«One way ticket»

Он копал уже минут сорок. Земля была мокрой и вязкой, и он с трудом выдирал лопату. Вдали, под тёмно-пепельным небом темнела голая роща, в роще хрипло каркало вороньё, и всё вокруг было пропитано сыростью и увяданием. Родная и проклятая земля, думал он. Родная и проклятая. Ладони горели от мозолей, и ныла поясница, но он работал не разгибаясь, без отдыха, потому что знал: это — в последний раз. Он копал у дороги, за полосой чёрной полыни, на самом краю пашни. Дорога — избитый, ухабистый, в грязи и глине просёлок — вела неведомо куда и неведомо откуда. И тысячу лет, казалось, по ней уже никто не проезжал, кроме тех, конечно, кто уезжал навсегда. Он не знал точно, где это место. Он мог и ошибиться. Может быть, мертвец лежит на пару шагов дальше вдоль просёлка. Может быть, ещё дальше. Понадобится экскаватор, чтобы найти его, вырыв вдоль просёлка траншею. Но нет экскаватора. Только эта тупая лопата. Он посмотрел на низкое седое небо. Уже вечер. Куда-то летит вороньё, и хрипло каркает. И нет уже дороги назад: отсюда не выберешься. Он вновь взялся за лопату. Яма становилась всё глубже, ещё немного, и можно бросить работу: так глубоко они не могли его зарыть. Ночью, пьяные, да ещё торопились… Он выбрался из ямы и присел прямо на мокрую глину. Поднялся ветер и завыл, и засвистел над пустой бесполезной ямой. Он посмотрел на свои обезображенные работой руки. Неужели это те же самые руки? Те же, что и семнадцать лет назад? И можно ли надеяться на возвращение? Он поднял лопату и побрёл по просёлку к деревне. Тихо было в деревне и не пахло жильём. Заколоченные дома, рухнувшие заборы, дикий лопух — как южное дерево алоказия. Он прошёл по заросшей травой улице мимо тёмных домов. Выбрал самый маленький, прочный, открыл припёртую доской тяжеленную дверь. Скользнул взглядом по полуразвалившейся печи, по убогой комнатёнке, по сбитым в кучу самодельным плетёным половичкам. Выбирать, конечно, не приходилось. Он прошёл по заскрипевшим выгнутым горбом половицам, разобрал половички и лёг на них, устроившись поудобнее. Надо было отдохнуть. Завтра ему снова предстояло копать. Как тогда, семнадцать лет назад.