урожая, которым можно было бы накормить весь мир. Агрономы с этим успешно справились, народу стало лучше жить, понизилась рождаемость, проблема перенаселенности Южного мира временно стала неактуальной, на бывших полях выросли новые города… Проводились реформы во всех сферах человеческой жизни, и хоть по прежнему Южным мир оставался тоталитарной диктатурой, но диктатурой, которой люди довольны. И где люди сами никогда бы не согласились променять своего любимого бессмертного Ажау на самого демократично избранного президента.

Квэрт с женой убедившись, что их детище, корпорация Мен, прочно стоит на ногах, имеет достойного руководителя в лице Корча, и не собирается в ближайшие несколько веков свои позиции сдавать, ушли на покой. Впрочем, сначала это был деятельный покой — поиск новых приключений, новые проекты, новые поиски и свершения. Однако постепенно пришло осознание того, что жизни той уже не так уж и много осталось, пару десятков лет максимум, а ими до сих пор не испытано спокойной семейной жизни в тепле родимого очага. Так что они купили себе небольшой особняк с парком, по площади больше иной страны, где и стали жить в окружении детей, нянча внуков, а потом и правнуков. И им это понравилось. Единственное, чего им иногда не доставало — своего старшего сына, Зака, но это только тогда, когда стаи внуков и правнуков отправлялись спать, и бегали сотнями ног по любимым бабушкам и дудушкам.

О'Лисина еще немного постранствовала, повоевала, вышла замуж за Дан Дована, того самого, который некогда подвозил Зака в Ропе, а затем стал известным ученым и бизнесменом. Не такого, конечно, уровня, как Менские, но все же достаточно обеспеченным. Впрочем, все его состояние было на фоне приданного О'Лисины каплей в море, что не мешало им жить долго и счастливо, пару раз разводиться, выходить замуж и жениться на других, а потом все же опять сходиться вместе. Став постоянными гостями на всех светских тусовках, они большей частью жили на проценты с сбережений О'Лисины, не утруждая себя лишней работой. У них был один сын, так и не сумевший стать крепко на ноги лоботряс, в последствии пропивший все свое наследство и уже внукам О'Лисины и Дан Дована кроме славы своих предков ничего материального не досталось. Кроме разве что долговых расписок своего отца.

Несколько лучше дела обстояли у Ава с Оной, также сыгравших пышную свадьбу, покинувших спецслужбы, вернувшихся в Южный мир, получивших там от Джуниора права выбрать себе касту, класс и титул по собственному усмотрению. Бизнес, куда их пытался привлечь Квэрт после успешной компании по излечению эпидемии, их не привлек, и жизнь они свою посветили, как ни странно, туризму. Она все же научила Ава альпинизму, потом они оба увлеклись спелеологией, после чего организовали первое в Иноземии экскурсионное бюро по самым экстремальным маршрутам. Конечно, гора Убийственная в их маршруты не входила, но все остальное, включая маршрут по подземному дворцу, они могли обеспечить. Тем более, в этот самый дворец только им одним, да тем, кто вместе с ними, и разрешил Джуниор там бывать, да и то только тогда, когда его самого там не было. Так как место бывшего светлого трона правителю Южного мира так понравилось, что он его превратил в свою вторую резиденцию, где и принимал время от времени разных заграничных послов.

Что же касается Ажау Гаст, то он, как всегда, занимался неизвестно чем и неизвестно зачем. Ни перед кем не отчитываясь, он провел исследование исчезнувшего прохода между Иноземией и Восточным миром, занимался поисками Вильврата, безуспешно, воскрес в Этросгасте и попросил свой народ больше не обижать соседние страны, побывал в соседних странах и попросил больше не обижать Этросгаст, продемонстрировал, что его просьбы не стоит оставлять без внимания, от нечего делать развалил Орден Нерушимых Правил, поссорил СОС и Ропу и подружил СОС с Великославией, побывал на всех вышеупомянутых свадьбах, сделал свои замечания последним двум оставшимся в живых долгожителям, Корчу и Джуниору, полностью закрыл все свои ходы для обычных людей, и, проделав все это, исчез, ничего на прощания не обещая. Впрочем, для единственного по настоящему бессмертного живого существа во всем мире такое поведение является самым обычным.

А тем временем Зак…

Буквально через неделю после возвращения домой тоска смертная опять за него взялась. Править преуспевающим государством, где тебя все любят, в мире, где нет ничего, достойного внимания настоящего героя… Для человека с характером Зака это было смерти подобно, хоть на людях он и не показывал этого.

И вот однажды в один прекрасный день…

— Что, тебе тоскливо стало? — поинтересовался Менский.

— Тоскливо, — подтвердил Зак, и задумался.

В принципе, в том, что Зак разговаривал сам с собой, не было ничего необычного. Он это делал не так уж и редко. И не удивительно было, что разговор велся вслух. Если никого больше вокруг нет, то и смысла таиться нет, и можно спокойно самому с собой и вслух поболтать. Необычным было другое — тот Менский, с которым разговаривал Зак, только что возник из пустоты, стоял в противоположном конце комнаты и внешне несколько отличался от Зака. По мелочам. Немного более короткая прическа, несколько другая комплекция, другой, не такой тоскливый, взгляд…

— Ты, это я? — поинтересовался наконец Зак.

— Я, это ты, — подтвердил Менский.

— Из откуда? Или из когда?

— Из по-твоему четыре года назад.

— Понятно. Не помню.

— Не помнишь? Значит Ажау заблокирует мне память. Как и обещал. Впрочем, так, наверно, лучше. Он мне тут дал одну штуку… Вот. Я сюда должен нажать, и ты, по идее, все вспомнишь. Ну как? — поинтересовался Менский.

— Я все вспомнил, — подтвердил Зак, и весело рассмеялся, — Да уж, красиво, ничего не скажешь! Ладно, пошли. Я помню, что я тогда с собой сделал… Красиво, Ажау. Ты молодец. Ну что, тронулись?

— Тронулись.

В эту же секунду два Зака Менских пропали из этого времени и пространства, но очень скоро еще один Зак Менский на этом же месте появился. Это не был Зак из прошлого или Зак из настоящего. Это был третий Зак, которому и предстояло править Меном до самой своей смерти. Почти Зак.

Для тех, кому интересно — это было раннее утро майского дня, когда еще не пришла летняя жара и зной, но уже окончательно покинула землю последняя весенняя прохлада.

«Восточный мир» — весь мир по восточную сторону Западных гор, весь мир по западную сторону Западных гор — Иноземия.

Вопрос — почему великославцы не любят ровные дороги? Тут все очень просто. Это инстинкт самосохранения. Еще с давних времен, когда появились первые примитивные двухколесные сусликомобили, пьяные, возвращаясь домой, подвергались огромной опасности. И чтоб хоть как-то ее снизить, они приобрели привычку вовремя падать в ямы на дороге. Сусликомобили проезжали над ними, а пьяные вставали, и шли дальше. За много поколений это вошло в кровь народа, укоренилось в нем, и потому теперь стоит великославцу увидеть ровную дорогу… На подсознательном уровне он чувствует, что выпитому человеку тут негде отдохнуть, и только покорежив основательно поверхность душа великославца находит свое успокоение.

Mo?tagast

Etro?gast

069F842110 = 0000 0110 1001 1111 1000 0100 0010 00012

Ot?ilaqaz

Произошло это совершенно не случайно — наши герои выдирали себе путь там, где было посуше, река — где пониже, а потому они и оказались на самом высоком месте всей этой части страны.

То есть русский.

Именно поэтому нищие, не заметив ничего подобного на Заке, Оне и Аве и решили, что они не принадлежат ни к одной касте, а значит с ними можно спокойно делать все, что только вздумается.

Evil, Gender, Stone, Pommel, Stamp, Korch, WillWrat, Trouble, Disaster, Calamity, Mischief, Ire-Wroth, Anger.

Оглавление

Часть первая. Она же последняя. Она же единственная

  Глава 1. В путь меня дорога ведет

  Глава 2. Полезли. Вылезли. Пролезли

  Глава 3. Продолжаем знакомство

  Глава 4. Тронулись!

  Глава 5. Новые земли

  Глава 6. Цель достигнута. Цель достигнута?

  Глава 7. Хирургическая косметика

  Глава 8. Как всегда морская корабельная

  Глава 9. На новом месте или СОС

  Глава 10. В совсем новом месте или в полной Ропе

  Глава 11. В абсолютно новом месте или Etro?gast

  Глава 12. В безнадежной глуши или край мира

  Глава 13. Исторический рассказ

  Глава 14. Начинаем работу

  Глава 15. В небеса!

  Глава 16. Под землю!

  Глава 17. Родимый дом?

Реклама на сайте