«Изнанка Мира»

Степан Мазур Изнанка Мира

Обложка: Анастасия Фёдорова

От автора

Октябрь 2013. Постепенно достаю из загашников старые романы, ранее видимые читателям лишь частично, редактирую, дописываю, вспоминаю, когда писал, довожу до ума и выставляю на всеобщее обозрение. В голове давно витает продолжение. Надо писать! Хотя писать не хочется. Это графоманы любят писать всё, что угодно, в любой момент времени. Или как сейчас принято называть их более политкорректно — блоггеры. Пишущий же осознанно скорее заставляет себя сесть и творить, настроиться, сконцентрироваться, начать работать. Так как писательство именно труд. Веселья здесь процентов 10. Столько же приходится на музу. Если хочешь создать что-нибудь читабельное — трудись остальные 80 процентов. Куча мелочей от банальной орфографии до мыслей третьего второстепенно героя должна быть в голове. Записки на бумаге для слабаков. Всё равно ведь всё потеряется. Только в памяти, только хардкор… И если начал творить, то весь прочий мир блекнет, пока рождается новый.

Жаль так мало времени по жизни остаётся на само творчество. Процесс выживания кушает большую часть распорядка дня. Но что поделать. Ни один писатель России после издания первой же книги не переезжал в виллу. И вряд ли уже переедет и после десятой. То ли дело в стоимости вилл, то ли литература не востребована государством.

Не будем о грустном. По замыслам, я намерен из одного изначального романа «Посланники тени» сделать трилогию. Посланники это около мистическая городская фентази. В центре повествования — простые люди, вокруг которых крутятся разные силы. Порой касание этих сил приводит к тому, что люди сами обретают дополнительные возможности. Но чаще Хомо Сапиенс с ними живут всю жизнь, сами того не подозревая. Для пробуждения достаточно о них лишь напомнить. Попробую окунуться в этот мир, не скатившись до банальщины.

Что достану со дна — судить Вам. Будет ли это слиток золота или всплывет лишь версия для популярного телевидения определяет только мой чуткий читатель.

Глава 1 — Ночная смена —

И всюду страсти роковые,

И от судеб защиты нет.

Александр Сергеевич Пушкин

Ночь опустилась на город, набросив на осенний мегаполис покров темноты. Темноты, весьма относительной: горели фонари, светились витрины магазинов, окна домов, фары бесконечного потока автомобилей.

Начиналась другая жизнь. Жизнь тех, для кого ночь — основное время работы.

Двое разомкнули глаза — пришёл их час. Ночная смена.

Она была ангелом. Её звали Люция. Молодая, белокурая дева, обращённая архангелом Алрониилом из ведьм в воители неба несколько сот лет назад за уничтожение князя «рогатых». Вторым — потомственный демон-аристократ, носитель силы Шестого легиона, получивший её не по заслугам или проклятию, а по праву рождения. Его нарекли Сарконом. Изначальный демон в третьем поколении, так и не заслуживший за годы своего существования крыльев, хвоста и больше трёх рогов.

Саркон был старше Люции на три столетия. Но, даже имея века опыта за плечами, оба являлись самыми молодыми бойцами своих «лагерей», своих господ и хозяев, и были самой причудливой парой воителей за всю историю Столкновения.

Впервые ангел и демон работали вместе больше, чем один день.

Больше, чем один бой.

Без жажды смерти друг другу.

Впервые этот союз одобрили во имя высших целей.

— Я не выспалась, — сладко протянула Люция, потягиваясь и расправляя крылья. — Может, отпуск взять?

Крылья заполонили узкую комнатку. Деве едва хватало места, чтобы расправить их полностью. И даже с такими-то едва удавалось летать, в основном, парить над землей. А как же эта пара крыльев была мала по сравнению с крыльями архангелов! Те, высшие чины, летают, носят доспехи и поднимают груз больше своего веса даже в материальном воплощении. А про багровокрылых шестикрылых серафимов и говорить нечего. Увидеть бы хоть краем глаза. Столько легенд о них ходит. Интересно, есть в них хотя бы зерно истины?

Люция не доверяла легендам. Верила только в то, что видела. И жизнь ее в физическом мире на события не скупилась. Успевай получать. Как вообще люди умудряются находить время для скуки? Ей скучать точно некогда. Работы всегда столько, что мысли о постороннем могли приходить только перед сном или по пробуждению. Засыпала она, едва голова касалась подушки, — так уставала.

— На небе отоспишься, — пробурчал демон, скребя клыки когтём. — Я как будто выспался. В этом холоде физического мира не до глубокого сна. Весь как на иголках.

— Проблемы у вас с температурой. Свитера бы хоть начальство выдавало, а то мёрзнете, аж смотреть противно, — съязвила Люция, показала язык и скрылась в ванной.

Зажурчал душ. Ангел — не ангел, а плескаться любила, как никто другой из небесных в «командировке».

— Вот же бестия, — пробурчал Саркон. — Какой там ангел? Совсем у них наверху народ иссяк? Первых попавшихся в армию набирают… Или как там у них? Небесное ополчение? Тоже мне крестьяне-воители. Любители! То ли дело мы — профи военного ремесла!

Люция его уже не слышала и оценить по достоинству пылкую речь не могла.

Демон повёл шеей, настраиваясь на работу. В висках кольнуло. Пошёл сеанс связи. Тело стало принимать сигналы внешнего мира в поисках вибраций, схожих с демоническими.

Снова ещё один придурок покончил с собой. Вернее — дура. Самоубийца. Шагнула в окно, наивно полагая, что решила все свои проблемы и миру без неё будет лучше. Малодушная, слабовольная девчонка, не разобравшаяся в жизни. Неокрепшая душа.

Кто считает, что самоубийцы попадают в ад? Нет. Саркон точно знал, что их там нет. И в раю Люция тоже не видела душ самоубийц. Они остаются на земле. Остаются, чтобы в полной мере ощутить всю боль, которую причинили своим преждевременным уходом живым. Кара Дарителя за то, что прервали жизненный путь, неумолима.

Лучшая кара, которой и в аду не придумаешь.

Люция вышла из душа нагая. Молочная кожа блестела, отражая свет, льющийся из-под потолка. Лёгкая улыбка розовых губ едва-едва обозначилась, сверкали бусинки белых зубов. По человеческим меркам смотрелась просто прекрасно. Сар готов был поспорить, что немало людишек, культивирующих плотские утехи, отдали бы души ради одной ночи с ней. Как мужчины, так и многие женщины. Людям только дай возможность прикоснуться к ангелу. Падки на запретное, непорочное до скрипа зубов.

По мнению же самого Саркона, Люции не хватало хотя бы маленького хвостика, а мокрые сложенные крылья вполне могли быть и перепончатыми, как у его отца. Это же гораздо красивее этого пернатого недоразумения. Курица!

Демон упрямо хотел называть Люцию ангельшей, хоть ангелы не имеют рода — бесполы. Да, внешне она осталась той самой ведьмой, которую обратили на свою сторону в конце восемнадцатого века «пернатые», разве что русые волосы стали белокурыми — не блондинистыми, не седыми, просто абсолютно белыми. Сероглазый ангел с длинными ногами, большой грудью с торчащими после холодного душа сосками. Всё остальное подло отняли… И Саркон немного грустил. В аду деления на полы тоже не существовало. Здесь же оставалось только эстетическое наслаждение.

Смотри, но не трогай.

Какой к черту смотри? Стоит открыть Люции рот и вся «ангелость» сдувалась сильным порывом ветра. По характеру ангел так и осталась ведьмой, несмотря на «чин» и муки перерождения.

— Что, ещё работу подкинули? — прервала мысль демона Лю, как он вкратце называл её, когда горло душило какое-нибудь существо. Как правило, более чем недружелюбное.

Она же в ответ звала его Сар, а чаще совсем по-свойски — «Сыр». Хотя бы за дырку на среднем из рогов, что никак не желала зарастать. У Саркона и так были три маленьких рога, так как не заслужил больших, а тут ещё в средний рог на прошлой неделе попала освящённая стрела обезумевшего паладина. Не больно, но обидно.

Довольно молодой парень, чистый от грехов и скверны, вдруг решил, что мир наводнили одни бесы и принялся крошить людей направо и налево. И пусть оба быстро нашли морока, который был в этом повинен, но парня пришлось развоплотить. Малым развоплощением. Освободить душу, дать второй шанс. Большое развоплощение или, как его чаще называют, «Переплавка» — это когда сама душа неизлечима и не может попасть ни в ад, ни рай, но не может и остаться или переродиться.

Большое развоплощение — уничтожение бессмертной души. Оно возможно лишь в тех случаях, когда обе стороны дают согласие на ликвидацию. Последнее такое происшествие был ещё до рождения демона Саркона. В веке двадцатом было немало претендентов на Большое развоплощение, но в последние моменты все получали лишь Малое и длинную путёвку по «нижним» этажам.

— Сыр, ты меня вообще слышишь? — донёсся голос Люции. — Ты чего, рогатый, совсем слух потерял? Сейчас я тебе уши-то прочищу!

Демон встряхнул головой, отгоняя лишние мысли прочь. Коротко обронил:

— Самоубийца у меня. Пошли, прогуляемся.

— А-а, работы подкинули, — понимающе протянула Люция. — Ну, идём.

Они быстро накинули обычную, неброскую людскую одежду: джинсы и футболки, а поверх — кожаные плащи. Как раз по осенней погоде. Межсезонье.

Ей плащ подходил, чтобы прятать пушистые крылья и скрывать от чужих глаз два коротких клинка на поясе. На демоне же свободный плащ маскировал костяные наросты на спине, груди, мелкие рога под капюшоном и роговые шипы на плечах. На поясе его свободно висели старые огненные перчатки на случай серьёзной схватки. Хвоста у Саркона не было, проблем с этим не возникало. Рога свободно прятались под шляпой, если капюшон был неуместен. Крылья отсутствовали — полный порядок.

Оба вышли на улицу и неспешно побрели по закоулкам, блуждая в самых тёмных местах в поисках выхода одного из источников сил. Ничего такого по дороге не попалось и постепенно они приближались ко двору, где покончила с жизнью десятиклассница Татьяна — ещё одна потерявшаяся душа мира Чистилища.

Межмирье лучше видно там, где меньше источников света. Миры двигаются постоянно, точка перехода всегда создаётся в разных местах, генерируемая двумя мирами. Энрофом и «Потусторонним». Место выхода всегда известно лишь приблизительно, его, скорее, почувствуешь, чем увидишь.

Центр города сиял, как разноцветная ёлка. Там нечисть и демоны легализованы, работают по договору. Здесь же, на периферии, чаще всего беснуются без веления. Надо вразумлять или переправлять на первичное место, используя Малое развоплощение. Сложнее приходится с серыми ангелами и магами. Первым сносит крышу, и они начинают убивать людей, воспламененные фанатичным огнём, который никакой договор не волен потушить. Вторые балуются с реальностью с помощью своей силы, неосознанно провоцируя катаклизмы и катастрофы, вызывая их по настроению, по наитию. Спрос с них за это не меньший. Незнание не освобождает от ответственности.

Но какая же всё это мелочь по сравнению со Свободными. Теми, кого уже и людьми-то сложно назвать. Поистине — регуляторы реальности. И что самое страшное — их всё больше и больше.

Помимо основных источников сил — Неба, Преисподней, внутренней человеческой энергетики, магии серых нейтралов, природных стихийников, некромантии, — существуют группы, не подходящие под эти стандарты, обладающие чем-то иным, вроде «Свободных». То ли космос дает силы, то ли сами генерируют с помощью дополнительных «источников питания». В этом никто не может разобраться. Рядовым служителям оставалось только гадать и самим строить разные версии, а вышестоящие всегда отмалчивались.

*Редко употребляемые слова смотрите в авторском приложении.

— Я устала. Пойдём, посидим в кафе, погреемся, — подала голос Люция, плотнее кутаясь в плащ. Погода стояла слякотная, дул пронизывающий ветер. Температура с заходом солнца неумолимо падала, вытягивая из тела последнее тепло холодными щупальцами.

— Земля выкачивает из нас изначальные силы, но это ничего не значит. Надо выполнять работу, — по инерции ответил Саркон, отмечая, что ноги сами ведут на оживлённую, освещённую улицу поближе к забегаловкам.

С каких это пор Люция стала на него влиять?

— Вот поражаюсь тебе. Ты же демон! — воскликнула та как упрёк, хотя для Саркона это служило лишь похвалой. — Откуда такая ответственность? Я вот ангел, хоть и пониженный в должности, да и жутко ленивый. Но всё равно ногой бы не двинула, если бы не приказ Алрониила и награда в качестве увеличения мощи крыльев за доблестную службу — «Ветер туч». Под доблестной службой моё начальство подразумевает соседство с тобой на протяжении всего этого времени. А это, согласись, не простая задача.

— Я и сам не прочь вернуться домой, и восстановить силы в пламени Геенны, — сквозь зубы прошипел демон, сдерживая ответный выпад. — Но стоит продержаться последнюю ночь, чтобы не отводить взгляда от пылающих глаз Сефирота. У нас не понижают, у нас в лучшем случае развоплощают Малым заклинанием или есть что похуже.

Демон не договорил, позволив додумывать самой.

Дошли.

Двор самоубийцы был сер даже среди ночи. Зрение обычного человека не выловило бы ничего, но мир энергий для всех прочих сущностей вокруг окрасился в печальные тона. На этом клочке физического мира ещё долго не будет улыбок. Неприкаянная душа, не зная, куда податься, подчиняясь горю и эмоциям, выделяла огромное количество духовной энергии, которая преобразовывала мир вокруг.

Чувствительные к энергетике люди будут ощущать здесь уныние. Дети не будут здесь играть, старикам станет дурно, а зимой ни один человек поскользнётся — обязательно неудачно — ломая кости. В лучшем случае получит вывих или растяжение.

Что же ты, Татьяна, наделала?

Самоубийцы… Их наказывают за чужие жизни. Жизни близких людей. Карают за причиненное им горе. Вот и молодая девушка с длинными, светлыми волосами, стоит посреди двора в окружении людей, визга полиции и «Скорой помощи». Ничего не понимает, считая случившееся дурным сном.

Саркон вздохнул, быстро оценив рабочую обстановку. Душа стояла, не спеша расставаться со своими тонкими телами. Теперь сбросит их не скоро. Не уйдёт по истечении сорока дней, как положено всем смертным. Привязала себя к физическому миру тяжёлым якорем боли преждевременной смерти.

Татьяна нависала над разбитым телом. Своим телом. После падения с седьмого этажа, оно не выглядело так же хорошо, как при жизни. Кровавая лужа под ним быстро остывала.

Мозг девочки умер, сердце и отбитые внутренние органы ещё работали. Состояние клинической смерти, что прервётся смертью в больнице под аппаратами искусственного дыхания ближе к утру.

Саркон облизнул клыки, ощущая тень агонии, боли, которую душа будет переживать ещё очень долгое время.

Вновь и вновь.

Люция, шепнув на ухо демону, ушла — достался персональный вызов на место где-то невдалеке. У ангелов тоже хватает работы: спасать, защищать, наставлять, поучать, вразумлять. Человеку лень заботиться о себе самому, призывает пастырей.

Саркон проигнорировал ангела, стоя за спиной девочки. Он уже был полностью поглощён работой. Читал мысли Татьяны. Этот шестнадцатилетний клубок противоречий невольно заставлял умиляться.

Что за мысли? Просто чудо для демона! Самоубийца считала, что причины, по которым ушла из жизни, веские. Более чем веские! Наиглавнейшие — и никак иначе! Смерть казалась ей единственным выходом. Сами посудите — нет парня, с подругами поссорилась, отец не любит, мать нагрубила, давно перестав её понимать, сестра тоже не понимает, а в школе конфликт с классным руководителем, да еще и одноклассники смеются над её внешним видом. Серая мышь. Завтра будет только хуже. Стоит ли ждать завтра или покончить со всем сегодня?

Сегодня! Так посчитала девушка в неполные шестнадцать лет.

Переходный возраст и такой образ мыслей, что мешает искать другие пути, склонили к одному — в этой жизни ей не место. Проще шагнуть в распахнутое окно, чем со всем разобраться.

Умереть просто — раз и нет её. Всё будет позади, все горести, печали. Всё что угодно, лишь бы уйти от проблем, уйти от этой жестокой жизни.

Шаг, который изменил всё. После свершённого, вернуть ничего невозможно. Одним легким движением смахнув себя с подоконника, лишила душу любых шансов на счастье. Не только счастья для себя, но и для тех, чью любовь не сумела вовремя понять и оценить.

Последнее, что Татьяна слышала, был крик. Пронзительный крик.

Чей? Она не знала.

Еще было мимолётное ощущение полета и резкая боль во всём теле. Затем свет и снова серый мир, как будто и не было ничего. Никакого туннеля разглядеть не удалось. Может, люди просто вбили себе в головы, что он должен быть?

А потом она увидела серый двор и тело. Своё тело. И только глядя на него со стороны, смогла приметить, что была не такой уж и страшной, как думала о себе. Или это смерть так расслабила тело, что ушла внутренняя напряжённость, исчезли все рамки и барьеры? Осталась лишь она сама. Один на один с собой.

Саркон схватил девушку за плечо, безжалостно отрывая от последнего взгляда на тело, перед тем как его унесут санитары, рявкнул:

— Дура! У тебя должны были быть дети через несколько лет. Ты убила не только себя, но и сына. И дочь двумя годами позже. Знаешь, сколько тебе теперь мучиться за три отнятые жизни? Отнятые по твоей воле! Ты убийца! Серийная!

Девушка вздрогнула, поворачиваясь и разглядывая мощную фигуру демона, который в данный момент был незрим для столпившихся людей. Невидим, как и она.

Саркон был грозен. Жёлто-карие глаза смотрели безотрывно, с вызовом. Острые зубы, сплошь клыки, скалились в хищной ухмылке. Скорее, волчий оскал посулил бы что-нибудь хорошее, чем это.

— Ты… вы… за мной? В ад… да? — заикаясь, выговорила Татьяна, не задавая себе вопросов, чем же она говорит, если тело — вот оно, рядом.

Сознание ещё не оправилось от шока и полностью ассоциировало себя с телом. Живым телом. О возможностях души девушка не задумывалась.

— Кому ты там нужна? Ты — жалкое, ничтожное существо! Полчаса назад всё было в твоих руках. Твоя жизнь была в твоих руках! Ты могла взяться за учёбу, заняться спортом и найти новых подруг, помириться с родителями, в конце концов! Но ты решила, что проще будет загнать себя в тупик. Гордость не позволила найти другой выход?!

— Не надо нотаций, — привычно огрызнулась Татьяна, забывая, с кем разговаривает.

— Их не будет, — демоническая улыбка вогнала девушку в дрожь. — Ты сама всё увидишь, сама ощутишь. Будет весело, обещаю.

— Забирай мою душу и убирайся.

Скорая помощь уехала, забрав тело. Следом за ними покинула двор полиция, народ начал расходиться — шоу закончилось. Дело возбуждать не стали — стопроцентное самоубийство, а значит, и делать здесь больше нечего. Так, формальности для протокола.

— Ха-ха-ха, — громыхнул Сар. — Ты всё ещё ничего не поняла. Я пришёл не за твоей душой. Я пришёл заставить ТЕБЯ страдать. Это моя работа, деточка. Я демон и покажу тебе всё, как есть, — он коснулся её плеча.

* * *

Знакомый двор сменился ровной поляной с мёртвой серой травой. Ночь сменилась днём. День был сумрачным, в воздухе носился аромат горьких трав. Слишком горьких для поздней осени. И как она вообще ощущает эти запахи? У души же нет носа? Или это всё причуды демона? Зачем ей ощущать эту горечь?

Татьяна с демоном стояли посреди поляны. Никого вокруг. Девушка, ничего не понимая, уже хотела было повернуться к рогатому, чтобы спросить, зачем он принёс её сюда, но в следующий момент рядом появился маленький мальчик. Кудрявый голубоглазый карапуз лет двух-трёх в джинсовом комбинезоне. Он протянул пухленькую ручку к Татьяне, и она, улыбаясь, протянула свою в ответ… Но руки не встретились.

Духи не могут касаться друг друга.

— Это твой сын, — громыхнул Саркон. — Первенец. Родился бы на четвёртом курсе института. Какого института? Теперь не важно, но поступила бы ты с первого раза своими силами… Обидно, да?

По щекам Татьяны потекли безмолвные слёзы. Она хотела обнять карапуза, прижать к себе и ощутить тепло, но руки проходили сквозь него. Всё, что оставалось делать, это смотреть в осуждающие голубые глаза. Такие родные, знакомые.

Её глаза! У него были её глаза! Несостоявшаяся мама.

Рядом появилась маленькая девчушка с заплетёнными косичками, радостной улыбкой, ямочкой на щеке. Она расставила руки и требовательно потянулась к Татьяне.

Дважды несостоявшаяся мама лишь обречённо рухнула на колени, содрогаясь в рыданиях.

— Дочь. В любви и согласии, — смаковал каждое слово Саркон. — Ты же придумала им имена? Ещё несколько лет назад, не так ли? Ну, скажи, назови их по имени! — демон резко сорвался на оглушающий рёв. — Обними покрепче!!! Ну, чего же ты валяешься у них в ногах и ревёшь?! Смотри им в глаза и ощущай то, чего у тебя НИКОГДА не будет!!! Н-И-К-О-Г-Д-А!!!

Татьяна согнулась в рыданиях.

Демон совсем спокойно добавил:

— Их духи будут навещать тебя каждый день. Чтобы не скучала. День ото дня. Каждый день… М-м-м, как мне нравится это слово — бесконечность.

Дети исчезли. Поляна с пожухлой травой и увядшими цветами тоже. Они снова находились посреди опустевшего двора. Саркон возвышался во весь рост, а Татьяна стояла на коленях и тыкалась лбом в асфальт, как молящийся юродивый. И не ночь была, а лишь ранний вечер.

— Ты не любила старшую сестру? Ты считала, что она тебя ненавидит. Так? Тогда смотри, что она пережила! — и он схватил её плечо, больно сжал (дух ли, душа ли, но когти демона отчётливо ощущались на коже, впиваясь остриями, вспарывая кожу), рывком поднимая на ноги. Сильные пальцы подняли подбородок и направили взгляд на верхние окна.

Там чернявая девушка стояла на подоконнике и смотрела вниз. Ещё миг и она — Татьяна живая — сделает шаг и…

Демон развернул Татьяну в противоположную сторону. С магазина в сопровождении подружки шла старшая сестра Марина. Едва увидев на подоконнике сестру, Марина бросила полные продуктов сумки и кинулась к подъезду.

Остановить, только бы успеть остановить!

— Нет! Нет, Таня! НЕ НАДО!!! — её крик оглушил Татьяну, отчётливо увидавшую ужас на лице старшей сестры.

— Хочешь узнать, что она ощущала? — демон рывком толкнул Татьяну, и она неожиданно оказалась в теле сестры. Ужас овладел ею. Она смотрела глазами сестры на окно седьмого этажа. Она видела, как девушка сделала шаг, расправила руки и тяжело полетела вниз. Полетела некрасиво и слишком быстро. Совсем не так, как в красивых, но лживых фильмах. Где же этот момент замедленной съёмки? Где расставленные как крылья руки?

— Да, да, знаю, что ты хочешь насладиться этим моментом. Знаю, — донеслось от демона, и он замедлил падение тела и время.

Теперь это была их реальность.

Татьяны и демона.

Жертвы и мучителя.

— Сколько раз повторим? Сотню? Тысячу? Как насчёт миллиона?

— Не надо! — надрывно закричала Татьяна.

Крик усилился.

Демон рассмеялся и только плотнее принялся за работу.

Глава 2 — Духи не плачут —

В своих бедствиях люди склонны винить судьбу,

богов и все, что угодно, но только не самих себя.

Платон

Падение, казалось, длилось вечность. За это время сердце Марины, а с ней и Татьяны, сотни раз холодело, больно било в грудь и волны ужаса гуляли по телу человека и духа. Момент шока растянулся до бесконечности. Муку изощрённее для самоубийцы придумать было нельзя. Татьяну цепляло за самое близкое, родное, живое… все еще живое.

После падения на крик из дома выбегут родители.

Плач, рыдания…

Отец попытается взять раздробленную голову на колени, а волосы на висках поседеют на глазах. И мать упадёт рядом, колени будут обагрены кровью дочери.

Её кровью!

Так продлится до момента, пока скорая помощь не заберёт тело. Повторится не раз и не два, и будет повторяться до той поры, пока демону не надоест.

Татьяна видела это уже сотни, тысячи раз, а настырный демон раз за разом прокручивал каждую деталь, каждую эмоцию. Мучитель смаковал, комментировал, наставлял. Он был полновластным режиссёром этого фильма и пытался донести до единственного зрителя каждый момент, каждый кадр. И это был не последний туз в рукаве демона. Пока были лишь мелкие карты, без картинок. Джокер впереди.

Когда тело самоубийцы рухнуло в очередной раз, и череп с сухим стуком раскололся об асфальт, Саркон вытащил Татьяну из тела сестры, и двор сменился помещением реанимационного отделения. Об этом оповещала тусклая табличка над входом. Суетящиеся врачи и медперсонал не оставляли в этом никакого сомнения.

Ярко освящённый коридор. Белые двери. Стены окрашены в темно-зелёный. На стульях у палаты сидят мать с отцом. Опершись о колени, он зажал голову руками, и крупные слёзы катятся по щекам, она не плачет — застыла.

Татьяна не могла припомнить случая, чтобы отец рыдал. Ни одного. Но сейчас он именно рыдал. Выл как раненый зверь. Неужели ничто не в силах его остановить? Видимо, только время.

— Или алкоголь? Много алкоголя! — напомнил о себе Саркон за плечами. — Что, любил тебя папашка, да? Ещё как любил, слепое ты ничтожество, — бросил в спину демон. — Не эти ли слёзы говорят, что обожал? А теперь он начнёт пить. Пить и пенять твоей сестре за то, что она не успела… Молодец, умница, Татьяна. Ты одним своим шагом развалила семью. Самостоятельная. Единолично приняла эгоистическое решение. Хвалю.

В следующую секунду из палаты вышел человек в белом халате. Отец Татьяны, смахнув слёзы рукавом, поднялся навстречу ему и что-то тихо спросил. В ответ хирург лишь плотно сжал губы и медленно покачал головой.

Отец опустился обратно на стул. Лицо побелело.

Возобновившиеся рыдания матери прокатились по отделению. Прорвало.

— О, какая ирония, — хмыкнул демон, — ты только что окончательно умерла. Хочешь посмотреть на то, как медсестра прикроет глаза? Я же знаю, хочешь. Ещё как хочешь. Пойдём, красавица, посмотрим на твоё окончательно мёртвое тело. Конфетка.

Он взял за руку и завёл в палату.

Кровать. Окровавленные повязки. Аппаратура. Недавно пикавшая, теперь смолкшая, погружённая в молчание. Больше не борется за ее жизнь. Ушла жизнь.

Санитары ввозят носилки. Белое тело небрежно, бесцеремонно бросают с кровати на каталку. Ему теперь всё равно, а санитарам и подавно. Теперь морг, патологоанатом и могильщики — последние «друзья» тела. Наведут лоск — посмертный грим.

— О, нет. Ты не хочешь смотреть на палату? — хохотнул Саркон. — Ты хочешь посмотреть на своё вскрытие и на то, как поддатый санитар тебя обмывает? Знаю, ты хочешь вкусить всю прелесть ритуальных услуг. Будешь в лучшей одежде. Красавица такая, напомаженная и накрашенная. Тебе даже улыбку сделают, словно умерла в объятьях мужа. А черепушку поставят на место насколько возможно. Чем-нибудь заклеят. Гости на похоронах не увидят рваных швов на твоём теле. Красота, да?

Тане хотелось стошнить, вывернуться наизнанку, но духи, увы, не способны извергать из себя хоть что-то.

Таня хотела упасть в обморок, но духи не могут.

Таня хотела вонзить себе нож в сердце, но ДУХИ НЕ МОГУТ!

Только явь! Только самое жуткое из возможных ощущений реальности вокруг!

Вместе с красноречивым экзекутором они появились на новом кладбище. Пустырь с подтопленными дождями могилами и покосившимися крестами. Просто ещё одно место, выделенное муниципалитетом для города мёртвых.

— О, отличное местечко. Его как раз ещё не благоустроили, — любезно подсказал демон. — В соседях у тебя безымянные бомжи и алкашня. И мать будет вновь и вновь рыдать, терзая душу отцу, почему он не выбил для любимой дочери места получше? А он не мог, Танечка. Не смог! Хорошие места дорого стоят, а твои похороны и так основательно опустошили заначку семьи. Ах да, это были твои деньги на институт. Или на большой подарок, если поступишь на бюджет как отличница. Ты же была отличницей, Танечка? Да, умница ты моя?

Татьяну рвало на части. Демон издевался и подначивал, не прекращая пытку, не давая передохнуть и мгновения. Карусель пыток с единственным рубильником в его руке.

Незримые наблюдатели пристроились в конце скорбной процессии, и пошли сквозь провожающих самоубийцу. Никто не замечает её присутствия. А если и чувствует что-то, списывает на стресс.

Те, кого Татьяна касалась, передавали ей свои ощущения, мысли, чувства. «Такая молодая, вся жизнь ещё впереди», «Дура, так и родители скоро рядом лягут», «Жить бы ещё да жить», «Ещё же совсем ребёнок», «А такой милой девочкой была», «Такое будущее могло быть».

Много эмоций, много страданий, много мнений. Всех объединяет печаль. Каждый ощущает себя чуть ближе к могиле. Каждый пропитывается страхом смерти и проникается теми мыслями, что когда-то и его понесут в гробу закапывать в землю. Лично ЕГО в эту самую сырую землю. Чтобы стал прахом, тленом.

Демон посмеивался, и подталкивал к краю могилы. Туда уже положили гроб. Двое копателей ожидали, пока скорбящий народ отдаст дань уважения, покидав по горсти земли. Ждали, чтобы поскорее закопать самоубийцу и вернуться домой. Там принять горячую ванну, отужинать и посидеть в кругу семьи за телевизором, оставив весь этот ужас здесь, а горе — лишь её семье.

Человек ко всему привыкает. Работающие в индустрии смерти тоже люди. У них тоже есть семьи и другая жизнь. Другая, помимо работы.

У Тани не осталось эмоций. Демон выжег всё изнутри, выдоил до последней капли, осушил. Девушка просто вглядывалась в лица и впитывала всё эмоции присутствующих на своих похоронах, как губка. Им так будет проще, а ей уже всё равно. Хоть от кого-то откусить кусочек боли, убрать негатив, которым именно она всех пропитала. Сделать хоть что-то для живых. Может, когда-нибудь… хоть когда-нибудь простят.

Внезапно девушка-самоубийца заметила среди людей хмурого парня. Он не рыдал, стоял чуть вдали от всех, но на белом лице читалось столько боли и горечи, что казалось — парень лил слёзы внутри себя.

— Алексей? А что он здесь делает? Я бы никогда не подумала, что он может прийти ко мне на… похороны, — добавила после паузы Таня.

— А-а, этот? — протянул демон, почёсывая подбородок. — Это твой несостоявшийся муж. Пришел попрощаться с тобой.

— Алексей?! МУЖ?! Но почему? Почему он здесь??? Это… это невозможно! — Впала в истерику девушка.

— Потому что ты была ему дорога. Стал бы он так просто твоим мужем? А? Глупая ты. Разве завели бы вы двоих детей, если бы не любили друг друга? Брак по расчёту не для семей со средним достатком. Вы же не из «золотого миллиарда», так ведь, крошка? Значит, всё могло быть только по любви.

— Что?! — опешила Таня, срываясь на истерику: — Нет! Ты ошибаешься! Он не мог быть моим мужем. Он… слишком… красив… — непонятные слёзы задушили её, оборвав слова. Она и слёзами-то их называла лишь по инерции. Эта гамма ощущений за пределами тела была гораздо большего спектра. Рвало на части саму её душу.

— Ха-ха-ха! — веселился демон. — Красив и умён!

— Он ко мне ни разу не подошел даже! — выпалила Таня, находя в себе силы для хриплого голоса. — Я же даже не нравлюсь ему!

— Это не так, — спокойно ответил Саркон. — Человек не всегда способен понять другого человека. Более того, почти никогда не понимает. А когда думает, что понимает, то чаще всего ошибается. А здесь ошиблась ты. Не много ли ошибок для одной девочки, а, Танечка?

Самоубийца ощутила новую порцию боли. Она пришла из ниоткуда и была подобна второй смерти.

— Ты боялась с ним заговорить, — продолжил довольно демон. — А почему ты думаешь, что он не боялся? Ты делала вид, что не замечаешь его. Как он мог узнать, что нравится тебе? Его пугало то, что ты посмеешься над его чувствами, только и всего. Вы, люди, странные существа. Внешне часто не проявляете никаких ощущений, но внутри у вас творится то, чего и сами не признаёте, скрываете даже от себя. У меня просто слов не хватает, чтобы описать, насколько вы бываете неправы.

— Это не честно! Я не знала!!! — прокричала что есть сил Таня и вновь сокрушённо опустилась на холодную землю.

— Честно. Всё было в твоих руках, — напомнил Саркон. — Твой выбор. Или ты думала, что «чёрная полоса» никогда не заканчивается? А была ли она такой уж бесконечной? Или ты просто шла вдоль неё? Подумай. Времени у тебя будет много. Оно всё теперь для раздумий.

Ветер хлестал по лицу вполне ощутимо. Татьяна смотрела на одного лишь Алексея, который тихо стоял в окружении людей, не привлекая к себе и порции внимания. Стоял одинокий, поверженный. Как птица, у которой отняли крылья.

— Лёша… — тихо прошептала она. — Ну почему все так? Дура…

— О, первая разумная мысль за день, — добавил демон. — Устроим перекур или показать тебе, что случилось с Лёшиком вскоре после твоей смерти? Уверен, ты не устала. Ты же так любишь смотреть это кино. Ты наслаждаешься им… Это всё, что тебе осталось.

Омертвевшие листья плавно ложились под ноги. Только начало осени, а листья черные и безжизненные. И мир вокруг серый и жестокий. Хмурый и подавленный. Уничтоженный и обездушенный. В нём совсем нет жизни, как и в самой Татьяне. Её жизнь осталась на асфальте во дворе.

— Что могло случиться с Лёшей? Он хорошо учится и вообще красавчик. У него будет лучшая жизнь, чем… чем могла быть со мной, — всхлипнула Таня. Слова её звучали слабо и неуверенно.

— Ну, как тебе сказать… смерть близких иногда меняет людей, — и демон хлопнул в ладоши. — Посмотрим, что же ты подарила своему Лёшке? Такой небольшой подарочек. Нежданный сюрпризик, ломающий психику…

Вечерний парк с ненастной погодой и редкими прохожими. Скамейка, забитая пьянствующей молодёжью. Пиво гуляет по рукам, бутылки пустеют на глазах. То и дело над головами поднимается в воздух облачко дыма. Огоньки сигарет мелькают чаще, чем слова.

Алексей сидел в компании изрядно подвыпивших приятелей и допивал бутылку водки. Самой дешёвой, самой худшей, пахнущей примесью. Допивал, хлебая прямо с горла. Взгляд был отсутствующим, он смотрел прямо перед собой, не замечая мира вокруг.

— Во ботан даёт. Выжрал за раз, — донеслось от «другана». — Алкаш ещё тот. Я же говорил, что все отличники так бухают, когда срываются.

— Он же, сука, последнюю выхлебал, — сосед щёлкнул Лёху по лбу, и компания закатилась пьяным смехом.

— Отвали, — обрубил Лёха, не меняя хмурого выражения лица. Даже не посмотрел на обидчика.

— Да харе из себя страдальца строить! Сорок дней прошло, начинай новую жизнь! Мы тебе такую деваху найдём, закачаешься. С во-о-от такими сиськами, — ещё один «кореш» показал грудь, не существующую в природе.

Компания вновь заржала.

— Заткнись, — прохрипел Лёша, просверлив хохочущего холодным взглядом. — Это вы, ушлёпки, её довели. Каждый раз ржали, издевались над тем, как выглядит, что говорит. Бараны тупые. Затюкали девчонку, вот и прыгнула в окно. Козлы!

— Чего? — буркнул один.

— Ты за базаром-то следи! — поспешно добавил второй. Вроде поток ругательств превысил допустимую «норму», и пора было напомнить, что почём.

Алексей же не унимался. Напротив, ткнул в одного из притихших опустевшей бутылкой.

— А ты, Рыжий, её больше всего доставал! Верховный садист! Ты её мышью постоянно называл! — глаза Лёхи сверкнули. Он перевернул бутылку и ударил о край скамейки. По асфальту разлетелось стекло. В руке осталась «розочка».

Резко вскочив со скамейки, Алексей, не особо понимая, что делает, ткнул розочкой в глазницу рыжего здоровяка.

— Что, сука, получил? Кто теперь мышь? А?! — прокричал обезумевший от внутренней боли одноклассник, вынимая розочку и снова втыкая в лицо мучителя любимой.

Затем снова, снова.

Вся компания, застыв, смотрела, как лицо дружбана покрывается кровью и превращается в мясо. Никто не мог отвести взгляда или просто что-то сказать. Всех словно парализовало.

Татьяна стояла, опешив. Рот открывался, чтобы что-то сказать, но не могла выговорить и звука…

— Умышленное убийство с крайней жестокостью, — ввёл в курс дела демон. — Шестеро свидетелей. Пятнадцать лет колонии строго режима. Проживёт там восемь месяцев, а потом сорвётся, наделает ошибок и получит заточку в бок. Довольна? — любезно поинтересовался демон и коснулся плеча…

Родная квартира. Поздний вечер.

Мать сидит на диване в темноте и плачет, плачет.

— Она постарела и не понимает, зачем дальше жить, — продолжил Саркон. — Только если ради старшей дочери. Но едва та выйдет замуж и переедет, как твоя мать сломается. Потеряется последняя связующая нить.

— Последняя? А где отец? — одними губами прошептала Татьяна.

— Нет больше папашки. Сердце-то не резиновое. Боль, водка — инфаркт.

Таня безмолвно открыла рот.

— Знаешь, что? Ты оставайся здесь, смотри на мать, наслаждайся сделанным. У меня ещё таких, как ты, вагон и маленькая тележка, — продолжил Саркон. — И всем надо показать их любимый фильм. Так что пойду я, Танечка. А тебе на прощание скажу, что из-за стресса, пережитого твоей сестрой, она никогда не будет иметь детей. Это последнее наследие, что ты привнесла в свой дом глупой смертью. А теперь прощай, Татьяна. Прощай, как ты сказала своей жизни.

— Нет! Стой… Подожди. НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!!!

Демон больше не слушал, оставив её в замкнутом мире боли один на один с собой.

* * *

Саркон, полный сил и энергии, вышел из двора, как из портала. Теперь там два мира. Обычный и страдальческий — вотчина самоубийцы. И душа девушки сможет выйти из него только тогда, когда сама сумеет простить себя.

Это будет нескоро. Душа честнее разума человека. Не ищет себе оправданий, предпочитая полное очищение от скверны сделанного «головой». Человек сам создаёт себе и рай, и ад, сам решает свою судьбу, на то Даритель наделил его душою. Так что прощение может случиться сегодня, а может не случиться никогда. Возможно, она могла бы простить себя раньше, но с теми картинками, с теми иллюзорными мирами, что показал ей демон, самоубийца выйдет из внутреннего мира совсем нескоро.

Человек наделён большими силами и всё зависит от того, на что он их тратит. Кто на развитие, кто на деградацию, кто на самоистязания. Щедрое мироздание дарит каждому своё по его требованию.

Такая была у Саркона работа. Все страдания души Татьяны напитают ни одного беса, прежде чем она иссякнет окончательно. Человек — самая мощная энергетическая установка. Но даже она имеет пределы.

Всё в мире имеет предел.

Рядом возникла Люция, приметила:

— Привет, Сыр. Что-то ты сегодня долго возился. Целых полчаса трудился. Поймал кайф от работы? Понравилось?

Действительно, то, что тянулось для Тани бесконечно долго, для обычного мира растянулось на полчаса, не более. Время в разных вариациях миров течёт по-разному. Антимир — не исключение.

— Зато сколько сил! Сколько сил! — подметил Саркон. — А тебе кто достался?

— Да двое. Любящая пара. Насилу примирила. Хорошая, крепкая семья будет, — и Люция улыбнулась лучезарной улыбкой ангела.

Саркон для себя заметил, что куш сорвала не меньший, чем он. Что ж, у каждого свои методы. Жаль только, человек как источник всего один.

Вслух демон произнес спокойным тоном:

— Тогда это надо отметить. Пойдём в кафе, погреемся. У меня слабость к капучино.

— Пойдём, — ангел подхватила его под руку и… посторонний крик прервал разговор.

Мысли об отдыхе и кафе улетучились. Двое, не сговариваясь, бросились на шум.

Если с начала работы оба успели зарядиться, то, считай, крупно повезло. Потому что дальше пришлось только тратиться.

* * *

Улов состоял из студента. Молодой человек в очках, чистый делами своими земными, восседал на груди извивающегося сатаниста. Левой рукой студент вцепился тому в горло и душил. Старался наверняка, чтобы убить, лишить жизни. Он совершенно забыл про правую руку, которая уже была занесена для удара. Острый нож в виде распятия, уже окровавленный, чуть дрожал в этой руке. Вероятно, юноша так увлекся, что начисто забыл про более быстрый способ лишения жизни. А, может, его забавлял вид противника — выпученные в страхе глаза, искривленный рот.

Студент развлекался. Ещё двое лежали чуть в стороне, истекавшие кровью и уже без сознания.

— Ещё один религией загрузился! Он мой, — на бегу бросила Люция.

— Что-то очень похоже на тот случай с развоплощением, — прокричал в ответ демон.

Оба стали видимыми.

Студент, ослепленный яростью, не заметил гостей за плечами. Он уже был готов вонзить в жертву лезвие ножа, когда ангел ногой в берце врезала ему в живот. Фанатик веры мгновенно сложился пополам от мощного удара и закашлялся. Острое распятие звякнуло об асфальт.

Люция быстро притронулась ко лбу обезумевшего, на секунду вспыхнул свет — студент мгновенно уснул, отключившись. Сатанист, почувствовав свободу, отполз в сторону, но увиденное поразило его до дрожи. Он расплылся в безумной улыбке, дернул головой, и мир потух в его глазах. Ему снились ангелы…

Через семь минут молодого фанатика обнаружит патруль. Студент столько наговорит сгоряча, что потом не увильнет от психиатрической экспертизы. Состоится суд, который признает его невменяемым и немалую часть жизни он проведёт в психиатрической лечебнице. Где сможет вести миссионерскую деятельность среди слабоумных и читать им проповеди. Но это будет позже, а сейчас двое посланников вновь стали невидимыми для посторонних глаз.

— Любопытные экземпляры, — подал голос за спиной ангела Саркон, поглощая энергию носителей своего эгрегора — трёх сатанистов. Без жалости выпил всех почти до дна.

Люция повернулась, кивнув. Демон присел перед павшими душами и вновь прочитал тех, как открытую книгу, оглашая вслух:

— Этот убил свою бабушку ради квартиры, этот зарезал любимую девушку после того, как она сказала, что беременна. Оба умрут до приезда скорой помощи, я забрал слишком много. И только спасённый тобой сатанист ограничился резнёй кошек. Ему дали шанс выжить.

Люция устало повела плечами, буркнула:

— Каждый сам выбирает свою судьбу. Ты-то хоть поел сейчас немного, а я снова совсем голодная. И почему «твоих» всегда больше?

— Да разве это энергия? Хиленькие шестёрки. Вот когда тебе встречаются экземпляры, то ты сыта несколько дней. Мне чаще, тебе больше. Баланс.

— Я есть хочу! И замёрзла!

— Капучино ещё никто не отменял, — напомнил демон.

Двое вышли на освещённую улицу, побрели вдоль рядов фонарей и света окон квартир. Ночь только начиналась, и работы ещё предстояло немало. Ноги вновь повели к кафе. Там тепло, там свет.

Впереди прошла неслабая девушка-маг, понятия не имеющая о своей силе. Она была в скверном настроении, мыслями создавала вокруг нестабильное поле. В лучшем случае изменит в городе погоду, в худшем — вызовет массовую катастрофу и погубит людей. При мысли об угрозе все мечты о тепле и отдыхе улетучились.

Саркон кивнул напарнице. Переглянулись. Кафешка снова отменяется. Оба стали видимыми и неспешно побрели за магичкой, переговариваясь, перекидываясь шуточками, как обычная молодая пара. И внимания не привлекут, бредя в отдалении, и следить можно, не отставая.

Сбылся худший из возможных вариантов. Девица своими невесёлыми мыслями привлекла внимание группы пьяных отморозков. Эти теперь не отстанут, почуяв и её внутреннюю силу, и страх.

Люция нахмурилась — распознала в одном из пьяных нечисть, накинувшую личину собутыльника прочих и подстрекавшего компанию на «подвиги».

— Ну, сейчас начнётся, — сокрушённо протянула ангел.

— Я не могу его просто убить, — напомнил Саркон. — Не имею права.

— А я не могу её просто защитить… Тогда смотрим спектакль.

— Что ещё остаётся? — пожал плечами демон.

— Девушка, дай закурить, — процедил сквозь зубы один из пьяной компании магичке.

Она обернулась. Ангел и демон увидели немного растерянное лицо, открытый взгляд, пирсинг-гвоздик в носу.

— А не дашь — сами возьмём, — добавил подстрекатель девушке, гулко хохотнув.

Девица в растерянности остановилась. Саркон прибавил шагу, надевая боевые перчатки.

Сфера над головой магички пропиталась страхом. Тёмное облако смешалось с недавними эмоциями: «Да что бы вы все сдохли!», «Когда уже рухнет этот мир?», «Как же всё это надоело, хоть под колёса прыгай!»

Страх пропитал эмоции тёмной силой, сфера увеличилась в размерах.

— Что делать? — крикнула ангел, хватаясь за клинки.

Девушка что-то испуганно ответила пьяной четвёрке. Подстрекатель подтолкнул еще одного «другана» из компании. Тот придвинулся в жертве, готовый к действиям.

Люция сконцентрировалась. Судя по развитию возможной линии событий, через тридцать шесть секунд, когда девушка попытается вырваться, нападавший ударит её кулаком по лицу. Сфера лопнет от волны страха и случится крупная катастрофа. Люди не понимают, что каждой эмоцией вызывают целую бурю в тонком мире энергий. Что-нибудь вблизи обязательно взорвётся, разобьётся, уничтожится. Нет ничего случайного, и нити тянуться гораздо дальше, чем способен приметить глаз.

У девушки есть только один шанс вспомнить о чём-нибудь хорошем, иначе вмешательство Саркона неизбежно. Лучше уж четыре убийства на прожор демонам, чем катастрофа для сотен людей. Принцип меньшего зла. Огненные перчатки телепортируют чёрные души в ад. Как неспособных сокрушаться самим, их будут пытать совсем другие сущности. Уж черти постараются. Отголоски этих изобретательных мук и есть понимание ада в людских умах уже тысячи лет подряд.

Люция прикрыла глаза, концентрируясь на радужных мыслях, на тепле и свете, на добре и помощи, на свободе и полёте. Светлый шар полетел в тёмную сферу, но почти весь растаял, попала лишь капля.

Из переулка вынырнул парень с наушниками на половину головы. Плеер играет на всю мощность, лицо радостное, расслабленное, парень спортивный и в хорошем настроении. Не останавливаясь, на ходу пригляделся к компании и девушке, оценил обстановку и пошёл прямо, не сворачивая. Даже ускорил шаг. Так же, не останавливаясь, тяжёлым ботинком «камелот» дал под зад нечисти-подстрекателю, пристающему к девушке. Массивный кулак прорезал воздух, сбивая с ног второго еще до того, как тот повернулся. Третий нападающий оказался проворнее — обхватил сзади, давая возможность четвёртому врезать парню под дых. Но меломан не стал ждать удара, сполз вниз как капля воды, плечами раздвинув захват. Схватил за ногу державшего его и потянул вверх. Третий рухнул на асфальт, разбивая темечко о бордюр. Четвёртый тут же получил по печени кулаком, а когда согнулся, то — коленом в нос, и завалился на землю.

Парень оглядел поверженных противников, стянул наушники — магичка явственно услышала боевые напевы и ритм барабанов. «Рыцарь», подхватив спасённую под руку, заговорил приятным баритоном:

— Добрый вечер, миледи. А я иду, главное, с тренировки, смотрю — Хича освободился с зоны. Ой, думаю, беда с девушкой будет. Простите, но не мог не помочь. Как вас зовут? — спросил он так, словно ничего и не было, только чуть сбивалось дыхание, да сердце стучало по рёбрам, выдавая волнение.

— Милослава, — улыбнулась поражённая девушка.

— Какое доброе имя. А меня Арий. Отец фанат «Арии». Металлюга ещё тот… Скажите, Милослава, а можно пригласить вас в кафе погреться? — Парень потянул девушку прочь от места столкновения, не дожидаясь ответа. Разгорячённое адреналином тело действовало быстрее.

— Конечно, Арий. Только давай на «ты», — продолжила Милослава, последним взглядом окинув поверженный квартет.

Люция застыла, всматриваясь в парочку. Тёмная сфера над головой магички растаяла, как будто и не было. Невероятно! Такого быть не могло. По крайней мере, так сразу.

Саркон стянул огненные перчатки и опустил руку на плечо напарнице. Грустно произнес тоном поверженного:

— Ну, вот. Ещё один Свободный.

Ангел тяжело вздохнула. Самыми непонятными для неё существами в мире были именно Свободные люди.

Куда там серафимам!

Глава 3 — Искушение —

Каждый, подобно Луне,

имеет свою тёмную сторону,

которую не показывает никому

Марк Твен

Дождь. Мелкая, нудная морось сыпалась на плащи, собираясь в капли и скатываясь вниз, под ноги. Холодная, непонятная погода. Рай для простудных заболеваний.

Длинные локоны Люции намокли. Белые пряди торчали из-под капюшона и свисали на груди, набирая влагу и вес. Ангел щурилась от порывов ветра и прижималась к напарнику. Он большой — пусть защищает от ветра и непогоды.

Саркон хмурился, но ангела не отстранял, наоборот, расстегнул плащ и прижал к себе, делясь теплом, грея своим телом. Да и объятие напарницы, вопреки привычке демонов считать ангелов уродами, было приятно. Более чем.

Её дыхание обжигает, а от прикосновений тонких ручек по грубой коже мурашки. Вспомнить, когда с ним было подобное, он не мог. Она словно проводит льдом. Демон ненавидел холод, но этот терпеть мог. Более чем.

Люцию и вовсе никто не воспитывал в духе ангельских сообществ и в кровь вместе с постулатами ненависти к демонам не вливал. Сар грел, и этого было достаточно, чтобы считать его своим. Большой, тёплый, добрый мишка. Более чем.

Хмурая осенняя ночная погода убивала Люцию. Да, она не может умереть как простой человек, замёрзнув, но неприятные ощущения вгоняют в тоску. Крыльям нужно тепло и сухость. А не это.

Проклятая погода!

Стояли у кафе, прижавшись друг к другу, как молодожёны. Со стороны — так просто лобзающие друг друга людишки. Разве что третий час ночи сбивал с толку, и мерзкая погода мало подходила для прогулок. Вдобавок, пара то исчезала с посторонних глаз, то появлялась, экономя силы. До утра ещё много работы. Надо беречь припасы. Начальство спросит за всё, если уйдут с дежурства раньше времени. Они же вроде как на испытательном сроке. С них особый спрос.

— Сар, — протянула ангел.

— Что? — глухо пробормотал Саркон.

— А почему у тебя нет хвостика?

Голос демона чуть понизился. Появились даже оттенки некоего смущения, чего раньше Люция за ним не замечала.

— Эй, это ты так греешься? — хмыкнул демон. — Или это обыск?

— Ну… мне же интересно, — хихикнула довольная Люция. Похоже, она нащупала его слабое место.

— Все ангелы такие любопытные?

— Все демоны задают встречные вопросы? Это прерогатива земных женщин. Запомни.

— Хорошо, хорошо. Сдаюсь, — пошёл на попятную демон, привыкший, что споритьс ангелом себе дороже.

— Тогда признавайся. — Развеселилась Люция, потирая руки. — Сейчас я из тебя всё вытяну.

— Наш род не из хвостатых, — ответил Саркон и замолк.

Вроде надо отстраниться как гордому потомку своего бесхвостого рода, но объятия такие тёплые. Проклятые руки не разжимаются. Как заколдованные. Только колдовства ни капли. Как ей удаётся так поступать с ним?

— Что? И это всё? — Лю попыталась ущипнуть, но роговую броню особо не подденешь, разве что освящённым мечом. Те режут её, как свежий хлебушек.

— А что ещё? — Саркон приподнял бровь. Без растительности на лице та выглядела немного странно. Для человека, но не для демона.

— Я видела хвостатых чертей, бесов. Больше никого.

— Хвосты для мелкой нечисти.

— А ты, значит, нечисть крупная?

— У меня три рога!

Люция отстранилась, скрывая улыбку.

— Да какие рога… Так, рожки…

— На большие шляпа не налезет, — сделал вид, что оскорбился, Саркон. — Так бы с крупнорогими по городу шастала? Мороки бы больше было.

— Значит, с тобой мне ещё повезло? — сделала вывод ангел.

— А то!

— Хотя, с другой стороны, должно же ангелу хоть в чём-то повезти. Правда, мой мелкорогатенький друг?

— Не сомневайся.

Разговор прервал новый «приказ». Первой подхватилась ангел, получив координаты и уточнение задачи.

— Ладно, оставим наши прения, — предложила Люция. — Начальство шлёт новый наказ… Не понимаю только, почему мы должны этим заниматься?

— Чем? — буркнул Саркон, заставляя себя разжать руки. Оторваться от единственного источника тепла в этом мире было столь же неприятно демону, как есть сладкое.

— Искушение… — протянула ангел.

— Да что там у них — совсем рабочих рук не осталось? — вспылил демон.

— Наверное, мы ближе всех. Чего бурчать? Идём. Там видно будет.

Замерцавшее синее марево телепорта. Шаг. Мигом опустевший столик.

Вышли на другом конце города в спальном районе, для порядка почти скрыв тела. Если бы кто взглянул со стороны, увидел бы лишь дымку. И, по обыкновению, посчитал бы, что показалось. В дождь в ночи чего только не увидишь. Редкие прохожие бредут усталые, а то и вовсе под градусом. Этим чего только не мерещиться.

Несколько панельных домов, соединённых буквой «П». Серый тёмный дворик утонул в лужах. Ночью похож на разбомбленные руины. Покорёженная детская площадка, куски асфальта вместо дороги, протоптанные тропки среди высокой жухлой травы. Подъезд без фонаря. Темень. Домофон, однако, рабочий.

Саркон коснулся когтистым пальцем замка и послышался писк. Дверь отворилась. Пахнуло сыростью и мочой.

Люция поморщилась, пройдя под рукой любезно придержавшего дверь демона.

— Господи, в какие места мне приходится лазить, — вздохнула ангел.

— Можешь оставить клиента мне, — хмыкнул Саркон, поднимаясь по ступенькам следом. — И не участвовать.

Ангел резко откинула капюшон, обязательно стараясь, чтобы капли попали на лицо Сару. Демон вовремя подставил руку.

— Не шали, накажу, — пообещал Саркон.

— Бе-бе-бе, — Люция вполне по-человечески показала язык.

— Так, здание одиннадцатиэтажное. Нам на какой?

— Пятый.

— На лифте?

— Телепорт ещё открой, Сыр! — воскликнула ангел. — Скоро совсем жиром заплывёшь.

— У меня нет жира! Он бы не выдержал наших температур и я бы поджарился. И… я просто экономлю силы, — вздохнул демон.

— Лентя-я-яй, — протянула ангел.

— А сама то?

— А я энергосберегающая!

Переступив спящего на третьем этаже человека (год назад выглядел вполне по-человечески), добрались до искомой лестничной площадки. Источник задания находился за дверью.

Саркон расплылся в усмешке:

— Чувствую предтечу грехов. Спорим, что ты останешься без обеда? Сфера уныния давит на виски. И питают её как раз твои подзащитные. Говорил же, оставь клиента мне. Следующий был бы твой. Договорились?

Люция поправила клинки и, не удостоив напарника ответом, первой шагнула сквозь дверь.

Двухкомнатная квартира. Комнаты наполнены скорбью и печалью. В семье из троих человек около года как не стало матери. Отец и дочь словно не замечают времени. Шлейф тоски не угасает. Это ощутил и шагнувший следом демон. Усмехнулся. Ещё бы — его рабочая обстановка.

Запах уныния привлекал мелких бесов. Ангел недовольно поморщилась, шикнув на наиболее ретивых. Бесы умчались под потолок и спрятались за Саркона, корча рожи и показывая языки. Обращать на них внимания смысла нет.

Демон схватил одного беса, задевшего его за ухо, и размазал по стене. Мелкое крылатое создание пискнуло и свалилось на пол кучкой окровавленного мяса, невидимой человеческому глазу. Беса можно почувствовать, бесконечно убираясь в комнате, вновь и вновь ощущая какую-то грязь, пыль. Убрать это можно только положительными эмоциями.

— Теряешь прислугу, — хмыкнула ангел.

— Даю тебе фору, пернатая, — не сдержался демон.

Небесная дева первой вошла в комнату. Двое людей лежали в одной большой кровати. Отец лет сорока и дочь шестнадцати-семнадцати лет.

За окном стояла беспросветная темнота. Ни звёзд, ни полумесяца. Нудный дождь продолжал стучать по крыше. Барабанной дробью отвечал старый подоконник. Свирепый ветер свистел сквозь приоткрытое пластиковое окно. Прохладно. Отец крепко спит. Дочери, чтобы закрыть окно, вставать не хотелось вовсе.

Люция прошла до кровати, села на край, концентрируясь на девочке. Она очень грустила по матери, но ещё больше любила отца. Эта любовь заставляла её каждую ночь под разными предлогами оставаться в его кровати. Она сама не знала, чего хочет. Странные ощущения тянули к разбитому горем отцу.

Демон подошёл вплотную и присел рядом, ожидая реакции напарницы.

— Нет, — прошептала дева неба. — Не делай этого. Он спит, но его не потянет к собственной дочери. Несмотря на всё отчаяние, на дикое желание, что иногда накатывает и погружает с головой.

— Но он догадывается, для чего она каждую ночь принимает душ и якобы случайно забывает надеть нижнее бельё или одевает совсем не то, что стоит носить маленьким девочкам. Ты бы видела, что у этой «лолиты» в голове.

— Вероника. Её зовут Вероника.

— Не меняет сути, — продолжил демон. — Она прислушивается к его дыханию и сейчас под предлогом холода закинет на него ногу, прижавшись плотно-плотно. А ты знаешь, в чем она сегодня одета?

— Он спит и ничего не заметит, убери бесов. Не зли меня, Сар. Ты же знаешь, как я отношусь к кровосмешению. Убери их!

— В этой квартире слишком долго не звучал смех. Уберу одних, придут другие. Сдавайся. Она уже приступила к своему дерзкому плану. Сердце стало стучать быстрее. Еле дышит. Слышишь?

Люция и сама уже видела, как Ника залазит под его одеяло.

Ангел скинула плащ и легла рядом с Вероникой, шепча на ухо:

— Одумайся, Ника… Ничка… Ведь так в детстве называла тебя мама… Ты любишь папу… Конечно же, ты его любишь… Но это уже не любовь…. Это в тебе просыпается женщина. Но ты женщина не для этого мужчины! Так нельзя!

Саркон обошёл кровать, разговаривая на волне напарницы. Дальше если бы он закричал, никто из людей в комнате его бы не услышал.

— Да брось, Лю. Дочери часто влюбляются в отцов. Это естественно… Смотри, как она осторожно трётся о его ногу бритым лобком. Что ты там ей бормочешь? Думаешь, сквозь туман этой похоти что-то слышно? Человечество родилось в результате инцеста первых слепленных из глины. Это сильнее людей.

— Я не признаю Библии! — вспылила Люция.

— Ангел не признаёт Библии?! — не поверил демон. — Да что ты такое говоришь? Тебе же начальство выщиплет все пёрышки.

— Ты забыл, что я бывшая ведьма? Так что пили рога! Кровосмешения не будет!

— Молодой организм жаждет, — запротестовал демон. — Понимание придёт позже. Да и какое кровосмешение? Так, развлечение одно. Ей же не рожать!

— Начинается с развлечения, заканчивается… чем похуже.

Саркон сложил руки на груди, посмотрел с вызовом.

— И что? Тебя это напрягает?

— Отойди, Сар! — предостерегла обеспокоенный ангел.

— Не могу. У тебя своё задание, у меня своё. Каждый должен выполнять свою работу как положено.

— Нас хотят стравить! Разве ты не видишь?

— Как обычно, проверки. Так что давай просто делать работу. Каждый свою, — ответил демон.

Ника проникла под одеяло и закинула ногу на отца. Медленно, очень медленно прижалась. Отец во сне что-то буркнул, приподнял руку, обнял, прижимая к себе. Привычно придвинул любимую дочь под бок. Сердце же у дочурки стучало, как у загнанного зайца, а щёки пылали. Ошалев от адреналина и желания, Ника прикусила губу и, совсем осмелев, принялась тереться о ногу. По телу прошла волна жара, соски напряглись, перед глазами поплыло.

— НЕТ!!! — закричала Люция. — НЕ НАДО, НИКА!

Саркон хохотнул, приглаживая светлые локоны девочки, что-то забормотал на ухо.

Ангел отпрянула от кровати и выхватила клинки. Глаза ангела загорелись.

— УЙДИ, САР! Последний раз предупреждаю!!!

Демон прыгнул. Сильные руки перехватили запястья ангела, клинки упали на ковёр, пропоров линолеум, воткнувшись лезвием в цементный пол.

— Успокойся! Это её выбор! Не вмешивай в работу чувства.

— Она — ребёнок! — запротестовала ангел.

— Ничего себе ребёнок, почти третий размер. Если бы у тебя такие… в таком возрасте…

— Ты забываешься, Сыр! — приструнила ангел.

Демон отпустил руки, повернулся боком, глядя на кровать.

— А давай ничего не будем делать. Пусть всё идёт, как идёт. А мы посмотрим со стороны. Посмотри, как её попка трётся о простынь. Да эта девочка пылает! Как думаешь, людям пора снижать планку официального совершеннолетия?

Люция прыгнула, откинув демона ударом. Саркон врезался плечом в стену. Но дальше ангел атаковать не стала, лишь подняла клинки и, пересилив себя, повесила на пояс. Затем сделала шаг от кровати, и встала рядом с демоном.

— Чёрт с тобой, я не буду вмешиваться.

Сар потёр плечо, кивнул.

— Разумно.

Ника не выдержала накала эмоций, сжалась и вскрикнула, расплываясь по кровати. Довольная улыбка была ножом в сердце небесной девы… Но ещё больше удивился Саркон. Отец Ники откинул одеяло, сел на край кровати. Зрачки Ники расширились — поймал! Попалась!

Оба посланника ощутили, как сердце девчонки затрепетало быстро-быстро, лицо запылало краской. Она уткнулась в подушку, сгорая от стыда.

Медленно, подбирая слова, отец негромко заговорил:

— Ника, сейчас ты идёшь в душ. И после обязательно одеваешься в ночнушку. С завтрашнего дня ты спишь здесь… а я в зале.

Отец вздохнул и поднялся, Ника тут же бросилась на шею, ловко целую в щёку. Захватила в объятья.

— Я люблю тебя! — сорвалась она на крик.

Отец вздохнул, осторожно отстраняя руки дочери.

— Я тоже тебя люблю, но то, что ты делаешь, это… неправильно. Неправильно! У тебя будет парень, муж, дети. Не делай то, о чём можешь пожалеть. Давай не будем калечить свои души в угоду телам.

— Тебе нужна женщина! — в слезах вскричала Ника, выражая протест.

— Да… Но ты-то здесь причём?! — отец привстал, поворачиваясь к ней и стараясь разглядеть в темноте глаза.

Свет включить рука не поднималась. Дочь наверняка голая. А тьма, она словно скрывала пеленой, отгораживала от чего-то неправильного. Воображение даже рисовало ангела и демона с обеих сторон. Оба шептали… каждый своё. Добро и зло. И каждый со своей стороны плеча.

— Я… женщина… я… — задыхаясь от истерики, произнесла дочь.

— Что?! — повысил голос отец. — Ну что ты несёшь?! Не пори ерунды! Да, ты почти женщина, но… не для меня!

Ника упала на кровать и зарыдала в подушку. Как назло, в окно заглянул месяц и в бледном свете обозначил её белое нагое тело. Упругое, нежное, родное…

Отец взвыл и отвернулся к окну. Вонзил ноготь в кожу, ощущая боль, чтобы перенаправить мысли.

— Глупая… Какая же ты глупая, — прошептал он тихо у окна, отвернувшись от дочери.

— Папа… — протянула она и подняла лицо от подушки.

За спиной он услышал лёгкие шаги, и тёплые руки обхватили за живот, её груди коснулись спины. Упругие, горячие.

Или это всё тело вдруг стало гореть? Отец обхватил руками лицо, выдохнул.

Рука дочери опустилась ниже пояса.

— НЕТ, НИКА! — вскричал он и, резко повернувшись, оттолкнул её.

Дочь отступила на пару шагов и рухнула на кровать.

— Ты… ты в порядке? — поспешно забормотал отец.

— Ты же… ты… ты принял объятие… и не как дочери.

— Замолчи! Что с тобой? Ника, прекрати! Это не моя дочь! Что в тебя вселилось?

Люция повернулась к демону, грозно сверкнув очами.

— Ах ты, подлый лицемер! Ты говорил, что не будешь вмешиваться. В неё вселился суккуб?

— Здесь только бесы, — хмуро ответил демон. — Но и они иногда такие затейники. Сам порой удивляюсь.

Дождь за окном усилился, форточку закрыло ветром. Снова полумесяц скрыли тучи, погружая комнату в полную темноту. Свет окон соседних домов давно потух. В комнате не видно ничего.

— Ника, сейчас я иду на кухню пить чай, а ты в душ, потом наоборот и ложимся спать. Каждый в разных комнатах. А утром всё взвесим и нормально поговорим. Ты меня поняла?

— Я всё равно люблю тебя… — протянула она таким голосом, словно давно всё решила.

— Я никогда к тебе не притронусь! — вспыхнул отец. — Выбрось эту нелепость из головы!

— Я… Нет, ты не можешь так говорить… я…

— Ты уезжаешь к бабушке в деревню! — поспешно добавил он.

— Нет, я останусь с тобой!

— Тогда я уезжаю в командировку! Надолго… Доучишься этот год в деревне. А к лету… К лету мы что-нибудь придумаем. Возможно, переедем. В другую квартиру. В этой… тоскливо нам в этой, вот и тянет на всякие… воспоминания.

— Я и в трёхкомнатной квартире буду хотеть тебя, — спокойно сказала Ника голосом победительницы, уверенной в своих силах.

— Перехочешь! — закричал отец. — Сумасшедшая! Найдёшь парня в деревне — успокоишься!

— Никаких парней, только ты, — запротестовала Вероника.

— Ника, хватит! Я найду новую жену!

— Ты не посмеешь! Мама…

Отец повернулся.

— Ага, о матери вспомнила?!

По щекам дочери побежали слёзы.

— Папа… — совсем другим голосом сказала Ника и, поднявшись с кровати, вновь прижалась к отцу. Только без страсти. Как к родителю. К любимому, родному, человеку. — Папа, — уже более тихо продолжила она.

Отец, чуть подождав, обнял. И крепко прижал к себе. Словно какая-то пелена спала с глаз и пала стена отчуждённости. Для обоих. Отец решительно потянулся к выключателю, и свет резанул по глазам. Теперь он мог смотреть в глаза дочери, полные слёз раскаяния. И на тело её мог смотреть без боязни всколыхнуть что-то со дна души.

— Ну ладно, забыли, — продолжил отец. — Одевайся, поедем в деревню вместе. Давно мы с тобой последний раз на берегу речки не сидели, да? Рассвет встретим у костра.

— Как в детстве, — улыбнулась Ника. Его родная Ничка.

Люция треснула в бок Саркона, беззаботно улыбаясь, как ребёнок.

— И только попробуй, рогатый, погоду испортить!

— Тоже мне, спасительница, — пробурчал демон, крепко держа выпавшего из девушки недозрелого суккуба за шею.

Скользкое, краснокожее существо с небольшими крыльями и маленьким хвостиком, совсем как у черта, извивалось, шипело.

Приблизив его к себе, демон почти прорычал:

— Как ты закрылась от моего взора? Отвечай!

Суккуб усмехнулась разбитыми в кровь губами и посыпалась на пол чёрной пылью.

— Что? Что за чёрт?! — Саркон с нескрываемым удивлением посмотрел на пыль в руке. Никакая суккуб прежде не распадалась пылью на его глазах. Демон перевёл взгляд на ангела.

— А так бывает? — ангел была удивленна не меньше.

— Прежде не было… — протянул демон. — Суккуб ещё совсем неразвитая. Ей и человека-то едва под силу подчинить. Так как от меня укрылась?

— Укрыли? — натолкнула на мысль Люция.

Двое переглянулись. Возникла небольшая пауза.

Но вспыхнули в головах новые задания, оставляя вопросы на потом.

— Соло, — прошептали оба.

Каждому предстояло индивидуальное поручение. Беседу пришлось отложить.

Демон первым создал портал и шагнул подальше от странной квартиры. Ощущение проигрыша не оставляло его не на миг. Но не поражения от этого глупого спора с ангелом, а от чего-то посерьёзней.

Люция задержалась, получая силу от отца и Ники и пуская полученное на отчистку квартиры от бесов.

Себе оставила совсем немного.

Ровно столько, чтобы пережить эту долгую ночь.

Глава 4 — Нажми на курок —

Охотничьи собаки ещё играют во дворе,

но дичь от них не уйдет,

сколько бы уже сейчас ни металась она по лесам

Франц Кафка

Саркон вышел в той части света, где вечер только начинал укутывать в темноту большой город. Метро забирало и выплёвывало людские реки. Народ спешил домой, потоками обходя демона, как фонарный столб. Вроде место посреди толпы было пустым, но никто не спешил его занять и в последний момент отскакивал в сторону.

Демон застыл чуть в стороне от шоссе, погружённый в мысли. Первый раз на его памяти — а это без малого шестьсот лет, — нечисть закрылась от него. Причём, нечисть гораздо слабее его уровня. И это не могло не настораживать. Что-то здесь определенно было не так. От кого подстава? Проверка от своего лагеря? Слишком просто для проверки. Если семья ставила под сомнения кого-то из своего выводка, она просто лишала его жизни. Без всяких проверок.

Вот и ломай голову.

Что вообще от него хотели на том задании? Почему послали на задание вместе с напарницей? Бесы и сами могли справиться, медленно, но неумолимо, день за днём подтачивая стойкого человека. Упорные, те сломают кого угодно, если он не меняет свой мыслефон, не создаёт положительную динамику.

Если в подмогу была суккуб, то задание и вовсе становится странным. По итогу — как бы срыв операции с его стороны и никакой подпитки. И тут же без перерыва — новое задание. Что за чёрт? Ещё и на другой край этого физического мира. Демонов, что ли, мало в Энрофе?

Клиент вышел из метро. Худощавый, с бритой головой. Походка качающаяся. То ли устал, то ли плохо питается и его качает даже порывами ветра, то ли пива налакался под завязку. Кожаная куртка, джинсы с цепями, высокие ботинки. Под одеждой не видно больших татуировок, покрывающих почти треть тела. Центральная татуировка на спине с большой свастикой, чёрной — обратный круг. Чёрное солнце. Символ тьмы. За поясом пистолет системы «Беретта». Куплен легально. Для самообороны.

Как же легко оружие для защиты становится оружием нападения.

Саркон пошёл следом, разглядывая бритый затылок клиента. В плечо врезался спешащий подросток, остановленный, словно танком. Паренёк покрутил головой, не понимая, во что врезался. Молодость всегда спешит и сшибается с каждой стеной. Потому-то к старости сил и не хватает. Таковы люди.

Клиент тем временем свернул с оживлённой улицы в переулок. Там синим неоновым светом горела вывеска бара. Питейное заведение, где на входе не стоят детекторы металла. Кивнув сидящему в углу охраннику, мужик сел за стойку бара и заказал пива. Во всём зале было всего лишь три человека. Они негромко болтали о своем, не замечая вошедшего.

Саркона ждала работа. Демон присел рядом с клиентом, вглядываясь в его лицо: серые глаза, бледная физиономия, сухая кожа, местами в оспинах, как после бомбёжки. Как на вид, так измучен жизнью и трудностями. И после выпитого залпом бокала пива клиент заказывает скотч. Но куртку не снимает. В безрукавке увидят татуировки на плечах, и пистолет за поясом будет оттопыриваться. Как бы ни пьянел, всё равно держит себя в руках. Ещё стаканчик и на улицу, проветриваться. Знает меру.

Стойкий человек. Похвально… Но только не в смену Саркона. Задание, есть задание.

Демон начал действовать, влияя на вероятностные события. Далеко за неприятностями ходить не пришлось. Они бродили неподалёку, стоило только притянуть.

Спустя пару минут в бар ввалилась группа пьяных людей в цветастых майках национальной футбольной команды. Охранник приподнялся, недовольно бурча, но тут же сел на место. Один ничего не сделает, да и владелец в связи с малыми доходами приказал пускать всех. Посетители есть посетители, хоть и пришли пьяными. Больше закажут. И буянить пока не начали. Вроде всё в порядке.

Демон оглядел футбольных фанатов, повёл призывно пальцами и трое из пяти сразу же подошли к стойке, сев рядом с клиентом. Двое принялись заказывать выпивку, а третий недружелюбно оглядел бритого.

— Ты за какую команду болеешь?

— Мне начхать на футбол, — легко и просто ответил скин, не кривя душой.

— Тогда какого чёрта тебе надо в моём баре? — добавил вызывающе футбольный болельщик.

— Отвали, ублюдок, — глухо обронил худощавый, почти не обращая внимания на собеседника.

В затылок тут же врезался бокал с пивом. Осколки посыпались на стойку и пол, пенный напиток окатил голову и полился за шиворот. Бритый клиент, покачавшись на стуле, свалился на пол. Мир поменял месторасположение.

Сверху послышался смех и трое довольных, красных рож нависли над ним с улюлюканьем и угрозами. Клиент Саркона, морщась, коснулся затылка. Пальцы предстали перед глазами в обрамлении красного, начало подташнивать. То ли перебрал алкоголя, то ли получил лёгкое сотрясение. Может, и всё сразу.

— Вставай, нацик! — приказал один их фанатов. — Разговор есть. Я расскажу тебе о нашем клубе и о том, что мы делаем с уродами вроде тебя. Конечно, не всеми любителями фюрера, но теми, кто не болеет за наших.

Адский посланник склонился над самым ухом клиента, горячо зашептав:

— Вся твоя жизнь — череда ошибок. В школе ты был заводилой, стремясь выделиться, но смекалки не хватало, и ты вылетел со школы, не закончив её. В юности подался в скинхеды, разглядев в них силу. Но за десяток лет служения этой идеологии нашёл лишь слабость каждого из них вне толпы. Уйдя от них, ты всё равно оставался одним из. Для окружающих, для встречных, даже для этих дебилов, что втаптывают тебя в грязь в день, когда ты поссорился с любимой младшей сестрой. Единственной, кто относился к тебе как к человеку. Тебе не понравился её парень. Он не такой, как ты, и детей заводить от слабаков ты бы ей не советовал. Но это был её выбор и она выставила тебя вон. Не твой день… Но сегодня ночью больше никто не сможет над тобой посмеяться. Сегодня ты силён. Вчера ты получил оружие. Доставай и покажи им всем, чего ты стоишь. Покажи, кто ты есть на самом деле.

Бывший скин под смешки фанов достал из-за пояса пистолет и в появившейся тишине щёлкнул предохранителем.

— Нажми на курок! — скомандовал демон.

Во лбу парня, говорившего с бывшим скином, как с грязью, появилась дырка. Всего лишь небольшая дырочка, а затылок позади снесло, и половина мозга оказалась на потолке.

Клиент повел оружие в сторону, и тот, кто бил бокалом, получил вторую пулю в висок. Рука не дёрнулась даже тогда, когда третий, собравшись убежать, повернулся спиной. Просто две пули прошили его лёгкие.

Нечего убегать от неприятностей, которые сам создал.

Приподнялся. И уже не смог остановиться. Гнев, ярость и жажда крови оказались выше хрупкого сознания… За простреленное горло схватился бармен. Несколько пуль в большой живот получил охранник. Обойма кончилась. Рука нырнула за следующей. На пол со стуком свалилась пустая обойма, щёлкнула новая, ловко влетая в пистолет. Всё выходило легко и просто, слишком просто.

Боль в затылке ушла. На лицо натянулась улыбка под стать той, что была у демона рядом. Глаза убийцы загорелись. Мир вокруг словно замедлился, пропали все звуки, только щелчок курка, выстрелы и вскрики умирающих — оставшихся фанатов, посетителей, парня с девушкой, что показались в дверях и тут же упали. Сначала молодой парень, интуитивно прикрывший грудью возлюбленную, потом девушка. Пуля вошла ей в глазницу. Несостоявшийся муж не смог прикрыть собой её всю. Скин улыбнулся. Он неплохо стрелял для новичка благодаря меткому зрению и урокам стендовой стрельбы ещё в школе…

Стрелок застыл у стойки с натянутой улыбкой. Вытянутая рука устала под весом пистолета. По шее и спине текли пиво и кровь. Саднил разбитый затылок, крики стихли. Лишь недобитый посетитель стонал под столиком в углу, но стрелок его не слышал. Мир вокруг вдруг словно умер. Ведь в вошедшем скин запоздало узнал парня любимой сестры. А за его спиной… сестра!

Скинхед выронил пистолет с опустевшей обоймой, больше не нажимая рефлекторно курок. Силы покинули его. Свалился на колени, обхватив голову руками. И завыл. Отчаянно и неумело.

Сердце сдавило холодной лапой, слёзы задушили. Подхватил пистолет и приставил к виску. Но не осталось для себя последней пули.

Она, пущенная его рукой, забрала жизнь у любимой сестры…

Саркон вдохнул полной грудью, ощущая бешеную подпитку от горя обречённого. Этот больше не жилец. Три дня он будет умирать, коря себя за потерю контроля над ситуацией, и даже отгрызёт себе указательный палец за решеткой, а на третий день найдёт способ повеситься в камере, не дожидаясь суда. Убийства и самоубийство плотным грузом потащат его душу на дно миров. На искупление, переплавку, долгие, почти вечные муки и страдания. Страдания из-за одного лишь движения пальца.

Демон расправил могучие плечи и, переступая остывающие тела, вышел из бара.

Новое задание не заставило себя долго ждать.

Оно оказалось в этом же городе. Чем ближе, тем лучше. Но почему не дают положенного времени на перерыв?

Не получив ответа, Саркон облизнул клыки. Ещё шаг и портал входа выбросил его к следующему заданию.

* * *

Это был странный сон.

Зыбкая грань между пробуждением и царством Морфея ощущалась и сейчас. Царство снов сулило каждый раз что-то новое. Здесь возможно всё.

Майк никак не мог понять, проснулся он или ещё спит? Огромные крылья за спиной были настоящими. Кожаными и живыми. Он даже мог их чувствовать, двигать ими по своему усмотрению, словно они всегда были с ним, с самого рождения. Наверное, это дар незримых духов, богов, а то и самого Создателя. Ведь откуда им ещё взяться?

Нет, это были не крылья ангела. Но и на крылья демона они тоже не походили. Если люди вообще когда-то могли наблюдать тех и других в реальности, а не в тех же снах, видениях, откровениях и прозрениях.

Почему человек не летает? Да потому что не хочет, а он, Майк, хочет. Хочет и умеет! И поэтому у него есть крылья. Сейчас он полетит. Воспарит в облаках совсем как птица. Небо поддастся человеку! Падёт под его натиском!

Всё просто. Мир прост. Он только кажется сложным и непознаваемым. На самом деле все всегда просто.

Крылья были живые. Просто часть тела. Не перепончатые, как у летучей мыши. И совсем не как у доисторического птеродактиля. Но и не пернатые, птичьи. Просто такие родные, живые крылья, как руки или ноги. Свое, часть тела. Вряд ли Майк мог описать их человеческим языком. Наверное, юноша получил то, о чём мечтал каждый человек с момента появления на свет.

Почему люди не летают? Этот вопрос уже не для Майка. Сейчас он покажет, что человек может и должен летать. Должен!

Рождённый ползать, да обрящет крылья и воспарит!

Из открытой балконной двери ударила струя прохладного воздуха. Утренняя свежесть приятно взбодрила. Майк на всю ширь распахнул окна, разглядывая с высоты семнадцатого этажа ночной мегаполис, блеск неоновых огней.

Солнце ещё не показалось из-за крыш домов. Только пятый час утра. Совсем скоро люди проснутся и пойдут на работу. А другие люди придут с работы и лягут спать. Майк давно не мог отнести себя ни к первому, ни ко второму типу. Работать он не любил, да и необходимости не было. Отец обеспечивал всем необходимым, давал каждую неделю денег ровно столько, чтобы хватало на хорошую жизнь с избытком, и часть ещё можно было откладывать. Поэтому бывший студент не особо беспокоился о работе. Диплом в кармане, колледж за плечами, а жизнь что-нибудь да подкинет. Не забудет про затерянного в людском мире бедолагу.

О, одиночество, наверное, именно ты подтолкнуло первый раз сказать «да» бледному очкарику, который продавал траву на «пятачке».

«Божественная» трава отодвигала одиночество на второй план. Она подружилась с Майком и стала его проклятьем.

Обман… но понимание этого пришло гораздо позже.

Чем больше одинокий юноша покупал травы, тем крепче одиночество брало в ежовые рукавицы. Отступало на время, а потом всегда возвращалось и с новой силой вышибало почву из-под ног, било наповал. Било сильно и точно, без колебаний, как опытный боксёр, раз — и ты уже на полу, даже не успев понять, как же так получилось.

Как-то раз барыга-очкарик на «пятачке», заметив страдания Майка, предложил вместо обычной травы «чудо-порошок». По доброте своей показал, как правильно его варить, как набирать в шприц.

Помог даже первый раз уколоться.

Этот миг Майк не забудет никогда.

Казалось, одиночество было повержено раз и навсегда. Оно будто ушло в сторону, открыв потерявшемуся в жизни новую дорогу. Но чем больше парень кололся, тем меньше времени оставалось на путешествия по стране грёз и тем ближе подбиралось всесильное, крепнущее с каждым днём одиночество. Не позволяя ему приблизиться, Майк увеличивал дозы и победно смеялся над поверженной пустотой.

Недолго… Пришлось пробовать новые, более сильные порошки.

Время проходило и неизбежное настигало вновь.

Однако сегодня Майк победит одиночество окончательно. Он купил у очкарика сразу несколько доз и попрощался с единственным «другом». Тот понял всё с одного обречённого взгляда, хмуро пожелал удачи в новом мире и молча отвернулся. На этом их дружба закончилась.

Майк устроил себе передозировку. И вот теперь у него есть крылья, а всё человечество во всём мире пусть так и остаётся прозябать в двуногом существовании. Сегодня он всем покажет кто в этом мире жил, а кто просто был.

Майк перекинул ноги через парапет, расправил крылья и… полетел.

Полетел навстречу небу.

Крылья, машите! Машите! Ну же!

Подлая земля, отказываясь понимать его чувства, оказалась сильнее, властно притягивая к себе.

Полёт длился долгие четыре секунды.

После «парения» тощее тело раздробило об глупый, жёсткий асфальт, который никак не хотел понимать, что у Майка есть крылья и он свободен. Он несоизмеримо свободнее любого человека на этой одинокой планете.

Подлый, лживый мир.

Толпа, жаждущая зрелищ, с любопытством взирала на разбитое вдребезги тело, лужу крови, раздробленный мозг и застывшие в последнем прозрении глаза.

Застывшее выражение лица Майка навсегда запечатало понимание нелепости совершенного. Понимания, что он всё-таки сделал что-то не так. Но он так и не понял — что.

Саркон вздохнул, разглядывая тело. Даже работать не пришлось. Зачем вызвали тогда? Для подстраховки? Но разве здесь могло быть иначе? Нарк был обречён на смерть. Они всегда обречены. Все. Соскочить может тело, но душа уже деформирована.

Прибывший первым патруль в момент растолкал толпу, обнёс место смерти жёлтой лентой и лишь короткий диалог полицейских обозначил происходящее:

— Ну что, Марк, ещё один нарк копыта отбросил?

— Да, Джон, ещё одна жертва очкарика.

— Пора бы его уже приструнить.

— Да, наверное… Давай после завтрашнего уикенда.

Полицейский довольно почесал пузо, поинтересовался:

— А твоя жена снова сделает эти замечательные гамбургеры с тунцом?

— Конечно, Джон.

— Отлично. А потом уже займёмся работой. Она ведь никуда не денется, верно?

— Правильно говоришь, Джон. Правильно.

Демон вздохнул и создал портал, спеша избавить город от своего присутствия, а Нью-Йорк продолжал жить обычной, кипучей жизнью мегаполиса.

Новое задание надавило на виски в то же мгновение.

— Ещё одна миссия на сегодня и спать, — сквозь зубы прошипел Саркон и получил полную информацию по следующему заданию.

«Мщение обречённого», как классифицировал он такие для себя в последнее время.

* * *

Доктор поднял глаза, и меня пробрала дрожь. Я не частый пациент больниц, травмпунктов и прочих поликлиник. Но прочитал всё в пустых зрачках профессионала от медицины. По спине побежал мерзкий пот, а грудь сдавило так, что едва не потекли слёзы. Гадко и мерзко.

Не требовалось слов, чтобы понять, что результат повторился. И весь окружающий мир стал бессмысленным, серым и пустым.

— К сожалению, медицина бессильна, Алексей Иванович. Рак крови… Да ещё на такой стадии. Странно, почему это так явно не проявляется на вашем внешнем виде.

В висках стучало, стало сложно дышать. Захотелось упасть на пахнущий хлоркой кафель, свернуться в клубок и лежать, не двигаясь. Это снаружи полон жизни и цветёшь как майский ландыш, а внутри уже подтачивает червяк, прокладывая каналы неотвратимой смерти. Чёртовы клетки, возомнившие себя организмами! Внутренние повстанцы! Где все эти нанотехнологии, что спасут всех и вся? Куда смотрит медицина?

— Сколько мне осталось? — прервал я, не слушая, болтовню доктора. В ушах стоял гул и слышался только грохот сердца, которое гоняло по венам вместе с жизнью отраву. Никаких вирусов, никаких болезней или наркотиков, просто генетический сбой тела. Как нелепая шутка, обернувшаяся трагической случайностью.

— Пара дней. Может неделя, — сухо ответил хирург.

Почему именно я? Господи, за что? Я не убийца, не вор, с чужими жёнами если и прелюбодействовал, то исключительно по обоюдной любви. Провидение, за что караешь? За неконтролируемые, животные вспышки страсти? Но об этих встречах вряд ли знает кто-то помимо Господа. Кому навредит?

Заверещал сотовый доктора, он извинился и вышел в коридор, оставляя Алексея Ивановича — молодого, преуспевающего предпринимателя, кем являлся я, который едва встал на ноги и начал жить, — один на один с тяжёлым известием.

Профессионал, чёрт бы его побрал! Как патологоанатом, что идёт обедать в строго отведённое время, несмотря на то, что только-только мог разбирать труп по запчастям. Эксперт!

И вот я один на один со смертью. Это как бревном по голове и в долгий полёт. Из тела выбрасывает, и никак не можешь понять — здесь ты или это всё сплошной кошмарный сон? Где это чёртово утро? Жена, разбуди!

— Нет, нет, нет! Ну, не может быть! Ну, что за чёрт? Я ещё не жил! — зашлёпали бессмысленно губы.

Бессильно громыхнул по столу, крича и не сдерживая себя в крепких словах. Теперь стесняться некого, барьеры все рухнули. Тем, кому терять больше нечего, стоящим одной ногой в могиле, бояться некого!

Хотелось бежать, сопротивляться, воевать до последнего, но этот внутренний червяк убеждал, что всё бессмысленно.

Пистолет к виску, что ли, чтобы не мучиться? У шурина дома ружьё. Поймёт. Даст.

А о чём думать? Об аде, рае? Или перевоплощении? Неужели совсем скоро сам узнаю что там, за чертой? Я уже близко. В церковь, что ли, сходить? Последний раз был там на крещении племянника. Лет этак семь назад, сразу после армии.

М-да, хреновый из меня христианин. Или напиться? Да так, чтобы на всю неделю… Вот же чёрт, не охоч до алкоголя. Уколоться? Дворовая шпана должна знать, где торгуют порошком, с деньгами проблем нет… Нет, не уколюсь. Даже на пороге смерти. Чего же сделать, что можно успеть за неделю?

Руки обхватили голову, почти вырывая волосы. Как составить план последних дней жизни?

Всегда хотел побывать в Европе, но тратить время на визы, толкучки в аэропорту… Нет, время слишком дорого. И почему нет книги по руководству умирающим? Наподобие «Что можно успеть за неделю?». Купил бы пару экземпляров, право слово.

Вошёл сияющий доктор. Звонила любовница, не иначе. Не может даже сдержать улыбки. Лишь в последний момент вспомнил, что в кабинете живой труп, чуть посуровел, наверняка прокручивая в голове спектр предложений от «порядочного патологоанатома» до «приличного бюро ритуальных услуг».

— Алексей Иванович…

— Вы не перепутали анализов с другими пациентами? — уточнил я.

Почему-то захотелось предположить, что кому-то могло повезти, и он получил отрицательный ответ на рак вместо «положительного». Остро захотелось порадоваться за человека, который живёт каждым днём, не подозревая о своей болезни. За человека, который бы умер, не подозревая от чего, и до последнего не предполагая, что умрёт. Так проще, так гуманнее. Так вернее! Вот почему доктор сказал эту ужасную весть мне, водрузив горы на плечи? Я не хотел этого знать! Верните всё обратно, и я пойду дальше жить эту тихую размеренную жизнь.

— Нет, Алексей Иванович. К сожалению, рак именно у вас… Мне жаль… Могу посоветовать приличное бюро… Просто… подумайте о семье, не обременяйте.

Чёрт, да мне пора в пророки записываться. Посмертно. Или у них у всех стандартное мышление, передающееся через труды Гиппократа?

— Доктор, у вас всё?

Он молча кивнул.

Я поднялся, и шумный коридор окунул в волну жизни. Она кипела, не замечая меня: говор пациентов, ругань технички, разговоры по сотовому, приметил даже жужжание мухи. Это всё есть, но уже не для меня. Говорят, лучше умереть молодым, чем в старости, разваливаясь на запчасти, но… дать бы в морду всем этим мыслителям, философам, чёрт бы их всех побрал. Сейчас я хочу жить как никогда ранее! Почему мне обрезали крылья, едва я начал нормально летать? ПОЧЕМУ ИМЕННО Я?!

Вышел на улицу, под палящие лучи солнца. Народ ходит загорелый, в большинстве своём весёлый. Рядом со мной парень только что узнал, что скоро станет отцом. Отключив телефон, он разразился бранью, наверняка раздумывая, как уболтать вторую половину не создавать лишних проблем.

Радуйся, дурак, думаешь, это проблемы? Это радость, чёрт возьми! Жизнь — всегда радость. Рождение новой жизни — радость вдвойне! Не было дня лучше, когда я сам стоял у роддома, и толстая тётка вынесла свёрток с мелким, розоватым существом, который порядком встряхнул жизнь, научив ценить сон и свободное время. Всё познаётся в сравнении, но я счастлив, что не избежал проблем.

Едва попал ключом в замок автомобиля, забыв в раздумьях отключить сигнализацию. Гнев богов прокатился по всей улице, народ неодобрительно загудел. От группы студентов докатилось: «Эй, придурок, проспись!»

Доктор прав в одном — семья. И я вернусь к семье попрощаться, раздать завещанное и скончаться где-нибудь на коврике рядом. Так принято, так положено. Но называть придурком мёртвого?

Меня — придурком?!

До разговора с доктором внимания не обратил бы на шпану, но сейчас, ощутив дикий адреналин, сжал связку ключей в кулак и бросился на троих довольно крепких парней, пусть и изъеденных дискотеками и чёрными абсентами изнутри.

Последний раз дрался ещё в армии, лет семь назад, но этому сложно разучиться. Тело всё помнит само, пусть даже лишённое стабильной зарядки в течение последних лет.

Говорливый парень покатился по асфальту, сжимая разбитый нос. Его друг взвыл, баюкая переломанную руку. Третий упал на колени, скуля, как щенок.

— Мужик! Мужик, ты чего? Не надо мужик, мы извиняемся. Это мы придурки, мы! А ты нормальный мужик! Не обессудь за базар. Не правы, мужик! Не правы.

Я застыл, выдыхая горячий воздух ноздрями, как огнедышащий дракон. Грудь подогрело, словно на печке повалялся. Это было приятное ощущение. Не отказался бы и сдачи получить. Только для того, чтобы ощутить себя живым. Более живым, чем есть.

Кровь кипела. С больницы в мою сторону бежали двое охранников, хватая дубинки. Я, не понимая почему, — раньше бы всегда остался и объяснил, кто прав, а кто виноват — рванул к машине, завёл мотор и дал газу, пробуксовывая колёсами. Едва не сбил старушку на выезде и не врезался в «мазду», что летела по главной дороге. Столько визга тормозов и стёртой резины не слышал давно.

Машина у меня хорошая — «фольксваген-пассат» последнего модельного года. Я на нее давно копил и берёг от любой царапины, мыл каждый день. А теперь в один момент понял, что чушь. Всё это чушь. Обычная игрушка.

Захотелось разбить эту игрушку к чёртовой матери. Захотелось огня. Снова ощутить адреналин, который получал, когда разбивал нос, ломал руку. Захотелось увидеть максимальную скорость, стрелку на спидометре, что улетает за предел возможностей.

Вдавил педаль газа, ткнул пальцем в магнитолу. Заиграла какая-то записанная на диске романтическая мелодия. Тихая и спокойная. И как я раньше слушал эту чушь? Вытащив диск, переломил его пальцами и выкинул в окно.

Обычно по радио крутят популярный шлак, но на одной из радиостанций наткнулся на тяжёлый металл. Вот это то, что сейчас нужно.

Скорость прибавилась, спидометр, казалось, раскалился. Мотор заревел, как будто в «Феррари» «Формулы-1». Блин, да я же Шумахер!

Скорости!!!

Дважды спровоцировал аварию, но в последние моменты уходил, ощущая космические мгновения заноса. Едва входя в поворот и нарушая все правила, придуманные дорожной инспекцией, проскакивая на красный свет через хилые потоки людей, оказался в родном дворике раз в пять быстрее, чем заняла дорога до больницы. Со злостью хлопнул дверцей, почти сожалея, что не разнёс этот кусок металла на колёсах в груду железа и сам не пошёл на переработку.

Миновав дверь с домофоном, поднялся на одиннадцатый этаж пешком. Никакого лифта! Хотелось ощутить каждую ступеньку, слушать радостно-трепещущее сердце, задыхаться, наконец, из-за усталых лёгких, которые не приняли новую привычку курить на работе «от нервов».

Открывая дверь собственным ключом, врезал кулаком по стене. Просто чтобы ощутить боль в костяшке, чтобы понять, что ещё жив. Войдя внутрь, наткнулся на тапочки соседа. Какого хрена этот лысая образина делает здесь?

Не разуваясь, громадными шагами преодолел коридор и ногой пихнул дверь спальни… Так и есть. Давно подозревал! Но чтобы средь бела дня!

Давно надо было развестись. Всё равно ненавидел эту суку, боясь себе в этом признаться. А теперь всё собственными глазами увидел.

— Лёша!

— Алексей?

Два взволнованных голоса и оба заворочались, выползая из-под общего одеяла. Моего одеяла!!!

Захотелось придушить их собственными руками. Эту за то, что всю жизнь жила потребительницей, не проработав и дня, наивно полагая, что рождением сына расплатилась со мной на всю будущую жизнь. А этого за то, что каждую субботу пил со мной пиво, смотрел в глаза и улыбался. Да, за подлый взгляд, который как бы говорил мне, что я чмо и ничего в жизни не понимаю.

А в принципе, что мне мешает забрать обоих с собой на тот свет?

Я и не думал, что шея может быть такой хлипкой. Лысая башка просто с хрустом повернулась, и тело неловко присело как тряпичная кукла. Визг рыжей сучки едва не оглушил. Схватив за волосы, приложил её лбом о стену. Ещё раз, и ещё… Пока к тупому стуку не добавился смачный хруст черепных костей. Кровью залило недавно клееные обои, что выглядят ублюдочно, но по стоимости будто сделаны из золота. Это она, тупая тварь, их выбирала.

— Я ненавижу твой жуткий вкус! Могла бы изменять хотя бы с Гришкой с седьмого этажа, он хоть волосами одарён, выглядит попрестижней. Четыре этажа дальше, чем протянутая рука, а? Сука ты ленивая!

Она лежала в луже крови, молча уставившись в потолок.

— Пап, мам, я пришёл! — послышалось из коридора.

Сердце дрогнуло.

Сын. Двенадцать лет. Хороший возраст, чтобы начать жить по уму. Хороший возраст, чтобы начать, если не жить, то хотя бы думать самостоятельно.

Я вышел в коридор, потемневшими глазами и окровавленными руками вгоняя сына в ступор. Сухим голосом произнес, ничего не скрывая:

— Сын, сегодня ты должен повзрослеть. Считай, детство кончилось. Не разувайся, мы уходим.

— Что случилось, па?

— Твоя мать была сукой. Ещё хуже, чем сосед. Я устал прощать и… убил обоих.

— Ты… убил?!

— Да, — легко ответил я. — Наверное, стоило развестись. Но я хочу, чтобы наследство получил ты, а не она с лысым орком за компанию. Но на этом новости не заканчиваются. Я был в больнице, и врачи обнаружили рак. Это неизлечимо. Мне осталась немного, сын. Совсем немного. Тебе придётся начать жизнь самостоятельно. Я бы и дальше поощрял твоё стремление к спорту, к занятию английским, закрывал глаза на двойки по химии и драки на переменках, но жизнь распорядилась иначе. — Я склонился перед ним, положил руки на плечи, глядя прямо в глаза. — Точнее, смерть. Смерть распорядилась иначе, сын. Теперь ты будешь жить сам по себе. Сам за себя всё решать, — слова посыпались из меня какие-то слишком ровные, внятные. Никакой тебе истерики, слёз.

— Папа, но как же так? — он словно не поверил в услышанное.

— Жизнь — странная штука. Имеешь — не ценишь, наивно полагая, что завтра будет лучше, а как начинают отбирать, вопишь, что и сегодня, в общем-то, неплохо, — продолжил я, старясь ощутить в себе сожаление за сотворённое… Но не нащупал ничего. Не сожалел. Ни капли раскаянья. Не Раскольников я. Совсем.

Встал перед сыном на колени, крепко обнимая, но стараясь, чтобы окровавленные ладони не оставили отпечатков на серой майке.

В груди защемило. Вот теперь накатило, накрыло. Зарыдали оба, посылая куда подальше «мужики не плачут».

Да, это не был плач… Это был рёв!

Отстранив сына первым, посмотрел в заплаканные глаза, натянуто улыбнулся.

— С кем бы ты хотел жить, сын? С её сумасшедшей матерью, моим ловеласом-стариком? Или…

— С твоей сестрой, — прервал он. — Она… нормальная. Но папа…

— Нет. Не говори ничего. Собери вещи, езжай к сестре, объясни. Я подъеду завтра, позвоню тебе, выйдешь — попрощаемся. Она, наверняка, расскажет всё полиции и правильно сделает, но…

— Не приезжай, пап, — неожиданно сказал сын. — Они тебя… посадят… Я хочу запомнить тебя таким… а не… за решёткой, я даже не буду говорить про маму… я хотел тебе рассказать, что сосед слишком часто заходит… но как-то… пап… — он всхлипывал, но каждое слово било меня битой, вытряхивая дух и позволяя понять, что дети растут гораздо быстрее, чем я полагал.

Я вообще в своей жизни не замечал главного, что ли? Слепой сукин сын.

— Я понял, сын. Сам как-то откладывал всё, что хотел сделать в жизни. Спасибо за понимание. Ты вырастешь настоящим мужчиной. Постарайся меня простить за… мать… и то, что сделал тебя сиротой… — вышел на площадку, пряча слёзы и сдерживая тугой ком в горле.

— Я люблю тебя, папа, — донеслось из коридора.

До машины добрался как в тумане, благодарил Бога, что никто не попался навстречу. Видок у меня был всем вампирам под стать: забрызган кровью, глаза горят. Ужас!

Сел в салон и попытался немного прийти с себя. Расклеиваться рано, ещё стоит заехать к нотариусу, написать прямое завещание, желательно, с датой на несколько лет раньше, пока ещё не стал убийцей, если к этому придерутся. Вообще не помню, можно ли составлять завещание убийцам? Пусть на всякий случай проставит дату задним числом. Всё должно остаться сыну, он не должен ни в чём нуждаться, осуждая меня, что оставил без крыши над головой и средств на институт. Пусть строит жизнь, пусть наградит меня внуками, хоть и не увижу…

Ком прорвало, слёзы потекли по рулю. Забормотал, каясь Богу напрямую, как на исповеди батюшке, только без посредников… Сам не ожидал, что столько всего наворотил за двадцатисемилетнюю жизнь.

Руль услышал всё раскаянье. Батюшка бы столько не выдержал. Тайна исповеди — тайной, но есть и предел.

Через двадцать минут уже ехал по трассе, с холодком в груди осознавая, что на той скорости, что летел час назад, мог и не попрощаться с сыном.

Частный нотариус попался понятливый и быстро вошёл в курс дела, не осуждая даже за жену. Несколько тысяч долларов плотно закрыли его глаза на события последних часов.

Сын получит всё, и никто не придерётся…

Потом была работа. С земляничным лицом прощаясь с сотрудниками, взял с зама обещание, что похоронами он никого не обременит и всё будет по-человечески. Он давно под меня копал, намереваясь скинуть с кресла, а тут такой подарок, что не надо складываться на киллера, всего лишь оплатить кремацию и установить гранитную плиту с парой фраз на клочке земли. Оплатит с удовольствием.

Да, именно кремация. Пусть рак сгорит вместе со мной. Чёртова хреновина должна быть уничтожена! Никакого векового тления.

Выбив из конторы всё, что мог, со слезами расцеловав всех секретарш, я подарил золотые часы старому охраннику, что проработал со мной со дня основания фирмы, и впервые в жизни отвесив техничке тёте Глаше комплимент, вышел на улицу.

Презрев автомобиль, побрёл по городу пешком. Благо наша фирма в самом центре, а машина уже может быть отмечена постами ДПС, или по городу могут ходить ориентировки. Хотя вряд ли опера так быстро работают.

Бродил пару часов. Давно хотел пройтись по остывающим темнеющим улицам, играющим светом вывесок, фонарей. Было тепло и уютно. Пахло, словно годами юности, детством. Радовался каждой мелочи, старался прожить каждую секунду, почувствовать её, понять и отпустить. Лучший в городе ресторан в тот вечер пробудил во мне гурманские наклонности, и язва радовалась, поглощая всё, а не выборочно.

Потом была девушка. Я никогда в жизни не мог с ходу познакомиться с девушкой, а в этот вечер отбил её у довольно привлекательного кавалера, очаровав на всю ночь. Да, это была ночь без сна и имён. Мы отдавались друг другу, плавясь как воск. Никогда бы не подумал, что секса может быть столько, сколько захочу. А она наверняка думала, что я вернулся с армии.

Наверное, в ту ночь я помолодел…

Я ушёл под утро, не прощаясь.

Забредя на едва открывшуюся почту, написал с десяток писем, отправил по разным уголкам страны и «за бугор». Жизнь раскидала друзей по разным городам, но «да как-то времени нет» сейчас не проходило. Сейчас или никогда. За те пару часов, что провёл на почте, перезнакомился со всеми работницами. Везде работают нормальные люди, просто стоит это заметить, проведя с ними чуть больше времени.

Потом были звонки друзьям по городу, родне. Извинения, слёзы, смех, воспоминания. Баланс на сотовом ушёл в глубокий минус, прежде чем я подарил навороченную коробку с микросхемами, функций которой ни в жизнь не изучить, весёлой молоденькой девчушке на остановке. Та приняла подарок без подозрений. Это с возрастом появляются всё больше и больше подозрений, а молодость всё принимает так, как есть. Пусть даже родители отберут подарок и отругают, но я получил благодарную улыбку.

С полудня и до вечера провёл время у старого друга, разругавшись с которым из-за сущей мелочи в студенческие времена, не виделись уйму лет. Проблема, которая замалчивалась годы, испарилась за полминуты, едва он открыл дверь.

Под вечер я ушёл, чувствуя, что в организме неладно. Наверное, так старая собака предчувствует смерть. Я поймал такси и поехал к… сыну. Вперёд! Увидеться последний раз, последний раз обнять и вдохнуть запах шёлковых волос, затем подбросить на руках как маленького и ещё раз заглянуть в зелёные глаза. До смерти хотел услышать последний раз слово: «Папа». Даже кордон полиции меня не остановит.

В эту ночь пошёл сильный дождь. Я сидел на переднем сиденье рядом с молодым водилой. Таксист гнал, получив деньги за скорость наперёд. Капли с грохотом расплывались по лобовому стеклу, погружая в воспоминания.

— Есть там кто? — буркнул таксист, собираясь обогнать гружённый «КамАЗ». Японка. Правосторонний руль.

— Ты никогда не задумывался о том, что жизнь может быть не одной? — раздалось в голове. Эти слова услышал лишь я. И готов поспорить, что ощутил в тот момент на плече когтистую лапу. Словно на заднем сиденье сидел сам демон.

— Не-е, — протянул я на автомате, отвечая. Мои мысли понеслись быстрее автомобиля. Да, а что если действительно жизнь не одна, и всё, что мы творим в этой, проявляется в следующей? Это же логично, в конце концов…

Водила кивнул, как будто ответ был для него… и пошёл на обгон.

Свет встречного автомобиля в глаза… Несуществующий застывший крик «Папа!» в ушах…

Авария забрала жизнь раньше, чем злополучная болезнь.

Не успел.

Прости, сын. Вырасти настоящим мужчиной…

Саркон, оказавшись на дороге за мгновение до столкновения, отряхнул рукав и скупо произнёс:

— А зря.

Исчезнув в новом портале, демон никак не мог понять, почему людям обязательно надо попасть в больницу, тюрьму, плен или реанимацию, чтобы было время задуматься о собственной жизни и своей роли в мире?

* * *

Люция, меж тем, была всё на том же доме, где их разлучили с Сарконом. Она легко откинула решётку пожарного выхода и взобралась на крышу. Дождь тут же принялся бить по лицу, хлестать по щекам. Ангел поёжилась, кутаясь в плащ. Пришлось почти заставлять себя встать на парапет и скидывать эту тёплую накидку, расправляя крылья. Порыв ветра тут же чуть не сдул обратно. Небесная дева едва успела отставить ногу и выставить руки для баланса.

— Бр-р, ну и погодка. А семье надо на природу ехать. — Ангел вздохнула и сложила ладони, чуть прикрывая глаза.

Жёлтый свет засветился меж ладонями, разгоняя предрассветную тьму чуть раньше срока. Поменялся ветер, тучи помчались на запад, морось прекратилась. Но изменившийся ветер подхватил под крылья, и пришлось сделать шаг с крыши.

В крылья мягко ударило. Ангел воспарила над двором, разгоняя ненастную хмарь над ним и, в целом, над большей частью города.

Новый приказ коснулся висков тёплой волной. Новый клиент был в этом же доме. В том же подъезде, но на третьем этаже. Молодой мужчина.

Люция, прекращая парение, сильнее замахала крыльями, поднимаясь в поисках искомого окна. Оно оказалось приоткрыто. Повезло. Немногие оставляют открытыми окна в такую ненастную погоду. Людям свойственно бояться сквозняков. Придумали себе хворей и болеют от всяких пустяков.

Ангел коснулась ногами откоса и подоконника, проникая в приоткрытое окно. Хоть сквозь стены не надо проходить и на том спасибо. Силы не лишние.

Ступив на старый палас мокрыми ботинками, дева сложила крылья. С кончиков перьев капала вода. Плащ, до того скрученный под мышкой, расправился. Ангел накинула его на плечи. Неторопливо осмотрела почти пустую комнату ночным зрением. В углу стоял лишь старый стол со стулом, заваленным одеждой. На столе лежали целые горы бумаг, стояла погашенная лампа. В углу валялась запыленная штанга с кипой блинов. Больше в комнате ничего не было. Скучная, невзрачная обстановка с потускневшими, видавшими и лучшие времена обоями.

Ангел вышла в коридор. Во второй комнате стояла большая двуспальная кровать, на которой никого не было. Помехами светился старый телевизор на подставке в углу. Трансляция передач на этом канале закончилась. Час был поздний.

Лишь в ванной горел свет. Полоска пробивалась из щелей в дверях.

Люция прислушалась, приблизившись к двери. Тишина. Постояла, ожидая. Только двадцать секунд спустя раздался слабый плеск, словно кто-то в ванне чуть пошевелился.

Ангел, больше не сомневаясь, прошла сквозь дверь, накидывая на себя полную невидимость.

Мужчина лежал в полной ванне в давно остывшей воде. Русые, короткие волосы на голове давно высохли. Или он их и не мочил. В руке была старая бритва, по лицу текли слёзы. Две высохшие дорожки у глаз.

Мужчина лет тридцати. Под глазами синие круги. Ангел коснулась лба кончиком пальца. Нет, не пьяница, не наркоман. Просто много работает. Без выходных. И такой период в жизни, когда всё не клеится, всё кажется бессмысленным. Часто люди называют его «чёрной полосой».

Люция присела на край ванны, вздохнула, не зная с чего начать. Мужчина выронил бритву за край ванны, рывком поднялся, обдав водой, и вытащил резиновую затычку. Вода пошла на убыль.

Ангел чуть отстранилась, невольно отмечая хорошо сложенное тело клиента. То ли тренируется, вопреки постоянной работе держа себя в хорошей форме, то ли родители и природа с рождения наградили хорошим здоровьем.

Вода ушла, он продрог в остывшей ванне, но к полотенцу не тянулся, стоял, глубоко дыша, и смотрел на неё.

Конечно, мужчина смотрел сквозь неё, на дверь. Но взгляд был на уровне её глаз, и ангелу казалось, что он видит именно её. Смотрит в глаза. Люция даже положила руки на его плечи, приблизившись.

Почему-то ничего не хотелось говорить. Этот стройный, сильный мужчина просто не мог покончить жизнь самоубийством. Да, шеф подставил, да, женщина обманула, которой доверял и считал, что любит, да, близкий друг в больнице… Ещё куча мелочей навалилась на сильные плечи, придавливая к самой земле. Но эти плечи должны вынести всё. Он просто обязан жить!

В коридоре зазвонил домашний телефон. Мужчина потёр щёки и прошёл сквозь Люцию, открывая дверь. Ангел пошла следом, рассматривая широкую, сильную спину бывшего спортсмена. Она притягивала взгляд.

Он включил свет, поднял трубку.

Короткий разговор… Трубка выпала из руки, грохнувшись на пол. Послышались гудки отбоя. Ладонь мужчины закрыла лицо. Он тихо сполз по стене, прижавшись спиной. Голова опустилась. Люция снова коснулась лба, чтобы узнать, что происходит. Всё сразу стало ясно, едва пальцы коснулись его — друг умер.

— Ты выдержишь. Ты выдержишь всё, Евгений Мирянов, — небесная дева села на его плечо, перебирая в ладони короткие кудряшки.

Мужчина вздохнул, убирая ладонь от лица. Глаза, полные слёз, уставились на лампочку. Ангел белыми кудрями чуть прикрыла свет, чтобы не слепил. Но мужчина смотрел не на свет. Он смотрел на турник.

В его голове вертелась схема, как зацепить ремень за этот турник и как ремень перетянет шею. Медленно и верно лишит его жизни.

Люция обхватила руками его лицо, пальцами касаясь губ. Он ощутил это как тёплый поцелуй. Округлил глаза. Показалось, что ли?

— Нет, турник не для висельников. У тебя достаточно силы воли, чтобы выдержать всё. Ты будешь и впредь качать на нём плечи, пресс и спину, — заговорила ангел. — Сейчас ты ляжешь спать и крепко выспишься. Потом предложишь свою помощь жене друга. На похоронах тебя заметит её подруга. Она владеет фитнес-центром. Предложит тебе работу, похвалив хорошую спортивную форму. А через семь месяцев вы поженитесь. Всё будет хорошо, Евгений. Не думай о смерти. Твоё время ещё не пришло. Живи. Кому-то ты всё ещё нужен.

Ангел подалась прочь от клиента и, не поворачиваясь, пошла к входной двери. Дело сделано — пора уходить. Заряд он получил. Теперь все зависит от него. Право выбора.

— Спасибо, — долетело в спину.

Люция вздрогнула, замерев. Зрачки расширились, показалось, что даже волосы встали дыбом. Медленно, очень медленно повернулась.

Это забытое чувство удивления, страха, неожиданности. Горючая смесь, от которой давно отвыкла. Человеческие ощущения, несвойственные ангелу. Как давно это было? Сколько веков минуло с тех пор, как она была человеком?

Мужчина стоял и смотрел прямо на неё.

На неё! Не на дверь! На Люцию! Глаза в глаза!

— Ты… — она не узнала своего голоса. Он истончился и потерял всю силу внушения.

— Евгений, — глухо произнес мужчина.

— Да знаю, — возмутилась ангел. — Как ты…

— Уходишь… — прервал мужчина. — Даже чая не попьёшь?

Люция застыла, ничего не понимая. Человек не должен был её видеть. Кто он такой? Он ещё и услышал её?!

Постояв в молчании несколько секунд, продолжая ловить на себе взгляд, ангел скинула незримую личину.

Евгений невольно вздрогнул перед проявившимся образом.

— Значит ты всё-таки здесь, — потрясённо сказал он, не скрывая удивления.

Ангел опешила, словно хлебнув за раз восемь порций того коктейля, вкус которого ощутила чуть ранее.

— А? Ты… ТЫ НЕ ВИДЕЛ МЕНЯ?! — негодованию Люции не было придела. Человек подловил её.

— Я редко вижу… Всё чаще чувствую… И твои касания, и твои пальцы… Я ощутил их… Как тебя зовут?

— Ты… зачем…А-а-а! Ну, вот как ты мог?! — дева вздохнула. — Сделал как девчонку.

Евгений расплылся в широкой улыбке и… обнял!

Самое странное для небесной посланницы было то, что она не смогла сопротивляться. И уйти не могла, как должна была немедленно. Руки почему-то обхватили его широкую спину, и плащ сполз на пол, обнажив крылья. Такое тепло, и любовь пошли от этого странного человека, что её зарядило под завязку, по уши, как часто говорят люди. Он делился щедро, сам несколькими минутами ранее готовый расстаться с жизнью и похоронить этот поток силы вместе с собой.

Энергии стало столько, что весь дом от присутствия напитавшегося ангела скинул с себя серую хмарь и тоску. С диким рёвом кинулись к окнам бесы и мелкие черти. Кто не успел, тот распался пылью… А не успели уйти все.

Тёплая волна взрыва тепла и нежности продолжилась и коснулась всех жильцов. И даже жильцов соседних домов. Большей части во сне, и те невольно улыбнулись. Сны пошли светлые, чистые. Словно тотальный катарсис очищения прошёл по всему району. Люди без причины ощутили бодрость и приподнятое настроение.

Евгений тут же влюбился и понял, что не в силах расцепить руки. Ангел, ничего не понимая, тоже не могла отстранить его, ощущая такое тепло в груди, какое не могло дать и Небо.

Эти объятия показались раем для обоих. Бесконечным, безграничным царством тепла и света… Вот только самому Раю так не казалось.

Небесный лагерь чутко следил за Люцией.

Глава 5 — Рассветный гость —

Благородный муж с достоинством ожидает велений Неба.

Низкий человек суетливо поджидает удачу

Конфуций

Саркон вышел из портала, ощущая родную стихию войны: грохот разрываемых снарядов, свист пуль, запах смерти, предсмертные крики, ужасы боли и мольбы о помощи. Ни одной молитвы. То ли не успевают, то ли не считают нужным. Главное — выжить телу, а что будет с душой… Да кому какое дело? Душа для людей — непонятная, малоизученная субстанция, от которой проку никакого, как считают многие.

Рассвет среди пустынных гор был таким красным, словно впитал свежую кровь погибших. Стычки интересов. Локальный конфликт. Как для прессы, так очередная стычка между повстанцами и коалицией, а как для участников схватки — так целая война.

Долгая, затяжная, подлая. Без победителей.

Демон устало зевнул и осмотрелся: каменистые холмы, песок, рассветное солнце принимается подогревать то, что не сгорело вчера, позавчера, за тысячи и миллионы лет до сегодня. Ночи мало, чтобы остудить дневную работу светила.

Над головой пронесся вертолёт «апач». Привычная, как палящее солнце, винтокрылая птичка для этих жарких краёв. Привычная последние пару-тройку десятилетий. А по сути — чужая для диких земель. Чужая в любой точке мира.

Крупнокалиберный пулемёт прочертил дорожку пулями. Они змеёй проползли по песку и вгрызлись в большой валун, за которым скрывались трое. Одна пуля разорвала ухо бедуина. Он закричал на арабском, зажимая ухо ладонью. Его возглас понятен был каждому и без перевода.

Рука подстреленного быстро окрасилась в багровый. Горячие капли жадно впитал песок. Демон усмехнулся. Он отвёл пулю чуть левее только для того, чтобы молодому парню, борода и усы которого едва начали рост, была дана возможность для ответного удара.

Парень в чалме и белых одеждах снова закричал и, потянув со спины переносной зенитно-ракетный комплекс, выскочил вслед пролетевшему вертолёту. Двое его товарищей выпрыгнули следом, подбадривая и постреливая вслед вертолёту из автоматов.

Несмотря на явную молодость, рука молодого бойца знала своё дело, спустя секунды дуло смотрело вслед гудящей, лишней для этого неба «птице». Палец плавно спустил курок. Со специфическим свистом и порцией дыма огненная стрела прорезала небо и погналась за вертолётом.

Маленькая птичка погналась за большой…

Адский посланник заинтересованно смотрел, как на фоне заходящего солнца вертолёт лишился хвоста и, потеряв управление, чадя, как горящие шины на свалке, завихлял вокруг своей оси, неумолимо накреняясь вбок. Бешено вращающиеся лопасти понесли к горам. Под воздействием гравитации Земля со всей силой воткнула кусок металла в землю. Ритуальный костёр вспыхнул следом.

Воины песков принялись ликовать, поздравляя удачливого стрелка и друг друга. Танцы, выстрелы в воздух из АКМ и благословления Всевышнему — вот на что смотрел следующие несколько минут демон, пока до слуха не донёсся новый гул.

Лимит смертей на сегодня не исчерпан…

Новая птица, гораздо быстрее винтокрылого собрата, прочертила высоко в небе несложный для любого аса пируэт. Немного покружила над местностью, словно присматриваясь к добыче, готовя хищные когти, чтобы схватить, поднять в небо и разбить о камни, а потом снова подхватить и насладиться свежим мясом.

Напрасно трое пустынных воинов попрятались за камни. Бомбы с бомбардировщика уровняли всю поверхность, заставляя плавиться даже песок. Молодой воитель и двое товарищей постарше сгорели в чудовищном огне, словно попали в ад, куда так долго отправляли неверных.

Саркон сладко потянулся, собирая крохи сил от недолгих мучений, и снова создал портал. Силы были на исходе. Следующе локальные войнушки на Кавказе, в Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Америке проскочил за какие-то минуты. Солдаты тех войн в тот момент понесли тяжёлые, нелепые потери. То шальная пуля попадёт в тело на сантиметр левее, правее, выше. Ведь было бы иначе, и человек остался бы жив. То осколком гранаты, снаряда, рикошетом, обломками зданий и укрытий изуродует, убьёт, добьёт, уничтожит случайных людей, кто никогда бы и не подумал взять в руки оружие и воевать за чьи-то интересы… с первого взгляда.

Демон шагал по полям сражений, делая стычки кровавее и бессмысленнее. Злость, ярость и жажда мести селилась в каждой душе, где проходил Саркон.

Работа. Ничего лишнего. Просто выполнял предназначение. Как сказал родитель, а ему его родитель, и так из поколения в поколение: «Демон — защитник Земли». Изначальный, созданный задолго до человека. И его функция — оберегать физический мир от тех, кто несёт угрозу. И так уж случилось, что последние тысячи лет основная угроза для Земли исходила от человека. Потому чем больше их падёт в стычках с самими собой, тем лучше. Земле будет легче дышать.

Человек давно позабыл своё предназначение к развитию и скатился до уровня выяснения отношений грубой силой. Его ненависть к ближнему отражалась не только на нём самом, но и на всём окружающем мире. Земля страдала. Земля молила о пощаде. Но тщетно взывала она к разуму человека. Не слышал матери своей глухой сын. Потому демоны изо всех сил продолжали выполнять свою работу. Человек должен был исчезнуть с лица Земли до того, как тело Природы перейдёт последний рубеж невозможности возвращения к стабильному состоянию.

Но закончить предначертанное многие тысячи лет — истребить род людской — мешали ангелы. У них на людей были свои планы…

Саркон устало вывалился из портала на побережье необитаемого острова. Сгорбился, глаза слипались. Застыл, слушая вместо свиста пуль рокот прибоя. Вместо криков — пение птиц. Это так ново и чудесно. А вместо запаха боли и смерти ощутил вкус бриза на губах. Солнце над головой уже жгло не так яростно.

Трехрогий, не совсем понимая себя, лёг на песок и раскинул руки. Возможно, он был единственный демон на всём белом свете, кто понял ангела и пошёл с ним на примирение. За всю историю Столкновения их случай парной работы — уникальный, насколько он знал.

Оба, как два изгоя, вроде бы и не отвергнуты своими, но уже и не среди них.

Оба совершенно разные, с разным взглядом на мир, но чем-то объединены, словно отмечены Творцом, да так, что у обоих «лагерей» по разные стороны баррикад не хватило доводов, чтобы запретить их совместный рабочий союз.

Только для чего? Этой Войне не будет конца. Сколько ещё ждать, усиленно работая, прежде чем появится хотя бы ещё пара таких же вольнодумцев? И поможет ли это как-то человеку? Точнее, успеет ли помочь? Кажется, он никогда не исправится.

Демона вздохнул. Несмотря на усталость и целую гору странных, ночных заданий, его не покидала мысль, что всё же стал изгоем лишь благодаря Люции. Ей — ангелу, извечному врагу, к которой воспылал запретными чувствами. Воспылал и перешёл какую-то невидимую черту. Изменился, переплавился, стал другим.

Благодаря этой странной болезни, поразившей его, войны, где он прошёл, забрав несколько смертей, затихают. Люди, те, что должны были погибнуть позднее, выживают. В последний момент странные ощущения заставляют менять смысл задуманного своим лагерем, гаснет пожар конфликтов на неопределённое время. Он просто льёт воду, подобно ангелу, хотя должен подкидывать дрова. Он перестал быть «поджигателем», стал «водовозом». Пока поступал так лишь тогда, когда мог, но вскоре вовсе мог пойти против всех наставлений семьи, а то и выступить против своего лагеря. Нет больше желания разбрасывать искры. НЕТ! Почему он начал идти против своей сути?

Первое время этого не заметят. Внешне он так же смеётся, поощряя смерти, и люди продолжают нажимать на курки, но на их обязательных смертях всё и заканчивается после его ухода. На пепелищах войны снова вырастают съедобные плоды. Вскоре начальство разглядит подобные ходы на будущее, и им с Люцией придётся не сладко. Как скоро?

Поможет ли изменить ситуацию то странное чувство, что разгорается в нём с каждым днём? Изменить и помочь идти против всех обстоятельств.

Поднялся. Прежде, чем удалось отдохнуть на песке, ткнули носом в ещё одно задание. Появилось странное, никогда ранее не ощущавшееся желание не повиноваться приказу. Демон спешно загнал его глубоко внутрь и принялся за работу.

* * *

Ветер донёс запах горелого мяса, взвихрил длинные, перевитые ленточками и оберегами волосы, подхватил всполохи костра.

Саркон, осмотревшись, едва рот не открыл. К шаману-то на ритуал его зачем забросили? Это выходило за пределы понимания. Куда смотрит координатор?

Звуки бубна покатились по окрестностям. Ритуальные удары помогали духам принять дар людей, что ищут ответов на очередные вопросы.

Жертва поддалась лезвию, извиваясь в смертельной судороге…

Пара ножей воткнута в землю. Так жертвенная кровь зайца может просочиться сквозь сухую землю прямо в царство духов. Кровь подношения привычно обагрила рукоятки ножей, остриё ритуального копья. Тушку шаман бросил в костёр, притушив огненные языки мощным броском. Огонь нехотя лизнул шкуру и… отступил.

Сорок лет шаман Бубу живёт в физическом мире посредником между людьми и духами, землёй и миром вне земли. Простаки называют этот мир просто небом, некоторые — небом подземным. Но Бубу давно знает, что духи и боги живут не на небе и не под землёй. Они живут среди нас. Немного в другом пространстве. Люди тоже когда-то жили в другом пространстве — пятимерном. Если говорить привычным языком, то в пространстве, где к длине, высоте, ширине и времени добавлялась ещё одна мера. Но восемнадцать миллионов лет назад люди попали в ловушку четырёхмерности, потеряв шанс вернуться назад, и с тех пор не могут найти себе покоя. Этому учили Бубу.

Сорок лет, с тех самых младых годов, как получил посвящение и стал именоваться самостоятельным шаманом, он помогал людям, пытаясь понять причину ловушки миров и, как и все его предшественники, постараться найти из неё выход.

— О, великий шаман, разрешили ли тебе дать ответы на наши вопросы? Дозвонился ли, старый, до духов? Или связь барахлит? — полушутя произнёс один из трёх визитёров-туристов, подросток лет шестнадцати.

Очередная семья из трёх человек: муж, жена и сын. Очередные туристы, что принесли еду и жертву духам.

— Задавайте свои вопросы. Духи разберутся, на какие вам дать ответы, — не замечая издевки, строго ответил шаман, продолжая стучать в бубен.

Первой поднялась от костра смуглая, прожженная жизнью, женщина, круглолицая как луна. Бубу прикинул, что только ей и стоит дать сегодня ответы. Глаза её горели слепой безнадёгой, которая успешно изъедает человека изнутри, подтачивает его так же, как древесный жук огромное дерево. Каким бы ни было дерево исполином, работа мелкого вредителя внутри когда-нибудь приведёт к падению или гниению. Гораздо раньше отмеченного небом срока.

Круглолицая женщина на исполина никак не походила, упадёт гораздо раньше. Так что ей и стоило дать ответ, а её родные пришли просто так. Посмотреть на шамана. Так же, как смотрят на заповедные места, достопримечательности, уродов и просто клоунов в цирке.

— Простите его, шаман. Он глуп и невежествен, — извинилась мать за сына.

Шаман кивнул, но вскочил отец сына.

— Да как ты можешь унижать сына перед этим полоумным стариком? Всё, с нас довольно! Мы долго терпели, но теперь уходим. Ты, если хочешь, сиди здесь и слушай бредни, которыми он тебя наградит. Мне это шоу надоело! — отец, дерзкий злой мужик с почти квадратной челюстью, пошёл прочь от костра.

Сынишка, победно скалясь, поспешил следом, полностью солидарный с родителем.

Женщина пала на колени перед шаманом, умоляя простить их обоих. Слёзы потекли по ее щекам, закапали на землю, впитываясь в сухую, давно не знавшую дождя землю. Это невозможно был подделать.

Бубу, будто не замечая, отложил бубен и двумя руками взялся за копьё. В воздухе словно запахло озоном, полуденное небо стало стремительно затягивать серыми тучами. Ветер усилился, подгоняя ворохи ваты по небу в центр небосвода.

Шаман запел. Гортань тревожно завибрировала, издавая причудливую песню — смесь высоких и низких нот. Женщина осторожно подняла голову и увидела, что зрачки шамана закатились. Видны были лишь белки. Он вошёл в состояние транса.

Звуки гортани покатились по всей одинокой степи, уплывая от хижины Бубы, расположенной на возвышении, до самого края мира.

Тучами заволокло весь горизонт, тело шамана затрясло — слышит духов. Низкие, режущие слух звуки как раскаты грома покатились из его уст:

— Сегодня будет сильный дождь. Дети голема растают, сгорят под неистовым гневом духов, а дети неба останутся жить. Жить, чтобы видеть и прозревать…

— О великие духи, — снова пала на землю женщина, — как вырваться мне из оков материальности? Я не вижу правильного пути.

Белки шамана прорезали красные нити. Капилляры полопались от напряжения, делая глаза по-звериному страшными.

Сверкнула первая молния, разрывая горизонт надвое. «Ветка» попала совсем близко от ритуального холма. Через долгие мгновения слух разорвало громовым раскатом. Женщина вздрогнула, упав на колени.

— Твоя семья уходит… Ты ищешь истину, но она найдёт тебя сама… Знаешь ответ… Делай то, что должна… — шамана забило в конвульсиях, старик залепетал бессвязные слова, затем отключился, упав на землю. Женщина подскочила, перевернула тело шамана в удобное положение и подложила под голову свою накидку.

Костёр вспыхнул, вздымаясь высоко в небо, словно только сейчас решил принять жертвенную тушку зайца. Женщина горячо зашептала слова благодарности, осторожно отошла и на негнущихся ногах направилась вниз с холма.

Небольшая тропа вела прямиком к старому автомобилю, где сидели муж и сын. Они не понимают. Они так ничего и не поняли, игнорируют её жизненный поиск. Они слепы к её истинам.

Но что означают слова шамана? «Твоя семья уходит».

Время остановилось вместе с женщиной, которая не смогла больше сделать и шагу. Понимание пришло одновременно с ослепительной белой молнией, что пронеслась по небу, вырываясь из чёрного облака… Пронеслась и ударила… в самый центр автомобиля.

«Дети голема растают», — глухо повторились в голове слова шамана шокированная женщина.

Сердце остановилось, затем со всей силой стукнуло по рёбрам, разрывая грудную клетку. Неистовый крик, полный отчаяния, прокатился по всем окрестностям. Ужас придал сил. Женщина помчалась к охваченной огнём машине со всех ног.

Небывалый жар не давал приблизиться и на пару метров. Сплав металла, из которого был сделан корпус автомобиля, стекал на землю как воск горящей свечи. В чёрных обречённых глазах искательницы истины отражались языки пламени. Металл горел так же, как бумага. Чудовищная температура молнии в десятки тысяч градусов за одно мгновение разогрела корпус машины так, что он растёкся по земле лужей.

Муж и сын умерли в одно мгновение, сожжённые гневом богов дотла. Женщина не смогла потом найти ни костей, ни зубов.

Обречённая на одиночество застыла как каменная. На глазах сгорал прошлый мир.

Словно в утешение небо послало такой ливень, какой не видела истерзанная зноем земля многие годы. Тугие струи вбивали пыль, больно разбиваясь о плечи и спину… вдовы, потерявшей и единственного ребёнка.

Ливень долго не мог справиться с бушующим пламенем. Когда женщина, наконец, смогла приблизиться к опалённому остову машины, от застывающего на земле металла валил густой пар. Так кузнец опускает готовое, пылающее огнём печи изделие в воду для закаливания. Наверное, жизнь тоже решила закалить женщину, чтобы только так смогла найти ответы на свои вопросы. Смогла найти верный путь из человеческого тупика. Для всего человечества сразу. Но как должен звучать вопрос, чтобы получить ТОТ САМЫЙ ответ?

Лишь шаман Бубу, приходя в себя на холме, знал ответ на самый волнующий человечество вопрос. Но люди не готовы были услышать это…

— Никогда не задавайте вопрос, на который не готовы получить ответ, — пожал плечами Саркон и создал портал, вернувший его на пляж.

Стоило ли из-за этого случая с шаманом прерывать его трижды заслуженный отдых? Свои решили его совсем доконать?

* * *

Коридор в квартире Евгения Мирянова погрузился в тишину. Двое уже которую чудесную минуту стояли, молча слушая лишь биение сердец друг друга. Казалось, те бьются точно в такт.

Человеческое сердце и сердце ангела.

Исчезли все мысли. Пустота в голове. Только тепло льётся от солнечного сплетения вниз живота, волной разливаясь по всему телу.

По щекам Люции текли слёзы. Она не знала и не хотела понимать, почему они появились. Сожалела, что не повстречала Его? Того Единственного, с которым с первого взгляда и на всю жизнь при жизни? При своей человеческой жизни.

Она больше не думала об этом, просто позволяла слезам течь по щекам и подбородку и капать ему на грудь. Ему — человеку из плоти и крови.

Евгений не мог вымолвить и слова. Разум испарился. Только одно знал точно: во что бы то ни стало не мог позволить Ей уйти. Никогда! Ведь Она именно Та, которую признало всё его естество. Он ощутил и принял её прежде, чем в этом убедилось зрение, а после и разум. И поющая душа шепчет ему, что никого больше никогда не полюбит так, как полюбил сейчас Её.

Но почему, чёрт побери, почему она ангел, а не человек?

Между обоими проходили незримые, но такие ощутимые разряды. По коже гуляли мурашки. Не холодные, неприятные, но нежные, возбуждающие, зажигающие внутренний свет.

После тёплой неги по телу прошла холодная волна. За работу принялся разум, отсекая саму возможность любви человека и ангела. Подлый, он принялся взвешивать возможности, искать доводы в пользу невозможности происходящего и постепенно сводить всё ко сну и усталости.

Ты просто устал, Мирянов, очнись. Это просто светлый миг, который растает, просто вспышка света, ослепляющая на миг и меркнущая, когда снова темнота вступит в свои права.

Но сердца обоих говорили, что её слёзы на его груди, и его сильные пальцы под её крыльями — не сон. Далеко не сон. Это за пределами сна. Это больше чем реальность. И чувства обоих горели таким костром, что не могло остаться и пепла.

Нет, не будет ничего. Ничего не останется после того, как Она уйдёт. Уйдёт Она и для него останется лишь пустота. А для Неё без Него пустотой станут и сами небесные чертоги. Всё же просто. Мир прост. Всё же ясно, как погожий день.

Люция чуть отстранилась, поднимая к Нему голову. Глаза встретились. Её, полные слёз и Его, полные такой тоски, что лучше сгореть в их совместном костре, пока горит. Сгореть, пока она не сделала портал и не шагнула в него. Ведь с ней уйдёт весь мир. И для ушедшей мир станет таким же серым и холодным, как и для него. Вне сомнения.

Люция ощутила, каким же ничтожным оказалось по сравнению с этим Костром её тёпло к Саркону. Демону и напарнику.

Друзья, просто друзья.

А Евгений… он… Он светился! Его аура в какой-то момент вдруг стала видимой и для него самого.

Вспыхнувшая любовь отчистила человека, исцелила от всех недугов, тоски и всей жизненной скверны. И душа после их совместного Костра стала белее ангельского света. Он стал подобен святому. Свет слепил даже её. И душа человека парила сейчас под небом без всяких крыльев.

Лёгкость была в телах обоих. Катарсис словно переродил их, погружая во всеблагой покой. Взгляды погрузились друг в друга, заглядывая в саму суть.

«Остановись, он же смертный», — вновь подумалось Люции. И Евгений словно увидел эту мысль. Ощущение лёгкой пощёчины пришло внезапно. Но он тут же простил её, не скрывая и не отводя взгляд.

«Безумный, она же высшее создание», — прочла в его глазах ангел довод его разума. Что-то кольнуло в груди. Но она стерпела этот выпад, не поморщившись.

«Он будет стареть. Ты будешь видеть, как он тлеет, пока не уйдёт совсем».

«Ты подставишь её, обязывая, докучая своими приземлёнными чувствами. Ты для неё словно слепец для зрячего».

«Ветер и земля. Огонь и вода. Несовместимы пламя и лёд, смирись».

«Свечка, Люция! Он — тлеющая свечка! И сейчас он тебе отдал столько, что хватит на тысячи ангелов, но жизнь его сократилась… Разве что дать ему бессмертие, вымолить у неба для него, не боясь быть проклятой?»

Боль отразилась на побелевших лицах обоих.

— Не уходи, — едва смог он вымолвить. Два слова придавили, бросили на землю и размазали, лишив ощущения полёта, а взамен оставляя лишь боль. Зрелую и беспощадную боль души.

— Я должна, — она словно сама себе вонзила в грудь нож. Совсем рядом со стрелой Купидона.

Третий лишний появился в коридоре внезапно для обоих. Лампочка взорвалась, выбило пробки во всём доме. Этот другой, чужой, безжалостный свет ослепил Евгения. Разжав объятья, он прикрыл руками лицо, чтобы не ослепнуть совсем. Люция лишь услышала его отчаянный вскрик и ощутила, как чья-то могучая рука неумолимо тащит её в портал.

— НЕТ!!! — крики ангела и человека слились и тут же весь согретый на много километров вокруг мир лопнул как мыльный пузырь и посерел, потускнел, возвращаясь к начальному состоянию.

Снова куча дестабилизирующих факторов взяла своё, вернула людям их прошлые мысли, ощущения, тревоги, страхи и неуверенность в завтрашнем дне.

Свет и тепло спрятались где-то глубоко-глубоко внутри печальных душ.

Евгений, слепо глядя сквозь пустой коридор на обшарпанную дверь, упал на колени и зарыдал. Ощущение полного счастья разбилось, распадаясь по коридору теми же осколками, что секунды назад лампочка.

Человек ощутил, как защемило в груди, и понял, что умирает. Жизнь просто стремительно покидала его, силы жить испарялись, вытекали из него сквозь кровоточащую душу, от которой отодрали половину. А часть жить не может без целого… Обречена.

Но он не умер. Не мог умереть, не взглянув на неё ещё раз. Он запретил себе переходить черту, пока она снова не коснётся его, и они вместе не полетят под небом и над ним. Он не мог себе позволит уйти, не попрощавшись.

Смерть отступила, подивившись напору и твёрдости стойкого, волевого человека. Евгений поднялся с колен и, покачиваясь от бессилия, побрёл искать в темноте одежду. Не будет ему больше сна и покоя, пока не услышит имя той, ради которой стоит жить. Не существовать, лелея бессмысленные, серые дни, но именно ЖИТЬ!

По всей округе вновь принялся расползаться большой, тёплый пузырь. Несомненно, он был слабее и тоньше предшественника, но людям вновь стало легче дышать, и каждая новая улыбка принялась питать этот пузырь укрепляющей смесью. Пузырь начал расти теперь не только за счёт воли одного человека.

Евгений оделся, и ключ с первого раза попал в замочную скважину. Дверь открылась и человек, которого коснулся ангел, сделал твёрдый шаг в новую жизнь.

Мир словно тяжело вздохнул и… принял его намерения. Во всём доме вновь дали свет. И первым, что увидел Евгений, был небольшой серебристый меч, лежащий у порога.

Её меч, не иначе. Кто ещё мог его бросить здесь? Евгений кивнул сам себе и подобрал оружие. Меч оказался лёгким, почти ничего не весил. И сделан был из какого-то странного металла. Если это вообще металл. Рукоятка была исписана вязью чёрных, непонятных букв, а ножны белые. Извлекается без помех, по-боевому. Не подвязан. Для быстрого боя, что ли?

Евгений заворожено вытащил серебристый клин. Лезвие заканчивалось округлым концом. Серебристость клина порой сменялась нежно-голубым. И, словно меняя настроение, меч играл оттенками от белого до тёмно-синего.

Зачем она оставила меч? Не иначе, как для него. Возможно, с его помощью будет легче отыскать её. А значит, хотела, чтобы нашёл.

Евгений благословил Творца за то, что в темноте удалось накинуть на плечи плащ, и сейчас меч можно прикрепить к поясу, скрывая одеждой. Пристроив оружие, как мог — главным образом, чтобы не стучал по коленке — быстро побежал по ступенькам.

Предстояло искать её. Где — не важно. Главное — искать. И во что бы то ни стало найти!

Хотелось верить, что меч сам найдёт хозяйку.

/Глава 6 — Ночь чёрной магии —

Никто не потворствует дьяволу,

все осуждают его,

но делают это без дерзости,

с долей почтения.

Марк Твен

Свеча вспорола мрак комнаты. Тени бросились врассыпную, удлинились и спрятались за предметами, сияя первозданной чернотой. Ловкие пальцы высекли очередную искру, и ещё один фитилёк вспыхнул ярким светом, заставляя тьму метаться в панике.

Чёрная, словно сотканная из мрака, скатерть в полутьме показалась ещё чернее, а предметы на ней — живыми. Они двигались в такт пламени свечи, гротескно играя тенями.

Странными предметами был завален весь круглый стол. Среди них хрустальный шар, внутри которого, отражая свет свечи, поблёскивал металлический пентакль в форме перевёрнутой сатанинской звезды. Ещё один пентакль, только нарисованный на чёрном листе бумаги чем-то багрово-красным, лежал рядом с тремя потёртыми колодами карт Таро.

Карты валялись в беспорядке, хотя их обладательнице, возможно, казалось, что они лежат в строгой последовательности. Чуть поодаль особняком стоял самодельный мини-алтарь с жертвенной чашей. На кроваво-красной мантии возлежал перламутровый ритуальный нож, изрезанный именами демонов и ангелов вдоль и поперёк. Причудливая вязь букв тянулась не только по гладкой ручке, но и длинному обоюдоострому лезвию, в котором отражались карие глаза… Глаза сатанистки.

— Эт доминабитур а мари юскю а маре ет а фламин юскю а терминос орбис террарум… — бормотали молодые губы полузабытую латынь, рисуя на ветхом пергаменте руны чёрной тушью. Девушка горячо зашептала вновь. — Дай мне силы! Снизошли неуязвимость! Ниспошли твоему новому аколиту силы!

Сердце Карины тревожно забилось в предвкушении эффекта ритуала. Едва удалось сконцентрироваться, чтобы трясущимися руками дочертить знаки силы. По телу бегали холодные волны, то и дело она ловила себя на том, что часто задерживает дыхание, просто забывает дышать. Когда последняя линия нашла своё место, девушка резво подскочила к окну, распахивая его настежь.

Полная Луна осыпала пригородные дома серебром, редкие облачка не могли полностью заслонить сияние ночи. Даже свет далёких звёзд был на расстоянии вытянутой руки, подпрыгни и поймаешь в ладонь целую пригоршню.

— Домини фиат кю пер Сигнум Домини нон трабас про белли! — закричала в открытое окно Карина, слыша, как слова разлетаются по всей округе. Чуть помедлив, добавила уже понятным себе языком, не тем, что читала в старых манускриптах, которые достались от прабабки. — Ночь, дай мне счастья! Небо, забери мои проблемы! Тёмные силы, я с вами! Заберите меня отсюда! Ваш аколит готов к посвящению!

От участков соседних домов послышался лай, в двух окнах зажёгся свет. Но Карина уже не обращала на это никакого внимания. Это уже неважно. Её время пришло. Вчера она узнала, как вызвать демона, который заберёт её из этого несправедливого мира и наделит силой… Силой! И тогда весь мир будет валяться у ног, и Кенни сам лично будет целовать её ноги. Если она, конечно, позволит ему. А так — просто будет сидеть на цепи, как заслуживают все парни.

Молодая ведьма истерично рассмеялась, оперлась на подоконник. Руки зашарили в тайнике под окном, вскоре на свет извлеклась старая, потёртая библия. Карина злорадно усмехнулась и резво, в два шага, подскочила к мини-алтарю, где медная чаша для жертвоприношений ждала своего часа.

— Я отказываюсь от прошлого! — Библия небрежно легла посреди чаши. — Отказываюсь от света и от Бога! — руки подхватили свечу, и трепетное пламя приблизилось к ветхим страницам. — Я ввергаю себя в руки тьмы! — сердце чуть не ушло в пятки. Карина с детства воспитывалась в семье, почитающей Евангелия, еженедельно восхваляя Иегову. И вот теперь она совершает такое немыслимое действо.

Но назад пути больше нет.

Пламя подхватило старую бумагу и с радостью взвилось в воздух, поднимая под потолок клубы чёрного дыма.

Едкий смрад впивался в ноздри, обжигая лёгкие.

Карина откашлялась у окна и вновь принялась за сатанинский ритуал. Библия сгорела подозрительно быстро. Здоровый пухлый том прогорел, как школьная тетрадка, всего за пару минут. Лишь обложка никак не хотела сдаваться, коптила стены и потолок.

Дорогие обои и бордюры, люстра и мягкие детские игрушки, всё покрывалось мельчайшими чёрными частицами.

Но первая жертва на медной чаше всё же сдалась и рассыпалась прахом, выпустив последнюю порцию гари. Остался лишь белёсый пепел и недогоревший краешек обложки. Он то ли был чем-то покрыт, то ли измазан какой-то пакостью, что упрямо не хотела догорать.

Карина посчитала, что первая часть ритуала пройдена, и время переходить к следующей.

Заточенный до остроты бритвы ритуальный нож послушно лёг в ладонь. Карина вытянула левую руку над чашей, и снова древний язык высоко и торжественно отразился от перепачканных гарью стен.

С губ сорвались последние слова. Нож коснулся кожи, оставляя неглубокий надрез. Карина, чтобы не закричать, прикусила губу, но из глаз всё равно брызнули предательские слёзы.

Больно!

Тяжёлые капли в свете свечи казались чёрными. Они размеренно орошали белый пепел, вкладывая в жертву к демону частицу взывающего. Едва тринадцатая капля упала на алтарь, как две свечи, погасшие в момент дымовой завесы, вспыхнули! Да так, что Карина отшатнулась, больно врезавшись спиной в подоконник. Дыхание перехватило, сердце вовсе замерло, а зрачки расширились до предела. Одно дело, когда играешь в сатанистку, а другое — когда ритуал… начинает работать.

Да ещё как работать!!!

На корточках — от боли в спине — Карина приблизилась к алтарю. И когда заговорила, едва узнала свой голос. Она пищала как мышонок настолько тоненько и жалко, что любой порыв ветра мог ее заглушить:

— Я призываю тебя, Вельзевул…

Ничего не произошло.

Карина опомнилась. Облокотившись на стол, встала на ноги.

— Я призываю тебя, Вельзевул!

Ничего не произошло, хотя писк мышонка снова превратился в голос взрослой.

Девушка лизнула кровоточащую рану, ощутив на губах солоноватый привкус. Полностью взяла себя в руки, поймала в прицел глаз сатанинскую звезду и уверенно, твёрдо, как и подобает настоящей сатанистке, проревела:

— Вельзевул!!! Я призываю тебя!!!

Резкий порыв ветра хлопнул оконной створкой с такой силой, что стекло посыпалось на пол десятками осколков, в каждом из которых отразилась полная Луна. Огонь всех свечей в комнате потух, погрузив помещение во мрак.

Карину бросило в дрожь, ноги подкосились, и она нелепо плюхнулась на пол как недвижимая кукла. Комната поплыла перед глазами и закружилась. Навалилась тупая непроницаемая тишина. Только тяжёлый грохот сердца отдавался в висках.

Дикий ужас обуял девушку, пропитав до костей. Он выбрался из глубин ее собственного «я» и заполнил собой всё её существо… Или то, что от неё осталось, в страхе сжавшись перед неизведанным.

Алтарь вспыхнул нестерпимо ярким пламенем, на миг ослепив. Всё тело, всё то, что живёт внутри человека, сжалось в один трясущийся комок. Всё светлое ушло, сгорело во вспышке пламени, остались только угольки того, что когда-то звалось душой.

Огонь алтаря потух, оставив на полу переплавленное создание, некогда бывшее человеком. Карина умерла. Одной лишь тени демона хватило, чтобы выжечь в ней всё человеческое.

С пола встал рослый демон, меняя демоническую форму на человеческую. Ослепительно красивую форму: молочно-белая кожа, длинные чёрные волосы и глаза… Глаза без белка. Сплошные чёрные провалы.

Так мир узрел Икзара. Младшего из выводка семьи Саркона.

В отличие от Саркона, младший брат уже умел крылья.

В дверь постучали. Взволнованный голос младшего брата сатанистки тревожно спросил, запинаясь от волнения. Волна страха ощущалась даже через закрытую дверь.

— Карина, ты чувствуешь запах дыма в доме? Что-то горит? И что за странные звуки? Собаки на улице как взбесились. Карина, мне страшно… Открой дверь, пожалуйста!.. Карина, ты слышишь меня?

Демон рассмеялся голосом девушки, обнажая жемчужные зубы. Ветер, ворвавшийся в окно, тронул чёрные локоны, и они зашевелились, словно клубок змей. В руку послушно легла рукоять ритуального ножа. Ноги в два шага донесли до двери, и свободная рука потянула ручку.

— Не волнуйся, братик. Я навсегда избавлю тебя от страданий. Больше ты никогда не будешь бояться…

— Карина?

Детский крик вспорол тишину дома.

Ритуал состоялся.

— Чую запах алчности, — обронил демон, облизывая лезвие ритуального ножа.

Доверился внутренним ощущениям. Они говорили, что совсем рядом есть ещё одна жертва. Напомнил о себе подарок людям, который оставили в этом мире много лет назад. Он в последнее время приносил хорошие дивиденды.

— М-м-м, душа алчного душегуба, — протянул Икзар, припоминая, как давно обратил артефакт индейцев себе на благо. Выходило, что несколько веков тому назад по времени Земли. — Лакомство.

Демон воткнул нож в дверной косяк и создал портал.

* * *

Лопата раз за разом вгрызалась в сухую землю, снимая дёрн. Заточенное лезвие упрямо подбрасывало в воздух ком за комом. Сильные, умелые руки работали абсолютно механически, без устали. Подошва старой кроссовки давила на обратную сторону лезвия, помогая ему проникнуть гораздо глубже, чем могли воткнуть руки.

Мэнсон работал как одержимый. Это уже седьмое место, где может располагаться тот самый чёртов крестик-черепок, что обозначен на этой дурацкой выцветшей карте. Он точно здесь. Больше негде.

Мэнсон О'Хара, самый молодой и пока никому не известный археолог штата, копая, вспоминал, как всё произошло…

Пещеры! Проклятые пещерки! То ли стоянки древних людей, то ли всё, что осталось от катакомб индейцев. Так до конца и не разобрались.

Поисковая группа во главе с Мэнсоном спускалась всё ниже и ниже, проникая как мелкие мыши в самые невозможные щели. Наверное, сам дьявол приказал какому-то умнику из стажёров схватиться за камень в одном из проходов. Этот камень размозжил стажёру голову. Это послужило причиной скорого завершения экспедиции. Практически она закончилась, так и не начавшись. Боссы из верхов решили не вкладывать деньги в дело, что так плохо началось.

Примета плохая.

Но Мэнсон решил взять дело в свои руки, и на следующий же день отправился в те самые пещеры один. Без страховки и компаньонов. Всё равно смысла нет ни в том, ни в другом. Из-под узких сводов в случае обвала не вытащат, а ежели доберётся до чего-то стоящего, то придётся, как ни странно… делиться!

Мэнсон с детства ненавидел это слово. Оно разъедало ему душу, выворачивало наизнанку. Делиться лакомым кусочком с сестрой в раннем возрасте, делиться игрушками с другими детьми в детском саде, школе, потом делить девушек в колледже…

Нет, это было определённо не для него, даже налоги платил через силу, всякий раз мучительно убеждая себя, что их платит каждый.

Судьба решила улыбнуться на этот раз. Показала краешек хвоста, наградив спрятанным в одной из ниш пещеры древним футляром из грубой кожи. Коричневый продолговатый кусок явно принадлежал индейцам, хоть Мэнсон и не разбирался в причудливых письменах, что исчертили футляр вдоль и поперёк. Но кому мог ещё принадлежать этот чёртов футляр, как не индейцам? Не атлантам же. Что тем делать в пещере?

Как ни странно, письмена на футляре даже не думали поблекнуть за многие века пребывания в пещере. Чёрная вязь выделялась на коже так же отчётливо, как если бы была нанесена только что.

Мэнсон не стал обращаться с находкой к экспертам по старым письменам индейцев. О'Хара решил, что находка никому, кроме него, не принадлежит. Это он нашёл футляр, это он залез в пещеру. Он! Всё сам! Один! Это частная собственность и никто не смеет претендовать на его находку. И к чёрту законы городка, штата и всей проклятой страны. Этот футляр принадлежит только ему.

Вернувшись домой, скряга-археолог запер все окна и двери, отключил телефон и зашторил все окна. Хотя Мэнсон и жил один в большом двухэтажном доме — ни одна женщина терпеть его больше недели не могла — он всё же решил до последнего отгородиться от внешнего мира, перестраховаться, прежде чем яркая лампа на большом дубовом столе беспристрастно высветит находку.

В одиночестве Мэнсон бегло огляделся по сторонам — и у стен есть уши — и только потом медленно склонился над артефактом.

Футляр походил на новый, словно только что из рук мастера или, на худой конец, сделан на прошлой неделе. Кожа буйвола в несколько слоёв наслаивалась друг на друга, она была выделана таким образом, что приобрела твёрдость дерева. На ощупь жёсткая и прочная, она сохранила даже запах свежевыделанной кожи, что совсем уже невероятно. Запах должен был пропасть в пещере в первую очередь.

Археолог присвистнул от восторга, дивясь тем идеальным условиям хранения в пещере, в которых должен был находиться футляр, чтобы прожить хотя бы век. А тут находка тянула на большее. Джекпот!

Он непроизвольно прислушался, не идёт ли кто по саду на его свист? Может, какой-нибудь почтальон подумает, что археологу до смерти нужна его посылка или письмо, или коммивояжер решит пробраться в дом, чтобы всучить ему сверхудобную ложку для размешивания кефира?

Чуткое ухо почти минуту прислушивалось к происходящему, прежде чем Мэнсон решил приглядеться к письменам. Чёрные ровные палочки не были похожи ни на египетские, китайские и японские иероглифы, ни на руны или клинопись, и ни о чём археологу сказать не могли. Причудливый «санскрит» убегал от сознания, оставляя лишь пустоту и кучу вопросов.

— К чёрту ваши закорючки! — в сердцах бросил Мэнсон и потянул футляр в разные стороны.

Шкура раздвинулась ровно посередине, разойдясь на две равные половинки. Мэнсон готов был поклясться, что только что там не было никаких выемок, выступов, зазоров, хоть чего-то, что говорило о том, что футляр открывается здесь.

На стол выпал желтоватый кусок бумаги, свёрнутый как папирус. Как он мог сохраниться, из чего был сделан, Мэнсон не знал. Да и вряд ли кто из других археологов тоже ответил бы.

Пальцы предельно осторожно потянули края бумаги, разворачивая лист. Но так как от ветхости он рассыпаться и не думал, Мэнсон потянул решительнее. Глазам предстала какая-то довольно сложная схема.

— Да будь я проклят! Это же карта! — заорал Мэнсон и поспешно прикрыл рот, параноидально озираясь по сторонам. Странное ощущение присутствия давило на мозг.

В ответ — лишь отдалённое капание крана на кухне.

Археолог успокоился и стал пожирать карту глазами, разглядывая каждую закорючку, каждую мелочь. Карта была нарисована без привязки к местности, это было просто «где-то»… Но Мэнсона не оставляла мысль, что местность, изображенная на карте, ему знакома. Бывал он там. И не раз.

Изучая рисунок в течение пяти часов, сравнивая догадки со снимками из космоса, по трём ориентирам пришёл к выводу, что это карта… городского загородного парка! Полчаса пешком от его дома или пять минут на машине.

Неужели индейцы припрятали в том месте что-то интересное? Что может быть интереснее клада с золотом на миллионы долларов?

Под одним из ориентиров на Мэнсона нахально смотрел черепок, каким его рисовали пираты.

Не раздумывая более ни минуты, О'Хара помчался в гараж за своей профессиональной, удобной лопатой. По-другому быть не может — черепок и есть тот самый пресловутый крестик, где зарыто нечто весьма ценное. Удача сама идёт к нему в руки! Повезло!

Старенький «форд» взревел мощным мотором и помчался навстречу судьбе. Через десять минут Мэнсон оставил машину около парка, ещё через семь стоял между ручьём и небольшой возвышенностью недалеко от сопки.

Убедившись, что никого в округе нет, археолог ещё раз пристально изучил карту и окрестности — сомнений быть не может, то самое место! — и поудобнее взял лопату…

Двадцать минут бешеного энтузиазма и вот Мэнсон стоит по пояс в яме, стряхивая тяжёлые капли пота со лба. Осеннее Солнце пригревало неплохо, майку можно было выжимать.

— О, Мэнсон О'Хара. Решили заняться окультуриванием парка? — раздался неожиданно голос за спиной.

Археолог резко обернулся, глаза зло вспыхнули. Перед ним стояла пожилая леди О'Донован с проклятым белым пуделем на руках. Её морщинистый рот был растянут в самой доброжелательной улыбке.

Она знает! Знает, что он ищет!

Волна гнева поднялась в Мэнсоне.

Моё! Не отдам!

Он молниеносно выпрыгнул из ямы и, приблизившись к старушке, изо всех сил ударил лопатой по макушке леди. Да так, что она без слов свалилась в яму. Пудель залился испуганным лаем. Мэнсон шагнул к собачке. Рванувшись что было сил назад, пудель вывернулся из шлейки, отскочил и залаял, громко и неожиданно злобно для такой маленькой милой собачки-игрушки. Мэнсон взмахнул лопатой, целясь в собаку, но пудель отскочил с проворством мангуста и с рычанием вцепился в штанину археолога. Тогда он пнул собаку, но та висела на нем, сцепив челюсти мертвой хваткой, и продолжала злобно рычать. Перехватив лопату поудобнее, археолог взмахнул, рискуя попасть себе по ноге. Но пудель не стал ждать удара. Разжав челюсти, он отскочил на несколько шагов. Его истеричный лай грозил созвать сюда полгорода! Мэнсон нагнулся и принялся кидать в собаку комья земли, мелкие камешки. Один, видимо, попал удачно. Пес взвизгнул и, поджав лапу, метнулся в кусты. Быстрым шагом Мэнсон вернулся к старухе и в спешке, пока сволочная собака не вернулась, принялся кидать комья земли в яму, зарывая покойную.

Археолог плохо понимал, что натворил.

Лишь полчаса спустя, когда бросил последнюю горсть земли, в голове прояснилось: старуха хотела украсть его клад, подсматривала, следила, хотела, как только он найдёт, отобрать его законное, родное, собственное… Незачем было здесь выгуливать здесь свою идиотскую собачонку.

Мэнсон огляделся. В это время года в парке почти не было прохожих, внутренний голос добавил, что и проклятой старухи тоже не было должно быть. Но нет же, жила рядом и выгуливала собачку именно в этом парке. Вот же старая карга!

Археолог сел в автомобиль и трясущимися руками развернул карту — черепок был в другом месте! Чуть ниже ручья, левее холма, а не правее. Но археолог решил больше не рисковать. Рассудок взял вверх.

Быстро повернул ключ зажигания в автомобиле и через десять минут уже наливал себе стакан виски, сидя дома в старом удобном кресле.

В голове вертелись вопросы. Руки дрожали, поворачивая карту так и этак — сомнений быть не могло, он ошибся. Но теперь точно не ошибётся…

Странное давление на мозг возобновилось с новой силой.

Два часа спустя, когда Солнце уже собиралось упасть за горизонт, нестерпимое желание обладать сокровищами вновь погнало Мэнсона в парк. Невзирая на все предостережения разума.

В вечерний час, в сгущающихся сумерках одержимый археолог вновь стоял по пояс в вырытой яме, вертя кусок карты. Черепок вновь стоял не на своём месте, уже почти у самой горы.

До слуха долетел отдалённый смех — идут двое. Идут за его сокровищами!

Сжимая в руках лопату, скалясь, как зверь, Мэнсон помчался на звук.

Молодожёны Кен и Мэрил последний раз в жизни посетили парк…

На следующий день ещё три человека нашли свою смерть в загородном парке, а проклятый черепок на карте ещё трижды менял расположение.

Когда Мэнсон О'Хара копал как одержимый в седьмой раз, в голове что-то щёлкнуло. Запечатанные в памяти знаки на футляре предстали перед глазами. Предстали расшифрованными:

«Конкистадоры, ваше нестерпимое желание обладать не принадлежащим вам сокровищем, ведёт вас в каждую пещеру, каждую щель. Вы пролезете везде, такова ваша суть. Но если откроете и этот футляр, будете убивать себе подобных свидетелей вашей алчности до того момента, пока таковых не останется. А после и сами ляжете в яму, которую вырыли в поисках клада».

На последнем слове археолог Мэнсон схватился за голову и дико, обречённо закричал. Перед его взором возник человек. Он словно вышел из пелены и двинулся навстречу. Ближе, ближе… Индеец!

О'Хара отступил на шаг, угрожающее поднял лопату, готовый оборонять свое сокровище. Украшенный перьями головной убор индейца. Старика. Да, старика, теперь археолог четко видел очертания его лица. Перья на голове старика светились. Или ему это всего лишь казалось? Лопата разрубила воздух, старик проворно отскочил в сторону, и только сейчас Мэнсон заметил в его руках массивное копье.

Археолог попытался нанести еще один удар, но индеец оказался быстрее. Широкий наконечник глубоко вошел в живот.

Странно, но боли О'Хара не почувствовал. Лишь тепло волной разошлось по телу. Глаза непроизвольно закрылись, и он услышал странный звук — завывание ветра? Звук нарастал… Глаза открывать не хотелось. Через мгновение дышать стало невозможно, словно нос был плотно заложен. Археолог приоткрыл рот… и ощутил кляп — бумага? Чья-то воля заставила разжевать и проглотить.

Тепло покинуло тело, и он открыл глаза. Индейца не было. Руки, давно выпустившие лопату, метнулись к животу. Ни крови, ни дырки… И только звук, уже близкий и такой знакомый — так протяжно завывали сирены копов или пожарных. О'Хара обернулся — старик не ушел, он был здесь, чуть в стороне. Индеец стоял спиной, вернее, не стоял, а уходил. В туман.

Ноги археолога подкосились, он рухнул на колени, еще миг он ждал, что старик повернется. Индеец замер и оборотился. Череп, увенчанный роскошными перьями, смотрел на бледного археолога пустыми глазницами. Скелет вскинул руку и угрожающе потряс указательным пальцем — ай-яй-яй! — будто хотел предостеречь нашкодившего пацана.

Видение исчезло, а в парк со всех сторон ворвались звуки сирен. О'Хара завалился на бок и скатился в вырытую яму. Глаза его так и остались открытыми, словно он прозрел перед смертью.

Полиция прибыла на место происшествия, но конечно же не нашла ни футляра, ни карты. Только закопанные тела и мёртвого убийцу, причину смерти которого установить не удалось ни одному патологоанатому штата.

Духи навахо в очередной раз выполнили свой долг, мстя за пролитую кровь предков…

Спустя два дня в другом штате футляр нашла другая алчная душа.

Глава 7 — Выговор —

Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину,

чтобы мир стал таким, каков он есть.

Вольтер

Саркон ощутил мощный зов. Пришлось подскочить с горячего песка, отсекая дремотную негу и спешно создавать телепорт.

Шаг — и демон оказался рядом с архангелом. Самое неприятное из всех возможных соседство. Ощутимее, чем удар бревна в челюсть.

Свет ослепил. Саркон, рыча, закрыл глаза и прикрыл руками. Едва заставил себя устоять на ногах. Тело под светом небесного воителя слабело и жаждало рухнуть на колени.

Но упасть на колени перед смертельным врагом? Что может быть позорнее? Свои не поймут и не простят. Да и сам себе не простит никогда.

Неожиданно свет исчез, оставив лишь блёклое свечение ауры. Демон смог отдёрнуть руку и рассмотреть крылатого оппонента во всей красе. Даже сложенные его крылья были вдвое больше, чем у Люции.

Архангел был светловолос. Локоны его подобны спелой пшенице. Светящиеся глаза бело-голубые. На нём не было золочённых доспехов, какие, по слухам, так любят архангелы. Небесно-синяя мантия облегала тело, подпоясанная широким белым ремнём. А вот на ремне висел странный, изогнутый меч. Серый, небольшого размера. Его и мечом-то можно было назвать с натяжкой. По ощущениям демона, он словно спал. Усыплённый артефакт, полный внутренней жизни, мог проснуться и доставить немало неприятностей. Он словно ждал одного лишь приказа, чтобы превратиться в грозное оружие защиты и уничтожения. Судя по белому каменно-спокойному лицу архангела, скорее — второе…

На руках небесного воителя была Люция. Голова запрокинута, руки свисают, а на поясе лишь один меч. И полное отсутствие энергии. Её словно выпили до дна. Полнейшее истощение.

— Кто ты и что с ней? — стараясь придать голосу беззаботность, поинтересовался демон. Но нотка волнения, несвойственная демоническому племени, все-таки проскользнула. Саркон поспешил наглухо закрыть внутренний мир.

— От меня не скроешь эмоций, демон. Просто забери её, — архангел протянул драгоценную ношу. И словно выплюнул последнее слово. — Напарник.

Демон, рефлекторно прищуриваясь — вдруг снова ослепит этим нестерпимым светом? — приблизился и осторожно забрал любимого ангела.

— Я её куратор — Алрониил, — продолжил архангел. — А на вопрос касательно того, что с ней, я не имею ответа. Нашёл её в сильнейшем истощении. Что-то бормотала. Из тех слов, что я разобрал, понял лишь о каком-то сражении. Попытка прочитать события последнего дня окончилась тем, что она заблокировала этот кусок памяти.

— Она совсем не помнит, что произошло? — переспросил демон.

— Закрыты события последнего дня, — подтвердил архангел.

Саркон немного помолчал, присматриваясь к куратору Люции. Что-то её начальник не договаривал. Но вот что? Пернатые же не могут врать? И лицо как лёд. Без эмоций. Как прочитать?

— Где её второй клинок? — наконец спросил демон.

Куратор раздумывал недолго.

— Возможно, потеряла в битве.

Напарник решился идти до конца.

— Битве с кем?

Глаза Алрониила потемнели. Демон ощутил идущий от него холод. Незримые, ледяные пальцы обхватили тело, вцепились в мышцы. Архангел, успокаивая свои проявления силы, чтобы Саркон совсем не ослабел, резко заявил:

— Довольно, демон. Как слаб ваш союз, что вы не ощущаете друг друга? Это я должен спрашивать, почему ты не защитил её?!

Демон ощутил, как тело сковывает вторым кольцом холода. Пропали все посторонние мысли. Зверски захотелось бросить ангела и запрыгать на месте, растирать, тереть плотную кожу, согреваясь. А ещё лучше ощутить тепло Геенны. Энергия, что за ночную смену собрал на заданиях, быстро испарялась. Ииммунитета к такому холоду в их роду не наблюдалось.

Стараясь сдерживать себя и ничем не выдать пораженческих ощущений, Сар пониженным голосом, сквозь стиснутые зубы, ответил:

— Последний раз, когда я ощущал Люцию, она была полна сил. Настолько, насколько вообще возможно для ангела.

— Вы оба отвлекаете меня и… не только меня, — напомнил архангел. — Ваши тоже недовольны, демон.

— Мы работаем изо всех сил, — ответил Саркон. — Никто не работает так много, Алрониил. Мы с Люцией трудимся без всякой поддержки. Нас никто не страхует, не питает. Вы только приказываете.

— Общий сбор разберёт ваши действия, — строго отрубил архангел. — Мы решим, как вы работаете. И… нужна ли такая ваша работа.

Саркон, скривив губы в усмешке, повернулся спиной. Через силу сделал пару шагов.

— Что ты себе позволяешь, демон? — донеслось в спину.

Стоило большой силы продолжить шаги.

— Ей… нужен… отдых… — проговорил через силу демон, ощущая нарастающее давление. Спешно создал портал, обронив. — Наша смена закончена.

Через силу сделал последний шаг…

Портал выбросил в знакомую квартиру в отдалённом, спальном районе. В однокомнатную квартиру с захламлённой кухней и большой комнатой. Их тихое, уютное лежбище. Каморка на двоих.

Из предметов интерьера в комнате были лишь две кровати. У окна и стены, а меж ними — коврик, тянущийся до ванной. Люция любила шлёпать по нему с ванны босиком.

Демон на деревянных ногах пронёс ангела до кровати у окна и бережно опустил на мягкие одеяла, стягивая вместе с поясом меч. Последние силы ушли на то, чтобы доползти до своей кровати и подцепить одеяло.

Едва укрыл её дрожащими руками, как сознание отключилось. Упал лицом на коврик, погружаясь в темноту беспамятства.

* * *

Небесная дева очнулась от холода. В лицо светило яркое Солнце, но плечи тряслись, тело знобило. Почти заставила себя приподняться и укутаться в одеяла. Сон почти снова овладел ею, но сопящий в коврик трёхрогий демон не давал уснуть. Память никак не могла сообщить, почему Сыр лежит на полу? Ведь скоро начнётся их ночная смена.

— Ты, что, с кровати свалился? Уработал тебя этот «святой паладин» в ночи? Энергия сквозь дырку в роге вытекла? — попыталась припомнить последние события ангел.

Взгляд упал на пояс, лежащий рядом с демоном. Там был лишь один меч.

— И куда ты спрятал мой второй меч? Отвечай, рогатый. Нашёл время для игр. Сар, вставай, а то начальство нам вставит по первое число!

Саркон отказывался отвечать на выпады. Он вообще никак не реагировал. От прошлой чуткости и постоянного самоконтроля не осталось и следа. Беззаботно дрых, забыв про всё на свете. Никакого слежения за обстановкой.

— Нет, ну ни грамма ответственности. Сар, ты самый ленивый демон на свете. Стыд тебе и позор! И вернись на кровать. На полу сквозняки, — последнее договорила, сладко зевнув.

Люция, ощутив под собой одеяло, заползла под него, а второе накинула на демона сверху. Сил на то, чтобы перевернуть его, а тем более поднять на кровать, не было. Что-то её тоже притомило с прошлой работы. Настолько, что глаза сами закрываются. Разве она так уставала?

Память не вычленила из событий прошлой ночи таких уж больших энергозатрат. Ну, ладно, устала — она в прошлом девушка, ей положено. Но чтобы демон не нашёл сил залезть на кровать? Ну, обезумевший паладин, ну, пара предотвращённых аварий, роженицу везли до больницы. А что ещё-то? Выначивается Сыр, не иначе. Это он так на себя внимания желает обратить! Лицемерный рогатый ждёт, пока она проявит заботу. Не дождётся!

Мысли кончились. Ангел согрелась под одеялом. Сладко уснула. Раз уж напарник дрыхнет, то с него и спрос.

* * *

Напарник ангела ощутил удар под дых. Слабо поднял голову.

— Владыки подземелья, тебя ещё не хватало! — просипел Саркон, разглядев непрошенного гостя.

Над головой стоял двурогий демон без личины человека. Рогов-то два, но любой бык позавидовал бы их размерам. В плечах он так же был шире Саркона и на полголовы выше.

Демон напротив был последним, кого Сар хотел бы видеть. Младшего брата он ненавидел. Звали его Икзаром. Самая неприятная заноза из всех, на которые доводилась натыкаться за пятьсот с лишним лет.

Икзар, как последний из семи братьев, рождённый в шестнадцатом веке по летоисчислению Энрофа, всегда стремился во всём быть первым и основной своей задачей считал превзойти Саркона, шестого, предпоследнего брата в семействе.

Непрошенный рогатый гость присел на корточки перед братом, прошипел:

— Какой же ты жалкий сукин сын, Сар. Валяешься на полу как побитый пёс. Хозяйка не пустила на кровать? Но зачем псине кровать? Лежи себе на коврике. Самое достойное для тебя место.

Саркон приподнялся, ощущая, как щека буквально отклеивается от половика. Мышцы терзали тысячи муравьёв после долгого, без тревог и забот сна. Явление ненавистного брата явно было лишним. Какого чёрта он здесь делает?

— Можно подумать ты из другого помёта, жалкое ничтожество, — привычно ответил Саркон.

Икзар переступил через брата и склонился над Люцией. Полной грудью вдохнул сладкий запах её волос. Недобрая ухмылка расползлась по лицу. Когтистый палец подцепил прядь ангела, покрутил. Лицо ангела во сне напряглось, губы побледнели, на лбу выступил пот. Она вжалась в подушку щекой и словно уменьшилась в размерах под одеялом.

— Говорят, ангелы бесполы… — начал было непрошенный гость.

— Даже не думай, Икзар, — предостерёг брат.

Коготь гостя сполз с пряди волос. Демон отодвинул одеяло и прошёлся им по шее, груди, спустился ниже.

— А грудь у неё ничего, да? И бёдра… Они точно бесполы?

— Икзар, я предупреждаю тебя! Убери лапы!

Двурогий хмыкнул, теряя к ангелу интерес.

— Как ты нашёл в стане врага такое же ничтожное существо? Силами тебе под стать? Конечно! Другого варианта я от тебя не ожидал. Я сначала не верил. Как же так, сам старший брат Саркон работает с ангелом. А теперь вижу, что её тебе отсыпали на сдачу. Пара неудачников нашла друг друга. Вот почему оба стана не обращают на вас никакого внимания, скидывая всю черновую работу. Но, наплевав на собственную гордость, ты берёшь любые задания. И она. Два ничтожных урода. Изгои обоих лагерей!

Саркон, кривясь, ещё малость приподнялся на локте, стараясь отдышаться и заставить холодные мышцы работать. Чепуха, что городил недоросль, его не волновала. Но вот лишенному энергии ангелу этот двурогий был опасен. В полном истощении она представляла собой лёгкую добычу.

— Или ты сейчас же проваливаешь, откуда вылез, мелкий выродок, или…

— Или? — гость повернулся. — Что ты сделаешь?! Ты еле дышишь!!! — закричал Икзар, с каждым новым предложением только повышая голос. — Скорее, меня муха уложит на лопатки, чем ты!!!

Напарник ангела горько вздохнул и, резко выхватив лежащий у кровати меч из ножен, воткнул в ступню ненавистного гостя.

— …или я воткну меч тебе в ногу, — более спокойно договорил Сар, поднимаясь. Но и встав во весь рост, Саркон смотрел снизу вверх на младшего братишку. Акселерат этот порядком бесил. Икзар хотел опережать даже в росте. И в вечном стремлении своём бежать вперёди часто допускал нелепейшие ошибки. Отчего не сыскал ни заслуг, ни уважения. Но как его в физический мир одного выпустили? На неконтролирующих себя существ таких собак спускают, что и не захочешь никакой командировки.

Тут Саркон заметил новую деталь…

КОГДА ОН УСПЕЛ ЗАСЛУЖИТЬ КРЫЛЬЯ?!

Младший брат взревел и занёс над Саром кулак. Более низкий демон успел дёрнуться вперёд, толкая изо всех сил и создавая брату односторонний портал. Брат завалился назад, и Саркон не успел извлечь из ноги меч, прежде чем тот рухнул в алое марево телепорта в ад.

Люция лишилась второго меча.

Демон пожал плечами. А на что ей зубы и ногти? Да и пусть чаще головой думает, драка — его дело. Успокоенный этими мыслями, он поправил одеяло Люции и тяжело рухнул на соседнюю кровать. Оставленные без меча ножны положил на колени.

Как теперь объяснить Лю, что её оружия больше нет? Не поверит же, что в гости заходил кто-то из семейства.

— Да что ж за день-то такой? — в сердцах воскликнул демон. Припомнит она ему и зубы, и когти, и работу головой. Всё припомнит.

Через пару минут, ворочаясь на кровати и обдумывая план раскаянья, он почуял, как из коридора повеяло запахом серы. Аргону, четвертый по старшинству брат, явился в мир людей в обличье человека.

Длинные чёрные волосы, голубые глаза, джинсовый костюм. И лицо без эмоций. Брат, старше Саркона на семь столетий, ещё впервые получив возможность надевать личину человека, с нею в физическом мире почти не расставался.

Аргону странным образом невзлюбил своё демоническое обличие, хотя вызовов на поединок ему давно не решались делать и сильнейшие. А знаков отличия накопилось столько, что давно мог получить крылья, кои в «подземелье» считались атрибутом генералов. Но отказывался от них, больше внимания уделяя человеческой личине.

В руке Аргону держал свёрток, в который был замотан окровавленный меч. Он бросил свёрток к ногам Саркона и поставил одну ногу на кровать, сложив руки на коленке. Гордый и красивый. Сар всегда восхищался этим братом, пытаясь достигнуть его высот. Было на кого ровняться.

Аргону меж тем смотрел в глаза и никак не начинал разговора.

— Что, хочешь, чтобы я первым заговорил? — слабым, упавшим голосом спросил Сар. — Тогда привет.

Аргону, не отводя взгляда, произнес без всяких эмоций:

— Крови на мече хватит в качестве доказательств, чтобы ты получил тело черта.

— А кто сказал, что это я? Нас тут двое, — Саркон кивнул на Люцию. — Мне не под силу коснуться меча ангела. Обожжёт. А она защищалась. Икзар нарушил личную территорию. У нас не людские суды, вынесут приговор по существу.

Глаза Аргону загорелись интересом. Новый гость присел на кровать рядом, сделав голос помягче:

— Как ты взял в руки ангельский меч?

Саркон размотал меч, вытер лезвие о принесённые тряпки и на глазах брата осторожно вложил в ножны хозяйки. По измотанному лицу было видно, что демона не особо посещают мысли, как он смог покорить меч врага. Надо было — покорил.

— Хотел защитить, наверное, — вяло ответил напарник.

Аргону аж привстал, воскликнув:

— Защитить? Но она же ангел! Хоть и… весьма красивый… Ты лишился разума, но… не лишился вкуса к хорошей плоти. Признаю.

— О чём ты? — зевнул Саркон. — Мы же работаем вместе! И пусть семья не одобряет, но Сход дал нам испытательный срок. И если мы все ещё живы, то пока всё идёт нормально.

Аргону помолчал. Затем кивнул. Ему шло человеческое тело. Подтянутый, улыбчивый. Как преуспевающий в жизни человек, что следит за собой и всячески растягивает отпущенные годы.

— Вот что, если поможете мне в одном дельце, я подтвержу твои слова перед семьёй. По части того, что Икзар снова сам во всё вляпался. И не стоит поднимать скандал. Зачем нам разборки в семье?

— Как он получил крылья?

— Выполнил что-то для папашки недавно. Тет-а-тет. Глава не вводил нас в курс дела.

— Что за задание ты хочешь нам поручить? — переспросил Саркон. — Люция тоже должна принять участие?

— Ну, вы же вместе работаете, — тоном заботливого брата ответил Аргону.

Сар поскрёб когтем нос, остановил руку перед лицом. Кисть дрожала. Энергии в теле было на донышке.

— И что надо делать? — на всякий случай спросил Саркон. — Я ослаблен после встречи с архангелом.

— С архангелом? — бровь брата поднялась к потолку. — Растёшь, братец.

— Это долгая история… И я не до конца всё понимаю, — залепетал Саркон.

— Вот что, — хлопнул в ладоши Аргону. — Энергией я с тобой поделюсь. А дело-то пустяшное — с некромантом разобраться. Он использовал силу союзной нам семьи и не желает возвращать положенный долг.

Саркон помолчал, делая небольшую паузу. Почти засыпая, обронил:

— Не в битве ли с некромантом погиб наш пятый брат Валкар?

Аргону понизил голос. Глаза потемнели. Голос стал твёрже камня:

— У тебя есть выбор: сделать то, что я прошу, или получить развоплощение за то, что поднял руку на члена нашей семьи… Ведь для чего ещё нужна семья?

Сар хмыкнул:

— Отец порядком истощился, если последним был создан Икзар. Я бы даже сказал — иссяк.

Аргону хохотнул. Опомнившись, чтобы не будить ангела, сказал:

— Задумайся. Ведь ты — предыдущий вариант.

— Тогда с радиацией всё было в норме! — возразил Сар.

Четвёртый по старшинству брат снова усмехнулся и вытянул перед собой руки. Меж ладонями стало образовываться переливающееся жёлто-алое облако. Оно медленно уплотнялось и превращалось в сферу.

— Вставай! — велел Аргону. — Получишь свою дозу допинга и сам на задание побежишь. Ещё и ангела понесёшь на руках.

Саркон, кряхтя, как старушка по утру, поднялся.

Брат встал напротив. Руки резко выдвинулись вперёд. Сфера вошла в грудь демона, проникая чуть ниже защитных роговых пластин. Саркон не устоял и отлетел к стене, треснувшись спиной и затылком. После столкновения в стене осталась небольшая вмятина, куски цемента осыпались на плечи и пол.

Аргону, повернувшись спиной, буркнул:

— Координаты сброшу позже.

Исчез.

* * *

Люция, сонно зевая, поднялась.

— Что случилось? Клеишь обои?

Напарник поскреб грудь. В который раз за сегодня выдохнул и… легко поднялся. С энергией брат не обманул. Напитал по уши. Хоть на носорога в лобовую атаку иди.

— Вообще-то это долгая история. Если вкратце, то у нас новое задание.

— Я не получала никаких заданий, — ответила Лю, гадая, что за кровь на половике и почему единственный меч валяется под кроватью демона.

— Ты… соучастница, — Саркон улыбнулся впервые с момента их знакомства. — И я прошу тебя мне помочь.

Ангел недоверчиво поморгала, прищурилась. Нет, не мираж. С лица демона не сходила улыбка, похожая на оскал зверя. Острые зубы торчали из-под губ.

Но всё-таки это была улыбка.

Люция обомлела и впервые не нашлась, что сказать. Едва выдавила из себя:

— Эм-м, я что-то пропустила? Почему у тебя рог зарос? Регенерация?

Саркон недоверчиво пощупал средний рог. Дырка пропала.

— Я тебе сейчас всё расскажу.

— Нет, погоди, я не ослышалась? Ты меня о чём-то просишь? Просишь помочь? Это демон сам, лично, без лезвия у горла, просит ангела ему в чём-то помочь?

— Лю…

— Погоди, погоди, я хочу запомнить этот момент. Так, какое сегодня число?

— В этом всё и дело, Лю. Сегодня не тот день, что ты помнишь, — произнес Саркон и посмотрел так, что ангел присела на соседнюю кровать. — Вот… А теперь просто выслушай меня.

Глава 8 — Земли мёртвых —

Для Бога каждое сражение людей меж собой —

проигранное сражение.

Для дьявола каждое сражение людей меж собой —

выигранное сражение.

Бауржан Тойшибеков

Для ангелов и демонов сражение — суть их.

Авторское

Вечерние сумерки разогнали людей. Никого навстречу, никого среди оградок и серых плит. Только ветер гоняет над головой тёмные клубни туч. Ночь будет без звёзд, без Месяца. Тьма и печальная тишина укрывают кладбище. Даже жёлтая трава словно прижалась к земле, стараясь скрыться от дикой тоски места упокоения. Редкие деревья сонно качают ветками, не смея тревожить покой усопших.

Застыли в слёзной мольбе мраморные ангелы, воздев руки к небу. Не машут крыльями потрескавшиеся херувимчики на надгробиях, монументах, оградах и склепах. Здесь всё вокруг, по меркам людей, лишь кусок земли на престижном кладбище. Шикарные атрибуты пышных проводов в загробный мир.

Двое в плащах и джинсах — Люция в зауженных книзу, посветлее, демон в серых, просторных, как парашют, — шагали по дорожкам. Местами те были выложены асфальтом, местами камнем, цементом, местами просто протоптаны.

Ангел в высоких ботинках-гриндерсах шагала прямо по лужам. Люция всегда ходила напрямую. Демон же старался ботинками в грязь не лезть. Он прыгал с одного сухого островка на другой. И между бредущими ни на минуту не прекращался разговор.

— Я не выспалась. Энергии мало, — ныла небесная дева.

— Ещё бы, Алрониил передал тебя едва живую.

— Значит, ночь была бурной… Но он обещал мне Ветер Туч. А крылья мои прежнего размера. Где моя награда за работу?

— Может, ты не с теми сражалась? И вообще, когда ты успела ввязаться в драку и иссякнуть? От девушки и её отца ты получила более чем достаточно. И почему меня не позвала?

— Да если бы я помнила. Может, действительно не с теми дралась… Тогда не только Ветра Туч, как бы вообще крыльев не лишили? За меч, чувствую, отдельный разговор с Алрониилом выйдет. Но кто на меня мог напасть? Сама я редко кого задираю, — ангел вздохнула. — Только если за правду.

— Вот-вот. — Буркнул Сар. — За правду ты всех в клочья.

— Да ладно тебе, — Люция приблизилась и притворно застучала кулачками в плечо демона. Тот в два прыжка ушёл от задиры.

Побрели дальше.

— Бр-р, какое холодное, гнетущее место, — продолжила Люция. — Тебя точно развоплотят, если мы не пойдём к тому некроманту?

— Точно, точно. Не сомневайся, — подтвердил Сар. — Уж что-что, а законы Падшего семья соблюдает. И поднявший руку на брата без причины изгоняется в жалкое тело черта. Так что у нас железная дисциплина.

— Это понятно, — кивнула Лю, словно действительно всё было понятно из законов ада. — Но ты же меня защищал. Ну… как напарника.

Саркон чуть понизил голос:

— Защита ангела, как ты понимаешь, не является веской причиной для нападения на брата. Для моего лагеря ты напарник в кавычках. Даже напротив, я должен был… — демон прервался.

Люция кивнула. Продолжай, мол.

— …помочь тебя убить. Тысячи лет идёт наша война. И как показывает практика, убить легче всего…

— …спящего ангела, — закончила Лю. — Именно поэтому мы редко ночуем в физическом мире. И право на одиночные прогулки ещё стоит заслужить. Приходят всякие рогатые среди ночи в компании друзей, и миру потом не достаёт ангелов. Отсюда все катастрофы — рабочих рук не хватает.

— У нас тоже право на свободную прогулку в Энроф нужно заслужить. И… я не знал, что Икзар уже заслужил сиё право. Миру грозит немало катастроф, если этот урод дозрел до одиночной работы. Вот уж неожиданность. И этот недоносок уже крылья получил. Не знаю что такого мог поручить ему отец.

От Сара словно волна огня прошла. Ангел ощутила обжигающее тепло. Повернулась, остановившись. Согнула пальцы, согревая их своим дыханием. Глаза вперились в чёрные очи демона.

— Твоя ненависть к нему ощущается на расстоянии. Почему ты так его ненавидишь?

— Это семейное, — буркнул Сар, не вдаваясь в подробности.

— Личное?

Саркон нехотя подтвердил:

— Да. Более чем.

— Ладно, я не буду допрашивать, — тонко намекнула Люция, ожидая, что Сыр растает и тут же всё выложит.

Минуты шли…Не выложил. Видно, и впрямь очень личное.

Повеяло холодом. По белой коже ангела побежали мурашки, а Саркон словно отдал мышцы под роговой бронёй ордам муравьёв. Ощущение чужой, враждебной силы ощущалось обоими, немного по-разному, но с одной сутью — лучше не лезть!

По кладбищу стелились тягучие ритуальные напевы некроманта. Речитатив древних слов разносился над надгробиями и склепами.

— Подожди! — закричала напарница, старясь определить, где некромант. Бесполезно, он словно говорил отовсюду. Эхо играло со слухом, как хотело. — Мы хотим поговорить! Не тревожь усопших! Дай нам сказать!

Тягучий речитатив продолжался без изменений. Слова ангела развеял ветер.

— Этот сам не заткнётся, — вздохнул демон. — Придётся поработать ангиной в его горле. И желательно гнойной.

Над могилами взвились бесплотные тени. Тёмные, оскаленные, полуистлевшие, порой и чистые скелеты, они отражали состояние тела упокоенного. Потревоженные мороки, духи тех, кто при жизни не отличался чистотой души и нравов, принялись кружить вокруг ангела и демона. Гогот и жалобные вскрики их заглушал ветер.

Человеческий глаз не видел мороков, а ухо могло уловить лишь обрывки этих жутких песен. И то, если был человек подвержен скорби и находился в непосредственной близости к потустороннему миру. Просто же так и вовсе ничего не заметит.

Люция достала из ножен клинок. Лезвие засветилось синим, рукоять загорелась белой вязью древних рун.

— Я надеюсь, он не собирается воплощать их, пока нас не выслушает, — прошептала ангел.

— Надейся. Ангелам свойственно на что-то надеяться. Мы же всё делаем сами. Так, чтобы потом без неожиданностей на голову. Не люблю я сюрпризы, — ответил Саркон, вытащил из-за пояса перчатки и неспешно стал натягивать их на руки.

Кожа саламандры вспыхнула огнём. Шипастые кулаки демона объяло пламенем. Саркон поднял пылающие руки и приготовился к бою.

— Некрос! Нам от тебя ничего не надо! Это твоя территория! Верни долг, и мы уйдём без драки!

Мороки застыли, не удостоив их ответом. Смолкли смешки, крики и стоны. Серые тени в сгущающихся сумерках потемнели. Злые, обречённые лица с тёмными провалами вместо глаз, уставились на вставших спина к спине напарников.

Оба посланника откинули капюшоны и застыли. Ждали лишь первого движения бесплотного врага. Мороки, это не те, кого стоит бояться. Они сильны, лишь ощущая страх одинокой жертвы.

Чего-чего, а страха-то за сотни лет битв бойцы неба и подземелья давно лишились.

Серое небо решило, что кладбищу недостаточно мрачности, и на белые локоны ангела и широкие плечи демона с лысой макушкой закапали холодные капли.

— Чёрт бы побрал эту осень, — буркнул Саркон. — И ты, проклятый некрос, прекращай дурить, иначе моя месть будет поистине дьявольской! Не зли меня!!!

Как гром над кладбищем пронеслось последнее слово некроманта, и мороки… обрели плоть!

— Ё-моё, — только и успела сказать поражённая Люция. За века Столкновения ей не доводилось сражаться с некромантами такой силы, что могли давать плоть духам в Энрофе.

Судя по молчанию Сара, ему тоже. Вдобавок его спина странно дрожала.

Саркон скрипнул зубами, загоняя всплывшие воспоминания далеко вглубь. Демон раздвинул руки над головой в стороны. Огонь вспыхнул меж перчатками, и большое облако пламени полетело вперёд.

Крики получивших плоть едва не оглушили. Немало мороков хорошенько прожарилось.

Внезапно демону померещился такой знакомый голос, что холод пошёл гулять по телу.

— Валкар! — Сар накренился вперёд и упал на колени. Духи, как и обретшие плоть, так и ещё бесплотные, все стали для него на одно лицо.

До боли знакомое лицо любимого потерянного брата.

— Валкар, — глухо повторил демон.

— Чего ты там бормочешь? — пробормотала Люция.

Демон не ответил.

Ангел, перехватив меч обратным хватом, пробежалась по кругу, рассекая наиболее ретивых мертвяков. Резко остановившись, подняла к небу свободную руку.

— Анфалеста! — её крик совпал со вспышкой молнии.

На руке ангела образовался синий шар и от него пошло тёплое свечение. Мороки перед ней и напарником как на стену натолкнулись. Крики поднялись такие, что от них можно было сойти с ума. Но незримый барьер этого света на давал обретшим плоть войти в круг.

— Что с тобой, Сар?

— Валкар! Валкар!!! — Демон зарылся лицом в землю, обхватив пылающими перчатками голову.

Огонь послушно лизнул красную кожу, и голова демона стала пылать, как факел. Люция отстранилась. Вспыхнувший огонь ударил жаром ей в лицо. Зачадил край кожаного плаща. Скидывая его, небесная дева утратила контроль над светом Анфалесты. Синий шар потух на радость морокам.

Освобождённые крылья вместе с резвым прыжком с оградки подбросили ангела на пару метров над землей. Дождь принялся нещадно мочить перья. Люция ещё в прыжке ботинком врезала в голову ближайшего воплощённого морока, рассекла мечом ещё двоих сразу. Если Сар ушёл в себя, то сражаться ей придётся одной.

Крылья пришлось сложить. Своим малым размером они не могли поднять в небо и в сухую погоду, а усиливающий дождь и вовсе делал их бесполезными. Только немного порхать над нежитью, чтобы не разорвали в клочья на земле.

Мороки ринулись и на Саркона. Люция тревожно вскрикнула. Но бой поглотил, рассеивая внимание. Махая мечом и прыгая по оградкам и надгробиям, ангел потеряла из виду демона. Приходилось убегать от полсотни мертвяков и стало совсем не до напарника.

Только стойкое ощущение, что воин подземелья себя в обиду не даст, позволяло биться холодно и расчётливо. Без эмоций. Просчитывая шаги для отступления. К счастью, нежить была не так уж и подвижна. Новые тела замедлили духов. Они двигались едва ли быстрее зомби.

Неожиданный рёв демона заглушил гром над кладбищем. Саркон весь запылал огнём, не только перчатки. Принялся плавиться и чадить плащ на нём, загорелись джинсы. Лишь стойкие ботинки пока держались. А у объятого огнём демона загорелись и глаза. Жажда мести завладела Саром.

С криком:

— Валкар!!! Бра-а-ат!!! — он ринулся крушить мертвяков, как тонкие сухие веточки.

Мертвяки закричали от огня. Пламя охватывало их и причиняло вред больший, чем кулаки и когти демона. Саркон крушил тела, словно пробивал стены тараном. Демон вбивал в грязь, отрывал руки и головы. Вся его мощь бурлила, и нечеловеческий гнев овладел сознанием. Глаза заволокло пеленой безумия. Он не видел, не слышал, только уничтожал.

Это казалось единственно верным в данный момент.

Некромант продолжал кричать сквозь дождь и ветер. Ухо ангела ловило обрывки фраз. Жаль, что не видно, откуда читает он свои заклинания. Повелитель мёртвых продолжал колдовать из укромного места. Выдать себя значило проиграть.

Глаза воплощённых мороков затлели зелёным, их не только стало больше, они ускорились…Или время потекло быстрее? Демон этого почти не замечал, продолжая уничтожать, крушить и повергать.

Люции приходилось несладко. Грудь ангела быстро вздымалась, руки нещадно рубили врагов. По лицу стегали мокрые от дождя локоны, не успевая за хозяйкой в движении. Она продолжала прыгать средь потемневших оградок и надгробий, остро сожалея о нехватке второго меча. Одинокий клин в правой руке рубил быстро, но урона наносил ровно в два раза меньше, чем если бы имел собрата и в левой руке. Обоеручная. Тело, привыкшее к бою обоими руками, двигалось немного непривычно. Приходилось больше вертеться, не имея возможности поставить второй блок.

Саркон на миг остановился, поднимая ладони вверх. Звук, подобный рёву стада буйволов, сотряс землю. Огонь на демоне полыхнул в стороны на несколько метров. Ближайшие мороки стали факелами, разгоняющими темноту. Но усилившийся дождь недолго дал демону пылать. Огонь, чтобы сберечь тепло и силу огнённых перчаток, поутих. Саркон в гневе на погоду и свою слабость, схватил каменную скамейку и метнул в группу мороков. Послышался хруст, крики. Мертвяков как тараном вынесло на дорожку, глаза дважды мёртвых потухли. На место павших тут же встали новые.

Воплощение духов в тела шло непрерывно, и всё увеличивающийся поток ослаблял двух напарников. Со всеми уже не справлялись. А кладбище было большое — в ресурсах некромант нужды не испытывал.

Время шло, уходили все силы.

Глаза Люции подёрнуло дымкой усталости, сердце — а оно у ангелов гораздо больше, чем у людей — стучало в горле, в висках, било в рёбра и грозило взорваться, выскочить наружу.

Руки дрожали, меч стал делать ошибки, оставляя морокам жизни там, где должен был забирать. Ангел стала больше отступать, просто убегая. Больше не кидалась на толпы, рубя наискось, снося голову и рассекая на части, всё больше искала одиночную пару светящихся зелёным глаз. Секунды отдыха значили много и с каждым разом пролетали всё быстрее и быстрее, а секунды боя, напротив, затягивались. Становилось тяжело, усталость давила на плечи, шаги становились короче.

Демон вырвал из земли оградку и принялся махать перед собой, нанизывая острыми кольями ожившую плоть. Повисшие на краях оградки сделали её тяжёлой, пришлось бросить и вырвать мраморный столик, затем швырнуть надгробие. Памятники полетели в толпу один за другим.

Саркон уже не разбирал, что именно исчезает в непрерывном потоке армии нежити, просто хватал и кидал, лишь бы не касаться нежити руками. Прикосновение к ним вытягивало силы как небольшой, но мощный пылесос. Принцип малого вмешательства в изменения обстановки физического мира летел ко всем чертям. По кладбищу словно прошлись целые армии вандалов, круша и снося всё на своём пути. Разве что не было чёрных красок, а на плитах оставались следы чудовищного размера от когтей демона да выемки от лезвия ангела.

Люция кувыркнулась через себя и расправила крылья. Клинок нацелился в небо, и с его округлённого острия сорвалась под небеса синяя стрела. Эта стрела закружила воздух вокруг себя, и по кладбищу пошел гулять небольшой смерч.

Этот торнадо принялся охотиться за мертвяками, десятками подкидывая в воздух, вращая и выбрасывая за сотни, тысячи метров от битвы. Воплощённые мороки с большой высоты разбивались о землю и больше не поднимались. Глаза гасли.

Сар устал не меньше ангела. Глаза перестали пылать. Пелена, гнев, ярость — всё ушло. Только холодный дождь терзал разгорячённое тело, и жалобно шипели перчатки из кожи саламандры. Огонь почти потух. Кожу на ногах обжигали расплавленные ботинки, стекая на землю, и от них в воздух поднимался приторный дымок.

До слуха долетел вскрик напарницы. Он остро царапнул сердце. Ещё сильнее, чем бесчисленные острые пальцы мороков царапали грудь. Пусть воспылавший синим меч ангела тут же настиг обидчика, разорвавшего ткань на плече, но демон спешно рванул к ней на помощь.

Помочь, сберечь, защитить! Во что бы то ни стало защитить!

Мороки разлетелись от апперкотов и ударов наотмашь, как кегли. Снова воспылали огнём почти погасшие перчатки, и Сакрон бросился к ангелу, расчищая ей дорогу.

— Сар, я больше не могу! — донеслось от задыхающейся девы.

— Я тоже! — крикнул демон и ощутил, как когти впились в пересохшее горло. — Время звать Аргону, — просипел придушено Саркон и ударил в землю пятернёй.

Время призыва…

Кладбище озарилось красным светом, затмив свет зелёных глаз нежити. Сар вбил в землю угрожавшего Люции морока и повернулся. Плечи расслабленно опустились.

— Ну, вот и подмога.

Ангел встала рядом, сложив крылья. Её горячее дыхание ощущалось на плече и говорило демону, что он всё ещё жив…

Мороки застыли. Шум дождя, рев ветра и тягучую вязь древних слов некроманта прервал крик.

Кладбище приняло нового гостя.

Глава 9 — Инициация —

Какими бы преимуществами природа ни наделила человека,

создать из него героя она может,

лишь призвав на помощь судьбу.

Франсуа де Ларошфуко

Солнце подбиралось к полудню, плутая в серых высоких тучах. Небосвод не желал видеть огнённого ока, и закутал светило в серую шубу. Почти полное отсутствие ветра парило людей, по случаю последних зябких дней одетых во всё тёплое. Может быть, это и есть тот самый парниковый эффект?

Об этом раздумывал Евгений, бесцельно плутая городскими улицами. Нет, цель, безусловно, была — найти ангела. Найти вспыхнувшую любовь, что была сильней его. Он просто не позволит себе не найти ТУ самую… Потерять ЕЁ.

От мыслей о любви мысли Евгения совершенно естественно перескочили на умершего недавно друга.

Похороны Игоря только послезавтра. Не выдержал организм друга постоянных перегрузок. Человек долго может рвать жилы на работе или по жизни, гореть, сгорать, потом тлеть, но, в конце концов, не остаётся и пепла. И он уходит, а окружающие не понимают, к чему была его гонка? И кто вышел из неё победителем? И друг детства, которого знаешь половину жизни, а то и две трети, уходит за грань, где покой…

Как бы то ни было, впереди целых два дня на скитания по городу. Просто бродить и искать в каждом лице Её знакомые, ставшие в один миг родными, черты. Это отвлекает от мрачных дум. Её черты врезались в сознание и можно по памяти и среди ночи нарисовать ангельский лик на холсте, бумаге, даже обоях, на худой конец. рука дрогнет, и сознание воспротивится любым попыткам воспроизвести Её лик в точности. Это не под силу и самым гениальным художникам.

Духота. От долгой прогулки хочется отдышаться, остыть, воздуха не хватает. Но нельзя снять плащ, разве что сдвинуть ножны, прицепленные к поясу и чуть приоткрыть края плаща.

Пройдя пару километров, Евгений приловчился ходить так, что лёгкая «железяка» больше не била по ноге. Со временем так, наверное, можно будет и бегать научиться.

Меч спал. После ощущения тепла, которое он подарил на лестничной площадке, он охладел. Может всё так же меняет цвет, но в ножнах под плащом не видно.

Евгений просто доверял внутренним ощущениям, говорящим, что меч подаст знак, когда Она будет рядом. Хоть как-нибудь. Он должен. Это же меч ангела. Такими штуками просто так не разбрасываются.

А может за ним придёт кто-нибудь другой? Эта мысль заставила остановиться, Евгений остро ощутил, как ускорилось сердце. Что если, придёт не Она? Просто придёт какой-нибудь другой ангел и бесцеремонно заберёт этот меч, лишив его единственной ниточки, связывающей их?

Тревожная мысль проникла под черепную коробку и стала надоедливо жужжать и скрестись, лишая последнего покоя. Надо же, всю жизнь считал, что не страдает паранойей. Более того, был всегда логичен в суждениях и даже фантазию не выпускал за пределы эротических снов. Хотя, с другой стороны, и ангелов-то до сего момента не встречал. Или встречал, но не видел. И тут — на тебе… Всё с ног на голову. Угораздило же довериться внутренним ощущениям и поздороваться с ангелом в коридоре.

За раздумьями Мирянов забрёл в узкий переулок и осмотрелся. Вокруг ни души. Руки погладили ножны меча. Осторожно, всё время осматриваясь, как ночной вор с добычей, он извлёк оружие из ножен. Меч озарился мягким, бело-голубым светом. Как показалось, он не прочь побыть на свободе и рад любому поводу соприкоснуться с рукой.

— Помоги, — прошептал Евгений. — Помоги отыскать твою хозяйку. Просто помоги. Я не знаю к кому ещё обратиться, но без НЕЁ не могу. Понимаешь? Не могу.

Меч, словно прислушиваясь, поблёк. Свет почти пропал. Женя хмыкнул.

— Да, на твоём месте я бы тоже не стал отвечать человеку, который разговаривает с мечом. Но у меня это не каждый день! Честно!

Лезвие меча на миг стало голубым, затем снова потемнело.

Евгений вздохнул и в отчаянии приложился к рукояти щекой, прижимая меч к себе, как самое дорогое, что есть на свете.

— Боже, ну как же мне отыскать ангела? Я люблю Её! Я должен найти! Понимаешь? Должен! Это неподконтрольная тяга. Это просто выше меня. Настолько выше и глубже, что я, как робот с программой скорейшего уничтожения, исчезну, если не выполню свою задачу. Я ведь просто люблю ЕЁ!!!

Щеку обдало холодом. Зрачки расширились от неожиданности и страха перед таинственным, по законам природы увеличивая угол обзора мира вокруг. Адреналин пошел в кровь, и сердце заколотилось, как после трёх кружек крепкого кофе.

Евгений попытался отдёрнуть меч, но тот будто примерз к щеке. Холод побежал по лицу, заставил глаза налиться слезами, укусил за уши, холодными ручейками потёк к шее, свело лопатки, кольнуло в пояснице. И не удержали холодные ноги. Мужчина упал на колени, ощущая, как всё тело становиться куском льда. Перед глазами замелькали цветастые пятна, в ушах появился странный гул, как будто над головой пролетел самолёт. В груди потеплело, и по ощущениям, там словно собрался и уплотнился лёгкий светлый шарик. Он собрал в себя весь холод и… взорвался!

Щека прижималась к асфальту, стараясь слиться с ним в единое целое. Голова гудела, но шум в ушах и мелькание пятен постепенно сходило на нет. Хотелось пить, горло рвал кашель. Евгений едва сдержался, чтобы не раскашляться. Недавно болел ангиной и помнил, что значит сухо кашлять. Это неприятная боль. Лучше её не вызывать.

Кряхтя, отнял щёку от асфальта и осторожно поднялся, прислушиваясь к ощущениям в теле. За исключением сухого горла, всё было в полном порядке. Холод ушёл, тело вновь согревалось в душном воздухе преддождевой погоды. Меч валялся на асфальте, мерцая серым.

— Что же ты… кх-м… творишь? — прохрипел Евгений и, наклонившись, поднял и поспешно запихал ангельскую железяку в ножны на поясе. — Я к тебе со всей душой, а ты меня током бить? Вот найду кузнеца, отдам тебя, вытащит он из тебя батарейку, и тогда посмотрим, кто круче.

Меч на реплику не отреагировал, и оруженосец ангельского меча задумчиво потёр щёку. Место прикосновения странного железа к коже было тёплым. Никакого обморожения, онемения, ожога. Мозг только хранил боль от холодного касания, но эта память была краткосрочна и, если об этом не думать, то скоро все забудется.

Евгений вышел из переулка и побрёл к ближайшему киоску с водой. Пол-литра талой воды с горного ледника осушил одним залпом, ощущая, как с каждым глотком в тело вливается жизнь. Даже духота отступила. Полегчало.

Выбросил пустую бутылку в урну на остановке и, не задумываясь, сел в приближающийся к остановке троллейбус. Интуиция? Доверие внутренним ощущениям? Что вообще должно было произойти — не знал. Просто должно было быть хоть что-то, что приведёт его к ангелу. И точка.

Жека не смотрел на маршрут. Свободные места почти пустого салона его тоже не интересовали. Он просто встал сзади и облокотился на поручни, глядя в окно на проплывающие улицы. Скучающая кондукторша средних лет, мельком глянув на вошедшего, не стала к нему спешить. Она о чём-то беседовала с водителем, начисто игнорируя табличку «Водителя не отвлекать», висящую прямо над ней.

Людские ручейки текли вдоль улиц, то сливаясь в речки, то распадаясь на рукава. Над головами людей проносились небольшие тучки; серые, чёрные, тянулись шлейфами… Евгений кашлянул и поморгал, зачем-то потёр стекло, всматриваясь выпученными от удивления глазами. Обрамляющая людей цветастость никуда не исчезла. Разноцветные всполохи маячили вокруг каждого, встречаясь, переплетаясь, разрываясь. Они словно взаимодействовали, проверяя настроение друг друга. Странный симбиоз.

А вот тучки над головами старались не соприкасаться. Белые, серые, они были индивидуально приклеены к людям. Встречались и чёрные. Этакие небольшие смерчики, воронки, нити. Один раз даже мелькнула довольно крупная воронка. Страшная, вызывающая неприятные ощущения.

Оруженосец меча ангела, прикусив щёку, повернулся к салону. К людям в нём. Сердце снова застучало часто. Крупная, полная женщина, занявшая полтора места на ближайшем сиденье, пылала фиолетовым, в районе головы периодически проплывали жёлтые всполохи. Евгений присмотрелся и увидел чуть ниже живота алый цвет. Он тянулся от печени.

Болеет?

Евгений резко отвернулся, стараясь отдышаться и прийти в себя. Спиной ощутил взгляд той женщины. Почему-то понял, что она недовольна его внешним видом. Взгляд словно колол спину. Он ощутил это лопатками, как если бы она действительно подошла и кольнула. Даже повернулся, не веря. Но женщина продолжала сидеть на месте. Её взгляд стал не таким пристальным. Возникли какие-то ощущения в левом плече. Лёгкие толчки. Тонкая ниточка протянулась от женщины до его плеча. Жека даже невольно встряхнулся, стараясь скинуть эту нить. Но она не подалась. Тогда он представил, как вырывает её и отшвыривает. Женщина на сиденье невольно ойкнула и схватилась на правый бок. Алый цвет в том районе стал ещё краснее.

Да что же это?

Сглотнув, оруженосец перевёл взгляд дальше вглубь салона. Там представитель Иеговы в строгой рубашечке с жилеткой и табличкой на груди «Старейшина Хасон» о чём-то вполголоса беседовал со смуглой цыганкой. Цыганка смеялась над ним и показывала передний золотой зуб. Иеговатый не обращал внимания и продолжал неспешно подбирать слова, открывая её как хитрый замок. Видимо, новенький в своём деле — обращается не к тем, кому надо.

Типичная картина, виденная десятки раз в году, но теперь Евгений отчётливо рассмотрел сонное, эфемерное существо за плечами «старейшины». Это гадское, уродливое создание с округлым телом без ног и тонкими ручками висело над сектантом. Белые костлявые пальцы изредка дёргали юного старейшину за ухо и прядь русых волос.

Омерзительное, покрытое редкими волосами бледное существо с большим ртом. Евгения едва не вывернуло наизнанку, когда оно наклонилось вперёд и присосалось к уху паренька. Когда существо чуть отстранилось, Мирянов приметил, как оно довольно облизнулось длинным, синим языком и сыто рыгнуло. Нажралось.

Троллейбус остановился у очередной остановки, и оруженосец выскочил на улицу, сдерживая позывы к рвоте. Что-то крикнула вдогонку кондукторша, но, увидев, что выскочивший пассажир облокотился на остановку и низко опустил голову, замолчала. Может, с сердцем плохо? С кем не случается?

Оруженосец замедлил дыхание, стараясь дышать так глубоко, насколько возможно. В армии водителем служил, случалось «груз двести» возить и то так не тошнило, но это зрелище почему-то всколыхнуло желудок. Или на психику надавили события последних нескольких минут?

На плечо легла рука, тихий голос с лёгким акцентом заботливо спросил:

— Сэр, вам плохо?

По телу пробежала дрожь. Ещё не успев обернуться, понял, что это он — старейшина Хасон. И за плечом у него ЭТО.

Приложив руку ко рту, проигнорировал вопрос и представил огромную, крепкую стену между собой и тем, кто за спиной. Образ получился неожиданным, резким, но рука с плеча убралась.

— А вы верите в Бога? — Сделал ещё одну попытку иеговист.

Жека последний раз глубоко вздохнул и резко повернулся, делая грозное, по возможности страшное лицо:

— В Бога? Мой Бог — Сатана! А твой?

Стоящая рядом старушка сплюнула, перекрестилась. Иеговист побелел лицом. Каменно-спокойные холодные глаза забегали. И хоть существо на плече требовательно потянуло руки к интересному собеседнику, возможно со схожими мыслями, над старейшиной всё же возобладал инстинкт самосохранения, и он запрыгнул в уходящий с остановки автобус.

Евгений помахал вслед, победно скалясь и шепча сквозь зубы:

— Нет уж, сукин ты сын. Настоящий сатанист только ты. Мне больше ангелы по душе. У меня и справка есть, — добавил он и погладил рукоять меча.

Чтобы отдохнуть после череды событий, Евгений присел на скамеечку рядом с молодой мамашкой и её ребёнком. Девочка лет четырёх прыгала возле мамы, рассказывая что-то интересное и весело, открыто смеялась. Мама улыбалась и просила продолжения историй. Евгений не особо вслушивался в разговор, но приятная, светлая аура обеих обволакивала, давала сил. Просто сидеть рядом и то уже хорошо. Они обе словно освещали остановку, заряжая чем-то положительным. Светлые, чистые. Редкие белые капли в сером водовороте мегаполиса.

С визгом, подрезая автобус, подскочила маршрутка. Помятый народ, недовольно бурча, высыпал из салона. Мама поднялась и взяла девочку за руку. Видимо ждали именно этот автобус.

Евгений ощутил, как с их уходом уходит тепло, и остановка снова погружается в серость. Это было как потеря чего-то ценного, дорогого. Того, что дороже денег.

Над маршруткой клубилась тёмная туча. Общее недовольство пассажиров ездой водителя множилось. И туча из серой становилась чёрной, росла в размерах прямо на глазах.

Не особо осознавая себя, Евгений подскочил и добежал до женщины с ребёнком. Мягко, но в то же время настойчиво, взял за плечо и развернул. Всё ещё не контролируя себя, доверяя нахлынувшим внутренним ощущениям, сбивчиво проговорил:

— Женщина, не садитесь в эту маршрутку. Ради себя и ребёнка. Прошу вас, поверьте мне, — сказал и впал в ступор, не зная, чем аргументировать.

Женщина опешила, смотрела непонимающими глазами. Спешащие люди оттеснили их от выхода из маршрутки. Пассажиры набились в салон до упора, дверь едва смогла закрыться. Маршрутка рванула с места так резво, словно водила участвовал в гонках на выживание, и каждая лишняя секунда грозила ему смертью.

— Вы…что вы… — очнулась женщина.

— Я… я не знаю, — честно ответил Евгений. — Простите.

Помолчали несколько секунд. Жека, покраснев, как школьник, первый раз поцеловавший девушку, отвернулся и быстро побрёл прочь, спиной ощущая её растерянный взгляд.

Недоумевающий взор заставлял спину зудеть, чесаться. Хотелось резко свернуть за угол, исчезнуть. Да хоть сквозь землю провалиться, лишь бы избавиться от этого укоряющего, требующего объяснений взгляда.

Чувство стыда заполнило до ушей. Своему поступку он не находил логического объяснения. Раньше никогда ничего подобного себе не позволял. Интуиция? А что это?

А тут, на тебе, — так пролетел…

— Мама, дядя хороший, — произнесла девочка, дёргая маму за руку, чтобы привлечь внимание.

— Да? Но мы же свой автобус пропу…

Скрипучий визг шин, звук тяжёлого, таранного удара и выбитого стекла прервал её. Маршрутка, спеша вклиниться в поток автомобилей, нашла водителя, который торопился ещё больше.

Легковой автомобиль на приличной скорости протаранил «Газель» со стороны водителя. Тут же в легковушку сзади врезался грузовик, сплющивая железную коробку в бесформенную кучу.

Авария за какие-то секунды унесла шесть жизней. Двое умрут по пути в больницу. Переломы и ушибы не в счёт…

Евгений этого уже не видел. Он нырнул в метро, сгорая от стыда за непонятный самого поступок. Звук шин не коснулся его уха. И об аварии он так и не узнает, пропустив выпуски новостей и газетные заголовки. Только побелевшая лицом женщина на остановке, не один десяток раз благословит его и, прижавшись к дочери, тихо заплачет.

Позже всю жизнь обе будут помнить этот момент как явление ангела. Нелепого, испуганного, в старом плаще, но всё-таки ангела в лице смущённого парня.

Ангел-Хранитель. Кто же ещё?

Глава 10 — Завязь —

Каждый в пределах своей пусть остаётся судьбы

Овидий

Погода этой ночью стояла такая мерзкая, что люди забились в квартирах под одеяла, ожидая начала отопительного сезона, и никаких праздношатающихся особей возле кладбища не замечалось.

Всполохи светло-зелёного и алого поднимались до небес, путаясь в низких тучах и отражаясь в каплях дождя. Битва стихла, умолк звон меча, стихли крики воплощённых мороков, остались только неразлучные сегодня братья: дождь и ветер. Сильные, свирепые братья, с ненавистью сдирающие с деревьев последнюю листву.

Ветер давно не мог трепать серебряные локоны ангела — дождь сделал их тяжёлыми. Пряди могли лишь хлестать по лицу, не успевая за неугомонной воительницей неба.

Дождь яростно впивался в шипящие перчатки демона, ручейками бежал по лысой голове, минуя рога и не задерживаясь каплями в несуществующих бровях и ресницах. Растительность на теле Саркона отсутствовала полностью, не выдерживая конкуренции с Огненной Геенной.

Люция вздрогнула, когда из красного портала вышел высокий, статный человек в легкой одежде не по погоде: шорты, сандалии, футболка и лёгкая ветровка поверх неё.

Аура этого носителя человеческого тела даже на расстоянии давила тяжёлым прессом. Он был сильнее Саркона. К ауре Сыра ангел давно привыкла, приняла её, а вот с демонами, превосходящими его по силе, забыла, когда и встречалась. Еще во времена Посвящения.

Человек кивнул ей, глаза на миг полыхнули чёрным, отчего по телу прошлась волна холода, затаилась внутри, словно высматривая, выжидая. Какое-то подобие улыбки всё же скользнуло по хмурому лицу.

Люция, не убирая меча, стараясь держать себя достойно, несмотря на дикую усталость, прошла вдоль ряда застывших мороков и встала по другое плечо от Сара, искоса поглядывая на пришельца из портала.

— Напарница, это мой брат Аргону. Четвёртый по старшинству из нашего выводка, — тихо произнёс Саркон.

— Приятно познакомится, — выдавила из себя ангел.

Новоприбывший демон хохотнул, отворачиваясь от Люции. Тут же потерял всякий дальнейший интерес к её особе. Словно не ангел, а камень в луже или тот же самый холодный ненавистный дождь. К нему со временем привыкаешь.

Рука Аргону коснулась плеча брата, другая нырнула во внутренний карман ветровки.

— Я не справился, но… не надо! — почему-то вскрикнул демон и загородил Люцию широкой грудью, мало обращая внимания на качающихся на месте мороков. Наверное, его брат был большей угрозой, чем все эти мороки вместе взятые.

Ангелу хотелось отодвинуть демона и снова посмотреть в чёрные глаза Аргону, но что-то внутри подсказывало, что лучше в дела семейные не лезть. Да и демон не её уровня. Ещё и без второго меча, без подмоги. Зачем рисковать?

Брат неторопливо вытащил из куртки что-то чёрное, шипастое. Саркон узнал перчатки Аргону. Воистину могучий артефакт тех дней, когда брат завоёвывал себе место под тусклым солнцем антимира.

— Нет, ты справился. Даже вы… вы справились. Они теперь мне больше ни к чему, — Аргону, совсем по-человечески комкая слова, протянул перчатки. — Ты нашёл убийцу Валкара. Заставил его раскрыться и подтвердил мои догадки. Этот некроский шлейф я не забуду. Я ведь первый явился тогда на место битвы и ещё застал его запах. Перепутать то, что врезалось в сознание, сложно.

Саркон торопливо стянул свои почти потухшие перчатки огня, заткнул за несгораемый пояс и бережно принял подарок брата: чёрные, скроенные с кожи старой чёрной саламандры, с четырьмя багровыми шипами меж костяшек, сделанных из её зубов, прочнее которых нет ни металла, ни костей.

Осторожно натянул перчатки, ощущая жидкий огонь, полившийся по кистям, рукам и дальше по жилам. Сначала внутренний огонь, питающий притухшее пламя ярости и уставшее тело, заполнил от рогов до когтей на ногах, затем синее пламя вспыхнуло на чёрной коже перчаток.

Саркон попробовал подвигать пальцами, сжал-разжал. Перчатки были чуть великоваты, но артефакт не стал противиться новому хозяину. Хорошо. Схватка с ним забрала бы последние силы.

— Признали, значит. Самое время. Подрос, братик, — усмехнулся Аргону, и тут же будто тень пробежалась по его лицу. Старший демон посуровел, и глаза недобро сверкнули яркой искрой. — А теперь отойди и напарницу убери, — демон в образе человека отодвинул брата с такой лёгкостью, словно листок с плеча смахнул. — Дальше я сам. За Валкара, — тихо закончил он.

Люция ощутила полёт. Нет, никто не бил, просто аура демона из сильной и большой, вдруг стала небывало огромной и мощной. Фигура воспылала ей, огнём пошла одежда и кожа. Демон скинул личину, сжигая её, как солому высокий костёр. Напарник подхватил ангела на лету, силой своей спешно подавляя воздействие перчаток Аргону. Синее пламя исчезло, успев лишь лизнуть одежду Люции. Демон бережно обнял ангела и заключил себя и её в закрытую сферу.

— Не бойся, Лю, — Саркон прикрыл её широкой спиной, сжимаясь в клубок вместе с ней, стараясь обволочь всем телом, как туман утреннюю траву. Его аура обхватила её и, не конфликтуя с братской, уберегла от урона.

— Сар, он мстит за Валкара? — тихо спросила ангел.

— Да. Валкар погиб в бою с этим некросом. Третий по старшинству брат был ослаблен предыдущим боем, а Икзар, самый младший брат, отправленный для поддержки, бежал. Я не знаю причин, но мне слишком хорошо известны последствия для нашей семьи. Нас едва не смяли во время междоусобных клановых войн: Валкара не стало, а я и Аргону искали убийцу.

— Может, Икзар один бы не справился? Поэтому и бежал?

— Он бежал, бросая брата. И нам с Аргону не под силу этого забыть. Демон может отступить, но бежать…

Ангел всмотрелась в глубокие омуты глаз Сара и едва ли смогла бы ответить, искренен Саркон или нет. Разум понимал, что демону понятия чести не идут, но за всё время знакомства дитя Геенны ни разу не заставило усомниться в своих словах.

Чутьё Люцию редко подводило. Ещё когда была человеком, почти не ошибалась. Разве что из-за одной такой ошибки стала ангелом.

— А другие братья?

— Мосе, и тем более Зару нет дела до слабаков, кем они нас считают. Хотя они с Валкаром были рождены в одно время.

— Тройняшки?

— По людской аналогии — да. Все трое помнят времена первой адской смуты.

— Давно это было?

— Отец ещё был молодым, — хмуро ответил демон.

— Кто твой отец?

Сар оскалился, но как-то мягко, и если бы все зубы не были клыками, можно бы было сказать, что совсем по-человечески, по-доброму.

— Ночь откровений, крылатая, да?

— Не скрывай. Всё равно узнаю, — и ангел засияла глазами, как прожекторами, стараясь осветить дно чёрных демонских глаз. Рассмотреть хотя бы немного.

Сар опустил голову, голос упал до шёпота:

— Один из десяти правителей Ада — Асмодей.

Люция бессильно откинулась в больших тёплых руках демона. Он защищал, грел и почти баюкал, давая возможность ощутить то, чего не было последние две сотни лет — ощущение защиты. Надёжного тыла, ради которого можно биться насмерть. Но от последнего предложения как холодом повеяло. И даже его защита показалась хрупкой и ненадёжной.

— Сар…

— Вопросы не иссякли?

— Кто другие девять правителей?

— По алфавиту?

— Как хочешь, — разрешила Люция. — Мне просто интересно.

— Ещё бы, — снова совсем по-человечески буркнул Сар. — Интересно ей… Твоё начальство тебе никогда не говорит больше, чем надо. И то лишь когда приходит время сделать следующий шаг. Ведь так? По принципу: меньше знаешь — крепче спишь.

Напарница прикусила губу. Крыть нечем. Но что-то же надо ответить. А не хватает доводов — усиль голос, как говорил один известный в области политики человек. Этим Люция тут же и воспользовалась.

— У меня был выбор — попасть вместе с Хранителем моей души на костёр к твоим дальним родственникам на жаркий приём или взять в руки мечи!

Демон спокойно переждал приступ паники, тихо приметил:

— Хранитель всё же попал?

— Откуда ты знаешь? — притихла ангел.

— Да брось. Мы оба знаем, что ни демоны, ни ангелы душ не имеют. Это бонус, свойственный только человеку и некоторым высшим животным. Козырь, который человек почти никогда не ценит. Так ведь, бывшая ведьма? Ты бездушна, если стала ангелом.

Люция поджала губки, слизнув языком мокрую прядь, и замолчала. Но долго сдерживать себя не смогла, выплюнула прядь и снова сказала:

— Так ты не ответил на мой первый вопрос.

Сар, не отводя взора, спокойно перечислил:

— Помимо отца: Астарот, Азазель, Бельфагор, Вельзевул, Велиал, Левиафан, Люцифер, Фагот и Молох.

— А Сатана?

— Это коллективный разум. Адский эгрегор, созданный несогласными в противовес всем сложившимся схемам мироздания.

Люция снова притихла, длинные, мокрые ресницы опустились, по щеке покатилась одинокая слеза.

— Что? Что с тобой?

— Я… мы… мы служили эгрегору… Хранители и сейчас собирают для него силы. Но каждой из нас говорили, что мы служим… служим… только Одному. Первому после Бога, а он оказывается… Не един…

— Бог тоже не един. Эти две противоположности и создают наш биполярный мир. Как «да» и «нет» в ответе на любой вопрос. И только их совокупность даёт нам единое имя — Творец. Но мы с тобой слишком мелкие пешки, чтобы о таком рассуждать.

— Открой меня, я не вижу, что у тебя за спиной.

— Хочешь увидеть мои скрещенные пальцы?

— Твои пальцы коварно обхватили мою талию и…

— …и не говори, что тебе это не нравится, — закончил Сар.

За спиной Саркона тем временем попадали на землю все воплощённые мороки. Воспылавший жаждой убийства Аргону сжег все нити, связующие их с воззвавшим хозяином. Некромант остался один. Пересохшие, побелевшие губы перестали исторгать заклятья, их больше не подхватывал ветер. Но и сам повелитель мёртвых был незрим.

Аргону оскалился, поведя носом, словно принюхиваясь. Сильный дождь мешал восприятию, делал слепым. Чёртов некрос дурачил, копил новые силы. А ливень остужал пыл, вытягивал силы.

Демон, больше не медля, открыл портал. Вновь алое зарево взметнулось до самого неба и из него выпал полуголый, заросший длинными волосами и бородой человек, тут же скрючившийся в луже в позе младенца. То ли холод терзал его ещё до переноса, то ли дикая боль мучила.

— Перекидывайся, Кан! — велел Аргону.

— Я… не… нет! Я получил право трансформации не по наследию! Мне больно вдвойне! Я не всегда был оборотнем! Помилуй!

— Немедля! Ты же знаешь, мои пытки по сравнению с твоей трансформой ничто.

Человек заскулил, завизжал совсем по-собачьи и приподнялся в луже на локте. Блеснувшая молния обозначила бурный рост волос по всему телу. Последняя одежда спала, порванная, как старая шкура, и когда над кладбищем пронёсся гром, то рядом с демоном уже стояла большая лохматая серая собака. Она лишь тем отличалась от обычного пса, что ростом доходила демону до пояса, а Аргону в образе демона достигал почти трёх метров.

— Искать! — снова приказал Аргону.

Пёс повёл головой, ловя сотни запахов: дерева, травы, дождя, земли, воды, камня, гранита, железа — и среди них мелькнул запах живого. Ведь единственное отличие некроманта от своих подопечных состояло в том, что сердце, пусть медленно, но стучало. И кожа выделяла запах жизни. Можно работать с мёртвыми, жить, используя их силу, но от человека некромант ушёл всё же не так далеко. Частица осталась.

Собака подошла к одной из могил и подняла переднюю лапу, указывая на свежий холмик. Аргону тут же прыгнул через решётку ограды и огромная, когтистая рука впилась в землю. Послышался вскрик. Демон на вытянутой руке поднял к небу небольшое тело в чёрном с лысой головой, белым лицом и бледными губами. Грязь и вода стекала с него, ноги беспомощно дёргались, глаза бегали, рот открывался в немом крике, снова что-то бормотал, беззвучно. Аргону сдавил шею сильными пальцами.

— Вот и встретились, — почти прошептал демон и, приблизив к себе убийцу брата, немного посмотрел в серые глаза, а затем сжал пальцы на горле некроманта.

Обмякшее тело свалилось в наполовину разрытую могилу.

Аргону непонимающе смотрел на поверженного врага, рядом снова перекидывался в человека пожилой оборотень. Когда трансформация завершилась, вервольф толкнул задумавшегося демона в бок, пожаловался:

— Я тут с тобой воспаление подхвачу! О чём задумался?

Аргону неспешно создавал людскую личину себе и одежду на двоих с оборотнем, нехотя буркнул:

— Валкар не мог проиграть этому слабаку. Почему так случилось?

— Не знаю, — честно ответил оборотень Кан и, не к месту хихикнув, добавил. — Может, у него не было такого же верного друга с острым чутьём, как у тебя?

Аргону на шутку не отреагировал. Демон повернулся к застывшим под дождём брату с ангелом и крикнул:

— Сар! Валкар не мог умереть в бою с этим…

Саркон кинул, скупо произнеся всего одно слово:

— Икзар.

* * *

Пятьдесят лет назад

Сумерки наползали неспешно. Солнце спряталось за серой пеленой облаков, не собираясь показываться до следующего дня. Воздух пропитался сыростью, дышать приходилось почти что паром, лёгкие то и дело хрипели от конденсата, словно вокруг стоял сплошной туман.

Духота и слабость проникали в каждую клеточку мощного звериного тела. Оно то и дело настойчиво требовало жидкости. Или лучше кровавого мяса, что вернее прибавит сил. И отдыха.

Завалиться на пару дней в сырой землянке на любимом камне и хорошенько проспаться — самое то.

Кан шагал, как всегда, молча. Белые, как первый снег, зубы стиснуты и губы сжаты в плотную линию. Лишь резцы немного торчали из-под верхней губы, почти как у волка.

Но новый хозяин леса не был волком. Он был человеком.

До той поры, пока его не стали бояться даже волки…

Слух уловил дальний приглушённый шум борьбы. На периферии зрения мелькнула смазанная картина возни в кустах. Стоило повернуться и приглядеться сквозь листву, как узрел кровавую битву Бурого медведя с диким кабаном. Бились на смерть — медведь оголодал по весне, а кабан защищал потомство.

Медведь когтистой лапой подранил кабана, тот ярился, стараясь подцепить на клыки или пнуть копытом. Но больше рычал, фыркал, истекая кровью и теряя силы с каждым мгновением. А косолапый близко не подходил, ждал момента, когда добыча совсем ослабеет, чтобы вторым мощным ударом довершить битву и вдоволь полакомится ещё живым тёплым мясом.

Зима была лютой, долгой. Звери проснулись отощавшими, готовыми драться с кем угодно за любую пищу, чтобы набраться сил. Слабые не долго не живут.

Хозяин леса выхватил из-за пояса широкий охотничий нож, затаился за деревом, ожидая развязки — он за зиму потерял сил не меньше, тоже надо восстанавливать.

Медведь, тем временем, молниеносно метнулся к кабанчику — те, кто думают, что медведь неповоротлив и неуклюж, нередко оказываются мертвы. Косолапый быстро настиг жертву и мощной пятерней со смертоносными когтями легко разорвал толстую кожу до кости. Следующим ударом медведь буквально вдавил вепря в землю.

На спине кабана остались глубокие раны, жилы и кости торчали наружу. Кабан захрипел, попытался отползти, оставляя на земле кровавую полосу, но лишь больше разъярил медведя. Запах внутренностей и крови пропитал окрестности, вызвав неподдельный интерес хищников по всей округе. Но как только чуяли рядом с добычей запах медведя, спешили прочь, поджав хвосты. С мохнатым хозяином леса мало кто брался сражаться… Бывшим хозяином.

У того, кого когда-то звали «человеком», было своё мнение.

Нож послушно лёг в ладонь. Бывший человек, уже не таясь, вышел на полянку, где происходила битва. Вышел, чтобы принять полноправное участие.

Медведь лениво повернулся: «Кто там такой смелый?» Пасть угрожающе оскалилась, тяжёлые жёлтые капли упали с клыков, и оглушающий рык прокатился по поляне. Трёхсоткилограммовая туша поднялась вертикально, раскинув передние лапы. Защищает добычу.

Лесной человек недобро усмехнулся, расправляя плечи. Глаза налились кровью, свирепел, разгоняя кровь по жилам быстрее, заставляя сердце биться в состоянии «охотника».

— Ты охотился на моей территории!

Голос истинного хозяина леса прокатился по поляне густой и мощный, полный уверенности и скрытой силы. Голос повелителя. Не подлого охотника с двуствольным ружьём и запасом патронов, а равного по силе медведю… Зверя!

Медведь замахал перед собой передними лапами с когтями — каждый, как скальпель хирурга. С оскаленной пасти продолжала капать слюна. Уже приготовился есть, а тут такая досада… Но ничего, он голодный, может съесть и этого двуногого. Он ведь грозиться отобрать добычу. Закон тайги суров: кто пытается лишить добычи — сам становиться добычей. Двуногого на поляну не звали. Сам пришёл. Мясо лишним не будет.

Глаза зверочеловека блеснули, нижняя челюсть выдвинулась, обнажая зубы, если и поменьше медвежьих, то никак не уступающие по остроте. То, что раньше было резцами, стало клыками. Бывший человек медленно пошёл навстречу медведю, раздвигая массивные, как скалы, плечи. Руки напряглись, под кожей обрисовались бугры, переместились к спине, под старую одежду, что когда-то была шкурой волку-одиночке, спустились к ногам.

Истинный Хозяин леса, с шестнадцати лет породнившийся с тайгой, приготовился к битве. Сошлись посредине поляны, оба под две сажени ростом, с угрожающе взлохмаченной бурой и русой шерстью. И если бы рядом был какой-нибудь посторонний наблюдатель, то он вряд ли определил бы, кто из зверей зарос больше: медведь или лесной человек.

Медведь не напал сразу, и Хозяин убрал нож в грубые ножны за пояс. Мохнатый в его глазах предлагал сначала помериться силами — стоял на задних лапах, раскинув передние, так же, как человек. Что-что, а повадки звериные давно изучил, знал все на зубок.

Тяжелые длани обоих легли на плечи друг другу одновременно. Оба напряглись.

Ноги словно вросли в землю. Мать-земля и лес давали силы обоим. Лицо бывшего человека напряглось, скулы заострились, белки покрылись красными сетями. Глаза запылали гневом, и белки почти превратились в сплошной кровоподтек — лапы медведя сдавили, словно в тисках.

Медведь, не в силах опрокинуть двуного сразу, попытался куснуть за ухо. Зубы клацнули в каком-то сантиметре. Но лохматый чудик успел отдёрнуть голову. Горячая пахучая слюна медведя закапала на длинные густые лохмы лесного человека, что вместе с бородой давно сплелись в одно целое. Вряд ли можно было сказать, где одно переходит в другое. Бывший человек зарычал, совсем как зверь, подсёк ногу медведя и резко толкнул назад и чуть в бок.

Косолапый повалился на спину, странный человек придавил сверху, уступая в весе не намного. В руке безумца блеснул острый нож — поборол честно, теперь можно! — и вонзился в горло медведя.

Медведь взвыл, булькая кровью. Огромная пятерня ударила по плечу человека. Зверочеловек отлетел, перекувыркнулся, но тут же подскочил. Готов был снова броситься в бой, хоть и дышал тяжело, а в глазах плавали чёрные мухи.

Медведь катался по земле, пытаясь подцепить острую железку, но этот зазубренный кусок металла выпадать не спешил, перекрыл кислород. В тщетных попытках глотнуть воздуха зверь лишь заливал всю поляну густой багровой кровью, пока не свалился без сил. Вскоре зверь затих.

Получеловеческий возглас победоносно прокатился по лесу, вспугнув птиц в кустах и заставив тревожно прислушаться хищников рангом поменьше. Размеренно, как и подобает Хозяину, зверочеловек подошёл к поверженной добыче, пнул для проверки, но мохнатый зверь больше не дёргался.

Одним рывком Кан извлёк из горла нож, медленно облизал тягучие капли с острия и со всей силы вонзил кусок заточенной стали в грудь туши. Чуть выше области сердца. Оно ещё стучит. В нём вся сила медведя.

Через минуту стараний Истинный Хозяин леса уже вонзался зубами в сырое, тёплое, ещё трепещущее сердце.

По лицу стекали красные дорожки, капали с пальцев, но зверочеловек не обращал внимания. Только вспоминал, как десятки лет назад ещё жарил мясо, печень и сердце на огне, пользовался спичками, солью.

Как давно это было?

Сначала кончилась соль, потом спички, а к людям возвращаться не хотелось. Не хотелось даже на короткий миг. Просто в одни момент осознал, что ничего от людей больше ему не требуется. Раньше охотился с ружьем, потом с луком, как предки…

Когда осознал, что в беге не уступает зверю, оставил лишь нож.

Раньше боролся со зверьём рогатинами, потом первый раз схлестнулся с медведем врукопашную и… победил. Как и сегодня.

Единственное, что оставил от прошлого, — это кусок заточенной стали и умение шить одежду. Ногтями потрошить зверей неудобно, а острое железо подходит для этого лучше всего…

После сердца настала очередь печени. Хозяин вонзился зубами в сочную нежную мякоть. Только после этой небольшой трапезы притупился голод, и он немного осоловелым взглядом обвёл поляну. Тушу медведя пришлось подтащить к дереву, прикопать. Сейчас есть не хочется, да и медвежье мясо пока слишком сладкое, а вот через пару дней устроит себе праздник, наестся про запас, будет копить жир, отъедаться.

Тушку кабанчика без видимых усилий подхватил на плечо и размеренным шагом поспешил вдоль зарослей кустарника к себе домой — в зимнюю берлогу.

Зимовку бывший человек соорудил в первые годы добровольного отшельничества в лесной глуши. Сюда ушёл от людских забот, когда отошёл к предкам последний близкий человек — мать.

Первое время пытался оставаться среди людей, недаром слыл лучшим охотником среди всех ближайших весей, но не мог убивать ради продажи, только ради прокорма. Когда охотился в лесу, поймал себя на том, что не может убивать не в равных условиях. Когда же стал охотиться голыми руками, люди начали коситься… Пришлось уйти.

Первые пять лет ещё чувствовал себя человеком, мог вернуться, если бы захотел, но причины не видел. Лес с каждым днём открывал новые тайны, давал силы, да такие, что не всякий зверь мог оспорить его право жизни в лесу. А за следующие пять лет понял, что уже и не человек вроде, да и имя потонуло в трясине памяти, как лишняя загвоздка. Лес принял его как родного, как первых людей, что жили без отрыва от природы. Силы росли с каждым днём. Хозяин леса понимал, что становится зверем, но ничего менять не собирался. Никакой больше зверь не был в силах противостоять ему в новом обличии.

Людей стал сторониться, избегать, забираясь всё дальше в глушь тайги. В один из дней вдруг осознал, что способен понимать язык зверей и птиц. Вскоре не сильно удивился, что способен не только понять, но и ответить так, чтобы поняли.

Бывший человек принял законы леса, став самым лютым зверем. Его охотничьих угодий избегали любые хищники от волков до тигров. Лишь единичные смельчаки, толкаемые голодом, вроде медведя, забредали в район его обитания. Но обратно не возвращались. Ведь Хозяин леса никому не прощал ошибок…

Тушка кабанчика заняла место на широком камне у землянки. Хозяин собирался было начать трапезу, как вдруг обострённый слух уловил вдалеке отзвуки выстрелов. Верхняя губа непроизвольно задралась, обнажая клык. Хищная ухмылка стала оскалом.

Люди забрели на его тропы! Богат сегодня день на улов.

Он не считал себя человеком. Лес рассказал ему, что люди давно отринули природу. Но не ушли далеко, а стали вредить тайге изо всех сил. Хозяин и сам видел, как руки людей уничтожали молодые деревья под корень, как живые реки становились мёртвыми лужами, как загрязнялся воздух, как беднел и обливался слёзами сам лес. Духи тайги молили людей не вредить природе, но человек брал всё лучшее и уходил, ничего не оставляя взамен. Не оставлял даже времени, чтобы лес сам смог исцелить раны.

И лес попросил защиты. У него, бывшего человека, но ныне прозревшего.

Тайга давала силу и просила в ответ лишь защиты при помощи этой же силы. И в один из дней бывший человек внял мольбам леса. Хозяин леса стал Защитником. Он просто стал пресекать вторжение людей на подвластные ему территории. Пресекать без предупреждений. И чем больше Хозяин защищал, тем больше лес давал ему сил.

Тушу кабана пришлось бросить на камень, не освежёвав. Защитник резво, по-звериному, выскочил из землянки. Застыл перед входом, прислушиваясь и стараясь ощутить чужеродный запах.

Духи леса дремали и ничего путного подсказать не могли. Сам лес только просыпался от зимней спячки и был лишком слаб, чтобы спугнуть непрошенных гостей.

Долго ждать не пришлось. Километрах в десяти от Защитника снова послышался выстрел. Старые уловки с лесным эхом давно не проходили. Зверочеловек мог чётко определять точное направление и расстояние до источника шума, будь то грызущая орешки белка в дупле или схватка оленей у шумной горной реки.

Кан помчался к цели быстрее любого из лесных жителей, казалось, ноги несут его над травяным ковром, как ветер — пылинку. Человек умнее животного. Животное сильнее человека. А зверочеловек был и тем, и другим!

Ощущение присутствия пятерых охотников пришло раньше, чем острый взор увидел их сквозь ветки кустарника. Обоняние помогало воспринимать мир иногда даже лучше, чем зрение. Тренированное зрение даёт картинку лишь на двести шестьдесят градусов, развитое же обоняние рисует всю картину окружающего мира целиком.

Охотники ворвались в лес за добычей. Но лес никого не звал.

Чужаки.

«Хозяин», — послышался слабый шёпот тайги.

«Слышу», — ответил зверочеловек и приблизился к заступившим черту.

Так Кан перестал быть человеком.

Глава 11 — Крик баньши —

Существуют три разновидности людей:

те, кто видит;

те, кто видит, когда им показывают;

и те, кто не видит

Леонардо да Винчи

Наше время

Стыд! Позор! Какой же всё-таки позор!

Жека переминался с ноги на ногу, погружённый в событие последних десяти минут. Ждал, пока эскалатор спустит его в подземку. Щёки всё ещё горели, сердце быстро гоняло по жилам кровь. Надо же так опозориться перед людьми со своими липовыми прозрениями!

Двигаться, однако, расхотелось. Поток людей с разноцветными пятнами над головами утомил. В виски стучало, словно маленький гномик пытался выбраться наружу и усердно работал долотом. Как-то само собой получилось, что Евгений заставил глаза перестать видеть человеческие ауры. Просто отключил это восприятие потому, что в каше этого большого человеческого эгрегора отдельной единицей быть неприятно.

Потоки сминали, задевали, норовили втянуть во взаимодействие, откусить от него кусок, дать свой, запачкать, пихнуть, облить грязью. Светлых душ было мало. Серые будни и серые люди перемалывали их, как жернова муку. Попасть в эту мясорубку желания не было. Тем более Евгений давно осознал, что единица общества светлее самого общества в целом. Во всяком случае, большинство людей светлее. Но почему же коллектив как таковой настолько сер и «запылён»? Что-то действует на него? Демоны? Они обязательно есть, раз существуют ангелы, его любимый ангел.

Эти мысли уносили из тела, выбрасывали дух, или выкидывали саму душу. Он не знал как это назвать. На секунды ощущал себя вернувшимся обратно, корректировал действие тела и вновь погружался в зыбкое марево мыслей и витал сознанием вне тела. Тело на одних рефлексах дождалось конца эскалатора, отвоевало себе место у стеночки и принялось ожидать. Наверное, если сесть, опустив голову, то пройдут часы в раздумьях, а он, Жека, этого и не заметит. А если положить рядом с телом шляпку, в неё начнут кидать монетки. И сколько накопится через час — неизвестно. Попрошайки не такие уж и бедные, как кажутся. Разве что делиться приходится. С органами правопорядка в том числе.

Двое в полицейской форме встали рядом. Евгений невольно пощупал рукой меч под полами плаща. Фиговой конечно мыслью было спускаться в подземку с холодным оружием. Конфискация со штрафом в лучшем случае. Но он не может позволить себе терять последнюю связующую с любимым ангелом нить. Ни за что! И если эти двое попробуют, только лишь попытаются отобрать у него эту острую штучку, придётся вспоминать армейские тренировки морпеха. Да, «чёрный берет» — чёрный берет навсегда!

Двое, переговариваясь, разом повернулись к нему. Словно почуяли запах страха, что за секунды затопил его. Краска отхлынула от лица. И бледность эта, как показалось самому Евгению, сказала за него всё. Пропал самоконтроль, сбилось дыхание. Разве что в обморок оставалось упасть, но держался.

— Эй, парень! Не знаешь, как «Зенит» с «Рубином» сыграли? — спросил один из копов.

Евгений не сразу расслышал вопрос. Показалось, что слух подвёл. А когда понял, что спросили, брякнул первое, что пришло в голову. Просто потому, что надо было ответить хоть что-то иначе… иначе… А что иначе?

— Ничья.

— А счёт какой?

Жека плюнул в сердцах, едва не выругавшись вслух. Но начал лгать, так ври до конца или не стоило и начинать вовсе.

— По одному, — выдавил из себя ангельский меченосец Евгений Мирянов.

«Господи, кому я вру? Я и футбол-то смотрел последний раз года три назад», — мелькнуло в голове.

Евгений был из тех мужчин, кому футбольные, хоккейные, баскетбольные и прочие спортивные трения были до лампочки. Как региональные, так и международные. Болеть за кого-то он не любил.

Полицейский кивнул, видимо, посчитав гамму чувств, мигом отразившуюся на лице парня в плаще, как результат проигрыша на тотализаторе. На ничью ставят редко, чаще на фаворитов. Так букмекерские конторы и наживаются. Спорт непредсказуем. Сотни факторов.

Справа от Евгения раздвинулись двери подкативших вагончиков. На автомате шагнул. Следом полицейские. Евгений на негнущихся ногах пробрался к окну, взялся за поручень, затылком ощущая их взгляды.

Точно, смотрят только на него. Надо выходить, мелькнула мысль. Немедленно. На следующей же станции. Едва они узнают, как реально сыграли футбольный матч команды, к нему будут вопросы. Много вопросов. Странно, что ещё документы не попросили. Ведь он, как назло, когда ринулся в погоню за ангелом, ни о каких документах и не думал.

Разве нужны документы, чтобы найти ангела?

За раздумьями проехал следующую станцию. Выходить сразу — тоже прокол. Будет смотреться подозрительно. Пойдут же следом и отберут-таки меч!

Толпа прижала к окну, ближе к полицейским. Евгений почти ощущал их дыхание, чувствуя, как волосы на голове приподнимаются. Паника возобладала над разумом. Ещё парень в шарфике «Зенита» прижался плечом. Улыбка до ушей. Даже посчитал своим долгом сообщить:

— Зенит — чемпион!

Сердце как-то непривычно ударило в грудь. Буквально ощутил, как спрашивающий его на станции полицейский начинает придвигаться, расталкивая толпу.

— Выиграли что ли? — спросил кто-то парня в шарфике.

— Не, не удалось.

Сердце снова треснуло в грудь так, что будь Евгений постарше, посчитал бы это инфарктом или инсультом. Пора уже начинать разбираться в этих понятиях. Возраст двадцать семь — не шутки.

— Так что же, проиграли? — спросил чей-то старый голос рядом.

— Что ты, отец? — и чуть помедлив, фанат добавил: — Ничьей разошлись. По мячу забили. Но «Зенит» всё равно — чемпион!

Евгений явственно ощутил, как камень падает с плеч. Воздух шумно покинул лёгкие. Угадал, черт бы его побрал! Угадал!

Полицейский, хмыкнув, застыл у стеночки.

Евгений вышел из вагончика и побрёл к эскалатору. Прочь, прочь из подземки! На воздух, на свет! На… скинов нарвался.

Бритая братва спешила толпой в подземку, усиленно задевая всех локтями. Ариец ты или нет, похоже, не имело значения. Молодежи просто хотелось потасовки, драки. А найти в любом человеке различие с «истинными арийцами» проблем не составляло. То ли нос чуть набок, то ли уши, как у эльфа, — уже причина!

Евгений приготовился бить первым. Бить вожака, кого же ещё? И лучше скинуть плащ так, чтобы не звякнул меч. Ощутив что-то неприятное, какое-то напряжение в теле, он все-таки не сменил направление, пошёл прямо на галдящую толпу.

То ли удлинённых ушей не нашли, то ли короткие светлые русые волосы, немного вьющиеся, сошли за «арийскость», но Евгения всё же не тронули. В толпе даже чуть разомкнули строй, пропуская его. Жека в растерянности остановился, и некоторое время смотрел вслед скинам, включив своё новое «зрение».

— М-да, — протянул он, не наблюдая над удаляющейся группой аур такого цвета, чтобы всякие сомнения отпали — в ближайшее время будет драка.

Разум и новые ощущения вступили в конфликт. Вроде бы группа. Большая группа. Подвыпившие, с лидером, заводилой, все атрибуты на лицо. По поясам наверняка висят цепи, ножи, кастеты. А вот новое зрение сказало — нет! Не будет сегодня драк. Обломись, Евгений Мирянов. Если только ты сам своим страхом не спровоцируешь драку. Ведь уже готов был бить в морду, и получать в ответ, готов был слышать хруст рёбер. Больничная палата, капельница. Не так ли? Осудил ещё до момента столкновения, почти притянул к себе событие. Так чего удивляться последствиям?

Понимая, что, поблуждав с мечом и новыми странными ощущениями по городу ещё пару часов, придётся становиться на учёт к психиатру, Евгений собрался домой. Хватит уже приключений. И мозг перегружен новой информацией. Надо переварить или действительно заклинит — и привет, «дурка»!

Он свернул в переулок, спасаясь от поднявшегося ветра. Ноги продолжали брести, не спрашивая разрешения. Так теплее, а стоит остановиться, как в подземке, и разомлеешь, в сон потянет. А если ещё и перекусить, то вообще уснуть можно. Сколько ночей не спал? И снова вечер наползает, биоритмы берут своё. Немудрено уснуть.

Вынырнул из мыслей, и глазам предстала такая картина: небольшой скверик, двое высоких мужчин застыли друг напротив друга. Стоят странно. Ни движения, ни разговора. Кажется, что почти не дышат, руки опущены, ветер треплет тёмные куртки. Может, и говорят о чём-то, но не слышно ни звука. Один почти лысый, второй с длинными, чёрными патлами. Засаленными, давно немытыми. На подошедшего Евгения внимания не больше, чем на соседние скамейки.

— У меня к тебе претензии, — расслышал Евгений первые слова лысого.

— Интересно послушать, — буркнул чернявый, не двигаясь.

Жека весь превратился в слух.

— Попытка убийства роженицы на десятом месяце беременности. Очевидно, что это был твой ребёнок, инкуб. Человеческое дитя созревает быстрее.

— Попытка не в счёт, инквизитор. К тому же плод всё равно погиб. Это всё?

— Ты бы довёл дело до конца, если бы не вмешательство группы «АиД».

— Эти напарники ангел и демон — пародия на вашу хвалёную справедливость. Ты больше не смеешь меня задерживать, инквизитор. Не в праве, — чернявый повернулся спиной к собеседнику и быстро побрёл прочь.

— За долгую службу… — крикнул вслед лысый, — …у меня есть кое-какой запас прочности. Возможности для ошибок, — инквизитор расстегнул куртку, и в обеих руках появились небольшие чёрные клинки с малой гардой и чуть изогнутыми лезвиями, заточенными только с одной стороны.

Клинки удобно легли в ладони обратным хватом. Инквизитор в три прыжка догнал инкуба и воткнул в тело лезвия, наискось вспарывая спину и лёгкие.

— Или просто считай, что я работаю сверхурочно, — пробормотал инквизитор и вонзил снова… и снова…

Жека открыл рот. Человек на асфальтированной дорожке извивался под ударами, но не кричал. То ли кровь в лёгких мешала, то ли в состоянии шока не чувствовал боли. Но на третьей атаке, когда лысый вновь вытащил клинки и вонзил в плоть, тело убитого стало меняться. Меченосец ощутил явственное давление на голову. Резко, неожиданно и неотвратимо.

Клочки одежды павшего под ударами мечей полетели во все стороны. В небо взвился огонь, и из тела человека появилось крылатое, извивающееся змеёй тело странного существа. Было оно метра под два с половиной. Израненное, истекающее чёрной жидкостью, лишь отдаленно похожей на кровь. Кровь его не выделяла пар, но дымилась, словно горела!

Вдоль сквера прошла группа людей, обойдя побоище по странной траектории. Они вроде бы и не видели ни существа, ни инквизитора. Лысый на них тоже внимания не обращал. На фоне этого Евгений сам приготовился к драке, обнажив меч, но так, что его не видели со стороны. Приготовился помочь инквизитору добить монстра в случае чего.

Израненное существо принялось кричать. Нет, это был не визг, не вопль, не рёв. Этот звук было сложно описать. Словно крик неведомого существа. Если раньше Жека считал таковыми и инкубов, то теперь сравнения срочно приходилось менять.

Баньши! Скорбный крик духов смерти, вгоняющий в тоску и уныние всё живое. Вот что это было. Вдобавок к обречённости и какой-то дикой безнадёге существа.

Группа проходящих мимо людей просто попадала. Их словно отключило, как роботов, у которых сели аккумуляторы. Раз — и кто-то нажал на тумблер или вытащил из розетки. Лица побледнели.

Мирянов и сам ощутил, что едва стоит на ногах. Измученное за день сердце стало тревожно ныть и скулить, как побитый пёс. Во рту ощутил металлический привкус, словно лизнул меч. Не меч ангела, а простой, железный. Приблизив руку ко рту, ощутил багровые ручейки. Они стекали по губам и медленно катились по подбородку.

Что за чёрт?

Сплюнув кровь, Евгений заставил себя сделать шаг к инкубу. Там инквизитор вновь прыгнул на демона, и клинки разрезали воздух. Металлический звук ударил по барабанным перепонкам, и Евгений подумал, что так звучит смерть. Демоноподобное существо протянуло руку и завалилось на бок. Инквизитор не успокоился и ещё несколько раз пронзил клинком красноватую вздрагивающую плоть. Затем лысый остановился и рукавом смахнул пот со лба. Клинки он бросил на асфальт.

Евгений отчётливо увидел, как странные лезвия проткнули асфальт и вошли почти на четверть. При желании, наверное, могли и камень резать, как бумагу. Могут же всякие японцы так катаны затачивать. Или не могут?

Монстроборец достал из-за пазухи какой-то бутыль, полил на руки, на рукоять и лезвия. Остатки плеснул на инкуба. Тело заколотого существа взялось пламенем. Жар пошёл такой, что тепло ощутил и стоящий поодаль Жека. Как у пионерского костра в летнем лагере в детстве.

Инквизитор чуть постоял у сотворённого костра, затем подхватил клинки, вытащив из асфальта, и засунул за пазуху, застегнув плотно куртку. Осматриваясь, лысый монстроборец задержал взгляд на Евгении. Мирянов не мог не привлечь внимания, всё ещё готовый оказать помощь.

— Давно? — был его вопрос.

— Что? — глупо удивился Евгений.

— В дурачка со мной не играй. Инициирован давно? Кто проводил инициацию?

— Инициирован? — Евгений едва смог выговорить с первого раза новое для себя слово. Ещё кровь во рту мешала. Откуда интересно? Щеку прокусил? — Я не понимаю о чём ты, но день сегодня такой, что приму всё.

Инквизитор поднял бровь, кивнул.

— Странный ты «дракон». Сильный и странный. Но у меня нет к тебе претензий, иди.

— Дракон? — переспросил Жека. — Почему ты назвал меня драконом?

— Потому что ты — дракон.

— Что это значит?

— Спроси у учителя, — инквизитор повернулся и зашагал прочь.

— Учителя? Но где мне его взять?

— Где найдёшь. Кто-то же тебя инициировал, — удаляясь, бросил через плечо монстроборец, не удостоив его меч и каплей внимания.

Жека усмехнулся. Ну да, все же в мире просто. Сказали, ищи — ищи. Может и найдёшь.

— Как зовут-то тебя, лысый боец? — крикнул напоследок новоявленный дракон.

— Фагор, — донеслось от инквизитора. — И я не боец! Я — инквизитор!

Евгению защипало глаза. Заморгал. Когда открыл, инквизитора уже не было. Только тлеющий костёр, пепел которого жадно подхватывал ветер, и трое мужиков, приходящих в себя чуть поодаль. Они походили на пьяных, но пьяными не были. Объяснить себе и друг другу, отчего потеряли сознание, были не в силах. Просто поднялись, браня на чём свет стоит экологию, и побрели вслед за инквизитором. В том же направлении.

Жека стёр последнюю кровь с губ и твёрдо решил идти домой.

Все, отдых. Отдых, пока ещё помнит своё имя. Ведь каждое новое событие может всё изменить…

Каждое. Лучше не рисковать.

Сон, сон! Теперь только долгий беспробудный сон, пока в голове чего-нибудь не заклинило.

Глава 12 — Куш —

Если бы змей был запретным,

Адам и его бы съел

Марк Твен

— Он ушёл?

Евгений обернулся со странным чувством усталой обречённости и предчувствием новой порции адреналина.

Появилось понимание, что приключения не закончились. Спина покрылась потом, руки похолодели. Страх почти заставил повернуться.

Странно… Перед ним стояла молодая девушка с большими карими глазами, вьющимися чёрными волосами до плеч. Длинные ресницы, чёрный макияж у глаз сглаживает лиловая помада. Короткая юбка поверх утеплённых лиловых же колготок, лёгкая куртяжка и, что особенно странно для молодой девушки, никакой сумочки через плечо да еще ботинки на высокой платформе. Смахивают на военные.

Девушке лет восемнадцать. Похожа на готку, эмо и жрицу любви разом, мегаполис горазд на причуды. В человеке столько масок помещается. Надевай любую и носи. Себя только не показывай. Показать себя настоящего — проявить слабость.

— К тебе он тоже имеет претензии? — спокойно спросил Жека, продолжая сканировать незнакомку.

Её пристальный взгляд мужчину не смущал. Она также кропотливо рассматривала собеседника, отмечая каждую деталь. Особенно пристально смотрела на плащ, туда, где под мышкой покоились ножны с мечом.

— Вроде, нет, но кто знает этих инквизиторов? Лучше перестраховаться. А то у меня от него мурашки по коже. На восток махнуть, что ли? Там инквизиторов прищучивают. А то у нас совсем уже какой-то запад стал. Костры посреди городов жгут. Совсем страх потеряли.

Евгений осторожно спросил, боясь ляпнуть что-то не то. Незнакомка могла обидеться и просто уйти. И тогда снова останется со своими вопросами один на один. А вопросов слишком много, чтобы разум мог выдержать всё.

— Кто ты?

— Ты как будто не видишь, — усмехнулась она.

Жека вздохнул, подбирая слова. Наконец нашел. Холодный порыв ветра подхватил их и доставил по назначению.

— Имя-то назвать можешь?

Девушка пожала плечами.

— Почему нет? Диана.

— А я Евгений, — меченосец осторожно, боясь оборвать новую тонкую нить разговора, потянул за неё. — Ты тоже его видела? Можешь ответить на несколько вопросов?

— Это требует времени, — Диана подошла вплотную, положив руки на плечи, затем обхватила шею и приблизилась почти к самым губам, шепнув. — А я голодна. А когда я голодна, вопрос времени дорог.

— Давай посидим в кафешке, — предложил остолбеневший Евгений, припоминая, хватит ли содержимого исхудавшего кошелька для того, чтобы её чуть прикормить.

В последнее время с деньгами было туго.

— Хи-хи. А ты смешной, дракон, — засмеялась она и, приблизившись, шепнула на самое ухо. — Я не так голодна.

— Почему ты тоже называешь меня драконом? — последнее высказывание Жека пропустил мимо ушей.

— О, зелёный совсем, — подметила новая знакомая, чуть отодвинувшись и разглядывая его более пристально.

Жека замолчал, ожидая продолжения. Спрашивать что-то ещё, пока не ответила хоть на это, бессмысленно. А задавать десять вопросов, получая ответ только на один не для него.

— Ты быстро развиваешься, дракон, — вновь приметила она. — Давно получил инициацию?

«Что, чёрт побери, она имеет виду? Какая такая инициация? И почему снова дракон?» — едва не сорвалось с уст, но тут Евгений припомнил странную выходку меча намедни.

— Сегодня.

— Сегодня? — её зрачки на миг расширились. Такое подделать невозможно владей ты своими эмоциями хоть на все сто. — Не может быть! Ты бы не смог так быстро раскрыться. Требуются месяцы, порой годы. Не разыгрывай меня.

— Я и не разыгрываю, — спокойно ответил Жека, не особо собираясь что-то доказывать.

— Тогда кто помог тебе раскрыться? Кто дал силу так быстро созреть?

Мирянов развязал плащ, осторожно показывая рукоять меча. Ни на что, особо не надеясь, кивнул на него.

— Он.

Тут же завязал плащ. Мало ли что за дива эта Диана. К ней присматривается сам инквизитор. Одного из своих наблюдаемых Фагор минутами ранее разобрал на запчасти, сжёг и развеял на ветру. И не сказать, что он, Евгений, не рад, что такой монстр упокоился где-то в другом месте, перестав шагать по родному миру.

Чисто по-человечески вполне согласен, что ТАКОЕ существо бродить по оживлённым улицам не должно. Если и Диана из таких, то с радостью сбегал бы за инквизитором снова, притащив ему столько бензина, сколько надо… Или в бутыльке у него был совсем не бензин?

— Могучий арт! — взвизгнула Диана и чуть отошла. — Но неживое не может дать силу, если ты сам не возьмёшь.

— Тем не менее, дал, как видишь.

— Возможно, он просто отразил твою же энергию в тебя. Выходит… — Диана запнулась, всматриваясь в глаза, — …нет, такого просто не может быть.

— Договаривай, — в тоне Евгения появились повелительные нотки.

Вечер сгустил сумерки, на город наползала ночь. Дива, переводя взгляд с плаща на строгие, уставшие глаза Евгения и обратно, всё же договорила:

— Ты первый из тех, кого я знаю, кто сам себя инициировал.

Жека задумался, припоминая слова Фагора.

— Это значит, что у меня не будет учителя?

— А, — отмахнулась Диана, — не переживай. Его почти ни у кого нет. Так, временные наставники, сами понимающие не больше учеников. Сам будешь развиваться, как и все мы. Таков уж наш Энроф.

— Мы? — переспросил Жека, ощущая, что невольно вливается, а то и вляпывается во что-то, выходящее за рамки человеческой обычности. Не та толпа идиотов по телевизору, устраивающих паранормальные шоу, и не десятки тысяч бабок-шептуний по объявлениям, но настоящая «необычность».

Мистика!

— Дракон, ты начинаешь мне надоедать. Покормишь или я пошла? — потеряла терпение Диана.

— Хорошо, что я должен сделать?

— Позволить… поесть тебя…

— Чего?! — опешил Мирянов.

Как-то слабо представлялась, что Диана возьмёт и укусит, а то и кровь начнёт пить.

— Ну, это не значит, что я достану вилку с ножом и начну резать тебя, откусывая по кусочку. Ты же дракон. У тебя полно энергии. Можешь и поделиться. А мне не придётся собирать по крохам с каждого человека. Это ж снова скитаться по городу весь день, а толку-то… А много есть с каждого нельзя — либо умрут, либо законы накажут за переедание.

— Ты… Ты вампир?

— Какой вампир? Я же девочка… Вампиресса, — поправила Диана и, улыбнувшись лучезарной улыбкой, добавила. — Эй, да не делай ты такие круглые глаза. У каждого свой Путь. Мне вот такой попался. Думаешь, я не прочь быть драконом? Это ж кайф вырабатывать кучу собственной энергии, копить, копить, а потом как бахнуть сгоряча — и полгорода как не бывало.

Жека осмотрелся в поисках лавочки и свалился на неё кулём. Силы исчерпались. Приключений на день было более чем достаточно.

— Не, ну всё может быть не так уж и плохо, — поспешно добавила Диана. — Ты же ещё не определился, какой ты дракон: чёрный, красный, белый или… золотой?

Мирянов ощутил, как мозги начинает клинить, и поспешно спросил:

— А с чего ты взяла, что я вообще дракон?

Вампиресса села рядом, смирившись с тем, что на какие-то вопросы новичка ей все же придётся ответить.

— Путь выбирал?

— Чего?

— Веер возможностей… Слышал о таком?

— Что это?

— М-да, сложновато будет, — Диана подвинулась, прижимаясь к плечу как девушка или лучшая подруга. — В общем, ты дракон. Это точно. Какой — со временем поймёшь сам.

— Докажи, — буркнул Жека.

— Да без проблем. Сколько ты не спал?

— Ну… ночи три…

— И это свойственно тебе, да? А ел когда в последний раз?

Евгений вдруг понял, что о еде не думал дня два. Совсем. Пил только воду. Да и вообще последние месяцы питается от случая к случаю. И то лишь потому, что так принято социумом.

Принято завтракать, обедать, ужинать, перекусывать и постоянно что-то перерабатывать. Человек вроде как биохимическая фабрика всяких процессов, которую порой замыкает, и болезни валятся пачками. От неправильного питания? Или его переизбытка? Или плохой экологии? Но форма-то поддерживалась. И вправду — откуда что бралось?

Жека поднялся и побрёл прочь из странного сквера. Вперёд, на ближайшую станцию метро и домой.

— Эй, а я? — догнал вопрос Дианы.

— А ты точно не выпьешь мою кровь? — обернулся усталый дракон.

— Я энергетический вампир! Пусть и со стажем. Человеческую кровь пила только однажды… И то из обороны! Да и… глупая была, — призналась Диана.

— Вампиры, кровь, драконы… А так всё хорошо начиналось — с ангела, — вздохнул Жека.

— Чего? — не расслышала Диана.

— Да я так. Мысли вслух.

Какой странный долгий сон, всё больше похожий то ли на популярное фентези, то ли на осточертевшие ужасы.

«Ладно, вампир — так вампир. По-крайней мере, она на вопросы отвечает. А их будет много», — решил Евгений.

— Надеюсь, я не попаду под категорию нападающих? — уточнил Жека у новой знакомой.

— Боже упаси злить дракона, — честно призналась Диана, догоняя.

— Тогда мы поступим так. Едем ко мне домой. Я ложусь в тёплую, уютную кроватку и можешь пить меня. Надеюсь, выживу?

— Да в тебе и сейчас, истощённом, энергии больше, чем я могу взять, в три раза. Ты же дивизию вампиров можешь кормить, если выспишься, — уверила Диана.

— Дивизию? Дивизию — это хорошо, но на фиг нам столько вампиров? — зевнул Жека. — Рисковать не будем. Давай я лучше дома отключусь, когда ты заберёшь мою энергию. Здесь не особо интересно валиться в обморок. Это ничего, что у меня дома распятье висит?

Диана прыснула, рука исчезла в куртке, достала крестик. Серебряный. На цепочке. Подмигнула.

— О, современных вампиров ни распятье, ни серебро не берёт? Чеснок — моя последняя надежда?

— Никогда не брало. Даже самых слабых. Это людям с аллергией на металлы не везло, — Диана подхватила под руку, и они дальше пошли вместе как простая прогуливающаяся вечером пара. — А чеснок… Тебе приятно, когда на тебя дышат чесночным перегаром?

— Не совсем.

— Вот и нам неприятно. Наше чутье чуть тоньше людского.

— Вы вроде… как и не люди?

— А ты думаешь, что ты типичный человек?

Евгений снова вздохнул:

— Вчера был.

— Да брось, какой из тебя человек? Просто созревал. Но ты странный цветок. Сам себя посадил, сам полил. Того гляди и к Солнцу сам подвинешься? И всех мешающих плечами растолкаешь? Да, цветочек?

Мирянов съёжился от нового порыва ветра, зябко передёрнул плечами.

— Не знаю. Вообще, я мирный. Но солнце бы не помешало. Так что, Диана, если я тебя полью спросонья святой водой, не обидишься?

— Ты что? А если макияж потечёт? Я тебе полью!

— А у меня все равно дома не убрано. Можно мусорить. Я бы даже сказал, что можно хоть костёр развести, но пока особой нужды не было. Но квартирка у меня так себе.

— Я не привередливая.

— И это говорит мне вампиресса?

— Я вообще-то примерная вампиресса. И эти постулаты про кровь меня уже достали… Хотя я не многим открываюсь. А среди созревших собеседников пока было мало.

— Неразговорчивые? — подмигнул Жека, обращая серьёзный разговор скорее в шутку, чтобы совсем не сойти с ума.

— У каждого свои заботы, свои проблемы. Все плутают одиночками, соблюдая только свои интересы. Этот мир переходный, чего к кому-то привязываться-то? — сказала, как само собой разумеющееся, Диана.

Жека примолк, обдумывая. Так добрели до метро, влились в человеческую массу (час-пик), и подземка помчала их на другой конец города.

«О чём я вообще думаю, — рассуждал Мирянов. — Помчался искать ангела, а веду домой вампира. Это немного не то, что хотел. Или в жизни не получается так, как хочешь? Или не так хотел? Правильно, надо правильно хотеть и всё получится. Дракон я или не дракон? Надеюсь, она не станет кормить меня сырым мясом? Или что там едят драконы? Но, что более интересно, что едят вампиры? Пусть даже энергетические. Надо будет по пути зайти в магазин. Думаю, от вина лучше отказаться. Мало ли, вдруг клыки как полезут!»

— О чём задумался? — прервала ход мыслей Диана.

— О Дракуле, — почему-то ответил Евгений.

— Влад Цепеш пил кровь турок, считая, что получает их силу.

— Так он получал? Ну… эту силу, — уточнил дракон.

Диана приблизилась, понизив голос. Взгляд стал серьёзным, спокойным.

— Конечно. Всё-таки жизненная сила, носитель чистой энергии. Инквизиция первое время даже оправдывала его действия как защитника страны, христианской веры.

— А потом?

— А потом он обманул истинных инквизиторов, подставив вместо себя кадавра.

— Это типа обманки?

Вампиресса задумалась. Жека сказал бы, что вытаскивает что-то из глубин памяти. Или закрывает дверь, прячет что-то поглубже. Ящик Пандоры, а не девчонка. И какая у этой девчонки может быть глубинная память-то? По виду — абитуриентка. Студентка, в крайнем случае.

— Да, что-то вроде, — наконец ответила Диана.

— Так он выжил? — меченосец сделал скучающее лицо, словно ответ его совсем не интересует. Так, болтовня на сон грядущий. Утром и не вспомнит.

— Конечно. А ты думал, его поймали и казнили? — улыбнулась Диана. — Это же был не первый случай «трагической кончины великого вампира». Недавно вроде как снова убили… Да ладно, через пару лет где-нибудь объявится. Тебя так интересуют вампиры?

— Сухая губка впитывает любую влагу, — пожал плечами Евгений, раздумывая, его ли это слова или кто стырил раньше из великих мыслителей прошлого. В смысле — придумал раньше, а он стырил.

— Яду не напейся только, потом долго перестраиваться.

— Яду?

— Алкоголь, — протянула вампиресса. — Большинство проснувшихся его не воспринимают. Действует как яд на организм.

— Так алкоголь и есть яд… Яд для печени, покой для души.

Диана кивнула на бича, нагло рассевшегося на двух местах сразу. Вонь шла такая, что даже старушки сидеть рядом не решались. Разве что только люди с насморком, да ещё и слепые что б.

— Покой — так покой. Только вот ему подобные могут принимать этот яд годами, а инициированные быстро чахнут. Понял? У нас разный уровень энергий. Вибрации чище. Ну, у большинства проросших, — Диана опустила глаза. — Мне вот приходится всё больше с человеческими энергиями работать. И если такого когда выпью, неделю потом отходить буду.

— Вампиры не пьют вина?

— Вино можно. Красное. Я люблю полусухое. Только пробуждает оно глубинное. Настолько глубинное, что лучше не будить. Да и то, что сейчас называют вином, раньше и нищие назвали бы мерзостью.

— Раньше? — улыбнулся дракон. — Сколько же тебе лет-то?

— Невежливо задавать девушке такой вопрос, — тут же состроила из себя кокетку вампиресса. — Я ещё молодь по нашим меркам. И вообще женщин столько лет, сколько она считает.

— Ладно, пусть этот секрет останется с тобою, — решил Жека.

— Иногда что-то лучше не знать. Поверь мне, — и она подмигнула так, что у Евгения снова невольно зашевелились волосы.

Взгляд этой девчушки был на зависть всем драконам.

Евгений вновь передёрнул плечами.

Глава 13 — Непорочная любовь —

Ангелы зовут это небесной отрадой,

черти — адской мукой, а люди — любовью

Генрих Гейне

— Ты помнишь наш первый день, Сар? — Люция привстала с кровати напарника и потянула через голову кофту. Непросто с ней разобраться простому ангелу с крыльями. Но ещё сложнее надеть. Хорошо Саркон помогает. И вообще везёт тем, кто повыше рангом. Их крылья уже не совсем материальные. В одежде не путаются.

Наконец осторожно отделив кофту от перьев, договорила:

— День, когда мы познакомились.

— Как я могу забыть? — донеслось из коридора.

Демон подоспел с кухни, неся на подносе пару кружек с горячим чаем с лимоном и большую тарелку с горкой бутербродов.

Закон равновесия не запрещает жить и работать в физическом мире, но и питаться приходится его же едой. И оба за пару месяцев работы как-то свыклись со вкусами людей.

Саркон придвинул ногой стул, поставил на него поднос и присел на край кровати напротив, припоминая:

— Был жаркий солнечный день, дул лёгкий ветерок. Он играл с твоими серебряными волосами.

— Не, это было потом. Сначала ты меня не видел. Я первая тебя заметила, — дева подхватила небольшой горячий бутерброд с сыром, майонезом и яйцом и ловко отправила в рот. Запив чаем, поморщилась. — Опять сахара не положил?

— Сахар — вредно, — ответил демон. — Должен я заботиться о твоём здоровье или нет?

Уголки губ ангела словно кто-то осторожно потянул в стороны.

— Ага, вредно. Просто кто-то из рода обитателей Геенны не приемлет сладкого. Ведь так?

— У каждого свои недостатки, — не стал спорить рогатый напарник, набив рот бутербродами с ветчиной.

Ангел провела рукой над кружкой. Чай немного остыл и обрёл две столовые ложки сахара, растворённые и размешанные заботливой рукой с ложкой. Удовлетворённо прихлебнув, Люция улыбнулась.

— Так вот, про нашу первую встречу…

* * *

Около двух месяцев назад

Сладкий запах свободы был нежен и приятен.

Первая командировка за последние годы. Даже свежий ветер казался чем-то приемлемым. Им можно было дышать. Демон способен дышать практически любой смесью, вот только с непривычки от кислорода немного кружилась голова, пьянит.

От реки донесся гудок. Саркон обернулся, разглядывая белый пароход, что неторопливо отчалил от берега и, кряхтя, начал резать волны. Люди на набережной тоже ненадолго останавливались, разглядывая кораблик, и снова спешили по делам, фактически не выпутываясь из клубка вечной суеты. Среди них совсем несложно было найти нового клиента. Жертву.

Люди полны пороков и сами себя цепляют на крючок.

Удар!

Удар в голову, по слуху, по всему естеству.

Тело завибрировало, Саркон не сразу сообразил, что его так достало. Тело охватила слабость. Удары следовали один за одним!

Краем сознания демон сообразил, что слышит звон колоколов. Он оказался слишком близко к часовне. Или церкви, храму. Главное, что звенели колокола. Они создавали вибрацию, которая вступала в диссонанс с телом демона. Демона ли, падшего ли…заставляли себя чувствовать некомфортно большинство нечисти.

Чистый колокольный звон сбивал с толку. Саркону захотелось броситься подальше, убежать, скрыться. Только бы не чувствовать этих ударов. Но он почему-то держался. Стиснул клыки и терпел, заставляя себя слушать, пропускать эту смертоносную вибрацию через себя. Пропустить и прижиться, привыкнуть. Как к яду в малых количествах.

Звон через некоторое время затих. Демон, тяжело дыша, облокотился о перила набережной и схватился за голову, стараясь удержать сферу если не полной невидимости, то хотя бы неприметности.

Люди не обрадуются, когда рядом свалится на асфальт обессиленный рогатый здоровяк с красной кожей и без одежды. То-то зрелище будет. Стирай им потом память…

Ангел приподнялась со скамейки и медленно подошла к странному демону сбоку. Руки проверили клинки на поясе, спрятанные под легкой, летней блузой навыпуск. Люция скрывала от физического мира только крылья и пояс, а длинные, серебряные волосы люди видели как блондинку. Лёгкая, неполная маскировка, не требующая особых усилий.

Она подошла вплотную. Просто не могла себе позволить явление демона в мир людей. Он же сейчас станет видимым! Суеты потом не оберешься с этими свидетелями, которые разнесут весть за пару дней по всем городам и весям. И, конечно же, газеты раздуют из мухи слона. Конечно, случайные снимки и возможное видео «эксперты» объявят липой. Есть среди людей структуры, что следят за проколами, заметают следы Лагерей. Но зачем следить, если можно всё предотвратить?

— Почему ты не ушёл?

Он повернул голову. Глаза были мутные, растерянные. В них запечатлелась растерянность и боль. Но лишь на мгновение. Учат их, что ли, держать себя под контролем? Или врождённое?

— Не люблю проявлять слабость.

— Всякий демон на твоём месте сбежал бы куда подальше, — продолжила ангел.

— Я не всякий, — буркнул он и отвернулся. — И… сбежать это слишком просто.

— Хм, забавный ты, — Люция встала рядом, смотря на яркое солнце. Чуть прищурилась. Волосы без резинки, свободно спадающие по плечам, трепал ветер.

Саркон скосил взгляд, наблюдая настоящий цвет локонов ангела. Он ему нравился. Странное ощущение.

— Забавный?.. Ты первый ангел, который назвал меня забавным… И вообще, первое существо.

Кудрявая отвернула лицо, пряча улыбку.

— А ты первый демон, с кем не хочется скрещивать клинки.

— Так любишь сражения? — адский посланник, пользуясь тем, что его перестали рассматривать, сам засмотрелся на ангельские крылья. Странная тоска нахлынула откуда-то изнутри.

— Защищаюсь, — послышалось от ангела.

На автомате спросил, прислушиваясь к внутренним ощущениям:

— Так часто нападают?

— Случается… — Люция повернулась.

— Почему не нападаешь на меня? — спросил в лоб Саркон.

— Ты ослаблен. Драться со слабыми — не мой стиль, — она не отвела взгляд, смотрела пристально.

Это зацепило. Мало кто мог выдержать взгляд демона.

— Благородная?

Ангел как лимон лизнула, ответила:

— Только по духу.

Демон ощутил, что потерял контроль надо собой. Рот вдруг открылся, и вылетело:

— Моё имя Саркон.

— Люция, — ответила потрясённая ангел.

Обычно представители обоих лагерей называют имя либо при смерти, либо перед равным боем… Редкие случаи.

— Почему ты…

— Не знаю… — поспешно ответил демон. — Не отошёл от звона, наверное.

Ангел прикрыла глаза, усиливая ощущения. Алая аура демона была блёклой. Набережная, если и давила на него воздействием вблизи стоящего разукрашенного, но почти пустого не намоленного храма, то не сильно.

— Не такое уж и святое место, чтобы теряться. Эгрегор слабенький. Так, почти одна бутафория. Ты же не настолько слабый, Саркон?

Глаза демона на миг полыхнули огнём. Но он первым отвёл глаза, выдохнул сквозь стиснутые зубы, рыкнул, стараясь поставить ангела на место:

— У нас нет слабых. Не выживают. Жестокий отбор. Это у вас берегут всех сирых и убогих. Чтобы ревели все больше.

Люция хмыкнула, чуть отстраняясь. Тон демона показался забавным. Ответила, играя на нервах:

— Не знаю, не видела ни одного. Постоянно в командировках, с физического мира не вылезаю. Это у вас, наверное, много времени для отпусков.

— У нас… — демон прервался, схватившись за виски.

Для ангела собеседник тоже перестал быть интересным. Не до развлечений. На голову свалился приказ. Прямое поручение. От него всегда невольно морщишься — воспринимается он как несильная, но все же боль. Приятного мало.

Клиент был совсем рядом. Люция повернулась, пробежав быстрым взглядом по прохожим в поисках искомой нити. Серебряная нить, связывающая всех живых с эгрегорами или высшими мирами, струилась из головы каждого. Это как шнур, завершающийся в твоём затылке, но неизвестно где берущий начало. Как первые водолазы вместе со скафандром на глубину тянули шнур, по которому подавался воздух, так и люди получали вещие сны, озарения, иногда просто приказы, если шнур был слишком тонок и загажен, заземлён человеком, который забыл, зачем родился. Но не людские озарения интересовали ангела Люцию, а только тот факт, что подобный шнур был у каждого живого. И, зная адресат в чуть более высших слоях, спуститься до искомого клиента и найти его было не так уж сложно.

Вот он — мальчонка лет шести-семи с длинной причёской, улыбкой до ушей, разбитыми коленками и большим, спортивным рюкзаком с роликами внутри.

Пацан катался на асфальтированных площадках, теперь возвращался домой. Светлая, чистая душа. От начальства прямой приказ довести домой в целости и сохранности, сглаживая все косвенные выпады падких до чистой энергии заземлённых эгрегоров. Они, высасывая энергию, могут проявляться как угодно. От случайного лая собаки, от которого ребёнок испугается и в страхе своём потеряет часть энергии, до прямого физического нападения или чего похуже. Вот до «похуже» нельзя было доводить ни в коем случае. Ангел повернулась к демону спиной и, поправив на поясе клинки, пошла за подопечным.

Саркон пошёл рядом, поравнявшись плечом к плечу.

— Где же ангел-хранитель мальца, раз послали тебя, свободную от прямой охраны?

— Во-первых, человеку, начиная с определённого возраста, не нужен защитник ежедневно. Только когда сам позовёт или благословят на защиту. А во-вторых, это не моё, и тем более, не твоё дело, Саркон. Начальству виднее.

— Ошибаешься…

— Почему же? Полагаешь, там существа глупее нас? Зря… — протянула ангел.

— Ошибаешься насчёт того, что не моё дело, — уточнил Саркон. — Я тоже получил задание.

Посланница неба резко остановилась, схватившись за клинки. Лицо посуровело, губы слились в плотную линию, глаза блеснули холодом и силой.

— Только тронь его…

Демон усмехнулся, полыхнув пламенем Геенны в зрачках. Аура на миг обожгла восприятие ангела. Но только на миг. Показал силу… Часть силы. И демон исчез.

— Не в этот раз, пернатая. Не в этот раз, — услышала ангел откуда-то сбоку.

Люция поспешила за мальчиком, меняя зрение и ощущая, как вокруг его нити начинают сгущаться тёмные образования. Мальчонка сам стал это ощущать. На пути стали встречаться пьяные, звучал глупый, неадекватный смех, несколько раз мальчишку толкнули без причины. И на голову начало давить, вытесняя мысли, заменяя их иррациональным страхом.

Через полчаса мальчик был сам не свой и не особо задумывался, когда, не доходя до двора, его окликнули в сторону. Позвали в малолюдный лесок…

Ангел толкалась плечами. Особо настырных, напирающих на мальчонку, пинала. Как людей, так и сущностей. Десятки бесов появились вокруг мальца и зазывали к новой жертве весь лихой люд. Привлекали внимание негатива, давая зелёный свет новой травле. Наверное, мальчишка сейчас испытывал ощущения, сродни тем, которые свойственны психически неустойчивым людям с манией преследования.

Чёрные сгустки норовили залезть в ауру ребёнка, разрывая её на лохмотья, что в последствии вызовет целую кучу болезней. Откуда-то десятками сыпались проклятья, сглазы. Негатив и самой Люции мешал дышать, обвивал сложенные крылья. Борьба с «мусором» длилась долго. Хуже стало в общественном транспорте. Но, выйдя из троллейбуса, ангел не ощутила облегчения. Измотанная боем, она как в тумане видела, что большое и чёрное берёт мальчика и ведёт в сторону.

— НЕТ!!!

Бег. Долгий бег. Кто-то словно растянул время. Оно как смола прилипло к подошвам ботинок и заставляло оставаться на месте. Сущности окружили таким плотным кольцом, что можно было подумать: малец обречён умереть. Словно смерть уже составила смету на день, и любые действия ангела не вписывались в строгий план. И её спрятали под большой чёрный колпак, оставив разве что небольшую дырочку для наблюдения. И только.

Люция почти выпала из физического мира, в астрале стараясь сделать больше, успеть дотянуться до чёрной руки и остановить нож… Всё стихло.

Стало вдруг легко и приятно. Подул свежий ветер. Кто-то убрал колпак, разогнал дым и вопящих сущностей.

Ангел открыла глаза. Саркон стоял между ней с ребёнком и убийцей. Сильная, большая и когтистая рука впилась в грудь маньяку. Впилась и сжала сердце. Трепещущий кусок мышц не выдержал давления и взорвался. Демон ещё некоторое время смотрел в глаза маньяку, ожидая, когда в них потухнет жизнь и можно будет передать душу в заботливые руки мучителей. Профессионалов, которые не раз и не два расскажут и покажут, какой же на самом деле была жизнь серийного убийцы, и что ему за это будет.

Для физического же мира всё это внешне останется простым инфарктом.

Демон неторопливо вытащил руку из груди, заращивая грудную клетку. Вернул на место всё, кроме дыры в сердце.

— Ты? Почему ты вмешался? — Послышалось от девы.

Она недоверчиво ощупала ребёнка. Испуганный малец отшатнулся от мужика с ножом и побежал домой. Дома он всё расскажет родителям, те вызовут полицию, «скорую» и вскоре в леске у дома найдут тело этого недочеловека.

Больше серебряной нити подопечного в ближайшее время ничего не угрожает. Задание выполнено.

— Моим заданием было забрать душу этого убийцы, — Саркон повернулся. — Серийный маньяк слишком низкого качества. Убийца детей. Ненавижу таких. Убивал бы сразу.

— Разве это не то, что вам нужно? — Люция поднялась, ощущая дикую, безграничную благодарность… И к кому? Демону! Немыслимо!

— Нам? — Он прочитал что-то в её глазах, на миг коснувшись того света, что она хотела ему подарить, но не знала, как это сделать, чтобы не… убить.

Коснулся и, отпрыгнув на шаг, застыл, разбираясь с ощущениями и втайне надеясь на продолжение.

— Аду, — протянула Люция.

— Нам нужны воины, а не… слабаки. Он ответит за всё. Есть специалисты. И если на пути страданий не одумается, упадёт ещё ниже, на Переплавку. Долго держать не будут.

Люция приблизилась, сокращая расстояние, на которое он отошёл, чтобы посмотреть на это новое для демона ощущение со стороны.

— В аду перенаселение?

— Зато у вас недобор! — не полез в карман за ответным словом демон.

Ангел чуть приподняла уголки губ, обозначая лёгкую, воздушную, почти невесомую улыбку.

Саркон запомнил эту робкую, неуверенную улыбку как первую в их дальнейшей жизни… вместе.

— Ты помог мне…

— Я делал свою работу, ты свою. Просто совпало, — расставил все по местам Саркон.

— Вот бы почаще так совпадало… — протянула ангел и как то странно посмотрела на него.

— А что если нам вместе… — демон сам испугался этой мысли.

«Почему бы и нет»? — неуверенно договорил кто-то внутри за него.

Бездействуешь сам — действует кто-то другой.

Ангел кивнула ещё до того, как поняла, на что подписалась.

Глава 14 — Напарник —

Внутри каждого из нас живёт солнце.

Его доступность окружающим

определяется состоянием нашей психосферы

Олег Кузнецов

Настоящее время

Железнодорожный вокзал был открыт всем ветрам. Мелкий дождь бил в лицо. Ворот кожаной куртки и наушники не спасали барабанные перепонки от постепенного промерзания, и это грозило в лучшем случае отитом.

Макс всерьёз подумывал о переходе с кепки на спортивную зимнюю шапку. Он никогда не понимал военных, полицию и рядовых граждан, которые носили в мороз ушанки, собственно, без ушей. Особый вид закалки мозга?

Уши всегда были слабым местом Максима. Ведьмак — профессия чуткая, требующая обостренного слуха и чутья. Так что максимально были развиты все органы чувств, вдобавок усилено восприятие к магии. А неизбежный минус был лишь одни — стоило постоянно беречь себя от ненастной погоды.

Беречь для часа икс — борьбы с ведьмами. В эти минуты Макс выкладывался по полной. И на счету за два года карьеры было уже четверо пойманных… жертв? Нет, не жертв. Все четверо своими действиями трижды заслужили смерти: проклятия, сглазы, привороты, чёрная магия во всей красе. Не жалели ни жизней, ни душ. Странно, что только двое делали «работу» за деньги. Остальные по призванию, что ли. Спятившие старухи.

Макс был рождён человеком. Почти обычным. Правда, в необычной семье. Отец был инквизитором. Рождённый сильным, невосприимчивым к магии и… не человеком вроде. Редкий экземпляр нашего мира. Почти невозможное сочетание генов, как сказали бы высоколобые от магии. Внешне вроде бы человек, но по силе далеко превосходил людей. Для рукопашки с демонами это немаловажно. Да и мать не из часто встречающихся личностей — эльфийка. Не то, чтобы уши торчали, как у фентезийных красавиц, но красотой своей заткнула бы за пояс любую мифическую принцессу из сказки. Эльфийки красой своей и сильны. Почти нет людей, которые смогли бы устоять перед их чарами. Одна улыбка — и ты на всё готов, лишь бы исполнить её желание. Пару минут рядом с сильной эльфийкой — и её желания воспринимаешь как свои. Эти существа не из тех, кто часто пользуется своим даром. А если и пользуется, то не во вред людям.

Кто же мог родиться от довольно редкого союза лишённого магии инквизитора и прелестной эльфийки, магией очарования забитой по уши? Пусть и не совсем эльфийские. Только простой, и в то же время не совсем простой человек (или простой нечеловек?) Максим и младшая сестра-полукровка — Иришка. Полуэльфийка. Её Макс и ждал на холодном, промозглом перроне, издали ощущая приближение сестры. Именно ощущая. Фагор и Багира, отец и мать, с малых лет отметили его странное поведение при приближении инициированных. С детских лет Максим точно мог знать, кто наделён способностями, а кто пуст. И отец, пользующийся этой способностью «на работе», заприметил в сыне будущего ведьмака.

Так и получилось, что в шестнадцать лет Макс получил инициацию и с восемнадцати уже нередко ходил по следам ведьм вместе с отцом. Таково призвание у ведьмаков — обезвреживать ведьм. Подавлять их силы, предупреждая о незаконности деятельности или давить совсем, если предупреждения не идут впрок.

Ведьма ведьме рознь. Не все занимаются чёрной магией и причиняют вред людям. Есть и вполне тихие, спокойные нейтралки, а встречаются и довольно редкие белые ведьмы. Мир горазд на причуды. Посему за два года активной работы на счету Макса и Иришки четверо «жертв»…

Иришка. Сестрёнка, любимая с детства. Светлоглазая, рыжая, постоянно светилась вся как солнышко. Для угрюмого с детства Максима она была как путеводный маяк. Несмотря на то, что сестра от матери получила только половину силы убеждения и обаяния, а от отца только решительный характер, силой и настойчивостью она почти превосходила ведьмака Максима. И как-то само собой получилось, что сестра стала прикрывать брата в их совместных походах на ведьм. Отцу хватало и другой работы, посерьезнее, так что почти всех ведьм он скидывал на плечи «детишек».

Максу довольно легко удавалось глушить подопечных. На то и настроены его силы. Но нередко в компании с ведьмой был кто-нибудь или что-нибудь, чья сила отличалась от ведьмовской, и тогда приходилось несладко. Но на помощь приходила сестрёнка. Иришка бесстрашно бросалась в бой, и магический хаос не прекращался до тех пор, пока помощники ведьмы не были повержены или пока не отступали.

Макс в мыслях об улыбке сестрички словно ощутил, как пригрело солнце и вокруг стало теплее. Может, и действительно стало? Ирка согревает одним своим присутствием. А оно всё ближе и ближе. Вот и из тумана показался состав, и встречающий народ высыпал из здания вокзала на перрон.

Да, это её вагон. Трое мужиков, едва не вывалившись вместе с проводницей, мешая друг другу, как сражающиеся бараны, почти попадали на перрон, не дожидаясь когда откроют ступеньки. Отпихивая причитающую проводницу, разом развернулись. Двое потянули руки вверх. Третий, сияя как изумруд на солнце, с величайшей осторожностью нёс в руках женскую сумочку. Судя по лицу, так был доволен своей ролью, словно обласкан милостью самой королевы и всех знатных особ вместе взятых.

Макс улыбнулся — сестрёнку, как всегда, провожают.

А вот и она…

Действительно, словно дополнительным светом озарило перрон. Двое подающих руки людей подхватили сестру и, почти не давая ступить на ступеньки, аккуратно поставили на асфальт.

— Спасибо, мальчики. Дальше я сама, — кокетливо улыбнулась рыжуля Иришка.

Третий, едва не кланяясь, осторожно протянул сумочку. Двое барашков наперебой засыпали комплиментами и предложениями о неминуемой скорой встрече.

Иришка чуть улыбнулась нейтральной улыбкой. Вроде и да, и нет.

Трое засияли ещё больше, застыв, мешая прочим пассажирам. Все смотрели вслед лёгкой походке сестрёнки. Иришка подбежала к брату.

Макс, повернувшись к составу спиной, отчётливо ощутил затылком три пары враждебных локаторов-глаз, что впились и пытались прожечь насквозь, испепелить. Это явных взглядов. Сколько косвенных — вообще неизвестно.

— М-да… Обратная сторона очарования. Когда-нибудь один их твоих поклонников убьёт меня, — хмуро улыбнулся Максим, обнимая сестру.

— Солнце, ну что ты такое говоришь? — улыбнулась Иришка, целуя в щёчку. — Это просто люди. Со своими слабостями.

— Я тоже почти человек.

— И я полукровка. Но эта частичка силы в нас даёт полное право стоять на ступеньку выше и смотреть на всех сверху вниз. И какое тебе дело, что там снизу кричат? Пусть тихо тявкают, не обращай внимания, — Иришка подхватила под руку и они пошли к зданию вокзала.

— Как командировка? — на ходу поинтересовался брат, свободной рукой щупая покрасневшее холодное ухо. Только бы не продуло. Грей потом маслом, кутай голову в шарф. Морока одна.

— К сожалению, на Урале мамки тоже нет.

Ведьмак вздохнул:

— Даже никаких следов?

— Следы там испаряются быстро, сам знаешь, — пожала плечами полуэльфийка. — Много мест сил. И скрытных людей с силой много. Быстро всё чистят. Нарочно или нет, кто знает? Никогда не задумывался, почему папка так редко бывает с заданиями на Урале?

— Не знаю. Может, там работает другой инквизитор. Тот, что поближе.

Иришка остановилась, обхватив холодные уши брата. Принялась растирать, согревая. Словно чувствовала, что ведьмаку некомфортно. От её рук пошло тепло, обхватило уши, согрело перепонки. В голове прояснилось.

Между делом она спросила:

— Работа появилась?

— Третий день брожу по городу и ничего подозрительного. Отец на связь не выходит.

— А когда ты его последний раз слышал?

— Да пару недель уже, как молчит… Он в последнее время был какой-то странный. И во дворе мелькали типы из его братии. Обычно они не скрываются, а вчера с утра я ощутил, как бродят под личинами.

— Виду не подавал?

— Нужны они мне, — буркнул Макс. — Ты же знаешь, что не ищу неприятностей. И осторожен, как суслик, пытающийся стырить кусочек лакомства у спящего туриста в лесу.

— Так держать.

Иришка прекратила тереть уши и, подхватив под локоть, потащила к выходу. Макс давно привык, что все скучающие таксисты разом прекращают разговоры, откидывают газеты и, как стадо на водопой, бросаются к сияющей Иришке. Может всему виной её веснушки? Слишком уж выделяются на белом лице.

Рыжие они все с веснушками.

— Куда, девушка?

— Ай, красавица, ехать куда?

— Адрес назови, родная, вмиг домчу.

— Не откажите в любезности проехать, мадмуазель.

Макс вздохнул. Вот бы ему так с девушками везло. Вроде бы хорош собой, ну, не урод — это точно. Лицо без прыщей. Но на его хмурый, замкнутый характер охотниц немного. А случайных «вешалок», готовых с любым и каждым, он отметает сразу. Интуитивно. Разве что с Дианой порой… но она вампиресса. Особо близко не подпускают ни он её, ни она его. Связь лишь периодическая. Когда совсем уж тянет на близость.

С вампирами сложно. С вампирами женского пола сложнее втройне. Чуть зазеваешься, заиграется — и не проснёшься. И почему его, ведьмака, по сути — природного борца со всякой перешедшей грань мелкой нечистью (крупная — прерогатива отца), потянуло к той, с кем и разговаривать-то не должен был?

В лучшем случае — пару слов перед боем.

Но ведь нет же, порой соприкасаются, после ночи спешно разбегаясь и стараясь не видеть друг друга до тех пор, пока снова станет невмоготу.

А как станет, так снова помчатся в объятья врага, забывая о столкновении на всю ночь…

Странная любовь.

И вроде не любовь, а тяга, но отчего так сносит голову? И ему, несклонному к открытым выражениям эмоций, и ей, положительных эмоций в принципе почти лишённой…

Ведьмак тряхнул головой. Оказывается, они уже едут куда-то на лихой иномарке. Мелькают дома, витрины, встречные автомобили. И что-то весело бурчит водитель.

Иришка на переднем сиденье слушает в пол-уха, отвечает невпопад, порой только верно поддакивая. Погружена в себя, размышляет. А водителю словно всё равно. Само её присутствие для него, как явление божественного знака для верующего.

Макс достал из внутреннего кармана плаща сотовый. Написать SMS вампирессе? Но сотик оказался разряжённым. Повертев его в руках, сунул обратно.

— Макс, — Иришка чуть повернулась, бесцеремонно прервав поток слов водителя. — Я высажу тебя у дома. Буду позже.

— Куда ты? — опешил Ведьмак. — Ты же только приехала!

— Дела, братик, — ответила сестрёнка. — Но я недолго. Накрывай пока на стол. Приеду — ещё остыть не успеет.

— Накрывай? Я?

— Можешь даже испечь сладкий тортик, — хихикнула Иришка. — А за шоколадный я тебя вовсе расцелую.

— Жить надоело? — Хмыкнул Макс, вспоминая, что от последствий его предыдущего кулинарного изыскания кухня проветривалась дня два. Повар из него был никудышный. Вот гитарист с его тонким слухам отличный, а кулинар… как бы помягче сказать.

Да и характер не родительский, чтобы стремиться быть первым везде.

— Я недолго, — как в тумане послышалось от Иришки.

Макс, второй раз тряхнув головой, понял, что стоит во дворе собственного дома. Иномарка, на прощание мигнув габаритами, куда-то повезла деловую сестру.

Ведьмак схватился за виски, стараясь вернуть себе ощущение реальности. Голову сдавило, стало труднее дышать. И чем дальше отдалялась сестра, тем пресс был плотнее. Даже сердце пошло работать с перебоями, что было уже совсем не случайностью.

Пришлось сесть на ближайшую скамейку. Благо та высохла после дождя. Сконцентрировавшись на внутренних ощущениях, Макс разглядел две нити, тянущиеся к нему и плотно обхватывающие тонкие тела. Можно было подумать, что стараются раздавить, как скорлупку яйца. Только Макс, несмотря на свою миролюбивость, не был сырым яйцом, которое раздавить просто. Если и яйцо, то только крутое!

Контролируя вспыхнувшую ярость, оставляя её холодной, на коротком поводке, ведьмак резко дёрнул обе опутавшие его нити. В десятке метров сбросили кокон невидимости двое в тёмных плащах. Лица хмурые. Один в тёмных очках. Это в сумрачную погоду, когда на Солнце и намёка нет.

Инквизиторы, как и его отец. Но с какой стати нападать на него, сына Фагора? И по лицам видно, что не ожидали отпора…

Зная повадки приверженных балансу, Макс крикнул:

— Чего надо?! Я в праве ответить!

— У инквизиции нет к тебе претензий, — произнес тот, что был в очках.

— Тогда как расценивать ваше поведение?

Молча двое развернулись и зашагали прочь. Ведьмак долго смотрел им вслед, нутром понимая, что, скорее всего, долгое отсутствие папашки связано с неприятностями по работе.

Максим не мог припомнить, чтобы такое когда-либо случалось. Может, просто инквизиторы странные попались? Из молодых. Не знают, кто он? Отец всегда в инквизиции был в авторитете. Зачем им нападать на членов его семьи?

Снова что-то внутри, наверное, задушенный внутренний голос, вяло пропищал, что это слабое утешение. И верится в него не больше, чем взрослому в Деда Мороза.

— И куда ты так быстро слиняла, Иришка? — поинтересовался Максим. — В нашей семье и так разногласия. Ты ещё что-то скрываешь.

Ветер, как с цепи сорвавшись, ударил в лицо и заставил идти в родной подъезд. Домой! Там за чаем с травами лучше думается. Но, не дойдя до подъезда пары шагов, ведьмак заставил себя повернуться и, сражаясь с ветром, побрёл в магазин. За тортиком. Для любимой сестрёнки. Долг — прежде всего. И пусть только попробует сказать, что испечённый его стараниями торт был бы вкуснее.

По пути с магазина запиликал сотовый. Макс давно забыл про покоящийся во внутреннем кармане куртке кусок пластика с микросхемами. Борясь с ветром и стараясь не уронить тортик, он на ходу распахнул плащ, извлёк телефон. На табло высветился незнакомый номер.

— Алло.

Молчание. Сквозь ветер едва слышно чьё-то дыхание.

— Кто это?

— Твоему отцу нужна помощь, — раздался незнакомый голос.

— Кто говорит?

— Найди его.

Гудки отбоя…

Макс застыл посреди улицы, держа в руке потухший сотовый. Постарался включить. Но тот оказался разряженным. И Макс с удивлением вспомнил, что телефон разрядился ещё в автомобиле. Или раньше?

Зарядить и включить сотовый на расстоянии? Это прямое воздействие на неживой объект, выполненное так тонко и искусно, что он, чуткий до любых форм силы, не заметил совершенно ничего!

По телу прошла неприятная дрожь.

— Иришка, куда же ты уехала?

Глава 15 — Начинаем упражнения —

Человек способен сделать путь великим,

но великим человека делает путь.

Конфуций

Невесомый полёт. Мыслей нет. Словно сама душа парит над миром. Но мир незнаком. И быстро меняет очертания. Или это он, Жека, несётся с такой скоростью, что и без того зыбкие пейзажи сливаются в один мелькающий свет?

Остановится, осмотреться. Взмыть ввысь, воспарить под самые… облака? Нет, это не облака. И светило немного странное. Свет есть, он повсюду, а звезды нет. Словно высокие облака закрыли его толстым слоем одеял-туч. Но полёт продолжается. Тело не ощущается. Тело-мысль, что несётся вперёд. Бесконтрольное и неудержимое. Мир меняется ему под стать… Но не совсем. Скорее, тело закидывает в потоки, что схожи с вибрацией тела, настроением, мыслями, ощущениями. Целым потоком, гаммой непередаваемого. Словно этот мир имеет более широкий спектр ощущений.

В полёте встретился образ женщины. Тёплое, приятное ощущение захватило Евгения. Он даже попытался приблизиться, рассмотреть. Вдруг Та, которую ищет? Его ангел. Его любимый ангел… Но нет, не она. Хоть по ощущениям светлая, чистая. Улыбка и глаза светятся мягким белым светом. Протянула руку и коснулась лба.

Жека открыл глаза. За окном ещё рассвет, первые лучи солнца пробиваются сквозь жалюзи. В груди тепло, приятные ощущения захватили всё тело. Чуть быстрее бьётся сердце, но дыхание ровное. Глупая улыбка во все лицо, словно у проснувшегося ребёнка. Да он и ощущал себя ребёнком. Свободным и любящим мир существом. Этакий небесный херувимчик с крылышками.

Рядом заворочались и поднялось.

Мирянов медленно повернул голову, стараясь не спугнуть ощущения после пробуждения. Заспанное лицо Дианы повернулось к нему. Вампиресса чуть растянула губы.

— Ты великолепен.

Радостный настрой улетучился, как дым. Великолепен? Я? Что она имеет виду?!

Оруженосец ангела подскочил. Одеяло сползло. Ничего не понимая, увидел, что без одежды. Засуетился, бегая по комнате в её поисках.

— Ты… ты… мы… вчера?

Мысли заметались быстрее разогретых атомов. Так, прогулка, ночь. Вернулись домой. Он точно помнит, как перешагнули порог. Рука потянулась к выключателю… Всё. Память обрывается. Помнит только момент пробуждения. Великолепен? Неужели они… Нет, не может быть. Ангел! Где ангел? Что происходит?! ЧТО ПРОИЗОШЛО?!

— Да не суетись ты, — вяло зевнула Диана. — Или у тебя зарядка такая? Похвально, конечно. Но, может, начнём утро с кофе? Ты-то дракон, тебе хватает шести часов сна для полного восстановления, а мне даже накормленной просыпаться ни свет, ни заря как-то в лом.

— Почему я голый? — Жека наконец нашёл одежду, аккуратно сложенную на журнальном столике у окна.

— Ну, не знаю… Я в одежде не высыпаюсь. А я же заботливая вампиресса. Высшая, как-никак.

Диана кокетливо улыбнулась, беззастенчиво откинув одеяло. Медленно приподнялась, нарочно показывая упругие, белые груди с розовыми ареолами сосков. Размер третий с половиной. Волосы так же сонно, как и хозяйка, сползли по плечам. Естественно, она тоже спала без одежды.

Жека прикусил губы и отвернулся.

Так было или нет? Вспоминай! Вспоминай!

Но в голову ничего не лезло. Словно кровь покидала мозг. И уши навострились, прислушиваясь к томному дыханию играющей с ним вампирессы.

Оруженосец подхватил одежду и выскочил в коридор. Идя в ванну, оделся. Быстро умылся, почистил зубы, усиленно сражаясь с мыслями о прошлой ночи и о пробуждении в ТАКОЙ компании. Пулей проскочил на кухню и занялся приготовлением завтрака. Кофе, яичница, немного мяса и хлеба. Припасов на завтрак всё же хватило. Запоздало подумав о пристрастии к еде гостьи, крикнул в комнату:

— А что едят вампиры?

— Высшие — всё! Кроме чеснока. От него изжога!

Жека ещё раз залез в пустой холодильник. Чеснока не было. Почему-то вздохнул и сел за стол, вяло пережевывая свою порцию.

Диана долго плескалась в душе, потом сушила волосы, мелькая по коридору туда-сюда. Белая кожа зазывно мозолила глаза Жеке. Оделась гостья лишь тогда, когда убедилась, что полностью высохла. И кофе, и яичницу пришлось снова подогревать.

Завтракая, Диана молчала, пристально рассматривая напротив сидящего, словно видела в первый раз.

— Так и чем отличается простой вампир от высшего? — прервал молчание Мирянов.

— Высший вампир способен управлять своей и чужой энергией, брать часть и контролировать то, сколько и как забирает. При большом желании может поделиться частью имеющийся энергии. Практически не размножается. Почти отсутствует душа, что отличает от живого человека. Чем сильнее вампир, тем меньше восприимчивость к свету, серебру, чесноку, нахождению в святых местах, святой воде, — Диана чуть подалась вперёд, прошептав. — Распятья боятся только самые слабые, — и, улыбнувшись, продолжила. — Но больше восприимчивость к «оглушающим» восприятие средствам. Таким, как колокольный звон, некоторые запахи горящих трав. Осина как дерево впитывает в себя негативную энергию и потому считается нейтрализатором, а, в принципе, ослабляет способности, потому и считается лучшим средством для борьбы с вампирами… Что-то ещё, дорогой?

— Ты мне всё так просто рассказываешь?

— А ты собрался воткнуть мне ночью кол в сердце?

Жека чуть смутился и принялся собирать посуду. Отвернувшись к раковине, стал намывать тарелки, ощущая, как пылают щёки.

— Диана…

— Что?

— Что вчера было?

— Ты открыл дверь квартиры и ещё в коридоре неожиданно быстро стал вкачивать в меня все свои силы, пока не свалился на пол. Я ноготь сломала, пока дотащила тебя до кровати и уложила баиньки. Ты же здоровый, кабан. А я хрупкая, как стёклышко… Хотя греться о тебя ночью одно удовольствие.

Жека закашлялся, стал чуть ровнее дышать. Вроде ничего не было. Значит, он чист перед совестью и любовь к ангелу ничем незапятнанна.

Вроде, всё хорошо…

— Кстати, результат того, что я всё ещё жива, подтвердил мои вчерашние доводы.

— О чём ты?

— Ты белый дракон.

— Что это значит?

— Как говорил мне мой друг-ведьмак, а он о драконах немного знает, встречался, только белые драконы могут приспосабливать свою энергию для донора. Понимаешь, она у вас такая специфическая, тяжёлая, трудно перевариваемая. Другие драконы тоже вроде бы могут, но это как сандалии грызть с желанием наесться. Вроде бы ешь, а что-то не твоё. А ведь у меня большой опыт переваривания грязной энергии.

Жека выключил воду, зачарованно повторяя:

— Белый дракон значит. Белый дракон. А что он… то есть я… ещё могу? Ты можешь устроить мне встречу с этим ведьмаком? Перекинуться парой-другой сотней вопросов. Обещаю не доводить до тысячи… в первый день.

— Ну, не знаю. Если он свободен, может, и свидитесь, — Диана сходила в коридор к куртке и вернулась с сотовым. Нашла знакомый номер, приложила трубку к уху. Но Мирянов с грустью услышал лишь рефрен о недоступном абоненте.

— Отключен?

— Ага, в следующий раз увидитесь.

— А сколько их?

— Кого?

— Драконов.

— Да я не помню. Он тебе лучше расскажет. Я только вспомнила, что драконом нельзя стать, им можно только родиться. То есть ты, Женечка, изначально не человек. Только проснулся, забавно так инициировав сам себя с помощью артефакта. Своей же энергией. Это ж надо… Первый раз с таким сталкиваюсь. А я не первый год живу… Упс, проговорилась… Язык мой — враг мой. Но ты такой душка, ты всё поймёшь.

Жека всмотрелся в молодое лицо. На вид — студентка, нет и двадцати.

— А долго становятся высшими вампирами?

— Так я тебе и сказала, сколько мне лет! — хихикнула Диана.

— А вампирами же становятся?

— Да.

— То есть раньше ты была человеком?

— Давно это было, Женечка, — вздохнула Диана, почему-то погрустнев. — Давай не будем об этом. Да и пора мне. Давай встретимся в конце недели. Я позвоню тебе. Или нагряну. Нежданно, негаданно. Только заранее не жди. Всё равно бесполезно.

— Тебе настолько хватит моей энергии?

— Я же говорила, твоей энергии хватит на десять таких, как я.

— Ты говорила про дивизию… или роту.

— Ай, всё-то ты помнишь. До скорого, лапочка, — Диана подскочила, ловко чмокнула в щёку и побежала в коридор. — Брейся только чаще, — донеслось от неё на прощание, и хлопнула дверь.

Жека, скребя щетину, расслабленно свалился на стул. Предстояло подумать. Многое расставить по местам и понять, чего же он сам хочет от всей этой ситуации. Неделька выдалась та ещё. Не упустить бы главного…

Меч!

Оруженосец стремглав бросился в комнату, опасаясь, что драгоценная ноша может быть утеряна так глупо. Но нет, вот он висит в ножнах на стуле. Диане этот арт точно не интересен. Значит, вампиров не интересуют артефакты, несхожие им по силе. Или вибрации? В общем, ангельское — это не их, точно. Так, что ещё забыл? Работа. Да, надо на работу. Шеф конечно уже знает о смерти сослуживца…

Э, да ведь завтра похороны!

Жека потянулся к телефонной трубке и быстро набрал номер вдовы.

Десять тяжёлых минут соболезнований. Предложил помощь. Отказалась. Рядом хватает людей. Серёга был общительным, компанейским. Всё же Мирянов назавтра обещал быть рядом. От первого собрания родных и близких дома и до поминок.

Погладив клинок, Мирянов заправил кровать. От подушки пахло Дианкиными духами. Тонкими, едва ощутимыми. Евгений не смог удержаться и припал щекой к этой подушке.

— Брр! Стоп, дракон! Стоп! Одумайся.

Не давая себе больше поблажек, подхватил меч. Быстро накинув плащ, искатель ангела выскочил на улицу.

Дома оставлять меч он не мог. На работе придётся юлить. Но это лучше, чем, случайно повстречав ангела, сказать, что забыл её оружие дома.

Ведь она его ищет. Конечно же, ищет…

Ищет же?!

Глава 16 — Дождь для тебя —

Хотя судьбы людей очень несхожи,

но некоторое равновесие в распределении благ

и несчастий как бы уравновешивает их между собой

Франсуа де Ларошфуко

Тучи низкие, собраны кучками. Этакая большая серая вата, делающая день похожим на вечер. Мир в сумерках. Людей клонит в сон. Забраться под одеяло и погрузиться в долгую спячку — самое то. Лучше со второй половиной — так теплее и интереснее. В сон клонят сами инстинкты. Древние, мудрые, подстроенные под природу. Всё равно охота в такую погоду будет неудачной, как и рыбная ловля, собирательство. Раздолье хищникам, ориентирующимся не по зрению, а по обонянию. Подкрадутся со спины, прыжок и… потеря для племени.

Прошли тысячи лет. Пещеры стали суше, просторнее, теплее. Их комфорт валит в такую погоду с ног лучше любого снотворного. И для борьбы с природой есть только кофе. Из полезного. Обманывает мозг и толкает в водоворот дел. Ненавязчиво так напоминает, что нет больше хищников в кустах, рыба продаётся в магазине, там же можно заняться и собирательством.

Вячеслав протяжно зевнул. Даже челюсть хрустнула, а из глаз брызнули слёзы. На него, как ни на кого другого действует природа. Он живёт её ритмами, её потоками. Взаимодействует с ней, порой легко подталкивая в нужную для себя сторону. Но редко. Очень редко. Меняешь погоду в одном месте, в другом проявляют себя потрясения. Конечно, торнадо, цунами, землетрясения и прочие наводнения с селями — результат лишь самых жёстких вмешательств. Но неожиданный снегопад посреди лета, засуха в муссоны, град и дождь в пустыне… К этому давно привыкли. И называют просто — глобальные климатические изменения. Вроде и полюса меняются, и возрастает солнечная активность, которая топит шапки льдов, и внутриядерные процессы Земли сбивают тысячелетние маршруты навигации птичьих стай.

Вячеслав снова зевнул. Не в полюсах дело. Всё гораздо проще. Не столько природа меняется, сколько человек своими экспериментами способствует её гневу. И таким как ему, Вячеславу, и прочим стихийникам, приходится смирять этот гнев, в определённые моменты перенаправлять искаженные потоки в стабильное русло. Всё-таки сгнившие урожаи, извержения вулканов и дым от пожаров на тысячи километров — это не то, что хочется видеть каждый день по телевизору.

Почти каждый стихийник сам по себе. Те, кто постарше, давно твердят, что человек сам расплачивается за свою глупость. И вмешиваться в процессы не принято. Можно таких дел натворить, что цунами с тысячью-другой жертв покажется мелким локальным конфликтом по сравнению с мировой войной. И каждый стихийник любит свой город и бережёт то место, ту территорию, где живёт или обитает более-менее постоянно. Вот и Вячеслава недели сумрака над городом начали угнетать. Хотелось солнца, тепла и света. Силы людям ещё понадобятся, чтобы пережить зиму. Ослабленная иммунная система к началу зимы — переполненные больницы и морги позже. А умирают от нехватки сил, как правило, те, кто много работает. Кто что-то создаёт, творит, двигает, доносит миру, сжигая себя, почти не думая, что его вспыхнувшую искру могут и совсем не заметить… Таких стоит беречь.

Стихийник прикрыл глаза. От него во все стороны потянулись тоненькие щупальца. Они коснулись и оплели деревья, растелились по земле, проникая внутрь, раздвинулись парусами по воздуху, ловя ветер. Вячеслав потянул за эти нити, собирая всю энергию, что природа могла дать. Когда в руках и груди потеплело и тело наполнилось лёгкостью, а голова чуть закружилась, стихийник убрал нити.

Приоткрыв глаза, посмотрел в свинцовое небо и снова опустил веки. Сам он стал луком. Тяжёлым, составным. И тугая стрела пронеслась, спущенная с тетивы. Сорвалась с его рук и устремилась в небо.

Стрела быстро исчезла из виду, растворяясь в серой хмари. Именно сейчас энергетический посыл начнёт формировать вихри, усиливать потоки ветра, поднимаясь всё выше и выше. Ветер разгонит тучи, и город получит чистое небо.

— Красиво, — донесся сбоку лёгкий женский голос.

Вячеслав открыл глаза, медленно повернув голову. Она всё ещё кружилась. Сначала от переизбытка энергии, теперь от её нехватки. Всё-таки он вложил в стрелу много. Сильная получилась встряска. Виски покалывает.

Рядом находилась красотка. Рыжие волосы, светлые глаза, веснушки. Бледная помада и минимум макияжа. Рот растянут в одобрительной светлой улыбке. Она долго стояла к нему спиной, не решаясь заговорить, но последние действие стихийника подвигло на разговор.

Она Видела. Точно видела. Значит — не человек.

Не то, чтобы Вячеслав никогда не встречал прочих инициированных или вовсе нелюдей. Было. Конечно, было. Но те никогда не подходят близко. Мелькают на виду, тут же исчезая. Редко идут на сближение. А тут сама подошла. Даже подкралась. Жаль, нет в нём способностей, чтобы определить, кто же она. Только минимум ощущений: тёплая, светлая, доброжелательная.

Наверное, этого достаточно.

Хотя запросто можно было накинуть личину, внушить любые ощущения, чувства. Но кому он нужен, простой стихийник, больше понимающий в ветре, чем в людях и нелюдях?

— А ещё одну пустишь? Ну… интересно же!

Её голос звенел. Весёлый, жизнерадостный. Как у ребёнка, не скрывающего эмоции, ощущения. И за этим ребёнком ощущалась сила. Хорошо бы она использовал её в светлую сторону. С такими проще разговаривать. Таких проще принять. По-крайней мере, ему, доброжелательному стихийнику.

Это толпа людей-хомяков, ошалев от постоянства, всегда ведётся на червоточинку, переживая в фильмах и книгах за маньяков, убийц, насильников, бомжей, алкашню, нарков, в играх выбирая гнусных уродов, тёмных созданий, проклятых, обречённых и падших дальше некуда. Хомяки всегда выбирают простое. То, что пониже и поближе, понятнее, а значит — общепринятое и угодное чуть ли не самому богу. А то и Богу. Хомяки в религиях тоже как бы одной ногой, что означает — праздную всё, что празднуется, верю во всё, во что верится. Естественно, при случае соблюдают самые распространённые обряды, знают кучи примет. Ну, а если пост, воздержание, труд и работа мозга — сразу долой. Проще быть умеренно верующим. Философия общечеловеков построена на тех же позициях. То есть правы те из древних — а, значит, мудрых — кто говорил в разных интерпретациях три слова: пей, гуляй, не жалей ни о чём. Все остальные философы — быдло. Учёные и инженеры — так те вообще для хомяков все как один быдло. Если только не изобретают и не вводят в строй новую форму презервативов, таблетки от цирроза печени и пиво, не убивающее клетки мозга, но чтобы обязательно с ощущением алкоголя, и сигареты без никотина, но чтобы вставляло. Тогда почёт.

Всё пронеслось в голове за какие-то секунды. Моргнув и усилием воли приглушив головную боль, Вячеслав улыбнулся приятной незнакомке и коротко ответил:

— А больше и не надо. Достаточно.

— Почему же? Так красиво было.

Вячеслав поднял взгляд к небу. Пронзённая хмарь дала первую брешь, выпуская из жуткой темницы свет. Он робко пополз по осенней земле, деревьям, коснулся их скамейки, остановившись почему-то у ног светлой незнакомки. Потом прыгнул на колени, словно верный пёс хозяйке. И погрузил в расплавленное золото всю скамейку. Недавние капли росы заблестели, играя отблесками.

Светлая дева с веснушками улыбнулась светилу, подставляя прищуренное лицо под его тёплые лучи.

— Да, это тоже красиво. Даже… лучше… Люблю солнце.

Светило, словно повергнув мечом всех врагов, беззастенчиво раскидало тучи и гордо воссияло на небе, одаривая мир теплом. Конечно, это усиленный ветер разогнал тучи, но со стороны выглядело, словно огнеликое само повергло тьму на лопатки. И всё живое этому радовалось. Даже, казалось, пожухлая трава потянулась ввысь, а деревья одобрительно закивали широкими ветками.

— Вы сами как солнце. Вся сияете на радость всему живому, — неторопливо произнес Вячеслав.

— Да? Мне все это говорят… Только как-то не так. Вроде бы немного иначе. А вы… словно правдиво говорите.

— Я по-другому и не умею. Либо правду, либо в морду… Э, просите.

— Да ничего, человеческое в нас всё же почти не изживаемо.

Посреди света и редеющих туч на землю вдруг посыпались редкие капли дождя. Блестящие, как бриллианты. Отражая свет, они заиграли лазурью, разбиваясь о землю с лёгкими шлепками.

Вячеслав потёр висок, жалея об отсутствии зонтика, чтобы прикрыть незнакомку. Но зонтиков сроду не носил. Что такого в том, чтобы попасть под дождь? Не таял. Ни разу.

Произнес вслух:

— Простите за дождь, остаточные явления. Накопилось над городом, знаете ли… К вечеру пройдёт.

— Что вы? Как замечательно. Слепой дождик. — Она подскочила со скамейки и, вытянув руки навстречу небу, завертелась в неспешном танце.

Длинные волосы вроде бы сами скинули резинку. Она просто не выдержала их напора. И локоны побежали вслед за хозяйкой, собирая на себе блестящие капли воды. Вячеслав поднялся, поражаясь незнакомке. Да, сам он дождь любил, но редко видел, чтобы люди не шарахались от него, прячась под зонты, козырьки, укрытия, пусть даже моросит такая мелочь, что не промокнет и букашка.

— Слышите музыку дождя? — она подхватила за руки и потянула за собой, закружив в весёлом танце.

Редкие прохожие, убегающие от дождя, смотрели на них, как на сумасшедших. Как же так, намочить голову и плечи? Простуда! Немедленная простуда, грипп и ангина, а потом пневмония, воспаление мозга и как следствие ранняя смерть. Но, кружась в этом лёгком танце, Вячеслав не видел в её блестящих озорством глазах этих людских тревог. Напротив, она принимала эту лёгкую смесь стихий как подарок среди серых дней. И, глядя на неё, на лицо наползала глупая улыбка, и настроение неутомимо карабкалось вверх, как гордый скалолаз.

Со смехом завершив танец, — дождь резко, так же, как и начался, оборвался — они не стали вновь садиться на мокрую скамейку, побрели, подхватив друг друга под руки по аллее.

— Прекрасная принцесса из сказки, могу я узнать ваше имя? — Наконец вспомнил о приличиях Вячеслав.

— Иришка, — легко ответила «принцесса». — А откуда ты знаешь, что я принцесса?

— Чутьё. Да и духи нашептали ещё раньше. Этим только дай волю пошептаться. Столько наговорят.

— И как зовут такого чуткого покорителя неба, низвергателя духов?

— Вячеслав. Только я никого не низвергал, не покорял. Я дружный и вообще мирный… Большую часть суток.

— С духами стихий в особенности? — тепло улыбнулась Иришка.

Вячеслав отвесил изысканный поклон и ответил:

— Вы меня раскрыли, принцесса. Я — стихийник до мозга костей.

— Тогда и я раскрою тебе свою тайну, — Ириша приблизилась. — Я не принцесса.

— Не принцесса? — сделал удивлённое лицо Вячеслав. — Так кто же?

— Эльфийка! — тоном гордой дворянки произнесла Ириша.

— А разница? Все эльфийки как минимум принцессы.

— Что ж вы со мной так, Вячеслав? — кокетливо спросила Иришка. — Может, я — королева!

— Прошу меня простить, моя королева. Винюсь, — Вячеслав, шутя, припал на колено перед ней, нисколько не заботясь о сохранности тёмных джинсов от грязи и сырости. Пропади она пропадом эта одежда! Она нужна, чтобы носить, падая на колени перед королевами, и никак иначе!

Иришка забавно подёргала его за уши и положила обе ладони на короткие тёмные волосы стихийника. Вроде как прощает.

— Ладно, мой верноподданный, на первый раз милую. Но чтобы больше мне ни-ни. Понял?

— Естественно, моя королева, — улыбнулся верноподданный вассал.

Вячеслав ощутил, словно молнии гуляют по ушам и дальше, по всей голове. Так организм отреагировал на её прикосновения. И эти молнии не били и не сжигали, напротив, придавали сил и бодрости. Не сумев себя удержать, подскочил, подхватывая её на руки, и закружил по аллее с криками:

— Я прощён! Это милость!

— Ну-ну, спокойнее, воин. Растрясёте королеву. Надо же бережнее, бережнее…

— Я бы с радостью, но плаща на все лужи не хватит.

— Жертвуете плащ?

— Для вас всё, что угодно. — он остановился, и взгляды встретились.

Вячеслав готов был поклясться, что молнии теперь гуляют по телу не у него одного.

— Вячеслав… — Иришка ощутила, как что-то внутри взорвалось теплом, пошло гулять по телу.

— Да… — голос стихийника осип.

— Не отпускай меня…

Одними губами обозначил:

— Не отпущу…

Эльфийка горячо прошептала:

— Никогда не отпускай меня…

— Теперь точно не отпущу, Ириша.

Глава 17 — Двое из ларца —

Каждый день люди смотрят на небо

и на что-то надеются

Олег Кузнецов

Ян смотрел в зеркало и не верил отражению. Мутные, серые глаза с воспалёнными капиллярами. Круги под ними синюшные. Бледное лицо, почти белые губы. Зубы на фоне их жёлтые и продолжают темнеть. Кожа сухая, шелушится. А ведь ещё не весна. Рано для авитаминоза. Зима только-только подступает застывшими лужами поутру. Что со здоровьем?

— Кто я? — прошептали бледные губы. — Кто же я, чёрт побери?! И что со мной?

Отражение молчало. Лишь зло усмехалось и вновь и вновь сверлило его странным взглядом. Вроде всё то же, тот же он, тот же Ян. Но что со взглядом? Кто смотрит из глубины? Это не его взгляд. И это странное ощущение присутствия.

Он не один!

— Ян…

Человек в страхе отшатнулся от зеркала так быстро, что не рассчитал и свалился в кресло. Ударился затылком о медную ручку шкафа.

Да что творится?

Потирая ушибленное место, нащупал неотвратимо растущую шишку. Кожу жгло, на пальцах осталось немного крови. Но мазать голову зелёнкой ли, йодом ли, желания не было. Заживёт. На нём всё раньше заживало быстрее, чем на собаке. До недавнего момента.

Искоса поглядывал на себя в зеркале. Порой казалось, что успевает быстрее, чем отражение. Вот он уже смотрит на себя, а взгляд отражения только поворачивает глазные яблоки.

Или это глюки? Забавно, никогда не отличался особой паранойей. Разве что к телевизору. А именно к неуёмному желанию четвертовать половину актёров, сценаристов и режиссёров, сжечь их вместе с рекламоделателями и ценителями популярного юмора. Но это нормально. Нормальная реакция здорового мозга на бред, льющийся из ящика. Тут и тестов никаких проходить не надо. Они все по Фрейду составлены, а значит, ничего хорошего человеку не сулят: извращенец, псих, просто дурак. Выбор не велик. Зато лекарств уйма. Выбирай, какие нравятся: по цвету, запаху, вкусу. Заодно можно и по рецепту. Если до него есть дело.

Ян потёр виски, перевалился через подлокотник, глядя в зеркало сверху вниз.

— Запутался? — спросило отражение.

Ян не особо удивился. Минуту назад отражение произнесло его имя. Вот это было страшно. Вплоть до мурашек. А второй раз как-то и не особо. В конце концов, боль от пульсирующей шишки отдаляет разговор с отражением на второй план. Делает каким-то эфемерным, нереальным. Словно полусон. Фантазия. В конце концов, мог просто потерять сознание, а теперь во сне кажется, что нашёл себе в зеркале собеседника.

— Ян, я могу помочь тебе.

Вроде бы отвечать отражению не принято. Если только речь не репетируешь перед встречей с аудиторией. Но зеркальный двойник совсем страх потерял. Двигает мимикой не так, как Ян. Чешет нос, моргает, лыбится странно. Как зверь перед прыжком. Не улыбка — оскал.

Сам Ян отчётливо понимал, что ни один мускул на его лице не шевелится. Только боль в голове и затекающая шея. Так что за бред происходит?

Поднялся и подошёл к зеркалу вплотную, зло бросив:

— Кто ты, чёрт тебя подери?

— О, ты, наконец, ответил, — улыбнулось отражение. — Не бойся, я не ты. Просто так тебе будет проще принять меня.

— Чего ты хочешь?!

Отражение зевнуло.

— Сделку, мой друг, сделку.

— Я не твой друг! И…

— И что? И никогда не заключаешь сделки с отражениями? — хмыкнуло отражение.

— Нет, — опешив, пробормотал Ян. Складывалось впечатление, что сон затягивается. Ущипнул себя. Кожа послала сигнал мозгу, что такой массаж ей не нужен. Пусть пальцы ослабят хватку. — Чёрт, это на самом деле?

— Ты слишком часто зовёшь черта, — покачало пальцем перед носом отражение. — А иногда наши желания имеют неприятное свойство сбываться, Ян. Подумай об этом. Хорошенько подумай.

Ян упёрся спиной в диван, продолжая в упор смотреть в глаза пришельцу из зазеркалья. Ведь он точно не был им, Яном. Он был чужим. И этот то ли дефект мозга, то ли просто глюк следовало убрать, пока не стало слишком поздно. Ведь дальше — больше.

Кто знает, что появится в зеркале завтра?

— Да, Ян. Никто не знает. Но любопытство всё равно возьмёт своё, — спокойно сказало отражение. — Так удовлетвори его. Не иди против себя. Это глупо.

— Что ты хочешь?

— Ммм… Скажем так, мне нужно твоё тело. Ненадолго. Максимум на пару недель. Крайний срок — месяц.

— Что значит — тебе нужно моё тело? А я? Куда денусь я сам? Как бы это… душа!

— А ты никуда не денешься. Просто будешь сидеть, так сказать, в уголке и за всем наблюдать. А через месяц я уйду.

— Зачем я тебе? Разве во мне есть что-то особенное? Кто же я?

— Ты человек, Ян. Простой человек. И не льсти себе.

— Но почему моё тело… Почему тебе нужно именно моё тело?

— Ты болен, Ян. Вскоре болезнь возьмёт над тобой верх. Хочешь знать, какая именно болезнь… или вскрытие покажет? Может, просто уберём её?

— Ты вылечишь меня?

— Я дам тебе силы для самоисцеления. Не так и сложно задушить твою болезнь сейчас. Или всё же предпочитаешь вскрытие?

— Не, мне рано умирать, — Ян обхватил виски, ощущая в теле что-то холодное и чужое. Эта та самая болезнь, которая вскоре возьмёт верх. И удовлетворённая победой, сравняет его тело с землёй. Ей только и надо, что закопать его!

— Ян, я вдохну в тебя порцию жизни. Лет на тридцать хватит вполне. Даже если пустишься в разгульную жизнь без забот. Ты же всегда завидовал тем из телевизора, которые чего-то добились в жизни… Ты всегда хотел быть знаменитым.

— Хватит! — прервал раздосадованный Ян. — Я даю тебе своё тело.

— Нет, не так. Ты позволяешь мне подселиться в твоё тело…

— А ты не позже, чем через месяц покидаешь меня вместе с болезнью. Так?

— И если будешь паинькой, оставлю тебе кое-что из моих прошлых способностей. Здесь-то они мне ни к чему.

— А ты сам откуда? Разве не из этого мира?

— Да не важно, Ян. Важен лишь тот, к кому я пришёл, — улыбка отражения стала жёсткой. — Мы навестим моего старого друга… Ты готов?

— Да, — убито выдавил из себя Ян. — Я готов.

— Ты разрешаешь мне подселиться?

— Д…да… — ещё тише ответил Ян.

Что-то холодное обхватило его и сознание померкло. На смену затаившейся болезни, набирающей силы, как зреющий на Солнце плод, пришла чужая сила. Испуганный ее мощью, Ян сделал было слабую попытку воспротивиться, но все сопротивление было подавлено на раз… Вместе с болезнью…

Шишка рассосалась за секунды.

Чёрный маг Александр вернулся к жизни, чтобы навестить старого друга.

* * *

Серая «Волга» мигнула на прощание правым поворотником и влилась в поток машин на трассе. Вячеслав ещё некоторое время смотрел вслед, не в силах ни сдвинуться с места, ни убрать с лица довольно глупую улыбку.

Ведь улыбка прямо до ушей. И словно приклеенная. Не убирается. Видимо, и впрямь, истинная улыбка — отражение души.

Ведь она кажется глупой только для этого серого мира, но не для них с Иришкой. Вячеслав был уверен, что у эльфийки, сидящей на заднем сиденье такси, сейчас точно такая же улыбка. И сама душа светится. Она теперь одна на двоих. И оба теперь в два раза сильнее. Две половинки, когда-то разделённые Творцом, нашли друг друга.

Эта встреча для них предначертана судьбой. Никак иначе.

Просто чувствовал, что так оно и есть. Не может быть никак иначе — любовь! Обоюдная любовь. Что может быть в мире прекрасней?

Ветер холодно лизнул шею. Руки рефлекторно приподняли воротник. Всё-таки зябко и неуютно стало, едва машина скрылась из виду. Солнце снова скрыли тучи. Без контроля стихийника (не до этого было, гуляя с ней) ветер сменил направление и натащил целые охапки серой ваты с севера. Приволок тоску и мрак.

Снова холодом лизнуло шею. В груди на миг похолодело, сердце забило тревогу до того, как подключится разум. Только теперь Вячеслав понял, что это не ветер.

Тиски холода сдавили горло, перехватывая дыхание. Незримые цепи стали затягиваться сильнее, сжимая вены, артерии. Если бы это была верёвка, шарф, нить, оставался хоть шанс, чтобы протиснуть под ней пальцы, бороться. Главное, не поддаваться страху, не сдаваться, и тогда есть шанс победить. Но то, что обхватило горло, было незримо. Пальцы как ни пытались, не могли нащупать ничего. Только вогнутая леденеющая кожа, пережатые вены и слабый, протестующий хруст позвонков. У инициированного запас жизни немного больше, чем у простого человека, но и он умирает без воздуха.

— Я же испепелил тебя, сука, — прошептал синеющими губами Вячеслав, прекрасно понимая, что мучитель слышит его.

Существо в теле Яна еще больше приблизилось к жертве, не опуская рук, не ослабляя хватки. Довольная ухмылка, блестящие предчувствием победы глаза. Губы почти коснулись уха стихийника.

— Считай, что я воскрес… — собеседник чуть помедлил с ответом, сильнее затягивая незримые путы. — Или твои молнии слишком слабые, чтобы убить меня, дружок.

Вячеслав, заставляя тело жить и не допустить потери сознания, боролся. Но ноги подгибались, от нехватки кислорода голова потяжелела, зрение поплыло. Адреналин гулял по жилам. Мысли метались в поисках выхода.

Тело хотело жить! Разум не верил в смерть! А тот огонь в сердце, что разожгла Иришка, и вовсе не желал ничего знать о скорейшем уходе.

Огонь… Огня нет, как не ищи…

Воздух… Воздух пропитан сыростью.

Земля… Мокрая земля и поздняя осень не то время, когда можно много взять сил от земли. Деревья умирают, погружаются в сон до весны.

Вода… Вода слишком медленно наберёт силу и не успеет причинить вред, и недостаточно холода, чтобы наморозить льда. Ветер…

Ветру едва ли хватит сил на ураган, а шквальным порывам мучитель лишь усмехнётся. Молния… Нескольких минут не хватит, чтобы столкнуть разряды… И он слишком близко…

Александр учёл всё.

Картинка мира перед глазами Вячеслава почернела, поплыла. Мозг требовал кислорода и отказывался умирать, но лёгкие больше не могли сделать ни вдоха…

Белокурая девушка с крыльями, бредущая невдалеке повернулась, с интересом разглядывая обоих.

Теряя сознание, Вячеслав прошептал:

— Помощи… именем…

Перед глазами встала Иришка. Её близость, её взгляд, её запах, улыбка.

Надо выжить!

— … солнца! — прошлёпали губы, и Вячеслав с тоской ощутил, как близка минута невозврата.

Люция на ходу скинула плащ и выхватила клинок. Крылья воинственно расправились. Ангел разбежалась и прыгнула, в бешеном ритме работая в воздухе крыльями. Всё, что угодно, лишь бы успеть к двум странным типам, один из которых имеет две души, а второй вот-вот лишится единственной.

В конце концов, жертва попросила помощи. Ее жизненный путь долог, да за плечами нет стольких грехов и суммы жизненных ошибок, чтобы пройти мимо.

Долг ангела — наблюдать, но долг неизжитого человека в ней — вмешаться, хоть это и не совсем её дело.

Люция искренне надеялась, что Алрониил простит и на этот раз.

Архангелам ведь свойственно прощать?

Глава 18 — Именем солнца —

И сердце вновь горит и любит — оттого,

что не любить оно не может

Александр Сергеевич Пушкин

Ангел взмахнула крыльями и взмыла в воздух, обрушив меч меж мучителем и жертвой. Клинок полыхнул синим огнём, и незримые путы, которые тянулись от рук душителя к шее Вячеслава, исчезли.

Свобода! Глоток жизни!

Стихийник рухнул на землю. Упал тяжело, неестественно, мешком с картошкой. Вдобавок — лицом вниз.

Щека приложилась к асфальту. Кровь устремилась к мозгу, в голове загудело. В глазах бешено замелькало. Чёрные и белые пятна заслонили картину мира. Вячеслав жадно хватал воздух ртом. И лёгким всё его не хватало. Мозг требовал больше. Сердце рвало грудь. Сил оставалось только на удержание сознания и на то, чтобы заставить тело работать в прежнем режиме. Или на половину… Или на четверть.

Остаться в живых любым путём! Или старый друг найдёт тысячи способов, как приспособить его тело для новой жизни, а душу заставить страдать. И так, что любой из этажей ада покажется благом по сравнению с этим.

Ян ощутил, как существо в нём отпрыгнуло, всё ещё держа руки перед собой. В идеальную картину удушения, захвата тела и последующих мучений добавился новый персонаж.

Третий всегда лишний.

Себя в уголке сознания Ян за третьего не считал. Он же всего лишь человек… А эти — точно не люди. Чего высовываться? Пусть сами разбираются. Не лезь не в своё дело, Ян. Ты же так… кусочек тлеющего разума.

— Какого дьявола ты вмешиваешься, ангел?! — зло бросил маг Александр.

Ян от этого голоса перестал смотреть на мир и забился в уголок, стараясь сделаться незаметным и вообще не мешать. Его нет. Он появится только через месяц. Или когда Александр сделает всё, что хотел. Насытится местью, поработит кого-нибудь или совершит ритуал. Всё, что угодно. Лишь бы поскорее сделал и ушёл. Он не оставил свободы действий. Только наблюдение. Даже слов говорить лишних не стоит.

Мало ли…

Ангел обозначила улыбку. Хрупкую, лёгкую, но в любой момент готовую стать оскалом.

— Как-то глупо умирать в день, когда полюбил, — произнесла Люция. — Он же только жить начинает. Да и я не должна отчитываться перед неживыми, — ответила ангел и перехватила меч обратным хватом, приблизилась на шаг к врагу.

Александр на шаг отступил. Повышая голос, вернувшийся с того света чёрный маг прокричал:

— Всё по договору! Человек дал согласие! Ты не вправе вмешиваться!

— Люди глупы и наивны, — спокойно ответила ангел. — А ты не вправе лезть в мир живых, будучи мертвым. Всё остальное — мишура. Я не наивная простачка, как века назад.

— Это ты так думаешь! Тебе попадёт от твоего лагеря за вмешательство!

Ангел приблизилась ещё на шаг, готовясь к прыжку.

— Человек не знает, что без обряда изгнания ты исчезнешь только с его смертью. Он даже не подозревает того, что ты питаешься его энергией, своей не имея. Ты сжигаешь его! И… хм, что я вижу? Не ты ли спровоцировал его болезнь? Ты лжец, которых говорит мне о каких-то договорах? Каков наглец!

Ян помимо воли прислушался к разговору…

— Пошла прочь!!! — бешено закричал Александр и ветвистые чёрные заряды, так похожие на небольшие молнии, сорвались с рук.

Гнев, ярость и отчаяние удесятерили его силы. Много отдал и сам Ян, убеждая себя, что ослышался про невозможность самостоятельного ухода сущности. Его сомнения напитали тело невольными эмоциями. Их вспышки на многое хватило.

Люция подставила клинок. Но одного не хватало, чтобы отразить оба разряда и приготовилась ощутить боль, этот безжалостный и беспощадный индикатор, позволяющий почувствовать, что ты всё ещё жива.

Полыхнуло чёрным. В меч ударило. Вибрация от удара прошлась по всему телу ангела. Люция, моргнув, открыла глаза. Перед ней висело зыбкое марево. Словно паром шла земля, только вместо неровных белых клубов воздух матово светился.

Воздушный щит!

Ангел, краем глаза отметив поднимающегося стихийника, про себя поблагодарила Вячеслава и прыгнула на тело Яна, не давая возможности Александру в нём начать новую атаку.

Вселившийся маг ощутил удар тяжёлой подошвой в челюсть. Больное тело Яна не было приспособлено для рукопашной. Удар отбросил в кучу листвы. Тут же ботинок ангела наступил на грудь. Ощутимо наступил, словно придавил гидравлическим прессом. И как столько силы помещается в этой хрупкой на вид девушке? Воистину — внешность обманчива.

Глаза белокурой воительницы полыхнули белым, голос возвысился, выйдя за пределы человеческого диапазона. Так начался ритуал изгнания.

— Сам деготум, аверум! Изхира! — клинок в руках ангела объяло синим пламенем от рукояти до кончика лезвия. Люция тут же вонзила его в плечо Яна.

Лишь кривая улыбка досталась ангелу. Александр не стал бороться за тело, исчез, оставив всю боль хозяину тела.

Ян со всей ясностью сознания и вернувшегося контроля над телом ощущал, что значит быть пронзённым сталью. Все ощущения от момента вспарывания кожи и мяса до не менее болезненного извлечения меча отпечатались в мозгу.

Боль вспарываемой плоти запомнилась навсегда.

Люция провела свободной рукой над мечом. Кровь с острия исчезла. Артефакт свободно вошёл в ножны на поясе. Ангел склонилась над оглушенным болью человеком и как ребёнку принялась объяснять очевидное:

— Если кто-то говорит, что даст тебе силы, ожидай, что потребует в два раза больше. Эта боль будет тебе уроком. Переживи её и стань другим. В тебе есть силы, чтобы перебороть всё. Просто позволь себе сделать это.

Ян, кряхтя и зажимая рану на плече, приподнялся. Белое марево перед глазами никак не оформлялось в ясные очертания. Люция была для него незрима, только ощущение присутствия и белые блики в глазах, словно дефект зрения. Слова ангела, льющиеся из ниоткуда, казались священными, проникая в самую душу. Ну, если не в душу, то в само его существо, впитываясь чем-то более глубинным, чем разум.

Слёзы освобождения хлынули по щекам. Ян пополз по траве, припадая на колени и склоняя голову до земли. Тело жгло, тело горело. Холод, копившийся в теле последние месяцы, отступал, таял под лучами озарившего его внутреннего света. И боль казалась приятной. Он принимал её всем сердцем.

Состояние катарсиса облегчало страдания, душа рвалась ввысь, свободная от предрассудков разума.

Поднявшись, Ян побрёл вдоль аллеи, покачиваясь, как молодое деревце на ветру. Рана на плече затягивалась, и он физически ощущал, как с каждым новым шагом приходят силы.

Силы, чтобы жить. И они были не чьи-то, они были его. Всё хранилось в нём самом. Стоило только достать. Жизни человеку даётся ровно столько, чтобы дожить до смерти. Ни капли больше, ни капли меньше.

Люция посмотрела вслед человеку, вздохнула:

— Ещё один плюс прозревшему, ещё один минус вмешавшемуся. Ох, и получу же я сегодня пряников.

Снова скупая улыбка и ангел исчезла.

Вячеслав запоздало подбежал, протянув руку, словно пытался поймать мираж.

— Стой! Погоди! Ангел, я твой вечный должник! Понимаешь?! Я обязан тебе!

Вячеслав огляделся. Никого вокруг.

Белокурая спасительница исчезла вслед за мучителем и даже обладателем тела, свидетелем их сражения.

— Благодарю тебя, ангел, — прошептал стихийник. — Ты права, я не должен умирать в тот день, когда полюбил. Я только начинаю жить. Но я верну долг. Как-нибудь обязательно верну. Любящий человек не может солгать!

От этих слов стало легко. Весь мир, весь бесконечный, серый мир, снова чуть посветлел. Теперь мир озаряла её улыбка.

Жить ради второй половины! Жить ради Иришки! Жить и любить!

* * *

Несколько веков назад

— Архиведьма, знай своё место! — Крик князя тьмы пронёсся по лесу.

Никто не услышит, слишком глухое место. Хранитель остался в сожжённой деревне, насилует девок с молчаливого согласия воплощённого исчадия ада. Приближённые рогатого рыщут по окраинам, добивая уцелевших, разбежавшихся по округе крестьян. Прийти на помощь не успеют. Они и сами вдвоём забрели в эти леса лишь потому, что князь слишком увлёкся погоней за беззащитными людьми. Нагнать его уставшую лошадь для отдохнувшего коня старшей ведьмы, не составляло труда.

— Прости, Валияр, я почти не слышу твоего голоса. Слух мой заполонили крики детей, которых ты приказывал бросать в костёр.

Ведьма стеганула по крупу лошадь князя. Гнедая кобыла вскочила на дыбы и помчалась в чащобу на рассвет. Сама не спешила слезать с коня, оказалась рядом с плечистым иномирцем. Только так можно было быт выше его.

— Что ты хочешь, Люция? — обезоруженный князь внимательно следил за обоими мечами в руках ведьмы-воительницы. Он устал от погони и холод Энрофа не добавлял сил. Этот удар сбоку по седельным ремням был не ожидаем. Его выбросило из седла на скорости, и изваляло в пыли и грязи. Оскорбление, которое он не сможет простить.

— В убийстве детей не было никакой необходимости. Крови крестьян вполне хватало для ночного ритуала. Зачем эта предрассветная бойня?!

— Лучше не оставлять следов. Нам не нужны свидетели, указывающие инквизиторам на нас.

— Ты сам своими действиями привлекаешь их! Если сожжённую деревню и убийства жителей можно было списать на бандитов, то непогребённые души точно укажут на нас. Души детей для инквизиторов сейчас вообще как маяк для кораблей в море! Ты глуп, демон! Как могли поставить такого над нами?

— Знай своё место! — Уже не так уверенно обронил князь рогатых, как называл его Хранитель души Люции и поднял двуручный молот в жилистых руках. — Ты поплатишься за своё предательство.

— Мои девочки поумирали за твою глупость, отвлекая регулярные войска. Слишком много бессмысленных смертей для одних суток, рогатая тварь.

— Твой Хранитель будет недоволен тобой. — Оскалился князь. Четыре рога объяло огнём. Молот, выкованный в антимире, раскалился алым, алой стала кожа князя. Тряпки, надетые на тело, выжгло огнём. Он больше не мог с ними мириться в гневе своё.

Люция с двойственными чувствами спрыгнула с коня. Совсем вовремя. Один удар молота перебил животине хребет и звуки агонии животного пронеслись по лесу.

Пути назад нет. Она не могла больше мириться с существующим положением вещей. Семь учениц отдали жизни ни за что, а своему пожилому Хранителю давно не верила. Слишком много ошибок. Он часто пьёт, чтобы без страха общаться с демонами. Замутнённое сознание не видит, куда завела дорога жизни их тандем. Все, кто шли за ними из людей, пали этой ночью. Вокруг лишь демоны. И главой над ними — князь Велияр. Четырёхрогий, хвостатый демон более двух метров роста.

Люция отскочила от возобновившейся атаки. Молот почти снёс вяз, разнеся могучую сердцевину. Ствол с широкой кроной, ломая ближайшие деревья, с треском обрушился на землю. Листья падали на голову демона и тут же сгорали в огне его гнева.

Посмотрев на восходящее солнце, Люция сама бросилась в атаку.

Отступать было поздно.

Глава 19 — Всё или ничего —

Чтобы погубить — судьба лишает разума

Сир Публий

Собаки лаяли яростно, до хрипоты. С клыков капала желтоватая слюна. Натянутая ржавая цепь звенела. Поводки на мощных шеях грозили порваться и отпустить защитников дома на охоту. Для незваного гостя эта охота могла быть последней в жизни.

Нечего являться ко двору после заката, когда в небе уже горят первые звёзды.

Инквизитор Фагор прикурил сигарету и сладостно затянулся. Нюх сегодня ни к чему, можно позволить себе забыть о запретах. Оборотень, чуя опасность, не уйдёт далеко от дома. Да и жену не бросит один на один с неизвестным. Ведьма Инесса ему дороже жизни. Не бросит, точно не бросит. Да и ведьма не из молодых и слабых, опытная. Почуяла присутствие ещё до того, как он подошёл к калитке, и залаяли собаки.

Фагор сделал глубокий затяг и сигарета, вспыхнув в руке, рассыпалась на ладонь горсткой пепла. Инквизитор растёр пепел по пальцам и выдохнул за калитку.

Облачко пепла выросло в размерах и стало тёмным, как грозовая туча. «Туча» увеличилась в размерах и поплыла к собакам. Доберман и ротвейлер, поджав хвосты и завизжав, как мелкие беспомощные щенки, попрятались в конурах, продолжая жалко скулить уже оттуда.

Инквизитор протянул руку через калитку, сбросил крючок и вошёл на частную территорию. Здесь, по данным инквизиции, уже не первый год жил оборотень, называющий себя Каном или Николаем, что привычнее уху людей.

Люди в небольшом поселке городского типа не могут понять, куда пропадают коровы, исчезают собаки, почему лошади сторонятся леса. Грибников и охотников в деревне не осталось — люди хоть и не ощущают зла леса, но видят неясные тени, испытывают необъяснимый страх, от которого на пустом месте мурашки по коже или ступор. Люди и к речке ходить стали реже, разве что большой компанией.

Инквизиция Кана терпит только из-за заступничества демонов. Кому-то пёс лижет пятки… Или копытца, что вероятно ближе к истине.

Загремел засов на крыльце. На веранду вышла суровая, рыжая, давно уже не молодая Инесса. Карие глаза блестят как у кошки. В одной руке ведьма теребила плетёную вереском куклу, в другой держала несколько игл.

— Прокляну! — крикнула воинственно ведьма. — Уходи!

Фагор недобро ухмыльнулся. В тот же момент кукла в руках Инессы вспыхнула, словно политая бензином и как если бы кто-то бросил на неё горящую спичку.

Ведьма вскрикнула и откинула горящий факел. Обожгло пальцы. На них моментально вздулись волдыри. Местами кожа лопнула, повиснув клочками.

— Что тебе надо? Убирайся! Мы тихо живём!

— Кому ты лжёшь? — спросил сухо инквизитор и потянулся за клинком под полой плаща. — На тебе убитая! И не одна, как вижу… Ты за всё ответишь!

Сбоку послышался хруст веток. Чёрное мелькнуло на периферии. В следующий миг ограда палисадника была сломана.

Громада сбила с ног. Чудовищного размера собака с пылающими красным глазами и мощными лапами сначала припечатала о соседнюю ограду, а когда та устояла, зверь повалил инквизитора на деревянный настил.

Фагот треснулся головой о доски. В ушах зазвенело, мир на мгновение потерял очертания, поплыл, но быстро вернулся в изначальное положение — лёгкое сотрясение.

— Убей его! — закричала Инесса.

— Р-р-р! — лишь смог ответить Кан.

Оборотень попытался вцепиться зубами в шею инквизитора, но словно неведомая сила оплела её, не давая вонзить зубы. Из-за майки вывалился серебряный крест на серебряной цепочке. Крест был вплетён в круг и не имел распятия. По ободку тонкой нитью тянулись руны. Оберег едва заметно засветился, шея ощутила тепло. Оно придало инквизитору сил. Фагор ухмыльнулся оборотню в рожу и сильным рывком скинул тушу, как будто та весила не больше десятка килограмм. Кан подлетел в воздух и приземлился на ограду палисадника. Большинство досок переломалось, но одна лишь надломилась, остриём впиваясь под рёбра оборотня.

Кан взвыл, обламывая доску. Лапы немного трансформировались в сторону человеческих, теряя когти и приобретая пальцы. Оборотень обхватил оставшийся кусок и рванул прочь из раны.

По настилу заструилась кровь. Оборотень подскочил и получеловеческой-полусобачьей лапой рубанул перед собой, стараясь острыми когтями если не распороть Фагора, то хотя бы подранить.

Инквизитор подставил меч, сдерживая удар. Остриё лезвия рассекло оборотню лапу.

Кан взвыл. Инесса бросилась к нему на помощь, но оборотень одним прыжком оказался у крыльца и откинул ведьму в дом. Сам повернулся к противнику, воинственно обнажая клыки.

Последняя линия обороны. Назад пути нет!

Притихли дрожащие в конурах псы, ощущая гнев и страх хозяина.

Фагор достал второй малый клинок, ожидая атаки. Но окровавленный оборотень нападать не спешил. Он чуть присел, зажимая лапой рану на животе, а раненую руку засунул под локоть здоровой.

— Перекидывайся! — велел инквизитор. — Прикончу тебя монстром. В твоей истинной сути, не человеческой.

Глаза оборотня сверкали в темноте. Он смотрел, не мигая, глубоко дышал.

В то же время Инесса в доме собирала в ладони кровь с обожженных пальцев, и когда набрались полные ладошки, плеснула на порог.

— Аргону! К тебе взываю!

Боль, до того пребывающая лишь в руках, разлилась по телу ведьмы. В груди будто образовался лед, кольцо холода сжало тело тисками. Так организм отреагировал на сильную потерю энергии.

Портал образовался не сразу. Красное марево лениво поплыло от пола по косякам, пока не обволокло весь порог до потолка. За эти долгие секунды инквизитор уже проткнул малым клинком здоровое плечо Кана и тело оборотня против воли начало процесс обратной трансформации. А с глубокими ранами у человека меньше шансов на жизнь, чем у зверя…

Саркон вышел из портала в сторону дома, застряв на пороге между улицей и домом. Переход, неудачно поставленный меж двумя точками входа-выхода на защитной линии дома, зажал в тиски.

— Опусти круг! — прохрипел сдавленный демон.

— Кто ты? — приблизилась ведьма, рассматривая призванного.

Она и сама давно позабыла, что дом защищён обрядом и очерчен кругом, сдерживающий нежить и нечисть. Собственная жертвенная кровь многократно усилила барьер, подняв до предела защитные свойства.

— Умирающий под неправильным призовом демон. Саркон я! Аргону занят. Просил меня прийти. Я его брат. Должник. Опусти, — задыхаясь в межпорталье, просипел демон.

— Ты поможешь нам?

— Да, — уже без воздуха прошлёпал одними губами Сар.

— Входи! Входи! Входи! — трижды повторила ведьма, и Саркон ввалился в дом, рухнув на пол.

Некоторое время демон приходил в себя, силясь отдышаться. Безвоздушное пространство межпорталья и так порядочно вытянуло силы, ещё этот барьер забрал последнее. Вдобавок — долгая ночная смена.

Инесса подбежала, подхватила под руку, стараясь поднять. С таким же успехом ребёнок мог стараться поднять штангу тяжеловеса, изготовившегося к установлению мирового рекорда.

— Вставай! Он с ума сошёл! Он убьёт Кана!

— Уйди, — вздохнул демон и резко поднялся. Отдышавшись и более-менее придя в себя, Саркон приготовился к разборке с инквизитором…

Фагор занёс меч над головой, изготовившись разрубить обессилевшего оборотня пополам.

— Ты переходишь границу, — показался в дверном проёме демон. — Ты не в праве его трогать!

Фагор хмыкнул и от души пнул на половину трансформировавшегося оборотня в челюсть. Кан отлетел в сторону сада, переломав куст смородины, затих. Инесса закричала, но когда попыталась выйти за круг, демон пихнул обратно, обронив:

— Стой там. Инквизитор спятил. Обоих вас прикончит.

Улыбка Фагора растянулась, усмехнулся:

— Мне не нужна эта шваль, я ждал твоего брата. Но и ты сойдёшь. Иди сюда!

Фагор скинул пальто и поднял второй малый клинок. Оружие, как и цепочка с крестом, засветилось бледно-синим.

Саркон скинул плащ и неспешно натянул чёрные перчатки. Пальцы загорелись огнём, пламя поползло по ладоням, кистям, объяло руки. Пылая факелом в ночи демон приготовился к бою.

— К вашим услугам, инквизитор. Мне повернуться спиной, чтобы вам было удобнее повергнуть меня?

— Можешь ещё и наклониться, — хмыкнул Фагор.

— Вот уж нет. Как-нибудь без этого обойдёмся, — ответил демон.

Оба сблизились на шаг и сорвались в движение. Синие и огненные всполохи поплыли вслед за хозяевами.

Словно яркий взрыв ослепил Инессу. Вспышка застыла перед глазами ярким бликом. Не видно ничего. Только опустившаяся тишина со всех сторон.

Когда глаза привыкли к темноте, ведьма не увидела ни демона, ни инквизитора. От Кана тоже осталась лишь свежая кровь на поломанных кустах.

Все трое исчезли.

Грустно, по-волчьи, завыли выползшие из конуры собаки.

То ли несвойственный собакам Кана вой, то ли осенний холод, но тело Инессы одело мурашками, сковало холодом. Голова закружилась и ведьма упала на колени, отдаваясь боли и слезам.

Странная ночь продолжалась, медленно воскрешая в памяти все проколы перед балансом…

— А всё из-за чего? Из-за неё? — прошептала ведьма, припоминая случай прошлым летом. — Или я отвечаю за наследие бабки? Так я не соглашалась с наследием! Я НЕ ПРИНИМАЮ ЕГО!!! — в истерике закричала она.

* * *

Год назад

Ветви черёмухи бились в закрытое окно, напоминая, что за окном свежий воздух и яркое Солнце. А здесь, по другую сторону стекла, тяжёлый взгляд из-под седых бровей крепко-накрепко держал Юлию в руках ведьмы.

Пронзительные глаза сверлили насквозь. Клиентка не смела даже моргнуть. Мысли, и те словно оцепенели, оставив в пустоте. Она ощущала себя расслабленной, словно хлебнула хорошего вина, но странное чувство внутри никак не желало покидать. Оно шептало: «Уходи, Юля. Не надо!» Но девушка старалась загнать чувство поглубже, спрятать. Она приехала за сотни километров не за тем, чтобы отступить. Отличавшаяся решительностью с раннего детства, Юлия сделала выбор и не собиралась идти на попятную.

Женщина напротив клиентки чмокала губами, ни на миг не отводя тяжёлого взгляда. Хмурилась. Лицо морщилось, нижнюю губу безжалостно жёвали. Ведьма в раздумьях последний раз вопросила бесцветным голосом:

— Уверена, милочка?

Юлия не смогла сказать ни слова, в ответ только кивнула. Горло пересохло. Едва не закашлялась. Заставила себя собраться с мыслями и кивнула более степенно, уверенно, словно со знанием дела. Надо было хоть как-то показать своё согласие, а то колдунья укажет на дверь и сказать будет нечего. Придётся уйти с пустыми руками, оставив мужа сопернице без боя.

— Он вернётся не по доброй воле. А от неволи, как известно, добра не жди. Беду накликаешь. Человек, когда несвободен, на любое способен, — Ведьма приблизилась, прошептав на самое ухо: — Зверем становится…

Юля сглотнула. Но горло настолько пересохло, что это простое действо принесло боль.

— Ещё раз спрашиваю, ты уверена? — переспросила строгая женщина. Показался нижний клык. При разговоре он не был заметен, но сейчас Юля едва не вздрогнула. Ругая саму себя, сорвалась:

— Плевать! Лишь бы Алик ко мне вернулся, а так все острые углы сглажу. Жизнь наладится, заживём как люди… Только не ей! Она его не достойна!

— Дело твоё… — протянула колдунья и тихонько добавила: — Всё лёгкой жизни ищите? Да не бывает в жизни пряников, коли сама не испечёшь.

Колдунья отвела тяжёлый взгляд, медленно встала из-за стола и ушла в другую комнату. Оттуда послышалась возня, шум посуды. Запахло кислым. Даже немного закружилась голова. Но Юлия лишь облегчённо вздохнула. Хоть какой-то перерыв. А то прямо бежать хочется. Бежать без оглядки из этого жуткого домика на окраине села. И зачем сюда из райцентра приехала? Там, что ли, бабок-шептуний нет? В газетных объявлениях их пруд пруди. Выбирай, какая поближе. Так нет же, потянуло подальше. Чем дальше, тем вроде бы лучше.

— Ну вот, милочка, — колдунья выросла перед глазами и протянула маленький пузырёк. — Хочешь, подсыпь в еду, когда к сыну в гости придёт, а хочешь — на фотографию посыпь. Только, чур, чтобы фотография одиночная была. А то, не дай бог… И смотри, чем больше сыпешь, тем сильнее приворот. Не переборщи, а то беда будет.

Юлия схватила пузырёк, как манну небесную. Не считая, протянула пачку денег. Зарабатывала она хорошо. Это был словно противовес в жизни. В личной жизни не везло, а вот на работе как по маслу. Шеф ценил работу специалиста, и размер оклада год от года неуклонно рос.

Но разве это имеет значение, когда рушится крепкий семейный тыл?

Подскочив, Юля поблагодарила старушку и поспешила к дверям. Скорее! Скорее покинуть это место. Лишь бы больше не отвечать на вопросы колдуньи и не видеть её глаз. Они зрят насквозь и хотят отговорить от задуманного.

— Так ведь грех на душу берёшь, — догнали её слова ведьмы уже на пороге, но Юлия лишь ускорила шаг, практически убегая от старого, ветхого дома.

Центральная улица… дорога, вдоль которой выросла и сама деревня… рейсовый автобус и путь домой.

Всё как в тумане.

Время летит незаметно.

Пара часов тряски и родная остановка.

Домой прилетела как на крыльях. Не разуваясь, прошла в спальню, достала из-под кровати — их с Аликом когда-то общей кровати! Когда жили одной, дружной семьёй! — старый альбом. Там на заплаканных снимках на неё глядит он. Любящий и свой. Родной и любимый. Ещё до развода. До того, как жизнь надломилась.

— Алик, ты будешь моим. Моим навсегда! — пробормотала она, как заклятье.

Юлия не стала дожидаться, когда бывший муж придёт в гости к сыну. Это же целых три дня до выходных. Её настолько не хватит. От жгучей любви и пылающей ревности с ума сойдёт.

Из альбома на свет появилась качественная цветная фотография, где возлюбленный стоял на фоне морского заката. Один, как и просила колдунья.

— Зачем же ты ушёл, Алик?

Плача, ногтём поддёрнула крышечку бутылька. Он был вроде тех, в которых продают валерьянку. Крышечка, не ломая ногтей, откупорилась легко, улетев прочь под кровать. Тянуться за ней не стала, торопливые пальцы уже сыпали чёрный порошок на фотографию. Всё без остатка. Чтобы раз и навсегда, чтобы без обманов, чтобы надёжно…

— Он будет моим… Только моим… Навсегда мой… — шептали губы словно в оправдании дурному поступку.

Слёзы брызнули из глаз. Разрыдалась всласть.

Переход к смеху был резким. Плач сменился неестественным хохотом. Себя не сдерживала. Сегодня можно. Сын после школы ушёл к другу на день рождение. Дома никого. Это её жизнь, её право. Можно всё!

— Всё, Алик, ты будешь моим. Навсегда моим, — прошептала она и улыбнулась. Естественно, по-человечески. Наверное, впервые за долгие месяцы разлуки. Ощущение, что дело сделано, придало сил и уверенности.

Звонок телефона на кухне заставил отвлечься от мыслей, подскочить на ноги.

— Алло.

— Юля, привет. Ты слышала новость?

Звонила Роксана, давняя и, наверное, единственная оставшаяся подруга.

— Какого плана новость? Вот у меня новость! Твои перед ней — чепуха! — едва не взвизгнула девушка.

— Юля, — прервала Роксана. — Ты должна это знать… Алик погиб.

Мир взорвался…

Подбородок затрясся с немым вопросом: «Как?»

— Юлька, маленькая моя… Его вчера машина сбила. Ночью умер в больнице, не приходя в сознание.

Юлия сползла по стенке, выронив трубку.

— Юля? Юля?! Ты слышишь? Эй, не бросай трубку… Он же бросил тебя… Так ему и надо, кобелю безмозглому!

Девушка молча отключила приём. Голова отчаянно кружилась, и так хотелось упасть в спасительное беспамятство. Только кто заметит? Одна в пустой квартире. Одна по жизни.

Телефон зазвонил снова. Сил поднять трубку не осталось, они улетели куда-то вместе с именем возлюбленного.

Сработал автоответчик.

— Мам, когда будешь дома и прочитаешь это сообщение, я буду уже у Бориса. Там же и заночую. Сегодня меня дома не жди. Ну, ладно, мам, я пошёл. Если что, позвони маме Бориса. Со мной всё хорошо.

Телефон отключился, позволяя Юлии упасть на кухонный пол. Она почти подумала, что потеряла сознание, но оно никак не собиралось уходить. Жестокий мир не собирался отпускать её с холодного кухонного пола в мир грёз. Пришлось перевернуться на спину и просто уставиться потолок.

Глупо, бессмысленно, больно…

Сколько прошло времени, сказать не могла. Мир для неё остановился. Лишь затёкший затылок нуждался в смене положения тела, да желудок требовал жидкости. Но зачем это всё, когда мир мёртв? И она мертва вместе с ним.

— Эх, Алик, — протянули губы.

— Юлька… — раздался отдалённый, до боли знакомый голос.

Женщина моргнула, дёрнула головой.

— Ну вот, уже и бредни начинаются…

— Юля-я-я-я, — протянул голос где-то ближе, словно из другой комнаты.

Сердце тревожно забилось и под ложечкой засосало. Краска покинула лицо.

— Юля! Я здесь… — раздалось за спиной.

Юлия закричала, резко повернулась. Но за спиной никого, только сильно ударилась головой о тяжёлый металлический стул. По лбу потекла тёплая струйка. Тяжёлые капли разбились о пол. Непривычно багровые на фоне светлого пола, вызывающие тошноту.

— Юля! Ты хотела меня? Я здесь! — издевался голос из ниоткуда. Он словно звучал в голове. — Мы теперь всегда будем рядом!

Девушка вскочила, схватила с полки кухонный тесак для рубки мяса и неумело замахала перед собой. Глаза залепило потоками крови с разбитого лба, погрузив мир в розовый цвет.

— Не подходи! Слышишь? Не смей!

Странный смех прокатился по кухне, раздаваясь отовсюду:

— В чём дело? Ты боишься? Не бойся. Мы всегда будем рядом! Ты ведь этого хотела? Я тебя теперь не покину!

— Нет!!! — Юлия побежала в коридор, закрыв глаза и выставив тесак перед собой, словно прорывалась сквозь толпу врагов. Неустойчивая, скользкая подошва обуви скользнула, и руки рефлекторно выбросились вперёд, защищая голову.

Тесак провернулся в нетвёрдой ладони, и женщина покатилась по полу, прижимая руки к горлу и оставляя за собой кровавый след.

— Вот видишь, Юля. Я же говорил. Мы всегда будем вместе. Ты ведь этого хотела? — раздалось в голове.

Жизненная влага переполняла горло, лёгкие не получали необходимого воздуха. Юлия умирала, захлёбываясь собственной кровью. Алик стоял перед глазами и улыбался.

— Грех ведь на душу берёшь, — эхом раздалось в голове последнее предложение ведьмы.

* * *

Десять лет назад

Автобус с визгом затормозил у обочины, бесконечна тряска прекратилась. Дверь с лязгом распахнулась, выпуская единственного человека из кондиционированного чрева машины прямо под огненные стрелы дневного светила и жар испарений изнывающей от этого пекла природы.

Лиза только вскинула руку над головой, силясь привыкнуть к ослепительному свету, как за спиной резко бухнуло — дверь захлопнулась, отрезав бывшую пассажирку от душной, но всё же прохладной атмосферы салона. Шило сменилось на мыло, дав вдоволь чистого воздуха, но отобрав прохладу кондиционера. Водитель резко газанул. Вздымая в воздух клубы пыли, автобус помчал прочь на полных оборотах, как будто спешил выиграть кубок первенства среди всех междугородних маршрутов за скорость доставки пассажиров из пункта А в пункт Б.

Лиза хмыкнула, пожала плечами, вдыхая сухой, раскаленный воздух и силясь избавиться от тошноты, которая преследовала ее всю дорогу. Ужасная трёхчасовая поездка по бездорожью за плечами. Всё плохое позади. Наконец можно расслабиться и насладиться загородной природой.

Девушка не знала, что остальные пассажиры после её выхода из автобуса лишь многозначительно переглянулись. Они предпочитали устраивать собственный отдых подальше от этого места. Места с дурной славой — в этом районе пропадали люди. Так что на выходящую девушку смотрели с недоверием и опаской, словно на смертницу-террористку, которыми так запуганы страны огромного мира.

Бывшая пассажирка резво подхватила спортивную сумку с личными вещами, поправила лямку на плече и зашагала прочь от остановки по направлению к деревне. Осталось последнее испытание на сегодня — дойти до дома бабули.

Лиза, молодая привлекательная девушка двадцати двух лет от роду, только-только окончила юридический институт с красным дипломом и уже собиралась устраиваться на работу, как в общежитие пришло письмо без обратного адреса.

Лиза Сибирякова была сиротой и никогда в жизни ни от кого не получала писем. Для неё это событие было более чем странным. С одной стороны выдался шанс найти кого-то из родных. И это не могло не радовать. С другой — что-то тревожило, подспудно заставляло не распечатывать конверта. Сжечь не читая!

Сейчас, шагая к означенному в письме месту, Лиза снова припомнила то странное, неприятное чувство. Тогда она сумела с ним справиться, подавить. Любопытство взяло верх над иррациональными страхами. Но теперь снова было не по себе.

«Волнение, всё от волнения», — повторяла про себя девушка.

На двойном листке в клеточку корявым почерком было написано, что Лиза не совсем сирота. Письмо гласило, что у неё есть бабушка, и она срочно просит её приехать, так как очень больна, но не уйдёт на тот свет, пока не изольёт душу последней внучке. В тексте так же значился точный адрес, схема дороги с пояснением, как и на чём лучше добраться. Ещё меж листков были аккуратно вложены несколько крупных купюр на проезд. Бабушка так и не назвалась, оставив лишь загадочные инициалы З.Л., но на фоне всего письма это обстоятельство осталось на втором плане.

Сибирякова, тихая девушка, не склонная к авантюрам, никогда бы не подумала, что способна ехать незнамо куда, к человеку, которого не видела никогда в жизни. Но руки сами, словно в отрыве от мозга, сложили одежду и выписали свою обладательницу из общежития. Как-то буднично распрощалась она с подругами, с которыми жила бок о бок пять лет. И вот Лиза уже в автобусе — едет неизвестно куда и зачем. Всё как во сне.

Проснулась она только в момент, когда ноги коснулись куска асфальтированного пятачка посреди грунтовой дороги. И только теперь, когда шла по пыльному гравию, стала задумываться, куда это её, собственно, занесло, в какие края?

От наплыва всех этих мыслей в желудке становилось нехорошо, словно и впрямь переживала волнение перед экзаменом. И дыхание сбилось. Только железная, непонятно, как родившаяся, уверенность в необходимости встречи с загадочной З.Л. заставляла двигаться вперёд.

«Иди, иди, Лиза. Если эта бабка твоя родня, то тебе нечего бояться. Ты уже не одна в этом мире… Только почему же ты не напоминала о себе раньше, старушка?»

Дорога резко свернула, открывая прямой путь к деревне. В письме значилось, что предстояло пройти восемь километров и потом ещё пару в самой деревне до дома бабушки. Неплохое испытание для городского жителя.

Жар полуденного светила кусал плечи, шея постепенно приобретала малиновый оттенок. Совсем скоро это будет называться загаром, если только кожа не перегорит на Солнце и не облезет на следующий день.

Летние сандалии вкупе с носками покрылись пылью, словно она шагала по пескам пустыни Аравийского полуострова, о которых Лиза так много читала в приключенческих романах. Не хватало только кружащих над головой стервятников.

Сумка с поклажей в руке постепенно набирала вес, дыхание учащалось. Пот гроздьями висел на лбу, стекал по спине. Лиза и по жизни-то не очень-то любила уроки физкультуры, считая себя книжным червем, тут же для неё эта дорога на адском солнцепеке превращалась в тяжелейшее испытание. Но мысль о родной душе упрямо гнала вперёд. Надо идти вперёд! Ради бабушки!

Она ненадолго остановилась, восстанавливая дыхание. В голове бухали молоточки, кровь залила щёки так, что лицо стало краснее свёклы, которую она так любила в детском доме. Мысли об этом отрезке жизни заставили отвлечься от внутренних переживаний, оглядеться вокруг.

Только сейчас шум леса вокруг дороги дал о себе знать. Дитя города вдруг услышало, что эти палки из земли, которые называют деревьями, полны жизни. Ветер гуляет по кронам, перебирая листья незримым гребнем, шуршат в сухой траве ящерицы, стрекочут кузнечики, мелкие пташки перекликаются короткими мелодичными трелями. Никогда бы не подумала, что лес может быть таким живым.

Сибирякова бодро подхватила сумку и с новыми силами зашагала к деревне, напевая под нос что-то гламурное, услышанное в автобусе по радио. Настроение немного поднялось, лёгкие вдыхали хоть и жаркий, но чистый деревенский воздух.

Лиза старалась брести в тени деревьев, укрываясь от Солнца. Даже волнение от предстоящей встречи с бабушкой немного поутихло, о странном письме и автобусе она предпочла не думать вовсе.

Ветер резко усилился, нагнал туч. Только что едва подавал признаки существования, гуляя лишь в высоких кронах деревьев, и вот уже со злостью бросает в лицо мелкие песчинки с дороги. Лес тревожно затих, птицы замолкли, зверьки то ли попрятались, то ли застыли в наблюдении, слышался только гул поднимающегося ветра. Незримая рука стихии с остервенением срывала верхние листья с крон. Те самые, с которыми только что так ласково и заботливо играла.

Погода быстро менялась в преддверии то ли грозы, то ли конца света. Лиза, не на шутку перепуганная, сейчас вряд ли отличила бы одно от другого. Палящее Солнце над головою затянуло серой мглою. Нет ни облаков, ни дыма, ни тумана, всё небо моментально покрыла эта вязкая серая масса, так похожая на преддверие зимнего снега.

— Ну и погодка тут у вас, деревенские, — прошептали губы.

Она поежилась в лёгком топике и юбке, передёрнула плечиками и ускорила шаг. Пот, который только что помогал телу не перегреться, теперь холодил спину жгучими иголками. Ветер дул совсем не летний, словно далёкая Арктика с Антарктикой слали ледяные приветы.

Из-за холма вынырнули деревенские строения. Причём первым, на что упал взгляд, был старый деревянный крест сельской церквушки. Сама церковь была в один этаж да чердачную пристройку в пол-этажа «с поверхом».

С крестом церквушка выглядела самым большим зданием во всём селе. Так показалось Лизе.

В ста метрах от начала деревни стоял гнилой покосившейся столбец с оборванной старой, полуистлевшей табличкой-надписью: «Д…»

О том, как же называется деревня, Лизе узнать не удалось, так как не хватало именно этой части надписи. Взгляд словно сфотографировал надпись, и в мозг отложилась зловещее клише «Деревня». Так и запомнилось первое впечатление — гнилая табличка с безликим названием.

Лиза остановилась в паре десятков шагов от церкви и достала листик с планом-схемой населённого пункта. Строгое воспитание с детства приучило к аккуратности и красивому почерку, и ее едва не передёргивало, когда она читала названия улиц или объектов. Но так, как письмо было написано другим почерком, Лиза пришла к выводу, что схему чертил какой-то малыш, возможно, соседский. Фломастер и карандаш изобразил всё по-детски неровно, но заплутать ей не грозило — где не дорога, там везде один бескрайний лес. Сразу же возникло множество вопросов. Самый первый среди них терзал её давно — почему дорога в деревню ведёт через погост?

Лиза обошла закрытую на замок церквушку по окружности, на ходу отмечая её запущенность. Брёвна местами прогнили, местами сияли откровенные дыры. Единственным более-менее целым атрибутом церкви был тот самый крест, подпирающий небо.

Глазам предстало деревенское кладбище, последний приют человека. Последнее место, где тот гостит до самого судного дня по святым верованиям.

Девушку прошиб холодный пот. Она не ожидала увидеть его настолько огромным для мелкой деревушки в одну улицу. Сердце тревожно стукнулось об рёбра. За всю жизнь Лизе бывать на кладбищах не приходилось, Но того, чего она о них знала, хватало с избытком, чтобы колени задрожали.

Вокруг ни души. Все жители словно нашли приют на этом самом погосте. Нет ни звука живой речи, ни мелькания фигур. Только одинокий ветер гуляет вдоль ряда древних заброшенных могилок с покосившимися номерными знаками, звёздами, ржавыми оградками, непонятными, местами сгнившими черно-белыми фотографиями.

Единственное, что свидетельствовало о неполной заброшенности кладбища, так это отсутствие высокой травы. Кто-то заботливо выпалывал все сорняки да подкашивал тропки. Как на огороде.

«Так что в деревне всё-таки кто-то живёт. Скоро объявится и объяснит все нелепости. Всё это покажется плохой шуткой. Вместе с бабушкой посмеёмся над страхами. Это же только страхи. Только страхи», — вертелись спутанные мысли в голове.

Лиза судорожно сжала сумочку и заставила себя шагать вдоль могилок, изо всех сил стараясь не закричать и не побежать, как маленький ребёнок. По телу сновали мурашки.

Странно заставлять себя идти, когда обе ноги, как деревянные колоды, а тело отказывается двигаться. Хочется застыть в ступоре и не шевелиться.

В состоянии ужаса только подлое зрение фиксирует каждую деталь кладбища, откладывает в подсознание, чтобы потом присниться.

Небо над головой из серого превратилось в чёрное. Клубни мглы густели в преддверии крепкого дождя. Ветер разгулялся. Облака месило, как тесто. Небесный пекарь решил приготовить нечто особое, разогревая печку для кулинарного ритуала.

Сибирякова уже сотни раз укорила себя за глупость, что поехала в это жуткое место, где, судя по всему, со времён колхозов никто и не появлялся. Непослушные ноги еле двигались, было ощущение, что они ей и вовсе не принадлежат. Она просто безмолвный зомби, идущий по приказу хозяина куда угодно и зачем угодно.

Разгоряченное воображение рисовало среди могилок выскакивающих вампиров, ведьм, нечисть и самого Вия, что с лёгкой руки Гоголя пришёл охотиться именно за ней. Было чёткое ощущение, что за спиной что-то шевелиться, шелестит, незримые руки исчезают, едва она поворачивает голову в их сторону. Ветер свистел, стонал, кричал, а временами Лизе слышался детский плач. Или казалось, что слышался?

«Ну, всё. Так вот люди и сходят с ума. Так и рождаются легенды и мифы о нечистой силе, упырях, вурдалаках, вампирах — или это одно и то же? — так и пополняются лечебные заведения новыми постояльцами. Нет, чтобы давно перестать увеличивать кладбища и просто сжигать мёртвых да развеивать их пепел по ветру, выпуская души на свободу. Вместо этого растут города мёртвых. Здесь якобы живут души и безутешные люди приходят на места могилок, чтобы отдать непонятную дань мёртвым. Обязательно с кучей шаманских ритуалов, приношений и подношений. И отказываются верить, что умерший человек может жить уже где-то в другом месте, не в этом, жутком. Память? А что память? Память должна быть в сердцах живых, а не стекающей ржавчиной по красной звезде или номерному знаку… Кому всё это надо?»

Потоки горячей крови в висках пульсировали в такт сердцу, дыхание часто замирало. Лиза ловила себя на том, что прислушивается к каждому шороху, и в каждом звуке ей чудится что-то странное, потустороннее. Махнуть бы стакан валерьянки, да где его взять?

Сумерки сгустились, как в поздний вечер, хотя до вечера еще ой как далеко. Видимость упала до двадцати-тридцати метров и продолжала снижаться, словно наступала ранняя ночь только без Луны и звёзд.

Тень хорошего настроения, которое посетило ее в походе вдоль леса, давно улетучилась. Лиза судорожно закусила губу, только чтобы не закричать и не броситься куда угодно сломя голову, кинув все сумки. Главное, это не отдаться страху, который приближался к сердцу всё ближе и ближе. Чёрная холодная длань сжимает внутренности в тугой комок, подло окутывает корочкой льда. Но нельзя ему поддаваться! Нельзя!

Кладбище, как нарочно, тянулось без конца и края. Или это она медленно шла?

Лиза попыталась вспомнить что-нибудь весёлое, улыбнутся, но мозг смог воспроизвести лишь старую табличку у входа в деревню, а улыбка получилась жалкой. Непроизвольно выдавился нервный смешок.

Вспышка света!

Сердце упало в пятки и, отскочив, треснуло по рёбрам. Заколотило, как в закрытую дверь. Белоснежная змейка разрезала небо надвое, высвечивая всё вокруг на доли мгновения. Перед глазами мелькнули чёрные круги, и периферийное зрение выловило высокую тощую фигуру в черном длинном одеянии с лопатой в руке.

Холод прокатился по внутренностям. Над головой громыхнуло так, что сердце чуть не выпрыгнуло из горла. Раскат грома прокатился по окрестностям с такой мощью, словно небесный молот встретился с наковальней у самого уха.

Лиза бросила сумку и помчалась изо всех сил к краю кладбища, подгоняемая раскатами грома и слепящими вспышками. Вперёд! Прочь от чёрной фигуры!

— Бабушка, где ты?! — закричала она во всю мощь лёгких. Теперь не до стойкости.

Перекошенные могилы слились в одну линию, Лиза бежала, не разбирая дороги. Брошенная сумочка осталась где-то позади, но мысль о том, чтобы вернутся или хотя бы оглянуться, даже не посетила.

Очередная вспышка молнии пробила брешь в небе, на землю полило как из ведра. Тугие струи ударили в лицо.

Под ногу что-то подвернулось. В темноте не разобрала. Просто ощутила, что летит над землёй в нелепом пируэте.

Земля подалась на встречу мокрая и негостеприимная.

Чья-то могила!

В коленки больно ударило, с ладоней содрало кожу. Молния высветила заброшенный памятник, окровавленные ладони. Ручеёк крови стекал по разодранному колену. Из глаз брызнули слёзы. Было холодно и зябко, ветер кусал мокрую кожу. Слёзы тут же смешивались с каплями дождя.

Земля вокруг набухла от воды, превратившись в грязное месиво. Лиза попыталась подняться, но руки соскользнули. Девушка растянулась, вымазавшись в грязи с ног до головы.

Отчаянье схватило ее крепко, не вырваться.

Лиза лежала, часто всхлипывая на безымянной могиле, в глубине которой, наверное, покоились чьи-то давно истлевшие останки. Волосы вставали дыбом при одной только мысли, что сейчас поднимется крышка гроба или появится чья-то костлявая рука и утащит вниз. И она, молодая и красивая, захлебнётся меж комьев земли. Её задавит тяжёлым прессом. Больше никогда не сможет увидеть белый свет. Или хотя бы ещё раз вздохнуть.

Лёгкие тревожно потребовали воздуха, Лизу скрутил острый приступ паники.

Молния ослепила глаза, вырисовывая неподалёку несуществующие тела мертвецов, клыкастых созданий, рожи демонов, светящееся глаза волков и оборотней. Прогремевший над головой гром заставил вздрогнуть.

Так некстати снова вспомнился Гоголь с его бессмертным произведением — «Вием». И зачем она его только читала? Ведь тогда он совсем не казался страшным. Там, в тёплой комнате, при свете дня, при народе вокруг, при совсем других обстоятельствах… Не этих!

— Господи, за что? Ну, за что? — пробормотали дрожащие синие губы в полутьму.

На плечо легла холодная рука.

Вкупе с яркой вспышкой молнии это оказалось последней каплей. Лизина психика не выдержала, девушка отключилась.

— Не кори Господа, коли сама не без греха, — послышалось над телом. — Пойдём лучше к нам.

Молния прорезала небо и вонзилась в церковный крест. Тот вспыхнул как спичка и в мгновение ока сгорел дотла, а огонь быстро перетек на саму церковь.

Язычки проворно отвоевывали древесину у дождевой сырости. Доски трещали, шипели, но горели исправно. Церквушка, как политая бензином, вспыхнула и запылала ярким факелом среди дневной мглы проклятой деревни без названия. Деревни!

Хриплый гогот могильщика в чёрной рясе покатился на пару с громом по погосту, распугивая всё живое на много километров вокруг.

Если в этой деревне вообще осталось что-то живое…

Старая ведьма, ждавшая неподалеку, зашлась сухим смехом. Было от чего. Ведь последняя из рода найдёт упокоение на сельском погосте. На этом проклятье рода и завершит долгий путь. Осквернённая нечистой силой деревня выпьет кровь последней жертвы. Все души будут собраны, хозяин подземный останется доволен и снимет проклятье.

Могильщик подхватил безвольное тело, сноровисто перебросил через плечо. Размеренным шагом потащил вдоль могил к краю погоста… К свежей выкопанной яме.

Струи дождя стекали по рясе. Свет молнии высветил татуировку перевёрнутой звезды на запястье под задравшимся рукавом. Ветром сорвало капюшон. Лысый, обтянутый кожей череп со шрамом от левого уха до затылка блеснул в белоснежной вспышке.

Могильщик донёс новую жертву до края могилки. Возле неё уже ждала седая старуха в чёрном платке. Она морщилась в некоем подобии улыбки, демонстрируя редкие гнилые пеньки зубов.

— Бросай! В самую серёдку! — засуетилась ведьма, едва не подпрыгивая от нетерпения. — Не медли!

Могильщик сдёрнул девушку с плеча и бесцеремонно бросил в чёрный зев глубиной около полутора метров. Послышался чавкающий звук падения, собравшаяся лужа на дне ямы разбилась брызгами. Лиза от удара о землю тут же очнулась, захлопала глазами, ничего не понимая.

Зрачки девушки от ужаса расширились, когда в свете молнии узрела над собой два тёмных силуэта. Сибирякова заверещала, что есть сил. Старуха лишь сухо засмеялась, а могильщик молча блеснул во тьме кошачьими глазами, не прекращая орудовать лопатой.

Лиза вскочила и впилась ногтями в рыхлую землю. Попыталась подтянуться, ноги и руки впились в края могилы. Сердце билось с предельной скоростью. По телу волной катился непередаваемый ужас, она кричала, потом сорвалась на визг, который пролетел над погостом, растворяясь в грохоте грома.

— Не медли! Убей её! — надрывно завизжала старуха.

Могильщик тут же спрыгнул вниз и опустил лопату на голову жертве, расшибая затылок в кровь. По длинным волосам заструились чёрные в полумраке, горячие струи. Девушка последний раз всхлипнула, в голове проскочила мысль, что обречена. Помощи ждать неоткуда!

— Да будьте вы все прокляты! — прохрипела Лиза последние в жизни слова, прежде чем острое ребро лопаты раскроило череп.

Могильщик стряхнул с лица отлетевшие капли крови и ухмыльнулся бабке белыми и острыми, как у акулы, зубами. Затем подскочил к краю могилы и проворно выбрался, не забыв и окровавленную лопату.

Старуха тут же отвесила могильщику подзатыльник, сплюнула да в сердцах бросила:

— Вот не везёт, так не везёт. Ещё одну последнюю жертву придётся искать. Всё клянут и клянут! Так никогда и не кончится. Быстрей, быстрей надо было! Раззява!

Могильщик тяжёлым взором оглядел бескрайнее кладбище, выдохнул сквозь плотно сжатые зубы:

— До твоего дома ни разу не доходили.

— Ты бы хоть раз по речке привел, может, и дошли бы, а то сразу на погост. Лентяй…

— Работа у нас такая, старая… Неси карандаши. Буду новую карту рисовать.

Могильщик под хриплую ругань старухи без устали заработал лопатой, забрасывая бездыханное тело на дне ямы комьями земли. Над головой последний раз сверкнула молния, и грохот грома прокатился как набат. Из облаков вынырнула спокойная Луна, сменяя тревожные сумерки над деревней долгой ночью.

Деревня снова начинала нескончаемый поиск жертвы. И старая ведьма всерьёз задумалась, что никогда ей не разорвать порочный круг самой. Так не оставить ли наследие дочери?

Глава 20 — Ведь кто-то должен —

Да, судьба может быть и слепа,

но ты-то зряч!

Бауржан Тойшибеков

Наше время

Шеф сидел на мягком стуле в персональном кабинете напротив входа, взглядом блуждая по потолку. Строгий костюм, галстук, дорогие туфли. Одет по-деловому. Застёгнута даже последняя пуговица, лишь беспроводные наушники на ушах совсем не для телефона. И слышался не голос партнёров по бизнесу, но тяжёлый рок. Что-то иностранное. Жека не слишком разбирался, предпочитая более спокойную музыку.

Босс чуть повернулся, на несколько секунд остановившись взглядом на подчиненном — волосы взлохмачены, небрит, но смотрится свежо, улыбка до ушей, глаза светятся. Сделав для себя несколько выводов, начальник хмыкнул и, убрав один наушник, рявкнул:

— А, Мирянов? Катись туда, откуда пришёл! Ты уволен!

Евгений ожидал выговора, тройной нагрузки, понижения зарплаты… но чтобы сразу увольнять? За что, за три взятых отгула впервые за долгие годы каторжной работы? Перебор!

Жека, вместо того, чтобы склонивши голову, тихо выйти вон, как делал всегда после нелёгкой беседы с шефом, прошёл к столу и плюхнулся на стул. Обычный жёсткий стул без колёсиков, такой, чтобы каждый сидящий в нём ощущал неудобство и превосходство начальства. Вдобавок стул шефа был выше, и тот возвышался на полголовы, сам будучи по жизни человеком небольшого роста.

Жека требовательно забарабанил пальцами по столу. Шеф нехотя стянул второй наушник, набрал в грудь побольше воздуха, но, встретив решимость в лице моментального ставшего бывшим сотрудника, сразу орать не стал, а прошипел сквозь зубы:

— Ну, чего тебе, Мирянов?

— Евгений Мирянов, — почему-то поправил Жека. Надоела постоянная фамильярность начальника. Ещё хмурая погода давила на голову и приключения последних ночей говорили, что в жизни пора что-то менять. Кардинально.

Почему Сергей не позволил себе этих изменений? Почему умер из-за этой суки в кресле?! Он же сидит здесь в тёплом, хорошо освещённом кабинете. Спокоен и сдержан. Смотрит сквозь стеклянную стену на город свысока и понятия не имеет, что за пазухой у Жеки меч ангела, а по городу гуляют такие существа, которых и людьми-то назвать сложно. Совсем не всевидящий! Не всемогущий! Напыщенное ничтожество с раздутым самомнением, ничего не знающее о мире за пределами кабинета, за пределами компании.

«Так почему, Сергей, ты жизнь свою оценил ниже амбиций этого существа?» — мелькнуло в голове.

— Чего?! — повысил голос шеф в ответ на высказывание бывшего подчинённого.

— ЕВГЕНИЙ!!! — рявкнул взбешённый Жека. Гнев на несправедливость, копившийся несколько лет, выплеснулся наружу. Шесть из восьми лампочек над головой взорвались, осколки посыпались на стол и на голову босса.

На полминуты кабинет погрузился в тишину. Не слышно даже дыхания, словно его перехватило сразу у обоих. Шок.

Странное состояние прервал лишь старый сотик Жеки, запиликавший под пальто.

— Да? — ответил Евгений, с улыбкой наблюдая за побледневшим шефом.

— Привет, дракоша, — донёсся голос Дианы. Вампиресса была навеселе, голос звенел. — Я встретила Макса. Ну, ведьмак который. Он может с тобой поговорить. Хочешь подъехать?

— Конечно.

— Записывай адрес.

— На память не жалуюсь. Я запомню.

Дианы продиктовала адрес. На душе вдруг стало легко и уютно, тело переполнило энергией, остро захотелось мгновенных действий. Евгений подскочил со стула, резво обогнул стол и, встав позади начальника, опустил руки на плечи. Вроде легко и по-дружески, но сидящий в кресле как удар ощутил. По костям словно волна боли прошлась, а кожу обожгло. Шеф взвыл.

— Я уйду, товарищ экзекутор, — Жека склонился к самому уху начальника и громко, отчётливо прошептал. — Но ты мне заплатишь. ЗА ВСЁ! За каждый сверхурочный час, что я на тебя ишачил! И семье Сергея ты похороны тоже оплатишь! Он на тебя пахал!

Последние две лампочки взорвались, разбрасывая осколки по столу. Шеф ощутил холодок в груди. Руки вдруг заледенели, и плечи невольно передёрнуло. Неприятная волна прошлась по телу, и сердце дико затрепетало. Дрожащими руками взял свой пижонский «Паркер» с золотым пером и чековую книжку.

— О, нет. Наличными, шеф. Наличными, — твёрдо добавил Евгений, припоминая, что с мечом в банк не попасть. Сложно будет объяснить охране, что топорщится под плащом. Конфискация в лучшем случае. Так зачем эти проблемы?

— В бухгалтерию. Там всё… выдадут, — выдавил из себя бывший начальник.

Всё что угодно, лишь бы этот обновлённый Мирянов ушёл…

Через десять минут Жека вышел из здания компании с сияющей улыбкой. По пачке банкнот, что уверенно щупала во внутреннем кармане рука, до весны о работе можно было не думать. Даже с вычетом всех долгов.

Такси домчало до адресата менее чем за час. Стоя у подъезда ведьмака, Жека понятия не имел, чего ожидать, но решительно набрал номер квартиры. Ответила Диана. Уже на месте. Что ж, хоть знакомое лицо поддержит…

— Успокойся, дракон, — бросил с порога вместо приветствия открывший дверь парень. — Просто расслабься. Здесь врагов нет. Не выставляй шипы.

— Да я вроде… спокоен, — слегка растерялся Жека, переступая порог.

— На голову тогда не дави, — скривил губы ведьмак, взявшись за виски.

— Это не я… это… вне зависимости от меня, — сбивчиво продолжил дракон.

— Контролируй, — стоял на своём ведьмак, теряя терпение.

— Как?

— Не знаю. У нас разные виды деятельности. Сам всё поймёшь… со временем. На инквизицию только не нарвись до того, как начнёшь всё понимать. Одно дело попасться осознанно, совсем другое — по дурости, по неопытности.

— О, инквизиторы… Видел одного. Интересные ощущения, — припомнил в раздумьях Евгений.

Ведьмак изменился в лице, кожа на лице побледнела.

— Уже нарвался?

Диана появилась за плечами хмурого ведьмака, обхватила того за шею.

— Ну что ты его терроризируешь с порога? А чаем напоить прежде, ввиду полного отсутствия баньки? Ты бы в первый день своей инициации увидел демоноборца, месяц бы отходил. Так что знакомьтесь и в зал к столику, а я пока бутербродов к чаю сделаю. Кстати, повстречались мы не с кем-нибудь, а с твоим отцом. Так себе встречка, скажу я тебе, Максимушка.

Казалось, брови парня улетят под потолок.

— Максим, — тяжело выдохнул ведьмак и протянул руку.

Евгений ощутил крепкое рукопожатие. Помимо силы в нём было что-то ещё. По ладони прошло ощущение щекотки. Словно кто-то нежно водил пальцем по чувствительной коже.

— Жека, — буркнул дракон.

— Что ж ты, Жека, на вампиресс-то сразу нарываешься? — укорил ведьмак, одаряя понимающей усмешкой.

— Да как-то само вышло, — признался Евгений.

— Сразу после инквизитора? — уточнил Макс.

— Ну да, — припомнил дракон. — Должно же быть хоть какое-то равновесие.

— Я всё слышу! — донеслось из кухни. — Нечего там на меня наговаривать! Я хорошая!

— А ты не слушай! — крикнул через плечо Макс. — Пойдём в зал, поговорить надо. Понимаешь, у меня вообще странная семья: мать эльфийка, отец инквизитор, сестра полуэльфийка. И все куда-то запропастились. Не могу никого найти. Хоть хомяка заводи.

— Только они с малым сроком годности, — вставил дракон.

Рассевшись за чайным столиком, разговор продолжился.

— И Дианка ещё… Странная подруга.

— Вампиресса, — добавил Жека.

— Ещё какая, — согласился Макс. — А всё ведь с чего началось?

— С Протоатома? — вновь попытался пошутить Жека.

— Не умничай, — отдёрнул ведьмак. — С отца всё началось. Месяц назад он потерял близкого друга. С тех пор он сам не свой.

— Друга?

— Хорошего друга… сослуживца.

— Что же случилось?

— Инквизитор обратился в демона. Отцу пришлось убить его. Добить обращённую оболочку, если вернее. Невероятно сильную.

— Оболочку?

— То, что осталось от тела, когда оно лишилось души.

* * *

Япония. Месяц назад

Катана врезалась в серое старое надгробие, рассекая гранитный камень, как свежее мясо тесак опытного мясника. Яриго с лёгкостью вытащил холодное оружие из каменного плена, снова взметнул над головой, отражая удар за ударом. С его силой, данной могучими духами ордена, рассечь отделанный кусок гранитной породы не проблема. К тому же остриё катаны заточено так искусно, что одинаково рассекает и кусок скалы, и шёлковый платок. Недаром его затачивал лучший мастер на всём японском архипелаге. А такое оружие против демонов самый действенный способ.

Тех, кого не берут пули и огонь, тех режет зачарованный металл холодной Луны.

Яриго в очередной раз выхватил катану из камня и тут же отскочил на безопасное расстояние. На место, где только что пребывал, вылился целый ушат жидкого огня. Огненная смесь как напалм потекла по надгробию, выжигая надписи и землю вокруг могилы до черноты. Если такая жидкость попадёт на плащ Яриго, то это будет последняя встреча с порождениями ада искуснейшего демонолова на всём Дальнем Востоке.

Яриго застыл в паре метров от чудовища, стараясь разглядеть в чёрных проклятых глазах следующее движение соперника. Здоровый багрово-чёрный монстр под три метра ростом с роговой бронёй по всему периметру также застыл, разглядывая стража земного порядка. Лишь кончик змеиного хвоста тревожно подёргивался, улавливая какие-то колебания в воздухе. Демон в верхней половине тела был похож на человека, если бы тот, конечно, был с большими четырьмя рогами и вместо обычной одежды носил бы прочнейший комбинезон, выдерживающий колоссальные температуры. А ниже пояса демон был родственником змеи, если типичной змее вместо шкуры пририсовать прочнейшие роговые пластины, что превзойдут любой бронежилет, а по прочности с лихвой переплюнут все известные человечеству сплавы. Если добавить ко всей картине огромный рост, умение извергать из пасти огонь, невероятную силу, то демон представал перед Яриго в качестве труднейшего испытания.

В глазах демона страж земного порядка отражался бледным юношей двадцати неполных лет, ростом примерно метр семьдесят, с чёрными зрачками и рыжими, как сам огонь преисподней, лохмами, что спадали на плечи и метались по чёрному кожаному плащу, не успевая за движениями хозяина. На вид это был просто обыкновенный худощавый подросток. Если бы не холодный блеск катаны в руках и фанатичной уверенности в глазах, то демон снёс бы его первым ударом. Но что-то тревожило демона изнутри, не давало делать поспешных выводов. Парень не был так прост. У инквизиторов внешность обманчива. Сила их прячется глубоко внутри.

— Зачем тебе это кладбище? — холодно поинтересовался Яриго, ни на секунду не отвлекаясь от противника.

— Что тебе до моих планов, смертный? — проревел в ответ демон.

— Здесь же нет не упокоенных душ, живых ночью тоже нет, зачем ты появляешься здесь раз за разом?

— Вы, люди, забавные существа. Вы пытаетесь понять дальнюю суть вещей, но не можете разглядеть даже то, что у вас под носом.

— Это наши проблемы. Прочь из нашего мира!

Демон вместо ответа в один миг прыгнул на охотника.

Острые, как бритва, заточенные не хуже лезвия катаны когти демона пропороли воздух в сантиметре от горла демонолова. Тот отклонился в последний момент, рассекая зачарованным холодным клинком руку демона от локтя и до плеча.

Демон взвыл, ринулся снова в бой, но Яриго, показав невероятную подвижность тела, рассек змеиный хвост от уровня колен до пояса. На траву потекла чёрная жидкость, убивающая всё живое.

Тяжёлые капли то ли нефти, то ли проклятой воды, что заменяли демону кровь, с шипением съедали траву и преобразовывали мёртвую землю в живых маленьких слуг демона.

Те быстро разбежались на безопасное расстояние, ожидая приказа к нападению от хозяина, выжидая самый подходящий момент…

Яриго краем глаза отмечал нахождение мелкой нечисти, но она не особо опасна, главная мишень — демон, а мелочь без магической поддержки хозяина и кормителя рассыплется в прах самостоятельно.

Молодой инквизитор резко двинулся наискось к демону, взвился в воздух, и на землю полетел один из четырёх рогов демона, его гордость, достоинство и величие. В аду чем больше рогов и крыльев, тем выше уровень величия, как прекрасно знал инквизитор. Этот демон не был крылатым, но по рогам вполне походил на барона бесовской армии. Теперь его наверняка понизят в должности.

Демон взревел, оглушая отчаянным воплем. Глаза лишившегося рога покраснели от гнева и ярости, что переполнила его, лишив самообладания. Яриго приготовился к контратаке демона, но вместо того, чтобы напасть, демон рассмеялся. Тяжёлый неподходящий смех покатился по кладбищу вслед за криком отчаяния.

Яриго застыл в непонимании. Неприятная неожиданность. Резкий переход от одного к другому не свойственен демонам.

Краем глаза заприметил чёрные тени, что обступили со всех сторон. Они вышли в поле зрения все сразу, взяв место битвы в кольцо. На Яриго в блёклом свете луны глянули десятки дул автоматов. Люди в чёрных балахонах, не священники и не монахи… Сатанисты!

Тут же пришёл ответ: и почему демон являлся на кладбища каждую ночь, и почему он ярость свою обратил в смех. Это же люди! Сами люди вызывали демона, чтобы поклонится падшим силам и обрести частичку от их подачек! Люди сами продали свои души! Демонам нет никакой необходимости порабощать тех, кто продал себя сам!

— Эй, Яриго, — раздалось из толпы. — Ты выбрал не ту сторону.

— Идиоты! Вы уже все мертвы! — бросил в ярости Яриго, прикидывая соотношение сил — далеко не хрупкого телосложения демон, его мелкие создания, а тут ещё и вооруженные огнестрельным оружием сатанисты. Расклад далеко не в его пользу… — Идиоты! — повторил Яриго.

Однажды избрав путь воина, он не мог позволить себе отступить. И сколько бы их ни было — врагов не принято считать. Он покрепче сжал рукоять катаны, зло оскалился и ринулся в безнадежную атаку. В свою последнюю атаку…

Яриго сразу перешел на бег. В мозгу бешено стучала лишь одна мысль — вперед. Враги замерли, пораженные его безрассудством, но лишь на секунду.

Десятки пуль рванули плоть, буквально изрешетив тело. Кровь мгновенно пропитала одежду, но он еще шел… упрямо вперед, с поднятой катаной. Еще шаг, еще… и новый залп заглушил все вокруг. Яриго откинуло назад, и он упал.

Не они убили стража земных порядков… Ещё ранее его убила пошатнувшаяся вера в людей. Тёмных сил не больше, с ними можно справиться, но свои же бьют в спину. Жалкие ничтожные существа, преклоняющиеся перед любым, кто готов обещать больше и слаще… Боли не было, да и её давно не боялся, прошёл через многое за несколько лет службы ордену. Ничего нельзя изменить в этом мире. Смерть — великое искупление. Не будет больше ничего. Ни ярости, ни гнева, что переполняли душу. Он умер для этого мира. Умер, когда его тело еще не коснулось земли.

Толпа подонков возликовала. Враг был повержен!

На глазах демона перерождался могучий боец. Для мира другого. Инквизитор, разочарованный в служении равновесию, станет лучшим воином.

Мир, в котором демоноловы становятся демонами, обречён.

Сатанисты радостно взвыли, когда холодная катана на глазах превратилась в пылающий меч преисподней.

Бывший инквизитор поднялся с земли во весь новый рост, ощущая другие силы и возможности. Сатанисты тут же попадали ниц, роняя автоматы, а безрогий демон преклонил голову, признавая старшего по силе.

Но Яриго не стал принимать подданных под своё крыло. Теперь его уровень такой, что с кладбища он уйдёт один…

Десятки изувеченных тел, расплавленные автоматы и выжженная земля от крови падшего демона, вот и всё, что принесла в эту ночь миру ярость Яриго.

* * *

Наше время

За бутербродами с чаем разговор пошел проще. Жека, слово за словом, выуживал из Макса всю доступную ему информацию о людях-драконах, инквизиции, вампирах, современных ведьмах и многом другом. Ведьмак в перерывах между потоком вопросов для порядка уточнял об артефакте ангела, не переставая разглядывать сияющий меч, что лежал на коленях Евгения. Нечасто такое увидишь.

Вопросов было приблизительно один к ста в пользу дракона. И ведьмак Макс таял под их мощным напором. Под шуточки и поправки Дианы выдавал всё, о чём бы ни спросил инициированный. Рад бы и сам рассказать, да одним из законов равновесия предусмотрено лишь отвечать на заданные вопросы. Нет вопроса — нет ответа. Но вопросы продолжались, а сил на вразумительные ответы было все меньше и меньше…

Часы летели незаметно. В какой-то момент ведьмак ощутил неприятное давление на голову. Вскоре в дверь позвонили. Искоса глянув на дракона — к его неуправляемым всплескам энергии постепенно привык — отметил, что давление создаёт не гость. А вот за дверью стоят гости незваные. И они знают о присутствии в квартире странной для людей компании.

— Не открывай, — встрепенулась Диана.

— Должен, — вздохнул ведьмак. — Я как бы под наблюдением.

— Пусть в следующий раз придут.

— Ты разве что-то натворила?

— Нет, я последние десять лет вообще сама скромность. Примерная, дальше прямо некуда. Но эти найдут, за что зацепиться… Они всегда находят, — добавила Диана.

Жека посмотрел по очереди на обоих, подметил:

— А в чём, собственно, дело? Мне спрятать меч? Или так сойдёт?

— От них бесполезно, — ответил ведьмак — Ощущают всё мощное в районе квартала. Ты не исключение. Так что придётся открывать. А железяку при себе держи. И не отдавай ни за что, — Макс поднялся и исчез в коридоре. Послышались звуки возни с входной дверью.

Диана примостилась рядом с Жекой, обхватила за руку. Меч пришлось остриём упереть в ковёр, руки дракона на всякий случай остались на рукояти.

Трое в просторных плащах появились в зале, не разуваясь. Глаза цепкие, глубокие. Жека будто удар хлыстом ощутил. Гости сразу оценили обстановку, мгновенно выявив для себя в комнате основные детали, источники ощущаемых сил.

Новым бесцеремонным гостям в спину долетели слова Макса:

— Я не буду заставлять вас мыть полы, если скажете, где Иришка. Про отца и мать вообще молчу. Или тоже знаете? Тогда расклад другой — вам не придётся на обратном пути выносить мусор. А то на кухне целых три пакета накопилось.

Вместо ответа от среднего инквизитора донеслось другое. Он скупо обронил, мельком глянув на вампирессу:

— Брысь, нечисть. Разговор не для твоих ушей.

— Ой-ой-ой, какие мы все манерные, — хмыкнула Диана и медленно, грациозно поднялась с дивана.

Повторного взгляда от одного из инквизиторов хватило, чтобы вампиресса почти выскочила в коридор, словно кошка, кипятком облитая. Секунды ей потребовались на то, чтобы схватить одежду, обувь и взбежать на целый пролет вверх. Обувалась-одевалась уже там.

Верховный в группе инквизитор, замерев с компаньонами посреди зала, так и не присел. Евгений ощутил на себе пристальное внимание всех троих. На себе и мече. Рассматривание себя он бы ещё простил, но меч!

Представив образ защитного шара, дракон создал его вокруг себя, полностью изолировав себя от энергетических покушений. Лучше бы сферу создать, как советовал полчаса назад Макс. Она вроде как не даёт стопроцентной защиты, но зато связи тела с землёй и космосом не прерывает и можно заземлить нападение, да и подпитаться от естественных источников. А так полная изоляция, автономное питание. Но разве он не дракон, чтобы потерпеть часок-другой без вреда для себя? Такая компания всё-таки. Не знаешь, чего ожидать.

Главный инквизитор, хмыкнув, произнес басовитым голосом:

— Что я вижу? Дракон-оруженосец. И чей? Самого ангела! Такого на моей памяти ещё не случалось. Да и от братьев ни о чём подобном не слышал.

Макс прошёл рядом с инквизиторами и, не предлагая чаю, плюхнулся в кресло. Всё равно его вопрос проигнорировали. Да и ни сил, ни права на изгнание из квартиры радетелей баланса нет. Вроде, как легализованные, умеренные… беспредельщики.

— Рекомый Максимом, — обратился к ведьмаку правый инквизитор. — Орден намерен предложить тебе временно занять место отца. Работы много и пока окончательно не решится вопрос с Фагором, ты будешь отчасти выполнять его функции.

— Где сестрёнка? — Макс аж привстал, подходя к говорившему вплотную. Намерения есть, а вот сил для осуществления мало.

— У нас. Так постановил орден. Так всем будет лучше. Отказ от работы не принимается, — ответил третий инквизитор, взяв хозяина квартиры под руку.

Ведьмак, всегда считавший, что не восприимчив к магии, обмяк. Оба инквизитора тут же подхватили под руки и потащили в коридор.

Жека подскочил, подхватив меч. Понятия не имел, что делать, но делать что-то нужно было. Хотя бы плашмя по головам. Только успеет ли по всем трём?

— Спокойно, дракон, — старший в троице поднял руки. — Драконы мало восприимчивы к слабой магии, но в арсенале ордена и на ваши души средств хватает. Не глупи. С ним всё будет в порядке. А для тебя есть другая работа. Инквизиция намерена предложить тебе сыграть и свою роль. У тебя есть время на один вопрос, у меня есть время на один ответ. В твоём случае это не обязательство. Я не обязан отвечать, но предоставляю тебе поблажку.

— Я увижу ангела? — только и спросил Жека.

— Не исключено, — спокойно ответил старший инквизитор.

— Тогда я согласен поработать драконом, — твёрдо решил Евгений.

— Мудрое решение, — ответил инквизитор. — Возможно, оно даже сохранит тебе жизнь.

— Очень на это надеюсь, — улыбнулся Мирянов, надеясь тем самым сблизиться с инквизитором хоть на полпальца.

Или это неудачная идея?

Глава 21 — Серый ангел —

Каждый умирает в одиночку

Ханс Фаллада

Надмирье

— Мы разочарованы в тебе, Люция, — Алрониил нависал над ангелом скалой.

Расправив могучие нематериальные крылья, архангел довлел над нижестоящей, позволяя в полной мере ощущать свою ничтожную по сравнению с ним силу.

Небесный куратор-доминатор.

Свет иного мира с непривычки слепил. Слишком много времени ангел проводила в одном из физических миров людей. Вызов «на ковёр» без адаптационного периода, когда не дано время на очищение, весьма болезнен.

Информационная грязь, собранная в физическом мире, ощущалась на всём живом существе ангела. Из отдалённых аналогов этому ощущению для человека можно было бы привести разве что нестерпимый зуд кожи.

— Я поступила так, как посчитала нужным, — выдавила из себя Люция.

Скрывать мысли всё равно было бессмысленно. Для покровителя она была как на ладони. Ничего не утаить. И она не тот тип ангелов, что слепо следуют указаниям свыше. Она самостоятельна настолько, насколько дозволено правом рождения человеком.

— Если каждый ангел начнёт действовать, как ему вздумается, баланс сил пошатнётся и рухнет. Ты была не вправе вмешиваться в дела этих людей, — на предпоследнем слове архангел сделал ударение.

— Он полюбил! Эта Сила не могла остаться мной незамеченной. Я просто не смогла пройти мимо. Пусть и поступила эгоистично по отношению к нашему лагерю.

— Где твой второй меч, своевольница? — спокойно поинтересовался покровитель, отбивая любое желание к дальнейшему сопротивлению.

— Я… я не знаю. Из памяти вырван этот кусок, — бунтарский дух ослабел, крыть было нечем. Оружие и впрямь просто исчезло. А оружие такого уровня просто так пропасть не могло.

Давление света усилилось. Зуд стал таким, что захотелось снять кожу.

— Ты попала под влияние демона?! — полуутвердительно-полувопросительно обрушил на голову архангел.

От слов куратора нематериальное тело вздрогнуло. Волна искажения на миг разрушила контуры ангела. Люция на миг ощутила, что значит раствориться. Снова архангел показал, что может разрушить её в один момент.

— Сар? Нет… Он не мог, — неуверенно ответила ангел.

— Нами принято решение о запрещении вашей совместной работы. Отныне и навсегда! — добил Алрониил.

Эти слова причинили вполне понятную, знакомую физическую боль. Разве что совсем несвойственную этому высшему миру. Последнее слово застыло в сознании, воспроизводимое им снова и снова.

— Не может быть! Саркон ни при чём! — сделала попытку отбиться ангел.

— Какие голые слова… Ты доверилась демону, и пошла череда ошибок! Ты не ангел нареченного Вячеславом! Стихийник должен был поплатиться за ошибки прошлого! — продолжал добивать архангел, непременно усиливая давление.

И ведь верно говорит. Ни к слову не придраться. Но что за ощущение, будто что-то не так? Какая-то недосказанность? Где?

Сражаясь с собой, Люция подбирала слова. В сознании всё путалось, мысли смешивались, нужный энергетический настрой никак не появлялся. Не за что было зацепиться. Не было опорной точки, на которую она могла рассчитывать. Такое уже было когда-то, сотни лет назад, когда тоже перестала разбираться в ситуации и решила пойти ва-банк, услышав себя внутреннюю.

Медленно, тщательно подбирая слова, ангел вновь заговорила:

— Люди всегда совершали ошибки. Это не в их первоначальной сути, но таковы условия обитания их мира. Они даже миф о первородном грехе придумали, оправдывая свой мир. Но как мы можем называться хранителями, если не смеем давать им шансов?

Алрониил молчал недолго. Вновь меткая фраза пронзила насквозь:

— Ты называешься хранителем, но меч твой сверкает чаще крыльев. Драки преследуют тебя! Разве это суть ангела?

— Я защищала и выполняла свою работу! — вспыхнула Люция слабым отблеском света. Скорее, огненного, нежели ангельского, и это не укрылось от глаз архангела.

— Раз ты любишь решать дела в битве, то зачем тебе крылья? Я забираю твои крылья до тех пор, пока не переосмыслишь своё поведение. В тебе пылает огонь демона. Соседство с напарником сказывается. Мы ошиблись, позволив вам быть вместе так долго.

— Но какой я ангел без крыльев? — убито проговорила ангел. Вместо повышения, на которое так надеялась, заработала наказание.

Инициатива наказуема не только в мире людей.

— Серый… — начал неспешно куратор. — Отныне ты серый ангел. Ты не сможешь остаться в этом мире. Тебе придётся поселиться в человеке. Найди подходящее тело, душа в котором вопит о помощи, и поселись там с разрешения хозяина.

Люция усмехнулась и буркнула, больше ни на что особо не надеясь:

— Сотни лет служения перечеркнули несколько месяцев работы с демоном? В этом вся моя провинность? Мы плохо выполняли нужную обоим лагерям работу? Мы отказывались от работы? Мы проваливали задания?

— Довольно! До этого я сомневался, но теперь ясно вижу… Люция! Ты заблудилась в понимании служения! Тебе надо время, чтобы разобраться. Проведи его с пользой.

— Возможно, и заблудилась. Но я не жалею о свершённом! Мы всё делали правильно! Я тоже всё делала правильно! Мне не о чем жалеть!

— Ты говоришь словами Падшего! — от архангела повеяло неприкрытой тоской в словах.

— Легко ронять. Но вот помочь подняться… — Люция подняла взор и нашла в себе силы заглянуть в глаза куратора. — Алрониил, почему ты не даёшь мне подняться?

В следующий момент сияющий мир перестал удерживать её, и Люция ощутила падение.

Право выбора тела ушло вместе с последними словами.

* * *

Антимир

— Как ты посмел поднять руку на брата? И ради кого? Ради ангела! АНГЕЛА! Ты совсем разума лишился? — Зар, как исполняющий обязанности отца в его отсутствие, положил тяжёлую руку на рог Саркона. Одно движение кисти и младший брат лишится чести.

Лишь то обстоятельство, что ломающего рывка не последовало, говорило, что есть шанс оправдаться.

Только ответы должны быть подходящими… Подходящими для всей семьи.

— Она мой напарник, — просто ответил Саркон.

Стоило найти более подходящие доводы, чтобы у демона можно было отобрать рог. Так считал Саркон.

— Только ли в этом дело? — громыхнул рядом тучный брат Моса. Рожденные в одно время с Заром и Валкаром, он проиграл в поединке обоим, но после трагической гибели второго брата, сам стал вторым. Вторая надежда отца на престолонаследие. Официально… если бы не лишний вес, насчет которого шутили все демоны антимира, у него мог быть шанс. А так из-за излишков жира он слишком боялся огня. Демон, боящийся огня был позором семьи. Потому Моса и не пытался обогнать Зара. Но к более низшим по положению братьям относился с презрением.

— Она мой… симпатичный напарник, — твёрдо продолжил склонивший голову перед старшими в семье демон.

— И что ты творишь с этим напарником? — хохотнул пылающий огнём Икзар. Самый младший из выводка шестерых наследников. После падения Валкара — пятерых.

— Не понял вопроса, — вслух ответил Сар, давая себе дополнительное время на размышление. Подумать бы про себя, закрывшись от всех, но старший велел открыться или откроет сам. Вскроет грубо и неприятно, как консервную банку кухонный нож.

— Чего ты не понял?! — вспыхнул Икзар. — Кто ради ангела готов пронзить мечом брата? Саркон! Кто выполняет задания в угоду Небу? Снова Саркон! Кто самое ничтожное существо в аду? Тоже выходит Саркон? Кто же ещё? Аргону дал тебе одно единственное задание — беречь оборотня. И что? Нашему брату пришлось вмешаться! Да чего я говорю, пусть он лучше сам всё расскажет, — гнусно добавил Икзар, переводя взгляд на доселе молчаливого единственного союзника Сара.

— Он прав, — тяжело начал Аргону. — Ты не смог спасти оборотня. Мне снова пришлось вмешаться и отбросить инквизитора. Он неадекватен, но орден пока не лишил его статуса. Нам припомнят этот случай при любом удобном моменте. Ты подставил семью под удар.

— Как бы я мог справиться с инквизитором?! — запротестовал обвиняемый. — Эти существа в Энрофе под силу разве что тебе, Зар.

Тактика восхваления старшего не прошла. Моса хмыкнул, давая понять, что задет. Зар тут же вцепился в слова.

— И где же был напарник, чтобы поддержать тебя в битве?

— Она… — сорвалось с губ Саркона прежде, чем понял, что любой ответ обернётся против него. Оправдания для демона — уже позор, а если их ещё можно оспорить, то позор вдвойне, втройне…

Десятки гвоздей в крышку гроба, как сказали бы люди.

Зар всё же отпустил рог, но тут же обхватил мощной дланью за шею и поднял на вытянутой руке. Саркон почти заставил себя не делать никаких попыток к сопротивлению. Против старшего брата это всё равно бессмысленно, а дать повод — быть разбитым прежде, чем докажет правоту.

— Ничтожество! — хрипло произнес Зар, не дождавшись сопротивления. Швырнул на чёрную, обожженную землю безвольной тряпкой. Сила падения была дополнена намерением старшего демона.

Саркон не смог сгруппироваться и рухнул тяжело, неуклюже. Нелепо и обидно для демона. Обвиняемый пылающими глазами исподлобья окинул взглядом всех братьев, остановился на Аргону.

— Скажи им, брат. Скажи же!

— Саркон, — предостерегающим тоном начал любимый брат. — Не делай последней ошибки. Мы не сможем ничего доказать. Это лишь предположения.

— Доказать? — переспросил Сар. — Думаешь, братьям нужны доказательства? Достаточно и того, что нам с тобой прекрасно известно, что Икзар поспособствовал смерти Валкара!

— Чего?! — голос младшего брата был полон негодования. — Я — что? Поспособствовал смерти нашего брата? Ты ответишь за свои слова!

— Это серьёзное обвинение, Саркон, — спокойно добавил Моса. — Ты сможешь доказать?

— Сейчас… нет, — убито произнёс демон после тяжёлых, бесконечно долгих секунд размышления.

Самых длинных за всю прожитую жизнь.

Аргону схватился за голову, отворачивая лицо. Брат допустил грубейшую, непоправимую ошибку. Даже не вызов на бой, правом на который обладал, он выдвинул обвинение без доказательств. И кому? Члену семьи! Проще было самому себе обломать рога.

— Довольно! — голос старшего демона прокатился по просторам ада. — Близость с ангелом испортила тебя, Саркон. Икзар, властью данной мне отцом, я позволяю тебе самому сломать ему рога. Исполни наказание!

— С превеликим удовольствием! — подскочил Икзар.

Слишком быстрый переход от негодования к злорадству на лице Икзара был бы заметен любому существу. Но каждый из демонов имел свою причину уничтожить брата. То ли за то, что тот имел свободный доступ в мир людей, то ли за то, что позволил себе полюбить ангела, а они не позволили. Сколько за столетия накопилось претензий? Не счесть. Вот и шанс предъявить все и сразу. Кому ещё предъявлять, как не члену семьи, претендующему на твоё место в иерархии? Так думал Зар, Марон, и конечно же Икзар. В стороне от подобных мыслей оставался Аргону, но он не хотел идти против воли семьи. Если отец узнает о том, что он подставил под сомнения слова своего ставленника, гнев Асмодея будет страшен.

— Не-е-ет! — закричал Саркон, стараясь подняться. Пресс сил Зара придавил к земле могильной плитой. — Только не он!

— Пусть твоё бесчестие будет для тебя уроком! — добавил железобетонно Зар. — Именем отца нашего!

— Я отрекаюсь от вас, братья! — закричал изо всех сил бывший напарник ангела. — ОТРЕКАЮСЬ!!!

Аргону невольно царапнул гранит, оставив след от когтей, но ничего уже не мог поделать — вот и последний гвоздь. Теперь нет возврата. Произошло худшее из возможного.

Он тихо произнёс в сгустившейся тишине:

— Тогда теперь мы враги.

Икзар приблизился к поверженному брату и с величайшим злорадством один за одним сломал все три рога.

Так вместо одного Саркон потерял все знаки отличия и чести у семьи и антимира.

Не гнев, но дикая боль пронзила поверженного демона. Словно болела та самая несуществующая душа. Незримая рука схватила за горло, словно Зар всё ещё сжимал когти на его шее.

— Пошёл вон! В следующую нашу встречу я убью тебя! — произнес напоследок Зар бывшему брату.

Пинок под рёбра от младшего брата был уже совсем неощутим Саркону.

Демон почувствовал нечто очень похожее на смерть.

Глава 22 — Кто пришел из тьмы —

Судьба изменчива…

И меняется она обычно только к худшему

Эзоп

Энроф

Небо над городом снова затянуло свинцовыми тучами. Погода у природы, как у ветреной девицы настроение — меняется каждый час. То светит бледное солнце, то проливной дождь вымочит до нитки, но только для того, чтобы ветер снова открыл бледное светило.

— М-да, осень в этом году какая-то морозильная. Я бледная, как поганка. Так никогда и не загорю, — щебетала под ухом высокого парня Ленка. Вдвоём с Мизраэлем рука под руку шагали они по шумным улицам, пробиваясь сквозь потоки людей.

Ленка не знала его реального имени, как впрочем, и места, где он живёт. Для неё он всегда был лишь безликим Мизраэлем с именем то ли ангела, то ли демона. Она не очень-то разбиралась в этих мистических делах, раскидывая лишь изредка карты Таро, да гадая раз в год на суженого, как многие девчонки. Но он был красив — это главное. Любила до безумия! Ещё бы — длинные смуглые волосы, сильный, высокий, стройный, глаза с чёрными линзами. То ли для зрения, то ли для понтов. Скорее, второе. Вдобавок, Мизраэль умел говорить те слова, которые она хотела услышать от своего парня. Знал, как угодить. Хороший психолог.

— Никакая ты не поганка. Ты моя снежная королева. Сверкаешь гранями бриллианта, а твои глаза светятся для меня, как два самых ярких солнца на свете, — привычно сказал Мизраэль, лишь для приличия — как показалось Ленке — смазано улыбнувшись…

Он появился в её жизни совсем неожиданно. Лена, даже если бы захотела, не смогла бы вспомнить при каких обстоятельствах. Помнила лишь, что зашла в метро одна, а вышли они уже вдвоём.

Он возник словно ниоткуда, сразу захватив разум и влюбив в себя без памяти. Бледный шатен в строго чёрной кожаной одежде, от штанов до куртки, солнцезащитных очках и со странным перевёрнутым крестом на шее. То ли египетский знак смерти, то ли сатанинское распятие. Ленка приняла это за обычный виток субкультуры. Ничего странного. Современная молодежь живёт, как хочет. По своим законам и порядкам. В конце концов, она очень надеялась, что сможет отвадить его от подобных увлечений.

Искренне надеялась.

Он засыпал комплиментами, дарил дорогие чёрные розы и позволял изливать проблемную душу подростка человеку опытному, каким считала его Лена, всё повидавшему и много знавшему. Недаром же он старше на целых пять лет. Хотя, где работает после института, не говорит. Ловко уводит разговор в сторону.

Ленка, как и любая девушка-тинейджер, находилась в поиске собственного жизненного пути. Миллионы фрагментов огромной мозаики мироздания терзали развивающийся разум вопросами. Возможно, не совсем стандартными для её сверстников: жизнь, смерть, карма, Творец, Бог, боги, силы, магия, развитие и деградация, ступени силы и поиски учителя, кто мог бы объяснить хоть что-то из тайн жизни. Наверное, именно за такого учителя она и приняла Мизраэля. Из потока слов о демонах, четырёх тёмных духах, падших ангелах и древних заклинаниях она пыталась выбрать те крупицы, что действительно были ей интересны. Старалась разобраться в самой себе, пропуская мимо ушей всё более явные намёки на то, что Мизраэль — сатанист.

— Ты действительно любишь солнце? — вывел из размышления резкий вопрос Мизраэля.

Ленка приподняла голову, разглядывая унылые серые тучи, уверенно кивнула:

— Да, я дитё света.

На секунду показалось, что по лицу Мизраэля прошла судорога, но людская волна, выплеснувшаяся из метро, отвлекла внимание, Лена заставила себя забыть об увиденном.

— А я люблю именно такую погоду, — через силу ответил Мизраэль.

В подтверждение его слов тучи словно ещё больше сгустились, почернели, грозя городу неизбежной молнией и проливным дождём. Зябкий, совсем не летний ветер пронзил насквозь, заставив прижаться к спутнику поближе.

Мизраэль украдкой усмехнулся, уверенной походкой ведя её через турникеты. Мгновения спустя они ехали в электричке.

По голове Елены ударило то ли низким, то ли высоким давлением. Погода всё-таки была не ахти, но разве дело в этом? Абитуриентку словно придавило плитой. Состояние организма неуклонно вело к обмороку, перед глазами плыли белые мухи, которые совсем скоро станут чёрными, пока эта чернота не затмит всё сознание целиком.

Так всегда происходило, когда она находилась с Мизраэлем более чем час…

— Выходим. Наша остановка, — бросил он совсем зло, как будто каждое слово давалось с трудом. Чтобы не зарычать.

Ленка почувствовала себя маленькой и никому ненужной. Её собственное «я», словно его стёрли в порошок, стало меньше горошины. Ноги передвигались нехотя, липкий, противный страх поднимался от ступней к бёдрам, выше, колол в груди, сдавливал сердце, да так, что стало трудно дышать.

Мизраэль вёл её по длинным улицам. Почти бежал, нетерпеливо подгоняя Ленку всякий раз, когда она спотыкалась или пыталась замедлить ход. Он уже не пробовал выглядеть добрым или говорить что-то ласковое, лишь изредка бормотал, словно не слыша себя:

— Они ждут, ждут… Ты должна… Ждут…

Ленка прекратила что-либо понимать. Она и себя-то не слышала, шла за ним по незнакомому району и понимала, что не сможет сказать «нет» или просто уйти. Она целиком и полностью в его власти, он её хозяин и господин. Она одна в этом огромном мире.

Испуганный, безвольный и загипнотизированный зайчонок покорно брёл в логово волка.

Улицы пустели. Незнакомые окраины заводили во всё большую глушь. Дорога из асфальтированной превратилась в грунтовую, затем в едва различимую тропу. Ленка вдруг осознала себя стоящей возле какого-то старого двухэтажного дома. Ветхого и серого. В голове прокрутились образы мамы, папы, братика.

«Но ведь он меня любит! — пролетела маленькая искорка надежды. — Значит, ничего плохого мне не сделает?..»

Протест души разбился на осколки.

Мизраэль отпёр замки и завёл в дом. Под потолком слабо горела мутная лампочка. Того, что она высветила, оказалось достаточно, чтобы Лену с ног до головы покрыл холодный пот, а зрачки расширились от ужаса.

По всей комнате в беспорядке валялись чёрные и багрово-красные книги в старых переплётах, на полу красной краской — краской ли? — были нарисованы различные пентаграммы, воск расплылся там, где когда-то стояли свечи, в центре комнаты расположилось нечто похожее на алтарь, только с ремнями для… рук и ног! Какофония запахов била по обонянию, и душа всеми фибрами просила немедленно покинуть это тоскливое, обречённое место.

«Домой, домой, домой!» — стучало в голове, но она даже не могла открыть рта, чтобы что-то сказать.

Сердце забилось мощно и часто. Сильные руки Мизраэля, словно во сне сорвали куртку, растерзали топик. Слёзы полились по щекам Ленки непроизвольно. Губы горячо зашептали о пощаде осипшим голосом.

Мизраэль рассмеялся совсем не по-человечески. Тяжёлая пощёчина прилетела от возлюбленного совершенно неожиданно, погрузив в какое-то состояние ступора — ни слёз, ни мыслей, только тяжёлый мерзкий страх, держащий в состоянии кошмара, от которого невозможно проснуться.

Цепкие руки схватили за волосы. Мизраэль оскалился улыбкой сумасшедшего, глаза фанатично вспыхнули. Так могут смотреть только одержимые. Он речитативом забормотал имена демонов, делая ударения на каких-то особенных словах. Руки и ноги Лены привязал ремнями к алтарю. Самодельные узы больно впились в запястья и лодыжки. Слёзы вновь полились по щекам, а он одним махом сорвал юбку, затем, странно высунув язык, и нижнее бельё.

Лене было уже всё равно. Её только что уничтожили изнутри. Странная любовь привела к гибели, так ничего и не объяснив. Ни ответов, ни понимания…

Слишком поздно она поняла, что ответы не здесь.

Мизраэль, брызжа слюной и сверкая глазами, повторял раз за разом имена дьявола, демонов и злых духов. Лена отключилась, провалившись в спасительное забытье. Ужас и шок сделали своё дело.

Но пробыла в беспамятстве недолго. Очнулась оттого, что сатанист тыкал её в рёбра рукояткой странного на вид ножа: чёрного со звёздами и чем-то вроде иероглифов вдоль рукояти. В его глазах не было прежнего человека, который говорил комплименты и помогал разобраться в жизни. Перед ней стоял фанатик.

— Ты должна увидеть свою смерть! Сейчас ты попадёшь к Владыке! Вопи! Кричи! Ему нужна твоя боль, твой страх и твоя вера в него! Моли его!

Лена попыталась что-то ответить, но из горла послышался лишь натужный то ли хрип, то ли вой. Сердце сильно и больно кольнуло в груди.

Сатанист оскалился и перехватил нож для удара…

После он закопает её на заднем дворе, как и семерых простушек-девчушек до неё…

— УМРИ!!! — заорал Мизраэль…

Серая стальная полоска пролетела по комнате и воткнулась чуть ниже шеи мучителя. Попала точно в цель.

Стремительная фигура в два прыжка преодолела комнату и в молниеносном броске перехватила руку сатаниста. Он с ножом в горле больше не боец, но на прощание может и заколоть девчонку. Жилистая рука схватила Мизраэля за длинные волосы и швырнула на пол.

Лена словно во сне наблюдала, как незнакомец выдернул нож из шеи полоумного и перерезал путы. В один момент откуда-то появилось серая мантия, которая укутала её с ног до головы.

Незнакомец подхватил Елену на руки, и собрался было уходить, когда предсмертный вопрос догнал у дверей.

— А… ты… тоже сатанист? — просипел Мизраэль едва слышно.

Но нежданный спаситель девушки услышал. И понял. И даже счел необходимым ответить. Лена видела, как горящие глаза незнакомца вспыхнули внутренним светом.

— Не совсем. Я как бы охотник за нелегальными сатанистами, — ответил ведьмак. — Ты третий нарушитель за две недели, охотящийся без лицензии. Обещаю — отвечать за чертой перед своим хозяином будешь строго. Понимаешь, одно дело действовать от имени кого-то, совсем другое — всего лишь от себя. Так вот… Ты действовал только лишь в угоду собственным ощущениям. Так что можешь умирать спокойно. Тебя там уже ждут.

Предсмертный вскрик Мизраэля послышался Лене музыкой сердца…

Максим вышел из ритуальной комнаты, опуская девушку на ноги. Предстояло вернуться за остатками одежды. Возможно, хоть что-то уцелело. А то где ей новую искать? Не оставишь же одну больше, чем на минуту. И так еда от шеи удалось отцепить. В состоянии шока — и всего боится. И её можно понять. Не каждый день возлюбленные на тот свет отправить пытаются.

— Спокойно, спокойно. Я тут. Далеко не ухожу.

Новая работа ведьмаку не то, чтобы нравилась, но были в двухнедельной беготне за отступниками от законов и свои плюсы. Спасение красивых девушек, например. В конце концов, если их не спасать, то никогда не увидит сестру Иришку. А за сестрёнку стоило побороться, побегать, попрыгать. Лишать жизней мразь не так уж и сложно. Рука не дрожит, сомнений нет. Раз — и всё.

Наводят всегда точно… Но вот вместо того, чтобы дать сестрёнку в напарницы — как ходили на ведьм прежде — молчаливые братья ордена забрали её. То ли надеялись использовать как наживку для отца, то ли готовили для чего-то другого. Они никогда не объясняют своих поступков.

Всю работу приходилось делать одному.

Но ничего… Всё приходит с опытом. Если ведьмаку разрешили быть инквизитором, значит, это кому-то очень сильно надо.

* * *

Этот диалог звучал не вживую и не по телефону или любому другому механическому устройству. Он не был набран и на клавиатуре. Простой или виртуальной. Но он был. Пусть и не так, как привыкли слышать люди.

— Вячеслав заплатит за Александра! Чёртов стихийник умрёт!

— Эдик, не глупи. Куда ты денешь следы?

— Почему бы не скинуть их на какого-нибудь человека?

— Двуногие долго не живут. А после смерти ответка всё равно вернётся к тебе.

— У меня будет время, чтобы скинуть её ещё на кого-нибудь.

— И долго ты собираешься бегать?

— Так ты поможешь мне или нет, учитель? Я когда-нибудь поставлю это слово в кавычки.

— Не ёрничай! Александр стал чёрным магом и заслужил своё. Зачем и тебе пятнать себя магией прямого воздействия?

— Мы долгое время не виделись, но он мой брат-близнец. Я и сейчас ощущаю его гнев на убийцу.

— Я думал, ты умнее.

— Я тоже… но кровные узы обязывают меня. И пока я не отомщу за Сашу, я не смогу жить спокойно.

— Покой — человеческая категория. Один этого не понял и ушёл за черту не так, как собирался. Ты тоже хочешь последовать за ним?

— Мы оба с детства были непослушными.

— Сознательно делать ошибку не каждому под силу. Ты скоро возведёшь это до уровня таланта.

— Тогда я сделаю всё сам.

— Не раньше, чем возьмёшь ученика. Пока ты этого не сделаешь, я ответственен за тебя, а значит, не позволю тебе убивать нас обоих.

— Ученик? Ученица? Этот вопрос решится в течение нескольких дней.

— Последний раз говорю тебе, не делай этого!

— Прощай, учитель.

— Глупец!

* * *

Люция раскинулась на кровати, ощущая, как лёгкие разъедает болезнь. Горы антибиотиков, что в панике напринимала хозяйка тела, не спасали. Температура росла, силы таяли, и конец казался близок.

Урезанные до предела возможности ангела позволяли ощутить всю глубину скинутой на тело энергетической грязи, но пройтись по нитям и узнать адресата уже не получалось. Выходило, что в теле девушки Люцию заперли без надежды на спасение. И наведённое проклятье медленно, но верно подтачивало изнутри, высасывая силы словно пылесосом.

Всего пару дней, как поселилась в теле, излечивая израненную сложной жизнью девичью душу, как чьи-то злые помыслы обрушили на голову этой самой девушки незаслуженное наказание. Настолько незаслуженное, что оставалось только удивляться.

Но пока закон равновесия — деяние-ответ — разберётся, сколько пройдёт времени? День? Неделя? Месяц? Год?

А силы заканчиваются сейчас. Тают от температуры. Организм понятия не имеет, откуда на него посыпались все эти воспаления, усталость, боль… А всё ведь — следствие энергетического обезвоживания. Забитые чёрным намерением главные энергоцентры тела не в состоянии брать всю необходимую для жизни энергию только лишь из пищи. И Солнца, как назло, в городе мало. Осень — природа приготовилась к зиме, погрузилась в спячку. Не даст сил.

Ладно бы просто грязь в теле. Её недолго почистить даже простому человеку. Но она сыплется не прекращаясь. Мироздание слепо полагает, что обладатель тела проклят за самые жуткие дела и валит на голову одну проблему за другой, всячески стараясь изничтожить источник нестабильности. Убийство — самый тяжкий грех. Всякий убийца безвинной души будет наказан. Это понимают даже те, кто пропагандирует лишение жизни ежедневно всеми доступными способами от средств массовой информации и «безобидных» развлечений до воинственных религиозных сект и конфессий. Лозунгов много: убей или сам будешь убит, убей ради кого-то, чего-то, убей ради того же развлечения, свободы, выгоды, наживы…

В итоге лишь тяжёлая расплата для бессмертной души.

Люция тяжело поднялась. Сил в теле оставалось немного, кружилась голова, и руки-ноги казались ватными.

— Ничего, Светик. Выдержим. Нам главное продержаться, а так кто-нибудь обратит внимание на несправедливость раньше, чем долго бредущий закон вашего мира.

Светлана в теле никак не отреагировала на поддержку ангела. Она уже два дня как полностью отдала владение телом ангельскому существу и никак не проявляла себя, не вступая даже в диалог. Просто забилась в дальний угол сознания, смирившись со всем. Давно привыкла, что жизнь к ней несправедлива. А раз так, то зачем и дальше продолжать бороться? Сломалась… Светлая полоса в лице ангела кончилась так же быстро, как и началась. Надежда на прекрасное испарилась раньше, чем она в неё поверила. Так подло — дать и сразу отнять. Надежда на мир с мирозданием ломает быстрее постоянного ощущения борьбы.

— Выйдем на улицу, что ли, прогуляемся, — не сдавалась Люция, заставляя тело двигаться. Непослушные слабые руки так долго натягивали колготки, кофту, сапоги, плащ… На причёску и косметику, коим женщины этого мира уделяют пристальное внимание, сил не хватило.

Бледная и изможденная болезнью, награждённая изношенным телом, лишённая обоих мечей, ангел вышла на ветреную улицу.

Умирать надо в дороге. Смерть в пути — меньшее, что могла себе позволить ангел.

* * *

Из трех существ в автомобиле Евгению была милей всех пассажирка, сидящая рядом на заднем сиденье. Весёлая, бодрая, озорная. Вся словно сияет солнцем, которого большая нехватка в городе. Не чета немому водителю и ответственному за него, дракона, инквизитору.

Ни имён, ни званий, ни понимания. Орден немногословен и полон тайн.

Водитель вообще на человека похож лишь внешне. Так — робот себе и робот. Крутит втихомолку баранку. Правда, ведёт автомобиль осторожно. Соблюдает все, до последнего, правила. Дважды проехали посты ДПС. Зубы гаишников скрипят, но остановить не за что.

— Две недели меня заставили сидеть дома без объяснения причин. Разве что на кладбище на похороны друга отпустили. И то под конвоем. Но почему вы теперь выхватываете и везёте неизвестно куда в такой спешке?

Инквизитор проигнорировал вопрос. Вполне в его духе.

— Ты хоть один сидел. Мне пришлось с братьями по ордену находиться. Разговаривал когда-нибудь со стеной? — добавила Иришка.

— Где ещё найти лучшего слушателя? — невольно улыбнулся Жека. Сложно было поддерживать хмурое настроение, когда рядом находилась эта веснушчатая батарейка света.

— Просто сделай своё дело, дракон, — впервые за весь час поездки произнес инквизитор.

— Да чего сделать-то? — буркнул Жека.

— Там и узнаешь, — был ответ.

— Где — там?

— На месте.

Иришка хохотнула, вызвав новую улыбку. Голос не то, чтобы тонкий, но нежный, звенящий. В голове всплыл образ весеннего ручейка. Даже в груди потеплело.

— Да бесполезно. Один — искусственное существо — «кадавр» с программой, второй — верный исполнитель воли ордена. Это как банкомат упрашивать дать денег взаймы. Пока карточку не предъявишь — не ответит.

Жека по старой привычке погладил меч под полой плаща.

Иришка заприметила бледный свет лезвия и моментально сама вспыхнула интересом.

— О, можно посмотреть?

— Смотри, — Мирянов, особо не раздумывая, достал меч и положил на колени. Только так, чтобы и край лезвия не касался пассажирки.

Глаза Иришки засияли изумрудами.

— А потрогать?

Жека почему-то готов был даже подарить меч, сделать всё, что угодно, лишь бы ей было приятно. С улыбкой Жека вспомнил слова ведьмака о магии очарования. Стопроцентно про неё.

«Так это если меня полуэльфийка так легко на меч ангела разводит, то на что способна её мать? Которая вроде как полноценная эльфийка. И банкомат уговорит денег дать?»

Немного подумав, разглядывая сгущающиеся тучи за окном, вслух Евгений ответил:

— Лучше не надо. Ведьмак говорил, что этот артефакт не из нашего мира. Я-то вроде как оруженосец, а вот как он к тебе отнесётся — большой вопрос. Его даже инквизиторы бояться касаться. Похоже, это единственное, чего они бояться, — сказал с подковыркой, но от инквизитора в ответ ни эмоции.

Зато Иришка изменилась в лице.

— А какой это тебе ведьмак говорил?

— Макс, — ответил дракон.

Показалось, что сами её веснушки встрепенулись.

— Ты видел Макса?

— Да. А ты его знаешь? — спросил Евгений.

— Ха, как тесен мир! — воскликнула Иришка. — Я его родная сестра.

— Так это ты — Ириша.

— Ага.

— А я Жека. Меня почему-то чаще драконом в последнее время называют.

— Бывает. Приятно познакомиться.

— Взаимно.

— Ну, хватит там! — неожиданно рявкнул инквизитор.

Переход от дружеского диалога к плети кричащих слов был так резок, словно их окунули в снег нагишом. По вискам ударило странной болью. Не могло же ни с того ни с сего подняться давление само? Не могло! Нужна причина. И она была на переднем сиденье.

— Чего молчать-то? Гармонию пространства нарушаем? — поддела Иришка.

— Вы же всё равно молчите. С вас слова не вытянуть. Так что мы вместо радио, — добавил Жека, потирая виски. Меч держать перестал.

Инквизитор, не отстёгивая ремня безопасности, повернулся насколько смог и более спокойным голосом продолжил, обращаясь к Иришке:

— Просто замолчи! И это вас обоих касается!

Поездка и продолжилась бы в тишине, если бы под колёса машины что-то не попало. Водитель резко затормозил, заметив мелькнувшую расплывчатую тень в самый последний момент…

Жека грудью ощутил кресло, на собственном опыте постигая, как вышибает дух.

Меч, до этого момента спокойно лежащий на руках, пронзил кресло, спину инквизитора, прошёл тело насквозь и вылетел через переднее стекло, разрезая всё на своем пути. По окончании полёта воткнулся остриём в асфальт на дороге. И застыл, как меч короля Артура в древнем камне.

Подбросило их неслабо. Иришка, не слишком близко сидящая к своей двери, задев плечом кресло, по инерции вылетела вслед за мечом через выбитое стекло.

Грудную клетку кадавра-водителя раздавило о рулевую колонку, пробив осколками ребер лёгкие и сердце… Мгновенная смерть.

Инквизитор отвлёкся, теряя контроль над пространством, и авария в какие-то мгновения забрала две жизни из четырёх.

Мгновения хватает, чтобы менялись судьбы.

Глава 23 — Дневная смена —

Кто не достоин высоты,

Тому судьба очнуться павшим

Лопе де Вега

Вячеслав брел вдоль дороги, слегка покачиваясь. Мутило, накатывала слабость. Частокол деревьев, что отделял его от трассы, охранял дорожку от автомобилей. Дорожка в свою очередь завернула от трассы и повела его в аллею парка. Голова немилосердно кружилась, горло сушило, а тело было слабым от температуры, которая держалась уже несколько дней, не спадая. Слабые ноги едва переставлялись. Каждый шаг мог оказаться последним.

Удар мага, усиленный проклятьем, был неотразим. Стихийник остро ощущал, что жизни в теле оставалось на несколько часов. Не больше.

Небольшие участки природы, разбросанные по районам мегаполиса и сейчас засыпающие на зиму, не могли восстановить силы. Соки в древах и земле замедляли свой ход. Требовалось длительное время, чтобы собрать необходимое количество энергии у засыпающей природы. А жизнь утекала сейчас. Смерть ждать не будет. С ней нельзя договориться. Она не составляет контрактов, кто бы что ни думал. Переход есть переход… Но ещё рано! Ещё так рано! Иришка же! ИРИША!!!

Её имя звучало в мозгу громче всех мыслей вместе взятых.

— Нельзя так… Нельзя, — шептали обветренные губы. — Это неправильно. Мне ангел не позволил умереть. Как сам себе могу позволить? Что я… против воли ангела пойду? Против воли Неба? Должно быть, у них на меня свои планы, раз позволили жить. Второй шанс, который я так просто упущу? Ни за что! Жизнь! Не утекай сквозь пальцы. Мне столько ещё всего надо сделать. Я должен жить… должен…

Сотовый Иришки молчал вторую неделю. Горечь в сердце стихийника вполне соответствовала желанию покинуть мир. Но и жить надо было. Жить как прежде. Чем-то же раньше жил… Чем? Где те якоря, за которые можно цепляться, чтобы существовать? Нет? Не может быть… Неужели и впрямь просто существовал?

Слёзы стояли в глазах, но по щекам бежать отказывались. Вячеслав застыл между «да» и «нет» в растерянности, не понимая, зачем вообще выбирать.

Чем больше копался в мыслях, тем больше осознавал, что перестал понимать окружающий мир. Исчезла какая-та очень важная деталька, ключик. Отмычка от всех дверей. Теперь всё вокруг кажется закрытым, эфемерным, несуществующим.

Как можно исчезнуть после той вспышки света, что между ними произошла? Это же была любовь…. Любовь с первого взгляда! Взрыв чувств, ощущений, накал эмоций, от которого оба вспыхнули костром и… сгорели?

Огонь душ был так всепоглощающ, что не осталось и пепла?

Тогда и самому стоит превратиться в пепел! Это лучше, чем умирать долгие томительные часы в истощении. А какая смерть может быть более желанной для стихийника, чем удар молнией? Гнев богов — самое то.

Та самая вспышка света, что, возможно, не оставит и пепла. Если убрать всё заземление.

И все последние внутренние силы Вячеслав обратил к небу.

Последняя гроза в этом году будет с таким громом, что не один мужик перекрестится.

* * *

Несколько минут назад

Диана сидела на лавочке в парке, ощущая приближение проклятого существа. По ощущениям это был практически человек, разве что с ресурсом энергетики в десятки раз больше типичного человеческого и тем более несвойственного городскому жителю. Те все чахленькие, усталые. Даже после солнечного лета.

Вампиресса явственно ощущала, что сейчас этот огромный ресурс почти на исходе. Только вот свой последний резерв маг стихий почему-то собирался пустить в ход немедленно. Смерти ищет? Или смерть несёт?

По спине побежали мурашки, подспудное чувство самосохранения, оттачиваемое годами, завопило, завизжало, стараясь привлечь к себе внимание. Тревога! Бежать!!!

«Пособник инквизиции? Вампироборец? — мелькнуло в голове. — Да что им всем надо от меня? Когда уже оставят в покое?!»

И вместо того, чтобы поскорее уйти, Диана пошла навстречу стихийнику. Довольно бегать от инквизиции! И так опозорили перед Максом в его квартире, как жалкую безродную собачонку. Разве что под рёбра не пнули. До этого не дошло. Но скажи им ещё хоть слово… Разве остановились бы? Уничтожили бы на месте, словно надоедливого комара.

Сегодня она ударит первой! Самозащиту ещё никто не отменял. А у ордена не может быть к ней никаких претензий. Их просто нет! Она сотни лет не допускала ни одной ошибки! А бегать от каждого инквизитора и ему подобных только потому, что она вампир… Да сколько можно?! Да, вампир. Это её суть, от которой уже никак не уйти.

Небо быстро заполнялось тучами.

* * *

— Сейчас!!! — закричала эльфийка Багира, просчитав нити вероятностей и выделив наиболее подходящий момент.

Тот самый золотой миг, когда можно повлиять на ход вещей, был подобран единственно верно.

Фагор бросился на трассу под колёса. Плечо задело бампер, отвлекся на моментально возведённый силовой кокон для одного из пассажиров.

Чуткий водитель вдарил по тормозам, руку обожгло ударом, и ловить тело пришлось вместе с осколками лобового стекла. Часть их порезала плащ, часть прошлась по лицу, оставляя глубокие раны. Перед глазами мелькнула летящая сверкающая сталь.

Инквизитор воочию ощутил дыхание смерти на расстоянии нескольких сантиметров. Она миновала Фагора, улетев дальше на асфальт. Там грозный, смертоносный для него меч воткнулся остриём в полотно дороги, хищно блеснув внутренним светом.

Инквизитор на лету подхватил тело дочери, амортизируя полёт, гася скорость падения. Иришка оказалась на руках отца. Адаптированное для самых жутких битв тело Фагора пригасило инерцию удара, но выбитого плеча дочери избежать не удалось. Эльфы чуткие, хрупкие создания. И от матери ей передалась эта хрупкость.

Подбежавшая Багира коснулась лба дочери, обхватила щёки, со слезами прижимая к себе.

— С ней всё будет в порядке? — спросила мать, хотя прекрасно знала, что отец сделает всё и даже больше, чтобы защитить дочь.

— Да, — сухо ответил инквизитор. — Плечо надо только вправить до того, как придёт в себя.

— Вправим, — пообещала Багира. — А ты как?

— Я руку сломал… Забери её. Держать неудобно, сползает.

Мать бережно забрала дочь на руки.

— Руку сломал? Ты последний раз что-то ломал… — Багира перехватила взгляд мужа. — Я не помню такого. Ты точно в порядке?

— Я не успел повлиять на физику мира для нас обоих. Дочь… важнее, — ответил инквизитор, вытаскивая осколок стекла из скулы. Обагрив пальцы кровью, Фагор принялся вправлять руку. Самостоятельно не удалось.

Сил на нормальную регенерацию тканей не хватало. А сращивать кости неправильно — мороки потом не оберёшься.

* * *

Жека закашлялся. Сплюнуть кровь с разбитых губ удалось не сразу. Попробовал вдохнуть поглубже, но в рёбрах что-то отозвалось резкой колющей болью.

«Похоже, сломал парочку», — подумал он.

Сильно беспокоила шея. Дотянувшись до неё, Евгений ничего подозрительного не нащупал. Да и как могло быть иначе? Торчащие переломанные кости там достались бы на обозрение разве что патологоанатому или врачам «Скорой помощи». Сам бы уже не ощутил. С шеей особо не пошутишь.

Ноги и руки болели от ушибов, но слушались.

«Значит, позвоночник цел», — обрадовался Мирянов.

Рука потянулась к ручке двери, нащупала что-то мокрое. Приблизив ее к лицу, Жека увидел красное. Повернув голову, заметил, что кровь не своя — инквизиторская. Того, что сидел на переднем сиденье.

«Надо же, — мелькнула невесёлая мысль, — тоже красная».

В глазах тем временем помутилось, и Евгений ощутил рвотный позыв.

Сотрясение мозга после аварии никто не отменял. Тело согнуло судорогой. Преодолевая острую боль в рёбрах, дракон потянул ручку двери и вывалился на асфальт.

Дикая боль, которая как показалась, заполонила всё тело, и непроизвольная рвота измывались над ним целую минуту. Бесконечно долгую, ужаснейшую в жизни минуту.

Прийти в себя заставил холодный дождь. Стискивая зубы, Мирянов растянулся на асфальте. Тяжёлые капли потекли по исцарапанному лицу, губы защипало. Разбиты. Кровоточат. Но какая же это мелочь по сравнению с тем, что он остался жить.

«Живой», — стучало в голову. Только было не совсем понятно, рад он этому обстоятельству или нет. Боль сводила на нет всё желание жить.

Смутно знакомое лицо с мелким осколком стекла в щеке заслонило небо. Евгения схватили за шиворот одной рукой, вторая висела вдоль тела плетью.

В покачивающемся нестабильном мире, который плавал и двоился, Евгений всё равно вспомнил, где видел этого человека, при каких обстоятельствах. Готов был биться об заклад, что в прошлый раз инквизитор выглядел достойнее. Да и сам Жека стоял на ногах.

«Как быстро меняется жизнь», — успел подумать Евгений.

— Так это тебя послали меня убить? — спросил Фагор.

Глаза сурового мужика смотрели зло, словно он искренне ненавидел дракона.

— Убить? Зачем? — выплюнул Евгений вместе с кровью.

Инквизитор разжал пальцы…

В шею остро кольнуло, когда Мирянов попытался ее напрячь. Голова стукнулась об асфальт без амортизации. В глазах мелькнул свет, и всё потухло…

— Как всегда исполнитель ничего не знает, — хмыкнул Фагор, переводя взгляд с потерявшего сознание дракона на меч, сиявший белым светом посреди дороги.

Хорошо, что примочки ордена стабильно работают. Там, где шагает инквизитор — интерес людей минимален. Вот и сейчас обычно оживлённая трасса пустынна. Техника по непонятным причинам выходит из строя, водителям в голову вдруг приходит, что лучше ехать в объезд, а то и строительные бригады просто перекрывают путь, неожиданно для себя начиная ремонт дорожного полотна там, где по плану надо было начинать только по весне.

Молния ударила в землю совсем недалеко, в районе парка. Ветвистая плеть ушла в землю.

Фагор не успел удивиться, как что-то обрушилось на плечи и сбило с ног.

* * *

— Борись, Светик, борись. Нам нельзя уходить. Я исчезну как сущность, а твоя душа за пленение ангела не найдёт покоя. Долго будешь бродить меж мирами, пока разберутся, — как в бреду шептала Люция, заставляя себя шагать через парк.

Без того редкие прохожие исчезли вовсе. То ли непогода заставила попрятаться по укромным местам, то ли просто день был будний. Гадать, почему вокруг никого, можно было долго. Возможно, просто так сложились обстоятельства? Но разве они складываются просто так? Всё имеет причину… Кому, как не Люции, было об этом знать.

По растрёпанным, нечесаным волосам болеющей женщины, в теле которой бился за жизнь ангел, заструились первые капли дождя. Болезненное состояние Светланы никак не давало Люции понять, что вокруг происходит. Мир ангела сконцентрировался лишь на проблемах тела, как часто на них фокусируется человек, не замечая ничего вокруг.

Среди обезлюдевшего парка мелькнул силуэт кудрявого ребёнка. Мальчик лет четырёх-пяти махнул рукой, подзывая к себе. Люция не сразу заметила малыша, но он настойчиво махал ей рукой, пока она, наконец, не обратила внимания.

«Ребёнок? Что он делает один посреди парка?» — подумала Люция и почти заставила ноги идти к малышу. Те стали ватными и слушались плохо. Казалось, ангел шла на одной силе воли.

Весёлый кудрявый парнишка хихикнул, рот до ушей. Не похоже, что испугался или потерялся, но рядом вокруг никого. Чей он?

«Где его родители? Погода-то совсем не для прогулок. Да и возраст не тот, не для самостоятельности», — подумала ангел и от досады, что не может видеть линии событий, прикусила губу.

Малец требовательно махал рукой, подзывая к себе, но едва Люция делала шаг к нему, отбегал на несколько шагов.

— Мальчик, постой, — хрипела ангел, но малыш делал вид, что не слышит. — Погоди, мне тяжело идти, — почти шептала ангел, но продолжала заставлять ноги передвигаться. И шаг за шагом шла к цели.

* * *

Чуткий к магии ведьмак ощущал над парком такое сгущение разнополярной магии, что из дома пришлось едва ли не бежать, чтобы поскорее узнать, что происходит. Максим едва успел захватить с собой нужный инструментарий. Пригодится. Чутьё подсказывает, что обязательно пригодится.

Интерес и временные обязательства инквизитора гнали в самую гущу событий. Более того, они манили, как пчелу мёд.

Ведьмак Максим, сам лишённый способностей к колдовству, в последние несколько минут почти ощущал на губах вкус этой самой магии. И чем ближе приближался к водовороту событий, тем острее чувствовал цимус этого блюда. То ли над их небольшим районом города сферой интересов навис купол разных сил, то ли взял в свои руки власть хаос.

Во всём предстояло разобраться на месте. И немедленно, пока орден не дал по шее за допущенную катастрофу… А она, судя по внутренним ощущениям, надвигалась.

Быть беде!

«Жалко, матери поблизости нет. Посмотрела бы, чьи там нити сплелись. Хоть знать, к чему быть готовым», — размышлял Максим на бегу.

Хохот, донёсшийся от одной из скамеек в парке, невольно заставил сбавить темп. Странный человек, гогочущий в небо, едва ли не кричал:

— И ничего! Совсем ничего! Делай, что хочешь, заметай следы, и никто никогда тебя не найдёт! Вот и всё! Представь себе, что законы больше не действуют!

Его собеседник с огромной собакой на поводке что-то едва слышно ответил, затем резко поднялся и зашагал прочь.

Первые ощущения не подводили: ни один из собеседников не являлся человеком.

Лучше приготовиться к битве.

* * *

Вячеслав приготовился направить молнию на себя, но в десятке шагов вдруг появилась и застыла в тревожном ожидании более чем странная женщина. Определить сразу, в чём странность, он не мог, да и не хотел. Был занят своим делом — самоубийство всё-таки, а тут умереть спокойно не дают! — но внутреннее отрицание отчётливо говорило, что есть в женщине то, что влечёт и пугает…

Загадка, изюминка, которую совсем не хочется пробовать на вкус. Только не сейчас! А потом и вовсе не до этого будет.

— Уйди, — пробормотал Вячеслав, из последних сил сдерживая намерение влияния. Природные каналы, подключённые к ветру, уже набирали мощь. Ветер не мог дать сил на излечение от проклятья, но для изменения погоды подходил как нельзя кстати.

Разность потенциалов, накапливаемая в небе, искала выход. Оставалось только дать направление. Вот его Вячеслав и сдерживал до последнего, не желая отвлекаться на незнакомку. Промазать не хотелось.

— Сам уйди! За что опять претензии? — с ходу вспылила Диана.

— Претензии? — едва слышно прошептал Вячеслав, с холодком в груди ощущая, что перестаёт контролировать вызванное действо.

Небо разрезало ветвистой молнией.

* * *

Ещё несколькими минутами ранее

— Ты можешь хоть минуту помолчать? Тебе не дорога твоя никчёмная жизнь, шелудивый ты пёс?

— Да брось, Сар, — ответил Кан. — Я единственный, кто у тебя остался. К жене вернуться всё равно не могу. А Аргону уже столько должен, что не посмею его тревожить, даже если будут пытать. Так что ты — моя последняя зацепка за реальность. А я твоя. И давай не будем больше поднимать эту тему.

— Как хочешь, — пожал плечами Саркон. — Только не смей меня больше называть сокращённо. Так меня могло называть только одно существо. И это не ты даже в самых сокровенных своих мечтах! Понял?!

— Скучаешь по ней? — тоном джентльмена, неспешно попивающего кофе, спросил Кан.

Саркон резко повернулся, полыхнув взглядом на аристократа на прогулке. Не так, как умел раньше, но глаза демона и в новом человеческом образе могли светиться искрой Преисподней. Нельзя забрать всю суть.

— Всё, всё, молчу, — пошёл на попятную собеседник. — Больше ни слова, — добавил верфольф и вздохнул. — О тебе, о ней, о случившемся. Тоска это всё. Везде тоска, куда ни посмотри.

— Кан!

— Да молчу, молчу. Понимаешь, у самого слова в горле застревают. Так бы рта и не открывал, — клятвенно заверил оборотень.

Оба шли вдоль дороги и вели вполне понятный обоим разговор. Разве что один из собеседников был развоплощённым демоном в пожизненном обличье человека, а второй — оборотнем и шёл за первым на поводке. Шкура плешивой лайки — вот до чего довёл трансформацию демон-покровитель Аргону, пряча подопечного в мире людей от инквизиторов.

Собаками тем точно некогда заниматься.

Разве что брат Саркона Кану возможность речи оставил. Было предложение — большая, грозная, молчаливая собака или мелкий, облезлый, но всё же говорливый напарник поверженного адом демона…

Поразмыслив, Кан выбрал второе. Молчать неизвестно сколько месяцев, а то и лет прежде чем всё уляжется — то ещё занятие. А так хоть влиять на что-то. Хотя бы голосом. Хотя бы на настроение демона…

— Вот и молчи, а то намордник одену. В этом мире четвероногие не разговаривают.

— Да ну тебя, — Кан протестующее остановился, натянув поводок. Саркон собирался было дёрнуть на себя, но оборотень поднял лапу и помочился на дерево.

— Ты невыносим! Это десятое за километр, — припомнил демон.

— А ты не считай! — укорил Кан. — Понимаешь, это как-то само выходит, — и оборотень почесал задней лапой за ухом.

— Ты ещё яйца оближи! — вспыхнул демон.

— Да не рычи ты… Это я пёс, а ты человек. Давай, что ли, в парке прогуляемся. Погода хмурится. Надо беседку найти, а то зальёт. Квартиру-то тебе братья не подарили, как я понял. Не так ли? Где жить-то будем?

Саркон припомнил ощущение полёта, короткую потасовку с прозябающим в постоянном пьянстве мозгом парня и полную власть над телом. Прошлая душа, измученная помутнённым разумом, радостно покинула тело для дальнейших перевоплощений. Около часа пришлось просто бороться с телом, чтобы восстановить почти разложившуюся печень, севшие почки, порядком поредевшее серое вещество, атрофированные мышцы. И это всё под непрекращающийся разговор Кана, которого поселили в собаку этого парня.

— Тело гопника — вот и всё, что досталось тебе от семьи. И мы понятие не имеем, где он живёт, кого знает, кто его знает… Так зачем мне молчать, когда рядом никого нет? Не ставь меня в рамки. Я и так слишком долго в них жил.

— А что мне мешает просто затянуть тебе поводок потуже? И прервать твою никчёмную жизнь, — грозно зыркнул Саркон.

— Эм-м… одиночество? — нашёлся Кан.

Глаза демона на какое-то время застыли. Демон искренне вздохнул и ничего не ответил.

* * *

Эдик раскинулся на лавочке, скалясь лучезарной улыбкой победителя сгустившимся тучам.

— Солнечно? Как же! Ветер в дрожь бросает. Чёртовы синоптики. Им хоть какую аппаратуру поставь, всё равно тыкают пальцем в небо!

Подняв «собачку» молнии свитера до самого подбородка, Эдик застегнул куртку и засунул руки под мышки. Третий день после мощного ритуала ладони сковывало холодом. Не столько потратил энергии на сам ритуал, сколько за заметание следов. Пришлось выложить все внутренние запасы, и тело реагировало на их потерю постоянным ощущением холода.

От физической зарядки, разминки, разогревающих упражнений, в процессе которых мышцы пропитаются естественным теплом, отказался, так как организм и без того ослаблен, а горячая ванна сглаживала эффект на какой-то час, не больше.

Приходилось лежать под горой одеял, постоянно пить горячий шоколад, а чаще просто спать. Бывший учитель обрубил связь и на контакт не шёл, а первый ученик только постоянно требовал подпитки и ничем помочь не мог в принципе.

На дорожке мелькнуло знакомое дворовое лицо. Сосед, которого знал с детства, прогуливался с собачкой. Умственные способности парня и четвероногого друга были фактически на одном уровне уже который год, с тех пор как парень перешёл с алкоголя на траву, но Эдуард рад был услышать и его меткую шутку. Казалось, будто юмор — последнее, что осталось у Иннокентия от прошлой жизни. Всё прочее растерял под воздействием наркотических отупителей.

— Кеша! Сколько лет? Сколько зим? Что новенького?

Саркон замер, вроде к нему обращались, неспешно повернулся. Похоже, что человек действительно звал именно его. В округе никого больше не наблюдалось. Для проверки несколько раз огляделся.

Чёрный маг Эдуард списал заминку и странное поведение озирающегося знакомого на очередную принятую дозу. Что ни говори, а серое вещество наркотик уничтожал с завидной скоростью.

— Иннокентий, ты меня удивляешь! Да ты чего, в самом деле? Садись, поговорим. Я тут. Помнишь меня? Эдик, твой сосед и лучший друг, — произнес Эдуард, не став говорить вслух, что, возможно, последний друг. Просто человек, который ещё не ненавидел Иннокентия и не пытался набить ему морду.

Саркон, переглянувшись с собакой, — Кан незаметно подмигнул, — подошёл к скамейке. Эдик посмеялся попыткам соседа завести диалог с собакой.

— Ты, по ходу, переборщил сегодня с дурью. Никак в себя прийти не можешь? — посочувствовал сосед.

Демону расхотелось оставаться в компании с гогочущим человеком, но если он знал хозяина тела, то у него можно было запросто узнать и необходимую, полезную для демона информацию. Всё началось с имени. А если продолжить разговор, то и до адреса проживания недалеко. В кармане же лежат ключи от какой-то квартиры. Может, от его? Ну, или места, где он временно проживает. Где-то же человек должен жить. Они все где-то живут. Каждый. Кроме бомжей, но на бомжа хозяин тела вроде не походил… Пока, по крайней мере.

Прикидываясь то ли пьяным, то ли укуренным, Саркон подыграл собеседнику и принялся изображать полную амнезию, бормоча всякий бред и порой выдавая очередной пёрл, на которые так падки люди.

Эдик посмеивался, но про себя кривился от уровня шуток — всё-таки эти люди то ещё быдло, — но под погоду и собственное настроение чёрного мага подходило всё, что угодно. Лишь бы отвлечься от холода. К тому же собеседник проявил ранее незамеченное качество хорошего слушателя.

Эдик решил, что вечный торчок Кеша всё равно забудет через пару часов предмет беседы и неожиданно для себя — раньше самоконтроль проявлялся в любое время, в любом состоянии — выложил соседу о своих последних делах. Вышло легко и просто. Как чистосердечное в суде или при беседе с психотерапевтом.

Когда же Иннокентий похвалил мага, добавляя от себя, что «так им всем и надо», то Эдик уже не мог остановиться, детализируя, уточняя, акцентируя внимание на философской теме: деяние-ответ, преступление и наказание, палач и жертва.

Даже начавшийся дождь не прервал беседы…

— И ничего! Совсем ничего! Делай, что хочешь, заметай следы, и никто никогда тебя не найдёт! Вот и всё! Представь себе, что законы больше не действуют!

— Не знаю, — искренне ответил Саркон и поднялся. Желание продолжать разговор пропало. Нужное вытянул для себя в первые минуты. А под конец разговора странного человека занесло вовсе не туда. Ещё дождь порядком наскучил. Слабое тело мёрзло. Пора было уходить.

Саркон встал и вместе с Каном пошёл прочь.

Яркая вспышка!

Разрезавшая ветка молнии и запылавшая скамейка — всё осталось за спиной. Плечи Саркона обожгло. Демон повернулся… Зрачки невольно расширились от увиденного.

* * *

Ведьмак выхватил рабочий клинок отца, оставленный Фагором дома — инквизиция инструментарием не снабдила, но и не сказала ничего против его использования — и бросился к парню с собачкой.

— Демон! Что ты творишь?! — закричал Макс.

— А? — Саркон был удивлён не менее. Бред, который только что изрыгал в истерике человек, вылился в гнев природы? Нет, не похоже. Так что это было? Совпадение? Это с какой такой вероятностью молния бьёт в скамейку с тобой, когда рядом оборотень и инквизитор?..

Молния, прорезавшая небо, пронзила чёрного мага Эдика, в какую-то жалкую секунду испепелив дотла. На пылающей огнём лавочке не осталось даже костей. И дождь быстро гасил пламя скамейку. Походило на то, что Провидение всё же напомнило о себе и вернуло проклявшему другого крупный долг. Гореть дотла еще и скамейке было совсем необязательно. Уничтожило только мага.

— Это не мы, — добавил опешивший Кан. — Он допустил сознательную роковую ошибку. Он сам во всём виноват. Он говорил.

Ведьмак посмотрел на пса, отмечая для себя, что с разговаривающим животным в жизни ещё не сталкивался. Многое, конечно, бывало: духи, демоны, монстры, но животные… Не было!

— О, ты ещё и с напарником. Забавный пёс, — ухмыльнулся ведьмак и спохватился, возвращая себе строгость в голосе. — Я не слышал о твоём присутствии на районе. Защищайся, «нелегал»!

— Подожди, подожди. Мы не… — затявкал в панике Кан, совсем не желая драки с тем, кто носил отличительный клинок инквизитора.

— Оставь, — устало прервал Саркон и повернулся к ведьмаку. — Мне всё равно больше незачем жить. Пусть лучше он, чем самому. Если закон этого мира так быстро покарал оступившегося мага, то и до меня вскоре доберётся. Накопилось за жизнь. Эгрегор больше не отводит негатив.

— Ты ничего не делал! — пролаял Кан.

— Делал… Я позволил себе усомниться в своих действиях. И… этим воспользовались.

Крик, донёсшийся с дороги, отвлёк внимание всех троих. По всем чувствам демона, оборотня и ведьмака-инквизитора ударило перегрузкой.

* * *

Кудрявый ребёнок вывел Люцию к дороге. Словно издеваясь, малыш не желал останавливаться, а ангел уже считала своим долгом идти за ребёнком. Не зная, зачем ей так глупо тратить последние минуты жизни, она просто брела за машущим рукой силуэтом.

Визг тормозов, звук столкновения и звон разбитого стекла на дороге отвлёк внимание ангела от ребёнка, а когда та снова повернула голову к мальчонке, его уже не было. Ни у дороги, ни в округе.

«Фантом?» — мелькнуло в голове.

Ноги сами понесли к дороге. По пути скрутило кашлем, на минуты отрезав от всего происходящего. Упав на колени, Люция ощущала стойкое желание выплюнуть лёгкие. Но что-то близкое и родное тянуло к себе. Тянуло властно, жадно. Внутренние ощущения отвечали взаимностью этому зову. И даже кашель отступил.

Подняться на ноги удалось самой.

Люди перед машиной — как их видела урезанный до возможностей человека ангел — вели себя странно. Мужчина, покачиваясь, исчез за автомобилем. Женщину с девушкой на руках сотрясало от рыданий. Чтобы не упасть вместе с ней, женщина положила ношу на порядком помятый капот автомобиля.

Но не эта компания тянула.

Что-то другое… совсем близко, рядом.

Где? ГДЕ?!

Люция увидела слабый отблеск меча. Артефакт исходил тонкой песнью печального зова. Он устал от физического мира не меньше измученного проклятьем ангела. Он просил о возвращении в руки к хозяину. Он звал его, где бы тот не находился.

Люции показалось, что последние шаги просто пролетела, опустилась на колени перед мечом, больше не обращая внимания на окружающий мир.

Потекли неконтролируемые слёзы. Как раньше не слышала этого зова?

Белый лоб благоговейно коснулся рукояти.

Вот он — миг воссоединения… и меч… не принял!!!

Лёгкие сдавило первыми, вырвав из глотки ангела крик. Крик боли самой души. Удар был жесток. Волна ярости артефакта на прикоснувшегося к нему человека была такая, что тело Светланы подкинуло в воздух, отбрасывая воздушной волной.

Мир вокруг как будто прихлопнула гигантская мухобойка. На многие километры всё живое ослепило, оглушило, отключило.

Спина женщины, пролетевшей с десяток метров, жёстко встретила плечи инквизитора.

* * *

Минутой позже

Евгений Мирянов открыл глаза. Нестерпимый свет, что всё ещё стоял в глазах, играл на фоне тёмного неба бликами. В ушах стоял зов. Лёгкая, едва слышимая мелодия, которую так хотелось принять за галлюцинацию.

Печальная, грустная мелодия, что манила к себе. Не властно, призывно, но горестно, едва заметно.

«Бывают же зрительные глюки, — подумал Евгений — Отчего не быть слуховым?»

От капель холодного дождя глаза защипало.

Из чего состояли облака над городом? Можно было только догадываться, что там накопилось от копоти заводов, фабрик и ТЭЦ.

Кряхтя, дракон приподнялся на руках. Боль, конечно, не как в первые минуты после аварии, но тело просто затекло и не всё чувствует. И не касаясь груди, Евгений знал, что от шеи до пупка — всё сплошной синяк.

Оглянулся: пустая трасса, ни «скорой», ни полиции. На дороге лежит инквизитор, упёршись лицом в асфальт. На нём, раскинувшись куклой, лежит девушка. Весьма привлекательная на вид. Разве что слишком бледная, взлохмаченная, да и синюшные круги под глазами не говорили в её пользу. Не чета его ангелу. Вот ангел — воплощение красоты. А эта так, середнячок. В её нынешнем состоянии даже ниже среднего. И, похоже, Жека ее знал. Когда-то, еще до ангела. Даже имя всплыло в памяти — Светлана. Света.

«О, Господи, да что происходит? Что за звук в ушах? Почему слепит глаза?»

— Что же вы делаете? Кто вам вообще позволил сражаться?

Евгений поморгал. Готов был поклясться, что секунду назад рядом с девушкой никого не было. А теперь над ней склонился ребёнок и говорил он совсем не детским голосом.

— Мальчик, что значат твои слова? — выдавил из себя Жека. В голове последние недели и так всё не на своём месте, а теперь ещё и новая «детская неожиданность». Не сказать, что приятная. Мозгу и так не просто адаптироваться под постоянную мистику, а тут ещё эта авария.

— Сражение в мире людей может происходить только с согласия самих людей. Планетарный Гений не согласен с вашими действиями, дракон. Успокой меч и уходи, — ответил «ребёнок».

— Ты кто? Ты Свободный? — припомнил Евгений рассказы Макса о странных людях с большими способностями.

— Нет, я авеша Гения.

— Планетарного Гения? — зачем-то переспросил Жека.

Мальчик посмотрел в глаза. Пристально, жёстко. Таким не мог быть взгляд ребёнка. В океанах-глазах читалась тоска и боль, копившаяся тысячи лет.

— Даю тебе несколько минут, чтобы уйти, — спокойно ответил авеша.

— Я никуда не уйду, — твёрдо ответил дракон, не совсем понимая, откуда такая уверенность в каждом слове. Вроде как разбит, повержен. Подходи и добей. — Это моя земля. Я здесь родился. Мне здесь расти. Мне и моим детям. Почему я должен уходить? Только потому, что тебе хочется? Я не согласен! И даже Ты не вправе мне приказывать.

Ребёнок искренне улыбнулся, неожиданно вспыхнув ярким светом.

— Тогда не забывай, кто ты. Как уже забыл, для чего ты здесь.

Шесть багровых крыльев разорвали одежду мальца. Подхватив тело Люции, серафим полыхнул глазами и вознёсся над миром. Быстро, величественно, неотвратимо.

Непонятное чувство утраты овладело Евгением. Упустил что-то важное. Что-то главное. Настолько важное, что вся прошлая жизнь показалась пустой и нелепой. И это ощущение крепло тем дальше, чем выше возносился багровокрылый.

На какой-то момент серафим остановился, пылающим взором окидывая встрепенувшегося дракона, давая шанс. Евгения распирало изнутри от желания закричать, действовать, делать хоть что-то! Но разум не успевал понять то, что говорило встревоженное сердце.

«Что сделать? Что я должен сделать?» — стучало в голове.

Самые драгоценные в жизни секунды уходили… По щеке серафима потекла одинокая слеза.

— Прозрей же, — произнес он и, взмахнув тремя парами крыльев, растворился в пространстве сущего.

Евгений ощутил, как по щекам потекло. Это был совсем не дождь.

Небо дало шанс и забрало Ту, которую не успел распознать по душевной своей слепоте. Обитая среди людей, настолько привыкаешь к их ошибкам, что начинаешь допускать свои.

Слеза серафима упала на лоб, смешиваясь со слезами дракона.

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! — крик пробуждённого дракона, взметнувшийся серафиму вслед, был последним днём серого города… Последним спящим днём для сонмов душ.

Волна, гораздо большая, чем от меча-артефакта, прошлась по всем возможным энергетическим мирам, породив такую астральную бурю, что всколыхнула все ближайшие изнанки мира.

Все неинициированные в городе моментально получили достаточно энергии, чтобы начать расти. Бутоны их скрытых способностей набухли и, подобно цветкам, принялись раскрываться.

Город становился другим.

Продолжение следует…

Осень, 2010

Авторское приложение:

Для мистического словаря я позволю себе использовать так называемую «шкалу баланса» с диапазоном от минус десяти до плюс десяти (-10,+10) с отклонениями от нейтрального нуля — точки абсолютного баланса — до отрицательного вектора поведения (тьмы) и положительного вектора поведения (света). Это поможет вам лучше понять (определить) отношение различных наделенных силой существ по отношению к обычному человеку или инициированному. Пример: демон (-8), ангел (+8), некромант (-6), херувим (+9), серафим (+10), демиург (-8,+8), человек (-1). Изучив данный словарь, и возможно определив для себя своё место в шкале, впредь вы знаете чего ожидать от явных или косвенных встреч с этими существами.

Не претендую на истину в каждом слове.

Краткий авторский изотерический словарь:

А:

Аватар и авеша (-5, +5) — Отпечаток Личности многомерного существа. Эта могучая Личность вся в нашем 3,14 мире не помещается (время идёт как неполная величина) и если ей что-то нужно от сего мира, проецирует себе «тень». Создаёт голема, кадавра, либо подселяет часть себя в тело простого человека (возможно создание множества копий тени). Только с согласия хозяина. Но если человек слаб (наркоман, психически неустойчивая личность, алкоголик, морально уничтоженный горем человек и т. д.), то идёт полный или неполный захват. Хозяин тела отодвигается на второй план, давая почти полный контроль подселенцу, способствуя выполнения его планов. Нередко тело наделяется некими особыми способностями. Редко когда эти способности остаются хозяину тела, когда подселенец уходит, выполнив свои задачи. Аватары и Авеши всегда имеют лишь малую часть сил и возможностей своего Хозяина.

Ад — Многовариантные миры страданий, искуплений. Чаще генерируются мыслеобразами людей. Чем крупнее эгрегор общего мнения об аде, тем тот более развит и вероятнее, что душа грешника, отправится именно в него. Но ад существует не только для душ людей или душ высших животных. Падшие, Проклятые, «Договорники» и прочие нехорошие личности попадают в особый ад малой мерности пространства. Одно дело, когда привыкнув жить в трёхмерном мире, попадаешь в двухмерный или одномерный (точка), так ведь и понятие времени там иное или отсутствует вовсе. Так что выражение «на веки вечные» не лишено смысла.

Амулет — Созданный мастером и заряженный на конкретные действия предмет, служащий неким целям. Не путать с оберегом. Пустышек и «амулета ради амулета», без цели, избегать, так как они не имеют эффектов. Заряженный амулет отзывается и нередко теплеет при прикосновении. Принцип действия — воздействие силовые линиями рисунка на пространство, применение свойств предмета, из чего изготовлен (камень, дерево, металл, кость и т. д.). Максимальное количество свойств для амулета — два.

Ангел — Сущность, работающая с положительными потокамиэнергий. Типы ангелов: хранители (+7), воины(+3), каратели(+2), защитники(+4). Крылья не всегда необходимый атрибут ангела.

Архангелы (+8) — Верховные ангелы, генералы «рая». Количество неизвестно. Наиболее часто встречающиеся имена: Михаил, Гавриил, Урафаил, Мантраил, Кардиил, Пентраил. Суффикс «ил» имеет божественное значение и Сатанаил, восстав, лишился его, став просто «Сатаной». Насколько сиё вероятно — неизвестно. Религиозные мифические нагромождения веками придумывают что-нибудь новое, затирая старое.

Архидемоны (-9) — Верховные демоны. Десять правителей ада: Асмодей, Астарот, Азазель, Бельфагор, Вельзевул, Велиал, Левиафан, Люцифер, Фагот и Молох. У каждого свои задачи, цели и кусок сферы влияния.

Артефакт (арт) — Почти тот же амулет, но созданный Великим мастером. Крайне редок. Количество свойств нередко больше двух. Огромный запас прочности и энергии. Нередко требует больших сил для управления. Существует двух типов: тёмные и светлые.

Астрал — Тонкий план нематериального энерго-информационныого мира. Маги, колдуны и большая часть инициированных при наличии достаточного количества энергии может свободно посещать этот мир. Астрал так же полон разного рода сущностей, душ недавно умерших и душ спящих людей. Астрал делится по этажам. Низшие этажи легко доступны и наводнены множеством негативных вибраций, сущностей, бесов, паразитов, духов. Так называемым астральным мусором. Высшие этажи имеют более чистые вибрации и нередко посещаются ангельскими сущностями, просветлёнными, чистыми душами и многоплановыми, развитыми существами.

Астральный подселенец (-3) — Нежеланная сущность-паразит, питающаяся энергией человека. Обычно результат действия порч, сглазов, проклятий, когда аура пробита и свободно вытекающую энергию легко можно подхватывать. (Закон сохранения энергии во всей красе). Но не может брать энергию или вселяться в человека, если тот не дал своего согласия. Подселенец в отличие аватара и авеши существо немногомерное. И не может создавать множество копий, насколько селён бы ни был. Не способен вселиться в инициированного.

Антимир — Аналог ада. Адские миры, созданные антиподом Творца. Дно миров. Нижние «этажи».

Астральная атака — нематериальное нападение из астрала на физический план. Ведёт к деформации полей человека, вследствие чего возникает усталость, болезни, а в тяжёлых случаях быстрая необъяснимая с точки зрения физического мира смерть.

Астральная защита — Создание осознанных и неосознанных барьеров для полного или частичного отражения негатива астральной атаки.

Аура — живое биополе существа, обрамляющее его тело на расстоянии от нескольких сантиметров до нескольких метров. Показатель жизни. У высших существ свободно отражает состояние здоровья, эмоции и запас сил (чем аура больше, тем больший энергозапас существа). Цветовая гамма ауры несёт информацию мировоззрения существа. Светлые тона соответствуют дружелюбному настрою к миру, тёмные соответственно к враждебному отношению к миру.

Б:

Баньши (-3) — Нематериальная агрессивная по отношению к человеку сущность-дух, вселяющая в человека страх. Питается вибрациями ужаса, выделяемые человеком. Нередко предрекает живому смерть, громко крфичит, шумит, старается напугать. Разновидность полтергейста. Действует из низшего астрала.

Белый «дракон» (кристальный, сферический) (+3) — Нечеловек (только внешне) с огромным запасом специфической энергии, вырабатываемой им. Порой перерабатываемый энергию для донора. Нейтрален, редко вмешивает в процессы. Только с целью помочь или защитить.

Бес (-5) — Нематериальная сущность, изначально агрессивная к человеку и всему живому. Живёт, поощряя выделение негативных потоков человеком, и ими же питается. Редко встречается в одиночном варианте, чаще живёт и действует группами, семьями. Разум на начальной стадии. Бесы полностью подконтрольны демоническим структурам.

Боги (-8 до +8) — Тысячи многоплановых демиургов, обычно занимающихся одной-двумя сферами интересов. Невероятно сильные существа с почти неограниченной возможностью созидания и разрушения. Часто бессмертны или долго живут. После ухода не исчезают полностью, смещаясь на более высокие или низкие планы миров. Ограничены территорий воздействия. Брать энергию могут лишь со своих «вотчин». Для перехода на более высокий уровень требуется огромное количество энергии. Демиург, потерявший свою территорию «кормления» вынужден скитаться, собирая энергию, где придётся. Теряет часть своих сил, психическое состояние становится неустойчивым. Часто уподобляется разгневанному зверю.

Бог-Отец (Творец) — Абсолют, не имеющий критериев, определений и возможностей для оценки.

В:

Ведьма (-3, +1) — Способная управлять магическими потоками в любом виде. Ведьмами бывают только существа с женской энергетикой.

Ведьмак (+1) — Рожден человеком. Это его слабая и сильная сторона. У ведьмака искусственно развивают восприятие к магии. Он обладает полным набором человеческих чувств. Возможно, поэтому ему проще справится с ведьмой, которая в принципе лишена части этих чувств.

Ведун (ведарь) (+2) — Обладающий частью возможностей волхва. Более заземлён. Живёт в физическом мире.

Вампир (высший вампир) (-4, -3) — Зависящий от чужой энергии паразит. Свою выделять не в состоянии. Как правило, пьёт энергию напрямую. При необходимости или неподконтрольной жажде желания пьёт кровь, получая из жизненной силы живого в разы больше энергии. Высший вампир способен управлять своей и чужой энергией, брать часть, и контролировать то, сколько и как забирает. При большом желании может поделиться частью имеющийся энергии. Вампиры часто жестоки к окружающим. Практически не размножаются. Почти отсутствует душа, что отличает от живого человека. Чем сильнее вампир, тем меньше восприимчивость к свету, серебру, чесноку, нахождению в святых местах, святой воде (распятья боятся только самые слабые), но больше восприимчивость к «оглушающим» восприятие средствам. Таким как колокольный звон, некоторые запахи горящих трав. Осина как дерево впитывает в себя энергию и потому считается нейтрализатором — а в принципе ослабляет — вампирские способности, потому и считается лучшим средством для борьбы с вампирами. Высшим вампиром способен стать только полностью потративший прану маг, при обряде, проведённом другим высшим вампиром.

Воплощение — Перевод нематериального в материальное. Трансформация посредством воли и энергии. Воплощение бывает временным и постоянным. Устойчивым и неустойчивым (контролируемым посредством воли).

Волхв (+3) — Существо, живущее в энергоинформационном мире и физическом одновременно. Обладает широким спектров воздействия сил, но использует лишь во благо или в целях стабилизации.

Вурдалак (-6) — Существо, лишённое разума, управляемое одним лишь инстинктом насыщения. Пожирает плоть живых существ для проживания.

Вуду — Гаитянская чёрная магия, активно использующая в ритуалах злых духов и зомбирование посредством наркотических веществ.

Волот — Не первый раз перерождённый «человек» со старой душой. Многоопытный, очищенный и просветлённый. Подобен человеку, но более светел и с гораздо большим набором ощущений и возможностей.

Волшебник — Маг, слабо владеющий силой, но хорошо знающий души. Способен управлять состояниями души. Для воздействия требуются разные атрибуты, обряды. Не способен обходится без этих «палочек-выручалочек».

Вирий — Славянский рай.

Вальхалла — Рай воинов по скандинавской мифологии.

Г:

Гном (+1) — Дух земли. Элементаль земли. Изначально несёт положительный заряд своей стихии. В физическом мире — гуманоид. Существо, проходящее смежный с человеком путь развития.

Голем — Сотворённое для подселение тело без души. Сущность либо сама заселяет его, используя в своих целях и наделяя своими способностями, либо создаёт маг, наделяя голема частицей своей души и опять же используя в своих целях.

Гадание — Работа с пространственно-временными потоками.

Д:

Джанна — Мусульманский рай.

Демон (-8) — Сущность, работающая с отрицательными энергетическими потоками. Ими питается, их поощряет и распространяет.

Дьявол (-10) — Абсолютное, неразумное зло, стремящееся к тотальному уничтожению замысла Творца. (В нашем мире этот общий эгрегор зовётся Сатаной).

Дракон (-3,+3) — Внешне человек, по сути гуманоид. Существо с огромными запасами силы, вырабатываемой им или получаемой извне. Активные, неуправляемые. Энергия дракона весьма специфична, тяжела для усвоения теми, кто желает ей воспользоваться. В процессе инициации раскрывают способность работать со своими потоками сил, направляя их для своих нужд или на внешние обстоятельства. Драконы редки. Основных рождённых видов четыре (не по цвету, а по источникам силы): белый, чёрный, красный, зелёный.

1) Белый (+1) способен приспосабливать свою энергию для донора, редко вмешивается в процессы. Дракон, предпочитающий созерцании и накапливание опыта, знаний, мудрости.

2) Чёрный (-2) стремится к управлению из «тени», дракон власти, интриг. Свою энергию никому не отдаст. Люди для него фигурки, которыми можно умело двигать, манипулировать. Белый и Чёрный — антиподы. Смешивая свои энергии, взрывают друг друга.

3) Красный (-3) способствует разжиганию войн, болезней, эпидемий. Кровь — его стихия. Активно разбрасывает энергию, явно стремясь к подчинению окружения.

4) Зелёный (-1) любит всё, что связано с финансовой сферой. Во власти осторожен. Медленно, но верно опутывает своими сетями. Красный и Зелёный драконы — антиподы. При скрещивании их энергия аннигилируется.

Из каждого их этих драконов в чрезвычайно редких случаях при определённых условиях способен появится Золотой дракон (+2). Им нельзя родиться. Золотой дракон — дракон отдающий, охраняющий, собирающий. Он дает максимум того, что нужно, но и берет за это по максимуму. И совсем чрезвычайно редко появление Серебряного дракона (+3). Он появляется там, где уже нет совсем никакой надежды, в критические моменты истории, когда всё погружено в хаос и уравновешивает баланс сил.

Е:

Единение — Ритуал слияния сил, «круг силы».

Ж:

Жезл — Магический атрибут, часто накапливающий энергию или перенаправляющий потоки силы в русло, нужное создавшему его хозяину.

З:

Заклинание — Магическое воздействие на физический мир через тонкий или напрямую. Как правило, сменой вибраций, изменения силовых потоков, деформации или стабилизации тонких тел или психофизическим влиянием.

И:

Инициация — Процесс раскрытия способностей при передаче энергии от любого инициированного нераскрытому.

Инициированый — Разбуженный, постепенно осознающий свои способности.

Инкуб (-6) — Существо мужского пола, питающееся сексуальной энергией. Поощряет пороки, разврат и чем больше человек поддаётся на его воздействия, тем инкуб становится сильней.

Инквизитор — Редко встречающийся набор генов, проявляющийся полным неприятием к магии. Зато чужую магию инквизитор ощущает очень хорошо и имеет силу для её подавления, борьбы с её обладателем. По большей части настроен на борьбу с отрицательным вектором «шкалы». Подсознательное, врождённое ощущение нечисти.

Инвольтация — Процесс прямого «прокачивания» существа сильным хозяином. Существо становится полностью зависимым от хозяина.

К:

Кадавр — Бездушное тело либо тело, собранное из разных частей, часто несовместимых. Оживлен с помощью магии. Кадавров используют для отвлечения глаз толпе или противнику, выдавая за себя.

Катарсис — Очищение.

Колдун (-3) — Маг, управляющий энергией в негативную сторону.

Колдовство — Насильное воздействие на пространство.

Камлания — Шаманский ритуал призыва духов.

Карма — Сумма свершённых за все перерождения дел, выученных уроков и сделанных поступков во всех мирах.

Л:

Личина — Генерируемая временная физическая оболочка, скрываемая внешность, часть внешности, иллюзия. При хорошей подпитке иллюзия материальна.

Лигатура — Форма посыла чар через привязку к объекту чар (по локону волос, клочку одежды, кончикам ногтей и т. д.) Чёрная магия.

Логос (0) — Совокупный Творец физического мира, объединяющий в себе все процессы, влияющий на его формирование.

Лорды (-7,+7) — Существа, наделённые большой силой. Четыре типа: лорды хаоса, пустоты, тьмы и света. Если со светом и тьмой всё понятно, то лорд хаоса представляет собой фигуру, соблюдающую только свои интересы. Но он не подобен нейтралу. И часто зависим от настроения. Способен как на положительный вектор воздействия, так и на отрицательный. Причём долго между двумя действиями не раздумывает. Лорд же Пустоты полностью подчинён своему Нечто и действует только в его интересах. Фактически лишён самостоятельности.

Лярва (-3) — Тот же астральный подселенец, только сущность, поглощающая энергию через негативные эмоции человека (страх, гнев, боль, одиночество, печаль, страдания и т. д.)

М:

Ментал — Мир мыслей, тонких энергий и временно непроявленного. Озарения, как правило, приходят отсюда.

Ментальная атака — Навязанные мысли, схемы поведения. Как итог — несвойственное тебе поведение, поступки.

Маг (-5, +5) — Инициированый, управляющий потоками энергии в позитивную или негативную сторону. При достаточном количестве сил не требует атрибутов для воздействия.

Магия — Процесс воздействия на реальность посредством изменения потоков силы, внутренней энергии или воздействие на физический мир с более тонких планов (астрала, ментала).

Мерность — Измерительные величины, координаты измерения.

Морок (-2) — Дух, вводящий в заблуждения, создающий иллюзии и заставляющий воспринимать реальность не такой, какая она есть.

Метаистория — Совокупность историй разных измерений, каким-то образом пересекающихся с нашей историей.

Магическийзакон — Набор правил, характерных для данной реальности. Например: закон знания, самопознания, синхронизации, причин и эффекта, ассоциации, подобия, контакта, силы слов, имени, персонификации, обращения, вызова, идентификации, личного пространства, вселенной, бесконечности вселенных, прагматизма, синтеза, полярности, противоположности, извращения, динамического баланса, потолка силы и многих других.

Молитва — Положительно воздействующая на структуру тел или пространства вибрация.

Междумирье — Генерируемый «пузырь» соприкосновения двух миров, сглаживающий и подстраивающий точки соприкосновения общими законами, характерные для соприкасающихся миров.

Н:

Некромант (-4) (некрос) — Маг, работающий с отрицательными потоками энергии, близкий к переходному миру мёртвых.

Некромантия — Магия, направленная на управления отрицательными потоками ради управления неживым.

Нежить — В отличие от живых не способны к размножению (или размножаются насильно), паразитируют на живых и не способны вырабатывать тепло.

Нечисть — Проклятые или по какой-то причине отречённые, отрёкшиеся от света.

Непрогляд — Сфера, оболочка невидимости.

Неупокоенные — Неприкаянные души, чем-то зацепленные за физический мир после смерти.

Нейтрал (0) (отшельник) — Приверженец баланса, не вмешивающийся в непрерывную войну противоборствующих сил.

О:

Одержимый (-1,-4) — Психически неустойчивая личность, по какой-то причине временно теряющая над собой контроль. В такие периоды верх над разумом берёт завладевшая телом сущность. Как правило, сущность демонического типа.

Оборотень (если волк — вервольф) (-2, -5) — Получеловек полуживотный монстр (не обязательно волк — любое хордовое) с возможностью трансформации. В момент трансформации обретает небывалые физические силы, часто превосходящие и силы животного, в которого перекидывается. Часто неподконтролен в момент трансформации. В случаях же, если оборотень контролирует свой разум, использует обострённые возможности животного в свои целях. Оборотень бывает двух типов: с возможностью физической трансформации и лишь с трансформацией психической. Во втором случае тело не изменяется, но снятые блоки способствуют приданию большого количества «звериных сил».

Оберег — Защитный амулет, направленный на отражения атак на хозяина. Заряжается один раз. При использовании «до дна» часто ломается. Проще и дешевле создать новый, но если создан из металла или украшен драгоценностями, возможен процесс нового заряжения.

П:

Полубоги — Либо потомки людей и богов, либо люди, перешагнувшие в своём стремлении некий барьер и получившие небывалые для обычного человека силы.

Прана — Жизненная энергия, генерируемая, вырабатываемая посредством сна, приёма пищи, открытия внутренних резервов. В отдельных случаев, в связи с природой, космосом или дополнительных источников.

Пустота (-7) — Разумное ничто, уничтожающее всё, что в себя вбирает. В качестве основных единиц воздействия создаёт лордов пустоты, обладающих большими силами и возможностями.

Противостояние — Постоянная борьба нашего двуполярного мира между двумя полюсами силы.

Переплавка — Уничтожение самой бессмертной души, не подающейся излечению. Полное стирание суммы знаний души.

Полтергейст (-1, -4) — Отрицательная сущность, возникающая в местах активного соприкосновения физического и тонокматериальных миров.

Паладин (+3) — Принципиальный воин света.

Портал — Пространственно-временной переход между мирами либо частями одного мира.

Просветлённый (+2) — Инициированный или перерождённый человек, вспомнивший хотя бы часть прошлых уроков, жизней, прошлый опыт.

Пророк (+3, +6) — Как правило, Авеша или Аватара многомерного Существа, желающего качественно повлиять на человеческий род.

Подселенец — см. Аватар и Авеша.

Природник — см. Стихийник.

Р:

Развоплощение — Уничтожение физической плоти с целью переброса разумного Я в иное тело или другой мир. Бывает малое и больше. Малое — простое освобождение. Большое — (см. Переплавка). Нередко вместо уничтожения физического тела происходит захват тела другим существом.

Регенерация — Быстрое восстановление тканей тела посредством трансформации энергии в плоть.

Руны — Сакральные символы.

Ритуал — Целевое действие направленное на осуществление некоего смысла-действия.

Рай — Миры катарсиса души между перерождениями и воплощениями в физических мирах.

С:

Сглаз — Негативный заряд с сознательным или бессознательным посылом на уничтожение. Как правило, слабый.

Серафим (+9) — Безымянный, беззаветно преданный свету.

Сакрал — Скрытый, тонкоматериальный мир, в который попасть гораздо сложнее, нежели в астрал или ментал. Человек изначально не связан с ним никаких из тонких тел.

Семьтел — Физическое тело, эфирное, астральное, ментальное, казуальное, бодхиальное, Высшее Я. Тело плоти, энергии, эмоций, разума, бессознательного, просвещённости и нерушимое тело души.

Сущность — материальное или нематериальное существо со своими целями и задачами.

Сильф (+1) — Дух воздуха. Элементаль воздуха. Изначально несёт положительный заряд своей стихии. В физическом мире — гуманоид. Существо, проходящее смежный с человеком путь развития.

Саламандра (+1) — Дух огня. Элементаль огня. Изначально несёт положительный заряд своей стихии. В физическом мире — гуманоид. Существо, проходящее смежный с человеком путь развития.

Сфера — Полностью закрывающий хозяина щит от внешнего мира. Сфера применяется не более суток, так как подпитка космоса, земли, природы или другого источника питания в это время прекращена.

Святой (+5) — Человек или инициированыый, достигший.

Суккуб (-6) — Тот же инкуб, но существо женского пола. Вампирский аналог.

Самадхи (сатори) — Достижение просветления, освобождения.

Стихийник (+1, +2) — Маг, работающий с природными силами.

Т:

Талисман — Отличительный знак без свойств.

У:

Ундина (+1) — Дух воды. Элементаль воды. Изначально несёт положительный, отчищающий заряд своей стихии. В физическом мире — гуманоид. Существо, проходящее смежный с человеком путь развития.

Умертвие (-4) — Сильное нематериально существо, агрессивно настроенное ко всему живому.

Упырь (-5) — Отличается от вампира тем, что 99 % времени тратит на поиски «еды» (энергии). Не может контролировать свой «аппетит», часто высасывает из жертвы всё до капли. Жесток, эгоистичен, равнодушен, зол.

Ф:

Физическиймир (Энроф) — Наш мир с тремя величинами (длиной, шириной, высотой) и неполной величиной — временем. В целом как бы 3,14. До четырёхмерного мира не дотягивает. Жаль, хотя с другой стороны, почему именно к нашему миру такой интерес различных сил, не понятно.

Фанатик(-2) — Догматик с суженным углом обозрения реальности в рамках своих представлений, не подлежащих сомнению, критике.

Х:

Хранитель (ведьмин) (-5, -1) Хранителем может быть инициированный или человек, не догадываясь, что он хранитель. Ведьма отдает душу, без обмена. Происходит слияние двух душ, Хранитель как личность становится сильнее, благодаря увеличению души вдвое. После это Хранитель дольше живет, ведьма старается его оберегать. Часто бывают напряженные отношения с подопечной ведьмой. Она его любит, он её нет. Бывает, что практически не общаются. Ради хранителя чаще всего ведьма способна на всё. Хранитель подсознательно отвечает за ведьму, не дает ей умереть (как правило, по глупости). Ведьма не редко морально страдает от встреч со своим Хранителем, потому что не может вынести равнодушия с его стороны. Часто в критических ситуация достаточно одного появления Хранителя, что бы ведьма пришла в себя.

Хроники Акаши — Библиотека вне физического мира, хранящая знания обо всём произошедшем. Находится в сакральном (скрытом) мире и имеет разные уровни доступа. В нашем мире доступ имеют лишь лорды хаоса, пустоты, света, тьмы. Причина в том, что хроники Акаши затирают собственное Я, (самость) слабого существа, растворяя в себе. Знания не для всех.

Херувим (+) — Умерший во младенчестве. Непорочная душа, обращённая к свету.

Ц:

Цикл — период в 2150 лет. Состоит из двенадцати зодиакальных эпох. В 2150 году нашей эры состоится смена эпохи Рыб на эпоху Водолея.

Ш:

Шаман (+2) — Прошедший обряд посвящения. Посредник между людьми и духами. Маг особой школы.

Шабаш — Коллективный сбор ведьм для проведения массовых обрядов, требующих больших энергозатрат, встречи для обмена опытом и информацией или просто от скуки.

Ч:

Чёрт (-3) — Демонизированная сущность, направленная на преобразование стабильных потоков энергии в отрицательную сторону. По существу — мелкий бес.

Человек обыкновенный (-1) — Рождённый впервые или перерождённый изначально более склонен к агрессии, чем нейтрален. Виной «дьявольское семя» (см. Эйцехоре), участвующее в образовании тела. Сначала формируются высокие тела, потом более плотные. Физическое тело формируется последним. Умирая, разрушается в обратном порядке. Нерушимо только Высшее Я.

Чародей (-1, 0) — мастер иллюзий, предсказаний, создания фантомов, призраков. Обязательным является присутствие атрибутов.

Э:

Эльф (эльфийка) (-1, +2) — Инициированный с большим потенциалом к магии очарования.

Эгрегор — Непостоянное совокупное мысле-поле одной направленности, питаемое сподвижниками, питающее лидеров или определённый вид деятельности.

Энвольтование — Самая враждебная форма порчи, наиболее могущественная и энергозатратная.

Эфир (квитоэсенция) — Наиболее плотное из всего нематериального вещество.

Эфирное тело — Первое нематериально тело, полностью повторяющее контуры физического тела. Тело накапливаемой энергии. Энергетический каркас тела.

Эфирный двойник — одна из форм защиты-обманки. Маг либо создаёт свою эфирную копию, запутывая следы, либо подставляет эту копию под первую атаку, заставляя противника открыться.

Элементали (0) — Природные духи огня, воды, воздуха и ветра, активно участвующие в формировании физических миров. Нейтральны.

Эйцехоре — Условно говоря «семя зла», с рождения пребывающее в каждом человеке. Человек либо взращивает это семя, уподобляясь зверю, либо всю жизнь выкорчёвывает его, работая над самосовершенствованием.

Энроф — Физический мир.

Эон — Цикл времени, в завершении своём характеризующийся сменой эпох.

Я:

Ясновидение — Транс, в результате которого открываются возможные варианты развития будущего. Несколько «дорог» на выбор, «точки выбора», «перекрестки».

Язычество — Политеистические религии многобожия, как правило с верховным богом-Творцом, от которого идёт большой род потомков. Первоначально религии, обожествляющие природу, мир вокруг. Позднее трансформирующиеся в монотеистические религии с тем же Богом-Творцом во главе, но уже вместо богов-детей вокруг себя расплодившие орды помощников, слуг, святых, страдальцев, сподвижников и прочих, заполнивших непривычную пустоту смены религиозной формы.

Оглавление

От автора

Глава 1 — Ночная смена —

Глава 2 — Духи не плачут —

Глава 3 — Искушение —

Глава 4 — Нажми на курок —

Глава 5 — Рассветный гость —

/Глава 6 — Ночь чёрной магии —

Глава 7 — Выговор —

Глава 8 — Земли мёртвых —

Глава 9 — Инициация —

Глава 10 — Завязь —

Глава 11 — Крик баньши —

Глава 12 — Куш —

Глава 13 — Непорочная любовь —

Глава 14 — Напарник —

Глава 15 — Начинаем упражнения —

Глава 16 — Дождь для тебя —

Глава 17 — Двое из ларца —

Глава 18 — Именем солнца —

Глава 19 — Всё или ничего —

Глава 20 — Ведь кто-то должен —

Глава 21 — Серый ангел —

Глава 22 — Кто пришел из тьмы —

Глава 23 — Дневная смена —

Авторское приложение:

Краткий авторский изотерический словарь: Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg