«Подарок судьбы»

Теперь такое случается нечасто, но когда случается, я хватаюсь за Джоани.

Я хватаюсь за Джоани, мою жену, как маленький мальчик, увидевший во сне кошмар, хватается за маму. Но этого мало.

Даже когда моя рука накрывает ее бедро, располневшее после многочисленных родов и непрестанной уборки, но теплое и живое под фланелевой пижамой, я все равно громко стону. Не люблю этого. Я взрослый человек. Не просто взрослый — я уже дед. Но я делаю это специально. Я хочу, чтобы Джоани проснулась, сказала бы мне что-нибудь — что угодно. В такие моменты сон окутывает меня как паутина, такая огромная, что поневоле задумаешься, кто ее сплел. Паутина забивает рот, нос; и даже зная, что ты — в собственной кровати, с женой, в доме к западу от Чикаго, с дочерью, которая попала в тяжелое положение, и милым малышом с волосами-пружинками (они оба спят в другой комнате), понимая все это, ты все равно хочешь разорвать свою кожу, прежде чем она тебя задушит. Сон сильнее яви, как паутина крепче стали, — вы это знали? Даже шелк крепче стальной нити.

Вот этот сон.

Я вижу, как моя рука сбрасывает несколько карт, потом свои карты сбрасывает Джеки. У него в руке со щелчком открывается нож, начинает падать, но потом, словно живой, отворачивает от земли. Два его клинка начинают щелкать, словно подгребают, подтягиваются ко мне. Им нужен я. Ножу нужен я. Вся мою жизнь. Я замечаю кровь, брызнувшую из ладони еще до того, как чувствую жгучую боль пореза.

— Джоани! — кричу я.

— Спи, спи, Джан, — говорит она. Она ирландка и произносит «джа» вместо «я».

— Джоани, мы женаты?

— Джан, уже тысячу лет, — отвечает она в полусне.