«Из глубины»

"Севан" выскочил из тумана неожиданно. Семен опустил багор и с досады плюнул.

— Глуши, отловились. Инспекция…

Из рубки выскочил перепуганный Шрам, и беспомощно уставился на рыбу, сваленную кучей на палубе.

— Молдаван, может это… Того… За борт смайнаем?

— Фиг… Не успеем. — Гиба остановил барабан лебедки и вытер руки об грязные клеенчатые

штаны… — Малым ходом подошли, собаки… Слили нас, Семен. Бля буду, Рыжий слил… Хрен бы они нас по такому туману нашли…

— Все, поздно трещать… Попали яйца в клещи…

Баркас вяло покачивался на легкой зыби. Семен, косо глянул на полупустые ящики с сетями, пнул ногой только что выпотрошенного катрана, и сложив ладони рупором, заорал:

— Игнат Тимофеевич! Добро пожаловать, мать вашу…

"Севан" приблизился, глухо стукнули кранцы, молодой незнакомый матрос перепрыгнул на борт

баркаса и закрепил конец. Пожилой мужчина, в форме рыбинспектора, хитро улыбаясь в пышные усы, осторожно шагнул на планширь.

— Сеня, Сеня… Так и накручиваешь себе срок… Ведь предупреждал я тебя…

— А мне, Игнат Тимофеевич, понимаете, семью кормить надо… Деток малых… Теща, вот,

приболела… — Молдаван подал инспектору руку и помог спуститься на баркас.

— Знаю, Семен, знаю… У всех дети… У всех теща… Улов я вижу у тебя сегодня знатный…

— Какие нынче уловы, Игнат Тимофеевич? Так, чтоб с голоду не помереть…

— Угу… Катранчика ловим, Семен? Камбалка, смотрю, попадается… Может и колючий есть, если поискать?

Семен вытрусил из мятой пачки сигарету, прикурил и уселся прямо на мокрые сети.

— А и поищи, Тимофеич, поищи. На то тебе и власть дана. Но честно скажу — голый я. Нема колючего, выбрали всего. У кума своего, спроси, у Рыжего. Он-то про белугу и осетра все знает. На Чонгаре барыги за его сети лбами асфальт оббивают, в молитвах. А я сегодня, между прочим, только пол-лавы сетей достал. И, гадом буду, аханы мои твой кум пересыпал, отрезал и смайнал к Нептуну. Так что ни рыбы, ни сетей, ни денег…

Инспектор, благодушно улыбаясь, пошурудил багром в куче выпотрошенной рыбы, заглянул в ящик с солью, сунул нос под палубу, дошел до бочек с соляркой, где лежал кучей сваленный брезент, откинул рваный, в бурых пятнах край и поморщился. Из-под брезента показался серый изогнутый плавник.

— Ты чего это, Волошин, сдурел? Чего сразу не выбросил?