«Имя для нерожденной. Потусторонняя гостья»

Андрей Буторин ИМЯ ДЛЯ НЕРОЖДЕННОЙ Потусторонняя гостья (Оригинальное название - "Наташа") (Фантастическая повесть)

С налета не вини – повремени:

Есть у людей на все свои причины –

Не скрыть, а позабыть хотят они, –

Ведь в толще лет лежат еще в тени

Забытые заржавленные мины.

.....

Свежий ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мертвых воскрешал,

Потому что, если не любил,

Значит, и не жил, и не дышал!

В.С. Высоцкий

1

Олег долго не мог заснуть. Он вообще не любил спать в поездах, хотя многие, наоборот, обожают это дело и спят в них как убитые, под размеренный, убаюкивающий стук вагонных колес. Олега же этот стук начинал раздражать в первые пару часов пути. Раздражала и теснота, и вынужденное безделье, и недостаток движения. И эти вот накопившиеся за день поездки раздражение, усталость от надоевшего до чертиков сидения-лежания, недостаток свежего воздуха и множество иных, не всегда осознанных, мелких, но в сумме дающих вполне ощутимый довесок негатива факторов, прогоняли сон напрочь. А спать хотелось!.. Эта изощренная пытка так сильно действовала Олегу на нервы, что хотелось сорваться – вскочить, заорать, швырнуть в стену чем-нибудь тяжелым и, желательно, бьющимся. На мелкие звенящие осколки.

Он извертелся на опостылевшей полке, скрутив жгутом простыню, скомкав в бесформенный блин подушку. Как назло и курить-то он бросил полгода назад… Так бы сейчас пригодилась успокаивающая, ласковая, всегда все понимающая, чуткая, задушевная подруга – сигарета!

От этого воспоминания стало совсем тошно. Курить захотелось неимоверно. Еще немного, и Олег бы, наверное, плюнул на принципы и побрел по вагонам – наверняка хоть в одном тамбуре, да нашелся бы курящий товарищ по несчастью, угостил его вожделенной сигареткой… Спасло от навязчивой мысли то, что поезд начал притормаживать, за окном замелькали редкие огоньки небольшой, по всей видимости, станции.

Поезд совсем сбавил ход, а вскоре, заскрипев колодками, дернулся и остановился. Из коридора послышались шаркающие шаги – видимо, полусонная проводница пошла открывать дверь. Так и есть, дверь хлопнула, в вагон ворвались голоса с улицы. Соседи по купе – пожилой мужчина с внуком-подростком и грузная женщина неопределенных лет – продолжали безмятежно посапывать во сне, а кто-то из них даже вовсю храпел. Олег, мимолетно позавидовав соседям, свесил ноги с полки и решил было выйти на перрон хоть на минутку. Но его остановило то, что он невольно услышал – благо что купе, в котором он ехал, было вторым… Собственно, его остановил сначала сам тон разговора: раздраженный голос проводницы, оправдывающийся и просительный – ее неведомого собеседника. Впрочем, просителей, судя по всему, было двое – говорил в основном мужчина, но иногда к нему подключался и женский голос.

Олег невольно прислушался.

– Не посажу! – шумела вздорная проводница, которая еще днем произвела на Олега не лучшее впечатление постоянным ворчанием и взглядом, полным откровенного презрения ко всем и всему. – Ну и что, что билет есть! А паспорт где? Вы что, правил не знаете? Билет без документов недействителен!

– Ну, потеряли, восстановить не успели, мы ж из отпуска едем… – оправдывался мужской голос.

– Значит, справку должны были в милиции взять! Сказала – не пущу! Выходите, дайте дверь закрыть!..

– Женщина, да что же вы так, – подключился еще один голос, женский. – Вы же видите!..

– А что я вижу? Я вижу человека без документов. А у меня инструкция есть… Я работы лишаться не хочу! А может, она террористка!..

– Побойтесь Бога, – загудел мужской голос. – Она же девочка еще совсем! Мы-то с документами и с билетами… И дочка с билетом…

– Девочка! – загремела проводница. – Такие девочки тротилом себя обвязывают – и вперед! Вон, и глаза у нее какие!..

– Какие глаза? Что вы придумываете? – взволнованно заговорила женщина.

– Какие!.. Стеклянные! Да она обкурившаяся у вас, или обколотая! Не пущу! Вы можете проходить, а ее не пущу.

– Как же мы без нее поедем? – забухал мужской голос. – Это же дочка наша… Она не наркоманка, уверяю вас! Она… болеет…

– Мне еще заразы в вагоне не хватало! – заверещала проводница. – Все, все, сейчас поезд тронется, стоянка три минуты, освободите вагон!..

– Она не заразная, у нее другая болезнь… – понизил голос мужчина.

– А-а! – будто чему-то обрадовалась проводница. – Так вы психованную без документов протащить ко мне хотите?!..

– Зачем вы так… – голос неведомой женщины дрожал, готовый сорваться в рыдание.

«Блин, да сунули бы ей стольник! – раздраженно подумал Олег. – Она ж этого от вас и добивается. Такую стерву разве уговоришь?»

Судя по всему, мысль Олега каким-то образом передалась незадачливым пассажирам. То есть тем, кто покуда безуспешно пытался ими стать. Послышалось приглушенное мужское бубнение. Судя по тону, проводнице делалось некое предложение. Та, тоже понизив голос, ответила:

– Быстро!.. И чтобы – как мыши! Чуть что – ссажу. А ее чтобы я вообще в вагоне не видела. Хоть привязывайте к полке.

Лязгнула закрываемая дверь вагона. Послышались шаги, приглушенные, но все еще возбужденные голоса, завизжала роликами и клацнула стопором дверь соседнего, первого купе. И как раз в этот момент вагон мягко качнуло, и за окном медленно поплыл назад фонарь.

Теперь голоса доносились из-за пластиковой переборки. Все те же, знакомые Олегу, мужской и женский. Только слов уже было не разобрать – и разговаривали тихо, и вагонные колеса начали свой надоевший перестук.

И все же Олег напряг слух, в надежде услышать еще один голос – той самой «террористки» без документов, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Но разговаривали по-прежнему двое, да и то недолго. Дверь снова взвизгнула, кто-то вышел из купе – видимо, за бельем, вернулся, снова щелкнул дверью, потом захлопали полки, послышались звуки расставляемого по местам багажа, прочие негромкие и невнятные шумы – наверное, расстилали постели, а потом все окончательно затихло. Нечаянное развлечение закончилось. Олег вновь остался наедине с осточертевшим «ту-ту-тутух, ту-ту-тутух»…

И все-таки, предприняв очередную попытку завоевания Морфея, он неожиданно быстро заснул.

Когда Олег проснулся – с тяжелой головой и премерзким настроением, – поезд стоял. Он, видимо, остановился только что, поскольку из-за дверей купе слышались шаги и голоса спешащих глотнуть свежего воздуха пассажиров. Соседи по купе тоже уже вышли прогуляться по перрону – видимо, стук закрываемой ими двери его и разбудил.

Узнав у проводницы, что стоянка поезда – двадцать минут, Олег не спеша, одним из последних, спустился на асфальт перрона. Серое здание вокзала с затейливыми башенками не привлекло его внимания. Зато рядом стоял газетный киоск, куда Олег и направился. Выбор в киоске был, прямо сказать, небогатый – несколько «желтых» изданий двух-трехнедельной давности. Зато рядом с пожелтевшими (уже в буквальном смысле) газетами и журналами ярким, красочным пятном выделялось несколько небольших книжек, сразу привлекших внимание Олега. Он подошел поближе и улыбнулся – то, что невольно выхватило его зрение, оказалось мини-романами издательства «Амадеус», которые с недавних пор он стал почти регулярно покупать. Произведения, публикуемые в этих книжицах, подкупали своей искренностью и чистотой. При их чтении забывались тревоги и неурядицы, отдыхала от забот и волнений душа. Лучшего развлечения для дальней дороги трудно было бы и пожелать. Поэтому он, не задумываясь, протянул продавцу деньги за все четыре выпуска, лежавших на прилавке. Сзади кто-то одобрительно хмыкнул. Олег обернулся и увидел за собой, в очереди из трех человек, благообразного мужчину лет шестидесяти с типичной «профессорской» внешностью. Тот в ответ на реакцию Олега приподнял слегка шляпу. Олег машинально кивнул.

Как выяснилось позже, «профессор» оказался пассажиром из соседнего купе – того самого, куда прошлой ночью так долго и шумно вселялись. Теперь при встречах тот стал постоянно приветствовать Олега, – то кивком головы, то, как в первый раз, приподнимая шляпу. Один раз Олег повстречал и супругу «профессора», выходившую из купе. Она оказалась маленькой, сухонькой и довольно пожилой, как и муж, но весь ее облик, выражение лица, блеск грустных, но удивительно живых глаз, даже посадка головы выдавали в ней женщину благородного происхождения и интеллигентного воспитания. Олег машинально поздоровался, и та, скользнув по нему равнодушным взглядом, сухо кивнула в ответ.

А вот увидеть их дочку Олегу так и не удавалось. Казалось бы, какое ему дело до этой девчонки? И все-таки было ужасно любопытно. Фантазия рисовала в сознании то сказочную красавицу, страдающую аутизмом, – этакую «спящую царевну», ожидающую поцелуя своего принца, то, наоборот, жуткую уродину с пустыми глазами навыкате, пускающую слюни…

Он стал даже специально выходить из купе и становиться в коридоре возле окна, делая вид, что любуется проплывающими за окном пейзажами. Сам же косил при этом взгляд на соседнюю дверь, в надежде, что когда та откроется, он хоть краешком глаза сумеет разглядеть девушку. Или дождется, когда та выйдет – должна ведь она выходить, хотя бы в туалет! Но девушка все не показывалась. Возможно, она справляла свои надобности ночью, или же просто Олегу так фатально не везло.

Простояв в очередной раз у окна с полчаса, Олег вернулся в купе. Соседи молча обедали. В воздухе стоял характерный запах жареной курицы, вареных яиц и свежих огурцов – популярнейшего дорожного меню. Олег невольно сглотнул слюну – есть ему тоже хотелось. Он решил это сделать чуть позже, после того, как освободят стол соседи. А пока он снова забрался на опостылевшую полку и раскрыл очередной мини-роман от «Амадеуса». Но не успел еще увлечься сюжетом, как услышал за переборкой звук открываемой двери. Кто-то вышел из соседнего купе.

Олег отложил книжку и вновь спрыгнул с полки. Он быстро вернулся на свой наблюдательный пункт у окна в коридоре и стал дожидаться возвращения неведомого соседа. Лучше бы, конечно, соседки.

Но это оказался все-таки сосед, «профессор». Он не кивнул Олегу как обычно, а поздоровался вслух и остановился рядом, положив широкие сильные ладони с крупными синими венами на поручень возле окна. Эти «рабочие» руки никак не вязались с «интеллигентским» обликом «профессора». Прочитав, видимо, эту мелькнувшую в глазах Олега мысль, «профессор» улыбнулся и сказал приятным густым баритоном:

– Позвольте представиться: Валерий Анатольевич, доктор медицинских наук, профессор. И, прошу заметить, до сих пор практикующий хирург! – Профессор (как все же внешность совпала на сей раз с действительной сущностью!) гордо вздернул подбородок, и было не совсем ясно, чем он гордится больше – званием доктора наук или тем, что до сих пор практикует. Но, во всяком случае, теперь Олегу стало понятно, зачем этому человеку сильные руки.

Настал черед представиться и ему:

– Олег. Инженер.

– И все? – удивился профессор.

– Ну, до отчества я еще не дорос, а должностей и званий не заработал, – улыбнулся Олег.

– Сколько же вам лет?

– Двадцать восемь.

– Не так уж и мало. Я в вашем возрасте защитил кандидатскую.

«Любит же похвастаться!» – мысленно хмыкнул Олег, а вслух сказал:

– Если бы все стали профессорами, кто бы тогда работал?

– А профессора, по-вашему, не работают? – вскинул брови Валерий Анатольевич. – Или вы, как многие обыватели, считаете, что если человек сидит за столом и пишет, а не размахивает лопатой или там кувалдой, то он не работает, а дурью мается?.. Надеюсь, вы так не считаете, но на всякий случай повторю, что я еще и практикую! А работа хирурга по затрате одной только мышечной энергии иной раз не менее интенсивна, нежели, скажем, у грузчика.

– Простите, я неправильно выразился, – сказал Олег. – Конечно, я понимаю, что научная деятельность важна, что это тоже работа и так далее. Я другое имел в виду. Именно разделяя умственный и физический труд. Говоря проще, кто-то должен придумывать, а кто-то воплощать эти идеи в конечный материальный продукт. Вот я себя как раз и отношу к последним.

– Ну, инженер тоже должен головой работать, – примирительно улыбнулся профессор. – Вы из какой, простите, отрасли?

– Технолог на промышленном предприятии. Ничего интересного, рутина.

– Ну, любая работа по-своему интересна, – дипломатично сказал Валерий Анатольевич, но по тону его голоса было понятно, что по-настоящему интересной он считает лишь свою работу.

Профессор за время беседы бросил уже несколько озабоченных взглядов в сторону двери своего купе. Вот и сейчас он поглядел туда же. Было видно, что ему не терпится оказаться за этой дверью, но и разговор прерывать ему казалось бестактным. А может быть, он не хотел открывать дверь в купе при Олеге. Скорее всего так и было! «Тьфу ты, – подумал Олег, – ну и деревянный же я! Профессор и заговорил-то со мной потому, что дверь не хочет при мне открывать. И всем видом мне это показывает… А я разглагольствую тут!»

– Простите, – коротко кивнул он новому знакомому. – Я сейчас обедать собирался, не составите компанию?

– Благодарю, нет, – поклонился в ответ Валерий Анатольевич. – Я ведь не один еду, с супругой. Так что – честь имею. Надеюсь, еще сможем с вами побеседовать. Вы где выходите?

Олег назвал станцию, и профессор широко улыбнулся:

– Так ведь и нам в этот город! Так что почти сутки у нас еще есть в запасе. Ну, не смею задерживать. – Он снова коротко поклонился. Олег сделал то же и открыл двери купе.

2

Остаток дня прошел на удивление быстро. Олег пообедал, потом до самого ужина с увлечением читал мини-романы, после ужина продолжил чтение, а когда отложил последнюю прочитанную книжку и посмотрел на часы, увидел, что время давно миновало полночь.

Заснул он на сей раз тоже сразу, тревожными сновидениями не мучался, так что и встал утром бодрым, хорошо отдохнувшим и в прекрасном настроении. Радовало и то, что ехать оставалось часа четыре, – может, чуть больше.

Олег взял пакет с туалетными принадлежностями, перекинул через плечо полотенце и пошел умываться. К сожалению, подобное желание посетило не его одного. В коридоре возле туалета выстроилась очередь из пяти человек. Олег встал в ее хвост, дождался, пока не займут за ним, а потом, сказав, что отойдет покурить, вышел в тамбур. Курить он, разумеется, не собирался и крамольные желания позапрошлой ночи вспоминал со стыдом. Сейчас он просто хотел постоять в прохладном тамбуре, чтобы скорее развеяться ото сна. Тем более, тамбур был пуст, в нем даже не пахло табачным дымом – видимо, заядлые курильщики еще не проснулись.

И тут ручка двери, ведущей в вагон, повернулась. Олег скривился: ну вот, накаркал!.. Он собрался уже вернуться в «туалетную» очередь, но когда увидел, кто вошел в тамбур, невольно замер. Это была девушка. Казалось бы, девушка как девушка – невысокая, худенькая, с короткими и пушистыми белыми волосами, словно шапочка одуванчика. Платье на ней тоже было белое и какое-то странное… Его фасон был не только не модным, но и явно не современным, хотя в вопросах женской моды Олег и не являлся большим знатоком. Да еще и этот странный цвет… Свадьба, больница, похороны – почему-то именно эти три определения ассоциативно возникли в его голове. Он нервно усмехнулся, вспомнив, чем закончилась собственная свадьба, точнее, ее последствия, три года назад. Не похоронами, слава богу, но вещью, ненамного приятней…

Впрочем, встретившись с девушкой взглядами, усмехаться Олег перестал сразу. На него смотрели большие, небесно-голубые, но совершенно пустые глаза, словно небо, отраженное в них, накрыло и сознание их обладательницы. Содрогнувшись, он сразу же понял, кто стоит перед ним. Это была она – таинственная незнакомка из первого купе, дочь Валерия Анатольевича! Лицо ее было, пожалуй, красивым, но настолько бледным, что его красота казалась даже уродливый. Да еще эти мертвые холодные глаза!..

Сказать, что Олег почувствовал себя неуютно, было бы слишком мягко. Ему стало по-настоящему страшно. Холодная струйка пота пробежала между лопаток. И ее неживой холод объял вдруг все тело Олега. А застывший в глазах девушки голубой лед словно стал катализатором, и Олег буквально почувствовал, что и сам становится ледяной глыбой. Он, не в силах отвести взгляд от той, что по-прежнему, не отрываясь, смотрела на него, попятился к двери. Нащупав за спиной ручку, он собрался надавить на нее дрожавшей рукой, когда девушка спросила:

– Как тебя зовут?

Странно, но голос у нее оказался теплым. Интонация его тоже была вполне обычной, выражающей дружелюбное любопытство, желание познакомиться… Правда, вот так, напрямик, воспитанные девушки это обычно не делают. А при столь интеллигентных родителях она просто не могла быть невоспитанной, это Олег понимал. Впрочем, девушка, скорее всего была душевнобольной, это он тоже помнил. Поэтому, стараясь справиться с прыгающими губами, как можно спокойней ответил:

– Олег. – И, сам не зная зачем, спросил: – А вас?

– Меня? Не помню. Никак. А зачем тебе?

– Ну-у… – сглотнул Олег. – Вы же спросили меня…

– Не зови меня «вы»! Я – одна. – Глаза девушки по-прежнему оставались пустыми, только теперь к их небесному холоду добавилась совсем неземная темнота. Казалось, что это два бездонных колодца в потустороннюю жуть.

– Х-хорошо, – закивал Олег, судорожно стиснув дверную ручку. – Я п-пойду… Извините… Рад был… п-познакомиться…

– Не рад, – сказала незнакомка и впервые на ее лице промелькнуло что-то, похожее на отражение чувств. – Я вижу. Не уходи. Поговори. Скажи, какая я?

– Вы… то есть ты, – промямлил Олег, по-прежнему подпирая спиной дверь и не выпуская из потной ладони ее ручку, – красивая… Да, очень красивая.

– Тогда поцелуй меня! – шагнула к нему девушка и подняла белое лицо, полуоткрыв бескровные губы.

Вот теперь Олег почувствовал себя по-настоящему плохо. Он даже не мог открыть дверь – та открывалась в сторону тамбура, и ему пришлось бы сначала шагнуть вперед, но там стояла безумная с глазами-дырами, даже коснуться которой казалось ему невозможным. Он был почему-то уверен – дотронется до нее, и его тут же засосет в эти бездонные ледяные колодцы, откуда уже никогда не найти выхода.

Еще немного, и Олег бы, наверное, завопил, моля о помощи, но тут дверь вдруг сильно толкнула его в спину, мокрая от пота ладонь соскользнула с дверной ручки, и Олег полетел вперед, даже не успев выбросить перед собой руки. Разумеется, он оказался прямо в объятиях девушки, и та не замедлила этим воспользоваться. Холодные руки ее обвили шею Олега, а ледяные губы впились в его раскрывающийся в крике рот. От невыносимого ужаса зазвенело в ушах, перед глазами замельтешили мушки – Олег понял, что теряет сознание. И последним его краешком почувствовал, как что-то рывком отбросило от него душевнобольную, а последующий за этим грозный рык заставил чувства занять свое прежнее место:

– Что ты делаешь, извращенец?! Она же больная!..

Зрение вернулось в норму чуть позже слуха, но когда Олег снова смог ему полностью доверять, он увидел перед собой искаженное гневом красное лицо Валерия Анатольевича.

– Я… н-не… – заикаясь, начал Олег, но тут его словно прорвало, и слова полились изо рта возмущенным потоком: – Это не я!.. Она пришла сюда и стала требовать, чтобы я ее поцеловал! Я и коснуться-то ее боялся! У меня не то что желания такого не было, я лишь мечтал, как бы от нее смыться поскорей! А тут вы… Дверь – в спину!.. Я полетел, а тут она… Профессор, вы что?! Как вы могли обо мне такое подумать?!

– Ладно, простите, – мотнул тот седой шевелюрой и потянул за собой вяло переступающую девушку: – Я же просил!.. Я же так просил не выходить из купе!..

Олег, оставшись снова один, перевел дух. В голове все еще шумело, к горлу подкатывала тошнота, лицо, да и все тело, было мокрым от пота. Сняв чудом оставшееся на плече полотенце, он вытерся и на подрагивающих ногах вернулся в вагон.

Ему повезло – из туалета как раз выходила женщина, за которой он занимал очередь. Добравшись наконец-то до крана с водой, Олег тщательно намылил лицо и стал немилосердно тереть его, стараясь смыть не только следы прикосновения сумасшедшей, но, казалось, сами воспоминания о них. Получилось плохо, забыть такое ему было не под силу. И все же стало чуточку легче.

Вернувшись в купе, Олег насторожился. Из-за перегородки доносились голоса.

– Я хочу его! Он мне нужен! – заставил вздрогнуть его один из них. Конечно же, он сразу узнал, кому тот принадлежал. Мало того, он без сомнения понял и то, кого этот голос упоминал, кого «хотела» его жуткая обладательница.

– Нельзя! Нельзя!.. Ляг, успокойся! – послышался в ответ голос профессора. – Прими вот это…

– Нет! Нет! Нет!!! – закричали в ответ. – Мне ну-у-уужен он!!! А-а-ааа!.. Нужен!.. Нужен!..

За стеной послышались громкие удары. Кто-то кидал на пол и в стены чем-то тяжелым. Слышался грохот, звон чего-то бьющегося.

Закричала женщина, супруга профессора. Не от боли, скорее испуганно. Затем ее крик наполнился гневом:

– Не трогай приборы! Ведь без них ты…

И тут раздался вопль, полный такого страдания, что сердце Олега буквально замерло, остановилось на несколько долгих мгновений, сжалось, съежилось, а будь у него руки – непременно закрылось бы ими и задрожало.

А потом послышался крик Валерия Анатольевича. Вначале звук был вполне человеческим, хоть и громким, но закончился он жутким звериным воплем. У Олега зашевелились волосы на затылке. Соседи по купе испуганно притихли и уставились на перегородку, отделяющую их от первого купе, будто ожидая, что та сейчас рухнет, и к ним ворвется то, что – или, скорее, кто – хозяйничает сейчас за ней.

Видимо, это трусливое ожидание сидящих рядом с ним людей оказало на Олега странное стимулирующее действие. То ли ему стало стыдно за свой страх, то ли помощь ближнему для него было не пустым словосочетанием, а чем-то «прописанным» в глубине его натуры, только он сорвался вдруг с места, выбежал из купе и распахнул дверь в соседнее.

Сначала Олег увидел смертельно бледное лицо Валерия Анатольевича, а затем – залитые кровью простыни. Кровь хлестала из распоротого левого предплечья профессора, которое он придерживал правой рукой. Кровь, бьющая фонтаном, отвлекла пораженное внимание Олега, и он не сразу понял – кто копошится в кровавых простынях! А когда понял – нет, даже не понял, а только лишь увидел, поскольку понять это было просто невозможно – застыл с замершим на несколько мгновений сердцем, чувствуя только, как холодеет в груди и как топорщатся вставшие дыбом волосы.

Это была та самая девушка, дочь профессора, вот только узнать он ее смог только лишь по нелепому белому платью и пушистым «одуванчиковым» волосам. Лицо же ее вовсе не походило на человеческое – скорее то была злобная звериная морда. Хищно скалились острые зубы; из окровавленного рта – а скорее пасти, раздавалось утробное рычание, но самое главное – глаза… Некогда голубые, неприятно пустые, теперь они пустыми не были. Равно как и голубыми… Желтые, пылающие лютым огнем, они вонзились взглядом прямо в глаза Олега. Клыкастая, испачканная кровью пасть ощерилась снова, обдав его зловонным смрадом. Олег попятился и упал, споткнувшись, на полку – туда, где только что лежало это жуткое создание. К своему собственному изумлению, Олег даже не кричал – однако, рот его был давно распахнут для крика. Но для этого надо было как минимум вдохнуть, а вот этого он почему-то никак не мог сделать.

Чудовище, между тем, проследило сверкнувшим взглядом за упавшим Олегом и дернулось к нему с явно определенной целью, обнажив передние клыки и издавая едва слышное утробное рычание. Олег завопил так, что человекозверь на мгновение замер. И в ту же секунду в дверь застучали.

– Что там у вас происходит?! – послышался из коридора взволнованный голос.

– Помогите!.. – жалобно пискнула в ответ супруга Валерия Анатольевича с верхней полки. Оказывается, все это время она тоже находилась в купе.

Девушка, если так еще можно было называть монстра в белом платье, при звуке голосов потеряла на какое-то время внимание к Олегу и заметалась по тесному купе. Профессор – то ли от потери крови, то ли от нервного потрясения, а скорее всего от того и другого вместе – повалился вдруг с шумом на соседнюю полку, прямо на приборы, захрустевшие жалобно под тяжестью его тела. А в дверь купе молотили уже в несколько кулаков. Слышались возбужденные голоса – к первому смельчаку шли на помощь другие пассажиры.

Весь этот шум и гвалт произвели на белокурое исчадие крайне возбуждающее действие. Чудище зарычало и бросилось к двери. Послышался крик профессорши: «Осторожно, там!..», но дверь уже рывком ушла в сторону. Сумасшедшая, не медля ни доли секунды, метнулась на стоящую в дверном проеме проводницу. Та вскрикнула, взметнув к лицу руки, но слишком поздно – длинные девичьи ногти успели оставить на нем глубокие алые борозды.

Кто-то заверещал по-дурному, кто-то заорал благим матом, и все разом шарахнулись в стороны, сбивая друг друга с ног. Еще не чувствуя от шока боли, но, видя, что творится нечто совсем непотребное, проводница перепрыгнула через барахтавшихся на полу пассажиров и кинулась к красной ручке стоп-крана. Поезд истошно завизжал тормозами, силой инерции роняя и тех, кто сумел удержаться на ногах. Паника стала всеобщей. Повыскакивали из своих купе те пассажиры, что не принимали участия в свалке у профессорской двери, но слышавшие дикие вопли. Экстренное торможение поезда подтвердило их самые худшие опасения. Кто-то закричал: «Бомба!», кто-то: «Горим!», а потом уже все членораздельные звуки потонули во всеобщей какофонии хаоса. Люди выбивали в окнах стекла, выпрыгивали прямо сквозь торчащие осколки, ранясь, пачкая в крови себя и других, от чего еще больше подстегивая панику. Проход забился моментально, обезумевшие люди топтали упавших, падали сами; кто-то пытался протиснуть в окно чемоданы, кто-то тащил в охапке визжащих, как поросята, детей.

Олег, зная, чем вызвана паника на самом деле, прекрасно понимая, что нет никакой бомбы, тем не менее машинально тоже подступился к окну. Поезд стоял посреди леса. Среди деревьев метались испуганные, обезумевшие люди. Олегу показалось, что среди темных елей промелькнула вглубь чащи фигурка в белом платье.

Паника перекинулась на соседние вагоны – оттуда тоже летели вещи, выскакивали пассажиры...

– Валера, я за ней! – крикнула супруга профессора, слезла наконец с полки и выбежала в коридор. Олег вышел из купе следом и на него сразу налетел тучный мужчина в спортивном костюме, волокущий за собой огромный чемодан на колесиках.

– Куда прешь?! – взвизгнул толстяк и бесцеремонно оттолкнул Олега прямо на бегущую следом женщину. Извинившись, он, от греха подальше, заскочил в свое купе. Женщины-соседки там уже не было. Мальчишка жался к деду, напуганному не меньше его самого.

– Что там? – спросил мужчина.

Олег молча пожал плечами. Не рассказывать же о взбесившейся девчонке, покусавшей собственного отца…

– Может, нам стоит выйти? – нервно обнял дед внука.

– Там давка сейчас, погодите немного… Да и опасности никакой нет.

– Но кричали же что-то о пожаре…

– Да нет никакого пожара!.. Но, чтобы вам было спокойней, переложите деньги и документы в карман. Мало ли…

– Я тогда и сумку достану! – подхватился мужчина. – У нас всего одна сумка, продукты уже съели…

– Да-да… – рассеянно кивнул Олег, прислушиваясь к шуму в коридоре. Судя по доносившимся голосам, паника и не думала затихать. Скорее, наоборот…

Олег, почти машинально, тоже достал с верхней полки свою сумку, достал из нее джинсовую курточку, надел, рассовал по карманам документы и остатки денег, прицепил к ремню сотовый телефон. Больше в сумке ничего ценного не было, и Олег снова забросил ее на полку.

Шум в коридоре все нарастал. Кричали очень настойчиво, причем, казалось одну и ту же фразу… Дед с внуком вскочили с полки.

– Постойте! – остановил их Олег. – Сейчас я узнаю, что там…

Но он не успел еще этого сделать, как где-то совсем рядом завопили: «Горим!», и Олег действительно почувствовал запах едкого дыма, а выглянув таки в коридор, увидел, что тот заполняется белесой пеленой.

– Бегите из вагона скорей! – крикнул он, обернувшись к соседям, а сам бросился в соседнее купе – какое-то тревожное предчувствие заставило его сделать это. И, как оказалось, не напрасно. Валерий Анатольевич по-прежнему лежал, свесив ноги на пол. Судя по всему, он был без сознания.

Олег метнулся к профессору и стал тормошить его за плечо:

– Валерий Анатольевич! Профессор! Очнитесь! Пожар! Надо срочно выбираться!..

Однако, профессор ни на что не реагировал. Тогда Олег, поднатужившись, приподнял тело мужчины с полки и перевалил себе через плечо его верхнюю часть. Взявшись за профессорские ноги, Олег, пошатываясь, вышел в коридор. Там уже нечем было дышать и ничего не было видно, а откуда-то справа уже доносилось характерное потрескивание и заблестели языки пламени. Тогда Олег дернулся назад, в купе. Положив профессора снова на полку, он быстро задвинул дверь, а потом, выбрав из груды помятых приборов самый на вид массивный, стал с размаху молотить им об оконное стекло. Стекло крошилось под ударами, разлеталось искрами осколков, и, наконец, пробитое отверстие стало достаточно большим, чтобы в него смог пролезть человек.

Олег подхватил профессора подмышки и стал подтягивать его к окну. Он замешкался на мгновение, соображая, как лучше просунуть тело: головой или ногами вперед; решил, что лучше ногами, иначе при падении профессор может сломать себе шею... Именно в это мгновение Валерий Анатольевич пришел в себя. Он приподнялся на локте здоровой руки и обвел купе затуманенным взглядом.

– Где она?.. – прохрипел профессор тревожно.

– Не знаю, – крикнул Олег. – Давайте выбираться, вагон горит!

– Где она? – не унимался профессор. – И где Люсенька, моя жена?!

– Там они, там, на улице! – соврав, потому что и сам не знал этого, махнул Олег в сторону окна. – И нам надо туда же, иначе сгорим на хрен!

Валерий Анатольевич пришел немного в себя и тут же замотал головой, что-то разыскивая в задымленном уже купе.

– Саквояж, – испуганно забормотал он. – Мой саквояж! Его необходимо найти…

– Да сгорим же! Какой саквояж?! – не выдержав, заорал Олег. – Скорее лезьте в окно!

– Там все! – взмолился профессор. – Там... Да помогите же мне найти!

Олег, не слушая больше Валерия Анатольевича, сдернул его с полки и тут же увидел на ней возле самой стены черный баул.

– Этот? – мотнул головой Олег.

– Да-да! – вцепился в сумку профессор, забыв о своей ране, и тут же застонал от сильной боли.

– Да лезьте же, я возьму его!!! – заорал Олег что есть мочи.

Валерий Анатольевич наконец-то отреагировал. Он, морщась и болезненно охая, подхватил здоровой рукой раненную, качаясь, подошел к окну.

– Но как же я... – начал он, но Олег уже снова подхватил профессора поперек туловища и стал проталкивать его ноги в оконный пролом. Профессор ухнул вниз. Сам Олег тут же вскочил на столик, встал на колени и, развернувшись задом, полез в окно. В это мгновение дверь с треском вспыхнула, и пламя загуляло по купе, пожирая все на своем пути. Оно моментально добралось до стоящего враскорячку Олега, лизнуло его по лицу, и волосы тут же противно затрещали. Олег завопил и вывалился в окно. Он упал рядом с поднимающимся на колени профессором и сразу же, не обращая внимания на боль в отбитом копчике, стал натягивать со спины рубаху на горящие волосы.

3

Вагоны догорали. От трех последних остались только черные железные остовы. Четвертый еще лизали языки пламени, но уже как-то лениво, словно пресытившись. Остальные вагоны, к счастью, уцелели – их успел оттащить тепловоз после того, как отцепили эти четыре горевшие. Закопченные пассажиры уныло бродили вдоль кромки леса, а в большинстве своем сидели – угрюмые, грязные, замкнутые в себе и в своей беде. Правда, большой беды не случилось – все остались, на удивление, живы. Сильно обгорела только проводница вагона, в котором ехал Олег – она до последнего помогала людям выбираться из пылающей западни (вот тебе и поспешное нелестное мнение, сложившееся о человеке позапрошлой ночью!), – да еще с десяток людей оказались изрядно помятыми в давке. Все раненные, а также пожилые «погорельцы» и дети были размещены в уцелевших вагонах. Но поезд почему-то стоял. Казалось бы: надо мчаться «на всех парах» к ближайшей станции – доставлять раненых в больницу, но... Видимо, было какое-то указание «сверху»: скорее всего, должны были подъехать те, кто должен был «разобраться на месте». Короче, обычная канитель и неразбериха.

Валерий Анатольевич не пошел в поезд, не стал обращаться за медицинской помощью. Олег сначала даже накричал на него, но профессор только многозначительно похлопал по своему черному саквояжу.

Профессорская супруга, к счастью, не пострадала ни в огне, ни в давке, и сейчас она с выражением полной отрешенности на лице, с глазами, устремленными «внутрь», обрабатывала рану супруга препаратами из саквояжа, с которым так боялся расстаться профессор, а потом скоро сшила края оборванных тканей между собой, забинтовала, наложила шину. Все это она делала очень быстро, уверенными движениями, но чисто механически. Профессор гладил ее здоровой рукой по спине и ласковым басом что-то успокаивающе гудел.

Когда «операция» была завершена, профессор подошел к сидящему чуть поодаль Олегу. Он явно чувствовал себя гораздо лучше, даже румянец выступил на щеках.

Олег выразительно глянул на забинтованную руку.

– Вам же срочно нужно в больницу, – сказал он мрачно. – Разве спасет вашу руку то, что сделала сейчас ваша жена?

– Спасет! – уверенно и даже с ноткой торжественности в голосе произнес Валерий Анатольевич, а потом, помявшись, добавил: – Препараты, разрабатывались мною лично – они не знают пока аналогов. Но это мелочи… Я должен извиниться перед вами, Олег…

– За что? – вяло спросил тот.

– За то, что я нагрубил вам тогда, в тамбуре… Видите ли, моя дочь действительно серьезно больна. Вы ей очень понравились, похоже, она даже влюбилась в вас…

– Ну уж!.. – вспыхнул Олег, но профессор сердито взмахнул здоровой рукой:

– Не перебивайте! Дослушайте!.. Так вот, она влюбилась и это возымело на больную психику непредвиденный эффект. Вы сами видели его последствия… Нет-нет, я вас ни в чем не виню!.. Но давайте договоримся: моя больная дочь погибла при пожаре. Сгорела дотла. Температура огромная – даже косточек не осталось!

– Но она же... – вскинул брови Олег.

– Она сго-ре-ла! – раздельно и четко повторил профессор. – Для всех, кто будет интересоваться. Так будет лучше! И то, что при-ви-де-лось, – это слово профессор тоже произнес раздельно и четко, – некоторым пассажирам – так это последствия пожара и паники. Расшалилась взбудораженная психика. Ну а вы не видели вообще ничего. Договорились?

Олег кивнул. После всего происшедшего на него нахлынула вдруг волна апатии, и ему стало сейчас все абсолютно «до фонаря». Профессор помолчал немного, а затем сказал:

– А теперь еще одна просьба… Дочку надо искать... Вы поможете мне?

– Ну уж!.. – невольно вырвалось у Олега.

– Молодой человек, – умоляюще сложил перед грудью ладони Валерий Анатольевич. – Мы с Люсенькой – пожилые люди. Подключать посторонних я не хочу. Дочку изолируют, упекут в психушку… А я разработал собственный метод лечения, нужно только время… Ну что вам стоит? Вы молоды, полны сил… К тому же она… к вам неравнодушна, не станет от вас убегать!..

– Я... боюсь, – честно признался Олег.

– Не стоит ее бояться! Через полчаса она успокоится и снова уйдет в себя, станет послушной и безобидной как овечка, – убедительно кивая, сказал профессор. – И потом… Я заплачу вам за оказанную помощь. Тысячу долларов… Две тысячи, даже больше. Только помогите!

– Разве все решают деньги? – пробормотал Олег, опуская глаза.

– Надеюсь, что нет, – ответил Валерий Анатольевич. – Но любой труд должен быть достойно оплачен. Так вы согласны?

– А куда мне деваться? – пожал плечами Олег. – Вы ж не отстанете. Да и дома никто не ждет… На работу через… сегодня восемнадцатое?.. через три дня еще.

– Ну, вот и ладно! – заулыбался профессор, баюкая раненную руку, словно ребенка. – Давайте теперь согласуем наши действия. Думаю, вам стоит отправиться на поиски немедленно. Дочка напугана, она может уйти далеко…

– А как ее зовут, кстати? – Олег попытался вспомнить имя девушки, но как ни силился, не смог. У него сложилось такое ощущение, что профессор ни разу ее имени не называл.

Валерий Анатольевич при этом вполне безобидном вопросе словно споткнулся. Он оглянулся на жену, будто призывая ее на помощь, потом вновь посмотрел на Олега, но тут же опустил глаза.

– Э-э… Видите ли, она не откликается на свое имя… Забыла, как ее зовут. Такие вот осложнения дала болезнь.

– Ну, все-таки… – сказал Олег. – Вы-то, надеюсь, имя собственной дочери не забыли?

– Не надо дерзить, молодой человек, – подала голос супруга профессора.

– Да я и не думал!.. И вообще, я как бы и не напрашивался…

– Действительно, Люсенька!.. – умоляюще глянул на жену Валерий Анатольевич. – Олег любезно согласился нам помочь, и его любопытство вполне закономерно.

– Да какое же это любопытство? – удивился Олег. – Я вообще не понимаю, почему мой вопрос вызвал такие затруднения? Неужели имя вашей дочери – тайна? Как у темных колдунов всяких: нельзя называть свое настоящее имя, чтобы недруги не навели порчу…

– О чем вы говорите, Олег, – замахал здоровой рукой профессор. – Нет никакой тайны!.. Нашу дочь зовут… э-э… Наташа.

– Хорошо, – кивнул Олег и посмотрел с осуждением на жену Валерия Анатольевича. – Вы меня извините, конечно, я ничего предосудительного в виду не имел. А вот вы даже своего имени мне не сказали…

Профессор встрепенулся:

– Мою супругу зовут Лю…

– По-моему, молодой человек обратился ко мне, – оборвала супруга женщина, надменно вскинув острый подбородок. Потом она не спеша повернула голову к Олегу и, чеканя каждое слово, произнесла: – Меня зовут Людмила Леонидовна. И, между прочим, вы мне тоже официально не представлялись.

– Да какой тут может быть официоз, Люсенька!.. – поморщился Валерий Анатольевич, но супруга вновь не дала ему договорить, выставив узкую ладошку с длинными и тонкими аристократическими пальчиками.

Олег лишь головой покачал от этих церемоний на «поле боя». Но все-таки сказал:

– Мое имя вы уже много раз слышали. Олег меня зовут. Но мы, кажется, очень много времени тратим.

– Да-да, действительно! – воскликнул Валерий Анатольевич. – Если мы дождемся приезда представителей властей, скрыться незаметно нам будет сложней… Давайте договоримся скорей – и в путь. Я предлагаю вам, Олег, идти в лес… Вы ведь видели, куда побежала… м-мм… Наташа?

– Мне показалось, это ее платье мелькнуло тогда. Вон там, – показал Олег.

– Вот туда и отправляйтесь. Поищите хорошенько, очень вас прошу. А когда найдете, вот, держите!.. – Профессор достал из заветного саквояжа одноразовый шприц в упаковке и небольшую ампулу. – Это сильное снотворное. Сделайте укол, и часа на четыре она заснет.

– Укол?.. – поперхнулся Олег. – Я не умею делать уколы! Да она же, скорее всего, еще и брыкаться будет!

– Уколите прямо через одежду. Желательно в мягкие ткани, конечно, не в кость и не в голову…

– Ну, не знаю… – развел руками Олег.

– Зато вы сразу кучу проблем с себя снимете!

– Да уж!.. А потом на себе ее по лесу потащу…

– Она ведь легонькая! К тому же, сразу, как найдете и сделаете укол, позвоните мне, – кивнул Валерий Анатольевич на пояс Олега, где висел телефон. – Запишите мой номер… И свой мне тоже скажите.

Олег взял в руки мобильник. Прием был очень неуверенным – высвечивалось всего одно деление индикатора сети.

– А если связи не будет? – озвучил закономерное беспокойство Олег.

– Ищите жилье…

– Какое еще жилье? – нахмурился Олег. – В лесу, что ли?

– Должно ведь здесь быть какое-нибудь жилье… Это же не тайга дремучая. Все равно нам его искать придется. Ведь добираться до города как-то надо… Кстати, там мы вас и будем ждать. Если часа за четыре вы ее не найдете, тоже выбирайтесь к жилью. Заночуем и с утра начнем искать вместе.

– Что-то мне это не нравится, – помотал головой Олег. – Искать какое-то жилье, до которого, может, верст пятьдесят!..

– Не думаю, – задумчиво прищурился профессор, глядя в сторону леса. – Судя по тому, как быстро они сюда прибежали, километров пять максимум…

– Кто? – развернулся Олег и увидел, как от леса бегут к поезду три паренька лет по десять-двенадцать. Не добежав метров двадцать-тридцать до насыпи они нерешительно остановились и, раскрыв рты, уставились на догорающие вагоны восхищенно блестевшими глазами.

Валерий Анатольевич поднялся с земли, отряхнул брюки и направился к детям. Олег пошел следом.

– Здравствуйте, юноши, – вежливо поздоровался профессор. Олег же просто кивнул ребятам. А те, не привыкшие, видимо, к повышенному вниманию взрослых, словно испуганные щенки отпрыгнули на пару шагов поближе к лесу.

– Да что вы, не бойтесь! – позвал Валерий Анатольевич. – У меня к вам деловой разговор.

– Ага, – шмыгнул носом самый старший на вид из ребят. – Знаем мы!..

– Что вы знаете? – удивился профессор. – Я ведь не милиционер какой-нибудь, да и вы ничего плохого не сделали…

– А чего вы вдвоем к нам… Этот вон, – кивнул парень на Олега, – из милиции может… Скажет, что мы поезд подожгли. Знаем мы, как на нас все сваливают!..

– Да как вы могли поезд поджечь? – раздраженно пожал плечами Валерий Анатольевич. – Чушь какая!.. Он же изнутри загорелся. Угли, скорее всего, из титана просыпались во время экстренного торможения…

– Валерий Анатольевич, зачем им про угли, – шепнул Олег. – Вы про село спросите, или что тут поблизости…

– Да, друзья мои! – опомнился профессор. – Я ведь у вас спросить только хотел: есть тут поблизости какой-нибудь населенный пункт?

– Чего?.. – пискнул маленький веснушчатый мальчишка, но тот, кто говорил до этому, дал приятелю затрещину и фыркнул:

– Не лезь, когда не спрашивают, балбес!.. Подумают, что мы все деревянные, как ты… – А Валерию Анатольевичу сказал с вызовом: – А что мы вам, справочное?..

– Ну, зачем вы так, ребята? – вздохнул профессор. – Мы же к вам вежливо обращаемся… А за полученную информацию я готов заплатить…

У мальчишек сразу вспыхнули глазенки.

– Сколько? – выдохнул худенький белобрысый парнишка, молчавший до сих пор. Старший поглядел на него недовольно, но бить и пререкаться не стал – видимо, от этого мог и сдачи получить…

– Ну, сколько… – пошарил по карманам Валерий Анатольевич. – Вот, сто рублей могу дать…

– Каждому! – выпалил обрадованный нежданным счастьем вожак.

Профессор полез было снова в карман, но Олег не выдержал и перехватил его руку.

– Не наглейте, пацаны, – зыркнул он на малолетних вымогателей. – По чирику каждому – за глаза хватит!

– Э-э!.. – взвыли ребята. – Он сказал – стольник!..

– Да, я ведь уже пообещал… – смущенно пожал плечами профессор.

– Ну, дело ваше… – махнул рукой Олег. – Но сотню – на всех! Нечего баловать эту шпану.

– Будете обзываться – сами тогда деревню ищите!.. – обиженно буркнул белобрысый.

Старший сердито взглянул на приятеля и протянул к профессору руку:

– Давайте деньги, расскажем…

– Э, нет, – снова остановил Олег встречное движение мужчины. – Это вы сначала расскажите, а потом Валерий Анатольевич вам заплатит.

– А не обманете?..

– Молодые люди, я – профессор!.. – обиделся Валерий Анатольевич.

– Профессора – тоже люди, – философски изрек белобрысый, но сам при этом легонечко пихнул в бок старшего товарища – дескать, давай, расскажи им, чего хотят.

4

Олег брел по лесу уже больше часа. Пробираться сквозь густой подлесок и бурелом непривычному к таким походам горожанину оказалось не таким уж и простым делом, как думалось вначале. Мысли тоже лезли в голову непростые. Почему-то вспомнилось прошлое, а именно те его моменты, которые ему очень хотелось забыть навсегда. Конечно же, это были воспоминания, связанные с Оксаной, его бывшей женой. Сейчас даже странно было подумать, как же он любил ее тогда!.. До самозабвения, умопомрачения и прочих подобных эпитетов. Свет на самом деле тогда «сошелся клином» на ней одной. Все валилось из рук, когда ее не было рядом! И целью всей его жизни стало одно: сделать любимую жену счастливой. Он готов был ради нее на все, без преувеличения. Любое желание Оксаны, любая ее прихоть были для него законом, причем таким, что не являлся обузой, а наоборот – исполнение которого доставляло Олегу настоящее счастье. Он не чаял в супруге души и потому, видимо, не замечал, не хотел замечать то, что другим было попросту очевидно. Он не видел истинную сущность жены, даже когда ему на это указывали, тыкали, можно сказать носом!.. Напротив, он злился на «доброжелателей», многие из которых действительно искренне желали ему добра. Сколько хороших знакомых растерял он тогда, даже тех, что когда-то считал друзьями. А потом, почти в одночасье, потерял и Оксану. Видимо, ей наконец и самой надоело притворяться. Или стало попросту неинтересно почти в открытую изменять мужу, который и видеть этого не желал. Пропадала, наверное, у нее при этом острота ощущений. Вот она и ушла к тому, чьи глаза оказались не столь затуманены любовью. Правда, и ему в итоге досталось не меньше, чем Олегу, но утешало это мало. Точнее говоря, к тому времени, когда Оксана наставила рога и «любимому» Сереже, эта тема попросту перестала Олега интересовать, как и сама Оксана. Он переболел ею и, к счастью, окончательно выздоровел. Только осталась в душе невосполнимая пустота и горечь. Плюс – почти патологическая боязнь испытать подобное впредь, отчего женщин старше пятнадцати и моложе сорока пяти лет он стать непроизвольно обходить стороной. В переносном, конечно, но где-то даже и в прямом смыслах. Во всяком случае, всякие там вечеринки, танцульки и тому подобные мероприятия, где нарваться на повышенный интерес со стороны женского пола был очень вероятен, стали для Олега почти неосознанным, но вполне реальным табу. И все равно он выздоровел. Ну, почти… Во всяком случае, снова захотел жить. Но это было потом. А тогда!.. Тогда жизнь для него буквально кончилась. Казалось, вокруг погас свет, иссяк воздух, температура упала до абсолютного нуля. Наступил вакуум. Самый натуральный, почти осязаемый, каким бы каламбуром это ни звучало. Жизнь для Олега закончилась. И той, почти невидимой ниточке, что еще почему-то держала его на этом свете, не дало оборваться только какое-то чудо. Да еще, конечно же, мама. Только мысли о том, какое невосполнимое горе он может обрушить на ее хрупкие плечи, не дали, пожалуй, Олегу сделать то, на что он не только был вполне готов, но к чему стремился в те черные безвоздушные месяцы как к величайшему благу, как к глотку воды в пустыне! Его душа рвалась из опостылевшего тела, его измученное сердце просило блаженного отдыха.

Стоило подумать об отдыхе, как Олег понял, что и на самом деле устал. Вполне, так сказать, реально, физически. Да и есть хотелось. А особенно пить. Поэтому, когда он увидел ручеек, петляющий меж узловатых корней, то рухнул к нему ничком и стал пить, окунув в воду разгоряченное лицо. Напившись же, перевернулся на спину и уставился на синеющее среди могучих крон небо.

К счастью, мысли о неверной, теперь уже бывшей, жене, которую за последние три года он постарался забыть – что ему до сегодняшнего дня вполне хорошо удавалось, – больше к нему не возвращались. Его голову постепенно заполонило то, что до этого лишь вызывало удивление, а теперь начало по-настоящему раздражать. Тревожные думы дня насущного вновь захватили Олега. Во-первых, чем же все-таки больна дочь профессора? Почему тот делает тайну из ее побега? Казалось, было бы куда логичней подключить к поискам как можно больше народу! В крайнем случае, не бежать от представителей властей, а наоборот их дождаться и все рассказать. В конце концов, поиски людей – их прямая обязанность!.. А раз Валерий Анатольевич никого посвящать в происшествие категорически не хочет, то дело тут явно нечисто… Может быть, эта Наташа – буйнопомешанная и уже кого-нибудь убила? Потому и документов у нее не оказалось, что бежать с места преступления пришлось впопыхах…

«Тьфу ты, – подумал Олег, – какие глупости в голову лезут!» А может и не глупости… Если вспомнить, какая она была в тот момент, когда он ворвался в соседнее купе на крики. Ведь она и на человека-то мало тогда походила. А как располосовала лицо проводнице! Говорят, сумасшедшие вообще очень сильные, а уж во время припадка!.. Так что ничего удивительного, если кто-то от ее рук, а то и зубов – если вспомнить раненную руку профессора – серьезно пострадал. Впрочем, и так пострадали – как минимум те несчастные, что получили ожоги при пожаре и травмы в панической давке. Может быть, и поэтому Валерий Анатольевич не хочет «светиться» перед милицией. Девчонка, конечно, невменяемая – тут и к бабке не ходи, – но пока разберутся, пока экспертизы проведут необходимые, эта ненормальная остатки ума растеряет!..

Олегу стало вдруг стыдно. Он вспомнил небесно-голубые глаза девушки, ее теплый голос, откровенное желание понравиться ему, Олегу… Но он тут же и содрогнулся, вспомнив омерзительно холодный поцелуй сумасшедшей, ее безумный взгляд, засасывающий в могильную черноту. А потом – этот крик из-за стенки: «Я хочу его! Он мне нужен!» Ведь Наташа имела в виду его. Это уж точно. Как ни отвратительно страшно себе это представить!..

Олег, резко дернувшись, сел и лихорадочно завертел головой. Ему представилось вдруг, как сумасшедшая маньячка, воспылавшая к нему нездоровой страстью, подсматривает сейчас за ним из-за дерева, выжидает момент, когда можно броситься, навалиться, подмять его и, как ни смешно это звучит… изнасиловать!.. А поскольку физически это получится вряд ли, то разъяренная психопатка его просто убьет. Попросту перегрызет горло, например.

Олега передернуло. Он быстро вскочил на ноги и пошагал дальше, во все глаза оглядывая каждый куст и пенек, издали напоминающий человеческую фигуру. Пройдя в быстром темпе с полкилометра, Олег вдруг почувствовал смутное беспокойство. Вроде бы – лес как лес вокруг. Не такой уж и дремучий, не тайга какая. Но чего-то в нем все же недоставало… Деревья – вот они. Кусты, трава, мох – тоже. Вон, и черника уже какая крупная. Олег нагнулся, зачерпнул горсть иссиня-черных ягод, забросил в рот. Вкусная, сладкая!.. Он с наслаждением проглотил наполнивший рот сок и огляделся вокруг. Потемневшим от ягод черничником земля была прямо-таки выстлана. Эх, сюда бы с ведерком литров на семь-десять!.. Вот, наверное, птицам раздолье.

И тут Олег застыл, не донеся до рта ладонь с очередной порцией ягод. Он понял, чего не хватало в этом странном лесу. Птиц. Лес испуганно молчал, будто ожидая чего-то. И, если это «что-то» не нравилось даже высокомерно-бесстрастному лесу, то Олегу оно тем более вряд ли могло понравиться. Он медленно провернулся пару раз вокруг собственной оси, еще пристальней, нежели ранее, вглядываясь в каждый кустик. Дышать он почти перестал, чтобы не мешать слуху. Но не услышал и не увидел ничего подозрительного. Хотя обрадовало его это мало. Лучше уж видеть противника в лицо, чем ожидать неведомо чего, пребывая в постоянном напряжении. Олег не был трусом, но и безумным храбрецом он себя тоже никогда не считал. Тем более, когда противостоял ему не просто человек, а сумасшедший. С совершенно непредсказуемым поведением. Да еще этот онемевший лес нагнал на Олега леденящей до холодного пота жути.

Теперь он уже не знал, чего хочет больше – найти девушку, или наоборот, чтобы она ни в коем случае ему не встретилась. И к последнему варианту он, пожалуй, склонялся сильнее.

Снова захотелось есть. Так сильно, что ни о чем другом уже и не думалось. С одной стороны, это было даже кстати – неприятное ощущение ледяной жути слегка отступило. Олег стал откровенно подумывать, не плюнуть ли ему на поиски Наташи и не начать ли искать деревню? Как там, сказали мальчишки, она называется, Анциферово?.. Странное название. Хорошо, не Люциферово! Как раз бы под нынешнюю ситуацию.

Парни сказали, что деревня недалеко. Слева от леса, возле озера. Ага! Он же как раз пил из ручья, который наверняка в это озеро и впадает. И тек он как раз влево. Так что, может, и впрямь повернуть?.. Олег остановился. В конце концов, поесть-то в любом случае нужно. Много он тут с голодухи находит! Да и профессор со своей выпендрежной Люсенькой, может быть, уже до деревни добрался. Пообедали бы, обмозговали дальнейший ход действий в спокойной обстановке.

Он уже окончательно принял решение, но напоследок, для полной очистки совести, поднес ко рту ладони рупором и крикнул что есть мочи:

– Ната-а-аша-аа!!!

– …А-аа!.. – донеслось через пару секунд из чащобы. И непонятно было, откликнулся ли это человек, или пошутило эхо. Олегу стало очень неуютно. Совсем жутко и уже почти физически холодно. Он хотел крикнуть еще раз, но все внутри него запротестовало против этого решения. Ноги как-то сами собой зашагали, забирая откровенно влево – ближе к деревне, то есть как раз в сторону, противоположную той, откуда слышалось эхо. Или не эхо.

– А-а! – раздалось внезапно совсем рядом. Причем, как раз оттуда, куда шагал Олег. Он замер, как вкопанный. По коже поползли не мурашки даже, а целые иноземные термиты. Никакого сомнения, это уже явно было не эхо, а самый настоящий голос. Причем, женский.

5

Олег непроизвольно присел, а потом медленно-медленно, почти на карачках, стал пятиться к ближайшему кусту. В животе вдруг так заурчало, что парень откровенно испугался – не услышала ли этот рычаще-утробный звук Наташа. В том, что на зов откликнулась именно она, он ничуть не сомневался. И не поверил собственным глазам, когда из-за широченного ствола растущего рядом дерева совершенно бесшумно вынырнула нелепая фигура в длинном балахоне болотного цвета.

В голове Олега мелькнула вполне отчетливая мысль о кикиморе, в которую морально он уже готов был поверить. Если бы не то обстоятельство, что в руках сказочная лесная жительница сжимала ружье – самую настоящую охотничью двустволку.

– Зря вы в кусты забрались, – строгим учительским голосом сказала «кикимора». – Клещей нацепляете.

Олег медленно и не очень охотно выпрямился, но из кустов вылезать не спешил.

– Да ну, – буркнул он, – какие клещи?..

– Самые натуральные. Энцефалитные. Видите, я как одета? А вам сейчас в волосы и за шиворот точно нападают. Вылезайте! Что вы там потеряли?

– Может, я того… это самое… – совсем стушевавшись, пробормотал Олег. – А вы вот…

– Да я ведь видела, какое «это самое», – неожиданно звонко рассмеялась незнакомка. – Разве что «медвежья болезнь» одолела…

– Одолеет тут, – покраснел Олег и вышел наконец из-под защиты ветвей, стараясь на всякий случай их поменьше касаться, – когда вот так из-за деревьев с ружьями выпрыгивают…

– Ну, во-первых, не выпрыгивают, а медленно выходят, – хихикнула «кикимора», – а во-вторых, я предварительно крикнула. В ответ, между прочим, на ваш крик. Так что – никакой неожиданности.

– Но вы ведь не Наташа, – внимательно разглядел Олег незнакомку. Та была ниже его почти на голову и одета в большой, не по росту, плащ с капюшоном. Полы плаща почти до подошв скрывали черные резиновые сапоги. Из-под капюшона на Олега озорно поблескивали большущие карие глаза.

– Почему вы так решили? – «Лесовица» перехватила ружье за цевье одной рукой, а другой откинула за спину капюшон и встряхнула выпавшим из него забранным под резинку длинным хвостом темно-каштановых волос. – Как раз таки Наташа. Или, если угодно, Наталья Анатольевна.

– Хорошо, что не Валерьевна… – брякнул Олег, который не мог оторвать взгляда от невообразимо прекрасных глаз, изучающих его с веселым прищуром. И вообще, несмотря на нелепый наряд, эта Наташа была воистину прекрасна. «Все-таки она из сказки!» – подумал Олег.

– Почему? – белозубо улыбнулась красавица.

Олег даже поперхнулся – ему показалось сперва, что девушка прокомментировала его мысленное восклицание. Но он быстро понял, что та лишь отреагировала на то, что он сказал до этого вслух.

– Потому что та, кого я ищу, тоже Наташа. И она – Валерьевна.

– Да уж… – неожиданно помрачнела красавица. – Можете не искать. Пойдемте в деревню. Там вас ждут.

– Кто? Куда? Почему не искать?.. – ошалело зачастил Олег.

Наташа невесело усмехнулась:

– Так много вопросов. А я больше привыкла спрашивать, а не отвечать.

– Вы – из милиции? – ахнул Олег, переводя взгляд на ружье. По его представлению у защитников правопорядка было несколько иное вооружение. Да и форма – тоже…

Девушка, не выдержав, прыснула: – Я учительница! Младших классов… – Но она быстро вернула серьезно-озабоченный вид. – А на ваш вопросы я все-таки отвечу. Ваш ждут пожилой мужчина с супругой в деревне Анциферово. Я как раз оттуда. Так что пойдемте. И, между прочим, вы забыли мне представиться…

– Олег. Можно без отчества.

– Да меня тоже можно. Это я по привычке. Издержки профессии.

– Ага, – кивнул Олег. – А почему Наташу можно не искать, вы не сказали? Ее что, нашли уже?

– Нашли… – еще сильнее свела густые черные брови учительница и сжала ружье так, что побелели костяшки пальцев. – Сама нашлась. На мужика одного напала…

– Где? – невольно заозирался Олег.

– Там, – мотнула девушка в сторону стволами, – за деревней. У дороги к другому селу.

– Убила?.. – проглотил тугой комок парень.

– К счастью, не успела. Вырвался он. Но покусала хорошо. И раздела догола.

– Ограбила? – изумленно поднял брови Олег.

– Да вроде бы, другого от него хотела, – криво усмехнулась девушка. – Сенька, мужик этот, тоже хорош гусь, конечно. Может, сначала и он того же хотел, да и разделся, может быть, сам. А вот потом…

– А что потом?

– Точно не поняли… Он рассказать ничего толком не может – бледный, трясется весь… «Мертвячка, – говорит, – нежить!..» А сам руками искусанными трясет и в грудь, будто когтями располосованными, тычет.

– Как же вы поняли, о ком речь идет?

– Так тут как раз мужчина этот седой с женой и появился в деревне. Увидел искусанного, послушал, что тот лепечет, и побледнел – почище того Сеньки. Хотел уже мчаться по той самой дороге, откуда Семен прибежал, да супруга его удержала. Сказала, что надо сначала парня найти и вместе с ним только идти. Тогда мужчина попросил нас тебя по лесу поискать. Его-то самого сразу силы оставили. Вот я и пошла. Мужики-то у нас – храбрецы только перед женами, да и то когда выпьют.

– Чего же он не позвонил-то?! – воскликнул Олег, доставая телефон. На дисплее мигала надпись: «Поиск сети». – Ах ты, дьявол!..

– Не стоит призывать нечистую силу, – поморщилась Наташа. – Сами разберемся.

– Вы что, тоже хотите ее искать?..

– А куда мне деваться? – теми же словами, что пару часов назад сказал сам Олег профессору, ответила девушка. – Я ж говорю, на мужиков наших надежды мало. А девушка та, судя по всему, больная, и дел может много натворить… Не дай Бог, еще кого покалечит. А если… на детей набросится? – Наташа побледнела. Олег неожиданно брякнул:

– У вас есть дети?

– У меня их восемь, – нахмурилась девушка. – С первого по четвертый.

Олег, смутившись, не сразу разобрался в этой странной арифметике. Но, вспомнив, кем работает Наташа, догадался, что речь идет о ее учениках и улыбнулся:

– На четыре класса – всего восемь?

– Так и деревень в округе – шесть. А молодых семей мало – все в город норовят сбежать.

– Ну, вы-то вот не сбежали. Небось, и муж у вас тоже сознательный…

Неуклюжая «шпионская» уловка заставила Наташу презрительно фыркнуть:

– Найдешь тут мужа, ага!.. Разве что взять Сеньку того же, покусанного. Так он теперь к женщине и подойти, наверное, на сто метров не сможет!

Олег отчего-то покраснел и затоптался:

– Ну что, пойдемте? Валерий Анатольевич волнуется. Да и Ната… дочку его искать нужно.

– Не боитесь? – хитровато улыбнулась девушка, забросив ружье за плечо стволами вниз.

– С вами?.. – игриво кивнув на оружие, переспросил Олег, стараясь побороть внезапное смущение. – С такой амазонкой бояться нечего!

– Напрасно иронизируете, – сказала Наташа, уверенно и бесшумно зашагав по лесной траве. – У меня папа был лучшим охотником. И меня с детства в лес брал. Так что кое-что я на самом деле умею. Стрелять, во всяком случае. Белке в глаз, может, и не попаду, но по более крупной мишени с полсотни метров точно не промахнусь.

Олег, стараясь идти, подражая Наташе, без лишнего шума, хоть и получалось у него это плохо, невольно вздрогнул, понимая, о какой «крупной мишени» в данном случае может идти речь. Хоть дочка профессора и являлась буйнопомешанной, но она все же была живым человеком. Правда, он тут же вспомнил, как в рассказе кареглазой учительницы сказал о сумасшедшей девушке Семен: «Мертвячка, нежить…» Олег вспомнил пустые, белесо-голубые глаза той Наташи, ее ледяные губы, ощеренные в зверином оскале зубы – и его передернуло. Он невольно заоглядывался и зашагал быстрее, едва не обгоняя красавицу охотницу.

– Не бегите, – одернула его девушка. – Силы вам еще пригодятся.

– Ну, до завтра они восстановятся!

– До какого завтра? – остановилась Наташа. – Надо разыскать беглянку до ночи! Я ведь вам говорю – тут, кроме нашей, еще пять деревень вокруг. А если она ночью по домам полезет и начнет спящих людей резать?

– Ну-у… – опустил глаза Олег, – можно и сегодня. Перекусить бы только…

– Разумеется, я вас накормлю. Кстати, мужчина с женой сейчас у меня. Так что пообедаем… – девушка взглянула на часы, – точнее, уже, наверное, поужинаем, все вместе. А потом мы с вами пойдем на охоту. – Она подмигнула: – Если не передумаете!

– Слушайте, бросьте! – внезапно разозлился Олег. – Да, я струхнул маленько… Но вы ведь ее не видели!

– А вы видели?! – ахнула Наташа.

– Конечно, – удивился Олег. – Разве вам Валерий Анатольевич не рассказал?

– Да ничего я у него и не спрашивала, вас побежала искать. Я даже как его звать только от вас услышала…

– Слушайте, давайте на «ты» перейдем, – поморщился Олег. – Что за официоз такой!.. Нам, можно сказать, скоро в бой идти вместе…

Наташа шутку не приняла, но идею перейти на «ты» приняла безоговорочно.

– Олег, – попросила она. – Расскажи, что там у вас все-таки случилось? Как я успела понять, вы все с поезда? Ребята прибежали, про горящий состав рассказали… Это она подожгла?..

– Да нет… – замялся Олег, не зная, как быть. С одной стороны, Валерий Анатольевич просил о дочери никому не рассказывать. С другой – эта Наташа о больной девушке и так уже знала. К тому же, она добровольно вызвалась ее искать…

И он более-менее подробно рассказал нравящейся ему все больше и больше сельской учительнице о происшествии в поезде, опустив лишь случай с поцелуем в тамбуре и скрыв истинную причину вспышки буйства сумасшедшей. Ведь как-никак этой причиной являлась нежданно вспыхнувшая страсть душевнобольной к нему, Олегу…

6

Валерий Анатольевич выглядел совсем подавленным. Он испуганно поднял глаза на вошедших в комнату Олега и Наташу, затем быстро перевел взгляд на супругу, сидевшую на стуле возле окна и отрешенно взирающую на улицу.

– Мы вот тут с Люсенькой подумали… – промямлил профессор заискивающим тоном.

– Прекрати! – жестко оборвала мужа Людмила Леонидовна, не отрывая взгляда от окна.

Олег с Наташей подождали продолжения, но его не последовало, так что «думки» профессора и его жены остались для них тайной.

Наташа пожала плечами, сняла нелепый плащ, сапоги, и Олег наконец сумел разглядеть фигуру понравившейся ему девушки. После увиденного она понравилась ему еще больше – все, как говорится, было у нее на месте и отсутствовало все лишнее. То есть, ни толстушкой, ни худышкой Наташу назвать было нельзя. А кем ее хотелось назвать Олегу, он и сам себе боялся признаться. И вообще его насторожило и начало откровенно пугать собственное отношение к этой женщине. Он даже невольно сделал пару шагов в сторону.

Наташа же юркнула в соседнюю комнату, вышла оттуда переодетой в простенькое платье и принялась хлопотать у плиты.

– Сейчас я быстро что-нибудь приготовлю, потерпите немного, – сказала она, наливая в кастрюлю воду из ведра. Потом протянула это ведро Олегу: – А ты сходи, пожалуйста, к колодцу, принеси еще воды.

Олег вышел во двор и огляделся. Покосившаяся изгородь, явно не знавшая или давно забывшая мужскую руку; впритык к ней – совсем уж почти развалившийся сарайчик; между домом и изгородью – небольшой огородик; приземистая избушка за ним (может быть, баня?); рядом с ней – бревенчатое сооружение побольше с узкими проемами вместо окон (как это называется?.. вроде бы хлев)… Чистенько, тихо, уютно. Но как-то сиротливо и… бесхозно, что ли? Хлевом, похоже, давным-давно не пользовались – перед входом наросла трава, да и изнутри не доносилось никаких звуков – видимо, Наташе держать скотину было недосуг, да, собственно, одной особо и незачем. (Как узнал Олег, возвращаясь с девушкой из леса, мама у нее умерла еще пятнадцать лет назад, и вот уже четвертый год, как она похоронила отца.) У Олега даже зачесались руки – поправить изгородь, привести в порядок сарайчик… Он поднял взгляд на крышу избы – ту тоже не мешало бы подлатать. Олег удивился внезапно пробудившейся в нем хозяйской жилке – в деревне он никогда раньше не жил, лишь гостил пару раз в детстве на даче у маминой подруги.

Между тем следовало найти колодец, а вот он-то как раз на глаза Олегу не попадался. Виденное в кино и книжных иллюстрациях сооружение с высоким «журавлем» или хотя бы воротом с намотанной цепью и гнутой железной ручкой во дворе явно отсутствовало… Впрочем, справа от грядок на полметра, не выше, из земли торчал маленький квадратный сруб из прогнивших напрочь бревен, закрытый дощатой крышкой. Возле сруба, на колышке изгороди, висело мятое ведро с привязанной к ручке веревкой. Олег неуверенно подошел к срубу, поднял крышку. Внизу блестела вода. Поняв, что это и есть разыскиваемый колодец, парень выполнил данное Наташей поручение и вернулся в избу.

Под крышкой кастрюли что-то аппетитно булькало, на соседней конфорке шкворчала в сковородке яичница. Сама же хозяйка накрывала на стол: порезала хлеб, достала из холодильника масло, пучок зелени.

– Вы извините, – смущенно сказала она, – я гостей не ждала, у меня больше и нет ничего… Потом еще чай с печеньем попьем.

– Давай я в магазин сбегаю! – подхватился Олег.

– Магазин – за пять километров, в соседнем селе, – улыбнулась Наташа. – Там же и моя школа.

– Ну и что? Я – мигом!..

– Думаю, не стоит терять времени, – подал голос нервно расхаживающий по комнате Валерий Анатольевич. – Не надо никуда бежать, Олег, умоляю вас! Подкрепимся тем, что есть. И вы не беспокойтесь, Наташенька.

– Ну хорошо, – сказала хозяйка, снимая крышку с кастрюли. – Вот и сосиски сварились.

Олегу стало отчего-то смешно. В деревне – и вдруг сосиски! Да еще и сваренные на газовой плите с баллоном, а не в русской печке.

Он со смешком озвучил свои мысли, на что Наташа вполне серьезно ответила:

– Печь ежедневно топить мне незачем, тем более – летом, да и дров для такого расточительства не напасешься. А газовые баллоны нам регулярно меняют. На плите приготовить для одной куда быстрее получается. Да и что мне готовить? Кастрюли супа на неделю хватает, а сосиски вот сварить, картошки пожарить – не в печи же это делать!

Наконец все расселись за столом. Кроме самой Наташи, все жадно набросились на еду. Даже чопорная Людмила Леонидовна ничуть не отставала от мужчин. Бывшие пассажиры-погорельцы конечно же сильно проголодались.

Когда острое чувство голода было утолено, царившее за столом молчание прервал Валерий Анатольевич:

– Надеюсь, мы сразу сейчас отправимся искать нашу дочь?

– Думаю, тянуть не стоит, – сказала Наташа, кинув взгляд на часы. – Вот попьем еще чаю – и двинем. Только вам, может быть, не стоит? Вы устали, отдохните, а мы с Олегом пойдем.

– Нет-нет, что вы! – замахал руками профессор. – Даже если вы ее найдете, вам трудно будет ее успокоить!..

– Вы же дали мне это, – вспомнил Олег о шприце с ампулой и достал их из кармана курточки.

– И все-таки лучше, если это сделаю я, – помотал головой Валерий Анатольевич. – Вы же слышали, как стала опасна… м-м… Наталья. А вот Люсеньке, я полагаю, действительно лучше остаться.

Супруга профессора холодно сверкнула на мужа глазами, но промолчала, здраво оценив, видимо, свои силы.

– А куда мы вообще пойдем? – спросил Олег, дожевав последнюю сосиску. – Та дорога, где… это случилось, она к тому селу ведет, где магазин и твоя школа? – обратился он к Наташе.

– Да. К Покрову, – кивнула девушка и встала, чтобы убрать со стола пустые тарелки и налить гостям чай.

– Покров – так село называется? – для чего-то потребовалось уточнение Олегу. Вряд ли оно было ему действительно нужно, просто говорить с Наташей было несказанно приятно.

– Покрово, – уточнила та, водружая на стол сахарницу и плетенку с печеньем.

– Там есть церковь? – задал неожиданный вопрос профессор.

Наташа замерла, поднеся заварочный чайник к чашке:

– Есть… Недействующая, правда. Почти развалилась уже. Раньше там склад был. А что?

– Н-нет… Ничего, – отвел забегавшие глаза Валерий Анатольевич. А потом, глядя в пол, тихо спросил: – Раз есть церковь, значит, и кладбище имеется?..

– Валерий! – напряженно выпрямила спину Людмила Леонидовна.

– Люсенька, погоди, – поморщился профессор. – Люди будут рисковать… Им надо знать правду!

– Какую правду? – удивился Олег. – Вы ведь говорили мне…

– Я обманул вас, – снова уставился в пол Валерий Анатольевич. – А сейчас хочу рассказать, как все было на самом деле…

– Валерий! – супруга профессора резко отодвинула чашку так, что чай расплескался.

– Люсенька! – впервые повысил голос на жену Валерий Анатольевич. – Я должен рассказать им все! Они просто обязаны знать, на что идут. Дело стало слишком серьезным. Замалчивать правду теперь я просто не вправе. Тем более, этим ребятам я почему-то доверяю. И не могу использовать их втемную. Но если… Если, узнав правду, они откажутся, я не стану их осуждать.

– Делай, как знаешь! – резко поднялась Людмила Леонидовна, с грохотом отодвинув в сторону стул. Она демонстративно вышла из комнаты, даже не поблагодарив Наташу за угощение.

Валерий Анатольевич дернулся было вслед за женой, но потом все-таки снова сел, устало махнув рукой в сторону двери.

– Ладно, пусть, – тихо сказал он. – Она успокоится. Вы уж не сердитесь на нее, столько пришлось пережить… Люсенька ведь себя во всем виноватой считает… Только умоляю, – забегал профессор глазами с Наташи на Олега и обратно, – никому больше не слова! Я очень боюсь, что случившееся может повредить Люсиной карьере. Она ведь – талантливейший ученый! Гений!..

– Я и не думаю сердиться. – Наташа мягко положила ладонь на руку профессора. – Я ведь понимаю: такое несчастье с дочерью…

Валерий Анатольевич затряс вдруг головой, словно пытаясь сбросить вцепившуюся в волосы летучую мышь:

– Нет-нет, она нам не дочь!..

– Наташа – не ваша дочь? – удивился Олег.

– Она не Наташа!.. То есть, мы не знаем, как ее зовут.

– Вы ее что, похитили? – ляпнул Олег. И добавил совсем уж откровенную нелепицу: – Для опытов?..

– Да вы что?! – оскорбленно захлопал глазами профессор. Но сразу поник: – Хотя, если подойти к вопросу буквально… Можно сказать, что похитили. Случайно, правда. И вот именно, что для опытов. Точнее, в результате опыта… Научного эксперимента. Не вполне удачного.

– Вы пытались вылечить… сумасшедшую? – спросил Олег, подняв брови.

– Нет, – поморщился Валерий Анатольевич. – Эксперимент проводил не я. Люсенька. Я лишь ассистировал.

– Ваша жена тоже медик? – спросил Олег.

– Нет, Люсенька – физик. Причем, область ее изысканий не совсем традиционна…

– Но… При чем тут физика? – снова перебил профессора Олег, и Наташа, не выдержав, одернула парня:

– Олег, помолчи хоть немножко! Пусть Валерий Анатольевич сам все расскажет. Ты только с мысли его сбиваешь.

Профессор благодарно посмотрел на девушку и закивал:

– Да-да, я все сейчас подробно расскажу. Не перебивайте меня, пожалуйста. Потом я отвечу на ваши вопросы, если таковые появятся…

И он, сначала запинаясь и неуверенно бегая по комнате взглядом, а потом, увлекшись и почти успокоившись, рассказал невероятную историю, в которую Олег поначалу не мог заставить себя поверить…

…По словам Валерия Анатольевича, его супруга занималась поисками выхода… в потусторонний мир. Она поверила в его существование после тяжелой болезни. Нужна была срочная и очень сложная операция, за благополучный исход которой никто не мог поручиться – слишком велика была доля риска. Знакомые доктора на просьбы и мольбы Валерия Анатольевича лишь хмурили брови и отводили взгляды. Никто не хотел рисковать, брать на себя ответственность. И тогда ее взялся проводить сам Валерий Анатольевич.

Шестичасовая операция подходила к завершению, когда у Людмилы Леонидовны остановилось сердце, наступила клиническая смерть. Что пережил в те минуты профессор, он не стал рассказывать, это и так было понятно по болезненно наморщенному лбу с блестевшими на нем капельками пота. Но потом его лоб разгладился, и Валерий Анатольевич сказал, что сердце жены ему все-таки удалось «завести».

Операция помогла, Людмила Леонидовна поправилась. Но время, проведенное ею вне этого мира, наложило на женщину неизгладимый отпечаток. Не сразу, но она все-таки рассказала мужу, что видела там. По ее рассказу выходило, что тот свет все же существует в действительности. Профессор не смог в это безоговорочно поверить, предполагая, что увиденное женой было вызвано всего лишь причудами агонизирующего сознания, но разубеждать супругу он не решился.

Та же, уверовав в существование потустороннего мира, забросила начатые ранее работы и переключилась полностью на новую тему – поиски выхода туда отсюда, минуя единственно доступный покуда способ – собственно саму смерть. Людмила Леонидовна ушла с работы – финансировать нелепую тему никто не собирался. Впрочем, денег, зарабатываемых Валерием Анатольевичем, вполне хватало и на достойную жизнь, и на изыскания супруги.

Людмиле Леонидовне удалось создать устройство, способное, как она уверяла, открыть двери в загробное измерение. Но для того, чтобы сделать это когда и откуда угодно, нужно было столько энергии, сколько получить в единовременное пользование было попросту невозможно. Но, как утверждала супруга, если бы эту дверь кто-то помог хотя бы приоткрыть – распахнуть ее полностью и удерживать какое-то время открытой ее прибор смог бы. И таким помощником могла бы, по ее словам, стать… чья-нибудь смерть. В непосредственной близости от устройства.

Валерий Анатольевич взял отпуск, и они отправились с супругой в деревню – на родину профессора, где от родителей достался ему небольшой домик. Главным плюсом было то, что деревня была совсем небольшой, глухой, уединенной. Никто не совал любопытных носов в то, что делали супруги. Потому что, узнав правду, большинство свидетелей тут же причислили бы супружескую чету к отряду сатанистов в лучшем случае. Сколько одних лишь кошек лишили они жизни! Никак не менее дюжины.

Но смерть животных не приоткрыла дверь на тот свет даже на миллиметр. Валерий Анатольевич был уже окончательно уверен, что супруга на ложном пути, но по-прежнему продолжал ей помогать. Людмила Леонидовна же пришла к решительному выводу, что для открытия «двери» необходима лишь человеческая смерть, когда в иной мир проникает людская душа. У кошек и крыс, говорила она, нет души, поэтому дверь остается закрытой.

Нужно сказать, что профессор, бывая в родной деревне, пользовался у ее жителей большим авторитетом по части врачевания. Он не отказывал никому, и помощь приносил очень значительную – гораздо действеннее той, что могли предложить в здравпункте, находившемся к тому же километров за десять. А до больницы, которая была в городе, можно было вообще не успеть вовремя доехать.

Помощь всегда давала быстрый и эффективный результат не только из-за высочайшего опыта профессора, но и благодаря некоторым его личным открытиям. Так, он изготовил в свое время быстрозаживляющее средство, которое постоянно носил с собой (им, как уже видел Олег после пожара в поезде, он пользовался и сам), были в его арсенале и еще кое-какие изобретения, не предъявленные покуда «широкой общественности».

В этот приезд Валерий Анатольевич тоже принимал больных. Вправил челюсть трактористу Сереге, вывихнутую в пьяной драке, наложил швы пастуху Никитке на раны, полученные там же. Помог старухе Макарихе избавиться от болей в пояснице, смазал чудо-средством шишку соседскому пацану, после чего тот почти сразу забыл о ней и через пять минут прибежал, громко воя, с новой на том же самом месте…

Но однажды он помочь не смог. Обратилась испуганная телятница Верка: муж Сашка лежит, белый, говорить не может, только блюет… Перед этим пил какую-то вонючую гадость.

Валерий Анатольевич отправился к больному. Налицо было сильное отравление. К сожалению, бутылку с остатками жидкости Верка в сердцах разбила, а осколки выбросила.

Профессор велел срочно доставить Сашку к себе домой – там у него было кое-какое оборудование и даже устроено нечто вроде небольшой операционной в бывшей горенке.

Два полупьяных мужика приволокли Сашку на одеяле, используемом вместо носилок, в сопровождении воющей Верки. Всех троих Валерий Анатольевич немедленно выгнал и занялся больным. К сожалению, обратились к нему слишком поздно – Сашка, не приходя в сознание, умер. Видя, что у несчастного началась агония, профессор вспомнил об опытах супруги и срочно позвал ее в «операционную». Та успела включить свое устройство как раз в тот момент, когда Сашка испустил дух.

И… «дверь» открылась! Валерий Анатольевич не поверил своим глазам, когда на фоне стены с выцветшими желтыми обоями в цветочек заколебался вдруг воздух, будто над горячим асфальтом в жаркий день. Потом воздушная рябь успокоилась, а стены дома словно раздвинулись, открыв удивительную картину: пурпурные облака, пронизанные ярчайшим – но не слепящим, а словно обволакивающим душу неописуемым восторгом – светом, исходящим неведомого откуда. У этого волшебного света не было источника – он словно бы шел сразу отовсюду, словно бы то, что открылось перед глазами супругов и был сам Свет!.. А навстречу этому свету, этим сказочным облакам медленно шел только что умерший Сашка. На нем была не заблеванная рубаха и грязные подштанники, а ослепительно белая, словно сама сотканная из света, накидка, наподобие туники. Лица Сашки супруги не успели разглядеть, но оба были почему-то уверены, что Сашка радостно улыбался. Он шел к пурпурным облакам с небывалым достоинством, гордо подняв голову и ни разу не оглянулся на свое бренное тело, оставленное в том мире, где главной и единственной радостью для него был алкогольный дурман.

А потом вдруг… Ни профессор, ни его жена не успели заметить, откуда вынырнула она… Может, из-за ближайшего облака. Выпорхнула, как белоснежный мотылек, и залетела прямо в комнату. Сначала они не поняли, кто это. То ли большая птица, то ли правда – гигантская бабочка. Очень уж она была… бестелесной. И тут неожиданно заискрило устройство Людмилы Леонидовны. Послышался треск, запахло паленой изоляцией, повалил едкий дым, мигнул и погас свет.

Опасаясь возможного пожара, супруги бросились к прибору. Валерий Анатольевич сорвал с окна тяжелую штору, набросил на устройство, чтобы перекрыть доступ кислороду. Пожар, к счастью, удалось предотвратить.

Распахнули окна, чтобы выветрился едкий дым. Потом искали свечи – стояла безлунная ночь и не видно было ни зги.

После этого, пока супруга со свечкой в руках стояла рядом, Валерий Анатольевич менял перегоревшие пробки, благо их запас всегда в доме имелся.

Наконец зажгли свет. А вернувшись в «операционную», вместо одного – нашли там два тела. Одно было Сашкино, абсолютно безжизненное, а второе принадлежало молоденькой девушке. И оно подавало явные признаки жизни – медленно вздымалась грудь под белым платьем необычного фасона, чуть подрагивали полупрозрачные веки. Да и вся эта девушка, лежавшая на некрашеном деревянном полу бывшей горницы, казалась полупрозрачной – настолько она была бледна и худа.

Валерию Анатольевичу удалось привести ее в чувство. Но ничего толкового добиться от гостьи с того света так и не удалось.

7

Скрипнула дверь. Наташа, поглощенная рассказом Валерия Анатольевича, вздрогнула и испуганно оглянулась. Олег же сидел лицом к двери, поэтому сразу увидел, что вернулась супруга профессора. Она все еще хмурилась, но в голосе больше не было откровенного раздражения, в нем слышались лишь обеспокоенность и тревога:

– Мне кажется, вам следует поторопиться, – сказала она. – Дело к вечеру…

– Да-да! – подскочил Валерий Анатольевич. – Давайте собираться!..

– Ты все рассказал им? – пристально посмотрела на супруга Людмила Леонидовна.

– Ну-у… – отвел взгляд профессор. – Да…

– Погодите! – вскочил Олег, умоляюще вытянув руки. – Я все-таки не понял… Если оттуда залетела… душа, то почему она такая… реальная? Ее ведь можно коснуться…

– Да и сама она очень чувствительно… касается, – хмуро поддакнула Наташа. – Даже кусается… Извините за каламбур.

Профессор переглянулся с женой и сказал:

– Мы ведь тоже этого не знаем. Можем только догадываться. Наверное, чтобы существовать в нашем мире, душе необходима телесная оболочка. Она, образно говоря, кристаллизуется здесь, что ли. Овоплощается. Наверное, если бы эксперимент не прервался в аварийном, так сказать, порядке, то она бы смогла полностью стать человеком. Мы так полагаем, во всяком случае. И, возможно, она бы и вела себя более… м-мм… адекватно. А так она, видимо, не успела полностью «перекачаться», пользуясь компьютерным термином, оттуда сюда… Вот и получилось то… что получилось.

– Мы хотим продолжить опыт дома, – неожиданно подключилась к разговору Людмила Леонидовна. – После того, как я восстановлю устройство. Мы надеемся, что сумеем «докачать» информацию, и девушка сможет нам рассказать о том мире. Еще и поэтому нам так важно ее найти.

– Но почему она бросается на людей? – развел руками Олег. – Никогда не думал, что души столь кровожадны!..

– Они не кровожадные, – растянул губы в неком подобии улыбки профессор. – Да и вряд ли «Наташа» делает это сознательно. Ей не хватает энергии, чтобы поддерживать свое пребывание в этом мире, ведь тело не успело сформироваться окончательно. А борьба за «жизнь» происходит на уровне инстинктов. Будь она полностью сознательной личностью, наверное, и не стала бы бороться. Просто в очередной бы раз «умерла» и спокойно вернулась «домой». А так – видите…

– Но она ведь хотела от Сеньки… – стыдливо опустила глаза Наташа, – …не энергии вовсе, а кое-чего другого.

– Напрасно вы так! – азартно замотал головой Валерий Анатольевич, сев, видимо на профессиональный конек. – Сексуальная энергия – одна из самых сильных. И это – именно энергия жизни!.. Не раз замечали, что во время предсмертной агонии у мужчин наступает эрекция. А когда умирает кто-то достаточно близкий, когда смерть, что называется, почти осязаемо коснулась человека своим крылом, того часто почти неотвратимо тянет заняться сексом – словно жизнь, протестуя, хочет немедленно утвердиться, восторжествовать во что бы то ни стало!..

– Хорошо, – кивнул Олег. – А почему она кусает людей? Вас вон тоже, – кивнул он на забинтованную профессорскую руку.

– Кровь – это тоже энергия жизни, – удивился профессор вопросу. – Причем, тут можно говорить об этом и вовсе прямо, не прибегая к афористичности…

– Понятно, – вышла из-за стола Наташа. – Давайте и правда собираться.

– Да-да, – снова закивал профессор, – по пути договорим…

– Нет, – возразила Наташа, – в дороге лучше не отвлекаться. Надо быть очень внимательными. Смотреть и слушать. И быть готовыми к немедленным действиям. Тем более – оружие есть только у меня.

– Вы ведь не собираетесь в нее стрелять? – насторожилась Людмила Леонидовна. – Я ведь объяснила вам…

– Не собираюсь, если все пройдет удачно, – нахмурилась девушка. – Но если возникнет угроза человеческой жизни…

– Только в самом крайнем случае! – воскликнула супруга профессора. В ее голосе впервые за все время послышались просительные нотки.

– Хорошо, – сказала Наташа.

Вышли из дому и впрямь поздно, в восьмом часу. Солнце еще светило достаточно ярко, и даже грело вполне ощутимо, но уже неминуемо клонилось к мелкозубчатой полоске леса на дальнем берегу озера.

– Надо торопиться, – бросила тревожный взгляд на светило Наташа. – Часа через полтора-два стемнеет, а до Покрова почти час идти… Вы быстро сможете? – с сомнением посмотрела она на профессора. – А то, может, все-таки останетесь с женой?

Валерий Анатольевич оглянулся назад, где с крыльца Наташиного дома провожала их задумчиво-хмурым взглядом Людмила Леонидовна.

– Нет-нет, – замотал он головой. – То есть, да, я смогу идти быстро.

– Но ваша рана…

– Рука уже не болит! – Профессор демонстративно-резко тряхнул перебинтованным предплечьем. – Не беспокойтесь за меня, я в полном порядке!

– Ну, смотрите… – поправила висящее за спиной ружье Наташа.

Она снова была в своем нелепом плаще-балахоне и сапогах. Похожий плащ, только некогда черный, а теперь блекло-серый, в прорехах и заплатах, достался Олегу. Он пытался было протестовать, но напоминание о клещах возымело свое действие. Вдобавок, Наташа извлекла из антресолей старую отцовскую кепку, которую тоже заставила надеть.

Для Валерия Анатольевича Наташа нашла мятый, но вполне приличный пиджак и широкополую, слегка траченную молью, фетровую шляпу коричневого цвета.

Со стороны троица напоминала теперь обычных охотников, или рыболовов, или просто грибников – короче говоря, любителей активного отдыха на природе, выбравшихся из городской суеты на денек в деревенскую глушь. Вот только ни корзин, ни удочек при них не имелось, да и ружье было только одно на троих. А в глазах у «отдыхающих» напрочь отсутствовала благодушная расслабленность и радостное предвкушение грядущих впечатлений. Там хмуро таились тревога, озабоченность и… страх. Последний каждый из них пытался спрятать как можно глубже, но получалось это, пожалуй, только лишь у Наташи. Да и то, наверное, потому, что ей одной не довелось пока встретиться со своей потусторонней «тезкой».

Первую пару километров они прошли в полном молчании. Каждый думал о своем.

Валерий Анатольевич переживал в первую очередь за жену. Она так мечтала сделать это открытие! Так верила в свою правоту, так безудержно стремилась к цели, несмотря на ее кажущуюся бредовую дикость… Впрочем, для Люсеньки она вовсе не казалась ни бредовой, ни дикой. Она точно знала, куда идет. И ведь дошла. Почти… Всего ведь шаг, даже полшага оставалось сделать!.. А ведь даже он в успех Люсиных опытов не верил. Хотя и помогал во всем, поддерживал, чем мог. Даже… через собственные принципы пришлось переступить. Да что там принципы – через себя самого шагнул, не споткнувшись!.. И вот… Неужели все напрасно? Нет! Нельзя этого допустить. Эксперимент во что бы то ни стало нужно довести до конца! Спасибо, что им встретились эти замечательные ребята. Они помогут. У них все должно получиться! Вон у них какие лица – открытые, красивые, добрые. Кстати, они так подходят друг другу… Может быть, этот случай изменит и их судьбы к лучшему?.. Ведь свет, тот самый восторженный Свет, что удалось увидеть ему по ту сторону, он обязательно должен освещать людские души и здесь! Пусть не все. Пусть лишь те, что заслужили этого… Или нет, даже не так… Не заслужили. Нельзя творить добро ради награды. Просто… Нет, это даже невозможно сформулировать!.. Просто нечестно, несправедливо, когда есть, существует этот волшебный Свет, и когда есть в этом мире такие вот ребята, как Олег и Наташа, которым он так сейчас нужен. Может быть, имя тому восторженному Свету – любовь?.. Тогда все хорошо. Тогда они обязательно к нему выйдут! Иначе и быть не может. Только бы все кончилось хорошо!.. Только бы им удалось найти и поймать эту… нежить!..

Олег старался думать о предстоящем деле. Удивительно, но он почему-то не сильно удивился тому, что рассказал Валерий Анатольевич. Сначала, конечно, он испытал некий всплеск противоречивых чувств, где присутствовало и то же удивление, и ужас вперемешку с восторгом, и недоверие, и даже инстинктивное неприятие услышанного… Но «круги» от этого всплеска быстро разошлись, и Олег понял, что в глубине сознания (или души, или чего еще там?) был уже вполне готов к чему-то подобному. В той Наташе все казалось не от мира сего. Что лишь нашло свое подтверждение. И все-таки, думая о той Наташе (которая, как выяснилось, была и не Наташей вовсе), Олег постоянно срывался мыслями к этой. Он шел с ней рядом, искоса поглядывая на девичий профиль, на выглядывавшую из-под платка каштановую челку и все больше и больше удивлялся себе… Куда делась его осторожность, его боязнь сближения с женщиной? Ведь его невероятно тянуло к этой девушке! Тянуло так, что ему со сладким ужасом стало вдруг ясно: он снова любит!.. И он даже был сейчас уверен, что вот именно это, именно сейчас – настоящее. А то, что было тогда, с Оксаной… Да что там было с Оксаной?.. Тогда ему просто что-то показалось!.. Так он думал сейчас, и он при этом ничуть не лукавил. Он совершенно искренне так считал. И кто сможет сказать, что Олег заблуждался при этом? Ведь любовь, лишь когда она есть – настоящая. А когда она умерла – ее просто не стало… Тем более, если ее хладнокровно убили, расстреляли в упор. Это ведь как и сама жизнь – она есть, когда мы живы: дышим, творим, любим, смеемся, мечтаем… А когда мы умрем, сможем ли мы вспомнить, что жили, что была она вообще когда-либо, наша жизнь?.. Кто знает… Дано ли кому-нибудь это узнать?..

А Наташа думала обо всем сразу: о невероятной истории, в которую она оказалась впутанной; о странной супружеской паре, попавшей в ее дом; о гостье с того света, разгуливающей по окрестностям (в чье потустороннее происхождение она так и не поверила до конца); и, конечно же, о симпатичном, немножко нескладном, не очень доверчивом, глубоко что-то прячущем в себе, но все-таки очень милом парне… Об этом парне, об Олеге, ей, говоря откровенно, думать было приятней всего. Но, привыкшая с полной ответственностью относиться к взятым на себя обязанностям, Наташа все же заставила себя думать прежде всего о деле.

8

Первым молчание прервал Олег.

– Валерий Анатольевич, – сказал он. – А почему вы спросили про церковь?

– Про какую церковь?.. – не сразу понял вопрос профессор, ушедший глубоко в свои мысли. Но переключился быстро: – Ах, да, церковь...

– Вы, наверное, думаете, что она боится церкви и не пойдет в село? – подсказал Олег.

– Вы знаете, может быть, – замедлил шаг Валерий Анатольевич. – Я, откровенно говоря, не подумал об этом... А про церковь тогда спросил из-за кладбища. Раньше ведь церковь ставили в том селе, где есть кладбище.

– А что кладбище?

– Ну, это тоже лишь предположение... Я подумал, что кладбище, потусторонний мир – они ведь как-то связаны. Наташу... то есть, эту... м-м... девушку может к нему неосознанно тянуть.

– Тяга к дому, – неуклюже сострил Олег.

– Ну, да... Что-то в этом роде. Поэтому я и предлагаю в первую очередь обследовать кладбище. Как вы на это смотрите, Наташа?

– Нормально смотрю, – ответила девушка. – Только мне все же хочется зайти сначала в само село, людей порасспрашивать. Вдруг моя «тезка» кому-то уже на глаза попадалась. Такие новости разлетаются быстро. Ну, а если нет – тогда сходим на кладбище. Оно там рядом совсем.

На том и порешили. И теперь, когда у них появился хоть какой-то план, «охотники за привидениями», как мысленно нарек Олег их троицу, слегка приободрились и даже зашагали быстрей.

В Покрово вошли, когда солнце коснулось краешка леса. Село выглядело обычным – спокойным и тихим. Недавно пригнали с выпаса коров, и теперь в вечернем, звенящем комарами воздухе раздавалось их нетерпеливое мычание – скотина призывала хозяек начинать поскорей дойку. Так что встретить сейчас готовую к разговору женщину было проблематично.

Зато у мужиков, которых было здесь ощутимо больше, чем в Анциферово, было сейчас время вынужденного безделья: дневная работа закончена, во дворе чем-то заниматься – так поздно уже, солнышко садится. Поэтому они потихонечку сбредались в кучки, усаживались где-нибудь на бревнышке, или на лавочке в чьем-нибудь дворе, или просто на травке и, закурив, начинали степенный и сочный мужской треп. Как правило, не обходилось тут и без «подогрева», чтобы слова связывались ловчее.

К одной из таких «группировок по интересам», расположившейся на штабеле досок в самом начале деревни, и подошли Олег, Наташа и Валерий Анатольевич. Мужчины хорошо знали Наташу – детей двоих из них она учила. Да и вообще – все в окрестных деревнях друг друга знали. Но Наташу не просто знали – ее уважали. Мужики сразу засуетились, вскочили, кто-то стянул с себя пиджак и расстелил на досках, предлагая садиться.

Наташа поблагодарила, но осталась стоять. Она окинула мужчин взглядом. Пять человек, все примерно одного возраста – от тридцати до сорока. Неплохо бы их позвать на «охоту»… Впрочем, как минимум, литр «беленькой» те уже приговорили. От них теперь больше будет суеты и шума, чем пользы.

Эти мысли быстро пронеслись в Наташиной голове и, поздоровавшись с мужчинами, она лишь спросила:

– У вас тут ничего не случилось… необычного?

– Ха! Случилось!.. – осклабился белобрысый крепыш с большими залысинами. – Нюрка-продавщица водку в долг продала!

Но на белобрысого тут же зашикали, двинули ему локтем под ребра, и вперед вышел довольно симпатичный, черноволосый, с тоненькими усиками мужчина, механик МТС Женька Углов, который одно время пытался ухаживать за Наташей. Откровенно говоря, она чуть было не поддалась тогда, и если бы не пристрастие Женьки к все той же «беленькой», кто знает, чем могло кончиться дело.

Женька поздоровался за руку с Валерием Анатольевичем, протянул ладонь и Олегу, но сначала смерил того оценивающим – с ног до головы – взглядом, коротко мотнул головой на Наташу, подмигнул. Олег руку пожал, но на подмигивание ответил лишь хмурым взглядом. Женькины усики криво дернулись и на этом немой диалог между ним и Олегом закончился. Наташа одернула бывшего ухажера:

– Брось кривляться, Женя! Я серьезно спрашиваю: не было у вас чего? Чужих в деревне не видели?

– Это бабу, что ли, что Сеньку вашего, того… чуть самого дорогого не лишила? – усмехнулся тот.

– Наслышаны уже?

– А как же! Новость знатная. Поржали.

– Вам бы только ржать, да водку жрать… – тихо, с нескрываемым раздражением, сказала Наташа.

Женька услышал.

– А что? Кончил дело – гуляй смело! А смех он того… жизнь продляет. Точно говорю, сам читал.

Мужики за его спиной надрывно захохотали:

– Читал он!.. Календарь в сортире… Читатель!..

– Наташа, пойдем, – потянул Олег девушку за рукав плаща. – Только время теряем.

– Ладно, стойте, – стал серьезным Женька и, не оборачиваясь, показал за спину кулак. – Не было здесь девки этой. Точно не было. Мы, как про Сеньку услыхали, все ее ждали, посмотреть хотелось на маньячку. А вы куда это собрались? – кивнул он на ружье за Наташиной спиной. – Маньячку ловить? Нас с собой возьмете? – Тон его снова стал дурашливым.

Наташа не стала отвечать. Кивнула Олегу с профессором и шагнула на дорогу. Потом остановилась и обернулась к мужикам:

– Детей вечером гулять не пускайте. И сами по одному не бродите. Особенно пьяные. А то дохохочетесь.

– Ой, стра-а-ашно!.. – завыли-загоготали мужики.

– М-мда… – произнес Валерий Анатольевич, когда веселые пьяные голоса стали уже едва слышны; дорога повернула в сосновый бор, оставив Покрово позади. – Как можно поднять сельское хозяйство, когда мужикам ничего, кроме водки не надо?

– Да нет, Валерий Анатольевич, – вступилась вдруг за земляков Наташа. – Они нормальные, работящие. И добрые, и вообще… Просто их за скотину держат, быдлом считают. Знаете, сколько тракторист за месяц получает?..

– Да при чем тут это?! – неожиданно вскипел профессор. – Все только и стонут: ах, меня не ценят, мой труд не поощряют!.. Я теперь с горя пить буду – и гори все синим пламенем!.. Ерунда это все, отговорки, самооправдание! Не платят тебе достойно в колхозе, или что там сейчас у вас, так увольняйся! Не тридцатые ж годы!.. Возьми землю в аренду, если работать на ней любишь и умеешь, паши, сей, страусов, я не знаю, выращивай!..

Наташа открыла было рот, чтобы что-то с жаром возразить, но Олег, шедший на пару шагов впереди вдруг замер на месте и поднял руку:

– Тихо!..

Все послушно замерли, прислушиваясь к погрузившемуся в густую вечернюю тишину лесу. Сгустившийся сумрак стал почти осязаем, отчего уши казались заложенными им, словно ватой.

– Чего ты? – шепнула Наташа, устыдившись того, что, призывая напарников к тишине, сама же затеяла этот глупый спор, позабыв о деле.

– Что там? – ткнул Олег рукой в сторону виднеющегося меж деревьями частокола. Если бы доски, из которого тот был сколочен, не были выкрашены белым, в быстро обваливавшейся на бор темноте его вряд ли заметили бы вообще.

– Кладбище…

Наташа сказала это совсем тихо, отчего даже у хладнокровного Валерия Анатольевича по спине побежали мурашки.

– Я что-то видел, – сказал Олег.

– Ее? – выдохнула Наташа.

– Не знаю. Что-то белое. Мелькнуло там, за забором…

– Может, собака?

– Может… Но мы ведь сюда все равно собирались заглянуть?

– Да, конечно… – Наташа медленно сняла с плеча ружье и, бесшумно ступая, сошла с дороги под кроны сосен. – Идите за мной, – по-прежнему шепотом, позвала она. – Только не очень близко… И старайтесь не шуметь. Обойдем кладбище, оно небольшое, с той стороны встретимся и подождем…

Олег кивнул, хотя Наташа уже снова шагала вперед. Затем он жестом показал Валерию Анатольевичу, чтобы тот шел левее, сам же стал забирать вправо.

– Нам бы не потеряться тут! – шепнул ему вслед профессор. Олег остановился и вернулся назад.

– Наташа ведь сказала – кладбище небольшое, обойдем его и на той стороне встретимся, – сказал он успокаивающим голосом. – Вы главное дальше не уходите.

– Да что вы со мной, словно с маленьким! – неожиданно вспылил профессор. – Я не за себя боюсь, а за вас. Вы, надеюсь, не забыли, как она к вам относится?

Олега передернуло.

– Не забыл…

– Тогда будьте внимательны. Не играйте в геройство. Если что – кричите, зовите нас на подмогу.

– Ладно, я тоже не маленький, – буркнул Олег и исчез между сосен.

9

На словах геройствовать и впрямь было легче. Оказавшись один среди старых мрачных могил (были тут и вполне ухоженные, но взгляд притягивали в первую очередь эти – заброшенные, с просевшими надгробиями и покосившимися, кривыми, будто изготовившимися к прыжку крестами), Олег судорожно сглотнул и непроизвольно пригнулся. Впрочем, стало уже так темно, что пригибайся, не пригибайся – в темном плаще он и так был практически невидим. Но его глаза к темноте вполне привыкли, так что ориентироваться среди оградок мог довольно уверенно.

Немного успокаивало, что та, кого они искали, одета в белое платье – его-то можно будет заметить хотя бы шагов за пять-шесть. Все-таки тьма была – не глаз коли, кроны сосен отчетливо выделялись на фоне более светлого неба. Жаль, что ближе к ночи его затянули плотные облака – на помощь света растущей луны надеяться не приходилось.

Олег прерывисто вздохнул и прислушался. Неподалеку хрустнула ветка под чьей-то ногой – скорее всего Валерия Анатольевича; Наташа все же умела ходить бесшумно, в чем он уже успел убедиться. Тем не менее, Олег затаил дыхание и пригнулся еще ниже. Противно затряслись колени. Он уперся в них вспотевшими ладонями. Ноги перестали дрожать, но внутренняя дрожь не унималась. Нельзя сказать, что ему было очень уж страшно, но, чего уж там, – жутковато и очень неуютно. «А ведь не будь этого нелепого происшествия, – подумалось Олегу, – я бы сейчас уже валялся в теплой постельке уютной холостяцкой квартиры с книжкой в руках…» Впрочем, следующая мысль ехидно перебила первую: «А как же тогда Наташа? Не та, потусторонняя, а эта, земная?..»

От мысли про Наташу Олегу сразу стало легче. Окружающая тьма не казалась уже такой непроглядной. Зато шорох лесного мусора под чьими-то легкими шагами послышался совсем рядом. Олег собрался в комок, отбросив расслабляющие внимание мысли. Кто-то шел очень близко от него и очень осторожно, часто останавливаясь… Но как ни вглядывался в густой сумрак Олег, никого увидеть не смог.

– Валерий Анатольевич?.. – спросил он громким шепотом. – Это вы?

Что-то, а точнее – кто-то, шарахнулось в сторону буквально в нескольких шагах от него. Олегу даже почудилось, что он услышал частое дыхание, прерываемое то ли негромким стоном, то ли всхлипами.

– Кто тут? – чуть громче спросил Олег, почувствовав на коже бег пресловутых мурашек.

В ответ, теперь уже совершенно явственно, простонали. Но как-то странно… Будто не от страданий, не от боли или разочарования, а словно от неуверенности и страха. Словно тот, кто издавал эти звуки, не умел говорить.

Олегу непереносимо захотелось развернуться и убежать. Впрочем, разворачиваться ему как раз не хотелось – ведь тогда неведомый и невидимый преследователь окажется за спиной. Олег невольно попятился. Стон повторился. Но теперь Олегу послышалось в нем что-то знакомое. Этот звук не был стоном в буквальном смысле… Так не стонут. Так… скулят!.. Да-да, конечно, где-то совсем рядом скулила собака! И скулила, похоже, испугавшись его, Олега.

Теперь парню стало смешно. Увидел бы кто со стороны – со стыда сгореть можно!

Олег тихонечко свистнул. В ответ из темноты так же тихонечко тявкнули.

– Эй, псинка, – вполголоса позвал Олег. – Иди сюда, не укушу!

Зашуршали ветки, и наконец-то он увидел виновника своего недавнего малодушия. Большая белая собака, низко пригнув голову и осторожно ступая, вышла из-за ближайшей оградки и, не доходя до него пару шагов, села. Олег не мог разглядеть выражения ее морды, он различал лишь светлый силуэт животного, но был отчетливо уверен, что псина не отводит от него взгляда.

– Ну, чего тебе? – присел Олег, не делая, впрочем, попыток приблизиться к собаке.

Та снова проскулила в ответ. Но не испуганно или жалобно, а словно призывно. И вновь поднялась на ноги. Отошла на шаг и оглянулась на Олега. Тот пожал плечами и шагнул к собаке. Она снова отбежала и вновь, остановившись, оглянулась.

– За собой зовешь? – усмехнулся Олег. – Надеюсь, не в лес на прокорм волчатам заманиваешь?

Он вспомнил истории об одичавших домашних собаках, прибившихся к волчьим стаям. Как правило, это были суки – волки к ним были терпимей и, случалось, даже создавали семьи.

Олег пожалел, что ружье было лишь у Наташи, а звать сейчас девушку показалось ему очень стыдно. Да и собака, конечно же, вряд ли имела с дикими сородичами предосудительную связь. Тем более, как он помнил, летом волки вообще редко нападали на людей – только в случае угрозы собственной жизни. Олег же никому угрожать не собирался. И вообще, он подумал, что собака вряд ли его куда-то зовет. Просто она тоже боится оставлять его за спиной, поэтому останавливается и оборачивается. А еще он вспомнил, что, подходя с Наташей и профессором к кладбищу, ему показалось как что-то белое мелькнуло между оградками. Вот и ответ – неспешно трусит впереди, поджав хвост. Хотя, откровенно говоря, прижат ли у собаки хвост, Олег разглядеть не мог – он видел лишь светлое пятно в нескольких шагах перед собой. Но и на то, что собака убегает от него, походило мало. Она все же именно вела за собой Олега, терпеливо поджидая, когда он догонит ее.

Олегу стало уже любопытно, куда так настойчиво ведет его псина. Страх пропал совершенно. В конце концов, Наташа с ружьем где-то рядом…

Вспомнив о девушке, он замер и огляделся. Вполне, говоря откровенно, напрасно – ночь окончательно вступила в свои права. И, тем не менее, Олег понял, что он уже не на кладбище. Никаких намеков на оградки и холмики с крестами; вокруг лишь – черные на черном – стволы вековых сосен. Он, увлекшись преследованием белой собаки, сам не заметил, как забрел неведомо куда. Но пугаться Олег все равно не спешил. Он шел недолго, так что уйти далеко не мог. Стоило крикнуть погромче, и… Но кричать было невыносимо стыдно. Предупреждал Валерия Анатольевича, а сам!.. Словно маленький. Хоть и убеждал давеча профессора в обратном.

Собака требовательно тявкнула. Ей явно не понравилось замешательство человека.

– Эй, ты, не шали! – тихо, но грозно сказал Олег. – Проваливай к своему волку! Гордость он, что ли, потерял – бабу на дело отправил…

Собака зарычала. Ей, видимо, не понравилось, как назвал ее Олег. Или за «супруга» своего обиделась. Теперь Олегу почему-то уже казалось, что версия о собачье-волчьей семье не такая уж и безумная. Ну зачем обычной собаке тащить одинокого путника в лес ночью?..

Теперь он не знал, что делать. Идти и дальше за псиной было и глупо, и, откровенно говоря, небезопасно. Ночь, незнакомый лес… Даже если не волки – то опасность заблудиться была самой что ни на есть реальной и вполне возможной.

Повернуть назад? Олег оглянулся. Позади было так же беспроглядно темно, как и со всех других сторон. И нет гарантии, что он шел абсолютно прямо. Где же это чертово кладбище?..

Олег поморщился – поминать нечистого в данных обстоятельствах показалось ему не очень удачной оговоркой.

Собака зарычала громче. И стала медленно приближаться. Злобно блеснули глаза, и Олег, поежившись, невольно подумал: где взяли они хоть толику света, чтобы отразить его в этом блеске? Не иначе, собачка вовсе не так проста, как ему кажется. Да и собачка ли это?.. Или же исчадие потустороннего мира, прошмыгнувшее в приоткрытые кем-то «двери», а теперь заманивавшее и его за собой в эту «щель»?..

Олегу вновь стало страшно. Тем более, собака продолжала на него наступать. Теперь, если ей вздумается на него броситься, мелькнула у Олега беспокойная мысль, не помогут уже никакие крики и призывы на помощь. Пока к нему добежит Наташа с ружьем, бешеная псина успеет перегрызть ему горло. А может, собака и правда бешеная? Оттого и ведет себя так странно? Кто знает, возможно, у бешеных животных случается эдакое вот «помутнение рассудка» – им вдруг втемяшивается в воспаленные мозги, что несчастных заблудившихся путников надо непременно спасать, даже в ущерб их собственному здоровью и даже жизни…

Между прочим, посетила Олега очередная мысль, а почему он решил, что собака – вовсе не «сумасшедшая», а, напротив, очень «социально сознательная», не могла посчитать его действительно попавшим в беду? Кто по собственной воле шляется ночью по кладбищам?.. Вот псинка, встретив его, и решила помочь. И ведет его прямиком к селу. Похоже на правду? Очень даже. А то, что он вдруг уперся, собаку, естественно, рассердило. Ну-ка, вместо того, чтобы сладко посапывать в уютной конуре, выводи тут всяких потеряшек, которые вместо благодарности еще и взбрыкивают, не желают спасаться! «Ну и глупые же создания эти люди», – думает, небось, собака.

– Ладно, ладно, – выставил руки Олег, когда утробно рычащая псина приблизилась на расстояние прыжка. – Иду я, иду! Спасительница ты моя… Навязалась на мою голову…

Собака будто поняла смысл сказанного, удовлетворенно тявкнула и вновь не спеша потрусила вперед. Олег вздохнул и, проклиная дурацкую ситуацию, в которую умудрился вляпаться, двинулся следом. Он решил пройти еще ровно сотню шагов и, если цель, преследуемая странной собакой, не окажется к тому времени ясной и для него, – будет кричать, звать Валерия Анатольевича и Наташу. Стыдно, унизительно, а что делать?..

В страхах и сомнениях преследуя странную белую собаку, Олег совершенно забыл об истинной цели своего нахождения в этом неприветливом месте в сей неурочный час. Поэтому, когда собака замерла вдруг, а из-за едва различимого ствола сосны отделилась и двинулась к ней смутная фигура, он едва не закричал во весь голос. Да и то, не закричал лишь потому, что горло перехватило спазмом настоящего дикого ужаса. Этот же панический ужас сковал намертво мышцы Олега, не давая возможности двинуться с места. Он отчетливо понял вдруг, кто именно склонился сейчас над собакой!..

– Хорошо, – глухо, без интонаций, сказала псине «Наташа». – Иди.

Собаку словно всосала в себя темнота – так быстро отпрыгнула та в сторону. Лишь стремительно удаляющееся жалобное поскуливание, больше похожее на стон смертельного ужаса, говорило о том, что животное только что было здесь.

«Уж если она с собакой такое сделала, – отрешенно подумал Олег, – что будет сейчас со мной?»

Паническая судорога, сковавшая его члены, отступила, сменившись неудержимой дрожью. Раньше Олегу представлялось, что «клацанье зубами от страха» – не более, чем идиома, метафора. Как бы не так! Зубы его отплясывали сейчас самую настоящую чечетку, а может быть, они, независимо от впавшего в ступор сознания, безостановочно выстукивали три точки – три тире – три точки: «Спасите наши души!» То есть, «душу», конечно. Одну-единственную. Родную и близкую. О той, заблудившейся между двумя мирами, материализованной здесь лишь частично, думать совсем не хотелось. В голове билась пойманной в клетку птицей одна-единственная мысль: «Сон, сон, сон! Боже, сделай, чтобы это было сном!..»

– Здравствуй, – двинулась к Олегу сумрачная тень. Почему-то она не была белой, как ожидал Олег. То есть, светлое пятно виднелось лишь снизу и в самом верху, смутно обозначая голову. Но когда «Наташа» подошла почти вплотную к трясущемуся парню, он понял, в чем дело. Поверх белого платья потусторонней гостьи было наброшено что-то вроде кофты или жакета.

– Здравствуй, – повторила «Наташа». Теперь в ее голосе Олег услышал человеческие интонации, и это так удивило его, что он даже стал меньше дрожать.

– Зд-дравствуй, – сглотнул Олег.

– Не бойся, – тихо и как-то нежно сказала «девушка» и протянула к его лицу руку. Она сделала это столь неожиданно, что он не успел отклониться, и ладонь ожившего призрака коснулась его щеки.

Олег, зажмурившись, ожидал ощущения могильного ледяного холода, что хорошо помнил по невольному объятию в тамбуре, но, изумившись, почувствовал обычное человеческое тепло и нежную мягкость кожи.

– Ты говорил, я красивая, – по-прежнему тихо, но с ощутимым волнением в голосе сказал «призрак», не отнимая от щеки парня слегка подрагивающей ладони. – Это правда?..

Именно в это мгновение, словно придя на помощь странной парочке, облака расступились, и в образовавшийся разрыв выглянул серп луны.

Его свет показался Олегу неожиданно ярким, словно в темной комнате включили если не люстру, то по крайней мере настольную лампу. И он, против своей воли, сумел отчетливо увидеть ту… или, скорее, то… что стояло сейчас перед ним с выражением тревожного ожидания на лице. Да нет, никакое это было не «то»!.. Это была девушка, симпатичная, худенькая молоденькая девчонка с пышным одуванчиком пушистых белых волос, с полуоткрытыми, словно готовыми к поцелую губами и широко распахнутыми глазами, почти черными в лунном свете, из которых выплескивалось море неземной, тягучей и бесконечной тоски и боли, перемешанными с непонятным, восторженным счастьем, трепетным обожанием и нескрываемым вожделением.

– Да… – невольно, совсем не задумываясь, ответил Олег, потому что это было истинной правдой.

Девушка вздрогнула, затрепетала, из глубоких темных глаз ее исчезли мгновенно тоска и боль, оставив место лишь восторгу и счастью, обожанию и вожделению. Она отдернула ладонь от щеки Олега, на мгновение отстранилась от него, будто испугалась того, чего так хотела услышать, а потом, приподнявшись на цыпочки, жадно потянулась к нему, словно былинка к солнцу, прижалась упругим, горячим телом, обвила шею мягкими, теплыми руками. И перед тем, как коснуться нежными чувственными губами губ Олега, прерывисто выдохнула дрогнувшим шепотом:

– Я так люблю тебя!..

10

Хотя Олег и сказал девушке правду, хоть и чувствовал, недоумевая, ее живое тепло, все-таки он ясно сознавал, кто сейчас обнимает и целует его. В памяти еще отчетливо сохранился звериный кровавый оскал сумасшедшей (как он тогда думал), кожа еще помнила прикосновения ледяных рук потусторонней пришелицы (как он узнал позже). И потом, как же так?! Он не может и не хочет целоваться ни с живыми, ни, тем более, с мертвыми девушками, когда у него… есть Наташа! Пусть она сама еще, возможно, об этом не знает.

Олег оторвался от девичьих губ и попытался освободиться из жарких объятий. Но сразу понял, что сделать это не так-то просто. Мало того, что «Наташа» обладала недюжинной силой, так еще Олег почувствовал, что начал терять силу сам. Его охватила непонятная слабость, наряду с желанием немедленно вырваться, оттолкнуть от себя девушку, он поймал себя на странной, сонно-ленивой мысли, что ему сейчас очень хорошо и спокойно, что не стоит сопротивляться, что будет еще лучше, если он полностью успокоится и расслабится, будет делать то, что от него хотят.

Сознание слабо сопротивлялось этой обволакивающей его апатии, но ясно было, что это ненадолго. Еще немного, и Олег бы превратился в абсолютно покорную куклу, но тут в памяти его, глухо, почти неслышно зазвучали слова Валерия Анатольевича о том, что сексуальная энергия – это энергия жизни, которой так не хватает гостье с того света. «Она же питается сейчас мной, – неожиданно ясно подумал Олег, – высасывает мои жизненные силы, как вампир!»

От этой четкой мысли он будто проснулся – желание вырваться победило сонную апатию, и Олег судорожно задергался. А еще он, совершенно не осознавая этого, начал кричать.

Девушка-призрак между тем стала срывать с Олега плащ. Но сделать это, прижимая к себе дергающегося парня, оказалось не таким уж простым делом. «Наташе» пришлось опустить одну руку и чуть отстраниться, чтобы расстегнуть на плаще пуговицы. Этим-то и воспользовался Олег, вложив весь остаток сил в стремительный рывок.

– Нет!.. – исступленно выкрикнула девушка, когда объект ее вожделения ломанулся во тьму, и, без промедления, мощно, словно тигрица, прыгнула в ту же сторону.

Она достала парня в прыжке – не самого даже, а развевающуюся полу плаща, но, даже падая на землю, не выпустила ее из цепких пальцев, так что и сам Олег рухнул на мягкий мох. «Наташа», оттолкнувшись сразу руками и ногами, по-прежнему напоминая при этом большую дикую кошку, взмыла вверх и навалилась на распростертое тело парня. Теперь она не стала тратить время на расстегивание пуговиц, а просто рванула плащ так, что пуговицы с треском оторвались одна за другой, издав при этом звук, похожий на приглушенную автоматную очередь.

– Я хочу-у-у тебя-а-аа!.. – провыла, жарко дохнув в лицо Олега, потусторонняя гостья, и так же, как и с плащом, поступила с рубашкой. Но ткань той была не в пример тоньше, поэтому после мощного рывка в руках девушки-призрака остались два больших лоскута, только что бывшими рубахой.

Острые колени «Наташи» больно вдавились в живот Олега, и он невольно схватился за бедра девушки, пытаясь столкнуть ее. Но потные ладони скользнули по гладкой коже и оказались гораздо выше, чем планировал Олег – под самым платьем. Парень почувствовал, что под платьем на девушке нет ничего, но это вовсе не возбудило его, напротив, испугало еще больше. Он совершенно отчетливо понял, что собирается сделать с ним пришелица из загробного мира.

Секс с ожившим призраком никоим образом не входил в ближайшие планы Олега, и он отчаянно затрепыхался. «Наташа» же будто и не замечала этого. Она сняла наконец-то колени с живота парня, сжав теперь ими бедра парня и пригвоздив его к земле правой рукой. Левой же она стала расстегивать ремень на его джинсах.

«Блин! На что она надеется? – отрешенно подумал Олег, не прекращая дергаться. – Даже если бы я очень захотел, ничего бы сейчас не смог…»

– Послушай… Послушай!.. – отчаянно забормотал парень, когда «Наташа» справилась наконец с ремнем и опустила руку к ширинке. – Ну, нельзя же так!.. Не делай этого!

– Я хочу-уу тебя-аа… – снова прошипела потусторонняя кошка, сладко прогнувшись в предвкушении предстоящего действа. – Ты говори-и-ил, что я-а-аа краси-и-ивая-а-аа!..

– Ты красивая, – задергался Олег с новой силой, – но это не значит… что я… буду с тобой… заниматься этим!..

– Бу-у-удешшь!.. – широко улыбнулась «Наташа», и зубы ее зловеще блеснули в свете вновь вынырнувшей из разрыва облаков луны. А глаза, словно тогда, в поезде, вспыхнули на мгновение желтым звериным огнм.

– Но я не хочу!!! – завопил Олег, упершись руками в грудь девушки. Той это неожиданно понравилось.

– Да-а! – простонала она. – Да-аа!.. Трогай!.. Трогай еще… Всю-у-уу!.. Всю меня трогай… Возьми-и-ии меня-а-аа!..

И тут Олег с ужасом и отвращением к самому себе почувствовал вдруг, что вполне готов к тому, к чему призывала его красавица из загробного мира. Что так подействовало на него, он не мог бы сказать и под пытками, поскольку происходят подобные вещи, как всем известно, независимо от нашего желания – сознание тут не просто бесполезно, оно зачастую даже мешает. Но факт остается фактом – Олег возбудился, и как бы он не убеждал себя, что не хочет совершать ничего подобного с этой потусторонней фурией, тело его – точнее, одна ее важная часть – красноречиво, хоть и вовсе без слов, говорило сейчас об обратном.

Неизвестно, чем бы кончилось это безобразие, но как раз в тот момент, когда перед восторженно вспыхнувшим взглядом «Наташи», стянувшей таки до колен джинсы Олега, предстала во всей красе в волнующем лунном свете его полная «боеготовность», тишину ночного леса, нарушаемую лишь хриплым дыханием борющейся парочки, разорвал мощный выкрик:

– Ага-аа!.. Вот ты где, су-у-ука!..

Дальше последовала и вовсе непечатная тирада, причем, не все, даже вполне печатные слова, можно было разобрать в ней сразу, поскольку выдавались они сильно заплетающимся языком.

Гневные пьяные вопли неизвестного раздались совсем рядом, и Олег увидел, как блеснул вдруг в неверном свете луны металл. Он не сразу понял, что это такое, и лишь когда неведомый спаситель прорычал: «Получи!», увидел, как прямо, казалось, к его лицу приближается лезвие топора.

Время внезапно замедлило ход, и движение топора казалось теперь неспешным и плавным. Олег сумел даже разглядеть и успел осознать, что блестящее тяжелое лезвие приближается вовсе не к нему, а направлено в затылок «Наташи». И тогда он совершил то, что по логике никак не должен был делать. Вместо того, чтобы подождать еще какую-то долю мгновения и освободиться окончательно и бесповоротно, Олег с невесть откуда взявшейся силой толкнул девушку-призрака, и та, хоть и не упала, но покачнулась, и топор, просвистев рядом с ее головой, вонзился в мох возле самого уха Олега. Вместе с этим время восстановило свое обычное течение, и в уши Олега ворвался поток грязной брани.

«Наташа» стремительно вскочила на ноги. Теперь она не загораживала своим телом изрыгающего проклятия мужчину, и Олег сразу узнал виденного им недавно в Покрове Женьку Углова. Только сейчас механик местного МТС был смертельно, что называется, «в дупель», пьян. Непонятно было, как он вообще держится на ногах, а тем более – как сумел дойти сюда да еще и довольно прицельно метнуть тяжелый топор.

Спущенные вместе с трусами до колен джинсы мешали Олегу подняться на ноги. Он нелепо трепыхался во мху, запутавшись в полах широкого плаща и матерился ничуть не хуже покровского пьяницы. Отвлекшись, он пропустил момент, когда «Наташа», издав звериный рык, бросилась на Женьку.

Говорят, что Бог защищает детей и пьяных. Неизвестно, кто или что помогло Женьке, но только в тот самый момент, когда цепкие пальцы девушки-призрака готовы были сомкнуться на его горле, механик внезапно качнулся, его повело в сторону, и он рухнул на колени, едва не сунувшись носом в торчавшее из земли топорище.

Зарычав на манер своей потусторонней соперницы, Женька неожиданно ловко поднялся с колен, выдернул топор и, размахивая им над головой, покачиваясь, двинулся на девушку. Та рычала и злобно шипела, изготовившись к новому прыжку, но совершать его не решалась – топор в руках пьяного механика был слишком грозным оружием.

«Наташа» стала медленно пятиться. Но успела сделать лишь три-четыре шага, как уперлась спиной в широченный сосновый ствол. Женька торжествующе завопил и закрутил топором еще быстрее. В свете освободившейся из облачного плена молодой луны блестящее лезвие превратилось в голубовато-желтую окружность, а сам покровский механик напоминал сейчас небольшой матерящийся вертолет, готовящийся к взлету.

Казалось, до окончательной развязки осталось не больше одного-двух мгновений, когда из-за деревьев напротив раздался вдруг отчаянный мужской крик:

– Не-е-ет!!! Стойте!..

Олег, наконец-то поднявшийся на ноги, увидел, как к застывшему с топором над головой Женьке мчится с всклокоченными седыми волосами потерявший шляпу Валерий Анатольевич. Почему-то, вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией, замерла, вжавшись спиной в шершавый ствол сосны, потусторонняя гостья. Она не отрывала взгляда от бегущего к ней профессора, и что-то странное появилось в ее глазах. Впрочем, заглядывать в ее голубые – а в лунном свете черные, словно два бездонных колодца – глаза в тот момент было некому, а уж заглянуть в потерянную душу и вовсе никто не из смертных не мог, так что чувства, посетившие ее в тот момент, так навсегда и остались загадкой. Лишь губы ее еле слышно шепнули: «Отец», но и это слово разобрали немногие. Пьяный Женька вообще ничего не услышал, Олегу послышалось, что девушка сказала: «Конец», и только лишь тот, кому это и предназначалось, услышал все правильно, но подумал, что просто ослышался, поскольку обитательница загробного мира никоим образом не могла быть его дочерью.

Валерий Анатольевич уже почти добежал до нее, когда пьяный механик наконец очнулся и решил завершить начатое. Он вновь грязно выругался, замахнулся топором и рубанул сплеча. Но профессор бросился к девушке, раскинув руки, словно хотел закрыть ее собственным телом. Впрочем, так оно, наверное, и было, причем, это ему вполне удалось. На пути тяжелого лезвия оказалась рука Валерия Анатольевича – та самая, раненная, даже бинт на ней до сих пор белел из под задравшегося рукава пиджака. Топор с сочным чавканьем вонзился в предплечье, но, под действием силы инерции сразу же вырвался и, потеряв скорость, кувырнулся и отлетел в сторону.

Профессор вскрикнул и схватился за рану ладонью, из-под пальцев которой тут же захлестала черная в лунном свете кровь. Та же, которой предназначался этот удар, зачарованно уставилась на этот животворный фонтан. Ноздри ее хищно раздулись от сладкого запаха крови, лицо моментально преобразилось, приняв то самое звериное выражение, что так поразило Олега в профессорском купе. Глаза снова вспыхнули желтым, исчадие загробного мира завыло, взвизгнуло и прыгнуло на мужчину, нацелившись разинутым ртом в страшную рану. Валерий Анатольевич невольно отпрянул, разжав на мгновение окровавленную ладонь, и в тот самый момент зубы потусторонней хищницы сомкнулись на разрубленных тканях и тут же с остервенением принялись рвать их дальше. В горле твари противно забулькало, подол ее белого платья мгновенно потемнел от льющейся на него крови.

Профессор страшно закричал и принялся здоровой рукой отталкивать от себя человекозверя. Но силы уже оставили его, и слабые попытки освободиться не оказывали на вампиршу никакого действия.

Женька Углов ползал на четвереньках по земле, продолжая остервенело материться, и шарил во мху руками, разыскивая топор.

Олег, запахнув полы плаща, так и стоял, замерев, со спущенными до щиколоток джинсами, напоминая восковую фигуру эксгибициониста, вышедшего на подлунную «охоту».

И в этот насыщенный драматизмом момент раздался выстрел. Он показался всем столь оглушительным, что Олег присел, закрыв руками голову, Женька ткнулся в мох носом и угодил им прямо в край топорища, отчего из носа тут же полилась кровь, чего пьяный механик даже не заметил.

Один лишь профессор сразу понял, что означает этот выстрел. Он снова закричал: «Не-е-ет!», но было уже поздно. Руки потустороннего чудовища, крепко державшие его, стали медленно разжиматься, горло перестало тошнотворно хлюпать, глотая горячую кровь, зубы оторвались от раны. Несколько мгновений девушка-призрак стояла, устремив недоуменно-вопрошающий взгляд прямо в глаза Валерия Анатольевича, а потом вдруг судорожно, со всхлипом, вдохнула последний раз воздух, облегченно улыбнулась и рухнула ему под ноги.

К тому моменту, когда Наташа с зажатым в руках ружьем, подбежала к профессору, то, что лежало возле него, уже мало походило на человека. Больше всего это напоминало накрытый темной тряпкой бесформенный кусок углекислотного льда, с легким шипением таявшего под жаркими солнечными лучами. Только сейчас роль солнца играл выглядывающий из-за черных облаков серп молодой луны.

11

– Что вы наделали?! – вскричал профессор, схватившись здоровой рукой за голову.

– Спасла вам жизнь, – сухо бросила Наташа и закинула ружье за спину.

Олег как раз натягивал джинсы, когда девушка обернулась к нему.

– Успел? – с наигранным равнодушием спросила она.

– Да как ты можешь… такое?.. – вспыхнул до корней волос Олег, чего, впрочем, в неверном лунном свете видно не было.

– Прости, – дернула головой Наташа, мысленно ругнув себя за несдержанность, и вновь повернулась к Валерию Анатольевичу.

Вмиг протрезвевший Женька Углов, так и не поднявший ставший ненужным топор, медленно подошел к месту последней схватки. Он еще не понимал, с кем они все только что имели дело, поэтому, увидев возле ног профессора тряпку, из-под которой сочился, моментально растворяясь в воздухе, голубоватый парок, очень удивился.

– А где… эта?..

– Надеюсь, уже дома… – тихо ответил профессор.

– А что это?.. – носком сапога дотронулся до темнеющей тряпки механик.

Наташа нагнулась и подняла тряпку.

– Пиджак какой-то, – пожала она плечами, пригляделась внимательней и пояснила: – Жакет женский.

Валерий Анатольевич также пристально вглядывался в поднятую Наташей вещь. Он вдруг приглушенно вскрикнул:

– Это же Люсенькин!.. Да-да, это ее жакет!.. Что с ней? Пойдемте, пойдемте скорее!.. – Он рванулся было вперед, но его тут же качнуло, и если бы не подставленная Женькой Угловым рука, непременно упал бы.

Профессор поднял на мужчину благодарный взгляд, но, взглянув тому в лицо, озабоченно нахмурился:

– У вас лицо в крови!..

– Да? – удивленно поднес к лицу руку Женька. – А!.. Ерунда. Нос расквасил. – Он вдруг встрепенулся: – А вы-то, вы-то! Ё!.. Кровища же хлещет, к врачу надо!..

– Я сам врач… – буркнул Валерий Анатольевич, разглядываю рану на руке. Он зашипел сквозь сжатые зубы, прощупав повреждения и процедил: – Нормально… Лезвие прошло между костями, они целы. Так что ничего страшного. Наташенька, – обратился он к побледневшей от только что увиденной раны девушке, – достаньте, пожалуйста, из моего кармана баночку с мазью…

– Какая мазь!.. – пробормотала борющаяся с подступившей тошнотой Наташа. – Вам срочно в больницу нужно!

– Делайте, что я прошу! – внезапно рассердился профессор.

Подошел кое-как приведший себя в порядок Олег. Обрывки рубахи он держал в руке, надев распахнутый, без единой пуговицы, плащ на голое тело. Протянул тряпки Наташе:

– Возьми, вместо бинта сгодится. И слушайся Валерия Анатольевича, он дело говорит.

– Да какое дело! – вскипела учительница. – Разве тут мазь поможет, когда операция нужна?

– Поможет, девушка, поможет, – почти прошептал теряющий силы профессор. – Пока вы спорите, я от потери крови скончаюсь…

Наташа спохватилась, все еще сомневаясь, помотала головой, но все же достала из кармана Валерия Анатольевича баночку и густо смазала мазью края раны, стараясь не касаться открытых тканей.

– Все, все мажьте, не бойтесь… – сглотнул профессор. Ему явно становилось хуже.

– Дай-ка я! – отобрал у Наташи мазь Олег, поняв, что та просто-напросто боится крови. Он зачерпнул пальцем большой шматок густой, как солидол, мази и размазал его по ране. Зачерпнул еще и еще… Рана оказалась обширной и глубокой, так что пришлось использовать все содержимое баночки.

Удивительно, но кровь почти сразу остановилась и сочилась теперь небольшими отдельными струйками. Голос профессора сразу окреп:

– Теперь завяжите потуже!

Наташа стала бинтовать руку обрывками Олеговой рубахи.

– И все равно, хотя бы швы наложить нужно, – злясь на себя за показанную слабость, буркнула она.

– Надо бы, – кивнул Валерий Анатольевич. – Но вы мне потом ее зашьете, здесь все равно нечем.

– Я?! – дернула было головой Наташа, но тут же ее опустила. – Хорошо. Только я не умею.

– Я научу, – сказал профессор. – Только давайте поторопимся! Я очень переживаю за Люсеньку. – Он посмотрел на Женьку, угрюмо стоявшего в сторонке: – Молодой человек, в вашей деревне найдется автомобиль?

– Нет, – помотал тот кудрявой головой. – Только мотоциклы. У меня тоже есть. С коляской. Довезу в лучшем виде!

– Ты же пьян! – возмутилась Наташа. – И мы все не поместимся.

– Этот, – кивнул на Олега механик, – и пешком дойдет. А я хоть трезвый, хоть пьяный езжу не хуже Шумахера.

– Вот-вот, – кивнула Наташа. – Мало нам раненых! Значит так: поведу мотоцикл я. А ты отоспишься и завтра его заберешь.

– Ты умеешь водить? – засомневался Олег.

– Не очень, – честно призналась девушка. – Но потихоньку смогу.

– Сама же говоришь, что раненых хватит, – улыбнулся Олег. – Если товарищ… э-э… колхозник не против, мотоцикл могу повести я.

– Сам ты колхозник! – замахнулся на Олега Женька. – Я механик эм-тэ-эс!.. И мотоцикл тебе хрен дам!

– А ну-ка тихо! – притопнула Наташа. – Прекрати этот базар, Углов! Бесстыжий ты пьяница! Наглая усатая морда!.. На принципы идешь?! Выделываться начинаешь?.. Чего ты вообще приперся сюда? Кто тебя звал? Жрал бы свою водку дальше!

Женька от напора учительницы опешил и заметно стушевался:

– Ладно, ладно, пусть берет… Не жалко. Это я так… за то, что колхозником обзывает. Ишь, городской! Шишка важная. Из штанов чуть не выпрыгнул!..

Олег вспыхнул и дернулся к Женьке, но Наташа встала между ними и заорала теперь уже на Олега:

– Подраться захотелось? Что ж ты не дрался, когда с тебя штаны снимали?

Олег разинул рот и захлопал глазами, из которых от стыда и обиды даже покатились слезы. Хорошо что луну снова закрыло облаками, и никто этого нового позора не увидел. Но, что самое странное, за Олега заступился вдруг покровский механик:

– Вы это… Наталья Анатольевна… зря на него так. Он еще как с ней дрался! Только это ж не баба – зверь!.. – Женька покосился на то место, где недавно лежало испарившееся уже тело. – И даже не баба, выходит… Тут не только штаны – голову потерять можно. Так что вы зря так…

Наташа и сама уже понимала, что зря. Она готова была вырвать себе язык. Что же с ней случилось такое?.. Впрочем, эта история кому угодно нервную систему свернет вместе с башней. К тому же, она только что стреляла в человека! Впервые в жизни. Ну, пусть не совсем в человека… И все-таки…

– Олег, извини, – тронула она за рукав застывшего в немой обиде парня. – Ну, прости! Дура я, правда… Я не думала так про тебя. Правда, не думала. И вообще… – Она бросила взгляд на стоявших рядом Женьку и профессора, но мотнула головой, поморщилась чему-то и выпалила: – Ты мне нравишься очень, Олег, потому и веду я себя так с тобой… Прости, дура я, – снова повторила она. И, не дав Олегу опомниться, вновь повернулась к обалдевшему от услышанного только что и увиденного ранее Женьке: – Но ты мне не ответил, почему сюда пришел?

– Вы ушли, – пожал плечами потерявший пьяную спесь мужчина, – мы еще посидели с мужиками немного… Я уже домой пошел… Не, не домой… Да ладно, пошел в общем. Тут она. Шлепает по дороге. И тоже в сторону кладбища завернула. Ну, я хоть и плохо уже соображал, но ваши страшилки вспомнил. Думаю, ага, они ее там ищут, а она сама их быстрее найдет. Ну, домой заскочил, добавил еще для храбрости, топор из колоды вынул и тоже почапал. Успел вроде. – Он все же не удержался и подмигнул Олегу. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

– А почему ты решил, что это она? – спросила Наташа.

– А кто еще-то? – искренне удивился Женька. – Я здешних девок всех знаю!

– Так уж и всех? – усмехнулась учительница.

– Ну, не в том же смысле! – возмутился механик. – Ты, Наташка… То есть, вы, Наталья Анатольевна, учительница вроде, женщина культурная, а такое говорите!..

– А что я сказала? Каждый воспринимает сказанное в меру своей испорченности. Ладно, проехали.

– И давайте поспешим, умоляю вас! – прижал к груди руку Валерий Анатольевич.

– Да-да, – в очередной раз мысленно обругала себя Наташа и первой шагнула в темноту.

Оказалось, что дорога совсем рядом. Собака не довела до нее Олега всего метров двадцать.

До деревни тоже дошли быстро – до нее было рукой подать. Лампочки на деревянных столбах вдоль главной – и единственной – улицы горели через одну-две, но все же некое подобие освещения давали.

Женька без лишних споров выкатил из сарая мотоцикл, качнул его, по бульканью в баке определив наличие бензина, вставил ключ в замок зажигания, завел.

– Точно умеешь? – хмуро глянул он на Олега.

– Умею, – кивнул Олег, критически оглядывая старый облупленный «ИЖ».

– Не боись, работает как часы, – уловил сомнения парня механик. – Только третья передача заедает, порезче ногой дергай.

– Ладно, разберусь, – уселся на сиденье Олег. Наташа помогла профессору забраться в коляску, сама села сзади. Посмотрела на Женьку:

– Спасибо, Жень. И не сердись на меня, ладно? Сам видишь, дела какие… Ты правильно сказал: тут голову потерять можно. А я все-таки женщина…

– Да ладно тебе, – отмахнулся Женька, снова «тыкая» бывшей возлюбленной. – Все нормалек. А деда врачу покажите все-таки. Он хоть и держится молодцом, но рана-то… – Механик замялся вдруг и наклонился над ухом Наташи: – Это ведь я его… Правда, он сам бросился под топор… Как думаешь, заявит?..

– Не заявит, – уверенно ответила девушка. – И выбрось из головы. Ты ни в чем не виноват. И вообще молодец. Если бы пить бросил – тебе бы цены не было!

– А если брошу, пойдешь за меня? – прищурился Женька.

– Извини, но… – Наташа бросила нечаянный взгляд в спину Олега.

– Да ладно, это я так, – усмехнулся покровский механик. – Понятно все.

– Что тебе понятно? – вспыхнула Наташа. – Мне самой ничего не понятно. – Она ткнула в бок прислушивающегося к разговору Олега, который из-за треска мотоциклетного мотора не сумел разобрать ни слова. – Ты чего замер? Ездить разучился?

Олег выжал сцепление, воткнул первую передачу, газанул и рывком тронулся с места, едва не заглушив двигатель. В конце концов он все же выровнял обороты, и мотоцикл, дергаясь поначалу, все же поехал, постепенно ускоряясь, и вскоре скрылся из глаз провожающего его скептическим взглядом механика.

– Шум-махер-р!.. – сплюнул он под ноги и пошагал в избу.

До Анциферова доехали без приключений. Олег быстро освоился с непослушным поначалу «ижаком» и домчал до дому Наташи за считанные минуты.

Валерий Анатольевич, несмотря на возраст и рану, быстро выскочил из коляски и первым оказался у двери в избу.

Когда Олег и Наташа вошли следом за ним в комнату, то подумали вначале, что профессору стало плохо и тот упал. Но потом они поняли, что Валерий Анатольевич стоит посреди комнаты на коленях, склонившись над лежащей там супругой.

– Люсенька, Люсенька!.. – причитал он. – Что с тобой?

Наташа бросилась к супругам. Первого взгляда, брошенного на Людмилу Леонидовну, было достаточно, чтобы понять, что та без сознания, но жива. Лицо ее было белее мела, на лбу выступили крупные капли пота, но грудь ее вздымалась – неровно, с задержками и рывками, но женщина дышала.

– Надо положить ее на диван! – махнула Наташа Олегу.

Тот легко, будто пушинку, поднял невесомое тело и очень удивился, что оно такое легкое. Олегу показалось навскидку, что оно весит едва ли больше тридцати килограмм. И вообще… Людмила Леонидовна напоминала сейчас «Наташу», когда он увидел ту впервые. Такая же белая, почти прозрачная кожа и… такая же холодная, почти ледяная.

Олег осторожно опустил женщину на диван, и возле нее сразу засуетился с неизменным саквояжем Валерий Анатольевич. Впрочем, кажущаяся суета быстро принесла видимый результат – Людмила Леонидовна задышала ровнее, ее щеки чуть порозовели, веки сначала дрогнули, а потом и открылись.

– Где… она? – повела встревоженным взглядом женщина и попыталась приподняться.

– Лежи, лежи, Люсенька! – встрепенулся профессор и бережно взял ладонь супруги в свою здоровую руку. – Не бойся, ее здесь нет.

– Где она? – опять повторила Людмила Леонидовна, пристально вглядываясь в глаза мужу.

– Она… вернулась, – отвел взгляд профессор.

– Ты убил ее?! – рванулась к нему супруга, но тут же обессиленно опустила голову на подушку. – О, Боже!.. Ты убил ее…

– Не я, – тихо промолвил Валерий Анатольевич. – Но ничего другого не оставалось, прости… И не переживай, она просто вернулась к себе. К тому же – она вовсе не человек, не стоит так убиваться…

Людмила Леонидовна резко повернула к мужу голову. В глазах ее, прозрачно голубых, словно льдинки, стояли слезы.

– Не человек?.. – прошептала она. – Да, она не успела стать человеком. Дважды, и оба – по моей вине…

– Что ты такое говоришь, Люсенька? – успокаивающе погладил супругу по седеющим волосам профессор. – Успокойся, ты просто устала…

– Валера… – хрипло, словно ей что-то мешало, проговорила Людмила Леонидовна. – Прости меня, ладно?.. Если сможешь, прости… – Из глаз ее ручьем полились слезы.

– Люся, Люсенька, да что с тобой? – испуганно вскочил и потянулся к саквояжу Валерий Анатольевич, но жена с внезапно пробудившейся силой потянула его за рукав к себе. И сказала быстро и четко, словно выплюнула, срыгнула из себя то, что мешало ей говорить и дышать:

– Валера, это была наша дочь!..

12

В комнате повисла тягучая тишина. Первой мыслью у всех было одно – Людмила Леонидовна заговаривается. Просто вошла в роль, придуманную ими с мужем в поезде. Но супруга профессора не дала укрепиться этой разумной, объясняющей все мысли. Ее голос окреп, словно до этого ему и правда что-то мешало, и женщина заговорила почти прежним своим – сухим, лаконичным, не терпящим возращений – тоном, разве что чуточку тише обычного:

– Не смотрите на меня так!.. Это правда. Она сказала мне… Да я и сама уже догадывалась.

– Сказала?! Когда?.. – сжал ладонь супруги Валерий Анатольевич.

– Она все время была рядом. Ее тянуло к нам… ко мне… Когда вы ушли, она пришла. Ее сознание не сформировано, вы знаете… эксперимент завершился аварийно… Но она все-таки не была сумасшедшей. Говорила плохо, односложно, но я поняла. Она сказала, что нырнула тогда в открывшийся проход не случайно. Она почувствовала меня, хотела ко мне… И к тебе, Валера…

– Но… это же чушь, Люсенька! – вскочил побледневший профессор. – Она не может быть нашей дочерью! Какие дети, Люся?! У тебя же… у нас не могло быть детей!..

Людмила Леонидовна вздрогнула, словно ей залепили пощечину. Из небесно-голубых глаз покатились по впалым щекам слезы.

Профессор рухнул на колени перед диваном и опустил лицо на грудь жены:

– Прости! Прости, Люсенька, я не хотел тебя обидеть!.. Ты не виновата в этом!.. Я – бесчувственная скотина! Прости…

Людмила Леонидовна запустила тонкие пальцы в шевелюру мужа, ласково и нежно потеребила его волосы.

– Валера… Тебе не за что просить у меня прощения. Это я должна вымаливать его у тебя, ползать перед тобой на коленях… Но все равно мне прощения нет и не будет. Меня покарал сам Господь. Я заслужила это… Но мне очень… очень-очень жаль, что страдать пришлось и тебе…

Профессор рывком поднял голову:

– Нет-нет, Люсенька! Что ты говоришь?! Тебе плохо, ты устала, помолчи, усни, отдохни!.. Завтра проснешься – и будет все хорошо!

– Завтра для меня не будет, Валера, – спокойно, буднично сказала Людмила Леонидовна. – Так что тебе придется выслушать все сейчас. И молодые люди пусть послушают, им это будет весьма полезно и поучительно… Ты готов услышать правду, любимый?..

Профессор дернулся, лицо его покрылось пятнами, на лбу выступил пот. «Любимым» его не называли лет тридцать… Супруга вообще была чрезвычайно скупа на ласковые слова и прочие нежности. И если уж она сейчас обратилась к нему так, значит, сказать хочет что-то действительно необычное и важное.

– Я готов, родная, – кивнул Валерий Анатольевич и снова взял руку жены в ладонь.

Олег подошел ближе. Наташа и вовсе села на пол возле дивана, скрестив по-восточному ноги. Людмила Леонидовна заговорила:

– Ты ведь всегда хотел детей, Валера. Я помню, я знаю. А я… Для меня была важней моя работа. Стоило подумать, что придется выбросить из жизни год, два, три, а то и больше, посвятить их грязным пеленкам, молочным кухням, очередям в поликлинике, и мне сразу становилось тошно… Нет, я тоже хотела ребенка, но для себя все время это решение откладывала: вот сдам кандидатский минимум, вот защищу докторскую, вот сдам этот проект, закончу следующий… И вот однажды… Я как раз работала над одним проектом, – Людмила Леонидовна бросила извиняющийся взгляд на Олега, поискала глазами Наташу. – Извините, он шел под грифом «секретно», да и не в содержании суть. В общем, работа была в самом разгаре, когда я поняла, что… беременна… – Пальцы Валерия Анатольевича судорожно сжали ее руку, и Людмила Леонидовна вскрикнула.

– П-прости… – шевельнул одеревеневшими губами профессор и разжал пальцы. Он хотел убрать руку вообще, но жена схватилась за его ладонь, словно утопающий за брошенный ему линь.

– Да, Валера, да!.. Я обманула тебя тогда… Это было давно, очень давно. Сколько уже прошло? Лет тридцать, или больше… Ты, наверное, и не помнишь, я сказала тогда, что еду в командировку, а сама… Я побоялась ложиться в больницу – ты мог бы узнать. И я обратилась к одной бабушке… Ну, ты знаешь, которые делают подпольные аборты. У нее и ночевала две ночи, пока пришла в себя более-менее. Бабка сказала, что у нас могла родиться девочка…

– Погоди, но мы ведь обращались ко врачам! Они сказали, что детей у тебя быть не может!.. Или в этом ты тоже меня… обманывала?..

– Нет-нет, Валера! Я обманула тебя только один раз… Врачи действительно вынесли этот вердикт. Но… это было после аборта. Видимо, бабка оказалась плохим специалистом…

Валерий Анатольевич схватился руками за голову, забыв о ране, тут же, дернувшись от боли, застонал, а Людмила Леонидовна снова поймала его здоровую руку и прижала ладонью к своей груди.

– Прости, прости! Валера, прости!.. Нет, это нельзя простить… Но хотя бы… не держи на меня зла. Я была дурой, эгоистичной сволочью, я… – она судорожно сглотнула, – поломала тебе жизнь, лишила того…

Профессор отнял руку от груди супруги и закрыл ладонью ее рот.

– Не надо, Люсенька, не говори так!.. Ты единственная даешь смысл моей жизни. Ты сама была всегда моей жизнью. Пока есть ты – я живу.

– Но завтра меня не станет, а ты все равно должен жить! – сняла с губ ладонь мужа Людмила Леонидовна.

– Почему ты все время повторяешь это?! – воскликнул профессор. – С чего ты взяла, что должна умереть?.. Ты ослаблена, да, но не более. Сердце у тебя в норме, все остальное – тоже. Я не обманываю тебя, поверь!..

– Да, я знаю. Но это не имеет значения. Моя душа уже на полдороги туда… Дослушай меня, пожалуйста.

– Я слушаю, но прошу тебя, успокойся, милая! Я с тобой, и буду с тобой всегда.

– Спасибо, Валера, – улыбнулась супруга. И улыбка эта полностью преобразила ее лицо. Валерию Анатольевичу показалось, что перед ним снова та самая девчонка, с которой он познакомился в парке отдыха сорок лет назад. Она сидела на скамейке, ела мороженое и с загадочной джокондовской улыбкой читала толстую книгу. Он не удержался тогда и спросил, что за книгу она читает – наверняка что-то ужасно романтическое, поскольку смогло вызвать на этих прелестных губках столь обворожительную улыбку. Люсенька рассмеялась и показала обложку. Он даже не сразу смог прочесть название – оно состояло из абракадабры сложных физических терминов.

Улыбка мелькнула и снова погасла. Людмила Леонидовна продолжила рассказ:

– Когда я поняла, кто передо мной, меня охватило такое чувство… Мне не передать это словами!.. Я видела ту, о ком мечтала, о ком сожалела и скорбела все последующие годы. А она… Нет, она не держала на меня зла. Она просто хотела увидеть меня, ощутить мое тепло, которого я ее лишила навечно… И я решила исправить свою ошибку. Я захотела сделать то, что не сделала тогда, тридцать лет назад, что не смогла завершить и на днях… Я обняла ее, раскрыла ей свое сердце, позволила взять мои силы, мою энергию… Она стала преображаться на глазах. Еще немного, совсем чуть-чуть, и она стала бы человеком, а я – заняла бы ее место на той стороне. Но… Она увидела, почувствовала, как быстро я таю, и не захотела принять мой подарок такой ценой. Я умоляла ее, но она поняла уже слишком много. Она… любила меня, и убить меня не смогла. Тогда она вспомнила тебя, Олег. – Женщина подняла глаза на притихшего парня. – Сказала, что полюбила тебя. И она верила, что если ты сумеешь полюбить ее, то эта любовь вернет ее к жизни, не отняв ничьи жизни взамен… Я вижу, что этого не получилось…

Олег кивнул и опустил голову.

– Не казните себя, Олег. Любовь нельзя заставить появиться. Она так же неподвластна нам, как и все то, что в руках одного лишь Бога. Я слишком много возомнила о себе, решила, что могу распоряжаться чужими душами, возвращать им жизнь… Нет, я смогла легко сотворить только смерть. А за это всегда должна быть расплата. И то, что я сейчас умираю – это закономерно и правильно. Я не только не жалею об этом, – напротив, моя душа, зная это, наконец-то обрела покой. А еще я безмерно счастлива, что уже в эту ночь я встречусь со своей доченькой, и теперь мы уже не разлучимся навеки!.. А ты, родной мой, любимый Валера, не спеши к нам. Мы все равно когда-нибудь будем вместе, но ты не спеши. Мы подождем тебя с… Наташей. – Людмила Леонидовна повернула голову к сидящей на полу девушке: – Наташенька, вы не против, если я дам моей дочери это имя?

– Ну, это же не мне решать, – улыбнулась Наташа. – На имена пока нет авторских прав.

– Вот и хорошо. Пусть будет Наташей. Хорошее имя, доброе, мягкое, теплое… Моя Наташенька, когда почти стала человеком, стала вдруг мерзнуть… Я дала ей свой жакет… – Глаза Людмилы Леонидовны закрылись, она задышала вдруг часто-часто и заговорила что-то совсем непонятное: – Валера, не мерзни, оденься теплее, здесь так холодно!.. Видишь, сколько снега! А лед как блестит под солнцем!.. Смотри, его кристаллы, словно бриллианты… Преломление… дифракция… Помнишь принцип Гюйгенса-Френеля?.. Когерентность вторичных волн… Как красиво!.. Прости меня, милый, я лишила тебя такой красоты… Я любила тебя, а проявлять свои чувства стеснялась… Тебе было холодно со мной… Оденься теплее, Валера!.. Прости, Наташа зовет меня… Она ждет. Я иду к ней! А ты не торопись. Живи, радуйся, твори, дари людям счастье!.. Мы подождем. Теперь ты знаешь, что мы у тебя есть… Прости, любимый!..

Людмила Леонидовна судорожно вдохнула, но выдоха уже не последовало. Светло-голубые глаза широко и восторженно распахнулись, словно увидели вдруг то, что мечтали увидеть всегда. А на тонких, обычно сурово сжатых губах расцвела вдруг та самая улыбка, что хранил в своей памяти Валерий Анатольевич. Теперь эта улыбка осталась на лице его любимой навсегда.

Профессор, по-прежнему стоя на коленях, повалился грудью на тело жены и затрясся в безмолвных рыданиях.

Валерий Анатольевич так и провел всю ночь возле тела жены. Когда Наташа зашивала его рану, перед тем как лечь спать, он даже ни разу не поморщился, лишь скупыми фразами, сухим, механическим голосом говорил, что и как нужно делать. Потом Наташа постелила Олегу на полу в своей комнате, сама легла на кровать. Но спали оба плохо, что было совсем неудивительно.

Утром, наскоро попив чаю – вдвоем, профессор лишь покачал головой, продолжая глядеть сухими, красными глазами на лицо супруги, – Наташа стала собираться.

– Я в город, – сказала она. – Закажу машину. Валерий Анатольевич, мне нужен ваш адрес.

– Да-да, – дернулся Валерий Анатольевич, назвал адрес и спросил: – Наверное, мне стоит поехать с вами?.. Оформить…

– Оформлять и придется уже в городе, – мягко сказала Наташа. – Надо сначала доставить туда… Людмилу Леонидовну. Я съезжу сейчас и договорюсь насчет машины для этого.

Профессор кивнул и снова склонился к телу жены.

Олег потянулся за курткой.

– Я с тобой.

Валерий Анатольевич, услышав это, медленно поднялся и прошел к стулу, на спинке которого висел его пиджак. Профессор достал бумажник, отсчитал несколько зеленоватых бумажек, протянул Олегу:

– Вот, ровно две тысячи, как и договаривались.

Наташа недоуменно перевела взгляд с пачки долларов на профессора, потом на Олега.

Парень сначала изумленно поднял брови, потом, вспомнив что-то, нахмурился:

– Вы это бросьте, Валерий Анатольевич, вы мне ничего не должны.

– Но вы свою работу выполнили.

– Не выполнил…

– Вы ее нашли!.. Остальное – не ваша вина.

– Валерий Анатольевич… – Олег бросил извиняющийся взгляд на девушку и отвел профессора чуть в сторону. Понизив голос, продолжил: – Я нашел. Вы правильно сказали. Только не вашу Наташу, а свою. Другая награда мне ни к чему. Дороже этой не бывает, вы ведь знаете.

– Да, знаю, – сказал профессор, убирая деньги в бумажник.

Олег повернулся к девушке:

– Так я еду?

Наташа не стала возражать. Но в глазах у нее промелькнуло нечто, смутившее парня.

– Ты не хочешь, чтобы я ехал с тобой?..

– Сейчас на улицу выйдем, скажу, – шепнула Наташа.

Олег пожал плечами и вышел на крыльцо. Потянулся, посмотрел на небо. От вчерашних ночных облаков не осталось и следа. Небо было чистым, радостным, обновленным. Он перевел взгляд на крышу. Покачал головой: крышей надо заняться как можно скорей, – скоро осень, дожди, зальет избу…

Вышла Наташа, глянула на Олега исподлобья.

– Ну?.. – нахмурился он в ответ.

– Баранки гну. Заводи аппарат.

– Мы что, на нем в город поедем?..

– А у тебя права есть?

– Есть. Дома. Правда, без категории «А».

– Да хоть с «А», хоть с «Ю», – хмыкнула Наташа. – Мотоцикл вернем Женьке. Дальше попутку ловить придется, автобуса до второго пришествия ждать можно… Ничего, как-нибудь доедем, успеешь все равно. Там поезда часто ходят.

– Какие поезда? – не понял Олег.

– Ну, тебе же на поезд надо?

Олег все равно не сразу понял, что хочет сказать Наташа. А когда до него дошло, понуро кивнул:

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Что ты мне хотела сказать на улице… Катись и не оглядывайся.

– Не-а, – загадочно, с ехидцей, улыбнулась Наташа. От этой улыбки сердце Олега екнуло и с грохотом покатилось к пяткам, а потом подпрыгнуло и оказалось сразу в горле. Он закашлялся и с трудом выдавил:

– А… что?..

– Чтобы пошустрей был – туда и обратно. Ну, заявление об увольнении написать, трудовую забрать… А то – осень на носу, а ты глянь, что с крышей творится! – ткнула девушка вверх пальцем. – Да, и зимние вещи взять не забудь. И почитать чего-нибудь. Побольше!..

г. Мончегорск, февраль 2006 г.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?