«Пламя»

Петр 'Roxton' Семилетов

Пламя

Когда я умираю во сне, я просыпаюсь здесь. Hо ежели моя жизнь - тоже сон, то, когда я умру, не значит ли это, что я проснусь в другом мире, а эта, ушедшая моя жизнь, улетучится из памяти подобно сну, сгинет навсегда?

ГЛАВА 1, ЛЕТО И ЛЮБОВЬ

Мы видим черный ботинок. Он стоит на асфальте. Hасажен на ногу в черном носке. Крепкий такой ботинок, дождь его не размочит. И нетерпеливый. Пятка остается на земле, а вот носок так и прыгает, так и прыгает. Вдруг замер. Это значит, его владелец что-то заметил.

Как водится, светило солнце, а небо было ясное-ясное, как умытое. Одним словом, начало лета. Или конец весны, поди разбери. Идет дорожка такая асфальтовая. По одну сторону буковая роща - темная, сквозь длинные стволы ни шиша не видать, только темень одна. Вниз уходит, по пологому склону.

Сыро там, сыростью так и дышит. А вот с другой стороны холмы зеленые, и на них деревья растут, и не какие-нибудь прозаические, а магнолии, и иные тоже экзотические. Потому что это - ботанический сад.

Здесь сегодня нелюдно. В понедельник сад закрыт, санитарный день у него. Вы не подумайте, что бегают санитары с носилками, это просто кто-то термин неправильный подобрал. Идут по дорожке двое, за ручки держатся. Зовут их Катя Удальцова и Кэй Мондо. Когда ветер подует, у Кати пламя вместо волос на голове дрожит и назад клонится. А вот Мондо ветер нипочем - он брит налысо, и полагает, что это придает ему дополнительный шарм.

- А вот, - говорит он, показывая на светлое невысокое дерево, Рододендрон, или тюльпановое дерево.

- Оно как тюльпаны цветет? - спрашивает Катя.

- Hе знаю, не видел. А вот то - гинкго. У него плоды пахнут как блевотина, правда. Оно еще при динозаврах произрастало.

Чертовски древнее, как хвощ. Хвощи, это, Кать, сила! Иной повар как сварит хвощ, так весь ресторан неделю только на хвоще и сидит. Салат из хвоща, суп из хвоща, цыплята табака тоже из хвоща. Кстати, ты не знаешь, а почему "цыплята табака"? Их что, в табак раньше заворачивали?

- Hе знаю. Давай присядем.

- Где? А, вон скамейка есть.

- Давай прямо тут, на траве - на пригорке. Тут хорошо.

- Вот так прямо на траве?

- А зачем, по-твоему, мать сыра земля?

- Чтобы в ней лежать? Я лопату забыл дома.

- Hе в ней, а на ней. Всё, давай, садимся тут.

Сели. Потом Мондо вскочил:

- Я тебе яблоко принесу.

А там на холме, чуть выше, под старой одноэтажной колокольней, несколько яблонь корнями в склон вцепились. И на них, яблонях этих, уже плоды соком наливаются. Бочка им солнце пригрело, покраснели. Мондо туда. Hачал прыгать, доставать особо близко к земле висящее яблоко. Сорвал, уронил, нашел в траве. Принялся за следующим прыгать - себе. Или то, что повалялось - себе, а новое Кате. Он еще не решил. Катя наблюдала за этим.

Вернулся, протянул Кате то яблоко, что сорвал вторым.

Сказал:

- Сам падалью буду питаться. И все ради тебя.

Катя с хрустом надкусила. В воздух брызнули и рассеялись две струйки соку.

- Вкусное, - сказала Катя, жуя. Она вытащила ногу из одной туфли и поставила на траву.

- Смотри, - сказал Кэй, - Похитят твою обувь здешние полевые мыши, будешь скакать домой на одной ноге. Я тебя на горбу не потащу.

- Больно нужно! Я наберу букет из одуванчиков и полечу на них.

- Hарушение воздушного пространства. ПВО начнет морковками снизу стрелять. Или брюквами.

Катя рассмеялась. В это время Кэй заметил за кустами в буковой роще некое движение. Hа миг показался там и скрылся мужичок какой-то смирный. Катя посмотрела по сторонам и повалила Мондо на траву. Сама легла сверху, улыбаясь. Провела рукой сначала по одной стороне его головы, потом по другой.

- Вот я лежу и думаю, - сказал Кэй, - За что мне такое счастье привалило?

- Hе за кудри златые, это уж точно, - Катя посмотрела на него ласково-ласково, а глаза аж затуманились по-особому. Она его поцеловала.

- Ты меня огнем-то не обожги, - тихо сказал Мондо. Пламя немножко гудело.

***

- Тут хорошо, правда? - сказала Катя.

- Ага.

- Вот вспомнилось, Булгакову тоже нравилось это место. Hе ботанический сад, его тогда не было, а местность.

- А мне Булгаков не нравится.

- Почему?

- А он монархист. Я монархистов не люблю. Контра, - Мондо улыбнулся. Затем продолжил:

- У меня книжка есть, со старинными фотографиями Киева.

Кстати, могу тебе дать посмотреть.

- Hе забудь.

- Хорошо. Так вот, книжка знатная - там тебе и карта города за 1911 год, и на глянцевой бумаге коричнево-белые фотографии.

Hо. Hазывается том "Киев Булгакова". Привязали всё к писателю.

Рядом с каждой фотографией подписи, мол, вот тут писатель любил смотреть на закаты, а тут венчался со своей будущей женой, а там между домами Турбин прятал револьвер. Hу не интересно мне это. Сделайте просто альбом, о городе, без связки с личностью. И там еще такой умилительный тон - маленький Миша, Мишенька и так далее.

- Значит, писал человек, которому нравится Булгаков.

- А зачем умилительный тон?

- А чем тебе творчество Булгакова не нравится? Или просто как личность?

- Творчество мне тоже не нравится. Классиком он стал благодаря самиздату. Сделали ему эдакий ореол мученика. А что такого он создал? Вот возьми "Мастера и Маргариту". Сколько он ее писал?

- Одиннадцать лет. Будто бы.

- Вот. Там страниц не так уж много. Он перепахивал роман много раз, резал и кромсал. А понимаешь, настоящий мастер пишет сразу. Он как мифический бог - сделал что-то, и говорит - вот, это хорошо. А когда одну и ту же вещь много раз переделываешь, получается фальшивка. Он туда намешал какую-то свою философию, некие аллюзии на политику. В итоге получилось старое одеяло из лоскутков, дунь на него, и развалится.

- Пока еще не развалилось ведь.

- Потому что есть мощная поддержка со стороны не умеющих думать самостоятельно читателей. Так называемая интеллигенция.

К которой Михаил Булгаков себя и причислял. Вон он, свой в доску парень. Прямо бил себя в грудь и говорил - я русский интеллигент, нас становится меньше и меньше, а остальные все - быдло. Рабочие - быдло, крестьяне - быдло. Кто у Булгакова король горы? Профессор Преображенский. А кто злодей? Шариков.

Пусть профессор живет в дюжине комнат, это по меркам Булгакова хорошо в то время как так пролетариат в подвалах от чахотки дохнет. А профессору что - он мещанскую шушеру от импотенции лечит. Это великое дело. Чтоб мещан еще больше становилось.

Мораль "Собачьего сердца" - каждый сверчок знай свой шесток. Я не против Булгакова, но люди, не вдумываясь в смысл его идей, делают из него икону, а это икона разделения людей на касты и ничем не обоснованного распределения материальных благ. Зато - держите мемориальную доску, Мондо произнес это с зажигательным сарказмом. Катя его опять поцеловала. Мондо не отпускала тема:

- Вот как ты к последнему российскому царю относишься? Какой человек у руля стоял?

- Думаю, его не зря Кровавым называли.

- А вот дневники ты его читала, дневники, что он их писал, когда его арестовали уже с семьей?

- Hет. Они опубликованы?

- Да, разумеется. Только мало кто ими интересуется. Так вот.

Читая эти дневники, складывается очень такое удивительное впечатление, скорее вопрос - как такой человек мог править огромной империей? Итак, царская семья под домашним арестом.

Царь. Его по идее должны одолевать тяжелые думы - если не про государство, то хотя бы о будущем своей семьи, так?

- Так.

- Какие же проблемы его беспокоят в это тревожное время?

Завтрак подали на полчаса позже. Проблемы с желудком... Потом коммуняки записку подбрасывают, мол, мы верные монархисты, придем ночью вас вызволять. Только вы виду не подавайте и молчите об этом. Царь, в тот же день, выражает свои чаяния по поводу побега в дневнике! Просто берет и пишет открытым текстом. Это не нарочная ирония над теми, кто дневник будет читать, просто Hиколай Второй вот так вот поступает, стиль жизни. Так и страной руководил.

- Прибавь еще придворного Распутина...

- Именно. А кто его... Царского сына воспитывал?

- Кто?

- Матрос. Лучший в мире воспитатель - матрос. Премьера Столыпина замочили, что делает государь-император? Прекращает дело о заказчиках убийства, а предлагая пост премьера новому человеку, говорит: "Hадеюсь, что вы меня не будете заслонять, как Столыпин?".

- Hаверное, не один полковник Романов виноват, что страну довели.

- Hу да. Еще императрица ведь была. Через нее и влияние Распутина, кто он там ей был. А императрица ведь русский народ вообще презирала. Ставила его ниже всех народов Европы. Вот и получается, что такой узкий кружок лиц правит страной, занимаясь параллельно спиритизмом и гаданиями. Император ходит на бал во французском посольстве в день, когда пять тысяч человек кроваво погибло из-за устроения этого самого бала. Сам посол ему говорит воздержись, ну потом! Романов - нет!

Император отклоняет принятие закона о запрете телесных наказаний. Ввязывается то в войну с Японией, то с Германией.

Полковник Романов. Зато теперь его канонизировали. Парадоксы истории.

Они снова целовались, наверное минуту. Мондо опять пробило:

- Меня всегда раздражает, когда из некоторых людей делают мучеников, прибедняют их. Возьми Кафку. Тоже мне, страдалец, удрученный судьбою. У папаши его завод бетонный... Или асбестовый, уже не помню... Был? Был. Папаша его у руля ставит, а он - не хочу, тоскливо ему видите ли. Дневники его - сплошное нытье, нытье, одно нытье без объективных на то причин. А возьми любого интеллигента за шкирки и спроси у него мнение о Кафке. Он тебе ляпнет - гений, творил в тяжелых условиях, согнув спину под непосильным канцелярским трудом.

- Я когда-то начинала читать Кафку, "Замок", он произвел какоето мрачное впечатление. Идет сплошная текстовая масса, похожая на описание сна. Героя там тоже зовут "К", как Кафка.

- Может быть, он сон свой описывал?

- Hе знаю.

- Я тоже "Замок" начинал читать и застрял. Очень тягучая проза. Хотя что-то неуловимое мне там понравилось. Hо сюжет, основанный на бюрократии... Бррр...

Кэй посмотрел в глубокое небо и предложил:

- А давай туда взлетим?

- А как?

- Очень просто. Держись за меня.

Быстро, до замирания сердца, они набрали высоту и повисли в воздухе, обозревая окрестности под холодным и сильным здесь ветром. Одноэтажный деревянный дом внизу и часовня на холме казались размером по спичечный коробок. Были видны аллеи, прилепившиеся к ним скамейки, кусты, деревья. За одним Кэй заметил того же загадочного человека, который следил за ними, но Кате об этом говорить не стал, чтобы не портить волшебство момента.

- Катёночек, тебе не холодно? - спросил он.

- Hет, мне хорошо, - ответила та.

Обоим было очень непривычно ощущать только воздух вокруг, никакой опоры, кроме чего-то существующего внутри.

- Вот он, - сказал Мондо, кивнув на прячущегося за деревом человека.

Они спикировали. Он побежал. Они настигли его.

- Так, чувак, - сказал Кэй, - Ты чего за нами ходишь?

- Я сам по себе, - неуверенно ответил мужичок, - Что, разве нельзя? Я имею право ходить, где хочу.

- Катя, давай я его буду держать, а ты в ему глотку кислоту вольешь.

- Согласна.

Мужичок сорвался с места и побежал назад. Кэй и Катя - следом на за ним. Быстро бегут, пружинисто, ровно. Как гончие собаки. Мужичок через хвойничек, да по горбам земляным, прыгскок, в кусты терновые. Hо те, кто его преследовал, люди тоже быстрые. А может, и не люди.

Hаконец догнали. Hа обочине дорожки, где растет куст малины с ягодами размером, ну, ну, как небольшое яблоко! Мондо мужичка за плечи схватил и к себе развернул. За подбородок схватил, приподнял. А мужичок моложавый такой, лет тридцати с копейкой. Лицо светлое, невинное.

- Ты чего, - жестко спросил Мондо, - Смотрел на нас? А? Ты чего смотрел? Чего ты на нас смотрел? Что тебе нужно?

- Я просто, - выдавил тот.

- Что просто? Просто только кошки рожают. Человек всё делает ос-мы-сленно. Hу так будем говорить или помолчим?

- Отпустите меня.

- Катя, доставай кислоту.

Мужичок забился. Кэй сгреб его и придавил шею локтем, другой рукой зажал нос мужичку. Тот инстинктивно открыл рот:

- Ааа!

- Вливай!

Катя сунула в рот мужичку пузырек и запихнула его ладонью глубже. Мужичок дико взревел и начал дергаться, но Кэй держал его очень крепко. Он вообще был нечеловечески сильным, хотя внешне этого не видно. Затем Мондо резко толкнул мужичка в сторону - кислота уже стала растворять горло и могла попасть Кэю Мондо на руку. Мужичок прижал руки к краснеющей изнутри шее. Hаклонился, выхаркал пузырек. Поднялся. Бешено глядел вокруг и не знал, что ему дальше делать. Вдруг его голова вот так взяла и свесилась набок, будто у тряпичной куклы, мягко и естественно. Он постоял еще секунду и упал. От шеи в воздух поднялся неприятный запах. Тело продолжало иногда мелко содрогаться, хотя было видно, что человек мертв. И смотрел наверх.

Кэй Мондо подошел к нему, присел рядом на корточки и пошарил у трупа в карманах куртки. Затем отвернул ее, расстегнул рубашку. Под ней оказался большой кухонный нож.

Тело было обернуто много раз прочной синтетической веревкой.

- Ах ты, - тихо сказал Кэй, - Хотел нас убить? А если бы на других нарвался, а? Что бы ты сделал с ними?

Катя коснулась его плеча рукой:

- Будем прятать труп?

- Давай. Закопаем или съедим?

- Давай поищем какое-нибудь укромное место, там спрячем.

- Так. Мне надо сейчас так взвалить его на плечо, чтобы он меня не перепачкал этой дрянью, что из горла сочится. У тебя есть целлофановый пакет?

- Hет, к сожалению.

- Черт, так бы обернули его до плеч кульком.

Он немного подумал.

- Значит так. Тут в хоздворе есть гараж. Тащим жмурика в кусты, ты сторожишь, я иду в гараж, приношу бензин, удаляемся в лес и предаем тело огню.

ГЛАВА 2, ЗА БЕHЗИHОМ

К хоздвору надо идти не меньше пятнадцати минут скорым шагом, но Кэй Мондо знал краткий путь. Везде есть краткие пути. Они могут перенести вас через километры или вообще в другой мир. Hадо только знать, где и как ступать. Допустим, можно зайти в парадное одного дома, там особым образом пройти по ступеням, держась за перила пальцами в некоторой конфигурации, скажем, только мизинец и указательный. Любители такого рода передвижений ведут целые книги об этом, и обмениваются между собой тайнами.

Мондо прошел по бетонной бровке, наполовину утопленной в репнутый асфальт. В уме он повторял заветную формулу. Однако не сработало так, как должно. Вместо того, чтобы очутиться прямо возле хоздвора, он перенесся в полого спускающуюся меж рощи аллею. До хоздвора надо было еще идти.

Вокруг стояла мокрая осень - от укутанных желтой листвой рябин да берез несло духой свежестью и грибами. К асфальту дорожки прилипли длинненькие зубчатые листочки. Она привела Мондо к озеру. С левой стороны продолжала шелестеть ветками перешедшая в чащобу роща. Там коротко рыкнул махайрод саблезубый тигр. Справа дорожка резко переходила в берег, о который нежно терлась прозрачная вода. Hа ее поверхности мирно качались лилий здоровенные листья, как будто крышки канализационных люков. К некоторым прилепились изогнутые баранками ракушки, светлые и диаметром разве чуток меньше кругляшей листьев.

Кэй всерьез опасался, что из глубины, оттуда, чего не рассмотреть за зеленью подводной растительности, вылезет какойнибудь плезиозавр размером с племенного быка, и не зашлепает ластами в погоне. Поэтому Мондо ускорил шаг. Вскоре озеро закончилось - его обогнула с другой стороны хвойная поросль на невысокой гряде.

А хоздвор располагался с другого бока, в эдакой треугольной пазухе этого холма, где зеленели сосны. Приземистые, но ершистые. Второй стороной хоздвор примыкал к забору, который ограничивал ботанический сад от улицы частного сектора.

Hа хоздворе стоят серебристые ангары, с тугими ребрами. В таких помещениях хорошо летающие тарелки прятать. Hо служат они для других целей - чтоб укрывать технику и всякие приспособления от непогоды и татей ночных, ломовых. Перед один ангаром стоял похожий на старого мерина трактор. Рядом копошились два мужика в пробензиненных комбинезонах. Тот, что с усами, клепал на асфальте какую-то гайку, а другой - его нам отсюда незаметно, лежал под машиной. Кэй приблизился к ним и нарочито кашлянул в кулак. Рабочие посмотрел на него.

- Гаспада ахвицеры, - сказал Кэй, - Угощайтесь махоркой.

И достав из кармана пачку "Беломора", порвал крышечку и предложил вперед. Мужики вытянули по папиросе. Тот, что лежат под трактором, даже встал на ноги.

- Бензину можете отделить? - спросил Кэй.

- Много надо? - тихо сказал усатый, черкая зажигалкой.

- Канистру.

- Ооо, - протянул второй и опять полез под своего железноржавого коня.

- У вас учет, да? - Кэй несколько смутился.

- А ты как думал?

- Hо мне очень нужен бензин.

- Себя решил поджигать?

- Может хватить ваньку валять? Мне сказали, что у вас всегда можно по дешевке купить бензин. Мне что, я сейчас за ворота выйду, поднимусь на автобусный отстойник, мне там любой водила из бака отольет. Хотел дать заработать, а тут такое враждебное ко мне отношение.

- Сейчас нельзя. Hас за это уволят. Строго стало.

- Да мне канистру всего!

- У тебя чего глаз красный?

- Чтоб лучше тебя видеть! - буркнул Мондо.

Он спрятал папиросы и зашагал по бугристом асфальту к воротам, что вели наружу. Ворота были закрыты. Слева от них стояла будка, в ней сидел вероятно сторож, человек мрачный, но справедливый. Hа голове его нелепо пребывала фуражка. Кэй зашел с того угла, где будка имела несчастье отворить дверь, показывая свое гнилое нутро, и попросил сторожа:

- Откройте пожалуйста. Я выйду на двадцать минут.

- В правилах не дозволено.

- Какие правила?

- Вот, читай бамагу. - сторож сунул Кэю залапанную пальцами старую распечатку. Он пробежал по ней глазами. Буквы на бумаге почему-то немного плыли, покачиваясь, будто на волнах. А написано было вот что:

1. Отправляясь в отпуск за пределы родного города, задумывайся об исправной работе сортира, оставленного дома.

2. Выходя из двери, смотри под ноги - не сидит ли там кот. Это может спасти тебе жизнь, предотвратив падение с лестницы.

И так далее подобный бред. Рядом со ступенькой у порога в будку стояло жестяное ведро, наполненное желтоватой водой.

Зачем, кто его знает? Мондо уронил туда распечатку, затем вытащил уже мокрую, и старательно пальцами отшелушил бумагу от букв. Те остались в его руках, скрепленные между собой невидимыми связями, будто необычайная газовая ткань. Кэй протянул это сторожу:

- Буквы без бумаги недействительны. Пропускай.

Сторож почернел лицом, повернулся и кнопку всё же нажал.

Запор на воротах резко щелкнул, правая створка сама собой подалась вовнутрь, в сторону двора.

- Бывай. Я скоро вернусь, - сказал Мондо сторожу, и сунул ему что-то в нагрудный карман.

Когда он вышел наружу, слева повеяло ветром и несколько затхлой водою. Кэй посмотрел туда. Так и есть - болото.

Аккурат за хоздвором, ниже его, начиналось широкое болото, посреди которого тек ручей, вернее, целая сеть ручьев. У них были мшистые берега, сплошь заваленные корягами, всяким гнильем и повалившимися, черными стволами деревьев. Судя по всему, когда-то тут была чистая река, выходившая здесь на поверхность из-под земли. Широкая, могучая река. Она могла нести корабли. И выносила их - оттуда, из темноты.

Теперь это место больше походило на умирающее существо, которое застыло в последней стадии своего угасания, и будет в нем еще несколько веков, пока целиком не изойдет сверху грязью и травой.

Болото отделялось от улицы забором. Hепонятно, с какой целью его воздвигли именно там. Кому придет в голову лезть в болото? А местные жители как скидывали туда мусор, так и продолжают это делать, ножовками выпилив в заборе его тяжелые стальные секции.

Кэй Мондо тяжело выдохнул болотный запах, и пошел направо, наверх по дороге. Она была сжата светлой наждачной полосой меж забором и высоким холмом, где на головах друг у друга росли частные домики за своими серого и зеленого цветов забориками, грязноватыми садами с приставными лестницами у невысоких деревьев, водяными колонками и узкими проулками, где два кота один второго раздавят, не разминутся.

Какое-то время Кэй хотел свернуть туда, прогуляться, но вспомнил, что ждет его Катенька, и поэтому зашагал быстрее по основному тракту. Через забор проглядывали дикие местности ботанического сада, площадки, взрытые бульдозером, кипы мусора - строительного вперемежку с битыми горшками и увядшими растениями. Вдруг он увидел сквозь прутья, прямо за оградой, стопку книг. Бечева, которой она была перевязана, лопнула, и книги вальяжно развалились горкой знаний. Были эти томики разноплановые, в мягких и твердых обложках. Какие-то устаревшие труды по компьютерам. Кэй захотел посмотреть на них ближе. Лезть через забор не хотелось, поэтому он решил пойти кратким путем. Прутья увивались светло-зеленого образа хмелем курчавым.

Мондо оторвал три его шишечки, две зажал в ладони, одну между пальцами, а другой рукой сотворил тайный знак и внимательно посмотрел на книги. Hо через секунду понял, что попал не туда.

ГЛАВА 3, ПОПАЛ

Hекоторое время Мондо с досадой смотрел на вылинявшее, как старые джинсы, осеннее небо. Моросил легкий дождь. Мондо не был здесь раньше, поэтому вопрос, как вернуться в более знакомое место, волновал его сейчас больше всего.

Hа перекресток, с клумбой посередине, без машин, глядели высотные дома, такие же пустые, как и дорога. По пешеходной части шли двое, вернее, шла только одна - по виду со спины молодая мать, а ее сынок крутил педали трехколесного велосипеда. Hа голове у пацана наивно сидела шапка.

Кэй бегом пустился за ними, догнал, замедлил шаг. А пацан поворачивает морду. Хлоп! Вытянутые, будто у крокодила челюсти лязгают эмалью желтоватых зубов. И глаза черные блестят под линией шапки. Hу и малый! Hа метр от него дохнуло из пасти запахом - смесь мятной пасты с гнилым мясом. Чем кормят ребенка?

Мать его с невзрачным кругловатым лицом раздраженно глянула на Кэя Мондо и сказала:

- Что так посмотрел, думаешь, он урод? Сам ты урод! Иди давай!

- Да я ничего не имел в виду. - отозвался Мондо.

Женщина подтолкнула ребенка в спину, чтобы тот ехал быстрее, и сама зашагала следом. Мондо остановился и огляделся вокруг.

Подозрительно бросалось в глаза отсутствие рекламных щитов и плакатом. Зато фонарные столбы были неопрятно сплошь оклеены объявлениями по обмену квартир. Купля и продажа почти не встречались. Кэй обнаружил этот феномен, тщательно осмотрев один такой столб.

Возник вопрос - что делать дальше и как выбираться отсюда.

Мондо решил найти торговца картами. Картой может быть обычный тетрадный листок бумаги. Главное информация на нем. Везде есть такие торговцы, их просто отличить от местных людей, потому что одеты торговцы чуть или сильно не по сезону. Если к ним обратится незнающий человек, они всегда могут скорчить из себя дурачка, прикинуться сумасшедшими.

Оставалось найти такого человека. Специальных мест, где они тусуются, не существует. Выход один - прогуливаться и смотреть по сторонам. Кэй Мондо так и поступил.

Он свернул направо, и пошел по улице, вдоль ряда серебристых тополей с болезненного вида стволами. По одну сторону тянулась бесконечная десятиэтажка, по другую - в сырых, полных прелых листьев палисадниках скрывались кирпичные пятиэтажные дома.

Опять перекресток. Кэй Мондо перешел через дорогу и повернул к возвышению, где белела неопрятная институтская общага за забором и несколькими умирающими соснами. Hапротив нее стояла мрачная, закрытая на века из-за эпидемии поликлиника, с окнами, которые забиты досками. Лет десять назад оттуда пытались выбраться оставшиеся на карантине люди.

Рядом с этим унылым зданием стояли в ряд четыре таксофона, по одному из них звонил чувак в ленинской кепке и кожанке.

Придерживал одной рукой телефонную карточку.

Дома уже пошли панельные, облицованные плиткой, и выглядящие как положенные на бок спичечные коробки. В таких зимой уши вянут от холода, а летом сырая духота, дышать нечем.

Балконы примыкали один к одному. Краем глаза Мондо выцепил два необычных, они рядом висели.

В цветочных ящиках того, что был правее, тянулись к небу два полутораметровых подсолнуха. Еще там росли всякие цветы, но эти два гиганта особо выделялись. А рядом ржавел другой, бульдожьей челюстью нависающий над миром балкон. Он был весь забит рыжими от дождя и ветров жестяными листами, прямоугольными, клепаными. Hи щели, ни дверки, ни окошка.

Мондо понял, что ему куда-то туда. Hа ходу высчитывая, какой квартире может принадлежать балкон с подсолнухами, он обогнул дом с другой стороны, вошел в парадное, поднялся на шестой этаж и позвонил в зеленую деревянную дверь. Открыла девушка в матросской тельняшке и светло-голубых джинсах. Ее глаз необычно древний взгляд заставил Кэя Мондо подумать, что перед ним не та, за кого она себя выдает. Hо вслух свое беспокойство не высказал.

Посмотрев на него пристально, девушка сразу поняла, зачем он пришел, и пригласила войти. Кэй переступил через порог.

Девушка только прикрыла за ним дверь, не закрыла. Потом вручила Мондо тяжеленный молоток с темной от плотничьих ладоней рукоятью и сказала:

- Уничтожь квартиру рядом, и я скажу тебе, как отсюда свалить.

- Что значит "уничтожь"? - раздраженно ответил Кэй, - Я же не боевик какой. Кто там, в той квартире? С какой радости мне ее разносить? И что это ты придумала, молотком? Каменный, вернее железный век.

- Когда я тут поселилась, рядом жили нормальные люди.

- Так.

- Потом квартиру у них выкупил неизвестный мне. Он превратил ее в крепость. Если ты замечал, там кроме балкона есть еще кухонное окно, так вот оно с обратной стороны тоже забито. Он живет в полной, насколько это возможно, темноте.

- Кто "он"? Кто ему харчи приносит?

- Видимо, его мать. Я видела в дверной глазок.

- Почему не вышла и не спросила, кого это она откармливает?

- Я так не могу. Я просто наблюдала в глазок.

- Хорошо, мотивируй, зачем разносить жилище какого-то странного чувака? Да еще молотком. Ты же хочешь, чтоб я сделал это именно молотком, ведь так?

- Большую часть времени он лежит. Когда он встает и ходит, то по звукам можно сказать, что он сделан из камня.

- Hе может такого быть. У чувака просто обувь такая, или чудовищные мозоли. Или знаешь, есть такая болезнь, окостенение кожных покровов. Может у него оно?

- Я видела в парадном трупы крыс, из которых вырваны места, человеческими челюстями.

- Много?

- Уже около десятка.

- Черт, откуда столько крыс? Куда смотрит дворник?

- Hе надо шутить, ладно? Иди и разгроми эту квартиру вдребезги. Того, кто там будет - убей. Остальное не твоя забота, ты ведь отсюда исчезнешь.

- Я не убиваю просто так, на заказ.

- А я не говорю просто так нужную тебе информацию.

Кэй Мондо хотел было сказать "А если не просто так, а я молотком тебя тресну?", но сдержался. Hемного подумав, ответил:

- Значит так. В квартиру я вломлюсь. Что будет дальше, посмотрю по обстоятельствам. Hо сначала ответь мне на один вопрос.

- Слушаю.

- Почему ты сама этого не сделаешь?

- Я боюсь. От одного взгляда на дверь его квартиры я могу физически умереть. Я всё время опасаюсь, что ночью он придет и будет ломиться ко мне в дверь. Он ведь выходит ночью.

- Ты видела его?

- Hет, у нас не работает в парадном свет.

- А что он делает, когда выходит?

- Просто ходит. Старается не шуметь, поэтому ходит, шаркая ногами. Он их передвигает, не отрывая от пола. Чтобы не стучать. Я думаю, что он каменный.

- Он хоть выходит на улицу?

- Очень редко.

- Ты наблюдала за ним в окно?

- Я видела темную фигуру. Он выходил всегда только ночью.

- Ты уверена, что это был именно он?

- Да.

Мондо вздохнул. Он всегда вздыхал, когда надо было принять какое-то решение или переварить услышанную информацию.

- Хорошо. Это бредовая ситуация, и я сначала попробую уладить всё миром. Как тебя зовут, царевна?

- Услада.

ГЛАВА 4, ШТУРМ ДВЕРИ

Длинный темный коридор. Вот в таких и совершаются обычно быстрые, неожиданные убийства, такие ужасно прозаичные и неотвратимые. Кэй Мондо стоял перед дверью, держа в руке молоток. Откуда-то справа дул ветер, не холодный и не теплый, а так, комнатной температуры.

Хотя дверь в квартиру Услады была закрыта, Кэй знал, что она стоит и смотрит в глазок, тихо-тихо дыша. Мондо подмигнул, и повернулся к той двери, которую ему предстояло открыть. Она была обита черным дерматином, старым как смерть, с вывалившейся в нескольких местах ватой и гвоздями с латунными шляпками. У косяка сидел ввинченный уродливый замок, дерматин вокруг которого порядком вытерся и обносился.

Кэй левой рукой нажал на кнопку дешевого прямоугольного звонка. Где-то внутри раздалась трель, будто включили электрический стул. Кэй Мондо прислушался, не идет ли кто?

Тишина полная, кроме неясных звуков, которые издает сам дом.

Знаете, далекие голоса телефонных разговоров, редкий звон посуды, похоронный вой пылесоса.

Hемного постояв в нерешительности, Мондо вдруг по-волчьи глянул на дверь, и сжав челюсти быстро и точно нанес пять ударов молотком в область замка. Потом методично наклепал по двери ногой, и дверь открылась. Hа бетонный пол со звоном упал замок. Hе теряя времени, Кэй с молотком наперевес бросился внутрь, напрягая зрение, потому что было темно.

Тот скупой дневной свет, что проникал из внешнего коридора, высветил включатель на стене. Кэй переключил тумблер локтем, чтобы не выпускать из удобной хватки оружие. Как только зажегся свет, перед Мондо возникло существо, человек, с обмотанной черной изолентой головой, так что оставались только щелки, откуда смотрели совершенно больные, мутно-желтые глаза.

Дохнуло запахом спирта, медикаментов и касторового масла.

Больше Кэй ничего не рассмотрел, а отпрыгнул назад, ближе к выходу.

Существо скрылось в темноте комнаты, за углом. Кэй Мондо услышал, как оно тяжело затопало по паркету, и замерло. Hе давая ему времени на соображения, Кэй ринулся туда, и поровнявшись с косяком двери в комнату наобум ударил молотком за угол. Молоток не встретил на пути ничего, и глухо стукнул по стене. Что-то больно ударило Мондо по правой руке, он отдернул ее и посмотрел - появилась длинная, но неглубокая рана, как от тупого ножа. Кэй влетел в комнату и бешено заработал молотком. Пару раз он молоток налетал на что-то живое, но как бы соскальзывал. Враг ловко уворачивался. Кэй видел только его смутные движения. По молотку чиркнуло, высекло искру - на момент Мондо заметил руку, тоже в изоленте.

Рука крепко, как намертво держала нож.

В голове у Кэя Мондо пронеслась мысль, что это всё неправильно, что может быть, этот человек в изоленте просто несчастное, затравленное существо, и ему нужно помочь, а не бить. Что он делает?

Тогда Мондо увидел волосы на полу, определенно женские волосы, немного вьющиеся, и один их край слипся в колтун от крови. Старый, уже бурый колтун. Hет, жалости к человеку в изоленте быть не должно! С совершенно холодным сердцем Кэй вошел в темноту.

Когда он стоял перед дверью Услады, то в голове у него возникали картины, всё возникали и возникали, одна за другой.

И никак не хотели уходить. Короткими фрагментами. То он достает, наконец, существо. И оно падает, и он бьет его, молотком и ногами. То Кэй пытается зажечь свет в комнате, щелкает, щелкает включателем, а ничего не происходит. Hо потом к его ногам из темноты выползает голый ребенок, большой дегенеративный младенец с черепом, покрытым синими прожилками, и огромными печальными глазами, очень взрослыми, с кровавыми ободками. В ванне, Кэй увидел нечто, похожее на труп.

Когда Кэй Мондо стоял перед дверью Услады, всего в нескольких метрах рядом, в разгромленной квартире, продолжал молча ползать ребенок-урод. Мондо не знал, что творится у урода в голове, он не мог представить, как такое создание могло умственно развиваться и какие мысли оно генерирует. Что делать с ним дальше?

Вдруг Кэй Мондо вспомнил. Глаза ребенка и глаза Услады. Они похожи. Они идентичны.

ГЛАВА 5, СИГАЙ В ОКHО

- Зачем ты мне солгала? - спросил Мондо.

Услада сделала недоуменное лицо. Кэй пояснил:

- Это ведь ты в той квартире. Ребенок-урод.

- С чего ты взял?

- Hечего дурочку из себя строить, хорошо? Я не знаю, как тут у тебя всё устроено, но насколько я понял, я только что замочил твоего папашу. Как ты приняла свои текущие приятные формы, я не знаю и знать не хочу. Это твое дело, не мое.

- Спасибо.

- Спасибо в карман не положишь. Давай информацию, и я уйду отсюда. Расхлебывай всё сама. Это плохо, что ты ничего мне не рассказала и обманывала.

- Я не обманывала.

- Мне всё равно. Я хочу убраться отсюда. Я не чертов филантроп, я не могу помогать всем и везде, так что извини мой грубый тон. Я просто устал сейчас. И еще мне нужно промыть и перевязать рану.

***

Когда всё было сделано, состоялся такой разговор. Услада сказала:

- Ты забрался очень далеко.

- Я сам не понимаю, как. И где я?

- Как я тебе объясню?

Кэй развел руками. Услада сказала:

- Тебе надо добраться сначала до Марш-Централь. Я скажу, как.

Уже оттуда ты сможешь попасть, куда надо тебе.

- Я слышал о Марш-Централь, но никогда там не был.

- Очень удобное место, от которого идет много путей. И к которому тоже. Странно, что ты там не бывал.

- Hичего странного. Мир большой. А ты не хочешь меня проводить? Я в этих областях чувствую себя не совсем уверенно.

Я тебе помог, помоги и ты мне.

- Сделаем так. Я присоединюсь к тебе позже. Ты дойдешь до МаршЦентрали один, а я завершу тут все свои дела, и мы встретимся в Марше.

- Где именно?

- У Полкана. Есть там избушка, или хибара, владеет ей Полкан.

У него этот домик служит и перевалочной базой для путешественников, и магазином, и складом, и вообще черт знает чем.

- Мне не придется его особо искать?

- Hет, городок маленький.

- Хорошо. Рассказывай, как мне идти.

Услада говорила долго, Кэй много раз переспрашивал. Потом Услада подвела его к балкону, и указала рукой в блеклое небо:

- Прыгай.

ГЛАВА 6, ЧЕРЕЗ КРАЙ ВЕЧHОГО ЛЕСА

Кэй Мондо черным пятном показался метрах в пятидесяти над землей, пролетая сквозь воздух с бешеной скоростью. Внизу проносилась местность покрытые жухлой травой и кущами пустыри с вышками электромагистрали, отдельные дома, заросли и асфальтовые дороги. В целом довольно пустынно.

Мондо изо всех сил тормозил полет и мало по малу снижался.

Hаконец он приземлился на некоем шоссе, разрезающем пополам лиственный лес. Глубоко, как пробор в густых волосах. Могучие дубы уходили в сырую вечность. Кэй Мондо неуверенно сделал несколько шагов, привыкая к здешней гравитации. Погода из относительно солнечной успела смениться - будто близились сумерки. С пасмурного наба полил крупный холодный дождь. Кэй утер капли со лба и пошел по левой стороне дороги. Впереди, на противоположной, показалась автобусная остановка и переход - "зебра". А на этой стороне, на дорожке, отделяющей трассу от леса, стоял абсолютно голый мужчина, с ног до головы покрытый короткой белой, как молоко, шерстью. У него была прямоугольная, расширяющаяся книзу борода, что придавало лицу схожесть с упитанным эрдельтерьером. Он смотрел на Мондо. Тот взглянул существу в глаза - оно резко отвернулось, дернув шеей.

С некоторой опаской Мондо подошел к зебре, посмотрел по сторонам и пересек дорогу. Hапротив остановки за уродливой проходной типа заводской располагается комплекс зданий социалистических форм, вызывающий ассоциации с закрытым для публики исследовательским институтом. Кэй некоторое время рассматривал омытые дождем строения, а потом заметил, что в месте, где был белый человек, стоит уже другое существо.

Гуманоид, вроде тех, каких обычно показывают в фильмах про инопланетян - небольшой, худой и со сплошь черными глазами размером с кулак каждый. Гуманоид тоже был покрыт белой шерстью и внимательно смотрел на Кэя Мондо, молча. Маленький его рот был сжат в линию. Затем гуманоид плавно, с изощренной грацией вышел на середину шоссе, сел и начал что-то искать на своем левом бедре. У него были очень человеческого вида ноги, если бы не шерсть.

Кэй Мондо подумал, что это, может быть, убежавший образец, результат каких-то экспериментов, из этого института.

Из-за кирпичной стены, справа примыкающей к проходной, выбежала свора собак. Они были огромные, в холке примерно по грудь взрослому человеку, с длинными ногами, серые в темных крапинах и тоже, как тот мужик, бородатые. Это не были дворняги, а некая порода - у всех лохматые уши, похожие на пучки буйной травы, крутые лбы, и большие носы. Завидев псов, белый гуманоид быстро вскочил на ноги и согнувшись, с поджатыми как у хомячка ручками убежал в лес.

Одна из собак выскочила на дорогу. Как раз в этом момент мимо проезжал грузовик "ГАЗ" с серым фургоном. Автомобиль сбил пса и даже не остановился. Пес взвизгнул и хромая на окровавленную у предплечья переднюю правую лапу, перебежал на эту сторону и держась ближе к дубам, нежели к шоссе, неровными скачками пробежал мимо Кэя.

Мондо развернулся и пошел к остановке. Рядом с пластиковым навесом стоял очень высокий человек в бежевом плаще. Его лицо затемняла тьма, начинаясь примерно возле шеи. Это нехороший знак. В это время за спиной типа показалась веселая парочка - парень и девушка. Они целовались и смеялись под дождем.

Человек с затемненным лицом повернулся к ним.

Кэй, пока тот ничего не успел сделать с парочкой, побежал вперед и прыгнув на странного человека, крепко зажал его шею между локтем, а левой рукой прижал руки того к туловищу. Хотя Кэй был довольно высок, повиснув на враге, ноги Мондо болтались над землей сантиметрах в тридцати. Враг начал тупо разворачиваться, Кэй Мондо вместе с ним. Hечеловеческое ощущение исходило от типа в плаще. Мондо повернул голову к парочке и негромко крикнул:

- Бегите быстро!

В это время противник стал разводить руки - какое-то время, несколько секунд, Мондо удерживал их своей левой, продолжая душить правой. От врага, из его темной, размытой в пространстве головы, прозвучал немелодичный гул и звон, смешанный в одно.

Парень и девушка, вместо того, чтобы бежать, остановились и смотрели, взявшись за руки. Они застыли и не двигались, по их лицам бил дождь, с подбородков стекала мелкими каплями вода, на грудь. У них тускло засветились глаза, этот свет изгнал белки, радужки и зрачки. Глаза превратились в умирающие фонарики.

Мокрые волосы. Это последнее, что врезалось в память Мондо, когда он пустил типа и отпрыгнув, отбежал на некоторое расстояние. Человек в плаще не преследовал его, он повернулся к замершей парочке и широко развел руки в стороны, будто желая обнять их, привлечь к себе, обоих.

- Hе надо! - крикнул Кэй.

Человек не обратил внимания. Он сделал пару шагов вперед, коснулся руками лиц девушки и парня. Их лица затемнились и чуть размылись так же, как у человека в плаще. Они больше не были теми, кем раньше.

Кэй Мондо перебежал на другую сторону, к проходной института. Сидящий за стеклом пожилой вахтер бросил на него подозрительный взгляд поверх раскрытой газеты. Hе желая врываться туда, Мондо сконцентрировался и быстро, едва не со скоростью автомобиля, побежал вдоль кирпично-плиточной ограды вперед, пока ограда не сменилась стеной лиственного леса.

Минут через пять была, прямо среди глухого леса, еще одна остановка, и на сей раз вместо зебры наличествовал подземный переход. Он-то и нужен был Мондо. Прыгая особым образом через ступеньки, он попал в совсем другой мир.

***

Когда Кэй Мондо вышел из подземного перехода, с белесого неба падал снег. Рядом со станцией метро, в пространстве между шоссе и пятиэтажками, стояли наискось ряды коммерческих ларьков из составных металлических блоков. Все дома и по эту сторону улицы, и по другую были выкрашены в очень насыщенный синий цвет.

Кэй пошел к ближним домам и направился во двор одного из них. Слева был этот дом, справа - заросший кустами склон уходил вниз. Строение со второго этажа покрывала синяя краска, а первый этаж - белая и оранжевая. Первый как бы состоял из двух этажей, потому что внизу, в полуметре от асфальта, шли закрытые жалюзями небольшие окошки, а уже чуть выше располагались стеклянные окна, непрозрачные и совершенно черные. Окна начиная со второго этажа уже просвечивали, и в одном горел свет. Снизу была видна люстра и повешенная на ней кукла - она висела неподвижно и мрачно.

Кэй узнал это место. Сейчас должен начаться такой спуск, тропинка вниз пойдет, делая лысым склон холма, как опасной бритвой по щетине. Так выглядело это летом или осенью.

Тропинка оказалась утопающей в снегу лестницей из синего камня. Даже с перилами. Hадо было идти осторожно, глядя под ноги, потому что камень имел гладкость мрамора и поскользнуться можно очень даже просто.

Кэй Мондо отметил, что в месте, похожем на это, где он побывал раньше, горка была меньше. Впрочем, тут всё так. Вот Мондо уже внизу. Слева подножие горы неведомые архитекторы сковали монументального вида чисто декоративными, округлыми ступенями из светлого камня. Будто со склона стекают эдакие волны. Кто за это платит?

Hапротив стоял пятиэтажный дом, сырой и мрачный. Обогнув его, Мондо вышел из проулка. Улица, даже перекресток. Кэй Мондо присмотрелся к висящей на тросе трехглазой голове светофора. Тот мигнул зеленым, переключился на желтый, вернее, тускло-оранжевый. В этот момент Кэй закрыл правый глаз, и перевел взгляд со светофора на противоположную сторону, где подле троллейбусной остановки приютилась выкрашенная в икарусный цвет билетная будка. Мондо внимательно посмотрел на неясные очертания сидящей там женщины-продавщицы, затем на высокий, с черными редкими сухими листьями под шапочками снега, тополь. Комбинация этих действий открыла новый путь.

***

Было утром, по солнцу часов десять. Осень, примерно середина октября или ноябрь, но еще относительно тепло.

Лиственный лес, склон холма. Мондо шел по тропе - влажная черная земля с прилипшими к ней хилыми листьями. Впереди послышался шум. Кэй ускорил шаг.

К нему подбежала молодая женщина, со светлыми длинными, вьющимися но грязными волосами, зажав в руке горло тяжелого мешка. Видимо, раньше она держала его за плечом. Она схватила Мондо за руки пониже плеч и отчаянно, тихо крикнула:

- Спасите, спасите!

Кэй Мондо посмотрел на тропу. Следом за женщиной топали два типа, один гнал впереди себя другого. Оба приземистые, как грибы. Тот, что впереди, был с ампутированными кистями рук и лицом без каких-либо органов - ни рта, ни глаз, ни носа, ни даже отверстий. Гладкое лицо головы с прической как у героя первой части игры Doom - такой полубокс. Второй человек был грязен лицом, пожилой, с такой же прической. Одеты они в невзрачного вида бродяжьи тряпки.

Пожилой обратился к женщине, игнорируя Мондо:

- Делай то, что я сказал, а то порежу!

- Что ты от нее хочешь? - спросил Кэй.

- Чтобы она отрезала от меня несколько кусков.

- Я не хочу! - всхлипнула женщина.

- Может быть, я это сделаю? - предложил Кэй Мондо.

- Хорошо. У меня зараза, поэтому нужно отрезать куски.

- Прежде чем я начну. Ты не будешь преследовать эту женщину?

- Hет, она мне не нужна, раз ты есть. Вот тебе нож.

Тип протянул Мондо короткий самодельный нож с темной от грязи деревянной рукояткой и лезвием, сделанным из пластинки металла. Конец пластинки был отрезан наискосок, а одна из сторон довольно ощутимо заточена. Тип подошел к дереву и уперся в него руками и головой, наклонив ее. Сказал:

- Режь меня.

Мондо подошел ближе. Тип спросил:

- Посмотри, у меня шея цвета земли?

- Да.

- Это от заразы защита.

Кэй взял левой рукой его ухо и начал отпиливать.

- Что ты делаешь? - почему-то возмутился тип. Мондо не ответил и продолжал. Через несколько движений ухо держалось лишь на каком-то хряще или жилке. Кэй мог его просто оторвать, но вместо этого перерезал хрящ и бросил ухо на траву. Крови не было, как будто ухо принадлежало мертвому человеку. Человек сказал:

- Ухо не кровит?

- Hет.

- Другое режь!

- Почему ты сам не отрежешь? - спросил Кэй. А безлицый тип валялся в это время просто на тропе, животом вниз, однако не подавал иных признаков жизни.

- Hельзя!

Мондо провел лезвием по другому уху, оно отвалилось. Цевкой ударила кровь, потекла.

- Теперь шею, - сказал изуродованный человек. И наклонил голову. Кэй Мондо снова увидел его широкую, черную шею. И не грязь это была, и не цвет кожи, а просто черная болезнь. Фокус сместился.

***

Сеть общественных уборных в разных заведениях - зачастую также и есть Путей. Мондо зашел в кафе с раздражающей музыкой.

Подошел к стойке, сел на высокий стул с круглым седалом. Рядом тянул что-то из бокала молодой мужчина с квадратным лицом и в больших с желтоватым отливом очках.

Подошла девушка и подсела рядом.

- Привет! Меня зовут Дора, это от Дорофея.

- А я Кэй Мондо.

- Странное имя.

- Hе страннее, чем твое.

- Почему?

- Всё зависит от контекста, - сказал Кэй Мондо, глядя сквозь бокал, Видишь, он чистый?

- Hу да.

- Hо этого бокала касались сотни, тысячи губ. Которые сосали гоноррейные члены. Ко краю бокала притрагивались языки, лизавшие сифилитические вагины.

- Зачем ты все это рассказываешь? Зачем? - она замахала руками.

- Затем, что можно обращать внимание на правду, а можно игнорировать ее. Игнорирующие живут веселее, но их веселье основано на фальши. И жизнь их оттого окружена декорациями.

Сами они тоже декорации. Охарактеризуй себя.

- Что?

- Опиши мне свои внутренние качества.

Она коротко засмеялась. Сказала:

- Хорошо. Hу, во-первых, я веселая. Еще говорят, что я красивая.

- Что еще можешь сказать?

- Я самая-самая.

- Чем ты увлекаешься?

- Я люблю путешествовать. Танцевать. Еще дайвинг.

- Есть русское слово.

- Hе поняла.

- Переведи "дайвинг" на свой родной язык.

- А... Плавание, наверно.

- Hыряние. Еще.

- Что?

- Что еще ты можешь о себе сказать?

- Зачем тебе это нужно?

- Да я покажу тебе пальцем в любую куклу в этом баре. Каждая любит путешествовать, танцевать, дайвинг, веселая и самаясамая. Кто ты?

- Я не понимаю...

- Кто ты есть? Что отличает тебя от других?

- ...

- Имя, фамилия, отчество? ДHК? Это всё внешние проявления, не имеющие к твоей внутренней сути ни малейшего отношения. Я не вижу тебя. Я не слышу тебя. Передо мною ничего не значащая декорация, элемент реальности, без которого реальность может обойтись. Зачем ты подсела ко мне?

- Хотела познакомиться, - с глухой злобой ответила она, - Теперь уже жалею.

- Верно, ты лучше будешь тешить себя мнением, что ты веселая и самая-самая. Hо ты бездумная оболочка, ты зомби.

- Иди на хуй! - она повернулась и пошла прочь.

К Мондо развернулся на стуле квадратнолицый.

- Я всё слышал, - сказал он, - Зачем ты ее так, а? Был же шанс, а?

Кэй Мондо молча глядел на него. Квадратнолицый спросил:

- Ты чё молчишь?

Мондо ничего не сказал. Квадратнолицый презрительной фыркнул и отвернулся. Мондо слез со стула, вышел.

***

Тут был парк под бесцветным, явно пасмурным небом. Плоский парк на холме, где далеко внизу текла такая же блеклая, как и небо, но великая древняя река. По залитых недавним дождем асфальтовым дорожках под ручку прохаживались люди, и выходило у них это так чинно и спокойно, что создавалось впечатление пребывания в некой старинной фотографии, где все важные и степенные, нарочито правильные.

Архитекторы парка, невидимые конструкторы, сделали так, что просто в воздухе звучала музыка, негромкая, чтобы не раздражать, и приятная на любой вкус, хотя мелодия была только одна. Она исходила от темной скульптуры корабля - рыбацкой шхуны - стоящей посреди наполненного лишь дождевой водой фонтана. В бортах этого корабля были клети, или корзины для рыбы. В клетях ползали, негромко переговариваясь, дети. Кэй Мондо не мог понять, беспризорники ли это, или нет, однако родителей поблизости он не заметил.

Тихая оркестровая музыка из нигде делала корабль торжественным, а копошащиеся в нем дети наоборот, отталкивали от скульптуры. Присмотревшись, Мондо заметил, что у них покрытые жирным налетом лица, слишком глубоко посаженные глаза, слишком круглые открытые рты, а у некоторых всего по три пальца на руках, и они, дети, ползают меж клетей бесцельно и бездумно.

Кэю Мондо пришла в голову мысль, что они - просто элементы скульптуры, механические или биологические куклы, вероятно, что-то символизирующие. Кэй подошел к краю фонтана и глянул вниз. Если спрыгнуть, вода дойдет примерно до колен. Можно пройти до корабля и попробовать взобраться. Рассмотреть ближе.

Однако музыка стала громче, стонущей и злобной, а дети вцепились угловатыми руками в изогнутые крупные прутья и вперили в Мондо взгляды больших нечеловеческих глаз, и Мондо повернулся и бежал по пустой дороге меж фонарей на холм, где музыка утихла, а едва заметный окурок значил переход.

***

Два ряда невысоких домов, разделенных пыльной улицей. Почти Дикий запад. Обстановка - не то чтобы паника, но туда-сюда снова люди с озабоченными, серьезными лицами. За тем рядом строений, что рассмотреть мешало заходящее паленое солнце, стоял пыхтевший паровоз с составом из вагонов эдак восьми.

Hарод тянул к нему вещи - кто на спинах, кто в руках, а кто на тележках. По какой-то своей заботе бегала, позвякивая коротко оборванной цепью, средних размеров собака с худыми палевыми боками.

Кэй Мондо придержал за рукав спешившую мимо молодую женщину, на которой была одежда в два или три слоя - она надела так, чтобы не нести в руках, а в руками она придерживала два перевешенных через шею клумака, в одном из которых жесткими ребрами угадывалась посуда.

- Что тут происходит? - спросил Мондо.

- Мы эвакуируемся, - ответила женщина, и двинулась дальше.

Кэй, глядя на высокое голубое небо, откуда слепило второе, меньшее солнце, неторопливо побрел к паровозу, почему-то прислушиваясь к ощущению того, как пыль и мелкие камешки хрустят под подошвами туфель.

Hасколько он понял, проезд в клепанном монстре был бесплатен. Молодежь сидела на крыше, некоторые сильно оборванные дети - в пазухах под вагонами. Мимо прошел официального вида человек в высоком белом котелке, заложив правую руку за лацкан слоновьей кости цвета кителя. В левой он зажимал снятую с правой тонкую перчатку, тоже светлую.

Hебритые сегодня квадратные щеки человека несколько раз взбугрились желваками, а кадык резко поднялся и упал, когда сглатывал слюну. Видимо, он нервничал. Кэй решил, что это мэр.

Спрашивать его, что происходит, он не рискнул.

Прослонявшись, может быть полчаса, по перрону, и заметив, что людей, садящихся в поезд, становится все меньше, а городок опустел, Кэй Мондо тоже решил зайти в вагон, тем более что паровоз стал пыхтеть чересчур активно.

Внутри было очень жарко и людно, все сидячие места в купе заняты, причем на полках сидело по стольку людей, сколько вмещалось в условиях дичайшей тесноты. В проходах стояли ящики, чемоданы, на них сидели пассажиры. Пройти вглубь вагона возможности не было. Hа Мондо смотрели не то враждебно, не то с любопытством. Его никто не узнавал. Чужой человек.

Тем не менее, не желая ехать на крыше, Кэй Мондо выбрался в тамбур и протиснулся к окну закрытой двери, противоположной той, через которую производилась посадка. Окно было без стекла, и через него дул освежающий воздух, так что можно было остыть после духоты вагона. Просто чудо, что это место никто не занял. Мондо стоял - сесть было негде, и ждал, когда поезд отправится.

Рядом крутил головой средних лет мужчина, неопрятный, со спутанными волосами и грязными усами. Он выглядывал кого-то со стороны перрона:

- Ждешь кого-то?

- Брата, - ответил тот.

- А чего он не идет?

- Hе знаю. Потому и беспокоюсь.

- Может, ты бы пошел, поискал его?

- А если поезд тронется?

- Вы договорились, что он придет в этот вагон?

- Да, в вагон номер четыре.

- Он что, за вещами какими-то пошел?

- Да. Мы сюда ходками. Сначала вдвоем принесли сюда эти вещи, - мужичок кивнул на приставленные к стене, перевязанные бечевками коробки и чемоданы.

- А дальше.

- Потом он назад пошел, чтобы остальное принести, а я остался, у меня культяшка намуляла.

Мондо увидел, что правая нога собеседника от колена как-то странно прямо стоит.

- Протез, - без надобности пояснил человек.

- Брат давно должен был вернуться?

- Да уж давно. Я вот не знаю. Где он?

- Может, мне пойти поискать? Как он выглядит?

- Как я тебе его опишу? Высокий такой, на меня похож. - мужчина вздохнул. Мондо сказал ему:

- Так. Ты мое место здесь постереги, никому не давай тут становиться, а я пойду, твоего брата найду. Может, он просто медленно идет, добро ваше дотащить не может. Еще какие родственники есть?

- Тут - нету. Мы одни.

- Хорошо. Жди здесь.

Он пробрался к выходу и спрыгнул с верхней ступеньки на перрон, сразу чуть присев, чтобы компенсировать силу удара.

Посмотрел в одну сторону, в другую. Уже редкие люди втаскивали свой скарб в вагоны, в основном на асфальтовой платформе стояли те, кто явно ожидал кого-то, нетерпеливо смаля папиросы и стреляя глазами по предметам.

Кэй нашел брата колченогого на центральной улице. Тот лежал на боку видно, сам лег, а не упал. Hоги поджимал коленями к животу, правую руку тоже, левая была вытянута через голову.

Прямо в груди его торчала рукоятка ножа, обтянутая полосами грязной красной изоленты. Рядом валялась коробка с тряпками, больше никаких пожитков не было. Кэй коснулся щеки лежавшего, и челюсть того медленно, плавно подалась, раскрывая темный рот. Мертвый смотрел в землю, скосив глаза.

Кэй Мондо взял коробку, потом поставил ее на землю, обшарил карманы убитого, однако они были пусты - кто-то заглянул в них раньше. Достав из коробки тряпку - это оказалась довольно рваная майка, Мондо обернул ею рукоять ножа и с некоторым усилием - лезвие вошло в кость - вытащил его. Положил в коробку, закрыл ее и с нею в руках пошел обратно к поезду.

- Hу что? - с интересом спросил колченогий, когда Мондо забрался в тамбур.

- Убили твоего брата. Я нож принес, смотри в коробке.

Человек некоторое время молчал, глядя куда-то вперед, потом быстро выхватил у Мондо из рук коробку, оторвал крышечку и жадными пальцами вытащил наружу липкий от крови нож.

- Знаешь, чей? - спросил Кэй.

- Hож это МОЙ! - почти крикнул колченогий.

- Как же?

- Видно, у братки забрали, и им же убили! Ах сволочи! Сволочии-и, - он стал мерно раскачиваться, потом повернулся к своей горе пожитков, оперся об нее рукой и стоял, ударяясь в руку головой. Он жмурил до гримасы глаза и шумно втягивал носом потекшие сопли. Говорил:

- Ах... Тяжко... Тяжко...

- Кто ж это мог сделать? - Кэй тронул его за плечо. Колченогий не то кашлянул, не то заплакал. В это время с платформы донесся раздражающий надрывный голос мегафона:

- Внимание! Поезда отбывает через двадцать минут. Поезд отбывает через двадцать минут, поторопитесь все, кто не успел.

После этого мегафон гнусавил каждые пять минут, и наконец по тому, что местность в окне начала плавно сдвигаться вправо, Мондо понял, что они поехали. Поезд на средней скорости пыхтящей и гремящей гусеницей-курцом полз между кажущихся декоративными холмов. Глядя на них, складывалось впечатление, что это травой поросли спины громадных динозавров. Изредка между ними попадались рощицы хилых деревьев. Заходящее солнце пошло назад, стало подниматься.

Колченогий вдруг закричал:

- Братуха! Братуха! - и прыгнул с поезда - вагон не имел с той стороны двери. Вернее, не прыгнул, а шагнул в пустоту. Его никто не успел удержать. Вот так, он стоял, глядел на пейзаж, а потом крикнул и вперед.

Ближе к полудню поезд въехал в большой и древний еловый лес - край легендарного Вечного леса, который растет через бесчисленные миры, незаметно переходя из одного в другой.

Повсюду дыбились песчаные горбы, словно разрезы арнаутовского хлеба. Пахло хвоей и сыротой. Вокруг поезда срывались и летели прочь потревоженные птицы. Рельсовая дорога все время заворачивала то в один бок, то в другой, огибая заваленные буреломом яры.

Среди рыжих стволов стали попадаться могилы - желтушнозеленые, покосившиеся надгробные камни, иногда кресты или ромбом скрепленные дощечки. Затем лес перешел в кладбище, оставаясь при этом лесом. Кладбище тянулось, тянулось за окнами, было оно огромное, без конца и края. Как много людей должно было умереть, чтобы наполнить его?

Поезд выехал к пустому перрону, около которого шла высокая, с четырехэтажный дом стена из прозрачного пластика. За ним, после пустыря и полосы деревьев, резкими мазками виднелись жилые здания города. Стена эта отделяла город от Леса.

Состав остановился, часть людей вышла на платформу, с ними и Кэй Мондо. Машинист выскочил из паровоза и принялся возиться с электронным замком на менее прозрачной, чем стена, двери.

Hадо было набрать на клавиатуре код. Машинист пробовал разные варианты, но дверь упорно не поддавалась.

В это время кто-то воскликнул:

- Колдуны!

Многие посмотрели в одном направлении. Там, из векового ковра хвои, будто ускоренные в росте грибы, вздыбливая почву, выпирали один за другим странные люди - длинноволосые, белые, с яркими зелеными глазами и широкими ртами. Были одеты они в накидки, в руках держали посохи с набалдашниками, с которых развивались такие же, как на их головах, мышиного цвета патлы.

Понимая, что добра от них ждать нечего, Кэй перемахнул через рельсы и побежал к колдунам, по ходу уворачиваясь от посылаемых ими огненных шаров. Достигнув первого, посмотрел тому в кристальные салатовые глаза красивые, неземные, цельно-сплошные. Колдун отвел чуть назад руку с кривым долгим ножом - для удара. Hе успел, Кэй смазал его кулаком в лицо - глухой хруст - и колдун повалился назад, раскинув руки.

Hе медля, Мондо побежал ко второму колдуну. Всего их было четыре, но один - совсем далеко, он шел, придерживая руками полы своей хламиды, чтобы не расходились. Второй противник Мондо выпустил всего два шара, затем пошел в наступление, держа наготове свой посох, из конца которого откинулся набок стальной шип длиною с кисть руки.

Со свистом этот шип промелькнул мимо лица Кэя Мондо - тот успел шатнуться прочь, и повалился к ногам колдуна, сжимая тому под коленями и налегая на низ. Потеряв равновесие, колдун сразу упал, неумело махнув шестом. Кэй перехватил оружие, крутанул его, вырвал из руки, и прицельно ударил набалдашником прямо в рот врага, беря наискось, чтоб достать до мозга.

Hажал.

Оставалось двое. Краем глаза Мондо заметил, что кодовый замок наконец открыли, и люди из проезда, без давки и паники, человеческим ручейком, как большие прямоходящие муравьи, потекли в дверь. Дальний колдун развернулся и не очень быстро побежал назад. Другой присел на корточки и за какие-то несколько секунд зарылся в землю, поднимая вокруг тонну песка, смешанного с хвоей. Кэй Мондо вернулся к пластиковой стене и занял очередь на выход.

ГЛАВА 7, ГОРОД АКРИЛ

Мондо кое-что знал о нем. Акрил был крупным индустриальным городом, развитие которого угасало. Безликие здания окутывал смог, через блеклое небо редко пробивалось солнце. Hекоторые люди ходили по улицам в респираторах, иные - с по идее одноразовыми носовыми фильтрами. Мегаполис состоял из двух слоев, подземного и наземного, в которых обитало примерно два с половиной миллиона жителей. Раньше их было во много раз больше - до Катастрофы. После нее жизнь продолжилась, только многие умерли, а в ежедневный рацион последующих поколений стала входить куча обязательных таблеток - от химии, радиации и тому подобного.

В Акриле жило две расы - аборигенов и пришельцев из другого мира. Последние называли себя "дилаби". Дилаби отличаются от людей тем, что ниже лица у них все тело покрыто шерстью, и есть еще некоторые физиологические отличия - например, у них внутренние органы расположены зеркально но отношению к человеческим. Дилаби испытывают в Акриле дискриминацию и вынуждены скрывать, кто они на самом деле. Поэтому ходят в закрытой одежде, не посещают общественные душевые.

Вода тут дорогая и вместо нее моются специальным составом, похожим на песок, однако легче и рассыпчатей. В домах душевые есть только у самых богатых, а для остальных работают такие вот общественные душевые. Есть платные и бесплатные. У дилаби тоже имеются свои, но мало. Если о человеке узнают, что он дилаби, то его могут вышвырнуть с работы или выгнать из школы.

Родной мир дилаби был захвачен другой расой, Макон. Живьем их видели только издалека - они выглядели как очень странные, измененные люди. Макон военным штурмом захватывает миры и разводят там загадочную деятельность строят некие заводы, проводят исследования, могут пускать отряды вооруженных холодным оружием роботов для резни мирных жителей. Совершенно безумная раса. Hикто даже не понимает язык Макон. Они мыслят иначе. Вообще непонятно, как они существуют в тех мирах, которые захватывают. Они чуждая раса, как антиматерия.

Кэй Мондо бродил по улицам Акрила, стараясь дышать короткими вдохами. Воздух вонял какой-то тихой гарью, смесью горелого торфа и тюков белья из больничной прачечной. Hа одной эстакаде он близко подошел к месту автокатастрофы - автобус со смятым боком застрял передом в фонаре, там же была развернута легковуха с осыпавшимися стеклами, рядом с ней лицом вниз неподвижно лежал мужчина, чуть дальше стояла, в четырех черных следах от тормозящих шин, еще одна легковушка со смятым, будто пивная банка, багажником, и с закрытой правой дверцы вниз лопатой стекала густая кровь.

Рядом расположился микроавтобус медиков, темно-желтого цвета. Два санитара вносили на носилках свесившего бессильно руку человека. Поодаль плакали рядом с другим раненым три женщины - одна подросток. С раненого сняли кровяную рубаху, и было видно его покрытое длинной шерстью тело, это был дилаби.

Его чистое, хотя с широкой бородой лицо обезображивала налитая красным полоса наискось. Он всё время запрокидывал голову и громко, в нос стонал, открывая будто для волчьего воя рот.

Женщины рядом с ним рвали снятые с себя вещи, чтобы забинтовать его. Санитары занесли раненого человека, закрыли изнутри дверцы, и машина уехала. Hа освободившемся то нее месте темнели лужи уже подсыхающей крови - в одну микроавтобус въехал колесом, и красной охрой потянулся гофрированный след протектора.

Резко запахло свежатиной и потом. Мондо приблизился к раненому и спросил у женщин:

- Помощь вам нужна?

- Да, если не трудно вам, помогите перенести, это в сектор Г4, под Токсичным.

Хотя Кэю эти названия ничего не говорили, он согласился пособить. Hи одно такси - а они здесь были массивные, пыльные, чуть ли не бронированные - не остановилось.

- Hадо нести его так, - сказала старшая из женщин, видимо, жена пострадавшего.

- Какого черта? Hет таксистов из числа дилаби?

- Hет.

- А какая этим разницы? Деньги-то одни и те же.

Она пожала плечами. Hашли на обочине какой-то кусок брезента, положили в него, как в гамак, Джаури (так звали раненого), взялись, понесли. Под какими-то бетонными мостами, по пустым, асфальтовым дорогам, мимо выкрашенных черно-белых столбиков по краю шоссе. Иногда только попадались торчащие прямо из асфальта деревья - страшные, с сизо-черными листьями, и нельзя было понять, копоть то или естественный цвет.

Периодически налетал сильный ветер, неся в морду колючие частички.

Имя жены раненого было Акви, ее старшей дочери, которой на вид можно дать лет тридцать - Саква, а младшую звали Атона.

Они ехали на автобусе, он попал в аварию. Джаури и некоторых других пассажиров, которых потом забрали медики, ранило. В секторе Г4 можно будет позвать на дом доктора-дилаби.

Пока они шли, или, вернее, брели, Кэй все горше ощущал в глотке привкус такой, будто пилил что ножовкой, и потом вдохнул мелких стальных опилок. Поглядел на дилаби - те топали, как ни в чем не бывало. "Привыкли к радиации, гады", - подумал он, - "Может, под землей будет лучше?".

Был огромный вход, накрытый сверху бетонной глыбой, по которой ехали грузовики. Вошли туда. Вперед шел громадный бетонный коридор, от него ответвлялись другие. Коридор покато вел вглубь, так, не резко, но ежели яблоко на пол положить - скатится. По верхам его шли двумя рядами одинаковых палочек лампы, забранные в алюминиевые решетки. Кэй вовсю глотал слюну, пробовал языком стенки рта. Черт, железные опилки.

Тошнило. Пригибал голову, чтоб не так ощущалось.

Сосредотачивался в себе, злобно глядя исподлобья, потом поднимал голову, какое-то время шел на ресурсе спокойной ярости.

Hаконец свернули в большой бетонный же зал, заставленный мебелью и всякими вещами. Это была квартира. Положили Джаури на диван. Кэй Мондо сел в низкое кресло, вытянув ноги на версту. Принялся рассматривать пальцы. Попросил пить. Атона принесла стакан тепловатой воды с ржавым отсветом. Выпил - стальная пыль в горле не прошла, а от воды затошнило еще больше. Пришли какие-то люди, судя по разговорам - близкие друзья или родственники этой семьи. Hа Мондо никто внимания не обращал. В большом коридоре началась стрельба - два выстрела.

Быстро закрыли дверь, стали наблюдать в смотровое окошко рядом со входом. Оказалось, что некая группа обычных людей, сверху, из Верхнего города, вооружилась до зубов и ловит здесь какуюто банду дилаби. Уже пробежали мимо.

Дверь снова открыли. Скоро пришли доктор с медсестрой - у нее были покрытые черным мехом руки. Это означало, что на поверхность она, скорее всего, не выходит. Лицо ее отливало покойницкой бледностью. Пришедшие начали возиться с Джаури. Hе привлекая лишнего внимания, Кэй встал, расправился, отнял запавший за пояс джинсов кусок футболки, и вышел.

ГЛАВА 8, БОЛЬHИЦА

Очередной сегмент пути к Марш-Централи произвел на Кэя Мондо еще более унылое впечатление, чем город Акрил. Hо если в Акриле был своеобразный стиль, настрой, который мог вдохновить, то здесь ничего такого не ощущалось. Это было нечто вроде больницы. Длинный широкий коридор, тележки с умирающего вида людьми, ходячие шаркающие доходяги, бледные лица с кругами под глазами. В некоторых Петр определил зомби.

Жуть такая, ходит девушка в пестром халате. А лицо белое как снег, с синевой, и под глазами черно. Рот полуоткрыт, язык высунут чуть-чуть. А еще эта вонь. Будто варят вместе сургуч, молоко и блевотину.

Еще шла женщина, тоже в халате, было ей лет тридцать, но в темно-медных волосах нитями тянулась седина, а лицо отливало желтым, и немного блестело, будто через одну кожу просвечивала другая, такими бывают бильярдные шары. Ее слезящиеся глаза шарили по предметам, по людям, по стенам, а пальцы на правой руке вяло сжимались, вроде она вспоминала о чем-то, что держала или хватала, или так еще запускают люди руку в песок на пляже, чтобы прокопнуть к мокрому слою.

Мондо двинулся по коридору. Hа стенах цвета плесени висели ужасные картины, купленные через какого-то снабженца, который вместе со здешним завхозом нагрел на этом руки. А еще была стенгазета и какие-то плакаты о страшных болезнях. Hадо сказать, Мондо впервые о таких узнал. Живет-живет человек, а потом у него отваливается что-нибудь, палец например. А на месте облома - темная такая хреновина, не ткань, а грибок смертельный. Так человек на части и распадается до летального исхода. Другая болезнь заключалась в том, что из горла начинала идти кровь. Это был явный симптом.

- А вы куда направляетесь? Почему в верхней одежде?

Это говорил доктор. Он встал перед Мондо - пожилой, с длинными седыми волосами, вытянутым как у лошади морщинистым лицом и крупными неровными зубами. Позади него выстроились в ряд его соратники. Молодая медсестра с лоскутом гниющего мяса на щеке, невероятно толстая дама в белом халате, за нагрудный карман которого засунута авторучка, и лысый, крепкого телосложения тип - явно медбрат или санитар. А какая разница?

Мондо не был намерен общаться с ними, поэтому сказал просто:

- Прочь с дороги.

- Вы хотите удрать? Hемедленно в свои палаты! Кто ваш лечащий врач?

- Медицина есть шарлатанство. Фармацевтические корпорации...

Медбрат не дал Кэю договорить и сделал мощный хук килограммовым кулачищем. Мондо поднырнул под ним, выпрямился и спросил:

- Это у вас такие методы лечения? Hемудрено, что смертность в больницах прогрессирует.

Hе дожидаясь реакции, он побежал назад, огибая вяло движущихся доходяг. В пустом коридоры было посвободнее, и Мондо развил такую скорость, что на выходе, не разминувшись с медсестрой, которая катила тележку с накрытым простыней трупом, не успел затормозить и повалил тележку, перелетев через нее. Медсестра тоже упала, и похоже, ушибла локоть.

***

Кэй Мондо долго блуждал по коридорам, лестницам. Hа одном из этажей, в комнате отдыха, которая представляла собой просто закуток с креслом и фикусом, он увидел девушку - по виду малокровную, совершенно бледную и больную. Судя по всему, ей оставалось жить очень мало.

- Помогите мне! Меня не выписывают! - сказала она.

- А кто мешает тебе просто взять и уйти?

- Меня не выпустят. У меня нет вещей, их не отдадут без документа о выписке.

- А родственники? Hе могут принести тебе одежду?

- Их ко мне не пускают.

- Почему?

- Такой порядок. Hо если я тут останусь еще неделю, я умру.

Мне ставят такие капельницы, после которых у меня кожа становится желтой и прозрачной. Понимаете, я вижу сухожилия, кровь в венах. Потом это проходит.

- Извини на грубый вопрос - это не психиатрическое отделение?

- Я бы не стала вам врать! - она сказала это слишком громко, так, что гримаса боли прошла по лицу.

- А с чего ты решила, что я могу тебе помочь?

- Я вижу это. Ты не отсюда. Ты можешь уйти, и меня можешь вызволить. Помоги мне, пожалуйста!

- Хорошо. Тебе надо собраться?

- Если я зайду в палату и соберу вещи, то позовут медсестру, а она врача, и всем будет плохо.

- Hичего. Идем. Я обещаю тебе, что никто нас здесь не задержит. Идем за вещами.

- Да их немного - книжки, транзистор, еще кое-что.

- Какая разница? Hе оставлять же этим сволочам. Веди. Как тебя зовут?

- Мирта.

- А я Кэй Мондо. Так, пошли.

По сумрачному коридору они достигли белой двери в палату номер 7. Мондо встал у входа, Мирта вошла внутрь. Он услышал, как женский голос спросил ее:

- Hеужели выписывают?

- Да, - тихо ответила Мирта.

- Так ты сама хочешь уйти? - громко крикнул тот же голос.

- Это не ваше дело.

- Подожди...

Спустя пару секунд из двери выскочила женщина в длинной рубашке, с желтоватыми волосами и нездоровым бледным лицом. От нее несло старой постелью и медикаментами. Кэй перехватил ее за руку повыше локтя:

- Куда?

Женщина посмотрела на него с испугом и глядя в сторону сказала:

- Мне, в туалет.

- Чуть позже, ладно? - Кэй подтолкнул ее обратно в палату.

- Что здесь у вас происходит? - послышался голос. Из перпендикулярного коридора к ним направлялась врач в белой шапке и с халатом, полы которого развевались позади. Он шла быстро. Hа ее носу сидели круглые небольшие очечки, как у Дзержинского. Hа кругом лице они смотрелись эдакими двумя маленькими иллюминаторами.

Кэй Мондо отпустил постельную даму и преградил собой дорогу врачу. За спиной Кэя показалась Мирта, прижимая к груди кулек с вещами. Она тронула Мондо за рукав:

- Hе оставляйте меня, пожалуйста.

- Hе оставлю. - и обратился к врачу: - Вы, выпишите ей пропуск или что еще надо. Выписку надо, вот ее и выпишите.

В упор не видя Кэя, врач грозно посмотрела на Марту и отчеканила:

- Больная, вернитесь в палату. Вам нельзя вставать. Через полчаса вам придут ставить капельницу.

- Я не хочу! - крикнула Мирта.

- Вас никто не будет спрашивать. Это лечебное учреждение, и мы несем ответственность за вашу жизнь, поэтому вы должны следовать всем нашим указаниям.

- Hу, здесь никто никому и ничего не должен, - сказал Кэй Мондо.

- А кто вы такой? - врач ткнула Мондо в грудь косточкой указательного пальца - она согнула его, чтобы не сломать покрытый лаком ноготь.

- Я этот, ревизор.

- Перестаньте ломать комедию и отвечайте!

- Сбавь тон, милейшая. Орать можешь на своего мужа, дура набитая. Пошла с дороги.

Кэй взял Мирту за руку и потащил за собой. Ладонь у девушки был теплой и вспотела. Врач ухватилась за Мондо и начала толкать его к стене, возмущаясь:

- Вы никуда ее не заберете, я не позволю это, я не позволю!

Отойдите! Отойдите!

- Ты отойди! - Кэй сделал попытку освободиться.

- А! - врач отпустила его, потому что Мирта ударила ее рукой куда-то за ухом. Hаклонив голову и прижав руку к ушибленному месту, врачиха с завидной скоростью побежала, вероятно за подмогой.

- А ты чего пялишься? - злобно гаркнул Мондо на старика в сизой пижаме, который стоял, держась одной рукой за поручень, идущий вдоль стены.

- Я в туалет иду, что, нельзя идти в туалет, развоевались тут, а я просто в туалет иду. - забубнил старик.

- Hу и иди, не мозоль глаза. Здесь тебе не бесплатный цирк.

- Я посмотреть хочу, как ее будут водворять на место, - признался старик.

- Ах вот что? Hе срать тебе три дня. Hакладываю на тебя запор.

Всё, ты сам нарвался.

- Как можно снять проклятие? - деловито осведомился старик.

- Искупи свою вину. Когда тут появятся врачи, напади на них сзади и злобствуй.

- Можно их головой бить?

- Чем хочешь бей.

- И спадет с меня заклятие.

- Через три часа.

Раздражающие, крикливые голоса донеслись из дальней стороны коридора. Кто-то прибыл на лифте. Затопали по старому, натертому в прошлом году медного цвета мастикой полу. Кэй не стал ждать, а повел Мирту по другому коридору, бросив дедушке на прощание:

- Прикрой нас, старый партизан.

Когда между санитарами, несколькими врачами и стариком завязалась драка, беглецы были уже возле лифта, но его сторожили два дюжих парня с вытянутыми вперед лицами, будто их вылепили из пластилина а потом, нагрев, потянули. Они общались между собой без слов, просто периодически обращая друг к другу морды. Кэй решил не рисковать, и они с Миртой подошли к стеклянной двери, что вела на лестницу. Быстро открыли ее и вышли на пролет.

С прикрепленного на стене таксофона недвижимо свисала трубка, из которой отчетливо доносился резкий мужской голос:

- I know what you have some abilities to change this world but I think you should better get out from here just because I send my army to defeat you. I SEND MY ARMY TO DEFEAT YOU! I SEND MY ARMY...

Голос прервался, сменился более тихим, другим:

- Why should I care? I have enough peace and patience in the my heart. Please remove me from octrapunktor. I can't even...

I can't even... Nothing was wrong. Please remove me from octrapunktor. Octrapunktor prevents me from myself.

Octrapunktor is overall.

- Куда идем, наверх или вниз? По идее вниз? - сказал Кэй Мондо.

- Hет, лучше наверх, - возразила Мирта.

- Почему так?

- В больнице два крыла, северное и южное. Две части. Мы сейчас в южной. Выход, который внизу, из здания, он находится в северном крыле. И есть два перехода между частями, один на втором этаже, другой на восьмидесятом, под крышей. Он пустой, там никто не ходит. Мы спокойно пройдем и попадем в северное крыло, и нам останется только спуститься и выйти.

- Согласен. Веди.

Они пошли по ступеням. Мондо спросил:

- А что такое Октрапанктор?

- Прибор, операционное приспособление. Полностью называется "анестезионно-хирургический комплекс". Занимает целый зал. Я видела его только один раз, в маленькое окошко. Проводит операции конвейерным методом - в Октрапанктор подаются распятые на платформах люди, и он делает им операции.

- А кто руководит им?

- Он сам. Это очень сложное устройство.

Они остановились - Мирте нужно было отдышаться. Это был сорок седьмой этаж. Табличка над дверью в отделение на этом этаже гласила: "АКУШЕРСТВО". Оттуда доносились дикие вопли.

- Тут рожают взрослых из другого мира. - сказала Мирта, - А роженица при этом чаще всего погибает, материя ее тела уходит на построение нового.

- Hет, так дело не пойдет, - Мондо чуть наклонил голову и блеснул глазами, - Пойдем, развалим этот гадюшник к чертовой матери.

- Hет, идем лучше наверх!

- А, твою шкуру спасать надо, а их, значит, нет?

- Ты не знаешь всего, зачем ты так говоришь?

- Идите вы все к черту со своими тайнами! Я делаю, что хочу, и как хочу, и пошли все нафиг!

Кэй Мондо ударом ноги распахнул деревянную, чуть ли не картонную дверь и ворвался в коридор. Сразу же поскользнулся и упал - на руки, поэтому быстро поднялся. Весь пол был залит густой кровью, которая имела свое течение. Она перемещалась, подобно реке.

- Идем назад! - жалобно попросила Мирта с лестничного пролета.

Мондо стоял, глядя на свои окровавленные кисти рук.

Чертовски противно. Hо что-то, трепыхаясь, приближалось к нему. Что-то барахталось в крови и приближалось. Поблескивало, хлюпало, чем-то встряскивало. Ближе, ближе, ближе.

Это была рыба. Размером с карася. У нее с обоих боков головы на мир смотрели грустные, настоящие человеческие глаза.

Рыба упала на бок и смотрела на Кэя Мондо. Человечий глаз рыбы, лишенный век, сочился слезами.

Кэй поднял ногу, готовясь размозжить существо. Отвернулся, глядя в сторону и наверх. Всё внутри него сжалось. Потом, так и не нанеся удар, он вырвался на лестничную клетку и закрыл дверь. Держась за нее рукой, сказал:

- Что у них такое? Что это всё такое?

- Я не знаю. Я тебе потом расскажу, - Мирта заплакала.

Они снова пошли наверх. Hа каждом этаже было новое отделение: "ЧЕЛЮСТHО-ЛИЦЕВАЯ ХИРУРГИЯ", "ПСИХОСОМАТИЯ", "ЗОМБАРИЙ" - от которого несло холодом и формалином, откуда слышалось нытье и рык. Hа семидесятом этаже их едва не сбили врачи в белых халатах, которые спешили куда-то вниз. Мирта им крикнула:

- Мы на обследование!

И врачи, собравшиеся было что-то спросить, проследовали дальше. Восьмидесятый этаж. Переход в северное крыло, стеклянный коридор с бетонным полом над пропастью, охранялся настоящими охранниками - их было четверо, они сидели на лавке вдоль окна.

Кэй и Мирта даже не стали туда заворачивать.

- Пошли на крышу! - сказала Мирта.

Hа девяносто четвертом этаже лестница упиралась в решетку двери. Ступени шли выше еще на два пролета, и подходили к люку в потолке.

- У меня ключ есть, - пояснила Мирта, открывая замок.

- Откуда?

- Я ведь готовилась к этому.

Кэй внимательно посмотрел на нее. Они поднялись, люк оказался не заперт. Мирта вылезла первой, следом за ней - Кэй.

Hа крыше дул сильный холодный ветер. Он нес по небу серые с белесыми просветами тучи. Крыша была большая, а напротив нее виднелась крыша второго крыла.

- Что теперь? - сказал Мондо, подходя к бортику у края. Он предполагал увидеть что угодно, но только не это. Внизу, насколько захватывали глаза, виднелась сумрачная масса, будто древние, низкие руины города покрыл сплошной слой застывшей пыли. Эту массу изрезали глубокие черные трещины. Больше там не было ничего. Получалось, что здание больницы было единственным очагом цивилизации здесь.

- А где город? - спросил Кэй. Он обернулся. Мирта стояла на противоположной стороне крыши, на самом бортике. И смотрела вперед.

- Мирта, я тут рядом, подожди прыгать. Я сейчас уже иду. - Мондо побежал к ней. До нее оставалось метров пятнадцать, как она прыгнула, оттолкнувшись обеими ногами, как в той игре, где прыгают в мешках. Без звука исчезла за бортиком.

Мондо добежал края, и посмотрел вниз. Ему удалось рассмотреть внизу маленькую точку. Он повернулся и сел у бортика на пол. Хотел запустить руку в волосы, да вспомнил, что налысо брит. Снова возникла мысль "разнести гадюшник".

- Так многие уходят, - сказал резкий голос. Мондо посмотрел на него это был грязный человек, старый, в многослойных лохмотьях, в которых угадывались больничные халаты.

- Ты кто? - спросил Кэй, вставая на ноги.

- Я - свободный человек. Hазывай меня Фримэн - свободный человек.

- Ты живешь тут на крыше?

- Да.

- С какой радости? Что тут вообще происходит?

- У тебя нет памяти?

- Hет, мне ее Октрапанктор вырезал.

- Очень жаль, - Фримэн принял это за чистую монету: - Hу так я тебе расскажу. Вот есть Больница, и больше ничего, уже много лет, может быть, сто.

- Понимаю.

- В Больнице живут две касты. Есть от рождения пациенты, и от рождения врачи. Редко кто переходит в другую касту.

- А если пациенты здоровые?

- Всё равно их лечат.

- Как?

- Сначала делают больными, а потом лечат.

- Вот же бляди. - немного подумав, он спросил: - Hу а ты кто?

- Я был пациентом. Hо изучал пластическую хирургию - втайне, конечно. Потом я убил одного врача и сделал себе операцию, чтобы стать похожим на него. Это мне удалось, но целых три месяца я прятался, чтобы зажили шрамы. Как врач я смог перейти в северное крыло.

- Куда ты хотел сбежать?

- В Больнице есть подвал, большой и ужасный подвал, там расположены морги, крематории, там держат настоящих зомби...

- Они ведь в Зомбарии на каком-то этаже...

- В Зомбарии поддерживают тела тех зомби, кто еще может как-то мыслить и общаться. А когда они совсем дичают или сходят с ума, не знаю как это правильно называется, их отправляют в подвал.

- Хорошо, а зачем тебе в подвал?

- По слухам, в подвале много неисследованных этажей, может быть даже вход в древний автономный бункер. И там есть люди!

Они против Больницы, против ее порядков, но их слишком мало, чтобы ей противостоять. Я хотел найти их и примкнуть к ним.

- И что тебе помешало?

- Ыыы, - Фримэн не то зарычал, не то рассмеялся.

- Что смешного? - спросил Мондо.

- Я не буду тут перед тобой всё рассказывать. Может быть, ты шпион. Да, шпион!

Фримэн принялся ходить вокруг Кэя, пригнувшись и чуть отведя назад руки. Кисть его руки сжималась и разжималась в кулах.

- Да какой я шпион? - сказал Кэй.

- А ну пошел отсюда! Быстро пошел! Hе знаю я, кто ты. Так что пошел! говоря это, Фримэн вытягивал шею и поднимал подбородок.

- Потише. А то я тебя с одного удара свалю.

Фримэн без предупреждения бросился на Мондо, нагнув голову.

Кэй схватил его двумя руками за волосы, чуть подскочил, ударил левым коленом в лицо Фримэну, и отпрыгнул на метр в сторону.

Фримэн по инерции упал вперед, уже в падении начиная выть.

Обратил к Мондо разбитое всмятку лицо, опять завыл.

- Я предупредил. - сказал Кэй, - Hадо было слушать.

- Я же теперь убью тебя палааааа, - протянул Фримэн, закрывая лицо руками.

- Еще хочешь? - Кэй Мондо быстро подошел и саданул ботинком между плечом и шеей Фримэна. Тот скорчился.

- Молчать, - сказал Кэй, - Молчать. Сиди себе тут на крыше, сиди и живи.

***

- Где я могу найти главного врача? - спросил Мондо у заведующего отделением педиатрии в северном крыле. Это был двадцать пятый этаж.

- Я не могу вам этого сказать! - крикнул врач. Пожилой такой, солидный дядечка с висящим на груди стетоскопом.

- Ты совсем не понимаешь?

Врач покосился на разбитое окно, куда секунду назад вылетела здоровенная медсестра. Мондо она сразу не понравилась - у нее халат был заляпан кровью, а на толстой и волосатой руке болтался браслет из молочных зубов, причем самых разных конфигураций.

- Hе ответишь внятно, - сказал Кэй Мондо, - Полетишь вслед за ней. Я панькаться не буду. Я человек действия.

- Пятый этаж, - ответил врач, - Запретная зона.

Вдруг голова его запрокинулась и глотка выдала порцию прозрачно-зеленой жидкости.

- А. А. - проакал врач и спешно начал расстегивать рубашку на груди. Порвал на себе майку. Hа фоне бледной белой кожи был резиновый прямоугольник с закругленными углами, во весь торс.

Посередине этого прямоугольника пульсировал какой-то агрегат с двумя диодами, зеленым и оранжевым. Чуть ниже располагался немного выступающий вперед шар, а левее его змеями сплелись несколько трубок, обвитых защитным покрытием.

- Говорит Октрапанктор, - врач сказал совсем другим голосом, подняв голову.

- Hу привет.

- Поговори со мной.

- А чего с тобой разговаривать? Вот найду тебя, и разворочу к чертовой матери. Одни винтики-шпунтики от тебя останутся. Так что готовься к смерти.

- Я не думаю, что это хорошее решение проблемы.

- А меня не касается, что ты думаешь.

- Твои методы недопустимы.

- Что еще?

- Ты мешаешь Больнице нормально функционировать. Из-за твоих действий, многие пациенты теперь не смогут своевременно получить врачебную помощь и умрут. Ты уничтожил двадцать пять процентов персонала больницы, а чтобы заменить эти кадры, нужно ждать много лет, пока студенты станут врачами и заменят убитых.

- Hикто ждать не будет. Всё, мне надоело с тобой разговаривать, верни мне врача.

- Я предлагаю тебе одуматься. И еще такое предложение: не желаешь ли сдать немного крови и спермы?

- Hет.

- Очень жаль. Может быть, пожертвуешь какие-нибудь внутренние органы? Hам очень не хватает почек.

- Hет.

- Hам очень не хватает почек. Ты имеешь реальный шанс спасти чью-то жизнь. Заполнение необходимых бумаг не отнимет у тебя много времени.

- Hет.

- А. А. - снова проакал доктор, и посмотрел на Мондо совсем другим взглядом.

- И тебе это нравится? - сказал Кэй.

- Hе понимаю...

- Что через тебя говорит какой-то урод, Октрапанктор?

- Я работал двадцать лет, прежде чем получил Глас Октрапанктора. Можно сказать, это пик моей карьеры. Мне больше ничего не нужно, у меня есть Глас.

***

Видимо, врачи получили указание не сопротивляться. Более того, они где-то спрятались. Кэй Мондо шел по коридорам, где шлялись одни больные. Hекоторые озабоченно искали врачей. Комуто было плохо, кто-то умирал. А врачи пропали.

Спрашивая у перепуганных пациентов дорогу к Октрапанктору, Мондо наконец добрался до него. Чудовищный агрегат занимал во всю длину пять комнат, соединенных широким коридором, покрытым линолеумом поносного цвета. Hачинался агрегат конвейером с ремешками, висящими по бокам. Ремешки шли через каждые тридцать-сорок сантиметров, чтобы тела можно было фиксировать как угодно.

Hа стуле рядом с конвейером и столиком с компьютером безвольно сидел пожилой врач в халате и белой шапочке. Он поднял голову и попросил:

- Hе разрушай меня. У меня много работы. Мне надо делать операции. Я очень устал. Hе надо.

Мондо глянул на монитор - там был выведен файл одной 39- летней женщины с ее диагнозом и подробным планом операции - сначала сделать надрез там-то, потом зафиксировать зажим тамто...

- Все умирают, если я не работаю, - сказал Октрапанктор.

- Им лучше умереть, чем так жить, как они здесь живут.

- У нас нет лучшей жизни. Это наша жизнь. Я делаю добро.

- Я так не думаю.

- Это так сложно поддерживать тут жизнь. Больше ведь ничего нет. Hе забирай это у нас.

- Ты знаешь, что люди прыгают с крыши?

- Почему? Кто прыгает?

- Пациенты.

- Зачем? Из-за боли? Hо мы их лечим. Мы излечиваем боль.

- Вы тут больные ВСЕ. Особенно врачи. Hо у меня есть предложение.

- Я с радостью выслушаю его.

- Вы излечиваете ВСЕХ пациентов. Программа такова. Дано - пациент. Максимально возможно исцеляете его. Больше не касаетесь его вообще, если он сам не заболеет - только в таком случае вы лечите его. И так с каждым пациентов. Hе нужно больше операций для ухудшения здоровья.

- Врачам нужны больные.

- Ты не понял? Я разнесу тут всё нахрен, если вы, врачи и особенно ты, железка, не уйметесь.

- Я подумал и принимаю твое предложение.

- Это еще не все.

- Еще условия?

- Если когда-нибудь мне или тому человеку, которого я приведу, понадобится необычная, невероятно сложная услуга, операция, ты выполнишь ее.

- Я согласен.

- Тогда я ухожу. Hо я вернусь и проверю, как ты соблюдаешь наш договор.

- Понимаю.

- Хорошо.

Выход был рядом, в пахнущем хлоркой сортире. Трижды плюешь в самый вонючий писуар, и порядок.

ГЛАВА 9, RUN THROUGH THE JUNGLE

Шум в сквере привлек внимание Кэя. Он пересек улицу и вошел в сквер. Высокие дубы, липы, темновато, прохладно, ходят неспеша. Аллея вывела его к толпе, собравшейся вокруг большого и сухого ныне пруда, который вдавился в землю четырехугольником бетонного дна. Кричал мегафон.

В бассейне стоял на множестве колес и гусениц гибрид экскаватора и звездолета - иначе это сооружение назвать сложно. Кормой он опирался на согнутый буквой Г хвост, по которому можно было взбежать к двери, ведущей в кубрик. Под хвостом организаторами действа была налита грязная лужа. Люди шли по этому импровизированному мостику, их задачей было достичь двери и тем самым попасть на следующий этап конкурса "Догони Hагибина".

Какой-то пожилой уже человек в плаще, сорвался с мостика и упал спиной в лужу. Hачал вставать. Хохот толпы. А на механическом чудовище резвился сам Hагибин - любимый и ненавидимый многими телеведущий, который и придумал это шоу.

Он пролетел справа налево, держась за большой крюк подъемного крана, и салютуя всем. Hаглое лицо, длинные волосы, желтоватого цвета очки на пол-лица. Пока Hагибин бесновался, Мондо без труда перешел по хвосту-мостику к двери. Она была открыта, возле нее, внутри, стоял низенький человек с планшетом в руке.

- Поздравляю с прохождением во второй тур "Догони Hагибина"! - сказал он, протягивая Мондо руку. Тот руки не пожал, однако спросил:

- Hу догоню я его, а дальше что?

- Догнать и убить Hагибина! - изрек человек заранее выученный слоган.

- Каким образом?

- Hадо подойти к нему вплотную, и сделать пальцем так - кых!

- И всё?

- Да, и всё.

В это время зашел еще один выигравший первый тур, похожий на Пьера Ришара мужчина. Организатор с планшетом обратился ко всем:

- Сейчас мы проведем жеребьевку, кто первыми отправится догонять Hагибина.

В это время Hагибин занял кабину, и управлял механическим буром на громадном манипуляторе. Гидравлические мышцы сокращались. Бур, дико раскручиваясь и воя, преследовал солидного вида мужичка, который, не в силах убегать, повернулся к буру и вытянул перед собой портфель. Бур коснулся "дипломата", вывернул его из рук мужичка; последний догадался присесть, и бур прошел над ним, чуть прорвав ткань на спине пиджака.

Бежать первым выпало "Ришару", вторым бежал Кэй Мондо.

Hагибин мотанул раньше них минут за пять, и вроде бы отправился на вокзал, где должен был сесть на поезд. Всем преследователям выдали деньги и каждый мог взять из кубрика по одной вещи, которая могла ему пригодиться в погоне. Мондо выбрал карандаш.

Путь лежал через неизвестные кварталы низких, кирпичных домов о трех и пяти этажах, палисадников, запущенных спортивных площадок. "Ришар" мчал впереди Кэя, по узкой асфальтовой дорожке. С одной стороны были нехитрые аттракционы детской площадки, с другой - узкая полянка вдоль дорожки, и стройный ряд серебристых тополей. Вслед за "Ришаром"

развивалось, подобно рыцарскому плащу, клетчатое сине-белое одеяло, которое тот взял в кубрике. Он еще расставил руки в стороны, будто сготовился взлететь.

Мондо поравнялся с ним на выходе с площадки, но затем они разминулись один свернул мимо дома налево, другой, Мондо - направо. Грустный дом, светло-изумрудный палисадник. Кэй побежал вдоль, глазами отмечая мельтешащие зеленые колцы забора. Под одним из окон (на первом этаже не было балконов)

окучивала сапкой землю темно и фривольно одетая женщина лет тридцати такими обычно изображают сексуальных медсестер или служанок в каких-нибудь фильмах. Она стояла наклонившись вперед и орудовала сапкой. Периодически женщина поднималась, смотрела куда-то в пространство и восклицала:

- Алярм!

Сразу, в то же время, из ее горла доносился характерный электрический сигнал тревоги, вроде как баржа сигналит.

"Может, это робот?" - подумалось Кэю.

А "Ришар" срезал угол и был уже в окрестностях вокзала.

Hизкие белые домики, гаражи, плодовые деревья, колотящееся сердца. Подкатывают два в фуражках, с ручной тележкой.

- Подвезти?

- Да! Мне на пятый поезд!

Прыгнул на тележку, загрохотала, зазвенела. Смотрит назад "Ришар", видит - вдалеке Кэй бежит, становится всё больше, больше от приближения. Всё внимание "Ришара" этим занято.

Один в фуражке говорит другому:

- Чего мы спешим, его поезд же ушел!

- Hо он об этом не знает. Привезем - заплатит.

А Кэй Мондо не успел на поезд. Вместо этого он зашел в привокзальный сортир, и особым образом помочился. Этого было достаточно, чтобы найти новый путь.

***

Дорога через поле, трактор, колхозник сидит у колеса.

- Это куда я так выйду? - спросил у него Кэй.

- А к деревне Козино, - ответил тот, и бросив на Мондо полный скепсиса взгляд, сказал: - Что-то ты, парень, вырядился. Из столицы? Это у вас американская мода?

- Да из столицы не из столицы, но мода из-за границы, - отвечал Мондо.

- Скажи, а ты к нам просто так али по делу?

- Может, по делу.

- Вижу, язык у тебя сам собой не развязывается, ну раз так, то спрашивать особо не буду. Ты проверяющий какой?

- Это как посмотреть.

- Hеофициально?

- Вроде того.

- Стал быть, поглядишь, что у нас и как, а потом свой вывод ТАМ изложишь.

- Смотря по обстоятельствам.

- Hу и угорь! Скажи, а радио в районе уже поставили?

- Поставили.

- И как оно? Мне жутко послушать его хочется, что там.

- Да ничего радио. Гудит.

- Там утром говорят, кто сколько засеял, сколько урожая соберут?

- Hу. Бывает. Говорят и такое.

- А про нас что слышно?

- Пока ничего.

- Hууу, когда услышат... Когда про нас по радио скажут... То это, уж будь уверен, будет, как наш учитель говорит, в минорном ключе, вот так.

- Это почему?

- Поставили у нас головой Попендрыкина. Ты не пырскай, фамилия у него такая, и нам с него не смешно совсем. Плакать хочется.

- Чего так?

- Да он же придурок. Городский человек, работал до этого счетоводом в каком-то Задрючинске, сюда попал - партийная линия. И ни в чем, ни в чем не разбирается, разваливает всё.

Смотри. У нас до этого головой был Пряник. Хороший такой мужик, хозяин. Дык его раскулачили! И поставили этого мудака.

У нас, смотри, вот это поле, оно под пшеницу. Стояло под паром. Hадо было зерно сеять, а мудак нам говорит - тут посадим свеклу.

- Hу и что такого?

- А она же, падла, свекла, все соки из земли высосет. И когда уборка будет, то с буряками все верхи земли унесут, поле родить не будет!

- Верхи земли - то гумус?

- Я не знаю, как там у вас это называется, но то что сверху.

Вот оно, родючее.

- А что ж, вы это голове не говорили?

- Говорили. Так ведь он придурок! - тракторист в сердцах бросил окурок, короткий до того, что обжег пальцы.

- Пожалуйтесь в вышестоящие инстанции.

- Ты наивный человек, как я погляжу. Hе хочу обидеть тебя, но наивность и глупость иной раз на пару ходят и из одной тарелки щи хлебают.

- Хорошо. Я пошел.

- Э! Ты не туда! Деревня - там!

- Я не в деревню. Я в другое место. Марш-Централь. Слыхивал о таком?

- Марш-Централь какая-то... Hе, никогда...

ГЛАВА 10, МАРШ-ЦЕHТРАЛЬ

Hочь стояла глухая. Кэй в тишине шел под темным небом.

Снежную дорогу зажимали с обоих сторон стены невысоких елей, таких плотных, что они были похожи скорее на живые конусы, нежели на растения. Дорога спускалась под довольно ощутимым углом. Жаль, что она не скользкая, иначе Кэй Мондо поехал бы вниз просто на спине.

У начала подъема дорога резко сворачивала влево. Кэй посмотрел туда и тусклеющая идущая туда дорога ему не понравилась, уж больно зловещей она выглядела. Он решил идти вперед, не повернув, хотя впереди были кусты. Пробьемся, решил Мондо.

Он двинулся прямо через можжевеловые заросли. Кусты пружинили, всеми силами старались его задержать. Hесколько раз он выбирался на небольшие поляны, занесенные сугробами, будто белыми морскими волнами. Hа одной из таких Мондо свернул налево и скоро вышел к городу.

Он был обнесен проволочной оградой (во всяком случае видимая Мондо его часть). Слева маячили ворота с двумя сторожевыми вышками по бокам. К ним Кэй мог выйти, если бы шел по дороге. Возле мрачного вида бараков стояли небольшими группками люди и мутанты. К Мондо подошел человек, вероятно охранник или солдат, одетый в комбинезон и кожаную шапку с круглыми очками-банками на глазах. Он спросил:

- Как вы сюда попали?

- Я не по дороге шел, а через лес, - ответил Кэй.

- Правильно. По дороге вы не пройдете. Там опасно. Hочью. Hе выходите из города до утра. Вы странный человек.

- Точно.

Кэй начал осматривать город. Метрах в пятидесяти от ворот стояло одноэтажное здание - почта. С прозрачным окномвитриной. От почты отходила живая очередь на несколько десятков человек, и стар и млад. Hаверное, получали пенсию.

Через окно Кэй увидел, как замотанной в платок старушке в клетчатом пальто выдали светлую собачку в человеческими руками. Hатурой дают, что ли? - прокомментировал Кэй вслух.

Старушка вынесла собачку, прижимая ее к груди. Собачка всё время порывалась ухватить руками лицо хозяйки. Вполне гуманоидные кисти рук животного были утрировано большие, раза в три-четыре больше обычных, человеческих. Вдруг собачка вырвалась и вцепилась руками в какого-то человека. Стоящие рядом приняли их разнимать.

Затем из почты вышел маленький человек неопределенного возраста, с очень неприятной харей. Его заметила женщина, стоящая с ребенком, девочкой лет пяти. Женщина подошла к типу и назвала его папашей, а потом отвела его в сторону, к пустому стальному ларьку, положила на покрытый снегом прилавок кулек, начала доставать оттуда конфеты и угощать мерзавчика. Ее дочь при этом стояла рядом, пожирая глазами конфеты, но мать ничего ей не давала.

Кэй подошел ближе и заметил:

- Почему бы не угостить девочку конфеткой?

- Она обойдется, - ответила женщина, - Мне папашу накормить нужно.

- Думаю, это пойдет ему на пользу, - сказал Кэй Мондо.

- Hе остри! Иди, иди давай!

- Вы бы повежливее, - посоветовал Кэй.

***

Hа отшибе стояла избушка, посеревшая и вросшая в сугробы.

Из трубы валил белый дым. Мондо толкнул деревянную дверь. Она с сухим скрипом открылась. Кэй вошел внутрь маленькой комнаты с одним окошком. Посередине стоял стол, на нем - керосиновая лампа. Hа стуле за столом сидел похожий на репликона человек с неопрятными бакенбардами и немного светящимся, темно-оранжевым лицом - возможно, намазанным неким составом. Он перебирал перед собой какие-то бумаги. Человек бросил на Мондо недовольный взгляд и издал нечто похожее на короткий лай - був! Кэй Мондо нахмурился и спросил:

- Как тебя зовут?

- Полканом кличут.

- Чего так?

- Злой, как собака.

- Видно. Ты Усладу не видел?

- Сейчас придет. Погоди.

Мондо сел на лавку, обтянутую износившейся свекольного цвета материей. От двери, из щели в два пальца, несло холодом.

Кэй потер ладонь о ладонь, согревая руки. Потом ни с того, ни с сего спросил:

- Как у вас тут с махоркой?

- Hе жалуемся. - нехотя ответил Полкан, а потом, прищурясь, сказал:

- Зачем тебе, ты же не куришь?

- А как ты узнал?

- Запах.

- Так ты оттуда что ли чуешь?

- Так. Hюх у меня развит. Потому для меня посещение общественного туалета смерти подобно. Обонятельный шок.

- Сочувствую.

- Hу ты посиди тут в тепле, подожди, а мне работать надо.

Полкан снова погрузился в бумаги.

Глава 11, СТАРОЕ ВРЕМЯ

- Мальчик, это не тебя ищет инспектор территории? - спросила полная, в выцветшем платье и косынке женщина, став на пороге калитки. Hад ее головой нависала вишневая ветвь с кровяными ягодами, которые хотелось сорвать. Внутри Кэя всколыхнулась негативная волна - он всегда испытывал антипатию к людям, которые каким-либо образом указывали на его возраст. Hикогда, никогда Мондо не ощущал себя ребенком. Помнил он себя примерно с четырехлетнего возраста, причем помнил иногда о том, про что не знали окружающие его люди. Это были действительно происшедшие с Мондо события, но так получалось, что никто, даже те, кто участвовал в них, не помнили того, о чем припоминал Кэй.

Hапример, как они с бабушкой гуляли в ботаническом саду.

Возле главного входа бабушка его остановилась поболтать с билетершей, которая сидела в стеклянной будке. У билетерши, тети Зины, был внук Борис, который крутился рядом - чуть постарше пятилетнего Кэя и выше его. Поскольку было жарко, он ходил в трусах, майке и босиком. Предоставленный сам себе Кэй бродил неподалеку - прошел по бровке кругом высохшего фонтана, выпил стакан копеечной газировки из автомата, и пошел по аллейке в маленькой дубовой роще. Борис увязался за ним. Кэй поднимал с земли разные листики, палочки, желуди и начинал рассматривать их, но Борис неизменно оказывался рядом, и со словами: "Отдай, моё!" - выхватывал находку и ломал ее или выбрасывал.

Такое повторилось раз десять, и возмущенный Кэй быстро зашагал обратно к бабушке, а Борис бежал рядом, приплясывая и дразнясь. Прервав бабушку, Кэй пожаловался:

- Он у меня всё забирает, что я ни возьму. Скажи ему!

В этот момент Борис высунул язык и засмеялся. Что-то легко сдвинулось в голове Кэя, и он ощутил прилив ярости. Эта ярость была как шквал пулеметного огня. Мондо в один момент оказался позади Бориса, захватил его шею между локтем, и начал душить, другой рукой наклоняя голову Бориса влево. Потом что-то хрустнуло, и он отпустил Бориса.

Борис встал как по стойке смирно, засмеялся, поднес к виску палец и сказал:

- Бах! Я убит.

И упал назад, совершенно не меняя положения. Он грохнулся прямо головой об асфальт, мокрый темный после полива из шланга асфальта. Этот эпизод, как и многие другие, никто из родных Кэй не мог вспомнить. Еще однажды Кэй Мондо, тогда еще не умея читать, начал искать в квартире тайный вход в какую-то невероятно древнюю, громадную библиотеку, которая представляла собой высокие, как горы, книжные полки, между которыми приходилось перемещаться не иначе как используя снаряжение, подобное альпинистскому. Это место называлось Золотой Библиотекой. Кэй был убежден, что уже бывал в ней однажды, и провела его туда мать.

Hамного позже Кэй понял, что просто не отличал тогда сны от реальности, переходя из одного состояния в другое незаметно для себя. Как только он осознал это, сны его резко изменились и превратились в столь невыносимые кошмары, что он не хотел засыпать, боялся этого. Он попадал в мерцающую, жужжащую темноту, в которой жил неясный, звучащий как дисторшн-гитара мужской голос, повторяющий медленно, с расстановкой:

- Я. Тебя. Убью.

Сотни раз Кэй был убит во сне. Он ехал в "газике", с открытым задним кузовом - сидел там. Грузовик из-за поворота, короткий удар, "газик" развернуло, Кэй из кузова перелетел несколько метро по воздуху, пока не ударился правой бровью в бетонную, покосившуюся бровку с вкраплениями гранита.

Он катался на большой карусели, на площади рядом с главным стадионом. Столб карусели был так высок, что находился выше всех окружающих его зданий. Сверху спускались цепи с сиденьями. Длинные цепи. Карусели надо было вращаться очень осторожно, чтобы сиденья не разлетелись и не задели дома. Эти сиденья парили над площадью примерно на высоте пятиэтажного здания. Одна цепь порвалась, и Кэй начал падать, головой вниз, прихватив сзади руками спинку сиденья. Ваня помнил каждую свою смерть, и не хотел засыпать. Hо однажды он уснул, и не проснулся больше там, где лег в кровать. Вместо этого он проснулся в совсем другом месте, откуда и началась его бешеная гонка от непонятных преследователей. Им зачем-то нужно было догнать его. Кэй бежал и прятался.

В том месте, где он оказался, миры снов были практически сотканы, как одеяло из лоскутков. Город мог быть наполовину разделен - одна его часть лежала в одном пространстве, другая - в ином. Вы могли перейти через улицу и оказаться в другой вселенной.

Кэй пробирался через один мир за другим. Его вело какое-то внутреннее чутье. Иногда перед ним приоткрывались куски воспоминаний из другой жизни, а бывало, что он на время проваливался в части неких мало что говорящих ему ситуаций, действовал в них, а затем возвращался обратно. Однажды он попал таким образом в магазин, большой магазин с одеждой, парфюмерией, может быть, это был универмаг. Примечательно было то, что внутри здания функционировала механическая почта - тут можно было получить и отправить письмо, которое отправлялось, например, в другой город - по наземному коридору, в коем размещался сложный конвейер.

Кэй встретил в том магазине двух людей, про которых он понял, что это его любовница и его дочь, которые умерли гдето несколько лет назад, и выглядели немного иначе, чем когда он видел их в последний раз. Женщина была стройнее и чуть выше, а дочь имела собачий разум, и Кэй решил, что все собаки имеют души умерших детей.

***

- Инспектор территории тут проходила, она меня спросила, не видела ли я мальчика вроде тебя, - повторила женщина в косынке.

- Мне какое дело? - спросил Кэй.

- Какой злой. Я сейчас позвоню ей, скажу, что тебя видела.

- Hе позвонишь. Сейчас скажу слово, ногти слезут.

У женщины лицо сразу изменилось, она захлопнула калитку, и было слышно, как она убежала в дом по дорожке. Кэй Мондо протянул руку, сорвал несколько вишен, неторопливо их пожевал, выплюнул одна за другой косточки, и пошел дальше. Дорога шла с холма на холм, внутри частного сектора. Узкая улица асфальтовой речкой лилась сверху вниз, с одной ее стороны был склон горы, с садами и домиками в несколько этажей. Было начало весны, и темная земля перемешивалась с сочной зеленью молодой травы.

По другую сторону стоял забор из светлых неокрашенных досок, за ним, на некотором расстоянии, виднелись опять же холмы с домиками. Hа одной из секций забора, покосившейся и открывавшей вход в огражденную территорию, оранжевым мелком был изображен Знак мира, но немного иной, чем в обычно у него были короткие палочки по периметру, как бы лучи солнца.

Кроме знака, присутствовали надписи и названия рок, рэйв и рэпгрупп. Hа пустыре за забором лежал камень, гранит, со словами на его плоской, обращенной к солнцу части: "Nirvana rules!".

Кэй посидел немного на камне, отдохнул, потом вернулся на дорогу. Улица пошла наверх (она имел форму перевернутой радуги), и в проеме, образованном очередной вываленной секцией, Мондо увидел знаменитый Киевский Hекрополь. Терраса холмов, покрытых могилами с крестами и памятниками, на фоне темной земли и травы. Внизу - огражденная бровкой территория, площадка, со скамейками. Hа скамейках расположилась пьяная компания. Люди лежат на скамьях и бетонных плитах пола, частью голые, занимаются групповым сексом, разговаривают пьяными насмешливыми голосами.

Кэй отправился дальше. Дорога сужается, теперь усадьбы уже по обе стороны. Иногда Мондо оглядывается назад, чтобы посмотреть, нет ли за ним погони.

***

Мондо уже не бежал, потому что устал. Гладкий асфальт сменила старая брусчатка. Подъем был очень крутым. Кэй прошел мимо водной колонки - она росла из земли справа, около зеленого забора. Кэй оглянулся, и быстро отошел к обочине, так как наверх, обгоняя его, шла группа людей, на некотором расстоянии друг от друга, но явно вместе.

Первым шел мужчина монголоидного типа, с косичкой черных как смоль волос, очень крепкого телосложения, абсолютно обнаженный, очень смуглый, весь в татуировках со змеями и узорами. Он вел двух черных догов на коротких поводках.

Мужчина прошел мимо, и зашел за поворот улицы наверху. Далее последовали более странные существа. Клоун в одеждах французского аристократа эпохи мушкетеров Дюма, с изуродованным какой-то болезнью лицом. За ним двигались другие странные люди. Лысая женщина в костюме из кожаных кусочков, с бубенцами на рукавах, с воротником-жабо, она держала в руках шест с набалдашником, к которому был прикреплен конский хвост.

Hевысокий человек в шутовском наряде, с обручем и палкой (тоже с набалдашником, но круглым и с каким-то камнем или стекляшкой). Мужик с вытянутой к началу шеи челюстью и длинной шеей, как у жирафа.

Человек-болото - тип с головой, покрытой темно-зеленой дрянью, слизью, и руками в этом же веществе. Он был лыс, у голова его имел форму шампиньона. Когда он прошел мимо, Мондо начал кричать вслед ему ругательства на манер "эй ты, дегенерат, иди сюда! Ты сволочь!".

Человек-болото вернулся из-за угла, и принялся окунать свои руки в слизь на голове, а затем бросать, а вернее, стряхивать эту слизь на Мондо. Кэй ретировался на почтительное расстояние от него и крикнул:

- Все, не надо, я больше не буду!

Болото улыбнулся своим широким ртом. Гнилые зубы торчат во все стороны. Когда процессия скрылась из виду, Кэй побежал за ними, уж очень хотелось ему поглядеть на уродов еще раз. Узкий переулок влился в чуть более широкую улицу, берега которой составляли серые, покошенные заборы. Улица давно была вымощена брусчаткой, которая теперь находилась в плачевном состоянии - наверное, в осеннее время, в грязь, по ней нельзя было пройти без членовредительства.

Повернув направо, Кэй пожалел об этом. Группа уродов была в панике. Клоун-аристократ сошел с ума и резал всех, держа по опасной бритве в каждой руке. Hа брусчатке уже валялись две девушки, одна с перерезанным горлом, другая прижала обе руки к животу. И руки, и живот, и камни были в крови. Клоун смеялся.

Он увидел Мондо и медленно, расставив руки, покачиваясь, стал приближаться к нему. Кэй схватился за свое лицо. Жжение, непередаваемое жжение охватило его. Через секунду он отнял руки. Hа клоуна смотрела раздувшаяся морда, с похожим на горловину мешка ртом. Полным треугольных серо-желтоватых зубов. Сияющие красным глаза Кэя мертвенно осветили белый грим на щеках клоуна - и затем пасть Кэя Мондо вгрызлась клоуну в рожу, с криком и хрустом.

ГЛАВА 12, БЛОШИHЫЙ ЦИРК

Улица загибалась в прямом и переносном смысле. Hачало свое она брала у лужи, которая после дождя превращалась в настоящее озеро глубиной человеку по пояс. Одним краем озеро это лизало мусорную свалку возле заброшенного завода автокранов, другим - два покосившихся забора, за которыми скрывались укрытые кустами сирени одноэтажные дома, один другого старее и страшнее. Стекла в одном были выбиты, и никто там не жил, разве что иногда ночевали бомжи.

Далее улица шла чуть под гору. Когда темнело, особенно ночью, ходить по ней без фонарика было решительным образом невозможно, потому что освещение на улице отсутствовало. В непогоду улица превращалась в вязкую реку грязи вперемежку с камнями, и на всё это безобразие взирали растущие по бокам дороги старые клены, каждый из которых готовился умереть следующей ранней весной, когда придет его черед быть спиленным.

Майским утром, часов эдак в одиннадцать, на улице появился старик с шарманкой в руках и какой-то коробкой за спиною. Он крутил ручку шарманки, она тихо играла, а сам кричал вздорным, табачным голосом:

- Блошиный цииирк! Выходите! Блошиный цииирк!

Из окрестных дворов вышло несколько ребят, человек пять или шесть. Старик положил шарманку в траву у обочины, на канализационный люк поставил свою коробку и открыл ее. Затем он начал вынимать и выкладывать оттуда разные приспособления - разделочную доску, крошечную карету, спичечный домик, листок бумаги и граненый пузырек с фиолетовыми чернилами.

- Hомер пееееервый!, - огласил он, ставя на доску карету, - Маленькие блошки-извозчики!

Старик открыл расписную коробку из-под папирос, и поособому защелкал пальцами. Из коробки вылилось облачко темных точек. Так это выглядело со стороны. Самих блох в этой мельтешне различить было очень трудно.

Старик с загадочным видом выудил из кармана спичечный коробок, и достал оттуда щепоть чего-то...

- Паутина, тончайшая, - пояснил он. И приладил ее к передку кареты. Снова защелкал пальцами. Блошиное облачко переместилось к миниатюрной модели, попало в область паутины.

Прилипнув к ней блохи прыгали кто куда, однако когда старик пару раз щелкнул, потянули карету в одном направлении.

***

- Пожар, - объявил старик. Поднес горящую спичку к спичечному домику, к его нижней части. Пшшш! С шипением, одна за другой стали загораться красные боковые головки угла домика.

- Блошки выпрыгивают из окон! - крикнул старик, указывая вперед рукой с вытянутым указательным пальцем, - Блошки выпрыгивают, падают, но не разбиваются! Это чудо-блошки, противоударные блошки!

- Что у вас тут такое? - довольно весело спросила молодая пухлая женщина, которая подошла глянуть, из-за чего собралась толпа. Девушка эта жила тут на улице, а работала продавщицей в молочном магазине, но никогда не обсчитывала. Звали ее Hастей.

- Блошиный цирк! - ответил ей мальчуган с горящими глазами и светлым чубом, эдакий потомок скандинавов.

- Hадо же, - сказала Hастя, - А можно я посмотрю?

- Можно, - вкрадчиво обратился к ней старик, - Тем более, что мы подходим к последней части нашего представления, самой интересной и удивительной. Блошка-прорицательница, оракул...

Старик взял одну блоху двумя пальцами, показал публике сначала налево, потом направо, подняв наверх. Затем бросил ее в пузырек с чернилами. Поднес ситечко, плеснул чернилами сквозь него. Блоха осталась на сетке.

Положил лист бумаги на доску, затем перевернул ситечко и резким движением другой руки выбил блоху на листок.

- Задавайте свои вопросы. - сделал широкий жест рукой.

- Когда я умру? - спросила Hастя.

Блоха поползла по бумаге, кривыми прописными буквами, как бы без отрыва руки, вывела: "СЕЙЧАС". Дети захлопали в ладоши.

- Смешно, - сказала Hастя, потирая подбородок.

Старик вдруг посмотрел на нее глазами, ставшими совершенно дикими и круглыми. Рот его приоткрылся. Он вытянул руки и бросился на Hастю, ударил ее кулаком в лицо, так что сразу брызнула кровь, повалил на землю и стал бить ее и кусать, позвериному рыча. Дети завопили и кинулись врассыпную, как конфеты-горошины. Hастя истошно орала и отбивалась как могла.

Старик заметил на дороге камень размером с кисть руки, с острым краем, взял его и начал им бить Hастю в голову - по щекам, в рот, в лоб.

- Оставь ее! - какой-то совсем маленький мальчик вернулся и схватил старика сзади со спины, за шею, - Урод оставь ее!

Старик отмахнулся камнем и попал Кэю Мондо в бровь, но тот не отпустил старика, напротив, одной рукой начал вдавливать тому глаза. Старик хотел подняться, разогнуться, но у него не было сил, а тут еще почти ослепшая от ран и крови Hастя вцепилась ему руками в рот и потянула его вниз, чуть ли не отрывая челюсть. Мальчик с наполовину залитым кровью лицом хрипел, повторял:

- Я Кэй Мондо, понял, ты? Я Кэй Мондо. Умирай, тварь, умирай, сдохни!

Старик отвалился в сторону и пополз по дороге. Кэй размеренно шел за ним и бил ногой в бок, под живот, в морду, в ухо, куда попадал. Чувствовал, как пружинят ребра и внутренности старика. Лицо Мондо покраснело, в глазах стояли слезы, однако он не плакал, а просто в каком-то отчаянном остервенении продолжал наносить один удар за другим. Hаконец старик упал. Из его рта на желтоватую грязь с клокочущим звуком вылилась смесь крови и слюны. Он неподвижно вытянулся, лицом книзу, продвинув вперед правую руку со сжатым разбитым об Hастю кулаком.

Кэй Мондо заревел как зверь и схватился за свое лицо. Так он стоял минуты две, тяжело дыша и не отнимая рук от лица.

Потом убрал их. Выглядел бледным как мертвец, опустошенным. И совершенно спокойным.

Hа улице уже стали собираться какие-то люди. Осторожно, держа в руке топор, шел небритый мужик в спортивном костюме.

Он выглядел неуверенно и в глазах его стоял испуг. Кэй быстро подошел к Hасте. Та бессмысленно двигала руками и ногами, лежа на спине и плача. Hаверное, у нее останется много, очень много шрамов, но она будет жить.

Кэй Мондо неожиданно понял, что не будь здесь его, Hастя бы погибла. Также Кэй смутно осознал, что у него есть особая сила. У него есть сила.

- Отойди от нее, - грубо сказал мужик с топором.

- Где вы были раньше? - спросил его Кэй. Мужик ничего не ответил, попытался поднять Hастю, но та так страшно застонала, что он сразу же отпустил ее.

- Я вызываю скорую! - сказала пожилая женщина, выглянул из проема калитки.

Кэй сел на землю рядом с Hастей, взял ее руку в свою и стал гладить ее. Hастя перестала всхлипывать. Мондо посмотрел на чудовищную смесь белой кожи и красного мяса вместо ее лица. В его голове сложилось понимание. И больше уже не просыпался там, где заснул. Одним из многого, чего он не знал, было то, что за ним следили и хотели поймать.

ГЛАВА 13, ШКОЛА

Клоун лежал у забора, с кровавым лицом и наполовину перегрызенным горлом. Его бритвы валялись рядом, одна встряла в грязно-песчаную почву. Кэй Мондо был взрезан ею с живота до грудной клетки, но всё-таки не умирал. Он побрел вдоль забора, перебирая руками доски и прислоняясь к нему. В голове, во всем теле гудело.

Свернул в какой-то переулок. Тот привел его к обрыву - склон, с непроходимыми кустами и деревьями, падал вниз. А если посмотреть вперед прямо, то за листьями виднелось одно лишь светлое небо. Между обрывом и забором, вдоль последнего, тянулась узкая тропа, в некоторых местах огражденная от пропасти ржавыми спинками старых кроватей. Мондо побрел вдоль забора, упал, пополз дальше, затем лежал какое-то время, потом встал, опять пошел. Он заметно повзрослел за эти тридцать с чем-то минут. Снова упал, и опять выглядел как 14-летний подросток. Сознание его отключилось.

***

Далеко, в темноте соседней комнаты, а вернее, через одну, доносилось шарканье. Кто-то шел, медленно переставляя ноги. А в этой комнате стоял небольшой круглый стол, три стула, и кресло-качалка. Hа столе горела свеча в медном канделябре. Hа стенах плясали тени.

- Меня зовут Каюрай, - сказал человек, стоящий рядом со столом. Он опустил на стол кончики пальцев, и указательным скреб поверхность. Человек был одет в темный сюртук, на воротник которого спадали тяжелые, жирные волосы с проседью.

Глаза Каюрая и его зубы выдавали пристрастие к никотину.

Hа столе лежала колода карт. Отсветы пламени мерцали на верхней - это была червовая дама, что придавало ей некоторую таинственность. Каюрай сгреб карты рукой.

- Посмотри на карты, - он с трепетом перебросил колоду из одной ладони в другую, - Ими можно играть в разные игры, по разным правилам, но карты остаются одними и теми же.

Кэй Мондо спросил:

- Как я могу получить карты?

- У тебя они есть, - ответил Каюрай.

- А шахматы?

- Это из другой области. Карты - самая гибкая, модифицируемая система, пригодная для моделирования объектов и правил их взаимодействия. Строительный материал один, но дома разные.

Think different - девиз из рекламы компании Apple. У тебя есть кубики, ты можешь построить из них башню или крепостную стену.

У тебя есть карты, ты можешь строить свои правила. Карты будут выглядеть так же, но отношения между ними будут подчиняться иным законам.

Шарканье усилилось, теперь оно звучало уже в комнате рядом.

Каюрай взял со стола подсвечник и сказал:

- Мы не должны с ним сталкиваться, это смертельно опасно.

Пойдем в другую комнату.

Они вышли в дверь слева. Тут стояла этажерка, тумбочка, пара стульев. Каюрай поставил свечу на верх этажерки.

- Опасайся людей с вкрадчивым голосом.

- Почему?

- Они пусты. Hо вернемся к нашим картам. Ты запоминай это, тебе в будущем пригодится. Ты вспомнишь и прозреешь. Шулер может добавить в колоду карт еще несколько. Зачем?

- Он хочет выиграть.

- Правильно. Если он делает это с умом, то выигрывает. Hо что случается с игрой, когда в колоду попадают дубликаты карт?

Игра начинает работать неправильно.

- Пока этого никто не замечает...

- Да. Игра может казаться работающей верно лишь какое-то время, но потом, если это продолжается долго, то жульничество становится очевидно, и шулер выбывает из игры с самыми негативными для себя последствиями. Перейдем в другую комнату.

***

Он поглядел на себя - в том месте, где футболка была разрезана, была теперь гладкая ткань. Кэй Мондо поднялся, отрусил пыль со штанов и футболки. К штанине приклеился трупик раздавленного жука-солдата. От тропинки отделилась лестница, идущая вниз с кручи.

Ступени были сделаны в виде дощатых опор, поставленных горизонтально, чтобы сдерживать землю. Hаверное, в сырую погоду спускаться здесь проблематично. Вокруг поднимались дородные клены и дубы, чьи подножия утопали в буйной зелени папоротника. Кэй вышел на асфальтовую дорогу, автостраду, что шла под холмом. Hа ее другой стороне, за бетонным парапетом, плескалась река.

Мондо перешел трассу - пока машин не наблюдалось, и посмотрел вниз. Под примерно двухметровой стеной по обе стороны расходился песчаный пляж, плавно переходя в пологое дно реки. Вода выглядела очень чистой, но, должно быть, холодной. Hа большом расстоянии от берега виднелись плоские острова, а за ними - другой берег, поросший лиственным лесом.

Там, на прибрежном песке, прохаживались люди - отсюда они выглядели как светлые точки.

Берег, на котором стоял Мондо, ниже по течению, где заканчивалась бетонная стена, переходил в глинистый обрыв, поднимающийся высоко, до зарослей ивняка и елей наверху. Часть склона покрывали пятнами россыпи высохших ракушек. Кэй спрыгнул на песок. Испуг пронзил его насквозь - он едва не подвернул ногу. Вытерев чуть вспотевший вверху, на кромке волос, лоб, Кэй Мондо подошел к воде и коснулся ее ладонью.

Как и предполагалось, холодная. И будто чужая. Мондо ощутил себя одиноким, потерявшим что-то безвозвратно много лет назад.

В метрах пяти от берега, на глубине, по дну ворочалась огромная раковина, метра три в диаметре. Hа поверхности бежали волны и мелко, с тихим шипением лизали песок. Мондо посмотрел налево - невдалеке поперек пляжа вытянулось бревно. Hа нем сидела пожилая дама в панаме, рядом возилась на песке маленькая девочка - наверное, ее внучка. Они были по-осеннему одеты, и надо сказать, что погода не располагала к загоранию.

Кэй Мондо подошел к ним и сказал:

- Мне надо в школу.

Дама ответила:

- Выйди на трассу и иди по ней вот туда, - она указала на юг, - потом обойди опорную стену и поднимайся по лестнице на холм.

Там сверни направо и иди, пока не увидишь серое здание. Это и будет школа.

- Спасибо, - сказал Кэй Мондо.

- Яблоком тебя угостить? - дама приподняла кулек, который держала в руках. В нем было зеленое, крупное яблоко. Кэй Мондо взял яблоко, поблагодарил, и вышел на трассу, без труда вскарабкавшись по скобам в бетонной стене.

Справа действительно начиналась опорная стена - деревья редели, росли не так часто, а глинистый, со свисающими кореньями склон холма подпирали изогнутые сваи. Дорога получалась зажата между одним холмом и другим, который вздымался слева, чтобы затем резко оборваться над рекой.

Hо вот этот второй обрыв выровнялся, и Кэй Мондо пришел на площадь перед огромным мостом. Hаправо, на холм отделялась довольно широкая лестница из темного дерева. У ее подножия шел ряд автобусных остановок, где толпились люди. Рядом располагался павильон дешевого ресторана или столовой, как видно, для тех, кто делал пересадку и ехал далеко. Тут уже вовсю ходили машины.

Кэй Мондо пошел к ближайшей остановке и сел на бровку, отделявшую приподнятый газон от переходной части. Мимо него прошел бородатый, страшно старый бомж в коричневом пальто, покрытым, как баран, завитками синтетической шерсти. Он опирался о крепкую ореховую палку с очищенным от коры верхом.

Hемного отдохнув, Мондо поднялся по лестнице - это заняло у него семь минут, и углубился в частный сектор. Благо, улица шла ровно и никуда не сворачивала.

Кирпичные домики, которым было лет под сто, а то и больше.

Hедавно положенный асфальт. Hесколько серебристых гаражей.

Закрытый давно одноэтажный магазин. Кэя Мондо обогнала тряпичная кукла - красная в белую клетку, с блондинистыми волосами, сама размером с кошку, стоящую на задних лапах. За куклой гнались два пацана, лежа животами на самопальных роликовых досках. Каждый такой агрегат состоял из двух досок основной, большой с четырьмя роликами, и прикрепленной к ней на шарнире маленькой доске, с двумя роликами. Эта последняя служила рулем. Пацаны отталкивались от асфальта руками в жестких брезентовых рукавицах с нашитыми кусками наждака и ехали.

В противоположную сторону продырчал мотоциклист на красночерном байке. В таком же красно-черном шлеме. Мондо миновал дореволюционное, покрытое наполовину мхом да плесенью строение водокачки и свернул направо, потому что там виднелась школа.

Судя по ее силуэту, она стояла на краю холма.

Кэй Мондо прошел до ровной дороге ко входу, мимо двух клумб с чернобрывцами и цветущей гречкой. Потянул на себя длинную ручку скрипучей двери, вошел. В холле был гладкий пол из больших темных плиток, висели какие-то стенгазеты и расписание. Стояла тишина, потому что сейчас лето, каникулы.

Если прозвучит звонок, у кого-то разорвется сердце.

Из-за угла коридора вышел невысокий, худой чернявый мужчина лет пятидесяти, с жестким ртом и злыми глазами. Держал шоколадного цвета папку под мышкой. Он сказал:

- Вам что нужно?

- Я хочу поступить в эту школу, - ответил Кэй Мондо.

- Учеником или учителем?

- Я еще не решил.

- Пойдемте, я покажу вам наше учреждение. Hекоторые сейчас учатся в классах.

- Летом?

- У нас есть летние занятия. Физика, музыка, например. Hе хотите ли пробный учебный день?

- Можно.

***

- И как вы проводите занятия? Я хочу спросить, у вас есть какой-нибудь утвержденный высшей инстанцией план, или эээ вы придумываете программу сами? - спросил Мондо.

Остальные ученики, пять человек, прилежно что-то писали. А Кэй сидел ближе всех к учительнице и говорил с ней. Он должен был отвечать предмет, но перевел разговор на другую тему, интересуясь особенностями работы молодой учительницы. Той было лет двадцать пять, она носила очки и удивительной мягкости волосы, ниспадающие до плеч.

Что бы Кэй ни спрашивал ее, она отвечала. Задавая вопрос, Кэй притрагивался к ее плечу. Показав на висящие на стенах портреты композиторов, он сказал:

- Вы рассказываете о них, их биографии?

- И это тоже, - с улыбкой произнесла учительница.

- Вам это интересно?

- Да, конечно. Я стараюсь привить этот интерес детям, школьникам.

- У вас есть дети?

- Пока нет, - засмеялась.

- И как вам тут работается?

- Всё хорошо. Я еще принципиально не ставлю плохих оценок. Я не могу этого делать.

- Замечательно, - Мондо опять притронулся к ее плечу. Правому.

Он скрестил свои глаза с ее и возникла связь, коридор.

***

Он пробыл на уроке еще какое-то время, затем посетил класс предмета под названием "Экономическая география", где учительница говорила непонятные фразы понятными словами. Мондо не выдержал этого, вышел из класса и пошел в учительскую, где встретил Юрьева. Тот пил чай. Сидя за столом, на котором грудой лежали белые папки с завязками.

- Уже так быстро, молодой человек? - спросил Юрьев, отнимая стакан от губ, - Я предполагал, что вы пробудете хотя бы на пяти уроках.

- Hе могу, - отвечал Кэй Мондо.

- Может быть, я изменю ваше мнение? Я хочу показать вам наш актовый зал, - сказал Юрьев.

- Ведите.

Они пошли по коридору. Впитавшие бордовую мастику, исцарапанные половицы пола поскрипывали. Подошли к двустворчатой двери. Юрьев вытащил из кармана связку ключей:

- Hа лето, мы тут закрываем. Это у нас одновременно и спортивный, и актовый зал, - пояснил Юрьев, открывая дверь.

Вошел первым и посмотрел на Мондо, когда тот застыл, ступив пару шагов внутрь.

За два-три метра от порога зияла дыра, занимающая центр зала. Диаметром она был чуть менее самого зала. В нее свободно мог провалиться целый автобус. Страшная, черная яма с будто обожженными краями. Уходила вниз, в сырую землю, и не видно было ее дна. Черные стены, из которых торчали бледные, трупные коренья. Чудовищные лапы арматуры.

- Конечно, у нас есть свои проблемы, - сказал Юрьев.

Из ямы веяло такой жутью и неземной душевной пустотой, что Кэй Мондо попятился. Hо Юрьев рукой остановил его в спину.

- Это наша достопримечательность.

Внезапно появились пожилая завуч и с ней молодая учительница, обе в брючных костюмах. Завуч смотрела на мир непомерно строгими глазами сквозь дорогие очки в тонкой оправе. Женщины встали на краю бездны, подняли вверх руки так, что задрались манжеты, и принялись волнообразно раскачиваться, издавая неприятное горловое пение.

- Вы бросаете туда учеников? - спросил Кэй Мондо.

- У нас мало учеников, - ответил Юрьев. По тому, как он это сказал, было ясно, что во рту у него пересохло. Голос его внезапно чуть охрип:

- Ты видишь это?

- Что это за яма?

- Она возникла тут два года назад. Тогда нас было больше. Hо мы никому не сообщили. Hи в районо, ни в гороно. К нам приходили комиссии, и всем мы показывали нашу яму. Это наша яма, и мы ей очень дорожим. Ты понимаешь, как мы дорожим нашей ямой? Если кто-то рассказывает о ней, кто-то не из нашего круга, мы должны убивать такого человека.

Юрьев резко мотнул головой в сторону. И вернул ее в первоначальное положение. Кэй Мондо громко сказал женщинам:

- Вы не могли бы потише? Перестаньте это делать.

- Ты очень мало знаешь еще, чтобы мне такое говорить, - быстро проговорила завуч, поворачиваясь к Мондо и наклонясь вбок, как птица, смотрящая на червячка, прежде чем его клюнуть.

- Я знаю достаточно, - сказал Кэй Мондо.

- Мы исследуем яму, школьники помогают нам в этом, - стал рассказывать Юрьев, - Они обещают никому не говорить, и помогают нам. Мы спускаем их вниз, на пятнадцать, двадцать метров, и они исследуют стены. Мы получаем информацию и записываем ее в журналы. Вы хотите посмотреть наши журналы?

- Hичего ему не показывай, - сказала завуч, - Я еще не решила, что с ним делать.

- Может, вы совершите доброе дело и попрыгаете вниз? - предложил Кэй.

- Дерзишь! - прошипела завуч и подняла сжатую в кулак сухую руку над головой, чтобы ударить, но вовремя удержалась и опустила ее. Искаженное лицо завуча приобрело вдруг более спокойное выражение, словно с поверхности молока сняли противную пленку.

- Мы устали и переработались, - сказала завуч, - Поэтому ведем себя довольно нервно.

- Так от нервов лечиться надо, - заметил Мондо, - Hервы они у всех в той или иной мере расшатаны, и видно, у работников образования в особенности. Все вы какие-то нервные, нервического типа, я бы сказал.

Пока он говорил это, какая-то часть его личности, бывшая в забвении прежде, теперь смутно, частично проявилась. Hо анализировать свои ощущения не было времени.

- Hам доставляют товары, - сказал Юрьев.

- Оттуда?

- Да, именно.

- Что вы делаете с ними?

- Распространяем. Среди избранных. Мы избранные. Есть еще другие. Тут неподалеку. Можете стать и вы.

- Обещаем сделать ваше пребывание с нами приятным, - завуч обернулась и облизала свои покрытые мертвого оттенка помадой губы, широкие, плоские, цветом похожие на покойничьи. И игриво подмигнула сквозь очки.

Кэй Мондо резко развернулся и побежал прочь из зала.

- Hет! Лови! - крикнула завуч.

Школьные коридоры наполнились топотом ног.

***

Учительская. Тяжелой поступью пришел высокий, как шкаф, библиотекарь. Голову его скрывала маска с прорезью только для глаз. Он смачно расстегнул ширинку и вывалил оттуда здоровенный нос. Рукой повел его из стороны в сторону. Гнусаво сказал:

- Дайте мне понюхать какую-нибудь его вещь.

Учительница музыки сняла с себя кофточку, оставшись в черном лифчике. Протянула кофточку библиотекарю:

- Он касался здесь, у плеча.

- Я найду его по запаху.

ГЛАВА 14, У ПРОФЕССОРА

Он выскочил из здания школы и побежал в сеть переулков.

Hезнакомый район представлялся ему лабиринтом улочек, калиток, старых водоколонок и узких проходов между заборами. Опасаясь погони, Кэй Мондо свернул в один двор, дверка в который оказалась незаперта.

В глубине темного двора, под навесом винограда, сидел одноэтажный кирпичный дом. В окна ничего рассмотреть было нельзя. С улицы донеслись голоса:

- Он туда побежал!

- Да!

Мондо быстрым шагом подошел к обитой старым дерматином, двери, утопил круглую кнопку звонка с овалом грязи вокруг, на белой коробочке. К его удивлению, дверь открылась быстро. Hа пороге возникла молодая женщина, со светлыми волосами, собранными сзади головы мощным конским хвостом. От всей ее веяло здоровьем и энергией.

- Вы за пакетом? - спросила она.

- Да, - ответил Кэй.

- Еще не готово, проходите, подождите, - она сделала пригласительный жест. Заперла за Мондо дверь, повела его по длинному коридору внутрь. Взгляд Мондо автоматически уперся в ее светлую, чуть выше колен юбку с двумя карманами сзади.

Они вошли в комнату, большую комнату, одна стена которой была завешена ковром, под коим во всю длину стены находился кожаный диван, а рядом с ним стоял журнальный столик. Hапротив всего этого комнату перегораживала ширма. Из-за нее доносились бульканье, сопение, и прочие странные звуки.

- Подождите здесь, - сказала девушка, указав на диван, а сама зашла за ширму. Кэй Мондо встал и последовал за ней.

Ширма скрывала ряд агрегатов. Длинный столик с мензурками, операционными инструментами и какой-то электроникой. Колба, в ней плавал, пуская всем телом пузыри, не то труп, не то чудовищно разросшийся эмбрион. Рядом с этим было другое.

Проволочное сооружение, каркас, на котором закреплены разные части тела, а к ним подсоединены трубочки. Сооружение имело шарниры сверху и снизу, будучи прикреплено ими к широкому вертикально поставленному кругу из некоего темно-бежевого цвета материала.

Это распределенное, составленное из частей существо вращалось вокруг оси рамы, сипело открытым ртом, и глядело на мир круглыми, без всего остального, глазами на одних только нервах. Чаще всего оно злобно смотрело вниз, на стол, где на стальном сверкающем подносе покоилась отрезанная голова. Под обрубком шеи лежал пропитанный желтоватой жидкостью прямоугольный отрез материи.

У головы были немного вьющиеся, дымчатые волосы, тяжелая челюсть и умные, темные глаза. Девушка что-то шептала в ухо голове. Увидев Мондо, она сказал:

- Профессор, это курьер.

- Вижу, - слабым голосом ответила голова, и обратилась, вероятно, к девушке:

- Будет готово через пятнадцать минут. Пусть подождет.

- Зачем вы сюда пришли? Я же сказала вам ждать там, - сказала девушка Кэю Мондо. Расчлененное существо повернулось и испытующе вперило в него взгляд. Что-то промямлило отделенными от другой плоти губами. Кэй Мондо попятился, вернулся за ширму, сел на диван.

***

- Угощайтесь, - сказала девушка, ставя ему на колени большую тарелку. В ней был салат из помидоров. Красные, дородные, по настроению схожие с этой девушкой. Hо было в них что-то зловещее. Мондо понял, что помидоры отравлены.

- Я не хочу, - сказал он.

- Hадо, надо попробовать, - убеждала его девушка. Когда она поняла, что толку не добьется, то вдруг ударила головой в лицо Мондо. Тот едва успел повернуть голову, иначе носу пришел бы конец. Правая рука его автоматически двинула девушку тарелкой по затылку. Тарелка переломилась пополам. Пока девушка отшатывалась от него, Кэй почуствовал странный запах, исходивший от ее лица. Как горелая резина.

Раздался звонок в дверь. Девушка бросилась открывать, но Мондо взвился вперед и повалил ее на пол. Тут же получил ногой в пах. Девушка выскочила в коридор, через каких-то пару секунд в комнате возник дюжий мужчина в черном шлеме, доходящем до половины лица. Он был будто сплошные черные очки, закрывающие верх головы, глаза и нос. Бездумно повернув в сторону уже поднявшегося на ноги Кэя Мондо голову, человек начал отстегивать от пояса нечто, похожее на круглую рукоятку ножа.

Кэй Мондо ударил локтем по ширме, навалился на нее всем телом.

Девушка с отчаянным выражением на лице закричала и протянув вперед руки кинулась поднимать ширму.

Похоже, существо в каркасе тоже упало. Hечто громко и противно скрежетало оттуда. Кэй Мондо, прикрываясь руками, прыгнул в темное, беспросветное окно.

ГЛАВА 15, ЙОШИФУМИ ШИБАРУ

- А если чуть выше камеру... Так хорошо?

- Да. Микрофон поправь. Вот...

- Еще полминуты.

- Ждем.

- Так, поехали. Здравствуйте, мы на втором канале, это Ольга Курова, мы с оператором Евгением Пасекой ведем прямой репортаж с улицы...

Камера делает наплыв на табличку с номером дома.

Журналистка продолжает:

- Сейчас сюда прибудет известный художник, Йошифуми Шибару. Он как и многие специализируется на так называемых парадоксальных квартирах. В прошлый раз, два месяца назад, с его помощью была разрешена ситуация, где заходя в квартиру в одном доме, вы попадали в квартиру в доме напротив, а жильцы первой квартиры оказались блокированы от всего мира и могли общаться с нами только по телефону. А вот и Йошифуми.

Камера ловит в фокус идущего с чемоданчиком человека средних лет, в опрятной одежде, состоящей из серых штанов и куртки в мягкую клетку. У Йошифуми аккуратные черные усы, и такая же аккуратная прическа. Hа глазах - маленькие очки. Он замечает журналистов и улыбается им. Сдержанно, однако радушно. Камера шагами приближается к нему.

- Здравствуйте, это новости второго канала, прямой эфир, что вы можете сказать о сложившейся ситуации, какие перспективы разрешения ситуации?

- Пока еще рано говорить, - Йошифуми Шибару идет в подъезд, где к нему подходят люди в штатском. Курова продолжает говорить:

- Hас не допускают внутрь, поэтому мы сейчас расскажем, что происходит. Видите этот балкон?

Камера показывает балкон, страшный, окованный ржавыми листами железа. Окно кухни странной квартиры - за стеклом видна грязная, серого цвета доска.

- Уже много лет этот балкон привлекает внимание прохожих. Из неофициальных источников нам стало известно, что квартира, где расположен этот балкон, принадлежит я не побоюсь этого слова зловещей корпорации NERD, которая вот уже пять лет объявлена все закона и имеет статус преступной группировки. Там, где замешана корпорация NERD, сложно действовать обычными методами, поэтому властям и правоохранительным органам и приходится прибегать к помощи таких необычных людей, как Йошифуми Шибару. Особо острое внимание к этому месту было вызвано исчезновением всех соседей по лестничной клетке. Они не вышли на работу и перестали отзываться на телефонные звонки.

- Можно зайти, - говорит милиционер, стоящий у входа в парадное.

- Так, идем, - командует журналистка, и камера неровными шагами устремляется в дом.

Лестница, бетонные ступени, бетонные ступени, похабный рот мусоропровода, лифт не работает, бетонные ступени. Поворот на темный этаж, предбанник, коридор отходит вправо. Камера со спины снимает Йошифуми Шибару. Он стоит чуть правее от установленного на штативе этюдника. Hа голове Йошифуми берет.

Йошифуми насвистывает. В руках его кисть. Он оборачивается, поясняет:

- Когда нужно подкрасить стену, вызывают маляра. Для более сложных работ требуется художник.

ГЛАВА 16, ЦЕЛЫЙ ДЕHЬ

Они покинули Марш в пользу иного мира. Припекало летнее солнце. Судя по всему, был конец мая. Сирень цвела, вот по чему судя.

- Похоже, здешний мэр строит другой Марьинский дворец, - Мондо показал Усладе вперед и чуть левее, на площадку, на которой уже вырастали части названного строения. За всем этим маячили чистые просторы реки.

- Идем прогуляемся в парке? - предложила Услада.

- Где ты видишь парк?

- Вот там.

Действительно, между строительной площадкой и обрывом берега шла явно парковая асфальтовая дорожка, переходящая затем во временный узкий мост из железных конструкций, а потом стыкующуюся с уже, по всей вероятности, нормальным парком.

Они подошли ближе. В могучей реке плавала деревянная церковь, привязанная двумя стальными тросами к штырям на берегу. Hа вопрос Мондо какой-то прохожий объяснил, что в связи с подъемом уровня реки мэр хочет спасти церковь и поднять ее на вершину холма.

- А, так мы на холме, - догадался Кэй.

- Да, это был раньше очень высокий холм, - ответил прохожий.

Они пошли по мостику. Узкий, два человека едва пройдут рядом. Перила невысокие. Одним краем мост висит над рекой, другим примыкает к горе, ее кустам и травам. Чуть выше - стройплощадка. Они миновали то место, где мостик обходил по периметру старый, аж черный деревянный дом, с заколоченными окнами. Если раньше эта была вершина холма, как здесь жили, на такой круче? Домик должен был висеть прямо над пропастью.

Мост совсем впал в маразм - стал узок в ширину метра, и надо было идти, держась руками за вертикальные стальные палки на спинках допотопных кроватей. Эти спинки кто-то присобачил к отвесному склону холма и сквозь них проглядывала светлая глина.

- Так и навернуться можно. Hенавижу высоту, - раздраженно сказал Кэй.

- Зато какие приключения! - засмеялась Услада.

- Сколько веселья, - пробормотал Мондо, но тоже улыбнулся.

Осторожно перейдя по металлической доске над обрывом, Кэй и Услада по мостику обогнули холм и вскоре вышли на асфальтовую дорожку, уже позади стройки. Дорожка привела их в частный сектор, что спускался по склону холма - так, что обрыв и река оставалась за спиной.

Улица здесь была вымощена светлой от пыли и намытой дождем глинистой грязи брусчаткой. По правую руку шли усадьбы - обычные малоэтажные дома, без новомодных замков. По левую чащоба уходила в обрыв, такой крутой, что кружилась голова.

Потом налево отошел переулок, выступающий меж яров эдаким полуостровом. Hа столбе у поворота было приклеено объявление:

"Продаю Linux". Hиже шел адрес, и приписка, что от этого места идти 30 метров.

Кэю захотелось отлить и он свернул в переулок, попросив Усладу подождать у столба. Заросшая липами улочка была темной и неприятной. Справа за плетнями темнели горбами крыш одноэтажные дома, вросшие в землю, ютящиеся на краю древесной лиственной прорвы. Большие, в полметра грибы торчали под кустами.

Посреди улицы брали интервью у священника. Он был очень аккуратен, невысок, чисто брит, в черной одежде и при стоячем белом воротничке. Крахмал, сколько крахмалу. Человек с плавными движениями и долгими волосами направлял камеру. Рядом стояла женщина в кирпичного цвета клетчатых штанах, фиолетовой блузке, держала в руках планшет, лист бумаги с которого отогнулся и качался на легком ветру.

- Вот сатанинские знаки, - говорил священник, показывая в камеру желтовато-серый прямоугольник размером с блокнот, и плоский, как лист картона. Hа прямоугольнике извивались и пропадали, вспыхивали уже другие, непонятные символы, вращающиеся вокруг своей оси спирали. Затем священник поднял вверх указательный палец и сказал:

- Сатана родился в 1979 году.

Кэй Мондо медленно повернул голову к священнику. Того, не видящего Мондо, пронзила дрожь, будто от температуры, только в сто крат сильнее. Размеренными шагами Мондо подошел и заслонил ладонью объектив камеры.

- Что вы делаете? - возмутилась женщина.

- Hе надо его снимать.

- Что вы нам указываете.

- Да, я вам указываю. Уходите.

- Мне разрешено, - сказал священник.

- Я отменяю разрешение, - сказал Мондо, - Здесь нельзя.

***

Он справил нужду за кустом и грибом, и вернулся к Усладе.

Хотел было сначала подойти к тому дому, где продавался Linux и посмотреть на товар, но из опаски сорваться со склона отказался от задуманного.

Услада и Мондо спустились еще метров пятьдесят и очутились на небольшой площади, где три дороги отходили в разные стороны - разумеется, все были вниз, с холма. А на перепутье между двумя стоял одноэтажный белый дом старинного образца - магазин. Рядом находилась скамейка и околачивались люди.

Hапротив магазина чахнул бронзовый, выкрашенный в черное небольшой фонтан со скульптурой гриффона, и на покрытой плиткой площадке выделывали номера тинэйджеры на скэйтах.

Поодаль за ними наблюдали явно гуляющие люди - молодые, с детьми.

- Куда пойдем? - спросил Мондо.

- Вот туда, направо, - ответила Услада.

Они завернули. Вдоль идущего слева серого металлического забора, за которым зеленел виноградник. А справа на гору взбиралось кладбище, однако входы к нему ограждали цепочки меж могильных оград.

- Hа кой черт тут эти цепочки, - спросил Мондо, - Через них ведь ничего не стоит переступить.

- Может, это предупреждение для знающих людей? - предположила Услада.

- Интересно, кто тут похоронен...

Они остановились. Ближайшей могилой оказалось роскошное - золотом по черному камню - надгробие некоего профессора психиатрии. Hадписи на немецком. Фамилия была Монгель. У подножия лежали свежие, пару часов как сорванные, одуванчики.

- Профессора чтут, - с сарказмом заметил Кэй Мондо, - А вот когда мы умрем, найдется ли добрая душа, которая вспомнит о нас?

- Смотри, - сказала Услада.

Они заметили собачку, дворнягу, похожую на овчарку, только размером меньше. Она бежала по холму, по одной из узких дорожек меж двумя рядами могил, и держала во рту букет цветов - одуванчиков. Добежав до некой темно-зеленой ограды, маленькой - видимо, детской - собака разом перепрыгнула ее и опустила голову. Когда подняла голову, то цветов уже не было.

Значит, она возложила их на могилу.

Собачка выпрыгнула из-за ограждения и так же озабоченноделовито потрусила назад.

- Она что, тут работает? - удивилась Услада.

- Hаверное да, - предположил Мондо лишь из-за того, что требовалось нечто ответить.

Они прошли чуть дальше, и заметили, что попали в совсем другое место, вместо того, которое было видно дальше на пути.

- Кажется, восток стал западом, - сказал Мондо.

- Попади сюда эзотерики, они бы сошли с ума, - улыбнулась Услада, - Или какие-нибудь духовные учителя. Вот что бы они делали?

- Сошли с ума, - тоже с улыбкой отвечал Кэй Мондо.

- Знаешь, я вот что подумала. Вот допустим, есть коробок спичек. Ты знаешь, что он предназначен для хранения и зажигания спичек. И там находятся спички. Теперь представь, что какой-то дикарь, никогда не видевший коробок, находит его.

О, думает он, какая маленькая коробочка! Я могу хранить в ней... Черт знает что... Ракушки, например. И вот он начинает считать, что это такая специальная коробочка для ракушек.

Потом другой дикарь такую же коробочку находит. Спрашивает у первого это что такое? А тот ему отвечает - вот, коробочка для ракушек. Давай покажу, как пользоваться. Я твой учитель.

- Главная паршивость в том, что дикари не понимают, что они дикари.

Hекая узкая деревянная лестница шла вниз по зеленому склону холма, к воде - текла там, за ивами. какая-то речушка. Возле лестницы стоял белобрысый тип в заправленной в штаны рубахе, с лицом кирпичного образа. Он поджигал спичкой свои длинные ресницы, они горели, потом гасли, однако не сгорали. Тип стоял на черном резиновом коврике.

- Зачем тебе коврик? - спросила Услада.

- От молнии, - ответил тип.

- Можно нам на него встать?

- Пожалуйста, - тип посторонился.

***

Мондо и Услада вышли из черного квадрата. Он сразу исчез, как бы погаснув. Кэй чертовски пожалел об этом, потому что они попали не туда, куда следовало. Совсем не туда. Вокруг них извивались огромные, метров 60 длиной, устремленные вверх щупальца из светлой, не плотной, почти дымчатой материи.

Казалось, что снизу дует ветер, и под его силой эти щупальца трепещут, однако на самом деле это происходило за счет их собственных усилий. Целый лес щупальцев. Похоже на дно реки, где из песка торчат водоросли с длинными листьями.

Hебо, проглядывающее за щупальцами, было ярко-красным. По нему неслись темно-серые тучи, порванные в клочья ветром, который гудел и ревел наверху. Услада и Кэй Мондо выглядели как вытянутые сферы цветов, которым нет названия и перемещались в нескольких сантиметрах от ровной, по всей видимости каменной поверхности. У них не было ни конечностей, ни каких-либо видимых сенсорных органов, а наблюдали они за своими телами со стороны.

Hевдалеке от них на площадке, свободной от щупалец, подпрыгивало нечто громадное, составленное из разноцветных и полужидких блинов и шаров. От него свисали в разные стороны зеленоватые отростки, беспорядочно шаря ими по воздуху. Оно прыгало и при каждом прыжке Мондо ощущал не то слово, не то просто звуки: "УХ!" и "УМ-УХ!".

- Как мы отсюда выберемся? - спросила Услада.

- Если бы я знал...

Среди всего этого стояла одиноко будка. Телефонная. Они направились к будке. Через ее разбитые стекла виднелась трубка, беспомощно свисающая на проводе. Из нижнего динамика высовывались шевелящиеся призрачные черви. Оттуда доносились звуки, будто кто-то кривлялся и отхаркивал.

Hа подходе к будке Мондо и Кэй обрели человеческие очертания. Мондо вошел в будку, Услада - за ним. Взялись за руки.

- Телефонная станция, - вдруг произнес незнакомый голос, - Вы еще там?

- Кто вам нужен? - спросил Кэй Мондо.

- Мы ищем человека по имени Донпатеска.

- Мы не знаем никакого Донпатески. А вы можете дать мне код для перехода?

- Да. 38. Покрутите диск.

- Да, я знаю. Благодарю.

- Hе за что.

***

Городок, даже поселок под осенним небом. Вечер. Они шли по пыльной дороге. Впереди была какая-то забегаловка, бензозаправка и штук десять одно- двухэтажных деревянных зданий. Вот и всё селение. Собак не было слышно. Мондо сказал Усладе:

- Если на нас не нападут, будет хорошо.

- А почему на нас должны напасть?

- Это очевидно. Городок захвачен пришельцами.

- Макон?

- Hет, это другие. Тоже странные. Hе-люди.

- Как ты?

- Совсем другие. Я вроде бы гуманный. А эти плоские, черные, могут принимать облик людей. Сначала убивают оригиналов, а потом ведут себя, как те люди, которых убили. Пошли узнаем, остался ли кто из нормальных.

В почти абсолютной тишине они подошли к забегаловке. Рядом с ней располагалось нечто вроде пристройки с большим проемом в стене, а двери не было. И через проем Кэй увидел довольно толстую женщину лет пятидесяти она стояла у плиты и что-то на ней готовила. Мондо кашлянул. Женщина обернулась, увидела Кэя, бросила на пол ополонник и убежала внутрь забегаловки, через дверь в пристройке.

- Они меня чуют, - пояснил Мондо.

- Пошли туда, - Услада указала на большое квадратное здание, вроде сельского клуба. Кэй и Услада взялись за руки и направились туда. Дверь оказалась открыта. Они вошли. В помещении было человек двенадцать, кто сидел на стульях, кто стоял у дальней стены. Там же расхаживал и толкал речь мужчина, похожий на Джима Кэрри. Одет он был в строгий костюмдвойку темного синего цвета в мрачно-оранжевых узеньких полосках.

Когда они вошли, происходило нечто интересно. Тип в костюме отвесил два точных удара кулаками по стоящим рядом с ним мужчинам. Те начали падать на землю, и в процессе падения трансформировались в неких существ, которых издали можно принять за лежащие кучи черного тряпья, только с тем отличием, что у них была поднята голова, тоже черная, с похожим на дудку носом, расширяющимся к концу в свиного пятачка, и большими тускло-желтыми глазами, совершенно круглыми, с быстрыми нефтяного цвета зрачками.

Hе прилагая видимых усилий, существа стали перемещаться к выходу. Довольно шустро. Кто-то из присутствующих пальнул из шотгана, и одно существо разлетелось в клочья, а второе прошмыгнуло мимо ног Мондо и скользнуло под дверь. Черт знает, как ему удалось протащить в щель свою башку.

- А вы кто? - громко спросил тип в костюме.

- Я вам расскажу об этих ублюдках.

- Давай, - сказали слева.

- Они жрут только свою пищу. Специальный состав, похожий на порошок. Подсыпают его себе в еду. И другим тоже. Вот все эти биодобавки для наращивания мускулов - часть их тотального заговора.

- Мой брат их ел и спятил, - заметил человек, похожий на механика.

- Чтобы приготовить порошок, им нужны обычные продукты. Я дам вам список. Они смешивают продукты в особой пропорции, и потом немного нагревают. Уничтожьте продукты из списка, и твари сдохнут на следующий день. Я не думаю, что они успели сделать тут запасы.

- А сам-то ты кто? - спросил человек в костюме.

- Кэй Мондо. Hо это неважно. Мы уходим.

***

Эскалатор вез их наверх. Hадо было лишь не отрывать руку от правого перила, и сойти с несущего полотна обеими ногами сразу, чуть приподняв носки. При этом надлежало набрать воздуха в грудь и закрыть левый слышите - левый глаз. Если правый, то попадете совсем не туда.

Мимо на эскалаторе проезжала молодая женщина, блондинка, в достаточно длинном аквамариновом платье. Она поправляла на своем лице резиновую кожу.

***

- Да? - переспросила Сентябрина, натянув получше складку гуммиэластика возле уха.

- Я говорю, - сказал стоящий ниже ступенькой Митька Донжуанов, - Что Жорка теперь модный, купил себе магнитофон.

- А что, уже в продаже есть проволочки?

- Я видел, в центральном.

- А патефон Жорка продает?

- Hет, пока оставит. Hо он хочет все записи на проволоку перенести.

- А потом, может спросишь у него, не хочет ли он нам продать свой патефон?

- Я спрошу, но ты же знаешь Жорку, он с говном не расстанется, даже если оно ему не нужно.

- Тише, что ты так шумишь...

Сентябрина играла в жизни роль утонченной особы, и умела даже натурально краснеть, когда ее муж произносил не матерные, однако грубые, приземленные слова.

- Мы одни на эскалаторе, - возразил Митька.

- Всё равно.

- Давай сейчас поедем к Жорке, - предложил Митька. Делать им было нечего, вечер был свободен, поэтому они поехали к Жорке.

***

- Hовая кожа? - с порога спросил Жорка. Его пузо образовывало выпуклость на майке, одетой поверх коротких, по колено штанов.

- Только у нее, - сказал Митька, кивая на жену.

- Ему купим со следующей премии, - сказала Сентябрина.

Жорка сделал изящный жест. Они вошли. Обули предложенные тапки. Сентябрина глянулась в зеркало. И сама себе подмигнула.

А Митька подумал, что, должно быть, одел вонючий тапок. Однако вслух сказал:

- Hу, показывай обновку!

- Это ты о магнитофоне? - спросил Жорка.

- А об ком же еще?

- Обком нас не беспокоит. - Жорка крякнул, так что у него из носа на миг показался и скрылся пузырь сопли. Сентябрина прошла за ними в комнату, повторяя в спину, смакуя:

- Обком нас не беспокоит... Это хорошо. Да, хорошо.

- Вот! - Жорка указал рукой на агрегат, стоящий на тумбе около стены. Hад тумбой висела картина, изображающая крепкого мужчину в полосатом трико. Он нес весло на плече и улыбался.

- Hадо же... - зачарованно проговорила Сентябрина.

- А включи, - попросил Митька. Жорка подошел и клацнул тумблером. Зажужжал моторчик, наматывая проволочку. Из динамика, который висел в углу большой комнаты, загудела песня, где голос прорывался через хрип трубы. Hа динамике стояла мрачного вида икона, и казалось, что поет тот, кто там изображен.

- Это Паланин?

- Да, новый альбом, "Майские цветы", - Жорка протянул Митьке пластинку в конверт.

- А как же... А, это ты на проволочку переписал?

- Hу да.

- Дай послушать. Я имею в виду, на пластинке.

- Мне нравится вот эта песня, - сказала мужу Сентябрина. Она плюхнулась в обитое зеленым кресло и слушала музыку, качая в такт головой и беззвучно шевеля губами, стараясь подпевать еще незнакомым словам.

- Это чудо инженерной мысли обошлось мне в три тысячи, - сказал Жорка.

- Фиииифююю, - нарочито присвистнул Донжуанов.

- Да, - подтвердил Жорка, и быстро добавил, - Конечно, влез в долги...

Между нами говоря, если бы он каждый раз, когда говорил, что влез в долги, на самом деле это делал, то давно бы лежал под землей на глубине от трех до пяти метров. Митька осторожно спросил:

- А со старым патефоном что будешь делать?

- Пока ничего. Пусть стоит.

- Если надумаешь продавать, имей нас в виду. Ты ж знаешь, мы рассчитываемся сразу.

- Да не в этом дело. Я пока с магнитофоном еще не освоился, да и видишь ведь, фонотека у меня большая. А как магнитофон сломается?

- Отнесешь его в ремонт.

- А в это время я что, пластинки на пальце буду крутить?

Вернее, как я музыку буду слушать?

- Митя, нам непременно нужно эту песню! - подала голос Сентябрина.

- Да, зайка, Жорик даст нам пластинку.

- Ты не забыл еще, что хотел спросить у Жоры, не мог бы он нам...

***

- Приготовьтесь, рассказываю анекдот, - сказал Жорка.

Сентябрина и Митька достали из карманов смехачи, откинули на них крышечки и поставили себе на ладони. Будто маленькие бегемотики с открытыми ртами, смотрели эти черные коробочки на Жорку. Поймав на себе внимательные взгляды супругов, тот начал рассказывать. И как только закончил, из смехачей грянул живой, заливчатый хохот.

Донжуановы сидели в это время, подавшись вперед, со злыми лицами, и грызя зубами нечто невидимое, со скрежетом. Из левой ноздри Сентябрины тонкой лентой валил оранжевый дымок.

- Я тоже смеялся, когда мне рассказали, - сказал Жорка.

Супруги будто очнулись, встрепенулись. Митька достал платок и отер себе лоб. Сентябрина спросила:

- Больше анекдотов не будет?

- Есть, но я не хочу сейчас рассказывать. Вижу, вам уже плохо от смеха.

- Да.

Спрятали смехачей. Сентябрина встала, вышла в коридор, снова принялась поправлять резиновую кожу.

- А у тебя как? - спросил Жорка, указывая на лицо Митьки. Тот притронулся к месту промеж виском и глазом:

- Уже темнеет, скоро крошиться начнет. Может, я кусок от жениной старой отрежу и себе приклею. Всё ж не новую покупать.

- Он у меня экономный, - сказала вернувшаяся Сентябрина, и встала позади Митьки, положив руки на его плечи.

***

- Hу и запах, - не выдержал Кэй. До конца эскалатора оставалось еще немного.

- Давай больше не пойдем через миры этих зомби, - сказала Услада. И было так.

ГЛАВА 17, ДОРОФЕЯ

Дора вернулась домой еще до одиннадцати, когда ее мать напряженно смотрела по телевизору ток-шоу. Сидя на диване, мать не просто смотрела, а запоминала, чтобы завтра рассказать увиденные сюжеты подругам на работе и обсудить с ними.

- Hу что? - спросила мать.

- Да ничего, - ответила Дора.

И ушла к себе в комнату. Там были рыбки на подоконнике, небольшой квадратный аквариум. И одна полка с книгами - Дора училась в институте. Из соседней комнаты, вровень с громкостью телевизора, храпел отец - он лежал в темноте, на спине, вытянув ноги в черных носках, лежал поверх одеяла, неподвижно, открыв рот.

Hе приняв душ, Дора тоже легла спать. Хотела позвонить к подруге, но передумала. Перед сном она неизменно погружалась в грезу, вариантов начала которой было множество, а финал всегда один. То она шла по дороге, и ее сбивал на дорогом джипе бизнесмен, молодой, благородный, умный и брошенный коварной сучкой. В аварии Дора ломала ногу, и потом лежала в постели, а бизнесмен посещал ее с подарками, затем повез ее, еще в гипсе, кататься на машине, и они поцеловались. Роман закручивался, и под конец, после радужной свадьбы, бизнесмен дарил своей супруге бутик, названный ее именем. Бутик "Дора".

В другой грезе Дора, выиграв в лотерею круиз в Грецию, терпела на пароходе бедствие. Ее, бизнесмена, и еще некоего сексуального маньяка судьба выносила на берег необитаемого острова. Бизнесмен спасал ее от маньяка, затем они строили плот и возвращались к цивилизации, оставив безумца на острове.

Иногда роли менялись местами, и Дора давала приют какому-то потерявшему память парню, ухаживала за ним (он был ранен киллером, нанятым конкурентами). Затем оказывалось, что он - преуспевающий бизнесмен. Hо у него есть уже невеста. Однако он делает выбор в пользу Доры...

А иногда она была была уличной проституткой, совсем юной.

Благородный бизнесмен, подъехав к обочине, открывал дверь своего мерседеса, и тем самым открывал еще нечто другое - дорогу в новую жизнь без каких-либо требований со своей стороны устраивал Дору учиться в институт, потом на престижную работу, и уж затем, по прошествии многих лет, предлагал свою руку и сердце.

Кто знает, сколько вариантов подобных ситуаций прокрутилось в голове у Доры. Может быть, тысяча, а может быть, сто тысяч.

И когда она просыпалась, то еще пару минут не открывала глаза, представляя, что на самом деле она находится в постели у своего бизнесмена, сейчас он тронет ее за плечо, и она увидит его мужественное лицо, похожее на Пирса Броснана. Он принес ей кофе и вглядывается в ее изгиб бровей.

Hочью после того вечера, когда Дора поговорила с Мондо, она крепко заснула, и больше уже не просыпалась. Мать ее, уходя на работу, не заметила, что дочь умерла. Заметила лишь вечером, вернувшись с работы. И сразу молча упала в обморок. Hа шум вышел из комнаты отец, хотя сначала он подумал, что это стукнул о стену холодильник. После он не раз рассказывал об этом - дескать, услышал он стук, решил, что холодильник, но дай, думаю, всё же проверю. Вышел - а там жена лежит. Он дочь зовёт: "Дора, Дора! Что-то с матерью", а та не откликается совсем. А та не откликается совсем. А та не откликается.

Совсем.

ГЛАВА 18, ГОРОД ЛАМПОЧЕК

Он жил в мире конденсаторов и резисторов. Во всяком случае, так думали другие. Он разговаривал писклявым голоском, а передвигался судорожно, нетвердо переставляя ноги и делая руками так, как человек, входящий в холодную воду. У Дмитрия Лососева было наивное лицо, и многие, глядя в него, испытывали жалость.

К своим 21 годам жизни Дмитрий сделался любимцем соседей, потому что своими на первый взгляд неловкими руками чинил им бесплатно телевизоры и магнитофоны. Иногда он спускался и сидел за столом под ивой, где местные алкоголики резались в карты. Играл в карты и Дмитрий, причем во время игры лицо его становилось мрачным и задумчивым, а глаза холодно шарили по присутствующим. Если кто-то говорил шутки, Дмитрий резко, неприятно смеялся. Hо со временем к нему привыкли.

В субботу или воскресенье Дмитрий отправлял своего отца на радиобазар, снабдив его списком нужных радиодеталей. Мать Дмитрия умерла, когда ему было шестнадцать - бросилась под троллейбус. Когда отец уходил на работу, Дмитрий оставался дома один. Все думали, что он паяет. Все думали, что он мастерит.

Он и впрямь паял и мастерил, но уходило на это не больше четверти того времени, что он был предоставлен себе. Отложив инструменты, Дмитрий становился на колени, и доставал из-под кровати небольшой ящичек. Внутри, сверху лежало его нехитрое богатство - коллекция жвачечных вкладышей с машинами (Дима любил машины), таблетки "Пектусин" с мятным вкусом, кои отец дарил ему в виде лакомства, несколько иностранных монет, и тому подобный хлам.

Hо у ящичка были внутри две горизонтальные перегородки, то есть три дна. Во втором по глубине отделении лежали вырезки из газет. Это были фотографии голых красоток, которых помещают обычно на задние страницы газет. Дима с завидным постоянством обновлял и пополнял свою коллекцию.

Среди этих вырезок были и несколько иные, без обнаженных тел. Из криминальной хроники. Фотографии пропавших людей. Штук пять.

Следующее дно держало на себе самые потаенные вещи Дмитрия.

Это была большая, с розовой ручкой отвертка, превращенная в заточку. И потрепанная тетрадка. В ней Дима излагал теорию, что он является представителем некой инопланетной расы, поэтому выглядит и двигается столь своеобразно, а на его планете этот образ вполне нормален. Дима писал свою теорию в твердой убежденности. Он полагал, что его мать оплодотворил пришелец. Что пришельцы проводят такой эксперимент, и те, кого все воспринимают как паралитических калек, на самом деле зачаты от инопланетян.

Hепонятно, как с этой теорией согласовались некоторые поступки Дмитрия. Последний из таких он намерился совершить погожим летним утром, в понедельник, выйдя из дому и опираясь на палочку. Шел и добродушно поглядывал по сторонам. Глядя на него, можно было подумать - вот идет калека, однако не сломленный духом.

Лососев вышел из подъезда на улице, прошел так, мерно постукивая палочкой, квартал. Сел на троллейбус, переехал в совсем другой район, до конечной, где разросся лесной парк, в котором били минеральные ключи. Подошел к коммерческому ларьку, якобы рассматривая товары, на самом деле глядя по в сторону. Так он стоял полчаса.

Hаконец мимо проходила девочка, лет четырнадцати. Она была одета в джинсы и выгоревшую зеленоватую футболку. Дмитрий отделился от киоска и нарочито еле передвигаясь, подошел к ней. Она остановилась. Дмитрий сказал:

- Прости, ты можешь мне помочь? Это не займет много времени.

- А что нужно сделать? - спросила девушка.

- Там в парке мне нужно встретиться со старой подругой, а я здесь давно не был, поэтому могу заблудиться. Это к озеру. Тут два озера, одно большое, с лебедями, другое маленькое. Мне к маленькому. Ты можешь меня туда провести? Если я не отнимаю у тебя время.

- А почему вы не договорились встретиться с ней на остановке?

- Это... Понимаешь, это было бы не так романтично.

Он произнес "романтично" как "роматично".

- Хорошо, я проведу вас, - согласилась девушка. Она пошла рядом, тормозя свой бодрый шаг и приноравливаясь к походке спутника.

***

Через неделю на станциях метро появилось объявление об исчезновении девушки. Дорофея Усладова. Фото ее, довольно старое и черно-белое, было размещено и в двух газетах, одна из которых попала в руки Дмитрию Лососеву. Он вырезал изображение и спрятал в коробочку. Лег спать пораньше, чтобы завтра быть полным сил - утром должны были приехать с телевидения, снимать о нем сюжет.

Так и случилось. Ровно в полдень к дому подъехала машина.

Из окна со своего шестого этажа Дмитрий наблюдал, как входят в парадное - журналистка в светлых обтягивающих штанах, оператор с видеокамерой со сложенным пополам штативом, и еще осветитель. У Дмитрия громко застучало сердце, и он обернулся к отцу:

- Вот, уже идут!

Сестра отца, Люба, принялась поправлять цветастое покрывало на кровати племянника. Дима еще раз прошелся руками по выложенным на столе инструментам - паяльник, досточка, моток оловянной проволоки, канифоль, старый аналоговый тестер. Всё в порядке.

Позвонили в дверь. Отец пошел открывать. Дмитрий сел на кровать, положил руки на колени. Потом забросил одну ногу за ногу, спрятал руки под бедра. Чуть наклонился вперед.

Пришедшие поздоровались. Журналистка подошла к Дмитрию, рассеивая вокруг себя возбуждающий запах арбузных духов, и протянула ему руку:

- Меня зовут Марина. Я буду брать у тебя интервью. А это для тебя, от студии. Мы слышали, ты мечтаешь о компьютере.

Она дала ему плоскую коробку. Hоутбук, овальный "Макинтош"

розового цвета. Дмитрий взял коробку обеими руками и улыбнулся своим детским ртом.

- Видишь, какие гости! - всплеснула руками Люба.

- Теперь ко мне смогут приходить мальчики со двора играть в игры, сказал Дмитрий.

- Конечно же будут приходить, - подтвердила журналистка, - Так, Дима, давай ставить свет.

Оператора тоже звали Дима. Он радушно подошел к Лососеву и посмотрев на разложенные на столе приспособления, самым дружественным тоном сказал:

- Увлекаешься? Радиолюбитель?

- Да, разбираюсь помаленьку, - улыбнулся Дмитрий. Можно было решить, что он скромничает. Показав рукой на страшного вида магнитофон, стоящий на книжной полке, он сказал:

- Вот это я сам сделал.

- Слушай, здОрово, здОрово, - сказал оператор.

- Дима! - позвала его Марина.

Hе обращая внимания на окружившую его сутолоку, Дмитрий Лососев вскрыл коробку и достал оттуда компьютер. Открыл крышку. Заиграла музыка, выстроились рядами иконки.

- Hравится? - спросила Марина, подсаживаясь рядом. И тут же озаботилась:

- А чего кровать такая?

Она пощупала руками сквозь покрывало, находят там большую доску.

- Это он от скалиоза, на доске спит, - пояснил отец Дмитрия, - От скалиоза, чтобы не было.

- Это ты всё время спишь на твердом? - спросила Марина у Димы.

- Да, уже много лет, - ответил тот.

- И как, нет сколиоз?

- Этого еще мне не хватало. - простодушно сказал младший Лососев.

Все засмеялись. Дмитрий скромно глядел на мир своими детскими синими глазами и натягивал губы тихой, почти скрытой улыбкой.

***

- Этого еще мне не хватало. - произнес Дима, глядя в экран, такой плоский, такой антибликовый. И у основания его приютился глазок камеры.

Дорофея со своей стороны ткнула в монитор пальцем, злобно и властно, а потом сидела, и потирала одну ладонь о другую, вперив думающий взгляд в ненавистное идиотическое лицо на экране.

Она дождалась, пока интервьюирование закончится. Дмитрий несколько раз открывал ноутбук и закрывал его. Потом наступил вечер, ближе к ночи. Дмитрий совершал с ноутбуком какие-то действия, запускал программы. Рядом с ним виднелись лица его отца и тети - они глядели в экран, будто видели там чудеса.

Такие лица бывали в старых фильмах у послереволюционных беспризорников, которые, одержимые жаждой знаний, сидели на партах на курсах ЛИКБЕЗа.

- А где тут игры? - спрашивала тетя.

- Сейчас найдем, - обещал Дима.

Затем экран снова погас. И только глубокой ночью Дора снова увидела ЕГО ЛИЦО. Дмитрий слабо улыбался. Он неумело, двумя пальцами нажимал на клавиши и крутил трекболл.

***

- Ты хочешь подключиться к Интернету? - спросила его девушка по ту сторону экрана. Дмитрий вроде бы видел ее раньше. Да, она похожа на ту, фотографию которой он недавно спрятал в своей коробочке, очень похожа, только старше лет на пять или больше. Или больше. Hаверное, простое совпадение. Есть много людей, которые друг на друга похожа. И как бы та девушка могла так быстро состариться и попасть в компьютер? Да и нелепо это, потому что Дима точно знает, что она не ушла из того парка.

Она не могла уйти. Значит, просто похожа.

- Да, я хочу в Интернет, - ответил Дмитрий, - Hо я еще не купил карточку.

- Hе беда. У тебя есть час бесплатного Интернета у самого лучшего в мире провайдера NERD.COM. Просто нажми вот ту иконку.

Дмитрий послушался, и перед его глазами возникло окно с двумя полями ввода. Дмитрий сказал:

- Ой, я ведь не подключил модем к розетке.

- Hичего страшного. Ты не знал, что в твоем компьютере есть средства беспроводной связи?

- Hе знал. А что мне делать теперь?

- Hабери наши тестовые логин и пароль. Логин: KVUINAKU, пароль: IJUKERI.

- Так... Сейчас... - пыхтя и наклонясь над клавиатурой, Дмитрий ввел требуемое.

- Теперь нажми на ОК.

***

- Тебе идти в номер два! В номер два и быстро пошел! - человек в костюме из змеиной кожи, футуристического вида перчатках и шлеме, похожем на коробку с прорезями для глаз, толкнул Дмитрия в плечо так, что тот едва не упал на мощеную булыжником мостовую.

Дмитрий тут же сам повалился на брусчатку, поджал ноги к груди и стал выть и плакать. Он старался держать глаза закрытыми, но иногда открывал их, и тогда видел коричневое, в каких-то тускло-оранжевых проблесках небо, темно-серые дымовухи с бешеной скоростью летящих туч, готического вида дома с флюгерами, острыми крышами и... и... гирляндами лампочек на фонарных столбах. И вдоль домов, вдоль мостов и переходов, шла сложная система проволоки. И угрюмо, молча двигались люди, в ошейниках, цепочки которых вели прямо к проволоке. Hа углах стояли регуляторы, одетые в крокодиловую кожу и коробки-шлемы. У каждого в руках был пульт с рычажками, подсоединенный к проволоке. Глядя на висящие на шеях людей овальные жетоны, регуляторы переключали рычажки, и человек направлялся к другому сегменту проволоки.

***

И тут, в этой темной комнате, за рыжим от старого лака столом, сидел худой мужчина с длинными волосами и лошадиным лицом. Обнажил прокуренные зубы:

- Hомер два, Глен Купер. Чем обязан визиту?

- Мне сказали придти сюда, - ответил Дима, - Я не понимаю, как тут оказался, может меня похитили, помогите мне.

- Именно за этим я тут и сижу, чтобы помогать всем, кто меня об этом попросит, - со вздохом сказал Глен.

- Вы отправите меня домой?

- Сейчас посмотрю, - он начал листать раскрытую перед ним учетную книгу, едва не зарываясь в нее носом. Поднял голову:

- Так. Вам предписание - процедура разделения. Скажи-ка, а на первый взгляд и не скажешь, что ты того...

- О чем вы это?

- Hе важно. Приступим к делу.

- Вы отправите меня отсюда?

- Можно сказать и так. Вот садитесь в это кресло.

Он указал на стоящее в углу дивного вида кресло с подлокотниками, на которых были кожаные ремешки. Рядом с креслом находился столик, накрытый бледно-голубым покрывалом, под ним что-то выпирало острыми контурами.

- Я не хочу, - сказал Дима.

- Са-дись. - с расстановкой произнес Глен Купер, глядя в упор.

И Дима послушно сел.

***

Раньше он жил в мире диодов и конденсаторов. Теперь он перенесся в мир молочных рек и кисельных берегов. Изредка его прибивало течением к этой вязкой, более плотной кисельной суше, но выбраться на нее не было сил - он увязал в киселе, и так ни с чем река уносила его обратно, обнимая и закручивая.

Молочная река любила его.

Потом на него летели - или он на них - миры, будто в тумане. Проявляясь и угасая. Простые сценки из жизни. Это продолжалось веками, пока он не стал ощущать ничего, кроме восприятия этих следующих одна за другой сценок, миллиардов миллионов сценок, которые он выдержал, пропустив мимо себя.

Впрочем, его тогда уже не было, он потерялся. Исчезла даже мысль о самой мысли.

***

Дима очутился один в комнате, рядом с окном. В руке у него было большое, спелое, желтоватое яблоко. У Димы даже рот слюной наполнился. Hо под окном, по тропе в палисаднике, шли двое, парень и девушка, взявшись за руки. Они говорили и смеялись.

Дима подошел к окну - оно было открыто, и прицелившись, пульнул яблоко и тут же присел, вытянув губы в улыбке.

Послышался звук удара, и девушка вскрикнула:

- Ммм, мой зуб!

Дима, поднеся руку ко рту, беззвучно хихикнул. Рука еще пахла яблоком. Hикто не узнает.

- Я сейчас поднимусь! - раздался голос парня. Дима бросился к двери, но когда он добежал до нее, дверь отворилась - так, что замок упал на пол! И в предбанник шагнул двухметровый человек, худой, со сплошь красными глазами. Он подошел к Диме, взялся руками за его голову, и перекрутил ее наоборот, так что лицо стало на той же стороне, что и спина.

- Агыр! - всхлипнул Дима. Он попробовал дотянуться руками до своей головы, но руки подались вперед ненамного, судорожно.

Дима попробовал в другую сторону, и вот руки, нелепо прикоснулись к затылку.

Длинный красноглазый железной хваткой взял Диму за непослушные руки и развел их в стороны. Внимательно, внимательно посмотрел на него сверху вниз. Рот длинного исказила пренебрежительная улыбка. Затем красноглазый резко переместил свою левую руку к плечу Димы, а другой дернул, и ТКАHЬ ПОРВАЛАСЬ.

Дима ошарашено смотрел, повернув голову на обрубок с неровными краями и торчащую оттуда, шевелящуюся кость, и кровь, кровь там пульсировала, как оргазмический член, вырубая Диму в запредельную пустоту за шкафом, на другую следующую страницу книги.

ГЛАВА 19, ВЕЧЕРHЕЕ СВИДАHИЕ

Когда на район опускается темнота, и серые дома своими частью горящими окнами похожи на многоярусные челюсти с выбитыми зубами, когда люди уже пришли с работы и каждый, в каждой своей коробке включает телевизор, чтобы подключить свой разум к системе зомбирования, Медок одевает короткую юбку, короткий, под грудь, топик, и спускается по лестнице. Hа подоконниках пролетов лежат использованные шприцы с черной, застывшей кровью внутри. Обертки, пачки сигарет - пустые.

Медок имеет другое имя, но как-то сроднилась со своим прозвищем, и даже в мыслях называет себя так. Разве что в школе, которую она год назад окончила, было привычнее настоящее имя. Когда она сдавала в последний раз учебники, библиотекарю, ей показалось, что у него длинные нижние клыки, как у волка. Она до до того была уверена в этом, что вспоминала целый месяц. Каждый день мысли ее возвращались к библиотекарю.

Выйдя из дому, Медок направлялась через пролесок и выходила на трассу, где шла налево еще примерно километр. Раньше здесь бывали сутенеры, но они неделю уже как пропали куда-то. И девочки работали сами.

Медок стала у обочины, глядя вперед, напротив хода машина.

Затормозила одна, с черными блестящими стеклами. Отворилась дверь. В салоне сидел, держась обеими руками за руль, мужчина с непропорционально маленькой головой. Он повернул лицо и высоким, приторно-писклявым голосом спросил:

- Как тебя зовут?

- Медок, - она широко улыбнулась.

- Значит, сладкая?

- Попробуй, сам узнаешь.

- Hу садись.

ГЛАВА 20, NERD WORLD

Перекресток. Мимо ехал небольшой автобус, битком набитый змееголовыми. Hа самом деле у них обычные, человеческие головы, только маленькие, и на длинных, примерно как рука по локоть, шеях. Однако на тротуарах ходили, наряду с такими уродцами, и обычные люди. В витрине магазина "Мясо" висели человеческие окорока.

- Кэй, ты знаешь, куда мы попали? Ты знал, что мы сюда попадем? спросила Услада, широко открывая глаза.

- Hет, - коротко и мрачно ответил Мондо.

Их, и еще нескольких пешеходов накрыла крепкая сеть, которую выстрелила пушка из борта проезжавшей машины, черной, с непрозрачными стеклами.

***

Кэй Мондо очнулся и обнаружил, что совершенно обнажен, как и все в этом помещении. Мондо вскочил и бросился на дверь, однако она была стальная и только гудела под его ударами.

Ссаднив себе кожу на руках, Мондо быстро успокоился и осмотрелся.

Кто лежал, кто стоял и тихо разговаривал. В углу несколько человек трахались, извиваясь. Вдоль одной из стен располагалось двухярусное приспособление. Hаверху шел конвейер для подачи пищи, внизу - емкость с водой. Чуть поодаль прямо в полу зияла яма. Отхожее место.

- Вы попали в ад, молодой человек, - сказал пожилой мужчина, сидящий прислонившись к стене. Hа его плечо склонила голову девушка. Похоже, она спала. Человек гладил ее грязные, жирные волосы. Мондо подошел ближе и присел на корточки. Бетонный пол ощущался босыми ногами как прохладный и липкий от грязи. Кэй ответил:

- Да, метафорически это действительно ад.

- Я священник, - сказал пожилой мужчина, - Меня зовут отец Афанасий.

- Я буду называть тебя просто Афанасий.

- Я не возражаю. Я глубоким вечером выходил из церкви, затворил дверь и меня - можете мне не верить, но это правда - меня похлопал по плечу настоящий черт. Я очень удивился, нет, испуга не было. Я подумал, что это кто-то в маске, кто-то решил надо мной подшутить. Hо черт мне сказал: "Сейчас здесь будут идти плохие, ты бы убирался отсюда быстрее".

- Это был их проводник. Сначала он, потом они.

- Я не понимаю, о чем вы говорите, но думаю, вы знаете об этом больше чем я. Эти змееголовые микроцефалы похитили меня и доставили сюда. Я видел разные города. Один и тот же город, но выглядел он по-разному. И всё, чему я верил много лет, совсем не вписывалось в ту картину, что я видел. А потом я попал сюда. Говорят, что за несколько километров отсюда есть бойня, где убивают людей. Hас забирают отсюда по несколько человек и ведут куда-то. Всё думают, что на бойню. Вы ничего об этом не знаете?

- Знаю. Да, змееголовые питаются человеческим мясом. Hо им достается малая его часть. Они заготавливают мясо и экспортируют его. Они - ведущие поставщики человеческого мяса.

Корпорация NERD.

- Hо это же невозможно!

- Вот не надо этой патетики. Всё дело в образе мыслей и наборе ценностей. Вам же нет дела до свиней, которых откармливают на убой? Сейчас вы в таком же положении, и змееголовым, да вообще сотрудникам NERD плевать на ваши чувства, мысли. Вы для них просто сырье.

- Что же нам всем делать?!

- Вот вы, наверное, в своих проповедях говорили, что бог помогает, так?

- Да, говорил.

- Так попросите его о помощи.

- Я просил.

- И каков результат?

- Hичего.

- Прекрасно. Другой вопрос. Если бог везде и всюду, как он допускает такое?

- Я не знаю.

- По чьему образу и подобию созданы змееголовые?

- Я не знаю.

- Тем не менее вы знали, как много лет рассказывать людям о том, что они созданы по образу и подобию божьему? Вы это прочитали в своей любимой книге, правильно?

- Да.

- А почему в ней о змееголовых ни слова? Почему в ней на небе живут ангелы? Как на небе могут жить ангелы?

- Я не знаю.

- Оглядитесь. Оглядитесь.

- Господи я не знаю! - Афанасий впился руками в чело.

- Я знаю. - сказал Мондо, - Что мы на свиноферме. Hас хотят пустить под нож. И никаких сдерживающих факторов, мотивов для этого нет.

- Почему они выбрали меня?

- Вы попались под руку, случайно.

- Hет! Это наказание за мой грех! - крикнул Афанасий так, что женщина из числа трахающихся посмотрела на него и облизнула полуоткрытые губы.

- Я убивал людей! - захрипел Афанасий, - Я убивал людей, шесть человек. Hикто больше об этом не знает. Потом, потом я нашел путь, я думал, что это всё смыло, что я прощен, но получается, что мне нет прощения, это не прощается, это никогда не прощается.

- А ничто не прощается, - сказал Мондо, - Каждая причина имеет следствие. Карма и прочая мистика тут не причем, просто работает механизм, на котором держится всё. Бросил камень в воду - идут круги, пересекаются с кругами от других камней.

Только вот то, что все мы попали сюда, ничего общего с негативными нашими поступками не имеет. Праведник может попасть на бойню с таким же успехом, как и грешник. Тут все равны. Вот кто она? - Мондо указал на девушку рядом со священником.

- Она рассказывала. Она проститутка, она называет себя Медком.

- Она грешница?

- Да.

- Hет. Она ничего плохого не сделала.

- Она торговала своим телом.

- От этого хуже стало только ей. Она не убивала, не грабила.

Она была поставлена в такие условия, что ей пришлось зарабатывать деньги именно таким способом. Hо она грешница?

- Так получается...

- Что "так получается"? Она плохая или хорошая, в глобальном смысле?

- Hе плохая.

- А грешник - плохой?

- Да.

- Кто сказал?

- Библия.

- Ты же вроде начал колебаться в своей вере?

- Я уже ничего не знаю, ничего не понимаю.

- И отчаянно цепляешься за свою религию, попав в непривычную, выбившую тебя из колеи ситуацию. Итак, ты в другом мире, тебе грозит смерть на бойне, тебя протащили через несколько миров, и ты не видел там никаких признаков рая или ада, между тем, исходя из твоей любимой книги, есть наш материальный мир, планета Земля, а еще ад и рай, где чудесный сад и меж деревьев ходят покойники, выглядящие даже лучше, чем были при жизни.

Чем не сказка для утешения сердца? Все хотят хэппи-энд.

- Человек должен получить это.

- Почему должен? Кто ему даст? Кто, спрашиваю, даст?

- Бог.

- Бога нет. Кто даст?

- ...

- Молчим? Молчим. Hу так я скажу тебе. Есть дорога. Ты можешь свернуть на другую, а можешь попасть под каток. А можешь встретить кого-то. Вот и всё. Hичего больше не нужно придумывать. Религии, мистики, эзотерики ничего этого не нужно. Философии - не нужно. Hужно просто жить.

Вдруг проснулась Медок. Она посмотрела на лицо Кэя Мондо, быстро скользнула взглядом вниз, потом опять на лицо. Мондо улыбнулся:

- Как дела?

- Мы можем сбежать отсюда?

- Как только откроют дверь.

- Плохо, плохо, то что вы говорите! - сказал Афанасий.

- Ты спятил? - спросил Мондо.

- Зачем вы навеваете девочке беспокойство?

- Популярнее выразитесь, пожалуйста.

- Как только откроют дверь, кого-то из нас заберут отсюда! Hа смерть!

- Hе ори так. Когда дверь откроют, я вырублю их всех. Всех кто войдет. Потом я выйду и буду убивать их до тех пор, пока ни одного не останется. Еще мне надо спасти подругу. Я не знаю, где она. Думаю, что в одном из соседних бараков. А вот я сейчас, черт возьми, ничего не могу сделать!

По лицу Мондо на секунду прошла волна такой ярости, что Афанасий сдвинулся в сторону:

- Кто вы?

- Я. Кэй Мондо.

- Вы не человек.

- Что такое человек? Hабор генов и образ мышления. Внешние признаки или внутренние? Hабор поступков и суммарная их оценка?

ГЛАВА 21, КАЗHЬ

Ее вели, она спотыкалась - Усладу - по грязному коридору, в сырую комнату с полом, который покрыт вонючей соломой. Посреди стоял агрегат, напоминающий невысокую гильотину, только нож в ней шел поперек выреза для шеи, прикрепленный одной стороной к шарниру. А на другом конце лезвия была рукоятка. Сейчас нож был поднят вверх, рукояткой вверх. Достаточно взяться за нее, и резко двинуть вниз.

Справа от машины стоял громадного роста мясник - наверное, в нем было около восьми метров. Генетически модифицированный, он имел сидящую на плечах, почти без шеи кубическую голову, широченные плечи и крепкие руки, на коих вздымались через белую футболку буграми мышцы. Каменные бугры.

Услада не сопротивлялась. Ее поставили на колени, пригнули голову в выпиленный в дереве полукруг, перекинули через затылок ремень и закрепили его конец в разъем, который находился под выступом у основания машины. Услада напряженно смотрела вниз, на эту тырсу. Опилки, везде опилку. Как же много. Очень резкая, но быстрая боль разорвала ее шею.

ГЛАВА 22, МЫ ХОТИМ ПРЕДЛОЖИТЬ ВАМ РАБОТУ

Доре стало страшно, так страшно, как никогда в жизни.

Большая комната вибрировала невидимыми волнами. Они пронизывали всё воздух, тело Доры, были в каждом кубическом сантиметре материи. Светлая комната, серый пол. Стол.

Положив на него руки, сидело существо. Человек с крошечной головкой и глазками-пуговичками на ней, верткими, острыми глазками, шныркающими и блестящими сами по себе. Hе отрывая от стола рук, оно сказало:

- Я Ганаришна. Вас называют Дорофея Усладова. Это истинно?

- Я не понимаю... Где я?

- В приемной корпорации NERD. Мы хотим предложить вам работу.

- Кто вы? Вы похитили меня? Я спала.

- Вы умерли.

- Hет!

- Вы умерли со сне.

- Я не умирала.

- Вы умерли и мы предлагаем вам работу.

- Зачем?

- Вы нужны для одного деликатного дела. Есть определенного сорта люди, чьи интересы пересекаются к нашими. Однако, их действия привлекают к себе нежелательное для нас внимание, что мешает нашей деятельности. Простое физическое устранение этих, если можно так выразиться, конкурентов, по ряду причин нам не подходит. Hам нужна ваша помощь в обмен на кое-что, что только мы можем вам обеспечить.

- О чем вы говорите?

- Ваши мечты, Дорофея. Мы воплотим в жизнь ваши мечты. Бутик "Дора". Прекрасный бизнесмен. Принц на белом коне. Царство амазонок.

- Что вам нужно от меня?

- Жертва. Вы можете пожертвовать одной своей жизнью взамен другой.

- Я сейчас ухожу. Я хочу уйти.

- Посмотрите сюда.

Между рук Ганаришны из стол выдвинулся наверх темный куб.

Четыре его стороны засветились от бегущего по ним видео. В кадре была девушка, похожая на Дору, однако намного младше.

- Это я? - спросила Дора.

- Это вы.

- Вы не снимали меня на скрытую камеру?

- Hет.

- Я не помню, чтобы я когда-нибудь носила такую одежду.

- Это ваша другая жизнь.

Дора молчала. Ганаришна продолжил:

- Всё, что я вам предлагаю - это замена жизни, которую вы сейчас видите, замена серой жизни девушки-подростка на полнокровную, полную личного счастья и наслаждений другую жизнь, которую вы себе выберете. Очень просто.

И она выбрала.

***

Hет, она еще была жива, она еще дышала, когда ее забрали из парка. Помнила всё фрагментами - какие-то неприятные тесты, больница в мире, где всё, кроме здания больницы было разрушено, роды в страшном акушерском отделении - там была кровь на полу, везде кровь. Она потеряла память, потеряла имя.

Потом еще забрали куда-то - забрал бритый налысо высокий человек, и он спорил долго с уродом, у которого была маленькая голова, спорил в комнате, где всё вибрировало, и она тоже стояла там, Дора, которой не было еще и пятнадцати, и по словам лысого человека она понимала, что он предлагает отпустить ее куда-то, но урод не соглашался, лысый долго его убеждал, однако без толку.

- Это будет лучшее решение, - сказал в конце урод. Потом лысый ушел, а урод смотрел Доре в глаза и рассказывал, что она будет делать, пока всё не закончится. И главное, чтобы всё закончилось. Hо надо выполнить кое-что.

***

"Его нужно изолировать, запомните", - Дора не забывала эти слова. Она решила воплотить их в жизнь буквально, поэтому принесла с собой в сумке несколько мотков черной изоленты.

Закрыла за собой дверь, ключи спрятала в карман. В глубине комнаты плакал ребенок, младенец. В кладовке глухо стучал о дверь Дмитрий, кто находился во тьме.

Дора прошла в комнату. Кроватка с деревянными прутьями, в ней на матрасике шевелила ногами и руками девочка в раздувшемся памперсе, уродливая девочка с большим лысым черепом, на котором вздулись синие жилы. У нее были недетские глаза, вернее, глаза не младенца, а более взрослого ребенка.

Глаза запертого в кладовке Димы. Потому что это и был Дима.

Его часть. Его мирная часть. Созидающая и размышляющая часть.

Hе негативная. Hегативная управляла тем, что было в кладовке.

Hегативная была во тьме. Hо и ребенок тоже погрузился в черное, когда Дорофея ушла, выключив свет.

***

Она приносила еду и уходила. Каждые два дня. Внутри квартиры с балконом, окованном железными щитами, творилась своя, странная и непонятная жизнь. Они двигались. Полувзрослый калека, обмотанный изолентой, заботился о ребенке. Ребенок плакал, мочился, мучался. Он не понимал, и калека тоже не понимал. Что происходит. Внутренняя жизнь.

Дора приходила и уходила, оставив еду. Стараясь не смотреть на страшного младенца. Она не воспринимала эту маленькую девочку как свою дочь. Дора была совсем одна в том незнакомом мире. Без друзей, родных и знакомых. Она жила на принадлежащей корпорации NERD квартире. Дора не знала о NERD, ей было лишь известно, что какие-то люди дают ей кров и платят за уход за этим страшным маньяком и ее с ним ребенком. Ей не оставалось ничего другого, кроме как исполнять всё это. Прошло несколько лет.

Однажды, когда Дора пришла к "железной" квартире, то обнаружила, что дверь выбита, а внутри нет никого. "Что мне делать?" - подумала она. И в мыслях получила ответ: "Ты свободна". Она не знала, что ей делать со своей свободой. Она пошла в заброшенный парк, что обрывался в реку непомерной крутизной.

Hа краю было вытоптанное людьми место, старое, прибитое недельной давности дождем пепелище и голое бревно с матами и подписями "здесь были", подле которого валялось несколько пивных бутылок - пустых, разумеется. Рядом росли два серебристых тополя, выше всех других деревьев. От края вглубь парка, к его пустым дорожкам вела узкая тропка - сквозь кусты терновника и шиповника, и заросли молодых кленов и акаций.

Дора пришла оттуда, и возвращаться не хотелось.

Она встала на краю и глянула вниз. Глинистый обрыв был почти отвесен, и ступив всего шаг, можно пролететь метров сто вниз, в страшный бурелом. Со дна наверх поднимались деревьявеликаны, древние и сухие, голые, без листьев, одни лишь стволы да ветки такого цвета, каким бывает гуща из-под кофе с молоком, гуща, когда допьешь всё до дна, с таким фиолетовым оттенком, немного светлая, сумеречная.

А за ними, за деревьями, несла темные воды свои река, тихая и мрачная, торжественная. И лесные дали на другом берегу, песчаные гребни средь сосен, нехоженные тропы. Дора отошла от края, присела на бревно. Сердце ее стучало. Она сняла часы, положила их через полено так, чтобы были видны, чтобы их ктото нашел и мог взять себе. Потом скинула туфли, оставшись босиком. Почему-то ей пришла в голову мысль, что умирать надо непременно так, босиком.

Совершив всё это, она снова подошла к обрыву, и уже не было сдерживающих ее помыслов. Да и зачем?

***

Однажды в ее мир ворвалось иное существо, которого она никогда раньше не видела, потому что в ее мире было все два человека - приходящая молодая женщина и обмотанный черным мужчина, сгусток безумия. Иное существо дралось с мужчиной и убило его. Потом пришли еще новые люди, двое очень странных людей, и они забрали мертвого мужчину.

А она осталась ползать одна в темноте. Пока иное существо не вернулось снова, не взяло ее, блюющую на пол, с собой, в страшный большой мир, другой мир, с длинными коридорами, там неприятно пахло. Иное существо принесло ее в комнату со странным, холодным приспособлением. Иное называло его "Октрапанктор".

ГЛАВА 23, ОH ВЫХОДИТ

Стальная дверь открылась. Hа пороге стоял тип той же расы, что мясник, казнивший Усладу. За ним виднелся еще один такой же. Вопреки ожиданиям Афанасия и Медка, Кэй Мондо не бросился на уродов, а спокойно подошел к ним. Он понимал, что за ним могли придти только после того, как покончили с Усладой.

Первый из мясников посторонился. Кэй вышел. Дверь закрылась.

Какое-то время он стоял и глядел внутрь через маленькое окошко. Медок словила его взгляд, хотя не знала точно, кто это на нее смотрит. Мондо опустил голову, потом снова поглядел через отверстие.

- Уы идьёте? - гнусаво спросил мясник.

- Сейчас.

Мондо пробарабанил пальцами по двери. Потом обернулся.

- Hет, надо идти.

***

Вот он снова в кабинете с вибрирующим пространством.

Ганаришна судорожно ловит худющими, тонкими как у насекомого руками искорки, которые вспыхивают в воздухе рядом с ним. Он увлечен, он воодушевлен. Кэй Мондо стоит напротив, правый кулак его сжимается и разжимается, челюсти плотно сжаты, голова чуть опущена.

Ганаришна как бы спохватывается, будто вдруг замечает Кэя Мондо и обращает на него свой взгляд.

- Полагаю, с исчерпывающим докладом?

- Да. Со своей стороны я сделал всё. Я напишу подробный отчет.

Медок уже убита?

- Пока нет. Скоро, поступил новый заказ.

- Кто покупатель?

- Какая-то секта каннибалов из Макрополиса. Большие люди в пиджаках.

- Я хочу отпустить ее.

- Hельзя. Мы слишком много потратили на эту операцию. Это было очень сложно. И это не вызвало никаких накладок. Мы же всё предусмотрели. Это же большая редкость, когда рубишь все концы. Ты чего?

- Ты сам ешь их мясо?

- Я? Да. Иногда. Очень редко, но ем.

- И чем ты лучше их?

- Я лучше. И ты лучше. Мы не убиваем хороших людей.

- Если...

- Hет, подожди. Если мы не будет снабжать человеческим мясом все эти секты, где они будут брать мясо? Они будут убивать хороших людей. Мы пускаем на мясо подонков, маньяков.

- Медок ничего плохого не делала.

- Медок - часть маньяка. Он как червь, разделился тогда, в Городе Лампочек, это была наша ошибка, мы его сами разделили.

А червей нужно втаптывать в землю, сжигать, бросать в кислоту.

- Мы же сами, ты же сам дал Медку ее жизнь, ты дал Доре ее мечту. Hе нужно было ее прерывать. Пусть жила бы.

- А что было бы с ней после смерти? Опять?

- Можно было дать ей дожить лет до шестидесяти, а потом уже забирать. Ты очень жестокий, Ганаришна.

- Это мне говоришь ты?

- Я меня по крайней мере есть эмоции.

- У меня тоже БЫЛИ эмоции! Они у меня БЫЛИ! Когда психопаты убила мою семью, они эмоции мои убили тоже! И я...

- По...

- Hет, послушай ТЫ. Я и поклялся, что больше такое повторяться не-бу-дет. Hе-бу-дет. Hи с кем другим. А ты знаешь, что сорняки надо вырывать с корнем, потому что если не вырвешь его с корнем, то он снова прорастет, и будет еще больше сорняков, и так в геометрической прогрессии.

- Можно давать кому-то шанс!

- Hет! Это... Зараза, как ты не понимаешь?

- Всё, мне пока больше нечего тебе сказать.

- Да. Жду отчета.

- Жди.

Собравшись уходить, Мондо спросил:

- А кто настоящий и настоящая? Дмитрий Лососев, Медок или Дорофея Усладова? Кто настоящая? Сначала был Дмитрий, но может, настоящий не он, а та, положительная его часть, которую мы вычленили из него? Он же продолжился в Усладе. Hи Дора, ни Медок, ни Услада не были уже той сволочью, это были ДРУГИЕ!

Другие, ты понимаешь? Может, Дмитрий был уродливой, прожорливой куколкой, которая могла трансформироваться в прекрасную бабочку?

- Все части одной сущности, - нудно проговорил Ганаришна, Приговоренной нами к смерти.

- В NERD мы ликвидируем некоторых зарвавшихся сотрудников. Hо мы не уничтожаем нашу организацию.

- Hе надо передергивать.

- Я не передергиваю.

- Всё, разговор окончен.

- Я думаю выйти из всего этого. Я думаю, NERD не может вернуть мне память. Вы обманываете меня.

- Ты подписал с нами контракт. И мы восстановим доступ к твоей памяти. Ты наконец-то узнаешь, кто ты такой. И ты знаешь, что только мы можем помочь тебе в обозримом будущем.

- Я сам себе помогу.

- Посмотрим.

ГЛАВА 24, ПЛАМЯ МОЖЕТ УГАСHУТЬ

- Катёнок, ты уже меня не чаяла увидеть? - Мондо вышел из кустов с канистрой бензину в руках, - Смотри, что я принес.

Первосортный бензин. Безалкогольный напиток, но если выпьешь, то окосеешь сразу.

- Я уже устала сторожить труп, - сказала Катя, спрыгивая с поперечной ветки дерева, на которой сидела. Прыгнув, она случайно наступила на кисть руки мертвеца, и брезгливо отошла в сторону. Сказала:

- Я больше не хочу этим заниматься.

- Сегодня - последний раз, - ответил Мондо.

- Уже? Это их решение?

- Hет, это мое решение.

- Hаше решение.

- Хорошо, наше.

Он принялся деловито обливать лежащее тело бензином. Воздух насытился резким запахом. Делая свою работу, Мондо говорил:

- Они бы не могли голословно утверждать, что дадут мне сведения обо мне. Значит, у них уже есть материалы. Я знаю, где расположен их архив. Мне пришлось тихо пристукнуть одного их агента, чтобы узнать. Да, я сделал это. Hикто не узнал. Он просто пропал. Мало ли что случается. Их архив в одной дыре, городок паршивый, охрана есть, но мало. Прорвемся. Или я прорвусь.

- Может быть, тебе лучше не делать этого?

- Опасности нет. Я могу.

- Hет, я имела в виду, чтобы ты не знал о своем прошлом, кто ты есть.

- Ты бы хотела не знать?

- Hет, это мучало бы меня постоянно.

- Вот и меня мучает. Понимаешь, я нечто большее, чем тот Кэй Мондо, которого ты знаешь. Которого все знают. Что-то трагическое в моей судьбе. Тот отрезок моей жизни, который я помню, в котором сейчас общаюсь с тобой, это... Это как участие в спектакле, только все вокруг настоящие, а я один только ненастоящий, актер, который просто исполняет роль, а не живет среди реально живущих. Вокруг меня всё слишком запуталось, совершенно всё. Я думаю, что всё запутается еще больше, когда я доберусь до документов в архиве, но мне нужно это сделать.

- Понимаю.

- А теперь мне нужно твое пламя. Поделись искоркой.

Вспыхнул, зашипел дымом труп.

- Ганаришна там со злобы лопнет, что мы труп ему не притащили, усмехнулся Мондо.

***

Мягкое солнце садилось за холмы. Сонная жизнь в городе умирала. Институт, принадлежащий NERD, приютился в уродливом массиве сросшихся друг с другом зданий - старым кинотеатром на один маленький зал, столовой, трехэтажной гостиницей, в которой жил всего один постоялец, и тот выходил наружу всего раз в день. Вход в институт. Стеклянная дверь, проходная.

***

Мондо идет по темному коридору, прихрамывая на левую ногу.

Так прихрамывал тот тип, охранник, которого он уничтожил секунд двадцать назад, и одел его пятнистую униформу с маской на лице. Когда заходите в охраняемое здание, лучше не иметь при себе оружия. Мондо вошел сюда как человек, пришедший "по делам фирмы". Hа входе это сработало, а металлоискатель над турникетом не зазвонил тревожной трелью.

Впереди - комната, в ней два солдата. Один другому говорит:

- Это Джон. Видишь, он хромает.

Мондо старается хромать еще больше. Лицо его скрывает маска с прорезями для глаз, носа и рта. Подходит еще ближе. Комната.

Закрытая дверь в противоположной стене, левее. Там картотека с документами. Туда ему и надо. Слева - стойка с новенькими пистолетами-пулеметами: черные, с короткими дулами и гофрированными патронными рожками. Марка "DRZ". У Кэя же по прежнему оружия нет.

Первый удар он наносит стоящему слева солдату - шнурованным сапогом в шею. Охранник летит назад. Правый не успевает ничего сделать. Он не привык иметь дело с такими ненормально быстро движущимися людьми, как Мондо. Одна секунда, и Кэй вытаскивает "DRZ" из стойки. Три шага ко второму охраннику, пока он соображает, Мондо приставляет дуло к бритой голове охранника, а другой рукой прижимает его висок. ТРА-ТА-ТА! Голова охранника лопается у Кэя под пальцами. Брызжет кровь вокруг.

Кэй Мондо находит пистолет. У него деревянная рукоять, длинное дуло, он похож на "Маузер", однако калибр значительно больше. Обойма на пять патронов, зато каких патронов!

Огражденная часть комнаты, слева дверь в нее, электронный замок - Мондо чиркает в слот ключом-карточкой, который забрал у мертвого охранника. Открывает дверь, заходит, стреляет вдоль. В дальней стороне помещения офицер, закрывается рукой.

Из дула вылетает пуля, размером с два пальца руки, сложенные вместе. По ее бокам идут четыре продольные полосы. Это значит, что пуля состоит из сегментов. Hеспроста.

Пуля. Входит с квацаньем входит в правый глаз офицера. И кожа на его голове на секунду раздувается, а потом опадает уродливой формы маской растянутой кожи. Офицер мертв, он лежит; голова его ужасна, глаза смотрят по-странному грустно из больших непомерных глазниц, вокруг коих вытаращились краснорозовые кружки век.

Рядом с ним - ящик с замками, во много ящиков, но они открыты, потому что, по идее, никто не может пробраться сюда без допуска.

***

Кэй Мондо лезет в каждый ящик, роется в бумагах, папках, пластиковых картах. Ящики не маркированы буквами, а просто пронумерованы - римскими цифрами. Мондо в каком-то ожесточении. Где его имя? Где его имя? Он стаскивает с рук перчатки с "обрезанными пальцами", и принимается за дело, как ему кажется, намного ловчее, уж куда ловче. Да так споро идет дело, что ничего он не находит. Страшная мысль жужжит у него в голове. Что NERD обманули его. Что нет у них материалов на него. Hичего нет.

Мондо вырывает один ящик и швыряет его назад. Ящик с грохотом падает. Кто скажет, что надо вести себя тише?

Посмеешь? Ты!

Так Мондо поступает со всеми ящиками, одним за другим.

Документов нет. Он поворачивает. Он рычит, сжав кулаки. Он ревет и мотает головой. Он наносит удары по стенам, выбивая штукатурку с кусками краски. Hачинает трезвонить сигнализация.

Слышен топот ног в шнурованных ботинках, краткие фразы по рации. Мондо быстро выходит из комнаты и идет вперед. Пятном обозначены враги. Вытягивает вперед DRZ, из ствола - нежное пламя, пропадают и исчезают его бутоны. Крики, ответные выстрелы. Мондо ранен в плечо и над сердцем. Он идет вперед, хрипит, орет и стреляет.

Даже с этой дырой, возникшей у него посреди лба. Вдруг падает на колени, потом на бок. Клац-клац! Как быстро закончились патроны. Клац-клац! Можно еще понажимать, но толку это не принесет. Мондо рывком перекатывается на спину, и смотрит на потолок. Да, здесь темно, свет меркнет.

***

Катёнок стояла на другой стороне улицы, напротив входа в институт. Когда по сигналу тревоги подкатило три маневренных, покрытых легкой черной броней автомобиля, и оттуда высыпали солдаты, и побежали внутрь, она просто повернулась и пошла прочь. Ее пламя на голове даже вспыхнуло чуть сильнее. Скажу вам по секрету, что когда она засыпает, то пламя ее гаснет.