«Плата за любовь»

Светлана Беллас Плата за любовь (любовный роман с элементами мистики и фантастики)

Вечер сгущал серые краски. Осенний моросящий нудный дождь гнал моё авто в будущее, где возможно найдётся и для меня тёплое, уютное местечко. Едва сдерживая слёзы, я монотонно бубнила себе под нос,– Ну, почему опять все произошло со мной? Почему близкие люди меня, вот так, запросто предают, ставя передо мной глухую завесу безразличия, говоря: всё, с этого момента наши отношения заканчиваются. Не досказав, не пояснив, а вот так, запросто: не хочу, не могу и не буду. Капель из слез затмевала картинку впереди, сквозь лобовое стекло стало вдруг ничего не видно, оглядываться, же назад не было никаких сил.

Как-то неожиданно заглох двигатель, что-то неистово пробурчав. Отчего авто своенравно стало дергаться, словно упрямо не хотело двигаться в то будущее, где меня, быть – может, вообще никто и не ждал. Мой не обкатанный «Пежо» также как и я, был в тупике. В прошлое: ни-ни, а в будущее страшновато, так можно и ресурс не просчитать. Короче в непонятке и он.

Не выдержав, я, все, же оглянулась назад, где, еще вчера была любовь. Взяв с соседнего сидения альбом с моими рисунками, положив на колени, с волнением открыла, стала рассматривать. Как это было давно и недавно…

…Москва. 2002 г.

Я, Татьяна Кремс, недавняя выпускница Художественного училища, начинающая, так сказать, не много, не мало, как гений художница, устраиваю свою первую персональную выставку.

Казалось бы, я и выставка?!

В смешении чувств, с нетерпением жду своего отца, известного по тем меркам театрального режиссера, Петра Кремса и мать, Анфису Кремс, достаточно известную актрису кино, под псевдонимом – Поливанова, которые, вот-вот должны приехать на банкет.

Я, как виновница этого события, радушно встречаю гостей, хотя очень расстроена, что до сих пор нет родителей, но держусь, чтобы в такую минуту не разреветься, ведь их присутствие меня бы поддержало, как ничьё другое.

Блуждая по залам галереи, вдруг неожиданно встречаю среди посетителей выставки друга отца, Олега Бетина, художественного руководителя театра, где служил отец. Он в свою очередь, невольно шокирует ошеломляющей новостью, что отец и мать, уже полгода, как в разводе. Мать бросила отца, как ненужного спутника на этом отрезке времени.

Сначала гуляла с молодым известным актером кино, пытаясь догнать славу и молодость, и лишь по чистой случайности, Петр, однажды их застал в своей, же квартире, в постели, собрав вещи, тут, же выехал, пытаясь забыть и начисто вычеркнуть из своей памяти некогда им любимую Мадам Поливанову.

Позже, как оказалось, к ней вернулся её, же бумеранг, она также узнала случайно об измене своего нового любовника, Анри Котина, тот бросил легко и безразлично, уйдя к молодой более успешной актрисочке, еще не успевшей напиться славы.

Позднее, мать от отчаяния связалась с одним банкиром, Бенкендорфом, вышла за него замуж и уехала из Питера.

Отец сильно переживал из-за предательства и их развода, стал резко пить, ушёл из театра. Напрямую соприкоснулся со спрутом – комом одиночества, в котором погряз с головой, со всеми вытекающими последствиями. И все, кто видел его в последнее время, до сих пор не могут в нем найти, того жизнелюбивого оптимиста, с творческим запалом, моложавого красавца, Петра Кремса.

Олег Бетин, казалось бы, с оттенком боли в голосе констатировал тот факт, что разговоры об отце в кругах бомонда, городской элиты, ходят, лишь об одном, что тот ходит по городу, как тень, что абсолютно выбит из колеи. Также со стороны сослуживцев, городской прессы, доходят слухи, что Петр Кремс очень долго не работал, как-то случайно устроился актером средней руки в шоу-бизнес и, по словам знакомых, работает массовиком-затейником в ночном клубе, по большому счету, клоуном, ну, мягко говоря, превратился в настоящего лузера.

На следующий день после проведения выставки, вылетела домой.

Приехав на Питерскую квартиру, где жили родители, открывая замок своим ключом, вдруг поразилась, что тот явно не подходит. Не понимая ничего, испуганно стала давить на кнопку звонка, практически, не снимая с него руки. Казалось, что мир рухнул в моих глазах, ноги подкашивались от полного неведения, что происходит здесь и сейчас. В голову лезли страшные картинки, страх потерять близких.

Как вдруг, открылась дверь, из неё вышел посторонний мужчина, вальяжно поинтересовался, чем имеет честь столкнуться с безумием в моем лице. Скорее всего, он подумал, что я наркоманка, ищущая подаяния на дозу. Мой вид действительно был безумен.

От него я и узнала, правда, в довольно жесткой форме, что квартира продана матерью, Мадам Поливановой, и никто из проживающих в этой квартире не знает, где в настоящее время та живёт и тем более, где работает Петр Кремс, при продаже квартиры того не было.

Мать, же, он допускает, живет в Подольске, это он узнал в ЖЭКе, когда оформлял прописку, она выписана именно туда.

Вот так, неожиданно все рухнуло. Потеря семьи, родительского дома. Хотя мать, еще вчера, до последнего лгала по мобильному телефону, что в их семье все хорошо, отец занят новой премьерной постановкой. Ничего не оставалось, как ехать к подруге детства, Светке. Наверное, это было самое неправильное решение, так как, та слыла сводницей.

Вот там– то, я и познакомилась с ее другом, соседом, Анри, актером, как оказалось, даже сразу ему понравилась.

С удовольствием зарисовывая его портрет в свой альбом, говоря, что это на память о встрече, была рада новому знакомству.

Анри был галантен, весел, гостеприимен, снуя между двумя дамами, щебетал о своей новой роли. Он, как «пушистый и белый», ну прямо, настоящий мужчина, незамедлительно предложил мне свою помощь в поиске отца, говоря, что ему нетрудно на своей машине покатать по городу, столь интересную девушку, как я.

Практически всё последующее время мы искали пропавшего отца, вечерами разъезжая по Питерским ночным клубам. В одном таком клубе узнали от охранника, что действительно у них работает, Петр Кремс, дядька хороший, да и актер классный, только одно «но», любит изрядно выпить. Он дал адрес, где можно найти отца, это на его последней съемной квартире, до этого сменил их, уже несколько, поэтому гарантировать не может, что тот именно там, хотя ключ ему не был возвращён. Именно он, охранник Вадик помог бедолаге пристроиться на одной из квартир приятелей, что выехали за границу на заработки.

Он вдался в подробности рутины жизни, в мелочи…

Начав с того, что после армейской службы вместе приехали в Питер, чтобы начать свой трудовой путь.

Так стали охранниками в клубе. Стараясь избежать всех подробностей, мы, я и Анри, взяв адрес, вежливо удалились.

Приехав на квартиру отца, не снимая руки со звонка, стала звонить. В буквальном смысле, я была вся не своя, с повышенной тревогой, взволнованная и перепуганная за жизнь мне близкого человека, как никогда, была перепугана сложившимися событиями.

Однако когда открылась дверь, перед глазами появился человек, смотрящий отчужденно, еле стоящий на ногах, явно от полного опьянения, сначала даже не понимая, что перед ним его собственная дочь.

Когда все, же узнал, то встретил холодно, сразу, же осуждая за то, что он здесь был один без работы, денег, жилья. Жена, столь святая женщина, Мадам Поливанова, вышвырнула его из своей жизни пинком под зад, как старого пса, продала квартиру и уехала восвояси с банкиром. Рассвирепев, начал выгонять, зло, отмахиваясь наотмашь. В слезах, на подкошенных ногах, я спустилась вниз по ступенькам. В голове промелькнули воспоминания о любящем и заботливом отце.

Прибывающая в ужасе, как он мог пасть так низко, выбежала из подъезда, попав в объятия друзей, Анри и Светки, что ждали у подъезда, та тут, же явилась по звонку, чтобы не пропустить спектакля «ОТЦЫ И ДЕТИ». Сев в машину, мы уехали. На квартире у Светки я сблизилась с Анри, «плача навзрыд ему в жилетку», переживая из-за отца, как любящая дочь, не понимала, как могла крепкая семья, вот – так вдруг распасться.

Через несколько дней, не выдержав, всё, же, вновь навестила отца. Тот после длительной пьянки находился в плачевном состоянии и был явно в ссоре с самим собой, как «падший ангел», обескрыленный, немощный, среди груды пустых бутылок. Он, как испуганный ребенок, прильнул ко мне, плача навзрыд, говоря, что панически боится потерять работу, всхлипывая, шептал, что если не будет сегодня в клубе, с него стянут баснословную неустойку, так как заключил с боссом контракт, и он тогда точно никогда с ним не расплатится.

Вечером того дня, еду к хозяину, чтобы разобраться, насчет отца, что и как. Тот мне в насмешку предлагает отработать клоуном, выдавливая с сарказмом, что всего-то три вечера, заверяя, что тогда, отец, ему ничего не будет должен. Не видя иного выхода, согласилась.

За те три дня отец пришёл в себя, отошёл от страха потерять работу, полностью избавившись от одиночества, возлагая все надежды на меня, как дочь. Я по договоренности с боссом отрабатываю его, же долг, даже гордясь своим поступком. Только, чего это мне стоило?! Но это было и прошло…

…И вот, наконец, возвратилась в объятия отца, уставшая, но счастливая, с контрактом на руках. С облегчением разорвав на глазах растроганного отца, клятвенно пообещала, что сделаю всё, чтобы ему помочь, тут, же добавив что, быть – может, в скором времени, его любимая дочь, Танюшка, выйдет замуж за Анри. При этом радуясь, выпалила, что тогда – то, как пить, их жизнь непременно наладится, и они все дружно, сплоченно будут жить одной крепкой семьей. От счастья, решилась, наконец-то их познакомить.

Я, Светка, Анри и отец должны были встретиться вечером в ресторане, отметить, возможно, помолвку, так сказать, поближе познакомиться, уже по-родственному. В ресторане, сидя втроем за столиком, безотрывно смотрела на входную дверь, Анри запаздывал, в мозгу стучало – плохая примета.

Однако груз с души спал, когда тот по мобильному сообщил, что подбирает подарок, уже изъездил пол Питера, при этом, как мальчишка, кричал в трубку, что ему хочется одарить колечком с брюликом и осыпать меня миллионом роз. Я цвела и пахла в кругу близких мне людей.

Наконец, Анри, счастливый, вошёл в ресторан, оглядываясь по сторонам, заметив меня, направился к нашему столику, на ходу из кармана вынимая заранее им приготовленное кольцо, наверно ему не терпелось сделать сюрприз, мне, как своей избраннице.

Я едва сдерживала улыбку, боясь выбежать ему навстречу. Отец не видя приближающего, разговаривая со Светкой, наспех уничтожал ужин, балагуря, кокетничая с ней, явно прибывая в хорошем настроении, по неловкости, из его руки выпала вилка, он, отшучиваясь, наклонился под стол.

В этот момент Анри подошёл к столику, поедая меня глазами, отметив блеском глаз и улыбкой – счастье на моем лице, с торжественным видом даря кольцо. Отец, подняв вилку с пола, выпрямившись, опешил, увидел перед собой Анри, виновника его развода с моей матерью, с искажённым от злости лицом, хватаясь за область сердца, хлопая губами, что-то пытался произнести, но тщетно. Его буквально лихорадило. Анри тут, же меняясь в лице, перевёл взгляд на меня, наконец-то осознавая, что я, как оказалось, и есть дочь актрисы Поливановой.

Я, ничего не предполагая, не видя агоний в их взглядах, примеряла красивое кольцо, и по иронии судьбы оно никак не надевалось на палец. Краснея, как школьница, ощущая неловкость перед Анри, как– то, даже робко подняв на него глаза, невинно пожимая плечами, извинилась.

Все застыли на месте, как рыбы набрав в рот воды, молчали. В недоумении посмотрев на них, стараясь, хоть, что-то понять, в поиске ответа, стала бегло переводить взгляд, то на отца, то на Анри, то на Светку. Те стояли в полном оцепенении, мягко говоря, в немом замешательстве.

Отец, резко выйдя из-за стола, взвинчено произнес, что он, Анри Котин, стал причиной всему, что произошло в их семье. Личным обидчиком. Сетуя на то, как он сразу не допустил того, что Анри и есть именно тот злополучный подлец. Считая, что счастье последних дней его просто ослепило.

От неожиданно открывшейся правды, с моей руки выпало кольцо, оно медленно падало на пол, констатируя ложь в скороспелой любви. Анри понимая, что свадьбы не будет, с виноватым, обескураженным лицом отошёл от столика. Я с вымученным видом, глазами полными слез, провожала его до двери. Кольцо закатилось под соседний стол, мужчина, сидящий за соседним столом, мне показал на него глазами, поднимая, желая встать, чтобы отдать.

На что я, покачав отрицательно головой, показывая, что оно теперь абсолютно никому не нужно, отвернулась, закрывая спиной вход в прошлое.

…Вздох… Москва, но на календаре 2012 г.

Беглый взгляд на открытую страницу альбома, что лежит на коленях, на ней портрет Анри. Мысль, что все хорошее быстро заканчивается. Взгляд вскользь на часы, в сердце похолодело, на нихиз машины, открыв капот, я тут, же поняла, что не всё худшее позади. Вдобавок этот мерзкий промозглый дождь, не дает возможности сосредоточиться. Невольно вспомнилась классика. Что делать?! Банальный риторический вопрос, что не вносит никакого ответа. Радовало, что из тупика всегда самый лучший выход, ведь он один, надо идти судьбе навстречу. Как не банально, но это так. Проглотив капли дождя, закрыв капот, сев в машину, решила переждать, прямо вот на этом месте дождавшись какой– либо помощи, здесь, на обочине трассы до аэропорта «Внуково». Чтобы уйти от навязчивых проблем, взяв в руки альбом, стала рассматривать очередной портрет, вслух с болью в голосе вырвалось, – Гений!.. Стала напрягать память. Когда, же это было? Догадалась посмотреть вниз, под портретом я всегда ставила дату. Июль 2005 год…

…Да, это именно тот период, когда была в поиске пути очищения, покаяния за себя, отца и мать, что так и порхала в поиске любви от одного к другому, забывая, что есть те, кто ее любят, а это отец и я. Но она, так и не приняла это к сведению. На звонки редко отвечала, ссылаясь на загруженность, съемки, в принципе которые были столь редки и не значительны, но это ее бремя, ее стиль жизни.

Отец жил в Питере в однокомнатной квартире, что была мной выкуплена на первые гонорары с продажи картин, в тот час их многие считали гениальными, тогда, как мне до сих пор они кажутся наивными, хотя по молодости «чистыми». Но душа жаждала красок, их густоты, насыщения. Поиск своего стиля был в середине пути, как тогда казалось, я проникла в сущность бытия, познала ход мыслей классиков. Это был 2005 год. Неожиданная встреча с ним, Павлом, необыкновенным человеком из простой деревушки, между двумя мегаполисами, где я была в экспедиции по восстановлению старого Храма.…

Он, Павел Сорокин, вот, уже который год жил иноком в одном из монастырей, восстанавливая старинные фрески, что открывались его глазам истиной. Делал это с желанием и любовью, чтобы было на долгие века, вкладывая часть своей души и своего «Я», которое открывал в себе постепенно по завершению реставрации фрагмента.

Он и впрямь, был не такой, как все. Небожитель!..

У Павла была амнезия, случившаяся от разряда молнии, с каких лет не помнил, как и всю жизнь до нее.

В монастырь попал несколько лет назад, с полной потерей памяти, отчетливо помнил, лишь сильный разряд, что лёг, как шрам в душе. Со стороны, его все зеваки называли «блаженным», так как с утра до поздней ночи обновлял иконы и фрески. Он искал и находил состав красок, чтобы они были – яркие, прочные, водостойкие. Смешивать их учился по ходу путем эксперимента.

Павел реставрировал тогда в Храме иконостас, стремясь дать ему жизнь в последующих веках, прикладывая навыки и вкладывая душу. Ему так хотелось оставить после себя, что-то особенное. Пусть, завистники со стороны его называли блаженным, но внутреннее «Я» кричало, – Я – художник!

Наша экспедиционная группа тогда, там, же, тоже работала по восстановлению фресок и я, как никто прониклась к его самопожертвованию, полностью отдаваться воле свыше. Хотелось быть и мне похожей на него. Я часто слышала в ночи, как он молился Богу, прося вслух, чтобы тот явил ему свой лик, хотя бы на миг, чтобы воочию увидеть и передать его людям на добрую память, как о Нём, так и о себе, художнике, доказать всем, что он не блаженный. Как никто другой из присутствующих художников, Павел, хотел написать свою особенную икону. Ссылаясь в просьбе к Богу, что ему, уже тридцать третий год, не молод и не стар, торопил того в помощи.

Шёл период зрелости. Он просил не посрамить его перед людьми, ведь, уже который год, они с миром реставрируют Храм. Просил Господа, разрешить расписать стены и своды купола. Утверждая и заверяя в крик, – Я, настоящий художник! Давая слово, – Храм распишу за год! Только яви свой Лик, дай, как знак, на то благословение.

Видя его отчаяние, хотелось помочь, я давала ему уроки иконописи, подчас не досыпая, была рядом с ним. Вся группа по восстановлению храма была вымотана, в том числе я и Павел.

Через некоторое время Павлу приснился вещий сон, в нем он увидел лик самого Господа – ясно, отчетливо. Отчего проснулся в поту, что-то бессмысленно кричал, обессилев, упал в беспамятстве. Несколько дней пролежал в горячке. Лишь иногда открывая глаза, не понимая, где находился, и что с ним произошло.

В то время, я не отходила не на шаг, боролась с его слабостью, вырывая из лап тьмы. Наконец, тот пришёл в реальность.

Его ранее представление о Боге улетучилось, он ощутил себя «новым человеком». Им овладела непомерная сила, был готов: вершить, творить, созидать.

Так, одним ранним утром, встав, он пошёл к настоятелю, рассказать о явлении и о приказе Господа: Осветить Храм Его Ликом…

Он рассказывал горячо, убедительно, убеждал, что дал слово Господу за год расписать Храм. Это всем казалось нереальным бахвальством.

Но настоятелю передалась его уверенность, поверив ему, тот дал благословение.

Я тоже заверила того, что буду помогать во всех начинаниях Павла, проникаясь его великой идеей, открыть для всех Лик Господний.

Стояли жаркие летние дни, но казалось, это не было помехой Павлу, тот в рвении писал образ за образом, видя перед собой Лик Господа. Он был ведом только Им. Кисть ложилась мягко, как – будто ею водил Господь. Никаких доводок, все давалось без дополнительных мазков.

Краска смешивалась моментально. Без лишнего вопроса, а: «ПРАВИЛЬНО, ЛИ?!» Он ведом! Время летело молниеносно. Подогревало и то, что будет оставлена ПАМЯТЬ НА ВЕКА! О Господе, и неким образом о нем, о Павле, как о художнике.

Ни меня, ни Павла работа не утомляла, пусть, я, уже была в подмастерье, но у великого мастера. Год, отведенный им самим на роспись, прошёл не зря. После снятия лесов, Храм, вдруг ожил, тем духом – ЛЮБВИ, ОТДАЧИ-ГАРМОНИИ. В изумлении был и сам Павел.

Его восхищала роспись, он задал самому себе вопрос: «Неужели, это деяние моих рук?!» Я, стоящая рядом с ним, кивнула. Павел был горд.

Но, он, казалось, тут, же остановил себя на том, сознавая, что был ведом. Как мальчишка кричал от счастья: «Это Господь, мне, эту благодать ниспослал!!! Я, ученик! Я только учился у него, разукрашивал то, что ставил контуром, Сам Господь. Я бы сам не смог Храм Божий расписать!!!» Это слышал и настоятель, его духовный наставник, пораженный, признал факт, был горд, что поверил, еще тогда, когда Павел рассказал вещий сон, в порыве нахлынувших чувств констатировал,– Святость! Это назначение свыше!.. Все вышли из Храма. Было солнечно.

Павел глядя на собравшуюся группу людей, в том числе и меня, глядя то на нас, то в небо, озираясь по сторонам, словно за ним кто-то стоял, спрашивал, – Так кто, же Я?! Есть, ли у меня в твоем мире имя?!

Настоятель, стоящий со слезами на глазах, поднимая руки ввысь, в мольбе кричал,– Господи, дай ему свое слово! Он грешником вошел в Храм. Скажи, Господь! Кто, он? Ответь!.. Как откуда не возьмись, блеск молнии, гроза, гром…

Настоятель был просто изумлен, его губы шептали, – Силы НЕБЕСНЫЕ!

Он, радуясь, кричал в сторону Павла, тот стоял потрясенный не меньше него. Беспрестанно шептал, – Теперь Ты, Сын Мой, для нас в святости!

От разряда молнии, Павел получил контузию. Не понимая, что творится вокруг, радовался хлынувшему, как из ведра, дождю, счастливый, как дитя кричал, – Я видел Господа! Я видел, Господа! Я написал Его Лик!

И пройдя шаг, другой, неожиданно для всех, вдруг, упал замертво.

Его отпели, похоронили, придали земле, на которой он для всех предстал гением. Я не могла вычеркнуть этого человека из памяти. Он снился мне целый год, давал наставления и пересказывал их беседы с Господом.

В муках не находила себе место в этом затерянном рае, стремилась, как никогда найти путь, вновь, опять, спеша только вперед на встречу с судьбой. Настоятель меня благословил, и я вырвалась в свой мир сует суеты. Тем более, тогда, отца свалила болезнь, он перенес инсульт, да и мать постоянно звонила, умоляла приехать, твердя одно и то, же, что ей одной с этой семейной проблемой не справиться. У нее съемки, очередная влюбленность. На карте ее жизнь.

Связь с небесами оборвалась перед самым Старым – Новым Годом.

На календаре был 2008 год.

…Было, было, прошло… Вопрос: Почему гении уходят от нас так рано?! А может, все-таки, вовремя! Ведь каждый оставил после себя нечто. Мелькнуло в голове, вот бы и мне что-то оставить после себя, достичь апогея, вершин в своем творчестве, чтобы вот так: Ах!.. И имя навсегда в тайнике чьей-то души, тут, же перекрестившись, стала листать альбом дальше…

2010 г. Санкт-Петербург – Москва. Начало года было просто ужасным. Написанные картины, так и не продавались, словно реализация их было кем-то заморожена, а может я просто стала плохо писать. Нервы были на пределе. Жила на бесчисленных съемных квартирах и квартирках, меняя порой, подчас шило на мыло. Постоянная беготня по замкнутому кругу, то в поиске хлеба насущного, то в попытке помочь отцу, матери, что так и не могли определиться со своим основным долголетним статусом, что они муж и жена.

Мадам Поливанова наезжая к отцу по случаю определённых дат, разворачивала самодеятельную игру на кухне, обычно это было за приготовлением отбивных или шинковкой капусты, мозоля всем глаза своей плохой актерской игрой, загружая меня и отца по полной. Укоряя нас с ним в изменах, предательствах и просто в испорченной ее жизни. Плакала, рыдала, а порой переходя на бабью истерику, кричала, – Вы мне жизнь сломали, изверги, упыри!.. Сами не живете и другим не даете. Жили бы своей жизнью, так нет, до сих пор лезете в мою!.. Отчего было смешно и обидно. Отец, уже оклемавшись от инсульта, даже пытался ее поддеть, замечая, – Не верю! Не голоси, не на базаре!.. Бездарность!.. После чего она срывалась, накидывалась на меня в виде разъярённой мегеры, выкрикивая, – И ты, тоже подарок!.. До сих пор в старых девах! Не в меня! Тыча пальцем в отца. – В папеньку!.. С сарказмом подмечая, – Раз! Он до сих пор мне замену не нашёл. Уже отходя от сумбурности выкриков, падала плетью на табурет, монотонно бормотала, констатируя, – И что вы без меня, э-э-эх, даже на хлеб не можете заработать…

Потом отужинав с нами, собирала манатки, говоря, что у нее съемки, оставляла деньги, тыча ими, повергая нашу беспомощность, торжествующе говорила,– Вам!.. И спешила покинуть так и не ставшее родным гнездышко. Уже в дверях, содрогая зычностью голоса квартиру и подъезд, кричала,– Сдохните!? Не зовите! Устала. С этого момента общение законченно.

Оставив после себя запах сладко-приторных духов, исчезала. Как показалось в последний визит, исчезла навсегда. Отец больно переживал. В конце концов, получил второй инсульт, после чего и умер. Продав квартиру, я окончательно переехала в Москву, попыталась освоиться на галерке области, начав свое дело…

… 2012 г. Я, Татьяна Петровна Кремс – Член Совета директоров и совладелец ООО «Женский мир». В 2011 году, как оказалось у меня раскрылись организаторские способности. Через год стало тесно в стенах маленького предприятия, цеха по пошиву женского белья. Мною двигало женское начало – быть интересной, соблазнительной, любимой, да и как не кем имелось видение гармонии и красоты, не только тела, но и маленьких женских штучек на нем.

Я, наконец– то решилась попробовать себя в бизнесе, занимая торговые площадки, стала выходить на массовый уровень продаж. Именно тогда в 2011 году, познакомилась с бизнесменом, Николаем Басовым, Ником, сорокалетним мужчиной, дважды разведенным, но немаловажно, состоятельным.

Скажем, просто– таки подцепила за обедом в ресторане, и нагло, скорее всего, от отчаяния тащить груз одной, привлекла в свой бизнес. Мне тогда понравился портрет меня, нарисованный им на салфетке. Правда тот согласился, не веря в женскую «сильную руку и трезвую голову», скорее, чтобы сблизиться.

Однако, убедив его в том, что бизнес мной строится правильно, подняв руки вверх, улыбнувшись, тот поедая меня глазами самца, согласился. Как не странно, чуть позже, он даже согласился стать совладельцем, так как до безумия был влюблен в меня, красивую, по крайней мере, так говорил.

Но, все, же зачастую считая, что вложил средства неудачно, не ждет результата, пасовал, ныл по обыкновению за завтраком, при этом жаря мне яичницу, сжигая ее, швыряя в мусорное ведро.

Были взлёты, были и падения. Фабулу бизнеса предначертать невозможно. И вот когда, уже казалось, что ООО «Женский мир» терпит убытки, он отдался нахлынувшим чувствам любви, чтобы поддержать меня, как любимую женщину.

Вечерами и в шутку и всерьез делал зарисовки, рисуя, как натурщицу в женском белье, делая акцент на том, какой бы хотел видеть меня в нём, а может быть, просто желал видеть таким бельё, какового, практически, так и не находил на мне. Он мужчина, ему видней! Так думала я.

Одним из вечеров, быстро пробежавшись глазами по эскизам, нашла их, как нельзя, превосходными, уже утром, после бурной ночи, нами было принято решение запускать идеи в производство. Товар молниеносно раскупался и становился брендовым. В итоге мы становились – успешными, богатыми и счастливыми.

Стали устраивать выставки, то в Москве, то во Франции. Изделия были, просто великолепные. Теперь его и у меня было море, мне хотелось быть красивой в нём, впрочем, наверное, как и другим в таких жизненных ситуациях, в моменты влюбленности.

И вот очередная выставка в Москве. Все отмечали новизну в дизайне изделий ООО «Женский мир», подписывали с нами контракты.

Заказы, заказы, заказы…

И в это время, Ник делает мне предложение. Я согласилась выйти за него замуж. Шла совместная подготовка к выставке новой коллекции во Франции, на кону возможно немыслимый контракт, что сделал бы – диктаторами тенденций в мире женского белья, и с этим всем шла параллельно полнейшая суета в подготовке к свадьбе. Я так хотела выйти за него замуж. Меня несло в его объятия…

Очевидное и вероятное, я сижу в салоне машины, тщательно прорисовываю портрет Ника. …Да, он действительно такой, пока, ещё мной любимый. Дождь за окном смывал прошлое, тщательно всматриваясь вперед, сквозь лобовое стекло, старалась удержать память на невидимой нити. Капель, беспощадна, напрочь смыла следы прошлого. Я, напрягая память, пыталась восстановить вчерашний день. Счастье было так близко…

…Днем раньше. Вечерняя Москва. Магистраль в ритме движения. Тротуар заполнен одинокими прохожими. От прохожих к прохожим бегает породистая собака, питбуль, но им до нее нет дела. Собака явно домашняя, но по иронии судьбы оказавшаяся на улице.

Среди потока машин выделяется автомобиль «Пежо», стоящий перед светофором.

Я в салоне, нервничая, разговариваю по моб. телефону, стараясь перекричать, – Я, уже в пути. Задержи ее!.. Она мне нужна, в ближайшее время необходима ее статья. Напрягая слух, перекрикивая гул машин, кричу, – Через пять минут, жди меня на парковке. Выключив мобильник, откинувшись назад, раздражённо, истирю, – Сволочь!.. Вкусил деньги, теперь он, видите, ли, свободный художник! Оглядываясь по сторонам, нервно сигналю, теребя руль. На светофоре зелёный свет. Движение продолжается.

Выдохнув из себя негатив, приспустив стекло, смотрю в окно на мелькающие витрины, спешащих пешеходов.

Вижу, как по тротуару бежит собака. Ее шугает толпа молодых людей стоящих около ночного клуба. С испугом отбежав от них, та садится у обочины на парковке, смотрит на мимо несущиеся машины. Не понимая, куда все спешат.

Вздохнув, нахожу своё сходство с ней, уже спокойно набираю номер на мобильном. Сигнал вне доступа. Зло выкрикиваю, – Слишком часто в последнее время!.. Выбрасываю мобильник через окно. Резко торможу на парковке. Сидящая собака, отпрянув в сторону, с непониманием происходящего смотрит на авто, из которого выхожу я и семимильными шагами спеша направляюсь в клуб.

Спиной чувствую, как в след, собака провожает любопытным взглядом. Обернувшись, вижу, как та бежит на свое место, ложится.

Но, а я, как «танк», прохожу через гудящую толпу внутрь здания, в голове одно желание, вывести Ника на чистую воду. Недоверие к нему, просто зашкаливало в моём воображении.

Я влетела в клуб, в буквальном смысле слова, как фурия. Хаотично снуя в толпе присутствующих, оглядываясь по сторонам, безотрывно ища глазами Ника.

Как-то неожиданно со стороны ко мне подошла журналистка, Ольга Марусева, экзальтированная девица, бальзаковского возраста, ввъедливо посмотрев, в лоб спросила, – Танюш, говорят, что Вы скоро будете нас всех повергать новой коллекцией? Я с натянутой улыбкой съязвила, – Говорят, значит буду!.. Стала осматриваться по сторонам, вдали была слышна мелодия, пела из новеньких, джазовая певица, Мила, на вид 23 лет, но, по-моему, малолетка.

Вездесущая Ольга, опять решила внедриться в моё общество, даже, где-то как-то сочувственно выдавила, – Вы ищете Ника? Я старалась держаться независимо, небрежно поправив волосы, с улыбкой заметила, – А, Вы, Олечка, глазастая!.. Та, скривив свои тонкие губы, улыбнулась, с сарказмом констатируя, – Профессия!.. И уже, переходя на дружелюбное общение, так, между прочим, прочирикала, – Просто, Ник, признался, что у него исчезло вдохновение. И новая коллекция будет исключительно Ваша. Он «пас».

Подняв вверх брови, я с изумлением произнесла, – Даже так?!

Как-то незаметно за перебросом общих фраз, закончилась песня. Со всех сторон были слышны овации. Новая звезда манерно спускалась по ступенькам со сцены. Мой быстрый взгляд поймал то, что показалось наглостью, предательством. Ее встречал с объятиями, не кто-то, а Ник, подобострастно расшаркиваясь, предлагая бокал вина. Ольга стоящая рядом, как бы не была удивлена, она с любопытством рассматривала мое посеревшее лицо, при этом не замедлила сыронизировать, – А вот и вдохновение!..

Я, еле сдерживаясь, старалась отшутиться, – Не худшее, не лучшее! Так себе!..

Однако не в силах всё это более наблюдать, стала откланиваться, сумбурно тараторя, – Жизнь, не более того!.. Кажется, мне пора работать.

Вдохновение посетило. Извините! Та, кивнув, посмотрела в сторону интереса, скороговоркой произнесла, – Это я не могу пропустить. Лечу! Лечу! Лечу!..

Я, беззаботно состроив глазки, задержав ее на месте, одернув задратую юбку Ольги, из – под которой виднелась непристойная часть оголенного тела, уже, делая это, с удовлетворением прошипела, – А белье, всё, же носите, и непременно из нашей коллекции! Оно лучшее! Развернувшись, отошла.

Ольга была просто ошарашена, смотрела в след, урывками, чтобы не упустить интригующий момент, не выпуская из поля зрения Ника и его новую пассию. Я, обернувшись, помахала ей рукой.

Та торопливо выкрикнула, – Простите, Танечка, это не могу пропустить! Тут, же побежала к Нику.

Отвернувшись, я помчалась сквозь толпу к выходу. По ходу, с навернувшейся слезой, шептала, – Предатель! Без здрасти, до свидания, вылетела из клуба.

Выбежав, стала искать глазами полных слёз, свой «Пежо», найдя его, расстроенная побежала к нему, неловко споткнувшись о собаку, та обиженно заскулила. Я, разъяренно, нервно сорвалась, – Ты, ещё путаешься под ногами. Пошла отсюда!.. Собака, уступив дорогу, посмотрела на меня, как на сумасшедшую, тут, же обиженно залаяла.

Открыв переднюю дверку, я села, зарыдав. Мне было так больно и обидно. Заметив взгляд собаки, та с печалью смотрела на меня, явно с укором, тут, же перестала реветь, вытирая мокрые от слёз глаза, ласково посмотрев на ту, кивнула ей, и уже с заботой спросила, – Ты чей, чья? Собака с недоверием осмотрелась по сторонам. Я, тяжело вздохнув, констатировала, – Значит брошенная, как и я!..

Вздохнув, весело обратилась, – Поедешь со мной?! Собака завиляла хвостом. Мне ничего не оставалось, как сказать, – Тогда, садись в машину, подруга! Но тут, же неуверенно, добавила, – А может подруг!?

Подвинувшись на сидение, освободила место собаке. Та, запрыгнув, легла, как вкопанная, я улыбнулась. Собака приподнявшись, подскочив на месте, стала лизать, мусоля массивным влажным языком мне лицо. Отчего совершенно не было противно, ведь рядом друг.

Захлопнув дверцу, выжав сцепление, нажала на газ. Машина сорвалась с места, внезапно теряясь в толпе машин, словно исчезло в ином измерении.

Наконец, я оказалась на лестничной площадке, стоя перед своей квартирой. Торопливо открыв дверь, войдя с собакой, тут, же поспешила на кухню. Через секунду предстала перед новым другом с миской макарон с сыром. Дав собаке. Стала смотреть, как та, чавкая от удовольствия, ест, с затяжкой тяжело вздыхая. Мне как-то стало грустно, с жалостью произнесла, – Как быстро все в жизни меняется. Как легко расстаются. Вздыхая, пошла в ванную комнату. Закрывшись в кабинке, стала принимать душ, плача, шепча, – Сволочь! Предатель…

Про себя подумав: Словно меня кто-то слышал?.. Дура!.. Он – то меня точно не услышал, теперь я стала не нужна. Тут, же вздохнув, собрав мокрые, медного оттенка волосы в пучок, так вообще-то, они ярко-рыжие, стала смывать слезы потоком теплой струи, придя в себя, глядя в потолок, сказала, – Переболею, переживу! Ругая себя, – Не реви, дурочка, он того не стоит, возьми себя в руки! Не сорок первый, прорвёшься. Надо платить за любовь, пусть такой ржавой монеткой.

И вновь, как дура заревела, если не сказать, всхлипывая, застонала.

Собака, сквозь шум воды, слыша плач, подошла к двери ванной, носом приоткрыв дверь, боязливо, но с любопытством вошла внутрь.

Я, в ванной кабинке, стоя под душем, плача, монотонно шептала, – Ты бездарь! Ты бездарь! Предатель!..

Собака, смотрела на меня, скулила, била лапой по дверце. Я перестала реветь.

Отключив душ, выглянула, взяв халат, неловко одевая на мокрое тело, стараясь успокоить собаку, кивнула, проникаясь заботой к ее присутствию рядом, спросила, – Ну, что, подружка?! Купаться любишь?

Собака завиляла хвостом. Влетев в кабинку. Встала в рост под душем.

Я наконец-то заметила, что это «мальчик». Стала купать, радуясь, что теперь не одна в своем микроклимате, рядом живая душа, тоже кем-то брошенная. Отметила также, что пес домашний, так как любит купаться в домашних условиях, дворняжка сопротивлялась бы такому насилию со стороны незнакомого человека, дичилась бы. Закончив водные процедуры, мы поспешили в зал.

За окном была ночь. Свет в зале был приглушен. Удобно устроившись, я села в кресло, взяв с журнального столика листы бумаги, стала рисовать эскизы, бросая один за другим на пол, рядом пристроившись, спала собака. За полночь и я уснула.

Утро было суматошным. Надо было навести марафет, накормить собаку, что путалась и ластилась под ногами, напоминая о своём присутствии. На всё про всё полчаса, так как должна подъехать офисная машина, водитель, уже отрапортовал, что выехал, говоря, что на проезжей части затор, быть – может, задержится, ну, самое большое на 10–20 минут. Я стала собираться, снуя из ванны в кухню, из кухни в зал, в ванную, вновь на кухню. Собака с удивлением наблюдала за мной, моими хаотичными передвижениями.

Я выглянула в окно, заметила среди потока машин «Лексус», как всегда вовремя, надо отметить пунктуальность водителя. Хватая на ходу бутерброд, надкусывая часть, другую часть, на ходу сунув новоиспеченному дружку, пробкой вылетела из квартиры, собака была рядом, боясь, что ее оставят одну. Войдя в лифт, с облегчением вздохнула, стараясь войти в состояние степенной дамы, на это, про то, про всё ушло считанные секунды. Приобретённый навык успешной леди.

Выйдя из лифта, держа собаку на коротком поводке, вежливо поздоровалась с соседкой, что спешила к лифту, та от изумления приостановилась, вытянула шею, с непониманием осматривая меня и собаку, словно впервые видела, не удержавшись от возмущения, рявкнула, – Вот только питбуля в нашем подъезде не хватало, сожрёт и глазом не поведет!.. На что, мой пёс, гавкнул, явно с укором в адрес праведницы.

Дамочка отшатнувшись, прижалась к стенке и истерично завопила, – Уберите собаку! Люди, спасите!.. Рывком, оказавшись у лифта, резко стала нажимать на кнопку вызова, слышен был гуд приближающейся кабины.

Мне стало смешно, но я старалась быть сдержанной и воспитанной, не обращая на нее внимания, с достоинством вышла из подъезда, сев в машину.

Та, сорвавшись с парковки, оставила после себя клубы пыли, тут, же исчезла в потоке машин. Автомагистраль была перегружена. Через пять, десять минут мы оказались в пробке. В салоне стояла тишина. За рулем сидел немолодой мужчина, водитель, Олби Баче, в недавнем прошлом житель Закарпатья. Он ненарочито мимолетным взглядом заглядывал в зеркало, отвлекаясь, поглядывая на красивую женщину, т. е меня. Мне не хотелось его в этом разочаровывать, держала осанку и затянувшуюся паузу, школа Мадам Поливановой.

Я, сидя на заднем сидение, иногда бросала беглый взгляд, то на собаку, рядом сидящую в ногах, то на вид из окна. За ним бурлила жизнь, все куда-то бежали, сновали, теряясь в красочно оформленных магазинах, кафе. Всё напоминало разноцветный коллаж.

Водитель, резко затормозив, высунувшись в открытое окно, в адрес рядом проезжающего водителя джипа, явно срываясь, выдавая свой акцент, далеко не москвича, крикнул, – Понаехали, ни то, ни сё, «Оно»! Село! Понакупали права!.. Приосанившись, смачно выкрикивая, – Тракторист, хренов! Гидрид твою окись марганца, двоечник! Уже, с испугом заглядывая в зеркало, вытерев набежавшую слюну, вежливо произнес, – Вы, уж, Татьяна Петровна, простите меня, вырвалось! Оправдываясь, – Всё не так делают, не по-людски, по неписаным правилам. Я, знаете, ли в прошлом учитель химии. Смотреть не могу на лоботрясов. Кивая в окно, – Вон, морденция какая! 2х2! Пуп земли!.. Но мне было не до него, ушла в себя. Смотрела в одну точку, не видя его перед собой.

Очнулась, когда «Лексус» остановился напротив парадного входа в офис ООО «Женский мир». Водитель, вышел, торопливо обежав машину, открыл дверцу.

Первой выбежала собака, за ней в проёме появились мои красивые ноги, ступая на тротуар, медленно, степенно, а уж, за ними во всей красе появилась и я. Собака стояла рядом, виляя хвостом. Погладив, взяла в руки поводок, что волочился по асфальту, обивая голень моих ног.

Водитель, в своем радушии расшаркиваясь, скользя по моей фигуре взглядом ловеласа, произнёс, – Хорошего Вам дня, наше «Солнышко»!

Не обращая на это внимания, отошла от него в сторону, натягивая поводок, укрощая нового друга, про себя, я, уже его назвала «ОЛБИ». Боковым зрением, отметила, как водитель, почесывая затылок, провожал меня взглядом, со вздохом вслух произнеся, – Ах, какая женщина! Какая женщина!.. Ещё раз вздохнув, добавил, – Не по моим зубам, орешек! НЕФИРТИТИ! Далее провожая не абы, каким взглядом, поедая с ног до головы.

От услышанного стало смешно, но вида не показала, через минуту, уже потерялась для него, как мечта бабника, в проеме двери офиса. Минута, две и я оказалась в приёмной.

А это, изысканное помещение, с множеством маленьких диванчиков. На них сидели посетители, в основном заказчики. Войдя с собакой, явно ввела в изумление присутствующих.

Девушка – ресепшн, сидящая за компьютером, поспешно встав, поприветствовала, – Добрый день, Татьяна Петровна!

Я, сдерживая на поводке Олби, приветливо улыбнувшись, кивнула, как ей, так и присутствующим гостям. Послышались ответные приветствия.

Гармонию нарушила, появившаяся в проёме двери секретарша с кофе в руке. Та испуганно отшатнувшись от собаки, с визгом опрокинула его на себя, при этом тушуясь, истерично, по-идиотски смеясь.

Затирая двумя ладонями блузку, неловко извиняясь, в своё оправдание с охами и ахами, с отдышкой, при ее-то полноте, да и возрасте с хвостиком, бормотала, – Простите, ради Бога, простите! Ну, прямо, как кулёма!.. Точно не с той ноги сегодня встала. Не день, а черти что, все не так пошло, прямо, как в гороскопе.

Олби поспешил к ней, облизывая кофту и руку, стараясь, хоть таким образом помочь, явно проявляя дружелюбие, но та стояла по стойке смирно, в страхе шепча, – Ой, Мамочка!..

Я, отдав поводок ей в руки, с улыбкой сказала, – Он не голодный, позавтракал. Вверяю в Ваши руки! Попрошу любить и жаловать, это мой новый друг! Олби!

Секретарша, взяв поводок, озираясь по сторонам, просто была в шоке, стоящая рядом с ней собака лакала из полупустой чашки кофе.

Дама, выйдя из оцепенения, улыбнувшись, погладила, поспешила с ней на выход. На ходу с полуоборота, отрапортовала, – Вам звонила Ваша Мама, Госпожа, т. е. Мадам Поливанова. И тут, же исчезла за дверью, за которой слышался топот ног и лай Олби. В приемной все замерли, не сводя с меня любопытных глаз.

Зазвонил моб. телефон. Поставив сумку на стол секретарши, нервно стала в ней рыться, наконец, найдя искомое, достав мобильник, посмотрела на монитор. Меню выписало «МА»… Извиняясь, – Ради Бога, простите!..

Вышла в коридор, крича в телефон, – Ма-а! Ты где, в Москве? Тебя плохо слышно. Окончательно оглушил лязг и скрип приближающейся кабинки лифта, что через секунду остановилась передо мной. Я уже хотела войти, как меня остановил подбежавший закройщик, молодой, угловатый парень. Назойливо тараторя, – Мне Ник сказал, что у него до сих пор нет готовых эскизов новой коллекции! Муза в нём не родилась! Даже, ещё и не в зачатье. Как, же теперь?! Самому рожать?

Глядя на него в упор, отводя телефон от уха, иронически отпарировала, – Ну, попробуйте! А что до Ника, то немудрено! Он, же у нас мужчина занятый! А вот во мне, она родилась. Муза!

Достав из сумки наброски, тут, же отдала целую кипу. При этом, с гордостью, выпалив, – Вот! Поколдуйте, Васенька, ясно солнышко! Не мне одной творить и созидать!

Взяв в руки, рассматривая эскизы, тот сверкая глазами, неуёмно восторгался, – Супер! Божественно! Креативненько! Погружаясь в них, удалился, разглядывая на ходу.

Войдя в кабинку лифта, в след исчезающему Василию, выкрикнула, – Рожайте, рожайте, мальчики! Уже в закрытой кабинке вздохнула, потом вспомнив, что мать на проводе, поднеся трубку, тихо произнесла, – Мам… Сейчас доберусь до своих апартаментов, вызову.

Фешенебельный кабинет, всё по последнему слову модных тенденций.

Кожаная мягкая часть, огромный письменный стол. Множество цветов.

Войдя в кабинет, бросив сумочку на диван, упав на него, быстренько посмотрела на телефон, вызвала мать. Слушая ее вклинившуюся тарабарщину, стараясь сдержаться, чтобы не напомнить об отсутствие в моей жизни, как ни в чем не бывало, сказала, – Ма-а! Всё окей! Я позавтракала. И даже поработала. Кажется, у меня будет супер коллекция!

Потянувшись к столу, взяв лист, стала делать набросок эскиза, боясь, что потеряю нить – путь к творчеству, и моя муза упорхнёт. Смеясь, добавила, что утопаю в объятьях сразу нескольких муз.

Отвлёк стук в дверь. За нею послышался вкрадчивый голос Николая Басова, Ника. – Тук-тук! Своих впустите? Но этот вопрос был, скорее риторический, тут, же открылась дверь и уверенным шагом, вошел, он, Ник. Пройдя к столу, стал рассматривать эскиз, цинично говоря, – О!.. Делаем успехи! Неплохо! При этом, с любопытством разглядывая меня.

Это намек на то, что мы Вам не нужны, Мадам?! Сказал он, скорее обиженно, нежели холодно. Стал притягивать за руку к себе, я с мобильником в руке, пыталась вырваться, продолжая говорить с матерью, – Нет! В его объятьях, я, уже точно никогда не буду.

Ник, с непониманием посмотрев, стал показывать рукой на себя. Я, с удовольствием кивнув, продолжала в трубку, – Свято место пусто не бывает. У меня появился новый друг! Ник опешив, смотрел в напряжении, прислушиваясь. – Породистый! И верный!..

Басов поспешил упасть на диван. Пытаясь чмокнуть меня, я его стала отталкивать, еле сдерживаясь, – А вот этого не надо! Без всяких любезностей!..

Тут, же вскочив на ноги, он, с пренебрежением цинично сказал, – Я ухожу, Киса моя!.. Не привык навязываться. В ответ наигранно постаралась послать воздушный поцелуй, небрежно произнеся, – Прощай!..

Он ускоренным шагом поспешил покинуть кабинет.

Встав, пошла к окну, слушая, что говорила мне по телефону мать, на глазах наворачивались слёзы.

В это время открылась дверь. В кабинет вбежал взмыленный пёс, Олби Баче, за ним трусцой, взмыленная секретарша, едва сдерживающая поводок. Собака, виляя хвостом, радовалась, целуя мои руки. Бедная женщина, пыталась оправдаться, видя наглость с его стороны, выпалила со страхом, – Я не виновата, он сам!.. По этажам бегал, искал Вас.

Радуясь, как дитя, кричала в телефон, – Он чудо! Мой Олби!..

Я счастлива! Жизнь начала новый отчёт!.. Слышен был резкий голос матери, что терялась в догадках о новом друге. Олби стал лаять. Мать перешла на возмущенный крик, поучая, что собаке не место рядом со мной.

Я выключила телефон. Стала играть с собакой, дурачась, бегая по кабинету, заполняя пространство звонким смехом. Секретарша с умилением посмотрела, вслух констатируя, – И впрямь – счастлива! Избавилась от одного кобеля, приобрела другого. Дуры бабы! Дай Бог, чтобы не шило на мыло!.. И тут, же прослезилась, радуясь чужому счастью, задом пятясь к выходу, как «туча» сползающая с неба от солнечного луча, вмиг исчезла за дверью.

…Мой мозг теребила мысль: Что не делается, всегда к лучшему! Надо всё менять и начать именно здесь и сейчас. Работа, работа, работа…

Все к черту! Начать с себя это прерогатива, удел счастливых людей. Мыльные оперы в моей личной жизни достали, хотелось радости, влюбленности и любви. Успокоив заигравшегося Олби, села за компьютер. Залезла в сеть, на сайты знакомств. С неким любопытством стала отбирать потенциальных партнёров. Подбор шёл тщательный с цинизмом. Шило на мыло абсолютно не хотелось менять. Набросав и отправив нескольким лицам письма, стала ждать ответной реакции. Отзвонив Светке, рассказав ей о своем марш– броске по женихам, получала ц. у., что нечего сидеть, сложа руки и ждать, когда пепел осыплет твою разбитую голову. Надо взять бразды в свои руки и дерзать быть – привлекательной, очаровательной и любимой. Я сказала, что сейчас и по иностранным женихам пройдусь, пронесусь, как по Бродвею, может с ними, дескать, подфартит. Она, одобрив, отшутилась, что новичкам в таком деле везет.

Не прошло и трех часов, как посыпались ответные письма. Было столь неожиданно, и это в тот момент, когда казалось, почва ушла из-под ног, мосты сожжены, чувствовала себя «старушенцией», такой мягко говоря, не какой, сидящей у разбитого корыта. Неким образом, я даже растерялась. То не одного, а то сразу нарисовалась целая очередь в женихи. Читая письма, одно за другим, терялась, как пятнадцатилетняя девчонка, не зная кого бы выбрать, на кого бы положить глаз. Все были, как на подбор. Ник терял свою значимость в моих глазах. От лиц новоиспеченных женихов рябило. Немаловажно кем они были, не хотелось начинать с ноля. Связь должна быть на равных. «Фифти – Фифти», чтобы не чувствовать зависимость в той или иной мере.

Я просидела за компьютером битых пять часов, так и не приняв чьё – либо предложение о встрече. Решительно удалила все письма, занеся в спам. Залезла в спам и там обнаружила, ещё одно письмо, не удержавшись от соблазна, открыла. Это письмо от незнакомца Льва Берестова. Он хотел бы со мной встретиться и провести некоторое время на Балтийском взморье. Предлагая использовать две горящие турпутевки в Ригу. Перечитав письмо несколько раз, решила, что так тому и быть. Место встречи назначено на завтра в аэропорту Внуково. Мне понравилась шальная идея, провести неделю в Риге, отдышаться от всех своих паник и страхов. Я написала ответ, заверив, что буду завтра в обозначенное им время. Рейс Внуково-Рига вконечно не Мегаполис, но приличный уютный город со своими прелестями. Выключив компьютер, разбудив Олби, отправилась домой. Решение было принято: менять всё к лучшему!..

…Утро затянулось, я смаковала мечту, лелеяла, утопала в ее объятиях. Включив комп, заново открыв письмо Льва Берестова, стала рассматривать маленькое фото отправителя, надо отметить, он мне понравился. Я прибывала в эйфории нахлынувших чувств, казалось, что парю в облаках. Ощущая адреналин в свойственном мне авантюризме, помчалась в ванну принимать душ, чтобы никоим образом не сгореть здесь и сейчас дотла. Грёзы в соединении с мечтой опиум, так и недолго сойти с ума. День прошёл в нетерпении…

Тяжело ждать неизвестное, но желаемое. Выждав час, собрав багаж, выехала. Перед этим позвонив Светке, чтобы та присмотрела за Олби. Жалко было его, он так выл, когда я закрыла за собой дверь, что казалось, подъезд ходил ходуном, пёс боялся быть брошенным вновь, опять. Вспомнив о нём прослезилась.

Дорога была вымученной, пробки просто достали, до аэропорта оставалось 5 км, когда мотор заглох. И я осталась один на один с судьбой на обочине, а впереди пугающая пустотой неизвестность. Темнело быстро.

Выйдя из воспоминаний, вновь подойдя к капоту, стала рассматривать содержимое под ним. Жуть!.. Сковал страх, что погрязну в шурупчиках, гайках, шлангах. Судьба оказалась жестокой.

В упадке сил, опустив капот, села в машину. Приняв валидол, достала из сумочки сигареты, стала искать в бардачке зажигалку, там ее не оказалось, скомкав пачку в руке, выбросила за окно, куда – подальше, в темень ночи. Я была в полном отчаянии, даже, если хотите в полном оцепенении, в голове хаос и в нём серыми картинками, мелькало моё беспросветное будущее. Поняв, осознав, приняв, решила мужественно пережить и это, потушив фары, свернувшись клубочком, прилегла на сидение. Немного прикорнув, от ужаса приведенного сна, вскочила, не понимая, в каком измерении нахожусь. Потрогав себя руками, поняла, что это реальность. Только почему, я жива? Во сне погибаю, чуть, ли не как, Анна Карена, бросившись под машину, мчавшуюся на полном ходу мне навстречу. Испугавшись этого, решила уйти от пророчества, раз и навсегда, сбежать от кары судьбы. Правда, неизвестно за что?! Выйдя, осмотревшись по сторонам, направилась навстречу луне, сияющей вдалеке. Вдвоем с ней было не так страшно.

Дождь бил горошинами капель по лицу и это не отрезвляло разум, а наоборот порабощало страхом. Звезды подмигивая, исчезали за черными облаками, словно подтверждая, что они ничем не могут помочь в сложившейся ситуации, как «трусы» сбегали с поля действий, не решаясь противостоять моей судьбе. Дождь был мерзким, ледяным, царапал лицо, жёг щёки, был беспощаден к красоте. Я не сопротивлялась, принимала, всё, как есть. Твердя себе под нос, – Переболею, переживу и это, иного варианта войти в будущее, нет.

…Впереди послышался гул приближающего авто, но оно было, как за кадром. А на кадре – приближающийся яркий, ослепляющий свет и туннель в зареве, что напоминало шахту, спуск в ад, хлопок, резкое торможение…

От испуга, я закрыла лицо руками и закричала, – ААААААААА!..

…Я проваливалась в иное измерение, попав в воронку из белых мух. Как могла, отмахивалась руками от их назойливости, оглядываясь то назад, то с тревогой вперед. В висках стучало, – Надо запомнить дорогу. Воронка засасывала. Ослепительный отблеск перед глазами, казалось, навсегда стер прошлое, вход в него перекрыл шлейф белых жужжащих мух. И только раскат грома, потревожив их, спас меня от настырных, назойливых посягательств, наверно, им очень хотелось взять меня в плен. Минута и они исчезли с поля зрения.

Я семимильными шагами пробиралась сквозь набросанные кубы, пиная ногой, поражаясь, что они практически невесомые, поочередно, как на резинке-венгерке поднимались в воздух, достигнув высоты, тут, же превращались в труху, заполняя окружающее пространство крошками картона. Сорвавшись с места, побежала вперед, сама не сознавая куда. Лишь бы не стоять на месте и вновь не попасть в эту злосчастную воронку, как мне показалось, она была вакуумной подушкой между небом и землей, неким чистилищем.

Я покрылась зелёными пятнами, ощущая, что это аллергия на пыль от картона. Как беглянка, пытающая скрыться, мчалась навстречу приближающему белому облаку. Наконец, очутившись рядом с ним, не задумываясь, шагнула на него, чтобы спрятаться в его завуалированной дымке, сделав шаг, тут, же провалилась в бездну, падая кубарем вниз, по ходу цеплялась за облака, что пролетали мимо. Мной овладел страх. Головокружение, по ходу, я с кем-то ругалась, это напоминало ссору с самой собой. Внутренний голос, утробно кричал, – Не отпущу!..

Языки пламени, вдруг взявшиеся из неоткуда, тут, же обхватили мое бездыханное тело, мне казалось, что это смерть. Но я не спешила умирать, отмахивалась, боролась с невидимой силой, пугающей и придающей сил. Страх, злость, уже не ощущала, напрочь отсутствовало желание застрять в незнакомом мне измерении, рвалась, как могла сквозь поставленный передо мной барьер. Шумела, кричала, махала руками, наверно со стороны это было смешно. Но мне было абсолютно не до шуток. Вырвавшись на свободу, пролетев сквозь белый коридор, столкнулась лоб в лоб с мужчиной во всём белом, в странном длинном до пят плаще, он подбегал ко мне с криком, – Я сейчас! Я помогу! Держитесь!.. Обернувшись, крикнула назад, – Да пошла, ты! Надоела!.. Судьба не ты, а он!

Встав, посмотрела сверху вниз на ломаный контур очертаний на бетонном покрытии, отряхнувшись, с улыбкой стала поджидать, бегущего ко мне мужчину. Тот, подбежав, с тревогой спросил, – У Вас всё в порядке? Я ответила, что, да. Он, с заботой посмотрев на меня, не заметив ничего пугающего, еще прибывая в волнении за меня, не веря своим глазам, переспросил, – Точно, всё в порядке?! Я кивком головы подтвердила, но ноги почему-то, предательски подкашивались, как сломанный стебелек, безжизненно оседала на землю. Мужчина наклонился, низким, грудным голосом констатировал, – Нет, у Вас явно не всё в порядке. Какое, уж хорошо?! Одно то, что Вы на трассе среди ночи – одна, уже говорит, что с Вами что-то случилось и ваша слабость, добавляет мысль, что у Вас налицо сотрясение.

Он сделал жест рукой передо мной, проверяя реакцию, я, как ребёнок поддалась игре, рассматривая пальцы рук. И взглядом нашла. – Значит сотрясения нет. – Слава Богу! Произнёс мужчина в белом. Я с любопытством рассматривала его лицо, отпрянув, испугалась, в нём тут, же узнала, знакомые черты, того незнакомца, к которому спешила на встречу. Ничего не понимая, вслух спросила, – Ну как Вы, то, оказались здесь? Как никто другой, Вы сейчас должны быть в аэропорту. Он с улыбкой произнёс, – Сердце подсказало, что Вы в опасности. Недоумевая прошептала, – Мистика!.. Глядя куда-то вдаль, мужчина спросил, – А где машина? Я, пожав плечами, неопределенно сказала, – Наверно неподалёку отсюда. Он, трезво оценив ситуацию, сказал, – Ладно, это терпит, сейчас будем выбираться отсюда на моей машине. Он, в моих глазах был олицетворением ангела, что спустился спасти меня, наверно от самой себя, ведь до этого, я боролась именно с собой. Тело было лёгким, словно по нему прошлись катком, выжав из него все соки, но от этой мысли, мне вдруг стало легко, значит, проблемы решены, они отпустили меня и я с лёгкостью освободившего человека, выбравшегося из плена дрязг, мелочей жизни, вырвалась на свободу. Хотелось кричать: Урааааааааа!.. Но вслух, только ойкнув, схватилась за область сонного сплетения, – Ой! Как, же муторно!.. И голова кружится. Мужчина взмахом рук, подхватил мое безжизненное тело, произнеся, – Нет, Вам необходимо мое вмешательство, едем ко мне! Посмотрев ему в желтые глаза, я согласительно кивнула, тихо прошептав, – Наверно, Вы правы. Его глазами блеснули отблеском луны, внутри похолодело, я впало в беспамятство, оно длилось вечность, так мне показалось, хотя это было минутной слабостью. Очнулась в салоне машины. И с любопытством стала разглядывать салон, он оказался чисто белым, но я этому в принципе и не удивилась, а наоборот отметила, что мужчина до педантичности чистоплотен. Нигде не было видно не одного пятнышка. Заметив мое пробуждение, мужчина спросил, – С Вами всё в порядке? У Вас был глубокий обморок. Я, еле-еле размыкая зубы, шевеля губами, прошептала, – Спасибо, всё нормально. С любопытством, спросив, – А куда мы едем? Мужчина в облике ангела, произнес, – Ко мне…

…Миг и всё исчезло…

Послышались надрывные звуки мигалки подъезжающей скорой помощи, секунда и передо мной появилась реанимационная бригада, что бесполезно суетилась, перебивая друг друга, давая противоречивые советы. Отчетливо было слышно, как медсестра в панике произнесла, – Фил, мы ее теряем, пульса не чувствую, на что тот рявкнул,– Адреналин! Вцепившись крепкими руками в моё безжизненное тело, стал приподнимать, прицеливаясь шприцом в область сердца. Мне не хотелось присутствовать при этом, я устала, хотелось крикнуть, что перед ними лежит человек, а не кукла. Но произнесенные слова, напоминали желание рыбы выболтать всю правду о всех, и сразу, к тому, ж были, лишь бесполезным сотрясанием воздуха, немыми хлопками губ.

Моё тело нещадно ныло и болело. В нём становилось так неуютно, что мне захотелось выйти из него без сожаления и насовсем, таким образом, отказаться от суеты сует, однако, намотав в невесомости круг над бренным телом, посмотрев на настенные часы, поспешила вернуться на прежнее место. Как не было больно моему телу, я все, ж решила пройти до конца и этот путь к прошлому или будущему.

С молниеносной быстротой передо мной стали проноситься кадры из жизни. Конечный блок памяти, раскрыл недавнее знакомство с Львом Берестовым – назначенная встреча во Внуково и дальнейшее романтическое пребывание в Риги.

Вдруг, началась отмотка кадров назад – трасса, объятия ангела. Решаясь зафиксировать кадр, чтобы лучше рассмотреть моего спасителя, хватая, как рыба глоток воздуха, резко успокоилась, сознавая, что он, Ангел, рядом. Последнее, что расслышала, радостный крик медсестры и усталый голос Фила, тот вытирая пот со лба, произнес, – Всё с нами, но пока в коме. Что могли, мы сделали. На что, медсестра, радостно выпалила, – Главное, что жива!..

…Аэропорт Внуково. Красавиц мужчина в черном длинном плаще, Лев Берестов, всматриваясь вдаль, глазами искал часы, явно нервничал. На таймереКак вдруг, диктор объявил, что рейс задержан на два часа из-за погодных условий. Нервы были на пределе, Лев Берестов решил выпить кофе. Направился в буфет, там взяв кофе с коньяком, стал смотреть телевизор. Внимание привлекла прозвучавшая с телеэкрана информация о трагедии, случившейся на трассе, ведущей к аэропорту. Молодая женщина в тяжелом состоянии была забрана реаниматорской группой скорой помощи. На месте работает аварийная служба и полиция. Сердце подсказывало, что это Татьяна Кремс. Сорвавшись с места, Берестов выбежал из стен аэропорта, найдя свой ВМW, сев в него, отправился к месту происшествия. Приехав на место, где уже не было никого, выйдя из машины, решил пройтись по трассе. Следы присутствия Татьяны и всего случившегося с ней смыл дождь, если только, как постфактум были разбросаны обрывки ленты ограждения, и грязные следы протекторов, скорее всего скорой помощи и дорожной полиции. На нервах стал прикуривать последнюю сигарету, та намокнув, упала вниз, нагнувшись, чтобы ее поднять, чуть в стороне заметил мобильник. Взяв его в руки, направился к машине. Сев, закинул мобильник в бардачок. С тяжелым чувством потери, рванул с этого места в сторону аэропорта.

* * *

…Ко мне!.. Пробивающий пустоту голос, был мной услышан.

Придя в себя, я наконец-то нашла то, что искала годами, свою судьбу. Стало, как-то легко, захотелось поправить прическу, томно одарить взглядом сидящего рядом.

Одно но, не могла поднять и руки, тело было невесомым. Мужской взгляд прожёг моё тело до кости, это придало уверенности, значит не настолько, атрофирована я, во мне жизнь бьёт ключом. Налицо вспышка чувств, поддавшись им, стала ощущать присутствие себя на этой бренной земле, по телу перестала бежать дрожь, в горле рассосался застрявший комок, разжав зубы, шевеля губами, стала издавать заторможенную речь, выдавливая из себя слова, тихо произнесла, – Это Вы? Рядом сидящий со мной Лев, произнес, – Судьба!..

Я стала оправдываться, что не могла сидеть в своей машине, и ждать неизвестности, решилась пойти вперед в надежде встретить, хоть кого-то, кто помог бы мне в данной ситуации. Но все было против меня. Мобильник, как назло отключился. Села батарея, и это тогда, когда я пыталась вызвать эвакуатор или на худой конец, такси. Была в совершенном страхе, иной альтернативы не предвиделось, а так хотелось вовремя попасть в аэропорт. Все силы зла решили конфликтовать с моей судьбой, заставляя меня самой выбираться из передряг…

…Лев Берестов, а это был именно он, был немного бледен, не в меру сдержан. Я его узнала, так как несколько часов воспроизводила в памяти его черты, увиденные на аватарке эл. почты. Оглянувшись, отметила, что сижу в салоне его машины, отчего мне стало уютно и комфортно. Свернувшись калачиком, я уснула.

…Было за полдень, когда мы оказались на загородной трассе. Моросил дождь. Нам захотелось полюбоваться пейзажем, решили выйти из машины и пройтись пешком через чудесный парк, что вел к вилле.

Парк вносил затишье природы, являясь отдушиной для каждого, кто решился бы прогуляться его аллеями. Это показалось неким таинством и нам, наша расплата за его гостеприимство стало откровение двоих. Я была в предвкушении чувств, непознанных мною до сих пор. Со стороны, Лев мне показался настоящим мачо, это я отметила по сверкающим огонькам глаз, в нем явно угадывался ловелас. Ссылаясь на непогоду, он предложил свой плащ, сделав это с каким-то подчеркнутым заходом, при этом вкрадчиво сказав, – Наденьте, сыро! Осень, уже на исходе, небо в серых, махровых тучах, так недалеко и до снега. Улыбнувшись, добавил, – Представьте меня в снежных хлопьях!? Дед Мороз! Я не удержавшись, вставила, – А, я тогда ваша Снегурочка!..

Накинув плащ мне на плечи, ласково глядя в глаза, с заботой произнес, – Вы, же не хотите замёрзнуть? Я стрельнула глазами так дерзко, что он, поперхнувшись, выпалил, – Прости, Ты!.. Это я к тому, чтобы потом не говорила, что простыла из-за меня. Я, осматриваясь по сторонам, отмечая красоты аллеи, восхищенно произнесла, – Красотища-то какая!.. Лев, мягко улыбнувшись, шепнул мне на ухо, – Вот и насладимся усталостью осенний природы. В этом что-то есть! Немного смущенно, произнесла, – Это я устала, а не природа. Природа не устает, она просто меняется.

Он, более чем уверенно глядя на меня, трогательно, нежно заглядывая в глаза, всё тем, же томным шепотом добавил, – Дадим ей шанс радовать нас! Как скажешь? Тут, же запнувшись, пересиливая нахлынувшие чувства, признался, – Никак не привыкну называть тебя на Ты. Флиртуя, – Рядом со мной такая девушка – хрупкая, нежная, как принцесса. Может Вы – Мисс Красоты? А!? Стреляя глазами, продолжая вслух, – Ой, прости, опять перешёл на Вы, конечно, Ты.

Я, сгорая от комплимента, избавляясь от ложной скромности, выпалила, – Хотелось бы!.. Посмотрев на меня, Лев тяжело вздохнув, сказал, – Я конечно не рыцарь, обыкновенный археолог, ищу клады вечности, скажем так, соприкасаюсь с ними. Считаю богатства, до боли скрупулёзно, жаль, не свои. Смеясь, – Но сейчас рядом с тобой, надуваюсь, как доллар, блещу, как алмаз, чувствую себя принцем. Хотя, если честно, не бедствую. Грех жаловаться. Ему явно хотелось нравиться, это чувствовалось в поведении, наверно так, он пытался со мной сблизиться, неназойливо, словно мы старые друзья.

Я по-детски, смущаясь, улыбнулась. Он опять посмотрел на меня восхищенными глазами. В них было столько пыла, что я сгорала со стыда, боясь открыто признаться самой себе в том, что он мне очень нравится. Мне стало неловко, осаживая свою гордыню, подумала, – Неужели, я ему нравлюсь?! Вскинув лукавый взгляд, призналась самой себе, – Как, же давно хотелось найти своего принца. Провести жизнь, именно с таким мужчиной, как Лев, которому будет со мной интересно. Смело, глядя ему в глаза, с наигранной строгостью, но все, же с тенью кокетства, выпалила, – Давайте опустимся с небес на землю!.. Не будем героями из другой, уже сыгранной пьесы, героями не из нашего времени. Погрозив пальцем, улыбаясь, заметила, – А – у! Сейчас 2012 г. Аллегории не в моде. Откиньте витиеватость в наших отношениях. А то, я теряюсь в коридорах эпох, как девчонка. Так и заблудиться можно. Оглядываясь, – Впрочем, как и в этом парке, среди этих аллей.

Лев не ожидал, столь прямого ответного удара. Еще раз, посмотрев на меня, восхищенно произнес, – Девчонка! Красивая девушка! Женщина!..

На что, я, обиженно произнесла, – Вот так сразу! Женщина!..

Озорно блеснув глазами, кутаясь в его плащ, констатировала, – Лучше девчонка!.. Пацанка!..

Надув губки, наигранно сказала,– Я, же не такая старая! Он, спокойно, весомо, как подобает мужчине, патетически заметил, – Вот именно! Пацанка!.. Я, же хотел внести немного романтики, окунуть тебя в океан девичьих грёз. Природа подыгрывает, толкает к безумству, все вокруг такое красивое, да и ты такая трогательная!..

Наверно в этот момент, мои глаза искрились. Томный взгляд, трепет души, уговаривали поддаться чарам не мальчика… Мужа!.. Красавца!..

От него исходил такой обалденный аромат, если не сказать, аромат откровенной наготы чувств. Дерзко и капризно, поправляя рукой, прядь спадающей челки, заметила, – Вот-вот, с этого и надо было начинать! Не переигрывать, молодой человек!..

Резко сняв с себя накинутый плащ, прикусив по– детски губу, от обиды, не зная на что, продолжала, – Ой, ли?! Ты наверняка это говоришь всем, с кем флиртуешь. Не хотелось бы начинать наше общение с избитых фраз.

Он остановился, округлив глаза, переведя дыхание, с обидой произнес, – Как-то мы не так начинаем наше знакомство. Пробегают нотки недоверия. Оглядываясь, уже шутливо подытожил, – И это в тёмном парке, один на один. Не будите во мне зверя, девушка! Могу и съесть!

Это было смешно и забавно, рассмеявшись, скорее – всего внутренне искал для себя вслух ответ: Кто я?! Ловелас? Может – быть, и был таковым в прошлом. Но сейчас, я боюсь, вам, т. е. тебе не понравиться. Он остановился, в упор глядя мне в глаза, положа руку на сердце, признался, – Честно! Сердце тёпает, как у мальчишки на первом свидании.

Так! Молниеносно! Он ответил самому себе, в недоумении продолжая, – Впервые со мной внутренний голос разговаривает. Боясь меня сконфузить, потеряв всякую уверенность в себе, спросил, – Наверно чушь несу? Прикладывая руку к груди, трогательно сказал, – Но так хочется тебе понравиться!

Идя по аллее, я себя ощущала капелькой, что вот– вот высохнет, так внутри пылал огонь, вырвавшийся из потаённых застенков души, дрожала всем телом, то, ли от холодка осенней погоды, то, ли от напряжения услышать правду, взгляд, же был нарочито дерзкий и суровый.

Лев, сняв плащ, вновь, накинул мне на плечи. Вслух разоткровенничался, – Я бы хотел солгать твоим суворым глазам, ой, вижу в них разряды молнии, но как никогда поддался чарам молодости, таким очаровательным глазам. – Прости! Спасовал. Тяжело вздохнув, признался, – Увы, каюсь, грешен, кажется, чуть-чуть влюблён. Наверняка, глупею в твоих глазах. Близость с тобой для меня чревата. Разбалансирован, не столь уверен сейчас, ты, просто сводишь меня с ума. Под кроной пожухлой, золотой листвы, мы, шли, как под куполом вечного рая, где были один на один со своими сердцами. Метнув искрами глаз, я вновь рассмеялась, не знаю почему, мне стало смешно, хотя момент был довлеющим, не привычным для нас двоих. По-детски с чёртиками в глазах, призналась, – В твоём плаще, мне стало теплей. От него исходят твои биотоки, беря меня в плен. В то, что ты говоришь, хочется верить. Каждой девчонке, девушке, женщине хочется верить в досягаемость мечты. Расправив плечи, глядя в упор, выпалила, – Ты, знаешь?! Я тебе верю!.. Я потрогала рукой мокрый лоб, моросящий дождь, остужал пыл, выводя из иллюзий, самообмана. Но я понимала, что это правда. Между нами что-то происходит, рождаются новые чувства, мной столь ожидаемые, теплые, нежные. Посмотрев ему в глаза, не двузначно сказала, – Может, уже место и поцелуям. А?! Он явно не ожидал с моей стороны такой смелости. Но мне так хотелось тепла его губ, быть – может, томный поцелуй, ему ничего не оставалось, как поддаться искушению, прежде всего, идти на поводу своего желания, здесь и сейчас меня поцеловать.

В эту минуту, думается мне, у него скользнула мысль, что перед ним взбалмошная девица с непредсказуемой манерой поведения. Из меня, что-то вырывалось наружу, наверно, всё-таки женщина, которой хотелось любить и быть любимой. Не много, не мало!.. Мне этого хотелось, как не когда. Если ниспослано было здесь и сейчас, встретиться с роковой любовью, то это действительно – судьба. Мне до чёртиков хотелось под прикрытием каприза – повелевать, сводить с ума стоящего рядом со мной мужчину. Он – красив, галантен, умен.

Обняв меня, явно трепетавшую под полами плаща, он поцеловал в губы. Это было так сногсшибательно приятно, проскользнула мысль, – Ничего себе!.. Кажется, это мой мужчина! Может и впрямь, я зацепила его? И дерзко самой себе, ответила, – А почему бы нет?! Что я не заслужила любви, внимания?! Я слышала, как его сердце стучало. Его стук отдавался в моих ушах. Глаза!? Они прибывали в слепоте. Заглядывая себе в душу, с волнением спрашивала, – Это и есть роман?! Что – то подсказывало мне, мы будем его писать в дальнейшем, день за днём.

Смеркалось, мы вышли из уединения парка, боясь, напугать друг друга спонтанными чувствами, стараясь найти «лучик света» в конце туннели.

Тишину нарушило чувство, которое ворвалось, как оккупант, беря нашу парочку в полон.

Лев, всё с той, же нежностью, обнимая, шёл рядом со мной. Я шла, как во сне, предугадывая свои и его желания, еле дыша, боясь, что сердце вот– вот вырвется из груди.

Дорога вела к виднеющейся вдали вилле, хотелось согреться и отдохнуть, устав от полного перенапряжения, как тел, так и сердец, душ. Все не на шутку казалось серьёзным и непредсказуемым.

Вилла предстала загадочной, прочерчиваясь буквально на глазах в дымке тумана. На первый взгляд – сказочный замок, в нем наверняка будет разгадка.

Я и он! Ждали чего – то необъяснимого, живя в эти мгновения надеждой, верой в то чувство, считая, что это любовь. Всё говорило об этом. Глаза, объятия рук, и изредка украдкой поцелуй. Так волнительно…

…На вилле царил покой. Надо сказать это обрадовало, нежели напугало. Никто не рискнул, встретить, хотя дом не казался безлюдным. Из трубы вовсю валил пар. О нашем приезде, я была уверена, были заранее уведомлены. Морозец лёгкий, но, уже заставлял подтопить камин.

Войдя в гостиную, я, скинув плащ, подбежала к камину, чтобы перед языками пламени огня погреть окоченевшие руки, хотя, скорее всего не руки, а душу. Которая! И настраивала на лирический лад.

Лев мягкими шагами подошёл к ближайшему креслу и расслабленно сел, обволакивая себя аурой задумчивости. Наверняка думая, как поступить, теперь со мной? Как не кто, понимая, что не даст самому себе однозначный ответ, сосредоточенно посмотрел вдаль, ища там намеки на него.

Идиллию, всё, же нарушил вошедший ворчун, дед Льва, он здесь присматривал за хозяйством, был управляющим на этой вилле, теряясь в догадках, с кем приехал его внук, шурша полами длинного халата, с расстановкой откашливаясь, обвел нас внимательным взглядом.

Тут, же прокряхтев в который раз, идя с гордой осанкой, не глядя не на кого, так, между прочим, спросил, – Лёвушка! Что, же ты так задержался?! Я переживал. Погода стоит капризная, вон и морозец за нос пощипывает. На что Лев, встав, пошёл в направлении камина, стоя возле него, распаляя в нём огонь кочергой, с заботой в голосе, успокоил, – Всё в порядке, дед. Не кипятись! Если не трудно, сделай, как ты умеешь, два чая, но безо льда. И если можно поскорей! Замерзли, да и устали. Тут, же вспомнив, что-то вылетевшее из головы, добавил, – И принеси, ка нам, пожалуйста, что – ни будь поесть.

Отвернувшись от деда, с нежностью глядя на меня, смешно теребя шевелюру, шепнул, – Я, кажется, проголодался. Голодный, как волк! Беря меня за подбородок, заставил в упор смотреть на него, погружая в бездонное дно желто – карих глаз. Не выдержав пристального взгляда, отвернувшись, отошла на шаг, стремясь быть поближе к пылающему огню. Чтобы выйти из затянувшейся паузы, сказала, – Иди и ты поближе!.. Он, подойдя, подбросил ольховых поленьев, завороженно глядя на огонь, признался, – Как в детстве! Дед любил собирать нас возле камина и рассказывать небылицы и сказки. Мастак!..

Посмотрев на меня, с восхищением произнес, – Дед у меня классный! Если обещал, сделает! Нужно?! Поможет! Накормит, напоит, обогреет.

Дед, идя с противоположной стороны на выход, делая акцент на своей значимости, с полуоборота многозначительно произнёс, – На то он и дед! Не обещал, но принесу два чая, гостям мы рады. Обернувшись ко мне, спросил, – Сэндвич с сыром? Я, разряжая обстановку, улыбнулась старику, тут, же непринужденно выпалила, – Два! Если можно?! Лев состроив изумленную гримасу, констатировал, – Не только я голодный! Добавил вдогонку, – Дед, тогда и мне два! Я, же мужик! К тому, же голодный!

Дед, стоя у двери, обернувшись, поднял вверх руки, отшучиваясь, – Нет проблем! Дело молодое! Я в этом не участвую. После шести не ем, а то потом сна не видать. Вам советовать не могу, да и не послушаете старика. Посмотрев в сторону нас, добавил, – Всё, меня здесь, уже нет, пойду, заварю крепкого чаю, а вы тут без меня тет-а-тет поворкуйте, самостоятельно разбирайтесь в своих чувствах. Ворча, – Дело молодое! И бесшумно открыв дверь, вышел.

Он удалился с охотой, считая, что лишний среди молодых.

Мы остались наедине. Свет был, лишь в камельке камина. Оживлял комнату сильный треск поленьев. В этом угадывалось некое предзнаменование, просматривалось содержание будущего романа, что назревал буквально на глазах.

Тишину нарушил голос Льва, он с какой – то повышенной нежностью и трепетом, шепнул, – Подойди ко мне! Ты так далека. Хотя расстояние было, буквально руки. Я вздрогнула. Он приблизился ко мне, я поддалась его зову, прильнула к его протянутой ладони, с заботой под локоть подвел меня к дивану. Ничего не говоря села, он присел рядом, заглядывая с нежностью в мои глаза, в этот момент, я себя почувствовала девчонкой, тушуясь, не зная, как себя вести, и которая, как он понял, сводит его с ума, это было прочтено в его волнительном взгляде, пронизывающем, проникающем в душу.

Его глаза! Они открывали новый мир! Мужской мир! Сам, же мужчина был начатой книгой. Начало заинтриговало меня. Прелюдия была сыграна. Настало время для подтекста любви, словно мы встретились на перекрёстке дорог его грёз и моей мечты. И это ощущение маленькой девочки, мечтающей перед сном о своем будущем, растрогало мое сердце. Стояла такая тишина, что казалось, слышалось дыхание огня, вздох стен.

Глядя на них, с некоторым детским испугом, произнесла, – Лев!.. Слышишь чьё-то дыхание? В ответ послышалась лёгкая ирония, – Наверно, это моё?!

С внутренним испугом, оглядываясь по сторонам, реагируя на шелест обоев, местами отходящих от температурного перепада, в ответ шепнула, – Нет, это со стороны. Мне страшно, я боюсь.

Он, подыгрывая мне, на полном серьёзе, с загадочностью сказал, – Так это друг деда! Домовой!.. Не на шутку испугавшись, вся сжавшись, кусая ногти, растерянно глядя по сторонам, с нотками страха, произнесла, – Не пугай меня! Я и так боюсь, слышу его дыхание. Лев увлёкшись ситуацией, вовсю подыгрывая, сотрясая воздух зычным голосом, нараспев спрашивая, – Инкогнито, ты кто?! Враг или друг? Кто-то из нас лишний?! Ты не стесняйся, скажи! Кто?! Я, кажется, от страха уменьшилась в объеме. Вдали что-то мелькнуло. Мельком испуганно посмотрела на стену, на ней было, явно чьё – то отражение, вскочив на диван, крикнула, – Лев, он там! Тыча вдаль пальцем, истирила, – Видишь, видишь, силуэт?! Лев по-мальчишески пугал, разводя руками по сторонам, – АААААААА!!! Сотрясая воздух, вопрошал, – Кто из нас лишний?! Я била его по руке, с укором кричала, – Перестань!.. Мне страшно! А вдруг, он скажет, что это Я?! Закрывая ему рот тыльной стороной ладони, переходя на визг, просила,– Молчи!..

Льва это, кажется, всё более забавляло, еще некоторое время он подыгрывал моим страхам, потом иронически спросил, – Ты веришь в домовых? Я с трепетом и испугом, кусая губы, прошептала, – Не знаю! Тыча пальцем на стену. – Но он, оно, действительно там, посмотри! Не спрашивай его не о чем, не знаешь, что ждать от всех этих барабашек, о них столько сейчас пишут. Поджав ноги, я села, как-то неуверенно произнесла, – Скорей бы твой дед пришёл. С ним было бы спокойнее. Не хочу знать ничего, а то вдруг, скажет что-то нехорошее? Оглядываясь по сторонам, отметила, – Здесь у вас и стены шепчутся, я слышу. Лев глядя в упор, перейдя на серьёзный тон, поверг, – Сказал бы, что слышу, но не слышу, хотя дед рассказывал, что вся эта чушь, имеет место быть, жаловался на шептунов в этом доме, спать, мол, не дают, пристают с вопросами и ответами. Но тут, же меняясь в лице с лучезарной улыбкой, добавил, – Это от одиночества! Не будьте, хотя бы Вы паникершей! Как маленькая девочка! Я стала в истерике бить его кулаками, размахивая руками, как ветряная мельница. Уловив момент, он схватил меня в свои крепкие объятья, неистово целуя, шепча, – Глупышка!..

Не прошло и минуты, как зажегся свет, вошёл дед, торжествующе, с подносом. Отталкивая Льва, я резко посмотрела в сторону стены.

Тень!? Её трафарет не сохранился, исчез, но всё помнящая память хранила испуг.

С надеждой, услышать правду, я обратилась к старику, – Дедушка! Скажите, вы верите в домовых? Посмотрев на Льва, выпалила, – Вот, Лев пугает меня, говоря, что он живет здесь, и чуть, ли не Ваш друг.

Лев кивнул старику. Тот опешил, в замешательстве глядя на внука, растерянно произнес, – Внучка! Да, какой, же здесь у меня домовой!? Если только мое отражение в зеркале, после плохой ночи. Это у внучатой племянницы, Машки моей, по соседству такие друзья, той, тоже, как и тебе все мерещится. Хотя не зарекаюсь, может, и встречусь, еще с ним. Мир стал чудён!.. Да и тесен. Сказки, если верить телевизору, стали былью. Сплошь и рядом – магия, волшебство. Зло сплюнув, скороговоркой произнес, – Мать их ети! Качая головой, с цинизмом добавил, – Летающие сковородки, тарелки!.. Подытоживая, – Нажрётся, народ, всякой дряни, а с бодуна, всё привидится. Тут, же осекаясь, – Хотя! Чёрт их знает?! Прости, уж, дочка, что так по – простому тебе говорю. Не видел, не слышал, а как сам увижу, то поверю и доложу. Машка глазастая, так ей все и мерещится. А что, мой внучок тебя так напугал? Ухмыляясь, – Друг?! Глядя в сторону Льва, с сарказмом, – Недоросль! Типун тебе на язык!

Озадаченная услышанным, настаивая на своем, я повергала, – А мне показалось, что только, что видела чью-то тень. Лев перебивая, – Дед, я пошутил, тень, это от огня в камине. Дед спокойно, подмечая, – Ну вот, хоть, кто-то путное сказал. Тут, же глядя на меня, поспешил продолжить, – Я тебе то, же самое скажу! Дыма без огня не бывает! Есть дым, есть тень.

И Машке говорил, так не слышит, дурья голова забита всякими придумками, причудами. Пострел, школу только закончила. В колледж местный не поступила, так вот со мной и кукует здесь, по дому помогает.

По – хозяйски оглядываясь по сторонам, доверительно признался, – Иной раз от ее ахинеи спать до утра не могу, ворочаюсь, обдумываю, руку протяну, нет никого, один одинешенек, значит, нет этих всех барабашек. Вот, еже, ли б потрогал и нащупал, точно поверил бы.

Слушая его, мне стало так страшно, что по телу пробежал озноб. Ведь, я то во всё это верила.

Старик, успокаивая меня, продолжал, – Ты, это, никогда никого и ничего не бойся. Констатируя, – Все мы земные! А остальное чушь! Да и со сном, я пошутил. Пока не жалуюсь, сплю, как убитый. Накроюсь одеялом, и по мне, хоть потоп или Третья Мировая, всё одно. Сон – великое дело! Нервы лечит. Дед, ставя поднос на журнальный столик, усмехнувшись, предложил, – Лучше пейте чай, дети мои! Махнув рукой, устало сказал, – А я, уж по-стариковски в свое логово, да под одеяло лягу. Раскланиваясь, – Отойду отпочивать! Машку упрежу, чтобы завтрак приготовила. Я, ведь не сова! Вновь, отрешенно махнув рукой, отойдя от стола, с полуоборота сказал, – Сами тут, без меня. Тяжело вздохнув, поплелся к выходу.

Я переглянулась с Львом. Наступила пауза. Старик, как-то неожиданно, разрушил «воздушный замок», в котором жил «Домовой». Не удержавшись, вдогонку деду, теряясь в домыслах, бросила, – А может всё-таки, это нам предзнаменование?

Старик, на это махнул рукой и, уже в дверях, отшутился, – Вам бы только магию подавай! По – отечески добавил, – Влюбляйтесь! И не думайте наперед о плохом. Пусть Вас Господь бережёт. Ваше дело молодое! А я, уже старик! Если не мешаем друг другу, я и домовой, значит и впрямь друзья с ним. Но это, я так к слову. Если честно, то нет домовых в моём доме. Один, как перст. Спите спокойно, встретимся завтра. Обед Вам гарантирую! Сам приготовлю. С досады махнув рукой, как на духу признался, – А то, Машка, кроме макарон с кетчупом и готовить ничего не умеет, итальянца из меня делает. Тяжело вздыхая, вышел.

Маша, по просьбе деда, уже занималась подготовкой спален к приему гостей на ночь. Ей было сказано прогреть комнаты, застелить кровати – свежим, красивым постельным бельём. И, тут, же удалиться, не мешая гостям.

Та, в одной из спален, напевая лирический мотивчик, раскладывала поленья в камине. До слуха донесся скрип. Немного с испугом, бубня себе под нос, девушка, оглядываясь по сторонам, сказала, – Ой, дверь скрипит.

Глядя на камин, успокаивая себя, переходя на шепот, – А, это огонь раскалил воздух своим дыханием, вон как занялся. Вновь оглядываясь по сторонам, призналась, – Но все – равно страшно. Испуганно, закрывая ладонями рот, вскрикнула,– А вдруг, опять домовой?! Тяжело вздыхая, в упор глядя на дверь, сотрясая воздух, выкрикнула, – Достал! И что он ко мне прицепился? Может замуж скоро? Тетки, соседки по улице, так хором говорят, что приходит нечисть только перед замужеством. А дед, тот вообще смеётся, даже поддевает за ужином, – Наелась, напилась, теперь дуй к своему барабашке, есть, о чем с ним посплетничать. В голове одни причуды и фантазии. Ко мне то, он что-то не наведается, так как наперёд знает, что взашей отошью! Не поддаюсь на провокации.

Выдыхая полной грудью, глядя на огонь, девушка пробормотала, – Ему, то, что терять? А я, еще и замужем не была. Вот-так, помру от страха в девках!.. Оглядываясь, – Что тогда!? Смело глядя на дверь, подбоченившись, выкрикнула, – Да, не за что! Только все – равно боюсь. Хорохорясь, – Я не трус, но я боюсь! Признаваясь, – Трусиха! Чёрти что, грезится. С детства напугали всеми заморочками, а ты их переваривай. Детей пугают, а потом вырастают неврастеники.

Мне, еще мама говорила, – Никогда не вспоминай домового! Точно, тогда, явится. Припоминая, – В нашем доме, как мама утверждала, он жил и припевал. Она его так боялась, что с включенным светом всегда спала.

Ёжась, потирая плечи, – Бред! А на дворе 21 век. Так взрослых послушать, во все поверишь, опять, же мать рассказывала, что в юности, ее перед замужеством душил, не кто-то, а домовой. Решаясь уйти от страшилок, переключая мысли на другую волну, вслух размышляя, – Лев накатил со своей очередной девушкой. Считая в уме, – Третья, точно. А что, если они всерьёз решат пожениться? Зло, – Ну и пусть женятся! Злорадствуя, вот бы домовой выскочил, откуда – ни будь, скажем, из-за угла и напугал бы их, эту сладкую парочку, видела ее из окна, «Цаца».

Вновь глядя на дверь, – Этот, еще, домовой!.. Пристает к кому не надо! Если его увижу, то всё, как пить, умру в девках. Честное слово! Я – трусиха первой гильдии! Дверь, действительно, поскрипывала от волны тёплого воздуха, но «Домового» и в помине не было видно. Маша, радуясь, – Может, я и впрямь трусиха?! Самой себе с сарказмом, – Дура! Выбежав за дверь, тут, же вернулась, падая плашмя на постель.

– Жду!? Неведомо кого и что… Детский сад! Оглядываясь, – Постель застелила. Всё тип – топ! Надо пыль вытереть. Сползая с кровати вниз, глядя на пол, – И для приличия почистить ковёр, чтобы Лёвушка, наш благоверный, на меня, как на девчонку не кричал. У него барская манера, пыль по углам выискивает, соскоб берет, не дай Бог, где заметит. Карманных денег не оставит на выходные, тогда точно пролет, в город ни с чем будет ехать, шопиться. Вздрагивая, глядя на дверь, – Фу, ты, Господи! Опять скрип! Надувая губы, признаваясь, – Я маленькая, боюсь. Хоть бы дед зашёл!

Он бы все точки над «и» расставил, буквоед, читает много.

У него на всё есть ответ, как «Ходячая энциклопедия».

Вздыхая, – Не то, что некоторые! В его глазах, я: деревенщина, невежда! Вслушиваясь, глядя на дверь, – О! Кажется, кто-то идёт. Точно дед, его шаги. Спрыгнув с постели, стала вытирать пыль.

Крадучись вошёл дед, с досады признаваясь, – Хотел напугать. Но тебе кажется не до того. Вся в трудах, Мододца!.. По– нашему!

Маша, оправдываясь, лепетала, – Дел много! Еще и ковер надо чуть-чуть привести порядок, а то, Лев, мне плешь проест. Аккуратист наш, городской! Даже побояться некогда, хотя боюсь. Глядя в упор на деда, со страхом выдавила, – Дверь скрипела, знаешь, как страшно! Дед с укором скептика, вспрыснул, – Дурёха!.. Сколько раз говорил тебе, дурья голова, что нет всей этой нечисти в моём доме, не дружу с ней.

Атеист, как не как, советскую школу прошёл. Это ветер створку двери шугает, туда– сюда. Вот, если бы в школе училась прилежней, в своё время, а не мультики смотрела, да сериалы, то знала бы!.. Это, воздушные потоки: один пласт давит на второй слой, чей из них вверх возьмет, тот и сильный! И у них борьба на выживаемость. Глядя на Машу, кряхтя, командуя, приказал, – Бери щётку, да за дело! Пробегись, ка по ковру. Чай, люди в доме! Не каждый день наезжают. Констатируя, – Как погляжу на них, как пить, влюбленные! Не в грязи, же им мечтать. Маша, опустив руки, вздыхая, подметила, – Угу, влюблённая парочка! Дед, зло, срываясь, – Ну что, стоишь, умничаешь, – Стрелой за щеткой! А я пока с твоим домовым разберусь.

Маша, вылетев из комнаты, на ходу бубня под нос, про себя пробурчала, – Пусть, его старого умника напугает домовой!.. С сарказмом, – Фома неверующий! Злорадствуя, – Хотелось бы тогда посмотреть на него. Атеист?! Распаляясь, – Моду взял! Чуть что, унижать. Деревенщина?! А сам-то кто, из той, же деревни, как и моя бабка. Бубня под нос, позвала, – Домовой, домовой, а, домовой! Приди, напугай деда!

Дед, оставшись наедине со своими мыслями, размышляя, вслух сетуя, бормотал, – Ой, никак не женю Лёвушку! Бобылем ходит. Вроде бы и время не военное, и баб хватает. Возьми первую попавшуюся, да и женись!.. Так нет, лучше будет менять, как перчатки, выбирать «по размеру, по качеству». Задумываясь, почесал затылок, подытоживая, подметил, – Им, нынешним, видней! Оглядываясь по сторонам, – Проверил закоулки. Пыль есть, домового нема. Со стороны слух уловил шаги, дед, встрепенувшись, взбодрился, произнеся, – Девка моя бежит! Она, хоть и глупая, но с ней в доме веселей. Чему-то и от неё учусь.

Дверь открылась, отчего громко скрипнула, в проеме появилась Маша. Она машинально закрыла ладонями уши. Дед успокаивая, – Вот, видишь, пострел! Это дверь скрипит, так, что нет в моем доме домового. Не придумывай. Давно не смазывал, вот и ходит со скрипом. Напомни мне, завтра, чтобы не забыл смазать. Давай уберись и лети – ка ты, мил человек, стрелой, спать. Не думай о глупостях. О своём домовом. Он, только в сказках бывает. Выдохнув, с улыбкой, доверительно, – Мать твоя, ей Богу, такая, же была. Как и ты! Бывало, ночами на сеновале соберутся с девками, и давай лясы точить, ахинею друг другу нести. Махнув рукой, – Книг не читали! Лоботряски!

Маша, застыв на месте, на всякий случай, стояла, читая про себя молитву «Отче наш», думая про себя: Сейчас уйдёт, а мне здесь, ещё марафет наводить.

Однако вслух ворчливо произнесла, – Ага, тебе, дед, хорошо! Можно сказать, прожил. А я даже не целовалась по-взрослому ни с кем.

Дед немного удивлённо сказал, – Так, в чем дело!? Приближаясь, чтобы обнять её, балагуря, – С дедом сейчас и поцелуешься. Маша, отпрянув, краснея, как помидор, вспрыснула, – Как, же с тобой! Помечтай!..

Дед, то, ли в шутку, то, ли в серъёз, вслух подметил, – Выросла! Не заметил когда. Махнув рукой, – Ладно, девка, я пошёл. С тобой хорошо, а без тебя спокойнее. Завтра дверь смажу. Тут, же, возвращаясь к пробе обнять её, в шутку бросил, – Но хоть разочек– то дай, уж деду тебя поцеловать по-взрослому. С тобой и впрямь в детство впадёшь…

Маша испугано, отбежала от него, бросив в запале, – Сам говоришь, выросла, а ты старый! От тебя табаком несет за версту. А в худшем случае, чесноком. Мечтательно, – С Львом бы я поцеловалась, он моложе, да и парфюм классный. Дед, в шутку делая выпад вперед, пытаясь обнять, разводя руками, прокричал, – Съем!.. Маша завизжала. Дед с обидой, – Вот так и жизнь прошла, бац и старик.

Расстроенно махнув рукой, вышел. Маша, напевая, с усердием отмывая ковёр, ритмично двигалась по нему, снуя туда-сюда, как по скользящему льду, после чего, юркнув, поспешила в другую спальню.

Войдя в шикарную спальню, приступила к уборке. В комнате царила тишина и покой. Забыв про домового, стала перестилать постель, по ходу ароматизируя розовым маслом, при этом чихая. Ей нравилась эта комната.

Уют был налицо.

С удовольствием продолжая петь за работой, она не замечала треска поленьев в камине.

Борьба со страхом ей, уже не нужна, она мечтала о первом поцелуе. Мечтала, развивая вслух свою мысль: Интересно, кто первый поцелует? Лев отпадает, его сердце занято. Подбоченившись, – А почему нет, я ведь моложе? Потом вернувшись в реальность, с улыбкой прошептала, – Да, уж мечтать невредно. Взъерепенившись,– А что, и помечтать нельзя? Озорно выкрикивая в пространство, – Эй, домовой! Оставайся здесь, а я спать пойду, не мешай мне мечтать. Пригрозив, – И чтобы «Цаца» завтра, деду рассказала, как провела ночь, ну, конечно наедине с тобой!.. Не мне, же одной в дурах ходить. Предвкушая, – Представляю, какую мину, старче сделает. Афигеть! Такое нельзя пропустить, встану пораньше.

В коридоре послышались чьи – то шаги, Машины мысли вмиг улетучились. Это шли в свои спальни… Он и она… Лев и «Цаца».

Маша сконцентрировала всё своё внимание на их интонациях.

«Цаца» радостно смеялась. Лев, по всей видимости, её смешил. Такой смех! Почему – то не радовал, а наоборот злил. Да, ещё как! Её изъедала зависть. Хотелось опрометью бежать из спальни, при этом сильно хлопнуть дверью. Или что – ни будь сказать эдакое, обидеть ненароком, зацепить эту парочку, что заставляла, принять на себя грех. Мешала мечтать о своём дурацком поцелуе.

Через несколько секунд, парочка подошла к двери одной из спален, из нее выбежала Маша, шепотом, не поднимая головы, на ходу бросила, – Здрасти! Лев хотел ее остановить, та вырвавшись, все, же через пару шагов обернулась, показывая своим видом, как она хороша в своей молодости.

Тот, влюблённый в иную, не увидел в ней, ту юность, что была неоспоримой. В его глазах: самой юностью была я, его гостья, что убаюкивала взгляд своими прелестями, прибывая – единственной.

Ревностный монолог, ещё продлился в душе у Маши, что бежала, как ошпаренная по коридору, но слова протеста утонули, так и не поднявшись со дна души. Еще миг и след Маши окончательно простыл.

Оставшись наедине, я и Лев не могли вырваться из объятий друг друга, чтобы наконец-то проститься до утра. Желание обоих уединиться в этой уютной спальне. Лев держа в своей руке мою кисть, томно глядя мне в глаза беспрестанно шептал, – Танечка! Танюша! Девочка моя! Знаю, что должен вас покинуть, но не могу. Заглядывая мне в душу, шепотом искусителя, продолжал, – Может, возьмете на поруки, впустите в Вашу опочивальню, а?!

Я, оторопев, не могла промолвить и слова, стояла, как вкопанная, моргая глазами, прикрываясь женской беспомощностью, не зная, как лучше поступить. Но все, же решилась, посмотреть в глаза, напротив, с явным укором. Льву ничего не оставалось, как спасовать, мурлыча под нос, – Исчезаю, айн момент, и меня здесь Вы не увидите. Отхожу ко сну в направлении своих апартаментов. Разводя руками, со вздохом, выпалил, – Хотя, если честно, то так хочется остаться. Гоните! Гоните! Гоните!.. Но могу сказать, точно, одно. Кладя руку на область сердца, – Это так! Сердце моё останется с Вами, Танечка, т. е. с тобой, ты, уж прости. Ласкайте его взором и словом. Чтобы я мог… Он посмотрел в конец коридора. – Мог бы чувствовать вашу волну чувств. И все, же прощайте! А то дед не уснет спокойно. Этикет дома требует послушания, если не сказать жертв. Удаляясь, – Но знайте, я рядом!.. Лев удалился, я осталась в неком замороженном состоянии. И каждый из нас, мысленно отвечая себе, подумал: Любовь, она любит некоторое воздержание, чтобы подогревать чувства, если они есть, вообще.

Я осталась наедине сама с собой, продолжая в одиночестве мечтать. Размышляя, что он для меня – загадка, но уже не тайна, лежа на кровати, томная, находясь в вожделении, понимала, что влюблена.

Часы на стене пробили 12 пополуночи. Вся ночь впереди! Мысль, что он где – то там за стеной, быть – может, прибывает, тоже в грёзах, если, конечно, его не сморил сон.

Потонув в своих нахлынувших грёзах, осознавала, то чувство, что искала столь долгие годы, наконец-то, нашла.

Не только нашла, но и сегодняшним днем пережила. Буквально вот – вот! Час, два назад!

Было столько вопросов к самой себе, тут, же пыталась на них спонтанно ответить, сидя на кровати в нижнем белье, вслух самой себе, говорила, – Какая, же я дура, глупая, боялась с ним остаться наедине, словно кисейная барышня. Ведь и у него, как и у меня были отношения, но это было в прошлом, сейчас это не имеет значения. Мечтательно улыбаясь, – Он очень милый и мужественный. Вот так! Нечаянная встреча, нечаянный роман. Я весь вечер видела свое отражение в его глазах. И они, надо отметить, не кривили, не обманывали меня.

Падая на постель, распластав руки, лежа в обрамлении рыжих волос, задумывавшись, мечтая, вслух продолжала, – Они? Просто прелесть! В них читалась любовь, страсть…

Приподнимаясь на локтях, сплевывая через левое плечо, выпалила, – Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!.. И, как полагалось, постучала по спинке кровати. Скользнувшая мысль, заставила вновь задуматься: Интересно, он сейчас думает обо мне? Быть – может, спит и видит наше с ним будущее. Прислушавшись, стала, ловить звук, не понимая, откуда тот исходит. Предположив, посмотрела на дверь, показалось, что это скрипнула дверь. Понимая, что та плотно закрыта, вздрогнула, испуганно прошептав, – Может, я здесь не одна? Предполагая, что это домовой, спросила, – Не знаю, кто ты, но скажи мне, выйду, ли я замуж за Льва?

Вдруг в камельке, неожиданно вспыхнул огонь, насторожив моё внимание, привстав на кровати, я изумленно произнесла, – Это знак!.. Это знак от кого-то мне!

Поленья потрескивали в пламени – предзнаменования, крича в своей немоте, что он, Лев, любит меня.

Я с вожделением легла и стала мечтать о дальнейшей «Своей судьбе».

Как знать!? Как знать!? Может и он сейчас мечтает меня обнять.

Я безотрывно смотрела на дверь. Мне показалось!? Нет, отнюдь, были слышны шаги. Любовь, вела его ко мне. Сорвавшись с кровати, подбежала к двери. Сердце от ожидания замерло. За дверью было слышно чье-то дыхание.

Лев действительно стоял по ту сторону двери, не решаясь войти. По одной простой причине. Он боялся среди ночи напугать, не догадываясь, что это я взывала к нему, полушепотом твердя, – ПРИЙДИ! ПРИЙДИ! ПРИЙДИ, ЕСЛИ, ЛЮБИШЬ МЕНЯ, ПРИДИ!

Он осторожно открыл дверь, стоя за дверьми, я себя ощущала в ловушке любви, предательски громко стучало сердце и сияли от радости и нетерпения глаза. Про себя подумала, – Попала! Пропала!.. Я тихонько вышла из-за двери, всё, ещё боясь сделать шаг вперед к нему. Он в нерешительности, растерянно, смущаясь, сказал, – Прости! Ты меня ждала и я пришёл!

Я улыбнулась, этим ответив: «ДА!» Это придало ему уверенности, он бросился ко мне, чтобы обнять. Очутившись в его объятиях, сомлела, боясь, что это сон. Дверь, как свидетель тайного свидания, с укором скрипнула, на что я, отреагировала по-своему, решив, что кто-то вновь подает мне знак.

Тонув в его объятиях, на лету поймала мысль, – Может это домовой?! Где-то рядом здесь, безмолвствует, боясь нарушить идиллию ночи, прелюдия которой, была белым днём.

Наши объятия со стороны, наверно, казались пылкими и жаркими. Одежда ниспадала вниз, как пелерина из крыльев мотылька. Мы, как – то незаметно в запале оказались на постели, нашем ложе-любви, пытаясь открыть в себе любовь, в той астральной, откровенной наготе. Налицо было единение душ и сердец.

Мир, как-то вдруг, показался нам узким и тесным. Для нас он был замкнутый круг. Та плацента, что вынашивала, взращивала плод любви. И это было – поистине рукотворным. Из объятий рук. Ноги плели «ауру – любви». Разум!? Явно отсутствовал в данную минуту. Объятия были, действительно жаркими. Казалось!? Мы растворились в пелене грёз, и тела стали единым целым. Как – ВСЕЛЕННАЯ! Мир!.. Наши дыхания были столь близки и неразличимы. Каждый отдавал свою энергию, чтобы спасти от нелюбви второго. Спасти от мысли, что он останется, вдруг, одинок. Боясь, что кто – то нарушит идиллию, или, же просто сиюминутно предаст, встанет и, не сказав ни слова, уйдёт.

В эти минуты нам помогали «Силы Добра». Было ощущение, что кто – то вторит на ухо: Он, она, любит тебя. Это было предзнаменование. Что в немоте кричало: Вы влюблены навсегда! Вы пара! Ваша любовь, сохранит ваши души и сердца! Мне, как никому, казалось, что это домовой.

Мозг свербела мысль, что тот является в ночи тем, кого находит любовь.

Как ни странно, Лев, не ведал и не знал о нём, верил, лишь сердцу. Разум!? Молчал. По всей видимости, явно, взял на эту ночь себе «выходной». Я была рядом с ним, та девчонка, перед которой он, как «Ловелас» сник, отступил от барьера, как говорят, отдался чувству. Вела, же его по тропе «любви», как оказалось, впервые, душа.

Лежа в постели, обнимая меня, нежно, с переполненным счастьем, он тихим голосом произнёс, – Знаешь, Танюш! Мне до этого часа, еще никогда не было знакомо чувство, как любовь. Ты мне, как слепому открыла к ней таинственную дверь. И хочу признаться, вошёл со страхом, но нахожусь в объятиях, этой самой любви, и радуюсь, что всё происходит именно со мной. Ты, Добрая Фея! Что сделала меня моментально счастливым. Спасибо тебе, родная, единственная!.. Целуя мне руки, томно заглядывая в глаза, полушепотом, добавляя, шептал, – Ты просто прелесть! Поверь, мне, такой, как ты, надо дарить весь мир!..

Я смотрела на него, не отрывая взгляда, широко открытыми глазами. А мысли витали надо мной, довлея: Неужели я всех женщин затмила в его глазах? Уму непостижимо. Надо, же баловень, сердцеед, объясняется мне в любви, как во сне, что утром исчезнет, стирая все лучшее из памяти. Я стала всматриваться вдаль, ища кого-нибудь, что ни будь, что, кто поддержит меня в эту минуту. Было бы страшно потерять, то, что нашла. Губы шептали, – Домовой, помоги!.. Постучи. Поскрипи, дай знак! Не оставляй на произвол судьбы, боюсь, что счастье выпорхнет из моего сердца, и будет страдать неповинная душа.

Отвечая на ласки Льва, не теряя веру в любовь, вслух произнесла, – Я, как птица! Вдруг, ощутила полёт в высоту, могу сказать, что до неприличия счастлива, и это от того, что до безумия люблю! Ты такой большой и в тоже время, как дитя, а я рядом с тобой в разных ипостасях, то босоногая девчонка, то женщина вамп, то просто, как сестра. Но вот роль любовницы, мне, честно говоря, претит. Ты, же сам сказал – единственная!

Лев, нежно обнимая и целуя мои глаза, подтвердил, – Угу…

Я как никогда переполненная чувством гордости, что обрела любовь, с кокетством влюблённой женщины, продолжая в запале, шептала, – Поверь! Вот здесь, рядом с тобой, действительно, ощущаю себя – единственной, самой, самой, самой красивой!..

Вырываясь из объятий, вглядываясь в упор, проявляя интерес, с любопытством спросила, – Ведь, я такая, правда?! Он, мягко улыбнувшись, обнял. Я, вновь вырываясь из объятий, торжествующе спросила, – И самая сексуальная?!

Растрепав свои роскошные рыжие волосы, которые источали ароматы мёда и розы, томно, с вызовом рассматривая его торс, целуя пылкими губами красивое тело, шептала, – Я видела твои глаза! В них играли в хоккей «чёртики», да, ещё как! И они, это точно, желали взять моё тело на абордаж. Поднимая глаза, целуя губы, признавалась, – Я счастлива! Хотя бы сейчас. Он лежал с закрытыми глазами, млея. Я с натиском и порывом вторгалась в его пространство с бесчисленными объятиями, поцелуями, под шепот, – Ну посмотри, же на меня! Скажи, что я самая, самая, самая! Желаемая!.. С нежностью трепля щеку, властно заявила, – Иного ответа не приму.

Вглядываясь в глаза, требовательно настаивала, – Признайся, ведь ты тоже мечтал встретить именно такую женщину, вкусняшку, как я. Не правда, ли? Скажи, что в тебе разбудила мечту! Скажи!.. Я так хочу услышать это, такие нежные, даже слащавые, хотя, нет, сладенькие слова. Надувая губки, ластясь, шептала, – Я люблю сладкое! Ты имей это в виду. Тормоша его за щеку, – Ну давай! Скажи, подтверди, что я самая, самая, самая. Скажи?.. Я тебя люблю!

Поддавшись всплеску эмоций, Лев обнимая меня, целуя пряди волос, с нежностью подтверждал, – Девочка моя! Ты, ты…

Обняв, с нежностью начал неистово целовать, лаская моё трепещущее тело. Я вся дрожала, хотя страха и неуверенности не было. Он, восхищаясь мной, признаваясь, шептал, – Пацанка! Ты для меня, как наваждение, как сладкий сон в лунную ночь.

Я, как пацан перед тобой. Мальчишка! Что искал тебя со школьной скамьи, тебя, такую нежную, красивую, иди ко мне, Малыш!

Он приблизил меня к себе, продолжая передо мною открываться, – Сколько раз, шептал – приснись, приснись! Каюсь, даже ждал откровений в вещем сне. Хотел увидеть свою судьбу и впредь не бегать, уже не теми тропами, закоулками, чтобы не наломать дров. Но не ожидал, что в явь увижу. Захлебываясь, торопливо, шептал, – Ты моя мечта! Ты необыкновенная! Просто, сказочная красавица! Иди сюда!..

Он вновь, привлек меня по – ближе к себе, неистово целуя, продолжая, – Я так завидовал героям из кинолент, ведь у них спутницы – самые красивые! Но поверь! Такой, как ты, не имел не один из них и рядом! Улыбнувшись с лукавством, добавил, – Это, ты, как бывшему ловеласу, поверь.

Я потянулась навстречу, порыву его чувств. Тут, же попав в нежные объятия, не противясь, не прекословя. К чему отталкивать то, если оно абсолютно – твоё!

ТО – ЕДИНСТВЕННОЕ, ДОРОГОЕ! КОТОРОЕ! ТЕБЕ! ДОРОЖЕ ВСЕГО!

Лев поглощал меня всю, не было места на моём теле, где он, не положил бы оттиском свой вердикт «Я твой, люблю!» Накладывая нежный, мягкий, как шёлк поцелуй!

Поцелуй был горячим, даже более, жарким, топил льдинки на теле, местами где – то, как – то, от него немного тянуло прохладой, передергивало морозцем. Настоящим, пробирающим! Отдавал всю лють! Словно льдинка, что сначала жжёт, в конце концов, олицетворение – нежности. Холодная, но всё, же приятная! Тонизирующая! Волшебная влага! Мир не сойдёт никогда с ума! Любовь спасёт! Растопит лёд в сердцах!

Мир! Он вокруг влюблённых: «ВСЕЛЕННАЯ – КОСМОС!» В его просторах они находят нишу! В ней спасают свою любовь! Тет а тет дорожа друг другом, как и мы. Нет ничего дороже! И это понял каждый из нас, засыпая в объятиях.

… Эта ночь казалась мистикой: Мы наедине вдвоём в объятиях любви.

Я постепенно засыпала после нежных объятий и поцелуев. Он долго ворочался, скорее – всего, возвращал себя в ту минуту счастья, что длилась вечность. Любовь! Она держала нас на своей тонкой нити. Так оказавшись в замкнутом круге, понимали, что время было, как вечностью, так и мигом счастья.

Мы привели друг друга, именно туда, куда так долго мечтали попасть. Пред нами открылись «Врата Рая».

… Светало, камин, уже не источал пыл и жар.

Я досматривала последний, сладкий сон, он, же, так и не смог уйти дальше своей мечты…

Как оказалось, пацанка, девчонка, женщина, взяла вполон! Его мечта лежала рядом, нежно посапывая, как дитя, внезапно представ пред ним из мира, но ещё, не познанного им. Из вечности! Издалека!

Судьба! Она, как бы обвив золотой нитью тела, связала ажуром, если не сказать, морским узлом. Да не как-то, а навсегда.

Мы делили своё счастье на двоих. И делили, надо признаться, поровну.

В этом дележе напрочь отсутствовала, чья – либо корысть.

Натягивая на себя одеяло, я на миг вошла своим разумом в реальность, отмечая, что это не сон, не мираж. Он рядом. Я в своей спальне не одна.

Лев потягиваясь, улыбнувшись мне, сказал, – Привет, родная! Нежно, ласково, при этом заботливо глядя, добавил, – Спи! Ещё рано. Я тебя люблю!

Я дотронулась до своего счастья, ещё тёплой от сна, рукой. Изумляясь в своём пробуждении, не веря своим глазам, спросила, – Это не сон? Ты любишь меня? Придя в восторг, прошептала, – Боже, кошмар!.. Ты меня всю ночь охранял. Сгорая со стыда, призналась,– Ворвалась в твое пространство, ещё и спать не дала. Прости! Не веря в случившееся, – Неужели так много счастья и всё мне? Извини! Нам! Столько раз мечтала увидеть сказку в явь, и вот она, рассказана небесами, а героями в ней предстали мы, я и ты. Выбираясь из – под одеяла, на ухо шепнула, – Позволь, мне одеться. Дрожь бежит по телу, холодно. За окном, уже мороз.

Давай расстанемся ненадолго. Разбежимся, пока нас здесь не застукали. А я позову Машу, попрошу разжечь камин и принести нам по кофе тебе и мне. Хочется выпить в постели. Не будем пугать девушку, нашим сплоченным дуэтом, кажется она к тебе, даже очень, не столь равнодушна. Вчера искры метала при виде меня и тебя.

Это было сказано с наигранным смехом, более, нежели улыбкой, отчего Лев покраснел, его лоб вмиг покрылся испариной.

Но все-таки выдержав натиск, улыбнувшись, флиртуя, с неким мужским кокетством сказал, – Как скажете Леди! Воля Ваша! Я всегда к Вашим услугам. Я, же – РЫЦАРЬ! А не ДОН ЖУАН! «РЫЦАРЬ ЛЬВИННОГО СЕРДЦА!»

Я вновь засмеялась, искренне и звонко, так было легко и просто с ним.

Льву ничего не оставалось, как уходя поцеловать меня в щёчку.

Удаляясь, паря на крыльях Амура, на ходу в шутку бросил, – Удаляюсь, но ненадолго. Играя жестами и мимикой, как свойственно ему, шутил, – Я не переживу разлуки! Мне, уже сейчас тоскливо, потому, что ты, плохая девчонка гонишь меня, твоего Ангела Хранителя, из рая. Бессовестная обманщица, соблазнительница!..

Я, выталкивая его за дверь, подыгрывала, – На часик, на два, будь благоразумен! Войдя в азарт игры, – Иди, же и помни, люблю тебя! И тебе, пусть изгнанному, но доверила самое святое – душу и разум. Я с головой окунулась в омут. Вспрыснула, – Ну, как оказалось удачно. Ударяясь в риторику, – Я окунулась в бескрайние просторы океана счастья. Гудбай!.. Послав воздушный поцелуй, бросила в след, – До сегодняшнего завтра, встретимся за завтраком!

Ему ничего не оставалось, как удалиться. Я закрыла за ним дверь, стоя спиной к ней, не веря своему счастью. Тут, же отойдя, побежала к окну, всматриваясь вдаль.

И некоторое время задержала своё внимание на отпечатках осени.

Рассвет. Около 7 часов. На улице и впрямь свежо. Мороз!

Листья пожухли, уже не спадают в своём золоте и багряне. Поздняя осень!

Что останавливает время, стараясь ввести в баланс всё живое. Однако!

Мёртвое! Не бывает живым! Это! И доказывает нам всем МАТУШКА ПРИРОДА!

Перестраивая биоритм. Природа – вечна! Она и есть тот констант для всех нас. Как прямое доказательство: Жизнь – подарок! И им надо дорожить! Минутой, годами, часом, секундами! Хвала – НЕБЕСАМ!

Любовь даруется, чтобы понять, как нас, любит Творец, который эту жизнь рисует, как сон, иллюзию, мираж. А мы принимаем, как реальность.

Завтра наступило на этой вилле для всех, как бы нехотя, все прибывали, ещё в полусне.

Однако день нашептывал, – Жизнь продолжается! Обратной дороги во вчера, уж нет.

На моей постели остался аромат мужского тела. Надо заметить, у Льва запах был, действительно интеллигентным. Всё было в меру в нём. Без перебора. Подчеркивая, что он молод, красив и очень, скажем модным словом «Сексапильный».

…Мне было стыдно, но я позвала окриком Машу…

И это тогда, когда девушку, сон не отпускал из своих объятий. Она спала, как маленькая девочка, во всю посапывая. В том платье, что было на ней вчерашним днём.

Наверняка, выбилась из сил, занимаясь уборкой по дому. Услышав окрик, девушка вздрогнула, резко пробудилась. Сладко потягиваясь, все, еще заторможенная, просипела, – Ну, что ещё надо этой «Цаце», не спится что, ли? Спала бы, как все нормальные в этом доме. Посмотрев на настенные часы, протирая глаза, зевая, подметила, – До завтрака времени пруд пруди, невпроворот. Наверняка, кофе заставит принести. Ох, уж эти городские! Вместо бутерброда, кофе на голодный желудок пьют, всё у них шиворот навыворот. Подмечая с улыбкой, – Талию! Как бабка моя говорила, – Блюдут! Заспанно, – Пойду, посмотрю на эту «Цацу» без макияжа, помятую после бурной ночи.

Она мысленно проиграла эту ситуацию, от чего скривилась в лице, съязвила, – Лев бабник, видела, как пялился на свою Мамзель. Такой красавец, мужчина, не может в «тихонях» прозябать. Чай, не какой – ни будь, там, замухрышка, тракторист дядя Вася.

Задумчиво, – Интересно, у нее дверь в комнате скрипела? Может – быть, все-таки пошалил в ее апартаментах, наш Домовой? Вставая с постели, сквозь зевоту, цедя, – Пойду, узнаю. Если что, то пусть, мне первой поплачется в жилетку. Для сравнения, что не я одна трусиха и дура. А то дед любит всех в дураках держать, себя не видя в зеркало. Умник, тоже мне! Растирая плечи, – Прохладненько! Пойду! Пока, она деду все не рассказала, да и насчет завтрака подумаю, чтобы днем дед не доставал, будет мне за спиной шипеть, – Лентяйка! Просил, же, как человека!.. Зло, – Поспать не дают! Им бы, так как я вчера, полотером работала. Вон!.. Замертво упала на кровать, даже платье не сняла. Оглядывая себя тяжело вздохнула. И тут, же опрометью вылетела из своей комнаты. В это время, ей навстречу шёл Лев.

Она искоса посмотрела на него, пробурчав, – Здрасти! Он даже не обратил на неё никакого внимания, молча пройдя мимо, удалился по коридору вперёд, напевая что – то весёленькое. У девушки невольно вырвалось, – Втюрился!.. Кажется, из-под ног уходила почва, на глазах рушилась, еще плохо выстроенная мечта. Зло пробурчала, – Ещё нацелуюсь! Какие мои годы!.. В след ушедшему Льву, зло, сверкнув глазами, выкрикнула, – Я не сойду из-за тебя с ума. У меня тоже есть шанс: Любить и быть любимой!

И убежала прочь.

Маша в растрёпанных чувствах влетела в мою спальню, чем перепугала меня и себя. Первое, что упало с моих уст, было, – Что с тобой? Какая-то ты странная.

С некоторой оторопью, тревогой, поинтересовалась, – Ты, что от домового бежала?

Маша, оглядываясь по сторонам, тут, же обрела дар речи и, придав себе вид беспечности, с торжествующей иронией, выпалила, – Так это, Вы кричали. Может, это он от Вас сбежал, наш любимчик, домовой?!

Я, искренне недоумевая, также сыронизировала, – К сожалению, не заходил ко мне. Жаль, конечно. Без него скучновато. Сказка теряет свой шарм. Маша зло сверкала глазами, не веря. Я ее решила успокоить, – Но, если честно, то я тоже видела нечто. Значит, не ты одна глупенькая и наивная. Хоть я и постарше, но тоже глупая и невежда. Бог весть, что мерещится. Гладя по голове встревоженную девушку, проявляя солидарность, добавила, – Не обращай на деда внимания, он атеист. А они не верят, пока сами не столкнутся лбами с неизвестностью. Быть – может у него у него черствая душа. Та, кивнув, заугукала.

Как показалось, от этих слов у Маши растаял лёд в душе. «Вежливость! Красит! Королей!» Она тут, же спросила у меня, чтобы я хотела на завтрак.

С искрящимися от счастья глазами, я попросила, – Мне и Льву по одному кофе и чисбургу. И если можно по – горячей, ладно? Отчего девушка смущаясь, кивнула и стремглав выбежала.

Маше стало приятно, ведь я к ней обратилась, как к равной, подруге.

…Лев с визитом зашёл к старику с маленькой просьбой, ему вдруг, захотелось сделать «сюрприз» своей девушке, осыпать в постели свежими розами. Дед, уже был на кухне, стряпал завтрак.

Внезапный приход Льва, его некоторым образом напугал и смутил.

Стараясь оправдать свой визит, озадаченно произнес, – Дед, ты прости, что так рано. Будь другом! Помоги мне сделать сказку! Срочно нужны свежие розы! Дед искоса посмотрел, пробурчал, – Что так горит?

Лев замявшись, прошептал, – Позарез нужно, прямо сию минуту. Хочу сделать предложение Татьяне. От неожиданности у деда из рук выпал нож. Он ожидал и не ожидал, но чтобы именно вот – так его обрадовал внук.

Дед, выйдя из оторопи, выпалил, – Просто, но со вкусом! Вот, что значит «ходок! Ловелас! Женский угодник!» Посмотрев в глаза, что говорили о влюбленности, осекся, – В былом…

И посмотрев с благодарностью, на столь раннего гостя, уже убегая в сторону двери, в некой озадаченности, но счастливый, на ходу бросил, – Жди! Я мигом!

Уже через несколько минут дед появился с охапкой свежих роз, торжествуя, произнес, – На-а, внук! Бери на счастье! Моя цветочная галерея ждала именно такого случая. Все до одной оборвал, лазал по кустам, как мальчишка. В запале признаваясь, – Так рад! Так рад!..

Отмахнувшись рукой, – Да, для такого случая и последних штанов не жалко. Сверкая озорно глазом, с улыбкой подмечая, – Хорошо придумал. Цветы в постель! И предложение. Вау! Супер! На дворе-то морозец поутру. А она выглянет в окно счастливая и согреется ее душа, будет видеть за окном вечную весну. Кивая Льву, – Браво, внук! Молодца! По-нашему, по-мужски! Подавая ему розы, суетливо бормотал, – Счастье-то, какое и мне, старику! Вот обрадовал, так обрадовал, деда!

Лев счастливый, взял в руки охапку свежих роз. Аромат! Просто, как любовь сводил с ума. Он, убегая, на ходу бросил, – К завтраку нас не ждите!

Триумф любви! Поутру, как не когда – вовремя и своевременно, хотя, казалось бы, оно ничего не предвещало. Я ждала кофе. А, получила в подарочном варианте мечту.

Лев вбежал, запыхавшись со словами: Я тебя люблю!..

В мальчишеском порыве, осыпал меня с головы до ног розами. Шипы кололи кожу, но душа взлетала ввысь. Взяв и для неё запредельную высоту.

Слова! Остались за кадром, как говорят, слышен был, лишь журчащий тихий полушепот. Опустившись на одно колено, он произнес, – Ты выйдешь за меня замуж?

Я, бросаясь ему на шею – счастливая, шальная в своей неописуемой радости. Восторженно прокричав, – Да, да, да! 1000! 1000000 раз! Да! Ты мой! Поднимая глаза ввысь, прошептала, – Благодарю тебя, Господь! Оглядываясь по сторонам, – И тебе, Домовой! Спасибо за знаки!

Маша, войдя, оцепенела в дверях. Поднос с завтраком, ещё немного и выпал бы из её рук.

На помощь пришёл дед. Он, уже стоял рядом и вытирал навернувшиеся слёзы радости.

Я смотрела на Льва, он почему-то стал удаляться, как и все остальные. В испуге закричала, – Почему? За что? Меня накрыла белая пелена, из – под которой я едва смогла выбраться, спеша на луч света.

* * *

Вдруг, я услышала голос, – Она пришла в себя. Слава Богу! Она вышла из комы. Это был голос врача.

Придя в себя, я обратила внимание на то, что лежу под капельницами. Оглянувшись по сторонам, не отметила присутствия Льва, Маши и деда. Подкативший ком к горлу, перекрыл дыхание, я стала задыхаться. Рассмотрев комнату и перепуганную молоденькую медсестру, что округляя глаза, заговорщицки шепталась с врачом, процедила, – Где я? Мне сказали, что произошла автомобильная авария, вследствие чего, я оказалась в реанимации. Но слава Бога, кризис миновал. Я от беспомощности хлопала глазами. Медсестра стала суетиться, скороговоркой говоря, – Слава Богу, еще легко отделались. И ставя новую капельницу, с улыбкой добавила, – В сорочке родились! Хорошо, что водитель, сбивший Вас, оказался порядочным человеком, скорую вызвал, не бросил на дороге. Двусмысленно произнеся, – Жалко и его, говорят, что он не виновен. Вы сами…

Тут, же осеклась, видя, как укоряюще смотрит врач. Я заторможено процедила, – Наверно. Поднимая глаза на врача, прошептала, – Ужасно болит голова, раскалывается. Он, пощупав лоб, сказал, – Так, милочка, у вас жар, температурка поднялась. Но это поправимо! Из – подлобья глянув на мед. сестру, с участием заметил, – Такое бывает. Сейчас измерим давление, температурку, полечим. Поправив подушку, бросил бегущей к двери медсестре, – Наташенька! Градусник, пожалуйста. Зло, – Когда Вы научитесь работать?! Никогда ничего нет под руками. Откланявшись, вышел за ней.

Оставшись наедине с собой, стала осматривать палату, глаза искали цветы, я, еще ощущала запах роз. Я ничего не понимала, ведь несколько минут назад я с Львом Берестовым была на вилле. Ни Маши, ни деда, ни Льва. Я пришла в ужас. Что это было со мной?

Наконец, вошла медсестра, стала ставить градусник, оправдываясь, – Ночью разбился, так новый взяла с поста. Доверительно, – Вы нас так напугали, думали, что всё…

Но нет, слава Богу! Вы молодец! Другие в коме и дольше бывают. Я, кажется, чего-то недопонимала. Ведь все это время я полноценно жила, любила, радовалась. В оторопи подумав: Ну вот, ещё, какая к черту, кома? Мне сделал предложение Лев, и я дала согласие. Какой бред, эта Наташа несет? Выйдя из шока, произнесла, – Дайте мне мой мобильный телефон, мне надо срочно позвонить. Наташа, вынимая градусник, сказала, – Не положено. Да и не было при вас мобильника. Сникнув, я тихо прошептала, – Ничего не понимаю. А где цветы? Наташа удивленно произнесла, – В этой палате не допустимы цветы. Закрыв глаза, я попыталась уснуть. Откуда – то из-под сознания всплыл Олби. Я пришла в ужас, содрогаясь от мысли, – О, Боже! Бедный мой пёс. Открыв глаза, едва шевеля губами, попросила, – Наташа, пожалуйста, дайте мне ваш мобильный телефон, срочно нужно позвонить. Та, замешкав, оглядываясь назад на дверь, прошептала, – Вам нельзя сейчас говорить, надо беречь силы. Глядя с мольбой, не переставала умолять, – Ну, пожалуйста!.. У меня собака одна дома, я волнуюсь. Наташа со вздохом сказала, – Давайте номер: кто, кому, что? Я дала номер Светки, сказав, что та поймет и поможет. Наташа, выйдя в коридор, набрала номер, – Та была на связи. Узнав о том, где я, и что со мной произошло, в ужасе начала кудахтать, как квочка, захлебываясь слюной, тараторя, – Да, как, же так, да, боже, ж мой!.. Да, да, конечно. Олби возьму к себе. Скажите ей, пусть не волнуется. Наташа про себя подумала: Ну и колготная дамочка, рот не закрывается.

Светка по ту сторону связи, щебетала, – Собачки не мое хобби, ну, уж как-то подружимся с ней. Правда, боюсь с детства, но для Танюшки, как для сестры все возможное сделаю. Только пусть на ноги поскорее встает. Привет ей от меня!

Медсестра отключила связь, прошла в палату, заверила меня, что с Олби все будет хорошо. Я с легкостью стала погружаться в сон. Сны были безответные, пустые, без встреч с Львом. Время реабилитации в клинике было утомительным, настоятельно просила Светку меня не навещать, избавив себя от ее болтовни, в эти дни мне было не до посетителей, как никогда рвалась домой. Наконец меня выписали. Я поехала на встречу со Светкой. У нее график дня был расписан по минутам, как у всякой бизнес леди, поэтому она попросила встретиться по ходу в нашем любимом ресторанчике.

За перекусом, я рассказала Светке о своих жизненных передрягах. Та, уминая приличные порции обеда, внимательно слушала, впитывая мою исповедь, как губка. Прожевав до конца резиновую отбивную, выпалила, – Ну и какого черта, ты ночью понеслась по трассе, сидела бы в машине, так глядишь, уже и при мужике была, не при фантоме. Мать!.. Выходи из своих иллюзий. Цветочки, мать твою, он ей подарил, предложение сделал!.. Пыхтя, как чайник, всплеснув руками, чем напугала всех присутствующих в зале, ляпнула, – Да, мне во сне знаешь, сколько делали предложение! Скривив ухмылку, прошептала, – Отказывала. Что я дура поддаваться на провокации во сне? Дня, что, ли мало? Но видя мое удрученное состояние, мирно произнесла, – Ладно, девка, ты кушай! После всего этого надо сил набирать. Потом, сорвалась, отбросив в сторону целомудрие, тыча вилкой в салат, выпалила, – Найдем твоего «Егора», еже, ли так в ночи усердствует, значит, в том что-то есть. В упор вглядываясь, риторически заявила, – Судьба!.. Как пить дать, мать, судьба! Но мне было неуютно рядом с ней так, как она меня не понимала. Хотелось плакать. Светка, заметив мое внутренние состояние, по – бабски прослезилась, обняв меня за плечи, – Э-э, подруга!.. Какие наши годы?! Стала выпытывать, – Ну, ладно, колись! Хорош, хотя бы был в постели? Я сквозь слезы улыбнулась, вытирая ладонью слезы, всхлипывая, произнесла, – Еще какой!.. Светка, облокотившись на локоть, мечтательно произнесла, – Нет, мне такие во снах не попадались. Даже завидую. Встрепенувшись, с явным любопытством, въедливо спросила, – А что вы там с ним делали? Предполагаю – вертолёт?! Обои, обои, оби… Комически сделав гримасу, заржала, обратив на себя очередное внимание со стороны посетителей. Старичок за соседним столиком, постучав ножом о бокал вина, рявкнул, – Девушка, здесь общественное место! Нельзя, ли тиши?! Не в стойбище. Светка оглянувшись, подняв руки вверх, с пониманием кивнув, сказала, – Всё хоккей, дедуль! Подруге плохо! Успокаиваю. Старичок заерзал на стуле, значимо произнес, – Но это не повод, ржать, девушка! И резко отвернувшись, начал стучать по тарелке вилкой и ножом, разделывая такую, же резиновую отбивную. Она, вспрыснув, мне шепнула, – Всё, сваливаем отсюда!.. День начался удачно, настроение приподнялось. Сейчас я своему Игорёше покажу «Секс в большом городе!» А то в постели ни рыба, ни мясо. Претензии выставлять буду, раз мужики во сне, вон какие пируэты делают, а он живой, как дохлятина. Пусть отрабатывает мои харчи!.. Пошли, подруга! Сунув мне ключ, расплатившись, взяв меня под руку, потащила на выход. Мне со стороны было жалко ее, неудачница, всё у нее не так, еще хуже, чем у меня. Не везет с мужиками, бегает по «лесоповалу» в поиске своего «клена», но под ногами одни «дубы». Расставшись, я села в маршрутку и поехала домой, а Светка, на всех порах помчалась к своему Игорёше, выставлять ультиматум…

…Уже на пороге квартиры, повернув ключ в замке, я услышала топот за дверью и резкий лай, это Олби. Не успела открыть дверь, как тот кинулся обнимать, в обхват крепкими лапали, облизывая до кончика носа мое лицо. Это так тронуло меня, осознав, что тебя ждали и любят. В голове что-то щелкнуло, пробила мысль: Вот бы так встречал Лев. Вдруг, я отчетливо услышала шаги на кухне. Олби меня, уже тянул туда, я последовала за ним, на подсознании ощутив страх. Войдя на кухню, осмотрелась, никого не было. Насыпав собаке корм, отошла к окну, всматриваясь вдаль. За спиной слышался хруст и отчетливый запах кофе. Подумав, именно это я и хотела сделать, приготовить кофе. Я невольно обернулась. И каково, же было мое удивление, увидев перед собой Льва. Он разливал кофе в мои любимые чашки. Одну из них предложил мне, тихо сказав, – Знал, что ты придешь усталая, на, возьми, согрейся!.. Я дрожащей рукой взяла чашку, молча, отпила глоток и с содроганием спросила, – Но как ты оказался здесь? Ответ: Ты позвала, я и вошел. Оглянулась на Олби, тот тщательно пережевывал корм, не обращая никакого внимания ни на меня, ни на Льва, словно и не заметил вошедшего гостя. У меня вырвалось, – Ну, да! Потирая лоб, вырвалось, – Ну как ты вошел? На что, Лев ответил, – Молча. Для любящих душ нет преград. Я, посмотрев, не нашла ничего отличительного в нем, человек, как человек. Одно напрягало: почему не лаял пес? Наверно это розыгрыш, он просто зашел в дверь, что быть – может я плохо за собой закрыла. Он покачал голов в знак отрицания моих предположений, отпивая кофе, спросил, – Как кофе? Я не чувствую ни запаха, ни аромата. Я улыбнулась, стала допивать кофе, не напрягая свое воображение, принимая всё, как есть. Мы стояли молча, разговаривая телепатически. Олби наевшись, выбежал из кухни. Не удержавшись порыва чувств, он и я обнялись. Все остальное время провели в постели, сознавая то, что каждый из нас влюблен. Ночь пролетела, так быстро, как никогда. Лишь под утро мы заснули, слившись в тесных объятиях.

Яркий солнечный луч, ворвавшийся так внезапно, щекотал мои ресницы, открыв глаза, испугано посмотрела на спящего рядом со мной, Олби, протирая глаза, не веря им, я прошептала, – А где Лев? Встав с постели, начала искать следы его присутствия, чтобы не посчитать, что окончательно сошла с ума. Подойдя к комоду, открывая ящички, стала всматриваться в белье, мужского и рядом не было. Тогда подняв глаза, решилась посмотреть на себя в зеркало, боясь увидеть в нем свое безумие. И тут я увидела сердечко выведенное помадой и надпись: Лю!.. Вернусь, жди! Последующие дни проходили в напряжение, его приходы и уходы меня делали счастливой. Мы с ним проводили бурные ночи, днем мы вместе гуляли в парке, выгуливая Олби. Тот беззаботно бегал по аллеям, купаясь в пожухлой листве. Я привязалась к собаке, но не меньше и ко Льву. Он частенько обуздывал прыть собаки, помогая тянуть поводок, одна бы я не справилась с шалунишкой, Олби. Резвый мальчик и любознательный. Все кусты в парке были «его», а про девочек – собак, я молчу. Тянулся к ним, как Ромео к Джульетте. Мы частенько смеялись над его чувствами, что были сродни нашим. По ночам пёс мешал нам заниматься любовью или, может – быть мы ему мешали спать. Тот по привычке ложился рядом со мной, распластавшись на большой части постели. Когда, же Лев неуёмно пытался овладеть мной, то тот ему мешал, кряхтя ворочаясь. Льву ничего не оставалась, как сбрасывать ногами пса с постели, но тот только посапывая притеснялся ко мне, тогда приходилось и мне применять женские штучки, чтобы отодвигая того от себя, сбросить вниз. Отчего Олби просыпался, не понимая: за что? И тут, же начинал от обиды лаять на меня. Но это нам не мешало, а приводило в неописуемый, дикий восторг, мы неистово занимались любовью, Лев находился в возвышенной фазе совокупления. Это было нечто для обоих.

Обычно, я не задавала идиотских вопросов, принимала всё, как есть. Главное, что Лев рядом, мой. А остальное не имело значения. Счастье было, и мы держали его в руках, даже это не каждому суждено. Так, зачем лишние вопросы или подозрения? Главные слова, что слышала, были: Я тебя люблю!.. С этим засыпала, с этим просыпалась. Обычно их я читала на зеркале в росчерке помады. Как это приятно.

…Я молча варила кофе, изредка глядя в окно, лил дождь… Нахлынувшие чувства и мысли перебил настырный звонок. Это была Светка. Она вся в расстроенных чувствах, щебетала о своем Игорёше, говоря, что тот ленив, не прихотлив в сексе, и она его не может ничем спровоцировать на полную выкладку. Он, как она сказала, ни то, ни сё, ни рыба, ни мясо. Даже ей голодной в сексе, не хочется его «поедать», боится, что «отравится» дохлятиной. Посетовав на отсутствие внимания с моей стороны, «вытерев сопли», закидала меня вопросами, спрашивая, как у меня дела? С фантомом, ещё дружу? При этом прослезившись, стала жаловаться на одиночество и мое к ней равнодушие. Я, вздохнув, сказала, что все в порядке и что со мной происходит, пока не знаю. Решив закрыть тему, тяжело вздохнув, добавила, – Крепись, подруга! И вокруг тебя будут увиваться мужики, ты, же у нас, «Бой баба», прорвёшься. Та, засмеявшись, утверждено сказала, – Бум, стараться, подружка! Не сорок первый, вырулим. И тихо добавила, – Ты, это, с фантомом не дружи, так и до психушки недалеко. Дома не сиди, гуляй, дыши, как говорят – воздухом, мозги прочищает. Бросив, – Ладно, пока, цём! Отключилась. Я осталась в раздумьях, вспоминая Светку в былом, какая она была хваткая. Она о себе говорила, что через то, что она прошла, не дай Бог никому, можно сериал снять или бестселлер написать, частенько вспоминала, с чего началась ее взрослая жизнь, даже я неоднократно плакала при очередном пересказе.

* * *

…Псков. 2002 г. Светлана Кочетова учится в Университете на четвертом курсе филологического факультета. Они живут скромно с матерью в двухкомнатной хрущевке. Их быт налажен до стереотипа «Жизнь в тупике», где одни проблемы, которые мать не может разрешать вообще, не говоря, вовремя, отчего ком проблем, с каждым днем просто нарастает в глазах. Учеба достается нелегко. После окончания учебы, она едет в деревню на отдых к тетке, Анне Ивановне. Ей хочется показать родне, что она не какая – ни будь недоросль, а выученная, пусть, в этом им с матерью никто из них не помогал. Лишний раз подчеркнуть свое превосходство над ними. Да и есть чем – миловидная, симпатичная девушка, в ее характере есть стержень, что и отличает, выделяет из толпы. В деревне все воспринимают ее зазнайкой, считая во многом заносчивой, высокомерной, так, как той не хочется подлаживаться под стиль жизни тетки и ее, двоюродной сестры, Алочки, та после бух. курсов начала свой рабочий стаж с продавца в сельском магазине. Хотя, Светка, тогда, в принципе и не выказывала каких-либо сверх – отличительных качеств, чтобы специально унизить, чураясь родственников.

Однако те за спиной, ее воспринимали именно такой, говоря, что мать, Галка, сестра Анны Ивановны, дочь в городе, совсем разбаловала. Вон какая «Пончик», кровь с молоком, один бюст 4 размера, чего стоит. Мол, все соки из матери выпила. Ей тыкали в глаза, что на ее наряды, та только и работает, вымоталась на двух работах, а девке, Светке, хоть хрен по деревне. Галина учитель музыки. После основной работы в школе, всегда сломя голову, бежала, сразу, же на частные уроки. Мужа у нее не было, да и личную жизнь, та боялась устроить, как надо, все боялась, что дочь не поймет. Так и жила случайными встречами, знакомствами. В страхе, что их домашний тендем раскачает мужчина, и она, не дай Бог, в чём – то ущемит свою дочь.

Поэтому все поучали, как Светку, так и при телефонных разговорах, Галину. Младшая, с детства мечтала выучиться и быть противоположностью стереотипа женщин, что были перед ее глазами. В деревне в Светку влюбился парень, Николай Анохин, фермер, но она его ухаживания сдерживала, обращая внимание того на Аллочку. Однако, тот падая перед ней на колено, с трепетом твердил, что Алла ему не нужна. Светка, просто над ним издевалась, говоря, что, ей, он не нужен. Родственники в своих назиданиях и наставлениях становились агрессивными, постоянно провоцируя на ссоры с ними и за глазами ее оговаривали, укоряли в глаза, что кичится тем, что городская и с образованием. Светка, чувствуя их противостояние, уехала домой. После ее отъезда, на Николая нашла депрессия, и он от отчаяния провёл ночь на сеновале с Аллочкой, мстя, прежде всего ей, Светке. Утром их застукала в тесных объятьях, тётушка Анна и заставила того, сделать выбор – свадьба или статья, так, как Аллочке не было восемнадцати. Николай от страха и безысходности согласился жениться, и сделал это, опять, же скорее из мести к Светке.

А та по приезду домой, войдя в свою квартиру, открыв дверь своим ключом, увидела картину Репина «Приплыли», мать была пьяна и в объятьях мужчины, Анатолия Карпова, директора муз. школы. Вот тогда-то до нее и дошло, что мешает матери наладить личную жизнь, с укором глядя в сторону Анатолия, иначе не могла на него смотреть, так, как тот бросил жену с двумя детьми.

Она молча прошла к себе в комнату, собрав свои вещи, и уже на выходе, сказала матери, что уезжает в Питер. Мать была просто ошарашена, не знала, что сказать, встав перед ней в дверях, выкрикивая, что никуда не пустит, плакала, вмиг протрезвев, хватала Толика за грудки, тряся, как грушу. Рыдая, требовала, от него, чтобы, он, как мужик вмешался. Но тот, моргая глазами, полупьяно шептал, – А кто я ей, чтобы запретить? Никто. Светка, отстранив мать в сторону, зло сказала, та не имеет права ей диктовать, что делать, так как сама не разобралась в своей личной жизни. Сверкнув глазами, также добавила в укор, что пустая трата времени бороться против ее жизненных убеждений, устоев в их доме, что, в конце – концов, устала, и не только она одна, как видно, и некоторые, раз в квартире появился мужчина. Выяснять, же, кто прав, кто виноват бесполезно, они в доме были, сравни двум одиночествам, обе жили в замкнутом, своем мире. Оставаться им вместе, более чем глупо – одна и другая хочет жить своей жизнью. Светка, не проронив слез, покинула дом, так как окончательно понимала, что в провинциальном городе ей не добиться желаемого успеха и что, она, просто обязана начать самостоятельную жизнь…

…Так, Светка выехала в Питер. Приехав, сразу, же столкнулась с первой проблемой – поиском жилья. На вокзале сорвав объявление о сдаче жилья в аренду, тут, же позвонила, и как не странно, удачно, договорившись о цене, устроилась на своей первой квартире, чтобы начать самостоятельную жизнь. Правда, ею первое время овладел страх перед большим городом, но жаловаться некому, да и не хотелось, злясь на мать, не звонила той, ставя цель – устроиться на работу, почувствовать почву под ногами. Город внёс свои законы, новые условия жизни, свою скорость, ритм.

Светка, хотя по характеру и боец, по духу, спортсмен, все, же к нему с трудом привыкала, бегая в поиске работы. Устраивавшись менеджером на одну из фирм сети отельного бизнеса, стоящую на одном из первых мест в Питере, была просто по-бабски счастлива. С первого, же дня она занималась внешностью, наблюдая за окружающими, сопоставляя с моделями модных журналов, найдя свой стиль, приобретала авторитет среди коллег. С ней считались, многие, со стороны завидовали, ее характер и коммуникабельность были ей в помощь. Коллеги не понимали, почему в них нет того шарма и обаяния, как у простушки, провинциалки, ведь те по началу, ее считали «серой мышкой», многие даже откровенно подсмеивались над ней, давали советы, как одеваться, как ходить, как вести с мужчинами. Одна из них, зав. отдела, Вера Архипова, которая считалась законодательницей мод, успешной дамой, что хвасталась всем направо и налево, своими достижениями у мужчин, в особенности у шефа, Иннокентия Рузманова – красавца и завидного жениха. Вера при случае колола в глаза Светке, что мужчины, как правило, любят не простушек, а таких, как она, с издевкой говоря ей, что не помешало бы той заняться диетой, дескать, большие формы, уже в прошлом. Ту и саму раздражал лишний вес, тут, же начала бегать по утрам, делая зарядку в обеденный перерыв. Однажды, за этим занятием, ее застал Рузманов. Светка и шеф были одинаково сконфужены ситуацией. Чтобы выйти из затруднительного положения, стали искать, какую – ни будь нейтральную тему, болтая, как бы ни о чем и как выяснилось, у них одинаковые направления мысли в видение будущего. Она его заинтриговала, он находил в ней нечто любопытное. В последующем оказывал знаки внимания. Поначалу это, Светку, ставило в неловкое положение, так как со стороны все замечали, что между ними закрутился служебный роман.

Многие приветствовали налаживание контактов шефа со Светкой, другие мешали, такие, как Вера, оговаривая ее при близких отношениях между нею и шефом. Он стал холоден к той, думал о том, что по духу ему ближе Светка, но та казалась «синим чулком», недоступна. Однако, отмечая ее профессиональные навыки, предложил сделать замом Веры Архиповой, та вспылив, сказала, что лучше, уж сразу, пусть поставит на ее место. Тот, ставя ту на свое место, с сарказмом выдавил, что подумает над этим. В коллективе стали из ряда вон натянутые отношения между Верой и Светкой, явная война, вернее, войну провозгласила первая из них. Вторая, же не обращая на ту внимания и оговоры, склоки за спиной, в свою очередь успешно работала, проявляя хватку, упорство, предлагая новшества в ведении отельного бизнеса.

Это приветствовал, как Иннокентий Рузманов, так и соучредители. Одним днем он заявил, что назначает своим замом, Светлану. Вера была в истерике, так как метила давно на эту должность. Та не остановилась в кознях, нашла себе покровителя в одном из учредителей, старом вздыхателе. Это был друг Рузманова, Никита Белов, закоренелый бабник, тот начал активно за ней ухаживать, но скоро она и ему надоела, слишком утомляла приторной любовью.

Белов, недолго думая, от скуки стал ей изменять. Покинутая Вера, вновь старалась завоевать симпатию Иннокентия, но тот был влюблен в Светку. Та делала успешную карьеру, найдя на свои проекты со стороны инвесторов интерес, вошла в их полное доверие. Вера Архипова напрочь забросила карьерную суету, была занята поиском «грязного белья», ее желание было одно – опорочить Светку в глазах, прежде всего, Белова и Рузманова, считая, что победителей не судят. Та, просто, не понимала, почему у этой провинциалки, такой взлет, тогда, когда она столько усилий приложила, чтобы быть, именно таковой и все насмарку. Над ней со стороны все посмеивались. Ее угрозы и подстрекательства, становились похожи на шизофрению «старой девы». Не понимая, что успех Светки был в целеустремленности и трудолюбии.

Ведь, как никому, той успех стоил многих усилий – уход из дома, размолвка с матерью, выживание в большом городе, в непривычной обстановке, адаптация и цель – быть лучше, чем другие и совершеннее во многих профессиональных и жизненных навыках. В коллективе ее уважали, именно за стремление добиться успеха, ценя в ней трудоспособность, так как для многих, и они это в себе открыли, как факт – это непосильная ноша. Во многом своим бессилием заставили Светку проявить – упорство, заставляя верить, только в себя, в свои силы. Она не могла сдаться, не желая возвращаться домой.

Для чего?! Для того чтобы ее потом опять отчитывали, как девочку – назидая, наставляя. Чужие мнения, уже были ей неинтересны, если те не несли новшеств, перспектив. Она стала – целеустремленной, уверенной. Лишь по ночам, она становилась беззащитной и слабой. Но этого не могла показать другому, даже близкому человеку, для других, являясь авторитетом.

Ей не давали прохода мужчины, пытливый глаз Рузманова тоже не давал ей прохода, но она будто бы не замечала. Ее сила была в ее единении с собой. И ее лицо – это успех. А он привлекателен для многих.

Однажды, за полчаса перед очередной конференцией, ей позвонила мать и сказала, что Аллочка родила сына, Николай передает привет. У нее защемило сердце, она вспомнила себя провинциальной девушкой, по щеке скатилась скупая слеза. В это время вошёл Рузманов, увидев ее расстроенной, попытался обнять, но она, стерев рукой слезу, молча, улыбнувшись уголками губ, прошла мимо. Работа, прежде – всего. Осознавая, что счастье свое, она обязательно, еще найдет. Она в этом уверенна, вслух произнесла, – Держись, Светуля, вся жизнь впереди и тебе улыбнется счастье! Через некоторое время она сорвалась с насиженного места, переехала в Москву, ища свое счастье там.

Поначалу Москва ее тоже измучила. Появилась работа, строилась карьера, даже была любовь, редкая, но не мимолетная, для нее, карьеристки, была неким уикендом души, приятной ношей.

Одним из осенних дней, Светка получила телеграмму, что на завтра ожидается визит, Аркаши, это ее школьная любовь, он должен прилететь из Питера на несколько дней. Такие встречи с ним периодически происходили наскоками, раз-два в полгода. Светка, как трудоголик, но и, как любящая женщина, только этим и жила. День проходил в подготовке.

Утром она выехала в аэропорт. Рейс из-за непогоды был отложен. Аркаша, непрестанно звонил на мобильник. Успокаивая ту, говорил, что вот-вот, могут дать разрешение на вылет. Несколько часов ожидания, утомили Светку. Она поспешила в кафе. Сидя там, скучая, смотрела вдаль в одну точку сквозь витраж. При этом задумываясь, что кто-то спешит на посадку, кто-то, быть – может, уже прилетел, и они, скорее всего счастливые, вон как смеются, радуются. Только она одна кукует, уже который час, сидя в аэропорту.

Она заказала очередной кофе. К ее столику, подошёл мужчина, на вид лет 50. Он, как и она, тоже проводил час в ожидании самолета, тем, же рейсом. Они стали делиться переживанием из-за задержки. Накоротке познакомились, Дмитрий Насонов, врач – гинеколог, встречал жену и дочь, 12 лет. За разговорами, они пили кофе. Мимо них проходил нахрапистый молодой человек, по ходу буркнув, задел плечом Светку, та держала перед собой в руке кофе, и оно тут, же было опрокинуто на кофточку, немного забрызгав ей лицо. Дмитрий встав, попытался, окриком остановить хама. Светка, вскочив с места, вмешиваясь в их перебранку, остановила, сказав Дмитрию, что это ерунда, мелочи жизни, начала на лице вытирать ладонью следы кофе. Тот, осмотревшись, взял стакан воды со стола, он пьет кофе, запивая водой, достав платок, с разрешения дамы, смочив его, протер ей лицо, взгляды были на таком близком расстоянии, а дыхание тесно связывало друг с другом, каждый мгновенно получил, информацию близости. Это смутило обоих. Дмитрий отвёл взгляд, с усердием вытирая кофточку.

Тишину нарушил звонок мобильного телефона. Это жена Дмитрия. Тот извинительно глядя на Светку, слушал щебетание жены, что говорила о вылете, он с теплотой в голосе, сказал, что ждёт. Такая, же информация была получена и от Аркаши, что звонил, как раз в это, же время. Дмитрий и Светка в напряжении ожидали прибытия самолёта, практически молча, иногда кидая со стороны любопытный взгляд, не понимая, почему их так тянет посмотреть друг на друга.

Наконец посадка. Они встречают, тех, из – за которых, очутились в аэропорту.

Дмитрий с дочерью и женой старался быть эмоционально приветливым. Светка была с Аркадием, как айсберг, холодна. Тогда, как тот проявлял радость.

Кивнув друг другу в знак прощания, все разошлись, только на стоянке Светка и Дмитрий не могли оторвать друг от друга пытливого взгляда, смотрели, как заворожённые.

…Летели дни. Светка отвлеклась от мимолетного знакомства, напрочь забыв о нем, и как ей казалось, была счастлива, у нее развился в эти дни, бурный роман с Аркашей, который, в общем – то приехал с ней попрощаться навсегда, но вслух об этом не говорил. У Дмитрия, тоже, на первый взгляд складывались отличные отношения с женой. Та, как любая красивая женщина старалась быть на уровне, она чувствовала на себе похотливые взгляды мужчин, к ней многие клеились. Дмитрий, подыгрывая ей, изображал милую мужскую ревность.

Летело время. Светка, как-то неожиданно для себя, узнала, что беременная. Желая осчастливить Аркадия, позвонила ему. Трубку взяла женщина, представилась, по крайней мере, та представилась, что его жена, с надменностью, холодно сказала, чтобы Светка больше не звонила Аркадию, что про их отношения всё знает, что был роман и закончился, так ей сказал сам муж, заверяя, что Светлану тот бросил.

Светка молча отключила мобильный телефон, после всего услышанного попыталась покончить с собой, купаясь в ванне, хотела вскрыть вену, но побоялась, дальше надреза не решилась, она не переносила вид крови и мысленно решила сделать аборт.

Так, она отправилась в Женскую Консультацию. Там, в кабинете врача, встретила Дмитрия Насонова. Он ее уговаривал не делать аборт. Однако та уперлась рогом и настояла на своем решении. Дмитрий сделал аборт, после чего, Светка с ним холодно стала прощаться. Они были растеряны в данной ситуации. Она пошла на выход, любопытный взгляд врача, где-то, как-то, мужчины провожал в след, та ощутила дрожь по спине, была в напряжении, ведь их судьба свела в такую горькую минуту жизни. Покинув кабинет, он не остался равнодушным, подойдя к окну, смотрел в след, не отводя взгляда, пока женский силуэт не исчез из поля зрения.

Несколько раз, Дмитрий звонил ей, спрашивая о здоровье. Она холодно прерывала разговор, отключая телефон. Напрягая свою мысль, вгоняя себя в тупик, сознавая, что Аркадий не ищет с ней общения.

Одним из летних вечеров, они, встретились в Супермаркете, где Светка работала исполнительным директором. Магазин, на тот час, как раз закрывался. Дмитрий ненавязчиво предложил её подвезти до дома, та нехотя согласилась.

Уже, на кухне, суетясь, Светка, делая кофе, рассказывала ему, что все окей, последствий не отмечено, нареканий не имеет, абсолютно здорова, чего и другим желает.

Дмитрий с напряжением следил за ее движениями. Она, ставя перед ним на стол кофе, вдруг ощутила теплое прикосновение руки к ее руке.

Он притянул к себе. Вытянув свою руку из его, движением удаляющей руки нечаянно расплескала кофе, брызги попали ему на лицо.

Светка с участием, стала вытирать полотенцем, смачивая водой, что была приготовлена ему к кофе. Вдруг им стало смешно, вспоминалась их встреча и конфуз в аэропорту.

Дмитрий притянул ее ближе. После чего закрутилось, завертелось…

Между ними была бурная ночь любви. Утром прощаясь, решили, что им необходимо вновь встретиться. И так начался роман.

В это время… Уставший, же от стервы жены, Аркадий, стал звонить, как не, в чём не бывало Светке, искать с ней встречи. Интерес возник, чисто отцовский, якобы их общая школьная подруга ему по телефону сказала, что, мол, наша Светуля беременна. Светка заверила того, что сделала аборт, но тот не поверил.

У Дмитрия жена стала догадываться об измене, на нервной почве заболела дочь, которая оказалась в сетях семейного спрута. Он разрывался, не мог отказаться от чувств до Светы, но и от обязательств перед семьей. Вся эта ситуация выбила Светулю из себя, та решила, предварительно, семь раз отмерив, что надо заканчивать с бабскими соплями, вовремя.

Аркадий не находя себе места в этой тройке, навязанном нервном марафоне за любовь, психуя, поссорился с женой, выехал от нее к Светке. Прилетев в Москву, направился прямо к ней домой, в предвкушении пылкой встречи, по прибытию стал названивать ей в дверь, крича через дверь, что любит ее.

Та в это время, как – раз разговаривала за дверью по мобильнику с Дмитрием, тот уже, как, оказывается, поднимался к ней. Она громко запрещала ему к ней приходить, ссылаясь на дела.

И вот, на площадке, Дмитрий и Аркадий, каждый с цветами в руках. Идиотское положение, как в классических романах. Мимо них проходила соседка, глядя на них испуганно, но в то, же время и с любопытством, те, как Гамбургские петухи, поочередно названивали в дверь. Светка присев на корточки перед дверью, тихо в кулачок ревела, не открывая им. Они, отдав цветы в руки соседки, развернулись, сделав попытку уйти, при этом зло, испепеляя друг друга взглядами, ошарашив этим ошеломленную соседку.

Анатолий исчез в кабинке лифта. Дмитрий, молча глядя на дверь, потоптавшись возле неё, с оглядкой стал спускаться по лестнице вниз. Светка, стоя на носочках за дверью, с тревогой провожала того, глядя в глазок. Когда площадка опустела, она открывала дверь. Пугала пустота, никого не было, кроме ошарашенной соседки, стоящей, как памятник с цветами в руках.

Светка, забрав от нее цветы, ничего не говоря, вернулась к себе в квартиру, войдя, сев за дверью на корточки, в содрогании зарыдала.

Придя в себя, встав пошла на кухню, выглянув в окно.

Она наблюдала, как Аркадий выбежал из подъезда, жестикулируя руками, с кем-то разговаривал по телефону, скорее всего с женой. Наверное, опять клятвенно заверял, что бросил Светку. Остановив такси, уехал, словно его никогда не было в ее, Светкиной, жизни.

Дмитрий, выйдя, еще длительное время стоял обескураженный всем случившемся, безотрывно глядя на Светкино окно, нервно курил.

Та, спрятавшись за шторкой, нервно до боли кусала пересохшие губы.

Сев в машину, он тоже уехал, оставив после себя облако пыли. Светка, наконец, осознав, что в ее жизни больше никого нет, поставив цветы в вазу, села, умиротворенно глядя на них. Решив окончательно, что все мужики «Сволочи!»

…Вытерев накатившую слезу, я прониклась пониманием, сочувствием и любовью к Светке, ведь именно одиночество их и сближает, как верных подруг, которым и бежать-то больше не к кому и некуда. Да и во многом наши дорожки протоптаны одними шажками… Молча, стоя у окна, глядя вдаль, тяжело вздохнула. А за окном по-прежнему лил сильный дождь, словно напрочь хотел стереть прошлое, но память настойчиво пробивалась сквозь капли дождя. Всматриваясь в толпу снующих под зонтами людей, понимала, что никому до тебя нет дела. Эта суета сует напоминала ту жизнь из прошлого, дорогу, что привела к успеху.

* * *

…Псков. Я, Татьяна Кремс, подросток, тогдашняя ученица 11 класса, живущая с матерью, Анфисой Кремс, которая постоянно на работе. Мать, актриса театра, и в связи своей занятости, занимающаяся воспитанием дочери, исключительно, по телефону. Тогдашняя девочка, я самостоятельно вела хозяйство, помогала во всем матери. Та, возвращаясь с работы, даже хвалила, сетуя на свою нелегкую жизнь. Роли, роли, роли…

Их она добивалась любыми путями. Вспоминая это за стопкой водки, в слезе требовала, – Дочь, никогда не живи, как мать живет – Живи лучше, веселей!.. Твой отец, конечно – гений, но гад!.. Свою карьеру сделал, перебрался в Питер, а обо мне забыл, видите, ли – этика!? От бессилия стуча мне по плечу кулаками, всхлипывая, добавляла, – А обещал, ведь, мне – золотые горы, золотые роли!.. И вот сиди, жди, когда соизволит взять в труппу?! Злясь, кричала, – А чего ждать, молодость проходит!.. И ты, еще на моей шее. Словно обвиняя меня в том, с сарказмом меня добивала, – Пять лет, тебе сопли вытираю, все на себе тащу, катись, как ты к своему любимому папочке!..

Она, ведь и вправду, как – можно большего, сама добивалась в жизни, считая, что при моем рождении упустила шанс, не поехала по назначению в Москву. Со стороны наблюдая за мной, постоянно твердила, – Грызи гранит наук!!! Видя моё упорство во всех начинаниях, верила, шутя, добавляла, – А может ты все-таки в меня? Настырная!..

Я, в то время, ходила в художественную студию и была у преподавателей на хорошем счету. Желая самостоятельно поступить в московское Худ. училище, так как у матери в то время не было денег на учебу, а отец, практически не помогал, живя от них на расстоянии, и как казалось матери, ей изменял. Доходили слухи, что он сошёлся со своей первой любовью, его первой женой, тяжело больной, та страдала эпилепсией. Когда-то именно из-за этого он ее и бросил, был молод, испугался ответственности и последствий. Он вечерами, даже подрабатывал таксистом, чтобы оплатить той курс лечения. Мать, как не странно, догадываясь, где-то как-то понимала и относилась с пониманием.

Перед ней прошли десятки судеб, сыгранных на сцене, она их пережила и прожила, поэтому не вмешивалась в его жизнь, в глубине души храня к нему прежнюю любовь и веру, что и ее он не бросит. Так мы, довольствовались, лишь ее заработком.

Поступление в Худ. училище стало для меня поистине испытанием. В ночи перед экзаменами я, засыпая, как установку, твердила, – Ты сможешь!

В день экзамена, перед дверью экзаменационного кабинета собравшись в кулак, смело без страха шла сдавать предмет. Помнится, со стороны на меня смотрели, как на странную девушку. Я и вправду была замкнута, как никогда сосредоточена на своей цели – добиться в жизни, как можно большего. Члены комиссии не понимали, откуда во мне такая тяга – стать в этой жизнь, состоявшимся, успешным человеком, я замахивалась не меньше, как на Пикассо.

Так поступив в Худ. училище, познакомилась со сверстниками, появились первые подруги, Арина и Ольга. Арина была местная, москвичка, росла в обеспеченной семье, была явно всем избалована. Ольга деревенская девушка, старающаяся зацепиться за городскую жизнь. Я безотказно им помогала в учебе, своим упорством доказывая, что в жизни не стоит, просто жить, надо стремиться к раскрытию себя, доказывая им, что и в них, тоже есть дар, только, пока, ещё не хотят видеть.

Вселяя веру в них, была в их глазах лидером, те считали меня «Буравчиком», сетуя, что им не дано, так убеждать, и тем более творить, в шутку мне говорили, что, точно стану знаменитой и выйду замуж за мецената – миллионера. На что, я им, отшучиваясь, говорила, что сама добьюсь всего в жизни и буду зарабатывать из всего – легко и сколько захочу. Валюта – мой штрих – код на полотне!

Со стороны это вызывало смех, одна из подруг, Арина, стала отчуждаться, считая меня, заносчивой гордячкой, к тому, же никогда не жившей в благополучных условиях. Не шиковала, не «жировала», а все туда, же, в «ДАМКИ!».

Она периодически настраивала Ольгу против меня, оговаривая за глазами. Та металась от одной подруги до другой.

Я в то время, познакомилась на дискотеке с Пашкой, красавчиком, студентом из Плехановки, от него девчонки, просто тащились, каждая желала бы провести с ним вечер и не один. По наивности поделилась с Ольгой, та передала Арине, в свою очередь те хором перемыли мне косточки, оговаривая с ног до головы, говоря, что я карьеристка, максималистка, что ради будущих выставок, готова, чуть, ли не идти «по трупам», нашептывали об этом и Пашке.

Таким образом, через некоторое время мы с ним расстались, вернее, парень выбрал меньшее зло и бросил меня.

Он приехал из глубинки, прямиком из детского дома и не хотел связываться с амбициозной девушкой, как я, что к тому, же в принципе – «никто и звать ее никто», единственный плюс, что идет по жизни со своей идеей – фикс, напролом, как танк. И он только проиграл бы, будь рядом со мной, оставаясь тенью.

Вскоре он женился на Арине. Признаться, переживала, даже ревела по ночам, не понимая, что я не так делаю в жизни, что если такие, как Пашка предают, ставя красивые «генеральские хоромы отца жены», выше любви, ведь чувствовала и точно знала, что он в глубине души, тогда, любил меня.

Так, одним утром требуя от себя выдержки, встала с постели, повторяя себе под нос, – ТЫ СМОЖЕШЬ! Перечеркнув прошлое навсегда.

Ольга став приближенной Арины, наблюдая за ее семейной жизнью, не выдержав, однажды высказала, что та испортила жизнь, троим – себе, Пашке и мне. Отмечая, что он, Пашка, вообще, той не нужен, что он игрушка в ее руках. И, кажется, эта первая ссора была последней в их отношениях. Арине, действительно, было с ним дискомфортно, так, как он из детдома, не привык к роскоши и не умел ею пользоваться.

Та тайно ему изменяла с водителем отца – генерала.

Пашка был просто «тряпка», делал вид, что всего этого не видит. Ему не хотелось уходить из богатой семьи. На носу был конец учебы.

Я в это время грызла гранит наук, заканчивала Худ. училище с красным дипломом. Мать мною явно гордилась. И у нее появились первые роли в кино. Отец тоже гордился, хотя, он по-прежнему жил в тяготах, в поиске денег на новые постановки и просто заработков.

Мне приходилось смотреть на жизнь родителей с ужасом, ведь это был – необратимый процесс, происходящий в замкнутом круге.

Ночами, я видела себя – успешным художником, отчего утром не спешила просыпаться, видя сквозь сон свою мечту.

Хотя просыпаясь, становилось страшно, в голове роился один и тот, же вопрос – ЧТО ДЕЛАТЬ, КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ?! Столько художников на улицах, ищущих свое признание толпы…Страшно!

Но взяв себя в руки, вслух самой себе, говоря, – Ты сможешь! Твердо решила ехать к отцу в Питер.

2000 г. Наконец-то, я выехала из своего города, чтобы начать новую жизнь. На тот период, я отчетливо видела себя в будущем, в нем – достигала успеха и помогала тем, кто в поиске себя. Это пророчество меня вело по творческому пути.

Для начала, работа в театре отца художником – декоратором и проба показывать свои работы, пусть на улицах Питера. Огромное желание было выставляться в галерее (N – Проспект) на Невском, рядом с другими современными художниками.

За это не жалко заплатить свою «цену», пусть, эта большая часть жизни – работа, работа и строгий подход, прежде – всего к себе.

Зам. Директор Театра, Владимир Лебедев, видя в наших отношениях с отцом семейственность, поблажки со стороны Петра Кремса, поспешил выжить меня из театра. Отец принял его сторону, отчуждаясь от меня.

Я была абсолютно выбита из колеи, мне трудно давались дни одиночества. В слезах, ночами, выстраивала свой путь к успеху, сосредотачиваясь на ЗА и ПРОТИВ, плюсах и минусах. Вновь, говорила себе, – ТЫ СМОЖЕШЬ! Стала писать картины. Странная реакция матери, меня ободрила, та приехала, чтобы поддержать во всех моих начинаниях, правда, это скорее женская месть отцу, тот по-прежнему жил на две семьи.

…Как мимолетно всё в нашей жизни, стоя у окна, наблюдая за тем, как за окном перестал лить дождь, тяжело вздохнув, впивалась в тень прошлого, вспоминая первые трагедии.

Тень Николая Фадеева, известного, закоренелого Питерского мецената, попечителя галереи (N – Проспект), меня до сих пор гнетет, чувствую вину на себе, ведь именно из-за него, Фадеева, я, юная максималистка само утверждалась, как личность, любимая женщина в обществе взрослого творчества, ставя во главу всего: его превосходство над другими.

…Оглядываясь назад, с быстротой открываю страницы прошлого. Перед глазами пролетают первые дни знакомства: счастье, радость, боль…

Вера в то, что в жизни все будет сказочно.

Совместная жизнь. Вращение в НОВОМ МИРЕ, светских кругах. Я, еще практически девушка, в тот час, просто-таки, терялась в той рутине, где открывались новые имена.

Николай не мог отказаться от внимания, которое его, как известного человека, занимающегося благотворительностью, талантливого организатора выставок, повсюду сопровождало. Мне, как собственнице, в то время, любое внимание женщин, казалось, чуть, ли не посягательством на него. Столько было пролито слёз, аргументом которых было, кажущееся его предательство. Непонимание ложилось пропастью между ними.

Ведь мы были столь похожи. Каждый стремился достичь вершин. Николай боялся моей силы духа, стремлений завоевывать пространство, в котором, мне, уже тесно. Со стороны, я была не понята многими, к кому обращала взор, получала уколы, в глаза выговаривали моё несовершенство во многом, мол, что молода, с гонором, с претензией стать не меньше, нежели сам Пикассо, только-то: красота, да и ту они старались унизить.

По ночам, я жаловалась Фадееву, что очень мало, кто в кругах бомонда и его окружении, похож на меня с ним. Он этого не отвергал. Ночи любви нас делали партнерами, близкими людьми. Мы мечтали о будущем, стараясь строить семью, пусть гражданскую, на гармонии и любви. Мой рост в технике письма в светских кругах многих раздражал. Однако от этого я становилась сильнее, научилась противостоять бездарности. Гордячка!..

Плача по ночам, я очаровывала холодной красотой на приемах и вечерах.

Фадеев это видел, его опека, как ему казалось, уже не нужна. Ко мне проникся вниманием и заботой, сам Вице – Губернатор, Олег Достоевский, ярко выраженный красавец, на вид 45 лет, хотя ему было около 60.

Это злило, радовало и пугало Фадеева, «подопечная» превзошла все ожидания, всё происходило на его глазах, стремительно, он, в течение событий, как умудренный опытом человек, не вмешивался, наблюдал со стороны, становясь ревнивцем.

От безысходности, Фадеев искал сочувствие среди друзей, которые, скорее всего, его жалели, открыто шептались за спиной, отмечая, что его корабль тонет, а все от того, что на нём присутствовала женщина, к тому, же не та, которая нужна ему, она тащила на дно, в бездну.

Моя встреча с Толей Мур, модным молодым галлеристом, сделала в глазах всех, Фадеева, не иначе, как вторым лицом. Толя прилюдно заявлял, что его видение прекрасного, уже теряет актуальность в сегодняшней рутине открытия имен. Я, как не кто открыто восхищалась Толей. В нем столько – всего нового: яркого, впечатляющего, не стандартного. Как не странно, мы сблизились, находя много общего. Молодость, общность взглядов на многое, в основном, это и притягивало.

Тогда, как Фадеев этого пережить не мог. Страсть у троих разыгрывалась буквально у всех на глазах.

Вице – Губернатор, Олег Достоевский, на приемах в шутку кидал намеки в сторону Фадеева.

Тот, отшучиваясь, говорил, мол, что, я, так для виду куражусь с тем сопляком – авантюристом, а не галлеристом, отмечая, что всё под контролем. И он мне, якобы, разрешал заигрывать с Толей.

Но, в душе он понимал мои слезы по ночам. Я ревела от бессилия, что он, Фадеев, не мог, не хотел, воспрепятствовать вниманию к ней других. Он, так и не стал в моих глазах – РЫЦАРЕМ, ГЕРОЕМ. Это било по мужскому самолюбию Фадеева, тот не раз искал причины для ссор, чтобы выйти на разборку с Толей, пусть ценой жизни, таким образом, выйти из создавшейся ситуации – героем. Быть ГЕРОЕМ! Неразбериха в отношениях, все-таки била по его достоинству, становясь жизненно-важным фактором, двигателем – жить дальше, а не влачить подол платья своей любимой женщины. Это то, что он должен сделать. Прилюдно на глазах! Если, уж выходить из игры, то не жалким, стареющим мужем при красавице жене, пусть этот брак гражданский. Это был ЕГО ВЫЗОВ, как обществу, мне, Вице – Губернатору, так и себе!

Он боролся с самим собой, вынашивает ссору, из который мог быть, только достойный выход. ПОСТУПОК! Его дары городу в лице мецената, попечителя, только приумножатся тогда. В нем, проснулся бунтарь.

Я делала все, чтобы Фадеев, наконец, проявил инициативу в борьбе за меня, как самый близкий мужчина, подстегивая унижением, кокетничая со всеми в его присутствии. Наверно, это был юношеский максимализм, то, что когда-то не сделала мать, отпуская отца до другой.

Он, это понимал, шла навязанная игра ва-банк. Понимал, что с ним борется любящая женщина, которая, так и не получила до сих пор от него той любви, которой наполнена его окружающая щедрость.

На тот период, взгляды в обществе были прикованы ко мне, все были у моих ног, провоцируя этим, Фадеева. Все стали наперебой хвалить мои картины. Эта волна моего признания, конечно, же, была нужна ему. Но та беспощадно захлестнула его с головой. Теперь он ощущал от злости самое настоящее удушье. Перед ним встал барьер – МОЛОДОСТЬ, НЕЗАВИСИМОСТЬ, СИЛА ДУХА, ГОРДОСТЬ.

Он взращивал ненужный героизм в самом себе, ища мщение, делал не свойственные ему, нападки на поклонников, сознательно шел на разборку, так в пригороде на одной из вечеринок, им была спровоцирована драка, что и спасла его от бесчестья. Он чувствовал себя – мужчиной. Был, как не когда – счастлив, став в своих и моих глазах – мужем. Любящим! Но, тем не менее, он был гоним самим собой, эгоизмом, навязывая себе фантазии. Там, где зарождалась любовь, вмешалась страсть, месть и вновь любовь. В этот момент, мы, опять стали понимать друг друга. Жизнь проснулась от дремы, лжи, самообмана. Однако, Фадеев, лез на рожон, неоднократно навязывая кулачные бои. И как не странно возраст, а Фадееву было, 45 лет, брал верх над молодостью, Толе было, 28 лет.

И вот, в очередной раз, все произошло не так, как хотелось Фадееву.

Толя нехотя ввязался в навязанную драку, отталкивая Николая, памятуя своё предыдущее фиаско. Это-то и спровоцировало вновь на выпад со стороны Фадеева. Толя отмахиваясь, отстраняясь, поразил безответностью к мужской чести, Николая, у того от агрессии, от душевного перенапряжения произошёл сердечный приступ. Плата за мужское достоинство – смерть!

Мне, же осталась боль утраты – любимого мужчины, друга, покровителя, в душе теплилась благодарность к нему. Он предстал идеалом в моих глазах. И к тому, же не досягаемым своим мужским поступком!

2001 г. Шёл период черной полосы. Задумываясь, принимая безысходность, появлялось желание уйти из жизни за ним, за Фадеевым. Казалось, что мы были на равных, что нас связала любовь, долг перед семейной честью.

Как не когда, чувствовала себя слабой, клялась по ночам ему в любви, всех прощая.

Фадеев присутствовал в моей молодой не зрелой жизни, как тень. Будущее пугало. На что жить, чтобы не скатиться в низы общества. Мнения о Фадееве, уже бытовало на устах двоякое, кто-то втаптывал его имя в грязь, как «денежного мешка», сделавшего свой капитал «не чистыми делали» в темные девяностые, а кто-то возносил до небес. Но денег это не приносило. Светская жизнь требовала денег на элегантные наряды, выезды в свет, хорошую квартиру. Ведь после смерти мне ничего не досталось, все ушло в благотворительный фонд.

Я понимала, что вся ответственность легла на меня. Как выжить, если опускались руки. Как не когда, по ночам, я каялась перед Фадеевым, не зная, что делать. Как жить? Войти в свет? Боясь, таким образом обидеть память о нем, своей самостоятельностью, была слишком юна.

Злые слепцы видели во мне злую хищницу, содержанку, которая плохо влияла на него, Фадеева. Была его разрушителем! Не видя, что на тот период моя свобода внутреннего – Я, подстегивала того: «БЫТЬ!» В их глазах, я его извела, изжила со свету. Легкомысленная соплячка и транжирка!..

И, что если б не расходы на меня, он так бы себя не изматывал…

Олег Достоевский, видя мою искреннюю любовь к покойному, по-мужски, завидовал, принимая по ночам муки ада, как мужчина, я была в поле его внимания. Он испытывал ко мне нежные чувства, которые нахлынули откуда-то издалека, из юности. Это его меняло по отношению ко всем. Он стал добрее, внимательней, отзывчивей, ценил любовь других, не было былого сарказма.

Он помог мне в организации выставки, на ней собрался «Цвет общества». Рядом с ней, как тень МУЖ, МУЖЧИНА – Фадеев.

В городских кругах, замечали внимание ко мне Вице – Губернатора, многие за глаза шептались, что я, якобы у него в содержанках. Моя любовь к Фадееву, положительно повлияла на мать с отцом, они стали жить вместе, пусть, как «собака с кошкой», но все, же вместе, та другая ушла из их жизни, дав им новую попытку, чтобы объединиться. Оставленная на перекрестке судьбы, я, уже была не та – гордячка. Максимализм сник.

Одним летним днем, ко мне приехала, подруга по Пскову, Светлана Кочетова, та, поучая, за моей спиной сплетничала обо мне с общими друзьями по детству. Всем твердя со зла, что я, с детства была – упрямая. Что только, она, Светка, была другом Фадееву, в момент слабости она его утешала, подставляла плечо, давая наставления по телефону.

Я считала Светку предательницей, хотя и прощала, как близкого человека, считая ту, во многом ограниченной, видя в ней слишком узкий внутренний мир, так как та была слишком занудной. Вспоминая это, потоком шли воспоминания…

Я вспомнила, как она, Светка, при жизни мешала в моих взаимоотношениях с Николаем Фадеевым.

Моя подруга буквально таяла от его могущества, похотливых женских глаз в его сторону, тоже желала быть, где-то, как-то его женщиной.

Да, я чувствовала, тогда себя – сильной, поэтому закрывала на это глаза, считая, что он выберет сильного, умного, рядом с ним человека.

Но, он, как ни странно, был слаб духом и часто попадал в объятия Светки. Та считала меня вампиром, мешала своим сюсюканьем Фадееву быть – сильным. При этом, не понимая, что жалость – это не любовь.

И вот! Передо мной глаза мужчины, влюбленного, понимающего. И им оказался не кто-то, а сам Вице – Губернатор. Это меня воскресило. Я понимала, что меня любят, и не требуют от меня ничего взамен. Это сделало меня уверенной.

Однако мытарства продолжались. Мужские глаза меня, простаки поедали.

А, рядом, глаза Олега Достоевского, ищущие взглядом меня, что так глубоко заглянули в мой – внутренний мир.

Завязалась взаимная зависимость, маленькая тайная связь. Маленький секрет.

Я, где-то, как-то разрешила одаривать себя знаками внимания, на роман, впрочем, не соглашалась. Претензии Вице – Губернатора, были слишком наглядны, особое внимание, трогательное общение. За спиной слухи, сплетни.

Тот желал бы бросить к моим ногам – все, он не хотел прятать свои чувства ко мне, даже ценой развода с женой.

Я, же прячась от его интереса ко мне, отдаляла дни встреч. Таким образом, понимая, что не смогу быть содержанкой, а дружеское участие, уже исчерпало себя. Никто не знал, чего стоило мне отказывать.

Я отказывала и не однажды. Олег Достоевский писал СМС, письма на эмейл, организовывал вечера памяти Фадеева, на которых я была обязана быть. Я, же боясь обидеть, ссылалась на занятость, даже порой на свое нездоровье, отказывалась от навязанных, обязательных встреч. Не выдержав переехала в Москву.

Там я почувствовала себя в безопасности. По словам отца, Олег Достоевский сходил, буквально, с ума, хотя тщательно скрывал, боясь огласки. Был такой гомон в его окружении. Но репутация Вице – Губернатора, прежде всего, впереди выборы.

Все, же порой, по ночам тот писал мне нежные, даже лирические письма, заполняя во мне пустоту, отсутствием Фадеева, считая себя моим близким человеком.

В письмах, частенько вспоминал о Фадееве с теплотой и грустью. Ведь, он, как Вице – Губернатор, не давил на него со стороны. Давал возможность, разобраться самому в себе. И это было оправдано в моих глазах, я о Фадееве думала и лила по поводу и без повода, горькие слёзы.

Достоевский вспоминал того в 90-х, знакомство с ним, столь молодым неугомонным, амбициозным человеком новой формации. Фадеев ослеплял всех своим авангардным имиджем, наполняя город духом новшества, романтикой.

Скорее – всего, я ему во многом напоминала Фадеева в молодости. Это и притягивало: МОЛОДОСТЬ, живой задор! Как он отмечал, во мне все настоящее! Я в его глазах не была куклой из папье-маше, да и как личность, перед ним не угодничала. Он меня прощал за всё, хотя, на людях выказывал подчас и гнев.

Для него – я была ярче, чем покойный Фадеев. Он подчеркивал тот факт, что получил в подарок ВТОРУЮ МОЛОДОСТЬ!

Во мне он находил – духовность, силу натуры, столь юной художницы. Он, как бы оправдывал себя, свою вольность влюбиться в столь преклонном возрасте, но как показало время: никто не застрахован от чувств – ЛЮБВИ.

Мы чувствовали и дорожили взаимным благородством нашей не гласной тройки. Он, Олег Достоевский, я и тень Николая Фадеева. Между нами был не сговорённый СОЮЗ: Ума-гармонии, любви, достоинства!

Несколько дней он писал, чуть, ли не оды, в них, я, как избранная: самая красивая и недотрога.

Прочтя письма, улыбаясь, понимала, что есть те люди, кому я, ещё – дорога.

В последующем, согласилась на встречу, прийти на его юбилей, 60-летие. Я была первая в списке приглашенных гостей.

Представ перед ним в своем лучшем платье, сознавая, что одежда должна соответствовать – тому уровню, к которому стремишься, сделав все возможное, чтобы не потерять интерес Вице – Губернатора, ведь, он – единственный прочел мою душу, увидел во мне бриллиант женщины, который некоторым до сих пор виделся стеклом. Я должна была по-прежнему, прежде – всего его, а потом бомонд и городской свет, собой удивлять, интриговать поражать. Иначе, была бы ими, же освистанной, сбитой с ног. В той разношерстной толпе осталась бы без собственного лица.

На праздновании юбилея, стоя перед ним, за его спиной слышала шепот, что он меня, гордячку, тащит наверх. Олег Достоевский, не замечая, не слыша всего этого, был счастлив. В разгар празднования появился Толя Мур. Он прилюдно вымаливал моё прощение, стоя передо мной на коленях. Пугаясь реакции присутствующих, простила.

Чтобы выйти из квадрата ФАДЕЕВ, ОЛЕГ ДОСТОЕВСКИЙ, Я, ТОЛЯ МУР, заново начать новую жизнь, решительно дала согласие Толе, уехать с ним во Францию. Оставляя этим всех в замешательстве.

Олег Достоевский, оценивая ситуацию долгим взглядом, кивком головы отпустил меня, навсегда, из своей жизни. На следующее утро все рухнуло, Толя Мур уехал, но не со мной. В жизни образовался вакуум, окутанный сетью одиночества, сплетением неудач. Я считала, что это был бумеранг.

Поток лиц, в них терялось моё я, а любви, как таковой и не было. Где, же она любовь?!

…День пролетел в мгновение ока, быстро и незаметно. Ожидание ночи было утомительным, единственное приятное обстоятельство, это окружение Олби, тот не давал покоя, донимал своими играми, хоть это немного отвлекало от мыслей: Где сейчас Лев?

Я постоянно вертелась у окна, ожидая, что вот– вот он войдет, но его не было. Чтобы как-то уйти от конфликта сама с собой, стали жарить блинчики с мясом, Олби лежал в ногах, предвкушая поздний ужин, иногда кряхтя, ворочаясь, тяжело вздыхая. Но Льва все не было. На нервах наложив на тарелку блинчиков, стала с большим аппетитом их поглощать, это было настоящее обжорство. Олби смотрел в мою сторону, наверняка боясь, что я доберусь и до его ужина, он в спешке ел, заглатывая, не дружелюбно рыча, когда я протягивала руку к его миске. – Вот, дурашка! Я-то, ведь делилась с ним своей порцией. От него веяло детством, счастьем. Вдруг, я как-то насторожилась, посмотрев назад, прокручивая свое детство, дрожь пробежала по спине, начал свербеть мозжечок вопрос: А была, ли я счастлива в своем детстве?

* * *

Родной город, Псков, каких-то несколько лет назад. Тогда, кажется все ушли в торговлю, это была единственная возможность заработать, прокормить семью. Вся интеллигенция ушла на рынок. Культурная жизнь в городе была на ноле. Театр стоял отдаленно от городской жизни в тени прошлого. Премьер было мало, если вообще их не было. Труппа театра была в бездействии. Моя мать, чтобы, как-то дать мне «счастливое детство» занималась мелким бизнесом, а проще, торговлей в закрытой палатке на рынке. Я после уроков бегала к ней.

Помнится, была весна, последние школьные дни. Я забежала к матери, чтобы похвалиться о том, что контрольные в прошлом, оценки отличные, что, в общем, я у нее умница.

Вбежав с этой радостью к ней в палатку, держа в руке беляш, начала тараторить о своих достижениях в школе.

Как сейчас помню, на мне была яркая маячка, школьная форма тогда не приветствовалась, ходили в школу в стиле диско. Расхаживая внутри палатки, рассматривая новый товар на вешалках, глотая беляш, бубнила себе под нос, – Мам, классное платье, мне такое возьми под запись… Супер, правда!? Можно, я примерю? Тыча замусоленным пальцем, указывая на него, невнятно бормотало, – Ведь скоро лето. Мать резко оборвала, выкрикивая, – Ну вот, еще, так я с тобой заработаю…

Давай, заканчивай просмотр и домой!.. Я перебирала грязной рукой товар, та срываясь, рявкнула, – И прошу! Не трогай здесь ничего своими грязными руками. К палатке стали подходить люди. Мать глядя в их сторону, прошипела, – Давай, давай, скоренько шагай домой!

Толпа из трех человек вошла в палатку, моя мамочка, сама любезность, стала им заискивающе улыбаться, тогда, как меня гнала прочь.

При этом умудрялась, цедя сквозь зубы, нашептывать, – Не мозоль глаза! Всех покупателей разгонишь. И так с утра не копья в кошельке. А нам еще и есть что-то надо с тобой и твоим гением папочкой. Подтолкнув меня шлепком под зад, выпроводила. Мило глядя на покупателей, уже мне в след произнесла, – Иди, готовься к экзаменам! Первое и второе на плите! Бананчики съесть не забудь! Для роста и памяти!

У палатки стоял Алешка, мой парень, если можно было так назвать, ведь нам было-то по 13 лет. Он после уроков ходил за мной хвостом, носил мой ранец до самого подъезда.

Мать отметила взглядом сквозь вошедших покупателей, его присутствие рядом со мной. Мы с ним стоя у палатки весело смеялись над рассказанным им анекдотом. Мать выкрикнула, – Явился, наш гвоздь программы! Не запылился в пути! Ординарец! Ядерный взрыв, на мою голову… Зло глядя на меня, я это почувствовав спиной, повернулась, улыбнувшись, радостно крикнула, – Есть, товарищ Генерал! Идем домой! Махнув рукой, как всегда, уже на ходу, ей бросила, – Чао – какао! Ссори!..

Покупательницы недовольно глядели нам в след. Мать стараясь, как-то оправдать моё поведение и подчеркнуть свое недопонимание, развела руками, – Молодежь!.. Жестом руки вперед, предложила посмотреть новый товар, те с кислыми лицами стали щупать руками.

Мы, же бежали сквозь базарную толпу, толкаясь, смеясь, нам было весело, уже от того, что уроки закончены, мы свободны и рядом. Алёшка мне признался, что так, как я общаюсь с матерью, он бы не смог применить на своей практике. У него батя за этим следит, чуть что, сразу «морда, морда, я кулак», и тут, же шел на сближение. Мне тогда стало жаль парнишку. Он такой красивый, добрый, внимательный. Из класса выделялся, правда, у девочек не был в фаворе, был тихоня.

Глядя на него поймала себя на том, что тому неудобно, в буквальном смысле слова, покраснев, как-то сразу затушевался, сник, ему где-то, как-то наверно было стыдно за отца.

Однако, выдержав мой взгляд, тяжело вздыхая, искренне, вслух сказал горькую правду, – Ты не обращай на меня внимания. Они сейчас с маман, как кошка с собакой. Территорию метят. Кризис среднего возраста.

Я с пониманием тоже призналась, – И мои, то, же самое, никак не притрутся друг к другу.

Подняв на него взгляд, мы встретились глазами. Боль нас сближала. Алешка, выдержав взгляд, краснея, тихо произнес, – Давай погуляем в парке, вечерком?! Там сегодня танцы. Дома по вечерам Армагеддон: одно и то, же, как в мексиканском сериале.

Глядя в упор, с мольбой в голосе, спросил, – Ты как? Я, скрывая радость, утвердительно кивая головой, сказала, – Само собой! А предки, пусть без нас посуду бьют. Искоса поглядывая в сторону толпы, заметила, как из-за неё, глядя нам в след, зло смотрела моя мать, показывая мне кулак, что-то шлепая губами. Это со стороны было забавно, не удержавшись, рассмеялась, взяв под руку Алешку, с важностью прошлась меж рядов. Мать, тогда, точно проглотила немерено воздуха, посылая в мой адрес угрозы, мол, что придя домой разберется со мной. Алешка перехватил наши взгляды.

Пройдя пару шагов вперед, немного сконфуженно, доверительно призналась, – Ладно, я домой, а то мать, потом начнет читать нотацию. Два часа, как минимум. Это у нее разминка! Репетиция, чтобы не потерять профессиональные навыки. Со вздохом, взяв свой ранец, шепнула, – Все, не провожай! Алешка, поворотом на ноге, что-то вспомнив, хлопая меня дружески по плечу, второпях сказал, – Мне тоже надо домой, заболтался с тобой. Сама понимаешь, – Армагеддон!

На что, я, опять стала смеяться раскатистым смехом. Он, разводя руками в стороны, неуклюже пожимал плечами. Вздохнув, по-детски улыбнулся, мило гримасничая, выпалил, – С меня мороженное! По-взрослому, словно перед ним маленький ребенок, подмигнул.

Повергая меня сияющей, открытой улыбкой, показывая свои красивые белые зубы, искренне, с торжеством в голосе, произнес, – Как не как, а я тебя, девчонка, на танцы, все, же пригласил. Я, стоя перед ним, сияя, как красно солнышко, счастливая, выпалила, – Так там после 16 вход. Нас не пустят!

С блеском в глазах безотрывно вглядывалась в лицо Алешки. Он, смутившись, махнув рукой, убежал. Я, как завороженная смотрела ему в след. Толпа перед ним расступилась, как перед летящим вольным ветром. Я развернулась и пошла в другую сторону, через несколько секунд и меня поглотила толпа.

Придя домой занялась подготовкой к экзаменам, в ожидания вечера, когда придут родители, и начнется разборка, а в моей семье она проходила, как обычно на кухне. Это самое любимое место в нашей квартире. Кухня не большая, броско чистая и уютная, так как я должна каждый день следить за порядком в доме. Мебель недавно купленная, еще пахла новизной. Поэтому стерильность поддерживалась, мать слыла аккуратисткой. На окне симпатичные шторки, последний крик моды, на подоконнике находились множество цветов, у двери на кухню, стоял массивный холодильник, гордость матери с отцом.

Отец, стоя у окна перед матерью, суетился, усаживая ту за стол, жестом предлагая ей кофе с нарезанными бутербродами с сыром и с колбасой, что красуясь свежестью, лежали на маминой любимой тарелке посередине стола. Усадив мать, налил кофе в две фарфоровые кофейные чашечки, что стояли перед ней, особенно заботливо пододвигает к ней поближе тарелку с бутербродами, глядя на неё, вопросительно кивая, подразумевая: Ну, как, мать? Та, ерзая на стуле, раздраженно отодвигая рукой тарелку, забыв, что эта единственная роскошь, отставшая на память от бабушки, весь сервиз полетел на мусор, после очередных домашних разборок. Доводя себя внутренне до истерики, пожирая отца возмущенными глазами, срываясь в крик, проорала, – Ну, что, ты мне, все киваешь? Обет молчания дал? Она, кивая на чашки с кофе. С ярко выраженным фальцетом в голосе, раздраженно, приказала, – Подогрей! Зло, словно, в ее системе «Я» включена программа «нападения», нанесла ему удар ниже пояса, сделав в его адрес, как ей казалось заслуженный выпад. – Я значит, как лошадь работаю, весь день на рынке, а дома кофе нормальное выпить не дают. Продолжая, цедя сквозь зубы, выдавила, – В «Кафе – Ромашка», что напротив и то горячим подают. Совсем, уже мух не ловишь. Отец, стараясь, хоть как-то ей угодить, спешно подогревая кофе в микроволновке, вынимая, обжигаясь, хватаясь свободной рукой кончиками пальцев за мочку уха, неловко и смешно подпрыгивая на одной ноге, рявкнул, – Задолбала, уже!.. Мать глядя на него в упор, поедая глазами, вспыльчиво крикнула, – Гений на кухне, это катастрофа! Ни в люди не послать, ни дома не оставить. Только и можешь, что проигрывать на сцене чужие судьбы, вмешиваясь со своим «Я», Божок! Ее это так взбесило, что она была готова в тот момент дойти до крайности, наговорить ему, тут, же открытым текстом всякую чушь, о которой впоследствии, как всегда едва вспоминала.

Но, все, же стараясь сдержаться, соизмеряя его взглядом сверху вниз, холодно произнесла, – Все настроение испортил. Встав из-за стола, вымучено выдавила из себя, – Сам пей! Устала я, достали вы. Дочка стоит папы!.. Придешь домой и здесь, то, же, как и во всем – СЕРИАЛ «ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ», всё кувырком. Сникнув, направилась на выход, не сказав не слова, молча вышла. Отец, хлопая глазами, поставив чашку с кофе на стол, чтобы как-то поднять себе самооценку, вышедший из рамок интеллигентности, проорал, – Задолбала! Стараясь себя подзадорить, завести на очередной ответный удар, с сарказмом бросил ей в лед, – И зачем только я на тебе женился?! Он ошарашен тем, что произошло с ним, только что, несколько минут назад. По нему было видно, что внутренне накручен от нахлынувшей обиды до такой степени, что готов был и не так сорваться на нее. В след матери, выкрикнул, – Знал бы, не разводился с первой, от Бога!.. Нет, понесло, «кота» на брачные узы!..

Взъерошив рукой непослушные волосы, продолжал бубнить, – Разбаловал, я тебя! «Цаца!» Зло, с пеной у рта, с желанием быть ею услышанным, еще раз в след матери выкрикнул,– Сержант в юбке!.. Хотя нет!.. Ефрейтор!

Он, собравши в кулак всю свою ненависть, стукнул ладонью по столу, констатируя, – Надоело! Зло глядя на дверь, сев за стол, стал пить кофе, беря дрожащей рукой бутерброд, жуя, давясь. Доведенный до отчаяния, он, раздраженно кинул надкусанный бутерброд обратно на тарелку, что-то вспомнив, прокрутив в голове, хлопая рукой по карманам брюк, стал что-то нащупывать, достав моб., уже уверенный в себе, набрал номер, в полголоса произнес, – Как ты?! Лекарства пила? Я к тебе! Доверительно добавляя, – С «Цацей» поцапались. Жди! Скоро буду! Отключив телефон, с опаской озираясь на дверь, вдруг, резко отпрянул пугаясь. Это была я, вошла незаметно, так как хотелось со всем этим покончить, стоя за дверью, была вся на иголках, поэтому не сдержалась, надо было как-то выйти из всей этой кутерьмы, надоело. Да и в этот момент, не знала, у кого отпроситься на улицу, ведь там ждал Алёшка.

Подойдя к отцу, тихо сказала, – Пап, не парься! Ты, же знаешь маму! Побурчит и перестанет. Базарная женщина! Там на рынке все такие. Я иду на танцы с подружками, дай, мне, пару копеек на мороженное! Отец отдуваясь, недовольно глядя на меня, выпалил, – Мать твоя умница, семью кормит!.. И она, знай, одаренная актриса! Взволнованно отмахиваясь, вынимая деньги из кармана, пробурчал, – На-а, иди, прогуляйся! Получив деньги, я выбежала из кухни. Отец вышел вслед за мной.

Уже у двери в прихожей, чмокнув расстроенного отца, шепнула, – Не переживай, пап, все будет окей! Меня девочки, как всегда, проводят до подъезда. Ну, а с мамой, помиритесь. Вам не привыкать.

В это время из зала вышла мать, недоумевая, спросила, – И куда это, мы?

Закрывая за мной дверь, отец буркнул, – Она на танцы пошла. Мать, вытягивая шею в проем двери, глядя вниз, поставленным командным голосом, прокричала, – В 11, чтобы, как штык, была! Но меня и след простыл, я была на два пролета ниже.

Та, закрывая дверь, озлобленно отстранила в сторону отца, рявкнула, – Всё твое воспитание, папик! С ехидством, – Небось, к своему Алёшке рванула на всех парах. Тоже мне друг?! Уничтожая презрительным взглядом, торжествуя, добавила, – Навроде тебя! Она, удовлетворенно выдохнув полной грудью, тяжелым шагом направилась в сторону зала.

Отец безмолвствовал, лишь зло, смотрел в след, да с не меньшей ненавистью на закрывающуюся с вызывающим грохотом дверь. За которой исчезла его любимая жена, Анфиса. До сих пор им не понятая, не укрощенная. Он, словно, отвечал самому себе на поставленный им вопрос, рассеянно оглядываясь по сторонам, соглашаясь с самим собой, тут, же расторопно подошел к вешалке, переобуваясь, снимая не сносные его характеру тапочки, переобувшись в туфли.

Окрыленный своим единственно принятым правильным решением, заторопился к двери, открывая её рывком, как в иной для него мир. На ходу, все, же раздраженно, в адрес жены, бросил, – Посмотрим, Анфисушка, кто из нас сделает правильный выбор!? И резко, озлобленный, вышел. За ним с грохотом захлопнулась расшатанная дверь.

Вечерний тенистый парк, как – будто ожидал нашего визита, мы спешили войти в него, чтобы уединиться в нем от любопытных глаз, затаиться от людей, что тянутся на звуки музыки, доносящиеся с танцплощадки.

Пятачок, был ярко освещен, на заднем плане площадки играл оркестр из серии – муз. композиции «МАМБА».

На нём сейчас находились четыре пары. Они под звуки музыки, под четкий ритм, с высокой отдачей танцевали «МАМБА». Окружающая толпа ротозеев, ликовала, хлопая им в ладоши, особенно, когда делалась партнерами одна, другая поддержка.

Мы заворожено смотрели на все это со стороны, на снующие перед глазами энергичные, красивые, танцующие пары.

Я, широко раскрыв от восторга глаза, водя бедрами, подтанцовывала стоя на месте. Вслух, стараясь перекричать музыку, с надрывом произнеся, – Нет! Я так никогда не смогу. Жесть! Я не умею, как они. Переводя взгляд на Алёшку, безотрывно глазеющего на танцующие пары, в очередной раз, повторяя движения, выкрикивала, – Жесть! Классно!..

Мы стояли за ограждением в полном восхищении. Мельком отрывая пристальный взгляд от танцующих пар, переводя его на Алёшку, с любопытством спросила, – А, ты? Тот, не отрывая пристального взгляда, очарованный всем тем, что происходило перед его глазами на танцплощадке, признался, – Не знаю! Пока не пробовал. Как бы очнувшись от наваждения, удивленно глядя на меня, словно увидел впервые, рассеянно признался, – Да и не с кем было, если только с котом «Барсиком». Уже в шутку, смеясь, добавляя, предложил, – Потренируемся как-нибудь, а?

Я, застыв на месте, пожирая его влюблёнными глазами, сияя, торопя события, невольно спросила, – А когда?

Алёшка, казалось бы, внутренне, уже совсем уверовавший в свои возможности, предстать передо мною в лице партнера, хорохорясь, с легкостью ответил, – Да, нет проблем, хоть сейчас! Впиваясь взглядом, не сводя с него глаз, я растаяла на месте от предвкушения быть партнерами. Это было бы по-взрослому.

Я чувствовала, что у меня горят от азарта, взять реванш, глаза, впрочем, как и у него пылали, вдобавок, ещё и от отблеска иллюминации, нестерпимо яркого света, исходящего от рядом стоящего, фонарного столба. Подтягиваясь на носочках, с надеждой в голосе, спросила, – А, где? Алешка, взяв меня за руку, потянул вглубь парка. Так, мы бежали без ориентира, кажется, что попали в волну – мечты, она-то и выплеснула нас на необитаемый остров, на одну из аллей старого парка.

Резко остановившись, словно перед каким-то знаком судьбы, стоя на месте, мы были заворожены мечтой, прибывая, где-то в нереальном мире, держась за руки, наивно улыбаясь, глядя друг на друга. Происходящая сказка забавляла. Дурачась, смеясь, отдышавшись, выравнивая дыхание, как два оловянных солдатика, оглядевшись, вдруг обратили внимание на странную аллею, где в тот момент находились. Я была, даже напугана ее мрачностью. Именно таковой предстала аллея нашим глазам, которые еще помнили, тот яркий блеск, что царил на танцплощадке. Аллея была – уединенная, тенистая, плохо освещённая. Единственно, что её освещало, это звездное небо. Вдали, сквозь тень от деревьев и кустарников, проглядывалась, маленьким ярким пятнышком, танцплощадка, что так заворожила своим блеском и насыщенным музыкальным ритмом, а главное откровенной пластикой танцоров. Прислушавшись к окружающему миру, отключившись от биения своих сердец, вдруг поняли, что издалека, чуть приглушенно, но, все, же слышна была музыка. Стоя в неуверенности, настоль близко, оказавшись наедине, взявшись за руки, осознав это, по-детски радуясь, весело рассмеялись.

Алёшка с горящим взглядом, взяв меня за ледяную руку, чувствуя, ее внутреннее напряжение, притянул к себе, при этом тут, же отталкивая от себя под доносящийся ритм музыки, и опять вновь притягивая, кружа вокруг оси пальца несколько раз, точь в точь повторял танец, увиденный со стороны. Я, не понимая дальнейшего движения с его стороны, глядя во все глаза на него, разговаривая при этом мимикой лица и взглядом удивленных глаз, только ойкала, неловко спотыкаясь.

Мой партнер уверенно глядя на меня, ведя в шаге, считал ритм, чётко проговаривая, – 2,3,4…2,3,4. Я, неуклюже наступая ему на ноги, была совсем неуверенной в себе, капризно, вырывалась из его рук, стесняясь своей неуклюжести, тихо шептала, – Я не умею. На что, Алёшка, не сводя глаз, беря за руку, с уверенностью, утверждая взглядом, что так и должно быть в сию минуту, притягивая к себе, на ухо шептал, – Класс!.. Девчонка, ты молодец!.. Все получается!

Я не сопротивлялась. Он, глядя мне в глаза, удивленно произнес, – А говорила, не умеешь.

Мы танцевали по-взрослому, в свободном падении тел. Были слышны звуки музыки и ритм наших сердец под четкие, уверенные движения ног и рук.

Мне это показалось смешным. Я и взрослая!? Тут, же вспрыснув смехом. Алёшка серьезно глядя на меня, притягивая, отталкивая, вёл в танце, увлеченно, как настоящий партнер.

Молча, поддаваясь его уверенным, нежным движениям, я шла за ним, послушно семеня, делая «па».

Звездное небо над головой – единственный свидетель наших откровенных движений.

Мои руки сплелись в замок на его шее Он, как ведущий в этой сформировавшейся паре, боясь сбиться, вслух считал, – 2,3,4…2,3,4…

Кажется, что у нас было полное единение душ, сердец и тел. Алешка, сняв мою руку с шеи, держа на вытянутой в сторону руке, другой держа за талию, наклоняя спиной вниз, водил мое послушное тело из стороны в сторону.

И мне это нравилось. Я крепко держалась за его плечо, ловя взгляд.

Он в свою очередь ловил мой. Наши вольные движения постепенно, но с необыкновенной нежностью перешли в объятья. Мы впервые поцеловались. Над нашими головами сияли многочисленные звезды, светила луна. Это было сказочно!

Музыка затихла, однако, этого даже не заметили, по-прежнему целовались, уверенней и крепче в еще, более тесных, нежных объятьях. А, кругом, как в ином, заколдованном мире, как в раю, стояла полная тишина.

Время летело так быстротечно, что я и не заметила, как стало темно, как очутилась в своей прихожей, стоя в дверях оглядываясь по сторонам. Стараясь быть не услышанной и не замеченной, тихо закрыла дверь, боясь малейшего шороха, а не то, чтобы шума. Еще раз, оглянувшись по сторонам, на цыпочках поспешила на кухню. Приоткрыв дверь, сделав шаг, пугаясь полной темноты, прошла вглубь, нащупывая холодильник.

Открывая его на ощупь, боясь, что он, непременно, издаст шум, и тогда меня застукают на месте, тогда, уж, как пить, не миновать очередной головомойки от матери.

Я, заглядывая внутрь холодильника, анализируя, чтобы бы такое съесть, схватила, первое, что было на полке, бутерброд. Жуя, обернулась в сторону окна, обратила внимание на луну, тяжело вздохнула, уминая за обе щеки. Впечатленная, пошла к окну, на ходу глотая бутерброд, подойдя, стряхивая с рук крошки, отодвинув шторку, заворожено глядела сквозь стекло, куда-то неопределенно вдаль, любуясь ночью. Неожиданно вздрогнув, услышала шум, доносящийся откуда-то из глубины квартиры. Было слышно, как громко выкрикивая, с кем-то общалась по телефону мать, с надрывом, переходя на фальцет, – Где тебя носит? Ах, да, ты у нас, уже самостоятельным стал!? Ходишь, где хочешь? Было отчетливо слышно, как она тут, же перешла на угрозы, – Можешь вообще не приходить, я дверь закрою на предохранитель. Тогда прыгай у двери, козликом, я не открою. Оставайся там, где тебе сейчас, так распрекрасно! В нашем доме прекрасных событий, уж точно не происходит. Она перешла на крик, – Устала я от Вас, от тебя в первую очередь! Зло добавляя, – Собака на сене!..

Я, вздрогнув, поняла, что идет перепалка с отцом.

В напряжении с испугом всматриваясь в сторону двери, расслышала тяжелые шаги за нею, и это привело меня в чувства.

Дверь резко открылась, в проеме показалась мать. Она, не видя меня, шла в кромешной темноте к холодильнику, подойдя к нему, сильным рывком открыла дверцу.

Темноту разрядил яркий свет лампочки, не понимая, что ей конкретно надо в нём, рассеянно поглядела на полки, и тут, же закрыла. Я, боясь пошелохнуться, стояла, замерев, затаив дыхание.

Однако, все, же себя открыла во все обозрение, спросила,– Мам, а что отец не придет?

Та глядя в сторону окна, боясь, что ей это показалось, нервно трясущейся рукой нажала на выключатель. Яркий свет ослепил и меня, я стояла понуро, боясь, что сейчас, уж точно начнется трепка.

И это не заставило себя долго ждать, увидев меня, она, перешла на крик, – А почему ты не в постели? Марш спать, без сопливых разберемся! Я отбежала от окна. Мать, зло глядя в след, рявкнула, – Завтра не каких, мне, гулянок. Срываясь, – Сказала, же до 11! В следующий раз получишь!..

Переходя на фальцет, – Моду взяла шататься по ночам!..

Хватаясь за голову, в слезе прошептала, – Мигрень на мою голову!

Но тут, же взяв себя в руки, приказала, – Чтоб с тем сопляком тебя больше не видела! Рано романы крутить.

Зло, – Папенька допрыгался. «Толстой!! Развел гарем. От одной к другой бегает. Нечего было уходить от его благоверной! Не с ней, не с нами.

Мать, обиженно хлопая глазами, все продолжала выкрикивать, – Двоеженец! Лучше в танцевальный кружок ходи со Светкой! А то та: шатай – болтай, и ты туда, же. Делом занялись бы. Или в изостудию запишись, все на развитие мозгов пресс будет.

Обернувшись у двери, с болью глядя на нее, прошептала, – Хорошо, мам! Я не буду дружить с Лёшей. Завтра куда – ни будь, запишусь. Та, вытирая тыльной стороной ладони, тихо прошептала, – Иди, уже…

…Так простояв возле окна, пропустила через себя всю свою жизнь, это немного отвлекло от мыслей о Льве, моем фантоме. Окончательно, же из этого спрута вытащила Светка, что как – раз в этот момент позвонила. Спросив, что и как? Ужасаясь, стала давать советы, говоря, что надо конкретно менять свою и мою жизнь. Что у нее с ее Игорёшей дел, ну, не каких, все хуже, чем она ожидала. Короче – импотент, и обои ему никогда не мерещатся, спит, как сурок по 10 часов, в черной «лошадиной» повязке, со звуконепроницаемыми пробками в ушах. Так, что запущенный вариант, и она устала. С ним даже невозможно сделать вылазку за шмотками, вздыхая, добавила, – Тюфяк! Стелька в мамином башмаке…

…Она начала свою эпопею не прекращаемый словесный понос…

Приоткрывая завесу, сразу начала рассказ с того, чего ей стоило устроить на работу «не бей лежащего», Игорёшу. Делясь своими бабскими бедами, тараторя, – Как дура, пошла на поводу у него, согласившись пойти с ним на собеседование, чуть не отказавшись от своей неплохой должности руководителя. Убедив себя, что устала быть «сержантом в юбке», хотелось, просто влиться в коллектив, где бы воспринимали, ни много, ни мало, как молодую женщину, если не сказать девушку. – А что?! Детей нет! Девушка! Так заявила Светка, на мое «угу» по телефону. И понеслась докладывать в подробностях, как она начала свой день: поход на собеседование…

…Это выглядело так! Картинку я рисовала на лету, ловя ее каждое слово… как не как, а художница!..

…Она, стоя в коротком вызывающе – откровенном платье, прихорашиваясь у зеркала, одной рукой приподнимая вверх волосы, подбородком держа мобильный, свободной рукой пишет помадой на зеркале «Дурак!» Тут, же в трубку, кричит, – Достал!.. – Жди, буду.

Делая гримасу, показывая язык, поправляет прическу, выходит. Это у нее, как 2х2=4, не отнять.

По ее, же словам, он, Игорёша, стоя перед зеркалом, чистит зубы, по ходу дел читает инфо на смартфоне. Это конечно со Светкиных слов, я его никогда не видела. Но образ рисуется моментально. Светка хороший физиономист и психоаналитик, в этом ей надо отдать должное.

И так! Он, гримасничая, парирует, – Сама Дура!..

Прополоскав рот водой, сплевывая в раковину, выходит и тут, же мчится к Светке.

Как Светка паркуется?! Это надо видеть! Молча и неординарно.

Выезжает девятка жигуль. Подрезая выезд, место молниеносно занимает Светкин BMW, смещая встречную машину, та дико недовольна, кричит, – И ты достал! Не видишь женщина за рулём!.. «Пыжик!» Выходит, идет к офису, где ей назначена встреча.

Игорёша в очках, в парадном костюме, стоит у входа, мнется с ноги на ногу, нервничая, снимает очки, трет стекла носовым платком, звонит Светке, – Где тебя носит? Та, уже стоит за спиной, ржет, – Где, где?! В Караганде! Игореша испуганно оглядываясь, не видя ту, произвольно спрашивает,– Где?! Светка рявкает, – Очки надень! Тот машинально надевает очки, близоруко смотрит. Светуля не выдержав, кричит в ухо, – АУ!..

Она хватает его за руку, тащит за собой в офис.

Остановившись в дверях, они вежливо здороваются с охранником.

Бочком– бочком следуют к лифту. Вместе нажимают на кнопку –16 этаж.

Перед ними останавливается кабинка лифта. Они, каждый занимая сжатое пространство, входят. Двери закрываются. В лифте от тесноты толкаются. Взмыленная Светка кричит, – Идиот!.. В этом вся Светка!..

Игореша глядя на нее пристально в упор, выдавливает, – Ты посмотри на себя?! Кто тебя возьмет на работу? Короче завелись.

Светка жует жвачку, надувает, выплёвывает. Небрежно вытирает рот, удивленно спрашивая, ёрничает, – А, что?! Я не перед кем выгибаться не собираюсь. С издевкой треплет ему щеки, – Ты, что меня не знаешь, Малыш?! Тот в ужасе хватается двумя руками за голову, смотрит на неё.

Размазывая тушь на ее глазах, с сарказмом выдавливает, – Вот именно, знаю!.. Отдуваясь в сторону. – Ты со мной на работу устраиваешься, а не на панель. Злится, тоже ёрничает, – Бабе под тридцатник, а она девочку из себя корчит. Моложе меня выглядишь, хотя, это мне 23, а не тебе…

Уборщицей не возьмут, не то, что в менеджеры!..

Сраженная на повал, Светка, хлопая глазами, язвит, – Спасибо, солнышко за комплема!.. Накормил с утра. А чем, я тебе не нравлюсь? Пока до сих пор устраивала.

Игореша не выдержал, сорвавшись, шипит, – Вчера, же договорились, как и что, а, ты?! Дергая ту за волосы, тычет пальцем в одежду.

Светка, рукой разглаживая платье, лупит глаза, не понимая.

– Нормально, как всегда! Раньше не придирался.

Тот, поправляя на переносице очки, истерит. – Надоело, хватит!.. Ты мне жизнь портишь. Мы, точно, так никогда, на работу не устроимся.

Нам, моя маман, неделю дала на устройство.

Закатывая глаза, стучит головой о стенку кабинки, оборачивается, хватает за плечи Светку, нервничая, шипит, – Ты, же слышала!.. Она на порог не пустит.

Светка срывается, – Это ты устраиваться должен на работу. Язвит, – Мы со стажем! Пока, еще не в рядах уволенных, из-за тебя согласилась на весь этот дежурный фарс. Возмущенно, – И вообще, облокотилась на твою маменьку!.. Тоже мне, большой человек! Если бы не ты, я бы вообще не парилась – лезть к ней в невестки. Пока не бомжую, своя квартирка имеется. С евроремонтом! Связалась с тобой: ни рыба, ни мясо! Я в твои годы, уже бизнес леди была. И угораздило, же мне на «малолетке» подорваться?! Вот пойду, завтра на свое прежнее место работы и скажу, что пошутила с увольнением. И поверят! Ведь, я, же веселая девушка и работоспособная. Респектабельная! Пока, еще не на последнем месте. Я с тобой иду, только за компанию, чтобы тебе, идиоту, не было страшно: В первый раз, в первый класс, недоучка студентишка!..

Между ними началась потасовка. С этажей послышались крики, – Эй, Вы там наверху? Заканчивайте свои разборки!

Наконец лифт остановился, парочка вышла из лифта.

Светка, оценивающе посмотрев на Игорешу, впрыскивает смехом. Тот, замахав рукой, умоляюще шепчет, – Тихо!.. Кругом уши греют! Оглядываясь, озираясь по сторонам, они молча идут по коридору. Войдя в кабинет, где им было назначено собеседование, встав в дверях, как вкопанные, со страхом ждут продолжения: Быть или не быть?! Их попросили войти и сесть в кружок, чтобы разговор был непринужденным. Светка сделала все, чтобы проиграть на фоне Игореши, Разумеется, ей отказали, тогда, как ему дали работу менеджера в агентстве наружной рекламы.

Это уже постскриптум от Светки, кажется, это ее задело…

Глядя мимо Светки, референт, поедая глазами Игорешу, любезно сообщила, – Завтра, Молодой человек, Вас представлю коллеге. Не опаздывайте!.. Тот, ерзая на стуле, сдерживая радость, улыбаясь, заглядывая той в глаза, сказал, – Конечно.

Светка и Игореша вышли из кабинета. Женщина – референт, выкрикнула, – СЛЕДУЮЩИЙ!..

Они буквально вылетели из офиса, смеясь, гримасничая, парадируя женщину – референта. Так они незаметно подошли к машине. Сев в нее, почувствовали себя самими собой. Стали в тесных объятиях целоваться. Им в окно постучали, придя в себя, Светка, резко нажав на педаль, дергая на себя руль, отчего они оба подпрыгивают на месте, выруливает, сорвавшись с места, вмиг исчезают из виду.

Светка, с облегчением вздохнув, думаю, радостно заявила, – Все! Дело сделано! Покатаемся!.. Прошвырнемся по магазинам!.. Именно так и было…

Игореша сидя понуро, выдавил, – Только не за мой счет.

У меня, только мамина кредитка. Та, бросая руль, разводя руками, возмущенно зашипела, – А у меня вообще нет, я дома забыла!.. Зло глядя на него, рявкнула, – Держись на повороте, зануда!..

Ну, а дальнейшее и в ее репертуаре…

Светка, лихо, припарковавшись, довольно осмотревшись по сторонам, авторитетно заявляет, – Всё, на моей территории, выходим!

Выйдя из машины, они вливаются в толпу, идут в направлении бутика.

…Вот с этого момента, самое интересное и смешное…

Войдя внутрь, к ним подошел юркий молодой человек, предлагая свою помощь, – Добрый день! Чем могу Вам помочь? Светка, явно не в настроении быть вежливой, закрывая рот ладонью, цедя сквозь зубы, выдавливает, – Да пошёл!..

Игореша в этом магазине впервые, отчего неловко себя чувствует, идя бок о бок со своей спутницей, ему стыдно за нее, нервно оглядывается по сторонам, шепчет,– Нам бы что – ни будь недорого! Светка, взбешено, шипит, – Жмот!..

Продавец идёт к товару. Игорёша и Светка следуют за ним.

Тот им предлагает товар из устарелой коллекции. Игорёша, выпучив глаза, рассматривает, соглашается с ценой на предложенный товар, берет с руки продавца костюм.

Светка в бешенстве, идет с ним до примерочной, Игореша исчезает в ней, зашторивается.

Стоя у примерочной, подглядывая, зудит, – Жуть! И ты в нем будешь ходить? Не позорься!.. В этом допотопном прикиде можешь не выходить на улицу. Дрянь!.. Костюм выброшен из-за кабинки. Продавец подбирает, оглядывается по сторонам. Старается быть сдержанным, стоит, как вкопанный.

Светка бегает по залу, набирая себе товар из новой коллекции. Подойдя к продавцу, на ухо шепчет, – И ему, что-нибудь из последнего.

Продавец идет к кронштейнам, несет новый товар.

Игореша выглянув, мило улыбается, поправляет очки, берет, исчезает в кабинке. В кабинку заходит Светка и начинает мерить все, что набрала, Игореша возмущается. Между ними ссора, потасовка.

Продавец крутит головой по сторонам, мило улыбается подошедшей хозяйке бутика. Та мимикой спрашивает, что всё, ли в порядке?!

Он ей положительно кивает. Хозяйка, умиротворенно улыбнувшись, уходит.

Наконец парочка выходит. Игореша в модном костюме. Светка тоже расфуфыренная, в кричащем молодежном стиле.

Они отдают товар продавцу, тот пакует. Неугомонная Светка на ходу прихватывает с полки и с кронштейна пару мужских вещей.

Игореша по ходу набирает, еще несколько модных женских вещей для матери. По ходу всё это отдают растерянному продавцу.

Продавец несет, от неудобства сгибаясь под тяжестью. Молодые люди идут рассчитываться, на кассе переглядываются с хозяйкой.

Светка, резко выхватив кредитку у Игореши, подает мило улыбающейся им женщине. Продавец с пониманием шепчет Игорёше, – Как я Вас понимаю!.. Женщину нельзя долго держать в руках…

После ссоры надо мириться через шопинг! Проверено многими! У Вас хороший вкус!..

Светка, уводя Игорешу в сторону, срывается на того, – Да пошёл, ты!.. Продавец и хозяйка переглядываются.

Уже у выхода, под тяжестью пакетов, Игореша вопит от беспомощности, – Ты опять растранжирила все деньги. Светка с сарказмом, выдавливает, – Все для тебя, красивый!.. Размахивая пакетами, довольная собой, с облегчением говорит, – Дай порадоваться! Может, это мои последние покупки за счет твоей «мамуленции». Вспомни, как она меня любит!.. Та, еще бестия!.. Пусть радуется, что я тебя на работу пристроила! Между ними опять завязалась потасовка. И это ещё ничего. Надо было видеть то, что происходило в Супермаркете…Примерно так!..

…Светка с Игорешей, шатаясь по залу магазина, набрав кучу: нужного и не нужного, решили от жадности поучаствовать в лотерее. Как – раз проводился финальный розыгрыш путёвок в пансионат, на близлежащем курорте под Санкт– Петербургом. Пусть на дворе осень, зато бесплатное удовольствие, а на халяву и уксус сладкий!..

…Каждый посетитель, стремился купить, хоть что – то, лишь бы поучаствовать в розыгрыше. У кассы была настоящая давка. Совершивший покупку, покупатель, расталкивая окружающих, старался пройти к барабану, чтобы бросить корешок пробитого чека, задействовать своё участие. Но были и скептики, что совершив покупку, молча, спешили на выход, по ходу бросая чеки в мусорные корзины.

Светка, снующая по залу, периодически вынимала выброшенные чеки из корзин, бросая их в барабан, ей так хотелось выиграть, наверняка. Наконец, они с Игорешей, расслышали свои фамилии, и уже в сопровождении администратора, поспешили в кабинет старшего менеджера за своими путёвками.

Теперь у нее на руках две путёвки и они с Игорешей хотели бы поехать. Только одно но, он только, что устроился на работу…

…Я, слушая ее, тяжело вздохнула, надо знать мою Светулю. На нее где сядешь, там и слезешь. Материальные блага – это первое для нее в жизни, после того, как стала считать, что любить надо, только себя. И как, она говорила: Из мальца делает мужчину! Хотя, если честно, то по – большому счету – Игореша альфонс, сидящий на ее шее. Она хотела бы впасть с ним в детство, но все, же в ней работает материнский инстинкт, воспитательный, но материнский, любит в нем дитя, а не мужчину… Выслушав Светкин словесный выброс, представляя, прокручивая всё до мелочи в своей голове, сдержанно сказала, – Угу! Нам бы вам! Призналась, что у меня ролевые игры только с Львом, и то редко навещающим. Не выдержав, я заревела.

Светка от меня была явно в шоке, говоря, что это всё последствие аварии – стресс, мозги кипят и их надо откорректировать в спец. заведении. Это было той крайностью, чего, в общем– то боялась. Я категорически отмела посещение всяких лечебниц, говоря, что вполне нормальная. Тогда она меня уговорила поехать с ней в пансионат, мол, там вдвоем будет веселее. И мягко говоря, ей тоже не помешает отдых. Пусть, Игореша пострадает и поголодает, тогда может и станет мужчиной. На том и остановились. Пансионат, так пансионат. На дворе осень, можно и отдохнуть, отключиться от всех и вся.

На протяжении нескольких дней мы были поглощены шопингом, скупая на распродажах все, что надо и не надо. Важен был – процесс, сознание того, что мы молодые женщины, и которые, еще даже очень ничего. Светка была озабочена собой, но, тем не менее, занималась моим воспитанием, советуя, как и что носить. И не дай Бог, было ее ослушаться, тогда она поднимала такой вопль, что легче было с ней во всем соглашаться.

Наконец наступил день отъезда.

Утро. С минуты на минуты должна была прикатить Светка. В ожидание, решила выпить кофе и принять цитрамон, голова гудела от сборов и разбежавшихся мыслей, я не могла их собрать вкупу, чтобы сосредоточиться, вконец, теряя нить с недавним своим прошлым. Да к тому, же надо покормить Олби, за ним через час должна была заехать мать и забрать его к себе, у нее сейчас полный крах в любовных отношениях, та решила, что с собакой ей будет веселей. Насыпав в миску корм, свистом позвала Олби, тот с прытью вбежал на кухню и начал уничтожать, предложенное ему лакомство. Миг и корма не осталось. Он сидел, глядя на меня, трогая лапой. Это было так трогательно, что я, еще насыпала. И тут, же отвернувшись, взялась за кофейник, желая налить себе кофе, как вдруг, почувствовала прикосновение, невольно обернулась.

За спиной стоял Лев…

…Я была рада его вновь видеть, мои глаза сияли от счастья. Олби увиваясь возле моих ног не видя его, требовал внимания к себе, то и дело, трогая своей лапой мои ноги. Но безуспешно, я не обращала на него внимания, тогда он просто решил разозлить, бегая вокруг меня, при этом, не задевая Льва, тот стоял, как и стоял, невольно улыбаясь. Я сгорала со стыда. Разозлившись, Олби с лаем выбежал из кухни. Между мной и Львом зависла пауза.

Первой решилась выйти из нее, я, предложив, – Как насчет кофе? Лев немного сконфуженно произнес, – Не чувствую аромата, а без аромата пить нельзя. Прости, он слишком горячий. Мне стало смешно, я выпалила, – И мокрый! Не сахарный, не растаешь! А аромат? Налив себе в чашку, отпив, с удовольствием подметила, – Прекрасен! Я утопаю в нем. Он, приблизившись, понюхал за мочкой уха, мне стало щекотно от его дыхания, потерев рукой, спросила, – Ну и как? Чувствуешь запах? Глядя в упор, ответил, – Да, ты – мой горький кофе, в нем что-то есть! Обалденный запах. Он обнял, я резко оттолкнула, выпалила, – Отстань! Я устала ждать. Искоса глядя на меня, добавил, – Не надо ждать того, кто не спешит. Резко оборвав, в слезах прошептала, – Это заметно, что не спешил. Смахивая со щеки, слезу, сказала, – Даже фантомы не спешат.

Он тихо произнес, – Прости! Такие, уж мы фантомы! Я, округлив глаза, стала его рассматривать, дрожащей рукой касаясь его руки, – Но ты, же не фантом, вот, же!.. Дотронувшись его руки, резко больно ущипнула. В укор услышала: ну и зачем, делать мне больно? Мне стало стыдно, я покраснела до кончиков волос. Лев расположившись за столом, вздыхая, произнес, – Ты присядь, нам надо поговорить. Я села и стала пить кофе, но пила его безразлично, только, чтобы сосредоточиться. Он, теребя непослушные волосы, признался, – Ты меня звала, я и пришёл.

Не выдержав спросила, – Но, ты хотя бы Лев? Он тихо произнес, – Вроде того, как видишь. Я весь час думал о тебе, ждал в аэропорту, мои мысли были поглощены тобой, мне казалось, что встретил свою мечту. Ты забрала мою душу. А когда ты лежала в клинике, я просто обязан был быть рядом, так как твой внутренний голос взывал ко мне, молил о том, чтобы я тебя нашел и помог. Вот я и помогал тебе, как мог, вытаскивал из бездны, очень привязался к тебе, так что, теперь зови не зови, буду рядом. Я была ошеломлена, узнав, что он был рядом, вспылив, спросила, – Так ты был рядом, все видел и молчал. Я тебя решила забыть, ты знаешь, что мы со Светкой решили поехать в пансионат, так как нам необходимо уйти от наваждений, чтобы не сойти с ума. Он молча кивнул, боясь быть не понятым, торопливо сказал, – Хотел продлить миг встречи, это для меня важно. Они не могут быть длительными, иначе ты и впрямь сойдёшь с ума. В истерике стукнув ему в грудь, крикнула, – Благодетель! Спасибо, что предупредил! Зло, сверкая глазами, с сарказмом выдавила, – Фантомас!.. Фигаро здесь, фигаро там!.. Вы свободны от долга! Я отпускаю Вас, Добродетель! Он, разводя руками, с горькой ухмылкой, произнес, – Но я не могу уйти! Меня это взбесило, крикнула, – Испаритесь с моих глаз, дышать нечем в Вашем присутствии. Он с грустью смотрел в упор, у меня начался приступ удушья. Я стала оседать на пол. Кинувшись ко мне, взяв на руки, вынес из кухни, в мгновение ока мы оказались в спальне. На кровати он мне делал искусственное дыхание, моля лишь открыть глаза.

Я слышала отдаленный лай Олби, что сталкивал с ног тапочки, словно боясь, что не приду в себя, разрывал их в клочья. Лев не обращая на него внимание, продолжал выравнивать мое дыхание, до моего слуха, дошли его слова: Слава Богу, очнулась! Открыв глаза, я увидела перед собой напуганное лицо Льва. Олби дорывал тапочки, показательно выбежал с ними из комнаты. Мы остались наедине с Львом. Приподняв мою голову, он впился холодным, влажным поцелуем в мои губы, прочувствовав его, я разревелась. Слезы лились потоком, выводя меня из стресса. Захлебываясь слезами, глотая их, спрашивала, – Ты не уйдешь? Ведь ты, же любишь меня?! Он, кивая, заверил, – Не уйду, люблю тебя. Для меня этого было достаточно, чтобы довериться ему. Расслабившись, сказала, – А ты можешь взять меня с собой, туда, где ты… Слова оборвал поцелуй, он сказал, – Да! Можно. Вспомнив о пансионате, всполошившись, произнесла, – Чёрт, я совсем забыла, что надо ехать в пансионат, может отказаться? Он отрицательно покачал головой, целуя руку, тихо сказал, – Время есть. Удивленно посмотрев за окно, было утро, не понимая ничего, сказала, – Ладно!

Он стал целовать мои глаза, у меня закружилась голова, наши тела приподнялись, мы с ним попали в воронку, летя неизвестно куда…

…Мы оказались в пустынном месте, вокруг сплошные разрушения. Выйдя чуть вперед, Лев стремительно пошёл по улице. Я, падая от усталости, идя сквозь нагромождения, спешила за ним. В испуге оглядываясь по сторонам, кричала, спрашивая, – Лев, где мы? Он, не оглядываясь, показывая жестом руки назад, где еще недавно была мне привычная жизнь, перекрикивая начавшийся ветер, ответил, – Пока не знаю. Нервно оглядываясь со страхом по сторонам, с не меньшим страхом, прокричал, – Попали в воздушные пробки, вот нас и занесло… Куда?! И сам не знаю, прости!

Я в напряжении, вглядываясь поворотом головы в его сторону, выдавила, – Мы на земле?! – Это я тебе гарантирую! На земле! Неужели ты думаешь, что я тебя пригласил в царство мёртвых?! Уже чуть повеселев, сказал, он.

– Вон и рваная царапина на твоей руке! Значит живая! Это я поцарапалась, идя сквозь груды мусора, отбрасывая по сторонам.

На улице стояли припорошенные пылью две машины, одна из них была перевернута. Он, подойдя к первой машине, открыв ее, стал рыться в бардачке, но тут, же стремительно отойдя, направился к другой машине, роясь в бардачке, нашёл искомое, достав аптечку, предложил мне перевязать рану. Авторитетно заявил, – Не дай Бог, кровь. Перевязочный материал, всегда должен быть под рукой. В этом квадрате, все не предсказуемо!

Подойдя вплотную ко мне, стал нащупывать пульс, крови на ране не было, царапина, же была глубокая, удрученно произнес, – Да, уж, проблемка! Я, теряясь в догадках, спросила: Я умерла? – Нет, но район не безопасный! Надо выбираться из него! С тревогой произнес Лев.

Трогая за кончик носа, целуя его, успокаивая, добавил, – Промежуточная Зона Вечности! Здесь даже воздухом нельзя дышать. Вот такая метафизика. Я стояла, как вкопанная, не понимая, пытаясь осознать сказанное мне.

Он, показывая рукой ввысь, бегло оглядываясь по сторонам, встревожено произнес, – Черт, что за непонятки?! Время заклинило. Солнце стоит на месте, не двигается и, похоже, находится не там, где оно должно находиться.

Оборачиваясь, глядя вдаль, напрягая зрение, заметил, как вдалеке по разрушениям бежала собака, Олби. Невидящим взглядом сквозь нее, вскидывая голову, посмотрев ввысь, стараясь найти какой-нибудь ориентир, перекрикивая поднявшийся ветер, прокричал, – Всё! Мы в астрале, что-то новенькое!..

Он, задумываясь, погружаясь в себя, что-то напряженно стал вытаскивать из памяти, вслух припоминая, – Да, да, да! Такое, уже было. Вспомнил!..

…Тогда смеркалось. Это было в лесу на большой поляне, в центре которой стояла моя машина.

Я вышел из чащи леса, с кристаллами в руке, направился к машине. Лес был немного странный, поэтому решил на память из любопытства прихватить, кристаллы, похожие на каменную соль, только черная. Подойдя бросил их между сидениями.

Открыв переднюю дверку, запрыгнул на сидение, расслабленно включил зажигание, двигатель заработал моментально, включил магнитолу, напал на приятную музыку…

…Вдруг, резкая вспышка перед лобовым стеклом. Машинально закрыл рукой глаза, но из-за любопытства тут, же их открыл. Перед глазами, буквально в шаге от лобового стекла стояли зависшие два раскаленных красных диска. От неожиданности протер глаза, силясь понять, чтобы убедиться, что это не сон, уже с повышенным любопытством, вышел из машины, встал перед ними, как вкопанный.

Осмелев, отошёл вперед на пару метров от машины, не понимая, протянул в сторону дисков руку и тут, же ощутил жжение, почувствовал, как по ней прошёл разряд, что-то вроде электрического, начало трясти, в конечном итоге, парализовало, какое-то время, стоял в оцепенении. Одновременно с этим заглох двигатель машины, погасли фары, оборвалась мелодия.

Оцепенение сняла новая вспышка. Красные руги исчезли, как – будто их и не было.

Было слышно, как заработал двигатель, зажглись фары, зазвучала все та, же мелодия, вернулась способность двигаться, ощупав себя, не понимая ничего, увидел на руке шрам от ожога, оглядываясь по сторонам, озадаченно хмыкнул, протер глаза, сев в машину, сорвавшись с места, уехал. Поднимая за собой вверх клубы пыли. – Да, да, да! Так оно и было.

Лев, приходя в себя, поднимая рукав один, другой, дотрагиваясь до той руки, на которой шрам, с изумлением глядя на нее, разглаживал на ней красный шрам.

Я, впиваясь глазами, смотрела на шрам. Лицо Льва коробило от прожитого им когда-то шока, который он ощущал до сих пор, рана словно ожила, невольно одернув рукав вниз, взволнованно произнес, – Все выходит за пределы человеческого разума.

Я стояла, хлопая глазами, стараясь понять, хоть, как-то Льва, тот бормотал, – Кто-то выше нас! Каким-то образом мы и дух – объекты его исследований, и каждый познает, познают тот, же внешний мир.

Лев глядя на меня с тревогой, боялся меня окончательно напугать. Я, же стояла, как пешка, вглядываясь в него пристально, полушепотом спрашивая, – Это как понимать, ты, о чем?

Отмахнувшись рукой, отвлекая меня, уже на ходу, крикнул, – Я к машинам, какая-нибудь, да заведется.

Я, развивая логику, испуганно произнесла, – Если, время остановилось, то ты не заведешь ничего. Улыбаясь, он выкрикнул, – Ещё посмотрим, кто кого?!

Лев подойдя к одной, к другой машине, попробовал включить зажигание. И одна из них, как не странно, завелась. Он радостно крикнул, – Я, же говорил! Я избранный, со мной лучше не ссориться!

Сев за руль. Почувствовал себя хозяином времени. Я поспешила сесть, садясь на пассажирское сидение. Как вдруг, с ним что-то стало происходить, у него затряслись руки и ноги, он, закусывая губы, выдавливая вслух сквозь зубы, шептал, – За руль! Сядь за руль!

Я, с испугом глядя на него, не прекословя, молча, села. И тут, же заистерила, увидев на руке красный рубец, практически такой, же, как у Льва, на нервах не могла включить зажигание. Рядом лежали кристаллы, те словно вскипели, пугая своей метаморфозой, Лев взяв их в руки, выбросил из машины. Крича, – Что здесь твориться? Откуда они здесь? Как – будто мысль материализовалась.

Машина тут, же сорвалась с места, кутая себя клубами поднявшейся пыли. Навстречу, со стороны выбежала собака, Олби, и длительное время неслась за нами вдогонку. Я, оглядываясь, кричала, – Олби, мальчик! Догоняй!..

… Меня пробудил настырный солнечный луч. Придя в себя, я обратила внимание на то, что рядом со мной нет Льва. Трогая рукой постель, я не нащупала следов его пребывания, боясь, что я опять где-то, но не дома, крикнула, – Олби!.. Тот влетел с тапочкой в зубах, виляя хвостом, положив у кровати, тут, же исчез. В этот момент позвонила Светка, с хрипотцой в голосе, та командовала, – Так, Мать, вставай! Мыться, перья чистить и на палубу!.. Едем на белом корабле за своей мечтой! Встреча на Эльбе, там нас ждут новые ощущения: чистоты, правильности. Короче! Демисезонный отдых со скидкой! Она довольная своей шуткой, заржала, – Нас ждутс! Так, что сбор в два часа. Форма одежды, как и у меня – шикарная. Опять рассмеявшись, добавила, – Чай вдвоем! На распродаже шопились! Я, вздохнув, тихо произнесла, – Есть, Женераль! Связь оборвалась. Мне стало так жалко себя, что навернулась слеза. В комнату влетел Олби с потрепанным тапком в зубах, увидев это, я заорала, – Фу, гад! Вскочив стала отнимать, тот убегал, боясь трепки. Настигая, закричала, – Вышвырну! Отдам на мыло! При этом швыряя в него вторым тапком, он, скуля, убегал, в конце концов, остановившись, лег в ногах, лапой успокаивая меня. Мне вдруг стало стыдно, что за какой-то тапок была готова вышвырнуть его из дома. Это предательство. Я разревелась, он скулил, ластился ко мне. Обняв его, стала целовать и шептать, – Люблю тебя, мое солнышко! Люблю и не выброшу! Ты – самое дорогое в моей жизни!

* * *

Терминал внутренних линий (D) аэропорта Внуково. Шла регистрация на самолет в направлении Санкт– Петербурга, летели в основном счастливчики розыгрыша.

Один из них, коренастый мужчина, средних лет, впритирку со своей юной спутницей, ярко-жгучей брюнеткой, что шёл на перекос с чемоданами и сумками, расталкивая других, спеша пройти регистрацию. Какая-то дамочка, бальзаковского возраста, что принимала активное участие по отношению, отключившемуся Венедикту. По крайней мере, так ласково его называла она, озадаченная женщина, шепча что-то на ухо, отчего тот резко приходил в себя, при этом та с осторожностью взяв того по локоть вела к самолету, напоминая, чтобы тот держал осанку, боясь, что того не пустят на борт. Тот старался, как мог.

Менеджер из Супермаркета, руководитель группы, носилась по терминалу, как наседка, считая своих счастливчиков, каждого проверяя по списку. Она пересчитывала всех поголовно, наконец, все были на месте – количество сошлось. Их пропустили практически без досмотра, так как группа на контроле всем примелькалась. Взлет – посадка.

Наконец, группа прибыла на место назначения, берег с грязного цвета песком, яхты, катера, и в пару километрах пансионат.

Группа, перекошенная от непомерного груза во главе с руководителем группы, шествовала в поиске свободного автобуса. Несколько кругов по стоянке и транспорт найден, девушка – менеджер, пыталась объяснить шоферу, кто они и куда должны попасть. Тот, понимая, кивнул.

Все, вздохнув, поспешили в автобус, при посадке менеджер всех пересчитывала, выкрикивая имена. Те так устали, что отвечая, едва шевелили губами. Пав на сиденья, расположились, как дома, осматриваясь по сторонам. Автобус ехал медленно, каждый молча смотрел в окно.

Пассажиры были убаюканы видом, что открылся их глазам.

Зрелище проспал, только в доску пьяный Венедикт, что умудрился выпить бутылку водки, взятую в дорогу.

Прибытие было для многих радостью. Группа, оглядываясь по сторонам, заметила впереди на стене пропускного пункта вывеску пансионата «Лагуна». Автобус, совершив высадку пассажиров, развернувшись, уехал назад. Все молча с недоумением глядя поверх головы соседа, втискивались в дверь проходной. За нею их встречал директор, приветствуя гостей.

Перед глазами царила разруха, пахло наследием тех времен, что канули в летопись. Это всех напрягало и пугало. Поднявшийся ветер, выбил из рук испуганного руководителя группы сопроводительные документы. С трудом до нас дошло, что здесь комфорта не ожидается, заброшенная некогда база, теперь пансионат, для этого не предрасположен.

Все были возмущены, ведь придется провести некоторое время здесь без цивилизации, что всех так некогда привлекала. Особенно нападал с сарказмом, проявляя характерные черты начальника, крепыш со своей пассией, Макс Шаповалов, директор СТО, что решил себе позволить шипеть в адрес менеджера, Инночки, утверждая, что это со стороны организаторов – очковтирательство, афера, мартинговый прием.

Инночка была вынуждена брать всю ответственность на себя, как руководитель группы. Гостеприимный директор пансионата, как никогда довольный наплывом посетителей, старался с радушием разместить всех, пытаясь наладить быт, которого нет – насос поломан, нет питьевой воды, нехватка еды, да и примитивная культурная программа на берегу рядом с беседками, что ставили, еще при «Царе Горохе». Единственное развлечение дикий пляж. Но на дворе осень…

…Все после расположения в номерах, ринулись в столовую, там каждый дал волю эмоциям, возмущения лились, как из рога изобилия, все было не так, не эдак, акцентировали внимание на Максе, что горланил громче всех, этим привлекая, как к себе, так и своей путнице. Та, как моргучая кукла, всем мило улыбалась. Это вывело из себя, ее «Максика».

Тот, срываясь, кидался, чуть, ли не в драку, из-за своей женщины, в том числе и на нее, ревную ко всем присутствующим мужчинам. Светка с ним вступила в перепалку, перекрикивая и горланя, давая всем установку, как им всем здесь жить в отведенное время в комфорте и взаимопонимании. Но так массовиком – затейником в их глазах и не стала. Все пялились на девицу, что была неразлучна с Максом.

– Не иначе, как «Свистушку». Это по словам дамы, Аллы Аркадьевны что неотступно сопровождала Венедикта, то и дело подкармливая того со своей тарелки, тот не сопротивлялся, так как только вышел из похмелья, на все смотрел не понимая, подмигивая Светке, толкая в бок Аллу Аркадьевну, вставляя свой сарказм, – Бабенка – лихая, «белую лошадь» бы…

На что, та зло, сверкая, шипела, – Без лошадей обойдетесь, Сударь! Венедикт, отмахиваясь, отворачиваясь в сторону, чтобы не дышать перегаром, шептал, – Так, это, я к слову. Пить я больше не хочу. Больно, уж, бабенка живая! Алла Аркадьевна, закатив глаза, возмущаясь, констатировала, – Хамка!.. После столовой, все решили размяться, погулять по территории пансионата. Делясь на кучки, обсуждая всех, кто не с ними. Вся эта канитель, так меня напрягла, что сильно разболелась голова, отойдя от других, пошла, гулять в направлении пляжа.

Падающая листва шуршала, приводя в чувства мою нервную систему, хотелось думать о приятном.

Мне, же хотелось думать только о Льве, задавая самой себе вопрос: где он сейчас? Он был таким загадочным. Во многом импозантен. К слову – хорошо сложен, дурманяще пахнущий. Я чувствовала его запах рядом с собой. Ко мне подошла Светка, за ней привязался за компанию Венедикт, что еле – еле смылся от назойливой Аллы Аркадьевны, та явно положила на него глаз, решив прибрать к своим рукам, ещё тёпленьким. Они шли, болтая о своем, иногда спрашивая меня о чем-то, но если честно, то я их не слышала, думая о своем. Думала о нем. Я, споткнувшись, ойкнув, подняла глаза и окаменела на месте.

Он, Лев шел мне навстречу, словно поджидал момента, подойти.

Я боялась, что сейчас Светка, заметив его, переключится на него, начнет клеиться, как правило, она не пропускала мимо себя не одного мужика. Мы шли в направлении пляжа. Лев, словно вышел из воды, окутанный дымкой тумана и подходил к нам в образе «Ангела».

Светка, не видя его, щебетала с Венедиктом о мужчинах. Это ее больная тема.

Лев, завидя нас издалека, не преминул подойти.

Он столкнулся с нами лоб в лоб, перегородив дорогу к морю. Светка с Венедиктом прошли буквально рядом с ним, споткнувшись обо что-то, та вскрикнула, – Черт, могли бы пустые бутылки убрать с пляжа. Возмущенно вскинула бровь, резко сказала,– Им, еще кто-то и деньги платит за сервис! Это нам хорошо: На халяву! Осторожно предостерегая Венедикта: Левее! Берите левее, не дай Бог упадете! С трогательной заботой придерживая того под локоть. Со стороны это выглядело смешно. Смотря на них, я и Лев засмеялись.

Глядя на Светку во все глаза, Венедикт, обнадеживающе вздохнул, восхищаясь, – Ах, какая женщина!

Тем временем Лев присоединился ко мне, идя, молча, рядом.

Светка, не замечая его, продолжала тараторить о своих вздыхателях. Я безотрывно смотрела на Льва, тот тоже не сводил с меня глаз. Так мы погуляли по пляжу, пока не стало темнеть.

Начали прощаться. Светка тащила меня в сторону пансионата.

Я оглядывалась назад в сторону Льва, как – то замявшись, тихо произнесла, – Свет, кажется, мобильный потеряла, пойду, поищу, вы идите с Венедиктом!

Светка искоса глядя на Венедикта, выпалила, – Да, ладно! Нет проблем! Иди, поищи, пока не так темно, все-таки денег стоит.

Она подумала, что Венедикт приударит за ней, поэтому так быстро развернулась и пошла одна, тот поплелся за ней, вдогонку говоря, – Светик, Вы мне, еще чего-то не до рассказали!.. Та, стукнув себя по лбу, озадаченно произнесла, – Да?! Тот, кивнув, взяв под руку, прошептал, – Да, Светик! Нам о многом с Вами надо поговорить и без свидетелей.

Как только, они разошлись, Лев произнес, – Слава Богу! Ушли! У нее рот не закрывается. Это твоя подруга? Я кивнула. Он, с сожаление глядя на меня, констатировал, – Тяжелая артиллерия! Как ты ее выдерживаешь? Я тихо произнесла, – Легко! Она моя лучшая подруга детства! Ее не бывает мало! Если раньше она заходила к нам домой в гости, – То все, советские тараканы, со всего подъезда сбегались на ее смех. Смеяться она умеет и смачно. Моя мать ее терпела, хотя это не в ее правилах, так как та всегда с ней находила язык. Я, же с ней была в расстоянии вытянутой руки: Отцы и дети! Лев, теребя рукой волосы, как-то озадачено посмотрел на меня, прошептав, – Бывает.

Я шла медленно, стараясь понять, что он от меня хочет? Вдали виднелись корпуса.

Боясь, что вот-вот наше свидание закончится, с беспокойством и волнением вскинула на него, скорее, вопросительный взгляд. Наверно, я ждала продолжения в этой мизансцене. И оно наступило.

Он, взяв меня в свои крепкие объятия, сказал,– Не уходи, побудь со мной! На что, я опять вопросительно вскинула глаза, и уже, немного придя в себя, с кокетством произнесла,– А, что будет? Он, приподнимая мой подбородок, с томным взглядом глядя мне в глаза, прошептал, – Любовь! По телу пробежали мурашки, ведь именно этого я и хотела, но потупив взгляд, переспросила, – Ты знаешь, что это такое? Он в напряжении, заверил, – Да, ты меня не бойся! Не укушу и не обижу. Я тихо прошептала ему на ухо, – Я не из трусих! Тем более, если меня ждет любовь! Хотелось бы узнать: Что это такое? Стукнув его в грудь, добавила, – Не надо так напрягаться! И мило, загадочно, с искрой в глазах, улыбнулась. В его глазах зажглись огоньки – интереса. Я заинтриговала его, он заинтересовал меня, как женщину. Он это понял, читая мой взгляд. Оценивающий, любопытный. Он тихо спросил,– Можно, я тебя поцелую? Тихо вздохнув, я закрыла глаза в знак согласия.

Он притянул меня к себе, стал целовать. Поцелуи были пылкие, крепкие, уверенные. И это мне так нравилось, что почувствовала лёгкое головокружение.

Уже стемнело. Небо было усыплено звездами. Луна, нависшая над нами, с лукавством подсматривала, то выходя, то прячась за облаками.

Время остановилось, сердца стучали, так сильно, что казалось, бьются в унисон. Лев удерживал в своих сильных объятьях, боясь, что я сейчас упорхну, как мотылек из пламени нахлынувших чувств. Он прошептал, – Пошли ко мне!? Я, оглядываясь по сторонам, не понимая его, спросила, – А куда!? Взяв меня в свои крепкие объятия, целуя, прошептал, – Туда, где живет любовь, ко мне!..

…Мгновение и мы очутились в неизвестном для меня месте. В аэропорту. К нам подъехало такси, мы сели в салон машины. Сев на задние сидения, обнявшись, стали целоваться.

Таксист глядя на нас в зеркало, смеясь, сказал, – Ну, что, встретились «два одиночества»!? Лев ему в ответ, только сказал, – Да! Гони в наше гнездышко!..

Наверно, Льва в этих окрестностях знали, тот ему сказал, – Окей!

Я, сияя, переглянувшись с ними, кивнула, – Только не превышайте скорость!

Машина, сорвавшись с места, устремилась вперед, оставляя после себя клубы пыли.

Подъехав к особняку, я просто была ошеломлена его видом. Мне показалось, что попала в сказку, вокруг было так красиво, повсюду благоухали розарии, что пестрели живым полотном. Лужайка была сочно – зелёного цвета, повсюду работала оросительная система, что несла собой свежесть лета. Я даже в мыслях не вспомнила, что, еще несколько минут назад, была осень. Я об этом не задумывалась. Потеряв ориентир времени и места действия.

Я, идя в дом, по ходу отметила, что у него хороший вкус.

Все, ещё не веря, что попала в сказку, констатировала, – Теперь я верю, что здесь живёт любовь! Лев обнял меня, заглянув мне в глаза, прошептал, – Угу! Взяв на руки, внес в открытую дверь, отвлекая мое желание осмотреться вокруг, своими страстными поцелуями.

Наконец, он поставил меня на ноги. Я стала осматриваться по сторонам. Внутри дома было не менее красиво, всё говорило о продуманности в выборе, как декора стен, так и мебели. Все было на своих местах. Холл был просторным, множество вазонов с цветами, были тем продолжением живой природы, что так поразила мой глаз на улице. Я восхищалась, чем радовала хозяина дома. Вслух произнесла, – Очень, даже ничего! Со вкусом, миленько, если не сказать более того.

Лев молча улыбался, посмотрев на меня в упор, с загадкой в глазах, произнес, – Здесь, же живет любовь! Отойдя от него, стала рассматривать, все, что меня притягивало: цветы в красивых вазонах, картины и многое другое. Оглянувшись, выпалила, – Прости за любопытство, но у тебя так здорово! Ну, прямо, как в сказке! Он, отшучиваясь, произнес, – Старался! Ждал тебя, любимую! Я была в нэком шоке, растеряно произнесла, – Для меня старался? Но мы, же не были знакомы…

Он, как-то риторически произнес, – Тебе так кажется, мы были знакомы, гораздо раньше, чем ты и я родились. Это не обсуждалось, даже нашими предками. Подойдя ко мне, стал страстно целовать. Я вырывалась из объятий, стараясь высказать все, что внутри наболело, оказалось, что я успела изрядно соскучиться, поэтому без умолку тараторила, перебивая поцелуи, – Не правда, ты меня не ждал. Если бы ждал, то искал, а если искал, то нашел бы раньше, ещё тогда, когда я была – юной и красивой.

Он перекрывал рот поцелуем, шепча, – Ты самая юная и красивая! Моё сокровище! Высвободившись из объятий, подбежала к лестнице, стала подниматься на второй этаж. Подойдя к одной из дверей в коридоре, спросила, – Можно посмотреть, где живет любовь? Он, поедая меня глазами, произнес, – Тебе всё можно! Заглянув внутрь, я обалдела. Так было красиво. Скорее всего, это была спальня, так как меблировка комнаты говорила об этом, в центре стояла огромная кровать под дорогим красивым покрывалом из шелка. Занавесы из тяжелого атласа были зашторены. На столике горели ночники. И впечатлила! Неимоверная! Потолочная подсветка. Казалось, что это звезды в небе. Невольно бросила любопытный взгляд в открытую дверь в ванную. В ней было не менее красиво.

Лев подойдя к бару, вынул шампанское, виски, фрукты. Уже на ухо мне шепнул, – Можешь с дороги принять душ! И вышел на террасу. Я гонимая любопытством, направилась в душ. Так хотелось всё рассмотреть в ванной. Зайдя в кабинку, стала принимать душ, включая, то горячую, то холодную воду, испытывая наслаждение. У меня, даже не хватило времени подумать, – А дальше?! На меня смотрели мужские глаза, это был Лев c охапкой роз. Мы встретились глазами. Он смотрел влюблено, ненасытно. Я смело устремила на него свой любопытный взгляд. И это был знак: «Смелей!» Он, бросив розы на пол, войдя в кабинку, притянул мое мокрое тело к себе, в запале шепча, – Ты меня ждала? И тут, же торопливо начал раздеваться, одной рукой снимая с себя одежду, другой крепко держа меня в объятиях, неистово целуя мои холодные, сухие губы своими пылкими, жаркими, влажными. Через минуту мы стояли в душевой под теплой струей. Он брал меня, как первый раз, как первую любовь.

Мое тело было податливым и послушным. Подхватив меня на руки, с легкостью отнес в спальню. Там отбросив на постели, покрывало, мы стали занимались любовью.

Лев обжигал меня пламенными поцелуями с ног до головы. По моему лицу капали слезы счастья, от сознания того, что я, Любимая Женщина!

Он с нежностью снимал поцелуями мои слезинки.

Я глядя на него в упор, заставляла его, брать, вновь, опять, как никого до меня. Через час мы уснули.

Рассвет пришел неожиданно. Открыв глаза, увидела лежащий в ногах, букет роз. На подносе стояло кофе, бутерброды и фрукты. Встав, подбежала в первую очередь к цветам, подбросила, рассыпав их над собой, вслух крича, – Я счастливая! И тут, же побежала в ванну.

Приняв душ. Взяла поднос в руки, чтобы присесть и начать завтракать. И тут в зеркале, что висело на стене, заметила росчерк помадой: Вернусь, жди! Я была ошеломлена. Поставив поднос обратно, по-женски зарыдала. Придя в себя, наконец-то, обратила внимание, что я сижу на кровати в своей комнате, в пансионате. Я ничего не понимала. Пришла в чувство, когда расслышала за дверью шаги, это была Светка, она прощалась с Венедиктом, – Все Веник, иди к себе! И смотри, больше с дамами бальзаковского возраста не общайся! Я ревнивая! И тихо открыв, вошла. Она вздрогнула, заметив меня, сидящую на кровати, выпалив, – Опаньки! Картина маслом «не спали»! Посмотрев на меня, спросила, – Ну и, что не спим, полуночница? Довольно потянувшись, призналась, – Спать охота! Ложись, еще не утро, я пока обмозгую! Столько всего и за один вечер. Отбой, красавица! Не завидуй! Я, пожав плечами, легла под одеяло, думая о нем, о Льве. Через несколько минут послышался храп Светки. Открыв одело, стала смотреть в потолок, прокручивая ночное рандеву. Так в одиночестве, разделенном напополам, я встретила рассвет.

Светка проспала, как загулявшая, до обеда. Проснувшись, сразу стала приставать с расспросами, как мне показался ее Венедикт? Немного староват, ему вот-вот сорок, кандидат наук в одном из перспективных НИИ, правда, зарплата «пшик», с гулькин нос, но это не имеет значение. Светка заверила – обует, накормит, не таких лоботрясов тащила на своей шее.

Я ей по – дружески сказала, что «может – быть», главное, как «мякиш» из него можно вылепить заботливого мужчину, правда есть «но», пьющий. На что Светка заявила, – Закодируем! Главное, чтобы любил в постели. А судя по тому, что она с ним пережила накоротке в беседке, было «нечто», хотя во «фронтовых условиях», чувствовала себя «разведчицей» и прохладно было, не по сезону. Но было: что-то! Как она выразилась: «вертолет»!.. Звезды, звезды, звезды… Игореша, хоть и моложе, но «сосунок» по этой части. Так что: надо брать! Пока его не обработала Алла Аркадьевна, престарелая грымза! Бабе вот-вот полтинник, а пристает к мужикам: внуков, уже пора нянчить!

Я тяжело вздохнула, мне почему-то стала жалко Аллу Аркадьевну, если до сих пор она не обрела любовь, тогда, как я, тоже долго искавшая, вдруг нечаянно нашла.

Однако Светку поддержала, этот Венедикт на мой взгляд: лучше, чем ее Игорёша, тот не с того начинает свою жизнь, ему бы с девчонками в кино ходить, а не таскаться с женщинами старше его на 10 лет. Я этого не понимаю: разница в возрасте, это оборванная дистанция у обоих, каждый не знает, как идти дальше по своему пути. У одного было… Настоящее в провале. У другого не было, да и настоящее не из его времени, живет, как жил до этого первый из них.

Светка щебетала, измеряя комнату семимильными шагами, думая, как сказать Игореше, что между ними всё кончено. Она боялась его травмировать, ведь только-только встал на свой жизненный путь, устроившись на работу. – Ну, да ладно! Сказала она. – Пока поработаю на два фронта, а потом разберусь с каждым. Время покажет.

А вот мне время, уже показало, что меня нашли и я нашла. На душе стало спокойно. На моем лице просияла улыбка. Светка искоса посмотрела на меня, в лоб спросила, – Что такая довольная? У тебя все в порядке? Ты такая загадочная, как после первого свидания. Если бы ты была дома, то подумала бы – худшее, что опять с Лёвушкой своим матрас делила. Но здесь это не прокатит, я с тобой в номере, при мне то, точно сексом не станете заниматься. Она от удовольствия засмеялась, да, еще как…

Но тут, же осеклась, глядя на меня. По моим глазам она прочла: Было! Я, пожав плечами, сказала, – Да, было свидание. Светка, всплеснув руками, заорала? Ну, нет, только не это! Ты, же приехала, чтобы избавиться от навязчивой идеи фикс. Я вздохнула. Моя подруга, сгорая от любопытства, спросила, – И что вы делали? Вкусненько было? Я кивнула. Та, взяв меня за руку, подвела к кровати, усадив, стала расспрашивать: Что делал? Я просто ответила, – Любил?! – А как это? Не удержавшись от бабьего любопытства, спросила Светка. Я стала рассказывать, что всё было так быстро, у меня, даже не хватило времени подумать, что будет со мной дальше?! – Я была в кабинке душа, стояла и мечтала о сексе с ним, как вдруг сквозь поток воды, почувствовала на себе взгляд, он стоял с охапкой роз, смотрел на меня в упор. Мы встретились глазами. По телу пробежала дрожь. Он смотрел влюблено, ненасытно, я это почувствовала. Я на него тоже стала смотреть в упор. Каждый из нас, наверно бы сказал вслух «Смелей!» Но я, лично, об этом только подумала. Он, бросив розы на пол, вошёл в кабинку притянул мое мокрое тело к себе, и томно прошептал, – Ты меня ждала? Ну, конечно, же, ждала, я просто его звала, шепча про себя, как установку: Ну, давай, же иди! Он торопливо начал раздеваться, одной рукой снимая с себя одежду, другой крепко держа меня в объятиях, неистово целуя мои холодные, сухие губы своими пылкими, жаркими, влажными. Через минуту мы стояли в душевой под теплой струей. Он брал меня, как первый раз, как первую любовь. Это было что-то!..

Мое тело было податливым и послушным. С кем-то другим, я бы не стала такой раскованной. Подхватив меня на руки, с легкостью отнес в спальню. Там, отбросив на постели покрывало. Мы занимались любовью. Мы были одним целым, «комком любви». Лев обжигал меня пламенными поцелуями с ног до головы. По моему лицу капали слезы. Посмотрев на ошарашенную Светку, выпалила, – Но ты не подумай ничего такого, это от счастья. От сознания того, что я, Любимая Женщина! Он с нежностью снимал поцелуями мои слезинки.

Я глядела на него в упор, заставляла его брать, как никого до меня. Где-то через час мы уснули.

Рассвет пришел неожиданно. Открыв глаза, я увидела лежащий в ногах, букет роз. Он, как всегда испарился.

Светка, облокотившись на мое плечо, с завистью сказала, – Везёт тебе! Нам с Венедиктом до этого надо дорасти. Тут, же улыбнувшись, подметила, – Ну тебе правда повезло: такая ночь. Она стала оглядываться, подойдя к окну, глядя вдаль, озадаченно произнесла, – Так кто, же он? Я что-то не как «не въеду в тему»? Он по-настоящему был здесь? Я кивнула. Опешив, Светка глядя на меня сказала, – Обалдеть! «Тысяча и одна ночь» отдыхает. Оглядываясь по сторонам, переспросила, – Что прямо, вот здесь? Я, улыбнувшись, ответила, – Нет у него. Здесь, же нет душевой кабинки, если ты, еще не обратила внимания, да и цветов нет. Подруга, стукнув себя по лбу, обескураженно выдавила, – Нда, здесь пахнет мистикой! Подбежав ко мне, обняв, шепнула, – Ну ты не очень-то увлекайся этим, а лучше, сходи в Храм. Здесь рядом есть, я видела, когда с Веником гуляла по окрестностям. Я, вздохнув, сказала, – Не хочу! Я хочу быть любимой! На что, Светка сказала, – Ладно идем на обед, а там, глядишь, все и рассосется. «Любовь – морковь!» Съедим и забудем! Засмеявшись, стала тащить меня к выходу. Поневоле мне пришлось идти с ней в столовую.

Мы подошли к столовой, войдя внутрь, быстренько пошли занимать места. Светка ринулась в разведку, узнать: Что сегодня дают на обед?

Я, сидя за столиком, молча рассматривала вновь вошедших, восхищаясь их нарядами, мне как-то стало дискомфортно, так как не позаботилась о внешнем виде, была достаточно скромна в своей одежде, в которой обычно сидела за книгой, дома: джинсы, туника, да шаль. Женщины, девушки под руку с мужчинами шли, как им казалось вальяжно, хотя на вид, было видно любопытному глазу, что они, друг к другу притираются, общее между ними отсутствовало.

Так, как мужчины с наигранной галантностью расшаркивались перед своими спутницами. Со стороны на них с пониманием смотрели, каждый наверно мечтал бы здесь начать жить по-новому, на время забыть вчерашний день. Наконец, появилась Светка с двумя подносами в руках, что начала их расставлять, выдерживая сервировку стола, при этом неугомонно болтая, – Ну как, я тебе угодила, подружка? Вовремя втиснулась без очереди, а то бы, тот «хряк» со своей «таксой» увел бы из – под носа мои любимые вареники с вишней. Признаваясь, – Давно их не ела, в последний раз, когда на Украину к тетке ездила.

Мы за столом сидели, как заправские, бывалые завсегдатаи ресторанов. Подружка моя, уминая вареники, громко рассказывала о своих любовных похождениях.

Макс и его девушка, дама, как не назови, с обостренным вниманием обывателей, охотно прислушивались, иногда вспрыскивая в кулак.

Светка это подметила, поэтому старалась, как могла в своем не бесталанном повествовании.

Она щебетала в своём репертуаре, делясь своим впечатлением и о пансионате. Хлопнув меня по руке, хлопая глазами, огорошила, – Ты это поменьше с тем сексом занимайся, а то мало, ли что, еще влетишь. И тут, же засмеялась, повергнув всех своих смехом. Те повернулись к нам лицами. Было слышно, как Венедикт, сказал Алле Аркадьевне, – Вот, видите, какая женщина! Открытая! Без комплексов. Та, передернув плечами, съязвила, – Подумаешь поржать при всех! Ума в этом не надо. А он у нее, точно по нолям. Хамка!..

Обращаясь к Венедикту, – Давайте будем делать вид, что мы их в упор не видим, да и не слышим. Вы помните?.. На этом Венедикт ее оборвал, – Нет, не помню, я тогда в школу ходил. Дама, немного смутившись, тихо прошептала, – Но все-таки, помните. Надо быть выше этой невоспитанной, безнравственной молодежи. Надавливая, продолжала, – В наше время любовь была бесплатной! В голове даже не возникало страха: Сколько она стоит? Знакомились – легко и просто, по зову сердца. Венедикт, отстранив бульон в сторонку, встав, стал откланиваться, – Извините, Алла Аркадьевна, мне не хватит на Вас – сердца. Дотрагиваясь до груди рукой, добавил, – Жжет и колит. Так и до инфаркта не далеко. Пардон! Мне бы к молодежи поближе!

Венедикт поспешил к нашему столику, подойдя, галантно представился, попросив разрешения присоединиться к нам, тут, же сел, стал засыпать анекдотами, мы смеялись, пугая всех сидящих свой беззаботностью. Нам было хорошо в нашей столь узкой компании.

Встав, он через пару минут вернулся с огромной пиццей. Мы довольные переглянулись. Он, расставив порции на столике, заискивающе переспросил, – Моих дам устраивает такой расклад?

Мы молча кивнули. Нашей веселой компанией, пицца была уничтожена за пару минут. Глядя на нас, Венедикт, произнес, – Да! Аппетит, надо сказать! Отменный! Чтобы вас прокормить? Денег не хватит! Светка вставила, – Ничего, прокормим себя и вас!

Мы с ней переглянулись, озорно крикнули, – Самодостаточные! Работящие! Отчего тот, явно сконфузился. Тут, же встали и пошли на выход, нас провожали десятки глаз, слышно было, как Макс выкрикнул, – Самодостаточные они?! А приехали мужиков снимать! Уже и трахнуться успели в одночасье, не пропустили свое. К его выкрику присоединилась, вездесущая Алла Аркадьевна, – Хамки! Своих нет мужиков, так цепляются до чужих! «Плечевые!» Это было так резко сказано, что все сидящие в зале посмотрели в ее сторону. Так как термин «Плечевая» был на сленге в 90-х. И каждый наверняка подумал: Может, сама такой была?! Это сконфузило даму, пожимая плечами, та старалась выйти из столь натянутой ситуации, сказав, – Но это так к слову! Кино видела о таких.

Направляя наше внимание на нас, тыча вилкой в след нам. Светка оглянувшись, загорланила, – Свободу Венедикту! Тут, же вспрыснув, сделала ножкой «фи», продолжая идти под руку с Венедиктом.

Даже, взбалмошная девица Макса, что рылась вилкой в салате, передернув плечиками, вслух произнесла, – Максик, куда мы с тобой попали? Село и люди! На что, Алла Аркадьевна, прошипела, – Да, уж, не в Голливуде! Это спровоцировало Макса. Тот, сорвавшись с места, кинулся в ее сторону. Девица удерживала его за брючину, ласково, кошачьим голосом мяукнув, – Дорогой, не стоит, не заводись! На всех энергии не хватит, оставь на ночь со мной.

Инночка, наша опекунша, встав из-за стола, громко всем сказала, Господа! Не ссориться в общественном месте! Вам здесь жить! Давайте учиться дружить! Все остальные захлопали в ладоши, выкрикивая, _ Вот именно! Давайте дружить! Все пьем компот, сок, на брудершафт. Послышалось чоканье стаканов. На этом мы вышли из стен столовой. Время, проводимое в пансионате, было утомительным, я ждала встреч с Львом, но он не появлялся. Я сходила с ума, дожидаясь ночи, чтобы приоткрыв окно, стоять в ожидании встречи.

Светка гуляла напропалую, появлялась только под утро и не как не могла под дверьми расстаться с Венедиктом. Войдя в номер мягкой, неслышной походкой, тут, же падала, как правила, простонав от удовольствия, – Отпад! Я в улёте!.. Я счастливая женщина! И где-то через пять, десять минут, уже было слышно ее посапывание, что меня, как никогда стало бесить. Я затыкала уши, прятала голову под подушку, но ее сап все-таки меня доставал. Выпив снотворное, старалась уснуть.

Эта никчёмная волокита, снование по территории пансионата, вежливое знакомство с теми, кто тебе был до чертиков противен. И эти лица! Алла Аркадьевна, борющаяся за Венедикта.

Эта парочка, Макс со своей девулей, изображающие «асисяй», хотя там им и не пахло, та была просто содержанкой дяденьки с набитым кошельком, не более того.

Я просто чахла в застенках пансионата. Единственная, кто поддерживала нормы проживания нашей тесной общины, так это была Инночка и директор пансионата. Кажется в этом, они были едины. Со стороны уже можно было заметить, что они друг другом дорожат, такое приобретение для обоих, похоже, на любовь.

Они старались сплотить группу, подключая всех к культурной программе, помогая в организации, проведения досуга.

Однако многим со стороны, они казались ни много, ни мало, как кошка с собакой. Его бесило, что Инна сильная в условиях – расхолаживания, а он – слабак, только и может брюзжать от недовольства, да ссылаться на нехватку средств. Тем не менее, противостояния притягивали две противоположности, в тайне каждый искал встреч друг с другом, тет-а-тет.

Единственное, что радовало, так это то, что из-за отсутствия выпивки, наконец-то, пришёл в себя Венедикт, и органично вписался в процесс выживания в этой серой среде, правда не без влияния Светки, что его муштровала, будь-будь. Не зря, же она «Сержант в юбке». Это она умела делать, мёдом не корми! Дай, только покомандовать. Но меня это радовало, так как не часто приставала ко мне со своими назойливыми вопросами.

Я зачастую отмахивалась от её и его идей, старалась отнекиваться, ссылаясь на головную боль.

В Венедикте, как не в ком отмечалась – мужская хватка, ответственность, правда со стороны была смешна и наивна, скорее ребячество, у него на все случаи были крылатые философские афоризмы, как например, по поводу проживания, уживания в неоднородной, разношерстной среде, правда при цитировании путал философов. С ним спорил до посинения Макс, чтобы самоутвердиться в глазах своей пассии и Аллы Аркадьевны. Того, как ходячую энциклопедию те со стороны поддерживали, смеясь над Венедиктом. Хотя советы Макса, и их применения приводили к очередному конфузу.

Никто не мог ужиться, все проживающие в пансионате разбились по кучкам, в каждой был аргумент – ума, свой советчик. Альтернатива не приветствовалась.

Однако директор и Инна были теми соломинками, что объединяли нас в культурно – массовых мероприятиях, да и их было всем жалко, оправдывая, списывая все невзгоды быта на ситуацию нестабильности в целом в обществе. Время перемен: Некто не смог забыть прошлое, сов деповское, некто не принял капитализм под прикрытием демократии…

Наконец, настал последний день пребывания в пансионате: день прибытия заказного автобуса. За нами, лично, приехал менеджер супермаркета, что прилетел самолетом, чтобы сопровождать в аэропорт. По прибытии в аэропорт все бросая слезу, прощались с новыми «близкими людьми», ведь у многих был «курортный роман».

Но, тем не менее, поспешно идя к трапу самолетов, выкрикивая, – Жди звонка! Я тебе скину СМС! Я к тебе прилечу! Спешили скрыться в салоне самолета, зайдя внутрь, обрывали навсегда ту нить, связавшую их несколько дней тесными узами.

Инна на регистрации, не сводящим, влюбленным взглядом прощалась с директором пансионата. Он, как никто боялся ее потерять, раз и навсегда, умолял ему позвонить. Та, кивая, обещала.

Макс, стоя в обнимку со своей юной спутницей, был явно поникшим.

Та стреляла глазами по пассажирам, отмечая, на кого бы положить глаз, ведь поездка закончена. Надо подумать о новой.

Светка под руку с Венедиктом, уже подходила к трапу, они шли, как настоящая супружеская пара, со стороны: два голубка, воркующих друг над другом, распушив хвосты. Только, я одна, так и не успокоившаяся в пансионате, а наоборот, приобрела мигрень, страх одиночества. Вот так судьба меня в очередной раз обманула. Значит, я – фантазерка и ничего не было в моем недавнем вчера.

* * *

…Наконец, я дома. Весь этот отдых в пансионате, меня вывел из себя, разбалансировал нервную систему. Я в буквальном смысле была выжита, как старый лимон. Усталость, страх не давали мне покоя. В окружении стен, я сходила с ума. Олби был ещё у матери, к ней ехать не хотелось, также не хотелось ее и видеть.

Приняв душ, накинув на себя лёгкий халатик, пошла на кухню, чтоб сварить свежий кофе. Поставив на поднос тарелку с круассанами, две чашки с горячим кофе, думая, что одной мне не обойтись, направилась в спальню. Поставив поднос на пол перед кроватью, присела на постель. Мне было как-то не по себе, в душе царил хаос и страх, по поводу того, что Лев никогда больше не придет. Порывшись в тумбочке, найдя «Ксанакс», выпив с глотком кофе, решила просто уйти от всех тревог, забыться. Устроившись поудобнее, стала входить в нирвану: шаг за шагом…

…Миг и я оказалась в том месте, где живет любовь, у двери особняка, в котором живет Лев. Дверь была открыта. Войдя, я встретила Льва. Тот с тревогой посмотрел на меня. Ничего не оставалось, как сказать, – Прости, ты задержался в пути ко мне, пришлось тебя самой навестить. Он спросил, – Все, ли в порядке со мной? Я кивнула. Оглянувшись, со вздохом подметила, – Хорошо здесь у тебя. Чувствую себя, как дома. Вернее сказать, хотелось бы жить именно в таком доме. Уютно и тихо. Посмотрев на меня, он улыбнулся. Сказав, Не верь глазам! Не удержавшись, поинтересовалась, – Это почему? Потому, что все обманчиво. Не став вдаваться в подробности, он обнял и поцеловал. По телу пробежала дрожь, как никогда, его поцелуй был холодным, влажным. Я словно выпила стакан родниковой воды. Это прочистило мозги, невольно спросила, – Почему ты ко мне не приходил? У тебя есть другая? Отрицательно покачав головой, поспешил признаться, – Нет. Я однолюб. Мне как-то стало легче дышать, оглянувшись по сторонам, проявляя интерес к любой мелочи, не найдя в них присутствия той, другой, повеселев, сказала, – А я, так и думала. Он засмеялся, это действительно сняло с него напряжение, вслух произнес, – Просто сюда привожу я, гостей, а ты пришла сама. Как ты нашла дорогу? Пожав плечами, поспешила сказать, – Я знала адрес: Там, где живет любовь. Вот и привело к тебе мое сердце. Значит, мы связаны с тобой нитью любви, ты ее забыл оборвать. – Я ее просто не оборвал, так как хотел наших встреч, просто был занят, прости. Сказал он, обнимая меня.

– Прощаю! Сказала я и чмокнула его в лоб, тот был холодный, было такое впечатление, что его бил озноб. Приложив ладонь к его лицу, спросила, – А ты случайно не заболел? – Нет! Просто кружится голова, скорее – всего от того, что вижу тебя.

Я, вырвавшись из его объятий, подбежала к камину, хотела разжечь, но тот не зажигался, прикоснувшись к его панели, нажав на кнопку, думая, что электрический, отпрянула назад, панель стала отодвигаться. Не понимая, оглянулась на Льва, спросила, – Что там? Пожав плечами, он сказал, – Не знаю, там, еще не был ни разу. Я поспешила протиснуться в нишу. Лев вошел следом за мной. Через секунду мы попали в узкий проход.

Два часа путешествий по нему и мы вышли в новую часть города, это был один из частей Мегаполиса. В этой части я никогда не была. Мне показалось, что я попала в иной мир, в нем было – так ярко и красиво. Снующие люди, были, словно заводные – энергичные, наверно ими всеми был найден смысл жизни – жить целеустремленно, а может, мне это только показалось. Погуляв по незнакомым окрестностям, устав, решили вернуться назад в особняк Льва.

По возвращении Лев разжег камин, мы предались воспоминаниям о нечаянной вылазке в город. Как оказалось, Лев тоже в нём впервые, тогда, как здесь в его окрестностях, ритм жизни, куда замедленней: никто не спешит, никто не торопится. Напрягая память, я вспомнила, как попала сюда, какая-то пилюлька и я рядом с Львом. Это счастье! Я уходила в нирвану, когда за окном лил осенний дождь, попав сюда, очутилась в лете. Странно, но меня так порадовала это смена времени года.

Значит, происходят и впрямь чудеса, книжки не лгут. Есть другое измерение, оно в мгновении от нас. Меня это радовало, абсолютно не пугало.

Лев, сидя у камина заснул. Я решила освоить пространство его особняка, поспешила прогуляться по новой территории. Пролазав все комнаты и подсобные помещения, отметила: всё, как у нас. А может, это, прежде – всего у нас и нет никаких переходов, по крайней мере, я их не заметила. Проснувшись, Лев обнаружил моё отсутствие, поспешил на поиски меня. Найдя в спальне в руках с книгой, ужаснулся, спросил, – Где ты нашла книгу? Сто лет не читал, так как давно в ходу электронные книги. Я сказала, что нашла в подсобке на кухне, это любовный роман и в нем история, напоминает нашу. Посмотрев название книги, согласился, – Может быть. Это подарок от матери на совершеннолетие, ее любимая книга. Я спросила у него, а где его родители, он сказал, что их давно нет в живых, погибли в авиакатастрофе. Он одинок. Мне стало жалко его, отбросив в сторонку книгу, прильнув к нему, со вздохом сказала, – Жаль их, но теперь у тебя есть я. Он обнял меня своими крепкими руками, страстно впиваясь губами в мои губы, застонав, с жадностью поцеловал. У меня закружилась голова, тело стало упругим в ожидании приятного продолжения. Я стала снимать с него рубашку, в порыве, он делал то, же самое, снимая с меня халатик, при этом неистово целуя. Мы встали в рост на постели, сливаясь в одно целое в страстных объятиях и пылких поцелуях, отдаваясь друг другу сполна, как подкошенные упав на постель, шептали, – Люблю тебя.

После чего, он, встав, направился в ванну. Я, оставшись одна, вдруг осознала, что встретила того, кого хочется любить. И это чертовски приятно: Быть не одинокой!..

Вскочив с кровати, набросив халатик, поспешила в ванну, чтобы посмотреть на свое счастье, так хотелось подержать его в руках.

Войдя в ванную, я увидела стоящего под душем, распаренного Льва, он в этот момент, как раз намыливал голову. Подойдя к нему со спины, прильнув к нему, снимая с его головы мыльную пену, стала намыливать скользящее тело. Он, обернувшись, стоя передо мной в образе «Аполлона», глядя на меня томным взглядом, тихо прошептал, – Иди ко мне! Я встала под струю теплой воды рядом с ним, я чувствовала запах его тела, он манил к сближению. Гладя его по плечам, целуя его соски. Он, подтянув меня на носочках чуть выше, целуя мои груди, стал брать меня неистово и жадно. В его руках, я была, как пластилиновая, он лепил меня в разных позициях, я отдавалась его желанию. Я отвечала той, же страстью, увлекая к выходу. Он, взяв меня в охапку на руки, отнес в спальню, при этом страстно целуя, капну моих спадающих рыжих волос, губы, плечи.

…Уже, проснувшись утром, оглядываясь, замечая отсутствие Льва, подумала, что тот опять ушёл по-английски, как вдруг услышала запах кофе. Тут, же поняв, что он где-то рядом, скорее – всего на кухне. Накинув халатик, подойдя к двери, выглянула на террасу, открыв створку, стала дышать потоком свежего воздуха, вдыхая полной грудью. Блаженствуя, потягиваясь на носочках, разводя руками в стороны.

Тут открылась дверь, вошел Лев с подносом, на котором стоял кофе и круасссаны. Он поставил поднос на столик, сняв с меня халатик, бросил мое нагое тело на постель, купая его в поцелуях, шепча мне на ухо: Богиня! Глядя на меня, утопающей в копне разбросанных прядей волос, восхищаясь, признался, – Ты свела меня с ума! Подтягивая к себе, терзая мои соски, держа в крепких объятиях, целуя со страстью, держа меня над собой, в экстазе шептал, – Божественно!.. Я твой! Ты моя!..

Я, чувствуя его тело, вплоть до каждой клеточки, с той, же страстью отдавалась совокуплению. Выдержав получасовой секс – марафон, уставшие, утомленные, но счастливые, пришли к мысли, что надо подкрепиться, стали поглощать круассаны, запивая холодным кофе, не замечая, что он остыл. Утро предвещало начало новой жизни в любви и согласии. С ним…

Я закрыла глаза, витая в облаках, когда, же открыла, то его не было. Посмотрев на поднос с кофе и несколькими круассанами. Пришла в изумление. Ничего не понимая, посмотрела на зеркало, прочла: Лю!.. Жди, вернусь.

Придя в себя после активно проведенной ночи, выпив кофе, я направилась в ванную комнату. Меня все мучало мое наваждение. Не зная, как все это воспринимать, по крайней мере, в серьёз. Сняв халатик, стала готовиться к принятию душа. Перед процедурой ненароком решила полюбоваться своим телом, но посмотрев в зеркало, заметила в нем расплывчатый образ Льва, он так смотрел на меня, поглощая томным взглядом с ног до головы. Я подумала – неужели это все, еще продолжение наваждения, коснувшись себя рукой, вскрикнула, стоя, как вкопанная.

В то, же время, изображения Льва приветливо посмотрев на меня, вслух произнесло, – Богиня! Поздоровалось со мной, – Привет, милая! Соскучилась? Мне показалось, что начались галлюцинации, но голос привел меня в чувство.

– Ты не удивляйся! Услышала я, из зеркала. Я соскучился, вот и заглянул. После этих слов изображения исчезло в сторону. Умыв лицо теплой водой, подумала, что это игра воображения.

Про себя отметив, что это, уже слишком, похоже, на бред, так ко мне, Лев, еще не заглядывал. Я услышала голос за спиной, – Красотка! Я теперь буду твоей тенью.

Не ведая, что меня ждет с этой минуты, что каждый мой шаг будет под контролем, чтобы, как-то разогнать мысли о Льве, сделала шаг в душевую кабину.

Вот, тут все и началось…

Пустив струю воды, намылив голову и тело, запела свою любимую песню. Зная, что моё пение всегда очень раздражало соседей. Те, уже стучали в стену.

Но я не обращала внимания, проигнорировав их просьбу, а потом и требование в раздирающем крике – исполнять свои банные песни тише, учитывая состояние их здоровья.

В данный момент стояло на кону мое здоровье. Я услышала рядом, – Прекрасно, прекрасно, не дурно, мне нравится! Оглянувшись, никого не увидела. Страшно испугавшись, я стала анализировать ситуацию. Что делать? Как дальше быть? Что предпринять?

Никак не могла поверить в те события, что произошли за последнее время. Считая все это результатом депрессии, нервного перенапряжения. Вслух подумала: А может Светка была права? И Льва вообще не было, просто схожу с ума от одиночества?! Трогая груди, я чувствовала, что их, еще недавно целовал, он, Лев, тело помнило его прикосновения…

…Успокоившись немного, пошла в спальню, взяв чашку кофе, села на край кровати и прошептала, – Неужели это не наваждение, неужели это правда? В отчаянии хотела позвонить Светке, но вспомнила, что ей сейчас не до меня, наверняка воркует над Венедиктом. Положив чашку на тумбочку, в отчаянии упала на кровать.

Мне хотелось кричать и выть от непонимания ситуации. Положив голову на подушку, я уснула. Во сне крутились кадры последних двух часов, и там постоянно появлялись один за другим лица Льва, они были разные, зеркальный образ, просто меня пугал, это был другой Лев, не такой, как обычно.

Покрывшись холодным потом, вскочила и громко закричала, отгоняя своих героев из наваждения. Кажется, что видение прекратилось. Я позвонила на работу, что скоро буду. Одевшись, проверив, еще раз комнаты, закрыв за собой входную дверь, я отправилась на работу.

Перед домом стоял мой «Пежо», которого я оберегала, как собственного ребенка. До машины было опасно, даже случайно, кому– либо дотрагиваться. Провинившегося человека, я бы могла послать куда подальше. Это моя личная безопасная территория. Сев в машину, провернув ключ в замке зажигания, помчалась в офис.

В офисе, погрузившись в работу, совсем забыла о моих происшествиях.

После обеденного перерыва, я провела совещание с коллегами, после чего захватив наброски новой коллекции, направилась к закройщику. Уже стоя у лифта, нажав кнопку вызова, замерла в ожидании. Через несколько секунд у входа в лифт моя секретарша, случайно споткнувшись о порог, вылила на мою белоснежную, отглаженную блузку, кофе, которое она несла девушке с ресепшн. Я неожиданно для себя, а тем более для нее, прикрикнула, – Ты, что совсем обалдела? Та, от растерянности стоя моргала глазами, всхлипывая, поспешно стала вытирать мою блузку, меня это еще больше, стало раздражать.

Я побежала в свой кабинет, чтобы переодеть блузку, благо у меня всегда есть запасной вариант одежды.

Сняв, начала одевать чистую. В этот миг зазвонил телефон, подняв трубку, на другом конце связи, услышала недовольный голос Ника, тот оправдываясь, что он не имеет никаких идей, просил зайти к нему в кабинет с эскизами. Сорвавшись, я крикнула, – Да, пошёл ты!..

Он начал читать лекцию о моем странном поведении, что безумство можно простить школьнице, но не мне. После трех минут нравоучений, вновь не выдержав, сорвалась, как с цепи, выкрикивая, – Это ты сошёл с ума, начни с себя!.. В открытую дверь моего кабинета, заглянула напуганная криком секретарша, тут, же закрыла за собой дверь кабинета и начала приходить в себя, понимая, что такие действия, я не могла выкинуть прилюдно, без посторонней помощи, вспомнив обещание, образа из зазеркалья, быть тенью, содрогнулась. По коже пробежала дрожь.

Сидя в кресле, думая с ужасом: что, же и как будет дальше…

Я не могла себе, даже представить. Опять подумала: Может поделиться со Светкой? Ведь кому-то просто необходимо рассказать, размышляла я вслух, перспектива попасть в психиатрическую клинику меня не прельщала. Да и некоторые люди были бы рады меня там увидеть, в том числе, такие, как Ник, продолжала ход своих мыслей.

Подойдя к телефону, резко набрала номер Светки и стоя, как на иголках, волнительно ожидая ответа, бубня под нос, твердила, – Ну давай, подруга, отвечай!..

Светка, ответив, была сильно удивлена, что звоню ей в разгар рабочего дня, раньше этого, я, никогда не делала.

Допуская, что произошло что-то важное, громко аллокала. Я, волнуясь, сказала, – Свет! Это я! Нам срочно необходимо встретиться, мне нужен твой совет, приходи вечером ко мне домой, там и расскажу обо всем. С этими словами я положила трубку, надев пальто, выскользнула из кабинета, молча пройдя через холл, чем очень удивила подчиненных.

Охранник сильно удивился столь раннему уходу из офиса, произвольно посмотрел на часы.

Я, предугадав вопрос охранника: что говорить, если кто-то будет спрашивать? Ответила, что иду по делам, на встречу с поставщиками. Выйдя из стен офиса, отправилась в направлении парка, где решила побыть наедине с собой, решаясь поскорее затеряться среди людей, чтобы отвлечься и забыть весь этот кошмар, начавшийся сегодняшним утром.

Дойдя до парка, в ушах стал слышаться навязчивый голос. Он злорадствовал, – Теперь ты без меня никуда, Красотка!..

Вдруг в глазах у меня потемнело, по ходу обессилено успела схватиться за скамейку и присесть. Перед глазами мелькал искаженный образ Льва, его зеркальное изображение, что махало мне руками и посылало воздушные поцелуи.

Я взмахами рук старалась откреститься от них, даже выкрикнула, чтобы тот оставил меня в покое. Прохожие, искоса смотрели на меня, думая, что я подшофе, женщина легкого поведения.

Встав со скамейки, я побежала на стоянку к своей машине. Открыв дверь машины, увидела в окне офиса, лицо секретарши, из– за которой сегодня попала в такую нелепую ситуацию.

Все, еще продолжая злиться на ту, села в машину, включив свою любимую музыку, почти на полную громкость, резко сорвавшись с места парковки, поехала домой.

Пока ехала, из головы не выходил взгляд моей секретарши, которая, как мне показалось, следила за мной из окна своего кабинета. В своих раздумьях не заметила, как попала в пробку.

Колонна машин двигалась по трассе очень медленно, а потом и вовсе остановилась, стала стоять на одном месте.

Я стала нервничать, боясь, что могу опоздать на встречу со Светкой, а мне так необходимо с кем-то поделиться, высказать свои страхи.

Не отдавая себе отчета, начала сигналить без остановки и выкрикивать в адрес других водителей, обвиняя, именно их в образовании пробки. Спустя несколько минут вышла из машины. Жестами, стала показывать, как им ехать, чтобы я могла тронуться с места.

Люди в соседних машинах смотрели на меня с непониманием, так как они то, же были в такой, же ситуации и наверняка, также спешили куда-то, как и я. Некоторые глядя на меня, крутили пальцем у виска.

Это привела меня в себя, оглянувшись по сторонам, молча села в машину.

В нетерпении вырулив из толпы, оставила на стоянке машину, вышла из нее, решив, что необходимо добираться домой на метро. Так и сделала.

Подойдя к своему подъезду, увидела Светку, которая, уже собиралась уходить. Я перед ней извинилась, и мы вместе, молча, поднялись ко мне в квартиру.

Войдя, раздевшись, Светка начала распытывать, что, же случилось, почему потребовались ее помощь и совет? Поспешив на кухню, взяв из шкафчика бутылку коньяка, поспешно стала наливать Светке, потом себе при этом, торопливо сумбурно рассказывая все о своих приключениях, говоря, что кто-то манипулирует моими действиями.

Та внимательно выслушав, искоса глядя на меня, сказала, – Доигралась, «Тётка!» Я, же предупреждала тебя об этом. Потом хлопая по плечу, успокаивающе добавила, – Ничего и это вылечивается. Ты сильно устала, подружка!.. Бывает и похуже в жизни. У тебя нервное перенапряжение, выпей снотворное, выспись и забудешь всю эту нелепость.

Допив коньяк, Светка, ссылаясь на занятость, что ее наверняка заждался, Веник, попрощавшись, ушла.

Оставшись одна со своими мыслями, из которых не исчезал образ зеркального изображения, попыталась уснуть.

Вдруг резко проснулась от непрерывного звонка в дверь.

Я не могла себе представить, кто может звонить в такое позднее время, надев тапочки, с плохим предчувствием пошла открывать. Провернув ключ, открыв дверь, увидела стоящего на пороге Льва, того из зеркала, он стоял противно улыбаясь. Мне от неожиданной встречи стало плохо, появилось головокружение и тут, же шум в ушах. Резко закрыла перед ним дверь. Я присела на корточки, сдавливая уши, думая, что схожу с ума.

В тот, же момент почувствовала сильную боль в области солнечного сплетения, встала, направилась в кухню. Потихоньку приходя в себя, поставила на газ кофеварку, решив, что надо выпить кофе и, уже осознанно стала анализировать происходящее со мной.

Налив себе чашку с огромным наслаждением стала пить бодрящий напиток. Мысли стали проясняться, я поняла, что это всё, точно, от моего переутомления, выпив «Ксанакс», пошла в спальню. Решив, что мне определенно надо просто, выспаться. Уже, лежа в постели, я стала погружаться в нирвану, уходя шаг за шагом туда, где: Ярко, светло и уютно, туда, где живёт любовь, стирая из памяти тот образ из зеркала, что пугал, преследовавший, вымучивший меня днём…

* * *

…Я вошла в дом Льва без приглашения, дверь была открыта, он вообще никогда не запирал ее, там, где живет любовь, напрочь было искоренено воровство. Меня немножко смутило, что я в своем любимом халатике, но не стала напрягаться по этому поводу.

Поднявшись на второй этаж, заглянув в спальню, я услышала шум воды. Лев принимал ванну. Войдя внутрь, стала за ним наблюдать. Он стоял под струей воды, его мокрое тело, еще более казалось крепким, все мышцы были в тонусе. Закончив водные процедуры, поймав мой восхищенный взгляд, попросил дать ему махровый халат. Я подала.

Он его тут, же набросил, сказав, – Ты вовремя. Нас ждут. Сейчас сделаем пробежку, заглянем к деду на виллу, он с Машкой заждался. Я смотрела чего-то, недопонимая, казалось, поймала себя на том, что тот визит на виллу, все-таки был не сном. Это, уже легче, значит, я не фантазерка, и тем более не сумасшедшая, какой меня хотела бы видеть Светка. Вздохнув с облегчением, кивнула. Мы с ним переоделись, оказалось, он мне купил столько новых и модных вещей, а это говорило о том, что меня ждал. Спустившись вниз в холл, остановились у камина. Нажав кнопку сбоку, панель камина, стала отдвигаться, открывая глазам нишу. Мы вошли, проследовав в проход, что вывел в известную нам, часть Мегаполиса. На выходе стояло такси, взяв его мы, выехали на виллу. Однако по пути, поступил звонок, Лев воспринял его насторожено. Ему звонили с работы. Он срочно должен был быть на работе, там случилось что-то из рук выходящее, его присутствие просто необходимо. Он попросил меня покататься на такси по городу, дав вознаграждение таксисту, мы с ним расстались. Лев сказал, что поедет на работу на метро, так сэкономит время в дороге.

Оставшись наедине с таксистом, мне стало неловко, тот повернувшись ко мне, сказал, – Привет, меня звать Костя, я сейчас буду твоим гидом, надеюсь, ты не против? Я отрицательно покачала головой. Он продолжил, – Ну, тогда, Милашка, пристегни ремень, я не умею ездить медленно. Послушно пристегнув ремень, тяжело вздохнула.

Мы стали кататься по улицам вечернего города, меня подташнивало от езды, скорость была явно превышена. Вид из окна меня поразил, все было завораживающе, выстроено в гармонии архитектурного ансамбля. Я восхищенно подметила, – Здорово тут у вас! Площади, такие величественные, как пустыня Сахара. Костик, подмигивая, сказал, – Да, уж!.. У нас всё такое – величественное! Это, же Мегаполис: Город для счастливых!.. МАГНИТ!

Навернулись слёзы, возник вопрос: Почему у нас не так, как должно?!

Домой мне пришлось вернуться одной. Костик был проводником до того места, где мы с Львом поймали такси. Пройдя обратный путь, я очутилась в холле. И очень расстроилась, что Льва, еще не было дома. Значит, ужинать буду одна, но, как такового аппетита не было. Я поднялась в спальню.

Мне было очень одиноко и страшно. А что, если Лев меня бросил и никогда не вернется сюда?! Подойдя к зеркалу, прочла сохранившуюся фразу? Лю!.. Жди, вернусь. Как всё просто, меня держала на привязи строка. Найдя в сумочке помаду, начала чиркать по зеркалу: Врун! Врун! Врун! Заревев, всмотрелась в свое отражение, оно на глазах искажалось, словно издевалось надо мной, ударив по нему ладонью, услышала лязг битого стекла и окрик снизу, – Танюш, я дома! Вздрогнув, испугалась. Лев влетел в спальню с розами в руках. Не понимая, что происходит, спросил, – Что здесь произошло? Застыв на месте, прошептала, – Оно отбирало тебя от меня, я боялась, что ты не вернешься. Бросив цветы на постель, подбежав ко мне, схватив меня в охапку, стал, целуя, обнимать, скороговоркой говоря, – Глупость! Я, же пришел! Я с тобой, глупышка!

Вдруг выйдя из себя, начала выкрикивать, – Ты меня бросил здесь одну, мне было страшно. Где ты был до сих пор? Что это за работа, что важнее меня?!

Лев, обнимая и целуя меня, начал рассказывать, что у него на работе сейчас настоящая «запара», он и его коллега Альберт в полном «дерьме», кто-то слил информацию на сторону и их проект «Воссоединение двух миров» под угрозой срыва. Они, уже несколько лет, как в разработке этого проекта, каждый надеялся, что их работа не будет лежать где-нибудь на полке в архиве, что они создадут нечто, что поможет трансформировать переход из одного в другой мир, это будет открытием – Лабиринтом Вечности.

Столько труда, столько наработок по изучению психологии людей, прямое сопоставление с жителями их мира, в котором, уже шла тенденция роста духовности, нравственности, кажется, что это наблюдалось и в мире людей, земного происхождения.

Вдруг поймала себя на мысли, что я сейчас не на земле, испуганно спросила, – А разве мы с тобой сейчас не на земле?! Он, как-то, с угрызением совести, признался, – Нет! Ты меня извини, что показал тебе дорогу в тупик. Теперь я не знаю, как тебя отправлять назад в твой мир. Вход заблокирован. Твой мир несколько отличается от нашего, хотя практически они на тех, же координатах во Вселенной, один из двух миров невидим, как тень, смотря с какой стороны медали смотреть. Это, уже идет на уровне астрального видения и подсознательного мышления. Наши работы велись к воссоединению миров, но кто-то внес вирус и все материалы стерты из нашей базы памяти. Быть – может, это кто-то распоряжается мирами, и в настоящее время, это воссоединение было бы преждевременно. Прости, я устал! Надо выпить.

Отстраняя меня в сторону, он вышел на кухню. Уже на кухне, найдя коньяк, судорожно держа в руках бутылку, стал безотрывно пить, все говорило, что он чем-то очень обеспокоен, взволнован. Я поспешила за ним, найдя его в стрессовом состоянии, не выдержав, поинтересовалась, – Что случилось? Отчаявшись ответить самому себе на этот вопрос, он прокричал, – Мы хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Попросту возомнив себя Богами, получили удар ниже пояса, и этим осознали, мы, лишь «заводные игрушки» и нами управляет третий мир и по его желанию, мы есть или нас нет в изометрической проекции. С грустью посмотрев на меня, отстраняя коньяк, притягивая меня к себе, целуя в лоб, сказал, – Всё нормально. Рабочая ситуация. Будем разрешать проблемы и вопросы по мере их поступления.

Значит, нам, еще далеко до Высшего разума. Но стремимся! Переболеем – переживем, переждем! Все должны быть в свое время. Завтра поеду на работу, там буду с Альбертом разрабатывать стратегию восстановления. Пусть, это не сразу, но это сенс нашей с ним жизни. Жизнь велика, как и мала для фантазеров! Поэтому они стараются восполнить пробелы. Так интереснее жить.

Посмотрев на него, положив его руку себе на плечо, повела его в спальню. Тихо прошептав: Утро вечера мудренее! Не бывает, худа без добра!..

…Шло время…

Я по-настоящему была счастлива, живя здесь в этом тихом городе, рядом со своим милым мужчиной. Единственное, что было плохо, скучно без Светки. Когда я рассказала об этом Льву, он предложил провести маленький эксперимент, войти в другое измерение наблюдателями, и посмотреть, как живут Светка и Венедикт, даже можно погостить у них, только в форме экскурса туда и обратно, к сожалению, моё обратное возвращение пока невозможно…

Я очень обрадовалась. Однажды придя на работу к моему Льву и познакомившись там с милым молодым человеком, Альбертом, стала проявлять интерес к их совместной работе…

Альберт, войдя в глобальную систему через сканирующее устройство, нашел то место, где находились Светка и Венедикт.

Лев, сделав мне, укол в руку, наложил на нее дисплей-тату, что выглядело размером с монетку, кровь по специальным трубкам поступала в него, молниеносно происходило расщепление глюкозы и сахара, и сразу, же на мониторе компьютера считывалась информация, спроецировав меня в трехмерном измерении, таким образом, переместив меня в то время и час. А это было лето, 2013 г., Москва.

* * *

Я очутилась в аэропорту Внуково, меня встречали Светка и Венедикт. Подруга взахлёб мне рассказывала, как ее Веник справлялся с постройкой нового дома, семейного «гнёздышка», ведь оно «вилось» для их будущего потомства, чтобы с ними разделить свою любовь и счастье. Они, Светка и Венедикт, были настолько трогательны в моих глазах, что у меня на глазах навернулись предательские слезы – счастья, если честно, то им по-человечески немного и искренне завидовала. Казалось бы, как мало нужно для простого счастья, если рядом любовь.

Ну вот, наконец, мы сели в салон машины. Я и Светка, как практически сестры обнявшись о чем-то, уже шептались.

Венедикт смеясь, сказал, – Ну, что, ж девчонки, поехали в наш райский уголок?! Мы, сияя, переглядываясь, кивнули. Машина, сорвавшись с места, устремилась вперед, оставляя после себя клубы пыли.

Подъехав к усадьбе, я просто была ошеломлена видом двухэтажного особняка. Это во всём было, похоже, на стиль жизни моей подруги: круто развернулась. Мне показалось, что попала в «Страну Чудес», вокруг было так красиво, повсюду благоухали разновидности цветов, что пестрели на клумбах живым, цветным ковром. Про себя отметив, что и у нас с Львом, тоже есть такой, же уголок – счастья и любви. Лужайка была сочно – зелёного цвета, повсюду работала оросительная система, что несла собой свежесть. Это было здорово! Света и Венедикт идя в дом, по ходу отметили, что ими во всё это вложены – труд и любовь, что их мечта сбывается, что все ради их будущего потомства, первенец который, вот-вот появится, не заставит себя ждать. Я поразилась тому, что не обратила внимания на живот подруги.

Веник, поставив багаж у двери дома, с любовью погладил Светкин живот, та с нежностью посмотрела ему в глаза, вслух восхищенно произнесла, – Он такой заботливый и любящий!

Я стоящая в двух шагах от них, констатировала, – Я попала в Рай! Где живут Адам и Ева! Все вспрыснули смехом и последовали один за другим в дом.

Внутри дома было не менее красиво, всё говорило о продуманности во всём. Все стояло на своих местах. Холл был просторным, множество вазонов с цветами. Я восхищалась, чем радовала хозяев дома. Отмечая про себя – схожесть в типаже домов, где живёт любовь.

Мне отвели комнату на втором этаже, с балконом, выйдя на него, вдруг для себя отметила, что жизнь хороша, и жить – хорошо!

Разобрав вещи, разложив их по полкам в большом зеркальном шкафу, с легким сердцем легла на большую кровать, глядя в потолок, вслух себе призналась, – Как здорово, что у Светы Веник – такой прекрасный и заботливый! Теперь он и мне, как родственник, почти что, брат.

Я так глубоко задумалась, что впала в легкую дрему. Легкие шаги Светы, вошедшей незаметно ко мне в комнату, слегка напугали, поднявшись на локтях, с непониманием посмотрела на неё, та глядя на меня с улыбкой сказала, – Вставай, «соня»! Считай, что ты проспала обед, так хоть поужинай с нами, Веник устраивает для нас пикник.

На улице жара вот уж, как час спала, так, что посидим, поговорим, отметим нашу встречу. Он так много вкусненького на ужин приготовил, что пальчики оближешь. Ты, давай, скоренько, переодевайся и спускайся вниз к нам на лужайку. Присоединяйся!

Я сонно кивнула Светке, та вышла из комнаты, оставив меня в раздумьях.

Вслух подумала, что действительно уснула, если до сих пор не могла выйти из сна, тот по-прежнему держал в своих объятьях, словно в тисках.

Напрягаясь, стала припоминать: что, же снилось? Силясь, все, же вспомнила и от ужаса содрогнулась. Меня в нем кто-то разлучал с подругой и Веником. Но кто? Какой-то мужчина из небытия, потому что вел себя, как монстр, угрожал оружием, но не из этого времени, и при этом истошно орал, запугивал. Было страшно. Вмиг лоб покрылся испариной, оглянувшись по сторонам, все, же пришла в реальность, убеждая себя в том, что то, всё плохое было, лишь во сне. Встав с кровати, подошла к шкафу, с болью и испугом всмотрелась в зеркало, тут, же отшатнулась. Из него откуда-то из темной ниши, как бы на меня стала выходить мужская фигура, шаг за шагом приближаясь, надо отметить – идущая уверенно, потрясая оружием, с гортанным криком: Я тебя заберу с собой! От испуга, сорвавшись с места, выбежала из комнаты, в коридоре было тихо, решившись, приоткрыла дверь, заглянула внутрь, туда, где еще минуту назад был самый настоящий эпицентр зла, там не было никого. Кажется, что я окончательно вышла из сна.

Вернувшись обратно в комнату, открыв шкаф, взяв свое любимое платье, тут, же одев, сбегая в прискок по ступенькам, спустилась вниз к Светке с Веником. Те меня явно заждались, увидев бегущую к ним, стали кричать, – Давай, уже скорей к нам!.. Соня!..

На лужайке пахло аппетитно, на большом покрывале был накрыт ужин, приготовленный с любовью хозяином дома. Он особенно гордился наскоро приготовленным мясом на барбекю, от него маняще пахло. Потерев руки в предвкушение «вкусненького», я подметила, – Кажется, что-то намечается?! Не абы, какое застолье! Присоединилась к Светке, сидела на краю покрывала, обняв ту, в очередной раз призналась ей в любви.

Веник предложил всем – выпить немного красного вина «Риоха», чтобы почувствовать вкус мяса, более насыщенным. Пригубив вино, мы со Светкой, более чем оживленно начали разговаривать о своем недавнем прошлом. Оказалось, что мы успели изрядно соскучиться, так как, без умолку тараторили, перебивая одна другую. Венедикт старался нам не мешать, лишь изредка подкладывая на тарелки, еще не успевшую остыть еду.

Казалось, что час остановился для каждого, когда, вдруг посмотрев в небо, заметили в нем присутствие звёзд.

Венедикт сетуя, что завтра ему надо на работу, а Света, как не как, а все-таки в положение и ей необходим сон, предложил зайти в дом. Мы нехотя, собрав свои не хитрые пожитки, в частности пледы, ими, уже успели прикрыться от вечерней прохлады, поспешили на ночлег в дом.

Придя в комнату, я последовала в ванну.

Этим, же днем, ранее.

В бухте озера было тихо и спокойно, когда тишину нарушил свистящий шум со стороны летящей капсулы. Она была серебристо-стального цвета, издалека казалась овальной конфигурации, в виде светящейся палочки. Наблюдающий отметил бы, что приземляется НЛО. Вокруг нее было заметно свечение, в виде ауры, из нескольких оттенков от оранжевого до бледно лилового.

Капсула, как юла опустилась на лужайку, еще несколько секунд и она стояла на опорах, из нее тут, же с оглядкой стали выходить мужчины.

Они, осмотревшись, спустились вниз на лужайку, крадучись, как рысь на охоте, передвигаясь, стали осматривать прибережъе.

Наконец, один из них, махнув рукой остальной группе, выкрикнул, – Давайте ее сюда! Капсула была ими перенесена в укрытие, тщательно замаскировав, они стали обсуждать, что им предпринять далее. Боб и Робби, как старшие из группы сказали, что они выйдут на разведку в город и чтобы без них, все остальные себя ничем не раскрывали, сидели тиши воды, ниже травы. Трое остальных мужчин согласительно им, кивнув, побежали в прибрежные кусты, а Боб и Робби, следуя след в след, направились в близлежащий микрорайон, что был заметен вдали невооруженным взглядом.

Выйдя на улицу, они были напуганы движением машин и таким, же беспрестанным движением людей, что спешили по своим ежедневным делам. У каждого в этом мире были строго и закономерно распределены дела и обязанности. Оживление улиц пугало пришельцев, так как было трудно сориентироваться на местности, все мешало их планам своей неопределенностью и непредсказуемостью. Идущие на расстояние друг от друга Боб и Робби переглянулись, каждый кивнул в знак понимания и незаметно исчез в пролете проходного двора, реализуя по месту свой план действий.

Однако чтобы прийти к единению, его необходимо согласовать, присутствовал страх потеряться в этом незнакомом городе, казалось, что они попали в средневековье, где живут старыми мерками, отличительными от их образа жизни.

Жизнь здесь им казалась напыщенной, не понятной и слишком сложной. Она напоминала мусорный контейнер, в котором каждая пустая консервная банка или, же пакетик, выпячиваясь среди остального бесполезного отходного материала и хлама, показывали свои достоинства в том блеске увядшей, перекоробленной рекламной упаковки, забывая, что внутри они совершенно пусты и никому, по сути, не нужны.

Подойдя к мусорному баку, Боб достал банку из – под пива, ёрничая, сказал, – Этот мир потребляет столько мусора! Здесь живут пожиратели, истребляющие, как природу, так и людей. Однако покрутив банку в руке, все, же выдавил из нее остатки содержимого, насладившись «дрянью этой цивилизации», отчего пришел в легкое опьянение, куражась, произнес, – Робби, ты, давай, пошныряй по местным задворкам, прошерсти: что, где и как?! Я, еще полазаю здесь вокруг, да около, потом тебя догоню.

Робби осмотревшись по сторонам, исчез в проходном дворе, направляясь вглубь микрорайона. Он шел по детской площадке, постоянно оглядываясь, спотыкаясь о многочисленные спортивные снаряды и песочницы. Зайдя в отсек двора с вывешенным ароматно пахнущим бельем, он осмотрелся, сорвав на ходу, висящий на вешалке черный длинный мужской плащ, понюхав, одел и тут, же исчез в рядах с бельем, теряясь от любопытного глаза.

Кажется, что он бродил все это время по лабиринту иного измерения, все пугало и настораживало, приходилось затаиваться, дожидаясь приближения Боба.

Тот, то догонял, то отставал, шел в стороне чуть поодаль от него, как затравленный зверь во время «царской охоты», бегая от своей тени, город, явно, его пугал. Время летело мучительно долго, в горле давно пересохло. Был уже вечер, а во рту с утра не было и маковой соломки.

В конце концов, они вышли на лужайку одного из особняков. На ней они обнаружили остатки еды и вина. Пришельцы с жадностью набросились на дары Богов, стали поглощать с остервенением, скаля зубы, друг у друга, вырывая из рук, насытившись, разбросали остатки, пиная все, что попадалось им под ноги. Они, уже были у входа в дом. Боб, придержав за руку Робби, тихо прошипел, – Давай, иди внутрь один, а я здесь подстрахую. Тот, кивнув, вошел в дом. Боб, озираясь по сторонам, спрятался за угол дома.

В доме было темно, лишь на втором этаже горел отдаленный свет. Робби поднявшись по ступенькам наверх, стараясь быть незамеченным, подошел к одной из комнат, дотронувшись до ручки двери, был удивлен, та поддалась вперед, была не заперта. Войдя внутрь комнаты, до его слуха дошли звуки, кто-то за дверьми ванной напевал, похоже, это был женский голос. Не званый гость обследовал комнату, заглядывая в каждый угол, боясь любого на его взгляд подвоха. Столкнувшись со своим отражением в зеркале Робби напугался, на него смотрел непривычный для его восприятия мужчина в плаще, что был похож, как две капли воды на него. Он резко отшатнулся, мужчина, как показалось тоже. Он на него из-под плаща сделал выброс вперед, оружия, что висело за спиной, оно больше походило на огнестрельное приспособление из нескольких стволов с большим прицелом под защитным экраном, что говорило об одном, что у пришельцев со зрением не всё в порядке или наоборот оно у них завышено. Отражение не заставило себя ждать, оно тоже пришло в боевую готовность. Наконец до Робби дошло, что это его зеркальное отражение. Не имея времени на разбор ситуации: что и как?! Он проследовал к ванной, откуда доносилось приятное пение.

…Я, стоя в кабинке под струей душа была в легкой истоме.

Намыливая с нежностью свое влажное тело, напевая любимую песню, старалась прийти к мысли, что здесь в этом «гнездышке» уютно и хорошо, что Венедикт очень милый и заботливый, что он просто по-настоящему влюблен в Светку и что, вот-вот мне предстоит стать крестной, это было решено за совместно выпитым вином.

Улыбнувшись, уже хотела сделать шаг из кабинки, как передо мной вырос незнакомый мужчина в черном длинном плаще.

Я в ужасе застыла, попытка крикнуть провалилась, голос не выдавил ни звука, лишь глаза говорили о безумном страхе. Вновь повторила попытку крикнуть, но, словно что-то подавляло с извне, открывая рот, лишь, беззвучно шлепала губами.

Незнакомец, скривив углы губ, мне насильно зажал рот ладонью, что была в перчатке пропахнувшей металлом и серой. Отчего я потеряла сознание.

Он, подхватив на руки мое ватное тело, отнес в комнату, бросил на кровать. Когда я открыла глаза, то увидела над собой тёмный силуэт незнакомца, тот оглядываясь по сторонам, со злостью бил меня по лицу. Заметив, что его жертва наконец-то очнулась, со злостью спросил, – Ты здесь одна живешь? Я, сжавшись в комок и от его жуткого взгляда и от страха, прикрывая руками наготу, прошептала, – Да…

Робби оглядываясь, зло, посмотрев на меня в упор, прошипел, – И больше никого нет в доме?

Перепуганная, я вдруг вспомнила о беременной Светке, глотая навернувшиеся соленые слезы, боясь, что тот не поверит мне, все, же с твердостью в голосе произнесла, – Нет! Я здесь одна! Он встал, подошел к шкафу, открыв, начал выбрасывать на пол вещи, строго произнеся, – Бери, только самое необходимое, сколько сможешь унести! Ошеломленная, не понимая, спросила, – Зачем?! Внутренне насторожилась. Приподнявшись на локтях, отодвинулась к спинке кровати, как бы отдаляясь от необратимого, того, что может произойти, еле слышно, повторно спросила, – Зачем?!

Робби командным голосом произнес, вернее, прикрикнул, – Делай, что приказано и без всяких расспросов, понятно!? Кивнув, встала, стала искать и собирать в пакет вещи, по ходу надевая на себя, как на огородное чучело всё, что попадалось под руку, надо сказать, я это делала машинально под четко ощутимым до кости, страхом, и мне было не до эстетики. Собрав пожитки, съежившись под суровым взглядом, отмечая про себя, что незнакомец вооружен, ждала любых последствий. Тот, схватив меня за руку, стал тащить за собой вперед, идя семимильными шагами.

На ходу спотыкаясь, падала, рывком поднятая им, вновь следовала за ним, за тем, кто внёс в мою жизнь – ужас. Я боялась всхлипнуть, издать хоть какой-то звук, чтобы не разбудить Светку с Веником. Те по всей вероятности, уже спали сладким сном.

Наконец, мы вышли из дома на лужайку, откуда-то из-за угла, как тень, появился Боб. Искоса посмотрев на меня, потом на Робби, съязвил, – Это что твой трофей?! Робби, зло прошипел, – Да! Зло, рванув меня на себя за руку, направился вперед, чтобы поскорее покинуть усадьбу. Боб, догоняя, продолжал ехидничать, – Тебя не в люди послать, не дома оставить! Это пугало и на лопату изумрудов не потянет, кинь эту тварь здесь, возни с ней будет больше, чем того стоит. Ни рожи, ни кожи. Она, что здесь в домработницах жила?! Эта девка одета, как манекен в ломбарде, словно счеты свела с хозяевами, вынесла на себе весь их гардероб. Наверно они ей нерегулярно платили за рабский труд?! Робби посмотрев на него, скривив улыбку, отшутился, – Ты и такого трофея не имеешь, умник! Ее прихватил на всякий случай, если не найдем беременных или детей. Я на ходу замерла, кровь обожгла льдом, испугалась за Светку, боясь, что те могут вновь вернуться в дом. Боб зубоскалясь, похлопав по плечу Робби, признался, – А ты не дурак! Правильно мыслишь! Пошли к нашим! Наверно, уже с голодухи все звезды пересчитали в небе. Хорошо, что еще, прихватил жратвы! Тыча пальцем на меня, самодовольно сказал, – В кухне, вот у этой пролазал. Пока ты дом с «парадной» обшаривал, я его прощупал с черного входа. Он кивком головы показал на рюкзак, что висел у него за плечами. Казалось, что в нем были кирпичи, тот был бесформенно угловатым и явно тяжелым.

Мы спешно шли закоулками, проходя мимо одного из домов, на нас обратил внимание сосед, что поливал газон, он окрикнул, – Веня, это ты? Мужчины проследовали молча, сосед буркнул, – Вот, молодежь пошла! Ну и я с тобой знаться не буду! И направил струю воды на удаляющуюся троицу, вновь пробурчав, – Шляются тут всякие, траву мнут!

Я, еле поспевая за Робби, мимоходом пыталась того разговорить, с наивностью спрашивая, – Вы кто? Что Вы хотите от меня? С испугом осматриваясь по сторонам, крутя головой, старалась, увидеть, хоть кого-то из жителей этого города. Тот не поднимая на меня взгляда, спокойно ответил, – Мы с другой планеты! Наши жители некогда жили на материке Америка, но после частичного вхождения в озоновый слой хвоста астероида в 2033 году, приведшего к сильному взрыву, часть материка была оторвана взрывной волной. Тогда – то та и улетела в свободный Космос. Произошло смещение земной оси, и от сильной встряски было потерянно земное притяжение, как в калейдоскопе, часть материка блуждала в бескрайних просторах Вечности, пока вновь не сработало земное притяжение, и наша планета не обросла защитным озоновым слоем, на это ушли годы. На нашей планете совсем другое летоисчисление, сейчас там 2102 год. Выжили самые сильные, что не состарились с того злополучного 2033 года, поэтому мы здесь с миссией захвата молодых девушек, молодых мам, вплоть до беременных женщин и детей. Нам нужны новые жители планеты, нашим Богам нужны новые рабы.

Я, оторопев, остановилась, боясь идти с ним дальше. Робби не придавая этому значения, дернул меня за руку, продолжая, – Ты должна, быть горда, что будешь жить на НОВОЙ ЗЕМЛЕ, где все, кто с нами, только выигрывают.

Ты никогда не состаришься и будешь избавлена от страха перед этим, и память не будет тяготеть, довлея на мозжечок – датами, событиями и тревогами обо всём и обо всех. У нас каждый живет во имя своей жизни.

Там, где мы, нет следов вашей цивилизации, той, что начиная с конца двадцатого века, уничтожает себя, взламывая систему Земля, разрушая ее структуру и саму программу «ЧЕЛОВЕК», занося вирус зла, что размагничивает матрицу, делая ее не эффективной перед условиями жизни, что ставят нам свыше. Вы предаете себя и себе подобных взамен на бутафорию, играя в ценность бумаг, золота и алмазов, в то, что уничтожается огнем. Мы, же расчет ведем изумрудами, это вечно. Идущий за нами Боб, тяжело вздохнув, констатировал, – Это то, что стоит дорогого, ради чего мы с ним здесь.

Я была растерянна, ничего не понимала, мне казалось, что попала в руки маньяков, сбежавших из Психиатрической Клиники, по крайней мере, эти двое были похожи, именно на таковых, а с психами надо быть тише воды, ниже травы, чтобы не вызвать вспышку агрессии.

Про себя отметила, что это так, и что, если я буду вести себя нормально, то они не тронут, «поиграют» в плохих «дядей» и отпустят, и что бред о другой планете, только бред сумасшедших людей. Ведь сейчас на календаре 2013 год.

Робби говорил, о взрыве в 2033 г. Этого не может быть, а если и может, то только в воспаленном мозгу психа. От этой мысли, как-то немного стало легче.

Но когда мы, наконец-то, подошли к озеру и из-за кустов выросли, еще трое, точь в точь таких, же, как Боб и Робби, я не на шутку перепугалась. Они настолько отличались от живущих людей в этом городе. Их клокочущая речь пугала, была, сравни речи чревовещателя.

Группа людей зло смотрела на нас, с укором спрашивая, – Вы, что про нас совсем забыли? С утра во рту не было ни крошки. Один выкрикнул, – Боб, жратву принесли? Боб, недовольно посмотрев на того, зло, сверкая в его сторону глазами, стал что-то говорить себе под нос, явно ругательство. Резко сорвав с плеча рюкзак, бросил тому в ноги, с сарказмом сказал, – Тебе бы всё пожрать! Жрите, Господа! Повернувшись ко мне, с издевкой спросил, – Так кажется, Вы, ведь обращаетесь друг к другу – Господа?! Схватив рюкзак, мужчина начал потрошить содержимое, довольно лыбясь, к нему тут, же подбежали остальные. Я стояла, как вкопанная, боясь пошелохнуться. Меня пробил холодный пот, это почувствовал Робби, держащий меня за руку, он брезгливо отпустил ее. Боб заметив, тут, же схватил меня за руку, начал крутить вокруг пальца поднятой руки, хвастаясь, – Трофей! Какой – не какой! Лопата изумрудов на крайний случай есть, так что, уже лучше, чем вообще ничего. Все, зло глядя на Боба и Робби, уничтожали еду. Боб между делом, сетуя на неизвестный город, не преминул сказать, – Слабо здесь с молодежью, да и беременных не заметили, по большому счету здесь мелькали одни мужики. Один выкрикнул, – Целый день ходили по городу и не могли, хотя бы несколько девок притащить с собой, не говоря, уже о детях. Зло, – Чем Вы там вообще занимались? Может с этой по очереди время проводили, а?! Как она на вкус – мерзость или вкусная?! Размазав по лицу грязной от мяса ладонью, искоса с прищуром посмотрев на каждого из них, недвусмысленно хмыкая, прошипел, – Тварь! Те безмолвствовали. Отщепенец подошел ко мне, начал щупать, лапая по округлым местам, со стороны остальные глядя на нас, реготали.

Я, сжавшись, заплакала, прикусывая губу от страха и унижения. Робби подошел ко мне, рванул за руку на себя и стал удаляться со мной, как со своим трофеем вглубь бухты.

Отщепенец глядя на всех, вслух признался, – Не нравится мне этот городишка! Слишком, уж новый! Может военная база?! Боб, стрельнув глазами на Робби и меня, сказал, – Под утро снимаемся! Мне тоже здесь не нравится!

* * *

Ночь предопределила ночлег. Я и Робби, углубившись в бухту, расположились за грудой глыб, что напоминали собой остатки, быть – может, той цивилизации, из которой вышел и он, Робби, что лежал молча рядом со мной, невольно вдыхая аромат моего тела, глядя в звездное небо, вспоминая то злополучное утро 2033 г, тогда, еще на материке Америка…

Я телепатически считывала его информацию…

…Раннее утро. Он встал с постели в хорошем настроение, жизнь, казалось, вносила нечто новое, волну любви, ведь через пару часов должна была прилететь его жена, Элизабет, что гостила с детьми Ронни и Амандой у своих родителей. Робби мельтеша, по ходу продвижения из комнаты в ванну и из ванны назад в комнату, на ходу одной рукой надевал рубашку, джинсы, другой включил телевизор, в это время шла трансляция новостей. С экрана не сводящим взглядом смотрела, миловидная диктор, казалось, прямо на него в упор. Робби отметил про себя, что дамочка хорошенькая, только слишком неестественно строгая. Взгляд – «синего чулка». Он был в ванной, с усердием чистя зубы, с ухмылкой поймал себя на этом казусе, насилуя зубную щетки вдоль и поперек в полости рта, подметил: сам ждёт жену, а обращает внимание на «теток» с экрана.

Женщина старалась четко проговаривать каждое слово, ее навязчиво отвлекал со стороны доносящийся сильный стук, падение расколотого стекла, она, машинально поворачиваясь, посмотрела в ту сторону. Тут, же устремляя взгляд прямо, собранно, выдержанно, поставленным голосом, проговорила,– По нашей проверенной информации, самолет упал на жилой квартал в 6 часов утра, жертвам спастись не удалось. В самолете находились 72 человека, включая состав экипажа.

На передающей ленте событий, в кадрах с мобильного телефона снятых очевидцем, видно, что на улице хаос, паника.

Робби застыл с зубной щеткой во рту, казалось, мир рухнул, прямо здесь и сейчас, он, схватившись руками за голову, начал кричать, переходя на вой.

Телевизор перестал работать, начал шипеть.

Вымученное лицо Робби становилось безжизненным. У него началась явная истерика, он тупо посмотрел на потолок. В этот момент дом начал шататься и разрываться, словно его раздирала невидимая волна сгустка отрицательной энергии. Сверху вниз стала сыпаться пыль, рушились перекрытия, окутывая комнату клубом дыма, наполняя им все вокруг, заполняя носовое отверстие, полость рта, едкость и затхлость пыли мешала дышать, он, задыхаясь, безудержно кашляя, в ужасе выбежал на улицу.

Город стоял в сером смоге. Сильный ветер нес по улице клубы пыли. Прохожие из пяти человек, две женщины и трое мужчин, один из них с ребенком на руках, пригибаясь, в панике бежали по тротуару, оглядываясь с испугом и ужасом назад.

Дома, как труха, один за другим, падали, буквально на глазах, словно спичeчные коробки.

Толпа людей в ужасе бежала по проезжей части, многие были полураздеты, это те счастливчики, кому удалось спастись.

Повсюду летали коробки, урны из-под мусора, залетая в разбитые витрины магазинов, бегущие люди спотыкались о перевернутые столики, стоящие возле кафе. Деревья, терзаемые ветром, сгибались, некоторые были просто на просто вырваны с корнем, падали перед бегущими в панике людьми, перекрывая им дорогу к спасению.

Улица превратилась в живой ком пыли, тел и безликих лиц, все были в ужасе перед действительностью.

Из-за хаоса образовывалась пробка на проезжей части.

Посередине улицы перед образовавшимся скоплением людей взорвались столкнувшиеся машины.

Люди, отпрянув от места взрыва, разбегались: кто куда. В их глазах стоял ужас.

На уличном мониторе транслировалась картинка: сюжет новостей ТВ, диктор взволнованно озвучивала новость о том, как упавший самолет врезался в дом, последствия оказались катастрофичными. Земля под ногами в прямом смысле разрывалась, уходила из-под ног. Робби ничего не понимая, бежал вперед за такими, же перепуганными, как и он.

Как не странно, в эту самую минуту, картинка из прошлого являлась реальностью и для Боба, что лежал поодаль с остальными отщепенцами, кутаясь в куртку, вспоминая…

…Раннее утро. В стенах тюрьмы начался хаос. В начале коридора образовалось столпотворение, пробка из сотрудников охраны, все нервно, но сосредоточено смотрели по сторонам. Офицеры распределяли направлением руки и кивком головы: кому – куда бежать. Один из дежурных сержантов и два надзирателя, выбежали из коридора, двое остались с автоматами на взводе, на своем посту. Они бегали по коридору, на ходу открывали двери камер, крича нечеловеческим голосом, – Выходите! Спасайтесь!.. Из камер выбегали насмерть испуганные заключенные.

Из окошка камеры с напряжением выглядывал Боб, истошно крича, – Откройте же, наконец, дверь, сучьи дети! Выпустите меня, я не хочу здесь подыхать!..

Колотя в дверь, он на мгновение застыл. В страхе оборачиваясь назад, от безысходности подняв руки вверх, речитативом читал молитву.

Боясь одного, что он покинут всеми и судьбой, видя перед собой образ смерти, мужской силуэт, выше двух метров, в черной накидке с капюшоном, в истерике орал, – Боже, спаси, сохрани, помоги!..

От испуга, Боб ругался в адрес святых, что оставили его один на один со смертью, истошно кричал, что он молод и не хочет умирать. С обратной стороны двери было слышно, как лязгает в замке ключ, дверь приоткрылась, силуэт смерти, изгибаясь в конвульсиях, посылая клокочущий стальной свист в адрес Боба, проклиная за негостеприимность, заверяя в угрозах, что непременно его достанет, стал коробиться, тая на глазах, полностью исчез.

Боб, поворачиваясь назад, с нечеловеческой ухмылкой, рывком открыл дверь на себя, исчез за нею. Та, стуча лязгом железа, скрипя, ходила туда-сюда от перекоса и поползновения стен.

Гул сирены. Лампочки от сотрясения здания вмиг полопались. Погас свет. Топот удаляющихся шагов бегущего Боба. Полная темнота. Сотрясающий сильный грохот.

Боб очнулся под грудой мусора. Вдали виднелись руины здания тюрьмы. Часть стены. Все было в клубах пыли. Рядом лежали тела.

Боб, испуганно оглянувшись по сторонам, подбежал к лежащему охраннику, прощупывая пульс, ужаснулся, тот был, уже мертв. Схватившись за голову, опрометью побежал от зловещего места в открытое пространство, оглядываясь на руины тюрьмы.

Смог. Солнце еле видно. Кругом одни руины. По завалам бегала собака.

Затемнение, шорох, и явившийся просвет в щели. Собака заскулив, начала кружить вокруг отрытой щели, разгребая лапами, оглядываясь, словно искала помощь со стороны, выла.

Поодаль, как раз пробегал Боб, не обращая на нее внимания. Он был в шоке. Собака громко залаяла, с надеждой глядя в его сторону. Остановившись, тот посмотрел в ее сторону. Та продолжала разгребать лапами груды мусора.

Боб побежал к ней. Подбежав, заметил руку Робби, что была в сгустках крови, тело находилось под завалами обломков здания и груды мусора. Кругом клубы пыли.

Заключенный, разгребая завалы, под которыми лежал серого цвета от пыли человек, прокричал, – Чёрт! Что здесь произошло?

Доставая оттуда того, перепуганного и полуживого, у которого лицо все в пыли, полусидя, отряхиваясь, ничего не понимая, испуганно спросил, – Ты кто? Спаситель щерясь, со смехом, произнес, – Еще человек! Робби с испугом оглядываясь по сторонам, приподнимая и прижимая к себе раненную руку, спросил, – Где мы? Боб спокойно, стряхивая пыль с себя, как бы, между прочим, сказал, – Может и на том свете, пока не знаю. Робби напрягаясь, стараясь осмыслить, не доверяя не слуху, не глазам, уточнил, – Ты и я умерли? Боб, пожимая плечами, хлопая по плечу того, с сарказмом произнес, – Не знаю, но, судя по теплу твоего тела, пока ты, еще жив. Живучий, однако! На что, он, Робби с ухмылкой признался, – Хоть это радует. А ты кто, Ангел или Демон?

Пожимая плечами, нагибаясь, пытаясь поднять того, стал отряхивать от пыли. Неловко падая вместе с ним на землю, Боб на все окружающее смотрел тяжелым, усталым взглядом, Робби глядел с любопытством, боясь действительности, пристально с напряженностью ловя ответ. – И то и другое! Я Боб, бывший! Оттуда! Сказал, кивая в сторону развалин тюрьмы. Зло, роняя вслух, – Сегодня наверно СТРАШНЫЙ СУД на земле?! Он кивнул вверх, ерничая, – Там решили, если я, карточный шулер, еще не столь большой грех для меня. Так что, нас с тобой там простили, если мы оказались рядом.

Хлопая по плечу Робби, отряхивая от слоя пыли, радуясь, ухмылялся, – Живучий, зараза!..

Робби, веря в чудо, вновь оглядывая все вокруг, произнес, – Спасибо, Ангел, я, Робби, твой должник! Боб посмотрел на пса, что все это время наблюдал за ними, тот стоял, не пошелохнувшись, только тогда, когда упомянули о нём, завилял хвостом. Побежал к Робби. Он, посмотрев на подбежавшего к нему пса, гладя по спине, спросил, – Так это, ты меня нашел? Пес стал лизать ему щеку, умывая лицо слюной, а затем и раненную руку, зализывая кровь, начал скулить и лаять.

Поднявшись, Робби окровавленной рукой опёрся о плечо Боба, корчась от боли, непроизвольно застонал. Оба стояли молча, и в нарастающей тревоге, оглядываясь по сторонам, разглядывали руины. Они подавленно шли по разваленному городу. Невдалеке, сторонясь, за ними бежала собака, они ее окрестили – «Ангелом».

Город безмолвствовал, словно был стерт с земного покрова, вокруг пустынно, сплошные разрушения. Боб и Робби шли по улице, озираясь по сторонам. Робби на ходу спросил, – Что произошло? Боб, ускоряя шаг, с тревогой в голосе произнёс, – Сам не понимаю. Думал, что землетрясение, но, кажется, что произошло более серьезное, земля вывернута наизнанку, вся пыль из нее вытряхнута на поверхность. Он, показал жестом руки назад, где, еще недавно была зона, были видны раскуроченные ворота и забор, из груды мусора торчала колючая проволока, пыль стояла клубами, с содроганием предположил, – Короче, если сказать по – большому счету, то это – Апокалипсис в миниатюре.

А то, что мы с тобой, еще ковыляем во здравии, бегло оглядываясь по сторонам с явным страхом, признался, – Жутковато, надо сказать, дрожь берет, в жилах стынет кровь. Словно в один миг мимо пронеслись – ураганы, смерчи, все вместе взятые.

Робби с напряжением вглядываясь в окружающее, поворотом головы в его сторону, тоже признался, – Может мы, все, же мертвые? И посмотрев на спутника, констатировал, – Да нет, пока я и ты, живем, тебя отлично вижу. Собака, бегущая рядом, обеспокоено лаяла, усматривая что-то впереди. Пройдя до подлеска, Робби подошёл к дереву, рядом с ним заметил человека, придавленного им. Человек под деревом застонал. Он свистнул Бобу, тот остановился в двух метрах от него, с тревогой разглядывая местность.

Глядя в небо, не находя ориентира по солнцу, Робби крикнул, – Здесь человек!

Подбежавший Боб помогал ему приподнять дерево, но оно не поддавалось их усилиям. Все попытки были тщетны. Человек сквозь стон, приподняв голову, глядя на Робби, пытался сказать, – Будь СПАСАТЕЛЕМ, встань на свой путь!

Вдруг откуда не возьмись, поднялся сильный ветер, приподнимая листья и ветки в воздух, неся их в хаосе. Похоже, это был настоящий смерч. Человек под деревом стал сильно кричать. У него из вены на руке начала обильно течь кровь, он был в панике. Боб закричал, – Нужен жгут! Необходимо перевязать!.. Робби судорожно снял с себя ремень, перевязал руку выше запястья. В мгновение боль у того стихла. Но это не помогло, человек под деревом, потеряв много крови, умер. Робби не понимая, спросил, – Что это было?

Все в одночасье стихло. Человек под деревом лежал с блаженной улыбкой на устах, словно он выполнил своё предназначение перед кем-то свыше. Робби ничего не понимая, посмотрев на Боба, спросил, – Каким Спасателем, что он этим хотел мне сказать?! Тот пожал плечами, – Наверно тебе судилось что-то свыше. С усмешкой добавил, – Дерзай, Спасатель! Я пас! Мне бы самому себя спасти. Робби взяв за грудки Боба, тряся того, в безумие прокричал, – Мне нужно найти своих детей и жену!.. Вот моя задача!

Уже отходя от того, размахивая руками, бубня себе под нос, шептал,– Они живы! Они живы!.. Следом за ним бежала собака. Боб, догоняя, на бегу, кричал, – Ну, пусть будут живы, только после таких авиакатастроф живыми не остаются. Робби обернувшись, поднял с земли ком, бросил в него, с криком, – Они живы, отстань от меня!..

Отвернувшись, побежал вперед в неизвестность. Собака, считая, что ком предназначен был ей, стояла, как вкопанная. Боб, выдержав паузу, побежал за ним. Еще секунда, и их, уже догоняла собака. Они вошли в световой туннель и исчезли в нем, словно прошли центрифугу.

Когда они очнулись, то был день, кажется, что они пережили мгновения смерти, быть – может, вышли из летаргического сна, не могли понять, как оказались в неизвестной местности, на выжженной поляне, что представляла собой круглую площадку.

В центре неё стоял столетний раскидистый дуб, внутри ствола дерева торчали рога буйвола, на ветках висели бубенчики, которые раскачивал ветер, по кругу в радиусе 5 метров вырыт ров, он пылал, птицы с испугом кружились над этим местом. По периметру бегали навстречу друг другу двое мужчин с копной в руках, что пылала, они были в эйфории. Их подстрекал танцем и игрой на бубне с расписанным лицом, мужчина, он был обвешен дубовыми ветками, на голове возлежал венок из цветов. Рядом с дубом в обложенном камнями кругу, мужчины жгли костер. Помощник старца в небольшом чане жёг молоко с медом, приговаривая, – Жгу мед, чтобы жизнь вернулась к нам, чтоб вышел парами из нее ад. Молоко отбели чернь. Возьми на себя злой рок, сделай чище и слаще белый день. Переходя на вопль, по нарастающей кричали, – Ночь отпусти к нам день…ьььььььььььььььь!..

Молодые люди, как все мужчины были в белых сорочках до пят, они стояли на босу ногу, на устроенном вертеле жгли хлеб, они виртуозно крутили сухарики на деревянных шампурах.

Община стояла на коленях, пав на локти, опустив головы вниз. Шёл обряд поклонения Богам – ДУХУ ПРИРОДЫ, идолом являлся ДУБ, что неистово шелестел от языков огня, в перезвоне бубенцов. Обстановку нагнетал огонь и медитация общины, от копоти день был похож на поздний вечер.

Старец, стоя перед общиной, закатив закрытые глаза, вознеся вверх руки, в неистовости читал никому непонятную на слух молитву, вводя себя через медитацию в транс, монотонно бубня тарабарщину, – Бум-ба, тарр-ра… Дум-ба, кра-а, тарр.

Рывками, останавливая речь, глотая воздух. При этом, он крутил головой из стороны в сторону, гортанно рыча.

Рядом с ним стояла молодая женщина, вознеся руки к небу. По обе стороны от неё стояли двое детей с нимбом у головы. Она, потрясая руками вверх, медитировала, вела себя, как немая, с нарастающим внутренним криком, выдавливая из себя подобие звуков, вслух крича, – БО-О, Бо – О, БОГ!!!

Громко, поставленным басом, пересиливая шум шелеста дуба, крик птиц и перезвон колокольчиков, звук бубна и крик медитации, треск костра, с нарастающей подачей голоса, Старший Жрец читал …

– О, Боги! Дух Природы! Огради наши тела от тягот дня. Жжем души наши Твоим огнем, чтобы на твоих глазах показать себя Твоими послушными детьми, спаси Мир от хаоса, нечисти. Он потрясал руками к небу.

По ветру разносился усиленный гул от медитации общины, – Пусть это будет последняя выжженная земля! Берем ГРЕХ ВО СПАСЕНИИ СЕБЕ ПОДОБНЫХ! Да, грянет гром, твой гнев, чтобы помиловать нас! СПАСИ НАС И ЭТУ ЗЕМЛЮ!

Открыв глаза, искоса глядя на общину, довольно отмечая, что та гудит гулом, вновь закрыл их.

В этот момент раздался раскат грома, начался сплошной ливень. Каждый из толпы, радуясь, как дитя, поднимая вверх голову, блаженствовал. Было видно, как многие умывались каплями дождя, другие, просто застыв на месте, с наслаждением мокли до нитки, впитывая дар божий во спасение.

Старец довольный, развернувшись лицом к дубу, потрясал руками вверх. Выкрикивая, – МЫ повинуемся Тебе! Женщина в слезах от счастья, повторяла, – МЫ повинуемся Тебе! ДЕТИ ХОРОМ, – МЫ повинуемся Тебе!

ТОЛПА хором, – МЫ повинуемся Тебе!..

В подтверждение близости ПРИРОДЫ все услышали раскат грома, сразу усилился ливень, начал дуть, снося все на своем пути сильный ветер, все молящиеся пав нич, монотонно переходя из гула в крик, тараторили, – О, БОГИ! ДУХ ПРИРОДЫ, ПОМИРИ НАС С МИРОМ! НЕ КРУШИ…

…Все моментально исчезло… Боб и Робби оказались рядом с хижиной, заглянув в нее, обнаружили, что там та, же женщина, что была и на поляне, она палила свечи памяти. На полу лежали дети: девочка и мальчик, в траурном убранстве. Она над ними убивалась горем, родные пытались ее успокоить. Она шептала, – Нет, нет, мне прощения.

Робби отшатнувшись, ощутил, что по лицу льется пот, вытерев, ужасаясь, прошептал, – Их нет в живых. Это мои!.. Я остался совсем один!

Обхватив руками голову, стал отходить на ватных ногах в сторону, к нему подошёл Боб, хлопая по плечу, тихо выдавил, – Прости, ты был прав, что верил до конца. Теперь, ты их проводил в последний путь.

Робби горько заплакал. Стоящая рядом собака стала с заботой лизать мокрое от слез лицо. Вдруг, хижина, на глазах исчезла. Они вновь в полёте через временной туннель, миг, и оказались на пустых улицах города.

Перед ними разрушенное здание. На перекрытии третьего этажа в плаче стояла девочка. К ней крадучись, подбирались собаки, те рыча, лязгали оскалом. Девочка испуганно плакала, пятясь от них назад. Она оказалась на краю перекрытия. Собаки были совсем рядом с ней. Миг, и девочка, сорвавшись, летит вниз. В падение, практически у земли, ее подхватил подоспевший Робби.

Вновь поднялся сильный ветер.

Смерч закружил всех, они вновь очутились в туннеле, оказавшись, как бы в пробке. Время остановилось.

Оглянувшись по сторонам, заметили, что они оказались на плате песчаных карьер, сродни тем, что на материке Америка, только вокруг отсутствовал след былой цивилизации. Пройдя несколько шагов вперед, встретили молодого мужчину, что тянул за собой на привязи непокорную девушку, та с мольбой в голосе просила, – Отпусти, я хочу назад в 21 век. Боб и Робби с непониманием переглянулись. Девушка хныча, продолжала, – Я домой хочу! Мне страшно в Вашем, 22 веке.

Боб, Робби остолбенев, провожали их в след тревожным взглядом. Лишь, «АНГЕЛ» безудержно лаял. Каждый из них старался понять, как здесь очутились и что, они пропустили. Память отсчитывала кадры назад, приоткрывая завесу пыли от смерча, что внезапно ворвался и колол глаза. Их стало относить назад, они цеплялись за глыбы, что стояли частоколом. Память рисовала новые картинки…

* * *

…Побережье…

Вот, уже несколько дней, оно терпело бедствие. Люди, как слепцы не понимали, где они и что происходит, пугала мысль, возможно, это расплата за ЦИВИЛИЗАЦИЮ, что предстала "Монстром".

Воздух был насыщен озоном, в глазах стояла больная резь. Смог лег тяжестью, буквально, на все живое. Тревога непрошено закралась в душу. "Что это? Конец-Света?" Казалось, что ночь поглотила день…

…Завеса закрыла океан от вопрошающих глаз: "Что это?" Гул океана явно, что – то желал сказать. Только, что? "Что это? За что?" Сердце каждого маялось в тревоге, внутри все кричало: "Господи! Спаси Нас!"

Робби и Боб всматривались в происходящее, видя со стороны, как встревоженный мужчина, впопыхах вбежал в дом с мыслью "спасти семью", казалось, он находился в сжатом пространстве, неистово кричал, – Мать! Собирай детей! На улице творится черти, что! Пугать не хочу, но предчувствую беду.

Глаза искали жену, бегая по дому, собирая то, что считал нужным в дороге, продолжая выкрикивать жене, торопил, – Собери по – возможности все необходимое! Тут, же отбрасывая в сторону не нужные вещи, по ходу советуя, второпях кричал,– Лишнее не бери! Забегая на несколько ступеней по лестнице вверх, чтобы слышала жена, громко выкрикивая, констатировал, – За этим смогом не видно ничего! На улице странный гул, бери лекарство, одежду! Спускаясь вниз, не оборачиваясь, добавил, – Да, одеяло для детей не забудь! Стоя, как на распутье, опустив руки, уже, вслух самому себе, растеряно бормотал, – Что-то будет нехорошее…

Тут, же подняв глаза вверх, с мольбой, прошептал, – Господи! Смилуйся! Спаси, сохрани мою семью! Упавшим голосом, вслух, добавил, – Не нужны мне деньги, лишь бы видеть рядом детей и жену. Выдыхая, выравнивая дыхание, уже спокойнее, опять выкрикивал – Давай! По – шустрому! Главное! Без паники! Поняла?! По его щеке скатилась слеза. Казалось, он бы в тот момент разрыдался от страха за семью, ощущая боль, хватался за область сердца.

Робби прочувствовал, ощущалось, как от боли и безысходности у того щемило сердце. Тому, ни в коем случае нельзя, этого делать. Он! Муж-Отец! И должен быть сильнее! Жена и так валилась с ног. Вот-вот, разрыдается. Как – никогда, они для детей – гарант спасения.

Дочь и сын, стоящие перед ними в пижамах, наивно, с верой, всматривались в глаза матери и отца.

Наконец-то, пожитки были ими собраны, как казалось, всё взяли самое необходимое. Отец семейства, тут, же побежал на улицу, заводить свой "старенький джип". Уже на ходу вскользь мелькнуло в голове… Одно! "Хватит, ли бензина, чтобы доехать до ближайшей заправки?" А там, уже, лишь бы подальше из этих, еще вчера, родных мест. Что-то страшное нависло над побережьем. Сердце предчувствовало беду. Душа была отягощена странным, страшным предчувствием. Под "ложечкой" сосало. Мозги были перегружены страхом.

Боб и Робби, наблюдая за ними со стороны, читая их мысли, ужасались тому, что происходило с невинными людьми буквально на их глазах. Порыв: сделать шаг вперед, был просто заблокирован какой-то невидимой силой, что ставила экран между ними и героями этого дня. Они переглянулись, каждый напрягая свою память, сверлил ее вопросами, вспоминая – было, ли это при них в той былой жизни?!

…То здесь… То там… Катаклизмы! 21 век! Внес! "Некую смуту!"

Террор…Он страшил в 2001 году, кажется, что он остался отпечатком, как многое негативное, правда, уже в прошлом…

…Америка наполовину в воде. Проснулись вулканы. Огонь, вода, воздух, земля смешивались в катализатор зла, предрекая апокалипсис. Говоря, что они будут – "врагами" всему Человечеству. Возникал вопрос: "За что?!" За то, что Цивилизация предстала, тем "взбалмошным дитя", оно, заигравшись в опасные игры, всё крушило. Все! Раннее любимое! То, что радовало жизнь! И Ему хотелось повелевать, стирая с лица земли. Все! Но, зачем? Если потом, оно будет вновь созидать! Только для того, чтобы себя считать Творцом?!

…Слава Богу! Машина, наконец-то, завелась. Женщина с детьми, уже сели на сидения. Мужчина, садясь за руль, стараясь перекричать в безумстве природу, кричал, – Скорее отсюда!..

В воздухе, пахло чем – то непознанным. Это страх! У него есть свой запах, омрачающий умы, берущий всё живое в оторопь. От страха в человеке напрочь стиралась память.

…За завесой нарастал гул, что пугающе приближался. Машина была на ходу. Клубы пыли следом за ней сворачивались комом …

…Впереди слабые огни, машины, люди. Во всем присутствовала паника, что пугала, буквально всем и всех, потрясала глухонемой беспомощностью. "Что делать?!" Это вопрос! И он слышался повсюду.

…Машины, не бежали вперед по побережью, они топтались на месте, как игрушечные. То здесь, то там были сплошные столпотворения. Люди с испуганными лицами сторонились "Лжи – Героев". Гул, стоял, как в "муравейнике". Вокруг был хаос, со сторон доносились крики детей. И слезы, даже взрослых.

Отец семейства, снижая скорость, уже подъезжал к толпе, оглянувшись назад, с тревогой обращаясь к жене, резко сказал,– Сидите в машине, не выходите! Выглядывая на ходу из окна, добавляя с напряжением,– Столпотворение! Легко потеряться! На что, жена вымученно сказала, – Вижу, что творится, я не маленькая. С мольбой в голосе, попросила, – Сходи, узнай! В каком направлении можно ехать? Со стороны были слышны выкрики, кто-то кричал, успокаивая, таких, же, как и они, напуганных нелепой действительностью. Это был мужчина средних лет, но, уже, подойдя к своей машине, берясь руками за голову, в безумие произнес, – Это апокалипсис!

Женщина, посмотрев на мужа, шепнула, – Не дай Бог… Ей хватило мужества, чтобы не расплакаться, ведь рядом дети – дочь и сын.

…Робби отметил, что они так похожи на его детей, внутри под ложечкой подсасывало, сердце защемило. На глазах выступила предательская слеза. На что Боб, криво усмехнувшись, произнес, – Я в тюрьме и не такое пережил…

Мужчина, отец семейства, вышел из машины, махнув им рукой, уже на ходу сказал, – Ждите! Сейчас, разузнаю! И вернусь! В приказном тоне, на бегу, оборачиваясь назад, приказывал,– Сидите смирно! Он удалился в направлении к впереди стоящей толпе. Та, как и "масса машин" ревела. И это, надо признать, действительно, пугало.

…Пугал океан, пугал воздух, пугали люди…

Незаметно ночь в состоянии ужаса, была смещена ранним, серым утром.

Глаза людей всматривались с напряжением вдаль, в то "пугающее будущее".

…Вернутся ли, они домой, когда-нибудь? Трасса была похожа на "лагерь беженцев"… До них, как им, беженцам, казалось, абсолютно, не было никакого дела, не для кого. Кругом в заторах стояли грузовые, легковые авто, что встали в беспорядочную череду из сплошных проблем. Лица людей были потеряны…

Казалось, что им не уйти от той участи, которая стала для них нависшей над их головами – гибелью, и ее предотвратить в данной ситуации, было совершенно некому.

Природа! Она пугала "пожирающим аппетитом", стремилась сокрушить своим грозным видом, сломать, и? Всё и вся, скомкав, поглотить в стихии воды и огня. Океан! Он предстал, тем ледяным "Монстром", который утверждал, здесь и сейчас на побережье, всем своим пугающим видом, гулом – своё "Я", и казалось, что он шел наперекор самому Господу Богу.

…Мужчина с нехорошим предчувствием приблизился к толпе. Его изъедала, мучила, тем не покоем, душа. Страх переходил в ужас. Вопрос: Как, спасти, увезти подальше жену и детей? В толпе, раздавались крики, мольба о помощи. На побережье всех присутствующих сокрушала боль, что довлела той негативно выраженной – беспомощностью, даже гул океана, терялся в ней.

Из толпы были слышны выкрики хрупкой женщины, что старалась привести всех в чувство: Главное! Не паниковать! Это подействовало, стало стыдно, ведь привела в чувства женщина, а не какой-то там матерый мужик с руками, как лопата, с сажень в плечах, в лице Ильи Муромца.

Кругом царил страх. Люди, как бы, были потеряны в пространстве сжатого серого мира. Только смельчаки цеплялись за жизнь, другие, же прибывали в паническом страхе. Паника парализовала.

…Отец семейства, спеша шёл в направлении семьи, он нелепо разводил руками, а это говорило об одном, что прийдется торчать в этой дыре, еще неопределенное время, так как на дороге полный хаос, затор. Все мешало продвижению вперед по трассе. Женщина, уже предугадала ответ на вопрос… "Быть беде!" Надо искать в себе силы к спасению!..

Подойдя к ней, муж, глухо произнес, – Никто точно, ничего не знает! Дорога, перегружена. Все, ждут трагедию. Тяжело вздохнув, глядя жене в глаза, добавил,– Давай, отъедем чуть – чуть в сторону, может там появится "брешь", чтобы уехать отсюда.

Уверенно посмотрев на жену и детей, мысленно давая им "шанс". Они ему поверили, вернее, заставили себя поверить в иной исход, нежели рисовала действительность, наглядно, жестко, черно-серыми красками. Все сознавали, что сидя на месте нельзя избежать тупиков. Надо двигаться, стремиться уйти от навязанной безысходности, во чтобы – то, ни стало.

Муж, сев за руль, уверенно произнес, – Поедем по побережью. Океан, кажется, немного притих. Надо воспользоваться, тем, пусть маленьким затишьем. А, вдруг, мы прорвемся и выберемся из пасти "Дьявола". Нам надо опередить, обмануть время, каждый час работает на спасение, за час мы будем, уже далеко от этой всепоглощающей дыры.

Так думал, он, с упорством нажимая на газ, хотя вера и в нем падала духом, а страх, как некогда прижимал к стенке. Через минуту, мужчина неуверенно выехал из затора машин на побережье, в поиске просвета, там – впереди. Завеса давила угрозой.

…Океан… От него веяло холодом, который ощущался фибрами души, пробирала дрожь. Женщина с детьми, съежившись, сидели, словно, боясь всего в этом мире. Дорога бежала, то впереди, то позади…

Клубы пыли, то приподнимались, то опускались, забивая окно. Они, ж не желали, смотреть по сторонам. Их взгляды были направлены на отца. Его, же взгляд был устремлен, лишь на действительность, и она тяготила, буквально всем. В мозгах шла "перестройка". "Мирная жизнь" осталась где-то там. Возможно, предстоит бой со стихией – непредсказуемой, неуправляемой…

…Жизнь и смерть встретились на перекрестке их судеб. Раунд объявлен. Бой навязан. И его надо принять, прямо, глядя на линию судьбы…

На поверку, она предстала – "ломаной, хрупкой". Ее надо бережно положить, как печать на свою ладонь…

И всё, ж! Ее! Постараться обмануть! Ведь, столько свойственно ЧЕЛОВЕКУ, чтобы в явь справиться с катаклизмами. Но при встрече с ними, как правило – человек терялся… Мысль…

Одна, другая теребила, штормила, блокировала разум. "Паника, страх"…

Где, же найти в себе, тот "Резерв – мужества во спасение себя?! Эти мысли сменяли восприятие серой действительности. А, ведь, надо держать себя в руках. Иного выхода нет! Человеку – свойственен страх перед катаклизмами…

…Всё тот, же океан, своей нависшей тишиной, казалось, заманивал в "ловушку". Гул остался в стороне, где – то там. Это– то и пугало. Не знаешь… "Плохо – это, или, же хорошо?"

Человечество! Столкнулось с той действительностью, которую ждали: "Безумие и Разум"…

…Итак! На кону: Океан, как угроза жизни. Человек оказался в его плену. – Что, же делать, как уйти от "Монстра", спасти близкого человека?! Дать, ему, как "подобию", тот маленький шанс…

Эти мысли пробегали в голове мужчин, в том числе Робби и Боба: Есть шанс во спасение, всегда! И каждый сопереживал подобию, тем, кто оказался в заложниках у взбешенной природы.

…Побережье практически стало тем критерием отчета: жизни и смерти.

В машине был тот – микроклимат, который объединил семью. Он сплачивал своим "запахом единства".

Наконец! Впереди показались машины, люди. "Жизнь!" Это, ещё жизнь!..

Люди несли с собой скарб – еду, теплую одежду, одеяла. Все шли, необъяснимо, почему-то, только вперед. Дороги назад не могло быть в приоре…

Океан, как бы нарочито, дал им передышку, чтобы оценить "Его мощь". Она, лишь предполагала себя, но каковой – она, может быть?! Этого. Не предвидел никто, все, же никому не желалось, попасть в его нутро, хлебнуть, той "леденящей" до оторопи… Воды…

…Повсюду были слезы… Лица были безлики. Наверно, именно таковыми нас хотели видеть Боги Зла. Круг, как-то, вдруг, замкнулся из-за страха и паники. "Что-то надо делать!" Эта мысль будоражила всех, свербела, стучала, кричала в мозгу. Бедствие, лишь усугубляло положение. В панике "Сила Зла" сдавит и раздавит…

…Спасатели, ходили от толпы к толпе, заставляя верить в версию, что это– циклон. Пока, это, то единственное, что могло поддержать в такую минуту. Страх, хаос, делали людей "ватными куклами". Хаотичное движение мешало им сосредоточиться. Нельзя было сделать полный анализ: что и кому нужно? Какую помощь необходимо оказать? Одно было – ясно, рядом зловещий океан, и надо уводить людей, отсюда, как можно дальше. В безопасное место. Но, где оно? Ситуация! Непредсказуемая! Ее невозможно предугадать! Вслух сказать: что и как? Неуместно и лживо. Главное! Успокоиться, сосредоточиться на эвакуации! Чтобы все были готовы к любому варианту событий.

…Было, уже далеко за полдень… Людей, окончательно, были вымотаны страхом, той назревшей пугающей ситуацией. Перемещения по побережью были, скорее бестолковыми, нежели скоординированными.

…Дети, женщины, старики! Они прибывали в том шоке, который у многих, уже перешел в нервное потрясение. Истерика наблюдалась повсюду. Лица у людей были "бело – серыми", что предполагало " глубокое отрешение" от мира сего. Спасательные наряды ходили по побережью, лишь с одной мыслью – успокоить усталых, напуганных людей.

Океан! Более – чем, был рядом! И он один, как предполагалось, был той угрозой, от которой можно ждать, лишь бед. Спасатели и крепкие духом люди, тут, же, на побережье организовали горячее питание. То здесь, то там, ходили люди, разнося термоса с горячим питанием – бульоном и кашей.

…Горячая еда была принесена матерью семейства, как некстати, вовремя. Она ненадолго отвлекла от той нависающей неизбежности. Женщина, как бы сама с собой, вслух делилась новостями о том: Где, кто и что, говорит. Ведь именно ей, как матери, необходимо знать, более чем все, особенно в мелочах, чтобы оценив ситуацию.

Некоторые уверенно рисовали сплошной чернотой их «завтра». Другие?! Наперебой говорили, что это, действительно, всего – то, обыкновенный циклон. Страх?! Его ощущали все. Новости, лишь на несколько минут сбивали темп, той непредсказуемой, но ожидаемой катастрофы. Но в глубине души каждый верил, что: Вера, Надежда! Обязательно – спасут!

…Обязательно! Так думал, каждый про себя.

Муж и жена, сидя в машине, с беспокойством глядя на хаос и суету сквозь пыльные стекла, озирались с опаской и страхом по сторонам. Да, их пугало «сегодня». Но они пытались верить в то, что будет и «завтра» и непременно настанет – лучшая жизнь.

Однако, устало теребя руками волосы, муж с отчаянием в голосе произнес, – Никто сейчас не даст гарантий, что с нами будет завтра! Тяжело вздыхая, устало добавил, – Я не верю, что это «Циклон!» Не верю. Он обронил это вслух, говорил, же в нем его воспаленный мозг. Жена испугано всмотрелась в его глаза. Они излучали, далеко не браваду, а скорее все, ж настоящий страх. Страх! За неё, детей!

Но, сейчас! Надо помочь каждому в данной ситуации, прежде всего, самому себе. Мужчина посмотрел на жену. Ласково и заботливо шепнул, – Выберемся! Не бойся! Она, тихо глотая слезы, прошептала, – Не переживай! Ты не один, ведь я рядом! Вздохнув, добавила, – Детей! В обиду, как и ты, поверь, никому не дам! Они неловко обнялись. И это им придало сил. Каждый самому себе, вероятно, сказал, – Пусть будет, как будет! Не надо! Наперед! Играть в «Рулетку!» Выход – есть! Жизнь!

Дети, со стороны, с робостью всматривались в лица родителей.

…Вечер. Закат в пурпуре. Кругом! Лица… Лица!.. Которые! Говорили, лишь одно: Скорее всего! Надо ждать бури!

…Эскорт машин тронулся…

Толпа! Пока, ещё пребывала вне паники, пропускала смельчаков вперед.

Дорога, была до отказа напичкана людьми, машинами. Спасатели, как могли, успокаивали людей.

Слухи! Их! Вот-вот, детей с матерями отправят в «Аэропорт». Эта была та связующая нить – веры, единения. Каждый на побережье, был уверен, что именно детей необходимо спасти в первую очередь.

…Дуновение холодного ветра предвещало, лишь одно – беду. Но никто не хотел её встречать, здесь и сейчас, фамильярно отодвигали эту мысль, подальше в сторонку, за ту, ими, же начерченную черту. Мысленно! Каждый боролся с самим собой, укрепляя дух, лишь – одним! Твердя себе: Это! Всего, лишь «Циклон!»

…Боб и Робби были свидетелями этих событий, стояли в шаге от них за отделяющим временным экраном…

Яркое свечение и нарастающий гул, дали понять, что, что – то и впрямь надвигается. И именно сейчас, каждый на побережье понял, что попал в западню, в тот «замкнутый круг». Уверенность в «Завтра», вдруг на миг исчезла. Гул нарастал. Извне откуда – то подул сильный до промозглости ветер. По трассе прошёлся гомон…

– Всё! Началось! Не успели! Господи спаси, сохрани! Дай помощь, уйти из этого замкнутого круга, укажи выход во спасение!

Прощение Своё, нам, яви!..

…Вопли, слезы, истерика! Нагнетали собой страх. Пурпур заката остался в их «Вчера». Вуаль ночи. Блеск молнии! И гул! Они заставили содрогнуться каждого. По побережью летали какие-то коробки, тряпки, бутылки…

…Толпа с воплем ринулась к машинам. Страх гнал людей вперёд. «Ехать, хоть по трупам», это лучше, нежели ждать, что ты будешь «живой труп». Спасатели старались, все, же остановить хаос, предостеречь от бед, что вносил, прежде – всего, самому себе, сам – отчаявшийся человек. Увы! Толпа была в ужасе, она ощущала безысходность. Каждый сейчас цеплялся за жизнь, стараясь всеми усилиями прорвать ту сильную, железобетонную оборону замкнутого круга. Ужас усиливал гул, что, уже уверенно стоял повсюду. Океан?! Он угрожал! Волны?! Они поднимались, как «Волны – Зла», заставляя содрогнуться от страха и ужаса. Холодная пена доходила до людей. Они ощущали озноб. В мозгу каждого било, стучало в набат: «Быть – беде!» Люди были вынуждены искать спасение. Но где? Кругом толпа, которая, сеяла панику. Человек! Попал в «КРУГОВЕРТЬ!» Из неё, мог вернуться, лишь «Разумный Человек!»

Пробираясь сквозь заторы и хаос, муж и жена остановились, им надо было, здесь на месте скоординировать свои действия. Время?! Оно было безжалостно, работало на Монстра, на ОКЕАН! Они, выйдя из машин, договорились немного свернуть с трассы. Там вдали! Ещё, были видны в небе «пятна – просвета».

Нарастающий гул заставил их, тут, же опрометью сесть, обратно в машину.

Страх?! Его ощутили все, но, мужественно промолчали. Прежде – всего! Дисциплина! Нить – веры, любви, надежды, связала всех в этот час воедино, во спасение. И это укрепляло дух, в данной ситуации им давало желание – выжить! Разум спасёт, приведет к цели! Возможно…

…Каждый ставил свечу за здравие в своих душах, они терзались в неведении. «Как дальше быть, будет, ли жизнь в «Завтра?» Страх сдавливал объятия, но рядом с ними дети, за которых, прежде – всего, они, должны быть в ответе. Что будет далее? А, вот это, знал, лишь Господь!

Океан… Он был тем – Монстром, что ставил препон их «Завтрашнему дню».

Дерзновенную волну! Сейчас, же…

…Волна пугала неистовостью, от неё исходило зло, то необратимое предчувствие нехорошего…

Всё так пугало, что по телу пробегала холодная дрожь, бил озноб.

Впереди, что – то остановило желающих найти там своё спасение. Словно! Оно противостояло желанию – «Спастись!» Начало неистово источать грохот, ту тиранию из разрядов молний. То здесь, то там, происходила борьба между ночью и днем. Это напугало всех сидящих в машине.

Отец семейства остановил машину, выйдя из машины, мужчина понял, что это не циклон. Здесь, явно попахивало катастрофой. Он в отчаянии схватился руками за голову, сдерживая крик, прошептал,– Господи! Почему мы? За что, Ты нас ниже пояса бьёшь?..

…Робби колотил кулаками в невидимый экран, ему хотелось быть рядом с ними, чтобы оказать помощь. Он проникся судьбами тех людей, особенно детей, так похожих на его, которых он не смог спасти, отвести от удара их судьбы. На что Боб, иронизируя, произнес, – Не парься! Это было не в наше время. Мы там ничем не можем помочь. Оглянувшись на Боба, Робби бросился на того с кулаками, они катались по земле, словно это могло разрешить неразрешимую проблему из другого времени…

…Отец семейства тяжелее, нежели должно, вздохнул, развёл руками. И зло, посмотрев действительности в лицо, сказал,– Это кара! Наверно?! Есть, все, ж за что. Мы! Не Ангелы! Он озадаченно посмотрел ввысь, констатировал, – Небо совсем слилось с землёй. Надо искать «выход» из создавшейся ситуации!

…Разряды молний. Грохочущий рев. Они слышались повсюду. Женские глаза слезились. Дети сидели тихо без каких-либо истерик. Очередной разряд молнии и все выбежали из машины, побежали к сопкам.

…Гул океана…

Он их сопровождал, стараясь остановить, повергнуть в страх, отделить каждого от близкого человека. Но каждый, тем не менее, шёл след в след, боясь потерять ту, тоненькую нить, ту связующую, что дана им во спасение.

«Любовь, Вера, Надежда», каждая по-своему, была этим днем их «ПОВОДЫРЕМ!» Меж – тем повсюду появлялись напуганные люди…

Машины остались там. Теперь они никому не нужны. Воздух?! Он был перенасыщен озоном. Женщины и дети, плача, еле-еле передвигали ноги.

Мужчины несли тяжести на своих опущенных плечах. «Завеса!» Она была, той «теменью», через которую не было видно «Завтра». Но, каждый, все, же верил, что всегда: «Ночь сменяет день! Завтра непременно будет – лучше, чем «Сегодня!» А, это уже, в любом случае – шанс…

Наконец! Семейство добралось до сопок, что издали, им казались, тем обещанным спасением.

Однако это были иллюзии, что держали всех приближающих к ним в надежде: Подальше уйти от катастрофы.

Мир, вдруг, был сужен до овала «куриного яйца». – Бороться! Бороться! Бороться! Вторили в унисон сердца. За плечами страх. Впереди темень, что страшила, но не пугала. Хотя, это, уже всем собой предполагал сделать «страх».

За жизнь! И в этом, были, буквально, все убеждены: Надо бороться! Надо остановиться и увидеть страх перед собой и глядя на него, смело поставить точку над «И». Так, ли катастрофа страшна? Признав действительность, вслух сказать, прокричать: Дважды – не умирать!!!»

…Мгла опустилась так внезапно, что никто не заметил перехода из дня в ночь. Люди с пожитками старались найти себе, хоть какое-то безопасное место, что, хоть как-то, смогло бы уберечь от океанических волн.

Спасатели выгружали из вертолётов тёплые вещи, еду, надувные матрацы.

Детей спешно уводили к вертолётам, то здесь, то там, слышались крики, слёзы…

… Отец семейства подбежал к спасателям, чтобы узнать: Какова – угроза?

Чем все, же может обернуться – эта, уж очень затянувшаяся перетряска.

Возможно, все-таки: Это циклон? Старший из спасателей произнес, – Я не могу перед вами «крутить – задом» и лгать, скажу, как мужчина мужчине! Одним словом! Беда! В отчаянии, оглядываясь по сторонам, обводя тревожным взглядом лица, срываясь на повышенный тон, если не сказать более, на крик души, прокричал, – Не знает никто!

Слышите?! Никто! Что будет – неизвестно! Ответ вас удовлетворяет? Уже в полном отчаянии, сказал,– Спроси! Он посмотрел в небо и ткнул пальцем нарочито грубо в плечо спрашивающего мужчины, с неким сарказмом в голосе произнеся, – Вон! У Него!.. Тут, же делая кивок головой ввысь, тяжело вздохнув, продолжил, – Я даже не Ангел! Тем более! Не Господь Бог! Это то, что я хотел сказать! «Голая, правда!» Я перед вами! Честен! Человек был явно растерян, словно и он стоит на распутье дорог, признаваясь в собственном бессилии, выдавил, сидящую в нем, ту голую правду, произнеся вслух, – Сам не знаю! Куда, зачем? Но, надо! Понимаешь!? Он перешёл, на «Ты». Надо искать выход! Оглядываясь по сторонам, с болью в голосе прокричал, – Людей! Кровь из носа! Надо спасти! Приказывая, – Так, что давай! Детей в вертолёт! Хлопая несколько раз мужчину по плечу, с теплотой в голосе добавил, – И спасай! Себя и жену! Пока, ещё… ЖИВЫ! Сынок!

…Волны ветра бушевали, трепали всё, что попадалось под их лавину. Вертолёты, как «кузнечики» прыгали по площадке. Винт не мог нормально работать, казалось, что вот– вот… И его вывернет, выдернет ветер…

Отец семейства направился назад до своих. Счёт шёл, пока на минуты, но всё, могло измениться вмиг буквально на глазах.

Дети сидели, как «полевые мышки», рядом с матерью.

Отец на ходу крикнул, – Детей! Быстренько в вертолёт! Сказали, что надо срочно их эвакуировать! Разводя руками, с тревогой, с надрывом в голосе, крича, – Никто! Ничего не знает. Но предполагается, что может, не дай Бог, конечно, здесь произойти самое непредсказуемое. На всё! Воля!..

Он ткнул пальцем вверх, как чуть раньше и старший спасатель. Тут, же торопя всех, приказал, – Давайте быстрей!..

…Порыв ветра сбил его с ног, упав, противостоя ему, все, же встав, подбежал к ним, взяв дочь на руки. Сын бежал за ними. Жена сидела на земле и рыдала. Но время, уже играло на «демарш – океана». Гул, ветер, пенящиеся волны зловеще пугали. В мозгу стучало: Дети! Прежде всего!

…Неожиданно гул усилился. Кругом заработали мигалки и фары.

Спасатели, напрягая голосовые связки, отбиваясь от порыва ветра, громко истерически кричали, повсюду были слышны их голоса: Всем сгруппироваться! Держаться в «поле – зрения»! Иначе, мы не сможем вас разглядеть в этой «чёртовой темени».

С надрывом в голосе, преодолевая штурм ветра, перекрикивая других, кричали: Слышите?! Всем держаться вместе! У кого нет спасательных жилетов? Крикните, чтобы мы прослеживали «зону риска!»

…Из нескольких точек смешанного пространства раздались слабые крики обезумевших людей. Порыв ветра играл ими, ставя собой, абсолютно глухую стену. Голоса были рассеяны в этом паническом микроклимате. Люди?! Они были потеряны, как в настоящем времени, так и в «поле – зрения». Но, каждый боролся. И со стороны все, же голосил, тот отчаянный надрыв души. Порой, спасатели слышали их слабый «SOS». И они, тут, же отвечали,– Держитесь! Наши люди, уже, к вам отправлены, ждите помощь!

…Наконец! Отцу семейства удалось посадить своих детей в перегруженный вертолёт. Он им приказным тоном сказал, – Главное! Держитесь вместе, ладно?!

…Гул океана и винты оборвали её слова. Мужчина бежал по салону вертолёта на выход, по щеке катилась предательская слеза, уже в проеме, он махнул им рукой и крикнул,– До свидания! Держитесь! Мы с мамой после всего – этого, обязательно, с вами свяжемся! Мы любим Вас! Не теряйтесь из виду, держитесь вместе!..

…Вертолёт начал набирать высоту, когда он спрыгнул вниз на землю… – Слава Богу! Подумал он. – Этих спас! Теперь надо спасать жену! Даст Бог, все, ж всё разрешится благополучно! Сейчас, же надо вступать в неравный бой с бедой. Победа или смерть? Это не блеф!

…Мужчина с трудом отыскал жену среди хаоса. Она окопались за сопкой, вырыла себе нишу, в которой, как надеялась, можно будет отсидеться, переждать все перипетии, такой пугающей ночи.

… Гул, нарастал… Пугал… Женщина с надеждой всматривались в лицо мужа. «Что их ждёт?» Ответ лег пугающей тишиной.

… Где – то, в километре от сопок было жильё, там горели блеклые огни. Люди?! Они спешно собирались, но куда? Никто не знал. В данной ситуации нельзя было загадывать наперёд. Спасатели передвигались по побережью в машинах, хоть как – то стараясь скоординировать действия вымученных людей. Периодически выбрасывая с машин «сухой паёк» – теплые вещи, одеяла, надувные матрацы и спасательные пояса. «Что будет?» Звучало вопросом повсюду. Практически! Жестом, мимикой был неутешительный ответ.

… Ночь. Звёздное небо было, особенно «злым», то здесь, то там слышался грохот. Невозможно было понять, что происходит. Земля, как – будто зазывала небеса в гости.

Вдруг, началось невероятное, словно где-то, только что, очнулся вулкан, и им вот – вот будет сливаться огненная лава. Небо приобрело окрас, после чёрного оттенка: грязно – серый. Затем! Оно стало покрываться буро – красными пятнами.

Все переглядывались, немея от страха. Жена, испуганно закрыв рот ладонью, вглядываясь в небеса, вслух произнесла, – Милый! Что это там? Посмотри на небо! Я не понимаю ничего! Как – будто сейчас начнётся землетрясение! Слава Богу! Здесь нет детей! Испуганно вцепившись двумя руками в мужа, прошептала – Я боюсь! Переходя в истерике на крик, – Нам надо что-то делать! Теребя его за грудки, требовательно вопрошала, – Скажи, что?! Она смотрела со страхом на мужа. Он, молчал. Страх её окончательно сковал. – Смотрите! Крикнули, где-то, совсем рядом. – Вспышки в небе, словно в «космические войны» кто-то там, на высотах решил поиграть!

Жена, оглянувшись на крик, посмотрела ввысь, испуганно произнесла,– Смотрите! Там! Зарево и блеск молний! Вы, слышите гул?! Отшатываясь на шаг, боясь, что сходит с ума, не веря своим глазам, крикнула, – Но это, уже не океан! Это гудит под ногами! Что это?!

Было такое впечатление, что люди участвовали в массовке. На сцене «ЗЕМЛЯ» шел спектакль «БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?!

Главная роль была отведена океану. На сегодня! Он! У режиссера – самой природы, был в фаворе. Все, молча, посмотрели себе под ноги. Песок стремительно уходил из-под ног. Так, казалось! Или? Это было в действительности!

По – настоящему никто, так и не понял. Вдруг, со стороны завыла сигнальная сирена, пугая предчувствием беды, послышались крики. Кто-то плакал, кто – то, на чем свет стоял, ругался. Спеша! Пока, ещё не зная, куда, старался унести ноги, что были ватными от страха и усталости.

Спасатель, держа в руках мегафон, надрываясь, кричал, – Прошу, не паниковать, группируйтесь, держитесь вместе, наденьте спасательные жилеты!

На всякий случай, держите одеяло, плед над головой! Надвигается смерч!

Мы в зоне риска. «Океан – песок!»

Все слушали его внимательно, боясь пропустить малейшее слово.

Спешно надев пояса тут, же накрывая себя, кто чем, лишь бы песок не сыпался им на голову. Лежать, сидеть?! Нельзя! Надо кучно идти или, же стоять. Всё делалось по инерции, машинально. Это отвлекло от мысли, что можно в данной ситуации погибнуть, об этом, никто практически не думал. Все участвовали в спектакле! После сыгранной роли, все снимут «маски» и разойдутся. Живя и радуясь. Спектакль затянулся. Надо сказать, что мизансцены происходили, как– то хаотично, прерывая «дубль», так до конца не доиграв. Режиссер!? Он был талантливее, нежели актёры.

Он надавил на психику, добавив «нечто – остренькое». Океан вступил в апогей! Гул нарастал, пугал. В пену «взбитые» волны стали делить пространство, они поглощали всё и вся – машины, людей. Это было что-то невероятное, такое, даже в «фильмах – ужасах» не показывали.

Океан предстал «Монстром – Проглотом»! Все в ужасе убегали, однако ноги у всех были «ватными».

Жизнь! Показалось, вот-вот, вмиг оборвётся, но каждому, всё, же хотелось жить.

…На побережье началось что – то невообразимое…

Океан! Прямо на глазах у всех поглотил магистраль, словно он был на сегодня, «Самим Владыкой»…

…Карал! «За что?!» Вопрос не успел прозвучать. Часть суши была вмиг смыта с лица земли.

Робби смотрел, стуча в экран кулаками, до глухоты в ушах, кричал, – НЕТ!..

Он обессилено присел на корточки и зарыдал, вслух кляня, – Что я за мужик?! Эти дети погибли из-за меня! Я мог бы их спасти!

Боб смотрел на происходящее, трепля за плечо Робби, встревоженно спрашивая, – Когда это было? Отблеск молний на кровавом сгустке неба, начертил дату – 2079 г. Он перекрестился, с кривой усмешкой произнес, – Вовремя мы оказались в 22 веке. Тут, же вспомнив, что они практически в 21 веке, начал тянуть Робби за рукав, крича, – Уносим ноги!..

На них шла волна многотонной волны, экран разбился вдребезги. Они бежали, сломя голову назад. Их накрыла с головой вода и вынесла в тесный туннель.

Экран моментально восстановился.

* * *

…Робби и Боб попали, уже в начало 60-х годов, 20 века.

СССР. Приграничный поселок, недалеко от Румынской границы, от тех мест, где по рассказам местных жителей проживал всемирно известный граф Дракула.

В округе было много заброшенных соляных шахт времен Австро-Венгрии и множество туннелей, которые связывали украинские территории с Румынией.

Робби и Боб впились глазами в открытое пространство…

…По ночной дороге тихо, не нарушая ночного покоя проезжала милицейская машина, медленно пробираясь сквозь темные улицы маленького посёлка, что создавало иллюзию загадочности.

Никто и не мог предполагать, что эта таинственная машина несла собой смерть. Машина, как внезапно появилась из темноты, так же загадочно исчезла в никуда. Об этих событиях местные люди знали, но говорить о них боялись, не хотели, чтобы их принимали за сумасшедших.

…Раннее утро, начало бурной и суетливой жизни. В отделении милиции зазвонил телефон. На другом конце провода тревожный женский голос просил о помощи, просил найти мужа, который по ее словам два дня тому назад ушел на рыбалку к соленым озерам и до сих пор не вернулся. Капитан Маркуш внимательно записал им услышанное, приняв, таким образом, заявление женщины, сразу приступил к анализу и составлению плана действий. Он взял с собой двух оперативников и следователя, сев в служебную машину они выехали к месту происшествия. По дороге к ним подсела Мариука, женщина, что звонила, она решила сама показать место, где обычно рыбачил муж. На месте пропажи они обнаружили удочки и его сумку. Вокруг проглядывались входы в старые штольни. Мужчины нигде не было. Капитан Маркуш в сопровождении оперативников и следователя, решился проверить штольни. Включив свои фонари, они направились внутрь.

В штольни стоял омерзительный запах, но работу по розыску приходилось выполнять. После третьего поворота обнаружили, стоящую посередине галереи металлическую кровать. Подойдя ближе, перед ними открылась ужасающая картина. Мужчина лежал на кровати со вспоротым животом. На шее были следы укуса от огромных зубов. Его сердце было подвешено над его головой. В него был воткнут нож с большой буквой «D».

Капитан Маркуш был в растерянности, он подобного зверства, еще не видел. Оперативники сфотографировали и общими усилиями вынесли труп мужчины. Это был муж Мариуки.

…Тоже время. Сигет. Румыния. Трое молодых людей, два парня и одна девушка, сидя у подножия «Черной горы», бурно обсуждали ночные похождения по заброшенному старому замку в небольшом городке Мароморош Сигет. Удовлетворенные ночной вылазкой, Ион и Мирча попросили Наташу держать всё в секрете. Мирча поинтересовался у своих друзей, закрыли ли они вход в туннель? Что связывал в одно целое «зловещее местечко», хотя часть была на территории Украины, СССР. Успокоившись, начали обсуждать планы следующего нападения, ведь они теперь, как представители знатного поколения вампиров Трансильвании должны выполнить свою миссию, здесь и сейчас, в этом мире. Миссия, же включала в себя убийство, как – можно большего количества людей с целью накопления энергетических веществ, то есть крови. Когда ими будет достигнута цель, они вновь смогут воссоединиться в единое целое и управлять Миром в лице главного вампира – ИМИРНАТА. Они не боялись ничего, практически были неуязвимыми, единственное, что могло их уничтожить – это одновременное попадание в огонь, но об этом знали только они.

Жертвой следующей ночи должна была бы стать Мариука, так как, пока одну родственную линию они не уничтожат, других не имеют права трогать. Всего для достижения цели им необходимо истребить семь семей. Не дожидаясь рассвета, вернувшись в замок, они расположились в темной потайной комнате в ожидании следующей ночи.

…А этим временем, Мариука, после опознания и составления протокола пошла домой. Она была сильно перепугана происшедшими событиями, тут, же сломя голову побежала к матери, чтобы рассказать ей о происшедшем. Мать, выслушав ее, со слезами на глазах произнесла, – Все – таки правду говорила бабка… Они пришли! Начала рассказывать историю, услышанную от той перед самой смертью. Та рассказала, что в их городе, в те времена, жила семья оборотней, которых жители города сожгли на костре. Но как, только костер зажегся, услышали отчаянный громкий крик: ЗА НАС ОТОМСТЯТ, НАШИ ТЕНИ!.. Голоса после сожжения целую неделю посещали людей принимавших участие в их сожжении и говорили, что они вернутся, и никто не будет знать, когда настанет это время. Вот они и пришли. Мать рассказывала, с содроганием: Дед твоего мужа был в то время священником, он – то и был главным организатором расправы. Кто будет следующей жертвой, никто не знает.

Тем временем капитан Маркуш, проводил оперативную шлифовку по месту, а следователь составлял протокол осмотра. Каждому приходила в голову, лишь одна мысль, что такое зверское убийство может совершить только маньяк. Будоража память, капитан пробовал вспомнить похожие случаи, но не получалось, таких событий он не помнил.

Тут, же приказал установить круглосуточное дежурство в отделении и проверять в посёлке всех подозрительных, чужаков.

…Мать Мариуки, подождав темноты, пошла к деду Василию, чтобы рассказать ему о случившемся. Они начали считать, кто, еще остался в поселке, предки, которых были участниками той, стародавней расправы. Посчитали, и вышло 13 человек. Они решили оповестить их утром, рассказать о тех происшествиях и посоветовать на время уехать из поселка.

…Тем временем приближалась полночь. Ион, Мирча и Наташа сидели в ожидании у входа в туннель. Для них оказаться на другой стороне подземного хода было легче легкого, стоило только подумать об этом и они, уже были на месте.

Милицейская машина была спрятана в зарослях около выхода. Они одели милицейскую форму и отправились за своей добычей. Машина, как – всегда, ехала на малой скорости, не создавая особого шума.

Любопытные обыватели отдаленного района поселка выглядывали из окон, когда свет фар ударял им в окно, но увидев милицейскую машину, успокоившись, ложились спать.

Милицейский фургон медленно подъехал к дому Мариуки, выключив фары, бесшумно остановился. Из него вышли Мирча и Наташа, Ион остался возле машины. Те двое подошли к дому и прислушались. Было тихо. Открыть дверь для них не составляло труда. Молодые люди вошли в комнату, где спала Мариука. Наташа наклонилась к ее шее и резким движением произвела дурманящий укус. Мариука пыталась сопротивляться, но силы ее покинули. В окне появился легкий свет от фонарика, это был знак для Иона, что тот, уже может тоже войти. Они поочередно впивались в шею Мариуки, высасывая кровь до последней капли, после чего совершив свой ритуал, ножом, взятым из ящика стола на кухне, вспороли живот женщины, вырезав сердце, подвесили над ее головой и воткнули нож с большой буквой «D». После этих злодеяний взявшись за руки, произнесли вслух три раза «ИМИРНАТА» и опрометью выбежали, направляясь к машине. На улице было по-прежнему тихо, веяло теплым ветром. Машина тронулась с места и исчезла в темноте ночи.

С наступлением утра мать Мариуки поспешила к дочери, чтобы вместе с ней обойти всех людей, родственники которых каким – то образом были причастны к тому старому делу. Она сильно удивилась, что дверь не заперта и никакого движения в доме не наблюдалось, осторожно открыв дверь, позвала свою дочь, но ответа не последовало. Встревоженная женщина зашла на кухню, не увидев там дочери, поспешила в спальню. Открыв дверь, стала свидетелем страшного зрелища. Крича от ужаса, тут, же выбежала из дома и прямым ходом направилась в отделение милиции.

Капитан Маркуш, как – раз подъехал на своей служебной машине к отделению. Безумная мать, со слезами на глазах подбежала к капитану и рассказала, что случилось с ее дочкой. Он сказал, что это, уже превосходит все пределы и что, должен обратиться за помощью в область. Зайдя в свой кабинет, тут, же позвонил своему начальнику. Тот пообещал выслать в помощь двух лучших оперативников по особо важным делам. Капитан Маркуш попросил председателя Поселкового Совета собрать народ на площади села ктого, как помощники капитана выполнили оперативную работу, тело Мариуки отвезли в морг. Мать Мариуки встретилась с дедом Василием, и они немедленно начали обход тех семей, которым было опасно оставаться в поселке. Большинство из них отнеслись к рассказам стариков с недоверием и насмешкой.

На собрании капитан Маркуш ознакомил всех со случившимися событиями и попросил, если у кого– то, есть какая – либо информация, то просьба, немедленно рассказать. Двое жителей сразу, же доложили, что они видели ночью, проезжающую рядом с их домом милицейскую машину, правда, было темно, лиц сидящих в кабине не разглядели. Больше, как оказалось, известей не было.

После сходки, люди договорились, что им всем сообща необходимо проводить в последний путь несчастную пару. Похороны были назначены на завтра.

По приходу в участок, капитан поинтересовался у подчиненных, что выезжал, ли кто – ни будь в ночной дозор в милицейском фургоне? Ответ был отрицательный.

На следующее утро, три человека, из тех, которых предупреждали старики, уехали в город к родственникам. Мать Мариуки зашла к Маркушу, чтобы и его поставить в известность о трагедии прошедших лет. Капитан был в недоумении, почему раньше она ему об этом не рассказала. Он позвонил в архив и попросил разрешение на ознакомление с данным делом. Ему назначили время после обеда. Рассматривая дело, понял, что перед ним стоит почти невыполнимая задача, он должен защитить ни в чем невинных людей. Но вопрос – как?!

Первым делом, все, же решил в библиотеке найти какой-нибудь материал об оборотнях, как оказалось, все безуспешно, так как информация такого характера была запрещенной. Уже вечером, капитан Маркуш растеряно и с досадой возвращался в свой кабинет на ночное дежурство.

Заварив чай, он начал обдумывать происшествия двух последних дней. Время приближалось к полуночи, его отягощало одиночество и чувство вины, поэтому решил выйти во двор подышать свежим воздухом. Только закурил очередную папиросу, как услышал звонок телефона. В голове мелькнуло: Кто, же это может – быть в столь поздний час?! Может, кто – то вспомнил, что-нибудь важное, подумал он. И тут, же зашел внутрь помещения, взяв трубку телефона, услышал шипящий угрожающий голос: Ну, что капитан, угадай, кто следующий и угадай, ты в списке или нет? Связь прервалась и капитан, обессиленный сел на старенький деревянный стул.

Тем временем вампиры, уже были в поселке. Они решили поднять себе настроение, пугая людей разными криками, звуками, воем волков. Следующей жертвой должен был быть председатель Поселкового Совета. Его прадед зажигал костер, в котором сожгли их, когда то. Подойдя к дому, вампиры решили для начала немного поиграть на нервах будущей жертвы.

Играючи начали, то включать, то выключать свет. Председатель, почувствовав опасность, решил позвонить в милицию. Только он подошел к телефону, как телефон взлетел в воздух и с огромным грохотом разбился о стену. Он сильно перепугался и начал бегать по дому из комнаты в комнату. Загнанный в тупик, вбежал в зал, но там его, уже ждали. Ион выкрикнул, – Хочешь увидеть, как выглядел я, в те времена? Смотри! Он вмиг превратился в чудовище с огромными клыками. Оно неистово рычало, и чревовещательным голосом выкрикивало, – А так, выглядела моя жена, а так, мой сын. Смотри, Гад! Мирча и Наташа тоже превратились в подобные существа. Они одновременно резким прыжком прыгнули к своей жертве. Председатель застыл на месте, с ног стекала неприятно пахнущая жидкость. Вампиры вмиг вцепились в тело жертвы, тот не смог, даже слово произнести, как, уже стал мертвым. Выполнив свой традиционный ритуал, вампиры побежали к входу туннели. Через туннель шли не спеша, обговаривая удачный день. Мирча даже отметил, что он, уже почувствовал прилив сил. Дойдя к месту расположения, зашли в комнату, и наступила тишина.

…На следующее утро прибыло подкрепление из области, в лице майора Савельева, как две капли Робби, и лейтенанта Петрова в облике Боба. Только, они успели зайти в здание милиции, как дежурный, уже докладывал им о происшествии.

Настроение было боевое, "спецам" не терпелось идти в бой. По приезду к месту происшествия они начали отдавать оперативные распоряжения. Их пыл моментально сник, войдя в комнату, где находилась последняя жертва.

Такого, они, еще не видели за всю свою работу в милиции. Это было зрелище не для слабонервных. Они решили сходить к священнику, что, по словам милиционеров, жил на окраине поселка и поинтересоваться у него, как можно, все– таки, бороться с деяниями такого рода…

… Но священника не было дома, тот как – раз проводил службу. Майор (Робби) и лейтенант (Боб) спросили у его жены, когда тот вернется. Женщина, недоверчиво поглядывая не прошеных гостей, сказала, что через 20 минут должен, уже подойти, и пригласила войти в дом. Во дворе играли мальчик и девочка. Мальчику было 7 лет, а девочке 12. В глазах женщины была тревога. Оперативники заметили, что женщина чего – то, явно, опасается, и сразу же спросили об этом. Та рассказала, что ее отец, в те времена, когда произошло, то злополучное несчастье, был настоятелем сельской церкви и принимал участие в расправе над теми людьми. Мужу она все рассказала, но он решительно отказывается уезжать из поселка. А ведь дети, вообще, ни в чем не виноваты. За разговором присутствующие не заметили возвращение священника. Войдя, присоединившись к ним, тот рассказал, что способ избавления от ночных чудовищ знает только одна женщина, проживающая на территории Румынии, в городе Сигет. Она в пятом поколении родственница Графа Дракулы. У нее множество книг, да и сама чуть, ли не стала жертвой нападения вампиров. После случившегося с ней, та тщательно изучала случаи существования подобных существ и знает о них многое. К ней непросто попасть, так как та отстранилась от людей. По рассказам старых людей, только она сможет просчитать дальнейшие действия чудовищ, вампиров, всей этой нечисти. Священник написал адрес человека в Сигете, который смог бы их отвезти к ней.

Оперативники, не теряя ни минуты, взяли с собой в качестве переводчика, местного жителя, владеющего румынским языком, сев в машину, отправились на другую сторону моста, где, уже была территория Румынии. Пограничный контроль прошли легко, так как сотрудникам правоохранительных органов в особо важных и срочных делах пограничники обеих сторон оказывали содействие.

Время приближалось к ночи. Мирча, Ион и Наташа с нетерпением ждали наступления полночи. Они считали, сколько, еще необходимо истребить человек для полной и окончательной победы. Мирча, даже отметил, что сегодня, им прийдется потрудиться, как никогда хорошо, ведь жертв – четверо. Как только луна поднялась на свое привычное место, и стрелки часов показали 12 часов, они отправились на долгожданную охоту.

На этот раз без милицейской машины, чтобы никто их не заподозрил. Они предстали командировочными, что приехали с лекциями для граждан, и, войдя в поселок в поиске ночлежки, постучались в первый, же дом. Дверь открыла бабка Нуцу, та при виде симпатичных молодых людей немного угрюмо, но все, ж впустила, сказав им, что только до утра. Молодые люди согласились и пошли в комнату, что та им выделила для ночлега. Рядом с бабкой Нуцу жила семья священника. Когда стало тихо, и все в округе успокоились, Мирча, Ион и Наташа тихо открыли окно и исчезли в темноте ночи.

Они, незаметно, крадучись подошли к двухэтажному дому священника. Дверь открыли без затруднения и вошли в дом. Священник, как чувствовал появление мстителей, ждал их визит, стоя около окна. Как не кто, он понимал, что никакие кресты не помогут, умоляюще просил, лишь не трогать детей. Священник не успел больше ничего сказать, острые клыки Иона остановили жизнь священника. Мирча поднявшись на второй этаж, где спала жена, а Наташа пошла к детям. Жена священника спала, и Мирча без всякого усилия уничтожил свою жертву. Дети не спали и были сильно перепуганы при виде Наташи в облике вампира. Она резким прыжком дотянулась до девочки и впилась ей в шею. Девочка пыталась вырваться, но сил было недостаточно. Мальчик, улучив момент, побежал вниз в надежде спасения, но Ион резким прыжком сбил мальчика с ног и острые клыки вмиг оборвали ему жизнь. Те не забыли и о своем ритуале. Священника и его жену безжалостно распотрошили, вспороли им животы, как и у предыдущих жертв, детей, же не тронули, просто положили рядом с ними. Картина была ужасающая. С приливом новых сил вампиры исчезли в темени ночи.

Бабка Нуцу больше их не видела и была очень удивлена утром, когда пошла тех будить. Кровати были не тронуты, только через открытое окно, был слышен вой волков.

Майор Савельев (Робби) и лейтенант Петров (Боб) с переводчиком удачно добрались до города, и нашли адрес, по которому проживал знакомый священника. Постучавшись в дверь, сказали, что они от того. Дверь открылась, и их встретил человек лет восьмидесяти. Слегка прихрамывая, тот проводил гостей в комнату и предложил чаю. Майор не затягивая время, перешел к делу. Рассказав ему о случившемся, сказал, что им срочно нужно встретиться с женщиной, которую все называли «ГРАФИНЯ».

Человек посоветовал им купить бутылку хорошего красного вина для поддержания разговора. Проводник привел их на самый конец заброшенной улицы, к дому, похожему на сарай. Три раза постучавшись в дверь, он тут, же без объяснений исчез. Через некоторое время вышла одряхлевшая, пропахнувшая полынью и пижмой, дама в халате. Она почти не видела, спросила: кто они и зачем пришли?! Майор кратко объяснил ей цель их визита. «Графиня» пригласила в дом. По пути в комнату все время повторяла, – Все – таки осмелились, не смотря на запрет. Она принесла фужеры, разлила вино и начала рассказывать, как вампиров можно остановить и уничтожить. Дама также рассказала, что в свое время, эти трое просили разрешения у «Графа» на месть, но он им отказал и положил запрет на подобные злодеяния, так как, уже задумывался о вечной жизни и о бумеранге. Для того чтобы их уничтожить, необходимо заманить их в помещение, которое можно наглухо закрыть и поджечь. Огонь должен коснуться всех троих одновременно, если кто– то из них не сгорит, тот сможет оживить сгоревших и, тогда начнутся расправы, еще большего размаха. Сделав глоток вина, она удалилась из комнаты.

Майор и лейтенант были ошарашены. Они, молча, испуганно осматривались по сторонам. Кивнув друг другу, поспешили к машине, чтобы быстрее добраться в отделение и составить план действий.

Было ранее утро, и они решили по дороге заехать к священнику, рассказать об успешной поездке. Во дворе было тихо, только собака выла очень, уж жалобно. Этот вой показался им очень подозрительным. Они забежали в дом, но при виде ужасающей картины, еле сдерживая скупые мужские слезы, тут, же выбежали обратно во двор. Они не могли понять, зачем и для чего все это содеяно… Ради мести, ради власти? Все это абсурд. Они поехали в отделение милиции, где с капитаном Маркушем приступили к срочному составлению плана по уничтожению всей этой нечисти.

Оперативная группа засиделась до сумерек. Согласовав план действий, решили, что необходимо сделать засаду в лесу.

Майор Савельев (Робби) и лейтенант Петров (Боб) вышли из отделения милиции.

Вдруг, неожиданно, поднялся сильный ветер, сбивая с ног идущего к машине Савельева, словно тот оказался в гремучей воздушной среде, та его окутала пеленой пыли. Лейтенанта Петрова отбросило волной пыли и песка несущейся со свистом в противоположную сторону. Майор, приходя в себя, поднявшись, скорчился от боли. Подбежавший Петров поспешил на помощь. Лицо Савельева (Робби) коробило от пережитого им шока.

Лейтенант (Боб), хлопая глазами, старался понять, хоть, как-то, что происходит.

До него, наконец, стало доходить, словно от всей этой встряски был вскрыт в нем пласт памяти, неистово закричал, – Робби, сваливаем! Мы не на своей территории!..

Робби (Майор Савельев) глядя на Боба (Лейтенанта Петрова), что стоял перед ним основательно взвинченный, стараясь быть спокойным, сказал, – Я опять не сделал, что был обязан сделать! Ты, что не понимаешь?! Здесь кроме нас никто не справится с нечистью! Мы с ними на контактной волне, я их чувствую нутром, понял?!

Боб отрицательно покачал головой. Робби посмотрев в сторону машины, поспешно направился к ней.

Почесав затылок, Боб вприпрыжку последовал за ним.

Робби подойдя к машине, тут, же сел за руль, включая зажигание. Боб молча, сел на пассажирское сидение. Машина нехотя, пыхтя, словно, бензобак заполнен песком, все, же завелась.

С майором Савельевым (Робби), явно что-то начало происходить, у него затряслись руки и ноги, он, закусывая губы, выдавливая вслух сквозь зубы, шипя, произнес, – Пересядь за руль!

Лейтенант Петров (Боб) с испугом глядя на него, прошипел, – Вот так всегда!.. Герой!..

Тесня друг друга, пересели. Боб в психозе заматерился, нервно включая зажигание.

Машина, сорвавшись с места, тут, же исчезла в клубах пыли. Смерч, обволакивая ее, старался в след настигнуть, гоня к платине. Машина сорвалась в бездну вод.

Майор и лейтенант, попав в воронку, окутанные потоком воды, были унесены в туннель. Они громко кричали, – АААААА!..

…Лев и Альберт смотрели на монитор. Изучая мои мысли. Лев порываясь, хотел, снят дисплей – тату, но Альберт его отстранил, вслух сказав, – Это наш шанс! Узнать о трех мирах многое, если не всё. Подожди… …Я тоже наблюдала за всем происходящим, была фактически героиней событий и с любопытством всматривалась в экран.…

* * *

…2013 г. Тяжело вздохнув, посмотрела на вымученное лицо Робби, кажется, он задремал.

Я не понимала, как они люди, стали нелюдями. Мне этого не понять, разумом это не принять.

Казалось бы, тоже досталось детство не из легкого времени, но все, же жили, как могли, стремились к лучшей жизни, не падали, роняя человеческое достоинство. Поежившись, прикрыв глаза, углубилась в свое прошлое…

…Вспышка. Память от сотрясения в скоростном режиме прокручивалась назад…

И это происходило так быстро, молниеносно, что, не успевая сосредотачиваться, пустила пробежку по прошлому на самотёк. Тем более его, уже не вернуть. Так стоит, ли в который раз об этом?!

…Открыв глаза, оглядываясь по сторонам, увидела настоящее, рядом дремал Робби, от холода я растирала плечи, пробирал озноб, но, уже от реальности: Что будет дальше?! Сознавая одно, что в прошлое, уже никогда не вернуться. По щекам текли слезы, прикусив губу, глотая их, внутренне борясь с болью и обидой, оттого, что оказалась в данной ситуации, понимала, что я бессильна…

…Наступил рассвет. Робби открыв глаза, увидел перед собой моё перепуганное лицо. Ему стало жалко меня, стараясь, как-то оправдаться, признался, что, как никто другой, тяготится своим поступком, видя, что здесь, на земле живут по-человечески. Он тоже, когда-то жил здесь, и был счастлив, но в одно прекрасное время, все изменилось до наоборот.

Толпа отщепенцев после пробуждения, стала агрессивной. Каждый из них выяснял отношения, то с Бобом, то с Робби. Первый перенаправлял гнев толпы на второго, подстрекая тех к неадекватному действию – отобрать трофей. Робби постоянно ссорился с Бобом, главарем этой мерзкой шайки-пришельцев, отбивая охоту каждого, отвоевать трофей. Ссылаясь на то, что, конкретно, он его взял и должен привести, как товар в целости и сохранности. Все молчали, изредка срываясь друг на друга за то, что их вояж был насмарку, готовились к отлету. Робби опасаясь нападок в сторону меня, видя их пасмурные лица, все, ж мимоходом заверил тех, что «товар» общий.

…Наконец – вылет в капсюле, непонятного вида – сверхзвуковой летающей машине, в ней можно было лететь, только стоя, каждый сетовал, что нечем дышать, так как лишний пассажир на борту и что, из-за баб одни проблемы, а этой и так отвели много комфорта и внимания.

Перелет оказался практически мгновенным. Посадочная платформа оказалось частью некогда материка «Америка».

Для меня все казалось инородным: косые взгляды, вереница рабов, шедшие за своими хозяевами, и в их лицах не было человеческого подобия.

Мои сопровождающие говорили о возможности продать меня в рабство, счёт велся в несколько лопат изумрудов. Боб тащил меня за руку, как «вещь», и как ищейка искал по углам полуразваленных ангаров покупателей. Приценивался, торговался, но цену держал «заоблачную», так как нужно было делить «куш» на всех.

Не находя достойных покупателей, он отдал меня в рабы Робби. Считая, что товар не пользуется спросом и будет ему и остальным, только в нагрузку.

Робби тоже не знал, что делать со мной.

Несколько раз и он порывался меня продать, но в самый последний момент, ему стало вдруг жалко. Решаясь на то, чтобы я жила с ним в одном отсеке одного из заброшенных ангаров, все какой-то толк, наверняка думая, что хоть жилище приведу в порядок, да и будет с кем поговорить. Ему тесно стало в общении с Бобом, он стал от него отходить, найдя сподвижников по обществу «ВОЛЯ», те боролись против угнетения на этой планете. Их руководитель, Иван, был из России, его выкрали в 2011 г., по земному календарю, в то время люди исчезали тысячами, он был в Афганистане, Югославии, Чечне, имел навык борьбы с террором во всех его проявлениях.

Все в этой подпольной группе мечтали об одном: найти ту планету, где смогут дышать и жить свободно, не занимаясь продажей людей. Правда их вылавливали такие, же ищейки, как Боб, чтобы заполучить бунтовщиков в рабство и на них, еще и заработать, продав их.

Изумруды, изумруды, изумруды! Были единственной ценностью. Узнав о преследовании, бунтовщики стали вести подготовку к перелету туда, где нет рабства. В один из дней, группа бунтовщиков, свободолюбцев, из бывших землян, в том числе я и Робби, решилась покинуть планету, вылетели в поиске свободы на др. планету, Луну.

…Ночь наступила так внезапно, что никто не успел испугаться кромешной мглы. Высадка на Луне прошла мгновенно. Почва под ногами напоминала медный купорос.

Сделав первые шаги, наблюдались вспышки от прикосновений с грунтом, характерно поясняющие присутствие нас на другой планете. Никто не ожидал чего-то сверх ожидаемого. Но?! Все были готовы к ночному видению.

Казалось, что мир вокруг – печь, что была оставлена на произвол нерадивым хозяином, медленно давая знать, что кто-то рядом, пусть в ином мире, но живёт.

Группа астронавтов, Робби, я и, еще пять поселенцев из рабов, стали передвигаться, как кенгуру. Все, прыгая, ощущали себя детьми, была навязана игра. Сквозь скафандры были отчетливо видны микро вулканчики, шипящие, пугающие нас, с вызовом стараясь прогнать чужих.

Мы, осматриваясь, удивлялись всему, забывая о земном происхождении, вживаясь в ритм этой новой планеты. Душа каждого кричала: Свобода!

– Неужели, здесь есть жизнь? Каждый отвечал вопросом на вопрос сквозь скафандр, впиваясь в глаза напротив. Время?! Его здесь не наблюдалось. Сплошная ночь, отсутствие тени, говорило об отсутствии времени, его здесь нельзя исчислять.

Наша группа из семи человек, прилетевшая на Луну, обследовала всевозможные воронки, насыпи, как вдруг, встретилась с недругами, похожими на истоты. Они появились в тот момент, когда всем показалось налицо отсутствие любой жизни. И надо признаться, еле унесли ноги.

Найдя скалу, мы, посоветовавшись, решились в ней укрыться, чтобы выспаться, немного привыкнуть к новому ритму жизни. Нами были выставлены часовые. Пять человек, найдя нишу в скале, стоя отдыхали, как в капсуле.

Двое стоя у входа в скалу, рассказывали друг – другу байки.

За разговорами, они ощутили дискомфорт в общении, кто-то, слил питание в скафандрах, из-за чего почувствовали перепад черепного давления. Один другого видел в конвульсиях. Не осознав, один за другим, издав хрип, умерли. Истоты, прихрамывая, направляясь внутрь скалы, шли группой, их было пятеро, словно ходячие коряги, жестикулировали, издавая скрип, что напоминал звуки рассохшегося дерева.

С угрозами направлялись к непрошеным гостям, неся собой смерть.

Визитеры спали в капсулах. Первой заметила их, я.

Почувствовала нарастающее давление на головной мозг, словно мою голову смяли, как порванный футбольный мяч, отчего задыхаясь, не могла открыть глаза. Усилием взбешенной женщины, я, все, же открыла глаза. Передо мной ковыляли истоты, трехглазые существа, которые, кажется, входили в меня, чуть, ли не в уши. Я нервно искала кнопку помощи, нажав, прошептала, – СПАСИТЕ!

Четверо в нишах скалы, тут, же начали осматриваться, замечая, непонятного вида существа, что были в шаге от меня.

Я на их глазах теряла сознание, мои глаза в безумие смотрели на истот. Те гоготали, подпрыгивая, радуясь, что справились со мной.

Робби, Иван выпали из своих ниш, включили сигнал сирены, что вывело из равновесия охотников. Те, испугавшись, убежали. Звуковая атака, кажется, на время помогла.

Наша группа пришельцев выбежала из скалы, заметив недалеко другие пещеры, стала перебежками, перемещаться к ним, на ходу подскакивая, как болванчики на пружинах. Благополучно добежав, мы заметили, что нас только пять человек. Робби и Иван стали вызывать по рации друзей. Но те молчали. А это означало, что у них закончилось питание.

Встречи с истотами происходили каждый час, пока, в конце концов, не село питание. Мы, все остались без сирен. Было решение – выйти к месту посадки. Черепное давление доводило до помешательства. Началась истерика и ей никто не мог противостоять…

Двое из наших, Игорь и Сыч, обезвоженные, начали не на шутку паниковать, они готовы были идти навстречу безумию, лишь бы черепа не раскололись на две части. Истоты, взяли их в плен, в назидание другим мучили, то снимая, то поднимая черепное давление. Те доведенные до отчаяния, вымученные, не выдержав испытания, что было равносильно смерти, стали сами себя уничтожать, глотая во спасение капсулу смерти, что у каждого была в скафандре.

Робби, Иван и я, перебежками побежали к аппарату.

Истоты заметив, стали нас настигать. Робби и Иван усилием выжить, мужественно боролись, мы попали в свой аппарат. Покидая Луну, включили прожектора. Истоты ослепнув, корчились в визгах…

Оказавшись на борту, мы почувствовали снятие психологического давления. И сказали, что на Луне: ЖИЗНИ НЕТ. И на ней нечего искать СВОБОДУ! С облегчением вернулись на свою планету, хоть отдаленно похожую на землю.

В России меня ищут, все подняты на ноги. Даже, уже несколько раз оплакали. Наконец! У Светки, родилась дочь, ее называли Татьяной.

Но, я в это время, по-прежнему жила в новых условиях иного общества.

И кажется своим присутствием по-своему меняла Робби, он понимал, что жить так, как они здесь живут, просто невозможно.

Он и Иван готовят новый план возвращения на землю, под предлогом слетать за товаром, проводником взять меня.

За ними увязывается Боб, как агент Собственной Безопасности.

В момент приготовления к отправке следит за ними, не веря в искренность намерений Робби…

…Лев с напряжением смотрит то на меня, то на монитор, ему очень жалко меня, на моем лице читаются – боль, страх, безвыходность. Он силится снять тату. Альберт придерживает его руку. Происходит сбивка времен…

…20 век…

Утро. В поселке страх и хаос, по домам прошли слухи о расправе над ними, все боялись ночи. Каждая следующая ночь могла стать последней для некоторых из сельчан.

Капитан Маркуш обойдя дома, жителям которых грозила опасность, попросил тех срочно собраться в помещении милиции. После чего отправился в военную часть.

В это время у командира полка было как – раз утреннее совещание, собрался весь офицерский состав, пришлось ждать. Приблизительно через полчаса его попросили войти. Войдя, он изложил положение дел и попросил в помощь трех бойцов с огнеметами. Командир полка пообещал к вечеру прислать. Капитан Маркуш отправился в свое отделение для корректировки плана действий.

Майор Савельев (Робби) сказал, что необходимо всех людей, которые будут причастны к этому делу, на ночь собрать в одно помещение.

По согласованной стратегии: Вампиров нужно было заманить в то помещение, где их собирались уничтожить. Необходимо было найти такое помещение. Капитан Маркуш предложил свой дом, что стоял на окраине поселка. Ему было не жалко, даже если и сгорит, лишь бы эти твари были уничтожены. Майор Савельев сказал, что нужно в поселке организовать праздник, веселье, и так, чтобы тот затянулся, как – можно дольше, чтобы вампиры ничего не заподозрили. Сошлись на здании Поселкового Совета.

После полуночи люди, с которыми вампиры хотели бы свести счеты, должны будут зайти в помещение Поселкового Совета. В приемной председателя будет накрыт стол, они должны, как не в чём, продолжить веселье, именно за столом, с шумом, гамоном, как на настоящем празднике. Вампиры обязательно пойдут на их поиск, если не найдут своих жертв дома. Как только, они появятся в помещении Поселкового Совета, по команде Савельева, который будет в кабинете председателя, все должны будут выбежать на улицу, чтобы не пострадать от огнеметов. План был утвержден и начало праздника назначили навечера.

Вампиры в этот вечер решили закончить свою миссию и превратить этот мир в сущий ад. Они, набравшись сил, запланировали уничтожить всех оставшихся из их списка. Решили действовать быстро, хладнокровно, и для этого приготовили свою машину, перекрасив ее в черный цвет с изображением ярко– красного пламени на лобовом стекле, как символ конца ада. По плану: всех приговоренных, вампиры решили уложить на главной площади перед Поселковым Советом, как доказательство их могущества. Тем временем приготовления к празднику были завершены и оперативники с волнением ждали наступления вечера. Народ собрался на площади, где, уже крутили популярную музыку. Гармонисты соревновались в ловкости и виртуозности игры. Кто– то танцевал, кто – то выпивал, а некоторые просто сидели и обсуждали будущее. За разговорами и гуляньем, время проходило незаметно для всех окружающих, никто из односельчан, даже не подозревал, какие, опасности ожидают некоторых из них. Перед наступлением полуночи люди стали расходиться, только пятеро «избранных» незаметно зашли в здание Поселкового Совета, где, уже были наготове оперативники и бойцы, откомандированные из военной части.

Мирча, Ион и Наташа, сидя в засаде, как никогда волновались перед заключительным карающим выступлением. Сегодня для них настал апогей. Наташа, даже отметила, что, наконец – то, настанет их время, и они выполнят свое предназначение в этом мире. По случаю торжества они были одеты в черную одежду со знаком большой буквы «Д» на левой стороне. Что это означало, знали только они.

Выйдя из засады, вампиры, взявшись за руки, отправились на другой конец туннели, где была спрятана их смертоносная машина. Они сели в машину и отправились к дому инженера, потенциальной жертве. Вокруг стояла тишина, из дома не было слышно никаких звуков. Мирча подошел к окну и махом руки открыл его. Наташа, запрыгнув на подоконник, проникла внутрь, прошлась по комнатам, в доме никого не было. Такие события разрушали их планы. Они решили пройтись к следующей жертве, но и в том доме тоже никого не оказалось. Вышли на улицу и увидели соседнюю бабку, которая закрывала ставни окон. Решили спросить про соседей. Бабка им и рассказала, что весь поселок празднует сегодня, по случаю чего-то, она так и не поняла, да и стара для гуляний, покряхтев, добавила, что соседи, те будут помоложе, наверное, они там. Вампиры вежливо поблагодарили бабку, отойдя от дома, сели в машину и поехали к центру поселка. Там люди, уже расходились по домам. Среди них их жертв не было. Прибыв на место, подойдя к Поселковому Совету, увидели свет в окне. Заглянув, увидели, как на их счастье, все их приговоренные жертвы сидели за одним столом, будто бы присутствовали на последнем ужине. Они так этому обрадовались, что ничего не заподозрили. Решили подождать, пока люди разойдутся, а потом начать действовать. Прошел час, на улице стало тихо. Ион сказал, что ему не очень нравится, что их жертвы не уходят домой, как – будто их там ожидают, попахивает ловушкой. Мирча успокоил его, говоря, что он нервничает, поэтому ему всё и мерещится.

Они решили войти внутрь и выполнить свою миссию. Войдя в помещение, где сидели жертвы, осмотревшись вокруг, поздоровались и стали непринужденно у окна. В этот момент из соседней комнаты раздался чих одного из бойцов. Вампиры поняли, что попали в западню, но отступать им было нельзя. Ион одним взмахом руки запер все окна и двери. После чего, Мирча, Ион и Наташа, взявшись за руки, словно объединяя свою энергию, уже стояли в боевой готовности посередине комнаты. Люди перепугано пытались прорваться к двери, в их числе был и переодетый лейтенант Петров, что неистово кричал, – Я не хочу умирать!..

Наташа одним своим взглядом сорвала все шторы с окон, и в следующий миг все жертвы были укутаны ими, так, что они, даже двинуться с места не могли. В это время один из бойцов выскочил из соседней комнаты и направил огнемет на вампиров. Но его отбросило волной от сконцентрированного взгляда Наташи, миг, он, уже летел в направление окна, где и упал без сознания. Ион начал превращаться в страшное чудовище, а вслед за ним и остальные вампиры. Вдруг, все присутствующие в кабинете услышали нечеловеческий крик, Мирча приказал жертвам выйти на середину комнаты. Он, махнув рукой, освободил всех приговоренных из кокона штор и, глядя им в лицо, начал перечислять злодеяния их родственников. В это время из соседней комнаты послышался крик Майора Савельева, что во все горло с надрывом кричал, – Ложись на пол!..

Петров (Боб) начал метаться по комнате, тогда, как все жертвы послушно упали на пол, лежали, накрыв головы руками, боясь шелохнуться.

Из комнаты выскочили бойцы и начали стрелять из огнеметов в вампиров. Те, схватив Петрова, стали им прикрываться, тот подкошенный упал замертво, вампиры застонали от предвкушения ада, но, уже для себя, в оторопи те не могли ничего предпринять, чтобы как-то ответить ответным ударом. От их криков, стала осыпаться штукатурка со стен и потолка, что нависал монолитом, пугая всех. Пока огонь был направлен на них, они были парализованы. Улучив момент, все жертвы, поднимаясь с пола, стремглав выбежали на улицу.

Майор (Робби) кричал, чтобы не прекращали прицельный огонь. Он с капитаном выбежал во двор, и с четырех сторон стали поджигать здание, после чего поступила команда для всех на отступление. Бойцы, продолжая вести огонь, вышли на улицу. Потолок окончательно обвалился. Вампиры были ослеплены заревом, в языках пламени корчились от ран.

Они не могли сориентироваться, где выход. Деревянный дом запылал, для них он стал, сравни костру инквизиции. Изнутри были слышны крик и плач детей, вой волка и страшное рычание зверя. Через 10 минут, когда пламя охватило все здание, шумы прекратились, и в небе появилась черная туча в форме большой буквы «Д», что спустя пару секунд рассыпалась, как песочный замок. Наступила тишина, в след плач радости, что им, все-таки удалось спастись. Все обнимали Савельева, Маркуша и бойцов, ведь они спасли их, а заодно и мир от нечисти. На следующий день весь поселок только и говорил о прошедших ночных событиях. От присутствия вампиров в их поселке, осталась только машина.

Не дожидаясь благодарности со стороны сельчан, майор Савельев (Робби), уже спешил до туннели.

Войдя в нее, он исчез, словно его никогда не было здесь. Его отсутствие никто и не заметил. Поток волны выбросил Робби из туннели, и он очутился на суше перед экраном.

* * *

…Земля была погружена в чан – Вечности до краев с водой, и из него невозможно выбраться никому. Волны бились об экран с той стороны, а с этой стороны, Робби, от немого отчаяния бил кулаками, только потому, что он не предотвратил события тех дней.

Время остановило земной ритм. Никому из смертных не научиться летать и не воскреснуть из мертвых, если только живому, что может различать ход времени…

… «Потоп – Смерть», что дал ход новой мысли: Движение! Жить во имя – спасения человека. Наконец – то, заставило работать «отдохнувший мозг», получив новый поток свежей мысли. Творить ДОБРО, созидать Мир, который, в общем – то! Твой Дом!

…Было – то, что было…

…Робби колотил по экрану, ведь за ним, быть – может, еще живые люди и им, как – никогда, необходимо помочь. Экран стал крошиться на мелкие осколки. Он второпях, раня себя, попал в бездну вод. Его накрыло с головой, силясь, пытался плыть, бессмысленно понимая свою немощь перед океаном…

…Мысль работала, напрягала, ускоряла работу мозга. Он оказался в воронке времени, в том промежутке между жизнью и смертью. Возвращая из небытия через тот коридор – детства, юности…

…Вспомнился! Родительский дом. Рождество! И свечи! Именно 4 свечи, что разговаривали, как «тени из прошлого»…

…4 свечи горели на Адвентском венке. Стояла такая тишина… Что можно, было слышать, все, о чём говорили… Свечи…

1-ая свеча воспламенила и начала – своё откровение…

Меня, зовут – Мир! Моё пламя светится, но люди не соблюдают – Мира!

Пламя – уменьшилось и погасло…

2 – ая свеча, тоже начала свой рассказ…

Зовут меня – ВЕРА! Люди! Не хотят осознавать ничего!

Так, что! Зря! Я горю. Со стороны подуло сквозняком, и она погасла.

…3 – ая свеча… Едва дыша слабым пламенем, тихо начала печальным голосом. Меня, зовут – Любовь! Нет смысла светить! Люди меня забыли и оттолкнули. И пламя… Медленно погасло.

…В комнату вошёл мальчик, Робби. Посмотрев на свечи, он воскликнул:

«Вам! Нужно – гореть!» И заплакал.

В тот, же миг заговорилась 4-ая свеча.

…Не бойся, Малыш! Пока, я горю! Всегда! Есть – НАДЕЖДА! Моё – имя: «НАДЕЖДА!» И мальчик зажёг от неё все – остальные свечи.

Пламя – Надежды! Никогда не угаснет.

…4 свечи горели, он увидел их свет в той кромешной темноте. И голоса…Он слышал голоса…

…Робби открыл глаза. Его, поразил резкий свет. Казалось бы, только что была мгла. И вдруг? Тишина. Мягкая, нежная вода. Людей?! Пока, он не замечал вокруг себя. – Где он? Выкрикнула, скорее его душа.

А где люди?! Та семья?! Где они? Что, произошло? Память восстановилась не сразу.

Когда он принял – это, как факт, то в мозгу пробежали «мурашки!» Действительность напугала. – Это жизнь!? Подумал Робби и испугался одиночества и бесполезности того, что он так и не смог кого-то спасти. И тут, же ощутил, что его спас «спасательный жилет», который он крепко держал руками. Возможно, будет спасена и другая жизнь?! Надо плыть! Но куда? Кругом вода!

…Солнечный луч всё, же ласкал теплом. Глаза, успокоились. Робби осмотрелся: «Где он? То здесь, то там плавали, уже никому не нужные вещи. Детские игрушки. Чемоданы. На одном сидели две кошки. Боясь поверить в своё спасение до конца, Робби подплыл к чемодану, взяв кошек к себе на плечи.

Берег показался вдали, как-то вдруг внезапно. Глаза соизмерили дистанцию. Намол был ощутим усталостью, но и благодарностью, сознавая, что – «Жив!» Кошки от счастья спрыгнули, резко исчезнув, так и не отблагодарив. В голове прошмыгнула мысль: Немного отдохну! И начну поиск!

…Голоса! Они, вдруг стали раздаваться, где-то поблизости из воды. Не думая не секунды, Робби погрузился в воду, достав, уже с головой накрытого волной, мужчину, им оказался отец семейства…

На берегу, оглядываясь по сторонам, со страхом, тот спросил, – А где жена?! Робби похлопал того по плечу, глядя на океан.

Из глаз бедолаги стали литься безутешные слёзы. Робби ему по-мужски сочувствовал, не зная, как выйти из данной ситуации.

Тот перед ним сидел растерянный и разбитый, убитый горем. «Потерянный, одинокий». Ему сейчас необходимо одеяло, чтобы согреться, тёплый чай и, конечно, же, виски и сигареты, только, где их взять…

…Робби сидел и смотрел на плачущего мужчину, как на малое дитя, но слов успокоения не находил, похлопав по плечу, сказал, – Давай вставай, будем искать твою жену.

Отец семейства, встав, тихо сдавленным от слез голосом, силясь, произнес, – Спасибо, Друг!..

Робби посмотрев на того, тем, же вымученным взглядом, пытаясь, как-то разрядить ситуацию, вздохнув с облегчением, произнес,– Спасибо тебе, что, я не одинок!.. Теперь нас двое! Значит, этот мир – живой! Повеселев добавил, – Найдем тебе твою жену!

Тот выдавил, – Она жива! Я это чувствую! При одной мысли о ней, сердце у мужчины защемило и начало прыгать, словно вслух говорило: «Ищи!» Он оглянулся, осмотрел клочок суши, собравшись с мыслью, произнес, – Надо поскорее обратиться к «Спасателям!» Может они, уже ее нашли?

Тяжело вздохнув, Робби сказал, – Но для начала, надо и их нам найти.

На берег выбросило чемодан, открыв его, они в нем обнаружили, махровый халат, мужскую одежду, термос с кофе, сигареты с зажигалкой. Мужчина вытащил сигареты с зажигалкой, нервно закурил. Робби накинул на него халат, тот кутаясь, с блаженством курил, к нему присоединился и Робби. Присев на камнях, перекуривая, каждый думал о своем. Мужчина о жене и детях, а он, Робби, обо мне. Через некоторое время нервными движениями рук они стали облачаться в сухую одежду.

Одновременно, каждый из них, вслух произнес, – Надо искать! Каждая минута дорога! Сейчас не стоит терять времени! – Это не бассейн, а ОКЕАН! Осмотревшись, Робби сказал, – Надо начать поиск! Если, твоя жена жива!? Он посмотрел на мужчину. У того дрогнула скула, нервно передернулся желвак. Продолжил, – Если, она жива?! То, мы обязательно ее найдем! Громко, выговаривая по слогам, повторил, – Мы ее найдем! Давай двигаться вперёд! Может океан, все, ж, ее отпустит к нам живой?! Слеза скатилась по щеке мужчины, тот ее аккуратно вытер тыльной стороной ладони. Робби похлопал по плечу, сказал, – Найдем, обещаю!..

Мужчина, посмотрев вдаль, выкрикнул, – Смотри, там вертолёт! Давай подойдём поближе. Измученные, они, как могли, ускорили шаг, идя в том направлении.

Около вертолёта бегали, лишь крысы и мыши.

В мозгу Робби промелькнул посыл, он вслух шептал, – Где – то она здесь, где-то совсем рядом. Я это ощущаю. Биотоками в мозгу пробежали обратные от той женщины – посылы.

Робби цедя, произнёс, – НАДО ИСКАТЬ! ОНА ЖИВА! Мужчина не выдержал перенапряжения, вопросительно шепнул, – Откуда ты знаешь? На что, Робби признался, – Я из другого времени, поэтому, я ощущаю. Поднявшись на борт вертолета, он махнул рукой мужчине, тот, уже спешил к нему, перекрикивая шум винта, Робби сказал, – Летим?! Тот устало кивнул. И в знак признания пожал руку.

…Вертолёт с лёгкостью оторвался от земли. Океан был «тихим» и молчаливым, как бы боясь укора…

…Мужчина шептал, – Она рядом, я чувствую…

…Женщина очнулась от яркого, солнечного луча. Что будил, говоря: «Вот и тебе, Господь дал Новую Жизнь, прими в дар!»

Её память строго координировала: «Что, где, когда!» Она вспомнила, то, ещё ею ощутимое «вчера». Содрогнувшись от промелькнувшего вопроса:

Где муж, дети? Она ощутила растерянность и новой волной нахлынувший страх. Вопрос встал ребром: Как выбраться ей – одной, из этих забытых всеми мест?!

Умом она приняла действительность, как есть, но душа и сердце не давали покоя. Как быть, что делать?! И есть, ли вообще шанс спастись? Ищут, ли её, ждут, ли на этой земле? А, может?! И мира, как такового, уже и нет?! Глаза видели вокруг «земное», значит, все, же жизнь продолжается. Доверяя своим глазам, прошептала, – Я живу! Потом крикнула, – ЖИВУ!.. Чем перепугала птицу, что сновала рядом в поиске рыбы. В мозгах пробежала мысль: «Значит! Есть – жизнь вокруг!» Она встала на ноги и решилась обойти «Необитаемый Остров». – Да!.. Прошептала расстроенно. Здесь! Не разживёшься! Не еды! Не крова! Но истерики не было. Лишь тупое чувство тоски.

Женщина обеспокоено глядя по сторонам, шептала, – Где ты?! Пожалуйста, найди, спаси меня! Присев на камни, поддалась искушению, погреться в лучах солнца. Мысленно подумав: На всё Воля Господа!..

Глаза и тело ощущали жизнь, и это спасало, давало шанс, чтобы выдержать испытания. Она нащупала в себе, ту – черту, грань, что собой разделяла жизнь от смерти…

…Едва – едва отлетев от места, где только, что было спасение, как безграничное пространство, океан, стал собой пугать мужчину, тот сжавшись в комок, смотрел за борт…

…Робби не оборачиваясь, обратился к нему, словно отодвигая перед ним, ту линию фронта «Смерти и Жизни», стараясь сохранять в себе браваду, выкрикнул, – Не дрейфь, Старик, найдем твою жену!.. Но глядя на его беспомощность, тут, же запнулся на полуслове. Подумав: Надо корректнее! Человеку! И так плохо! Вздохнув, вслух, продолжил, – Не вешай нос! Найдем!..

…Мужчина, скептически махнул рукой. Боясь, что Робби его не поймет. На что тот, констатируя, сказал, – Ну, началось! Трясёт, как «грушу». Магнитная ловушка! Приборы, отказывают. Оглядываясь назад, предостерегая, выкрикнул, – Давай – ка крепче держись! Минут 5-10! И выберемся! Правда, на ощупь! Но главное! Выберемся! Робби с уверенностью в голосе добавил к сказанному, – Выскочим из «вакуумного мешка». Глядя на мужчину, убедительно произнес, – Мы с тобой и с твоей женой непременно выберемся на «Материк». Мужчина сидел молча. Он всматривался, то вперёд, то назад. Места необжитые! Где они?! Он не знал, как впрочем, и Робби.

Наконец, Робби уверенно вышел из режима «слепого видения». Перед глазами обозначился риф. Под ними, виднелись: гряда сопок, намол из камней. У Робби на душе полегчало, в мыслях пронеслось: Надо искать именно здесь …

…Женщина не думала ни о жизни, ни о смерти. Принимала день, как дар. «На всё! Воля Господа!» Ведь жизнь дается не просто – так. В то, что её найдут?! Она, уже верила. «Не может быть иначе!» Солнце, греет. Вода радует! Абсолютно не пугает! Как знать? Как знать? Возможно? Господь! Испытывал всех нас? Так думала она, вычеркнутая из списков живых, тем вчерашним днем, тут, же благодаря судьбу, Господа, за дарованную жизнь. Теперь она нашла – ту «связующую нить», научена жизнью, увидела смысл, пройдя сквозь грань между жизнью и смертью.

– Надо жить! Благодаря! За прожитый день! Суета сует – лабиринт! Но выход есть! Надо оставаться человеком, даже, если наступает режим: Падения в пропасть. Надо упасть, чтобы встать! И, начать жить по-человечески: Мыслить, творить! Делать – добро! Любить!..

…Робби с мужчиной всматривались в бездонный океан. Штиль лежал, словно «плита», под которой возможно, чья – то, еще живая душа и ждёт, надеется и верит в своё начало: жить!..

Они избегали самих себя, гнали мысль о смерти, боясь, что это обратит ход событий назад.

Робби, обернувшись к мужчине, кивком спросил, что там стряслось…

Так как, тот, всматриваясь вниз с борта, кричал, – Остановись!..

Думая, что бедолага сходит с ума, с сочувствием посмотрел на него. Но тот взвинченный, подбежал к нему, крича, – Остановись! Робби показал, что от шума винта оглох. Буквально ничего не слышит. По щекам мужчины катились слёзы.

Робби бережно коснулся мужского плеча. Глядя на него с недоумением, спросил, – Ты в порядке? Тот утвердительно кивнул головой. Глухота слетела. Теперь, он, уже слышал, как гудит мотор, работает винт. Посмотрев вниз, закричал, – Вон– вон!.. Смотри! Видишь? Это не твоя бежит?!

Мужчина, сорвавшись с места, с напряжением всматривался вдаль. В горле пересохло. Может это, лишь мираж?! Стучал вопрос в его воспаленном мозгу. Он онемел. Ноги, явно, подкашивались. Наконец. Мужчина, кивнув головой, выдавил,– Она! Жена! Не меньше его взволнованный Робби, с улыбкой сказал, – Да, Брат! Ты счастливчик! Вот, что значит! Любовь! На крыльях к любимой доставила! Сейчас! Будь спок!.. Кружок сделаем и попробуем здесь сесть. Он, осматривая берег, качая головой, тут, же обеспокоенно добавил, – Больно, уж зыбко! Но, попробуем! Девчонка – то! Кажется, радуется! Ты! Хотя бы крикни ей, что, мол, здесь…

…Мужчина, высунувшись с борта, стараясь найти в себе силы духа, стал ей махать и кричать, – Я здесь! Радостно смотрел из проема двери вниз, боясь, что это не она или вовсе мираж. Сквозь слезы выкрикивал, – Я здесь! Держись! Сейчас тебя заберем! Не уходи! Стой на месте! Береги силы на подъём!..

…Женщина верила и не верила в «Чудо». Ведь, она видела, здесь, сейчас, своего мужа. Она возносила руки к небу, крича, – Слава Богу! Слава Богу! Он живой! Слава Богу! Ты! Настоящий Отец! Сберёг, спас!..

…Вертолёт, медленно, словно нащупывая дно, садился.

Бедняжка, прыгая с кочки на кочку, кричала, показывая рукой, где больше камней. Робби понимая, кивал.

С борта вниз была приспущена лестница. Она, поймав её, держась за неё, стала подтягиваться, смеясь от радости. Несколько прыжков! И она была подтянута наверх. Счастливый муж принял жену в свои руки. Он втащил её на борт и с облегчением, вздохнул.

Женщина в слезах кинулась на шею мужа. Он плакал. Она от счастья смеялась.

… Мужчина с мольбой в глазах смотрел на Робби. Молча, прося одного: «Поскорее вернуть его с женой на землю. Чтобы им найти детей! И вернуться с семьёй домой! Туда! Где, они были счастливы!

Наконец-то, тело спасенной души, только сейчас приняло очертание женщины.

Она поймала на себе взгляд мужских глаз. Ей стало неловко. Мягко улыбнувшись, села на лавку. И как-то, совсем изнурённо, сказала, – Извините! Я немного попахиваю сыростью, но я счастлива, что рядом со мной, такие джентльмены, как Вы и муж!

Она не сводила с мужа влюбленных глаз. Его лицо покрылось щетиной. Глаза, как – то потухли. В них до сих пор жил страх за жену, детей. За завтрашний день! Видно, что его память, ещё фиксировала, то вчера, из которого он вышел с болью, потерей жены, детей…

…Она смотрела, как бы со стороны, боясь, погрузить его своим видом в ещё более глубокие мысли…

…Он, явно, зациклился на том бытие. Она, же, уже вышла навстречу «ЗАВТРА!» Шепотом, так, что было слышно, твердила, – Надо найти детей!.. Надо найти детей!..

…Мужчина обнял, поцеловал щеку жены и ощутил тепло, которое перешло к нему. Из мужских глаз тихо полились слёзы, горькие от обиды, что пережили «такое», ведь перед глазами прошли – разлука, боль, утраты и страх.

Женщина поцеловала его в губы. Они дрожали от волнения. И нежно, вкрадчиво, сказала, – Не надо плакать! Я с тобой! Жизнь! Надо принимать, как дар! Тогда, тверже становится шаг по жизненному пути.

Поверь, мне! Намного уверенней, и легче, будет идти. Я люблю тебя! Сегодня! Ещё крепче, нежели вчера. Сегодня! Я – счастлива! Я – женщина, жена, мать! Это лучше, нежели быть «растением в океане». Там! Она, указала вдаль рукой, с тяжестью произнесла, – Я была никем, ничьей, потерянной во времени. Это теперь, я осознаю, ту силу страха. С гордостью добавила, – Если бы не любовь, то мне бы не справиться.

Муж заплакал, вспомнив о детях, та это прочувствовала своим нутром.

Она успокаивала его, с любовью произнося, – Не плачь! Будем их искать, сразу, же, как прилетим. И знаешь! Я, уже знаю, что у нас всё будет по-другому. Сказочно! Поверь! Чудеса произошли! Не грусти!

Мужчину это растрогало до глубины души. Он с облегчением вздохнул и решил переосмыслить, перекурить. Встав, пошатываясь на ватных ногах, подошёл к Робби, уже более чем спокойный, попросил сигарету, тот дал. Тут, же, молча, щелкнув зажигалкой, закурил и задумался о завтрашнем дне.

Земля показалась неожиданно для всех, все с облегчением вздохнули. Посадив вертолёт, Робби сойдя с борта, провожая пару, в след крикнул, – Будьте счастливы!.. Поднялся сильный ветер, поток пыли, завернув его в объятья, уносил на глазах изумленного семейства ввысь. Они, стоя в обнимку, махали вдаль рукой, крича, – И Вы, будьте счастливы!

…Смещение времен. Капсула готова к вылету. Робби, Иван, я и Боб вылетаем…

…По прибытию на Землю, ранним утром, мы, по моей просьбе, отправились по знакомым координатам, направляясь к дому Светки, чтобы разузнать: как и что?! Во дворе было вывешено детское белье, из открытого окна был слышен детский плач. Боб узнав, что в доме ребенок, радуясь, запланировал того выкрасть. Иван и Робби ему тут, же пригрозили. Тот, взяв меня в заложницы, стал диктовать своё: Взамен на меня – ребёнок. Завязалась драка. Иван, взяв Боба на себя, явно не рассчитал свои силы, тот его с легкостью убил, срываясь, стал топтать его безжизненное тело, крича, – Урод!.. Предатель! Прислужник плебея!.. Он, беснуясь, торжествовал. В этот момент, Робби спас меня, оттолкнув в сторону. Между ними завязалась борьба без правил, в ней Робби убил Боба, хотя это было и нелегко…

…Я с восхищением смотрела на того, находясь в смятении, как на экране монитора, так и сидя перед Львом и Альбертом. Не выдержав моих мук, Лев сорвал с руки тату. Я моментально вышла из того мира. Тогда, как Робби остался навсегда в НОВОМ для него МИРЕ, о котором слышал от прадеда. Монитор погас.

Альберт, растирая виски, глядя то на меня, то на Льва, устало произнес, – Нет! Не стоит лезть не в свое! Надо жить в своем мире. Глядя на меня, подмечая, – Их мир, еще ладно… А вот: третий, четвертый – это, уже перебор! Там нет людей! Там живут нелюди, истоты. Я испугано поймала себя на мысли, что очень хочу к себе домой. Кажется, это прочел в моем мозгу, Лев, он, вздыхая, сказал, – Сейчас не могу! Надо ждать восстановления карты памяти. Поедем домой.

Приехав домой, я, ссылаясь на головную боль и усталость, пошла в спальню, найдя в шкафу свой халатик, взяв из кармана «Ксанакс», легла спать. Лев подойдя ко мне, целуя, произнес, – Что – ни будь, придумаю, верну тебя домой!.. На меня стал действовать препарат, я впала в нирвану…

* * *

…Я долго шла через туннель. Наконец превозмогая сопротивление, очутилась перед дверью своей квартиры. Открыв, зайдя внутрь, поняла, что квартира пуста, следов присутствия матери и Олби не было. Подумав, что слишком рано, как не как, а утро. Мать, если и привезет Олби, то под вечер.

Тут, же направилась на кухню, пролазив все шкафы, ничего вкусного не обнаружила, а так хотелось, найти плитку шоколада, на нервах подсасывало под ложечкой. – Чёрт! Подумала я. Накручивая себя. – Если о себе не позабочусь, никто и не вспомнит о моем существовании. С обидой в голосе сказала с навернувшейся слезой, я. Продолжая вслух, – Конечно! Светка теперь счастливая женщина, мать!.. Куда, уж мне до нее?!

Прошла в спальню, посмотрев на зеркало, была поражена, надписи не было. Стала тереть виски, напрягая память, что, же все-таки произошло: Разбежались по-английски? Продолжение в мыльной опере не будет?

Меня это выбило из колеи, подумав, что необходимо съесть сладкое, лучше горький шоколад под коньячок, решительно стала одеваться, собираясь в магазин.

Выйдя на улицу, почувствовала запах зимы, отметив, что скоро выпадет снег. Поймав на мысли, что «недавнее прошлое» было летним днем. В голове была каша из воспоминаний, но я не стала напрягаться и перестала переосмысливать. Зайдя в магазин, решила оторваться на сладком, накупив конфет, шоколадок, торт «Птичье молоко», по ходу набросала в корзину – фрукты и коньяк. Кажется, можно на этом и остановиться, подумала я.

Придя домой, в буквальном смысле, набросилась на шоколад. Ела, как – будто впервые, с жадностью откусывая большие куски, набивая ими рот. И чтобы, как-то протолкнуть его, стала запивать коньяком «Коктебель», после нескольких приемов, жизнь стала казаться добрее. Зайдя в спальню с горстью конфет, стала, разворачивая, кидая фантики на пол, ложиться спать, включив ночник, уходя в прострацию, уснула.

…Солнечный луч касался моих ресниц, открыв глаза, отметила, что за окном полдень. Посмотрев на пол, обратила внимание, что фантиков нет. Встав с постели, поспешила на кухню, считая, что вчера все-таки приехала мать. На ходу стала ее звать,– Ма! Олби!.. Откликов, а тем более лая, я не услышала. Осознав, что в квартире я одна, решила сварить кофе, чтобы прийти в себя. Посмотрев за окно, увидела снежную порошу. – Зима! Подумала, я, отметив, что пока, еще не сошла с ума. Стала искать коньяк или хотя бы следы его присутствия, но тщетно. Их не было, как и обертки от шоколада и фантиков, мусорный бак был пуст. Меня мутило и подташнивало. Выпив кофе, мне стало, еще хуже. – Что, же это со мной?! Не могла понять. Было или, все, же не было все происходящее со мной? Принять, что не было, я просто не могла. Меня стало тошнить, я побежала в туалет. Вымучив себя над унитазом, решила, что, быть – может, забеременела. Мои мучения прервал звонок, это была Светка, та приглашала на день рождения. Приняв его, стала готовиться к отъезду, отметив про себя, что по дороге надо заехать в детский магазин, прихватить вещи для новорожденной. Так и сделала.

Уже, войдя внутрь Светкиной квартиры, с порога заметила ее кругленький животик.

Встала, как вкопанная. Смеялась, как ребёнок, радуясь та кричала, – Ну, ты, «Бабка-угадка», мать! Как догадалась, что я беременная, об этом мы, только сегодня с Веником, узнали. Она ласково теребила того за щеку, тот, как тень стоял рядом, слащаво произнесла, – Правда, Веничка?! Тот кивнул, целуя в ее надутые губки. Глядя на них, в мозгу послышались щелчки? Каша, каша, каша проносящейся информации…

И полная пустота. Боясь их напугать, отдав им подарки, равнодушно сказала, – Рада за вас, троих…

Светка, схватив меня в охапку, потащила на кухню и стала там меня расспрашивать. Наливая кофе, предлагая его выпить, пока свежий. Сделав глоток, меня стало мутить, я побежала в туалет. Светка осталась в недоумение. Когда я вышла, то была бледная, как поганка. Та смотрела на меня в упор, с немым вопросом. Я тихо сказала, – Не знаю, кажется, что я беременная. Светка шепотом спросила, – От кого? На что, я ответила, – От него. От моего Льва. Светка посмотрела на меня, потом на подошедшего Веника. Тот, почесывая затылок, произнес, – Поздравляем! Светка закивала, при этом странно глядя на меня, переглядываясь с Венедиктом, стараясь быть уверенной, сказала, – Так, подруга, завтра, же в консультацию, к моему знакомому врачу. Заглядывая мне в глаза, напрягая, – Помнишь Дмитрия? Я кивнула. Недавно встретились с ним в Супермаркете, разболтались: что и, как и где? Оказалось, что он теперь в нашей консультации работает. Она посмотрела на Веника, дергая за руку, переспросила, – Правда, Вень? Тот кивнул. И поспешила продолжить, – Меня осмотрел, сказал, что точно будет девочка! Так, что завтра к нему!

В знак согласия, я кивнула. Посидев с ними за столом пару часов, а это было «день рождения» их семьи, они днем расписались, я их покинула.

Вечер прошел в полном перенапряжении, не могла ничего переосмыслить. Сон пришел вовремя, как лекарство.

…Утро наступило с рвотным позывом, уже на бегу в туалет, вспомнила, что сегодня надо идти в Женскую Консультацию. Пройдя весь утренний моцион, переодевшись, поехала на консультацию.

На пороге Женской Консультации, меня встретила Светка, стоящая под руку с Венедиктом. Они явно замерзли, стоя под снежными хлопьями.

Светка, растирая щеки, толкая меня в направлении входной двери, сказала, – Всё, руки в ноги и к врачу! Стоя в нерешительности, я сделала шаг вперед. Уже через пару минут, мы были у кабинета врача.

Усадив Веника на кресло перед кабинетом. Светка, обеспокоенная моим состоянием, с тревогой посмотрела на дверь. Я стояла, потупив взгляд.

Не решаясь постучаться.

Перед носом Светки открылась дверь, из нее вышла женщина с большим животом, ее под локоть держала пожилая акушерка, провожая до лифта.

Уже вернувшись обратно, акушерка заметила жест Светки, та показывала рукой на меня. Женщина с любопытством посмотрела, жестом руки приглашая войти. Я пошла вслед за ней.

Тут, же с места сорвалась и моя вездесущая подруга. Но, уже в дверях ее останавливала акушерка, преграждая, закрыв перед ней дверь.

Войдя в кабинет, я увидела у окна стол, за ним сидел врач в очках, он что-то записывал в карточке, повернувшись ко мне, глядя на меня поверх очков, скороговоркой предложил, – Проходи, ложись на кресло.

Я направилась к креслу, акушерка, подсуетившись, уже стояла, рядом подсказывая жестом, как лечь, я молча легла.

Акушерка, стоя, как изваяние, глядела в сторону врача.

Тот, дописывав, бросил карточку в сторону, встал и направился мыть руки. Он мыл смущен, прибывая в некотором заторможённом состоянии. Оглянувшись с любопытством на меня, тут, же надев на руки резиновые перчатки, подошёл к креслу, глядя в упор, вздыхая, спросил, – Так! Что у нас?

Я с испугом посмотрела на него, оставив без ответа.

Акушерка смотрела на меня с полным безразличием.

Врач, проведя ручное обследование, тут, же констатируя вслух, как ему показалось, меня разочаровал, – Странно, но Вы не беременная!.. Не знаю – плохо это или хорошо?!

Глядя в упор, добавил,– Такое бывает. Ложная беременность. Наверно от переутомления. При этом, не двузначно переглядываясь с акушеркой, развел руками, произнеся, – Бывает! Рановато к нам пришли. Сказав, молча вернулся к столу. Я, сжавшись, закусывая губы, одевшись, вышла.

Подслушивавшая Светка, отпрянув от двери, стояла напуганная.

Резко открылась дверь, из нее выбежала я, красная, как рак. На ходу столкнув Светку.

Стоящая в дверях акушерка закрывала дверь, тогда, как Светка, отстраняя ее, вбежала в кабинет и тут, же недоумевая, выбежала, тут, же, как угорелая помчалась по коридору вслед за мной. Крича, – Ну, постой! Всё нормально! Ее догонял Венедикт, хватаясь за правый бок. Через секунду коридор был пуст.

Ссорясь на выходе, отталкивая друг друга, мы разбежались в разные стороны, каждый из нас поехал на своей машине домой. Мне было нестерпимо стыдно и обидно, заглатывая слезы, мчалась на скорости по магистрали.

Вернувшись, домой, уже под вечер. Оставшись наедине с собой, я приняла действительность – таковой, что всё, что происходило со мной, было моей навязчивой идеей фикс, не более, как игра воображения. Решив, что с этим надо кончать. Найдя «Ксанакс», выпив пару таблеток уснула. Для меня было стрессом то, что я не беременная и, что вообще романа не было. Но так хотелось той пережитой мной любви. Я несколько дней, еще пила «Ксанакс», ища в нём спасение, иначе бы не уснула и терзала свою душу очередными мытарствами, а так, краем глаза, еще встречалась со своей прошлой жизнью. Лев был в глубокой депрессии, не зная, как попасть в мой мир. Мне со стороны было жалко его, но к нему, я не осмеливалась подойти.

И вот, уже перед самым Новым Годом, продиагностировав, проанализировав себя, пришла к тому, что это всё было под действием лекарств. Собрав все их в кучу, смыла в унитазе, как и прошлое. Решив жить по – новому…

…31 декабря 2012 г. Москва… Я в ожидание гостей – матери и Олби, а также Светки с ее любимым Веником, что должны приехать ближе к полуночи.

Выглянув в окно, ощущаю встречу с новой жизнью, где наверняка будет встреча с любовью. По – крайней мере, теплится надежда.

За окном падал чистый, белый снег и хотелось верить, что новая жизнь начнется с чистого листа…

…Автосервис того, же дня.

Лев практически вымыл машину, как вдруг, случайно заглянув в бардачок, нашел моб. телефон. Включив, с любопытством вышел на последний звонок. Номер Светки. Торопливо набрав номер, стал вслушиваться в голос, что щебечет, – Ну что, никак не дождешься?.. Сейчас подъедем, жди! Захлебываясь, та стала кричать, – Алло!.. Алло!

Лев не выдержав паузы, спросил, – Извините, я Лев, как мне найти хозяйку этого телефона?..

Светка, не веря своим ушам, спросила, – Какой Лев? Тот стал объяснять, что он и хозяйка телефона, когда-то случайно познакомились, он археолог, был в длительной командировке, только что вернулся и случайно нашел телефон. С дрогнувшим голосом признался, – Я о ней очень долго думал, если можно дайте мне ее координаты. На что Светка выкрикнула, – Обалдеть!.. Сказав, что сегодня в Новый Год они собираются именно у нее дома.

Так что: Добро пожаловать! И дала контакты.

Вечером приехала мать с Олби, тот кинулся обнимать своими массивными лапами, я целовала его, как родного и близкого. Как по нему скучала,… Поняла только тогда, как тот вбежал в квартиру. Мать наперебой рассказывала новости, спрашивая меня: Что и как? Я отмалчивалась, отшучивалась, как могла. Уже ближе к 11 часам подъехали Светка и Венедикт, тот своей галантностью очень понравился моей маман. Она, распушив «перья» щебетала с ним, пичкая на пробу салатами. Светка, кажется, всего этого не замечала, успокаивала меня, так как я в конец расстроилась, видя чужое счастье, мне хотелось реветь. Тогда видя мои припухшие глаза, та авторитетно заявила, – Всё будет пучком, подруга! Я тебя в Новом Году замуж выдам. Есть у меня один человечек. Далее не стала распространяться. Я это восприняла, как ее дружеское участие – поднять мне настроение. Поспешила сервировать стол.

…А в это время, Лев бродил по улицам города, заглядывая по пути, в одно, другое кафе, где все присутствующие в ожидании Нового Года были веселы и беззаботны. Как вдруг, ему на мобильный телефон позвонила Светка и сообщила, что они у меня, все в сборе, не хватает только его. Сбивая того с толку вопросом: Надеюсь, не передумали подъехать и присоединиться к нам? Не преминула добавить, что его Татьяна в полном одиночестве грустит.

Он, трезвея, взяв такси, помчался к нам. Уже в дверях, столкнувшись, нос к носу с Мадам Поливановой, оставляя ту в недоумении, поспешил по направлению руки Светки на кухню.

В это время, стоя у окна, я всматривалась в ночь. Видя в стекле образ Льва, что приближался…

…Как вдруг, почувствовала тепло руки, коснувшейся моего плеча, оглянувшись, я увидела Льва. Олби вбежав на кухню, виляя хвостом, стоя на задних лапах, стал, в знак радушия, облизывать тому лицо. Я ничего не понимала, впервые Олби видит и осязает Льва: Что это? Лев целуя меня в щеку, произнес, – Прости, задержался! С Наступающим! Приходя в себя, оглянулась в сторону окна, образ Льва, фантома, исчезал на глазах. До слуха дошло, – Прости, между нами пропасть. Будь счастлива!..

Притянув к себе, Лев стал меня целовать. В дверях стояли Мадам Поливанова, Светка и Веник, держа фужеры, кричали: С Новым Годом! С Новым Счастьем!.. Под бой курантов подумала: Кажется, я за любовь расплатилась сполна…

…Звонит мобильник, это звонок деда Льва, Лев кричит в трубку, – Дед, женюсь! С Новым Годом тебя и Машку! Завтра будем у вас, ждите! Я стою в недоумении, думая: Неужели все, же было правдой? Или это было пророчество судьбы, что материализовалось…