«Кнопка»

Евгений Константинов Кнопка

Я задержался на крыльце, пропуская в дом знакомых и незнакомых попутчиков, с которыми всю ночь добирался до заповедника на тихоходной шаланде. Объемистый рюкзак оттягивал плечи, в одной руке я держал прочный тубус со снастями, в другой – открытую банку пива, которую собирался допить, чтобы не нести в помещение.

В глаза бросилось объявление о предстоящих соревнованиях, приколотое к двери кнопками с белыми выпуклыми шляпками, написанное почему-то каллиграфическим почерком. Все правильно – пять команд, из них две местные, в течение трех дней будут доказывать свое мастерство в умении ловить рыбу.

Над дверью, удерживаемый такими же кнопками, висел большой лист бумаги с каким-то потускневшим изображением. Задрав голову, я пригляделся и различил детали – они буквально на глазах приобрели четкость и яркость. Эта была довольно-таки искусно написанная картина. Большую часть занимало небо, и в нем вели бой сразу несколько самолетов. Не старинных и не современных, а, скорее, из фантастических фильмов. Пересекались, судя по всему, лазерные лучи, кто-то заходил кому-то в хвост, а кто-то, оставляя за собой дымящийся шлейф, стремительно снижался к зеленеющему на горизонте леску. На ближнем плане, на берегу живописной речушки выделялась бревенчатая изба со слегка покосившимся крыльцом, резными наличниками, высокой печной трубой и… стоящая на курьих ножках – такие рисуют в сказках про Бабу-Ягу. Деталей на картине проявлялось все больше и больше. Я вдруг разглядел, что курьих ножек не две, как обычно, а несколько пар, а избушка больше похожа на длинный барак.

Зажмурившись, приложился к пивной банке и, делая последний, самый большой глоток, услышал, как по ней что-то звонко щелкнуло. Чуть не поперхнувшись, вновь посмотрел на картину, нижний правый угол которой оказался слегка загнут – видимо, кнопка отскочила. Только ни на полу, ни на ступеньках крыльца я ее не нашел…

Поселили нас в одной просторной комнате на двенадцать мест, из которых все кроме одного успели занять друзья-соперники. Мне досталось самое дальнее от входа место, кстати, самое мое любимое – не терплю, когда мимо туда-сюда шастают все кому не лень. Народ неспешно раскладывал вещи, а у каждого рыболовных причиндалов хватало выше крыши. Организаторы соревнований специально не дали характеристику водоема, где предстояло рыбачить, поэтому пришлось тащить с собой все, что может понадобиться. К примеру, если один из туров запланирован на топком берегу реки, то необходимо было обувать высокие забродные сапоги; если же ловля предстояла с обрывистого берега, то требовался подсачек с выдвижной ручкой, чтобы поднимать крупную рыбу из воды не на тонкой леске, а в прочной сетке; если собирались ловить не с берега, а на лодках, с собой необходимо было брать, как минимум три спиннинга, другого типа подсачек, кукан, ну, и так далее по списку…

Однако на то мы и считались профессиональными спиннингистами, чтобы все это иметь в своем арсенале. Еще хотелось бы познакомиться с так называемыми «местными» командами, с которыми, как все мы хорошо понимали, предстояло основное соперничество. Пока ночью плыли на шаланде, до меня, полусонного, доносились чьи-то слова, что одна из команд целиком состоит из каких-то гномов, она, собственно, так и называлась «Мастер-гном»; а в другую входили исключительно женщины, что было, как минимум, интригующе. Хотя, не исключено, что все эти разговоры мне просто прислышались…

– Мужики, так с кем мы бодаться-то будем? – отвечая моим мыслям, спросил кто-то на всю комнату.

– А какая тебе разница? – тут же откликнулся Бердск, мой давний приятель и товарищ по команде.

Приехавшая на базу дюжина рыболовов-спортсменов, изначально была разбита на четверки, то есть на три команды с условными названиями: «Парамон», «Янычар» и «Человек». В последнюю команду входили я, Бердск, а также многократный чемпион по спиннингу Женька Голубев и с еще один мой старый знакомый, полковник в отставке, всеми уважаемый Вызырь-Тызырь, назначенный капитаном «Человека». Из «янычаров» я хорошо знал Геннадия Вакиридзе и Длинного, из «парамонов» – только Мишеля; остальных либо просто встречал на соревнованиях, но водку с ними не пил, либо вообще увидел впервые только накануне вечером, при посадке на шаланду, когда сам уже лыка не вязал…

Как я понял, всех нас пригласил участвовать в этом турнире некий Спартак – богатенький спонсор, обещавший помимо халявного участия в интересных соревнованиях в заповедных местах, дорогущие призы, сувениры и всякие там фуршеты-банкеты. Ну и прекрасно! Чего, собственно еще, помимо славы, может желать азартный рыболов?

– Есть очень большая разница! – продолжая разбирать вещи, я узнал по голосу Вакиридзе. – Одно дело облавливать проверенных бойцов, таких, как господин Вызерь-Тызерь…

– Ага! Обловил один такой, – отозвался наш капитан.

– И другое дело, – продолжал Вакиридзе, – перехлестнуться с темными лошадками. А вдруг они грязно играют? Как проверить? Насколько я понял, судей с нами на водоеме не будет, значит и контроля нема. В таком случае – что же это за соревнования?

– Тогда зачем ты на предложение господина Спартака согласился? Тебя разве неволили? Соревновался бы себе на родных водоемах, с теми, в ком уверен.

– А, может, мне, Лыжник, захотелось твою морду увидеть, – ответил Вакиридзе. – Кстати, у команды «Парамон» кто капитан?

– Да я, я, – ответил Лыжник. Посмотрев на него, я вспомнил этого рослого крепыша, с которым пересекался на каком-то чемпионате. – Лучше скажи, какой у нас общий план? Когда завтракать будем, когда соревноваться?

При упоминании о завтраке меня слегка замутило. Ну не ем я по утрам, какие бы деликатесы не подавали.

– А действительно, – обратился ко всем Вызырь-Тызырь, – кто в курсе предстоящего расклада?

Возникла пауза. Похоже, никто толком ничего не знал.

– Мужики, а вы обратили внимание… – начал, было я, собираясь рассказать о необычной картине, но тут на крыльце послышались тяжелые шаги, дверь в наше помещение распахнулась, и на пороге появился… гном.

То есть, низкорослый, бородатый мужик неопределенного возраста, быстрым взглядом оглядевший нашу компанию и подскочивший к самому из всех высокому. К Длинному, превосходившему его по росту не меньше, чем в два раза.

– Ты? – гном свирепо ткнул пальцем Длинному в пупок.

– Чего? – уставился тот на коротышку из своего поднебесья.

– Нет, не ты, – констатировал неожиданный гость, а возможно, и хозяин. И вновь, бегло осмотрев недоумевающих рыбаков, устремился прямиком ко мне.

Я, конечно, не такой длинный, как Длинный, но все-таки оказался гораздо выше гнома. А он, остановившись передо мной, поднял толстый указательный палец, однако тыкать в меня не стал, замер на мгновение и торжественно произнес:

– Пять тысяч долларов!

– Чего? – опешил я точно так же, как только что Длинный.

– Верни кнопку на место и получишь пять тысяч долларов.

– Кхым! – выдавил я из себя. – Вы про что, уважаемый?

– Ты с этим не затягивай! – неожиданно перешел на крик гном. – Срочно верни кнопку и приходи во второй барак. Спросишь Спартака. Там я с тобой рассчитаюсь!

И гном так же стремительно, как появился, выскочил из комнаты.

– Кто-нибудь, что-нибудь понял? – нарушил молчание Вакиридзе.

– Я так понял, что в воздухе неожиданно запахло баблом, – потер руки Лыжник, глядя на меня. – Какая-такая кнопка?

Ответить я не успел, так как дверь снова распахнулась, но на этот раз на пороге возникла женщина. Молодая, высокая, длиннолицая, с орлиным носом и орлиным взглядом, одетая в ярко-красное платье, волочившееся по полу. Она уставилась на меня карими глазами, и сразу стало понятно, что это ведьма. Хотя бы потому, что внутри у меня все начало переворачиваться, мелькнула мысль о выпитым некачественном пиве, и этим пивом меня тут же начало выворачивать. А вместе с пенящейся гадостью на пол посыпались кнопки с былыми выпуклыми шляпками. Я рухнул на колени, продолжая блевать кнопками, причем обычного размера их было немного, в основном – совсем крохотные кнопочки, словно несколько родителей и целая гурьба детишек.

Вокруг поднялась суета, крики заглушали топот и грохот, но почему-то никто не пытался мне помочь хотя бы словом. Потом как-то разом все стихло. Отплевываясь и утирая слезы, я осмотрелся. В комнате остались только я и она, ведьма в ярко-красном платье. Не исключаю, что найдется немало мужчин, которым по вкусу именно такие типажи, но я к ним не отношусь.

– Ты соберешь и отдашь мне это, – указала она пальцем на плавающие в блевотине кнопки. – И получишь за все… две тысячи долларов!

– Нет! – возразил я, переводя дыхание. – Спартак обещал заплатить намного больше.

– Кретин! – выпалила ведьма. – Какой же он кретин! Никогда нельзя откладывать…

И в это время на улице возник шум. Вернее, усиливающийся с каждым мгновением гул. Который, кажется, очень не понравился разъярившейся женщине. Крикнув что-то неразборчивое, она бросилась вон из дома. Я поспешил за ней и замер на крыльце, едва не сверзившись со ступенек.

От нашего дома, кто куда, в панике рассыпались рыбаки. Ведьма словно в одном затяжном прыжке стремительно плыла над землей по направлению к строению, на которое я раньше не обратил внимание. А теперь обратил – это была та самая избушка-барак на курьих ножках, изображенная на картине. Не про нее ли говорил Спартак? Наверное, про нее. Я увидел гнома, высунувшегося из печной трубы и прижавшего к плечу арбалет, прицеливаясь в небо.

Где высоко-высоко, в какофонии стремительно нарастающих и так же спадающих звуков кружили два летательных аппарата. Назвать их самолетами не поворачивался язык: слишком короткие они имели крылья и корпус, а хвоста в привычном моем понимании не имели вовсе, однако демонстрировали такие выкрутасы, что не верилось, как такое вообще возможно. При этом один аппарат был полностью черного цвета, другой – бирюзового. Они не стреляли друг в друга, но, несомненно, вели ожесточенный бой.

Это стало тем более ясно, когда противники, одновременно заложив крутые виражи, понеслись навстречу друг другу. Лобовая атака? Да!!!

Никто не отвернул. Лишь за миг до столкновения бирюзовый едва заметно качнулся и, видимо, поэтому оказался буквально распорот корпусом черного. Глаза ослепил магниевый всполох. Но я заставил себя напрячь зрение, чтобы увидеть, как победитель, сделав очередной вираж, начал пикировать на избушку, стоящую на курьих ножках. К которой не менее стремительно подлетала ведьма в ярко-красном платье.

Дверь в избушку распахнулась перед самым ее носом. Без всякого маневра ведьма влетела внутрь, и почти сразу высунувшегося из печной трубы гнома Спартака что-то резко сдернуло вниз. А в следующее мгновение по трубе ударил тонкий нестерпимо-яркий луч, и она превратилась в облако густой пыли.

Черный летательный аппарат, слегка чиркнул брюхом по растущему облаку, взмыл в небо, кувыркнувшись, завис метрах в пятидесяти над землей, поворочал тупым рылом и выпустил еще один тонкий луч, но не по избе, а по живой мишени, другими словами – по бегущему человеку.

Я узнал в нем Вызыря-Тызыря и успел подумать, что вот-вот лишусь капитана своей команды. Но ошибся – еще быстрее, чем луч с неба бегущего настиг другой луч, метнувшийся со стороны окутанной пылью избушки. Настиг и вмиг образовал вокруг Вызыря-Тызыря что-то вроде мутноватой сферы. От которой луч, выпущенный из черного аппарата, срикошетил вверх словно пуля от бетонной стены.

Еще один луч из черного аппарата, теперь направленный в Лыжника, точно так же наткнулся на сферу, успевшую образоваться вокруг него мгновением раньше. И тут, продолжая один за другим выпускать лучи по бегущим в разные стороны людям, аппарат резко пошел на снижение. Прямо на меня!

В мельчайших деталях я увидел сразу все: как возникают вокруг Вакиридзе, Женьки Голубева, Бердска и других рыболовов мутноватые сферы; как ударяют и рикошетят от них лучи; как из окутанной пылью избушки вылетает ведьма в красном платье; как вслед за ней выбегает гном с арбалетом в руках…

Спартак что-то кричал, но за воем стремительно падающего черного аппарата я ничего больше не слышал. Зато вспомнил воздушный бой, лобовую атаку, в которой побежденным оказался едва заметно качнувшийся бирюзовый летательный аппарат. И я приказал себе окаменеть…

Летчик оказался стройным черноволосым парнем, которого можно было бы назвать симпатичным, если бы не глаза – такого же цвета, как платье нашей ведьмы. Каким-то непостижимым образом он погасил скорость аппарата, посадил его напротив моего крыльца и теперь, как ни в чем не бывало, направлялся ко мне.

Первым атаковал летчика, успевший лишиться магической сферы, Вызырь-Тызырь – с явным намерением заехать ему кулачищем в ухо или в красный глаз. Не поворачивая головы, летчик отмахнулся от капитана команды «Человек», и того швырнуло на землю – хорошо, что не расплющило, словно муху. Затем досталось Геннадию Вакиридзе, который метнул во врага подобранный с земли камень. Уклоняться хозяин черного аппарата не стал, просто, не глядя, поймал камень, кинул обратно и угодил Вакиридзе прямехонько в живот, заставив согнуться пополам, как поймавшего мяч вратаря…

Меня поразило то, что сверхчеловеческие способности, походя демонстрируемые летчиком, ничуть не охладили решимость остальных рыболовов, которые, не сговариваясь, взяли его в подкову, в разрыве которой оказался я. И так же, не сговариваясь, они бросились на него сворой разъяренных собак. Но и летчик тоже побежал, видимо, его способности, хоть и были сверхчеловеческими, но по любому не сверхъестественными. Я мог бы этому порадоваться, если бы красноглазый бежал не в мою сторону. А бежал он, опережая всех моих защитников, и до крыльца ему оставалось совсем чуть-чуть!

Сжав кулаки, я вдруг почувствовал укол в ладонь и одновременно осознал, что необходимо сделать. Я метнулся к двери и в прыжке – откуда только взялась такая ловкость – воткнул кнопку, непонятно откуда появившуюся в руке, в нижний правый угол картины.

Сзади послышался не стон и не вздох, но короткий тупой скрежет – такой звук бывает, когда толстый гвоздь вбивается в пустой ржавый бочонок. Ожидая чего-то еще, я не спешил оборачиваться. Смотрел на картину, краски на которой потихонечку начали тускнеть…

– Когда от картины отлетает кнопка, в небе над нашем заповедником открывается дверь в другой мир, – сказали за моей спиной.

На верхней ступеньке крыльца были трое: ведьма в красном платье, кажется, только что спасшая всем нам жизни, гном Спартак с разряженным большущим арбалетом в руках и между ними – летчик, лежащий ничком с торчащей между лопаток толстой стрелой. Или не между лопаток? Спина красноглазого выглядела плоской, как доска.

– Они всегда появляются парами, – продолжила ведьма. – Двумя, тремя, четырьмя парами. Одни, – она несильно пнула ногой бездыханного летчика, – стремятся задержаться в нашем мире, чтобы его поработить, другие пытаются их остановить. С каждой вылазкой техника и тех, и других совершенствуется. Но до сих пор сильнее оказывались сила закаленной стрелы гнома и магия мысли ведьмы…

К крыльцу один за другим подтягивались рыболовы, только что бывшие на грани жизни и смерти. У меня мелькнула мысль, – до соревнований ли им будет после всего случившегося? А я? О чем буду думать я, забрасывая блесну в воды заповедной речушки?

– Почему… – наконец-то раскрыл я рот, но ведьма предвосхитила вопрос:

– Картина. Она много лет вист здесь, приколотая кнопками. Когда кто-то из уставших с дороги гостей уделяет ей излишне долгое внимание, картина, словно оживая, избавляется от кнопки. И до тех пор, пока кнопка вновь не окажется на своем месте, дверь в чужой мир остается открытой. А когда все заканчивается, на картине появляется новый рисунок…

– Какой? – спросил я, хотя, какая разница – какой там будет рисунок.

– Лучше бы тебе его не рассматривать, – буркнул гном Спартак.

– А что с этим, э-э-э… – я посмотрел на летчика.

– Картина заберет его себе, – ответила ведьма.

И тут прямо на моих глазах летчик вместе со стрелой, торчащей из неестественно плоской спины, словно бы растаял. Я перевел взгляд на черный летательный аппарат, и в ту же секунду он тоже исчез.

– Не оборачивайся! – предостерегла меня ведьма. – Никто из вас ничего не вспомнит. Сегодня вечером команда гномов и команда ведьм будет соревноваться с командами людей в умении ловить рыбу. Приз победителю будет, скажем, семь тысяч долларов.

И впервые за все время, ведьма улыбнулась и подмигнула мне.

…Я задержался на крыльце, пропуская в дом знакомых и незнакомых попутчиков, с которыми всю ночь добирался до заповедника на тихоходной шаланде. Объемистый рюкзак оттягивал плечи, в одной руке я держал прочный тубус со снастями, в другой – открытую банку пива, которую собирался допить, чтобы не нести в помещение.

Мое внимание привлек приколотый к стене кнопками с выпуклыми белыми шляпками большой лист бумаги с каким-то потускневшим изображением. Приглядевшись, я различил в синеющем небе черный летательный аппарат, стремительно пикирующий и стреляющий в разбегавшихся в панике людей. В стороне, над полуразрушенной избой клубилось облако густой пыли…

Да какое мне дело до картины! Гораздо важнее прочитать висевшее на двери объявление о предстоящих соревнованиях, которое почему-то было написано изящным каллиграфическим почерком…