«Бегущая с демоном»

Терри Брукс «Бегущая с демоном»

Посвящается Джудин, ежедневно учившей меня, что само путешествие гораздо важней пункта назначения.

Пролог

Он одиноко стоит в центре обгоревшего американского городка. Он уже бывал здесь прежде. Несмотря на разрушенный, обугленный вид, здания вокруг него легко узнать. Улицы, убегающие от перекрестка, где он стоит, выщербленными бетонными лентами исчезают за горизонтом: на юге — к мосту через реку; на севере — к выжженной равнине, где когда-то простирались поля кукурузы; на востоке — к останкам родного городка Рейгана; на западе же — до самой Миссисипи и Великих Равнин. Уличный знак, согнутый и размытый дождями, гласит, что стоит он на углу Первой Авеню и Третьей улицы. Городок представляет собой квадрат из восьми кварталов, по два в каждую сторону. В свое время они поглотили мелкие домишки, превратившиеся в агентства по недвижимости, ремонтные мастерские или попросту снесенные с лица земли, чтобы расчистить место под автостоянку. Далее виднеются развалины двух супермаркетов и прогулочной аллеи, а ниже вдоль берега реки можно заметить груду сломанных труб и проржавевшие искореженные крыши — все, что осталось от сталелитейного завода.

Он медленно озирается кругом, чтобы удостовериться: он в правильном месте, — ведь столько лет прошло. Собираются тучи; не ровен час, хлынет дождь. Небо темное. Хотя сейчас еще день, свет настолько слаб и бледен, что все будто подернуто туманной дымкой. И земля, и воздух лишились красок. Здания, улицы, брошенные машины, обломки, да и само небо — на всем тусклый серый налет. Этот цвет остается тогда, когда нет других красок, кроме света и тени. В тишине слышно, как завывает ветер, поднимаясь от речных вод и пролетая по пустым улицам. Ветки, листья, обломки носятся по бетону. Оконные проемы пугают чернотой и запустением — стекол давно нет. Двери раскрыты настежь, они провисли от времени. Пятна черного пепла и сажи покрывают стены в тех местах, где пронесся пожар. Он выжег древесину и пластиковое покрытие офисов и магазинов. Автомобили низко присели на спущенных шинах и голых колесных осях — лишенные всех полезных частей, медленно ржавеют они на дорогах.

Человек смотрит на труп города и вспоминает, каким он был при жизни.

Стая собак выбегает из одного из зданий. Их, пожалуй, не меньше десяти, тощих и голодных, взгляд их цепок и подозрителен. Они моментально заметили и изучили его, прежде чем бежать дальше. Он их не интересует. Он видит, как они заворачивают за угол здания, и идет на восток к парку, хотя и знает, что там обнаружит. Проходит мимо банка, лавки художника, магазина тканей, бара «У Эла», парковочной площадки и останавливается возле кафе «У Джози». Вывеска все еще висит над входом, эмаль стерлась и потрескалась, но разобрать надпись можно. Он заглядывает внутрь. Мебель и коробки из-под выпечки сломаны, кухонное оборудование испорчено, кожаные банкетки изрезаны. Пыль покрывает прилавок, мусор застилает провалившийся пол, а из всех щелей лезет нахальная трава.

Он оборачивается как раз вовремя, чтобы заметить двоих ребятишек, скользнувших по аллее через улицу. Девчушка-подросток и мальчик помладше. Длинные, нечесаные волосы, рваная одежда, глаза — дикие и настороженные. Они медлят, рассматривая и оценивая его. Он поджидает ребят, повернувшись к ним лицом: пусть видят, что он не боится. Они переглядываются, что-то шепчут, жестикулируют и удаляются. Подобно собакам, им нечего взять с него.

Он продолжает путь по улице, и звук ботинок отдается эхом в полуденной тишине. Офисные здания и магазины уступают дорогу домам. Дома тоже пусты — те, что уцелели. Многие сгорели или покосились, медленно клонятся к земле. Повсюду трава — она лезет даже из трещин в бетоне. Интересно, сколько же прошло времени с тех пор, как он жил здесь. Если посчитать бездомных собак и детей, да еще пару-тройку бедолаг, которым больше идти некуда, — сколько же всего душ тут осталось? В некоторых городишках уже вообще никого нет… Только крупные города способны поддерживать жизнь беглецов — лагеря под крышами, где выжившие собираются в кучи, отчаянно пытаясь избежать безумия. Чикаго — один из таких городов. Он был в Чикаго и знает, что ему могут там предложить. И еще знает свою судьбу.

В дверном проеме одного здания появляется женщина, худая, с пустыми глазами, спутанными темными волосами; ее руки повисли плетьми, кожа испещрена следами от игл.

— Принес мне что-нибудь? — спрашивает она отсутствующим тоном. Он трясет головой. Она подходит к ступеням и останавливается. Выдавливает из себя улыбку. — Откуда ты пришел?

Он не отвечает. Женщина подходит еще на пару шагов, обхватывает себя руками.

— Хочешь войти и провести со мной вечерок?

Он останавливает ее взглядом. В тени дома происходит какое-то движение. Глаза, желтые и плоские, холодно следят за ним. Он знает, чьи они.

— Убирайся! — говорит он женщине. Ее лицо кривится. Она без слов уходит.

Он идет на окраину города, что в миле отсюда, к выходу из парка. Знает, что не стоит, но идет. Не осталось ничего из того, что он помнит, но он все равно хочет увидеть. Старина Боб и Ба ушли. Пик ушел. Дэниел и Дух ушли. Парк зарос травой и колючками. Кладбище — всего лишь куча разрушенных надгробий. Городки, кварталы, дома — пусты. Те, кто теперь населяет парк, ютится в пещерах, — его заклятые враги.

А что с Нест Фримарк?

Это ему тоже известно. Преследующий его кошмар, дикий и безжалостный.

Он останавливается на краю кладбища и вглядывается в тени за спиной. Он здесь, потому что лучше места не найти. Он здесь, ибо вынужден проходить заново этапы жизни, расплачиваясь за ошибки. И на каждом повороте за ним охотятся, поэтому его влекут места, где прежде можно было скрыться. Он ищет их в слабой надежде: то хорошее, что некогда было в его жизни, восстановится, пусть даже эта надежда и тщетна.

Он делает глубокий медленный вдох. Его преследователи скоро нагонят его, но, может быть, не сегодня. Так что он успеет еще раз прогуляться по парку и попытается восстановить хотя бы маленький кусочек того, что утрачено навсегда.

Через дорогу висит изрезанная на куски вывеска. Он по памяти восстанавливает надпись: «Добро пожаловать в Хоупуэлл, Иллинойс! Мы растем вместе с вами!»

Джон Росс пробудился так внезапно и резко, что его прогулочная палка упала на пол автобуса. В первый момент он не мог понять, где находится. Была ночь, большинство пассажиров спали. Он постарался сосредоточиться и вспомнить, куда едет. Неловко повозил больной ногой в проходе, держась за сиденье, пока не смог наконец сползти и схватить палку.

Он и сам не заметил, как заснул — вот что ему стало ясно. Он поставил палку рядом с собой, осторожно прислонив к рюкзаку. Старая женщина в нескольких местах от него все еще не спала. Она оглянулась и быстро взглянула на него; во взгляде читались упрек и подозрение. Единственная, кто осмелился сесть так близко. Он сидел сзади в одиночестве; остальные пассажиры, кроме старухи, постарались занять места впереди. Пожалуй, из-за ноги. Или из-за рваной одежды. А может, всему виной печать усталости и измождения, которую он нес на себе всегда, словно призрак из Марли — свои цепи. Но, скорее всего, причина в глазах: они словно смотрели сквозь собеседника, холодные и зоркие, но при этом далекие и пустые.

Нет. Он изучающе посмотрел на руки. Как и все обреченные на изгнание, он пытался игнорировать боль одиночества. Подсознательно пассажиры были правы.

Вы всегда будете стараться расположиться как можно дальше от того места, где сидит Смерть.

Глава 1

Пятница, 1 июля

— Эй! Нест!

Голос острым кошачьим когтем прорезал пуховую безмятежность сна. Она резко подняла голову от подушки, и ее затуманенные сном глаза открылись.

— Пик?

— Просыпайся же, девочка! — В голосе лесовика звучало нетерпение. — Пожиратели снова здесь! Ты нужна мне!

Нест Фримарк сбросила одеяло и заставила себя сесть прямо, свесив ноги с кровати. Ночной воздух был жарким и душным, несмотря на потуги большого напольного вентилятора, стоявшего у дверей. Она потерла глаза и сглотнула, чтобы избавиться от сухости в горле. Снаружи доносилось пение цикад.

— Кто же на этот раз? — зевая, спросила она.

— Малютка Скотт.

— Беннетт? — О, Боже! Вот теперь-то она точно проснулась. — Что произошло?

Пик стоял на подоконнике, и его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне ночного неба. Пусть росту в нем всего-то шесть дюймов от пальчиков ножек-тростинок до покрытой листочком макушки, — его деревянные черты исказил такой гнев, что выглядел он сейчас как шестифутовый великан.

— Мамаша снова на гулянке со своим никудышным дружком, шатаются по барам. Парнишка Джаред, твой любимчик, остался присматривать за остальными детьми, но у него случился приступ. Беннетт еще не спала. Ты же знаешь, это с ней бывает, когда матери нет дома, хотя один Бог знает, почему. Она испугалась и выскочила из дому. К тому времени, как парень очухался, ее уже и след простыл. И теперь пожиратели схватили ее. Тебе нужно изложить все в письменном виде — или, может, оденешься и побежишь на помощь?

Нест выпрыгнула из кровати, не говоря ни слова, сбросила ночную рубашку, натянула любимую футболку, спортивные шорты, носки и тенниски. В зеркале трюмо она видела свое лицо: округлое, с широким лбом и выступающими скулами, курносым носом с крапинками веснушек, зелеными глазами, иногда слегка косившими, ртом, уголки которого вечно ползут вверх, чтобы выразить восторг и изумление. Довольно привлекательная, но ничего из ряда вон выходящего. Пик сновал туда-сюда по подоконнику. Он больше всего напоминал пучок палочек с листочками, связанных вместе неумелой детской рукой. Ручки нервно дергались — как всегда, когда он был взволнован: он хватал себя за шелковистую моховую бороду, хлопал по сучковатым бедрам. Сейчас он до смешного был похож на какой-то мультяшный персонаж — вроде тех, что вечно налетают на стены. Он утверждал, будто ему сто пятьдесят лет, но для персоны столь почтенной ему явно недоставало степенности.

Девочка кинула на постель несколько подушек — изобразить силуэт спящего тела. Сойдет, если никто не станет приглядываться. Бросила взгляд на часы. Два ночи. Бабушка и дедушка спят теперь довольно чутко, в любой момент готовы вскочить и обшарить дом. Девочка посмотрела на открытую дверь и вздохнула. Ничего не попишешь.

Она подняла оконную сетку и выбралась наружу. Из спальни на первом этаже легко выскользнуть незамеченной. Правда, только летом, поправила она себя, когда тепло и окна открыты. Зимой ей пришлось бы искать пальто и выходить через заднюю дверь, что могло быть гораздо удачнее. Но и так тоже хорошо.

— Где она? — спросила Нест Пика, подставив ладонь, чтобы он мог вскарабкаться.

— Последнее, что я видел, — направлялась к ущелью, — он возбужденно соскочил с подоконника. — Дэниел идет по следу, но нам лучше поспешить.

Нест посадила Пика на плечо, где он крепко вцепился в рукав футболки, поставила сетку на место и приготовилась к бегу. Она помчалась через лужайку к живой изгороди, окаймлявшей парк; ночной воздух Среднего Запада, свежий и приветливый после духоты спальни, овевал лицо. Она миновала могучие навесы из дубов и орешника, укрывавшие тенью двор: их ветви простирались далеко, образуя причудливые узоры, листья же слабо поблескивали при свете луны и звезд. Небо было чистым, весь мир будто замер, внимая ее бегу. Соседние дома встречали темнотой и тишиной, их обитатели давно уснули. Она с первой попытки отыскала брешь в изгороди, нагнулась, чтобы расчистить лаз, и прошла насквозь.

Перед ней открылся парк Синиссипи. Площадки для софтбола и пикников блестели в лунном свете, деревья и кладбищенские участки покрывала тень.

Она завернула направо по дорожке, ведущей в парк. Нест была хорошим бегуном, настоящим атлетом. Ее тренер утверждал: она — лучшая из всех, кого он знал, хоть ей и было еще над чем поработать. При росте в пять футов восемь дюймов и весе в сто двадцать фунтов она была худощавой, гибкой, с точеной фигурой, причем никогда не прилагала усилий, чтобы так отлично выглядеть. Она всегда была быстрой, даже в двенадцать лет, когда ее сверстники переворачивали столики в кафе, неуклюже путаясь в ногах. Они пытались понять тогда, что им делать со своими телами (теперь-то, в четырнадцать лет, уже кое-что осознали, конечно). Нест была прирожденной бегуньей, и прошлогодние успехи показали исключительность ее таланта. Она уже побила все рекорды по кроссу в штате Иллинойс среди девочек до четырнадцати лет. Это еще в тринадцать. Но пять недель назад Нест участвовала в Показательных Соревнованиях Рок-ривер среди бегунов до восемнадцати лет, девушек и юношей. Она пробежала десять километров, побив рекорд высшей школы штата почти на три минуты. После этого на нее стали смотреть немного иначе.

Конечно, на Нест Фримарк почти всю жизнь смотрели по-особенному — по той или иной причине, поэтому она уже привыкла к вниманию.

Посмотреть бы еще, сурово подумала она, как бы они отнеслись ко мне, если бы узнали про Пика. Или про магию.

Она пересекла алмазный шар, ближайший к дому, очутилась у входа в парк и перемахнула через перекладину, которой перекрывали вход после заката. Она чувствовала себя полной сил: дыхание ровное, сердце бьется мерно. Девочка бежала вдоль тротуара, затем свернула на поросшую густой травой площадку для пикника, от которой начинался путь к погребальным холмам Синиссипи и к ущельям. Она видела огни Синиссипи, малонаселенного городишки с чудным именем, справа. Именно там и живут Скотты. Инид Скотт была матерью-одиночкой: пять детей, убогое существование и пристрастие к бутылке. Нест редко думала о ней; да и кто о ней думал? Но Джаред, ее дружок с начальной школы, — просто чудо, а пятилетняя крошка Беннетт, самая младшенькая, явно заслуживает лучшей участи.

Нест вглядывалась в темноту впереди, разыскивая маленькую девочку, но никого не видела. Она также поискала Духа, но его тоже не было видно. От одной мысли о Духе по спине пробежал холодок. Парк простирался вокруг, огромный, тихий, неподвижный. Она ускорила бег — ведь Беннетт нужно было срочно помочь! Пик восседал у нее на плече, вцепившись, словно клещами, руками и ногами в рукав. Он что-то еще бормотал себе под нос, это ужасно раздражало в напряженные моменты. Но пускай себе. У Пика — море обязанностей в парке, а тут еще жуткие действия пожирателей… Мало того, что они заняли пещеры внизу на холмах — их так много и размножаются они с такой скоростью, что теперь их уже не сосчитать. Но если прежде они ограничивались ночными вылазками в парк, то теперь эти твари ни с того ни с сего начали появляться повсюду в Хоупуэлле, порой даже в дневное время. Все дело в том, что сдвинулся баланс, объяснял Пик. А если его не восстановить, то вскорости пожиратели будут везде. И что тогда делать?

Деревья впереди стали гуще, стволы образовывали плотную темную стену, ветви устремлялись в ночное небо. Нест пробежала мимо лабиринта, внимательно осматриваясь — глаза привыкали к перемене в освещении. Она проскочила мимо аттракционов — игрушечных лошадок для малышей, перепрыгнула через разделительные цепочки и помчалась по дорожке к погребальным холмам. Здесь несла свои воды Рок-ривер, к западу, у подножий ущелья, впадая в Миссисипи. Где-то далеко прогудел грузовой поезд, прокладывающий путь мимо земель фермеров. Летняя ночь была душной и жаркой; звук поезда как будто утонул в густой духоте. Замер, и снова все охватила тишина, нарушаемая лишь жужжанием насекомых.

Нест вдруг увидела Дэниела, темной тенью скользнувшего вдоль деревьев.

— Эй, девчушка! — без надобности завопил Пик ей прямо в ухо.

Она побежала вдогонку за филином-гуменником к ущельям. Мимо низких, заросших травой погребальных холмов, сгрудившихся в конце дороги. Там-то она и найдет Беннетт. Если только… Она отбросила эту мысль. Горькие упреки в адрес Инид Скотт душили ее. Разве справедливо, что она оставила Джареда одного присматривать за братьями и сестрами?! Инид знала, в каком он состоянии, но, видно, решила: ничего не произойдет. Легкая форма эпилепсии, приступы, которые длятся около пяти минут. Когда они происходят, Джаред просто «улетает», глядя в пустоту, ничего не видя, не слыша, не осознавая. Даже лекарство, которое он принимал, не всегда помогало. Мать хорошо это знала.

Впереди показались деревья, и Дэниел вынырнул из тени, устремившись к ущельям. Нест прибавила скорости, едва не уронив Пика. Она наконец увидела Беннетт Скотт, стоящую у самой границы ущелья, возле поворота — одинокая маленькая фигурка на фоне ночного неба, она вертит головой и плачет. Нест уже слышит ее всхлипывания. Пожиратели заманивали ее, окружали, затуманивали мысли, заставляя сделать последние несколько шагов. Нест очень рассердилась. Беннетт — уже седьмой ребенок за месяц. Она спасла их всех, но долго ли еще ей будет везти?

Дэниел начал снижаться, беззвучно делая круги. Для него слишком опасно было бы приближаться; его присутствие может отвлечь малышку, и она потеряет равновесие. Вот почему Пик доверял Нест. Внешность девочки была для ребенка привычнее, нежели его собственная или Дэниела.

Она перешла на шаг, уронив Пика в траву. Это ничего; Пик все равно предпочел бы остаться незамеченным. Аромат сосен распространялся в ночном воздухе, он доносился со стороны кладбища, где деревья росли вдоль ограды. При свете луны надгробья и памятники были отчетливо видны, гранит и мрамор даже слегка светились. Нест несколько раз глубоко вдохнула и двинулась к Беннетт — медленно, осторожно. Пожиратели заметили ее приближение, и их глаза-прожекторы сузились. Она не обращала на них внимания, сосредоточив внимание на малютке.

— Эй, малышка Бен-Бен! — Она старалась, чтобы голос звучал обыкновенно, расслабленно. — Это я, Нест.

Наполненные слезами глаза Беннетт Скотт блеснули.

— Я знаю.

— Что ты там делаешь, Бен-Бен?

— Ищу мамочку.

— Ну, я не думаю, что она там, лапочка. — Нест подошла чуть ближе, оглядываясь, делая вид, что ищет Инид.

— Она потерялась, — всхлипнула Беннетт.

Несколько пожирателей угрожающе двинулись к Нест, но она не обращала внимания. Они и сами знают: ей не стоит мешать, когда Дух здесь — а он должен быть здесь, она на это надеется. Но их что-то уж очень много собралось. Плосколицые, с размазанными чертами, приземистые карикатуры на людей, они по-прежнему оставались для нее загадкой, хотя теперь она много узнала про них от Пика. Нест все еще не понимала, из чего они сделаны. Когда она спрашивала Пика, он с сардонической усмешкой отвечал: если следовать правилу, согласно которому мы то, что мы едим, значит, пожиратели могут быть практически всем.

— Клянусь, твоя мамочка уже вернулась домой, Бен-Бен, — стараясь говорить с энтузиазмом, воскликнула она. — Почему бы нам не сходить и не посмотреть?

Девчушка хлюпнула носом.

— Я не хочу домой. Мне там больше не нравится.

— Понравится, вот увидишь. Да и Джаред уже ищет тебя.

— Джаред болеет. У него приступ.

— Но сейчас ему уже лучше. Приступы не длятся долго. Ты же знаешь. Давай, пошли.

Беннетт низко склонила голову. Она обхватила себя руками и помотала головой.

— Джордж меня не любит. Он сам сказал мне.

Джордж Полсен, последняя ошибка Инид в мужском ведомстве. Несмотря на свои четырнадцать, Нест поняла, что он настоящий неудачник, лишь только впервые увидела этого мужичонку. Но неудачник устрашающий. Она подошла еще на шаг, подыскивая способ дотянуться до Беннетт, чтобы можно было унести девчушку с холмов. Река влажно поблескивала внизу, образуя рукав. Темнота сделала ее еще длиннее, а Беннетт была всего в двух шагах.

— Джорджу нужно изменить свое отношение, — предложила Нест. — Тебя все любят, Бен-Бен. Давай же, пойдем поищем твою мамочку и поговорим с ней об этом. Я пойду с тобой. Эгей, а как там Спук? Уверена, котенок скучает по тебе.

Беннетт покачала головенкой, отчего гладкие темные волосы упали на глаза.

— Джордж выбросил Спука. Он не любит кошек.

Нест с трудом удержалась, чтобы не плюнуть с досады. Паршивая тварь! Спук был единственной собственностью Беннетт. Нест почувствовала, как теряет контроль над ситуацией. Пожиратели окружили Беннетт, словно змеи, и девчушка съеживалась от страха. Беннетт, ясное дело, не могла их видеть. И не увидит, пока не станет слишком поздно. Но она слышит их голоса где-то в глубине сознания, чувствует их невидимое присутствие, мерзкое и мучительное. Они голодны и алчут ее, а равновесие уже начало смещаться в их пользу.

— Я помогу тебе отыскать Спука, — быстро проговорила Нест. — И еще обещаю, что Джордж больше не выгонит его. Ну, что скажешь?

Беннетт Скотт еще сильнее обхватила себя руками и сосредоточенно смотрела под ноги, размышляя.

— Ты обещаешь, Нест? Точно?

Нест Фримарк послала ей ободряющую улыбку.

— Обещаю, лапочка. А теперь пойдем-ка, держись за мою руку.

Пожиратели двинулись было, чтобы вмешаться, но Нест только глянула на них, и они поспешно ретировались. Разумеется, им не выдержать ее взгляда. Они знают, что случится, если это произойдет. Тем не менее они сегодня смелее, чем обычно, пытаются бросить ей вызов. Недобрый знак.

— Беннетт, — спокойно заговорила она. Малышка подняла голову, и при лунном свете стали видны ее глаза. — Посмотри на меня, Беннетт. Никуда больше не смотри, хорошо? А теперь пойдем отсюда, вот тебе моя рука.

Беннетт Скотт двинулась вперед — один шажок, потом другой. Нест терпеливо ждала, не отводя взгляда. Ночной воздух снова стал жарким и душным, ветерок с реки исчез. Насекомые жужжали и летали тут и там, надоедая, но Нест, боясь спугнуть ребенка, не прогоняла их.

— Давай же, Бен-Бен, — мягко уговаривала она.

Стоило Беннетт выступить вперед, как пожиратели немедленно двинулись следом по всем четырем направлениям, стараясь зажать ее в кольцо, словно уродливые крабы. Нест глубоко вздохнула.

Один из пожирателей оторвался от других и сделал бросок в сторону Беннетт. Нест сердито зашипела на него, встретилась с ним глазами — и жизнь покинула его. Всего-то понадобилось одно мгновение: их взгляды встретились, и волшебство взяло верх. Пожиратель содрогался в конвульсиях, пока не растаял, превратившись в комок сажи. Остальные попятились.

Нест сделала глубокий вдох.

— Пойдем, Беннетт, — торопливым шепотом настаивала она. — Все в порядке, лапочка.

Малышка почти достигла ее, когда огни грузового поезда упали на рукав реки. Беннетт Скотт замешкалась, глаза ее внезапно расширились и потеряли фокус. Поезд громко загудел, и девочка закричала от страха.

Нест не стала мешкать. Она нашла руку Беннетт, схватила и прижала к себе. И какую-то секунду стояла на земле, оглядывая пожирателей. Но заметила, что их слишком много, и противостояние не удастся, поэтому повернулась и бросилась бежать. За спиной пыхтели догонявшие ее пожиратели. Пик уже взгромоздился на Дэниела, и филин-гуменник спикировал на преследователей, выпустив когти. Пожиратели разбежались, дав Нест несколько ярдов форы.

— Скорее, Нест! — кричал Пик, но она уже и так мчалась со всех ног. Она крепко прижала к себе Беннетт Скотт, чувствуя, как дрожит малышка. Она почти ничего не весила, просто бежать оказалось жутко неудобно. Нест развернулась и побежала мимо погребальных холмов к площадкам для пикника. Там она развернется и встретится лицом к лицу с пожирателями. Там можно будет маневрировать, потому что холмы далеко. И Пик там. И Дэниел. Но их сегодня ужасно много! Сердце бешено колотилось. Краешком глаза она видела приближающиеся тени, заполняющие собой парк, узкие желтые глаза. Дэниел пронзительно вскрикнул. Она услышала, как хлопают крылья. Он на полной скорости промчался мимо и нырнул в темноту.

— Прости меня, мамочка. Прости меня. Прости меня, — всхлипывала Беннетт Скотт, вымаливая прощение за какие-то неведомые провинности. Нест стиснула зубы и побежала быстрее.

И вдруг, ни с того ни с сего, она рухнула, запнувшись за цепь, которой не заметила. Она выронила Беннетт, и малышка громко вскрикнула, а затем, упав на землю, лишилась чувств.

Нест мгновенно вскочила на ноги, но пожиратели были уже повсюду — темные, мрачные фигуры, злобно наступавшие со всех сторон. Она повернулась, желая схватить тех, кто поближе, настолько глупых, что догадались приблизиться к ней, рискуя встретить взгляд Нест. Но оставшихся почти не убавилось.

Тогда рядом с ней материализовался Дух — массивное тело, покрытое мехом — жестким, щетинистым: волосы встали дыбом, словно иглы дикобраза. На первый взгляд можно было принять его за собаку, демонического вида немецкую овчарку, хотя и странной масти. Но грудная клетка у него была широкой и мощной, как у ротвейлера, высота в холке — как у боксера, а янтарно-желтые глаза сверкали посреди тигровых черных полос на крутолобой морде с вытянутым волчьим носом. А если приглядеться поближе, становилось понятно, что это существо напоминает все вышеуказанные породы вместе взятые.

Карабкаясь по головам в попытке скрыться, пожиратели сгрудились в кучи, словно листья на сильном ветру. Дух мчался к ним рысью, оскалив зубы, но пожиратели все исчезли — внезапно, словно тени на солнце, растворившись в ночи. Когда убрались последние из них, Дух моментально отпрянул назад, посылая Нест осмысленный взгляд, как будто желая проверить степень ее решимости. Потом он тоже исчез.

Нест резко выдохнула. Холодок, поселившийся было в животе, растаял, тяжесть на сердце исчезла. Ее дыхание было неровным, в ушах все еще звенело. Она быстро оглянулась, ища Беннетт. Девчушка свернулась в клубочек, спрятав лицо в ладонях и рыдая так горько, что уже начала икать. Видела ли она Духа? Вряд ли. Лишь немногие способны увидеть его. Нест отряхнула землю с разбитых локтей и коленей и пошла за своей испуганной ношей. Подняла Беннетт на руки и нежно прижала к себе.

— Ну вот, Бен-Бен, — ворковала она, целуя малютку, — не нужно бояться. Все хорошо. — Она невольно вздрогнула. — Мы просто немножко упали. А теперь пора домой, лапочка. Смотри-ка, вон твой дом, уже близко. Видишь огоньки?

Дэниел проделал еще один, последний круг и растворился в темноте, унося с собой Пика. Пожиратели побеждены, поэтому филин и лесовик исчезли, поручив ей, Нест, заботу о Беннетт Скотт. Она вздохнула и пошла через парк. Дыхание восстановилось. В парке, под властью тьмы, было тихо-тихо. Она прижала к себе Беннетт материнским жестом, чувствуя, как затихают рыдания ребенка.

— Ох, Бен-Бен, ты будешь в постели раньше, чем сама это поймешь. И отправишься прямиком в кроватку, малышка, потому что понедельник — Четвертое июля, а разве можно пропустить фейерверк? Это будет потрясающе красиво! Разве хорошо, если ты будешь сонная и все проспишь?

Беннетт Скотт прикорнула у нее на плече.

— Ты пойдешь ко мне домой, Нест? Останешься со мной?

Эти слова так тронули Нест, что глаза ее наполнились слезами. Она стала глядеть на звезды и месяц в безоблачном небе, на тени, отбрасываемые деревьями на горизонт, на огни зданий впереди, где кончался парк и начинались жилые кварталы. Мир — слишком страшное место для малышей, но самое страшное в нем — не пожиратели, да и живут они не только в темноте. Утром она поговорит с Ба по поводу Инид Скотт. Может быть, вместе они что-нибудь придумают. А еще она поищет Спука. Пик ей поможет.

— Я вернусь с тобой, Бен-Бен, — прошептала она. — И побуду немножко.

Ее руки болели от усталости, но она решила не спускать девчушку на землю. К тому времени, как они добрались до перекрестка, начинающегося у входа в парк, и повернули налево к городку Синиссипи, Беннетт Скотт крепко спала.

Глава 2

Роберт Рузвельт Фримарк — «Старина Боб» для всех, кроме жены, внучки и священника — спустился на следующее утро к завтраку в состоянии, близком к испугу. Он был крупным мужчиной, ростом шесть футов три дюйма, широкоплечим, с большими руками, крепкого телосложения, даже с небольшим брюшком. Было ему шестьдесят три года. Лицо у Старины Боба квадратное, с выступающим носом, густые седые волосы вьются, обнажая высокий лоб. Он выглядел как политический деятель — по крайней мере, так, как должны выглядеть политические деятели. Но старина Боб был человеком рабочим, причем всю свою жизнь, и сейчас, будучи на пенсии после тридцатилетней службы на конвейере Среднезападного Континентального Сталеплавильного Завода, все еще носил джинсы и синие рабочие рубашки и считал себя не лучше остальных.

Старина Боб был Стариной Бобом так давно, что уже и не помнил, с каких пор. Не с самого детства, конечно, но вскоре после этого, по крайней мере, когда возвратился с корейской войны. В лицо его так не называли, только за спиной. Например: «Старина Боб свое дело знает». Но его прозвище не означало «Старый Добрый Боб». А словечко «старина» не имело отношения к возрасту. Скорее, обозначение статуса. Боб Фримарк являл собой образец непоколебимого, как гранит, гражданина Хоупуэлла, он был другом для всех, кто жил в городе на протяжении всей жизни, человеком, к которому всегда можно обратиться за помощью. Он состоял в обществе «Джэйсиз», в «Объединенном Пути», в Фонде помощи больным раком и в «Красном Кресте» одновременно или поочередно, помогая им в развитии. Он был членом обществ «Киванис», «Лось» и ВФУ. Он держался подальше от Ротари-клуба, потому что не мог выносить это фальшивое «Привет, Роберт!». Зато был членом Первой Конгрегационалистской Церкви, служил в ней священником и возглавлял совет, пока не умерла Кейтлин. Он проработал мастером на Сталелитейном заводе последние десять лет, и большинство в профсоюзе согласилось бы с утверждением, что он — самый лучший.

Но нынче утром он вышел на кухню сгорбленным, хмурым, с тяжестью на сердце, ощущая: вся его жизнь мало что значит. Эвелин уже встала. Она сидела за кухонным столом с неизменным стаканом апельсинового сока, смешанного с водкой, с сигаретой, чашкой кофе и журналом. Иногда он думал, что она вообще не ложилась, хотя вот сегодня она же спала, когда он выходил проверять Нест. У них уже почти десять лет отдельные спальни, и они все больше отдаляются друг от друга, а началось все со смерти Кейтлин…

Он поймал себя на том, что опять об этом думает. Кейтлин. Все возвращается к ней. Все плохое.

— Доброе утро, — механически произнес он.

Эвелин кивнула, подняв глаза и снова опустив их — словно задвинула жалюзи.

Он насыпал себе в тарелку горсть «Чириос», налил стакан сока и чашку кофе. Сел за стол напротив нее.

Набросился на хлопья, бездумно поглощая их, делая огромные глотки, уткнувшись головой в тарелку, один на один с собой. Эвелин пила водку с соком и глубоко затягивалась сигаретой. Молчание между ними только усугубляло пропасть, разделявшую их жизни.

Наконец Эвелин подняла голову:

— Что тебя гложет, Роберт?

Старина Боб взглянул на нее. Она всегда называла его Роберт, никогда — Старина Боб, или даже просто Боб, как будто соблюдение формальностей составляло неотъемлемую часть их отношений. Она была маленькой, но сильной женщиной, востроглазой, седовласой, с мягкими чертами лица, весьма деловой. Прежде она отличалась красотой, но сейчас стала просто старой. Время и превратности судьбы, а также упорное нежелание Эвелин следить за собой сделали свое дело. Она постоянно курила и пила, а стоило ему указать на это, заявляла: это, мол, ее жизнь, и она будет проводить ее так, как ей хочется.

— Мне не спалось, поэтому я встал среди ночи и пошел взглянуть на Нест, — сообщил ей муж. — Ее не было. Она уложила подушки под одеяло, чтобы я подумал, будто она на месте. — Он сделал паузу. — Она ведь снова была в парке, верно?

Эвелин вернулась к журналу.

— Оставь девочку в покое. Она делает то, что должна делать.

Он упрямо покачал головой, хотя и знал, что последует за этим.

— Ей там нечего делать в два часа ночи.

Эвелин погасила сигарету и немедленно зажгла следующую.

— Как раз есть, и тебе это известно.

— Это тебе известно, Эвелин. Мне — нет.

— Ты хочешь знать ответ, Роберт? Для тебя сложно подобрать верные слова. Нест следила за пожирателями. Можешь верить моим словам или нет — факт остается фактом.

— Следила за пожирателями…

— Теми, которых ты не можешь увидеть, Роберт, потому что твоя вера не простирается дальше твоего собственного носа. Нест и я не такие, как ты, слава Господу.

Он отодвинул чашку с хлопьями и уставился на нее.

— И Кейтлин тоже была не такой.

Ее острые глаза воззрились на него сквозь сигаретный дым.

— Не начинай сначала, Роберт.

Он замешкался, потом безнадежно покачал головой.

— Я собираюсь поговорить с Нест, Эвелин, — мягко произнес он. — Не хочу, чтобы она выходила на улицу ночью. Не вижу для этого причины.

Жена внимательно посмотрела на него, словно проверяя его слова на крепость. Потом вернулась к журналу.

— Оставь ты Нест в покое.

Он выглянул в окно на задний двор и парк за ним. День начинался яркий, солнечный, небо радовало ясностью, температура поднялась до восьмидесяти. От блестящей росой травы идет пар. Сегодня только первое июля, а температура уже бьет все рекорды. По весне шли обильные дожди, поэтому зерновые поднялись хорошо, особенно ранняя кукуруза и соевые бобы. Но если жара не утихнет, начнутся проблемы. Фермеры уже жалуются, что им приходится заниматься поливом, и все равно — без дождей этого недостаточно. Старина Боб смотрел в сторону парка и думал о трудностях фермерства, вспоминая, как отец боролся, чтобы сын стал фермером в Йорктауне много лет назад. Старина Боб прелестей сельского хозяйства не понимал, ему было даже странно, как это люди могут желать им заниматься. Понятное дело, примерно то же чувствовали фермеры, размышляя о чудаках с завода.

— Нест еще в кровати? — спросил он, спустя минуту.

Эвелин встала, чтобы плеснуть себе еще жидкости. Боб наблюдал, сколько водки приходится на долю сока. Слишком много.

— Почему бы тебе не разбавлять ее посильнее, Эвелин? Еще ведь и девяти утра нет!

Она сурово взглянула на него, лицо ее напряглось, уголки рта опустились.

— Ты-то вчера не особенно спешил домой после того, как вы с дружками травили военные байки. Вы, небось, не чаи там распивали и не в шашки играли, а? — Она сделала большой глоток напитка, уселась в кресло и взяла в руки журнал. — Оставь меня в покое, Роберт. И Нест — тоже.

Старина Боб медленно кивнул и снова выглянул в окно. Они жили в этом доме почти все время, с тех пор как поженились. Это было большое, приземистое ранчо посреди двух акров заросшей лесом земли, примыкавшей к парку. Он сам руководил строительством в конце пятидесятых. Землю Боб купил по двести долларов за акр. В настоящее время ее стоимость возросла в сотни раз, это не считая дома. Кейтлин выросла под этой крышей, а теперь растет Нест. Все, что имело смысл в его жизни, случилось именно здесь.

Его глаза перебегали со старых кухонных шкафчиков на обувную полку и через холл — к выходу, обшитому панелями. Когда-то он был здесь счастлив.

Боб постоял, усталый, сникший, все еще ощущая страх. Эвелин лишала его сил, он чувствовал себя слабаком перед силой ее разума — так было в течение всей его жизни, он не мог изменить хода вещей. Их всегда это разделяло, теперь же становилось только хуже. Что с ними происходит? Только Нест сейчас и связывает их. Когда она уйдет — а это случится через несколько лет — что останется?

Он пригладил рукой густые белые волосы, зачесав их назад.

— Поеду в даунтаун, посмотрю, что там с забастовкой. Вернусь через несколько часов.

Она кивнула, не поднимая глаз.

— Ленч будет на столе в полдень, если захочешь.

Он задержал на ней взгляд, потом вышел, и летний зной охватил его.

Прошел еще час, прежде чем Нест появилась в кухне. Она потянулась и зевнула. Налила себе апельсинового соку. Бабушка все еще сидела за столом, курила, пила и читала журнал. Она взглянула на Нест и подарила ей слабую улыбку.

— Утро доброе, Нест.

— Доброе, Ба, — откликнулась девочка. Она взяла хлеб и вложила несколько кусочков в тостер. Размышляя о Беннетт Скотт, она стояла у стойки и массировала плечи под ночной рубашкой, чтобы расслабить усталые мышцы. — Дедушка здесь?

Бабушка положила журнал.

— Он ушел. Но хотел побеседовать с тобой. Говорит, ты прошлой ночью была в парке.

Нест еще раз прошлась по плечам, потом прислонилась к стойке, рассматривая тостер.

— Да, он прав. Я была там.

— Что случилось?

— То же, что и обычно. На этот раз пожиратели схватили Беннетт Скотт. — Она рассказала бабушке, что произошло. — Я проводила ее до входной двери и сдала Джареду. Ты бы видела его лицо. Он был так напуган! Везде искал ее. Уже собрался звонить в полицию. Его мамы все еще не было дома. Она совсем пропащая, Ба. Нельзя ли что-нибудь сделать с ней? Разве справедливо, когда она нагружает Джареда своими обязанностями? Знаешь, он ведь даже еду готовит для детей — почти всегда! И должен сидеть с ними после школы. На нем все держится!

Бабушка глубоко затянулась сигаретой. Ее окутало облако дыма.

— Я поговорю с Милдред Уокер. Она связана с людьми из социальной службы. Может быть, кто-нибудь из них займется Инид. Эта женщина всегда теряет мозги, стоит мужчине появиться на горизонте. Мать из нее никакая, но дети привязаны к ней.

— Беннетт боится Джорджа Полсена. Еще немного, и он станет у них жить.

Бабушка кивнула.

— Да уж, Джордж большой любитель пожаловать на готовое. Посиди со мной немножко. Принеси сюда свои тосты.

Нест захватила тост и сок и уселась рядом. Открыла банку клубничного джема и намазала на тост.

— Хорошо.

— Что ты собираешься рассказать дедушке, когда он спросит тебя, чем ты занималась в парке?

Нест пожала плечами, отбрасывая назад темные волосы.

— Как обычно. Я проснулась, не могла уснуть и решила пробежаться. А подушки подложила, чтобы он не волновался.

Бабушка снова кивнула.

— Неплохо. Я говорила ему оставить тебя в покое. Но он волнуется за тебя. Все время думает о твоей матери. Боится, что с тобой произойдет то же самое.

Они молча поглядели друг на друга. Такие разговоры уже много раз повторялись. Кейтлин Фримарк, мать Нест, упала с горы через три месяца после рождения дочери. Она гуляла ночью в парке, и никто не знал, в каком состоянии был в тот момент ее рассудок. Она была весьма хрупкой, нервной молодой женщиной. Рождение Нест и исчезновение ее отца лишь добавили ей беспокойства. Было высказано предположение, что она покончила самоубийством. Никто в это по-настоящему не верил, но слухи ходили.

— Я — не моя мать, — тихо сказала Нест.

— Верно, — подтвердила бабушка. Ее острые глаза старой птицы странно блеснули, как будто она внезапно вспомнила что-то, о чем лучше не вспоминать. Она снова потянулась к бокалу.

— Дедушка ведь не понимает, правда?

— И не пытается.

— Ты все еще говоришь с ним о пожирателях, Ба?

— Он считает, что у меня галлюцинации. Думает, это все из-за выпивки. Считает меня старой пьяницей.

— Ох, бабушка.

— Иногда это и в самом деле так, Нест. — Бабушка покачала головой. — В этом есть и моя вина. Я виновата в том, что ему так трудно. — Она помолчала, не желая заходить слишком далеко в этом разговоре. — Но я не смогла заставить его хотя бы выслушать меня. Как я уже говорила, он не понимает. Ни насчет пожирателей, ни насчет лесных созданий, живущих в парке. Он никогда не мог увидеть этот мир, даже когда Кейтлин была жива. Она пыталась рассказать ему. Но он думал, это все выдумки, богатое воображение девчушки. Он играл с ней, притворялся, будто понимает. Но мне жаловался, когда мы были вдвоем, что его беспокоит вся эта чепуха. Я ему говорила: может, она не придумывает. Может, стоит прислушаться. Но он не мог себя заставить.

Она печально улыбнулась.

— Никогда он не понимал нашей связи с парком, Нест. И сомневаюсь, что поймет когда-нибудь.

Нест доела тост, задумчиво пережевывая. Шесть поколений женщин ее семьи служили земле, на которой сейчас располагался парк. Те, что работали с Пиком, старались сохранить волшебство в равновесии многие годы. И сами были рождены для волшебства. Гвендолин Уиллз, Кэролайн Глинн, Опал Эндерс, Ба, ее мама и вот теперь она. Женщины рода Фримарк, как называла их Нест, хотя это имя не совсем подходило. Их портреты висели возле входа — на фоне парка. Ба всегда повторяла, что партнерство лучше работало для женщин их рода, потому что женщины оставались, в то время как мужчины уходили.

— Дедушка никогда не говорит со мной о парке, — тихо заметила Нест.

— Думаю, он боится. — Бабушка допила водку с соком. Глаза ее увлажнились. — Я бы и сама не хотела, чтобы ты обсуждала с ним это.

Нест опустила глаза в тарелку.

— Я знаю.

Старая женщина потянулась через стол и взяла внучку за руку.

— Ни с ним, ни с кем другим. Никогда. Для этого есть причина, Нест. Понимаешь, да?

Нест кивнула.

— Да. Понимаю. — Она посмотрела в глаза бабушке. — Но мне это не по душе. Плохо быть единственной.

Бабушка сжала ее запястье.

— Есть еще я. Ты всегда можешь поговорить со мной. — Она отпустила руку девочки и села. — Может быть, однажды твой дед тоже сможет поговорить с тобой об этом. Но ему тяжело. Люди не верят в магию. Они разве что разрешают себе верить в Бога. Не могут увидеть своими глазами — значит, и верить не во что. Иногда я думаю: может, он в это не верит, потому что такая вера не укладывается в его модель мировоззрения.

Нест тихо сидела, размышляя.

— Мама ведь верила, правда?

Бабушка молча кивнула.

— А мой папа? Ты как думаешь, верил он?

Старая женщина потянулась за сигаретой.

— Он верил.

Нест изучала бабушку: ее руки тряслись, когда она взяла пачку.

— Ты думаешь, он когда-нибудь вернется?

— Твой отец? Нет.

— Может, захочет посмотреть, какая я стала. Может, вернется для этого.

— Расслабься.

Нест прикусила губу.

— Мне иногда хочется узнать, кем он был, Ба. Как выглядел. — Она сделала паузу. — Тебе вот хочется это знать?

Бабушка курила, и глаза ее жестко глядели в одну точку куда-то за плечо Нест.

— Нет. Зачем мне?

— Но он ведь не был лесным существом, а?

Она и сама не знала, почему произнесла это. И как у нее язык повернулся? Увидев же, как глянула на нее бабушка, захотела вернуть слова обратно.

— Да почему ты вообще такое придумала? — резко произнесла Эвелин Фримарк; глаза ее сверкали от гнева.

Нест чуть не поперхнулась от удивления и пожала плечами.

— Не знаю. Я просто поинтересовалась, вот и все.

Бабушка долго не сводила с нее взгляда.

— Иди и убери постель. А потом поиграй с друзьями. Касс Минтер тебя уже дважды сегодня спрашивала. Ленч будет тебя ждать. Обед в шесть. Давай.

Нест поднялась и поднесла посуду к мойке. Никто никогда не рассказывал ей об отце. Как будто никто ничего о нем не слышал. Но она все равно хотела знать. Ей говорили, будто мать никогда не говорила о нем, даже родителям. Но Нест подозревала: Ба что-то знает. Слишком уж явно она избегала любых разговоров и становилась сердитой, когда о нем заводили речь. Почему? Что такое она знала, отчего чувствовала себя неуютно? Может, потому, что Нест постоянно задавала вопросы, не слишком умные, например, как только что. Отец не может быть лесным существом. Иначе Нест тоже была бы такой, разве нет?

— Увидимся позже, Ба, — кинула она, выбегая из комнаты.

Она спустилась в холл принять душ и переодеться. Но ведь в лесу есть разные существа, так говорил ей Пик. Хотя и не стал уточнять, какие именно. Может, они бывают похожими на людей?

Она стояла обнаженная перед зеркалом в ванной, глядя на себя довольно долго, пока не встала под душ.

Глава 3

Старина Боб вывел свой потрепанный «форд»-пикап из гаража и поехал по проселочной дороге через заросли ветвистых деревьев, свернув на Синиссипи-роуд. Несмотря на жару, окна в машине были открыты, кондиционер выключен: он любил вдыхать запах деревьев. По его мнению, парк Синиссипи был красивейшим из окрестных лесов на многие мили вокруг — и всегда был таковым, и всегда будет. Парк такой зеленый, он раскинулся на холмах, что стоят над Рок-ривер, есть там густые заросли орешника, белого дуба, красных вязов, кленов — таких старых, что росли еще до прихода белого человека на территорию индейцев. Внутри рощ, образованных более крупными деревьями, росли и каштаны, и вишни, и березы, и сосны, и голубые кипарисы. По весне парк разукрашивался цветами, листья меняли цвет осенью. Лето соединяло два этих сезона ярким мостом — разрушительное времечко, когда Мать-Природа, разыгравшись во всю прыть, не жалеет огня и жара, а тучи насекомых плодятся и мешают жить людям. Так было не каждый год, и не каждый летний день бывал таким. Но достаточно и того, что сейчас наступили именно такие денечки. Сегодня жара уже грозила стать невыносимой, правда, под сенью деревьев было полегче. Так что Старина Боб наслаждался, вдыхая ароматы листвы, цветов и трав, радуясь возможности побыть в тенечке, пока его старый драндулет не выехал на главную дорогу, и напоминал себе, как хорошо дома, если не считать ежеутренних дискуссий о всякой небывальщине.

Забастовка на Среднезападной Континентальной Сталелитейной продолжалась уже сто семь дней, и конца ей было не видно. Это означало плохие новости — не только для компании и профсоюза. На заводах компании работало около двадцати пяти процентов всего населения города. А когда нет доходов у двадцати пяти процентов, страдают все. Среднезападная Континентальная одно время была крупнейшей сталелитейной компанией в стране, но, когда умер сын основателя компании, его потомки разорились и компанию продали консорциуму. Это никому не понравилось, хотя один из потомков остался номинальным представителем компании. Недовольство росло, когда в конце семидесятых — начале восьмидесятых стальной рынок рухнул под напором иностранной стали. Консорциум пошел на некоторые изменения в руководстве. Последнего члена правящей семьи сместили, с двадцатичетырехдюймовой сталью было покончено, и несколько сотен рабочих выкинули на улицу. Пусть впоследствии часть рабочих взяли обратно и двадцатичетырехдюймовку снова начали выпускать — недовольство и напряженность между руководством и профсоюзом становились все глубже, и теперь уже ни одна из сторон не могла полностью доверять другой.

И напряженность достигла своего пика, когда профсоюз затеял переговоры по поводу нового контракта. Ежегодный рост прожиточного минимума за счет почасовой оплаты, лучшие медицинские услуги, распространение оплаты за мастерство на большее количество выполненных заданий, оплата праздничных программ — вот некоторые из требований профсоюза. Ограниченный рост без увеличения почасовой оплаты в течение следующих пяти лет, урезание медицинских услуг, сужение круга работ, признанных мастерством, и отказ в оплате праздничных программ — таков был ответ руководства. Обе стороны отказались от арбитражного суда, решили занять выжидательную позицию. Срок забастовки был установлен профсоюзом. Последний срок, до которого можно бастовать, установила компания. Когда сроки максимально приблизились, а никакого движения не произошло, и те и другие обнародовали свои разногласия.

Все переговоры освещались телевидением и радио, там же обсуждались всевозможные преступления той и другой стороны. Надо ли говорить, что вскоре стороны перестали общаться друг с другом совершенно.

В течение ста семи дней профсоюз боролся за четырнадцатидюймовую и проволочную сталь. Потом забастовка включила еще и двадцатичетырехдюймовку и двенадцатидюймовку — и все это компания отклонила. Вначале это никого не беспокоило. И прежде бывали забастовки, и всегда все разрешалось само собой. Кроме того, была весна, а с наступлением тепла все чувствовали себя полными сил и обновленными. Но прошел месяц, и ничего не изменилось. По распоряжению мэра Хоупуэлла и губернатора штата Иллинойс было велено начать примирение, но не вышло. Несколько уродливых инцидентов у линии пикета только подогрели недобрые чувства. Сейчас уже эффект забастовки ощущался всеми — маленькие компании, ведшие дела с компанией или использовавшие ее продукты, продавцы, надеявшиеся на деньги, которые могли заработать уволенные с завода, профессионалы, чьи клиенты относились к руководству или профсоюзу. Все начали выбирать, чью сторону занять.

Через два месяца компания заявила, что не собирается больше признавать профсоюз и примет назад тех рабочих, которые пожелают вернуться на старое место, но, если они не вернутся в течение семи дней, на их место возьмут новых. С первого июня начнут выпуск четырнадцатидюймовки, используя в качестве рабочих мастеров. Компания назвала эту акцию первым шагом в процессе прочной десертификации. Профсоюз же обозвал это штрейкбрехерством и подрывом авторитета профсоюза. Он предостерег против использования штрейкбрехеров вместо «настоящих» рабочих, против попыток пересечь линию пикета, против игнорирования переговоров с ними. Предупреждали: глупо и опасно привлекать сотрудников компании в качестве рабочих, ибо у них нет специальных навыков, а работать предстоит с машинами. Компания же заявила, что будет проведено необходимое обучение, пусть, мол, профсоюз проявит добрую волю и пойдет на сделку.

Дальше все только ухудшилось. Компания несколько раз выпустила четырнадцатидюймовку, но через несколько дней прекращала. Профсоюз сообщал о бесполезных расследованиях, а компания — о саботаже. Из окрестных городов стекались уволенные рабочие, и у пикетируемой линии разгорались стычки. Дважды вызывали национальную гвардию, чтобы навести порядок. Наконец правление приняло решение и объявило всех рабочих уволенными, а компанию — выставленной на продажу. Все переговоры зашли в тупик. Прошел еще месяц. Пикетирование продолжалось, денег не было, а вся общественность в Хоупуэлле и горожане все больше впадали в депрессию.

Сейчас, когда жара стала невыносимой, весенние надежды высохли, как пыльные дороги, а недовольство и напряженность достигни апогея.

Старина Боб добрался до шоссе Линкольна, свернул по светящейся стрелке с Синиссипи-роуд и направился прямиком в город. Проехал мимо супермаркета Крогера и доски, установленной Комитетом по Торговле шесть месяцев назад и гласившей: «Добро пожаловать в Хоупуэлл, Иллинойс!» Доска была густо припорошена пылью, тускло поблескивая на солнце, а буквы словно издевались над реальностью. Старина Боб закрыл окна и включил кондиционер. Снаружи больше не осталось запахов, которыми можно было бы наслаждаться.

Он проехал сложную развилку, разделяемую на две одноколейки. Четвертая улица шла на запад, в город, Третья — на восток. Он миновал несколько кафе быстрого питания, винный магазин, пару бензоколонок, срочную химчистку, типографию «Рок-ривер-Вэлли» и магазин электротоваров. На дороге было свободно. Жара волнами поднималась над тротуарами, листья на деревьях скрючились и безвольно повисли. Люди Хоупуэлла сидели по домам или в офисах, включив кондиционеры на полную мощность, устало и обреченно занимаясь своими каждодневными делами. Пока летняя школа распустила учеников, детишки проводили время в парках и бассейнах, пытаясь держаться в холодке и особенно не уставать. По ночам температура падала на десять — пятнадцать градусов, дул легкий ветерок, но двигаться быстро все равно не хотелось. На всех на-пала сонливость, зовущая предаваться постоянному ничегонеделанию, приправленная тусклой пылью отчаяния.

Старина Боб помотал головой. Ну ладно, Четвертое июля уже не за горами, а тогда уж общий праздник, с фейерверками, пикниками и танцами в парках поднимет людям настроение.

Спустя пару минут он уже въезжал на свободное место на стоянке возле кафе «У Джози». Боб вышел из машины. Солнце светило так ярко, что у него даже в глазах потемнело. Он схватился за зеркало заднего вида, чтобы удержаться на ногах, чувствуя себя старым идиотом, который пытается убедить себя, будто все хорошо. Когда ему удалось восстановить равновесие, он подошел к парковочному автомату, кинул туда несколько монет и двинулся к кафе.

Его встретил холодный воздух, неся чувство желанного облегчения. Кафе «У Джози» находилось на углу Второй авеню и Третьей улицы, напротив винного магазина, автостоянки банка и страховой компании Хейса. Окна, занимающие две стены целиком, давали возможность полностью видеть перекресток и людей, устало тащившихся из своих офисов и машин с кондиционерами. Вдоль окон выстроились кабинки; красные банкетки времен пятидесятых были заново обтянуты. Угловая стойка с табуретами возле нее располагалась поодаль, а куча столиков занимала все свободное пространство до двери. Здесь подавали свежевыпеченные орешки из теста, сладкие рулеты и хлебцы, выставленные за стеклом в дальнем конце прилавка, а также обычный кофе, эспрессо, горячий шоколад, чай и легкие алкогольные напитки, чтобы освежиться. Завтрак сервировали в любое время, ленч можно было съесть до трех часов, когда закрывалась кухня. Давали также пищу на вынос, и все этим пользовались. В «У Джози» была лучшая дневная кухня в городе, и почти все заглядывали сюда на дегустацию пару раз в неделю.

Старина Боб и его друзья по профсоюзу гостили здесь ежедневно. Пока не закрылся завод, сюда наведывались лишь пенсионеры, но теперь все были тут по утрам без опозданий. Большинство уже явилось, когда Старина Боб вошел. Они сдвинули вместе столики, чтобы вновь прибывшим было где разместиться. Боб помахал рукой и направился к стойке. Его остановила Кэрол Блайер, спросила, как дела, и предложила заглянуть к ней как-нибудь побеседовать. Старина Боб кивнул и пошел дальше, ощущая на себе взгляд Кэрол. Она занималась страхованием жизни.

— Ну, вот и ты, — поприветствовала его Джози за прилавком, одарив теплой улыбкой. — Твои дружки уже спрашивали о тебе.

Старина Боб улыбнулся в ответ.

— Уже?

— А то. Они даже до ветру сходить не могут, пока ты не покажешь им, как это делается. — Джози игриво приподняла бровь. — Клянусь, ты все хорошеешь.

Старина Боб рассмеялся. Джози Джексон было за тридцать, разведенная, с дочерью-подростком. Непутевый бывший мужем смылся на юг лет пять-шесть назад. Живая, улыбчивая, с темными глазами, длинными светлыми волосами и гибким телом, она выглядела моложе своих лет. Работала так, что большинству людей становилось не по себе и даже неловко за свою лень. Она выкупила кафе за деньги, которые одолжила у родителей, владельцев небольшого производства ковров и кафеля. Проработав большую часть жизни официанткой, Джози Джексон знала свое дело, и вскоре ее завтраки и ленчи стали лучшими в Хоупуэлле. Джози вела дело с неизменным очарованием, ловко и эффективно, применяя лозунг «Живи и давай жить другим», поэтому всяк чувствовал себя желанным гостем в ее заведении.

— Как Эвелин? — спросила она, поставив локти на прилавок и не сводя с него темных глаз.

Он пожал плечами.

— Как всегда. Приметы времени и превратности судьбы.

— Да ну, она всех нас переживет, разве нет? — Джози провела рукой по волосам. — Ну, вернемся к нашим делам. Тебе как всегда?

Старина Боб кивнул, и Джози удалилась. Будь он помоложе и свободен, старина Боб мог бы питать серьезные намерения насчет Джози Джексон. Но, наверное, такие мысли бродят в головах у всех старых пней, да и у молодых тоже. Такова уж Джози.

Он протиснулся мимо столиков стоящих тесно, перекидываясь парой слов с теми или другими, пробираясь туда, где уже засела теплая компания. Они следили за ним глазами, приветствуя его — кто кивком, кто словом. Эл Гарсиа, Мел Райорден, Дерри Хоув, Ричи Стаудт, Пенни Уильямсон, Майк Майклсон, Джуниор Элуэй и еще кто-то. Они расчистили для него место на конце стола, а он притащил стул и удобно уселся.

— Значит, этот парень работает на почте где-то в Айове, верно? — говорил меж тем Мел Райорден. Это был здоровенный мясистый крановщик с колючими рыжими волосами и привычкой быстро моргать во время разговора. Вот и сейчас, пока говорил, он продолжал моргать. Раз, два, три. — Как-то он явился на работу в платье. Вот честное слово, клянусь Господом. Об этом еще писали в газетах. Он приперся на работу в платье!

— Какого цвета было платье? — перебил его Ричи Стаудт; вид у него был совершенно озадаченный, впрочем, как обычно.

Райорден бросил на него взгляд.

— Какая, к черту, разница? Платье, да и все, а мужик этот работал на почте, Ричи! Ты только задумайся! Так вот, является он на работу, а его начальник, как увидел платье, говорит: нельзя, мол, так работать, пускай идет домой и переоденется. Он так и сделал. А вернулся-то в другом платье, в меховом манто и в маске гориллы! Тот опять его домой отправляет. А он не хочет уходить. Так они вызвали полицию и вытурили его. Впаяли ему нарушение спокойствия или что-то там еще. Но самое лучшее было потом. После всего этот начальник говорит репортеру — а лицо такое серьезное! — что они, мол, добьются психиатрического освидетельствования для этого мужика. Представляете?!!

— Знаешь, я читал про парня, который брал свою обезьяну в аварийный зал несколько недель назад, — поддержал разговор Альберт Гарсиа. Он был маленьким, плотного сложения человечком с редеющими темными волосами и близко посаженными глазами. Он не принадлежал к числу старожилов компании, приехав с семьей из Хьюстона меньше десяти лет назад. Перед забастовкой он устанавливал валки для четырнадцатидюймовки. — Обезьяна была его любимицей и заболела, кажется. Поэтому он явился с ней в аварийный зал. Это было в Арканзасе. Он заявил медсестре, что это его ребенок. Можете себе представить? Ребенок!

— Она была на него похожа? — хохотнул Мел.

— Это ведь был уже другой парень, да? — вдруг спросил Пенни Уильямсон, тучный, с крупными чертами лица чернокожий, чья кожа отливала синеватым блеском стали. Мастер на третьем заводе, надежный, внушающий доверие. Он чуть сдвинул тяжелое тело и изучающе глянул на Старину Боба. — Ну, может, это снова про того, с почты?

Эл Гарсиа выглядел озадаченным.

— Не думаю. А ты считаешь, такое может быть?

— Так что случилось? — спросил Райорден, вгрызаясь в сочный датский кекс. Его глаза моргали, словно вспышки фотоаппарата. Он разложил на тарелке здоровенные ломти кекса, выбирая себе новую жертву.

— Ничего, — пожал плечами Эл Гарсиа. — Они разобрались с обезьяной и послали его домой.

— И все, что ли? Вся история? — Райорден выглядел разочарованным. — Ну, Боб, какие новости на восточном фронте в это чудесное утро?

Старина Боб легким кивком поблагодарил Джози за кофе и сладкий рулет, которые она поставила перед ним.

— Ничего из того, что вам было бы неизвестно. На том конце города жарко. А есть вести с завода?

— Все то же, все по-старому. Забастовка продолжается.

— Я выполняю кое-какую работу во дворе у Джо Престона, — сообщил Ричи Стаудт, но никто не обратил на него внимания — если бы мозги были динамитом, своими Ричи не смог бы и собственный нос взорвать.

— Я расскажу кое-что новенькое, — неожиданно вмешался Джуниор Элуэй. — Несколько парней собираются пересечь линию пикетов, если им дадут работу. Вначале их было мало, но теперь будет больше.

Старина Боб внимательно изучил его. Джуниору особенно доверять не приходилось.

— Это так, Джуниор? Не думаю, что компания разрешит такое, после всего случившегося.

— Разрешат, это точно, — встрял Дерри Хоув.

Он был высоким, угловатым человеком со взъерошенными волосами и взглядом исподлобья, отчего люди предпочитали держаться от него подальше. Немного странный тип — а два срока во Вьетнаме только усугубили это. С тех пор, как Дерри вернулся, он потерял жену, его многократно арестовывали за езду в пьяном виде, а его фабричная карточка пестрела таким количеством записей, что казалось, будто кто-то разлил над ней чернила. Старина Боб вообще не мог понять, почему его еще не уволили. Он был психованный, постоянно ошибался, и все, кто знал его получше, были уверены: в любой работе он только и делает, что сушит весла. Его единственным приятелем был Джуниор Элуэй, тоже сомнительная личность. Ему было позволено держаться этой группы лишь потому, что он был сыном сестры Мела Райордена.

— Что ты имеешь в виду? — быстро спросил Эл Гарсиа.

— Имею в виду, они разрешат это, потому что планируют возобновить выпуск четырнадцатидюймовки после уик-энда, примерно во вторник, то есть после четвертого. Я узнал это от друга, который активно участвует в движении. — У Хоува запульсировала жилка на виске, губы сжались. — Они хотят разрушить профсоюз, а это — лучший шанс. Пусть, мол, компания, работает без нас.

— Как я устал от этого, — вздохнул Эл.

— Скоро еще больше устанем. Подумай, Эл. Что им терять?

— Никто из профсоюза не позволит им это сделать, — заявил Пенрод Уильямсон, глядя на Хоува. — Дурацкий разговор.

— А ты не думаешь, что сейчас полно мужиков с женами и детьми, которых нужно кормить — и это важнее любой забастовки? — проворчал Хоув. Он пригладил торчащие волосы. — Ты же не обращаешь на это внимания, Пенни. С конторскими покончено, а с нами — и подавно! Думаешь, национальная гвардия нас поддержит? Фиг! Компания собирается расправиться с профсоюзом, а мы тут сидим и позволяем им сделать такое!

— Ну хорошо, а что еще мы можем сделать, Дерри? — задал вопрос Мел Райорден, крупным телом откидываясь на спинку стула. — Мы бастовали, устраивали пикеты, и это все, что позволяется законом. А национальная гвардия делает то, что может. Нам просто нужно быть терпеливыми. Рано или поздно все встанет на свои места.

— Как же это произойдет, Мел? — нажимал Хоув, покраснев от гнева. — Как, черт возьми, это произойдет? Разве идут переговоры? Я уверен, что нет! Бастовать и пикетировать хорошо, отлично, но нам это ничего не дает. Эти люди заказывают музыку, и они никуда не денутся. А вот за нас я не дам и ломаного гроша. Если думаешь, что все рассосется, — значит, ты просто набитый дурак!

— Он в точку попал, — согласился Джуниор Элуэй, склонившись над кофе и серьезно кивая, при этом его длинные светлые волосы падали на лицо. Старина Боб прикусил язык: Джуниор всегда считает, что Дерри Хоув попал в точку.

— Да, черт возьми! — Дерри обернулся, и его худое лицо выдвинулось вперед, подчиняя внимание всего стола. — Вы думаете, мы выиграем, сидя и наблюдая, как все друг друга с дерьмом мешают? Вот и нет! И никто нам не поможет. Нужно самим разбираться, и поживее. Нанести удар прежде, чем они нас опередят. Мы должны залезть к ним в карман, как они залезли в наш!

— О чем ты говоришь? — нахмурился Пенни Уильямсон. Он видел в Дерри Хоуве еще меньше проку, чем остальные, и однажды выгнал того со смены.

Хоув уставился на него.

— Подумайте об этом, мистер Пенрод Уильямсон. Вы же тоже были во Вьетнаме. Убить их раньше, чем они тебя, только так и можно выжить. Так мы поступали на войне.

— Здесь не война, — возразил Пенни, направив палец на Хоува. — И Вьетнам здесь совершенно ни при чем. О чем ты вообще говоришь, парень? По-твоему, мы должны двинуться на завод и взорвать остатки недругов? Хочешь подстрелить кого-нибудь?

Дерри Хоув грохнул кулаком по столу.

— Если только это и поможет, то да, черт побери!

Внезапно наступила тишина. Несколько голов повернулось в их сторону. Хоув прямо трясся от гнева; он скорчился на стуле, боясь обернуться. Эл Гарсиа вытер разлитый кофе салфеткой и покачал головой. Мел Райорден сверил часы.

Пенни Уильямсон сложил руки на широкой груди, разглядывая Дерри с таким видом, с каким стал бы смотреть на почтового служащего в платье, меховом манто и маске гориллы.

— Лучше бы тебе последить за своими выражениями!

— Дерри просто расстроен, — проговорил сидящий рядом человек. Старина Боб никогда прежде не видел говорившего. У него были голубые глаза, до того бледные, что казались выцветшими. — Он работает на конвейере, а компания даже не знает, жив ли он еще. Можете представить, каково ему. Не стоит ссориться. Мы все здесь друзья.

— Да, Дерри не имел в виду ничего плохого, — согласился Джуниор Элуэй.

Старина Боб все еще смотрел на человека, сидящего рядом с Хоувом, пытаясь узнать его. Приятные черты лица казались ему столь же знакомыми, как и его собственные, но имя почему-то не вспоминалось. Оно буквально вертелось на языке, но не всплывало в памяти. И еще было никак не вспомнить, чем этот субъект занимается. Разумеется, он заводской. Слишком молод, чтобы уйти на пенсию, так что должен быть одним из забастовщиков. Но откуда он его знает? Другие тоже, казалось, знали его, так почему он не может вспомнить?

Он перевел взгляд на Майклсона, высокого, худого, невозмутимого монтажника, вышедшего на пенсию одновременно с ним. Старина Боб знал Майка всю жизнь и понял, что тот пытается дать Дерри Хоуву шанс остыть немного.

— Ну что ж, я думаю, нам нужно более явное присутствие национального руководства, — сказал он. — Дерри прав насчет этого. — Он сложил крупные руки на столе перед собой и посмотрел на ладони. — Думаю, нам нужны люди губернатора — может, сенатор или два для вмешательства, чтобы мы снова вернулись за стол переговоров.

— Опять болтовня? — скривился Дерри Хоув.

— Болтовня нам лучше всего помогает, — подсказал Старина Боб, взглянув на него.

— Да? Ну что же, в твое время все было иначе, Боб Фримарк. А сейчас у нас не осталось местных владельцев, людей, чьи корни здесь, тех, чьи семьи жили среди нас. Теперь у нас есть горстка нью-йоркских кровососов, вытягивающих все денежки из Хоупуэлла, а на нас им наплевать! — Дерри ссутулился и опустил глаза. — Нам надо что-то делать, если хотим выжить. Нельзя просто сидеть, надеясь, что кто-то поможет. Так не пойдет!

— Был один человек где-то на востоке, в одном из крупных городов, по-моему, в Филадельфии, — вступил в разговор сидевший рядом мужчина, в его бесцветных глазах застыла насмешка, рот кривился, будто собственная речь забавляла его. — Его жена умерла, оставив его с пятилетней дочерью, которая была слегка неполноценной. Он держал ее в чулане рядом с гостиной почти три года, пока кто-то не обнаружил это и не вызвал полицию. Когда они допрашивали этого человека, он сказал, что просто пытался защитить девчушку от жестокости мира. — Говоривший слегка склонил голову. — А когда стали спрашивать дочь, почему она не пыталась убежать, та ответила, что боялась бежать и могла лишь ждать, пока ее спасут.

— Ну, меня-то в чулане не запрешь, — сердито пробурчал Дерри Хоув. — Я и сам отлично справлюсь!

— Иногда выясняется, — тихо и отчетливо проговорил незнакомец, — что замок был открыт до того, как вы обнаружите, что дверь заперта.

— Я думаю, что Боб прав, — произнес Майк Майклсон. — Мы должны дать шанс переговорам. Это займет время.

— Время стоит денег и дает им возможность сломить нас! — Дерри Хоув вскочил на ноги. — С меня довольно. Я знаю занятия получше, чем сидеть здесь круглый день. Голова пухнет от болтовни и ничегонеделания. Может, вам и наплевать, что компания отберет у вас работу, но мне — нет!

Он, пошатываясь, вышел вон, сердито отодвигая столики, и хлопнул дверью. Джози Джексон в своем углу состроила гримасу. Спустя минуту Джуниор Элуэй тоже ушел. Оставшиеся за столом почувствовали себя неуютно.

— Клянусь, не будь этот парень сыном моей сестры, я бы не стал терпеть его рядом, — пробормотал Мелвин Райорден.

— Он прав насчет одного, — вздохнул Старина Боб. — Все изменилось. Мир не тот, каким был раньше, он медленно катится в пропасть. Люди не хотят принимать прежний порядок вещей.

— Людям просто нужно свежее мясо, — согласился Эл Гарсиа. Его крупная голова крепко сидела на бычьей шее. — Все сводится к деньгам и к тому, как поставить ногу на грудь соседа. Вот почему компания и профсоюз не могут договориться. Остается удивляться, как это правительство до сих пор не перекрыло нам газ.

— Вы видели, как какой-то человек вошел в бакалейный магазин на Лонг-Айленде и направился по проходу, нанося людям ножевые ранения? — спросил Пенни Уильямсон. — У него было два ножа, по одному в каждой руке. Ни слова не говоря, начал всех резать. Десять человек ранил, пока его не остановили. Двоих насмерть. Полиция утверждает, он был в ярости и депрессии. Ну и что же, кто сейчас не в депрессии?

— Мир полон злых людей в депрессии, — заявил Майк Майклсон, переставляя свою чашку кофе и глядя на загорелые, морщинистые руки. — Посмотрите, что делают люди друг с другом. Родители бьют и истязают детей. Молодые парни и девчонки убивают друг друга. Учителя и священники пользуются положением, чтобы учить всяким гадостям. Серийные убийцы разгуливают по стране. Церкви и школы грабят и поджигают. Это же настоящая трагедия.

— Некоторые из людей, о которых ты говоришь, живут здесь, в Хоупуэлле, — пробурчал Пенни Уильямсон. — Этот сынок Киддов, что убил свою законную жену кухонным ножом и порубил ее на куски несколько лет назад. Старик Петерс убил лошадей две недели назад, сказал, они, мол, порождение Сатаны. Тильда Мэйсон пыталась покончить с собой трижды за последние полгода — дважды в больнице для психов. И еще пыталась убить пару работающих там сотрудников. А этот парень, Рилей Крисп, которого еще называли «кроликом», живущий в Уэлльсе? Он встал на Мосту Первой авеню и начал расстреливать людей, пока не приехала полиция. Тогда он выпалил в них, а сам утопился. Когда это было? В прошлом месяце? — он покачал головой. — Когда все это кончится и чем?

Старина Боб пригладил свои белые волосы. Никто не мог ответить на этот вопрос. Что там у Эвелин с этими пожирателями? Остается только стать пожирателем, когда правительство перекрывает газ.

Он вдруг заметил, что человек, сидевший рядом с Дерри Хоувом, исчез. Он нахмурился и стиснул губы. Когда этот мужчина ушел? Он снова пытался вспомнить его имя — и не смог.

— У меня есть кое-какая работенка у Престона, — снова серьезно заявил Ричи Стаудт. — Можете смеяться, но на кусок хлеба хватает.

Разговор вернулся к забастовке и неприглядной позиции компании, и снова потекли истории. А минутой позже Старина Боб и вовсе позабыл про того человека.

Глава 4

Демон выскользнул из заведения Джози в раскаленный зной и почувствовал себя как дома. Пожалуй, именно его безумие помогало ему ощущать себя так комфортно под нещадными лучами солнца, в изнуряющей духоте. А может быть, глубокое удовлетворение от осознания, что все идет по плану.

Он проследовал за Дерри Хоувом и Джуниором Элуэем до джипа «чероки» последнего, забрался с ними в кабину и удобно расположился на заднем сиденье, уверенный, что никто не замечает его присутствия. Этим искусством он владел в совершенстве — настолько сливаться с окружающей средой, чтобы становиться как бы частью ее. Он был слишком похож на сидевших рядом, поэтому его присутствие не вызывало вопросов. Видимо, в нем еще достаточно от человека, чтобы это ему удавалось. Прежде он и сам был человеком, но это было уже давно, и он почти забыл те ощущения. Его частичная трансформация в демона вытеснила остальное. И он обнаружил, что вовсе не скучает по былому.

Джуниор включил мотор и кондиционер, вдувая густую струю жара внутрь машины. Джуниор и Дерри опустили стекла, чтобы жар выходил. Джип подпрыгнул на камнях, но демон удовлетворенно вздохнул и улыбнулся. Он пробыл в Хоупуэлле чуть больше недели, не желая проявляться до ближайшего времени, потому что Джон Росс все еще безжалостно выслеживал его, ухитряясь делать это даже в невозможных ситуациях. Но неделя прошла, приближалось Четвертое июля, и похоже было, что на этот раз Росс медлит с решительным шагом. Важно, чтобы он не вмешивался, ибо демон посеял свои разрушительные семена глубоко и долго ждал всходов. Теперь уже урожай не за горами, только бы все получилось. Все на месте, все, над чем он трудился так старательно — хитрая уловка, апокалиптическое разрушение, необратимая трансформация, которая позволит приблизить приход Пустоты и изгнание Слова.

Он все думал об этом, пока джип выворачивал со Второй авеню на Четвертую улицу, направляясь на запад, прочь из города. Слева показались длинные темные, изъеденные ржавчиной металлические крыши Среднезападной Континентальной, мелькавшие в промежутках между рядами некогда элегантных старых домов, растянувшихся вдоль Западной Третьей, что начиналась с нескольких строений над Авеню «Ж». Кондиционеры снова выключились, и с поднятыми стеклами демон почувствовал себя куда лучше. Он окунулся в прежнюю страсть — кокон, в который он всегда возвращался, который вскармливал своей нетерпимостью, ненавистью и жаждой власти.

— Эти стариканы ничего не соображают, — говорил Дерри Хоув, скорчившись на сиденье; его гладкая голова блестела на солнце. — Я не собираюсь их больше слушать. Все, на что они способны — сидеть и трепаться. Старые пердуны.

— Да уж, больше они ни на что не годятся, — поддержал его Джуниор.

«Точно, ты не станешь, — мысленно подтвердил и демон, — с таким ярким, четким знанием, какое я подарил тебе».

— Нам нужно что-то предпринять, если мы хотим сохранить свою работу, — проговорил Дерри. — Остановить компанию от развала союза, и сделать это немедленно.

— Ага, но как? — спросил Джуниор, озадаченно взглянув на него, а потом погнал джип, когда свет на светофоре сменился с желтого на красный.

— О, есть разные способы. Разные способы, дружище.

«Да, способов очень много».

Дерри Хоув с улыбкой поглядел на товарища:

— Знаешь, что говорят? Если есть намерение, должны быть и способы. Так вот, у меня такое намерение есть. Мне только нужен способ. И я собираюсь его найти, а ты им воспользуешься! Старина Боб и другие тоже потеряют свое хваленое терпение, когда солнце перестанет светить.

Они пересекли Авеню «Ж», проехав шинную мастерскую, бензозаправку, западную бакалею, и направились дальше к кукурузным полям. Здание завода было все еще заметно на пересечении улиц и между старыми домами: завод три, за ним — завод четыре, завод пять впереди, потом вся Среднезападная Континентальная открылась на северном берегу Рок-ривер. Демон изучал строения и людей, мимо которых проезжали, забираясь в них и тут же освобождая — так быстро, что они ничего не понимали. Здесь отличная площадка для размножения, ничего более. Четвертого июля все они перейдут под власть пожирателей, а он двинется в другое место. Это ведь и его мир тоже, но он не чувствовал никакой к нему привязанности. Работа заставляла его двигаться, давала ему цель — служение темному, хаотичному видению Пустоты, не оставляя ничего больше. Это было единственной необходимостью жизни демона, служило громоотводом для его безумства, и никто из живых существ не имел для него никакого значения.

Джип проскочил мимо кладбища старых автомобилей, где были свалены горы ржавых каркасов. Забор отделял его от трейлерного парка, похожего на лагерь беженцев на пути к могиле или просто в никуда, а из-за забора виднелись безумные, дикие глаза черномордых доберманов. Эти псы натасканы убивать любого, кто вторгнется в их владения. Натасканы уничтожать. Демону это нравилось.

Его сознание блуждало в полдневной жаре, голоса Дерри и Джуниора создавали успокаивающее жужжание, которое он не трудился разбирать. Он пришел в Хоупуэлл пешком, выйдя из объятых зноем полей с той неумолимостью, с какой на землю опускается ночь. Он захотел появиться именно так, желая обонять город, попробовать его на вкус, дать ему что-нибудь от себя. То, чего он не смог бы дать, приехав на машине или автобусе, в закрытом пространстве. Он материализовался как мираж, обрел форму, создав ее из галлюцинации и отчаяния, высосав жизнь из фальшивой надежды. Он просочился на окраину города, где ютились полуразрушенные домишки, залатанные просмоленной и промасленной бумагой, их крашеные деревянные стены были облезлыми, прохудившиеся крыши протекали, дворы изрыты и засыпаны хламом — сломанными игрушками, неисправными приборами и ржавыми механизмами. Дома, образующие тесное безвоздушное пространство горького беспросветного отчаяния. Дети играли в тени деревьев, покрытые грязью, бесцельно и безрадостно. Они-то знали, что ждет их впереди. Их детство уже кончилось. Демон с улыбкой проследовал мимо.

На углу Авеню «Джей» и Двенадцатой улицы, посреди скопления полуразрушенных сараев, пастбищ и нескольких покосившихся домиков на краю поля стоял мальчик с огромной собакой. В ней было больше ста фунтов, шерсть дыбом, на морде виднелись зловещие темные отметины. Пес явно не относился к породистым, но мог сойти за такового. Он стоял рядом с мальчиком, тот держал его на короткой цепи. Глаза глубоко посаженные, злобные, вся поза демонстрирует сдерживаемую ярость. Он инстинктивно невзлюбил демона, как и все животные, но и боялся его. Мальчик-подросток в синих джинсах, футболке и теннисках на толстой подошве — все грязное и заношенное. Поза также угрожающая, как и у собаки, одновременно наглая и напряженная. Парнишка высокий, плотного сложения, сразу видно, задира. Все, что он получал в жизни, доставалось ему путем запугивания или краж. Он улыбался, но в улыбке не было и капли тепла.

— Эй, ты, — произнес парень.

Бесцветное лицо демона оставалось бесстрастным. Еще одно тупое, ничего не стоящее существо, подумал он, приближаясь. Он может оставить здесь отметину, провозглашая свой приход. И сделает это кровью.

— Если хочешь здесь пройти — плати мне доллар, — заявил мальчишка демону.

Демон остановился в центре дороги, солнце нещадно палило сверху.

— Доллар?

— Да, это дань. Или топай другим путем.

Демон посмотрел на улицу, с которой пришел, потом снова на мальчика.

— Это общая улица.

— Но только не перед моим домом, ясно? Здесь платная дорога, стоит доллар.

— Получается, только для пешеходов. Не для тех, кто едет в машине. Не думаю, что даже такая собака в состоянии остановить машину. — Парень тупо смотрел на него, не понимая. Демон пожал плечами. — Значит, эта собака зарабатывает для тебя доллары?

— Собака заработает кусок твоей задницы, если не заплатишь! — раздраженно буркнул парень. — Хочешь узнать, как это будет?

Демон молча смотрел на него с минуту.

— Как зовут этого пса?

— Да какая тебе разница?! Плати доллар и проходи! — Лицо мальчишки покраснело от злости.

— Ну как же, если я не знаю его имени, то как я окликну его, если он на кого-нибудь нападет?

Пес почувствовал гнев мальчишки, у него поднялась шерсть на загривке, и он обнажил клыки с рычаньем.

— Лучше дай мне доллар, приятель, — сказал парень с едкой улыбочкой, искривившей его рот. Он посмотрел на собаку и многозначительно поиграл цепью.

— О, я не думаю, что смогу это сделать, — пояснил демон. — У меня нет с собой денег. Мне они не нужны. Люди и так дают мне все, что мне хочется. Мне даже собаки не надо, чтобы этого добиться. — Он улыбнулся, и его бесцветное лицо озарилось, а странные глаза глядели на парня, не отрываясь. — Не очень-то хорошие новости для тебя, верно?

Мальчишка уставился на него.

— Заплати мне лучше, ты, тупица, не то я как отпущу эту цепь!

Демон укоризненно покачал головой.

— Я бы не стал этого делать на твоем месте. Держал бы ее покрепче, пока я не пройду по дороге. — Он сунул руки в карманы и склонил голову вбок. — Вот что я скажу тебе. Я человек прямой. Ты только что сделал большую ошибку, но могу закрыть на это глаза. Я забуду о ней, если ты извинишься. Просто скажи, что извиняешься, и делу конец.

У мальчишки даже челюсть отвисла.

— Что? Что ты сказал?

Демон еще шире улыбнулся.

— Ты меня слышал.

Парень на секунду замер, на лице его было написано недоверие. Затем он разразился непристойностями, встал на колено и снял цепь с собачьего ошейника.

— Хоп! — закричал он, бросая цепь; глаза его сверкали от ярости.

Но демон уже применил свое искусство, сделав маленькое, едва заметное движение рукой — словно благословляющий жест священника в конце службы. На первый взгляд ничего и не изменилось. Демон все еще стоял под палящими лучами солнца, слегка склонив голову, будто прислушиваясь, лицо его оставалось пустым и невыразительным. Мальчик же пошатнулся, освобождая пса, заставляя его гневным окриком напасть на прохожего. Но что-то глубоко изменилось в нем самом. Его взгляд, запах, движение стали, как у испуганного кролика, покрасневшего от страха и пытавшегося юркнуть в норку. Собака инстинктивно среагировала на его страх. Она повернулась и бросилась на хозяина, метя ему в горло Парень издал жуткий крик. Собака сбила его с ног. Мальчишка беспомощно шарил по земле, пытаясь защитить лицо. Но собака рвала его зубами, и крики перешли в громкие стоны. Капли крови оросили землю.

Демон еще несколько мгновений наблюдал за сценой, прежде чем продолжить свой путь. Позже он прочтет, что если бы все это не случилось напротив дома, то парня смогли бы опознать лишь по зубам. Лица у него просто не осталось. Собака, которую все считали лучшим другом мальчишки, была забрана в карантин на положенные десять дней с подозрением на бешенство, а потом ее выпустили.

Джуниор Элуэй остановил джип-«чероки» у обочины перед полуразрушенным жилищем на углу Авеню «Л» и Третьей Западной, где Дерри Хоув арендовал маленький домишко из одной комнаты.

Они поговорили немного на прощание. Демон услышал, как они договорились встретиться у Скрабби за пиццей и пивом нынче же вечером. Оба были разведены, им было хорошо за сорок, и оба — убеждены, что являются бесценным подарком для любой женщины. Дерри Хоув выбрался из джипа, демон вышел вслед за ним. Они вместе подошли проводить Джуниора, который уехал.

В квартирке надсадно гудел вентилятор, пытаясь противостоять жаре. Но явно уступал: воздух был жаркий и спертый. Дерри Хоув прогулялся к холодильнику, достал банку «будвайзера», вернулся в гостиную и плюхнулся на диван. Сегодня была его очередь стоять в пикете на заводе номер три, но он выклянчил выходной, сославшись на то, что якобы спина отказала. Его начальник по профсоюзу понимал: Дерри врет, но решил пустить дело на самотек. Дерри был чрезвычайно рад. Он уже прикидывал, как бы изловчиться и «закосить» воскресную смену.

Демон уселся в кресло-качалку, принадлежавшую перед смертью бабушке Дерри. Потом кресло унаследовала мать, а после нее и он сам, когда женился, и мать питала надежды на его будущее. Теперь никто не питал надежд на будущее Дерри Хоува. Два срока во Вьетнаме, разрушенный брак с девушкой, считавшей, что сможет изменить его, дюжина арестов по разным поводам, заключение, проведенное большей частью в карцере, двадцать лет работы на Среднезападную Континентальную всего с одним продвижением по службе и кучей выговоров сделали свое дело. Дорога, по которой катилась его жизнь, стала совсем узкой. Осталось лишь гадать, куда она заведет и сколько еще страданий ему суждено на этом пути.

Для демона не составило труда отыскать Дерри Хоува. На самом деле, подобных дерри так много вокруг, что найти одного из них — сущий пустяк. Демон обнаружил его на второй день своего прибытия в Хоупуэлл, навестив кофейни и бары, слушая, что говорят здешние люди. Он ушел прямо вместе с Хоувом, заставляя его проникать в чужие жизни и мысли, искажая его сознание так, что он начал говорить и думать именно так, как нужно было демону. Наконец-то планам демона суждено сбыться. Теперь он стал тенью Дерри Хоува, его мозгом, его адвокатом дьявола. Персональным демоном. А Дерри Хоув, в свою очередь, стал его творением.

Демон наблюдал, как Хоув приканчивает пиво, жадно хватая ртом воздух, идет в кухню, роется в загроможденном холодильнике, выуживая следующую банку. Демон терпеливо ждал. Жизнь демона была полностью подчинена его задаче, а задача требовала терпения. Он слишком многим пожертвовал, чтобы стать таким, как теперь, но он понимал, пройдя трансформацию Пустотой, что жертвы необходимы. С тех пор как он отдался Пустоте, он сделал все возможное, чтобы его сознание сгнило и исчезло, оставив вместо себя пустое место. Теперь его имя забыто. История стерта. Человечность обратилась в пыль. Все, чем он был, исчезло в результате изменения, и теперь он словно родился заново — только в высшей форме. Вначале было тяжело, пришлось пережить моменты великой слабости и отчаяния, но он никогда не желал отказаться. А когда обнаружилась задача, он окончательно оставил все.

Теперь именно задача привела его сюда, она кормила его, придавала смысл жизни. Задача была всем, и Пустота определяла все, что необходимо для ее выполнения. В настоящий момент задачей являлось полное разрушение города и уничтожение его жителей. Освобождение пожирателей, ютившихся в пещерах возле парка Синиссипи. Низвержение Дерри Хоува. А потом хаос и безумие падут на разрушенный мир Хоупуэлла.

И еще одна вещь, наиболее важная.

Дерри Хоув вернулся на диван и уселся с тяжелым сопеньем, потягивая пиво. Он глядел на демона, впервые видя его так отчетливо, потому что тот был готов к разговору.

— Нужно что-то делать, приятель, — серьезно протянул Дерри Хоув, кивая, дабы усилить важность своего заявления. — Нужно остановить этих кровососов, пока они нас не сделали.

Демон кивнул в ответ. Если люди союза прорвут пикетируемую линию и вернутся на работу, забастовке конец.

— Нельзя дать им так поступить, — Хоув размахивал своими ручищами с пивной банкой, медленно раскачиваясь. — Чертовы предатели, вот кто они такие! О чем, черт возьми, они думают, когда продают последних из нас?

— Что же делать? — задумчиво проронил демон.

— Подстрелить нескольких, клянусь Господом! Узнают тогда, что такое бизнес!

Демон размышлял над этой перспективой.

— Но это необязательно остановит тех, кто решил выйти на работу. А ты отправишься в тюрьму. Тебе это не принесет пользы, так ведь?

Дерри Хоув нахмурился. Он сделал большой глоток.

— Так какой же выход у нас есть, приятель? Нужно ведь действовать.

— Подумай вот о чем. Компания планирует снова открыть производство четырнадцатидюймовой, используя сотрудников офиса для квалифицированного труда и заполнения пустых мест. Если они смогут открыть завод и вернуть на места нескольких членов профсоюза, то со временем откроют и остальные заводы. Это будет как снежный ком, если им удастся запустить производство.

Хоув кивнул, лицо его покраснело от напряженной работы мысли.

— Ага, так что же?..

Демон улыбнулся.

— Значит, что случится, если компания не сумеет открыть завод номер три? Что случится, если им не удастся запустить четырнадцатидюймовку?

Дерри Хоув глядел на него, тупо соображая.

Демон подбросил ему подсказку.

— Что произойдет, если все поймут, как опасно пересекать линию пикетов и работать на заводе? А, Дерри?

— Ага, ясно. — В сонных глазах Дерри мелькнуло слабое озарение. — Никто не пересекает линию, забастовка продолжается, а компания сдается. Ага, я уяснил. А почему они не смогут запустить четырнадцатидюймовку? Им нужны только рабочие. Если только…

Демон произнес эти слова за него, его же голосом, будто сам Дерри закончил свою мысль:

— Если только не случится авария.

— Авария, — выдохнул Хоув. Его костлявое лицо стало возбужденным. — Настоящая, серьезная авария.

— Иногда они случаются.

— Ага, точно. Авария. Может, даже кто-то погибнет. Ага.

— Подумай об этом, — предложил демон. — Что-нибудь и надумаешь.

Дерри Хоув улыбался, его мысли радостно забегали. Он допил пиво, обдумывая возможности, предложенные демоном. Еще немного усилий. Легкого толчка будет достаточно. Один правильный удар в точном направлении. Хоув был во Вьетнаме взрывником. Он быстро догадается, как здесь можно применить эти способности. Даже особой смелости не надо. Нужна тупость и слепая убежденность — а у Дерри того и другого — в избытке. Вот почему демон остановил свой выбор на нем.

Демон откинулся в кресле и отвернулся, внезапно почувствовав усталость. То, что случилось с Дерри Хоувом, так маловажно… Просто спичка, которой нужно чиркнуть. Пожалуй, он и загорится. Этого никогда не знаешь наверняка. Демон давно понял, что взрыв возникает в результате накапливания искр. Этот урок сослужил ему немалую службу. Дерри Хоув был одной из множества искр, которые зажжет демон в течение последующих трех дней. Из одних загорится пламя, другие просто взорвутся. Но, в конце концов, их назначение в том и состоит, чтобы отвлекать внимание от основной задачи демона, для выполнения которой он прибыл в этот заштатный городок на Среднем Западе. Если все пойдет по плану — а у него все основания так считать — он исчезнет прежде, чем кто-либо догадается, что он интересовался девочкой.

А если и догадаются, спасать ее будет уже поздно.

Глава 5

Нест Фримарк перепрыгивала одновременно через две ступеньки; дверь захлопнулась за ее спиной. Она вздрогнула при этом звуке, вспомнив, как он раздражает Ба. И вечно-то она забывает придерживать дверь! Сама не знает, почему. Девочка пробежала по гравийной дорожке вдоль лужайки, направляясь через двор к парку. Мистер Царапкин растянулся в тенечке под дубом. Это был бело-рыжий кот. Его жирные бока поднимались и опускались при дыхании. Ему было лет тринадцать-четырнадцать, и он почти все время спал и видел свои кошачьи сны. Он даже не стал открывать глаза, когда она проходила мимо: его лохматые уши и физиономия в шрамах выражали сплошное удовольствие. Он давно уже передал свои обязанности дежурного по мышам молодой и шустрой Мисс Шалунье, которой сейчас, как всегда, нигде не было видно. Нест улыбнулась старику. Беды и испытания, связанные с пожирателями, не для него.

Нест всегда знала про пожирателей. По крайней мере, столько, сколько себя помнила. Даже когда не понимала, что они такое, девочка знала об их существовании. Порой она ловила на себе их мимолетные взгляды, замечала краешком глаза их движения: маленькие кусочки теней перемещались в разные стороны, не соответствуя стоящим рядом предметам. Она была тогда слишком мала, и ей не позволялось выходить из дома одной, поэтому она стояла у окна по вечерам, когда пожиратели появлялись, и наблюдала за ними.

Иногда бабушка брала ее на прогулку прохладной вечерней порой. Они шли по темной дороге через парк, и тогда девочка видела этих существ отчетливо. Она не сводила с них взора, потом переводила серьезный взгляд, и та кивала со словами:

— Да, я их вижу. Но тебе не о чем беспокоиться, Нест. Они тебя не тронут.

И они не трогали, хотя Нест никогда и не беспокоилась особенно сильно. Не понимая их природы, она просто думала, что они подобны прочим существам, обитающим в парке, — птицам, белкам, мышам, бурундукам, оленям и так далее. Бабушка никогда ничего не рассказывала про пожирателей, не пыталась объяснить, что они такое, да и вообще не обращала на них внимания. Когда Нест показывала на них, она всегда говорила одно и то же, а потом переводила внимание на другое. Несколько раз Нест пыталась указать на пожирателей дедушке, но он только внимательно смотрел на нее, потом на бабушку, после чего одаривал ее самой что ни на есть снисходительной улыбкой.

— Он не может увидеть их, — наконец объяснила ей бабушка. — Без толку говорить с ним про это, Нест. Он просто их не видит.

— Почему не видит? — озадаченно спросила Нест.

— Большинство людей не могут их видеть. И даже не знают об их существовании. Лишь немногим счастливцам это доступно. — Она наклонилась поближе и легонько коснулась носика Нест. — Ты и я, например. Мы — видим. Но не Роберт. Твой дед не может.

Она не объяснила почему. Объяснения всегда бывали такими — простыми и лаконичными. Бабушка не тратила времени на слова, она больше любила читать и посвящала этому много времени. Она много двигалась и мало говорила, зарывшись в домашние дела, работу по саду или прогулки по парку. Но это было тогда. Сейчас Ба стала старше, пила больше и перестала так много двигаться. Маленькая, сгорбленная и седая, она сидела за кухонным столом, курила свои сигареты и потягивала водку с апельсиновым соком — днем, а вечерами — бурбон со льдом. Она по-прежнему говорила мало, даже когда могла, храня свои знания при себе, и все свои тайны держала глубоко внутри.

Она довольно рано предупредила Нест, чтобы та помалкивала насчет пожирателей, причем настойчиво. Это произошло примерно в то же самое время, когда она сообщила малышке, что лишь они двое могут видеть пожирателей, поэтому нет смысла обсуждать их с дедушкой. Или с кем-нибудь еще, добавила она вскоре после этого, догадываясь, что разговорчивое дитя не преминет поделиться с кем-нибудь тайной.

— От этого люди будут только шарахаться от тебя, — предупредила она внучку, — они могут решить, что ты немножко не в себе. Ведь ты можешь видеть пожирателей, а они — нет. Пусть пожиратели станут секретом, который известен лишь мне и тебе. Можешь ты хранить секрет, Нест?

Вообще-то, она могла. Но недостаток объяснений беспокоил и тревожил ее, и, в конце концов, Нест решила проверить бабушкину теорию относительно других людей на паре своих друзей. Результаты в точности совпали с предсказаниями бабушки. Друзья подняли ее на смех, а потом побежали к родителям и поделились с ними услышанным. Родители позвонили бабушке, и той пришлось успокаивать их, ссылаясь на влияние сказок на неокрепший детский ум и на безудержную фантазию своей внучки. Нест же досталось на орехи. Ее заставили отправиться к друзьям и их родителям и извиниться перед ними за то, что она их так напугала. Ей тогда было всего пять лет. И это было ее последней попыткой поделиться с кем-либо знанием о пожирателях.

Конечно, это был самый первый секрет из множества прочих, которые были ей известны об обитателях парка. Не рассказывай о пожирателях, предупреждала ее Ба, и она не стала. Но ведь было еще много всего, о чем она молчала: ведь стоит только повернуться, и увидишь что-нибудь новенькое.

— Как ты думаешь, Ба, пожиратели могут причинить мне вред? — спросила она как-то раз, обеспокоенная картинкой в книге, которая напомнила ей таинственных существ в парке. — То есть, если у них будет такая возможность?

Они сидели в одиночестве в кухне, играя в домино. Было холодное зимнее воскресенье, и дедушка засел в своей берлоге, слушая дебаты, посвященные помощи иностранным государствам.

Бабушка подняла взгляд; ее блестящие глаза зоркой мудрой птицы встретились с глазами девочки.

— Если у них будет возможность, то да. Но этого никогда не произойдет.

Нест нахмурилась.

— Почему?

— Потому что ты — моя внучка.

Нест нахмурилась еще больше.

— Какая разница, чья я внучка?

— Большая, — последовал ответ. — И ты, и я владеем магией, Нест. Ты не знала?

— Магией? — Нест недоверчиво произнесла это слово. — Почему? Почему мы владеем магией, Ба?

Бабушка таинственно улыбнулась.

— Просто владеем, и все, дитя мое. Но ты не должна никому говорить об этом. Храни эту тайну.

— Почему?

— Ты сама это знаешь. А теперь — твой ход. Хватит болтать.

Так разговор и закончился, и больше они к этой теме не возвращались. Нест пыталась еще пару раз поднимать ее, но бабушка всегда лаконично отвечала: мол, владеют они магией, да и все тут, — это же так просто, все равно как быть правшой или иметь карие глаза. Она никогда не объясняла, что имеет в виду. Нест подозревала, что бабушка все это выдумала, как прежде — сказки, чтобы позабавить малышку. Наверное, она просто хочет избавить Нест от тревог, связанных с пожирателями. Ага, значит, магия, думала Нест, пытаясь сотворить что-нибудь — и безрезультатно.

Но потом она обнаружила Духа, и тогда тема магии внезапно обрела новый смысл. Ей все еще было пять лет — это случилось почти за год до встречи с Пиком. Она играла на заднем дворе — качалась на качелях, стараясь взлететь в небеса, удобно привязавшись парусиновыми ремнями. На дворе был весенний день, хотя в воздухе еще ощущалось последнее дыхание зимы. Уже народилась молоденькая травка, тут и там расцвеченная бутонами примулы и «разбитого сердца», листья на дубах и вязах начинали распускаться. Небо было затянуто тучами, несущими дожди с западных равнин, солнце неохотно пробивалось сквозь них. Дедушка и бабушка были чем-то заняты в доме, а ей строго запрещалось покидать двор, и никто не волновался, что она может нарушить запрет.

Но она нарушила. Слезла с качелей и прошла в конец двора, где изгородь была еще редкой: там только пробивалась молодая поросль, проскользнула между кустиков и ступила на запретную тропку. Девочка точно не знала, что заставило ее так поступить. Это было как-то связано с пожирателями, с тем, как они появлялись и исчезали на тенистых тропках за пределами двора. Нест постоянно думала о них, сегодня же просто решила выйти и посмотреть самой. Может, они появлялись сами собой по ту сторону изгороди? Или проползали под землей, подобно кротам? Пытливый детский ум требовал разгадки, и она пыталась ее обнаружить.

И вот она стоит на границе парка, вглядываясь в окружающее пространство, заросшее травой, золотыми шарами. На юге — почти отвесные скалы, на востоке — лесные дорожки. Она — словно следопыт, осваивающий новый, незнакомый мир. Она пойдет туда не сегодня, ведь нынче — лишь первый опыт. Но скоро, обещала себе Нест. Скоро.

Потом она перевела взгляд — и сразу заметила пожирателей. Они столпились в густом скоплении кустарников и травы, за задним двором Петерсонов, футах в пятидесяти отсюда, наблюдая за ней. Она видела их как скопление теней в пасмурный день, туманно и расплывчато. Девочка поймала на себе взгляд их желтых глаз, светящихся, словно у кошек, в темноте. Она стояла, пытаясь разглядеть их получше, потеряв счет времени, забыв обо всем, словно зачарованная.

Тяжелая холодная капля дождя упала ей на нос. Она удивленно моргнула и вдруг обнаружила, что пожиратели уже столпились вокруг нее. Она была в ужасе: страх забился внутри нее, словно живое существо.

Как будто по мановению волшебной палочки, они снова исчезли. Это случилось так быстро, что она не была уверена, произошло ли все взаправду или только в ее воображении. Нест моргнула — и пожиратели появились. Снова моргнула — и вот уже никого нет. Как же они движутся так быстро? И что заставило их уйти?

И тут она увидела Духа, стоявшего в нескольких футах от нее — темная фигура на фоне серого неба. Он стоял так неподвижно, что казался вырезанным из камня. Нест тогда не знала его имени, понятия не имела, что он такое и откуда. Она не сводила с него глаз, пораженная его видом. И подумала: пожалуй, это самое крупное животное из всех, ею виденных, даже крупнее лошадей, которых ей показывали на ферме Леманов. Он выглядел как большущая собака, свирепого вида, однако неподвижная, как могучие деревья у них во дворе. Морда в полоску, как у тигра, а шерсть на теле торчком, как иглы у дикобраза. Странно, но Нест вовсе не испугалась зверя. Она хорошо это помнила. Поразилась, но не испугалась. Поняла, что он пришел защищать ее, хотя и не была уверена в этом полностью.

Потом зверь исчез, и девочка осталась одна. Он просто растворился, будто дым, унесенный порывом ветра. Она изо всех сил всматривалась в то место, где он только что был. Парк простирался далеко вокруг, безмолвный и пустой. Начался дождик, и Нест побрела домой.

После этого она частенько видела Духа, может быть, потому, что искала его, а может — потому что он решил себя показывать. Она все еще не знала, кто он — и никто не мог ей объяснить. Пик позже сказал ей, что Дух — помесь собаки и волка. Но в действительности он создан при помощи волшебства, им же и удерживается, так что его происхождение не играет роли. Пик подтвердил ее догадку: Дух здесь, чтобы защищать ее. Между прочим, серьезно заявил он, Дух уже тогда был ее незримой тенью, когда она, еще малышкой, гуляла по вечерам. Даже странно, как она могла не заметить его. (Правда, после она обнаружила, что не замечала множество самых разнообразных вещей, и это вовсе не казалось ей странным).

Когда же Нест наконец рассказала бабушке про Духа, реакция той оказалась более чем странной. Она не стала обеспокоенно переспрашивать: что, мол, такое внучка придумала, не стала убеждать, что та ошиблась. Глаза старой женщины затуманились, а костлявые пальцы крепче стиснули митенки, которые она вязала.

— А еще что-нибудь ты видела? — спросила она мягко.

— Нет, — ответила Нест, недоумевая, о чем может идти речь.

— Так он просто возник, этот пес? Пожиратели приблизились к тебе, и собака появилась? — Бабушка глядела на нее блестящими, цепкими глазами.

— Да. В первый раз так оно и было. А теперь я временами замечаю, как он следует за мной и наблюдает. Но близко не подходит. Он всегда держится поодаль. Но пожиратели боятся его, я бы так сказала.

Бабушка хранила молчание.

— Так ты его знаешь? — не выдержала Нест.

Бабушка кинула на нее взгляд.

— Может быть.

— Он меня защищает?

— Думаю, мы должны это выяснить.

Нест нахмурилась.

— Кто его прислал, Ба?

Но бабушка только лишь покачала головой и отвернулась.

— Не знаю, — ответила она, хотя что-то подсказало Нест: знает.

Долгое время Нест оставалась единственной, кто видел собаку. Иногда бабушка выбиралась в парк вместе с ней, но в этих случаях собака не показывалась.

Затем, в один из дней, по непонятной Нест причине, пес появился перед зарослями можжевельника в лунном свете, когда старая леди и ее внучка прогуливались в направлении холмов. Бабушка замерла, крепко сжав ручонку девочки.

— Ба? — подала голос Нест.

— Подожди-ка меня здесь, Нест, — попросила ее Эвелин. — Не двигайся.

Она подошла к большому зверю и склонилась к нему. Было темно и плохо видно, но Нест показалось, что бабушка заговорила с животным. В тишине слова старой женщины звучали достаточно громко, их почти можно было разобрать. Она простояла возле собаки несколько минут, потом устала и присела на траву. Вокруг не было видно ни единой живой души. Звезды начали появляться в небе; тени скрывали лунный свет. Бабушка и собака смотрели друг на друга, как будто объединенные молчаливым контактом, который длился уже довольно долго.

Наконец бабушка поднялась и вернулась к ней. Странный пес понаблюдал за ними минуту, а потом — медленно растаял, смешавшись с тенями.

— Все в порядке, Нест, — прошептала бабушка тоненьким, утомленным голосом, снова беря ее за руку. — Его зовут Дух. Он здесь, чтобы защищать тебя.

И больше они эту встречу не обсуждали.

Когда Нест пробиралась через изгородь на задний двор, она постояла минуту на краю изрезанной бороздами служебной дорожки, что проходила на южной границе участка, вспоминая, как в ее жизни впервые появился парк Синиссипи. Девочка улыбнулась воспоминаниям. Парк тогда казался куда больше — огромный, расползшийся вокруг, таинственный мир, чьи тайны ждали, пока их кто-нибудь откроет, где жили приключения. Иногда по ночам, когда она выходила за границы парка вместе с Пиком, она чувствовала себя снова пятилетней, парк же, с темными деревьями и мрачными дорожками, с болотцами и массивными скалами, казался таким же громадным и непостижимым, как в то время.

Но сейчас, при ярком свете июльского полдня, когда солнце вовсю свирепствовало в безоблачном небе, когда жара продолжала жечь уже раскаленные равнины, парк казался маленьким, почти карманным. Бейсбольные поля начинались прямо за служебной дорогой; их поверхность покрылась пылью и стала серой. Их там было четыре, два ближе, два — через дорогу на восток. Еще дальше виднелась рощица, заросли можжевельника затеняли детскую площадку: «лазалки», деревянные качели на доске и раскрашенные горки-зверушки.

Вход в парк был справа от Нест, а асфальтовая дорога, ведущая к парку под мостом через руку, разделялась на два направления. Если пойти направо, то дорога будет в обход холмов, где прошлой ночью она спасала Беннетт Скотт. За поворотом, отделенное от парка высокой проволочной оградой, через которую легко перелезет всякий уважающий себя малолетка старше семи, находилось кладбище Риверсайд, мирное, заросшее тенистыми деревьями. На этом кладбище похоронена ее мать. Если свернуть влево от асфальтовой дороги, то можно спуститься под мостом к берегу реки в самом низу ущелья, там установлены несколько столов для пикника, а можно пройти еще немного в восточный конец парка: там есть павильон, спуск для саней, игровая площадка, а дальше — дремучий лес. Санный спуск идет с самого высокого места за парком и вниз, к поросшему камышом рукаву реки. Зимой отлично проехаться по льду к набережной, где проходит железная дорога и поезда бегут на восток, к Чикаго, и на запад, в прерии. Вылететь прямо к набережной — вот цель всякого наездника. По всему парку разбросаны кирпичные домики с трубами и стилизованные индейские хижины, а также деревянные столики для пикников, за ними часто проходили встречи церковных общинников и семейные празднества. Дальше на восток, в глухих лесах, проходит проселочная дорога. Она идет из Вудланд-Хайтс, где на берегу Рок-ривер живет Роберт Хепплер. Там стоят деревья, которым, говорят, уже двести лет. Некоторые дубы, вязы и ветвистый орешник разрослись на сотню футов и выше, и вообще парк весь наполнен темными, таинственными местами, которые нашептывают что-то, чего никто не может понять, только представить или пожелать, чтобы это свершилось.

Парк уже стар, Нест это знала. Он был здесь всегда. До того, как его стали официально считать парком и охранять, согласно закону штата, это был просто нетронутый кусок девственного леса. Никто здесь не жил со времен индейцев. Кроме, разумеется, пожирателей.

У нее все это пронеслось в голове в течение минуты; нахлынули чувства, возвращая ее в знакомое состояние на знакомой земле, принадлежавшей ей. Так она себя чувствовала в парке — несмотря на его своеобразие и эндемично сть живущих там мириадов существ, несмотря на потайные местечки, уникальность и вечную неизменность — это место было ее. Так всегда было, стоило ей войти в парк, как будто она выполняла главную цель своей жизни, принадлежа этому участку земли, и только ему.

Конечно, Пик тоже кое-чем помог ей, вписав ее в списки своих партнеров человеческого происхождения в качестве служителей магии парка.

Она вяло переступала кроссовками по служебной дорожке, сбивая облака пыли с травы у золотых шаров, собираясь пройти коротким путем через парк до дома Касс Минтер на Спринг-драйв. Остальные уже были там: Роберт, Брайанна и Джаред. Она появится там последней, как всегда, опоздает. Но сейчас лето, и ее опоздание не так важно. Дни еле тянулись, время словно уснуло. Сегодня они собираются взять старую лодку и порыбачить за плотиной на восточном берегу парка. Окунь, плотва, красноперка — ловились они легко, но есть их было нельзя. Сейчас уже Рок-ривер недостаточно чиста для этого, не то что раньше, когда дедушка был ребенком. Но удить здорово, им нравилось проводить так время.

Она уже обходила ближайшее игровое поле, когда услышала голос:

— Нест! Подожди!

Неловко обернувшись и вмиг покраснев, она поняла, кто ее зовет. Джаред Скотт брел вверх по дорожке от входа в парк. Она оглядела себя — грудь плоская, ноги и руки тощие, и в стотысячный раз пожалела, что не похожа на Брайанну. Она ненавидела себя за то, что так думает, за странное чувство к этому мальчику и, наконец, за то, что он стоял прямо перед ней и так чудно на нее смотрел.

— Эй, Нест, — поприветствовал он ее.

— Эй, Джаред, — она поспешно отвела взгляд.

Они пошли рядом, двигаясь вдоль линии третьей базы бейсбольной площадки, глядя себе под ноги. На Джареде были старые джинсы, поношенная серая футболка и тенниски на босу ногу. Все это не по размеру, но, странное дело, для Нест он казался одетым очень даже аккуратно.

— Ты хоть спала прошлой ночью? — спросил он спустя минуту.

Ростом он был почти с нее (ну ладно, на дюйм ниже, но не больше!), с темно-русыми, коротко остриженными волосами и нестерпимо синими глазами, а стоическая улыбка говорила о знакомстве со всеми жизненными невзгодами. Перед тем как заговорить, он всегда откашливался, что выдавало его неуверенность и страх перед общением. Она и сама не знала, почему он ей нравится. Еще год назад ничего такого не было. А потом он стал для нее кем-то особенным, и до сих пор она не понимает, почему так случилось.

Она пожала плечами.

— Поспала немножко.

Он откашлялся.

— Ага, и все это из-за меня. Ты спасла мою шкуру, когда притащила Беннетт домой.

— Да ничего подобного.

— Еще как. Я не знал, что делать. Отключился, а когда вернулся, сообразил, что ее нет. И понятия не имел, где ее искать.

— Ну да, она ведь совсем малышка, вот я и…

— Это все я виноват. — Слова давались ему с трудом. — Знал, что может быть приступ, надо было запереть дверь…

— Это не твоя вина, — с жаром прервала его Нест. Она сверкнула глазами, но быстро отвела их. — Твоей маме не надо было оставлять тебя одного сидеть с ребятами. Она ведь знает, что может произойти.

Он помолчал немного.

— У нее совсем нет денег на няньку.

Зато есть деньги на походы в бар, хотелось сказать Нест, но вместо этого она произнесла:

— Твоей маме не мешало бы разобраться в своей жизни.

— Ага, я тоже так думаю. Джордж не очень-то дает ей такую возможность.

— Джордж Полсен и сам плохо в этом разбирается, — сквозь зубы процедила Нест. — Знаешь, что он сделал с котенком Беннетт?

Джаред взглянул на нее.

— Со Спуком? О чем это ты? Беннетт ничего мне не говорила.

Нест кивнула.

— Она сказала мне. Джордж куда-то дел Спука, потому что не любит кошек. Ты не знал?

— Нет. Куда-то дел Спука?

— Она просто боялась тебе сказать. Он небось запугал ее, чтобы она молчала. — Нест отвела взгляд в сторону. — Я ей пообещала найти Спука. Но не знаю, где искать.

Джаред сунул руки в карманы джинсов.

— И я не знаю. Но я тоже поищу. — Он покачал головой. — Поверить не могу.

Они пересекли парк возле рощицы, граничившей с домом Касс Минтер, погрузившись в мысли, каждый — о своем, вдыхая сухой горячий воздух и глядя на пыль, легким облачком взлетавшую над ногами.

— Может, твоя мама другой раз подумает, прежде чем идти куда-либо с ним, если узнает про Спука, — проговорила Нест через пару минут.

— Может быть.

— Она знает, что было прошлой ночью?

Он замешкался, потом помотал головой.

— Нет, я не хочу ей рассказывать. Беннетт тоже ничего не скажет.

Они молча вошли в рощу и шагали теперь мимо деревьев к домам вдоль дороги. Впереди послышался пронзительный детский крик, сопровождаемый смехом. До них донеслись звуки поливальной машины: «вжик, вжик, вжик!» Это заставило обоих погрузиться в воспоминания раннего детства, когда они были так беззаботны и веселы.

Нест снова обратилась к Джареду, не глядя на него:

— Я не виню тебя. Ну, за то, что ты не сказал матери. Я бы тоже не стала говорить.

Джаред кивнул. Он еще глубже сунул руки в карманы.

Она импульсивно сжала его руку.

— В следующий раз, когда она оставит тебя одного с детьми, позвони мне. Я приду и помогу.

— Хорошо, — улыбнулся он.

Но по тому, как он это сказал, она поняла: звонить не станет.

Глава 6

Нест с друзьями проводили долгие жаркие июльские часы за рыбной ловлей. Они смеялись и шутили, сплетничали и привирали, выпивали целые упаковки лимонада, которые перед этим охлаждали, опустив в воду Рок-ривер, и грызли сладкие палочки красной лакрицы.

За границами парка, там, где не было ни ветерка, поднимавшегося от реки, температура подскочила выше ста градусов[1] и оставалась на этом уровне. Ослепительно синий купол неба был подернут дымкой отраженного света; жара, казалось, собиралась сжечь дома и учреждения в Хоупуэлле. В деловой части города цифровое табло на кирпичной стене Первого Национального Банка показывало 103 градуса; от асфальта и бетона шел пар. В офисах с кондиционерами люди планировали, как им добраться до дома, не изжарившись в раскаленных автомобилях.

Рабочие-пикетчики у входов в пять заводов Среднезападной Континентальной сидели в шезлонгах под самодельными зонтиками, попивая чай со льдом и пиво из больших холодильников «Стайрофоам». Им было жарко, они измучились, злились на свою никудышную долю, лелеяли черные мысли и чувствовали, как жизнь медленно, но неумолимо покидает их.

В темной прохладе бара Скрабби, на западе города, прямо за проездом Линкольна, Дерри Хоув сидел в одиночестве у барной стойки, сжав в руках бокал с пивом, и неразборчиво бормотал что-то насчет своих планов по поводу компании, общаясь с лишь ему одному видимым собеседником.

Было уже почти пять, солнце клонилось к западу, приближался обеденный час, когда Нест и ее друзья собрали удочки, оставшиеся банки шипучки и стали возвращаться через парк. Они выбрались из старой лодки (заброшенной с тех пор, как Риверсайд выкупил эту землю и перекрыл ведущую к реке дорогу), одолели кладбищенский забор и вернулись вдоль ограды к склонам, где холмы резко уходят вниз и начинается парк. Потом просочились сквозь дыру в проволочном заграждении, причем Джаред и Роберт развели его края пошире, чтобы девчонкам было удобнее пролезать, повернули к индейским захоронениям и под углом прошли мимо детской площадки к бейсбольной. Солнце стояло уже низко, но жара не унималась. В тени сосен и можжевельника, где росло много густого кустарника, всегда было прохладно. Здесь то и дело сверкали желтые плоские глаза, следившие за ними с цепким упорством. Нест, единственная, кто мог их видеть, вновь поразилась выросшей наглости пожирателей и забеспокоилась: что бы это могло означать.

Роберт Хепплер сделал большой глоток из своей банки колы, громко рыгнул чуть ли не в лицо Брайанне Браун и тут же с самым невинным видом пробормотал:

— Извини.

Брайанна скорчила рожу. Она была маленькой и хорошенькой, с изящными чертами лица и густыми кудрявыми темными волосами.

— Ты просто невыносим, Роберт!

— Эй, это ведь естественная функция организма, — Роберт из всех сил старался выглядеть серьезным. Невысокий, жилистый, с вечно озорным лицом и копной непослушных белоснежных волос, Роберт вечно раздражал тех, с кем общался — и преимущественно, Брайанну Браун.

— В том, что ты делаешь, нет вообще ничего естественного! — сердито буркнула Брайанна, хотя дело пока не зашло слишком далеко, и остальные могли не вмешиваться.

Война между Робертом и Брайанной продолжалась бесконечно. Она стала необходимостью в их жизни. Оба постоянно строили планы, как бы получше поддеть соперника, и никто не мог угомониться. Перерыв они сделали лишь однажды, когда Роберту удалось спрятать красную краску в купальнике Брайанны до того, как она вошла в бассейн в парке Лоуренс. Едва живая от ярости, обнаружив, что вся стала красного цвета, Брайанна точно бы убила Роберта, если бы смогла до него добраться. После этого она ни слова не сказала ему в течение двух недель, пока он не извинился в присутствии остальных ребят: он, мол, вел себя глупо и по-детски. Но даже этот момент, казалось, доставил Роберту странное удовольствие, чего он сам, впрочем, не осознавал.

— Нет, нет, послушай, я читал научное сообщение, — Роберт огляделся, дабы удостовериться, что их слушают. — Рыгать и пукать очень важно для организма. При этом высвобождаются газы, отравляющие тело. Знаешь, что коровы иногда взрываются от этих газов?

— О, Роберт! — теперь уже Касс Минтер округлила глаза.

— Правда, коровы могут взорваться, если внутри них скопится газ. Это доказано медициной. Они производят газ метан, когда переваривают траву. Если не освободятся от него, он может взорваться. По этому поводу была большая статья. Видно, с ними тогда происходит то же самое, как если не доить корову, у которой накопилось молоко. — Он еще раз глотнул колы и снова рыгнул. С Робертом никогда нельзя было знать точно, что он выкинет в следующий момент. — А теперь подумайте, что будет с нами, если мы перестанем рыгать.

— Может, тебе лучше пока не пить колу? — сухо предположила Касс. Она была крупной, полной девочкой с круглым, веселым лицом и умными зелеными глазами. Всегда носила джинсы и свободные рубашки — молчаливую уступку лишнему весу. Ее прямые каштановые волосы выглядели так, как будто уже давно забыли, что значит встретиться с расческой. Касс была старинной подругой Нест, с того времени, когда они обе пошли в школу второй ступени. Сейчас она подмигнула Нест. — Может, тебе перейти на томатный сок, Роберт?

Роберт Хепплер ненавидел томатный сок. Однажды его заставили выпить его в лагере, в присутствии еще нескольких ребят, и его вырвало. Так что теперь ничто не могло заставить его выпить этот сок снова — это было вопросом чести.

— А где ты все это вычитал? — мягко поинтересовался Джаред Скотт.

Роберт пожал плечами.

— В интернете.

— Но послушай, ведь нельзя же верить всему, что прочел, — заявила Брайанна, повторяя слова, которые часто твердила ей мать.

— Ну да! — усмехнулся Роберт. — Между прочим, статью написал Дэйв Барри.

— Дэйв Барри? — оживилась Касс. — Тогда это надежный источник. Я-то думала, ты читаешь мировые новости от Эрмы Бомбек.

Роберт остановился и медленно повернулся к ней.

— Я задет за живое! — воскликнул он, взывая к Нест. — Я что, похож на идиота, который не отличит правду от чепухи?

— Слушай, избавь меня от этого, — взмолилась Нест.

— Не будь невыносим, Роберт! — проворчала Брайанна, одергивая свои белоснежные шорты. Только Брайанна могла облачиться в белое, собравшись на рыбалку, и не испачкаться.

— Невыносимым? Я вовсе не невыносим! Разве не так? — он шутливо простер руки. — Джаред, а?!

Но Джаред Скотт неподвижно смотрел куда-то вглубь себя с отсутствующим выражением на спокойном лице, как будто устранился от этого суетного мира и ушел куда-то. У него снова начинался приступ — третий за день, догадалась Нест. Лекарство, которое он принимал, видимо, мало помогало. По крайней мере, эпилепсия не особенно сильно мешала ему. Просто уводила на короткое время, словно выкрадывая маленькие кусочки жизни — как будто картинки, вырезаемые из комиксов.

— Так вот, я все равно не считаю себя невыносимым, — повернулся Роберт к Брайанне. — Что поделаешь, если я так много читаю на эти темы. Что же мне теперь — бросить чтение?

— Мы уже сделали эту дилемму вопросом ежедневной дискуссии, — лукаво заметила Касс.

— Ты слишком много времени проводишь за компьютером! — проворчала Брайанна.

— Ну и что же, зато ты слишком много времени проводишь перед зеркалом! — не остался в долгу Роберт.

Ни для кого не было тайной, что Брайанна тратила уйму времени, чтобы хорошо выглядеть. Главным образом, этому способствовала ее мать, работавшая парикмахером и верившая, что макияж и красивая одежда могут существенно повлиять на жизненный успех девушки. С тех пор, как ее дочь начала взрослеть и можно было обращать усиленное внимание на ее внешность, мать Брайанны приложила немало усилий, чтобы привить ей потребность «выглядеть по-особому». Она энергично обучала ее ухаживать за волосами, пользоваться косметикой, тратила много денег на весьма привлекательные наряды, которые Брайанна должна была носить всюду — даже отправляясь на рыбалку с друзьями. С недавних пор Брайанна начала испытывать раздражение из-за того, что мама слишком многого от нее ждала, но мамочка не собиралась сдаваться и все туже натягивала поводья, так что открытый бунт был уже не за горами.

Упоминание зеркала окрасило щеки Брайанны сердитым румянцем, она возмущенно уставилась на Роберта.

Касс Минтер поспешила вмешаться.

— Вы оба проводите слишком много времени перед освещенными экранами, Роберт… — она снова насмешливо кивнула Нест, — …но в случае Брайанны результат куда более успешный.

Нест мягко рассмеялась, чего и сама не ожидала. Она завидовала блестящим кудрям Брайанны, ее безупречной коже, всей ее женственной внешности. Девчонка хороша — самой Нест никогда такой не стать. Небольшое тело Брайанны уже вполне оформилось, наметились округлости, которых у Нест еще днем с огнем не сыщешь. Мальчишки поглядывали на Брайанну голодными взглядами. Переведя же глаза на Нест, оставались равнодушными.

Роберт начал что-то говорить и опять рыгнул. Кто-то рассмеялся. Джаред Скотт откашлялся; его взгляд вернулся к жизни.

— Завтра идем купаться? — спросил он, как будто ничего не случилось.

Они прошли через центр парка, держась в тени высоких дубов, что росли у подножия холмов, там, где начиналась граница бейсбольных площадок с задним двором Нест, а потом свернули к двухэтажному дому Касс Минтер. На четвертой площадке, дальней от парка и ближайшей к санному спуску, игра была в разгаре. Они медленно приблизились к полю, ведя чинную беседу о пользе изучения иностранных языков, и уже почти достигли стенки, когда Нест вдруг запоздало спохватилась: а ведь один из игроков, сидевших на скамейке в ожидании биты, — Дэнни Эбботт. Она попыталась спрятаться за спину Касс, но было уже поздно. Он уже увидел ее и поднялся на ноги.

— Эй, Нест! — резко крикнул парень. — Подожди!

Она неохотно замедлила шаг, уже сердясь на себя за это.

— О, здорово! — пробормотал Роберт, переводя дыхание. Его тонкие губы скривились в усмешке.

— Идите, — бросила она Касс. — Я догоню вас через минуту.

Касс пошла дальше как ни в чем не бывало. Вся компания прошла футов двадцать и остановилась. Нест подождала Дэнни Эбботта. Он был крупный, сильный, симпатичный и в каком-то смысле подходил ей. Младшекурсник высшей школы, старше ее на два года, он пребывал в постоянном убеждении, что является самым клевым парнем в округе. Несколько месяцев назад на дискотеке, подогретая его интересом к ней, Нест допустила ошибку, позволив ему поцеловать себя. Ей просто хотелось попробовать, что это такое — поцелуй, а после решила, что Дэнни Эбботт ей больше не интересен. Но Дэнни не мог допустить такого. Он начал говорить о ней со своими друзьями, распускал слухи. Дэнни растрепал всем, что поцелуем дело не закончилось. Более того — он сболтнул, будто ей хотелось большего. Тогда она вообще прекратила с ним общаться, но это, похоже, лишь подогрело его интерес.

Он приблизился к ней с самоуверенной улыбкой. Нест почувствовала, как в ней вскипает гнев.

— И как оно? — спросил он тягучим голосом. — Поймали что-нибудь?

Она помотала головой.

— Не так много. Что тебе нужно?

— Ну, не надо кусаться. — Он пригладил свои темные волосы и стал вглядываться вдаль, будто оценивая будущее. — Я просто думаю: и почему это тебя нигде не видно?

Она перенесла вес тела с одной ноги на другую, заставив себя посмотреть на него: наших не запугаешь.

— Ты знаешь, почему, Дэнни.

Он прикусил губу и кивнул, как будто задумавшись.

— Ну, хорошо. Я совершил ошибку. Наболтал чепухи, которую не должен был говорить. Я извиняюсь. Может, забудем все это? Ты мне нравишься, Нест. Не хотелось бы, чтобы ты дала мне от ворот поворот. Слушай, а почему бы тебе не посидеть здесь, пока мы не доиграем? Потом мы бы сходили с тобой, сжевали по гамбургеру.

— Я здесь с друзьями, — сказала она.

— Да? Я тоже — со своими. Они могут пойти своей дорогой, а мы пойдем своей, верно?

Он подарил ей самую ослепительную из своих улыбок, и ей захотелось ответить согласием, пусть и против своей воли. Глупо, глупо. Она покачала головой:

— Нет, мне надо домой.

Он серьезно кивнул.

— Хорошо. Может, тогда завтра вечером? Знаешь, что? Здесь в парке в воскресенье будут танцы. «Джейсиз» их устраивают. Хочешь пойти со мной?

Она снова покачала головой.

— Не думаю.

— Почему нет? — В его голосе промелькнуло раздражение.

Она прикусила губу.

— Пожалуй, я пойду с друзьями.

Он вздохнул с досадой.

— Ты, кажется, слишком много времени проводишь с этими своими друзьями.

Она ничего не ответила.

Дэнни взглянул на нее и покачал головой.

— И чего ты с ними болтаешься, скажи, пожалуйста. Понять не могу! — Он смотрел прямо ей в глаза. — Сдается мне, ты просто тратишь время зря.

Она сжала губы, но по-прежнему молчала.

— Я не говорю, что не нужно с ними общаться вообще, но сама подумай. Они же отребье, Нест, разве ты сама не видишь? Куколка Барби, Большая Берта, Джо-Глюк и Бобби-Трепло. Отребье, Нест. Что тебе делать среди них?

— Дэнни, — тихо произнесла она.

— Эй, я просто пытаюсь помочь тебе разобраться. Ты же круче их всех вместе взятых. Ты один из лучших бегунов штата, а ведь еще даже не в высшей школе! Ты уже практически знаменитость! Кроме того, в тебе столько шика. Они тебя не стоят. Так что я просто не понимаю.

Она медленно кивнула.

— Знаю, что ты не понимаешь. Может, в этом все и дело.

Он вздохнул.

— Ну, хорошо. И все равно, почему бы тебе не бросить их?

— Эй, Дэнни, твоя очередь! — крикнул кто-то.

— Ага, сейчас! — заорал он в ответ. Он положил руки ей на плечи и легонько потряс. — Ну давай же, Нест. Скажи, что дождешься, пока я не закончу круг.

Она отступила назад, пытаясь освободиться.

— Мне надо идти.

— Ну, один удар, — настаивал он. — Пять минут. — Он сделал шаг вперед, снова очутившись напротив нее, не отпуская. — Что скажешь?

— Эбботт, твоя очередь!

— Эй, Нест, убери свои плечи из-под его рук! — вдруг крикнул Роберт Хепплер. — А то он нервничает!

Дэнни Эбботт заморгал, не сводя темных глаз с Нест. Взгляд его стал таким настойчивым, таким страстным, что Нест Фримарк едва удерживалась, чтобы не сдаться, такую слабость она вдруг почувствовала. Но она уже слишком разозлилась и поэтому решила не потворствовать его желаниям.

— Мне надо идти, — повторила она, глядя ему в глаза.

Его руки сжали ее плечи.

— Я тебя не пущу, — заявил он. Он улыбался, но из глаз исчезло тепло.

— Убери руки, — велела Нест.

Двое парней, крутившихся неподалеку, подошли поближе — поглядеть, чем все кончится.

— Ты не такая сильная, — тихо проговорил он, так, что слышала только она. — Не такая, как тебе кажется.

Она пыталась вырваться, но его хватка была слишком крепкой.

— Эй, Дэнни, подыщи себе кого-нибудь своего размера! — закричал Роберт, подходя на несколько шагов поближе.

Надо сказать, Роберт никого не боялся. Он уже со времен начальной школы так часто попадал в драки, что родители водили его к психиатру. Его исключали столько раз, что Нест уже со счету сбилась. Причем частенько лез на рожон, явно не рассчитывая силы, вот как сегодня. Дэнни Эбботт посмотрел на него сверху вниз с нескрываемым презрением. Дэнни был крупнее, сильнее, быстрее и значительнее, нежели Роберт, и ему не хотелось связываться с мелюзгой.

— Что ты сказал, Хепплер?

Роберт встал, как вкопанный, пожав плечами.

— Ничего.

— Я так и думал, мелочь пузатая.

Роберт с деланным испугом взмахнул руками:

— Кто же назвал меня мелочью? Парень, который борется с девчонками!

Собрались уже человек пять-шесть игроков в бейсбол, и все они захихикали над этим замечанием. Дэнни Эбботт отпустил плечи Нест. Он сжал кулаки и повернулся к Роберту. Роберт одарил его нахальной улыбочкой, но в глазах мелькнуло сомнение.

— Роберт, — низким, предостерегающим голосом позвала Касс.

— Я сейчас тобой пол подотру! — заявил Дэнни, выступая вперед.

Нест Фримарк метнулась к нему, пытаясь остановить драку. Она развела руки в стороны, дрожа всем телом.

— Оставь его, Дэнни. Ты же сердит на меня.

Дэнни помотал головой.

— Ни фига.

— Ты же больше его в два раза!

— Так пусть подумает в другой раз, прежде чем откроет свой большой рот.

— Давай, выруби его, Дэнни, — бросил один из его дружков, а остальные подхватили восклицание.

Нест почувствовала, как у нее пересохло в горле.

— Слушай, давай забудем обо всем, Дэнни, — настаивала она, преграждая ему путь. — Я останусь и посмотрю твою подачу, идет? — Она ненавидела себя за эти слова, но была уже слишком испугана. — Оставь Роберта в покое.

Он посмотрел на нее, и теперь презрение в глазах предназначалось Нест. Ему нравилась эта ситуация.

— Надо было подумать об этом раньше. И последить за своим языком.

Он снова двинулся вперед, а Нест быстро отступила назад, все еще преграждая ему путь. Она чувствовала, как теряет контроль, дыхание учащается. Но ведь она себе обещала! Обещала Ба!

— Дэнни, не нужно этого делать! — взмолилась девочка.

— Дэнни, не нужно этого делать! — передразнил он ее, и парни покатились со смеху.

— Дэнни, пожалуйста!

— Убирайся с дороги, — прохрипел он.

Он приблизился к ней, глаза их встретились, и тогда в дело пошла магия. Секунда — и он уже растянулся на земле, раскинув руки и ноги, и на смазливой физиономии застыл ужас. Возбужденные крики ребят сменились испуганным шепотом; Нест же поспешно отступила в сторону с бледным лицом, горящими глазами, в которых еще сохранялось особое выражение. Дэнни пытался встать на ноги, бросая на нее гневные взгляды, не соображая, что произошло. Он понимал только одно: его опозорили — и во что бы то ни стало хотел добраться до нее. Их взгляды встретились. И он снова упал, согнувшись пополам, как огромная кукла, у которой вдруг ослабли ноги. Он снова и снова перекатывался с места на место, невнятно вскрикивая, причем голос стал неестественно высоким, визгливым, превратившись в сплошную мешанину звуков.

Все присутствующие замерли. Они разбились на две группы. С одной стороны — друзья Нест, с другой — Дэнни. Они были поражены увиденным, потрясены падением Дэнни Эбботта. Парк превратился в огромную арену, вместо ковра застланную травой, где стенами были деревья. Магия металась в воздухе с дикой беспощадностью, но никто, кроме Нест, не замечал ее присутствия.

Дэнни встал на четвереньки и стоял так, опустив голову. Его грудь ходила ходуном. Он закашлялся и сплюнул, потом несколько раз с усилием вдохнул. Парень попытался встать, потом оставил эту затею. Открыл рот, начал грязно ругаться, но ругань перешла в стон.

Нест отвернулась, ощущая лишь холод, пустоту и боль в сердце. Она не смотрела на Дэнни Эбботта и его дружков. Не смотрела она и на Касс, Роберта, Брайанну и Джареда.

— Пошли, — обессилено прошептала она и, не дожидаясь никого, направилась к выходу из парка.

Нест было одиннадцать, когда она обнаружила, что обладает способностями к магии. Она не знала, было ли это ее врожденной способностью или развилось в ней со временем. Даже Ба, когда она ей рассказала, не смогла прояснить этот вопрос. К тому времени Нест знала о пожирателях, Духе и Пике уже почти шесть лет, так что у нее не оставалось сомнений: магия существует. Так почему бы ей не обладать некоторой ее долей? Ведь и Ба уже давно говорила, что она обладает магией, и Нест отчасти верила, хотя у нее и не было возможности убедиться в истинности бабушкиных слов.

Она убедилась в своих способностях в магии, главным образом, благодаря Лори Адами. Они были одноклассницами в начальной школе, и теперь они едва выносили друг друга, но скрывали это. Разве что говорили разные гадости друг о друге за глаза. Но в шестом классе война между ними вспыхнула с новой силой. Лори начала вслух поносить Нест, особенно перед ребятами. Нест прикидывалась, будто не слышит, терпеливо ожидая промаха Лори.

Но назвать Лори настойчивой — значит не сказать ничего. Однажды она заявила, что мать Нест была сумасшедшей и покончила с собой, а значит, Нест тоже с приветом. Была зима, и они стояли в коридоре возле шкафчиков, где раздевались. Нест слышала это заявление и вдруг, не успев ничего подумать, уронила пальто и рукавицы на пол, повернулась и пошла прямо на Лори. И стукнула ее по физиономии. Нест ни разу не подняла на нее руку за все эти годы, поэтому Лори была ошарашена. Но у нее было трое старших братьев, и она знала, как защищаться. Она угрожающе зашипела и двинулась на Нест.

Потом получилось забавно. Нест, мало понимавшая в драках, не знала, как ей поступить. Гнев и страх бурлили в ней. Стоять ей или бежать? Она осталась стоять. Лори вцепилась в нее, их глаза встретились, и Нест, подняв руки для защиты, подумала: «Ты бы лучше меня не трогала, остановись, убирайся!» И Лори свалилась, как мешок, открыв рот от изумления. Она попыталась снова встать на ноги, разъяренная, но, встретившись глазами с Нест, опять упала. Хотела что-то сказать, но получалось лишь бессвязное бормотание. Ребята решили, что у нее припадок, и побежали за помощью. Нест поразилась не меньше их — но по другой причине. Ей-то было хорошо известно, что происходит! Объяснить не могла, но понимать — понимала. Девочка ощутила проходящий через нее поток магии, пронизывающий все тело. Этот поток опутал Лори, стреножил, не давая подняться, и путы стянули ее лодыжки. Нест никогда не забыть охваченное ужасом лицо Лори Адами. Никогда не забыть и охватившее ее саму чувство.

За эту драку их исключили из школы. Нест долго обдумывала, как рассказать Ба про ссору и ее зачинщика, но потом решила не скрывать ничего. Она решила: лучше поделиться с тем, кто знает в этом толк и поймет ее. А разве бабушка — не лучшая кандидатура? Ведь именно она рассказала Нест про магию, которой она обладает! Вот пусть и объясняет все.

Но Ба вначале ничего не сказала, выслушав рассказ внучки. Просто подробно расспросила Нест про происшествие и промолчала. И только потом, гораздо позже, поговорила с Нест — когда Старины Боба не было дома.

— В твоей способности к магическим действиям куда меньше странного, чем ты представляешь, — произнесла она. Они сидели за столом на кухне, Нест — с чашкой горячего шоколада, Ба — с разбавленным бурбоном. — Ты знаешь, отчего это так?

Нест помотала головой, почему-то ощутив тревогу.

— Оттого, что ты — дочь своей матери и моя внучка, а женщины нашего рода всегда обладали склонностью к магии. Они не были ведьмами, Нест. Просто умели обращаться с волшебством, живя неподалеку от парка, от пожирателей, а если долго находиться рядом с чем-либо, оно непременно оставит на тебе свой отпечаток.

Нест с сомнением взглянула на бабушку. «Отпечаток?»

Бабушка склонилась вперед.

— А теперь — послушай меня как следует, юная леди. Когда-то я предупреждала тебя никому не рассказывать о пожирателях. Ты тогда не обратила внимания на мое предостережение, точно? Проболталась. И помнишь, какие это вызвало неприятности? — Нест кивнула. — Хорошо. Тогда будь добра, выслушай меня внимательно. Использование магии может навлечь на твою голову такие неприятности, из которых я не сумею тебя извлечь. Поэтому я прошу тебя не делать этого впредь. Слышишь меня?

Нест прикусила губу.

— Да.

— Отлично. Это важно. Когда вырастешь, сама будешь решать, когда и как использовать свой дар. Ты сможешь взвесить все за и против. Но только не сейчас, не когда ты еще ребенок и живешь в этом доме. Кроме тех случаев, — она как будто что-то припомнила, — когда тебе может угрожать реальная опасность, когда твоя жизнь в беде и нет другого выбора. — Она внезапно отвела взгляд, как будто некие нежелательные мысли пробежали у нее в голове. — Тогда — можно. Но только тогда.

Нест немного подумала.

— А как я узнаю наверняка, обладаю ли я магией, если не буду пытаться ею воспользоваться?

Бабушка снова взглянула на нее.

— Ты, кажется, нимало в этом не сомневалась, когда сражалась с Лори Адами. Или, может, ты все выдумала?

— Нет, — моментально ощетинилась Нест. — Просто ничего не знаю наверняка. Все произошло слишком быстро.

Бабушка сделала большой глоток из стакана и зажгла сигарету.

— Ты знаешь. И впредь поступай, как я сказала.

Нест так и сделала, хотя порой бывало очень трудно. Она держала обещание, но через несколько месяцев пришлось его нарушить: мальчишка пытался стянуть с нее купальник в бассейне. Потом она воспользовалась магией против другого мальчишки: он кидался камнями в бродячего кота. И теперь она больше не сомневалась в реальности своей магии и в том, что ее можно использовать против кого угодно. Странное дело, но это не приносило ей никакой радости, наоборот, заставляло чувствовать себя неважно. Снаружи возникало удовлетворение, внутри же всегда было больно, как будто она совершила какой-то постыдный проступок.

И только Пик помог ей исправить ситуацию, рассказав, что имела в виду бабушка, когда не велела пользоваться магией против других людей. Это всегда заставляет ее чувствовать себя плохо, потому что напоминает сражение с человеком, перед которым у тебя явное преимущество. Кроме того, подобные действия всегда привлекают ненужное внимание. Вот пожиратели — противник достойный. С ними можно и побороться с помощью волшебства.

Идея Пика работала. Использовать магию против пожирателей было удачной возможностью для эксперимента. Об этом она сказала Ба. Та ответила кратко, но замысел одобрила. Тогда Пик придумал проводить ночные рейды, когда активность пожирателей повышается, и магия внезапно стала серьезнейшим делом. И после уж она всячески избегала применения магии на людях.

До сегодняшнего дня, устало подумала она, идя через парк. Она кратко попрощалась с друзьями. До завтра, сказала девочка, как будто ничего не случилось и все было в порядке. Они ответили так же спокойно. Разговоры между ними прекратились, но она знала: они все думают о случившемся, а может, и припоминают разные истории о ней.

Один только Роберт не мог успокоиться.

— Вот здорово! Ты ведь даже не дотронулась до него, — не подумав, воскликнул он. Нест была так расстроена, что даже не стала отвечать.

Дойдя до служебной дорожки, она внезапно ощутила сильный приступ тошноты. Желудок скрутило, голова болела. Во рту ощущался медный привкус. Она часто дышала. Пользоваться магией против Дэнни Эбботта было ошибкой, пусть даже спасая Роберта от избиения. Она ведь обещала Ба, что не станет возобновлять своих попыток! А главное — она обещала себе. Но нынче что-то с ней произошло. Она так разозлилась, что совсем забыла свое решение. И потеряла контроль над собой.

Она наискосок прошла мимо деревьев и домов параллельно парку, приближаясь к дому. Вот уже белая изгородь и большая кирпичная труба — здесь ее убежище. Она понимала, что ее больше всего задело в произошедшем. Слова Дэнни. «Твои друзья — отребье. Что тебе делать среди них?» На самом деле, это она — отребье, и сегодняшний проступок это подтвердил. Использование магии сделало ее отличной от других — но это еще не все. Она отщепенка, чужая всем, ведь только ей суждено видеть пожирателей, только у нее есть огромный пес-защитник и друг-лесовик…

Она не принадлежит этому миру, поняла она, слезы покатились по щекам, и это ощущение было невыносимым.

Глава 7

Перед обедом Нест снова отправилась побегать, не дождавшись, пока спадет жара: ей надо было уйти из дома. Она спросила бабушку, нормально ли будет так поступить, и та, безошибочным инстинктом чувствуя глубинные потребности внучки, дала добро. Шел седьмой час вечера; солнце еще не скрылось на западе, все покрывала золотистая дымка. По мере того как яркий свет бледнел, краски окружающего мира становились глубже. Зелень превращалась в изумрудную, стволы деревьев обретали чернильно-черную глубину. Небо же завораживало чистейшей синевой, казалось: если бы не сила земного притяжения — и можно было бы воспарить и окунуться в него, словно в океан. Нест свернула на Синиссипи-роуд и слышала, как колышущиеся ветви деревьев перешептываются: то ветерок играл в кронах. Они словно издавали сочувственные вздохи. Был вечер пятницы, кончалась рабочая неделя. Впереди — долгожданный праздничный уик-энд. Нест добежала до конца Синиссипи и повернула на восток к Вудлауну. Перед ней раскинулась широкая беговая трасса, разветвляющаяся на несколько дорожек, ведущих к домам — с лужайками изгородями, садами. И дальше трасса исчезала на горизонте. Нест размеренно бежала, ощущая, как ровно бьется сердце и кровь пульсирует в теле; она дышала ровно, а мысли так и роились в голове. Движение ног завораживало ее, она словно окунулась в особый мир. Окружающие картины разворачивались, будто написанные красками на холсте, и она растворялась в них. Соседи работали в садах или сидели на крылечках, пили чай или лимонад, а то и что покрепче. Собаки и кошки спали. Дети играли во дворах и, когда она пробегала мимо, некоторые бросались к ней, будто тоже хотели убежать. То тут, то там кто-нибудь знакомый махал рукой, и от этого девочка чувствовала себя гораздо приятнее: мир снова улыбался ей, она была его частицей.

Нест пробежала вдоль Вудлауна, повернула влево к Мунлайт-Бэй. Она бежала мимо лодок и трейлеров: те ехали в сторону Государственного парка Уайт-Пайнз в шестидесяти милях отсюда. Она бежала по круговой дороге мимо прибрежных домов, потом снова повернула к западу и направилась домой. Медленно, но верно ее душевная рана затягивалась, оставаясь в следах на дороге. К тому времени, когда она сделала очередной поворот, Нест уже чувствовала себя гораздо лучше. Рубашка прилипла к телу, лицо блестело от пота. Она ощущала себя усталой, выжатой и в то же время обновленной. Уже приближаясь к задней двери, она позволила себе кинуть мимолетный взгляд в парк, возвращаясь к сегодняшним событиям. Теперь она могла лучше понять, что сделала с Дэнни Эбботтом — или, скорее, что сделала с собой. Боль воспоминания была резкой, но краткой. Она устало вздохнула, повторяя себе, как всегда делала, когда все было скверно: я всего лишь ребенок — хотя, как и раньше, понимала: это не так.

Девочка быстро приняла душ, переоделась в чистые шорты и футболку с надписью «Леди Латте» и спустилась к обеду. Она сидела за столом вместе с дедушкой и бабушкой и ела тунца, макароны, запеченные с зеленой фасолью, и персики из повседневного китайского фарфорового сервиза. Бабушка потягивала бурбон с водой и вяло ковырялась в тарелке. Старина Боб спросил Нест, как прошел день, внимательно послушал рассказ о рыбалке с друзьями и ни словом не обмолвился про ее ночную вылазку в парк. Через открытое, затянутое сеткой окно с улицы долетали звуки — отдаленные, приглушенные: крики игроков и зрителей вечерних матчей по софтболу, шуршание шин по асфальту, рычание газонокосилки через несколько участков, переливчатый детский смех. В доме Фримарков не было кондиционера, поэтому звуки доносились весьма отчетливо. Бабушка и дедушка Нест не понимали, как можно жить, отгородившись от мира. Они как будто говорили: жару легче перенести, если принимаешь ее.

— Есть новости с забастовкой? — спросила Нест деда, когда они закончили обсуждать рыбалку — в основном, чтобы поддержать разговор.

Он покачал головой, проглотил последний кусочек и отодвинул тарелку. Пожал широкими плечами.

— Нет, Нест. Они даже не могут договориться, какой нынче день недели. — Он потянулся за газетой и быстро просмотрел заголовки. — Не думаю, что резолюцию примут в ближайшее время.

Нест взглянула на бабушку, но та смотрела в окно с безразличным видом; пепел с сигареты сыпался между пальцев.

— Меня это больше не касается, — резко заявил Старина Боб. — Хоть за это можно быть благодарным. Пускай все расхлебывают другие.

Нест покончила с обедом и стала думать о Пике и парке. Кинула взгляд в окно, где уже начинало темнеть.

— Посмотри-ка, — Старина Боб брезгливо тряхнул газетой, словно по ней ползали блохи. — Ты только посмотри. Двое мальчишек выкинули третьего, пятилетнего, из окна в чикагской квартире. С пятнадцатого этажа. Никакой причины, просто сделали это, и все. Им десять и одиннадцать соответственно. Десять и одиннадцать! Да что же, черт побери, происходит в мире!

— Роберт, — Ба бросила на него укоризненный взгляд поверх очков.

— Ну, тебе должно это быть интересно, — Старина Боб сложил газету и посмотрел на Нест. — Извини меня за грубость. — Он посидел немного, читая про себя. Открыл внутреннюю страницу. — О, нет. — Он вздохнул и замотал головой; в глазах плескался гнев. — Вот еще, на этот раз ближе к нам. Одна из девочек Андерсон, что живут по Тридцатой дороге, прошлой ночью застрелила своего отца. Она заявляет, будто он приставал ко всем девочкам с раннего детства. Потом, мол, она об этом забыла, пока не увидела сон. — Он почитал еще немного, хмыкая. — А еще утверждает, что у нее психические проблемы и семья ничего не сможет с ней сделать.

Роберт почитал подольше, потом отбросил газету.

— Новости не стоят газеты, в которой их печатают. — Он пару секунд изучал стол, потом взглянул на Эвелин, подождав ее реакции. Та сидела молча, снова глядя в окно. Лишь рука механическим движением стряхивала пепел в пепельницу.

Глаза Старины Боба затуманились печалью. «Снова пойдешь играть?» — спросил он внучку.

Нест кивнула, вылезая из-за стола.

— Вот и хорошо, — одобрил дедушка. — Только смотри, вернись до темноты. Извинения не принимаются.

Само высказывание и тон, которым оно было произнесено, наводили на мысль, что, хоть он и не стал говорить о ночной прогулке, все равно не забыл о ней. Нест снова кивнула: пусть знает, что она все поняла.

Дедушка поднялся и вышел из-за стола, забрал газету и удалился в свою «берлогу». Нест с минуту посидела, глядя ему вслед, и тоже стала вставать.

— Нест, — окликнула ее бабушка, глядя теперь прямо на нее. — Что случилось сегодня днем?

Нест замешкалась, пытаясь сообразить, что ответить.

— Ничего, Ба.

Бабушка смерила ее суровым взглядом.

— Убери посуду в мойку, прежде чем уйдешь, — наконец промолвила она. — И помни, что сказал тебе дед.

Две минуты спустя Нест была уже на заднем дворе — спускалась со ступенек. Мистер Царапкин куда-то исчез, и его место заняла мисс Шалунья. Титулованный мышелов, она выглядела более бдительной, свернувшись клубочком за сараем с инструментами и нюхая воздух. Нест подошла и почесала ее белую шейку, затем направилась к изгороди и дальше — в парк. Комары жужжали над ухом, девочка раздраженно отмахивалась от них. Против комаров магия не особо и помогает. Пик хвастался как-то раз, что у него есть средство убрать их, но оно оказалось таким зловонным, что убирало заодно и всех остальных. Даже стопятидесятилетний лесовик не все на свете знает.

Девочка приблизилась к изгороди, прислушиваясь к звукам игры в софтбол, бывшей в самом разгаре. И тут случайно заметила пожирателей на заднем дворе Петерсонов. Их было двое, они прятались с кустах сирени за компостной кучей, которую Анни Петерсон готовила для своих овощных грядок. Пожиратели наблюдали за Нест своими плоскими, невыразительными глазами: кроме глаз, при свете ничего и не было видно. Их наглость испугала ее. Они как будто затаились и ждали ее, надеясь застать врасплох. Их безжалостность и явные кровожадные намерения нервировали. Нест раздраженно повернулась к ним. Скоро уже не останется ни одного места, не оскверненного присутствием пожирателей.

Пожиратели сразу заморгали и исчезли среди теней.

Нест вглядывалась в пустоту и дрожала. Пожиратели — словно хищные птицы, ждущие своей порции падали. Только их, в отличие от стервятников, интересуют живые.

Она вновь вспомнила, что рассказывал ей Пик много лет назад, когда она спросила про пожирателей. Бабушка всячески старалась избегать этой темы. Но Пик рассказал ей все, что знал, весьма охотно.

— Твоя бабушка не говорит ничего о них? Ни слова? Ни единого слова? Ну что ж… Действительно, что ж! — Он почесал голову, словно выпуская скрытые в ней мысли. — Тогда слушай. Первым делом, тебе надо понять, что пожиратели — явление аномальное. Ты ведь знаешь, что означает это слово?

Ей было тогда всего восемь, и она не совсем была в этом уверена.

— Не очень, — созналась она.

— О, горе мне! Что за образование тебе дают — сплошная неразбериха! Ты когда-нибудь читаешь?

— Но ты же не читаешь, — поддела его Нест.

— Это не имеет значения. Мне это и не нужно. В своей работе я обхожусь и без этого. Но ты, как же… ты должна прочитывать целые тома…

— Так что означает это ано… как его там? — настаивала она, не желая выслушивать бесконечную лекцию Пика в адрес необразованной молодежи.

Он остановился на полуслове и откашлялся.

— Аномальное явление. Означает «необычное», «не такое, как все». Это значит, что пожирателей трудно классифицировать. Вот вы играете в угадайку. Первый начинает перечислять: «Животное, минерал или растение». В такую игру можно попытаться сыграть, чтобы узнать природу пожирателей. Только они не относятся ни к одному из названных разрядов, и в то же время они — все перечисленное. То, чем они являются, в большой степени зависит от того, что такое ты сама.

Она уставилась на него, не понимая.

Пик нахмурился, решив, что плохо объясняет.

— Давай же начнем сначала, — заявил он, придвигаясь поближе к краю стола, за которым сидела Нест.

Она склонилась к нему, подперев руками подбородок; ее глаза теперь были на одном уровне с его глазами. Весенний день стоял в разгаре, листья деревьев шелестели на ветру, тучи прикрывали солнце, словно большие лоскуты ваты; тени от предметов шевелились, словно живые.

— Пожиратели не отличаются разными цветами, размерами, формами, — начал Пик. — Они едва ли вообще имеют лица. Они не похожи на других созданий. Они не едят и не спят. У них нет родителей, нет детей, они не ходят в школу, на выборы президента и не читают книг. Да, о погоде они тоже не разговаривают. Бог-Слово создал пожирателей, когда уже создал великое множество всего, и они должны были уравновешивать баланс. Помнишь, что я тебе говорил насчет баланса — это что-то вроде качелей с деревянной перекидной доской, когда на каждой стороне есть груз и обе стороны весят одинаково. Пожиратели только часть такого процесса. Откровенно говорю, я не знаю, почему. Но мне и не положено это знать. Бог-Слово принял решение создать пожирателей, вот и делу конец. Но, хоть я и сказал, что мне не положено знать, зачем они были сотворены, я должен знать, как они действуют. И вот это-то интересно, юная леди. У пожирателей есть всего одна цель, всего одна задача в этом мире!

Он склонился ниже к ней, и его милое личико просияло от удовольствия. Он понизил голос до шепота.

— Пожиратели, мой юный друг, поглощают людей!

Глаза Нест расширились от изумления, а Пик расхохотался, словно кровожадный маньяк из мультика.

Она до сих пор помнит эти слова. «Пожиратели поглощают людей!» Нужно было пояснить еще многое, ибо пожиратели не так просты. Им присущи жестокость, неумолимость и напор, их отличает странная связь с людьми, которых они погубили. Но все равно понятнее от этого не становится. Объяснение Пика, провокационное и грубое, лучше всего передает суть вещей. В его словах — суровая правда.

Острый запах можжевельника коснулся ноздрей: его принес легкий ветерок. И воспоминания исчезли. Она повернулась и быстро побежала в конец двора, к бреши в изгороди. Нест уже почти протиснулась наружу, когда на плече возник Пик: сработала магия. Он прятался от крупных сучков и листьев. Будучи шести дюймов росту и девяти унций весом, лесовик напоминал птичку. Его вырезали из дерева, и черты лица, отдаленно напоминающего человеческие, наполовину скрывала борода. На голове росли листочки вместо волос. Ступни и кисти рук заканчивались тоненькими палочками. Он выглядел ожившим диснеевским персонажем. Острые глаза твердо, но спокойно смотрели на камень.

Пик уселся рывком, держа ее за воротник.

— Что я говорил тебе насчет провоцирования пожирателей? — проворчал он.

— Ничего, — ответила она, устремляясь на запад к служебной дороге.

— Почему же ты тогда меня не слушаешь?

— Слушаю. Но меня ужасно злит, что они рыщут даже при свете. — Она бросила мимолетный взгляд в сторону игроков, надеясь, что среди них нет Дэнни Эбботта. — Раньше так не было. Они никогда не показывались, пока светит солнце. А сейчас они повсюду!

— Времена меняются, — безутешно проронил Пик. — Что-то происходит, я уверен, вот только не знаю, что именно. И это нечто еще сильнее сдвигает баланс. Вокруг все больше плохих дел. И это не есть хорошо. — Он помолчал немного. — Как малышка Скоттов?

— Отлично. Но Джордж Полсен украл ее кота, Спука, — Нест замедлила шаг. — Я обещала Беннетт, что попытаюсь найти его. Ты можешь мне помочь?

Даже не видя его, она знала, что он теребит свою клочковатую бороду из мха и качает головой.

— Ужас! Разве я уже ни на что другое не гожусь, кроме поисков сбежавшего кота? Кошмар! — Он помолчал немного, пока они проходили мимо стены площадки. Зрители столпились у поля, пили пиво и шипучку и криками подбадривали игроков. «Бей, бей, бей… замах!..» — раздавались чьи-то крики. Никто и внимания не обращал на Нест.

— Пошлю-ка я Дэниела, пусть поищет, — предложил, отдуваясь, Пик.

— Спасибо, — улыбнулась Нест.

— Лучшей благодарностью для меня будет, если ты станешь держаться подальше от пожирателей! — ничуть не смягчился Пик. — Думаешь, твоя магия и большая собака всегда смогут защищать тебя? Ты просто не знаешь пожирателей так, как знаю их я! Они живут по своим законам, отличным от человеческих, и доберутся до тебя совершенно неожиданно! — Теперь она чувствовала, как он сердито крутится у нее на плече, разглагольствуя. — Вот ведь черт! Сам не знаю, зачем я тебе все это повторяю, тебе и так известно каждое мое слово!

«Так не повторяй», — мысленно предложила она, пряча усмешку. Но, разумеется, прикусила язычок.

— Я буду осторожна, обещаю, — уверила она приятеля, поворачивая к асфальтовой дороге, ведущей в холмы.

— Тогда смотри, что тебе нужно сделать. Вот сейчас иди через луг к захоронениям. Там за столиком сидит какой-то индеец, и я хочу знать, что он замышляет.

Она искоса глянула на него.

— Индеец?

— Я так и сказал, разве не ясно?

— Настоящий индеец?

Пик вздохнул с досадой.

— Если ты лучше знаешь, тебе и решать!

Охваченная любопытством, правда ли там индеец или лесовик все придумал, девочка зашагала по дороге, а потом перешла на бег.

Глава 8

Индеец сидел за столиком для пикника на дальней стороне от площадки, как раз напротив захоронений. Он был совершенно один под густыми ветвями сосен и можжевельника, защищающими северную часть парка от зимних снежных бурь, налетающих со стороны Канады. Индеец расположился спиной к дороге и широкой части парка, устремив взгляд к закату. Его одинокую фигуру покрывал замысловатый узор из теней. Если бы не предупреждение Пика, Нест нипочем бы не заметила его.

Он не поднял взгляда, и она замедлила шаг. Его длинные волосы цвета воронова крыла были заплетены в косу, доходившую до середины спины; лоснящаяся кожа отсвечивала медью, когда на нее падали косые солнечные лучи. Видно было, какой он крупный, даже когда он сидел за столиком, согнувшись в три погибели. Он сцепил руки с худыми узловатыми пальцами. Одет он был в нечто, напоминающее армейский полевой мундир с оторванными рукавами, оборванные мешковатые штаны и изношенные, давно лишившиеся блеска, ботинки. На шее красовался красный платок.

Где-то вдалеке радостно взвизгнул ребенок. Индеец не отреагировал.

Нест приблизилась к столу в тридцати футах от индейца и тоже уселась. С выбранного ей места было не так-то легко разглядеть индейца. Пик примостился на ее плече, сердито нашептывая указания прямо в ухо. Не дождавшись ее ответа, он начал раздраженно притоптывать и подпрыгивать.

— Да что с тобой?! — шипел он сердито. — Как ты сможешь разглядеть хоть что-нибудь с такого расстояния? Сядь ближе! Разве я не учу тебя, как поступать?

Она протянула руку, ссадила его с плеча и поместила на столик. «Терпение», — напомнила она себе.

По правде говоря, она пыталась настроиться на мысли об этом человеке. Выглядит как индеец, но откуда ей знать, индеец ли он? Большинство ее сведений об индейцах поступало из фильмов и нескольких школьных докладов — разве этого достаточно? Его лицо не было видно отчетливо, а одежда была не такая уж и индейская. Не было ни украшений, ни перьев, ни оленьих шкур, ни замши. Больше похож на ветерана войны. Интересно, может, он бездомный?.. Тяжелый рюкзак и спальник прислонены к скамейке, и вообще он выглядит как человек, часто ночующий на воздухе и знакомый с непогодой.

— Кто он, как ты думаешь? — спросила она тихо, обращаясь, пожалуй, к самой себе. Потом бросила взгляд на Пика. — Ты видел его прежде?

Было похоже, что лесовика скоро хватит удар.

— Нет, я его никогда не видел! И не имею ни малейшего представления, что он за птица! Как ты думаешь, зачем мы здесь?! Ты разве не слышала, что я говорил?

— Шшш, — мягко осадила она его.

Они посидели какое-то время молча (правда, Пик беспрестанно бормотал что-то под нос), наблюдая за мужчиной. Он вроде бы и не замечал их присутствия. И не двигался. Солнце скользнуло за линию леса, тени стали глубже. Нест с осторожностью озиралась вокруг, но пожирателей не было и в помине. За ее спиной матчи по бейсболу подходили к концу; первые автомобили начали покидать парковку, поворачивая к шоссе.

Тут человек поднялся, взял свой рюкзак и спальный мешок и двинулся навстречу Нест. Нест это так поразило, что она даже не подумала убежать. Она словно приросла к своему месту, а он приближался. Теперь она отчетливо видела его лицо — тяжелые, крупные черты — темные брови, плоский нос, широкие скулы. Он двигался с изяществом и легкостью молодого, но морщинки в углах глаз указывали на более почтенный возраст.

Он сел напротив нее, не говоря ни слова, прислонив свои вещи к скамье. И вдруг Нест поняла, что Пик исчез.

— Почему ты смотришь на меня? — спросил он.

Она попыталась ответить, но слова застряли в горле.

Он выглядел совсем не злым, но и лицо, и голос были непроницаемыми — по ним ничего не прочитаешь.

— Ты что, язык проглотила? — не отставал он.

Нест прокашлялась.

— Я вот думаю, индеец вы или нет.

Он взглянул на нее без всякого выражения.

— Ты имеешь в виду, коренной американец?

Она прикусила губу и покраснела.

— Извините. Коренной американец.

Он улыбнулся скупой улыбкой.

— Думаю, неважно, как ты назовешь меня. Коренной американец. Индеец. Краснокожий. Слова сами по себе ничего для меня не значат. Равно как и все истории, придуманные о моем народе. — Темные глаза пристально смотрели на нее. — Кто ты?

— Нест Фримарк.

— Ага. Гнездо Маленькой Птички,[2] слепленное из прутиков и соломинок. Ты живешь неподалеку?

Она кивнула, кинув взгляд через плечо.

— На краю парка. А почему вы так зовете меня: «Гнездо Маленькой Птички»?

— А разве тебя не называли так, когда ты была маленькой?

— Да, бабушка, давным-давно. А потом еще ребята в школе — когда хотели поддразнить. А как вы узнали?

— Я волшебник, — шепнул он. — А ты — нет?

Девочка уставилась на него, не зная, что сказать.

— Иногда.

Он кивнул.

— Девочку по имени Нест непременно кто-нибудь да назовет «Гнездо Маленькой Птички». Никакого труда не составит выяснить это. А вообще-то Нест — имя, обладающее силой. У него есть своя история в этом мире.

Нест кивнула.

— Это валлийское имя. Женщина, носившая его среди первых, была матерью королей Англии и Уэльса. — Она и сама удивилась, как легко ей удается вести с ним беседу, хотя они едва познакомились.

— Хорошее у тебя имя, Нест. А меня зовут Два Медведя. Отец назвал, как только увидел меня, новорожденного. Я был такой большой, что он заявил: «Здоровый, как два медведя!» Так меня впоследствии и назвали. Правда, мое индейское имя — другое. На языке моего народа оно звучит так: О'олиш Аманех.

— О'олиш Аманех, — очень тщательно выговорила Нест. — А откуда ты, Два Медведя?

— Вначале мы должны пожать друг другу руки в ознаменование начала нашей дружбы, — объявил он. — А потом уж сможем спокойно беседовать.

Он потянулся, чтобы взять Нест за руку, а затем крепко сжал ее своими ручищами. Рука у него была твердая и шершавая, словно из железа.

— Хорошо. Учитывая твой возраст, мы опустим церемонию курения трубки мира. — Он даже не улыбнулся и вообще не изменил выражения лица. — Ты спросила, откуда я родом. Я — отовсюду. Я жил во множестве мест. Но именно здесь… — он обвел вокруг себя рукой. — …находится мой настоящий дом.

— Так вы из Хоупуэлла? — нерешительно спросила Нест.

— Нет. Но мои предки — выходцы из этих земель, из Долины Рок-ривер, что перед Хоупуэллом. Они давно уже умерли, но иногда я возвращаюсь повидаться с ними. Они похоронены прямо здесь. — И он указал на индейские захоронения. — Я родился в Спрингфилде. Давно это было. Ты вот как думаешь, сколько мне лет?

Он ждал, но девочка покачала головой:

— Понятия не имею.

— Пятьдесят два, — мягко произнес он. — Жизнь мчится со страшной силой. Я воевал во Вьетнаме. Гулял со смертью и спал с ней, прямо как любовник. Тогда я был молод, но сразу после этого стал очень стар. Там, во Вьетнаме, я много раз умирал — так много, что потерял счет. Но и я сам убил многих людей. Я воевал шесть лет, а когда все закончилось, перестал быть молодым. Вернулся домой и не узнал ни своего дома, ни людей, ни себя самого. Я был индейцем, коренным американцем, краснокожим — и в то же время — ни одним из них я не был.

Он с минуту молча глядел на нее непроницаемыми глазами.

— С другой стороны, может, все это было сном. С этими снами всегда беда: иногда они реальны, и никто не определит, где разница. Ты видишь сны, Гнездо Маленькой Птички?

— Временами, — отвечала она, завороженная звуком его голоса, грубым и шелковистым, мягким и хриплым. — Так ты и вправду индеец, Два Медведя?

Он быстро отвел глаза и положил свои тяжелые руки на стол.

— Зачем бы мне отвечать на этот вопрос?

Он не поднимал глаз. Нест не знала, что и сказать.

— Я скажу тебе, потому что мы друзья, — заявил он. — А еще потому, что у меня нет причины отказывать тебе. Я индеец, Гнездо Маленькой Птички. Но я же и нечто большее. Я — тот, кем никто больше быть не может. Я — последний в своем роде.

Он дотронулся указательным пальцем до носа.

— Я — Синиссипи, единственный из оставшихся, единственный в мире. Мои дед и бабка умерли до моего отъезда. Отец умер от пьянства. Мать умерла от горя. Брат умер, упав с одной из стальных башен, которые он строил в Нью-Йорке. Сестра умерла от наркотиков и алкоголя на улицах Чикаго. Мы были единственными, кто оставался, и теперь есть только я. Из всех живших прежде Синиссипи, из тех, кто населял долину на многие мили вокруг, кто вышел в мир, чтобы найти другие племена, остался один я. Можешь себе представить такое?

Нест покачала головой, охваченная пронзительным чувством жалости и ужаса.

— А ты знаешь что-нибудь о Синиссипи? — спросил он ее. — Изучала их в школе? Твои родители о них говорили? Ответ отрицательный, не правда ли? Ты вообще знаешь о нашем существовании?

— Нет, — тихо промолвила Нест.

Он скупо улыбнулся.

— Тогда подумай об этом, Гнездо Маленькой Птички. Мы были целым народом, как и вы. Были у нас традиции и культура. В основном мы охотились и ловили рыбу, но кое-кто и фермерствовал. У нас были дома: мы являлись хранителями этого парка и всех окрестных земель. Все это исчезло, не осталось даже записей. Наши погребальные холмы считаются принадлежащими другому народу. Нас как будто и вовсе не существовало. Мы всего лишь миф. Разве такое возможно? Не осталось ничего, кроме имени «синиссипи». Мы — парк, улица, здание. Наше имя ничего не означает, так нам говорят. Даже историкам неизвестно его значение. Я пытался изучать этот вопрос много лет назад. Есть разные мнения о происхождении этого слова, но никто не знает, что это название целого народа.

— А вы пытались им объяснить? — задала вопрос Нест.

Он покачал головой.

— Зачем? Может быть, они и правы. Может, нас никогда не существовало. Не было никаких Синиссипи, а я — просто сумасшедший. Какая разница? Синиссипи, даже если и были когда-то, теперь исчезли. Остался только я, и я тоже исчезаю.

Последние его слова потонули в тишине парка. Опускались сумерки, солнце село за горизонт, лишь только оранжевая полосочка окрашивала темный край неба на западе. Затрещали цикады; их пение сливалось с отдаленными звуками машин и голосов: последние игроки и зрители покидали парк.

— Что же случилось с вашим народом? — спросила наконец Нест. — Почему мы ничего о них не знаем?

Бронзовое лицо Двух Медведей снова ожило.

— Они были древним, долго жившим народом. Их духи пришли за ними. Потом белые европейцы, ставшие новыми американцами. В этот промежуток времени Синиссипи были подавлены, и никто не знает почему. Остается тайной, что сказали им предки. Синиссипи не смогли приспособиться, измениться, когда перемены стали необходимостью. Знакомая история. Такое случается со многими нациями. Может, Синиссипи просто не догадались, что только изменение поможет им выжить. Может, они были глупцами, слепцами, негибкими или просто неготовыми. Я не знаю. — Он сделал паузу. — Но я должен был вернуться, чтобы выяснить. Я давно решал, делать ли это. С одной стороны, лучше было бы и не знать. Но этот вопрос не давал мне покоя, и вот я здесь. Завтра ночью я вызову духов мертвых из этих мест, они станут танцевать передо мной, и их танец даст ответы на мои вопросы. Я Последний из них, так что они должны ответить.

Нест попыталась представить картину. Духи Синиссипи, танцующие ночью в парке — в том же самом, где рыщут пожиратели.

— Хочешь посмотреть? — тихо спросил Два Медведя.

— Я? — буквально выдохнула она.

— Завтра, в полночь. Или ты боишься?

Она боялась, но ни за что не призналась бы в этом.

— Я чужак, здоровенный детина, ветеран войны, говорю ужасные вещи. Ты должна бояться. Но мы друзья, Нест. Наша дружба скреплена рукопожатием. Я не стану обижать тебя.

В темных глазах отразились вспышки света. Всходила луна. Темнота окутала парк, свет почти исчез. Нест помнила о своем обещании дедушке. Скоро ей нужно будет вернуться.

— Если придешь, — заговорил индеец, — сможешь кое-что узнать и о судьбе своего народа. Духи поведают не только о Синиссипи. В танце выяснятся вещи, которые и тебе не грех узнать.

Нест заморгала.

— Какие вещи?

Он медленно покачал головой.

— То, что случилось с моим народом, может случиться и с твоим. — Он сделал паузу. — Что, если бы я сказал тебе об этом?

Нест почувствовала, как у нее сдавило горло. Она провела рукой по коротким кудрявым волосам. На лбу выступил пот.

— О чем это вы?

Два Медведя откинулся назад, и его лицо ушло в тень.

— Все люди думают, что будут жить вечно, — тихо начал он. — Никто не допускает даже мысли, что когда-нибудь их век кончится. Что когда-нибудь на Земле не останется ни одного из их племени, как это случилось с Синиссипи. Твои соплеменники, Нест, тоже в этом уверены. Они будут жить всегда. Никому их не уничтожить, не стереть с лица земли. Просто ослеплены собственной неуязвимостью.

А ведь уничтожение уже началось. Оно происходит постепенно, исподволь. Мало-помалу их вера в себя разрушается. Растущий цинизм отравляет жизнь. Маленькие акты доброты и милосердия считаются непрактичными, чуть ли не проявлениями слабости. Незначительные проступки приводят к серьезным преступлениям. Невежливость и неуважение к людям возводится в ранг добродетели. Люди стали нетерпимыми и осуждают друг друга. Культура забыта. Стоит кому-либо объявить, что Бог беседовал с ним, как другие поднимают его на смех: его Бог — фальшивка, кричат они. Если бездомные не могут найти убежища, их самих обвиняют в этом. Бедняков, не имеющих работы, называют бездельниками. Если болезнь поражает того, кто живет не так, как вы все, вы считаете, что он сам навлек ее на свою голову.

Посмотри на свой народ, Нест Фримарк. Люди забросили стариков. Шарахаются от больных. Бросают детей. Кидаются на тех, кто выглядит иначе. Творят беззаконие, предают, поступают безнравственно. Они сеют ложь, и всходит безверие. Каждая крупица тьмы порождает новую. Каждый случай проявления гнева, жадности, мелочности порождает новые такие же. Люди ощущают свою ничтожность. Они понимают, как мало им по силам. Их безумие — дело рук их самих. Но они беспомощны, ибо отказываются признать источник всех бед. Они воюют сами с собой, но не понимают природы этой войны.

Он сделал глубокий вдох и выдох.

— Разве хоть кто-нибудь из ваших верит в то, что сейчас жизнь в этой стране лучше, чем двадцать лет назад? Верят ли они, что угрозы стало меньше? Чувствуют ли себя безопасней в своих домах и городах? Найдут ли они в себе честность, доверие и сочувствие, которые пересилят жадность, лживость и мерзость? Можешь ли ты сказать мне, что бояться нечего?

Мы не всегда узнаем то, что приходит разрушить нас. Это урок Синиссипи. Он может проявиться во множестве форм. Пожалуй, мои люди были разрушены миром, который ждал от них изменений. И это оказалось им не по силам. — Он медленно покачал головой, словно стараясь лучше осмыслить свои слова. — Но есть причина считать, что твой народ разрушает сам себя.

Он замолчал, глядя на девочку отсутствующим взглядом. Нест глубоко вздохнула.

— Все не так плохо, — произнесла она, но в ее голосе прозвучало сомнение.

Два Медведя улыбнулся.

— Еще хуже, и ты это знаешь. Ты же видишь доказательства везде, даже в этом парке. — Он огляделся вокруг, ища подтверждение своих слов. Пожирателей было уже отчетливо видно на краю, где кончались тени. — Ваши люди рискуют повторить судьбу Синиссипи. Приходи завтра на сеанс в полночь, сама поймешь. Может, духи мертвых поговорят с тобой. Если нет, считай меня обычным индейцем, выпившим слишком много огненной воды.

— О, нет, нет, — быстро сказала Нест, понимая при этом, что вообще-то он прав.

— Так ты придешь? — не сдавался он.

— Хорошо.

Два Медведя встал — громоздкая фигура посреди теней.

— Не за горами Четвертое июля, — напомнил он. — День Независимости. Рождение твоей нации, США. — Он кивнул. — И моей тоже, пусть я и Синиссипи. Я рожден для нее. Мои мечты переплетены с ее мечтами. Я сражался за нее во Вьетнаме. Мои предки похоронены в ее земле. Здесь мой дом, какое бы имя он ни носил. Так что я имею право интересоваться судьбой этой страны.

Он поднял свой рюкзак и спальник, повесил их на плечо. — Завтра ночью, Гнездо Маленькой Птички, — повторил он.

Она кивнула в ответ.

— В полночь, О'олиш Аманех.

Он подарил ей скупую улыбку.

— Скажи своему маленькому другу, чтобы вылезал из-под стола.

Затем повернулся и растворился в темноте.

Глава 9

Суббота, 2 июля.

Рыцарь Слова въехал в Хоупуэлл на поезде, отправившемся из Чикаго в девять-пятнадцать, и никто из пассажиров не знал, кто он такой. При нем не было ни меча, ни доспехов, а верный скакун превратился в автобус-экспресс. Рыцарь выглядел бы как обычный человек, если бы не заметная хромота и странный, отчужденный взгляд светло-зеленых глаз. Для тридцативосьмилетнего он был слишком сгорбленным, да и морщин на лице было многовато. Средний рост, средний вес — скорее худой, почти костлявый. Лицо тоже совершенно обычное. Такое лицо было у парнишки, подстригавшего вашу лужайку, начиная со средней школы и заканчивая пенсионным возрастом. Прямые каштановые волосы зачесаны с высокого лба назад, подстрижены по плечи, голова повязана банданой. На нем были джинсы и синяя джинсовая рубашка, высокие ботинки — поношенные и видавшие виды, шнурки связаны узелками во многих местах.

Он оставил спортивную сумку на хранение в багажном отделении и, когда автобус остановился перед отелем «Линкольн», отправился получать ее. По дороге он тяжело опирался на гнутую черную трость орехового дерева, рюкзак свисал с плеча. Он ни с кем не встречался глазами — просто мелькнул среди тех, чей путь лежал дальше, в Квод-Ситис и Де-Мойн, как перекати-поле, не оставив в их памяти никакого следа.

Но, несмотря на все это, он все-таки был рыцарем, лучшим, какой мог достаться этому миру, — лучшим, нежели этот мир заслуживал. Десять долгих лет он старался защищать людей, будучи паладином для них. Мир заселили демоны — носители такого зла, что, если их не уничтожать, они бы сами уничтожили все человечество. Пожиратели уже чуяли их, реагировали, вылезали из укромных местечек, осмеливаясь появляться даже при дневном свете, питаясь темными эмоциями, которые демоны вызывали в людях. Демоны были искусны в своей работе, а люди, за которыми они охотились повсеместно, — слишком горячими, чтобы становиться жертвами. Демоны могут достаточно долго отравлять души людей, и когда те спохватятся, будет уже поздно. Тогда-то пожиратели и пожрут их!

Рыцарь Слова был послан покончить с демонами. Ему приходилось ездить из одного конца страны в другой бесчисленное количество раз, и путешествие все не кончалось. Иногда он удивлялся, зачем взвалил на себя эту ношу. Теперь все было подчинено этой задаче, и жизнь его бесповоротно изменилась. Опасности, с которыми ему приходилось сталкиваться, не шли ни в какое сравнение с теми, что обрушились на головы рыцарей короля Артура. Да и не было у него ни Круглого Стола, ни верных рыцарей, ожидавших его возвращения, ни короля, готового отблагодарить его, ни леди, дарующей ласку. Он был один, как перст, и останется одиноким даже тогда, когда задание закончится.

Звали его Джон Росс.

Он забрал у водителя спортивную сумку, поблагодарил его за беспокойство, нагнулся к трости и теперь смотрел, как закрываются двери, водитель выключает тормоза и его серебристый скакун улетает прочь. Он стоял на углу Четвертой улицы и авеню «А». Отель находился перед ним. На одной улице был магазин красой, на другой — библиотека. Дальше — заправочная станция и мастерская по ремонту колес. Все здания — обветшалые, выцветшие на солнце, лишенные всех красок, за исключением бежевой и песочной, кирпичи потрескались, деревянные части рассохлись от жары. Бетонные тротуары и дороги отражали солнечный свет, асфальт влажно поблескивал.

Он понял, что смотрит вниз по Четвертой улице до ее пересечения с Первой авеню — точь-в-точь как в недавнем сне, и прикрыл на мгновение глаза.

Затем подхватил сумку, ковыляя к парадной двери отеля, толкнул дверь и вошел. Поток прохлады из кондиционера радостно приветствовал его. Он заполнил бумаги у стойки, взяв самый дешевый номер и заплатив за неделю, потому что это было дешевле, чем на три дня. Деньги приходилось экономить — он жил на небольшие сбережения, оставленные родителями после смерти. Он поставил сумку и рюкзак у стойки администратора, который предложил отнести их в номер, и взял одну из тоненьких брошюрок, озаглавленную: «Хоупуэлл — мы растем вместе с вами», из стопочки, лежавшей рядом с журналом регистрации, прошел в небольшой холл и опустился в потертое черное кресло.

Обложка брошюры представляла собой коллаж из фотографий — кукурузное поле, парк, бассейн, деловой центр и один из заводов Среднезападной Континентальной. Внутри находился отрывок карты. Он бегло прочел, что население Хоупуэлла составляет пятнадцать тысяч, расположен он в самом сердце страны Рейгана (здесь был городок, где Рональд Рейган родился, и тот, где он вырос — в двадцати милях), в нем более семидесяти церквей, отсюда есть свободный доступ во все крупные города этого направления. Здесь располагается штаб-квартира Среднезападной Континентальной Сталелитейной компании, одной из крупнейших в отрасли. Далее сообщалось, что более двадцати процентов рабочего населения города трудится на заводах Среднезападной Континентальной. И вообще, здесь есть множество рабочих мест в результате расцвета сельского хозяйства и деловой экономики.

Человек за стойкой вернул ему ключ от комнаты. Ни единой живой души не показалось в вестибюле за все время его пребывания тут. Администратор был несказанно рад получить от Джона Росса доллар за труды. Росс закончил чтение брошюры и сунул ее в карман джинсов. Он немного посидел в прохладном вестибюле, слушая, как жужжит кондиционер, и рассматривая свои руки. У него было не так уж много времени. Сны подсказали ему достаточно, чтобы начинать действовать, но сны порой бывают обманчивы, и им не всегда стоит доверять. Сны были изменчивыми, и с прошествием времени он не мог с точностью сказать, какую часть своей жизни ему удалось вспомнить или даже в какой момент случались события. Иногда ему казалось, он просто сходит с ума.

Он поднялся с кресла решительным, резким движением. Опираясь на трость, вышел и снова окунулся в жару. Вернулся в центр деловой части города. И медленно, размеренно побрел по раскаленному бетону, разогревшемуся на почти стоградусной жаре. Здания тоже казались расплавленными. Из встречных людей как будто высосали всю энергию: они прятались за солнцезащитные очки, сгорбившись, прикрывали головы. Он пересек Локаст-стрит, превращавшуюся за пределами города в шоссе штата номер 88, дальше пошел по Второй авеню и повернул вниз по Второй к Третьей улице. Отсюда уже была видна красная пластиковая вывеска: «У Джози».

Впереди замаячила церковь, обещая желанную прохладу. Он замедлил шаг и стал разглядывать строение, изучая облицовку из красноватого камня, полукруглые двери и открытую колокольню. Табличка под стеклом на лужайке возле угла церкви гласила, что перед ним Первая Конгрегационалистская Церковь. Священника звали Ральф Эмери. Службы проходили по воскресеньям в десять тридцать, а воскресная школа — в девять пятнадцать. Воскресная проповедь называлась: «Камо грядеши?» Джон Росс догадывался, что внутри прохладно и тихо — настоящее спасение от гибельной жары. Он уже давно не наведывался в церковь и обнаружил, что сейчас ему хочется узнать, сможет ли он повторять свои молитвы спокойно и без отчаяния. Сохранилась ли у него вера в своего Бога?

Он еще минуту постоял у церкви, потом повернул обратно. Отношения с Богом могут и подождать. Вот демон, на которого он ведет охоту, требует внимания к себе немедленно. Именно за ним он явился в Хоупуэлл. Он захромал дальше по полуденной жаре, размышляя о природе своего врага. Он был уверен: случись открытый конфликт — и сила будет на его стороне. Но демон хитер и неуловим; он ловко скрывает свою личину и ему хватает осторожности не попадаться. Джон Росс расставлял ловушки, чтобы заставить демона явить свой истинный облик — но всякий раз враг ускользал. Словно болезнь, переходящая от одного человека к другому, демон заражал людей безумием, а потом сдавал пожирателям, чтобы те высосали их сущность. И так будет продолжаться до тех пор, пока Джон Росс не обнаружит способ прекратить это. Но найти способ — ой как непросто. Хотя он уже близко. Сны давали подсказку, выявляя нечто полезное: при крушении этого мира может быть утрачен столь важный элемент для жизни демона, что он даже сумеет отказаться от задуманного.

Джон Росс добрался до угла Второй авеню и Третьей улицы и ждал сигнала светофора. Когда загорелось: «Идите», он пересек улицу и толкнул парадную дверь бара.

Бар был полон, толпа субботних посетителей заполнила все столики и кабинеты, в воздухе стоял аромат кофе и пончиков. Росс осмотрелся, охватив лица всех посетителей — ничем не примечательных мужчин за столиками, — и подошел к стойке. Почти все табуреты оказались свободны. Он уселся у дальнего конца, удобно расположившись. Жужжал кондиционер, высушивая пот на лицах и руках. Джон прислонил трость к колену. Сквозь шум до него долетали смех и обрывки разговоров. Он не оборачивался. Не было необходимости. Человек, ради которого он пришел, был здесь.

Женщина за стойкой подошла к нему. Она была хороша собой: с длинными светлыми волосами, стянутыми в конский хвост, выразительными темными глазами и загорелой кожей. Белые хлопчатобумажные шорты и блуза с воротничком не скрывали приятной округлости ее тела. Но больше всего его покорила ее широкая улыбка, искренняя и открытая. Давно уже никто не улыбался ему вот так.

— Доброе утро, — приветствовала она его. — Хотите кофе?

Он уставился на нее, не отвечая, чувствуя, как в нем зашевелилось нечто, давно дремавшее. Потом взял себя в руки и быстро помотал головой.

— Нет, спасибо, мисс.

— Мисс? — ее улыбка стала еще шире. — Меня уже сто лет так не называли. Я вас знаю?

Росс еще раз помотал головой.

— Нет. Я не здешний.

— Я так и думала. На лица у меня хорошая память, и вашего я не припомню. Позавтракать хотите?

Он с минуту подумал об этом, изучая меню на доске за ее спиной.

— Я бы с удовольствием выпил вишневой колы.

Она приподняла бровь.

— Думаю, это легко устроить.

Женщина отошла, а он наблюдал за ней, чувствуя неожиданное влечение, пытаясь вспомнить, когда в последний раз испытывал подобное. Посмотрел на свои руки, лежащие на стойке. Они дрожали. Как и вся его жизнь, висящая на волоске.

Мужчина с мальчиком вошли в кафе, подошли к стойке и стали выискивать свободные места, затем протиснулись между двух других посетителей. Росс ощущал на себе их взгляды, но не реагировал. Так было всегда, как будто люди могли догадаться, кто он на самом деле такой.

Женщина с чудесной улыбкой вернулась со стаканом вишневой колы. Если она и чувствовала, кто он, то не подавала виду. Она поставила колу на салфетку перед ним и сложила руки на груди. На самом деле ей было за тридцать, но выглядела она моложе.

— Вы уверены, что не хотите кекса или кофейного пирожного? Вид у вас голодный.

Он, неожиданно для себя, улыбнулся, на минуту забыв об усталости.

— Я, должно быть, сделан из стекла, раз вы видите меня насквозь. Само собой, я голоден. Просто не могу решить, что мне заказать.

— Тогда, раз вы здесь впервые, разрешите мне предложить: закажите хаш.[3] Сварен по моему рецепту. Не пожалеете.

— Хорошо. Ваш рецепт, правда?

— Ага. Это же мое заведение. — Она протянула руку. — Я — Джози Джексон.

— Джон Росс. — Он взял ее руку и пожал ее. Прохладная. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже. Приятно познакомиться с тем, кто называет меня «мисс», имея в виду именно это. — Она засмеялась и удалилась.

Он допил вишневую колу и, когда прибыл хаш, заказал еще стакан молока, чтобы запивать. Он ел хаш и пил молоко, опустив взгляд, но краешком глаза заметил, что Джози Джексон смотрит на него, проходя мимо стойки.

Когда он расправился с едой, женщина вернулась и стояла перед ним. На носу сквозь загар виднелись веснушки. Руки — гладкие и загорелые. Ему ужасно захотелось потрогать ее кожу.

— Вы были правы, — заговорил он. — Хаш отличный.

Она просияла.

— Хотите еще? Думаю, места для него хватит.

— Нет, спасибо.

— Еще что-нибудь желаете?

— Нет, уже достаточно, — он бросил взгляд через плечо, будто что-то высматривая, потом снова повернулся к ней. — Можно задать вам вопрос?

Уголки ее рта скривились.

— Смотря какой.

Он снова посмотрел через плечо.

— Это Роберт Фримарк сидит там с другими мужчинами?

Она перехватила его взгляд, потом кивнула.

— Вы знаете Старину Боба?

Росс встал с табурета, не без помощи трости.

— Нет, но я был другом его дочки. — Ложь едва не застряла у него в горле. — Можно чуть-чуть подождать со счетом, Джози? Я хотел бы поздороваться.

Он вылез из-за стойки, собираясь с решимостью. Мужчины сидели вокруг, рассказывая истории и смеясь, жуя пончики и булочки, попивая кофе. Похоже, они здесь чувствовали себя как дома: видно, частенько наведываются. Боб Фримарк сидел спиной к стойке и не видел, как Джон появился. Потом Старина Боб тоже начал оглядываться, вертеть большой белой головой; Джон уловил на себе задумчивый взгляд его пронзительных синих глаз.

— Вы Робеет Фримарк? — спросил его Джон Росс.

Тот кивнул.

— Меня зовут Джон Росс. Мы с вами не встречались прежде, но я дружил с вашей дочерью. — На сей раз ложь получилась легче. — Я просто хотел подойти к вам и поздороваться.

Старина Боб уставился на него.

— Садитесь, мистер Росс. — Он указал на пустой стул у одного из примыкающих столиков. Росс охотно уселся, вытянув больную ногу в сторону — теперь он сидел лицом к Бобу, но не к остальным. Разговоры за столом продолжались, но Росс мог поклясться, что остальные мужчины прислушиваются к их беседе.

— Говорите, вы знали Кейтлин? — повторил Старина Боб.

— В Огайо, сэр, мы оба учились там в колледже. Она была в Оберлине, я тоже, только на год старше. Встречались на общественных мероприятиях. То и дело назначали друг другу свидания, но ничего серьезного не было. Просто дружили. Она часто рассказывала о вас и миссис Фримарк. Много рассказывала. А после окончания колледжа я ее не встречал. Понял, что она погибла. Мне очень жаль.

Старина Боб кивнул.

— Почти четырнадцать лет назад, мистер Росс. Все это в прошлом.

Не похоже, что для него это так, подумалось Россу.

— Я обещал себе, что, если когда-нибудь буду в этих краях, попытаюсь заглянуть сюда и повидаюсь с вами и миссис Фримарк. Я много думал о Кейтлин.

Собеседник снова кивнул, но понимания в его глазах не было.

— Как попали в Хоупуэлл, мистер Росс?

— Пожалуйста, сэр, зовите меня просто Джоном, — он переместил больную ногу в более удобное положение. Люди за столиком потеряли интерес к разговору. Дружба с погибшей четырнадцать лет назад девушкой не казалась им заслуживающей внимания. — Я знал, откуда Кейтлин родом, — объяснял он. — И решил, что надо бы повидаться с вами и миссис Фримарк, если вы все еще живете здесь. Я спросил про вас в отеле, где остановился. И вот я здесь. Джози подсказала мне, как вы выглядите.

— Что ж, — мягко проговорил Старина Боб. — Разве этого недостаточно?

— Пожалуй, сэр.

— Откуда вы сами, Джон?

— Из Нью-Йорка (новая ложь).

— Даже так? Из Нью-Йорка? Что же привело вас в эти края?

— Я поехал повидаться с друзьями в Сиэтл. Сроки меня не поджимают, поэтому я решил завернуть сюда. Видимо, настал срок исполнить свое обещание.

Он замялся, как будто вспомнив что-то, почти забытое.

— Если я правильно понимаю, у Кейтлин родилась дочь?

— Да, ее зовут Нест, — с улыбкой подсказал Старина Боб. — Она живет с нами. Уже настоящая юная леди.

Джон Росс кивнул.

— Что ж, приятно это слышать. — Он пытался не думать о своем сне. — Она вообще-то похожа на мать?

— Весьма. — Улыбка Старины Боба стала еще шире. — Воспитание Нест помогает нам смириться с утратой Кейтлин.

Росс посмотрел на дверь.

— Я думаю. Хотелось бы посмотреть на нее. Я часто думаю о Кейтлин. — Он замолчал, как будто не в силах произнести ни слова. — Что ж, спасибо, сэр. Рад, что смог повидаться.

Он начал вставать, опираясь на трость.

— Пожалуйста, передайте привет и наилучшие пожелания миссис Фримарк и вашей внучке.

Он уже почти ушел, когда Старина Боб догнал его. Он коснулся руки Джона.

— Погодите минутку, мистер Росс… Джон. Не думаю, что будет правильно, если вы, проделав весь этот путь, так и не получите возможности поговорить о Кейтлин как следует. Почему бы вам не прийти к нам на обед сегодня вечером? Увидитесь с Эвелин — миссис Фримарк — и Нест. Нам будет приятно послушать ваши воспоминания. Хотите прийти?

Джон Росс сделал глубокий вдох.

— Еще как, сэр.

— Хорошо. Очень хорошо. Тогда приходите часиков в шесть, — Старина Боб взъерошил густые белые волосы. — Сможете подъехать или мне вас забрать?

— Я сумею добраться, — улыбнулся Росс.

Роберт Фримарк протянул руку, и Росс пожал ее.

Рукопожатие старика было сильным.

— Хорошо, что вы приехали, Джон. Значит, мы будем ждать вас вечером.

— Спасибо, сэр, — отвечал Росс.

Он подошел к стойке, прислушиваясь к разговорам остальных мужчин за столиком, потянувшимся ему вслед: «Знавал Кейтлин, да? В колледже? А как его звать? Думаешь, он из этих, хиппи? Выглядит довольно потрепанным. А что у него с ногой, как считаете?»

Росс пропустил слова мимо ушей и не стал оглядываться. Просто почувствовал себя старым и усталым. Никто не станет ему сочувствовать. Да и неважно это. Никто из них не имеет значения, кроме Нест Фримарк.

Он вернулся к стойке и Джози Джексон. Она протянула ему счет и ждала, пока он выудит несколько долларов из кармана джинсов.

— Так вы знали Кейтлин? — спросила она, изучая его.

— Давно. — Он не сводил с нее глаз, словно пытаясь взять хоть что-нибудь с собой на память о встрече.

— Это и привело вас в Хоупуэлл? Вы ведь не похожи ни на водителя-дальнобойщика, ни на торговца, ни на страхового агента.

Он скупо улыбнулся ей.

— Именно это и привело.

— И куда вы сейчас? — она взяла у него деньги, даже не взглянув на них. — Если мой вопрос не слишком дерзок.

— Да нет. Сказать по правде, сейчас я собираюсь пойти в свой номер и немного отдохнуть. Я долго ехал, почти не спал. Устал жутко. — От слова «спал» по его телу пробежал холодок.

— Вы остановились в отеле «Линкольн»? — спросила она.

— Да, на несколько дней.

— Так, может, мы еще будем видеться здесь?

Он вновь улыбнулся, получая удовольствие от ее взгляда.

— Не вижу причин избегать кафе «У Джози», где готовят такой вкусный хаш.

Она вернула улыбку.

— И еще кое-что получше, — Джози взглянула ему в глаза без тени смущения. — Увидимся, Джон.

Рыцарь Слова повернулся и вышел навстречу дневному пеклу, окрыленный надеждой и немного смущенный.

За столиком в глубине кафе, где сидели Старина Боб и его приятели, невидимый среди них, демон наблюдал, как он выходит на улицу.

Глава 10

Ночь. Небо ясное, полная луна зависла над восточным горизонтом, окруженная сияющим ореолом. Звезды заполняют густую темноту яркими серебряными крапинками, а ветерок, касающийся кожи, прохладен и мягок. Он некоторое время стоит, глядя в небо, думая, что безумие мира никак не отразилось на этой величественной картине. Хотелось бы ему найти способ успокоить безумие, залечить раны… Но сразу вспоминает, как обстоит дело.

Потом он снова в движении: уверенно бежит трусцой по бетонному шоссе в город, уже слыша стоны и крики. Загоны находятся в двух милях отсюда, но жертв в них так много, что звуки заполняют все пространство вокруг. Город ему знаком. Он находится где-то не то в Канзасе, не то в Небраске. Все деревни опустели. Когда-то здесь растили зерно, а теперь вокруг лишь голые равнины и море пыли. Никто не живет в деревне. Все поля высохли. Животные погибли. Все жители согнаны и заперты в загонах существами, которые тоже были прежде людьми. В тишине ночи слышны лишь жужжание и гудение насекомых да сухой шорох листьев по камню.

Пожиратели вылезают из тени, когда он проходит мимо, но держатся на расстоянии. Он Рыцарь Слова, и у них нет власти над ним. Они это чувствуют и не лезут на рожон. Они — существа, руководимые инстинктом; реагируют на знакомые им вещи в людях, как их предки реагировали на кровь. Он-то хорошо знает, кто они такие. Этот урок он усвоил давно, когда еще жива была надежда, и он считал, что может что-то изменить. Пожиратели — сила природы, они повинуются скорее инстинкту, нежели разуму. Они не думают — им это не нужно. Они созданы реагировать, а не думать. Слово создало их по причине, которой Джон Росс не понимает. Они — часть равновесия в жизни, остающиеся загадкой для него. Их привлекают темные эмоции, обуревающие людей. Они появляются, когда эти эмоции нельзя более сдерживать. Пожирают их, сводя с ума свои жертвы. Будь у них больше времени, места и смелости, они бы разрушили все.

Рыцарь Слова изо всех сил пытался понять, почему все должно происходить так, но для этого он недостаточно хорошо знает человеческую природу. Поэтому все, что ему остается — это принять факт, что пожиратели — часть природы. Он может их видеть, в то время как большинство людей — не могут, поэтому он знает: они реальны. Мало кто понимает это. Мало кто даже допускает, что пожиратели существуют. Узнай они о существовании этих тварей, сейчас бы в ход пошли цитаты из Библии и детские страшилки, и люди объявили бы пожирателей порождениями Сатаны и приспешниками дьявола. Но пожиратели принадлежат Слову. Они ни хорошие, ни плохие, и назначение их слишком сложно, чтобы объяснить его двумя словами.

Он проходит через бывшую индустриальную часть города, и янтарные глаза следят за ним, плоские и безжизненные. Пожиратели ничего не чувствуют, никак не проявляют себя. Пожирателей не заботит его присутствие. Им нет до него дела. Рыцарь Слова должен зарубить это на носу, ибо в блеске их глаз ему чудится вызов и даже опасность. Но пожиратели, как его и наставляли, так же непроницаемы для эмоций, как судьба нечувствительна к молящимся. Они похожи на дождь или ветер: появляются, когда приходит их время. Так же стоит к ним и относиться.

Тем не менее ему показалось, пока он проходил мимо их темных логовищ, что они знают, кто он такой. Он ничего не мог поделать — ему все равно казалось, будто они ждут его провала. Нынче вечером будет новая проверка. Его успех прошлой ночью, казалось, перекрыл прежние поражения, но поражения были слишком серьезными. Если бы не провал в Хоупуэлле с Нест Фримарк, напомнил он себе с горечью, не было бы нужды в теперешних победах. Он помнит ее, четырнадцатилетнего ребенка, и то, как он был близок к тому, чтобы спасти ее. И как жестоко он ошибался. Он помнит демона, торжествующего даже перед лицом явной опасности. Памяти не останется. Память он унесет с собой в могилу.

Но сегодня ночью он не умрет. В руках у него сверкающая, украшенная рунами волшебная палочка, которую Госпожа дала ему много лет назад. Он использует ее, как Артур — свой Экскалибур, и верит, что нет силы, способной сокрушить его, оружия, могущего нанести ему урон, или зла, чья тьма сумеет уничтожить свет его волшебства. Это — наследие его провала, талисман, завещанный ему, когда ничего, кроме самой битвы, не осталось. Он будет сражаться, ведь сражение — это все, что у него есть. Он силен, чист, подчинен цели. Он — странствующий рыцарь, стремящийся разрешить им же самим созданную загадку. Он — Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами, и не видать ему мира во веки веков.

Он замедляет ход, подойдя близко к загонам. Отсюда уже виден дым от факелов. Здесь он прежде не бывал, но знает, что ищет. Подобное он уже видел в других городах. Всегда одно и то же — временные убежища, в которые сгоняют и запирают людей. Мужчины, женщины, дети попадают в рабство, потом их разделяют и обрабатывают, чтобы приспособить для определенной цели: их используют, лишают разума и полностью уничтожают. Таков теперешний мир — уже на протяжении семи лет. Все города Америки превращены в военные лагеря или руины. Ядерные ракеты и ядовитый газ, а также дефолианты уже использовались прежде, когда еще были правительства и армии. Затем все это было упразднено, а на смену пришли одиночные, устаревшие виды оружия, ибо правительства и армии стали исчезать, а уровень дикости рос. Вашингтон был уничтожен. Нью-Йорк лежал в развалинах. Атланта, Хьюстон и Денвер возводили стены и запасались оружием, начав систематически истреблять всех, кто приближался. Лос-Анджелес и Чикаго превратились в поля битвы с демонами и их последователями. Битвы велись бесконечно. В этом кровопролитии причина войн была утрачена.

Кое-где были места — такое Рыцарь слышал — где безумию еще сопротивлялись, но ему такие не попадались. Техника находится на грани упадка. Самолеты не летают, корабли не плавают, поезда не движутся. С приходом каждого нового дня, со смертью каждого человека знания исчезают. Число демонов увеличивается, их цель — покончить с остатками человеческого разума и сломить их сопротивление. Безумие, знаменующее собой начало конца, продолжает нарастать.

Но Рыцарь сражается, единственный защитник Слова, прикованный к судьбе за то, что не смог предотвратить безумие, когда еще был шанс. Он движется из города в город, из одного военного лагеря в другой, освобождая несчастных, заключенных в клетки, надеясь, что они убегут в лучшие места, что один-два человека смогут изменить баланс сил. Ничего особенного он не ждет. Любая надежда — это роскошь. Не стоит баловать себя. Он должен держаться, потому что поклялся. И больше нет ничего, что имело бы значение.

Джон Росс медленно идет, опираясь на посох обеими руками. Он помнит время, когда посох был всего лишь тросточкой для прогулок и помогал ему идти с больной ногой. Но сны закончились, и будущее стало настоящим. Завтрашнее безумие превратилось в сегодняшнее. Теперь этот посох стал его щитом и мечом, его мощь придает рыцарю сил. Магия, которой он боялся пользоваться раньше, нынче вовсю идет в ход. Это мера его службы, ибо служба для него теперь — не долг, а расплата за проигрыш.

Впереди все ярче разгораются факелы. Приспособления для жизни снова стали примитивными. Нет больше ни электрических фонарей, ни топлива для турбин и генераторов, угля и нефти тоже почти не осталось. Водопроводов нет — как и канализации и урн для мусора. Кое-где до сих пор попадаются автомобили, которые ездят по некоторым уцелевшим дорогам. Бетон на улицах потрескался и разрушился. Сквозь трещины прорастают пучки травы. Земля медленно берет свое.

Он устремляется к одной из сторон, стараясь держаться в тени. Он не боится, но есть возможность действовать внезапно. Пожиратели подозрительно вглядываются в него. Они чувствуют, что он может их видеть, в то время как другие — нет; даже те, кто стал их жертвами и служит демонам. Их число уже огромно, и растут они так быстро, что не осталось ни единого темного угла, где бы они не прятались. Они жиреют на сумасшествии, охватившем человечество, но в последнее время их рост приостановился. Кое-кому придется исчезнуть, потому что захиревшая цивилизация людей не в состоянии их поддерживать. По прошествии времени равновесие снова восстановится, и все начнется сначала. Но для цивилизации будет слишком поздно. С цивилизацией покончено. Люди измельчали, одичали до животного состояния. Впереди ждет полное дерьмо.

Интересно, а насколько все плохо в остальном мире? Он точно не знает. Он слышал, что не особенно хорошо — ведь то, что началось в Америке, быстро распространяется везде, и семена зла прорастают на благодатной почве. Видимо, в каждой стране ведутся свои бои, большинство из которых уже проиграно. Он думает, что разрушение распространилось по всему миру. Госпожа уже давно не посещала его. Неизвестно, существует ли она еще. Слово ничего ему не сообщает.

Он уже добрался до загонов — приземистых строений, окруженных проволочной изгородью с воротами, за которыми томятся пленники. При свете дымных факелов хорошо видно, в каком они бедственном состоянии. Мужчины, женщины и дети всех рас, возрастов и вероисповеданий — их выкурили из укромных мест, окружив деревни, согнав их сюда, как скот, запихнув в тесные клетки, где они не могут удовлетворить первейшие свои нужды, снабдив их скудными средствами для выживания. Их будут использовать для работы и размножения, пока они не станут достаточно сильны. Тогда их уничтожат. Их сторожа когда-то были людьми, потом их охватило безумие, насылаемое демонами, прежде единичное, а теперь обрушившееся на всех. Прежде считали, что все люди созданы равными, но теперь все иначе. Человечество разделилось на две особые формы жизни, сильную и слабую: ту, которую бьют, и ту, которая бьет. Пустота разворачивается; Слово обездвижено. Прежде-люди получили возможность выплескивать самые темные импульсы, и теперь они думают только о выживании, пусть даже ценой жизни своих последователей, даже ценой своих душ. Со временем немногие из них сами станут демонами. Пожиратели слопают своих жертв, с их жуткими пороками. Это напоминает концентрационные лагеря старых времен.

Теперь он уже может видеть лица жертв. Они смотрят на него из-за колючей проволоки, и глаза их пусты. Они почти совсем голые, и задние вдавливают передних в проволочное ограждение. Они все ждут окончания ночи и начала нового дня, не имея ни надежды, ни цели, ни задачи. Они мычат, воют и извиваются от страха. Они чешутся. На них просто невозможно смотреть, но он заставляет себя, ибо они — доказательство его провала. Прежде-люди занимают наблюдательные посты на башнях по всей площади, и в руках у них автоматы. В этом постапокалиптическом мире оружия еще навалом, вот в чем парадокс. Стражи патрулируют периметр площадки. Джон Росс приблизился так быстро, что они едва успели заметить его. Некоторые оборачиваются, угрожающе покачивают автоматами. Но он ведь один, и оружия у него нет. Так что нет повода для тревоги. Сейчас их бдительность так же притуплена, как в те годы, когда первые демоны поселились среди них.

Кто-то велит ему стоять на месте, но он продолжает двигаться вперед. Слышится команда, звучат выстрелы, пока предупреждающие. Он идет дальше. Снова выстрелы, на этот раз — очередями, они могут свалить его с ног. Но его магия уже действует. Он зовет ее Черный Лед — гладкая, скользящая, невидимая. Она окутывает его словно защитный панцирь. Пули отлетают, не причинив ему вреда. Он отталкивает одного из людей поблизости и устремляется к проволочной изгороди. Крепко удерживая посох в обеих руках, он прикасается его кончиком к замкам в форме кристаллов. Вспышки света — и ограда рассыпается, словно горсть конфетти. Пленники загонов в ужасе отскакивают назад, не совсем понимая, что происходит, не зная, что делать. Росс не обращает на них внимания, поворачиваясь лицом к прежде-людям, которые пытаются остановить его. Он уничтожает их единым касанием посоха. Стражи на башнях поворачивают к нему оружие, открывают стрельбу, но их пули не причиняют ему вреда. Он направляет посох на башню. Вспышки света, ослепительные и раскаленные — и башни взрываются, распадаясь на части.

Вся площадка уже объята хаосом. Прежде-люди носятся повсюду, пытаясь организоваться. Рыцарь Слова не ведает жалости. Он разрывает проволоку ограды, пока не остаются одни клочья. Он кричит на пленников, заставляя их вставать и бежать, спасаться. Вначале ни один не движется. Потом некоторые начинают выползать — самые смелые, пробуя новый воздух свободы. Другие следуют за ними, и вскоре весь лагерь уже мчится в ночи. Кое-кто, в ком осталась доля человечности, остается, чтобы помочь детям и старикам. Прежде-люди пускаются вдогонку, завывая от гнева и разочарования, но их снова отбрасывает в сторону вспышка магии Рыцаря. Джон Росс уверенно шагает по лагерю, расправляясь с теми, кто пытается помешать. Пожиратели уже появились, их ужасно много, они прыгают и скачут вокруг, видя в нем свежий источник корма. Ему совсем не улыбается служить для них катализатором, но ничего не поделаешь. Пожиратели реагируют, потому что такова их природа. Они пришли, привлеченные болью и несчастьем людей.

Он прокладывает путь через более обширную часть лагеря, разрушая клетки и освобождая пленников, и тут видит демона. Демон подходит к нему почти незаметно, появляясь из тени. Выглядит он по-прежнему почти по-человечески, хотя и гротескно — многие маски спали с него за ненадобностью. Прежде-люди сопровождают его, и на их лицах отражаются ненависть и страх, затаившиеся в его сверкающих глазах. Хотя демон появился, чтобы остановить его, Джону Россу не страшно. Его уже пытались остановить подобные существа. Все они мертвы.

Он поворачивается к демону лицом. За его спиной вырвавшиеся на свободу обитатели клеток мчатся в сторону равнин. Может, некоторым и удастся избежать погони. Может, они отыщут свободу в другом месте. Рыцарь сделал для них все, что мог.

Вокруг теснятся пожиратели, предвкушая, как сытно они пообедают тем, что высвободится в результате сражения Росса с Демоном. При свете факелов они ползают вокруг, словно тени. Текучие формы напоминают волны, накатывающие на берег.

Рыцарь берет посох и наступает на демона. В этот момент на него падает сеть. Она тяжелая, густая, сплетенная из стальных ячеек, с грузами на концах. Его сбивает с ног. Внезапно прежде-люди окружают его, набрасываются из засады. Это ловушка, и Рыцарь в нее угодил. Прежде-люди наступают, стараясь вырвать посох из рук, дабы лишить его единственного оружия. Вокруг бешено снуют пожиратели: ярость влечет их, словно костер — мошек. Приближается демон, с горящими глазами, излучающий ненависть.

Свет срывается с его посоха и устремляется в толпу атакующих…

Джон Росс проснулся с криком, отбиваясь от врагов, которых уже не было рядом, изо всех сил молотя по тонкому одеялу, в которое закутался, когда сон сморил его. Он подавил крик, перестал биться и сел. Черная трость была крепко зажата у него в руках. Он сидел, глядя в пустоту, возвращаясь из сна, вновь обретая ощущение времени и пространства. Переносной кондиционер надсадно гудел возле окна, прохладный воздух обвевал потное лицо. Дыхание было частым, затрудненным, кровь стучала в висках. Сердце готово было взорваться в груди.

Порой так и бывало. Он спал, видел сны и просыпался посреди сна: будущее рассыпалось на мертвые обломки, но проблема так и не разрешалась. Освободится ли он из-под сети или будет убит? Все возможно. Время в его снах лишено структуры, поэтому он ничего не знает. Иногда ответ появляется в более поздних снах, но не всегда. Он пытался жить с этой неопределенностью, но принимать ее так и не научился.

Он взглянул на часы возле кровати. Поздний день. Он проспал всего три часа. Он снова закрыл глаза, несмотря на горечь. Три часа. Сегодня он просто обязан спать, ведь силы ему понадобятся. Придется вернуться в мир своих снов, в будущее своей жизни, чтобы сдержать обещание выполнить то, чему нельзя помочь. Такова цена за то, кем он является.

Он тихо лежал в кровати, глядя в потолок. Он знал, что снова уснуть не удастся. Никогда ему не уснуть сразу после возвращения из сна: адреналин приливает, нервы напряжены до предела. И сейчас — так же. Он пытался вообще больше не спать или спать понемножку, чтобы уменьшить влияние сна. Но так не прожить. Иногда такое просто не вынести.

Он отпустил свои мысли. Память о временах и местах, где был мир и где он хоть немного ощущал комфорт, давно канула в Лету. Детские годы превратились в расплывчатое пятно. Юность представляла собой разрозненную череду лиц и событий. Даже взрослые годы, до того, как он встретил Госпожу, не отложились ясно в его сознании. Вся жизнь казалась потерянной. Растраченной зря. Когда-то казалось правильным и необходимым поступать так. Его страсть и верования управляли его целью, а важность цели перевешивала все остальное.

Но это было давно. Больше не осталось уверенности, что он сделал правильный выбор. Теперь он в себе не уверен.

Он вызвал в памяти образ Джози Джексон, пытаясь отделаться от тяжелых мыслей. Она материализовалась перед ним — длинные волосы, загорелая кожа, морщинки и яркая улыбка. Мысли о ней успокаивали. Она улыбалась ему, и они разговаривали. Он ничего о ней не знал. Он не мог осмелиться думать о ней более серьезно. Через три дня он будет уже далеко. Разве важно, какие чувства она в нем вызывает?

Но если неважно, тогда почему бы не доставить себе удовольствие на минутку?

Он уставился в потолок, разглядывая трещины в штукатурке, и среди теней видел миры, столь далекие, что казались сном.

Или кошмаром.

Джози Джексон исчезла. Джон Росс заморгал. В уголках глаз стали набухать слезы, и он поспешил вытереть их.

Глава 11

Нест Фримарк провела субботнее утро, убирая в доме вместе с Ба. Не имело значения, что наступил уик-энд Четвертого июля, и что Нест было очень нужно выйти наружу. Неважно и то, что она очень поздно легла накануне. Субботние утра всегда предназначались для уборки — извечный порядок. Ба встала в семь, завтрак был на столе в восемь, а в девять они уже приступили. Дела в разгаре. Тут уж не поспишь. Старина Боб уже ушел из дома к тому моменту, когда Нест и бабушка взялись за работу. Между ними существовало четкое разделение обязанностей: прежде всего это касалось разделения на дела внешние и внутренние. За внутренние отвечала Ба. Подстригать газоны, убирать листья, разгребать снег, рубить дрова, копать и рыхлить грядки в огороде, добывать деньги и перевозить все необходимое — все это входило в компетенцию дедушки (кроме цветочных клумб). Если он следил за порядком во дворе, Ба была к нему благосклонна, освобождая от работ по дому.

Нест, в свою очередь, помогала как внутри, так и снаружи, начиная с субботних уборок. Она встала вместе с Ба в семь, принимала душ и одевалась, потом завтракала яичницей, тостом и соком. Чем раньше начнешь, понимала она, тем скорее все будет готово. Ба уже дымила, как паровоз, и пила водку с соком, завтрак стоял перед ней нетронутым. Старина Боб с неудовольствием на нее поглядывал. Нест съела яичницу с тостом, выпила сок в полном молчании, стараясь не смотреть ни на кого из них, погрузившись в мысли про Два Медведя и события прошлой ночи.

— Откуда он узнал, что я здесь? — раздосадованно спрашивал Пик, когда они возвращались парком, и жаркая июльская темнота окутала их, словно черный бархат. — Я ведь был невидим! Он не должен был увидеть меня! Между прочим, что он за индеец?

Нест и сама хотела бы это знать. Несмотря на индейскую кровь, Два Медведя не был похож ни на одного из тех, кого она прежде встречала. Он странным образом успокаивал: крупный, уверенный, разумный, но было в нем и нечто устрашающее. Чем-то напоминает Духа — парадокс, объяснить который она не могла.

Она обдумывала эту встречу, пока убиралась вместе с Ба, вытирая пыль и полируя мебель, протирая жалюзи и ставни, моя унитазы и раковины, ванную и душ. В обычный день уборки они ограничились бы вытиранием пыли и пылесосом, но в первую субботу месяца делали все по полной программе. Кроме того, девочка помогла бабушке со стиркой и мытьем посуды, и около полудня они уже со всем покончили. Когда Ба отпустила ее, Нест жадно проглотила сандвич с арахисовым маслом и желе, запила его большим стаканом молока и выскочила в заднюю дверь, так что дверь снова с шумом захлопнулась за спиной. Скверно, но уже ничего не поделаешь.

— Он назвал себя шаманом, — сообщила Нест Пику прошлой ночью. — Может быть, поэтому он видит то, чего не видят остальные люди. Разве индейские шаманы и знахари не обладают особой силой?

— Откуда же мне знать, чем обладают знахари и чем — нет? — ворчливо пробубнил Пик. — Разве я похож на эксперта по индейцам? Я живу в этом парке, и у меня не бывает отпусков, чтобы ездить по стране и изучать жизнь индейцев. Почему ты сама не знаешь, чем занимаются индейцы? Разве вас не обучали этому в школе? Кстати, что у вас за образование? Будь я на твоем месте, я бы уж знал все из истории, что может быть полезно…

И так далее, и так далее. Она едва успела вставить словечко, чтобы попрощаться, когда они добрались до дома. Иногда Пик просто несносен. Почти всегда, если по правде сказать. Но все равно — он ее лучший друг.

Нест повстречала Пика на шестом году жизни, в начале лета. Она сидела у песочницы вечером после ужина, поглядывая в сторону парка, замечая вспышки там, где в изгороди были прорехи, теперь заполнявшиеся свежей растительностью. Девочка мурлыкала себе под нос, бесцельно перебирая песок и наблюдая за парком, когда вдруг увидела пожирателя. Он крался в тени заднего двора Петерсонов, согнувшись и прячась от света. Она внимательно следила за ним: интересно, куда и зачем он идет.

— Жуть, правда? — раздался чей-то голос.

Она быстро огляделась по сторонам. Никого.

— Здесь, здесь, — проговорил голос.

Она посмотрела вниз: там, на другой стороне песочницы, сидело нечто, напоминающее деревянного человечка, сделанного из палочек и листочков, с маленьким стареньким личиком, вырезанном из дерева, и с бородой из мха. Он был настолько мал и неподвижен, что вначале она приняла его за куклу. Потом он немножко пошевелился, и она догадалась: перед ней живое существо.

— Я ведь не напугал тебя, а? — спросил с ухмылкой, протягивая к ней ручки-палочки.

Она отрицательно покачала головой.

— Вряд ли. Не думаю, что тебя можно напугать. Если ты не боишься пожирателей и этой здоровой собаки. Нетушки. Лесовика она точно не испугается, сказал я себе.

Она уставилась на него.

— Что еще за лесовик такой?

— Это я. Он самый и есть. Лесовик. И был им всю жизнь. — Он усмехнулся шутке, потом откашлялся с официальным видом. — Мое имя — Пик. А твое?

— Нест.

— Говоря по правде, я знал это. Я ведь наблюдал за тобой, юная леди.

— Да?

— Наблюдение — это основное занятие лесовиков большую часть времени. Они чертовски хороши в этом. Лучше, чем коты, например. Ты не очень много можешь знать про нас. Так я и думал.

Она подумала минуту.

— Так вы эльф?

— Эльф! — в ужасе воскликнул он. — Эльф? Надеюсь, что нет. Надо же, эльф! Что за чушь! Лесовики вполне реальны, юная леди. Лесовики — порождение леса — словно оборванцы и музыканты, вот только работаем мы очень тщательно. Всегда были и всегда будем. У нас есть важные способности, требующие развития.

Она кивала, не совсем понимая его слов.

— И чем вы занимаетесь?

— Я присматриваю за парком, — с гордостью заявил Пик. — Все делаю сам. Работы — море! Я должен поддерживать баланс магии. Ты ведь знаешь, что такое магия? Дело в том, что большинство вещей обладает минимальной магией, а другие — гораздо большей. Многие вещи могут нарушить баланс, значит, я должен старательно следить, чтобы не допустить этого. Но при этом я не всегда удачлив. В этом случае нужно собрать вместе черепки и начать сначала.

— А ты можешь применять магию? — с любопытством спросила она.

— Могу. Больше, чем многие лесные существа, но ведь я и старше. Я здесь с незапамятных времен.

Девочка в задумчивости покусала губы.

— Ты, может, гном-Тихогром?

Пик стал пунцового цвета.

— Я — гном-Тихогром? Что за вопрос? Зачем я все это объяснял? Вечная беда с этими шестилетками! Не могут удерживать внимание. Нет, я не гном-Тихогром! Это же сказка! Ничего такого в реальности не было. Лесовики не шастают вокруг, превращая солому в золото, во имя Господа! Да что же у тебя за образование!

Нест ничего не говорила, напуганная бурной реакцией человечка. Листья у него на голове сердито шумели. Он так резко топал ногами, что девочка испугалась, как бы они не отвалились. Она нервно поглядывала в сторону дома.

— Нет, не нужно! Нечего искать бабушку, которая выбежит и прогонит меня прочь! Не так уж ты меня и испугалась. — Пик горестно простер руки. — Просто я временами бываю ужасно расстроен всей этой чепухой, что содержится в сказках. А тебя расстраивать я вовсе не хотел. Знаю, тебе всего шесть лет. Посмотри, мне уже сто пятьдесят! Разве я знаю что-нибудь о детях?

Нест бросила на него взгляд.

— Это тебе-то сто пятьдесят? Не может быть.

— Может. Я был здесь до того, как возник город. Когда вообще не было домов. — Он поднял брови. — Тогда жизнь была куда проще.

— Так как же ты прожил столько лет?

— Это совсем немного для лесовика! Нет, сэр! Двести пятьдесят — вот это уже почтенный возраст, но никак не сто пятьдесят! — Пик вскинул голову. — Ты же веришь мне, правда?

Нест серьезно кивнула, будучи не до конца в этом уверенной.

— Это очень важно. Потому что мы с тобой будем друзьями, Нест Фримарк. Вот почему я здесь — чтобы сказать тебе об этом. — Пик выпрямился. — А теперь что ты думаешь? Можем мы стать друзьями, хотя я и покричал на тебя?

Нест улыбнулась.

— А как же.

— Друзья помогают друг другу, ты знаешь, — продолжал лесовик. — Может быть, и мне иногда потребуется твоя помощь. — Он кинул на нее заговорщический взгляд. — Может быть, мне понадобится твоя помощь в сохранении равновесия волшебства. Здесь, в парке. Я могу научить тебя тому, что сам знаю. Кое-чему, по крайней мере. Что ты об этом думаешь? Тебе это по душе?

— Мне нельзя ходить в парк, — серьезно сообщила ему Нест, бросив взгляд украдкой через плечо на дом. — Ба говорит, можно ходить туда только с ней.

— Хм. Ну, да. Полагаю, это имеет смысл, — Пик дернул себя за бороду и состроил гримасу. — Родительские наставления. Нельзя нарушать. — Он просиял. — Но это через год-другой закончится! Станешь чуть постарше — и все. Тогда-то и начнутся уроки. И возраст у тебя будет подходящий. А пока — у меня идея. Нам нужно лишь немножко волшебства. Вот, возьми меня и посади на руку. Осторожнее. Ты ведь не из числа неуклюжих детей, которые все роняют?

Нест сделала руки чашечкой, и Пик ступил на них. Расположился поудобней и велел ей поднять к лицу.

— Ну вот, так меня и держи. — Его ручки, словно перышки, прикоснулись к ее глазам, и он начал бормотать странные слова. — А теперь закрой глаза. Хорошо, хорошо. И держи их закрытыми. Подумай о парке. Представь, как он выглядит из твоего двора. Нарисуй картинку в своем воображении. Не двигайся…

Теплое, тягучее чувство растеклось по телу Нест, беря начало где-то в области глаз и распространяясь по рукам и ногам. Время замерло.

И вдруг она почувствовала, что летит — парит над парком Синиссипи, а ветер свистит в ушах, обдувает лицо, и огоньки Хоупуэлла блестят далеко внизу. Она сидит между крыльев гигантской совы, чьи коричнево-белые крылья широко рассекают воздух. Пик сидит впереди нее, и она держит его за талию, чтобы не упасть. Чудеса: они стали одного роста. Сердце Нест бьется где-то у горла, когда сова взмывает и опускается в потоках ветра. А если она упадет? Но она быстро понимает, что движение для нее не опасно, что она крепко устроена на спине птицы, и тогда страх сменяется ликованием.

— Это Дэниел, — кинул Пик через плечо. Хотя ветер дул в другую сторону, она отчетливо услышала его слова. — Дэниел — филин-гуменник. Он переносит меня в парке с места на место. Это гораздо быстрее, нежели добираться пешком. Совы и лесовики почти повсеместно работают на пару. Говоря по правде, что бы я делал без Дэниела?

Сова, повинуясь сжатию колен Пика, повернула к востоку.

— Что ты об этом думаешь, Нест Фримарк? — спросил Пик, махнув рукой в сторону парка.

Нест широко улыбнулась, еще крепче ухватив лесовика за талию.

— Думаю, что это чудесно!

Они полетели дальше при свете луны, пересекая игровые площадки, павильоны и проселочные дороги. Парили к западу над надгробьями из мрамора и гранита на кладбище Риверсайд, к востоку от домов у Минеральных Источников, к югу — над отвесными склонами и узкими берегами ленивой Рок-ривер, к северу, где стоят утлые городские домишки у самого входа в парк. Они пролетели над широким простором Синиссипи к лесистым районам, едва не задевая верхушки деревьев — дубов, вязов, орешника и кленов, что высятся в темноте, пытаясь дотянуться до неба ветвистыми лапами. Отыскали длинный санный спуск, нижний отдел которого расчищен и разрушен в ожидании зимнего снега и льда. Обнаружили олениху и ее оленя на краю рукава реки, там, где никто не может их увидеть. Глубоко в самом сердце парка мелькнули тени, образуя серую мистерию, как будто нечто ожило и задвигалось.

Они миновали толстый старый дуб, выросший куда крупнее своих сородичей, его ствол был искривлен годами и непогодой, ветви скрючились, словно в бессильной ярости и отчаянии. Он напоминал великана, замершего на месте в ожидании момента, когда он рухнет.

Потом — вспышка света ударила в глаза Нест в тот момент, когда они возвращались в Вудлаун, и она удивленно моргнула, на секунду лишившись зрения.

— Нест!

Бабушка зовет. Она снова моргнула.

И вновь она сидит у песочницы, вглядываясь через темноту двора в парк. Руки сложены чашечкой, но они пусты. Пик исчез.

Она не стала рассказывать Ба про этот полет — ей вообще ни с кем не хотелось делиться правдой о парке, даже с ней. Вместо этого девочка решила дождаться возвращения Пика. Он и вернулся, спустя два дня, выйдя через отверстие в изгороди посреди бела дня. Он уселся на ветку у нее над головой, помахал ручкой в знак приветствия, сказал, что им нужно спешить, есть, мол, важные дела и места, куда нужно отправиться. Потом, когда она все-таки рассказала Ба про лесовика, женщина просто кивнула, как будто появление этого существа было самым обыденным делом. И еще велела уделять побольше внимания его науке.

Пик стал ее самым близким другом, ближе, чем школьные друзья, которых она знала всю жизнь. Она не могла объяснить, почему. Кроме всего прочего, он еще был творением леса, а для большинства людей их просто не существует. Он был лесовиком, ста пятидесяти лет, да еще и великим ворчуном. Привередливым и темпераментным. И не пытался интересоваться ее играми и занятиями.

Что связывало их вместе, Нест поняла, когда стала старше. Именно парк объединил их в одно целое. Парк, с его пожирателями, с его волшебством, с тайнами и историями, был особым местом, их личным миром, и даже, несмотря на то что любой мог приходить туда, он принадлежал только им. Никто больше не в состоянии был восхищаться им так, как они. Пик был хранителем, а Нест — его учеником. Он учил ее тому, как важно отыскивать повреждения среди деревьев и помогать раненым их обитателям. Объяснял ей природу волшебства, которая населяет все вокруг, и почему им так важно сохранять равновесие, и что для этого нужно делать. Обучал ее, как обходиться с пожирателями, когда они угрожают безопасности тех, кто не может постоять за себя. Привлекал ее на помощь таким людям. Вводил ее в пересечение миров людей и лесных существ, и это изменило ее жизнь.

Между прочим, это он сообщил ей, что ее бабушка, мама и еще три поколения по материнской линии были хранительницами парка.

Нест думала об этом сейчас, когда пересекала задний двор в это субботнее утро. Она остановилась, чтобы почесать мистера Царапкина за ухом и поискать взглядом мисс Шалунью. День был жарким, размеренным, воздух — душным. Друзья хотели пойти купаться, но она еще не решила, присоединится ли к ним. Ее мысли все еще занимал индеец Два Медведя. Она зажмурилась под лучами яркого солнышка, увернулась от мошки, задевшей лицо, и через проем в изгороди направилась к парку. Трава под ногами была сухой и слегка покалывала ноги. В мозгу теснились тысячи вопросов. Появятся ли сегодня духи Синиссипи, как ожидает Два Медведя? Увидит ли она их когда-нибудь еще? Что они скажут? И как ей следует отвечать?

Нест взъерошила кудрявые волосы, отлепив со лба пряди. Она уже хорошенько вспотела, и комары вовсю кусали ее голые руки. Девочка почесывалась. Она уже спрашивала Пика — и не единожды — что, если она единственная, кто может видеть пожирателей или его самого — или знать про магию парка. В первый раз, когда она спросила, Пик ответил, что она — не единственная, ведь бабушка может видеть и лесных созданий, и пожирателей, а также знает все про магию, даже больше, чем Нест. Да ведь есть и другие люди. Позже, когда она изменила вопрос, исключив бабушку и других людей, Пик уклонялся от темы, заявляя, что ей повезло — и пусть радуется этому. Но Нест не могла оставить все как есть, даже сейчас, прожив с этим знанием несколько лет. Это отделяет ее от остальных людей. Проводит границу между ею и миром. И она никогда не удовлетворится, пока не постигнет причины такого порядка вещей.

Несколько недель назад она надавила на Пика так сильно, что он наконец выдал нечто новенькое.

— Это связано с тем, кто ты такая, Нест! — проворчал он, бросая на нее суровый взгляд. Он нахмурил брови, глаза остекленели — всем видом показывал, что лучше не продолжать эту тему. — Подумай об этом. Я лесовик, значит, рожден для волшебства. Для тебя знать о волшебстве и обо мне означает быть рожденной для этого. Либо же иметь с этим очень близкое родство. Знаешь такое слово — родство? Не мне же учить тебя словам!

— Ты хочешь сказать, во мне есть кровь лесных жителей? — тихо спросила она. — Ты на это намекаешь? Что я в родстве с тобой?

— О, ради Бога, следи за своими словами! — Пик прямо-таки побагровел. — Зачем бы я стал говорить тебе подобные вещи?

— Но ты сказал…

— Ты ничуть не похожа на меня! Во мне шесть дюймов росту, и мне уже сто пятьдесят лет! Я лесовик! А ты девочка! Лесные существа и люди — совершенно различной природы!

— Ну ладно, хорошо, оставим это. Я не похожа на тебя. И слава Богу, скажу честно. Тот еще подарочек. — Он пытался возразить, тогда она быстро продолжила: — Значит, родство, которое есть между нами, особая связь, которая позволяет нам чувствовать себя в парке как дома…

Но Пик замахал руками, прерывая ее:

— Иди лучше спроси свою бабушку. Ведь это она сказала тебе, что ты владеешь магией. Она и объяснит тебе, почему.

На этом с темой было покончено, и Пик наотрез отказался продолжать. Нест подумывала над тем, чтобы обратиться к бабушке, но бабушка тоже не желала обсуждать причины ее магических способностей, только последствия, которые могут возникнуть, если она, Нест, не будет осторожна. Если она хочет получить от Ба прямой ответ, нужно очень тщательно выбрать время и место, а также очень грамотно сформулировать вопрос. Пока что Нест не знала, как это осуществить.

Пик вспрыгнул на ее плечо с одной из нижних веток, стоило ей оказаться за оградой. Он имел привычку пугать ее, появляясь внезапно, словно гигантское насекомое, — но Нест уже привыкла. Она посмотрела на маленького товарища и увидела, что в глазах его отразились нервозность и нетерпение.

— Этот странный индеец исчез! — выпалил он вместо приветствия.

— Два Медведя?

— Пошли. Лучше сплюнь три раза через плечо. — Он оседлал ее плечо, постукивая каблуками, словно пришпоривал лошадь. — Исчез, растворился в облаке дыма. Не буквально, конечно, но, пожалуй, мог и так. Я везде искал его. Был уверен, что он вернется за стол и встретит там рассвет. Но даже следов его не обнаружил!

— А он что, спал в парке? — Нест пробиралась мимо изгороди, стараясь не уронить Пика с плеча.

— Хоть зарежь меня. Я обыскал весь парк верхом на Дэниеле! Из конца в конец. Индеец исчез. И следов не осталось. — Пик безжалостно вцепился в свою бороду. — Это малоутешительно, но это — самая малая из наших бед.

— Да? — Нест сделала шаг и пересекла подъездную дорогу, ведущую к площадкам для бейсбола.

— Можешь мне поверить, — Лесовик кинул на нее встревоженный взгляд. — Углубишься в лес, и я покажу тебе.

Никогда не ходившая пешком там, где можно пробежаться, Нест перешла на ровный бег трусцой и понеслась к открытому месту центрального парка, за которым на востоке начиналась густая чаща. Она проскочила мимо площадок и санного спуска. Обежала вокруг восточный павильон, миновав группу людей на пикнике, собравшихся за столами. Несколько голов повернулось было в ее сторону, но затем снова отвернулось. Она ощущала запахи хот-догов, картофельного салата и маринованных огурчиков. На лбу выступил пот, дыхание сбилось, когда она вбежала под изломанный балдахин леса, двигаясь вниз к рукаву реки и густому лесу за ним. Она пробежала мимо прогуливавшейся парочки, обменялась с ними улыбками и поспешила дальше. Пик нашептывал ей в ухо, давая указания (не особенно нужные) о том, как бежать между деревьев.

Она пересекла деревянный мост через ручей, вытекающий из леса и впадающий в реку, и снова повернула вверх по склону. Лес здесь был густой, тенистый, заросший кустарником. Не было ни столов для пикника, ни кострищ, только тропинки для прогулок. Деревья стояли, словно безмолвные часовые, чей сон не тревожил никто с начала веков, и спокойно наблюдали за сменой поколений. Они высились повсюду, мощные и непреклонные. Солнце было здесь непрошеным гостем. Ему едва удавалось пробиться сквозь защиту могучих стражей, и тонкие золотые лучи пробивались сквозь тьму. Пожиратели затаились повсюду, куда достигал взор Нест, их быстрые движения были почти незаметны.

— Прямо впереди, — подсказал Пик, когда они начали подъем, и тогда она поняла, куда они следуют.

Они углубились в старый лес, где тропки сужались и вились, напоминая змей. Колючие ветви кустарника торчали повсюду, иногда угрожая полностью преградить путь. Повсюду росла крапива, в траве щетинился чертополох. Здесь было тихо, настолько тихо, что можно было слышать голоса отдыхающих на пикнике из-за ручья — почти в четверти мили отсюда. Нест тщательно прокладывала путь, выбирая тропинки по памяти, не особенно полагаясь на Пика. Одежда уже промокла от пота, тело чесалось. Комары и мошки жужжали вокруг, лезли в глаза и в нос. Она сердито отмахивалась от них и досадовала, что нельзя выпить чего-нибудь холодненького.

Внезапно девочка очутилась в самом сердце леса, на поляне, посреди которой возвышался единственный громадный дуб. Другие деревья, казалось, расступились в смущении перед этим монстром, их стволы и ветви ужасно искривились. Они как будто изо всех сил тянулись к свету, полностью заслоняемому густой кроной дуба. Земля вокруг старого дуба была совсем бесплодной, если не считать маленьких площадок травы и кустиков. На древних ветвях великана не пели птицы. Белки не строили своих гнезд. Никакого движения, ни единого звука. Воздух был тяжелым и неподвижным, только жара и тени.

Нест задрала голову, глядя на старое дерево, прослеживая линию, где его густая крона упиралась в самое небо. Она давно не приходила сюда. Ей здесь не нравилось. Дуб-великан делал ее маленькой и беззащитной. Она была в ужасе, когда узнала, какой темной цели он служил и какое чудовищное зло в нем содержалось.

Дуб этот являлся тюрьмой для мэнтрога.

Пик рассказывал ей историю мэнтрога вскоре после их первой встречи. Она помнила древнее дерево с первого полета в парк на спине Дэниела. Она видела его в тусклом туманном свете и хорошенько запомнила. Даже в шестилетнем возрасте она понимала, когда что-либо грозило опасностью. Пик подтвердил ее подозрения. Мэнтроги были, по словам самого лесовика, «наполовину хищники, наполовину развратники, причем ужасными в обеих ипостасях». Тысячелетия назад они охотились на лесных жителей и на людей, пожирая и тех и других, и тогда разражались ужасные катаклизмы, приводимые в действие им одним понятной причиной. Они могли вырвать душу из еще живого тела, оставив жертву в пустоте и безумии. Они питались ей как пожиратели, но их интересовали не только темные эмоции. Они — мыслящие создания. Охотники. Этот вот заключен в дереве уже тысячу лет, здесь его заперла индейская магия, когда он стал совсем уже невыносимым. Он то и дело пытался высвободиться, но магия хранителей парка, лесовиков и людей, всегда была сильнее и препятствовала этому.

«До настоящего времени», — в ужасе подумала Нест, понимая, почему Пик привел ее сюда. Массивный ствол древнего дуба был распилен в трех местах, ветка откололась, так что древесина внизу была испещрена глубокими рытвинами, сочившимися зеленоватым соком.

— Он освобождается, — тихо молвил лесовик.

Нест без слов замерла, уставившись на глубокие порезы на теле дерева, не в силах отвести взгляд. Земля под дубом была сухой и растрескавшейся, обнажились корни, древесина выглядела болезненной.

— Почему это происходит? — шепотом спросила девочка.

Пик пожал плечами.

— Что-то расшатало магию. Может быть, смещение равновесия ослабило ее. Может быть, пожиратели изменили своей диете. Не знаю. Важно одно: мы должны отыскать способ остановить это.

— А мы сможем?

— Вероятно. Трещины недавние. Но сейчас повреждение куда серьезнее того, что я видел прежде, — он покачал головой, потом огляделся по сторонам. — Пожиратели чувствуют. Посмотри на них.

Нест проследила за его взглядом. Пожиратели сновали повсюду в тени, видны были только их глаза. Они выражали безошибочное оживление, а движения выдавали ожидание.

— Что произойдет, если мэнтрог освободится? — спросила она, вздрагивая под неуютными взглядами.

Пик нахмурился.

— Не знаю. Он так долго был в заточении в этом дереве, и теперь, думаю, этого не знает никто. Наверное, он и сам не прочь разобраться.

Нест склонила голову в знак согласия.

— Значит, мы должны удостовериться, что ничего не случится. Что я могу сделать?

Пик спрыгнул с плеча ей на руку, потом скатился по ноге на землю.

— Принеси мне соли. Один из тех больших мешков, какие используют для водяных кондиционеров. Каменной соли, если другой не будет. А еще мне потребуется мешок компоста. Целая тачка. Органическое удобрение или навоз тоже подойдут. А еще смола или деготь. Чтобы заделать эти прорехи. Сделай все, что можешь. Я останусь здесь и буду работать над усилением магии.

Нест покачала головой.

— Пик, что происходит?

Лесовик понял, что она имеет в виду. Он сердито потянул себя за рукав.

— Похоже на войну, я бы сказал. А ты как думала? А теперь — беги.

Она глубоко вздохнула и стрелой помчалась между деревьев. По узкой тропке, среди зарослей ежевики и крапивы, больно жалившей ее голые ноги. Даже не слыша его слов, она догадалась бы: Пик велит ей поторапливаться.

Глава 12

Спустя десять минут она уже бежала по гравийной дорожке к дому Роберта Хепплера. До Касс Минтер было ближе, и можно было отправиться туда, но Роберт больше подходил для ее задумки. Хепплеры жили в конце частной дороги у Спринг-Драйв на трех акрах лесистых земель, граничащих с парком в самом отдаленном месте на востоке, прямо над берегом Рок-ривер. Место поистине идиллическое, парк в миниатюре — с огромными деревьями и лужайкой, которую отец Роберта, инженер-химик по образованию и садовник по призванию, держал в безупречном состоянии. Роберт считал страсть отца к работам в саду дурацкой. Он обожал повторять, что отцу необходима длительная терапия, чтобы исцелиться от болезненного пристрастия к траве. Однажды он проснется и обнаружит, что никогда не был Мистером Зеленые Штаны.

Нест достигла владений Хепплеров, перелезла через ограду с северной стороны и понеслась по двору к дому. Дом, большой и безмолвный, стоял прямо перед ней, двухэтажное ранчо типа «Кейп-Код», крытый дранкой и окрашенный в белый цвет. В окнах виднелись раздвинутые шторы, цветы в деревянных ящиках радовали глаз пестрыми красками. Кусты аккуратно подстрижены, кругом цветочные клумбы. Плетенная из ивовой лозы садовая мебель так и блестела. Все инструменты для работы в саду заботливо убраны в сарай. Все на своих местах. Дом Роберта выглядел как с картины Нормана Рокуэлла. Роберт клялся, что однажды сровняет это все с землей.

Но сегодня Нест не думала о доме Хепплеров: слова Пика и увиденная ею картина не давали ей покоя. Она и раньше видела Пика взволнованным, но не до такой степени. Она пыталась не думать, каким болезненным выглядел старый дуб, с обломанными сучьями и трещинами в стволе, корнями в сухой земле, но зрелище живо возникало перед ее внутренним взором. Она поспешила к дому Хепплеров; тенниски поднимали клубы пыли, зависающей в жарком, влажном воздухе. Родители Роберта должны быть на работе в «Эллайед Индастриел», но сам Роберт — дома.

Она вскочила на чисто вымытое крылечко, оставляя за собой следы пыли и гравия, позвонила в колокольчик — безуспешно, потом нетерпеливо забарабанила в дверь:

— Роберт!

Она знала, он дома: одна из дверей открыта. Наконец послышался торопливый звук шагов по лестнице: он спускался из своей комнаты.

— Все в порядке! Я уже иду! — Белобрысая голова показалась в дверях. На нем была футболка с правилами «Майкрософт» и джинсы. Он увидел Нест. — Что это с тобой случилось, ты так барабанила в дверь! Думала, я глухой, да?

— Открой же, Роберт!

Он щелкнул замком.

— Есть кое-что поважнее. Я был прямо в разгаре загрузки фрактальной кодовой системы, которую давно искал в Нете. И оставил ее не защищенной паролем. А что если я ее снова потеряю? Караул! — Он протянул к ней руки, растопырив пальцы. — Что ты делаешь здесь? Я думал, ты пошла купаться вместе с Касс и Брайанной. Кстати, они, кажется, ждали тебя. Разве Касс тебе не звонила? Я что вам, связующее звено? Почему все должно зависеть от… Эй!

Она смотрела на него через дверной проем и тянула за рукав на улицу.

— Мне нужен мешок навоза и мешок смягчающей соли.

Он с досадой отдернул руку.

— Что?

— Навоз и смягчающая соль!

— О чем ты говоришь? На кой ляд они тебе сдались?

— Они есть у вас? Можно посмотреть? Это важно!

Роберт покачал головой, округлив глаза.

— Для тебя все важно. Это твоя проблема. Остынь. Расслабься. Сейчас лето, если ты не заметила, так что тебе не надо…

Нест быстро схватила его за уши. Сильно схватила — Роберт вскрикнул.

— Слушай, Роберт. У меня нет времени! Мне нужен мешок навоза и мешок смягчающей соли! Не заставляй повторять меня снова!

— Хорошо, хорошо! — Роберт вывернулся, стараясь не особенно двигать головой, чтобы не было больно ушам. Его узкое лицо исказилось от боли. — Пошли!

Нест отпустила его и отступила назад.

— Это очень важно, Роберт, — повторила она.

Роберт потер красные уши и кинул на нее злобный взгляд.

— Не надо было так делать!

— Прости. Ты сам пробудил во мне худшие черты.

— Ты просто жуткий человек, Нест, ты знаешь об этом?

— Еще мне нужно немножко смолы.

Роберт взглянул на нее.

— А как насчет куропатки на груше, пока мы здесь?

— Роберт.

Роберт отступил назад, глянув на нее с опаской.

— Хорошо, давай посмотрим в сарае. Думаю, там есть пара мешков навоза. И соль для кондиционера в подвале. Черт побери!

Они вошли в сарай и обнаружили навоз, затем вернулись в дом и там, в подвале, нашли соль. Мешки весили фунтов по пятьдесят, и им пришлось попотеть, прежде чем они смогли выволочь их на крыльцо. Пот так и катился градом по лицам, а Роберт еще и держался за ухо.

Они положили мешок с навозом на мешок с солью, и Роберт сердито пнул их.

— Лучше никогда больше так не делай, Нест. Не будь ты девчонкой, я бы хорошенько двинул тебе.

— А смола у тебя есть, Роберт?

Роберт упер кулаки в узкие бедра и уставился на нее.

— Ты что думаешь, здесь центральный склад? Мой папаша считает все это барахло, ты знаешь. Может, соль и не будет считать, потому как она не нужна в его драгоценном саду. Но навоз уж точно. Что я скажу ему, если он недосчитается мешка?

— Скажи, я позаимствовала и верну его, — Нест обеспокоенно поглядывала в сторону парка. — Так как насчет смолы?

Роберт воздел руки.

— Смолы? А для чего? Ты собралась обрабатывать дорожки? Гудрон? Тебе нужен гудрон? И где я его достану, интересно?

— Нет, Роберт, не гудрон. Деготь, которым смолят деревья.

— Так ты считаешь, мы именно этим здесь и занимаемся? Смолим деревья? — Роберт поглядывал на нее с недоверием. — Ты что, с приветом?

— У тебя есть коляска? — спросила девочка. — Ну, знаешь, старая детская коляска с той поры, когда ты был ребенком?

— Нет, но для тебя, пожалуй, стоит вызвать нечто наподобие. Знаешь, такую, где стены обиты войлоком, чтобы люди не ударялись головой… — Роберт был вне себя. — Слушай, я нашел навоз и соль, и все это…

— Может, у Касс есть, — перебила его Нест. — Я позвоню ей. А ты иди в сарай и поищи смолу.

Не дожидаясь его реакции, она направилась в дом, прошла через гостиную в кухню, к телефону. Дверь хлопнула за ее спиной. Она почувствовала себя в западне. Невыносимо сознавать, что ей нельзя ничего сказать друзьям о парке и о волшебстве. Но что если они узнают? Что случится, если мэнтрог выберется из своей тюрьмы? Это же не пожиратели, не Пик и даже не Дух. Разве сохранится тогда завеса тайны, разделяющая обитателей парка и людей?

Она набрала номер, нервно пожевывая нижнюю губу. Слишком долго все это. Касс взяла трубку со второго гудка. Нест объяснила подруге, что ей нужно, и Касс ответила, что будет здесь с минуты на минуту. Добрая старушка Касс, подумала Нест, вешая трубку. Ни вопросов, ни возражений — всегда готова помочь.

Она вернулась на улицу и присела на крылечко, поджидая Роберта. Он появился через полминуты, держа в руке ведерко с надписью «замазка для деревьев». Похоже, это может подойти. Роберт нашел палочку и старую кисть, чтобы проверить содержимое. Он поставил ведерко на землю и сел рядом с ней на ступенях. Никто из них не проронил ни слова. Где-то ниже по дороге, по направлению к Вудлауну, играла музыка торговца мороженым.

— Знаешь, вчера со мной все было в порядке, — наконец заговорил Роберт сдавленным голосом. — Я не боялся Дэнни Эбботта. Не боялся драться с ним. — Он постучал воском ботинка по крыльцу. — Но все равно, спасибо, что помогла.

— Я ничего не делала, — возразила Нест.

— Ну да, — усмехнулся Роберт.

— Нет, правда.

— Я ведь был там, Нест. Помнишь?

— Он сам споткнулся. — Она провела рукой по колену, глядя себе под ноги. — Я не дотронулась до него, ты же видел.

Роберт ничего больше не сказал. Он согнулся и уткнул нос в колени.

— Все, что я знаю — лучше иметь тебя другом, чем врагом. — Он сердито потер уши. — Так мы идем смолить деревья, да? Здорово. Что за развлечение! Мне это в тебе нравится, Нест.

Спустя несколько минут появилась Касс вместе с Брайанной, они везли маленькую красную металлическую коляску. Они все вместе загрузили смягчающую соль, навоз и ведерко смолы и повезли коляску обратно по дороге. Нест и Роберт толкали коляску, Касс и Брайанна помогали удерживать равновесие. Они прошли по дороге к Спринг, потом повернули, добравшись до асфальтовой дороги, ведущей к дому миссис Эбергардт. Проехали мимо ее гаража к парку. Они уже прошли половину расстояния, когда появилась Элис Бернардт с воплями: они, мол, нарушили границы частной собственности. Ничего нового она им не сообщила. Эбергардт орала на всех детей, которые ходили через ее двор, а таких было множество. Роберт заявил: ошибка миссис Эбергардт в том, что она подарила им этот короткий путь самой первой. И теперь он уверил ее, послав суровый взгляд «не связывайся со мной!», что закон будет на их стороне. Миссис Эбергардт, страховой агент на пенсии, уверенная, что все дети только и ждут, как бы вляпаться в неприятности, а особенно это касается тех, кто шастает через ее двор, закричала: знаю, мол, что за птица Роберт, поговорю с родителями. Роберт же бойко отвечал: позвоните, мол, до семи, потому как отец до конца месяца проводит ночи в тюрьме, а мать после обеда отправится его навещать.

Они добрались до конца проезда, обогнули гараж и устремились в парк. Как только они свернули на тропу, перед ними тут же возник лес.

— Ты как раз спрашивал об этом, Роберт, — заметила Брайанна, но в ее голосе слышалось восхищение.

— Ага, я так на это смотрю, — Роберт склонил голову набок: ни дать ни взять — бантамский петушок. — Каждый день у нас есть шанс вляпаться в неприятности. Я даже не думаю об этих шансах, спрашивается, почему? Да потому, что даже если я не выхожу из дома, все равно во что-нибудь вляпываюсь. Не спрашивайте меня, как это получается. Это просто дар. Так что какая разница, попаду я в беду во дворе миссис Эбергардт или у себя дома. Никакой. — Он с усмешкой взглянул на Брайанну. — Кроме того, вляпаться в неприятности прикольно. Тебе стоит попробовать.

Они продолжали путь, углубляясь в лес. Жара нарастала, становилось все тише. Соседние звуки исчезли. Мошки сбивались в тучи.

— Гадость, — Брайанна состроила гримаску.

— Всего лишь дополнительный протеин в твоем рационе, — Роберт высунул кончик языка.

— Что мы здесь делаем? — спросила Касс у Нест, с трудом двигаясь и придерживая рукой мешки с солью и навозом.

Нест выплюнула жука.

— Есть один старый дуб, который выглядит не очень здоровым. Я собираюсь посмотреть, чем ему можно помочь.

— При помощи соли и навоза? — Роберт ушам своим не поверил. — Насчет смолы я еще понимаю. Но соль и навоз… кстати, а почему именно ты этим занимаешься? Разве нет специальных людей, которые следят за больными деревьями?

Тропинка сужалась, деревья обступали их. Коляска начала крениться и трещать по швам. Нест провела ее вокруг большой ямы.

— Я пыталась найти кого-нибудь, но по случаю Четвертого июля никого нет, — выкрутилась она.

— Но откуда ты знаешь, что надо делать? — не отступалась Касс, с подозрением поглядывая на нее.

— Ага, ты что, уже лечила больные деревья? — спросил Роберт с неизменной усмешечкой.

— Видела, как дед это делал. Он мне показывал. — Нест пожала плечами.

К счастью, ни один из них не спросил про детали. Они прокладывали путь по тропе через кусты, отгоняя насекомых, обжигаясь крапивой, чувствуя себя настоящими страдальцами на жаре. Нест чувствовала себя виноватой за то, что втянула друзей в это мероприятие. Она ведь могла и одна справиться — теперь, когда у нее была коляска и все необходимые материалы. Роберт мог вернуться к своему компьютеру, а Касс с Брайанной пойти купаться. Кстати, как быть с Пиком?

— Вы можете не ходить дальше, — наконец проговорила она, бросив взгляд через плечо и держась за ручку коляски. — Возвращайтесь. Я справлюсь.

— Забудь об этом! — проворчал Роберт. — Я желаю видеть больное дерево.

Касс согласно кивнула.

— Я тоже. Кстати, наверное, это интереснее, чем делать себе прическу. — Она ехидно взглянула на Брайанну.

— Еще далеко? — спросила Брайанна, осторожно обходя крапиву.

Пять минут спустя они достигли места назначения. Вытолкали коляску на поляну и в благоговейном ужасе рассматривали дерево. Нест не была уверена, видели ли они его когда-либо прежде. Она их сюда не водила, значит, они и не могли его видеть. Как бы то ни было, девочка была уверена, что друзья теперь не забудут такого зрелища.

— Bay, — прошептал Роберт. Он просто дара речи лишился, что было для него вовсе не характерно.

— Это самый большой дуб из всех, что я видела, — проронила Касс, уставившись на темные ветви. — Самый-пресамый.

— Знаешь, когда делали это дерево, то форму выбросили, — нашелся остроумный Роберт.

— Мать-Природа, ты хочешь сказать? — поинтересовалась Касс.

— Бог, — сказала Брайанна.

— Кто бы ни был, — заключил Роберт.

Нест уже уходила прочь, под предлогом поближе посмотреть на дуб, на самом же деле — найти Пика. Но его было не видать.

— Посмотрите-ка, как обломана ветка, — заговорила Касс. — Нест права, оно и в самом деле больное.

— Что-то забралось внутрь, — заметила Брайанна, сделав осторожный шажок вперед. — Видите, оттуда сочится?

— Может, это только сок, — предположил Роберт.

— Может, свиньи умеют летать, — отрезала Касс.

Нест обошла дерево с дальнего конца, прислушиваясь к тишине, к бормотанию друзей, к шуршанию пожирателей, рыщущих в тени. Она бросала взгляды налево и направо, но видела только пожирателей, а не Пика. Раздражение сменялось беспокойством. А вдруг с ним что-нибудь случилось? Она посмотрела на дерево, боясь, что повреждение стало еще хуже и из ствола уже что-то вылезло. От страха и духоты она едва не потеряла сознание.

— Эй, Нест, — позвал Роберт. — Что нам делать, раз мы здесь?

Она подыскивала ответ, когда вдруг из ветвей дерева свалился Пик, спикировав прямо ей на плечо.

— Пик! — сердито воскликнула она.

— Долгонько же тебя не было, — пропыхтел он, не обращая внимания на ее состояние. — А теперь слушай меня, я все расскажу.

Он быстро объяснил все Нест, потом снова исчез. Нест обошла вокруг дерева, собрала друзей и дала им инструкции. В течение получаса они работали, не покладая рук. Роберту дали «замазку для деревьев», чтобы промазывать трещины в стволе, и он начал при помощи палочки и кисти извлекать вещество и мазать его густым слоем. Касс и Брайанна наносили навоз поверх обнажившихся корней и трещин в земле, складывая его кучкой и утрамбовывая руками. Нест взяла смягчающую соль и нанесла ее тонким слоем вокруг дерева на расстоянии двадцати пяти футов от ствола. Когда Роберт спросил ее, что она делает, она ответила, что использует соль для защиты дерева от губительных форм паразитов, вызвавших болезнь. Деготь залечит раны, навоз подкормит корни, а соль предохранит дерево от заражения. Это не было правдой, но звучало успокаивающе.

Когда все было сделано, они стояли вместе и любовались своей работой. Роберт выдал свою теорию древесных дупел, дикий вымысел, который он почерпнул из Интернета. Брайанна же выдала теорию насчет Роберта. Касс предположила, что наблюдение за деревом напоминает ей наблюдение за ростом травы. Брайанна пожаловалась на жару и жажду, а Роберт вспомнил про загружавшуюся программу. Полдень еще не наступил, так что самое время идти купаться. Но Нест сказала, она устала и вместо этого пойдет домой. Роберт иронически фыркнул и назвал ее занудой, а Касс с Брайанной предложили просто прогуляться. Но Нест настаивала: ей надо было побыть наедине с Пиком, мысли о мэнтроге и Двух Медведях не давали ей покоя. Ложь выглядела неуклюжей, и она добавила еще одну: бабушка, мол, велела ей сделать еще кое-что по дому. Она пообещала встретиться с ними на следующий день в парке возле индейских захоронений после церковной службы и ленча.

— Ну, пока, — Роберт пожал плечами, безуспешно пытаясь скрыть раздражение и досаду.

— Созвонимся завтра, — пообещала Касс.

Она взялась за ручку коляски и толкнула ее перед собой, а Брайанна и Роберт потащились сзади. Друзья неоднократно оглянулись на нее. В их глазах Нест читала вопрос. Она смотрела им вслед, чувствуя себя себялюбивой и лживой.

Когда они скрылись из глаз, она тихо окликнула Пика. Лесовик появился у ее ног; она подняла его и усадила на плечо.

— Поможет ли что-нибудь из этого? — спросила она, жестом указав на дерево, тщетно пытаясь скрыть свои чувства.

— Может быть, — скупо отвечал он. — Но это в лучшем случае временная мера. Проблема в том, как вернуть сдвинутое равновесие. Магия, сторожившая это дерево, разрушена. Я должен выяснить, почему.

Они постояли какое-то время молча, изучая огромный дуб, как будто таким образом могли исцелить его. Нест было жарко, все тело чесалось, но где-то внутри она ощущала более сильный дискомфорт. Глаза следили, как крона дерева касается неба. Этот древний гигант с руками-ветвями словно замер во времени. Сколько же лет он живет? Сколько событий на этой земле он наблюдал? Если бы дерево могло говорить, что бы оно ей рассказало?

— Ты думаешь, само Слово создало это дерево? — вдруг спросила она Пика.

Лесовик пожал плечами.

— Полагаю, что да.

— Потому что Слово создало все, верно? — Она помолчала немного. — А на что похоже Слово?

Пик бросил на нее взгляд.

— Я имею в виду, Слово и Бог — одно и то же? То есть я вот что хочу спросить: Слово, Бог и Мать-Природа — одно и то же? Может, они выполняют разные дела: например, Бог создает людей, а Слово — лесные создания, а Природа-Мать — деревья? Или аллах отвечает за одну расу и одну часть мира, а Будда — за другую? Ты как думаешь?

Пик смотрел на нее, не мигая.

— Ведь у разных стран и разных рас версии Бога отличаются. Их религии учат их тому, кто такой Бог и как в Него надо верить. Иногда разные религии имеют похожие обряды. Но никто не может согласиться с тем, чей Бог — настоящий. Каждый настаивает, что только их. Но если Богов несколько, то какая разница? А если Бог один и Он все создал, то зачем спорить, называть его Богом или Словом? Это все равно, что спорить, кому принадлежит парк. Парк — он же для всех.

— У тебя что, приступ идентификации? — спросил ее Пик.

— Нет, просто хочу знать, во что веришь ты.

Пик вздохнул.

— Верю в то, что создания вроде меня страдают от непонимания и отсутствия признания. А еще верю, что моя вера не имеет значения.

— Для меня — имеет.

Пик пожал плечами.

Нест стала смотреть себе под ноги.

— Я думаю, твои мысли необоснованны.

— Что толку в этом разговоре?

— Толк есть. Я хочу знать, кто меня создал. — Нест глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Хочу знать только одну вещь. Потому что я устала от всего этого: быть не такой, как все, и не знать почему. Это дерево и я чем-то похожи. Дерево — не то, чем кажется. Оно могло вырасти из семечка очень давно, но потом его напичкали магией и сделали темницей для мэнтрога. Кто это сделал? Кто принял решение? Слово, или Бог, или Мать-Природа? И вот я думаю: как насчет меня? Кто меня создал? Я не похожа на остальных, верно? Я человек, но владею магией. Могу видеть пожирателей, когда никто больше их не видит. Знаю про другой мир, тот, откуда ты, а больше никто не знает. Ты не понимаешь? Я в точности как это дерево, во мне встретились два мира и две жизни — но я не чувствую себя принадлежащей полностью ни к одному из миров.

Она сняла его с плеча и посадила на ладонь, поднеся к лицу.

— Посмотри на меня, Пик. Мне не нравится пребывать в заблуждении. Не нравится свое чувство непринадлежности. Люди забавляются, глядя на меня, даже если не уверены, кто я такая, просто понимая, что я от них отличаюсь. Даже мои друзья. Я пытаюсь не позволить им задевать меня, но иногда это происходит. Как сейчас. — Она ощутила, как к глазам подступают слезы, и попыталась подавить их. — Так, может быть, мне поможет, если узнаю о себе, даже если вся правда заключается в том, что Бог и Слово — одно и то же. Даже если дело лишь в этом, я могу знать, что не слеплена из разных частей, как какая-то отщепенка, а представляю собой нечто целое и завершенное для выполнения своей задачи!

Пику было явно неуютно.

— Ужас, Нест. У меня нет особых знаний о том, из чего сделаны люди. Ты мне не кажешься отщепенкой, но я только лесовик, так что моим мнением можно пренебречь.

Она сжала губы.

— Может, для меня твое мнение значит больше, чем ты думаешь!

Он издал тяжелый вздох, потеребил свою клочковатую бороду и уставил на нее пронзительный взгляд.

— Мне такие разговоры не по нутру, так что давай покончим с любезностями. Ты спросила, верю ли я в то, что Бог и Слово — одно и то же. Я верю. Ты можешь называть Слово любым именем — Бог, Мухаммед, Будда, Мать-Природа или Филин Дэниел, это ничего не меняет. Все они суть одно, и это одно создало все вокруг, включая тебя. Поэтому тебе лучше оставить эту чушь, будто ты слеплена из разных частей, а горстка недовольных божеств пытаются подогнать тебя под свои стандарты. Не знаю, почему ты оказалась такой, какая ты есть, но я уверен: это нужно по определенной причине, и создана ты цельной.

Его брови сошлись в одну линию.

— Если тебе так приспичило беспокоиться, я не думаю, будто причина в том, что ты обязана своим существованием Богу, Слову или еще кому бы то ни было. Думаю, тебе стоит побеспокоиться на тему: каковы сейчас ожидания на твой счет и что тебе делать, чтобы не стать огромной головной болью для твоего создателя.

Она смущенно потрясла головой.

— О чем это ты?

— Вот о чем. Все существует в единстве противоположностей. Слово — лишь часть такого единства, Нест. Пустота — вторая половина. Слово и Пустота — один создатель, другой разрушитель, один добро, другой зло. Они постоянно воюют между собой с начала времен. Один старается поддерживать равновесие жизни, другой стремится уничтожить его. Мы все участвуем в этой борьбе, потому что от этого зависит наша жизнь. Равновесие важно не только вокруг, но и внутри нас. Добро — Слово — тоже находятся внутри нас, так же как и Зло — Пустота. И каждый пытается взять верх, ищет способ победить другого.

Он сделал паузу, изучая ее.

— Ты уже поняла, что отличаешься от большинства людей. Ты — нечто особое. Одна твоя нога твердо стоит в мире людей, другая — в мире лесных жителей. Таких, как ты, немного. Как я уже сказал, для этого есть причина, как и для всего в мире. И, пожалуйста, не подумай, будто Пустота этого не понимает. У тебя есть сила и мощь. У тебя есть задача. Пустота хочет, чтобы все это служило ей. Ты можешь считать себя хорошим человеком, но это ничего не меняет. Тебя еще не проверяли. По-настоящему. Перед тобой не стоял выбор, который может изменить тебя настолько, что ты и не осознаешь этих изменений. Рано или поздно, это должно случиться. Может быть, раньше, учитывая оживление среди пожирателей. Что-то уже происходит, Нест. Так что лучше сконцентрируйся на этом. И будь бдительна!

Когда он закончил, воцарилась долгая тишина, и Нест задумалась над его предостережением. Он напряженно замер в ее руке, сложив руки на деревянной груди, сжав рот в тонкую линию, лишь глаза дерзко сверкали. Он пытается таким образом что-то сообщить, догадалась девочка. Слова содержали не единственный смысл; предостережение касалось чего-то еще. В душу закралось сомнение, какая-то тень. Она обнаружила, что раздумывает над прошлыми днями, над спасением Беннетт Скотт из ущелья, попытками мэнтрога вылезти из заточения, ростом числа пожирателей и увеличением их наглости. Связано ли предостережение Пика с этими событиями?

И что он пытается до нее донести?

Она знала: сегодня ей не удастся это понять. Она уже видела подобное выражение на лице своего друга, упрямое и раздраженное. Оно было красноречивее слов.

Она вдруг почувствовала себя опустошенной и усталой. Опустила Пика на землю, дождалась, пока он слезет с ее руки, и снова выпрямилась.

— Я пошла домой, — сообщила она. — Увидимся вечером.

И, не дожидаясь его ответа, она повернулась и скрылась среди деревьев.

Однако домой она не пошла. Вместо этого прогулялась по парку, свернув по склону к рукаву реки и пройдя по западному берегу. Она старалась успокоиться и поразмышлять о том, что ее беспокоило. Сформулировать некоторые проблемы, хоть пока еще не все. Ее тревожили и уже прошедшие события, и те, что должны были вот-вот грянуть. Впрочем, это не было настоящим предчувствием — так, невнятный неприятный шепоток внутри.

Жаркий день был в разгаре, солнце что есть силы палило с безоблачного неба, потихоньку сдвигаясь к западу. В парке было пусто, даже голоса людей на пикнике казались далекими, едва различимыми. Как будто кто-то ждал того же, что она предчувствовала. Как будто некое событие вот-вот грядет.

Она прошла внизу под санным спуском, обойдя двух рыбачивших пареньков. Подняла глаза на длинную деревянную шлюзовую перемычку откуда зимой начинался спуск на санях, вспоминая ощущение: как здорово нестись по замерзшей реке, набирая скорость и влетая в ледяной желоб. И сейчас она ощущала нечто подобное: захватывающее чувство, обширное, но опасное, когда все скользко и можно потерять управление.

День тянулся и тянулся. Она поискала пожирателей, но не увидела ни одного. Поискала Дэниела, и его тоже нигде не было. Вспомнила, что забыла спросить Пика, удалось ли тому обнаружить следы кота Беннетт Скотт. Когда она проходила мимо деревьев, с них шурша слетали листья, и Нест представила себе изображенные на них лица и фигуры. Подумала о своих родителях — оба были загадочными фигурами в ее жизни, исчезнувшими во времени, почти мистическими. Вспомнила про упорное нежелание Ба рассказать о них что-либо конкретное. Холодная, суровая догадка начала зарождаться в ее сознании. Она заставит Ба рассказать все, пообещала себе Нест. Заставит.

Она прошла к подножию холмов, стоя спиной к тому месту, откуда начинались пещеры. Пик предупреждал ее, чтобы она никогда не ходила туда. Взял с нее слово. Это небезопасно, настаивал он. И неважно, что другие ребята регулярно лазали в пещеры без какого-либо вреда. Другие не видят пожирателей. И не пользуются магией. Ей нельзя рисковать, так что пускай держится подальше.

Нест тряхнула головой и начала подниматься в гору. Вот оно, опять. Ощущение своей непохожести. И так всегда.

Она поднялась наверх и повернула к кладбищу. Подумала, что стоит навестить могилу матери. Ей внезапно захотелось этого — соединиться с прошлым. Она пересекла дорогу перед индейскими захоронениями и повернула к лесу. Солнце добела раскалилось в небе, оно ослепляло. Нест сгорбилась и прикрыла глаза рукой.

Впереди двигалась чья-то фигура.

Она медленно вошла в тень и попыталась разглядеть, кто это. Вначале решила, что это Два Медведя, явившийся на встречу слишком рано. Но потом заметила: другой мужчина, в зеленом комбинезоне работника парка. Он сгребал мусор граблями, собирая его в холщовый мешок. Она замешкалась, но потом продолжила путь. Когда дошла до мужчины, он обернулся и посмотрел на нее.

— Жаркий денек, верно? — Его приятное лицо было гладким, лишенным выражения, голубые глаза казались столь бледными, будто в них забыли добавить краску.

Она кивнула и неуверенно улыбнулась.

— Собралась прогуляться на кладбище? — спросил он.

— Моя мама там похоронена, — сообщила она, остановившись.

Мужчина воткнул грабли в землю, положив руки на рукоятку.

— Тяжело это — мать потерять. Давно она ушла?

— Я тогда была маленькой.

— Угу, давно, значит. Знаешь, я тоже свою едва помню.

Нест вдруг захотелось рассказать ему про гигантский дуб, но потом она решила, что они уже и так сделали все, что могли, и Пик лучше обо всем позаботится.

— А отец у тебя есть? — вдруг задал вопрос мужчина.

Нест помотала головой.

— Я живу с дедушкой и бабушкой.

Лицо мужчины стало печальным.

— Это не то же самое, что иметь отца, правда же? Старики недолговечны, значит, рано придется полагаться только на себя. Потом начинаешь искать себе работу. Но взгляни на эти деревья. Вот это — старое и дряхлое. Вроде бы ему и не надо ни от кого зависеть. Но вдруг приходит лесоруб и за пять минут срубает его. И что оно может поделать? Улавливаешь мою мысль?

Она посмотрела на него, смущенная.

Мужчина перевел взгляд на небо.

— Погода еще не собирается меняться. Пойдешь в понедельник на фейерверк?

Она кивнула.

— Хорошо. Это будет грандиозно. Четвертого июля всегда что-то происходит. — Его улыбка стала слегка насмешливой. — Может, там и увидимся.

Она вдруг ощутила беспокойство. Что-то в этом человеке опечалило ее. Ей захотелось уйти от него подальше. Пришла мысль: скоро обед, и лучше отправиться домой. Навестит могилу матери вечером, когда будет тихо и прохладно.

— Мне пора идти, — выдавила она.

Мужчина снова посмотрел на нее, ничего не говоря. Она заставила себя улыбнуться ему и повернулась, чтобы идти. Тени высоких деревьев уже стали длинней. Она быстро удалялась, ощущая дискомфорт.

Она не оглядывалась, поэтому не видела, как странные глаза мужчины стали жесткими и холодными, сосредоточившись на цели. Он наблюдал за ней.

Стоило Нест Фримарк скрыться из виду, как демон подхватил холщовый мешок и грабли, взвалил их на плечо и отправился в путь. Он пересек дорогу, ведущую к индейским захоронениям, свернул вниз к реке, тихонько насвистывая себе под нос. Скрываясь среди деревьев, он спокойно шел на восток через парк. Там, где холмы закрывали солнце, свет был тусклым и серым, тени же — глубокими. Заканчивались дневные матчи, люди с пикника собирались домой. Демон улыбнулся и двинулся дальше.

Ричи Стаудт поджидал у санного спуска, сидя за одним из столиков, глядя на реку. Демон почти вплотную приблизился, прежде чем Ричи понял, что он здесь. Ричи вскочил, глупо ухмыляясь и тряся головой.

— Эй, как дела? — пробормотал он. — Я и не слыхал, как вы подошли. Я тут дожидался, как вы и велели. Получил ваше послание. Закончил у Престонов и подрулил прямо сюда.

Демон кивал, улыбался и продолжал путь.

— Так давай начнем.

— Ага, ага, — Ричи уже вскочил. Он был маленьким и жилистым, его худое лицо скрывала копна темных непослушных волос. На нем был комбинезон с голубой хлопчатобумажной рубашкой и высокие рабочие ботинки — все выглядело истрепанным и поношенным. — Не знал, что вы работаете в парке, я хочу сказать, — попытался он завязать беседу. — Постоянно, я полагаю. Вы уверены, что все пройдет гладко, ведь уже конец дня и все такое? А что мы будем делать, кстати?

Демон не отвечал. Вместо этого он повел Ричи на восток, туда, где за павильоном возвышались большие деревья, к склону, спускавшемуся к руслу небольшого ручья. Здесь было влажно и душно, ветви создавали плотную завесу, и комары ожесточенно накинулись на них. Ричи раздраженно прихлопывал их.

— Ненавижу этих тварей, — бормотал он. Демон не отзывался, и он продолжил: — Вы сказали, очень хорошо заплатите, а я могу прославиться в этом городе. Все верно?

— Верно, как снег на Рождество, — отвечал демон, не потрудившись даже взглянуть на него.

— Ладно, тогда хорошо, тогда здорово, просто здорово, — Ричи преисполнился энтузиазма. — Я хочу сказать, неизвестно, кончится ли когда-нибудь эта чертова забастовка, поэтому стоит позаботиться о своей безопасности.

Они спустились по склону к ручью, пересекли деревянный мостик и начали взбираться к лесу, растущему на той стороне. С расстояния рукав казался тихим, серым, заросшим тиной. Ричи продолжал бубнить насчет комаров и жары, а демон продолжал его игнорировать. Они преодолели подъем, следуя тропинкой, по которой прежде прошли Нест и Пик, и спустя пару минут стояли перед старым дубом. Демон осторожно огляделся, не увидел никого, кроме пожирателей, следивших за каждым его шагом и сейчас скучившихся на границе поляны, настороженно посверкивая глазами.

— Ну и ну! Поглядите-ка! — воскликнул Ричи, рассматривая больное дерево. — Да этот парень выглядит конченым!

— Вот за этим мы сюда и пришли, — пояснил демон, а лицо его по-прежнему ничего не выражало.

Ричи энергично кивнул.

— Так. Говорите мне, что делать.

Демон бросил холщовый мешок и взял в руки грабли. Он положил свободную руку на плечо Ричи.

— Просто подойдешь к стволу вместе со мной.

Тени были глубокими и резкими, когда они двинулись вперед, и демон не отпускал плеча Ричи Стаудта. Когда они непосредственно приблизились к массивному стволу, демон убрал руку.

— Посмотри наверх, где ветки, — произнес он.

Ричи так и сделал, с усилием вглядываясь в тень.

— Ничего не вижу. Света нет.

— Подойди еще поближе. Прислонись лицом к стволу.

Ричи озадаченно глянул на него, но подчинился, прижав щеку к грубой коре, всматриваясь в гущу ветвей.

— Все равно ничего…

Демон с бешеной силой вонзил острый конец инструмента в шею Ричи. Ричи хватал ртом воздух, бешеная боль раздирала его трахею и гортань. Он пытался кричать, но голосовые связки уже не функционировали, из горла лилась кровь, которой он захлебнулся. Он вцепился в ствол, словно пытаясь сорвать с дерева кору, глаза вылезли из орбит. Он дико бился, пытаясь освободиться, но демон прижал его, пришпилив, словно бабочку булавкой, наблюдая, как темная кровь хлынула из разорванного горла.

Пожиратели закружили вокруг дерева, они начали бросаться на Ричи, разрывая его бившееся в конвульсиях тело в жажде отведать его боли и страха.

А потом ветка дерева, намокшая от крови Ричи, начала покрываться длинными трещинами, и плоть Ричи стала попадать в разломы. Сначала кисти рук и колени — они просочились в ствол, словно густая грязь. Он пытался освободиться. Крик ужаса перешел в кашель, а затем большая его часть оказалась высосанной и исчезла из виду. Когда втянулась голова, звуки прекратились. Демон извлек инструмент и наблюдал, как спина Ричи вяло бьется в тщетной попытке освободиться.

Спустя секунду Ричи Стаудт полностью исчез. Пожиратели вновь растворились в темноте.

Демон подождал еще немножко, глядя, как дерево «отрыгнуло» то, что осталось от Ричи, ветка треснула еще сильнее: это кровь продолжила свою работу. Мэнтрог радовался в своей темнице, собираясь с силами для решительного рывка, готовый выйти по призыву демона.

Демон посмотрел вниз. На земле валялся один из ботинок Ричи. Демон наклонился и поднял. Он отнесет его к реке, где над дамбой поднимается вода, и оставит там — пусть найдут. И сами сделают нужные выводы.

Мурлыкая себе под нос, он забрал холщовый мешок и исчез среди деревьев.

Глава 13

Нест толкнула дверь как раз в тот момент, когда большие дедушкины часы пробили половину шестого. Она замерла в воцарившейся тишине, и Ба материализовалась из кухни — седое привидение с кухонной прихваткой в руках.

— Обед через час, Нест. Пойди помойся. У нас сегодня гости.

Нест едва успела поймать дверь, качнувшуюся на пружинах, и тихонько водворила ее на место. Тело под одеждой зудело от пота и жары.

— Кто будет? — спросила девочка.

— Твой дед кого-то пригласил. Его и спросишь. — Ба выглядела не очень довольной. Она указала прихваткой в сторону ванной. — Лучше сразу вымойся. А то выглядишь так, словно машины разгружала.

Она исчезла в кухне. Нест вдохнула запах готовящегося жаркого, густой и ароматный, и вдруг поняла, как сильно проголодалась. Она спустилась вниз, подальше от Ба и чудесных запахов, и заглянула в дедушкину берлогу. Деда не было. Нест еще немного послушала — ничего — и пробралась в свою комнату, закрыла дверь, включила CD-плеер с «Нирваной» и отправилась в душ. Пыталась не смотреть на себя в зеркало, но все равно не смогла удержаться. До чего же тощая и плоскогрудая! Руки и ноги костлявые, того и гляди исчезнут, стоит только отвернуться. Лицо было бы гораздо симпатичней, если бы не было таким вытянутым. Как всегда, Нест себе не понравилась.

Она провела в душе много времени, моясь и просто стоя под струями воды. Потом вытерлась, оделась, посмотрела в окно на парк. Она подумала о Пике и гигантском дубе, о своих друзьях и магии, которую скрывала от них, о служителе парка и о Духе, о пожирателях. А еще — о Двух Медведях и о танце душ умерших индейцев, до которого оставалось меньше шести часов. Интересно, видит ли Два Медведя пожирателей.

Пика-то он хорошо разглядел, так, может, и пожирателей разглядит? Никогда прежде она не встречала никого, кто видел бы их, кроме нее и бабушки. Пик сказал, есть еще и другие, но их немного, и живут они в других местах. Пик сказал, что таких — всего горстка, ведь для этого нужно иметь отношение к магии. Может быть, Два Медведя и владеет магией, раз ему нужно будет вызвать души мертвых?

Она отошла от окна и спустилась в коридор, к гостиной, вся во власти ожиданий. Волосы ее еще не высохли. Кудряшки закрывали уши. Она машинально провела по ним руками, пожалев, что у них будет кто-то в гостях, ведь это так скучно и утомительно. Она уже начала было придумывать причину извиниться и не присутствовать, пока еще не готова пища…

— Привет.

Она замерла в удивлении. У входной двери стоял мужчина, глядя прямо на нее. Будучи охваченной своими мыслями, она его не заметила.

— Привет, — ответила Нест.

— Извини, если напугал тебя.

— Ничего, все в порядке. Я просто задумалась.

Слова прозвучали так глупо, и она слегка покраснела.

Мужчина, казалось, и не заметил этого. Его зеленые глаза пристально всматривались в ее лицо; она даже моргнула.

— Ты, должно быть, Нест, — он улыбнулся, как будто обрадованный открытием. — А меня зовут Джон Росс.

Он протянул руку, и она в ответ протянула свою. Его пожатие было сильным, она даже решила, что ему приходится тяжело трудиться. Он казался весь сделанным из костей и мышц, но одежда висела на нем, словно на пугале. Выглядел он несколько странно, с волосами до плеч и банданой на голове, но достаточно прикольно. Она вдруг задумалась: а что он здесь делает? Пришел к ним на обед или просто ищет возможности подработать во дворе?

Она поняла, что задержала его руку в своей, и быстро выпустила.

— Простите.

Он улыбнулся и огляделся. Взгляд упал на портреты женщин из рода Фримарков, вывешенных возле входа.

— Твоя семья? — спросил он.

Она кивнула.

— Шесть поколений наших предков.

— Красивые женщины. Этот дом пропитан их духом. Ты прожила здесь всю жизнь?

Она замерла в нерешительности, не зная, то ли ответить на его вопрос, то ли задать вопрос самой, когда из берлоги вышел дедушка.

— Простите, что заставил вас ждать. Я просто искал ее зачетку со старшего курса. Когда она была президентом студенческого совета. Нест, ты уже знакома с мистером Россом?

Нест кивнула, наблюдая за дедушкой. В руках у него была зачетная книжка ее матери.

— Мистер Росс знал твою мать в колледже, Нест, в Огайо. — Это, похоже, приводило его в восторг. — Он пришел навестить нас, поприветствовать. Я был нынче утром у Джози и пригласил его к нам на обед. Взгляните же, Джон, вот оценки Кейтлин с последнего курса.

Он открыл зачетку и показал ее Джону Россу. Росс нагнулся посмотреть, и Нест впервые увидела полированную черную трость, прислоненную к стене рядом со стойкой для зонтов. Палку покрывали странные символы, вырезанные на черном дереве рядом с рукояткой. Нест долго глядела на знаки, в то время как Джон Росс и ее дедушка изучали зачетку матери. В них ей почудилось нечто знакомое. Где-то она уже такое видела. Она была в этом уверена.

Она снова посмотрела на Джона Росса, недоумевая, как такое возможно.

Спустя минуту Ба позвала всех обедать. Она усадила их за большой обеденный стол. Нест сидела рядом с Джоном Россом напротив дедушки с бабушкой. Та выставила еду на стол, выпила свой бурбон и сделала еще один, прежде чем сесть за стол. Потом взяла вилку и начала есть, почти не глядя на остальных. Очень странно для Ба, которая всегда была образцом хороших манер.

— А долго вы знали мою маму? — задала вопрос Нест, желая как можно больше знать о госте.

Росс покачал головой. Он ел маленькими аккуратными кусочками. Зеленые глаза смотрели куда-то вдаль, когда он заговорил:

— Боюсь, что нет. Я встретил ее только на второй год обучения, а в конце его она уже уехала домой. Мы были вместе лишь несколько месяцев. Хотелось бы мне знать ее получше…

— Она была хороша собой, верно?

Росс кивнул.

— О, да.

— Говорите, вы учились в Оберлине курсом старше, — вступил в разговор Старина Боб. — Вы остались там и доучились?

— Кейтлин тоже могла доучиться, если бы захотела, — тихо сказала Ба, кинув на него острый взгляд.

— Думаю, Кейтлин была одной из умнейших девушек из всех, кого я знал, миссис Фримарк, — горячо произнес Джон Росс, глядя на Эвелин. Она посмотрела на него с подозрением. — Но она была такой хрупкой. Очень чувствительной. Душа у нее была ранимой, отзывчивой. Я просто восхищался ею.

Ба положила вилку и сделал глоток бурбона.

— Не думаю, что мне понятно, о чем вы говорите, мистер Росс.

Росс кивнул.

— Дело в том, что большинству из нас так тяжело пришлось в жизни, что мы забыли, как реагировать на боль. Кейтлин не была такой. Она понимала, как важно распознавать даже маленькие обиды, которые большинство людей просто игнорируют. И заботилась об исцелении. Не о физическом, вы понимаете, а об исцелении эмоциональных ран, которые наносят вред душе. Она могла определить и вылечить их всего несколькими точно подобранными словами. В этом она была лучше всех. Это удивительный дар.

— Вы говорили, что встречались с Кейтлин? — Старина Боб расправлялся с огромным куском жаркого, игнорируя испепеляющие взгляды Ба. Нест восхищенно следила за тем, как разворачивалось действие. Что-то в присутствии Джона Росса ужасно огорчало бабушку. Нест никогда еще не видела ее такой взвинченной.

— Время от времени в течение того года, — улыбнулся Джон, но глаз от тарелки не поднимал. — В основном, мы были просто друзьями. Ходили в разные места. Много разговаривали. Кейтлин рассказывала о вас. И о своем доме. Она любила парк.

— Должна признаться, она о вас никогда не упоминала, мистер Росс, — вызывающе заявила Ба, наблюдая за ним исподлобья.

Джон Росс кивнул.

— Жаль это слышать. Но она многое держала в себе. Не думаю, что я был так уж важен для нее. Но я ею искренне восхищался.

— Да, но она могла просто упоминать ваше имя, а мы уже запамятовали, — помог ему Старина Боб, угрожающе взглянув на Ба. Та фыркнула и сделала огромный глоток бурбона.

— У нее в Оберлине было множество друзей, — вдруг добавил Росс, оглядев их и словно бы решив убедить их в своей правоте. Он посмотрел на Ба. — Жаркое просто великолепно, миссис Фримарк. Давно я такого не пробовал. Я очень благодарен вам за прием.

— Ничего. — Жесткое выражение лица Ба немного смягчилось.

— У нее и вправду было много друзей, — заявил Старина Боб. — У Кейтлин всегда было их множество, все школьные годы. Сердце у нее было доброе. Люди это понимали.

— А вы знали моего отца? — вдруг спросила Нест.

За столом воцарилась тишина. Нест понимала, что задала вопрос, который не должен был прозвучать. Ба так и пожирала ее глазами. Дедушка уставился в тарелку, сосредоточившись на еде. Джон Росс сделал глоток воды и осторожно поставил стакан на стол.

— Нет, — тихо ответил он. — Мне жаль, но я с ним не встречался.

Разговор возобновился спустя несколько минут и тянулся, то прерываясь, то снова начинаясь, причем, как правило, дедушка задавал вопросы Джону Россу. Росс кратко отвечал, а Ба сидела сердитая и надувшаяся. Нест закончила есть, попросила разрешения выйти на крыльцо и побыть на заднем дворе. Мистер Царапкин растянулся на лужайке и спал, а мисс Шалунья наблюдала за ним с подозрением. Нест подошла к качелям, уселась в старую проколотую шину и легко взлетела навстречу вечерней жаре. Она чувствовала себя задетой и смущенной реакцией деда и бабушки на свой вопрос и не понимала, почему ни один из них ничего не рассказывает об ее отце. Ведь очевидно, что он оставил мать беременной и не женился на ней. Ничего особенного; такое происходит сплошь и рядом. Очевидно и то, что после этого он исчез. Многие дети растут без отцов. Или с бабушками и дедушками, как она. Нет, тут что-то еще, и она не уверена, получит ли объяснения по этому поводу. Они как будто подозревают что-то, но не говорят. Как будто чего-то боятся…

Спустя несколько минут Джон Росс вышел из задней двери, опираясь на трость, осторожно преодолевая ступеньки, прихрамывая, добрался до качелей. Нест за это время перестала качаться и остановилась, коснувшись ногами земли.

— Мне кажется, твой вопрос об отце растравил старую рану, — проговорил он, и улыбка его была слабой, болезненной, а глаза блеснули. Он посмотрел на закат. Небо на западе окрасилось багряным, там клубились легкие облачка.

Нест кивнула.

— Сможешь ли ты сходить со мной на могилу твоей мамы? — продолжал Росс. — Дедушка сказал, тебе не помешало бы сделать это. Бабушка кинула на него один из своих взглядов, но тоже согласилась. — Он повернулся к ней, нахмурив брови. — Может быть, я неправильно ее понял, но мне показалось, она как будто подарила мне веревку, чтобы повеситься.

Нест в ответ улыбнулась, подумав о Духе.

Росс медленно провел рукой вдоль трости.

— Сказать по правде, мне показалось, что твоя бабушка не доверяет мне. Она очень осторожная дама в том, что касается тебя.

Нест тоже так думала. Ба порой накидывалась на нее, беспокоясь о том, где она, и Нест думала, что ей может угрожать опасность, которой она сама не осознает.

— Так как, все будет в порядке? — продолжал Росс. — Пойдешь со мной на кладбище?

Нест кивнула, слезла с качелей и направилась к прорехе в изгороди. Она без слов вела его за собой, идя медленно, чтобы он мог догнать, оглядываясь и проверяя, идет ли он следом. Интересно, что случилось с его ногой. Можно ли спросить его как-нибудь поделикатнее?

Они пересекли двор, пробрались через дыру в изгороди и очутились в парке. Вечерние игры в бейсбол вовсю шли, все площадки забиты людьми, скамейки и участки травы вокруг запружены семьями игроков и болельщиками. Она повела Росса вниз по служебной дороге за ближайшей стоянкой к воротам в парк, потом по дорожке к захоронениям и к холмам. Оба молчали. Дневная жара еще не прошла, воздух был тяжелым, не верилось, что температура ночью может упасть. Насекомые жужжали и звенели, создавая какофонию звуков в тени деревьев, крики игроков резко прорывали окружающую тишину.

Спустя минуту она замедлила шаг.

— Надолго вы к нам? — спросила она, желая узнать о нем побольше, особенно о его отношениях с ее матерью.

— Всего на несколько дней. — Его движения были неспешными. — Думаю, можно остаться до фейерверка. Слышал, это грандиозное зрелище.

— Можете сидеть рядом с нами, если хотите, — предложила она. — Тогда будете с теми, кого знаете. Вы ведь ни с кем в Хоупуэлле больше не знакомы, правда?

Он помотал головой.

— Вы здесь впервые?

— Впервые.

Они пересекли дорожную развилку и повернули на запад к обходу и воротам Риверсайда. Джон Росс посматривал на холмы, туда, где Рок-ривер несла свои воды на запад. Он как будто видел что-то в глубине, и взгляд его был рассеянным, а выражение лица — полным боли. На мгновение он показался ей совсем молодым, как будто с него спала пелена лет. Нест подумала, что видит в нем мальчишку, каким он, вероятно, был лет двадцать назад, до того, как жизнь вывела его на тернистую дорогу.

— Вы были влюблены в мою маму? — неожиданно спросила она его.

Он удивленно взглянул на нее — лицо в напряжении, выражение зеленых глаз озадаченное. Потом покачал головой.

— Думаю, мог бы, если бы знал ее лучше, но… не получилось. — Он улыбнулся. — Разве это не трагедия?

Они прошли мимо детских качелей к зарослям можжевельника.

— Ты на нее похожа, — спустя минуту сообщил Росс.

Нест взглянула на него, увидела, как он ковыляет, опираясь на трость.

— Я так не думаю. Я ни на кого не похожа. И мне вообще не нравится, как я выгляжу.

Росс кивнул.

— Порой мы сами себе критики. Но мне нравится, как ты выглядишь, даже если тебе самой — нет. Можешь меня стукнуть за это.

Она улыбнулась, неожиданно для самой себя. Они прошли мимо можжевельника к повороту в горы. Здесь были припаркованы две машины, а у ближайших качелей расположилась семья. Нест снова подумала о Беннетт Скотт и пожирателях, представив в уме всю картину, вспомнив ночь, жару и страх. Она еще подумала о Двух Медведях: где он сейчас, в парке или нет? Она даже огляделась вокруг: нет, его нигде не видно. Она велела себе перестать думать о Двух Медведях и мертвецах Синиссипи.

Она подвела Росса к дыре в изгороди и дальше, к кладбищу. Они прошли по краю асфальтовой дороги. Через ряды мраморных и гранитных надгробий, по густому травяному ковру, под кронами густых старых деревьев. Запахи сосны и свежей травы щекотали ноздри. Нест почувствовала себя до странности легко. Все благодаря Джону Россу — она как будто уже много лет его знает. Чем дольше они вместе, тем лучше ей становилось. В его манере говорить — и не по-детски, и не по-взрослому, в его манере двигаться — без ложного выпячивания своего увечья и без попыток оградить себя — но особенно в том, каким миром он был сейчас преисполнен: как будто уже одной прогулки с нею достаточно, и неважно, что произойдет потом.

Они прошли мимо зеленых деревьев вниз, где в тенистой долине лежала ее мать. Надгробная плита была покрыта черными буквами, складывающимися в слова: «Возлюбленной дочери и матери», а дальше шло ее имя: «Кейтлин Анна Фримарк». Нест молча рассматривала могилу.

— Я вообще ее не помню, — наконец вымолвила она, и слезы покатились из глаз.

Джон Росс всматривался в ряды деревьев.

— Она была маленькой и хрупкой, с песочного цвета волосами и серо-голубыми глазами, от которых нельзя было глаз оторвать. Красива почти эльфийской красотой. Очень умна, интуитивно чувствовала вещи, которые другие не замечали. Когда она смеялась, то могла перенести вас в лучшее время и место своей жизни, если вы чувствовали грусть. Или же помогала радоваться тому, что вы с ней рядом. Она была бесстрашной. Никогда не принимала ничего на веру, всегда хотела сама во всем убедиться.

Он внезапно замолчал, словно не хотел продолжать эту тему. Нест не поднимала на него глаз. Она вытерла слезы и закусила губу. Когда бы она ни пришла сюда, все повторяется. Сколько бы времени ни прошло.

После они отправились через кладбище к ограде, прислушиваясь к далеким звукам газонокосилки и случайным автомобильным гудкам на шоссе. В этот вечер на кладбище не было больше ни души, стояла тишина. Вечер все еще мучил жарой, в воздухе словно пахло потом, время ползло еле-еле. И еще было чувство: что-то ускользает, исчезает безвозвратно — как уходят шансы на любовь или надежда на понимание.

— Спасибо, что рассказали мне о ней, — тихо сказала Нест, когда они спускались по асфальтовой дороге к ограде парка. Глаза ее уже высохли, ум был ясным.

— Ты просто напомнила мне о ней, — ответил Джон Росс, но не сразу. — Это помогло мне рассказать, какой она была.

— У меня есть фотографии, но это совсем другое.

— Но, если ничего не помнишь о тех временах, они тоже годятся, — Росс прихрамывал впереди, его трость постукивала об асфальт.

— Мне нравится ваша трость, — рискнула Нест. — Давно она у вас?

Росс глянул через плечо и улыбнулся.

— Иногда кажется, будто она со мной всю жизнь. Иногда — что я даже родился с ней. Так я себя ощущаю.

Больше он ничего не сказал. Они были уже рядом с изгородью и снова вошли в парк. Приблизились к холмам. Смеркалось. Солнце садилось за горизонт, оставляя лишь малиновую полоску. Семья на качелях уехала. Вдалеке бейсбольные игроки заканчивали матчи.

В тени деревьев, что сгрудились у края ущелья, собирались пожиратели. Их низенькие темные тела бесшумно двигались, их желтые глаза посверкивали, словно факелы. Когда Джон Росс и Нест проходили мимо, их количество увеличилось. И продолжало расти. Нест нервно поглядывала по сторонам, всюду обнаруживая эти глаза, наблюдая за ними. Почему их так много? Может, они собираются напасть? Ведь тогда от них не спасешься. Они никогда не поступали так прежде, но кто знает, что у них на уме? Пожиратели непредсказуемы, и это еще мягко сказано. Она напряглась в ожидании. Сердце забилось чаще, дыхание стало неровным.

— Не беспокойся на их счет, — тихо произнес Джон Росс, и голос его звучал мягко и умиротворяюще. — Они здесь не из-за тебя, а из-за меня.

Он сказал это само собой разумеющимся тоном. Она в удивлении подняла глаза и прошептала:

— Вы можете их видеть?!

Он кивнул, не глядя на нее, вообще никуда не глядя.

— Так же отчетливо, как и ты. Я служу Слову.

Нест была ошарашена. Они продолжали идти по темнеющей дороге мимо полчищ пожирателей, как будто прогуливаясь по саду, и Нест пыталась собраться с мыслями.

— Ты ведь знаешь о пожирателях, правда? — спросил он. — Знаешь, что их привлекает? — Она кивнула. — Я привлекаю их из-за трости. — Девочка беспокойно взглянула на изделие из ореха, испещренное черными рунами. — Трость — талисман, и его магия очень сильна. Ее мне вручили, когда я только поступил на службу Слову. Это оружие, которым я пользуюсь в битве ежедневно и ежечасно. А еще это чаша и цепь, которая приковала меня к моей судьбе.

Слова были странными, суровыми, но в них звучала поэзия. Нест обнаружила, что смотрит на него по-иному. Он не отвел взгляда, но продолжал смотреть вперед, а не на нее и не на пожирателей.

— Ты ведь хранитель? — спустя минуту задал он вопрос. — Ты вместе с лесовиком присматриваешь за этим парком?

Вопросов было слишком много, и она совершенно сконфузилась.

— Да. Его зовут Пик.

— Я — Рыцарь Слова, — промолвил он. — Пик рассказывал тебе о Рыцарях?

Она отрицательно покачала головой.

— Он мало говорил мне о том, что происходит за пределами парка.

Росс кивнул. Теперь они подошли к индейским захоронениям и повернули к детской площадке, осторожно перешагнув через низенькие цепи. Бейсбольные поля впереди опустели, на них легли глубокие тени. Нест видела, как зажигается свет в домах, граничащих с парком в Синиссипи-городке. В темнеющем небе уже появлялись звезды, а месяц завис над рекой на севере.

— Вы и вправду знали мою мать? — спросила Нест — в ней зашевелились сомнения, подозрения по поводу всех его высказываний.

Он как будто и не слышал ее.

— Почему бы нам не присесть и не поговорить, и тогда я расскажу, зачем я здесь.

Она осторожно посматривала на него, а он ждал ответа.

— Хорошо, — наконец произнесла девочка.

Они вышли из леса и удалились от площадки. Когда они очутились на открытом месте, пожиратели, которые, казалось, следовали за ними по пятам, сгинули. Они остались на западной стороне дороги, ведущей к выходу из парка, мимо игровых площадок. Видно было, что народ с площадок собирается у столов для пикника на краю рощицы можжевельника.

Они сели друг против друга в неверном свете луны, девочка и мужчина — скорее напоминавшие соратников или боевых друзей. Об этом можно было судить по развороту плеч и положению рук. В тишине ночи их слов никто не слышал.

— Я расскажу тебе о том, как я стал Рыцарем Слова, — тихо произнес Джон Росс, не сводя с нее зеленых глаз.

И поведал Нест свою историю.

Глава 14

Он был еще молодым человеком, когда началась его одиссея — ему не было тридцати. Кочевал — впрочем, как всегда. В колледже специализировался в английской литературе (курсовую работу на старшем курсе посвятил Фолкнеру), но окончание колледжа лишь наметило его дальнейший путь. После этого он переезжал из одной высшей школы в другую, сменил множество программ, дважды подбирался к написанию диссертации, но всякий раз отступал. Классический случай вечного студента, не готового выйти за стены аудиторий. У него есть разум и интуиция, он способен отыскать свой путь. Таков был Джон Росс. Путь никогда не казался ему настолько важным, чтобы отправиться в путешествие.

Он всегда был таким. С ранних лет получал отличные отметки, легко добиваясь наград и поощрений, бесцельно коллекционируя похвальные грамоты и рекомендации, исполненные энтузиазма. Оставаясь в школе полный день, когда это было предписано, он никогда не пытался заниматься чем-либо еще. Удобное регламентированное времяпрепровождение. Он был просто счастлив. Но в старшей школе стало ясно, что ему необходимо выбрать специальность. Он мог стать учителем и, таким образом, сохранить привычное академическое окружение, не покидая пределы класса. Но преподавание его не интересовало. Сделанное им открытие, раскрытие истины, развенчание тайны жизни увело его из колледжа в университет, от изучения английской литературы к исследованиям в области древнегреческой истории — дожидаться, пока свет озарит его жизненный путь.

Но этого не случилось до тридцатилетия. И он думал, что не случится никогда. Его родители, всегда его поддерживавшие, начали отчаиваться. Единственный ребенок, он всегда был средоточием их ожиданий и надежд. Они ничего не говорили, но он мог уловить их беспокойство. Они больше не давали ему денег — но он давно научился зарабатывать репетиторством и грантами — так что деньги не были проблемой. Но он больше не мог учиться и все еще не знал, куда податься. Что делать со степенью в английском и кучей почти законченных эзотерических курсов? Если не идти в учителя, то куда? Что он мог делать? Продавать пылесосы? Податься в бизнес? Работать на правительство? Если ни одно из этих дел не удастся, если он ничем подобным не сможет заняться, как быть?

Он решил отправиться в Англию. Сэкономил деньжат, понадеялся, что путешествие поможет расставить все точки над «и». Он никогда прежде не покидал Штатов, кроме разве что поездки в Канаду подростком и в Мексику лет в двадцать. Опыта туриста у него не было, ведь он едва ориентировался за пределами классной комнаты, но ему пришлось предпринять эту попытку от безысходности. Он поедет в англоговорящую страну и постарается найти что-нибудь из английского наследия. Учась в школе, он здорово научился ходить пешком и жить в палатке. У него был контакт с несколькими университетами. Возможно, именно там он найдет временную лекторскую работу, хотя это для него и неважно. То, что произошло, вырвало его из настоящего и зашвырнуло в далекое прошлое.

Итак, он получил паспорт, зарезервировал авиабилет, попрощался с матерью и отцом и начал путешествие, не зная, ни когда вернется, ни чего хочет. Он снова скитался в неудачных попытках найти себя. Путешествовал по Англии и Шотландии, через Лондон в Эдинбург, с юга на север и обратно. Возобновил старые знакомства со времен университетских дней в Америке, посещая места, где нужно было сделать необходимые дела, и ехал дальше. Когда мог, ходил пешком, отыскивал лучшие местечки, любовался природой, экономил деньги, как будто зная, что такие пешие прогулки приведут его к цели.

Поздней весной, почти через год после прибытия в Англию, он впервые отправился в Уэльс. Решение это было скоропалительным. Он читал о королях Англии и Уэльса, об Эдуарде Первом и железном кольце крепостей, которые он выстроил, дабы сохранить Уэльс в Сноудонии. Одна подруга посоветовала Джону Россу воспользоваться коттеджем своих родителей возле Бетвс-и-Коуэд, где он мог пожить. У него не было лучшего плана, к тому же он был заинтригован историей этих мест, поэтому и принял ее предложение.

И вот он поехал в Гвинедд, что в Уэльсе, нашел коттедж и начал изучать историю местности, окружающей Бетвс-и-Коуэд. Деревня находилась в самом сердце Гвидир-форест, на пересечении долин Конви, Ллагви и Лледр, посреди широко раскинувшегося Национального Парка Сноудония. Сноудония, занимавшая большую часть Гвинедда, была гористой и густо заросла лесом. Когда-то здесь был мистический, тайный мир, предлагавший убежище и защиту, правда, просуществовал он недолго, во время осады Уэльса Эдуардом Длинноногим в конце 1200-х годов. Джон объездил замки: Харлеч, Кэрнарфон, Бьюмарис и Конви — и остальные, которые Эдуард построил, перестроил и сделал из них гарнизоны в стальном кольце. Он посетил городки и деревни, рассыпанные в округе — настоящие, кладези фольклора, и был удивлен, когда понял, что уже слышит некий отзвук цели: он изучал историю и чувствовал, что через нее может воздействовать на будущее. Иррациональная, безосновательная надежда, но она зацепила его. Он провел ту весну и лето в Бетвс-и-Коуэд и не собирался уезжать. Интересно, спрашивал он себя после, а что было бы, если бы его попросили уехать раньше. Но этого не произошло, знакомая и ее родители не приезжали, а он и рад был побыть в одиночестве.

Затем, в летний солнечный день, когда благоухали цветы на лугу, он вышел на прогулку к югу от Конви-Фоллз, где обнаружил надпись: «Долина Фей» — белыми и черными буквами на истертой от времени табличке. Табличка красовалась перед поворотом на дорожку, усыпанную гравием, ведущую мимо рощиц и изгородей — вверх, в тень. Там была маленькая парковка и ящичек для пожертвований. И больше ничего. Он уставился на дощечку, заинтригованный. Почему это место называется Долина Фей? Видимо, из-за магии. Каким-то образом оно связано с миром фей. Он улыбнулся и спустился по дорожке. Что здесь можно увидеть? Он оставил фунт в ящичке и отправился назад, через коридор высоких деревьев к едва различимому подходу к водопадам, откуда доносился шум воды. Постоял у входа, а затем спустился по узкой тропинке между деревьями и камнями к источнику воды — и очутился в долине.

Он долгое время просто стоял, озираясь, не двигаясь и ни о чем не думая. Долина была глубокой и тенистой, но ее пронизывали яркие солнечные лучи. Массивные скалы, изломанные и растрескавшиеся, окружали долину склонами, как это было в древние времена, когда извержения вулканов покрывали окрестные земли трещинами и изломами. Вода струилась из множества водопадов слева, и грохот воды отдавался эхом на многие мили вокруг. Ручей расширялся и сужался на поворотах, неся свои воды через каналы, сформированные валунами. Кое-где он бежал быстрее, в других местах образовывал тихие заводи, в которые можно было смотреться, как в стекло. Цветные камешки покрывали дно ручья, их было отчетливо видно в прозрачной воде. На склонах холмов пестрело множество ярких цветов. Долина Фей напоминала храм из сгрудившихся скал и деревьев, где звучал шум водопада, полностью скрытый от мира. Внутри этого святилища вы оказывались наедине с божеством, которому поклонялись.

Джон Росс приблизился к ручью, нагнулся и коснулся воды. Холодная, как лед, — как он и ожидал. Он всмотрелся в поток, видя свое загорелое после года путешествий по Англии отражение: сильный и крепкий, со спокойным уверенным взглядом. Он как будто даже не похож на себя, подумалось ему. Что же изменилось? Он просто провел еще один год в скитаниях, ничего не завершив и не приняв никакого решения. Так в чем же дело?

Он поднялся и прошел по скалистому берегу долины, прокладывая путь между массивными валунами, водоворотами и бассейнами. Проходя в местах, где ярко светило солнце, он жмурился от удовольствия, оглядываясь по сторонам: где могут прятаться феи? Пока не видно ни одной. Может быть, они все взяли отпуск?

— Если ищете волшебство, — вдруг послышался глубокий голос, — то лучше прийти сюда ночью.

Джон Росс едва из кожи вон не вылез, вертя головой и пытаясь отыскать источник звука.

— После заката это место действительно становится долиной фей, когда восходит луна, а звезды наполняют его таинственным сиянием.

Тут он заметил мужчину, присевшего на корточки в тени, завернувшегося в шинель. Широкополая шляпа почти скрывала его лицо. Он удил рыбу: удилище свисало в воду перед ним. Руки у него были загорелые, грубые, испещренные множеством шрамов, но в то же время они казались спокойными.

— Хотите посмотреть на фей, так ведь? — спросил он, легко сдвигая шляпу с глаз.

Джон Росс пожал плечами.

— Наверное. Ночью, говорите? А вы сами их не видели? — он пытался построить разговор, найти нужную реплику.

Мужчина разразился раскатистым грудным смехом.

— Может, и видел. Может, видел, как они выходят из водопадов, скатываются в воду, словно яркие искорки, словно звезды, падающие с небес. Может, видел, как они покидают убежища в тени, где прячутся днем.

Он указал туда, и Росс взглянул, сам не зная, зачем, на отблеск света в скоплении скал, где струился серебристый водопад. Искорки света танцевали на поверхности воды, а тени за водяной завесой вроде бы пошевелились…

Росс обернулся к мужчине, желая узнать больше. Но тот исчез. Росс смотрел на место, где он сидел, не веря своим глазам, потом быстро окинул взглядом берега. Но повсюду были лишь тени и пятна солнца — и никаких следов мужчины.

Потрясенный, Джон покинул долину и по гравийной дорожке вернулся на асфальтовую дорогу, а потом — к себе в деревню. В тот вечер он размышлял над увиденным, ужиная в баре рядом со своим жильем, держа в руках кружку с пинтой валлийского пива и пытаясь найти во всем этом какой-то смысл. Ну не мог тот человек исчезнуть так внезапно! Некуда ему было убежать. Но если он не исчезал, значит, не обошлось без чуда. Росс был попросту не готов к этому.

Несколько дней он подавлял в себе желание пойти в долину. Подумывал отправиться ночью, как предлагал рыбак, но боялся. Он верил, что его ждут. А если он не будет готов столкнуться с тем, что он там увидит?

Наконец, спустя три дня, он снова пошел туда днем. День был серым, облачным, утром прошел дождь и, судя по сгустившимся тучам, собирался пролиться снова. И снова парковка была пустой, когда он сошел с асфальтовой дороги и отправился по дорожке. Коровы смотрели на него с пастбищ безо всякого интереса. Он закутался в плащ, спасаясь от дождя и холода, прошел через ворота и спустился по тропе, думая при этом, что делает ошибку. Пожалуй, он еще пожалеет об этом.

Но он упрямо продолжал путь. И почти сразу увидел рыбака. Тот же самый, без сомнения. В неизменной шляпе и шинели, с той же удочкой в руках. Сидел он дальше от водопадов, чем в прошлый раз, как будто искал лучшее место для клева. Росс осторожно приблизился, не сводя с него глаз, чтобы удостовериться, что тот реален.

Рыбак поднял глаза.

— А, снова вы. Добрый вам день. Сделали, как я предлагал? Пришли ночью?

Росс остановился в десяти ярдах от него. Рыбак сидел на противоположном берегу ручья.

— Нет, еще не приходил.

— А зря… По глазам вижу, вам этого хочется. Феи для вас много значат, больше, чем для обыкновенного человека. Вы-то сами это понимаете?

Росс кивнул.

— Я просто… — он остановился, не зная, куда идти. — Просто трудно…

— Поверить, — мягко закончил собеседник.

— Да.

— Но верите же вы в Бога, правда?

Росс почувствовал, как капелька дождя упала на нос.

— Не знаю. Думаю, да.

Мужчина поправил удилище и леску.

— Если не верите в Бога, то поверить в фей трудновато. Понимаете?

Росс не понимал, но утвердительно кивнул. Над головой собирались темные тучи, закрывая свет.

— Кто вы? — порывисто спросил он.

— Овэйн. А вы?

— Джон Росс. Я… гм… путешествую тут и там, смотрю на мир. Давным-давно учился в университете, изучал английский и древние цивилизации, но мне… гм, нужно было…

— Приехать сюда, — быстро закончил фразу рыбак. — В Долину Фей. Узнать, существуют ли феи. Вот что вам было нужно. И до сих пор нужно, между прочим. Так вы придете? Приходите ночью и увидите их всех.

Росс смотрел на него, подбирая ответ.

— Да, — наконец проронил он, прежде чем успел хорошенько подумать.

Мужчина кивнул.

— Приходите через две ночи, когда народится молодая луна. Это лучшее время застать их за игрой. Тогда светят только звезды, и они меньше стесняются. — Он слегка поднял голову, и Росс сумел разглядеть грубые черты его лица. — Ночь будет самой подходящей для такого зрелища. Ясная ночь для того, чтобы увидеть истину и сделать выбор.

Дождь забарабанил по земле и камням. Тени над долиной сгущались, слышались раскаты грома.

— А теперь лучше вам спрятаться, — крикнул мужчина Россу.

И тут разверзлись хляби небесные и дождь хлынул что есть мочи. Росс инстинктивно пригнул голову, раскрыл капюшон дождевика. Обернулся — рыбак опять исчез.

Дождь продолжался весь остаток дня и часть следующего. Джон Росс был словно парализован своей нерешительностью. Он сказал себе, что не вернется в Долину Фей, не станет подвергать себя такому очевидному риску, ведь на карту поставлена не столько его жизнь, сколько душа. Так ему казалось. Он сидел в комнате: читал, пытался не думать, а когда от мыслей совсем уж стало невозможно отбиваться, отправился в паб, где напился и уснул. Ему бы убежать, но не осталось места, где можно было бы скрыться, да и силы исчерпались. Так что деваться некуда. Его мысли кружили, словно голодные волки, а назначенное время все приближалось. Что же он натворил, что привело его к этому — в странную, незнакомую землю, к призраку, манившему его, словно пламя мошку, в Долину Фей, где может обитать волшебство, а может — чистое безумие?

Спустя какое-то время он начал верить: что бы ни обитало в долине, оно, несомненно, связано с ним, это судьба, обойти которую не удастся, поэтому лучше отправиться ей навстречу. Как только он принял решение, на него снизошел мир, и он обнаружил, что не может дождаться назначенного часа.

После ужина, когда стемнело, он оделся потеплее, обул высокие ботинки, плащ, взял с собой фонарик и вышел из дверей коттеджа. Часть дороги проехал, чтобы быстрее добраться, дальше шел пешком. Было уже около полуночи, когда он повернул к дорожке возле знака. Ночь была тихой, безлюдной, небо очистилось от туч и сверкало звездами, как и предсказывал рыбак. Росс старался успокоиться. Глаза его привыкли к темноте, пока он двигался вдоль дороги, а потом по тропинке в долину.

Здесь было темнее, звездный свет играл на ветвях деревьев. Долина представляла собой удивительное зрелище падающей воды и завалов камней. Росс прошел уже знакомым маршрутом мимо валунов к тому месту, где на берегу сидел рыбак. Но теперь его не было. Не было вообще никаких движений на берегу, заросшем мхом и диким виноградом. Росс подумал, что если он исчезнет, никто и не узнает, где его искать.

Он вышел на открытое место возле берега между двумя огромными валунами, над которыми чернело небо. Оглянулся на водопады, но отсюда их было не видно — доносился только звук падающей воды. Он стоял и ждал, не зная, куда смотреть, радуясь, что ничего не происходит. Может, ничего и не произойдет вовсе? Может, рыбак просто пошутил, разыграл доверчивого американца, заставил поверить в фей и волшебство…

— Джон Росс.

Звук его имени прошелестел серебристым дуновением ветерка в полной тишине. Он был таким тихим, что казался исходящим откуда-то изнутри него самого. Он так и застыл, боясь шевельнуться.

— Джон Росс, я здесь.

Тогда он повернулся и увидел ее, стоящую у края воды напротив него, не совсем в ручье, но на самой границе. Казалось, она балансирует между водой и сушей — там, где начинается водопад. Она была молода и прекрасна и казалась совсем нездешней в ореоле света. Джон изумленно воззрился на нее, на ее платье, на стройные руки, протянутые к нему.

— Джон Росс, ты нужен мне, — произнесла она.

Она легко шагнула, и свет переместился вместе с ней. И тут он увидел, что она не сотворена из плоти и крови, но соткана из звездного света и теней, сделана из самой ночи. Призрак, как и рыбак, — так он подумал. Джон с трудом проглотил комок в горле: дар речи все еще не возвратился к нему.

— Тебя пригласил ко мне Овэйн Глиндуэвр, мой храбрый Овэйн, а он, в свою очередь, был некогда приглашен другим моим слугой. Я — Госпожа. Я — свет. Я — голос Слова. Ты мне нужен. Придешь ли ты?

Ее голос шелестел еле слышно в глубокой ночной тишине, низкий и властный, всеобъемлющий и устойчивый — воистину многогранный. Он понял ее сущность, узнал ее силу и ее цель. Он упал на колени перед ней на каменную плиту, не сводя с нее глаз, в отчаянии обхватив себя руками. За ее спиной, где исчезал в ночи водопад, начали подниматься и сверкать яркие огоньки. Они мигали один за другим, вылетая на простор и переливаясь всеми красками радуги, словно светлячки. Джон знал: то были феи, поглядеть на которых он пришел, и слезы брызнули у него из глаз.

— Мне так жаль, — прошептал он, — жаль, что я не верил.

— Ты и сейчас еще не веришь, — пропела Госпожа, будто нанизав звонкие бусины на шелковую нить. — У тебя немного причин для веры, Джон Росс. Но все изменится, как только ты поступишь ко мне на службу. Все изменится. Твоя жизнь и твоя душа пройдут через трансформацию. Ты станешь для меня, как Овэйн Глиндуэвр и как другие, — Рыцарем Слова. Встань же.

Он поднялся и попытался собрать воедино разбежавшиеся мысли. «Овэйн Глиндуэвр». Рыбак? А не тот ли самый Овэйн Глиндуэвр, валлийский патриот и воин? Он читал про него. Овэйн Глиндуэвр сражался с английским Болингброком, Генрихом Четвертым, в начале 15 века. На какое-то время ему удалось победить Генриха, и валлийцы снова стали свободными. Никто не мог выстоять против него, включая хваленого принца Уэльского, впоследствии ставшего Генрихом V. Валлийская армия под командованием Глиндуэвра пошла на Англию. Потом он просто исчез — словно испарился, и не осталось упоминаний о том, куда он делся. А англичане снова воцарились в Уэльсе.

— Это так, — промолвила Госпожа, которая, казалось, все слышала, хотя он и не произнес своих мыслей вслух.

— И он у вас на службе? — прошептал Джон. — Овэйн Глиндуэвр?

— Уже много лет, — Госпожа заискрилась в новом движении, похожем на порхание фей у водопада. — Он оставил службу стране ради службы мне, выбрал новую жизнь и новые обязательства взамен старых. Мне он был гораздо нужнее. И он это понял. Понял, что только он справится. И пожертвовал собой. Он был храбрым и сильным перед лицом опасности. Один из смельчаков. И более того. Посмотри внимательно в его лицо, Джон Росс.

Один жест — и рыбак возник рядом с ней. Его плащ и шляпа исчезли, сменившись металлической кольчугой и доспехами. Вместо удочки в руках его был палаш. Глиндуэвр смотрел на Джона Росса, лицо было хорошо видно в сиянии звезд, и в нем Росс увидел себя самого.

— В твоих венах течет его кровь, — ночным ветерком поплыл над долиной голос Госпожи. — Вот почему ты был призван ко мне. Все лучшее, что было в нем шесть веков назад, теперь отразилось в тебе, рожденном в нужное время моим повелением.

И Долина Фей эхом откликнулась на ее слова: звуки отразились от бегущей воды, от сияния звезд. Джон Росс почувствовал, как страх и недоверие сковали его тело, он просто не мог сдвинуться с места, окаменев. Часть его хотела убежать, другая часть — остаться, часть пробовала закричать, подать голос, рвущийся изнутри. Все не так; все это — безумие. Почему он? Почему, даже если он — потомок Овэйна Глиндуэвра? Он же не воин, не боец, не вождь, не человек недюжинной силы и отваги! Ученый-неудачник, скиталец без пути и цели. Да, он хотел попытаться обрести себя, приехав сюда, но не таким же образом и не с такой целью, к какой призывает его Госпожа.

— Я не могу быть похожим на него, — в отчаянии выдавил он. — Посмотрите на меня!

— Гляди, — прошептала она в ответ и невесомым прикосновением развеяла воздух перед собой.

То, что он увидел вслед за этим, было непередаваемо. Открылась черная дыра, и вот он уже стоит посреди мира с жалким ландшафтом, полным черного отчаяния, инстинктивно зная, что у него не осталось и капли надежды. Двигавшиеся вокруг существа невозможно было описать — лишь отдаленно напоминавшие людей, ступавшие на четырех конечностях, покрытые темной чешуей, с тупыми испуганными физиономиями и глазами, отражавшими тусклый свет. Они двигались сквозь руины цивилизации, мимо останков зданий и дорог. Эти существа казались частью ландшафта, как пепел является частью огня — той же природы, что и громадная тень, накрывшая мир.

Сцена изменилась. Джон Росс стоял посреди лагерей, в которых выжившие после истребления были заключены в клетки, чтобы заработать право на жизнь у тех, кто прежде был похож на них, но поддался безумию и уничтожил их мир. Показались и те, и другие — победители и жертвы, рожденные из плоти и крови, но изменившиеся до неузнаваемости — и это было жутко и печально.

Сцены разрушения проходили одна за другой, отражая безумие, овладевшее миром. Росс почувствовал, как внутри поднимается узнавание, и, до того как слова прозвучали, он уже знал, какими они будут.

— Это будущее, — тихо произнесла она легким, словно цветочная роса, голосом. — Оно приближается.

Видение исчезло. Черная дыра закрылась. Росс снова стоял перед Госпожой, окруженный ночными феями. Голос вернулся к нему.

— Нет, — сказал он. — Нет, так не будет. Мы никогда не позволим себе стать такими. Никогда.

Она вплыла в русло ручья, балансируя в ночном воздухе.

— Ты хочешь изменить будущее, Джон Росс? Станешь одним из нас, чтобы предотвратить это? Тогда последуй примеру Овэйна Глиндуэвра и поступай ко мне на службу. Приди ко мне.

Она медленно приблизилась, звездный дух, невесомо паря в воздухе.

— Именно это от тебя и требуется. Ты должен стать одним из моих защитников, моих паладинов, странствующих рыцарей. Должен пойти в мир и сражаться с защитниками Пустоты. Война между нами — древняя, как само время, она бесконечна. Ты знаешь об этом — о ней говорят и пишут все в мире. Между добром и злом всегда было и есть противостояние, между творением и разрушением, между жизнью и смертью. Есть воины, которые служат каждому из нас, но таких, как ты, лишь горстка. Ты был долго погружен в себя, Джон Росс, в поисках пути, которым пойдешь в жизни. По этой причине ты и пришел ко мне. Твой путь лежит через меня. Я и есть дорога, по которой ты пройдешь.

Росс снова покачал головой.

— Я не могу. У меня нет… Я недостаточно силен, недо…

— Дай мне руку.

Она протянула свою длань, сверкавшую серебряными искорками. Росс пошатнулся, не желая уступать ее просьбе. Опустив глаза, он пытался спрятать взгляд. Госпожа ждала, вытянув руку. Она приблизилась на расстояние ярда, так близко, что он ощущал ее жар, невидимый огонь, зажигавший что-то внутри него. И он не смог удержаться и поднял на нее глаза.

— О, Боже мой, Боже мой, — в благоговейном ужасе прошептал он.

— Дай же мне руку, — повторила она.

И он сделал это, побуждаемый силой ее голоса и пониманием неизбежности такого шага. Положил свою руку из плоти и крови в ее — сотканную из жара и света. Шок, полученный от этого контакта, заставил его упасть на колени. Он откинул голову назад и попробовал криком выразить охватившее его состояние, но ни единого звука не вырвалось из его груди. Он закрыл глаза и ждал смерти, но вместо этого обнаружил, что не смерть призвала его, но сама жизнь. Его наполнила сила, пришедшая из его собственного сердца. Сознание заполнили видения, он увидел себя таким, каким мог быть, и каким должен быть, рожденным заново. Увидел свое будущее на службе Госпожи, увидел дороги, по которым пройдет, и путешествия, которые совершит, людей, чьи жизни изменит, и тех, кого спасет. И в этом сплаве жара и страсти, который перестроил самую оболочку его существа, он обнаружил, что теперь верит предсказаниям Госпожи.

Она отпустила его, и он наклонился вперед, жадно вдыхая ночной воздух и вновь ощущая влажную прохладу земли под своими коленями и руками, ощущая мощь ее прикосновения, заполнившую его до краев.

— Встань, — прошептала она, и он повиновался, с удивлением обнаружив, что может это сделать, чувствуя внутри искры, словно вылетающие из кремня, обещание, что теперь он может все.

— Приди ко мне, — прошептала она, и он сделал это, без замешательства или неловкости, отпустив сомнения и страхи, ступив под сень вновь обретенной уверенности, препоручая себя ее службе навсегда.

Глава 15

В лунном свете, становившемся все ярче, в то время как парк покидали последние посетители, Джон Росс проводил Нест Фримарк домой. Он закончил свой рассказ — по крайней мере, ту часть, которую решился доверить ей, и теперь они говорили о том, что привело его в Хоупуэлл. Пик присоединился к ним, он возник из ниоткуда, уселся с неугомонным видом на плечо подруги, изо всех сил стараясь не выглядеть перепуганным при виде известного Рыцаря Слова. Но у него это плохо получалось. Пик знал о защитниках Слова — знал, что может означать приезд одного из них в Хоупуэлл. Это лишь доказывало его подозрения о самом худшем.

— Я же говорил! — торжествующе восклицал он снова и снова, дергая себя за клочковатую бороду, как будто его кусали блохи. — Я же знал! Такое резкое смещение равновесия может быть лишь результатом целенаправленной работы зла! Демон в парке! Караул!

Он был хранителем парка Синиссипи, поэтому требовал к себе определенного уважения, даже от Рыцаря Слова, так что Джон Росс был вынужден терпеть его стрекотание, прервав разговор с Нест. Он преследует этого демона уже много месяцев, успокоил он Пика. Он пытался вызвать его на бой множество раз, но всякий раз срывалось. Теперь следы привели его в Хоупуэлл, где демон задумал провернуть дело с такими далеко идущими последствиями, что вся страна почувствует их на себе. Совсем необязательно причем, что событие это привлечет внимание всего народа зрелищностью или драматичностью — вовсе нет. Просто оно запустит цепочку других событий, и вся она приведет к тому, что чаша весов склонится на сторону демона. Из таких мелких событий и складываются крупные катастрофы.

— Демон попытается сделать что-то во время этого уик-энда, и равновесие сдвинется настолько, что станет практически невозможно вернуть его на место, — Джон говорил спокойным, отстраненным голосом, стараясь не выдать всего знания. — Нам как раз и предстоит выяснить его замыслы и остановить их.

— А как мы сможем сделать это? — перебил его Пик — уже в двадцатый раз. — Демоны могут маскироваться столь искусно, что даже лесное существо не распознает их! Если мы не узнаем, кто он, как же нам удастся разрушить его планы?

Джон Росс помолчал немного. Они уже приближались к отводной дороге, и огни дома Фримарков загорелись впереди между деревьев. Он не стал рассказывать им о своих снах. Не стал пугать пересказом видений будущего, из которого явствовало: демон, скорее всего, одержит победу в этот раз. Разумеется, об этом Джон промолчал.

— Демон тоже не совершенен, — начал он, тщательно подбирая слова. — Он совершает ошибки, как и люди. Прежде он тоже был человеком, так что ему никогда не удастся полностью освободиться от смертной оболочки. Если будем наблюдательны, то сумеем его обнаружить. Он непременно выдаст себя. Один из нас это заметит.

— Сколько у нас времени? — быстро спросила Нест.

Росс глубоко вздохнул.

— До понедельника, Четвертого июля.

— Четвертого июля? — Она с любопытством взглянула на него. — А откуда вам это известно?

Росс замедлил шаг и остановился, тяжело опираясь на трость, вдруг почувствовав усталость. Он явно сболтнул лишнее.

— Иногда Госпожа говорит мне кое-что, — тихо сказал он. — Она доверяет мне.

Ложь сама сорвалась с его уст, и он не сумел остановить ее. И так он уже много рассказал ей, больше, чем надо было… Завтра он скажет ей еще больше, после того, как она сумеет обдумать услышанное сейчас. Нужно быть осторожным с этим. Нельзя торопить события.

На заднем дворе он пожелал ей спокойной ночи. Нест сказала, что останется у качелей поговорить с Пиком. Росс пообещал, что завтра они увидятся и обсудят дальнейшие планы. Попросил ее быть бдительной и осторожной. Пик поспешил заявить, что станет следить в оба глаза за них обоих, если демон появится, то он, Пик, сумеет найти Джона и дать ему знать об этом. Эти слова храбрящегося лесовика вселяли некоторую надежду.

Джон Росс вошел в дом поблагодарить бабушку и дедушку Нест за обед. Он двигался медленно, опираясь на трость, особенно в темных местах. Он ощущал на себе взгляд девочки, понимая: ее сомнения как раз сейчас и начнут всплывать на поверхность. Слишком она умна, чтобы можно было одурачить ее. Не стоит ожидать, будто она согласится не знать правды и не потребует продолжения рассказа.

Он почувствовал, как тяжесть цели навалилась на плечи, толкая вперед. Лучше бы он пораньше узнал о ней — или времени было бы побольше. Но сны так не работают. Время — не роскошь для него, а нечто, далекое от реальности, только мешающее на каждом повороте. Он снова подумал о том, что успел сообщить ей. О тайне своей трости. Он причине хромоты. О цене, которую заплатил за свою магию.

О том, что будет с Нест Фримарк, если будущее не изменится с его приходом.

Нест сидела на качелях с Пиком и рассказывала, что услышала от Джона Росса. Повторяя сказанные Рыцарем Слова, она ощущала, как ее осаждают вопросы, которые она не подумала задать ему. Даже удивительно, как много вопросов появилось! Жаль, нельзя его позвать снова. Он явился в Хоупуэлл повидаться с ее родными, навестить могилу ее матери, сдержать данное себе обещание, оживить старые воспоминания. Но на самом деле он явился противостоять демону. Странно, но обе эти цели совпали по времени. Есть ли между ними связь? Что здесь делает демон, в этом тихом городке, в самом сердце страны Рейгана? Разве нет в мире других мест, более подходящих для его акции? Почему именно Хоупуэлл?

И еще что-то смущало ее… Похоже, Росс ничего о ней не должен был знать до приезда в город, ведь он не виделся с ее матерью со времен колледжа. Но если так, отчего тогда ее не покидает чувство, будто он много знает о ней? Он не говорил ничего особенного, но она все равно что-то почувствовала. Он обнаружил ее способность видеть пожирателей. Знал об ее отношениях с Пиком, а ведь тогда они еще не встретили лесовика. Он открылся и доверился ей, словно они уже были союзниками. Но что он на самом деле ждет от нее? Нужна ли ему просто еще одна пара глаз для наблюдения за демоном? Или причина серьезнее?

— Что ты думаешь? — неожиданно спросила она Пика.

Лесовик нахмурился.

— О чем?

— О нем. О Джоне Россе.

— Думаю, нам чертовски повезло, что он здесь! Разве можно думать иначе? — возмутился лесовик. — Он же Рыцарь Слова, Нест — один из миропомазанных защитников Слова! И явился сюда, потому что демон на свободе, а мы в опасности. Ты не знаешь про демонов, а я знаю. Демоны — худшие из созданий. Если этот хочет добиться чего-либо, результат может превзойти самые худшие наши ожидания! Караул!

Нест подумала про Два Медведя и его предостережение. «Есть причина думать, что твой народ уничтожит сам себя». Пожалуй, так оно и будет, и помощь демона потребуется минимальная.

— Откуда ты знаешь, что он — Рыцарь Слова? — не отставала она.

— Джон Росс? Потому что так оно и есть! — раздраженно проворчал Пик. — Ты просто невыносима, Нест.

Она пожала плечами.

— Просто спрашиваю, и все.

Лесовик тяжело вздохнул.

— Я это понял по посоху. Такие посохи получают только Рыцари Слова. Так было во все века. Никто больше не может владеть ими; это запрещено. Каждый лесовик знает, как они выглядят, какие на них знаки. Руны — ты их заметила? Они не показались тебе знакомыми?

Конечно, показались, и она вдруг поняла, откуда. Пик чертил похожие руны на земле в парке при всяком удобном случае, когда работал со своей целительной магией. Вот где она видела их прежде!

— Он выглядит очень усталым, — заметила она.

— И ты бы устала, — фыркнул он, — если бы провела всю жизнь в погоне за демонами. Может быть, если мы с тобой поможем ему и выследим демона, он немного отдохнет!

Нест равнодушно отнеслась к упреку и стала смотреть на деревья. Тени слились в сплошную черную стену, лишь серебряные искорки звезд и месяца и желтоватый свет фонарей продирались сквозь тьму. Над ухом жужжали комары, но она не обращала на них внимания, лениво покачиваясь на качелях, продолжая размышлять о Россе. Что-то не срастается, но что?

— Да пропади все пропадом! — вдруг воскликнул Пик, спрыгивая с ее плеча. — Я забыл рассказать ему о мэнтроге! Ужас и кошмар! Готов поклясться, это демон приложил руку к ослаблению защитной магии! Может, за этим демон и явился к нам — выпустить на волю мэнтрога?

— Он сказал, что демон пришел наблюдать за пожирателями, — задумчиво отвечала Нест.

— Ну, разумеется! Но пожиратели отвечают за поведение людей, а освобождение мэнтрога расшевелит эмоции добрых граждан Хоупуэлла, разве не так?

Может, так, а может, нет, подумала Нест, но промолчала. Отчего же, снова поразилась она, в Синиссипи-парке собралось так много пожирателей? Если их привлекают человеческие эмоции, если они реагируют на дурные мысли, страх и ужас, то почему их здесь столько? Что, если Джон Росс появился предотвратить это? Если так, если он пришел за этим, тогда все, предпринятое ими, будет бесполезным, как сухие листья.

Она откинулась на качелях, уцепившись ногами и свесив голову и плечи до земли. Лишенный своей «жердочки», Пик издал резкое восклицание, спрыгнул вниз и был таков. Нест не стала его удерживать: она устала от разговоров. Она медленно покачивалась в душном ночном воздухе, глядя на звезды, и вдруг ей захотелось отправиться на прогулку или на рыбалку, а может быть, пробежаться по дорогам, что вели к окрестным фермам, — и пусть на ее месте окажется кто-нибудь другой. Ей остро захотелось убежать из настоящего и вернуться в прошлое. Детство уходило от нее семимильными шагами, и она отчаянно жалела об этом. Становиться взрослой не хотелось, даже после такой борьбы. Вот бы вернуться назад, хоть на немножко, вспомнить то время, когда двор казался целым миром. Тогда снова все будет хорошо. Только бы получить этот шанс — увидеть вещи такими, каким они были тогда!

За ее спиной Мисс Шалунья наблюдала из тени, сверкая глазами, замерла, а потом скрылась в темноте. Нест смотрела, как она уходит: интересно, куда кошка отправилась на ночь глядя и что будет делать?

И снова ее размышления вернулись к Джону Россу, к окружающей его тайне, и тут ее посетила странная, неуютная мысль.

Могло ли случиться, чтобы он…

Что он был…

Она не могла закончить мысль, не могла облечь ее в слова. Мысль словно рассыпалась на мелкие осколки. Нест почувствовала, как замерло сердце и похолодело в животе. Нет, это глупо. Детские глупости. Это невозможно.

Она закрыла глаза и вдохнула ночной воздух. Потом открыла их снова, и мысль сама вплыла в ее сознание.

Мог ли Джон Росс быть ее отцом?

Роберт Хепплер сидел в одиночестве за компьютером в своей комнате, тупо глядя на ключи и разговаривая с Брайанной Браун.

— Ну, и что ты думаешь?

— Думаю, ты, как всегда, делаешь из мухи слона, Роберт.

— Так, а что думает Касс?

— Спроси ее сам.

Он услышал, как она передает трубку Касс Минтер. Он вначале и позвонил Касс, ведь она куда лучший собеседник, но миссис Минтер сообщила: дочь осталась ночевать у Брайанны. И теперь он зашел в тупик, разговаривая с ними обеими.

— О чем меня надо спросить? — пробасила Касс ему в ухо.

— Насчет Нест. Ты не думаешь, что она ведет себя как отщепенка? Я имею в виду, больше, чем обычно?

— Ты хотел сказать, чем ты?

— Ну да, чем я. Если тебе от этого легче.

Касс подумала немного.

— Мне не нравится слово «отщепенка». У нее что-то на уме, вот и все.

Роберт тяжело вздохнул.

— Послушай. Она приходит в мой дом и практически вытаскивает меня на улицу, собирает по мешку дерьма и соли, командует тобой и Брайанной, забирает коляску твоей сестры, тащит нас в парк, делает какую-то магию вуду вокруг больного дерева. Потом, когда все готово, заявляет, чтобы мы шли домой, слишком уж она устала и купаться не пойдет. Ни фига себе. И это наша мисс Акваланг, которая в жизни своей не упускала ни единого шанса искупаться. Разве не отщепенка?

— Послушай, Роберт. Некоторые люди делают такие вещи, которые кажутся другим странными. Такова жизнь. Посмотри на Шер. На Мадонну. На себя. Не становись критиком!

— А я и не становлюсь! — Роберт начал терять терпение. — Я просто беспокоюсь, вот и все. Это совсем другое. Просто я хочу знать, все ли нормально в том, что она нам говорит. Может, мы должны что-то сделать! Ведь мы вроде как ее друзья, разве нет?

Касс снова замолчала. Роберт слышал где-то на заднем плане голос Брайанны, спорившей с матерью. Нужно что-то делать, они уже долго занимают телефон. Роберт округлил глаза.

— Кто-то должен сказать этой женщине, что пора осознать жизнь, — пробормотал он.

— Что? — в замешательстве спросила Касс.

— Ничего. Так что ты думаешь? Может, кому-нибудь из нас позвонить ей и спросить, все ли с ней в порядке?

— Кому-то из нас?

— Ну хорошо, тебе. Ты ведь ее лучшая подруга. С тобой она станет разговаривать. До меня она не снизойдет, даже если у нее дом загорится.

— Трепло.

Он услышал, как трубку берет кто-то другой.

— Алло? Кто это, скажите, пожалуйста.

Мать Брайанны. Роберт узнал подозрительные нотки ее гнусавого голоса.

— Здравствуйте, миссис Браун, — отвечал он, стараясь говорить дружелюбно. — Это Роберт Хепплер.

— Роберт, тебе что, нечем заняться, кроме как названивать девочкам?

Разумеется, есть чем, подумал Роберт. Но ей он этого не скажет.

— Гм, ну, вот, у меня был вопрос, и я надеялся, что Брайанна или Касс помогут мне решить его.

— Что за вопрос? — буркнула миссис Браун. — Что-нибудь, чего не надо знать твоей матери?

— Мам! — услышал Роберт восклицание Брайанны и удовлетворенно хмыкнул.

Разгорелось настоящее побоище, с криками и визгами: несмотря на то что трубку прикрывали ладонью, все было слышно. Роберт отодвинул трубку от уха и смотрел на нее с сожалением.

Трубку снова взяла Касс.

— Пора пожелать друг другу спокойной ночи, Роберт. Увидимся завтра в парке.

Роберт вздохнул.

— Хорошо. Передай Брайанне, что я ей сочувствую.

— Передам.

— Родители порой грузят невыносимо.

— Помни, пожалуйста, что когда-нибудь и ты станешь им. Я позвоню Нест, идет?

— Идет. Скажи ей, что я ходил вечером смотреть на это дерево. Так вот, оно выглядело хуже, чем раньше. Может, ей стоит кого-нибудь позвать.

Начались новые вопли.

— До свидания, Роберт.

Раздались гудки.

Джаред Скотт спустился из своей комнаты перекусить чего-нибудь и обнаружил мать и Джорджа Полсена сидящими с пивом у телевизора. Другие дети уже уснули в своих крохотных душных спаленках. Джаред читал про Стэнли и Ливингстона при свете ночника, подаренного ему матерью на Рождество. Он любил читать про освоение далеких земель. Мечтал, что когда-нибудь и сам отправится в дальние страны и узнает, кто там живет. Он увидел свет телевизора и заметил мать с Джорджем. Поэтому остаток пути крался почти неслышно и уже поворачивал в кухню, когда услышал голос Джорджа:

— Эй, парень, что ты там делаешь?

Он неохотно повернул назад, стараясь не смотреть на них. Мать сонно покачивалась с бутылкой «будвайзера светлого» в руке. Услышав голос Джорджа, она встрепенулась. В свои тридцать два года она была все еще стройной, хотя ее талия уже начала заплывать жирком. Длинные темные волосы, гладкие и непричесанные, бледная кожа, пустые безжизненные глаза. Когда-то она была хороша собой, но теперь выглядела старой и потасканной, даже для Джареда. Детей у нее было пятеро — все от разных отцов. Большинство отцов давно сгинуло; в отцовстве лишь двоих из них Инид была уверена на сто процентов.

— Джаред, ты почему не спишь? — моргая, спросила она.

— Я тебе задал вопрос, — напирал Джордж. Он был толстеньким лысоватым коротышкой с темным лицом. Работал на полставки механиком в гараже, и его руки и одежда всегда были в жирных пятнах машинного масла.

— Я хотел что-нибудь поесть, — ответил Джаред, стараясь говорить спокойно.

Джордж несколько раз бил его за вызов в голосе. Ему это доставляло удовольствие.

— Иди возьми что хочешь, мой сладкий, — пробормотала мать. — Оставь его в покое, Джордж.

Тот тяжело задышал.

— Твоя вечная беда, Инид, ты все с ним цацкаешься, — Джаред поспешил на кухню, а голос Джорджа раздавался вдогонку. — Ему нужна твердая рука, разве ты не видишь? Мой отец бил меня смертным боем, если я выходил из своей комнаты в неурочный час. Нечего рыскать в поисках еды. Обед уже был на столе, так что до завтрака больше ничего не будет.

Голос его звучал резко и агрессивно, таким голосом он всегда разговаривал с Инид Скотт и ее детьми. Джаред пошарил в холодильнике, нашел яблоко и бегом кинулся к лестнице.

— Эй! — остановил его оклик Джорджа. — А ну постой. Что ты там взял?

— Яблоко, — Джаред показал ему.

— И все?

Джаред кивнул.

— Не хотел бы я поймать тебя на том, что ты таскаешь пиво, пацан. Можешь делать это со своими дружками, где-нибудь подальше от дома. Но не здесь. Усвоил?

Джаред почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— Я не пью пива.

Джордж Полсен свирепо вздернул подбородок.

— Не смей дерзить мне!

— Джордж, да он и не дерзит, — поспешила вступиться за Джареда мать. — Он вообще не пьет алкоголя. Ты же знаешь. Его лекарства нельзя мешать с алкоголем.

— Проклятье, ты что думаешь, это остановит его, Инид? Разве это вообще может остановить кого-то из пацанов? — Джордж хлебнул из собственной банки, осушив ее до дна. — Лекарство, дьявол разбери! Да это просто другое название для наркоты! Ребята повсюду пьют и жрут наркоту. Всегда так было и всегда так будет. И ты думаешь, твой парень лучше? Ты что, ему в голову залезала, а? Господь всемогущий! Лучше уж я сам об этом позабочусь, а? Занимайся своей кухней и стиркой — и не суйся! — Он посмотрел на нее долгим взглядом и покачал головой. — И переключи канал; я хочу посмотреть Лено. Поняла?

Инид Скотт посмотрела на свои руки и ничего не сказала. Спустя минуту она взяла пульт и начала переключать каналы. Джаред уставился на нее, словно окаменев. Он хотел, чтобы она велела Джорджу убираться восвояси, но знал: она не сделает этого, ей просто не решиться на такое. И стоял там, чувствуя себя последним идиотом, видя, как измываются над его матерью.

— Ступай наверх и сиди там, — наконец рявкнул на него Джордж, махнув рукой. — Забирай свое чертово яблоко и убирайся отсюда. И больше нечего шастать сюда и мешать нам!

Джаред отвернулся, кусая губы. Почему мать живет с Джорджем? Ясное дело, он дает ей деньги, покупает выпивку, иногда бывает даже вполне сносным. Но чаще всего пребывает в дурном настроении, жмотится на кусок хлеба. Околачивается дома, пристает к ним, делает их жизнь невыносимой.

— И заруби себе на носу, умник! — снова крикнул Джордж. — Никогда не дерзи мне. Слышишь? Никогда!

Джаред поднимался, не оглядываясь, пока не оказался наверху, потом постоял, тяжело дыша, на полпути к своей комнате, чувствуя, как его охватывают ярость и разочарование. Он прислушивался к гнусавому голосу Джорджа Полсена, потом — к наступившей тишине. Его кулаки сами собой сжались. Спустя мгновение слезы хлынули из глаз и он беззвучно заплакал в темноте.

Субботняя ночь в Скрабби была дикой, разнузданной, у стойки в три ряда толпился народ, все столики и кабинки были заняты, на танцплощадке — яблоку некуда было упасть. Стучали башмаки, раздавались хлопки, народ подпевал Гарту Бруксу, Шании Туэйн, Трэвису Тритту, Уайноне Джадд и еще нескольким десяткам любимцев Дикого Запада. Смешанные запахи пота и парфюма витали в воздухе, табачный дым стоял столбом, кондиционер совсем не помогал справиться с жарой, но никто этого не замечал. Рабочая неделя закончилась, впереди ждало Четвертое июля, и в мире все было в порядке.

Расположившись в маленькой кабинке на двоих, что притулилась между дверью на кухню и задней стеной, Дерри Хоув беседовал с Джуниором Элуэем, забыв обо всем на свете. Он рассказывал Джуниору, что собирается делать: план он составил в предыдущую ночь. Объяснял Джуниору, почему дело касается их двоих: он был убежден, что когда все закончится, профсоюз будет диктовать свои правила всемогущей Среднезападной Континентальной. Но, глядя, как небрежно его слушает Джуниор — словно надоедливо зудящую мошку, он еле сдерживался. Он перегнулся через столик, пытаясь не повышать голос, чтобы никто не смог его подслушать, а заодно стараясь удержать внимание Джуниора на предмете обсуждения — ибо он то и дело отвлекался на Ванду Эпплгейт, сидящую у барной стойки: он уже битый час пытался склеить ее. Снова и снова Дерри старался увести взгляд приятеля от Ванды. И всякий раз ничего не получалось: проходило полминуты, и тот упорно начинал таращиться на девушку.

Наконец Дерри схватил Джуниора за рубашку и потащил из-за стола, на ходу опрокидывая пиво и пепельницы.

— Нет, ты выслушаешь меня, черт тебя дери! — взвыл он. — Будешь слушать, когда я говорю!

Несколько человек повернулись посмотреть, что происходит, но, увидев лицо Дерри Хоува, быстренько вернулись к своим делам. Гремела музыка, орали и хлопали танцующие, и никого не интересовало, что там такое происходит в углу.

— Ну ладно, ладно, я слушаю! — проворчал Джуниор, высвобождаясь. Он был на двадцать фунтов тяжелее и на два дюйма выше, но в глазах его был страх.

«Еще бы не было!» — подумал Дерри.

— Так ты слышал, что я говорил тебе, жиртрест? — прошипел он. — Хоть что-нибудь?

Джуниор провел рукой по коротко подстриженным волосам — он днем посетил парикмахерский салон, внезапно решив обновить прическу. Думал, это придаст ему обаяния, рассказывал он Дерри. Ну да, конечно — стал выглядеть, словно жирный, жалкий кот, злорадно думал Дерри. И почему он вечно такой взъерошенный? Дерри уже начал злиться, обзывать его жиртрестом, кактусоголовым, нацистом и так далее.

— Да слышал я все твои чертовы идеи! — злобно проорал Джуниор, которого уже довело до белого каления обращение Дерри. — Хочешь, чтобы я повторил, умник ты хренов? Может, мне встать на стол и прокричать это погромче?

Если Дерри до этого был зол, то сейчас он странным образом изменился. Глаза его стали холодными и будто остекленели, вся краска схлынула с лица. Он посмотрел на Джуниора так, будто дни того сочтены и недолго ему оставаться среди живых.

У Джуниора пересохло в горле.

— Слушай, я просто имел в виду…

— Заткнись, — тихо сказал Дерри Хоув. Но Джуниор отчетливо услышал его слова. — Просто закрой рот и внимай. И чтобы я больше такого не слышал, парень. Понимаешь меня? А?

Джуниор кивнул, встав, как вкопанный, не сводя глаз с человека, который прежде был его лучшим другом, пока с ним что-то не произошло.

— Для меня это слишком важно, чтобы ты мог тут напакостить, ясно тебе? — Теперь голос Дерри больше напоминал шипение змеи. — Слишком важно, чтобы выслушивать твои тупые замечания и тратить на тебя время. Ты со мной или нет? Отвечай, черт побери!

Джуниор кивнул. Он никогда не видел Дерри таким.

— Конечно, я с тобой.

Дерри Хоув бросил на него долгий взгляд.

— Тогда хорошо. Слушай дальше. Ничего не говори, пока я не закончу. Просто слушай. Это навсегда, Джуниор. Мы не можем осторожничать и надеяться, что компания сама придет к нужному результату. Мой дядюшка и остальные старые пердуны могут думать все что угодно, но они просто переливают из пустого в порожнее. Они старые, им пора на свалку, и компания знает об этом. Так что она не будет искать соглашения. И никогда не искала. Есть только ты и я, парень. Все зависит от нас. Мы должны усадить их за стол переговоров, стонущих и плачущих, но при этом готовых заново открыть шахты. Понял? Отлично. Но для этого нам понадобятся кое-какие усилия.

Он так низко наклонился к Джуниору, что тот чувствовал исходящий от приятеля запах пива.

— Когда эта штука произойдет, она должна потянуть на национальный масштаб. Недостаточно просто серьезной аварии. Недостаточно, даже если это будет выглядеть как ошибка компании. Должно произойти сразу несколько происшествий: кого-то ранит, кто-то погибнет.

Джуниор так и замер с раскрытым ртом, потом быстро замотал головой:

— Парень, это же безумие…

— Безумие — потому что это позволит сделать работу? — проворчал Дерри. — Потому что это может получиться? Каждая война требует жертв, Джуниор. А у нас здесь война, что бы ты ни говорил. И эту войну мы собираемся выиграть. Но нам это не удастся, если не привлечь компанию к ответу. Этого не случится, если мы не обратим на себя внимание всей нации.

— Но ты просто не сможешь… Ты не сможешь…

— Ну же, продолжай, Джуниор, — сердито прошипел Дерри.

— Убить человека, черт побери!

— Не смогу? А почему? Почему, будь ты проклят?

Конечно, сможет. На самом деле, он уже решил, что сделает это. Потому что есть необходимость. Потому что сейчас война, как он уже сказал, а на войне людей убивают. Он обсуждал это с самим собой накануне, когда ему в голову пришла идея насчет несчастного случая. Выглядело это так, будто кто-то сидел напротив него и вел разговор с задушевным другом, обговаривая все детали. Все это здорово помогло ему. Он был уверен. Настрой у него был самый решительный.

Джуниор продолжал качать головой.

— Черт, Дерри, да ты никак про убийство толкуешь!

— Нет, ничего подобного. Не стоит использовать это слово. Не убийство, но война. Это просто — как ты это назвал? — жертва собой ради высокой цели. Ради общества, ради тебя, меня и всех остальных. Ты же понимаешь, правда?

Джуниор с сомнением кивнул, пытаясь разложить все по полочкам.

— Ладно, хорошо — это война. Тогда другое дело. Во время войны бывают несчастные случаи. — Он вытер рот тыльной стороной ладони и осторожно бросил взгляд на Дерри. — Но это же не преднамеренное убийство, верно?

Выражение лица Дерри Хоува не изменилось. Ну и невежда же этот Джуниор! Он заставил себя улыбнуться.

— Конечно, нет. Просто несчастный случай. Когда они происходят, люди часто получают травмы. Это превратится в настоящую трагедию. Несладко придется всем, но особенно — компании, потому что все случится по их вине.

Он потянулся вперед, сомкнул пальцы на шее Джуниора и притянул лицо приятеля к своему, зажав его руку в своей.

— Запомни одно, Джуниор, — прошептал он. — Нашей вины в этом нет. Вся вина ляжет на компанию. Вина всемогущей Среднезападной Континентальной. — Он грубо потянул Джуниора за шею. — Они живо нацепят свои очочки и сядут за стол переговоров. Будут умолять нас вернуться. Слушай их, Джуниор, слушай.

Нест оставалась на качелях еще несколько минут, полностью погрузившись в мысли о Джоне Россе, затем встала и теперь глядела в бездонную темноту парка. Интересно, там ли прячется демон, за которым они охотятся?.. А вдруг ему по душе темные, жуткие пещеры, где скрываются пожиратели? Прокралась на мягких лапах мисс Шалунья, всматриваясь в что-то, чего Нест не могла разглядеть. Она понаблюдала, как кошка бесшумно проходит в темноте, холеная, подчиненная одной цели, и подумала: каково же быть объектом охоты?

Девочка прошла к дому, хотела зайти, зная, что у нее всего час или два сна, ведь потом нужно будет встретиться с Двумя Медведями в Синиссипи-парке, у захоронений. Интересно, а что он про все это думает? Знает ли, что Джон Росс и демон ведут сражение? Знает про Слово и Пустоту? Осознает ли индеец наличие иного мира, по соседству с нашим, и о связях между мирами? Она чувствовала, что он знает многое, но не все может ей рассказать — совсем как Джон Росс. Неудивительно, если он прибыл в Хоупуэлл с той же целью, что и Джон, — связанной с духами Синиссипи и охотой на демона. Она вздохнула и покачала головой. Одни домыслы, но это все, что у нее есть.

Она повернулась к двери, потом медленно вошла внутрь — и услышала голоса, доносившиеся из кухни. Дед с бабушкой спорили. Она замешкалась, потом скользнула на другую сторону дома к окну, из которого можно идеально подслушать. И там неподвижно замерла, боясь пошевелиться.

— Мне он показался симпатичным молодым человеком, — говорил дедушка. Он склонился над стойкой, спиной к окну. Нест видела его тень на фоне яркого круга света. — Такой приятный и простой, подошел ко мне у Джози. Ничего не просил. Это я решил пригласить его.

— Ты слишком доверчив, Роберт! — отвечала бабушка. — И всегда таким был.

— Но у него нет причин прикидываться кем-то еще.

— А не думаешь ли ты, что все это слегка странно: он объявляется без предварительного упоминания, без приглашения, просто повидаться с нами и поговорить о девушке, которую не видел шестнадцать лет! О девушке, которая все это время мертва и которая прежде ни словом о нем не упоминала! Вот ты — помнишь, как Кейтлин хоть раз называла его имя?

Старина Боб прихлебывал кофе и размышлял.

— Нет, но это не значит, что она не могла быть с ним знакома.

— Это значит, что он вряд ли был ее другом — Нест так и видела Ба, сидящую за столом с неизменным бурбоном в руке, затягивающуюся сигаретой. — Мне не нравится манера, которую он выбрал для общения с Нест.

— О, ради Бога, Эвелин.

— Не упоминай имени Господа всуе, Роберт! Лучше напряги мозги, которыми он наградил тебя! Представь на минуту, что Джон Росс — не тот, за кого себя выдает. Что он при этом — другое лицо.

— Другое? Но кто же?

— Да Он, вот кто!

Послышалось звяканье кубиков льда в бокале и щелканье зажигалки. Нест увидела, как дедушка поставил чашку с кофе на стойку и со вздохом опустил голову, увенчанную львиной гривой.

— Он исчез, Эвелин. И никогда не вернется. Никогда.

Бабушка отодвинула кресло и встала. Нест слышала, как она идет к стойке и наливает себе напиток.

— Да вернется он, Роберт. Вернется. Я знала это с самого начала, с того момента, как умерла Кейтлин и он исчез. Я всегда это знала.

— Почему? — Голос Старины Боба звучал глухо и надтреснуто. — Эвелин, неужели ты серьезно?

Нест замерла в тишине ночи, не в силах сдвинуться с места. Да они говорят об ее отце!

— Ему нужна Нест, — тихо произнесла Ба. Она сделала затяжку и глотнула бурбона. Нест отчетливо слышала, как напряженно повисла между ними пауза. — Она всегда была ему нужна.

— Нест? Зачем ему Нест — после стольких лет?

— Потому что она его, Роберт. Она принадлежит ему, а он своего не упустит. Разве ты уже не убедился? После смерти Кейтлин?

Еще одна пауза, а потом раздались звуки, которые Нест не сразу смогла разобрать: бормотание, сдавленные слова. Дедушка выпрямился на фоне окна.

— Это было пятнадцать лет назад, но я хорошо его помню, — Старина Боб говорил негромко, но отчетливо. — Джон Росс не похож на него, Эвелин. Это не он.

Ба издала сердитый смешок.

— В самом деле, Роберт. Иногда ты меня пугаешь. Не похож на него? Неужели ты хоть на минуту усомнишься, что тот человек может менять свой облик, если ему это понадобится? Думаешь, он не сделался бы похожим на этого, если бы захотел? Ты еще не понял, кто он такой?

— Эвелин, не начинай снова.

— Иногда ты ведешь себя по-дурацки, Роберт, — резко заявила Ба. — Если ты считаешь, что я — выжившая из ума старуха, которой чудятся несуществующие вещи, что ж, хорошо. Если тебе удобнее считать, будто в парке нет пожирателей, — еще лучше. Но есть вещи, отрицать которые тебе не удастся, в том числе то, что касается его. Ты видел, каков он. Видел, что он сделал с Кейтлин. А теперь он является снова — за Нест, так неужели он будет настолько глуп, что даже не изменит свою внешность? Делай что хочешь, Роберт, но я планирую подготовиться к встрече с ним.

В кухне снова воцарилась тишина. Нест напряженно вслушивалась.

— Как я успел заметить, ты без особой тревоги отпустила Нест с ним в парк, — наконец выдавил Старина Боб.

Ба промолчала. Нест лишь слышала, как звякнул стакан.

— Так, может быть, не стоит так сильно бояться его, как ты пытаешься меня убедить. Может, ты и сама еще не уверена в том, кто такой Джон Росс.

— Может быть, — тихо произнесла Ба.

— Я пригласил его завтра утром в церковь, — продолжал дедушка. — Предложил сесть с нами. Ты пойдешь?

Пауза.

— Не думаю, — ответила Ба.

Нест сделала глубокий вдох. Дедушка отошел от окна.

— И еще я позвал его с нами на пикник в парк. Так что сможем пообщаться. — Дедушка прокашлялся. — Он мне нравится, Эвелин. Кажется, Нест он тоже нравится. Не думаю, что его стоит опасаться.

— Ты простишь меня, если я оставлю мнение о нем при себе? — ответила Ба спустя минуту. — Тогда ни один из нас не будет пойман врасплох. — Она тихо рассмеялась. — Не надо так на меня смотреть. И не спрашивай, не останусь ли я выпить еще рюмку, потому что я так и сделаю. А ты иди в постель, Роберт. Я справлюсь сама. Мне это всегда удается. Давай же.

Нест услышала, как дед поднялся и без слов покинул кухню. Она оставалась на месте еще минуту, глядя в пустое освещенное окно кухни, слушая тишину.

Потом снова скользнула в тень — призрак ребенка, которым она была когда-то и который теперь вырос.

Глава 16

Когда Нест добралась до своей комнаты, то не уснула, а лежала, глядя в потолок и слушая неумолчный звон цикад через сетку на окне. Воздух был напоен июльской духотой, и даже трудяга-вентилятор не приносил желанного облегчения. Она лежала поверх одеяла в шортах и футболке, ожидая полуночи и встречи с Двумя Медведями. Дверь комнаты была открыта, и Нест был виден темный коридор. Ба уже должна отправиться в кровать, но Нест не была в этом уверена. Она представила, как бабушка сидит одна за кухонным столом, из окна падает лунный свет, она курит и пьет бурбон, перебирая в голове свои тайные мысли.

Нест представила себе, как эти тайные мысли бликами сверкают на ее потолке.

Был ли Джон Росс ее отцом? Если так, почему он ее оставил?

Вопросы снова и снова возникали в ее мозгу, накатывали, словно волны прибоя, заставляли почувствовать жуткое одиночество.

Если Джон Росс — ее отец, почему тогда Ба так сурово высказывается о нем? Почему она не доверяет его мотивам? Что именно сделал ее отец?

Она прикрыла глаза, как будто ответ мог прийти в темноте. Постаралась успокоить бьющееся сердце, но у нее ничего не получалось.

Почему ее отец был такой загадочной фигурой, тенью промелькнувшей в ее жизни? Почему она так мало о нем знает?

Снаружи тихо ухнул филин, и Нест подумала, может, это Дэниел зовет ее. Иногда он так делал, взывая из темноты, — Нест никогда не понимала почему. Но сейчас она не стала подниматься, охваченная смятением. Подобно Среднезападной грозе, что собирается на равнинах и несется на восток, темная и угрожающая, пока не проявится в полную мощь, вдруг наступило освобождение. Она ощутила его: как будто хлынул дождь и засверкали электрические разряды. Растущая смелость пожирателей, разрушение мэнтроговой тюрьмы, появление Джона Росса и демона стали сигналами о сдвиге равновесия. И все это имело отношение к ней, Нест, — хотя она и не понимала, каким образом. Она стала понимать и чувствовать это, когда познакомилась с Джоном. Это звучало в его словах, в тайнах, которыми он поделился. Он доверил ей эти тайны, потому что она как-то с ними связана. И сейчас основная цель — заставить его объяснить ей, как именно.

Когда до полуночи осталось совсем немного — она наблюдала за временем по светящимся зеленым светом цифрам электронных часов, — девочка встала и подошла к открытой двери комнаты. Прислушалась. Дом был темным; горела лишь одна лампа, которую Ба обычно оставляла у парадного входа. Нест вернулась в комнату — застелить постель и уложить несколько подушек, чтобы изобразить лежащего в постели человека. Потом открыла задвижки на окне, выскользнула из окна, снова заперла его и повернулась к парку.

Вдалеке залаяла собака — звук был пронзительный и звонкий в ночной тишине, и Нест вдруг вспомнила о Райли. Райли был последней их собакой. Черный Лабрадор, с большими лапами, печальными глазами и добродушным нравом, он попал к ней щенком — дедушка подарил на третий день рождения. Она полюбила Райли с момента, когда взяла его на руки — щеночка с толстыми лапками и мокрым языком, большими ушами и вертлявым лохматым тельцем. Она назвала его Райли, потому что знала: он выглядит, как Райли, хотя прежде не видела ни одного Райли в своей жизни. Райли был ее собственной собакой. Он ждал ее из школы, сопровождал в визитах к друзьям, ходил с ней в парк. Был с ней рядом, когда она видела пожирателей, Пика и даже Духа, хотя не мог увидеть ни одного из них. Ей было двенадцать, когда он заболел раком легких. Неоперабелен, сказали ей. Они с дедушкой вместе отправились усыпить ее лучшего друга. Без слез на глазах, она стоически наблюдала за тем, как ветврач сделал укол, и гладкое тело Райли окостенело, а добрые глаза застыли. Заплакала она только потом и думала, никогда не остановится.

Но больше всего, однако, ей запомнилась реакция Ба. Ба осталась дома и плакала в одиночестве. Нест догадалась об этом, лишь увидев ее покрасневшие глаза и салфетки «клинекс» в мусорной корзине на кухне, где бабушка заняла свое обычное место с сигаретой и «бурбоном». Когда они вернулись, Ба ничего не сказала, но тон, которым она позвала их обедать, означал: в тот день они простились со своей последней собакой. С кошками дело обстоит лучше. Они могут сами о себе позаботиться. Собаки же слишком зависимы, требуют много внимания и — они похищают наши сердца. Говорила-то она о Райли, но Нест была уверена: речь идет о Кейтлин.

И теперь она стояла в тишине, вспоминая. Она так скучала по Райли, что и сказать нельзя. Но никогда не говорила об этом Ба. Догадывалась, что это Ба вряд ли захочет услышать, ведь это может лишний раз напомнить ей, как сильно она скучает по Кейтлин.

Нест кинула взгляд на спящий дом, подумав, что Ба может появиться: вероятно, она даже знает, куда собралась Нест. Но изнутри не доносилось никаких звуков. Нест еще раз повернулась и осторожно пошла через задний двор, не сводя глаз с дома. Мисс Шалунья вынырнула из-за большого дуба, прижимаясь к земле. За ней шел другой кот, странный, в полоску. В парке, по ту сторону изгороди, лунный свет заливал бейсбольные поля и детские площадки серебром. Это ее тайный мир. Нест даже улыбнулась от удовольствия. Тайный мир, принадлежащий ей одной. Никто не знает его так, как она, даже Ба: для нее он теперь далекий и чужой. Интересно, подумала Нест, случится ли когда-нибудь и с ней подобное. Вдруг, повзрослев, она забудет мир своего детства: может быть, такова цена взросления? Ведь между взрослыми и детьми всегда есть промежуток, в котором каждая сторона хранит собственные тайны. Когда мы становимся взрослыми, то обретаем свои тайны, а детские секреты — утрачиваем. И не получится все сохранить или все потерять. Что-то останется, чего-то придется лишиться, а что-то возникнет. Так всегда происходит. Это сказала ей Ба год назад, когда Нест ощутила первые перемены в своем теле. Тогда-то бабушка и предупредила ее: жизнь никогда не дает всего и не отбирает всего.

Девочка скользнула в отверстие в изгороди, и Пик приземлился ей на плечо с ужасно раздраженным видом.

— Уже почти назначенный час! Почему так долго? Мы договорились в полночь, если ты забыла. Кошмар!

Она смотрела прямо перед собой.

— Ты чего такой сердитый?

— Сердитый? Я не сердитый! С чего ты взяла, что я сердитый?

— Потому что ты так разговариваешь.

— Я всегда так разговариваю!

— Ладно, значит, ты всегда разговариваешь, как сердитый. А сегодня особенно. — Она чувствовала, как лесовик устраивается у нее на плече, шелестя листочками и веточками. — Расскажи-ка мне о моем отце.

Он зашипел по-кошачьи.

— О твоем отце? О чем ты говоришь?

— Я хочу знать о нем что-нибудь.

— Но я-то ничего не знаю о твоем отце! Я уже говорил тебе. Спроси у бабушки!

Она посмотрела на него сверху вниз.

— Почему никто не желает говорить о моем отце? Почему никто не может мне о нем рассказать?

Пик лягнул ее в плечо.

— Знаешь, довольно трудно рассказывать о том, кого не знаешь — вот и все объяснение. Может, у тебя проблемы со слухом, а?

Она не отвечала. Вместо этого бросилась бежать, быстро перешла на служебную дорогу, обогнула стоянку, пробежала через игровое поле к холмам и реке. Горячий влажный воздух обдувал ее лицо и ноги, когда она бежала по свежеподстриженной траве. Девочка бежала с такой скоростью, будто кто-то ее преследовал: руки и ноги равномерно двигались, грудь вздымалась и опускалась в такт размеренному дыханию. Пик удивленно посмотрел на нее и вцепился ей в футболку, чтобы удержаться от падения. Нест слышала, как он сердито бормочет что-то на ходу, но из-за ветра в ушах не слышала его слов. Она как будто исчезла из мира, осталось лишь бегущее тело и стук сердца. Девочка пересекла открытое поле, главную дорогу, перепрыгнула через разделительную цепь и очутилась у рощи перед погребальными холмами. Бежала она яростно, ей вдруг пришла мысль, что ей не удастся остановиться: так и будет бежать, пока позади не останется весь мир.

Но она остановилась. Добежала до скамеек для пикников через дорогу от захоронений и замедлила ход, все еще ощущая жар, но быстро успокаиваясь и забывая свои тревоги и сомнения. Пик тявкал на нее, словно маленький злобный песик, но Нест не обращала на него внимания, оглядываясь в поисках Двух Медведей и духов Синиссипи. Она взглянула на запястье. Почти полночь, а никого нет. Холмы были темными и безмолвными на фоне освещенного на юге горизонта. В парке тоже ни души. Ни малейшего движения. Даже пожирателей не видать.

Но в воздухе ощущался запах дыма, острый, щекочущий ноздри.

— Где он? — тихо спросила она у темноты, поворачивая голову то вправо, то влево.

— Я здесь, Гнездо Маленькой Птички, — ответил знакомый голос, и она так и подпрыгнула при его звуке.

Он стоял прямо перед ней, так близко, что она могла протянуть руку и дотронуться до него, если бы захотела. Он материализовался из ниоткуда, вышел из ночного горячего воздуха, из эфира. Он был голым по пояс, в мешковатых штанах и изношенных армейских ботинках. Он раскрасил лицо, руки и грудь замысловатыми черными полосами. Длинные волосы заплетены в косы и украшены сооружением из перьев. Если раньше он показался ей большим, то сейчас — просто громадным; на медной коже играли блики.

— Значит, ты пришла, — тихо произнес он, посмотрев на нее с любопытством. — И привела своего застенчивого приятеля.

— Это Пик, — она представила лесовика который восседал у нее на плече очень прямо, пожирая глазами индейца.

— Очарован, — буркнул Пик, хотя тон его говорил об обратном. — Как это, интересно, вам удалось увидеть меня, когда никто больше не видит?

Лицо Двух Медведей озарила улыбка.

— Индейская магия, — он посмотрел на Нест. — Готова?

Она глубоко вздохнула.

— Не знаю. А что будет происходить?

— То, о чем я тебе уже говорил. Я вызову духов Синиссипи, и они появятся. Может, поговорят с нами. Может, нет.

Она кивнула.

— Вот почему вы так оделись?

Он оглядел себя.

— Оделся? Ну, да. Ты испугалась, что это боевая раскраска, и я собираюсь добыть несколько скальпов бледнолицых?

Она нахмурилась.

— Я просто спросила.

— Я оделся так потому, что буду танцевать с духами, если они мне позволят. И на несколько кратких моментов я буду един с ними. — Он помолчал немного. — Ты хочешь присоединиться ко мне?

Она подумала немного: каково будет танцевать с умершими Синиссипи.

— Не знаю. Можно спросить тебя кое-что, О'олиш Аманех?

Он снова улыбнулся, услышав свое индейское имя.

— Можешь спрашивать, что хочешь.

— Как ты думаешь, духи скажут мне, кто мой отец, если я спрошу их? Могут они ответить на такой вопрос?

Он покачал головой.

— Их нельзя ни о чем спрашивать. Они не отвечают на вопросы, произнесенные вслух. Только на то, что есть в твоем сердце. Они могут рассказать тебе об отце, а могут и не рассказывать — это их выбор. Понимаешь?

Она кивнула, внезапно почувствовав беспокойство при мысли, что эта страшная тайна раскроется.

— Мне нужно что-нибудь делать?

Он вновь покачал головой.

— Нет, просто пойти со мной.

Они подошли к маленькой железной курильнице-хибачи, стоявшей возле стола для пикников. Внутри тлела груда угольков. Два Медведя взял со стола длинную, украшенную затейливой резьбой трубку, проверил, хорошо ли она набита, и погрузил чашу трубки глубоко в угли, вставив трубку в рот. Он начал медленно попыхивать трубкой, разжигая ее. И вот угольки вспыхнули, и дымок заклубился, поднимаясь в небо.

— Трубка мира, — объявил индеец, отнимая ее от губ и кивая Нест. Пыхнул еще раз, вдохнув дым в легкие. Потом передал трубку ей. — Теперь ты. Всего несколько маленьких затяжек.

Она неохотно взяла трубку.

— Что в ней?

— Травы и листья. Они не причинят тебе вреда. Курение трубки — это ритуал и ничего больше. Он освобождает для духов проход в места отдыха в нашем мире. Тогда у нас появится к ним доступ.

Она сморщилась, держа в руках трубку. Окружавшая их ночь была так глубока и темна, что ей показалось: они одни во всем мире.

— Я не знаю.

— Сделай буквально несколько затяжек. Тебе не нужно вдыхать дым глубоко. — Он чуть помолчал. — Не бойся. У тебя есть мистер Пик, он за тобой присмотрит.

Она еще помедлила, потом поднесла трубку ко рту и вдохнула дым. Несколько раз пыхнула, сморщила нос и передала трубку Двум Медведям.

— Гадость.

Два Медведя кивнул.

— Да. К этому надо привыкнуть. — Он вдохнул резкий дым, потом осторожно положил трубку на край хибачи. — Вот.

Он двинулся по поляне и уселся, скрестив ноги, лицом к захоронениям. Нест присоединилась к нему и тоже села рядом. Пик все еще был у нее на плече, но странным образом молчал. Она посмотрела на него, но Пик не обращал на нее внимания, устремив глаза вдаль. Пускай. Небо над головой обрамляли ветви деревьев, их тени отчетливо выделялись на фоне освещенного горизонта. Нест терпеливо ждала, ничего не говоря, погрузившись в молчание.

Два Медведя начал петь; слова выстраивались в четкий спокойный речитатив. Они были незнакомы Нест, наверное, он пел на индейском языке, возможно, на языке Синиссипи. Она не смотрела на Двух Медведей, наоборот, не отрывала взгляд от холмов захоронений. Пик замер на ее плече, как будто превратившись в часть ее — такой тихий, каким она еще никогда его не видела. Девочка почувствовала озноб страха: а что если этот ритуал приведет к каким-нибудь нехорошим и даже страшным последствиям?

Два Медведя продолжал пение, его глубокий голос звучал ровно, без модуляций. Нест ощущала, как зашевелились в ней сомнения. Может, ничего и не произойдет?

А потом подул ветер с реки, холодный, неожиданный, несущий запах забытых вещей детства — бабушкиной кухни, песочницы, Райли, ее детского сундучка из кедра, озер Висконсина летней порой. Нест удивилась. Ветер проносился мимо и исчезал. В наступившей тишине она почувствовала, как по спине пробежал холодок.

На границе похоронных холмов появились маленькие огоньки. Они разрастались в ночи, вспыхивая и исчезая снова, двигаясь в темноте с ритмичным изяществом. Вначале они были ничем: просто яркие точки. Постепенно точки стали обретать форму. Появились руки и ноги, тела и головы. Нест почувствовала, как мгновенно пересохло в горле. Она наклонилась вперед в напряженном ожидании, пытаясь определить, что же она видит.

А потом во тьме поднялись все Синиссипи, их дух обрел форму, вернувшись к месту последнего успокоения их тел. Они свободно парили над землей, поворачиваясь и изгибаясь. Они танцевали. Нест видела этот танец, но все происходило не так, как она ожидала — не так, как танцевали индейцы в телепрограммах, рывками и волнами, то поднимаясь, то опускаясь, но не разрывая рук. Эти танцевали более плавно, как в балете, и все сами по себе, как будто каждый рассказывал свою историю. Нест смотрела, пораженная красотой танца. Спустя какое-то время она почувствовала, как танец захватывает ее самое. Она подумала, что может уловить чувство, которое передают ей танцоры. Как будто она сама раскачивается вместе с ними, слышит, как они дышат, ощущает запах их тел. Они призраки, но в то же время реальны. Она хочет крикнуть им: повернитесь и посмотрите на меня! Пусть знают об ее присутствии. Но вместо этого продолжает хранить молчание.

И вдруг Два Медведя, поднявшись на ноги, шагнул вперед. Он приблизился к танцорам и присоединился к их танцу. Его мощное, сильное тело раскачивалось в разные стороны с не меньшей грацией. Нест поразило, как легко он вступил в танец. Она почувствовала, как ее собственное тело наполнил жар, пульс участился Она наблюдала — со страхом, переросшим в ужас, — как его тело из плоти и крови начало исчезать в темноте, превращаясь в бесплотный дух. Уже били барабаны, подхватив ритм ее собственного сердца. Нест увидела: Два Медведя стал одним из Синиссипи, прозрачным и невесомым. Звук барабанов становился все неистовее, движения танцоров ускорились. Летняя духота навалилась на нее, в глазах замелькали желтые и алые вспышки.

И вот она уже вскочила и танцует вместе с Двумя Медведями среди духов Синиссипи. Она не помнила, как встала и подошла к нему, просто вдруг оказалась вместе с танцующими духами индейцев. Она парит, не касаясь земли, растворившись в ночном воздухе, между жизнью и смертью. И слышит собственный крик — крик радости и надежды. Танцует в диком забытьи, вращаясь и извиваясь, приближаясь к чему-то запретному, куда ей обязательно нужно дотянуться, чтобы вернуть память прошлого, память всей своей жизни…

Под лихорадочный бой барабанов перед ней появляется видение. Оно приходит из ниоткуда, наполняя сознание яркими красками и движением. Она находится в другой части парка — и не может ее узнать. Стоят ночь, темная, безлунная, небо закрыто облаками — ночь дьявола, залитая кипящей смолой. Вдоль деревьев движутся темные фигуры, маленькие и приземистые. Десятки пожирателей, их желтые глаза сверкают во тьме. Она чувствует, как в животе собирается ком: они ведь тоже видят ее. Они стекаются по покрытым травой тропинкам, быстрые и сосредоточенные. Ими предводительствует женщина, молодая и сильная, ее затененное лицо улыбается, глаза горят диким огнем, длинные темные волосы развеваются за спиной. Женщина поворачивает в разные стороны, и пожиратели повсюду следуют за ней. Она дразнит их, насмехается — и совершенно ясно, что пожиратели привязаны к ней всепоглощающей страстью. Нест стоит как вкопанная посреди темного парка, не веря своим глазам, и видит, как женщина быстро приближается к ней с колдовской улыбкой и со смехом. Она смотрит в глаза женщины и видит, как пересекаются линии и отменяются табу. Видит, как женщина лежит обнаженная, и душа ее лишается оков, а сердце не ведает страха. Она все может себе позволить, эта женщина, и она все позволяет себе. Ее нельзя подчинить или подвергнуть наказанию, нельзя пристыдить.

Она кидается к Нест, привлекает ее к себе и сжимает в объятиях. Нест отскакивает, чувствуя шок. Она знает эту женщину. Узнала по лицу. Ее лицо много раз смотрело на нее с фотографий в рамках, стоящих на каминной полке в гостиной. Это Кейтлин Энн Фримарк. Ее мать.

И это еще не все. Не совсем все. Что-то она упустила. Это не только ее мать, а еще кое-кто. Нест смотрит во все глаза в ужасе, не совсем понимая, кто перед ней. Женщина отпускает ее, на лице написаны сожаление и отчаяние. За ее спиной появляется фигура мужчины, отчетливо видимая в темноте. Он как будто материализовался внезапно, и все пожиратели, до этого собиравшиеся вокруг женщины, расступились, дав ему дорогу. Нест пытается увидеть его лицо, но никак не получается. Женщина видит его и шипит на него в гневе и разочаровании. Потом она удаляется в ночи, преследуемая толпами пожирателей, — и вовсе исчезает.

Нест снова моргнула в темноте, и вдруг в глаза ей ударил невыносимо яркий свет. Все образы разом исчезли, ее зрение прояснилось. Она снова сидит на траве, скрестив ноги, вокруг темнота, руки сложены как для молитвы. Два Медведя сидит рядом с ней, закрыв глаза, его тело неподвижно. Вдалеке поднимаются похоронные холмы. Никаких проблесков света на холмах, покрытых травой, как будто и не танцевали там никакие воины. Призраки Синиссипи ушли.

Два Медведя открыл глаза и уставился в темноту, спокойный и отчужденный. Нест схватила его за руку.

— Ты видел ее? — спросила она, не в силах скрыть тоску в голосе.

Большой индеец покачал головой. Его разрисованное бронзовое лицо было покрыто потом. Он нахмурился.

— Я не мог разделить твое видение, Гнездо Маленькой Птички. Расскажи мне.

Она попыталась рассказать, но обнаружила, что не в состоянии. Нест медленно покачала головой; ее словно сковало параличом, кожа была горячей, лицо заливала краска стыда и замешательства.

Он кивнул.

— Иногда лучше не говорить о том, что мы видели во сне. — Он взял ее руку и сжал. — Иногда наши сны принадлежат лишь нам одним.

— А это происходило на самом деле? — тихо спросила она. — Синиссипи приходили? Мы танцевали с ними?

Он скупо улыбнулся.

— Спроси маленького дружка, когда найдёшь его.

Пик. Нест и забыла про него. Она взглянула на плечо, но лесовик исчез.

— Я многое узнал нынче ночью, Гнездо Маленькой Птички, — спокойно произнес Два Медведя, вновь привлекая ее внимание. — Мне сообщили о судьбе Синиссипи, моего народа. Мне показали всю его историю. — Он покачал головой. — Но история эта слишком сложна, сложней, чем я думал, и мне все еще не хватает слов, чтобы объяснить ее даже самому себе. Теперь эти образы в надежном месте, — он коснулся своего лба, — но они неясные, спутанные, и им потребуется время, чтобы выстроиться надлежащим образом. — Он нахмурился. — Теперь я знаю больше. Разрушение народа не происходит вот так сразу — ему предшествует сложная схема событий и обстоятельств. И это частично объясняет, почему так случается. У нас мало возможности предвидеть эти события. Потому что у нас нет надежных стражей. Потому что мы не до конца во всем разбираемся. Потому что мы сами, в какой-то мере, являемся врагами, которых сами боимся.

Она схватила его за руку.

— Не думаю, что я хоть чему-нибудь научилась. Я не узнала, что может нас уничтожить. Что нам угрожает. Ни Хоупуэллу, ни другому месту. Просто… — Она покачала головой.

Два Медведя встал и приподнял ее — легко, как перышко.

— Может быть, тебе показали больше, чем ты поняла. Может быть, тебе нужно время, как и мне.

Она кивнула.

— Может быть.

Они стояли лицом к лицу в неловкой тишине, размышляя об увиденном. Наконец Нест сказала:

— А ты придешь завтра и будешь снова вызывать духов Синиссипи?

Два Медведя помотал головой.

— Нет. Я ухожу.

— Но, может быть, духи…

— Духи появились, и я танцевал с ними. Они сказали мне все, что хотели. И мне больше нечего здесь делать.

Нест глубоко вздохнула. Она хотела, чтобы он остался с ней. Его присутствие, его голос, сила убеждений вселяли спокойствие.

— Может, ты мог бы побыть до Четвертого? Всего пару дней?

Он покачал головой.

— Нет нужды. Это не мой дом, и я не принадлежу этим местам.

Он подошел к хибачи и забрал свою трубку. Выбил уголья в хибачи, сунул трубку за пояс. Взял одежду и аккуратно стер черную краску с лица, рук и груди, а потом натянул свою старую армейскую куртку без рукавов. Забрал рюкзак и спальник. Нест наблюдала за ним, не зная, что сказать, видя, как он снова превращается в человека, каким был при их первой встрече — оборванного и усталого скитальца вдали от своего народа.

— Но это же мог быть твой дом, — наконец произнесла она, не сумев скрыть дрожь в голосе.

Он подошел и заглянул ей в глаза.

— Назови мое имя, — тихо попросил он.

— О'олиш Аманех.

— Теперь свое.

— Нест Фримарк.

Он кивнул.

— Имена силы. Но твое сильнее, Гнездо Маленькой Птички. Твое обладает своей собственной магией. Больше я ничего не смогу для тебя сделать. Дальше ты должна действовать сама. Я приходил поговорить со своими мертвыми, и я это сделал. Я понял, что тебе может помочь пребывание здесь со мной, поэтому я и пригласил тебя. Я сдержал свое обещание. А теперь ты должна собрать то, что тебе досталось, и извлечь из этого пользу. Ты больше не нуждаешься во мне.

Она стояла, глядя на него в жаркой темноте, видя, как в глазах отражается непоколебимая уверенность.

— Я боюсь, — вымолвила она.

— Да. Но страх — это огонь, разжигающий смелость и решительность. Так с ним и поступи. Произнеси мое имя еще раз.

Она сглотнула комок.

— О'олиш Аманех.

— Да. Повторяй его почаще, когда я уйду, и тогда я не буду забыт.

Она кивнула.

— До свидания, Гнездо Маленькой Птички, — прошептал он.

Потом повернулся и пошел прочь.

Нест стояла, наблюдая, как он исчезает из виду. Вот он дошел до границы парка, а затем — словно растворился во тьме. Она подумала, что еще можно позвать его или догнать, но понимала: ему это не придется по нраву. Девочка почувствовала себя усталой, лишенной эмоций и сил — сможет ли она еще хоть когда-нибудь увидеть Двух Медведей?..

— О'олиш Аманех, — прошептала она.

Нест двинулась назад по парку, недоумевая, что же случилось с Пиком. В какой-то момент он сидел у нее на плече, торжественно замерев и наблюдая за танцем духов, а потом исчез. Что же произошло? Она побежала трусцой, стремясь поскорее попасть домой, в кровать, чувствуя сонливость, несмотря на все произошедшее. Она попыталась извлечь хоть что-то полезное из того, что сказал ей Два Медведя — ничего не получилось. Все казалось непонятным, сплошное нагромождение вопросов. И ни одного ответа.

Вокруг нее в тени топали несколько пожирателей, как будто стервятники, караулящие жертву. Они следили за ней своими плоскими невыразительными глазами, и она ощущала силу их голода. Они не рисковали встретиться с ней глазами; просто наблюдали издалека. Как обычно, их присутствие ее не беспокоило.

Девочка уже покинула парк и шла через двор к дому, когда вдруг поняла, что ошиблась насчет той молодой женщины в видении. Она встала как вкопанная, устремив широко открытые глаза в темноту, ощущая, как пересохло в горле. Эту женщину она, конечно же, знает, это правда. И ее фото тоже было на каминной полке. Но это другая женщина, и фото сделано много лет назад, в дни ее молодости, до того, как родились Нест и ее мать.

Это была фотография Ба.

Глава 17

Было около семи, когда Нест проснулась, и солнце стояло в небе уже часа полтора. Большую часть ночи она проспала неважно, ее преследовало видение Ба, одолевали вопросы, подозрения и сомнения, так что почти до самого рассвета глубоко заснуть не удавалось. Яркий солнечный свет и птичье пение разбудили девочку — значит, впереди еще один невыносимо жаркий июльский день. Из вентилятора уже шел теплый и влажный воздух, а через окно были видны бессильно поникшие листья дуба. Нест полежала какое-то время без движения, глядя в потолок, стараясь вспомнить события прошлой ночи. Она так страстно хотела увидеть танец духов Синиссипи, так жаждала узнать, что же поведают ей духи о будущем. Но никакого будущего ей не показали вовсе. Вместо этого перед ней пронеслось жуткое, пугающее видение, связанное с прошлым. Она чувствовала злость и разочарование. Как будто ее предали. Лучше бы ей никогда не видеть всего этого и вообще не встречаться с Двумя Медведями.

О'олиш Аманех.

Но немного погодя ее гнев остыл, и она начала понимать: показанные ей картины важнее, чем ей кажется. Два Медведя упоминал, что ей потребуется время для понимания видения и проведения параллелей со своей собственной жизнью. Она снова посмотрела на потолок, пытаясь найти смысл в замысловатых сочетаниях света и тени, накладывая на них собственные образы, желая, чтобы они ожили и поговорили с ней.

Наконец она встала и отправилась в ванную, остановившись у зеркала и посмотрев на себя: изменилась ли она с прошлой ночи. Но увидела всего лишь свое обычное лицо: никакие тайны не проявились на нем. Девочка безутешно вздохнула, сняла ночную рубашку и встала под душ. Холодная вода стекала по телу, пока она не почувствовала легкий озноб, и тогда вышла из-под душа и вытерлась. Она оделась для похода в церковь, зная, что дедушка ждет ее: простое ситцевое платье и любимые туфли на низком каблуке — а потом спустилась позавтракать. Нест довольно долго шла через гостиную, чтобы успеть рассмотреть фотографии на каминной полке. Точно, это была Ба, и выглядела она совсем так же, как в том видении: молодое лицо, глаза безжалостные, таящие вызов.

Нест съела свой завтрак, почти не разговаривая, чувствуя неловкость и дискомфорт из-за присутствия бабушки. Ей бы поговорить с той про вчерашнее, но она не знала, как это сделать. Что именно говорить? Рассказать ли содержание видения или же действовать более осторожно и начать с расспроса об ее юных годах: мол, бегала ли она с пожирателями? И что это вообще значит? Что означает такой бег с пожирателями, как у Ба в том видении? Пожирателей нужно избегать; это Нест усвоила с раннего детства. Пик предупреждал ее об этом. Ба тоже предупреждала. Так почему же ей запрещалось то, что сама бабушка делала?

И что, интересно, делала ее мама, когда была маленькой? Как все это касалось ее?

— Ты бы поела, Эвелин, — спокойно произнес дедушка, разорвав тишину.

Ба пила свою водку с апельсиновым соком и курила. Перед ней вообще не стояло никакой еды.

— Я уже съела пару тостов, раньше, — отстранение ответила она, отсутствующим взглядом уставившись на парк. — Лучше ешь сам, обо мне не беспокойся.

Нест наблюдала, как дедушка покачал головой, допивая кофе.

— Готова, Нест?

Она кивнула и встала, собирая посуду, чтобы поставить в мойку.

— Оставь все, — сказала бабушка. — Я вымою.

— Уверена, что не хочешь пойти с нами? — спросил Старина Боб. — Тебе это было бы на пользу.

Ба окинула его равнодушным взглядом.

— Местным сплетницам это было бы на пользу. Ступайте. Я подготовлю все для пикника. — Она сделала паузу, затянувшись сигаретой. — Может, еще подумаешь как следует насчет того парня, Роберт. Он не тот, за кого ты его принимаешь.

Было понятно, куда она клонит. Нест поставила посуду в мойку и подождала, кто заговорит первым. Но никто не заговорил, и она покинула кухню. Пошла почистить зубы и причесаться. В кухне слышались голоса деда и бабушки, ожесточенно споривших по поводу Джона Росса.

Они с дедушкой отправились в деловую часть города в пикапе, и никто из них не проронил ни слова. Стекла в машине были опущены, чтобы Старина Боб мог наслаждаться ароматами цветов и деревьев. Было начало одиннадцатого, и жара еще не стала невыносимой. Движение по шоссе Линкольна было редким, и парковка у супермаркета — почти пустой. Нест вдыхала летний воздух и смотрела на руки. Она ощущала себя странным образом отделенной от всего мира, как будто перенеслась в другую часть страны. Она чувствовала, что ей нужно что-то сделать — ведь она состоит в рядах бойцов с демоном, но не знала, с чего начать.

Девочка посмотрела в свое отражение на ветровом стекле: странно, что ей всего четырнадцать; чувствовала она себя намного старше. За время сна она словно прожила огромный кусок жизни.

Старина Боб припарковал пикап на Второй авеню перед мебельным магазином Келли прямо напротив Первой Конгрегационалистской церкви. Они вышли и пересекли улицу, то и дело останавливаясь поздороваться со знакомыми. Нест все хвалили за успехи в соревнованиях по бегу и расспрашивали, насколько серьезны были состязания, как ее здоровье и что от нее ожидают в городе. Нест раздавала дежурные улыбки и кивки, делая вид, что у нее все хорошо. Она безуспешно искала глазами Джона Росса.

И вот они уже внутри церкви, вошли через широкие двойные двери в вестибюль, разделявший священное здание на две части. Здесь было темно и прохладно, солнечный свет пробивался сквозь витражные стекла. С двух сторон стояли встречающие — они пожимали всем руки и прикалывали по цветку каждому к одежде. Одна пожилая пара приветствовала Нест и ее дедушку, и женщина спросила про Эвелин. Их отвели к скамье в левой части святилища. Церковь быстро заполнялась, и более половины скамеек уже было занято. Нест и дедушка присели с программками в руках, осматриваясь в прохладном полумраке. Свод собора уходил высоко вверх, деревянные балки ярко блестели. Тихо играл орган; свечи у алтаря уже горели, зажженные прислужниками. Нест снова поискала Джона Росса. Не видать. Не пришел, подумала она разочарованно. С другой стороны, что ему здесь делать?

Роберт Хепплер сидел со своими родителями по другую сторону от прохода в заднем ряду. Хепплеры любили эту церковь, потому что она не погрязла в догмах (так Роберт цитировал отца), а также предоставляла широкий выбор жизненных путей и не осуждала мирских ценностей. Роберт утверждал, что у католиков все куда строже. Роберт махнул рукой Нест, и она ответила ему. Она увидела одного из друзей дедушки, мистера Майклсона, сидящего с женой перед Хепплерами.

И тут в дальней части помещения появился Джон Росс. Он ковылял по проходу со своей черной тростью. Он надел чистую рубашку и слаксы, а длинные волосы были тщательно причесаны и убраны назад. Выглядел он очень просто и как будто даже неуверенно. Нест попыталась привлечь его внимание, но неудачно. Росс проследовал за распорядителем к почти пустому ряду за Майклсонами и с облегчением опустился на скамью.

Хор уже встал, и органист заиграл быстрое вступление. Появился священник — вышел из бокового придела и подошел к кафедре. Ральф Эмери, кругленький, низкорослый, с большими ушами и тяжелой челюстью, был добрым и смешным, а его проповеди давали хорошую пищу для размышлений. Сейчас он стоял в черной рясе, смотрел на прихожан, как будто подыскивая слова, с чего начать. Потом попросил прихожан склонить головы и прочел небольшую молитву. Когда он закончил, то попросил всех подняться и открыть гимн номер 236. Прихожане открыли сборники гимнов и запели: «Утро пришло».

Они уже дошли до второго стиха, когда начали появляться пожиратели. Их были десятки, и они материализовывались из темноты подобно призракам. Они ползли между пустыми скамьями впереди, где никто не любил сидеть, к столикам для ритуалов и задним рядам. Они вылезали с хоров, из-за синих бархатных портьер, обрамлявших алтарь, из-под кафедры. Они были повсюду. Нест была настолько ошарашена, что прекратила петь. Она никогда прежде не видела пожирателей в церкви. Даже не представляла, что они могут сюда войти. Она смотрела, не веря своим глазам: пара пожирателей пробиралась совсем рядом, между ног сестер Робинсон. Она едва могла побороть отвращение при виде их в таком месте, где поклонялись Богу, где не должно быть порождений мрака. Она в ужасе оглядывалась по сторонам: пожиратели свисали с потолка, просачиваясь в трещины, гроздьями висели на канделябрах, спрыгивали с фресок и колонн. Желтые глаза пялились на нее отовсюду. Сердце девочки учащенно забилось. Никто, кроме нее, не видел пожирателей. Но ей от этого было не легче. Ей было просто не вынести этого зрелища. И что они делают в церкви? В ее церкви! Что привело их сюда? Несмотря на прохладу в святилище, ее кинуло в жар. Она обернулась на деда, но тот был поглощен происходящим, распевал гимн.

Тогда она повернулась, ища глазами Джона Росса.

Джон Росс увидел пожирателей в тот же момент, что и Нест. Но, в отличие от девочки, Росс знал, что происходит. Лишь появление демона заставило собраться такое количество пожирателей — появление демона и его самого, поправил он себя. И появление это, если обратиться к прошлому, было предсказано. Ему не следовало приходить сюда, в это священное место. Он поддался слабости, желая хоть немного облегчить груз одиночества, делавший его жизнь невыносимой. Лучше бы он отклонил предложение Роберта Фримарка и остался в своем номере в отеле. Он поддался охватившему его чувству по дороге в заведение Джози. А зря.

Ему хотелось оставаться спокойным, чтобы не терять контроль за происходящим. Его посох был прислонен к скамье рядом с ним, и первым импульсом было схватить его и приготовиться к битве. Но пока он не мог обнаружить своего врага, не мог его идентифицировать, даже если тот и явился сюда, прячась среди прихожан.

Пожилая леди, сидевшая в нескольких метрах от него, взглянула на него и улыбнулась. Он понял, что перестал петь. Заставил себя улыбнуться в ответ и возобновить пение. Поднял трость и оперся на нее, словно нуждаясь в поддержке.

А потом он обернулся и за головами прихожан увидел, что Нест Фримарк отчаянно смотрит на него. Он серьезно ответил на ее взгляд, давая понять, что заметил то же, что и она. В глазах девочки был виден ужас, и Джон понимал, чем этот ужас вызван. Он легонько покачал головой. Ничего не делай, как будто предупреждал он ее. Оставайся на месте. Будь бдительна.

По глазам девочки он увидел: она все поняла. Но не знает, сможет ли сделать то, о чем он просил. Он уже собрался было подойти к ней, но как это сделать, не привлекая внимания? Гимн допели, и все прихожане снова сели. Он скользнул взглядом по собравшимся, пытаясь определить, есть ли среди них демон. Священник зачитывал цитату из Священного Писания. Пожиратели скопились вокруг его ног — темные тени, сделавшие алый ковер темным, словно залитым чернилами. Священник закончил чтение и продолжил церковные объявления. Джон Росс почувствовал, как его бросило в жар. Мне нельзя здесь оставаться. Я должен уйти.

Хор встал, чтобы исполнить песнопение, и Джон Росс оглянулся на Нест Фримарк. Нест сидела на краешке сиденья рядом с дедом, лицо ее было бледным и измученным, тело — напряженным. Глаза так и бегали, следя за передвижениями пожирателей. Несколько тварей уже подбирались к ней, проскальзывая между ногами прихожан словно змеи. Один возник прямо перед девочкой, словно дразня ее: а ну-ка, что ты будешь делать?! Росс увидел, как на лице Нест отразилось отчаяние. Она была на грани паники. Надо что-то делать. Хор закончил петь, и снова прихожане поднялись по знаку священника для молитвы.

Когда это произошло, что-то заставило Нест Фримарк бросить беглый взгляд назад, и Росс увидел шок, написанный на ее лице.

И тогда он тоже увидел.

Дух стоял в дверном проеме, его шерсть ощетинилась, полосатая морда была опущена, уши прижаты, зеленые глаза сузились и блестели. Он был настолько массивен, что занял собой весь проход. Огромная голова покачивалась вправо-влево, он оскалился, демонстрируя острые клыки. Он стоял здесь, не издавая ни звука, присматривая за беспечными прихожанами, но его намерения не оставляли сомнений. Его привлек страх Нест, вызывал к месту, где он никогда прежде не бывал — из глубокого леса. И в его взгляде читалось: я голоден.

Нест почувствовала резь в желудке. «Нет, Дух, уходи, уходи!» Пожиратели скопились вокруг, ползали под скамьями, скатывались с колонн, взбирались по деревянным панелям стен. Они так ловко и быстро передвигались, что заставляли колыхаться воздух — и вот уже несколько голов изумленно повернулись в их сторону.

Дух постоял пару минут, сориентировался на местности и начал двигаться вперед знакомой напряженной походкой.

Нест вскочила с места и бросилась к проходу, чтобы остановить его. И не переставала думать о том, что делает. Ведь она никогда раньше даже не пыталась дотронуться до него, так с чего же она решила, будто сможет справиться с ним? Она ничего не сказала дедушке, даже не взглянула на него. Все мысли были лишь об одном: что произойдет, если Дух достигнет кого-либо из пожирателей — здесь в церкви, где находятся дедушка, ее друзья и соседи. Она не знала, как произойдет контакт материи, разделяющей человеческий и нечеловеческий миры — да и не хотела узнавать.

Закончилась ответная молитва, и прихожане снова расселись. К ним повернулось несколько голов, а она уже приближалась к Духу — этого волка-призрака они видеть не могли, но Нест не обращала ни на кого внимания. Дух, казалось, еще вырос с тех пор, как она его видела в последний раз. Он не сводил с нее хищных глаз. Девочка почувствовала себя маленькой и уязвимой в его присутствии — хрупкой тростинкой, с которой можно справиться даже мысленно. Но она продолжала идти вперед, настроившись на цель: повернуть его назад.

Когда же Нест дошла до него и была уже в непосредственной близости от оскаленных клыков и ощетинившейся шерсти… он вдруг просто исчез.

Она продолжала идти к тому месту, на котором он только что стоял, закрыв глаза и ощущая холодный поток, обрушившийся на нее, пока не вышла за дверь и не очутилась в холле. Она стояла там, дрожа, глубоко дыша, пытаясь успокоиться, прислонившись к столику с христианской литературой, подальше от глаз собравшихся.

И буквально подпрыгнула, когда к ней прикоснулась чья-то рука.

— Нест?

Рядом стоял Джон Росс, опираясь на трость, и его бледно-зеленые глаза сверкали. «Должно быть, шел следом за мной, подумала она, и как быстро!»

— Ты в порядке? — спросил он.

Она кивнула.

— Вы видели?

Он оглядел пустынный холл, как будто кто-то мог подслушать. В церкви преподобный Эмери завел свою проповедь: «Камо грядеши».

— Видел, — отвечал Джон. Он наклонился поближе. — Что это был за зверь? Откуда он тебя знает?

Она проглотила комок в горле.

— Это Дух. — Она покачала головой, отказываясь объяснять дальше. — Откуда взялись все эти пожиратели? Что происходит?

Росс озадаченно зашевелился.

— Я думаю, здесь демон. Это-то и вызвало их всех сюда.

— Здесь? Почему?

Росс покачал головой.

— Из-за меня. — Он внезапно осунулся и постарел на глазах. — Но точно не знаю. Это только предположение.

Нест ощутила холод глубоко в желудке.

— И что нам теперь делать?

— Вернись в церковь. Оставайся с дедушкой. Я подожду здесь до конца службы. Может быть, демон и сам покажется. Может, я поймаю его взгляд.

Она слабо кивнула.

— Мне сначала надо в туалет. Потом вернусь.

Она поспешила выйти из холла в крыло Воскресной школы. Глубокий, проникновенный голос преподобного Эмери преследовал ее — он гулко звучал под сводами церкви. Она чествовала себя ужасно; в животе крутило и дико болела голова. Нест бросила взгляд сквозь открытую дверь в полумрак церкви; пожиратели исчезли. Она удивленно нахмурилась, покачала головой и двинулась дальше. Неважно, почему они ушли, сказала она себе, важно, что они там были. Ее шаги по деревянному полу отдавались от стен тихим эхом. Она пересекла фойе нижнего этажа, толкнула дверь, ведущую в приемную. Девочка чувствовала себя совершенно измочаленной. Миссис Браунинг, ее учитель в пятом классе, расставляла чашки и раскладывала салфетки на длинных столах, готовя все для дружеской встречи после службы. Туалеты находились за этим помещением. Нест проскользнула мимо миссис Браунинг незамеченной, прошла через кухню и исчезла в женском туалете.

Когда она вышла оттуда, у дверей стоял мужчина, озиравший ряды булочек и кексов, разложенных на подносах. Он выжидающе поднял на нее глаза.

— Ага, вот и ты, — он приветственно улыбнулся. — Доброе утро.

— Доброе утро, — машинально ответила она и удивленно остановилась.

Это оказался тот самый человек, который общался с ней накануне, когда она пробиралась через парк после ухода за раненым деревом. Она узнала его странные, бледные глаза. Сейчас на нем был костюм, а не рабочий комбинезон, но она убедилась: это тот же самый мужчина.

— Не очень хорошо себя чувствуешь? — спросил он.

Она кивнула.

— Вот это скверно. Жаль, если тебе придется пропустить пиршество. Одно дело пропустить проповедь, и совсем другое — вот эти кексы, печенюшки и шоколадные пирожные. Обижаете, сэр!

Она уставилась на него.

— Слушай, а знаешь что, — вдруг произнес он, делая шаг вперед и перегораживая ей путь, — я хочу поделиться с тобой кое-чем. Частная встреча, скажешь ты. Точно. Я помню время, когда проповеди значили так много. И эти старые евангелисты умели так на тебя повлиять, что тебе приходилось сидеть и слушать. А теперь вокруг сплошные теле-евангелисты, у них за спиной семинарии высокого профиля, колледжи и семинары, но они не умеют говорить о том, что важно. Никто из них не умеет. Потому что они боятся. И знаешь почему? Потому что самое важное — это конец света.

Нест уставилась на него, открыв рот.

— Точно, вот это-то и важно. Потому что все мы должны будем присутствовать при этом событии, ты знаешь. Есть много причин так думать. Ты просто оглянись вокруг. Что ты увидишь? Семена разрушения, вот что. — Угодливая улыбочка оживила его бесцветные черты. — Но знаешь что? Разрушение мира происходит не так, как думают люди. Не-а. Не будет никакого потопа или пожара. И это произойдет не сразу — не в виде вселенской катастрофы. Ты не сможешь выделить никакой точки отсчета. Будет совсем по-другому. Библия лжет. Все это произойдет благодаря незначительным вещам и событиям. Как в домино — выпадает одна костяшка, а не другая — вот как это будет. Одна мелочь здесь, другая там, вот так все и потянется. Конечно, кто-то должен выкинуть первую кость домино. Все с чего-то начинается, не так ли? Скажи мне: знакомо тебе то, что я говорю?

Нест стояла, утратив дар речи, в полном смятении, тело ее словно парализовало.

— Уверен, что да, — продолжал он, заговорщицки склонив голову. Его странные глаза сузились и теперь горели невыносимо ярким огнем. — Скажу тебе еще кое-что. Конец света зависит от желания людей в мире причинять вред друг другу, которое приблизит их собственный конец, и от содействия их собственным целям. И мы уже начали эту партию, верно? Знаем, как уязвить друг друга, причинить друг другу боль, и как придумать для этого законное оправдание. Но и жертвы, и палачи — суть одно. Мы напоминаем эти самые костяшки домино, разложенные в линию, готовые к игре. Все мы. Даже ты.

— Нет, — прошептала она.

Его улыбка стала жестокой.

— Думаешь, ты хорошо себя знаешь, а? Но это не так. Пока еще не знаешь.

— Она сделал шажок назад, гадая, успеет ли скрыться в дверях, если он попытается схватить ее. В это время дверь открыли изнутри. Там стояла миссис Браунинг.

— О, привет, Нест, — поздоровалась она. — Как ты, дорогая? — Она удивилась, увидев за ней мужчину, но потом приветливо улыбнулась ему и пошла за новым подносом с пирожными.

Мужчина тут же повернулся к Нест:

— Да, я думаю, ты плохо себя знаешь.

Он жестом указал на миссис Браунинг, и та охнула, как если бы ее ударили кулаком. Она уронила поднос и схватилась за грудь, оседая на пол. Глаза ее расширились от ужаса, рот открылся. Нест закричала и бросилась к ней, но вмешался мужчина со странными глазами, быстро преградивший ей путь. Нест рванулась от него, охваченная страхом. Он не сводил с нее глаз, чтобы она могла убедиться, насколько беспомощна.

Миссис Браунинг стояла на коленях, склонив голову, с белым как мел лицом, тяжело дыша и пытаясь сглотнуть. Из носа и рта у нее потекла кровь. У Нест крик застыл в горле, будто замороженный взглядом незнакомца.

И тут миссис Браунинг рухнула на пол и замерла с неподвижными открытыми глазами.

Мужчина повернулся к Нест и насмешливо приподнял бровь.

— Понимаешь, что я имел в виду? Ведь ты не могла такое сделать, верно? — И он расхохотался. — Может быть, я и не стану оставаться на встречу. Я уже говорил, церкви не самое мое любимое место. Священники превратились в голоса, уносимые ветром, а прихожане ходят сюда просто для галочки. — Он подошел к задней двери, взялся за ручку и взглянул на нее через плечо. — Старайся.

Потом открыл дверь и захлопнул ее за собой. Нест стояла посреди кухни, смотрела на миссис Браунинг и изо всех сил пыталась перестать дрожать.

Глава 18

Когда ей это удалось, Нест покинула кухню и вернулась назад через приемную.

Она все еще дрожала, и картина последних минут миссис Браунинг стояла у нее перед глазами. Она нашла одного из распорядителей и попросила его срочно вызвать скорую. Потом пошла дальше. Она обнаружила Джона Росса стоящим возле церкви. Нест потащила его в коридор, где никто не мог бы увидеть и услышать их, и там поведала о случившемся. Так это был демон? Он-серьезно кивнул, спросил, все ли с ней в порядке, но удивления у него на лице не было, хотя Нест ожидала его увидеть. В конце концов, если демон явился сюда вслед за Джоном и привел с собой всех этих пожирателей, то зачем было говорить с ней, угрожать, делать наглядное пособие из бедной миссис Браунинг? Зачем было рассказывать о том, как люди уничтожают самих себя, ведь она уже слышала это от Двух Медведей? Да что вообще происходит в мире?

— Что было нужно от меня демону? — выпалила она.

— Я не знаю, — отвечал Джон Росс, посмотрев на нее спокойным, подбадривающим взглядом, и Нест вдруг поняла: лжет.

Но преподобный Эмери уже закончил проповедь, и прихожане спели завершающий гимн, поэтому шанс спросить еще что-нибудь пока пропал. Росс отослал ее в церковь к дедушке и обещал, что они поговорят позже. Она подчинилась, недовольная его уклончивостью и непонятным поведением. В то же время она понимала, что должна выбирать, в каком направлении идти, если хочет узнать истину. Она снова проскользнула по проходу к скамье, где сидел дедушка, послала ему улыбку, а пространство уже наполнилось гулом голосов. Нест завела третий стих гимна, и вдруг ее осенило: а что если демон через нее пытается добраться до Джона Росса и именно поэтому загнал ее в угол возле кухни? Это, в свою очередь, объясняет, почему Росс так ответил на ее вопрос. Все выглядит так, будто он и вправду ее отец. Очень даже похоже.

Миссис Браунинг увезли к тому времени, когда началась встреча, но все только и говорили, что об ее внезапной кончине. Нест думала, что у нее получится еще раз поговорить с Джоном Россом, но ей никак не удавалось побыть с ним наедине. Сначала с Россом поздоровался дедушка громким глубоким голосом: как жаль, что Джон познакомился с церковью при таких трагических обстоятельствах, но все равно приятно видеть его в этих стенах.

Дедушка напомнил Россу о пикнике днем и взял с него обещание присутствовать. Потом преподобный Эмери с печальным лицом поприветствовал Рыцаря, пожал ему руку и осторожно разведал о причинах визита в Хоупуэлл.

Потом подошел Роберт Хепплер, вцепившийся в Нест с такой настойчивостью, что она едва не сбежала. Роберт был убежден: с Нест случилось кратковременное помешательство, и он озабочен поисками причины, и лучше бы она рассказала ему всю правду для своей же пользы.

Наконец она сумела освободиться от Роберта и прочих, желавших обсудить тему ужасной смерти миссис Браунинг, а также поинтересоваться здоровьем Ба, и тут Джон Росс исчез.

Они с дедушкой отправились домой в самом мрачном настроении. Нест глядела в окно и перебирала в голове события прошлых нескольких дней и последних часов, пытаясь разорвать паутину замешательства и противоречий, опутавшую ее. Когда дедушка спросил ее, почему она выбежала из церкви, она сказала, что ей стало плохо и понадобилось в туалет. А теперь все нормально, только она грустит о миссис Браунинг и не хочет об этом говорить. Это было похоже на правду, и он оставил ее в покое. Ей часто удавалось заставить людей верить в свою ложь, но ее не покидало неприятное чувство: до Джона Росса ей далеко.

Он что-то знал о ней, держал это при себе, сумрачно подумала она. И это было очень важно и связано с его приездом в Хоупуэлл. А еще с демоном и ее матерью. Именно это лежало в основе всех событий, и она решила докопаться до истины.

Она верила, хотя и запрещала себе до поры до времени принимать это как факт, что он ее отец.

К тому времени, когда дедушкин старый пикап подъехал к дому, Нест приняла решение взяться за Ба. Она вышла из машины; жара уже стояла невыносимая, температура достигала не менее ста градусов, было душно, пахло увядающей травой, ветви деревьев бессильно повисли, изнуренные жарой. Нест приблизилась к крыльцу, почесала за ухом мистера Царапкина и вошла внутрь.

Ба сидела за кухонным столом в домашнем платье с цветочками и шлепанцах, потягивая бурбон с водой и куря сигарету. Она посмотрела, как Нест идет в свою комнату, но ничего не сказала. Нест сняла платье, комбинацию, туфли, гольфы и надела спортивные шорты, футболку с надписью «Никогда Не Взрослей», носки и тенниски. Было слышно, как дед с бабушкой разговаривают в коридоре. Ба спрашивала про Джона Росса, и то, что она услышала, ее как будто не обрадовало. Старина Боб попросил ее говорить потише. Нест задержалась еще на минуту, причесываясь, пока они были в самом разгаре спора, а затем спустилась вниз.

Когда она вошла в кухню, спор уже прекратился, но она бы все равно предпочла остаться незамеченной. Нест заглянула в холодильник. Запах жареных цыплят все еще держался в воздухе, поэтому она не удивилась, увидев контейнер с ними на верхней полке. Был здесь еще контейнер с картофельным салатом, еще один со свежими овощами, замоченными в воде, и чаша с желе.

Девочка оглянулась на бабушку.

— Вот это здорово, — улыбнулась она. — Выглядит потрясающе.

Та кивнула.

— Мне помогли лесные феи, — и послала Старине Бобу убийственный взгляд.

Старина Боб криво усмехнулся в ответ.

— Тебе не нужна помощь лесных фей, Эвелин. Ты и сама могла бы научить их кое-чему.

Ба вдруг покраснела.

— Старикашка, — пробормотала она, улыбаясь ему. Потом ее улыбка погасла, и она потянулась за стаканом. — Нест, мне так жаль миссис Браунинг. Она была хорошей женщиной.

Нест кивнула.

— Да, Ба.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Отлично.

— Вот и славно. Вам обоим звонили, когда вы были в церкви. Тебе звонила Касс Минтер, Нест. А Мел Райорден хотел, чтобы ты немедленно перезвонил ему, Роберт. Сказал, это очень важно.

Старина Боб молча проследил, как она делает большой глоток. На нем еще был пиджак, и теперь он снимал его. Вид у него вдруг сделался усталый, измученный.

— Хорошо. Я займусь этим. Извините меня, пожалуйста.

Он повернулся и вышел. Нест глубоко вздохнула, прошла к кухонному столу и села напротив бабушки. Из окна, выходящего на юг, пробивались солнечные лучи, они освещали кусок стола, а кружевные занавески придавали им замысловатые узоры. Лучи солнца падали на руки Ба, лежащие на столе рядом с пепельницей, отчего они выглядели пятнистыми и морщинистыми. Крышка стола нагрелась, и Нест с удовольствием положила пальцы на теплую поверхность, образуя новый узор.

— Ба, — наконец заговорила она, дождавшись, пока та посмотрит на нее. — Прошлой ночью я была в парке.

Ба кивнула.

— Я знаю. Я не спала и ходила посмотреть на тебя. Тебя не было дома, значит, ты ушла. И что ты делала?

Нест начала говорить.

— Я знаю, это может показаться вымыслом, но на самом деле это правда. Это было очень интересно. — Она сделала паузу. — Хотя и немного пугающе. По крайней мере, какая-то часть. Я кое-что видела — и не смогла понять. Это было… ну, в общем, видение. Вроде сна наяву. И он касался тебя.

Она увидела, как глаза бабушки потемнели и стали отстраненными. Она потянулась за сигаретой и сделала глубокую затяжку.

— Меня?

Нест выдержала ее взгляд.

— Ты была молодой и находилась в парке, ночью, как я. Но ты была не одна. Тебя окружали пожиратели. Ты бежала с ними. Ты была одной из них.

В наступившей тишине было слышно жужжание насекомых на улице.

Старина Боб закрыл дверь своего логова и стоял, глядя в никуда. Его комната находилась в северной части дома, на окна падала тень старого ветвистого орешника, но июльская жара и здесь взяла свое. Но сейчас Старина Боб не замечал этого. Он повесил пиджак на простое кожаное кресло и сложил руки на коленях. Он любил Эвелин, но терял ее. Из-за выпивки и сигарет, но больше всего — из-за смерти Кейтлин и тех вещей, которые они обе знали и в которые его не посвящали. Это была тайная история, восходящая ко времени рождения Кейтлин — а может быть, и еще дальше. Вся эта чепуха насчет пожирателей и магии… И еще — отца Нест. Она совершенно выходила за рамки здравого смысла, и именно она отделила от него Эвелин стеной, за которую не пробиться — с тех пор, как Кейтлин убила себя.

Вот он и произнес эти слова. «С тех пор, как Кейтлин убила себя».

Он закрыл глаза, сдерживая подступающие слезы. Разумеется, это мог быть несчастный случай. Она могла пойти в парк той ночью, как делала, будучи ребенком, поскользнуться и упасть с обрыва. Но он ни минуты не верил в это. Кейтлин знала парк как свои пять пальцев. Как Нест сейчас знает его. Как Эвелин. Парк всегда был частью их жизни. Даже Эвелин выросла в этом доме, примыкающем к парку. Они стали частью его — так же, как деревья, холмы захоронений, как белки, и птицы, и все остальное. Нет. Кейтлин не могла оступиться. Она убила себя.

И он до сих пор не знает, почему.

Роберт уставился в окно на дорогу, ведущую к парку Синиссипи. Тяжело было потерять Кейтлин, но потерять Эвелин было бы еще тяжелее. Они вместе уже почти пятьдесят лет: он даже не помнит, какой была его жизнь до нее. Наверное, ее просто не было. Он ненавидел выпивку и курение, ненавидел ее затворничество за кухонным столом, ее непримиримость к себе и своей жизни. Но пусть лучше так, чем совсем без нее.

А что он сделает, чтобы спасти ее? Она ускользает, день за днем, как будто сидит на плоту, привязанная веревкой, и плот медленно, медленно скользит в море — а он беспомощно смотрит вслед, оставаясь на берегу. Роберт стиснул большие руки, зябко повел плечами. Он силен, умен, вся его жизнь полна достижений, но сейчас он не в силах помочь собственной жене.

Он потянулся и ослабил узел галстука. Что он может сделать, чтобы изменить ситуацию? Может ли кто-нибудь подсказать? Он уже говорил с Ральфом Эмери, но священник ответил: Эвелин сам должна захотеть, чтобы ей помогли. Эмери пару раз приходил поговорить с ней, но Эвелин явно демонстрировала, что ей не нужны подобные разговоры. Нест была единственной, кто ее интересовал, и порой Роберт думал: а может, лишь Нест и удерживает Эвелин на этой земле? Но Нест была всего лишь ребенком, а можно ли все взваливать на хрупкие детские плечи?

Кроме того, подумал он, Нест слишком любит бабушку, чтобы желать ее изменить.

Он снял галстук, повесил его на спинку кресла вместе с пиджаком и подошел к телефону позвонить Мелу Райордену. Набрал номер, и Мел сразу же снял трубку.

— Райорден.

— Мел? Это Боб Фримарк.

— Ага. Спасибо, что отзвонился. Весьма тебе признателен.

Старина Боб улыбнулся.

— Так ты что, получается, ждал у телефона, когда я позвоню?

— Вроде того. Но ничего смешного тут нет. У меня проблема. — Голос Мела звучал недвусмысленно, но Старина Боб дождался, пока тот начнет объяснение сам. — Ты только никому ни слова, Боб, если я скажу тебе. Ты должен пообещать мне это. Не хотелось бы мне вовлекать тебя в эту историю без лишней необходимости, но пустить дело на самотек я тоже не могу, а справиться в одиночку — никак. Я уже пытался, но меня послали к черту.

Старина Боб откинулся в кресле, усевшись поудобнее.

— Ну что ж, Мел, дальше нас с тобой это не пойдет, если ты так хочешь. Давай рассказывай, в чем дело.

Мел Райорден озабоченно вздохнул.

— Да это все Дерри. С этим парнем больше хлопот, чем с дюжиной крокодилов в бассейне, а глуп он, как пробка. Не будь он сыном моей сестры… Ну, ты и так уже это слышал. Кстати, я был на утренней мессе в церкви с Кэрол и парочкой внуков. Эл Гарсиа тоже был там. С Энджи и детишками. Так что потом, когда я уже пошел выпить кофе с булочками вместе с остальными, подошел поздороваться с Элом и Энджи и другими знакомыми. Все было здорово. Я стоял, жевал булочку, пил кофе, Кэрол пошла за внуками, и тут подходит моя сестрица. Выглядит плохо, просто жутко, в страшном беспокойстве, просто вне себя. Я по первости даже решил, что она пьяная. Но потом понял, что дело в другом. Она и говорит мне: «Мел, ты должен поговорить с ним. Должен узнать, что происходит, и положить этому конец».

— Положить конец чему?

— Сейчас поясню, — Мел сделал паузу, собираясь с мыслями. — Понимаешь, я думал о тех историях в газете, которые мы мусолили, когда сидели у Джози. По поводу людей, что становятся берсерками. У них мутится в голове, и они становятся безумными — без всякой на то причины. Ты еще удивлялся, как такое происходит, как люди, которые их знают, допускают подобное. Вроде того учителя, убившего детишек в детском саду из-за того, что его уволили. Ты же читал об этом в газете.

Старина Боб покачал головой.

— Я еще не читал газет. Сам только что вернулся из церкви.

— Ага, вот еще преимущество в том, чтобы быть католиком. Рано возвращаешься из церкви, и весь день свободен. Эл и я уже обсуждали преимущество католиков над протестантами…

— Мел, — прервал Боб его излияния, — так как насчет Дерри? Ты говоришь, он собрался кого-то убивать?

— Нет, не совсем так, — Мел сделал паузу. — Подожди минутку, хорошо? Я должен быть уверен, что Кэрол еще не вернулась из магазина. — Он положил трубку и отсутствовал примерно минуту. — Не хотел, чтобы она это слышала. Чтобы вообще кто-то это слышал.

— Может, нам лучше встретиться и поговорить вдвоем? — спросил его Старина Боб.

— Нет, я хочу избавиться от этого прямо сейчас. Кроме того, я не знаю, сколько у нас времени, если мы надумаем что-нибудь сделать.

— Что-нибудь сделать? Что мы можем сделать, Мел?

— Потерпи немного. — Мел прокашлялся. — Сестра, когда мне удалось немного успокоить ее, рассказала, что узнала от одного знакомого: Дерри прошлой ночью был у Скрабби вместе с Джуниором Элуэем, они пили и обсуждали планы, как заткнуть рот компании. Не все в разговоре было ясно, но упоминался какой-то несчастный случай, может быть, даже убийство.

Старина Боб покачал головой.

— Вероятно, они все не так поняли.

— Ну да, если дело касается кого другого, это можно счесть глупой болтовней. Но у Дерри мозги заклинило после Вьетнама, он специалист по оружию и взрывам. Сестра умоляет меня поговорить с ним. А я не хочу. Потому что знаю: Дерри считает меня просто старым пердуном. Но я обещал сестре попробовать. Пришел домой и позвонил ему. Он спал, и я его разбудил. Он был от этого не в восторге. Я решил, что лучше возможности и не найти. Решил сразу ему все выложить. Пересказал разговор с сестрой и спросил его, правда ли все это. Он отвечает: да, черт возьми, но меня это не касается. Я велел ему дважды подумать. Во-первых, людям уже известно, что он будет в этом замешан, ведь в таверне его многие слышали. Во-вторых, все, что он делает без согласования с профсоюзом, навлекает на нас беду. Он ответил так: его не интересует, кто об этом знает, и единственная возможность сделать что-нибудь — действовать помимо профсоюза.

— И что у него на уме, как ты считаешь? — спросил Боб.

— Не знаю. Он не говорит. Но, может быть, тебе скажет. Он хоть немного тебя уважает, не то что меня. Может быть, даже слегка побаивается. Не физически… ты знаешь, но твоя репутация… Если ты спросишь его насчет планов, может, он и откроется тебе. — Повисла долгая пауза. — Боб, я не знаю, как все обернется.

Старина Боб кивнул, размышляя. Дерри Хоув полон самомнения и битком набит дурацкими идеями, но поболтать любит. Все началось с его армейской жизни, с его неспособности адаптироваться к сколько-нибудь нормальной жизни после возвращения из Вьетнама. Мел был прав: не стоит спускать ему с рук этот разговор.

— Боб, ты все еще там?

— Да, — ответил он. Ему не хотелось этим заниматься. Он не был уверен, что Дерри Хоув относится к нему иначе, чем к остальным. Мел больше верил в него, чем он сам. Кроме того, у него были свои проблемы, и их нужно решать, а самая главная сидит сейчас в кухне. Только головной боли с Дерри ему сейчас и не хватает. — Я не знаю, Мел, — наконец вымолвил он.

— А вы с Эвелин собираетесь сегодня в парк? На пикник и на танцы? Ты еще не говорил…

— Да, собираемся.

— Ну вот, Дерри тоже там будет. Собирается принять участие в турнире подковы вместе с Джуниором и остальными. Я всего-то и прошу, чтобы ты поговорил с ним пять минут. Просто спроси, в чем дело, и все. Если он не ответит, что ж, ладно. А вдруг ответит? Может быть, именно тебе и ответит.

Старина Боб покачал головой. Он не хотел встревать во все это. Он закрыл глаза и потер их свободной рукой.

— Ну ладно, Мел. Я попробую.

Послышался вздох облегчения.

— Спасибо, Боб. Тогда увидимся. Спасибо.

Старина Боб осторожно положил трубку на рычаг.

Спустя минуту он уже вышел.

— Нест, я хочу, чтобы ты меня послушала, — тихо произнесла Ба.

Они сидели за кухонным столом, глядя друг на друга, не отводя глаз. Руки Ба дрожали, и она положила одну на другую, чтобы унять дрожь. Нест увидела в ее глазах разочарование, гнев и печаль одновременно — и вдруг испугалась.

— Не стану лгать тебе, — говорила Ба. — Я никогда не пыталась тебя обмануть. Но есть вещи, которых я тебе просто не говорила. Некоторые из них тебе не нужно было знать. Некоторые я не смогу тебе сказать. У всех нас есть свои тайны. Не все, окружающее нас, должно быть известно людям. Думаю, ты это понимаешь, учитывая то, кто ты. Тайны дают нам личную неприкосновенность — там, где без нее не выжить.

Она потянулась за стаканом и остановилась. Сигарета в ее руке догорела и погасла. Она посмотрела на нее, потом в сторону. Тяжело вздохнула и вернулась взглядом к Нест.

— Так это была ты, Ба? — мягко спросила Нест. — В парке, с пожирателями?

Та кивнула.

— Да, Нест, это была я. Я никогда никому не говорила об этом. Ни моим родителям, ни твоему дедушке, ни даже Кейтлин — и, Бог знает, может, ей-то и следовало рассказать. Но я не стала. Оставила эту часть жизни себе самой.

Она потянулась через стол и взяла Нест за руку. Ее ладони были хрупкими и теплыми.

— Я была молодой, упрямой, глупой. Я была гордой. Не такой, как сейчас, Нест, не такой, как ты, хотя и наделенной волшебным даром и способной видеть лесные создания. Никто не видел их, кроме меня. Ни родители, ни друзья, никто. Это отделяло меня от других, и мне это нравилось. Моя тетя, Опал Эндерс, была последней, кто обладал магическим даром до меня, но она умерла, когда я была еще очень молода. Так что на некоторое время осталась одна я. Я жила возле парка и убегала туда при любой возможности. Это был мой личный мир. Во всей остальной жизни не было ничего столь же интригующего. Я приходила туда ночью, как и ты. И там меня ждали пожиратели — любопытные, отзывчивые, энергичные. Они хотели, чтобы я была с ними. Вот я и приходила, искала их, общалась, всегда наблюдала, интересуясь, что они из себя представляют, что будут делать дальше. И не боялась. Они мне никогда не угрожали. И причины для этого вроде бы не было.

Она медленно покачала головой, ее губы сжались.

— Когда прошло какое-то время, мне стало комфортнее с пожирателями, чем с людьми. Я была такой же дикой, как и они, такой же свободной, ничем не сдерживаемой. Я бегала с ними, потому что чувствовала себя при этом хорошо. Мне кажется, я знала, как опасно вести себя так, но знания было недостаточно, и я просто не думала об этом. Родители не могли меня удержать. Пытались запирать меня в комнате, спорить со мной, убеждать меня. Но парк был моим, и я не собиралась от него отказываться.

Где-то у Вудлауна сверкнули фары машины, и Ба прервалась на минуту, поглядела в окно, щурясь на солнце. Нест чувствовала, как сжимаются руки бабушки. Она тоже пожала ее руки: мол, все в порядке.

— Индеец не имел права говорить тебе об этом, — наконец произнесла Ба. — Никакого права.

Нест потрясла головой.

— Не думаю, что Два Медведя сказал мне, Ба. Это не он.

Ба как будто не слышала.

— Почему он сделал это? Что на него нашло? Он даже не знает меня.

Нест вздохнула, вспомнив, как Два Медведя танцевал с духами Синиссипи, снова увидев Ба — молодую, с дикими глазами, бегущую с пожирателями.

— Когда ты остановилась, Ба? — тихо спросила она. — Когда перестала ходить в парк?

Ба вскинула голову, и в ее сузившихся глазах блеснул страх.

— Я не хочу больше говорить об этом.

— Ба, — не отставала Нест. — Я должна знать. Почему мне явилось это видение тебя с пожирателями? Я не понимаю. Ты должна мне помочь.

— Ничего я не должна тебе помогать, Нест. Я уже все сказала.

— Расскажи мне вот о чем — о темной фигуре, чьего лица я не смогла разглядеть. Расскажи о нем.

— Нет!

— Ба, пожалуйста!

Дверь библиотеки открылась, и Старина Боб вышел в коридор. Он показался в дверях кухни с пиджаком и галстуком, висящими на руке, вид у него был ужасно усталым.

Он вопрошающе посмотрел на них. Ба отняла руку от Нест и взяла стакан. Нест опустила глаза и сидела молча.

— Роберт, будь добр, переоденься в рабочую одежду и выкорчуй те кусты, чтобы их забрали в понедельник, — тихо проговорила Ба.

— Завтра праздник, Эвелин, — заволновался Боб. — До вторника забирать мусор никто не будет. У нас множество…

— Сделай это, Роберт! — сердито прервала его жена. — Нам с Нест нужно немного побыть вместе, если угодно.

Дед залился румянцем, но повернулся и без слов вышел в коридор. Нест и бабушка слышали звук его удаляющихся шагов.

— Хорошо, Нест, — снова начала Ба, и голос ее был убийственно спокоен. — Я расскажу тебе еще одну вещь, и это все. Больше ни о чем меня не спрашивай. — Она допила остатки бурбона и зажгла сигарету. Седые волосы обрамляли лицо паутиной. — Я перестала ходить в парк, потому что встретила кое-кого, кто тоже мог видеть пожирателей и тоже владел магией. Этот кто-то любил меня и хотел быть со мной так сильно, что ни перед чем бы не остановился, лишь бы меня заполучить. — Она глубоко затянулась и выпустила густое облако дыма. — Теперь даже представить себе сложно, что кто-то мог желать такую старуху. Посмотри на меня.

Она послала Нест печальную ироничную усмешку.

— Как бы то ни было, это случилось. Вначале меня влекло к нему. Мы оба бегали в парке с пожирателями и применяли магию. Нам все удавалось. Мы осмеливались на такое, о чем даже говорить нельзя, о чем я потом и думать не могла. Так поступать было неправильно. Но я ничего не могла с собой сделать. Вначале я не понимала, что он был злым и хотел, чтобы и я была подобной ему. Но со временем, благодаря Богу, я поняла, в чем дело, и положила этому конец.

— Ты прекратила ходить в парк?

Ба помотала головой.

— Я не могла решиться. Не могла оставить парк.

Нест замешкалась.

— Тогда что же ты сделала?

На минуту ей показалось, что бабушка сейчас скажет что-то ужасное. Этот взгляд… Но та лишь бросила окурок в пепельницу и издала короткий смешок.

— Я нашла способ не давать ему приближаться к себе, — ответила она. Ее губы сжались, на щеках проступили желваки. Слова были отрывистыми, резкими. — Я должна была. Он оказался не тем, кем я его считала.

Именно так и сказала. Нест посмотрела на нее, не понимая.

— Что ты имеешь в виду, говоря: «Не тем, кем я его считала».

— Как сказано, так сказано, Нест.

Но Нест упрямо покачала головой.

— Я хочу знать.

Ба стиснула хрупкие кулачки.

— Ох, Нест! Он не был человеком!

Они не сводили друг с друга глаз. Лицо Ба стало отчужденным, его заполнили гнев и обида. На висках билась жилка, желваки перекатывались, словно она пережевывала что-то — слова, которые не могла произнести вслух. Но Нест не отвела взгляда. Она не сдавалась.

— Не был человеком? — тихо повторила она. — Если не был человеком, то кем же он был?

Ба затрясла головой, словно снимая с себя всю ответственность за сказанное, и резко выдохнула:

— Он был демоном, Нест!

Нест ощутила, как вся сила разом покинула ее тело, словно вытекла одним мощным потоком. Она сидела, вжавшись в кресло, и слова бабушки звучали в ушах жестким, страшным речитативом: «Демоном. Демоном. Демоном».

Ба наклонилась и положила сухую, морщинистую руку на руку Нест.

— Прости меня, дитя, что разочаровала тебя, — прошептала она.

Нест покачала головой.

— Нет, Ба, все хорошо.

Но ничего хорошего не было, и в самых темных закоулках души она знала, что уже не будет.

Глава 19

А потом Ба сделала странную вещь. Она вышла, не говоря ни слова, прошла к себе в спальню и закрыла дверь Нест сидела за столом и ждала. Шли минуты. Но Ба не возвращалась. Она оставила на столе стакан и сигареты. Нест не могла припомнить, когда в последний раз Ба покидала кухню среди бела дня. Она ожидала, что старая леди появится снова. Сидела в одиночестве на кухне, под лучами жаркого солнца. Ба оставалась у себя в комнате.

Наконец Нест встала и выглянула в коридор. Там было пусто и тихо. Девочка постучала по деревянному полу носком теннисной туфли. «Демон, демон, демон!» В мозгу крутились разнообразные предположения. Был ли демон, которого знала Ба, тем же самым, что и теперешний? Она вспомнила, как Джон Росс говорил, будто не знает, почему демон интересуется ею. Ей пришло в голову: возможно, из-за Ба. Может, демон пытается добраться до Ба через нее, скорее, чем до Джона. Может, именно этого он хочет.

Она посмотрела на свои загорелые ноги, тонкое тело и очень сильно захотела, чтобы хоть кто-нибудь сказал ей всю правду. Почему все утаивают ее от Нест?!

Прошло еще несколько минут бесплодного ожидания бабушки, и девочка отправилась звонить Касс. В застывшем безмолвии дома ей чудилась некая таинственность. Она ощущала ее, пока ждала у телефона. Трубку сняла мать Касс. Касс и Брайанна уже отправились в парк, договорившись встретиться у санного спуска. Нест поблагодарила миссис Минтер и повесила трубку. Она огляделась вокруг, как будто кто-то мог наблюдать за ней. Тяжелые мысли о том, что сказала ей Ба, давили невыносимо. Демон. Она закрыла глаза, но демон и тут дожидался ее: бесцветное лицо исказила язвительная улыбочка, бледные глаза, не мигая, смотрели на нее.

Она взглянула на часы и спустилась в холл, выходящий на задний двор. Пикник с Джоном Россом был назначен только на три часа. У нее оставалось еще чуть меньше двух часов, которые можно провести вместе с Касс и остальными. Она вышла на улицу, и нестерпимый жар волной окатил ее. В воздухе стоял густой аромат земли, травы и листьев. На деревьях распевали малиновки. По Синиссипи-роуд ехали машины, их шины шуршали по раскаленному асфальту. Нест облизнула губы и огляделась. Дедушка шел по дороге, возвращаясь со двора. Он остановился, на губах заиграла неуверенная улыбка.

— Все в порядке? — спросил дед. Его большие натруженные руки устало повисли, на лбу выступил пот.

Нест кивнула.

— Точно. Я пошла встретиться с Касс и остальными в парке.

Дедушка кинул взгляд на дом, потом снова на нее.

— Джон будет здесь к трем, чтобы идти на пикник.

— Не беспокойся, я вернусь. — Внучка подбодрила его улыбкой. Что он знает про Ба и пожирателей? — Пока, дед.

Она обошла спящего мистера Царапкина и быстро пересекла двор, не оборачиваясь. Ей показалось, дедушка может прочесть по глазам все ее мысли, а этого Нест не хотелось. У всех от нее секреты, а у нее самой нет ни одного. Разве что Джон Росс. Ведь только она знает всю правду о нем. Ну, по крайней мере, часть правды. Может быть. Она беспомощно вздохнула.

Она уже почти пробралась сквозь дыру в ограде, когда Пик приземлился на ее плечо.

— Почти вовремя, — пропыхтел он, устраиваясь поудобнее. — Кое-кто здесь уже с рассвета, знаешь ли.

Девочка сердито взглянула на него.

— Рада за тебя. А кое-кто пытается выяснить, почему кое-кто другой так любит маленько приврать.

Брови деревянного человечка сердито нахмурились над угольно-черными глазками.

— Что бы это могло означать?

Она резко остановилась посреди служебной дороги и посмотрела в сторону парка. Там некоторые семьи уже расположились на одеялах, расставив по траве корзины для пикника — на востоке, где были тенистые деревья. Начались бейсбольные матчи. Двое мальчишек гоняли туда-сюда Фрисби, и собака активно участвовала в игре. Все это выглядело знакомым, но одновременно странно чужим.

— Это значит, что ты подозрительно быстро слинял вчера ночью, когда появились духи Синиссипи, — Нест в упор поглядела на Пика. — Почему бы это?

Лесовик ответил на ее взгляд.

— Устал я от этой толпы мумбо-юмбо, вот почему!

— Не лги мне! — прошипела Нест. Она схватила его прямо за деревянную голову и держала в воздухе перед собой: он же лягался и извивался. — Ты тоже видел кое-что, разве не так? Ты видел то же самое, что и я, но не захотел иметь с этим дело. Но уже слишком поздно, Пик!

— Отпусти меня! — ярился он.

— Или — что? Что ты тогда сделаешь? — Она сделала вид, будто разжимает руку и выпускает его на траву. — Я знаю, кто там был! Это была Ба! Я узнала ее по фотографии на каминной полке. Вначале я решила, что мама, но оказалось — бабушка. Ты ведь знал это, верно? Знал?

— Да! — Он взмахнул ногой, лягаясь, и очутился на земле.

И теперь стоял перед ней, угрюмо глядя снизу вверх. Нест тоже смотрела на него. Потом усадила его на ладонь и перенесла в траву возле служебной дороги, держа на уровне лица. Пик пытался сохранить достоинство, отряхивая руки и ноги, как будто провалился в глубокую лужу.

— Никогда больше так не делай! — предостерег он, полыхая от злости и не глядя на нее.

— А ты перестань мне лгать, тогда, может быть, я и не буду, — парировала Нест, не менее сердитая.

Он зашлепал губами в дебрях клочковатой бороды.

— Я не лгал тебе. Не мое это дело — рассказывать ваши семейные тайны.

— Ну и что ты за друг после этого? — заявила она. — Настоящий друг ничего не скрывает от друзей.

Пик фыркнул.

— Это тайны Эвелин. Часть жизни. Никто из нас не рассказывает другим всего, что знает. Мы не можем. Разве есть у нас хоть что-то, не принадлежащее частично другим? — Он нервно подергал себя за бороду. — Ну ладно, что там, я не рассказывал тебе про твою бабушку и пожирателей. Но ведь и она тоже тебе не рассказывала об этом, верно? Так, может, на то есть причина, может, ей решать, хочет она посвящать тебя в эти дела или нет?

— Может, так, может, этак! Может, все это вообще лишено смысла! Она рассказала мне когда я ее спросила, пусть даже ей самой этого не хотелось. Она-то рассказала, но насколько проще было бы, если бы ты сам мне обо всем поведал! — Нест покачала головой, ее голос теперь звучал тише. — И про демона она мне сказала. Это тот же самый демон, что и сейчас?

Пик простер свои ручки-палочки.

— Ну откуда же мне знать, если я даже не видел его?

Нест с сомнением изучала его.

— В любом случае, он не стал бы выглядеть точно так же, правда?

— Трудно сказать. Демоны не очень сильно меняются — на то уж они и демоны. Подожди минуту… Ты ведь его не видела, а?

Нест рассказала ему о встрече в церкви, о появлении пожирателей и Духа, про бедную миссис Браунинг и про Джона Росса. Когда она закончила, Пик уселся на ее ладони поудобнее и завел разговор:

— Что здесь вообще происходит? — Больше не ей, а самому себе адресовался он.

Девочка снова окинула взором парк, подумала, поискала ответ, но не нашла. Она снова посадила его на плечо и двинулась к восточной оконечности парка.

— Расскажи мне про мою бабушку, — попросила она лесовика.

Пик глядел на нее.

— Хватит, лучше не начинай сначала. Я уже сказал по этому вопросу все, что хотел.

— Просто расскажи, что она делала с пожирателями, когда бегала с ними и была частью их сообщества, — уродливая сцена снова пронеслась в мозгу Нест.

Пик пожал плечами.

— Я не знаю, что она делала. Она была молодой, необузданной — твоя бабушка, она творила многое из того, на что я бы никогда не решился. И бег с пожирателями — одна из таких вещей. Просто ей это нравилось. Она была не такой, как ты.

Нест посмотрела на него.

— В чем была разница?

— Она была первой из вашего рода, обладающей магией, ее некому было обучать, потому что в этот момент никого больше не осталось в живых. И она не знала, что делать с магией. В ее жизни не было равновесия, как в твоей. Тебе она дала это равновесие. А ей было некому помочь. Опал, последняя перед ней, умерла, когда ей было всего восемь. Так что остался только я, а меня она не желала слушать. Думала, все мои слова не имеют значения. — Он закусил губу. — Я уже говорил, она была своевольной.

— Она сказала, что была влюблена в демона.

— Да, какое-то время так оно и было.

— А потом ей открылась правда о нем.

— Ага, точно.

— И что она сделала, чтобы спастись от него?

Пик посмотрел на нее.

— Она не сказала тебе?

Нест покачала головой.

— А ты скажешь?!

Пик вздохнул.

— На колу мочало — начинай сначала.

— Ладно, забудь.

Они шли дальше. В тишине, проходя мимо бейсбольных площадок и поворачивая к парковке напротив санного спуска. Впереди деревья слабо мерцали, а речка отливала серебром и золотом. На задних дворах домов, прилегающих к парку, люди обрабатывали цветочные клумбы и подстригали газоны. В душном воздухе стоял запах гамбургеров, готовящихся на гриле.

— Мне нельзя говорить тебе об этом, — тихо промолвил Пик.

— Тогда не надо.

— Я не должен.

— И пускай.

Пик сгорбился.

— Твоя бабушка… — неуверенно заговорил он, глядя прямо перед собой. С минуту он не мог произнести больше ни слова. — Демон недооценил ее, и это было ошибкой с его стороны. Понимаешь, она понимала его лучше, чем он считал. Бегая с ним, будучи частью его жизни, она выучилась нескольким вещам. Она знала, что именно ее магия привлекает в ней демона. Магия была всем для него. Он хотел ее потому, что она владела магией. В те дни она была очень сильной, Нест. Может быть, такой же сильной, как и он. Вот она и сказала ему: если он не оставит ее в покое и не уйдет из парка, она применит свою силу против него. И сделала бы это. И тогда она могла бы убить его или их обоих. Ее это не заботило.

Он сделал паузу.

— Она могла это сделать. Она была решительной, твоя бабушка. — Он поскреб бороду. — Как бы то ни было, демон понял, что она пойдет на это. Он оставил ее в покое. И за это возненавидел ее. И себя возненавидел тоже. К тому времени, когда она покончила с ним, он тоже уже ничего от нее не хотел.

Нест попыталась представить себе Ба, противостоящую демону, угрожающую убить его, если он откажется уйти. Это ее-то старая, хрупкая Ба!

— Ну вот, я все рассказал тебе, — объявил Пик. — Если захочешь знать остальное — обращайся к бабушке. Но лучше дважды подумай, прежде чем сделаешь это. Я тебе советую. Кое-что лучше не трогать, в том числе, и эту историю. Поверь мне на слово. Пусть будет так.[4]

— «Битлз», 1969 год.

— Что?

— Не обращай внимания…

Нест уже устала от всего этого. Пока что вся полученная информация не делала ее счастливой: наоборот, все больше угнетала. Пик раздражал своим нежеланием рассказывать дальше, но, с другой стороны, может, он и прав, может, лучше узнать все от Ба. Может быть, подошло также время узнать об ее отце. Настаивать, пока та не даст ответ. В истории ее семьи слишком уж много вопросов, и пора с ними разбираться. Разве у нее нет права узнать обо всем?

— Я должен идти, — заявил Пик, вставая на колени у нее на плече. Она остановилась и поглядела на его узкое личико. Горящие глаза встретились с ее тазами. — Постарайся привести Джона Росса к дереву мэнтрога и пусть посмотрит на все сам.

Нест кивнула.

— Приведу, после пикника.

Она опустила Пика на землю, и он исчез без слов, растворился в траве, словно муравей.

— Пока, — пробормотала она ему вслед.

Нест прошла по траве к парковке возле санного спуска, прыгая по камням, разгоряченная и вспотевшая. Девочка отвела со лба влажные волосы. Чувствовала себя неловкой и глупой. Ненавидела себя за это. Как жаль, что ей не под силу изменить ход событий!

Кто-то окликнул ее с бейсбольной площадки, и она обернулась. У исходной базы стояла группа мальчишек, видно, один из них и позвал ее.

Хуже всего, если Дэнни Эбботт. Нест отвернулась и заспешила прочь.

Она пересекла парковку и вышла к спуску, где увидела Касс и остальных, собравшихся за столом для пикника под одним из больших дубов. За их спинами несла свои воды река.

Несколько лодочек скользили по ее поверхности, в них были люди с удочками и банками с наживкой. Она поискала глазами друзей, стараясь появиться незамеченной, как будто ничего не происходило. Все уже были — Касс, Брайанна, Роберт и Джаред. При ее появлении они замолчали: она была уверена, что обсуждали ее.

— Эй, — произнесла Нест.

— А и Б сидели на трубе, — быстро проговорил Роберт с напряженным лицом. — А упало, Б пропало, кто остался на трубе?

— И? — спросила она, протискиваясь между Касс и Брайанной.

— Отлично. Заходят в бар два парня. У одного доберман, у другого — терьер. А бармен и говорит…

— Роберт! — зашипела Брайанна. — Хватит чушь молоть!

— Довольно анекдотов, — поддержала ее Касс. — Они смешные только первый раз, а этот первый раз был еще во времена президентства Джорджа Вашингтона.

— О, круто сказано, — Роберт выглядел раздраженным. — Ладно, чем тогда займемся? Только не говорите мне, что мы будем сегодня целый день лечить больные деревья. — Он послал Нест многозначительный взгляд. — Особенно если учесть, что с последним мы справились неважно.

— О чем это ты? — поинтересовалась Нест.

— Выглядит оно просто ужасно, — он поправил очки на носу и откинул назад белобрысые волосы. — Мы проходили мимо по пути сюда, так оно еще хуже стало. Что бы мы ни делали, ему уже не помочь.

— Можем пойти купаться, — задорно предложила Брайанна, не обращая на него внимания.

Нест покачала головой.

— Я не могу. Должна быть дома к двум. Насколько плохо выглядит дерево, Роберт?

— Сучья надломились, оттуда капает что-то зеленое. — Он посмотрел в лицо Нест и остановился. — Что происходит? Что за дела с больными деревьями?

Нест глубоко вздохнула и закусила губу.

— Кто-то отравляет деревья в парке, — проговорила она, пусть это была лишь малая часть правды.

Они уставились на нее.

— Зачем это нужно? — спросила Касс.

— Потому что… — она замялась. — Потому что они кретины, я так думаю.

Роберт нахмурился.

— А ты откуда это узнала?

— Дедушка сказал. Он слышал от работников парка. Видимо, это произошло в нескольких местах. — Теперь она говорила уверенно, почти поверив самой себе. — Один мужик такое делает. Его видели в другом парке, поэтому знают, как он выглядит. Его уже ищут.

Роберт еще больше нахмурился.

— Впервые об этом слышу. Отец ничего не говорил об отравлении деревьев в парках. Ты уверена?

Нест бросила на него взгляд, полный отвращения.

— Разумеется, уверена. Зачем бы мне говорить то, чего не было?

— Значит, ты знаешь, как выглядит этот парень? — тихо спросил Джаред. — Он выглядел усталым, как будто неважно спал в эту ночь.

— Ага, — она посмотрела на него с заговорщицким видом. — И скажу вам еще кое-что. Дед думает, этот парень может быть здесь, в парке, в этот уик-энд. Он может одеться служащим парка, чтобы его не заметили. Вот так ему и удается провернуть свои делишки.

— Он может быть здесь, в парке, в этот уик-энд? — как попугай, повторила Брайанна, и на ее личике фарфоровой куклы отразился ужас.

— Может быть, — продолжала Нест. — Так что мы должны глядеть в оба! Выглядит он вот так. — И она дала им подробное описание демона, особенно его бледных глаз и мягкого, вежливого лица. — Но если увидите его, не пытайтесь приближаться. И не позволяйте ему узнать, что его выследили. Просто сообщите мне.

— Сообщить тебе? — повторил Роберт.

— Да. А я дам знать деду, и он разберется.

Все серьезно закивали. Нест перевела дух и ждала новых вопросов, но их не последовало. Пора идти, подумала она, не зная, смеяться или плакать оттого, что ее уловка получилась. Врать ты мастерица, подумала она. Особенно друзьям.

Они прогулялись через парк, просто так, убивая время. Нест тайком кидала взгляды на друзей: будут ли они и вправду искать отравителей деревьев — и поняла, что поступила верно. Ей нужна помощь, и она ее получит, а друзья будут заняты не только вопросами, почему она ведет себя странно, но и кое-чем другим. Но все равно Нест было стыдно за себя. Она не очень-то верила, что им удастся отыскать демона. Разве что Джон Росс сможет это сделать, но и в нем она не уверена. На эту попытку ее сподвигла утренняя встреча в церкви, убийство, бледные глаза демона и тихий голос, преследующий ее повсюду, куда бы она ни направилась. Она чувствовала себя такой беспомощной!

Парк начинал заполняться семействами, явившимися на пикник и для участия в играх, перед которыми еще будут вечерние танцы. Ожидаются турниры по софтболу, бадминтону, бегу в мешках и других гонках для взрослых и детей. Члены клуба уже готовили площадки для соревнований. Запах хот-догов и гамбургеров витал в воздухе, распространяясь над кирпичными очагами в павильоне полевой кухни. Рыжие белки с пушистыми хвостами скакали по ветвям высоких дубов. Несколько собак гонялись за мячиками. Вокруг слышались крики и смех.

С реки долетел легкий ветерок, и Нест подняла глаза вверх. Синеву неба заволокла тоненькая рябь облака. Она слышала, как дедушка говорил, будто Четвертого может пройти дождь.

Тут она оставила друзей, пообещав им встретиться позже, когда будет выполнен семейный долг. Роберт с родителями и двоюродными братьями и сестрами собирались у себя на заднем дворе. Касс и Брайанна шли на пикник в церковь. Джаред должен был вернуться домой, чтобы присматривать за младшими, пока мать и Джордж Полсен будут в парке, где Джордж примет участие в турнире подковы.

Джаред и Нест прошли вдвоем через парк; никто из них не проронил ни слова. Джаред казался занятым своими мыслями, а Нест была рада побыть с ним наедине, в каком бы настроении он ни находился. Ей нравилось, как он всегда хорошенько обдумывает, что сказать.

— Пойдешь сегодня на танцы, Нест? — вдруг спросил он, не глядя на нее.

Она удивленно посмотрела на него.

— Конечно. А ты?

— Ма говорит, можно будет сходить ненадолго. Дети останутся на ночь с миссис Пинкли, кроме Беннетт — она собирается к Элис Воркман. Это социальный работник. Джордж и ма куда-то пойдут, а потом вернутся смотреть телек.

Они пошли дальше, снова неловко замолчав.

— Хочешь пойти на танцы со мной? — спросил он, спустя пару минут.

Нест почувствовала, как румянец залил её лицо и шею.

— Конечно.

— Здорово. Тогда я тебя встречу около семи, — он говорил очень серьезно. Откашлялся и засунул руки поглубже в карманы джинсов. — Ты не думаешь, что мы отщепенцы или что-то в этом роде, ведь нет?

Она улыбнулась, неожиданно для себя.

— С чего бы это?

— Потому что мы пойдем туда только вдвоем, ты и я, а не всей компанией. Роберт, Касс и Брайанна могут подумать, что мы ведем себя как отщепенцы.

Она быстро посмотрела на него.

— Мне все равно, что они подумают.

Он немного постоял, а потом серьезно кивнул.

— Хорошо. Тогда мне тоже.

Она оставила его у служебной дороги и повернула к прорехе в изгороди на границе заднего двора свое-го дома, чувствуя себя ошалевшей — но явно не от жары.

Глава 20

Джон Росс выехал в направлении парка Синиссипи вместе с администратором из отеля «Линкольн», который проводил воскресный ужин с братом и невесткой. Он высадил Джона на углу Третьей улицы и Шестнадцатой авеню, и тот дальше добирался самостоятельно. Администратор мог довезти его до дверей Фримарков — как обещал вначале, но еще не было и двух, а Росса ждали только к трем, и он не хотел прибыть слишком рано. Так что он спокойно заковылял вверх по Третьей до кладбища Риверсайд, тяжело опираясь на свою трость, и отыскал могилу Кейтлин Фримарк. День стоял тихий и душный, но в тени громадных деревьев было даже прохладно. На кладбище были люди, но на него никто не обращал внимания. Он надел чистые джинсы, бледно-голубую рубашку и старые удобные туфли. Помыл голову и туго стянул волосы в хвост. Выглядел уже почти респектабельно.

Он стоял перед могилой Кейтлин Фримарк и смотрел на мраморную плиту, несколько раз прочел надпись, изучил твердый наклон и тени на буквах и цифрах: «Кейтлин Энн Фримарк, возлюбленная дочь и мать». Он почувствовал, как что-то внутри шевельнулось: насущная потребность бросить свои уловки и поведать Фримаркам правду о себе и своей задаче. Он бросил взгляд в сторону их дома — его было не разглядеть из-за деревьев, тогда он вызвал его в своем сознании. Джон как будто видел лица всего семейства; они обернулись к нему. Конечно, нельзя рассказывать правду. Ба и так многое известно, думал он. Она должна это знать. А Роберт Фримарк? Старина Боб? Росс покачал головой, не желая строить догадки. В любом случае, Нест единственная, кого это действительно касается, а ей рассказать он не мог. Пожалуй, лучше ей и не знать ничего. Если он поспешит, если найдет демона и уничтожит его, то положит конец его планам прежде, чем тот осуществит их…

Он поморгал, и лица Фримарков померкли, а потом и вовсе исчезли.

«Прости меня».

Он вошел в парк, обогнул его с краю, идя вдоль ограды кладбища до Синиссипи-роуд, потом — мимо домиков у входа в парк и дальше — мимо больших деревьев к дому Фримарков. Старина Боб приветствовал его у дверей, радушный и взволнованный. Они постояли у входа, беседуя обо всем понемножку, пока бабушка и Нест не присоединились к ним, а потом забрали из кухни провизию для пикника. Росс настоял на том, чтобы помочь, по крайней мере, взять одеяло, на котором они рассядутся. Нест взяла белую ивовую корзинку с едой, Старина Боб — переносной холодильник с напитками и приправами, и, с Ба во главе, они покинули дом через заднюю дверь, перешагнули через спящего мистера Царапкина и прошли через задний двор в парк.

Парк уже был переполнен машинами и людьми. Участники пикника занимали большинство столов и полевых кухонь. Под деревьями были расстелены одеяла, на всех полях играли в софтбол, а вокруг павильона затевались игры, организованные и спонсированные группой «Джейсиз». Сейчас проводились броски колец и бейсбольный матч. Готовился старт турнира подковы. Вокруг стояли прилавки со сладкой ватой и попкорном, «Джейсиз» продавали шипучку, чай со льдом и лимонад на складных столиках из школьной столовой. Шарики, наполненные гелием, летали, подвешенные к длинным нитям. Красные, белые и голубые банты украшали балки и крышу павильона. Под полосатым тентом наигрывал оркестр, расположившийся прямо на бетонном полу павильона. Родители и дети толпились вперемешку, озабоченные происходящим.

— Похоже, здесь собрался целый город, — заметил Старина Боб с довольной улыбкой.

Росс огляделся вокруг. Пожалуй, все хорошие места уже заняты. Но Ба решительно повела их за бейсбольное поле, павильон, мимо лотков с сахарной ватой и попкорном, мимо оркестра и даже санного спуска, мимо всех, к подножию холма, где начинался рукав реки. Там был поросший травой бугор, окруженный вечнозеленым кустарником, а сверху простирал свои ветви огромный дуб. Удивительно, но здесь не было ни души, кроме пары подростков, валявшихся на одеяле. Ба не обратила на них внимания и велела Россу разложить одеяло в центре холмика. Ребята с интересом наблюдали за их приготовлениями, а потом взяли да и смотались. Ба так и не взглянула в их сторону. Росс покачал головой. Старина Боб перехватил его взгляд и кивнул.

На равнине жара была невыносимой, но здесь дул прохладный ветерок от воды, а дуб давал хорошую тень. И тихо тут, шум почти не долетает. Ба освободила содержимое корзины, разложила пищу и пригласила их садиться. Они образовали кружок и набросились на жареных цыплят, картофельный салат, желе, кусочки моркови и сельдерея, фаршированные яйца и шоколадные кексы, запивая все это лимонадом. Росс обнаружил, что вспоминает свое детство и пикники, на которых так любил бывать со своей семьей. Он предавался воспоминаниям, поглядывая на Фримарков.

«Должен ли я сказать им? И что именно? Как помочь этой девочке? Как удержаться и не предать их?»

— Вам понравилась служба, Джон? — вдруг спросил Старина Боб, обгладывая цыплячью ножку.

Росс посмотрел на Нест, но она глядела в сторону.

— Даже очень, сэр. Я благодарен за ваше приглашение.

— Вы сказали, что ехали в Сиэтл, так, может, отложите отъезд и погостите у нас пару дней? — Боб посмотрел на Эвелин. — У нас полно свободного места в доме. Приглашаем вас.

Лицо Ба стало сердитым и напряженным.

— Роберт, не будь назойливым. У мистера Росса своя жизнь. Он не обязан проводить ее с нами.

Росс выдавил улыбку.

— Я проведу здесь еще день-два, но в любом случае, спасибо вам, мистер и миссис Фримарк. Вы столько для меня сделали!

— Да не за что, — Старина Боб прокашлялся и оглядел цыплячью косточку у себя в руке. — Чертовски вкусный цыпленок, Эвелин. Ты превзошла самое себя.

Они покончили с едой, и теперь Старина Боб рассказывал о детстве Кейтлин, припоминая истории, которые с ней происходили. Росс слушал и восхищенно кивал. Он подумал, что старик давно не говорил вот так о дочери. Ба имела отсутствующий вид, и Россу казалось, что она вообще ушла в себя. Но Нест была поглощена беседой, внимательно изучая дедушкино лицо, вслушиваясь в каждое слово. Ее концентрация была столь глубокой, что она как будто забыла обо всем на свете. Росс не сводил с нее глаз, и ему вдруг захотелось узнать, о чем она думает.

«Надо бы сказать ей. Воспользоваться шансом. Она сильнее, чем кажется. И старше своих четырнадцати лет. Она сумеет это принять».

Но так ничего и не сказал. Старина Боб закончил рассказ, вздохнул, посмотрел в сторону реки, как будто кинул взгляд в прошлое, потом дотронулся до руки жены.

— Ты что-то совсем притихла, Темноглазая.

На какую-то долю секунды лицо Эвелин Фримарк утратило свою жесткость: исчезли морщины, выдающие возраст, — она снова стала молодой. В уголках рта затеплилась улыбка, и она подняла на мужа глаза.

Росс встал, опершись на трость.

— Нест, как насчет прогулки? Моя нога затекла от долгого сиденья. Может, пройдешься со мной, чтобы я не заблудился?

Нест поставила тарелку и посмотрела на бабушку:

— Ба, тебе нужна моя помощь в уборке?

Бабушка помотала головой, ничего не ответив. Нест подождала минутку, потом встала.

— Пойдемте вон туда, — сказала она Россу. И посмотрела на деда с бабушкой. — Мы скоро вернемся.

Они стали карабкаться по холму под углом, который скрыл их от толпы — к востоку, в дальний конец парка, где были густые леса. Они шли молча. Нест шагала не слишком быстро, чтобы Росс мог не отставать от нее. Вот они медленно прошли через рощу тенистых дубов и орешника, миновали семейства, сидевшие на одеялах, уставленных всевозможным угощением, а затем обогнули склон и стали удаляться от реки. Старшие Фримарки скрылись из виду.

Когда они остались одни, Росс заговорил;

— Прости меня за происшествие в церкви. Это было болезненно.

— Я должна вам показать кое-что, — заговорила она, не обращая внимания на его извинение. — Я обещала Пику.

Они продолжали путь в молчании, а потом она не выдержала:

— Скажите, вы — ангел? Ну, в том, в библейском смысле? Таково ваше предназначение? — спросила резко, чуть ли не с обвинением.

Ответом ей был такой долгий взгляд, что в конце концов она уставилась вниз, на собственные ноги.

— Едва ли, не думаю. Я просто человек.

— Но если Бог реален, значит, и ангелы есть.

— Наверное, так, я не знаю.

Теперь ее голос звучал едко:

— Что именно не знаете? Есть ли ангелы или реален ли Бог?

Он замедлил шаг, а потом остановился, заставив и ее сделать то же самое. Подождал, пока она посмотрит на него.

— То, что я рассказал тебе, — правда: про Долину Фей, про Госпожу, про голос и как я стал Рыцарем Слова. О чем ты меня спрашиваешь, Нест?

Ее глаза сверкали.

— Если Бог действительно есть, то почему Он позволяет пожирателям попадать в церковь? Почему Он допустил туда демона? Почему допустил смерть миссис Браунинг? Почему не воспрепятствовал ей?

Росс издал долгий глубокий вздох.

— Может быть, все работает иначе, не так, как мы думаем. Разве церковь не должна быть открыта для каждого?

— Но ведь не для демонов же и не для пожирателей! Не для подобных тварей! Что они вообще там делали, кстати? Почему были именно там, а не где-нибудь еще? — Ее голос стал пронзительным и дрожал; она размахивала руками. — Если вы действительно Рыцарь Слова, почему вы ничего с ними не сделаете? Разве у вас нет совсем никакой силы? Вы должны! Используйте свою силу, справьтесь же с ними! Неужели это так трудно?

Росс отвернулся к деревьям. «Скажи ей!» Он вцепился в трость.

— Если я уничтожу пожирателей, то разоблачу себя, — он опять повернулся к ней. — Люди узнают, кто я такой. Когда это случится, я скомпрометирую себя. Хуже того, я себя ослаблю. Мои силы не беспредельны. У меня есть… лишь такое количество. Всякий раз, когда я использую свою силу, я остаюсь опустошенным. Если демон обнаружит меня в этом состоянии, он меня уничтожит. Я должен быть терпеливым, ждать, выбирать время. В идеале мне лучше всего использовать свою силу лишь единожды — когда демон окажется передо мной.

Он почувствовал, что сам себя поймал в ловушку.

— Пик должен был рассказать тебе о пожирателях. Они питаются нашими эмоциями. Они реагируют на нас — людей. И становятся сильнее или слабее в зависимости от нашего поведения. Слово создало их как наше отражение. Если мы поступаем хорошо, то их становится меньше. Если плохо — мы усиливаем их. Дай им слишком много пищи — и они сожрут нас. Но они не подчиняются тем же законам, что и мы. Они не ведут жизнь, подобную нашей, не состоят из материи. Они ползают в тени и выходят наружу, лишь когда высвобождается то темное, что есть внутри нас. Я могу всех их обратить в пепел, но они тут же явятся обратно, порожденные новыми эмоциями, новыми проступками. Понимаешь?

Девочка нерешительно кивнула.

— Так они есть везде, по всему миру?

— Да.

— Но разве их не больше в тех местах, где все идет хуже? В местах, где люди убивают друг друга, детей?

— Да.

— Так почему же вы здесь? Что вы делаете в этом маленьком, незначительном городке на Среднем Западе? Никто здесь не умирает. Ничего не случается! — Она повысила голос. — Что такого важного в Хоупуэлле?

Росс не отводил взгляда, просто не осмеливался.

— Не могу ответить на твой вопрос. Я иду туда, куда меня посылают. Сейчас я выслеживаю демона. Я здесь из-за него. Я знаю, должно произойти что-то очень важное, какое-то кардинальное событие, которое может повлиять на будущее, и я должен остановить его. Знаю, кажется совершенно невероятным, что подобное случится в городке вроде Хоупуэлла. Но нам известно, как это бывает в истории. Катаклизмы вырастают из незначительных событий в Богом забытых местах. Может быть, сейчас именно такой катаклизм и назревает.

Она недоверчиво взирала на него.

— Это как-то связано со мной, да?

«Скажи же ей!»

— Похоже на то, — замялся он.

Она подождала еще минуту и продолжила.

— У меня был… сон про Ба. Прошлой ночью. Она была еще молодой девушкой, выглядела, как на фотографиях на каминной полке. И она бежала по парку вместе с пожирателями. Она была одной из них. Я спросила ее об этом, и она призналась, что такое было в ее молодости. — Нест сделала паузу. — С ней был демон. Это она тоже признала. Сказала, будто вначале не понимала, кто он, а, когда обнаружила, то прогнала его. Пик подтвердил все это. — Пауза. — И вот я хотела бы знать: это что, тот же самый демон? Может, он захотел через меня причинить вред Ба?

Росс медленно кивнул:

— Может быть.

Она взглянула на него, желая знать больше, ожидая более полного ответа.

— Но как это может повлиять на будущее? Какая разница, если все это касается только нас?

Росс двинулся дальше, и ей пришлось пойти рядом.

— Не знаю, — ответил он. — А что ты хочешь мне показать?

Она устремила на него горящий взор.

— Вижу, вы что-то скрываете от меня. Я сумею докопаться, что именно. — Голос звучал резко, с вызовом. Он не поддался на провокацию, тогда она забежала вперед, показывая дорогу, как будто отбросив в сторону все дискуссии: — Вот сюда, к тем деревьям.

Они поднялись на небольшой склон к ручейку, где был старый деревянный мостик. Пересекли мостик и очутились на другой стороне среди густого леса. Здесь было тихо — ни людей, ни звуков, ни движения. Жара достигла своего апогея, и речная прохлада не добиралась сюда. Надсадно жужжали комары, привлеченные запахом пота.

— На самом деле, это был не сон, — внезапно выпалила она. — Я имею в виду, насчет Ба. Это было видение. Индеец по имени Два Медведя показал его мне. Он взял меня посмотреть, как танцуют духи Синиссипи в парке прошлой ночью после вашего ухода. Сказал, что он последний из них. — Она сделала паузу. — Что вы об этом думаете?

Холодок пробежал по телу Росса, несмотря на жару. О'олиш Аманех.

— Такой крупный мужчина, ветеран Вьетнама?

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Вы его знаете?

— Может быть. Существуют истории об индейском шамане, провидце. Он использует разные имена. Я знаю людей, которые встречали его пару раз, и тогда у него было другое имя. — Но об этом он не мог сказать ей. О'олиш Аманех… — Думаю, он тоже на службе у Слова.

Нест снова отвела взгляд.

— Он этого не говорил.

— Он не стал бы этого делать. И никогда не делает. Просто показывается людям и говорит о будущем, показывает, как оно связано с прошлым, как все в мире взаимосвязано, а потом исчезает. И так происходит всегда. Но я думаю, судя по тому, что мне известно, он может быть одним из нас.

Они протиснулись сквозь гущу кустов, обрамлявших узкую тропку, отгоняя мошек, вьющихся возле лица, отворачиваясь от ярких солнечных лучей.

— Расскажи мне про Духа, — попросил Джон Росс, пытаясь сменить тему.

Девочка пожала плечами.

— Вы его видели. Я не знаю, кто он. Он был всегда, с моего раннего детства. Защищает меня от пожирателей, но я сама не знаю, почему. Даже Ба и Пик как будто не знают. Я нечасто его вижу. В основном он появляется, когда мне угрожают пожиратели.

Она поведала ему о своих ночных вылазках в парк для спасения ребятишек, о том, как Дух всегда появляется, когда пожиратели пытаются остановить ее. Росс прокручивал информацию в мозгу. Он никогда не слышал ни о чем подобном и не мог сказать с уверенностью, является ли Дух творением Слова или Пустоты. Конечно, его поведение указывает на добрые цели, но Росс-то знал: все, что связано с Нест Фримарк, нельзя толковать однозначно.

— Куда мы идем? — спросил Росс, когда они преодолели подъем и двинулись в тень глубокой лесной чащи.

— Еще немного подальше. — Девочка указала на тропинку.

Начался спуск, и деревья стали расти гуще, бросая глубокие тени. Влажность и духота усилились, повсюду было полно насекомых. Росс отмахивался от них, но безрезультатно. Тропа постоянно изгибалась, ныряя в заросли мха и ежевики. Она то и дело разветвлялась, но Нест безошибочно выбирала дорогу. Росса поражало, с какой легкостью она ориентируется, чувствуя себя как дома в этом лесу. Это было доверие юности, девушки, знавшей каждую пядь земли, на которой выросла.

Они миновали густую чащу и вышли на поляну. Перед ними предстал гигантский дуб. Он простирал свои ветви в необозримой вышине — безусловно, самый большой дуб во всем парке. Один из самых больших из когда-либо виденных Россом. Но дерево было больно, его листья скрючились и почернели, ветви потрескались, и из них вытекал странный бесцветный сок, увлажняя почву у корней. Росс некоторое время смотрел на дерево, пораженный и его размерами, и степенью разрушения, а потом вопросительно глянул на Нест.

— Вот это и хотела показать вам, — сообщила она.

— Что с ним такое?

— Вот это вопрос! — заявил Пик, материализовавшийся словно ниоткуда на плече Нест. — Я думал, вы это знаете.

Лесовик был покрыт пылью и трухой. Он выпрямился на плече у девочки, решительно поглядывая на них.

— Я все утро провел в поисках корешков и трав, из которых можно было бы приготовить лекарство, но все бесполезно. Пытался делать что угодно, включая магию, но не мог остановить разрушение. Оно уже охватило все дерево, поразило каждый отросток, каждый корень. Я в растерянности.

— Пик считает, это работа демона, — объяснила Нест.

Росс снова посмотрел на дерево, озадаченно нахмурился.

— А зачем бы это понадобилось демону?

— Ну, дело в том, что это дерево — тюрьма для мэнтрога! — с жаром воскликнул Пик. Он быстро пересказал Джону легенду о мэнтроге и его пленении, о том, как тот оставался в заточении все эти годы, не в силах причинить никому вреда за магической стеной и толщей древесины. — Но теперь этому приходит конец, — подытожил лесовик мрачным тоном. — Разрушение дойдет до конца, и он получит свободу!

Росс прошел вперед и молча постоял под кроной огромного дуба. Он кое-что знал о существах, служивших Пустоте, и в частности о мэнтрогах. Их было совсем немного, но что это были за ужасные твари! Росс никогда не видел ни одного из них, но знал, чем они опасны, движимые жаждой разрушения и страшным голодом. Ни об одном уже целые века ничего не было слышно. Страшно даже подумать, что будет, если такое чудовище окажется на свободе!

Трость в его руке запульсировала, чувствуя близость чудовища — сигнал об опасности. Он вгляделся в верхние ветви древнего дуба, пытаясь понять, как ему помочь.

— У меня недостаточно магии для помощи, — тихо проговорил он. — Меня этому не учили.

— Это ведь работа демона, так? — спросил Пик.

Росс кивнул.

— Похоже.

Узкое личико лесовика сморщилось.

— Я знал, я так и знал! Вот почему все мои попытки безуспешны! Он противостоит им!

Росс отвернулся. Все ясно. Мэнтрог — вот еще одна причина напряженности и замешательства. Так и работают демоны, сея вокруг смятение, чтобы скрыть истинное лицо.

Нест рассказывала Пику о встрече с демоном в церкви, и лесовик подпрыгивал у нее на плече, восклицая, что, дескать, он ее предупреждал. Нест была в смятении. Они начали спорить. Росс поглядывал на них, потом прошел вперед и постоял у самого ствола дерева. Посох пульсировал, в нем ожила магия, он прямо-таки раскалился. «Еще не сейчас». Он осторожно дотронулся до ствола свободной рукой. Он казался скользким и холодным под его пальцами, как будто болезнь вылезла на поверхность, покрыв его коркой. Мэнтрог, подумал он мрачно. Живой ужас.

Росс изучал почву под деревом: она была влажной, в рытвинах, отовсюду торчали обнажившиеся корни. Ни муравьев, ни жуков, вообще никакого движения. Дерево и почва под ним были преданы анафеме.

Росс глубоко вздохнул. Неспособность помочь лишала его мужества. Хорошо бы суметь что-нибудь сделать. Если бы магия была всегда доступна… Но он — рыцарь, и его магия годится лишь для разрушения.

Он повернул назад. Нест и Пик прекратили спор и безмолвно наблюдали за ним. В их глазах читался вопрос. Что им теперь делать? Они ждали его ответа.

Но ответ был лишь один. Необходимо найти демона.

И это было легче сказать, нежели сделать.

Глава 21

После ухода Джона Росса и Нест Старина Боб помог Эвелин собрать остатки от трапезы. Пока жена упаковывала посуду и оставшуюся еду, он собрал бумажные тарелки, чашки и салфетки и отнес их в мусорный бачок возле полевой кухни. Когда все было закончено, они просто сели вместе на одеяло и смотрели на сверкающие синие воды Рок-ривер.

Ей по душе, когда я называю ее Темноглазой, подумал Боб, обнимая жену за плечи, вдруг вспомнив, каким теплым взглядом она одарила его. Это словно возвращает их в те времена, когда они были молоды, когда Кейтлин была еще ребенком, до сигарет и выпивки — и всех обид и ран. Он вспомнил, какой она была интересной, как веселье и радость били в ней через край. Взглянул на нее, видя юную девушку внутри старого тела. Если бы она снова позволила ему приблизиться!

По реке скользили лодки — медленно и бесцельно. В некоторых сидели рыбаки, свесив удочки за борт, согнувшись на деревянных скамейках в безмолвной медитации. В других сидели купальщики и загорающие. Несколько больших катеров, словно гигантские шмели, глухо гудели моторами на расстоянии. Флаги и вымпелы развевались на мачтах. Единственный парусник пытался поймать ветерок треугольным парусом. Птицы перепархивали с ветки на ветку, сверкая над водой крошечными искорками.

Прошло немного времени, и Боб прервал молчание:

— Я хочу сходить на состязания по бегу в мешках, поговорить с парочкой ребят. Хочешь прогуляться?

Она удивленно посмотрела на него:

— Ну, разумеется, Роберт.

Они поднялись и направились вверх по холму, оставив одеяло, корзину для пикника и холодильник. Никто не станет их красть; это же Хоупуэлл. Старина Боб раздумывал, как ему сейчас действовать. Он ведь обещал Мелу Райордену поговорить с Дерри Хоувом, и теперь напряженно обдумывал, как сдержать обещание. Он просто не знал, что говорить парню. Не его это дело, в конце концов! Он ведь больше не работает на компанию, не является активным членом профсоюза. Его связь с заводом и теми, кто там работает, осталась в прошлом. Это уже его история, и она навсегда останется с ним. То, что может произойти, его впрямую не касается. Может, правда, коснуться Нест, но он отчего-то был уверен, что она покинет город, когда вырастет, уедет куда-нибудь еще. Слишком она талантлива, чтобы оставаться в Хоупуэлле. Да, он мог бы заявить, что многое вложил в завод, но не тот он человек, который кичится трудами своими и желает остаться в памяти потомков.

Правда, есть еще и другие люди, и не в его природе пренебрегать их нуждами. Если Дерри что-то планирует и своими необдуманными действиями может бросить тень на его друзей и соседей, значит, он, Роберт, должен воспрепятствовать этому.

Но что ему следует сказать? Что-то такое, что способно повлиять на парня вроде Дерри, у которого почти нет идеалов, который мало кого уважает и вряд ли станет слушать его, тратить на него время.

Но Мел отчего-то был уверен: Дерри, испытывающий уважение к нему, прислушается к его словам. Значит, стоит попытаться.

Эвелин держала его под руку. Роберт чувствовал, как она опирается на него. Ничего-то в ней больше не осталось: птичьи косточки удерживались вместе высохшей старой кожей и железной волей. Он легко вел жену, ощущая ее близость. Он все еще любил ее, и желал ей возвращения на свой обычный жизненный путь, но знал: это невозможно. Роберт улыбнулся, взглянув на жену, и тут же быстрый взгляд ответил ему. «Люблю тебя навсегда», — подумал он.

Они одолели подъем и слились с толпой. Всюду бегали ребятишки с воздушными шариками и вымпелами из гофрированной бумаги. Люди стоял группками по трое-четверо перед лотками с освежающими напитками, затариваясь банками с шипучкой, сахарной ватой и пакетами с попкорном. Старина Боб отыскал между лотками тропинку, ведущую к площадке, на которой проводился бег в мешках. Он уже заметил Дерри Хоува, стоящего в толпе среди прочих молодых мужчин, высокого и угловатого, в джинсах, футболке и старых теннисных туфлях, с банкой пива в руке.

Старина Боб поймал взгляды Майка Майклсона и его жены, помахал им и подвел Эвелин пообщаться с ними. Майк хотел узнать, слышал ли Старина Боб что-нибудь о Ричи Стаудте. Звонил наниматель Ричи, сказал, что тот должен был кое-что сделать, но не пришел. В его квартире тоже никто не отвечает. Старина Боб покачал головой: не знаю. Подошел Эл Гарсиа, чтобы показать фотографии своего новорожденного внука. Спустя несколько минут появился и Мел Райорден, нахваливая продававшийся лимонад. Он многозначительно подмигнул Бобу. С ним была его жена Кэрол, славная, душевная женщина, ласково ворковавшая над малышкой-внучкой и подшучивавшая над способностями Эла как фотографа. Общение было наполнено смехом и теплыми чувствами, но старина Боб ощущал себя отделенным от всего этого, ибо между ним и остальными стояло задание, которое необходимо было выполнить. В его сознании напряженно билась мысль: как достучаться до Дерри Хоува? И так ли это нужно на самом деле? Может быть, Мел ошибся?

Подкатил Пенни Уильямсон. Его черная кожа сверкала от пота, массивные руки покрылись тонким слоем пыли. Никому в этом году не одолеть его в состязаниях по бегу в мешках, заявил Пенни. Без сомнений, он лучше всех. Уже четверых обставил. Он хлопнул Старину Боба по спине и нагнулся взглянуть на фотографии. Спросил у Эла, чей это внук, уж точно не его — выглядит совсем не так уродливо, как Эл. Это заявление вызвало новый взрыв смеха.

Старина Боб собрался с духом, шепотом попросил Эвелин подождать пару минут, извинился и отошел. Он пробирался сквозь скопления народа, сквозь пыль и запахи пота, попкорна и сладкой ваты, стоявшие в воздухе. Его приветствовали, махали руками. Он двигался по направлению к Дерри, думая о том, что лучше было бы оставить того в покое. Хоув увидел, как Боб приближается, и теперь внимательно следил за ним, потягивая пиво из банки и качая головой. В его глазах Старина Боб прочел осторожное ожидание и нетерпение.

Он подошел к Дерри, кивнул и произнес:

— Готов?

Хоув посмотрел на него, как будто решая, уделять ему внимание или не стоит. Потом улыбнулся, сохраняя невозмутимость, жестом пригласил присоединиться.

— Конечно, Роберт. О чем разговор!

Они медленно пошли к месту, где стояли участники турнира. Боб кивнул в сторону поля:

— Ну как, поймал удачу за хвост?

Тот пожал плечами, выжидающе глядя на него.

— До меня дошли слухи, будто ты что-то затеваешь на Четвертое.

Выражение лица Дерри не изменилось.

— Откуда эти слухи?

— Говорят, ты планируешь подстроить какой-то несчастный случай, — не глядя на Дерри, ушел от ответа Старина Боб. — Считаешь, будто это заставит людей из Среднезападной Континентальной больше внимания уделять забастовке…

— Ну и чепуху же ты слышал, старик, — Дерри кинул жестянку в урну и сунул руки в карманы джинсов. Он улыбался, но держался холодно. — Ты на фейерверк собираешься, Роберт? Праздновать нашу независимость?

Старина Боб остолбенел, глядя на него. Его взгляд стал жестким.

— Послушай меня. Если об этом знаю я — узнают и другие. Ты не слишком умно поступаешь, сынок.

Улыбка Дерри Хоува испарилась.

— Может, некоторым стоит заниматься своими делами.

— Уверяю тебя, сейчас нет своих и чужих дел. У нас с тобой общие интересы в том, что касается компании.

Наступила долгая пауза, во время которой Дерри внимательно изучал Роберта.

— Ты имеешь в виду, что хотел бы поучаствовать в этом деле?

— Нет.

— Тогда о чем ты говоришь?

Старина Боб вздохнул.

— О том, что тебе стоит еще раз подумать, прежде чем ты ввяжешься в это дело. Звучит не очень хорошо. Если ты что-нибудь сотворишь, отчего пострадают люди, обвинят тебя. Кроме того, ты и сам можешь пострадать.

Дерри Хоув фыркнул.

— Меня не пугает такая возможность. Почему бы не попробовать? Все лучше, чем сидеть на заднице ровно, как Мел и все остальные, только рассуждая день-деньской, в то время как вся жизнь утекает в сортир! Я всегда это говорил. Говорю и сейчас. Нечего ждать у моря погоды! Компания просто пользуется нами. Они вот-вот начнут гнать четырнадцатидюймовку — черт, уже начали, уверен! Наняли штрейкбрехеров и людей компании. Кое-кто из забастовщиков поговаривает о том, чтобы вернуться, так сильно они напуганы. Ты знаешь, как все это происходит. Если процесс начнется, мы проиграли, Роберт Рузвельт Фримарк. И тебе это известно.

— Может быть. Но устраивать взрывы тоже как-то негоже.

И без того длинное лицо Дерри вытянулось еще больше.

— А кто это тут говорит о взрывах? Я разве сказал что-нибудь подобное? Откуда ты это взял?

— Но ты был взрывником во Вьетнаме. А я могу сложить два и два.

Хоув рассмеялся.

— Вот как? Но твои догадки дурно пахнут! Все эти взрывы для меня — каменный век. Я едва помню, как ими занимался. Время не стоит на месте, правда ведь?

Старина Боб согласно кивнул, как будто разговаривал с ребенком.

— Значит, если произойдет несчастный случай, в этом не будет твоей вины, верно?

— Ни малейшей.

— Несчастный случай, который выставит Среднезападную Континентальную сборищем клоунов, пытающимся заново открыть завод без согласия с профсоюзом? Вроде того, как детишки играют со спичками на коробках с фейерверком?

Дерри задумчиво кивнул.

— Вроде того. Знаешь, Роберт, все, что связано с фейерверком, так непредсказуемо. Иногда он проходит совсем не так, как все этого ожидают. Именно так и происходят все эти несчастные случаи, когда людям отрывает руки или еще что. Они играют с огнем, не имея достаточно опыта. И злая судьба находит их.

Старина Боб покачал головой.

— Мы сейчас говорим не о фейерверке. Мы говорим о Среднезападной Континентальной и о возможной гибели людей.

Глаза Дерри Хоува сурово сверкнули.

— Ты правильно все понял.

Старина Боб оглянулся на высокие тенистые деревья.

— Мне совсем не понравилось то, что я услышал.

— Тогда нечего слушать, — Дерри пренебрежительно ухмыльнулся. — Сделай себе одолжение, Роберт. Оставь все это. Это больше вас не касается. Ни тебя, ни Мела, ни всех остальных. Ваш день прошел. Так что сидите дома Четвертого числа. Посмотрите кино или еще что-нибудь поделайте. Держитесь подальше от фейерверка — вы все.

Он на время замолчал, и глаза его потемнели.

— Это очень важно для меня, Роберт Рузвельт. Я знаю, во что играю. Я собираюсь положить конец этой забастовке. И заставить Среднезападную Континентальную запомнить это Четвертое июля до конца дней своих. Когда все это произойдет, они ничего не смогут поделать и скоренько сядут за стол переговоров. — Он запустил пальцы в шевелюру. — А ты давай, не путайся под ногами. Тебе же будет лучше.

Он кивнул Старине Бобу и отошел к приятелям.

Роберт Фримарк постоял еще немного, сердито глядя вслед Дерри. Потом направился через толпу к Эвелин, и его гнев сменился разочарованием. Нечего было и думать о том, чтобы реально остановить Дерри, изменить его точку зрения. Пожалуй, он и не ожидал ничего от этого разговора. Может, просто понадеялся, что мнение Мела окажется ошибочным и Дерри ничего не замышляет. Как бы то ни было, эта неудача наполнила душу пустотой и досадой. Нужно было привести более веские аргументы, вести себя понастойчивее. Надо было искать другой способ.

Он шел к Эвелин, ощущая двойное раздражение: от невыносимой жары и от гнева. Где-то в глубине души, где пряталось самое сокровенное, вызревало темное предчувствие. Что-то плохое точно должно было случиться. Может быть, Дерри задумал испортить станки на заводе? Может, собирается каким-то образом нанести финансовый ущерб компании или ее имиджу? Но Боб подозревал, что готовится нечто худшее, нежели подобные акции. Готовится катастрофа.

Он подошел к Эвелин и окружившей ее компании с улыбкой, сумев спрятать свое беспокойство. Они продолжали говорить о малыше. Мел кинул на него вопрошающий взгляд. Боб нахмурился и медленно покачал головой. И увидел разочарование на лице друга.

Эвелин взяла его за руку и увела в сторону.

— Пойдем со мной. У меня тоже есть небольшое дельце.

Жена привела его туда, откуда он только что вернулся — к павильону, где проводился турнир. Старина Боб мельком глянул на жену, прикидывая, связано ли это с Дерри. Нет, вряд ли. Эвелин напряженно смотрела вперед, разыскивая кого-то глазами. Он никогда прежде не видел у нее такого взгляда и понял — лучше не вмешиваться.

Перед ними была толпа зрителей. Эвелин повернула налево, следуя в дальний конец площадки.

— Ты просто постой рядом, Роберт, — тихо промолвила она. — Не надо ничего говорить. Я сама все скажу.

Она отпустила его руку и шагнула вперед. Роберт увидел среди состязающихся Джорджа Полсена. Тот глазел на них, но Эвелин, казалось, не замечала его. Она шла прямо к Инид Скотт, которая держала за руку свою младшенькую, Беннетт.

Инид заметила приближающуюся к ней Эвелин, и на ее бледном лице с усталыми глазами отразилось удивление. Она была в спортивных шортах и коротеньком топике, сидевшем на ней теперь гораздо хуже, чем в те времена, когда она была легче фунтов на двенадцать. Инид откинула назад несколько прядей длинных прямых волос и выдавила неопределенную улыбочку.

— Хелло, миссис Фримарк, — поздоровалась она немного хриплым голосом, встретившись взглядом с темными глазами Эвелин.

Эвелин подошла и встала прямо перед ней.

— Инид, я пришла не просто так, — тихо заговорила она. Если не считать Беннетт и Старины Боба, они были одни, и никто не мог их услышать. — Знаю, тебе нелегко приходится, растить пятерых — тот еще праздник. Ты справляешься со всем этим лучше большинства женщин в твоем положении, и я тобой восхищаюсь. Ты ведешь дом и все свои силы отдаешь семье. У тебя пятеро детей, и ты можешь ими гордиться.

— Спасибо, — удивленно пролепетала Инид.

— Я еще не закончила. Оборотная сторона медали заключается в том, что ты часто принимаешь важные решения с наскока, не подумав. Рано или поздно эти решения выходят тебе боком. Это касается твоего выбора мужчин: он просто никуда не годится. Доказательство этому — пятеро детей без отцов. Твои частые визиты в бары и ночные заведения говорят о том, что алкоголь становится для тебя проблемой. Конечно же, нет ничего постыдного в положении безработной на пособии, но стыдно ничего не предпринимать в связи с этим!

Роберт заморгал, не веря своим ушам, уловив возрастающий накал в голосе жены, видя, как гордо выпрямилась ее спина под цветастым платьем. Маленькая Беннетт глядела на Эвелин, открыв рот.

— Ну, знаете, я не думаю, что у вас есть право учить меня… — начала Инид с оскорбленным видом.

— Пойми же наконец, Инид. Моя жизнь тоже не является образцом для подражания. Между прочим, и я тоже совершила когда-то несколько постыдных ошибок, не меньших, чем ты. И я ближе к тебе, чем можно себе представить. И это не только дает мне право говорить с тобой об этом, но и обязывает продолжать разговор. Я вижу, куда ты катишься, и не могу позволить тебе упасть в пропасть. Я обязана предупредить, что тебя ждет. Так что прими это как предостережение. Ты можешь сделать много ошибок и выйти сухой из воды. Но есть одна ошибка, допускать которую ты не вправе, если только хочешь и дальше жить с собой в ладу. Ты должна всегда быть рядом с детьми, когда они в этом нуждаются. Ты уже несколько раз бросала их на произвол судьбы. И не говори мне ничего, Инид. Не говори, что это не так, потому что в таком случае ты солжешь, а ложь не стоит добавлять к списку своих грехов. Пока что ничего страшного не случилось. Но рано или поздно случится. И тогда это будет конец.

Эвелин выдержала взгляд собеседницы, перевела дыхание и сделала шаг вперед. Инид Скотт отшатнулась, а Беннетт подпрыгнула. Но Эвелин просто взяла руку Инид, подержала ее немного, а потом мягко погладила.

— Если тебе нужна помощь, зови меня, — тихо проговорила она. — В любое время можешь позвонить, по любому поводу. Звони. Я приду. Обещаю.

На них уже оглядывались; люди почувствовали, что происходит нечто необычное. Джордж Полсен оторвался от состязания и медленно приближался к ним. Подозрительно сузив глаза, он спросил:

— В чем дело?

Эвелин не обратила на него внимания:

— Ты в порядке, Инид? Я не слишком сурова с тобой?

— В порядке, — прошептала Инид.

— Да, я была сурова, — продолжала Эвелин, поглаживая руку Инид, и ее голос звучал мягко, умиротворяюще. — Я говорила прямо, потому что только так можно до тебя достучаться. Но мне хотелось бы быть тебе другом, если ты позволишь мне это. Я знаю, у тебя здесь нет родителей, и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой.

— Она и не одинока, у нее есть я! — заявил Джордж Полсен, приближаясь к ним.

— Я не думаю, что она может похвастаться твоей компанией, ибо ты годишься только в собутыльники! — отрезала Эвелин.

Полсен вспыхнул от гнева.

— Слушай, ты, старуха…

Старина Боб сделал шаг вперед, чтобы защитить жену, но Эвелин и сама не дремала. Она быстро очутилась прямо перед Полсеном, ткнув ему прямо в грудь указательные пальцы обеих рук, как стволы винтовки.

— Не вздумай ссориться со мной, Джордж, — прошипела она. — Даже не думай об этом. Пороху не хватит. А теперь — послушай меня. Можешь оставаться с Инид или нет — это ваше дело. Но если я хоть раз услышу, что ты поднял руку на эту женщину или ее детей, если увижу у них синяки подозрительного происхождения или услышу твои угрозы в их адрес — ты пожалеешь, что вообще родился на свет. Вы меня поняли, сэр?

Джордж Полсен едва отшатнулся от ее жестких пальцев, так и норовивших проткнуть его грудь.

— И ни минуты не думай, будто сможешь где-то спрятаться от меня, Джордж Полсен. — тихо продолжала она. — Даже если думаешь, что я тебя не найду — тебя это не спасет. Я пойду за тобой, куда бы ты ни скрылся, и тебе не уйти от возмездия. Запомни это. — Она убрала свои пальцы.

Какую-то долю секунды Старина Боб думал, что Полсен ударит Эвелин. Но, видимо, что-то в ее лице подсказало Полсену: лучше так не делать. Он открыл было рот, но не сумел ничего сказать, бросил злобный взгляд в сторону Инид и побрел прочь.

Вокруг уже толпилось множество людей. Эвелин не обращала на них внимания. Она снова повернулась к Инид Скотт и Беннетт, ободряюще улыбнулась им.

— Пошли купим тебе мороженого, малышка, — сказала она Беннетт. — Мы с Нест всегда ждем тебя в гости. Приводи с собой и маму.

— Миссис Фримарк, — Инид пыталась что-то сказать, но не договорила.

Эвелин встретилась с ней взглядом.

— Меня зовут Эвелин. Так меня называют друзья. Подумай над тем, что я сказала, Инид. Ты мне не безразлична.

Она вернулась к Старине Бобу, взяла его под руку и повернула назад к реке.

— Негоже тратить такой хороший день на топтание по жаре. Почему бы нам не посидеть на берегу и не подождать Нест?

Он уставился на нее.

— Ты меня удивляешь, Эвелин. — Роберт не мог скрыть в голосе своего потрясения. — Просто удивляешь.

Знакомая улыбка тронула уголки ее рта, мелькнула и снова пропала.

— Теперь и всегда, Роберт. Теперь и всегда.

Глава 22

Несмотря на то что он не признался в этом Нест, Джон Росс уже встречал прежде О'олиша Аманеха. Именно из-за него он и начал хромать.

— Твоя прежняя жизнь закончена, мой храбрый странствующий рыцарь, — прошептала ему Госпожа той ночью в Долине Фей, принимая его клятву верности, давая ему ощутить свою силу. Вокруг них сновали феи. — Теперь, ибо я считаю это необходимым, ты будешь принадлежать лишь мне. Ни о ком другом не станешь заботиться, никому не будешь хранить верность. Забудешь свой дом. Забудешь семью и друзей. Понимаешь ли ты меня?

— Да.

— Тебя попросят пожертвовать своим телом и душой, сердцем и умом, в этом мире и в том, что грядет. Это будет великая жертва, но она необходима. Ты это понимаешь?

— Да, — снова ответил он.

— Я беру тебя к себе, Джон Росс. И снова посылаю в мир. Оставь эту страну и возвращайся домой. Именно там ты нужен, чтобы сражаться, чтобы служить мне. Я — свет, и путь, по которому ты пройдешь, и жизнь, которую тебе предстоит прожить. А теперь — иди, да пребудет с тобой мир!

И он подчинился. Из Долины Фей сначала отправился в свой коттедж, собрал вещи, а потом выехал на восток, в Англию и вылетел в Штаты. Джон делал все это в твердой уверенности, что его жизнь начала меняться именно так, как ему всегда мечталось, и там, впереди, его ждала надежда и была цель, к которой он стремится. Джон пока не знает, что ему предстоит сделать. Он только что стал Рыцарем Слова и пока не догадывается, что от него ждут. В нем кровь Овэйна Глиндуэвра, и он будет защитником Слова, который сражается с Пустотой — подобно тому, как до него сражался его предок. Джон пока не знает, что это означает. Он напуган, возбужден, исполнен страсти. Видения будущего, показанные ему Госпожой, горящими скрижалями выжжены в его сознании, и когда он пытается вспомнить их, на глаза наворачиваются слезы. Он ведь всего лишь человек, и больше никто, но теперь твердо знает, что должен исполнить все, что ему скажут, — даже если для этого придется отдать жизнь.

Но для него это пока не стало реальностью. Это всего лишь сон, и, пока Джон шел от Долины Фей до коттеджа, оставался таковым. Он отправился домой к родителям, которые тогда еще были живы, чтобы сообщить им, что у него все нормально, но не остался у них. Джон очень смутно сознавал свою цель, поэтому не стал делиться с ними ожидавшими его перспективами. Никто не запрещал ему делиться, но он знал, что говорить об этом просто глупо. Его родители — неважно, поверят они ему или нет — не заслужили лишних волнений. Пусть лучше считают его скитальцем. Пусть лучше остаются в неведенье.

И он замер в ожидании. Пытался предвидеть, какой станет его жизнь на службе у Госпожи. Пытался разрешить свои сомнения и страхи, смириться с чувством неадекватности, которое уже начало просачиваться на поверхность. Что от него потребуется, чему придется соответствовать? Достаточно ли он силен для этого? Не ошиблась ли Госпожа, выбрав его?

Джон ждал, что она заговорит с ним, явит ему цель. Но она безмолвствовала. Он наносил визиты друзьям и знакомым из прошлого, проводя время в ожидании неопределенного будущего. Недели летели за неделями. Но Госпожа так и не появилась. В нем поселились сомнения. Уж не приснилось ли ему это все? Может, Госпожа — лишь плод его воображения? Или, хуже того, может, он неверно истолковал ее намерения? А вдруг великая цель, задача, которую он так давно искал, — ложна? Сомнения переросли в недоверие. Может, он был введен в заблуждение? Его начали посещать кошмары, будившие его посреди ночи в поту. Что-то идет не так. Может, он не тот защитник, которого она искала, и, поняв это, она оставила его? Видимо, Госпожа просто покинула его…

Мощная уверенность растаяла, уступив место слабой надежде, обещания Госпожи еле слышным эхом звучали в пустых и гулких коридорах его сознания.

«Твой путь лежит через меня. Я — та дорога, по которой тебе идти».

И тогда к нему пришел Индеец. Джон сидел в одиночестве на кровати, родители ушли из дома. Он смотрел на слова, написанные на бумаге, в надежде отыскать причину произошедшего с ним, когда вдруг открылась дверь, и на пороге возник Индеец.

— Я О'олиш Аманех, — тихо произнес он.

Это был крупный мужчина, с бронзовой кожей, черными волосами, заплетенными в косы; его глаза испытующе глядели на Джона. Одет мужчина был в старую армейскую форму и мокасины, при нем были спальный мешок и рюкзак. В мощной руке Индеец сжимал черную трость.

Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Я пришел, чтобы отдать тебе вот это, — он протянул Джону трость.

Росс посмотрел на нее и увидел деревянную ручку, рунические символы, вырезанные на полированной поверхности. И свет, исходивший от трости. Джон выпрямился и замер.

— Ты ведь Джон Росс? — спросил его О'олиш Аманех.

Росс только кивнул, не в силах говорить.

— Ты Рыцарь Слова?

Росс быстро моргнул и сглотнул, ощутив сухость в горле.

— Вы пришли от нее? — с трудом выдавил он.

Индеец не отвечал.

— Вы служите Госпоже?

— Посох принадлежит тебе, — тихо сказал О'олиш Аманех. — Возьми его.

Росс не мог этого сделать. Он вдруг понял, с ужасающей отчетливостью, что, если он заберет посох, то пути назад не будет. Осознание этого просто лишило его силы духа. Все дело в посохе, в том, как он светится, в ослепительно черном цвете дерева и замысловатых рунах. И в том, как настойчиво Индеец предлагает забрать его. Поступи он так — и все будет кончено. И тогда — конец ему. Росс не был готов к такому повороту событий. Он не хотел быть частью того, что происходит в Долине Фей, в Уэльсе, в мире волшебства Госпожи.

Индеец неподвижной скалой стоял у него на пути.

— Твоя вера не сильней, чем вот это, — шепотом возвестил он. — Твоя вера должна поддерживать тебя. Ты поклялся служить. Ты не можешь отречься. Это невозможно.

— Невозможно? — недоверчиво повторил Росс. Он едва не разрыдался, чувствуя сильную жалость к себе, свою слабость, нерешительность. — Разве вы не понимаете? — выдохнул он.

Индеец остался непроницаем.

— Ты — Рыцарь Слова. Ты был избран. И тебе нужен посох. Возьми его.

Росс покачал головой.

— Но я не могу.

— Встань, — приказал О'олиш Аманех.

В лице его ничего не изменилось, не появилось ни следа разочарования или гнева. Он не сводил глаз с Джона, спокойный и сосредоточенный, и в нем была глубина темных вод реки, если заглянуть в нее ночью. Росс был не в силах отвести глаза. Он медленно поднялся. Индеец подошел, держа перед собой посох — длинный, с гнутой ручкой, покрытый загадочными надписями.

— Возьми посох, — тихо сказал он.

Джон Росс попытался отступить назад, отвести взгляд, который держал его словно на привязи.

— Возьми посох, — повторил О'олиш Аманех.

Росс послушно протянул руки, и его пальцы коснулись полированного дерева. Внезапно по телу пробежал огонь. О, Боже! Левую ногу скрючило, ее тисками охватила боль, пробирая до самой кости. Росс попробовал закричать, но не в силах был издать ни звука. Боль возросла, становясь самой сильной из всего того, что ему довелось испытать в своей жизни. Пальцы вцепились в трость, так что побелели костяшки. Ему казалось, будто на дереве остаются его отпечатки. Он просто не мог отпустить посох. Ногу крутило и дергало, и боль поднималась выше, сокращая мышцы, разрывая связки, заставляя нервы гореть огнем. Вот она уже добралась до колена, рот распахнулся в немом крике, голова в агонии откинулась назад.

Потом боль исчезла — так же неожиданно, как и появилась. Джон Росс облегченно выдохнул и уронил голову на грудь. Он тяжело опирался на черный посох, надеясь, что сила мышц не подведет. «О, Боже, Боже мой!»

О'олиш Аманех медленно отступил назад.

— Теперь он принадлежит тебе, — сказал Индеец. — Ты связан с ним. Вы теперь одно целое. Ты не можешь отказаться от него до тех пор, пока не будешь освобожден от службы. Помни это. Не пытайся избавиться от него. Не пытайся его выбросить. Никогда.

Затем Индеец исчез, безмолвно, как привидение. Росс подождал немного, потом сделал шажок к двери, чтобы закрыть ее. И вдруг упал, не в силах удержаться на поврежденной ноге. Он попытался подняться, опираясь на трость, но снова упал. Джон ползал на полу, с ужасом глядя на ногу. Случившееся с ним было так страшно, что он едва мог дышать.

Спустя какое-то время Джон все-таки сумел подняться при помощи посоха, стиснув зубы, зажмурив глаза от боли. Теперь ему придется заново учиться ходить. Опершись на стену, он плакал от ярости и разочарования.

«Почему все это случилось со мной?»

Ответ на этот вопрос пришел к нему той же ночью во сне: он увидел будущее, которое должен был предотвратить.

— Даю пенни за ваши мысли, Джон Росс.

Был вечер, солнце клонилось к закату, жара густым покрывалом висела над парком. Росс сидел в траве под старым орешником, за тем местом, где у павильона расположился оркестр для танцев. Люди сновали вокруг и наблюдали за происходящим, ели попкорн, мороженое и сахарную вату, пили шипучку, лимонад и чай со льдом. На площадках уже заканчивались игры. Последние состязания и турнир подковы подходили к концу. Росс потерялся в прошлом, в тех днях, когда едва начал понимать, чего ждет от него Госпожа и что означает быть Рыцарем Слова.

Знакомый голос вывел его из задумчивости. Он поднял глаза и увидел улыбающуюся Джози Джексон.

— Пенни? Наверняка, больше они и не стоят. Как дела?

— Хорошо, спасибо. — Она постояла рядом с ним минутку, вызывая в нем восхищение. На ней была набивная блузка в цветочек с глубоким вырезом и пышная юбка до колен, ловко охватывающая узкую талию. Светлые волосы связаны лентой, на ногах сандалии, на руке — золотой браслет. Выглядит молодой и свежей, несмотря на жару. — Мне не хватало вас сегодня за завтраком. Вы не пришли.

Он сурово улыбнулся.

— Виноват, я проспал, пришлось сразу отправиться в церковь. Меня пригласили Фримарки. — Он вытянул здоровую ногу и сцепил руки на колене. — Боюсь, я слишком редко посещаю церковь.

Она рассмеялась.

— И как вам там понравилось?

Он замешкался: в сознании ожили толпы пожирателей, снующих вокруг, Дух на фоне темного фойе, демон, прячущийся в тени.

— Все совсем не так, как я помню, — без тени иронии ответил он.

— Так всегда бывает, — она подошла поближе. — Вы нынче вечером одни?

Выразительный взгляд темных глаз буквально заставил его замереть. Он отвел взор, потом снова посмотрел на нее. Нест уже ушла с друзьями. Старина Боб увел Эвелин домой. И сейчас он просто проводил досуг, карауля демона.

— Вроде того, — признался Джон.

— А компания вам нужна? — спросила она ровным, расслабленным голосом.

У него перехватило дыхание. Как же он устал быть один. Кому будет хуже, если он проведет с ней немного времени, даст то, что может, красивой женщине?

— Еще как, — ответил он.

— Хорошо.

Она подсела к нему, сделав это на удивление грациозно. Он чувствовал мягкость и тепло ее плеча и бедра. Они немного посидели молча, глядя, как люди собираются вокруг павильона. Ее взгляд был далеким и затуманенным. Росс рассеянно изучал веснушки на ее лице, мучительно подыскивая, что сказать.

— Боюсь, танцор я неважный, — признался Джон.

Она поглядела на него, как будто удивленная, что ему такое пришло в голову, потом быстро улыбнулась.

— Почему бы нам просто не поговорить?

Он кивнул и снова замолчал. Потом взглянул в сторону павильона.

— Хотите мороженое или выпить что-нибудь?

Она все еще улыбалась.

— Да.

— Что именно?

— Сделайте мне сюрприз.

Он поднялся, опираясь на трость, заковылял в сторону лотка с едой, купил две шоколадные трубочки и вернулся назад, щурясь от яркого солнца. Это совсем ненадолго, пообещал он себе. Просто чтобы припомнить, как оно бывает, когда хорошо себя чувствуешь. И сел рядом с ней, протянув ей трубочку.

— Мое любимое, — сказала она и, похоже, не слукавила. Откусила кусочек. Веснушчатый нос наморщился от удовольствия. — Ммм, и вправду, очень вкусно. — Откусила еще и посмотрела на Джона. — А теперь расскажите о себе.

Он немного помедлил, разглядывая толпу, а потом рассказал, как путешествовал по Великобритании. Она внимательно слушала, как Джон описывал ей замки и соборы, сады и вересковые поля, деревушки и города. Ему нравилось рассказывать об Англии, и он постарался описать ей то, что он там любил, — краски и запахи после дождя, который бывает там так часто, словно нарисованные на почтовых марках аккуратные деревни с фермами и полями, туманы и подснежники в весеннюю пору, когда все вокруг раскрашено нежнейшими оттенками…

Когда он закончил рассказ, Джози улыбнулась и сказала, что мечтает побывать там когда-нибудь. Потом рассказала ему, каково это — держать кафе, занимаясь своим делом, выстроив все с первого кирпича; поведала, что значит вырасти в Хоупуэлле, что в этом хорошего и что плохого. Она рассказала ему о своей большой семье, в которой сейчас все разлетелись кто куда. Джози не стала спрашивать Джона о его семье и способах заработка, а он и рад был этому. Сообщил, что много лет был студентом-выпускником и, вероятно, она может и сейчас принять его за студента. Они шутили и смеялись, как будто знали друг друга много лет, и это было здорово. Джози помогла ему расслабиться. Он считал ее красивой, веселой и умной и захотел узнать получше. Его влекло к ней так, как не влекло ни к одной женщине уже много лет. И для Джона такие чувства сулили опасность.

Неожиданно Джози сказала ему:

— Мне кажется, ты считаешь меня настолько доступной, что со мной можно провести ночь.

Он замотал головой.

— Нет, я вообще ничего такого не думал!

— Так, может, подумаешь? Это ведь просто.

Он уставился на нее, пораженный вопросом.

— Боже правый, Джон, ты покраснел! — Джози рассмеялась и легонько ткнула его пальцем под ребро. — Расслабься. Я пошутила. Ничего подобного я не имела в виду. — Она усмехнулась. — Но мне любопытно, и я не из стеснительных. Я тебя не знаю, но думаю, мне бы хотелось познакомиться поближе. Так что я за то, чтобы использовать этот шанс. Я вообще верю в шансы. Если их не использовать, вечно будешь в пролете.

Он подумал о собственной жизни и кивнул:

— Пожалуй, ты права.

Солнце было уже совсем низко над горизонтом. На парк опускалась темнота. Заиграл оркестр, начав с медленного, легкого вальса, который вывел на площадку пары старшего возраста. Снаружи, на траве, танцевали малыши, подражая взрослым, делая большие, неуклюжие шаги. Джон Росс и Джози Джексон наблюдали за ними в молчании, улыбаясь, и мысли их текли неторопливо.

Потом Джон предложил Джози прогуляться. Они поднялись и прошли вглубь парка. Джози взяла его за руку, и прижалась к нему, приноровившись к его неровной походке. Они прошли от павильона к санному спуску, потом вниз, через рощу, к реке. Их сопровождала музыка, мягкая и многообещающая. Вечернее небо уже украсилось звездами, но дневная духота еще не спала. Здесь, в тени старых деревьев, было темно и тихо, лишь река с неслышным журчанием поблескивала серебром.

Они постояли на склоне возле большого вяза, прислушиваясь к отдаленным звукам музыки, к приглушенным разговорам и смеху, к стрекотанию цикад в траве. На реке тихо покачивались пришвартованные катера, а за ней, на противоположном берегу, мигали огоньки машин, хозяева которых отправились на празднество.

— Мне хорошо с тобой, Джон, — тихо произнесла Джози и сжала его руку.

Он закрыл глаза. Ее слова болью отозвались в его душе.

— Мне тоже хорошо с тобой.

Наступила долгая тишина, а потом Джози потянулась и поцеловала его в щеку, очень нежно. Он повернулся к ней, и она еще раз поцеловала, на этот раз в губы. И тогда он, забыв обо всем, ответил на ее поцелуй.

Она разомкнула объятия, и Джон увидел блеснувший в ее глазах огонек.

— Может быть, на этот раз я бы хотела стать немного решительней…

Смысл слов не сразу дошел до его сознания, а потом знакомый холодок пробудил воспоминания, и в глубине его души раздался крик.

После того, как О'олиш Аманех вручил ему посох из древесины черного каштана с вырезанными на нем таинственными рунами, Джон впервые увидел во сне будущее, предсказанное Госпожой. Этот сон сильно отличался от тех, которые приходили к нему раньше. Он не был фантастическим и не распадался на фрагменты. В нем не было образов людей и событий из его собственной жизни, измененных работой подсознания. Сон переполняли звуки, вкусы, запахи, видения и ощущение реальной жизни — настолько странные и пугающие, что их нельзя было отличить от реальных.

Он не просто видел будущее, он жил в нем.

Джон закрывает глаза сразу, как только начинает появляться картина этого сна. Потом снова быстро открывает, чтобы осмотреться. Мир, в котором он обнаруживает себя, кошмарен. Темный, туманный, полный разрушения. Он стоит на холме, а вокруг — остатки города. Город прежде был большим и густонаселенным, теперь же он лежит в руинах, жизнь в нем умерла. Ни малейшего звука, ни света — город давно уже мертв. Он лежит в зловещей тишине, а сквозь трещины в асфальте и бетоне видна земля — словно растрескавшиеся кости.

Проходит время, и Джон начинает замечать пожирателей. Их совсем мало, они ползают среди руин, темные тени, едва заметные во мраке, с желтыми, горящими глазами. Он инстинктивно понимает, кто они такие. Они далеко внизу, ползают по камням и не осознают его присутствия. Джон ощущает покалывание в левой руке и, опустив глаза, видит в своей руке посох, который мягко пульсирует в его ладони. Свет, излучаемый посохом, показывает, что его магия готова ответить на вызов Джона. Магия предоставлена ему Словом. Она необъятна, всемогуща. Она поможет ему выстоять в любой битве. Эта магия Слова из самых глубин Земли. Она дает ему силу защищаться и разрушать. Он слышит в себе ее шепот. Ему хочется немедленно отбросить посох, но что-то необъяснимое внутри него запрещает сделать это.

На вершине холма он чувствует себя выставленным на всеобщее обозрение и начинает спускаться в тень деревьев. Тут же становится ясно, что он больше не хромает, нога совершенно здорова. Это не удивляет его, так и должно было быть.

Здесь, у деревьев, его ждет Госпожа. Легкая, слабая искра света среди тьмы, невесомая, как паутинка. Она смотрит на него, улыбается, а потом исчезает. И Джо понимает, что она нереальна, что ее здесь нет. Это только воспоминание.

Он был здесь прежде, в прошлой жизни, до всех разрушений, и, придя сюда вновь, просто разбудил в себе память об этом.

Теперь ему становится все понятно. Он живет в будущем, но только во сне. Такова плата за магию, которая ему отпущена, за титул, который он носит, за ответственность, которая грузом лежит на его плечах. И жить ему отныне в двух мирах — настоящем, когда он бодрствует, и будущем, когда сон приходит к нему. Образы начинают расплываться. Он Рыцарь Слова, и он должен предотвратить будущее, в котором сейчас находится. Но ему необходимо отыскать другое будущее, на замену этому. И если ему это удастся, то, пожалуй, он сможет все наладить. Всякий раз во время сна Джон получает новую возможность для обучения. Будущее шепчет ему свои тайны из прошлого. Но это будущее все время разное. Ибо прошлое изменяет его. И нет в этих снах ни последовательности событий, ни хронологии. Будущее приходит к нему по своей воле и проявляет себя как угодно. Джон не в силах контролировать его, он может только пережидать его.

И выживать. Ибо его преследуют демоны и их союзники — прежде-люди, что служат демонам, а также предметы, помогающие Пустоте. Остается мало тех, кто может противостоять им. Он — один из таких.

Поэтому каждую ночь на него идет охота. Они уже не раз ловили его. И убивали, хотя в этом он не уверен до конца. Будущее меняется каждую ночь. Значит, и его судьба меняется тоже.

Джон снова вспоминает все это. Ему необходимы воспоминания прошлого, чтобы заполнить пустоты, поэтому даже в первую ночь он — ветеран своих снов. Истина всплывает и встает перед ним. Он калека, поэтому не может выбросить посох. Без посоха у него не будет магии.

Без него Джон беспомощен. Это его единственная защита. Вот почему он стал калекой — чтобы не забывать.

Все это неожиданно обрушилось на него. Его прошлое теперь привязано к будущему. Если ему не удастся осуществить свою миссию служения Слову, будущее, от которого он скрывается еженощно, обратится в прошлое. Джон снова станет здоровым человеком, но в мире воцарятся разрушение и мрак. А он заплатит еще большую цену. Магия, которая доступна ему сейчас, в будущем потеряет силу. Всякий раз, когда Джон пользовался ею в предыдущей жизни, она на некоторое время покидала его. Он должен очень мудро распоряжаться магией, иначе однажды, когда ему особенно понадобится ее помощь, он останется безоружным.

Джон стоит один посреди деревьев на холме над разрушенным городом и размышляет, что значит для него сон и почему он всегда должен быть в одиночестве…

— Джози, — мягко проговорил он, подыскивая правильные слова.

Неожиданно за спиной произошло какое-то быстрое движение, раздались топот и тяжелое дыхание. Росс повернулся, и в тот же миг на него упали быстрые и зловещие тени.

Он шагнул к Джози, стараясь защитить ее, услышал, как она удивленно вскрикнула, увидел маски на лицах мужчин. Джон даже не успел разобрать их невнятные приглушенные угрозы, как они набросились на него.

Нападавшие потащили его на возвышенность, схватив под руки и стараясь вырвать у него посох. Джон кричал им: «Прекратите! Что вы делаете?», пробовал высвободиться, прикрываясь посохом, как щитом. Но больная нога мешала ему оказывать сопротивление. Кто-то попытался ударить его по лицу, но промахнулся.

Кто-то из нападавших назвал его «шпионом» и «свиньей из компании».

— Я не шпион! — попытался объяснять Джон.

Джози кричала в гневе:

— Что вы делаете? Остановитесь! Убирайтесь прочь!

Опасность, нависшая над Джоном, была слишком реальной, и он был вынужден пусть в ход посох. Джон услышал удар твердого дерева об одного из нападавших, и в тот же миг человек захрипел и рухнул на землю. Потом Джон ударил кого-то еще, и тот завопил от боли.

Но вот они уже сгрудились над ним, бросили на землю. В ход пошли кулаки. Кто-то пнул его под ребра. Джон слышал, как кричит Джози, видел, как она бежит ему на помощь, размахивая руками. Удар ботинка пришелся по голове, и из глаз полетели искры. Дикая боль.

Посох развернулся в сторону, мешая нападавшим наносить удары. Они все пытались вырвать посох у него из рук, лишить единственной защиты. Джон чувствовал на себе град ударов. Из его рта пошла кровь. Джози кричала, голос ее был пронзительным и бил их словно наотмашь.

Чей-то ботинок пришпилил его левое запястье к земле.

— Не делайте этого! — хотел крикнуть Джон, но не смог себя заставить. Он боролся молча, уже потеряв надежду на спасение. Нападавшие вцепились в посох, выдирая его из пальцев, и тогда…

«Пожалуйста, остановитесь!»

Руны, вырезанные на полированной поверхности, запульсировали ярким светом. Рукоять раскалилась.

«Нет!»

Магия вырвалась из посоха белым пламенем, с такой яростью, словно вспыхнул сам воздух. Никто ее не вызывал заклинаниями, но она ожила сама по себе, реагируя на отчаянное положение своего хозяина. Этот взрыв раскидал нападавших в стороны. Они отлетели от Джона, словно бумажные фигурки. Спасенный Джон лежал, тяжело дыша, а магия исчезла так же быстро, как и появилась. Неприятели озадаченно поднялись на ноги и, пошатываясь, пошли прочь, забыв о своей цели.

«Уже слишком поздно, — закрыв глаза, отчаянно подумал Джон Росс, осознавая цену, которую придется заплатить за использование магии. — Слишком поздно».

Он услышал, как Джози зовет его по имени, и протянул руку, чтобы в наступившей тишине встретиться с ее рукой.

Глава 23

Нест Фримарк сидела с друзьями на травке у павильона и наблюдала, как движутся танцующие. Вокруг них, устроившись на одеялах и низеньких стульчиках, сидело множество жителей городка — парами, целыми семьями. На их лицах отражались разноцветные вспышки фонариков. Жара еще не спала, но с реки уже дул легкий ветерок. Прохлада и приятная музыка успокаивали разгоряченные нервы, помогали людям расслабиться. Все улыбались, вспомнив давно забытые добрые слова. Ночь баюкала их, качая на своих мягких, бархатных руках.

Роберт что-то объяснял Джареду насчет компьютеров. Брайанна и Касс обсуждали школьную форму и косметику. Нест недоумевала: как такое вообще могло получиться?

«Все могло бы быть так здорово», — с сожалением думала она.

Но все пошло не так. Джаред легко нашел ее в предзакатный час, когда оркестр еще только рассаживался и пол в павильоне был чисто вымыт. Пока они несколько минут стояли одни у самого леса, она подумала, что вот теперь наконец у нее появился шанс поговорить с ним по-настоящему — наедине. Подумала, что теперь он, пожалуй, доверится ей, расскажет о том, о чем никогда никому не рассказывал. А она тоже сумеет поведать ему нечто удивительное. Она оставила все дневные заботы и отказалась от попыток узнать правду о Джоне Россе и его семье, когда ей захотелось ненадолго забыть обо всем. Никаких демонов, никаких мэнтрогов, никаких Пиков, никакой магии. Только мальчик, который ей нравится и с которым хочется побыть вместе. Разве это слишком много? Она представляла себе, как было бы замечательно — она поговорит с ним, потанцует, и может быть, позволит себя поцеловать. Будет смотреть на него, и ей будет очень хорошо — пускай совсем ненадолго.

Так бы все и случилось, если бы к ним не присоединились Роберт, Касс и Брайанна. Они подошли, широко улыбаясь, даже не подозревая, что ей хотелось побыть с Джаредом наедине. Как она не подумала, что такое легко может произойти? И теперь Нест чувствовала разочарование. Конечно, это было эгоизмом с ее стороны, но сейчас она ощущала такую черную несправедливость, что даже дышать ей было трудно. Похоже, свой шанс она упустила…

Нест поерзала на траве, решая, как ей поступить. Может быть, лучше пойти домой? Или не обращать внимания, оставить все как есть? Она взглянула на Джареда. Глаза ее сверкали гневом. Хоть бы он сказал или сделал что-нибудь. Ну хоть что-нибудь! Но Джаред сидел молча.

Она сидела среди друзей, ставших вдруг совсем чужими, прислушиваясь к музыке, рассеянно наблюдая за танцорами и моля о чуде.

И чудо наступило. Джаред вдруг встал и неуклюже пригласил ее на танец. Извинившись перед друзьями, она поднялась с травы и пошла с ним на площадку. Сердце ее забилось учащенно, дух воспарил. Он неловко обнял ее. Рука его лепта ей на талию. Нест почувствовала жар, исходящий от его ладони. Они начали танцевать — медленно, постепенно приноравливаясь к движениям друг друга. Джаред вел ее осторожно, но твердо, минуя других танцоров, четко следуя ритму музыки. Нест была почти с него ростом, но она прислонилась щекой к его плечу, чтобы казаться ниже. Ей нравилось, как он ее держит. Нравился его запах и то, как заботливо он поглядывает на нее: все ли в порядке. От его застенчивой улыбки Нест хотелось плакать.

Она закрыла глаза и еще больше прижалась к Джареду, ощущая, как он сжимает ее в объятиях. Нест уткнулась лицом в его плечо, позабыв о существовании Касс, Брайанна и Роберта.

Она вообще обо всем забыла. Закрыв глаза, она двигалась в едином ритме с Джаредом Скоттом, позволив ему вести ее куда угодно, полностью покорившись ему.

Они станцевали этот танец, а потом и много других. Когда музыка становилась быстрой, они продолжали танцевать медленно. Нест чувствовала, как усталость, сомнения и страх улетучиваются, исчезают под влиянием музыки и движения. Она прижималась к Джареду, уткнувшись лицом в его шею. Они не разговаривали, за все время не проронив ни слова. Нечего было говорить, к тому же слова только разрушили бы очарование происходящего.

Ах, как прекрасно, думала Нест, дыша мягко и размеренно. Как сладко!

Потом она открыла глаза, всего на мгновение — и сразу увидела демона.

Его одинокая, темная фигура маячила за танцплощадкой, между сидящими семействами. Он все еще носил личину работника парка, правда, на сей раз на нем вместо рабочей одежды были слаксы и рубашка с воротничком. Он не смотрел ни на нее, ни на кого-либо другого, но глаза его ярко горели. Нест сразу остановилась, провожая его взглядом. Где же Джон Росс? Она не видела его с тех пор, как дедушка и бабушка ушли домой после пикника. Нужно немедленно найти его!

Но демон уже исчез в темноте. Того и гляди, она упустит его.

— Что случилось? — спросил Джаред, отпуская ее.

По его интонации Нест поняла: он испугался, что сделал что-нибудь не так. На лице его отразилось и смятение.

Их глаза встретились.

— Это человек, которого я ищу, о котором я рассказывала. Он отравляет деревья. — Ее слова стали сбивчивы. — Беги к остальным, Джаред, а потом отыщи Джона Росса. Ты ведь знаешь Джона, ты видел его прежде с моими друзьями. Найди его и скажи, куда я пошла — вон туда. — Она указала в сторону, куда скрылся демон. — Скорее, я буду ждать там!

Нест оставила Джереда, пытавшегося что-то ей возразить, и быстро двинулась к выходу сквозь толпу, стараясь не упустить демона. Разумеется, она не станет к нему приближаться, это опасно. Просто будет следить за ним и попытается выяснить, куда он пошел.

Протиснувшись сквозь толпу у павильона, девочка кинулась в темноту. Она все еще могла разглядеть демона. Вот он прошел по траве к санному спуску и повернул к западной оконечности парка. Нест немного замедлила ход, не желая подходить близко, надеясь, что темнота скроет ее. Жаль, что с ней нет Пика или Дэниела. Но ни тот, ни другой не появлялись уже несколько часов. Придется обойтись без них. Взгляд ее шарил между деревьев. Нет ли поблизости Духа? Если демон заметит ее и набросится, как ей защищаться? На этот вопрос ответа у нее не было.

Звуки музыки и голоса людей остались позади, их сменил звон цикад и далекий шум машин на шоссе. Словно тень, девочка тихо скользила между деревьев. Она умела двигаться без лишнего шума: Пик научил ее этому искусству. А еще она отличалась хорошим зрением в темноте. Демону так просто не уйти. Но это если он вообще попытается. Пока что преследование, похоже, вовсе не беспокоило его. Не оглядываясь, он уверенно шел вперед. Нест кралась за ним по пятам.

Она шла за ним до того места, где деревья над рекой разделяют восточный и западный края парка. Демон направился к мостику, пересекающему дорогу, которая делала петлю и спускалась к подножиям холмов. Нест оглядывалась, не появился ли Джон Росс, не спешит ли на помощь, но его не было видно. Она уже раздумывала, не повернуть ли назад, но всякий раз уговаривала себя пройти еще чуть-чуть. На небе ярко горели звезды, но здесь, в тени густых деревьев, их почти не было видно. Нест понимала, что здесь не было ни души. Все жители городка сейчас на танцах. Если демон продолжит путь, он дойдет до кладбища. Ей вдруг подумалось: а что, если это и есть его цель? Потом она вспомнила о своей матери, похороненной там. И о Двух Медведях.

И вдруг демон остановился прямо под фонарем, возле горбатого мостика и замер, вглядываясь вдаль. Может, он ждет кого-то? Нест подкралась поближе. Осторожнее, предупреждала она себя, дальше уже нельзя. Она замерла под большой пихтой, ожидая дальнейших событий.

И вдруг совсем рядом она услышала шепот:

— Эй, Нест, ты чего тут делаешь?

Она испуганно подпрыгнула и обернулась. Футах в шести от нее, подбоченясь и ухмыляясь, стоял Дэнни Эбботт.

— За кем шпионим?

— Дэнни, убирайся-ка отсюда! — яростно зашипела она.

Он широко улыбнулся.

— Вон за тем парнем, да? — Дэнни указал за спину.

Нест обернулась посмотреть, не исчез ли демон. И в то же мгновение на нее набросилась целая орава. Она вскрикнула и попыталась вырваться, но ее сбили с ног. У нее остановилось дыхание, а из глаз посыпались искры, когда головой она ударилась о корни дерева. Нест слышала смех Дэнни Эбботта. Кто-то сидел у нее на спине, прижав лицо к земле. Скотчем ей залепили рот и стянули руки за спиной. Потом ее грубо поставили на ноги, натянули на нее мешок из пеньки и связали веревкой.

После этого кто-то взвалил ее на плечо. В тишине были слышны лишь сопения нападавших и ее сдавленные всхлипывания.

— Плачешь? — спросил Дэнни Эбботт, приблизив лицо прямо к ее уху. В его голосе слышалось удовольствие. — Думала, ты самая крутая, верно? Что ж, посмотрим, насколько ты крута. Проведем проверку. Мы тебя унесем туда, где солнце не светит, и посмотрим, как ты это выдержишь. Проведешь ночку в темноте. Знаешь, о чем я, Нест? Да конечно, знаешь. О пещерах, моя милочка. Вот куда мы идем. В глубокие, темные, страшные пещеры.

Они потащили ее, словно мешок с зерном, вниз по дороге к подножию холмов. Она чувствовала себя беспомощной, задыхалась в темноте мешка и то и дело больно ударялась о костлявые плечи и спину парня, тащившего ее. Нест пыталась кричать, но рот был залеплен скотчем, поэтому крики выходили сдавленные и слабые. Она испытывала ненависть к Дэнни Эбботту и его дружкам, но больше всего ее душу сжимал страх. Пик много раз предупреждал ее, чтобы она никогда не ходила в пещеры. Он говорил ей, что там прячутся от людей пожиратели, и для нее слишком было бы небезопасно оказаться там. А теперь ее как раз туда и несут.

Она боялась, что не сможет защитить себя. Ее связали так туго, что не было никакой возможности пошевелиться. Крикнуть она тоже не сумеет. А находясь в мешке, она даже не увидит, что происходит, и не сможет применить магию, потому что магия предполагает зрительный контакт. Джон Росс придет искать ее, но как он сможет ее обнаружить? Ни Пика, ни Дэниела не видно. Дедушка с бабушкой ушли домой. Ее друзья — всего лишь дети, как и она сама.

А как же Дух? У Нест появилась уверенность. Разумеется, он сможет отыскать ее и помочь.

Она чувствовала, что похитители тащат ее в гору: их шаги стали медленными и неуверенными. Услышала, как щелкнул выключатель фонарика, и Дэнни Эбботт велел всем расслабиться. Лодыжки стал обдувать прохладный воздух: они вошли в пещеры.

— Кладите ее вон туда, — велел Дэнни.

Она постаралась преодолеть растущее отчаяние и обдумать, что случилось. Как Дэнни и его дружки сумели подкрасться незаметно? Им бы нипочем это не удалось. Должно быть, поджидали ее на месте. Но для этого они должны были быть уверены, что она подойдет. Нест ощутила, как желудок сдавил болезненный спазм. Все это подстроено демоном! Он показался ей во время танцев, заставил идти следом и подвел к тому месту, где ее схватили ребята и утащили в пещеры. Вот как все случилось!

Но зачем демону понадобилось делать такое? Она закрыла глаза и с трудом проглотила ком в пересохшем горле. Вряд ли ей хотелось знать ответ.

Парень, который нес ее, снял Нест с плеча и положил на холодный камень. Она лежала там без движения, прислушиваясь к звуку шагов и приглушенным голосам.

Шорох одежды. Кто-то склонился над ней.

— А теперь мы пойдем домой, — самодовольно произнес Дэнни Эбботт. — Хорошей тебе ночи, Нест. Подумай о том, какая ты сука, хорошо? Если хорошенько подумаешь, может, я и приду тебя освободить утром. Может быть.

И они ушли, смеясь и обмениваясь шуточками о привидениях и пауках, смакуя картины того, что случится с тем, кого оставят в пещерах. Девочка стиснула зубы, думая с отвращением: они и половины этого не знают!

Потом настала тишина. Все звуки исчезли — лес, река, парк, дома, улицы, весь город замолчали. Так происходит в специальных контейнерах, где проводят опыты по отключению сенсорного восприятия. Нест читала о таких опытах. Все исчезло, если не считать холода камня, на котором она лежала. Девочка изо всех сил старалась не заплакать.

Где-то капает вода. Нест попробовала двинуться и обнаружила, что ей это удается. Она задвигалась из стороны в сторону, сумела сесть. Может быть, и встать удастся, пришла в голову мысль. Но что потом? Она посидела, размышляя об этом. Кто-нибудь должен прийти. Ее друзья, даже если они не найдут Джона Росса. Они ее не оставят — пусть даже раньше ей этого хотелось. К глазам подступили слезы. Ей стало стыдно за малодушие, и она попыталась прекратить плакать.

После нескольких попыток Нест сумела высвободить лицо из-под мешка и осмотреться. Но в пещере было так темно, что, даже когда глаза привыкли к отсутствию света, она все равно ничего не видела. Потом девочка долго и терпеливо высвобождала руки, но скотч был очень тугим, а липкий слой накрепко приклеился к коже. Она основательно вспотела, но результата так и не добилась.

И снова пришла мысль: где же Дух? Почему не находит ее здесь? Может ли такое случиться, что он не дошел до пещер?

Шло время, и ее решимость стала вытесняться отчаянием. Может, никто ее и не обнаружит. Ведь следов не осталось. Все, что им известно, — это то, что она вышла из танцевального павильона и пошла в западном направлении. Она может быть где угодно. Ее могут искать всю ночь. И даже больше. И она может еще оставаться здесь, когда вернутся Дэнни Эбботт и его тупоголовые дружки. Если они вообще вернутся.

«Почему все это произошло?»

А потом она услышала голоса. Кто-то был на дороге! Нест попыталась позвать на помощь, крикнуть сквозь залепивший рот скотч. Она постаралась создать как можно больше шума, но ее не услышали. Никто так и не пришел. Она сидела в темноте, вся дрожа, пот градом катился по телу.

Взяв себя в руки, Нест начала обдумывать возможность освобождения. Что бы ни случилось, ее дедушка и бабушка не оставят ее здесь на всю ночь. Она не придет с танцев, и они начнут поиски. Им помогут другие люди. Ее найдут. Конечно, найдут. Дэнни Эбботт еще пожалеет. Странно, что он об этом не подумал.

А может, у него была причина не беспокоиться?

Время тянулось очень медленно. Через некоторое время Нест начала сознавать, что она здесь не одна. Это произошло не сразу: какое-то странное чувство постепенно овладевало ею. Она ничего не видела и не слышала, просто ощущала: кто-то здесь есть. Нест притихла, и зловещее ощущение внутри усилилось. Конечно, здесь есть другие обитатели, сердито сказала она себе.

Пожиратели!

Они двигались почти бесшумно, окружая ее. Нест чувствовала, как они смотрят, изучая ее, может быть, недоумевая, что она тут делает. Девочка с трудом преодолевала отвращение, стараясь оставаться спокойной в этом океане отчаяния, который мог легко поглотить ее. Их руки касались ее, она чувствовала их! Эти прикосновения были омерзительны и могли просто свести ее с ума. Нест заставляла себя дышать ровно и спокойно. Попыталась молиться. «Боже, пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста, не позволяй причинить мне вред».

— Страшно остаться здесь совсем одной, правда? — послышался вдруг шепот.

Нест вздрогнула от ужаса. Демон! Она сглотнула и шумно выдохнула.

— Совсем одной, в темноте, в окружении своих давних врагов! Не в силах предотвратить их действия! Ты ведь ненавидишь быть беспомощной, так?

Голос демона звучал ласково и мягко. В тишине он напоминал шуршание крыльев летучей мыши. Нест зажмурилась и стиснула зубы.

— Ты ведь хочешь узнать, придет ли кто-нибудь за тобой? И когда они придут? И сколько все это может продолжаться? — Демон помолчал, словно бы раздумывая. — Ну, Джон Росс не придет. Твои дед с бабушкой тоже не придут. Я это устроил. Ну, кто еще остается? О, я забыл. Лесовик. Нет, не думаю. Я кого-нибудь пропустил?

«Дух!»

Демон удовлетворенно хихикнул.

— Факт остается фактом: ты можешь винить лишь себя одну. Нечего было пытаться преследовать меня. Конечно, я знал, что ты будешь это делать. Не смогла удержаться, верно? А как просто оказалось подкинуть идею Дэнни Эбботту! Он так зол на тебя, Нест. Он ненавидит тебя. Я легко сумел заставить его поверить, что он получит тебя, если будет слушаться меня. Он так старался, что даже не осознал последствий своего поступка. И остальные тоже. Глупые мальчишки, такие доверчивые.

Голос демона перемещался из конца в конец пещеры. Но Нест не могла уловить звука его шагов.

— И вот, ты здесь, наедине со мной. Зачем, спросишь ты. Для чего мне все это понадобилось? Почему бы мне просто… не сбросить тебя в пропасть? — Голос демона сорвался на шипение. — Я ведь мог бы, ты знаешь.

Он подождал минутку, как будто дожидаясь ее ответа, потом вздохнул.

— Но я не хотел причинять тебе вред. Я хочу научить тебя кое-чему. Вот почему ты здесь. Хочу, чтобы ты поняла: против меня ты беспомощна. И я могу сделать с тобой все что угодно. И ты не сможешь мне помешать. И твои друзья и семья — тоже. Никто не сможет. И придется тебе примириться с этим фактом. Ты здесь, чтобы узнать из первых уст то, о чем я говорил вчера — о важности научиться быть одной и зависеть только от себя. Потому что ждать помощи от других бессмысленно, верно ведь? Кто придет тебя спасать? Твоя мать умерла, дед и бабка — старые, друзья — беспомощные, и никто не окажет тебе поддержки. Когда дела слишком плохи, у тебя есть лишь ты сама.

Нест едва не задохнулась от гнева и унижения. Она бы с радостью убила демона, если бы могла освободиться. Как же она его ненавидит — никого так не ненавидела еще в своей жизни!

— Сейчас мне пора идти, — сказал он, и голос его снова переместился. — Мне еще нужно кое-что сделать, пока ночь не закончилась. У меня есть враги. А потом я приду к тебе. Дэнни Эбботт, конечно, не придет. К утру он и забудет, что ты здесь. И ты будешь всецело в моей власти. Помни об этом.

Голос его упал до шепота, который наждачной бумагой царапал ее нервы.

— Может быть, тебе поможет общение с пожирателями. Потому что жизнь твоя вот-вот изменится, Нест. И так изменится, как ты об этом и не мечтала. Я приду и помогу тебе в этом.

Снова наступила тишина, медленная и густая. Нест ждала, что демон скажет еще что-нибудь. Но он молчал. Она сидела, завернутая в душный мешок, дрожащая, испуганная, одинокая.

А потом вернулись пожиратели. Когда Нест снова почувствовала их прикосновения, ее решимость испарилась, и она беззвучно заплакала.

Глава 24

Старина Боб заканчивал просматривать воскресный выпуск «Чикаго Трибьюн», когда в дверь позвонили. Он начал читать газету еще утром, перед поездкой в церковь, а потом провел весь день за работой. Чтение газеты составляло часть его воскресного ритуала — неспешное ознакомление с событиями в мире и размышление над ними. Он сидел в кресле в своей берлоге, положив ноги на скамеечку, и в этот момент, когда раздался звонок, взглянул на часы на стене.

Десять сорок. Поздновато для визитов.

Он поднялся и прошел в холл, а внутри его шевельнулось беспокойство. Эвелин уже была в фойе, остановившись в шести футах от входной двери, как будто не осмеливаясь двигаться дальше. В руке она держала сигарету, кончик которой дымился.

Жена бросила на него странный взгляд. Они вместе вернулись на закате, пожелав Джону Россу доброй ночи и оставив Нест с друзьями.

Распаковав оставшуюся еду и посуду, они выгрузили холодильник и развернули одеяло. Эвелин почти не разговаривала, а Старина Боб и не спрашивал, о чем она думает.

— Открой, Роберт, — проговорила она, когда тот вышел в холл, как будто он собирался сделать что-нибудь другое.

Он отодвинул задвижку и широко распахнул дверь. Четверо подростков толпились у входа, заглядывая внутрь. Друзья Нест. Он узнал их, вспомнил кого-то по именам. Старший мальчик Инид Скотт. Касс Минтер. Сын Джона и Элис Хепплер. Хорошенькая девчушка, которая всегда выглядит, как модель для фотосъемки.

Заговорил мальчик Хепплеров:

— Мистер Фримарк, вы не могли бы пойти с нами поискать Нест? Мы везде ее уже искали, но она как будто сквозь землю провалилась. Мы пытались найти Джона Росса, как она просила, но он тоже исчез. Думаю, Дэнни Эбботт знает, что с ней случилось, но он только смеется над нами.

Роберт Хепплер, вдруг вспомнил Старина Боб. Вот как зовут мальчика. Что он сказал?

— Что ты имеешь в виду: Нест провалилась сквозь землю?

— Ну, ее нет нигде уже два часа, — продолжал Роберт, и на его узком лице отразилось беспокойство. Он поправил очки и взъерошил густые волосы. — Она пошла за тем парнем, который отравляет деревья. Ну, вы еще предупреждали ее о нем. Подумала, что увидела его, вот и… — Роберт Хепплер сбился с мысли и посмотрел на мальчика Скотта. — Джаред, ты был там, ты и расскажи.

Джаред Скотт выглядел бледным и взволнованным. Говорил он медленно и сбивчиво.

— Мы танцевали, я и Нест, и она увидела того парня, как Роберт и сказал. Посмотрела на него так странно и говорит: это тот самый, который отравляет деревья. Попросила меня найти Джона Росса и сказать ему, чтобы он шел за ней следом. Потом она побежала за тем парнем. А мы пошли искать мистера Росса, но не нашли его.

Старина Боб нахмурился, подумал немного. Кто-то отравляет деревья?

— Ну вот, мистера Росса мы не смогли найти, — прервал Джареда Роберт, — и начали сами искать Нест. Пошли в том направлении, куда она ушла, и там столкнулись с Дэнни Эбботтом и его дружками. Они смеялись и шутили, а когда увидели нас, притихли и замолчали. Я спросил, не видели ли они Нест, а они отвечают: «О, да, Нест Фримарк, помните такую?» и прочую чепуху. Видите ли, мы пару дней назад с ними поцапались, и они все еще не могут забыть. Я им, между прочим, говорил, что это не смешно, что тот парень, который отравляет деревья, может причинить ей вред. Дэнни спросил: что за парень, но я готов поклясться, что он знает. А потом он и его приятели-неандертальцы оттолкнули нас с Джаредом и двинулись дальше на танцы. А мы решили дойти до вас.

Старина Боб пытался осмыслить то, что услышал, но в голове крутилась мысль: кто-то отравляет деревья в парке. Первой заговорила именно Эвелин.

— Роберт, — сказала она, выходя вперед, и глаза ее ярко сверкали в свете лампы над входом. Говорила она спокойно. — Ты пойдешь прямо сейчас, найдешь девочку и приведешь ее домой.

Старина Боб согласно кивнул.

— Хорошо, Эвелин. — Потом повернулся к друзьям Нест. — Подождите здесь. — Он сходил в кухню за фонариком и сейчас же вернулся. Тронул жену за плечо и мягко сказал: — Не беспокойся, я найду ее, — и вышел в ночь.

Когда Джон Росс снова смог встать на ноги, Джози Джексон помогла ему взобраться на холм, обогнуть переполненный людьми павильон и добраться до ее машины. Она хотела увезти его в больницу, но он отказался: нет необходимости, ничего, судя по ощущениям, не сломано. Джози хотела сообщить о нападении в полицию, но Джон тоже сразу отказался. Ведь они не имели ни малейшего представления о личностях нападавших. Разве что упоминание Среднезападной Континентальной позволяло сделать вывод, что они являются членами профсоюза. Кроме того, Джон здесь чужой, а это не очень помогает в общении с полицией.

— Джон, черт побери, но мы должны же что-нибудь сделать! — воскликнула она, усаживая его на пассажирское сиденье своего «шеви» и вытирая кровь с его лица носовым платком. Она уже перестала плакать и раскраснелась от гнева. — Мы же не можем делать вид, будто ничего не произошло. Посмотри, что они с тобой сделали!

— Это просто какая-то ошибка, — защищался он, выдавив улыбку, пытаясь избавиться от беспокойства и неуверенности. Он-то прекрасно знал, что за всем этим стоит демон, и ничего с этим уже не поделаешь. — Так что ты просто отвези меня в отель, Джози, и все будет в порядке.

Но она не желала даже слышать об этом. Скверно, что он не собирается отправиться в пункт первой помощи или написать жалобу в полиции, но разве можно предполагать, будто она согласится бросить его одного в гостиничном номере? Она отвезет его к себе домой и присмотрит за ним. Он, не обращая внимания на боль в ребрах (прямое указание на возможный перелом) и жуткое гудение в голове (возможно, следствие сотрясения мозга), пытался было протестовать: ему, мол, достаточно умыться и хорошенько поспать. Но Джози не соглашалась. Она видела глубокий порез у него на лбу, множество царапин и синяков на лице, кровь, перепачкавшую разорванную одежду, и решила: кто-то должен быть с ним рядом. Ее собственные лицо и одежда тоже были перепачканы кровью и грязью, в волосах — полно листьев и соломы, но она этого не замечала.

— Я все-таки найду тех, кто это сделал… — тихо проговорила она.

Он откинул голову и закрыл таза, в то время как она вывела машину со стоянки и выехала на шоссе. Его очень расстроило то, что противники захватили его врасплох и заставили использовать магию для защиты, но, с другой стороны, демон пытается помешать ему. Внедрить в сознание людей информацию о том, что он, Джон, шпион компании — любимая уловка демона. Пожалуй, его шансы побороть демона увеличиваются.

Интересно, не упустил ли он чего-нибудь, анализируя ситуацию и свой сон, приведший его сюда. Джози попросила его открыть глаза и не спать, ведь с возможным сотрясением мозга нельзя шутить. Он послушался и повернул голову, глядя на нее. Она подарила ему смущенную улыбку, от которой у Джона сразу же потеплело на душе, особенно после холода, оставленного мыслями о демоне.

Она привезла его к себе в старый двухэтажный деревянный дом, выходящий на Рок-ривер — в конце тупика. Припарковавшись, она помогла Джону выйти из машины. Провела его по ступенькам, обняв за талию, а он опирался на трость, чтобы не травмировать больную ногу. Они прошли через холл в кухню. Джози усадила его за деревянный стол, приготовила чистую одежду, горячую воду, антисептик и бинты и занялась его ранами. Руки, бинтовавшие ему голову, действовали мягко и уверенно. В доме стояла полная тишина, и Джози объяснила, что ее дочь ночует у друзей, и быстро сменила тему.

— Тебе бы лучше наложить швы на этот порез, — показала она на рану на лбу. Их взгляды встретились. — Что же там произошло? Такая белая вспышка — выглядело как взрыв.

Он изобразил невиннейшую из улыбок.

— Фейерверк. У меня были петарды в кармане. Они высыпались во время драки и, видимо, отчего-то воспламенились.

Она отвела глаза, снова вернувшись к его израненному лицу, но Джон успел уловить тень сомнения в ее глазах.

— Мне так жаль, что это случилось, — сказал он, стараясь замять неловкость. — Мне было просто чудесно с тобой.

— И мне было. И сейчас тоже.

Она закончила с лицом и перешла к телу и, несмотря на его протесты, настояла на том, чтобы снять с него рубашку. При виде глубоких царапин и синяков на ребрах она нахмурилась.

— Это очень плохо, Джон.

Джози продезинфицировала все порезы и царапины, приложила к ребрам холодный компресс. Сделала ему горячий чай, потом извинилась и пошла в душ. Он услышал, как она поднимается по лестнице, потом до него донесся шум воды.

Прихлебывая чай, Джон осмотрелся. В кухне было множество мелочей, отчего она становилась именно кухней Джози — расписные чайники на буфете, рисунки ее дочери, приколотые к доске объявлений, росписи на холодильнике, которые она, видимо, делала в разные годы, свежие цветы в вазе на окне над мойкой, маленькая мисочка с кошачьей едой у задней двери. Он рассматривал яркие занавески и обои — сочетание бледно-желтого, голубого и розового на белом пластике и дереве. Ему здесь нравится, подумал он. Совсем как дома.

Его начало клонить в сон, поэтому он наполнил чашку и сделал большой глоток: крепкий напиток не даст ему уснуть. Стоит ему погрузиться в сон — и он снова окажется в будущем. Но теперь, раз он уже использовал посох для защиты, он окажется там беззащитным до тех пор, пока не проснется. Джон знал, на что это похоже. Это уже бывало прежде. Такова плата за звание Рыцаря Слова. Цена за право оставаться живым.

Джози спустилась по лестнице в пушистых тапочках и белом купальном халате. Ее длинные, светлые волосы были влажными. Она подарила Джону лучшую из своих улыбок — теплую и сияющую и спросила, как он себя чувствует. «Уже лучше», — ответил Джон, восхищаясь свежестью ее кожи, изящными овалом лица. Джози спросила, не голоден ли он, и рассмеялась, когда Джон ответил, что нет. Она все равно сделала ему пару тостов, намазала их маслом и джемом и села напротив посмотреть, как он ест. Она пила чай и рассказывала ему, как ее бабушка всегда готовила для нее чай и тосты поздно вечером, когда им обеим не спалось. Росс слушал, не задавая вопросов. Оказалось, он и вправду проголодался. Взгляд его упал на часы. Двенадцатый час. Позже, чем он думал.

— Ты устал, Джон? — спросила она, когда он покончил с едой. — Наверное, да. Думаю, тебе лучше всего пойти сейчас спать.

Он улыбнулся.

— Мне лучше уйти, Джози.

Она сердито помотала головой.

— Даже и не думай об этом, парнишка. Останешься сегодня здесь. Я слишком много в тебя вложила, чтобы отпустить одного в отель. — Она замолчала, осознав, что сказала двусмысленность. Потом исправилась. — Я подумала, что сумела убедить тебя: мне будет гораздо спокойнее, если ты будешь спать здесь. Не возражаешь?

Он помотал головой.

— Нет, я просто не хотел мешать. Чувствую себя довольно неважно.

— Надо думать. Пойдем со мной.

Она обняла его за талию и помогла подняться, потом провела вверх по лестнице. В доме было темно: только свет из кухни. Наверху светили звезды. Старые деревянные ступеньки жалобно поскрипывали под ногами. Росс преодолевал подъем при помощи трости и терпеливой поддержки Джози, опираясь на нее даже больше, чем нужно. Ему было приятно ощущать тепло ее тела, запах влажных волос.

— Осторожнее, Джон, — предупредила она, крепче обнимая его за талию, но стараясь не задевать ребра.

Он молча кивнул: все хорошо.

Наверху они задержались на минуту, все еще слитые воедино.

— Хорошо? — спросила Джози, и он кивнул. Она подняла лицо и поцеловала его в разбитые губы, но поцелуй был так нежен.

— Так больно? — спросила она, и Джон помотал головой.

Она провела его по коридору в темную спальню — видимо, в комнату для гостей, большую и чистую, с кроватью, аккуратно застеленной покрывалом, и пустой тумбочкой. Она оставила его в дверях, сама же подошла и откинула покрывало. Потом вернулась и подвела его к постели. Он слышал тихое жужжание кондиционера и ощущал прохладу на своем обнаженном торсе. В комнате было темно, единственный свет падал из коридора, а из-за занавески лился звездный свет. Она уложила его на кровать, склонилась и поцеловала в лоб.

— Подожди здесь, — сказала Джози.

Она вышла из комнаты и исчезла в коридоре. Спустя минуту там погас свет. Она снова появилась, подошла и встала рядом с ним, глядя на него. Джон едва различал в темноте блеск ее волос и мягкий изгиб бедра.

— Сможешь сам снять остальную одежду? — спросила она.

Он скинул туфли, носки и джинсы и скользнул под прохладные простыни, утонув головой в подушке. Сразу навалилась глубокая усталость, Джон знал: сон скоро одолеет его. И ничего нельзя с этим поделать. Он уснет, и придет сон. Но, может быть, сон окажется не таким страшным, как он думал.

— Джон? — тихо позвала его Джози.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Ага, я еще здесь. Все будет в порядке, Джози. Иди спать. Еще раз спасибо за…

Он почувствовал, как кровать прогнулась под ее телом, и вот она оказалась рядом с ним, прижимаясь к нему, обнимая его прохладными руками. Халата на ней уже не было.

— Думаю, мне лучше остаться с тобой, — прошептала она, целуя его в щеку.

Он снова закрыл глаза, чувствуя ее гладкое, мягкое тело, запах мыла от ее волос и кожи.

— Джози…

— Джон, сделай мне большое одолжение, — прервала она его, скользя губами по его щеке. Ее пальцы нежно касались его руки. — Не говори пока ничего. Я сделаю все это. Но мне не хватает храбрости, и если ты скажешь что-нибудь не то, я просто рассыплюсь на кусочки. Ты ничего мне не должен. Просто побудь со мной немножко. И позволь мне побыть с тобой. Вот и все, что я хочу. Хорошо?

От ее прикосновений боль ушла из его тела, и его страх перед сном стал меньше. Он знал, что идет на риск, но не смог удержаться.

— Хорошо.

— Обними меня, пожалуйста.

Он так и сделал, притянув ее к себе, и они стали одним целым.

Старина Боб перешел травяной ковер Синиссипи-парка, ведущий прямо к павильону и к толпе. Он держал спину прямо, на лице была написана решимость. Друзья Нест старались не отставать от него, они шептались и переглядывались. «Сейчас кому-то достанется», — услышал Старина Боб слова Хепплера, но пропустил их мимо ушей и только сильнее нахмурился. В его взгляде была тревога. Что-то происходит не то. Само по себе исчезновение Нест — уже достаточный повод для беспокойства, а тут еще отравление деревьев. Он же об этом совершенно не догадывается. Еще его беспокоило то, что в деле участвовали старшие ребята. Но еще большую тревогу вызвал взгляд Эвелин. За ее беспокойством и страхом за внучку Старина Боб рассмотрел нечто большее. Эвелин определенно знает, в чем дело, и это знание лежит за пределами его понимания. Снова тайны, а может, только подозрение. Но этот взгляд…

Он пересек стоянку напротив павильона и, приближаясь к толпе, замедлил шаг. Оркестр все еще играл, и пары танцевали под разноцветными фонариками и флагами. В душном ночном воздухе раздавался звонкой смех, слышались разговоров. Старина Боб оглянулся на друзей Нест и подождал, пока они подойдут.

— Который из них Дэнни Эбботт? — спросил он.

Ребята переглянулись и не ответили. У него сжалось сердце. Если парень ушел домой, быть беде.

Но тут Брайанна Браун сказала:

— Вон он.

Она показала на смазливого парня с темными волосами и широкими плечами, стоявшего в тени у столиков с лимонадом и другими напитками. С ним было еще несколько ребят, они разговаривали и шутили с двумя девчонками в коротких юбках и топиках.

Старина Боб вздохнул.

— Оставайтесь здесь, — велел он и направился к Дэнни.

Парень заметил его, когда Роберт подошел к нему вплотную. Старина Боб улыбнулся и по-дружески положил руку мальчишке на плечо и притянул его поближе, не давая уйти.

— Дэнни, я Роберт Фримарк, дедушка Нест. — Он увидел, как в глазах парня вспыхнул испуг. — Слушай, у меня мало времени, поэтому я хочу услышать ответ на свой вопрос немедленно. Где моя внучка?

Дэнни Эбботт попытался вывернуться, но Старина Боб крепко держал его, поглядывая на его дружков: не заподозрили ли они неладное. Но те не обращали на них никакого внимания. Девушки уже ушли. Ребята собирались последовать за ними.

— Постойте-ка минуту, джентльмены, — приказал им Роберт.

— Мистер Фримарк, я не знаю… — начал Дэнни.

Старина Боб переместил руку парню на шею и сдавил посильнее, чтобы тот почувствовал его решимость.

— Плохое начало, сынок, — тихо произнес он. — Я знаю твоего отца, Эда. И мать тоже знаю. Они хорошие люди. И им не придется по вкусу новость о том, что их сын — лжец. И кое-что другое — тоже. Так что давай разберемся сами, пока я не потерял терпение. Где Нест?

— Да мы просто пошутили, — промямлил один из мальчишек, засунув руки в карманы и отведя глаза в сторону.

— Заткнись, Пит! — сердито зашипел Дэнни Эбботт, не понимая того, что говорит. Но потом его взгляд упал на лицо Старины Боба, и он побледнел.

— Последний шанс, Дэнни, — тихо предостерег его Роберт. — Ответишь честно, и все останется между нами. Никто не станет звонить твоим родителям. В противном случае — встретимся в полиции. И я сумею раздобыть доказательства для обвинения. Это понятно?

Дэнни Эбботт быстро кивнул, опустив глаза.

— Она в пещерах, завернутая в мешок. — Он говорил испуганно. — Пит прав, мы просто пошутили.

Старина Боб с минуту рассматривал его, как будто прикидывая, сколько правды было в словах Дэнни, потом отпустил его.

— Если с ней что-то случилось, — сказал он, переводя взгляд с одного лица на другое, — вы за это ответите.

Он направился к друзьям Нест на краю стоянки, оглядывая толпу и подыскивая себе кого-нибудь в помощь. Но ни одного надежного лица не увидел: разве что шапочные знакомые.

Придется действовать самому.

Он подошел к ребятам и улыбнулся.

— Вы, молодежь, бегите домой, — велел им Старина Боб. — Думаю, мне уже все известно, ничего серьезного не произошло. Нест в порядке. Ступайте. Когда она вернется домой, то позвонит вам.

И он, не теряя время, не стал дожидаться ответа и пошел прочь. Старина Боб направился по краю дорожки к западной оконечности парка и к пещерам. Не оглядываясь, он шел быстро и размеренно, пока не дошел до леса. В правой руке он держал наготове фонарик. Роберт не думал, что кто-нибудь нападет на него, но нельзя было исключать подобную вероятность. Оглянувшись и никого не заметив, он углубился в темноту.

Через некоторое время он дошел до петляющей тропки к мостику и повернул вниз. Фонари давали достаточно света, и Роберт без труда ориентировался на местности. От быстрой ходьбы он вспотел, воротник рубашки стал мокрым от пота. Вокруг было тихо, деревья, сонно свесив ветви, стояли не шелохнувшись. Где-то сзади быстро промелькнули фары машины, потом снова исчезли. Он прошел у мостика и снова вынырнул под солнцем.

— Держись, Нест, — прошептал он.

Старина Боб быстро пошел к пещерам. Река серебрилась внизу слева от него, а холмы черными громадами высились справа. Его туфли едва слышно поскрипывали по гравию.

Перед его взором возникли глаза Эвелин, и внутри пробежал неприятный холодок. Он вдруг подумал о Кейтлин, упавшей с этих холмов четырнадцать лет назад, вспомнил, как она лежала внизу, холодная и безжизненная. От этой картины глаза заволокло пеленой, в горле пересохло. Он не выдержит, если придется потерять и Нест. Тогда конец всему — и для Эвелин тоже.

Роберт достиг входа в пещеры и включил фонарик. Яркий свет прорезал темноту, скрываясь глубоко в сердце горы. Старина Боб осторожно шел вперед, останавливаясь, чтобы прислушаться. И вдруг его ухо уловило какой-то звук, сдавленный и едва различимый. Он рванулся вперед, шаря лучом то слева, то справа, разыскивая источник звука.

И тут свет фонарика обнаружил Нест. Роберт сразу понял, что это она, хотя мешок закрывал ее всю: снаружи торчали лишь ступни и лодыжки.

— Нест, это я, дедушка, — воскликнул он, бросившись к ней.

«Слава Богу! Слава Богу!» Он схватил перочинный нож и перерезал веревку и скотч на ее лодыжках. Когда мешок был снят, он срезал скотч и с ее рук. Потом, очень осторожно, высвободил ее рот.

И моментально ее руки обвились вокруг шеи Роберта.

— Дедушка, дедушка, — всхлипывала она, вся дрожа, и слезы бежали по щекам.

— Все в порядке, Нест, — тихо шептал он, гладя ее по голове, как делал в детстве. — Все хорошо, детка. Ты уже в безопасности.

Потом он взял ее на руки, словно малышку, и понес домой.

Джаред Скотт бегом пересек лужайку возле дома. Его футболка взмокла от пота. Сквозь занавески на окнах мелькнул работавший телевизор: значит, мать и Джордж дома. Он ускорил шаги, торопясь рассказать им о случившемся, про Нест и Дэнни Эбботта и про мистера Фримарка. И, войдя, начал уже с порога.

— Мам, мальчишки украли Нест и унесли ее в пещеры, а мы рассказали мистеру Фримарку, и он пошел помочь нам…

Джаред вбежал в гостиную, и осекся. Мать лежала на кушетке с Джорджем Полсеном. Почти вся их одежда была разбросана на полу. И повсюду — банки из-под пива.

Мать попыталась кое-как прикрыться, жалко улыбаясь, вся бледная.

— Джаред, милый…

Джаред попятился и отвернулся.

— Прости, мам, я хотел…

— Что за чертовщина, какого черта ты сюда приперся, маленький ублюдок?! — взревел Джордж, в ярости вскакивая с кушетки.

— Джордж, он ничего не имел в виду плохого! — Мать хотела натянуть блузку, но руки плохо слушались ее.

Джаред попытался убежать, но поскользнулся на ковре и упал. Джордж тут же набросился на него, схватил за ворот футболки и поднял на ноги с криком и ревом. Джаред хотел извиниться, хотел сказать хоть что-нибудь в свое оправдание, но Джордж так сильно его тряс, что парень не мог вымолвить и слова. Мать кричала, ее лицо побагровело, глаза горели. Она пыталась подняться.

Потом Джордж ударил Джареда по лицу, и тот, недолго думая, ответил ему тем же. Удар Джареда пришелся Джорджу по носу, хлынула кровь. Джордж удивленно замер, отпустив мальчишку, и поднес обе руки к лицу. И в этот момент Джаред Скотт почувствовал в себе что-то новое. Он вспомнил, как Старина Боб Фримарк подошел к Дэнни Эбботту и его дружкам, как жестко разобрался с ними, вспомнил осанку старого джентльмена и выражение его лица.

— А ну убирайся отсюда! — крикнул он Джорджу, принимая стойку боксера и угрожающе вскидывая кулаки. — Это не твой дом. Здесь живу я, мои братья и сестры и наша мама!

В какой-то момент Джордж Полсен просто стоял на месте, обливаясь кровью, и на его лице застыло удивление. Потом глаза его дико сверкнули, он бросился на Джареда, схватил его за горло и швырнул на пол. Джаред извивался и корчился, пытаясь высвободиться, но Джордж не отпускал его, выкрикивая грязные ругательства. Потом начал бить его кулаками — прямо по лицу, отчего голова мальчика моталась из стороны в сторону, а из глаз сыпались искры. Он пытался вскочить, но Джордж буквально пригвоздил его к полу и продолжал избивать. Внезапно вокруг засновали какие-то темные существа, они вылезали из теней, Джаред никогда прежде не видел их. Глаза у них горели желтым огнем, как у голодных кошек. Они жадно набрасывались на Джорджа, шевеля конечностями, буквально вгрызаясь в его тело. Их присутствие, казалось, вызывало у Джорджа еще большую ярость. Удары сыпались один за другим, и Джареду было уже не выстоять. Мать начала визжать, умоляя Джорджа остановиться. Потом послышался хруст ломающихся костей, и теплый поток крови залил Джареду горло.

Боль прошила его, словно иглой, и все звуки исчезли, цвета погасли, как будто выключили кино.

Когда они вышли на дорожку, ведущую к мостику, Нест попросила дедушку опустить ее на землю. Она перестала плакать, и ее ноги были достаточно сильны, чтобы она могла идти. Девочка какое-то время постояла, глядя на реку, собираясь с силами и стараясь забыть весь этот кошмар. Дед стоял рядом и молча ждал.

— Все в порядке — наконец, сказала она.

Они шли по дороге бок о бок, старик и девочка, не соприкасаясь, не разговаривая, опустив глаза. Вот они миновали мостик и вышли в темный парк. Нест поглядывала по сторонам в поисках пожирателей, но их не было видно. Она все еще как будто ощущала их прикосновения, помнила, как они ползали по коже, словно червяки, отыскивая, где гнездится ее страх и злость, питаясь ими.

Она чувствовала себя опозоренной, подвергнутой насилию, как будто ее раздели и бросили на всеобщее обозрение.

— Как ты нашел меня? — спросила она, опустив глаза, чтобы он не мог прочесть ее потаенных мыслей.

— Твои друзья пришли к нам и позвали на помощь, — ответил дедушка.

Она кивнула, подумав о Дэнни Эбботте и демоне, и уже собиралась что-то сказать, как вдруг прозвучал ружейный выстрел. Дедушка вскинул голову. Они замерли как вкопанные, прислушиваясь. Выстрел повторился. И еще. Шесть раз подряд.

— Эвелин, — хрипло прошептал дед.

И он бросился через парк к дому.

Глава 25

Эвелин Фримарк вышла на крылечко веранды и смотрела, как Роберт с ребятами исчезают за углом дома, отправляясь в парк на поиски Нест. Даже когда их уже не было видно, она продолжала смотреть, неподвижно стоя в желтом пятне света уличного прожектора, а мысли ее метались от Нест к Кейтлин и ее собственному детству. Она прожила долгую жизнь и сейчас удивлялась: как быстро пролетело время.

За спиной скрипнула дверь; Эвелин потянулась аккуратно закрыть ее. В глубокой ночной тишине визг и скрежет пружин напоминал чье-то адское хихиканье.

Спустя минуту она начала смотреть по сторонам в поисках теней, которые неминуемо должны были заполнить лужайку с голубым кипарисом и каштаном, с ветвистым орешником перед дорогой, ведущей к Вудлаун-роуд. Ей было известно, что именно она увидит, но свет прожектора мешал разглядеть это. Эвелин вошла в дом и выключила свет, оставшись в темноте. Так лучше, подумалось ей. Теперь они отчетливо видны — сверкающие желтые глаза, темные тела. Их слишком много, чтобы можно было ошибиться насчет перспектив происходящего.

Она скупо улыбнулась. Если понимать пожирателей достаточно хорошо, они все отлично объяснят и без слов.

Ее глаза приспособились к темноте, и она хорошо видела угловатые силуэты деревьев, ровный рельеф лужайки, гладкое полотно дороги и низкие крыши домов дальше по направлению к парку. Она моментально оценила ландшафт, а потом переключилась на крыльцо, на котором стояла: карниз козырька, перила, ступени. Наконец глаза ее остановились на старом дубовом кресле-качалке, которое было у них с Робертом со дня их свадьбы. По таким вещам можно проследить всю ее жизнь. Этот дом — немой свидетель ее брака, ее радостей и огорчений. Эти стены всегда служили ей убежищем. Они давали ей силу, были частью ее самой. Это место глубоко пустило корни в ее сердце и душе. Она улыбнулась. Закончить здесь свои дни — не худший вариант.

Она еще раз внимательно оглядела пожирателей, потом прошла в дом, в его заднюю часть. Ей нужно спешить. Если демон пришел за ней — а она уже почти не сомневалась в этом, он не станет тратить времени зря. Роберта сейчас нет, поэтому демон поспешит поставить все точки над «и». Он, наверное, уверен, что сумеет довести дело до конца. Она стара и слаба и больше не может быть ему достойной соперницей. Эвелин рассмеялась. Он всегда был предсказуем, не умея распознать суть событий в самом начале, а в конце они лишь доказывали его несостоятельность.

Она прошла мимо собственной спальни и вошла в спальню Роберта. Больше она не спит здесь, но убирает в этой комнате и знает, где он хранит вещи. Эвелин включила светильник у кровати и вошла в его чулан. За чуланом была маленькая дверца, ведущая в хранилище. Она нашла ключ на верхней полке и открыла дверь.

Внутри лежало двенадцатизарядное помповое ружье, с которым муж прежде охотился, а теперь оно лежало никому ненужное. Она вытащила его из кожаного чехла и поднесла к свету. Отполированная казенная часть и металлический ствол мягко блестели. Она знала, что Роберт регулярно чистит оружие. В ящике серванта хранились патроны. Эвелин принесла коробочку в чулан, открыла ее и достала тяжелые патроны: пули с небольшого расстояния продырявят тебя насквозь. Недрогнувшей рукой она вогнала в магазин шесть патронов и положила еще шесть в карман своего домашнего платья.

Эвелин замерла без движения, глядя на ружье, вспоминая, что не стреляла из него уже десять лет. Прежде она была хорошим стрелком, охотилась вместе с Робертом, когда открывался сезон охоты на водоплавающую дичь: в воздухе пахло мускусом и дул резкий ветер. Как давно это было! Интересно, сможет ли она еще выстрелить из этого ружья? Оно так хорошо устроилось в ее руках: такое удобное и знакомое. Одна беда: она теперь старая и не такая ловкая. А что, если сила покинула ее?

Она покачала ружье в руках, проверила, опущен ли предохранитель, и криво усмехнулась. День настал.

С ружьем в руках Эвелин покинула чулан и вернулась в дом. В комнате Нест написала несколько слов на листочке из блокнота, который обнаружила под любимой подушечкой внучки. Удовлетворенная тем, что сделала все необходимое, она спустилась вниз в коридор, прислушиваясь к тишине, ощущая напряжение ожидания. Теперь все пойдет быстро. Хорошо, что Роберта здесь нет, и ей не надо о нем волноваться. К тому времени, как они с Нест вернутся, все будет кончено. Она действительно волновалась из-за девочки, несмотря на строгий наказ Роберту найти ее. Нест защищена лучше их всех. Чудовище, которое ей угрожает, не знает и половины всего.

Она вышла из дома, прижав к себе ружье, чтобы никто не видел его, и встала возле двери. Все чувства были обострены. Но ничего не происходило. Его еще нет. Только пожиратели сгущаются. Она двинулась вниз по ступеням — туда, где стояло кресло, прислонила ружье к стене и с комфортом расположилась.

«Да, пусть иду я по долине смертной тени, не убоюсь я зла…»

Демон придет за ней. Придет, потому что ненавидит ее за то, что было сделано еще в те годы, а еще — потому что она единственная из смертных, кого он боится. Странно, что она до сих пор испытывает подобное — старая, хрупкая и практически беспомощная. Эвелин удивлялась симметричности жизни, тому, как сделанное в жизни добро и зло возвращаются, как плата за прошлое. Она допускала так много ошибок, но зато сумела сделать и правильный выбор. К примеру, Роберт. Он любил ее, несмотря ни на что, даже когда ее подкосила смерть Кейтлин, и она начала пить и курить. А Нест, связанная с ней кровью и магией, так напоминающая ее саму в молодости, но только сильнее и тверже? Эвелин прикрыла глаза, думая о внучке. Нест, милое дитя, стоит в самом центре водоворота и ничего не понимает.

— Добрый вечер, Эвелин.

Она быстро открыла глаза. Его голос она узнала мгновенно — ровный, вкрадчивый, мягко звучащий. Он стоял неподалеку, но все же не слишком близко, чтобы можно было хорошо рассмотреть его.

Эвелин пыталась подавить внутреннюю дрожь, медленно покачиваясь, чтобы избавиться от страха.

— Ты зря тратишь время, — заявила она.

— Ну что ж, время никогда не имело для меня большого значения. — Она скорее чувствовала, чем видела, как он улыбается. — Очень жаль, что ты не можешь похвастаться тем же, Эвелин. Ты постарела.

Она мгновенно вспыхнула от гнева, но голос ее по-прежнему был спокоен.

— А я и не претендовала на вечную молодость. Меня вполне устраивает быть такой, какая я есть. Я научилась жить в мире с собой. Сомневаюсь, что ты можешь похвастаться тем же.

Демон захихикал, скрестив руки на груди.

— Ох, ну и лгунья же ты, Эвелин! Как не стыдно! Да ты же себя ненавидишь! И ненавидишь свою жизнь! — Он перестал смеяться. — Вот почему ты пьешь, куришь и прячешься в своем доме, разве не так? Прежде было по-другому. Тебе стоило отдаться магии — так же, как это сделал я — когда ты была еще молода, хороша собой и талантлива. У тебя был этот шанс, а ты послала его к чертям. И меня тоже. Посмотри, чего это тебе стоило. Так что, уволь, но мне, наверное, лучше удается жить в мире с собой. — Он сделал паузу. — Но знаешь, я вернулся, чтобы закончить кое-какие дела. Ты, наверное, думала, что ускользнула от меня?

— Ни единой минуты. Но я удивлена, что тебе была нужна помощь.

Он уставился на нее в замешательстве.

— Боюсь, я тебя недопонимаю.

— Джон Росс.

Демон фыркнул.

— Не будь тупицей, Эвелин. Росс — создание Слова. Он уже давно выслеживает меня. Без особого успеха, я бы сказал.

«Ого, да я вас недооценивала, мистер Росс!» — удивленно подумала Эвелин.

Демон внимательно изучал ее.

— Надеяться особенно не на что, милочка. Джон Росс не сможет изменить ход событий. Я уже все предусмотрел.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

Он медленно огляделся. Улыбка его была пустой и холодной.

— Взгляни, кто пришел попрощаться с тобой!

Она их уже видела. Пожиратели — десятки пожирателей, толпами собравшиеся на границе света и тьмы, их немигающие глаза и темные тела. Некоторые уже подбирались к крыльцу, вдавливаясь в перила, словно детишки-уродцы, желающие порезвиться.

Эвелин ответила ему спокойным, суровым взглядом.

— Вероятно, они пришли попрощаться как раз с тобой. — Она буднично кивнула. — Подойди-ка поближе, хочу получше рассмотреть тебя.

Демон подошел, выйдя из тени. Руки повисли, как плети, бесцветные, белесые глаза выглядят почти сонно.

— Да, ты тоже изменился, — подтвердила она. — Если ты считаешь, что я одна постарела — полюбуйся на себя в зеркало. Разве это лучшее, на что ты был способен? Ты продал свою душу за такую малость? Как грустно.

Наступило долгое молчание. Потом демон прошептал:

— Здесь твоя линия прерывается, Эвелин.

Она поднялась на ноги и смотрела на него, чувствуя себя маленькой и уязвимой в присутствии его силы. Но ее поддерживала собственная злость и сознание того, что он на самом деле глупее, чем считает себя. Эвелин медленно обернулась, оперлась на кресло и послала ему широкую сардоническую усмешку.

— Почему бы тебе не подняться на крыльцо, где мы могли бы все обсудить? — спросила она.

Демон улыбнулся в ответ.

— В какие игры ты играешь, Эвелин? — Он склонил голову, как будто обдумывая предложение.

Эвелин терпеливо ждала, ничего не говоря, пока он, отвечая на вызов, не двинулся ей навстречу. Пожиратели двинулись за ним, сгорая от нетерпения. Такое огромное их количество она не видела уже многие годы. С тех пор, как она играла с ними по ночам в парке, будучи совсем юной девушкой. С тех самых пор, когда она и демон были любовниками. Воспоминания всколыхнулись в ней горьким всплеском эмоций.

Когда он уже почти дошел до нее, она потянулась за ружьем и одним ловким движением нацелила ствол ему в грудь. Сняла оружие с предохранителя и положила палец на курок. Демон был сейчас менее чем в пятнадцати футах — ясная цель. Он остановился, на его лице появилось изумление.

— Ты не сможешь причинить мне вред этой штукой, — произнес он.

— Я могу разнести вдребезги личину, за которой ты прячешься, — спокойно заявила она. — И тебе придется долго собирать ее ошметки, верно? Еще немного времени — вот и все, что мне нужно, только тебе это придется не по нутру.

Демон мягко рассмеялся в ответ, взмахнув руками, словно восхищаясь.

— Эвелин, ты просто неподражаема! Я совершенно забыл об этом! Как я мог быть настолько глуп? Ты лишилась своей магии, правда? Вот почему тебе нужно это ружье! Твоя магия больше не действует! — Он усмехнулся, обрадованный открытием. — И подумать только, я-то боялся сунуться к тебе. Скажи же мне, что случилось? Ты израсходовала ее всю? Нет. Ты бы не стала так поступать. Ты бы сберегла ее для расправы надо мной. Или над собой. Помнишь, что за угрозы ты выдала мне, когда узнала, кто я? Это было так давно. Ох, и ненавидел же я тебя тогда! Я терпеливо ждал возможности заплатить тебе за все. Но всегда боялся твоей магии, понимаешь? — Демон сделал паузу. — Ага! Вот оно! Ты утратила ее, потому что перестала ею пользоваться! Ты так прилежно запасала ее, а потом стала старой, замученной и потеряла ее! Вот почему ты не пришла за мной. Вот почему ты ждала меня. О, дорогая! Бедняжка Эвелин!

— Это ты бедняжка, — парировала она, прижимая к плечу приклад ружья и прицеливаясь ему в грудь. Багровая вспышка — и демон упал навзничь, опрокинутый выстрелом.

Какое-то время его больше не было. Он исчез, растворившись в эфире. А потом невредимый вдруг возник вновь в шести футах от прежнего места. Он глядел на нее и радостно смеялся.

— Ты немного промазала, — хихикал он.

Вокруг сновали пожиратели, мучимые голодом. Она сразу поняла, в чем дело. Она целилась не в демона. В иллюзию, которую он сотворил, чтобы одурачить ее.

— Прощай, Эвелин, — прошептал он.

Демон поднял руку, их глаза встретились, и она почувствовала сильную боль в груди. Она отвела глаза и выстрелила во второй раз. И снова грудь демона пробило навылет, и он исчез. Пожиратели носились вокруг, сверкая глазищами. Эвелин уже свесилась с крыльца, паля во все стороны, разыскивая его, но пули только прошивали насквозь ограду и вонзались в стволы старых орешников и изящные ветви кипариса. В ближайших домах зажегся свет.

— Черт бы тебя побрал! — прошипела Эвелин.

Она сделала пятый выстрел, вставила новый патрон, повернула ружье вправо, где было больше всего пожирателей, и выстрелила в самую гущу. Ее ударило отдачей, руки и плечи бессильно повисли, а гнев клокотал в горле и жег грудь огнем. Она увидела, как демон поднимается с другой стороны крыльца, загнала новый патрон в магазин, повернула налево и снова выстрелила вдоль стены дома.

«Перезаряди!»

Она повернулась к двери, порылась в кармане, отбрасывая ногой пустые гильзы. Он уже был прямо напротив нее, протягивал руку. Она почувствовала, как его пальцы давят ей на грудь. Ружье выпало, когда она потянулась ногтями к его лицу.

И сейчас же пожиратели сгрудились вокруг, а потом все исчезло в кровавой дымке.

Джордж Полсен бежал от городка Синиссипи, а в ушах его отдавались вопли Инид Скотт. Он закрывал лицо руками. Джордж вырвался из дома Скоттов с такой силой, что снес двери с петель и изранил себе все руки. Он был весь в крови, из носа продолжало течь. Но бежал он не от криков, не от крови и месива, оставшегося лежать на полу в гостиной.

Он бежал от Эвелин Фримарк.

Она стояла перед ним, как живая, сверкающий эфирный образ, темный и сияющий. Куда бы он ни повернулся — везде была она. Она грозно шептала ему, повторяя слова, которые он слышал накануне в парке, страшные слова угрозы — что случится, если он тронет Инид и ее детей. И от этих слов, от звука ее голоса он захлебывался криком, рвал на себе волосы. Сейчас он мчался без оглядки по голому грязному двору к дороге, отчаянно пытаясь спастись.

Вместе с ним двигались странные темные фигуры — твари, которые появились, когда он пробивался сквозь слабую защиту Джареда Скотта. Они воодушевляли его, приказывали бить сильнее; им хотелось заставить парня страдать.

А теперь они гонятся за ним!

Джордж чувствовал их голод, слышал их дыхание!

«О, мой Бог, мой Бог!» Эти слова вертелись в мозгу, он выкрикивал их на бегу.

Ничего не видя вокруг себя, шатаясь, он одолел подъем, который вел к шоссе Линкольна. Из-за ближайшего здания выехала машина. Джордж отскочил в сторону, а машина пронеслась на всех парах, сердито сигналя. Темные твари снова набросились на него, они гнали его к кладбищенской ограде, буквально рвали на части. Впивались в его внутренности зубами и когтями. Он отчаянно орал. Твари повисли на нем, а он полез через ограду. Забравшись на самый верх, Джордж не удержал равновесия и полетел вниз. В следующее мгновение он напоролся на что-то, и это что-то проткнуло его насквозь, точно кусок мяса, а шея застряла между двумя кольями ограды.

Острая сталь пронзила податливую плоть и разорвала артерии. Из шеи Полсена хлынула густая кровь. Он бессильно поник, а боль продолжала терзать его острыми клыками. Темные существа замедлили свой бег, теперь у них не было нужды гнаться за ним. Они неспешно окружали него. Теперь он знал: от них не убежишь. Джордж закрыл глаза, терзаемый страхом и отчаянием. Темные существа уже касались его, погружая пальцы в его кровь. «О, мой Бог!»

Через секунду жизнь покинула его.

Чикаго в огне. Повсюду Рыцарь Слова видит языки пламени, поднимающиеся над темным горизонтом, багровеющие над облаками дыма. Стоит удушающая жара, лето сухое, и сухая, желтая трава заполняет все пространство парка, пробивается сквозь бетон тротуаров. Дома, ближайшие к заброшенным монолитам из стали и стекла, ждут своей очереди — беспомощные жертвы грядущего разрушения. Вдоль пирсов и верфей ярко горят старые резервуары для хранения нефти: остатки их содержимого взрываются, словно снаряды.

Джон Росс быстро бежит вдоль дорожки, окаймляющей Чикаго-ривер, двигаясь на юг от пробоины в крепостной стене. Посох он держит перед собой, но у него временно закончилась вся магия — последствие вынужденного ее использования в прошлом — еще до Армагеддона, до падения. Так что ему сейчас приходится убегать и прятаться, как обычному человеку. Враги уже ищут его. Они выследили Джона, как выслеживали всегда. Им известно, что его можно найти в очагах конфликтов. Рыцарь Слова — крупная дичь. Те, кто найдет его, получат огромный куш. Но им также известно: так просто его не возьмешь. Только осторожность дает ему шанс.

Джон опоздал к моменту падения города. Атака ведется уже несколько месяцев, прежде-люди и их хозяева-демоны ведут осаду импровизированных стен и укрепленных ворот, за которыми прячутся люди. Чикаго — самый неприступный из оставшихся бастионов, военный лагерь с четкой дисциплиной и боевыми навыками, люди в нем вооружены и тренированы. Но не существует неуязвимых бастионов, и атакующие, наконец-то, находят способ попасть внутрь. Ему сказали, что они отыскали вход через канализацию, которую уже не было возможности охранять. И теперь конец близок, и выбор оставался только один — беги или умирай.

Улицы усеяны мертвыми телами. Мужчины, женщины и дети — исключений не делается ни для кого. Рабов уже избыток, а пищи не хватает. Пожиратели ныряют в тень, прокладывая себе путь от одного трупа до другого, ловя исчезающие ниточки жизни, боли, ужаса, беспомощной ярости, шока и тоски — лакомой пищи для себя. Но битва уже перемещается в другое место, и пожиратели движутся вместе с ней. Росс прокладывает путь вдоль кирпичной стены за линией брошенных кирпичных же домов, ища выход наружу, слыша крики и стоны тех, кому выбраться не удалось. Его движение прерывает новая атака, и он чувствует: здесь опасность. Придется повернуть. Он должен найти другую дорогу. Но его возможности на исходе; без защищающей его магии у него куда меньше уверенности.

Наконец он находит безопасный путь, поворачивая на запад, к окраине города, и следует прочь от озера Мичиган и делового центра. Скоро наступит ночь, и тогда охотникам будет труднее его обнаружить. Если он доберется до автострады, то скоро будет в пригородах, и тогда ему удастся улизнуть, прежде чем они поймут, что он сбежал. У него пересохло в горле, все мышцы болят, ведь он не спал уже много дней. Росс прибыл в город, потому что увидел во сне грядущее разрушение. Но ему никто не верит, он словно Кассандра на развалинах Трои, предсказаниям которой не придали значения. Кто-то будет держать его в тюрьме, как шпиона. Другие сбросят со стены. Если бы его магии не боялись, он бы давно уже погиб. Жизнь его бессмысленна, по-идиотски пуста, но это все, что ему осталось.

Росс натыкается на жаркую стычку на пересечении улиц и поворачивает назад, стараясь скрыться от воюющих. Автоматные очереди прошивают деревянные двери и кирпичные стены и забирают жизни всех оставшихся в живых. Пожиратели, пьяные от своего пиршества, покачиваясь и извиваясь, переполненные восторгом, жадно жрут страх и ярость участников боя. Убийство — самая сильная форма безумия и самый мощный источник их питания, пожиратели слетаются сюда, словно мухи на мед. Они действуют беззвучно, они невидимы. Но в их глазах-фонариках Росс ясно видит наслаждение темными эмоциями, высвобождаемыми при убийстве. Он вспоминает фурий древнегреческих мифов, нагонявших на людей безумие, толкавших их на преступления. Если и были фурии в реальной жизни — именно они и породили пожирателей.

Когда битва затихает, он движется дальше, стремясь к языкам пламени, объявшим город на западе. Ночь опускается на Чикаго, словно гигантский занавес в ужасном спектакле разрушения города. Отвратительные запахи щекочут ноздри — горелая плоть, густеющая кровь. Скоро здесь будут болезни — они-то и добьют выживших после побоища. Тысячи людей впадут в дикое состояние. Сколько их выживет и попробует организовать оборону где-нибудь еще?

Джон достигает развилки, ведущей к главной автостраде восток-запад, но впереди из всех жилищ высыпают нападающие. Они выстраиваются в четыре ряда, и ему непонятна причина таких действий. Росс осторожно отступает, прокладывает путь по задворкам, мимо разбитых витрин, разрушенных учреждений. Он находит возвышение, на котором стоит заброшенное укрепление, и входит в дом, откуда хорошо видна автострада. Из верхнего окна он видит грандиозную процессию, текущую на запад. Чтобы лучше видеть, Джон пользуется биноклем, и тут у него зарождается леденящее душу подозрение.

Там, на полуразрушенной полосе бетона, что тянется к горизонту, он видит первые шеренги захваченных в плен людей. В наручниках, люди движутся длинными цепями, и их жизнь оценивается не дороже жизни рабов. В клетках на колесах содержатся те, кому уготована особая смерть. На шеях у них веревки, привязанные к шестам, и скоро они пополнят ряды тех, кто уже нашел свою смерть.

А потом Джон видит ее. Она едет в повозке, запряженной десятками порабощенных ею людей. Восседает среди демонов, окруженная фаворитами, высокая, царственная, холодная, как сама смерть, королева разрушения. О ее жизни сложены легенды. Легкоатлетка мирового класса, дважды побеждавшая на Олимпиадах. Потом стала активисткой движения за реформы, вылившегося впоследствии в революцию, которую она и возглавила благодаря своей харизматической силе и дару красноречия. Пользовалась всеобщим доверием — и предала всех. Там, на автостраде, прежде-люди, которые служат ей, ходят по струнке и склоняют головы в знак покорности. Джон Росс ощущает тугой ком в желудке. Даже отсюда ему видны ее пустые, холодные глаза. Она лишена эмоций, и так же мертва внутри, как и снаружи — как люди, которых она уничтожила. Это ключевая фигура в беспощадной войне Пустоты против Слова. И самая большая ошибка Джона Росса.

Он знал ее еще тогда, много лет назад, когда она была другой, и ее можно было спасти.

Он знал ее как Нест Фримарк.

Глава 26

Понедельник, 4 июля

Нест Фримарк проснулась от звука голосов, приглушенных и осторожных, раздававшихся у входа в ее спальню. Большой напольный вентилятор был выключен и повернут в сторону. Дверь была закрыта, поэтому она не видела, кто там. Нест попыталась уловить, что говорят, но ей это не удалось. Девочка лежала лицом к двери, разглядывая знакомую резьбу на ней, укутанная в простыню до подбородка, стиснув кулаки. Она не помнила, когда наконец уснула, и не знала, как долго проспала. Комнату заливал странный сероватый цвет, в ней было прохладно, и поэтому Нест решила, что сейчас еще только рассвет. Но, взглянув на часы над кроватью, поняла: уже почти полдень.

Она глубоко вздохнула и повернулась к окну. Сквозь занавески виднелся маленький кусочек неба, по которому медленно передвигались облака, отбрасывая на землю тени. Ветер, дующий в открытое окно, приносил запах сырости и зловоние.

Что же, получается, всю ночь шел дождь? Мысли у нее в голове путались. Ба всегда любила звук дождя.

Глаза ее наполнились слезами, но она быстро вытерла их. Она не станет плакать — не сейчас. Она уже достаточно поплакала. Ее локоть что-то царапнуло, и она вытащила скомканную бабушкину записку. Нест нашла ее под подушкой, когда дедушка отвел ее в постель — после того, как они увезли Ба, после того, как ушли все полицейские, врачи, пожарные и соседи, а она снова и снова отказывалась пойти куда-нибудь переночевать. Лежа в одиночестве в темноте, захваченная врасплох печалью и гневом, она свернулась в клубок на постели, чувствуя, как ее переполняет ужас и тоска. Она прижала к лицу подушку, пальцы скользнули внутрь и обнаружили записку. Нест вытащила ее, развернула и уставилась, не веря своим глазам. Это была записка от Ба. Девочка прочла ее несколько раз, так что уже успела выучить наизусть:

«Когда он придет за тобой,

используй свою магию.

Доверяй Духу.

С любовью. Ба».

Она снова и снова смотрела на записку, пытаясь найти новое прочтение, обнаружить скрытый смысл за обычными словами. Но записка была составлена предельно ясно, в ней было сложно ошибиться. Ба написала ее перед смертью. И написала, по всей вероятности, зная, что умрет. Нест все тщательно продумала, рассматривая все возможные варианты, споря сама с собой, пока не удостоверилась в правильности своего понимания. Полиция, пожарные и врачи, соседи могли согласиться с тем, что Ба была старой пьяницей, которой мерещилось все подряд, поэтому, мол, она взяла ружье и давай палить по фантомам, отчего у нее и случился доконавший ее сердечный приступ. Так что они могут пожимать плечами, бормотать всякие вежливые слова, а сами думать, что только психи станут стрелять по деревьям и ограде. Пускай, если от такого объяснения им будет легче жить. Но факт остается фактом: бабушка умерла не потому, что напилась или была сумасшедшей. Ее убил демон.

«У меня есть враги, которых я уничтожу».

Нест все еще слышала его слова, звучавшие там, в темноте пещеры, неосязаемые, далекие, полные зловещего смысла. Демон ушел, потому что у него было дело: уничтожить Ба. Он устранил всех, кто мог ее защитить, а потом явился за ней. Нест знала, что это так. Ни в чем она не была так уверена за всю свою жизнь.

А теперь Ба предупреждает ее в этой скомканной записке, которую Нест держит в руках: демон явится и за ней тоже.

Почему?

Нест всю ночь задавала себе этот вопрос и все еще не нашла ответа. Она привыкла считать, что демон интересуется ею постольку, поскольку через нее хочет добраться до Ба или до Джона Росса. Но из записки Ба следует иное: он интересуется лично ею. Ба была просто уверена в этом. «Используй свою магию. Верь Духу». Ба могла написать в эти последние минуты что угодно, но, однако, выбрала именно это.

Почему?

Потому что Ба была уверена: это — важнее всего. И она знала, что случится.

Больше Нест ничего не могла придумать.

Чего же хочет от нее демон?

Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. «Используй свою магию. Верь Духу». Как будто магия принесла Ба какую-либо пользу! А где был Дух прошлой ночью, когда она боролась за свою свободу, а пожиратели вовсю ползали по ней? Почему она должна верить в его действенность против демона? Вопросы так и роились в ее сознании, словно надоедливые мошки, она даже закрыла глаза. Ответов пока не находилось. Боже, как ей будет не хватать Ба! Глаза моментально наполнились слезами. Она все еще не верила, что бабушка ушла, что она не сидит где-нибудь на кухне со своим соком и водкой, а также неизменной сигаретой, не будет спрашивать Нест, в котором часу та придет домой с фейерверка, не станет говорить с ней о пожирателях, лесных созданиях и магии парка.

Нест тихо всхлипнула. Она все еще видела лицо Ба, безжизненно лежавшей на крыльце с ружьем в руке. Она всегда будет помнить этот взгляд — ледяную струю в теплом океане воспоминаний о Ба. Она узнала всю правду о смерти Ба, лишь увидев это лицо. Записка только подтвердила ее догадку.

Нест снова повернулась набок, уставившись в окно на плывущие по небу облака. У нее болела шея. Ей никогда не оправиться, подумала она. Никогда не стать прежней.

Послышались шаги, приближающиеся к ее комнате. Кто-то остановился на пороге. Потом дверь отворилась. Она лежала без движения, слушая тишину. Пусть этот кто-то лучше уйдет.

— Нест, — тихо позвал дедушка.

Она не отвечала, но он все равно подошел к кровати и сел на край.

— Ты вообще-то спала? — спросил он.

Она закрыла глаза.

— Да.

— Хорошо. Знаю, это было непросто. Но тебе был нужен отдых. — Он помолчал немного, она ощущала на себе его взгляд. Нест лежала, погрузившись в себя. — Ты голодна?

— Нет.

— Там осталась куча еды. Люди все утро приходят, несут корзины и миски со всякой снедью. — Дедушка тихо хмыкнул. — Выглядит это так, словно они решили опустошить все свои кухни. У нас еды достаточно, чтобы прокормить целую армию. Не знаю, куда мы денем все это.

Он положил ей руку на плечо.

— Почему бы тебе не встать и не составить мне компанию?

Нест немного полежала молча, потом проронила:

— Я слышала голоса.

— Друзья. Соседи. Сейчас все уже ушли. Остались только ты и я. — Дедушка пошевелился, и она услышала тяжелый вздох. — Говорят, она не страдала, Нест. Умерла почти мгновенно. Обширный сердечный приступ. Я уже говорил с доктором. Он был очень добр. Я должен поехать в морг и забрать гроб с телом сегодня днем. Газеты уже напечатали некролог. Преподобный Эмери помог составить его. Он же согласился произнести речь на похоронах в четверг.

Он осекся, словно не зная, что дальше говорить. В тишине Нест слышала, как старые часы тикают в коридоре.

Спустя минуту дедушка снова тихо заговорил, и в голосе его была печаль:

— Я просто не понимаю.

Она кивнула, не отвечая: ей-то было куда понятнее, нежели ему, но как это объяснить?

Он сжал ее плечо.

— Ты, должно быть, слышала эти разговоры прошлой ночью, все эти сплетни насчет бабушки. Я хотел бы, чтобы ты не обращала на них внимания. Твоя бабушка была особенным человеком. Многие люди этого не понимают. Они считали ее эксцентричной особой. Пожалуй, так оно и было, но она обладала добрым сердцем, и еще она умела заботиться о людях. Ты это знаешь. А мне все равно, пусть говорят, будто она палила из ружья почем зря. Это не похоже на твою бабушку.

— Я знаю, — быстро ответила Нест, услышав в его голосе отчаяние.

Она повернулась к нему. Дедушка выглядел измученным и старым, седые волосы были всклокочены. В глазах стояли слезы.

Его голос дрожал.

— Когда я уходил, с ней все было в порядке, Нест. Она беспокоилась о тебе, это правда, но с ней все было в порядке. Я просто не понимаю, как это произошло. Не думаю, чтобы она стала вытаскивать ружье, если бы причины не было. Она ведь уже много лет не бралась за него.

Он сделал паузу, ища ее взгляда. Ждал, что она ответит что-нибудь. Когда Нест промолчала, он прокашлялся. Голос звучал уже бодрее.

— Твои юные друзья сказали что-то странное, когда пришли за мной и попросили помочь найти тебя. Будто бы они следили за кем-то, кто отравляет деревья в парке, и как будто я попросил тебя об этом. Но я никого не знаю. — Он отвернулся. — Дело в том, Нест, что я понял: мне слишком многое неизвестно из происходящего. Раньше это было не столь важно. — Он снова посмотрел на нее. — Но после случившегося прошлой ночью все изменилось.

Их взгляды встретились. Нест чувствовала себя оленем, пойманным в ловушку. Она не знала, что ответить, с чего начать.

— Можем мы поговорить об этом немного позже, дедушка? — наконец спросила она. — Сейчас я просто не в состоянии.

Он немного подумал, потом кивнул.

— Хорошо, Нест. По-моему, это правильно. — Дедушка поднялся, озирая комнату, как будто что-то искал. — Выйдешь, съешь что-нибудь?

Она села на кровати и улыбнулась.

— Разумеется. Только дай мне минуту, хорошо?

Он вышел и мягко закрыл за собой дверь. Нест сидела на кровати, не двигаясь, уставившись в пространство. Что ему сказать? Наконец девочка встала и пошла в душ. Она позволила струям воды долгое время стекать по телу, закрыв глаза и унесясь мыслями в иные миры и времена, а потом снова вернулась к тому, что ждало впереди. Она вытерлась и начала одеваться, а когда уже натянула шорты и футболку и зашнуровала теннисные туфли, услышала, как кто-то скребется в окно.

— Нест! — окликнул ее Пик.

— Это ты! — с облегчением воскликнула она и бросилась отодвигать занавески.

Лесовик стоял на подоконнике, и вид у него был мрачный и взъерошенный. Он словно извалялся в грязи. Голова, поросшая листьями, вся в болотной жиже, руки-прутики покрыты слоем застывшей грязи.

— Прости меня за опоздание, девочка. Ну и ночка же у меня выдалась! Если бы мне не помогли, даже и не знаю, как бы я справился. Равновесие нарушено так сильно, что даже руки опускаются. Пожиратели заполонили все вокруг! — Он отдышался, и лицо его смягчилось. — Дэниел рассказал мне про твою бабушку. Мне очень жаль, Нест. Не могу поверить, что это случилось.

— Это дело рук демона? — быстро спросила она.

— Конечно, его! — Это было заявлено таким не допускающим возражения тоном, настолько по-Пиковски, что Нест даже улыбнулась. Пик нахмурился. — Сила его магии такова, что способна накрыть собой весь ваш двор! Должно быть, он подошел к самой двери. Как он сумел это сделать? Где были вы с дедом?

Она быстро посвятила его в курс дела — как ее заманил демон, как Дэнни Эбботт и его дружки запихали ее в мешок и утащили в пещеры, как демон приходил издеваться над ней, а потом дедушка, с помощью друзей, нашел ее, а Ба осталась дома одна.

— Ого, какая мастерская работа! — злобно выпалил Пик. — Твоя бабушка прежде была наравне с ним. Более чем наравне, она даже превосходила его. Я уже говорил тебе. Разделала бы его под орех, попытайся он проделать что-либо подобное!

Нест облокотилась на подоконник, с изумлением глядя на него.

— Так почему же она этого не сделала, Пик? Она всегда говорила, что обладает магией — мы обе ею обладаем. Почему она ее не использовала?

Пик собрал свое и без того морщинистое личико в кулачок, синие глазки сузились, ротик исчез в бороды.

— Не знаю. Воспользуйся она магией, ружье бы ей точно не понадобилось. Она была могущественной, Нест, сильной духом и телом. Она знала, как пользоваться магией. Может, сейчас она слабее, чем демон, но он должен был сражаться с ней на равных и выйти из схватки с весьма попорченной шкурой! Однако, судя по всему, магией она вообще не воспользовалась! — Пик почесал бороду. — По правде говоря, я давненько не видел, чтобы она применяла магию. С тех пор, как твоя мать…

Он осекся, глядя на нее так, будто видел впервые.

— Что? — быстро спросила она.

— Ну, я не знаю, — туманно ответил он. — Просто мне интересно.

Нест решила оставить эту тему и показала ему записку. Вынула ее из кармана, развернула, чтобы он мог видеть, и прочла. Выслушав, Пик изменился в лице.

— Кошмар, — прошептал он.

— В чем дело? Хватит засыпать меня загадками, Пик!

— Ну, просто… — Он медленно покачал головой, шевеля губами, но не издавая ни звука.

— Зачем демону приходить за мной? — спросила она требовательно, наставив на него палец.

Но тут открылась дверь спальни, заглянул дедушка. Пик моментально исчез. Нест поправляла футболку, на ее лице было странное выражение.

— Твои друзья уже на заднем дворе, — сообщил дедушка. — Наверное, тебе стоит повидаться с ними.

Нест неохотно покинула спальню и спустилась в холл. Старые дедовы часы вторили звуку ее шагов. Проходя через гостиную, Нест бросила взгляд на фотографии матери и Ба, стоящие на каминной полке. Неоконченная бабушкина вышивка крестом лежала на подлокотнике кресла. Стопка кроссвордов стояла на полу возле кресла. Повсюду были следы ее присутствия. Сквозь занавески пробивался серый свет, отчего комната выглядела безжизненной.

В кухне выстроились ряды нетронутых контейнеров с едой, выглядевшие так, словно их забыли гости. Дед замедлил ход.

— Лучше мне остаться здесь. А ты сходи, поговори с ними.

Девочка прошла через холл к задней двери и вышла. Роберт, Касс и Брайанна ждали ее. У Касс в руках был букетик маргариток и ноготков.

— Эй, — вместо приветствия произнесла она.

— Эй, — недружным хором ответили ребята.

Касс отдала ей цветы, в темных глазах подруги застыли слезы.

— Мы скорбим о Ба, Нест. Нам всем ее не хватает.

— Она была лучше всех, — всхлипывая, подтвердила Брайанна.

Роберт сунул руки и карманы и посмотрел на свои башмаки с таким видом, словно никогда прежде не видел их.

— Спасибо, что пришли, — Нест машинально понюхала цветы. — Очень красивые.

— Да, она всегда любила маргаритки, — произнесла Касс.

— Помните, как она всыпала мне по первое число за то, что я ободрал ту клумбу? — вдруг спросил Роберт. Он, казалось, сам был удивлен тем, что может говорить. — Боже, как она расстроилась! Но когда ты сообщила ей, что я взял их для мамы, она тут же заявила: все, мол, в порядке, позвала нас в дом и напоила молоком с печеньем. Помните?

— Я помню, как она помогла мне с костюмом Синдереллы для Хэллоуина, когда мне было шесть лет, — улыбаясь, заметила Брайанна. — Она сделала большую часть работы, а маме сказала, будто мы сделали все вместе.

— Я все еще не верю, что ее больше нет, — произнесла Касс.

Они помолчали немного, потом Роберт задал вопрос:

— И все-таки, что с ней случилось, Нест? Вокруг столько разговоров…

Нест воинственно сложила руки на груди.

— У нее был сердечный приступ, — она пыталась придумать, что еще сказать. — Думаю, вы слышали про ружье.

Роберт пожал плечами.

— Об этом все толкуют, кто во что горазд. Но мой па говорит, люди вечно чешут языками, так что лучше всего не обращать внимания.

— Все эти разговоры не заслуживают нашего внимания, — бросила Брайанна.

Все снова замолчали.

— Спасибо, что не оставили меня прошлой ночью, — попыталась Нест сменить тему. — Это я о том, как вы позвали деда на помощь.

Она рассказала им, что с ней случилось, опустив подробности про демона, и добавила, что сейчас все хорошо и им лучше забыть всю эту историю.

— А что там с мужчиной, отравлявшим деревья? — спросила Брайанна, тревожно приподняв брови.

Нест покачала головой.

— Не знаю. Где-то бродит.

— Дэнни — толсторожий болван, — сердито пробормотал Роберт. — Жаль, ты не дала мне возможности расквитаться с ним, Нест!

Его слова вызвали у Нест улыбку. Они пошли во двор и все четверо расположились за старым столиком для пикников. Густые серые тучи ползли над головой, небо на западе потемнело. Дождик уже в пути, можно не сомневаться. В парке начались первые игры по софтболу. Семьи прибывали в нагруженных до отказа автомобилях, располагались на пикник, ожидая дневных развлечений и вечернего фейерверка. Нест наблюдала, как по шоссе Синиссипи ползет вереница машин в направлении городка.

— А где Джаред? — спросила она, только сейчас заметив, что его нет. Все молчали. Нест увидела на их лицах замешательство. — Что случилось? Где он?

— Он в больнице, Нест, — промолвила Касс, поднимая глаза. — Именно это мы и пришли тебе сообщить. В сегодняшних газетах об этом писали, но мы думаем, что ты не читала.

— Джордж Полсен очень сильно его избил, — тихо добавила Брайанна.

— Так избил, что Джаред сейчас на волосок от смерти! — пробурчал Роберт, гневно взъерошив свои белобрысые вихры. — Ублюдок.

Нест почувствовала спазм в желудке. Горло пересохло. Она покачала головой, отказываясь верить.

— Видимо, это случилось как раз после того, как твой дедушка отправил нас домой, — объяснила Касс. На ее круглом личике отразилась сильная боль, она часто моргала. — Джаред едва вошел в дверь, а Джордж словно взбесился. Он набросился на него и ударил, Джаред дал ему сдачи, и тогда Джордж словно с цепи сорвался.

— Ага, и смылся до приезда полиции, — лицо Роберта покраснело от гнева. — Но это мало помогло ему. Он пытался взобраться на ограду кладбища и распорол себе горло об острые колья. Истек кровью и умер. Мой па говорит, это лучшее, что могло с ним произойти.

Нест чувствовала, как внутри нее разрастается пустота.

— А как Джаред?

Касс покачала головой.

— Он в коме. Довольно скверная штука.

— Мама сказала, он может умереть, — добавила Брайанна.

Нест сглотнула комок, пытаясь удержать слезы.

— Он не может умереть.

— Вот и я говорю, — быстро подхватил Роберт. — Только не Джаред. Он просто ушел в себя, как это с ним бывает. И вернется, когда почувствует себя лучше. — И отвернулся, словно смутившись собственной откровенности.

Нест вытерла слезы, вспомнив, как застенчиво смотрел на нее Джаред. Она с трудом удерживалась от того, чтобы не разрыдаться.

— Почему Джордж Полсен так поступил?

— Да так, знаешь, — фыркнул Роберт. — Они со старушкой Инид напились и развлекались, — Касс послала ему предостерегающий взгляд. — Да, и еще как! Мой па так говорит.

— Твой па не может знать всего на свете, Роберт, — вмешалась Касс.

— Ну и скажи ему это.

— Мама говорит, что сначала это скрыть пытались, — вступила в разговор Брайанна, — но потом миссис Скотт раскололась и все рассказала полиции. Ее не арестовали, но забрали у нее детей и отдали совету попечителей. По-моему, у нее большие неприятности.

У всей их семьи теперь неприятности, печально подумала Нест. Но платит за все Джаред. Кто-то должен был ему помочь — и помочь гораздо раньше. Может быть, даже и она, Нест. Она же помогла Беннетт, когда та потерялась, так почему же было не найти способ помочь Джареду? Разве она не видела, что он нуждается в ее помощи? Нест словно наяву видела, как Джордж Полсен избивает его, видела пожирателей, выскакивающих из теней и науськивающих Джорджа. Видела также бабушку, стоящую на крыльце с ружьем, нацеленным на демона, в то время как сотни голодных глаз жадно следили за ними отовсюду.

— Это просто несправедливо, — произнесла Брайанна.

Они поговорили еще немного, сидя под кронами высоких дубов и наблюдая, как парк заполняется народом. Наконец Нест сказала им, что ей пора пойти что-нибудь съесть. Роберт спросил, пойдет ли она в парк смотреть фейерверк, но Касс послала ему убийственный взгляд и велела прекратить задавать идиотские вопросы. Нест ответила, что подумает об этом. Все лучше, чем просто сидеть дома. Ба наверняка хотела бы, чтобы ее внучка сходила на фейерверк. Она спросит дедушку.

Нест дождалась, пока друзья покинули двор через дыру в изгороди, потом встала и не спеша вернулась в дом. У нее было странное чувство, даже неприятное: что-то явно ускользает от нее. Она всегда ощущала уверенность в собственной безопасности, спокойно смотрела в лицо возможным переменам. Но сейчас она почувствовала, как что-то сжимает ее железной хваткой, как будто ей нельзя больше рассчитывать ни на что. И дело было не только в потере Ба, а может быть, и Джареда — просто темный мир за пределами парка начал внезапно властно вторгаться в ее жизнь. Появились Джон Росс и О'олиш Аманех. Объявился демон. А тут еще и возможность того, что мэнтрог покинет свою темницу. Внезапная опасность появления невиданного количества пожирателей в тех местах, где прежде они никогда не показывались, и предупреждение Пика о нарушении равновесия. Ожившая тайна вокруг личностей ее матери и отца. И то, что Дух не защитил ее прошлой ночью…

Но, в основном, подумала она, все дело в страхе и неуверенности. Ей придется полагаться на свою магию, чтобы остаться в живых. А ей никогда не нравилось пускать в ход магию — генетический подарок ее собственной плоти и крови, природу которого она так и не научилась понимать. Ба оставила ей единственное предостережение: «Когда он придет за тобой, используй свою магию». Не «если придет», а «когда придет». И нет теперь места для сомнений — так оно и будет, а она, Нест Фримарк, четырнадцати лет от роду, изолированная от мира своей потерей и сомнениями по поводу заключенной в ней тайны, совершенно не чувствует себя готовой к таким нагрузкам.

Она все еще продолжала бороться со своим чувством уязвимости, стоя в одиночестве в десяти футах от входной двери, когда появился демон.

Глава 27

Демон выступил из-за гаража, вход в который открывался прямо на проезжую часть, ведущую к узкой дорожке. Он появился из сгустка теней, отбрасываемых старым орешником. Нест замерла на месте, увидев его, и все мысли, что клубились в голове, исчезли со скоростью звука. Она была так удивлена его появлением, что даже не подумала позвать на помощь. Она просто стояла, ошалело уставившись на него. Его учтивое лицо не выражало ничего, как будто приход к ней был самым естественным делом для него. Он изучал ее своими бесцветными глазами, и взгляд его был почти нежным. Как будто видит в ней нечто, чего она сама не замечает, оценивая и взвешивая, приходя к некоему выводу. Она слышала слова Ба, звенящие в сознании: «Когда он придет за тобой… Когда он придет за тобой…» Слова оборвались на высокой звенящей ноте, едва не оглушив ее. Она попыталась освободиться из-под его власти, скрыться в недрах дома, но не тут-то было. Как бы она ни старалась, ей не убежать. Она почувствовала, как глаза наполнились слезами. Гнев и разочарование кипели в ней, но их было недостаточно для освобождения.

Тут демон склонил голову, как будто отвлекся. Он улыбнулся ей, поднес пальцы к губам и послал ей воздушный поцелуй. Спустя мгновение он исчез, снова отступив вглубь теней за гаражом.

Нест стояла, как вкопанная, руки ее дрожали. Она ждала, что он появится снова, придет за ней, как написала Ба. Но ничего не происходило. Звон в ушах исчез; к ней вернулись звуки окружающего мира: смех и разговоры людей в парке, пение малиновок на ветвях деревьев во дворе, шум проезжающих по Вудлаун-роуд автомобилей. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Нест!

В прорехе в изгороди показался медленно ковыляющий по служебной дорожке Джон Росс. И она ощутила явное облегчение. Побежала к нему, едва сдерживая крик благодарности, поднявшийся внутри. Пружиня на бегу, она как будто сбрасывала последние оковы оцепенения. Избавлялась от страха и негодования, лишала их власти над собой.

Подбежав к Джону, она бросилась в его объятия и прижалась к его груди.

— Ну, ну, все в порядке, — бормотал он, поглаживая ее по спине. — Да что случилось, Нест? Эй, ну хватит плакать!

Она покачала головой, по-прежнему прижавшись к его груди, борясь со слезами, пытаясь что-то сказать. В этой жаркой вспышке из нее выплеснулись вся боль, гнев, страх и печаль прошлой ночи: так ливень смывает следы преступления с плит тротуаров, оставляя чистый лист.

— Я слышал о твоей бабушке, вот и пришел, — тихо произнес он. — Мне очень жаль, Нест. Лучше бы мне было догадаться, что он пойдет на такое. Я бы попытался предотвратить это. Я знаю, что ты должна чувствовать. Тебе тяжело.

— Мне очень больно, — наконец вымолвила она.

— Иначе и быть не может, — откликнулся он. — Когда теряешь того, кого очень любил…

Она медленно покачала головой, прижимаясь лицом к его рубашке.

— Почему это произошло? Почему он сделал это? Он пытался отомстить ей за то, что было во времена ее молодости? — Ее голос зазвенел, слова вылетали все быстрее. — Джон, он только что был здесь, стоял у гаража, уставившись на меня. Я не могла пошевелиться! Если бы вы не пришли…

— Нест, успокойся, все хорошо, — он похлопал ее по плечу.

Она еще сильнее вцепилась в него.

— Ба оставила записку, Джон. Перед тем, как умереть. Она знала, что произойдет. В записке сказано, что демон и за мной придет тоже. За мной! Почему?

Слова прозвучали, словно выстрел, вслед за которым наступила оглушающая тишина. Джон ничего не сказал, но молчание его было красноречивым. Нест почувствовала себя на краю пропасти, избежать которой почти невозможно. Росс знает, но не скажет ей. Как и Ба, он хранит свои тайны. Ее решимость начала угасать. Она услышала, как открылась дверь и появился ее дедушка, он искал ее. Она чувствовала себя в засаде, запертая в клетке своего незнания и замешательства. Ей нужно знать, что происходит. Пока не станет слишком поздно.

На нее нахлынула волна решимости и отваги.

— Джон, — быстро спросила она, подняв лицо от его груди и глядя ему в глаза. — Вы мой отец?

Боль, всколыхнувшаяся в его глазах, была такой сильной, что ее можно было пощупать. Он посмотрел на нее, и Нест показалось, будто он не в силах выразить чувства, переполняющие его душу.

— Я спросила потому, что Ба казалась такой подозрительной и разочарованной в вас, — поспешила добавить Нест, пытаясь облегчить ему ответ, помочь сказать то, что ей и так уже было понятно. — Я слышала, как она говорила с дедом. И было совершенно ясно… Я не сержусь ни на что, вы же знаете. Я просто… Я просто…

Он положил ладонь на ее щеку.

— Нест, — мягко проговорил он. — Я бы всем сердцем желал быть твоим отцом. Я бы гордился, будь это так. — Он печально покачал головой. — Но это не так.

Она уставилась на него, не веря своим ушам. Несбывшиеся ожидания взорвались отчаянием. Она была совершенно уверена. Она знала, что он ее отец, с того момента, как Ба отреагировала на него подобным образом, с того момента, как он заговорил о ее матери, рассказал их историю, с того момента, как она услышала его, увидела его глаза. Как же могло случиться иное? Как же так?

Дедушка приблизился к ним, и Нест обернулась к нему. Он выглядел потрясенным, лицо окаменело. Он не сводил глаз с Джона Росса.

— Доброе утро, Джон, — проговорил он, и в голосе зазвучала решимость. Он положил руку на плечо Нест, подбадривая ее.

— Доброе утро, сэр, — отвечал Росс, убирая руку.

— У вас что-нибудь не так?

— Нет, сэр. Я просто пришел выразить свои соболезнования. Мне очень жаль миссис Фримарк. Я считал ее выдающейся женщиной.

— Спасибо вам за добрые слова и за беспокойство, — старик помолчал немного. — Не хотите рассказать, что случилось с вашим лицом?

Нест, устремившая взор словно в никуда, все еще пораженная тем, что Росс не был ее отцом, быстро посмотрела на него и впервые заметила царапины и синяки.

— На меня напали на танцах — несколько работников Среднезападной Континентальной, — сообщил Росс, весьма убедительно пожимая плечами. — Просто перепутали с кем-то. Приняли меня за шпиона компании.

— Шпиона компании? — дедушка Нест недоверчиво посмотрел на Джона. — У компании нет шпионов. Кто станет для них шпионить? И зачем?

Росс снова пожал плечами:

— Все уже позади. Жаль, что меня не было здесь с вами и Нест.

Роберт посмотрел на внучку:

— Ты плакала, Нест. Сейчас все в порядке?

Нест кивнула, чувствуя себя омертвелой. Она посмотрела на дедушку и быстро отвела глаза.

Роберт Фримарк выпрямился и обернулся к Джону.

— Джон, мне нужно кое-что сказать вам. Эвелин была не слишком любезна с вами. Думала, вы не тот, за кого себя выдаете. Подозревала в чем-то. Я-то говорил ей, что она глупо ведет себя, потому что вы хороший человек…

Он покачал головой.

— Но я должен согласиться, со времени вашего приезда случилось много странного. Нест уже несколько дней сама не своя. Может быть, она полагает, я этого не замечаю, но это не так. События прошлой ночи заставили меня задуматься. Многое не сходится. Думаю, стоит попросить вас объяснить.

Росс ответил ему усталым взглядом. Он, казалось, взвешивал ситуацию, прежде чем ответить.

— Пожалуй, вы это заслужили, мистер Фримарк.

Дедушка Нест кивнул. Нест сделала шаг назад, чтобы видеть их обоих: ей казалось, что не все может пройти гладко.

— Ну, например, дело, связанное с человеком, отравляющим деревья, — Роберт Фримарк откашлялся. — Друзья Нест рассказали мне о нем, когда пришли просить моей помощи в ее розыске.

Он в двух словах описал Россу, что произошло.

— Вначале она послала их на поиски вас, выразившись совершенно четко: дело, мол, касается отравителя деревьев.

Он сделал паузу, ожидая реакции. Джон Росс взглянул на Нест.

— Я знаю о нем. Я приехал в Хоупуэлл, выслеживая его.

— Выслеживая его?

— Да, этим я и занимаюсь.

— Вы выслеживаете людей? Работаете в полиции? Вы сотрудник правоохранительных органов?

Росс помотал головой:

— Нет, я работаю сам на себя.

Роберт смотрел на него во все глаза.

— Значит ли это, Джон, что вы являетесь частным детективом? Или охотником-добровольцем?

— Что-то вроде этого.

Наступила долгая пауза, во время которой Старина Боб изучал своего собеседника.

— Так знали вы мою дочь Кейтлин, Джон, в конце концов? Только честно?

— Я знал о ней, но не был с ней знаком лично. И не учился с ней в одном колледже. Мы не были однокурсниками. Мне очень жаль, я обманул вас. Мне было очень нужно встретиться с вами. И самое главное — встретиться с Нест.

Еще одна паузу, длинней предыдущей.

— Зачем, Джон?

— Потому что, хоть я не знаю матери Нест, я знаю ее отца.

Теперь уже Нест смотрела на него во все глаза, и лицо ее выражало бесконечный ужас. Она проглотила непомерно разбухший ком в горле и быстро перевела взгляд на деда. Лицо Старины Боба было бледным.

— Может, вам лучше выдать эту тайну?

Джон Росс кивнул, развернув свою черную трость так, чтобы можно было опираться на нее, как будто этот разговор отнял у него все силы. Он посмотрел на свои туфли, а потом снова на Нест.

— Прости меня, Нест, это может быть очень больно. Хотелось бы мне скрыть это от тебя, но не получится. Надеюсь, ты поймешь. — Он обернулся на Роберта Фримарка. — Здесь много говорят о том, как умерла ваша жена, сэр. Некоторые считают ее выжившей из ума старухой, которая умерла, стреляя по привидениям. Но я с ними не согласен. Я думаю, она стреляла как раз в того человека, за которым я охочусь, которого я здесь рассчитывал найти. Она пыталась защитить себя. Но он очень могущественный и опасный противник, и у нее недостало сил остановить его. Он уже учинил здесь немало бед и несчастий, и это еще не конец. Он прибыл в Хоупуэлл с особой целью. Он сам еще не понимает, в чем состоит его цель, но я уже знаю.

Нест сделала глубокий вдох, когда его зеленые глаза встретились с ее собственными.

— Он прибыл за тобой, Нест. Твоя бабушка это знала. Поэтому стала ему угрожать, и он расправился с ней.

Его взгляд посуровел.

— Он твой отец, Нест.

В своем сне Рыцарь Слова стоит среди жалкой кучки уцелевших — на вершине заросшего лесом холма к югу от горящего города. Люди потратили так много времени и энергии на разрушение себя, что теперь совершенно обессилели, и демоны с прежде-людьми пользуются их бессилием. Вначале они преследовали обитателей палаточных лагерей и кочевников, но потам основной огонь перекинулся на окруженные стенами города. Самые слабые начали свое падение, и личность врагов стала известна. Рыцарь сражался с демонами все время, пока разрушался старый мир, выступая против них при первой же возможности, пытаясь приостановить крах цивилизации. Но падение было неумолимым, и теперь уже новая темная эра шла на убыль.

Рыцарь оглядывается по сторонам, дабы удостовериться, что женщин и детей отвели в надежное место, пока он держал оборону в роли часового. Большинство уже исчезло в ночи, остальные бегут — быстро, как призраки. Лишь несколько человек осталось вместе с ним, горстка удостоверившихся, что он не враг. Город внизу взрывается сердитым грохотом. Уводят толпы пленников, не убежавших вовремя, не внявших его предупреждениям. Рыцарь закрывает глаза: его охватывают печаль и отчаяние. Ничего не изменить. Ему не заставить их слушать. Не заставить поверить себе.

— Смотри! — произносит стоящий рядом изможденный мужчина, и в его хриплом голосе слышится страх и ярость. — Это она!

И тогда он видит женщину, выступающую из темноты на свет, в окружении мужчин, которые не рискуют приближаться к ней. Она высокая, царственная, лицо ее холодно. Он никогда прежде не видел ее, но, тем не менее, в ней просматривается нечто неуловимо знакомое. Он заинтригован. Она так и излучает силу и мощное присутствие. Один из пленников падает перед ней на колени. Он не осмеливается посмотреть на нее, голова его свисает ниже плеч. Когда их глаза встречаются, с ним происходит ужасная трансформация. Он извивается и дрожит, словно животное, попавшее в ловушку, охваченное ужасом. Он что-то говорит, выкрикивает плачущим голосам, но слов не понять, одни звуки. Тогда она заканчивает с ним, и он выгибается дугой, словно насаженный на копье, и умирает. Женщина переступает через него, продолжая свой путь, и пламя горящего города оранжевыми языками отражается на ее лице.

— Ты ее знаешь? — спрашивает Рыцарь.

— О да, я ее знаю, — шепчет мужчина, как будто ветер может донести до женщины его слова. — Когда-то она была девочкой. Прежде чем стала вот такой. Ее звали Нест Фримарк. Она жила в маленьком городке под названием Хоупуэлл, штат Иллинойс. Ее отец явился за ней четвертого июля, когда ей было четырнадцать, и навсегда изменил ее. Ее отец, сам будучи демоном, сделал и ее такой же. Я слышал, как он говорил это другому человеку, прежде чем убил его. Это было в тюрьме. Ее отец и меня бы убил, знай он, что я подслушиваю.

— Расскажи мне о ней, — тихо просит Рыцарь.

Он разворачивает мужчину лицом к деревьям, чтобы можно было видеть, что другие в безопасности, и тот начинает свой рассказ.

Когда Джон Росс проснулся поутру в постели Джози Джексон, он чувствовал такую боль, что едва мог двигаться. Все мышцы и сухожилия затекли, синяки раскрасились всеми цветами радуги.

Он лежал рядом с Джози и пытался собраться воедино, не будя ее. Все тело болело; пройдет несколько дней, прежде чем он восстановится и станет нормальным человеком.

Сон прошлой ночи зловещим облаком повис в темной части его сознания, ужас, от которого не избавиться. Ему снова напомнили старый сон, тот, в котором он впервые увидел, каким чудовищем станет Нест Фримарк.

Должен ли я сказать ей, снова спрашивал он себя. Поможет ли ей такое знание?

Когда они поднялись, Джози приготовила ему горячую ванну и оставила его отмокать в пене, пока сама готовила завтрак. Он одевался, когда она вошла с новостью о смерти Эвелин Фримарк. Детали передали по радио, также позвонили несколько друзей Джози. Росс молча прошел на кухню, поел. Эхо радости минувшей ночи постепенно исчезало. Он пытался не показывать своих чувств. Демон перехитрил его. Он подстроил нападение. Джон угрожал его планам и был устранен с дороги — чтобы не мешал нападению на Эвелин Фримарк. Он провел так много времени, волнуясь за Нест, что и забыл об окружающих ее людях. Демон постарается сломать Нест, уничтожая ее близких и лишая ее опоры в их лице. Росс совершенно упустил это из виду.

Он закончил завтракать и сказал Джози, что ему надо повидаться со Стариной Бобом. Она предложила пойти с ним. Джон поблагодарил, но отказался: лучше ему сделать это в одиночку Ну что ж, хорошо, отведя взгляд, проговорила Джози. Прошла к стойке и стояла там, глядя в окно.

— Это прощание, Джон? — спросила она спустя минуту. — Можешь сказать мне.

Он рассматривал округлую линию плеча под халатом.

— Не уверен.

Она кивнула, не продолжая. Провела рукой по волосам и продолжала смотреть в окно.

Джону так хотелось рассказать ей что-нибудь, но времени на объяснения не было. Он и так уже жестоко нарушил свои правила, позволив другому человеку быть слишком близко. Рыцарям Слова запрещено вовлекать кого бы то ни было в свою жизнь. Он имел право рисковать только собственной жизнью, но никак не чужой.

— Я скоро уеду из Хоупуэлла, возможно, даже сегодня. И не знаю, когда вернусь. — Их глаза встретились. — Хотел бы я, чтобы все было иначе.

Она не сводила с него глаз:

— Хочется верить, что это так. Могу я написать тебе?

Он медленно покачал головой.

— У меня нет адреса.

Она вымученно улыбнулась.

— Хорошо. А ты будешь иногда писать мне?

Он сказал, что попытается. Он был готов поклясться, что ей хочется сказать много другого: почему с ним так трудно, почему столько тайн. Но она не сказала. Лишь продолжала смотреть, как будто знала где-то глубоко внутри: все бесполезно и они больше не встретятся.

Она отвезла его обратно в отель — переодеться, потом до дома Фримарков и высадила у входа в парк. Они почти не разговаривали. Но когда он вылезал из машины, Джози потянулась к нему, обняла его за шею и поцеловала в губы.

— Не забывай меня, — шепнула она, и подарила ему такую лучезарную улыбку, которая и привлекла Джона в первую их встречу.

Потом она захлопнула дверцу, выпрямилась за рулем и уехала, не оборачиваясь.

А он переключил мысли на то, что он скажет Нест Фримарк о ее отце.

Теперь, когда он смотрел в потрясенное лицо Нест, Джон думал, правильное ли он принял решение. Смесь шока и ужаса в глазах девочки была невыносима. Она быстро моргала, и он понимал: ей хочется отвернуться, чтобы спрятать от него лицо. Нест пыталась заговорить, но слова не шли. Старина Боб тоже был потрясен, но совсем не в такой степени. Он не знал того, что знала Нест. Не знал, что отцом девочки был демон.

— Мой отец? — прошептала она, наконец. — Вы уверены?

Слова повисли в тишине, словно ядовитые жала обвинений.

— Нест, — начал дедушка, потянувшись к ней.

— Не надо, не говори ничего, — быстро произнесла она, отступая назад. Оторвала взгляд от Джона Росса и посмотрела в направлении парка. — Мне нужно… Я должна…

Она рванулась в отчаянии, слезы побежали по щекам, и она бросилась вон со двора через дыру в изгороди в парк. Пробежала мимо бейсбольной площадки. По служебной дороге ко входу в парк, дальше на кладбище. Джон Росс и дед беспомощно смотрели на нее, наблюдая, как ее угловатая фигурка уменьшается из виду и исчезает среди деревьев.

Старина Боб кинул в сторону Джона взгляд. Полный недоумения.

— Вы в этом уверены?

Росс кивнул, чувствуя, как серая пелена наваливается на него.

— Да, сэр.

— Не знаю, должны ли были вы говорить ей подобные вещи.

— Не знаю, стоило ли тянуть с этим так долго.

— Так вы преследовали этого типа, ее отца, до самого Хоупуэлла?

— Да, сэр.

— И он явится за Нест?

Росс вздохнул.

— Да, сэр. Собирается забрать ее с собой.

Старина Боб покачал головой, не веря своим ушам.

— Похитить ее? А вы не можете его арестовать?

Рост покачал головой.

— Не облечен такой властью. Кроме того, я еще даже не обнаружил его. А если обнаружу, то не смогу доказать того, что знаю. Так что не представляю, как мне остановить его.

Старина Боб сунул руки в карманы.

— А каким образом вы все это выяснили?

— Этого я не могу вам сказать.

Старина Боб отвернулся, потом снова повернулся к собеседнику — с пылающим от гнева лицом.

— Вы явились в Хоупуэлл с придуманной историей о вашем студенческом знакомстве с Кейтлин — и все это ложь. Вам удалось обманом пробраться в наш дом, а сейчас вы продолжаете скрывать правду о своих целях. И вовсе вы не собирались предупреждать нас об отце Нест. Можете придумывать какие угодно оправдания своим действиям, Джон, но я вынужден вам сказать, что с меня довольно. Вас больше не ждут в этом доме. Убирайтесь с моей территории и из наших жизней.

Джон Росс стойко выдержал взгляд угасших глаз старика.

— Я не стану обвинять вас, сэр. Я бы на вашем месте чувствовал то же самое. Простите за все.

Он немного помолчал.

— Но сказанное вами не изменит того факта, что Нест в беде, а я — единственный, кто может ее защитить.

— Тем не менее я сомневаюсь в этом, Джон. Вы довольно скверно защищали всех нас, вот что мне кажется.

Росс кивнул.

— Да уж. Но опасность, угрожающая Нест, для меня более понятна, чем для вас.

Старина Боб вынул руки из карманов.

— Не думаю, чтобы вы понимали самое главное в этой девчушке. А теперь ступайте, Джон. Ищите отца Нест или занимайтесь чем вам угодно. Но сюда больше не возвращайтесь.

Джон Росс постоял еще минуту, глядя на старика и пытаясь что-то сказать. Потом повернулся и захромал по дороге.

Глава 28

Нест вбежала в парк, не помня себя, ее мысли перемешались, разум покинул ее. Если бы можно было, она выскочила бы из кожи, из своего тела, из всей жизни. Лицо демона преследовало ее. Его образ запечатлелся в сознании так глубоко, что от него никак было не избавиться. Черты лица любезные и незаметные, голубые глаза бесцветны и пусты.

«Твой отец… Твой отец…»

Она ворвалась в темноту зарослей сосен и кипарисов, скрывшись в тени, отчаянно желая спрятаться от всего и от всех. Колючие ветви цеплялись за одежду, хлестали по лицу, царапая до слез, и эта боль слегка замедлила ее бег. Девочка перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась, не видя смысла продолжать бег. Она бесцельно двигалась сквозь заросли, слезы застилали глаза, кулаки сжимались. Этого не могло произойти, думала Нест. Просто не могло. Сквозь заросли хвойных деревьев она пробралась к массивному старому дубу, обхватила руками ствол и прижалась к нему. Она ощущала, как жесткая кора царапает руки и ноги, щеки и лоб, но все равно прижималась что есть силы.

«Твой отец…»

Нест не могла закончить мысль, а только сильнее прижималась к стволу, желая, чтобы ее тело растворилось в дереве. И тогда она станет единой с этим старым дубом. Исчезнет внутри него, и никто никогда ее не увидит. Она плакала все сильнее, слезы струились по лицу, тело тряслось. Нест зажмурила глаза. Правда ли, что он — ее отец, он, который убил Ба? И ее мать тоже? А теперь попытается убить ее?

«Делай что-нибудь!»

Она заставила себя успокоиться и унять слезы. Рыдания замерли, всхлипывания прекратились, когда перед девочкой открылось холодное и рациональное понимание того, что слезами горю не поможешь. Нест оторвалась от дуба и стала всматриваться вглубь парка сквозь ветви деревьев, постепенно вновь обретая хладнокровие. С ветвей, покрытых хвоей, на нее устремлялись взгляды иных созданий — далекие и отчужденные. Сегодня четвертое июля, американский День Независимости. Какую же свободу сегодня празднуют? Она посмотрела на свои руки: старый дуб оставил на них сердитые красные отметины, отчего ее кожа выглядела пятнистой и даже чешуйчатой.

Ее вдруг пробрала нервная дрожь. Давно ли она смотрелась в зеркало? Сколько в ней осталось человеческого? Она вспомнила, как спрашивала Ба несколько дней назад, был ли ее отец из числа лесных созданий. И вспомнила, как представляла, каково это — быть дочерью лесного создания.

Теперь-то она знает.

Девочка устремила взгляд внутрь себя; она все еще не могла поверить, что это правда. Может быть, Джон Росс ошибся? Почему он не мог ошибиться? Но она знала: это не ошибка. Вот почему Ба все эти годы так старалась избежать любых разговоров об отце. Ей стало нехорошо от этой мысли, от всей лжи и полуправды, от злостного обмана. Переполнившись страхом и печалью, она в полной мере ощутила себя лишенной поддержки, завязнувшей в болоте своей никудышной жизни, всеми оставленной.

Нест вернулась к дубу и села под ним, прислонившись к шершавому стволу. Она сидела там, уставившись на деревья, пытаясь решить, что теперь делать. И тут на нее прямо с дерева свалился Пик.

— Кошмар, я думал, что никогда тебя не поймаю! — воскликнул он, приземлившись на колени перед ней. — Если бы не Дэниел, я бы в этот злосчастный парк больше ни ногой!

Нест устало закрыла глаза.

— Что ты здесь делаешь?

— Что я здесь делаю? А ты как думаешь, что я могу здесь делать? Это что, вопрос-ловушка?

— Уходи. — Ее голос был ровным, холодным, сухим.

Пик замолчал и стоял как вкопанный, пока она не открыла глаза и не посмотрела на него. Он сидел, выпрямившись, не сводя с нее глаз.

— Будем считать, что я этого не слышал, — тихо произнес он. — Потому что я знаю: ты расстроена из-за своего отца.

Она хотела сказать ему что-то грубое, но вовремя взглянула на его лицо и оборвала себя на полуслове. У нее сдавило горло.

— Ты слышал?

Пик кивнул.

— Все?

— Все, — Пик сложил деревянные ручки на груди. — Сделай одолжение. Не нападай на меня из-за того, что я не сказал тебе о нем раньше. Не напоминай о том, что мне и так уже известно.

Нест сжала губы в тонкую линию и не дала слезам вылиться из глаз.

— Например?

— Например, о том, что не мое это дело — рассказывать тебе тайны о твоей семье. — Пик предостерегающе покачал головой. — Мне очень жалко, что тебе пришлось это узнать, но совсем не жалею, что эта информация пришла не от меня. В любом случае, у тебя нет повода убегать сломя голову. Это еще не конец света.

— Для тебя — разумеется.

— И для тебя тоже! — пробурчал он. — Ты получила изрядный шок, расстроилась, но не стоит разрываться на куски. Я не знаю, каким образом Джон Росс обнаружил это и почему решил рассказать тебе все. Но я точно знаю: делу не поможешь, если ты забьешься в нору и будешь там пережидать зиму. Ты должна что-то делать!

Нест чуть не рассмеялась.

— Что, например, Пик? Что я могу сделать? Пойти в дом и взять ружье? Как Ба? Он же демон! Ты разве не слышал? Демон! Мой отец — демон! Вот здорово! Звучит, как дурацкая шутка!

Она вытерла слезы.

— Кстати, я не стану разговаривать с тобой о нем, пока ты не расскажешь мне всей правды. Ты всегда все знал. И не говорил ничего при жизни Ба, потому что считал, что пока нельзя. Хорошо. Я понимаю. Но сейчас она умерла, и поэтому мне лучше знать правду, пока я и сама не погибла.

Она проглотила рыдание и сердито прочистила горло.

— О, да помогут мне боги! — Пик с отвращением начал дергать себя за бороду. — И что же я должен рассказать тебе, Нест? Что ты еще не выяснила? Твоя бабушка была дикаркой, юной девушкой, попиравшей правила и нарушавшей их во множестве. Индеец показал тебе большую часть этого во время танца и видения. Она бегала с пожирателями в Синиссипи-парке, и это привело к ее связи с демоном. Демон хотел быть с ней, может, ради магии, а может, и ради нее самой. Я не знаю. Он пришел в ярость, когда она обнаружила, кто он такой, и отказалась иметь с ним дело. Стал ей угрожать, говоря, что не ей это решать. Но бабушка держалась твердо, не испугалась его и не вернулась. Она рассказала, что сделает, если он не оставит ее в покое. И демон знал: она не шутит.

Лесовик вскочил на ноги.

— Хочешь знать еще? Отлично. Вот, слушай. Он ждал шанса отплатить, как это делают все демоны. Они все знает черную магию, так что возраст для них не проблема. Демоны умеют быть терпеливым. Он ждал, пока твоя бабушка не вышла замуж и не родилась твоя мать. Потом он дождался, когда мать вырастет. Думаю, твоя бабушка была уверена, что больше не увидит его, но она ошиблась. Он все время ждал. И проделал с твоей матерью то же, что сделал с бабушкой. Обманул ее при помощи магии и уловок и соблазнил. Ни любви, ни симпатии не было с его стороны. Даже ненависти не было. Лишь желание насолить твоей бабке. И результатом его мести стала ты. Бабушка вначале не подозревала о его участии, но даже когда узнала об этом, не могла сказать матери. Но демон подождал, пока тебе не исполнилось несколько месяцев, и рассказал им всю правду.

Нест в ужасе посмотрела на Пика.

Лицо того сморщилось еще сильнее.

— И еще демон рассказал им, почему он это сделал. И получил от этого огромное удовольствие. Я при этом присутствовал. Вскоре после этого твоя мать разбилась, упав со скалы. Может быть, это произошло случайно, но никто не видел, как все случилось, поэтому я ни в чем не могу быть уверен.

Его обида на Нест, похоже, рассеялась. Голос смягчился.

— Но меня беспокоит другое. Демон хотел отомстить твоей бабушке, поэтому он уничтожил твою мать. Но за тобой он явился, видимо, по другой причине. Скорее всего, он верит, что ты принадлежишь ему, являешься его ребенком, его плотью и кровью, и он вернулся, дабы потребовать свое.

Нест прижала колени к груди, вслушиваясь в тихое шуршание веток кипариса и сосны, обдуваемых ветерком.

— Почему он думает, что я пойду с ним? Или останусь с ним, если он меня заберет? Я ничем не похожа на него.

Но, даже произнеся эти слова, Нест понимала — это не так. Она выглядела, разговаривала и вела себя как человек, но то же самое касалось и демона, в его человеческом обличье — когда ему это было удобно. Но основой всего этого была магия — у них обоих. Девочка не знала, каков источник этой магии в ней самой. Но если она унаследована ею от отца, тогда, пожалуй, в ней больше отцовского, чем она сама этого хотела бы.

Пик указал на нее пальцем.

— Не сомневайся в себе, Нест. То, что он твой отец — лишь случайность рождения, ничего более. Обладание магической силой ничего не значит. Что бы ни было в нем человеческого, благодаря чему ты появилась на свет — ныне мертво, погребено под грузом того существа, каким он является ныне. Так что не ищи того, чего нет.

Она упрямо сжала губы.

— Я и не ищу.

— Тогда о чем ты думаешь, девочка?

— О том, что я не пойду с ним никуда. И ненавижу его за то, что он сотворил.

Пик поглядел на нее с сомнением.

— Он должен это знать, ты не предполагаешь? Но это не влияет на его решение. Должно быть, он считает, что сумеет заставить тебя, неважно, хочешь ты этого или нет. Подумай как следует. Ты должна быть очень осторожна. И главное, не теряй рассудка.

Он положил подбородок на руки.

— Все это дело очень запутанное, так бы я сказал. Я удивляюсь, что делает в Хоупуэлле Джон Росс, как будто других мест на земле мало. Почему Рыцарь Слова выбрал именно эту битву? Спасти тебя? Но почему? В мире немало других нуждающихся в помощи! Ты мой лучший друг, Нест, я бы что угодно сделал для твоего спасения. Но Джон Росс не имеет к этому отношения. Между Словом и Пустотой идет война, и то, что происходит здесь, в Синиссипи-парке, выглядит мелкой стычкой, несмотря даже на участие твоего отца. Я уверен, тут замешано нечто другое, о чем мы и не подозреваем.

— Как думаешь, Ба знала? — спросила Нест в замешательстве.

— Может быть. И не исключено, что именно поэтому демон и убил ее. Но я так не думаю. Вероятнее всего, он убил твою бабушку, потому что боялся ее, боялся, что она встанет на пути и нарушит его планы. И потому что все еще желал отомстить ей. Нет, именно Джон Росс должен быть единственным, кто знает. Видно, поэтому он и здесь. Может быть, именно смерть твоей бабушки подтолкнула его поведать тебе тайну твоего рождения — потому что он знает то, чего не знаем мы.

Нест с сомнением помотала головой.

— Почему бы ему просто не рассказать мне, в чем там дело?

— Не знаю, — Пик отчаянно теребил бороду. — Хотелось бы мне это знать.

Она грустно улыбнулась уголками губ.

— Звучит не очень утешительно.

Они какое-то время помолчали, глядя друг на друга. Тени становились длиннее, вдалеке в парке слышался неясный шум. Несколько шальных, дождевых капель упали на лицо Нест, и она смахнула их. По небу проползала серая туча, но вслед за ней небо светилось синевой. Может наконец придет долгожданная гроза!

— Записка, оставленная тебе бабушкой, мне что-то напоминает, — вдруг объявил Пик. — Помнишь ту историю, когда бабушка в первый раз увидела Духа? Вы были в парке, и она подошла прямо к нему. Вспоминаешь? Он стоял прямо посреди теней и не двигался. И они долгое время не сводили друг с друга глаз, как будто общались. Потом она подошла к тебе и объявила: он здесь, чтобы защищать тебя. — Пик помолчал. — Ты никогда не задавалась вопросом, откуда взялся Дух?

Нест глядела на него, и самые разнообразные мысли проносились в голове.

— Думаешь, это все Ба?

— Твоя бабушка обладала собственной магией, Нест, и она многому научилась от твоего отца, прежде чем выяснила, кто он такой и прекратила с ним связь. Дух появился после смерти твоей матери, когда твой отец исчез и стало ясно, что ты в опасности. Еще больше похоже на правду, что он появился как раз тогда, когда твоя бабушка перестала пользоваться магией — и она ведь не смогла защитить себя с ее помощью, когда твой отец явился к ней прошлой ночью.

— Думаешь, это Ба создала Духа?

— Вполне вероятно. Разве Дух появился не затем, чтобы защищать тебя, когда ты стала достаточно большой и начала одна выходить в парк? — Пик сосредоточенно нахмурился. — Он магическое существо, а не создание из плоти и крови. Кто еще мог призвать его сюда?

На лице Нест отразились недоверие и замешательство.

— Но почему же Ба ничего не сказала мне? Разве она не была во мне уверена?

Пик пожал плечами.

— Я знаю ответ на этот вопрос не более, чем на предыдущий: почему Джон Росс не поделится с тобой своим знанием? Но если я прав и Дух сотворен для твоей защиты, тогда текст записки становится понятным, правда?

— А если нет?

Пик не ответил; он просто смотрел на нее, и глаза его сверкали. Он ни на минуту не сомневается в своей правоте, подумала Нест. Абсолютно уверен. Добрый старый Пик…

— Не забывай об этом, пока все не кончится, — продолжал лесовик, наклоняясь к ней. — Скажем, Джон Росс прав. Допустим, твой отец вернулся за тобой. Посмотри, как он это все делает. Он не стал просто хватать тебя в охапку и утаскивать куда ни попадя. Нет — он тянет время, играет с тобой в разные игры, берет измором. Нашел тебя в парке и предупредил: никому нельзя доверять. Пришел в церковь и там выступил против тебя. Применил магию к старой женщине, чтобы продемонстрировать, что может случиться с тобой. Заставил этого парня Эбботта похитить тебя и унести в пещеры, а потом продолжал издеваться над тобой, рассказывая, как ты беспомощна. Убил твою бабушку, затруднил жизнь Джону Россу, твоему деду, да и мне тоже. Где, как ты думаешь, я был всю ночь? Пытался запереть мэнтрога в дереве, не щадя живота своего. Но ты понимаешь? Твой отец ни перед чем не остановится, лишь бы заставить тебя думать, что он может добиться всего, чего пожелает.

Она кивнула, внимательно изучая его мудрое лицо.

— И как ты думаешь, почему? Тебе известно?

— Да. Думаю, он боится тебя.

Его слова повисли в напряженной тишине. Лесовик не сводил с девочки глаз, ожидая, что та ответит.

— Это не имеет никакого смысла, — наконец вымолвила она.

— Разве? — Пик вскинул бровь. — Знаю, ты напугана происходящим и думаешь, что тебе не удастся себя защитить. Но ты наверняка сумеешь. Твоя бабушка написала, что ты должна делать. Использовать свою магию и доверять Духу. Может быть, есть смысл послушать ее.

Нест раздумывала над этим, ничего не говоря, сидя напротив лесовика в тени кустарника. За пределами ее временного убежища мир жил своей яркой жизнью. Но это ни на минуту не могло заставить ее забыть, к какому миру она принадлежит. Он звал ее назад, напоминая о себе. Девочка подумала, как сильно все изменилось в одночасье. Ба мертва. Джаред на грани жизни и смерти. Ее отец ворвался в ее жизнь с жаждой мщения. Магия стала для нее щитом и мечом, и лишь на нее она должна полагаться.

— Наверное, я должна что-то сделать, вместо того чтобы убегать и прятаться. Правда? — тихо спросила она и сжала губы. — Полагаю, у меня нет выбора.

Пик пожал плечами.

— Ну, что же, какое бы решение ты ни приняла, я буду с тобой. Дэниел и я. Может быть, и Джон Росс тоже. Каковы бы ни были его мотивы, я думаю, он поддержит нас.

Она скептически глянула на него.

— Надеюсь, нас ждут хорошие новости.

Маленький человечек серьезно кивнул.

— Я тоже.

Дерри Хоув, в футболке и джинсах, стоял у окна своей маленькой квартирки, поглядывая, на пасмурное небо и раздумывая не помешает ли погода вечернему фейерверку, когда джип-«чероки» Джуниора Элуэя притормозил у его дома. Джуниор въехал на тротуар, стараясь держаться параллельно линии парковки, затем колеса его автомобиля неуклюже выпрямились, и он дернулся в сторону улицы. Дерри сделал большой глоток из банки с «будвайзером» и с отвращением покачал головой. Этот парень понимает в вождении не больше, чем свинья в апельсинах.

Оконный вентилятор скрипнул и начал вращаться, обдувая живот и грудь Дерри струей тепловатого воздуха. В квартирке было жарко и душно. Дерри старался не замечать дискомфорта, но приближался предел и его терпению. От головной боли, с которой не справились и четыре таблетки экседрина, трещали виски. Немилосердно болела рука в том месте, где он задел ее ножом, нарезая накануне провода. Но хуже всего — отвратительное жужжание в ушах: раз начавшись, оно отказывалось исчезать. Вначале Дерри решил было, что теряет слух, но потом приписал свой недуг чрезмерным возлияниям. Подумав об этом, он потянулся за новым «будвайзером», дабы улучшить самочувствие. В голове как будто поселились осы. Или куча жуков-древоточцев.

Он на минуту прикрыл глаза и помотал головой из стороны в сторону, пытаясь облегчить боль. Проклятье, это лишь усугубило звон!

Удобно усевшись в кресле-качалке матери Дерри, демон, невидимый никому, прибавил мощности и улыбнулся.

Дерри прикончил банку и подошел к входной двери. Он смотрел в дверной глазок, пока на ступенях не показался Джуниор, потом быстро распахнул дверь и возник перед ним, словно черт из табакерки.

Джуниор так и подпрыгнул.

— О, проклятье, никогда так не делай! — сердито заорал он.

Дерри ехидно засмеялся.

— Что, нервишки сдают?

Джуниор пропустил его слова мимо ушей, огляделся, чтобы убедиться, что они одни, взглянул на пиво Дерри и прошел в кухню взять и себе банку.

— Ну вот, я и пришел, как видишь.

— И ничего с тобой не сделалось, верно? — Дерри повернулся в сторону кухни и чуть повысил голос. — И мне притащи холодненького, раз все равно берешь себе!

Он нетерпеливо ждал, пока появится Джуниор, выхватил у него из рук банку и двинулся к кушетке. Они уселись вдвоем, держа в руках ледяные банки. Джуниор посмотрел на остатки пиццы, которые лежали в коробке на кофейном столике.

— Голоден? — поинтересовался Дерри, скорее для того, чтобы начать разговор.

Джуниор помотал головой и глотнул пива.

— Ну как — все готово?

— Лучше ты скажи: удалось поменяться на сегодняшнюю смену?

Джуниор кивнул.

— Как и планировали. Я вчера пошел, сказал им, что мне надоела забастовка и я хочу обратно в цех, попросил вписать меня как можно раньше. Ты бы видел их рожи! Разулыбались, идиоты! Сказали, я могу начать хоть сразу. Моя смена начнется… — Он посмотрел на свои часы. — Меньше чем через час. Все уже подготовлено. Видал?

Он продемонстрировал подбитые железом рабочие ботинки. Дерри одобрительно кивнул.

— Мы их возьмем за яйца, а они и знать ничего не будут!

— Ага, будем надеяться, — Джуниор не выглядел особенно уверенным.

Дерри попытался скрыть раздражение в голосе.

— Надежда нам мало чем поможет. У нас есть план, парень, а в этом плане — то, что будет сделано сегодня. — Он пристально посмотрел на Джуниора. — Подожди меня здесь.

Дерри встал и вышел из комнаты. Демон наблюдал, как Джуниор развалился на кушетке, поигрывая банкой с пивом, стащив кусок холодной колбасы с пиццы и запихнув его в рот. Он уставился в допотопное окошко с таким видом, будто никогда прежде его не видел.

Дерри вернулся с металлической коробкой для завтрака с замочком и ручкой. Передал ее Джуниору. Тот возбужденно схватил коробку и держал ее на весу.

— Расслабься, — усмехнулся Дерри, усаживаясь и делая глоток пива. — Ничего не произойдет, пока ты не повернешь движок. Можешь ронять ее, пинать, делать все, что угодно, — все останется, как есть. Видишь металлическую планку на задней стенке, под петлями? Здесь и находится движок. Передвинешь его от зеленого деления до красного — и у тебя в запасе останется пять минут. Море времени. Принесешь коробку туда, оставишь в раздевалке и начнешь работу. В перерыв захватишь в цех: как будто у тебя там завтрак — и поставишь под главный прибор. А потом выйдешь. Когда все случится, будет похоже на то, что мотор перегрелся и взорвался. Дошло?

Джуниор кивнул.

— Дошло.

— Только помни. Пять минут. Это запрограммировано.

Джуниор поставил коробку на кофейный столик рядом с пиццей.

— Где твоя?

Дерри пожал плечами.

— Там, за кроватью. Хочешь посмотреть?

Оба встали и прошли в спальню, попивая пиво, расслабившись и обмениваясь шутками о том, как все будет завтра. Демон наблюдал, как они покидают комнату, затем встал, прошел к кофейному столику и открыл коробку. Сандвичи, пакетик чипсов, термос. Демон приподнял их. Дерри оказался прав: часовой механизм установлен на пять минут после момента запуска.

Демон неодобрительно покачал головой и переставил его с пяти минут на пять секунд.

Дерри и Джуниор вернулись назад, уселись на кушетку, потягивая пиво из новых банок, продолжая обсуждать план. Дерри уверял приятеля, что все идет так как надо. Потом Джуниор забрал коробку и вышел: ему пора было ехать на завод.

Когда он ушел, Дерри потер виски и отправился в ванную принять еще одну таблетку экседрина, запив ее еще одной баночкой пива. Но подумав, отказался от этой затеи. Теперь лучше повременить с пивом, решил он, отставляя банку. Вечером ему понадобятся свежие мозги.

Он свалил остатки пиццы на поднос и принес второе устройство, немного отличающееся от первого. Закончил подсоединять провода. Когда все было готово, Дерри положил его внутрь переносного пластикового холодильника для пикников, закрепил внутри и закрыл крышку. Потом откинулся на кушетке, с гордостью поглядывая на свое детище. Оно его не подведет!

Демон подошел и сел рядом. Дерри не видел его и не знал, что тот здесь.

— Лучше прихвати оружие, — прошептал демон в голове Дерри.

Дерри бросил взгляд на старый оконный вентилятор, чье жужжание удивительным образом напоминало жужжание в его голове.

— Лучше прихвачу оружие, — повторил он.

— На всякий случай — вдруг кто-нибудь попытается остановить тебя.

— Меня некому остановить.

Демон тихо рассмеялся.

— А как же Роберт Фримарк?

Дерри уставился в пространство.

— А ведь верно. — Его взгляд стал колючим. — Если сунется, ему не поздоровится.

Когда он направился в спальню взять свою сорокапятку из чуланчика, демон открыл холодильник и переставил часы во взрывном механизме.

Нест прошла через парк к дому. Пик сидел на ее плече, оба молчали. Было около четырех, в парке — уйма народу. За столами для пикников и на одеялах сидело множество семей. Она обошла их стороной по дорожке вдоль деревьев, окаймлявших Синиссипи-парк на севере. Ей нечего было скрывать от людей; просто не хотелось вступать в разговоры. Даже Пик это понял и дал ей возможность побыть одной.

Пожиратели тенями двигались вокруг, блестя глазами, и ей с трудом удавалось не замечать их.

Девочка вышла из парка и по служебной дорожке направилась к дому. Сквозь облака над головой то и дело появлялось играющее в прятки солнце. Яркие лучи перемежались серыми облаками, легкими на востоке, а на западе переходящими в массивные грозовые тучи. Дождь уже близок. Нест посмотрела в небо и отвернулась без всякого интереса. Сейчас ей важнее всего придумать, как защитить себя. До прошлой ночи она полагала, что и демон, и Джон Росс, и все безумие, которое они принесли в Хоупуэлл, мало ее касаются. Она считала себя скорее зрителем, нежели участником событий. И вот теперь девочке пришлось убедиться: она не просто участник, но, пожалуй, центральный игрок. И рассчитывать ей приходится только на себя. Может быть, Пик и Дэниел сумеют чем-то помочь. И Джон Росс. И Дух. Но все равно полагаться она будет только на себя. Так думать полезнее. Всякий раз при встрече с ней демону удавалось изолировать ее от мира и окружающих, наверное, удастся и на этот раз.

Ее отец.

Но она не считает его таковым. Он — демон и ее враг.

Нест размышляла над запиской Ба. Можно ли на нее опираться? Прав ли Пик, считая, что Ба могла создать Духа, вложив в него всю свою магию? Может быть, и вправду, только из-за этого она оказалась беззащитной перед демоном? «Доверяй Духу».

Она снова и снова вспоминала слова Ба о том, что пожиратели никогда не причинят ей вреда, что она особенная, находится под защитой. Она и не подвергала это сомнению. Но демон — все-таки не пожиратель, так что, вероятно, Ба могла и ошибиться. Почему она не сказала ей, когда была возможность? Почему не дала Нест что-нибудь, на что всегда можно опереться?

Я так боюсь, подумала она.

Нест нырнула в дыру в изгороди и очутилась на заднем дворе. Дом стоял затемненный и мрачный, ей не хотелось входить туда. Пик, покинув ее плечо, удалился в лес. Она помешкала минуту, потом вошла через заднюю дверь, ожидая, что там караулит демон.

Но в доме оказался только дедушка. Он вышел на крыльцо.

— Ты в порядке, Нест? — тихо спросил он, бессильно опустив руки. Он выглядел таким усталым и измученным.

Она кивнула.

— Все хорошо.

— Для тебя было таким шоком услышать подобное про своего отца, — осторожно проговорил дедушка и покачал головой. — Я все еще не могу до конца в это поверить.

Нест вдруг почувствовала печаль: этот сильный человек так много потерял в своей жизни. Глаза ее слабо улыбнулась ему в ответ, как будто говоря: «Я тоже».

— Я прогнал Джона, — продолжал Роберт. — Сказал, что мне не по душе его появление в моем доме под фальшивым предлогом, каковы бы ни были его мотивы. Лучше будет, если он не станет сюда приходить. Жаль, если это тебя расстроит.

Нест смотрела на него во все глаза, не понимая. Она чуть не сказала деду, что он потерял рассудок, но придержала язык. Дед ведь не знает того, что известно ей о Джоне. Поэтому и судит о нем со своей колокольни. Разве она поступила бы иначе, окажись на его месте?

— Я пойду полежу немного, дедушка, — произнесла Нест и поднялась наверх.

Она прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Вокруг сгустились тени, воздух был душным. Она чувствовала себя одинокой, загнанной в ловушку.

Неужели и Джон Росс оставил ее? Бросил, столкнувшись с дедушкиной неприязнью? И больше ничем не поможет ей?

Лежа на кровати, она вдруг начала горячо молиться, чтобы не остаться одной, когда демон появится вновь.

Глава 29

День перешел в вечер. Минуты медленно перетекали в часы. На небе сгущались тучи. Дождь так и не пошел, но на западе небо становилось все мрачнее. Старина Боб слонялся по дому, словно привидение, глядя на вещи, которых не замечал много лет, вспоминая старых друзей, вороша в памяти события давнего прошлого. Приходили и уходили визитеры, приносили с собой корзинки с провизией и соболезнования. Свежесрезанные цветы и растения в горшках все прибывали. Дом заполнялся маленькими белыми открытками в простых белых конвертах со словами сожаления и скорби. Новость о смерти Эвелин Фримарк уже передали по радио, и она была у всех на устах. Некролог же в газете появится только завтра. По телефону расспрашивали о деталях, и Старина Боб терпеливо объяснял: подготовка к похоронам, поминальная служба и все остальное уже закончено. Местная Ассоциация Сердца учредила фонд памяти Эвелин Фримарк, который принимает денежные пожертвования. Старина Боб с трудом произносил все это, пытаясь свыкнуться с мыслью, что жены нет в живых.

Нест оставалась в своей комнате за закрытой дверью, не выходила, пока Старина Боб не позвал ее обедать. Они ели за кухонным столом, в молчании. Потом, когда на землю стали опускаться сумерки, друзья позвонили ей и спросили, пойдет ли она в парк смотреть фейерверк. Нест спросила дедушку, можно ли ей пойти. Роберту хотелось сказать нет, пусть, мол, сидит дома в безопасности рядом с ним, но он вдруг понял бессмысленность подобного поведения. Ну, даст он ей убежище на день или даже на неделю, а что дальше? Почему бы не предоставить ей возможность идти куда хочется? Нест сообразительна и осторожна; она не станет рисковать, особенно после прошлой ночи. В любом случае, правда ли то, что ее отец здесь? Никто, кроме Джона Росса, не видел его, а он теперь и не знает, можно ли доверять Россу. Эвелин беспокоилась по поводу возвращения отца Нест, но так ни разу и не сказала определенно, что знает о его возвращении. Старина Боб подумал было, не позвонить ли в полицию и не поделиться ли своими опасениями, но тут же понял: у него нет нечего конкретного, кроме неясных подозрений, в основном базирующихся на словах того же самого Джона Росса.

И в конце концов он решил отпустить ситуацию, позволив Нест уйти, взяв с нее лишь твердое обещание, что она будет сидеть с друзьями рядом с людьми и никуда не пойдет одна. Парк для нее — безопасное место. Она прожила в нем всю жизнь, исходила его из конца в конец, играла в нем, будучи ребенком, воспринимая его просто как часть своего двора. И не мог он, ну просто не мог сейчас запретить ей идти туда, особенно сейчас, когда девочке предстояло оправиться от шока, вызванного смертью бабушки.

Когда Нест ушла, Роберт принялся убирать кухню, переставляя корзинки с едой. Холодильник и морозильная камера очень быстро наполнились пищевыми контейнерами. Он позвонил в дом преподобного Ральфа Эмери. Роберт спросил священника, можно ли прислать кого-нибудь с утра, чтобы отнести пищу в церковь и раздать нуждающимся. Святой отец ответил, что позаботится об этом, поблагодарил Роберта за великодушие, несколько минут поговорил с ним об Эвелин и попрощался.

Тени в доме слились в сплошную темную массу, и Старина Боб прошелся по пустым комнатам, включил свет, а потом вернулся в кухню и закончил дело. Ружье исчезло, его забрала полиция по причинам, понять которые он не мог. Они сказали, якобы для расследования. Но в отсутствие ружья Роберт чувствовал себя неспокойно. Попробуй взглянуть на все это иначе, сказал он себе. Потом он вымыл посуду, сам, чего не делал уже много лет. И обнаружил, что это помогает расслабиться. И снова подумал об Эвелин. Кинул взгляд на место за кухонным столом, представив ее там: в одной руке стакан с бурбоном, в другой — неизменная сигарета. Она отвернулась от света, взгляд погружен в себя. О чем она думала, когда сидела вот так? Может быть, вспоминала свое детство в маленьком коттедже через несколько домов отсюда? Думала ли она о Нест? О Кейтлин? О нем? Хотела ли она, чтобы ее жизнь изменилась, чтобы она могла побольше всего успеть? Размышляла ли об упущенных возможностях и несбывшихся мечтах? На устах Роберта появилась печальная улыбка. Он жалел о том, что так и не спросил Эвелин об этом.

Роберт закончил с посудой, вытер ее и убрал на место. Огляделся вокруг. Дом был полон воспоминаний о его жизни с Эвелин. Он прошел в гостиную и постоял, глядя на камин, на фотографии, на место в углу у окна, где всегда стояла рождественская елка. Воспоминания ходили по кругу — далекие и исчезающие или недавние и свежие — как боль от ее потери. Он присел на диван. Завтра друзья соберутся у Джози за чашкой кофе и булочками, станут в его отсутствие обсуждать Эвелин: как накануне обсуждали человека в маске гориллы или того типа, что убил своих детей. Они это делают не со зла, просто считали ее забавной, а теперь ее смерть стала для них угрозой. Кроме того, она умерла здесь, в Хоупуэлле — а не в каком-то там неизвестном городе в другом штате. Здесь, где они давно уже все живут, где ее все знали. Да, она была странной, поэтому никого не удивило, что смерть настигла ее с ружьем в руках, стреляющей по призракам, ведь Эвелин Фримарк и раньше делала странные вещи. Но в глубине сознания у них гнездится мысль, что она не отличалась от них, и, раз такое случилось с ней, значит, и их не минует чаша сия. Правда состоит в том, что вы, волей-неволей, разделяете чувство родства и сопричастности даже с самыми убогими душами, ощущаете, что знали многих из них на протяжении своей жизни. Вместе играли в детстве, имели одни и те же мечты и чаяния. Темное будущее всех объединяет. Смерть никого не минует. И вы это знаете. Знаете, что единственная неудача изменит вашу жизнь навсегда, что вы уязвимы. Для того чтобы защитить себя, вы должны знать, почему судьба сейчас коснулась другого и миновала вас.

Старина Боб вслушивался в тишину и позволял воспоминаниям кружить, как стае воронов. Боже, как он будет скучать по ней!

Какое-то время мысли его сосредоточились на звонке Мела Райордена. Мел и Кэрол приходили нынче утром с соболезнованиями, предложив пообедать у них после похорон, когда он будет чувствовать себя получше. Старина Боб подержался с ними за руки — неловкий ритуал между давними друзьями, свершающийся, когда что-то глубоко меняет их жизни, и слов всегда недостаточно, чтобы выразить таящееся на душе. Позже Мел позвонил ему, понизив голос, и сказал, что ему следует узнать кое-что. Дерри позвонил ему, весь в тоске, извинялся за то, что напугал разговорами о Среднезападной Континентальной, и сказал, он вовсе не имел в виду ничего дурного. Мол, просто моча ему в голову ударила. На самом деле что бы профсоюз ни решил — он все заранее одобряет. И хотел бы пойти на фейерверк вместе с Мелом, Кэрол и другими, сесть с ними рядом. Мел часто замолкал, проверяя, слушает ли его Боб. В его голосе звучала надежда. Может быть, он ошибался насчет племянника, робко заключил Роберт. Может, мальчик, и вправду, ничего плохого не замышлял. Он просто хочет, чтобы Старина Боб знал это.

Когда Мел повесил трубку, Боб постоял глядя на телефон, раздумывая, верить ли услышанному, и что это изменит. Потом бросил думать об этом, вернувшись к мыслям о своей жизни, о завершении подготовки к похоронам и волнениям, связанным с Нест. А вот теперь эта тема снова всплыла в сознании. Он обнаружил, что смотрит на нее несколько иначе. Дело в том, что все это звучало несколько странно. Не похоже на Дерри Хоува. Этот парень не изменится и за миллион лет, не то что за сутки. А вдруг он, Роберт, ошибается? Люди всегда менялись — даже те, которых вы считали неспособными на такое. Это случается сплошь и рядом.

Он побарабанил пальцами по подлокотникам дивана, вглядываясь в пространство. Значит, Дерри пойдет смотреть фейерверк, с Мелом и Кэрол, да? А куда же подевался его дружок, Джуниор Элуэй, раз он отправится со стариками?

Роберт встал с дивана и пошел в кухню за банкой шипучки. Нашел, принес в гостиную и снова уселся.

Фейерверк. Слово прочно засело в мозгу, намекая на нечто не совсем обычное, не такое, как всегда. Но Роберт не мог уловить, что именно. Разве они с Дерри не говорили вчера о фейерверке, когда он стал спрашивать парня, что за чепуха у него в башке? Дерри Хоув, ветеран Вьетнама, специалист по взрывам, что-то рассуждал о том, как кинуть спичку в кучу петард для фейерверка, как опасны фейерверки, если не знать, что делаешь, могут даже вызвать несчастные случаи…

Роберт выпрямился. Что это такое говорил Дерри? «Я устрою для Среднезападной Континентальной такое Четвертое июля, какое она надолго запомнит!» И что-то еще, ему лично. Ага: «Четвертого оставайтесь лучше дома. Держитесь подальше от фейерверка».

Старина Боб поставил банку шипучки на столик, едва осознавая, что делает, мысли его блуждали. То, о чем он подумал, просто смешно. Не имеет никакого смысла. Как связать саботаж Дерри с праздничным фейерверком? Он перебирал в уме возможности, не находя ничего нового. Никакой связи.

А потом в голове будто щелкнуло. Роберт вскочил на ноги и выбежал на крыльцо, где хранил старые газеты. Начал перебирать их. В основном, старые «Чикаго Таймс», но есть несколько «Хоупуэлл Газетт». Пятничную он выбросил, после того как завернул в нее мусор. Вот газета от вторника.

Он развернул ее и начал просматривать. Ничего, связанного с Четвертым июля. Но что-то теплилось в памяти, вроде большого объявления. Лучше бы он тогда внимательнее читал, но это было так давно, до всех этих треволнений. Они с Эвелин всегда посещали фейерверки, и им не нужно было уточнять, когда праздник начнется.

Он отложил в сторону газету за вторник; может быть, в субботнем выпуске что-нибудь встретится? Роберт пошел в свою берлогу и начал искать там газету, но никак не мог найти.

Постоял немного, пытаясь вспомнить, что с ней сделал. Потом вернулся в кухню. Обнаружил ее на стойке, под несколькими корзинками, приготовленными в церковь. Возбужденно схватил ее, разложил на столе и начал просматривать страницы.

И сразу обнаружил то, что искал. «Джейсиз» включили объявление о мероприятиях на воскресенье и понедельник в Синиссипи-парке: вход свободный, приглашаются все желающие. Игры, еда и развлечения. Кульминацией мероприятий станет фейерверк на закате понедельника, Четвертого июля. В этом году, гласило объявление, спонсорами фейерверка, оплатившими все затраты, стала Среднезападная Континентальная Сталелитейная Корпорация.

Несколько долгих секунд Старина Боб смотрел на объявление, не зная, верить ли собственной интуиции.

Может, он все же ошибся? Но ведь Хоув именно на это и намекал, верно? Саботаж фейерверка, спонсированного компанией! Может быть, взрыв ранит или убьет нескольких человек. Это вызовет всеобщее негодование. И что тогда? Все обвинят Среднезападную Континентальную? Ей придется что-то сделать, лишь бы оправдаться и вернуть доверие населения, а это пойдет на пользу забастовщикам. Вот такая линия выстроилась в уме Роберта в считанные секунды. Это же нелепо! Но Дерри Хоув так не думает, а? Старина Боб ощутил тупую боль в груди. Нет, нет, Дерри. Так нельзя.

Роберт взглянул на часы. Уже десятый час. Выглянул в окно. Начинало темнеть. Скоро начнется фейерверк. Он внезапно подумал о Нест. Она же тоже сидит там, подвергается риску.

Он как будто снова услышал Эвелин: «Роберт, ты пойдешь туда, найдешь девочку и приведешь ее домой».

Он схватил лежавший на стойке фонарик и стремглав выбежал из дома.

К этому времени большая часть народу уже покинула игровые площадки и бейсбольные поля, а также столы для пикников и собралась на поросших травой склонах над санным спуском, граничащим с берегом реки. Была натянута лента, чтобы создать некоторый защитный кордон и с людьми не произошло несчастного случая. Полоски светящейся ленты были видны издалека, да еще и добровольцы с фонариками стояли по всему периметру. Зрители сгрудились на холме, едва не касаясь защитной полосы, расселись на одеялах и в шезлонгах, смеясь и болтая, а темнота уже начала сгущаться. Детишки бегали повсюду, зажигая бенгальские огни. То и дело взрывались самодельные петарды, хоть это и было запрещено. От этих громких хлопков старики подскакивали на местах, недовольно хмурясь. Чем темнее становилось, тем больше нетерпения проявляли ожидающие. Они гудели, словно пчелы в гигантском улье. У чернеющей внизу реки три гигантских прожектора освещали подготовку к фейерверку.

Нест Фримарк сидела с друзьями на одеяле, ела арбуз и запивала его шипучкой. Они расположились высоко на западном склоне холма, где было темнее и где обзору не мешали деревья. Вокруг них было много других людей, но Нест не могла разглядеть их лица и узнать по голосу. В темноте все выглядели незнакомцами. Это вполне устраивало Нест. Она с друзьями, а больше ей никто не нужен.

Она явилась в парк поздно, когда начало смеркаться и уже было трудно рассмотреть что-нибудь. Пересекая границу двора, Нест хранила бдительность: вдруг демон налетит на нее из-за деревьев. Когда Пик прыгнул ей на плечо, Нест подпрыгнула от неожиданности, и они понеслись по направлению к парку. Пик сопровождал ее, сообщая информацию самым серьезным голосом, рассказывая, что увидел, патрулируя в парке на спине Дэниела. Когда Нест благополучно нашла своих друзей, он прекратил свое дежурство. Какое-то время все было спокойно. Нигде не видно демона. Нигде не видно Джона Росса. Мэнтрог, все еще заключенный в древесную тюрьму, не подавал признаков жизни. Даже пожиратели исчезли из виду. Пик пожал плечами. Может быть, ничего вообще не произойдет?

Нест послала ему загадочный взгляд.

Когда Пик покинул ее возле переполненного людьми павильона с неизменными сахарной ватой, попкорном, хот-догами и напитками, она быстро направилась к своим друзьям. Ей смотрели вслед, но никто не стал окликать. Остановили Нест только однажды: это была старинная подруга бабушки, Милдред Уокер, стоявшая на самой дорожке, так что ее было не обойти. Миссис Уокер сказала ей, что очень сожалеет о смерти Ба и о несчастье, случившемся с ее юным другом Джаредом Скоттом, но ей не стоит волноваться: люди из социальной службы позаботятся, чтобы с остальными детьми ничего не случилось. Она произнесла это с такой заботой, что Нест едва не расплакалась.

Позднее Брайанна рассказала им всем, что ее матери стало известно, будто социальная служба уже подыскивает временные обиталища для детей Скоттов. А еще — что Джаред все еще в коме, и дела у него не улучшаются.

И теперь Нест сидела в темноте, пила шипучку и размышляла: до чего же несправедлива порой жизнь. Внизу, на реке, посреди кромешной тьмы, светились красные и зеленые огоньки катеров. Ветра не было; снова стало душно, вернулся запах пыли и увядшей листвы. Но небо было затянуто плотными тучами, закрывавшими луну и звезды, и дождь мог пойти в любую минуту. Может быть, тогда станет прохладнее, смоет всю пыль и духоту, и всем станет полегче. Может быть, он смоет следы безумия…

Одинокий светлячок мелькнул возле лица Нест и исчез в темноте. Кто-то, сидевший рядом в шезлонге, чихнул — это прозвучало, словно собачий лай. Все вокруг засмеялись. Роберт выдал комментарий по поводу микробов у людей во рту, а Брайанна назвала его отвратительным и невыносимым. Роберт встал и объявил, что идет за попкорном; может, еще кому-нибудь купить? Никто не захотел, а Брайанна предложила ему на обратном пути зайти домой и посмотреть в зеркало на свой рот. Роберт удалился, насвистывая.

Нест улыбнулась, почувствовав некоторое облегчение. Подумала, как хорошо ей сидится здесь, в темноте, среди всех этих людей. Она ощущала себя в безопасности, и ничто не могло коснуться ее, ничто не угрожало ее жизни. Какая ложь! На самом деле ей больше всего хотелось раствориться во мраке, слиться со звездами, невидимой, невесомой, невредимой. Интересно, удалось ли Пику что-нибудь узнать? Она пыталась представить, что лесовик сумеет защитить ее, коль скоро возникнет необходимость, но ей это не удалось. Здесь ли еще демон, ждет ли ее? И ждет ли Джон Росс?

Прошло немного времени, и Нест вспомнился Два Медведя. Вот если бы он был рядом и пришел ей на помощь! В нем столько силы — сама она такой силой не обладает, пусть даже он пытался убедить ее в обратном. Оба они носят имена силы, говорил он. Но ее имя сильнее, оно связано с реальной магией. Два Медведя дал ей только то, что мог дать; остальное — за ней самой.

Но что же он дал ей? Мимолетное видение ее бабушки в молодости, бегущей по парку в окружении пожирателей и демона? Экскурс в трагическую историю ее семьи? И все? Она не могла ответить на этот вопрос. Наверное, что-то еще. Более глубокое, более личное. Подумай. Ведь именно он хотел общаться с духами его народа, синиссипи, и это привело его в Хоупуэлл. А связь Нест с магией привела его к ней. Твой народ рискует повторить судьбу моего, предупреждал он, стараясь, чтобы она поняла. Теперь никому неизвестно, кто были мои предки. Никому неизвестно, как они исчезли. Это может случиться и с твоим народом. Это уже происходит, только вы ничего не знаете и как будто сами в этом не участвуете. Твой народ разрушает сам себя.

«Мы не всегда умеем распознать то, что придет и разрушит нас. Таков урок синиссипи».

Но он также мог иметь в виду ее отца.

Девочка всматривалась в темноту, погруженная в свои мысли. Все связано воедино. Она нутром чувствовала это. Судьба ее друзей, ее семьи и соседей, людей, с которыми она даже незнакома. Ее собственная судьба. Судьбы демона и Джона Росса. И, пожалуй, О'олиша Аманеха. Все связаны единой нитью.

«Я достаточно сильна для этого!»

«Я боюсь».

Она смотрела в никуда, и слова замирали внутри, не исчезая. Потом она услышала ясный голос Двух Медведей, ответ, данный им две ночи назад.

«Страх — это огонь, который зажигает отвагу и решимость. Используй его».

Она сидела в темноте, совсем одна, больше не обманывая себя насчет комфорта и безопасности, размышляя, сможет ли она поступить так, как ожидал от нее Два Медведя.

В двадцати футах от нее, незаметный в темноте, за Нест наблюдал Джон Росс.

После ссоры со Старым Бобом он отправился в парк искать демона, полный решимости выследить его. Подошел к пещерам, где скрывались пожиратели, спустился по берегу реки к востоку вдоль санной трассы и углубился в лес и подошел к тюрьме мэнтрога — древнему полуразрушенному дубу с чудовищной кроной. Демона нигде не было видно.

Росс раздумывал, не вернуться ли к Нест Фримарк, но решил, что не стоит. Что он может сказать ей, кроме того, что уже сказал? Достаточно того, что сообщил ей об отце. Если продолжать в том же духе, есть риск для нее: она может не собрать всю решимость и смелость. Лучше всего просто наблюдать за ней, дождаться, пока демон приблизится к ней, быть поблизости и делать все возможное для ее спасения.

Он покинул парк и пошел по шоссе Линкольна пообедать в «Макдоналдсе». Потом вернулся. Сидя в толпе зрителей на трибуне бейсбольного поля рядом с домом Фримарков, он наблюдал, как солнце садится за горизонт. Когда наступил вечер и игра была близка к завершению, Росс прошел к сосновой рощице возле служебной дорожки. Используя магию для того, чтобы оставаться невидимым, он постоял какое-то время в тени деревьев, наблюдая за маневрами Дэниела и Пика. Когда Нест пошла в парк, он двинулся следом.

И теперь стоял в ожидании, достаточно близко, чтобы начать действовать при появлении демона, прийти к ней на помощь, если появится необходимость. Вокруг него замерли зрители в ожидании праздничного фейерверка. От компаний, запускавших самодельные петарды и маленькие ракеты, доносился оживленный смех. В душном воздухе стоял неумолчный гул, жужжание насекомых. Запах сосновых иголок смешивался с древесным дымком. Джон крепко сжал в руке посох, волнуясь и ощущая неуверенность. Он должен использовать единственный шанс против демона, но выпадет ли этот шанс? Насколько сильна может быть Нест Фримарк? Он продолжил путь к лесу за павильоном, подыскивая наиболее незаметное место, не сводя глаз с Нест. Вон она, с друзьями, сидит сзади основной толпы.

Потом он заметил знакомое лицо и быстро отвернулся: Роберт Хепплер проходил мимо с пакетом попкорна.

— Ну как, я уже пропустил что-нибудь интересное? — спросил Роберт у девочек, удобно располагаясь на одеяле и не выпуская из рук попкорна. — Хочешь немного? — спросил он Брайанну Браун. — Я совсем немножко подышал на него. Или вы сожрали весь арбуз, пока я ходил?

Брайанна состроила гримасу.

— Я оставила его на сжирание тебе, Роберт. Ты в этом просто неотразим.

Нест глядела в пространство, едва замечая присутствующих. Роберт заглянул ей в глаза.

— Эй, Нест, догадайся-ка, кого я там видел…

Какой-то ребенок выскочил из темноты прямо в центр их компании — маленький мальчик с бенгальскими огнями в руках. Он слишком поздно их заметил, заметался, уже будучи на самом верху, едва не оступился и плюхнулся прямо на Роберта. Роберт сердито взвыл; повсюду посыпались искры. Касс и Брайанна вскочили на ноги, глядя на прожженные в одеяле дыры.

Нест тоже поднялась, отступила назад с отстраненным видом. В ее сознании послышался отчаянный крик. Это кричал Пик, и лишь одна она могла слышать его голос — откуда-то издалека, и до нее долетали только обрывки фраз. Но его ужас передавался совершенно отчетливо:

— Нест, Нест… быстрее, беги… сюда, дерево рушится… демон… знает, что ты… мэнтрог вылезает…

Затем крик внезапно прекратился, оставив лишь эхо, звучащее в ушах. Она стояла, застыв, как изваяние, посреди толпы.

— Пик? — прошептала она, не веря молчанию. Ее руки принялись обшаривать пространство вокруг. — Пик?

Друзья уставились на нее, не понимая, что происходит.

— Нест, в чем дело? — спросила Касс.

Но Нест уже убегала в темноту.

— Мне нужно идти, — крикнула она через плечо и бросилась в ночь.

Глава 30

Этот порыв был вызван страхом за жизнь другого существа, более драгоценную, чем ее собственная. Нест стремительно пробиралась сквозь толпу. Конечно, демон постарался вытащить ее. Разумеется, это ловушка. Ей не нужно было думать дважды, чтобы понять это. Если она останется там, где есть, в безопасности, среди людей, на склонах Синиссипи-парка, ему не так-то легко будет добраться до нее. Но разве может она рисковать Пиком, своим лучшим другом в целом мире? Она не бросит его, пусть даже расплатой за это будет собственная жизнь.

Вглядываясь в темноту между деревьями, Нест неслась сквозь толпу, уподобившись малолеткам, бегавшим с бенгальскими огнями между сидящими в шезлонгах и на одеялах людьми. Она знала, куда идти, где ждет ее демон, где она найдет Пика. Поспешные слова лесовика так много сказали ей. Лес. Тюрьма мэнтрога. Древний дуб, откуда может вырваться чудовище. Вслед ей раздавались крики, но она не обращала на них внимания, не останавливалась. Нест перепрыгнула через мешавшие ей холодильники и рванула в гущу леса.

Здесь, во мраке, где не было вспышек фонариков и бенгальских огней, ей пришлось приспособиться к окружающей темноте. Впереди едва виднелись высокие деревья. Звуки толпы постепенно пошли на убыль, потом и вовсе замерли вдали, оставив ее наедине со своим дыханием и биением сердца. Вдруг кто-то громко окликнул ее по имени, но Нест не остановилась и даже не оглянулась. Оклик повторился, и она догадалась, кто ее зовет. Повернулась и увидела Роберта Хепплера.

— Подожди же, Нест! — прокричал он, бросаясь к ней из темноты; всклокоченные волосы, встревоженное лицо.

Она не поверила своим глазам.

— Роберт, что ты делаешь? Ступай назад!

— Ни фига, — он остановился подле нее, тяжело дыша. — Я иду с тобой.

— Ты даже не знаешь, что я собираюсь сделать!

— Неважно. Одна ты не пойдешь.

— Роберт…

— В последний раз, когда я не пошел с тобой, все кончилось пещерами, и пришлось деду искать тебя. Больше я этого не допущу!

Он провел рукой по волосам, скривившись в гримасе, глаза так и сверкали. Весь его вид демонстрировал вызов.

— Ты ведь бежишь к тому большому дубу, верно? Будешь что-то с ним делать, да? Что происходит?

— Роберт! — сердито сказала она. — Уходи!

Он упрямо смотрел на нее.

— Вот уж фигушки! Я иду с тобой. И тебе ничего со мной не сделать.

— Роберт, не спорь со мной! Это слишком опасно! Ты не знаешь, что там… Поворачивай назад, Роберт! Немедленно!

Но он и не думал уходить. Она двинулась к нему со зловещим видом.

— Я тебя не боюсь, Нест; — сжал кулаки Роберт. — Я все-таки не Дэнни Эбботт. Ты не можешь заставить меня сделать то, чего я не хочу. Не знаю, что будет, но я…

Она встретилась с ним взглядом и ударила его своей магией. Роберт Хепплер рухнул как подкошенный, как будто его мышцы превратились в желе. Он глубоко вздохнул и потерял сознание.

Нест подавила чувство вины, вспыхнувшее было внутри, и побежала дальше. Она знала Роберта; он ни за что не повернул бы назад. Попробует объяснить ему позже. Если это позже наступит. Отчаяние и гнев оставили чувство вины позади. Она делает то, что должна делать. И неважно, что она обещала не пользоваться магией, что она ненавидит делать это. Ба больше нет, и теперь, перед лицом ее убийцы, Нест придется полагаться только на магию.

В ней зазвучала странная песнь освобождения: ощущение, будто все цепи разорваны, и она вновь свободна. Возможность делать то, что раньше запрещалось, приносила удовлетворение. Магия была частью ее. Почему нельзя ею пользоваться?

Она прошла вниз по холму вдоль оврага, отделявшего площадки для пикников от чащи леса, чувствуя, как ноги скользят по траве. Нест чуть не упала, но удержалась на ногах и побежала дальше. Перед ней появился мостик, перекинутый через ручей. Пробежав по нему, Нест углубилась в лес.

Достигнув вершины, она снова замедлила бег. Впереди неясно пульсировал зловещий зеленый огонек, как будто билось чье-то сердце. Нест отбросила все мысли и продолжала бежать, а глаза ее метались от одного предмета к другому. Тропка петляла между кустами и деревьями, постепенно сужаясь. Здесь было так темно, что виднелся лишь зеленоватый огонь. Нест влекло туда, и она ни о чем больше не думала. Повторяла слова Ба снова и снова — словно литанию для придания себе смелости. Она отгоняла насекомых, которые вились над нею тучами. Страх нахлынул снова, когда она представила, что ее ждет. Но Нест не стала возвращаться. Не могла. Словно она опять бежала изо всех сил на спасение Беннетт Скотт. Никакой разницы.

«Пожалуйста, Пик, держись. Я иду».

Несколько секунд спустя она выбежала из лесной чащи на поляну, где рос исполинский дуб. Дерево, напоминающее жуткого гигантского монстра, с поникшими искореженными ветвями, напоминающее мертвеца, кожа которого обвисла лохмотьями, обнажив кости. Из него просачивался зловещий зеленый свет. Ствол великана медленно пульсировал. Нест с ужасом и отвращением смотрела на дуб. Дерево еще не разрушилось полностью, но явно умирало. Оно напомнило животное, попавшееся в стальной капкан, пытающееся вырваться с болью и страхом в глазах.

Демон стоял рядом с деревом, не сводя с нее спокойного взгляда. Ему ничего здесь не казалось дурным или неправильным. Нест заставила себя взглянуть ему прямо в глаза.

— Где Пик? — требовательно спросила она.

Собственный голос показался ей до смешного жалким и детским. Она увидела себя его глазами: девчонка, без оружия, в отчаянном положении перед лицом непобедимой стихии.

Демон любезно улыбнулся.

— Да здесь же он, — и показал.

В пяти футах над землей на ветке дикой вишни висела железная клетка. Внутри нее смутно угадывались очертания скрюченного тельца.

— Надежно связан, — сообщил демон. — Чтобы не совал нос куда не следует. Он тут летал повсюду на сове, пытался выследить меня, но допустил оплошность. — Демон помолчал. — Для совы клетка не понадобилась.

Холмик из перьев лежал под веткой дерева, широко раскинув крылья. Дэниел.

— Налетел прямо на меня, когда я снимал лесовика с его спины. Представляешь?

Он махнул рукой в сторону клетки.

— Ты ведь должна знать насчет лесовиков и клеток, верно? Хотя, пожалуй, нет. Так вот, лесовики в клетках не выживают. Это лишает их жизненного духа. И это происходит очень быстро, между прочим. Всего за несколько часов. Такая судьба ждет твоего друга, если никто не освободит его.

— Нест! — выдохнул Пик в бессильной попытке послать ей сигнал. Потом снова затих, его голос оборвался.

— Твой маленький друг пытался сообщить тебе о своем состоянии, я в этом уверен, — тихо промолвил демон, — но лучше бы поберег свои силы. А ты как считаешь?

Нест почувствовала себя одинокой и уязвимой, как будто с нее разом сорвали одежду. Но ведь это и планировалось, правда?

— Отпустите его! — приказала она, глядя на демона с такой яростью, словно пыталась спалить его в огне собственного гнева.

Тот кивнул.

— Лишь после того, как ты сделаешь то, что я прошу, — он помолчал немного, — дитя мое.

При звуках его голоса у Нест мурашки пробежали по коже, ее накрыло новой волной ярости.

— Не смейте называть меня так!

Демон улыбнулся, и в глазах его блеснуло удовлетворение.

— Так ты, получается, знаешь, а? Кто рассказал тебе? Эвелин, перед смертью? Лесовик? — Он пожал плечами. — Думаю, это неважно. Важно, что ты знаешь. Что ты признаешь наше родство. Кто ты есть, определится тем, чем ты станешь, и именно это нам предстоит решить.

Он поглядел на нее, но вдруг как будто озадачился. На его пустом, блеклом лице мелькнуло раздражение.

— Эх, незадача! Он все-таки вышел на след!

Из-за деревьев появился Джон Росс. Он был весь в поту, тяжело дышал. Сейчас он показался Нест выше и шире в плечах, чем она его помнила, а черная трость светилась серебристым светом, испуская искорки.

— Спрячься за меня, — сразу велел он Нест, не сводя с демона зеленых глаз.

— О, нет, она не хочет этого делать! — язвительно завопил демон, бросая что-то темное и сверкающее в покореженный дуб.

И сейчас же дерево взорвалось, рассыпалось на множество кусков, щепок, сучьев и веток, явив ослепительное зеленое сияние.

Старина Боб двинулся к месту проведения фейерверков напрямик от своего дома, не затрудняясь обходом по служебным дорожкам или другим тропам. Впереди ярко горели фонарики и прожекторы, и он ориентировался на свет. Всю усталость словно рукой сняло; теперь он испытывал страх, мощный всплеск адреналина, придававший ему новые силы. Смех и шум разговоров, вспышки бенгальских огней служили ему маяками, и он в считанные минуты добрался до места, где собралась толпа.

Он начал расспрашивать всех, не видел ли кто Мела Райордена. Ему были знакомы большинство присутствующих, и вначале он просто обменивался с ними приветствиями, заодно ища Мела. Роберт был крупным мужчиной с солидной репутацией, к тому же только что перенес ужасную потерю, поэтому никто не задерживал его, отвечая достаточно быстро. Он быстро перемещался в толпе, подбираясь к оцепленному участку на западном спуске. Старина Боб уже сильно вспотел, одежда под мышками потемнела, лицо раскраснелось от усилий. Определенного плана у него не было. Он даже не знал, нужен ли ему план. Может быть, он и вовсе ошибался насчет Дерри Хоува. Может быть, перестраховывается. Хорошо, если так. Лучше почувствовать себя глупо, но при этом испытать облегчение. Такое можно пережить. Лишь бы найти Дерри, поговорить с ним, пояснить ему свои подозрения, а с чувствами можно разобраться и позднее.

Он прокладывал путь мимо людей, растянувшихся на одеялах и сидевших в шезлонгах, мимо снующих повсюду детей и шатающихся подростков. Площадь обзора все сужалась. Кто-то узнал его, пришлось остановиться, перекинуться парой слов, выслушать соболезнования. Он вертел головой в разные стороны, пытаясь в темноте обнаружить Мела. Теперь уже берег реки не был виден так отчетливо, деревья слились в сплошную темную массу. В любой момент может начаться фейерверк.

Наконец он обнаружил Мела и Кэрол, сидящих вдвоем на одеяле с краю толпы, в окружении друзей и членов семьи. С ними была и сестра Мела, но ее сына не было видно. Старина Боб поздоровался с ними, потом отвел Мела в сторонку, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз.

— Дерри приходил с вами на фейерверк? — спросил он тихо, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал страх.

— Конечно, ты просто разминулся с ним, — отвечал друг. — Пробыл с нами весь вечер. А что случилось?

— Да, собственно, ничего. Я просто хотел поговорить с ним немного. Где он сейчас?

— Понес напитки парням, которые устраивают фейерверк. Говорит, будто знает одного из них. — Мел бросил взгляд через плечо. — Я ему сказал: сомневаюсь, чтобы они пустили тебя туда, но он вроде как был в этом уверен.

Старина Боб терпеливо кивнул.

— Так он понес им напитки?

— Ага, пиво и шипучку, кажется. Взял с собой свой переносной холодильник. Эй, да что случилось, Роберт?

Старина Боб вдруг ощутил, что все его показное спокойствие словно ветром сдуло, и страх уже взялся нашептывать ему самые страшные предположения.

— Ничего, — нашел в себе силы ответить он. Роберт взглянул в сторону реки, где вспыхивали прожектора. — Он все еще там?

— Ага, он только что ушел, — Мел склонил голову и рассеянно моргал. — Да что случилось?

Старина Боб покачал головой и пошел прочь.

— Скажу, когда вернусь.

Теперь он двигался куда быстрее, следуя вдоль огороженной линии, спускавшейся к реке. Миновал нескольких «Джейсиз», ответственных за патрулирование, молодых людей, с которыми был мало знаком, расспрашивая их, видели ли они Дерри Хоува. Третий из опрошенных сказал, что Дерри только что вошел за линию: ему, мол, разрешили, потому что он назвал своим другом одного из организаторов. Старина Боб кивнул и заявил: это, мол, нарушение соглашения, подписанного «Джейсиз» с дирекцией парка в обмен на свое спонсорство праздничных мероприятий. Но он, Роберт Фримарк, готов закрыть глаза на нарушение, если ему разрешат сейчас же пройти внутрь кордона и увести Дерри Хоува, пока не случилось беды. Он держался так уверенно, что молодой человек принял его за служащего парка и безропотно подчинился.

Попав за ограждение, Старина Боб направился вниз по склону в направлении движущихся огней, где заканчивалась подготовка к фейерверку. Нужно спешить. Фейерверк вот-вот начнется, не позднее десяти часов, а сейчас уже девять пятьдесят. Роберт выключил фонарик, позволив глазам привыкнуть к темноте. Теперь он мог видеть фигуры установщиков, ловко двигавшиеся по платформе, где уже почти все было готово.

И тут Роберт увидел Дерри. Его долговязую угловатую фигуру ни с кем не перепутаешь, даже в темноте. Дерри стоял среди персонала и беседовал с ними. При приближении Старины Боба собеседник Дерри отошел. Роберт выждал несколько мучительных секунд и включил фонарик.

— Дерри! — резко окликнул он. Тот повернулся на свет, глянул искоса. Старина Боб замедлил шаг. — Я тебя обыскался.

Глаза Дерри так и бегали. В левой руке он держал небольшой переносной холодильник и улыбался жалкой вымученной улыбкой.

— Что ты тут делаешь, Роберт? Не ожидал увидеть тебя здесь.

— Как и я тебя, — снисходительно улыбнулся в ответ Роберт. Он был уже на расстоянии меньше пятнадцати футов. — Так ты уже закончил свои дела? Принес ребятам напитки? Вернешься со мной?

Дерри быстро поднял руку.

— Стой на месте. На месте, Боб Фримарк.

Старина Боб остановился и спокойно посмотрел на собеседника.

— Что там, в холодильнике, Дерри?

Лицо Дерри стало багровым от гнева.

— Ступай прочь отсюда! — сердито заорал он. — Убирайся прочь от меня!

Старина Боб покачал головой.

— Не могу. Пока ты не уйдешь вместе со мной.

Дерри быстро отступил назад.

— Никуда я с тобой не пойду! Давай уматывай!

— Чем ты тут занят, а? — не сдавался Роберт, наступая на него.

В глазах Дерри он заметил отчаяние. Словно тот попал в ловушку и не знает, как выбраться. Но вдруг рассмеялся.

— Хочешь знать, чем я занят, да? — Дерри говорил и пятился и уже почти приблизился к краю платформы и подмостков, где не было света прожекторов. И вдруг остановился. — Ладно же, я покажу тебе.

В руке у него появилось оружие.

Звон в голове Дерри перешел в сплошной рев, подобный шуму Ниагарского водопада. Он нацелил сорокапятку на Роберта Фримарка, положив палец на спусковой крючок.

— Выключи фонарь, старик.

Старина Боб взглянул влево, где установочная команда собралась вокруг решетки, на которой будет изображен флаг. Но они были слишком далеко. Ждать от них помощи нечего. Старина Боб снова посмотрел на Дерри и выключил фонарик.

Дерри кивнул.

— Первая умная вещь, которую ты сделал. — Он облизнул сухие губы. — Подойди ко мне. Стой, не так близко. Ты хотел знать, что я здесь делаю? Отлично, я расскажу тебе. Все тебе расскажу. И знаешь, почему? Нет, не говори ничего, черт побери, просто слушай! Я расскажу тебе, потому что у тебя есть право это знать. Понимаешь, я знал, что ты придешь. Знал это. Несмотря на то что я велел тебе оставаться дома, я все равно знал, что ты явишься. Большая ошибка с твоей стороны, старик.

— Дерри, послушай…

— Заткнись! — Лицо Дерри исказилось от ярости. — Я велел тебе молчать, и я, черт побери, не шучу! А теперь слушай меня! Пока ты и прочие старые пердуны сидели на жопе ровно, ожидая, когда произойдет чудо и закончится эта чертова забастовка, я нашел способ ускорить это чудо!

Дерри отошел назад, к пусковым установкам для ракет, все еще держа в руке холодильник и не спуская глаз с Роберта. Он держал старика на прицеле, чтобы быть уверенным, что тот не сделает какой-нибудь глупости и не испортит дела. Разумеется, он собирался пристрелить мистера Роберта Фримарка, какие могут быть вопросы — но только не сейчас. Лучше не рисковать, не то его могут услышать и увидеть. Он взглянул на рабочих, все еще занятых делом. Усмехнулся. Отлично. Все идет как надо.

Дерри наклонился, поставил холодильник возле пусковой платформы.

— Не двигайся, — велел он Старине Бобу. — Просто стой там. Оружия нет?

Боб покачал головой. Его большие руки бессильно повисли, он весь как-то сгорбился.

— Не делай этого, Дерри. Там ведь женщины и дети. Могут быть пострадавшие.

— Никто не пострадает, старикан. Я что, похож на идиота?

Он не отводил сорокапятки, пока поднимал холодильник на платформу и прятал его в тень между ящиками с ракетами для фейерверка, туда, где никто его не заметит. Что ж, возможно, несколько человек и пострадает, ранит осколками или еще чего. Это ведь часть плана, разве не так? Если кто пострадает, Среднезападной Континентальной будет только хуже. Дерри мысленно пожал плечами. Главное, с забастовкой будет покончено, и наступит всеобщее счастье.

Он нагнулся к холодильнику и запустил часовой механизм. У него еще есть пять минут. Потом поднялся, ощущая прилив радости.

— Видишь, все просто, как дважды два. А теперь поворачивай и ступай вдоль берега реки, Роберт Фримарк, медленно и спокойно. А я пойду следом за…

И тут полыхнуло жарким белым пламенем, и в спину ему как будто с размаху ударил громаднейший кулак.

Взрывом Дерри Хоува бросило прямо на Старину Боба, и обоих отшвырнуло футов на пятнадцать. Роберт лежал, скорчившись, рука неловко подогнулась. Дерри всей тяжестью навалился на него. В ушах у Дерри звенело, в голове стоял неумолчный гул. Я умираю, промелькнула мысль. Фейерверки пошли взрываться тут и там, ракеты вылетали из установок и носились в воздухе, взрываясь среди деревьев и над рекой. Пусковая платформа была уже объята пламенем, а рамки для флага и других изображений повисли, искореженные и полуразрушенные. Зрители с криками разбегались во все стороны, побросав одеяла, шезлонги и холодильники. Страшный грохот и пронзительный свист сопровождали взрывы, слившиеся в раскаленный добела адский котел. Старина Боб чувствовал, как кровь бежит по лицу и груди, и не мог сказать, его это кровь или Дерри. Она стекала в рот, попадала в горло. Он попытался выбраться из-под тела Дерри, но понял, что не может двигаться.

Объятый болью, обессиленный, он закрыл глаза.

Ну вот, все так, как она написала.

На какую-то долю секунды он подумал было о Нест, но потом все поглотила мгла.

Глава 31

Тварь, возникшая из разрушенного ствола старого дуба, выглядела столь отвратительно, что Джон Росс не мог подобрать сравнения. Она выползла из дымящихся развалин, как будто материализовалась из пульсирующего зеленого света.

Оживший кошмар. Существо передвигалось на двух конечностях, согнувшись в три погибели, словно было не в силах выдержать вес своего чудовищного тела. Копна жестких черных волос спадала на чешуйчатую спину. Тварь обладала холодными желтыми глазами кобры и раздвоенным змеиным языком. На ее лапах было по три пальца с острыми кошачьими когтями. Длинное узкое лицо лишено черт, если не считать глаз и пасти, а голова являлась продолжением шеи. Чудовище было огромно, десяти футов в высоту, а вес его, пожалуй, превышал пятьсот фунтов. Едва очутившись на свободе, оно начало поворачивать голову в разные стороны, оглядывая местность, явно для него незнакомую.

Прошло несколько столетий, и вот мэнтрог вновь на свободе.

Джон Росс во все глаза смотрел на монстра. Он выглядел слишком огромным, чтобы можно было поверить, будто он помещался в стволе дерева. Даже непонятно, как ему удавалось там размещаться. Но не это интересовало сейчас Джона. Гораздо важнее было другое: как поступить теперь, когда тварь выпущена на свободу? Миссия Росса в Хоупуэлле была, вообще-то, связана не с мэнтрогом. Мэнтрог явился досадной помехой. Он, Росс, знал, зачем его прислали в этот город. Так что пусть монстр идет своей дорогой, делает то, что хочет. Наверняка найдется кто-то, кто разберется с ним. Но ведь разбираться-то некому! Есть только он, Джон Росс. К тому времени, как будут стянуты надлежащие силы, мэнтрог уничтожит половину населения города. Это же берсерк, машина для убийства, у него единственная цель в жизни — убивать. Он убивает не из чувства голода и не в целях самозащиты, нет. Это его прямая потребность. Так что, хотя и не его это дело, Джон не мог пройти мимо.

Именно на это и рассчитывал демон, когда выпускал мэнтрога. Джон Росс стоял перед выбором, и то, что он был человеком, а не лесным созданием, предопределило его выбор.

Он повернулся к Нест Фримарк, стоящей рядом с ним с широко открытыми от ужаса глазами. Лицо девочки покрылось капельками пота.

— Отойди назад, — скомандовал он.

— Джон, нет, он слишком велик, — прошептала она, и в глазах блеснул ужас.

— Назад, Нест!

Она неохотно подчинилась, медленно пробираясь между деревьев. Поляну все еще освещали останки дуба.

Небо над головой, закрытое облаками, было темным, ни луны, ни звезд не было видно. Вдалеке раздавались раскаты грома. Росса охватила печальная покорность судьбе. Выбора не было. Черный посох в его руке запульсировал белым огнем.

Не обращая внимания на демона, замершего в ожидании среди деревьев, Росс сделал шаг вперед. Он не сводил глаз с мэнтрога, который тоже наблюдал за ним и, видя Джона впервые, тем не менее догадался, что за противник перед ним. Чудовище упало на четыре лапы, его мышцы напряглись, язык будто пробовал воздух. Оно разинуло пасть, обнажив ряды острейших зубов, и предупреждающе зашипело.

Росс вызвал магию своего посоха, и яркий шар засветился на его конце, обеспечив защиту на время битвы. Мэнтрог скрючился в приступе отвращения при виде того, как медленно менялся Росс, становясь не обычным человеком, укрепляясь и разгораясь в доспехах магии. Его черты растворились, наполнились светом, и, когда он сделал медленное, почти чувственное движение, его хромота совершенно исчезла.

Тени сгустились над поляной, время и звуки замерли.

Потом мэнтрог ошеломляюще быстро бросился на врага, выпустив когти. Рыцарь Слова отскочил в сторону с легкостью, ударив монстра сверкающим посохом. Огонь блеснул и словно расплавленная сталь; монстр взвыл на высокой ноте, яростно и злобно, изогнув шею и извиваясь всем телом. Он развернулся и задел лапой Рыцаря, который оказался недостаточно проворным. От удара Джон упал на спину; даже магический щит не смог полностью выдержать атаку твари.

Он успел вскочить на ноги до того, как чудовище нанесло новый удар. Джон увернулся, используя посох для блокировки смертоносных когтей. Краем глаза он заметил в тени деревьев Нест, готовую к бегству. Но она не убежит, не сможет оставить Пика. И не сможет оставить его, так он надеялся. Что бы ни случилось, девочка выстоит. Пусть она еще ребенок, но у нее душа и сердце воина. Уж это-то он о ней знает доподлинно! Как жаль, что нельзя рассказать ей всего и дать больше возможностей для защиты! Но сожаления бесполезны: выживет он или погибнет — он сделал для нее все, что мог.

Росс бросился влево, к демону. Именно он его настоящий враг. Если мэнтрог даст ему хотя бы минуту передышки, тогда… Но нет, уже слишком поздно, придется позволить событиям разворачиваться так, как они есть. Джон ощутил глубокое отчаяние от своего бессилия и горькой правды, ведомой лишь одному ему.

Мэнтрог вновь кинулся на него, пригнувшись к земле, сверкая глазами. Он не остановится, пока один из них не будет мертв. Рыцарь понимал природу своего врага: тот ни за что не остановится на полпути. Эта тварь убивала и более сильных соперников, она не ведает страха, ведомая дикой яростью.

Мэнтрог несколько раз делал ложные выпады, стараясь отвлечь внимание Рыцаря, и неожиданно бросился на Росса через всю поляну — настоящий левиафан. Рыцарь Слова удержался на ногах и ответил ударом на удар, собрав всю силу магического огня. Но стремительный бросок монстра лишил его защиты. Рыцарь распростерся на земле, и магическая оболочка прорвалась, словно пленка. Он едва успел откатиться в сторону, когда пламя мэнтрога ударило в землю в том месте, где он только что находился. Тогда Джон еще раз обрушил посох на чудовище, и посох засветился по всей длине. Мэнтрог оглушительно завопил и попытался пригвоздить Джона к земле, извиваясь в агонии. Дважды Рыцарь падал, едва не лишившись духа, и боль пронзала все его тело, а сила моментально оставляла его. И оба раза он думал, что не сможет подняться. Он не мог видеть ни демона, ни Нест и едва помнил, где находится. Поляна была объята дымом и гарью. Рыцарь двигался на звук, отвечая на движения врага. Если бы не его быстрая реакция, смерть давно настигла бы его.

Джон быстро вырвался от мэнтрога, выскользнув из мрака словно привидение. Его сила пошла на убыль и магия истощилась. Если битва не завершится в ближайшее время, все будет кончено. Он уже настолько устал, что начал ощущать боль. До того, как стать Рыцарем Слова, он не являлся бойцом. В своих снах он кое-чему научился, но это было такой малостью по сравнению с навыками и талантом противника. Магия уравнивает их, но магия не бесконечна, и скоро ей наступит конец.

И снова мэнтрог выскочил на него из темноты и дыма, сбив с ног. Мгновение — и вот чудовище уже навалилось сверху, бьет его лапами и прижимает к земле. Челюсти щелкают рядом с лицом, царапаясь о магические доспехи. Изловчившись, рыцарь ударил чудовище ногой в грудь, вспыхнул огонь, но вырваться он так и не смог.

В эту минуту Нест Фримарк выскочила из тени с пронзительным криком ярости, не в состоянии просто стоять и смотреть на это побоище. Схватив шестифутовое бревно, она кинула его в мэнтрога, пытаясь хоть чем-то помочь. Рыцарь кричал, чтобы Нест уходила прочь, но она не обращала внимания. Изумленный мэнтрог оттолкнул ее огромной лапой, и Нест отлетела в сторону.

Рыцарь сумел высвободить одну руку и вонзил черный посох глубоко в брюхо монстра, сдобрив его изрядной порцией магии. Из глотки гада вырвался огонь, всесжигающий и всепожирающий, и мэнтрог заревел от боли, пытаясь вырваться. Но Рыцарь из последних сил удерживал его, несмотря на страшные удары когтистых лап чудовища. Росс ощущал, как внутри у него все рвется на части, но посох оставался погруженным в горло твари, и ее охватило пламя.

Мэнтрог рванулся, но тут же упал и теперь лежал на земле, извиваясь, пытаясь подняться и сбить с тела огонь. Рыцарь выдернул посох из горла и нанес удар по зловещему глазу, отчего голова монстра дернулась. Он ударил еще раз, и еще. Вспыхнуло пламя, и повалил черный дым.

Когда посох было больше не поднять, Рыцарь попытался отойти от бесформенной массы у своих ног, но не мог двинуться с места.

«Не оставляй Нест одну!» — прозвучал голос отчаяния у него в голове, и тут силы окончательно покинули его, и он рухнул на землю.

На поляне, окутанной дымом, воцарилась тишина.

Дождевые капли упали на лицо Нест Фримарк — прохладные и легкие, охлаждая разгоряченную кожу. Вначале это были редкие гостьи, потом дождь начал усиливаться. Нест машинально стирала их. Она лежала на краю поляны с закрытыми глазами, все вокруг заволокло дымом. Она не видела, что происходит. В последние моменты отчаянной битвы между Джоном Россом и мэнтрогом все исчезло из виду. Лишь огненные вспышки и нечеловеческие вопли заполнили пространство, и вдруг разом наступила тишина.

— Джон, — тихо позвала Нест шепотом, услышать который мог лишь он.

От реки внезапно поднялся ветер; он начал уносить дым и гарь. Когда небо прояснилось, девочка смогла разглядеть обоих бойцов, распростертых на земле и неподвижных.

Нест медленно поднялась на ноги. Над телом мэнтрога поднимался пар, оно стало распадаться прямо у нее на глазах, разрушаться само по себе. Массивное тело рассыпалось в пыль и в несколько секунд исчезло, лишь темная тень мелькнула над залитой кровью землей.

Джон Росс оставался лежать, не двигаясь. Черный посох больше не светился, Нест подошла к тому месту, где он лежал, и в ужасе уставилась на него.

Тут тишину порвал звук ужасного взрыва; сила его оказалась такой огромной, что земля содрогнулась, и девочка испугалась. Взорвалось что-то довольно далеко. Она обернулась на звук, и увидела летящие в разные стороны ракеты фейерверка. Но огни летели безо всякой системы, не составляя никакой картины, летели вперемешку и взрывались не только в воздухе, но и на земле.

Нест повернулась к демону, стоявшему футах в десяти от нее во мраке. Ее охватили шок и изумление.

— Ну вот, и остались только мы с тобой, — спокойно произнес демон с самым безмятежным выражением на лице, скрестив руки на груди. — Я так и подозревал, что мистер Росс пожелает вмешаться, вот и устроил это маленькое представление. Похоже, он свою работу закончил. Желаешь проверить сама?

Она выпрямилась, заставив себя скрыть свои эмоции, чтобы он ничего не заподозрил.

— Что вы хотите от меня? — спросила она, постаравшись придать своему голосу спокойствие и безразличие.

— Хочу забрать тебя, моя доченька. Хочу забрать тебя с собой, ведь ты принадлежишь мне.

Нест едва удержалась, чтобы не завизжать от ярости.

— Я запретила вам называть себя так. Я не ваша дочь. Я не имею к вам никакого отношения. И не собираюсь никуда с вами идти. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Если вы принудите меня, я убегу при первой же возможности.

Он умоляюще покачал головой.

— Ты склонна все отрицать, Нест. Знаешь, что это означает? Можешь думать и говорить все, что угодно. Но это все слова. Я все равно твой отец. Тебе этого не изменить. Я создал тебя. И ты не можешь закрыть глаза на сам факт моего существования.

Нест рассмеялась. Она ощутила адреналин в теле.

— Вы дали мне жизнь, несмотря на свою ненависть к моим бабушке и матери. Дали мне жизнь, хотя причина была изначально неправильной. Моя мать умерла из-за вас. Я не знаю, вы ли убили ее или она покончила с собой. В любом случае вы несете за это ответственность.

— Твоя мать покончила с собой, — отозвался демон, пожав плечами. — Она была слабой и недалекой.

Нест почувствовала, как кровь горячей волной ударила в лицо.

— Но моя бабушка не убивала себя, так ведь?

— Она была опасна. Позволь я остаться ей в живых, она могла погубить меня.

— А теперь, значит, я принадлежу вам? — Нест недоверчиво посмотрела на него. — Да с чего вы решили, что я могу согласиться на подобное?

Миловидное лицо демона стало суровым.

— Теперь о тебе некому позаботиться.

— О чем вы говорите? А как насчет деда? — агрессивно вскинулась она. — Убирайтесь отсюда!

— У тебя больше нет деда. Твой дед мертв. А если пока жив, то скоро умрет.

— Вы лжете!

Демон снова пожал плечами.

— Неужели? В любом случае, все это неважно. Важен только я.

Нест затряслась от ярости.

— Да с чего вы взяли, что после всего этого я вообще стану делать хоть что-нибудь, что вы хотите от меня?!! Я ненавижу вас. Ненавижу все, чем вы являетесь. Все, что есть во мне от вас, я ненавижу. Вы для меня — ничто. Меньше, чем ничто!

— Нест, — он обратился к ней спокойным тоном. — Можешь говорить и делать все что угодно, но тебе не изменить ход событий.

Она глубоко вдохнула, желая успокоиться.

— Не будет никаких событий.

— Ты моя плоть и кровь, Нест. Мы — одно.

— Нет, не одно. И никогда не будем одним.

— Правда? — Демон улыбнулся. — Тебе хочется в это верить, я знаю. Но ты вовсе в этом не уверена, правда? Да и как это может быть? Ведь в тебе так много моего. Разве тебе не нужно самой узнать это?

Он сделал шаг вперед.

— Не трогайте меня! — заорала Нест, замахиваясь кулаком.

Демон остановился, засмеялся.

— Но я должен. Я должен дотронуться до тебя, чтобы помочь тебе узнать, кем ты можешь стать, кто ты на самом деле. Я должен, если хочу высвободить в тебе ту часть себя, которая там похоронена.

Она быстро замотала головой.

— Руки прочь от меня!

Он поднял глаза к небу и заметил падающие капли. Дождь шел уже сильно, шурша в листьях деревьев, смачивая землю и траву на поляне. Нест взглянула на Джона Росса, но тот все еще не двигался. Потом на Пика, скорчившегося в клетке.

Ты должна помочь ему.

А потом, в первый раз за ночь, Нест увидела пожирателей. Они окружали поляну сотнями — может быть, даже тысячами — ползая в тени деревьев, сверкая глазами в ожидании, словно кошки в темноте. Она никогда не видела их в таком количестве в одном месте. Словно все пожиратели мира собрались сейчас в этой чаще.

— Ты принадлежишь мне, — повторил демон, приближаясь к ней. — Дитя мое.

Нест заморгала, прогоняя непрошеные слезы. Она осталась совсем одна. И это он, демон, все это устроил. Она злобно поглядела на него, чувствуя такую ненависть, какой не чувствовала никогда в жизни. Ее отец. Демон. Демон. Демон.

— Отойди от мистера Росса, пожалуйста, — тихо произнес он.

— Нет! — Она с вызовом посмотрела на него.

Демон холодно улыбнулся.

— Нет?

Он указал на нее небрежным жестом, и вдруг Нест захлестнула волна такого страха, что у нее затряслись колени и перехватило дыхание. Она пошатнулась, и пожиратели тут же ринулись к ней со всех сторон. Нест уворачивалась, стараясь встречаться с ними глазами, и ее магия превращала их в густую кашу. Падая один за другим к ее ногам, они корчились и растворялись. Но вместо одного уничтоженного появлялись двое новых. Она шипела на них, как кошка, разъяренная, напуганная их количеством. Они уже дотрагивались до нее, тянулись к ней, и их невозможно было уничтожить. И вот она уже снова как будто в пещере за парком, стянутая скотчем, беспомощная. Она сражалась, уничтожая каждого прикоснувшегося к ней пожирателя, заставляя других убираться прочь, буквально стирая в пыль тех, кто пытался заползти на нее.

Но их было все равно слишком много. Слишком!

Нест обхватила голову руками и закрыла таза, дико завизжав.

И вдруг все пожиратели исчезли в ночи, и она осталась одна. Девочка подняла голову и обнаружила, что демон наблюдает за ней, а в его бледных глазах написано изумление.

Он сделал еще шаг ей навстречу.

— Дух! — в отчаянии закричала Нест.

И внезапно перед ней появился гигантский волк-призрак. Он выбежал из-за деревьев позади демона и стоял на поляне, пригнув огромную голову и ощетинившись. Нест почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди.

Демон остановился и как ни в чем ни бывало обернулся. Дух стоял на месте.

Демон с улыбкой повернулся к Нест.

— Я должен кое в чем признаться тебе, — бросил он. — Я скрывал это от тебя. Хочешь, скажу? Это очень важно. — Нест молчала, почувствовав ужас. Он тянул время. — Насчет этого существа. Твоего защитника. Это элементал, он сотворен из магии и разных элементов. Мне он чем-то знаком. Ты, вероятно, думаешь, что это твоя бабушка его сотворила. Так, наверное, она тебе говорила. Но это неправда. Его создал я.

Его слова прозвучали в тишине, подобно лязгу металла, отсекая остатки мужества и решимости Нест. Она поглядела на него с недоверием.

— Вы лжете.

Демон покачал головой.

— Подумай сама. Я оставил тебя сразу после рождения. Разве бы я так поступил, если б знал, что тебе угрожает опасность? Ты мой ребенок. Возможно, в твоем распоряжении есть магия. Пожиратели стали бы стекаться к тебе. Иногда это могло бы довести тебя до беды. — Он пожал плечами. — Вот я и создал защитника, чтобы присматривать за тобой, беречь тебя.

— Я вам не верю.

— Да? — Демон тихо рассмеялся. — Тогда смотри.

Он повернулся к Духу и сделал повелительный жест.

Дух послушно сел. Демон улыбнулся Нест. Новый жест — и Дух улегся, положив голову между лап, покорный и безвредный.

Демон еще раз повернулся к Нест.

— Видишь?

Нест почувствовала, как надежда покидает ее, как уходит последний шанс на спасение. «Используй свою магию. Доверяй Духу». Но Дух — его творение. Его. Правда обжигала.

«О, Боже, Боже мой! Что же мне теперь делать?»

Демон простер к ней руки, стараясь вызвать симпатию.

— Ты совсем одна. Нест. Никого у тебя не осталось, кроме меня. Но, может быть, это не так уж плохо. Позволь мне взять тебя за руку. Всего на несколько секунд. Позволь мне прикоснуться к тебе. Я помогу тебе по-иному взглянуть на мир. И ты узнаешь, кто ты на самом деле. Какой от этого вред? Если тебе не понравится то, что ты увидишь, я уйду.

Но она знала: он не уйдет. Никогда. А если позволить ему прикоснуться, это уничтожит ее навсегда. Она будет разрушена до основания. Отец был для нее анафемой. Да и для любого человека тоже. Ведь он демон, а значит, не может предложить ей ничего хорошего.

— Держитесь от меня подальше, — еще раз предупредила его Нест.

Но тот все равно шел к ней, уверенный в себе, зная, что ее судьба в его руках и Нест не сможет его остановить. Она дрожала от страха и бессильного гнева, но не двигалась с места. Бежать ей было некуда. Рано или поздно он настигнет ее. Пожиратели начали снова стекаться на поляну, сверкая глазами. Она почувствовала капли дождя на своем лице, поняла, что одежда уже намокла. За ее спиной, за стеной деревьев продолжали взрываться ракеты, производя оглушительные хлопки, грохот и свист.

«Я не стану похожей на него, — сказала Нест себе. — Никогда не позволю этому случиться. Я лучше умру».

Она подождала, пока он не подошел достаточно близко, чтобы можно было разглядеть черты его лица во мраке, и атаковала его своей магией. Она набросилась на него что было сил, используя каждую крупицу энергии, которая была у нее. Их глаза встретились, взгляды пересеклись. Такого демон не ожидал. Сила ее напора заставила его отступить и сотрясла все его тело с головы до ног. Он удивленно разинул рот, выпучив глаза. Но, к сожалению, не упал, как Дэнни Эбботт и Роберт Хепплер, Сумел удержаться на ногах. Лицо его претерпело пугающую трансформацию, и через минуту она узрела всю глубину содержащегося в нем зла.

— Ах ты, глупая девчонка! — яростно зашипел он.

И снова пошел на нее, набирая силу, проходя сквозь ее защиту, с легкостью отклоняя ее атаки. Нест отступала, пытаясь собрать больше сил для удара, чтобы остановить его, удержать на расстоянии. Пожиратели собрались в кучи и сновали повсюду, подбираясь ближе, замыкая круг. Она уже чувствовала их нетерпение, их вожделение. Скоро они отведают лакомой пищи. Сожрут ее.

А потом она увидела Духа. Он сорвался с места, словно катапультировался, мощное тело стремительно неслось в воздухе, мускулы напряглись. Дух пересек открытое пространство между ними за считанные мгновения. Из его глотки вырвалось грозное оглушительное рычание, от которого, казалось, кровь застыла в жилах.

В эту секунду Нест поняла: Дух пришел за ней, и приготовилась умереть. Она закрыла лицо руками и упала на колени.

Но она ошиблась. Целью Духа оказался демон. Он промчался по воздуху черно-тигровой молнией и набросился на своего мнимого создателя, обрушив его на землю. Сверкнули белые клыки. Демон очутился под зверем, он извивался, шаря руками по земле. Нест отшатнулась от них, едва не упав, не понимая, что происходит. Почему Дух напал на демона? Демон яростно орал от гнева и боли, а волк-призрак рвал его на части. Казалось, призрака ничто не может остановить, и он с яростью терзал противника. Пожиратели ликовали, ползая между ними. Им не терпелось пообедать. На мгновение они исчезли, когда демон с огромным усилием вырвался от Духа и, весь окровавленный, вскочил на ноги. Но Дух снова накинулся на него, лязгнув челюстями.

Демон что-то кричал. Это было имя, и Нест отчетливо слышала его.

— Эвелин! — В этом крике было отчаяние, ярость и ужас. — Эвелин!

А потом Дух швырнул его наземь, разрывая на клочки. Во все стороны полетели куски плоти, брызнула кровь, и крики демона перешли в сдавленные стоны. Его руки и ноги повисли, как тряпки. Дыхание еле пробивалось из раздавленной грудной клетки, внутренности вывалились наружу. Пожиратели жадно набросились на него. Поверженное тело демона дергалось, словно под ударами электрического тока; что-то темное, крылатое, неназываемое пыталось вырваться на свободу из-под телесной оболочки. Но Дух сумел поймать это нечто, его челюсти сомкнулись с громким хрустом. Нест услышала одинокий, леденящий душу вопль, и затем все стихло.

Дух отошел от тела демона, все так же низко держа голову. Его челюсти были перепачканы кровью. Скрюченное тело лежало на земле — в нем больше не было ничего человеческого. Оно превратилось в нечто жалкое и омерзительное. Нест с минуту рассматривала его, наблюдая за разрушением и превращением в прах — как это было с мэнтрогом. И вот оно стало ничем.

Дождь тем временем превратился в затяжной ливень, в темноте гремел гром и полыхали молнии. Пожиратели растворились в ночи, от них остались лишь желтые глаза — да и те быстро гасли во мраке. Дух встрепенулся. Его огромная полосатая морда поднялась, и он встретился взглядом с Нест. И на какую-то долю секунды — Нест потом долго думала, не было ли это сном — ей показалось, будто она видит острые глаза Ба.

Потом Дух повернулся и исчез в лесу, растворившись среди деревьев.

Нест первым делом подошла к Пику, открыла клетку и бережно вытащила лесовика на воздух. Пик сидел на ее ладони, дрожа и уставившись в одну точку, обхватив голову руками. Через некоторое время он провел руками по листьям, заменявшим волосы, по деревянным ножкам и, не глядя на Нест, спросил про Дэниела. Когда же девочка ответила, сдерживая слезы, он печально покачал головой и спокойно попросил ее не плакать, но помнить, что Дэниел был хорошим другом, а значит, забывать его нельзя.

Потом он перевел на нее взгляд, и в глазах его читался вопрос. Голос напоминал шелест листвы.

— Ты понимаешь, что здесь произошло, Нест? Знаешь теперь, что для тебя сделала бабушка?

Нест медленно покачала головой.

— Я не уверена. Слышала, как демон назвал ее имя. И мне показалось, я видела ее глаза у Духа, когда все кончилось. — Она опустилась на колени, невзирая на сырость. — Может быть, она каким-то образом была здесь…

Лесовик кивнул.

— Была. Совершенно точно. Но не так, как я это представлял. Я был не прав, признаю это. Я думал, она создала Духа для твоей защиты. Но это сделал демон. А твоя бабушка добавила немного своей магии. Она должна была догадаться, откуда появился Дух, когда ты впервые рассказала ей о нем. И, значит, догадалась, что демон планирует когда-либо забрать тебя. А к этому времени она может оказаться недостаточно сильна, чтобы противостоять ему! Остроты ума ей не занимать, твоей бабке! И она применила свою магию, вложила ее всю в это создание, чтобы направить его против хозяина. Внешне Дух выглядел так же, как и прежде. Но внутри он изменился. Если демон когда-либо придет за тобой, Дух будет поджидать его. Демон так никогда и не узнал этого, но зато и бабушка лишилась магии и была бессильна перед демоном, когда он пришел. Она всю ее пожертвовала, чтобы изменить Духа.

— Но почему же Дух защитил меня только сейчас, а не раньше? — удивилась Нест. — Почему он не напал на демона в парке, в пещерах или в церкви?

Пик предостерегающе покачал пальцем.

— А ну-ка, раскинь мозгами. Бабушка хотела быть уверенной, что Дух не вмешается, пока не наступит крайняя нужда. Нельзя было допускать ошибок. Дух не был нужен, пока ты была в состоянии защитить себя сама. Нужно ли мне описывать тебе всю картину, Нест? Это же все твоя магия! Бабушка убедила тебя использовать ее, только когда ты попадешь в серьезную беду. Вспомни, как она предупреждала тебя не растрачивать ее напрасно. И напоминала об этом снова и снова, верно? Это потому, что тебе стоило сберечь ее для самого крайнего случая. Подумай об этом! Вот в чем смысл записки! Она предупреждала тебя стоять насмерть и сражаться до конца! Если демон придет за тобой, а тебе вдруг не хватит магии, то Дух должен будет помочь!

Он заметно ожил, воодушевленный и страстный в своей уверенности.

— О, я знаю, ты бы все равно так поступила. Конечно, я это знаю. Но твоя бабушка предпочла не рисковать. Это была хитрая ловушка. Просто жуть! Когда Дух пришел к тебе на защиту, демон увидел комбинацию своей магии и магии твоей бабушки. Это было уже чересчур. — Пик сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Такова жертва, принесенная во имя твоей жизни бабушкой.

Нест потрясенно молчала. Трудно было даже представить, что такое могло произойти. Но Ба и вправду была ее бесстрашным защитником, так что лесовик, конечно, прав. Ба вложила всю свою магию и пожертвовала жизнью ради внучки.

Нест опустила Пика на землю и склонилась над Джоном Россом. Наконец-то он пошевелился, пытаясь прийти в себя. Взгляд его бледно-зеленых глаз остановился на ней, и она увидела в них испугавшую ее смесь отчаяния и решимости. Джон спросил, что случилось, и Нест все рассказала ему. Когда она закончила, он взял трость и медленно и неуклюже поднялся на ноги.

— Ты спасла нас, Нест, — промолвил он.

— Я о вас беспокоилась, — тихо отвечала девочка. — Думала, что мэнтрог…

Она оборвала фразу на полуслове, не в силах продолжать, а он обнял ее и прижал к себе.

— Мне очень жаль, что так получилось, Нест. Хотелось бы мне, чтобы все было иначе. Но жизнь сама решает за нас, и нам остается лишь принять ее выбор и пытаться пройти через него с достоинством.

Нест согласно кивнула и уткнулась в его рубашку.

— Я никогда не ощущала его своим отцом, — прошептала тихо она. — Никогда не ощущала его частью меня.

— Он был частью самого плохого в мире, но случилось так, что эта часть оказалась ближе всех к тебе, — Росс провел рукой по ее влажным волосам. — Забудь об этом, Нест. Такое больше не повторится, и, если ты позволишь, это уйдет из твоей жизни навсегда.

— Я знаю. И попытаюсь. — Девочка с благодарностью обняла его. — Как здорово, что вы оказались рядом, чтобы помочь мне.

Наступила пауза. Его рука замерла на ее волосах.

— В чем дело? — спросила Нест.

Он, казалось, обдумывал ответ.

— Как ты думаешь, Нест, что бы произошло, если бы твой отец прикоснулся к тебе?

Она немного подумала.

— Не знаю.

И услышала его вздох:

— Я расскажу тебе кое-что. Пока я хранил это в тайне. Расскажу, потому что тебе нужно это узнать. Потому что однажды это знание может спасти тебе жизнь.

Он уткнулся лицом в ее волосы.

— Я вижу сны о будущем, Нест. Почти каждую ночь. О том, как все будет, когда мир рухнет и пожиратели поглотят нас. Вижу сны о конце цивилизации, о конце мира. Сны реальные, невыдуманные. Такова цена, которую я плачу за то, что стал Рыцарем Слова. Это напоминание о том, что случится, если я потерплю неудачу. Важнее же всего то, что это — окно во времени, помогающее предотвратить грядущее зло.

Он отступил от нее на шаг, продолжая держать руку на плече девочки. Дождь падал его худое лицо и слипшиеся грязные волосы.

— Я узнал о тебе из снов. Обнаружил, что демон — твой отец. Но главное — я узнал, что будет с тобой, во что ты превратишься, если он до тебя дотронется сегодня, в этом самом месте, в этом парке. И прибыл в Хоупуэлл, чтобы предотвратить это.

— И во что я превратилась бы? — дрожащим голосом спросила она.

Он покачал головой.

— Неважно. Этого уже не случится. Окно вероятности закрыто. Демон исчез. События не могут быть повторены вновь. И ты не станешь тем, что я видел в своих снах. Станешь тем, кем станешь, но дурного не произойдет. После сегодняшнего это исключено. Особенно, когда услышишь то, что я скажу тебе.

Он грустно улыбнулся.

— Мне трудно жить с тем, что приходится делать в качестве Рыцаря Слова. Я не всегда могу изменять будущее при помощи слов и знания. Демоны, на которых я охочусь, хитры и изобретательны. Я не всегда могу обнаружить их. Иногда они успевают завершить свои намерения, и мне приходится иметь дело с результатами их деяний. Но из своих снов я знаю, к чему приведут эти результаты, и я должен во что бы то ни стало изменить их.

Джон нахмурился, словно почувствовал боль.

— Тебе было необходимо встретиться со своим отцом и отказать ему. Я прибыл в Хоупуэлл узнать, сможешь ли ты сделать это. Я бы уничтожил его заранее, если бы смог, но с самого начала знал, что мои шансы равны нулю. И знал, что тебе это придется сделать самой. Я бы хотел помочь тебе, но мне было известно, что только ты могла сделать это.

Росс стоял перед ней в темноте, окутавшей их обоих — высокий, внезапно ставший недосягаемым.

— Понимаешь? — тихо спросил он. — Если бы тебе не удалось выполнить свою задачу и демон дотронулся бы до тебя, тогда ты стала бы такой, как ему хотелось, и ты не смогла бы противостоять ему, а твоя магия стала бы черной…

Он убрал ладони с ее плеч, и голос его пресекся. Их глаза встретились.

— Цель моего прихода сюда, Нест, состояла в том, чтобы не дать тебе стать чудовищем из моих снов, — он сделал паузу, позволив словам наполниться смыслом. — Я должен был любой ценой помешать этому.

Внезапный смысл его слов обжег ее, словно ледяной огонь. Она в ужасе и недоверии уставилась на него. «Любой ценой помешать». Она пыталась вымолвить хоть слово в ответ, чтобы дать ему понять, что она чувствует, — и не смогла. Пропасть между ними была столь широкой, что мост через нее попросту был невозможен.

— До свидания, Нест, — наконец произнес он, отступая все дальше от нее. Губы его искривились и получилась печальная и скупая улыбка. — Хотелось бы мне быть твоим отцом.

Он постоял еще минуту — худощавый, сгорбленный, посреди темноты и ливня. Ее спаситель. Ее палач. Она почувствовала, как от этой догадки сердце рвется на части.

Потом он отвернулся, черный посох блеснул, и он растворился в ночи.

Глава 32

Вторник, 5 июля

К утру все средства массовой информации до самого Чикаго передавали подробности случившегося. Практически все они сообщали одно и то же: Дерри Хоув, рабочий профсоюза Среднезападной Континентальной Сталелитейной из города Хоупуэлл, штат Иллинойс, попытался сорвать устраиваемый компанией фейерверк. Тридцативосьмилетний уроженец Хоупуэлла погиб, когда бомба, которую он пытался подложить, взорвалась раньше времени. Были также ранены пенсионер Роберт Фримарк, шестидесяти пяти лет, уроженец Хоупуэлла, член того же профсоюза, два человека из числа обслуживающего персонала и несколько зрителей. Похожий инцидент произошел на заводе, выпускающем четырнадцатидюймовую сталь: Джуниор Элуэй, тридцати семи лет, из Хоупуэлла, погиб при попытке подложить бомбу во время обеденного перерыва. Завод также принадлежал Среднезападной Континентальной Сталелитейной компании. Предполагается, что погибшие, старые друзья, активисты профсоюза, действовали сообща, а бомбы должны были помешать компании продолжить работу, несмотря на запрет забастовочного комитета, и сорвать переговоры с профсоюзом. Полиция продолжает расследование.

Гораздо меньше внимания уделялось сообщению службы погоды об ущербе, который причинила Синиссипи-парку прошедшая над Хоупуэллом гроза. Ураганные ветры и молнии погубили белый дуб, чей возраст более двухсот лет, и другие старые деревья в парке. Буря прошла здесь ранним утром, но телефонные и электрические провода в разных частях города еще повреждены.

Нест узнала все это из телерепортажей в Главной Городской больнице в ожидании, когда проснется дедушка. Была уже почти полночь, когда она в тот вечер вернулась домой под проливным дождем. Парк заполонили патрульные машины, они остановились перед павильоном и санным спуском, мигая красными и синими огнями. Полицейские офицеры в желтых дождевиках осматривали место происшествия и делали замеры. Но девочка не придала значения всему этому, пока не вернулась домой и не увидела стоящий перед домом полицейский автобус. Несколько офицеров обыскивали ее дом. Ей сказали, что дедушку забрали в больницу со сломанным плечом, переломами ребер и, возможно, внутренними повреждениями, полученными в результате взрыва бомбы в парке. Ее саму считали похищенной.

Убедившись, что с Нест все в порядке, они отвезли ее в больницу повидаться с дедом. Старина Боб уже получил необходимую помощь, а также успокоительные лекарства, и медсестра на посту сказала Нест, что он, вероятно, проспит до утра. Девочка догадалась позвонить Касс Минтер и сообщить ей, что она в порядке и находится в больнице у дедушки. Несмотря на час ночи, Касс все еще не спала. Брайанна ночевала у нее, а Роберт ждал новостей у себя дома. Именно Роберт вызвал полицию, рассказав им о человеке, отравлявшем деревья и охотившемся за Нест. Ему даже пришло в голову, что тот человек мог быть вооружен дробовиком.

Нест всю ночь продремала, ожидая, когда проснется дедушка. Касс утром приехала вместе с матерью навестить ее, и, когда миссис Минтер увидела, в каком состоянии Нест, она забрала ее домой принять душ, переодеться и поесть горячего, а потом снова привезла ее в больницу.

Когда они выехали, около полудня, Нест позвонила в отель «Линкольн» и попросила к телефону Джона Росса, но ей сообщили, что он выписался рано утром и взял билет на запад в Квод-Ситис. Адреса он не оставил.

Дедушка все еще спал, так что Нест отдохнула немного в тихом уголке в холле. Она пробежала глазами журналы, а потом мысли ее вернулись к событиям последних нескольких дней. Лица и голоса вновь и вновь возникали в голове, словно призраки. Демон, Джон Росс, Дух, Два Медведя, Пик. Она попыталась слушать, что они говорят, понять, о чем они хотят ей поведать, собрать вместе разрозненные кусочки воспоминаний. Нест хотела разобраться, в чем смысл произошедшего с ней. Часто думала о Ба, и это повергало ее в печаль и настраивало на философский лад. Из-за обилия событий прошлой ночи казалось, будто Ба нет с ними уже давно. Известие о ее смерти, еще вчера такое болезненное, сегодня потихоньку стало забываться людьми. Сегодняшние новости были посвящены Дерри Хоуву и Джуниору Элуэю и организованным ими взрывам. Завтрашние переключатся на что-нибудь еще. Это снижает значение прошедших событий, подумала Нест, но такова природа вещей. Жизнь продолжается. Лучшее, что ты можешь сделать — это хранить воспоминания о тех, кто тебе дорог, кто важен для тебя. Другие забудут, а ты будешь помнить. Уж это она сможет сделать для Ба.

Девочка сидела в холле, едва прислушиваясь к телевизионному репортажу, в котором рассказывалось о принятом решении прочесать русло Рок-ривер в поисках пропавшего жителя Хоупуэлла. В холл вышла медсестра и сообщила, что дедушка уже проснулся и ждет ее. Нест быстро поднялась и вошла в палату. Дед уже сидел в постели с загипсованной рукой и бандажем на ребрах. К руке была присоединена капельница. Его седые волосы были растрепаны и торчали во все стороны. Девочка улыбнулась.

— Привет, дедушка, — сказала она.

— Веселенькая ночка, верно? — ответил он, увидев беспокойство в ее глазах. — Ты в порядке, Нест?

— Я — отлично. — Она присела на край кровати. — А ты как?

— Помятый и побитый, но живой. Слышала ведь, что произошло?

Она кивнула.

— Этот парень пытался взорвать фейерверки, а ты его остановил. — Нест взяла его за руку. — Мой дедушка, мой герой.

— Ну, вообще-то, я его не останавливал, если честно. Он сам остановился. Все, что я сделал, — это пришел туда, чтобы донести до людей правду о его действиях. Может быть, это поможет немного сгладить напряженность. — Он сделал паузу. — Тебе сказали, сколько меня здесь продержат?

Она покачала головой.

— Ничего пока не сказали.

— Ну ладно, говорить-то особенно не о чем. Через день или два я поправлюсь, но продержать меня тут могут неделю. Думаю, на похороны твоей бабушки меня все-таки отпустят. Доктор говорит, что, скорее всего, отпустят. Ты без меня справишься? — с некоторым беспокойством спросил он. — Может, мне кому-нибудь позвонить? Может, побудешь пока у Минтеров?

— Дедушка, не волнуйся. Со мной все в порядке, — быстро проговорила девочка. — Я сама о себе позабочусь.

Он улыбнулся.

— Я знаю. — Потом взглянул на столик. — Не принесешь мне стакан воды?

Она сходила за водой, и он сделал большой глоток, слегка приподняв голову от подушки. В комнате было светло и тихо, из холла доносилось неразборчивое бормотание. Сквозь отверстия в жалюзи виднелось голубое небо и солнечные лучи.

Допив воду, дедушка снова посмотрел на нее с некоторым беспокойством.

— Ты встретилась прошлой ночью с отцом?

У нее сжалось горло. Она кивнула.

— Он не причинил тебе вреда?

Она помотала головой.

— Пытался заставить меня поехать с ним, как и предупреждал Джон Росс. Угрожал мне. Но я сказала, что никуда не поеду и ему меня не заставить. — Она нахмурилась. — Так что он оставил меня в покое и уехал.

Дедушка пристально посмотрел на ее.

— И это все? Вернулся, чтобы продолжать отравлять деревья в парке?

— Да нет. — Она поняла, до чего смешно все это звучит. Посмотрела в окно, соображая. — Он просто исчез. Это трудно объяснить. — Она замешкалась, неуверенная, стоит ли продолжать. — Ну, в общем, мне помогли.

Дед продолжал смотреть на нее, но ей больше нечего было сказать. Наконец он кивнул.

— Может быть, когда-нибудь ты посвятишь меня во все детали. Когда решишь, что я этого достоин.

Она взглянула ему в глаза.

— Я кое-что забыла. Он рассказал мне о Ба. Он пытался заполучить меня, а она отпугнула его выстрелами из ружья. Так что она палила вовсе не в воздух или по привидениям.

Дед снова кивнул, вид у него был самый серьезный.

— Это хорошо, Нест. Я рад, что ты рассказала мне. Я примерно так и думал. Даже был уверен.

Он на мгновение прикрыл глаза, и Нест медленно выдохнула. С минуту оба молчали. Потом Нест сказала:

— Дедушка, мне вот что интересно, — дождалась, пока он откроет глаза. — Ты знаешь про Джареда Скотта? — Дед кивнул. — Его братьев и сестер забрали. Миссис Уокер говорит, их всех отдадут в попечительские заведения. А что если, когда ты снова будешь дома, нам взять к себе Беннетт Скотт?

Она кусала губы, стараясь не расплакаться.

— Она ведь слишком мала, чтобы попасть к чужим людям, дедушка.

Дед кивнул, и его рука сжала ее руку.

— Думаю, это было бы отлично, Нест, — тихо ответил он. — Так и сделаем.

Когда дед уснул, Нест отправилась домой. Ей хотелось побыть в одиночестве, и она пошла пешком. Солнце ярко светило в безоблачном небе, было тепло, но не душно. Интересно, как все будет там, куда отправился Джон Росс.

Дом стоял пустой и тихий. Корзины и коробки с едой уже отправили преподобному Эмери, который прислал ей очень теплую записку. Он обещал навестить сегодня вечером дедушку в госпитале. Нест выпила банку шипучки, сидя на ступеньках крыльца вместе с мистером Царапкиным. Кот лежал, вытянув лапы, равнодушный ко всему на свете. Девочка поглядывала в сторону парка, но не имела никакого желания идти туда. Пик там поработает, вылечит пострадавшие растения и деревья в чаще. Может быть, завтра она и навестит его.

Когда начало смеркаться, Нест сделала себе сандвич и съела его в одиночестве, сидя за кухонным столом, где она так часто сиживала с Ба. Она почти кончила есть, когда услышала мяуканье котенка. Сначала она замерла, а потом встала и подошла к задней двери. Это был Спук, котенок Беннетт Скотт — облезлый, тощий, но целый и невредимый. Нест схватила котенка и прижала к груди. Откуда он взялся? Пика нигде не видать. Но Спук просто не мог дойти сюда самостоятельно!

Она налила в блюдце молока и поставила его на крыльцо перед котенком. Тот начал жадно лакать, громко мурлыча. Нест молча наблюдала за ним, размышляя.

Чуть погодя она позвонила Роберту.

— Эй!

— Нест?

— Хочешь съездить к Джареду на великах?

Наступила долгая пауза.

— Что ты со мной сделала прошлой ночью?

— Ничего. Так ты хочешь или нет?

— К Джареду нельзя. Он в палате интенсивной терапии.

Нест посмотрела на тени, окутавшие парк.

— Все равно — поехали, а там посмотрим.

Она повесила трубку, а, когда телефон снова зазвонил, не стала подходить. С Робертом бесполезно спорить.

Спустя двадцать минут он заехал за ней, оставив свой велосипед на дорожке. Подошел к крыльцу, где сидела Нест. Откинул назад непослушные светлые волосы и уставился на свои ноги.

— Ты вчера что, спятила — взяла и набросилась на меня!

— Я же девчонка, — она пожала плечами. — Девчонки всегда так поступают. Хочешь шипучки?

— Ага. Подлизываемся. — Он прошел следом за ней на кухню. — Как дед?

— Хорошо. Пока что домой его не отпустят, может быть, через недельку. Но держится молодцом.

— Рад за него. Хотелось бы, чтобы про меня тоже так сказали.

Она с подозрением приподняла бровь.

— А что случилось? Я сильно стукнула тебя вчера?

— А-га! Ты призналась! — Роберт, казалось, впал в экстаз. — Я знал, ты что-то сделала! Я знал! И что же это было? Ну давай, расскажи мне!

Она подошла к холодильнику и достала баночку шипучки, протянула ее Роберту.

— Я выстрелила в тебя из дробовика…

Он смотрел на нее. Потом залился краской.

— Нет, это неправда. Ты сказала это лишь потому, что я это говорил копам! Где бы ты взяла ружье? Признавайся! Что же ты сделала?

Она склонила голову набок.

— Ты что же, хочешь сказать, что в полиции солгал?

Роберт продолжал смотреть на нее, и на лице его отразилось разочарование. Потом он поманил ее пальцем:

— Иди-ка сюда.

Он вывел ее на улицу, и по ступенькам они спустились во двор. Там он встряхнул банку шипучки что было сил, потом быстро открыл крышку — и холодная струя окатила Нест. Роберт подождал немного, глядя, как она, не мигая, смотрит на него, потом сделал глоток.

— О'кей. Теперь мы квиты.

Нест пошла умыться и сменить футболку, потом вернулась, таща веревку и помахивая ею перед носом у Спука. Тот смотрел на веревку с любопытством и недоверием.

— Ты готов? — спросила Нест, подхватила котенка и внесла его в дом.

Роберт пожал плечами.

— Зачем мы все это делаем, хотел бы я знать. — Он бросил веревку и прошел к своему велосипеду.

Проходя мимо, она пнула колесо его велосипеда.

— Потому что я боюсь, что Джаред не вернется из своего небытия, если никто из нас ему не поможет.

Они вывели велосипеды на дорогу, забрались на них и нажали на педали. Проехали по Синиссипи-роуд и пересекли шоссе Линкольна, очутившись на улице, которая вела к больнице. Ехали молча, наблюдая за темным городом вокруг. Во дворах играли дети, жужжали газонокосилки. Хрипло кричали скворцы. Пожилые пары прогуливались по бетонным дорожкам, вспоминая молодость.

Добравшись до больницы, Нест и Роберт привязали велосипеды к стойке у центрального входа и вошли внутрь. Был уж десятый час, и в приемном покое стояла тишина. Большинство посетителей ушли уже домой. Нест и Роберт проведали дедушку, но он уже опять уснул, поэтому они не задержались в палате. Они вышли в коридор и нашли пожарную лестницу, соединявшую отделения на пятом этаже.

— Ну, и какой у нас план? — спросил Роберт, приподняв одну бровь.

— Он в палате пять-четырнадцать, — ответила Нест. — Рядом с лестницей. Ты поднимаешься на лифте, подходишь к дежурной медсестре и начинаешь задавать ей разные вопросы про Джареда или еще про что-нибудь. А я поднимаюсь по лестнице и проникаю в палату, пока ты ее отвлекаешь.

Роберт усмехнулся.

— И это весь твой план?

— Если ты мне поможешь.

— Я помогу тебе, если ты скажешь, что сделала со мной прошлой ночью. Но на этот раз — правду.

Нест смотрела на него, не отвечая, раздумывая. Потом произнесла:

— Я применила против тебя магию.

Роберт просто открыл рот, и ей пришлось повторить свои слова вторично. Тогда он облегченно хмыкнул:

— Да ты еще большая извращенка, чем я, Нест. Ты это знаешь? Ладно, пошли.

Она подождала, пока он вошел в лифт, потом начала взбираться по лестнице. Достигла пятого этажа, где дверь была открыта, и проскользнула в холл. Он был совершенно пуст. Почти сразу же обнаружилась дверь с номером 5-14. Увидев, что Роберт вышел из лифта и подошел к медсестре на посту, она выскочила из укрытия.

И через секунду уже была в палате у Джареда.

Джаред Скотт лежал неподвижно на больничной кровати. Он выглядел таким маленьким, совсем потерявшимся среди приборов и оборудования, глаза его смотрели в никуда из-под полуприкрытых век, руки и ноги неподвижно вытянуты под простынями, лицо бледное, неживое. В комнате было темно, если не считать освещения мониторов и слабого света маленького ночника над дверью. Жалюзи опущены, тихо жужжит кондиционер. Нест огляделась вокруг, потом снова посмотрела на Джареда. Повязка скрывала половину головы, на лице и руках — жуткие следы побоев. Девочка в отчаянии смотрела на него, переводя глаза с его лица на мигающие зеленые экраны мониторов.

Нест еще днем, когда уходила от дедушки, думала, как бы пробраться и навестить его. Спук придал ей решимости. Она использует свою магию, чтобы вытащить Джареда. Разумеется, она не уверена, что получится. Ведь она никогда прежде не пользовалась магией в таких случаях. Но Нест уже было известно, как влиять на человеческое тело, а сейчас ей представился шанс сделать доброе дело. Нужно попытаться, и не только ради него, но и ради самой себя. Выйти из отцовской тени, из его темного наследия, применить его дар на иные цели — такие, о которых он никогда не помышлял. Вот сейчас она и начнет.

Она подошла к кровати Джареда и села рядом.

— Эй, Джаред, — тихонько позвала она.

Потом дотронулась до его ладони, взяла ее в свою руку, как поступила с дедушкой накануне, и нагнулась, чтобы погладить его по лицу. Его кожа оказалась теплой и мягкой. Она подождала ответа, но его не последовало. Джаред просто лежал и смотрел.

Это опасно, говорила она себе. Рискованно. А если магия покинула ее, тогда она может просто-напросто погубить Джареда. Но где-то в глубине души она знала, что потеряет его, если не предпримет никаких действий. Ему не вернуться назад в одиночку. Он ждет ее, чтобы выйти вместе с ней.

Она наклонилась над парнишкой, держа его за руку и пристально глядя в невидящие глаза.

— Джаред, это я, Нест, — прошептала она.

Она наклонялась, пока не оказалась прямо в поле его зрения, теперь их лица разделяли всего несколько дюймов. В комнате было тихо, только приборы жужжали и попискивали.

— Посмотри же на меня, Джаред, — сказала Нест.

Она дотянулась до него своей магией, тонкой паутинкой звука и движением, посылая ее через невидящие глаза глубоко внутрь.

— Где ты, Джаред? Мы скучаем по тебе. Я, Касс, Роберт, Брайанна. Мы скучаем по тебе.

Она легонько подталкивала его, стараясь пройти глубже. Что-то внутри него сопротивлялось ей — плотный занавес, не пускавший дальше. Она терпеливо ждала, пока занавес растворится. Если нажать слишком сильно, это может повредить Джареду. Нест ощущала большую неуверенность. Очень уж необычный случай, приходится экспериментировать. Вдруг она ошибается, рассчитывая, что магия поможет? Может, надо остановиться и дать природе самой решить эту задачу, не вмешиваясь в ее процессы?

Она отпустила поток, а потом снова попыталась пробиться сквозь занавес, поглаживая руку Джареда, легонько касаясь его хрупкого полуугасшего сознания — той части, что была заперта в темной надежной глубине.

Магия жужжала и вибрировала в ее теле, словно живое существо. Она никогда так долго не была включена в подобный процесс. И теперь ощущала, как сила струится из нее, обладая собственным жаром и звуком. Нест это напомнило подчинение себе животного: если делать все правильно, оно слушается; чуть ошибешься — оно выйдет из-под контроля.

— Джаред, посмотри на меня, — прошептала она.

Осторожней, осторожней. Магия струилась очень мягко, но настойчиво. На лбу девочки выступил пот, в груди и горле словно застрял комок от напряжения.

— Я здесь, Джаред. Ты слышишь меня?

Текло время. Она потеряла ему счет, сконцентрировавшись на полном контакте с мальчиком, пробиваясь сквозь скорлупку, в которой он укрылся от мира. В какой-то момент раздались чьи-то шаги, но потом, к счастью, они повернули и замерли а отдалении. Ее концентрация усилилась. Она забыла и о Роберте, и о медсестрах — обо всем на свете. Оставалась с ним рядом, не поднимая глаз, не отрываясь от Джареда ни на минуту. Она отказывалась сдаваться. Продолжала говорить с ним, окликая его по имени, нежно дотрагиваясь до него магией, чтобы в отделявшей его стене образовалась хотя бы трещина.

— Джаред, — снова и снова звала она. — Это я, Нест.

И, наконец, его взгляд встретился с ее взглядом, и он хриплым шепотом произнес:

— Эй, Нест.

И она знала, что все будет в порядке.

Сидя в автобусе марки «Грейхаунд», движущемся по шоссе между Денвером и Солт-Лейк-Сити, Джон Росс вглядывался в ночь, наблюдая за огнями на ранчо, за городками, сгрудившимися на равнинах у подножий Скалистых гор. Он сидел один на заднем сиденье, прислонив посох к соседнему месту. Шуршание шин и гул мотора смешивались с похрапыванием пассажиров. Было около полуночи, и бодрствовал только он один.

Джон устало вздохнул. Скоро и он уснет. Должен будет уснуть. Тело требует отдыха, и выбора не остается.

Прошло почти два дня с тех пор, как он расстался с Нест Фримарк — там, под дождем в Синиссипи-парке. Он тогда вернулся в отель, собрал вещи и дождался в вестибюле утреннего автобуса. Когда автобус пришел, он забрался внутрь, не оглядываясь. И теперь память о Хоупуэлле и его жителях начала исчезать, картинка словно уменьшалась: оставались лишь яркие моменты, которые он будет хранить, как величайшую ценность. Старина Боб, тепло поприветствовавший его в первый день у Джози, поверив, что он был другом Кейтлин. Ба, с ее острым взглядом, следящим за ним, проникающим под его внешность в самую глубь. Джози Джексон, сонная и теплая, лежащая рядом с ним в их последнюю ночь. Пик, лесовик, хранитель Синиссипи-парка. Дэниел. Дух. Демон.

Но главное — это Нест Фримарк, четырнадцатилетняя девочка, умеющая пользоваться магией, и с ее помощью, рискуя погибнуть, узнавшая правду о своей семье. Он отчетливо видел сейчас ее лицо, ее веснушки и лукавую улыбку, темные кудрявые волосы. Помнил, как она бежала — широкими, плавными шагами. Как стояла на поляне, не шелохнувшись — настоящий воин. В мире, где большинство событий и вещей лишь подтверждали его страхи, порожденные его снами о будущем, Нест подарила ему надежду. В момент, когда другие поддавались страху и отчаянию, Нест не сдалась. Она одержала победу, когда очутилась в самой гуще битвы между Словом и Пустотой. Победа была небольшой, но иногда именно небольшие победы становятся решающими. Ведь зачастую совсем незначительные события способны сдвигать равновесие в жизни и изменять мир.

«Хотел бы я быть твоим отцом», — сказал он тогда, и это было правдой.

Интересно, увидятся ли они снова?

Он выпрямился на сиденье, взглянул через проход на спящих. Водитель сгорбился у руля, не сводя глаз с дороги. При ярком свете фар шоссе казалось бесконечной лентой из бетона, расстилающейся из темнота. До утра еще далеко, значит, пора уснуть. Он не спал с тех пор, как покинул Хоупуэлл, и больше откладывать нельзя. Наверное, это будет плохо. Ужасно. И магии он сейчас лишен: вот плата за битву с мэнтрогом. Ему придется убегать и прятаться от преследователей. Он будет одинок и беззащитен. Может быть, в эту ночь они его выследят. Может быть, убьют. В мире его снов такое возможно.

Усталый и покорный, он расслабил больную ногу, вытянув ее на соседнем месте, и пристроил тело между сиденьем и боковой стенкой автобуса. Да, ему страшно, но он не позволит страху подчинить себя. Он — Рыцарь Слова; он найдет способ выжить.

Джон Росс закрыл глаза — воин, путешествующий во времени, — и погрузился в сон о будущем, которое, он надеялся, никогда не наступит.

Примечания

1

По Фаренгейту.

(обратно)

2

«Нест» по-английски означает «гнездо».

(обратно)

3

Хаш — блюдо из мелко порубленных овощей и мяса, напоминает солянку.

(обратно)

4

«Let it be» — песня группы «Битлз».

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32 . . . . .

Реклама на сайте