«Чудовищные сны разума (сборник)»

Эдуард Байков Чудовищные сны разума Марма повесть

«Быть может, и сегодня не ослаб натиск на наш мир вселенных других измерений. С незапамятных времен чародеи с помощью магии призывали спящих демонов и повелевали ими».

Роберт Говард

Марма (санскр.) – точка соприкосновения духовного и материального.

1

Все началось с того, что этот сумасброд Людвиг высказал как-то на досуге одну мысль – довольно дикую и нелепую с точки зрения здравого смысла. Надо сказать, мой приятель являл собой человека весьма эксцентричного и неординарного. Он тоже писал, но в основном «чернуху», и если его произведения и издавались, время от времени, некоторыми не особо щепетильными издательствами, то всякий раз этими заумными новеллами он приводил своих читателей в неподдельный шок.

Я уже был к тому времени писателем с широко известным во всем мире именем, около десятка моих романов по праву считались бестселлерами в жанре мистической фантастики. Вот тогда-то на уик-энде, который мы проводили на загородной даче одного из наших общих друзей, Людвиг и поделился своей очередной «чернушной» теорией.

Был тёплый летний вечер, на этот раз компания подобралась на удивление однородная – пятеро писателей, двое литературных издателей и один гламурный журналист. Невероятно, но в противовес своим правилам, Людвиг был совершенно трезв. И он вполне серьезным тоном принялся развивать гипотезу, которую, как я тогда полагал, он придумал сам, откопав ее где-то в своей безумной голове среди прочего хлама сумасшедших мыслей.

– Если принять за основу гипотезу о многомерности пространственно-временного континуума, – излагал он нам свой бред, – то можно предположить, что количество измерений, или слоев вселенной практически безгранично. Возможно, что для каждой космической структуры, будь то планета, звезда или галактика, существует свое, присущее только этому космическому телу число измерений, параллельных миров, количество которых не поддается исчислению. Если так, то все эти измерения, плоскости планет, звезд и галактик должны иметь точки соприкосновения друг с другом, причем из одного измерения можно попасть и в миллиарды других, даже если они относятся к иным звездным и планетным системам.

Он выдержал театральную паузу, во время которой никто так и не пикнул. И продолжил:

– Но все это так, к слову. Моя же теория заключается в том, что у нашей планеты, помимо миллионов разнообразных проекций ее миров, существует такой слой, такое измерение пространства (а возможно и времени), где воплощаются в реальность наши мысленные построения, но не все, а только те, что относятся к образам нашего творчества, в данном случае – литературного. Понимаете, все персонажи наших книг воплощены в реальной действительности. Они там живут и действуют, каждый в присущем только ему мире. Естественно, что для родственных персонажей – будь то люди и нелюди – одинакова и окружающая их среда. Вы только представьте себе – в том измерении существуют все эти мои сумасшедшие, маньяки, извращенцы, и их жертвы, а также чудовища и демоны Ивана, – при этих словах он кивнул в мою сторону.

– Постой, Людвиг, – прервал его один из наших собеседников, – вообще-то нечто подобное я встречал у писателя-мистика Даниила Андреева. Но если принять твою теорию о воплощенных образах нашего творчества, отсюда вполне логичным будет предположить, что жизнь этих образов соответствует описанному в произведении сюжету. То есть, я хочу подчеркнуть, что их реальность ограничивается жесткими рамками композиции романа, поэмы, рассказа. И ограничивается как в пространственном плане, так и во временном. Если, например, описанный Иваном монстр вначале уничтожил несколько жертв, а затем пал, сраженный рукой героя, то и в том мире это все произойдет точно так же. Разве я не прав?

Терпеливо выслушав его, Людвиг отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, все совершенно не так. Однажды созданный образ продолжает вести свою СОБСТВЕННУЮ жизнь, совершенно независимую от дальнейшего повествования произведения поэзии или прозы. В начале образ – это просто мысль, которая, один раз возникнув, тут же вспорхнет и улетит. Вы можете развивать сюжет дальше, но созданная вами мыслеформа художественного персонажа имеет как бы свой дубль, своего двойника в том мире, о котором мы ведем речь. И этот двойник совершенно независимо начинает вести какую-то свою, возможно вовсе непонятную для нас жизнь.

Помнится, в тот вечер еще долго продолжался спор по поводу выдвинутой Людвигом концепции существования мира литературных образов. Но как обычно дискуссии наши заканчивались на шутливой ноте, так и на этот раз, устав от рассуждений, мы подыскали себе занятие поинтереснее забивания головы досужими вымыслами эксцентричного писаки-мистика.

На следующий день, во время нашей утренней прогулки вдвоем вдоль берега озера, Людвиг обратился ко мне, с задумчивым видом устремив свой взор куда-то вдаль. Мне показалось, он был чем-то сильно взволнован, хотя внешне старался не подавать вида.

– Послушай, Иван, из самых близких людей у меня не осталось больше никого за исключением тебя. Ты всегда был для меня намного больше, нежели просто другом, а скорее родным братом. Мы с тобой столько всего повидали, разделяя риск и опасности пополам и столько раз…

Он не договорил, умолкнув на полуслове, словно от волнения у него вдруг перехватило горло. Я с нескрываемым удивлением воззрился на своего спутника. Что это на него нашло сегодня? Действительно, мы уже более десятка лет являлись закадычными друзьями, всегда помогали друг другу, как в радости, так и в беде. А еще, мы обожали всевозможные приключения и авантюры, посещая самые таинственные места, забираясь в затерянные среди чащобы лесных массивов и нагромождений скалистых вершин уголки природы, разыскивая забытые людьми и скрытые от внешних взоров древние захоронения и святыни загадочных культов. И довольно часто поиски наши венчались успехом. Да, он верно подметил, что и опасности, которым мы подвергались, и кошмары, и все трудности наших экспедиций мы делили поровну. И не раз то я, то он были обязаны друг другу жизнями. Но никогда никто из нас не произносил подобных проникновенных речей. Поэтому я, мягко говоря, сильно недоумевал, продолжая внимательно разглядывать своего друга.

– Я не совсем понимаю, тебя, Людвиг, – подал я голос после непродолжительного молчания, – к чему все эти громкие слова? И вообще…

– Нет, это не громкие слова! – неожиданно с жаром в голосе перебил он меня. – Все это действительно так. И поэтому только ты способен понять меня, только тебе я могу довериться и открыться в том, что так неотступно занимало меня все последние дни. Тем более что, как я могу пока лишь догадываться, страшное открытие мое касается и тебя лично.

После этих его слов мое удивление очень быстро переросло в беспокойство, а затем и в самую настоящую тревогу. Тревогу за Людвига, за его неуравновешенную психику, за себя и… да, тревогу из-за его последней фразы. Что это за СТРАШНОЕ открытие и почему оно относится к нам обоим? Впрочем, последнее было вполне объяснимо. Ведь как он только что говорил – все беды и напасти мы делили пополам, вот и сейчас я был готов немедленно прийти к нему на помощь. Но чем же он так сильно испуган? Вот! Вот, наконец, то самое слово, что я подыскивал во время всей нашей беседы, пытаясь охарактеризовать душевно-эмоциональное состояние своего приятеля.

– Людвиг, – тихо позвал я его, – чем, или кем ты напуган? Что-то случилось?

Какое-то время он молча смотрел на меня, словно не совсем понимая, кто я такой и о чем тут с ним веду речь, затем кивнул головой и удрученно промолвил:

– Да, случилось. И это может очень плохо кончиться для нас обоих.

И тут впервые страх кольнул меня своей ледяной иглой.

– Вспомни, Иван, нашу с тобой последнюю экспедицию на Алтай.

– Да, – встрепенулся я, недоброе предчувствие темной тучей накрыло мое сознание, – прекрасно помню. Мы тогда наткнулись на огромную мрачную пещеру, в которой обнаружили полуразрушенный жертвенник.

На мгновение я закрыл глаза, вызывая в зрительной памяти картины прошлого. Почти сразу же мне это удалось. Я вновь увидел вырванные светом фонаря из пещерного мрака зловещие очертания этого древнего капища. Затем я открыл глаза и наткнулся на пугающе напряженный взгляд Людвига.

– Ты не забыл, что мы тогда сделали?

Я утвердительно кивнул ему в ответ и выполнил рукой жест, понятный только нам обоим.

– Да, – кивнул он – мы сдвинули с места алтарь.

– Но ведь ничего необычного не произошло, – поспешил заявить я. – Тем более что мы вернули этот камень на место. Не думаешь же ты, будто мы совершили нечто такое, что… – внезапно я осекся, заметив вспыхнувшее в его глазах выражение безумия.

– Нет! – почти прокричал Людвиг, – Что-то все же произошло! И я сейчас объясню тебе, что собою представляет это что-то.

Теперь я и сам испугался не на шутку, поддавшись мрачному настроению своего друга. Только что я беззаботно радовался ясному, солнечному дню и предвкушал провести еще один, наполненный развлечениями вечер на лоне природы, а сейчас вдруг сердце мое учащенно забилось в груди, во рту появилась неприятная сухость, а меж лопаток пробежала холодная змейка необъяснимого страха перед НЕИЗВЕСТНОЙ опасностью. Какие были причины для тревоги у меня – тридцатилетнего, полного сил и творческих планов, процветающего писателя? Никаких, за исключением не скрываемой уже более боязни моего товарища. И она, эта боязнь моментально передалась от него мне, хотя я еще не знал, чего, или кого мне нужно бояться.

Тем временем Людвиг собрался с мыслями и поведал мне свое ужасное откровение, от которого пробежал по коже озноб. Верил ли я ему в тот момент? Вначале да, а спустя какое-то время, слегка успокоившись, отнесся к его страхам весьма скептически. За что спустя сутки чуть было не поплатился своей недоверчивой головой.

Нужно ли говорить, что все последующее настроение было враз омрачено, и что очередная вечеринка лично для меня прошла далеко не в радость. То же самое можно было сказать и о Людвиге. В то время как наши приятели веселились, один из нас, а именно – ваш покорный слуга, сидел с озабоченным лицом на террасе и курил одну за другой сигареты. Людвиг же методично напивался до тех пор, пока не уткнулся носом в тарелку. Пришлось взять его под руки и отнести к нему в спальню. Отведенная мне комната находилась с ним по соседству, так что всю ночь напролет я не сомкнул глаз, слушая его пьяный храп и периодические стоны. Но уснуть я не мог не только, да и не столько из-за этого. Меня беспокоили опасения Людвига, которыми он поделился со мной накануне.

Теперь, когда в одиночестве я мог все спокойно обдумать, то уверился в том, что мой друг сильно заблуждается. У Людвига очень неуравновешенная психика, он легко возбудим и внушаем. Возможно, какое-то не совсем обычное событие подействовало на него таким образом, что у него развился невроз навязчивых состояний. В результате самовнушения, вызвавшего нервное потрясение, у него разыгралось воображение, и весьма впечатлительная натура нарисовала картину необоснованной опасности. Вероятно, все это так и есть на самом деле, если только… если только мой друг не спятил окончательно. Но об этом мне и вовсе не хотелось думать.

2

Уже начали сгущаться сумерки, когда я, распрощавшись с хозяином и оставшимися гостями, уселся за руль своего «Вольво» и отправился в путь. Через час я подъезжал к южной окраине города, в котором прожил тридцать лет и надеялся прожить еще, по крайней мере, лет тридцать. Людвиг покинул нас поутру, сославшись на неотложные дела. На самом же деле ему было ужасно плохо после вчерашней попойки, потому он и стремился как можно скорее попасть к себе домой и отгородиться на время от всего остального мира.

Я механически управлял машиной, проезжая по улицам ночного города, а голова моя была занята совершенно противоположными мыслями. Я думал об опасениях моего друга, которыми он поделился со мной накануне, и которые могло с такой отчетливостью создать лишь его воспаленное воображение. С серьезным выражением лица он поведал мне, что мир литературных персонажей, о котором он рассуждал в первый по приезде вечер, существует на самом деле и что этот мир является самой настоящей реальностью. Мне захотелось немедленно одернуть его и прекратить эти навеянные наркотическим дурманом бредни (я знал, что время от времени он покуривает «травку»), но в его голосе слышалось неподдельное отчаяние, поэтому я лишь молча выслушал продолжение его монолога. Под конец своего рассказа ему удалось почти убедить меня в правдивости своих слов.

И все же факты, о которых он говорил, выглядели настолько НЕВЕРОЯТНЫМИ, что разум отказывался принять их за истину. По его мнению, которое он отстаивал с убежденностью ярого фанатика, получалось, что во время нашего посещения той памятной культовой пещеры на Алтае мы допустили непростительную и РОКОВУЮ оплошность. А именно – сдвинув с места каменный алтарь с высеченным на его поверхности изображением некоего крылатого существа, мы, тем самым, совершили особое магическое действие, в результате которого на время был открыт внепространственный тоннель, соединяющий два слоя бытия – наш «земной» слой и один из параллельных нашему миру слоев. И этот самый слой являлся ни чем иным, как миром воплощенных литературных образов.

Помнится, на тщательный осмотр алтаря мы потратили около получаса, а затем водрузили его на прежнее место. И вот как раз за этот промежуток времени, как утверждал Людвиг, сюда в наш мир проникли существа-персонажи. А так как действие это совершили мы с ним оба, то естественно и существами этими были наши с ним персонажи. Сколько их успело проскочить – этого Людвиг не знал. Предупреждая мое возражение на то, что никаких существ мы там не видели, он высказал очень остроумную, с его точки зрения, догадку.

Дело в том, что тоннель, связующий различные миры, не обязательно имел своим выходом точку пространства, где размещался алтарь и эта чертова зловещая пещера. Существа эти могли появиться где угодно, возможно даже возле места, где они впервые были созданы мысленным воображением творца, автора этих персонажей.

Да, Людвиг ловко подтасовал все факты. Но был еще один каверзный вопрос, разбивающий его ментальные галлюцинации в пух и прах. И я его не преминул задать.

– Все это хорошо, Людвиг, – стараясь не повышать голоса, обратился я к нему, – но где же твое главное доказательство, где эти существа? Покажи мне их, я хочу быть уверенным в правильности твоих опасений на все сто процентов. Людвиг, признайся, ведь ты сам даже не видел ни разу этих существ?!

Какое-то время он молча стоял, бесцельно вертя в руках сорванный стебель камыша и старательно избегая моего настойчивого взгляда, затем поднял глаза и посмотрел на меня в упор.

– В том-то и дело, – тихо молвил он, – в том-то все и дело, что я сам своими собственными глазами видел двоих персонажей моих произведений. И намерения у них, Ваня, были явно НЕДОБРЫЕ!

Я пытался прочесть в его взгляде хотя б один крохотный намек на ложь, шутку или издевательство, но тщетно. Либо он действительно излагал передо мной правду, либо он все же сдвинулся на нервной почве и теперь сам уверился в том, что придумало его разыгравшееся воображение.

В тот день к этой теме мы уже больше не возвращались, а наутро он собрался и уехал. И вот, сейчас я подъезжал к своему дому и гадал, что же мне предпринять? То ли найти и порекомендовать Людвигу хорошего психоаналитика, то ли… поверить в эту собачью чушь. Но в последнем случае это означало, что все людские страхи и ночные кошмары такая же реальность, как и мы сами. И еще это наталкивало на мысль о том, как УЖАСНО ГРАНДИОЗНО УСТРОЕН МИР, и о чем только думал Устроитель, да и был ли Он вообще?

Не желая больше ни о чем думать, я переключил все внимание на дорогу и вскоре уже сворачивал на подъездную дорожку, ведущую к моему особняку. Подумать только, я всю свою сознательную жизнь мечтал о таком вот доме, своем собственном, принадлежащем только мне. И когда сразу три моих романа подряд стали бестселлерами, да еще были экранизированы, вот тогда мечта моя воплотилась в реальность, я смог заказать на свои средства строительство отдельного для себя жилища, причем в одном из престижных районов города. Ранее я думал лишь о небольшом, но достаточно просторном и светлом коттедже, но это был настоящий особняк, какие можно увидеть только во сне или в фильмах о жизни элиты. Точно такой же принадлежал и Людвигу. Странно, но факт: его горячечно бредовые произведения приносили стабильный и весьма приличный доход. Так что и Людвиг мог себе позволить некоторую роскошь.

Поставив машину в гараж, я направился к дому. Оба этажа были погружены во мрак, отчего дом казался слепым и глухонемым. В саду все стихло, лишь теплый летний ветерок шелестел листвой деревьев и кустарником, за которыми я предпочитал ухаживать сам, не нанимая садовника. Каждодневная возня в саду доставляла мне подлинное удовольствие. Именно здесь, в тени палисадника приходили в голову многие сюжеты моих творений.

На этот раз мне показалось, что дом с садом затаились, поджидая меня, словно стараясь предупредить своего хозяина о чем-то очень важном и… ОПАСНОМ (О, Господи? Что за мысли?!), но не в силах этого сделать, так как не обладают нужными органами общения с живыми людьми. А с мертвыми – с ними могут общаться дома и деревья? Наверное, да. И еще с экстрасенсами, людьми, обладающими сверхчувственным восприятием и необычными способностями.

Почему, когда я подходил к двери, в тот момент в моем сознании возникли подобные мысли? Вероятно потому, что рассудок на время прекратил свою деятельность, отойдя в сторону, а вместо него включилось подсознание. Сколько раз за свою жизнь я подмечал, что мое предчувствие никогда не обманывало меня. Так и на этот раз я почувствовал что-то неладное, но не придал этому особого значения. Если бы я прислушался к зову своей интуиции, то возможно в моей темной, густой шевелюре было бы меньше седых волос. Как бы то ни было, но как говорится, от судьбы не уйдешь. Вот и я вслепую двинулся навстречу своему РОКУ.

Я успел войти внутрь дома и закрыть за собой дверь, когда эта тварь набросилась на меня в темноте. Как в ночном кошмаре, где все действия неправдоподобно замедлены, я увидел перед собой горящие во тьме глаза, а затем почувствовал, как в мое плечо впились острые клыки, а по щеке чиркнули чьи-то загнутые когти. Вскрикнув от боли, я в ужасе отпрянул назад и, споткнувшись обо что-то, грохнулся навзничь. То, что накинулось на меня, отлетело в сторону. В лунном свете я сумел разглядеть сгорбленный силуэт какого-то средних размеров животного.

«Собака, – мелькнула у меня мысль, – взбесившийся пес!» Если б я тогда знал, что за существо напало на меня в моем собственном доме, то, наверняка, со мной тотчас же приключился бы обширный инфаркт, возможно даже с летальным исходом. Сердце мое в последнее время начало что-то пошаливать (и это в тридцать-то лет!). Но в тот не совсем реальный для меня момент я решил, что это должно быть больная бешенством псина, невесть каким образом попавшая внутрь дома.

Вот именно, ведь двери обоих входов – парадного и черного – были заперты, я сам проверил их перед отъездом. Окна первого этажа расположены слишком высоко – никакое животное до них не доберется. Впрочем, все окна были тоже закрыты. Но тогда я об этом не думал, мне было совсем не до отвлеченных рассуждений. Во мне говорил, а точнее вопил, лишь могучий и неистребимый инстинкт самосохранения. И этот инстинкт подсказывал мне, что я должен защищаться и даже попытаться убить бессловесную тварь, так как в противном случае она сама меня прикончит.

Едва я успел вскочить на ноги, как враг вновь бросился в атаку, прыгнув мне на грудь и пытаясь разорвать горло. Однако выполнить это ему не удалось, потому что я встретил его добрым ударом. Тварь отлетела назад, тем не менее, сила прыжка была такова, что я не удержался и опять повалился на пол. Самым ужасным во всей этой ситуации было то, что зверь нападал в полном молчании. Что-то не припомню я, чтобы, нападая, собака не издавала хоть какие-нибудь звуки – рычание или лай.

Неожиданно моя рука наткнулась на неизвестно как попавшую в прихожую кочергу (обычно она покоилась возле камина). Схватив импровизированное оружие, я принялся в темноте яростно молотить им своего врага, который успел все так же бесшумно подлететь ко мне, с целью вонзить свои жуткие клыки в мою беззащитную шею.

В каком-то бешеном боевом упоении я наносил удары до тех пор, пока не убедился, что зверь мертв. Лишь после этого я отбросил кочергу прочь и трясущимися от пережитого кошмара руками принялся шарить по стене, в поисках выключателя. Наконец, раздался щелчок, и под потолком вспыхнула люстра, осветившая холл ярким, спасительным светом.

Я был настолько деморализован произошедшим событием, что с минуту просто стоял, привалившись правым, не раненым плечом к стене и закрыв глаза, отключившись на время от всех мыслей и чувств, которые вот-вот должны были нахлынуть на мое потрясенное сознание. Затем я открыл глаза и посмотрел в сторону поверженного врага, надеясь увидеть бездыханное тело дворняги. После чего зрачки мои закатились под лоб и, потеряв сознание, я рухнул без чувств.

Не знаю, сколько времени я провалялся в беспамятстве, но когда очнулся, то увидел перед собой соблазнительно обнаженную грудь красотки, призывно улыбающейся с настенного фотокалендаря. Тотчас же я с легкостью вспомнил, чем был вызван мой обморок. Я с трудом поднялся на ноги и не без содрогания глянул на валяющийся передо мной труп животного, а точнее – чудовища, монстра, демона в плоти.

У этого существа было тело уменьшенного в размерах орангутанга, словно броней, покрытое чрезвычайно прочной, блестящей чешуей. А еще у него была голова нетопыря, клюв коршуна, клыки матерого волка и когти рыси. Я сразу же узнал этот невообразимый гибрид хищных созданий, это мерзкое страшилище. Лежащая перед моим взором тварь была болотным вампиром, одним из персонажей МОИХ фэнтези-романов.

Внезапно, к своему ужасу я заметил, что одно из перепончатых век твари подергивается. Монстр был все еще жив. Я вновь ухватился было за кочергу, когда вдруг по искалеченной туше врага прошла волна предсмертных конвульсий и, пару раз сильно дернувшись всем телом, он окончательно затих. Наконец-то, я смог перевести дух, но не тут-то было. Неожиданно началось нечто, не поддающееся разумному объяснению. Прямо на моих глазах чудовище вдруг принялось постепенно исчезать, растворяться в воздухе, рассеиваясь на мельчайшие частицы. Несколько мгновений спустя от болотного вампира не осталось и следа.

Не в силах поверить в увиденное, я застыл на месте, пораженный невероятной картиной полнейшей дезинтеграции твари. Так я и простоял какое-то время, тупо пялясь в то место, где только что лежал труп фантастического хищника, пока меня не вывел из оцепенения телефонный звонок. Снимая дрожащими руками трубку, я мог только гадать о том, кто это решился позвонить мне в столь позднее время. У меня отлегло от сердца, когда я услышал взволнованный голос Людвига. Он интересовался, все ли у меня в порядке. Да, подумалось мне, у меня сейчас ВСЕ было НЕ в порядке.

– Я сейчас приеду к тебе, – замороженным тоном произнес я и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.

Оставив в холле на первом этаже включенным освещение, я запер дверь, вывел из гаража машину и, наплевав на дорожную инспекцию, с бешеной скоростью помчался на другой конец города, где размещался особняк моего друга.

3

– Значит, эта тварь за несколько секунд исчезла совсем без следа, так сказать, аннигилировала?

Я угрюмо кивнул в ответ и, затушив сигарету, закурил новую.

Немного помолчав, он торжествующе посмотрел на меня:

– Ну, теперь-то ты мне веришь? После того, что с тобой произошло, а, Иван?

– Я верю лишь в то, что мне удалось пережить самому. Но я действительно видел перед собой реальную тварь, и это действительно был болотный вампир из моего «Олдонского цикла». И еще я видел, как эта тварь прямо на моих глазах распалась на атомы, после того, как отдала концы. С точки зрения здравого смысла все, что случилось со мной, является шизо-параноидным бредом свихнувшегося ума, но ведь я пока что еще…

– Хватит, Иван! – недовольно морщась, перебил он меня. – Сейчас ты еще скажешь, что это были галлюцинации?!

– Возможно, – спокойно ответил я.

– А это? – он указал на мое перебинтованное плечо и заклеенную лейкопластырем щеку. – Это, по-твоему, ТОЖЕ галлюцинации?! Или быть может, ты сам себя искусал и расцарапал?

Неожиданно меня охватила злость.

– Ладно, черт с тобой! Но тогда, пожалуй, все это может быть объяснено лишь с позиций твоего нелепого предположения.

– Это не предположение, – он устало пожал плечами, – а факт.

После этих его слов наступило тягостное молчание, никто из нас не решался нарушить его первым. Наконец, я нарочито громко откашлялся и, подойдя к окну, небрежно бросил через плечо, старательно отводя взгляд в сторону:

– Ну и что ты намериваешься предпринять?

– Если это наши персонажи, то с ними можно бороться, – многозначительно подчеркнув каждое слово, ответил он мне. Впрочем, особого энтузиазма в его голосе я что-то не расслышал.

Внезапно, словно очнувшись от тяжких мыслей, мой друг вскочил с места и быстрым шагом вышел из комнаты. Когда он вернулся, в руках у него я заметил какой-то темный, продолговатый предмет. Протянув его мне, Людвиг самодовольно усмехнулся:

– Это газовый пистолет, с ним я буду чувствовать себя в большей безопасности, чем, если бы оставался полностью безоружным. Не знаю, как для твоих монстров, но от моих персонажей это весьма действенная защита, ведь большинство из них все-таки ЛЮДИ.

Заметив мой подозрительный взгляд, он успокаивающе махнул рукой:

– Не беспокойся, у меня есть разрешение на эту «игрушку». Тебе следовало бы тоже приобрести себе такой, – он подбросил пистолет в ладони, – на всякий случай.

Я подумал, что, судя по слухам, все это газовое оружие нервно-паралитического и слезоточивого действия оказывается в действительности не очень-то эффективным при самозащите, но вслух ничего об этом Людвигу не сказал. Нам и так уже достаточно хватало неуверенности и страха. Вместо этого я спросил:

– Послушай, а что там насчет места рождения этих тварей?

– Ну, я полагаю, впрочем, сейчас я более чем уверен в этом, что персонажи просачиваются в наш мир в том месте, где были впервые созданы как замыслы автора. Там они, так сказать, материализуются, проникая из мира воплощенных образов. А что, у тебя есть другие идеи?

В ответ я лишь покачал головой:

– Большинство персонажей я придумал возле своего дома, в саду. Конечно, за исключением моих трех первых романов, которые я создал еще в той квартире, возле университета, помнишь?

Он утвердительно кивнул в ответ.

– А я придумывал их везде, даже в мою бытность студента – в университетской уборной. Разумеется, большую часть последних я создал здесь. Да, впрочем, это не имеет особого значения. Что для нас сейчас важно, так это узнать, сколько этих порождений ума проникло сюда.

Внезапно меня осенило:

– Слушай, это могут сделать специалисты по ясновидению!

– И где же мы их возьмем? – тон его был весьма скептическим. – Может, обратимся к этим шарлатанам-экстрасенсам?

– При чем тут шарлатаны, ты что, забыл приятель? А дед Аполлинарий, по-твоему, кто?

При этих словах он встрепенулся, в глазах появился живой интерес.

– Ч-черт, а ведь верно, я и забыл совсем о старом колдуне! Если кто и сможет нам помочь, то вероятно только он. Завтра же отправимся к нему. Думаю, нам он не откажет.

Я тоже так думал. Старик Аполлинарий был сведущ в оккультных науках и был, так сказать, местным шаманом-телепатом. Мы с Людвигом были знакомы с ним постольку, поскольку писали на мистическую тему, а, значит, поддерживали самые дружеские контакты со всевозможными практиками этой области человеческих знаний и опыта. Но большинство-то из них действительно, как это верно подметил Людвиг, являлись бездарностями и шарлатанами, научившимися дурачить людей разнообразными фокусами и трюками. Чего нельзя было сказать о старике Аполлинарии, к нему это не относилось ни в коей мере.

Ну вот, теперь, когда нам удалось отыскать хоть какую-то действенную зацепку в этом нагромождении невероятных опасностей и безумных страхов, можно было более спокойно обсудить ближайшую для нас перспективу на будущее и определить все наши шансы. Чем мы и занялись до тех пор, пока сон окончательно не сморил нас обоих.

На следующий день я проснулся разбитым, так и не сумев, как следует, отдохнуть. Несколько часов беспокойного сна не принесли мне особого облегчения. Несмотря на это, я все же не чувствовал себя таким беспомощным, как вчера после схватки с фантастической тварью. Людвиг, так тот вообще всем своим видом излучал энергию и бодрость. Хотя, впрочем… он пробудился раньше меня, и я не был уверен, что он не покурил опять этой своей пакости.

Плотно позавтракав, мы первым делом отправились к нашему приятелю шаману. Старик Аполлинарий жил на последнем этаже старого пятиэтажного дома. С бьющимся от волнения и быстрого подъема сердцем я надавил кнопку звонка.

– Только бы он был дома, – тяжело отдуваясь, прошептал мой друг.

Однако за дверью стояла тишина. Я позвонил еще раз, потом еще. Нетерпеливый Людвиг принялся стучать в дверь. В ответ все так же, ни звука.

– Вот дерьмо! – с досадой воскликнул мой спутник, продолжая колотить в дверь кулаком. – Куда он мог запропаститься, этот колдун-магрибинец?!

В этот момент со скрипом отворилась дверь напротив. Из-за нее выглянула пожилая женщина с каким-то недовольным выражением морщинистого лица.

– Если вы к деду Аполлинарию – прокаркала она нам, – то зря ломитесь, его нет.

– А где же он?

– Да, Бог его знает, куда-то умотал несколько дней тому назад. Собрал свой рюкзачок и отправился. Опять, наверное, в поход за колдовскими травами, – она хрипло рассмеялась и с шумом захлопнула дверь, оставив нас одних на пустынной лестничной площадке.

– Хорошенькое дельце, – присвистнул Людвиг, – неизвестно, когда он теперь вернется. Возможно, что через месяц, а нам все это время остается только ждать и гадать, откуда можно ожидать очередного удара и от КОГО ожидать.

Неожиданно я вспомнил наш самый первый разговор на эту тему возле озера, мне он сейчас показался таким давним, словно с тех пор прошла целая вечность, а ведь минуло всего лишь два дня.

– Людвиг, – обратился я к нему, – но ведь ты говорил, что узнал двоих…

– Да, я их видел, сначала одного, потом другого.

– Расскажи мне, что они из себя представляют.

В этот момент мы вышли из подъезда и направились к моему «Вольво».

– Я как раз собирался это сделать, – кивнул он в ответ.

Мы сели в машину и покатили по направлению к моему дому. По дороге Людвиг начал рассказывать, кто такие эти двое персонажей и при каких обстоятельствах он встретился с ними.

Первый из них был молодой, симпатичный офицер налоговой полиции. Он был скрытым сексуальным маньяком и извращенцем, представляя, таким образом, собой тип полицейского-оборотня. Он насиловал исключительно молодых, привлекательных женщин и девушек, причем в извращенной форме, а затем душил их, трупы же закапывал неподалеку в лесу, где он раз за разом проделывал свои дьявольские преступления. У этого подонка была поразительная особенность – после совершения убийства он складывал пальцы правой руки жертвы в кукиш: мол, вот вам, все равно не поймаете.

– Триллер об этом придурке, – оживленно жестикулируя, рассказывал Людвиг, – я нацарапал, когда у меня еще не было ни своего дома, ни даже собственной квартиры. Я тогда полгода жил у одной своей приятельницы, да ты и сам помнишь.

Я согласно кивнул головой, продолжая следить за дорогой.

– Ну так вот, потом вышла эта книга, на полученный от нее гонорар мне удалось снять квартиру, и вскоре после этого мы с моей подружкой расстались. С тех пор прошло уже более пяти лет, мы ни разу так и не виделись. А с неделю назад случайно встретились, когда я делал покупки в супермаркете. Знаешь, несмотря на прошедшие годы, она все такая же хорошенькая и соблазнительная. Одним словом, после милой беседы я принял ее приглашение в гости, и мы отправились к ней. Оказалось, что она все еще не замужем и… в общем, мы прекрасно провели время вдвоем. Уходил я от нее уже под вечер. Вот тут-то мне и подвернулся этот урод. Я уже подошел почти вплотную к своей машине, когда заметил неподалеку темнеющую в сумраке фигуру в форме. Не знаю, почему меня так привлек этот незнакомый «мент», но когда я повернулся в его сторону и сумел разглядеть получше, то… ты не представляешь, Ваня, меня словно громом поразило – это был мой персонаж, от головы до кончиков пальцев придуманный мной. Кажется, от изумления я тогда остолбенел на месте. Чертов маньяк, казалось, не обращал на меня никакого внимания. Спустя мгновение, он сделал шаг в сторону и растворился в темноте. С тех пор я больше не встречал урода, но знаю, как можно его найти.

Слушая взволнованную речь своего друга, я непроизвольно напрягся и вцепился руками в руль так, что мои пальцы побелели.

– Ну, а второй? – глухо спросил я, когда мы уже подъезжали к металлической ограде моего участка.

– А второй, – задумчиво пробормотал Людвиг, затем махнул рукой, – расскажу в доме.

4

Мы с удобством расположились в моей гостиной на втором этаже, в полном молчании потягивая холодное пиво. Здесь было достаточно уютно и комфортно, чтобы расслабиться и не загоняться понапрасну. При виде привычной обстановки на душе становилось спокойнее и начинало казаться, что нет таких проблем, которые нельзя было бы решить в два счета. Сквозь распахнутое в сад окно летний ветерок доносил до нас благоухания моих зеленых питомцев. Слегка ударивший в голову пивной хмель приятно убаюкивал уставшее от обилия треволнений сознание. Ощущение было такое, будто ничего и не произошло, и жизнь шла своим обычным размеренным чередом. Но, к сожалению, это было не так, просто меня охватило чувство временной безопасности. И чувство это было ложным.

Стряхнув оцепенение, я допил свое пиво и с решимостью в голосе обратился к Людвигу:

– Так, что там насчет второго персонажа?

Какое-то время он молчал, по всей вероятности погрузившись в свои воспоминания, и мне уже начало казаться, что Людвиг забыл и о моем вопросе, и вообще о моем присутствии, когда он, наконец, подал голос.

– Этот тип – фигура еще более зловещая и мерзкая, нежели полицейский-оборотень. Он тоже маньяк-убийца, свихнувшийся на психосексуальной почве. Впрочем, мне незачем все это тебе растолковывать, ведь ты – большой любитель Фрейда и его последователей. Однако этот ублюдок никого не насиловал и даже не предавался извращениям. Нет, он просто убивал, причем кого угодно – детей, стариков, мужчин и женщин – различий в возрасте и поле для него не существовало. Он заклеивал рот жертве скотчем, им же стягивал руки и ноги, а затем… затем он разделывал свою жертву, словно мясник на бойне, вырезая внутренности и отрезая от нее постепенно различные части тела. Одним словом, он расчленял и потрошил еще живых людей. Этот маньяк, как ты уже наверняка догадался, был очередным Джеком Потрошителем.

Немного помолчав, он добавил:

– И увидел его я поздно вечером у себя в палисаднике, где он притаился в кустах. Не успел я и глазом моргнуть, как он тут же скрылся. Вот и все касательно второго персонажа.

Слишком потрясенный для того, чтобы хоть как-то прокомментировать рассказ Людвига, я лишь молча покачал головой. Господь Всевышний, ну и напридумали же мы с ним чудовищ! Я – чудовищ безмозглых, а он, что еще страшнее, чудовищ, обладающих РАЗУМОМ и выглядевших внешне как обычные люди.

Я потянулся за сигаретой. Надо сказать, что вообще-то я никогда не был заядлым курильщиком и мог не вспоминать о сигаретах целый месяц, а то и более. Но будучи в сильном волнении, курил одну за другой до тех пор, пока не чувствовал отвращение.

– Ужас, правда? – мой друг виновато улыбнулся.

– Ужас, – подтвердил я, сохраняя серьезный вид, – и знаешь, Людвиг, я рад тому факту, что никогда не читал твои произведения.

Он было вскинул голову, в глазах его мелькнула обида, затем обречено махнул рукой.

– В общем, ты прав, хотя и сам далеко не сахар со своими монстрами.

– Мы оба хороши, на этом и закончим. Достаточно самобичеваний. Теперь, когда нам стало известно хотя бы о двух твоих уродах, необходимо срочно их разыскать и каким-то образом уничтожить.

– Как я уже говорил, где разыскать одного из них – я знаю. А вот, что касается Потрошителя, тут дело посложнее. Он может прятаться, где угодно.

– Ну и черт с ним, давай вначале покончим с другим, – я сказал это таким тоном, словно сам всю свою жизнь только тем и занимался, что лишал людей жизни, как какой-нибудь заправский киллер.

Да, как быстро мы входим в роли, играть которые нас ЗАСТАВЛЯЮТ обстоятельства. А может за всем этим стоит чья-то могущественная и злая воля? Равного по силе могущества и злобы разумного существа, кроме как Сатаны я и не знаю. Не иначе, как сам дьявол решил поразвлечься, затеяв жестокую игру с двумя беспомощными писаками (но это же АБСУРД!!! Беги от этих нелепых мыслей!).

– Точно, – подтвердил Людвиг, – разделаемся с одним, а потом примемся за второго. У тебя в доме есть какое-нибудь холодное оружие, посерьезней кухонных ножей и вилок?

– Не помню, – я пожал плечами, – пойду, погляжу на кухне и в чулане.

Я отправился на поиски, непрестанно думая о монстрах, Князе Тьмы, о насилии и холодном оружии – таком, чтобы им можно было снести голову с плеч. Топор, например, или шашка, или богатырский меч, или…

– Вспомнил! – прокричал я наверх, Людвигу, – вспомнил, у меня есть огромный тесак, наподобие индейского мачете. Сейчас я его принесу, он хранится в сарае.

Рядом с домом у меня располагалась небольшая пристройка, представляющая собой подсобное помещение. Из него я сделал сарайчик, в котором хранил всякую всячину – как нужные, так и совершенно бесполезные вещи. Имелся в нем и шкаф с инструментами, вот в нем-то и должно было находиться это самое «холодное оружие».

Обойдя здание, я подошел к дощатой двери и вставил в скважину ключ. От толчка дверь слегка подалась назад. Странно, неужели она оставалась незапертой? Обычно я всегда соблюдал аккуратность в таких вещах. Впрочем, в связи с последними сумасшедшими событиями я не мог ничего утверждать категорично. Возможно, что я так и не запер сарай на замок перед отъездом за город.

Толкнув дверь, я вошел в темную прохладу подсобки. Пощелкал выключателем и убедился, что освещение не работает. Наверное, лампочка перегорела, нужно будет заменить. По проходу меж нагромождений всевозможного хлама я двинулся в правый дальний угол, где находился шкаф, а в нем – нужный мне предмет.

Тесак оказался на месте и выглядел не просто внушительным, но и достаточно острым. Я ведь сам его наточил недавно, вспомнилось мне. Этим тесаком я пользовался при разделке мяса, заменяя им обычный в таких случаях топор. С оружием в руках я почувствовал себя уверенней.

Не теряя времени даром, я направился к выходу, когда необъяснимое предчувствие близкой опасности вдруг пронзило меня. От неожиданности я даже вздрогнул и застыл возле дверного проема. Что за тревога посетила меня сейчас, здесь? Затаив дыхание, я старательно вслушивался в любые звуки. Вот пчела пролетела мимо сарая, вот раздался трепет крылышек какой-то пичужки, а вот ветер зашелестел листвой садовых деревьев. Но здесь, внутри сарая, воцарилась полнейшая тишина, оглушающая слух. И можно было подумать, что мир вокруг замер, уснул крепким сном, если бы не разнообразные звуки, раздающиеся снаружи.

Внезапно мне почудился какой-то шорох, доносившийся из глубины сарая, со стороны, противоположной той, где я только что побывал. Спустя мгновение шорох повторился. «Неужели мышь?» – мелькнула у меня мысль. Перехватив поудобнее тесак, я нерешительно двинулся в направлении странного звука.

В этой части сарая у меня были сложены ящики. Один из них, самый большой, накрытый сверху крышкой, издали был похож на гроб и имел точно такие же размеры. От этого мрачного сравнения присутствие духа во мне поубавилось еще больше, а тревожное предчувствие усилилось. Куда подевалась вся моя хваленая смелость и рассудительность?! Сейчас я напоминал самому себе подростка, крадущегося по пустынному, полному приведений замку, у которого от страха намокли штанишки. Представив себе эту картину, я не удержался и громко расхохотался. Долой все эти детские страхи, а не то я в действительности с перепуга наделаю себе в штаны!

Я решительно шагнул к ящику и сдернул с него крышку. Представшее моим, привыкшим к полутьме глазам зрелище не просто ошеломило меня, оно повергло в неописуемый ужас. Ящик не был пуст, потому что в нем покоился, сложив руки на груди, человек, нет, не человек, а какой-то монстр. Вид у него был настолько отвратительный и жуткий, что я едва не грохнулся в обморок. Издав горлом булькающий звук, я отпрянул назад. Крышка с грохотом захлопнулась. Не в силах более сдерживать охватившую меня панику, я пулей вылетел из сарая и с воплями ужаса бросился к дому.

За углом я лицом к лицу столкнулся с перепуганным не на шутку моими громкими криками Людвигом. В руках он сжимал ту самую, памятную для меня кочергу.

– Что СЛУЧИЛОСЬ?! – схватив за плечи, прокричал он мне прямо в лицо.

Это вернуло меня к действительности. Какое-то время я пытался отдышаться, затем увлек его за собой. С импровизированным оружием в руках, крадучись, мы вошли в сарай – ни дать, ни взять двое разбойников с большой дороги. Я подвел его к ящику, указав рукой. Он с опаской приподнял крышку, заглянул внутрь и… резко отпрянул, совсем как я минуту назад. Я отчетливо видел в полумраке его побелевшее лицо. Ему тоже сделалось дурно.

– Что ЭТО?! – прошептал пораженный Людвиг.

– Это… это упырь, – с трудом ворочая языком, отвечал я, – из моего романа «Ночные хищники».

С минуту мы стояли так, уставившись друг на друга. Людвиг опомнился первым.

– Скорее, – взволнованным шепотом обратился он ко мне, – вспомни, чем его можно убить?

– Бог ты мой! Да как обычно уничтожают вурдалаков – нужно вытащить его на солнечный свет и пронзить грудь осиновым колом.

– Пронзить сердце?

– Нет-нет, не совсем сердце, а именно центр груди, где располагается срединная чакра – энергетический узел, связывающий астральный мир с нашим.

– Осина?! – вскричал Людвиг.

– Постой, в моем саду, в западной части растет осина….

– Слава Богу! – воскликнул он.

Воспользовавшись моим тесаком, мы не мешкая, срубили толстый сук и наспех вырезали из него кол. Затем выволокли ящик наружу и выставили его на ярко освещенное солнцем место.

– Ты открывай крышку, – хриплым от волнения голосом обратился я к Людвигу, – а я всажу ему кол в грудь.

– Ладно, только…

О чем хотел поведать мне далее Людвиг, я так и не узнал, потому что внезапно крышка отлетела в сторону и из ящика показалась мертвенно-бледная, с зеленоватым отливом рука. В ту же секунду раздалось яростное шипение, но я набрался решимости и подался вперед, замахнувшись колом. Глаза вампира были открыты и светились каким-то призрачным, нереальным огнем. Тело его корчилось так, словно попало на раскаленную сковороду. «Господи, помоги нам», – успел подумать я и, что было силы, вонзил кол точно в центр его груди.

Пронзительный вой оглушил нас, вампир принялся извиваться, но я лишь сильнее надавил на верхний конец своего оружия. Опомнившись, Людвиг кинулся мне на помощь. Еще немного подергавшись, монстр затих. Затем он начал распадаться и вскоре исчез. Лишь осиновый кол торчал из ящика, воткнувшись своим острием меж досок на дне.

5

Потребовалось не менее часа для того, чтобы к нам возвратились силы – душевные и физические, которые покинули нас вслед за исчезнувшим чудовищным порождением фантазии. И ведь, не чьей-нибудь, а именно моей буйной фантазии писателя-мистика.

– Ну вот, дружище, – устало пробормотал Людвиг, – еще с одной тварью покончено.

С тоскливым выражением лица я посмотрел в его сторону и не смог удержаться от печальной улыбки, заметив покоящиеся на полу возле его кресла увесистую кочергу и мой угрожающего вида тесак. Неужели нам теперь вот так и придется жить – в состоянии постоянной настороженности перед угрозой непредвиденных нападений неизвестных врагов? Жить в атмосфере страхов и каждодневных опасений за свою судьбу и жизнь. Да еще терзаться сомнениями по поводу безопасности других людей. А вдруг эти твари уже напали на кого-нибудь и покалечили, а то и убили посторонних людей, которые никоим образом не касались наших личных проблем? Действительно, это было НАШЕ общее с Людвигом дело и только наше. И никто иной, кроме нас был обязан довести его до конца. Это были НАШИ порождения и только нам за них отвечать. Совсем как у Гоголя: «Я тебя породил, я тебя и убью».

– Не знаю, – неожиданно подал голос Людвиг, – успел ли этот «мент» кого-нибудь отправить на тот свет, но нам необходимо срочно его обезвредить. Честно говоря, я боюсь даже предположить, ЧТО могут натворить здесь мои детища за то время, пока они разгуливают по городу.

– Может быть, они вообще уже давным-давно смылись из нашего города?

– Не думаю. Они должны действовать в пределах той местности, того населенного пункта, где были созданы.

– Хвала Всевышнему, – проворчал я, – что мы не писали свое дерьмо в других местах.

– Уж это точно, – поспешил согласиться со мной Людвиг.

– Ну, ладно, – спустя минуту добавил он, – что ты намереваешься предпринять теперь?

– Пойду, приму душ, – буркнул я в ответ.

Я чувствовал настойчивую потребность, как следует, освежиться.

Выйдя из ванной комнаты, я действительно почувствовал себя намного бодрее. Людвиг все так же восседал в кресле в прежней позе. Можно было подумать, что пока я отсутствовал, он ни разу не пошевелился.

– Ну?! – громко произнес я.

– Что – ну? – мой вопрос вывел его из состояния глубокой задумчивости.

– Не будем терять времени даром. Рассказывай, как нам отыскать твоего маньяка в полицейской форме.

Опустив ненужные подробности, он выложил передо мной все, что знал об этом ублюдке. А знал он о нем действительно ВСЕ, ведь это был его персонаж, этот мерзкий фантом, ставший реальностью здесь, на Земле. Оказывается, свои жертвы он находил в аэропорту среди одиноких приезжих женщин. Заметив никем не встречаемую симпатичную девушку или молодую женщину, он подходил к ней, завязывал знакомство и услужливо предлагал подвезти в город. Пользуясь своей открытой, привлекательной внешностью и, в особенности, служебным положением и формой стража порядка, он почти всегда добивался взаимного доверия со стороны ничего не подозревающей жертвы. Затем, на полпути к городу он под тем или иным предлогом внезапно сворачивал в лес и, отъехав на приличное расстояние от шоссе, совершал свое черное дело. Трупы он обычно отвозил и закапывал в разных местах.

Я недовольно поморщился:

– И что же, нам придется торчать в аэропорту весь день, пока он там не появится?

– Вовсе нет, – отрицательно качнул головой Людвиг, – по сюжету он должен ушиваться там с четырех до семи часов пополудни. Так что, – он бросил взгляд на часы, – если мы поспешим, то как раз успеем прибыть на место к четырем.

– Ладно, а чем мы его?..

– Вначале вырубим его с помощью газового… Послушай, а где мой газовый пистолет?!

Я обескуражено развел руками. Откуда мне было знать, где его пистолет.

– Ну, я и остолоп! – в досаде он хлопнул себя по лбу, – я же оставил его вместе с пиджаком в машине!

– Держи, – я кинул ему ключ от машины, – твоя беспечность меня доконает.

Через пару минут он возвратился, уже облаченный в свой пиджак.

– Теперь все в порядке, – с довольным видом похлопал себя по поясу.

– Почему ты держишь оружие в кармане? Удобнее ведь носить его в наплечной кобуре.

– А-а… – он махнул рукой, – сойдет и так на первое время.

Итак, план Людвига был прост. Если нам удастся выследить этого типа, мы поедем за ним следом, затем парализуем его и… уничтожим (Е-мое, как все это мерзко и отвратительно!). А для того, чтобы жертва насильника не запомнила нас в лицо, мы прихватили с собой маски, закрывающие половину лица. Для этого пришлось заехать по пути домой к Людвигу, так как я таким, с позволения сказать, барахлом не располагал. Вскоре мы уже подъезжали к единственному в таком большом городе аэропорту.

После того, как припарковали машину, мы с Людвигом направились к внушительному зданию зала ожиданий. Внутри мы словно окунулись в бешеный водоворот. Кажется, Людвиг оказался слишком самонадеянным, рассчитывая за короткое время разыскать среди этой безликой, снующей в разные стороны людской массы одного, нужного нам человека. Которого, кстати, в лицо знал лишь он один, я же оставался безучастным свидетелем его настойчивых поисков.

Мы прочесали весь первый этаж, затем второй, потратив на это безрезультатное занятие около часа. Тщетно, нигде его не было видно. Затем поднялись на последний, третий. Здесь было более спокойно и, благодаря кондиционерам, не так душно, как внизу, да и людей поменьше. Так что нам не составило особого труда обследовать его от начала до конца, уложившись в четверть часа. Однако и здесь наши поиски не увенчались успехом. Пришлось вновь спуститься на первый этаж и начать все сначала.

Я уже было подумал, что нам никогда не удастся разыскать в этой разношерстной толпе нужного нам субъекта, когда внезапно Людвиг остановился и, больно сжав меня за локоть, взволнованно прошептал:

– Вот он, у киоска розничной торговли.

Вздрогнув от неожиданности, я посмотрел в ту сторону, куда мне взглядом указывал побледневший товарищ. Среди столпившихся у прилавка людей я сумел различить высокую, атлетическую фигуру одетого в униформу налогового полицейского. У него было приветливое, не тронутое загаром лицо, красиво уложенные, короткие светлые волосы и довольно обаятельная улыбка, обнажавшая белоснежные зубы. В настоящий момент он улыбался хорошенькой брюнетке, одетой в плиссированную темную юбку и обтягивающую соблазнительную грудь красную блузку. Они о чем-то мило беседовали. Сердце у меня екнуло. Что ж, на ловца и зверь бежит. Но готовы ли сами ловцы-охотники, вот ведь в чем весь вопрос?

– Все, ему конец, – с ненавистью в голосе прошипел Людвиг.

Я заметил, что он весь напрягся, словно хищник перед прыжком, кулаки его были сжаты с такой силой, что побелели, а на скулах заиграли тугие желваки. Устремленный на врага взгляд излучал столь мощный заряд яростной ненависти, что, казалось, еще немного, и он испепелит на месте ничего не подозревающего офицера-оборотня.

– Спокойней, Людвиг, – дернул я его за рукав.

Он опомнился, кивнул головой и попытался расслабиться.

– Действуем по плану, – шепнул он мне, рукою нащупывая в кармане пиджака пистолет.

С безмятежным видом я отошел немного в сторону, не выпуская из виду «объект». Не прошло и несколько минут, как девушка, судя по их поведению, дала себя уговорить. Вдвоем они направились к выходу. Немного отстав, мы двинулись следом за ними, по-прежнему держась в некотором отдалении друг от друга.

Когда они сели в ярко-красную «пятерку» и вырулили со стоянки, мы с Людвигом, не медля ни секунды, запрыгнули в мой «Вольво» и поехали следом за ними, держась на приличном расстоянии. Все-таки он был «ментом», и поэтому нужно держаться настороже, чтобы остаться незамеченными.

Как и предполагал Людвиг, на полпути красные «Жигули» резко свернули в лес по еле заметной в траве дороге, которой, наверняка, редко кто пользовался. Ну, если только какие-нибудь грибники. Немного выждав, свернули за ними и мы, осторожно въехав в полумрак лесной чащобы. Проехав еще метров тридцать, я заглушил мотор. Не теряя времени даром, мы выскочили из машины и бегом направились вглубь леса.

Не прошло и минуты, как за очередным поворотом мы заметили темнеющую в просвете меж деревьями машину. Неожиданно раздался душераздирающий женский крик. Не помня себя, мы со всех ног кинулись к тому месту, откуда несчастная девица звала на помощь. Людвиг на ходу достал пистолет, я же еще крепче ухватился за ручку своего тесака. От волнения ладони мои вспотели, рубашка на спине взмокла, а в желудке появилось неприятное ощущение, как будто кто-то стянул его стенки острыми металлическими крючками.

Крик вновь повторился, где-то уже рядом. От этого вопля у меня прошел по коже ледяной озноб. Раздвинув кусты, мы выскочили на полянку – две запыхавшиеся гротескные фигуры в черных масках, с пистолетом и огромным ножом в руках. Девушка извивалась под ним, пыталась сопротивляться, но было заметно, что она быстро слабеет, теряя остаток своих сил. Юбка ее полностью задралась, обнажив стройные, обтянутые светлыми колготками ноги и черные трусики. Насильник уже ухватился за них, намереваясь сорвать со своей жертвы, когда Людвиг в бешенстве заорал:

– Встать!!!

От неожиданности тот выпустил свою жертву из рук, чем она тут же воспользовалась и откатилась в сторону. После чего вскочила на ноги и бросилась бежать, но, не сделав и трех шагов, споткнулась и повалилась ничком в траву, где и осталась лежать, отчаянно визжа и рыдая. В это время маньяк выпрямился, с потрясенным видом обернулся к нам, но в глазах его уже читалась жгучая злость и неприкрытая угроза. Людвиг вскинул пистолет и выстрелил в упор. Взмахнув руками, враг упал на четвереньки и принялся отчаянно мотать головой.

– Почему он не вырубился?! – непонимающе вскричал Людвиг и вместо того, чтобы выстрелить еще, почему-то отбросил пистолет в сторону и кинулся на него с голыми руками.

Вот незадача, ветер отнес газовое облако в сторону и «мент» был лишь слегка одурманен, а не парализован, как следовало бы. Все это за одно мгновение пронеслось у меня в голове, и в следующую секунду я бросился на помощь Людвигу, который яростно молотил кулаками по голове своего врага.

Противник был на голову выше моего друга и в два раза здоровее и шире его в плечах. Поэтому ему удалось привстать на одно колено и нанести Людвигу сокрушительный удар в челюсть, от которого тот отлетел на несколько метров. Но я уже подскочил к убийце и, взмахнув своим оружием, с силой обрушился на его незащищенную шею. Удары следовали один за другим. Я опомнился и остановился лишь в тот момент, когда его голова отделилась от туловища и покатилась по забрызганной кровью траве. При виде этого жуткого зрелища меня тут же вырвало. Из перерезанных вен фонтаном била кровь, несколько мгновений обезглавленное тело еще подергивалось. Потом он начал исчезать, как исчезли, прямо на моих глазах превратившись в пустоту, две первые твари. Разумеется, исчезла и его кровь – наглядное свидетельство произошедшей схватки.

Девушка скорчилась на земле неподалеку, продолжая во весь голос реветь. Я подбежал к Людвигу, помог ему подняться. Он было кинулся к девушке, но я не без внутреннего сопротивления увлек его за собой, на ходу пытаясь убедить, что для любого свидетеля мы должны остаться неизвестными. Вскоре мы неслись по пустынному в этот час шоссе. Руль плохо повиновался трясущимся рукам, но я заставил себя сконцентрировать внимание на дороге. Не хватало еще не справиться с управлением и не вписаться в очередной поворот! И без того смерть подстерегала нас повсюду. Нечего предоставлять ей лишний шанс.

6

После того, как подбросил Людвига до дома, я отправился к себе, чувствуя, что нахожусь на пределе своих сил и возможностей. Наверное, никогда за всю жизнь я не был так измотан и подавлен случившимися со мной событиями. В особенности меня потряс последний случай. Убить человека, даже если это полуреальный фантом, было не таким уж простым делом – для обычного законопослушного гражданина. Я, знаете ли, привык сражаться с врагами лишь на страницах своих произведений. А сейчас мне вообще хотелось остаться одному и на время забыться.

Когда добрался, наконец, до своей «крепости», я первым делом проверил, надежно ли заперты все двери и окна, затем отправился в ванную комнату и принял душ. Поглядев в зеркало, я ужаснулся своему внешнему виду. Я был сейчас похож на пресловутый выжатый лимон. Хотя, впрочем, ничего удивительного в этом не было – мы ведь не на увеселительную прогулку ездили. Весь сегодняшний день я только тем и занимался, что выслеживал и убивал. Согласитесь, для обыкновенного, цивилизованного человека занятие не очень-то привычное и подходящее.

В этот вечер я не удержался и принял на ночь изрядную порцию коктейля из ликера и водки. Затем завалился спать, положив на журнальный столик рядом с кроватью кочергу и тесак-мачете, сослужившие мне уже не раз добрую службу. Не успел я прилечь, как сразу же провалился в глубокий, тяжелый сон без сновидений.

Из бездонного, темного омута, в который мое уставшее сознание увлек повелитель снов Морфей, меня выдернул какой-то неприятный звук. Вероятно, он прозвучал достаточно громко, так как я тотчас же пробудился и сел в кровати, обливаясь холодным потом. Соскочив с постели, я крадучись подобрался к двери, ведущей из спальни в коридор. Она была заперта. Но ведь мне послышался именно щелчок дверного замка, как будто кто-то хотел проникнуть ко мне в спальню. Пожав плечами, я обернулся и едва не закричал от ужаса. Волосы у меня на голове встали дыбом, рот открылся в немом крике, но я сумел подавить этот рвущийся наружу, жуткий вопль насмерть перепуганного человека.

Освещенная проникающим в окно призрачным лунным светом в двух шагах от меня застыла фигура человекоподобного существа. В полной невыносимой жути тишине было слышно лишь мое хриплое, учащенное дыхание. Мне удалось разглядеть, что существо имело тело человека и морду гиены. Матерь Божья, еще один урод из моих проклятых эпопей фэнтези!

Я принялся лихорадочно вспоминать, каким образом можно расправиться с этим кошмарным созданием. Кажется, оно было уязвимо для любого оружия. Но в том-то и беда, что в данный момент я был совершенно безоружен, а это дитя ночи расположилось как раз между мной и моими спасительными орудиями убийства. Неожиданно чудовище разинуло пасть в жутком оскале, обнажив устрашающего вида огромные клыки. Оно что-то зловеще проскрипело голосом, от которого меня мгновенно бросило в дрожь. Боже Праведный, этот монстр к тому же умеет разговаривать по-человечески! Хотя, какая разница, мне теперь конец! Сейчас он прыгнет и сомкнет свои страшные, усеянные клыками челюсти прямо на моей шее, на которой до сих пор покоилась дурацкая голова, напридумавшая на свою беду кошмарных НЕЛЮДЕЙ.

Я почти совсем обезумел от этих мыслей, приготовившись к своей страшной участи, когда неведомый голос внутри подал мне совершенно сумасшедшую мысль. Тем не менее, я решил воспользоваться подсказанным не иначе как моим ангелом-хранителем советом. Набрав полную грудь воздуха, я громко расхохотался.

– Да, пошел ты, – выругался я, – ты, поганый кусок дерьма! Запомни раз и навсегда – ты нереален! ТЫ НЕРЕАЛЕН!!!

И продолжая громким голосом твердить эти слова как заклинание, я двинулся прямо на него. В ту минуту я не осознавал, что делаю, ибо действовал словно в некоем тумане, который целиком и полностью накрыл мое сознание. Какая-то скрытая доселе часть моей личности управляла поступками, и мне ничего не оставалось, как слепо подчиняться ее воле (вот она – работа ПОДСОЗНАНИЯ!).

Как во сне я прошел прямо сквозь чудовище, не почувствовав и намека на осязаемую плоть. Ощущение было такое, словно проходишь сквозь зыбкую, колышущуюся дымку. Очутившись возле столика, я очнулся от транса, и, не в силах поверить в случившееся, круто развернулся и ткнул кулаком в темную, тоже повернувшуюся ко мне лицом фигуру, не ожидая встретить никакого препятствия. Но рука моя уперлась в реальную и вполне осязаемую плоть.

Как такое могло произойти, я не знал. Не знаю это и теперь. Точнее – не могу объяснить. Тогда же я об этом не думал, в следующую секунду сработал инстинкт, унаследованный от множества поколений далеких предков. Рука метнулась к столику, к спасительному оружию и наткнулась на кочергу. Замахнувшись, я обрушил увесистую железяку на голову врага, но не тут-то было. Монстр отбил удар, причем с такой силой, что выбил кочергу из моих рук. Отлетев в сторону, она со звоном ударилась о стену.

Сомкнув свои огромные ручищи на моей шее, он притянул меня к себе. Раскрылась пасть, на меня пахнуло зловонием. Не помня самого себя от ужаса и отвращения, я в каком-то забытьи нашарил правой рукой покоящийся на столике тесак и в следующее мгновение всадил его по самую рукоять в брюхо монстру. Отчаянно взыв, он выпустил меня из своих цепких объятий. Не раздумывая, я нанес еще один удар, вонзив лезвие ему меж ребер, прямо под сердце. Обливаясь кровью, он зашатался. Я размахнулся и изо всех сил обрушил на него сверху тесак. Удар пришелся прямо промеж горящих алым пламенем глаз, развалив его морду почти пополам.

Далее все продолжалось по уже известному сценарию – рухнув навзничь, он задергался в предсмертных конвульсиях, а затем исчез. Подождав, пока это произойдет, я выронил оружие из рук, после чего, вконец обессилевший, доплелся до разобранной постели и ничком повалился на нее, не в состоянии пошевелить даже пальцем. Остаток ночи во сне меня преследовали кошмары – один хлеще другого.

Следующий день как назло выдался дождливым и пасмурным. Без единого просвета небо было затянуто темными тучами. На душе тоже было противно и мерзко. Не успел я окончательно проснуться и принять ванну, как сразу же зазвонил телефон.

– Привет, Иван, ты как там, в порядке? – это был Людвиг.

– Да, – немного помедлив, ответил я, – без проблем.

Рассказывать по телефону о ночном кошмаре мне сейчас совсем не хотелось. Сделаю это как-нибудь потом, при встрече, решил я.

– Ну, ладно, если что – звони, – он дал отбой.

Я положил трубку на место и задумался. Будущее представлялось неясным и туманным, наполненным угрожающими тенями неизвестно каких существ. В довершение всему отсутствовал старик Аполлинарий. С помощью его парапсихических способностей, возможно, удалось бы установить точное количество проникших сюда персонажей, а быть может и их описание. А так, ты словно в неведомой стране, окруженный невидимыми и неизвестными врагами. Дерьмо, вот что это такое – одно огромное, нескончаемое дерьмо. И мир, и люди, и я сам со своими проблемами. Сама жизнь и бытие – они похожи на копошащийся муравейник, на безостановочную деятельность, лишенную всякого смысла и высших мотивов.

Я понимал, что ввиду своего прескверного настроения впустую изливаю горькую желчь на самого себя, но уже не мог остановиться. Долго еще я просидел так, размышляя о тщете бытия, о нелепости человеческого разума, кляня судьбу и существующее на свете зло. Наконец, разум мой устал от нескончаемого потока проклятий, обвинений и самобичевания, и, махнув на все это рукой (все равно кругом БЕЗНАДЕЖНОСТЬ), я отправился готовить себе завтрак.

К полудню дождь прекратился, тучи рассеялись, но солнце так и не появилось, скрытое облаками. Решив, что пребывать в одиночестве у себя дома и предаваться угрюмым мыслям – далеко не лучшее для молодого мужчины занятие, я вывел машину из гаража и отправился в город.

Вначале я посетил все книжные магазины и лавки, подыскивая для себя интересные новинки. Мне действительно удалось приобрести несколько заинтересовавших меня книг. Затем я пообедал в ресторане и посетил самый престижный в городе кинотеатр, купив билеты на два фильма подряд. Оба они оказались боевиками, из тех, что нормальным людям уже давным-давно набили оскомину. Тем не менее, мне удалось хоть как-то убить время.

Когда я вышел из кинозала, над городом уже сгустились сумерки. Опять накрапывал дождик, и на востоке темное небо озаряли всполохи, предвещавшие очередной ливень, а то и настоящую грозу. Поредевшие к этому часу прохожие ощетинились разноцветными зонтиками. Черт ее знает, что за погода!

Я завел машину и не спеша покатил домой, стараясь ни о чем не думать. Вспоминать о бесцельно проведенном дне не хотелось. По натуре я человек деятельный и активный, поэтому терпеть не могу впустую тратить свое время. Но, что еще прикажете делать в сложившейся ситуации? Взять тесак и бегать по городу, обшаривая все темные места и уголки, где могли бы притаиться выпущенные на волю твари? Или может заявить в милицию или в частное сыскное агентство и попросить себе охрану на основании страхов быть сожранным своими собственными персонажами? Заниматься же чем-то еще отвлеченным в ТАКОЕ время я не мог.

Уже подъезжая к дому, я вдруг вспомнил о Людвиге и решил навестить его.

7

Свою машину я оставил на улице, припарковав ее у обочины. Пусть уж мой поздний визит, который я внезапно решил нанести своему другу, до последнего момента будет для него полной неожиданностью. Толкнув незапертую калитку, я по бетонной дорожке направился к парадному входу.

Подойдя к крыльцу, я заметил, что входная дверь была слегка приоткрыта. Странно, неужели Людвиг настолько беспечен, что не удосужился проверить на ночь, надежно ли закрыты все замки? Мне это очень даже не понравилось. Дом был погружен в темноту, за исключением окна спальни, в которой горел свет. Еще раз окинув беглым взглядом особняк, я толкнул дверь и, переступив порог, очутился в прихожей, погруженной во мрак.

Только интуиция, некое шестое чувство спасло мне жизнь, подсказав о смертельной угрозе, неотвратимо надвигающейся на меня со скоростью мчащегося локомотива. Едва я успел резко отклониться в сторону, как мимо моего лица тускло блеснуло лезвие ножа и с силой вонзилось в деревянную панель. Не успев еще толком испугаться, я шарахнулся в темноту холла и, налетев на что-то твердое, больно ударившее мое правое колено, с грохотом повалился на пол.

На фоне дверного проема я сумел разглядеть чей-то бесформенный силуэт. Человек в темноте яростно пыхтел, стараясь выдернуть из косяка воткнувшийся в него нож. Я вскочил на ноги и, отпрянув назад, локтями уперся в поверхность стены. Неожиданно моя рука наткнулась на какую-то выпуклость, раздался щелчок, и прихожая осветилась ярким светом. На мгновение я зажмурился, а когда глаза привыкли к свету, с изумлением уставился на своего врага. Передо мной стоял Людвиг, вцепившийся в рукоятку застрявшего в древесине большущего кухонного ножа.

– Ты что, спятил?! – заорал я на него.

Вытаращив на меня глаза, Людвиг застыл на месте, бледный как полотно.

– Боже, Ваня, это ты?!

– Нет, не я – домовой! – я все еще кипел от злости и испуга, бросая на него гневные взгляды.

Однако было заметно, что мой друг потрясен не меньше моего.

– Ты чуть было не отправил меня на тот свет, – уже более спокойным тоном проворчал я и, не в силах более лицезреть эту картину, невежливо отпихнул Людвига в сторону, выдернул нож и захлопнул дверь. После чего, демонстративно не замечая своего приятеля, прошествовал мимо него в гостиную, где налил себе коньяка, чтобы успокоить взвинченные нервы. Залпом проглотив бодрящий напиток, я еще раз наполнил рюмку до краев. Чего доброго, так и спиться можно со всеми этими вонючими переживаниями!

В это время в комнате появился Людвиг. По его виду было заметно, что он все никак не может прийти в себя от перенесенного только что потрясения. Наполнив еще одну рюмку, я протянул и ему:

– Пей.

Машинально проглотив спиртное, он слегка поморщился и кашлянул. Тем не менее, алкоголь возымел свое действие – Людвига «отпустило».

– Ну так рассказывай, что все это значит? – с некоторой язвительностью обратился я к нему. Думается, у меня имелось достаточно оснований укорять моего друга сколько угодно. Но мне хотелось лишь услышать от него хоть какое-то вразумительное разъяснение: какого черта он пытался меня убить?.. Ибо неясностей в нашем деле хватало с лихвой.

Сбивчивым тоном он принялся объяснять, почему так глупо и нелепо получилось, что он чуть было не укокошил меня. А сделать это он мог запросто, достаточно было лишь вспомнить, на какую глубину вонзилось лезвие в косяк. Оказывается, Людвиг вознамерился сам расправиться со вторым преступником – речь шла о маньяке-потрошителе – устроив на него засаду. Мой друг был уверен, что Потрошитель все время находится где-то поблизости, прячась и выжидая удобного момента, чтобы нанести смертельный удар своему создателю. Как уже можно было догадаться, меня он принял за своего супостата. И только по счастливой случайности (а СЛУЧАЙНОСТЬ ли это?!) я сейчас не отправился в далекое путешествие в мир духов, а сидел напротив него, потягивая дорогой коньяк и подумывая о том, как все-таки прекрасна жизнь.

Неожиданно Людвиг резко привстал со своего места, указывая в мою сторону дрожащей рукой. Во взгляде его сквозило неприкрытое удивление вкупе с нарастающей тревогой.

– Иван, да ты только посмотри на себя, у тебя же все виски седые!

Не говоря ни слова, я подошел к зеркалу, чтобы убедиться в истинности его слов.

– Вчера седины у тебя не было и в помине, – взволнованным тоном обратился он ко мне, – неужели это из-за моей дурацкой выходки?!

Я поспешил успокоить его. Пришлось рассказать о моей ночной схватке с чудищем.

– Час от часу не легче, – с натугой выдохнул Людвиг.

– Ну вот, – я усмехнулся, – три очка против одного в мою пользу и равный счет у тебя.

– Что?.. – Он непонимающе уставился на меня.

– Я говорю, что моих ублюдков уничтожено трое, а у тебя пока что только один из двоих.

– Точно, – он согласно закивал головой, – но кто знает, сколько их еще бродит поблизости. Если бы старый кудесник был сейчас в городе…

– А ну, к черту! – я с досадой махнул рукой. – Возможно, ему и не удалось бы нам помочь.

– Глупости! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что старик Аполлинарий – самый настоящий ФЕНОМЕН! – с горячностью в голосе воскликнул Людвиг. – К тому же, другие специалисты подобного уровня мне неизвестны. По крайней мере, в нашей стране.

Возразить на это мне было нечего, поэтому я счел лучшим просто промолчать. На какое-то время возникла пауза, во время которой каждый из нас задумался о своем. В голове у меня вертелись посторонние, не относящиеся к делу мысли. Я думал о том, что мне уже тридцать, что я устал от случайных знакомств и непродолжительных связей, что среди моих подружек нет ни одной по-настоящему любящей и преданной мне женщины, и что пора, пожалуй, обзаводиться семьей.

Брак, семейная жизнь – когда-то эти слова вызывали у меня одно лишь отвращение, но, как ни странно, именно теперь я начал постигать их подлинный смысл, а сами они стали казаться для меня почти что желанными. Наверное, я просто устал от всех этих передряг и этого БЕЗУМИЯ, что окружало нас последние дни. А, может быть, я старею? Возможно, истинная причина кроется как раз в том, что НАСТАЛ СРОК, и пришло время выполнять свой долг отцовства. Но, правду сказать, в наши дни многие пары не особенно и стремятся заводить детей. И объясняют это по-разному. Однако если отбросить в сторону всевозможную чепуху и посмотреть вглубь проблемы, то выходит, что главная причина – страх. И этот скрытый в глубине души страх порождает неизбежный вопрос: а стоит ли вообще рожать детей? Каково будет их будущее, да и будет ли оно вообще, это будущее? Ведь не секрет, что сегодня рождается очень много уродов и мутантов, или просто слабых, болезненных индивидуумов. А наше поколение – не успели прожить и половины отпущенного природой срока, а уже все напичканы всевозможными болезнями и отклонениями от нормы. Едва ли найдется сейчас полностью здоровый человек, даже если поискать по всему земному шару. Вот уж действительно, кто самое дурное существо на Земле, так это – человек.

Неожиданно ход моих мыслей был прерван громким восклицанием Людвига:

– Проклятье, и доколе все это будет продолжаться?! Неужели мы, создатели, слабее и беззащитнее своих собственных порождений?! Без нас их бы и не было вовсе, этих тварей!

– А что ты хочешь, – откликнулся я на его взволнованный монолог, – создатели тоже не всесильны. Ты посмотри, эту грандиозную Вселенную устроил Создатель, но и Он не всесилен. Ибо столько всего неправильного происходит в мире. Так, почему бы Ему ни вмешаться и ни исправить существующее положение дел? Но Он не вмешивается. Отсюда вывод – либо Творец является злобным садистом, либо Он слаб и ограничен в своих возможностях.

– Ваня… – покачал головой Людвиг, – Ваня, ты кощунствуешь.

– Не более чем остальные люди, – отмахнулся я, – которые вечно лицемерят перед самими собой и перед своими собратьями. Я повторяю: или Бог есть само зло, или Он – слабое начало, но в таком случае Он не Бог.

– Но ведь есть еще третье объяснение, – живо возразил Людвиг, – можно допустить, что все проявленное бытие – лишь игра, задуманная Творцом, а мы все – его актеры. В связи с этим мне вспоминается Свами Вивеканада: «Мир это театр, в котором мы играем свои роли, и Бог все время играет с нами». Поэтому и роли бывают разными, так же как и декорации – хорошими и плохими, добрыми и злобными, совершенными и убогими.

– Не очень-то вразумительное объяснение, – я пожал плечами, – но все же намного лучше, чем первые два. Так или иначе, но давай играть свои роли до конца. В данный момент мы вынуждены защищаться (по СЦЕНАРИЮ?!), а поэтому имеем полное право на причинение зла.

– Что верно, то верно, – с задумчивым видом согласился Людвиг.

После этого мы еще с полчаса обсуждали наши проблемы, просчитывая любые возможности того, как нам изловить Потрошителя и какие предпринять меры по защите от других вероятных врагов.

Была уже глубокая ночь, когда я попрощался со своим другом и отправился к себе домой. На этот раз обошлось без приключений. Никто не пытался напасть на меня в темноте, и я смог преспокойно заснуть, забыв на время обо всех злоключениях. Знал бы я тогда о том, ЧТО ожидает меня впереди, какие страшные удары и потрясения выпадут на мою долю, так не то, что спать, спокойно жить бы не смог. Но, наверное, оно и к лучшему, что я не ясновидец. В противном случае я бы не выдержал предстоящих испытаний, заранее зная о них. Не выдержал и что-нибудь над собою учинил бы или тронулся рассудком. А так, я все еще жив и здоров и сижу сейчас за письменным столом с седой, как снег, головой и старательно вывожу эти строки.

8

Хотя ночь протекла относительно спокойно и благополучно, тем не менее, наутро я поднялся с тяжелой головой – сказывалось вчерашнее потрясение. Что ж, мне ведь уже не двадцать и даже не двадцать пять, когда я мог всю ночь напролет пить не переставая, кувыркаться с девицами и вопить во все горло, а на следующий день чувствовать лишь небольшую слабость и легкое недомогание, а то и вообще бегать бодреньким без каких-либо для себя последствий ночной попойки. Да, три десятка прожитых лет дают о себе знать, тем более такой бурной жизни, какова была у меня.

Встав с постели, я открыл настежь окно, чтобы впустить утреннюю прохладу. Немедленно в спальню вместе с ветерком и солнечными лучами влетели звуки музыки. Это была легендарная группа «Иглз» со своим хитом «Отель “Калифорния”». Кто-то громко, на всю улицу включил проигрыватель. На какое-то время я предался блаженству воспоминаний.

Господи, какой же я был молодой и глупый, полный мечтаний и неосуществимых амбиций. Что и говорить, в детстве все мы были неисправимыми максималистами. В это время «Орлов» сменил старый добрый Крис Норман, поющий про полуночную леди, а я отправился под душ.

Стоя под обтекающими тело струями теплой воды, я мурлыкал себе под нос песенку Нормана. Интересно, а как там Людвиг? Придумал что-нибудь насчет своего Потрошителя? Подумав об этом, я моментально помрачнел, настроение сразу же испортилось.

Позавтракав безо всякого аппетита, я набрал домашний номер своего друга. Никто не отвечал. Выждав некоторое время, я позвонил еще раз, дал десяток гудков и повесил трубку. Безрезультатно! Позвонил ему на мобильник, но тот, как обычно, был отключен. Людвиг имел привычку забрасывать свой сотовый куда попало, забывал заряжать его и вовремя класть на счет деньги.

Черт, где же он может быть?! Неужели с утра пораньше решил прокатиться куда-нибудь? Но ведь мы договаривались накануне, что сегодня в первую половину дня нанесем очередной визит старику Аполлинарию, чтобы проверить, не вернулся ли старый волхв?

Расстроенный я закурил и устроился в кресле напротив включенного телевизора, совершенно не воспринимая происходящее на экране. Сознание рисовало мрачные картины. Я представлял себе Людвига лежащим в луже собственной крови с перерезанным горлом и выколотыми глазами. Я попытался отогнать эти мысли прочь, но ничего не получалось, возбужденное воображение лихорадочно выстраивало яркие видения – одно ужаснее другого. Наконец, я не выдержал и снова принялся набирать его номер. Надо ли говорить, что результат был тем же самым.

В сердцах бросив трубку, я взглянул на свои руки – они дрожали. Боже мой, я становлюсь похожим на какую-то истеричную бабу. Чуть что не так и сразу же бросаюсь в панику. Так нельзя, приятель, нет-нет, так совсем нельзя. Все время на нервах, да еще поддержки ждать неоткуда. Самого себя можно таким образом взвинтить до предела и деморализовать, а то и вовсе угробить.

С твердым намерением впредь больше не поддаваться панике, я завел машину и отправился к Людвигу. Но чем ближе я приближался к дому моего друга, тем все сильнее мною овладевало недоброе предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого. Я ничего не мог с этим поделать, растеряв остатки своей воли и самообладания.

Когда я вылез из машины, то почувствовал, что весь взмок от охватившего меня волнения. Несмотря на все доводы рассудка, я беспокоился за судьбу своего друга. И хотя машина его оказалась на месте, в гараже, тревога никак не покидала меня. С тяжелым сердцем я надавил кнопку звонка. За входной дверью царила глубокая тишина. Позвонив несколько раз, я нетерпеливо толкнул дверь – она была заперта.

Людвиг не любил ходить пешком, предпочитая автодорожную нервотрепку и возможность покалечиться или вообще отправиться на тот свет из-за невнимательности какого-нибудь придурка. Но он мог и оставить машину, решившись на пешую прогулку в пределах своего района. И все-таки мое безошибочное чутье подсказывало мне, что сегодня он еще не выходил из дома. Неужели опять обкурился и теперь блаженствует в наркотическом дурмане?

Обойдя дом сзади, я резко остановился, увидев нечто такое, отчего у меня похолодело в груди. Дверь черного хода была распахнута настежь. Кто же мог это сделать и зачем?! Волна липкого страха окатила меня с головы до ног, руки опять противно затряслись. Судорожно глотнув, я с отчаянной решимостью двинулся внутрь темного коридора, чувствуя предательскую дрожь в коленях.

Я обошел весь первый этаж, заглядывая во все помещения, и вскоре убедился, что кругом пусто. В столовой и на кухне все было прибрано со вчерашнего вечера, значит, Людвиг еще не успел позавтракать. Я уже начал подниматься наверх, когда краем глаза заметил промелькнувшую в холле тень. От испуга я чуть было не грохнулся в обморок.

– Эй! – хотел во весь голос крикнуть я, но получился лишь хриплый возглас, наподобие петушиного кукареканья.

Быстро сбежав вниз, я в растерянности остановился, никого не обнаружив. Неужели почудилось? Принимая во внимание мои растрепанные нервы, такое вполне могло случиться. Выругавшись вполголоса, я облегченно вздохнул и вновь взялся за перила лестницы.

Ковровая дорожка приглушала звук шагов, в полной тишине я поднялся на второй этаж, где надеялся найти похрапывающего в своей спальне Людвига. То, что я увидел на площадке второго этажа, на всю жизнь врезалось в мою память КОШМАРНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ, равно как и представшее моему взору кровавое зрелище в спальне. Из-под двери, ведущей в спальную комнату хозяина, просачивался ручеек темно-красной жидкости. Это была кровь, ибо спутать ее с чем-либо другим было просто невозможно, тем более в такие минуты напряженного ожидания страшной развязки.

Как во сне я прошествовал к двери, аккуратно переступил кровавый ручеек и, действуя словно автомат, отворил ее и вошел внутрь комнаты. В следующий момент я потерял сознание, мешком повалившись на залитый кровью пол.

Сколько я пролежал в беспамятстве – этого я сказать не могу, так как часов в тот момент на мне не оказалось. Очнувшись, я поднялся на ноги, бросив всего один, мимолетный взгляд в сторону кресла, затем резко отвернулся и, шатаясь, словно пьяный, выбрался из спальни в коридор, где меня тут же стошнило. После чего я оперся рукой о стену, заметив, что весь перепачкан в крови.

Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из грудной клетки, в висках стучало, а перед глазами все плыло. Сознание упорно возвращалось к увиденной в спальне картине мерзкого убийства. Голова Людвига покоилась на спинке кресла, словно он откинулся назад в надежде отдохнуть (да, мой друг теперь действительно ОТДЫХАЛ вечным отдыхом!). Лицо его не было тронуто, но вот что касается туловища и конечностей… Руки и ноги были аккуратно отрезаны и расчленены. Обрубки кистей и предплечий лежали на подлокотниках кресла, рядом с ними – плечи. Ступни стояли на полу, голени прислонены к нижней стенке кресла, а бедра покоились на сиденье. Там же находилось и тело, разрезанное и выпотрошенное с анатомической точностью, словно здесь действовал заправский мясник.

Меня опять вывернуло наизнанку. Еле передвигая ватными ногами, я спустился в холл и, набрав непослушными пальцами номер, вызвал милицию. Затем крепко зажмурился. Немедленно перед глазами возникли забрызганные кровью стены спальни.

«Такие красивые дорогостоящие обои, – внезапно вспомнилось мне, – Людвиг покупал их за доллары и еще…»

…и еще ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ!

Я застонал, словно раненый зверь. Послышался пронзительный, надсадный вой милицейских сирен. Быстро же они отреагировали. Хотя, может быть, это я потерял реальный счет времени.

Далее все происходило по заведенному в таких случаях регламенту. Кругом сновали разные люди – в форме и в штатском, с саквояжами и без. Затем прошествовали двое мужчин с носилками и Людвига – вернее то, что от него осталось – унесли. Все это время я механически отвечал на вопросы следователей. Внутренне же я был совершенно опустошен.

В тот момент, когда мимо нас пронесли накрытые материей останки моего растерзанного друга, я на какой-то миг отключился от всех внешних впечатлений, уйдя куда-то внутрь своего «я», ничего не слыша и не замечая вокруг. Затем я очнулся и, вскочив на ноги, вне себя от гнева принялся кричать во весь голос, потрясая в воздухе кулаками. Я бранился с ненавистью на устах, обещая лично покарать злодея. Я бушевал до тех пор, пока один из следователей, его фамилия была – Теодорский, не взял меня под руку и отвел в сторонку.

– Господин Шахов, пожалуйста, успокойтесь, – с убеждением обратился он ко мне, – я думаю, будет лучше, если вы сейчас отправитесь к себе домой.

– Да, – я неуверенно покачал головой, – да, наверное.

– Я отвезу вас. Где вы живете?

Я назвал ему адрес, передал ключи от своей машины, а сам устроился рядом, откинувшись на спинку сиденья. Впервые за всю мою жизнь мне стало плохо с сердцем. Где-то в домашней аптечке должны быть сердечные капли, нужно будет воспользоваться ими.

Пока ехали, мы оба молчали. В боковом зеркале заднего обзора я заметил следовавшую за нами патрульную машину с отключенной «мигалкой». Остановившись возле усадьбы и вернув ключи, следователь предупредил, что заедет ко мне, как только освободится, чтобы «подробнее расспросить о моем погибшем товарище». Я молча кивнул и, не оборачиваясь, направился к дому, спиною ощущая цепкий взгляд Теодорского, провожавший меня до самого крыльца. Затем машина развернулась и уехала.

Войдя в дом, я направился в ванную комнату. Минут десять я простоял на одном месте, невидящим взором уставившись в белизну огромной ванны. Затем встрепенулся, представив улыбающееся лицо моего бедного друга.

– Людвиг… – прошептал я, до боли сжав кулаки, затем обречено завыл, – Лю-ю-у-дви-и-иг! – и, не в силах более сдерживаться, разрыдался, уткнувшись лицом в дрожащие ладони. Слезы несли облегчение, но не могли избавить от боли утраты. Сколько раз уже было сказано об этом и все же я повторю снова: как же все-таки не ценим мы людей при их жизни и как скорбим и раскаиваемся, когда они покидают нас навсегда.

9

– Таким образом, если следовать вашей версии, получается, что господина Зимербаума убил ЕГО СОБСТВЕННЫЙ ПЕРСОНАЖ, так? – с невозмутимым видом подытожил мой рассказ следователь.

Когда он навестил меня вечером того же дня, я решил поведать ему без утайки обо всех произошедших за последние несколько дней со мной и Людвигом роковых событиях. Наверное, со стороны это выглядело полнейшей ахинеей, бредом свихнувшегося сознания. Однако Теодорский, если и пришел к такому выводу, то внешне никак не выказывал своего недоверия. Наоборот, он со всей серьезностью внимательно выслушав мою фантастическую на первый взгляд историю.

– Это не версия и не догадки, а реальные факты, – я нетерпеливо пожал плечами, – конечно, я понимаю, что все рассказанное мною только что, звучит нелепо и неправдоподобно, и все-таки вы должны, ОБЯЗАНЫ поверить мне, потому что…

Я умолк на полуслове, внезапно осознав, что этот сорокалетний служитель законности в общем-то ничем мне не обязан и вполне может сомневаться – а в своем ли уме находится перепуганный и потрясенный смертью друга писатель, рассказывающий небылицы о том, как из ниоткуда прибыли неземные монстры с целью покарать двух взбесившихся с жиру писак, которые…

(…один из которых уже МЕРТВ, а второй определенно тронулся рассудком!)

– Пока что я не могу вот так голословно принять на веру ваши соображения, – спокойно ответил он и добавил, – впрочем, отвергать их я тоже пока не имею право.

С этими словами он поднялся и, мягко ступая, направился к окну. Я машинально проследил за ним – рост около метра восьмидесяти, крепкое телосложение, резко очерченные черты лица. Всем своим внешним видом он выражал уверенность и надежность. И еще в нем чувствовалась некая жизненная сила, словно перед вами находился не цивилизованный сотрудник уголовного розыска, а древний варвар, сильный, хитрый и живучий как дикая кошка. Вот с каким человеком свела меня судьба при весьма трагических обстоятельствах.

Он резко обернулся и одарил меня хмурым взглядом, продолжая почти неслышно расхаживать по гостиной, затем подал голос:

– По данным предварительной экспертизы удалось установить личность убийцы… – он выдержал паузу, после чего продолжил, – и вот тут-то как раз и кроется нечто такое, что не поддается рациональному объяснению.

Бесшумно обогнув журнальный столик, он уселся на свое прежнее место.

– Вам что-нибудь известно о деле так называемого «кавказского потрошителя»? – неожиданно задал он вопрос.

– Н-нет, ничего, – я неуверенно покачал головой, – во всяком случае, я не помню.

– Это было много лет тому назад, и финал этой истории довольно широко освещался в прессе. На протяжении почти десяти лет маньяк-убийца совершал одни и те же преступления – изощренные убийства с элементами садизма и… в общем, он потрошил и расчленял свои жертвы. Сам он был не с Кавказа, нет. Он являлся жителем одного из крупных административных центров на Украине, и его фамилия была Коган. А прозвище такое ему дали вездесущие журналисты из-за того, что всегда на месте совершения преступления он выводил кровью своих жертв надпись «Кавказ» – на стенах, на полу, даже на земле – где угодно. Как выяснилось потом в ходе судебного разбирательства, ублюдок мечтал отправиться на Кавказ, где ни разу не был. Это у него был такой сдвиг по фазе, навязчивое желание. А в остальном он, в общем-то, являлся вполне нормальным.

Он на мгновение смолк, а потом продолжил:

– В течение десяти лет не могли изловить этого подонка, но когда, наконец, удалось поймать его прямо на месте совершения очередного зверства, торжеству моих коллег не было предела. Местные жители близлежащих населенных пунктов и города, где он жил, чуть было не взяли штурмом здание суда, пока над ним шел процесс. И, наверное, они так бы и сделали, в праведном гневе растерзав его, но без излишних проволочек Коган был приговорен к смертной казни. Подумать только – на его кровавом счету было шестьдесят пять жертв! Одним словом, его расстреляли перед тем, как был установлен мораторий на смертную казнь.

Он на время задумался, затем вскинул голову и как-то странно посмотрел на меня в упор своими темно-карими глазами из-под упрямо изогнутых, кустистых бровей.

– С тех пор прошло четыре года, – он говорил тихо, словно боясь быть подслушанным кем-то посторонним, – и вот он объявился вновь…

– Вашего друга, Людвига Зимербаума убил и выпотрошил этот негодяй, который уже четыре года, как должен находиться в ином мире. Сходство мы обнаружили буквально во всем – почерк, мотивы совершения преступления. Но, самое главное – данные дактилоскопии. Обнаруженные по всему дому отпечатки пальцев полностью соответствуют когановским. Никаких сомнений в этом быть не может.

– Я не могу в это поверить, – продолжил он после небольшой паузы, – но получается, что «кавказский потрошитель» воскрес из мертвых и присоединил к своему длинному списку жертв еще одну фамилию – вашего друга. Конечно, это абсурд, но…

Он молча развел руками и вопросительно посмотрел на меня. Затем снова заговорил, смущенно потирая висок:

– Нечто подобное я уже где-то встречал – в книге, или в фильме…

– Да, я понимаю, о чем вы говорите. Можно привести в качестве примера роман Уильяма Блэтти «Легион», в котором дух погибшего преступника вселяется в живых людей и опять продолжает совершать изощренные убийства руками одержимых им пациентов психиатрической клиники. Схожие сюжеты существуют и в некоторых голливудских фильмах…

– Но у нас, здесь, случай совершенно иного рода, – продолжил я после небольшой паузы, во время которой обдумывал свой ответ, – мы имеем дело не с душами убийц, а с живыми убийцами и монстрами, с воплощенными в реальность и облаченными в материальную оболочку образами литературного творчества, проникшими сюда с другого уровня бытия.

Немного помолчав, я добавил:

– Хотя, конечно, я и сам не могу пока понять, при чем тут этот Коган и все эти сходства. Может быть… впрочем, это нужно будет проверить. Послушайте, а ведь над изголовьем кресла на стене тоже шла кровавая надпись «Кавказ».

Тяжело поднявшись с места, я отправился на кухню за пивом. Когда я вернулся с несколькими запотевшими банками, Теодорский курил возле окна, задумчивым взором осматривая шелестящий в сумерках сад.

– У вас тут настоящий райский уголок, прямо идиллия какая-то, – усмехнулся он, кивнув вниз.

У него была странная манера улыбаться, словно он хотел подчеркнуть всем своим видом: «Не смотрите на то, что я расплываюсь в улыбке и соглашаюсь с вами, на самом-то деле я парень себе на уме». Возможно, так оно и было в действительности, во всяком случае, судя по его внешности и поведению, создавалось впечатление, что он и впрямь далеко не промах.

– Точно, – поспешно согласился я и водрузил упаковку с пивом на стол, – я часто люблю возиться в саду, знаете ли, это очень благотворно воздействует на психику и еще стимулирует мое творческое воображение. Берите пиво.

– Интересно, – отхлебнув, он откинулся в кресле, – значит вот здесь, ухаживая за цветочками, вы придумываете своих монстров?

Немного смутившись, я уже начал оправдываться, но тут же понял, что со стороны это выглядит смешно и нелепо, поэтому лишь мрачно кивнул:

– Здесь, будь они неладны.

В полном молчании мы потягивали пиво, затем я обратился к своему гостю, вспомнив об одном, не дававшем мне покоя вопросе:

– Послушайте, господин Теодорский…

– Вы можете обращаться ко мне по имени – Николай, – неожиданно перебил он меня, – так будет проще.

– Хорошо, Николай, – я улыбнулся, – в таком случае и я для вас просто Иван.

– Договорились. Так о чем вы там хотели узнать?

– О сводке тяжких преступлений за последнюю неделю. Не было ли…

– Я понимаю, о чем идет речь, – опять перебил он меня, – но ничего подобного по городу не происходило уже в течение целого месяца. Один придурок из охотничьего ружья под пьяную лавочку пристрелил свою жену, тоже порядочную забулдыгу. Двое молодых балбесов изнасиловали четырнадцатилетнюю девчонку, но они уже сидят в следственном изоляторе и ждут возмездия за свои грехи. Еще один кретин грабил квартиры пенсионеров, помогая тем при этом отправиться на тот свет – так его пару дней назад взяли с поличным. И все – никаких вам загадочных зверских убийств, тяжелых увечий или изощренных надругательств. Вот только ваш друг Зимербаум…

Теодорский смолк и потянулся за очередной сигаретой. На какое-то время в комнате повисла тишина, прерываемая лишь поскрипыванием кресла под плотным телом следователя. Пока он молча курил, сосредоточенно наблюдая за тлеющим кончиком сигареты, я усиленно соображал, пытаясь предугадать варианты дальнейших действий Потрошителя. Каков будет его следующий ход, и кто окажется пешкой-жертвой в его смертельной игре?

– Знаете, – подал я голос, – мне кажется, что очередной удар этот мерзавец нанесет мне.

Теодорский удивленно хмыкнул:

– И на чем же основывается ваша уверенность?

– Не могу сказать точно, – я пожал плечами, – наверное, потому, что я был единственно близким другом Людвига, и вообще, как я уже говорил, эти твари нападают, прежде всего, на своих создателей.

– А как же тот парень из налоговой полиции, насиловавший девушек? Кстати, подобных заявлений к нам не поступало.

– Тот персонаж был исключением из правил. Мы ему были не нужны. Объектами его нападений являлись симпатичные молодые женщины. Что же касается Потрошителя, то… Ну, я не знаю, как это объяснить, но я твердо убежден в том, что теперь после гибели Людвига он захочет разделаться со мной.

– Можете назвать это предчувствием, – спустя мгновение, добавил я.

Вероятно, я его все-таки не убедил в правильности моих предположений. Во всяком случае, он ничего не сказал по этому поводу вслух.

– Ну, мне пора, – спохватившись, он бросил взгляд на часы, – в отличие от вас мне завтра рано утром вставать, а потом весь день торчать на этой треклятой работе.

Уже выйдя за порог, он обернулся и негромко произнес:

– В любом случае вы должны поостеречься, пока мы его не поймаем.

Вскинув голову, я встретился с его твердым взглядом и взволнованно промолвил:

– Мы обязаны его найти, Николай, вы и я, потому что это наше общее с вами дело. Мое – в виду известных вам причин, а ваше – постольку, поскольку это дело ведете вы, и поэтому ваша обязанность – найти его и помочь мне уничтожить. Это не человек, это – пришелец из иных миров, злобный монстр.

Выслушав меня, он молча кивнул – я так и не понял, согласен он со мной или нет – и, распрощавшись, удалился. Я запер за ним дверь и, чувствуя накатывающую на меня пустоту, отправился к себе в спальню, чтобы поскорее заснуть и на время забыться.

10

Весь следующий день я провел в хлопотах. Нужно было помочь юристам разобраться относительно наследства моего покойного друга. Оказалось, что у него имелась-таки одна-единственная родственница, к которой после смерти Людвига переходило все его состояние, включая усадьбу и прочую недвижимость.

Кроме того, я встретился с Теодорским, с которым снова имел долгую и обстоятельную беседу. По моей просьбе он через своих сотрудников в два счета выправил мне лицензию на ношение оружия газового действия. От него я выходил уже с кобурой под мышкой и с приятным чувством некоторой защищенности от непредвиденных опасностей.

Домой я возвращался уже затемно. Несмотря на сильную усталость от постоянного пребывания в напряжении, я старался все время быть начеку, ведь этот чертов ублюдок мог поджидать меня где-нибудь поблизости, затаившись в укромном месте или устроив засаду прямо у меня в доме. Я поставил машину в гараж и я направился к дому, держа оружие наготове. Все мои чувства были обострены, поэтому, когда из темноты возник неясный силуэт, я мгновенно отреагировал и, отпрыгнув в сторону, прицелился в зловещую тень.

– Господин Шахов? – донесся до меня из темноты неуверенный женский голос. В тоне незнакомки чувствовалась изрядная доля страха.

У меня отлегло от сердца – Господи, это была женщина! Она выступила из тени на освещенную лунным светом дорожку, в испуге уставилась на поблескивающий в полумраке ствол пистолета.

– Вы напугали меня, – хриплым голосом вымолвил я, шагнув в ее сторону, – кто вы и что здесь делаете?

– Я… извините, но может быть нам лучше войти в дом?

Подозрительно прищурившись, я окинул ее настороженным взглядом, но в неверном свете луны неясные очертания ее фигуры и лица мало о чем могли мне поведать.

– Хорошо, – кивнул я в ответ, – пойдемте.

В конце концов, опасаться не было причин, ведь я намного крупнее ее, к тому же моя правая рука в тот момент сжимала заряженный пистолет – пусть и газовый.

В доме при ясном свете я смог, наконец, как следует разглядеть ее. И был приятно поражен – точеная фигурка, стройные ножки, прелестное личико. Легкий загар гармонично контрастировал с восхитительными, серо-голубыми глазами и светлыми локонами. Взволнованность моя усилилась, когда я узнал, что она та самая, фигурировавшая в документах о наследстве родственница Людвига, ее звали – Лада.

– Когда мне сообщили о смерти моего брата… – с этими словами она достала из сумочки платок и, отвернувшись, вытерла набежавшие слезы, после чего, приведя себя в порядок, продолжила, – …я сразу же выехала в ваш город, но, попав по нужному адресу, убедилась, что дом заперт. Я не знала, куда деваться и уже хотела обратиться в полицию, но тут вспомнила о вас. Как-то в письме Людвиг упоминал о вас, как о своем лучшем друге, человеке, который ему очень близок и дорог. Ну и, кроме того, я видела вас вместе в какой-то передаче по телевизору. Одним словом, узнав в адресном бюро адрес, я отправилась к вам и… вот я здесь.

– Долго вам пришлось ждать?

– Часа четыре, не больше.

Я неодобрительно покачал головой. Четыре часа торчать в моем саду, в то время как где-то рядом возможно бродит этот маньяк с ножом, острым как лезвие бритвы.

– Вы отчаянная девушка, Лада, – пробормотал я вслух.

– Почему? – она удивленно округлила глаза.

– Наверное, потому, что вы ни о чем не подозреваете, – я выдавил улыбку и, неожиданно для самого себя, добавил, – блаженны не ведающие.

На ее лице было написано недоумение, но я, настойчиво избегая ее вопросительного взгляда, ловко переменил тему и поинтересовался насчет ужина.

– О, я ужасно голодна! – слегка смутившись, воскликнула моя гостья.

«Ага, к тому же из нас двоих проголодалась не только ты одна», – подумалось мне. Лада благосклонно предложила свою помощь в приготовлении трапезы. Вполне естественно, что я не отказался.

За ужином мы поддерживали непринужденную беседу, во время которой я предложил своей новой знакомой некоторое время, пока будут улажены все формальности по передаче наследства, пожить у меня.

– Вы так добры ко мне, Иван! – взволнованно воскликнула она, сложив перед собой руки в жесте, напоминающим молитвенный, – но мне как-то неловко пользоваться вашим доверием…

– Глупости, – перебил я ее, – будет ничуть не лучше, если вы поселитесь в гостинице. К тому же цены сейчас, ой-ой какие.

Одним словом, мне не пришлось долго ее уговаривать. Самому же мне было приятно от того, что родственница Людвига, тем более такая симпатичная, остановилась у меня.

Покончив с трапезой, мы поднялись наверх, где я предложил Ладе расположиться в моей спальне, а сам устроился в комнате напротив, рядом с гостиной. Я поступил так потому, что ведущая в спальню дверь, единственная из всех, запиралась на засов, а на окно не далее как вчера я на всякий случай поставил металлическую решетку. Пусть уж моя ни о чем не догадывающаяся гостья будет в большей безопасности. О себе я уже не так беспокоился, наверное привык к постоянному ожиданию новых нападений. К тому же к моим милым друзьям – кочерге и тесаку – присоединился теперь еще и газовый пистолет. Не хватало только базуки и противопехотных мин.

Ночью, во сне ко мне явился Людвиг, весь окровавленный, но счастливый оттого, что успел как раз вовремя на нашу с Ладой свадебную церемонию, которая почему-то проходила в районном управлении внутренних дел. Обеспокоенный Теодорский вежливо, но настойчиво уговаривал Людвига смыть с себя кровь, но тот отнекивался, утверждая, что еще успеет это сделать.

Проснувшись наутро, я четко во всех деталях вспомнил свой странный сон. Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что, во-первых, вероятно, с того света ко мне взывает мой друг, требуя отмыть его кровь местью и расправой над убийцей, и что, во-вторых, я с первого взгляда очарован его сестрой (НЕУЖЕЛИ ВЛЮБИЛСЯ?!), но вот к лучшему это или нет – этого я пока сказать не мог. Как говорится: поживем-увидим.

Позавтракав, мы отправились в город, так как на сегодня были назначены похороны Людвига. Как ни странно, но процессия растянулась на сотню с лишним метров – народу было достаточно. Помимо наших общих знакомых из мира литературного и кинобизнеса, отдать последнюю дань моему другу собрались многочисленные поклонники его творчества. Мы с Ладой шли сразу за гробом, и я с тревогой поглядывал на свою спутницу. Взгляд ее как будто остекленел, она словно ничего не замечала вокруг себя. И лишь когда гроб опустили в могилу, и вниз упала первая горсть рыхлой земли, она не выдержала и громко разрыдалась, уткнувшись в мое плечо.

Обняв всхлипывающую девушку за плечи и нежно гладя ее волосы, я как мог, старался успокоить ее. Вскоре она взяла себя в руки, с благодарностью посмотрела на меня. Боже, какая же она все-таки милая и чудесная! Ее слегка припухшее от слез лицо показалось мне в этот момент еще прекрасней. Продолжая шептать ей слова утешения, я незаметно окинул взглядом толпу, приметил неподалеку от нас Николая Теодорского. Он сочувственно кивнул мне.

Когда все закончилось, мы поспешили на стоянку автомобилей, где я припарковал свой «Вольво». За кладбищенской оградой нас поджидал следователь, облаченный в свой неизменный шерстяной джемпер. И как ему в нем только не жарко? Поздоровавшись, я представил их с Ладой друг другу.

– Примите мои соболезнования, – просто, но с участием в голосе обратился он к моей спутнице, затем повернулся ко мне, – если появится что-то новое, Иван, сразу же сообщите мне. Сегодняшней ночью я буду дежурить у себя в управлении.

– Хорошо, Николай, – я тепло, по-дружески пожал ему руку.

Вторую половину дня мы с Ладой посвятили улаживанию дел в нотариальной конторе, услугами которой пользовался Людвиг. Все формальности и бумажная волокита заняли около двух часов, после чего мы возвратились ко мне домой. Физически я чувствовал себя превосходно, чего нельзя было сказать о моем эмоциональном состоянии. Подавленной и усталой выглядела и моя новая знакомая.

После душа мы устроились в гостиной с прохладительными напитками в руках. Некоторое время оба молчали, затем я первый подал голос:

– А знаете, Лада, ваш брат никогда не упоминал о том, что у него есть родственники.

– Да, это совсем невеселая история, – она окинула меня быстрым взглядом, – но если хотите, я вам ее расскажу.

Я утвердительно кивнул головой, пояснив, что для меня будет интересным узнать все, что относится к Людвигу.

Она принялась рассказывать, поначалу с неохотой, по мере изложения все более воодушевляясь и вскоре уже оживленно жестикулировала, с увлечением описывая события из жизни не только Людвига, но и своей. Я узнал, что мать Людвига была родной сестрой отца Лады, и что, таким образом, моя гостья приходилась ему двоюродной сестрой. Их семьи были очень дружны, даже жили неподалеку друг от друга. Лада и Людвиг были единственными детьми в семьях и поэтому относились друг к другу как родные брат и сестра. Детство, вспоминала девушка, проходило у них, в общем, довольно безоблачно, пока не случилась БЕДА, изменившая судьбы обоих.

Когда Людвигу исполнилось четырнадцать лет (Лада была на четыре года младше его), их родители, выехавшие на дачу вчетвером в машине отца Людвига (автомобиль отца Лады был неисправен, поэтому детей с собой не взяли), трагически погибли в автокатастрофе. Осиротевших детей взяли под свою опеку престарелые родители матери Людвига и отца Лады.

– Людвиг и раньше не испытывал привязанности к своим бабушке с дедушкой, – Лада пожала плечами, – рос мальчишкой своенравным и упрямым, больше всего ценил свою личную свободу и независимость. Бабуля его тоже невзлюбила, а дед относился нейтрально. Зато во мне они души не чаяли. Три года Людвиг кое-как терпел совместное с ними проживание, затем, окончив школу, уехал, чтобы уже больше не вернуться никогда. Он приехал в этот город, устроился на работу и поступил на вечернее отделение филологического…

– Я знаю, – перебил я ее, – во время учебы в университете я с ним и познакомился.

– Ну вот, в общем-то, и все. За прошедшие десять лет он прислал мне около десятка писем – по одному в год. Дед умер спустя месяц после того, как первый роман Людвига принес ему успех. Честно признаться, та книга была первой и последней из всех его произведений, которую я прочла и сразу же прониклась отвращением к жанру, в котором он писал свои мрачные вещи. Впрочем, когда он сообщил мне о вас, я купила одну из ваших книг и… вы уж простите за откровенность, но впечатление у меня сложилось точно такое же. Не знаю, может быть у вас есть и другие произведения, более интересные, чем вся эта чушь о призраках, вампирах и монстрах, но я, во всяком случае, до сих пор таких книг не встречала. И дело не только в вас одних, я терпеть не могу и других авторов этого жанра черной мистики и ужасов. Все эти триллеры вызывают у меня головную боль.

Не удержавшись, я громко расхохотался:

– Вы попали в самую точку, Лада. Нет, я серьезно. Дело в том, что своими романами я и сам себе неприятен. Да-да, не смотрите на меня такими удивленными глазами. Это действительно так.

На мгновение я задумался, затем, продолжая улыбаться, промолвил:

– Но раз уж вы меня раскритиковали, и я, таким образом, являюсь пострадавшей стороной, то сегодняшний ужин готовите вы.

– С превеликим удовольствием, – она очаровательно улыбнулась.

11

– Значит, теперь кроме бабушки у вас из родных никого не осталось? – обратился я к Ладе после того, как горячо поблагодарил ее за превосходно приготовленный ужин.

– Бабушку я похоронила год назад. И теперь после смерти Людвига я действительно осталась совсем одна. Родственников по линии матери я не знаю, мы никогда не поддерживали отношений.

– Послушайте, Иван, – через мгновение встрепенулась она, – вы обещали рассказать мне об обстоятельствах гибели моего брата. Как это случилось, известно ли что-нибудь об убийце?

Я внимательно, без тени улыбки посмотрел на нее, затем отвел взгляд. Я ждал этого момента – когда она задаст самый главный вопрос. Ждал и боялся, стараясь оттянуть его, но рано или поздно он должен был наступить. И как бы мне не хотелось, я должен был объяснить Ладе истинное положение дел, погрузив ее в мир жутких ужасов и смертельной опасности. Это было неизбежно, и либо она станет подобно мне, пугающемуся любого шороха, либо решит, что я немного не в себе после смерти друга.

Однако когда я закончил свою невероятно-кошмарную исповедь, она сразу же поверила всему. И она не принялась хвататься за голову и навзрыд причитать, хотя вид у нее был достаточно испуганный. Нет, у нее возникла самая нормальная реакция выдержанного понятливого человека. Человека, которому можно выложить все, что затаено у тебя на душе, и он ПОЙМЕТ И РАЗДЕЛИТ твою ношу, подчас очень даже нелегкую. И за это я был благодарен ей вдвойне.

Закончив свое повествование, я извинился и закурил.

– Но ведь это чудовищно – Людвига убил его собственный персонаж! – взволнованно воскликнула Лада. – Кошмар какой-то!

«Что ж, я вполне согласен с тобой, дорогая», – подумалось мне. Это действительно был трансцендентный кошмар, какой мне не доводилось встречать даже в фантастической литературе. Но этот кошмар был подлинной реальностью.

– Бедный Людвиг, – прошептала она, на ресницы у нее навернулись слезы. Вскинув голову, она посмотрела на меня, – Иван, у вас остались какие-нибудь фотографии моего брата?

– Да, конечно, у меня их несколько и… – я запнулся, вспомнив об одной, – вы знаете, у меня есть одна фотография, на ней Людвиг такой красивый, у него очень одухотворенное лицо! Одним словом, я сейчас найду ее, и вы сами во всем убедитесь.

С этими словами я отправился в рабочий кабинет, где у меня в шкафу вместе с книгами, справочниками и рукописями хранились фотографии. Я просмотрел их все до одной – толстенную пачку и еще целый альбом, но той, что была мне нужна, так и не нашел. Куда же она могла запропаститься? Я принялся рыться в письменном столе, выдвигая один за другим ящики, пока, наконец, ни отыскал ее в глубине одного из них, среди прочих нужных мне и совершенно бесполезных предметов. Достав фотокарточку, я уже начал задвигать ящик обратно, когда взгляд мой упал на небольшую связку ключей. Черт побери, это же были запасные ключи от дома Людвига! И как это я про них забыл?! Мой друг передал их мне на хранение, естественно они затерялись среди прочего хлама, и вот теперь я совершенно случайно обнаружил их. Прихватив ключи вместе с карточкой, я вернулся в гостиную.

– Вот, – я протянул снимок Ладе.

– Боже! – тихо воскликнула она, разглядывая фото, – вы оказались совершенно правы, Иван. Здесь он похож… на святого.

– Можно, – вскинулась она, – я оставлю этот снимок у себя?

– Ну, конечно. Он ваш.

Она посмотрела на меня долгим и, как мне показалось, полным признательности взглядом, затем поднялась и, одарив улыбкой, поцеловала. В щеку, разумеется, пока только в щеку.

– А знаешь, – обратился я к своей гостье, – думаю, что нам пора уже перейти на «ты». Как ты на это смотришь?

– Согласна, – она расцвела в улыбке, и теперь уже я не удержался и подарил ей ответный поцелуй, попав намеренно в шею под самую мочку изящного ушка. Щеки ее порозовели, но я отвернулся и отошел в сторону. Неожиданно в голову мне пришла интересная мысль.

– Лада, у меня к тебе просьба. Дело в том, что я должен сейчас побывать в одном месте и проверить кое-какие свои догадки, поэтому вынужден оставить тебя на время. Тебе не страшно будет остаться одной?

– Конечно, нет, – она беспечно пожала плечами, но я заметил, с какой неуверенностью она проделала этот жест.

– Все будет нормально, – я ободряюще улыбнулся, – думаю, что надолго не задержусь. Входную дверь я запру на оба замка и к тому же оставлю тебе оружие… – и, заметив в ее глазах беспокойство, добавил, – так, на всякий случай.

Я отдал ей свой газовый пистолет, наскоро объяснив, как им пользоваться. Не теряя времени даром, я накинул на себя пиджак и спустился вниз. Уже стоя в прихожей, я обернулся и с напускной веселостью подмигнул девушке. Она ответила мне взволнованным взглядом.

– Надеюсь, что на этот раз все будет в полном порядке, – промолвил я и в следующую секунду шагнул за дверь.

Какое-то время спустя я выруливал на небольшую, ярко освещенную электрическими фонарями улицу, на которой располагался особняк Людвига. После обнаружения ключей я решил проверить одно не дающее мне покоя предположение. А для этого мне просто было необходимо тщательно покопаться в личном архиве моего покойного друга, который он, как мне было известно, аккуратно вел на протяжении всей своей творческой деятельности. Надеюсь, он простит мне незаконное вторжение в его бывшую частную собственность. На земной же закон мне было наплевать. Слава Богу, существуют Законы повыше.

Эх, Людвиг, Людвиг! Как тебе сейчас там живется, на том свете? И можно ли вообще называть посмертное существование жизнью? Но одно я знаю наверняка и, как говорится, на том стою – смерть не есть уничтожение личности, а лишь переход на иной план бытия, к иному способу существования.

Проникнув внутрь дома, я сразу же направился на второй этаж – туда, где располагался рабочий кабинет. Было немного жутковато – а вдруг да Потрошитель притаился где-нибудь в темном доме? Оружия при мне не было никакого, потому мои страхи и опасения в тот момент были вполне оправданы. Однако никто не собирался нападать на меня с устрашающей физиономией, и я благополучно добрался до цели своего ночного визита. Покосившись на запертую спальню, ТУ СПАЛЬНЮ, я отвернулся и толкнул дверь кабинета.

Свой архив Людвиг хранил в нижних полках книжного шкафа. На каждое произведение у него была заведена отдельная папка. Отыскав нужную, я уселся за письменный стол и погрузился в чтение, доставая из папки один за другим материалы, относящиеся к роману Людвига о Потрошителе. Я так увлекся этим занятием, сосредоточившись только на нем одном, что не заметил, как быстро прошло время, и стрелки часов перевалили за полночь. Лишь закончив просмотр бумаг, я взглянул на часы и ахнул. Лада, наверное, уже вся извелась. Пора было возвращаться домой, уже почти два часа как девушка пребывает в полном одиночестве.

Но душа моя теперь могла быть довольной. Мне удалось выяснить все то, что оставалось до сих пор загадкой, и итог моих полночных бдений подтвердил гипотезу, возникшую у меня вначале как неясное предположение во время нашего первого серьезного разговора с Теодорским.

Неожиданно царящую в доме тишину, прерываемую лишь шуршанием бумаг в моих руках да поскрипыванием кресла, нарушил какой-то посторонний звук. «Что это? – пронеслось у меня в голове, – неужели в доме есть еще КТО-ТО?!» Звук, хотя и приглушенный расстоянием и прикрытой дверью, был похож на слабый щелчок дверной защелки.

Я замер в кресле и, затаив дыхание, сидел ни живой и ни мертвый, чутко вслушиваясь в вязкую тишину. Вновь послышался какой-то шорох – вне всяких сомнений это был звук шагов. Некто, осторожно ступая, поднимался наверх (КО МНЕ! СЮДА!!!). Половицы жутко поскрипывали, шаги приблизились и затихли возле моей двери. Какое-то время я слышал лишь свое прерывистое дыхание, словно тот, кто стоял за дверью, застыл в зловещем ожидании (ЧЕГО?!). Казалось, сердце сейчас выскочит из груди, потной рукой я вцепился в подлокотник кресла и всем телом повернулся в сторону входа. Еще немного и я бы не выдержал и закричал.

Дверь медленно (совсем как в фильмах ужасов), со скрипом отворилась, но в темноте дверного проема я никак не мог разглядеть силуэт человека (или НЕЧЕЛОВЕКА?!).

– Не ожидал увидеть вас здесь, в такое неподходящее для встреч время, – раздался спокойный голос следователя.

Совершенно обессиленный, я откинулся в кресле, сердце продолжало бешено колотиться.

– Я что, напугал вас? – подойдя поближе и рассмотрев мое лицо при свете настольной лампы, удивленно поинтересовался он. – Вы бледны как полотно.

– Черт бы вас побрал, Николай, – хрипло вымолвил я, – так ведь и заикой сделать можно! Вы бы хоть предупреждали о своих неожиданных полночных визитах.

– Виноват, – несколько смущенно ответил он мне, – впредь постараюсь больше вас не пугать. Я заметил в окне свет, наткнулся на вашу машину, но все же не был уверен – вы это или кто-то другой. Ради чего вы притащились сюда ночью вместо того, чтобы спокойно спать?

– Я объясню, но сначала я бы хотел узнать, зачем ВЫ пришли сюда?

– А, – он махнул рукой, – вы не поверите, но у меня неожиданно возникла мысль о том, что, возможно, этот придурок околачивается где-нибудь поблизости, возле дома.

– И таким образом…

– И таким образом я застал здесь вас.

– Да я чуть в штаны не наделал со страху. Я ведь тоже подумал, что это он. Оружие я не взял, оставил дома.

– И что же вы надеялись найти здесь в столь поздний час?

Я кивнул головой, с довольным видом усмехнулся:

– Что ж, я действительно кое-что обнаружил. Я нашел ответ на ваш вопрос.

– А именно?..

– Каким образом причастен к совершенному преступлению отдавший концы несколько лет тому назад «кавказский потрошитель» Коган, – выпалил я на одном дыхании.

– Вот как?!

– Дело в том, – принялся я с жаром излагать установленные мною факты, – что этот роман Людвиг написал, опираясь на фактический материал. Естественно, что большинство сюжетов – вымысел автора, но вот основной, отрицательный персонаж имел свой реальный жизненный прототип. Догадываетесь, о ком идет речь?

– Коган, – прошептал пораженный Теодорский, – подумать только!

– Именно, сведения о нем и его деле побудили Людвига к созданию этого произведения в духе готических детективов. Коган был воплощен в образе Потрошителя Рубена в людвиговском «Взгляде изнутри». Название книги отражает своеобразие авторского стиля. Повествование ведется от имени самого злодея, как бы из его сознания, изнутри темной души принявшего человеческий облик демона. Вообще, надо сказать, роман в целом оставляет мрачное, гнетущее впечатление после его прочтения.

Теодорский в задумчивости потер подбородок:

– Таким образом, получается, что ваша фантастическая гипотеза получила неожиданное и полное подтверждение?

Слушая его рассуждения, я вспомнил слова Людвига.

– Это не гипотеза, – я твердо посмотрел ему в глаза, – это факты. Неужели вы настолько слепы и закоснелы, чтобы отрицать очевидное?!

Теодорский коротко кивнул, нисколько не смутившись и не отведя взгляда.

– Согласен. Хотя с точки зрения здравого смысла все это выглядит довольно-таки абсурдно и нелепо.

– С точки зрения здравого смысла, – язвительно парировал я, – нелепым выглядит все мироздание – от бессмысленности зарождения Вселенной и до глупой жадности представителей рода человеческого! Нельзя все измерять одними только устоявшимися категориями привычного мышления. Ум – ограничитель информации, интуиция же – дверь, ведущая в просторы космического сознания, сверхсознания.

– Хорошо, хорошо, – Теодорский поднял руки вверх, – сдаюсь. Вы меня убедили.

Он посмотрел на часы:

– Сейчас уже слишком поздно. Мне нужно возвращаться в управление. Давайте, встретимся завтра и обговорим все подробнее.

Я не возражал.

– В три часа пополудни, у вас дома, идет?

12

Когда я вернулся и вошел в дом, свет горел только в гостиной. На диване, свернувшись калачиком, спала Лада. Телевизор был включен, но звук убран, и на экране в полном безмолвии разворачивалось действие очередного ночного триллера. Сплошная мистика и секс – очередная голливудская дребедень. Шел уже третий час нового дня, и на дворе стояла глубокая ночь.

Пистолет в одиночестве покоился на столе. «Беспечность, – пронеслось у меня в голове, – непростительная беспечность».

– Лада, – тихо позвал я ее, легонько тронув за плечо.

Встрепенувшись, она открыла глаза и непонимающе уставилась на меня.

– Кажется, я заснула, – пробормотала она сонным голосом.

– И потеряла бдительность, – кивнул я в ответ.

– Я… ну, извини.

– Да я тут ни при чем, – я пожал плечами, – речь идет о твоей безопасности, так что вини самою себя.

Она легко соскочила с дивана, юбка при этом взметнулась верх, открыв моему взору загорелые ноги. «Какие ножки!» – не преминул отметить я про себя, восхищенным взглядом обозревая ее прелести. Разумеется, от нее это не укрылось. Кокетливо улыбаясь, она оправила юбку – к моему сожалению.

– Ну, как твои дела? – как ни в чем не бывало, спросила она.

– Отлично. Мне удалось кое-что выяснить, хотя совсем недавно я чуть не умер со страха.

И, заметив ее вскинувшиеся от удивления брови, добавил:

– Завтра все расскажу – тебе и еще одному человеку. А сейчас пора баиньки.

Несколько минут спустя мы разошлись по своим спальням. Мне показалось, что, пожелав мне спокойной ночи, она с каким-то выжиданием посмотрела на меня. Все же я проигнорировал этот взгляд, что бы он ни означал, и отправился к себе. В таком деле спешка может лишь навредить. Нет-нет, спешить сейчас ни в коем случае было нельзя. Я чувствовал, что нужный момент еще не наступил. И все же всю ночь я проворочался, не в состоянии заснуть, думая лишь о ней одной. Я влюбился, отчаянно влюбился в нее, словно мне было не тридцать, а каких-нибудь пятнадцать, ну, или двадцать лет. Что ж, для любви любой возраст – не помеха. Это уж однозначно.

На следующий день Теодорский появился у меня, как и обещал – ровно в три часа, предварительно позвонив по телефону из дома (этот день был у него выходным). Я еще раз пересказал им с Ладой то, что мне удалось установить накануне.

– Таким образом, – подытожил я, – на свободе разгуливает опасный маньяк-убийца, точная копия «кавказского потрошителя». А сам Коган находится там, где ему и надлежит быть – в аду. Чтобы изловить «нашего» ублюдка, необходимо досконально изучить все его повадки. Поэтому я посоветую вам, Николай, еще раз проштудировать все обстоятельства того четырехгодичной давности дела, а также прочесть роман Людвига «Взгляд изнутри». Сам я этот роман за последнее время изучил от корки до корки. Думаю, что нам это поможет. И еще, – я посмотрел на Теодорского, – если нам удастся его обнаружить, то мы должны, ОБЯЗАНЫ будем его уничтожить на месте, убить, вы понимаете?

– Мы сделаем все, что будет в наших силах, – произнес он после небольшой паузы.

Поговорив еще с полчаса, мы расстались. На прощанье я всучил ему книжку Людвига. Повертев ее в руках, он ухмыльнулся: «Вообще-то я не люблю читать фантастику и мистику, но раз уж вы настаиваете».

Он ушел, а я остался стоять в прихожей, задумавшись над его словами. Я писал с детства, но лишь в двадцать пять с лишним лет началась моя карьера профессионального беллетриста. Пять лет я работал в этом жанре мистической фантастики и никогда не задумывался, а что значат для людей мои произведения? Мы с Людвигом были известны и богаты, и все это – и славу, и достаток – принесло нам наше творчество. Но существовало немалое количество людей (а я подозревал, что таких читателей большинство, хотя и не желал себе в этом признаться), которые были невысокого мнения о жанрах «фэнтези», литературы «ужасов» и криминальных романов. И, пожалуй, они по-своему правы, ведь по существу вся эта литература – лишь развлекательное, бульварное чтиво. Да, возражал я себе, но и в мистической беллетристике можно выразить величайшие дерзания духа и ума, глубокое проникновение в суть вещей и психику человека, поставить важнейшие проблемы современности и описать вечные темы – жизнь и смерть, человек и природа, добро и зло, ненависть и сострадание, любовь, Бог, красота и убогость. Примером этому служат лучшие произведения мировых знаменитостей, не говоря уже о классиках – отечественных и зарубежных.

Из состояния задумчивости меня вывел голос Лады:

– Что будем делать дальше, Ваня?

Какое-то время я продолжал стоять, глядя на нее с отсутствующим видом, затем улыбнулся:

– Собирайся, сейчас мы поедем проведать одного очень милого старичка.

Я имел в виду деда Аполлинария. Возможно, он уже вернулся из своей таинственной поездки, и на данный момент я нуждался в нем как ни в ком другом. По дороге я поделился с Ладой теми сведениями, какими располагал о старом оккультисте сам.

– Ты полагаешь, что он сумеет нам помочь? – взволнованно обратилась она ко мне, когда мы поднимались к старику Аполлинарию на пятый этаж.

– Надеюсь на это, – я тяжело вздохнул.

Не успел я надавить на кнопку звонка, как дверь распахнулась, и моему взору предстало приветливо улыбающееся лицо хозяина. При виде его у меня отлегло от сердца – это был дед-кудесник. Мне показалось, что он ждал нашего визита – такой у него был вид. Впрочем, удивляться было нечему, я уже давно привык к необъяснимым странностям его поведения. Ясновидец – он и есть ясновидец.

Хозяин провел нас в гостиную, где все уже было приготовлено для чаепития.

– Какая удача, что вы, наконец, вернулись, – промолвил я, прихлебывая его целебный травяной чай.

– Я приехал вчера поздно вечером, а утром узнал о горе… Ваш друг являлся чрезвычайно интересной личностью. Да, весьма неординарной. Вы ведь его родственница? – неожиданно обратился он к моей спутнице.

– Да, сестра. А как вы… – начала было она, но старик прервал ее на полуслове, взмахнув рукой.

– Я много чего могу, но сейчас важно не это, ведь так, Иван? – он испытующе посмотрел на меня.

– Верно, – кивнул я в ответ, – мы пришли к вам за помощью. И если не вы, то нам уже никто не поможет.

Не спеша, со всеми подробностями, в присутствии Лады я поведал ему обо всех произошедших событиях – начиная с того памятного вечера у приятеля на даче и кончая вчерашним днем. Старик Аполлинарий внимательно слушал, уставившись в одну точку и поглаживая свою седую бороду. Он не проронил ни слова, ни разу не перебил меня, ни единым жестом не выдал своих чувств во время моего рассказа. Когда я закончил свое горестное повествование, он остался сидеть в той же позе, продолжая ритмично поглаживать бороду. В ожидании я принялся украдкой рассматривать его внешность. Бог его знает, сколько ему было лет. Возможно, уже за сто перевалило, а может, еще и семидесяти не было. Во всяком случае, он выглядел молодцом.

– Ладно, – наконец подал он голос, – значит, Людвиг полагал, что причина появления иносущностей – в вашем неосторожном поведении во время пребывания в культовом пещерном храме?

– Да-да. И мне бы очень хотелось рассчитывать на вас и ваши способности. Очень важно установить количество персонажей-монстров. Это существенно прояснит обстановку.

– Лишь на месте совершения действия можно установить, сколько сущностей проникло сюда из Зазеркалья, – пояснил он нам.

Эта фраза вызвала в памяти ассоциацию с моим романом «По ту сторону зеркала», единственным из всех мною написанных в жанре мистической беллетристики, лишенным элементов «чернухи», ужасов и дурацких страхов. Серьезный роман, наполненный глубочайшим философским смыслом истолкования бытия, повествующий о ближайших перспективах развития человечества. Парадоксальный факт, но именно этот роман имел наименьший коммерческий успех, в связи с чем, мне очень хотелось воскликнуть на весь мир: «О времена, о нравы!» Люди предпочитали низкопробную халтуру с неправдоподобным сюжетом, нашпигованную кошмарами, сексом и насилием. Адские трэшаки!.. Ну, что ж – ТАКИЕ читатели достойны ТАКИХ книг. Точнее – ремесленных поделок. Истинный художник никогда не пишет на толпу.

«А ты, – неожиданно спросил меня мой внутренний голос, – ты – истинный художник? Тоже ведь работал в соответствии с рыночной конъюнктурой!»

«А что я еще мог поделать?! – оправдываясь, отвечал я самому себе. – Жить-то ведь как-то надо. Да иначе и не пробьешься».

– Если вы согласны, то мы можем отправиться в любой момент, – произнес я вслух.

– Превосходно. В таком случае закажите билеты на завтрашний рейс. Дело не терпит отлагательства, поэтому нужно поторопиться.

Нам ничего не оставалось более, как только поблагодарить хозяина и откланяться.

Когда вернулись к себе, я первым делом созвонился с Теодорским и сообщил ему о результатах своего визита к старому оккультисту. Следователь порадовался моим успехам и выразил желание отправиться вместе с нами. Теодорским двигало любопытство, ему никогда не доводилось ранее участвовать, как он сам выразился, в ритуале «камлания». Затем я позвонил в авиакассы и заказал три билета на завтрашний утренний рейс. От предложения лететь с нами Лада отказалась наотрез.

После легкого полдника я отправился в город, потратив остаток дня на улаживание своих неотложных дел. Я созвонился с Теодорским и предупредил, что заеду за ним рано утром. Затем нанес краткий визит старику Аполлинарию, обговорив с ним кое-какие нюансы предстоящего дела. Когда со всеми хлопотами было покончено, я вернулся домой, где меня ждала Лада и подогретый ужин.

С тех пор, как у меня в доме поселилась очаровательная гостья, я стал замечать, что мое холостяцкое жилище словно бы осветилось изнутри яркими и теплыми солнечными лучами, и каждый предмет обстановки излучает некую ауру уюта и благоустроенности. Конечно, при моих-то средствах и доходах я и раньше не мог жаловаться на недостаток комфорта, но все это было не то. Теперь же у меня появилось чувство, что все вещи в доме стали враз одушевленными, наполненными живительной энергией, которую принесла с собой моя новая знакомая. Так или иначе, но к тревожному чувству настороженности примешивалось ощущение подлинного счастья. В те дни мое душевное состояние было двояким. С одной стороны – жизнь в атмосфере постоянных страхов и опасений, а с другой – любовь к Ладе и радость ежедневного общения с ней. Так я и жил, мучаясь, до тех пор, пока не наступила развязка.

Перед сном мы долго беседовали. Я старательно проинструктировал Ладу по всем пунктам личной безопасности. На душе у меня было неспокойно. Я должен был заняться делом неотложной важности, но в то же время не хотел оставлять девушку одну, перед лицом смертельной угрозы. До сих пор злобный негодяй находился где-то поблизости, выжидая удобного случая, чтобы нанести очередной удар. Несмотря на все мои уговоры, Лада категорически отказалась от поездки, мотивируя это тем, что совершенно не переносит путешествий, в особенности – авиаполетов. Пришлось смириться с необходимостью временной разлуки. Впрочем, на нашу поездку я намеревался потратить сутки, от силы двое. И мне очень хотелось надеяться, что за это время ничего плохого не произойдет.

Человек живет надеждой, иначе бы вся наша жизнь превратилась в запрограммированное существование живых роботов. Вот и я заснул в ту ночь с надеждой на лучшее будущее, молясь, чтобы удача вновь вернулась ко мне и сопутствовала всем моим начинаниям.

13

Я поднялся рано, едва начало светать. Стараясь не будить Ладу, совершил утренний моцион и, вызвав такси, наскоро перекусил безо всякого аппетита. Моя подруга все же проснулась и вышла, чтобы проводить меня. В который раз, попросив беречь себя, я крепко обнял ее, на прощанье чмокнув в румяную щечку. Подхватив кейс, поспешил по усыпанной гравием дорожке к подъехавшему такси.

Теодорский уже поджидал меня возле подъезда, облаченный в свой черный джемпер, с неизменной сигаретой в зубах. Затем мы отправились к Аполлинарию. Попросив таксиста подождать, мы поднялись наверх, где застали кудесника в своей полной экипировке. Дед был облачен в расшитую непонятными знаками куртку, поверх которой надел обычный темно-синий плащ. На шее у него болталось с десяток различных амулетов-пантаклей. Я коротко представил своих спутников друг к другу.

– Дедушка, а для чего у вас служат эти хреновины? – указывая на пантакли, спросил Николай. У него это вышло похожим на вопрос Красной Шапочки: «Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы?»

Дед Аполлинарий хитро улыбнулся (совсем как сказочный волк) и добродушно объяснил любопытному следователю, что эти «хреновины» предназначены для совершения магических ритуалов. Обескураженный Теодорский был вынужден довольствоваться этим весьма расплывчатым ответом и на время примолк. Вскоре мы мчались по ведущему в аэропорт шоссе, а спустя час летели в самолете на высоте девяти тысяч метров.

Добравшись до нужного города, мы зарезервировали для себя номера в единственной здесь приличной гостинице, а сами, не теряя времени даром, отправились в путь, взяв курс на виднеющиеся вдали пики гор. Как и в прошлый раз, я взял напрокат весьма удобный для таких целей «УАЗ-Скорпион».

Дорога заняла немногим более часа, и вот мы уже подъезжали к самому подножию гор. Проехав еще немного, мы оставили машину в ближайшем поселке и дальше двинулись пешком. Хотя маршрут наш пролегал по вполне проходимым дорогам и горным тропам, все же путешествие оказалось нелегким. Нам, непривыкшим к длительной ходьбе и слегка разреженному воздуху в горах, приходилось часто останавливаться, чтобы передохнуть. Удивительно, но самым выносливым из нас троих оказался тощий старик Аполлинарий, вероятно сказывалось то, что в отличие от нас он большую часть времени проводил на лоне природы, совершая частые поездки по территории всей, некогда бывшей единым государством страны.

По мере нашего приближения к цели идти становилось все труднее. Густой подлесок уже давно сменился ползучим кустарником и горными травами всевозможных расцветок и конфигураций. Могучие скалистые вершины поражали своим величием. Местность вокруг была настолько дикой и пустынной, что, казалось, сюда целую вечность не ступала нога человека, и мы первые, кто дерзнул вторгнуться во владения горных духов – судя по поверьям, существ весьма злобных и враждебных по отношению к человеку.

Последующий отрезок пути нам пришлось преодолевать по самому настоящему бездорожью и, когда мы достигли цели своего похода, на нас было жалко смотреть – промокшая, измазанная грязью одежда, всклокоченные волосы и чумазые лица. Опять же старому ясновидцу удалось лишь слегка запачкать свой непромокаемый плащ, в остальном же он выглядел так, словно только что вышел из театра. Просто поразительно, как это ему удается?!

Лишь только перед нами предстало черное отверстие входа в пещеру, меня охватило неприятное ощущение пережитого однажды и вновь повторяющегося ночного кошмара. Я наотрез отказался от предложения старого кудесника пройти с ним внутрь. Зато охваченный любопытством Теодорский выразил огромное желание составить тому компанию и осмотреть «место происшествия». Не долго думая, они скрылись в темном проеме, и мне не оставалось ничего иного, как только терпеливо ждать от них хоть каких-нибудь мало-мальски обнадеживающих результатов. Расстелив под собой куртку, я уселся на плоском камне неподалеку от зияющего в стене скалы отверстия пещеры.

Все вокруг меня – поросшие мхом камни, угрюмо высившиеся в тишине скалы, темное, свинцово-серое небо, казалось, приобрели мрачный, зловещий оттенок. На всей этой безлюдной местности лежала печать какой-то нечеловеческой отрешенности, абсолютно равнодушной к людским горестям и переживаниям, которая ни разу не бросилась мне в глаза при первом нашем с Людвигом совместном посещении этих мест. Возможно, в тот раз просто мое настроение было совсем другим, равно как были другими и ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, приведшие нас сюда. Так или иначе, но я чувствовал себя не в своей тарелке, на душе лежала тяжесть, и, время от времени, я беспокойно посматривал на часы, с нетерпением ожидая возвращения своих спутников.

Примерно через полчаса показался Теодорский.

– Черт его знает! – воскликнул он, щурясь на свету. – Старик, словно идущая по следу ищейка, обошел все закоулки, а потом уселся на корточки перед этим самым алтарем и принялся бормотать какие-то заклинания на непонятном языке. После чего он, по всей вероятности, впал в транс, так как не реагировал на мои слова. Я решил, что все это довольно скучно, и поспешно ретировался оттуда.

Выслушав его, я согласно кивнул головой:

– Он занимается своим делом, Николай, поэтому нам сейчас лучше не вмешиваться и не мешать ему.

После короткой паузы, я добавил:

– Я так хочу, чтобы с этим делом поскорее было покончено раз и навсегда! Только бы ему удалось установить, какие твари проникли сюда и сколько их, – я повернулся к Теодорскому и встретился с его изучающим взглядом, – и тогда, клянусь, после всего случившегося, как только этому кошмару наступит конец, я ни разу больше не вернусь к этой проклятой тематике мистическо-фантастических ужасов и леденящих душу историй! К черту триллеры и боевики, писать нужно о возвышенном и прекрасном, – я вскочил и принялся взволнованно расхаживать взад и вперед, – да, писать нужно о том, что волнует людей применительно к их реальной, повседневной жизни!

Немного успокоившись и остыв, я уселся обратно на свое место. Рядом со мной пристроился и следователь, немедленно закуривший сигарету.

– Послушайте, Иван, – обратился он ко мне, спустя минуту-другую, – я все хочу спросить вас вот о чем. Откуда же это все берется, каким образом вам удается писать, создавать произведения? Я понимаю, что далеко не каждый может сесть и написать такое, что потом будет читать большое количество людей.

Задумавшись на какое-то время, я затем вскинул голову и пристально посмотрел на ожидающего моего ответа следователя.

– Я ничего не знаю точно, – пожимая плечами, медленно начал я, – но одно могу сказать с полной уверенностью: любой писатель черпает материал для своих произведений, либо исходя из своего личного, жизненного опыта, либо берет это из головы. И последнее бывает чаще. Вы понимаете, о чем я говорю? Это – выдумка, фантазия, как бы прокручивание иллюзорных событий в сознании самого автора. Это как на экране компьютера – вы просчитываете различные варианты определенной задачи или игры, но в реальности-то ведь это не происходит. Возьмем, к примеру, меня. Свое первое серьезное и крупное произведение я написал, когда мне исполнилось двадцать три года. А издал я его лишь спустя несколько лет после этого. И что же, вы полагаете, что я описал все то, что пережил сам за эти двадцать три года своей жизни? Конечно же, нет. Разумеется, немало сюжетного материала я почерпнул из своих личных впечатлений, а также исходя из жизненного опыта моих родных, друзей и знакомых, но все же большую часть сюжетов моего романа я ВЫДУМАЛ вот отсюда, – при этих словах я постучал по голове.

– Вот-вот, – он подхватил нить моих рассуждений, – вы постоянно что-то придумываете, фантазируете, пытаясь из мелькающих перед вашим мысленным взором различных образов создать повествование о происходящих реально событиях. Понятно, что под словом «реально» я подразумеваю ту книжную реальность, так сказать, текст романа, несущий в себе определенный смысл. Но откуда берутся эти сюжеты, эти образы, да и вообще вся законченная композиция романа? Согласитесь, что из НИЧЕГО не может возникнуть ЧТО-ТО!

Я согласно кивнул в ответ:

– Да, вы правы, и я объяснил бы это так. Данная личность обладает таким складом ума, характера, психики, такими способностями своего сознания, что в отличие от множества других личностей умеет – сознательно или неосознанно, не суть важно – подмечать различные детали, оттенки тех или иных вещей, событий и явлений, мимо которых обычно проходят в своей повседневной жизни множество других. Такая личность очень впечатлительна, у нее сильно развита интуиция и воображение, она, эта личность, умеет глубоко проникать в самую глубь предметов и явлений, прочувствовать и форму, и внутреннюю сущность. Но и это еще не все. Ведь на свете существует множество таких людей – умных, проницательных, мечтательных, которые, тем не менее, никогда не могут написать ничего путного. Поэтому настоящий писатель – это еще и тот, кто умеет ИЗЛОЖИТЬ все свои фантазии на бумаге. А вот откуда берется этот талант, этот дар писателя – вот об этом я судить не берусь. Потому что не знаю. Я пишу и все, просто ПИШУ!

Закончив свой монолог, я исчерпывающе развел руками. Мой собеседник покачал головой.

– И все же должно быть какое-то разумное объяснение истокам творчества, в данном случае литературного.

– Ну, хорошо, – подал я снова голос, – на этот счет у меня имеется своя точка зрения. Если исходить из теории реинкарнации – кочующей от жизни к жизни, от одной материальной формы к другой, бессмертной неуничтожимой души, то можно предположить, что в своей последней жизни я был писателем, и все творческие наклонности и умения, весь этот талант предыдущего воплощения перешел ко мне в очередное перерождение, и я пользуюсь им, даже не предполагая на уровне обычного сознания, что мое призвание – результат прошлых инкарнаций.

– Ну, а как же у вас возникли писательские навыки в ПЕРВЫЙ РАЗ?

– Возможно, это был дар свыше, или же с самого начала во время создания моего духа в нем были заложены такие конкретные потенции. Хотя, впрочем, это одно и то же – дар свыше и заложенные в моей личности способности.

– Кем заложенные?

– Разумеется, Творцом, – я улыбнулся, – Богом.

Немного подумав, я продолжил:

– А знаете, Николай, у меня иногда возникает мысль, что первым великим писателем был сам Создатель, и все бытие – это Его произведение. Все мы лишь буквы и слова, письменные знаки, а страницы – это время и пространство. Все бытие – грандиозный роман, однажды написанный Богом.

– Но, таким образом, получается, что вся Вселенная, жизнь и ход эволюции – это неизбежность?! Ведь все уже написано Автором, и изменить ничего нельзя. Точнее мы просто не в состоянии изменить реальность, ведь мы – просто персонажи романа.

– Да, получается именно так. Некий фатум, рок, всеобщая ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬ.

– Так вы, я гляжу, фаталист?

– Ну, почему же, – рассмеялся я, – вовсе нет. Просто я поведал вам об одной из своих гипотез. Но возможно, что она верна, и в мире все предопределено. И никуда не свернуть в сторону. Даже отказ от судьбы, попытки изменить ее и взбунтоваться против написанного Творцом – все это заложено Им в романе с самого начала. Вы только представьте себе – все уже расписано по строкам и страницам вплоть до последней фразы.

– Ага, а в завершении книги стоит тоскливое слово – КОНЕЦ?

Не удержавшись, мы оба громко расхохотались. Продолжая рассуждать в том же духе, мы и не заметили, как пролетел уже целый час, пока не появился наш старший спутник и не прервал увлекательную беседу.

14

Неожиданно послышался шорох, и из темного отверстия показался Аполлинарий. Ведун осмотрелся по сторонам, привыкая к дневному свету, затем обратился ко мне – тон его был совершенно спокоен:

– Это святилище не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к твоему покойному другу. Источник ваших бед нужно искать в другом месте.

На какое-то время я даже потерял дар речи. Как же так, но ведь Людвиг был уверен в том, что, сдвинув древний алтарь, мы тем самым совершили некое магическое действие и вызвали в этот мир злобных демонов.

– Нет-нет, – словно прочитав мои мысли, старик Аполлинарий отрицательно покачал седой головой, – алтарь тут совершенно не при чем. Уж поверьте моему мнению, – он окинул нас уверенным взором.

Пораженный я отвел от него взгляд и посмотрел на Теодорского. Несмотря на свою обычную невозмутимость, тот был удивлен не меньше моего.

– Выходит, зря мы тащились в эту Богом забытую дыру за сотни километров, – он разочарованно присвистнул.

– Дело дрянь! – я резко вскочил на ноги и принялся нервными движениями отряхивать куртку.

– Погодите отчаиваться, – старик поднял руки в успокаивающем жесте, – еще не все потеряно, просто причину нужно искать в другом месте. Я обещаю, что, как только мы вернемся в свой город, сразу же продолжу поиски на астральном уровне. Раз совершенное событие никуда не исчезает, запечатлеваясь в особом информационном поле, так сказать в банке данных. Нужно лишь выйти на определенный уровень, пласт информации, в котором содержатся и зафиксированные копии интересующих нас событий.

Старый оккультист еще долго рассуждал о множестве не совсем понятных для нас, невежд в этой области, категорий эзотерического знания, совсем запутав оккультными терминами и сбив с толку своими обширными познаниями в различных научных и околонаучных дисциплинах. В голове моей царила сплошная путаница, но в сердце вспыхнула надежда. Как бы то ни было, но старику удалось успокоить меня, и так как день приближался к концу, мы, не теряя времени, двинулись в обратный путь. Когда мы добрались до «уазика», над землей уже сгустились сумерки, поэтому в город нам пришлось возвращаться затемно.

Выспавшись и как следует отдохнув, на следующий день мы вылетели полуденным рейсом домой. Родной город встретил нас безоблачным небом и сияющим солнцем. Гомон и суета делового дня, приветливые улыбки и яркие летние одеяния прохожих, веселое щебетание птиц в парках и скверах как нельзя лучше поднимали настроение возвратившимся из бесплодной поездки путникам. Но лично меня более всего радовала мысль, что я вновь смогу увидеть Ладу. В предвкушении нашей встречи я вежливо отказался от предложения моих друзей перекусить в ресторане аэропорта и, поймав такси, отправился к себе домой.

Близился вечер, когда мы подъехали к воротам, ведущим на территорию моего частного владения. Я расплатился с водителем и, весело насвистывая, зашагал к особняку. Лада ничего не знала о моем приезде, я хотел сделать ей сюрприз. Открыв своим ключом дверь, я прошел в пустынный холл.

– Лада, – позвал я, заглянув на кухню. Там тоже никого не было. «Наверное, отдыхает на втором этаже», – мелькнула у меня мысль, и, уже выходя обратно в прихожую, я заметил лежащий на кухонном столе мой газовый пистолет. Опять отсутствие всякой бдительности. Сколько раз ей можно повторять: не бросай оружие где попало. Все-таки действительно Господь обделил женщин здравым смыслом. Взяв пистолет, я вернулся в холл, намереваясь закрыть дверь, подняться наверх и отчитать свою подругу в легкомысленном поведении. Но, случайно выглянув в дверной проем, неожиданно заметил в кустах метнувшуюся человеческую тень.

На какое-то мгновение я растерянно застыл, затем бросился в погоню. Ни на секунду я не усомнился в том, что в саду скрывается мой враг, этот мерзавец Потрошитель. Не спрашивайте меня, откуда взялась в тот момент такая уверенность. Благодаря некоему шестому чувству я знал, что это был он.

Я выбежал на полянку перед домом и замер, чутко вслушиваясь в каждый звук. Спустя мгновение раздался осторожный шорох прямо впереди меня. Ветви небольших декоративных деревьев колыхнулись, и среди стволов, вновь лишь на какой-то миг, промелькнула крадущаяся фигура. Я прыгнул вперед, вскинул пистолет и принялся палить в темнеющие заросли кустарника. Я давил на спуск до тех пор, пока не опустела вся обойма. Затем, тяжело дыша, принялся выжидать, сам оставаясь на безопасном расстоянии.

Наверное, минут десять я простоял на одном месте, боясь пошевелиться, но кусты так ни разу и не шелохнулись, ни одна ветка не дрогнула, и ни один посторонний звук не раздался в предзакатной тишине. Лишь где-то неподалеку послышался шум проезжающей машины. Отбросив в сторону страх, я решительно приблизился к тому месту, куда стрелял. Раздвинув кусты, я быстро огляделся. На лужайке перед оградой никого не было видно. Боясь отравиться остатками распыленного вокруг газа, я вернулся к дому. Чертов ублюдок оказался куда проворнее, чем я думал! Мне ничего не оставалось, как зайти внутрь и поспешно запереться на все запоры.

Когда очутился в доме, я первым делом отправился на поиски Лады. Обойдя весь особняк, я убедился, что девушки нигде нет. Тысячи нехороших мыслей пронеслись в моем встревоженном сознании. Я искал подходящую причину, объясняющую отсутствие моей гостьи, и не находил. Уже совсем отчаявшись, я решил связаться с Теодорским, надеясь, что к этому времени он уже вернулся домой. В этот момент зазвонил телефон. От неожиданности я вздрогнул и, потянувшись к нему подрагивающими руками, чуть было не уронил на пол. Выругавшись сквозь зубы, я снял трубку.

Раздался взволнованный голос. Это была Лада.

– Ты вернулся! С тобой все в порядке?!

– Да, – я облегченно вздохнул, но голос у меня слегка дрожал, – Лада, где ты?!

– Я все время оставалась у тебя, а сегодня утром со мной созвонились юристы и сказали, что, хотя дом Людвига формально перейдет в мою собственность лишь через полгода, я могу поселиться в нем уже сейчас. Вот я и поехала туда, тем более что меня напугал какой-то человек, прятавшийся вчера вечером в твоем саду.

Все это она выпалила скороговоркой на одном дыхании, смолкнув на минуту, чтобы перевести дух. При ее последних словах я похолодел. «Человек, прятавшийся в саду». Это был он – он, этот зловещий мерзавец! Когда же все это кончится, весь этот кошмар?!

– Лада… – тихо позвал я.

– Ваня, мне не нравится этот дом. Все здесь мне кажется мрачным и недобрым. Тем более что в нем произошло это кровавое преступление. Мне страшно, Ваня! Я ни минуты больше не хочу оставаться в этом месте! Забери меня отсюда, пожалуйста. Я хочу быть с тобой.

Последние слова она произнесла почти шепотом. Трепетное чувство любви и нежности к ней наполнило меня, но не смогло заглушить тревогу. Эта девушка была бесконечно дорога мне, и сейчас, когда все так чертовски неудачно сложилось, она стала единственным смыслом моей поломавшейся внезапно жизни.

– Лада, – мягко обратился я к ней, – сейчас я за тобой заеду. Только, пожалуйста, оставайся в доме и никуда не выходи. Ты поняла меня?

– Да-да, конечно. Я буду ждать тебя. Но очень прошу, приезжай поскорее!

Не медля ни секунды, я вывел машину из гаража и на предельно допустимой скорости отправился по столь знакомому мне маршруту. Увидев меня, девушка с радостным восклицанием бросилась в мои объятья. Надо ли говорить, насколько я был счастлив, ощущая ее нежное тело, вдыхая запах ее волос и видя перед собой столь дорогой, прелестный облик моей возлюбленной. Я слушал ее сбивчивую речь, и голова моя шла кругом. Упоение, что я испытывал, обнимая ее теплое, трепещущее тело, ощущение близости родственной мне души не выразить никакими словами. Это можно лишь прочувствовать и пережить самому. Чувствовать и ликовать в блаженстве великой любви! Ибо Любовью создана эта Вселенная, на любви все держится и в ней все пребывает. И так будет до скончания веков, когда все сущее вернется к Источнику Любви.

Вернувшись ко мне, мы решили как можно лучше отметить нашу встречу. Мы пили дорогое вино и танцевали под негромкую, медленную музыку. Наша вечеринка на двоих продолжалась до полуночи. Затем мы выключили музыкальный центр и перешли в спальню, где в полумраке принялись раздевать друг друга. Теперь я уже был твердо уверен в том, что нужный момент, наконец, настал.

«Ты так великолепно сложен», – восторженно прошептала она, гладя мои плечи и грудь в темноте. «Еще бы, – промелькнуло у меня в голове, – три раза в неделю занятий плаванием и прокачиванием мышц на тренажерах – это что-то значит». Вслух же я ничего не сказал, вместо этого притянул ее к себе и засыпал градом страстных поцелуев. Последовавшая за этим реакция моей любимой была бурной и неожиданной, что привело меня поначалу в секундное замешательство, но вскоре я восторг от ее горячих ласк и страстных долгих поцелуев захлестнул меня. Голова моя закружилась, и, ничего уже более не соображая, я весь без остатка отдался на волю увлекающего меня за собой бешеного круговорота страсти.

Утром я обнаружил, что лежу в постели один. Судя по доносившимся снизу приглушенным звукам, моя подруга готовила завтрак. Умывшись, я направился на кухню, ответил на пожелание доброго утра и, несмотря на протесты Лады, увлек ее за собой в спальню, где мы снова занялись любовью.

Позавтракав, я отправился в районное управление к Теодорскому. Не успел я выехать за ворота, как меня остановила полная дама в огромных солнцезащитных очках. Это была соседка – пожилая жена не менее пожилого банкира. Их участок располагался напротив моего.

– Господин Шахов, – доверительным тоном обратилась она ко мне, – должна вам сообщить пренеприятнейшую весть (Что там еще?! – екнуло у меня сердце). Дело в том, что не далее чем вчера вечером я возвращалась домой и уже подъезжала к своим владениям (слово «владениям» она произнесла с затаенной гордостью), как вдруг прямо перед моим автомобилем со стороны вашего чудесного сада выскочил какой-то незнакомец. Вероятно, он перелез через забор. Ну и страшный же был у него вид, скажу я вам. Он весь согнулся в три погибели, ладонями обхватил голову, а по лицу его ручьями текли слезы. Да, еще он надрывно кашлял, словно у него было воспаление легких. Я испугалась и поскорее заехала к себе. Я решила предупредить вас, ведь в наше неспокойное время развелось столько всякого сброда! Не иначе как это был вор?! Если так, то вы должны немедленно принять все меры предосторожности, ведь ваши владения, насколько мне известно, никем не охраняются. Вот у нас с мужем ворам делать нечего, пусть только попробуют сунуться. Два большущих добермана…

И она пустилась в восторженные объяснения о том, какие у нее чудные собачки и тому подобное. Согласно кивая, я слушал ее вполуха. «Так, – подумалось мне, – выходит, я его все-таки зацепил». Поблагодарив ее от всей души, я вежливо извинился и покинул словоохотливую соседку.

15

Поведав Теодорскому обо всех произошедших за последние двенадцать часов событиях, я попросил его порекомендовать хороших специалистов по установке сигнализации. Мы заперлись в его кабинете и не менее часа совещались, пытаясь выработать план дальнейших действий. Следователь нравился мне все больше и больше. По мере нашего общения, я выяснил, что он происходил из семьи поляков, что у него есть двое детей, но в настоящее время он разведен, что у него имеется брат-близнец – известный цирковой акробат, и что в «органах» он работает уже пятнадцать лет, но вся эта подневольная галиматья ему уже порядком осточертела.

От него я сразу же поехал к его коллегам из вневедомственной охраны, где со мной заключили договор на установку охранной сигнализации в моем особняке. По пути домой я заехал в торговый центр, где накупил полную сумку продуктов и целую корзину цветов. Пока ехал, я размышлял о том, что мы придумали вдвоем с Николаем. План наш был прост: мы спрячемся ночью в моем саду, где устроим на Потрошителя засаду. Будем караулить его каждую ночь, пока не поймаем. Конечно, легко было принять решение, а вот на деле бодрствовать всю ночь напролет и не одну… Однако у меня имелись все основания надеяться, что преступник объявится в ближайшие две ночи, так как последние события указывали на ту наглость, с какой он все ближе подбирался ко мне. Я и не подозревал, что в первую же ночь мы останемся в полных дураках.

Как только стемнело, мы заступили на свое первое дежурство, предварительно опоив себя крепким кофе. Лада, как обычно, улеглась в спальне. В глубине сада у меня имелась небольшая, увитая плющом беседка, из которой можно было прекрасно вести наблюдение, оставаясь незамеченными. В ней мы и устроились. За немалую сумму, которой я его снабдил заранее, Теодорскому удалось раздобыть пару приборов ночного видения – специальных инфракрасных очков. Надев их, я пришел в неподдельный восторг. Это было что-то невероятное! Я мог видеть в темноте! Поистине техника творит чудеса!

Но на этом приятная сторона дела и закончилась. Всю ночь мы просидели в полнейшей тишине, боясь сомкнуть глаза и обозревая территорию сада. Тщетно, с тем же успехом мы могли бы сейчас лежать в постели и спокойно спать. Рано утром, не выспавшиеся и озябшие, мы вернулись в дом, разбудив своим приходом Ладу, которая тотчас напоила нас горячим чаем и приготовила на скорую руку легкий завтрак.

– Спасибо за угощение, – прикрыв ладонью рот, Теодорский протяжно зевнул, – поеду к себе отсыпаться. Слава Богу, у меня сегодня отгул.

Несмотря на протесты следователя, я вызвался подвезти его до дома на машине. Пытаясь открыть входную дверь, я почувствовал какое-то препятствие, словно снаружи к ней приставили средних размеров бревно. Навалившись всем телом, я распахнул дверь, и нашим изумленным взорам предстал труп одного из соседских доберманов, на шее которого висела деревянная табличка. Наклонившись поближе, я сумел прочесть выполненную краской надпись: «ИДИОТИЗМ И БЕССОННИЦА НЕ ЛЕЧАТСЯ».

Обернувшись, я увидел, что лицо Теодорского побагровело от гнева. Я поспешно отвернулся и глухо произнес:

– Соседский пес. Выходит, Потрошитель все время знал, что мы торчим в беседке, а когда покинули свой пост, задушил бедолагу и, чтобы поиздеваться, незаметно притащил прямо к дверям.

– Да, – с усилием вымолвил Николай, голос его дрожал от ярости, – теперь нет надобности дежурить по ночам. Но это уже вызов мне, всем нам! Он, тварь, унижает достоинство полиции!

В это время на шум прибежала встревоженная Лада и, увидев дохлую собаку, тихо охнула и прижала дрожащую ладошку к губам. Я отправил ее в дом, а сам направился к соседям сообщить неприятную весть. Когда дело было улажено, я все же отвез Теодорского домой. С хмурым видом тот попрощался со мной, не забыв прихватить с собой дощечку.

– Отдам на экспертизу, – пояснил он, а затем, в сердцах чертыхнувшись, добавил, – хотя заранее знаю, что это ничего не даст!

Я вернулся в дом и уединился в своем рабочем кабинете, распечатав новую пачку сигарет. Настроение было прескверное, я пытался сообразить, каким образом можно было положить конец всем неприятностям в самый кратчайший срок и с наименьшими потерями. Но как я ни пытался придумать что-либо путное, на ум ничего не шло. Несколько раз ко мне заходила Лада и пыталась завести разговор, но я оставался совершенно безучастен к ней и ее словам, словно невоспитанный взбалмошный юнец. Так я и предавался унынию до тех пор, пока меня не вывел из этого мрачного состояния неожиданный визит деда Аполлинария.

– Ну, Ваня, с тебя причитается, – благосклонно улыбаясь, обратился он ко мне, – наконец-то мне удалось установить точное количество иносущностей, проникших в наш мир.

Мгновенно оживившись, я засыпал его градом вопросов. Все мои пессимистические самокопания разом улетучились.

– Не буду вдаваться в подробности, – отвечал оккультист, – но я выяснил, что сюда просочились две сущности, относящиеся к Людвигу, и четыре, относящиеся к тебе.

– Ч-черт! – только и мог вымолвить я.

– Так как четверых вам удалось ликвидировать, – невозмутимым тоном продолжал Аполлинарий, – то мы имеем дело только с двумя, одна из которых твоя, а другая – нашего покойного друга.

– Про одну мы знаем – это Потрошитель Рубен-Коган, – вмешалась в разговор Лада, – а вот, что собой представляет персонаж Ивана…

– Это может быть, кто угодно, – вновь нахмурившись, произнес я, – если учесть, что я создал достаточно самых мерзких тварей, чтобы наводнить ими весь город.

– К сожалению, мне не удалось увидеть образы пришедших из «астрала» сущностей, – старик виновато развел руками, – но я полагаю, не менее важным для нас будет установить причину их прихода, так как ничто не происходит случайно. Вот этим-то я и займусь. Буду искать корни всех ваших бед. Надеюсь, что тем временем вместе с этим дюжим молодцем Теодорским вам удастся уничтожить оставшихся тварей.

Я сердечно поблагодарил старика Аполлинария, и мы условились, что он будет постоянно держать меня в курсе всего, что ему удастся выяснить в ходе своего оккультного расследования.

Остаток дня прошел самым обычным образом, если не считать несколько натянутые отношения между мной и Ладой. Пребывая в постоянном психическом напряжении, я сейчас был не способен на проявление нежности к своей возлюбленной. Этой ночью мы улеглись в разных спальнях.

Перед сном я решил еще раз перечитать злополучный роман Людвига «Взгляд изнутри». Я искал хоть какую-нибудь зацепку, благодаря которой можно было бы выйти на след Потрошителя. И я не ошибся в своих чаяниях. Дойдя уже почти до половины текста, я неожиданно наткнулся на одно важное для нашего расследования обстоятельство. Ну и ну, возможно – это та самая нить, потянув которую, мы выйдем на злодея! Вскочив с постели, я бросился к телефону и, не обращая внимания на то, что уже далеко за полночь, в лихорадочном возбуждении принялся набирать домашний номер Теодорского.

Как назло, на мой настойчивый звонок никто не отвечал. Либо он отключил телефон, либо опять дежурит в ночь. Я перезвонил к нему в управление и услышал немного сонный голос следователя. В нескольких словах я изложил ему причину своего позднего звонка и предложил, не откладывая на завтра, встретиться у него в управлении прямо сейчас. Все же Теодорский настоял на том, чтобы я сидел дома и дожидался его. Не прошло и полчаса, как раздался звонок в дверь – это был Николай, приехавший на своей служебной машине.

Вначале я поведал ему о визите Аполлинария и о результатах его инсайта, затем перешел к главному.

– Прежде всего, хочу спросить, ты прочел роман Людвига о злодеяниях Потрошителя?

Теодорский замялся, смущенно пожал плечами. Я усмехнулся:

– Понятно, а следовало бы все-таки почитать, в нем содержится немало сведений касательно образа жизни нашего противника.

– Вообще-то я полистал книжку, но ничего интересного для себя не обнаружил.

– Потому что ты читал невнимательно. Ладно, одним словом мне удалось получить кое-какую важную для нас информацию. Дело в том, что этот ублюдок действует в основном в ночные, а также вечерние и предутренние часы, днем же он отсыпается. Ты понимаешь – ему нужно где-то прятаться, чтобы не попасть людям на глаза. И в тексте прямо указано это место. А это значит, что и в реальности он будет скрываться именно там!

– И что же это за место? – подался вперед заинтригованный следователь.

– Заброшенный завод, фабрика или комплекс. Это должен быть какой-то машиностроительный завод, но обязательно недействующий. Я уверен, он существует на самом деле, ведь Людвиг создавал многие свои сюжеты «на натуре». Короче говоря, необходимо как можно скорее выяснить, какой из заводов или даже комбинатов простаивает в настоящее время. Роман был написан три года назад, и за это время завод могли снова запустить в производство, но… я не думаю, что это так. Сам не знаю, почему, но уверен, что он все еще пустует.

Какое-то время Теодорский молча смотрел на меня, затем улыбнулся и хлопнул ладонью о стол:

– Ладно, я все понимаю – опять твоя хваленая интуиция. Что ж, думаю, в ближайшее время мне удастся выяснить, существует ли такое место и, если да, то где?

Николай устало потянулся и направился к выходу:

– Не буду прощаться, так как снова увидимся сегодня.

Я закрыл за ним дверь и уже собрался подняться к себе в спальню, но неожиданно у меня возникло странное предчувствие. Я вспомнил о последней, оставшейся в этом мире МОЕЙ твари. Возможно, все это время она скрывалась где-то поблизости, выжидая удобного случая, чтобы напасть на меня или на моих друзей. Но где она может быть? Внезапно меня словно осенило: монстр где-то рядом! Я не могу сейчас объяснить, почему у меня в те ненастные дни временами обострялась интуиция, некое шестое чувство. Возможно все дело в чрезмерном нервном напряжении, в котором я пребывал все это время.

Но в тот момент я ясно и отчетливо понял одно – последняя из моих тварей находится неподалеку. Прихватив с собой тесак, я осторожно приоткрыл дверь и выскользнул в темноту. Теодорский вероятно уже отъехал, вокруг повисла гнетущая тишина, темень была такой, хоть глаз выколи, но я предусмотрительно надел инфракрасные очки.

Медленно, метр за метром, я крадучись пробирался вдоль кустарника по направлению к сараю. Противоречивые чувства боролись во мне, непрерывно сменяя одно другое. Страх, отчаяние, злость, решимость, сомнения и снова страх. Но то же самое отчаяние, которое подчас деморализует нас, отнимая последние искорки отваги, придало мне на этот раз дополнительные силы и решимость довести дело до победного конца. Я творец всех этих ужасов, мне и разбираться с ними!

Тварь, сродни болотным монстрам из моего фантастического цикла «Воины Олдона» набросились на меня из-за угла, когда я менее всего ожидал нападения и позволил себе немного расслабиться. Мне удалось распороть ему брюхо остро отточенным лезвием, но следующим ударом когтистой лапы монстр выбил у меня из рук оружие. Я остался практически безоружным и к тому же слепым – при ударе очки слетели.

Размахнувшись, я врезал по шишковатой морде чудовища, вложив все силы в этот удар. Издав нечленораздельный вопль ярости, оно отлетело в сторону. И в этот самый момент мне удалось запрыгнуть на прислоненную к сараю металлическую емкость, предназначенную для сбора дождевой воды. Здесь наверху, прислонившись спиной к стене, я занял более выгодную позицию, хотя опасность от этого не уменьшилась.

Внезапно послышался шум продирающегося сквозь кустарник тела. Нашарив рукой железную лопатку для разрыхления почвы, я приготовился к схватке. Напряженно следя за кустами, откуда доносился шум, я и не заметил, как чудище кинулось на меня сбоку. Машинально обороняясь от смертельных клыков и когтей врага, я пытался сообразить, кто же там был еще в саду, неужели Потрошитель?!

В этот момент я оступился и полетел вниз, мягко приземлившись на песочную горку. Не успел я отпрянуть в сторону, как над моей головой раздались оглушительные выстрелы, и смертельно раненый монстр рухнул на землю.

– Ваня, – раздался взволнованный голос Теодорского, – с тобой все в порядке?!

– По-моему да, – натужно прохрипел я и с помощью Николая поднялся на ноги.

Послышались торопливые шаги, следователь резко обернулся, целясь в темноту, но тут же опустил оружие, поняв, что перед ним Лада. Перепуганная девушка со слезами бросилась ко мне.

– Все в порядке, дорогая, – гладя ее шелковистые волосы, хрипло прошептал я, – на меня напала тварь, но Николай застрелил ее и спас мне жизнь.

Мы стояли, обнявшись, а Теодорский рассматривал чудище, созданное моим идиотским воображением.

– Боже мой! – раздался из темноты возглас изумления. – Вы только посмотрите, это чудовище исчезает прямо на глазах!

– Пойдем в дом, Коля, – устало позвал я, – тут нам делать больше нечего.

И, ни слова больше не говоря, я направился к дому, увлекая за собой Ладу.

16

При свете электричества я сумел как следует разглядеть выражение лица нашего нового приятеля. Видок у него был еще тот – средней степени потрясения. Я ухмыльнулся.

– Ты ведь только теперь поверил всему, правда, Николай?

Он коротко взглянул на меня и, ничего не сказав, залпом выпил предложенный бренди.

Никаких серьезных ранений на мне не было, если не считать несколько глубоких царапин на руках и щеке, да саднящих костяшек на правом кулаке.

– Все, – твердо произнес я, – теперь остался только Потрошитель. И в течение суток мы должны с ним покончить.

Желающих поспорить с этим не нашлось.

Теодорский объяснил нам, каким образом он оказался (благодарение Всевышнему и моему ангелу-хранителю!) в критический момент в саду. Выезжая с нашего переулка, перед самым поворотом он заметил в свете фар странное существо, мгновенно скрывшееся во мраке моего сада. Заглушив двигатель, он с пистолетом в руке перелез через забор и подоспел как раз вовремя, чтобы прикончить дьявольское создание.

– Не знаю, Николай, как сложится в дальнейшем судьба каждого из нас, – запинаясь от волнения, обратилась к нему Лада, – но в нашем лице вы всегда будете иметь самых лучших друзей.

С этими словами она прижалась ко мне, как бы ища подтверждение своим словам.

– Да, Коля, – тихо промолвил я, – все, что сейчас сказала Лада – сущая правда.

И без лишних слов я крепко, с чувством пожал ему руку. Вскоре смущенный следователь оставил нас вдвоем, уехав к себе в Управление. А мы поднялись наверх и в порыве взаимной нежности бросились в объятия друг другу.

Ночью, лежа рядом с Ладой, я шепотом обратился к ней:

– Если ты не спишь, то у меня к тебе предложение.

Она прильнула ко мне, нежно прошептала:

– Я не сплю и вся внимание.

– Я хочу, Лада, чтобы ты продала дом Людвига… свой дом и переехала жить ко мне насовсем.

– Это что – предложение?

– Да, я предлагаю тебе свою руку и сердце.

Издав радостное восклицание, она отбросила в сторону покрывало и, вскочив на меня верхом, осыпала страстными поцелуями. Затем вытянулась, прижавшись всем телом, и тихо прошептала:

– Это просто чудесно!..

…Теодорский позвонил лишь к полудню.

– Ваня, – раздался в трубке его спокойный голос, – ты был прав, такой завод действительно существует. Я заеду за тобой через час, поэтому, будь добр, приготовься. Мы поедем туда брать его. Поедем вдвоем. И да поможет нам Бог!

Выслушав его, я положил трубку и отправился собираться. Приготовил джинсы, кроссовки, кожаную куртку. Положил в наружный карман куртки пистолет, в другой карман поместил запасную обойму. На минуту задумался, не взять ли с собой еще и тесак, но затем отказался от этой затеи. Ладе я не стал говорить о том, куда мы направляемся, ограничился лишь упоминанием о делах.

Николай взял из Управления служебную машину, поэтому не было надобности выводить из гаража мой «Вольво». Разбрызгивая лужи, мы мчались по автостраде. День выдался сумрачный. Солнце скрылось за сплошными темными тучами, моросил мелкий холодный дождик. Тем не менее, в глубине моей души нарастало яростное ликование – если удастся, то сегодня весь двухнедельный кошмар будет завершен.

По дороге Николай объяснил мне, ЧТО собою представляет это место. Завод, на котором производилось и испытывалось подводное оборудование и снаряжение, располагался на берегу реки, на самой окраине города. Как я и предполагал, уже почти четыре года, как он был остановлен для капитального ремонта и переоборудования. Что ж, с нашими российскими темпами он мог простоять еще четыре года, заброшенный и никому не нужный, в особенности в последние годы тотального разрушения.

По словам уже успевшего там побывать Теодорского, вся территория была обнесена высокой кирпичной стеной, а проходные и ворота накрепко закрыты, кроме юго-восточного въезда, где в специальной будке круглосуточно дежурил сторож. Вскоре я своими глазами убедился в точности описания этого места моим спутником.

Мы оставили машину неподалеку и направились к металлическим воротам. Пока Николай вел переговоры с охранником, я поспешил осмотреться по сторонам. В геометрическом порядке разделенные заасфальтированными площадками высились четырехэтажные здания цехов – я вспомнил, что их должно быть около десятка. Но я надеялся, что нам не придется осматривать их все, так как в романе Людвига описывался один определенный цех. Задумчивым взором я окинул ограду. Для ловкого и сильного человека не составит особого труда перелезть через едва не трехметровую стену. А Потрошитель был очень ловким и очень сильным.

Тем временем из будки сторожа вышел Теодорский и махнул мне рукой.

– Цех под номером «4-А», в котором располагается «аквариум», находится в западной части, – пояснил он.

«Аквариум» – так называлась специальная герметическая емкость, куда заливалась вода и в которой испытывалась производимая продукция. Она представляла собой бетонный куб, занимающий половину первого этажа, в который можно было попасть лишь со второго этажа через специальные люки в верхней части.

Мы осторожно приблизились к искомому зданию и обошли вокруг него, исследуя со всех сторон. Нетрудно было заметить, что цех имеет несколько выходов, но лишь один из них был не заперт. Этот подъезд располагался как раз с той торцевой стороны здания, которая выходила на обширную, залитую бетоном площадку прямо над рекой. Проникнув внутрь, мы заблокировали дверь, навесив на нее тяжелый замок и в полумраке, стараясь не шуметь, двинулись вглубь здания.

Мы тщательно обследовали все помещения на первом этаже, но так никого и не обнаружили. Затьем поднялись по одной из лестниц на второй этаж, прекрасно понимая, что преступник мог бесконечно играть с нами в прятки, успешно скрываясь и перебегая с этажа на этаж по другим лестницам. Но, как оказалось, Потрошитель вовсе и не собирался прятаться, наоборот он решил атаковать.

Не успели мы очутиться на втором этаже, крадучись пробираясь вдоль темного прохода между застывшими станками, как сверху на нас обрушилась тяжелая металлическая свая. Каким-то чудом нам удалось отпрыгнуть в разные стороны. С ужасающим грохотом свая рухнула на то место, где мы только что стояли. Один конец ее, подпрыгнув, отскочил от пола и снес стоящий неподалеку станок, попутно покорежив еще пару. Но, к счастью, мы оба остались целы и невредимы. Судьбе не было угодно, чтобы мы отдали концы в этом заброшенном цеху, приняв смерть от рук не вполне реального создания. И за это лично я был чрезвычайно благодарен этой плутовке-судьбе. В самом деле, не вечно же ей отворачиваться от нас.

– Иван, – позвал меня Николай, когда улегся весь шум, – ты как там – живой?

– Еще бы! – нарочито бодрым голосом отвечал я.

Он подобрался ко мне поближе.

– Тогда давай потихоньку пробираться к лестнице, – прошептал он, – ясное дело он где-то на третьем этаже.

Я согласно кивнул, и в полном молчании мы принялись отступать назад к лестничному пролету. Очутившись возле ступенек, мы что есть духу ринулись наверх.

На третьем этаже царила глубокая тишина. И здесь нас ждал еще один неприятный сюрприз. Пол был залит какой-то маслянистой жидкостью. Я с удивлением посмотрел себе под ноги, собираясь спросить Теодорского, что он думает по этому поводу, но тут все и произошло. Не успел Николай крикнуть мне: «Берегись!», как все вокруг вдруг вспыхнуло ярким пламенем, и я почувствовал, что одежда на мне горит. Нестерпимый жар обступил меня со всех сторон, и в следующее мгновение я потерял сознание.

Когда я очнулся, то почувствовал резкую боль от ожогов на руках и лодыжках, лицо и туловище к счастью не пострадали. Зато пострадала моя одежда – обувь, джинсы и рукава куртки безобразно обгорели. Николаю удалось вовремя запрыгнуть на широкий подоконник, куда он втянул и меня. Получалось, что я уже дважды был обязан ему жизнью.

Огонь все еще полыхал, поэтому нам пришлось использовать любые встречающиеся на пути возвышения, прыгая с одного на другое, чтобы таким образом пробраться к выходу.

– Ну, мразь, – зло прохрипел мой приятель, – дай только добраться до тебя!

Я целиком и полностью разделял его кровожадное желание. Вот сейчас я действительно ощущал себя кем-то вроде тех суперменов из боевиков, которых навязывает нам каждый день телевидение. Но пока что враг был хитрее и опережал нас на ход вперед.

– Скорее всего, он сейчас на четвертом, – взволнованно обратился ко мне Николай, – нужно окружить его, не дать ему уйти отсюда. Ты спускайся вниз и блокируй вторую лестницу, а я поднимусь наверх и погоню его на тебя. Только прошу тебя, не промахнись!

Я молча кивнул и бросился вниз. Пробежав по всему второму этажу, я очутился на другом конце цеха и принялся осторожно подниматься наверх, держа оружие наготове. Я миновал третий этаж, весь окутанный дымом и все еще объятый пламенем и начал подниматься на четвертый. Не успел я преодолеть и пару ступеней, как над моей головой послышались осторожные шаги. Стиснув зубы, я снял пистолет с предохранителя и принялся ждать.

Сердце бешено колотилось в груди и вероятно от напряжения мое слуховое и зрительное восприятие резко обострилось. Я четко различал все звуки, каждый шорох, раздававшийся поблизости, и поэтому немедленно прореагировал на еле заметный посторонний шум, доносившийся снизу. Вне всяких сомнений кто-то поднимался сюда со второго этажа, стараясь беззвучно ступать по каменным ступенькам.

На какое-то мгновение я растерялся, но тут же взял себя в руки. Тот внизу мог быть, пожалуй, только Теодорским, решившим вернуться по первой лестнице вниз. Сверху же ко мне спускался Потрошитель. Скорее всего, это так, но кто знает…

В это время человек сверху, судя по еле различимому для меня шороху, достиг площадки между двумя верхними этажами. От меня его отделяли лишь поворот и каких-то двадцать ступеней. Не в силах более сдерживать свой страх перед неизвестностью, я прыгнул вперед, целясь в темный силуэт незнакомца. Я успел на какое-то мгновение различить направленный в мою сторону пистолет, прежде чем отчаянным голосом Теодорский выкрикнул мое имя, сопровождая его проклятьями. И в этот момент уже готовый расслабиться, краем глаза я заметил метнувшийся в лестничном пролете силуэт. Не раздумывая ни секунды, я принялся палить вниз. Разрядив всю обойму, я достал вторую, щелчком загнал ее на место и, передернув затвор, произвел очередную серию выстрелов.

– Быстрее! – выпалил я в лицо подоспевшему Теодорскому, – нам нужно попасть вниз, он сейчас на втором или первом этаже. Здесь он не пройдет, лестница ниже отравлена газом.

На третьем этаже все еще виднелись отдельные островки огня, но теперь путь был свободен. Набрав в легкие побольше воздуха, мы ринулись сквозь дымовую завесу к противоположному крылу. С быстротою молнии мы пронеслись в другой конец, сбежали по лестнице вниз и появились на втором этаже как раз вовремя, чтобы заметить нырнувшую внутрь «аквариума» через один из люков темную фигуру.

– Все, он попался, – сдавленно прошипел Теодорский и бросился к возвышению, где располагался каменный верх емкости. Я побежал следом за ним, стараясь не отставать ни на шаг.

Мы с ходу забрались по небольшой лесенке на крышу «аквариума» и, недолго думая, проникли через люк внутрь гигантского куба. Держась за поручни, мы включили прихваченные с собой фонарики и принялись освещать ими вокруг себя, в надежде обнаружить преступника. Если не считать нас двоих, то пространство внутри емкости было совершенно пустым. Не успел каждый из нас осознать этот факт, как тут же раздалось какое-то лязганье, и до нашего слуха донесся шум льющейся воды. Так и есть, в свете фонариков нашим глазам предстала хлынувшая в «аквариум» через специальные отверстия внизу вода. Не теряя времени, мы поспешили поскорее выбраться отсюда, но не тут-то было. Люк над нами был накрепко закрыт. Сбежав вниз, мы по колено в воде пробрались к другой лестнице, но тщетно. Этот люк был задраен так же намертво, как и первый.

17

Поначалу отчаяние овладело нашими сердцами. По собственной глупости мы угодили в ловушку, устроенную нам злобным и коварным противником. Но кто мог подумать, что механизмы, нагнетающие воду в емкость, до сих пор окажутся в исправном состоянии.

Посветив вниз, я убедился, что вода все прибывает. Теперь уже стало трудно дышать, воздух сделался спертым и влажным. Борясь с удушьем и обливаясь потом, мы забрались на самый верх, прямо под люк, который никак не хотел поддаваться нашим отчаянным попыткам открыть его. С тем же успехом можно было биться головой о стену.

Николай еще раз осветил пространство вокруг нас. Луч его фонарика скользнул по стенам, на мгновение задержался на одном месте.

– Что это? – прохрипел он, указывая мне рукой на противоположный участок стены.

– Вероятно электрический кабель, покрытый водонепроницаемой изоляцией, – с трудом дыша, ответил я.

– Послушай, насосы приводятся в действие электричеством?

– Разумеется, – криво усмехнулся я, еще не понимая, куда он клонит.

– Если перебить кабель, то напряжение перестанет поступать, и чертовы насосы остановятся, так?

– Ты хочешь сказать… – начал я неуверенно, но он быстро перебил меня.

– Точно, я полагаю, что это тот самый кабель.

И заметив в отсвете фонаря мой недоверчивый взгляд, добавил:

– Во всяком случае, будем надеяться. Ничего другого нам не остается. Ты возьми оба фонаря и свети мне, а я попытаюсь перебить проводку выстрелами.

Я нервно сглотнул, но промолчал и, забрав у него фонарик, направил оба луча в одну точку. Я понимал, что это мог быть совсем другой кабель, и даже, если он был тем самым, Николай мог не попасть в него с такого расстояния. А вода заполнила уже более половины куба.

«Господи, – взмолился я, – сделай так, чтобы его рука не дрогнула, и он не промахнулся! Это наш последний, ничтожный шанс, Боже, так предоставь его нам!»

Теодорский тщательно прицелился и выстрелил, затем еще раз и еще. Закусив губу до крови, я не позволял себе дрогнуть, держа руки с зажатыми в них фонарями неподвижными. Николай выстрелил в четвертый раз, провод заискрился – произошло короткое замыкание – и шум работающих насосов прекратился.

Я не мог поверить, что ЭТО получилось. Мы спасены, о Боже, МЫ СПАСЕНЫ!!! В радостном ликовании я взглянул на своего друга. Николай устало утирал рукавом покрытый испариной лоб.

– Теперь надо думать, как выбраться отсюда, – он обнажил зубы в ухмылке.

Из нас двоих ближе к люку находился я и поэтому, не совсем отдавая отчета в своих действиях, со злостью, что есть силы, ударил по нему рукой. Каково же было мое удивление, когда крышка поддалась, открывшись на ширину ладони, и снова захлопнулась. Мы молча переглянулись. Вероятно механизм, отключающий насосы, автоматически открывал и люки.

– Я пойду первым, – прошептал Теодорский, затем откинул крышку люка и выпрыгнул наружу, тут же откатившись в сторону. Следом за ним тем же самым способом выбрался и я.

Снаружи не было ни души.

– Нам нужно разделиться, – обратился ко мне Николай, – я пойду по первому этажу, заодно проверю входную дверь, а ты пройдись по второму, только будь осторожен. Встречаемся на лестнице в правом крыле.

С этими словами он побежал вниз, а я отправился в другой конец цеха. На своем пути я так никого и не встретил. На лестнице было тихо, как в погребе. Где же Николай? Вообще это была глупая мысль пойти в обход по одиночке. Не в силах более выжидать, я двинулся по темной лестнице вниз. Проходя мимо складского помещения на первом этаже, я как раз подумал о том, что там можно легко спрятаться, когда мне послышался шорох за тяжелой металлической дверью, ведущей в бойлерную. Я немедленно остановился, затаив дыхание и прислушиваясь. Неожиданно в дверь изнутри чем-то сильно ударили, и я чуть было не завопил от испуга, сильно вздрогнув всем телом. Вслед за этим последовала серия тяжелых, коротких ударов, словно кто-то молотил по двери, пытаясь выбить замок.

– Попался, гад! – неожиданно для самого себя злорадно вскричал я, подойдя вплотную к двери.

Удары прекратились, затем неуверенный, приглушенный голос произнес:

– Иван?

В одно мгновение торжество победы уступило место ледяному ужасу – это был Теодорский!

– Николай, – забарабанил я кулаками по стальной поверхности, – какого черта, Николай?!

– Сукин сын обманом запер меня здесь, Ваня! Опять я оплошал. Замок у двери крепкий, но есть еще одна, наружная. Насколько я помню, там замок навесной. Найди где-нибудь лом и попытайся сбить замок с внешней стороны.

– Хорошо, Коля, я уже иду! – выпалил я и бросился к выходу, позабыв о том, что входная дверь тоже заперта, а ключи находятся у Николая.

Но впереди меня ожидал неприятный сюрприз. Уже подбегая к выходу, я заметил, что дверь распахнута настежь, а замок с вырванными петлями валяется у порога. Так, значит, Потрошителю удалось выбраться наружу и улизнуть. Мы потерпели полное фиаско.

Я осторожно приблизился к дверному проему и выглянул наружу. Вполне возможно, что злодей прячется где-то поблизости, вынашивая планы мести, и ждет, чтобы разделаться со своими преследователями. Однако снаружи не было видно ни одной живой души. В дальнем углу бетонной площадки я приметил кусок металлической трубы, который можно было использовать вместо лома, и, недолго думая, направился туда. Я уже преодолел почти половину отделяющего меня от цели расстояния, когда за моей спиной раздался громкий, злобный смех. Резко обернувшись, я увидел убийцу. Он стоял всего в нескольких метрах от меня. И тут к своему ужасу я осознал, что остался один на один с безумным маньяком, да еще совершенно безоружным.

Я лихорадочно соображал. Добежать до куска трубы мне не удастся – это однозначно. Поэтому ничего не оставалось, как выхватить пистолет и попробовать взять его на испуг. Но он лишь желчно усмехнулся и двинулся прямо на меня, игнорируя направленное ему в грудь оружие.

– Давай, стреляй, – вкрадчиво промолвил он гнусавым голосом, таким же мерзким, как и вся его наружность.

– Не подходи, гнида! – проревел я, угрожая незаряженным пистолетом и отступая назад.

Вероятно благодаря своему сверхъестественному чутью он сразу же догадался, что я блефую. Наконец, мои ноги уперлись в каменный бортик, ограничивающий площадку со стороны реки. Я бросил мимолетный взгляд назад. Отступать дальше было некуда – берег реки, на котором раскинулась территория завода, заканчивался высоким отвесным обрывом, уходящим своим склоном глубоко под воду.

Ухватив пистолет за ствол, я издал нечленораздельный вопль и бросился на своего врага. Получив два страшных удара в лицо – один пришелся по уху, а другой расквасил мне нос – я рухнул навзничь и, больно ударившись о бетон головой, потерял сознание.

Вероятно, в беспамятстве я провалялся не так уж и долго, но Потрошителю этого вполне хватило для того, чтобы связать меня по рукам и ногам, крепко перетянув их стальной проволокой. Очнувшись, я заметил склонившееся надо мной и исполненное злобного триумфа лицо маньяка. В руках он держал нож с длинным и широким лезвием.

– Очнулся? – его лицо, бледно-землистого как у покойника оттенка, расплылось в злорадной ухмылке. – Ну, а теперь настал твой черед испытать все страдания, через которые прошел твой придурковатый дружок. Ты будешь умирать медленно, мучаясь до последнего вздоха. Это я тебе обещаю.

Его голос, похожий на змеиное шипение, завораживал слух, заставляя цепенеть и не думать о сопротивлении, но усилием воли я преодолел его гипнотическое воздействие и, насколько у меня хватило сил, выкрикнул:

– Мой друг погиб, но душа его цела и невредима, он вечен, понимаешь ты, ублюдок?! А вот у тебя души нет и в помине. Ты вообще никто, сгусток нашего воображения. Ты жалкий призрак, фантом, эфемерное пугало! Можешь засунуть свой нож себе в задницу, все равно ничего не изменится!

И далее я добавил несколько адресованных ему непечатных выражений. Потрошителю это не понравилось, глаза его блеснули холодной яростью, и, пробормотав проклятие, он замахнулся и послал руку с ножом к моему лицу, намереваясь полоснуть меня прямо по моим драгоценным очам.

Все произошло в какие-то доли секунды, но, вспоминая об этом потом, я вновь переживал эти кошмарные мгновения как растянутые на долгие-долгие промежутки времени. Опускающаяся по траектории рука с зажатым ножом находилась всего лишь в нескольких сантиметрах от моих глаз, неотрывно смотрящих на приближающуюся кровавую смерть, когда прозвучал оглушительный в застывшей тишине выстрел, и вместо того, чтобы выколоть мне глаза, лезвие срезало несколько волосков с моей шевелюры.

Ударившая словно молотом пуля прострелила насквозь руку убийцы, заставив выпустить оружие из рук. Взвыв от боли, ошарашенный Потрошитель отпрыгнул в сторону и повернулся, чтобы оценить новую, неожиданно появившуюся со стороны цеха угрозу, но тут прозвучали еще два выстрела, и с простреленной головой маньяк свалился на залитый дождем бетон. Свалился, чтобы уже более не встать и исчезнуть из этого мира навсегда. Он был мертвым и бездыханным на все сто с лишним процентов и вскоре, подобно всем остальным ужасным созданиям, испарился без следа. Только большущий, с заостренным концом нож валялся рядом жутким напоминанием о пережитом нами кошмаре.

Подбежавший Теодорский поспешил избавить меня от пут.

– Ну вот, Николай, – дрожащим голосом просипел я, все еще продолжая валяться на площадке, – в третий раз ты спас мне жизнь.

С его помощью я поднялся на ноги, и, не в силах более сдерживаться, заплакал, перемежая слезы со смехом. Впервые за последние полмесяца я почувствовал настоящее облегчение и невыразимую никакими словами радость от осознания того, что, повиснув на волосок от гибели, остался все же жив.

Николай объяснил мне, что, решив не дожидаться, пока я его освобожу, попытался найти способ самому выбраться из заточения. По трубам он вскарабкался наверх, приметив закрытое фанерным щитом отверстие под потолком. Выбив ногой заслонку, он сумел пролезть в отверстие и появился в нужный момент у входа, чтобы спасти меня от ножа проклятого монстра. Это походило на чудо, но почему мы считаем, что чудес в наше злое и жестокое время не бывает?!

Передохнув, мы двинулись в обратный путь – я, шатаясь, как пьяный, обессиленный и измученный яростной схваткой, а Николай прихрамывая на одну ногу. Заметив мой встревоженный взгляд, он нарочито громко рассмеялся и пренебрежительно махнул рукой, пояснив:

– Так, неудачно приземлился. Ничего страшного.

– Послушай, – обратился он ко мне, когда мы уже приблизились к домику охранника, – официальная версия будет выглядеть таким образом: у тебя возникли подозрения, что преступник прячется в данном месте. Вдвоем мы решили проверить правильность твоих предположений. Далее идут в точности те события, которые произошли с нами, за исключением последнего эпизода. Смертельно раненый преступник свалился в реку. Конечно, труп будут искать, но все можно списать на течение, я проверил – в том месте оно довольно сильное. Вот и все. В противном случае, если мы поведаем им правду, нас просто примут за сумасшедших и отправят, сам знаешь, КУДА на лечение. Естественно, ни слова и о старике Аполлинарии.

Что ж, против его доводов я не возражал. Это было совершенно правильное в данной ситуации решение – держать язык за зубами.

Вот так и завершился весь этот кошмар, но время тревог еще не прошло, и история на этом не закончилась.

18

На следующий день у нас в гостях были Николай с дедом Аполлинарием. На радостях мы устроили застолье – правда, весьма скромное, во время которого старый маг произнес целую речь.

– Прежде всего, – обратился он к нам, – хочу поздравить всех с избавлением от инфернальных сущностей. Я молился за вас, друзья, и Высшие Силы вняли моим настойчивым просьбам – вы остались невредимы, а враг уничтожен. И сегодня я могу порадовать вас еще и тем, что мне удалось, наконец, установить причину всех бед. Я узнал, каким образом сущности эти попали в наш мир.

Мы притихли, чутко внимая каждому его слову.

– Существует некая организация, – продолжал между тем наш гость, – являющаяся, по сути, исследовательским центром и пользующаяся правительственным прикрытием. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю? Группа ученых занимается сверхновейшими разработками в области новых энергий и технологий. Занимается изучением и использованием различных феноменов, относимых в официальной науке к разряду «несерьезных» и необъяснимых с точки зрения материалистической доктрины. Проекты эти финансируются и реализуются с благословения высшего руководства органов государственной безопасности.

– Так, значит, именно спецслужбы причастны к этому делу? – нетерпеливо перебил я его.

– Разумеется. Их исследователям удалось сконструировать прибор, действующий подобно древним магическим ритуалам для вызова различных существ из иных миров. Так получилось, что в качестве «подопытных кроликов» – вероятно с подсказки компьютера – выбрали вас с Людвигом, вызвав к жизни в этом мире, то есть материализовав, ваших персонажей. Ну, а на вашу беду, они оказались отрицательными и исполненными злобной агрессии против вас и других людей, но, прежде всего, против вас, своих создателей.

Старый оккультист пустился в пространные объяснения о механизме действия такого устройства по телепортации существ из одного измерения в другое, а мы молча слушали его, оцепеневшие от поведанным нам откровения. То, что мы узнали, было чудовищным. Какие-то идиоты от науки и спецслужб экспериментируют неизвестно с чем, играя судьбами людей, как шахматными пешками. Постепенно во мне нарастала ярость и огромное желание отомстить негодяям, послужившим причиной гибели моего друга. К этому можно было присовокупить расшатанные нервы и преждевременную седину вашего покорного слуги.

– Нужно их проучить, этих мерзавцев, – горячо воскликнул я, – вывести их на чистую воду!

– Совершенно верно, – закивал головой Аполлинарий, в глазах его появился незнакомый мне прежде блеск, – иначе эти профаны натворят бед даже пострашнее этой. Я вообще не понимаю, как можно нахрапом лезть в неизведанную область, где законы и сами принципы бытия для обычных людей непонятны и неподвластны им. Где все настолько чуждо, а порою и враждебно по отношению к нашему бытию, что можно сравнить, пожалуй, только с невозможностью жизни современного воплощенного человека на раскаленном Солнце. Все эти сенситивы, колдуны, целители, все эти энтузиасты – парапсихологи и прочие параисследователи – вторгаются в запретную область, сами того не зная, какие силы и какие энергии они приводят в действие своими неумелыми, но исполненными индюшачьей важности действиями. В конце концов, однажды они нарушат структуру мироздания и вызовут в наш мир ужасные по своей разрушительности силы, и окончится это может весьма плачевно – всеобщим Армагеддоном, вслед за которым наступит Хаос! Это можно сравнить, с вашего позволения, со стадом обезьян, которых допустили к пультам управления ядерным пусковыми установками.

– Да, – продолжал Аполлинарий, – столько развелось нынче экстрасенсов и лжеучителей, «специалистов» по тайному знанию и просто жадных до любопытства ученых, что, порою, голова кругом идет от их алчных попыток подчинить своему контролю высочайшие виды Энергии и Разума. В этой связи я могу лишь повторить слова Елены Блаватской, которая еще в конце прошлого века сказала, что «способности и силы духа доступны лишь человеку с, безусловно, чистым сердцем, и это и есть Божественная Магия». Все же остальное – суть магия темная, эгоистичная, дьявольская. И еще: «Человек, в душе которого остался хотя малейший след себялюбия, не должен пользоваться духовными силами».

В связи с этими цитатами мне подумалось, что людей с чистым сердцем и лишенных гордыни ныне вряд ли отыщешь, даже если хорошо поискать.

– Спесивые недоумки, – спустя некоторое время, искренне возмущался Аполлинарий, – жалкие невежды, что могут они знать об устройстве Вселенной, о тех Силах, которые ей управляют, и о тех энергиях, что наполняют ее?!

Дед еще долго обличал тех, кто, по его словам, «не ведает, что творит, а если и ведает, то не желает прислушаться к голосу собственной совести». В этот вечер, посовещавшись вчетвером, мы решили это дело просто так не оставлять. Меня бесила сама мысль, что виновники всех, приключившихся с нами, несчастий останутся безнаказанными. К тому же, как справедливо заметил оккультист, они могут вновь в любое время повторить свой эксперимент, а то и того хлеще.

Прошла неделя. Теодорский смог наконец-то уволиться из полиции и на предоставленные мною средства организовать свое частное детективное агентство. Мы с Ладой готовились стать мужем и женой, планируя сыграть в ближайшие две недели свадьбу.

Установив адрес засекреченного исследовательского центра, Николай вместе со своими помощниками не спускал с него глаз, собирая необходимые для разоблачения материалы. Мы планировали в скором времени, используя прессу, привлечь внимание широкой общественности к опасным экспериментам, которыми за закрытыми дверями занимались закусившие удила умники, и предоставить наглядные доказательства их деятельности в надежде, что безответным разработкам будет положен конец.

Вероятно, не так-то просто будет сражаться со столь могущественным противником. Вполне возможно, что нас ждут новые неприятности. Но ведь именно нам стало известно о том, что творится за кулисами ведомств подобного рода. Поэтому, как говорится, «нам и карты в руки». Разоблачить зарвавшихся франкенштейнов предстояло именно нам, и я имел все основания довести это дело до конца, каких бы средств и усилий мне это ни стоило. Впрочем, я многое предусмотрел и просчитал все варианты выигрыша при любом раскладе и при любых неожиданных обстоятельствах.

Да, это так, теперь я живу в предвкушении мести. А посему история эта вовсе не закончилась.

Ливень отчаяния новелла

Лес был наполнен присущими только ему звуками. Шелест листвы, неугомонное щебетание птиц, хлопанье крыльев, шорохи в траве – казалось, лесные обитатели не обращают никакого внимания на быстро густеющие сумерки.

В полумраке, извиваясь среди чащобы, струилась тропинка, протоптанная ногами множества людей. К этому времени кости многих из тех, кто проходил по древней, как и сам лес, тропе, уже давным-давно сгнили без остатка в сырой земле, превратившись в почву, дерн и растения.

В полночной тишине шагал человек. После захода солнца идти по лесу стало труднее, а фонарик он по рассеянности забыл, когда отправился несколькими часами раньше на назначенную в пригороде встречу.

Алексею Иевлеву шел двадцать пятый год, а он уже был известен в своем родном городе, как один из ведущих молодых журналистов. Работал он в одном из областных журналов корреспондентом-обозревателем. Впрочем, сотрудничал и с другими редакциями, как и с телевидением. Иевлев был молод, популярен, на хорошем счету у руководства. В ближайшем будущем парень надеялся занять кресло редактора молодежных программ в городской телекомпании, в более отдаленной перспективе мечтал пробиться в столичную тележурналистскую элиту.

Он знал, что в столице его уже взяли на заметку люди, от которых зависела карьера молодых журналистов. Иевлев был твердо убежден в том, что ему уготовано блестящее будущее. Но для этого нужно было работать и работать. И он работал, пахал, как одержимый. Так он и жил до тех пор, пока мойры не завлекли его однажды в полный загадок лес.

* * *

Алексей миновал развилку тропы, проделав половину пути по ночному лесу, когда за следующим поворотом наткнулся на одинокого путника. Заметив белеющий в темноте бесформенный силуэт, он вздрогнул, множество мыслей пронеслись в голове за короткое мгновение – одна нелепее другой.

Преодолев минутную слабость, парень приблизился к молчаливой фигуре. Пригляделся и почувствовал, как отлегло от сердца – перед ним в тревожном ожидании застыла девушка в светлом летнем платье. Сжав кулачки и затаив дыхание, она настороженно всматривалась в смутные очертания лица приближающегося путника.

“Что она делает в этом лесу, в такой час?” – мелькнула мысль, но уже в следующую секунду, приветливо улыбаясь, молодой человек нарочито бодро и беззаботно воскликнул:

– Извините, я вас не напугал?

Девушка продолжала молча стоять, глядя на него широко раскрытыми глазами. Рельефно вырисовывающаяся под тонкой тканью крепкая грудь часто вздымалась. Алексей уже собрался прервать затянувшееся молчание, когда она воскликнула:

– Если честно, то напугали, и еще как!

– Простите! – Алексей смущенно рассмеялся и развел руками, – я не хотел этого. Вы не поверите, но я и сам струсил поначалу.

Впервые девушка позволила себе улыбнуться. Ее белые зубы блеснули в темноте, она облегченно выдохнула.

– Вам не страшно разгуливать одной по ночному лесу? – обратился парень к ней. – И вообще как вы здесь очутились?

– А что ВЫ здесь делаете? – задала она в свою очередь встречный вопрос.

– У меня была деловая встреча в поселке, задержался допоздна, вот и пришлось топать пешком по лесу.

– Ну, а я здесь живу, – пояснила она, – возвращаюсь к себе домой.

– Живете?..

– В лесу, – как ни в чем не бывало ответила она и, почувствовав его недоумение, рассмеялась, – тут неподалеку дом моего отца, он – лесничий.

На освещенном лунным светом лице, казавшемся призрачно-блеклым, выделялись, притягивая к себе взор, большие глаза.

– Не возражаете, – неожиданно предложил он, – если я провожу вас до дома. А то мало ли что – ночь, лес…

Девушка наморщила гладкий лоб, словно раздумывая, стоит ли доверять первому встречному. Заметив ее колебания, Иевлев серьезно добавил:

– Если хотите, я пойду впереди, а вы найдете себе какой-нибудь толстый сук – для самозащиты.

Девушка почувствовала, как краска заливает ее лицо.

– Да нет, – смущенно промолвила, – я вам вполне доверяю. Пойдемте.

Они дошли до развилки и свернули на более узкую тропу, уходящую вглубь леса. Пока шли, по большей части молчали, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Спустя пятнадцать минут во тьме появились огни. Вскоре ночные путники очутились на месте.

При свете Алексей смог как следует разглядеть свою случайную спутницу. Девушка выглядела очень привлекательной и свежей. На ее нетронутом загаром лице не наблюдалось и следов косметики. У нее была стройная фигура, кожа на открытых взору местах гладкая и смуглая. Сердце Иевлева учащенно забилось.

Отцом девушки оказался подтянутый мужчина выше среднего роста, с лукавыми желтовато-зелеными глазами. Внешне он выглядел лет на сорок с небольшим, но, как выяснилось впоследствии, был значительно старше. Лесничий обладал крепким телосложением и сильными, загрубелыми руками. Выслушав свою дочь, он крепко стиснул ладонь смущенного парня, выразив тому благодарность.

Когда Иевлев покинул их дом, он уже знал, что девушку зовут Магда, а ее отца – Савелий Илларионович, и что они всегда будут рады видеть его у себя в гостях.

* * *

Пробудившись рано утром, Иевлев не мог понять, отчего так радостно на душе, но тотчас вспомнил о знакомстве с очаровательной девушкой. Судьбе было угодно свести их вместе, чтобы начать собственную и понятную только ей одной игру со своими персонажами, действиями и сюжетом. Но вот какой вид примет эта игра – трагедии или комедии? Алексей Иевлев был уверен в успехе.

Магда понравилась ему с первого взгляда. Все его мысли были заняты вчерашней попутчицей. Алексей решил воспользоваться приглашением отца девушки и навестить их.

Рабочих вопросов за последние дни накопилось множество, и освободиться он смог лишь к концу недели. Купив букет алых роз, отправился в лес. Знакомой тропой добрался до двухэтажного дома лесника, слегка запыхавшись от быстрой ходьбы. В волнении постучал в дверь, представив добродушное лицо Савелия Илларионовича, огорченно качающего слегка поседевшей головой: “Какая жалость, а Магдочка ушла по своим делам!” Однако опасения не оправдались – дверь ему открыла сама девушка. При виде цветов ее лицо засияло от счастья. Она чмокнула Алексея в уголок рта и, схватив за руку, увлекла за собой внутрь дома.

– Папа, смотри, кто к нам пришел! – звонко смеясь, крикнула она вглубь темного коридора.

В сенях появился одетый в служебную форму лесничий. Приветливо улыбаясь, он пожал руку молодому человеку и пригласил в гостиную. Магда с букетом в руках устремилась на кухню и вскоре появилась, неся красивую хрустальную вазу, в которой стояли ярко-алые розы. Иевлев невольно залюбовался этой картиной – свежие цветы и прекрасная дева.

Молодой человек согласился остаться пообедать и, пока юная хозяйка накрывала на стол, разговорился с отцом. Его собеседник оказался человеком умным и интеллигентным, несмотря на внешний простоватый вид типичного сельского жителя. Неторопливо текла беседа; легкий, пропитанный запахом леса ветерок и аромат блюд разжигали аппетит, так что журналист и не заметил, как разделался с трапезой. После обеда они вдвоем с Магдой отправились побродить по лесным окрестностям.

Какое-то время шли молча, затем девушка стала расспрашивать его о работе. Алексей оживился и с заметным удовольствием принялся рассказывать о себе и о своей профессии. Девушка слушала внимательно, время от времени вставляя свои замечания и задавая ему наводящие вопросы.

“А она далеко не глупа”, – с восхищением глядя на нее, решил Иевлев. Он стал флиртовать с нею, направляя разговор в нужное ему русло. Кажется, он влюбился, что называется “втюрился с головой”. Улучшив момент, Алексей притянул девушку к себе, нашел губами ее пухлые ярко-красные губы. Магда ответила на поцелуй, но тут же отстранилась.

Какое-то неясное чувство промелькнуло на миг в ее темно-карих глазах, то ли беспокойство, то ли досада. Иевлев был слишком увлечен созерцанием ее внешности, чтобы заметить это выражение тревоги. Некоторое время они молча стояли, глядя друг на друга. Магда пребывала в сильнейшей растерянности, затем, виновато улыбнувшись, промолвила:

– Мне пора. Пойдем, – она потянула его за руку, – проводишь меня.

Перед тем, как расстаться, Алексей договорился о следующей встрече, на прощанье поцеловав ее. Стоя на веранде, она смотрела ему вслед, пока Иевлев не скрылся за поворотом. За спиной скрипнула дверь. Лесничий подошел к девушке и осторожно положил ей на плечи свои широкие ладони.

– Он тебе нравится, дочь? – негромко спросил он.

– Да… – после некоторого колебания таким же тихим голосом отвечала она.

Мужчина молча кивнул и, убрав руки, с задумчивым видом уставился в темную чащобу, в которой исчез их гость.

* * *

Владимир Суворов решил, что пора возвращаться домой, в город. Весь день он посвятил прогулкам по лесу наугад, по принципу “куда ноги несут” и теперь чувствовал себя уставшим. Слишком много ходьбы, слишком много чистого свежего воздуха и слишком сильны в лесу духовные вибрации.

Он ступил на тропу и уже повернулся, чтобы идти, когда до его слуха донеслись быстрые шаги, раздавшиеся с той стороны, которую Суворов еще не успел осмотреть. Так энергично ступать мог только молодой, полный сил и юношеского задора мужчина. Внезапно Суворов почувствовал волнение. Это было знаком, что судьба собирается преподнести ему очередной сюрприз. В число его талантов входила и эта способность интуитивно предчувствовать кардинальные события своей жизни.

Он медленно обернулся и застыл в ожидании. Вскоре в поле его зрения оказался высокий молодой человек. У него были короткие, цвета соломы волосы и серые глаза, мягкий взгляд которых рассеянно скользил по окружающей обстановке.

– Прекрасная нынче погода! – воскликнул Суворов вслух, обращаясь к незнакомцу.

– Да, отличная, – широко улыбнулся тот в ответ.

– Отдыхаете или по делам?

– Просто гуляю, – отвечал тот, затем счел нужным добавить, – ходил в гости к своим знакомым.

Суворов кивнул и, не колеблясь, протянул тому руку:

– Суворов, Владимир Иванович. Ученый-этнограф.

– Иевлев, Алексей. Журналист.

– Очень приятно, Алексей. Знаете, а ведь я читал ваши публикации в местной прессе.

– Правда?! – Иевлев почувствовал себя польщенным.

– Да, – продолжал тот, – ваши статьи научны и очень интересны, а гипотезы, излагаемые в них, смелы и неординарны. Но пойдемте, вы ведь тоже направлялись в город?

Алексей кивнул и двинулся следом за пожилым мужчиной. По дороге в ходе оживленной беседы попутчики лучше узнали друг друга. Нашлись у них и общие интересы – увлечение паранормальными явлениями и сверхчеловеческими способностями. Новый знакомый Иевлева оказался на редкость сведущим в этих вопросах.

– И не удивительно, – рассмеялся Суворов, – ведь я уже более двадцати лет увлечен изучением оккультных наук и, так сказать, являюсь мистиком со стажем.

Глаза Иевлева загорелись.

– Впервые встречаю в своей жизни настоящего оккультиста, – с неподдельным интересом воскликнул он, – вы не могли бы мне рассказать подробнее обо всем этом, посвятить в тайны мистических учений?!

– Что ж, я не против, – отвечал тот; в это время они уже шагали по оживленным городским тротуарам, – давайте, как-нибудь встретимся и поговорим, если уж вас так интересует эта тема.

Они условились о встрече на следующий день, и, уже прощаясь со своим спутником, Суворов тепло пожал тому руку:

– Я очень рад, Алексей, нашему знакомству, надеюсь, мы с вами станем друзьями.

– Я тоже очень рад. Подумать только, если бы не случай….

– Запомните: ничего не происходит случайно. Случай ведет по жизни лишь глупцов и невежд, мудрецы же сами выбирают себе путь.

* * *

– В прошлом выпуске у вас получилась неплохая заметка на уфологическую тему, – заметил Суворов во время их следующей встречи.

– А, об отношении к НЛО со стороны властных структур?

– Да, именно. В своих статьях вы поднимали вопрос о том, что в США, как и у нас в стране, военными и специальными государственными службами тщательно скрывается и засекречивается вся информация об аномальных явлениях. Те же сообщения, которые доходят до широкой публики, есть дезинформация, с целью составить у людей неверное впечатление об НЛО и отношении к ним “серьезных” ученых и институтов власти. Основной ваш конек, как я понял, это – инопланетяне и полтергейст. Но вам совершенно незнакомо подлинное, эзотерическое знание, которое охватывает все феномены, формы и явления бытия нашей многообразной Вселенной.

Иевлев лишь развел руками.

Мистик долго рассказывал внимательно слушающему его журналисту о различных направлениях в оккультизме, о целях и предназначении тайного знания, об опасностях, которые подстерегают неопытных новичков, очертя голову бросающихся в загадочный и манящий омут эзотеризма. Рассказал он вкратце и об устройстве окружающего мира и человека.

Вернувшись к себе, Алексей почти без сокращений переложил на бумагу все то, что ему удалось записать на диктофон. Получился весьма внушительный текст, хоть при его редактировании и пришлось кое-что убрать.

Несколько дней спустя вышла большая статья под заголовком “Оккультное знание: от вымысла – к действительности”, за подписью Иевлева, наделавшая много шума в среде городской интеллигенции. Вслед за ней последовала целая серия материалов под общим названием “Толковый словарь оккультиста”. Разумеется, все эти сведения были почерпнуты Иевлевым от старшего приятеля-оккультиста и напечатаны с полного согласия и одобрения последнего.

За все это время Иевлеву удалось лишь дважды побывать в гостях у лесничего и его дочери. Отношения между молодыми людьми с каждым разом становились все более теплыми и близкими. Наконец, среди недели Алексей взял выходной, решив позабыть на время о текущей работе, и отправился знакомой дорогой в лес.

* * *

В этот теплый, солнечный день они стали близки. Все получилось как-то спонтанно, как бы само собой разумеющееся. Впоследствии, Иевлев часто думал, что к этому все и шло – общее для них одиночество, влечение друг к другу с первого взгляда и их постепенное, но стремительное сближение.

Как всегда они отправились прогуляться в лес и на этот раз зашли дальше, чем обычно. Вскоре набрели на небольшую, густо поросшую невысокой травой лужайку. Алексей присел на поваленное дерево и, усадив рядом свою спутницу, обнял ее, привлекая к себе…

Когда они, наконец, отстранились друг от друга, солнце уже клонилось к горизонту. Собрав разбросанную одежду, они отправились в обратный путь в полном молчании, улыбаясь каждый каким-то своим счастливым мыслям. Молодые люди расстались у памятной развилки дорог, где впервые повстречали друг друга…

* * *

– Сколько названий практически у одного и того же явления, – рассказывал своему молодому приятелю Суворов, – вы только послушайте: полтергейст, материализация духа, транскоммуникация, эктоплазма, привидение, призрак…

Суворов с увлечением поведал журналисту о сущности семи тел человека и процессе реинкарнации, раскрывая тайное учение эзотериков.

– Что же касается призраков, то они есть не что иное, как проявление астрального существования ушедших из этой жизни людей.

В который раз, слушая своего старшего товарища, Алексей поражался энциклопедизму его знаний, проницательности и остроте ума. Разумеется, все, о чем бы ни рассказывал ему собеседник, он записывал на диктофон, а затем переносил на бумагу. Так появилась статья под заголовком “Призраки рядом с нами”, принесшая ему настоящий успех. Вместе с теоретическими объяснениями приводился обширный фактический материал.

Слава его, как смелого и отличающегося неординарностью мышления журналиста, неуклонно росла. Редакторы изданий, в которых он печатался, в большинстве случаев были на его стороне, за исключением руководства телекомпании.

* * *

На время Алексей оставил свою “оккультную” тему – давление могущественных недоброжелателей оказалось слишком сильным. С Суворовым он виделся теперь довольно редко, большую часть своего свободного от работы времени посвящая визитам в лесной дом.

Магда… Последнее время он беспрестанно думал о ней, строя всевозможные планы на будущее. Он полагал, что возраст у него вполне подходящий для брака и в целом был готов к семейной жизни. Но лишь с такой девушкой, какой была его подруга.

Как-то раз, во время очередной прогулки, когда они уже приблизились к опушке леса, – был слышен шум проносящихся по шоссе машин, – он задал ей вопрос, который вертелся у него на языке с самого начала их знакомства.

– Послушай, может, ты зайдешь ко мне?

И хотя само предложение выглядело вполне безобидным и естественным, было заметно, что оно застало ее врасплох.

– Н-нет… – застыв в нерешительности, она покачала головой, – пожалуй, нет. Мне бы не хотелось.

– Но почему? Что здесь такого? Почему ты отказываешься от приглашения?

– Ну… – она виновато посмотрела на него, – просто я вообще не люблю ходить в гости. Извини.

Наступила неловкая пауза. Иевлев хмурился, покусывая губы.

Через час они расстались. Алексей шагал по знакомым улицам, погруженный в беспокойные мысли. Он был недоволен их отношениями. Почему-то Магда не хотела сближаться дальше достигнутой грани. “Она необычная, – думал он, – и еще в чем-то наивная. Отсюда некоторые странности ее поведения”.

Девушка же, о странностях которой он так усиленно размышлял, сидела в своей комнате, уставившись в окно и сжав свои кулачки. И в глазах ее стояли слезы.

* * *

В последующие дни он с головой окунулся в работу. Любовь и секс занимают очень важное место в жизни человека. Но и карьера для Иевлева значила много. Дела его после того, как он оставил свои мистические публикации, пошли в гору. С руководством телестудии были возобновлены дружеские отношения, ему прочили место редактора.

За всю неделю ему удалось лишь однажды встретиться с Магдой. И вновь, по окончании любовных утех, она показалась ему несколько отчужденной и чем-то озабоченной. Иевлев терялся в догадках. Такая ласковая и непосредственная в начале их знакомства, требовательная и страстная во время близости, последние несколько дней она заметно изменилась.

“Может быть, я, сам того не замечая, чем-то обидел ее?» – в отчаянии думал молодой человек.

Как-то Иевлеву в редакцию позвонил Суворов. С минуту он беззаботно болтал с Алексеем о всякой всячине, но перейдя к делу, сразу посерьезнел.

– Мне необходимо поговорить с вами кое о чем.

– Хорошо. Что, если завтра в два пополудни? – предложил Иевлев.

– Идет, – тотчас же согласился тот и, пошутив насчет повседневной суеты журналиста, повесил трубку.

На следующий день Иевлев появился в назначенном месте в десять минут третьего. Извинившись за опоздание, предложил пройтись по аллее.

– Видите ли, Алексей, я сообщил вам не всю правду о себе. За время нашего знакомства мне довелось убедиться в том, что вы порядочный человек, умеющий при необходимости держать язык за зубами. Я говорю о не подлежащих разглашению сведениях.

Несколько сбитый с толку, Иевлев молча ждал продолжения.

– Прежде всего, должен вам сказать, что я – отнюдь не сотрудник кафедры этнографии, а работаю на другую организацию и занимаюсь деятельностью совсем иного рода.

Он на мгновение задумался, потом продолжил.

– Как вы знаете, существуют люди, обладающие необычными психическими способностями. В число их возможностей входит сверхчувственное восприятие и воздействие. Что касается меня, то я владею способностью считывать информацию с предметов. Эта разновидность ясновидения называется психометрией, и я со всей серьезностью полагаю, что дар этот дан мне свыше. Сосредоточившись на любой вещи, я могу вызвать перед своим внутренним взором различные картины и события, так или иначе связанные с этой вещью. Это могут быть люди, животные, местность, сцены из жизни и тому подобное.

– Невероятно! – в волнении выдохнул Иевлев.

– До достижения зрелости я почти не прибегал к этой своей “сверхъестественной” способности, – продолжал рассказывать Суворов, – хотя впервые обнаружил это в возрасте семи лет. Несколько лет тому назад я предложил свои услуги компетентным органам, ведь используя мою “аномалию”, можно было во многом облегчить работу сотрудников этой организации!

– Вы говорите о спецслужбах?

– Нет-нет, там мне делать нечего, хотя, скажу вам по секрету, они уже давно занимаются изысканиями в области паранормального – психотроника, уфология, эзотерика. Причем упор делается на практическо-прикладное значение получаемых результатов. Но лично я сотрудничаю с уголовным розыском и даже состою в штате работников столичного управления внутренних дел в качестве научного консультанта. Обычно к моей помощи прибегают в случаях пропажи людей и нераскрытых убийств. Знаете, бывают такие безнадежные дела, когда преступление совершено, а преступник как в воду канул. Проходят годы и никаких результатов. Так же и розыск без вести пропавших. Если человек отсутствует уже довольно длительный период времени, и обычные методы по его розыску не срабатывают, то остается надеяться лишь на чудо. А “чудом” этим как раз и является психометрия. И знаете, что самое неприятное в моей работе? Сообщать родственникам, что человека уже нет в живых. В моей практике всякое бывало.

– Вот это да! – воскликнул пораженный журналист. – И что, вы действительно можете, взяв любую вещь, определить связанные с ней в прошлом события?

– Практически с каждым предметом. Но для этого необходим особый настрой и время. Бывает и так, что вся полнота картины возникает лишь при неоднократном сосредоточении на объекте. Я помню всего два случая, когда предметы “молчали”, как будто вся информация была удалена из них.

– А такое возможно?

– Ну, если поставить сильный в энергетическом отношении блок, то есть заблокировать имеющуюся информацию. Но проделать это под силу лишь очень могущественному адепту магии.

Немного помолчав, он улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным.

– А теперь вы, наверняка, спросите меня, что я забыл здесь, вдалеке от столицы? Сюда меня привел поиск источника злодеяний. Все дело в лесе, в котором мы с вами впервые повстречались. С некоторых пор это место является объектом пристального внимания соответствующих должностных лиц, разумеется, с моей подачи. Я решил посвятить вас во все подробности дела, так как очень надеюсь на вашу помощь, и потом в этом лесу ведь живут ваши друзья.

Он выдержал паузу.

– Дело в том, что на протяжении последних пяти лет в сводке пропавших без вести по вашей области насчитывается аж несколько десятков человек. Все они исчезли без следа, словно испарились в воздухе или, как это сейчас модно считать, были похищены инопланетянами. Ни трупов, ни остатков одежды, ни каких-либо следов и улик. Не буду утомлять вас подробностями официального расследования, да они и неинтересны. Скажу лишь, что к этому делу подключили меня. Я работал с вещами, принадлежавшими пропавшим людям, и в основном картина всегда была одна и та же. Догадываетесь, о чем речь?

– Так значит, здесь замешан наш лес?!

– Правильно, лес, но вот какой – этого до последнего времени установить ни мне, ни специалистам-топографам не удавалось. До тех пор, пока два месяца тому назад мне в руки не попала фотография молодого человека. Кстати, имеется одна странная, на первый взгляд, особенность – во всех случаях фигурировали только мужчины. Так вот, взяв фотографию и погрузившись в транс, я сумел четко разглядеть тропинку, а на ней столбик с указателем.

– Вот так я и очутился здесь, – закончил Суворов.

Вскочив с места, Алексей принялся в волнении мерить шагами комнату.

– Но разве вам не удалось увидеть, куда подевались потом эти люди, что с ними произошло, а если их убили, кто убийца или убийцы, их внешность?..

– Нет, – отрицательно покачал головой оккультист, – я же говорю, что видения бывают разными. Иногда удается увидеть всю картину целиком, иногда только отрывок, фрагмент или единичное событие. Я чувствовал лишь, что все эти люди мертвы, но ни причину смерти, ни место захоронения трупов установить мне так и не удалось. Возможно, что это не случайно и тут существует вмешательство чьей-то сильной, злой воли.

– Неужели черная магия? – вскинулся Иевлев.

– Во всяком случае, я не исключаю такую возможность, – спокойно ответил тот.

Помолчав, Алексей в некотором замешательстве обратился к Суворову:

– Я хотел бы знать… возможно, что… одним словом, вы предполагаете в этом деле какую-то связь с моими друзьями?

– Я ничего не предполагаю, Алексей, – мягко ответил Суворов, – ваши друзья действительно единственные, кто живет в этом лесу, но это еще ни о чем не говорит. Похищениями и убийствами мог заниматься кто угодно, любой житель вашего города, а уж тем более района, прилегающего к лесу. Преступник, или преступники что-то делают с трупами. Рано или поздно эту загадку мы решим – я и следственная бригада. Хотя прочесывание леса пока ничего не дало. В городе же избавиться от трупа, да еще проделывая это неоднократно, очень сложно. Поэтому искать все-таки нужно в лесу или… на борту летающей тарелки, – с этими словами Суворов невесело усмехнулся.

– Во всяком случае, продолжим поиски, – добавил он после непродолжительной паузы, – а вам я бы посоветовал поостеречься и не ходить по лесу в темное время суток.

* * *

Высокие стволы деревьев, покрытые мхом и лишайниками, перемежались густым кустарником и более молодыми деревцами, тянущимися ввысь, к свету, который частично пропускали кроны могучих гигантов. Буйная поросль трав на открытых солнцу полянках вносила приятное взору разнообразие среди величавой угрюмости векового леса.

Суворов спустился по пологому склону овражка, остановился возле весело журчащего ручья. Ничье чужое присутствие более не нарушало спокойствие леса и его обитателей. Единственным посторонним объектом здесь был лишь человек, но и он умел сделаться почти неотличимым от лесной чащобы.

Довольно долго пожилой оккультист оставался на одном месте. Все его чувства были сейчас резко обострены. Интуитивно он ощущал где-то поблизости присутствие Зла. Он уже давно догадывался, что люди пропадали не просто так. Нет, все они стали жертвами преступного умысла – злобного и темного, как мрак преисподней. Но кто виновник всех этих злодеяний? Один или группа? И что они собой представляют – культ черной магии, дьяволопоклонство, или быть может свихнувшуюся на психосексуальной почве шайку маньяков? Где они проводят свои кровавые шабаши и где живут, под какой личиной скрываются днем, чтобы потом в темное время суток творить дьявольские дела?

* * *

Иевлев заперся в своем кабинете в редакции, не отвечая на телефонные звонки, позабыв на время обо всех делах. Ему не давала покоя последняя беседа с Суворовым. Что же происходит? В течение ряда лет пропадают люди, исчезают бесследно, словно их похищает некая неведомая сила. Но, если отбросить в сторону детские фантазии, то получается, что некто, допустим убийца-маньяк, нападает на одиноких пешеходов в лесу и умерщвляет их, а тела прячет. Или же подобным образом орудует целая преступная группа. Но для чего, с какой целью? Если это сумасшедший, то мотивация его поступков непредсказуема и эти убийства могут происходить безо всяких на то разумных оснований. А если это проделывает человек с нормальным рассудком, например, грабитель?

– Что ж, вполне возможно, – пробормотал вслух Иевлев.

«И все это происходит в нашем лесу, – мелькнула у него мысль, – может быть где-то рядом с домом лесника! Магда и ее отец!..»

Вот, что беспокоило его в последнее время. Необходимо как можно скорее предупредить Магду и лесничего о возможной угрозе. С этой мыслью он вскочил с места и, покинув редакцию, на попутном автобусе направился в сторону леса.

Немногим больше, чем за полчаса Иевлев добрался до места. Приблизившись к дому, он увидел распахнутую входную дверь; никого из хозяев поблизости не наблюдалось. Громко постучав, молодой человек без приглашения вошел внутрь.

– Есть кто-нибудь? – крикнул он.

Пройдя по темному коридору, заглянул на кухню. Просторная гостиная на первом этаже была пуста.

– Магда! – позвал он и, не получив ответа, решил, что жильцы наверху. Ему еще не доводилось быть на втором этаже. “А что, если с ними что-то случилось…” – Алексей похолодел. Ступив на лестницу, он вздрогнул, услышав резкий окрик от двери. Обернулся – это была Магда.

– Алексей?!.. – девушка выглядела удивленной. – Как ты меня напугал! Я уж решила, что к нам забрался посторонний.

– Извини, – он смущенно откашлялся, – я и сам начал беспокоиться, не застав никого дома. Двери были настежь…

– А, – она беспечно махнула рукой, – я просто вышла ненадолго. Отец сейчас в лесу на обходе.

– Магда, – серьезным тоном обратился к ней Иевлев, – нужно быть осторожней. Мало ли кто может шататься по лесу. Я как раз хотел предупредить тебя и твоего отца. Мне стало известно кое-что…

И он поведал ей об исчезновениях людей, умолчав о своем приятеле-ясновидце. Сослался на то, что эти сведения получены от знакомого следователя из уголовного розыска.

– Какой ужас! – воскликнула девушка, глаза ее в испуге расширились. – Но я не замечала здесь ничего подозрительного. Хотя…

– Что – хотя? – встрепенулся Иевлев.

– Я не знаю, относится ли это к тому, о чем ты рассказал, – Магда в задумчивости провела рукой по распущенным волосам, – но… в общем, тут есть одно место, овраг, до него отсюда минут двадцать ходьбы. Там часто собираются какие-то бродяги. По-моему, они с городской окраины, из тех районов, что ближе к лесу. Одним словом, местная шантрапа. Приезжают на мотоциклах. Устраивают там попойки, курят какую-то гадость, бесятся. Часто дерутся. Отец несколько раз обращался в полицию.

– И что же?

– Пару раз их разгоняли, некоторых даже задерживали…

– Понятно, – перебил ее Иевлев, – как всегда наши доблестные стражи правопорядка просто не хотят связываться с придурками-байкерами и придурками-рокерами, что, впрочем, для них одно и то же.

– Да, потом их оставили в покое. Отец решил тоже не соваться к ним больше. От греха подальше…

– Мудрое решение, – кивнул Алексей.

– Ты думаешь, они могли…

– Вряд ли, – покачал головой тот, – слишком уж они у всех на виду, чтобы проделывать такое. Хотя, кто знает…

Из леса Иевлев возвращался, уже будучи успокоенным и довольным своим визитом. Предупредив Магду, он строго-настрого наказал ей сегодня же передать все отцу. После встречи с любимой на душе у него было радостно.

* * *

Но уже на следующий день радостного настроения как не бывало. Ночью он несколько раз внезапно просыпался, обливаясь холодным потом и раскрыв рот в немом крике, затем снова забывался в беспокойном сне. Наутро он встал позже обычного, чувствуя себя разбитым и больным. Все этот проклятый сон.

Иевлев рьяно взялся за работу. Успел побывать во всех нужных ему местах. Подготовил давно обещанный репортаж о съезде ученых-гуманитариев. Затем, когда солнце уже перевалило зенит, отправился на встречу в тот самый пригород, возвращаясь из которого однажды, он познакомился с Магдой.

В этот день в просторном кабинете шефа НИИ проходило совещание с участием журналиста. По ходу беседы гость, включив диктофон, задавал вопросы всем присутствующим научным сотрудникам.

Несмотря на ужасную жару, интервью прошло успешно, и в целом Алексей остался доволен результатом встречи. Уже вечерело, когда он выходил из здания. Иевлев и не заметил, как протекло время, настолько увлекательной оказалась беседа.

Духота казалась невыносимой, поэтому он не стал дожидаться рейсового автобуса, внутри которого сейчас, наверняка было как в парилке, а решил пройтись пешком через лес. Времени до наступления темноты по его расчетам вполне хватало, чтобы прогуляться до дома. Вступив в тенистую прохладу леса, он невольно сравнил себя с рыбой, выброшенной на берег, а затем опять очутившейся в воде.

Неожиданно начало быстро темнеть, небо покрылось темными тучами, пригнанными порывистым ветром. Вскоре хлынул сильный ливень, сопровождаемый оглушительными громовыми раскатами и ослепительными вспышками молний. Разразилась настоящая гроза. Иевлев что есть духу рванул вперед.

Он несся в кромешной тьме, интуитивно придерживаясь правильного направления. Тропинка очень скоро размокла, он еле удерживал равновесие и несколько раз, поскользнувшись, падал, перемазавшись грязью и глиной. Наконец, в темноте мелькнул знакомый белый столбик с указателем. Пытаться продолжать путь дальше под проливным дождем – бессмысленная затея. Чудо, что он до сих пор еще не сбился с пути. К тому же оставаться под открытым небом в лесу, когда, то и дело, сверкали молнии, было опасно. Не раздумывая, он припустил к жилищу лесничего.

Как ни странно, дом почти весь был погружен в темноту. Лишь на втором этаже одно из окон было освещено каким-то тусклым призрачным светом. Взбежав на крыльцо под навес, Иевлев негромко постучал. Выждав какое-то время, повторил стук. Весь вымокший и продрогший он с нетерпением ожидал, когда его впустят в тепло, где он сможет переменить одежду и напиться горячего чая, а еще лучше чего-нибудь покрепче. Однако казалось, никому до него нет дела. Прошла минута, другая, но в доме по-прежнему царила мертвая тишина. Потеряв терпение, он принялся колотить кулаками в дверь и звать хозяев.

Наконец, послышался шум шагов и недовольный голос проворчал:

– Что нужно?

С трудом Иевлев узнал в этом голосе Савелия Илларионовича. Алексей даже опешил от неожиданности. Куда подевалось присущее хозяину радушие?

– Это я, Алексей, – крикнул он без прежнего энтузиазма, – Иевлев.

Внезапно дверь распахнулась.

– Алексей? – отец Магды с неподдельным удивлением смотрел на него. – Что случилось?

Он спохватился и, не дожидаясь ответа, отступил в сторону, жестом приглашая нежданного гостя в дом.

Очутившись в тепле, Иевлев, наконец, смог расслабиться и передохнуть. Молодой человек с довольным видом прихлебывал на кухне горячий чай, когда вернулся лесничий, захвативший с собой сухую одежду. Теперь Иевлеву не казалось странным, что ему так долго не открывали. Ведь он сам, не далее как вчера предупреждал их о таящейся в лесу опасности. Наверняка Магда передала его рассказ отцу. Кстати, а где же она?

– Большое спасибо, – поблагодарил он лесника, – но я не вижу Магды…

– Ах, да, – Савелий Илларионович покачал головой, – она дома, но лежит в постели. К вечеру почувствовала себя что-то неважно, наверное, простудилась на сквозняке. Напилась лекарств и заснула. Я решил не будить ее, поэтому…

Он развел руками, как бы извиняясь перед гостем.

– И правильно, – Иевлев закивал головой, – пусть спит, раз такое дело. Я, в общем-то, ненадолго. Посижу у вас, пока не кончится дождь, потом побегу домой.

– Ну, что вы, Алексей, куда ж вы пойдете, на ночь-то глядя? И потом, дождь зарядил надолго, может и до утра продлиться. Так что оставайтесь, переночуете у нас, места достаточно.

В этот момент появилась Магда. Девушка и впрямь выглядела больной. Бледное лицо, темные круги под лихорадочно блестящими большими глазами.

– Магда, – отец с укоризной взглянул на нее.

– Ничего страшного, – девушка выдавила из себя улыбку, – мне уже лучше.

И заметив встревоженный взгляд Алексея, добавила:

– Правда, лучше.

– Ну, что с тобой поделаешь, – Савелий Илларионович сокрушенно покачал головой, – спорить бесполезно, все равно поступишь по-своему. Ладно, поднимусь к себе, а ты уж, коли встала, поухаживай за гостем.

Уже в дверях он с озабоченным видом обернулся:

– Кстати, доченька, – совсем вылетело из головы, – можно тебя на минутку?

Магда, уже успевшая подсесть к Алексею, покорно встала и направилась в коридор. С минуту оттуда доносились приглушенные голоса. Хозяин взволнованно пытался о чем-то растолковать дочери, но слов Иевлев разобрать не мог. Наконец, девушка вернулась к нему, на лице ее застыла улыбка.

– Честно говоря, все это так неожиданно. Я ужасно выгляжу, но если б знала, что ты придешь…

– Чепуха, – Алексей махнул рукой, – о чем ты говоришь? Это ты меня извини, что заявился нежданно-негаданно. Чертова непогода, если бы не дождь, я бы не побеспокоил вас так поздно!

– Да нет же, – взяв его за руку, девушка с легкой укоризной посмотрела ему в глаза. – Ты меня неправильно понял. Ты же знаешь, что мы всегда рады твоим визитам. Просто сейчас я немного не в себе и стыжусь своего внешнего вида. Но хватит об этом. Лучше расскажи, чем ты занимался сегодня днем?

– О, денек у меня был достаточно продуктивным, – улыбаясь, он с довольным видом откинулся на спинку стула.

Как всегда Магда вежливо внимала ему, но Иевлев сумел подметить, что на этот раз девушка чем-то сильно озабочена. Лицо ее сохраняло приветливое выражение, но в глубине темных глаз росло беспокойство. Решив не заводить себя понапрасну, журналист приписал это ее нынешнему болезненному состоянию.

– Я успел соскучиться по тебе, – прошептал он, касаясь губами ее волос.

Девушка несильно отстранилась. Дрожь пробежала по ее телу, зрачки расширились, и удивленный молодой человек успел заметить промелькнувшее в ее глазах какое-то странное выражение то ли тревоги, то ли страха, а еще – безумия. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Что с тобой? – не выдержал он. – Тебя что-то гложет?

Она резко вскочила с места, уставившись на него невидящим взором. Затем вздрогнула, словно очнулась от наваждения и нервно облизала пересохшие губы.

– Все в порядке, Алексей, – губы у ней дрожали.

– По-моему, ты чем-то напугана, – с озабоченным видом обратился он к ней, – если все дело в твоей болезни…

– Ты ошибаешься, – оборвала она его и, немного смягчившись, добавила, – болезнь тут не при чем, мне нечему пугаться. Просто я недавно приняла снотворное, его действие еще не закончилось, поэтому я немного не в себе и…

Внезапно она замолчала, нахмурившись и закусив губу. Взгляд ее потускнел, она вся как-то сникла. Иевлеву было непривычно и странно наблюдать такие резкие перепады настроения подруги. Он просто не узнавал ее, точно перед ним находилась незнакомая женщина, к тому же обладающая неуравновешенной психикой. И снова его обдало холодом, когда он вглядывался в эти потерявшие всякое выражение пустые глаза.

– Магда! – встревожено позвал он ее.

Девушка встрепенулась и, заметив гостя, улыбнулась. У Иевлева отлегло от сердца.

– Извини, я, наверное, веду себя как сумасшедшая. Не нужно было принимать лекарство, оно отрицательно влияет на мой рассудок. Да еще, кажется, опять температура поднимается.

Алексей с готовностью кивнул:

– В детстве, когда я валялся в постели с высокой температурой, у меня бывали такие состояния – бред, галлюцинации, одним словом, временное помешательство.

Он заставил себя рассмеяться.

– Вот и со мной происходит сейчас то же самое, – она придвинулась к нему поближе. Алексей осторожно обнял ее за плечи.

– Тебе нужно напиться горячего чая с малиной и лечь спать, – серьезно произнес он.

– Пожалуй, я так и сделаю. Составишь мне компанию?

– Идет. Но только одну чашку, пожалуйста, не больше.

Хозяйка скрылась за выступом стены в дальнем углу, где у них хранились различные припасы на зиму. Какое-то время было слышно лишь громыхание передвигаемой посуды, затем до него донесся ее голос – к своей радости он уловил в нем бодрые нотки.

– А знаешь, – она выглянула из закутка, – специально для нас я заварю травяной чай. Думаю, тебе понравится.

Он согласно кивнул, широко зевнув.

– Сейчас все будет готово, – девушка обернулась к нему, – будь добр, принеси из гостиной шерстяной плед, он лежит на кресле. Хочу завернуться в него, меня снова что-то знобит.

Алексей кивнул и отправился выполнять поручение. Когда он вернулся, чашки уже были наполнены и источали аромат травяного настоя.

– Приятный запах, – промолвил он, усаживаясь за стол; сделав пару глотков, кашлянул. – Вот только вкус немного странный, слегка горчит.

– Так и должно быть, – с улыбкой заверила его Магда, – я добавила туда… – она произнесла длинное латинское название какого-то растения.

Алексей слушал ее вполуха – его вдруг начала одолевать сонливость. С большим трудом ему удалось сосредоточиться.

– Послушай, Магда, – он отодвинул чашку в сторону, – ты извини, меня что-то разморило. Просто засыпаю на ходу, умотался, целый день в беготне.

– Ну конечно, о чем речь, – она немедленно поднялась из-за стола, – пойдем, я покажу тебе комнату.

Встав на ноги, Алексей почувствовал, как у него закружилась голова. “Черт, а не заболел ли я сам?” – подумал он, ухватившись за край кухонного стола.

– С тобой все в порядке? – с озабоченным видом уставилась на него девушка.

– Нормально, – он растянул губы в улыбке, – кровь бросилась в голову, наверное, оттого что резко встал.

– Давай-ка, я возьму тебя под руку.

Обнявшись, они вдвоем поднялись на второй этаж. Перед глазами у молодого человека все плыло, словно он хватил лишнего. Остановившись возле одной из трех дверей, выходящих в узкий коридорчик, Магда отперла ее ключом, и они вошли внутрь. Девушка безрезультатно пощелкала выключателем.

– Наверное, лампочка перегорела, – решила она вслух, – утром надо будет обязательно заменить.

Ее слова доносились до одурманенного журналиста как сквозь туман. На неверных ногах он добрел до кровати и, не раздеваясь, рухнул навзничь. Разум его затуманился, и последнее, что он сумел осознать, был звук проворачиваемого в замке ключа. После этого он провалился во тьму…

* * *

Очнулся Алексей так же внезапно, как и отключился перед этим. Вначале никак не мог понять, где находится, и что с ним произошло. Вскоре способность ясно соображать вернулась к нему, и парень вспомнил, каким образом очутился в незнакомой комнате. Что за чертовщина с ним приключилась? И сколько времени он провалялся в беспамятстве? Наверняка, не менее двух-трех часов.

Пошатываясь, Иевлев направился к окну, где в слабом отсвете полускрытой тучами луны попытался разглядеть положение стрелок на циферблате наручных часов. Каково же было его удивление, когда он, наскоро подсчитав, понял, что проспал не более пятнадцати минут. Но что же такое произошло с ним? Он глотнул немного травяного чая, а потом… Действительно, а что потом? Внезапно он осознал, что его мучает сильная жажда. Внутри все горело, словно он нахлебался уксуса. Почувствовав, что все еще слаб, он решил ненадолго прилечь, чтобы набраться сил, а уже потом отправиться вниз за водой.

Сделав в темноте несколько шагов, он оступился, нога его проехалась по полу, и чтобы не упасть, он наклонился вперед и больно ударился головой о спинку кровати. Чертыхаясь и потирая ушибленный лоб, он боком двинулся вдоль кровати и наступил во что-то мокрое. Что это могло быть? Неужели во сне он обмочился?! Просто неслыханно! Какой позор! Словно пьянчужка подзаборный…

Он наклонился, принюхиваясь, и в тот же момент в нос ему ударил резкий неприятный запах, но отнюдь не мочи. Алексей никак не мог понять, на что это было похоже – голова у него все еще плохо работала. Его рука коснулась чего-то липкого и холодного. От неожиданности он вздрогнул. Это еще что за дерьмо лежит под кроватью?! Не раздумывая, он откинул полог покрывала и заглянул вниз, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешном мраке. Затем попробовал предмет на ощупь. Иевлев не мог себе объяснить, зачем он это делает, но когда ладонями он ощутил знакомые очертания, его прошиб ледяной пот. Осознав, что ЭТО ТАКОЕ, он вскрикнул и резко отпрыгнул назад, потеряв равновесие и растянувшись во весь рост на полу. Под кроватью, на которой он несколько минут назад спал беспробудным сном, лежало тело человека, а точнее – МЕРТВОГО человека, ибо в том, что это был труп, Иевлев ни на мгновение не усомнился.

Какое-то время молодой человек продолжал валяться на полу, не в силах пошевелиться. Сознание его лихорадочно заработало, от сонного состояния не осталось и следа. Его мысли перескакивали с одного на другое. Магда и ее пылкая любовь, улыбчивый Савелий Илларионович, сосредоточенно объясняющий свои версии оккультист Суворов, исчезнувшие без следа люди, внезапная сонливость, будто ему подсыпали снотворное… Ну конечно же! Это была ловушка! Его специально вывели из строя. Но Магда, его возлюбленная, от которой он был без ума, и которая клялась, что любит его?! Магда и ее отец – кто бы мог подумать такое?!

Прозрение наступило внезапно и оказалось слишком жестоким, чтобы принять это как должное. Но, несмотря ни на что, сейчас нужно было думать о другом – как спастись самому, ибо он уже понял, что ему была уготовлена участь того, кто покоился под кроватью. Прежде всего необходимо было выбраться отсюда, но как? Наверняка, все ходы перекрыты. Он осторожно прокрался к двери. Так и есть, заперто накрепко.

Прислонившись к стене, Иевлев принялся лихорадочно размышлять. Вероятно, его убийцы уверены в том, что он погружен в глубокий сон. Раз уж он до сих пор жив, значит, они нарочно выжидают время, чтобы снотворное окончательно затуманило его рассудок. Злодеи действовали наверняка, но не учли того, что организм жертвы окажется сильнее и сумеет справиться с одурманивающим веществом. А если так, то очень скоро за его жизнью придут.

Но зачем, ЗАЧЕМ они это делали?! Иевлев чуть было не застонал в отчаянии, до крови прикусив губу. Все происходящее с ним было похоже на какой-то кошмар – из тех, что развертываются в фильмах ужасов. Он даже закрыл глаза, пытаясь внушить себе, что это всего-навсего дурной сон. Но действительность, несмотря ни на что, продолжала оставаться не менее реальной и жестокой.

Внезапно до его обостренного слуха донесись легкие шаги – кто-то поднимался по лестнице. С бьющимся от волнения сердцем он приник ухом к дверной щели. Осторожно ступая, человек прошел по коридору и остановился возле его комнаты. У Иевлева захолонуло в груди, он боялся не то, что пошевелиться, а даже вздохнуть. Некто потоптался возле двери, затем начал удаляться. Не теряя времени, Иевлев на цыпочках подбежал к кровати, нагнулся, вытащил труп, и не без труда взгромоздил его на постель, прикрыв сверху покрывалом. Затем так же бесшумно вернулся на прежнее место и притаился.

Не прошла и минута, как человек возвратился и вставил в замочную скважину ключ. Поворот, другой, и дверь медленно отворилась. Наступила томительная пауза. Тот, кто пришел его убить, медлил, стоя у порога и, по всей вероятности, всматриваясь в темноту комнаты. Иевлев замер за дверью, ни живой и ни мертвый от страха, который парализовал его волю и лишил способности действовать. Кто бы это ни был, он мог сейчас запросто разделаться с обессиленным журналистом, догадайся об уловке последнего. Но убийца ни о чем не подозревал. Тенью метнулась к кровати согбенная фигура, в полумраке блеснул нож. Взмах, и лезвие вонзилось в податливую плоть. С остервенением убийца колол скрытый от него простыней труп, что-то бессвязно выкрикивая, полагая, видимо, что приканчивает заснувшего беспробудным сном журналиста.

Только сейчас до пораженного увиденным кошмаром журналиста дошло, что в нескольких шагах от него безумствовала Магда. Оцепенев от ужаса, он смотрел на то, как его недавняя подруга, любимая женщина, превратившаяся в злобную фурию, кромсала кинжалом человеческое тело. Опомнившись, он выпрыгнул из своего убежища и успел выскочить из страшной комнаты до того, как его заметила увлеченная делом своих рук, одержимая неизвестно какими бесами девушка.

К счастью, ключ торчал снаружи в замке. Захлопнув за собой дверь, Алексей запер ее на два оборота. Раздался громкий крик ярости, и вслед за этим в дверь посыпались частые удары. “Господи, Господи, Господи!” – бормотал про себя Иевлев, привалившись спиной к стене; его била крупная дрожь. Не успев толком отдышаться, он почувствовал, как слабость вновь накатывает на него всепоглощающей волной. На подгибающихся ногах парень принялся спускаться на первый этаж. Сверху продолжали раздаваться оглушительные вопли. Временами перед его глазами все начинало кружиться и, не уцепись он руками за перила, обязательно загремел бы вниз.

Миновав лестницу, он из последних сил заковылял в прихожую. До спасительной двери оставалось пройти несколько метров, когда откуда-то сбоку, из темноты на него набросился лесничий. Иевлев успел лишь заметить искаженное неподдельной злобой лицо, на котором бесовским пламенем горели безжалостные глаза, и в ту же секунду в его челюсть врезался здоровенный кулак. Отлетев назад, он рухнул навзничь, с размаху треснувшись затылком обо что-то твердое. Сознание померкло, и он провалился в непроглядную тьму. Алексей уже не слышал, как спустя мгновение во входную дверь принялись колотить; не видел, как направившийся было к нему хозяин затравленно обернулся и бросился на кухню. Не видел он и того, как дверь слетела с петель, и в дом вбежали люди с оружием в руках. Вслед за ними вошел Суворов. Увидев распростертого на полу журналиста, он нахмурился и побледнел.

– Парень в порядке, – заверил его старший опергруппы, – временно в нокауте, но скоро должен очухаться.

Наклонившись над младшим товарищем, Суворов облегченно выдохнул.

* * *

С той памятной для Иевлева ночи прошло двое суток. Все это время он провалялся дома, не в силах видеть кого-либо, потрясенный и опустошенный. Болела челюсть, на затылке набухла большущая шишка, но не эти раны терзали его разум и сердце. То была боль душевная.

Вечером на второй день его навестил Владимир Иванович. Мягко, с присущим ему тактом он поведал обо всех произошедших событиях. Рассказал, как в тот роковой день ему, наконец, удалось “увидеть” картинку.

Дело в том, что мертвый мужчина, которого Иевлев обнаружил под кроватью, был сотрудником Министерства торговли. Накануне днем он позвонил домой жене, предупредив, что ненадолго задержится, так как случилась заминка с поломавшейся машиной. Когда же его встревоженная жена, не дождавшись своего супруга, позвонила ему на работу и подозвала к телефону водителя, тот с удивлением отвечал, что ее муж, решив не дожидаться, пока он устранит неисправность, отправился в город через лес. Надо отдать должное сообразительности женщины, она сразу поставила в известность правоохранительные органы. К этому делу тут же подключили Суворова. По фотографии пропавшего мужчины он определил, что тот уже мертв, но самое главное – экстрасенсу удалось установить точное место совершения преступления. Так они вышли на лесничего и его дочь. И подоспели вовремя, иначе список жертв пополнился бы еще одним беднягой – Иевлевым.

– Они только успели разделаться со своим очередным “гостем”, – рассказывал Суворов, – как внезапно с визитом к ним заявились вы. Таким образом, вы сами себе подписали смертный приговор. Отец девушки уже давно наметил вас, как потенциальную жертву, но его дочь была категорически против. Она ведь любила вас. Но в тот вечер она была не в себе, и обстоятельства сложились таким образом, что вы должны были умереть.

Оккультист задумчиво посмотрел в окно, потом тряхнул головой и продолжил рассказ.

– Все делалось очень просто. Девушка подкарауливала мужчин в лесу, чаще всего в темное время суток, заигрывала с ними, зазывала к себе в гости, а там все уже было готово для совершения смертоубийства. Гостю в чай подмешивали сильнодействующее снотворное, – у лесничего имелся большой запас подобных лекарств, – и когда гость засыпал, его умерщвляли.

– Но зачем? – взволнованно вскричал журналист. – С какой целью они делали это?!

– Ваш бывший приятель лесничий являлся слугою Тьмы, он поклонялся богине мрака Гекате, принося ей кровавые жертвоприношения.

Иевлев ошарашенно уставился на своего собеседника, не в силах вымолвить ни одного слова. Наконец, он прошептал:

– Черный маг?..

– Да, черный маг, чернокнижник, сатанист – называйте, как хотите, суть от этого не изменится. Но сам он не убивал, нет. Он все делал руками девушки, предварительно накачивая ее наркотиками.

– Он заставлял ее принимать наркотики?! Вводил ей…

– …Не внутривенно, иначе были бы заметны следы уколов. Вы ведь были с ней знакомы очень близко, поэтому можете подтвердить это.

– У нее не было никаких следов на коже, – печально кивнул Иевлев.

– Да, обычно она выпивала раствор, и когда тот начинал действовать, негодяй отправлял ее наверх, к сонному гостю с ножом в руках. Кстати, орудие убийства представляет собой ритуальный кинжал, которым обычно пользуются дьяволопоклонники при отправлении черной мессы.

– Он был законченным злодеем, – немного помолчав, продолжал Суворов, – апологетом негативного аспекта Единой Силы. И свою дочь он также приучал к служению силам тьмы. Опаивал наркотиками, заставлял убивать и привыкать к каннибализму – поедать человеческую плоть и пить человеческую кровь.

– О, Господи! – простонал Иевлев, содрогаясь от ужаса и отвращения.

– Под воздействием галлюциногенов девушка не отдавала отчета в своих действиях. Не думаю, что она смогла бы совершить эти кровавые преступления, находясь в здравом уме. Но она ЗНАЛА обо всех своих поступках и о деяниях своего отца, знала и мирилась с этим. Вот это уже весьма отягощает ее вину. Хотя, конечно, следует учитывать, что в результате употребления наркотиков и под влиянием темных чар отца, личность ее постепенно разрушалась, она становилась все более одержимой энергиями Зла.

– Но почему, – с болью в голосе воскликнул Иевлев, – почему же она сломалась, почему ее цельная личность стала распадаться?!

– Не существует людей с цельной личностью, – покачал головой его собеседник, – в каждом человеке есть и ангел, и дьявол. Я бы сказал, что внутри любой личности находятся трое – святой, демон и посредник, который стремится примирить между собой полярные стороны для своего же блага. Но не всегда это удается. Если побеждает святой, то человек становится блаженным. Если же – демон, то человеческим разумом овладевает темная сторона его души, и он как личность начинает постепенно разрушаться.

На время воцарилась немая пауза. Иевлев был слишком раздавлен, чтобы хоть что-то сказать, потому Суворов первым нарушил молчание.

– Сколько в мире сумасшедших и преступников? Никто не сможет ответить на этот вопрос. Потому что каждый человек – потенциальный социопат. Просто большинству удается держать в узде свои отрицательные эмоции, темные страсти, загоняя их вглубь своего существа, заглушая их, а то и почти избавляясь от них навсегда. Но однажды они могут вырваться на волю, и тогда с человеком происходит дьявольская метаморфоза – из благонадежного члена общества он превращается в злодея и маньяка. На эту тему написано немало умных книг – и художественных, и специальных, – но никто так до конца и не смог разобраться в механизме человеческой психики. Здесь – извечная тайна.

Встав со своего места, оккультист молча прошелся по комнате. Молчал и журналист, отрешенно застыв в своем кресле. Он хотел спросить Суворова о дальнейшей судьбе хозяев злополучного дома, но никак не мог заставить себя задать этот важный для него вопрос. Словно угадав его мысли, экстрасенс вновь подал голос:

– Лесничий скрылся в подвале. Под домом у него была устроена настоящая молельня для поклонения демонам. Там он и прикончил себя, совершил ритуальное самоубийство, вручив свою душу во власть инферносуществ. Перерезал себе глотку магическим кинжалом, – пояснил он в ответ на немой вопрос молодого человека, – и это был самый глупый поступок в его дрянной, вредоносной жизни. Что касается его дочери, то она сейчас находится в психиатрической клинике для принудительного лечения. Если рассудок вернется к ней, то она предстанет перед следствием и затем перед судом.

Вскоре поздний гость распрощался с хозяином. Когда остался один, Иевлев долго бродил по квартире, слоняясь из угла в угол. Ему никак не удавалось сосредоточиться. Наконец, он уткнулся головой в подушку и горько заплакал. Как же ему дальше жить?! Как жить с горечью потери и разочарования, с болью в сердце?!

Но уже в следующую минуту он знал, хотя и гнал эти мысли от себя, что жизнь продолжится, как ни в чем не бывало. Разум оправится от перенесенных потрясений, и боль постепенно притупится, а затем и вовсе уйдет. Нет, это не забудется никогда, но то, что произошло, будет храниться вдалеке от повседневной, суетливой реальности запертым в дальней комнатке его сознания, и лишь изредка напомнит о себе тусклым отсветом на массивном замке, крепко запершим кладовую его памяти. Раны заживают, но остаются шрамы. Иногда они напоминают о себе ноющей болью и неприятными воспоминаниями. Иногда…

Modus vivendi [1] , или сон разума рождает чудовищ экзистенциально-трансцендентальная повесть

«Если тебе дается желание – тебе всегда даются возможности и сила для его осуществления. Все явления, события, люди появились в твоей жизни лишь потому, что их притянул ты».

Ричард Бах

«Сон разума рождает чудовищ».

Франсиско Гойя

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id [2]

Я являюсь буйным и опасным заключенным. За свое поведение меня наказывают, но всё, по-моему, безрезультатно. Затем зам начальника тюрьмы – умная и волевая женщина испробует на нас новую методику – нечто типа особого вида психотерапии, в результате которой мы вроде бы усмиряемся и превращаемся в кротких агнцев. Вернувшийся из отпуска начальник тюрьмы (а может это инспектирующий тюрьму большой чин из главка) поражен приятно результатами лечения-воздействия. Когда я хочу вспылить и выругаться, то испытываю некую боль, одновременно звучит резкий сигнал, и мне не удается это сделать. Женщина, показывая меня, как зачинщика и бунтаря, с воодушевлением рассказывает о своих успехах по усмирению и излечению. Но в этот момент я понимаю, что на самом деле только прикидываюсь кротким, а сам вынашиваю планы мести и освобождения – коварные тайные планы. Я прогуливаюсь со смиренным видом, с перекрещенными сзади на пояснице руками, вежливо отвечаю на вопросы начальства. Мы находимся возле выхода, где караулят два охранника. Я незаметно беру сзади скрещенными руками отвертку с прямым тонким шлицом, прячу ее в ладонях. Своим тихим поведением я усыпляю бдительность охраны, они больше не видят во мне опасность. Поравнявшись с караульными, я выхватываю свое оружие и неожиданно для них всех наношу им удары – первому в голову, затем второму в шею и глаз. Обливаясь кровью, они замертво падают. Не теряя ни секунды, я подскакиваю к обомлевшим начальнику (инспектору?) и замначальнице и наношу им удары отверткой в область сердца, убивая их вслед за охранниками. Всё, путь свободен, я спешу открыть камеры и выпустить своих сподвижников на волю. А перед этим, чтобы облегчить им беспрепятственный проход, я оттаскиваю тела и мешающие предметы от дверей и прохода, дабы не создавать заторы из спешащих на волю заключенных…

Вскоре я стою на утесе с несколькими людьми, мы глядим на море, всматриваемся в ожидании прибытия корабля. Неожиданно маленький щенок (ребенок?) срывается вниз и по длинному желобу скатывается в море. Он может утонуть, и я бросаюсь вниз спасти его, но оказываюсь с другой стороны утеса-пирса и сам могу утонуть. Товарищи наверху в растерянности думают, бросить ли сначала цепь мне, но тогда утонет щенок-ребенок, или ему, но тогда могу утонуть к тому времени я. Я кричу им, чтобы они бросили один конец цепи щенку (с ним уже кто-то из взрослых), а другой – мне, и тогда я своим весом перетяну тех наверх, а затем вытянут и меня. Они так и делают, закрепляя цепь посередине, выдвинув некие связанные между собой огромные металлические ящики (наподобие выдвижных ящиков стола или шкафа-сейфа). Я наматываю цепь на правую руку и приготавливаюсь…

А в это время к пирсу-утесу приближается корабль. Разыгралась сильная буря, ничего не видно, и неизвестно сумеет ли причалить корабль, а если сумеет, то подойдут ли размеры, не больше ли он по размеру, чем ячейка причала. На корабле, как раз те самые беглые заключенные. Меж ними вспыхнул бунт, все передрались, кое-кто уже мертв. Какой-то мускулистый негр бросается на драчливого парня и до полусмерти избивает того. Тут на сцену выступаю я и громко и непреклонно требую прекратить всё это безумие. Я – доктор, решительный, атлетически сложенный, обладающий в совершенстве приемами рукопашного боя. У меня непререкаемый авторитет. Я плыву на этом корабле со своей женой. Мы осматриваем окровавленного избитого парня, жена спрашивает: «Он мертв?». Я отвечаю, что нет, жив еще, но произношу это, кажется, с сожалением, полагая, что лучше бы до прибытия корабля, все эти мерзавцы перебили друг друга. Но это негуманно. Я распрямляюсь, демонстрируя внушительную фигуру натренированного атлета (как и все мужчины, здесь я обнажен по пояс), и требую от всех, прежде всего от негра, как самого сильного и опасного, чтобы они утихомирились и уж если захотят проявить агрессию, то вначале пусть попробуют подраться со мной. Недвусмысленно я заявляю, что меня не одолеть никому из них. Негр, хоть и нехотя, соглашается, но я вижу, что он себе на уме. Я произвожу клич, вызывая любого на поединок. Из соседнего кубрика вроде бы появляется мощный здоровяк-задира, но, увидев меня и негра, ретируется. Тут появляется гибкий и верткий парень, который хочет схлестнуться с негром. Тот заводится, готовый к схватке, но я предупреждаю его, что этот с виду неказистый боец может на самом деле быть очень опасным и серьезным противником. Я убежденно втолковываю негру, что он, скорее всего, будет побежден. Я предлагаю этому противнику схватиться со мной, но тот, подумав, отступает. Когда я производил боевой клич, моя жена отговаривала меня.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego [3]

Игорь Измайлов – молодой человек среднего роста и довольно приятной наружности – битый час торчал на Центральном рынке, поджидая клиента. Человек, с которым он договорился о встрече накануне, запаздывал.

«Ну, где этот чудила?» – всматриваясь в толпу покупателей, с раздражением подумал он. Неделю назад Игорь познакомился с ним во время посещения «клуба» – так называли свои собрания коллекционеры города. Вообще-то ни собранием, ни клубом их регулярные сборища по выходным назвать было нельзя. Так, собиралась толпа нумизматов, фалеристов и бонистов [4] , которые торговали, обменивались коллекционным материалом – монетами, бонами, наградами, значками, антиквариатом. Старались продать подороже, а купить у «лохов» по бросовой цене.

Игорь в среде коллекционеров и антикваров считался своим. Монеты он собирал с детства и годам к шестнадцати составил обширную коллекцию, которую сразу по окончании школы продал знакомому нумизмату – очень нужны были деньги, а после интерес пропал. Он поступил в университет на вечернее отделение истфака, устроился на работу туда же лаборантом и одновременно увлекся новым хобби – разведением аквариумных рыбок. Все свободное время посвящал своим питомцам, встречался с аквариумистами, изучал литературу по интересующей теме. Периодически мотался в Москву, привозил оттуда диковинных рыб, редкие водные растения, пытаясь приживить их здесь, разводить и продавать.

Года через три ему наскучило и это. Он распродал все свои аквариумы, вместе с их обитателями и специальным оборудованием. Отныне его интересовала наука, да еще литературное творчество. Надо сказать, писал он с детства, с тех пор как научился пользоваться ручкой. Помнится, во втором классе, когда детям задали написать свое первое в жизни сочинение на тему «как провели летние каникулы», он взял, да сочинил целый остросюжетный рассказ «Случай на острове». Взволнованная учительница прибежала к его матери, долго разговаривала с ней. Ему запомнилась лишь одна ее фраза: «Это будущий писатель, вне всяких сомнений».

Будучи студентом, хоть и «вечерником», он не отказывал себе и в чисто молодежно-студенческих развлечениях – посещал дискотеки, бары, концерты, «тусовался», слыл заядлым меломаном и поклонником культового кино, был не прочь «принять на грудь». А уж по части девчонок… Не сказать, что был ловеласом и бабником, но не монахом уж точно. В общем, всё как у других сверстников – интеллигентного вида, начитанный, спортивный, общительный, с модным «прикидом» – обаятельный парнишка. Один недостаток – пустые карманы. Ну, так ведь это дело наживное, и потом всё еще впереди.

До окончания учебы оставалось еще три года – ровно половина – когда он понял, что поставил не на ту лошадку, выбрав неправильное направление. Работа по специальности – ученым-историком или преподавателем – не сулили никаких выгод как в плане материальном, так и в плане карьеры. Ну, да теперь уж ничего не поделаешь – нужно тянуть лямку до победного конца.

Игорь специализировался по истории религиозно-философской мысли человечества. Увлекся оккультизмом, мистическими учениями, парапсихологией и уфологией – в первую половину девяностых это было очень модным и необычным. Свои статьи на тему религии и эзотерических знаний даже печатал регулярно в местной периодике.

Три последних года пролетели незаметно, он успешно защитился, получив заветный диплом и нагрудный знак к нему. И вот уже бывший студент превратился в человека с высшим образованием, имеющего специальность историка и преподавателя. Его звали на кафедру, прочили блестящую научную карьеру, убеждали поступить в аспирантуру. Но он решил, что с него хватит – десять лет учебы в школе и шесть в университете, да это – две трети прожитой жизни! И потом наука его больше не прельщала. У него появилась другая цель – стать профессиональным писателем и киносценаристом. Но цель целью, а кушать-то надо.

Он устроился на работу в фирму, полгода поболтался в ней, затем перешел в другую, где тоже по большей части валял дурака. Парень чувствовал, что судьба его иная – не этот скучный бизнес и коммерция, которыми занимались все кому не лень. Шоу-бизнес, творчество, мир искусства – вот, что влекло его и манило беспрестанно, завораживало интересными свершениями, яркой жизнью и шумным успехом. Слава, почет, известность, паблисити, благодарные почитатели таланта и восхищенные критики – как ему хотелось вкусить всего этого сполна!

Оставалось только пролезть наверх к заслуженному успеху и уважению. Вот тут он и набил себе шишек, нахлебавшись вдоволь дерьма, из которого хотел вылезти, оставшись чистеньким. А произошло это так.

Спустя год ему по счастливой случайности выпал шанс воплотить свои мечты и чаяния в жизнь, достичь желаемого. Не считая ранних – периода детства – рассказов и новелл, более или менее серьезным произведением у Игоря был небольшой роман, написанный им в жанре мистической беллетристики совсем недавно. Как-то раз один его знакомый – этакий бизнесмен-проныра со склонностью к авантюрам – доверительно сообщил, что знаком кое с кем из московских кинематографических кругов и буквально на днях отправляется в столицу на встречу с ними. В заключение он предложил Игорю подготовить синопсис – краткое содержание его романа, чтобы показать киношникам и попробовать заинтересовать их. Сомневаясь в успехе, молодой «писатель» сделал, как они договаривались и, отдав приятелю несколько исписанных аккуратным почерком листков, с затаенной надеждой принялся ждать результата.

Тот вскоре улетел в Москву. После этого прошло двое суток, и как-то утром в квартире Игоря, где он проживал совместно с родителями, раздался настойчивый телефонный звонок. Подняв трубку, молодой человек услышал взволнованный голос своего приятеля Рустэма, звонившего ему из первопрестольной. Тот сообщил, что показал синопсис двум режиссерам с Мосфильма, и киношники пришли в восторг от идеи автора, признав, что ничего подобного в мировой литературе и кино до этого не встречали. Они так заинтересовались Игорем и его романом, что собирались в скором времени прилететь к нему сами.

После услышанного голова у Измайлова пошла кругом. Такого поворота событий он просто не ожидал. Наконец-то его талант заметили и по достоинству оценили! И ведь не кто иной, как уважаемые люди из мира кино! Несколько дней он словно летал на крыльях, с нетерпением дожидаясь возвращения своего друга. Когда тот вернулся, они вдвоем принялись обсуждать планы по дальнейшему проталкиванию романа Игоря и съемкам фильма по его сценарию. Оба киношника, владевшие независимой киностудией «Альтаир» при Мосфильме, изъявили желание запустить фильм в производство в ближайшее время. Рустэм, загоревшийся идеей стать кинопродюсером, решил всё взять в свои руки – выбить в банке кредит и профинансировать съемки.

Целыми днями Игорь торчал в его офисе – арендуемой им небольшой комнатке, расположенной в здании бывшего райкома ВЛКСМ. Он ушел из фирмы, в которой до этого работал, решив, что для него теперь это будет ненужной обузой – еще немного, и он прорвется в мир кино и литературы. Те небольшие деньги, что подкопил, истратил на компьютерную распечатку нескольких экземпляров романа. Воодушевленный открывшимися перед ним перспективами, он все поставил на кон, не думая о том, что может проиграть. Тут и гости из Москвы пожаловали. В глазах начинающего писателя из провинции они выглядели настоящими знаменитостями. На счету одного из них было несколько удачных остросюжетных фильмов, боевик второго считался кинохитом, шедшим в прокате по всей стране. Помимо того, что они были режиссерами, еще и снимались сами в качестве актеров.

После теплой дружеской встречи в гостинице, они вчетвером отправились осматривать достопримечательности города. Гости оказались довольно простыми в общении. Игоря приятно удивил тот интерес, с которым москвичи относились буквально ко всему – архитектуре, планировке и благоустройству города, ассортименту в магазинах, ценам на товары и продукты, наличию экологических проблем и самоуправству местной власти. Они посетили все крупные книжные магазины, не обойдя своим вниманием и городские рынки. Рустэм возил их повсюду на своей малиновой «пятерке».

Так пролетели три дня. На четвертые сутки, когда те собрались в обратный путь, а точнее в полет, в гостиничном номере состоялся серьезный разговор. Режиссер, который изъявил желание взяться за съемки мистического боевика по роману Игоря, его звали Олег Мурашов, объяснил им с Рустэмом механизм и специфику кинопроизводства. Простым это выглядело лишь в их дилетантском представлении, на деле все оказалось гораздо сложнее. Для того чтобы запуститься с производством фильма, помимо бумажной волокиты и финансовых вопросов, нужно было решить массу организационных моментов – закупить пленку, подыскать соответствующий реквизит и декорации, договориться с киностудиями и решить вопрос с павильонами и съемками «на натуре», отобрать актеров на роли первого и второго планов, утвердить съемочную группу – оператора, всевозможных помощников и ассистентов, светотехника, пиротехника, художника и гримеров, переговорить с каскадерами и многое другое.

На первый взгляд ему, неопытному новичку в подобных вопросах, показалось, что разобраться со всей этой кутерьмой раньше, чем за полгода не удастся. Между тем бывалые киношники нацелились начать съемки уже через полтора-два месяца. Мурашов сказал, что отдаст рукопись профессиональному киносценаристу, чтобы тот обработал роман и переложил его в киновариант, на основе которого, в свою очередь, пишется режиссерский сценарий. Одним словом, радужных планов с обеих сторон было хоть отбавляй.

Москвичи отбыли в столицу, его друг, а теперь и продюсер, Рустэм занялся пробиванием в банке кредита, а он – автор романа и идеи, вокруг которого всё и завертелось, принялся ждать момента, когда их дерзкий проект покорения вершин шоу-бизнеса сдвинется с места и, набирая скорость, помчится вперед, к победе и успеху, уже не в состоянии остановиться и дать задний ход. Еще немного и он, Игорь Измайлов, никому неизвестный провинциальный сочинитель, с Божьей помощью прославится, став профессионалом и своим среди небожителей российского литературного и киношного Парнаса. А там, глядишь – после московского кинофестиваля фильм повезут в Канны, а оттуда рукой подать до церемонии награждения «Оскаром»!

Он жаждал славы, успеха, богатства, любви женщин – прямо классический набор по Фрейду. Успех и был мерилом счастья. А счастье было так близко, только рукой подать. Но до него в тот раз он так и не дотянулся. Всё началось с мелких недоразумений и незначительных поначалу сложностей. Незаметно, исподволь дело стопорилось. Вроде бы уж и смету составили, и кинопленку закупили, и с Ялтинской киностудией договорились – там было дешевле снимать. И все же начало съемок, непосредственной работы по созданию фильма всё время отодвигалось. Решение – судьбоносное для молодого писателя – они приняли в мае, а тут уже и август наступил, истекали сроки, уложившись в которые, они бы подоспели с готовым фильмом к зимнему кинофестивалю.

Не лучше дела обстояли и с выходом книги. Рустэм оплатил работу местного издательства по изготовлению оригинал-макета. В планах у него было выпустить фильм и книгу одновременно, причем последнюю украсить кинокадрами. Производство фильма задерживалось, издательство напоминало о предоплате, необходимой, чтобы отдать книгу в печать. Время шло, цены неуклонно росли, Игорь нервничал и настаивал на немедленной оплате, но денег у его продюсера уже не было. Весь первый кредит он угрохал на себя, обустройство своей квартиры и офиса, поездки в столицу и проживание в дорогих гостиницах, часть денег была израсходована на оплату работы сценариста и приобретение кинопленки. Своего «подопечного» он кормил утешительными обещаниями, но уже тогда Игорь почувствовал, что все идет не так гладко, как ему хотелось. Но продолжал верить, надеяться, не подозревая, что финал будет горьким и сокрушительным для всех его планов и, прежде всего, для его самолюбия и гордыни, раздувшейся за последнее время до невероятных размеров.

Через месяц, ясным сентябрьским деньком его вызвал к себе в офис Рустэм и ошарашил неприятной вестью. Они с режиссером решили его роман пока не экранизировать, отложив до лучших времен, а запустить в производство другую картину по сценарию того профессионального киносценариста. Рустэм утешал Игоря, что тем самым они заработают денег и создадут себе имя на проверенном, так сказать, материале, а уж потом…

Словно целый мир перевернулся для Измайлова, такого потрясения он, наивная душа, пожалуй, еще не испытывал. Выслушав своего продюсера, он лишь молча кивнул и поспешил уйти. Сказать, что он возвращался домой в самом дурном расположении духа, значит не сказать ничего. Он был убит, все его надежды рухнули. Каким-то шестым чувством он догадывался, что на этом всё закончилось, что никаких съемок в будущем году не будет, как не будет издан и его роман. Рассудок бунтовал против этой жестокой и простой правды, не допуская ее в сознание, но, тем не менее, правда от этого совершенно не изменялась и никуда не исчезала. Сознание хотело надеяться, тешилось иллюзиями, обманывая самое себя – так устроен человеческий разум. И всё же он принял для себя простую мысль, что это – финиш, конец всем его чаяниям. Он так и не состоялся как писатель, как творец и профессионал!

Придя домой, он горько разрыдался. Принятое его другом – теперь бывшим – решение, он посчитал предательством. Тот так и не перечислил деньги на издание книги, и это дело также тихо умерло, как и светлая мечта о фильме. И столь многое он ранее поставил на кон, что теперь не мог примириться с мыслью о провале. Любой человек нелегко переносит крах своих чаяний, а уж писатель, художник – натура рефлектирующая – вдвойне тяжелее.

Конечно, по большому счету все было не столь трагично, но Измайлов чувствовал себя полностью раздавленным и уязвленным.

Время шло. Рустэм так и не запустился со съемками, вообще ни с какими. Когда подошел срок возврата кредита с процентами, он вообще куда-то сбежал, скрылся – ищи его теперь свищи.

«Авантюрист, – скрежетал зубами в бессильной ярости Измайлов, – прохвост, проходимец! Жалкое ничтожество, подлая душонка!»

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я вместе со своим режиссером Лёшей нахожусь у клиента. Мы вдвоем снимаем ему ролик. Я сижу в комнате вместе с секретаршей директора (директор Пороховщиков – молодой, простой в общении, работящий, этакий работяга, рубаха-парень) и бухгалтером (его сестрой Людмилой). Бухгалтер жалуется на какие-то свои проблемы. Я говорю им, что вот, мол, у нас, как рекламщиков, имеются клиенты настолько неприятные, что и работать с ними противно, а есть директора очень хорошие и их персонал – в особенности, если это их родственники (намек на Людмилу). Затем Пороховщиков выходит, вроде бы рассчитывается с нами и мы вчетвером (я, Лёша, Пороховщиков и Людмила) садимся в его машину (Москвич-41) и едем по улице-проезду вдоль Проспекта до магазина «Спорт». «Ловим» по пути сотрудницу – некрасивую женщину средних лет. Затем входим в магазин. Выясняется, что нужно доснять кадры там, хотя мы думали, что все отсняли и можем быть свободны. Мы настраиваем с Лёшей камеру, ищем нужные ракурсы. В один из моментов Лёша предлагает мне посмотреть, как отражаются в зеркале ботинки – какие из них лучше взять – черные с рифленой подошвой (приоритет) или коричневые с гладкой (более старые и некрасивые). По мне так хоть те, хоть эти (тем более что старые – это мои), но Лёша склоняется к новым. Пороховщиков говорит кому-то (то ли своим замам, то ли деловым партнерам), что вот, мол, ребята сейчас отснимут тут кадры для рекламного ролика.

Потом я иду от магазина «Спорт» по направлению к своей бывшей квартире. Вокруг все перерыто ремонтниками. Я аккуратно обхожу кучи и канавы, замечая таких же спешащих и обходящих грязь людей. Я понимаю, что рядом моя бывшая квартира и вроде бы там мне делать нечего.

Я возвращаюсь в постель, которая почему-то находится во дворе возле стены дома в старом дворе на ул. Краснопресненская, 75/77, в котором прошло мое детство. Рядом, в соседней комнате спит или уже проснулась моя матушка. Я залезаю под одеяло и думаю, что меня могут увидеть из-за ограды случайные ранние прохожие. Но я поворачиваюсь на правый бок, укрывшись почти с головой, и выкидываю эту мысль куда подальше.

Проснулся в квартире, у своей матушки. Бегает пес черного цвета, грязноватый, лохматый. Я думаю, что неплохо было бы его вымыть и причесать. Кажется, пес ластится ко мне, но я из-за брезгливости не больно-то поощряю это.

Вскоре мы с моим другом-режиссером Лёшей Соколовым ходим по какому-то торговому комплексу – зал внутри темноват, похож на павильон рынка, двухэтажный. Внизу торгуют всякой всячиной, предметами коллекционирования, монетами (я ведь в прошлом – нумизмат). Наверху торгуют прочими предметами народного потребления. Я ищу взглядом знакомых нумизматов и не могу их найти – все какие-то новые. Я стараюсь коснуться молоденьких девушек, прижаться к упругим попкам, бедрам, грудям, используя давку в толпе.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Целых полгода Измайлов предавался безделью, нигде не работая, сидя на шее у родителей. На следующий год, ближе к лету он предпринял еще одну попытку и, собрав все свои рукописи, отправился в Москву. Походив по различным редакциям и издательствам, он вскоре понял, сколь безнадежно это занятие без соответствующих «прихватов».

Во всём мире как всё делалось по блату, так и продолжается до сих пор. Социализм, капитализм – политико-экономическое устройство здесь роли не играет. Блат и взятки превыше всего. Многие наивные души восторженно ожидали, что с переходом России к капитализму исчезнет, отомрет как ненужная и эта гнилая традиция. Об одном они забыли, что у нас уже был капитализм, причудливо переплетенный с царизмом и пережитками феодализма, а местничество, клановость, кумовство, взяточничество, бюрократизм и блат как были, так и остались, приживаясь при любом строе и в каком угодно обществе, оставаясь поистине бессмертными и непобедимыми, пока жив в людях порок.

Игорю все мило улыбались, кивали – спасибо и на этом – но дальше слов дело не продвигалось. Один издатель прямо сказал, что произведения неплохи, но мистику они не издают, а специальную серию под него выпускать не будут. «Напишите обычный детектив», – посоветовал он ему напоследок. В свой город начинающий писатель вернулся ни с чем. Это был еще один удар, но к поражениям он уже привык.

Теперь он держал себя в руках, понимая, что дальше так продолжаться не может, и перво-наперво нужно подыскать себе подходящую работенку. Тут весьма кстати подвернулось предложение одной его хорошей знакомой попробовать себя в качестве рекламного агента на телевидении. Он без раздумий согласился, с энтузиазмом новичка взялся за дело и в первый же месяц, что называется, с ходу «раскрутил» нескольких крупных клиентов на длительный прокат готовой видеорекламы. Эти клиенты впоследствии регулярно «кормили» его своими заказами. Впрочем, теперь он ни дня не сидел без дела, настойчиво обзванивая потенциальных заказчиков, посещая их офисы и уговаривая их поместить свою рекламу на телевидении.

Первое время чаще всего случались проколы, но по мере того, как он набирался опыта общения с заказчиками, росло и его профессиональное умение убеждать, а вместе с ним росли и доходы, расширялась клиентура, заводились полезные знакомства. Спустя год его приметил известный в городе продюсер Виктор Левин, владелец крупного рекламного агентства. Поговорив с пронырливым агентом, он предложил ему работать и на него, подыскивая заказы на изготовление видеорекламы. Причем процент за подгонку клиента был у него намного выше гонораров, выплачиваемых государственной телерадиокомпанией.

– Если все пойдет как надо, возьму тебя в штат, – посулил он Игорьку, – а там, кто знает, глядишь, и сам станешь продюсером.

– А в чём заключается работа продюсера? – поинтересовался Игорь у смеющегося собеседника.

– Работа продюсера, коротко говоря, заключается в том, что он является директором производства, руководителем творческих проектов. Это может быть производство кинопродукции, телепродукции, книгопечатание, музыкальный бизнес, или как в моем случае – рекламное видеопроизводство, изготовление рекламы для проката на телевидении. Везде всем заправляют продюсеры. Ты ведь знаешь, в Голливуде, да и во всем мировом шоу-бизнесе, они – самые могущественные люди. Так и у нас в стране, хоть и в меньшей степени.

– Понимаю, – кивнул Игорь. – Есть очень известные люди, имена которых у всех на слуху как у нас, так и на Западе, всех и не упомнишь.

– Совершенно верно, – улыбнулся Виктор. – Магнаты кино– и телебизнеса – это президенты и директора кино– и телекомпаний, генеральные продюсеры кинопроектов. Остальные – рыбешка помельче, но тоже шишки на ровном месте – исполнительные, ответственные, линейные продюсеры, сопродюсеры, менеджеры, администраторы. Они все управляют творческой элитой и техническим персоналом.

– И ты тоже?

– Разумеется. Я, например, назначаю на каждый проект тех или иных исполнителей – режиссера, оператора, монтажера, звукорежиссера, дикторов, ассистентов, помощников, а если нужно по игровому сюжету, то моделей и актеров. Но я в отличие от многих других – рабочая лошадка, продюсер-труженик. Я не только занимаюсь общим руководством и финансовыми вопросами, но и всем остальным. Кроме того, что сам подбираю каждого, кто принимает участие в изготовлении роликов, клипов и фильмов, я также участвую в процессе съемки, контролирую работу режиссера и оператора, помогаю им и советом, и делом, сижу вместе с режиссером на монтаже, на тонировании – озвучивании рекламного материала музыкой и дикторским текстом. Я подбираю нужных именно для данного проекта моделей и подходящие голоса ведущих. Я сам частенько подбираю музыку, составляю текст, совместно с режиссером сочиняю сценарий. Кроме всего прочего, последнее слово по утверждению съемочных планов, монтажных кадров и титров за мной, потому что именно я лучше других чувствую, чего от нас хочет получить заказчик. Ну и, наконец, я веду переговоры с клиентами, «выбиваю» из них деньги и оплачиваю работу техническо-творческой группы, а также агентов и менеджеров, нашедших и «раскрутивших» заказчика.

Левин сделал паузу, отпив минералки из высокого бокала.

– Видишь ли, – продолжал Виктор, – реклама – это и вид искусства, и часть шоу-бизнеса, но большинство людей, в том числе и самих профессионалов, творческих личностей не принимают рекламное дело всерьез. Люди, занятые работой на телевидении, радиовещании, в прессе и изготовлении наружных изображений, прекрасно осведомлены, что в рекламном бизнесе у нас, как и во всем мире, крутятся огромные деньги. В нашей стране искусство и наука как таковые похерены. Кинематограф, живопись, театры не приносят того дохода, чтобы процветать как на Западе. Книгопечатание, издательское дело устроилось еще неплохо – все-таки Россия на протяжении стольких лет считалась самой читающей страной в мире. Но, пожалуй, наиболее прибыльным сейчас является музыкальный бизнес, эстрада – концерты, записи на ТВ, видеоклипы, компакт-диски, DVD – и, как ни странно, рекламный бизнес – изготовление и распространение аудио-, видео-, печатной и наружной рекламы. В настоящее время реклама в России переживает какой-то бум, новое возрождение. Это единственное, на что можно подвигнуть, раскрутить большинство бизнесменов. Буквально все – и в государственном и в частном секторе – понимают, что в наш век обилия информации без рекламы не обойтись.

Для Игоря это было словно пропуск в новый мир – сообщество продюсеров, режиссеров-рекламщиков, клипмейкеров и копирайтеров [5] , моделей и актеров. У него появились новые интересы, пришедшие ему по душе, он загорелся ими, полагая, что от мира рекламы, электронных СМИ и видеопроизводства рукой подать до киноиндустрии, куда он так рьяно стремился раньше. Потухшее было желание снискать себе славу и призвание на ниве литературного творчества и кино вновь вспыхнуло в нем, наполняя надеждой.

В фирме «Арт-видео», принадлежащей Левину, он познакомился с очень интересными людьми, настоящими профессионалами своего дела. И первым среди них был режиссер Александр Соколов – творческий руководитель всех проектов, проходящих через агентство. К тому времени на его счету одних видеороликов было около двух сотен, причем добрая половина из них – игровые. Игорь быстро сдружился с ним и еще с оператором Ильдаром Башметовым, которого справедливо считали лучшим в городе специалистом в съемочном деле.

Работа в агентстве чрезвычайно увлекла Измайлова, бывшего по натуре человеком творческим и коммуникабельным. Доходы его значительно выросли. Неожиданно для себя он вновь увлекся нумизматикой, взявшись за составление новой коллекции, но теперь к своему хобби он подошел с коммерческой точки зрения. Сдружившись с известным в городе торговцем коллекционным материалом – дедом Ильей, державшим точку на Центральном рынке, молодой человек, вызывавший у того симпатию, принялся на пару со стариком приторговывать монетами, бонами, значками, марками, а, когда везло, наградами, иконами и антиквариатом. Дело происходило летом – в самый «мертвый» для рекламщиков сезон, когда спрос на их услуги резко падал. Объяснялось это наступлением поры отпусков, каникул и дачного сезона, да и вообще считалось, что летом бизнес замирает на время, чтобы с началом осени вновь воспрянуть и закипеть, забурлив с новой силой.

Игорь хорошо помнил тот день в начале июня, когда дед сказал ему: «А что – вставай рядом со мной, торгуй, пока нет работы. Ты парень хороший, не хайван [6] какой-нибудь, сразу видно…» Так молодой писатель и рекламный агент превратился на время в рыночного маклака [7] . Чего он только не перевидал за этот период «хождения в народ», каких только ощущений не испытал. Базарные торговки, алкаши, бродяги, цыгане, браконьеры, рэкетиры и прочая шушера – можно сказать, он погрузился на самое дно городской жизни, осмотрев его изнутри, изучив характеры и нравы его обитателей. Эта среда втягивала в себя, подначивала под свой лад, заставляла приспосабливаться к своим условиям.

Спустя какое-то время, Игорь с удивлением стал замечать за собой, что подражает повадкам «базарного люда», во всё горло вопит, когда нужно возмущаться и отстаивать свои права, кроет всех подряд матом, хитрит, обманывает, ловчит, всё время что-то выгадывая. Он даже внешне стал походить на рыночных торговцев – исхудавший, дочерна загорелый, заросший трехдневной щетиной, с хитрым прищуром беспрестанно бегающих глаз. Правда, в отличие от многих опустившихся «колдырей» и рубщиков мяса он всё же следил за собой – аккуратно (по рыночным меркам) одевался, регулярно мылся и всегда по приходу домой, после вечернего закрытия, умывался и расчесывал непослушную, выгоревшую на солнце и припорошенную пылью шевелюру.

Молодой человек чувствовал, что постепенно превращается в дикого вспыльчивого вахлака, он – окончивший университет, имеющий специальность ученого и преподавателя, сотрудник солидного рекламного агентства. Были случаи, когда он сталкивался с разными подонками – от так называемых «ломщиков», облапошивающих торговцев на крупные суммы, до обширявшихся кавказцев, нагло ведущих себя – и несколько раз чуть было не подрался. Во всяком случае, злости в нём хватало и он, порою весьма опрометчиво, лез на рожон. Но, слава Богу, все обошлось – во всех стычках с люмпенами и криминальной шантрапой. Для него эта рыночная эпопея послужила хорошей школой, где он воочию столкнулся с жизнью низов общества и научился многому, прежде всего хватке и умению не зевать.

В начале осени Измайлов решил, что с него хватит. К тому же в рекламном бизнесе снова началось оживление, и он без сожаления расстался с рынком и своей коммерцией на почве коллекционного и антикварного бизнеса. Но деда Илью не забывал, частенько заглядывал на рынок, «толкая» через него монеты, награды и иконы, которые приобретал по случаю в «клубе». В последнем публика была не в пример базарной намного приличнее и интеллигентнее. Здесь Игорь оказался среди своих, окунулся в родную стихию.

Сегодня, в самый разгар весны, он стоял рядом с дедом Ильей на рынке, поджидая клиента, – мужика с хитрыми лисьими глазами, обещавшего принести «лысого» – так в среде фалеристов называли орден Ленина, являвшися, наряду с медалью «Золотая звезда», высшей наградой в бывшем Советском Союзе. Стоимость его доходила до трехсот пятидесяти долларов.

Игорь уже отчаялся ждать, когда клиент «нарисовался», встав в сторонке и с опаской оглядываясь вокруг. «Пугливый какой-то», – усмехнулся про себя молодой человек и, подав знак деду, направился к мужчине. Зайдя за палатки, они принялись торговаться. Игорь осмотрел орден, затем подозвал деда Илью как более опытного в таких делах специалиста. Тот послюнявил золотую поверхность награды и провел по ней ляписным карандашом – темных следов не осталось, значит, это действительно было золото, по крайней мере, сверху. Всегда существовала вероятность нарваться на «фальшак» – искусную подделку. Дед еще раз осмотрел орден в сильную лупу, прочитал номер, взвесил в руке и кивнул Игорю. Теперь дело стало за малым – за ценой. Игорь предложил сто баксов, но продавец оказался «кручёным», меньше чем за двести отдавать не соглашался. Молодой человек прикинул в уме, что сможет прямо на днях отдать награду за триста, получалось, что на двоих с дедом им выходила целая сотня «зеленых». Что ж, улов был неплохим, очень даже неплохим. На мужика его навел дед, поэтому половина прибыли принадлежала ему.

Расплатившись, Игорь, теперь уже сам сторожко посматривая по сторонам, убрал орден во внутренний карман куртки. Дело в том, что торговля наградами СССР и современной России была запрещена, поэтому приходилось всё время быть начеку, клиент тоже мог оказаться засланным казачком, подсадной уткой. Правда, в их среде о таких случаях Игорю слышать не доводилось, но это не говорило, что их не могло быть. Переодетые менты и сексоты [8] – самое страшное, что может представить себе «черный» маклер и коллекционер-торговец. Хотя бандиты и грабители были еще страшнее, так как могли покалечить и даже убить. Впрочем, в их «клубе» был и свой коллекционер из ментов, он-то как раз и приторговывал шустрее всех. Может, поэтому их всех еще никто ни разу не тронул.

Всё это время Игорь не переставал заниматься своей основной работой – поисками и раскрутками клиентов для видеопроизводства и размещения рекламы на ТВ, совмещая деятельность рекламного агента с коллекционным бизнесом. Разумеется, большую прибыль ему приносила реклама, а торговля монетами и наградами была скорее баловством, нежели серьезным занятием, и еще, пожалуй, уступкой его увлечению, приносившему скромный приработок.

Но мир рекламного бизнеса и в особенности изготовление видеороликов интересовал его всё сильнее, постепенно заслоняя остальное.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я нахожусь на плоской крыше какого-то невысокого здания. Неожиданно вижу в окне напротив (или это проем?) свою бывшую классную руководительницу, учительницу русского языка Качкаеву Лидию Никаноровну. Теперь она – известная целительница и специалист в области психотерапии. Я, прячась за выступом стены и пытаясь остаться неузнанным, разговариваю с ней, излагаю свою точку зрения на психотерапию и рассказываю о своих проблемах. Она называет меня по имени, узнает меня, и я выхожу к ней открыто, уже не таясь. Говорю, что меня гложет, угнетает. Говорю, что невроз навязчивости, которым я страдаю, очень трудно поддается лечению, и даже психоаналитики признают, что он практически неизлечим. В это время муж Качкаевой (темный, сухопарый мужик) презрительным восклицанием типа хмыканья выражает свое невысокое отношение-мнение о психоанализе.

Я уже в квартире Качкаевой. Выходим на ее балкон, на котором расположен перевернутый холодильник и разбросаны кусочки льда – весь пол усеян ими. Качкаева рассказывает о своей особой оздоровительной методике, в результате которой излечиваются не только телесные недуги, но и душевные, психические. Она предлагает мне попробовать прямо сейчас. Я снимаю рубашку и в трико и трусах, но с босыми ногами сажусь в эту скользкую влажную массу ледышек. С самого начала я бос и смотря, как Качкаева свободно ходит босыми ногами по кубикам льда и не боится порезаться ими или простудиться (она уже здорова, вылечена), я поступаю так же. Но она говорит мне, что раздеться нужно полностью, никого не стесняясь. Я снимаю с себя всё и предстаю совершенно обнаженным. Голый я ложусь в лед, но он не холодный, а приятно прохладный. Начинается сеанс излечения. Качкаева что-то делает, по-моему, массирует мое тело, производит целебные пассы руками. В это время опускается вниз боковая стенка балкона, и я предстаю нагим и открытым взгляду прохожих. Я привстаю и снова закрепляю стенку, привязывая ее один конец.

А до этого эпизода я пребывал в какой-то темной, мрачной, неорганизованной обстановке беспорядка, враждебной мне и чуждой. Там я пытался разрешить какие-то тягостные вопросы, касающиеся меня. Меня постоянно подталкивал и провоцировал мой друг Геннадий Мануйлов, которого я считаю слабохарактерным, безвольным, беспорядочным, ему присущи многие дурные поступки и выходки… Затем он заменился (он темного цвета) другим лицом (серого цвета) – знакомым нумизматом Колей – тот более ко мне расположен, но тоже хитрый и малохольный. Он помогает мне решить некоторые проблемы, но до конца это ни ему, ни мне не удается. А затем уж я очутился на крыше.

А перед этим я давил, сжимая в ладони, разрезанную на четыре части луковицу и из нее сочился сок, мякоть и выделяется пахучий запах, испарение фитонцидов, дезинфицирующее воздух в квартире.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Виктору Левину шел двадцать восьмой год. Окидывая взглядом прошлое, он мог бы по праву гордиться достигнутым, если бы не присущее ему тщеславие, толкавшее его всё к новым свершениям. Он – сирота, выпускник детдома – окончил заочно университет по специальности «социолог» и к этому времени владел собственной фирмой – крупнейшим в городе рекламным агентством, приносившим ему приличный по скромным российским меркам доход. Достиг он этого положения благодаря своей прирожденной деловой хватке и изворотливости. А поддерживать стабильную прибыль ему удавалось путем различных уловок и обходных путей.

Шутки шутить с государством, конечно, не следует, это может плохо кончиться. И не таких хитрозадых и удачливых подлавливали на пустяках и перемалывали на жерновах налоговой системы, законности и органов, поставленных на страже этой самой законности. И уж тогда, либо «небо в клеточку», либо как в той песенке – «Утикай».

Агентство Виктора занималось предоставлением разнообразных услуг в области рекламы и информации. Помимо «паблик рилейшнз» – разработки рекламных кампаний, изготовления и размещения аудио-, видео-, печатной и наружной продукции рекламного и нерекламного характера – сюда входили и иные услуги. Например, визуализация – создание компьютерных объектов архитектурных проектов. Или услуги интернет-дизайна, то есть помощь в открытии страниц в Интернете.

Можно было сказать, что недостатка в заказах агентство «Арт-видео» не испытывало. Но одно дело оформлять их официально, под отчетность, «отстегивая» государству кучу налогов. И совсем другое – проводить все эти работы и денежные расчеты мимо кассы, минуя широко раскрытый клюв ненасытного налогового птенца. Виктор старался работать «по черному», а если это не всегда удавалось, то включал в графу расходов массу всевозможных затрат на производство и расширение технической базы своей студии.

«Белый» бизнес, когда занимаются разрешенной деятельностью и исправно платят налоги, по сути самый неблагодарный и невыгодный. «Черный» бизнес, когда не только уклоняются от уплаты налогов, но и сама деятельность является криминальной, слишком опасен и непригляден. Остается «серый» бизнес – это когда деятельность разрешена законом, но вот налоги никем никому не платятся. Восемьдесят, если не все девяносто процентов деятельности Левина и его конторы составлял как раз разлюбезный сердцу россиян «серый» бизнес. Так продолжалось какое-то время, пока не грянул август 1998 года.

Удивительно, но почему-то после «черного августа» поток неучтенной налички значительно сократился, теперь заказчики предпочитали расплачиваться официально, по перечислению. Хотя по логике вещей должно было быть совсем наоборот – государство в который раз кинуло своих граждан, одним махом разорив и практически уничтожив средний класс. Такое вот у нас любящее государство, правительство и Президент – любят и любят до изнеможения – разумеется, нашего изнеможения, а не их.

Ну, Витя не долго переживал, выход всегда найдется. Теперь почти все оплаты заказов он проводил через одну фирму, совершенно легально занимавшуюся обналичиванием денег. Таких фирм за последнее время появилось немало. Они обналичивали денежные средства под определенный процент – обычно от пяти до десяти процентов, в зависимости от того, сколько посредников стояло между владельцем фирмы и клиентом. Надо думать, посредники не голодали, судя по тому потоку и суммам, которые через них проходили. Как правило, через пару-тройку месяцев после открытия такая фирмочка тихо мирно закрывалась, а взамен нее открывалась новая. Таким образом, налоговая служба в лице ГНИ, ФСНП и ПФ [9] , представляющая любящее государство, оставалась с носом. Думается, всех это устраивало, даже строгого родителя-государство, пекущегося о своих нерадивых питомцах.

Что делать, всем давно известна истина: «хочешь жить, умей вертеться». Но до сих пор множество россиян не следует ей, вот и влачат жалкое существование «новых бедных» [10] и именно они пополняют ряды люмпенов [11] . Виктор как-то представил себе, что все без исключения, вдруг, начали «крутиться» и «вертеться», и что тогда бы наступило – общество всеобщего благоденствия или тотального жульничества и расхищения? Впрочем, последнее, как раз, и наблюдается сейчас в нашей благословенной распрекрасной отчизне. Как цинично, но справедливо заметил Джордж Сорос: «Богатые будут еще больше богатеть, а бедные еще дальше нищать». Этим всё и сказано.

В фирме у Левина числились в штате десять человек – он, его зам, режиссер, монтажер-аниматор, двое операторов, композитор, бухгалтер, еще один компьютерщик и клерк-водитель. И еще целая масса агентов-нештатников работала за процент, рыская по городу и области в поисках клиентов. Дикторы, актеры, декораторы всегда были приглашенными, и за несколько лет работы сложился определенный их круг, с которым и сотрудничали, впрочем, периодически находя и пробуя на деле новых. Понятно, что Виктору приходилось думать не только о себе, но и о своих сотрудниках, обеспечивая их работой и заработками. Так что забот у него как у руководителя хватало, и это помимо основного занятия – продюсерского руководства творческими проектами.

Несмотря на всю свою открытость и коммуникабельность, по своей сути Левин был волком-одиночкой, и где-то в глубине души обязанность содержать фирму с коллективом сотрудников вызывала у него досаду. На самом деле ему пришлось бы по душе нанимать работников на каждый отдельный проект, но он понимал, что это слишком низкий уровень для рекламного деятеля его масштабов. Имидж – прежде всего, а о каком имидже может идти речь, если твоя фирма состоит из одного человека – тебя, да еще, пожалуй, бухгалтера. Это в Москве рекламные агентства могут нанимать исполнителей и арендовать всё, что угодно – съемочную и монтажную технику, реквизит, павильоны. В их городе арендовать не у кого, разве что у государственной телерадиокомпании. Только это не тот случай. У чертовых монополистов эфира зимой снега не выпросишь.

У Виктора всё было своим – отличная компьютерная база, монтажная студия профессионального видео, цифровой камкордер [12] «DSR-300», осветительные приборы, кран-стрелка, «рельсы» и прочие «прибамбасы». Конечно, и денег во всё это он вбухал не меряно. Да только и отдача была соответственной, а вся техника давно себя окупила.

Своим людям предприимчивый продюсер платил неплохо, но никогда в ущерб себе. И если видел, что на чем-то можно сэкономить, то всю разницу забирал себе, ни с кем не делясь. В то же время он жестко контролировал деятельность и доходы своих подчиненных и, разрешая тем подрабатывать «налево», брал с них определенную мзду. Психологи определили бы его тип как человека-калькулятора, который преувеличивает необходимость всех контролировать, обманывает, увиливает, лжет, старается с одной стороны перехитрить, а с другой – перепроверить других. Обводить же вокруг пальца себя он не позволял никому, чего достигал ценой неимоверного напряжения психики и интеллекта.

Но нельзя сказать, что душа его была черствой и огрубевшей, вовсе нет. В духовном плане сильнее всего на него оказывала воздействие музыка – красивая, душевная, трогающая самые потаенные, тонкие струнки человеческого естества. Когда он слушал лучшие вещи мировой классики, то что-то такое неохватное, вечное и святое накатывало на него, заставляло сжиматься сердце, перехватывало горло. В такие мгновения глаза его увлажнялись, и он мысленно всем всё прощал, и сам каялся в своих грехах, любя Господа и все сущее чистой, бескорыстной любовью.

После подобных «релаксаций», осуществляемых, как правило, вечерами, он ложился спать умиротворенный и радостный, а утром просыпался бодрый, полный сил и новых замыслов. И без зазрения совести принимался за свое – обманывал, хитрил, изворачивался, одним словом «делал деньги». И это вовсе не было лицемерием, просто так была устроена его натура, с присущим ей двуличием. Сколько людей, столько и разных судеб, совершенно несхожих друг с другом характеров. Каждая личность имеет в этом мире право на самореализацию.

С заказчиками Витёк умел ладить и за всю свою рекламную деятельность избегал вступать в конфликты. Естественно, случались разногласия и жаркие споры, но, как человек отходчивый и гибкий, он быстро находил компромисс, удовлетворяющий обе стороны. Как правило, клиент оставался довольным тем, что учли его замечания, и с удовольствием продолжал сотрудничество с удачливым продюсером и дальше. Пожалуй, в этом заключался секрет Левина и его фирмы – умение сглаживать противоречия в любой ситуации и подстраиваться под любого заказчика, если нужно, отбрасывая прочь гордыню и ложное чувство обиды.

Надо заметить, российские клиенты-рекламодатели делились на две категории – понятливых и самодуров. Первые с самого начала были настроены положительно и уважали своих деловых партнеров. Самодуры же тянули одеяло только на себя и очень часто бывали всем недовольны – именно о них и сложена поговорка: «лучшее – враг хорошего». Как ни старайся, а все равно не угодишь. Работать с такими было очень тяжело, тем не менее, приходилось терпеть, так как именно эти заказчики, хоть и считали каждую копейку, но денег на солидную рекламу не жалели. Правда и нервы выматывали, дай Боже.

Как предпринимателя и хозяина фирмы Виктора конечно же больше привлекали работы с минимумом затрат и высокой прибылью, а это были, как правило, видовые информационные ролики. Как продюсеру же, в котором еще не окончательно угасли творческие амбиции, ему хотелось снимать интересные масштабные проекты – игровые, имиджевые видеоролики, музыкальные клипы. Но именно они требовали максимальных затрат, смета расходов при этом раздувалась, себестоимость росла, соответственно доходы рекламопроизводителей снижались. Но зато, каков престиж, уважение и моральное удовлетворение от сделанного! Его режиссер, Саша Соколов постоянно пытался развернуться во всю мощь своей творческой фантазии, Виктору же приходилось осаживать его, напоминая о съемочно-постановочных затратах. Создавать нечто прекрасное – это конечно замечательно, но не стоило забывать и о хлебе насущном.

В личной жизни Виктору до последнего времени не везло – попадались всё не те. Он любил окружать себя красивыми молодыми особами – моделями, актрисами. Впрочем, красавицы встречались и в среде рекламных агентов и техническо-творческого персонала – дикторов, визажистов, декораторов. Он легко сходился и безо всяких сожалений расставался с каждой очередной подругой. Все его приятели-сверстники уже давно переженились и растили детей, а он бегал холостой и свободный как ветер, что, впрочем, постепенно начало его тяготить. Так бы и корчить ему из себя повесу-донжуана, но тут судьба подстроила ловушку – очередная его модель, златовласая красотка Юлия, твердо решила женить на себе перспективного молодца. Очень скоро Витя с удивлением открыл для себя две вещи: прекрасная нимфа Юлечка оказалась на самом деле крашеной брюнеткой, что само по себе было не так уж и плохо, и что он слишком сильно увлекся ею, и привязанность его к ней крепчала ото дня на день, а вот это был уже тревожный для неженатого зажиточного мужчины симптом.

Менять что-либо в их отношениях ему уже не хотелось, да и Юля вцепилась в него мертвой хваткой влюбленной женщины – это он явственно осознал после их совместной поездки в Италию. Но и под венец бежать он не торопился, так что в отношениях их пока присутствовала некая неопределенность и недосказанность. Виктор чувствовал, что долго так продолжаться не может, и что его подруга вскоре с чисто женским практицизмом положит этому конец, поставив вопрос ребром – «или она, или гуляй, Витёк, дальше». И Витёк был далеко не уверен, что выберет «гульбу».

В последнее время дела в фирме шли как нельзя удачно, и ее глава уже начал подумывать, а не открыть ли ему свою независимую коммерческую телекомпанию, чтобы вещать в эфир хотя бы на город? После долгих раздумий он решил повременить с этими наполеоновскими планами, аккумулировать побольше средств на счету и уже потом, прикинув возможности, серьезно просчитать выгоду от проекта. Все деньги ведь тоже не заработаешь, нужно думать и работать на перспективу. У нас в России за годы правления Семьи все привыкли жить одним днем. Прямо по Христу: «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем…» [13] Только люди всё перевернули с ног на голову, извратив смысл великих истин.

«Оттого и живем так, – рассуждал про себя Левин, – привыкли действовать наскоком да нахрапом, брать непременно всё и сейчас». Он твердо знал, что всему свое время, и то, что не удалось на этот раз, получится потом. Хоть и один раз живем, но ведь не год и не два подобно полевым цветам. Всякому овощу свой срок.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я зашел к моему знакомому риэлтеру Алексею Варламову. Он накануне договорился о встрече с моей матушкой по поводу обмена квартиры в воскресенье, то есть завтра, но я решил зайти к нему заранее, так, на всякий случай, тем более, что живу-то в соседнем доме. Но в офисе у него я встретил вместо Алексея какого-то мудака и это, разумеется, вызвало у меня легкую досаду.

Я общаюсь с Ингой Мерзавкиной – сотрудницей рекламного агентства «АТВ». Надо сказать, что в жизни эта эффектная красотка (высокая блондинка с великолепной фигурой) – весьма взбалмошная и знающая себе цену особа, этакая самка – обольстительная и расчетливая. Она любезно улыбается, но в общении с ней чувствуешь скрытую холодность и заинтересованность лишь, если ты представляешь что-то весомое – крупный бизнесмен, «новый русский», знаменитость или, по крайней мере, симпатичный атлет на иномарке и с полным карманом «бабок». Она относится ко мне в целом нормально, дружелюбно, с вежливым интересом (всё же я – рекламный продюсер, руководитель творческих проектов), но не более того.

Тем более удивительно, что на сей раз (и я чувствовал это и был немного приятно поражен) она была расположена ко мне с подчеркнутым дружелюбием и озабоченностью по поводу моей судьбы, участием в моих трудностях. Оказалось, что ныне она – ведущая сотрудница научно-исследовательского центра, занимающегося разными направлениями в области социологии и психологии. Как и в жизни, здесь она – фаворит шефа, обладает определенным влиянием на него и таким образом может мне помочь устроиться к ним на работу. Я говорю ей, что хотел бы заняться разработками в области глубинной психологии и психоанализа. Ее же направление – социолог-психолог. Мы находимся в одном кабинете, затем проходим по коридору и переходим в другой кабинет – ее комнату. Она одета поверх одежды в белый халат. Она возражает мне, замечая, что пока рано говорить о том, чем мне заниматься и вообще всё еще находится под вопросом. Далее мы с ней продолжаем общаться.

Затем я с ней еду в машине, подъезжаем к моей остановке со стороны Городского рынка. Уже стемнело, за остановкой массовое зрелище – чемпионат по футболу. В небе – салют, фейерверк. Играют футболисты, и мяч летит в мою сторону, я отбиваю его головой, но он возвращается ко мне, отскакивая от чего-то, и тогда я ловлю его руками и кидаю обратно на поле игрокам.

Потом Инга меня с кем-то знакомит, кому-то из звезд футбола говорит, что я совершил какой-то выдающийся поступок ранее, затмевающий мою теперешнюю неудачу (с мячом?).

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Если бы людей, искренне и серьезно увлеченных каким-либо видом коллекционирования, спросили, какой в этом прок, они бы ответили примерно следующее. Во-первых, коллекционирование способствует освещению и иллюстрации многих страниц истории и человеческой культуры, ведь любой предмет отражает какой-то этап нашего бытия, а собранные вместе – целую эпоху. Таким образом, коллекционеры выполняют историческую миссию, сохраняя предметы коллекций и информацию, которую они несут, потомкам. Во-вторых, с чисто утилитарной точки зрения, собирательство антиквариата и разнообразных предметов коллекционирования – один из самых надежных способов сбережения денег. Причем первое место здесь занимали нумизматика и филателия, которые по уровню прибыли на вложение в них опережали золото, бриллианты, живопись и даже недвижимость. Прелесть здесь еще состояла в том, что коллекции не облагаются никакими налогами, безо всяких поборов передаются по наследству и, наконец, вложенные в них средства не пострадают как в случае разорения банка или акционерного общества. Ну и, в-третьих, это просто увлечение, азарт, приятное времяпрепровождение.

Таков был бы, скорее всего, ответ самого коллекционера. А что, позвольте полюбопытствовать, думают по этому поводу специалисты в области психологии? Мнение психоаналитика было бы таково: любой вид собирательства, увлечение коллекционированием и накопительством чего-либо есть не что иное, как проявление так называемого анального характера. Понятие это достаточно сложное для непосвященных, но вкратце пояснить его можно следующим образом.

Люди с анальным характером по тем или иным причинам неосознанно застряли на уровне двух-, трехлетнего ребенка, то есть произошла фиксация либидо (психосексуальной энергии) на анальной фазе развития человека (от двух до четырех лет), когда ребенок учится контролировать свои выделительные функции. Детям поначалу свойственна любовь к своим испражнениям, но под влиянием родителей это удовольствие, получаемое от процесса дефекации, и восприятие фекалий как чего-то ценного заменяется противоположной установкой – чувством брезгливости и стремлением к аккуратности и чистоплотности. В душе ребенка возникает конфликт, при котором разные импульсы – одни, идущие из подсознания, а другие, поступающие со стороны разума – сталкиваются и образуют чувство тревоги и стыда. Если конфликты успешно не разрешаются, тогда либидо и фиксируется на данной стадии. Впоследствии такой человек будет чрезвычайно чистоплотен, аккуратен и пунктуален до мелочей, педантичен и бережлив, даже скуп. У него разовьется страсть к накопительству и коллекционированию. Причем, эти качества выразятся слишком навязчиво и гипертрофированно. Подобные черты характера возникают у детей в ответ на требования чрезмерно строгих и непреклонных родителей. У ребенка появляется страх потерять контроль над сфинктерами, а значит вызвать неудовольствие родителей. Это – страх перед наказанием.

Такая вот не совсем приглядная картина, обрисовывающая механизм и причины появления увлечений коллекционированием, страсти, которой подвержено множество приличных и добропорядочных людей.

Игорь всё чаще ловил себя на мысли, что рекламная деятельность затягивает его всё сильнее, вытесняя остальные увлечения. Тем не менее, его по-прежнему тянуло к коллекционному хобби, к их сборищам по выходным, к монетам – этим золотым, серебряным и медным кружкам с выгравированными на них рисунками и надписями (изображением и легендой). Кто уж они все – мелочные крохоборы или увлеченные собиратели старины, обладатели анального характера или ценители прекрасного – это его мало заботило. Впрочем, Измайлов с возмущением отвергал всякие психоаналитические инсинуации и никаким «анальщиком» себя не считал. Что за глупые и недостойные измышления?! Этак вообще всех подряд можно зачислить в разряд невротиков и психов, подходя к изучению человечества с глубинно-психологической меркой. Фрейд, Юнг, Райх и иже с ними – люди действительно высочайшего ума, выдающиеся ученые, но распространять выводы, полученные в узкой области определенной научной дисциплины, на всё общество и происходящие в нем процессы просто нелепо.

Измайлов, отличаясь пытливостью и тягой к знаниям, к постижению тайн природы и мира, конечно же, интересовался и загадками человеческой психики, почитывал и «великих реформаторов» психологии и психиатрии. Тем не менее, никаких проявлений пресловутого «анального характера», за исключением увлечения собирательством, да, пожалуй, склонности к чистоте и аккуратности, в себе не замечал. И был в душе оскорблен таким огульным сравнением всех представителей многочисленного племени коллекционеров, к которому относил и себя, со всякими неполноценными психотипами.

В их «клубе» царила атмосфера не столько увлеченности коллекционированием, сколько коммерции. Купля-продажа монет шла полным ходом. Большинство интересовала лишь коммерческая выгода. Впрочем, не все были такими, еще оставались чудаковатые энтузиасты, занимавшиеся той же нумизматикой ради самого факта коллекционирования. Одним из них был пожилой профессор, преподаватель истории древнего мира в Университете. Монеты для него являлись исторической редкостью, реликвиями прошлого, артефактами, дошедшими до нас из прошлых веков – он специализировался только на монетах царской России, со времен Киевской Руси и до октябрьской революции. Старые названия русских монет самых разных номиналов представлялись ему чем-то святым, передающим сам дух того времени, откуда они дошли, атмосферу древнерусского общества, историю Российского государства. Сама мысль о том, что он систематизирует и постоянно пополняет свою коллекцию, сохраняя тем самым часть российской материальной культуры, доставляла ему огромное удовольствие. Это было чувство сопричастности к истории, развитию и величию его прекрасной страны, могучего государства, любимой Родины. Тем более, сейчас в столь смутное для нее и всех нас время. Сколько раз Россия падала на колени, но неизменно поднималась вновь, стряхивая с себя все чуждое ей и наносное и разворачиваясь во всю свою ширь и мощь!

Появлялся в их «клубе» и еще один чудак, нувориш из числа «новых русских», разбогатевший на сомнительных операциях с недвижимостью. Потом одно время он занимался биржевыми спекуляциями, затем переключился на махинации в области строительства. Он стремительно богател, и всё ему сходило с рук. О размерах его состояния не догадывался никто, он и сам точно не знал, сколько у него лежит денег на разных – западных и российских – счетах, а частью в кубышке и вложенные в недвижимость. По самым скромным подсчетам «лимон зеленых» уж точно имелся.

В последнее время он всерьез увлекся нумизматикой и с бешеным энтузиазмом и размахом типично российского купца принялся скупать раритеты и «уники» [14] , а то и просто дорогие монеты. Когда он видел какой-нибудь новый «антик» или редкую средневековую монету – европейскую, русскую или арабскую – его всего начинало трясти, в глазах появлялся лихорадочный блеск, а ноздри возбужденно раздувались. И уже ни о чем больше не думая, он стремился приобрести понравившуюся ему вещь, даже не пытаясь торговаться. Рассматривая у себя дома коллекцию, любуясь ею, перебирая монеты и ощущая их вес, форму, твердость, он испытывал непередаваемое удовольствие. Это было сродни какому-то священнодействию, религиозному экстазу.

Но в еще большей степени его воображение распалялось от одной мысли, что все эти раритеты принадлежат ему, что именно он – владелец редких во всем мире предметов. И уж совсем он млел от восторга, когда становился обладателем монет, тираж которых исчислялся единицами. Для этого ему приходилось ездить в Москву, Питер, Одессу. Когда он бывал за границей, то первым делом бежал в антикварные салоны, где жадным взором окидывал витрины с монетами, выискивая среди них нечто ценное, достойное пополнения его коллекции. Все нумизматы и торговцы коллекционным материалом в их городе знали его и, когда им в руки попадали интересные дорогие экземпляры, первым делом показывали ему, уверенные, что если только вещь заинтересует, он обязательно купит ее, не споря о цене. Все удивлялись, как это он до сих пор «не наелся» своим увлечением? Что ж, у богатых свои причуды.

Как-то один из завсегдатаев «клуба» доверительно поведал Игорю:

– Вот ты сам посуди: состаришься ты, будешь жить на пенсию и что – думаешь, проживешь? Черта с два! Государство будет тебе выплачивать жалкие гроши, от этих подачек ты быстро загнешься. Вспомни, когда это нам, простым смертным, платили хорошие деньги? Это еще в советские времена на ту пенсию можно было жить-поживать и горя не знать. А либерастам и дерьмократам долбанным лишь бы избавиться от стариков, пусть себе, мол, потихоньку вымирают. Вот и подумай, как будешь выкручиваться? Сейчас пенсия смехотворная, а в будущем возможно еще хуже будет.

– Ну, и что ты предлагаешь? – поинтересовался Игорь.

– Ясно дело, стоит уже сейчас позаботиться о своем будущем. Старость не за горами, на государство надежды никакой. Значит нужно делать накопления. И вот тут встает главный вопрос: в какой форме сберечь накопленное трудом?

– Вложить что ли куда надежнее… – предположил Измайлов.

– Правильно, вложить, но вот куда? Где надежнее? В рублях, сам понимаешь, только полные идиоты держат. Доллары тоже не в кайф, а кто знает, не рухнет ли этот поганый «бакс», да и любая другая валюта – то же евро? Золото, бриллианты, драгоценности – всё ерунда, сегодня ценятся, а завтра какая-нибудь «Де Бирс» возьмет да выкинет на рынок избыток этих камней или драгметаллов, и тогда полный обвал, а твои вложения обесценятся.

– Ну, а жилье? – не сдавался молодой человек.

– Да, недвижимость – милое дело. Надежно, солидно, да и, скорее всего, уже не отнимут. Вот только одна загвоздка – платить нужно за жилье-то, да за коммунальные услуги, и с каждым годом плата всё повышается.

Игорь покачал головой:

– По-твоему выходит всё плохо! С тобой никак не договоришься, никакого выхода!

– Э, нет, приятель, ошибаешься. Есть выход, и еще какой. Лучше всего сохранять трудовые капиталы в антиквариате и коллекционных предметах. Они не облагаются никакими налогами – раз. Цены на них никогда не снижаются, а наоборот растут из года в год – два. И, когда тебя прижмет, ты всегда сумеешь легко сбыть их и выручить хорошие деньги – три.

Он довольно рассмеялся.

– Сам я, например, покупаю монеты, но не всякие, а только российские царские рубли – серебряные, золотые, платиновые. Из серебра беру лишь ценные и редкие монеты, а рядовые и распространенные меня не интересуют. Так-то вот.

Его собеседник хмыкнул:

– А я думал, ты настоящий коллекционер, нумизмат…

– Да, – тот махнул рукой, – это всё в прошлом, все эти страсти-мордасти. Тоже чего только не собирал, чем только не увлекался. Распродавал коллекции – надоедало – потом снова собирал. Теперь умнее стал, коплю себе на старость.

– Рано тебе еще на покой-то, Юра.

– Рано, не рано, а уже пятьдесят через годик стукнет. Я ж говорю, заранее нужно обеспокоиться о будущем, потом поздно будет. Спохватишься, а годы-то ушли, нет их золотых. Вот тебе, сколько сейчас, тридцати еще нет? Ну, так вот и напряги свои извилины, что к чему и как лучше.

– Может ты и прав, – пожал парень плечами.

– Само собой прав.

Во всяком случае, Игорь прислушивался к мнению старших товарищей.

Большинство серьезных нумизматов увлекались собиранием российских монет разных периодов: царских (от Петра I до Николая II), первых лет советской власти (1924–27 гг.), дореформенных и «ельцинских». Относительно двух последних категорий, наибольшим спросом пользовались памятные монеты – в особенности юбилейные рубли – и, так называемые не выпущенные монеты СССР [15] , стоимость отдельных из них достигала четырехсот долларов.

Собиратели «антиков», средневековых европейских и куфических (арабских) монет, а также монет США и Европы нового и новейшего времени, китайских, японских и прочих монет составляли меньшинство и выглядели в среде «традиционных» нумизматов белыми воронами.

Среди российских монет самыми дорогими считались золотые – елизаветинские двух– и пятирублевики, а также пятирублевики Павла I и Николая I, империалы [16] и платиновые – шести– и двенадцатирублевики. Стоимость этих монет в хорошем состоянии колебалась в пределах одной-четырех тысяч долларов. До пятнадцати тысяч «зеленых» доходила цена золотых двадцатипятирублевиков. Из советских монет «униками» считались золотые червонцы двадцать пятого года. Ну, и конечно возглавлял это блистательное собрание «константиновский» рубль, цена которого на аукционах «Сотби» и «Кристи» достигала нескольких миллионов долларов.

Вкратце история появления этой монеты такова. Александр, старший сын Павла I, после смерти отца стал императором и успешно правил Россией почти четверть века вплоть до своей кончины в 1825 году. После чего престол, согласно установленному правилу наследования, перешел по старшинству к среднему брату – великому князю, наместнику Королевства Польского Константину Павловичу. Но тезка одного из великих римских императоров тайно отрекся от престола в пользу младшего брата Николая. Так появился император и самодержец всея Руси Николай I. Пока решался этот весьма двусмысленный вопрос, чиновники, ведавшие делами казначейства, решили подсуетиться и выпустить несколько пробных монет с портретом императора Константина I. Бедолаги ни сном, ни духом не ведали, что тот уже всё решил для себя и своего брата, а также в целом для всего государства российского, чем, как мы знаем, и воспользовались горемычные декабристы.

Всего было отчеканено семь монет – пять с традиционной гуртовой [17] надписью и две без оной. На сегодняшний день известно, что один экземпляр находится в Эрмитаже, другой в МГИМе [18] , третий в Национальном музее Смитсоновского института в Вашингтоне, три – у западногерманского коллекционера-миллионера Фукса. А где же седьмой рублик – спросите вы? А вот он-то как раз находится неизвестно где, но предположительно на территории России. Перед ВОСР [19] след его затерялся, и он так до сих пор и не был обнаружен.

Плох тот коллекционер-россиянин, который бы не мечтал нечаянно найти недостающий рубль Константина. Грезил об этом и Измайлов, рисуя в своих мечтах грандиозные планы обогащения. Пять миллионов долларов! Как говорил ему, посмеиваясь, дед Илья: «Где-нибудь пацаны им в “чику” играют». А уж сколько наплодилось руками умельцев различных новоделов и подделок «константиновского» рубля – и не сосчитать. Причем некоторые из них тоже стояли баснословно дорого. Впоследствии Игорь оставил эту иллюзорную надежду случайно нарваться на раритет или уникум, а уж о седьмом экземпляре рубля Константина вспоминал как о красивой легенде, впрочем, нет-нет да сознание она будоражила.

Немного в мире найдется монет, равных по стоимости нашему «константиновскому». Взять, например, американский доллар 1804 года – стоимость его на аукционах достигает два миллиона долларов. Столько может стоить разве что «Победа» – высший военный орден СССР. И всё из-за своей редкости.

Всё же в Игоре не угас дух искательства. Осенью, после своей рыночной эпопеи, он периодически выбирался в близлежащие деревушки и поселки, где обходил дома и дворы, выспрашивая у хозяев насчет старинных вещей, монет и икон. Город уже весь был порядком «выпотрошен» корифеями нумизматики и антиквариата. Приходилось искать в соседних населенных пунктах. Иногда ему удавалось выторговать что-нибудь недорого, но чаще возвращался пустым, да и в том, что приобретал, не было ничего стоящего. Но, кто ищет, тот всегда найдет. Однажды, смотавшись на электричке в один из районных центров области, Измайлов натолкнулся на мужичка, нашедшего то ли в своем огороде, то ли выкопавшего на курганах неподалеку самый настоящий клад – глиняный горшок, полный серебряных рублей Николая II. Рыночная цена такого рублевика составляла от пяти до десяти долларов. Игорь купил у него шестьдесят монет по оптовой цене два доллара за рубль. Это было несомненной удачей. В «клубе» он сумел постепенно распродать их в три раза дороже. Большую часть у него приобрел тот самый «чокнутый профессор».

В другой раз он в какой-то Богом забытой деревушке купил у старушки золотой десятирублевик 1901 года прекрасной сохранности и всего-то за пятьдесят «баксов». Продал же его впоследствии за сто двадцать «зеленых» тому профессору-чудику. Вот так и делал свой маленький гешефт.

«Уники» и «антики» ему что-то не встречались, а попадались всё чаще советские полтинники 20-х годов, те самые, со звездой или с молотобойцем. Они содержали 9 грамм серебра 900-й пробы и стоили всего пару «баксов». Правда и скупал он их двое дешевле. Еще часто предлагали серебряные рубли Николая II, а уж о медных царских монетах и говорить не стоило – валом валили.

Однажды на рынке один хитрый мужичок протянул Игорю монету со словами: «Отдам всего за пять долларов». Взяв ее в руки и рассмотрев, тот ахнул, его глазам предстал «константиновский» рубль, но тут же протрезвел – искусная подделка и не более того. Всё же он выторговал его себе за три «бакса» в качестве сувенира, «прикалывать» знакомых.

Постепенно Игорь отошел от мелочевки – торговли распространенными монетами и значками, тех, что назывались «ширпотребом», и переключился на более серьезный товар – редкие и дорогие монеты, награды. Приторговывал по случаю и иконами, но столь редко, что даже не считал это частью своего бизнеса. Он старался ориентироваться на спрос и особенно ценил и уважал клиентов, подобных тому «новому русскому», готовому выложить любые наличные за понравившуюся ему вещь. Можно сказать, у него появился вкус и нюх на хорошие вещи. Этому Игорька, помимо опыта в антикварном и коллекционном бизнесе, научила реклама и те неплохие гонорары, которые он теперь получал.

Игорь заработанные деньги налево и направо не тратил, как некоторые, а, обращая в доллары, усердно копил, всерьез подумывая о приобретении однокомнатной квартиры. Последние несколько лет он только об этом и мечтал. Конечно, он хорошо относился к своим родителям, но жить с ними вместе теперь, когда он повзрослел, и у него появились свои интересы, своя личная жизнь…

В бывшей советской конституции декларировано, что каждый имеет право на жилье. Но всё это только пустой звук. Игорь полагал, что после двадцати лет молодой человек или девушка должны жить отдельно от родителей самостоятельной жизнью. Иначе возникают всевозможные недоразумения, обиды, конфликты и скандалы.

У нас же в стране дети живут с родителями аж до тридцати, а то и более лет. Да, что говорить, некоторые остаются с «предками» всю свою жизнь! И что же – это происходит от огромной любви к ним или ощущения собственной незащищенности? Просто у большинства нет достаточных средств, чтобы приобрести себе отдельную квартиру. Два поколения живут вместе и ненавидят друг друга из-за этого. Некоторые терпят, крепко стиснув зубы, кое-кто открыто протестует и неистовствует.

«Но в нашем мире, если ты не богат и не являешься представителем элиты, – с досадой думал Измайлов, – это продолжается веками, и будет продолжаться далее!» Вот отсюда многие проблемы молодых людей и молодоженов.

Птенец, оперившись, всегда вылетает из родительского гнезда, чтобы уже более не возвратиться и построить свое собственное. Так и волчонок, когда подрастет, покидает логово. Человеческие же дети в своем естественном желании стать свободными и самостоятельными никак не могут расстаться с семейным очагом, то бишь родительским домом и вовсе не по своему желанию. Просто у большинства нет такой возможности.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я нахожусь на какой-то высокой вышке посреди леса, на большой поляне на берегу речки или другого водоема. Со мной люди, в том числе две молодые женщины. Кто-то спускается вниз и спустя какое-то время кричит нам, предостерегая, что лучше бы нам поскорее спуститься, так как поднялся сильный ветер, сущий ураган, и башня может рухнуть. Я уже и сам это замечаю, но мы ничего не успеваем предпринять. Неожиданный яростный порыв рушит вышку, она подламывается, и мы вместе с ней падаем вниз. Я успеваю крикнуть, чтобы все держались за перила и хватались за ветки лежащих внизу деревьев, тогда, может, и спасемся.

Я и несколько моих спутников, в том числе и две молодые особы сумели не разбиться при падении. Мы пробираемся какими-то лабиринтами, среди нагромождения скал и камней. Я веду их в пещеру, мы продвигаемся по подземелью, освещая путь импровизированными факелами, скользим, падаем, ныряем в лазы, карабкаемся наверх по тоннелям. В какой-то момент я приказываю собрать все горящие лоскутки материи (или бумаги) вместе, чтобы осветить какой-то колодец…

Спустя какое-то время, я уже благополучно общаюсь с моей бывшей подругой Ликой Котовой (моя самая большая, сильная и яркая любовь). Она живет в частном доме, на выступе горы, меж нами овраг с ручьем. Я стою на другой стороне выступа горы, поросшей растительностью. Она выходит ко мне, мы беседуем, я помогаю ей написать вступление и заключение к дипломному проекту, а также доклад и тезисы для научной конференции. Мы залезаем на большое раскидистое дерево, там у нас нечто типа гнезда, где я пишу ей работу. Она слезает, я вначале слез след за ней, а потом снова забрался на дерево. В это время соседские дети – или это ее племянники и племянницы? – начинают баловаться, раскачивать дерево. Предостережения на них не действуют. Крупная ветка ломается, я лечу вниз, но, планируя на ветке, плавно приземляюсь. Соседи встречают меня возгласами одобрения. Я во дворе, где стоят частные дома рядом с домом Лики. Она где-то рядом.

Я уже с другой своей подругой – Ксенией Портновой (тоже бывшей). В здании Университета – она там секретарь. Она, попросив меня подождать, куда-то уходит, но мне нужно позвонить и я покидаю комнату без спроса. Иду вдоль комнат, по коридору, мне встречаются какие-то важные занятые люди. Прохожу в директорскую, она пуста. Нахожу телефон – он какой-то странный. А до этого наткнувшись по пути на телефон охранника, я пытался позвонить, но он был занят или не работал (телефон – маленький, черный, типа радиостанции переносной или пейджера, сотового). Я выхожу из приемной, так и не позвонив. В это время я вспоминаю, что тоже сопричастен работе социологического факультета, в этом «повинен» мой доклад и прочие работы. Вижу, как студенты-выпускники этого факультета, готовясь к карнавалу, понаделали транспарантов и костюмов, отражающих их дипломные работы, и они были признаны лучшими в Университете членами комиссии-жюри (это похоже на соревнования КВН).

Далее я вижу, что на стене висит стенд, а на нем ксерокопия моей статьи о среднем классе, но подписанная другой фамилией – сотрудницей редакции газеты «Комсомольская правда». Правда, в начале статьи указано, что Баюн Явраев провел специальное исследование по заказу Центра социологических исследований и разработок. Это вступление набрано жирно и помещено под моей фотографией.

Я нахожу газету с моей статьей и показываю своей матушке и дяде (который является для меня авторитетом в таких вопросах). Они, читая подзаголовок и вступление, удивляются, увидев мою фамилию. Я внутренне ликую.

Кстати, когда я входил в ту директорскую, кто-то произнес: «Он вошел в классную, чтобы убраться, но она была уже чиста».

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

В их городе помимо агентства «Арт-видео» имелось несколько фирм, предоставлявших разнообразные рекламные услуги, наиболее заметным из которых было, вслед за фирмой Левина, рекламное агентство с причудливым названием «Ай Си Эс». Эта аббревиатура, тем не менее, имела самое непосредственное отношение к видеопроизводству и компьютерной анимации и расшифровывалась как «Interactive computer systems» [20] .

Руководил фирмой Ильдус Фидаилов, высокий добродушный толстяк. Надо сказать, система управления в агентстве была более чем демократичной и вместо привычной вертикально-иерархической структуры представляла, скорее, горизонтально-сетевую. Таким образом, Фидаилов, являющийся «первым среди равных», осуществлял новомодный принцип прогрессивного менеджмента, пользующийся все большей популярностью в западном обществе. В то же время, здесь отчетливо прослеживалось влияние ушедшего советского строя, когда главенствовал примат коллективизма. Коллективистские отношения пронизывали всю структуру советского общества, преобладая не только в экономике, политике или социуме, но и в культуре и даже в личной жизни. И далеко не всегда это было плохо. Испокон веков основополагающими императивами для народов России являлись принципы коллективизма, справедливости и религиозности. Общинность, традиции, самодержавие – вот та благодатная почва, на которой марксисты сумели построить невиданное доселе устройство – социалистическое общество.

Таким образом, в фирме «Ай Си Эс» сочетались новые западные «постмодернистские» веяния с былыми социалистическими традициями. И, надо сказать, фирма процветала. Впрочем, как и агентство Левина, который твердой рукой единолично правил своим до сих пор непотопляемым детищем. В «Ай Си Эс» же, в отличие от левинской студии, некоторые старейшие сотрудники являлись соучредителями. Творческий состав коллектива тоже был достаточно сильным, в профессионализме не уступая городскому лидеру. Главным аниматором здесь трудился Слава Зигель – брат местного «компьютерного гения» из «Арт-видео» Саши Зигеля. К тому же Фидаилову удалось сманить к себе лучшего в городе фотографа Серегу Бублика. Но явным преимуществом студии была высококачественная цифровая аппаратура последнего поколения, а по классу имеющихся видеокамер «Ай Си Эс» даже несколько превосходила агентство Левина.

В общем, это был достойный конкурент последнему. Но никаких конкурентных излишеств, вроде взаимного препятствования, переманивания клиентов и прочих мелких подлостей, так процветающих в большом и малом бизнесе, особенно на Западе, между двумя местными «видеогигантами» не наблюдалось. Отношения между Фидаиловым и Левиным, как и меж их коллективами, с давних пор установились самые дружеские, конечно, не исключавшие здоровый дух соперничества и соревнования – кто лучше?

Несколько особняком стоял рекламно-информационный центр государственной телерадиокомпании, но им и положено «коммуникационное высокомерие», как никак монополисты эфира. А вот в производстве видеорекламы они до недавних пор были непростительно слабы. Несмотря на обладание массой самой современной техники, вся их рекламная продукция ничего кроме как насмешек и откровенного отвращения не вызывала. Всё изменилось, когда на работу в центр пришел молодой одаренный аниматор Роман Хамитов. Рома был как бы человеком узкоувлеченным, этаким компьютерным трудоголиком. В кратчайшие сроки он поднял уровень изготовления видеорекламы на уровень, если и не «Арт-видео»&«Ай Си Эс», то на весьма приличный уж точно. Прежде всего, Рома понаделал кучу компьютерных рекламных заставок, что само по себе подняло престиж РИЦа. Затем он, не щадя сил и личного времени, взялся за исполнение клиентских заказов, монтируя ролики с использованием новейших программ типа «3D анимации» и других. В то же время, менеджеры рекламного центра пересмотрели сам подход к спросу и предложению, заимствуя, кстати, многое из практики своих частных конкурентов. И все же до студий Левина или Фидаилова им было пока далеко.

Измайлов какое-то время, до того как его сманил Витя Левин, работал на РИЦ, вначале нештатным агентом, затем его взяли в штат. Все это благодаря поддержке хорошей знакомой Гульнары, занимавшей в телекомпании ответственный пост. Здесь он так сказать, получил «боевое крещение» в мире телевидения и рекламного бизнеса, многому научился, а затем с легкостью ушел из государственной системы, рассудив, что в частном порядке сумеет добиться большего успеха. К тому же многое в межличностных и трудовых отношениях, царящих в коллективах госсферы, ему не нравилось. Вообще, Игорь был свободолюбивым человеком, нуждающимся в уважении его личной инициативы и определенной доли профессиональной независимости. Почувствовав, что полностью реализовать свой творческий потенциал на госслужбе ему не удастся, он с благодарностью принял предложение Левина перейти к нему на постоянную работу. Впрочем, отношения, и довольно плотные, с Гульнарой и с режиссером центра Борей Акиншиным продолжал поддерживать, затевая с теми многие совместные проекты.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я нахожусь среди разбойников. Как я очутился в шайке, уже не помню – кажется, меня захватили. Они дознаются, кто я такой, и я им отвечаю (это подтверждает кто-то со стороны), что я врач и ученый. Тогда они успокаиваются, узнав, что я для них совершенно безобиден. Но я обманываю их, кое-что скрывая и кое-что задумав против них. Их главарь отдает приказ располагаться на ночлег, и все ищут места, где бы прикорнуть, лучшее место – лежак – забирает себе атаман. Я тоже устраиваюсь рядом с кем-то.

Наутро я со своими спутниками еду на автобусе «ЛиАЗ» (а может и «КАВЗ»). По пути ссаживается попутчица – старушка. Она просит меня помочь ей сойти, а затем и проводить до подъезда – на улице ночь, она боится шпаны. Я говорю своим спутникам, чтобы они спустя какое-то время заехали за мной, старушка называет адрес – на такой-то улице дом номер шесть. Мы идем с ней по улице (уже день), ищем нужный дом, никак не можем найти, спрашиваем у людей. Затем в глубине дворов находим искомый дом, нам указывают на него. Приходиться спускаться куда-то вниз, чуть ли не в подземелье.

Я оставляю бабусю и предварительно осматриваю дом сам. Приходиться пролазить в него на четвереньках. Ветхое строение, вот-вот рухнет, в нем живут пауперы, беднота, люмпены, причем все – карликового роста. Внутри я замечаю табличку, на которой написано предупреждение, что при малейших признаках оседания здания, всем немедленно покинуть его. Я узнаю, что это не шестой дом, а шесть дробь один, нужный нам над ним. Я вылезаю обратно, и мы с бабкой поднимаемся наверх, на верхний ярус. Это и есть дом № 6.

Мы идем по коридору, вдоль которого расположены ряды клетушек, в них живут, еле умещаясь, люди. Повсюду ужасающая нищета. Кто-то, типа управляющего отводит нам крохотную комнатку, как купе в плацкартном вагоне. Соседи помогают бабусе найти нехитрую мебель. Она набирает себе разное барахло типа склянок, флаконов, но ей резонно замечают, чтоб она выкинула все эти ненужные побрякушки и лучше бы подыскала себе необходимую мебель и утварь. Наконец, у ней появляется трюмо, комод, а кровать ей мы сколотили из двух ящиков и листа фанеры на них. Я брожу по заброшенным комнатам, в одной из них натыкаюсь на свалку брошенных вещей и начинаю в них с увлечением рыться (а ведь только что сам осуждал бабулю). Мне помогают парнишка с юной девушкой (или подростки – мальчик и девочка). Я нахожу несколько пар гантелей, выбираю себе потяжелее с эспандерами. В это время за мной уже должны вернуться, я беспокоюсь и хочу поскорее подняться наверх, выбраться и уехать отсюда. В то же время я ужасаюсь всей этой нищете и беспросветности и переживаю за старушку, как же она будет жить впроголодь?! Вот так всю жизнь горбатилась на государство и осталась ни с чем, никому не нужная. Всё это прискорбно, отмечаю я про себя.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Игорь Измайлов так увлекся рекламным бизнесом, что постепенно отошел от торговли коллекционным товаром. Он начал свыкаться с мыслью, что именно на этом поприще сумеет сделать себе карьеру и зарабатывать на жизнь в качестве рекламного деятеля. Как агент он считался одним из самых опытных и удачливых в городе, но такое положение его больше не удовлетворяло. Его манил увлекательный процесс видеопроизводства, изготовления рекламных роликов и прочей продукции для ТВ. Он поставил себе целью стать продюсером, таким же известным, как его шеф Левин.

Еще теснее сойдясь с режиссером Сашей Соколовым, он попробовал себя в качестве копирайтера, сочиняя сценарии игровых видеороликов, и у него это неплохо получилось. Теперь их частенько видели вдвоем – Измайлова и Соколова – они вели переговоры с клиентами, совместно занимались съемочно-постановочной работой и на монтаже отбирали из отснятого материала нужные кадры. Игорь помимо всего прочего обладал превосходным музыкальным вкусом, поэтому, получив согласие шефа, стал подбирать нужную музыку к роликам и заставкам. И в большинстве случаев чутье его не подводило.

Благодаря развитому воображению, Игорь, как и Соколов, заранее представлял себе различные эпизоды и съемочные планы, которые отражал в сценарии, мысленно перенося их на экран. Не пропуская ни одной съемки, он набирался режиссерского опыта, а, помогая Левину в организационных вопросах и в «выбивании» денег, учился думать и действовать как продюсер.

И еще, после почти двухгодичного перерыва он снова начал писать. Памятуя о пожелании московских издателей, Игорь задумал создать криминальный роман, в котором бы не было никакой мистики и отвлеченного философствования. «Интеллектуальное чтиво» – так многие достойные люди охарактеризовали его первый роман, до сих пор покоящийся в столе. Теперь же пусть это будет «бульварным чтивом». Если уж российский читатель стал предпочитать серьезную литературу низкопробной детективщине и всевозможным триллерам, что ж, он их получит.

«Будет вам и кровь, и ужас, и секс, и садизм», – с некоторым злорадством думал Измайлов, исписывая листок за листком. Печатные машинки и компьютеры он на дух не переносил, полагая, что они убивают в корне любую творческую мысль, во всяком случае, у него.

До сих пор личная жизнь у него не ладилась. Однажды, придя в студию, он застал там очаровательную брюнетку, оказавшуюся диктором с государственного радио. Познакомившись, он разговорился с ней, отметив про себя, что девушка ему явно нравится. Когда та ушла, он расспросил о ней ребят, узнав, что ей двадцать три года, имеет высшее образование, на радио работает уже четыре года – ранее совмещала работу с учебой, что она не замужем и приехала сюда с родителями из соседней области.

«Имя у нее приятное – Алена, – думал Игорек, – сама она просто чудо, а вот то, что живет с «предками» – плохо, лучше бы имела свою квартиру, на худой конец – комнату».

«Впрочем, о чем я думаю? – спустя некоторое время укорял он себя. – Кто я для нее – обычный парень, с которым она познакомилась на днях, да и пообщалась-то не больше часа. Интересно – есть у нее кто-нибудь или нет? Наверняка, есть, у такой кобылки не может не быть серьезных кавалеров».

Он чувствовал, как всё сильнее увлекается новой знакомой, и ничего не мог, да и не хотел, с этим поделать. Теперь он искал поводы для встречи с ней, убеждая Левина и Соколова приглашать на озвучивание роликов почаще именно ее, мотивируя это замечательным голосом девушки и ее четкой дикцией. Кое-кто из сотрудников, заметив очевидное, начал беззлобно прикалывать его.

Наконец, он решился и пригласил девушку в оперный театр. К его радости, та легко согласилась. Так как ресторанов он не любил, а дискотеки считал забавой для желторотых, то приобрел билеты на оперетту, хотя сам до этого ни разу не был в театре. Выступление местных артистов ему понравилось, но еще больше он млел от близкого присутствия Алены. Поздно вечером, провожая ее до дома, он, немного волнуясь, предложил снова встретиться.

– Почему бы и нет? – ответила она и, заметив его растерянность, рассмеялась, напоследок чмокнув его в щеку, – ну, пока. Позвони мне.

– Обязательно, – взволнованный молодой человек влюбленными глазами следил за ней, пока та не скрылась в подъезде.

Домой он возвращался, летя на крыльях любви, и, слишком возбужденный событиями прошедшего вечера, никак не мог заснуть. Вот так и начался их роман, постепенно переросший в более серьезные отношения. Девушка с самого начала ясно дала понять, что Измайлов ей нравится, а уж его чувства были у всех на виду. Вскоре они стали близки. Произошло это на квартире у Алены, когда ее родители по весне укатили на неделю к родственникам в Казань.

Игорь впервые, если не считать нескольких случайных и ничего не значащих связей до этого, испытал настоящее счастье от близости с любимой женщиной и первый, пусть и короткий – всего-то несколько дней, опыт совместной жизни. После этого он с еще большей отчетливостью понял, как ему хочется жить отдельно. Стал браться за любую работу, днями напролет «окучивая» клиентов, вновь занялся коллекционным бизнесом, экономил на всем и всё откладывал, копил деньги на свою мечту – приобретение однокомнатной квартиры.

Уже третий год подряд он не знал, что такое летний отпуск. Да и какой к черту отдых, он ведь не по принуждению работает, в любой момент может всё бросить и куда-нибудь рвануть. Положение нештатного сотрудника и независимого рекламщика делало его в какой-то мере свободным. Но полной свободы, как и большинство людей в сегодняшнем мире, он не знал.

Все включены в постоянную гонку с мыслью о том, как бы побольше урвать, чтобы удержаться на плаву. Оказаться на мели – самое тягостное и унизительное для молодых, полных честолюбивых замыслов людей. С приходом дикого рынка и псевдокапитализма в Россию, все социальные ценности и устои были потрясены, исказившись до неузнаваемости. Определяющим теперь стало стремление к наживе и успеху, чего бы это ни стоило, изо всех сил карабкаться вверх по крутым и скользким склонам общественной пирамиды. Ради этого приходилось включаться в эту бездумную гонку за прибылью и материальным достатком. Выпади ты хоть раз из Системы, сойди с наезженной экономической колеи и тогда тотчас становишься неудачником, оставшимся на обочине дороги в стороне от людской суеты. И так трудно потом вновь вклиниться в эту Систему, занять в ней свою нишу. Нет, останавливаться нельзя, остановка в современном обществе, в мире новых технологий подобна гибели и забвению.

Не трудиться, чтобы самореализовываться, а зарабатывать деньги ради них самих, стремясь, всё более упрочить свое положение, чтобы не пропасть в этом безумном мире – вот принцип сегодняшней жизни.

«Деньги, деньги, – порою в раздражении думал Измайлов, – всё упирается в эти чертовы деньги! Когда ты обеспечен, то можешь жить полной жизнью. А без денежного достатка все мы лишь рабы своих обязанностей». И еще он понимал, что это было, есть и будет с подавляющей частью человеческого населения планеты.

Как-то Алена познакомила его со своим старшим братом, ровесником Игоря, тот жил отдельно со своей семьей. Леонид, так его звали, показался ему неординарным человеком. Помимо того, что он на пару со своим другом занимался обналичиванием денег, еще и являлся «черным» археологом. Игорь был премного наслышан от деда Ильи и других коллекционеров об этой категории пронырливых людей. Надо сказать, это был целый мир, своя «кладомафия», тесно связанная с аукционным, антикварным и коллекционным бизнесом с одной стороны, а с другой – с организованной преступностью и в частности с торговцами оружием. Под обобщающим названием – «черные» археологи – скрывалось несколько специализаций. «Черные» копатели производили неофициальные раскопки архитектурных объектов древности и средневековья – городищ, капищ, курганов. «Черные» следопыты занимались запрещенными поисками оружия и наград в местах боев. «Чердачники» и кладоискатели искали клады, зарытые в земле или замурованные в стенах, подвалах и на чердаках. Гробокопатели разворовывали могилы.

Об этой стороне своей деятельности Леонид рассказывал неохотно, оно и понятно, никто из них не стремится афишировать незаконные раскопки и поиск сокровищ и ценностей. Игорь узнал от него лишь, что тот со своими партнерами по столь сомнительному бизнесу заранее определяет места древних захоронений, остатков древних поселений и сооружений, устанавливая их с помощью археологических карт, исторических источников, таких как летописи, записи путешественников и этнографов, официальные документы. Наибольший интерес для них представляли городища, капища, могильники – курганы, погосты, скальные гробницы, ну и, конечно же, отдельные клады. О последних, таких, как клад Пугачева или клад Колчака, вообще ходят легенды, найти их – заветная мечта любого кладоискателя. Или вот еще знаменитая Золотая Будда (или Золотая Баба). Почему Будду (царевича Гаутаму, надо думать?) называют в женском роде – об этом Игорь узнал лишь впоследствии, когда до него дошли кое-какие сведения о таинственном сокровище. Кажется, о ней упоминали еще средневековые авторы Европы и Руси.

Во времена то ли римского владычества, то ли еще раньше во время походов Александра Македонского, статуя индийской богини (какой из них – Лакшми, Кали, Сарасвати – об этом доподлинно неизвестно), выполненная из чистого золота была вывезена в качестве трофея, или подарка, на Запад и установлена в Риме. Когда варвары вторглись в Римскую империю, среди них были хакасские (уйгурские) племена, считавшиеся умелыми лучниками и принявшие участие в нашествии гуннов [21] . Во время разграбления Вечного города, хакасские воины и прихватили с собой эту статую, а затем, вернувшись в Сибирь, стали почитать как священную реликвию. Каждый из великих мужей сибирских народов считал своим долгом поклониться идолу и прилепить на его тело хотя бы один алмаз. Таким образом, гласит легенда, помимо золота, эта реликвия драгоценна тем, что вся облеплена сверкающими камушками.

Интересно, сколько миллионов, а то и десятков миллионов долларов она может стоить? Игорь даже представить себе не мог. Кто только не искал ее, в надежде разбогатеть, но всё впустую. Говорили, что статую эту будто бы запрятали шаманы от жадных глаз и загребущих рук ищущих наживы авантюристов.

А Буддой ее прозвали, как всегда исказив первоначальный смысл чужеземных словечек. Будда для народов Российской империи представлялся кем-то вроде индийского Бога, а раз статуя – богиня из Индии, то есть женщина, то и нарекли ее Буддой или Бабой, да еще Золотой.

Леонид сотоварищи в своей нелегальной работе пользовались так называемыми щупами – армейскими миноискателями и самодельными металлоискателями, позволяющими проникать на глубину от полметра до нескольких метров и реагирующих на наличие в грунте или в кирпичной кладке какого-либо металлического предмета, даже небольших размеров, такого, как кружок монеты. Разумеется, это не шло ни в какое сравнение с западными аналогами, например, со специальной аппаратурой фирмы «Фишер». Да только ведь и стоила такая техника уйму денег, на порядок, а то и на несколько, выше стоимости отечественных приборов.

Как-то раз Леонид проговорился, поведав Игорю, что раньше пробовал себя в качестве «черного» следопыта. Эти всегда считались в среде «кладомафии» самой привилегированной группой. На местах былых сражений они занимались поиском холодного и огнестрельного оружия, которое затем продавали через дилеров – часть коллекционерам, часть же бандитам. Это самое криминализированное направление в кладоискательстве, и, смекнув, что к чему, Леонид по быстрому переквалифицировался в «археологи».

Еще подростком в Казани он посещал занятия в археологическом кружке во Дворце пионеров, затем была учеба на истфаке Казанского университета. Так что в вопросах этих разбирался прекрасно, имея соответствующую научную подготовку, знал, где, как и что копать.

– Причем необходимо, – разоткровенничавшись за бутылкой вискаря, поучал он Игоря, – во-первых, быть очень осторожным, чтобы посторонние не настучали в ментуру, а во-вторых, обладать навыками саперного дела, иначе можно запросто подорваться на мине. Металлоискатель ведь не расшифровывает, что там внизу зарыто в земле – ненужный хлам, добыча или твоя смерть. Немало следопытов – и «черных» и «красных» [22] – таким образом, отправились на тот свет.

Слушая его, Игорь подумал, что как бы ни выглядело заманчиво это занятие кладоискательством, а всё же лучше не соваться туда, где ты будешь выглядеть чужаком, да и опасное это ремесло. Вкладываешь уйму сил, тратишь столько времени, а результат чаще всего нулевой. Ну, нароешь каких-нибудь медяшек, откопаешь ржавый штык… Нет, не по нему это всё. Его торговля коллекционным материалом в течение двух лет не принесла столько, сколько он заработал за несколько месяцев в рекламном деле.

Конечно, в обеих российских столицах антиквары, или как их сейчас принято называть, арт-дилеры в месяц имеют от тысячи до полсотни тысяч «баксов». Но ведь это серьезные люди, занимающиеся серьезным бизнесом, у них везде всё прихвачено, сами они имеют достаточный вес в мире арт-бизнеса [23] и наработанные связи, каналы скупки и сбыта антиквариата. Здесь же, на местах всё совсем не так. И поэтому Игорь стал склоняться к той мысли, что, пожалуй, на этом и закончится в его жизни период коллекционной коммерции. Он нашел себя в ином, более интересном и прибыльном бизнесе, и это дело пришлось ему по душе.

И еще, набравшись опыта, Игорь понял, что вложение денег в коллекции и антиквариат не такое уж и выгодное дело, как его расписывают арт-дилеры и искусствоведы, и тем более далеко не самое прибыльное. Что бы там ни говорили, а доллар и евро растут быстрее, чем стоимость монет, наград, икон или картин. Конечно, если речь идет о раритетах и уникальных вещах, о настоящих ценностях, то тут другое дело. Предметы же рядовые и распространенные, если и дорожают, то очень медленно, гораздо медленнее неуклонного роста американской и единой европейской валюты. Только будет нелишне напомнить о том, что доллары США занимают первое место в мире по числу подделок, и по предположениям некоторых специалистов почти половина всей долларовой массы в России – искусно или не очень выполненные фальшивки.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Мы с моим режиссером Лёшей Соколовым приехали к заказчику. Но вместо того, чтобы идти к прежнему офису (невысокое и неказистое на вид здание), заходим в более презентабельное на вид, ранее закрытое, а теперь открытое, полагая, что теперь они переехали сюда. Поднимаемся по лестнице, проходим по второму этажу. Кругом незнакомые люди, кабинеты. Поднимаемся на третий этаж – та же картина. Мы всё хотим спросить, где приемная гендиректора Владлена Леонидовича Власова, но так и не решаемся и продвигаемся дальше.

Тут полно снующих туда-сюда молоденьких девиц, и я стараюсь коснуться их и нечаянно прижаться. Наконец, я окрикиваю одну из них, но она почему-то не отвечает, я повторяю вопрос, опять безрезультатно. Тогда я легонько шлепаю ее по упругой попке, но она не останавливается и не реагирует. Я бормочу вслух: «Ёбнутая какая-то!». Мы с Лёшей направляемся к группке девиц, он говорит, что вот у них-то и спросим. Мы подходим ближе, и я замечаю, что все они уставились на какой-то висящий на стене религиозный символ. Они застыли, словно в трансе, повернув ладони кверху, словно молясь и одновременно черпая духовные силы у символа их веры. Я понимаю, что тут расположена какая-то секта. Замечаю, что Лёша тоже начинает подпадать под их гипноз. Беру его за рукав и тяну за собой, вывожу из состояния транса под неодобрительные взгляды сектантов.

Мы уходим, спускаемся вниз, понимая, что здесь нам заказчика не найти. Выходим во двор, там натянуты тросы к какому-то агрегату (то ли трактор, то ли еще что-то подобное). Я сбрасываю с себя одежду и абсолютно голый хватаюсь за трос (он скользкий от смазки, я пачкаю в мазуте ладони), тяну его, картинно напрягая мышцы. На вопрос Лёши – зачем это делаю, говорю, что пусть они смотрят из окон (хотя мне и немного стыдно), какая, мол, зачетная картина – обнаженный мускулистый мужчина во всей своей силе и красе.

Через день я укатил в Москву, где со своими родственниками отправился на машине на стадион. Мы должны купить билеты, чтобы попасть туда, я спрашиваю у своего дяди, сколько стоят, он говорит, что недорого. У входа дежурят милиционеры, подозрительно оглядывающие каждого вновь прибывшего. Мы разбредаемся кто куда, со мной кроме тети с дядей еще одна молодая особа, как я понимаю, довольно легкого поведения. Тетя неодобрительно к ней относится и жалуется мне, что не успел ее сын (мой брат Рудик, он женат, старше меня на много лет) приехать, а она сразу же стала целоваться с ним прямо в машине.

Я возвращаюсь с этой девицей в квартиру, она – это заметно – жаждет уединиться с Рудиком. Я смотрю телевизор, по которому показывают анимационный фильм, состоящий из рисованных этой девицей картинок. Сюжет состоит из драматических эпизодов, но вместо людей фигурируют машины. Я думаю, какая это чушь и сюрреализм! Наконец, я прекращаю это занятие и иду к девице. Мы о чем-то болтаем, но, по-моему, я хочу ее трахнуть, хоть и понимаю, что с ней это нечто грязное и низменное. Не то что бы она была нечистоплотной, вовсе нет, а просто она – порочная особа и коварная, хочет женить на себе Рудика, он-то жених более завидный, чем я – у него квартира в Москве (хоть и родительская), зато я – более молодой и привлекательный, поэтому она заигрывает и со мной.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

В «клубе» Игорь особенно сдружился с пятидесятипятилетним коллекционером Рамилем Хаимовичем Хакимовым. Рамиль Хаимович был разносторонним человеком: нумизмат, филателист, фалерист и библиофил, он слыл большим ценителем живописи, редких книжных изданий и антиквариата. Хакимов представлял собой редкий сегодня тип человека глубоких знаний во многих областях науки и искусства, весьма начитанного, этакого современного энциклопедиста. По мере знакомства Игорь находил всё больше точек соприкосновения в интересах обоих. В то же время, его новый знакомый не был чужд чисто человеческим слабостям – любил вкусно поесть и выпить по случаю, похвалиться приобретениями, отличался коммерческой смекалкой и был несколько скуповат. Не была чужда ему и некоторая доля краснобайства, желание покритиковать, поспорить.

Отличающийся плотным телосложением, с бородкой и в очках, он походил на университетского преподавателя, хотя никогда в сфере образования не работал. В то же время, Игорь знал, что по широте кругозора и интеллектуальному багажу Хакимов мог дать фору любому институтскому умнику. Таков был его новоприобретенный друг. Одним словом, колоритный типаж, ничего не скажешь.

Прознав про творческие наклонности Игоря, его старший приятель вызвался отредактировать уже написанное. С тех пор он сделался как бы личным критиком молодого писателя, разбирая его сочинения по косточкам, указывая на часто повторяющиеся ошибки – литературные ляпы, тавтологию, излишнюю заштампованность, увлеченность пространными рассуждениями и заумным философствованием. Не стесняясь в выражениях, разбивал его в пух и прах. И в то же время не забывал отмечать, что, несомненно, у того есть талант, который необходимо пробудить, раскрыть и развить дальше, став подлинным профессионалом пера. А для этого нужно как можно больше читать, учась слогу, словесности, лексике, построению сюжетной линии, и, конечно, писать, писать и еще раз писать, оттачивая свой индивидуальный стиль.

В беседах с Рамилем Хаимовичем, во время критических разборов своих произведений, Игорь многое почерпнул для себя и для своего творчества. Фабула, литературный язык, диалоги героев, раскрытие характеров – ко всему этому он теперь подходил с позиции не читателя, а сочинителя, специалиста. И за всё это Игорь был искренне благодарен пожилому библиофилу, щедро одаривая его разными подарками, которые, как он знал, могли представлять для того определенный интерес.

Отдав на рецензирование свою последнюю вещь – первую часть нового детектива – Игорь в итоге остался доволен. Его критик, в очередной раз как следует пропесочив автора, заявил, что тот значительно вырос, и с некоторыми поправками и дополнениями это произведение можно издавать хоть сейчас. Из его уст – скептика и в чем-то даже циника, много чего повидавшего на своем веку, – это прозвучало как высшая похвала.

Игорь только теперь поверил в себя всерьез и рьяно взялся за написание второй части, а попутно – правку первой.

На какое-то время, полностью погруженный в повседневные заботы – реклама, творчество – Игорь потерял из вида своего приятеля-букиниста, перестав посещать его гостеприимное жилище, лишь изредка перезваниваясь. Он спешил поскорее закончить роман, отпечатать его на компьютере и отдать тому на рецензию целиком. Но осуществить это ему не удалось.

Хакимов частенько принимал коллекционеров и торговцев антиквариатом у себя дома, заключая сделки, покупая и продавая порою редкие и ценные вещи. Предпочитал, конечно, предварительно договариваться по телефону. Бывали у него и посторонние люди, но, чаще всего, по рекомендации кого-либо из знакомых Рамиля Хаимовича. Совсем чужих он не пускал. Но однажды что-то не сработало. Вернувшись вечером с работы, члены семьи обнаружили его распростертым на полу в луже собственной крови. Кто-то, раскроив пожилому коллекционеру череп, обчистил квартиру, похитив все сбережения, коллекцию монет и наград, а также наиболее ценные вещи – картины, антикварные безделушки, аппаратуру.

К великому разочарованию следователей никаких следов убийца (или убийцы) в квартире не оставил. Опрос соседей тоже ничего не дал. Следак с приданными ему операми принялся отрабатывать различные версии, но пока всё безрезультатно. Одно утешало, если преступники захотят сбыть награбленное, тотчас же засветятся – слишком приметные вещички, да и мир коллекционеров и антикваров достаточно узок и корпоративен. Подобные «грязные», запятнанные кровью, предметы не могут быть реализованы, не вызвав вопросов. Если только не всплывут где-нибудь совсем далеко отсюда.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Мы со всеми родственниками заселились в одном доме – он одноэтажный, но в нём много комнат. Я принес с собой лыжи и поставил их в кладовку рядом с другими. Всё хорошо, но одно плохо и вызывает у всех большую тревогу (многие просто в ужасе) – в дом повадился ходить йети (снежный человек, саскватч). Мы устраиваемся на ночлег с мыслью, что он опять может появиться, причем для него не существует преград, он умеет проходить сквозь стены – просто телепортируясь. Я с двумя родственниками – мы выходим из дома и осматриваем одну из стен снаружи и палисадник. Кто-то говорит, что место это очень странное, а я, продираясь сквозь заросли, прямо заявляю, что это «заколдованная зона», здесь наложено кем-то заклятье. Затем мы с моим зятем Антоном Граховым запираем все выходы и окна, хотя и знаем, что это бесполезно, для йети нет преград. Мы кладем какие-то вещи на полку, и я замечаю, что ненужные детали от разломанного пылесоса, которые я накануне выкинул, кто-то забрал с помойки и принес обратно. Здесь я ощущаю некую холодность и неприязнь, хотя и скрываемую со стороны сестры и зятя.

Затем на следующие сутки я со своим другом Геннадием Мануйловым приехали на его машине в какую-то сельскую местность. Здесь также водится йети. Геннадий уходит по своим делам, а я слушаю леденящие душу рассказы деревенских о том, как йети повадился к ним ходить и красть людей, убивать скот.

Я дошел до полянки, отдельно от поселения, на краю которой примостилась то ли сторожка лесника, то ли пасека. Хозяин – пожилой мужичок рассказывает мне, живописуя во всех красках о зверских выходках йети. Я живо представляю себе эту картину: мчится волк, за ним припустилась овчарка, но вот появляется йети и бросается на волка. Тот вступает с ним в схватку, но силы неравные, в конце концов, йети убивает волка. Овчарка тут же переключается и, действуя заодно со своим бывшим противником, бросается на помощь волку, пытаясь перегрызть горло йети. Но тот убивает и ее. В это время мне говорят, не мужик, а какая-то старуха, что вот мол, йети захватил двух мужиков и использует их. Я переспрашиваю: «он использует их в качестве рабов?» «Нет, – отвечает пожилая женщина из деревни, – он их “матросит”, в смысле “пидорасит”». «Значит, он их трахает в задницу» – понимаю я и словно наяву вижу перед собой йети: огромный, лохматый со зверским выражением лица неандертальца своим огромным членом он буравит расширенный анус бедолаги. Я даже посочувствовал, пожелав пленнику попытаться максимально раздвинуть анальное отверстие, стоя «раком», чтобы йети не порвал его.

Самое главное, что йети обладает сверхъестественными способностями, и его практически невозможно изловить или уничтожить. Он – словно некий злобный демон, ужасный монстр, дьявол во плоти.

Затем мужичок (опять он!), хитро улыбаясь, говорит, что он знает меня, так как сам учился в городе, «в университетах». Мол, зря я думаю, что все здесь темные, деревенщина. Я говорю, что, вероятно, мы знакомы благодаря моему другу Геннадию, он здесь проводит трубы, и я приехал с ним. Мы поговорили еще ни о чем.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Узнав о гибели своего старшего приятеля, Игорь был потрясен. Он так давно не звонил ему и не посещал «клуб», что пропустил и похороны, и поминки, так и не простившись с покойником. Впрочем, все это были формальности, куда горше было свыкнуться с мыслью, что он никогда больше не увидит этого человека, не услышит его голоса, смеха, мудрых высказываний. Теперь не перед кем будет гордиться достигнутым в творчестве, ибо никому больше он не доверял редактирование своих творений.

Был человек, и в один момент не стало его, и ничего не осталось, кроме воспоминаний, да немногих результатов его деятельности в этом мире и кое-каких предметов, связанных с ним.

Игорь почему-то вспомнил один эпизод, когда он поздним январским вечером возвращался от Хакимова домой. Перед этим у них зашел разговор о России, ее судьбах. Пожилой коллекционер уважительно отзывался о своей Родине. И вот, выйдя из дома, молодой человек зашагал вдоль заснеженных улиц, любуясь окружающим его зимним пейзажем. Освещенный лунным светом и электрическими фонарями снег искрился, переливаясь тысячами маленьких огоньков, словно россыпи алмазов и серебра. Кругом сугробы, черные стволы деревьев, зеленые ели с шапками снега на разлапистых ветвях, темное небо с блестящими звездочками и полной луной, не хватало только саней с запряженными в них лошадьми: совсем как в России прошлого – начале нынешнего века. В памяти возникали картины передвижников, эпизоды, навеянные произведениями Гоголя, Пушкина и Некрасова. Дореволюционная, мещанская, патриархальная, загадочная и непредсказуемая, сказочная и такая милая сердцу Россия. Под влиянием нахлынувших на него чувств Игорь ощутил свою сопричастность к стране, куда был послан Господом родиться и жить.

«Родина, Отчизна, Мать! Ни на что не променяю ее. Не нужны молочные реки и сахарные берега, тропический рай. Мой Эдем здесь, в России-матушке!»

И сейчас, с грустью вспоминая об этом, он почувствовал, что со смертью старшего товарища словно безвозвратно ушел из его жизни целый мир, это ощущение волшебства, сказочности российского бытия, и осталась лишь суровая и неприглядная в своей сущности реальность, а все эти несбыточные грезы о справедливой и доброй России разом растаяли, исчезнув без следа.

Игорь, будучи натурой чуткой, чувствительной, ощущал какую-то потерянность и одиночество, а вместе с тем и растерянность. Но постепенно жизнь брала свое – мертвые уходят, а живые остаются. Весна с каждым днем все сильнее заявляла о себе и где-то после середины апреля окончательно вступила в свои права. Произошел перелом – за какую-то неделю от снега не осталось и следа.

Трагедия, случившаяся с Хакимовым, так потрясла молодого сочинителя, что еще долгое время он не мог притронуться к ручке и бумаге, словно что-то внутри не позволяло вдохновенно излагать свои мысли и фантазии так же свободно, как и раньше. Но однажды он вспомнил слова покойного библиофила, с которыми тот с присущей ему горячностью обратился к собравшимся у него гостям: «А я говорю вам, что книгу не заменит ни телевизор, ни видео, ни пресса, ни компьютер, ни кинотеатр. Книга вечна, она всегда была, есть и будет, пусть хоть весь мир встанет с ног на голову! Книга – это слово, а Слово, как мы знаем, это – Бог. Создатель выражает Себя в звуках, цветах, ароматах, миллиардах вещей, но “вначале было Слово и Слово было Богом” [24] . Лишь книга единственно верно и со всей полнотой и яркостью выражает Слово, Божественный Глагол, и никто и ничто не в состоянии заменить ее, Книгу».

И еще он как-то спросил Игоря:

– Как ты думаешь, кто самые порядочные люди в мире? Я имею в виду профессиональные категории.

– Ну, наверное, врачи, священники и судьи, – в недоумении пожав плечами, ответил тот.

– Нет, самые порядочные – это писатели. Именно благодаря им мир людей еще не поглотил окончательно мир зла.

И, немного подумав, добавил:

– Мы все приходим в этот мир, сказать свое Слово… Сказать слово миру. Но именно писателям удается это сделать лучше всех.

Вспомнив об этом, Игорь с отчетливостью осознал для себя, что, если умеешь делать что-то хорошо, и к этому у тебя лежит душа, то нужно сосредоточиться большей частью именно на этом занятии и стараться выполнить свою работу как можно лучше – в этом смысл человеческого призвания здесь, на Земле.

Вскоре он вновь принялся за работу, уверенный в своих литературных способностях. И всё же, как нелегко было совмещать бизнес и творчество, отдавать всего себя сочинительству, находя для этого силы и вдохновение, и в то же время думать о том, как заработать себе на кусок хлеба. Воистину в этом мире нельзя быть слабым, иначе затопчут.

Порою, Игорь с горечью признавался самому себе, что писатель (как и всякая творческая личность), который вынужден думать о деньгах и о том, как их побольше заработать, – это уже не писатель и не творец, это – литературный онанист. Бывали моменты, когда он со злостью и отчаянием клял про себя весь этот мир и общество, в котором жил и трудился, не в состоянии посвятить все свои силы и возможности призванию: «Творческие личности – это самые уязвимые и беззащитные люди. А вы, ублюдки, травите их каждый по-своему! Без творцов не было бы ничего. Каждый человек является творческой личностью в той или иной степени, но творцы от духовной культуры – самая основа всего человеческого бытия. И уничтожать их, издеваться над ними, обижать и обкрадывать их, бедолаг, – значит убивать свою собственную душу».

Но уже через некоторое время он с удивлением замечал: «Я становлюсь похожим на какого-то мрачного Зоила [25] , изливающего свою желчь на всех и вся!»

После этого он, махнув рукой на все заумные и отвлеченные рассуждения, продолжал упорно трудиться, как делал это в течение последних десяти лет.

Вскоре круговорот дел захватил его, и мысль о покупке квартиры заслонила всё остальное. О своих планах Игорь решил пока ничего не говорить Алене, пусть это будет для нее приятным сюрпризом. Да и вообще, лучше больше делать и поменьше болтать языком – эту истину он уже крепко усвоил.

Однокомнатная «квартира-хрущевка» стоила десять тысяч долларов в хороших районах и восемь тысяч – в непрестижных. У Игоря было накоплено всего лишь шесть «тонн». Для покупки не хватало двух пятых – он хотел жить в престижном районе. Неожиданно ему на помощь пришли родители, подарив две «штуки» «зеленых». У Игоря оставалась небольшая коллекция монет – самых лучших, которые он до сих пор не трогал, решив оставить себе. Но желание иметь отдельное жилье было сильнее, и он с некоторым сожалением вынужден был расстаться со своей коллекцией – четырьмя золотыми десятирублевиками Николая II, петровским рублем 1724 года и несколькими серебряными рублями Павла I и Екатерины Великой – всего за них он выручил чуть меньше тысячи «баксов». Но где же найти еще тысячу? Он был выжат до основания и ничего путного придумать не мог.

Прознав про его затруднения, Виктор Левин решил выручить своего коллегу, дав взаймы пятьсот баксов.

– Вернешь, когда сможешь, – сказал он благодарному приятелю, – больше дать, к сожалению, не могу, у самого сейчас масса всяких планов на будущее, и везде нужны наличные.

Все равно Игорю не хватало еще пятисот долларов. Поиском подходящего варианта он занимался с помощью своего друга, риэлтера Саши Варламова. Тот и объявления давал в газету, и расклеивал десятки объявлений по конкретным домам, созванивался с продавцами; вдвоем они выезжали осматривать выставленное на продажу жилье, но всё это было не то – либо слишком дорого, либо расположение квартиры или дома не подходило. И тут неожиданно удача улыбнулась Измайлову в лице пожилого спившегося художника, решившего продать квартиру и уехать к родственникам на Украину. За «хату» свою в кирпичном доме он просил ровно девять с половиной тысяч долларов. С помощью Варламова Игорь по быстрому оформил сделку, расплатился с продавцом и, подождав, когда тот отчалит, вскоре въехал в свою собственную однокомнатную квартиру в центре города. Денег на ремонт и обстановку уже не хватало, но это было не столь уж важно. Главное – он владелец отдельного жилья, принадлежащего только ему.

Теперь он полностью самостоятельный человек, осталось только жениться, создав свою семью. Что ж, к этому он уже давно был готов, холостяцкая жизнь ему порядком надоела. Когда был юнцом, мечтал иметь свою «хату», чтобы отрываться на полную катушку, приводить подружек, когда хочешь. И вот теперь мысли его и убеждения поменялись на прямо противоположные. Он хотел спокойствия, семейного тепла, домашнего уюта, совместной жизни с ОДНОЙ любимой женщиной. Вот как всё повернулось! Скажи ему об этом кто лет десять назад, и он бы рассмеялся тому в лицо. А вот сейчас думал именно об этом. Чему удивляться, он просто повзрослел и стал относиться к жизни более серьезно.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я нахожусь в комнате с одним из друзей, а на кухне собрались три девицы, близко знакомые мне (одна из них – москвичка). Они обсуждают меня, отвергая все возможные кандидатуры в невесты – то инородка, то низкого «уровня» для меня – все они не подходят для женитьбы. Я в это время промываю в лотке драгоценности – ювелирные украшения: кольца, перстни, запонки и сережки. Та, что приехала из Москвы, заходит в комнату и, заигрывая со мной, спрашивает: «Это ты всё мне приготовил?»

Потом я один в квартире (какой-то незнакомой, какие бывают в многоэтажках). Выхожу в коридорчик, за дверью на лестничной площадке стоит мой режиссер Лёша, затягивает шнурки на обуви, ожидая меня. Я сквозь прикрытую дверь рассказываю ему, что вот, мол, один из персонажей телесериала «Улицы разбитых фонарей» сотрудник угро Дукалис вылитый он – такой же мощный, крепко сбитый, мордатый. С ним якобы случилась такая история (далее рассказываю от себя): «Иду я бухой в жопу по улице, вижу какой-то мудак напал на девушку, кричу ему, он подскакивает ко мне, хлобысь по мордасам со всего размаху. А я ничего, пошатнулся маленько и снова иду на него. Он опять изо всех сил вмазал мне по физиономии, а я лишь немного отступил, помотал головой, развернулся, да как врезал ему, он полетел вверх тормашками». Лёша усмехается и спрашивает: «А дальше что?». «А дальше: я вызвал дежурный наряд, и его забрали».

Потом я говорю своим коллегам, что у меня нет пейджера, а сам в это время достаю пейджер, выясняется, что он мой. Но я все еще не уверен до конца – мой ли это пейджер, поэтому я так и говорю своим собеседникам. Я включаю пейджер, и на нем вспыхивает моя фамилия и инициалы.

Вечером я отдыхаю в новой квартире, двухкомнатной, но более просторной и современной, и раздумываю, а окончательный ли это вариант моего крова или всё же лучше подкопить денег и обменяться с доплатой на трехкомнатную и в ней уже жить долго.

Я со своими знакомыми, коллегами (в том числе с режиссером Лёшей Соколовым) – мы изготавливаем рекламу, но делаем это как-то странно. Помню, мы стоим перед грузовиком (типа ГАЗ-66) нового поколения (сделанного под лучшие зарубежные аналоги) и восхищаемся им. А грузовик переделан под какое-то укрепление, вмурован в стену. Рядом – недостроенная кладка стены, которой обнесено здание. Все это – постройка мэрии, она укрепляется, отделяется от улицы крепкими стенами. Мы забираемся в этот грузовик-крепость и среди каких-то металлических бочек и контейнеров начитываем текст (диктором здесь выступает Маркел Жупанов – флегматичный, грузный рекламный менеджер из РА «Весть»). Причем первый раз это не получается и мы делаем новый дубль. Периодически мы возвращаемся к себе – в здание на другой стороне улицы.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Что-то случилось в их отношениях после того, как Игорь приобрел квартиру, хотя дело здесь было вовсе не в этом. Алена первое время радовалась вместе с ним, а потом, вдруг, произошел какой-то сбой, нечто непонятное для него. Измайлов с головой ушел в работу и постепенное обустройство своей квартиры, не забывая и о творчестве. В заботах и делах он не сразу почувствовал некоторое охлаждение, возникшее между ними. Затем девушка принялась увиливать от встреч, а вскоре и вовсе перестала реагировать на его звонки.

Измайлов ломал голову, не в силах понять причины надлома. Может быть, она разлюбила его, встретила кого-то лучше, или он чем-то сильно обидел ее? Хотя, чем он мог обидеть – невниманием, что ли? Действительно в последние дни он мало уделял ей времени, весь погрязший в заботах, но ведь это не навсегда.

«Черт поймет этих баб! – в раздражении думал Игорь. – Какая-то вожжа попадет им под хвост, а ты, получается, во всём виноват».

Тем не менее, он страдал, тяжело переживая этот разрыв. Как-то раз, обсуждая создавшуюся ситуацию с Гульнарой, пристроившей его в свое время на телевидение, он пожаловался, что не в состоянии понять, в чем причина неудач. Та посоветовала ему сходить к экстрасенсам, может быть, они сумеют помочь в разрешении проблемы. Он лишь грустно усмехнулся в ответ, но в тот же день перед сном вспомнил об этом разговоре, размышляя над заманчивым предложением. В связи с этим он подумал об одном человеке, о котором ему рассказывали совсем недавно. Тот не был экстрасенсом в том смысле, который вкладывают в это понятие, а скорее считался специалистом в области судьбы и ее коррекции. Как слышал об этом Игорь, таких называли кармапсихологами.

И всё же он сомневался, стоит ли раскрывать душу перед незнакомым человеком, который к тому же вообще непонятно кто – то ли действительно некий ясновидец, то ли шарлатан. Мучаясь в сомнениях, Игорь никак не мог заснуть, внутри нарастало глухое раздражение. Он лежал на кровати в темноте и слышал доносившуюся от соседей из-за стены громкую музыку.

«Господи, в каких унизительных условиях мы все проживаем!» – с отвращением подумал он, после чего повернулся на бок и, послав всё к черту, заснул.

На следующий день ближе к вечеру он отправился по адресу, которым его снабдили знакомые. Пришлось часа полтора отсидеть в очереди, прежде чем удалось попасть в кабинет, в котором вел прием кармапсихолог.

– Проходите, пожалуйста, усаживайтесь, – дружелюбно приветствовал тот очередного посетителя, – меня зовут Владимир Васильевич Татаринцев.

– Измайлов, Игорь Викторович, – представился молодой человек, после чего скороговоркой сообщил, – мне двадцать семь лет, русский, холост, проживаю в отдельной квартире, работаю в области рекламы, образование высшее, по специальности – историк.

Татаринцев рассмеялся:

– Вы, Игорь, словно анкету читаете. Всё, что нужно знать мне о вас, я надеюсь, выяснится в ходе нашей беседы, конечно, если вы будете не против. Гораздо более важной является причина, по которой вы решились на встречу. Расскажите мне, что вас тревожит, почему вы обратились за помощью и что вы ждете от этой встречи? Будьте откровенны, и, прошу вас, чувствуйте себя раскованнее, ни одно слово, произнесенное вами, не уйдет на сторону из этой комнаты. Я надеюсь, наш диалог будет строиться на полном доверии?..

– Да, конечно, – расслабляясь, кивнул Игорь, – проблем особых у меня нет, точнее не было, а вот сейчас…

Он без утайки поведал внимательно слушавшему его кармапсихологу о том, что произошло за последнее время. В конце он добавил, что не хотел бы потерять свою любовь, но не знает, что делать, и вообще не может понять, в чем причина случившегося.

– Понятно, – Татаринцев ненадолго задумался, затем произнес, – у вас ведь это не первый печальный опыт разрыва отношений с любимой женщиной, ведь так?

– Да, – утвердительно пробормотал удивленный прозорливостью собеседника Измайлов, – у меня было несколько подобных случаев. Несчастная любовь, неожиданные повороты в отношениях. Может у меня этот, как его – «венец безбрачия»? Кто-то проклял, наслал порчу еще в детстве?

– Порча, сглаз, проклятие действуют тогда, если для этого есть предпосылки внутри самого пострадавшего, – покачал головой тот, – они не работают, когда человек гармоничен в душе. Мы сами отвергаем в себе то, что, как нам кажется, не дает нам судьба, природа, Бог, общество.

– Подумайте, Игорь, – спустя мгновение продолжил он, – ЧТО внутри вас самого не пускает к себе любовь, что не позволяет достигнуть семейного счастья, найти нужную вам подругу жизни и заключить с ней союз? Подумайте над этим хорошенько. Ведь вы сами, вы и только вы не подпускаете к себе женщин, сторонитесь их, опасаетесь более близких связей, боитесь обязанностей. Отсюда неудачи в личной жизни, поэтому вы до сих пор не можете составить свою судьбу. Страх перед гармонией, духовной близостью, душевной теплотой и эмоциональными отношениями – вот что сидит в глубине вашей души, так глубоко засело, что сразу и не вытащишь наружу. Нужно избавляться от этого.

Вначале осознайте это, попытайтесь доискаться до причин этого, вспоминайте свое детство – в особенности раннее. Закройте глаза, сосредоточьтесь на ранних этапах своей жизни – младенчество, факт рождения, пребывание в утробе матери – помедитируйте над этим. Попробуйте заглянуть еще дальше. Корень ваших проблем кроется в прошлых жизнях. Вам перекрывают программу счастливого брака и радости любовных переживаний. Пока не осознаете это и не раскаетесь во многом, пока не пересмотрите свое отношение к жизни, к миру и к самому себе, ваша жизнь не изменится. Необходимо очистить свой сосуд кармы. Вы должны научиться принимать вещи такими, какие они есть, без оценок, предубеждений, обид и осуждения. Вам были с детства созданы такие условия, когда ребенок испытывает сильнейшие, эмоциональные потрясения – то, что в психотерапии называют психотравмами. Вас с матерью в детстве бросил отец, а до этого пил и оскорблял, унижая вашу мать. Поэтому у вас в юности был негативный сексуальный опыт, а с большинством подруг впоследствии не ладились отношения, которые всегда заканчивались разрывом.

– Откуда вам это известно – про отца и всё остальное? Я ведь вам ни о чем таком не рассказывал, – севшим голосом вопрошал потрясенный молодой человек, – отец действительно покинул нас, но с тех пор, как мне исполнилось семь лет, мы живем с отчимом, очень хорошим человеком.

– Игорь, поймите, я не был бы тем, кем являюсь, не обладая способностью видеть то, что недоступно большинству людей.

– Так вы – ясновидящий? – распахнул глаза молодой человек.

– Прежде всего, я – кармапсихолог, – спокойно ответил хозяин кабинета. – А вот ясновидение, а точнее умение считывать невидимую информацию – это уже результат упорного труда и отточенной техники. Я действительно научился или, если хотите, открыл в себе способность видеть и понимать кармические структуры личности – различные глубинные слои человеческой сущности, тонкие тела людей. В них заключена вся информация о человеке. Понимая причину проблем, можно исправлять судьбу, а значит, улучшать здоровье, материальное благополучие, отношения с людьми, личную жизнь, а главное – человек начинает понимать, КАК правильно нужно жить в этом мире, и что из ценностей жизни – духовных и материальных – является приоритетным, соответствующим Закону Бытия. Если человек живет в гармонии со всей Вселенной, соблюдая Основной Закон – можете называть это Божьими заповедями – то у человека судьба становится благоприятной, а жизнь удачной, все проблемы легко решаются, и, в конечном счете, человек проживает свою жизнь счастливо и интересно.

Он помолчал, дав собеседнику вникнуть в смысл сказанного, затем продолжил:

– Пересмотрите свои отношения с бывшими подругами. У вас в душе накопилось очень много обид на них и недовольства ситуацией. Отпускайте эти негативные чувства от себя, всем всё прощая. И еще, я полагаю, вы чересчур эмоционально привязаны к матери, хотя внешне наоборот пытаетесь всеми силами избежать родительской опеки и проявления нежных чувств. Уважать родителей, авторитетов, конечно же, нужно, но в то же время не забывайте, что это ВАША жизнь, и только ВЫ в ответе за нее. Вам жить, вам и решать, как дальше жить – в ладу с собой и со всем миром, или в разладе. Но разлад в душе, неприятие мира таким, какой он есть, несет болезни, неудачи, несчастья и развал по судьбе.

Игорь задумчиво покивал. Между тем, кармапсихолог продолжил свой монолог.

– А теперь подойдем к вашим неудачам с несколько иной позиции – характерологической. В современной психологии принято различать пять основных типов характера человека: шизоидный, оральный, психопатический, мазохистский и жесткий. Вы – типичный обладатель жесткого, или, как его еще называют, ригидного характера. Когда-то давно в плане любви вас очень сильно обидела мать или авторитетная родственница, вы расценили этот отказ и порицание как предательство и с тех пор закрылись, запретив своим чувствам свободно течь. Посмотрите на себя – ваше тело покрыто броней мышц, не таких впечатляющих как у культуристов, но достаточно развитых. Вы специально заключили свое тело, свой организм в мышечный панцирь – так внешне проявилось застывание чувств. В вас поселился подсознательный страх, что вас снова могут предать, обидеть, унизить, заставить страдать и мучиться. Поэтому вы стараетесь во всём контролировать себя, свои эмоции, не выпускаете чувства наружу. Закрытость и недоверие – основные критерии вашего отношения к жизни. Теперь вы, надеюсь, понимаете, в чём причина ваших неудач в отношениях с людьми и, прежде всего, в любовных связях? Вы должны заменить эти негативные предубеждения на прямо противоположные. Основные, положительные мысли для вас – это доверие, вера, открытость и расслабленность. Перестаньте напрягаться и сдерживать эмоции, дайте своим чувствам и переживаниям свободно течь наружу, живите полной жизнью. Принимайте с одинаковой благодарностью и улыбкой как огорчения и неудачи, так и радость и успех. И всегда настраивайтесь на лучшее, что бы ни случилось, и оно не замедлит прийти к вам.

Когда Игорь вышел от Татаринцева, то, бросив взгляд на часы, с удивлением отметил, что просидел у того почти час. Посещение кармапсихолога явилось для него настоящим откровением – столь многое он узнал о себе. Теперь перед ним со всей ясностью высветилась подоплека его неудач и ошибок, совершаемых, как казалось ранее, случайно и непредсказуемо. Он сам, благодаря своим мыслям, чувствам и действиям, создавал те или иные ситуации, в которые попадал, чтобы, проходя уроки жизни, учиться более широкому видению мира. И, если не принимать вещи и события такими, какие они есть и какими случаются, то и плоды пожинаешь горькие. Если ты идешь против мира, то и мир идет против тебя. Вопрос – кто кого задавит? Ответ очевиден. Так люди расплачиваются за свою спесь, гордыню, презрение и неприятие болезнями, неудачами и слишком ранней смертью.

Игорь многое вынес из этой беседы, но чувствовал, что знаний недостаточно. Поэтому они договорились о новой встрече. И еще кармапсихолог посоветовал ему прочитать определенные книжки, а, осмыслив их, приходить на следующий сеанс.

Измайлов приобрел все нужные книги по кармапсихологии и принялся их усердно штудировать. Времени на это он потратил гораздо больше, чем предполагал – процесс чтения и осмысления работ авторов, специалистов в области коррекции судьбы, растянулся на добрых две недели. Книги эти, как и визит к Татаринцеву, буквально перевернули всё мировоззрение молодого человека, заставив того взглянуть на мир совсем другими глазами. Когда он, наконец, снова попал на прием к кармапсихологу, тот удовлетворенно заметил:

– Вижу значительные изменения в ваших кармических структурах. Новые знания очень сильно повлияли на вас, не так ли?

– Не то слово, – кивнул тот, – у меня такое чувство, словно я заново родился, и уж, по крайней мере, мои взгляды на жизнь в корне изменились. И я прочитал всё, что вы мне рекомендовали – книги Лазарева, Жикаренцева, Цветкова, Свияша [26] …

– Удивительно, – покачал головой Татаринцев, – что за такой короткий срок вам удалось усвоить обилие новой информации, которая, кстати, не всегда и не вся воспринимается сознанием в должной мере. Значит, вы подошли к этому с «открытым умом», избрав совершенно правильный путь. Я рад за вас, Игорь. Полагаю, любые сентенции теперь будут излишни. Лучше, если на сей раз, мы проведем наш диалог в форме вопросов-ответов. Спрашивайте, о чём угодно, а я постараюсь дать вам исчерпывающие разъяснения.

Это предложение как нельзя лучше отвечало мысленному настрою Измайлова, у которого на языке вертелось множество вопросов. Среди них был и касающийся темы коллекционирования, увлеченности многих людей собирательством каких-либо предметов.

Татаринцев ненадолго задумался, затем, кивнув своим мыслям, ответил:

– Психоаналитики объяснили бы это проявлением анального характера. Вместо того чтобы удовлетворять свои потребности в нормальной любви и сексуальной разрядке, личность переизбыток либидо направляет на замещающие их объекты и занятия. Если же судить с точки зрения традиционной психологии, то получается, что любое увлечение, хобби есть не что иное, как компенсация стремления человека к богатству и власти. Впрочем, существует еще одна точка зрения. У меня есть друг, он причисляет себя к «постъюнгианцам» [27] . Так вот он вывел свою собственную теорию на этот счет.

Дело в том, что психика человека устроена многослойно: имеется индивидуальное сознание, индивидуальное подсознание и коллективное бессознательное. Первое – это разум человека (Эго), включающий также понятие совести и самоконтроля (Супер-Эго). Второе – область личного бессознательного (Оно), состоящего из огромного опыта развития человеческой личности – от внутриутробного состояния и по сей день. Третье – это коллективная душа (Астрал), охватывающая весь невидимый, потусторонний мир. Именно из Астрала, который связан с Оно, к нам в подсознание поступает огромное количество неосознаваемой информации. Путь ей преграждает некий предохранительный клапан, иначе человек просто сошел бы с ума от этого хаоса энергоинформации. Возможно, у отдельных личностей этот напор астральных влияний слишком силен, и тогда человек пытается привязать свой разум к «земному» миру, сосредоточиться на материальных вещах, чтобы не рехнуться. Любые предметы коллекционирования – марки, монеты, значки, да хоть окаменевшие экскременты животных или пивные пробки – как раз и служат этим целям, уводя мысли людей от давления чересчур сильных духовных импульсов из Астрала, направляя их на объекты материального мира, как бы «приземляя» их.

Татаринцев развел руками:

– Прав он или нет, не мне судить, но нужно признать, что теория его выглядит достаточно стройной и не лишенной смысла в рамках глубинной психологии.

Игорь запоминал каждое слово из уст кармапсихолога, понимая, что помимо избавления от психических проблем и общеобразовательной пользы, всё услышанное здесь пригодится и в творчестве.

Несколько дней спустя он встретил после работы Алену возле здания телерадиоцентра.

– Поедем ко мне? – просто спросил он.

Она испытующе взглянула на него, затем расплылась в улыбке:

– Да, конечно.

С тех пор в их отношениях всё снова наладилось.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я прибыл один в чужой город. Иду по улице (вдоль ул. Большевицкой к рынку). Деньги у меня на исходе и одет я не по сезону – еще прохладно, а на мне летняя одежда. Уже стемнело, я захожу (там же на дорожном кольце у рынка) в старый – еще сталинской постройки – двухэтажный дом, по деревянной лестнице поднимаюсь на второй этаж, стучу, но, увы, так никто и не открыл. Выхожу наружу, на улице – ночь. Я стою на крыльце и думаю, куда бы пойти. Бесцельно слоняться по незнакомому мне и почему-то представляющемуся враждебным городу нет желания. Причем я ощущаю себя неким полукриминальным элементом, вроде даже кавказской национальности.

Уже день, я стою на какой-то веранде, пристроенной к хрущевской пятиэтажке (по ул. Грааля). Что-то там делаю, нахожу боевой пистолет, а с собой у меня мой газовый пистолет. Я сумел каким-то образом незамеченным пронести его через таможню, полицейский контроль – досмотр во время перелета на самолете. Я понимаю, что нужно лететь обратно, денег хватает только на билет, но второй раз одурачить таможенников мне явно не удастся, если только не спрятать оружие «внутрь себя» или как-то замаскировать на теле. Но всё равно есть риск, что металлодетекторная рама зазвенит при прохождении через нее. Я прячу найденный боевой пистолет в подсобке, надеясь впоследствии вернуться за ним, если конечно к тому времени его не найдут и не стырят.

Далее я уже у себя в городе, нахожусь в квартире (у себя?) и прошу кого-то позвонить моему другу Гешику Мануйлову, сказать, чтобы он отдал мне одну вещь. Ему звонят, но я слышу, как он говорит, что отдаст не сегодня, а в ближайшие дни – это немного нарушает мои планы.

Затем я отправляю гонца (мне слышится чей-то голос: «Отправляет гонца из правого подсознания в левое, но тоже бессознательное»). Собака – дружелюбный пес – и есть гонец. Я даю ему некий предмет, говоря: «Отнеси моей матушке». Сам беру в руки другие предметы и иду вслед за собакой в соседнее помещение. Пес относит в точности как надо, и я хвалю его, но он не отдает зажатую в зубах вещь, играет. Я укоряю его и, в конце концов, он разжимает пасть.

Я вместе со своим классом (или курсом), во всяком случае, с молодыми людьми – парнями и девушками. Среди них Лика Котова – моя бывшая подруга (которую я любил больше всех и сильнее всех – моя самая яркая и большая любовь в жизни). Мы спускаемся куда-то вниз в подвал – то ли подземелье, то ли пещера. Я освещаю путь факелом. Но внизу горит электричество, достаточно светло. Все занимаются каким-то делом, а я беру круглую палку и ею притягиваю к себе Лику, прижимая к себе плотно (завожу ей за спину, хватаюсь руками за оба конца и притягиваю), дурачусь в сексуальном контексте. И так несколько раз. Показываю себя собственником. Один раз притягиваю к себе другую, тоже симпатичную девушку, давая повод Лике немного поревновать.

Затем я сжигаю что-то типа кожи или пергамента (кажется, на нём какие-то буквы или рисунки). Я поджигаю ее со всех сторон факелом, но она горит плохо, медленно. Я переворачиваю ее, еще раз подпаливаю, и она разгорается сильнее.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Левин со своим замом Юрием Шапиро вдвоем умотали в первопрестольную, оставив за старшего Игоря Измайлова, как наиболее перспективного кандидата на должность продюсера. Виктор уже давно присматривался к своему рекламному агенту, отметив и его удачливость, и расторопность, а главное, усмотрев в нём творческое тщеславие, постоянное стремление совершенствоваться и пробиваться наверх, метя в руководство. Виктору это импонировало, он и сам был таким. Левин с недавних пор вынашивал втайне от всех большие планы по изменению личного статуса, посвятив в них лишь Шапиро, без которого было невозможно осуществить реализацию задуманного.

В ближайших перспективах на будущее у хитрого продюсера намечалось сразу два важных события – он все-таки принял решение жениться на Юлии и собирался в скором времени, не без помощи своего заместителя, перебраться в Москву. У Юрия Шапиро двоюродная родственница была замужем за вице-президентом фирмы «Видео Интернэшнл» – одной из самых крупных рекламных компаний столицы. Виктору было известно, что прокат всей рекламы на канале РТР принадлежит именно этому видеогиганту. По протекции родственницы Левиным и его замом заинтересовались столичные рекламные бонзы, прослышав об удачливом уральском продюсере.

Запасшись наличкой для «подмазывания» нужных людей и взяв с собой демонстрационные диски с подборкой их лучших роликов, они отправились на штурм столичного рекламного сообщества.

Измайлов не знал, что Левин решил в будущем сделать его главой фирмы, но на момент отсутствия хозяина ему чрезвычайно льстило руководить всеми творческими и организационными вопросами. Он чувствовал, что Виктор намеренно оставил на него все текущие проекты агентства, проверяя профессиональный уровень. Что ж, Игорь не подведет его, докажет, насколько пригоден в качестве продюсера. Он с утра до вечера занимался делами фирмы, мотаясь по всему городу, беспрестанно разговаривая по телефону, контролируя работу десятка сотрудников. И хотя коллектив у них был дружным, в котором каждый ответственно относился к своим обязанностям, всё же забот у вчерашнего рекламного агента хватало, так что домой он возвращался лишь поздно вечером, весь взмыленный и «загруженный». А ночью в его ласках нуждалась Алена, перебравшаяся жить к нему.

Жизнь у Игоря пошла хлопотная, только и успевай решать многочисленные проблемы. А тут еще в конторе случилось ЧП.

Однажды в офисе слетел с катушек один из сотрудников – монтажер Денис Козырев. В тот момент поутру в помещении никого кроме него и оператора Ильдара Башметова больше не было. У Дениса после очередной размолвки с невестой произошел нервный срыв, и он так распсиховался, что, схватив монтажный пульт, швырнул его о стену, вырвав с корнем все тянувшиеся к нему провода. Затем пинком опрокинул тумбу с монитором – тут его понесло – и, подскочив к окну, с размаху впечатал кулаком по стеклу. Осколки разрезали ему артерию, хлынула кровь – этого хватило, чтобы остановить безумство.

Вызвав «скорую», Башметов, как мог, перевязал рану, перетянув руку импровизированным жгутом выше пореза. Кровищи было столько, что Ильдар испугался, как бы она вся не вытекла из бузотера.

Наконец, прибыла бригада «скорой помощи», а вместе с нею в офис зашел второй оператор – Ильшат Енисеев. Пришлось тому ехать с раненым в больницу. Через минуту офис опустел.

Ильдар стоял посреди всего этого разгрома, обессиленный и потрясенный, не зная, с чего начать. В этот момент и раздался стук в дверь, вслед за которым незамедлительно показался заказчик, с которым они договорились о встрече накануне. Ошеломленный увиденным, тот застыл на пороге. Встрепенувшись, оператор поспешил ему навстречу:

– Пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь. Наш сотрудник нечаянно порезал руку, повредил артерию – поэтому столько крови. Проходите вот сюда, чтобы не запачкаться. Сейчас я мигом наведу порядок.

И, проклиная всё на свете, он принялся отмывать кровавые пятна с предметов и пола, одновременно благодаря Бога за то, что пол был покрыт линолеумом, а не ковролином, как хотел этого вначале Левин.

Вскоре на студии появился Измайлов. Выслушав сбивчивый рассказ оператора, он лишь покачал головой:

– Ему давно пора было обратиться к психотерапевту. У меня есть хороший специалист, кармапсихолог, надо будет посоветовать ему.

– Что-нибудь разбито, вышло из строя? – спустя мгновение поинтересовался он уже деловым тоном.

– Слава Богу, монитор цел, – ответил Башметов, – и пульт тоже почти не пострадал, кое-что нужно будет заново спаять. И стекло заменить в окне.

– Ладно, ты займись аппаратурой, а я вызову стекольщиков. Да, предупреди ребят, Витьку и Юрке вовсе незачем знать об этом инциденте.

– Спасибо, – Ильдар с благодарностью посмотрел на него, переживая за друга, наведшего в их конторе столько шороху.

Когда на днях шеф позвонил из Москвы, интересуясь, как обстоят дела в агентстве, Игорь ответил, что всё у них в порядке и тот может ни о чем не беспокоиться. Судя по тону, Левин остался им доволен.

Тем временем, пока Шапиро вел переговоры и «забивал стрелку» с руководством видеокомпании, прибегнув к помощи своего дальнего родственника, Левин, воспользовавшись паузой, отправился на студию к знакомым ребятам-клипмейкерам. После взаимных приветствий он зашел в кабинет старшего копирайтера.

– Вижу, по-прежнему занимаетесь видеорекламой, – заметил Виктор.

– Не только, старик, не только, – ответил тот, – помимо традиционных рекламных роликов и музыкальных клипов мы ваяем тут нечто покруче. Например, к нам обращаются самые разные заказчики из политического бомонда – левые, правые, демократы, коммунисты – и всем мы рады, всем готовы помочь. Заказывают политическую рекламу, антирекламу. Вот сейчас обратились тут одни, не буду называть фамилий, в общем, наследники прежней большевистской гвардии. На вот, почитай сценарий ролика.

Виктор взял компьютерную распечатку и пробежал глазами текст с подзаголовком «Политическо-патриотическая реклама»:

«Звучит оригинальный джингл [28] на мотив известного советского шлягера:

«Широка страна моя родная!»

Одновременно со словами куплета показываются планы-картинки (отснятые на фотопленку или в фоторежиме камеры «DSR-200»), чередующиеся друг за другом – разваленные заводы и фабрики, обветшалые дома, разбитые дороги, запустелые села, поросшие быльем и сорняками поля.

Далее:

«Много в ней холопов и господ».

Идет видеоряд: толпы людей в обносках, голодные, отощавшие, изможденные, слезно молят, плачут, потрясают кулаками в бессильном гневе. Смена плана: в роскошных лимузинах с откидным верхом разъезжают (на фоне простого люда) «хозяева жизни» («новые русские», «братки» и т. д.) – сытые, довольные жизнью, гогочущие, с презрением смотрящие на «быдло». Скорее всего, здесь используется не «живое» видео, а мультипликация плюс трехмерная анимация.

Затем:

«Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно грабят свой народ».

Показываем видеоряд, стилизованный под эпизоды-кадры из художественного фильма (типа советских боевиков о борьбе с «контрой»): типичные современные бандюки (короткие стрижки, бычьи шеи, на которых висят золотые цепи толщиной с палец и т. п.) как бы ходят по домам и квартирам, силой отбирая нажитое хозяевами добро. Неподалеку в сторонке маячат полицейские, гадливо улыбаясь (время от времени им перепадает малая толика награбленного).

С подъемом звучит инструментальный проигрыш песни, одновременно голос диктора (за кадром) читает слоган: «Россия – щедрая душа!»

Конечная заставка: появляются объемные компьютерные титры «РОССИЯ», полыхающие огнем, со зловещими тенями за огромными буквами, внизу экранного поля – карта России, стилизованная под гигантское кладбище с покосившимися крестами.

Продолжительность видеоролика – 45 секунд».

Прочитав сценарий, Левин долго хохотал, в восхищении приговаривая:

– Ну, сочинители… ну, Горькие… ну, Пелевины…

– Это что, – заявил его приятель, – у нас сейчас новое направление – порнореклама. Слыхал? Это, братан, нечто особенное.

– Пойдем, – он хлопнул его по плечу, – сам убедишься.

Он провел его в соседнюю комнату, где стоял телевизор с плоским экраном и диагональю 84 см. Копирайтер отправился за диском, на минуту оставив приятеля одного. Вскоре он вернулся, вставил DVD в плеер. Последовала демонстрация нескольких откровенно порнографических видеороликов на мотив известных реклам «Милки», «Жиллетта», «Мосгорбанка» и других. При этом, музыкальный проигрыш, дикторский текст, джингл-напевы были взяты из оригиналов, так что создавалось впечатление «настоящей» видеорекламы, но с неприличным сюжетом, прямо скажем, похабщины.

В этих порноподелках было всё, чем «славится» большинство порнофильмов: групповой секс, фелляция, крупное, во весь экран, изображение мужских и женских гениталий, одним словом, ничем не ограниченная похоть и пошлость, достигшая в своем цинизме невиданных высот безнравственности. Впрочем, Виктору, как весьма «просвещенному» в подобных «кино– и видеошедеврах» зрителю, было не привыкать.

– Ну, что?! – ухмыляясь, спросил его автор. – Поражен, задело, а? Это тебе не сказочки западных порнорежиссеров!

Первое впечатление после просмотра «рекламных» порноклипов было двояким – Витя испытывал некоторое смущение и в то же время нездоровое любопытство, но, просмотрев еще раз, посмеялся от души.

«Старик Фрейд был прав, – отметил он про себя, – это нам только кажется, что все мы такие высоконравственные и морально устойчивые, на самом деле внутри каждого из нас находится кипящий котел низменных страстей и грубых инстинктов. Агрессия и похоть – то, что мы всю жизнь подавляем в себе – успешно или не очень».

И всё же он был немного шокирован. У них в провинции до такого не скоро бы додумались. Может оно и к лучшему.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я зашел к своему другу детства Лёне Кармалинскому домой (ул. Краснопресненская, дом № 75/77 – старый двор, в котором я провел детство), чтобы взять у него прибор для настройки и починки телевизоров – у меня и моих родственников. Лёня видимо уже спал (время было позднее), и дверь мне открыл его отец – дядя Стёпа. Я попросил у него прибор, и он его мне дал, но в ответ попросил меня об одном одолжении – закрыть плотно окно между этажами в подъезде (у них двухэтажный кирпичный дом с деревянными лестницами и перилами сталинской постройки). С его помощью я кое-как забрался на подоконник, расположенный очень высоко (полтора-два человеческих роста) от пола. Закрыл это чертово окно на шпингалеты, чтобы не поддувал ветер.

Родственники (зять Антон и сестра Антонина) пригнали мне машину, купив ее, разумеется, на мои деньги (частично дав в долг – я еще подумал, что нужно будет экономить на всём и поскорее рассчитаться). Белая, абсолютно новая, «нулевая» «девятка». Я осматриваю ее, как водится, заглядываю внутрь (разглядываю со всех сторон). Антон помогает мне окончательно собрать ее – установить карбюратор на нужное место, водительское сиденье, еще кой-какие мелочи. Я сажусь за руль (рулевую колонку мы тоже привинчиваем сами) и, узнав, что в баке полно бензина, пробую на ней поездить, разумеется, не выезжая за пределы двора, так как у меня еще нет прав. Все это происходит рядом с домом (моим бывшим, а теперь там живет только матушка) на ул. Краснопресненская, 75/77, за трансформаторной будкой, рядом с детсадом. Затем мы оставляем машину и уходим. А я потом всё думаю, весьма озабочен, ведь машина осталась без присмотра, без сигнализации, не на платной охраняемой стоянке, а если ее «разденут» или того хуже – угонят?! Нужно скорее ставить «сигналку» и подыскивать гараж.

Я уже в здании, где работаю. Это офис, оснащенный современными средствами охраны и сигнализации. На входе, через контрольную вертушку пропускает вооруженный охранник, а далее расположена видео– и фоточувствительная система, идентифицирующая образ вошедшего. Я несколько раз захожу и выхожу из офиса. Наконец, уже поздно вечером я опять за какой-то надобностью возвращаюсь в здание, даже не зная, что сказать охране и пропустят ли меня.

Зайдя, я вижу, что место охранника пусто. Я нерешительно толкаю вертушку, и она подается, не заперта. Прохожу за ограждение, со страхом ожидая, что будет дальше. Фотоэлементы меня засекли, и зазвенела сигнализация (или завыла). Я остановился, гадая, что же они предпримут – начнут в меня стрелять, выскочит взвод автоматчиков в камуфляже? Спустя мгновение появляется обыкновенная тетенька-вахтер и спрашивает меня, что мне здесь нужно? Я говорю, что пришел по делу, показывая удостоверение сотрудника фирмы. Она кивает и сообщает мне, что «ваши уже сидят в такой-то комнате. Идемте, я вас провожу». Я иду за ней, навстречу мне попадается одна из сотрудниц, возвращающихся домой – приятная, модно одетая молодая особа.

Вахтерша довела меня до двери, и я вошел внутрь, приветствуя троих сидящих за столом людей, отмечающих какой-то праздник – это один из сотрудников фирмы среднего звена, мой приятель, затем какой-то неизвестный мне посетитель, наверняка клиент фирмы и, наконец, одна из занимающих ключевой пост в фирме очаровательная молодая женщина, к которой я, конечно же, неравнодушен, хотя и понимаю, что она мне не по зубам (пока во всяком случае). Я сажусь за стол, мне наливают, я выражаю сожаление, что компанию покинула та встретившаяся мне сотрудница, а то было бы веселее. Они выходят покурить, а до этого в щель приоткрытой двери я вижу разговаривающую с кем-то вахтершу. Мы выходим в некий тамбур, типа шахты лифта, и сотрудник-приятель превращается вдруг каким-то образом в моего друга Гешика – Геннадия Мануйлова, большого, кстати, любителя разных застолий.

Я сообщаю ему о машине, говорю, что нужна его помощь – всё проверить и отогнать машину в надежное место. Он предлагает, не медля пойти и посмотреть. Мы с ним выходим, уже из его квартиры и идем к тому месту, где оставлена моя машина. Дверцы оказываются даже не заперты, я сокрушаюсь – какая беспечность! – но всё остается на своих местах, ничего не украли. Я говорю, что, конечно, карбюратор и рулевая колонка привинчены, не так-то просто их стырить. Гешик садится за руль, сиденье под ним оказывается не прикрученным. Мы поражаемся беспечности (моей и зятя), так как ключи зажигания и от машины лежат рядом на полочке. Слава Богу, никто не вздумал пока покуситься на машину.

В салоне полно всякого барахла, наваленного кучей. Гешик выходит и вытаскивает откуда-то спереди (открыв капот или над крылом) какую-то пробирку, полную серебристой мутной субстанции. Он называет мне ее каким-то мудреным техническим термином, поначалу я делаю вид, что понял, но потом сдаюсь и спрашиваю его о том, для чего она служит, обнаруживая полное незнание. Он объясняет мне. Кое-как приведя всё в порядок и заперев машину, мы возвращаемся к его подъезду. Он говорит, что ему нужно зайти домой «отметиться», а я думаю, что его родители и жена (в особенности мать – вечно его оберегающая и ревниво относящаяся к любым его делам с другими людьми, считающая, что ее Геночку используют) будут недовольны, узнав, что он не пошел, как обещал, в магазин за хлебом, а всё время истратил на меня. До этого я прошу его отогнать машину на стоянку, говоря, что куплю бензин в пятилитровую канистру, спрашивая, мол, этого хватит, чтобы доехать? Но потом вспоминаю, что в баке еще хватает топлива.

Затем я уже со своим другом (он мой сотрудник) – с кем не скажу точно – и одной знакомой девушкой приходим на квартиру к какой-то очень красивой милой девушке. Мы по просьбе хозяйки вступаем в спиритический сеанс, девушка спрашивает ответы у блюдца, которое держит наша знакомая. Мы с моим приятелем, заранее договорившись, на каждый ответ стучим под столом костяшками пальцев, подыгрывая ей. Один стук получился (три коротких удара) неудачным, несинхронным, и я понял, что она заметила это, глядя под стол. Я говорю хозяйке, что-то типа «ну и так всё понятно», но она, пытаясь сдержать улыбку, делает вид, что ничего не произошло. Тогда, чтобы рассмешить ее, я делаю гримасу, изображающую гомерический хохот и она, не выдержав, улыбается. Я, подводя итог, говорю, что, мол, всё понятно, нечего притворяться, мы пошутили. Затем я делаю знак моим спутникам и громко говорю им: «Вы ведь куда-то опаздываете». Они понимают намек и, улыбаясь, спохватываются и начинают собираться. Эти мои намеки понятны и очаровательной хозяйке, но она не протестует. Мы провожаем их и остаемся наедине. Нас ждет волнующее времяпровождение вдвоем.

Далее провал в памяти. Я уже нахожусь на кровати с другой красоткой – очень юной и сексапильной. Она немного кривляется, немного заигрывает со мной, но, кажется, не ожидает от меня такой прыти. Я ставлю ее раком, не обращая внимания на то, что в комнату могут войти и застать нас в столь неприглядных позах. Она склоняет голову вниз, задрав попку в джинсовых шортах кверху. Я тискаю ее упругие ягодицы и просовываю ладонь в прореху меж шортами, пальцами лаская ее половые губы. В ответ она сквозь ткань брюк мнет мой набухший пенис. Я начинаю целовать ее попку. Здесь происходит остановка и небольшой разрывчик во времени – то ли кто-то вошел, то ли мы отвлеклись на что-то. Во всяком случае, мы занялись этим заново (словно новое прокручивание тех же событий, но исправленных в моем контексте). Я снимаю с девицы шорты, трусики, начинаю целовать голую аппетитную попку, языком трогаю ее срамные губы, пахнущие женским ароматом. Сам освобождаюсь от одежды и вхожу в нее сзади, начинаю трахать. Далее опять провал в памяти…

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Через неделю монтажер Денис Козырев выписался из больницы, но на работу пока не выходил, отлеживался дома. Измайлов в компании с Башметовым как-то раз навестил его.

– Как ты себя чувствуешь, рука не болит?

– Дерьмово я себя чувствую, – закурив, с горечью признался он, – и знаешь, что я тебе скажу – самая сильная боль у меня в душе.

– С Людмилой так и не наладил отношений?

– Приходила несколько раз в больницу. Не знаю, как у нас дальше сложится…

Он угрюмо посмотрел на свою перебинтованную руку и неожиданно с жаром воскликнул:

– Всё дело в проклятье, зловещем, тяготеющем над нашей семьей роке – я убежден в этом, – он с ожесточением затянулся, – один брат в тюрьме, второй спился, родители болеют – этот чертов рок отравляет жизнь всем отпрыскам нашей семьи! И теперь он навис надо мной.

– Ладно, перестань загоняться, – поспешил успокоить его Игорь, – если сам возьмешься за свою жизнь, всё у тебя наладится. Вот, возьми, – он протянул ему сложенный вчетверо лист, – здесь фамилия и адрес одного специалиста, он поможет тебе.

– Какого еще специалиста? – тот в недоумении уставился на листок.

– Эксперта по человеческим судьбам, – усмехнулся Измайлов, – мой тебе совет, если хочешь разобраться в причинах неудач и избавиться от них, обязательно сходи к этому человеку. Хуже тебе уж точно не будет. Мне он, во всяком случае, помог.

В тот же день Игорь отвел к кармапсихологу мать своей подруги, перед тем очень долго убеждая ее в необходимости сделать это. На ее мужа обрушились несчастья – врачи обнаружили целый букет серьезных заболеваний.

Представив их друг другу, молодой человек вышел из кабинета Татаринцева и, усевшись на скамейке, принялся ждать.

После предварительного знакомства и ознакомительной беседы кармапсихолог перешел к делу:

– Причина сегодняшних страданий вашего мужа в его стойком убеждении в собственной ущербности. Истоки этих негативных мыслеобразований лежат в детстве, когда у него под влиянием некоторых причин сложился комплекс неполноценности. Вы же, в свою очередь, всю жизнь третировали его, считая никчемным неудачником, усугубляя его и без того раздутые внутрипсихические конфликты. И делали это, неосознанно «приземляя» его. Дело в том, что у вашего мужа сильная зацепка за интеллект, кумирство способностей. Забыв о Боге, он культивировал в себе любовь к мудрости, зацикливался на стремлении угодить окружающим, используя свой интеллект и навыки «мудрого» руководителя. Всё это зашкаливало за опасную для жизни и здоровья черту, поэтому вы и «осаживали» его оскорблениями и пренебрежением, сами не осознавая того. Но, к сожалению, в отличие от других, решительных и волевых личностей, которые преодолевают свое чувство неполноценности активными действиями, изменяясь сами, ваш муж все эти годы копил негативные эмоции в себе. Своими мыслями, горечью обид он буквально разъедал стенки двенадцатиперстной кишки, от чего у него и образовалась язва. Вы понимаете?

Женщина молча кивнула в ответ.

– И еще, – продолжал тот, – подобные болезни всегда означают неприятие человеком нового, страх перед нововведениями. Вы с вашим мужем не принимаете перемен в жизни, более того, вы осуждаете большие массы людей. Неприятие нового, перемен, порицание власти, осуждение сегодняшнего строя в России – всё это бьет, прежде всего, по вашим организмам. Поймите же, наконец, что на тонком энергетическом уровне мы все связаны между собой, и, ненавидя кого-то, не принимая что-либо, вы отвергаете самих себя, ведь все люди – братья и сестры, частички единого Бога. Только не подумайте, что я вас агитирую, ни в коем случае. Я не призываю вас порвать с коммунистами, которым вы так верите, и переметнуться к их оппонентам. Вовсе нет. Внешне вы можете придерживаться какой угодно политической платформы, голосовать за коммунистов или демократов, активно участвовать в политической жизни, даже критиковать и, если нужно, бороться. Но в своей душе вы должны научиться принимать всех без исключения людей – без каких-либо оценок и предубеждений. Принимайте мир таким, какой он есть, любите своих так называемых «врагов» и отпускайте от себя отрицательные эмоции и убеждения. Таким образом, вы будете жить по законам бытия, по Божьим законам, не болея и не страдая от несчастий, невзгод и неудач. Эти законы вполне объективны, нужно жить по ним, зная и всё время помня о них. Вы ведь не станете совать два пальца в розетку, вас просто может убить. Так почему же вы в глубине своей души пытаетесь убить себя, осуждая, презирая, ненавидя, обижаясь, оценивая и всё в том же духе? Жить нужно в ладу с собой и со всем миром.

Кармапсихолог встал, прошелся по комнате, повернулся к пациентке:

– Сейчас вам нужно молиться за своего мужа, прося Господа простить вас, его и всех близких, а также ваших предков и будущих потомков. Попросите прощения за все грехи, постоянно повторяя при этом: «Господи, на всё Твоя воля!» У вашего мужа, перед тем как открылась язва и пошло кровотечение, был гипертонический криз, ведь так? То есть вашего мужа «лечили», причем в щадящем режиме, но, к сожалению, он так ничего и не понял. К новому, к переменам в жизни общества нужно относиться позитивно, отпуская неприятие, обиды и страхи от себя, постоянно помня, что «всё, что ни делается – к лучшему».

– Еще раз повторяю, – мягко сказал он. – Нужно принимать мир таким, какой он есть, ведь его создали не мы. Этот мир и всё, что его населяет, создал Господь, и принимать его безоговорочно нужно даже не потому, что Бог является для всех нас непререкаемым авторитетом (хотя это так), но и хотя бы потому, что законы Господа объективны. Глупо обвинять электричество в том, что оно может нас убить, если прикоснуться к оголенным проводам под током. Так же глупо обвинять Бога за то, что Он создал такие законы. Человек – это та же мельчайшая клетка в теле Вселенной. Если клетка выступает против организма, то она становится раковой, злокачественной, а значит, ее необходимо уничтожить. Вот и вся философия.

Напоследок кармапсихолог обратился к внимательно слушающей его посетительнице:

– Мы приходим в этот мир каждый со своей целью. Одни, чтобы наслаждаться, другие – исполнять свой долг. Кто-то для того, чтобы играть, а кто-то, чтобы работать до седьмого пота. Для некоторых жизнь – это ссылка, а для других – увлекательная экскурсия. И, если многие всю жизнь скрежещут зубами, то есть и такие, кто с восторгом принимает жизнь – такую прекрасную, яростную и удивительную. Следует благодарить Всевышнего за эту жизнь и этот мир. Но отсюда ли мы родом? Наш ли это дом?! Одному Богу ведомо.

Когда женщина вышла от Татаринцева, Игорь с любопытством поинтересовался у нее произведенным впечатлением.

– Не знаю, не знаю, – покачала та головой, – говорит он складно, но принять целиком его убеждения я вряд ли смогу. Слишком уж соглашательские призывы сквозят в его речи. Этак можно открыть двери и окна, чтобы облегчить ворам их преступное ремесло, ведь они тоже «посланы Кармой».

Домой Игорь возвращался в превосходном настроении. Из Москвы вернулся Левин, оставив Юрия утрясать кое-какие невыясненные нюансы. Выслушав отчет о проделанной в его отсутствие работе, он похвалил Измайлова и, уединившись с ним в своем кабинете, долго обсуждал планы по дальнейшему развитию и расширению деятельности агентства. Под конец он намекнул, что прочит молодого помощника в руководство фирмой.

Ко всему прочему накануне Игорь, наконец, закончил работу над своим новым романом, дописав последнюю страницу, и они с Аленой решили отметить это событие, распив бутылочку шампанского.

– То, что Левин поставит тебя своим замом – это просто замечательно, – заявила она, – но что ты думаешь делать дальше?

– Ты это о чем? – не понял Измайлов.

– Ты же талантливый человек, – пояснила девушка, – подающий надежды писатель. Что ты сидишь в этой дыре? Тебе нужно ехать в Москву и пробиваться там, на литературном поприще.

– Я думал об этом, – пожал он плечами, – но сейчас не то время. Я полагаю, нужный момент еще не наступил.

– Большую глупость я не слыхала! – всплеснула руками его пассия. – Что за ерунда! Если ты будешь рассуждать так и дальше, то ничего не достигнешь в этой жизни. Пойми, вот сейчас, не откладывая дела в долгий ящик, тебе нужно попытаться протолкнуть свой роман, заинтересовать столичные издательства.

Игорь поморщился:

– Алена, ты не знаешь, как у них там всё поставлено. Они возьмут рукопись и, если та им понравится, заявят, что издадут роман, только все права на него будут принадлежать им, а мне заплатят разовый гонорар – сущие копейки по сравнению с ожидаемой от издания книги прибылью.

– Ну и что, – возразила раскрасневшаяся от выпитого девушка, – пусть вначале будут гроши, но ты сделаешь себе имя! Твою книгу издадут, возможно, тебя снова заметят киношники, и вообще, как ты не понимаешь…

– Ну, хорошо, хорошо, сдаюсь, – он, улыбаясь, поднял руки и тихо проворчал, – по-моему, прав был кто-то, сказавший, что легче залезть на неприступную вершину, чем спорить с женщиной.

Она звонко расхохоталась, потянувшись к нему. В следующее мгновение они уже страстно целовались.

Спустя неделю, когда была готова и отредактирована компьютерная распечатка романа с электронной версией, Игорь решился. Зайдя к шефу, сообщил, что хочет на недельку-другую слетать в Москву, чтобы попытаться протолкнуть свою книгу.

– Правильно, – одобрительно кивнул тот, – давно пора заявить о себе, под лежачий камень, сам знаешь…

Измайлов благодарно улыбнулся.

– Кстати, – добавил Левин, – у меня в столице есть одна знакомая – редактор, работающая в нескольких издательствах. Ты можешь обратиться к ней, она подскажет, к кому и как лучше подойти с рукописью. Запиши ее координаты.

Игорь уже было собрался купить авиабилет, когда неожиданно на него свалился очень выгодный в денежном отношении заказ по изготовлению имиджево-игрового видеоролика минеральной воды. Он быстро накидал сценарий, отдав его на утверждение заказчику. Сценарий представлял собой следующее:

«Видеоряд стилизуется под Испанию. Юная красавица (черноволосая, темноглазая, с ярко-красными, чувственными губами, в волосах алая роза) прощается с кавалером – он в седле. Смена плана: всадник скачет по дороге, поднимая пыль. Девушка с тревогой смотрит ему вслед.

Чередуются планы: молодой человек взбирается на гору, карабкается по скалам, бредет по пустыне – крупно показываем запекшиеся, потрескавшиеся губы, он страдает от жажды. Затем его глазам как бы открывается каньон, на дне которого – сокровища, золото. Из последних сил, весь в лохмотьях он устремляется туда.

Смена плана: он возвращается к возлюбленной, живой и невредимый, протягивая ей ларец с драгоценностями, сверкающими на солнце. Крупно: мокрое от слез, счастливое лицо девушки. Затем показываем всадника – наконец-то он утоляет жажду, жадно пьет из пластиковой бутылки минеральную воду.

Финал: «вне резкости» молодая пара – они обнимаются; на переднем плане стоит бутылка, четко видна этикетка. Внизу – надпись: «истинное сокровище».

Звучит слоган (с придыханием, сексуально): «… (название воды) … утоли жажду!»

P.S. В течение всего видеоряда отсутствует дикторский текст, а лишь звучит музыка в испанском стиле.

Продолжительность видеоролика – 1 минута».

Надо ли говорить, что клиент не принял этот сценарий – чересчур заумно, сентиментально и, самое главное, слишком дорого. Игорь написал сценарий проще, со сметой, уменьшенной вдвое, и тот был благосклонно принят.

В съемочную бригаду Измайлов взял как всегда Соколова с Башметовым, а монтаж возложил на их штатного компьютерщика Сашу Зигеля – лучшего в городе аниматора. Производство ролика растянулось на две недели, но результат был налицо – заказчик без разговоров утвердил проделанную работу и тут же перечислил всю оставшуюся сумму. С этого проекта Измайлов как продюсер заработал втрое больше обычного. Теперь можно было со спокойной душой ехать в Москву.

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

С Анкой – моей бывшей подругой – мы жили около трех месяцев пару лет тому назад у меня на моей самой первой принадлежащей мне однокомнатной квартире на пр. Одуванчиков, 22, кв. 24 на «Стадионе «Мир», доставшейся мне по наследству от покойной бабушки. Аня – молодая красивая черненькая татарочка – работала продавщицей в магазине возле Городского рынка, где я с ней и познакомился, когда покупал строительные материалы для ремонта своей первой квартиры. Вспоминается такой эпизод: Анка лежит где-то у меня в ногах, у нее голая грудь и торчат набухшие ярко-алые соски, и они окружены пушком волос. Я несколько раз встаю и прохожу мимо, даже не трогая их, то ли потому что они мне безразличны – ее груди с сосками, то ли потому что противны.

Еще такой эпизод: я с нею и другом под одобрительные смешки выпендриваюсь перед другой девицей, показывая ей, какой я мускулистый и накаченный. С громким возгласом я напрягаю мышцы, в особенности «крылышки» (широчайшие мышцы спины), раздуваясь как кобра (это похоже на сцену в одном из фильмов Брюса Ли, где он так же раздуваясь, показывает «треугольник» – осиная талия, раздутые широчайшие и широкие плечи). Вот, мол, какие бывают культуристы. Плечи, грудь и «крылья» распирают мою футболку, хотя они и не мощные, маловат объем, но рельеф потрясающий, мышцы твердые как сталь, жесткие, пусть и малообъемные. Типичный атлетик-астеник.

Я стою на ул. Большевицкая, возле здания Администрации, на остановке вместе с другими людьми и пытаюсь уехать, но пока это не удается – весь транспорт (автобусы, троллейбусы, трамваи) забит до отказа. Странно, кажется, я еду домой, но тогда для этого мне нужно пройти дворами и я окажусь у себя, но вместо этого я стремлюсь доехать одну остановку до рынка и вернуться обратно по проспекту. Я с нагруженной тележкой (сумка на двух колесиках с металлической ручкой) и большой сумкой в руках. Обе руки заняты. Напротив останавливается трамвай, долго стоит с закрытыми дверями, так как впереди затор – стоят еще несколько таких же трамваев.

На улице то ли холодно, то ли идет дождь, поэтому, когда на мгновение двери трамвая приоткрываются, я ныряю в него (видимо на самом деле я ждал именно автобуса, а не трамвая, ибо в противном случае уже давно бы сел в один из них). Трамвай пока стоит на месте, я всматриваюсь в заднее окно, не едет ли мой автобус, тогда я попытаюсь, раскрыв двери, спрыгнуть. Но тут к моему удивлению и радости, трамвай начинает двигаться и подъезжает к рынку. Я выхожу со своей поклажей и шлепаю по грязи. На улице настоящая жижа, пока дохожу до автобусно-троллейбусной остановки, чуть ли не по колено пачкаюсь в грязи, забрызгивая ею сумки. Правый ботинок аж приотрывается (подошва частично отрывается, в ногах хлюпает).

Только подошел на остановку и вижу – подъехал автобус № 220, но частный, в нем сидят все ребята из «Эс Си Ай» (мои деловые партнеры, с которыми я сотрудничаю в своем рекламном бизнесе – видеопроизводстве). Я начинаю кричать им, чтобы взяли меня, и стучать в стекло, дабы шофер обратил внимание и открыл. Но шофер какой-то строптивый и говнистый, никак не хочет открывать. Директор «Эс Си Ай» Фидель Ильдусов говорит ему с пренебрежительной ухмылкой что-то типа «возьми, мол, его, ему по пути». Наконец, водила намекает, чтоб я заплатил тогда хотя бы рубль, мол, я со стороны, а он вызвался везти их, я же чужак, не свой. Я в отчаянии кричу ему, что заплачу 2 рубля как за маршрутку, только чтобы подвез. После этого он открывает двери и впускает меня. Водила – какой-то барыга в телогрейке, рядом с ним двое таких же. Пока едем, эссиайники отпускают в мою сторону насмешки, порою язвительные, больше всех старается толстый, рыхлый Фидель Ильдусов. Я все терплю, ничего не отвечаю.

При подъезде к Дому Литератора, я говорю шоферу, где остановиться. Он останавливается возле трансагентства и даже поворачивает направо (ЭсСиАй-то расположено рядом, напротив-наискосок моего дома). Он все едет, хотя я его об этом не просил, заезжает во двор, мне это на руку – прямо рядом с моим домом. Я расплачиваюсь с ним, выхожу, мужики, что рядом с ним, помогают вынести поклажу – сумку-коляску и металлическую подставку. Но вместе с ними они по ошибке выносят и штатив, принадлежащий эссиайникам, а конкретно фотографу Семену Бобрику. Я кричу им, что это не мой штатив, они забирают его, а я направляюсь к себе.

Еще они, козлы, мне говорили, что нужно загорать, выезжать за город на природу, почему, мол, я все еще не загорелый. В ответ я возражаю, что еще холодно, слишком прохладно для загара.

ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego

Игорь Измайлов выстоял целый час в трансагентстве, чтобы узнать, что на ближайшие московские рейсы все билеты проданы. Пришлось взять на следующий понедельник.

«Еще целых шесть дней торчать здесь, – раздраженно подумал он. – С ума все посходили, медом там, что ли намазано, в этой Москве?!»

Заказов никаких не ожидалось, делать тоже было нечего, и он пару дней слонялся по квартире сумрачный и недовольный, с нетерпением ожидая того дня, когда окажется в столице и начнет действовать. На третьи сутки ему позвонил дед Илья, с которым он уже давно не виделся.

– Слушай, у меня есть одна наводка, – обратился тот к нему после обычных приветствий, – бабулька на рынке подошла, сказала, что у ней от деда осталась коллекция монет, тот недавно помер. Хочет продать. Ты бы съездил к ней, а то мне некогда, все по садам да огородам. Запиши адрес.

Игорь поблагодарил, пообещав навестить старушку и посмотреть там, что к чему. Не откладывая дела в долгий ящик, на следующий день отправился по указанному дедом Ильей адресу.

Старушка жила в пригороде в своем доме. В хозяйстве имела огород, разводила кур, гусей, содержала и свинью.

– И как вы только одна со всем этим управляетесь? – удивился Игорь.

– Да вот так и справляюсь, – добродушно улыбнулась та, – потихоньку да понемножку.

Через минуту она вынесла гостю альбом с монетами, пояснив:

– Муж-то, покойничек, всю жизнь собирал. Ветераном войны был, льготы имел кое-какие, пенсию хорошую получал. А теперь одна вот осталась, дети все по другим городам разъехались, редко навещают. Награды от деда остались, но их не отдам никому, ни за какие коврижки. Память это.

Взяв в руки кляссер, Игорь принялся рассматривать остатки коллекции покойного ветерана, узнав от бабульки, что большую часть монет тот успел продать еще при жизни. Большинство оставшихся монет составляли полтины и рубли Николая II, было и несколько рублей Александра III. Одним словом, рядовые серебряные монеты. Но среди них молодой человек наткнулся на один любопытный экземпляр «антика», по внешнему виду похожий на древнегреческий золотой статер. Вытащив его из кармашка, Измайлов осторожно стукнул по краю монеты, вслушиваясь в характерный звон. Затем достал ляписный карандаш и проделал привычную процедуру по определению золота. Вне всяких сомнений монета была золотой. Даже если она является распространенной, по весу, если сдать ее как лом, тянет на сто «баксов». Остальные монеты стоили все вместе еще долларов двести.

– Бабушка, – обратился к старушке Игорь, – самое большее, что могу дать за коллекцию вашего покойного мужа – триста долларов, но это предел, я даже торговаться не стану. И эти-то деньги предлагаю лишь из уважения к вам, другие дали бы втрое меньше.

– Сынок, а, сколько же это будет в рублях?

Игорь назвал сумму.

– Да бери, сынок, бери, – разволновалась старушка, – это ж какие деньги-то большие, отродясь таких не видели!

– Разве это БОЛЬШИЕ деньги? – пробормотал, рассчитываясь с хозяйкой, Игорь.

Сходив субботним утром в «клуб», где он давно не появлялся, Измайлов сбыл всю коллекцию, выручив за нее двести пятьдесят долларов. «Антик» решил здесь никому не показывать, а взять с собой в Москву и попытаться там осторожно узнать его стоимость.

Наконец самолет доставил его в столицу, приземлившись в аэропорту Домодедово. В Москве Измайлов поселился у своих родственников и, не успел прибыть, как развел бурную деятельность. В первую очередь созвонился и встретился со знакомой Левина. Женщина отнеслась к нему благосклонно, порекомендовав владельцам одного известного издательства, специализировавшегося на детективной и приключенческой литературе. Рукопись у новичка приняли, предупредив, что ее рассмотрение может затянуться надолго – слишком велик в последнее время поток предложений от авторов, как известных, так и начинающих. Игорю ничего не оставалось, как согласиться. Он оставил в издательстве свои московские и уральские координаты и выкинул эту проблему из головы, решив в оставшиеся дни заняться определением ценности приобретенного у старушки «антика».

Молодой человек не долго раздумывал, куда ему лучше обратиться – в какой-нибудь из антикварных магазинов или на толкучку в Измайловском вернисаже. У покойного Хакимова имелся один хороший знакомый, работающий консультантом по монетам и антиквариату на несколько крупных столичных салонов. Телефон того у Игоря был записан, и он не замедлил позвонить ему и договориться о встрече.

Консультант оказался интеллигентного вида мужчиной в годах, с бородкой и при очках – типичный научный червь. Очень расстроился, узнав о смерти своего приятеля, расспрашивал подробности случившегося.

– У нас тут тоже хватает душегубов, – заявил он, – Москва – центр российского криминала. Бандит на бандите, ходишь по улицам и всё время настороже, как бы не нарваться на шальную пулю.

– Да уж! – энергично кивнул гость.

– Ну, так что у вас имеется, молодой человек? – перешел он к делу.

Игорь достал из сумки небольшой кляссер, бережно извлек монету, подал специалисту. Тот долго рассматривал ее в сильную лупу, затем поднял на собеседника удивленный взгляд:

– Откуда это у вас?

– Да так, случайно попалась из коллекции одного старика.

– Да вы хоть понимаете, каким сокровищем владеете?! – взволнованно воскликнул тот. – Это же статер Александра Македонского! Если это не подделка, то он стоит кучу денег…

– Послушайте, – Игорь в растерянности уставился на тускло отсвечивающую в руках антиквара монету, – а как узнать, не фальшак ли это?

– Если вы не против, мы отдадим монету на экспертизу в отдел нумизматики Исторического музея для подтверждения подлинности и окончательной атрибуции [29] . Эксперты из музея – мои очень хорошие знакомые. Давайте прямо сейчас и поедем.

Через несколько дней музейные сотрудники, разумеется, за соответствующую плату, проверили монету и подтвердили ее подлинность, выдав письменное заключение с подписями и печатями.

– Сколько же она может стоить? – поинтересовался Игорь. – У вас имеются каталоги?

– Молодой человек, – назидательно сообщил консультант, – ТАКИЕ монеты в распространенных каталогах не оцениваются. Цена на них устанавливается на аукционах и чаще всего бывает приблизительной. Я свяжусь со своими коллегами из Германии и, если монета их заинтересует, приглашу приехать сюда и оценить ее.

Измайлов в волнении ожидал ответа немецких коллекционеров. Наконец, его новый приятель позвонил ему, сообщив, что те уже находятся в Москве и назначили ему встречу вечером у себя в номере отеля «Рэдиссон-Славянская».

Ровно в двенадцать часов они постучали в дверь номера и, услышав приглашение, вошли внутрь. Немцы оказались солидными пожилыми мужчинами, во всем их облике ощущалось присутствие больших денег. Один из них сносно говорил по-русски. Осмотрев монету и внимательно изучив заключение экспертов, они негромко посовещались между собой, и старший из них обратился к Игорю:

– На аукционе этот статер можно выставить за сто тысяч долларов. Но, во-первых, возьмут ли его за эту сумму – вот в чем вопрос, и, во-вторых, вам придется уплатить комиссионные устроителям аукциона и еще кучу разных налогов, так что от этой суммы останутся рожки да ножки.

Немного помолчав, чтобы дать собеседнику время осмыслить сказанное, он продолжил:

– Мы предлагаем вам ровно половину, причем, не заключая официальной сделки, как у вас принято говорить – «по черному». Деньги будут на вашем счету в течение трех банковских дней. Разумеется, мы подготовим для вас правдивую легенду об источнике происхождения денег, на этот счет можете не беспокоиться, налоговая служба не сможет наложить на них лапу. Ну, так как?

Немец сквозь круглые стекла очков выжидающе посмотрел на потрясенного собеседника.

Когда Игорь услышал цену, которую ему предложили за монету, то даже побледнел, не веря в услышанное. Пятьдесят «тонн» «зеленых»! За какой-то кусочек металла, пусть даже золотой и редкий, имеющий историческую и коллекционную ценность. Игорь боялся поверить в счастье, которое подвалило так внезапно. Да с такими деньгами он… Взяв себя в руки, молодой человек учтиво произнес:

– Дайте мне время до завтрашнего дня на обдумывание.

– Хорошо, – кивнули оба немца, – будем ждать вашего звонка.

Когда они вышли из отеля, Измайлов взволнованно обратился к своему спутнику:

– Что вы думаете по этому поводу?

– Я полагаю, нужно соглашаться. В высшей степени выгодное предложение. Конечно, бюргеры сумеют перепродать статер дороже, но это уже, как говорится, не нашего ума дело.

– Согласен, – кивнул Игорь, – скажите, сколько я вам должен за вашу помощь?

– Как обычно, – пожал плечами тот, – десять процентов от суммы сделки.

– Пять тысяч «баксов», – перевел Измайлов в доллары, – они ваши!

На следующий день он позвонил покупателям, сообщив тем о своем согласии.

Передав монету поверенному, представляющему их интересы в Москве – адвокату с витиеватой еврейской фамилией, он на следующий день вылетел в свой город, где, едва успев умыться с дороги, поспешил в банк и открыл на свое имя лицевой счет.

Немцы не обманули, на третий день на его счету оказалась вся сумма – пятьдесят тысяч долларов. Только после этого он посвятил в свою тайну Алену, родственников и ближайших друзей. Пять «штук» он тут же перевел в Москву на счет антиквара, а еще пять отдал деду Илье, тот честно заслужил свои проценты как наводчик. Не забыл и про бабулю, съездив к той на деревню и подкинув деньжат.

Игорь устроил грандиозное застолье, «загудев» на несколько дней. После чего стал раздумывать, купить ему полнометражную четырехкомнатную квартиру в престижном особняке или же свой дом в пригороде и машину. Пока он строил грандиозные планы, пребывая в эйфории, из Москвы последовали один за другим два судьбоносных звонка.

Первым позвонил Левин, с радостью сообщивший, что вопрос о его принятии в коллектив «Видео Интернэшнл» в качестве исполнительного продюсера решен положительно, и поэтому главой агентства «Арт-видео» он назначает Игоря, оставляя за собой право владения фирмой.

Вслед за ним позвонили из издательства и сказали, что роман понравился, и его будут готовить к выходу в печать уже на осень этого года. Затем его пригласили для дальнейшей доработки рукописи и согласования литературной правки.

Ночью, лежа рядом с Аленой, Игорь прошептал, привлекая ее к себе:

– Я боюсь поверить во всё это. Такого везения в жизни не бывает. Я до сих пор не могу до конца свыкнуться с мыслью, что всё так удачно сложилось.

– Но ведь это произошло в реальности, – ответила, обнимая его, девушка, – куча денег, издание книги, назначение на должность главы фирмы. Значит, ты заслужил это. Так что нечего бояться. Раз Бог дает, значит нужно принимать с благодарностью.

– Да, да, ты права. И всё же больше всего я благодарен Господу за то, что у меня есть ты!

Он еще крепче обнял ее, чувствуя себя умиротворенным и по-настоящему счастливым. «Господи, на всё Твоя воля!» – подумал он и, придвинувшись лицом к ее лицу, прошептал в темноте: «Я люблю тебя!»

ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id

Я нахожусь в квартире у покойного дяди Игоря (надо сразу сказать, что мой дядя, родной брат отца Игорь Саруманович Явраев умер в середине марта, и мы его достойно похоронили, проводив в последний путь). Но почему-то он снова умер и лежит покойником. Его нужно похоронить, но теперь это всё предстоит сделать мне одному (в первый раз мне помогали мой двоюродный брат, сын Игоря Шурик, а также жильцы, девчонки Рая и Таисия со своим другом; теперь же никого нет, я один). Тут появляется кто-то из бригады при похоронном бюро, оказывающей ритуальные услуги. Как этот мужик оказался здесь – вопрос. То ли я его сам вызвал, то ли он случайно очутился в нужное время в нужном месте. Мы договариваемся с ним. Он с хитрецой говорит мне, что, мол, сейчас нужно сделать не как в первый раз, когда всё было официально, и я заплатил деньги в контору. Давай, мол, заплати «черным налом» мне лично и моим ребятам, и тогда это будет раза в два дешевле. Мне это и самому на руку. Я спрашиваю его о сроках, тут он начинает темнить, будто бы в ближайшие дни занят. Я категоричным тоном заявляю, что ждать я не намерен, и так покойник лежит уже с четверга, а сегодня – понедельник. Резонно замечаю, что труп начнет разлагаться. Он соглашается и обещает что-нибудь придумать.

Во-первых, нужно положить покойника в гроб. Я спохватываюсь, что нужно бы его по-человечески сначала обмыть, но потом вспоминаю, что его ведь уже обмыли. Потом положить его в гроб на простыню, завернуть тело, а на лицо нужно якобы положить прозрачную кисею, но ее нет, и я предлагаю накрыть марлей – заменителем кисеи. Я всё не могу понять, как же так – умер Игорь во второй раз? Или в первый раз умер кто-то другой, например, бабуся моя, его тетка (которая, кстати, умерла аж несколько лет тому назад). Или это умер не Игорь, но тогда кто в его квартире? Сама квартира представляется мне мрачной, темной, за окном – пасмурно, темно, солнца не видать. Мы договариваемся с бригадиром, что я вызову его, позвонив в похоронное бюро, закодированной фразой. Теперь мне уже кажется, что будто мы с ним вообще всё это время говорили по одному из телефонов бюро, а второй оставался не занятым. Он мне произносит комбинацию цифр (типа 2, 1, 1, 1 и далее), я догадываюсь, что это окраина города (подстанция 221) и спрашиваю: не домашний ли это его номер? Он отвечает вроде бы утвердительно.

Разделавшись с этими мрачными делами, я стою у светофора, на площади перед домом «Трансагентство», выйдя из арки (где я живу) и хочу перейти на противоположную сторону, на остановку «Дом литератора», чтобы поймать (сесть в) маршрутку. Но тут рядом разворачивается маршрутка № 51 (это ее конечный пункт), и я сажусь в автобус типа «ПАЗа» или «ЛиАЗа». Развернувшись, он встает на противоположную сторону, а я думаю, правильно ли я сделал, сев в него, вдруг, он не пойдет дальше или поедет совсем в другую сторону. Придется мне платить 2 рубля дважды. Но потом эти мысли уже не занимают меня. Каким-то образом автобус превращается в здание, офис какой-то торгующей автомобилями конторы. Я сижу внизу, заходит какой-то мужик и говорит, обращаясь к девушке-кондуктору (?), что он хочет купить «Крайслер». Она указывает ему на дверь, но он никого там не находит и снова спрашивает про владельца. Ему бестолково указывают каждый раз неправильно, он ходит по кабинетам, то поднимаясь, то спускаясь по лестнице со второго на первый этаж и наоборот. Наконец, появляется владелец фирмы (управляющий?) и с ним хозяин этого выставленного на продажу «Крайслера». Девица-кондуктор (секретарша?) говорит им о покупателе и кричит последнему, что вот, мол, владелец пришел. Тот спешит зайти к управляющему в кабинет. Я сижу внизу и испытываю досаду на все эти глупые хлопоты, на дуру-девицу, на беспорядок в работе и легкомысленное отношение к клиентам.

Я все-таки еду в троллейбусе, на одной из остановок заходят две девушки, в одной из них я узнаю знакомую девчонку, с которой виделся как-то в телецентре (ее зовут Рита, она диктор, но все почему-то ее зовут Олеся – по имени другой девчонки, с которой я лично не знаком, но видел много раз, она работает продавцом в «Шамбале»). Мы заводим какой-то малозначащий разговор. Далее, мы с ней вдвоем уже идем по проспекту, проходим вдоль дома № 22, я показываю ей окна своей бывшей (самой первой) квартиры – почему-то они не со стороны пр. Одуванчиков как на самом деле, а со стороны ул. Хренникова. Я объясняю ей, что мне не понравилось жить там – низкие окна, выходящие на шумный проспект, всё время снуют туда-сюда люди. Говорю ей: «Зато теперь у меня двухкомнатная квартира». Она отвечает что-то одобряющее, но я подчеркиваю: «Двухкомнатная – это тебе не однокомнатная».

Потом я захожу к себе домой вместе с ней – почему-то это квартира, рядом с моей бывшей, о которой я только что говорил, расположена прямо за стеной. Я показываю Олесе внутреннее убранство, она, кажется, помогает мне, то ли навести порядок, то ли приготовить пищу – точно не могу сказать. В этот момент приходит моя матушка, застает меня не одного, тактично реагирует на это. Вначале, когда мать пришла, Олеси нигде не было видно, но потом она всё же объявилась в какой-то дальней комнате (туалете, или даже в кладовке), где мы ее нашли, словно она пряталась. Но в этом всём я не уверен – так ли все было?

Затем я уже один, выхожу из квартиры (все-таки это чужая квартира, я в ней временно по разрешению новых владельцев), захожу в соседнюю (мою бывшую) со стороны входа с проспекта. Надо сказать, там теперь располагается свадебный салон «Женишок», принадлежащий моему знакомому и клиенту Роме Нургалееву (вот ведь совпадение!) – кстати, в своей бывшей «хате» я снимал ему ролик.

Так вот теперь там один из салонов обуви другого моего клиента – фирмы «Славный башмак». Я захожу в торговый зал (правое помещение) там полупусто, работник фирмы – рыжий, коротко подстриженный, с бородкою мужчина – отвечает на излишне раздраженный вопрос какого-то наглого субъекта – посетителя, что салон временно закрыт, идет ремонт. Мне он кивает как старому знакомому, узнав. Я спрашиваю его, а где Лана (одна из продавщиц), он указывает на служебное помещение. Я прохожу туда (влево), иду по коридорчику, слыша голоса девчонок, они явно обедают, судя по доносящимся звукам. В комнате сидят несколько девчонок, в том числе заведующая Инна Драпеко – жена владельца и директора фирмы Вадима Драпеко. Самого его нигде не видно. Они приветливо здороваются со мной, Инна говорит, что я как раз и нужен, когда закончат ремонт, они пригласят меня, чтобы отснять новый ролик.

Далее я выхожу в общий зальчик служебного помещения, встречаю возвратившихся девчонок – Маргариту (которая мне очень нравится) и Олесю. Я обнимаю последнюю, но она какая-то непривычная, отнюдь не кроткая и мягкая как обычно бывает. Она дерзким тоном сообщает мне, что пьяная, спрашивает, нравятся ли мне пьяные, я отвечаю, что нет. Она просит закурить, я наигранно восклицаю: «Так ты еще и куришь?!» Затем я полушутливо говорю, что мол, раз так пошло – выпила, закурила – то нужно идти дальше; намекая на то, чтобы она пошла ко мне и занялась со мною любовью.

Мы стоим, обнимаемся, я обхватил ее сзади, прижавшись к ее попке и спине. Мимо проходит Инна – хозяйка, но ничего не говорит, мы посторонились, чтобы пропустить ее. Затем я обращаюсь к Маргарите, мы с ней о чём-то говорим. Я говорю вот, мол, какие у меня «крутые» туфли. Они спрашивают марку, перечисляя наиболее известные, но всё неправильно. Я хочу им ответить, но вспоминаю, что где-то в их офисе снял туфли, оставив их, и хожу в одних носках. Я принялся искать туфли, мне помогают девчонки, нигде не могу найти. Уже подключилась Инна, как старшая. Наконец, в туалете, где уборщица моет ведра, я нахожу свои лакированные кожаные туфли, видимо я их мыл и оставил сушиться. Я надеваю их и демонстрирую девушкам, восклицая: «Это – Ллойд, самая дорогая марка! Президент России такие же носит!» Я переспрашиваю у них, действительно ли туфли мои стоят 4 тысячи рублей, они подтверждают это. Я также показываю им подошву, говоря, что поставил профилактику.

По ходу я замечаю на складе какой-то другой товар и понимаю, что магазин теперь будет торговать не только обувью, но и этим другим. Меня спрашивают, а где их видеокассета с рекламой, я развожу руками, мол, знать не знаю. Кто-то делает предположение, что кассета у Риты. Я говорю, что может у Маргариты, а может и не у ней, а в головном офисе у Риммы – менеджера фирмы по маркетингу и рекламе.

А потом мы с моим режиссером Лёшей Соколовым заходим в какое-то здание, где расположены офисы фирм и конторы. На входе сидит вахтер, и Лёша громко произносит, обращаясь якобы ко мне, но на самом деле это предназначено для ушей вахтера, он произносит название фирмы и, развернув листок, комментирует вслух адрес и план расположения. Я ему говорю в укор, будто ты не знаешь всего этого, играешь, мол, на публику. Он виновато отвечает, что специально делал это, чтобы задобрить вахтера, показав ему, что мы будто бы свои. В это время мы уже идем по коридору к нужной комнате.

Далее я выбираюсь из какой-то берлоги, вокруг снег, пробираюсь среди строительных машин и иду по дороге куда-то. Затем спохватываюсь, возвращаюсь, с риском для себя карабкаюсь на снежную гору, но экскаватор уже порушил мое прежнее убежище, завалив снегом. Рабочие кричат мне, чтобы я поберегся, а я спрашиваю у них, как достать из-под завала нужный мне предмет? Экскаваторщик помогает мне вытянуть из снега старую люстру. На кой хрен она мне нужна, я не знаю. Взяв ее, я быстро ретируюсь с места стройки.

P.S. Совсем забыл: я спешил сообщить всем девчонкам, что их салон – это моя бывшая квартира, на что они отвечали, что уже знают об этом. Вероятно, я таким образом намекал им, что они должны исполнять роль моей бывшей подруги, которую я трахал до них. Причем они об этом прекрасно догадываются.

Укус мамбы [30] повесть

Седой человек шел по улице Ленина, сгорбившись и понурив голову. На лице его застыло безразличное выражение, но вглядевшись в темные, с поволокой глаза, можно было заметить в самой глубине их затаившуюся боль – боль утраты. Это чувство наполняло его душу, терзало разум, отравляло его ядом отчаяния и бессильной ненависти. Он ненавидел мир за то, что тот отнял у него самого дорогого человека. Так прошел месяц, но наступил день, когда судьбе было угодно обратить на него свой надменный взор и подарить надежду.

Пожилой человек свернул на Коммунистическую и вскоре приблизился к внушительному, облицованному мрамором зданию всего в пять этажей, но занимавшему большую площадь. Поднялся по ступеням парадного входа и, мельком взглянув на табличку: «Федеральная служба безопасности РФ. Управление по Республике Башкортостан», – толкнул массивную дверь, облицованную бронзой. Очутившись в холле, направился к охраннику:

– У меня назначена встреча с генералом Бардамшиным.

Тот связался с кем-то по внутренней связи. Вскоре появился молодой человек, проверил документы, пригласил следовать за собой.

Эфесбешник провел посетителя по каким-то коридорам, остановился возле одной из дверей, табличка на которой гласила: «Заместитель начальника по борьбе с коррупцией и организованной преступностью». Войдя, представил гостя, приглашающе распахнул дверь.

Поднявшийся из-за стола человек был невысок, коренаст, с приятным улыбчивым лицом, похож на одного популярного российского актера.

– Лукманов, Ибрагим Ильгизович, – представился посетитель.

– Бардамшин, Альберт Ахатович, – пожал руку гостю хозяин кабинета, – присаживайтесь.

– Я… – Лукманов откашлялся, – меня направил к вам…

Генерал поднял руку:

– Знаю, знаю – Владимир Хамитович. Мы с ним давние друзья, он не раз выручал меня в трудных ситуациях. Да, он вкратце изложил мне суть дела…

Бардамшин выдвинул ящик стола, достал кожаную папку. Открыл ее, пролистал какие-то бумаги.

– Здесь у меня следственное дело по факту пропажи без вести вашей дочери, – он нахмурился, – следствие пока не дало никаких результатов. Зацепок нет, не обнаружена она и среди… гм, неопознанных тел. Хотя было подозрение на обычный уход из дома.

– Моя дочь не такая, – твердо ответил Лукманов, – и ей незачем было уходить из дома. Я уверен – ее убили.

Бардамшин внимательно посмотрел на него, покачал головой:

– Вас не устраивают результаты официального расследования?

– Те, кто его вел – ошиблись. Или просто халатно отнеслись к своим обязанностям.

Гость помолчал, затем продолжил:

– Я прошу у вас помощи – следствие нужно довести до конца и установить истину.

Генерал откинулся на спинку кресла, о чем-то задумался.

– Видите ли, – он тряхнул головой, – наша организация заняться этим делом не может – оно вне нашей компетенции. Единственное, что я могу вам посоветовать – это обратиться к частному детективу…

* * *

Это произошло месяц с небольшим тому назад. Рамиль Мамбетов полулежал на заднем сидении неприметной «девятки», борясь с мучительным желанием закурить. И хотя стекла в машине были тонированными, пренебрегать излишней осторожностью все же не следовало. Машина была припаркована у обочины в ряду множества других легковушек. Их тачку удалось приткнуть часом ранее прямо напротив казино, так что вход в увеселительное заведение был виден как на ладони.

Напарник Мамбетова крутился где-то внутри здания, в разношерстной толпе местных любителей азартных игр. Как только «объект» покинет дом развлечений, они «поведут» его, меняясь с другими «топтунами». Вторая машина с двумя операми из «наружки» застыла метрах в ста от них.

Майору Мамбетову шел тридцать восьмой год, из них восемнадцать он отдал работе в уголовном розыске. Сейчас он возглавлял отдел, но на задания выезжал лично, не чураясь любой работы на улицах. Профессия мента ему нравилась, что и когда бы о ней ни говорили, причем нравилась всегда – в юности до службы в армии, во время первых шагов в «уголовке» и учебы на заочном юрфака, после нескольких ранений. Нравилась она ему и теперь, когда, казалось бы, устаешь от всей той грязи, с которой приходилось иметь дело в лучшие годы своей жизни.

За время работы в органах ему приходилось сталкиваться с множеством преступников всех мастей и рангов – от матерых рецидивистов, ненавидящих Закон и его стражей, до случайных, сбившихся с истинного пути бедолаг, совершивших преступления в порыве отчаяния, от безысходности, и раскаивающихся в содеянном. Многим он глядел в глаза за эти прожитые годы, пытаясь понять – что же толкнуло его подследственных на совершение преступления? Многое перевидал на своем веку опер и пришел к выводу, что и простить можно многое, но ни в коем случае убийства и нанесение тяжких увечий, совершенные в корыстных целях или из хулиганских побуждений. И караться подобные преступления должны не тюремным заключением, штрафами, пусть и огромными, и конфискацией имущества, а исключительно смертной казнью.

Как говорится в Ветхом Завете: «Око за око, смерть за смерть». Христианское же всепрощение Мамбетов не понимал и не принимал – ни умом, ни сердцем. Если негодяй, будь то закоренелый преступник, маньяк или забияка, мнящий из себя крутого, отнял жизнь другого человека по злому умыслу – в силу своего патологически злобного характера, больной психики или неуемной алчности, то он должен быть уничтожен как бешеный зверь, и суд обязан его приговорить к высшей мере наказания. И к черту все эти моратории! А то ведь, в противном случае, когда убийца или насильник помилован, получается, что государство заведомо ценит жизни своих законопослушных граждан намного ниже, нежели жизни подонков и всевозможных социопатов.

Мамбетов был убежден, что потенциальные убийцы, садисты и насильники, зная, что им грозит за совершение смертного греха, лишний раз призадумаются и вовремя остановятся, так и не воплотив свои преступные помыслы в жизнь, а все эти сюсюканья об увечной психике, душевных травмах и невменяемости точно так же неуместны, как оправдание опьянением. Никаких смягчающих обстоятельств не должно быть и в помине! Иначе можно задаться вопросом: а зачем пристреливать взбесившихся животных, ведь они не виноваты? Может лучше закрыть их в помещении и кормить через специальное устройство, пока они сами не издохнут от поразившей их болезни? Но бешеных псов мы уничтожаем, а ведь они, в отличие от человека, не обладают разумом и поэтому не могут контролировать свои поступки. Человек же может контролировать себя, даже если он «взбесился».

Зорко наблюдая за входом в казино, сыскарь раздумывал о том, как сложится судьба очередного следствия по делу «ночного душителя». Еще один маньяк, еще один взбесившийся зверь. Хищники – они повсюду. Намечают и подстерегают очередную жертву, ибо без этого не могут, кровавое пиршество – суть их мерзкого существования.

Это дело не было особенным в череде таких же – о покушениях на жизнь и честь беззащитных граждан, жителей Уфы. Свихнувшийся на психосексуальной почве (по всей вероятности) маньяк-садист. Преступления совершал только в ночное время. Выслеживал жертв – исключительно молодых, привлекательных блондинок, иногда шатенок – заманивал в темный угол, где без лишнего шума (очевидно угрожая расправой) насиловал, а затем безжалостно убивал.

Пять юных прелестниц, пусть и легкого поведения. Пять нереализованных жизней.

Кое-какие улики убийца все же оставил. Отпечатки трех пальцев, несколько капель крови, образцы спермы, пару волосков, нечеткий след мужского ботинка. Это дало возможность установить примерный облик преступника. Теперь они знали, кого искать и где именно.

Неожиданно ровное течение мыслей Мамбетова прервало появление на крыльце заведения молодой, привлекательной особы. Стройные ноги в черных, в сеточку, колготках, черная, не доходящая до колен на ширину двух ладоней, кожаная юбка – впечатляюще обтягивающая аппетитную попку. Темно-зеленая блузка эффектно подчеркивала высокую грудь. Картину довершала копна роскошных белых волос, уложенных в замысловатую прическу. Девица была крайне привлекательна. Небрежно отклонив очередное предложение подвезти, исходящее от галантного с виду, но слишком уж пузатого лысого дядьки, она осмотрелась по сторонам и не спеша направилась вдоль освещенных неоновым светом витрин салонов и бутиков.

Мамбетов разом подтянулся, провожая взглядом ладную, сексапильную фигурку красавицы и одновременно отдавая приказ по рации. Это и был их «объект», а точнее подсадная утка – переодетая сотрудница горуправления внутренних дел. Операцией по поимке преступника под кодовым (и немудреным) названием «Приманка» руководил Рамиль Мамбетов, а его самого уже контролировали высокие чины из МВД республики, прокуратуры и даже лично мэр города, которые все вместе взятые были сильно обеспокоены серией половых преступлений маньяка-одиночки. На Мамбетова давили, он злился, но не срывал свою досаду на подчиненных, как это нередко делают руководители, а весь выкладывался на работе, где буквально дневал и ночевал – то в своем кабинете, то где-то на улицах миллионного города. Семьи у него не было – неудачный первый брак, окончившийся разводом. Мамбетов был измотан до предела, еще немного и он пошлет всех, в том числе и придурка-маньяка, к черту, а то и куда подальше.

Внезапно рядом с машиной возникла внушительная фигура водителя-оперативника. Старший лейтенант Валерий Быстрицкий обладал уникальной способностью появляться неожиданно в любых местах, подобно материализовавшемуся призраку. Каким образом ему это удавалось, несмотря на мощное телосложение, – бесшумная походка, быстрая реакция, стремительность в движениях – Мамбетов так и не смог уразуметь, хотя тот проработал в его группе без малого шесть лет, начав с простого сержанта.

Усевшись за руль, Быстрицкий, не оборачиваясь, негромко произнес:

– В здании все чисто, никого из подходящих под описание. Как обычно вокруг нее сегодня тусовалась разная шушера. Однако не исключено, что он держался где-то поблизости и наблюдал за ней.

– Ладно, поехали потихоньку, – так же тихо скомандовал майор и поднес к губам рацию.

* * *

Лукманову опять приснился гнетущий сон, в котором он стоит на краю широкого поля, а с другого края ему машет, зовет его дочка. Ее фигурка в летнем платьице еле различима. Лукманов бежит к ней, но всегда, как только приближается, налетевший откуда ни возьмись вихрь вздымает клубы пыли, за которыми дочь пропадает.

Тяжело поднявшись с постели, Ибрагим Ильгизович направился в ванную и там, бреясь, внезапно понял, кто ему сможет помочь. Его дальний родственник, бывший мент из угрозыска. Рамиль был настоящим профессионалом – он не откажет, поможет своему двоюродному дядьке. От этих мыслей стало легче на душе, даже появился аппетит. Разделавшись с завтраком, он решил привести в порядок свою квартиру, в которой не убирался уже месяц – все время опускались руки.

* * *

Они вели подсадную утку до границ следующего квартала, затем передали ее коллегам. Через квартал снова поменялись. Доехали до угла, за которым их переодетая сотрудница скрылась. Они же проехали дальше по ходу движения, зная, что там ее сопроводят ребята из третьей машины.

Мамбетов по рации вызвал их. В ответ тишина. Что за нафиг – майор повторил вызов. Напарник с тревогой посмотрел на него. Неожиданно на связь вышли опера из второй машины, скороговоркой сообщили, что третья машина была снята по распоряжению начальства в самую последнюю минуту.

– Они что, охренели! – взорвался Рамиль.

– Шефу понадобилась тачка с нашими – чего-то там перевозить ему на дачу.

– Сука коррумпированная! – прорычал майор и не глядя бросил товарищу, – гони Валера скорее.

Они на полной скорости обогнули квартал и въехали с другой стороны на улицу, по которой пролегал дальнейший маршрут «объекта». Стемнело, лишь скудный свет уличных фонарей освещал погруженную в полумрак дорогу и тротуары. Улица выглядела безлюдной.

Мамбетов прикинул, какое расстояние успела прошагать девушка с тех пор, как они упустили ее из виду. Проехав полпути, они замедлили ход.

– Здесь я выйду, – промолвил майор, – ты доезжай до начала и начинай прочесывать оттуда.

Выйдя из машины, опер бесшумной походкой двинулся вдоль домов и газонов. Тишина, безлюдье, полумрак дворов. Мамбетов заглядывал в полутемные уголки двориков, блуждал меж гаражей. Никого…

Вот глухой тупичок меж домами и еще какими-то строениями – в темноте и не разберешь. Сердце майора пустилось в бешеный галоп, норовя выскочить из прутьев грудной клетки. Стараясь ступать бесшумно, он вдоль стеночки прокрался вперед. Слева глухой забор, справа то ли задний дворик магазина, то ли еще что. Мамбетов достал пистолет, передернул затвор, снял оружие с предохранителя.

Метнулся вперед, влетев в темень дворика. Увидев ЭТО, сглотнул, инстинктивно поднимая ствол. Темных тонов одежду девушки было не различить, но роскошная копна белоснежных волос светлым пятном выделялась на чернеющем пятне асфальта. Двадцатилетняя сотрудница Горуправления сломанной куклой валялась под ногами убийцы.

Опер успел заметить показавшийся ему неестественно огромным нож – настоящий мясницкий тесак, а еще издевательскую ухмылку на смутно белеющем в темноте лице человека в куртке. В следующее мгновение нож выпал из рук, лязгнуло о камень лезвие. Темная фигура шагнула к оперу, протягивая сведенные вместе руки – бери меня.

В голове майора полыхнуло, чей-то голос прошептал: «Он не болен, все понимает, хочет жить». «Я сам теперь болен», – успела мелькнуть мысль. Сыскарь вскинул руку выше – целясь прямо в скалящуюся рожу. Тишину разорвал гневный раскат грома. Тело медленно, как показалось оперу, очень медленно падало навзничь – тело врага, подонка, убийцы-душегуба!..

Тяжело дыша, подбежал Быстрицкий с пистолетом в руках, с ужасом оглядел полутемный пятачок дворика.

Потом было дознание, были мытарства. Начальство, прокурорские, нюхачи из Управления собственной безопасности – всем хотелось попить крови строптивого опера. Не прошло и недели – и его вышибли из органов за превышение должностных обязанностей.

Месяц Рамиль не просыхал – пил по-черному. Но наступил день, когда он понял, что жизнь продолжается, а он еще не стар и полон сил. Он решил завязать с горькой и заняться своей дальнейшей судьбой. Тут и родственник нагрянул. Рамиль, конечно, слышал о горе дядьки Ибрагима, но ничем не мог тому помочь – к тому времени не вылезал из запоев.

* * *

Поздоровались.

– Понимаешь, – начал Лукманов, – я ни на секунду не сомневался – моя дочь не собиралась ни при каких условиях убегать из дома, и пропасть просто так тоже не могла – только, если ей в этом кто-то помог.

Из его рассказа Мамбетов узнал, что восемнадцатилетняя девушка внезапно исчезла – ушла как обычно на занятия и не вернулась. Оперативно-розыскные мероприятия ничего не дали. Следаки склонялись к тому, что девица смылась от навязчивой родительской опеки, а потом, возможно, наложила на себя руки. Впрочем, розыск продолжался, но это уже так, проформы ради. У сыскарей забот выше крыши и без сбежавшей студентки.

Но сломленный горем отец погибшей не смог согласиться с официальной версией, полагая, что его дочь просто никогда бы не стала совершать такой ужасный поступок. Айгуль, так звали девушку, отличалась жизнерадостным, достаточно сильным характером, хорошо училась, была умна, начитана, красива, пользовалась большим успехом у подавляющего большинства тех, кто ее окружал.

– Я знаю, ты можешь помочь, – пожилой человек крепко сжал руку двоюродного племяша.

И Рамиль решил взяться за это дело, превратившись в частного детектива – но без лицензии и вообще без права совершать дознание.

Прежде всего он нанес визит к следаку, ведущему расследование по факту пропажи – тот был его хорошим знакомым. Приятель подтвердил все факты, по старой дружбе любезно предоставив детективу возможность ознакомиться с материалами. Самой важной уликой, подтверждающей версию официального следствия, была написанная рукой Айгуль (это подтвердила графологическая экспертиза) записка – как полагалось, непосредственно перед уходом и решением свести счеты с жизнью. Она гласила: «Любовь моя, прости меня за все. Я покидаю тебя, Я ухожу навсегда, потому что больше так жить не могу и не хочу. Еще раз прости. Твоя Гуля».

Бывшего опера насторожил тот факт, что в письме она не указала имя адресата, хотя вполне логично было предположить, что им является ее парень, Алексей – других любовников у нее не было. Но так ли это?

* * *

Мамбетов, пару дней потолкавшись среди бывших своих коллег и ничего толком не нарыв, решил зайти с другого конца. Прихватив «трофейный» ствол, он оделся «по-братковски» и отправился по хазам и малинам – трясти наркош и мелких жуликов. На первой же точке, где тусовались наркоманы и уличные наркоторговцы, его приняли за крутого – залетного бандита. «Ты чё, брателла, у нас все схвачено, и крыша своя есть – перетирай с ними». Рамиль «нарезал» двоим самым шустрым, но так ничего и не выяснил, попросту забыв от злости, зачем вообще предпринял этот вояж.

Ближе к вечеру, усталый и взвинченный он направился в больницу, где лежала Гузель, та самая юная милиционерша. Слава Богу, она осталась жива – преступник пырнул ее несколько раз в бок, но жизненно важные органы не задел. Неделю девушка провалялась в реанимации, затем оклемалась и была переведена в палату. Но до поправки было еще далеко.

– Как ты, котенок? – улыбнулся ей бывший опер, кладя на тумбочку кулек с фруктами.

– Тебя увидела и лучше стало, – слабо улыбнулась измученная интенсивной терапией красавица. Потом нахмурилась и прошептала, – операцию нужно делать, Рамиль, иначе останусь бездетной. А она очень дорогая, нужны большие деньги…

– Сколько? – Рамиль подался к ней.

Она назвала нужную сумму. У битого сыскаря едва челюсть не отвалилась – таких денег ему никогда не достать, он ведь не «поднимал реальные бобы», как вся эта новорусская шелупонь. Хотя…

– Не бери в голову, – он крепко сжал ее ладошку, – бабки будут. Я обещаю…

На следующий день новоявленный частный детектив, прикинувшись отмороженным «быком», пошел по известным ему точкам, где навел шорох, где орудуя кулаками, где угрожая стволом, а где пустив в ход оба аргумента. Наркошушера и хулиганье с воришками после столь «весомых доводов» охотно делились неправедно нажитыми «хрустами» с грозным дядей Бармалеем. За день Рамиль насшибал приличную сумму. Но и эта добыча составляла лишь треть нужной на операцию суммы.

Что делать? Если пройтись еще разок по прежним адресам – не встретят ли его там «гоблины» из названых дуриками крыш? Все же новоиспеченный рэкетир решил рискнуть. Каково же было его удивление, когда неделю спустя он насобирал еще почти столько же – и ни одна сволочь не посмела пикнуть, да и бычар на горизонте не видно было.

За это время Мамбетов расклеил повсюду в людных и не очень местах листки с фото пропавшей и контактным номером мобильника для связи. Пока никто по существу не звонил, не считая пары-тройки звонков от каких-то то ли дебилов, то ли малолетних шутников. Зато ему удалось сколотить небольшую команду из бывших сослуживцев, коих, проводя очередную чистку, выгнал все тот же ретивый шеф-полковник. Ребята крепкие, бывалые, все младшие офицеры – опера, не один год топтавшие улицы. Один из них сообщил Рамилю, что сынок-то полкаша оказывается сам в завязках с наркоторговцами, продает дурь через мелких посредников и имеет с этого приличные бабки.

Мысли у Рамиля в голове загудели, закрутились словно молочный коктейль в миксере. Если грамотно провести операцию, то можно схватить полковника – коррумпированную тварь – за одно место, заодно и сыночка закрыть в кутузку. Но сейчас забот у него хватало и без этого – надо во что бы то ни стало найти Айгуль – живую или мертвую.

* * *

Рим Аюпов, молодой и сильный, недавно дембельнувшийся из десантуры парень, работал несколько месяцев на одного бугра, или, как теперь принято говорить, криминального авторитета, приторговывавшего и наркотой, и оружием, и живым товаром – девочками для постельных утех всех желающих и готовых платить за удовольствие. Все бы ничего, платили ему реальное, конкретное бабло, да вот совесть его замучила с недавних пор. А дело было так.

Ехали они с боссом по безлюдной полуденной улице, точнее не ехали, а мчались на своем бегемотоподобном мерсе. Тут на очередном перекрестке, когда им уже мигал желтый – который они конечно же проигнорировали, выскочила девчонка-студентка и прямо им под колеса. Риму врезалась в память искаженная от ужаса мордашка симпатичной в общем-то ляльки… Потом визг тормозов, резко крутанувшийся руль и несильный удар правым крылом о живую плоть. Перепуганный водила выскочил из драндулета, подбежал к распростертой на земле девушке. Та внезапно вскочила и давай визжать во весь голос. Шеф-бандюган распорядился: неси в машину, в больницу отвезем, мол. Рим схватил орущую и брыкающуюся девчонку в охапку, закинул на заднее сиденье, закрыл и, прыгнув за руль, дал газу.

Пока ехали, девица в гневе пообещала, что засадит их обоих за решетку. Пахан лишь ухмыльнулся и кивнул водиле – давай к нам, на дачу. Короче, привезли девку в загородный дом и заперли там, в подвале, под охраной братка-сторожа Дылды.

«Сучку определим в бордель, – пояснил на обратном пути шеф, – в ближнее зарубежье».

Муторно было на душе у Аюпова, не мог он перешагнуть через остатки своей совести. Как быть-то теперь? Начнет рыпаться, шуметь, его в два счета успокоят – на дне какого-нибудь озерца в окрестностях Уфы. Но и девчонку жалко, она-то без вины виноватая оказалась. На кой ляд он вообще связался с бандитами – все деньги эти треклятые!..

Поставив тачку в гараж босса, Рим решил пройтись пешком до хаты, которую снимал за три куска в месяц. Шел себе шел и нарвался на объявление о пропавшей без вести. Мать честная, да это же та самая девушка, которую они сшибли, и которую гад-пахан определил в шмары.

Сердце бухало в крепкой широкой груди, посылая толчки крови в голову – и от этого башка наливалась свинцом. Ну уж нет, баста, больше он молчать не будет, позвонит по указанному номеру и все выложит подчистую – естественно, не называя себя. А те, кто ищут, пусть сами с его криминальным начальством разбираются.

Так он и сделал. Отзвонился с таксофона, объяснил мужику на том конце провода, что к чему, и бросил трубку. И после этого жизнь уже не казалась в копеечку – так славно на душе стало.

* * *

– В общем так, мужики, – Рамиль обвел своих архаровцев испытующим взглядом, – я могу только просить вас о помощи. На этот раз дело не ограничится наружкой или проникновением со взломом. Возможно и пострелять придется. Нужно вызволять девчонку… Кто со мной – век обязан буду, ну и бабки приличные заплачу – без базара.

Согласились все четверо – взыграла мужская гордость вкупе с солидарностью, да и деньги были не лишними. Поздним вечером, на двух машинах поехали по указанному адресу. А до этого пару дней вели скрытое наблюдение за дачей местного наркобарона. Каково же было удивление доморощенных пинкертонов, когда они установили, что «объектом» был не кто иной, как Хужа – сынок их бывшего начальника-иуды. Так что, настроение у всех было боевое – взыграла жажда мести.

Тачки оставили за километр до цели, отогнав в придорожные кусты. Быстрым шагом преодолели разделявшее от «фазенды» расстояние, через облюбованное место проникли на территорию дачи. Собак – двух черных как ночь доберманов – нейтрализовали накануне, подкинув начиненного снотворным мясца. Вскрыли замки входной металлической двери, просочились внутрь. Свет горел лишь в комнате на первом этаже, где на широком диване возлежал с пивной банкой в руке и пялился в телевизор дюжий охранник. Его вырубили махом, крепко связав по рукам и ногам. Не забыли заклеить рот и глаза непрозрачным скотчем.

Кинулись в подвал – там пусто. Обшарили весь дом – то же самое. Пришлось уматывать не солоно хлебавши. Но перед этим учинили подлинный погром – ломали, били, резали, рвали. Все самое ценное прихватили с собой. Наутро приедет хозяин и, надо думать, не обрадуется, сучий выкормыш. Зато спишет разгром на выходки отморозков и не насторожится.

Но Рамиль был недоволен – проблема не решена, где теперь искать девушку?.. Придется взяться вплотную за Сынка – так мамбетовские детективы величали мафиозника меж собой. Другой вопрос – по зубам ли он им? Как бы самих не урыли мимоходом.

* * *

Мамбетов с помощью своих новообретенных соратников узнал, кто именно подходит на роль козла отпущения в бригаде Сынка – им оказался помощник наркоторговца, так сказать правая рука авторитета по разным темным делишкам. Кроме торговли дурью, этот вурдалак занимался в их ОПГ силовыми акциями, и на счету у него, как считалось, но не было доказано, имелось несколько загубленных жизней.

Рамиль понимал, что придется идти на риск, но другого выхода не оставалось, необходимо было решать все в темпе – сроки поджимали.

Криминального «адъютанта» они взяли тепленьким, когда мафиозник забавлялся у себя на хате аж сразу с двумя ночными бабочками. Ворвались в спецназовском камуфляже, лица скрыты масками. Бросили тому шмотки – одевайся шеметом и не глупи. Заклеили рот, завязали глаза, на руки нацепили браслеты, по-быстрому вывели и затолкали в фургон.

Довезли до заранее выбранного укромного уголка за городом, пинками вытолкали из машины, по пути хорошенько накостыляв тому – никто жалеть бандюгана не собирался.

Затем привязали за руки за ноги к дереву, сорвали повязку.

Мамбетов достал из багажника бензопилу, не спеша подошел к пленному. Тот открыл было рот, чтобы покачать права, но тут заметил пилу и осекся. Кое-кто из переодетых спутников детектива впервые увидел, как человек бледнеет и седеет на глазах.

Рамиль поднес зубчатое полотно к носу душегуба и ласково так произнес:

– Фильм есть один хороший – не знаю, видел ли? «Лицо со шрамом» называется… Так я что хочу сказать – есть там один эпизод в начале, как бедолагу одного распиливают нехорошие парни. Чуешь, куда клоню, а?..

Уставившись расширенными от ужаса глазами на орудие убийства, тот лишь замычал в ответ. Бывший опер резко сорвал с губ бандита полоску скотча.

– Братаны, реальные «бобы» забашляю – много… только в живых оставьте!..

Рамиль усмехнулся:

– А че мне твои «бобы», ты нам фуфло не гони, давай колись, где и какие завязки у вас имеются. А бабки мы и сами себе поднимем – твой бугор на нас работать скоро станет… Нет, если ты, конечно, на белый свет посмотреть еще хочешь…

И с этими словами Мамбетов, облаченный как и все остальные в маску, дернул за шнур. Бензопила взревела режущим слух воем, от которого похищенный вжался в дерево.

Спустя полчаса, когда адъютант Сынка весь излился искренними признаниями, Рамиль отозвал своих в сторонку, спросил, что с мудаком делать будем? Могучего телосложения бывший лейтенант из ОБЭПа пробурчал:

– А чего тут думать – замочить мерзавца, и дело с концом.

– Замочить, может, и следовало бы, – задумчиво протянул их предводитель, – только мы-то ведь не бандиты. А потому сделаем по-другому – убить не убьем, но накажем по всей строгости.

Он в двух словах обрисовал им свою задумку. Обо всем необходимом для осуществления ее он обеспокоился заранее.

Вернувшись к связанному «быку», они вкололи ему усыпляющий препарат. Затем, дождавшись, когда тот отключится, сняли с дерева, жгутом туго перевязали правую руку выше локтя. Приготовили перевязочные материалы, обеззараживающее. Вновь взвизгнула бензопила…

Спустя минут десять, когда управились, Мамбетов мстительно процедил сквозь зубы, обращаясь к бесчувственному наркоторговцу:

– Без правой кисти вряд ли ты станешь строить из себя джигита.

Погрузили того в фургон, довезли без приключений до города и аккуратно положили на скамейку в безлюдном в этот час сквере неподалеку от городской клинической больницы.

* * *

Огромная автофура мчалась по трассе из Уфы на запад. На очередном повороте водитель резко затормозил – дорогу перегородили две машины ГИБДД с включенными мигалками. К кабине подбежали омоновцы в камуфляже с короткими автоматами наперевес, распахнули дверцы, выволокли наружу водилу и охранника. Подскочил крепыш с погонами лейтенанта, принялся кричать:

– Где людей держите, суки! Ну ты, урод, быстро показывай!..

Молодой бычок получил несколько чувствительных ударов по почкам, после чего, согнувшись в три погибели, ведомый дюжим омоновцем, затрусил к задним дверям фургона. Рамиль в маске проследовал за ними. Залезли внутрь. Мамбетов оттолкнул перепуганного охранника, раскидал какие-то ящики, коробки, в самом дальнем углу в полутьме разглядел сжавшиеся на полу три девичьи фигурки. Повернулся и точным ударом в челюсть сшиб «бычару» с ног.

Когда дрожащих несчастных девиц вывели на свет, Рамиль разочарованно отвернулся – сестренки среди них не было. Он кивнул своему приятелю летехе-омоновцу – спасибо, мол, дальше действуйте сами – и потопал к ожидавшей его неподалеку машине с товарищами. Те группкой стояли возле мамбетовской «восьмерки», курили в ожидании шефа.

– Это не те – Айгуль среди них нет.

И не удержавшись, зло выругался вслух.

* * *

Рамиль достал мобильник, набрал номер дядьки – тот не отвечал. Через минуту повторил – снова безрезультатно…

– Что за день такой дерьмовый, – сплюнув через окно машины, пробормотал он недовольно.

Что делать – остается только ехать к себе, ребят он отпустил. Только зашел к себе, не успел плюхнуться в кресло, затрезвонил городской телефон.

– Алло, кого надо?! – зло поинтересовался он, но, узнав голос родственника, подобрел. – Ибрагим-агай, ты куда подевался?..

– Рамиль, мне позвонил Бардамшин – ну, тот, из ФСБ – сообщил, что нашлась Айгуль…

– Как! – Мамбетов аж привстал с кресла.

– Да я и сам чуть с ума не сошел. Помчался по адресу – это больница. Девочку без сознания подобрали на вокзале – голодный обморок…

– Так что, где она?!..

– Тише ты, не кричи в трубку. Короче, не она это оказалась – какая-то беженка из Таджикистана, кстати, очень похожа на нашу Айгульку. В-общем, паспорт у ней дочкин оказался…

– Какого черта! – прорычал Рамиль.

– Да вот, купила, говорит, на рынке у своего земляка, а тот темными делишками занимается. И уже вроде успел смыться из города. Ну, его сейчас ищут… Одним словом, и эта надежда рухнула.

На том конце провода послышался всхлип. Рамиль так сжал трубку, что та жалобно затрещала.

– Вот и у меня, агай, прокол – не нашли сестренку.

– За что аллах так карает меня – на старости-то лет! Чем провинился – всю жизнь трудился, не покладая рук, не воровал, не убивал, на чужих жен не засматривался…

– Не в Боге дело, Ибрагим-агай, – Рамиль тяжело вздохнул, – люди стали хуже иблиса, а впрочем, всегда такие находились. Ну ладно, это еще только присказка, а сказка будет впереди.

– Будет ли?

– Будет, агай, обязательно будет и на нашей улице праздник – верь мне.

* * *

Неудачи неудачами, а голод не тетка – не мешало бы заморить червячка. Мамбетов успел только поставить кастрюлю на огонь, как вновь раздался звонок – теперь уже в дверь. Чертыхнувшись, пошел смотреть, кого там черти принесли. Неслышно приблизился к внутренней двери, открыл ее, глянул в глазок внешней – ничего там было не разобрать. Рамиль присел на корточки – на всякий случай – и громко спросил:

– Кто?

– Мамба, – раздался знакомый с хрипотцой голос, – это я, Рамзай…

Щелкнули открываемые замки, порог переступил плечистый здоровяк.

– Ну здорово, братуха!

Они обнялись. Рамиль отстранился от гостя, чтобы получше рассмотреть его – ведь столько лет не виделись. Когда-то вместе служили в спецназе внутренних войск, потом как-то разошлись пути-дорожки, вроде бы Артур Рамазанов по прозвищу «Рамзай» даже подался на Север.

– Ну, Артурик, сюрприз ты мне сделал – надо же, сколько времени-то утекло с последней встречи.

– Дружба между краповыми беретами, Рома, навсегда – не забыл?..

– Воистину так.

Гость принялся доставать из объемистой сумки разнокалиберные бутылки, всякую снедь.

– А я вот как раз воду под пельмени поставил, – улыбнулся мент. – Ты же большой любитель пельменей был.

– Почему был? – хохотнул Артур.

Как водится, первую выпили за встречу. Закусили, потом еще по одной, и потекла неторопливая беседа.

– Ты знаешь, Рамиль, мы ведь тут свою организацию создали, зарегистрировали – все честь по чести.

– Что за организация? – поинтересовался Мамбетов, разливая по стопкам.

– Ветеранов Афгана, Приднестровья и Чечни. У нас и бывшие «краповые», и десантура, и еще кое-кто. Хорошие, крепкие ребята подобрались, а главное – свои в доску. Занимаемся бизнесом, благотворительностью, завязки в правительстве неплохие имеем…

– Отлично, – одобрил хозяин, – меня тоже устрой каким-нибудь замом по хозчасти. А то я нынче как бы безработный.

– Да уж наслышан. Я ведь и по этому поводу пришел к тебе. А замом ты будешь – только по оперативной части. Сейчас я тебя введу в курс дела – планов у нас громадье, но вначале давай выпьем за успех нашего будущего совместного предприятия.

– Так ты меня уже сосватал? А ежели все-таки откажусь…

– Не откажешься, – уверенно мотнул тот коротко стриженой головой.

Они вмазали по одной и Рамзай придвинул лицо к Мамбетову:

– Буду с тобой откровенен, братуха. Ты мент, должен понимать. Одним словом, хотим мы взять реальную власть в городе в свои руки – навести порядок, понимаешь?

– Что, государственный переворот в отдельно взятом регионе? – хмыкнул чуток захмелевший хозяин.

– Порожняк гонишь, эфенди. Госвласть пусть как была, так и будет, но она уже не в состоянии справиться с криминалитетом. Вот мы и прищучим все банды и группировки, а ментяр продажных, ссученных повыкидываем с их теплых мест.

– А вот это уже интересно.

– Так я о чем и толкую. Центральная и самая мощная ОПГ в городе – это сообщество Хужи, прикрывает его, как ты знаешь, папенька, оборотень в погонах. Если ты пойдешь с нами в связке, мы вместе, объединенными усилиями свернем шею Хуже и засадим его полкаша-папика.

– Дело говоришь, Рамзай! Только подобраться к полковнику пока что еще никому не удавалось, а не выперев его с места, не совладаешь и с сынком.

– Вот ты и скинешь полкана, а верные доказательства и, как там у вас говорят, улики, изобличающие того в преступной деятельности, мы тебе предоставим – положись на нас. Ну так как – ты с нами?..

Рамиль протянул тому крепкую ладонь:

– А то!.. Кстати, Рамзай, это не ты ли со своими ребятами разыскивал меня на днях?

– Было такое дело, – широко осклабился тот, – а у тебя хорошо разведка работает.

И оба засмеялись.

– Да, Рома, до меня тут дошли слухи, что ты девчонку одну опекаешь – со своей работы бывшей. Ей ведь на операцию большие «фанзы» нужны, так ведь?

– Да, – Рамиль нахмурился, – пока только половину нужной суммы собрал…

– Ну так, это не проблема – бабки будут, считай, что они уже у тебя – мы друзей в беде не бросаем. Договаривайся с московскими профессорами – отвезем твою ляльку, а там уж вылечат ее – специалисты крутые, не чета местным.

– Спасибо, Артур, – растроганно произнес Мамбетов, – я в долгу не останусь.

– Ладно, свои люди – сочтемся.

Обсудив кое-какие детали предстоящих совместных дел, бывшие сослуживцы коснулись и главной и болезненной для Мамбетова темы – пропажи его сестры Айгуль. Оказалось, что вездесущий Рамазанов был в курсе и этого тоже. Не мудрствуя лукаво, он пообещал помочь менту и в поисках девушки. Рамиль решил, что само небо послало ему серьезную помощь в лице крутого друга.

* * *

«Адъютант» Хужи после той передряги, из которой он вышел едва живым, залег на дно. Но и там его достали люди Рамзая – выволокли на свет божий из незасвеченного, как он, наивный, полагал, лежбища, и все мытарства начались для него по новой. Помутузили его и припугнули, что на сей раз отрубят левую руку, если не будет полностью откровенным. Само собой, он и запел, яко тенор в «Гранд-опера». Все что знал – выложил: адреса, даты, факты… У «краповых» набралось порядочно компромата на полковника. Все записали на диктофон и засняли на видео. Под конец поставили перед выбором – жизнь в обмен на свидетельствование в суде. Жить-то любой гниде хочется…

Вскоре Рамзай забил стрелку остальным «краповым» из числа руководства организации. Встретились на берегу реки, возле плавучего ресторана. Неподалеку оставили неказистые тачки – «десятку», «пятнадцатую» и «волжанку» – с крепкими ребятами за рулем каждой.

– Ну что, братаны, все пока идет путем, – заявил предводитель бывших вояк своим подельникам.

– А что твой мент? Купился, да?..

– Рома – парень надежный, ты не гони на него, – Рамзай шутливо ткнул своего зама кулачищем в литое плечо. – Он свое дело знает – дадим ему нужные наколки, и он гончей помчится по следу.

– Нормальный вариант, – разлепил губы второй увалень, – полкаша задавим, потом и сынка грохнем.

– Тут вот интересный ход нарисовался, – доверительно подмигнул своим дружкам Рамзай, – кажись, сестренка Мамбетова обнаружилась. Этот хмырь раскололся и насчет торговли девками тоже. В общем, у них крепкие связи налажены с калининградской группировкой. Те переправляют за кордон – оружие, наркоту, антиквариат там всякий, ну и живой товар тоже.

– А может, девку уже того – отдали в заграничное рабство в борделе?

– Этот урод говорит, что последнюю удачно отправленную партию еще держат в Калининграде. Нам нужно договориться с ними и, если сестренка Мамбы там – Айгуль ее зовут – выкупить у них ее. Поедешь ты, Егор. Возьми с пяток наших ребят, только действуй аккуратно, а то я тебя знаю – любишь шорох наводить, где нужно и не нужно.

– А если те не согласятся?

– Да никуда они не денутся, а вообще действуй по обстановке, но будь со мной постоянно на связи.

* * *

Мамбетов, жаждущий мести, развернул бурную деятельность. Подготовил все материалы по разоблачению преступной деятельности своего бывшего шефа, предоставленные Рамзаем. Внушительная пачка скрепленных листов с текстом дополняли аудио– и видеокассеты. Копий и того, и другого мент сделал достаточно. И вот убийственные факты легли на стол прокурору города, начальнику собственной безопасности ГУВД, а еще Бардамшину, с коим Мамбетов, наконец-то, встретился лично, наслышанный о хваленом эфэсбэшнике от своего дяди, да и от бывших коллег.

Генерал ФСБ понравился оперу, причем, кажется, взаимно. Они долго и обстоятельно побеседовали, решив в дальнейшем координировать свою деятельность друг с другом. Мамбетов прекрасно отдавал себе отчет в том, что «комитетчик» лукавит насчет координации со своей стороны – скорее, он в большей мере будет держать бывшего мента под контролем и использовать его; ну да ладно, главное, чтобы был в друзьях, а не противниках.

В это же время в местной скандальной газетенке вышла целая серия статей, разоблачающих махинации незадачливого полковника и прямое им покрывательство преступного сообщества. В тот же день в кабинете пунцового от гнева и потеющего от страха ментяры раздался звонок – высокое начальство в приказном порядке велело без промедления уволиться из органов МВД по собственному желанию. А вскоре полковника взяли в оборот прокурорские и нюхачи из УСБ. И ловушка захлопнулась.

* * *

Рамзаевский помощник Егор, прибыв с бойцами в Калининград, действовал быстро и четко – встретился с местными заправилами теневого бизнеса, вышел на тех, кто занимался отправкой «живого товара», посулили им хорошие башли и… дело было в шляпе. На следующий день на автодороге, ведущей в сторону прибалтийских соседей, на пятом километре от города встретились несколько иномарок и одна «Волга». Из фургона вывели девушку – Егор сверил с фото – точно, она. Подошел к ней, забитой, смертельно испуганной, наклонился, приветливо улыбаясь.

– Тебя как зовут, сестренка?

Та широко распахнула красивые глаза:

– Айгуль…

– А фамилия какая?

– Лукманова… Айгуль Ибрагимовна Лукманова.

– Ясно-о-о, – протянул довольный амбал. – Не бойся, мы тебя отвезем к отцу.

– Вы… это правда, – голос ее задрожал, на длинных ресницах навернулись слезы.

– Нет проблем.

Передающая сторона получила кейс с выкупом, и после пересчета все разъехались – каждый в свою сторону.

Вечером того же дня в аэропорту Рамзай встречал своих людей. Увидев девушку, приветливо улыбнулся.

– Куда сейчас, шеф? – негромко поинтересовался Егор.

Рамзай отвел его в сторонку, понизил голос:

– Короче, вези ее на нашу базу. Там пусть поживет.

И увидев удивленный взгляд своего кореша, пояснил:

– Надо попридержать ее малость. Чует мое сердце, девчонка нам еще пригодится – брат ее с норовом, уж я-то его знаю. Как еще все повернется…

И повернувшись, подошел к девушке:

– Сейчас мы тебя отвезем красавица в надежное место. В город тебе пока нельзя – еще не всех бандитов, что тебя украли, повязали. Заодно расскажешь нам подробно все, что с тобой происходило – с момента похищения. Договорились?

– А вы кто – из милиции?..

Рамзай добродушно хохотнул:

– Бери выше, сестрица!..

И, снисходительно похлопав ее по плечу, отправился к своей машине. Сел за руль, какое-то время сидел не двигаясь. Что-то на душе было неспокойно – может, оттого, что кинул бывшего друга. А что ему мент сделает? К тому же – бывший… Теперь они – сила! А Мамба еще послужит их интересам, а начнет брыкаться, тут ему сестренку и предъявят – мол, хочешь получить ее живой и невредимой, делай, что тебе скажут.

И все-таки какой-то непонятный холодок у основания позвоночника неприятно покалывал – и это крутому мужику Рамзаю не нравилось.

* * *

Рамиль с нежностью смотрел в васильковые глаза. Сейчас, когда на Гузели не было парика блондинки, она смотрелась еще лучше: успевшие отрасти в мальчишеское каре каштановые волосы делали девушку трогательно-беззащитной.

Мамбетов выпустил ее ладони, нагнулся за портфелем. Достал оттуда внушительный сверток, положил на прикроватную тумбочку.

– Здесь нужная сумма, – неловко повернувшись к ней, пристально следящей за его действиями, произнес он, затем смущенно добавил: – Теперь все будет хорошо…

Гузель какое-то время смотрела на него, затем приподнялась на постели, потянулась к нему – Рамиль почувствовал прикосновение мягких губ, ответил на поцелуй.

– Милый, – прошептали ее уста, – ты даже не представляешь, что значишь для меня…

Он слегка отстранился, заметил слезы на ее прекрасных глазах. Молча привлек к себе, осторожно обнял.

Так они и сидели: двое – мужчина и женщина, и никакие слова были не нужны. А за окном палаты догорал багровый закат.

* * *

Хужа рвал и метал. Засев в своей запасной «берлоге», он беспрерывно названивал своим людям, но многие абоненты уже не отвечали – либо подались в бега, либо уже парились на нарах СИЗО. А кое-кого – доходили слухи – нашли в близлежащих водоемах с грузом на шее.

Пятеро бойцов охраняли все подступы к обнесенной высоким каменным забором даче. По периметру, злобно лая, бегали два добермана.

Но разве это было препятствием для семерки бывших спецназовцев из подразделений ВДВ, морской пехоты, ГРУ, армейской разведки и «краповых беретов». Они проникли на территорию дачи одновременно, когда на темном небе тускло отсвечивал узкий серпик луны да мерцали звезды. Приборы ночного видения, черный камуфляж, маски, короткоствольные с накрученными глушителями пистолеты-пулеметы в руках… Первыми полегли псы. Затем настала очередь и для людей. Двоих «гоблинов» снаружи сняли за пару секунд. Не успели бездыханные тела опуститься на землю, а ворвавшиеся в дом – причем так же бесшумно – расстреляли в упор еще троих. Хужа успел выхватить из наплечной кобуры пистолет, снять его с предохранителя и передернуть затвор, а вот выстрелить не успел. Пуля калибром девять миллиметров продырявила его лоб, навсегда прервав полет криминальной мысли бандюка. На всякий случай по уже бездвижному «авторитету» произвели еще несколько выстрелов.

Ничего не трогая, так же неслышно удалились, растворившись тенями в ночи. Операция прошла успешно.

Засевший неподалеку со снайперской винтовкой в руках Рамзай, самолично вышедший на тропу войны, получив короткое сообщение, облегченно выдохнул – ну вот, теперь врагов практически не осталось, во всяком случае, СЕРЬЕЗНЫХ врагов.

* * *

Мамбетов встретился со своими помощниками, которым подкидывал деньжат. Ну а те, само собой, рады были выполнить любое поручение толкового мужика, бывшего сослуживца. Сейчас всех их он задействовал в операции по «замазывании» коррумпированного полковника.

Ребята сообщили ему, что Хужу кто-то грохнул (ясно кто – отметил про себя Рамиль), а вот полковник исчез, вероятно, смылся куда подальше.

– Все понятно, мужики, – бывший мент хлопнул по столу, – пока отбой, вот ваши кровные – вы их честно заработали.

Раздав деньги, он проводил ребят, затем вернулся к себе и задумался. Планы мести в общем и целом осуществились, а вот с сестренкой так и остается полная неопределенность. Рамзай на днях заверил, что его люди идут по следу, мол, теперь все зависит от времени. Но и ему, здоровому мужику, не хочется просто так сидеть и ждать у моря погоды – когда другие дяди сделают за него всю работу. Если еще сделают…

Раздался телефонный звонок – в трубке послышался веселый голос Рамзая.

– Пляши, Мамба! Мои охотники вышли на след – поступила информация, что твоя сестра еще в стране. Короче жду тебя в кабаке у пристани – расскажу новости подробнее, заодно обсудим новую тему.

Мамбетов метеором промчался по лестничным клеткам, запрыгнул в машину и газанул так, что резина задымилась. Вот теперь он снова почувствовал вкус к жизни. А то сидишь пнем и ждешь неизвестно чего.

Рамазанов сидел за столиком у террасы с видом на реку. За соседним расположились крепкие парни из охраны. Рамиль хлопнул приятеля по ладони, сел, жадно выпил предложенный фужер с минералкой.

– Ну, давай, спрыснем хорошую весть. – Рамзай разлил по рюмкам горилку «Nemiroff». – Ты главное не кипишуй, все будет в ажуре. Говорю тебе – есть сведения из надежных источников, что Айгуль цела и невредима. Как только установим ее местонахождение, сразу же помчимся туда…

– Ты мне не забудь свистнуть, когда помчишься…

– Какой разговор, брателла, – собеседник подмигнул, – ну, будем…

– А что за тема у тебя нарисовалась, – прожевав закуску, поинтересовался Рамиль.

– Очень интересная тема, кореш. Тут пахнет большими башлями… – Рамзай усмехнулся и, заметив недоумение на лице друга, пояснил, – не для нас башли.

– Что-то я не совсем врубаюсь.

– А тут и врубаться незачем и так все ясно. Короче, капнули мне тут, что на днях поступает новая, очень крупная партия наркоты…

– Где это? – перебил Мамбетов.

– В наш город поступает. Вот и кумекай давай – как нам лучше провернуть это дело, чтоб и наркоторговцев этих гребаных прищучить, и самим выгоду получить.

Рамиль какое-то время молча жевал, обдумывая слова подельника, затем промолвил:

– Ну, могу я кое-кому серьезному забросить наводку. За это нам не просто спасибо скажут, скорее всего зеленый свет дадут всем нашим дальнейшим начинаниям.

– Ментам что ли, или прокурорским?

– Да нет, бери повыше…

– Комитет?

– Он самый. Есть у меня знакомый – немаленький начальник в местной ФСБ, вот к нему и обращусь. А уж он всех кого надо задействует. И нам хорошо, и ему слава и почет, если конечно не врут твои стукачи.

– Исключено, – отрезал тот, – информация абсолютно надежная, из первых рук.

– Ты узнай – когда точно и где, а я все улажу.

– Идет, – Рамзай расплылся в довольной улыбке. – За это стоит выпить.

* * *

Артур Рамазанов по прозвищу Рамзай задумал очень большое дело, в котором решил использовать своего бывшего друга Рамиля втемную. Во-первых, он хотел подставить еще одного их бывшего сослуживца – Леонида Яцкевича. Яцкевич одно время был соучредителем коммерческой компании – их совместного детища, которое они под эгидой сообщества ветеранов локальных войн успешно раскручивали до тех пор, пока не разошлись пути-дорожки. А произошло это, когда Лёня заметил чересчур рискованную, на грани фола, игру своего товарища, которую тот повел на свой страх и риск, не посоветовавшись с компаньоном. И от этой его деятельности повеяло криминальным запашком.

Однажды Яцкевич напрямую выложил Рамазанову все, что думает о нем и его темных делишках, после чего забрал свою долю и организовал свое отдельное дело. Рамзай с тех пор заимел на того зуб. Тут еще примешивалась зависть: на службе Леонид был их с Мамбетовым непосредственным командиром, да и в бизнес ушел первым, фактически в одиночку вложив необходимые для открытия фирмы средства. Это уж потом Рамазанов к нему примкнул – будучи гол как сокол.

Но самое поганое в этой ситуации заключалось в том, что Яцкевич решил содрать шкуру со своего бывшего корефана – выдвинул тому жесткий ультиматум: или Рамзай в течение установленного им, Лёней, срока прекращает всякую деятельность и выходит из игры, или материалы на него, собранные предусмотрительным майором-спецназовцем, будут переданы в ФСБ, РУБОП и прокуратуру.

И решил Рамзай, что час отмщения настал – он все устроит так, что с очередным грузом товаров для фирмы Яцкевича будет соседствовать партия наркотиков – пусть не самая крупная, но достаточная, чтобы у того начались большие неприятности. В лучшем случае ненавистного соперника упекут на нары. Дай Рамзаю волю и он бы закопал бывшего майора «краповых беретов» живьем в землю, но вот такой возможности у него как раз и не было – Яцкевича охраняли не хуже Президента, причем матерые волкодавы из бывших элитных частей армии и флота – к тому же из принадлежащего ему же охранного агентства.

Но, пожалуй, не это было главной целью – скорее это так, побочный эффект. Необходимо было отвлечь внимание ментов и эфэсбешников от настоящего маршрута, по которому прибудет действительно крупная партия героина из азиатских республик. Частью реализовав эту партию, частью перепродав дальше, на Запад, Рамзай надеялся срубить на этом деле не один миллион «зеленых». А для этого он и придумал хитрый план, по которому надеялся убить сразу двух зайцев, пустив ищеек по ложному следу, – без проблем заполучить наркоту и расквитаться со своим соперником. И здесь ему нужен был Мамбетов со своими связями в МВД и ФСБ и репутацией надежного мента – хоть и бывшего.

А если не дай Бог заартачится, взбрыкнет – тут ему и козырь главный выложат – сестренку любимую…

* * *

Спустя пару дней Рамзай встретился с приятелем и сообщил тому, где и когда прибудет в город партия наркоты, а также – кому принадлежит канал доставки товара. Мамбетов был не то что удивлен, поначалу потерял дар речи.

– Быть такого не может, – покачал он головой, – чтобы Лёня превратился в такую сволочь!..

Рамзай лишь пожал плечами – дескать, убедись сам, коли не веришь.

– Ладно, – тряхнул головой тот, – я постараюсь еще сам все выяснить, но с нужными людьми свяжусь незамедлительно.

– Правильное решение, – согласился хитрый Рамзай.

Мамбетов тотчас начал действовать. Прежде всего собрал своих ребят, бывших ментов, и каждому дал поручение – выяснить все что возможно о деятельности Яцкевича. После чего созвонился с Бардамшиным и попросил об аудиенции, намекнув, что вопрос у него архиважный. Тот с легкостью согласился и назначил встречу в тот же день, в конце рабочего дня.

Ближе к восемнадцати часам Мамбетов подъехал к зданию местного управления ФСБ, а еще через пять минут к нему вышел генерал и махнул рукой – садись, мол, в мою машину. Рамиль не заставил себя ждать – к нему так к нему.

– Что там у тебя? – эфэсбешник озабоченно глянул на часы.

Мамбетов без лишних слов выложил все, что узнал от Рамазанова, скрыв лишь источник своей информации.

Выслушав, Бардамшин кивнул:

– Очень интересно. Но, как сам понимаешь, нужно все перепроверить – по нашим каналам.

– Понимаю, – Рамиль доверительно склонился к собеседнику, – и все же я до сих пор сомневаюсь в полученных сведениях – не мог Яцкевич опуститься до торговли смертью. Многое можно допустить, хоть и с трудом, но только не это.

– Людям свойственно меняться, – философски бесстрастно изрек эфэсбешник и включил зажигание, давая понять, что аудиенция закончена, – ты будь на связи, где-то завтра к вечеру, в крайнем случае утром послезавтра я тебе отзвоню, вызову. К тому времени, я надеюсь, мы все выясним.

Они попрощались и Рамиль направился к своей тачке.

И все же, не мог он убедить себя в вине Яцкевича.

* * *

Весь следующий день Мамбетов то и дело принимал своих «агентов», а его квартира превратилась в оперативный штаб. К вечеру уже нарисовалась определенная картина – явно в пользу подозреваемого. Яцкевича полученные сведения характеризовали со всех сторон только положительно. И сомнения бывшего мента усилились. Но тут раздался звонок – от Бардамшина, тот подтвердил информацию о готовящемся транзите наркотиков, а именно партии героина, через коммерческие грузы фирмы Яцкевича.

Рамиль с досады ополовинил бутылку водки, но так и не захмелел – злость не давала.

С утра пораньше он все же решил самолично убедиться в правоте Рамзая – намылился к знакомому авторитету, которого однажды едва не отправил чалиться к хозяину за торговлю наркотиками, но потом пожалел старого таджика – у того на шее висели две жены и многочисленный выводок. К тому же тот клялся и божился, что завяжет с наркоторговлей – и, кстати, слово свое сдержал, перешел на полулегальный автомобильный бизнес. Уж этот-то должен был знать что-нибудь определенное о других подельниках.

Хасан оказался на месте – в своей конторе. Радушно встретил гостя, пригласил в отдельную комнату, где помощники махом накрыли щедрый достархан.

– Отведай, Рамиль-агай, нашего плова, такой плов нигде в городе не готовят, – осклабился в улыбке Хасан.

Мамбетов после угощения поблагодарил хозяина и перешел к делу.

Невозмутимо выслушав, тот лишь покачал головой:

– Не знаю, эфенди, о чем ты говоришь – насчет Яцкевича твоего слышал только хорошее. Плохого не слышал. Но в душу-то человеку ведь не заглянешь – какие там дивы могут хоровод крутить.

– Да я и сам знаю, Хасан, – мрачно покачал головой гость, – все прекрасно знаю… Сомнения меня раздирают – не напраслину ли я затеял, подозревая бывшего ипташа.

– Если что узнаю – сообщу тебе.

На том и порешили.

Весь день Рамиль промаялся, не зная, что предпринять, чем заняться – все из рук валилось. Остаток дня встретил с водкой, но на этот раз быстро захмелел и завалился спать.

Разбудил настойчивый звонок мобильного.

– Приезжай, эфенди, – бодрый голос Хасана нельзя было спутать ни с кем, – поговорить надо.

Когда Мамбетов зарулил во двор автохозяйства бывшего авторитета, тот самолично его вышел встречать. И опять гостеприимный хозяин сначала накормил досыта гостя, а уж потом не спеша поведал причину столь раннего звонка.

– Вот, что я тебе скажу, дорогой, – таджик хитро прищурился, – не на того ты думаешь.

– То есть? – мент хмуро посмотрел на собеседника.

– А то, что твой бывший сослуживец чист как слеза юной непорочной девы. А вот другой твой аташ – Рамзай его кличут – темный человек и… сильно опасный.

– Что-то ты не договариваешь, Хасан, – Мамбетов подозрительно уставился на хозяина.

– Есть немножко, – согласился тот, поглаживая бороду. – Только тебя, эфенди, не это должно волновать. Ты меня от зоны спас, вот я тебе должок и возвращаю. Будь осторожен со своим корешом, а про Яцкевича забудь – не того полета он птица, чтобы связываться с криминалом, тем более с дурью. Это я тебе как своему дорогому кунаку говорю.

Рамиль лишь чертыхнулся про себя – что ни день, то новые заморочки. Голова кругом от всех этих противоречий. И кому, скажите на милость, верить?

Вот что нужно сделать, – решил про себя Мамбетов, – пойти к Рамзаю и начистоту поговорить с ним. Если он темнит, то на этом их дружбе и союзу конец.

* * *

Рамзай пребывал в благодушном настроении. Все шло как по маслу. Ему уже сообщили, что эфэсбешники клюнули на его приманку – за автофурами, перевозившими грузы компании Яцкевича, установлено плотное и незаметное для непосвященных наблюдение. Еще пара суток и дело будет в шляпе – менты и комитетчики навалятся на врага, а тем временем партия дури беспрепятственно приплывет в руки к Рамзаю.

Ему доложили, что прибыл Мамбетов. Тот махнул рукой – зовите.

Когда посетитель вошел, хозяин поднялся навстречу. С сияющей улыбкой пожал руку, предложил кресло:

– Садись, братуха, ты славно поработал. Предатель получит свое сполна.

Рамиль, хмурясь, покачал головой:

– Не уверен в этом, Артур.

– Что за унылый тон, Рома? – Рамзай удивленно разглядывал приятеля. – Ты все еще сомневаешься?..

– Теперь я уже не сомневаюсь – я уверен в невиновности Леонида. Его перед тобой просто оговорили.

– Но ведь ты сам сообщил мне вчера, что в ФСБ подтвердили твою информацию!

– Это какая-то ошибка… Думаю, кто-то решил использовать Яцкевича втемную, а тот ни сном ни духом о подставе.

Взгляд Рамзая потемнел, от хорошего расположение духа не осталось и следа.

– Что-то ты не то гонишь, брателла! – он раздраженно прикурил и бросил зажигалку на стол. – С чего бы это кому-то подставлять нашего ангелочка?

– Может, ты мне скажешь, – Рамиль в упор посмотрел на собеседника, – сдается мне, что ты темнишь, все кружишь и что-то от меня скрываешь.

– Вот как ты запел, – на скулах хозяина заиграли желваки, – ну давай, выкладывай, что там у тебя против меня есть…

– Разузнал я тут кое-что. Ты ведь с Яцкевичем поцапался не так давно…

– Ну и что – просто не сошлись характерами!

– То-то и оно, что не сошлись. А еще узнал я на днях, что будто занялся ты неправедными делами и что Леонид у тебя как кость в горле стоял, да и до сих пор стоит, вот ты и решил избавиться от него. Ты и меня все это время за лоха держал, да? Что молчишь – крыть нечем?!

Рамзай усмехнулся:

– Горячий ты парень, Рома. Сразу в лоб режешь правду-матку. А нужна ли она, эта правда?

– Тебе может и нет. Мне – нужна.

– Ну так получай. Да, действительно, использовал я тебя. Давай уж начистоту: Лёня крысеныш, чистоплюй хренов, ручки свои побоялся замарать. А в дерьме если не испачкаешься – не разгребешь это дерьмо. Так что сам прикинь хрен к носу – чтобы навести порядок в городе, нужно бабло, и очень большое бабло. А как его достать? Банки грабить – это не по нам. Коммерсантов трясти – так прошли те времена, да и не солидно как-то.

– А что солидно – наркота, оружие, живой товар?

– Ну, – поморщился Рамзай, – ты меня с придурками, умыкнувшими твою сестру, не сравнивай! А вот насчет дури ты прав – вот где самые крутые деньги крутятся.

– Значит, это ты, а не Лёня наркоторговлей решил заняться?

– Соображаешь, – покивал хозяин. – Ты ведь всегда из нас самый сообразительный был.

– Да уж, – в свою очередь усмехнулся гость и одним движением выхватил пистолет, наведя его на визави, – расклад такой – мы выходим из здания, садимся в твою тачку и едем, куда я скажу.

– А то что? – осклабился Рамзай.

Мамбетов поджал губы:

– Ты меня знаешь – если я сказал, то уж точно выполню свое решение. Я просто пристрелю тебя. А потом уже не важно, что будет. Тебя-то на этом свете точно не будет.

Какое-то время, Рамзай сквозь прищуренные веки смотрел на мента, затем быстро заговорил:

– Один момент, Мамба. Ты кое-чего не учел. Я сейчас позвоню по мобиле одному человеку, от разговора с которым ты просто не сможешь отказаться. Только позволь позвонить, не стреляй – это в твоих же интересах. Ну так как?

Рамиль лихорадочно соображал – что за каверзу приготовил ему бывший приятель? Затем решился и кивнул – звони.

Рамзай осторожно взял со стола мобильник, набрал номер, коротко скомандовал: «Дай ей трубку», и протянул мобильник Мамбетову.

Рамиль двумя пальцами левой руки, не сводя взгляда с противника, взял сотовый, поднес к уху и… мир пошатнулся перед ним – в трубке раздался до боли родной голос Айгуль.

* * *

Рамзай иронично наблюдал за меняющимся на глазах выражением лица бывшего друга. Пока тот отрывисто переговаривался с сестрой, хозяин кабинета нарочито спокойно подошел к бару, достал бутылку виски, налил себе стопку, выпил, не закусывая, налил снова, замахнул и с шумом выдохнул – все-таки чертов Мамбетов заставил его слегка понервничать. Насвистывая последний хит «Любэ», уселся в кресло, откинувшись на покатую спинку.

– Ну так что, братишка, – весело глянул он на Мамбетова, когда тот отложил трубку в сторонку, – будем говорить, или как?

Ответный взгляд мента казалось прожжет того насквозь.

– Да ладно тебе, умей проигрывать. Ты пойми, я до сих пор желаю тебе добра. Не веришь? Так ведь другой на моем месте просто прихлопнул бы тебя прямо здесь, а я вот и пальцем тебя не трону. Наоборот, прикажу своим псам доставить моего дорогого друга в укромное убежище, чтобы ты там отдохнул малость от трудов праведных…

– Что с Айгуль собираешься делать?

Тот удивлено воззрился на гостя:

– А что с ней делать – я же не Чикатило какой-нибудь. Пусть тоже посидит в тепле и уюте, хех… А там видно будет. Если все пройдет путем, отпустим вас обоих с миром. А может, еще передумаешь по поводу нашего сотрудничества.

Рамзай нажал кнопку вызова, упрятанную под столешницей. Вошли двое быков.

– Этого братишку доставьте на вторую базу, только смотрите, не перестарайтесь – воспитывать его не надо, он уже совсем взрослый.

И, вновь ухмыльнувшись, он помахал Рамилю на прощанье.

У мента отобрали пистолет, руки сзади сковали наручниками, да еще на голову нахлобучили спецназовскую маску задом наперед, чтобы не видел, куда везут.

Довели до выхода, затолкали в машину. Рамиль вел себя смирно, понимал – пока не время рыпаться. А голова словно суперкомпьютер гудела от напряжения, лихорадочно просчитывая варианты избавления из плена. Вначале вырваться, затем поднять тревогу, сообщить Бардамшину или его людям правду, а после заняться поисками сестренки. Но сделать это все нужно было в очень быстром темпе – в противном случае не сносить Айгульки головы, Рамзай ведь тоже не лаптем деланный.

Ехали по расчетам Мамбетова около получаса. Наконец машина притормозила и свернула куда-то на проселочную дорогу, ее затрясло на ухабах и кочках. Вскоре остановились.

– Вылезай, – скомандовал зычный голос.

Рамиль осторожно протиснулся в раскрытую дверцу. Его локти зажали с обеих сторон стальной хваткой, снова повели куда-то. Скрип металлических ворот или калитки, хруст гравия под ногами, затем ступеньки – вниз, значит, в подвал повели. Охранники разделились – один топает спереди, второй сзади крепко держит Рому за руки. Уже хорошо, лопухи они все-таки… Если бы не браслетики да еще сведенные за спиной руки…

Лязг засова, затем вспыхнул свет, кажись, прибыли на место. Сейчас самое время атаковать. Мамбетов услышал, как первый бык повернулся к ним, сделал шаг навстречу и в ту же секунду получил молниеносный удар ногой в низ живота. Раздался утробный всхлип, в это время Рамиль боднул затылком своего провожатого – что-то хрустнуло у того. Рома отпрыгнул в сторону, живо протиснул руки вперед, сорвал маску – вот теперь совсем хорошо. Оба быка валялись на бетоном полу – один держался за промежность и тонко поскуливал, у второго вся рожа была в крови и сам он пребывал в полной отключке. Рамиль подпрыгнул к первому, успокоил его одним ударом. Нашарил в кармане ключи, отомкнул наручники.

Обшарил обоих, отобрал пистолеты, в том числе и свой. Затем подтащил нокаутированных к стене, приковал браслетами к трубе отопления. Кажется, порядок. Теперь надо разобраться с теми, кто остался наверху.

Двор был пуст, в доме же оказался лишь еще один бычок – на вид совсем еще вьюноша. Мамбетов слегка приголубил его, затем просунул ствол пистолета в рот и намеренно страшным свистящим шепотом пообещал пацану, что с ним сделает, если тот не запоет как солист оперного театра.

– Ты все понял? – ласково поинтересовался Рамиль.

Тот энергично закивал.

– Тогда я задаю тебе вопрос, а ты на него отвечаешь – сразу же, без раздумий. Идет?

Тот утвердительно промычал.

– Где будут встречать товар?

Тот назвал конкретное место за городом.

– Где база номер один?

– В… в районе Затона.

Мамбетов рявкнул:

– Конкретнее, сучонок!

– Н-не знаю, где точно, босс говорил про Затон, там у них вторая хаза.

– Мозги вышибу, – пригрозил Мамбетов, щелкая предохранителем.

Парень захныкал:

– Гадом буду, если свистю… Не знаю, вправду не знаю точно где!..

Рамиль нахмурился, помолчал, затем продолжил допрос:

– Кто на той базе?

– Тоже несколько брателл. А еще там заложника держат, кажется, девку какую-то…

Все сходилось – Айгуль там.

– Те двое, – Рамиль неопределенно махнул рукой, – они что-нибудь знают?

Тот секунду подумал, помотал головой:

– Вряд ли… хотя, может и знают что-то.

– Ладно, пока поживи, – Мамбетов связал бандита, запихал в рот тому кляп. Легко поднялся, со всеми предосторожностями выскользнул из дома.

В подвале было тихо. Оба быка пребывали в тех же позах, в каких он их оставил. Завидев бывшего пленника, они зашевелились, пытаясь сесть.

Рамиль наставил на них пистолет, перед этим демонстративно передернув затвор.

– Прихлопну как мух, – пообещал он и приступил к пристрастному допросу. Громилы ведали не больше своего подельника наверху. На всякий случай Рамиль отвесил им пару чувствительных оплеух, но это никак не подействовало – наверняка и впрямь те ничего не знали про другую базу своего главаря.

Рамиль и этих на всякий случай связал, засунув кляпы в рот.

Потом поднялся наверх, забрал все мобильники, завел тачку и помчался в город.

* * *

Бардамшин оказался на месте и принял его незамедлительно. Внимательно выслушал, какое-то время молча обдумывал полученные сведения, затем выпрямился и, схватив трубку, набрал номер.

В следующую четверть часа он доказывал своему начальству, что операцию необходимо в срочном порядке сворачивать в одном направлении и разворачивать в совершенно другом. Пока ему, наконец, удалось убедить всех кого нужно в правильности своих доводов, Рамиль весь извелся, готовый сорваться с места и бежать, действовать, что-то предпринимать. Одна мысль сверлила его голову – Айгуль в опасности, счет, возможно, идет уже не на часы, а на минуты.

– Черт бы их всех побрал! – досадливо поморщился эфэсбешник. – Они не хотят выделять ни одного человека, чтобы заняться поиском твоей сестренки.

Мамбетов негромко выругался.

– Так значит, все твои коллеги ломанулись сейчас туда, за наркотой?

Генерал кивнул, устало потер шею.

– Дай мне телефон, попробую вызвонить Яцкевича. У меня есть номер его сотового – надо бы предупредить человека.

К удивлению Рамиля бывший командир ответил сразу же. Молча выслушал, сдержанно поблагодарил сослуживца, после чего попросил того подождать несколько минут, ничего не предпринимать. Рамиль согласился. Сидели вдвоем с Бардамшиным, мучительно размышляли, как вызволить сестру бывшего мента – где она может быть?

Минут через пять раздался звонок, послушав, комитетчик передал трубку Рамилю.

– Записывай, Рома, – раздался твердый голос Яцкеича.

Мамбетов записал точные координаты места, где, как уверял Яцкевич, находится одна из баз Рамзая и его кодлы.

– Я полагаю, твоя сестра там, других хаз у него нет, на второй ты уже побывал ведь…

– Спасибо, майор, – растрогался Рамиль, – век не забуду, в долгу у тебя буду…

– Брось, братишка, ты уже весь долг сполна выплатил. Так что, желаю удачи. И еще… помощь нужна?

– Нет, Лёня, мы уж тут сами как-нибудь. Тебе сейчас нужно свое дерьмо разгребать. Ну бывай, если все пройдет путем – созвонимся, отметим.

Мамбетов положил трубку, рывком вскочил с места, глянул на комитетчика… Тот тряхнул головой:

– Ладно, чего уж там, поехали, надерем им задницы.

* * *

«Волга» мчалась по загородному шоссе. Генерал вцепился руками в руль, не отрывал целеустремленного взгляда от дороги. Не поворачивая головы, поинтересовался:

– Как думаешь – много их там?

– Вряд ли, – покачал головой Рамиль, – основные силы задействованы во встрече груза. Троих я обезвредил. Они ведь тоже не Квантунская армия. Думаю, человек пять-шесть там.

– Тоже не хило, – пробормотал Бардамшин, – если учесть, что в основном это бывшие спецназовцы.

– Ну так и мы с тобой не деды Морозы.

– Это точно, – с угрозой оскалился тот.

Рамиль внимательно посмотрел на своего спутника, немного погодя промолвил:

– Ты, товарищ генерал, особо не подставляй свою задницу под пули-то…

– А ты, товарищ майор, много на себя не бери, – в тон ему ответил эфэсбешник. – Я, между прочим, при исполнении…

Рамиль, ухмыляясь, покивал – ладно, мол, знай наших.

За полкилометра до объекта притормозили, съехали на обочину.

– У тебя в машине есть канат?

– Трос есть в багажнике.

– Годится, – кивнул Мамбетов.

– Отсюда можно подобраться кружным путем до их логова, – заявил бывший опер, – я эти места знаю, как свои пять пальцев.

На том и порешили, машину заперли и легкой трусцой направились через лесок к объекту. Вскоре оказались на месте. База Рамзая представляла собой дачный участок, огороженный высоким металлическим забором с парадными и запасными воротами. Осталось только проникнуть на территорию, вырубить там всех и освободить заложницу. Сказать проще простого, а вот сделать…

– Вон, видишь дуб растет, – прошептал Рамиль, – я залезу наверх, спущу тебе веревку, ты повиснешь, раскачаем тебя и запрыгнешь на кирпичный столбик. Привяжешь веревку, я по ней к тебе спущусь.

– Заметят же.

– А мы сделаем так, что не заметят.

– И веревки у нас нет, только трос – длинный правда…

– А я разве сказал «веревка»? – неподдельно удивился Рамиль.

Дуб высился метрах в двадцати от забора. Рамиль в два счета словно обезьяна вскарабкался по нему на самый верх – покуда ветки выдерживали его вес. Огляделся – видимая часть двора выглядела пустой. Спустился пониже, прополз по толстому горизонтальному суку, скинул свободный конец троса вниз.

Его напраник не заставил себя ждать, поплевал на руки и подпрыгнув, ухватился за трос. Принялся раскачиваться, в чем ему усилено помогал Рамиль. Наверно, зрелище было необычным – двое дядек дурачатся, изображая из себя тарзанов. Впрочем, к счастью, вокруг не было видно ни души.

Бардамшин раскачивался что есть мочи и, наконец, ему удалось запрыгнуть на верх одного из столбиков. Крепко привязав конец троса к торчащему штырю, он махнул товарищу – готово. Рамиль проворно заскользил по натянутому тросу, и вот уже оба спрыгнули вниз по ту сторону высокого забора. Пригнулись, пробежали до каких-то строений – оказалось, гаражи. Ворота в один из них оказались приоткрыты. Шмыгнули внутрь и нос к носу столкнулись с двумя громилами из бригады Рамзая. Пошла рукопашная. Рамилю удалось сходу вырубить одного, а вот генералу пришлось несладко – его противник оказался настоящим шкафом да еще знатоком восточных единоборств. Мамбетов попросту приложил его рукоятью пистолета в затылок. Нацепили браслеты, заткнули рты кляпами. И вперед.

Им почти удалось приблизиться к дому, когда какой-то глазастый бычок их заметил и пальнул по ним пару раз – в копеечку, конечно, но зато шум сделался неизбежен. С обеих сторон посыпались выстрелы – одного Мамбетову удалось снять, когда тот замешкался в дверном проеме. Но и генерала зацепили в ногу.

– Как ты? – спросил его Рамиль, после того как оттащил в безопасное место.

– Выживу, – поморщился тот. – Обо мне не тревожься, давай сестренку выручай, а я тебя с тыла прикрою.

Рамиль кивнул и, пригнувшись, зигзагами побежал к дому. Бардамшин в это время открыл стрельбу по окнам первого этажа, не давая противнику высунуться.

Мабетов добежал до стены, ползком прополз под одним из окон веранды, рывком вскочил и кинулся в дверь. Запрыгнув, упал, кувыркнулся, из позиции лежа повел перед собой пистолетом – никого. Достал другую обойму, перезарядил. На корточках передвинулся к двери, ведущей с веранды в дом. Глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и заскочил внутрь, произведя серию выстрелов.

В коридоре прихожей было пусто. Он прокрался по стене к внутренним дверям, запрыгнул в первую из них, пригибаясь. Оказалась кухня со столовой. И тут ни одной живой души. Человека три еще оставались в доме – прикинул он про себя.

Заметил узкую дверь – не иначе кладовка. Рывком распахнул ее, уходя с линии огня, но предосторожности были напрасны – кладовка пустовала.

Он проник в коридор, неслышно ступая, подобрался к следующей приоткрытой двери. Лег на пол и толкнул створку. В то же мгновение раздались выстрелы, посыпалась штукатурка. Рамиль наугад, по направлению звуков, выстрелил несколько раз, услышал стон, прыгнул в комнату – бык лежал на полу, зажав правое плечо, пистолет выпал из рук. Мамбетов отпихнул пушку ногой, заломил противнику руки, связал приготовленной веревкой. Не медля кинулся дальше.

Вот и лестница, ведущая на второй этаж. Двое или трое там – засели гады. Где-то здесь и сестренка – может наверху, может в подвале где-нибудь. Рамиль едва не проворонил еще одну дверь, ведущую, по-видимому, в подсобку. Присел перед ней на корточках, толкнул, наставив оружие. В ответ тишина. Он поднялся, шагнул и в следующую секунду почувствовал, как щеку обожгла раскаленная игла. Твою мать – с глушаком ствол-то! Уже не было времени не то что стрелять в ответ, даже упасть на пол, уйти с линии огня не успевал. Охранник Рамзая целился прямо ему в лоб. Раздался щелчок и сразу же оглушительный выстрел. Быку снесло полчерепа, а сзади кто-то рухнул на пол. Рамиль отпрыгнул в сторону, резко обернулся – генерал силился подняться, на боку расплывалось темное пятно. Правая нога тоже была вся в крови.

– Спас ты меня, – лихорадочно шептал Рамиль, перевязывая товарища, – говорил же, не подставляй задницу…

– Так ведь не в задницу же попали, – через силу улыбнулся тот.

– Дотерпишь, пока вызову помощь?

– Постараюсь уж, мне, знаешь, тоже еще пожить хочется.

Рамиль кивнул и побежал наверх.

* * *

Одна комната, другая. Он пинком распахивал двери и палил не целясь. Впрочем, пока и не в кого было. Вот еще одна – в спальню хозяина, судя по отделке.

Распахнул застекленные створки, сам ушел в сторону, в ответ ни выстрелов, ни вообще каких-либо телодвижений. Заглянул – на него ухмыляясь в упор смотрел Рамзай, одной рукой обнимая Айгуль, прикрываясь ею, а другой приставив ствол к подбородку девушки.

– Силен все-таки ты, Мамба, не зря же тебя так прозвали. Одна из самых ядовитых тропических змей. Да уж, братуха, твой укус смертелен, бьет наповал, – Рамзай расхохотался.

Отсмеявшись, посерьезнел:

– Стало быть, мы одни остались, да? Надо думать и груз мой уже перехватили – благодаря твоим заботам?

Рамиль еле заметно кивнул.

– Плохо, – сдвинул брови Рамзай, – очень плохо, кореш. Ты мне весь бизнес похерил. Что теперь прикажешь делать – грузчиком подрабатывать? Эх, Мамба, Мамба!..

– Отпусти ее и уматывай. Я тебя не трону.

– Да неужто? – с сарказмом переспросил Рамзай. – Вот спасибо тебе, добрый ты какой, однако. А мне вот по-другому ситуевина видится, совсем иной расклад вышел, ты не находишь?

– Ладно, давай перетрем тему. Чего ты хочешь?

– А чего я могу хотеть?! – голос Рамзая зазвенел от гнева. – Ты порушил все мои планы, сделал меня нищим, да еще продал меня своим дружкам из ментуры и комитета. Теперь меня с собаками искать будут везде и повсюду. И что мне теперь – застрелиться?

– Возможно, это будет наилучшим для тебя выходом, – тихо произнес Рамиль.

Рамзай скривился, но промолчал. Так они и стояли какое-то время, молча сверля друг друга взглядами – но отчего-то ненависти в них не было.

* * *

Айгуль замерла, ни живая ни мертвая, в медвежьих объятиях бандита, которого ее брат называл Рамзаем. И никак не могла вникнуть в смысл переговоров двух вооруженных противников. Но постепенно страх уступил место усталости, а еще удивлению – что они тут делают, эти двое крепких, поистине выкованных из стали мужчин? Да они же просто смотрят друг на друга как… как повздорившие друзья. Господи, в их глазах читается смертельная тоска, и ни капли злобы, ненависти, холодной отрешенности. Так они и впрямь друзья, что ли?

Почему задрожала рука ее похитителя, отчего это брат опустил руку с пистолетом? Да что же они – так и будут стоять как истуканы?..

Еще немного и она бы не выдержала, зашлась бы в истерике, но тут ствол, упиравшейся ей под подбородок, вдруг перестал холодить ее нежную кожу.

* * *

Они долго, как будто целую вечность смотрели друг другу в глаза и словно беседовали – мысленно, без слов.

«Ты же помнишь, Артур, как я спас тебя тогда, в Кандагаре, когда ты по неосторожности сунулся в старый зиндан, а там тебя уже поджидал моджахед с калашом. Ты поморщился, когда мозги врага забрызгали твою камуфляжную куртку. Но потом целый месяц поил и кормил меня всем, что удавалось надыбать у снабженцев».

«Помню, все прекрасно помню. А ты, Рамиль, помнишь ли, как подполковник послал тебя в разведку – одного. Ну а я, взяв двух салаг, тихонько и, заметь, самовольно, в нарушение всех приказов, поперся следом. И потом, когда тебя обложили со всех сторон духи, мы втроем, обезумев от близости старухи с косой, ворвались на этот долбанный песчаный холм, где залег ты, и сами как злобные демоны пустыни раскидали там всех. И улепетывали в лагерь, к своим. Разве не мне ты обязан тем, что стоишь сейчас здесь, живой и невредимый…»

«Мы оба в долгу друг у друга. Но это не те долги, за которые платят кровью. Что же ты делаешь сейчас, Рамзай?»

«Что же я делаю?..»

* * *

Айгуль почувствовала, как хватка ослабла и ее несильно толкнули вперед. Не веря еще своим глазам, она замедленно, словно во сне, подошла к брату и, только коснувшись его широкой груди, пришла в себя, кинувшись ему на шею и рыдая.

Рамиль гладил ее волосы, обнимая за вздрагивающие плечи и смотрел, не отрываясь, на своего бывшего друга – бывшего ли? Рамзай как-то сразу сник, осунулся. Бросил оружие на пол, протянул руки – вяжи, твоя взяла.

Рамиль покачал головой, тихо промолвил:

– Иди, Артур. Только беги со всех ног, покуда не пустят ищеек по твоему следу. Может и уйдешь.

Рамзай помедлил, кивнул и стремительно вышел из комнаты.

Примечания

1

Modus vivendi (лат.) – образ жизни, способ существования.

2

Id (Ид, Оно) – подсознание, бессознательная часть виртуального пространства психосферы, глубины человеческой психики.

3

Ego (Эго, Я) – сфера сознания, «дневной разум», осознающая себя личность.

4

Нумизматика – коллекционирование монет и жетонов. Фалеристика – коллекционирование наград и нагрудных знаков. Бонистика – коллекционирование бон (банкнот, вышедших из употребления).

5

Клипмейкер (от англ. clipmaker – создатель клипов) – режиссер, постановщик видеоклипов (как правило – музыкальных).

Копирайтер (от англ. copyright – право на использование) – создатель сюжетов, идей, сценариев для видеорекламы.

6

Хайван (тат.) – скотина, грубый человек.

7

Маклак (уст.) – торгаш-перекупщик, спекулянт.

8

Сексот (сокр. от секретный сотрудник), шпик, доносчик, информатор, «стукач» – тайный агент-осведомитель органов МВД и спецслужб. Вербуются, как правило, из ранее судимых (часто несправедливо осужденных, либо раскаявшихся). Внедряются в преступную среду: группировки, тюремные камеры. Бывают случаи перевербовки – «двойные», «тройные» агенты. Подчас преступный мир специально засылает своих людей в полицию (милицию) в качестве сексотов.

9

ГНИ – Государственная Налоговая Инспекция; правильнее МНС РФ – Министерство Российской Федерации по налогам и сборам.

ФСНП – Федеральная Служба Налоговой Полиции РФ.

ПФ – Пенсионный Фонд России.

10

«Новые бедные» – разорившиеся представители среднего и низшего классов: находящиеся за чертой бедности студенты, рабочие, служащие, пенсионеры.

11

Люмпены – деклассированные элементы: «бомжи», «бичи», бродяги, шпана, преступники.

12

Камкордер – видеокамера с блоком записи-воспроизведения; цифровая видеотехника отличается компактностью и более высоким качеством передачи аудиовизуального сигнала по сравнению с аналоговой.

13

Отрывок из Евангелия от Матфея, глава 6, стих 34.

14

Раритет – очень редкая монета, тираж которой не превышает нескольких десятков.

«Уник» (уникум) – уникальная монета, известная лишь в одном экземпляре.

15

Монеты 1947 и 1958 годов, отчеканенные, но запрещенные к выпуску правительством СССР; являются раритетами.

16

Империал – российская золотая монета достоинством в 10 рублей (до 1897 г.), затем в 15 рублей (1897 г.); речь идет об империалах Николая II (1895–97 гг.), стоимость которых доходит до семи тысяч долларов.

17

Гурт – ребро монеты, на которое в целях предотвращения злонамеренного обрезания наносится насечка или какая-либо надпись.

18

МГИМ – Московский Государственный Исторический Музей.

19

ВОСР (для тех, кто позабыл) – Великая Октябрьская Социалистическая Революция 1917 года.

20

Interactive computer systems (англ.) – интерактивные компьютерные системы.

21

Согласно другим сведениям это были племена угров, во времена Великого переселения народов (IV–VII в.в. н. э.) разгромивших Римскую империю (совместно с хунну, сарматами и готами). Угры – родственные народы хантов (остяков), манси (вогулов) и венгров (мадьяр). Гунны (сюнну) – союз племен угров (костяк – народ хунну), в период передвижения на Запад (конец IV – 1 половина V в.в.), объединивший вокруг себя германцев и обрушившийся на Восточную Римскую империю.

22

«Красные» следопыты – наследники и продолжатели дела организованных при ВЛКСМ поисковых отрядов; занимаются перезахоронением погибших воинов и сбором оружия с последующей передачей в правоохранительные органы.

23

Арт-бизнес (антикварный бизнес) – торговля произведениями искусства, антиквариатом.

24

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Евангелие от Иоанна, глава I, стих 1).

25

Зоил (нариц. от имени собственного) – недоброжелательный, придирчивый человек, язвительный критик.

26

Лазарев Сергей Николаевич – ленинградский кармапсихолог, экстрасенс, автор известных книг «Диагностика кармы».

Жикаренцев Владимир Васильевич – известный кармапсихолог, философ, автор трехтомников «Путь к свободе» и «Жизнь без границ».

Цветков Эрнест Анатольевич – российский психоаналитик, психотерапевт, автор книг по глубинной психологии, кармапсихологии и психотехникам, создатель системы психотренинга – психономики.

Свияш Александр Григорьевич – российский эзотерик и кармапсихолог, автор нескольких книг по коррекции судьбы.

27

«Постъюнгианцы» – последователи аналитической психологии К.Г. Юнга, внесшие свой вклад в дальнейшее развитие и модификацию его учения.

28

Джингл – короткая рекламная песенка на мотив известного музыкального хита; чаще всего используется на радио или в озвучивании видеорекламы.

29

Атрибуция – установление времени и места чеканки монеты.

30

Повесть написана совместно с Ильгизаром Буракаевым.

ОглавлениеМарма повесть123456789101112131415161718Ливень отчаяния новеллаModus vivendi [1] , или сон разума рождает чудовищ экзистенциально-трансцендентальная повестьУкус мамбы [30] повесть