«Сталь, пар и магия»

Сталь, пар и магия (fb2) - Сталь, пар и магия (Приключения Молли Блэкуотер - 2) 1416K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ник Перумов

Ник Перумов Молли Блэкуотер. Сталь, пар и магия

© Перумов Н., 2016

© ООО «Издательство „Э“», 2016

* * *

Посвящается замечательно пушистой бело-палевой кошке Клеопатре, или попросту Клёпе, самой умной и храброй, послужившей прообразом кошки Ди в этой книге…

Синопсис, или Что было раньше?[1]

В результате чудовищного Катаклизма, смешавшего страны, континенты, миры и времена, старая добрая Англия превратилась из острова в полуостров и вместо Шотландии оказалась связана с… чем-то очень похожим на Русскую равнину.

В мире царит эпоха пара, и властвует в этом мире Бриатаннийская Империя, владеющая многочисленными колониями в южных морях. В сердце же её — старое Королевство, сама Англия.

Но за северной границей Империи, за хребтом Карн Дред, живут странные и непонятные варвары, которых в Королевстве именуют Rooskies. У берега Северного моря, в устье реки Мьёр, лежит город Норд-Йорк, а в нём живёт девочка по имени Молли Блэкуотер, дочь почтенного доктора Джона Каспера Блэкуотера.

Королевство пребывает в страхе перед неведомой «магией», что может проявиться у любого человека. Магия поначалу даёт своей жертве силу исполнять мелкие желания (ну, скажем, чтобы у раздражающего соседа вскочил чирей на заду), а потом превращает в кровожадное чудовище, чтобы затем сжечь в огне страшного взрыва, что испепелит и самого несчастного, и всех, кто вокруг него.

Поэтому в Королевстве существует Особый Департамент, отыскивающий подобных личностей, наделённых магическими способностями, и делающий их безопасными для общества.

Любыми средствами.

Молли Блэкуотер была необычной девочкой. Она любила рисовать боевые корабли и бронепоезда, что воюют с варварами. Её семья была состоятельна, Молли отлично училась, и казалось, всё идёт как нельзя лучше, пока Молли не заподозрила, что у неё самой есть скрытые магические способности.

Она увидела во сне, как получает тяжкие повреждения бронепоезд «Геркулес», а потом узнала, что он и вправду был подбит, и притом именно так, как в её ночном видении.

Потом Билли, знакомый мальчишка, доставивший Молли эти вести, едва не попался на краже, и, спасая его от полицейских, Молли проделала нечто, весьма напоминавшее магию. В другой раз очень странным, почти необъяснимым образом спасла из-под колёс бродячую кошку. Кошка, кстати, оказалась отменной крысоловкой, так что мама даже разрешила Молли оставить Диану (так девочка назвала свою находку).

Но, спасая кошку, Молли привлекла внимание Особого Департамента. В тот момент ей помог скрыться пленный мальчишка-Rooskii, однако Департамент объявил охоту на Молли.

После того как офицеры Департамента явились домой к девочке, она поняла, что надо бежать.

Ей вновь помог тот самый мальчишка-Rooskii по имени Всеслав. Молли решила поступить юнгой на бронепоезд (разумеется, под чужим именем). Всеслав, судя по всему успевший сбежать из плена, провёл Молли канализационными тоннелями к самым ангарам.

Молли и в самом деле удалось поступить юнгой на «Геркулес». Дело решило то, что старший боцман Барбара Уоллес и коммодор Реджинальд Картрайт увидели на её спине следы жестоких побоев. Сама Молли их не увидела и так и не поняла, откуда они взялись.

«Геркулес» выдвинулся для поддержки войск, наступавших на «варваров». Молли узнала о загадочной медведице Седой, что, по уверениям солдат, наделена поистине волшебными свойствами.

Во время жестокого боя Молли сумела ранить медведицу, которую до этого не брали ни пули, ни снаряды. Однако «Геркулес» оказался тяжело повреждён, а саму Молли похитили два зверя, волк и медведь.

Оказалось, однако, что это не звери, а брат и сестра, тот самый Всеслав, способный обращаться в медведя, и Таньша, вервольф, или, как она сама называла себя, «верволка».

Они доставили Молли в дом волшебницы «варваров», Предславы Меньшей, которая и объяснила, что Rooskies умеют подчинять себе магию, субстанцию несомненно опасную, но — не непобедимую. Предслава объяснила, что Молли тоже владеет магией, как и все люди, вообще все. И «варвары» не отпустят её, пока она не вернёт «долг крови», пока не сделает нечто, очень для них важное.

Всеслав, Таньша и Молли отправились за перевал, в земли Rooskies, к средней сестре Предславы, которой предстояло учить девочку. По пути оборотни показали Молли сожжённую солдатами Королевства деревню.

На перевале они трое еле прорвались через армейские кордоны. Прижимаясь к спине медведя-Всеслава, Молли слышала крики в свой адрес: «Ведьма! Убейте ведьму!»

Однако они проскользнули.

Там, за перевалом, Молли передали в руки средней сестры Предславы, целительницы.

Она рассказала, что должна сделать девочка, чтобы вернуться домой.

Оказалось, что только она подходит, «словно ключ к замку», к очень сложному заклинанию, что должно успокоить грозящий гибелью всем землям «варваров» вулкан. После этого Молли было обещано беспрепятственное возвращение обратно в Норд-Йорк.

Но для этого ей следовало прежде всего научиться использовать магию…

К сожалению, уроки не продлились долго. Армия Королевства начала наступление, и Молли вместе с наставницей оказалась на передовой.

В бою с прорвавшимися бронечастями Империи Молли пустила в ход магию, чтобы предотвратить гибель госпиталя с ранеными воинами Rooskies.

Однако вырвавшаяся на свободу магия оказалась слишком сильна, и бой едва не обернулся для Молли гибелью. Девочку пришлось отправить к самой старшей из сестёр-волшебниц, ибо только та могла справиться с последствиями.

«Госпожа Старшая», как называла колдунью Молли, жила уединённо, дом её окружал частокол с насаженными на него живыми головами королевских стрелков и офицеров, имевших неосторожность оказаться у неё на пути.

Она и стала учить девочку.

Учение оказалось трудным, Молли частенько влетало за всякую провинность, но и тут тратить на уроки много времени оказалось невозможно. Вулкан пробуждался от эха магии Молли, от того самого её удара, которым она спасла обречённый госпиталь «варваров». Все чародеи Rooskies, оставив свои дела, собрались возле Чёрной горы, чтобы справиться с разбушевавшимся подземным огнём.

Во время проведения обряда огромными усилиями Молли удалось замкнуть их силы в цепь. Вулкан усмирили, но госпожа Старшая была тяжело ранена, защищая свою ученицу от неведомых «теней», нового и непонятного врага.

После этого Молли вместе с Всеславом и Таньшей отправилась на фронт. Ей удалось, используя магию, остановить прорыв бронесил Королевства, после чего армия Её Величества начала отступать обратно к перевалу.

Считая свой долг выполненным, Молли Блэкуотер возвратилась домой — до Норд-Йорка её провожали всё те же Всеслав и его сестра.

Однако в родном доме Молли ждала засада, устроенная Особым Департаментом.

Девочка была схвачена.

Пролог Оборотни в Норд-Йорке

Здесь всё чужое и пахнет чужим. Здесь снег грязен и обращается на закованной в камень земле в липкую, смешанную с гарью кашу. Здесь змеятся толстенные трубы, разветвляются, вздымаются, выныривая из-под ног скелетами мёртвых деревьев. Здесь ненавидяще шипит пар, прорываясь из-под вентилей.

Здесь правят Железо и Пар.

Здесь подводят и глаза, и нюх. Инстинкты, выручающие в лесу, тут могут погубить.

Брат и сестра замерли на краю леса, пусть чужого, пусть под властью Короны, но всё-таки леса, не забывшего, кого он укрывал своими ветвями задолго до того, как здесь обосновались подданные Её Величества.

Волк и медведь слились с густым подлеском. Небеса сеяли поздним снегом, зима и не думала уходить на покой; впереди Норд-Йорк светился бледными огнями газовых фонарей, острые глаза оборотней различали кольцо паровичков на самой окраине, где выгружался из вагонов отпахавший долгую смену работный люд.

Они не уходили. Не уходили и не перекидывались, молча укрываясь под снежными завесами, словно ждали какого-то им одним ведомого сигнала.

Волка недвижно застыла, припав к земле, снег запорошил шкуру, обращая оборотня в невидимку. В двух шагах пройдёшь — ничего не заметишь.

Медведь же, напротив, беспокойно мерил мягкой рысцой полянку, то вперёд, то назад. То и дело выглядывал через просвет в подлеске, туда, где темнели мрачные многоэтажные громады окраинных домов, обводил глазами желтеющие окна, где один за другим вспыхивали огни.

Таньша посматривала на брата, но молчала.

Оборотни ждали.

И, хотя именно медведь пялился всё время на поля, отделявшие кромку леса от городской окраины, первой вскочила на лапы Волка.

Опоздав всего на миг, замер, весь подобравшись и словно готовясь к броску, Медведь.

От окраинных домов Норд-Йорка, едва заметная в подступающих сумерках среди падающего снега, торопилась, мчалась, бежала, не щадя роскошной пушистой шубки, крупная бело-палевая кошка.

Таньша оскалилась, глухо зарычала, глаза Волки вспыхнули. Медведь нагнул голову, из пасти вырвалось злобное ворчание.

Кошка словно точно знала, куда бежать. Она не сбавляла скорости, она не глядела по сторонам, мчалась стремительно и к одной ей ведомой цели.

Оборотни встретили её у самой кромки леса. Кошка резко замерла, увидев их, спустя миг — так же резко мяукнула. Закружилась на месте, словно призывая идти за собой. Мяукнула снова, протяжно и горестно, словно заплакав.

Таньша яростно клацнула зубами. Медведь зарычал, размахнулся когтистой лапой — на стволе ближайшей сосны остались длинные царапины.

Кошка ещё раз крутнулась на месте, сделала несколько шажков к краю леса. Остановилась, обернулась, снова вопросительно оглянулась на оборотней.

Они в свою очередь переглянулись, и Медведь первым решительно вышел на открытое место.

До окраины Норд-Йорка они пробирались почти что ползком, какими-то рвами и канавами, пока под лапами кошки, медведя и волка не оказалась сырая брусчатка.

Вечер уже вступил в свои права. Оборотни и кошка остановились на задах высокого кирпичного дома, уродливого и узкооконного, с фасадом, оплетённым трубами паропроводов и железными скрепами пожарных лесниц. Все трое забились в самый глухой угол.

Кошка как ни в чём не бывало выбралась на середину двора. От помойки порскнуло несколько серых крысюков, но Ди не обратила на голохвостых тварей никакого внимания. Огляделась, мяукнула, словно давая добро.

В тёмном углу, где прятались оборотни, сгустился на миг плотный, непроглядный туман. А потом из него вышли двое — крепкий, рослый мальчишка-подросток, шириной плеч не уступавший взрослому, и стройная высокая девушка с тщательно убранными под шляпку волосами.

На них была обычная одежда городских низов Норд-Йорка. Длинные драповые пальто, сапоги и меховые полуботиночки, у девушки на шее висела муфта, мальчишка прятал широкие ладони в карманах.

Кошка Ди критически оглядела их с ног до головы, одобрительно мяукнула.

Таньша коротко взглянула на брата, слегка тронула его за плечо, и они оба двинулись к кольцу паровика. Кошка немедленно свернулась у Медведя за пазухой. На широкой его груди места было вдоволь.

На них не обратили внимания. Рабочий люд как раз проехал, разгружались последние припоздавшие. Усталые обитатели норд-йоркской окраины торопились добраться до своих квартирок, комнат и углов, повернуть краны паровых обогревателей, чтобы хоть ненадолго изгнать липкий и мокрый холод, проникающий, казалось, аж до самой сердцевины костей.

Предусмотрительно захваченная с собой в путь чужая одежда, которую Медведь всё это время таскал в своих сумках, позволила им раствориться в сыром городе. Брат и сестра так и не сели на паровик. Дворами и мусорными аллеями, переходя со «стрита» на «роуд» и обратно, меняя улицы, они медленно углублялись в город, старательно подражая во всём его обитателям. Очень помогало, что в Норд-Йорке жители закрывали низ лица маской или шарфом от вечной угольной гари, потому едва ли кто-то сумел вот так вот, походя, опознать в них обитателей земель, лежащих за Карн Дредом.

Тем не менее чем дальше уходили они от окраин, тем чаще поглядывали на них патрульные бобби. Брат и сестра одеты явно бедно, а направляются в богатые, благополучные, благородные районы Норд-Йорка… того и гляди, кто-то из полицейских мог проявить бдительность.

И Всеслав наконец решил не рисковать.

Он присел на корточки возле железного люка, что-то коротко звякнуло, и тяжеленная крышка откатилась в сторону. Брат и сестра бесшумно скользнули вниз по ржавым шатающимся скобам, не забыв аккуратно прикрыть за собой горловину канализационного колодца.

Вонь шибанула в нос, заставив Таньшу шипеть и ругаться вполголоса. Всеслав остался молчалив, он быстро шагал вперёд, словно точно зная, куда им нужно. Тоннель разветвлялся, в него вливались другие, зловонные потоки нечистот устремлялись к несчастной Мьёр, однако оборотни старались ни на что не обращать внимания. Они шли молча и быстро, Диана порой высовывала усатую мордочку из-за пазухи Медведя и тотчас пряталась обратно.

Всеслав шагал с прежней уверенностью, как и в тот день, когда выводил Молли подземными коридорами к эллингу «Геркулеса». Во всяком случае, сперва.

Таньша же с каждым шагом хмурилась всё больше. Порой останавливалась, принюхивалась совершенно по-волчьи. Потом тронула брата за рукав. Молча качнула головой, указывая на низкий и тёмный боковой ход.

Медведь тоже застыл, с шумом втянул воздух. Покачал головой, что-то негромко и вопросительно проговорил хриплым, едва слышным шёпотом.

Сестра Всеслава пожала плечами. Оба они застыли возле арки, вслушиваясь.

Таньша сделала движение, словно собираясь проделать то самое «локоть-ладонь-пальцы», но Медведь схватил её за предплечье, мол, стой, куда?

Не время.

Но дальше они шли куда осторожнее, часто замирали, прислушиваясь и принюхиваясь у боковых ответвлений, словно ожидая нападения.

Но мало-помалу, видать, встревожившее их ощущалось всё меньше и меньше. И наконец пропало вовсе, осталось где-то там, за тёмными арками, — словно спящий зверь, так и не пробудившийся в тайном логове.

Таньша, в последний раз остановившись, медленно и с укором покачала головой, словно желая сказать: «Как же ты так?»

Медведь чуть виновато пожал плечами. Дескать, «всё же обошлось, не так ли?».

Сестра его фыркнула, и они двинулись дальше.

Наконец после долгого пути, занявшего не один час, Всеслав и Таньша остановились. До этого они шли в кромешной тьме, ни разу не споткнувшись и даже не замедлив шага; а теперь встали. В руке мальчишки родился огонёк, тёплый и желтоватый, словно цветок одуванчика летом.

Выведенная чёрными буквами, выцветшая надпись на цементе гласила:

Pleasant Street.

Оборотни замерли. Ди высунулась вновь, муркнула.

Всеслав медленно двинулся по отходившему боковому тоннелю, где пробираться уже пришлось, согнувшись в три погибели.

Таньша за ним.

На поверхность они выбрались, когда в Норд-Йорке уже властвовала ночь.

Весне уже давно полагалось бы зажигать снега, растапливать скопившиеся за долгую зиму сугробы, но казалось, что вьюги и бураны решили в этом году остаться в городе аж до следующей осени.

Приржавевшая крышка поддалась не сразу, несмотря на всю медвежью силу. Брат и сестра оказались в глухом тупике, зажатом меж грязно-кирпичными стенами; над головами злобно и тонко свистел пар, выбиваясь из-под небрежно наложенной худой заплаты.

Оборотни вывернули на улицу.

Конечно, здесь, на Плэзент-стрит, фонарей было куда больше и горели они куда ярче; несмотря на поздний вечер, светились окна пабов и клубов, неспешно двигались локомобили.

Всеслав и Таньша шли к дому номер 14, сестра держала брата под руку. На них посматривали, следовало торопиться.

…Возле дома досточтимого доктора Джона Каспера Блэкуотера стояло аж четыре локомобиля с красно-бело-чёрными розетками. Особый Департамент не поскупился на людей.

Окна дома ярко освещены. Двери широко распахнуты. Туда-сюда бегают озабоченные люди в форме, глухо заливаются лаем несколько бульдогов на поводках и в шипастых ошейниках.

Всеслав потянул сестру за руку, они быстро перешли на другую сторону улицы. Собаки насторожились, шумно принюхиваясь, но вожатые их были слишком увлечены другим.

Из распахнутых дверей одного за другим выводили домашних Молли. Зарёванного, ничего не понимающего братца. Бледную как смерть, шатающуюся гувернантку Джессику, что всё пыталась что-то пролепетать непослушными губами. Угрюмую и мрачную, но глядящую прямо и твёрдо Фанни. Растерянного доктора Джона Каспера, порывавшегося заговорить с надменным офицером Департамента с тремя розетками на шевронах.

Последней волокли маму Молли. Миссис Анна Николь Блэкуотер шаталась, двое департаментских держали её с обеих сторон; одна щека её носила алый отпечаток чужой пятерни — кто-то влепил ей пощёчину.

Их всех бесцеремонно запихивали в локомобили, с лязгом захлопывая дверцы. Из труб вырывались клубы дыма, машины медленно трогались с места, шипя и выпуская пар. У раскрытого, выпотрошенного дома остался караул — трое полицейских и надутый, спесивый, словно индюк, департаментский, немедленно принявшийся отдавать напуганным бобби одну команду за другой.

Всеслав и Таньша прошли мимо, косясь, как и другие зеваки, но не задерживаясь.

На лице Медведя застыло странное выражение. Он словно окаменел, глядя прямо перед собой, но можно было не сомневаться — видит он сейчас куда больше, чем может показаться.

Таньша держала брата под руку, оживлённо размахивала другой — ни дать ни взять девушка, сходившая на удачное свидание. Она беззаботно крутила головой и даже что-то насвистывала.

Чего ей это стоило, сразу же сказала бы Старшая, не лежи та, вся израненная, в своём собственном доме далеко за Карн Дредом.

Пара миновала дом четы Блэуотеров, поднимаясь вверх по Плэзент-стрит. Всеслав явно знал, что делать и куда направляться; Таньша не задавала вопросов, она цепко и внимательно глядела по сторонам, и можно было не сомневаться — Волка крепко-накрепко запомнила каждый поворот, каждую аллею, каждый тупик и каждый люк у них по пути.

Плэзент-стрит кончилась, влилась в просторную площадь с собором и чахлым сквериком перед ним. Вечер всё сгущался и сгущался, людей на улицах становилось всё меньше, зато прибавлялось полицейских. Скоро бедно одетой парочке будет тут совсем неуютно.

Но Всеслав этого дожидаться не стал. Внезапно свернул с площади в небольшой переулок — чистый, тихий и аккуратный, с дорогими добротными таунхаусами по обе стороны, с парой открытых до сих пор кофеен — и решительно постучал в одну из дверей.

Три раза. Пауза. Два раза. Пауза. Вновь три.

Из-за плотно сдвинутых штор не пробивалось ни лучика, и довольно долго на стук Всеслава никто не отвечал.

Таньша даже нахмурилась и взглядом указала на соседнюю крышу… но тут дверь наконец дрогнула, щёлкнул один замок, другой, прошипел засов в хорошо смазанных петлях, и створка распахнулась.

Кошка Ди мягко соскочила с рук Всеслава и мигом исчезла в темноте.

Держа в мясистой, крупной, но подрагивающей пятерне неяркую свечу, на пороге дома застыл дородный джентльмен в запахнутом парчовом халате, что обтягивал внушительное пузо; по одутловатым щекам к подбородку стекали густые бакенбарды, из-под кустистых бровей пристально глядели маленькие глазки. Щёки хозяина были красны, зубы — жёлты от табака. Он был явно встревожен, в опущенной правой руке подрагивал револьвер с богатой отделкой вдоль ствола.

— Мистер Питтвик, — глядя ему прямо в глаза, негромко проговорил Всеслав. — Мы… есть приходить.

— Входите, живо, живо! — прошипел означенный мистер, поспешно захлопывая дверь у них за спинами. — Что вы себе думаете, совсем с ума сошли?! Вы хоть понимаете, чем рискуете?! Послали б весть обычным порядком, я бы сам пришёл…

По его вискам стекал пот.

— Входите, немедленно!

Он почти втащил брата и сестру внутрь.

— Мистер Питтвик, прошу прощения, но обстоятельства не оставили нам иного выбора, — вздохнула Таньша. — Не сомневайтесь, вы в полной безопасности. Нас никто не преследовал, за это я ручаюсь.

— Моя безопасность моей безопасностью, джентльмен рискует и не требует, чтобы при этом ему бы ничего не угрожало, — хмыкнул мистер Питтвик. — Я множество раз говорил — вас самих могут тут схватить!.. — Он покачал головой.

— Мы бы… хотели… — казалось, Таньша с трудом подбирает слова, — мы бы хотели передать вам снадобье. И… и вознаграждение за ценные сведения. Мы всегда держим данное слово.

— Держите-держите, это я и так знаю, — буркнул мистер Питтвик. — Даже себе во вред. Снадобье, не скрою, это хорошо, это очень хорошо…

— Вознаграждение тоже, мистер Питтвик.

— Пхе! — хозяин отмахнулся. — Гиней у меня хватает и так, а ваши деньги — вы же знаете — идут на стоящие дела. Впрочем, это уже не важно. Прошу вас, проходите, проходите! Прислугу я, хе-хе, как раз отпустил. Очень, очень удачно получилось. — Он поставил подсвечник на массивный комод, потёр волосатые руки. — Снимайте ваши кошмарные пальто! Мисс Таньша, вы, как я успел убедиться, наделены тонким вкусом, почему же вы избираете для прогулок по Норд-Йорку такой ужас? В нём, помимо всего прочего, ещё и небезопасно разгуливать по нашим кварталам!

Таньша с достоинством повела тонким плечом.

— Так было нужно, мистер Питтвик.

— Ну, коль нужно, значит, нужно, — сообразил толстяк. — Проходите, проходите! Мистер Всеслав? Про-хо-ди-те!

Медведь нахмурился, встряхнулся, сбрасывая оцепенение.

За богатой прихожей с тёмными резными панелями морёного дуба на стенах открылась гостиная с уютно потрескивающим камином. Здесь стояли массивные высокие кресла с полосатой обивкой; меж окнами примостился диван с низким кофейным столиком; по стенам горели газовые рожки, давая яркий белый свет.

Висело много портретов и светографий в овальных рамках, высился у дверей, что вели дальше в глубь дома, высоченный, под потолок, книжный шкаф, заставленный увесистыми томами.

Мистер Питтвик небрежно положил револьвер на бюро.

— Присаживайтесь, мисс, и вы, мистер. Я так понимаю, случилось нечто экстраординарное, иначе вы передали бы эликсир обычным способом. Пойду, пожалуй, поставлю кофейник, ничто так не способствует беседе, как чашечка ароматного кофе моей собственной варки. Или вы предпочтёте чай, мисс Таньша? Вы, мистер Всеслав?

— Совершенно неважно, мистер Питтвик. На ваш вкус.

— Тогда кофе, — решил хозяин. — Только что доставили свежую партию зёрен, обжарка особенно хороша! Располагайтесь, располагайтесь! Свежие газеты… ах да, мистер Всеслав ведь не читает…

Мистер Питтвик скрылся в направлении кухни, где немедленно что-то зашипело и забулькало.

Всеслав осторожно, словно боясь что-нибудь сломать, аккуратно уселся на край дивана; казалось, он готов сорваться с места в любой момент. Таньша села тоже, но куда более свободно. Длинное скромное платье до пят и чепец делали её похожей на горничную, но Волку это, похоже, ничуть не смущало.

Вскоре хозяин самолично внёс в гостиную поднос и принялся расставлять на кофейном столике чашки.

— Небось такого-то в ваших лесах не пьёте… — приговаривал он. — Мистер Всеслав! Не смотрите на меня такими голодными глазами, честное слово, мне страшно. Может, чем-нибудь закусить? Что-то мясное? Мисс Таньша! Не могли бы вы перевести вашему спутнику, что я…

— Всё бы вам шутить, мистер Питтвик, — светски улыбнулась верволка. Однако обернулась, кивнула брату.

Всеслав одним движением бросил на стол тяжело звякнувшую кожаную сумочку.

— Ну и зачем это сейчас? — кислым голосом осведомился мистер Питтвик. — Скажите лучше толком, что случилось!

— Дело прежде всего, мистер Питтвик, — непреклонно сказала Таньша. — Здесь золотые гинеи. Разной степени износа, разных годов чеканки. Всё, как вы говорили, как полагается для сохранения конспирации.

— Не сомневаюсь. — Хозяин даже не взглянул на кошелёк. — Спасибо, конечно. Гинеи лишними не бывают, особенно когда сбор сведений требует таких расходов. С нужным человечком пообедай, подарок преподнеси, то да сё…

— Откройте кошелёк, мистер Питтвик, пересчитайте.

— Пересчитывать? Помилуй боже, мисс Таньша, вы и ваши меня никогда не обманывали. В отличие от своих… — Он злобно скривился. — Однако, — Питтвик поднёс к губам чашечку с кофе, — вы пожаловали поистине в странное и неурочное время. Я понимаю, случилось что-то из ряда вон и требуется моя немедленная помощь. Я прав?

— Вы правы, мистер Питтвик, — сокрушённо вздохнула девушка-волк, а Всеслав глухо рыкнул, совершенно по-медвежьи.

— Я так и знал. — Толстяк со стуком поставил чашечку. — Что ж, рассказывайте. Чем я могу помочь?

— Если потребуется повышенное вознаграждение, мистер Питтвик, — начала было Волка, но хозяин резко перебил её:

— Мисс Таньша. Поверьте, не все жители Империи — скаредные сребролюбцы, готовые по сходной цене продать родную мать. Вас я не виню — вы ещё слишком юны, но всё-таки пора бы и понять, что я помогаю вам не за деньги и даже не ради эликсира. Если б мне нужен был только он, я давно бы ушёл к вам, за Карн Дред, как мне предлагала госпожа Средняя.

— Мы знаем, — слегка покраснела Таньша. — И ценим, мистер Питтвик, поверьте…

— Я надеюсь, — негромко и очень серьёзно сказал толстяк, — сделать моё Королевство хоть немного лучше. Помочь исправить его ошибки, если, конечно, это называть ошибками, а не преступлениями. Поэтому давайте перестанем толковать о вознаграждениях и поговорим о деле. Деньги деньгами, они наверняка понадобятся, но что сейчас требуется? Как вы, не сомневаюсь, осведомлены, возможности мои хоть и не безграничны, но достаточно существенны…

— Расскажите нам об Особом Департаменте, мистер Питтвик.

— И только-то? — удивился хозяин. — Это я всегда, это я с удовольствием — об этих-то душегубах, что едва не сцапали меня в своё время. — Толстяк поморщился, словно куснув лимон. — Однако должен заметить, вопрос слишком общий и неконкретный. Что именно вам нужно узнать, мисс?

— Многое. Мы знаем только их штаб, главное здание. Но где они держат пленников? Тех, кто попал им в руки? Или их сразу отправляют на юг?

— Понимаю, понимаю. — Блеск в глазах мистера Питтвика становился всё ярче. — Наши доблестные борцы с чародейством и волшебством схватили кого-то, кто нужен вам. Быть может, расскажете поподробнее? Не волнуйтесь, мисс Таньша, ваша тайна умрёт во мне. Вы же знаете — без эликсира госпожи Средней мне… будет плохо, скажем так.

— Поэтому мы к вам и пришли, мистер Питтвик. Эликсир у меня тоже есть, как я и говорила.

— Я знаю, мисс Таньша. Вы меня никогда не подводите. — Толстяк вновь отхлебнул кофе. Ни Волка, ни Медведь к своему даже не притронулись. — Кроме главной штаб-квартиры, я знаю, Департамент негласно использует здания на Кингс-роуд и Сеймур-плаза; там нет никаких опознавательных знаков, вывесок, ничего, только совершенно невинные банковские конторы, кофейни да пара пекарен. Берегутся… Сейчас достану карту…

…Над картой — подробнейшим, в игольчато-тонких чёрных линиях чертежом Норд-Йорка — они склонились все вместе.

— Здания Особого Департамента, о которых мне известно, — здесь, здесь и здесь. Однако не думаю, дорогая моя мисс Таньша, что это вам как-то поможет. Слишком крепкие ворота, слишком много охраны. Где на виду, где скрытой. С бухты-барахты не взять, не прорваться. У меня, однако, есть предложение получше. — Мистер Питтвик, хитро сощурившись, дождался, пока Таньша не кончила переводить его слова Всеславу. — Нам нужен… скажем так, кто-то осведомлённый. Кто-то, кому… мы сможем задать вопросы. Я знаю джентльменов, которые как раз и сведущи в подобных делах. А самое главное — знаю, где они собираются. Офицерский клуб. Клуб «Пороховая бочка». Пушечный клуб, разумеется. Там проводит время их верхушка. — Он наморщил лоб, задумавшись, потом покачал головой. — Думаю, мисс Таньша, это будет самым правильным. Задам-ка я кому следует соответствующие вопросы. Внутреннего распорядка Особого Департамента не знает, увы, никто, впрямую расспрашивать об этом слишком опасно. Всё, что я могу сказать вот прямо сейчас, — что выявленных магиков, конечно, сразу никуда не отправляют. Но и в штаб-квартире не держат. Я постараюсь выяснить завтра в Пушечном клубе. Да, гинеи ваши будут очень кстати, мне скоро платить туда годовой взнос… Кого вы разыскиваете, понятное дело, мне знать нельзя? Впрочем, простите, кажется, я осведомляюсь об этом уже второй раз, как будто в первый вы промолчали недостаточно красноречиво…

— Вообще говоря, нет, знать вам об этом не стоит, мистер Питтвик. Не потому, что мы вам не доверяем, а потому, что заботимся о вашей безопасности. Но сейчас случай особый. Может, я и расскажу ещё. Никто не знает, как обернётся дело. Но вы правы, Особый Департамент схватил одного человека, который… очень ценен для нас. Не торопитесь спрашивать о нём, мистер Питтвик, лишнее знание в наши дни — штука опасная.

— Боже мой, мисс Таньша, — всплеснул руками толстяк, — можно подумать, вы вышли из лучшего пансиона столицы! Рассуждаете совсем не как… — Он осёкся.

— Не как варвар? — ухмыльнулась Волка.

— Я не это имел в виду, — пробурчал хозяин, опуская глаза.

— Неважно, мистер Питтвик. Достаточно, если вы будете слушать и если вы сообщите нам, где мы сможем найти того, кого… кого разыскиваем. Это очень, очень важный пленник для Департамента. А вы бы лучше пошли поставили ещё кипятка, ваш эликсир надо тщательно взболтать и развести в нужной пропорции…

— Понимаю, мисс, и сразу же этим займусь. Отправлюсь… скорее всего, именно в Пушечный клуб. Или в «Пороховую бочку». Дело ведь в том, мисс Таньша, что головка Департамента, которую знаем мы, джентльмены Норд-Йорка, — это только видимая часть айсберга. Я ведь уже имел честь указывать в своих сообщениях, что куда страшнее и опаснее их незримое руководство. Оно не носит красно-бело-чёрных розеток, не напяливает эту дурацкую форму, но верховодит всем. Это, увы, предел мне известного, и дальнейшие вопросы сопряжены…

— С ненужным риском, мистер Питтвик. Мы понимаем. Вы до сих пор не прибрали свои гинеи.

— Гинеи… — недовольно проворчал толстяк. — Хватит уже о гинеях, мисс Таньша. Разберёмся с ними, никуда они не денутся. Вот что, давайте так. Вы остаётесь здесь. Наверху, в рабочем кабинете. Там есть задняя комната… впрочем, вы знаете. Отдохнёте. Я разберусь с прислугой. Подождите день-два. Завтра вечером я наведаюсь в Пушечный клуб. Разузнаю, что смогу. И надеюсь, завтра же вы сможете… начать действовать.

Ухмылка на красноватом лице мистера Питтвика не сулила тем, против кого ожидались оные «действия» Таньши и Всеслава, ничего хорошего.

— Мы принимаем ваше предложение, мистер Питтвик. И благодарим за него.

— Ах, пустяки, мисс Таньша, — вздохнул хозяин дома. — Я понимаю. Вы спасаете кого-то из своих, необычайно для вас важного. Впрочем, вы бы спасали и не важного — Rooskies своих не бросают, как уверяют все до единого офицеры Горного Корпуса. Я постараюсь. Постараюсь, как только могу. А гинеи… обещаю вам, мисс Таньша, они пойдут на доброе дело, уж об этом я позабочусь.

Часть первая Подземелья Норд-Йорка

Глава 1

— Имя! — гаркнула прямо в ухо переговорная труба так, что Молли Блэкуотер невольно поморщилась. — Имя, ведьма!

— Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, — сказала она в подсунувшийся к самым губам другой рупор.

Здесь не было ничего живого, здесь всё приводил в движение пар. А она, Молли, совершенно одна-одинёшенька, была прикована к жёсткому крутящемуся табурету: ни повернуться, ни плечами подвигать, и в запястья больно врезаются стальные браслеты наручников. Вокруг — стены бронированного стакана, где-то высоко над головой — узкие бойницы. Светят слепящие прожектора, мощностью чуть ли не как на маяке. И, отфыркиваясь паром, словно две металлические змеи, двигаются туда-сюда переговорные трубы. Зачем им это непрерывное движение, Молли понять не могла. Ведь достаточно отрегулировать их один раз для каждого пленника…

— Место жительства!

— Плэзент-стрит, дом 14, Норд-Йорк. — Она устало повторяла никому не нужные слова. Зачем они спрашивают это, если и так всё отлично знают?

— Род занятий!

— Ученица пятого класса частной школы миссис Линдгроув.

— Назовите имена ваших родителей!..

Молли повиновалась.

— Ближайших родственников по материнской линии!.. Ближайших родственников по отцовской!.. Их местожительство!.. Род занятий!..

Вопросы следовали один за другим.

Молли отвечала. Механическим, ничего не выражающим голосом. Всё это не имело уже никакого значения. Особый Департамент знал, конечно же, всё — и о её родителях, и о всей родне, где бы в пределах Королевства — или Империи — она ни проживала. Им нужно от неё что-то иное, но что?

Она не знала. И магия помочь не могла, потому что её, похоже, не осталось совсем, она словно бы умерла. «Локоть-ладонь-пальцы» больше не работало. Тепло не сбегало к кончикам ногтей, и огонь не срывался с рук, словно Молли враз сделалась самой что ни на есть обыкновенной, самой заурядной девочкой во всём Норд-Йорке.

Тишина. Её перестали спрашивать. Зашипев, отодвинулись обе переговорных трубы. Молли сидела, уставившись перед собой, и старалась ни о чём не думать. Вот просто ни о чём, и всё тут. Вытеснить из головы, чтобы ничего не осталось. Чтобы не завизжать от нестерпимого ужаса при одной мысли о том, какая судьба теперь её ожидает. Это очень легко сказать, но попробуй-ка сделай!

Ей, однако, удалось. Причём не то чтобы Молли как-то по-особенному старалась. Нет, просто глядела на серый цемент стакана вокруг себя, на железные скобы, уходившие куда-то под потолок, к люкам. Этого оказалось достаточно.

— Мисс Моллинэр, — заговорил вдруг новый голос, женский. Строгий, но… спокойный. Чем-то похожий на голос госпожи старшего боцмана Барбары Уоллес. — Мисс Моллинэр, у вас есть шанс изменить свою судьбу.

Голос прозвучал, но Молли даже не шелохнулась. Внутри была пустота, огромная, зияющая. Молли и помыслить не могла, что такое вообще бывает. И она, эта пустота, занимала её сейчас больше, чем все и всяческие голоса.

Магия всегда была с ней, теперь она понимала это. Всегда-всегда, только она не замечала, как не замечаешь биения сердца или дыхания.

Всегда была, а теперь её не стало. Наверное, она надорвалась — там, на поле под Мстиславлем, сокрушая бронированных гигантов Королевства…

— Мисс Моллинэр! — настойчивее повторил женский голос. — Вы слышите меня, мисс?

— Я слышу, — едва-едва шевельнула губами девочка.

— Прекрасно, — обрадовались на том конце переговорной трубы, вновь присунувшейся к самому уху Молли. — Мисс Моллинэр, вы можете изменить свою судьбу. Вы спросите, как?..

Голос явно ждал её вопроса, но Молли молчала. Возникла странная пауза.

— Разумеется, чистосердечным раскаянием. — В голосе, вынужденно заговорившем вновь, слышалось раздражение. — Чистосердечным раскаянием и оказанием деятельной помощи следствию…

— У меня нет никакой магии, — негромко сказала Молли. Повела затёкшими плечами и повторила в начищенный раструб, уже громче, увереннее, злее: — У меня нет никакой магии! Отпустите меня! Я хочу домой, к маме и папе!..

«Нет, — вдруг подумала она. — Я хочу не к ним. Вернее, не только к ним. Я хочу… к нему. К Всеславу и к Волке. И к госпоже Старшей тоже хочу; пусть бы она меня выпорола, пусть бы высекла, посадила на хлеб и воду, только б с ней всё было в порядке и она бы снова учила меня…»

Наворачивались слёзы. Горячие и злые, предвестники драки, а не бессильных рыданий.

— Мы, конечно же, отпустим тебя[2] к маме и папе, — немедленно посулил женский голос, сделавшись заметно мягче и даже ласковее.

«Врёт, — зло подумала Молли. — Никуда они меня не отпустят. Никогда и ни за что».

Она сама не знала, откуда взялись в ней эти злость и жёсткость. И ещё решимость. Она не сдастся, она не уступит!..

— Мы отпустим тебя, но и ты должна нам помочь, — увещевала незримая собеседница.

— Я… готова… — выдавила из себя Молли. — Только я не знаю, как… а магии у меня никакой нет… можете проверить… всё равно ничего не найдёте…

Переговорная труба отодвинулась. В ней раздавались приглушённые голоса, но слов Молли уже не разбирала. Потом наверху, над головой, что-то зашипело и заскрипело; прямо перед девочкой опускался знакомый уже аппарат — одна из тех самых камер, перед которыми Особый Департамент сажал проверяемых на наличие чародейских способностей.

Объектив надменно уставился прямо в лицо Молли. Она подняла взгляд. Что-то подсказывало, что корчить злобную гримасу не стоило; не помешали бы сейчас разве что слёзы, но они, как назло, скатываться отказались.

Внутри камеры что-то зажужжало, из отводного патрубка вырвалась тонкая струйка пара.

Молли точно наяву представила, как мелют, движутся там шестерни, как трудятся миниатюрные цилиндры, поршни, золотники и червячные передачи. Как может камера «видеть» магию? Чем она её меряет? И кто придумал этакий аппарат? Мог ли его создатель — вдруг напряглась Молли, — мог ли он сам быть магом? Мог ли он искренне трудиться на благо Королевства или, по крайней мере, верить, что трудится, — или же его заставили?

Камера трещала. Глубоко-глубоко за линзами посвёркивали какие-то огоньки.

Длилось всё это куда дольше, чем обычная проверка в школе. Камера то подплывала, то отплывала, заезжала то справа, то слева, а один раз даже глянула Молли в затылок.

Наконец внутри полированного корпуса прибора что-то хрюкнуло, фыркнуло, крякнуло, наверху вновь зашипело, и камеру утянуло под потолок.

Молли осталась сидеть, изо всех сил стараясь, чтобы на лице ничего не отражалось, кроме плаксивого недоумения.

— Мисс Моллинэр, — после паузы вновь заговорил женский голос, — я уже сказала, мы отпустим вас домой. Но сперва ответьте нам на вопросы…

— У меня ведь нет никакой магии, ведь правда, да?! — выкрикнула Молли. — Нет и никогда не было!..

А вот это оказалось ошибкой.

— Об этом, мисс Моллинэр, мы и собирались с вами поговорить, — не без удовольствия объявил голос. — Начнём с самого начала. Признаёте ли вы, мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, что, использовав магию, вы позволили скрыться от правосудия вашему дружку, мелкому воришке Уильяму Стивену Мюррею?

— Не признаю, — мгновенно выпалила Молли. — У меня нет никакой магии!

— Не так быстро, моя дорогая, не так быстро, — холодно бросила незримая собеседница. — У нас к вам очень, очень много вопросов. Больших и поменьше, разных. Имеются показания свидетелей, утверждающих, что рядом с вами и, возможно, в связи с вами имели место события, весьма похожие на вызванные магией. Что вы можете сказать об этом?

— Ничего не знаю! — отпёрлась Молли. — Не было у меня никакой магии никогда! Если б она у меня была, ваша камера бы уже это показала!

— Это уже вас не касается, дорогая, что нам показала наша камера. Ладно. Зайдём с другой стороны. Вы же не станете отрицать, что знаете мистера Мюррея?

— Не стану, — решительно сказала Молли. — Я его знаю… знала. Мы… так, приятели. Были. Раньше. Разве это запрещено?

— Оставим в стороне вопрос, что общего могла иметь девочка из приличной, уважаемой семьи с подобного рода отщепенцем, обитателем дна. — Молли была уверена, что допрашивающая сейчас поджала губы, тонкие, бледные, бескровные. И вообще в воображении Молли она походила на рыбу. — Оставим это в стороне и спросим, когда вы видели мистера Мюррея последний раз?

— Не помню, — нагло соврала Молли. — Давно. Зимой. Ещё до Рождества.

— При каких обстоятельствах?

«Какой глупый вопрос», — подумала Молли.

— Ни при каких, — дерзко ответила она вслух. — Мы… играли. На улице. На Пистон-стрит.

— А при каких обстоятельствах вы познакомились с Сэммиумом Перкинсом?

— Не помню, — немедля выпалила Молли. — Где-то на улице…

— Вот так и начинается дорога вниз, — недовольно прокомментировали наверху. — Сомнительные знакомства, приятели с городского дна… да ещё и мальчишки!

Молли молчала.

— Вам известно, мисс, что означенный Сэммиум Перкинс был идентифицирован как потенциально наделённый магией?

— Нет, — вновь соврала Молли. — Ребята говорили, что всю их семью… увезли на юг, вот и всё. У кого-то из них нашлась магия…

— Именно, мисс Моллинэр. «У кого-то из них нашлась магия», как вы верно сказали. Однако это как раз и делает вышеупомянутого Сэммиума Перкинса, как мы говорим, потенциально наделённым магией. Всё понятно, мисс?..

А теперь мы возвращаемся к вам. Вы признали знакомство с двумя весьма опасными субъектами, мистером Мюрреем и мистером Перкинсом. Расскажите нам, мисс, что случилось с вами двадцать третьего декабря прошедшего года?.. Когда вы исчезли из дома?

— Ничего со мной не случилось, — отрезала Молли. — Вот она я, живая и невредимая!

— Не валяйте дурака, мисс! — заледенел голос. — Двадцать третьего декабря персоналом Особого Департамента был проведён внеплановый досмотр вашей семьи. Вас дома не оказалось. Ваши родители заявили о пропаже в полицию. Где вы находились?

— Пряталась.

— Где?

— В… в Нижнем Норд-Йорке. Канализация, трубы, все дела.

Допрашивающая помолчала.

— Вам, похоже, интересно, что мы сделаем с вами, если вы продолжите беззастенчиво лгать нам в лицо. Мисс Моллинэр, у меня хватает терпения и не на таких наглецов, как двенадцатилетняя соплячка. Мы провели подробное дознание. И установили, что, покинув дом, вы втёрлись в доверие к утратившим бдительность бывшим членам экипажа бронепоезда «Геркулес» Барбаре Уоллес и Реджинальду Картрайту. В своих показаниях они оба утверждают, что приняли вас, потому что увидели на вашей спине следы жестоких побоев. Оставляя пока в стороне тот факт, что на бронепоезде вы назвались вымышленным именем, сосредоточимся на факте якобы перенесённых вами «избиений», о чём есть соответствующий акт…

Голос бубнил что-то ещё, но Молли уже не слушала.

«Бывшие члены экипажа…»

Что, что они сделали с госпожой старшим боцманом?! С коммодором?!

Да, они были солдатами Королевства. Но зла к ним Молли сейчас не испытывала, совсем даже наоборот.

Она прикусила губу, чтобы не вырвалось ненужное.

— …При осмотре вас врачами Департамента, однако, не было выявлено никаких следов, даже большой давности…

— А я-то тут при чём? — дерзко возразила Молли. Злость копилась, грозя прорваться наружу. Отчего-то она перестала бояться. — Мало ли что написать можно!

— Верно, — неожиданно согласился голос. — Однако это ещё одно доказательство ваших способностей, мисс Моллинэр. Ни Уоллес, ни Картрайт до того не были замечены в каких бы то ни было симпатиях к… таким, как вы.

— Какие ещё способности?! У меня нет никакой магии! Вы ведь её не увидели сейчас, не увидели никакой, правда?!

— Вопросы здесь задаю я! — чуть не взвизгнули на том конце переговорной трубы. — Что вы сделали, чтобы Картрайт и Уоллес увидели на вашей спине какие-то следы? Или никаких следов никогда не было, а эти двое просто предатели, вступившие в заговор против Короны?

— Ничего не знаю! — отрезала Молли. — Ни следов, ни заговоров!

— То есть вы отрицаете…

— Я всё отрицаю!

— Вас опознали, — усмехнулся голос. — Те самые Уоллес и Картрайт. Мы можем повторить очную ставку. Они содержатся здесь же, у нас. Под надёжной охраной, — злорадно закончила говорившая.

Молли опустила голову. Конечно, подумала она. Уж тут-то Особый Департамент своего не упустит.

— Мне всё равно, — с неожиданной силой бросила она.

— Едва ли, мисс, едва ли. У нас очень богатые арсеналы. А вы подвергаете свою семью неоправданным опасностям, отказываясь сотрудничать со следствием!..

Семью. «Подвергаете свою семью неоправданным…» О-ох!

Молли ощутила, как из неё словно кто-то вырвал сердце. Шея, плечи, грудь, руки, живот — всё обратилось в одну сплошную глыбу льда.

Они схватили маму. И папу. И братика. И — наверняка! — даже Фанни и бедную Джессику, которые тут ну вообще ни при чём…

Что они смогут с ними сделать?!

«Всё, что угодно», — мрачно сказал Всеслав.

«Хуже, чем что угодно», — подтвердила Волка.

Голоса оборотней раздались близко-близко, настолько близко, что Молли аж дёрнулась. Они тут?.. Они пришли на помощь?!.

Ну конечно же, нет. Она по-прежнему одна в глухом бронированном стакане.

— Очень советуем вам проявить благоразумие, мисс Моллинэр. Впрочем, я уступаю место вашей дорогой матушке. Надеюсь, она сумеет объяснить вам — хотя бы сейчас, — как нужно себя вести.

Молли сжалась. Ледяная глыба, сковавшая её, поднялась до самого подбородка.

И верно — из жерла слуховой трубы раздался мамин голос, слабый, растерянный, напуганный:

— М-молли? Молли, ты… это ты? Да, ты…

— Мама. — Молли крепко зажмурилась. Крепко-крепко, но сейчас слёзы потекли сами и сразу.

— Молли, милочка… девочка моя… — Казалось, мама не знает, что сказать, она будто забыла все до единого ласковые слова. — Молли, я не понимаю, что ты натворила… Но, что бы ни случилось… умоляю тебя, скажи господам из Особого Департамента всё, что ты знаешь… они наши защитники… Прошу, Молли…

— Мама. — Молли по-прежнему не открывала глаз. — Мама, не надо, пожалуйста!..

— Как же «не надо»?! — Мамин голос окреп, в нём послышались прежние властные нотки. — Ты устроила нашей семье бог весть что! Ввергла нас в ужасную беду! Тебя следовало бы примерно высечь и вообще сечь каждую субботу просто для острастки, мисси! Как видно, я была с тобой слишком добра!..

Мама. Просто мама.

Молли не обижалась. Наоборот, она вдруг ощутила себя куда старше, сильнее и мудрее, чем её бедная запуганная мамá, как та любила произносить.

— Вы сейчас же расскажете всё, что знаете, мисси! — Мама обретала почву под ногами. Вернулось привычное «вы». — Вы всё поняли?! Немедленно! Расскажете! Всё!..

— Хорошо, мама, — негромко проговорила Молли, не открывая глаз. — Только не кричите, пожалуйста.

— Давно бы так, — немедленно вмешалась допрашивавшая. — Благодарю вас, миссис Блэкуотер, вы нам очень помогли. Мисс Моллинэр, отвечайте!

— На что? — сдерзила Молли.

— Где вы были после своего исчезновения из родного дома, — терпеливо повторила департаментская дама.

— Но я же ответила, — самым невинным голоском проговорила Молли. — Пряталась в Нижнем Норд-Йорке.

Тишина.

— Вы сами накликали это на себя, мисс Моллинэр, — холодно прозвучало из переговорной трубы. — Поднимайте её!..

В тот же миг внизу что-то зашипело, застучало, и вся платформа с железным табуретом и прикованной к нему Молли поползла вверх.

Проползла несколько футов и вдруг с жутким, рвущим слух скрежетом остановилась. Из переговорной трубы приглушённо донёсся чей-то ядовито-холодный голос:

— Вы с ума сошли, Дженнифер. Вытягивать этакую… — непонятное слово, Молли не удалось ни понять, ни хотя бы разобрать, — из бронеячейки?!

Ответа той самой Дженнифер (судя по всему, именно она допрашивала Молли) девочка уже не услыхала.

Медленно, рывками, сиденье вместе с Молли опустилось обратно.

— Слушайте меня, мисс Моллинэр, — негромко раздалось из трубы, и это был уже мужской голос. — Слушайте меня внимательно. Я отлично знаю, кто вы такая и чем были заняты всю зиму. Более того, мы с вами встречались. Встречались, хоть и не были формально представлены друг другу. Исправляю сию досадную оплошность: лорд Джонатан Эдвард Маурис Спенсер, девятый граф Спенсер и пятый виконт Алтхорп, к вашим услугам, мисс. Да, кстати, вздумаете меня титуловать, запомните — я предпочитаю наше старое доброе «эрл» теотонскому «графу».

Молли сжалась. Голос был силён, отнюдь не груб, но в нём таились и опасно-мягкие нотки. «Нож убийцы, скрытый под чёрным плащом ночного странника» — в какой из книг она это читала?

Лорд Спенсер… Значит, он её видел. Или чувствовал. Значит, он, скорее всего, сам…

Молли похолодела.

Маг Королевства? Тайный маг?

— Если я правильно истолковал ваше молчание, вы меня вспомнили, мисс, — отчеканила ей прямо в ухо переговорная труба. — Очень хорошо, мисс. Может, теперь вы бросите ломать комедию и мы поговорим серьёзно?

Он знал. Они знали. Знали всё время, но хотели, чтобы она начала рассказывать сама. Им было важно, чтобы она созналась.

Но этой радости она им не доставит. Во всяком случае, пока.

Он бы её не одобрил. Волка бы рассмеялась ей в лицо.

— Собственно говоря, свои приключения до гибели «Геркулеса» можете опустить. Они нам известны в деталях. Показания той же Уоллес, Картрайта, других выживших с бронепоезда… Начните с того момента, когда вы оказались на спине медведя. Вот это нас интересует, и весьма. Рассказывайте, мисс, и со всеми подробностями. В противном случае, — прежним ровным голосом продолжал лорд, — нам придётся применить… особые методы. Нет, не к вам, мисс. К вашей семье. Я буду сожалеть об этом, но, как вы понимаете, безопасность Империи — превыше всего.

Молли не знала, как удержалась на круглом железном табурете, как не свалилась с него без чувств — наверное, только благодаря сковывавшим её цепям.

Конечно, что им ещё остается! Только… только пытка. Об этом в её классе не осмеливались даже шептаться, когда с пылающими щеками обсуждали на переменке, какая судьба ожидает раскрытых и арестованных Департаментом малефиков.

Но, в конце концов… если они и так знают, что она была у Rooskies, что изменит её признание? Ровным счётом ничего.

— Что тут рассказывать. — Молли постаралась равнодушно пожать плечами, но они всё равно вздрагивали при одной мысли о том, что может случиться с мамой или братиком. — Они меня похитили.

— И это мы знаем, — хладнокровно сказал лорд. — Что случилось потом?

— Меня утащили за перевал…

— За перевал?.. Как интересно! А вы не пытались бежать, мисс?

— Нет… я не знала дороги… я не знала, как выжить в лесу… зимой…

— Мне представляется, мисс, что вы выжили бы даже на голом льду Северного моря, — ядовито заметил лорд. — Впрочем, неважно. Итак, вас похитили, утащили за перевал, и что же дальше?

— Дальше? Ничего. Держали в каком-то городке… В каком-то доме… не в темнице… Обращались хорошо… не обижали… кормили. Потом отпустили. Когда… когда уже не стреляли. Проводили обратно за перевал… вернули одежду…

— М-м, мисс, то есть пребывание ваше там было совершенно лишено всех и всяческих событий? Вы очаровательно скучали в плену, и только?

— Да. И только!

Молли упрямо врала и выкручивалась. Если они «всё знают» и тем не менее задают вопросы, значит, им нужны мои ответы.

— И вы ничего не знаете о событиях, что имели место там этой зимой?

— Слышала, что Королевство наступало… а потом отступило.

— Прекрасно. Значит, там по крайней мере нашлись говорящие на нашем языке.

— Была… одна девушка… она рассказала… после этого меня и выпустили. Сказали, можешь возвращаться домой… Ну, я и вернулась…

Молчание. Вернее, на другом конце звуковой трубы о чём-то быстро и горячо переговаривались, сильно понизив голос. Слов не разобрать, но спорят ожесточённо. Интересно, почему же они не закрывают раструб?..

— Во мне нет никакой магии! — громко повторила Молли. — Отпустите меня домой, пожалуйста! Я… я плохо поступила, что соврала, я знаю… но я боялась! И боюсь! Боялась говорить о варварах… Но я не злодейка! Не… не магичка!.. Честное-пречестное слово! Мама! Мама, ну скажи им, ну пожалуйста, я ведь не врунья, ведь я же не!..

Это была последняя надежда. Потому что говорить им про магию, конечно, нельзя ни в коем случае.

— Похвально, мисс Моллинэр, что вы наконец-то решили сказать хоть толику правды, — после паузы вновь взял слово лорд Спенсер. — Да, вы провели остаток зимы у варваров… но только ли сидели там взаперти?..

— Ну-у… не только. Гулять меня выпускали тоже…

— Каждый раз, когда вы прикидываетесь дурочкой, мисс Моллинэр, честное слово, мне хочется лично вас выпороть. Что вы делали у варваров, отвечайте! Почему удостоились чести быть отпущенной?! Почему вас сопровождал сюда, к Норд-Йорку, целый отряд?!

— Какие отряды? Никаких отрядов! Нет было их!.. — невольно возмутилась Молли.

— Отрядов не было? — усмехнулся лорд. — А кто же вас довёл до Норд-Йорка? Одна вы бы не добрались, мисс. Эту сказку можете даже и не начинать.

— Меня проводили, — опустила голову Молли. — Двое. Двое варваров.

— Подробностей, мисс Моллинэр, подробностей. Я жажду подробностей! Кто они, как их имена, как вы с ними говорили…

— Они не назвали имён. Двое… двое охотников. Они со мной не говорили. Просто вели, и всё. Кормили. Показывали путь. И… и всё. Я ж не знала их языка… Мы расстались на окраине Норд-Йорка. Они повернули назад, а я… я пошла домой…

И Молли всхлипнула. Она очень надеялась, что вышло это достаточно натурально.

— Ничего-то вы не знаете, мисс Моллинэр. Совсем-совсем ничего… Вы неплохо рисуете, мисс, может, сумеете нам изобразить этих своих спутников?

— Смогу, отчего ж нет? — пожала плечами Молли. — Дайте карандаш с бумагой, и нарисую. А вы меня отпустите ведь?

— Отпустим, отпустим, — нетерпеливо бросил незримый лорд. — Но не ранее вашего рассказа, как же именно — в представлении варваров — случилось так, что наша армия, гм, вынуждена была повернуть назад.

— Н-не знаю. — Молли растерялась. Растерялась по-настоящему. — Мне не говорили… я ведь сказала уже, что их речи не понимаю… ну, кроме там «дай», «есть», «пить», «да», «нет»… — Ох, хоть бы уж получилось так, чтобы поверили!..

— М-да, — задумчиво протянул лорд Спенсер. — История, конечно, невероятная. Варвары захватывают в плен ребёнка, девочку, дочь хоть и не самого высокопоставленного, но всё-таки служащего Империи, доктора, каких мало. И ничего не требуют взамен. У нас есть их пленные, которых можно попытаться выкупить, — но о них ни слова. Можно потребовать пороха, пуль, ружейных патронов, лекарств, ещё чего-то полезного — опять же ни слова. Вместо этого Rooskies зачем-то держат пленницу несколько месяцев, без цели и смысла, а потом, также без цели и смысла, отпускают, да ещё и провожают до Норд-Йорка! Дженнифер, вы верите в подобную чушь?

Бур-быр-бар, что-то неразборчивое в раструбе.

— Вы, мисс Моллинэр, с нами не откровенны. Вы скрываете от правосудия слишком и слишком многое. Да ещё и оскорбляете нас своими нелепыми выдумками, полагая, что мы поверим подобным россказням двенадцатилетней девчонки!..

Молли промолчала. Да и что она могла сейчас сказать?

— Дженнифер, вам и остальным следует удалиться. Нет, нет, за мою личную безопасность вам беспокоиться не стоит. Семейство Блэкуотеров оставьте здесь тоже. Механики! Поднимайте заключённую.

— Но, ваша светлость… — разобрала Молли. — Вы же сами запретили…

— Обстоятельства изменились, а мне одному она вреда не причинит, — с оттенком нетерпения бросил эрл. — Не сомневайтесь, Дженнифер. Эй, вы, там, на лебёдке! Мне что, требуется повторять мои приказы дважды?

И на сей раз табурет со скованной девочкой пополз вверх уже до конца.

Она замерла и сжалась, крепко зажмурилась. Мама… братик… папа…

Глухой плотный щелчок, и подъём прекратился.

— Ну-ну, — услыхала она снисходительный голос лорда Спенсера. — Где же ваши смелость и твёрдость, мисс Моллинэр? Неужто вы даже не рискнёте взглянуть мне в глаза?!

— Спенсер, ей двенадцать лет, — вдруг раздался голос папы. И Молли никогда ещё не слышала у папы такого голоса. — Это не воин Rooskies. Это моя дочка. Подданная Её Величества. Не много чести запугивать её и бахвалиться силой!..

— На вашем месте я бы помолчал, мистер Блэкуотер, — холодно объявил лорд. Молли по-прежнему не могла заставить себя открыть глаза. — На вашем месте я бы прикусил язык и…

— Но вы, к несчастью, не на моём месте, Спенсер.

— К несчастью, Блэкуотер? Вы не оговорились? Умом не помутились от страха?

— К несчастью, Спенсер, именно что к несчастью. Если бы это ваша дочь сидела сейчас прикрученная цепями к стулу, а вы стояли там, где я сейчас, — может, у вас прибавилось бы хоть чуть-чуть человечности.

Ай да папа, смятенно подумала Молли. Никогда она не слышала, чтобы папа говорил бы таким голосом!..

— Когда дело касается безопасности Империи, — отчеканил лорд, — ни о какой человечности речь идти просто не может. Стойте где стоите, Блэкуотер. И воздержитесь от разговоров, мой последний вам добрый совет, что я даю, памятуя о ваших заслугах перед Короной, действительно имевших место быть. Не смогли воспитать достойную дочь, так будьте готовы иметь дело с последствиями.

Молли замерла, ожидая папиного ответа… однако раздалось лишь какое-то гневное, неразборчивое мычание.

Она открыла глаза.

Железный табурет, к которому она была прикована, замер в самой середине обширной круглой комнаты, с голым цементным полом и цементными же стенами. Их, правда, в отличие от пола, покрывало настоящее переплетение труб, толстенных, просто толстых, средних, тонких и совсем тоненьких. Где-то злобно и сипло шипел пар, прорываясь сквозь сочленения.

Среди мешанины труб Молли заметила несколько тяжёлых дверей со штурвалами в середине, словно на настоящем корабле. Они наверняка были ещё и бронированными; в самом помещении располагался пульт с многочисленными рукоятями и рычагами; торчали, изгибаясь готовыми к броску кобрами, бронзовые пасти переговорных труб.

А вот и камера, та самая, похоже, которой «проверяли» её, Молли. Тоже вытянули наверх, значит…

Возле пульта, положив на рычаги руки в чёрных перчатках, застыл человек, наглухо закутанный в чёрный же плащ; но на него Молли лишь едва кинула взгляд, потому что возле одной из железных дверей стояла, скованная общей цепью, вся её семья.

Не просто так скованная — рты у всех были заткнуты кляпами, и не какими-то там тряпками, как в приключенческих книжках; нет, это были солидные, настоящие кляпы, скорее даже полумаски с блестящим железом, крепившиеся где-то на затылке широкими кожаными ремнями.

Около папы застыли двое департаментских, дюжих, словно специально откормленных. Папа яростно мычал и пытался отбрыкиваться — доктор Джон Каспер Блэукотер, верноподданный Её Величества!..

Мама слабо пискнула, поймав взгляд Молли. Глаза у неё были красные, щёки мокрые; у неё и у молоденькой Джессики, гувернантки братца Уильяма. Кухарка и заодно горничная Фанни, напротив, стояла вскинув голову, дерзко, с вызовом, зло сощурившись. И, зная Фанни, Молли бы не позавидовала тому, на кого она станет так смотреть…

Братец Билли просто застыл, ничего не понимая и держась за мамину юбку. Как и взрослые, он был в наручниках, прикованный ими к общей тонкой цепочке.

Особый Департамент шутить не любил и не умел.

Джессика глухо всхлипнула, братец Уильям заревел в голос, что, впрочем, оказалось не так-то просто сделать, когда у тебя во рту высокотехнологичный кляп.

Фанни не всхлипнула, не пискнула и не ойкнула. Лишь медленно кивнула, глядя прямо Молли в глаза, словно одобряя.

— Нагляделись? — насмешливо сказал человек в чёрном плаще, надо полагать — тот самый лорд Спенсер. Он медленно повернулся, взглянул Молли прямо в лицо.

Её обдало холодом. Живот сжался, точь-в-точь как в самый первый раз, когда она столкнулась взглядами с означенным лордом, девятым графом Спенсером, стоя тогда ещё в железном чреве «Геркулеса».

Острый подбородок. Острый нос, нависший над презрительно скривившимся тонкогубым ртом. Глаза у лорда Спенсера были странного льдистого цвета, волосы — белы как снег, тщательно собраны сзади в длинный ухоженный хвост.

С головы до пят лорда закутывал плотный чёрный плащ с серебристой застёжкой на левом плече. Бледные впалые щёки, резкая линия скул, властный подбородок — этот человек привык отдавать приказы и привык, что им повинуются.

— Мисс Моллинэр, — сказал он, передвигая последнюю рукоять и пряча руки под плащ. — Наконец-то мы с вами встретились…

Молли сглотнула. Ледяной взгляд буравил её, впивался в сознание, холодил мозг. Что-то очень сильно не так с этим человеком, очень сильно не так!.. Был ли он магом? Таким же, как госпожа Старшая? — кто знает…

Но в Королевстве нет магии! То есть магия, конечно, есть, а вот магов — нет! Ведь если б они были, то появились бы, конечно, и в армии! Она, Молли Блэкуотер, в одиночку разнесла не одну боевую машину Горного Корпуса, получал тяжкие повреждения от той же магии «Геркулес»… а магов в Империи так и не обнаружилось.

И мисс Барбара с мистером Картрайтом говорили…

Молли совсем запуталась и отвела взгляд.

Странный лорд Спенсер на краткое время вытеснил даже страх за семью.

— Молчите?

— А чего говорить? — неожиданно огрызнулась Молли. — Вы и так всё знаете… а чего не знаете, я рассказала…

— Я вам не верю, — ровным голосом объявил лорд. — И потому, полагаю, нам пора перейти к более действенным методам. С кого из вашей семьи начнём?

Молли окаменела.

— Я не шучу, — спокойно сказал почтенный граф. — Мне нужен результат, мисс Моллинэр, и я его получу. Итак, с кого мы начнём? Кого отправим в камеру боли? Может, вашего маленького братца? Уверен, вам понравится слушать его крики. Или вашего уважаемого батюшку, что имел непозволительную дерзость повысить на меня голос? Или, может, не будем тянуть и примемся сразу за вашу мать? А, мисс Моллинэр?

Молли зажмурилась и прикусила губу.

Она не выдержит. Она не сможет. Она всё скажет. Они замучают и папу, и маму, и братика, и никто, никто, никто не придёт ей на помощь. Никто даже не знает, где она. Волка и Медведь, конечно же, уже давно на пути обратно за перевал, в конце концов, Королевство никуда с него не делось. Госпожа Старшая тяжело ранена, да и вообще двор её — слишком далеко.

— Что вам угодно?.. — еле слышно прошептала она, съёживаясь в комочек и чувствуя, как слёзы находят-таки дорогу.

— Мне угодно услышать правдивый рассказ о том, что вы делали у варваров, мисс Моллинэр. А также и о том, почему они вас отпустили.

— Потому что… потому что… — И тут её осенило. — Потому что я должна была шпионить!

— Шпионить? — поднял правую бровь лорд Спенсер.

— Шпионить! — отчаянно кинулась головой в омут Молли. — Я технику люблю, корабли, бронепоезда… разбираюсь… дестроеры класса «Эм» с дестроерами класса «Эн» не перепутаю… вот они мне и велели…

Мама попыталась что-то панически пискнуть через кляп, но безуспешно.

— Интересно, — задумчиво промолвил эрл. — Очень интересно, мисс Моллинэр. Продолжайте, прошу вас.

— Потому меня и отпустили… что должна была сведения собирать… о кораблях в гавани, о бронепоездах… о том же «Геркулесе»… меня там знали…

— Прекрасно, прекрасно, — сощурился лорд. — Но кому же вы должны были передать эти сведения, мисс Моллинэр?

Молли судорожно сглотнула. Придумывать приходилось буквально на ходу.

— Тайник. Я должна была опускать записки в тайник. Их оттуда должен был забирать их… посыльный.

Теперь уже издали возмущённо-сдавленные писки из-под кляпов разом и мама, и папа.

— Превосходно. — Руки в чёрных перчатках вынырнули на миг из-под плаща, пальцы, словно паучьи лапы, сплелись и вновь расплелись, точно в волнении. — Превосходно, мисс Моллинэр! Но вы же понимаете, что мы тщательно проверим всё, вами сказанное?

Молли молча кивнула. Ничего иного уже не оставалось. Липкий страх не отпускал, внутри всё просто заледенело. Ног она вообще не чувствовала — уж не отвалились ли?

— Вы, разумеется, положите записку в тайник, мисс, — продолжал меж тем лорд Спенсер. — Ту, что я вам продиктую лично. Дальнейшее… несомненно, прояснится в самом ближайшем будущем.

— А… мама… папа… моя семья, брат? — собралась с духом Молли.

Льдистые глаза сощурились.

— Мисс начинает торговаться? Мисс, похоже, не понимает, что не в том положении, чтобы ставить условия.

— Почему это? — нахально задрала нос Молли, стараясь загнать обратно слёзы. Её единственное спасение было сейчас в наглости. Ничего другого этот напыщенный индюк Спенсер бы не понял и не принял во внимание. — Как раз могу. Без меня вы не узнаете, где тайник. Без меня вам ничего не достанется!

Мама слабо пискнула в третий раз и, кажется, попыталась упасть в обморок. Служанка Фанни глядела на Молли во все глаза, и девочка готова была поклясться — глядела с одобрением. А Джессика, красивая стройная девушка с волной каштановых волос, — напротив, с ужасом и отвращением.

Братец только хныкал и шмыгал носом, вытереть который ему не давали наручники.

— Милая мисс Моллинэр, — почти ласково сказал граф, — даже если вы сейчас поведали мне всю правду, в чём я, однако, ещё не перестал сомневаться, но даже если это так — мы ничего не потеряем. Rooskies не впервой пытаются засылать сюда своих лазутчиков, мы их уже ловили и ещё поймаем. Они же варвары, их сразу видно в любой толпе. Они попадутся, непременно. Чуть раньше или чуть позже, но попадутся.

А сведения… помилуйте, мисс Моллинэр. Вы умны и сообразительны не по годам, вы и впрямь прошли через многое этой зимой, повзрослели. Рассудите сами, для чего варварам такой ценой добывать известия о том, что, скажем, «Геркулес» выдвигается на позиции? Они могут получить эти сведения куда более простым и надёжным путём. Скажем, устроив наблюдательный пост на одной из главных магистралей. Оттуда через леса весть достигнет их боевых отрядов куда скорее и вернее, чем отсюда, из сердца Норд-Йорка.

Так что, если вы и говорите правду, мисс, я ничем не рискую, оставляя этого потенциального «связного» варваров на свободе. — Лорд Спенсер вдруг нагнулся так, что льдистые глаза оказались почти у собственных глаз Молли, заставив её вздрогнуть. — Гораздо важнее, чтобы вы поняли, мисс, — со мной не торгуются. Никто и никогда. Здесь делают то, что я говорю. И вы, мисс, не станете исключением.

Молли сжалась в комочек на жёстком железном сиденье, насколько позволяли оковы.

— Так вот, мисс Моллинэр, с вас сейчас снимут цепи. Вы сядете за стол и напишете записку, которую я вам продиктую. Если вы начитались шпионских романов, — лорд усмехнулся, — то, наверное, слыхали о такой вещи, как «работа под контролем». Угодивший в плен агент старается дать знать своим, что захвачен, что передает приказанное захватившими, и включает в сообщения условный сигнал. Проигнорируем тот факт, что варварам едва ли может быть известно такое, перестрахуемся. Поэтому послание должно быть написано в точности как я скажу. Никаких пропущенных букв, лишних точек, запятых и тому подобного. Письма я собираюсь проверять лично, но даже если и не стану, не сомневайтесь, мисс Моллинэр, я буду точно знать, что вы там написали.

— А если, — буркнула Молли, не в силах выносить надменный, презрительный голос, — если условным сигналом как раз и есть письмо без единой ошибки или помарки? Или, наоборот, с кляксой в должном месте?

Это было резко и рискованно. Разве может прикованная к стулу девочка так говорить с могущественным и загадочным лордом, кому, судя по всему, подчиняются все в Особом Департаменте?..

Но к тому моменту Молли уже почти забыла о страхе. Его снесли волны злости и упрямства, тех самых злости и упрямства, что позволяли ей учиться, несмотря на берёзовую кашу от госпожи Старшей.

Она забыла о страхе, в сердце оставались только злость да неистовое «не поддамся!».

Russkie ne sdayutsya, как говаривала порой Таньша…

— Этот риск, — улыбнулся достопочтенный лорд, — я беру на себя. Как я уже сказал, рано или поздно лазутчик варваров попадётся всё равно, но мне интересны другие вещи. А их я получу, даже если это ваше пресловутое «письмо без помарок и описок» на самом деле является условным сигналом. Но — землю копай, лопату не забывай — мы примем все возможные меры.

Итак, мисс, вы напишете, что я вам велю. Затем вас выпустят. Вы отправитесь домой. Оттуда — к тайнику. Положите записку. Вернётесь обратно, на Плэзент-стрит…

— Rooskies могут уже знать, что меня сцапали, — фыркнула Молли. — Они наверняка следили за домом. А вы, ваша светлость, устроили там та-а-а-акой цирк…

Цирк, собственно говоря, устроил не его светлость, а департаментские громилы — но какое это сейчас имело значение?

— Гм, мисс Моллинэр, а вы мне определённо нравитесь, — после паузы выдал вдруг лорд Спенсер. — Вы уже примеряете на себя роль двойного агента. Очень, очень хорошо. Мне кажется, мы с вами таки поладим в конце концов. Давайте так. Я нарушу собственные принципы и немного забегу вперёд. Я расскажу вам, что ждёт вас лично, если вы… проявите разумность и послушание. И конечно, если вы были правдивы со мной.

Он прошёлся туда-сюда, выразительно задержавшись возле скованных родителей Молли и братца Билли.

— Я дам вам шанс всё исправить. Полагаю, ваше пребывание в плену у варваров и, гм, ваше возвращение, к которому у меня по-прежнему имеются, ха-ха, кое-какие вопросы, должно остаться секретом. Для публики… для родственников, для вашей гимназии, учителей, подруг и одноклассниц мы объявим, что вы поступили юнгой на «Геркулес» — это соответствует действительности — и что принимали участие в боях. Объявим, что вы бежали из дома, будучи охвачены патриотическим порывом…

Кто-то сдавленно фыркнул. Похоже, Фанни. Лорд Спенсер метнул туда гневный взгляд, и в камере мгновенно воцарилась полная тишина.

— Охвачены, как я сказал, патриотическим порывом. Под вымышленным именем вы поступили на службу, проявили мужество и героизм в столкновениях с варварами, но в суматохе последнего боя потерялись, отстали от своих. Мы оформим соответствующие бумаги. MIA[3], вы будете MIA, всё честь по чести. Понимаете, куда я веду и на что намекаю?

Молли судорожно кивнула. Пусть, пусть говорит всё что угодно, лишь бы не угрожал маме, братику и папе!..

— Потом… гм, это, пожалуй, самое трудное. Ваши родители подняли большой шум, вас разыскивала полиция… — Лорд нахмурил высокий лоб, несомненно в старых романах не избежавший бы поименования «благородным».

— Пусть бы меня нашли егеря? — робко предложила Молли.

Деваться некуда, она должна вместе с нахальством проявлять и послушание — если хочет спасти семью!

— Егеря? — эрл поднял бровь.

— Ну да, ваша светлость, егеря из Горного Корпуса. «Геркулес» подбили. Я отстала от своих, бежала от варваров, а потом… блуждала по лесам…

— Чепуха, — резко оборвал её лорд Спенсер. — Я хоть и пошутил насчёт вашего выживания на льду Северного моря, но на самом-то деле в лесах на склонах Карн Дреда вы зимой не протянули бы и нескольких дней, мисс Моллинэр, вы бы просто замёрзли. Хотя ваша идея с егерями мне нравится… тем более что все, конечно же, подумают на моих… — Он элегантно коснулся правого виска средним и указательным пальцами. — Гм, пожалуй, пожалуй. Пожалуй, нам это подойдёт, мисс Моллинэр. Вас подобрал отряд егерей, идущий на важное и ответственное задание, разумеется, сугубо секретное. Они не могли остановиться и повернуть назад. Поэтому вы следовали за ними. Нет, вы не можете никому рассказать, где именно вы были, что вы делали и как звали этих храбрых солдат Её Величества. Это военная тайна. Потом, когда наши доблестные защитники успешно исполнили порученное, они вернулись назад, и вы вместе с ними. Всё понятно пока, мисс Моллинэр?

Молли ничего не оставалось как кивнуть.

— Арест… то есть, э-э, временное задержание вашей семьи будет объяснено ошибкой мелкого клерка, каковой клерк будет с позором изгнан из рядов славного Департамента, с непременным распубликованием в газетах. Всё вернётся, всё станет как было. Ну, как вам такая перспектива, мисс Моллинэр? Разумеется, сие может воплотиться, лишь если ваши слова о тайнике для переписки с варварами и об их связном окажутся правдой.

Лорд закончил, явно довольный собой. Стоял, скрестив руки, и снисходительно глядел сверху вниз на девочку.

Молли никак не могла набраться храбрости и взглянуть лорду в глаза. Все запасы смелости исчерпались, злость схлынула, и никак невозможно было отвести взгляда от скованной одною цепью семьи.

— Сказавши всё вышепрозвучавшее, мисс Моллинэр, я не могу не повторить: в вашем рассказе по-прежнему слишком много нестыковок и несообразностей. — Постояв, лорд Спенсер ходил теперь кругами, так что Молли приходилось вовсю вертеть головой. Сил смотреть ему в лицо не было, но и сил отвернуться — тоже, как будто за её спиной почтенный лорд немедля обратился бы в жуткое страшилище.

— Во мне нет магии… — прошептала она наконец. Прошептала невпопад, совершенно не к тому, что только что довелось выслушать. Слёзы вновь скатывались по щекам, и Молли поневоле затуманенным взглядом заметила, как горестно сдвинулись мамины брови, а на папином лбу легла глубокая складка.

— В вас нет магии, — словно бы нехотя, но, не имея иного выхода, подтвердил девятый эрл. — И это делает всю историю с вами крайне, крайне непонятной. Оставив пока разговор о составлении пригодных для общественного вкуса версий вашего пребывания вне Норд-Йорка, вынужден спросить — неужели Rooskies похитили вас лишь затем, чтобы обзавестись осведомителем в Норд-Йорке? Неужели вы предлагаете мне в это поверить?

— Ничего лучше у меня всё равно нет… И мой папа железнодорожный доктор… — прошептала Молли. — Он всюду ездит. Я должна была его расспрашивать…

— Ну да, едва ли кто-то заподозрил бы в двенадцатилетней девочке шпиона варваров… — Лорд задумчиво рассуждал словно бы сам с собой. — Известная логика — разумеется, варварская! — тут определённо прослеживается… Но всё равно, варварам идти на такой риск и жертвы… тащить вас за перевал…

— Rooskies, мой лорд…

Тот фыркнул.

— В отличие от дураков-генералов навроде бесславно сгинувшего графа Хастингского, я, мисс, к нашему врагу отношусь очень, очень серьёзно. Скажите мне, что вас больше всего там поразило? Вы видели в действии их магов, назовём их так?

Что-то дрогнуло в стальном голосе. Дрогнуло совершенно незаметно для любого другого, кроме Молли.

Она поспешно помотала головой.

— Только слышала, мой лорд… девушка, что… ухаживала за мной, которая знает наш язык… говорила, что у Rooskies есть способы подчинять себе магию… на короткое время… только поэтому они ещё держатся против нашего Корпуса…

— Вот именно, — кивнул лорд Спенсер. — То есть магию свою вам не показывали, мисс? А те звери, что утащили вас, — что это за существа?

Молли прикусила губу. Разумеется, никому в Норд-Йорке не следует знать, на что способны Волка и Медведь.

— Это… это звери, мой лорд. — Слова получались уже более свободно, Молли попыталась представить, что обращается к лорду Вильяму в доме госпожи Старшей, точнее, к его голове на серебряном подносе. — Звери, но… умнее обычных.

— Дрессированные? — перебил эрл.

— Нет, ваша светлость. — Молли решила, что толика правды не помешает. — Они куда умнее просто дрессированных. Но… звери. Всё равно — звери.

Они меня доставили туда, где ждали Rooskies… С ни-ми — уже дальше, за перевал… Наверное, медведя с волком как-то изменили особым образом… может быть, та же магия… не знаю. Пока я была на «Геркулесе», наслушалась всяких сказок… точнее, я думала, что сказки… пока не увидала старую медведицу, в которую я стреляла…

У мамы вновь вырвался сдавленный стон.

— Да, мисс Моллинэр, этот момент ваших приключений мне известен досконально, — кивнул лорд Спенсер. — В решающий момент боя вы не испугались, заменив у митральезы труса и паникёра, лишившегося присутствия духа. Вы поступили весьма достойно, и, ограничьтесь вы лишь этим, скорее всего, я бы сейчас вручал вам Крест Виктории за отвагу в бою, отвагу, простирающуюся выше и вне требований долга. Но, мисс Моллинэр, вы прекрасно понимаете сами, пока что у меня куда больше оснований привлечь вас к ответственности по статье «измена Её Величеству и Короне», чем награждать. Вы ни в чём не хотите сознаться?

— В чём же, ваша светлость?

— Ну, хотя бы в том, что вы с ходу выдумали всю эту историю про шпионство, про тайник, про связного и всё прочее? Нет? Не желаете, как говорят служители церкви, облегчить душу?

Молли стиснула зубы и покачала головой.

Лорд Спенсер несколько раз медленно кивнул.

— Хорошо, мисс Моллинэр. Я поверю вам. Приму в качестве рабочей версии, что варвары и впрямь отправили вас сюда наблюдать и докладывать им. Что ж, выяснить это будет нетрудно. Я сказал, что вы отправитесь домой, на Плэзент-стрит, для полной убедительности. Однако полагаю, что потом мы вас оттуда заберём, для всеобщего спокойствия лучше вам провести ночь здесь, в Департаменте…

— А моя семья?! — немедля выпалила Молли. Злость проснулась, вскинувшись, словно кобра.

— Ваша семья может отправляться домой, — с кислой миной объявил многодостойный эрл. — Разумеется, при условии сохранения в строжайшей тайне всего, что они тут услышали, — добавил он, обводя домашних Молли ядовитым взглядом, от которого мама и Джессика задрожали, а братец Билли в очередной раз разразился рыданиями. — Нам же с вами, мисс Моллинэр, предстоит заняться составлением послания для вашего связника от Rooskies…

Если, разумеется, оный связник и в самом деле существует, в чём я лично сомневаюсь. Пока что сомневаюсь, мисс Моллинэр.

Глава 2

Мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер медленно шла по родной Плэзэнт-стрит, готовясь свернуть на Азалию. В дорогом полушубке, шапочке, с муфтой, в меховых сапожках — весна что-то совсем запаздывала в Норд-Йорк, хотя по всем календарям уже пора было наступить оттепели.

Мисс Моллинэр явно никуда не торопилась. Было утро, и редкие прохожие на Плэзэнт-стрит поглядывали на прилично одетую девочку, которая почему-то не в школе.

Никто из них не обратил внимания на неспешно следующую за Молли пару: молодая леди в мехах до самых пят, взявшая под руку офицера Горного Корпуса, явно поправляющегося после ранения — он заметно хромал. Пара следовала на известном отдалении от Молли, время от времени останавливалась перед витринами, что-то оживлённо обсуждая. Молодая дама порой поднимала к глазам зеркальце — ох уж эти красавицы, подумал бы иной прохожий, и полусотни ярдов пройти не могут, чтоб не проверить причёску!..

Молли шагала не оборачиваясь и не глядя по сторонам. Мысли её были сейчас очень, очень далеко, там, за Краем Мира, за Карн Дредом, где в жарких подземных пещерах обитал загадочный Зверь Земли.

Помоги, пожалуйста, великий. Услышь меня. Мне это очень-очень нужно. Вот именно сейчас. Пусть в том месте, что я помню, ничего-ничего не изменилось бы за зиму.

Молли свернула на Азалию, поднимаясь на сей раз вверх, в сторону, противоположную Геаршифт-стрит и «плохим кварталам». Теперь она шла в направлении кварталов богатых и благополучных, где на каждом углу торчала полиция и где никто бы не заподозрил наличие «связного варваров».

Пропыхтел мимо паровичок, полупустой в это время. По большей части едет на нём сейчас сменная прислуга, направляясь на вечернюю работу. Ну и пусть себе едет, мисс Моллинэр это совершенно не волнует. Правда, ей непонятно с чего стала вдруг интересна узкая аллея, что вела к грузовому проезду вдоль задних фасадов богато отделанных таунхаусов; девочка поспешно свернула туда, не удержавшись и оглянувшись перед этим.

В аллее по-прежнему громоздились высокие, оставшиеся с зимних буранов сугробы. Сердце Молли колотилось сильно и неровно, где-то в горле, ноги ослабли, коленки постыдно дрожали. Если здесь что-то переделали за зиму… хотя, конечно, никто в Норд-Йорке не занимается ремонтом в эти месяцы… Но вдруг? Вдруг-таки починили?

…Нет, слава богу, нет. Не починили. Вот она, приметно изогнутая труба магистрального паропровода, вот кирпичное гнездо в стене, вот и узкая щель, запорошенная снегом, куда можно просунуть руку, но для этого нужно знать, что она здесь вообще есть…

Молли нашла это место вместе с Сэмми, когда они частенько бегали по этим кварталам, — ещё до того, как на слишком долго болтавшегося в «приличном районе» бедолагу Перкинса, плохо одетого мальчишку из городских трущоб, здесь начали коситься.

Рука её быстро скользнула к каменному гнезду, оставляя в щели клочок бумаги, исписанный её не шибко аккуратным почерком.

Текст ей продиктовал лорд Спенсер лично. Говорилось там про какие-то дестроеры и мониторы, про новые броневагоны и так далее — Молли даже не смогла вникнуть. Она-то прекрасно знала, что никакого «связного» не появится и бумажка так и будет гнить в глубине кирпичной щели до второго пришествия, как порой говаривала Фанни.

И что она станет делать, когда Департамент уразумеет, что никто за «ценными сведениями» не явится?

Нет, лорд Спенсер выполнил все обещания. Папу, маму, братика, Фанни и Джессику вернули домой. Правда, Джессика немедля заявила, что уходит, что ни минуты не останется в семье, «члена которой подозревают в измене Её Величеству». Мама, комкая кружевной платочек, только выслушала все эти «инвективы», как выразился потом папа, и ничего не смогла ответить. Она, миссис Анна Николь Блэкуотер, кого боялись все без исключения зеленщики, молочники, маляры, штукатуры, газовики, механики и прочий служилый люд, не исключая даже дюжих мясников!..

Напрасно рыдал братец Билли, бывшая гувернантка брезгливо оторвала от себя его руки и пулей вылетела за порог, не спросив даже рекомендации для нового места работы.

Семья вернулась домой — а она, Молли, нет.

Правда, из жуткой одиночной камеры без окон и дверей, куда Молли опускали на платформе через потолочный люк, её перевели в относительно приличное помещение. Пусть там стояла железная дверь и решётки, пусть за тяжёлыми створками топали сапожищами охранники — тут всё-таки имелась почти нормальная постель с пологом, и кресло, и столик, и даже полка с книгами. И вместо зловонной дырки в полу, как в старой камере, — прикрытая от чужих взглядов кабинка-выгородка в дальнем углу.

Жить можно, как сказала бы Волка.

Молли доставят туда под покровом ночи, когда к дому подадут роскошный локомобиль безо всяких эмблем Департамента и папа с мамой отправятся на очередной званый обед. А она, Молли, проскользнёт незамеченной меж ними, когда всё семейство будет прощаться у раскрытой дверцы.

Конечно, он бы увидел. Его медвежьим (и не просто медвежьим!) глазам не был помехой никакой сумрак.

Молли вспомнила о Всеславе и густо покраснела. И сама разозлилась на себя за это. О чём это я? Почему это я? Ну да, я спала, привалившись к мохнатому и тёплому медвежьему боку… но ведь это был медведь, а не мальчик!

За размышлениями она даже и не заметила, как выбралась обратно на Плэзент-стрит. Теперь надлежало, меняя паровики, отправиться в условное место, где её как раз и ждал неприметный локомобиль, тоже безо всяких признаков принадлежности к Особому Департаменту.

И вернуться обратно, то ли в заключение, то ли домой — с этим Департаментом никогда нельзя быть ни в чём уверенной.

Лорд Спенсер не оставлял без внимания ни единой мелочи.

Молли тряслась в вагончике городского медленного паровика, невидяще глядя в окно. Астрономическая весна уже наступила, день сделался не в пример длиннее, до сумерек ещё очень и очень далеко, но сугробы, все покрытые угольной гарью, по-прежнему высоки. Молли знала, что гарь как раз и должна ускорить их таяние, но солнце не выглядывало совсем, скрытое низкими и плотными тучами, жадно вбиравшими в себя жирные столбы дыма, поднимавшиеся над бесчисленными трубами Норд-Йорка.

Сейчас за окнами виднелись знакомые места — места, где они частенько играли с Сэмми. Хотя, наверное, всё-таки не играли — едва ли можно назвать их походы по подвалам и подземельям игрой.

Их обоих равно притягивали и высоченный маяк над обширной гаванью Норд-Йорка, и тёмные ходы рукотворных тоннелей. Молли и Сэм неутомимо обшаривали подвалы, стараясь отыскать спуск на более низкие уровни, — о лежащих под городом переходах среди уличных мальчишек ходило много всяких историй, главным образом, конечно, жутких.

Они с Сэмом запасались свечами, мелом, клубками бечевы — и спускались в очередную тёмную дыру. Как правило, она заканчивалась коротким глухим тупиком с гниющим мусором и прочими малоаппетитными добавлениями. Но иногда им везло, и подвальная дверь открывалась в настоящую подземную галерею, где с низких заплесневелых сводов капала вода, пальцы скользили по крошащимся порой кирпичам — а они с Сэмми крались и крались вперёд, сердце колотилось где-то в горле. Да, тогда она ещё не знала, каковы на вкус настоящие приключения…

Правда, Всеслав, когда выводил её к эллингу «Геркулеса», никакими опасностями озабочен не был. Да и Молли в тот момент не думала о страшноватых сказках, что рассказывались среди норд-йоркской ребятни.

А сказки были и впрямь недобрыми.

О заблудившейся дрезине.

О пропавших ремонтниках.

О живущих в тёплых глубоких тоннелях крокодилах, сбежавших из зверинца и поджидавших случайную жертву в мелкой воде клоаки.

О том, что там, где тоннели пронзили старое кладбище, творились совсем уж кошмарные вещи — там пропадали дети, схваченные чёрными руками-лапами, на миг высунувшимися из обычного на первый взгляд люка.

И все эти страшилки делали путешествия по подземельям особенно восхитительными. Страшными, да, но захватывающими.

Да, заблудившаяся дрезина… Молли слабо улыбнулась, вспоминая. Говорят, в глубинах пропадали даже паровики. А про дрезину рассказывали, что на ней пытался бежать от Особого Департамента некий магик, по долгу службы связанный с подземным хозяйством. Выбив ворота, он погнал мелкий паровичок в глубь тоннелей, куда вела узкоколейка.

Истории по-разному описывали, почему он так сделал и на что рассчитывал. Казалось бы, чего стоило Департаменту просто перекрыть другие ворота, ведущие на поверхность? Да и рельсы там проложены мало где…

«Но на самом деле не так!» — понижали голоса в этом месте рассказчики. На самом деле рельсов много, проехать можно много где, ибо это особая специальная дорога, проложенная, когда Норд-Йорк только строился, якобы для того, чтобы можно было быстро перебрасывать войска с одного края города на другой, — тогда на южных склонах Карн Дреда, совсем близко, гремели настоящие сражения с варварами (Молли не сомневалась, что в реальности никаких «настоящих сражений» на окраинах не было).

В общем, именно по этой, давно позабытой и позаброшенной, дороге и помчалась дрезина с магиком, и его не стали преследовать.

Разумеется, все ворота были закрыты и возле них поставлена стража. Но пропавшая дрезина так и не нашлась. Магик должен был бы, конечно, сгореть — или превратиться в чудовище, а уж потом сгореть, — и потому никто не стал гоняться за ним в тёмных лабиринтах. Ведь вреда он там всё равно никому не принесёт, разве что крысам.

А все люки в городе просто заперли крепко-накрепко. Это не так трудно, как кажется, — ведь в Норд-Йорке достаточно дворников.

…Прошло время, и о пропавшем магике стали забывать. Он не выбрался на поверхность, он никому не причинил вреда. Несколько месяцев спустя на ржавые рельсы узкоколейки спустилась партия офицеров Особого Департамента, а с ними — рабочие, инженеры, проходчики. Задача стояла отыскать место, где магик нашёл свой конец, разобрать завалы — но вместо этого, далеко углубившись в рельсовые тоннели, они встретили (здесь рассказчики делали страшную паузу…) движущуюся сама по себе дрезину, за рычагами которой никого не было.

Пышащее светом ацетиленовых фар чудовище пронеслось мимо них так, словно хотело сбить. Повернуло со скрежетом на стрелке и исчезло.

Началась погоня, но… она ничем не кончилась. Заблудившаяся дрезина исчезла, словно испарившись.

Молли невольно улыбнулась, припомнив всю эту историю. Они с Сэмми так и не нашли ни одного тоннеля с рельсами.

И страшных подземных ходов, что идут через старые кладбища, а в стенки вцементированы скелеты, тянущие костяные руки к неосторожным путникам, — их они не нашли тоже.

Тогда Молли хотелось верить, что они просто плохо искали.

Сейчас она не сомневалась, что всё это обычные городские россказни.

Магов не было в Норд-Йорке. Госпожа Старшая была права, они бы тут не выжили. И никакая магия не заставила бы «заблудившуюся дрезину» месяцами бегать сама по себе.

Она видела настоящую магию. У неё самой была настоящая магия.

Была…

…Паровик ушёл далеко, давно осталась позади широкая Геаршифт с проложенной эстакадой, Молли поменяла поезд. Теперь её везли к порту, через рабочие кварталы, по узким и тёмным улочкам, где паровику едва хватало места и рельсы зачастую были проложены только одни, так что приходилось ждать, пока встречный поезд минует разъезд.

Она думала. Отчаянно, напряжённо, как не ломала голову ни над какой контрольной. Городские сказки городскими сказками, они помогли, сделали своё дело, страх уходил, его место занимала решительность — и мысли о том, что делать дальше.

Несколько дней у неё есть. Может, даже неделя, прежде чем лорд Спенсер начнёт что-то подозревать. Что делать, как передать весть Всеславу и Волке? Ди, верная охотница Ди куда-то исчезла и так и не появилась. Убежала? Пропала? Едва ли… Молли сильно подозревала, что её пушистое бело-палевое сокровище, так уютно муркавшее, обхватив лапками руку хозяйки, так просто нигде не потеряется. Если честно, Молли надеялась в любой момент услыхать знакомое «мряу!», но Дианы всё не было.

Где-то наверняка прятался и сорвиголова Билли Мюррей. Едва ли его сумели взять; такого пройдоху не вдруг схватишь, особенно теперь, когда он уже научен горьким опытом, как тогда, с часами из лавки мистера Каннигхема. С него станется — он и в подземелья забьётся, всегда был большим любителем страшных про них рассказов, и сам лазал…

Ей просто очень-очень хотелось верить, что хотя бы с Билли всё в порядке — насколько к нему вообще приложимы эти слова, «в порядке». Просто очень хотелось верить, что хоть к кому-то не пришла беда.

Паровик свистнул два раза, прогромыхал по стрелке, выезжая на кольцо. Здесь распахивались чрева фабричных проходных, за высокими заборами парили и дымили высоченные кирпичные трубы, паропроводы исполинскими змеями обвивали стены; дышать стало совсем трудно, и Молли подтянула повыше маску, поправила очки-консервы.

С кольца как раз должен был отойти другой паровик, который и привезёт Молли к порту, где будет ждать департаментский локомобиль.

Она не знала, следят ли за ней, но на всякий случай действовала именно так, словно следили. Мышкой юркнула меж обшарпанных вагонов паровичка и скользнула в нужный, поспешно сунув кондуктору проездной.

Сжалась в уголке, низко надвигая капюшон.

Состав дёрнулся, паровоз пыхнул паром, покатил. Молли старалась не смотреть в окно, хотя эти места Норд-Йорка знала плохо.

Заводы, заводы, заводы. Алые отсветы громадных ненасытных топок на краснокирпичных стенах. Шипение отработанного пара, его клубы, сбрасываемые бесчисленными машинами.

Здесь не было места Зверю Земли. Здесь то, что у него вырвали силой, — уголь, его достояние, — сгорало на колосниках, отдавая накопленное тепло и распадаясь седою золой.

И это было неправильно. Очень-очень неправильно.

Молли сжалась ещё больше, так что лицо исчезло совсем — лишь посеревшая от угольной гари маска да круглые стёкла очков видны из-под капюшона. Одинокая, одна-одинёшенька, в лапах Департамента… и ведь не убежишь никуда, они тогда… сделают что-то совершенно ужасное и с мамой, и с папой, и даже братика не пожалеют.

Разве что только…

Молли аж выпрямилась.

Почему она раньше об этом не подумала?! Они ведь могут уйти из Норд-Йорка все вместе! Уйти туда, за перевал! Rooskies, может, и варвары, и у них большая нехватка тёплых ватерклозетов, но зато там — никаких Особых Департаментов!..

«Ой, нет, нет, не получится, не обманывай себя», — горько подумала она миг спустя. Мама упадёт в обморок от одной только мысли. Фанни потребует расчёт. Папа… папа растеряется и примется бормотать, что, дескать, Особый Департамент — это королевская служба, а бежать от них — значит изменять Её Величеству…

Или нет? Может, и не сказал бы? Ведь ответил же он лорду Спенсеру, дал тому укорот! Показал, что их, Блэкуотеров, так просто не запугаешь! Может, и стоит потихоньку, осторожненько поговорить с папой, едва представится такая возможность?

Паровичок тарахтел по узкой своей колее, менялись пассажиры в вагончике, Молли приближалась к месту своего назначения, но теперь она уже ничем не напоминала нахохлившегося и несчастного воробья.

Она не отступит, она не опустит руки. «Russkie ne sdayutsya», как говаривали и Волка, и Всеслав. Значит, и она, Молли, тоже не сдастся! Она уже этому научилась…

…На последнем кольце её и впрямь ждал большой локомобиль с тёмными занавешенными изнутри стёклами. Дверца распахнулась прямо перед носом Молли, и её почти что втянули внутрь.

Она ожидала увидеть там какого-нибудь департаментского офицера, может, даже двух. Но вместо этого…

— Ну что, мисс Моллинэр, — сказал лорд Спенсер собственной персоной, поправляя шторку на окне, — хочу, как говорится, от имени Её Величества и от себя лично поблагодарить вас за правдивость.

У Молли так и открылся рот.

— Устраивайтесь поудобнее, мисс Моллинэр. — Девятый эрл похлопал по кожаному сиденью рядом с собой. — Устраивайтесь, не бойтесь. Хочу довести до вашего сведения, что Rooskies забрали-таки ваше послание. Вы не солгали, мисс. Поздравляю. От всей, гм, души.

Молли молчала, совершенно потерявшись. Что он говорит? Как так… забрали? Кто?! Как лорд Спенсер мог узнать об этом?!

Это ловушка? Обман? Хитрость? Лорд решил её подловить, решил подыграть ей? Может, всё гораздо проще, не было никакого связника, клочок бумаги вытащили случайно наткнувшиеся на тайник ребятишки, а следившие, конечно же, за этим местом департаментские прохлопали ушами, сочинив потом для начальства красивую сказку о «связном»?

…О подобных вещах Молли тоже читала в приключенческих книжках.

— Ну, мисс Моллинэр, что же вы молчите?

Молли едва заставила себя разлепить губы.

— Н-не знаю, что сказать, мой лорд. Я… не ожидала…

— Не ожидали? — поднял бровь эрл. — Чего же, позвольте узнать?

— Что это… случится так скоро, — вывернулась Молли. — И… как вы об этом узнали?

— Не ждали, что случится, однако случилось. — Спенсер потёр руки во всё тех же чёрных лайковых перчатках. — Случилось, мисс Моллинэр! Какими бы мотивами ни руководствовались варвары, они забрали ваше сообщение. А откуда нам это известно — простите, маленькая профессиональная тайна.

«Они забрали ваше сообщение», — вдруг осознала Молли. Забрали, если лорд не врёт. А если он не врёт, то это значит, значит, это значит…

— И вы, конечно же, мой лорд… вы схватили связного?

— О нет, помилуйте, — самодовольно усмехнулся тот. Локомобиль громыхал по булыжным мостовым Норд-Йорка, сворачивая то вправо, то влево, словно путая дорогу. — Помилуйте, мисс Моллинэр. Разумеется, мы и пальцем не тронули посыльного. — Он пристально глянул на девочку. — Знаете, мисс, вы действительно умны и отважны не по годам. Мне весьма приятно вести с вами подобного рода беседу. Думаю, у вас очень неплохие шансы искупить свою вину перед Короной, оказывая Особому Департаменту весьма важные услуги. Помните, я говорил о Кресте Виктории? Ваши шансы сделаться его самым юным кавалером определённо повышаются.

— Я, я… — пролепетала Молли, окончательно растерявшись, — я очень рада, мой лорд…

— Конечно, рады, — хмыкнул тот. — Более того, вы должны быть просто счастливы! Подумать только, обвинения в измене Её Величеству и Короне — и могут быть сняты!

«Как такое могло случиться? — лихорадочно думала Молли. — У меня нет никакой магии. Особый Департамент ничего не видит. И я сама так чувствую. Так что же?..»

Объяснение напрашивалось только одно. Каким-то образом Всеслав или Волка разузнали, что с ней произошло, и… достали её записку. Быть может, искренне полагая, что она пытается с ними связаться. Ой-ой-ой, они же попадутся! Если уже не попались, что бы там ни вещал лорд Спенсер…

Молли собрала всю волю.

— Ваша светлость… могу ли я спросить?..

— Вообще-то нет, не можете, мисс Моллинэр. Но сегодня особый день и особые обстоятельства, так что ладно уж, спрашивайте и помните мою доброту.

— К-кто приходил за запиской? — выпалила Молли, поражаясь собственной смелости. — И… вы ведь выследили его? Куда он отправился?

— О-о, какой хороший вопрос, мисс, — покачал головой девятый эрл. — Нет-нет, этого я вам не скажу. — Он улыбнулся, весьма довольный собой. — Можете не сомневаться, пока что сей… субъект, обозначим его так, в полной безопасности. Мне нужно, чтобы ваши записки… дошли бы до адресата. Так что «выслеживание» сейчас не самое главное.

Молли молчала, кивая. Ну конечно, если лорд Спенсер уверен, что его записка и впрямь попала к варварам, ожидающим известий от своего «шпиона», то и «связной» непременно должен остаться на свободе.

На свободе, но под неусыпным надзором.

Хотя… а что, если связник их попросту оставил в дураках? Появился и исчез? А они за ним и не уследили?.. Но, конечно, лорд Спенсер про такое ни за что не скажет…

— Но что, если они уже узнали, что я… что меня…

— Пхе, девочка! — отмахнулся эрл. — Ладно, будем считать это дозволенным вопросом. Нет ничего особенного в том, что давно пропавшего ребёнка, подобранного егерями и вернувшегося невесть откуда, решили проверить. Что они вам говорили на этот счёт?..

Это был ещё один зияющий провал в Моллиной истории.

— Э-э, мой лорд, ничего не говорили. Только то, что у меня нет никакой магии, я не вызову подозрений…

— И вы не вызвали! — энергично кивнул лорд Спенсер. — Вас задержали, это так. И семью, да. Но Особый Департамент во всём разобрался! Разобрался, и вас отпустили. Я верен своему слову. Так что будьте покойны, завтра к вам домой прибудет официальная депутация, вашим достойным родителям будут принесены должные извинения. И можете не сомневаться, об этом узнают ваши соседи. Уж если играть, так по-настоящему. И, мисс Моллинэр, — эрл в упор взглянул ей в лицо, и Молли невольно вздрогнула — льдистый взгляд, казалось, сейчас заморозит ей все внутренности. — Я повторюсь, но, мисс Моллинэр, не думайте, что я отношусь к нашему противнику как… как к примитивным варварам. Они не таковы. Я был на перевале и за ним. Я видел, как они сражаются.

Удивительное дело — враг, лорд Спенсер, разговаривал сейчас с Молли как с равной, как со взрослой, серьёзно и уважительно.

— Мы вернём вас прямо домой, мисс Моллинэр. Завтра, как я уже сказал, Департамент принесёт… неофициальные официальные извинения. Вы сможете вернуться в школу. Не волнуйтесь насчёт директрисы. С миссис Линдгроув я побеседую сам нынешним вечером.

У Молли кружилась голова. Не может быть, что происходит, что происходит?..

— Но… что же я должна…

— Живите обычной жизнью, — пожал плечами лорд. — Ходите в школу, играйте с подругами. Гуляйте… даже и по не самым благополучным районам. — Он хитро подмигнул. — Захаживайте в порт. Заглядывайте в железнодорожные мастерские. И… мы с вами будем писать сообщения для наших корреспондентов там, за Карн Дредом. Если вы всё исполните как подобает… никто никогда не вспомнит о вашей отлучке, мисс Моллинэр.

Так хотелось поверить, что все страхи кончились! Что всё обернулось хорошо! Что ей всего-навсего достаточно писать какие-то глупые письма, а уж Волка или Всеслав, конечно же, догадаются, что это не просто так, они-то знают, что никаких «донесений» она, Молли, составлять не подряжалась! Они сообразят, в чём дело, не могут не сообразить! Уж раз они достали её письмо из «тайника», значит, следили за ней, значит, знают, что её схватили департаментские!.. Сложат два и два! Не могут не сложить!

Так хотелось думать, что всё будет именно так!..

Однако теперь она сделалась уже не просто мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер. Она помнила, что кое-где её прозывали и иначе.

Дева Чёрной Воды.

У них, у «варваров», у Rooskies, всё было по-другому. И потому Молли не могла не сказать — причём негромко и твёрдо, очень, очень по-взрослому:

— Ваша светлость, у меня есть условие.

— Вот как? — поднял брови лорд. — Условие? Это какое же? Весь мир и новые коньки в придачу?

— Нет, ваша светлость. Билли Мюррея больше не будут искать.

— Кого-кого? — искренне поразился благородный эрл.

— Моего друга. Из… из не слишком благополучных районов.

— Никогда о таком не слышал, — поморщился лорд Спенсер. — Небось какой-нибудь мелкий воришка, да?.. Впрочем, пусть его. Узнаю. Если он до сих пор не пойман, если разыскивается — велю оставить в покое. Много не наворует. Да и вообще, пусть эти толстые лавочники будут бдительны, не так ли, мисс Моллинэр?

— Благодарю вас, ваша светлость… Но…

— Но это не всё? — проницательно уронил лорд. — О, позвольте мне догадаться самому. Ваш маленький дружок, Сэммиум Перкинс. Подвергнутый релокации.

Молли заставила себя взглянуть девятому графу не только в лицо, но прямо в глаза, в самую их глубину.

— Вы хотели бы его вернуть, не так ли, мисс Моллинэр?

— Да, — выдохнула она. — Он мой друг. Пусть вернут его и всю его семью.

Лорд Спенсер помолчал.

— Мисс Моллинэр. Вы умны и должны понимать…

Молли вздрогнула. Внутри стало вдруг очень-очень холодно.

— Вы… его… убили?

— Помилуйте, моя дорогая, — девятый эрл только отмахнулся. — Никто никого не убивал. В юном мистере Перкинсе нет ни грана магии. Он далеко на юге, в приёмной семье. Но его мать… оказалась с даром. Как и одна из его сестёр. Как и один из его братьев.

— Но я слышала…

— Не всегда стоит верить слухам, мисс Моллинэр. И я не могу его вернуть сюда, это просто не в моей власти. Я могу обещать безопасность вашему дружку молодому мистеру Мюррею, но мистеру Перкинсу… его просто некуда возвращать.

— Почему? — получилось несколько глуповато, и Молли враз об этом пожалела.

— Мисс Моллинэр, ему здесь негде жить, о нём никто не позаботится, — словно младенцу, принялся растолковывать лорд. — А вышвыривать его на улицы Норд-Йорка, плодить беспризорщину? Поверьте, мисс, у нас и без того хватает малолетних бродяжек, приюты не справляются. Если так уж настаиваете, он сможет вам написать.

— Пусть напишет тогда!.. — выпалила Молли. — И… и… спасибо вам, ваша светлость.

— Не стоит, мисс, право же, не стоит, — снисходительно усмехнулся эрл. — Боюсь только, что письмо от юного мистера Перкинса вы получите не скоро. Пока весть пройдёт через все инстанции, пока исполнители на местах доберутся до означенного Сэммиума…

— Я подожду, — твёрдо сказала Молли.

— Как вам будет угодно, мисс. — Лорд светски склонил голову. — Так, похоже, и это не всё?.. Что ж, попробую предвосхитить и ещё один ваш вопрос. Вернее, условие. Барбару Уоллес и Реджинальда Картрайта вернут на службу с соответствующими извинениями. Можете не сомневаться. Гораздо важнее, чем сохранение лица каких-то не в меру ретивых служак на нижних ступенях Департамента, — моя и ваша переписка с варварами. Вот это интересует меня куда сильнее, и я сделаю всё, что в моих силах, дабы дело сие увенчалось успехом. А вы, мисс Моллинэр?

— Д-да-а… — сглотнула Молли. — И я тоже…

— Превосходно, мисс. Мы уже почти приехали, хочу на прощание лишь сказать вам вот что. — Лорд Спенсер внезапно наклонился, нависая над ней, замораживающий взгляд вбуравился в глаза девочке. — Играйте честно. Если я узнаю, что вы решили как-то снестись с Rooskies помимо меня, если решили их о чём-то предупредить… — речь девятого эрла обернулась полным ненависти змеиным шипением, — тогда, мисс Моллинэр, вы пожалеете, что вообще родились на свет. Я понятно излагаю?

У Молли язык примёрз к нёбу от страха. Еле хватило сил кое-как кивнуть.

— Вот и прекрасно, — спокойным прежним голосом объявил лорд Спенсер. — Очень рад, что мы поняли друг друга, мисс Моллинэр. Вот моя карточка, связывайтесь со мной паропочтой в любое время дня и ночи. Честь имею, мисс, — и, мне кажется, семья ваша вас уже встречает.

Глава 3

Всё было очень странно. Очень-очень, до невозможности странно. Молли сидела за завтраком, и рядом сидели остальные: и мама, и папа, и братик Билли, присмиревший и донельзя напуганный; Фанни накрывала на стол, и отсутствовала только сбежавшая Джессика.

А так всё то же самое.

Дом тщательно прибран, не осталось никаких следов визита департаментских; как и обещал лорд Спенсер, их официальная депутация явилась на следующий же день, низко кланяясь и бормоча формальные слова формальных же извинений.

Папе Медицинское управление Горного Корпуса прислало — со срочным курьером! — по всей форме выправленное послание с выражением «глубочайшего сожаления за прискорбный инцидент» и надеждой, что мистер Джон Каспер Блэкуотер, M.D., в самом ближайшем будущем вернётся на работу, от которой его так поспешно и нерасчётливо освободили. Разумеется, с достойной компенсацией и предложением офицерского патента (что в Норд-Йорке давало немалые привилегии).

Маме разом пришло аж восемь приглашений на званые обеды. И три письма с предложениями гувернанток для Билли, все — с превосходными рекомендациями.

Лучше и не бывает, мрачно думала Молли, вяло ковыряя вилкой в своём когда-то любимом пироге с говядиной.

Никто не задал ей ни одного вопроса. Вообще — ни одного. Ни даже самого простого: «Где ты пропадала, мисси?!» Не обсуждалась даже выдуманная лордом Спенсером история с «егерями». Никто не упоминал уроков вышивания или шитья. Молли её собственная семья обходила, словно зачумлённую, — все, даже неугомонный братец Билли. Видно было, что ему до смерти хочется вцепиться в старшую сестру с расспросами, но ему это строго-настрого воспрещено.

Все старательно делали вид, что ничего не случилось. Вообще ничего.

И потому над столом висело похоронное молчание. Улыбалась — причём как-то очень искренне и особенно тепло, когда смотрела на Молли, — лишь их верная Фанни.

— Миссис Анна, пудинг сегодня удался, как никогда. Позвольте вам предложить?.. Мистер Джон, мистер Джон, вы ужасно бледны. Вам бифштекса с кровью прибавить?.. Нет-нет, мистер Джон, и слушать ничего не хочу! Вы меня наняли, чтобы я вас хорошо кормила, так что не мешайте мне делать мою работу!

— С-спасибо, Фанни, милочка… — вяло сопротивлялись мама и папа, но та, с невесть откуда явившейся решительностью, властно взяла всё в свои руки.

Мама, бедная бледная мама взирала на Молли с каким-то первобытным ужасом. И ни о чём не спрашивала. Почти даже и не разговаривала, редко покидала спальню, ссылаясь на «сильнейшие мигрени».

Папа глядел беспомощно и растерянно. Молли надеялась, что он, в отличие от мамы, захочет расспросить, поговорить, узнать, что же с ней в точности приключилось, — но папа тоже молчал. Всё, что ему удавалось из себя выдавить: «Как дела в школе?» — при том, что ответ Молли давала сознательно длинный, подробный и чуть ли не восторженный (хотя имевший весьма мало общего с реальностью), всё, как нравилось папе раньше, — он даже не выслушивал, лишь механически кивая и глядя куда-то сквозь неё.

Папа глядел сквозь неё, и в глазах его был ужас. Как и у мамы, хотя ему-то как раз пугаться и не полагалось. Он же папа, большой и сильный, не испугавшийся самого лорда Спенсера!..

Папин ужас — это было тяжелее всего.

И нарушил это отвержение, это отталкивание не кто иной, как братец Билли, — в первую же ночь, которую Молли провела под родным кровом, пришёл к ней, таща за лапу любимого плюшевого медведя, от которого мама безуспешно пыталась беднягу отучить, ибо «такие игрушки только для самых-самых крошечных малышей, Уильям, не для молодых джентльменов, как вы!».

— Молли… — Он осторожно подёргал её за руку. — Молли, ты не спишь, нет?

— Нет. — Она резко села в постели. — Ты чего, братец? Что стряслось?

За плотно занавешенными окнами спал Норд-Йорк, но Молли всё равно казалось, что, проникая сквозь стены, крыши и перекрытия, ей в затылок упирается холодный взгляд лорда Спенсера.

— Страшно, — прохныкал Билли. — Смотрят… из углов смотрят…

Молли замерла. Лихорадочно сгребла братца в охапку, прижала к себе — на правах старшей сестры. Эх, сейчас бы Ди сюда, она, как никто, умела прогонять ночные страхи…

— Кто смотрит? — Она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. — Никто тут на тебя смотреть не может. Честное слово.

— Смотрят. — Братик уткнулся носом ей в шею, обхватил обеими руками — вредина-сорванец Билли, обожавший дёргать сестрицу за косички!

— Ну, хочешь, я с тобой туда пойду? Убедимся, что никого нет?

Но Билли лишь молча замотал головой, плотнее прижимаясь к сестре.

— Молли, ты ведь такая смелая, ты ведь их не боишься… Ты у варваров была, и то не испугалась…

— Конечно, не боюсь, — ничтоже сумняшеся подтвердила Молли. Хорошо бы только, чтобы зубы не стучали, — было что-то в Биллином голоске, от чего кровь стыла в жилах. — Ну не хочешь, тут оставайся! Только учти, будешь пинаться — я тебя на пол скину! А под кроватью, сам знаешь… — Она осеклась, потому что обычная её шутка про «монстров под кроватью» явно готова была столкнуть братца в самую настоящую истерику — губы у него уже кривились и дрожали.

— Всё-всё-всё. — Молли поспешно обняла брата. — Вот, ложись к стене, им, чтобы до тебя добраться, придётся сперва со мной справиться! — Она воинственно расправила плечи.

— П-правда? — Билли не заставил просить себя дважды, мигом закутавшись в одеяло с головой.

— Правда, правда, — вздохнула Молли, кое-как пристраиваясь рядом на узкой постели. — Спи давай. И чур, не пинаться! А то, ей-богу…

Но Билли уже спал, блаженно и безмятежно улыбаясь. Плюшевый медведь таращился глазами-пуговицами в темноту, заступив на бессонную свою стражу.

Молли лежала, тоже не смыкая глаз, поневоле уподобившись Биллиной игрушке.

Сквозь тонкие занавески пробивался свет полной луны. Тучи над Норд-Йорком наконец-то разошлись, поздние, не по сезону, снегопады прекратились, и Молли надеялась, что уж хоть теперь-то весна наконец окажет себя.

Именно в этот момент она и ощутила взгляд.

Самый настоящий взгляд. Странное чутьё, обострившееся за время её ученичества у госпожи Старшей, почти не давало сбоев.

На них с Билли смотрели. Нет, это была не просто память о буравящем взоре лорда Спенсера — ни о нынешнем, ни о прежнем, когда он глядел на Молли сквозь броню «Геркулеса» или когда она пряталась со Всеславом и Волкой на лесистой гряде, смотря на суетливый муравейник королевского форта внизу. На девятого эрла это не походило нисколько.

Это были настоящие взгляды, и исходили они и в самом деле точно из стен её спальни.

Молли стиснула зубы, чувствуя, как волосы на шее становятся дыбом. Газ в её комнатке не горел, мрак вольно раскинулся вокруг, спеленал чертёжную доску, залёг, затаился под столом и, словно тёмная вода, подбирался к самой кровати.

Что-то было не так. Что-то было очень сильно не так!

Локоть. Ладонь. Тепло в пальцах!..

Молли аж заскрипела зубами от сосущей, тянущей боли внутри. От распирающей пустоты там, где, как она теперь знала, жила раньше её магия.

Она чувствовала, что цепенеет под злобными и холодными, но в то же время какими-то пустыми взглядами. Нужно было протянуть руку, взять спички, встать на стул, отвернуть кран, зажечь газовый рожок, прогнать этот проклятый мрак, тем более что…

Тем более что смотрят-то по большей части и впрямь на братца, вдруг поняла она. На неё тоже, но больше — на него.

«Трусиха! — заорала она на себя. — Волка с Вселавом тебя под пулями тащить не боялись. Госпожа Старшая тебя в горе прикрывать не боялась. Встала и пошла, девчонка!»

И для верности Молли аж впилась зубами в собственное левое запястье.

Боль. Резкая, острая. Это помогло — Молли единым махом соскочила с кровати, бросилась к стулу. Руки тряслись, и она вновь прикрикнула на себя — одним из варварских слов, что поневоле выучила за Карн Дредом.

Мама упала бы в обморок, узнав его значение, равно как и то, что значение это известно её двенадцатилетней дочери. Ну, почти уже тринадцатилетней, если точно…

Спичка вспыхнула с сухим треском, и тотчас же ожил, распускаясь, голубоватый язычок пламени в газовом рожке. Мрак поспешно отступил, прячась под кроватью и за столом. Взгляды исчезли, но не сразу, не в единый миг, что лишь подтверждало Моллины подозрения — всё случившееся было отнюдь не ночными фантазиями Билли и не её выдумкой, не игрой её воображения.

Братец мирно спал, притискивая к себе своего медведя и, разумеется, заняв всю постель. Молли поглядела на него, усмехаясь и чувствуя себя в этот момент совсем-совсем взрослой.

Что ж это такое за гости непонятные, подумала Молли. Когда всё только начиналось, ничего подобного я не видела и не ощущала. И на тени, что напали под Чёрной горой, когда я замыкала цепь, это не походит… Нет, точно, не прошло даром обучение у госпожи Старшей, не прошло! Может, магии у меня и не осталось, а вот чуять их могу теперь куда лучше!

Какое-то время Молли сосредоточенно думала, не похожи ли эти ночные гости на всяческих брауни, обитавших во владениях Rooskies; пришла к выводу, что «быть может», а точнее сейчас и не скажешь.

Впрочем, они убрались восвояси. И теперь…

А ну-ка, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, попробуем всё заново. Локоть-ладонь-пальцы!.. Тепло в кончиках!.. Я кому сказала, локоть-ладонь-пальцы! Тепло, тепло должно быть! Не стараешься, лентяйка, ремня захотела?! Это у меня быстро!

Молли чуть не подпрыгнула. Она готова была поклясться, что слышит хорошо знакомый хрипловатый старческий голос госпожи Старшей.

Девочка завертела головой — но нет, нет, что это с ней?.. Конечно, никакой госпожи Старшей тут нет и быть не может. Просто ей, Молли, очень-очень хочется услышать старую volshebnitzu народа Rooskies, вот и кажется невесть что… Так, не отвлекайся, мисси! Руку на локоть! Ладонь раскрыть! Тепло в пальцы!..

…Ничего. Совсем ничего, пустота, никакого отклика. Магия ушла, растраченная там, на поле под Мстиславлем. Молли и в самом деле нечего бояться Особого Департамента, ничего они в ней не сыщут при всём желании.

Но… ужасно хотелось реветь. Уткнуться носом в подушку и разреветься, словно какая-нибудь Кейт Миддлтон, которую обошли приглашением на новогодний бал с пэрами — событие редкостное и потому особенно ценное.

Молли опустила голову. Слёзы закапали сами собой, срываясь и падая на обтянутые ночной сорочкой колени.

Держись, Моллинэр Эвергрин! Держись, слышишь! Тебе есть кого защищать! Тебе есть за что драться!..

Она решительно вскочила, подкрутила колёсико рожка, делая пламя самым ярким, какое только возможно.

Пусть у них всё будет хорошо, вдруг взмолилась она, прижимаясь пылающим лбом к ледяному стеклу и глядя на громадную полную луну, нависшую над мрачным городом. Пусть у них всё будет хорошо, у Волки и у Медведя, пусть они вернутся домой живыми и невредимыми!.. Их ждёт другая война, там, за перевалом. А ей, Молли, предстоит сражаться здесь, в Норд-Йорке, и противник будет, пожалуй, пострашнее тех паровых ползунов да шагоходов.

Лорда Спенсера так просто не обмануть, вокруг пальца не обвести. И огненным молотом не ударишь, как те бронепаровики у гибнущего госпиталя. Думай, Молли, думай!.. Надо разузнать как следует, что за таинственный «связной» забрал её письмо, и, если это на самом деле Всеслав или Таньша, сделать так, чтобы они ни в коем случае не попались. Предупредить их любой ценой, потому что они нужны там, за перевалом. Rooskies зависят от них, Таньша же говорила, что так мало молодых магов, кто способен обращаться в животных!..

Их надо спасти, мисс Моллинэр, как угодно, но спасти!..

А для этого надо обхитрить лорда Спенсера. Быть послушной, быть исполнительной. Делать всё, что он говорит, и даже больше. В конце концов, она, Молли, всегда умела отлично ладить даже с самыми строгими и придирчивыми учительницами.

Лорд Спенсер ещё не знает, с кем связался!

Молли отошла от окна. Как бы то ни было, она не одна. Кто-то в Норд-Йорке помогает ей, и помогает по-настоящему. Как иначе бы исчезло её письмо из «тайника»?

Это немного успокаивало.

Она не одна. Она не была одна в лесах за Карн Дредом, и она не одна здесь.

Молли решительно оттолкнулась обеими руками от оконной рамы. Пусть смотрит, пусть пялится на неё темнота, она ничего не получит. Ни папы, ни мамы, ни братика, ни Фанни. Ни её, Молли.

Решительно подвинув разметавшегося братца к стене, Молли устроилась рядом. Закрыла глаза и мигом провалилась в сон.

* * *

Утром, перед школой, негромко звякнула и зашипела паропочта. Фанни, поджимая губы, внесла на подносе официального вида конверт — конверт, украшенный большой сургучной печатью и большим гербом:

Мама, едва увидев, отшатнулась, мелодраматически закрыла лицо руками, словно перед ней возник, самое меньшее, фамильный призрак.

— Дорогая! — тотчас бросился к ней папа. — Фанни, милочка, помогите хозяйке!

Общими усилиями маму усадили в кресло, дали нюхательных солей.

Молли осталась стоять, вертя в руках злосчастный конверт.

— Ох, ох, ох, — стенала мама; теперь она прижимала ладонь тыльной стороной ко лбу, похожая на героиню трагической оперы, — что же теперь будет, что будет?!..

— Ничего не будет, миссис Анна, — вдруг твёрдо и решительно сказала Фанни. — Вот, выпейте, миссис. Всё хорошо. Мисс Молли вернулась. Особый Департамент не имеет к ней претензий. Надо жить дальше, и вам, миссис Анна, и вам тоже, мистер Джон!..

— Да как же… но что же… — Мама закатывала глаза.

— Да ничего ж, миссис Анна, — пожала плечами Фанни. — Спросите наконец у мисс Молли, что с ней случилось за эти месяцы, а то ж никто и не заговорил с ней толком! Как язык у вас отморозило, миссис Анна, да простятся мне эти слова! — Фанни упёрла руки в боки, грозно воззрившись на несчастную маму. — А вы, мистер Джон? Дочь вернулась, вы перед этим Спенсером не спасовали, со скованными руками стоя, — а теперь молчите?!

Мама только глядела на развоевавшуюся Фанни широко открытыми глазами и, казалось Молли, тихонько икала. Папа смущённо потупился, принявшись лихорадочно протирать свой многолинзовый монокль.

— Фанни, милочка… мы думали… мы полагали… что не стоит беспокоить нашу дочь требованиями… донимать её расспросами…

— Ваша дочь, мистер Джон, уж простите меня за прямоту, — нацелилась половником прямо в него Фанни, — вернулась из-за края мира, куда доселе вообще мало кто попадал. А она не только попала — она вернулась! А вы, мистер Джон?!. Смотрите на неё, ровно это неведома зверушка!

Мама продолжала несколько театрально стонать, папа яростно полировал монокль, не глядя ни на Молли, ни на Фанни. Один Билли стоял разинув рот и глазея то на родителей, то на сестру, то на служанку.

— Мама, папа, — вдруг заговорила Молли. — Я убежала… сама. Убежала, потому что думала — у меня… магия. И я погублю вас всех. Слушайте, что было дальше…

Она говорила и говорила. Вспоминала тоннели под Норд-Йорком, бронированную громаду «Геркулеса» в скрещении лучей прожекторов, исполинский эллинг, мисс Барбару Уоллес и мистера Реджинальда Картрайта, старшего боцмана и старшего офицера бронепоезда, свой путь к сражающемуся Горному Корпусу, бой «Геркулеса», мчащуюся прямо навстречу залпам Седую, медведицу, которую не брали ни пули, ни снаряды; охваченную огнём фигуру, что прожгла собой броневые плиты, обратив половину бронепоезда в месиво изглоданного пламенем металлолома; вспоминала волка и медведя, зверей, которых изменила — почти до разумности — магия народа Rooskies, что вытащили её прочь из боя.

Молли говорила почти чистую правду. Почти.

Мама слушала, приложив ладони к щекам, с расширенными глазами, и только тихонько ойкала. Папа кусал губы, нервно сплетая и расплетая пальцы, Билли просто замер и, похоже, даже дышать перестал; а вот Фанни слушала одобрительно кивая и улыбаясь.

А история Молли шла дальше и, против её воли, — к сожжённой деревне с торчащими печными трубами, где, накрытая настоящей скалой, дремала братская могила; папа понурился и вновь прикусил губу, уже явно сильнее. Фанни пригорюнилась, склонила голову, и в уголках её глаз что-то блеснуло.

Молли вспоминала перевал и свист пуль над головой. Мама слабо охнула, и тут Фанни вновь пришлось приводить её в чувство. А у Молли перед глазами по-прежнему стояла та ночь и ползущие по снегу прожекторные лучи, прикрывающая отход Волка и липкая тёмная кровь на боку Медведя.

Её Медведя.

Дальнейшее было уже легче. В конце концов, ни о Младшей, ни о Средней, ни о тем более Старшей рассказывать не требовалось.

О своём «плене» Молли говорила, само собой, скупо. Сидела, дескать, взаперти, помирала от скуки. Кормили хорошо, видишь, Фанни, даже не похудела.

— Да, не похудела, только вытянулась, — улыбалась служанка. — Ну, а потом?

А потом её отпустили домой. Горный Корпус отходил на юг, и Rooskies не стали удерживать её дольше. Просто не хотели. Освободили безо всякого выкупа, доставили до окраин Норд-Йорка и ушли обратно в свои леса…

— А дальнейшее вы знаете, — слегка охрипнув, закончила Молли.

Тишина. Сидят задумчивые мама и папа, и только сейчас Молли видит, что они совсем по-детски держатся за руки. Улыбается Фанни, по-прежнему улыбается, и именно она нарушает молчание:

— Молодец, мисс Молли. Ты огромный молодец. Всё сделала правильно, всё, слышишь!.. И Rooskies эти — тоже люди, выходит, отнюдь не варвары!..

Молли потупилась.

— Фанни, милочка, — поспешил перебить служанку папа. — Я вас умоляю, не надо лишних слов, здесь и стены могут иметь уши!

Фанни кивнула, умолкла, но глаза её горели по-прежнему.

— Молли, милая… — Казалось, папе очень-очень трудно подбирать слова. — Мы… мы очень переживали… Мы не знали, что думать… Мы заявили в полицию… но они нам сразу ответили, что скорее всего никто ничего не найдёт… А мой знакомый детектив, Эванс-младший, я как-то доставал пулю у него из ноги, так вот, этот Эванс мне и говорит, дескать, скорее всего — сонная болезнь, многих пропавших девочек-подростков так и находили, не замёрзшими, не… как-то ещё, а именно от сонной болезни, и мы с мамой… Ох… — Голос папы прервался, он прикрыл глаза дрожащей ладонью. — А сейчас как раз несколько случаев… один за другим, чуть ли не дюжина по всему Норд-Йорку…

Молли бросилась, обняла его — своего папу, вдохнула привычный запах лёгкого табака, что он курил — исключительно на работе и никогда дома, — прижалась.

Папины руки уже не дрожали, они почти тряслись.

— Ох, Молли, девочка, мы так… мы так… — Это уже мама, и тоже обнимает.

…До письма лорда Спенсера дело дошло не скоро.

А когда дошло, никто из семьи не рискнул разрезать клапан конверта.

Молли сама взялась за папин резачок.

Обратным адресом значился просто «Куинс-парк, владение Блейнхейм».

Ну да, лорды и пэры не обременяют себя такими мелочами, как номера домов и почтовые индексы.

«Мисс Моллинэр, — без всяких предисловий начиналось письмо, — я имею надежду полагать, что мои указания вы выполняете в точности. Итак, мисс, завтра вы опустите в тайник очередное послание. Вы напишете следующее…»

И дальше, со ссылкой на «отца, что вернулся из клуба, где говорил со многими офицерами», следовали сведения, что Горный Корпус, понеся тяжкие потери, и помыслить не может о наступлении этой весной, пока с юга не доставят новую технику взамен подбитой и сожжённой в боях, а также пока не прибудет пополнение, особенно офицерами, понесшими особо обширную убыль.

«Письмо в тайник, мисс Моллинэр, вы положите завтра, от двух до трёх часов пополудни. После этого ожидайте дальнейших указаний, но пока что можете оповестить вашего отца, доктора Блэкуотера, что ему надлежит как можно больше брать вас с собой, в том числе и в те благородные собрания, что допускают отцов с дочерями. Я могу особенно рекомендовать наверняка известный вам Пушечный клуб. Если Rooskies следят за вами (а они следят, я не сомневаюсь), вам необходимо бывать в таких местах, где вы на самом деле можете услыхать разговоры офицеров Корпуса, в том числе и высокопоставленных. Думаю, даже Rooskies понимают, что мало кто из них будет как-то остерегаться присутствия юной мисс Блэкуотер.

Данное письмо, как вы понимаете, подлежит уничтожению. И я намерен сделать это собственноручно. Сохраните его в надёжном месте, вместе с конвертом, для передачи мне лично. Примите, мисс Моллинэр, и проч.».

Молли дочитала письмо. Потом перечла ещё раз. Подняла глаза — папа и мама глядели на неё, словно нашалившие дети. Ужас перед Особым Департаментом — хотя ещё непонятно, какую роль в нём играет девятый эрл Спенсер, — у жителей Норд-Йорка сидел, как говорится, в костном мозге.

— Пушечный клуб!.. — присвистнул папа, когда Молли зачитала ему эту фразу из письма лорда. — Но я там даже и не состою! Слишком дорого!.. Пять тысяч фунтов только вступительный взнос!..

— Тут приписка, папа. «Доктору Блэкуотеру не стоит беспокоиться о формальных сторонах его членства в Пушечном клубе. Достаточно лишь переговорить с секретарем, мистером…», ну и так далее, пап.

— Пушечный клуб, дорогой… — раздался из кресла слабый, но твёрдый голос мамы. — Пушечный клуб!.. Это же мечта!.. Подумай о всех возможностях для Молли, если она будет там принята!.. Какие блестящие партии для неё можно будет отыскать!..

— Гм, — смешался папа. — Об этом я не подумал, да…

— Вот именно! Почаще думай о нас, дорогой, почаще думай!..

Разговор начинал обретать привычное течение, и на душе у Молли потеплело. Как же она скучала по этому всему, даже по таким вещам, как мамины и папины пикировки!..

— Прикажете подавать десерт, миссис Анна? — Фанни подмигнула девочке.

— Да, да, милочка, подавайте… думаю, сегодня такой день, что можно не считать порции.

— Ур-р-ра! — завопил оживившийся братец Билли.

…И если не всё, то многое пошло как прежде в доме доктора Джона Каспера Блэкуотера.

Письмо лорда — ту его часть, что предназначалась несуществующему, по мнению Молли, «связному варваров», она старательно переписала. Переписала, не изменив ни буквы, ни запятой. Достойный лорд умел излагать свои мысли тем стилем, который считал нужным, — то неумеренно-официальным, а то сбивчивым, как и полагалось писать школьнице двенадцати лет.

— Мама, могу я выйти на улицу? — смиренно вопросила Молли назавтра, делая книксен и в лучших традициях благовоспитанности складывая руки внизу живота.

Нет, кое-что всё-таки изменилось. На Молли были её любимые куртка, шлем и штаны, заправленные в высокие ботинки со множеством застёжек. Раньше мама, хоть и позволяла выходить в таком виде на улицу, не упускала случая прочитать краткую нотацию на тему, как следует и как не следует выглядеть юным мисс из хороших семей — а теперь она только кивнула.

Тучи разошлись, солнце светило вовсю, шумели и дрались воробьи, к ним хищно подкрадывались тощие бродячие коты. Плэзент-стрит враз ожила, засверкали отмытые витрины, и даже всегдашняя угольная гарь отступила, потому что с моря пришёл свежий и сильный ветер, гнавший смог прочь, в глубь земель.

Удивительное дело, но Молли даже смогла стянуть вниз к подбородку всегдашнюю свою маску.

Ну и дела!.. Обычно всё обстояло как раз наоборот. Худшим временем года в Норд-Йорке была, понятно, зима, но и весной, хилой, робкой и долгой, дело обстояло не лучше. Ветры словно отправлялись на отдых после январских и февральских буранов, воздух застывал в неподвижности, и гари было просто некуда деться.

Сейчас же — словно исполинский вентилятор, приводимый в движение тысячами и тысячами паровых машин, ветер гнал прочь скопившуюся сажу.

Молли вприпрыжку добежала до нужного места. По пути она старательно озиралась, дабы убедить соглядатаев Особого Департамента, что она «соблюдает меры предосторожности».

Втайне она надеялась увидеть Волку или Медведя, но никто из них, конечно же, не показывался. Только теперь Молли сообразила, что лорд Спенсер никак не смог бы проверить, в точности ли переписала она его послание или что-то добавила от себя.

Это было странно и даже неожиданно. С чего бы это он вдруг? Потратил столько слов, чтобы объяснить ей все беды и ужасы, могущие проистечь из её непослушания, заявил, что проверит каждую буковку и каждую запятую, а теперь?..

Нет, конечно, может, он решил, что запугал её достаточно?

Так быстро? Не похоже на хитрого и осторожного лорда…

Что же тут кроется, терзалась Молли. Её хорошее настроение враз улетучилось, и мысль о том, что лорд Спенсер каким-то образом может «подглядеть», что именно она пишет, её уже не покидала.

А всё это закономерным образом вновь и вновь приводило её к тому же вопросу — точно ли в Империи под запретом вся магия?

Молли не верила в существование «тайных чародеев Её Величества». Просто потому, что в таком случае им следовало бы быть на фронте. Она говорила это себе множество раз. Лорд Вильям (вернее, его голова) в доме госпожи Старшей утверждал то же самое со всей ответственностью, а он, как убеждена была Молли, не врал и вообще был бы, наверное, славным дядькой… если б ему не случилось сделаться командующим Горным Корпусом.

Так или иначе, она послушно опустила тщательно запечатанную записку в тайник. Беззаботно насвистывая, двинулась прочь, думая о том, что, раз уж не хочется возвращаться домой, вполне можно было б отправиться и туда, где раньше обитал Билли Мюррей, поспрашивать о нём — хотя едва ли ей что-нибудь скажут. Исчезала, потом снова появилась… уличные мальчишки Норд-Йорка отличались подозрительностью даже к тем, кого, казалось бы, числили у себя в друзьях.

Но если не к Билли, то куда?..

Боже, какая ж она тупая. Эллинг «Геркулеса», конечно же!.. В конце концов, если Особый Департамент не имеет к ней претензий, то… она ведь остаётся юнгой! А мисс Барбару и мистера Реджинальда должны были восстановить на службе! И извиниться перед ними!

Ноги сами понесли Молли к остановке паровичка.

…К эллингам «Геркулеса» она подходила спокойно, словно имела полное право тут ходить. Часовой в полосатой будке у входа, с пузом и редкой в Норд-Йорке курчавой чёрной бородой (нестроевик, наверное, решила Молли) протянул было руку:

— Мисс?..

— Мисс Моллинэр Блэкуотер. Дочь доктора Блэкуотера, — надменно бросила Молли, невольно поблагодарив про себя задаваку Кейт Миддлтон, которую сейчас скопировала.

Она была готова, что её остановят, что начнётся разбирательство… однако часовой лишь уважительно кивнул.

— Прошу, прошу, мисс. Доктору, пожалуйста, передайте привет и благодарности от Джэксона, значит, от Питера Роберта Джэксона, он мне ногу спас как-то, прямо на снегу пулю вытащил, вовек не забуду… Передайте, пожалуйста, мисс!

— Обязательно передам, мистер Джэксон, можете не сомневаться!..

Она миновала будку, краем глаза заметив торчащую из-под прилавка толстую книгу, которую нестроевик Джэксон, похоже, тайком почитывал на скучном дежурстве, — «Путешествие Туда и возвращение Обратно».

Ворота громадного эллинга были широко распахнуты. Доносился грохот, работали паровые молоты.

Изувеченный в последнем бою бронепоезд чинили всю зиму. Заказанные для него броневагоны ещё не доставили с юга, и велено было «использовать подручные средства».

От «Геркулеса» тогда осталась ровно половина, да и та оказалась покалечена. Молли замерла в проёме широченных врат, глядя на некогда грозную махину, сейчас беспомощно задравшую хоботы молчащих гаубиц.

Уничтожена была вся передняя часть бронепоезда, и теперь там ставили вооружение на новые вагонные рамы, на скорую руку — видела Молли — забронированные. Не чета, конечно, прежнему «Геркулесу», но ничего, скоро уже придут с юга новые вагоны взамен уничтоженных…

Она осеклась. «Геркулес» покинет эллинг и вновь устремится туда, в горы, сеять смерть и разрушение. Его снаряды обрушатся на головы Предславы Меньшой, Волки и… и Медведя.

На голову Медведя, о котором она, Молли Блэкуотер, вспоминает непозволительно много.

Как она может думать — ничего, мол, скоро новое поставят взамен уничтоженного?!

Молли ощутила, как щёки у неё запылали. И так и стояла в растерянности, когда вдруг за спиной раздался знакомый голос:

— Мэг… ты ли это?! Вернулась? Живая?!

Молли резко обернулась.

Госпожа старший боцман, в замасленном комбинезоне, с разводным ключом в руках. Губа прикушена, пальцы теребят винтовую головку.

Она словно остановилась на бегу. Наверное, хотела обнять её, Молли, но… вовремя вспомнила.

— Мэгги… или…

— Простите меня, мисс Барбара… — Молли опустила голову. — Я… я не Мэгги. Молли меня зовут, Молли Блэкуотер.

Барбара слабо улыбнулась. Слабо, но тепло и участливо.

— Ничего, мисс Молли. Я понимаю. Не всё говорить можно было. Но… ты всё равно молодец! Особый-то Департамент копать копал, да недовыкопал! Извинились передо мной, по всей форме! Регалии все вернули, даже премию заплатили, «за беспокойство»!.. Да, навела ты шороху, мисс Молли! Эх, жалко, не могу тебя больше юнгой назвать, списали тебя, что называется, с потрохами, вместе со мной и мистером Картрайтом. Нас-то вот восстановили, всё обратно отдали, на должность прежнюю поставили, извинения аж вручили, на гербовой бумаге писанные. — Она фыркнула. — А тебя нет…

— Я теперь и не могу, госпожа старший боцман…

— Да понятное дело, что не можешь, — вздохнула та. — Доктор Блэкуотер — кто ж его не знает… Его и дрезинку ту приметную.

Молли заморгала. Мисс Барбара улыбалась, она действительно не злилась на неё за обман, была рада, что та вернулась, но…

Но что-то стояло меж ними, и Молли знала, что именно.

Бешеный, отчаянный выкрик «доченька!..».

И её магия.

И Молли кинулась головой в омут, не в силах выносить эти ложь с недосказанностью.

— Мисс Барбара… то, что вы тогда видели, в бою…

Госпожа старший боцман потупилась.

— Мисс Молли, я…

— Особый Департамент меня проверил, — зачастила Молли, с трудом заставляя себя смотреть прямо в лицо мисс Барбаре. — Проверил меня, госпожа старший боцман, проверил и отпустил!.. А то, что вы видели… это было не от меня, честное-пречестное, не от меня!..

Молли покраснела. Врать вот так, прямо в лицо, в открытую, она не умела… Но что ещё поделать?..

Ведь, в конце концов, это госпожа старший боцман не покладая рук трудится, чтобы гаубицы «Геркулеса» вновь убивали бы «варваров». Чтобы, если повезёт, убили бы Волку и Медведя…

Почему мне неловко ей врать, вдруг подумал кто-то колючий и злой глубоко внутри Молли. Потому что она назвала меня доченькой? Но если б она служила на одном из тех бронированных ползунов подле госпиталя в лесу или возле Мстиславля, ты убила бы её, Молли Блэкуотер. Убила бы и не поморщилась. Поэтому не прикидывайся овечкой. Ты выбрала.

…И, как ни странно, стало легче.

Госпожа старший боцман хорошо к ней относилась. Она заслужила немного тепла и утешения. Пусть знает, что с девочкой Молли Блэкуотер, известной также как Мэгги Перкинс, всё в порядке.

Пусть лучше так. Лучше притвориться, понимая, на какой ты стороне.

— Они мне сказали, что это была магия варваров. Они умеют её использовать, мисс Барбара, только тс-с-с! Это страшная тайна!

— Ого! — Госпожа старший боцман подобралась, посерьёзнела. — Ну, я так и думала, Мэг… прости, мисс Молли, не привыкла ещё. Я-то так и подумала, это другие дураки да трусы завопили… — Она осеклась.

— Чего завопили? — с самым невинным выражением осведомилась Молли. — Я ничего не помню, мисс Барбара…

— А, да так, — с явным облегчением заторопилась госпожа старший боцман. — Со страху орали ерунду всякую. Так ты говоришь, эти Rooskies на такое способны?

— Да, мисс Барбара. — Молли заговорщически понизила голос. — Они ведь как «Геркулес» — то подбили? Маг ихний на него бросился! Они ж от магии, как и мы, помирают, только, когда их срок приходит, вот так вот на нас кидаются!.. Мне это в Особом Департаменте сказали, сам лорд Спенсер и сказал!

— Ну и ну! — Глаза у госпожи старшего боцмана аж округлились. — Лорд Спенсер! Сам! Ни за что не поверила бы, кабы не от тебя услыхала, Мэг… то есть Молли. Значит, не сказки то были, про Седую-то… а я Монса, беднягу, за это гальюны отправляла чистить…

— Всё правильно делали, госпожа старший боцман! Мне вам — и только вам! — его светлость лично разрешили рассказать, вы, мол, не подведёте! А такие, как Монс, он говорил, только панику сеют.

— Точно! — просияла мисс Барбара. — Паника на бронепоезде страшнее всего, случилась — пиши пропало!.. Так вот, значит, почему мы обратно на перевал-то попятились… Теперь понятно. Не волнуйся, мисс Молли, что ты мне сказала, во мне и умрёт. Не сомневалась я, что с тобой всё в порядке, только не знала, как объяснить… а оно вот, оказывается, как просто повернулось-то! Ну, рассказывай теперь, рассказывай, как оно всё дальше-то с тобой было, куда тебя уволокли, что с тобой потом случилось, как домой вернулась?..

…Рассказ Молли поневоле длился долго. Барбара требовала подробностей плена, а их-то как раз у Молли и не хватало. Приходилось отговариваться, как и с лордом Спенсером, — держали взаперти, обращались хорошо, кормили, не обижали, потом отпустили.

Рассказала она и про «егерей», что должны были её «спасти», по версии Особого Департамента. Мисс Уоллес только фыркнула.

— Понятное дело. Им деваться некуда. Нельзя говорить, что варвары тебя в плен взяли, куда ж это годится?.. Так что да, готовься, мисс Молли. Спасибо тебе, что поделилась, что предупредила. Я господина старшего офицера тоже предупрежу… негласно, чтобы он не удивлялся. Но правильно, правильно делают!..

Она повторяла это на разные лады, словно убеждая саму себя.

Впрочем, госпожа старший боцман не обижалась на Молли. Не боялась её и не верила в её «магию». И это сейчас было главное.

Может быть, настанет день, вдруг отрешённо подумала Молли, когда я буду стоять в белом маскировочном халате под вековыми соснами, наблюдая, как надвигается пышащее дымом и паром бронированное чудовище, готовое изрыгнуть огонь; наблюдая и готовясь его встретить.

Что за чепуха, мелькнуло следом. У неё, Молли, и магии-то никакой не осталось… Так что пусть мисс Барбаре Уоллес хоть в этой малости станет легче.

— Но всё равно, — проговорила меж тем госпожа старший боцман, наконец дослушав повествование девочки, — хоть папа твой и доктор Блэкуотер, а лупить тебя так, как он лупил… — Она покачала головой. — Мистер Картрайт вообще на дуэль его вызвать хотел, после того как узнал, что он… что ты… что ты его дочь, в общем.

Молли прикусила язык, с которого уже готово было сорваться, что, мол, никто её никогда не бил и она понятия не имеет, откуда взялись те следы; нельзя, нельзя, надо молчать!

После её повествования разговор как-то очень быстро выдохся. Госпожа старший боцман почему-то не рвалась рассказывать о том, что — в деталях — случилось с ней самой; не рвалась и делиться нынешней судьбой бронепоезда. Наступило неловкое, странное молчание.

— Ну, бывай здорова, мисс Молли, — поднялась наконец Барбара. — Смотри, одевайся тепло, говорят, сонная болезнь в Норд-Йорке опять, несколько случаев было, а она, все знают, от холода проистекает, когда промёрзнешь. Рада я, от всей души рада, что домой ты вернулась… — Госпожа старший боцман улыбалась, но за улыбкой пряталась грусть, и куда-то ушла из неё та сердечность, которую Молли запомнила, пока юнгой бронепоезда «Геркулес» сновала по его вагонам с набором гаечных ключей.

— До свидания, мисс Барбара! Я так рада, что с вами и мистером Реджинальдом всё в порядке! Я буду тепло одеваться, обещаю!..

Госпожа старший боцман как-то кривовато усмехнулась и неуверенно похлопала «Мэгги Перкинс» по плечу на прощание.

Идя сюда, Молли надеялась, что…

Да, на что ты надеялась, идя сюда? Что госпожа старший боцман раскается в том, что служит на бронепоезде, осыпающем «варваров» снарядами? Никогда такого не случится. Никогда и ни за что. «Империи нужно», и это оправдывало всё. Значит, у мисс Барбары Уоллес, где бы она ни служила, всегда будут надраены до зеркального блеска все до единой медяшки, в идеальном порядке будут содержаться все паропроводы, котлы и иные механизмы — а на головы Rooskies будут падать взрывающиеся подарки в десятки фунтов весом.

А ещё они с мисс Барбарой обе старательно делали вид, что не помнят, кому и как кричала срывающимся голосом «доченька!» госпожа старший боцман…

Молли ехала обратно к дому. На душе было смутно и нехорошо. Чего ждала она от этого разговора? Она призналась мисс Барбаре, извинилась за обман. Госпожа старший боцман на неё не сердится. Не подозревает в том, что она — ведьма. И мистер Картрайт, восстановленный в должности старшего офицера бронепоезда, на неё не сердится тоже. Всё хорошо. Но — что-то нехорошо.

Настолько нехорошо, что не усидеть на месте.

Нехорошо-то оно нехорошо, но что именно нехорошо? Что её смущает? Ну не разговоры же о сонной болезни, что так беспокоят папу?

Об этой напасти и впрямь всегда ходили всякие слухи, но случалась она не столь часто, не то что эпидемии, к примеру, холеры.

Нет, не это. Мисс Барбара? Разговор с ней?

Да, ей, Молли, нужно было нечто много большее от мисс Барбары. Наверное, наверное… наверное, нужно было вернуть ту изначальную веру, что она — хорошая. Что с ней можно будет поговорить, и она таки подумает, что стрелять в варваров и убивать их за просто так всё же не слишком правильно…

Но ты ничего для этого не сделала, Молли Блэкуотер, вдруг услыхала она словно бы голос госпожи Средней — так, как она обычно обращалась к ней мысленно, взяв лишь за руку, мягко и незлобиво. Ты ничего не сделала. Не рассказала ей о сожжённых деревнях и торчащих печных трубах, покрытых вечной копотью.

Она бы не поверила. А поверив, решила бы, что «так и надо». «Превратности войны», как писали в толстых приключенческих книгах, где герои Империи завоёвывали для неё новые колонии…

«Превратности войны».

Почему же они не могут понять? Они, хорошие люди, такие как мисс Барбара или мистер Картрайт?!

Молли не знала ответа. Ей просто было плохо от его отсутствия.

Молли вжалась лбом в стекло паровичка. Империал весь забит, публика радуется погожему дню и наступающей наконец-то весне, свежему ветру, унесённой им гари. Молли затаилась в уголке небольшого вагона, низко надвинув машинистский свой шлем и не поднимая кругляши очков.

Оставь в покое старшего боцмана Уоллес и старшего офицера, коммодора Картрайта. Забудь о них. Ты взрывала шагоходы Империи и выворачивала наизнанку бронированные ползуны, вколачивая им в глотки огненные заряды. Ты дралась и убивала. И сейчас ты здесь, в Норд-Йорке, не для того, чтобы тихо ходить в школу, делать книксены и слушаться родителей. Не для того, чтобы просить прощения.

Ты здесь…

Но точный ответ на этот вопрос ей ещё предстояло получить. А пока что мысли крутились вокруг совсем иного: неведомый «связной» от Rooskies… Странная забывчивость такого подозрительного и недоверчивого лорда Спенсера… Неловкие взгляды и ещё более неловкое молчание с мисс Барбарой…

«Стой, а последнее-то тут к чему?» — заспорила сама с собой Молли.

Она не находила логического ответа. Но почему-то три эти вещи — «связной», лорд Спенсер, мисс Барбара — вновь и вновь выстраивались одной шеренгой.

И это было много больше, чем просто подозрения Особого Департамента, странное поведение пэра Империи или осознание того, что им больше не о чем говорить с мисс Барбарой, прежде готовой спасти её ценой собственной жизни.

Молли Блэкуотер казалось, что её отталкивает сам Норд-Йорк. Или даже не отталкивает… а предлагает жизнь, которая ей была категорически не по душе.

И Ди так и не возвращается…

Молли кое-как, понурившись, добрела до дома.

Мама и братик воззрились на неё со священным ужасом; папа ещё не вернулся, а вот Фанни, напротив, подмигнула и даже не стала фыркать, когда Молли кое-как побросала в прихожей верхнюю одежду.

— Вам опять письмо, мисс. — Служанка подала конверт с уже знакомым гербом на всегдашнем и непременном серебряном подносе, не забыв, разумеется, белых перчаток.

Лорд Спенсер не терял времени даром. Фанни же, судя по поджатым губам, послания его явно не одобряла.

Молли торопливо вскрыла конверт.

«Мисс Моллинэр, весьма предусмотрительно с вашей стороны было отправиться сегодня в эллинг. Я подготовлю соответствующие вашему походу известия, кои вы могли бы там получить. Напоминаю вам, что послезавтра — приём в Пушечном клубе, танцевальный вечер отцов и дочерей. Все формальности мной уже улажены. Доктор Блэкуотер сопроводит вас туда. Не упустите случая послушать подлинные разговоры, что станут вести офицеры Горного Корпуса. Поделитесь ими впоследствии со мной, и мы включим часть их в ваши донесения для Rooskies. Как вы понимаете, эти донесения должны содержать известное количество настоящих, правдивых сведений.

Я надеюсь, вы оценили тот факт, что ваше письмо варварам отправилось без моей предварительной цензуры. Однако хочу лишний раз напомнить вам, мисс Моллинэр, что я всё равно располагаю обширным арсеналом возможностей, позволяющих мне быть в курсе всего написанного вами.

Примите и проч.».

Молли уронила руку с листком дорогой бумаги, в изобилии снабжённой персональными водяными знаками в виде родового герба Спенсеров.

Лорд знал всё. И не сколько то, что она делает (тут как раз ничего удивительного не было), а то, что она думает.

А ещё лорд Спенсер очень, очень торопился.

Глава 4

Если дома стало чуть лучше, то в школе Молли пришлось солоно. Нет, не то чтобы от неё разбегались в ужасе, но сторонились, и не просто сторонились.

Личная, хоть и краткая беседа лорда Спенсера в сочетании с официальным посланием Особого Департамента, разумеется, произвели на бедную директрису, миссис Линдгроув, поистине неизгладимое впечатление — так, что её пришлось отпаивать валериановыми каплями, и Молли вернули в классы без единого писка. Естественно, у неё согласились принять экзамены экстерном, «когда мисс Блэкуотер будет благоугодно».

Девчонки же разбегались от Молли по углам, глядя на неё широко раскрытыми от ужаса глазами. Все как одна. Учительницы с трудом заставляли себя взглянуть на неё; никто не задал ей ни одного вопроса, и сидела она в середине пустого пространства — свободно было не только место рядом с ней, не только парты спереди и сзади, но даже и справа и слева через проходы!

С виду всё в школе было как и раньше. Краем уха Молли слышала разговоры о внезапно участившихся случаях сонной болезни, но в их школе, к счастью, все оставались здоровы. Говорили также, что заболевших отвозили в специальную лечебницу в главном здании Особого Департамента; эти вести разносила Рози Уайлер, чей отец как раз и числился там мелким канцелярским клерком. Особый Департамент, видать, неплохо платил, если даже мелкий клерк мог позволить себе отправить дочь в дорогую частную школу!..

Но все разговоры разом смолкали, стоило Молли оказаться рядом, и девчонки торопливо расходились в разные стороны.

Не утерпев, Молли уже на следующий день решила, что в обществе и смерть, как известно, алого цвета («Na miru i smert’ krasna»), и, подметив зазевавшуюся Кейт Миддлтон, известную гламурную задаваку, пошла на таран, словно паровой бронированный ползун.

Кейт узрела опасность слишком поздно, Молли уже отрезала все пути к отступлению из угла с фикусом подле окна, где означенная девица Миддлтон рассеянно глядела на медленно ползущую череду роскошных локомобилей — в город с весной вновь пожаловала изрядная депутация пэров.

— Кейти! Эй, Кейт! Привет, как дела?

— А-а-а-а-а…. — Рот у бедняги Кейт открылся, она попятилась, судорожно цепляясь обеими руками за подоконник, словно Молли собиралась её хватать и куда-то тащить. — М-моллинэ-э-эр…

— С каких это пор я — Моллинэ-э-эр? — передразнила одноклассницу Молли. — Кейти, ты что, привидение узрела? Бледная, аки кафель в медкабинете у мисс Найтуок!

Кейт вжималась поясницей в подоконник, а со щёк её и в самом деле сбежала вся краска.

— Что происходит? — напирала на неё Молли. — Это же я. Я вернулась. Особый Департамент агроменную бумагу написал, что всё в порядке! А все, на кого я ни гляну, трясутся, чуть из панталон не вываливаются!

— О-оста-авь меня-а, — простонала несчастная Кейт. — Я-а сейчас в о-обморок…

— Какие ещё обмороки, Кейти! — рассердилась Молли. — Что за чепуха, отвечай толком, не то…

— И-и-и-и, — тихонько завыла Кейт, сползая на пол, словно ей подрубили ноги. — Только… только не трогай меня!

— А ты дело говори, тогда и не трону!

— Ты была в Особом Департаменте-е… твою семью арестовывали… А вдруг у тебя… у тебя… она… эта самая…

— Ну, была я там! Они меня проверяли, если хочешь знать! И проверили, и отпустили! И нет у меня ничего, никакой «этой самой»! И сонной болезни нет тоже! Она вообще не заразная, папа мой говорит! А уж он-то знает! И вообще, перед ним даже Особый Департамент извинился!

— М-мало ли что извинился… — промямлила Кейти.

— Чего «мало ли»?

— А где ты вообще была? — вдруг выпалила Миддлтон.

— Как это «где»?! Была на бронепоезде, потом в лесах, потом меня егеря подобрали…

У Кейт забегали глаза.

— П-послушай, Моллинэр… а… а ты… ты и варваров небось видела?

Молли сощурилась. Кажется, это был её шанс слегка сбить спесь с любительницы великосветского гламура.

— Ну, видела! Чего их не видеть-то? И с бронепоезда видела, и когда с отрядом ходила!..

— А… а какие они? — с неожиданной жадностью спросила вдруг Кейти.

Она по-прежнему сидела под подоконником, но уже не съёживалась. И видно было, что «они» её занимают, весьма и весьма.

— Какие? — Молли пожала плечами. Хотела ответить: «Да такие же, как мы, две руки, две ноги, одна голова» — но вовремя остановилась.

— У-ух какие!.. Высокие, сильные!.. И у них кто с магией, — Кейт вздрогнула, — кто с магией случится, тот, когда его время приходит, прямо на наших бросается!.. И гибнет, представляешь? Вместе со всеми вокруг! Ужас ужасный!

Молли выпалила это единым духом и сразу же пожалела. А ну как лорд Спенсер решит, что она… занимается тут пособничеством врагу?

— Ага, ага, я слышала, — горячо зашептала Кейти. — Ещё когда «Геркулес» осенью подбили!..

— Ты? — Молли вытаращила глаза. Зазнайка и задавака Миддлтон сумела её-таки удивить. — Ты слышала? Да с каких это пор тебя бронепоезда интересуют?!

— У меня кузен на «Гекторе»! — обиженно задрала нос Кейти.

— А он что же, никаких варваров никогда не видывал? И тебе не рассказывал?

— Он младший механик на паровозе, не его дело на них глядеть! Ему нужно, чтобы машина работала!

— А-а… ну, тогда конечно. В общем, варвары — они, конечно, варвары, но… ничего себе так!..

Последнее Молли добавила специально для Кейти.

— Видела я там — издалека, конечно, — одного молодого мага, мальчика такого, тоже очень ничего себе так и вообще весь из себя!

У Кейти заблестели глазки. Верно, упоминание о «молодом маге», который «весь из себя», затронуло какие-то особенные струнки у неё внутри, потому что Кейти вдруг захлопала ресницами и почти что нормальным, хотя ещё и слабым голосом осведомилась:

— Что, правда? И в самом деле весь из себя?

— Весь, весь, — подбоченилась Молли. — Расскажи мне сперва, что тут творится, а я тебе расскажу, что ещё со мной было!

— Что ту-ут, что тут… Да ничего тут… Ты вон на бронепоезде каталась, варваров видела…

— Ну и что, что каталась?! Дальше давай, Кейти! Что из тебя каждое слово клещами тянуть нужно!

— Ты пропала… никто ничего не знал… — Кейти вдруг всхлипнула. — Многие думали — у тебя сонная болезнь… или ещё чего хуже… Полиция в школу приходила, опрашивали всех — тоже никто ничего не знает…

— Ну, так дальше-то что? — напирала Молли. — Ну, приходили, ну, расспрашивали. Мало ли про кого что расспрашивают!

— Так то ж полиция была! — Хорошенькое личико Кейти страдальчески сморщилось. — Слухи всякие пошли… что ты — в плохих кварталах… что ты… ой-ой, нет, я такого и выговорить не смогу!.. Что ты… с… с…

— Никаких «с… с…»! — сердито оборвала её Молли. — Ну, болтали, что я в Нижнем городе, в кварталах вдоль реки, так и что же? Там тоже люди живут, Кейт! Потом-то что?

— Потом уже не полиция пришла, а Особый Департамент, — округлив глаза, шептала Кейт, по-прежнему сидя прямо на полу. — Расспрашивали про тебя, опять же. Кто, чего, как. Не видели ль чего за тобой странного. Ну, все сказали, что странного в тебе видели столько, что хоть отбавляй…

— Н-да? Это чего ж такого странного-то?

— Н-ну-у… — замялась Кейт, — ты ж не как все… Тебе эти бронеходы подавай, корабли какие-то…

— Ну тебя, глупая, — рассердилась Молли. — Говори толком, что дальше было! Что Особый Департамент ещё про меня говорил?

— Чтобы мы следили, — выдавила Кейти. — Чтобы следили, если ты вдруг появишься, чтобы сообщили им немедленно, если кто тебя заметит… Ещё говорили, что у тебя… может… магия появиться, что ты в монстра превратиться можешь, в любой момент, ы-ы-ы-ы!

— Превратиться? Я? В монстра? Я? Вот просто так, в любой момент?! — Молли упёрла руки в боки. — А вы так и поверили, курицы безмозглые? Меня Особый Департамент проверял, дурочка ты с переулочка! Поняла, нет? О-со-бый Де-пар-та-мент! Чего ж тебе ещё надо?!

Обычно обидчивая Кейти словно и не заметила насмешек.

— Да-а, — протянула она, глядя на Молли и хлопая глазками, — у нас знаешь, что говорят? Что магик может очень-очень быстро оборотиться, вот только что был он как все, а в следующий миг всё уже горит и пылает, так что никакой Департамент не успеет!

— А-а, поняла, — медленно протянула Молли. — Вы, значит, боитесь, что магия во мне всё-таки есть и в любую секунду рвануть может?

Кейт быстро-быстро закивала.

— Уж не думаешь ли ты, что Особый Департамент ошибиться может? — Молли грозно нацелилась в одноклассницу пальцем.

— Всякое говорят, — отвернулась та. — Кузен мой рассказывал, про одного такого магика сообщали-сообщали в Департамент, а там только отмахивались, дескать, некогда нам. А потом тот магик ка-ак рванул! Сперва чудищем обернулся, с железными косами вместо рук, невесть сколько людей покалечил, а потом и вообще сгорел!.. И целая мастерская на Пятой Миле вместе с ним!..

— Ты кузену своему скажи, пусть не болтает лишнего, — прошипела Молли, понижая голос.

— А ты, Моллинэр, мне тут не указывай! — Кейти внезапно оправилась, вскочила на ноги. Молли быстро обернулась — точно, за спиной собиралась стайка подружек мисс Миддлтон. Явить перед ними слабость та никак не могла, сожрут без масла.

— И не воображай! — петушилась Кейт. — Я сама знаю, что магии в тебе ни на пенни! Подумаешь, фифа! Фр-р! — И мисс Миддлтон широким шагом почти что бросилась к подружкам, наблюдавшим за ней и Молли вылезшими на лоб глазами.

— Беги, беги, больно ты мне сдалась, ненормальная! — крикнула вдогонку Молли. Собственно, она и не собиралась хватать несчастную одноклассницу.

Тут как раз прозвенел звонок, и пришлось торопиться в класс.

…После школы Молли шла домой — всё как всегда. Уже несколько дней длилась её «свобода», а она по-прежнему решительно не знала, что делать.

Но с каждым не днём даже, а часом всё сильнее давило предчувствие готовой вот-вот разразиться грозы. А что гроза разразится, Молли не сомневалась.

Дома её встретила бледная, запуганная мама. Нет, ничего не случилось, она теперь всё время была такая. Вокруг мамы суетилась Фанни, залихватски подмигнувшая Молли.

— Крыса опять, мисс Молли, вот миссис Анна и испугалась. Эх, эх, где ж наша Диана-то потерялась…

Молли прикусила губу и отвернулась. Ди не возвращалась. Последний раз Молли видела свою кошку, когда та молнией метнулась прочь от вцепившихся в девочку департаментских — и с тех пор Диана как сквозь землю провалилась.

Молли не хотела верить, что её верная спутница окончила жизнь на рельсах паровика или под колёсами локомобиля. Нет, для этого Ди была слишком умна и хитра. Она не потерялась во время всей долгой дороги вместе с Всеславом и Волкой через горные леса, не стушевалась под обстрелом — и исчезла здесь, в родном Норд-Йорке?

Девочке хотелось верить, что кошка всё равно вернётся. В нужный момент.

Это помогало не разреветься всякий раз, когда Молли вспоминала о Диане.

— Мойте руки, мисс Молли, — чувствуя неладное, поспешно сменила тему Фанни, — и я буду подавать полдник.

— Спасибо, — выдавила из себя Молли. Есть ей не хотелось совершенно. — Мамá, как вы себя чувствуете?

— Плохо, Молли. — Мама даже опустила всегдашнее «мисс». — Давит в висках, голова кружится… в глазах всё двоится…

— Миссис Анне нужен отдых, — категорически заявила служанка.

— Нет, нет, я… я и так всё время отдыхаю… — прошептала мама, закатывая глаза. — Должно быть… я болею…

Молли стало нехорошо. А что, если мама от страха за неё и в самом деле заболеет? И… и… ой-ой… нет, про «и» лучше не думать!

— А папа? Что говорит папа? Он же доктор!

— Мистер Джон считает, что миссис Анне лучше всего помогло бы длительное морское путешествие или же пребывание на водах, — поджала губы Фанни. — Но, разумеется, миссис Анна никуда не собирается уезжать одна!

Мама закатила глаза и закинула ладонь тыльной стороной ко лбу. Наступило молчание.

Да, папа прав, думала Молли. На воды… или в путешествие… на огромном, словно настоящий замок, пароходе… с зимними садами, бассейном, танцевальным залом… просыпаться каждый день и видеть бескрайний простор тёплых ласковых морей… площади и крыши чужих городов Галлии, Иберии, Иллирии…

Ей вдруг очень-очень захотелось уехать. На мгновение, пока Норд-Йорк не потянул обратно, сильно и властно, напоминанием обо всём несделанном и незавершённом.

— Мойте руки, мисс Молли, — подвела черту служанка. — Жизнь не останавливается…

* * *

Жизнь не останавливалась. Молли, в любимых штанах и свободной рубахе — мама теперь вообще почти не обращала внимания, во что и как одета её старшая дочь, — сидела с книжкой под газовым рожком, искоса наблюдая за братцем Билли, опять устраивавшим грандиозное сражение посредством оловянных солдатиков подле жарко пылавшего камина.

Вся семья была в сборе.

Мама полулежала в кресле, а Фанни негромко читала ей вслух какой-то мелодраматический роман. У папы в кабинете весело стучала, пыхтела и фыркала паровая пишущая машинка; совсем недавно ушёл папин пациент, вышедший в отставку по ранению молодой офицер-механик.

Молли прислушивалась к их разговору. В конце концов, визит в Пушечный клуб только завтра, «правдивые сведения», кои сам лорд Спенсер велел ей добавлять к «донесениям», не помешают.

— Слышали о бедняге Листере, доктор? Да, да, о Крейге Листере, он был лейтенантом в пятом егерском батальоне?

— Я слышал, он пропал без вести, Пол. — У папы в кабинете зазвякали инструменты. — Прошу вас, посидите смирно… расслабьтесь… так, антисептик…

— Ну да, пропал без вести, доктор. Но как пропал?

— Не знаю, Пол. Я не так близко знавал пятый батальон, это ведь уотерширцы?

— Да, доктор Джон, они самые. На днях ко мне в мастерскую зашло их трое, выбирали новое снаряжение — говорят, весенняя кампания вот-вот начнётся…

Молли навострила уши.

Весенняя кампания? Вот-вот начнётся? Ка-ак интересно…

— М-м? — Папин тон был тоном настоящего доктора, обязанного поддерживать приятную беседу с пациентом, могущим заплатить за услуги. — Кампания? Весенняя? Вы так думаете?

— Да, доктор, но я сейчас не про это! Они мне рассказали про Листера… как он пропал…

— Значит, он не пропал без вести, получается?

— В том-то и дело, доктор! Один из егерей, Майкл Корс, купил у меня левое наручье с выстреливающимся шипом и выкидной нож, да и говорит, этак странно на меня глядя, — мол, не хотел бы я, чтобы мне таким голову отрезали, как бедолаге Крейгу. Я говорю, мол, он же пропал! А они мне все сразу: да ничего он не пропал! Голову ему отрезали! Я удивился, понятное дело, потому что тогда он и впрямь не «пропал», а «пал в бою», совсем другая статья, и родне пенсия. Неужели, думаю, скрысятничали наши полковники, позарились на вдовьи фартинги? А Корс мне и говорит — сам, мол, видел, попали Листеру в грудь из чего-то вроде дробовика, крупной сечкой, разворотило всего, не жилец был парень. Хотел он — Корс то есть — его вытащить… или, по крайней мере, мне сказал, что хотел. И тут — представляете, доктор? — откуда ни возьмись, старуха страшная из мглы — а там туман был — выступила, медведь с одной стороны, волк с другой…

Молли вся обратилась в слух.

— Надо же, — голос папы по-прежнему являл вежливую заинтересованность, — мне доводилось слышать сказки об этих якобы магических зверях. А третьей, медведицы…

— По прозвищу Седая? Нет, доктор, не было. Была старуха, жуткая, по словам Корса, такая страшная, что он, простите, доктор Джон, наделал в штаны. И вот якобы эта старуха поглядела на беднягу Листера и вдруг крикнула на нашем языке: «Он мне годится! Заберу себе его голову!»

— Солдатские истории обычно занимательны, Пол, но имеют мало общего с реальностью.

— Я, доктор Джон, знавал этого малого, Корса, ещё в пору лейтенантом действительной службы. Серьёзный парень, просто так заливать не станет. В общем, сказал он, что своими глазами видел, как ведьма варваров достала из-за пояса нож… и отрезала Листеру башку, пока он был ещё жив.

Молли содрогнулась. Да, госпожа Старшая, помнят в Норд-Йорке твои дела…

— Обычай варварский, бесспорно, но ничего необычного в нём нет, — ровным голосом профессионала сказал папа. — У многих примитивных племён существует традиция отрезать головы убитым врагам и сохранять их тем или иным способом, мумификацией или…

— Нет, доктор, — решительно сказал отставной лейтенант-механик по имени Пол. — Я всю эту историю к чему рассказываю — потом-то ведьма подняла за волосы отрезанную голову Листера, показала её Корсу и двум другим… и вдруг велела ей, голове то есть: «Попрощайся с приятелями, дружок; впрочем, не навсегда, кто знает, может, у меня на частоколе ещё свидитесь». Корс хотел уже стрелять, но тут… но тут, доктор, клялись мне и Майкл, и его товарищи, — голова Листера раскрыла глаза, поглядела на них и проговорила чётко, так, что каждое слово в память врезалось: «Скажите Агате, что мне голову отрезали!» Агата — это его жена, доктор…

— Замечательная история, — хладнокровно сказал папа. — Очень хороша, чтобы рассказывать на привале. Почему же этот храбрец Корс с его приятелями попросту не пристрелили сию ведьму, коль запомнили всё случившееся в таких деталях?

— Я спросил у парней то же самое, доктор Джон. Сказали — у них от страха руки-ноги отнялись, хотя обычно-то они труса не праздновали…

— Несомненно, — согласился папа вежливо. — Прекрасная, прекрасная история, Пол! Вы не против, если я запишу её? Разумеется, со ссылкой на вас.

— Конечно, доктор, конечно!.. А ещё я слышал, что у дочери старика Кроуфорда — помните его, доктор, каптенармус на Восьмой Миле? — сонная болезнь, представляете? Забрали в новую лечебницу, в Особый Департамент…

— Надеюсь, там ей помогут, — вздохнул папа. — Наука пока ещё не установила точных причин этой напасти. Наше счастье, что бывает так редко!..

— Да, сэр, хорошо, что у меня нет дочерей. Были бы — покоя б не знал!..

— Уверяю вас, Пол, всё не так страшно, летальный исход имеет место далеко не всегда…

— Вам виднее, доктор, вам виднее. Так, значит, запишете историю бедолаги Листера?..

— Обязательно, Пол! Всенепременно!

Пациент ушёл, и папа сразу же кинулся колотить по клавишам пишущей машинки, подсоединив её к домашнему паропроводу.

Молли сидела, замерев, прикрыв глаза, и думала о госпоже Старшей. «Как она там, старая лесная колдунья, оправилась ли, встала ли на ноги? Ох, надеюсь, её сестра, госпожа Средняя, хорошо за ней ухаживает. И кракены… кракены в колодце! О них ведь тоже надо заботиться. Почему, ну почему я не там, а здесь? И почему мама и папа не там, вместе со мной?..»

Потому что они — люди Королевства, вот почему, сказала Молли сама себе. Не мечтай, не забивай голову. Лучше уж посмотреть, как братец двигает солдатиков…

Молли всегда нравились мальчишеские игрушки, хотя она любила и своих кукол, до сих пор надёжно спрятанных в её комнатке. Солдатики у Билли были отличные, большие, в пол-ладони, со всеми мелкими деталями и тщательно раскрашенные. Были и пушки, и митральезы, и даже два паровых ползуна. Правда, братец всё равно вечно застывал перед роскошным бронепоездом, точной копией «Геркулеса» в витрине игрушечной лавки, но, как объясняла мама, он ещё «не дорос» до таких вещей.

Билли устроил форт из книжек и коробок, выставил в бойницах пушечные жерла, расставил стрелков с длинными ружьями…

А наступали на них враги, судя по рогатым шлемам — теотоны.

Губы Молли дрогнули. Она вспомнила город со странным для слуха подданных Её Величества названием Мстиславль и то, как крушила её магия шагоходы и ползуны Горного Корпуса…

В тот момент они не были для Молли своими.

Билли что-то бормотал, переставляя своих воинов. Молли невольно приглядывалась, стараясь понять, что же происходит, и уже сама подумывая присоединиться, как вдруг…

Один из солдатиков-артиллеристов за спиной Билли шелохнулся. Сам по себе пополз, перемещаясь на новую позицию, где из кубиков было уже выстроено гнездо для орудия. Следом за первой оловянной фигуркой последовали и другие, потом сама пушка, зарядный ящик и остальное обзаведение.

Молли окаменела.

Билли, похоже, ничего не замечал, увлечённый организацией артиллерийских позиций на другом фланге его игрушечной армии.

Устроил, обернулся, смешно нахмурился, глядя на уже переместившихся к новому месту пушкарей. Потом, наверное, решил, что успел забыть о том, как сам их переставил, что-то поправил — а за его спиной вновь шелохнулись оловянные фигурки, на сей раз конные.

Никто ничего не замечал.

Фанни читала маме.

Мама пребывала в расстроенных чувствах и, соответственно, на окружающее внимания почти не обращала.

Папа по-прежнему строчил на своей любимой пишмашинке, подключив её к трубопроводам, и стук клавиш смешивался с шипением пара.

Билли был слишком увлечён высокими материями стратегии и тактики игрушечных баталий.

И одна лишь мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер сидела замерев и даже перестала дышать.

«Пусть мне это всё почудилось, Господи!» — взмолилась она жарко-жарко, как никогда ещё в жизни. Она вообще-то не слишком часто поминала Его, даже когда оказалась за краем мира, но сейчас…

Пусть всё это будет не так! Не нужно братику никакой магии, ой-ой-ой, что ж теперь с ним делать-то, как учить, ой-ой-ой, мамочки!

Солдатики шевельнулись в последний раз, но тут, похоже, Билли счёл диспозицию удовлетворительной и начал баталию — катал по расстеленной суконке пару многогранных кубиков и, шевеля губами, складывая или вычитая получившиеся числа, решал, кому из оловянных воинов суждено продолжить бой, а кому — нет.

Судя по редеющим рядам теотонов и старательному «Пу-уф! Пу-уф!» из уст братика, доблестные королевские артиллеристы били очень и очень метко. Порой он, правда, жульничал — когда выпавшее на кубиках явно означало успех наступающего врага, братец морщился и словно бы ненароком подправлял кубик мизинцем.

Книга выскользнула у Молли из рук, однако она даже не заметила. Перед глазами вихрем проносились госпожи Меньшая, Средняя и Старшая, тот несчастный усатый гость, что пожаловал к госпоже Старшей искать спасения от дикой своей магии, с которой не мог, не умел справиться… и окровавленные руки старой колдуньи, и её слова: «Бедолага этот пришел, спасения ища. Ну, мы его и спасли… а что прежняя жизнь для него кончилась — это будет уже совсем иное. Главное, что он теперь если кого и погубит — так исключительно на пользу дела».

Нет-нет-нет, не хочу, не хочу, чтобы Билли бы вот так… или сгорел… или… или чтобы его утащил Особый Департамент, чтобы он очутился на том железном табурете в глухом цементном стакане, как она, Молли!

Братец продолжал себе играть, а Молли смотрела на него, смотрела неотрывно, и мысли, одна другой безумнее, проносились у неё в голове.

Бежать… снова бежать, забрать братца — и ходу отсюда, обратно, в леса, к госпоже Старшей. Билли надо выучить, иначе, иначе…

Или же бежать — всё равно ведь придётся! — но сюда, в норд-йоркские трущобы. Другой Билли — который Мюррей — про них немало рассказывал, да и бедолага Сэмми тоже.

Но всё равно — тупик, глухая стена! Куда деваться от графа — он же пресловутый «девятый эрл» — Спенсера? Это тебе не лорд Вильям, даже когда он был не в виде головы на серебряном подносе у госпожи Старшей!.. Вцепится, так не отпустит!..

И у неё самой внутри — пустота, такая пустота…

Она не заметила, как правая рука её сама встала на локоть, как развернулась ладонь, открываясь небу, пусть и будучи отрезана от него перекрытиями и крышей; выпрямились пальцы, словно принимая прозрачный шар чистого хрусталя.

Защитить! Прикрыть! Спрятать!

…Шевельнулись громадные и мягкие крылья, сова-совушка расправила их, сберегая гнездо.

…Всё шире и шире они, обнимают, обволакивают, скрывают. Им нипочём ни дождь, ни зной, ни ветер, и ничьи взгляды не пробьются сквозь них.

Никто не смеет тронуть мою семью!

Тепло! Тепло в пальцах!

Мир вокруг исчез. Молли, замерев, глядела, как на ладони медленно, грациозно разворачивает крылья маленькая Жар-птица. Или, скорее, её птенец.

Вот дрогнули перья многоцветного пламени — оранжевые, алые, багряные, желтоватые. Вот повернулась точёная головка с высоким хохолком, внимательно глянул на Молли чёрный глазок.

Молли, однако, не испугалась. Руку начинало жечь, однако девочка совершенно спокойно дунула на готового взлететь птенца, словно направляя его.

И он — или она? — маленький Жар-птиц или птица, всё поняв, расправил крылья, сорвался с пальцев Молли и исчез в камине. Лишь комната на миг осветилась — тёплым, уютным, ласковым светом, прогнавшим сырость и всё, что ещё таилось по углам после долгой-долгой зимы.

Бегали, угасая, по линиям ладони тонкие огнистые змейки. Исчезали — но не умирали, а словно жучки, прячущиеся под слоями коры, скрывались в глубине Моллиной руки. Они были здесь, знала девочка. Они всегда придут на помощь.

Точно так же, как придёт и она.

Молли едва сдержалась, чтобы не вскочить. Внутри словно распрямлялась упругая пружина, слишком долго пребывавшая сжатой до предела; и Молли не знала, что, оказывается, в её силах было отпустить этот тормоз.

Сила возвращалась. И если бы сейчас на пороге явился весь Особый Департамент во главе с лордом Спенсером, она бы только порадовалась.

Она никогда не думала, что способна так радоваться.

Магия вернулась — вернулась, когда потребовалось защищать не себя, но других.

Но… но это означало и новую опасность. Что, если лорду Спенсеру придёт в голову проверять её той самой камерой? Или братца?

Молли тихонько огляделась. Нет, никто ничего не заметил. Вот отложила книгу Фанни — отправилась, судя по всему, за чаем для мамы. В папином кабинете стих перестук клавиш.

У Билли оловянные солдаты Королевства пошли в решительную атаку.

Всё хорошо.

Она зажмурилась. Завтра её ждал Пушечный клуб. И наверняка новые письма от лорда Спенсера.

Но это будет завтра.

А сегодня она будет тихо радоваться возвращению магии. Очень-очень тихо и осторожно, чтобы не выдать себя.

…Братец Билли тихо сопел носом к стене. Молли не спала, сидела, подтянув колени и положив на них подбородок. Она ждала пустых, бестелесных взглядов — и дождалась. Они появлялись один за другим, пара за парой возникали в темноте, пялились алчно и жадно — на братца, в этом Молли теперь уже не сомневалась.

Ожившая магия тепло ворохалась в груди, словно проснувшийся пушистый зверь. Она что-то чуяла и негромко ворчала, как, бывало, ворчал громадный пёс Polkan на дворе у госпожи Старшей.

Инстинктивно Молли сжалась, словно опасаясь, что эти холодные, пустые и жадные взгляды каким-то образом проникнут в её тайну, разузнают и выдадут. И потому просто гладила братца по голове, стараясь не вглядываться в темноту, где то возникали, то пропадали проверченные во мраке дыры бездонных чужих зрачков.

Не смотри в них. Отведи взгляд. Их для тебя нет. Ты просто успокаиваешь испуганного братца. А этих… дыроглазов… просто не существует.

Ей вновь чудилось, как мягкое крыло — пестрота палевых, бежевых и коричневатых перьев — накрывает Билли вторым одеялом, отгораживая от всех страхов и бед.

И бесплотные обладатели пустых взглядов один за одним исчезали. Разочарованно, как показалось Молли.

Nesolono khlebavshi, как сказала бы госпожа Старшая. Отведав, так сказать, совершенно несоленого.

* * *

Разумеется, наутро Молли ждало письмо от лорда Спенсера, подоспевшее ещё до завтрака. Предписывалось со ссылкой на «папиных пациентов» срочно отправить ещё одно послание и положить его в тайник «ещё до начала занятий».

Пришлось поторапливаться.

Новую гувернантку братцу Билли так и не нашли, мама, однако, довольно бодро возилась с ним сама в те часы, когда чувствовала себя неплохо. Молли наблюдала искоса — за завтраком она попыталась вспомнить кое-что из показанного госпожой Средней.

Локоть-ладонь-пальцы, и незримое дыхание магии сорвалось с руки, поплыло, словно бабочка, мерно взмахивая перламутровыми крыльями, заметными только Молли, уселось маме на волосы удивительной брошкой. Медленно растаяло, и у мамы как-то сразу распрямились плечи, стал твёрже взгляд, и в речи её скользнуло какое-то удивление.

— М-молли… мисс…

— Да, мама? — Молли немедля проделала идеальный книксен.

— Нет-нет, ничего… — рассеянно отвечала мама, глядя словно куда-то внутрь себя. — Бегите, мисс, вам надо торопиться…

Как обычно, Молли опустила письмо в тайник; но на сей раз она не торопилась от него отойти.

Здесь, в тени высоких кирпичных стен, снег задержался и упрямо не таял. Конечно, его покрывала чёрная короста скопившейся угольной гари, но какие-то следы тех, кто подходил к тайнику, должны были бы остаться.

Следы и оставались. Её собственные, судя по всему. Во всяком случае, отпечатки совпадали точно. А кроме этого…

Кроме этого, никаких следов там не было.

Конечно, она могла их не увидеть, снег, в конце концов, подтаивал, покрывался настом, на поверхность поднималась гарь, выпавшая долгой и холодной зимой, всё это застывало настоящей коркой… но её-то собственные следы остались, как ни крути!

Если бы лорд Спенсер не верил в её рассказ, если бы никакого «связного» не было, то письма из тайника должны были бы забирать сами департаментские. Должны были б оставить следы. Или…

Воображение Молли немедля нарисовало ей причудливое устройство, что, шипя и пыхая паром, запускает в щель механическую руку, извлекая на белый свет её послание.

Но это бы точно привлекло внимание! Или это какой-то особо хитрый манипулятор?

Нет, скорее всего, это должен был быть неприметный офицер, и не в форме, само собой, а в партикулярном платье.

Нет, нет, невозможно. Следы бы всё равно остались, а вокруг заветной щели всё совершенно нетронуто.

И в самом закуте тоже. Тут никакая «рука» не справится.

Но если записки её исчезают из тайника, а следов на снегу и вообще около него нет, это значит… значит…

Что записки достали именно те, кто должен. Таньша с Всеславом. Но достали не просто так, а наверняка пользуясь магией. Да, конечно, самое простое и логичное объяснение! И оно же объясняет, почему лорд Спенсер темнит и виляет, едва речь заходит об этом. Никакого «связного» они и в глаза не видели! Но записки исчезают, и Департамент только локти кусает, потому что не может понять, что происходит!

Теперь ясно, почему лорд Спенсер требует от неё всё новых и новых «донесений»! Он вне себя, он рвёт и мечет, ему нужен результат, а результата-то и нет!

«Небось ему самому po shapke priletit», — злорадно подумала Молли. Он хоть и лорд, и пэр, а и над ним есть Её Величество!

Она аккуратно выбралась из грязного сугроба. Делать здесь больше нечего, оставаться нельзя, надо спешить в школу. За ней, конечно же, следят департаментские… однако она надеялась, что Волка и Всеслав следят за ней тоже.

Очень, очень хотелось подать им знак. Однако рисковать Молли не спешила.

Пусть лорд Спенсер сделает первый шаг.

Глава 5

В классах Молли сидела словно в тумане. Механически, как паровой шагоход, вставала, выходила к доске, решала задачи, отвечала урок, и даже получила два столь желанных мамой ААЕ, сама не ведая как.

…Маме, кстати, после того как Молли использовала вернувшуюся силу, явно сделалось куда лучше. Во всяком случае, приготовления к первому выходу Молли в свет, визиту с папой в Пушечный клуб, велись с энергией и настойчивостью, заставляющей вспомнить о прежней маме.

Платье уже было доставлено. Молли стояла на табуретке, а мама и Фанни хлопотали вокруг, подкалывая, подворачивая, подшивая и совершая с нарядом иные действия, также имевшие приставку «под».

Честное слово, Молли бы согласилась на целый день «берёзовой каши» от госпожи Старшей, чем на этакие муки!

Во-первых, пришлось затянуться в корсет, самый настоящий, уже «для молодой леди», а не детский. Затягивала Фанни, улыбавшаяся, по мнению Молли, с истинной кровожадностью: «Терпите, мисс Молли, терпите, красота требует жертв, а в Пушечном клубе собираются истинные джентльмены!»

В корсете было жутко неудобно и непривычно, но, в конце концов, его носили все настоящие леди!

Во-вторых же…

Во-вторых, платье было-таки ужасно красивым, признавалась себе Молли. Оставалось загадкой, как портниха мисс Дженкинс сумела сшить его так быстро; атласное, с короткими пышными рукавами, «цвета экрю», как важно поименовала его Фанни, по мнению Молли, гордившаяся нарядом больше, чем мама и папа, вместе взятые. Верхняя прозрачная юбка из тонкого кружева, словно падающий снег, и перчатки чуть пониже локтей, в тон остальному платью.

Тяжёлый атлас приятно холодил кожу; Молли вдруг ощутила себя разом и взрослой, и — принцессой из сказки.

Но всё равно она не могла не подумать — как же жаль, что у Rooskies нет ничего подобного! Их одежда красива, но совсем, совсем другая; а как потрясающе смотрелась бы Таньша в таком наряде!

Папа облачился в смокинг с чёрным галстуком-бабочкой и выглядел очень, очень импозантно. Его многолинзовый монокль поблёскивал — начищенный, отполированный.

— Моя красавица, — сказал папа, беря Молли под руку и улыбаясь. — Уже почти совсем взрослая…

Фанни аж всхлипнула от наплыва чувств.

Мама провожала их до дверей, бомбардируя Молли тысячью и одним советом со скорострельностью лучшей митральезы.

— Визитница? Ты не забыла? — волновалась мама.

Кто-то, быть может, удивился бы наличию визиток у мисс, хоть и явно благородного происхождения, но всё-таки ещё «юной леди», «мисси», к которой пока что не начали свататься, — но в Норд-Йорке с его сословиями, визитами, зваными обедами и благотворительными базарами даже девочкам полагалось являться на оные с визитницей. Молли предстояло вручать свои карточки другим девочкам после того, как они будут формально представлены друг другу.

— Не забыла, мама, не забыла, — успокаивала её Молли.

— Вас не проверишь — всё на свете забудете! — отмахивалась мама. И сразу же выпаливала очередное наставление.

Молли честно угукала, кивала и пропускала всё сказанное мимо ушей. Она отправляется в Пушечный клуб не для того, чтобы — как там сказала мама? — наилучшим образом презентовать себя высшему обществу Норд-Йорка.

На высшее общество Молли было начихать. Кейт Миддлтон отдала бы правую руку за визит в Пушечный клуб, а Молли было всё равно. Было только одно место, где бы ей по-настоящему хотелось сейчас очутиться, если не считать родного дома, — двор госпожи Старшей, с разговаривающими головами на кольях, с чёрным котом Vasilijem и могучим, но добрым псом Polkanom.

И лучше всего было б оказаться там всей семьёй! С мамой, папой, братом и Фанни! Если б они только смогли понять, если б только сумели…

Локомобиль пыхнул, фыркнул и покатил. Папа опустил маску и прокашлялся.

— Молли, девочка моя. Я понимаю, как тебе нелегко…

Молли вздохнула. Папа всё равно ничем не мог помочь.

— Лорд Спенсер — не тот, с кем можно шутить, — папа совсем понизил голос. Машиниста локомобиля отделяла от пассажиров толстая переборка, к нему в кабину вела слуховая труба, и папа, недолго думая, заткнул её воронку шёлковым платком.

— Мне кажется, — осторожно сказал папа, — у варваров с тобой случилось и что-то ещё, дочка.

Молли незаметно для отца стиснула кулак так, что ногти впились в ладонь. Это ещё что такое? Это ещё тут к чему? Не было печали, как говорится!..

— Да что со мной могло случиться, папа?

— Случиться там с тобой могло всё, что угодно, — вздохнул доктор Блэкуотер. — Но я не про то, что могло. Про то, что случилось.

— Да ничего со мной не случилось, па-ап! Сидела взаперти, в окно смотрела. Ну, гуляла ещё, под надзором. Ела, спала. Всё!..

Папа принялся протирать свой монокль.

— Когда ты была под арестом… когда всех нас забрали в Департамент… я слышал, в чём тебя обвиняли…

— В том, что я ведьма? Да, пап? Так это ж всё ерунда! Они сами сказали! Проверили, ничего не нашли! У страха глаза велики, папа, вот и всё!

— Гм… — Папа продолжал тереть свой монокль, с преувеличенной аккуратностью поднимая и вновь опуская линзы. — Дочка, как ты знаешь, я — железнодорожный доктор. Езжу по самым дальним гарнизонам, встречаюсь с самыми разными людьми, и солдатами, и офицерами, и вольнонаёмными. Поверь, они немало рассказывали мне о тех, с кем им приходится сражаться. Я… наслышан и о загадочной медведице Седой, и о двух её спутниках — волке и ещё одном медведе. После взрыва на «Геркулесе» было множество раненых… они рассказывали преудивительные вещи. Если честно, я не очень понимаю, почему командование Корпуса… Впрочем, я не о том. — Папа вдруг наклонился к Молли, взглянул на неё очень внимательно. — Я думаю, дочка, варвары умеют обращаться с магией куда лучше, чем мы полагаем.

Молли едва не фыркнула самым непочтительнейшим образом. «Умеют обращаться с магией» — ну да, конечно! Умеют, папа, ой как умеют! Но тебе об этом лучше не знать.

Именно потому, что ты, папочка, теперь уже не железнодорожный, но военный доктор. И я не хочу думать, что ты одобрил… сожжение какой-нибудь деревни, не хочу думать, что ты одобрительно бы кивал, глядя на торчащие печные трубы, словно пальцы мертвецов поднимающиеся над землёй, не хочу, чтобы говорил что-то вроде «так им и надо!».

Потому что ты же мой папа! Самый лучший!..

И в глазах у Молли вновь защипало.

Никто в Норд-Йорке не должен знать об истинной магии Rooskies. Никто, даже папа.

— Ну и что, пап? Я тоже слышала сказки про волшебную медведицу, но это ж только сказки! Я и лорду Спенсеру говорила, варвары умеют приручать лесных зверей, делать их умнее, чем в природе!..

— Нет-нет, постой, ты меня сбиваешь, — смешался папа и вновь принялся терзать и без того наполированный до идеальности монокль. — Мне кажется… они что-то сделали с тобой. Магией, дочка. Потому что магик ведь далеко не сразу обращается в чудовище или сгорает, какое-то время эта неведомая сила ему подчиняется… и варвары, похоже, знают, как это использовать… А потом их маг просто, как я понимаю, сгорает, но делает это так, чтобы унести с собой побольше верных слуг Её Величества…

Молли так и подмывало сказать — да, это именно так! И потому не надо Королевству соваться за Карн Дред, чужой земли Rooskies не хотят и фута, зато своей — и дюйма не отдадут!..

— Может быть, папа, — почтительно сказала она вслух вместо этого. — Я не видела. Не знаю. Сидела взаперти, и всё. Никто со мной ничего не делал…

— Они могли сделать, пока ты спала, — резонно возразил папа, но Молли только руками замахала.

— Па-ап! Да я ж какая была, такая и вернулась! Хвоста там или крыльев у меня не выросло! С чего ты вообще взял, что…

Папа вдохнул. Протянул руку, погладил её по плечу — редкое дело.

— Интуиция, дочка. Отцовская интуиция. Ты вернулась… другой.

— Конечно, папа! Любой бы на моём месте…

— Нет, — перебил папа, — любой бы вернулся не таким, как прежде, это понятно. Но я ощущаю в тебе что-то, чему не в силах дать определения, и это… — Он поморщился, махнул рукой. — Я смею считать себя достаточно образованным человеком, учёным, мыслящим незашоренно и прогрессивно. Физика, химия и математика помогают нам подчинять силы природы — пар, главным образом. Химия готовит нам новые лекарства. Медицина ищет и находит новые способы бороться с болезнями. В науке нет места никакой магии. Магия отрицает науку, а наука — магию.

Молли состроила скучающую гримаску.

— Ну папочка, ну магия же всё равно есть… как… как плохая погода.

— Да, есть, — вздохнул папа. — Слишком много независимых свидетельств… И… дочка! Варвары — они применяли её к тебе? — вдруг в упор выпалил он.

Молли сделала круглые глаза.

— Пап, ну ты опять? Ну откуда ж мне знать, папочка? Как ты и говоришь, разве что когда я спала… но я ж ничего не чувствовала и не чувствую! — соврала она напоследок.

— Хм-м-м… — Папа неопределённо барабанил пальцами по подлокотнику. — Просто мы с мамой очень беспокоимся за тебя, Молли. Я уже упоминал науку — ей известно достаточно много. Я, как доктор, знаю, как распознать болезни и недуги, знаю, какие из них заразны и как — самое важное! — уберечься от заразы. А вот про магию не знаю ничего. Что, если и она… заразна? — Голос его упал до шёпота. — Не могли ли варвары, гм, заразить тебя ею?

— Пап, не пугай меня, — сочла за лучшее прохныкать Молли. — Меня же проверили, и…

— Да-да, я знаю. Но болезни, например, невозможно обнаружить, пока ты не заболел, пока не поднялась температура и не появились иные признаки, видимые простому глазу…

— Папа, а я-то что могу…

— Нет-нет, — поспешил сдать назад папа. — Уверен, всё обойдётся. Но просто… если ты вдруг почувствуешь что-то странное… скажи мне, дочка, скажи сразу!

— Да, папочка. — Молли сложила руки, изображая пай-девочку. — Конечно, папа. Всё как ты велишь. Сразу же всё скажу.

Она не стала задавать вопроса «а что это может изменить?».

— Вот и хорошо, — одобрил папа. — Однако мы заболтались, мисс Молли! Вот уже и Пушечный клуб!

Раньше Молли замерла бы с разинутым ртом, едва услыхав, что ей предстоит здесь оказаться. Пушечный клуб был самым старым, самым престижным и самым закрытым среди всех клубов Норд-Йорка. Здесь состояла родовая аристократия, те, кому Корона пожаловала владения к югу от Карн Дреда, когда «варвары» ещё и не подозревали, что им предстоит уходить со своих земель на северную сторону хребта. Состояли здесь высокопоставленные офицеры, индустриалисты, но не просто скоробогачи, а лишь те, кто имел настоящие заслуги перед Короной (читай — помогал армии).

И вот сейчас сюда приняли и папу…

Конечно, если б не лорд Спенсер, этого бы никогда не случилось. Но…

Клуб, как и положено, занимал роскошный двухэтажный особняк, отделённый от улицы сквером и высоченной чугунной решёткой, изукрашенной причудливым литьём, — цветочные гирлянды, огромные жуки и бабочки, ползающие по ним.

К широченным тройным дверям с защищавшей от непогоды колоннадой вёл полукруг мощёной дороги, где один за другим проезжали и останавливались пыхтящие локомобили. Расстелен красный ковёр, ливрейные слуги суетились, распахивая дверцы и осторожно помогая выбраться юным леди в шикарных нарядах.

Молли вдруг подумала, что в компании Волки и Медведя ей было куда комфортнее.

Кейт Миддлтон, разумеется, мигом перечислила бы всех гостей по именам и титулам, но для Молли они оставались просто разодетой толпой.

…На красном ковре папа решительно взял её под руку, и она благодарно на него взглянула — Молли Блэкуотер куда лучше ощущала себя в штанах и высоких ботинках, в машинистском шлеме и круглых очках-консервах, чем в шикарном платье «цвета экрю».

Но папа помогал. Вежливо кивнул слугам — джентльмен всегда замечает тех, кто старается ему услужить, но без панибратства; твёрдо шагая, поднялся по ступеням.

За дверьми Пушечного клуба Молли встретили, как нетрудно было догадаться, пушки. Сразу стало легче.

Огромный холл, а по стенам застыли жерлами вверх стволы орудий. Начиная от самых мелких, полуторадюймовых, что влезли все целиком, от замка до самого дульного среза, и кончая парой четырнадцатидюймовых исполинов, пронзивших насквозь лепнину потолка и вышедших куда-то аж на второй этаж.

Здесь вкусно пахло настоящей оружейной смазкой. Над каминами и в простенках висят картины; на одной — морское сражение, изрыгающие огонь и дым броненосцы под флагами Королевства, а с другой стороны — какое-то тёмное скопище мелких судёнышек, тоже пытающихся огрызаться из носовых орудий, но, разумеется, обречённых: несколько их уже тонуло, ещё добрая дюжина живописно горела в отдалении.

На противоположной стене вёл бой бронепоезд, вернее, пара поездов. Белое солнце пустыни, две колеи, пролёгшие через мёртвые барханы, и несущееся прямо к песчаного цвета броневагонам конное воинство. Судя по всему, это была уже вторая атака, поскольку всё пространство почти до самых рельсов завалено было трупами лошадей и людей в самых причудливых нарядах.

— Не глазей по сторонам, — шепнул папа, не поворачивая головы. — Ты должна держать себя, словно всё это уже видела сто тысяч раз.

Молли сжала зубы. Да, верно. Кругом одна за другой шли пары, солидные джентльмены с разодетыми, словно куклы, девчонками, дочерями, а то, пожалуй, и внучками — из младшего поколения не нашлось бы никого старше пятнадцати лет.

Никто ни на кого не обращал внимания. Джентльмены коротко кивали друг другу, не произнося ни слова, младшее поколение вообще шествовало, задрав носы и чуть ли не зажмурившись.

За огромным холлом оказалась не менее огромная зала с роскошно накрытым столом. Светло-лимонные стены, белые колонны, лепнина вдоль потолка, в простенках — опять батальные полотна, а по углам — пушки. Вернее, их стволы, отдельно — могучие замки, открытые затворы. За широко распахнутыми дверями — не может быть! — паровое орудие Дейсона и Уилкокса, со всеми трубопроводами, штурвалами и прочим. Не глазеть на этакое чудо Молли просто не могла.

Расторопный лакей провожал их дальше, в анфиладу комнат, где шустрая обслуга торопилась с подносами и бокалами.

— Сперва разговоры, — шептал папа уголком рта. — Потом лёгкий ужин. Потом танцы.

И верно, разговоры начались, стоило им переступить порог анфилады.

— Боже мой, кого я вижу! Доктор Джон Блэкуотер, собственной персоной!.. Поздравляю, доктор, поздравляю, давно пора! — Массивный военный, роскошные усы, впалые щёки, седые брови, седые же, коротко остриженные волосы, шрам пониже левого глаза, и вся грудь в орденах.

— Доктор Джон!.. — тут же двинулся ещё один офицер, державший под руку надувшуюся пухловатую девчонку, ровесницу Молли, с жиденькой причёской под изящной диадемой с изумрудами. — Восьмая Миля, налёт варваров, а вы…

Папа улыбался, отвечал и, похоже, был весьма польщён приёмом. И точно — их окружил добрый десяток офицеров, и каждый, оказывается, мог припомнить, как доктор Джон извлёк ему пулю из ноги прямо на снегу или вытащил из-под стрел — тогда Rooskies ещё использовали стрелы, представляете, господа? — да, молодые в это даже и не верят, варвары так быстро учатся…

«Молли!»

Она чуть не подпрыгнула. Этот голос, раздавшийся прямо внутри головы, голос, больше похожий на отчаянный вопль!.. Его она узнала бы везде и всюду.

И тишина, словно кричавший — точнее, кричавшая — потратила все силы.

Папа оживлённо беседовал с офицерами, кто-то предложил ему высокий бокал; девчонки, что были с отцами, успели образовать свой кружок, а втянуть в него Молли ещё не успели. Но уже собирались:

— Мисс Моллинэр, почему бы вам…

— Я… сейчас… — выдавила из себя Молли. И отшатнулась к окну.

Она не знала, почему нужно было отшатнуться именно к этому окну.

Но стоило прижаться враз запылавшим лбом к стеклу, как на тёмном дворе она увидела выступивший из мрака знакомый силуэт.

Огромный волк на мгновение шагнул в полосу падающего из окна света.

Таньша! Позвала!..

Они здесь, они здесь, её друзья, её… её…

Кровь бешено застучала в висках. «Локоть-ладонь-пальцы» — ощущение ожило само собой, магия властно распрямляла плечи, поводила ими, словно готовясь в любой миг раздвинуть стены, опустить крышу на головы собравшихся, не думая о последствиях.

Просто потому, что это было бы замечательно!

Молли шатало, она задыхалась, лёгкие горели от нехватки воздуха.

Она должна выбраться отсюда! На двор, туда, где скрылся в темноте огромный волк. Как Таньша вообще тут оказалась?!. Где Медведь?! Он тоже здесь? Боже, их же схватят!..

Негромкий смешок — хрипловатым баском. Так, наверное, и впрямь мог бы усмехнуться могучий медведь.

Он где-то рядом, в совершенном смятении подумала Молли. Он где-то рядом, там, за окном, в сгущающемся мраке.

Они пришли за ней. Не бросили. Не оставили. Не решили, что теперь это не их дело.

Значит, пришла её очередь. Вывести их отсюда, из западни, из ловушки! Молли оттолкнулась от подоконника обеими руками, миг — оглядеться — понять, что папа вовлечён в оживлённейшую беседу с господами офицерами, что девчонки, похоже, поставили на Молли клеймо зазнайки и воображули и теперь старательно не обращают на неё внимания, скользнуть к выходу из анфилады — и столкнуться прямо в дверях с полным джентльменом, что смотрел на Молли с подозрительной пристальностью.

— Я помогу, — вдруг услыхала она негромкое. — Идите за мной, я провожу. Ваши друзья ждут. Мисс Таньша. Мистер Всеслав.

Это было произнесено стремительным, быстрым шёпотом.

И несло в себе изрядный привкус магии. Но… не только.

Ускользающий, едва заметный запах. Запах эликсира, а в нём — отчётливый след чар госпожи Средней.

Это всё свалилось на неё внезапно, в единое исчезающее мгновение. Как вспышка, словно её вдруг вытолкнули из темноты на яркий свет.

— За мной. Быстро. — Толстый джентльмен проворно развернулся, быстро зашагал прочь, даже не оборачиваясь, чтобы проверить, следует ли Молли за ним.

Рисковала ли она? Да, о да! Но… всё можно было подделать, всё — кроме этого слабого, исчезающего аромата магии. Магии госпожи Средней.

Молли бросилась следом.

Открылась неприметная дверь, толстяк решительно шагнул за порог. Узкий коридор безо всяких архитектурных излишеств — им, наверное, пользуются слуги.

Стремительно шагает, с проворством и ловкостью, какую не ожидаешь встретить у обладателя столь выдающегося пуза. Молли почти бежит за ним.

Поворот, толстяк резко распахивает ещё одну дверь, такую узкую, что ему приходится протискиваться в неё боком.

Холод, полумрак, ветер. Дверь выходит на задний двор клуба. Надо полагать, одна из многих.

— Привёл, мисс Таньша, — негромко произнёс полный джентльмен и отступил в сторону.

В следующее мгновение вокруг Моллиной шеи обвились руки Волки.

— Молли, sestrichka!..

— Не мешкайте, не мешкайте, пора обратно, — торопил их толстяк. — Тут нельзя долго оставаться, постоянно слуги шныряют, возчики всякие… Мисс Молли, возьмите мисс Таньшу под руку. Идём обратно. Быстро, пока вас не хватился ваш достойный отец!

— Gde… Medved’?.. — Молли взглянула прямо в глаза Таньше, задавая вопрос на её языке.

— Тут. Прячется, — на имперском ответила Таньша, послушно просовывая руку Молли под локоть. — Ведите, мистер Питтвик…

— Дядюшка Рон, — нахмурившись, напомнил джентльмен. — Простите, мисс Блэкуотер, не имел возможности представиться вам должным образом, мисс Таньша манкирует своими обязанностями, вынужден делать всё сам… Рональд Джевагер Питтвик, эсквайр, к вашим услугам, мисс Моллинэр. — И он церемонно склонился к её руке.

Молли вспыхнула до корней волос. Ей ещё никто и никогда не целовал руку.

— А теперь скорее! — скомандовал мистер Питтвик. — Я видел среди гостей Спенсера… у этой змеи орлиные глаза и нюх, как у лучшего бладхаунда[4]…

Только теперь Молли смогла разглядеть, что на Таньше — скромное, но очень элегантное серое с жемчугами платье, волчий мех на голове прикрывает искуснейшим образом наложенный парик со сверкающей бриллиантами диадемой, что и впрямь принцессе впору; руки с короткими обломанными ногтями, никогда не знавшими маникюра, прячутся в длинных, до самых плеч, перчатках в тон наряду. На запястьях — усыпанные бриллиантами же браслеты, каждый из которых, по мнению Молли, стоил целое состояние.

Мистер Питтвик оказался куда более наблюдателен, чем сперва показалось Молли.

— Валялось давным-давно у меня в сейфе, осталось от моей покойной матушки… подумал, что безделушки эти неплохо будут смотреться на мисс Таньше…

— Они замечательно смотрятся, — с искренним восторгом отозвалась Молли, и мистер Питтвик немедля расцвёл:

— Да, мисс Блэкуотер, мисс Таньша хороша, не правда ли? Легко сделается первой красавицей Норд-Йорка, стоит ей только захотеть…

Он прав, подумала Молли, глядя на зардевшуюся Таньшу. Она и впрямь потрясающе красива. Большие глаза, брови мягким изгибом, ровные розоватые щёки, не нуждающиеся в румянах… И грация. Грация зверя, не человека.

Что они наделали, вдруг в ужасе подумала Молли. Они хотели сделать Таньшу незаметной, одной из множества девчонок на балу, а сделали… сделали его королевой! Да вокруг неё сейчас завертится такое, такое…

— Молли! Быстро говори! Что с тобой?! Что тут было? Что за письма?! — шёпотом зачастила Таньша, пока они шагали длинным и узким коридором следом за их провожатым.

— Да-да, говорите, только быстро! — кинул через плечо Питтвик. — Говорите, я пойду вперёд, уведу Спенсера, он не должен вас видеть вместе… Мисс Таньша, чувствуете его?

— Да. — Волка приостановилась, закрыла глаза свободной ладонью. — От двери… вправо. Потом… влево, прямо, снова влево…

— Большая курительная, — мигом выпалил мистер Питтвик. — Превосходно, мисс Таньша! Я пошёл. Дайте мне пять минут… ровно через пять минут выходите, под руку, как подруги, беседуйте, только быстро! Потом расходитесь, как завидите меня. Я выведу мисс Таньшу. Всё понятно?

…Они осторожно выскользнули в общую залу. И вовремя — папа, стоя с военными в начале анфилады, уже начал озираться. Кто-то из офицеров успокаивающе хлопнул доктора Блэкуотера по плечу, указывая на Молли; та помахала папе рукой, мол, всё в порядке. Таньша улыбнулась, сделала книксен, причём получилось это у неё лучше, чем у самой миссис О’Лири, преподавательницы хороших манер и танца в гимназии Молли.

Молли едва не зафыркала от смеха самым неприличным образом, увидав, как раскрываются рты и поднимаются брови у господ военных при виде Таньши. Но это всё-таки был бал «отцов и дочерей», и правила (как только теперь сообразила Молли) защищали Таньшу, каким бы именем ей тут ни вздумалось назваться…

И Молли стремительным, захлёбывающимся шёпотом, пытаясь, чтобы на лице оставалась самая что ни на есть приятная и ни к чему не обязывающая улыбка (эх, как же она хорошо получалась, скажем, у мамы! Вот где пригодились бы уроки, а она, Молли, не слушала…), торопливо рассказывала Таньше, что случилось. Как её захватил Особый Департамент. Что ей пришлось измыслить, спасаясь. О том, что ей поверили, особенно после того, как записки стали исчезать из тайника. И что записки, конечно же, ловушка. Что возглавляет всё это дело лорд Спенсер, которого она чувствовала ещё по дороге за перевал. Что у неё исчезала магия, а потом вновь вернулась, когда надо было защищать братца. Что у него, у маленького Билли, похоже, тоже есть дар и он начинает пробуждаться, оловянные солдатики двигаются сами собой.

И что так и не вернулась Ди.

Таньша молча слушала, склонив голову.

— Они отпустили тебя? Поверили в то, что ты шпионишь?

Молли кивнула, продолжая улыбаться самым светским образом. Или, вернее, надеясь, что улыбается самым светским образом.

— Как видишь. Поэтому я пишу вам эти записки, где есть кое-какая правда, но в основном…

— Это мы поняли, — перебила Таньша. — Не бойся, мы по-прежнему будем их забирать, твои письма. Но всё равно, Молли, sestrichka! Тебе надо бежать. Вместе с братом. Долго эта игра продолжаться не может. Надо уходить. К нам, за перевал, обратно. Понимаешь?

Молли понимала. Конечно, мама и папа… но они поймут, если не согласятся уйти с ними — поймут, конечно же…

— Сейчас самое удобное время, — шипела Таньша в самое ухо. — Тебе поверили, тебя отпустили. Твоя семья свободна. Когда ты исчезнешь… Тебе здесь нет места, Молли! Возвращайся! Возвращайся домой!

Домой? Но её дом здесь, в Норд-Йорке…

Здесь? В Норд-Йорке, где тебе каждый миг грозит гибель? Где Особый Департамент ходит за тобой по пятам? А вернувшаяся магия грозит, мягко говоря, печальной участью? Что тебе тут делать? Забирай братца, садись верхом на медвежью спину — и обратно, за перевал! К госпоже Старшей. Которая, конечно же, успела поправиться, не могла не поправиться! Туда, на её двор, к чёрному Vasiliju и его сотоварищу Polkanu, где в неведомых тёплых тоннелях под горами растут себе молодые кракены, набираясь сил, чтобы выбраться в океан…

Там на серебряном подносе живёт и почти что не тужит голова бравого генерал-майора лорда Вильяма, презабавно заботящегося, помимо всего прочего, о красе собственных усов, что продолжают себе расти, несмотря ни на что.

Там кроются великие тайны магии, там начинается дорога к берегам неведомых земель — и разве не это её настоящий дом? Дом, где лежит её предназначение, её судьба?.. Разве не права Таньша?..

Нет.

Дом Молли Блэкуотер — здесь, в Норд-Йорке. И он нуждается в генеральной уборке. Если она убежит отсюда — то кто останется наводить порядок?

Но братик!.. Что она станет делать с ним?..

— Мы специально решили, что я должна сама пойти, с тобой поговорить! Письмом не обойтись, самой говорить надо, на такое дело кошку не пошлёшь!..

— Так Ди у вас? — обрадовалась Молли, ощущая, как с плеч сваливается гора.

— Да, да, у нас! Всё с Ди твоей в порядке, она с нами. Ну ты, наверное, уже и сама догадалась.

— Не, — помотала головой Молли. — Боялась, что она потерялась, пропала… И ко мне не вернулась почему-то…

— Ди-то? — фыркнула Таньша. — Она нигде не пропадёт. Очень умная у тебя кошка. И к тебе вернётся, дай только срок. А сейчас она там, где нужнее. Но не про Диану твою речь сейчас, sestra дорогая! А про то, что тебе бежать надо. С братом твоим.

— Мама… — начала было Молли, но Волка резко оборвала её.

— Ты своей маме живой нужна и на свободе. Не волнуйся, если даже их куда в ссылку отправят — мы найдём! Ярина… она далеко пробиралась, на самый юг, и я тоже сумею, если потребуется! Только тебе надо сейчас убраться отсюда, спастись!..

Таньша умоляюще стиснула руки. На них оглядывались — всё более и более пристально. Время стремительно истекало.

— Потом, Таньша, потом! — прошипела Молли. — Как я свяжусь с тобой?

— Мы тебя найдём, — посулила Волка, резко отпуская руку Молли; к ним быстрым шагом уже направлялся мистер Питтвик.

«А он не трус, далеко не трус, — растерянно подумала Молли, глядя, как Таньша исчезает в проходе, куда следом за ней решительно направился и толстяк. — Дал мне себя увидеть. Представился. Назвал своё имя. Он рискует, очень рискует. Что, если меня схватят? Начнут пытать?.. — Она зябко поёжилась. — Значит, я не имею права попасться. Ни за что. Второй раз им меня не поймать!»

— Молли! — наконец налетел на неё папа. — Куда ты делась?

— Да никуда, папочка. Всё время тут была. Знакомую вот встретила, — как можно более небрежно уронила Молли.

— Да, я заметил, краем глаза. Очень красивая девушка, — одобрительно кивнул папа. — Из старших классов, наверное?

— Она… да, училась у нас, потом ушла, уехала куда-то… вот вернулась… — пришлось выкручиваться Молли.

— Как её зовут? С кем же она приехала? Кто её отец, или дядя, или, не знаю, опекун? Меня другие джентльмены просто забросали вопросами, едва увидели с тобой! Как её звать?

— Она тут ненадолго, скоро уезжает, — пожала плечами Молли, игнорируя папины вопросы. — И вообще, папа, что это ты про неё расспрашиваешь? Не думаю, что это понравилось бы маме! Давай ты лучше возьмёшь меня под руку и расскажешь побольше об этом клубе?..

Упоминание мамы произвело поистине магическое воздействие. Куда там госпоже Старшей!..

Глава 6

…Остальное в тот вечер едва ли заслуживает упоминания. Молли старалась, как могла. Была любезна и весела. Обменивалась визитками. Разговорилась наконец с кое-какими девчонками — нашлись общие знакомые, а у многих, особенно дочерей военных, отцов лечил или вовсе спасал доктор Блэкуотер.

Сейчас Молли мучилась сомнениями, наблюдали ли за ней департаментские, пока она говорила с Таньшей. И чем больше думала, тем крепче убеждалась, что это рискованное дело, похоже, выходило самым надёжным.

В Пушечном клубе, как и во всех прочих аристократических, благородных заведениях, не имелось женской прислуги — значит, не переоденешься горничной. В Пушечном клубе работали только мужчины; но Медведь, увы, с трудом мог связать на имперском дюжину-другую слов, да и то — исключительно в инфинитиве; значит, и его не пошлёшь.

Но именно здесь, в Пушечном клубе, строже всего придерживались традиций. Если улицы могли кишеть соглядатаями Департамента, нагнать их сюда было бы несколько затруднительно. Одно дело — единственный доктор Блэкуотер, которого, оказывается, знают почти все офицеры Горного Корпуса, и совсем другое — департаментские шакалы. Конечно, если вспомнить о влиянии лорда Спенсера (никогда бы папе не бывать членом Пушечного клуба, если б не он!), всё может быть, но всё-таки, всё-таки…

И, самое главное, именно здесь они меньше всего ожидают появления «варваров». Они могут подумать про Таньшу что угодно, но только не то, что она — из Rooskies.

…А лорд Спенсер, едва отделавшись от храброго не по виду мистера Питтвика, как раз поспешил именно к ней, Молли. И весь остаток вечера наблюдал за ней — она уже научилась распознавать этот его холодный, буравящий взгляд. Таньша, та и того лучше умела, эх, эх, надо бы самой так выучиться!..

И Молли старалась. Улыбалась коммодорам и коммандерам, полковникам и даже генерал-майорам. Смущённо отводила глаза, когда её спрашивали о «пережитых ужасах». Разводила руками, если начинали допытываться о тех загадочных «егерях», что её спасли. Офицеры понимающе переглядывались, и чуткое ухо Молли уловило, как один из коммодоров полушёпотом бросил другому: «Нетопыри Спенсера, не иначе».

Молли это запомнила. И запомнила крепко.

Ах да. И ещё она станцевала с папой.

Мистер Питтвик мелькал то тут, то там, но на Молли взглянул всего раз и совершенно равнодушно.

* * *

«…а также от коммодора Гриммельсона услышала, что ожидается присылка новых броневагонов для всех старых бронепоездов. Все говорят о большом наступлении, что должно начаться, как только окончательно растает снег и просохнут дороги…»

Молли досадливо потрясла уставшей кистью. Письмо лорду Спенсеру она села писать, едва они с папой вернулись из Пушечного клуба.

Мама и Фанни забросали их тысячами вопросов о еде и нарядах, об обстановке и обществе, о музыке и танцах. Молли отвечала кое-как, невпопад, радуясь, правда, тому, что мама изрядно оживилась и выглядела куда лучше.

Молли косилась на братца. Тот опять пришёл спать к ней в комнату. Похоже, рядом с сестрой он чувствовал себя в безопасности.

И сейчас, накрыв его одеялом, усевшись, по обыкновению, на краю кровати, Молли стала ждать пустоглазов.

Но — не дождалась. Словно пробудившаяся её сила и в самом деле скрыла Билли от жадных и голодных взглядов. И это было хорошо, потому что оставляло Молли немного времени, чтобы наконец придумать, что же ей делать с братцем…

Внизу стукнула, сыто отфыркнулась паропочта. Молли не сомневалась, от кого это могло быть.

…Разумеется, она не ошиблась.

В конверте с гербом оказался листок со скупым сообщением:

«Завтра. Три часа пополудни. Шестой док. Локомобиль с занавешенными окнами. Вас будут сопровождать. Если обнаружится слежка варваров за вами, локомобиль ждать не станет».

И ни подписи, ни инструкций.

Молли старательно пожала плечами. Дескать, она не боится, совершенно не боится!

И в самом деле, Медведь и Волка уже узнали всё о лорде Спенсере, о его вере в «связного варваров», что якобы забирает письма из тайника. Они узнали, что сама Молли — под непрерывным почти что надзором. Они знают всё. Они будут осторожны, они не попадутся…

* * *

Норд-Йорк словно не мог поверить в наставшую наконец весну. Но свежий ветер дул по-прежнему, и — о чудо! — на улицах дышалось легко и свободно безо всяких масок. Солнце сияло, небо радовало безоблачной синевой, а мисс Молли Блэкуотер в исполосованной молниями куртке (уже полегче, чем зимняя), в высоких ботинках и любимом машинистском шлеме стояла на неровной брусчатке широкого грузового проезда подле дока номер шесть в норд-йоркском порту.

Пар трудился здесь на всю катушку. Громадные котлы на берегу, паронагнетатели, пароперегреватели, паропроводы… Змеи толстенных труб тянулись к стрелам кранов, пар толкал плоские платформы, подаваемые под разгрузку, рельсы расходились веерами, и на каждом из путей пыхтело по маневровому паровозику. Грохот и лязг, крики, запах ржавчины и горячей воды, сердитый посвист пара, вырывающегося из сочленений и прорех в трубах, и скрип на зубах угольной пыли — рядом с доком распахнул грязные створки ворот угольный склад.

Под разгрузкой стояло сразу несколько пароходов, крыши над трюмами раскрыты, стрелы кранов нагибаются, поднимая вверх опутанные стропами длинные броневагоны, все обшитые досками на время перевозки. Видны обмотанные толстыми слоями ватина стволы орудий — броневагон полностью собран, сбей с него деревянный бушлат, сдёрни чехлы с пушек, и хоть завтра в бой…

Как же сильна Империя! Сколько ж она способна послать на север таких вот бронированных чудовищ, сколько паровых шагоходов, сколько полевых пушек и гаубиц, сколько дестроеров и мониторов? И кто встанет против всей этой мощи?! Три женщины, три волшебницы Rooskies? Да, имелись и ещё чародеи, но как же их мало по сравнению с мёртвой механической армадой, накапливающейся сейчас в Норд-Йорке и готовой, как болтали офицеры в Пушечном клубе, вот-вот ринуться на север, «пусть только просохнут дороги»!

Однако вот и локомобиль. Всё, как и сказано в послании лорда Спенсера…

Значит, за ней не следили. Или же департаментские не заметили слежки, если она была. Например, если за ней следовала Ди — умная, умная кошка, такой молодец! Не пропала, не потерялась, нашла дорогу к друзьям!

Ждать больше было нечего, и Молли решительно направилась к локомобилю.

— Мисс Моллинэр, — холодный голос лорда, вновь самолично отправившегося на встречу с ней.

— Ваша светлость, вы оказываете мне высокую честь…

— Оставьте, мисс, оставьте, я уже имел возможность убедиться, что ваша наставница изящных манер, миссис О’Лири, своё дело знает. — Лорд смотрел всегдашним своим ледяным взглядом. — С вашим посланием я ознакомился. Джентльмены в Пушечном клубе всегда отличались невоздержанностью в речах, но, гм, ваш рассказ… — Он покачал головой. — Варвары получили бы полный план летней кампании, приди им в голову… — Граф вдруг осёкся. — Полагаю, мисс Моллинэр, области нашей совместной работы… расширятся, скажем так. Но сейчас — вам надлежит вызвать связного Rooskies для немедленной личной встречи. Сообщите им, что не доверяете больше тайнику и вообще переписке. Что не исключена слежка за вами. Что, быть может, вам вообще потребуется исчезнуть из Норд-Йорка. Короче говоря, пишите что угодно, лишь бы их связной согласился на встречу!

Молли сидела ни жива ни мертва. Магия с готовностью ворохнулась в груди, словно лесная рысь, потягиваясь перед броском на добычу.

Встреча? Со связным?

А, ну конечно. Несмотря на все усилия, Департамент так и не понял, куда и как исчезают её записки из тайника. Ни Волку, ни Медведя они так и не выследили. И вот решили пойти ва-банк, как говорится в адвентюрных романах…

— Но… ваша светлость… если связного схватят… они же… варвары то есть… поймут, что это я его выдала…

— Вы правильно мыслите, мисс Моллинэр. Вновь и вновь убеждаюсь, что в вашем лице Департамент обрёл очень, очень ценного сотрудника. Но положение таково, что нам нужен этот варвар. Немедленно.

Он поморщился.

— Мне тоже это не нравится, — вдруг сказал он, не глядя на девочку. — Это, скажу больше, изрядная, гм, неумность. Не хочу сейчас лукавить, мисс Моллинэр, с вами надо разговаривать, как со взрослой. Но, прежде чем я пущусь в совершенно мне несвойственные разговоры, скажу просто — этот приказ мы с вами должны выполнить.

Мы. Мы должны выполнить. Молли мысленно схватилась за голову.

— Да, ваша светлость, — кротко отмолвила она вслух.

Лорд помолчал, раздражённо барабаня пальцами по подлокотнику — у него, похоже, это было привычкой.

— Мисс Моллинэр. Вы умны и отважны, как я уже говорил, не по годам. Но сейчас решается вопрос, как Особый Департамент поступит с вашей семьёй. У меня есть известное влияние, но не я командую всеми, кто носит красно-бело-чёрную эмблему; есть пэры Королевства, придерживающиеся иного мнения, нежели я. Они считают, что вас и всю вашу родню надлежит немедля подвергнуть… релокации.

— Что?! — содрогнулась Молли. Ледяной ужас вцепился ей в горло.

— Мои решения многими ставятся под сомнение, — глухо проговорил лорд Спенсер. — Особый Департамент Норд-Йорка вообще и вашего покорного слугу в частности обвиняют в утрате инициативы, в бездействии. Требуют немедленного успеха. Любой ценой. Чтобы показать, как… неважно, впрочем. Поэтому мне приходится идти на это, хотя, должен признаться честно, мисс Моллинэр, сам бы я этого ни за что не сделал. Как и вы, я считаю, что проваливать вас как нашего агента у варваров — недопустимая глу… расточительность. Но из столицы идут иные приказы.

— Да, ваша светлость, — повторила Молли, сочтя за лучшее склонить сейчас голову. Она никогда ещё не видела лорда таким раздражённым и в то же время склонным к разглагольствованиям.

Тебе прищемили хвост, девятый эрл. Есть пэры и познатнее тебя, хоть их и совсем немного. Кейти б спросить, она эти генеалогические таблицы Королевства наизусть знает…

— Как видите, я таки стал отвечать на ваши вопросы, — едва заметно улыбнулся лорд.

Странная у него была улыбка, какая-то неживая. Уж лучше бы хмурил брови и цедил слова сквозь зубы полным ненависти голосом…

— Я уже сказал, с вами, мисс Моллинэр, надо говорить, как со взрослой. И я говорю сейчас именно так. Соответственно, вам нужно немедля — вот прямо сейчас — написать это проклятое послание. Я прочитаю. После этого подвезу вас до скоростного паровика. Билет можете сохранить и представить потом в бухгалтерию Департамента, вам возместят расходы…

Молли слушала лорда и не слышала. Если бы никакого «связника варваров» не существовало, она просто написала бы письмо, а потом отпёрлась, что, дескать, не сработало. Ничего не поделаешь, ваша светлость, варвары, они ведь такие подозрительные…

Но если письмо попадёт в руки Волке и Медведю… неведомо как, но попадёт… они же в и самом деле явятся и…

И будут схвачены.

Молли пробил холодный пот.

Лорд Спенсер тронул блестящий рычажок, послышалось шипение. Прямо из стенки локомобиля выдвинулся складной столик, рядом с ним другая рычажная пара протянула Молли пенал с чернильницей и стопку бумаги. Не был забыт и конверт.

— Пишите, мисс Моллинэр.

— Ч-что именно, ваша светлость?

— Я же сказал — что угодно! — Резкий голос хлестнул, словно ледяным бичом. — Что угодно, лишь бы шпион варваров пришёл на встречу. Место выбирайте сами, главное — он должен туда прийти. Что вам непонятно, мисс?

Молли прикусила губу.

— Лорд Спенсер, ваша светлость, но… связной не придёт. Ни под каким видом. Мне это говорили…

— Меня не интересует, что вам говорили! — яростно зашипел эрл. — Судьба вашей семьи, мисс Моллинэр, висит на исчезающе тонком волоске, и я уже не могу вас прикрывать! Говорю вам, им — не мне! — нужен этот связной! И все, кто ему помогает! Кто его укрывает, снабжает всем необходимым… и так далее! — Он резко выдохнул, одёрнул лацканы фрака. — В ваших интересах, мисс Моллинэр, написать письмо как можно более убедительно. Равным образом в ваших интересах и то, чтобы я оставался вашим куратором.

Молли растерянно смотрела на придвинувшийся к ней столик. Очень настойчиво и недвусмысленно придвинувшийся.

— Но… ваша светлость… что бы я ни написала… никто не придёт… — Она старательно всхлипнула. — Вы не знаете варваров, ваша светлость… а я жила среди них…

— Во всяком случае, напишите, — мрачно буркнул лорд, яростно выбивая дробь пальцами по подлокотнику. Длинные ногти издавали сухие, острые звуки, словно что-то лопалось у Молли в ушах. — Придёт — хорошо, не придёт…

— В наши обязанности входит прокричать «кукареку!», а последующий восход солнца — уже не наше дело… — Молли сама не поняла, как это у неё вырвалось.

— Что-что, простите, мисс?

— Ах, пустяки, ваша светлость, вспомнила одну из поговорок Rooskies в пересказе мистера Картрайта.

— Хорошая поговорка, — проворчал граф. — Но вы всё равно не забывайте писать, мисс.

— Я… я напишу, ваша светлость. Но всё равно никто не придёт… можно сколько угодно повторять «напишите так, чтобы пришёл», но варварам до меня нет дела… я их враг, всё равно враг, если меня не станет — они просто пожмут плечами и украдут ещё кого-нибудь… Это ведь варвары, ваша светлость…

— Пишите, мисс Моллинэр, — только и ответил достойный лорд. — Пишите. Вы даже сами не представляете, насколько правы. Сказать вам честно, я тоже думаю, что связной не явится. Варвары не дураки, отнюдь. Складывать два и три, как я успел убедиться, они умеют. Мы ничего не достигнем, а вас, скорее всего, раскроем. В кои-то веки нам удалось заполучить агента, связанного с ними… — Он досадливо даже не покачал, а аж потряс головой. — Эх. Всё равно. Пишите, мисс.

Молли пожала плечами, надеясь, что это получилось разом и загадочно, и независимо.

Принялась писать.

— Дайте сюда. — Лорд Спенсер почти вырвал бумагу у неё из-под пальцев. — Так… м-м-м… «Имею сведения особой важности… не могу доверить посланию…» Неплохо, мисс, неплохо, у вас есть слог для подобного рода случаев… «Необходима встреча, вопрос жизни и смерти…» Пожалуй, несколько пережимаете с трагедийностью, но, с другой стороны, варвары любят яркие цвета и сильные чувства… Не назначено место, мисс.

— Я подумала, ваша светлость, что вы сами…

— Нет-нет-нет, — замахал руками лорд. — Я же вам сказал! Только вы сможете выбрать место, что не вызовет у них подозрений.

— Хорошо, мой лорд, — послушно кивнула Молли. И бестрепетно вывела:

«На углу Геаршифт-стрит и Пистон».

Она знала эти места как свои пять пальцев и даже, наверное, лучше. Сплетение эстакад, действующих и заброшенных, строящихся и разбираемых. Пистон вела в трущобы, в «плохие кварталы», где Молли, тем не менее, отлично ориентировалась. Там множество проходных дворов, скрытых лазов, выходящих на поверхность труб и странных закоулков. Там много входов в подземелья, в подземные коллекторы, в системы сообщающихся подвалов, где частенько лазили они с Сэмми. Особому Департаменту придётся повозиться, чтобы заткнуть все дыры, но даже им за оставшиеся часы не успеть.

Лорд Спенсер, похоже, придерживался схожего мнения.

— Другого места не могли предложить? — скривился он. — Хотя понимаю, понимаю. Будь я связным варваров, тоже выбрал бы это место. Настоящий лабиринт! Не понимаю, как у мэрии получается не обращать внимания на эту… клоаку, простите, мисс Моллинэр… Что ж, пусть будет так. Пожалуй, оно даже и лучше… — Глаза его сузились. — Да, да, так определённо лучше. Я отвезу вас, мисс Моллинэр, как и сказал. Письмо должно попасть в тайник немедленно!..

Таньша предупреждена, она поймёт, конечно же, поймёт, терзалась Молли, когда уже потом, выполнив всё, потребованное лордом Спенсером, ворочалась без сна под одеялом. Она знает, что все эти письма — неправдивая неправда, никто из них не придёт… Я просто постою, подожду, потом разведу руками и уйду себе. Я не виновата, я не знаю, почему они не пришли — варвары, мой лорд…

Да, конечно, всё выйдет именно так. Ей совершенно не о чем беспокоиться, ведь Таньша всё знает…

Пустоглазы не появляются. Братец спокойно сопит. Молли следила весь вечер — но нет, никаких солдатиков он больше не двигал. Значит, всё хорошо. Всё хорошо, слышишь! Эх, ещё бы пушистую Ди под бок, и тогда…

Молли сидела, как обычно, подтянув колени к груди и положив на них подбородок. Сон наплывал лёгкими невесомыми волнами, её покачивало на глади меж явью и дрёмой, и на этой грани она видела, как большая пушистая бело-палевая кошка неслышно скользнула по гребню кирпичной стены, явно направляясь к…

К её тайнику!

Ди! Диана! Но почему её не видят, почему не замечают?! Департамент следит в оба глаза — во множество глаз! — за этой щелью, почему же они не в силах углядеть самую обыкновенную кошку, которая даже не прячется?!

Нет, разумеется, Ди — кошка очень умная и находчивая, умеющая не теряться и находить дорогу куда угодно, но всё-таки как она может достать письмо из тайника? Лапой? А потом утащить в зубах? Но откуда она знает?..

Молли резко выпрямилась, встряхнулась. Это было ошибкой — видение тотчас исчезло.

Вместе с мирным сном.

Молли закружилась по комнатке, не в силах сидеть, не в силах лежать, не в силах даже стоять на месте.

Она должна что-то сделать!

Локоть-ладонь-пальцы… А, ничего страшного, никто не заметит! Некому тут замечать! Едва ли у Особого Департамента здесь где-то спрятана их камера…

На сей раз она действовала осторожно, не торопясь, словно у госпожи Средней. Дала сгуститься теплу в кончиках пальцев, слегка напрягшись, обратила в сгусток пара — да не у себя на ладони, а за окнами.

Нет, это была не Жар-птица, но её полная противоположность. Крылатое создание, словно крошечное облачко, белое, клубистое, чуть пухлое, чем-то смахивающее на совёнка.

Оно сорвалось в полёт, разворачивая белые полупрозрачные крылья, и Молли поспешно зажмурилась. Она словно знала, что надо делать, чтобы смотреть сейчас глазами сотворённого ею разведчика.

Крыши домов, острые зубья кирпичных стен, жилы паропроводов, железные стяжки рельсов…

Созданию было трудно. Никогда ещё Молли не творила ничего подобного и понятия не имела, как такое делается. Всё исключительно по наитию, «naobum lazarya», как говаривала госпожа Старшая, хотя при чём здесь какой-то Лазарь, не знала даже она сама.

Это не был великий, стремительный, исполненный силы полёт Жар-птицы. Каждый взмах белых крыльев приходилось делать самой. Это было ужасно странно, неловко — словно бы пушистый совёнок вдруг разучился летать, и его приходилось теперь поддерживать в воздухе.

И всё-таки она дотянула до той самой стены со щелью тайника. Отчаянно заморгала — никого не видно… или видно? Слабая дрожь воздуха на кирпичном гребне — это что? Откуда?

Смутно, едва заметно угадывается кошачья тень, крадущаяся к тайнику…

Ди! Ди, прикрытая магией!

Ну конечно, Таньша и Медведь, они ведь тоже следят за тайником, следят всё время, и немедля, как только смогли, послали за письмом Диану, защитив её магией. Департамент в очередной раз оказался в дураках!..

Но почему? — немедля озадачилась Молли. Почему Департамент даже не предположил, что варвары могут добывать письма посредством магии? Они ведь знают, что «варвары» «до какой-то степени» владеют чарами. Или не понимают, до какой именно? Впрочем, сейчас неважно…

Мерцание исчезло, и вместе с ним — тень кошки Ди. Соглядатай Молли долго не протянул — растворился на воздусях с лёгким шелестом, словно пробежал едва заметный ветерок.

Всё.

Молли без сил плюхнулась на кровать, бесцеремонно пихнув братца. Билли, впрочем, даже не проснулся; здесь, у сестры, он спал крепче дубового полена.

Теперь она не сомневалась — оборотни получат её письмо. Но даже если и так, они же всё равно знают, что это ловушка, что идти на «встречу» ни в коем случае нельзя…

Ни в коем случае нельзя!..

Глава 7

Молли не запомнила, что она делала и чем занималась весь мучительный следующий день, до назначенного ею часа встречи. Всё слилось в сплошное мелькание и мельтешение, бессмысленные звуки и фразы, какие-то лица, жесты, взгляды — ничто не задерживалось в её сознании. Она вставала, садилась, спрашивала, отвечала, что-то делала — безо всяких раздумий, словно паровой шагоход Империи.

Она добралась до места встречи, трижды сменив паровики, всё, как наказывал лорд Спенсер. Всё должно было быть по-настоящему, повторял он.

Молли слушалась.

Угол Геаршифт и Пистон был мрачным местом. Даже сейчас, когда до вечера было ещё далеко и солнце не успело низко опуститься к крышам Норд-Йорка.

Здесь скучились, сбились вместе высокие дома в восемь и девять этажей, здесь протянулась изогнутыми спинами ферм эстакада скоростного паровика с ответвлением, а внизу тянулись рельсы паровичка обычного, городского.

На первых этажах — мелкие магазинчики и забегаловки, пабы «с дурной репутацией»; на самом перекрёстке торчит, как обычно, пара «бобби» в тяжёлых панцирях и, похоже, с чем-то новым за спинами, какой-то странной винтовкой с непропорционально раздутым дулом.

Молли остановилась напротив грязной и закопчённой витрины одного из пабов, уже на Пистоне. Штукатурка стен облупилась, открывая неровную кирпичную кладку, из заплат на паропроводах шипело и посвистывало — здесь никто всерьёз ничего не чинил.

Фигуры в длинных пальто и мятых кепках вваливались в двери паба; на Молли они косились, однако девочка сейчас ничего не замечала, только повторяя про себя: «Никто не придёт, никто никогда не придёт, они всё знают, они всё знают…»

Она вертела головой, нарушая тем самым инструкции самого лорда Спенсера. Департаментские должны были сейчас быть всюду. За мутными окнами баров, в магазинчиках у грязных прилавков, где втридорога продают подгнившую картошку и морковь, доставленные с юга; прятаться на крышах, под эстакадами… прикинувшись хотя бы вот этой кучкой рабочих в засаленных комбинезонах, что не слишком умело возились с грудой громыхающих железяк, делая вид, что чинят одну из опор эстакады; могли подъехать в вагоне городского паровика, могли выйти из узких парадных, могли спуститься по ржавым пожарным лестницам…

Молли вертела головой и в какой-то момент увидела их.

Большим усилием она заставила себя не глядеть на приближающуюся пару. Таньша держала Всеслава под руку, на них была обычная одежда обитателей рабочих кварталов Норд-Йорка, возвращающихся после смены; но достаточно было одного взгляда, чтобы понять — это кто угодно, только не обитатели тех самых «рабочих кварталов».

Они шли свободно и легко, и каждое движение выдавало в них варваров.

За миг до этого Молли уже почти перестала умирать от страха, устав отгонять мысли, «а вдруг они таки придут». Она почти уверилась, что не придут.

Что? Почему? Зачем?! Она же чётко сказала Таньше…

Однако они здесь. Шли прямо к Молли и улыбались ей. Оба.

Ох, лучше бы ей прямо сейчас провалиться сквозь землю, и желательно вместе с Медведем и Волкой!

Молли едва не бросилась наутёк, однако предательски задрожали колени, она застыла, парализованная ужасом.

Никогда ещё она так не боялась. Даже будучи у госпожи Старшей, даже выходя на смертное поле под стенами Мстиславля…

— Вот и свиделись, sestrichka, — улыбнулась ей Таньша.

— При… вет, — выдохнул Медведь. Он не улыбался, он глядел по сторонам. Ожидал драки и был готов к ней.

— Zachem… ty… prishla?! — яростным шёпотом выдохнула Молли на своем лучшем языке Rooskies.

— Ты позвала, мы пришли, — пожала плечами Таньша.

— Это западня! Я же говорила тебе!.. Нельзя верить ни единому…

— Мы знаем, — усмехнулась Волка. — Мы пришли за тобой, сестрица. Что может быть убедительнее для Департамента — схватим тебя в охапку и дадим дёру! Мы подумали, что, если не придём сейчас, тебе перестанут верить, снова схватят… и мы уже ничем не поможем. Мы похитили б тебя раньше, если б только смогли.

Молли даже рта не успела открыть, когда оборотни, внезапно подхватив её под локти, потащили вверх по Пистон-стрит, глубже в «плохие кварталы», где было куда бежать и где прятаться.

Рабочие, возившиеся у основания эстакадной опоры, дружно бросили работу. И столь же дружно кинулись следом.

— Что?.. Зачем вы?.. — выдохнула Молли, не понимая, то ли ей сопротивляться, то ли бежать в полную силу.

— Хватит тебе тут торчать, — хладнокровно заметила Таньша, оглядываясь на преследователей. — Иначе тебя, похоже, не уговоришь…

За спиной раздались крики и вопли, топот ног, свистки, какие-то команды…

— Skoree! — прошипела Таньша.

Теперь они бежали уже все трое, прямо по Пистону, а из пабов и магазинчиков, из дешёвых и грязных кофеен, из зеленных и бакалейных лавок — отовсюду им наперерез выбегали люди.

Молли этого ожидала, но не думала, что их будет так много! Здесь, похоже, собрался весь Особый Департамент, включая конторских клерков.

— Стоять! — загремело над головами, и, ломая кирпичную ограду, прямо им навстречу высунулось тупое рыло бронированного ползуна.

А вот и армия…

— Ne boysya, sestritsa. — Волка вдруг улыбнулась, останавливаясь. — Мы пробьёмся. Ой, как мы сейчас пробьёмся…

Молли не поверила своим глазам — Волка засмеялась, даже захохотала, радостно и свободно, словно сбросив с плеч тяжкий, давящий груз. Остановилась, принялась расстегивать уродливое пальто. Швырнула тяжёлый драп прямо наземь, расправила плечи, гордо вскинула подбородок.

Рядом с ней точно таким же движением сбросил верхнюю одежду Всеслав.

Оборотни словно дразнили смерть.

Которая, как известно, на миру красного цвета.

— Вы, трое! Лечь наземь! Руки за голову! — проревело из незримых громкоговорителей. — Немедленно! Выполнять!

Таньша и Всеслав переглянулись. И вроде бы начали выполнять приказ.

— Молли, мы тебя вытащим, — прошипела вервольфа. — Только не подвернись под пули!..

Едва заметный кивок — «согласна!» — и Молли ощутила горячий толчок в грудь, прямо перед ней всклубился плотный белый туман, а миг спустя из него вырвались волк с медведем.

На брусчатке остались брошенные пальто, а кроме них — и какие-то обрывки одежды.

Кто-то выстрелил — похоже, тощий парень в сером длинном пальто, стоявший у броневика. Пуля свистнула над головой Молли, а в следующий миг сам этот парень упал, потому что вывернувшийся у него из-за спины широкоплечий увалень с красно-бело-чёрной повязкой на рукаве огрел его по затылку дубинкой.

— Не стрелять! — взревело со всех сторон. — Не стрелять, брать только живыми! Кто выстрелит — на каторгу!

Оборотни огромными прыжками уже мчались прямо на преградивших им путь людей в гражданском, сгрудившихся вокруг ползуна.

Взлетели сети, растянутые на длинных шестах.

Особый Департамент, похоже, подготовился основательно.

Молли бежала следом, задыхаясь, изо всех сил стараясь не отстать, уже не думая, куда и зачем она бежит.

За спиной нарастал топот. Кто-то железным голосом выкрикивал в рупор приказы «добрым горожанам» оставаться в стороне, лечь наземь или не покидать своих квартир.

И вдруг Волка растянулась в великолепном, опрокидывающем все законы природы прыжке на полтора десятка ярдов[5]. Она словно нарочно кинулась в самую середину сетей, и верёвки жалобно затрещали от одного взмаха когтистой лапы.

И, не отставая от сестры, Медведь врезался в толпу живым тараном. Кто-то вновь выстрелил, несмотря на приказ, промахнулся, а ещё через секунду незадачливый стрелок взлетел высоко над головами, подброшенный могучим ударом медвежьей лапы.

Всеслав и Волка пробили завесу навылет, словно снаряды, пронзающие преграду из тонкой фанеры. Люди с воплями и стонами пытались отползти в стороны, брошенные шесты с сетями валялись на брусчатке. Вокруг оборотней вдруг возникло пустое пространство, попавшие под их первый удар — егеря, стрелки, департаментские — жались к стенам, кто-то истошно колотился в наглухо запертую дверь ближайшего парадного.

Волка и Медведь остановились и даже чуть отступили, хотя им было куда бежать. Меж высоких многоэтажных домов — узкие аллеи-проезды для мусорщиков, ведущие во внутренние дворы-колодцы. Они перекрыты — только сейчас Молли заметила, что оттуда торчат бронированные морды ползунов, но разве это преграда для волчицы и могучего медведя, оборотней, куда сильнее, быстрее и ловчее обычных зверей?

Они не хотят уходить, вдруг поняла Молли. Они не уйдут без меня. И ещё — они мстят. Здесь, без присмотра госпожи Предславы или хотя бы Вольховны Средней, они отводят душу.

Мстят за сожжённые деревни, за торчащие закопчённые трубы печей, в которых никогда больше не вспыхнет добрый огонь.

Но им всё равно не продержаться!

…Как не продержалась и хвалёная дисциплина солдат Империи. Хлопнул сперва один выстрел — из револьвера, потом другой, третий…

Молли замерла у стены какого-то доходного дома, превратившись почти что в глыбу льда. Впереди неё на Пистон-стрит высунулся полностью бронированный ползун, развёрнутый к оборотням правым бортом; над крышей его вспухло облако отработанного пара, что-то злобно зашипело, и сразу две решётчатых крановых стрелы мгновенно развернулись к оборотням; на них рухнула тяжёлая мелкоячистая сеть с гирляндой тяжёлых грузов-гирь по краям.

У Молли оборвалось сердце.

Она с ужасом воззрилась на оборотней, ожидая увидеть их покрытыми кровью, — поимщики палили в упор, казалось, промахнуться невозможно; однако же, похоже, промахнулись.

— Не стрелять! — вновь страшно заревел незримый рупор. — Брать только живыми!

Охотники разразились радостными воплями, но в этот миг Медведь резко перевернулся на спину, упираясь всеми четырьмя лапами; раздался резкий скрежет, словно сталь резала по стали.

Локоть-ладонь-пальцы, всплыло само собой в голове Молли. Колени её подогнулись, она осела на пятую точку, упираясь спиной в стену. Медвежьи когти резали, неведомо как, но резали опутавшие его стальные нити, однако осмелели и загонщики, подхватывая брошенные чуть раньше шесты с сетями.

Локоть-ладонь-пальцы, Молли Блэкуотер.

По стене дома напротив зазмеились трещины. Стальные скобы, что крепили к фасаду толстую трубу паропровода, одна за другой вырывались из гнёзд. Труба, местами проржавевшая, в истрепавшейся асбестовой рубашке, мотнулась, как живая, отделяясь от здания, и из её вдруг раскрывшегося зева хлынул поток раскалённого пара.

Хлынул прямо в спины поимщиков, окатил серый бронеползун с кранами, державшими сеть.

Вопли обваренных слышны были, наверное, во всём Норд-Йорке.

Не слушать, не слушать, не думать! Это бой! Локоть-ладонь-пальцы, все пули мимо, мимо все пули, пули не в вас…

Молли шептала яростно и горячо. Она словно проваливалась в бездонный чёрный колодец, кружок света над головой стремительно сужался, со всех сторон пялились на неё пустоглазы, но зато пули, направленные в Волку и Медведя, уходили в сторону.

Они летели в неё.

Волка мягко, словно льющаяся вода, скользнула, распластываясь над самыми камнями, оказалась у края сети, попыталась поднырнуть под него — и вдруг отдёрнулась.

Это была не просто сеть. Толстый её кант был, похоже, каким-то механизмом, к нему от ползуна тянулись кольчатые шланги; из канта резко выбросило игольчато-острые штыки, и Волка едва успела увернуться.

Хитро придумано, хитро!..

Перед глазами у Молли всё застыло, замерло. Рвущий путы вермедведь, сжавшаяся у края сети и готовая к броску верволка и револьверы в руках охотников.

Револьверы, выплёвывающие огонь, несмотря на все приказы.

Потому что железная змея извергала и извергала перегретый пар, клубы его взметнулись аж до третьего этажа, и все приказы лорда Спенсера были позабыты.

Люди стреляли. Но не в оборотней — в неё, Молли.

Кра-ак. Кра-ак. Крак-крак-крак.

Летят куски штукатурки, пули плющатся о кирпич прямо радом с головой девочки.

Нет, пока ещё не прозвучало «убейте ведьму!», но… почему они стреляют именно в неё?!

Со странным жестяным звоном ударилось в стену нечто большее, чем просто пуля. Какой-то цилиндрик… с иголкой… шприц?

У Молли не было времени разглядывать диковинку, тем более что вторая такая же разбилась уже совсем близко от её виска.

Локоть-ладонь-пальцы, ты падаешь, но держаться уже не за что, осталось только спасать друзей!

Лопаясь по шву, разворачиваясь, извергая потоки пара, сорвалась с кронштейнов вторая труба.

Ещё одна пуля в стену — совсем рядом!

Пустоглазов всё больше, кажется, все стены колодца, куда по-прежнему падала Молли, усеяны ими.

Держись.

Мягкое щупальце словно обхватило её вокруг талии, уверенно и сильно толкнуло вверх, прочь из глубин.

Только сейчас Молли сообразила, что вокруг неё в этой реальности — вода.

Толчок — и она взмывает обратно к свету и солнцу, пусть даже скрытому смогом Норд-Йорка.

«Спасибо», — успела поблагодарить она. И ощутила, как, гибко складываясь вдвое, молодые кракены уходят обратно в глубину своих подземных рек.

Она вырвалась на поверхность. Норд-Йорк наваливался громадами домов, рвал слух воплями людей, шипением и скрежетом машин. Хлещущий пар почти скрыл уже оборотней от разбежавшихся в стороны охотников; кто-то орал, требуя перекрыть вентили, кто-то требовал открыть огонь, ещё кто-то визжал: «Митральезой их, митральезой!»

И в самом деле — бронированный ползун стоял как стоял, и пар, похоже, нимало не повредил его экипажу. Торчащий из спонсона пучок стволов задёргался, задвигался, наводясь на готовых уже вот-вот вырваться оборотней, и Молли с ужасом поняла, что этот поток пуль ей не остановить.

Она не Предслава Меньшая!..

Молли ощущала, как катится эхо её магии. Как жадно, ненасытно стремятся к ней пустоглазы, странная какая-то нечисть, у которых словно и впрямь ничего нет, кроме пары пустых глазниц.

Пар из обеих труб иссякал, давление падало, разбежавшиеся было охотники — точнее, самые смелые из них — приходили в себя.

А Всеславу так и не удалось до сих пор прорвать сеть! Стальные нити трещали, от них летели искры, но поддавались они медленно.

Митральеза наводилась.

А Молли, заглянув в себя, вдруг вновь ощутила пустоту.

Пустоту там, где следовало пребывать вернувшейся магии.

Волосы зашевелились у неё под шлемом.

Сеть лопалась, лопалась, но недостаточно быстро.

Волка взвыла.

Молли окатило словно крутым кипятком. Сила! Сила! Сила!..

Есть! Её мало, и она утекает. Она чужая, непривычная. Локоть-ла… времени нет!

Молли швырнула силой словно снежком — прямо в борт бронеползуна. Невидимый клубок, не преобразованный, не оформленный, не трансформированный…

Госпожа Старшая точно по заднице бы шлепок влепила. Не с размаху, а так, для острастки. Чтоб не небрежничала, доводила до конца каждое заклятие…

Нет, она не смогла разнести бронированное чудовище, подобно тому, как разносила их там, за Карн Дредом. Ползун не исчез в вихре взрыва, его борта не раскрылись, обнажая нутро, — просто блок стволов митральезы с жутким скрежетом вдруг провернулся дальше, чем нужно, и чуть выше.

В этот миг стрелок за бронёй нажал на спуск.

Открылся клапан, пар ринулся по патрубку, толкнул поршень, тот, в свою очередь, двинул тяговое дышло. Ударил по капсюлю боёк, митральеза выпалила из первого ствола, а пар уже гнал следующий, торопя, не давая ни мига передышки.

Молли увидела, как по толпе охотников и подоспевшей к ним подмоги словно прошлась незримая коса. Людей швыряло оземь точно тряпичные куклы, и по брусчатке щедро заструилась кровь.

Молли хотела зажмуриться, не смотреть — и не смогла.

Но этого мгновения как раз и хватило оборотням.

Сеть лопнула, Волка серой молнией взвилась над нею, одним прыжком оказавшись в мёртвой зоне митральезы, которую, похоже, заклинило, и теперь она поливала свинцом всё пространство перед собой, да ещё и поворачивалась.

Молли словно наяву видела сквозь серые броневые плиты намертво сцепившиеся друг с другом тяги, не разошедшиеся шестерни передач, включенную автоматическую перезарядку и автоматический же поворот блока стволов.

Следом за Волкой вырвался на свободу и Медведь. Одним прыжком оказался у самого борта бронеползуна, ещё миг — и оборотни перемахнули через механического монстра и исчезли.

Но прежде, чем исчезнуть, бросили — оба — на Молли последний взгляд.

Мы не сумели тебя вытащить, казалось, говорили они. Но ничего, sestrichka, мы вернёмся, вот увидишь! Мы обязательно вернёмся!

Сквозь облака рассеивающегося пара Молли видела, как распахиваются люки бронеползуна, как с криками оттуда тоже выбрасывается экипаж — потому что митральеза всё строчила и строчила, сметая загонщиков; и, похоже, внутри машины не в порядке было не только это.

И точно — ползун вдруг судорожно затрясся, задёргался, заскрежетал всеми шестернями, шатунами и коленвалами. С жутким хрустом рвущегося, пережёвываемого металла сорвался с места, слепо ударив в стену дома напротив, пробил её и замер, окутанный едкой цементной и кирпичной пылью.

Из распахнутых люков машины повалил пар, раздался громкий хлопок, и следом из тех же люков взлетели какие-то обломки и обрывки. Машина всхрапнула в последний раз и замерла уже окончательно.

Тишина — мигом сменившаяся криками о помощи и стонами.

Молли вжалась спиной в стену — вся улица перед ней была завалена телами и покрыта кровью. Убитые и раненые громоздились друг на друга: митральеза в упор — это страшное дело.

Уже бежали с носилками санитары, доносились команды, где-то вновь захлопали суматошные выстрелы, но Молли замерла в странном и пугающем спокойствии.

Она знала, что с Волкой и Медведем всё хорошо. Что они сейчас уходят от погони и никаким департаментским никогда не потягаться с ними ни в ловкости, ни в быстроте.

Она закрыла глаза. Всё сделалось неважно, и даже зияющая пустота в груди, там, где была магия. Молли твёрдо верила, что она вернётся. Даже не верила — знала.

Магия вернётся в нужный момент, когда это будет и впрямь вопрос жизни и смерти. Молли пока не может этим управлять. Не знает, как вновь вызвать силу, не уверена, сколько будет этой самой силы.

От выжигающей боли внутри кружилась голова. Ноги обратились в настоящий кисель. Молли вдруг сделалось всё равно, что с ней самой — неважно, главное — что Медведь и Волка ушли!..

И потому совершенно не испугалась, когда рядом с ней на одно колено поспешно бросился сам лорд Спенсер.

— Мисс Моллинэр!..

— Ранена?! — выкрикнул кто-то, тоже падая рядом с ней, но уже на оба колена.

— Я… цела… — выдохнула Молли.

Лорд Спенсер медленно выдохнул через стиснутые зубы.

— Хвала всему святому, — проговорил он, выпрямляясь и брезгливо отряхивая полу своего длинного кожаного пальто. — Вы невредимы, мисс. Это всё, что я желал бы знать. Подняться сможете, мисс Моллинэр?

— К-конечно, ваша светлость…

Она старалась не смотреть на кровь и на людей, застывших на брусчатке. Некоторые, впрочем, ещё шевелились и стонали.

— Здесь разберутся без нас, мисс Моллинэр. Идёмте, я отвезу вас в Департамент.

— В Департамент? — испугалась Молли. — З-зачем в Департамент?

— Не бойтесь, — улыбнулся одними губами лорд. — Расскажу по дороге.

По дороге — то есть внутри роскошного локомобиля — Молли сидела, вцепившись в подлокотники и уставившись прямо перед собой.

Кровь на мостовой. Много крови, очень много. И убитые… тоже очень много.

— Мисс Моллинэр! — услыхала она наконец нетерпеливое. С трудом нашла в себе силы взглянуть лорду в лицо.

Он улыбался. Тонкой, змеиной улыбкой, крючковатый нос нависал над бескровными губами.

— Превосходно, мисс Моллинэр. Лучшего и желать нельзя.

Молли только и смогла, что открыть рот.

— Во-первых, мисс Моллинэр, вы были правдивы. Rooskies действительно заслали вас сюда как шпиона. Они действительно забирали ваши послания из тайника — забирали посредством своих особых способностей, столь ярко нам сегодня явленных. Они пришли на встречу, причём аж вдвоём, — наверное, почуяли неладное, они же варвары…

— А во-вторых, ваша светлость? — Молли удивилась сама себе, как это у неё вообще получилось хоть что-то из себя выдавить, да ещё и столь светским тоном, когда перед глазами были одни лишь залитые кровью камни.

— А во-вторых, моя милая и бесстрашная мисс Моллинэр, — лорд улыбался всё шире и шире, — обо всём случившемся мы с вами напишем большое и подробное письмо. Остальным… членам моего круга пэров Королевства. Они требовали от меня немедленного действия. Что ж, пожалуйста, вот вам результат. Плачевный. К моим предостережениям не прислушались. Им же хуже. Я сделал всё, как мне посоветовали… как мне весьма настойчиво посоветовали… более знатные особы. Не много найдётся таковых в Королевстве, однако они есть. Пусть ознакомятся с плодами своей спешки и слепоты — весьма избирательной, позвольте добавить.

И лорд Спенсер злорадно потёр руки.

— Я не приношу своих извинений, мисс Моллинэр, за пережитое вами. Вы доказали свою преданность Короне, и ходатайство о возведении вас в достоинство Ордена Виктории с вручением соответствующего креста будет мною написано и отправлено незамедлительно.

Это было неправильно. Ужасно, совершенно неправильно, неправильно целиком и полностью.

— П-почему вы мне всё это говорите, мой лорд?.. Ведь это же… секретно, наверное?

— Секретно? — Лорд Спенсер растянул тонкие губы в ехидной улыбке. — О да, разумеется, мисс Моллинэр. Строго и совершенно секретно, только для высшего начальствующего состава Особого Департамента. Но дело в том, мисс Моллинэр, что вы, как я уже имел честь довести до вашего сведения, умны и отважны не по годам. Путешествие к варварам очень вас изменило. У меня, мисс Моллинэр, на вас весьма, весьма большие планы. Равно как и большие надежды. И лучше бы вам, мисс Моллинэр, эти надежды оправдать.

Молли сидела ни жива ни мертва и никак не могла разжать вцепившиеся в край сиденья пальцы, хоть они уже онемели. И почему-то сейчас ей было куда страшнее, чем тогда, когда в неё летели револьверные пули.

Локомобиль замедлил ход, Молли увидала медленно расходящиеся в стороны высоченные створки железных ворот, украшенные эмблемой Особого Департамента.

— Приглашаю… в гости, — зловеще, словно какой-нибудь книжный злодей, усмехнулся лорд Спенсер. — Вы уже бывали здесь, мисс Моллинэр. Но… несколько в ином качестве.

Молли вжала голову в плечи. Воспоминания были ещё слишком свежи.

Локомобиль меж тем покатил по цементному спуску куда-то вниз, заворачивая в подземный гараж. Вновь шипение пара, ворота закрываются, отрезая дорогу к бегству.

— Не нужно бояться, мисс Моллинэр. Я хоть и не являюсь формальным начальником Особого Департамента в Норд-Йорке, но пока что у меня есть власть отдавать некоторого рода приказы. — Лорд Спенсер улыбался, но так, что Молли немедля захотелось прыгнуть в колодец с кракенами. — Прошу вас, пойдёмте.

Подземелье, арчатые своды, скупо освещённые газовыми рожками. Пахнет железом и цементной пылью — оборотням бы здесь очень не понравилось… Трубы, трубы всюду, почти как на «Геркулесе». В глубоких нишах, сами чем-то похожие на кракенов, застыли тёмные локомобили, длинные и низкие.

Ни души. Только шаги гулко отдаются в пустом пространстве.

Лорд Спенсер решительно направился к неприметной железной двери со штурвалом вместо запоров. Небрежно сдвинул несколько мелких рычажков, провернул колесо.

Дверь медленно отворилась, сама по себе.

Узкая лестница вверх, словно трап боевого корабля.

— Ступайте вперёд, мисс Моллинэр. Ничего не бойтесь. Покамест.

На негнущихся ногах Молли начала подниматься.

— Теперь налево… направо… прямо… налево и дальше вверх по лестнице… — командовал лорд, оставаясь у неё за спиной.

Здесь тянулся такой же мрачный и тёмный коридор, с голыми цементными стенами и целым скопищем труб, проложенных под потолком. Не на что смотреть, глазу не за что зацепиться.

Последняя дверь — тоже железная и тоже со штурвалом — распахнулась с шипением, повинуясь нажатому рукою лорда Спенсера рычагу.

Молли вздрогнула.

Скупо освещённая круглая комната, вытянутая вверх, куда как напоминавшая «стакан», в котором она сидела на допросе неделю назад. Морского вида иллюминаторы под потолком. Железный табурет в середине. Под ним стальной круг — похоже, как и там, всю конструкцию можно было поднимать или опускать.

Молли судорожно вздохнула.

Полукруглый пульт управления с рукоятками и переговорными трубами. Нет, это всё-таки не та комната, где очутилась Молли в прошлый раз, — она меньше, уже, а камера «для выявления магии» здесь оказалась куда больше, просто огромная, пучок объективов нацелился, словно разнокалиберные стволы какой-то редкостной митральезы.

— Это, разумеется, пустая проформа, мисс Моллинэр. — Лорд Спенсер уверенно передвигал рычаги, поворачивал штурвальчики, и комната оживала: вспыхивали новые газовые рожки по стенам, камера дрогнула, поползла по узким рельсам, наводясь на пустое пространство над железным круглым табуретом.

— Рой! Монтагью! Позовите Сингха и начинайте, — резко бросил лорд в раструб. — Что вы так на меня уставились, мисс Моллинэр? Садитесь, садитесь перед камерой. Вы умная девочка, должны понимать, что к чему. Привязывать вас, я надеюсь, теперь уже не понадобится?

— У меня нет никакой магии, — на всякий случай повторила Молли дрожащим голосом. Я притворяюсь испуганной, твердила она себе; правда, притворяться не было особой нужды. Коленки и без того ходили ходуном.

— Конечно, конечно. — Хищный блеск в глазах лорда невозможно было скрыть. — Никакой магии у вас нет. Я же говорю, мисс Моллинэр, это чистая формальность. Необходимая для моего письма о сегодняшних событиях. Надо, чтобы все адресаты были бы абсолютно, совершенно уверены — как и я, — что вы никак не помогали этим варварам. Варварам, превратившимся в зверей. — Эрл вновь потёр руки излюбленным жестом. — И у меня имеются светографии! Кое-кому в столице предстоит, так сказать, испытать несколько малоприятных минут, хе-хе, да-да, именно малоприятных, мисс Моллинэр! Почему вы так побледнели? Вам не плохо, часом? Эй, Сингх, вы здесь?

— Да, сахиб[6], — глухо донеслось из раструба.

— Не слоняйтесь невесть где, сюда, быстро! — брюзгливо поджал губы лорд Спенсер. — Мисс плохо. Мне нужна аптечка, живо!

— Да, сахиб. Виноват, сахиб, — пробубнил в переговорную трубу невидимый Сингх.

— Мы должны быть убеждены, что всё, случившееся сегодня, — результат магии варваров, а не вашей, мисс Моллинэр. — Лорд Спенсер в упор глядел на неё. — Я буду с вами откровенен — когда я сказал, что возлагаю на вас большие надежды, то ничуть не лукавил. В любом случае — обнаружится у вас сейчас магия или нет — я в большом, в очень большом выигрыше. Сингх? Ну наконец-то…

В распахнувшуюся дверь мелкой рысью вбежал смуглый низенький человечек в белом просторном одеянии и тюрбане.

— Аптечка, сахиб, ваша светлость, — он поклонился низко и раболепно.

— Приготовьте шприц. Смесь номер четыре. На случай, если мисс начнёт терять сознание. Мисс Моллинэр, вы готовы? Ну, садитесь же, у меня очень мало времени!.. Рой, Монтагью, Дженкинс, где вы там?

Следом за Сингхом в «стакан» спешно вбежали ещё трое департаментских, в полном боевом снаряжении, в нагрудниках, крагах и наручьях из жёсткой кожи, в опущенных на глаза очках и даже с дыхательными масками, к коим от висевших за спиной баллонов тянулись гофрированные шланги. Кто здесь был Роем, кто Монтагью, а кто Дженкинсом, понятное дело, сказать было нельзя.

Молли на негнущихся ногах шагнула к табурету. Её никто не приковывал, это да, но отсюда и не убежишь.

В груди — гулкая пустота. Магия ушла, подобно тому как уходит вода, пока не пройдут живительные дожди.

— Начинайте! — резко бросил лорд, отходя к самой двери и почему-то кладя обе руки на штурвал.

Один из департаментских приник к окуляру камеры, другой закрутил и быстро подсоединил к камере два гибких патрубка — красный и синий. Надо полагать, для свежего и отработанного пара. Вот только зачем в ней пар, что он двигает и как без него работали те камеры, с которыми Департамент являлся, скажем, в класс к Молли?

Из нутра камеры донёсся странный высокий свист. Оба патрубка конвульсивно задёргались. За линзами объективов Молли вновь почудилось какое-то сверкание.

Лорд Спенсер выжидательно глядел на неё, застывшую на жёстком табурете.

— Даже если окажется, что всё это безобразие устроили вы, мисс Моллинэр, — с жутковатой, холодной, мёртвой улыбкой сказал он, — это всё равно пойдёт на пользу моему делу. Хотя — признаюсь откровенно! — очень не хочу, чтобы это произошло, не хочу, чтобы вы оказались причиной сегодняшнего безобразия. Монтагью! Что видите? Почему не докладываете?

Однако прильнувший к окуляру департаментский — надо полагать, как раз тот самый Монтагью — ничего не отвечал, лишь яростно крутил верньеры настройки.

— Что там, мистер Монтагью? — От этого «мистер» кровь застыла в жилах даже у Молли. Сам же мистер Монтагью заметно пошатнулся.

— Сэр, изволите ли взглянуть сами, мой лорд, — глухо донеслось из-под маски, и Монтагью отстранился от камеры, тяжело дыша.

— Хочешь хоть что-то сделать, сделай это сам, — скривился лорд Спенсер с видом крайнего неудовольствия.

Он чуть склонился и замер за гудящим, посверкивающим агрегатом.

Молли затаила дыхание. По вискам стекал пот, и она ничего не могла с этим сделать.

Что они там насмотрели?!

Сингх в своём белом тюрбане глядел на Молли с откровенными страхом и ненавистью, держа наготове шприц, наполненный каким-то мутным раствором.

В цементом «стакане» повисла жуткая тишина. Лишь шипение да свист пара исходили из недр монструозной камеры и трудно дышали в своих масках департаментские.

Лорд Спенсер смотрел так долго, что у Молли аж затекла нога.

— Мисс Моллинэр… — странным, жестяным голосом проговорил вдруг он.

Нет, ne damsya zhivoi!

Молли не знала, почему вдруг эта мысль — короткая и яростная, как удар её огненного заклятия — пришла к ней на языке Rooskies.

Магии нет, пусто — но на этих gadov всё равно найдётся! Локоть-ладонь…

— Невероятно интересно, мисс Моллинэр, — наконец закончил лорд Спенсер. Элегантным движением промокнул выступивший на висках пот. — Невероятно. Но… теперь многое становится понятно. Наконец-то.

Тишину в камере можно было резать ножом.

— У вас нет магии, мисс Моллинэр. Как я и отписывал в столицу, натыкаясь на оскорбительное неверие. Но у вас имеется кое-что иное.

Лорд Спенсер приближался. Холодные глаза впивались в Молли.

— У вас есть пустота для неё.

Сингх вздрогнул, едва не выронив аптечку.

— Славная, славная находка. — От улыбки лорда Спенсера по спине Молли бежали мурашки. — Редкая в наши времена, я бы даже сказал — наиредчайшая.

— Ваша светлость… — выдавила Молли. Локоть-ладонь-пальцы, даже если там, внутри, у меня осталась всего одна, последняя капля — вам этого достанет!

— У вас была магия, мисс Моллинэр. В редчайшей форме, свойственной… гм, лишь знатнейшим фамилиям Королевства. Она была и оставила вместо себя… вместилище.

— Я… вас не понимаю, мой лорд… — беспомощно пролепетала Молли. Это было нелегко — держать в груди ненависть, ненависть, какую только и выразишь словами Rooskies, и в то же время казаться сломленной и перепуганной. Нет, она, конечно, боится, но в то же время она готова драться — прямо здесь и сейчас!

— Мы продолжим этот разговор, но уже в моём кабинете, — зыркнул на департаментских лорд. — Сингх! Чай.

— Да, сахиб, — поклонился тот.

— Идёмте, мисс Моллинэр. Так, Дженкинс, а вы отправитесь и лично известите родных мисс, что с ней всё в порядке и скоро она вернётся домой.

Глава 8

Кабинет лорда Спенсера был во всём ему под стать. Огромный, элегантный, с резными панелями от пола до потолка, с книжными шкафами, с антикварного вида глобусом — величайшая редкость, сообразила Молли, на нём Бриатанния ещё остров!

Огромный стол с огромным же креслом чёрной кожи. На отдельном столике у стены — паровая пишущая машинка, почти как у папы, только куда больше и роскошнее, а рядом с ней — ого! — дифференциальный паровой вычислитель.

— Садитесь, мисс Моллинэр. Сингх сейчас подаст чай. Желаете чего-то посущественнее? Бисквиты?

— Н-нет, спасибо, ваша светлость… я… я просто не понимаю…

— Ничего страшного, — покровительственно улыбнулся лорд Спенсер. Казалось, он чем-то очень, просто до невозможности доволен. — Садитесь, мисс, я сказал! Итак, немного объяснения… — Он потёр руки, по-прежнему не снимая тонких лайковых перчаток. — Магия может проявлять себя по-разному. Может — разрушительно, подобно тому, как это происходит здесь, в Норд-Йорке, и других местах Королевства, и подобно тому, что вы видели у варваров. Ибо что есть взрыв «Геркулеса», как не такое вот разрушение?.. Конечно, Rooskies способны на известную манипуляцию с магией, тому свидетельство — сегодняшний, гм, печальный инцидент с магами-оборотнями. Но конец у них всё равно один. Вы следите за моей мыслью, мисс?.. Прекрасно. — Лорд Спенсер уселся в кресло, развалился по-хозяйски, придвинул переговорный раструб. — Сингх? Долго мне ещё ждать?..

Так вот, мисс, я говорю сейчас не об этой магии. О ней, в общем, известно достаточно, чтобы почитать её носителей врагами существующего порядка, Короны и спокойствия. Речь у нас пойдёт о тех, у кого оная магия отсутствует. Но отсутствует особым образом. Как я уже говорил, это считалось уделом лишь немногих знатнейших семей Королевства, чья история достоверно начинается ещё до Катаклизма… Впрочем, это не так интересно. Важно то, — лорд наклонился, упираясь ладонями в стол, глядя Молли прямо в глаза, — важно то, что отсутствие это служит основанием для, гм, целого ряда иных свойств и качеств, весьма важных для управления Империей, не только лишь нашим относительно небольшим Королевством. Вы можете оказаться среди нас, мисс Моллинэр.

Лорд Спенсер откинулся на спинку кресла, явно довольный собственной речью.

— Вы… мне льстите, ваша светлость…

А что она ещё могла сказать?

— Льщу? — Лорд поднял правую бровь. — Ничуть, мисс Моллинэр. Понятно, почему Rooskies похитили вас — звериным чутьём своим уловили как раз эту пустоту. Понятно, почему обычные осмотры ничего не выявили — той самой вредоносной магии в вас нет…

Молли прикусила язык.

— Эта же камера — особая. И то требуется весь мой опыт работы с ней, чтобы понять, что значат её показания, для обычного оператора не имеющие смысла. Так что нет, я вам отнюдь не льщу. Вы вернулись из плена у варваров — это одно в моих глазах заменяет все мыслимые и немыслимые испытания. И вы сумели сделать то, что очень мало кому удавалось…

Он явно ждал её вопроса, и на сей раз Молли решила подыграть.

— Что же именно, ваша светлость?

— Вы смогли убедить меня, что я ошибался на ваш счёт, — отчеканил лорд. — Я считал вас… впрочем, неважно, кем я вас считал. Я ошибся и очень рад своей ошибке. Точнее, я не рад тому, что допустил оную ошибку изначально, но очень рад тому, как именно она разрешилась… Поставьте чай сюда, Сингх. Благодарю вас.

Низенький Сингх, постоянно кланяясь, устроил поднос с парой чайных приборов, сливками, сахарницей, нарезанным лимоном, какими-то бисквитиками и прочей чайной снедью. Пятясь и продолжая кланяться, сложив ладони перед грудью, поспешил убраться прочь.

— Верный человек этот Сингх, — небрежно заметил лорд Спенсер, — но слишком уж угодлив. Порой это раздражает. Пейте, пейте, отличный чай, мисс Моллинэр. Да не бойтесь, у меня нет намерений вас отравить.

Молли покраснела и быстро сделала глоток. Чай как чай, она в них всё равно не разбирается. Кейти, та, конечно, выдала бы уже целую тираду, опознав не только сорт, но и плантацию, где его собрали…

Лорд Спенсер утвердил локти на столе, свёл кончики пальцев, задумчиво побарабанил ими друг о друга — словно паук перебирает конечностями, вдруг подумала Молли.

— Расскажите мне об этих двух… перевёртышах, мисс Моллинэр. Вы их явно знали, не так ли?

Отпираться от очевидного было глупо, и Молли кивнула.

— Я видела их… пока была в плену…

— Как их зовут? — немедля осведомился лорд.

— Н-не знаю, ваша светлость, — развела руками Молли. — Они никогда мне не представлялись.

— Ну да, варвары с трепетом относятся к своим именам, полагают, что открывая их кому-либо, дают ему власть над собой, — кивнул девятый эрл.

— Знаю только, что это чародеи, что умеют управлять магией, больше ничего.

— А что именно они придут на встречу, вы знали, мисс?

— Нет, ваша светлость. Я же не знала, кто связной.

— Разумеется, вы и не должны были, — вновь кивнул Спенсер. — А вы видели раньше, как они преображаются?

— Я… нет… просто…

— Что вас смущает, мисс Моллинэр? — В голосе лорда слышалась чуть ли не отеческая забота.

— Я что-то ощутила насчёт этих зверей ещё тогда, когда они напали на «Геркулес»… но не была уверена. А сейчас — сегодня — поняла, кто это такие. Что это не просто дрессированные звери…

— Именно! — поднял палец лорд Спенсер. — Это у меня тоже вызывало подозрения. Но теперь я понял. Очень хорошо, что эта пара скрылась. Вы не представляете, мисс Моллинэр, насколько это укрепит мои позиции в Палате Пэров. Мои предостережения, на которые, гм, обращали явно недостаточно внимания, блистательно подтвердились! Варвары обладают степенью контроля над магией куда большей, чем хотелось бы кое-кому и в Военном Департаменте, и в Особом!

Молли не знала, что сказать. Похоже, лорд говорил сейчас по большей части сам с собой.

— Чем же я могу быть полезна вам и Короне, ваша светлость?

— Ну и слог, мисс Моллинэр, — усмехнулся эрл. — Вы можете быть полезны, даже очень. Прежде всего, забудьте об этих оборотнях. Пусть ими занимается армия, ну и рядовые Особого Департамента, варвары — это прежде всего по их части. Даже если варварам удастся скрыться, в глобальном смысле это ничего не изменит. Разумеется, кое-кому в Департаменте очень, очень бы хотелось их заполучить, но… игра, мисс Моллинэр, идёт куда более крупная, чем вы можете себе представить и чем я могу вам открыть.

— Да, ваша светлость, я понимаю. — Молли смиренно наклонила голову.

— Расскажите мне теперь очень подробно, ничего не упуская, что вы ощущали, пока эти двое варваров вырывались из нашей западни, — велел лорд. И самолично, не снимая перчаток, сел к пишущей машинке.

Молли говорила, словно пробираясь по тонкому льду. Лорд недоверчив, подозрителен и очень внимателен к мелочам. Она с самого начала нипочём не смогла бы его обмануть, если б кошка Ди, прикрытая магией, не вытаскивала письма из фальшивого тайника.

Она не понимала, что лорд от неё хочет. Не сейчас, не в данную минуту, но вообще. Могла кое-как осознать, что за «пустоту» показывает девятому эрлу его необыкновенная камера.

Однако нельзя и от всего отпираться, настойчиво подсказывал азарт. Она сможет, она справится! Надо только очень осторожно, очень аккуратно делиться с лордом тем, что ей известно, на каждую крупицу правды, что не повредит Таньше с Медведем, класть три фунта лжи.

Она не знала, что положено и чего не положено ощущать, когда в тебе эта пресловутая «пустота», «отсутствие магии». Поэтому выдавала и в самом деле лишь мизерные крохи правды.

Однако, судя по всему, лорд Спенсер остался доволен. Он удовлетворённо хмыкал, фыркал, ухмылялся, с энтузиазмом колотя по клавишам.

— Очень хорошо, мисс Моллинэр. Понятно, что эти болваны растерялись, перепугались и, несмотря на мои строжайшие указания, принялись палить во все стороны. Просто чудо, что вас не задело, — я видел сам, когда вы сидели у стены, у вас вокруг головы самое меньшее дюжина пулевых выбоин. Впрочем, это уже позади, не вздрагивайте. Очень, очень возможно, мисс, что судьба ваша — гораздо выше той, что предначертали вам родители, безусловно, из лучших побуждений… — Лорд Спенсер перестал печатать, встал из-за машинки. Молли обратила внимание, что он тоже двигается со странной грацией, наподобие Таньши и Медведя.

Вышедшие из молодого возраста джентльмены так не ходят.

— Вы ещё слишком юны, мисс Моллинэр, для того чтобы… сделаться тем, кем вы можете сделаться. Поэтому мы закончим на этом беседу о будущем и вернёмся к настоящему. Что сказали вам оборотни до того, как поняли, что это засада?

— «Что случилось, что ты хотела нам сказать», — не моргнув глазом, соврала Молли.

— Хм-м, и всё?

— Почти, ваша светлость. Я поняла, что они заметили, что они почуяли… и крикнула им «засада!». А что ещё я могла сделать, мой лорд? На варваров почти сразу же кинулись эти, которые притворялись дорожными рабочими…

— Отвратительно притворялись, должен сказать, — поморщился лорд. — Именно это и происходит, когда операция назначается по требованию столицы, а в ней задействованы и армия, и полиция, и Департамент, и даже гражданская стража. А куда варвары вас потащили, кстати сказать?

Молли развела руками.

— Не ведаю, мой лорд. Они не утруждали себя рассказами.

— Верю, — пробормотал задумчиво граф. — Времени им явно недоставало…

— Ваша светлость, — осмелела Молли, видя раздражённого — явно столичными происками — девятого эрла. — Ваша светлость, но разве не вы командовали всем?..

— Я? Командовал? — Лорд Спенсер сперва вскинул бровь, а потом расхохотался. — Мисс Моллинэр, мой статус тут… несколько иной. Командовал глава Особого Департамента Норд-Йорка, а это отнюдь не я.

— Но… вы говорили… нам нужен успех… у вас недоброжелатели…

— Всё верно, мисс Моллинэр. Однако то, что вы видите в сём кабинете, — лорд небрежно повёл рукой вокруг себя, — есть следствие моей знатности и принадлежности к Палате Пэров, а не формального места в табели о рангах Особого Департамента. Не все его решения я могу отменить.

Это как-то плохо сочеталось с тем, что Молли знала — и о Департаменте, и о лорде. Она готова была поклясться, что возглавляет Особый Департамент Норд-Йорка именно лорд Спенсер.

— Вижу, вы смущены и сбиты с толку, — покровительственно бросил граф. — Ничего страшного, скоро поймёте. Пока что я могу вам сказать — пусть вас не смущает случившееся сегодня. Всё обернулось наилучшим образом для нас с вами, мисс Моллинэр. Думаю, что теперь вам надлежит отправиться домой — Сингх займётся этим, — а я займусь написанием моего послания к Палате. До скорой встречи, мисс Моллинэр. Сингх! Эй, Сингх!..

— Я тут, сахиб.

* * *

Ну конечно же, родители едва не умерли от беспокойства. Ну конечно же, назавтра весь Норд-Йорк только и говорил, что о кровавом побоище на Пистон-стрит. Слухи расползались самые дикие, но большинство сходилось во мнении, что имела место охота на некоего малефика, что успел обратиться в чудовище и, прежде чем был уничтожен, убил и покалечил несколько десятков егерей вкупе со служащими Особого Департамента.

Город гудел, а Молли, как ни в чём не бывало, отправилась в школу. Хотя… если честно, сидеть на уроках после всего пережитого было очень странно.

В кармане у неё лежало письмо лорда Спенсера, доставленное паропочтой ранним утром.

«Мисс Моллинэр. Не пытайтесь больше связываться с вашими корреспондентами, это опасно. Они могут попытаться отомстить за „предательство“, а вы теперь, после наших последних открытий — я имею в виду, конечно, вашу „пустотность“, — представляете для Палаты Пэров интерес куда больший, чем раньше. Поэтому решительно запрещаю любые контакты с варварами. Пусть думают, что хотят. Что же до вас, то, скорее всего — если мои выводы будут подтверждены другими членами Палаты, а это, в свете исчерпывающих данных, полученных мною, представляется практически неизбежным, — вам будет предложено обучение в одном из лучших закрытых пансионов Королевства, школе для девочек аббатства Уайкомб. Как вам, полагаю, известно, там получают образование члены королевской семьи и дочери пэров Империи. Это лишь первый шаг, мисс Моллинэр. Пока же требую от вас соблюдать осторожность, ничего не предпринимать и жить спокойно».

Разумеется, мама мигом забыла все свои страхи при одном только упоминании аббатства Уайкомб. Равным образом забыла она и свои передовые взгляды, бывшие главной причиной того, что Молли ходила в «светскую» гимназию миссис Линдгроув, а не в церковную школу.

— Боже мой, Джон, боже мой! Господи, подумать только, аббатство Уайкомб! Там училась сама Её Величество! И королева-мать! И обе принцессы! И дочери почти всех пэров! Знаменитее, пожалуй, только школа Тонбридж… но она исключительно для мальчиков… Придется срочно подучить катехизис… о мой бог, какие возможности, какие знакомства, какие связи! Для нашей Молли — дочери скромного…

— Гм…

— Прости, дорогой, но это правда. Так вот, для дочери скромного военного доктора, который…

— Я на службе совсем недавно, Анна. Ты забыла?

— Ах, милый, но кому важно, что ты был гражданским железнодорожным врачом? Забудь об этом! Теперь ты офицер! Майор медицинской службы Её Величества Горного Корпуса — как звучит, а?

— Анна… — расстраивался папа.

Молли слушала всё это вполуха, уже стоя на пороге.

Она не знала, что думают о ней сейчас Таньша и Медведь. Оборотни сознательно шли в ловушку, чтобы вызволить её; она знала, что им удалось ускользнуть, иначе лорд Спенсер не преминул бы похвастаться. Она знала, что кошка Ди тоже в порядке, что она с Волкой и Всеславом. Ей больше не нужно было ничего писать, не требовалось притворяться.

Магии внутри неё тоже не было, но Молли не боялась. В прошлый раз она вернулась, когда требовалось защитить братца от пустоглазов. Вернулась сама по себе, и Молли потратила её, защищая Медведя с вервольфой. Выдернуть те паропроводы из стен оказалось не так уж сложно, только силы пришлось потратить очень много. И слава Зверю Земли, что лорд Спенсер списал всё это на магию «варваров»!

Конечно, отъезд в какое-то там аббатство Уайкомб в её планы не входил совершенно. Как она снесётся с Медведем и Волкой, если уедет? Кто защитит братца? Кто проследит за ним, чтобы его собственную магию не обнаружили раньше времени?

Потому что потом его всё равно надо будет переправить за Карн Дред.

Молли решительно не хотела, чтобы её единственный братишка закончил жизнь в «стакане» Особого Департамента.

Норд-Йорк по-прежнему обсуждал неудачную — или удачную, в зависимости от точки зрения — поимку «магика-малефика». Оборотни-варвары нигде не упоминались.

Так прошло несколько дней. Весна вступала в свои права, и это была хорошая, яркая, дружная весна, какой город на берегах реки Мьёр не видывал уже невесть сколько лет.

Несколько дней тишины, прерываемой только похрюкиванием паропочты, два, а то и три раза за день приносившей теперь личные письма лорда Спенсера.

Он называл имена, и от этих имён Кейти Миддлтон вмиг упала бы в обморок.

Герцоги Бедфорд, Графтон, Рутланд, Бьюфорт и Сомерсет.

Пятеро самых знатных после королевской семьи пэров Империи. И они направлялись сюда! Сюда, в Норд-Йорк, чтобы встретиться с ней, Моллинэр Блэкуотер!

Вести, похоже, распространялись очень быстро. Скоростная паропочта, где стальные цилиндрики с письмами разгонялись до огромной скорости, не только донесла послание лорда Спенсера до пресловутой Палаты Пэров, но и успела доставить ответ.

«Они крайне заинтересованы в вас, мисс Моллинэр. По целому ряду причин. Далеко не все ветви нобилитета Королевства способны продолжать свои линии чистой крови. Позвольте мне не вдаваться в детали, вы ещё слишком юны, но да будет позволено мне сказать, что, если все мои предположения подтвердятся — в чём я лично не сомневаюсь ни на миг, — брак с одним из наиболее высокородных наследников самых аристократических семей Империи может стать для вас возможным, мисс Моллинэр…»

Когда мама это прочитала, то немедля упала в обморок. Правда, ненадолго. После чего вырвала письмо у Молли и помчалась, размахивая им, в кабинет, написать срочную записку папе, вновь трудившемуся сегодня в казармах горных егерей.

— Молли… — Братец Билли осторожно потянул её за рукав. — Сестрица… ты ведь не уедешь? Мне… страшно без тебя будет…

— Не бойся, — Молли обняла братишку, чувствуя себя куда старше своих уже почти тринадцати лет. Обняла, и вдруг у неё вырвалось совершенно неожиданное: — Никуда я без тебя не уеду и вообще тебя не оставлю.

— Правда? — с надеждой воззрился на неё братишка.

— Правда-правда!

— Самая расправдивая правда?

— Расправдивей не бывает!

— А то мне снится такое… — вдруг прижался к ней Билли. — Не, даже рассказывать не буду! Стра-ашно…

— И не пересказывай! Это просто сны, Билли, братец. Даже и не думай про них!..

Нет, мне никуда уезжать нельзя, в смятении думала Молли, возвращаясь домой из школы. Как я его оставлю? Эх, госпожа Старшая, госпожа Старшая, показала один раз, что делать, когда никак человека от магии не избавить, но она, Молли, скорее сама под бронепоезд бросится, чем позволит с братцем такому случиться!..

Пять пэров направляются в Норд-Йорк. Вместо того чтобы просто приказать ей, Молли Блэкуотер, явиться пред их светлые очи. Почему, отчего? Хотят сохранить всё в тайне?..

…Она шла домой из школы. Шла и щурилась на яркое пригревающее солнце, расстегнув куртку, когда у самых ног вдруг раздалось негромкое «мяу».

…Нет, всё-таки она очень, очень изменилась. Не подпрыгнула, не завизжала, не сгребла в охапку большую и пушистую бело-палевую кошку, что словно бы из ниоткуда возникла у её ног, невозмутимо семеня рядом.

Ди. Диана. Вот только что её не было — и вот она уже есть, словно всегда тут и пребывала. И бежит себе, даже не поворачивая головы в сторону хозяйки.

У Молли защипало глаза. Ди, Ди, моя кошка, ты вернулась! Вернулась! Значит, теперь всё будет совсем-совсем хорошо!

Пока они шли по улице, Ди никак не показывала, что имеет хоть какое-то отношение к Молли.

И когда добрались до дома, Молли сочла за лучшее обойти кругом и зайти через заднюю дверь.

— Диана, красавица моя! — ахнула, всплеснув руками, Фанни. — Вернулась?! А мы уж не чаяли… — И она вдруг всхлипнула. — Ой, ты ж небось голодная?..

— Мяу, — снисходительно сказала Диана и сделала несколько недвусмысленных шагов к двери подвала. Фанни поспешно откинула запор.

— Точно, точно, ты ж крысоловка!.. Недаром, дескать, хлеб пришла есть, на подстилке спать, да, пушистая?..

— Мя-а-а-у, — с достоинством согласилась кошка, неслышно скользнув в приоткрывшуюся щель. Совсем немного времени спустя Ди с самым невозмутимым видом и серой крысой в зубах притрусила обратно — обратно и на двор.

— Ай, умница! — умилялась Фанни, когда Диана немного погодя появилась вновь, уже без крысы.

— Мяу. — Кошка потёрлась о ноги служанки и позволила себя погладить. Потерлась вновь и мигом взбежала по лестнице — в Моллину комнатку.

Молли захлопнула дверь, привалилась к ней, тяжело дыша. Ясно же, что Ди вернулась не просто так!

Диана вспрыгнула на своё всегдашнее место, туда, где сейчас любил спать братец Билли.

— Тебя ведь Медведь с Волкой прислали? Да, верно? Эх, не умеешь ты говорить…

Кошка мяукнула, настойчиво и требовательно. Задрала голову.

На горле, в пушистой шерсти, притаилось нечто вроде ошейника — узкое кольцо, вокруг которого было явно что-то обёрнуто.

Молли дрожащими пальцами вцепилась в кошкин ошейник. Письмо! Ну конечно же письмо!

На мятой и не шибко чистой бумажке кое-как выведено карандашом, с помарками и ошибками:

«Уходи немедленно. Департамент тебя держит, уже не отпустит. Следят за домом. Что-то подозревают. Мы выведем тебя за перевал. Напиши ответ, когда тебя ждать и где. Отошли его с кошкой. Она найдёт дорогу. Волка».

Ой, ой, ой, что же будет, что же делать?! Бежать — как бежать, с братцем?!

— Молли! Молли, дорогая, ты у себя? — раздался на лестнице голос мамы. Молли аж подскочила. Нет, это не Департамент, это всего лишь мама…

Выдохнув, Молли плюхнулась в кресло.

На разворошённой кровати уютно свернулась большая бело-палевая пушистая кошка; возникшую на пороге миссис Блэкуотер она удостоила лишь беглого снисходительного взгляда.

— Мама, да, я тут, мама, Диана вернулась! — поспешно выпалила Молли.

— Да, дорогая, я уже знаю — Фанни сказала. У-у-у, красавица наша! — И мама, неслыханное дело, принялась чесать Диану за ухом, даже не обратив внимания на разорённую постель, хотя раньше Молли бы за такие дела влетело по первое число, и «без сладкого!» было бы самым меньшим.

Кошка прижмурила глаза и благодарно запырчала.

Однако она была права, sestritsa Волка. Надо бежать, хотя бы потому, что Билли следует учить. Сможет ли она, Молли, преподать ему хотя бы азы? Ясно, что без трёх сестёр-чародеек не обойтись, — но, может, самые основы? А если она ускользнёт с братом, что Особый Департамент сделает с их родителями?

Но ни папа, ни тем более мама никогда не согласятся бежать. Да и выдержат ли они тяготы долгого пути за перевал, как прорвутся мимо армейских постов?

Мама тем временем что-то стрекотала про дополнительные уроки «хороших манер и светского поведения», настоятельно необходимых Молли для успеха в аббатстве Уайкомб; Молли слушала вполуха.

Бежать. Надо бежать. С братом. Имитировав похищение их «варварами». Всё-таки сделать то, чего не удалось несколько дней назад Волке с Медведем… Тогда Особый Департамент не тронет маму и папу. Да, точно, похищение. Отличная идея…

Молли едва дождалась, пока мама наконец оставит её в покое. Аккуратно притворила дверь, убедившись, что мама спустилась-таки на кухню и отдаёт какие-то распоряжения Фанни.

Скорее, скорее, не теряя ни минуты, — так, карандаш, так, бумага… Буквы поспешно выстраивались в слова и фразы.

Ди невозмутимо наблюдала за всей этой суетой, всем видом своим являя полную готовность. Нет, конечно же, Ди не обычная кошка, слишком разумна, слишком понятлива. Может, и угадала случайно она, Молли, когда заливала лорду Спенсеру про «магически изменённых зверей»…

Госпожа Старшая, эвон, кракенов воспитывает, уж наверное, такую, как Ди, проще сделать. Молли покосилась на кошку — кошка ответила ей насмешливым взглядом. Насмешливым и в то же время нетерпеливым: пиши, дескать!

И Молли писала — лихорадочно, словно от этого зависела их с Билли жизнь.

«Вы похитите нас с братом, — быстро летели строчки по выдранному из блокнота листку. — Так, чтобы вас видели. Особый Департамент, может, даже сам лорд Спенсер. Средь бела дня. Чтобы мама и папа были в безопасности и вне подозрений. Всё ли понятно? Лучше как можно быстрее — когда? Ответ через Ди».

— Я буду ждать, — шепотом напутствовала Молли кошку, бесшумно исчезнувшую за едва приоткрывшейся створкой.

И осталась стоять, глядя невидящими глазами в захлопнувшуюся дверь.

* * *

Следующий день проплывал, словно монитор в густом непроглядном тумане.

На первый взгляд всё было хорошо. Папа вернулся со службы довольным, благополучно разрешился какой-то трудный случай, редкое заболевание, какое именно — Молли пропустила мимо ушей.

Вдобавок папе, как выяснилось, внезапно повысили оклад жалованья, выписали какие-то — сюрприз! сюрприз! — давно полагающиеся надбавки, оформили всё это и разом выдали, для чего ему даже пришлось съездить в казначейство. Мама с Фанни, коей на радостях тоже перепала разовая премия, тут же принялись с горячностью обсуждать, какие туалеты следует заказать «молодой мисс Молли», которая вот-вот отправится в аббатство Уайкомб. Был доволен и Билли: ему достались внезапные солдатики — давно им выпрашиваемая артиллерийская батарея — и он, обо всём забыв, уже расставлял под столом оборонительные порядки.

Молли изо всех сил старалась, чтобы никто ничего не заметил. Не заметил бы, как гложет её тревога, как она не находит себе места; как втихомолку вновь собирает рюкзак для похода — теперь она знала куда лучше, к чему готовиться и что брать с собой.

Никто не должен был обратить внимание и на то, как она припрятывает одежду брата. Впрочем, им бы только добраться до госпожи Меньшой, у неё всякого добра с преизлихом.

Второй раз всё должно пройти куда глаже. Никаких бронепоездов, конечно же. Они впятером (считая и кошку Ди) покинут Норд-Йорк на закате, а ночью с двумя оборотнями не справиться и всему Особому Департаменту.

Мама и папа… конечно, они будут волноваться. Простите, дорогие, но это ради вашей же безопасности. Надеюсь, вы сможете меня простить…

И на сей раз найдёт способ подать родителям весточку. Точно-точно, найдёт. Но самое главное — чтобы их не тронул лорд Спенсер со своими «нетопырями» (кстати, кто это такие?).

У самого же Билли теперь не было гувернантки. Взамен Джессики приходили две учительницы, сменявшие друг друга. Братец к ним не привязан, отлично, одним поводом для рёва меньше.

Им с Билли надо убраться отсюда как можно скорее. Пятеро пэров, пятеро герцогов, знатнее которых в Империи только семья Её Величества, уже на пути в Норд-Йорк, и остаётся только гадать, когда они сюда доберутся. Чем они отправились? Морем? Или поездом?

Молли отнюдь не горела желанием встречаться со всеми этими пэрами и герцогами — особенно если они были похожи на девятого эрла, достопочтенного лорда Спенсера. Пусть Миддлтон встречается, если хочет.

Вечером, когда два рюкзака были готовы и спрятаны на заднем дворе, а Молли вернулась в свою комнату, где уже успел устроиться братец, её неприятно удивило наличие пустоглазов. Она уже успела отвыкнуть от этих сущностей, уже почти забыла о них — а сегодня пустоглазы вернулись. Вернулись во множестве. Они смотрели на них с братцем, уже не только на него одного. Смотрели на Молли, хотя в груди у неё царила прежняя пустота — магия не вернулась. Впрочем, Молли её и не звала, пока что не звала.

Пустоглазов скопилось несколько дюжин. Наверное, пять или даже шесть. Молли застыла неподвижно, положив руку на голову мирно сопящего братика. И, не опуская глаз, глядела прямо на собравшихся бестелесных гостей.

Странное дело, однако она больше не боялась. Вы всего лишь нечисть, думала она, вспоминая двор госпожи Старшей. Среди многого, что поведала ей старая колдунья, были и рассказы о подобных пустоглазам созданиях. О мелких, обычно невидимых глазу магических существах, иногда — равнодушных к человеку, иногда — благожелательных, но чаще всего — вредоносных.

Вредоносные могут оказаться и весьма опасны. Счастье ещё, что такие весьма редки и почти не встречаются в населённых людьми областях…

Нет, многое, многое, оказывается, творила магия даже и в самом Норд-Йорке, прямо под носом гонявшегося за чародеями Особого Департамента. Тайная жизнь города лишь едва начала приоткрываться Молли — как интересно, как захватывающе было бы разгадывать все эти тайны!..

А вместо этого ей приходится бежать.

…Наверное, и эти пустоглазы такие же, думала Молли, глядя на них в упор. Госпожа Старшая говорила, что для мелкой нечисти самое лакомство — человеческий страх, но заставить людей его испытать — дело для этих слабых созданий довольно-таки хитрое, видеть их могут далеко не все, а если не видят, то и не страшатся.

Она не хотела вызывать магию, не хотела даже пытаться. Пустоглазы висели в темноте, и, хотя это наверняка заставило бы или хлопнуться в обморок, или разразиться истошным визгом любую девчонку из её класса, Молли лишь молча смотрела в испятнанный дырами мрак.

Кто же вы такие и что вам от меня надо?!

Эх, жалко, нет здесь кошки Ди…

Молли вслушивалась в себя. Магии не было. Была пустота, она больше не пугала Молли, не повергала в отчаяние, но… она всё-таки чувствовала бы себя лучше, наличествуй сейчас сила, чтобы в любой момент можно было — «локоть-ладонь-пальцы» и, как на поле под Мстиславлем, крушить и поджигать изнутри имперские бронированные чудовища.

И ещё она думала про лорда Спенсера. О том, как всё это несправедливо, о том, сколько хорошего она смогла бы сделать, оказавшись… нет, прикинувшись… конечно же, только прикинувшись… соратницей вышеупомянутого лорда. Он так уважительно говорил с ней… как никто из взрослых. Он враг, да, но умный враг!.. У него можно многому научиться. Но главное — она ведь сумеет помочь, на самом деле помочь, надо только как-то решить дело с братиком…

Стой, стой, помотала головой Молли. О чём ты, подруга? Как это «решить дело»? Ты никак его не решишь. Билли надо уводить отсюда. И как можно быстрее.

Пустоглазы придвинулись. Было в этом их шажке что-то разом и голодное, и просительное, и угрожающее, и в то же время мерзкое.

Так они себя раньше не вели.

Что-то изменилось.

Молли медленно выдохнула, сжимая кулаки. Вы осмелели, беззвучно сказала она пустоглазам. Решили, что вас теперь много? Что вы справитесь?..

Она не знала, с чем именно могут «справиться» её ночные гости.

Она просто сжалась, словно ожидая атаки.

Братец Билли заворочался во сне, что-то забормотал беспокойно. И — увидала Молли — словно сам собой выдвинулся один из ящиков её комода. Выдвинулся и захлопнулся вновь, со стуком, словно деревянная челюсть.

По рукам побежали мурашки, волоски на теле встали дыбом. Молли глядела на оживающий ящик широко раскрытыми глазами — это братец во сне творит или пожаловал кто-то ещё, совсем иной гость?

Она медленно поставила правую руку на локоть. Так же медленно, словно боясь спугнуть неведомую добычу, распрямила ладонь, будто подставляя её под капли незримого дождя.

В груди было по-прежнему пусто, но Молли не боялась. Одна госпожа Старшая, наверное, ведает, почему, но девочка не сомневалась — в нужный момент магия вернётся, и вернётся со всей привычной мощью.

Мрак в комнате сгущался прямо на глазах, становилось всё темнее. Угасало и за окнами, слабый отсвет газовых фонарей на окрестных улицах тускнел, словно кто-то задёргивал их непроглядным занавесом.

Пустоглазы надвигались. Теперь Молли уже могла — или ей казалось, что она может, — различить смутные их очертания, провалы в темноте, что-то вроде вытянутых кверху фигур, отдалённо напоминавших тех самых «призраков», какими их рисовали в многочисленных сказках.

Локоть-ладонь — будь готова, Молли.

Она сжалась. Из груди вырывалось тяжёлое дыхание, на плечи давила невесть откуда взявшаяся тяжесть, но страха по-прежнему не было.

Вы просто мелкая нечисть. Вы, наверное, всегда тут были, рядом, по соседству с нами, людьми, просто я вас раньше не видела. Вы ничего не сделали ни мне, ни Билли раньше и ничего не сделаете теперь. А если подойдёте совсем близко…

Братик вновь заворочался, застонал тихонько и жалобно. Лоб его взмок от пота.

Молли медленно и осторожно оторвала ладонь от головы Билли, от его непослушных вихров.

Пора, поняла она.

Разом выдвинулись и задвинулись все четыре комодных ящика. Заскрипела дверь, на лестнице раздались тяжёлые шаги — ступени стонали, словно готовые вот-вот подломиться.

Теперь уже и по Моллиным вискам тёк пот, а зубы начали стучать, и она отчаянно боролась с диким желанием завизжать во всю мочь, чтобы прибежали и мама, и папа, и даже Фанни, хотя та обычно спала — пушками не разбудишь, по её собственному выражению. Прибежали бы — и защитили.

Нет, нельзя, вдруг подумала она. Они меня защитить не могут, наоборот — я защищаю их всех, всю мою семью.

Тяжёлые шаги и скрип ступеней стихли у самого её порога, словно неведомая сущность замерла подле двери.

У тебя нет сил войти, злорадно подумала Молли. У тебя нет сил войти, потому что я тебя не пускаю!

Но братик ворочался и стонал всё сильнее. Мебель в Моллиной комнатке оживала, скрипела, двигалась; хрипела и дёргалась угломерная головка на чертёжной доске, и Молли ощущала, как живущая в братце сила, словно слепой щенок, ищет выхода, тычась во все стороны.

«Его что-то сдвинуло, наверное, моё исчезновение». Молли старалась думать чёткими, конкретными фразами. Дашь страху волю, он кончится чем-то куда худшим, чем просто визг.

Но пустоглазы больше не приближались. Молли готова была поклясться, что они пялятся сейчас на её правую руку, выразительно поставленную на локоть. И ещё она не сомневалась — они понимают, что означает этот жест.

Они сами боятся меня, с торжеством подумала Молли. Они боятся сами!..

По телу словно прокатилась горячая волна торжества.

Но в этот миг протяжно закричал Билли, забился отчаянно, замолотил ногами; одеяло взвилось, кровать подскочила на всех четырёх ножках, словно норовистый конь, и грянулась об пол. Воздух заискрил, пламя вспыхивало то здесь, то там, словно кто-то зажигал перед взором Молли невидимые лучины.

Её окатило жаром. Настоящим жаром, словно у плавильной печи или открытого зева паровозной топки. С грохотом, звоном и треском вылетели оконные рамы и ставни, сорванные с петель. Что-то загромыхало и затарахтело внизу, злобно зашипел пар, задрожали паропроводы; Молли яростно затрясла Билли, который, однако, и не думал приходить в себя, словно впав в магический транс.

Пустоглазов как ветром сдуло.

Внизу раздались крики, истошно завизжала мама, миг спустя к ней присоединилась Фанни.

На улице вспыхнул яркий свет, его поток хлынул в разбитое окно, и разом затрещали и парадная, и задняя двери.

Молли лихорадочно натягивала одежду. Внизу по-прежнему дико кричали мама и Фанни, что творилось с папой — неведомо.

Их выследили. Их выследил Особый Департамент. Магия, источником которой сделался юный мастер Уильям Блэкуотер, растекалась окрест; быть может, лорд Спенсер таки не доверял до конца ей, Молли; быть может, держал где-то наготове и пресловутую «камеру» (кто знает, как именно она работает и на что способна?), и отряд департаментских — своих «нетопырей», наверняка какое-то специальное подразделение.

Сейчас это уже было неважно.

Внизу трещали двери, а кто-то успел прислонить лестницу прямо к разбитому окну Молли. В проёме появились очертания головы в форменном шлеме, широких и покатых плеч…

Блеснул объектив.

— Вот он! — заорал мужской голос.

«Он», не «она».

Наверное, Молли не стоило этого делать. Наверное, ей надлежало подумать хоть немного, что она предпримет дальше, потому что назад дороги не осталось. Но магия вскипела в груди горячей волной — там, где её только что не было.

Локоть-ладонь-пальцы, и прямо в лицо департаментскому, прямо в круглые очки, закрывающие глаза, грянул ледяной молот, мгновенно начарованная Молли глыба самое меньшее в сотню фунтов весом.

Короткий сдавленный вопль, голова, плечи и камера исчезли, миг спустя — хряск упавшего на камни тела.

Рюкзаки! Рюкзаки на заднем дворе!

Молли сгребла в охапку бесчувственного братца и его одежду, бросилась к разбитому окну.

Прямо в глаза бьёт свет сильного прожекторного фонаря, почти как на маяке. Стоит под парáми большой локомобиль Департамента, с крыши которого и светит фонарь; толпится внизу с полдюжины, наверное, людей в форме.

Локоть-ладонь-пальцы! Тепло! Тепло в них!

Огненные заклятия всегда удавались Молли лучше всего. Вот и сейчас — пламя послушно потекло с руки, полыхнуло яростно и ослепительно, взмётываясь выше крыш. Тугой клубок огня ударил прямо в борт локомобиля, насквозь прошил сталь обшивки, проплавил толстое котельное железо, выпуская на волю сжатый поршнями и стенами цилиндров пар.

Клубы рыжего, чёрного, серого — пламя, дым, пар, грохот, брызги кирпича и камня! Казалось, двор сейчас вывернется наизнанку.

Но гром взрыва пронёсся и стих, и на дом номер четырнадцать по Плэзент-стрит снизошла неожиданная тишина.

Всё разом замолчало. Не трещали срываемые с петель двери, не заходились в отчаянном визге мама и Фанни.

И лишь негромко, словно бы с недоумением и обидой, шипел пар, сочась из треснувших тут и там труб.

Посреди заднего двора громоздились искорёженные обломки локомобиля. Людей Молли не видела.

Скорее. Прочь отсюда!

— М-молли? — Братец сонно приоткрыл глаза, как ни в чём не бывало. — А чего тут так дует у нас?

Грохот, что наверняка поднял на ноги три четверти Норд-Йорка, его даже не побеспокоил. А разбудил холодный ветер из разбитого окна…

— Одевайся! — Молли швырнула ему скомканные штаны, рубашку, курточку. Остальное она спрятала в рюкзаке, и оставалось только надеяться, что он уцелел.

— Что?.. Что случилось?

— Одевайся! — страшным шёпотом прикрикнула на брата старшая сестра.

Снаружи вновь донеслись голоса — кто-то резко и властно отдавал команды. Миг — и наружную дверь сотряс тяжёлый удар.

— Одевайся, — повторила Молли. — Я сейчас.

— О-ой, мне стра-а-ашно! — немедля заныл братик, но Молли только грозно зыркнула на него.

Тишина в доме. Ни звука. Только с улицы — тр-р-рах! — в дверь били подобием тарана, та трещала, но пока, на удивление Молли, не поддалась.

— Мама? Папа? Фанни? — Молли сбежала по лестнице.

Тр-р-рах!

Одна из створок не выдержала, её сбило с петель, она с грохотом рухнула, едва не задев паропроводы и приёмник почты.

Молли резко обернулась.

В проёме теснились департаментские. Много. Очень много. Они только что, раскачав тяжёлый железный таран, сбили им половину двери, но броситься внутрь то ли не успели, то ли собирались сшибить и вторую створку.

Молли глядела им прямо в лица.

В самые разные лица. И взгляд её проникал сейчас сквозь толстые стёкла очков и плотно надвинутые, несмотря на чистый весенний воздух, маски.

Страх. Ненависть. Снова страх. Непонимание. Изумление. И опять — страх, страх, страх пополам с ненавистью.

Сейчас кто-то из них крикнет «Ведьма!», подумала Молли.

И, опережая их, крикнула сама, вкладывая в слова собственные ненависть с презрением.

Это было то, чему она научилась, помимо всего прочего, у Rooskies. Обитатели Норд-Йорка департаментских изрядно побаивались, зачастую недолюбливали, но умение ненавидеть — оно пришло к ней за Карн Дредом.

— Прочь отсюда! Прочь из моего дома!

Слитный лязг вскинутого оружия.

— Уйдите с дороги, мисс! — крикнул ей кто-то. — У нас ордер! Здесь обнаружен малефик! Скрытый магик!

Молли не знала, заметна сейчас Особому Департаменту её магия или нет, да и не слишком об этом заботилась.

— Убирайтесь! — Она не сдвинулась с места. — Убирайтесь, и тогда никому ничего не будет!

Щелчок и звон чего-то разбившегося рядом с её плечом.

Резкая команда, и державшие таран департаментские дружно уронили его на брусчатку и так же дружно ринулись прямо на Молли. Крупные и сильные мужчины, они сметут глупую мисс как пушинку — с ней разберутся позднее, сейчас главное колдун!

— Локоть-ладонь-пальцы… — почти ласково прошептала Молли. Просто для того, чтобы понять, что же она делает.

Земля под ногами департаментских встала на дыбы. Вертикально вверх взлетели камни брусчатки, плиты поребриков и крыльца, кирпичи, куски труб — словно требуха из вспоротого брюха Норд-Йорка.

Людей смело и разбросало в стороны, пространство перед входной дверью очистилось — правда, и оставшаяся створка почти слетела с петель.

Это была славная работа, госпожа Старшая бы одобрила.

И словно бы незримая рука втянула Молли обратно к лестнице за миг до того, как с противоположной стороны Плэзент-стрит захлопали выстрелы.

Разом донёсся тяжкий удар и в заднюю дверь; верно, туда подоспело подкрепление.

— Папа! Мама!..

Молчание.

— Фанни!

— Молли? — испуганный голосок брата с лестницы.

И сразу — второй залп.

Локоть-ладонь…

Ничего они мне не сделают! Как не сделали под Мстиславлем!.. Я, я одна обратила в бегство весь Горный Корпус! А тут — кучка трусливых людишек из Департамента, только и привыкших, что хватать побелевших от ужаса гимназисток, на которых укажет их хвалёная камера!

И Молли послала наружу вторую волну. Послала именно волну, заставляя землю колыхаться, выплёвывать из себя всё, что понатыкали в неё неразумные человеческие руки.

Крики, треск, грохот, звон бьющегося стекла — Плэзент-стрит тяжело вздохнула, вздыбилась подобно морскому валу. Сыпалась штукатурка, лопались стёкла, кирпичи дробились в мелкую пыль; откуда-то издалека донеслись испуганные голоса и женский визг; департаментские кинулись врассыпную.

Пространство перед домом очистилось.

— Папа! — тяжело дыша, Молли одним прыжком ринулась в папин кабинет.

Окно разбито, сам папа лежит на полу, рука откинута, рот приоткрыт…

Ледяной ужас ещё не успел как следует вцепиться в Молли, когда она осознала, что папа… спит.

Из плеча торчит странно и зловеще выглядящий шприц с каким-то механизмом.

Так вот чем стреляли в неё ещё тогда, при попытке схватить Медведя и Волку! Вот чем выпалили только что, на крыльце! Счастье ещё, что промахнулись…

Ловко, ничего не скажешь.

Низко пригибаясь, Молли ринулась в гостиную. Затем в кухню.

То же самое. Разбитые окна и лежащие на полу мама с Фанни, поражённые такими же устройствами.

Что ж… Особый Департамент, можно сказать, попытался явить гуманность.

— Убирайтесь! Убирайтесь прочь! — из-за едва державшейся створки крикнула Молли. — Или он перебьёт вас всех!

— Что? — беспомощно спросил братец. Он, как ему было велено, оделся. — Молли, что с мамой?

— Она… спит.

— Правда?..

Треск удара. Похоже, Особый Департамент не слишком поверил в угрозы.

— Ну, погодите… — прошипела Молли сквозь зубы. И уже почти не чувствуя напряжения, так же естественно, как у неё получалось дышать, она отправила третью волну.

Грохот и вопли, топот бегущих; хлопки беспорядочных выстрелов.

— В подвал, быстро!

Она не Предслава Младшая, она не сможет отвести все пули от себя и от братца… тем более что в груди нарастает странно сосущее чувство, словно она, Молли, выжимает сейчас из себя последние капли магии.

Она всё ещё не оправилась от Мстиславля.

— Я сказала, быстро в подвал, быстро! Я сейчас!

И прежде, чем братец успел зарыдать, Молли вылетела на задний двор.

Тут словно поработало несколько десятков усердных землекопов. Вспученные бугры сырой земли, перемешанной с обломками кирпичей и цемента. Цедят пар лопнувшие трубы.

И посреди всего этого хаоса — вытолкнутые её магией из схрона два целёхоньких рюкзака.

Молли схватила их, стремглав бросилась назад.

В спину ей вонзилась словно холодная стрела, Молли пошатнулась, едва не рухнув прямо на пороге.

Боль пробила её молнией от затылка до пяток. Одна нога едва не отнялась, Молли боком, зарыдав от внезапно шока и муки, рывками вползала внутрь — и обернулась.

В проёме заднего двора, посреди куч земли и груд битого кирпича, рядом с беспомощно повисшей трубой паропровода стоял идеально одетый пожилой джентльмен, в лёгком весеннем пальто и высоком, чуточку старомодном цилиндре. Руки в белых перчатках сжимают трость, упёртую в основание земляной кучи; лицо, породистое, но изрытое морщинами, поднято, холодные глаза в упор глядят прямо на Молли.

Если взгляд лорда Спенсера можно было назвать буравящим, то взор этого джентльмена высасывал саму жизнь, лишая способности и думать и двигаться.

Гость в цилиндре улыбнулся. Улыбка его очень напоминала ледяную усмешку девятого эрла.

Джентльмен был очень, очень доволен.

Взгляд его с каждым мгновением наливался и наливался холодом, спокойным и уверенным торжеством.

Молли судорожно дёрнулась, от вспышки боли потемнело в глазах, но ледяную цепь ей удалось приразорвать.

— Молли! — завопил братец. Он уже стоял возле подвальной двери.

Кое-как ковыляя, Молли заспешила вслед за ним в подвал. Вернее, сползла по ступеням отчаянными рывками.

В подвале по-прежнему пыхтел котёл. Что ему, котлу, были б вода да уголь!

— Где мама и папа? Куда мы теперь? — Билли глядел на неё широко раскрытыми глазами.

— Вниз, — выдохнула Молли.

Ничего другого она сейчас не могла придумать.

Она всегда интересовалась, как оно всё устроено. Она лазала в чертежи и планы и знала, откуда идут в их дом трубы и что лежит ниже; куда уходить — она не сомневалась.

Круглый железный люк, запертый на глухой засов, а в петли засова вдет ещё и амбарный замок.

Ключ! Ключ на котле!

С улицы донеслось невнятное бубнение, похоже, заговорил рупор навроде того, что при неудачной поимке Медведя и Волки.

Молли не слушала. Наверное, предлагают сдаться — а она сдаваться не собирается.

Эх, ни маму, ни папу, ни Фанни с собой не взять. Не унести.

Железную крышку люка она отвалила еле-еле. Плохо слушалась вся левая сторона тела, при каждом шаге её пронзала острая обжигающая боль, словно иголкой тыкают в больной зуб.

— Спускайся! — прошипела она.

— Что, туда? — в ужасе пролепетал брат.

— Туда! Иначе они нас убьют!

Ржавые скобы ступеней терялись во тьме, Билли подвывал от страха, но спускался.

Рыча от боли, Молли последовала за ним, не забыв задвинуть крышку.

Изнутри тоже запор, надо же, как удобно! И как удачно, что он не заперт — а теперь будет заперт! Интересно, для чего он тут… может, чтобы домовладельцы не имели привычки лазать подземными тоннелями? Нет, всё же им повезло!..

— М-молли? — прохныкали внизу.

— Не ной! Сейчас огонь засвечу.

Сухо прошуршала спичка, вспыхнул огонёк в масляном фонаре. Масло тягучее и чёрное, горит медленно, хватит надолго. Ещё есть в запасе карбидная лампа[7], это если потребуется яркий свет.

— Идём. Видишь, у меня всё продумано.

— Ты-ы… знала, что так будет? — Билли воззрился на сестру полными восхищения глазами.

— Знала, не знала, какая разница? Тебя разве не учили — надо всегда быть готовым к любым неожиданностям?

— Уж больно неожиданные неожиданности…

— Какие есть. Шевели ногами давай!

— А куда идти-то?

— Прямо! Или тут другой путь имеется?

Тоннель был низкий, Молли пришлось сгибаться в три погибели, и даже Билли изрядно ссутулился.

Однако вскоре они выбрались в куда более широкий тоннель, на отводных арках замелькали знакомые названия улиц.

— Мы к-куда теперь?

— Далеко. Я тебе потом расскажу. Когда из города выберемся.

— Из города? — испугался Билли. — Куда же мы из города без папы? Нельзя же никуда без него…

— Папа, — свистящим шёпотом бросила Молли, подавив большое желание отпустить братцу затрещину в стиле госпожи Старшей, — лежит там, на полу, усыплённый. И мама тоже. Всё, мы теперь сами по себе!

— Что, насовсем? Насовсем усыплённый?

— Нет, глупый! Не насовсем! На время! А пока будешь меня слушаться… Будешь ведь?

— Бу-у-уду-у…

— Вот и хорошо, только не ной.

— Молли! Тут пахнет плохо!

— Вот зануда! — Теперь они шагали быстрее. Молли не забывала сверяться с названиями улиц, выведенными чёрной краской над отводными коридорами. Главное, думала она, держаться большого тоннеля. Он рано или поздно выведет или к реке, или за город. Странно, что за нами не гонятся… или не сумели вот так сразу открыть люк?

Несколько раз они сворачивали. Удивительно, но Молли совершенно не боялась заблудиться. Как только поймёшь принцип, по которому проложены эти тоннели, — уже не заплутаешь.

Глава 9

Остались позади и «хорошие», и «плохие» районы Норд-Йорка. Теперь шли названия заводских проездов и фабричных тупиков. Окраина города была совсем близка, правда, беглецы спустились к югу куда сильнее, чем рассчитывала Молли.

Здесь стояли старые заводы, когда-то возведённые прямо на берегах Мьёр. Потом более новые фабрики и цеха возникали дальше на юго-востоке, ближе к порту и докам, но и старые продолжали работать. Некоторые — закрывались, перестраивались, под ними прокладывались новые тоннели, старые частично замуровывались, частично оказывались заброшены.

Так глубоко в эти лабиринты Молли никогда не забиралась. С бедолагой Сэмми они лазали по всяким рукотворным подземельям, обследуя подвалы, проникнув раза три даже в чрево заброшенного и подготовленного к сносу старого депо городских паровиков — но здесь ей бывать не приходилось.

Про малыша Билли и говорить нечего.

И всё-таки почему за ними не гнались? Едва ли тот замок на железном люке надолго задержал бы департаментских со всей их техникой.

— Мо-олли! Я уста-ал! У меня ножки болят!

— Хватит ныть! — яростно повернулась она к братцу. — Ножки болят? Это хорошо, это значит, они у тебя ещё есть! Двигай давай ими, не то я сама тебя так выдеру, как ни в какой школе не смогут!

Тоннель сделался ýже, выше и суше. Посередине жёлоба струился мутный ручеёк, глубиной едва по щиколотку. За проржавевшими стержнями, воткнутыми в цементное дно, тянулись, колыхаясь в небыстром потоке, серо-зелёные водоросли.

Надписи над боковыми тоннелями сделались почти неразличимыми, видно, что их не обновляли давным-давно. Билли крепко держал старшую сестру за руку, пугливо оборачиваясь, — в отводах и глубоких нишах мелькали хвостатые тени; здесь было царство крыс.

— М-молли? Долго ещё? — наконец рискнул братик.

— Скоро, — посулила Молли. Посулить посулила, но внутри у неё крепло ожидание чего-то нехорошего. И дело было не в тёмных тоннелях — она полазала по ним предостаточно — и не в крысах, которых она не любила, но совершенно не боялась. Отсутствие погони смущало Молли, да, но, в конце концов, должно же было им хоть чуть-чуть повезти!

И даже странный пожилой джентльмен, едва не заставивший её собственные ноги отказать, сейчас не пугал.

Она что-то чувствовала впереди. Так бывает, когда смотришь сквозь тени, смутно различая лишь неясные очертания предметов. Или когда глядишь сверху на силуэты рыб, застывшие над самым дном в глубоком затенённом ручье.

Молли вглядывалась во мрак впереди и слышала сквозь журчание грязной воды шорох крыс, невесть чем здесь кормившихся, — слышала мерное движение поршней, поскрипывание туго закручиваемых пружин, гудение пламени в топке.

Словно к тебе в гости наведался старый дядюшка, которого ты знаешь настолько хорошо, что по мельчайшим звукам способна угадать, чем он сейчас занят и что с ним творится.

Скрипит его любимое кресло, позвякивает чашка с чаем, щёлкает машинка, срезающая конец его любимой сигары, обязательно строго определённого сорта, кликает зажигалка, ползёт по комнатам ароматный дымок, шелестит разворачиваемая газета…

И ты словно наяву видишь всё это.

Точно так же Молли видела сейчас — только не старого доброго дядюшку, любимца семьи, а изгибы гнутых броневых плит, маслянистый блеск стволов, круглые буркалы ацетиленовых фонарей. Красные отсветы пылающего в топке огня — и в бликах их ещё какие-то приспособления, злые и хищные, которые она отсюда не могла различить.

Билли тоже, видать, что-то ощутил. Он вдруг упёрся и заявил, что пойдёт куда угодно, только не вперёд.

Молли была с ним совершенно согласна.

Невольно она вновь вспомнила легенду о заблудившейся дрезине. Нет, нет, ерунда, конечно, не хватает сейчас ещё себя запугивать!.. Но и вперёд идти нельзя.

И Молли решила повернуть.

Все наклонные тоннели здесь вели к руслу реки, куда до сих пор безо всяких церемоний сбрасывались стоки Норд-Йорка. Там большие жерла, которыми заканчиваются коллекторы, там они с Билли выберутся на поверхность…

Свернуть влево, в сторону берега Мьёр, им удалось легко. Нужный тоннель нашёлся почти сразу, и Молли даже удалось прочитать над аркой: «Топочный проезд».

— Ура, Билли! Совсем уже скоро вылезем!

Топочный проезд вёл от набережной Мьёр к Карго-драйв, длинной, протянувшейся через весь старый промышленный район улице, где было аж три рельсовые ветки: колея обычных городских паровиков, что привозили рабочих из недальних «плохих» кварталов; поднятая на эстакаду трасса паровика скоростного, доставлявшего на заводы мастеров, инженеров и техников из кварталов «хороших», и, наконец, грузовая колея, по которой к цехам от главного хода станции «Норд-Йорк-Сортировочный» добирались сырьё и материалы.

Молли точно знала, где они. В самом сердце квартала остановленных фабрик — их тут было три. Корпуса уже частично снесли, да отчего-то работы приостановились, и они с Сэмми за несколько месяцев до его исчезновения планировали настоящий поход сюда.

Да только так и не собрались…

В принципе, Карго-драйв тоже годилась. Вдоль неё по-прежнему тянулось немало работающих заводов и мастерских — там ходят паровики и можно просто сесть с Билли в вагон и доехать до окраины…

Молли подумала, подумала и решительно повернула в другую сторону. Нет, на Карго-драйв им сейчас никак нельзя. Если Особый Департамент поднял тревогу, там начнётся главная охота. Паровиками ускользнуть из Норд-Йорка быстрее и легче всего.

Нет, они, как и рассчитывала Молли, выберутся на набережную. И двинутся вверх по течению реки, петляя узкими улочками трущоб, — как только старое заводское сердце города останется позади.

— Молли…

Луч фонаря упёрся в кирпичную стену. Внизу для стока воды оставлен был лишь небольшой проём, забранный частой решёткой.

Это было странно и глупо. Сток просто не справится, если воды станет много, грязь и отходы начнут подниматься, грозя выплеснуться на поверхность…

— Молли, куда теперь?

— Обратно, — сквозь зубы процедила старшая сестра.

Они вернулись в главный тоннель, высокий и узкий. Молли повела лучом фонаря по грязным цементным стенам — ага, то, что надо! Скобы и круг люка над головой.

— Полезли. Я первая.

— Мне стра-ашно!

— Тогда лезь за мной, только смотри, чтобы я тебе сапогом по голове не дала!

Железная крышка не дрогнула и не поддалась, как ни упиралась в неё Молли обеими руками. Лежала, словно приклёпанная.

— Ладно, слезаем, — хмуро бросила она, оставив бесплодные попытки. — Поищем другой.

Они спустились, и тут у них за спинами по тоннелям пронёсся шипящий змеиный свист.

Братик вцепился Молли в руку и замер.

Пол под ногами вздрогнул.

Что-то надвигалось оттуда, откуда они только что пришли. Надвигалось и гнало их вперёд, куда ни Билли, ни его сестра идти никак не желали.

Молли невольно сощурилась. Особому Департаменту мало случившегося подле её дома? Они хотят продолжения? Они его получат.

Локоть-ладонь-пальцы.

Силы у Молли сейчас — камин разжечь, наверно, и то не хватило бы. Восхитительное чувство собственного почти всемогущества, что было прежде, до Мстиславля, когда магия точно вторая кровь текла внутри, ушло, да так пока и не вернулось. Теперь способности мерцали, подобно вечерним зарницам, и Молли, потратив уйму сил на ломившихся в дом департаментских, вынуждена была экономить каждую их каплю.

Она решительно втолкнула Билли в ближайшую нишу, сама нырнула следом.

— Сиди тихо!

Шипение, механический лязг, тяжёлое шлёпанье — что-то приближалось по тоннелю, словно норовя гнать Молли вперёд.

Но именно это она и не собиралась делать.

Ближе. Пусть подойдут ближе. Один удар, один-единственный, больше не выжать.

Ну! Свет, сейчас!

Она не ошиблась. Серые цементные стены внезапно проступили из тьмы — три сильных прожектора, приближаясь, бросали вперёд узкие, точно шпаги, пучки света.

Ну, и чего ты дёргаешься, Молли Блэкуотер? Обычная дрезинка, приспособленная для езды по узким стокам и коллекторам, на ней — трое-четверо департаментских…

Она не могла всё это разглядеть, но ощущала сейчас прекрасно.

— Зажмурься, Билли!

Локоть-ладонь-пальцы! Тепло, теплее, горячее, огонь готов сорваться в свободный полёт!..

Нахлынула привычная уже лёгкость, упоение, восторг. Молли творила огонь с особым тщанием, терпя жгущееся всё нестерпимее пламя, сворачивая его в узкое, острое, разящее остриё, зная, что второй попытки у неё не будет.

Способ госпожи Средней, с допотопной формулой «локоть-ладонь», над которым посмеивалась госпожа Старшая, помогал Молли справляться с магией лучше всего.

Лети!

Ладонь уже дымилась, Молли прежняя наверняка получила бы ожог от пальцев до запястья, но Молли нынешняя выдержала ровно столько, сколько нужно, и режуще-белый свет приближающихся прожекторов смешался с весёлым, ярко-рыжим отблеском магии.

С рук Молли словно и впрямь сорвалось огненное копьё.

Росчерк беспощадного пламени, разящего, прожигающего. На краткий миг, пока полыхающая черта соединяла её руки с чёрным железом механизма, она словно увидела его изнутри: крошечной частичкой рождённого сгорающим углём жара скользнула по узким трубкам котла, ринулась вместе с потоком пара в перегреватель, сквозь толстую сталь ощутила присутствие живых, густо облепивших бока парового ползуна, — но тут, не выдержав напора, броня поддалась, и пленник машины, пар, обрёл наконец свободу.

Грохот ударил такой, что Молли на миг оглохла. Тоннели осветила яростная вспышка, со свистом разлетелись в стороны какие-то обломки, да в панике порскнули кто куда здоровенные чёрные крысы.

И вновь — сосущая болезненная пустота в груди.

По стенам узкого тоннеля плясали огненные сполохи. Там, куда пришёлся главный удар, что-то лениво догорало, негромко потрескивая. Больше — ни звука. Человеческих голосов не слыхать, а это значит…

Это значит, что там, скорее всего, не осталось ничего живого.

— Оставайся здесь, — прошипела она братцу.

И медленно, очень медленно и осторожно высунулась из ниши.

В двух дюжинах шагов чадила искорёженная груда покрытых гарью и копотью обломков. Колёса впечатало в стены тоннеля, где они и застыли уродливыми изломанными блинами.

Молли старалась не смотреть на бесформенные кучи непонятно чего, отброшенные в стороны и едва различимые в свете угасающего пламени.

Она не хотела думать, что это такое.

Её замутило.

Но, с другой стороны, дорога назад открыта.

— Билли! Выходи. Тут уже всё.

— Мне стра-а-ашно… — проныли в нише. — Я домой хочу…

— Глаза закрой! И держи меня за руку! Всё будет хорошо!

Маленькая ладошка, холодная и влажная, легла в её собственную, пальцы брата судорожно вцепились ей в руку.

Билли зажмурился изо всех сил, тихонько всхлипывал и икал — но шёл вслед за сестрой.

Всего-то дел — оставить позади чадящие обломки и обойти опасное место: или параллельными тоннелями, или выбравшись на поверхность.

То, что таилось во тьме, нагоняло на Молли ужас. И как она ни уговаривала себя, что все истории про подземелья Норд-Йорка просто сказки, успокоиться никак не могла.

Что-то совсем неладное творилось там и больше всего напоминало…

Ну конечно же Чёрную гору.

Усмирение вулкана. Её саму, что вошла в жаркие пещеры с завязанными глазами и творила там магию, соединяя разрозненных чародеев народа Rooskies в единую цепь.

Точно так же тогда из темноты наползала непонятная угроза, смутные тени с палашами в руках, но тогда на дороге у них встала госпожа Старшая, да и братец не болтался рядом. Под горой она отвечала только за себя. Теперь — ещё и за другого.

Нас обнаружили, лихорадочно думала Молли. У Особого Департамента хватает тузов в рукавах, как сказал бы папа. Камеры — это только вершина айсберга, как писали в книжках. Что у них есть ещё — бог ведает…

А здесь, в цементных норах, не поможет Зверь Земли и госпожа Старшая не поможет тоже.

Молли почти волоком тащила полумёртвого от ужаса Билли. Ноги его заплетались, глаза он зажмурил, и теперь то и дело на что-нибудь натыкался.

Беглецы миновали жуткую, чадящую, источающую жар груду обломков. Девочка аккуратно переступила через обугленную кучу, стараясь не смотреть на неё и не думать, чем или кем это могло быть раньше. Её мутило всё сильнее, однако Молли держалась — и вспоминала госпожу Старшую, когда та невиданным шипастым кустом выросла на пути тёмных теней, перекрыв им дорогу, защищая её, Молли…

Не думать о мёртвых, не думать, не думать… Они мертвы, а ты жива, и тебе надо вывести братца… Колодец… колодец наверх… Нужен люк, самый простой люк, а там, на поверхности, будет легче. Трущобы, плохие кварталы, узкие проулки, грузовые проезды, заброшенные цеха и котельные — всё лучше, чем эта подземная жуть!

Люк нашёлся.

И тоже оказался заперт наглухо. Заперт, заварен, заклёпан, завален…

Молли прикусила губу. Это уже не могло быть случайностью.

Метаться по чёрным тоннелям в поисках дороги наверх? Сколько времени она потеряет таким образом? Сколько ещё выдержит Билли — эвон, весь трясётся, словно лист на ветру.

Они прошли ещё десятка три шагов, отыскали следующий люк…

И вновь не смогли открыть.

Билли начал тихонько подвывать.

— Мы-ы… тут навсегда-а-а-а… останемся-а-а-а!..

— Не ерунди! — яростно зашипела Молли. — Ничего не останемся! Найдём дорогу! Я тебе обещаю!

Но что она могла сейчас сделать? После удара по дрезине магии остались сущие капли.

В отдалении, в тёмном конце тоннеля, откуда они пришли сюда, вдруг что-то блеснуло.

Фонари. И приглушённые шаги множества ног. И холодный ищущий взгляд, куда более пронзительный и проницающий, чем у лорда Спенсера.

Это не он, мгновенно поняла Молли. Кто-то другой — тот самый пожилой джентльмен, что едва не лишил её сил там, на заднем дворе её дома?

Локоть-ладонь-пальцы, ну хоть чуть-чуть-то магии должно оставаться!

Нет, у неё не хватит сил поджечь сейчас даже пучок соломы. Стой! Другое! Надо отыскать дорогу, как она отыскивала тогда, под Чёрной горой!

Ну, скорее же, скорее! Жар-птицы не получится, но хотя бы воробушек!..

Не вышло и воробушка. Получилось что-то вроде огненной стрекозки, элегантной, но крошечной. Существо затрепетало крыльями и исчезло, метнувшись в боковой тоннель.

— Туда! — поволокла брата за собой Молли.

Тоннель оказался совсем низким и грязным, со стен сбегали пахнущие ржавчиной ручейки, но сердце у Молли всё равно радостно забилось — оставшийся позади коридор был совершенно сухим, значит, вода куда-то стекала!

Оставалось только умолять Зверя Земли (хоть он и не слышит) сделать так, чтобы крышка, решётка, заслонка — или что там у них — не была бы заперта совсем уж наглухо…

Огненная стрекоза металась впереди. Полёт у неё выходил неровный, словно неведомая сила так и норовила впечатать её в цемент. Билли ничего не заметил — настолько был напуган.

Они пробежали, наверное, сотни две ярдов, шлёпая по мелкому потоку.

Вода, бурля, уходила куда-то вниз, в колодец, закрытый ржавой решёткой. Которая… не может быть… Ура! Ура! Не заперта, не приклёпана и не вделана в окружающий бетон!

Не обращая внимания на склизкую дрянь, которой обросли прутья, Молли вцепилась обеими руками в решётку, рванула на себя. Та поддалась; открылся колодец, отвесно уходящий в темноту. Железные скобы, по ним они спустятся, отлично!

Молли подхватила фонарь, решительно полезла вниз.

— Давай следом! Давай за мной, иначе… иначе тебя съедят! — сымпровизировала она, и братец мгновенно забыл все сомнения с колебаниями.

Билли пролез мимо. Молли одной рукой кое-как задвинула решётку обратно.

Теперь вниз, вниз, вниз!..

Лезть, впрочем, пришлось недолго. Колодец внезапно сузился, закончился решётчатым дном, сквозь которое вода уходила ещё глубже, а по левую руку от Молли открылся короткий коридор-сбойка, соединявший колодец с высоким горизонтальным тоннелем.

Молли посветила фонарём — да чуть не выронила его от неожиданности.

Луч света упал на ржавую, давным-давно не используемую рельсовую колею.

Так значит, это правда…

Она действительно существует, эта железная дорога под Норд-Йорком!..

Молли почувствовала, как зубы начинают постукивать.

Нет, нет, нечего думать про всякие страхи! Настоящий страх остался позади — сгоревшая дрезина с разлетевшимися вокруг ошмётками и обломками да таящийся во тьме неведомый враг, а сказкам она верить не станет! Им с братом всего-то и надо, что миновать эти места и выбраться на поверхность, где угодно, хоть и на набережной Мьёр!

Рельсы, как показал предусмотрительно взятый с собой компас, вели в правильном направлении. Тоннель широкий и сухой, ни грязи, ни дряни. Даже со сводов не капает.

— Молли… где мы?..

— Откуда ж я знаю… Давай за мной! Ныть потом будешь, когда выберемся…

Она торопилась.

Топ-топ-топ…

Старые шпалы заделаны в цемент. Рельсы основательно заржавели, видно, что по ним давным-давно никто не ездил. Так что сказки это всё, про заблудившуюся дрезину. Кстати, какая ж она заблудившаяся? Скорее уж взбесившаяся или там заколдованная.

Тоннель шёл прямо, никуда не сворачивая. Не было и ответвлений. Им с братцем, похоже, очень и очень повезло, что они наткнулись на этот дренажный ствол… Вот только удалось ли сбить с толку погоню?

…Они шли долго. Молли позволила себе и брату лишь пару глотков из фляги — воды в подземельях полно, но пить её станет, понятное дело, только безумец.

Масляная лампочка давала совсем мало света, и Молли засветила яркую карбидную лампу.

Билли, бедняга, совсем выбился из сил — у него даже на нытьё их не осталось. Да и сама Молли едва передвигала ноги. Живот подвело от голода, в глазах прыгали чёрные точки. Сил она потратила, кажется, больше, чем у неё вообще было… Нет, надо отдохнуть, и раз уж не удалось выбраться на поверхность — то прямо здесь. За спиной — тишина, впереди — темнота. Преследователи их потеряли? Ох, как хотелось бы надеяться…

В тусклом свете перед ними забрезжила арка. И… не одна. Под ногами — стрелка, колея раздвоилась. И снова отводы — и вправо, и влево; а что это у нас там?

…Молли и братец стояли на высокой галерее, а за ней тонуло во тьме неведомое пространство. Луч ацетиленового фонаря был бессилен достать и до дна, и до потолка, и до противоположной стороны. По галерее тоже тянулись рельсы, приведшая их сюда колея раздваивалась, разветвлялась, расходясь вправо и влево, с неё можно было повернуть в обе стороны хода, идущего вдоль пустого пространства.

— Молли… что это? — шёпотом спросил Билли, и шёпот канул в огромной тьме.

— Неважно. — Молли посветила фонарём вправо-влево и, не найдя ничего подозрительного, поставила наземь. — Давай отдохнём. Здесь, по крайней мере, ничем не воняет…

— И крыс нет, — заметил наблюдательный братик.

— Крыс нет, — согласилась Молли. — Галету бери. Одну, не три, обжора!

…Потом они отдыхали, привалившись к холодной цементной стене. Билли заснул, а Молли сосредоточенно думала, что этот провал теперь придётся обходить, что они теряют всё больше и больше времени и сил, давая изрядную фору Особому Департаменту — те успеют перекрыть ещё больше выходов, если не перекрыли уже все.

Наверное, она тоже задремала — потому что вдруг очнулась от того, что Билли что было сил дёргал её за рукав.

— Сис! Сестра! Молли!

— А?.. Что?..

…И вмиг поняла, «что».

Звук шёл с противоположной стороны провала. Там же мелькнул белый, неестественно белый отблеск, на миг оконтурив вылетную арку тоннеля, точно напротив того самого, которым они пришли сюда.

Что-то приближалось, что-то механическое, паровое, пыхтящее и свистящее, как…

Как лёгкая дрезина Уокинга, крупной серией строившаяся на паровозном заводе фирмы Ярроу для узкоколеек всего Королевства. Неужто Департамент их нашёл?!

— Ложись! — успела крикнуть Молли.

Они с братцем распростёрлись вдоль низкого бетонного бордюра, отделявшего галерею с рельсовой колеёй от черноты провала. Бордюр скрывал их полностью, фонарь они притушили, прикрыли, но… даже слабый огонёк во тьме заметен слишком хорошо.

Стучат колёса по стыкам. Чух-чух-чух — старается паровая машина. Вот дрезина уже вырвалась на галерею, заскрежетали реборды[8] на крутом повороте. Молли потащила братца обратно в тоннель.

— Что это?.. — Билли вцепился в сестру изо всех сил.

Свистя, гудя и сверкая прожектором, дрезина свернула влево. Молли и Билли укрылись в том отводе тоннеля, который она должна была бы проскочить, куда не смогла бы свернуть по стрелке.

Ближе, ближе, ближе…

Прижавшись к Молли, крупной дрожью дрожал Билли.

Молли выдохнула. Ещё раз и ещё. Липкий ледяной страх стиснул ей живот, стремительно поднимался к горлу; ещё чуть-чуть — и она слепо бросится бежать, куда угодно, лишь бы отсюда.

Сверкая и громыхая, приближалась дрезина. Молли ожидала окриков, приказов сдаться, «выйти с поднятыми руками», однако их не последовало. Дрезина неслась навстречу, свет становился ярче, скакал по стенам, и девочка рискнула чуть высунуться — увидеть хоть одним глазом, каков на самом деле провал.

Он был велик, да, но отнюдь не необъятен. Неровные каменные стены уходили вниз примерно на два десятка ярдов. На дне смутно виднелись какие-то рамы, тёмные короба, решётки — деталей не разглядеть. Словно громадная пустая гостиная, на полу которой великанский ребёнок разбросал свои игрушки…

Дрезина прошла один поворот, другой и сейчас должна была вылететь прямо на Молли и Билли.

Молли дёрнулась обратно, в спасительный мрак. Локоть-ладонь-пальцы… ах нет, нет, бесполезно, ничего нет. Ничего не получается, Молли Блэкуотер, что бы сказала госпожа Старшая?

Они прижались с Билли друг к другу. Нас не заметят, нас не заметят, нас не заметят…

Метнулся по цементным стенам ослепительный свет прожектора. Дрезина не сбавляет хода, это хорошо, может, их и вправду не заметили…

Волна холода. Она ворвалась в тоннель, затопила всё вокруг, так что у Молли враз застучали зубы. Сосущий жадный холод, а ведь от дрезины должно тянуть отнюдь не им! Лязг и пляшущий свет прожектора уже рядом, вот сейчас… Сейчас…

И-и-и-и-и!!!..

…От внезапного свистка Молли и Билли сжались в комок, перестали дышать. Паровик, истошно сигналя, пронёсся мимо, дальше по галерее. Не замедлил хода, не остановился. И в краткий миг, что он был виден Молли в проёме тоннеля, девочка успела рассмотреть, что за рычагами в небольшой открытой кабине никого не было.

Дрезина пронеслась. Медленно уходил холод. Огни сверкали всё дальше и дальше, а Молли по-прежнему прижималась к шершавому бетону, не в силах оторвать взгляда от удалявшегося паровика. Вот ещё один поворот… ещё… и дрезина без машиниста исчезла там же, откуда возникла.

Невесть зачем приезжала, невесть куда уехала…

Молли почти бежала по узким рельсам, волоча за собой братца. Тьма вновь воцарилась вокруг, рассекаемая лишь узким, словно меч, лучом карбидной лампы.

Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, вдруг припомнилась детская считалка, ехал поезд запоздалый…

Сейчас они обогнут по галерее этот провал и пой-дут дальше, покуда не вернулась заблудившаяся дрезина или не явилось из тоннеля ещё что-нибудь, не менее пугающее. Отсюда надо выбираться, и чем скорее, тем лучше.

— Молли, стой!

Братец повис у неё на рукаве. И было отчего.

Галерея внезапно обрывалась. Впереди вместо гладкого цементного пола с ржавыми рельсами узкоколейки зиял провал.

Острые края раскрошенного бетона, свёрнутые спиралью и обрушившиеся вниз рельсы… дороги дальше не было.

И тем не менее дрезина проехала тут…

Молли била крупная дрожь. Хорошо ещё, братик, похоже, не догадывается…

Но подожди! Забыла свой собственный опыт в пещерах Зверя Земли и иллюзию, устроенную госпожой Старшей?

— Стой здесь и с места этого не сходи! — Молли осторожно подшагнула к краю, опустилась на одно колено, протянула руку.

Нет, пустота. Самая что ни на есть пустая пустота. Рельсы свисают вниз, достигая почти до дна; провал широк, ярдов пятнадцать, не перескочишь.

Локоть-ладонь…

Молли аж зашипела от обиды и боли. Силы не осталось совсем, ни капли. Мучительно тянуть из себя то, чего там сейчас нету. Так что даже знай она, какими чарами проверять, не обман ли зрения перед нею, ничего бы не вышло.

Молли пододвинулась совсем близко к краю и спустила ноги.

Да, ни на что она не опирается. Можно даже лезть дальше, благо рельсы скручены и выгнуты так, что есть куда поставить ногу.

Она спустилась ярда на три.

В случае необходимости без особого труда можно оказаться на дне…

— Обратно. Пошли обратно, — хрипло сказала она. — Проверим другую сторону.

…Однако Молли уже знала, что будет ожидать их и там. Такой же точно провал, куда точно так же можно спуститься.

Правда, рельсов здесь нет — остались на другой стороне. И точно так же спускались до самого дна. Удачно, что ж, — слезть можно там, а подняться здесь.

Получалось, что путь остался только один. Возвращаться? Нет, об этом и речи быть не может! Тем более что здесь — она прислушалась к собственным ощущениям — вроде как нет этого разлитого в темноте липкого ужаса, что поджидал их впереди в более высоких тоннелях.

— Спускаемся, — коротко бросила она.

…Им везло. Дна провала — или пола огромного подземного бункера — они достигли без особого труда. Билли сам был не дурак полазать.

Лампа осветила хаотическое нагромождение решётчатых ферм, сброшенных кожухов, из-под которых сиротливо выглядывали многошестерёнчатые передачи, системы каких-то рычагов, зубчатых колёс ростом с Молли и даже больше. Тянулись анаконды паропроводов, застыли рукояти, замерли вентили — Молли даже примерно не могла определить, что тут могло находиться и для чего предназначаться.

Пахло старой ржавчиной, пахло столь же древней смазкой, слегка — гарью. Пахло умершими машинами. Пылью, запустением, безжизненностью.

А ведь я это уже видела, вдруг подумала Молли. Видела, когда стояла на карнизе в пещере Зверя Земли. Вокруг него тоже валялись убитые машины. Но там был он сам — живой, средоточие волшебства под лесами Rooskies. А здесь…

— Пошли, — она дёрнула брата за руку. — Только тихо. Надо наверх лезть, на ту сторону… И… Билли, ты ничего не…

— Не, — помотал головой братец. — Ничего.

— Тогда идём себе. — Молли боролась с настойчивым желанием сорваться с места, бросившись через весь зал к ведущим наверх изломанным рельсам, свисавшим с другой стороны провала.

Они пошли. Вернее, принялись пробираться средь хаоса валов, шкивов, почему-то оголённых червячных передач, громадных цилиндров с застывшими поршнями, кривошипов, цепных трансмиссий и уж совсем неопознаваемых деталей. Старое, лежалое, мёртвое железо. Даже Билли слегка успокоился и перестал дрожать.

Молли старалась не думать про дрезину. Страшно, не страшно, а вперёд иди. Так учили и Младшая, и Средняя, и Старшая, все три сестры-волшебницы Rooskies.

Но ведь не зря она тут пронеслась, ой не зря! Что-то она после себя оставила… след… едва неуловимый… тающий, но в то же время и стойкий… ускользает, ускользает, но никак не ускользнёт.

Локоть-ладонь, ну пожалуйста, ну хоть немного, — пальцы!

Молли резко остановилась, впечатав правый локоть в запылённый чугун кожуха какой-то передачи.

Больно внутри, как же больно! Словно высосало из неё всю силу…

Но как же так? Куда могла деться магия? Почему с ней, Молли, вообще случилось это после Мстиславля? Всё потратила? Но разве говорила об этом хоть слово госпожа Старшая? Или магия — она как мускулы? Устала?

Нет, конечно! Магия же вернулась к ней, когда она пыталась защитить братика от пустоглазов, — кстати, куда они подевались? Тут-то, да ещё при такой дрезине, им самое место…

— Молли, что ты…

— Погоди! — шикнула на Билли сестра. Локоть-ладонь-пальцы, ну же, давай!..

Из глаз потекли слёзы, сами по себе, словно под сильным ветром. Качнулись в узком луче фонаря валы, шкивы и шестерни. Знакомое тепло едва ощутимо стекало с кончиков пальцев — крохи, капли, невесомая пыль.

Молли словно тянула из себя живую жилу. Эх, нет здесь Волки, помогла бы…

Но и нескольких капель тёплой магии хватило.

Она увидела след. Мерцающий жемчужный след, повисший над провалом, над одним и над другим. Молли заметила его только потому, что очень хотела заметить, — особых чар, чтобы «делать видимое невидимым», она не знала. Просто её магия взмыла к потолку, распадаясь и рассеиваясь; и, подобно железным опилкам вдоль силовых линий магнита, она очертила незримые рельсы, перенёсшие загадочную дрезину через пропасть.

Очертила — и осела вниз, на глазах впитываясь в мёртвое железо. Молли почувствовала, как у неё пресеклось дыхание. Ой-ой-ой, это ещё почему?!

Глухо скрипнуло за их спинами зубчатое колесо. Зловеще зашипел пар справа и слева. Провернулись со скрежетом старые вентили, соединяя то, что должно быть соединено.

— Бежим! — завопил вдруг братец.

Он вновь учуял тревогу первым.

На Молли обрушилась волна дурноты. Дурноты и слепого давящего ужаса. Словно заблудившаяся дрезина вдруг оказалась прямо перед ними.

Повсюду — спереди, сзади, сбоку — шумело, шипело, шелестело, шуршало, лязгало. Железо оживало, со скрежетом заводились давно застывшие механизмы, проворачивались маховики, зубцы шестерён с остервенением вгрызались друг в друга, спеша передать рождённый неведомо где импульс.

Билли тонко заверещал, слепо кинулся вперёд, Молли за ним. Её душил ужас, не было сил остановиться и оглядеться; а впереди решётки ферм вдруг зашевелились, громко скребя по бетону ржавыми краями. Железные площадки под ногами дрогнули, справа и слева поднимались какие-то конструкции, раздвигались стальные пластины, крутились жернова маховиков, с клацаньем входили друг в друга замки, проворачивались затворы, накрепко запирая каналы, и воздух потрескивал от разлитой вокруг магии. Откуда она тут взялась?!.

Это было как в пещере Зверя Земли. И здесь даже имелся свой собственный Зверь, только совсем-совсем другой.

Шипели и шелестели тяги, с лязгом состыковывались трубы, закручивались словно сами собой болты и гайки на фланцах. Над самыми головами беглецов пронеслось нечто вроде решетчатой конечности, наполненной трубами и шлангами; стальная трёхпалая рука зловеще клацнула многосуставчатыми пальцами, выпуская пар из сочленений.

Узкий, словно шпага, луч фонаря метался по грудам оживающего железа, выхватывал из тьмы ползущие рычаги, сдвигающиеся стальные плиты, соединяющиеся шестерни, редукторы, валы и передачи, словно скелет одевался плотью.

И не поймёшь, то ли это собирал себя сам один громадный механизм, со свистом всасывая силу и жар из множества паропроводов, или масса отдельных.

Вот пронеслась над плечами петля стального троса… вот опустился сверху экскаваторный ковш, клацнул железными зубами, словно волчьей пастью…

Клацнул — и его немедля утянуло обратно наверх, где заскрипели блоки и лебедки, наматывая трос на барабан. И пахло вокруг уже не пылью и ржой, а паром и железом.

По жилам Молли вновь словно потёк жидкий огонь. Она чуяла разлитую здесь магию, пусть и странную, искажённую, извращённую, словно…

Словно вода, смешанная с навозом. Или хлеб, густо покрытый плесенью.

Магия ведь никуда не девалась, она была всюду… Магия убивала не умеющих с ней обращаться. Магия проникала в них, становилась их частью и сжигала. Магия не приходила в Норд-Йорк и не уходила из него, она всегда была здесь, всегда, с самого Катаклизма.

Молли рванула братца за плечо, в последний миг выдернув из-под рухнувшей сверху сети, свитой из стальных тросов, — такими же сетями пытались поймать Всеслава и Таньшу департаментские.

Повсюду вокруг оглушительно свистело, шипело, рокотало и скрежетало.

Механические «руки», крюки, захваты, подвешенные на канатах капканы, ловчие сети и прочая снасть — со всех сторон. Всё быстрее и быстрее крутятся маховики, всё стремительнее размах, словно пробудившийся от сна исполин стряхнул наконец дремотную истому.

— Мо-олли-и-и! — вопил Билли, прыгая, словно горный козёл, с кожуха на кожух и с площадки на площадку; железо оживало прямо у него под ногами.

«Это дрезина… — метались в голове суматошные мысли. — Это она… разбудила… дрезина… заколдованная…»

Или не дрезина? Или это была её собственная магия, сорвавшая всю эту лавину?

Молли подхватила было железный штырь, отмахнулась им от налетающей решётчатой «руки», да всё зря — только в плече вспыхнула острая боль.

Мускулами пар не одолеешь.

И всё-таки они добежали. Позади осталось свистящее, хрипящее, надрывающееся, скрежещущее стальное нечто. Поднимались фермы, выдвигались кронштейны, к ним цеплялись балки, вокруг них, словно змеи или лианы, сами по себе обвивались пучки гибких шлангов, точно жилы или сухожилия.

Луч карбидной лампы только и мог, что осветить крошечный кусочек этого шевелящегося хаоса, и от того делалось ещё страшнее.

— Лезь! Наверх, живо!

— А, а ты?! Я без тебя боюсь!

— Я следом, глупый! — Молли со всех сил врезала штырём (который так и не бросила) по наползающей на них паровой тележке с захватами, напоминавшими полный набор рёбер скелета, то раскрывающимися, то схлопывающимися со звоном и лязгом.

Штырь сбил какой-то клапан на трубопроводе, вверх с тонким злобным свистом ударила раскалённая белёсая струя пара.

Тележка — на низких широких колёсах, смахивавшая на локомобиль, только без своего котла, за ней тянулся длинный шланг паропровода — с разгону въехала в груду бетонных обломков, захрипела, задёргалась и застряла.

Билли проворно, как обезьянка, карабкался по свитым в штопор рельсам. Молли лезла за ним, засунув штырь за пояс, хватаясь за крошащиеся шпалы и торчащие костыли.

Задыхаясь, они вскарабкались на галерею. Повалились на холодный цементный пол.

Внизу, под ними, громыхали ожившие машины.

Кто-то ждал их тут с братцем.

Кто-то оживил всю эту стальную армаду, погнал по её жилам кровь — перегретый пар, заставляя крутиться крыльчатки и двигаться поршни. Что творилось внизу — Молли не видела, фонарь освещал только галерею прямо перед ними.

Или это ей только кажется с перепугу? Может, на самом деле всё куда проще? Магия сочится сквозь камень и почву, струится по водяным жилам, пронизывает вместе с ветром. Что, если какой-то инцидент заставил это железо впитывать чародейство, как губка — воду?..

Но об этом она подумает после. А пока — скорее, скорее, там будет другой проход, куда скрылась загадочная дрезина, а оттуда — вверх, только вверх!

Ведает ли Норд-Йорк, что в его подземельях творятся такие дела?

Рвущий слух скрежет. Длинная решётчатая рама, подобная крановой стреле, пронеслась над галереей, источая пар из бесчисленных сочленений. Врезалась в стену, проехалась по ней, высекая снопы искр; и с неё прямо перед Молли и Билли на цементный пол стали скатываться причудливые создания, более всего напоминавшие огромные механические игрушки.

Они отсоединялись от труб и шлангов с шипением, треском и лязгом. Тяжело плюхались на бетон, поднимались, встряхиваясь, словно мокрые псы.

Вместо ног — колёса, странные, разной величины, словно старьёвщик кое-как подогнал друг к другу самые разные части, добытые на свалке или на дворе отслуживших своё машин, готовых для переплавки.

Молли не могла рассмотреть всех деталей — луч её фонаря метался от одного железного уродца к другому. Больше всего они напоминали ту самоходную тележку с захватами, что едва не наехала на них внизу, только поменьше.

Ни за одним из… «ботов», припомнила вдруг Молли словечко, вычитанное в одной из книг, ни за одним из них не тянулись шланги паропроводов, ни над одним не поднималось дымовой трубы. На них не было котлов — но почему же они двигались? И как?..

Братец Билли издал вопль, достойный дикого племени абариодо из южных джунглей. Наверное, устал бояться. Прежде чем Молли успела его остановить, мальчишка ринулся прямо на загородивших дорогу ботов, ловко пнул вырвавшегося вперёд, подпрыгнул, мигом оказавшись в самой их гуще.

Он был прав. Боты толкались и мешали друг другу, а механические захваты, зацепы, петли и капканы лишь впустую сталкивались, уловляя друг друга, а не беглецов.

Молли тоже завизжала, размахнулась штырём, угодила по деловито фырчащему боту, уже наставившему на неё что-то вроде копья с широким, покрытым зазубринами наконечником. Штырь отскочил от синеватого железа — верхний кожух так просто не пробить, — но прицел у машины нарушился. Резко зашипел пар, копьё прянуло мимо Молли, угодило в стену, выбив острый осколок бетона.

Страх уступил место ярости, Молли лупила направо и налево железным штырём, пробиваясь через сгрудившиеся, мешающие друг другу механизмы. Раз стальные челюсти почти захватили полы её одежды; она изо всех сил опустила стальной прут на протянувшиеся механические лапы, и сочленение треснуло, из него брызнуло тёмное масло, а сам бот отпрянул, словно живое существо, которому больно.

— Билли!..

Она вскочила на ближайший агрегат, похожий на круглого жучка, со всей силы вонзила стальной стержень в какое-то отверстие; заскрежетали шестерни, клацнули зубья, но бот задёргался и замер, окутываясь горячим паром, так что Молли едва успела выдернуть своё оружие и спрыгнуть.

Они с Билли прорвались, они оказались на нужной стороне. Братец ринулся наутёк, словно заяц; Молли кинулась следом. За спиной клацало, шипело и лязгало — боты разворачивались, распутывались и, погромыхивая, устремлялись в погоню.

Настигнут, лихорадочно подумала Молли. На своих двоих им с братом не спастись. Отсюда отходит единственный тоннель, где скрылась загадочная дрезина; скоро Билли выдохнется, и тогда…

Локоть-ла…

Бесполезно.

Задыхаясь, они влетели в узкий проход, куда отходила колея узкоколейки.

Метнувшийся луч лампы озарил высокий свод, ржавые рельсы под ногами…

Может, и впрямь через этот тоннель некогда возили войска и грузы для отражения атак Rooskies?

Что им остаётся делать? Бежать! Бежать, покуда хватит духу или покуда они не найдут дорогу наверх. Молли вскинула фонарь — нет, ничего, глухой бетон над головами…

Боты катились всё шустрее и шустрее, расстояние ощутимо сокращалось.

Эх, где же Волка, где мой Медведь?! Уж он-то разобрался бы с этими жестянками!..

Братик схватился за бок, замедлился, сгибаясь в три погибели.

Сзади деловито погромыхивало.

Или ты найдёшь в себе магию, Молли Блэкуотер, или… или останешься в этом подземелье вместе с Билли. И никто никогда не найдёт даже места вашей гибели.

Они больше не бежали, они едва плелись, ежесекундно оглядываясь. Боты не были стремительны или хотя бы даже быстры, но неумолимы и неостановимы. Один, в который Молли воткнула железный штырь, так и остался там, на галерее, но шесть уцелевших упорно продолжали погоню.

— Я… всё… — простонал братик, останавливаясь.

Молли остановилась тоже, сжимая фонарь. Что делать, неужто погибать?! А может… Вдруг Билли сумеет собрать достаточно силы? Ведь двигал же он оловянных солдатиков, хоть и неосознанно!

Но… если она пробудит в Билли таким образом магию… обратного пути не будет. Опять всё тот же проклятый вопрос — сумеет ли она, Молли, научить малыша? Справится ли с работой госпожи Старшей?

Но, с другой стороны, какой у неё выбор?.. Вернуться под конвоем в Особый Департамент, теперь уже как самая что ни на есть настоящая, патентованная ведьма?..

— Билли! — Она присела, встряхнула братца за плечи. — Можешь захотеть, чтобы они все — все-все! — вдруг бы столкнулись, друг на друга налезли и переломались?

Но Билли, увы, только задыхался, схватившись за бок, и, похоже, вообще ничего не слышал.

Молли в отчаянии схватила его за руку, сама не зная зачем, — и вскрикнула от пронзившего её острого, болезненного укола.

В ней самой магии не оставалось. А вот в Билли её, оказывается, было с преизлихом!..

То же самое, наверное, чувствовала госпожа Средняя, когда брала за руку Молли… Хотя нет, госпожа Средняя не лишалась ведь собственного чародейства…

Локоть-ладонь… — осторожно попробовала Молли, боясь спугнуть удачу.

Пальцы послушно отозвались знакомым теплом.

Молли поспешно поставила лампу, свободной рукой принялась рыться в рюкзаке — нельзя, чтобы Билли догадался, кто такая его сестра! И что происходит с ним самим — тоже. Пока — не время!..

— Зажмурься! Я в них сейчас ка-ак кину!.. Зажмурься, кому сказала! — рявкнула Молли так, что госпожа Старшая, услышь это, точно одобрительно бы ухмыльнулась. Билли кивнул, поспешно зажмурившись; Молли для верности ещё прижала его к себе — так, что нос братца уткнулся в её куртку, и…

Локоть-ладонь-пальцы!..

Сейчас это была уже больше скороговорка, нечто вроде боевого заклинания. Молли едва успела вытянуть руку, как с пальцев её потёк нетерпеливый, жадный огонь.

Она успела. И со злой радостью увидала, как её пламя насквозь прожигает самого шустрого бота, напрочь выносит ему внутренности, как сноп раскалённого добела, расплавленного металла врезается в следующий механизм, как магия ломает вытянувшиеся вперёд шипастые хваталки, очень напоминающие лапы громадного насекомого.

В этот миг Молли была счастлива. В короткий миг своего торжества, в миг, когда позаимствованная у Билли сила рвала и крушила стальные плиты, ломала рычаги и передачи, оставляя от ботов лишь груды оплавленных обломков.

Сила текла сквозь неё, и это было прекрасно.

Она успела сжечь последнего бота, вскрыла его огненным бичом сверху донизу, когда Билли вдруг всхлипнул, ноги его подкосились, и он осел на бетон.

— Билли!..

Она схватила лампу, развернула.

Бледен, губы посинели, синева и под глазами, щёки ввалились, словно он не ел несколько дней…

Она, Молли, забрала у него слишком много. Слишком много, слишком быстро и слишком грубо.

В пальцах ещё оставалось тепло, Молли медленно провела ими по щеке братца, словно пытаясь вернуть нерастраченное. Помогло — Билли слабо охнул, открыл глаза, но встать так и не смог.

Тем не менее — мальчишка же! — не удержался от вопроса:

— Ого, чем это ты их так? Здорово как бабахнуло!

— Чем надо, — буркнула она, чувствуя громадное облегчение. — Гранатой. Припрятала, от егерей подарок… А ты чего это валяться вздумал?

— Н-не знаю… ноги не идут…

Ноги у Билли и впрямь не шли. До такой степени, что тащить его пришлось на закорках поверх рюкзака.

…Шла, пока сама не рухнула. Потом привалилась к стене, тяжело дыша. Погони не было, хотя в отдалении, в стороне провала, продолжало шипеть, лязгать и громыхать ожившее железо.

Кое-как отдышавшись и вновь взвалив братца на плечи, поволоклась дальше.

Прямо идёт тоннель, никуда не сворачивая. Рельсы под ногами, серые стены с потёками справа и слева. Ничего больше. Никаких лестниц или отводов. Молли уже не думала о том, что заблудилась, что не выберется. Просто шла. Потому что ей нужен был ход наверх.

…Напоила братца остатками воды из фляжки, последним глотком, растягивая, смочила себе горло. И снова пошла.

Шла до тех пор, пока коридор с рельсами наконец не раздвоился, а справа в узкой нише не нашлись вбитые в стену ржавые стальные скобы.

Молли не выдержала — разревелась.

Взбираться наверх с Билли на плечах оказалось донельзя тяжело. Хорошо ещё, что братец смог вцепиться в неё на манер обезьянёнка.

Приржавевший люк — здесь всё, буквально всё было покрыто толстым слоем ржи — отвалился со скрипом и скрежетом. Молли кое-как протиснулась сквозь горловину — и оказалась в уже привычном «мокром» коллекторе.

Здесь был кирпич, здесь журчала вода. Струился по жёлобу мутный, грязный поток, стекая вниз, к руслу Мьёр.

Молли едва удержалась, чтоб не рухнуть на колени и не припасть губами к этой жиже, где воды было, наверное, не больше половины.

Но идти дальше они не могли, требовался привал. Молли кое-как отыскала сухое место, уложила Билли на собственную куртку, и тот немедля сжался комочком, подтянув коленки к груди. Глаза закрыты, постанывает в полузабытьи — а сама Молли сидела, тупо глядя, как убегает по наклонному дну тоннеля городской сток.

Мысли путались, и всё случившееся в эту бесконечную ночь казалось кошмарным сном.

Пустоглазы… Департамент, ломящийся в двери родного дома… мама, папа, Фанни, оставшиеся там… Джентльмен в лёгком пальто, чей взгляд разил не хуже клинка… Воняющие канализацией подземелья, ужас во тьме — и дотлевающие обломки дрезины, и жуткие ошмётки вокруг, через которые пришлось перешагивать. И самое ужасное — мёртвое железо под Норд-Йорком, которое в одночасье сделалось живым и опасным. Чем оно было на самом деле? А эти тележки-боты… кто ими управлял? Что их двигало? Пар? Ни топок, ни котлов, ни запасов угля. И кто их создал? Они не походили на «механических человеков», каких порой рисовали авторы приключенческих книг: ни тебе гротескных рож с глазами-фарами, ни пастей под радиаторными решётками.

Было в них что-то очень, очень неправильное, такое, о чём Молли, несмотря на ученичество и у госпожи Средней, и у госпожи Старшей, понятия не имела.

И связано оно было непосредственно с магией.

Магия, не находя себе иного применения, словно бы застаивалась здесь, замирала, образуя… такой вот заповедник. Зверинец. Паноптикум…

Так или иначе, отсюда надо выбираться. Выбираться на поверхность, уходить в леса…

А она так устала.

Ну ничего, посидят с Билли совсем немножечко и пойдут.

Вот совсем-совсем чуточку посидят…

Голова её запрокинулась. Глаза закрывались.

И очнулась она, только когда чья-то рука вдруг затрясла её за плечо, и голос, ужасно знакомый, но который она сразу не смогла припомнить, вдруг произнёс:

— Молли! Мисс Блэкуотер! Ты ли это?!

Молли вздрогнула.

Над ней стоял, держа в руках старый, весь погнутый свечной фонарь с наполовину выбитыми стёклами, не кто иной, как старый её приятель Билл Мюррей.

Часть вторая Особый Департамент рисов

Глава 1

— М-молли? Мисс Блэкуотер? — растерянно повторил Билл, глядя на неё широко раскрытыми глазами. — Ты… вы… откуда здесь?

— Д-долгая история, Билли, — вымученно улыбнулась Молли. — Ох, у тебя воды, случайно, нету? Мы с братом…

— Чарли! — повелительно бросил её приятель.

— Да, мастер Билл!

Из тьмы выскочил щуплый и вертлявый мальчишка годами едва ли сильно старше Моллиного брата. Одет он был в грязные, волочащиеся по кирпичам лохмотья, в которых едва угадывались остатки армейского френча, приходившегося ему как настоящее пальто.

Чарли с готовностью протянул Молли помятую фляжку. Девочка благодарно кивнула, сунула её брату, и он, не открывая глаз, припал к горлышку.

— Идём отсюда, — первым опомнился Билл. — Эй, братва, не стоим, шагаем!

Фонарь осветил кучку мальчишек — от восьми и до, наверное, тринадцати лет; все — в драных обносках и остатках некогда приличной одежды, по большей части — военной формы.

— Уходим, дурные тут места, — поторопил Мюррей. — Молли… идти сможешь?

— Смогу, — скрипнула она зубами. — Вот только Билли мой…

— Да он лёгкий как пёрышко. — Билл и в самом деле безо всякого усилия поднял Моллиного братца на руки. — Вперёд, пацаны! Харэ стоять! Овсянки тут не выстоишь.

— Спасибо. — Молли благодарно тронула Билла за плечо. Тот ухмыльнулся.

— Чепуха, свои люди — сочтёмся… Ну, рассказывай теперь, как ты у нас тут очутилась!..

Уличные мальчишки — жуткие проныры, и доверять им не следует. Молли не сильно хотелось рассказывать всё начистоту, и потому она повторила ту же версию событий, что и в школе: поступила в юнги на бронепоезд, отстала от своих в бою, когда был тяжело подбит «Геркулес», бродила по лесам, пока на неё не наткнулись егеря-разведчики…

Мюррей слушал внимательно, лишь время от времени подхватывая повыше своего младшего тёзку.

— Ну и выпало ж тебе! — покачал он наконец головой. — Слышали мы кое-что про тебя, конечно же, слышали… Так, сплетни всякие… Я ещё тогда подумал: ну Блэкуотер даёт, ну ващще! А оно эвон как… Ну, а здесь-то ты как оказалась?

Молли подумалось, что вопрос этот волнует Билла больше всех её остальных приключений.

— Особый Департамент… решили, что я опасна… пришли, чтобы схватить… папу и маму… усыпили.

— Усыпили? — поразился Билл, не замедляя шага. — Это как же?

— Ружьё специальное… шприцы… со снотворным, наверное… я точно не знаю. Маму с папой, значит, усыпили, а мы с Билли убежали. Бежали, бежали вот… пока на вас не наткнулись.

— Х-ха! Это мы на вас наткнулись, а не вы на нас!

— Почему вы на нас?

— Потому что Чарли — у него ухи, что у собаки! — услыхал внизу такой шурум-бурум, что ой-ой-ой. Решили пойти глянуть, не лезет ли кто к нам, — и вас увидели!..

Молли так и подмывало спросить, что думает её былой приятель об этом самом «шурум-буруме», однако она удержалась.

…Шли они довольно долго, как показалось выбившейся из сил Молли, хотя сам Билл Мюррей уверял, что «тут идти-то всего ничего»; позади остались полуразрушенные старые коллекторы и два завала с такими узкими щелями, что едва пролезет подросток, а уж массивному бобби в полном снаряжении не протиснуться ни за что.

Логово Билли Мюррея оказалось устроено в старом, полуобвалившемся зале, бывшем чем-то вроде отстойника, где встречалось сразу несколько коллекторов. Кирпичные своды просели, устья некоторых тоннелей закрывали ржавые решётки, правда, прутья у большинства были подпилены.

Зато здесь было сухо.

— Добро пожаловать, — не без гордости объявил Билл, ставя фонарь и со вздохом облегчения опуская Билли-младшего на старый и тощий матрас. — Наш дом. Наша крепость. У нас тут и вода есть!..

И точно — в одном месте из кирпичной кладки выбегала позеленевшая труба, откуда лилась тонкая струйка чистой и холодной воды. Под струю был заботливо подставлен мятый жестяной бидон, с каким ходят молочники. Ещё несколько бидонов стояло рядом.

— Всегда держим запас, — гордо объявил Билл. — Нас на мякине не проведёшь! И врасплох не застанешь!

Освещался зал полудюжиной армейского вида керосиновых ламп, равно как и свечами, понатыканными всюду, где только возможно.

Постелями служили ряды матрасов, изрядно грязных, однако брошенных не на голый кирпич, а на пусть и криво-косо сколоченные, но рамы из досок. Пол засыпан относительно чистым песком.

Мальчишки, похоже, натаскали сюда всего, что только возможно, подобно сорокам. Были здесь продранные стулья и колченогие, на скорую руку подчиненные табуреты, два настоящих стола, должно быть, разборные, потому что иначе их сюда было б не пронести; полки со всевозможнейшей утварью, судя по её виду — позаимствованной на ближайшей свалке.

Тем не менее сам Билл Мюррей щеголял в относительно приличном пальто, а когда он его сбросил, на несколько великоватой жилетке Молли заметила золотую цепочку от часов.

— А, это, — самодовольно ухмыльнулся Билл, задирая нос и извлекая на свет божий внушительный золотой хронометр. — Тот самый. Вернее, такой же. Я его таки спёр у скупердяя Каннингхема. От него не убудет, в лавке ещё добрая сотня всяких-разных…

Молли присела возле братца — Билли-младший уснул, подтянув коленки к подбородку. Билл перехватил взгляд девочки, оглянулся.

— Сэнди! Рич! Одеяло сюда, нет, пару! Одна нога здесь, другая там!..

— Да, мастер Билл! — Двое мальчишек из тех, что валялись на матрасах в дальнем конце «логова», поспешно вскочили. Вскоре братца Молли уже укрывали хоть и не шибко чистые, но толстые и тёплые одеяла.

— Тебя тут слушаются, я погляжу, — заметила Молли, оглядывая подземелье.

— Конечно! — подбоченился Билл. — У меня не забалуешь! Иначе бобби мигом выловят. Нужно, чтобы порядок был! А без него и свобода очень быстро кончается, — добавил он вдруг.

— Да ты прям философом заделался! — не выдержала, рассмеялась Молли, чувствуя, что наконец-то её стал отпускать холодный и липкий страх.

— Кем-кем? Ты, Блэкуотер, не шибко умствуй здесь! — внезапно нахмурился Билл. — Поняла?

— Да чего ты злишься? Философ — это тот, кто рассуждает об отвлечённых вещах…

— Вот именно, что об отвлечённых, — фыркнул Билл. — А мне мою ораву кормить надо! И попавшихся выручать! А на это деньги нужны! Так что нечего так на часы мои глядеть, Блэкуотер. Мы берём то, что нам нужно, ни у кого разрешения не спрашивали и спрашивать не будем! Понятно?

— Да чего ты злишься? — изумилась Молли. — Я тебе спасибо сказать хочу, а ни на какие цепочки и не смотрю!..

— Знаю я вас, богачей… — проворчал Мюррей. — Все вы заодно!..

— Да не мели ты чепуху! Я, если хочешь знать, видела, как тебя схватить пытались, когда ты часы у Каннингхема в первый раз стащил!

— Ты? Видела? — вытаращил глаза Билл.

— Видела! За тобой гнался мистер Каннингхем с приказчиками, а рядом Rooskies снег убирали, а ты на их конвоира так и наткнулся!..

— Хм… точно, — признался Билл. — Так что же, значит, ничего, что я эти часы у богача спёр-таки?

Молли пожала плечами. Нет, что Билл Мюррей ворует, конечно, неприятно… но, с другой стороны, как ему выжить? Да и то правда, у того же мистера Каннингхема этих часов немерено, не обеднеет.

— Ну ладно тогда, — повеселел Мюррей. — Вот, погляди, как мы живём!.. Правда, круто? Никого нет над нами, никто нам не приказывает, живём свободно!..

— Ты сам приказываешь, — хмыкнула Молли.

— Я? Так то я. Я ж говорил, без порядка и свободы нет. А у нас я только говорю, что делать, и только тогда, когда уж и впрямь делать нужно. А так все что хотят, то и творят!.. Так, ты голодная, Блэкуотер? Отведаешь нашего угощения, не побрезгуешь?

— Не побрезгую, — решительно сказала Молли. — И не пойму я, Билл, чего ты всё меня…

— Ты богачка потому что, — тотчас перебил Мюррей.

— Раньше тебе это со мной дружить не мешало!

— Это раньше было, а теперь всё другое. — Билл не смотрел на девочку.

— Что другое-то?

— Что другое? Увидишь! — Парень вдруг наклонился к ней. — Сегодня отдыхай с нами, а завтра — завтра на дело пойдём. Мальчишкам есть надо.

— Как… на дело? Куда?

— Увидишь! — пообещал Билл. — Ну, пошли лопать. У меня аж в животе бурчит.

…Всего в подземелье обитало десятка два беспризорников. Верховодил Билл — и держал всех в железном кулаке. Себе он отгородил целый угол коллекторного зала, самый сухой и чистый, где стояла большущая кровать с пологом, только вместо одной ножки — груда кирпичей. Как её протащили внутрь, оставалось загадкой. Оказалось, что у Билла есть и почти настоящие слуги — тот самый мальчишка Чарли с ловкостью вышколенного лакея накрыл табурет относительно чистой салфеткой, поставил две щербатые тарелки и даже выложил серебряные ножи и вилки, правда погнутые и давно не полированные.

— Может, у тебя и сервиз найдётся? — осведомилась изумлённая Молли.

— Серви… что?

— Сервиз. Ну, посуда такая красивая.

— А, понял. Не, не найдётся. Продали всё, за хорошие деньги.

Вопрос, откуда взялся изначально оный сервиз, Молли благоразумно задавать не стала.

У мастера Билла нашлись бисквиты, ветчина, масло, хлеб, чай. Расторопный Чарли прислуживал так, что вполне смог бы претендовать на место в Пушечном клубе.

— Билл, так что за «шурум-бурум» вы услыхали?

— А, ты про это… Есть в тоннелях дурное место, Блэкуотер. Груды ржавого железа, но иногда… — Мюррей понизил голос, многозначительно взглянул на вертевшегося рядом Чарли. — Странное там творится, чуднóе: словно сами собой эти машины вдруг двигаться начинают. Мы обычно туда не суёмся. Наше дело не в подземельях, наше — на поверхности; но следить — следим.

— Машины, значит… — протянула Молли. — А ты сам туда не спускался?

— Один раз только, — отвернулся Билл. — Ничего интересного. Думал, там полиция или Департамент… а там только железо. Хрен знает…

— Фу!

— Ах, простите, мисс, — скривился Билл. — В общем, никто не знает, откуда оно взялось и что с ним творится. Но нас это не касается. Там взять нечего.

Молли вновь сочла за лучшее промолчать.

— Ну, а ты-то с братом куда теперь, Блэкуотер?

— Перестань звать меня так!

— А разве ты не Блэкуотер?

— Мы с тобой друг друга всегда звали по именам…

— Это было, пока я сюда не попал, — прищурился Билл. — Это там ты была мисс Молли Блэкуотер, чей папаша — богатенький доктор. А у меня мамаша, сама знаешь, на фабрике ишачила, в цеху, покуда не погнали. Лихо нам тогда пришлось, Блэкуотер, и, думаешь, кто-нибудь нам помог? Хрен вот! Ни единого фартинга! — Мальчишка аж пристукнул кулаком по коленке. — Ну, я тогда и решил — нечего подыхать с голоду честной беднотою, надо у богатеев хоть чуть-чуть позаимствовать! Нам ведь с мамашей много не надо. За комнату б заплатить. За обогрев. Вот и пошёл… — Он сплюнул. — Но ты не думай, Блэкуотер, я бедняков не трогал. Только богачей. Торгашей, которые с богатыми же и торгуют. С теми, что торговлю на нашей Пистон имеют, связываться опасно. Иные даже псов под прилавками держат.

— Ты потому и пошёл к мистеру Каннингхему?

— Вишь, ты этого богача без «мистера» даже произнести не можешь. — Мюррей фыркнул. — Не, он первым не был. Тогда я уже поднаторел чуток. А так-то да, потом и к нему пошёл. Часы небольшие, спрятать легко, стоят дорого… если знать, кому сбыть. — Он ухмыльнулся, недобро и презрительно. — Но вот не повезло в тот день малёхо, бывает.

— Я видела, как ты убе… как ты скрылся, — поспешно поправилась Молли. — А что потом с тобой приключилось?

— Потом-то? Ну, чего потом… — Билл почесал в затылке. — Домой, к мамаше моей, возвращаться было нельзя. Враз бы сцапали.

— Так бы и враз! — усомнилась Молли. — Как бы они тебя узнали?

— Так бы и узнали, — фыркнул Мюррей. — Не в первый раз убегал, не в первый… могли физиономию мою и запомнить. А бывалые люди говорят, что есть в Особом Департаменте такая машина, что по светографии любого опознает.

«Чепуха», — подумала Молли. Но вслух спорить не стала.

— Мамашу свою я повестил, понятное дело, — продолжал меж тем Билл. — Я и так знал, что есть мальчишки, которым бежать удалось. И из работных домов, и из семей, что под релокацию попали, ну и вообще… приютские, которых лупили почём зря… Слыхал, где они обретаются, — в коллекторах под городом. Начал их искать. Не сразу, не вдруг, но нашёл вот — команду мою. — Он обвёл рукой подземный зал. — Навёл тут у них… порядок. — Он ухмыльнулся. — Теперь и поесть имеем что, и что надеть тоже. Ты на лохмотья не смотри, это для похода по тоннелям. Нам ведь в городе работать! Там выглядеть надо уметь.

— Понимаю. — Молли прикончила свою порцию, отпила чаю. Малыш Чарли, его заваривавший, знал своё дело. — Значит, вы теперь здесь?

— Угу, — кивнул Мюррей. — Потихоньку-полегоньку. Особо не борзеем. Стараемся бобби не шибко нервировать. Составляем вот карту тоннелей. Со всеми отводами, завалами, затоплениями и прочим. Так и живём! Мамке своей помогаю вот. У неё комната теперь хорошая, тёплая, и работать не нужно. Наработалась она у меня, — с непонятной, невесть откуда прорезавшейся грубоватой нежностью вдруг закончил Билл.

Нет, он всё-таки хороший, подумала Молли. Злой, ну так это жизнь вокруг него такая же — злая. Что ему было делать? Только воровать идти. Да и то сказать, тот же мистер Каннингхем от одних часов точно не обеднеет.

— Ну, ты теперь всё знаешь, Блэкуотер. Что сама-то делать будешь?

Молли замешкалась. Она совершенно не собиралась рассказывать Мюррею о Волке и Медведе. Изначальный план не удался, но Таньша и Всеслав, конечно же, будут её искать. И Ди — конечно же, Ди тоже! Значит, надо сделать так, чтобы её нашли, то есть выбраться из Норд-Йорка в окрестные леса. Они найдут, непременно найдут!..

Но… на это может потребоваться время. Время, в течение которого жить придётся в каком-нибудь шалаше и готовить еду на костре. Снега сходят, но медленно, в лесах они пролежат чуть ли не до начала мая. Продержаться в пустой чаще, где нечего есть… да ещё и с маленьким братом…

Нужно найти Таньшу и Всеслава как можно скорее, подумала девочка. И лучше — оставаясь в городе.

— У меня тут ещё дела есть, — туманно ответила Молли. — Так что, Билли, если не возражаешь, я бы… тут у тебя погостила.

— Хм! — ухмыльнулся мальчишка. — Вообще-то, Блэкуотер, мы девчонок не принимаем. От них одни неприятности!

— Это почему же?! — искренне возмутилась Молли.

— Долго объяснять, — отмахнулся Билл. — Ну, чистюли они, аккуратистки, не дают нам класть что и куда хотим… Не нравится им, видите ли, когда у нас состязание — кто дольше пропукать сумеет «Боже, храни королеву!».

Молли прыснула.

— Я не такая.

— Я знаю, — согласился Билл. — Вот что, Блэкуотер, кому другому я б сказал — скатертью дорога, гостья дорогая, мы тебе помогли, за помощь с нами поделись чем сможешь, да и ступай своим путём, а тебе нет, так не отвечу. Хочешь — оставайся, лишней не будешь. Ты отчаянней всех девчонок, что я знаю, вместе взятых. Так что оставайся…

— Спасибо! — выпалила Молли, отчего-то покраснев.

— Оставайся, — потряс головой Билл, мол, погоди, доскажу. — Но с одним условием.

— Это с каким же? — насторожилась Молли.

— У нас так — кто не работает, то не ест, — с кривой усмешкой пояснил парень. — Кто на дело не ходит, тому жратвы не полагается. Гостей нам не надобно. Хочешь с нами быть — будь! Но только если с пользой.

— Это с какой же пользой? — Впрочем, Молли уже знала ответ.

— Ты ведь в технике рубишь, верно? — прищурился Билл.

— Н-ну, верно… — Молли всё меньше и меньше нравится этот разговор.

— Есть у меня на примете одно дело, большое дело, — горячо зашептал вдруг Билл, нагибаясь к девочке. — Не какая-то там мелочь, часы спереть, велика важность! А настоящую кассу взять!

— К-какую к-кассу? — беспомощно пролепетала Молли.

— Что, Блэкуотер, перетрусила уже? — Мюррей презрительно скрестил руки на груди, задрал подбородок. — Штаны сними тогда, юбку надень, как девчонкам положено!

— Кто это тебе сказал, что я перетрусила?!

— Да ты же! Аж побледнела вся!

— Ты договори, а потом уж суди, кто тут перетрусил! — нахохлилась Молли.

— Ну-ну. Договори, значит? Ладно, слушай. Есть на углу Стимроллер-драйв и Эксимер-вэй ссудная касса. Сидит там старый Робинсон, скряга первостатейный, у него зимой снега не допросишься. Даёт деньги в рост, под залоги, подо что хошь… — Голос Билли упал до шёпота. — Вплоть до детворы, мальчишек и девчонок. Ну, девчонок-то, понятно дело, берёт охотнее…

— Почему охотнее? — не поняла Молли. Билл покраснел и потупился.

— Нипочему. Так просто. Не обращай внимания. Короче говоря, ребятнёй он тоже берёт. Гад ползучий он, у меня двое пацанов как раз от него сбежали…

— Н-ну-у, — нерешительно протянула Молли, — я, конечно, м-могу п-помочь… вот только не знаю, чем… Я ведь никогда не…

— Ничего! — жизнерадостно заявил Билл. — Я, когда начинал, тоже был «никогда не». Научишься, Блэкуотер! Вот увидишь, у тебя получится.

— Так что я сделать-то должна?

— Я тебя спрашивал, мол, ты ведь в технике сильна? Так?

— Н-ну, положим, так…

— И на бронепоезд тебя взяли, а туда в юнги кого попало не берут, — авторитетно продолжал Билл. — Короче, разбираешься. У скряги Робинсона там накручено-наверчено капканов всяких. Нам самим никак, парнишки мои, гм, и читать-то не шибко умеют. В общем, будешь нам помогать!

— Билл, так это ж… мне ж не разобраться с ходу, сразу… Схемы нужны, чертежи… Может, чего попроще?

Мюррей скривился.

— Что, Блэкуотер, испугалась? В кусты?

— Да что ты заладил: в кусты, в кусты… Если у меня не получится, тебя ведь тоже схватят…

Билл недовольно покрутил головой:

— Отвертеться хочешь.

— Да не отвертеться! — взмолилась Молли. — А чтобы ты глупостей не делал! Я ж не инженер-механик! С капканами дела отродясь не имела!

— Ладно, — процедил сквозь зубы Мюррей. — Скажем по-другому. Если я тебе покажу всякую добычу нашу, сможешь из неё что полезное для нас сработать?

— Это, наверное, сумею, — осторожничала Молли. — Давай глянем. Постараюсь…

— Вот и ладно. Чарли! Эй, парень, быстро прибрал тут всё, пока я мисс Блэкуотер покажу кой-чего.

…Это самое «кой-чего» оказалось глухим тупиком старого коллектора, заканчивавшегося старым оплывшим завалом. Здесь в относительном и оттого удивившем Молли порядке была свалена масса всех и всяческих железяк.

Приглядевшись, Молли узнала вдруг характерные детали ботов, бросившиеся ей в глаза ещё во время бегства: колеса, захваты, капканы… даже копьё, от какого она едва сумела увернуться. Имелся здесь верстак с тисками, набор молотков и отвёрток, напильники, кусачки, струбцины, ножницы по металлу и тому подобный инструмент.

— Ничего ж себе вы натаскали…

— Это не мы, — поскромничал Билл. — Было так, когда мы место это нашли. Мальчишки болтали, жил тут один беглый, не то магик, не то просто… ну, как мы. Что потом с ним сталось, неведомо, а инструмент остался. Ну, сможешь что-нибудь с этим сделать?

— Что-нибудь всегда можно сделать, а вот что тебе надобно?

— Ну, как, — принялся загибать пальцы Билл. — Штуку какую-нибудь замки открывать. Стекло резать. Прутья решёток перекусывать. Капканы вот на себя замыкать, чтобы мы бы в контору Робинсона зашли, а там уже все ловушки сработали. Ещё хорошо б, чтобы сейфы открывал, — окончательно размечтался юный предводитель воришек.

Молли присвистнула.

— Так это я год провожусь! Нужно же план составить, эскизный проект, потом детальные чертежи… котёл нужен, чтобы пар был… цилиндры… рычаги… я, конечно, постараюсь…

— Вот-вот! Постарайся уж. Ну, а пока к меняле Робинсону мы лезть не готовы, сходим тогда завтра на что-нибудь простенькое. Тебе, Блэкуотер, для начала чтоб.

— К-куда? — слабым голосом спросила Молли.

— На большой рынок. Там много мелких лавок, они таких силков, как у Робинсона, не имеют.

— А вы разве не по… не по карманам?

— По карманам? — расхохотался Билл. — Ну, ты как сказанёшь, Блэкуотер! По карманам — это долго учиться нужно! Ловкость нужна!.. Мы, конечно, учимся… Саймон у нас неплохо щупать умеет… но всё-таки главное — лавки. И вот тут-то ты нам и пригодишься.

— Да как же я пригожусь, когда меня Особый Департамент ищет? Физиономия моя на всех тумбах висит!

— Вот потому, — хитро сощурился Билл, — никто тебя на большом рынке ждать и не будет. Никому из бобби в их тупые башки не придёт, что тебя туда могло понести. И насчёт вида не беспокойся. У нас тут рухляди всякой — на сто человек хватит. Идём, подберёшь себе чего. Ну, иголкой поработаешь, если надо. Ты ж девчонка, должна уметь. Умеешь?

— Умею, — вздохнула Молли. Неужто пригодитесь вы, мамины бесконечные уроки пополам с упрёками?

После «мастерской» Билл привёл свою спутницу в другой подобный же отросток коллектора. Там от стены до стены тянулись верёвки, на них — вешалки со всевозможными нарядами. Иные — так весьма недешёвые.

— Давай, найди себе пальто там нормальное, шляпку, сапожки, — торопил её Билли. — Очки другие тоже. Маску. Будешь как настоящая мисси. Ну, давай! Подбери, потом обратно к верстаку дуй, начинай соображать. Сапоги свои сними да поставь сушиться, здесь возьми себе другие. Шевелись, Блэкуотер, если с нами дело иметь собираешься!

Молли собиралась. Ничего иного ей пока просто не приходило в голову.

Наряд она себе подобрала быстро. Трудно сказать, где мастер Мюррей и его команда раздобыли всё это и почему до сих пор не продали, но одежда тут была на любой вкус. Особенно много нашлось дорогих меховых манто и накидок. Их Молли сразу же сбросила со счетов — вещи приметные и что, если попадутся на глаза былой хозяйке?..

Она остановилась на добротном, но скромном пальто до пят, круглой меховой шапочке с неким подобием вуали и длинным хвостом сзади. Нашлись и сапожки, почти не ношенные.

— Отлично! — прицокнул языком Билл, когда Молли появилась из-за занавески. — Тебя, Блэкуотер, и не узнать теперь. Теперь давай, устраивайся, на железо ещё посмотри…

— Как там Билли мой?

— Спит как сурок. Умаялся. Я башмаки с него снял, сушиться поставил, пока ты там была. Да, если тебе чего чистое надо — ну, чулки там, — мальчишка снова покраснел, — ты не стесняйся. Бери чего надо. У нас так, мы со своих денег не берём, всё по справедливости делим…

«Ага, и маленький Чарли прислуживает тебе за столом», — подумала Молли.

Но опять же вслух решила ничего не говорить.

…Потом, уже лёжа на узкой кровати рядом с Билли, — его, сонного, Мюррей перетащил в наскоро возведённый его мальчишками «покой» Молли, состоявший из двух ширм и занавеси, — Молли мучительно думала о том, как будет выбираться отсюда. Нет, Билл Мюррей, конечно, молодец… Хоть и ворует, но у богатых и состоятельных. И мальчишек кормит, никто голодающим не выглядит… их тут эвон сколько, на такую ораву немало нужно. А лавочники и впрямь не обеднеют, конечно же.

Ей нужно выиграть время и отыскать Таньшу со Всеславом. Или дать им отыскать её саму. Может, и хорошо, что у Билли Мюррея нашлось столько… желаний. И машины, и помощь на рынке… Да, хорошо. Это даст ей время.

Мысли её вновь и вновь возвращались к случившемуся в подземельях. Живое железо… боты, самоходные машины, двигавшиеся без паропроводов или котлов…

Молли зажмурилась, старательно вспоминая тот миг, когда сорвавшийся с её пальцев пламень хлестнул по суетливо торопившимся преследователям, — что она ощутила тогда?

Радость удачного удара?

Облегчение?

Гордость?

Торжество победителя?

Да, всё верно. Но было что-то ещё, сидящее в памяти словно заноза и не дающее покоя.

Что? Что коснулось её чувств в тот краткий миг, пока огненная плеть соединяла саму Молли с ботами? Она жгла не просто железо, не просто механизм. Что-то таилось за зубчатыми колёсами передач, за рычагами и тягами… и не давало Молли уснуть.

Само это «живое железо» под Норд-Йорком было нонсенсом, чепухой, невозможностью.

И куда подевался Особый Департамент? Преследовали, висели на плечах и вдруг отстали. Да, конечно, она разнесла ту дрезину… вняли… остановились… может же такое случиться?

Молли очень хотелось в это верить.

Но то, что она успела узнать о департаментских на собственной шкуре, подобного никак не допускало.

Они бы не остановились. Они ненавидят «ведьму», они пойдут вперёд. Они даже пожертвуют жизнью… Неужели здесь опять какая-то хитрость лорда Спенсера? Или того пожилого джентльмена в цилиндре, что одним взглядом едва не лишил её ног?

От всех этих размышлений она долго не могла уснуть. Наверху, наверное, уже настало утро, если не полдень, когда Молли наконец забылась тяжёлым сном без сновидений.

Глава 2

Братцу Билли, против всех ожиданий, в шайке Билла Мюррея понравилось. Наверное, потому, что все мальчишки относились к нему и Молли с немалым пиететом. «Живое железо прошли», — передавалось шёпотом.

Младших Билл Мюррей с собой на дело не взял.

— Останетесь вот с Билли. Поможете освоиться. Да смотрите, не драться! Узнаю — так отхожу, в Особом Департаменте не узнают! О, молодец, Блэкуотер, отлично выглядишь, то, что надо!

Молли облачилась в подобранный вчера наряд. Весна наступала, но холода уходили медленно, и нордйоркцы не торопились расставаться с тёплой одеждой.

Сам Билл тоже приоделся — приличное пальто, почти новая шапка, штиблеты, клетчатые штаны.

— Ну, идём, Блэкуотер. По дороге объясню тебе, что нужно сделать…

Мюррея Молли слушала безо всякого азарта, с тяжким предчувствием. Всё это было неправильно. Конечно, она читала множество книг про благородных разбойников, отнимавших у богатых и раздававших добычу бедным, но вот оказаться самой в этой роли…

Мальчишки у Билла Мюррея собрались самые разные. По большей части — злые, скрытные и обожавшие ругательства. Конечно, они не были виноваты — так жизнь вывернулась, им не повезло родиться в семье доктора, или инженера, или хотя бы заводского мастера.

Молли не спрашивала, кто из этих ребят сумел бежать от пресловутой релокации, хотя очень, очень хотела бы расспросить, как им это удалось. Ведь в конце концов теперь ей, — когда сумеет укрыть братца в безопасном месте, когда убедится, что ему ничто не угрожает, в том числе и его собственная магия, — кто знает, вдруг ей удастся отправиться на юг и выручить Сэмми?..

Большой рынок встретил их людским водоворотом. Очистившие на время воздух Норд-Йорка ветры стихали, вновь возвращалась гарь, многие горожане успели снова нацепить маски. Молли последовала их примеру.

Она редко бывала здесь. Мама вообще не посещала рынки, Фанни делала закупки в «приличных» магазинах на Плэзент-стрит и соседних улицах. На рынке Молли бывала только с папой, когда он брал её с собой, отправляясь по каким-нибудь делам.

Большой рынок был и впрямь большим. Если взглянуть на него сверху, получался крест, словно два продолговатых здания наложили одно на другое. Почти всё пространство стен занимали окна, гордость Норд-Йорка, они предназначены были пропускать дневной свет, но копоть покрывала их так быстро и так густо, что все усилия городских мойщиков пропадали даром и внутри всё равно царил полусумрак.

Отлитые из чугуна решётки, причудливые водосточные трубы, чугунные же фигуры горгулий, усевшихся на карнизах и крышах. Вдоль стен тянулись трубы, свистел пар, толкая тележки с мешками, ящиками, коробами, корзинами, бутылями и прочим товаром. Сменяли одна другую лавки, очень простые: поперечный прилавок, за ним — торговец, а ещё дальше, у него за спиной — занавес, за которым он держал товар. Шум, гам, толкотня, всюду толпа, сквозь неё пробираются надменные слуги из богатых домов, зачастую — в ливреях с гербами хозяев; есть и множество люда, одетого попроще, особенно женщин, яростно торгующихся над тушками кур, гусей или индеек, над рядами яиц, брусками масла, бидонами молока и пучками блёклой зелени.

Конечно, покупала здесь не полная беднота. На Большой рынок ходили жёны механиков и мастеров, десятников, рядовых техников, армейских сержантов и вообще тех, у кого водилась хоть кое-какая монета.

Здесь продавали далеко не одни лишь продукты, нет. Тут можно было купить сапоги и ремни, куртки и портупеи, ножи и инструменты, револьверы и патроны, лампы, портсигары, машинки для обрезания сигар, машинки для чистки трубок, машинки для… словом, для всего, чего угодно.

Винтовки, палаши, сабли, экзотические кривые ятаганы, привезённые с дальнего юга, топоры и топорки, многолучевые метательные звёздочки, игольчатые дроты, луки, арбалеты, популярные до сих пор; игрушки, посуда, светографии, кофейные и шоколадные заведения — глаза разбегались!

У каждого входа в здание рынка торчало по круглой афишной тумбе; Молли невольно задержала взгляд на расклеенных объявлениях — и услыхала, как Билл Мюррей рядом с шипением втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

На огромной, занимавшей половину тумбы, афише красовалась она, Молли Блэкуотер, безо всяких очков и масок. Официальная школьная светография.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ВЕДЬМА

МОЛЛИНЭР БЛЭКУОТЕР

Молли едва заставила себя не пялиться на плакат. Билли Мюррей тоже отвернулся, поглубже засунул руки в карманы да принялся высвистывать нечто залихватское.

Остальные мальчишки, отправившиеся с ними — всего трое, — тоже это заметили, да и мудрено было бы не заметить! Молли могла только поразиться, с какой быстротой Особый Департамент сумел всё устроить — напечатать плакат с нею и расклеить, наверное, по всему Норд-Йорку…

Молли втянула голову в плечи, невольно озираясь в поисках бобби или департаментских, но никого не увидела. Лишь немедля получила тычок от Мюррея прямо в рёбра:

— Не жмись, глупая! У тебя такой вид, словно ты только что кошелек спёрла и не знаешь, куда спрятать!

Он был прав. Молли с усилием распрямила плечи, гордо задрала нос.

— Ну-ка, Гарри, — бросил через плечо Билл одному из сопровождавших их парней, — сбегай-ка к тумбе, глянь, чего они там пишут…

Тощий Гарри с длинным лошадиным лицом и унылым носом молча кивнул и расхлябанной походкой уличного сорванца направился к тумбе. Молли мельком подумала, что он слишком бросается в глаза, — полиция Норд-Йорка не жаловала малолетних бродяжек, всех их ждали в лучшем случае приюты, а в худшем — ничем не отличавшиеся от тюрем работные дома.

Сам Билл, Молли и ещё двое мальчишек — Робин и Уэсли — продолжали без лишней спешки шагать ко входу в рынок.

— Всё помнишь, Блэк… всё, в общем, помнишь?

— Помню, — мрачно отозвалась Молли. Ей очень не хотелось внутрь.

Подоспел Гарри, широко ухмыляясь щербатым, словно у настоящего каторжника, ртом.

— Награду сулят. Ба-альшую! Двадцать пять тысяч фунтов. Мол, опасная магичка, на дороге к гибели. Требуется немедля обезвредить.

— Чепуха это всё! — возмутилась Молли. — Ничего я не собираюсь погибать! И никакая я не магичка, не ведьма!.. Врут они всё, Билл, сам же знаешь, что, бобби тебе не врали?

— Да само собой, — беззаботно откликнулся Мюррей, хотя глаза его алчно блеснули. — Пусть хоть сто тыщ сулят, кто ж им поверит? Верно, парни?

— Верно, мастер Билл!

— Вот и я так думаю. Кто полицейским крысятничает — с теми у нас разговор короткий. Ну, пошли, дело сделаем — и назад! А потом и гульнуть можно будет!

Они оказались внутри. Людской поток подхватил их, потащил вперёд, мимо прилавков с товаром, мимо продавцов и покупателей, весов и гирь, безменов и поддонов, в запахи гнили, требухи, крови, машинного масла, угля, гари, парфюма — адской невообразимой смеси, что царила под крышею Большого рынка.

— Вот она, — прошипел Билл в ухо Молли, когда они поравнялись с очередной лавкой.

Здесь продавали всяческую паровую механику. На одной из полок гордо возвышалась даже паровая пишущая машинка, почти такая же, как у папы.

Имелись здесь различные цилиндры, ползуны, рычаги, рычажки и рычажищи, золотники, вентили, краны и так далее. Молли не успела удивиться — лавка отнюдь не выглядела такой уж богатой, тощий хозяин в треснувших очках уныло взирал на покупателей, копавшихся в разложенном на прилавке железе.

Мюррей вновь толкнул Молли в бок, уже слабее. Пора было начинать.

— Прошу прощения, мистер Моррис, могу я задать вопрос? — пропела Молли, или, вернее, ей показалось, что пропела.

Мистер Моррис удивлённо вскинул брови, воззрился на девочку. Молли ощутила, как её всё сильнее начинает трясти — а что, если торговец сейчас примется вопить и звать полицию?

Но мистеру Моррису, похоже, польстил явный интерес юной мисси, вдобавок знающей его по имени.

— Чем могу услужить вам, юная леди?

— Мистер Моррис, мне нужен набор для малого водотрубного котла системы Ярроу, домашнего, пятой серии, Мк-пять, и нет ли у вас…

— Милочка, — надменно перебил мистер Моррис, со значением поправляя очки. — Ярроу-домашний, Мк-пять — это огнетрубный котёл, давно устаревший и снятый с производства. Кто вам это внушил, позвольте спросить?..

— Как же «снятый»? — возмутилась Молли. — Ярроу Мк-пять?! Да в последнем каталоге они как раз рекламировали новый пароперегреватель для него!.. Вот у меня и страница есть…

— Чепуха, мисси! — возмутился в ответ и мистер Моррис. — Я торгую котлами Ярроу и деталями к ним двадцать лет, и я…

— Вот! Пожалуйста! — выпалила Молли, извлекая на свет божий мятую страницу каталога, где поверху было крупно напечатано «Yarrow». — Вот, смотрите, Ярроу-домашний, Мк-пять, вот… Надо же знать, чем торгуете!..

— Ну, это уж слишком, мисси! — аж подавился от ярости мистер Моррис. — Дайте сюда, я уверен, вы чего-то там не поняли!

Над бумажкой склонился уже не только сам мистер Моррис, но и появившийся из-за занавеса его приказчик, белобрысый долговязый парень, весь в прыщах.

— Повежливее, эй! — фыркнул на него Мюррей, перегибаясь через прилавок после того, как парень случайно задел его локтем. — Вот тебе шиллинг, приятель, мне нужны прокладки, парсоновские номер шесть, во-он они там на полке, отсюда вижу!

Приказчик машинально повернулся к товару, принимая монету и нажимая на рычажный ключ звякнувшей кассы. В следующий миг Билл одним взмахом всадил длинный, остро заточенный гвоздь прямо в щель денежного ящика.

Мистеру Моррису обзор перекрывала Молли со своими воротником, шапочкой и муфтой. Приказчик ещё тянулся к коробке с прокладками, держа в руках монету, а Гарри, Робин и Уэсли разом оказались на прилавке, запуская руки в отделения с монетами и банкнотами.

— Держи вора! — отчаянно заверещала Молли, как и было условлено.

— Держи-и! — завопил и Билл, хватая Гарри за плечо. Тот отмахнулся, и Билл Мюррей артистично повалился прямо на кинувшихся к кассе мистера Морриса с приказчиком.

Воцарилась ужасная суматоха. Крики, вопли: «Держи вора!» — «Кого держать?!» — «Стой! Стой!» — «Полиция! Грабаул! Караулят!» — неслись со всех сторон. Вокруг лавки вскипела дикая давка, потому что Молли, помня свою роль, визжала изо всех сил, вцепляясь в кого ни попадя.

Излишне говорить, что все трое воров благополучно растворились в толпе.

— Мисс не задавите! Осторожнее! Посторонись! — вопил и Билл Мюррей, деловито вытаскивая Молли из толпы.

— Эй, ну-ка постой! — запоздало выкрикнул мистер Моррис, но было уже поздно — Молли и Билл завернули за угол, и мальчишка стремительно сорвал с Молли шапочку, нахлобучив на неё совершенно иную, белую, и накинув платок на плечи.

После чего решительно подхватил её под руку, и они смешались с толпой.

Сердце Молли колотилось так, как не билось ещё никогда. Даже в подземельях Зверя Земли, даже когда они пробивались за перевал с Таньшей и Всеславом, даже когда на них надвигались ползуны Королевства, а за спиной Молли стонали раненые Rooskies.

Крики за спиной росли и ширились, раздавались свистки полицейских-бобби, и всё внутри Молли вопило: «Беги, беги, беги-и!..» — но локоть её сжимали стальные пальцы Билла Мюррея, шагавшего спокойно и даже вроде бы расслабленно.

Мимо них рысцой промчались двое патрульных, но Билл даже не покосился в их сторону.

— Не гляди на них! — прошипел он Молли прямо в ухо. — В глаза не смотри!

Молли послушно отвернулась.

Рынок остался позади, Мюррей остановился, достал часы из внутреннего кармана, открыл, взглянул; Молли вдруг поняла, что он проверяет, не идёт ли кто за ними, глядя в отражение на внутренней стороне крышки.

— Сворачиваем! Сюда, в аллею!

Аллея вывела их на другую улицу, с рельсами городского паровичка, на который они тотчас и сели. Мюррей с показной законопослушностью протянул кондуктору пенни за билет.

А Молли, вжавшись в уголок, думала, что Билл наверняка присмотрел эту лавку уже давно, давно понял, что владелец её — изрядный ротозей, раз не держит охраны, и касса стоит слишком близко к краю прилавка, ничем не ограждённая, — очевидно, мистер Моррис надеялся на пружины и замки денежного ящика, а оно… а они…

А они его ограбили.

Конечно, едва ли трое мальчишек успели выхватить из кассы слишком уж много денег, да и сам мистер Моррис едва ли держал там крупную сумму. Но всё равно — это грабёж. И лавка отнюдь не выглядела богатой, и хозяин её не казался толстосумом.

Молли ощутила, что щёки её пылают. Неправильно это было. Очень неправильно.

Но, наверное, это лучше, чем убивать людей? Лучше, чем сжигать их заживо твоей магией? Сжигать в бронированных коробках, из которых успеют выпрыгнуть считаные счастливчики? А тут — всего лишь десятка два или три фунтов из денежного ящика! Мистер Моррис не умрёт от голода.

Нет, всё равно. Тогда, в лесу, подле госпиталя, она защищала и защищалась, а нападало Королевство.

Теперь же нападала она, Молли.

Таньше бы это не понравилось. Госпоже Старшей это бы не понравилось. И уж конечно, это не понравилось бы ему. Медведю. Оборотню. Всеславу…

Молли ощутила, что краснеет ещё горячее.

Они поменяли паровик, проехали на втором, сошли, принялись плутать по лабиринту узких улочек и мусорных аллей в рабочих кварталах. В каком-то тупике Билли, воровато оглянувшись, потянул Молли вниз по ступеням в подвал — замок на железной двери оказался отперт.

Из подвала они попали в коллектор, тщательно заперев за собой люк и отметив его на карте, которую Билл таскал с собой. Это было не слишком умно, с точки зрения Молли, — такая улика!

Потом они долгое время блуждали по тёмным, мокрым и дурно пахнущим тоннелям, потом прошли какими-то глухими полузаваленными сбойками, после них пролезли ещё через несколько горловин, опустились, поднялись — всё!

— Мастер Билл! — кинулись к ним мальчишки. К Молли — кинулся братец, молча вцепился, обнял, прижался.

— Мне было так страшно…

— Нечего бояться, совершенно! — Молли с фальшивой лихостью потрепала Билли по вихрам. — Вот она я, вернулась!

— А вдруг бы тебя поймали? — вздрогнул братец. Воспоминания об Особом Департаменте, похоже, были ещё слишком свежи.

— Куда им! Не бойся, Билли, я не попадусь…

…Как ни странно, добыча оказалась хороша. Мистер Моррис, оказывается, держал в кассе и весьма крупные купюры, и даже золотые гинеи.

— Не только железками он торгует, — небрежно уронил Билл, снисходительно глядя, как мальчишки радуются серебряным шиллингам. — Так, завтра все идём… — Пауза. Все замерли. — Идём к Карло Гатти!

— Ур-р-ра!!!! — взревело высокое собрание.

Мистер — вернее, синьор — Карло Гатти владел лучшим заведением Норд-Йорка, где подавали мороженое. Молли там бывала не раз, и даже сейчас у неё потекли слюнки. Даже братец Билли подпрыгнул и захлопал в ладоши.

— Отдыхаем, пацаны! Завтра оденемся, как подобает джентльменам! И пусть халдеи нам прислуживают! Не всё богатеям там пировать! Верно я говорю, братцы?!

— Верно, мастер Билл!

— Ну, то-то же. Крупные деньги я все сохраню — многим новую обувку покупать надо.

Билл Мюррей умел говорить со своей командой.

…Потом, когда все уже укладывались спать, шёпотом предвкушая завтрашнее пиршество, голос Билла окликнул Молли из-за ширмы:

— Блэкуотер… Эй, ты не спишь ведь?

— Не сплю, — откликнулась Молли. Она старалась говорить легко и свободно, правда, получалось с трудом — совесть и не думала утихать.

— Можно к тебе?

— Можно. — Молли укрыла брата одеялом.

— Ты молодец сегодня, — сказал Билл, садясь на её с братцем постель. — Хоть и девчонка!

Молли пожала плечами. Она думала, как подать весть оборотням.

— Твоя доля у меня, — кашлянул Билл. Он казался чем-то смущённым.

В рюкзаках Молли и Билли лежали предусмотрительно захваченные с собой деньги. Конечно, лишними они не бывают, но…

Молли покачала головой.

— Оставь… для мальчишек. Для твоей команды. Ты сам говоришь — я богачка…

— Спасибо. — Лицо Мюррея изобразило какое-то сложное мимическое выражение, досаду, благодарность, смущение, чуть ли не стыд, застенчивость и в то же время — жадность.

— Скажи, Блэкуотер… тот плакат…

— Чего плакат, Билл?

— Тебя там ведьмой обозвали…

— Вот именно, что обозвали, Билл! Я ж тебе рассказывала.

— Рассказывала, да не всё, — нахмурился Мюррей. — Давай ещё раз, с самого начала.

— С какого именно начала? — не без яда поинтересовалась Молли. Она только что поставила сушиться ботинки и сидела на кровати с ногами, подтянув коленки к подбородку. — С того, как я сделалась юнгой на «Геркулесе»?

— Н-ну, это можешь опустить…

— И на том спасибо! — фыркнула Молли. — Я же говорила — вернулась с егерями. Особый Департамент решил, что я опасна…

— Это я уже слышал, — буркнул Билл. — Я знать хочу, с чего они там это решили? Они ведь кого попало не хватают.

— С чего решили? Ну… — Теперь приходилось врать, причём с деталями. — Мне они не докладывались. Допрашивали… с пристрастием. Мол, где была, что видела. Не встречала ли варваров. Как выжила. Обычное дело. Можно подумать, Билли, ты сам в участке не бывал!

— В участке бывал, дело понятное, — не поддался Мюррей. — Но ведьмой-то почему они тебя обзывают?

— А то не ясно! — Молли возмущённо пожала плечами. — Чтоб искали меня! Все, от мала до велика! Чтобы сразу волокли бы к департаментским!

— Н-да? Ну ладно… — протянул Билл. — А награда почему такая? Отродясь такой ни за кого не давали!

— Сходи в Департамент да спроси, — разозлилась Молли. — Чего ко мне-то пристаешь, Билли? Как я тебе на это отвечу?

— Как ответишь? — прищурился Билл. — Да очень просто! Блэкуотер, ты — ведьма?

Последние слова его были едва слышимы, но взгляд прямо-таки вбуравился в Молли, прямо как у пресловутого лорда Спенсера.

Молли стиснула зубы, сощурилась, глядя в глаза Билла Мюррея.

— Нет, не ведьма. Что я тебе ещё могу сказать? Боишься ты меня, что ли? Так я в гости не набиваюсь. Спасибо, что помог, что обогрел, накормил, приютил. Это я, Билли, век помнить буду, честное слово! Если я тебе мешаю тут — прости, завтра же уйду. Дай только ночь с братцем переночевать.

— Да ночуй, ночуй, что я, злодей какой, что ли, — отвернулся Билл. — Ты и меня, Блэкуотер, пойми, не за одного себя отвечаю. Вишь, сколько мальчишек в команде? Обо всех подумать нужно!..

— Ну и отлично, отвечай, кто ж тебе мешает? Мы с братом уйдём утром, как я и…

— Да перестань ты, Блэкуотер! — яростно зашипел Мюррей. — Никуда тебе идти не нужно! Оставайся с нами! Парни уже все говорят, ты удачу принесла. Полтораста фунтов из кассы этого богатея Морриса вытянули благодаря тебе!

— Полторас… — аж поперхнулась Молли. — Я-то думала, там от силы десятка два-три! Тоже немало, кстати!

— Говорю ж тебе, не только железками Моррис торгует, ещё кой-чем подбарыживает!

— Да и пусть его, — с усилием сказала девочка. — Я всё равно пойду скоро, Билли.

— Куда ты пойдёшь? Что с родителями твоими?

Молли опустила глаза.

— Я была в Особом Департаменте, Билли, знаю, что это такое. Никому я здесь не помогу. Маму и папу… отпустят, наверное. В них-то точно никакой магии нет, они по лесам не бегали… А я — я так… подальше отсюда, на юг. Там, болтают, жизнь проще…

Она говорила, просто чтобы говорить. Только сейчас Молли вдруг поняла, насколько изменился её приятель (хоть и не такой близкий, как Сэмми, но всё-таки приятель!) Билли Мюррей, собиравший для неё сведения в эллингах, где стояли бронепоезда.

Он повзрослел, стал куда жёстче. Что-то недоброе затаилось на самом дне глаз и уже не уходило. И Молли ему не верила. Не верила, и всё.

— Да ты не думай, Блэкуотер. — Билл отвёл взгляд. — Верю я тебе, верю! Сказала, что не ведьма, — значит, не ведьма. Мы ж с тобой друзья, правильно?

— Друзья, — кивнула Молли. — И потому не хочу тебе неприятностей.

— Ну, Блэкуотер, — пожал плечами Мюррей, — никто тебя не неволит. У нас порядок, но и свобода тоже. Куда захочешь, туда и пойдёшь. Никто тебя держать не станет, но и выгонять тоже.

Молли кивнула, и они оба замолчали.

— Вот что, Блэкуотер… вижу, не по нутру тебе наше дельце сегодняшнее, верно?

— Какая разница, Билл? Что сделано, то сделано.

— Но не по тебе это, верно ведь?

Молли поджала губы.

— Мистер Моррис — простой торговец…

— Ага, простой! — перебил её Билл с неожиданной яростью. — Я ж тебе говорю — откуда у него в кассе под три сотни фунтов, если ребята полторы выхватить успели? Сколько он железками своими наторгует? У него самое дорогое — фунт стóит! И стоит!

— Если б он с Департаментом был… — уронила Молли.

— Зуб у тебя на Департамент, верно? — усмехнулся Билл.

— А у тебя не было б? — Молли огрызнулась, чувствительно пихнув Мюррея в плечо. — С мамой и папой — невесть что, мы с братом — в канализации прячемся… Можно подумать, у тебя с ними любовь до гроба! Ну так и целуйся с ними тогда! Они ж с бобби всегда заодно! Не знаешь будто!

— Да знаю, знаю, не кипятись ты! — аж отодвинулся Билл. — Скажи лучше, что у тебя на уме, Блэкуотер! Вижу ж, что-то есть! Толстосумов щипать тебе не нравится, чистюле, так говори…

— Толстосум толстосуму рознь! — запальчиво перебила Молли. — Вот если б какого и впрямь богатея… особенно из тех, кто работные дома содержит…

Глаза Мюррея опасно сощурились.

— Ну, смотри, Блэкуотер. Я тебя за язык не тянул. Есть у меня пара мыслишек. Потому как сам об этом думал, да не знал, как подступиться. А ты головастая, ты придумаешь. Будет тебе твой толстосум. Да такой, что не подкопаешься.

* * *

В мороженицу Молли не пошла. Братец Билли тоже не пошёл, несмотря на все уговоры старшей сестры.

— Да что, не бывал я там? — очень по-взрослому возразил он. — Не-ет, я от тебя никуда.

Билл Мюррей только пожал плечами, услыхав её решение.

— Ну, сиди дома тогда, Блэкуотер. Только не лазай никуда.

Последнюю фразу Молли проигнорировала.

С ней в подземелье оставались трое подручных Билла, из парней постарше и поплечистей. С одним из них — Гарри — Молли ходила «щипать» лавку мистера Морриса. Мальчишки устроились повыше, поближе к печке (дым от неё выводили в один из вентиляционных колодцев; Молли всякий раз думала, почему дым до сих пор не выдал их убежище), затеяли игру в кости.

— Оставайся тут, Билли. — Молли поднялась.

— Ты куда? — немедля испугался братец.

— К живому железу, — шепнула она, и у братца разом широко раскрылись глаза.

— З-зачем?

— Нужно. Должна понять, что это такое и откуда оно.

— Не надо! Стра-а-ашно!

— Мне тоже. Но что, если это Департамент? Что, если они и сюда придут? Отыщут дорогу и придут? Может, мальчишкам уходить отсюда надо? Они нам помогли, хороша ж я буду, если струшу и умолчу, если оттуда и впрямь опасность грозит! Мы его растревожили, кто знает, чем дело кончится!

Билли втянул голову в плечи.

— А можно… я с тобой? — робко попросился он.

Молли покачала головой.

— Я не про дело тогда буду думать, а как тебя защитить. Оставайся здесь, ребята тебя в обиду не дадут…

Судя по разбойничьему виду того же Гарри, он-то как раз очень даже мог обидеть.

— Так надо, братец. Нам помогли, теперь наша очередь. Друзья ведь именно так поступают, правда?

— А… Молль, а они нам точно друзья? — прошептал ей напуганный Билли.

Нельзя было спросить точнее.

— Друзья, друзья, — успокоила его Молли, сама совершенно не будучи в том уверена. — Они ж нам помогли, верно? Значит, друзья!

После уговоров Билли согласился-таки остаться в подземелье «и не рыпаться». Гарри выслушал Молли молча, повёл мускулистыми плечами.

— Не ходи никуда, Блэкуотер. Мастер Билл ничего не говорил на этот счёт.

— Мастер Билл отдаёт тебе приказы? — ядовито осведомилась Молли. — Как надсмотрщик в работном доме?

Удар попал в цель. Гарри покраснел и надулся.

— Мастер Билл не приказывает, мастер Билл говорит, что нужно сделать, и мы все видим, что это правильно!

— И что же правильного мне сидеть тут? Мой брат остаётся здесь! Я никуда не денусь, если твоего «мастера Билла» это волнует! А у вас живое железо под боком, и вы даже не удосужились понять, что это такое и точно ли оно ничем вам не грозит? Мы там едва уцелели! А «мастер Билл» спит и в ус не дует! Но если ты, Гарри, соображаешь, что к чему, то препятствовать мне не станешь.

Гарри почесал в затылке, избегая горящего взгляда Молли.

— Билл Мюррей запретил мне уходить? — напирала она.

— Да ничего он не запрещал! — аж попятился бедолага Гарри. — Иди куда хочешь, Блэкуотер! Но учти, второй раз тебя спасать никто не будет!..

— Спасибо, Гарри, — сладко улыбнулась Молли. — Ты настоящий друг. И соображаешь, что к чему.

Мальчишка немедленно покраснел.

— Иди! Да возвращайся, и лучше бы — прежде чем мастер Билл вернётся.

— Да что ты его так боишься? — покачала головой Молли. — Ты его не слабее…

— Не слабее?! Х-ха, да я сильнее!

— Вот и я про то, — ухмыльнулась Молли. — План тоннелей дашь?

* * *

Билл Мюррей не только умел весьма грамотно писать, но и неплохо разбирался в картографии. Его мальчишки сумели вычертить весьма подробную схему подземных коридоров, тщательно обозначив все колодцы, переходы с уровня на уровень, лестницы, горловины, завалы и полузавалы, «шкуродёры», как они их прозывали.

С таким планом да с добрым фонарём отыскать пресловутый «зал живого железа» было парой пустяков.

Вот они, рельсы, по которым каталась загадочная дрезина через пропасти и провалы. Молли склонилась над колеёй — чистая ржа, колёса и реборды не касались её много лет.

…Приближение к загадочному подземелью (залу? провалу? бункеру?) она ощутила задолго до того, как луч карбидной лампы вырвал из темноты высокую арку входа.

Одна, затерянная во мраке. Молли втянула ноздрями воздух — недвижный, затхлый, пахнущий старой сталью. Может, всё-таки не стоит лезть туда очертя голову?

Оно было там. Холодное железо, не живое и не мёртвое, но ждущее, голодное, мрачное…

Так обычный человек ощущает ветер в лицо и сразу же может сказать — силён этот ветер или слаб, несёт он пыль или напоен влагой.

Молли остановилась, поставила фонарь… Что-то было неправильно здесь, очень неправильно…

Ну конечно! Куда исчезли обломки? Куда делись обугленные останки пресловутых «ботов»? Кто убрал их отсюда?

От живота вверх пополз страх.

Что, если оно и вправду живое? И какие-то создания, состоящие из цилиндров, рычагов и шестерней, сами по себе вползли сюда, старательно убирая то, что осталось от их собратьев?

Она невольно попятилась. Дура-дура-дура, ты зачем полезла в эту бездну?!

Эх, Медведя б сюда сейчас с Волкой… с ними-то не так страшно! А лучше всего госпожу Старшую. Уж у неё-то никакое железо баловаться б не дерзнуло!..

Эх, эх, мало чему успели научить меня госпожи Средняя со Старшей… Только вскользь упомянули, что есть и рунная магия, и необъятная магия эликсиров, используемых не только для лечения, и магия, что может творить небывалое, проникая в мысли собеседника против его воли, не так, как с ней говорили Предслава Младшая или Вольховна Средняя… Но такое вроде как не умела делать даже госпожа Старшая…

Одного «локоть-ладонь-пальцы» уже не хватает, особенно сейчас, когда надо заглянуть за край бездны.

Темно и тихо, тихо и темно. Затаились впереди неживые руки, такие жадные, такие хваткие — куда ты лезешь, Моллинэр Блэкуотер!

Она сжала кулаки. Здесь пахло не только лишь Особым Департаментом, здесь пахло чем-то и совершенно иным. Пустоглазы и те чёрные тени под горой, на пути которых встала и была тяжко ранена госпожа Старшая… Тот джентльмен, едва не обездвиживший её, Молли…

Было здесь ещё множество загадок, и она ощущала себя стоящей на самом краешке берега, а впереди — бескрайняя морская гладь неласкового Северного моря.

Что ей делать? Иди вперёд, к самому краю? Глядеть вниз? Или рисковать и снова спускаться по перекрученным рельсам?

«Локоть-ладонь-пальцы… — с тоской подумала Молли. — Что, ну что случилось с моей силой?»

Она застыла неподвижно, бил вперёд режущий луч ацетиленового фонаря, но там, за аркой, тьма застыла непробиваемой бронёй, ревниво храня свои тайны.

Молли ощутила, как по вискам скатываются капли пота. Ноги налились свинцом, решительно отказываясь идти вперёд. Словно стоит ей сделать хотя бы один шаг — и случится что-то непоправимое, нечто настолько ужасное, что и сказать нельзя.

Она безоружна. То место в её душе, всегда, с рождения занимаемое «магией», сейчас пусто. Её хватило на один-единственный огненный удар… и всё.

Самое разумное повернуть сейчас назад, иначе это выйдет не храбрость, а глупость. Чем она думала, когда отправлялась сюда?

За её спиной вспыхнул свет. Вздрогнули рельсы.

Дрезина!.. Та самая, «заблудившаяся»!

Дикий, первобытный ужас затопил Молли. Ноги сами кинулись вперёд, и разом из тишины и темноты перед ней донёсся тяжкий металлический скрежет.

Ой, дура-дура-дура-дурёха!..

Три ярких, режущих луча прямо в спину.

Молли с разгону вылетела на галерею.

Прижалась к холодному бетону стены — дрезина умела перемахивать через пропасти, но сумеет ли проехать сквозь землю и камень?..

Не смогла. Простучала по рельсам, свернула на стрелке и понеслась дальше, огибая чёрный провал по галерее.

Ярко светили фонари, и Молли чётко видела, что в кабине за рычагами никого не было.

Дрезина мчалась себе, и, разбуженное перестуком её колёс, зашевелилось, зашуршало, затрещало, заскрежетало железо, словно и впрямь оживая, вырванное из долгого сна.

Но на сей раз Молли была высоко и готова к неожиданностям; она дождалась, укрывшись на всякий случай за углом, пока зачарованная дрезина не свернула обратно в тоннель, откуда появилась, — и вновь вернулась на галерею.

Руки её слегка подрагивали, когда она направила луч света вниз.

Железо шевелилось. Медленно проворачивались маховики и шкивы, валы и шестерни; что-то вздрагивало под кожухами, поплыли решётчатые фермы, засвистел пар.

Пар засвистел, но откуда ему тут браться?

Локоть-ладонь-пальцы, торопилась Молли. Если верны её предчувствия, то… если это и в самом деле есть что-то навроде извращённой, искажённой, искалеченной пещеры Зверя Земли…

Пальцы-ладонь-локоть, Молли!

Она зачерпнула мрак полной горстью.

Пальцы. Ладонь. Локоть.

Молли потянула темноту на себя. Сильнее. Ещё сильнее. Ещё!..

Рука её оцепенела, словно погрузившись в ледяную воду. Пальцы задрожали от напряжения, мышцы свело судорогой. Она словно пыталась вытянуть из пропасти неподъёмный груз, а всё выше и выше от заледеневшей ладони поднимался могильный холод, высасывая силы, тепло и саму жизнь.

Здесь была магия. Именно здесь, у неё под ногами, она не сомневалась. Дикая магия, неупорядоченная, никому не подчиняющаяся. Бурная, словно горный поток, и столь же убийственная.

Молли тянула и тянула руку на себя, пытаясь освободиться, но её словно сковала незримая ледяная глыба.

«Нет!» — вдруг вспыхнуло в ней. Здесь есть, есть и что-то ещё… кем-то поставленные границы, пределы… так просто не зачерпнёшь, не утащишь…

Живое железо, поистине живое. Нет магов и чародеев в Норд-Йорке, но магия-то есть!.. И она ищет, ищет себе дорогу, порой находя… вот сюда.

Живое железо словно бы собирает её, втягивает в себя, подобно губке, запасает…

Магия разом и внутри её, Молли Блэкуотер, и вовне.

Да, здесь бы посидеть, разобраться как следует вместе с госпожой Старшей…

Мысль казалась совершенно чуждой. Какое тут посидеть, если рука закаменела и не движется?!

Локоть Молли словно прирос к бетонному парапету.

В ней вдруг разом взвихрилась паника, она вдруг испугалась, что вообще никогда не сойдёт с этого места, так тут и останется — навсегда!..

В тоннеле вновь заметались огни. Дрезина возвращалась.

Молли закричала тонко, словно кролик, угодивший в силки. Забилась, задёргалась, потому что дрезина, сверкая огнями, лихо-бодро миновала уже половину расстояния; конечно, она может свернуть обратно в тоннель, откуда появилась, но вдруг не свернёт?

«…Здесь есть сила, здесь есть сила, только почему же её нет во мне и что в меня вцепилось?!» — лихорадочно сменяли друг друга панические мысли.

Но, несмотря на замершую, переставшую повиноваться, угодившую в невидимый капкан правую руку, те самые «пальцы-локоть-ладонь» работали. Скверно, медленно, по капле, но дикая сила переставала быть дикой.

Молли не могла долго предаваться отвлечённым умствованиям. Дрезина миновала последний поворот и теперь мчалась прямо на неё. Слепящие лучи режут глаза, стучат колёса, словно кости в пустом гробу, а темнота по-прежнему держит Молли, не даёт двинуться, отпрыгнуть в сторону…

Дрезина свернёт! Не может не свернуть!..

Молли прижалась к парапету. В конце концов, она худенькая, тонкая, а дрезина же не станет скрести боками по цементу!

В слепящем свете фонарей не разглядеть её габаритов, и Молли, едва не вывернув плечо, неведомо как взгромоздилась животом прямо на узкий бордюр, вытянувшись в струнку.

Дрезина не свернула. Она пронеслась мимо сжавшейся Молли, пронеслась, обдавая паром, едва не задев, — но всё-таки не задев.

И она была пропитана, пронизана магией. Магия словно вплавилась в сталь, слилась с нею.

И Молли, распластавшись на холодном бетоне, ясно увидала сгорбленную фигуру в нелепом цилиндре и пальто, вцепившуюся в рычаги — и охваченную пламенем.

Пламенем, что втягивалось в котёл и цилиндры, в золотники и патрубки. Дрезина явно имела какую-то власть над живым железом внизу, потому что теперь там уже раздавалось множественное скрежетание, словно сотни зубастых пастей грызли неподатливый металл.

Дикая магия.

Дрезина пошла на второй круг. Ныло неестественно вывернутое плечо, руку ниже локтя Молли чувствовать вообще перестала, но…

Но пустота в груди, болезненная, сосучая, перестала быть таковой.

Молли наконец смогла пошевелить пальцами. Локоть хоть и с трудом, но отлепился от цементного парапета.

Пустота внутри неё вобрала в себя самую малость силы. Тянуть её из залитого вокруг сумрака было очень, очень трудно, Молли вслепую нащупывала дорогу, наитием, инстинктивно, и, конечно же, получалось плохо.

Однако цепко ухвативший её за руку мрак ослабил хватку. Живое железо внизу пыхтело, скрипело, скрежетало, шелестело, но добраться до Молли так быстро не могло.

Правая рука сделалась словно полено — не согнёшь, не разогнёшь; Молли прижимала её к себе левой, словно кошку Ди.

Теперь она ясно видела огненного призрака на безумной дрезине. Видела, как паровик перемахнул один провал, другой… он вновь приближался, но теперь Молли была свободна.

По-прежнему баюкая неподвижную, застывшую согнутой руку, она нырнула в тоннель, но дрезина свернула раньше, простучав колесами по стрелкам.

Тяжело дыша, Молли выбралась в главный коридор. Она узнала, что хотела, наверное, больше сейчас разузнать было бы невозможно. Теперь пора возвращаться; братик, наверное, совсем там извёлся…

Глава 3

Обратный путь она проделала без всяких происшествий. Аккуратно закрыла все люки, задвинула все засовы. В жилом коллекторе ей на шею кинулся братец Билли; «мастер Мюррей» и остальные мальчишки ещё не вернулись.

Всё приключение Молли заняло куда меньше времени, чем ей казалось.

Рука медленно отходила. К ней возвращалась чувствительность, но с нею приходила и ноющая, резкая боль. Молли прикусывала губу, чтобы не стонать и не пугать братца, совсем уже освоившегося в подземелье.

Потом шумной толпой явились донельзя довольные Билл Мюррей с остальной командой, вовсю обмениваясь впечатлениями. Билл поманил Молли:

— Эй, Блэкуотер… иди сюда, дело есть. На пять фунтов.

Молли пожала плечами, подошла. Билл тщательно задёрнул занавески, плюхнулся на кровать.

— Есть, говорю, дело.

— Опять какого-нибудь бедолагу «щупать», как ты говоришь? — поморщилась Молли. — Я уже ж сказала…

— Да нет! Что я, совсем дурной? Или глухой? Я тебя очень даже слышал. Как насчёт…

— Того толстосума, который с работными домами связан?

Билл ухмыльнулся, покачал головой.

— Ещё лучше. Ну, угадаешь?

— Да что я, в угадайку тут играть вызывалась, что ли? — рассердилась Молли. Она старательно сжимала и разжимала правый кулак — боль была обжигающей, но постепенно отступала.

— Сам работный дом, — усмехнулся Билл. — Там тоже деньжат хватает. И парней вызволим. А? Как насчёт этакого, Блэкуотер?

Работный дом… это совсем другое дело.

— Рассказывай. — Молли в очередной раз свела и развела пальцы. Больно, зараза…

И Билл Мюррей принялся рассказывать.

И не только рассказывать — чертить. У него нашлась очень неплохая карта Норд-Йорка, подробная, с указанием входов в подземные коллекторы и галереи.

— Вот смотри. Они тут, на Варвик-роуд. Окраина города. Возят их на коксовый завод Эдмонтонов или в механические цеха Оливеров. Рабочий день двенадцать часов, праздников нет, кроме Рождества, один выходной в месяц… Жуткое место.

— Сколько ж их там? — негромко спросила Молли.

— Почти две сотни, — вздохнул Мюррей. — Самым младшим лет по восемь. Старшим — четырнадцать, кто дотянул, их потом уже во взрослые дома переводят.

— А охрана?

— Ну, само собой! Как же без охраны?

— Это я и сама знаю! — прошипела Молли. — Сколько их? Где стоят? Что ты, Билл, как маленький, честное слово!

— Не торопись, Блэкуотер, — подмигнул Билл. — Вот тебе ещё один план. И не спрашивай, откуда он у меня!

План оказался подробнейшей поэтажной схемой работного дома. С входами-выходами, постами охраны, комнатами надзирателей, оружейной и прочими, даже самыми мелкими, помещениями.

— А вот здесь у них касса, — шептал Билл, тыкая грязноватым пальцем в чертёж. — А там немалые денежки!

— Откуда они там, Билл? Откуда там деньги-то возьмутся?

— Так им же фабрики платят, — удивился Мюррей. — Не знала, что ли?

— Ну в банк же, наверное, деньги-то идут?

— В банк! Ой, насмешила! В банк если — это налоги Её Величеству платить, а этого богатеи наши ой как не любят! Не, они звонкой монетой отдают, золотыми гинеями, чтоб мне провалиться! И деньга в кассе там лежит! Надзирателям оттуда платят, чтоб злее были. Кто сильнее лупит, тому премия, болтают.

— И что же ты хочешь сделать?

— Там, в отличие от меняльной лавки, никаких капканов. Обычные замки. Парни там настолько забиты, что еле ноги волочат. Вот тут-то ты, Блэкуотер, нам и пригодишься…

Молли слушала долго. И не могла не признать — да, план Билла Мюррея был хорош. Видно, что обдумывали его не день и не два.

— Так что видишь — никакого особого риска. Никто никогда не пытался их вскрыть, Блэкуотер. Никто и никогда. Мы первыми будем. Они нас не ждут. Ну кто к этим мальчишкам снаружи полезет? Там всё так устроено, чтобы узники не сбежали. А извне — да кому они нужны, эти сироты с бродяжками?

— А оружие? Билл, там ведь охрана с револьверами…

— Ха! Какая ж ты всё-таки трусиха, Блэкуотер! Револьверы ржавые. Кому там нужно, чистить их или, паче чаяния, из них стрелять? Надевают их только дежурные надзиратели, а остальные просто шваркают у себя в кубриках. Хлыстов вполне хватает.

— И ты думаешь, что кучка мальчишек одолеет здоровенных стражников?

— Конечно! Ты же с нами будешь, Блэкуотер!

— Я что, их всех одна должна?

— Ты их вместе соберёшь. А потом и мы подоспеем. Ну, пошли готовиться, без спешки, но и особо не мешкая!..

Подготовка заняла немало времени. Отошла у Молли рука, ходила на мелкие «дела» команда Билла, но девочку с собой они уже не звали.

Молли готовилась. Да, не могла не признать она, это настоящее, это — то, что нужно. Вырвать целую кучу мальчишек из жуткой тюрьмы, где они заживо сходят в могилу от непосильного труда!.. Ради этого стоило рисковать.

Как ни странно, Молли нашла себе верного помощника. Им оказался не кто иной, как тот самый Гарри — один из немногих в команде Билли, кому удалось сбежать из работного дома.

Он сумел немало рассказать. О том, какие там двери, какие замки и какие решётки. Какие надзиратели, где они ходят, куда смотрят, а куда нет. И чем больше он говорил, тем больше убеждалась Молли, что это — настоящее дело.

Ещё сколько-то дней ушло на прочие приготовления, оказавшиеся весьма обширными, а порой — так и недешёвыми. К удивлению Молли, Билл Мюррей без звука и возражения выдавал все потребные фунты и шиллинги.

В городе Норд-Йорк, как оказалось, можно купить всё, что угодно. Ну, или почти всё. Как говаривал мастер Билл, места знать нужно.

Он знал.

* * *

По широкой, но всё равно мрачной Варвик-роуд неторопливо, соблюдая приличное достоинство, шла хорошо одетая юная мисс лет тринадцати. В Норд-Йорк наконец-то пришло робкое тепло, но разом стало и труднее дышать. Смог, гарь, копоть висели в недвижном воздухе, и горожане не снимали очки и маски.

На девочке было длинное добротное пальто, шапочка с модными очками, элегантная маска, расшитая бисером. Рука в серой перчатке сжимала корзинку, содержимое прикрыто полотенцами.

До работного дома её подвёз наёмный локомобиль. Выходя, мисс надменно, как истинная леди, расплатилась с водителем, оставив щедрые чаевые. Подошла к высоким, наглухо запертым дверям работного дома — угрюмого серого здания в три этажа, с решётками на всех окнах — и решительно позвонила.

Хлопнуло окошечко, раскрываясь. Появились удивлённые глаза надзирателя. Щёлкнул замок, створки распахнулись.

— Чем могу служить, мисс? — Охранник был высок, пузат, на красном лице — маленькие глазки, отнюдь не блиставшие, как говорится, умом или сообразительностью.

— Я из общества «Девы и матроны Норд-Йорка за просвещение», — сладким голоском проговорила девочка из-под маски. — Вам должно было прийти письмо на мой счёт.

— Письмо? Какое письмо? — растерялся надзиратель. — Простите, мисс, но я…

— Может, вы таки не будете держать меня на пороге? — Надменности в голосе гостьи хватило бы на весь двор Её Величества.

— О, прошу прощения, мисс! — спохватился надзиратель. — Входите, входите, конечно же…

— Благодарю, — поджала губы мисс.

Стражник широко распахнул обе створки. За ними открылась унылая серая передняя, правда, весьма обширная. На голых стенах — потемневшие портреты каких-то престарелых леди и джентльменов, надо полагать — попечителей работного дома. Стояла пара деревянных скамей, какой-то комод; из передней вели три двери: в глубь дома, вправо и влево.

— Сейчас позову старшего, — угодливо поклонился надзиратель девочке, стоявшей с крайне недовольным видом и даже не снявшей перчаток. — Позвольте, как вас представить, мисс, э-э-э…

— Мисс Норвич. Мисс Эвелина Норвич, — холодно отозвалась девочка. — Вот моя визитка.

— Да-да-да, — волновался надзиратель. — Сейчас же вручу! Прошу подождать совсем чуть-чуть, мисс Норвич… Простите, никто не ожидал…

Немного погодя из двери, что вела в глубь здания, появился старший надзиратель: с необъятным пузом, рыжими, как у многих в Норд-Йорке, усами и серебристым шевроном на рукаве. Надо сказать, шевроном весьма засаленным.

— Мисс Эвелина!

— Вы получали письмо, мистер Грей? — Холодности тона могли бы позавидовать самые благородные из благородных дам Норд-Йорка. Надзиратель не представился, тем не менее девочка знала его по фамилии.

— Письмо?.. — На усатой физиономии старшего надзирателя отразилась напряжённая работа мысли. — Простите, мисс, а откуда вы меня…

— Наше общество помогает работным домам, разве вы не знали? Разумеется, нам известны все, кто там служит! — раздражённо, как нерадивому слуге, бросила мисс, назвавшаяся Эвелиной Норвич. — Вы — мистер Бенджамин Грей, и вам должно было поступить письмо!

— Письмо?.. — в полном ступоре повторил мистер Бенджамин Грей.

— Ну да, письмо, мистер Грей. — Девочка вскинула подбородок. — Что я, мисс Эвелина Норвич, приду к вам от имени нашего общества, узнать имена наиболее нуждающихся, составить списки… Не могу поверить, что вы забыли!

— Письмо… письмо… — бормотал совершенно, целиком и полностью сбитый с толку мистер Грей. — Питер! Эй, Пит! Письмо… от общества… приходило?

Второй надзиратель, тот самый, что открыл двери гостье, рысцой ускакал за дверь. Торопливо зашелестела бумага.

— Есть, мистер Грей! — донеслось приглушённое. — Браун с утра дежурил, он небось принял и бросил, не расписался, в журнал не внёс…

— То есть у вас ничего не готово, — недовольно подытожила девочка. Гонору и надменности в ней сейчас было столько, что оба немолодых надзирателя, сами не зная почему, так и норовили встать по стойке «смирно».

— Э-э-э… прошу простить, мисс Норвич, но всё-таки визит ваш… Вы крайне юны, пожаловали к нам одна, в этой части города, без сопровождающих…

— Сегодня воскресенье, — нимало не смутилась гостья. — Что может грозить мне здесь, в вашем обществе, мистер Грей?

— О, ничего, конечно же, мисс, ничего! — выпятил грудь старший надзиратель. — Но просто… депутации обычно к нам приходят в куда большем числе…

— Так это «Леди Севера», они к вам и являются-то один раз, на Рождество, — презрительно сказала девочка, опуская вниз маску. Она также сняла круглые очки-консервы, быстро заменив их другими, обычными, но очень большими, с широкой оправой и затемнёнными стёклами, так что никто из надзирателей не смог рассмотреть толком её лица. — А мы теперь будем приходить куда чаще!.. Хотя полноте, что я вам тут втолковываю, если вы даже письмо не прочитали!..

Надзиратели переглянулись.

— Э-э, мисс Норвич, всё-таки ваш визит — большая неожиданность, и мы…

— Вы ведь покажете мне, что тут и как? — невинно осведомилась гостья. — Я ведь не только за списками, я потом в нашем Обществе выступлю, расскажу о жизни малолетних заключённых, а также…

— Гм… простите, мисс… — Старший надзиратель явно колебался. — Всё это так странно… И письмо…

— А что не так с письмом? — сощурилась девочка.

— Всё, всё так! — поспешно сказал мистер Грей.

— Я вижу, вы очень хотите, чтобы глава нашего общества, маркиза Дауншаэр, написала бы формальное отношение вашему непосредственному начальнику, мистеру Семперу, главному смотрителю работных домов Норд-Йорка?

— Хорошо, хорошо, мисс Норвич! — вскинул руки старший надзиратель. — Чего бы вы хотели увидеть?

— О, ничего особенного, — мигом сменив настрой, прощебетала гостья. — Кухню прежде всего, мы надеемся устроить для бедных сирот праздничный обед на Пасху…

— Прошу сюда, — вздохнул мистер Бенджамин Грей.

…Кухня была огромна, с исполинскими плитами, топившимися углём. Здесь не имелось никакой передовой машинерии на пару, возвышались мятые котлы, в которых, наверное, можно было б купаться; стояли громадные сковороды, висели на стенах разделочные доски.

Прямо перед гостьей из одного угла в другой важно прошествовала огромная наглая крыса.

Мисс Норвич истерично взвизгнула, поддёргивая юбки.

— Кыш-ш, проклятая! — Надзиратель по имени Питер запустил в крысу какой-то плошкой. Крыса легко увернулась от неуклюжего снаряда и потрусила себе дальше, презрительно вильнув голым розовым хвостом. — Простите, мисс Норвич…

— Н-ничего, — слабым голосом объявила несчастная мисс, явно готовая упасть в обморок. — Воды… принесите мне воды… и… стул…

— Да, мисс, конечно! Питер! Стул, живо! Сейчас подам воды, мисс Эвелина!

На несколько мгновений мисс Норвич осталась одна.

И этих мгновений ей хватило, чтобы отодвинуть засов на неприметном железном люке в полу. Не похоже было, чтобы люком пользовались, засов и петли покрывала ржавчина.

Появились оба надзирателя, один со стулом, другой со стаканом воды.

Гостья села, являя вид крайне потрясённый и отпивая воду мелкими глотками.

На отпертый засов никто, само собой, не обратил внимания.

— И много у вас тут таких… животных?

— Что вы, мисс, это случайность!.. — мигом выпалил Питер.

По лицу старшего надзирателя было видно, что его, как говорится, терзают смутные сомнения, однако покамест он ничего не предпринимал.

В работном доме было тихо. Ничто не говорило о том, что где-то за стенами — целых две сотни мальчишек. Ни голосов, ни шагов.

Сегодня было воскресенье. У обитателей работного дома — единственный выходной в этом месяце.

Мисс Норвич неспешно пила воду. Надзиратели переглядывались. Наверное, им не слишком-то нравилось выслушивать от неё приказы и претензии.

— Мисс Эвелина…

— Да. Идёмте. — Гостья поднялась.

В пустой кухне гулко раздавались их шаги.

Скрипнул, поворачиваясь, люк. Крышка приподнялась, и худой мальчишка мигом выбрался из горловины, резво отскочил в сторону, прячась за огромной плитой. За ним — ещё один, потом ещё и ещё.

Четверо.

Мисс Норвич внезапно остановилась. Она не оборачивалась, просто остановилась.

— Мистер Грей, и вы, Питер… не могли бы вы…

— Да, мисс Эвелина?..

Четверо мальчишек на цыпочках приближались к здоровенным, мясистым, толстопузым надзирателям. Впереди шёл Гарри, и лицо его не обещало господам стражникам ничего хорошего.

В руках у Гарри и его спутников были обмотанные тряпками увесистые дубинки.

Именно Гарри размахнулся первым, обрушив своё оружие на затылок старшего надзирателя мистера Грея.

Мистер Грей всхрюкнул и начал оседать. Второй надзиратель, Питер, открыл было рот от изумления, но в этот миг его огрел по затылку второй мальчишка.

Билл Мюррей держался позади всех.

— Отлично, парни! Отлично, Блэкуотер! Вяжите их теперь и туда, в караулку!

— Не, — пропыхтел Гарри, затягивая ремень на запястьях мистера Грея, а заодно освобождая карманы последнего от явно ненужных мистеру Грею банкнот и мелочи. — Не в караулку. В кладовку. Там замок сверху навесить можно…

Исполнено всё было быстро и слаженно.

— Теперь на второй этаж, живо! — Гарри брал инициативу на себя. — Там спальни. Все заперты сейчас — Михель, ключи взял?

Мальчишка по имени Михель молча тряхнул кольцом, снятым с пояса младшего надзирателя.

— Живо! — прошипел Билл Мюррей. Против ожиданий, он не лез вперёд и махать дубинкой не торопился. — Веди, Гарри! Вы с Михелем — наверх! Мы с Блэкуотер — к кассе! Отпирайте спальни и выводите всех! Как задумано!

— Ага. Мы живо. — На лице Гарри играла торжествующая ухмылка. — Давай вторую четвёрку, мастер Билл!

По лицу Мюррея было видно, что подобное обращение ему не понравилось. Весьма и весьма. Однако Билл промолчал, только кивнул отрывисто.

Ещё четверо парней с дубинками — самые старшие из всей команды — появились из дыры люка.

— Наверх! За Гарри! — шёпотом приказывал Билл. — Блэкуотер! Готова?

Молли, она же мисс Эвелина Норвич, кивнула. Лицо её было бледно, она кусала губы.

— Билл, что-то не так. Не так что-то, я… я нутром чую!

— Чепуха! Давай быстро, нам ещё кассу взламывать!..

Билл распахнул пальто, под которым оказался рабочий пояс механика, битком набитый разнообразным инструментом.

— Живо, живо давайте! Одна нога здесь, другая там! — торопил он свою команду.

— Давай, братва, — махнул рукой Гарри. Он, похоже, чувствовал себя здесь как дома.

— Что встала, Блэкуотер? Касса вон, прямо перед нами!

Конечно, это была не магазинная касса, к каким привыкла Молли, а самый настоящий сейф, и она растерянно воззрилась на Билла.

— И что я с ней сделаю? Смотри, замки какие! И ключей у нас нет, и взламывать такое я не умею!..

— А ты постарайся, — сощурился Билл. — Очень-очень сильно постарайся!

Молли не понравился этот взгляд, сильно не понравился.

Конечно, она читала самые разные книги, в том числе и те, где герои были ловкими и благородными взломщиками, вскрывавшими прочные сейфы и железные несгораемые шкафы с неправедно нажитым богатством, — разумеется, исключительно для того, чтобы помочь нуждающимся беднякам.

— Надо как-то ручку проворачивать… и в стетоскоп слушать… — беспомощно проговорила она.

— Ну так давай! У меня всё есть! — торопил её Мюррей.

Молли растерянно вставила в уши звуковые трубочки, приложила мембрану к металлу.

— Билл… Сейчас ведь мальчишек отсюда поведут…

— Вот именно! — яростно прошипел он. — А ты всё медлишь!..

В этот миг коридоры наверху взорвались яростными криками. Десятки мальчишеских голосов заглушали басовитые взрыкивания надзирателей. Раздался грохот, отчаянный вопль — вопль страха и боли — и грохнул первый выстрел.

Что-то пошло не так. Очень сильно не так.

Молли в отчаянии кинула взгляд на Билла — но тот оставался спокоен, лишь слегка побледнел.

— Кажется, — процедил он сквозь зубы, — Гарри-таки напортачил…

И он сунул руку за пазуху, а когда извлёк обратно, в пальцах его оказался самый настоящий армейский револьвер.

Наверху топали ноги, где-то в глубине здания пронзительно взвыл паровой ревун — тревога по всей форме.

— Грей! Флетчер! — раздалось совсем неподалёку.

— Брось ты эту кассу! — зарычала Молли. — Ребят спасать надо!

Билл Мюррей злобно скривился, поднял револьвер.

— Спасём, не сомневайся!..

Наверху по лестницам грохотали сапоги. Выстрел. Выстрел. Ещё один. Крики.

Забыв обо всём, Молли ринулась вверх по ступеням.

Один марш, второй, и она оказалась около широко распахнутой решётчатой двери. Рядом валялся опрокинутый стул, возле него застыл, охватив голову руками, толстый, как и все здесь, надзиратель. Из-под ладоней сочилась кровь, на голом цементном полу натекла уже целая лужа.

Надзиратель был безоружен, если не считать сломанного стека подле тела.

Молли с разгону выскочила в коридор. Страх уступил место злости, той самой, что вела её, когда она взрывала один бронированный ползун Королевства за другим.

По коридору прямо на неё неслась толпа. Толпа мальчишек в оранжевых арестантских робах. А дорогу им преграждали полдюжины надзирателей, успевших-таки схватиться за револьверы.

И они стреляли. Стреляли почти в упор.

Молли не потребовалось даже проговаривать «локоть-ладонь-пальцы». Огненная плеть с готовностью вырвалась из её правой руки — отголосок боли прокатился аж до самого плеча — и хлестнула прямо по толстым спинам надзирателей.

Никогда доселе Молли не делала ничего подобного. Она взрывала ползуны и шагоходы, но… не целилась вот так в людей. Тем более им в спины.

И, наверное, потому в последний момент рука её дрогнула. Или не рука, но решимость разить насмерть.

Пламенный бич ударил поперёк надзирательских спин, форма на них вспыхнула, люди с воплями падали, катаясь по полу.

Впереди толпы мальчишек мчался, размахивая дубинкой, не кто иной, как Гарри, и левый рукав его был в крови.

Они видели. Видели взблеск огня, видели падающих надзирателей, только что перекрывавших им путь и без колебаний стрелявших в упор. Но они бежали на пули — а теперь…

Передовые остановились, словно налетев на незримую стену; задние напирали, толпа стремительно сжималась, послышались возмущённые крики, быстро, впрочем, стихшие.

Молли Блэкуотер застыла, огненный хлыст извивался в руке.

Гарри глядел на неё широко раскрытыми глазами.

— Ведьма! — завопил кто-то из мальчишек. — Ведьма! Бегите! Спасайся кто может!

Кто-то завопил, сорвался с места и помчался в обратном направлении, увлекая за собой часть толпы; Гарри и другие мальчишки из команды Билли Мюррея остались, но и они медленно пятились, с ужасом глядя на Молли.

У неё защипало в глазах.

— Ребята, погодите, я…

— Ведьма! Ведьма-а!..

Мальчишки из работного дома отступали всё быстрее. И даже те из надзирателей, кто кое-как сумел подняться — дело для них кончилось, похоже, хоть и болезненными, но всего лишь ожогами, — бросились следом, смешиваясь с теми, в кого только что стреляли.

Ведьма, похоже, была куда страшнее.

Лежать остались два надзирателя, очевидно лишившиеся чувств. Молли видела широкие багровые полосы от её огненного бича, перечеркнувшие им спины.

Унылый, серый коридор с тюремного вида железными дверями стремительно пустел.

— Ведьма! — потрясённо проговорил Гарри. — Малефик! Магик!..

Двое парней из команды Билла опрометью кинулись вниз по лестнице — и вдруг там тоже грохнул выстрел, затопали сапоги подоспевших надзирателей.

Гарри и оставшиеся больше не колебались. Не выпуская её из виду, они вытащили у бесчувственных охранников оба револьвера и ринулись прочь по длинному коридору туда же, куда отступила остальная масса заключённых, кого они вроде как явились освобождать.

И только Билли Мюррей никуда не побежал и вообще, похоже, никуда не торопился.

— Ведьма, — вкрадчиво проговорил Билли Мюррей, подходя к Молли сзади. — Так я и думал.

Молли резко развернулась. Чёрное дуло револьвера смотрело ей в лоб.

— Билли… — беспомощно пролепетала она.

— Ты мне соврала, ведьма. Не зря тебя Департамент выслеживал-разыскивал, Блэкуотер. А мне ты врала. А я тебе поверил.

Молли молчала. Револьвер отнюдь не казался слишком большим для ладони Билла Мюррея — парень за зиму и часть весны очень вытянулся, стал крупнее. В нём не осталось ничего от того мальчишки, которого она наняла за пять шиллингов выяснить судьбу бронепоезда «Геркулес». Взгляд его резал, и в нём сейчас клокотала настоящая ненависть.

— Вон они! — заорал кто-то внизу.

— Билли, послушай…

— Вниз! — глухим от ярости голосом бросил Мюррей. — Шагай вниз, ведьма, не то, клянусь…

Правая рука Молли Блэкуотер висела вдоль тела, словно плеть. На кончиках пальцев пузырился огонь, приятное и привычное тело. Магии оставалось мало, но она оставалась…

— Билли… — вырвалось у неё беспомощное. — Билли, это же… как… оружие…

— Вниз! — продолжал шипеть он.

Огонь продолжал кипеть на пальцах Молли, сила ещё не ушла, но… ударить Билла?! Билла, который спас её совсем недавно?

А ведь он и в самом деле выстрелит!.. От одного только страха и ненависти к «ведьмам», «малефикам», «магикам»…

Словно в оцепенении Молли сделала несколько шагов вниз.

На лестнице уже толпились надзиратели и несколько полицейских, разом направивших на неё карабины.

— Это я! Я поймал! Я поймал ведьму! — визгливо выкрикнул Мюррей, толкая Молли стволом между лопаток. — Я! Я! Она сдаётся!

Полицейские и надзиратели, однако, попятились, и понятно почему. Пламя на пальцах Молли вытягивалось, капли его сливались в огненные когти, словно у кошки, только куда длиннее.

Надзиратели поднимали револьверы, полицейские щёлкали затворами карабинов, кто-то из задних рядов кричал, что «сейчас Особый Департамент тут будет!..» — однако вся эта масса больших, плечистых, вооружённых до зубов мужчин шаг за шагом отступала перед одинокой девочкой. Никто, похоже, не верил в действенность приставленного ей между лопаток револьвера.

— В затылок ей целься, малец! — крикнул кто-то из бобби.

«А братик остался в подземелье… у Мюррея…» — билась в виски отчаянная мысль, заглушая всё остальное, даже страх за собственную жизнь.

Билл Мюррей поспешно ткнул стволом Молли в затылок, сбил на ступени шапочку.

— Шагай, ведьма! А не то…

Он не видел огня на её правой руке. Слишком близко подошёл, слишком близко…

«Нет, вы меня не получите», — с холодной яростью подумала Молли. Она обязана выбраться и выжить. Потому что братик, потому что мама с папой, потому что Фанни. Потому что Таньша и Всеслав. Потому что госпожа Старшая. Все они её ждут, всем она нужна.

И она продолжала медленно спускаться по ступеням.

Это как тогда, возле госпиталя. Или на поле под Мстиславлем. Или под Чёрной горой.

Она — и они. Она — одна, их — множество. У них самые разные обличья, но всем им нужна её жизнь.

И они её не получат!

Как ни странно, страх проходил. Молли смотрела прямо в глаза сгрудившимся, сбившимся вместе полицейским и надзирателям, которые, похоже, не знали, что делать. Оно и понятно — «малефиками» и «магиками» всегда занимался Особый Департамент, он, и только он.

— Ни с места, ведьма! — сообразил какой-то бобби поопытнее. — Руки вверх! Уэббер, Лесли — сковать её! Живо!

Однако ни оные Уэббер с Лесли, ни кто бы то ни было ещё отнюдь не торопились исполнить приказ. Напротив, толпа вооружённых мужчин всё пятилась и пятилась. Билл Мюррей тыкал стволом револьвера в затылок Молли, но больше сделать он ничего не мог.

А Молли точно знала, что должна сделать. И… бездействовала.

Она смотрела в искажённые страхом и ненавистью лица и представляла, как ударит по ним её пламя, как упадут мёртвые тела, как… И не могла поднять руки, с которой стекали на камень ступеней огненные капли.

Они с Мюрреем достигли уже площадки. Толпа надзирателей и полиции отступила ещё ниже, к подножию. Никто не рвался вязать и заковывать «ведьму».

— Зря ты это сделал, Билли, — проговорила она, не оборачиваясь.

В ответ Мюррей больно ткнул её стволом в затылок.

— Эй, парень! Дай ей по голове рукояткой! — подсказал всё тот же сержант-бобби, видно, слишком умный или слишком желавший выслужиться. — Дай, она и свалится!..

— Я бы этого не делала, Билли… — Молли спустилась ещё на ступеньку. Поимщики тотчас же подались назад.

В следующий миг разом случилось очень много событий.

— Департамент! — гаркнул кто-то невидимый для Молли. — Особый Департамент! Расступиться!

Зашипел пар, что-то залязгало, мигом напомнив Молли подземелье живого железа. Полицейские, надзиратели, ещё какие-то люди в армейской форме, кого Молли раньше не замечала, поспешно отхлынули в стороны, и прямо на них с Мюррем, по-прежнему не опускавшим револьвера, пошли офицеры Департамента в полном боевом облачении.

Такого Молли не видела, даже когда они пытались штурмовать её дом.

Больше всего они напоминали средневековых рыцарей, закованных в стальную броню с ног до головы. Шлемы, словно у водолазов. Шипит пар, многочисленные трубы тянутся к департаментским, помогая им двигаться в тяжеленной стали; в руках странного вида ружья, заряженные чем-то похожим на гарпуны.

А в самой середине этого удивительного строя пыхтел самоходный бронеползун, судя по всему, снабжавший паром шагающие доспехи, — от ползуна к ним тянулись гибкие шланги в кольчатой броне.

— Моллинэр Блэкуотер! — прогудел искажённый металлом голос. — Стойте и не двигайтесь! В противном случае будете уничтожены на месте!..

Скрежет, шипение, тяжкие удары железных подошв о цементный пол.

— Прекрасная работа, мистер Мюррей, — вдруг врезался в эту какофонию холодный, исполненный сдерживаемой ярости голос. — Прекрасная работа.

Ничуть не опасаясь, меж закованных в броню департаментских появились два элегантных джентльмена, и глаза Молли сузились.

Лорд Спенсер! И тот самый пожилой пэр в высоком цилиндре, едва не остановивший её на заднем дворе родного дома!.. Одет как для бала, опирается на трость…

«Прекрасная работа, мистер Мюррей»? А это ещё что такое?!

Однако, судя по всему, Билл Мюррей тоже растерялся.

— Я? А, я… Я поймал ведьму, сэр!..

— Да, да, мой мальчик, — ласково проговорил лорд Спенсер. — И ты прекрасно справился. Мало кто дерзнул бы, оказавшись на твоём месте. Теперь держи её на мушке, пока мы не поднимемся.

— Да, Джонатан, — вступил и пожилой джентльмен. — Ты прав, мой юный друг. Мистер Мюррей проявил недюжинную смелость и вполне заслужил награду, не так ли?

— Вы абсолютно правы, ваша взнесённость, — поспешно кивнул лорд Спенсер. — Мальчик безусловно заслужил…

— Двадцать пять тысяч фунтов, — прервал излияния девятого эрла пожилой пэр, к которому Спенсер, сам будучи эрлом, пэром и «светлостью», обратился высшим титулом «взнесённость». — Двадцать пять тысяч фунтов, мой дорогой Джонатан. Я надеюсь, у вас с собой чековая книжка?

Этот абсурдный диалог продолжался, пока офицеры Департамента продолжали надвигаться на застывших Молли с Мюрреем.

— Разумеется, лорд Иэн, — поспешно кивнул эрл. — Вот, смотри, Уильям, я выпишу тебе…

— А мисс Блэкуотер отправится с нами, — перебил Спенсера герцог. — Как и её брат, не так ли, мистер Мюррей? Вы ведь окажете нам содействие в этой сущей мелочи, не правда ли? Двадцать пять тысяч уже, считайте, ваши, а я от своих щедрот добавлю ещё десять. Как, пойдёт?

Мюррей тяжело засопел, шумно сглотнул.

— Д-да… конечно… ваша… ваше…

— Его взнесённость лорд Иэн Робин Генри Рассел, герцог Бедфорд, к вашим услугам, мистер Мюррей, — усмехнулся старый пэр.

«Водолазы» неуклюже поднимались по ступеням. Бронированный ползун остановился у низа лестницы.

— А вы, мисс Блэкуотер, стойте смирно и не делайте глупостей, — прежним ласковым голосом обратился к ней Бедфорд. — Стойте смирно, и никто не пострадает. Думаю, вам было бы не слишком приятно узнать, что и с вашими новыми друзьями из шай… гм, команды мистера Мюррея, равно как и с вашими родными, приключится какая-нибудь трагическая неприятность?

Молли не ответила. Закованные в сталь департаментские надвигались, напирали, но затылком она по-прежнему ощущала холодный ствол револьвера.

Двое «водолазов» оказались совсем рядом. Жёсткие железные захваты сошлись на её запястьях и предплечьях. Бобби и надзиратели разразились радостными воплями.

— Умная, умная девочка, — одобрил лорд Спенсер. — Мистер Мюррей, вы можете опустить револьвер. Спускайтесь сюда, мистер Мюррей, пусть все видят, что нобилитет Королевства всегда выполняет свои обязательства…

Билл Мюррей осторожно отвёл револьвер от головы Молли.

— Спускайтесь, мистер Мюррей, — дружелюбно проговорил герцог. — Я понимаю, вы… гм… испытываете сейчас известное волнение. К тому же чек… понимаю, да, да. Люди с вашим прошлым предпочитают наличные, не правда ли? Мне посчастливилось захватить с собой некоторое количество золотых гиней, мистер Мюррей. Полагаю, они послужат неплохим дополнением к тем двум чекам, что мы вам выписываем… Вы ведь уже выписываете, Джонатан, мой юный друг?

— Разумеется, лорд Иэн. — Спенсер и в самом деле достал книжку в кожаном переплёте. — Идите сюда, мистер Мюррей…

И скованная жёсткими стальными захватами Молли Блэкуотер досмотрела до конца всю процедуру — как Билл Мюррей, стащив с головы шапку, прижимая её к груди и затаив дыхание ждёт, пока сперва эрл Спенсер, а затем герцог Бедфорд выписывают ему чеки, а старый пэр ещё и протягивает более чем увесистый мешочек, как Мюррей заглядывает туда и физиономия его расплывается в широкой ухмылке.

— Поговорите с офицером Веймаутом, вон он, у двери, — махнул рукой Спенсер. — Обсудите детали передачи ему младшего брата арестованной ведьмы.

Билл шёл, словно сомнамбула. Деньги, правда, ему хватило ума спрятать.

— И будьте осторожны, дорогой мистер Мюррей, — с ласковой заботливостью напутствовал его герцог. — Советую обратиться в Первый Королевский банк, они помогут. Получите свои деньги и уезжайте отсюда, мистер Мюррей. Забирайте вашу маму, братьев и сестёр и уезжайте куда-нибудь на юг. Обратитесь к моему поверенному — вот его карточка, — он поможет вам разумно вложить деньги, чтобы приносили верный доход. Спасибо вам ещё раз, мистер Мюррей…

Молли глядела на всё это, оцепенев.

Они собираются забрать братика.

Они опять схватили и папу, и маму, и Фанни.

У них в лапах наверняка и Гарри, и другие мальчишки. Они испугались, да, но не выдали её, Молли…

Стальные захваты держат крепко, до боли — не шевельнуть запястьем. Наверное, другие магики не могли ничего сделать без помощи жеста, да и она сама такая же — «локоть, ладонь, пальцы».

Мюррей и офицер заговорили вполголоса у двери.

— Предатель! — громко бросила Молли, будя себя, стряхивая ступор. — Слышишь, Мюррей?!

Билл вздрогнул, голова втянулась в плечи.

— Думаешь отдать им моего брата?! — ярость поднималась, затопляла Молли, пожирая последние остатки страха, словно лесной пожар пожирает сухой подлесок. — Думаешь, я позволю?!

Лорд Спенсер пригнулся, вскинул руки, словно боксёр в стойке, только кулаки не сжаты, пальцы полусогнуты, точно когти. Герцог Бедфорд ласково улыбнулся, глядел на Молли, чуть склонив голову.

— Гори. — Голос Молли вдруг упал до шёпота, но такого, что вздрогнули стальные захваты.

Что-то начал выкрикивать лорд Спенсер, сбежала улыбка с губ герцога, но было уже поздно.

Словно на смертном поле под Мстиславлем, Молли вдруг ощутила за спиной встающий навстречу пулям строй Rooskies. Словно наяву услыхала сейчас их страшный, гибельный для врагов клич, то самое «ура!», от которого должна стыть кровь в жилах королевских стрелков и егерей; словно наяву положили ей на плечи руки Всеслав и Таньша; улыбнулась такой редкой улыбкой госпожа Старшая.

— Leti, Zhar-Ptitza! — слова сами сорвались с губ Молли, и безо всяких «локтей, ладоней, пальцев» её вмиг окутало пламя. — Гори!

Разом от пяток до макушки Молли пронзило болью, словно кто-то вытягивал из неё позвоночник. Всклубившееся пламя обернулось сотнями, тысячами огненных игл, ударивших во все стороны, впившихся в державшие девочку захваты, разивших, словно снопами раскалённой дроби, круглые смотровые окошки схвативших её «водолазов».

Иглы вонзались в стены, в ступени, в потолок, и по камню немедленно зазмеились чёрные трещины, мгновенно заполняемые рыжим огнём.

Молли кричала. Кричала дико, заходясь воплем, и ярость, боль, гнев, жажда мести словно подпитывали охватившее её пламя.

Страшен твой дар, Молли Блэкуотер. Беды летят за тобой следом…

С криками и воплями бросились кто куда полицейские и надзиратели, и лишь офицеры Особого Департамента, скованные дисциплиной, оставались на месте.

— Держать! Держать! — гаркнул лорд Спенсер. А герцог Бедфорд, упёршись в пол тростью, лишь придерживал цилиндр двумя пальцами в идеальной чёрной перчатке.

Его взгляд настойчиво искал взгляд Молли, и она понимала зачем — лишить сил, обездвижить, заморозить, чтобы и руки, и ноги, и воля отказались ей повиноваться.

А потом она бы уснула, оказавшись в их полной власти.

Ни граф Спенсер, ни герцог Бедфорд не побежали, не дрогнули, и пламя словно обтекало их, не в силах причинить вреда. Хотя лицо достойного эрла исказилось, покрылось потом, будто он пытался удержать незримый, но донельзя тяжёлый груз. Старый герцог встретил удар лучше, лишь губы его плотно сжались да обратились в щёлки сощуренные глаза.

Но Молли не останавливалась. Болезненная пустота, лишь частично и очень ненамного заполнившаяся после похода к живому железу, уже отдала всё, что могла, но боль и страх за родных словно пробили незримую запруду. В каждый из позвонков вцепились языки пламени, она будто горела, куда свирепее, что тогда, в первые свои опыты с госпожой Средней; но сейчас Молли радовалась этой боли, потому что она давала силы.

Стальные зажимы, охватившие её руки, размякли, словно намокший картон. Они гнулись, оплавлялись, оседали, точно тесто. Молли повела плечами — и державшие её департаментские в своих скафандрах с грохотом повалились. Железную броню покрывали вмятины, она оплывала, словно сыр на горячем бутерброде, и страшно кричали запертые в ней люди.

Но Молли никак не удавалось сомкнуть крылья своей Жар-птицы на горле обоих пэров. Те стояли посреди бушующего шторма, наклонившись, точно под ураганным ветром, однако не поддавались.

Лорд Спенсер даже вскинул согнутую в локте руку, прикрывая лицо; его медленно отталкивало назад, он уже был на целый шаг позади неколебимо стоявшего старого герцога, однако всё равно держался.

Молли была свободна, последний захват упал с неё бесформенным полуоплавленным обломком. Закованные в латы департаметские корчились на полу и ступенях, снабжавший их паром бронированный ползун прошило насквозь во множестве мест, словно огненными копьями, и машина сейчас лишь беспомощно травила пар — хорошо ещё, что котёл не взорвался!

Молли сама шагнула навстречу пэрам. Шагнула и наконец-то взглянула прямо в сощуренные глаза старого герцога. Удержаться от этого было выше её сил.

Её словно ударили в лицо ледяным кулаком, так что девочка едва устояла, не рухнув. Но сила её продолжала истекать яростным пламенем, и лёд не выдерживал, оцепенение не успевало охватить. Огненный молот Молли грянул в сгущающуюся перед ней ледяную не то стену, не то паутину; она разлетелась облаком стремительно тающих острых осколков.

Шаг, остановка. Вдох, обжигающий лёгкие, по ним словно дерут изнутри наждачной бумагой. Ещё шаг; всё ближе и ближе оба пэра, и нет ничего, кроме желания вцепиться им обоим в горла.

— Мисс Моллинэр! — крикнул лорд Спенсер. — Прекратите это, и мы поговорим! Всё ещё можно уладить!..

Молли не ответила. Свирепая ярость поглотила её с головой, и она жалела лишь, что не может обратиться сейчас таким медведем, как Всеслав, или, того лучше, как Предслава Меньшая. Броситься всей массой могучего зверя, сбить с ног, смять, разорвать!..

Пламя лизало стены и потолок, быстро расползались трещины, и герцог Бедфорд вдруг шагнул вперёд.

Лицо его сделалось жёстко, губы плотно сжаты, трость поднялась, словно шпага в руке фехтовальщика.

Да, он тоже гнулся, как под ветром, однако пламя обтекало его по-прежнему и ледяной взгляд по-прежнему вбуравливался в Молли.

Нет! Не отвернусь! Не отвернусь и не отверну!

Шаг. Остановка. Шаг. Ледяной ветер в лицо, пробивающийся даже сквозь её пламя.

— Лорд Бедфорд! — оскалившись, выкрикнул Спенсер. — Она…

— Тихо! — гаркнул в ответ старый герцог. И сделал ещё один шаг вперёд.

Нет, не сдамся! Молли не видела себя со стороны, не видела собственного оскала, так похожего сейчас на волчий.

Не сдамся!

И ещё шаг вперёд.

Никого уже не осталось вокруг, только она и пэры. Замерли неподвижно офицеры Департамента в своей броне, не поймёшь, живы иль нет. Течёт клубами во все стороны огонь, сыплются обломки с потолка, он угрожающе скрипит и проседает.

— Лорд Бедфорд!

— Учитесь, Джонатан! — проскрипел старый герцог. И широко размахнулся тростью.

Молли успела во всех подробностях разглядеть массивный золотой набалдашник в виде головы ворона; видела, как трость герцога вдруг удлинилась чуть ли не вчетверо, как вспыхнуло старое дерево, но всё равно прорвалось сквозь завесу её пламени; она едва успела прикрыться локтем.

Удар! И ледяная парализующая боль, ринувшаяся в жилы, вниз к кисти, к шее, по груди!..

Нет! Медведь, Волка, помогайте! Вы-то никогда не сдавались!..

Мы тебя никогда не оставим, неслышно сказала Таньша, кладя руку Молли на заледеневшее плечо.

Мы всегда с тобой. Я… я всегда с тобой — и Всеслав поцеловал её в щёку.

Кажется, Молли зарычала — совершенно по-медвежьи. Оттолкнулась, прыгнула, несмотря на острую боль в повисшей левой руке, которой и без того досталось. Жгучие ожоги вдоль позвоночника — им она даже радовалась, это была плата за силу, но холодный паралич чужого удара был совсем, совсем иным.

Ледяная стена воздвиглась прямо перед ней, она с размаху врезалась в неё, раздробив на тысячу осколков; она увидела, как оттолкнуло ещё дальше назад обоих лордов, и в этот миг начали рушиться и стены, и потолок.

Что-то прошелестело возле самой её головы, врезалось в кирпичи у неё за спиной, и стена с тяжким грохотом осела, открыв пролом наружу.

«Беги! — заверещал в ушах Молли чей-то тонкий, изрядно противный голосок. — Беги, они тебя сомнут!..»

Кто бы это ни говорил, он был прав. Молли едва поднялась на ноги, а оба лорда уже наступали. Пламя ещё текло и клубилось вокруг, но уже начало угасать.

«Беги!» — надрывался тоненький голосок.

И Молли побежала. Ноги едва не подкосились, но она, зашипев от боли и ярости, справилась.

Прыгнула в пробоину, оказавшись в мрачном дворе работного дома; прямо перед глазами — раскрытая горловина люка, и в неё стремглав юркнул какой-то мелкий зверёк.

Здесь тоже были департаментские, и во дворе, и в окнах других корпусов, приземистых и грязно-серых; однако двор стремительно заволакивало туманом, а мелкий зверёк, больше всего похожий на хорька или ласку, отчаянно прыгал на краю раскрытой горловины.

Недолго думая, Молли ринулась вниз.

Глава 4

Сам собой захлопнулся люк. Что-то заскрежетало, и разом прямо перед Молли вспыхнул огонёк — такой же, как когда-то, невообразимо давно, зажигал Всеслав, провожая её подземельями к «Геркулесу».

Коллектор. А прямо перед Молли — тот самым хвостатый зверёк, да, точно хорёк. Подпрыгивает, отбегает, возвращается, прыгает снова…

Иди за мной.

Молли заковыляла следом. Трудно понять, как она вообще до сих пор держалась на ногах.

Хорёк бодро и весело бежал вперёд. Свернул раз, другой, третий…

— Погоди, — взмолилась Молли. Силы быстро оставляли её, она бы сейчас не зажгла и спички.

Хорь гневно застрекотал.

— Не сердись… — По щекам Молли покатились слёзы.

Хорёк умолк, словно пристыженный. Стал на задние лапки, смешно склонил голову. Оглянулся, словно чего-то ожидая.

— Мяу! — донеслось из темноты.

Очень-очень знакомое «мяу».

— Ди! Диана!

— Мяурк!

Из темноты бесшумно возникла большая бело-палевая кошка.

— Ой… — выдохнула Молли. — Как же мне тебя не хватало…

Диана ласково муркнула, потёрлась о ноги, толкнулась носом в ладонь и враз отстранилась, мяукнула деловито, взглянув на хорька.

— Да, я понимаю, надо бежать. — Молли кое-как выпрямилась.

По коллекторным тоннелям они бежали долго. Точнее, Молли кое-как ковыляла, спотыкаясь и падая. Боевое безумие схлынуло, вновь разлилась в груди гнусная, подлая пустота на месте спокойной силы. Потом и кошка, и хорёк остановились возле ведущих наверх скоб.

Кошку Ди Молли взяла на руки, а вот хорёк с неожиданной ловкостью вскарабкался сам.

Они оказались в каком-то подвале, и Молли, прежде, чем даже успела пискнуть «мама!», угодила в крепкие объятия вервольфы.

— Молли, setrichka! — Таньша тормошила её и, похоже, сама плакала.

— Молли, — надвинулся Всеслав. Облапил разом и Молли, и сестру. — Ты… есть жить…

Молли ощутила, как краснеет, вся, до корней волос и ключиц. Почему, почему он на неё так смотрит?!..

— Уходим, уходим отсюда, потом все нежности! — хлюпнув носом, заторопилась Таньша. — Молли, да ты едва на ногах стоишь! Силы земные, как ты вообще сюда добралась! Chego stoish’, na ruki ee voz’mi! — выпалила она уже в сторону брата.

И Молли подхватила пара сильных рук. Она, в свою очередь, обняла Медведя за шею, уткнулась носом ему в грудь.

Её несли вверх.

— Сюда, сюда давайте, — раздался вдруг чей-то смутно знакомый голос. — Мисс Таньша… скажите своему достойному брату, что…

— Мистер Питтвик? — Молли с усилием приоткрыла глаза.

Они стояли в просторной кухне с занавешенными окнами, распахнута дверь, ведущая в подвал. Всеслав по-прежнему держал её на руках. И да, точно, стоя посреди кухни в накинутом шёлковом халате, на неё озабоченно глядел сам мистер Питтвик, знакомый по Пушечному клубу.

— Он самый, мисс Моллинэр, к вашим услугам. Так, сюда её, сюда кладите…

Кошка Ди тоже была здесь, благодарно муркнула в сторону мистера Питтвика; тот слабо, но искренне улыбнулся, почесал её за ушами.

— И ты тоже молодец, помогаешь хозяйке…

Кошка Ди была здесь, а вот странный хорёк куда-то исчез.

— Волка, Волка… послушай меня… — горячо зашептала Молли, которую Всеслав опустил на кушетку в гостиной, где, как заметила девочка, все окна были тоже тщательно закрыты занавесями. — Волка, они хотят забрать моего брата, Билли! Он, он был в подземелье, у Мюррея, у которого…

Таньша оттолкнула брата, бросилась перед Молли на колени, приложила пальцы к её вискам, резко сморщилась, словно от сильной боли.

— Сейчас полегчает, sestrichka… Что с братом? Где он?

Молли, как могла, принялась объяснять. Оборотни и мистер Питтвик переглянулись. Всеслав немедля направился к двери.

— Стойте, — мрачно сказал мистер Питтвик. — Вы это так просто не найдёте, мистер Всеслав.

Вермедведь зло сощурился и покачал головой.

— Там сейчас будет половина Особого Департамента, вы что, не понимаете? Они упустили ведьму, то есть мисс Моллинэр. Их единственный шанс — выманить её на брата…

— У них… вся моя семья… — простонала Молли.

Мистер Питтвик скривился, словно от боли.

— Час от часу не легче…

— Я иду, — спокойно объявил Всеслав. — Ты? — обратился он к сестре.

Волка молча поднялась, кивнула.

— Объясняй, Молли, да поживее. Хотя б примерно, дальше мы по нюху найдём.

Молли, как могла, растолковала примерное нахождение подземелья.

— Пошли. — И оборотни исчезли за дверью.

Молли дёрнулась было, но мистер Питтвик покачал головой.

— Мисс Моллинэр… я знаю о вас достаточно, чтобы считать храбрейшей девочкой Норд-Йорка и окрестностей, но поверьте старому пройдохе — вы там сейчас будете помехой. Вы на ногах не стоите; случись что, мисс Таньше и мистеру Всеславу придётся спасать также и вас. Вы не помощь, простите, вы сейчас им — обуза.

«Он прав, — с досадой подумала Молли. — На ногах не стою — как не растянулась ещё там, в подземельях? Добежала один Зверь Земли или Жар-птица ведают как. И вновь, вновь эта проклятая пустота в груди!..»

Молли чуть не расплакалась. Пульсирующая, мерцающая, то исчезающая, то возвращающаяся магия могла довести до исступления. Она подозревала, что сильные эмоции, гнев, отчаяние, ярость, стремление защитить ещё как-то пробивают отгородившую её от магии призрачную завесу.

«Я всё давно дознаюсь, — стискивая зубы, посулила сама себе Молли. — Дознаюсь всенепременно! Так нельзя, они ж меня в конце концов застигнут…»

Да. Они застигнут. Они — граф, он же эрл Спенсер, старый герцог Бедфорд, да и наверняка другие пэры тоже — явно владели силами если не такими же, как она, но схожими.

Она зажмурилась, выдохнула, стараясь расслабиться и вспомнить в мельчайших деталях, что же именно ей довелось ощутить, когда Бедфорд пытался нанести свой удар. Ему не удалось её обездвижить, и он пытался… что? Сбить её с ног? Разрушить её чары? Всё вместе? Так, значит, он всё-таки маг? Как и Спенсер?..

Погоди, сказала она себе. Я уже думала об этом. Если они — чародеи, если они, как и я, как госпожа Старшая, умеют подчинять себе магию — зачем вся эта свистопляска с Особым Департаментом? Что мешает им и в самом деле бросить на север отряды боевых волшебников, как мечтал лорд Вильям, точнее, его отрезанная голова на серебряном блюде в доме госпожи Старшей?

Второй раз события тыкали её, Молли, носом в эти факты, и второй раз у неё не получалось ничего из них выстроить.

— Мисс Моллинэр, — над ней склонился мистер Питтвик, смотрел участливо. — Выпейте бульону. Вам необходимо. Я не доктор, но, знаете, постранствовал достаточно, чтобы видеть, насколько вы истощены. Давайте помогу. Садитесь повыше… подушку под спину…

Он поставил на постель элегантный утренний столик. Дымилась высокая чашка с горячим бульоном, рядом — маленькие кубики гренок.

— С-спасибо, мистер Питтвик…

Бульон был горяч и наварист, гренки — хрусткие в самую меру.

Молли торопливо ела, а мистер Питтвик присел на стул подле кушетки, глядя на неё.

— Не за что, мисс Моллинэр. Это высокая честь — помогать вам, мисс Таньше и мистеру Всеславу.

— Простите, мистер Питтвик… но… почему?

Хозяин грустно улыбнулся.

— Мисс Моллинэр. Скажем так — они меня спасли. Вернее, спасла некая неведомая мне чародейка народа Rooskies, которую они называли «Средняя». У меня, видите ли, мисс, есть сила. Как и у вас, моя дорогая.

— У м-меня?.. — поперхнулась Молли.

— У вас, у вас, мисс. Что же до меня… у меня всё это оказалось на грани. Из меня не выйдет такого изменяющего облик, как мисс Таньша или мистер Всеслав, и уж конечно, такой волшебницы, как вы, мисс Моллинэр, и я не мог нигде учиться. Особый Департамент уже почти вцепился в меня, но… поистине счастливая случайность свела меня с мисс Таньшей. Она попыталась мне помочь с риском для собственной жизни. А мисс Средняя сумела найти для меня некое снадобье… позволяющее удерживать мой… моё отличие, скажем так, под контролем. — И мистер Питтвик вздохнул. — В ответ я считаю своим долгом помогать мисс Таньше и её достойному брату.

— Но это же… — робко начала Молли, однако мистер Питтвик перебил, энергично отмахнувшись.

— Помилуйте, мисс. Воевать с варварами — которые, разумеется, никакие не варвары — это величайшая глупость. Убивать магиков — не просто глупость, но преступление. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы помешать — в меру слабых своих сил — и первому, и второму. Но, — мистер Питтвик хлопнул себя по коленям, — я не должен вас отвлекать. Ешьте, мисс, пожалуйста! Не останавливайтесь!..

И то ли бульон был особенно вкусен, то ли подействовали слова хозяина, но Молли и в самом деле опустошила чашку и прикончила все до одной гренки.

Она глядела на мистера Питтвика, на его совершенно обыкновенную, даже заурядную внешность, внушительный живот, несколько отёчное лицо с густыми бакенбардами и маленькими глазками — нет, он никак не напоминал героя, помогающего варварам под самым носом Особого Департамента, никак не напоминал!

Невольно Молли вспомнила того несчастного, что пришёл к госпоже Старшей, чая отыскать спасения от дикой силы, пожиравшей его изнутри, а сделавшегося чудовищем, правда, «полезным земле и роду», как сказала старая колдунья.

Мистер Питтвик избежал этой судьбы. И… и как же жалко, что того усатого гостя не спасли бы уже никакие эликсиры…

— Я очень благодарна вам, мистер Питтвик… и тогда, в Пушечном клубе…

— Ах, пустяки, — негромко рассмеялся толстяк, и маленькие его глазки уже отнюдь не казались Молли поросячьими. — Моя жизнь обрела цель и смысл. Это я должен благодарить мисс Таньшу. — И мистер Питтвик снова вздохнул.

Ой-ой-ой, подумала Молли в панике. Уж не влюбился ли он в неё? Он же такой старый! Разве такие старые ещё влюбляются?

— Так что, мисс Моллинэр, чем могу — помогу, — развёл руками хозяин. — Конечно, заклинаниями — или чем там? — кидаться у меня не выйдет, но… — Мясистая рука его извлекла на белый свет массивный револьвер. — Но в молодости я, скажем так, стрелял изрядно. Да и сейчас промаха не дам, — закончил он с чисто мальчишеским задором.

— Мистер Питтвик, а может, у вас бы получилось… — робко начала Молли. Если хозяин вхож в тот же Пушечный клуб, то…

— Конечно, мисс Моллинэр. — Толстяк словно прочитал её мысли. — Я уже говорил мисс Таньше. В Пушечном клубе ведётся много разных разговоров. Такие события, как сегодня, — всё высшее общество города будет просто гудеть! Не премину отправиться вечером, вызнаю всё, что смогу, и, конечно, самое главное — что с вашими родителями.

— Мистер Питтвик, а лорд Спенсер… вы ничего про него такого… не знаете?

Хозяин задумчиво подёргал себя за бакенбарды.

— Снадобье госпожи Средней помогает мне избегнуть пресловутых камер Департамента, но и гасит мои и без того скромные способности. Я ощущаю что-то неуловимое в присутствии этого графа, но… — Он огорчённо помотал головой. — Холод. Вот единственное, что могу сказать. Даже в каминном зале, где очень натоплено, меня в его присутствии знобило. Меня одного.

— Я думаю, что он тоже маг, мистер Питтвик.

— Маг? — собеседник Молли потёр лоб. — Быть может, быть может… но странный маг какой-то. Вашу силу я ощутил тотчас, несмотря ни на какие препараты. Как и силу мисс Таньши или её брата. А вот что касается лорда Спенсера, эрла, как он любит, чтобы его титуловали… Странный холод, да и только. Да и вообще, если они маги, мисс Моллинэр, что ж силу свою в боях не являют?

— Вот и я так же думаю, мистер Питтвик…

— Рональд. Мистер Рональд, уж если вы так настаиваете, мисс Моллинэр.

— Можно просто Молли, мистер Пи… мистер Рональд.

— Так-то оно лучше, — слегка улыбнулся хозяин, кладя револьвер. — Не скрою, мисс Молли, я сам думал над загадкой графа Спенсера. Графа Спенсера и ему подобных. Их мало, но они есть и, как я понял из наблюдений в Пушечном клубе, принадлежат к самой родовитой аристократии Королевства. Трудно понять, что они такое. Во всяком случае мне, мисс Молли. Я в лучшем случае могу ощутить… этот странный холод.

— А… пустоглазы? — вдруг выпалила Молли. — Пустоглазов вы не видели, мистер Рональд?

Хозяин удивлённо поднял брови. Выслушав поневоле сбивчивые объяснения Молли, покачал головой:

— Нет, мисс. Для этого, боюсь, способностей моих недостаточно.

Молли разочарованно вздохнула.

— Не об этом нам с вами надо речь вести, — вздохнул мистер Питтвик. — Ваша семья в лапах Особого Департамента, и, даже если в них не найдут ни грана магии, дело их плохо.

— Я знаю, — глухо ответила Молли, невидяще глядя на пустой поднос с чашкой из-под бульона. — Я была там. Сидела… в «стакане».

Хозяин мрачно кивнул.

— Да, я наслышан. Они помещают туда схваченных магиков. Для допроса.

— А о чём их можно допрашивать, мистер Рональд? Ну вот если задуматься? Что бы вы смогли им сказать?

— Вы очень логичны, мисс Молли, — улыбнулся толстяк. — Я тоже задавался этим вопросом. В самом деле, зачем? Что могут рассказать несчастные, до смерти перепуганные люди, зачастую и вовсе дети? Не знаю, читали ли вы, мисс Молли, о стародавних охотах на ведьм…

— Когда их принуждали сознаться под пытками, якобы они поклонялись дьяволу?

— Какая начитанная, умная девочка! Вы совершенно правы. Тогда от бедолаг требовали признания в ереси, требовали указать на других ведьм. Сейчас об этом никто не вспоминает; ну, а схваченных… быть может, спрашивают, не помогают ли им Rooskies? Мне-то они помогли…

— Что-то не сходится, — прошептала Молли, но мистер Питтвик расслышал.

— Не сходится, мисс, вы правы. Не сходится. Если Спенсер и иже с ним — маги и могут контролировать силу, совершенно непонятно, почему Королевство ещё не подчинило её себе, как, скажем, могущество пара. Если Спенсер и другие — не маги, тогда…

— Тогда сегодня со мной ничего бы не случилось.

— Верно. — Мистер Питтвик развёл руками. Это, похоже, был его излюбленный жест. — Впрочем, мисс Молли, вопрос этот, должен признаться, сугубо академический. Они наши враги, маги или не маги. У них есть сила. Они могут ею распоряжаться. Вот что нам надо знать, и только. У них в руках ваши родители. Пэры, несомненно, попытаются шантажировать вас ими. Не поддавайтесь; помните — они обманут вас с той же лёгкостью, как они обманывали сородичей мисс Таньши, когда впервые встретились с ними здесь, на берегах пустынной тогда Мьёр.

— Но… — у Молли защипало в глазах, — мама… папа…

— Мужайтесь, — негромко сказал мистер Рональд и положил ей руку на плечо. — Мужайтесь, моя дорогая. Вы невероятно смелы, сильны, честное слово, я был бы счастлив и горд иметь такую дочь, как вы, но… надо смотреть правде в глаза. Второй раз Спенсер добычу из рук не выпустит.

Молли хлюпнула носом и раз, и другой, и третий. Мистер Питтвик сочувственно вздохнул.

— Они… их… у-у-уб…

— Очень возможно. — Мистер Питтвик вновь взял револьвер, прокрутил барабан, где желтели оголовки пуль. — Сперва постараются выманить вас, а потом убьют, — когда, ну, не знаю, засадят вас в «стакан».

— Зачем я им… — простонала Молли. — Хотя… Они говорили… что-то о… женихе…

— Вот даже как! — поднял брови хозяин. — Что ж, верю, мисс Молли, верю. Аристократам нужна свежая здоровая кровь, иначе линии быстро вырождаются.

Молли мигом вспыхнула до корней волос, и мистер Питтвик тотчас бросился извиняться.

— Я, если честно, считаю, вам надо бежать из Норд-Йорка, мисс Молли. Вместе с мисс Таньшей и мистером Всеславом. Уходите за Карн Дред. Rooskies вас не обидят. Если, конечно… — он вдруг сощурился. — Если вы не захотите, изменив тем или иным образом внешность, остаться здесь, со мной.

— С вами? — остолбенела Молли.

— Мисс Моллинэр. Как вы думаете, сколько в Норд-Йорке таких, как вы? Детей с даром, вылавливаемых Особым Департаментом и подвергаемых так называемой релокации? — наклонился к ней Питтвик. — Вам не приходит в голову, что неплохо бы найти их первыми? Найти и вывести за Карн Дред? Научить использовать свою силу? И тогда — кто знает? — поговорить со спенсерами и бедфордами уже совсем по-другому? Мисс Таньша великолепна в бою, о её брате я и не говорю, но их всего двое. А если собрать двадцать человек? Двести? Что тогда?.. Что бы вы сказали, мисс Моллинэр, если б мы с вами занялись поиском таких ребят? Их спасением? Я богат, одинок, никогда не был женат, детей не имею, фамильное имя перейдёт моим племянникам. Чем мне особо заниматься, кроме как заполнять моей, гм, кормой любимое кресло в курительной Пушечного клуба? А тут, кажется, достойное дело!

Разволновавшись, мистер Рональд Питтвик, эсквайр, весь аж покраснел.

— Что скажете, мисс Молли?

— М-мистер Рональд… но мои мама и папа…

— Мисс Молли, — вздохнул хозяин. — Я уже сказал, постараюсь разузнать всё, что смогу, сегодня же в клубе. Но… ваши уважаемые родители… я боюсь, что… — Он осёкся. — Прошу простить. Я забылся. Мисс Молли, не было бы слишком невежливым с моей стороны просить вас поведать, как вам удалось вырваться из лап Особого Департамента в первый раз?..

Это было легче, чем лежать и, обмирая от ужаса, думать о том, что ожидает маму с папой, равно как и братика, если Волка с Медведем не успеют. Молли принялась рассказывать — о своей выдумке, о воображаемом «связном» варваров, о том, как возбудился, узнав об этом, граф Спенсер. Упомянула и о его «позициях в Палате Пэров», что неминуемо должны «укрепиться».

Мистер Питтвик слушал очень внимательно. Порой вежливо просил остановиться, вспомнить подробности.

— Это очень, очень важно, мисс Молли. Доселе у меня были лишь догадки, а теперь их собственные признания. Пауки в банке, вот кто они, мисс. Как и везде, борются… за власть, влияние, положение. И нам это может быть на руку… — Он досадливо нахмурился. — Эх, эх, какая жалость, что вам пришлось раскрыть себя! Удайся вам проникнуть в их среду… какой удар мы смогли бы им нанести!

Молли призадумалась, несмотря на весь страх за родителей и малыша Билли. Мистер Питтвик был совершенно прав. Лорд Спенсер ведь не зря устроил этакую катавасию вокруг неё. Чем-то ему очень приглянулась та самая «пустота», явленная просвечивавшей Молли камерой. Да, если б не эта злосчастная «операция» Билла Мюррея…

…То братец уже всё равно был бы в их руках. И кто знает, чем бы всё это кончилось…

— Впрочем, — вздохнул хозяин, — что есть, то есть. Пойду собираться, мисс Молли! Хотелось бы, конечно, дождаться наших дорогих меняющих облик…

Собирался мистер Питтвик долго, несмотря на то, что сегодняшний вечер в Пушечном клубе был совершенно обычным, а значит, требовал всего лишь смокинга.

— Ну вот! — Отдуваясь, хозяин ввалился в гостиную. — Как я выгляжу, мисс?

Выглядел мистер Питтвик весьма импозантно, следовало признать. Дорогой портной сотворил поистине чудеса, «обливая сукном», как говорилось в книгах, рыхлую фигуру клиента.

— И револьверы. Не забудем револьверы! — Оружие исчезло за пазухой. — Никогда не ходите в места, подобные Пушечному клубу, без старого доброго Уэбли, дорогая мисс. А также, — пола смокинга распахнута, в тонких ножнах скрылся игольчатый кинжал, — без не столь старого, но не менее доброго Маррини.

Мистер Питтвик уже переминался у двери, когда в кухне вдруг послышались шаги.

Молли почти что слетела с кушетки.

Первым ввалился Всеслав, за ним следом — Волка. Братца с ними не было.

Лица оборотней были белее снега — того снега, что за Карн Дредом.

— Мы опоздали, — без предисловий бросила Таньша. — И там была засада.

— И вы, моя дорогая, конечно же, полезли в драку, — вздохнул мистер Питтвик.

Таньша зло помотала головой.

— Нет. Не полезли. Хотели, но не стали. Потому что там… были эти… глядящие. Четверо.

— Мы… теперь… знать есть, кто они… — встрял Всеслав. Речь сестры он, похоже, понимал достаточно, хотя она и говорила на имперском.

— Знаем, — кивнула та. — Трое мужчин и женщина. Богато одетые, очень. Как на бал. И департаментские, много. Такие, знаешь… в железе…

— Я их видела, — прошептала Молли.

Они таки схватили братика. Она знала, что так будет, но до последнего не верила. Не хотела верить.

— Мы не стали драться, — мрачно сообщила Таньша. — Смотрели, слушали, нюхали… потом тихо ушли. Да ещё там такое странное место есть…

— Живое железо, — перебила Молли. — Я там была. Мы там прошли.

— Живое железо? — поднял бровь мистер Питтвик.

— Долгая история, потом расскажем, — отмахнулась Таньша. — Странное место, очень странное, но сейчас это не важно. Молли, sestritza, твой брат где-то у них. Прости, мы…

— Не кори себя. — Молли глядела прямо на бледную верволку. — Я подозревала, что вы не успеете.

— Что за четверо эти? — торопился мистер Питтвик. — И что за женщина? Опишите, мисс!..

— Молодая, но вся седая, — начала было Таньша, но хозяин тотчас поднял руку.

— Маркиза Хантли, — докончил он. — Надо же… живёт на юге, но не сказать, что редкая гостья в наших краях. Её покойный муж владел тут кое-какими фабриками. Кто бы мог подумать… Впрочем, я с ней не встречался. В Пушечный клуб маркизы и графини не ходят.

— Вот они все четверо и глядели, — продолжала Таньша. — Я одна подползала, хоронилась, как могла. Хорошо, рядом железа много… того самого… странного железа… Оно у них, похоже, нюх притупило, иначе обнаружили б меня.

— А остальные трое?.. — спрашивал мистер Питтвик, морща лоб, пока слушал поневоле скупые Таньшины описания.

— Один — точно герцог Графтон. Другой — скорее всего, Сомерсет, тоже герцог. Последнего не опознаю.

— Пэры, — проговорила Молли. — Пэры, и наверняка с такими же силами, что и Спенсер с Бедфордом.

— Да, разумеется, — кивнул мистер Питтвик. — Ну, оставайтесь тут, мои дорогие варвары. Еда на кухне. Думаю, голодными не будете. И ждите меня! Надеюсь принести добрые вести. Или хотя бы достоверные.

* * *

Молли полусидела в постели. Рядом свернулась кошка Ди, тихонько мурлыча сама с собой. Оборотни натащили в гостиную всякой снеди и сейчас жадно её изничтожали.

Пальцы Молли гладили бело-палевую шерсть кошки. Эх, что ж ты раньше ко мне не пришла…

Таньша рассказывала. О том, как укрывались после схватки на Пистон-стрит; как искали везде пропавшую Молли («Ты как сквозь землю провалилась!» — «Так ведь и в самом деле, провалилась…») и как наконец — «случайно почти» — им удалось напасть на её след.

Всеслав молчал, ел и глядел на Молли. Да так, что ей непрерывно хотелось не то упасть в обморок, не то начать лихорадочно прихорашиваться. Дурное влияние Кейт Миддлтон, не иначе!

— Таньша, а что случилось… когда я из пролома в стене выпрыгнула? Ведь во дворе тоже департаментские были?

— Были, — отвернулась верволка.

— А как они меня не достали? Туман какой-то был… — старалась припомнить Молли.

— Тебя прикрывали, — поджала губы Таньша, словно будучи чем-то недовольна.

— Прикрывали? Кто?

— Да так. — Волка хмурила брови. — Кое-кто.

— Почему мне нельзя про это знать?

— Меньше знаешь — меньше шансов, что и Департамент узнает, — буркнула Таньша, не глядя на Молли.

— Я… я не выдам!

— И я не выдам. — Таньша после паузы взглянула Молли в глаза. — Но из нас это могут вырвать. Пытками. Или… чародейством. Кто их знает, этих пэров, на что они способны… Но ты нам ещё не рассказала во всех подробностях, что с тобой случилось!

Рассказ Молли затянулся. И к концу, когда она упоминала Билла Мюррея, глаза оборотней вспыхивали багровым.

— Не думаю, что денежки эти ему получить удалось, — злорадно объявила Таньша, когда история Молли закончилась. — Их ему за предательство заплатили, а тебя-то не поймали!

— Это… их делать. Они не поймать… а он — предать, — мрачно прорычал Всеслав.

— Ну да, их дело. Мюррей этот своё исполнил. Выдал тебя, к ним доставил. А дальше и впрямь не его забота, — перевела с медведского на имперский Таньша. — Но нам-то что до него?

— Если он деньги получил, то уже смылся, конечно же, — понурилась Молли. — Он ведь и всех ребят сдал… Я… никак не ожидала.

— Слаб человек, — пожала плечами Таньша. — У нас тоже такое бывает, редко правда.

— И они… не жить долго, — плотоядно ухмыльнулся Медведь, да так, что у Молли мороз пошёл по спине.

— Это точно. — Таньша хладнокровно кивнула. — Долго такие не жили.

Почему именно так выходило, Молли спрашивать не стала.

— Найти. Голова оторвать, — без обиняков заявил Всеслав.

— Было бы время, братец, — по-имперски бросила ему Таньша. — Молли! Всё, надо уходить отсюда! Возвращаться к нам, обратно, за Карн Дред! Мы тебе это писали, но ты… — Она лишь махнула рукой. — Вольховну Старшую к тому времени уж наверняка вылечат! Тебе дальше учиться нужно! Ты великой чародейкой станешь, я знаю! Молли! Что тебе тут делать?..

— Её мама. Отец. Брат, — лаконично поправил Всеслав сестру. — Её семья.

— А как мы их вытащим?! — зло оскалилась Таньша. — Втроём пойдём и постучим в ворота Департамента?

— Именно это, — тихо сказала Молли, — мы и сделаем.

Оборотни так и уставились на неё.

— Это как? Молли, ты что, sestrena?

— Я сдамся.

— Что?! — зарычал Всеслав, вскакивая и едва не опрокидывая стол. Жалобно зазвенела посуда.

— Спокойно, брат! — гаркнула Таньша. — Что ты задумала, Молли?! Один раз ты вырвалась от них — чудом; второй раз такого не выйдет!

— Пусть моих маму и папу убьют? Да?!

— Их и так убьют! — Верволка тоже вскочила, сгребла Молли за плечи. — Если уже не убили! Молли, ты что, ты себя только погубишь!.. Всё, что Старшая в тебя вложила, всё прахом пойдёт!

Кошка Ди — и та с шипением подскочила.

— Они их не убьют, — собрав все силы, елико возможно спокойно и даже холодно отчеканила Молли. — Они пообещают их свободу — в обмен на меня. Им я нужна. Я, Таньша! Ну, и брат тоже…

— А он-то почему?

— В нём тоже сила открылась, — принялась рассказывать Молли. Оборотни слушали неотрывно, в мрачном молчании.

— Ты ведьма. За одно это твои родители подлежат релокации, — пожала плечами Волка. — А если ещё и твой брат… Они пообещают тебе всё, что угодно, а потом обманут, sestrichka!

— Конечно, — кивнула Молли. — Обмануть постараются непременно. Но я к этому готова. Буду готова, в смысле.

— Что ты сделаешь одна против них? Они только что едва тебя не схватили!

— Но ведь не схватили же!

— Потому что там бы… — Таньша вновь осеклась и сплюнула. — Ладно. — Она с усилием провела ладонью по лицу. — Utro vechera mudrenee. Сейчас всё равно ничего не сделаем. И ты права, Молли, они попытаются как-то тебя выманить. То есть дадут знать. Поэтому сейчас давай спать. Тебе в себя прийти надо.

— Мурк! — согласилась кошка Ди.

— Пошли. — Таньша дёрнула брата за руку, и Медведь со вздохом поднялся.

Уходил он нехотя, то и дело оглядываясь на Молли, так что Волке пришлось чуть ли не тянуть его силой.

В доме наступила тишина.

Молли невольно подумала, не явятся ли пустоглазы. Давненько не видела их, давненько.

Кошка Ди лежала рядом, но не спала, муркала себе. Оборотни ушли куда-то наверх и затихли. Мистер Питтвик не возвращался из клуба.

Цок-цок-цок — простучали вдруг коготки по полу.

— О, и ты здесь? — сказала Молли невесть откуда появившемуся хорьку.

Хорёк, недолго думая, вспрыгнул к ней на кровать. Ди взглянула на него строго, внушительно сказала «мяу!».

Хорёк показал кошке язык.

Молли вытаращила глаза.

Эт-то что ещё такое? Хорёк дразнится?! Да когда такое бывало?

Хорёк деловито свернулся рядом с Дианой, посматривавшей на него хоть и строго, но безо всякой подозрительности.

— Это ты мне помогал сегодня, правда? Тебя ведь Медведь с Волкой прислали? Да, верно? Эх, не умеешь ты говорить…

— Почему же? Очень даже умею, — ответил хорёк.

Молли замерла. Рот у неё раскрылся.

Там, где только что сворачивался гибкий коричневатый зверёк с забавной мордочкой, точно так же свернулась худая кареглазая девчонка лет восьми, в серых холщовых портах и такой же рубахе с косым воротом и вышивкой, как у Волки. И, как и у Волки, волосы у неё на голове были не человеческими волосами, но тёмным мехом настоящего хорька.

— А… Ы… — только и смогла выдавить Молли. — А почему ж ты раньше молчала?!

— А повода не было разговаривать, — невозмутимо бросила девчонка на хорошем имперском. — Покамест всё хорошо шло. Да и когда нам говорить-то было?

— А я тебя знаю, — вдруг воскликнула Молли во вспышке странного озарения. — Ты — Ярина! Ярина, которая меня нашла, вместе с Таньшей и Всеславом!..

— Ишь ты, — удивилась девчонка, деловито забираясь под одеяло. — Да, точно. Только это я тебя нашла, а никакие не «вместе»! Пусть волчары с медведя́ми не примазываются!.. Я тебя нашла, и точка!

— Н-ну хорошо… — растерялась Молли. — Ты… ой, ты ж, наверное, голодная!

— Голодная? Не, я ж крыску съела, — как ни в чём не бывало объявила Ярина. — Хорошие у вас тут крыски, жирненькие. Вообще-то крыски — они фу, воняют и невкусные, хоть и толстые, кошки их, к примеру, вообще не едят, только давят. Ну а мы, хорьки, когда мы именно хорьки, не такие привереды. Но всё равно, крыски это не мышки нежные, эх, не мышки, чего уж там. Но сейчас лопать нужно было, аж кричало. Эй, ты чего позеленела-то?

— Буэ-э!!!

— Никакие не «буэ», тоже мне, брезгливая какая. Нам, магам-превращальщикам, есть надо хорошо и много, не намышкуешь тут с делами вашими, времени нет. Да ты точно сейчас в обморок хлопнешься!.. Иди воды выпей, неженка.

…Когда Молли кое-как приплелась обратно, утирая подбородок, Ярина успела завернуться в одеяло так, что наружу торчали одни глаза да нос.

— Полегчало? — насмешливо осведомилась девчонка. — Теперь слушай, что я тебе скажу. Что Вольховны Средняя да Меньшая сказать велели. Слушай да запоминай, повторять не стану! Как скажу, обратно перекинусь.

— В хорька то есть?

— Ха! — Ярина задрала нос ещё выше. — Это волчки с медведиками только одну форму имеют, окромя человеческой. Потому что оборотни они, и только. А я не оборотень! Ты чем вообще слушала? Я — маг-превращальщик, я ж сказала! Я не только в хорька могу, но и в кошку, и в собаку мелкую, и в крысу, и в мышь, и в змеюку даже могу! И раздеваться мне не надо перед этим, не то что некоторым!

— Ты не больно-то тут гордись, — посоветовала Молли, которой задиристость Ярины начинала действовать на нервы. — Дело говори!

— Пхе, точно воображуля. Ладно, слушай, мисс Блэкуотер! Вольховна Средняя велела сказать, чтобы ты уходила. Особый Департамент тебе на хвост сел, теперь не отпустит. Рано или поздно докопается, кто ты такая и чем этой зимой занималась. Уходить тебе надо, вот и всё. Департаментские сейчас в брата твоего вцепились, его силу треплют!..

— Брата? — Молли так и села. — Откуда ты…

— Глупая! Сказано ж тебе — я тебя нашла! Я! Таньша прикрывала, Медведь в дальнем дозоре стоял, а нашла тебя я! Я вынюхала! Я выследила! Я весть доставила! — Ярина аж высунулась из тёплого кокона. — Чутьё у меня на волшебную силу, поняла, Блэкуотер? Самое острое, острее, чем у всех! Даже чем у Старшей!

— У госпожи Старшей, — нахмурясь, поправила Молли. Нахальство Ярины нравилось ей всё меньше. Нет, честное слово, хорьком она была куда приятнее…

— Она далеко, не услышит, от неё не убудет, — отмахнулась девчонка. — А ты ей пятки не лижи, не поможет. От её ремешка небось вопила так, что весь дом сотрясался! Хотя тебе и четверти не досталось того, что Таньша, к примеру, получала!

— Ничего я не вопила! Всё ты врёшь! — Молли залилась краской.

— Вопила! Вопила-вопила-вопила! — аж подпрыгнула Ярина.

Молли очень захотелось запустить в неё чем-нибудь тяжёлым.

— Ладно, — уловив зловещий блеск в глазах собеседницы, сдала малость назад бывший хорёк. — Короче, брата Билли твоего я давно вынюхала, да только не знала, куда оно всё двинется. А теперь знаю. По твоей дорожке пойдёт, только ещё скорее. Мальчишкам управлять силой хуже даётся, чем нам, — закончила она авторитетно. — К Сре… к госпоже Вольховне Средней его надо. И чем скорее, тем лучше.

— О чём ты?! — Молли аж сжала кулаки. — Билли захвачен! Ты же сама мне только что…

— Вельми ты глупая есть, как говорит наш Медведик, когда по-имперски слово сказать пытается. Знаю я, где твой брат! Значит, мы его отобьём, только и всего!

— Отобьём? — Неприязнь к наглой малявке у Молли как рукой сняло. — Сама про то думаю! Но как?! И… там же родители мои тоже!..

— Вот. Вечно я за всех думать должна! — сварливо заявила девчонка. — Ты-то сама, Моллинэр, что, ничего не измыслила?

— Измыслила, — сухо сказала Молли. Нет, какая ж всё-таки нахалка эта Ярина!.. — Я сдамся в плен. Обменяю себя на брата и на родителей. А потом, как только они окажутся в безопасности…

— Тебя скрутят и посадят в «стакан» перво-наперво, — бесцеремонно перебила Ярина. — И никого не отпустят. Даже и не думай. Самый глупый план из всех глупых планов, какие я только когда-либо слышала!

— Повежливее, недомерка! — Терпения Молли хватило очень, очень ненадолго.

— Ой-ой-ой, они обиделись! — Девчонка состроила рожу и показала Молли язык. Это, похоже, был один из её любимых жестов. — Чепуху не говори, тогда планы твои глупыми называть не стану!

— Можно подумать, у тебя лучше!

— Ха! Конечно же, лучше! Мы туда вдвоём пойдём. Волков с медведя́ми брать не станем, толку от них никакого. Только подстрелят их даром, а нам потом спасай!

— Вдвоём пойдём? — поразилась Молли.

— Конечно. Если ты одна им сдашься, они тебя враз загонят в «стакан», и поминай как звали. Тебе нужен кто-то, кто тебя из «стакана» выпустит, а заодно им такого в Департаменте шороху наведёт, что чертям жарко станет, как Старшая говорит.

— Госпожа Старшая! И ничего она такого не говорит!

— Ну да, не говорила тебе, наверное, слишком занята была — ума тебе через задние ворота добавляла! — мерзко захихикала вреднюга Ярина.

— Счас как тресну!..

— Что? Что тут такое? — В гостиную ввалилась Таньша, завернувшись в одеяло. — Яринка?! Ты? Вот зараза, я тебе что сказала делать!..

— А я тебя слушаться не обязана! — парировала та. — Вольховны-сёстры, Средняя да Меньшая, меня со словом сюда прислали!..

— Сама знаю! — зарычала Таньша, да так, что и самой Молли страшно стало. — Козявка ты несносная, всем уши уже прожужжала про слово это!..

— А ты не завидуй! А то хвост отвалится и уши облезут!..

— Я тебе задницу сейчас надеру почище госпожи Старшей! — Взбешённая Волка ринулась к Ярине, но та ловко извернулась и — в щель меж кушеткой и стеной юркнула крохотная мышь.

— Вот язва мелкая! — выдохнула Таньша, плюхаясь рядом с Молли. — Прости, пожалуйста, sestrichka. Ей было велено от тебя подальше держаться, а она… Зараза, каких мало, но маг первостатейный. Единственная, кто у нас действительно умеет превращаться, а не перекидываться.

— Знаю, — мрачно сказала Молли. — Там на кухне должен быть клозет для прислуги, может, там метла есть…

— Chto za shum? — в дверях появился уже и Всеслав.

Нет, у этих варваров положительно нет никаких понятий о приличиях, оторопело подумала Молли, чувствуя, что опять, в который уже раз, мучительно краснеет чуть ли даже и не спиной, когда глядит на Медведя.

На нём были одни лишь короткие порты, торс обнажён. Молли знала, что для Rooskies в этом не было ничего зазорного, но себя перебороть она не могла и стеснялась по-прежнему, дико и ужасно.

Он был поджар и жилист, чётко, словно у гипсовых атлетов в школьном кабинете классического рисования, видны мышцы живота. Руки и плечи тоже бугрятся мускулами, но не вздутыми, словно у цирковых борцов, а мягкими, покатыми, обманчиво-скрытыми.

Но сила в них была поистине медвежья.

Таньша перехватила Моллин взгляд, ухмыльнулась, закатила глаза.

— Brat!

— Прости, — в свою очередь смутился парень и, боясь взглянуть на красную как варёный рак Молли, поспешно натянул через голову рубаху.

— Ярина объявилась, — фыркнула Таньша, и Всеслав скорчил гримасу. — Мышью обернулась и под кровать!..

Ди смотрела на всю эту суматоху с известным удивлением. Это ж не настоящая мышь, казалось, говорил её взгляд. Чего её ловить?

Брат Волки ухмыльнулся и потащил через голову только что надетую рубаху. Таньша поспешно закрыла Молли глаза ладонями.

— Shugani yeyo! — Этих слов Молли не поняла.

Мягкий толчок силы.

— Можешь смотреть. — Вервольфа отвела руки.

Усевшись на пятую точку и занимая весь дверной проём, там устроился громадный медведь. А в когтях у него отчаянно извивалась схваченная за хвост серая мышка. Миг — и она обернулся яростно брыкающейся Яриной. Вышитый поясок развязался, рубаха сбилась, сапожки тотчас разлетелись в разные стороны. Голову же «превращальщицы» — Молли в очередной раз изумилась — покрывал очень короткий серый мышиный мех.

— А-а-атпусти-и!!! — заверещала она на своём родном языке. Молли едва поняла. — Сильный, да? С маленькой связался, да?!..

Её крепко держала пара медвежьих лап, приподнимая над полом. На массивной морде зверя застыло снисходительно-насмешливое выражение.

— Ты зачем всё это устроила?! — напустилась на Ярину Таньша. — Тебе что было велено?! Оставаться, себя не показывать!.. — Похоже, из уважения к Молли она говорила на имперском.

Ярина скорчила гримаску и высунула язык, несмотря на весьма малоудобное положение в медвежьих лапах.

— Нам всё равно с ней вдвоём на дело идти! — громогласно объявила она тоже на имперском. — Da otpusti zhe!.. — гаркнула почти в самое ухо Медведю.

— Otpusti, — кивнула брату Таньша, и Ярина шмякнулась об пол, правда, успев извернуться с поистине хорьковой ловкостью.

— Вот то-то же! Слушайте теперь, волки́ и медведя́! — Ярина немедля вскочила, воинственно уперев руки в боки. — Нам с Молли надо идти, её семью выручать. Особенно брата.

— Чепуха! — взорвалась Таньша, а Медведь гневно зарычал, поддерживая сестру. — Рехнулись обе! Обоих вас к госпоже Старшей, чтобы всыпала вам как следует!..

— Волка, милая, — протянула к ней руки Молли. — Как я побегу? Как я семью брошу?

— Как у нас раненых при отступлении зачастую приходилось оставлять? — отрезала Волка, глаза её бешено сверкали. — Товарищей своих, кого на плечах из боя вынесли, а потом — самим же и оставлять? Потому что если нет, то погибнут все, весь отряд, некому будет ещё живые деревни защищать! Плакали сами, бывало, но покидали! И сейчас, — Волка резко сгребла Молли за плечи, янтарные глаза оказались близко-близко, — сейчас то же самое. У тебя великий дар — а ты хочешь вот так свою жизнь на помойку выбросить?! Самой в руки Департамента отдаться?!

Молли вздохнула. Она очень не хотела об этом спрашивать, но…

— Таньша, sestra… А твои — ваши — родители, они где? В безопасности, там, далеко на севере?..

Волка дёрнулась, как от удара. Глухо рыкнул Медведь, и Молли поняла, что сморозила какую-то глупость.

— Они погибли, Молли. — На скулах Волки играли желваки, глаза сузились. — Вот так и погибли, как я тебе сейчас рассказала. Мы уходили, отрядом, маму и папу ранило… Их несли, сколько могли, а потом нас окружили егеря, надо было идти на прорыв… — Голос её не дрожал, напротив, наполнялся яростью. Даже шкодливая Ярина испуганно притихла. — Надо было идти на прорыв, мы со Всеславом маленькие ещё были, но перекидываться уже умели… хотели драться… мама… мама приказала — всем приказала! — их с папой оставить, нас выносить, потому что у мамы с папой дара не было, совсем. Крикнула, чтобы нас вынесли, но это все и так знали… Им… с папой… винтовки оставили, патроны… нас тащили насильно… а потом… я помню… выстрелы, выстрелы, выстрелы сзади!.. — Она с бешенством хватила кулаком по столу так, что подпрыгнула, жалобно зазвенев, вся посуда. — Я орала, кусалась, перекинулась даже… Меня… на поводок взяли…

Она резко вскинула голову, в горле у неё заклокотало, а по щекам побежали слёзы.

— А потом стрелять перестали, — вдруг тихо и очень серьёзно докончила Ярина. — Я знаю, мне Вольховна Средняя рассказывала…

Таньша отвернулась, судорожно кивнув. Плечи её вздрогнули раз, и другой, и третий.

Осторожно фыркнул Медведь, переступил с лапы на лапу, так что жалобно скрипнули доски паркета. Одним движением оказался рядом с сестрой, та обхватила его руками, пряча лицо в медвежьем меху.

Молли, чувствуя, как внутри всё обрывается, робко протянула руку, коснулась Таньшиных плеч. Волка всхлипнула, скрипнула зубами и решительно повернулась, без церемоний утирая нос рукавом.

— Никуда не пойдёте! — решительно объявила она.

— Ну не пойдём, значит, не пойдём, — с подозрительной покорностью вдруг согласилась Ярина. — Значит, пусть оно всё так и будет…

— Молли, прости, sestra. — Таньша не глядела ей в глаза. — Так надо. И для тебя, и для нас. Наши папа с мамой погибли не напрасно. Мы с братом за них стократ отомстили. А ты за что погибать решила?!

Молли молчала. Родителей Волки и Медведя давно уже нет… она попыталась представить, как сама чувствовала бы себя, ощутила резкие, болезненные спазмы в желудке, словно само тело восставало против одной даже мысли об этом.

— Никто погибать не собирается, — сладеньким голоском пропела Ярина. — Медведь, иди сюда. Грей меня, ты тёплый.

— Молли. — Таньша взяла её за руку. — Не в наших силах это, пойми ты! Сила твоя мерцает, что свеча на ветру, то есть она, то нет. Мы с братом против пуль долго не продержимся. Немного выстоим, но и только. Яринка, конечно, хитра, как Lisa Patrikeevna, но тут никакая хитрость не поможет. Крепость ихнюю в лоб не взять! Особенно коль у них свои… маги или не маги, неважно, те, кто силу направить умеет. Невелика доблесть — без пользы погибнуть! Дело сделай и не умри — вот как надо!

Волка была права, признавала Молли. Конечно, какой смысл умирать просто так, не выручив ни родителей, ни братца? Уж проще тогда под паровоз кинуться!

— Да уймись ты, Волка. — Ярина состроила умильную гримаску. — Поняли мы всё, поняли. Никто никуда не пойдёт.

— Вот именно! — Вервольфа показала младшей внушительный кулак. — Сама сторожить вас буду! Даже и не думай улизнуть!

— Да что ты, что ты! От тебя ведь не убежишь, то всякий знает…

Таньша на лесть не клюнула.

— Не подлизывайся, мелочь хвостатая. У меня нюх знаешь какой? А сплю всегда вполглаза!..

— Знаем, знаем. — Ярина удобно устроилась, привалившись к медвежьему боку. — Кстати, сюда мистер Питтвик идёт, точнее едет. Я его за полквартала чувствую.

Поднялась ужасная суматоха. Медведя общими усилиями вытолкали в кухню — перекидываться, никого не смущая. Ярина подмигнула Молли и миг спустя обернулась пушистым котёнком, чёрным, как смоль, ну точь-в-точь Vasilii госпожи Старшей. Ди аж подскочила, внимательно на неё глядя, — уж не её ли это приятель тут объявился?

Мистер Питтвик входил осторожно, тщательно заперев за собой дверь и предварительно осмотревшись.

— Вы не спите? Мисс Молли, мисс Таньша? Мистер Всеслав? Моё почтение. Фу-ух, умаялся там… — Хозяин снял пальто, рухнул в жалобно скрипнувшее кресло. — Мисс Таньша, прошу вас, может, вы разожжёте…

— Я сделаю, мистер Питтвик. — Молли решительно направилась на кухню. — Я лучше умею.

— Мисс Таньше надо практиковаться, — резонно заметил хозяин. — В горле пересохло… Так вот, леди и джентльмен, как я и говорил, Пушечный клуб сегодня гудел…

И мистер Питтвик начал рассказ.

…В курительной Пушечного клуба говорили только об «инциденте». Только и исключительно о нём. Офицеров Особого Департамента было мало; не показался никто из пэров.

— Само собой, — вставила Волка. — Они в засаде сидели!

— На кого? На вас?.. Не удивлён, не удивлён…

…В отсутствие большинства департаментских те, что остались, сделались лакомой добычей. Мистер Питтвик внимательно слушал; больше того, он побился о несколько крупных закладов — часть проиграл, но выиграл больше — и сумел разузнать, что (тут он принялся загибать пальцы):

а) семья почтенного доктора Блэкуотера оказалась далеко не столь почтенной. Их сын — магик. Кто бы мог подумать!..

б) их дочь тоже возмутительница спокойствия, но не магик. Сорванец, сбитый с толку и растерянный. Бедняга, ей предстоит релокация;

в) на поиски брошены все силы, пэры Королевства лично возглавляют отдельные отряды;

г) добрые обыватели Норд-Йорка напуганы, почти в панике; едва ли от них будет много толку.

— Родители же ваши, мисс Молли, содержатся, — вполголоса хрипел мистер Питтвик, — в главном штабе Департамента. Вот здесь, на Марлборо-сквер.

Молли это отлично помнила.

— У Департамента ещё два отделения, но именно в главной квартире все самые мощные камеры и самые надёжные «стаканы». Ваш брат и ваши родители там, мисс Молли.

Таньша метнула на неё предостерегающий взгляд.

— И это, увы, леди и джентльмен, почти что неприступная крепость. Решётки на окнах, управляемые паром ворота, что невозможно открыть вручную, три пары стальных дверей на входе, которые не распахнёшь одновременно, лишь по очереди, митральезы, et cetera, et cetera, et cetera. Только ползунов не хватает, но, боюсь, в подвалах и они найдутся.

— Что же делать?.. — вырвалось у Молли невольное.

Мистер Питтвик воззрился на неё с сочувствием.

— Мужайтесь, девочка моя. Мужайтесь и… подумайте над моими словами. Чтобы отомстить, надо иметь силу…

— Они ещё живы! — с отчаянием выкрикнула Молли.

Мистер Питтвик отвёл взгляд и принялся барабанить пальцами по столу. Таньша скорбно потупилась, прикусив губу.

— Они ещё живы, — медленно и осторожно сказал мистер Питтвик. — И надо постараться, моя дорогая, чтобы они и остались таковыми. Пусть их сошлют на юг. Пусть! Мы вытащим их оттуда. Уж на это у нас, хе-хе, денежек хватит.

— Мы вытащим? — удивилась Таньша.

— Видите ли, моя прекрасная леди Таньша, я тут подумал и решил, что гинеи, получаемые мною от вас, нужно и впрямь употребить на какое-то по-настоящему доброе дело. Спасение мистера и миссис Блэкуотер, по-моему, вполне соответствует сему критерию, не правда ли, дорогая?

— Постойте, мистер Питтвик. — Молли прижала пальцы к вискам, словно мама, когда начинался приступ мигрени. — Постойте. Где их держат, вам сказали?

Толстяк дёрнул щекой.

— Намёками и околичностями, — буркнул он. — Ясно, я ж не могу спрашивать напрямик!.. Нет, мисс Молли, я совершенно согласен с мисс Таньшей. Пытаться освободить их силой — самоубийство. Лучше подумайте о моих словах.

— Это о каких? — насторожилась Таньша.

— Я предложил мисс Молли достойное дело здесь, в Норд-Йорке, — с независимым видом пожал плечами хозяин. — Искать и спасать детей с даром, таких, как она сама. Как вы, моя прекрасная леди. Как ваш брат.

— Молли надо учиться! А уж потом!..

— Верно. Но, мисс Таньша, разве…

И они заспорили. Молли перестала слушать. Нет, они оба правы. И Таньша права — учиться надо, надо вернуться к госпоже Старшей. И мистер Питтвик тоже прав — её товарищей по несчастью надо спасать.

Но сначала она должна спасти папу и маму! И брата! Спасти, и всё тут!

…Мистер Питтвик рассказывал ещё долго. Он был осторожен и подозрителен, отличался наблюдательностью и умом, чего никак нельзя было заподозрить, глядя на его маленькие поросячьи глазки и обширнейший живот.

— Конечно, я жду, что Особый Департамент постарается устроить утечку. Они, несомненно, потеряли мисс Молли, и теперь им нужно её как-то выманить. Или объявят о каком-нибудь публичном процессе… или о высылке… хотя этого они никогда не делали…

— Значит, надо просто сидеть здесь, пока Молли не оправится! — горячилась Таньша. — И сразу же уходить!..

Она хорошая, Таньша. Тревожится за меня, думала Молли. Но не понимает. Всё равно не понимает.

— Мяу, — услыхала она тихое. Оглянулась — рядом с кошкой Ди пристроился иссиня-чёрный котёнок, лихо подмигнувший Молли.

Она, конечно, ужасная язва, ехидина и вообще вредина, эта Ярина. Но зато отчаянная, совершенно бесстрашная и маг посильнее её, Молли. И умеет, похоже, куда больше, несмотря на нежный возраст.

Молли в свою очередь подмигнула котёнку.

* * *

На следующий день мистер Питтвик вновь отправился «на разведку», как он выразился. Оборотни вызвались его сопровождать, одетые стараниями хозяина уже более прилично. Молли осталась одна. Выходить на улицу ей было опасно. Плакат с её физиономией налепили на афишной тумбе прямо напротив дверей мистера Питтвика. И это был всем плакатам плакат — склеенный из четырёх отдельных листов, он занимал всю тумбу.

— Ну что, решилась? — Рядом с Молли возникла Ярина, с самым независимым видом вонзая зубы в плитку шоколада.

— Решилась, — выдохнула Молли.

— Ну, молодец! А я-то думала — струсишь, kishka tonka.

— Как говорит госпожа Старшая, — Молли постаралась звучать как можно более залихватски, — тонок их желудок против нашего!

Ярина фыркнула.

— Долго ещё тут-то сидеть станешь? Пошли, копуша! Осмотреться надо.

— Куда пошли?

— Na kudykinu goru! К Департаменту, куда ж ещё! Мне ж внутрь первой пробираться — кто тебе ворота откроет?

— А потом?

— А потом, — невозмутимо заявила девчонка, — ты уж сама, Блэкуотер. Я так огнём кидаться, как ты, не умею. Мы, превращальщики, по другой части.

— Я уж поняла, — буркнула Молли. — Ну, то есть ворота откроем, и что?

— Как что? Ты их всех — р-р-раз! — как тогда, в работном доме! Ух, здорово было! Ух, ты им и врезала!

— И ты думаешь, мы вот так и в Департаменте всех раскидаем?

— Ну, не всех, — признала Ярина. — Но большинство! — закончила она жизнерадостно. — Нам бы только пробиться туда, где они пленных держат…

— А как же мы отсюда выйдем?

— Пхе! Ну ты и скажешь! Через подвал, конечно! Одевайся давай и пошли! Время терять нельзя, пока волки́ с медведя́ми не вернулись! Вернутся — нас уже не выпустят, понимать надо!

— Давай, — решилась Молли.

Глава 5

По подземельям Ярина пробиралась хорьком, попутно придушив несколько подвернувшихся крыс. Вредная девчонка отлично ориентировалась под Норд-Йорком и очень скоро вывела Молли в какой-то заброшенный и запущенный подвал.

— А ты вот так же в сам Департамент не можешь пробраться? — с надеждой спросила Молли, но хорёк лишь покачал головой.

Ярина в её звериных ипостасях понимала всё, однако отвечать могла лишь молчаливыми «да» или «нет».

— Они небось все ходы заложили? Но все-то не могли, верно?

Хорёк кивнул.

— Не пробраться?

Вновь кивок.

— Что ж за ходы-то такие…

Хорёк изобразил на морде что-то вроде «лучше не спрашивай».

— То есть надо вылезать? И маску натянуть?

«Само собой», — говорил взгляд Ярины.

Из подвала они выбрались на зады какого-то доходного дома прямо напротив Департамента. Марлборо-сквер помещалась в самом сердце Норд-Йорка, однако нельзя сказать, что вокруг лежали сплошь фешенебельные кварталы. И дом был обычным домом, с чёрными лестницами, выходившими во двор, воняющий кухонными отбросами, с шипящими паропроводами и угольной пылью над горловинами топливных ям.

Ярина тут же перекинулась, и они с Молли как ни в чём не бывало выбрались на улицу. Низ лица у обеих закрыт масками, узнаешь не сразу.

Площадь, названная в честь знаменитого герцога, победоносно завершившего казавшуюся нескончаемой войну с Теотонией и Галлией, как обычно, была заполнена народом. Когда-то тут располагался большой рынок, но после того, как Особый Департамент снёс чуть ли не квартал старых домов, выстроив на их месте собственную штаб-квартиру, торговцы сочли за лучшее убраться подальше.

Здесь проходили рельсы городского паровика, в отдалении горбились эстакадные фермы скоростного. Народ спешил по своим делам, однако явно стараясь особенно не приближаться к широким серым воротам с рельефной эмблемой Департамента.

Ярина уставилась на высокие створки, склонив голову чуть набок.

— И что теперь? — прошипела ей раздосадованная Молли. — Что ты тут нового увидела-то? Как ты собралась внутрь проникать? Если подземные ходы перекрыты?

— Они не то чтобы перекрыты, — совершенно несерьёзно хихикнула Ярина, — а ты там не пройдёшь.

— Это почему ещё?

— Толста ты, голубушка, слишком, — фыркнула маг-превращальщик.

— Кто толста слишком? Это я, что ли, толста? — Молли упёрла руки в бока.

— Да не надувайся ты! Ровно лягуха болотная. Замурованы все большие коридоры, оставлено множество мелких. Мне в ящерицу перекидываться придётся. Или в мелкую мышь, чтобы только пробраться. В общем, попотеть надо, пока там в какой-нибудь коридор выберусь.

— А я что при этом делать должна?

— Стоять недалеко от ворот. Мне так дорогу находить легче будет. Я ж тебя всё время чую.

Молли поджала губы. С одной стороны, Ярина говорила дело, а с другой стороны — знание, что эта вреднюша может её «чуять»… как-то не радовало.

— И как я это сделаю? Часовых не видишь в будках, что ли? Заставят маску снять, и всё!

— Верно, — задумалась Ярина. — О, а ты разговор с ними заведи!

— Какой ещё разговор?

— Ну-у, не знаю, о чём вы, большие девчонки, с военными разговаривать любите? — наиневиннейшим голоском объявила Ярина, и Молли едва удержалась, чтобы не отпустить ей подзатыльник.

Язва, как есть язва первостатейная! Но с магией, приходится признать, на «ты», хотя и совсем малявка.

— Чепуха, — процедила Молли сквозь зубы, глядя на блестящую каску часового. — Даже если я заговорю, он не ответит. Они как гвардейцы Её Величества. На посту они молчат.

— С тобой каши не сваришь! — надула губы Ярина. — Ладно, трусиха, стой где хочешь. Я сама дорогу отыщу.

— Какая ещё каша! — вспылила Молли. — Это не храбрость, а глупость, говорю ж тебе!

— Ну вот и будь умной такой, стой где стоится! Ладно, теперь пошли отсюда.

— Так быстро?

— Я всё, что надо, уже узнала. А ты соображай быстрее!

— Чего ж тут сообразишь?.. — фыркнула Молли. — Если ты всё — то пошли…

— Сегодня ночью, — самым что ни на есть будничным голосом объявила Ярина, когда они вернулись к мистеру Питтвику, вновь пробравшись всеми подвалами и тоннелями.

— Чего «сегодня ночью»?

— Ты совсем не в себе, Блэкуотер! Сегодня ночью пойдём твоих выручать. Если ты, конечно, не передумала.

Глаза Молли опасно сузились.

— Я передумала?! Я что, могу струсить, по-твоему?

— А кто вас, которые из Королевства, знает? — безмятежно заметила Ярина.

Молли только проворчала себе под нос ещё несколько Плохих Слов. Подумала и добавила ещё одно Очень Плохое, которое услышала на «Геркулесе».

Но вслух и во всеуслышанье она сказала лишь:

— Не проспи смотри, хорь несчастный!

Ярина задрала нос и гордо прошествовала мимо.

— Мяу! — укорила Молли терпеливо дожидавшаяся её кошка Диана.

— То-то, что мяу, — буркнула девочка. — Сегодня или никогда, Ди!

Судя по виду, кошка была с этим полностью согласна.

Вернулись оборотни, вернулся мистер Питтвик (Ярина поспешила обернуться мышью и спряталась в какой-то щели).

Вести были странные и смутные. Во-первых, в Норд-Йорке продолжалась непонятная вспышка сонной болезни, так что небольшая специальная лечебница в Особом Департаменте переполнена. Во-вторых, нигде в городе, кроме Пушечного клуба, никто ничего не слышал о мистере и миссис Блэкуотер. Дом их стоял закрытым, с постом департаментских у наглухо заколоченных досками дверей. В-третьих, мистер Уильям Мюррей и в самом деле проследовал на юг вместе со всем семейством — остальных «членов банды» ждали работные дома и каторжные поселения.

— Что-то они замышляют. — Мистер Питтвик нервно барабанил по столу толстыми волосатыми пальцами. — И мне это очень не нравится. Обычно, я знаю, магиков долго в заточении не держат. Разбирательство и… — Он засопел, утёр потный лоб.

— И что, мистер Питтвик? — собрала все силы Молли.

— Не знаю, — отвёл он взгляд. — Но ничего хорошего. Быть может… они того… в «стакане»…

— Наверняка, — мрачно сказала Таньша, с поистине волчьим аппетитом уничтожая бифштекс с кровью.

Всеслав резко встал, шагнул к Молли, сел рядом. И взял за руку.

Молли немедля бросило в краску, а из щели — едва слышно — донеслось тоненькое, но от этого не менее ехидное хихиканье.

— Что ещё они могут сделать с магиками? — пожал мистер Питтвик мясистыми плечами. — Мисс Таньша, вы так завлекательно расправляетесь с этим бифштексом, что мне самому захотелось, надо ж как-то нервы успокоить…

— Только в «стакан», — тихонько сказала Молли. — В «стакан», ждать, пока сами не… не сгорят.

— Долгонько ждать придётся, — возразил мистер Питтвик. — Я слыхал, некоторые живут годами… да и зачем ждать? Когда можно того, по-тихому…

Молли охнула, и стальные пальцы Медведя сжали её ладонь, глаза Всеслава сузились — хотя разговор вёлся на имперском, он, похоже, понимал достаточно.

Рядом с ним было… как-то не так плохо.

— По-тихому? — переспросила Таньша, отрываясь от тарелки.

— Ну да. Магик ведь не диво дивное, а человек, просто человек. И если этому человеку выстрелить, к примеру, в затылок…

— Нет! — Молли вскочила, не в силах слушать. — Нет! Они не могут, не смеют, они не… не…

И она вдруг резко уткнулась Всеславу в плечо, уже чувствуя, что сдерживать слёзы нет силы.

За спиной вскочила Таньша, но мистер Питтвик покачал головой.

Мышь в щели на сей раз не захихикала.

Рука вермедведя осторожно обняла Молли за плечи. Ужасно, ужасно неприлично с точки зрения чопорных норд-йоркских обитателей, но Молли сейчас было на это наплевать.

— Надо уходить, — выдавила Таньша. — Молли, я…

— А если бы тебя тогда не оторвали от твоей мамы. — Молли не поворачивалась, по-прежнему утыкаясь во Всеславово плечо. — Если б тебя тогда не утащили силой — что б ты сделала?

Волка осеклась. Сжала кулаки, побледнела.

— Всё равно, — сквозь зубы прошипела она. — Они были правы тогда. А я права сейчас. Надо уходить. Им мы уже не поможем. Зато другим — там, за Карн Дредом, и тут, в Норд-Йорке, — мы помочь ещё можем!

Молли уже просто прижималась к Медведю. Прижималась лбом к его плечу и плакала. Потому что понимала — Таньша права. Таньша права, а они с Яриной — нет. И именно поэтому медлить нельзя. Нынче же ночью. Уже совсем скоро…

…И потому она не стала спорить. Дала себя успокоить, чем-то накормить и напоить. Не помнила, как прошёл остаток дня. Таньша с несчастным видом несколько раз подступалась было к ней — Всеслав останавливал сестру.

Медведь сидел рядом с Молли весь вечер, сидел молча, как тогда, в лесах, когда она частенько засыпала прямо на его мохнатом и тёплом боку.

Потом поднялся, вздохнул тяжело и ушёл.

В доме всё стихло. Шипел негромко пар; Молли лежала, вперив взгляд в потолок с вычурной лепниной.

— Эй! Блэкуотер! Так и будешь бока пролёживать?

Ярина. Застыла рядом, руки в боки, взгляд по-прежнему ехидный.

— Я тебя жду! — шёпотом возмутилась Молли.

— Ты б меня этак до утра прождала, — ухмыльнулась вредная девчонка. — Ну, идём! Пока волки́ с медведя́ми дрыхнут.

Кошка Ди мирно спала себе, свернувшись на Моллиной постели, и даже головы не подняла.

Вдвоём они бесшумно выскользнули той же дорогой — через подвал.

На сей раз Ярина довела Молли ещё быстрее, чем в первый. Ночная площадь встретила её пустотой, скопившимся после дня мусором — и тёмной громадой Особого Департамента; Ярина осталась там, внизу, в тоннелях.

— Стой и жди, — шепнула напоследок.

Громада Особого Департамента была черна, но на противоположной стороне светились газовые фонари, не угасали вывески над какими-то заведениями, открытыми даже сейчас, когда дело шло к полуночи; под фонарями Молли заметила какие-то фигуры, медленно прохаживающиеся туда-сюда. Подкатывали локомобили, их пассажиры направлялись ко входам в заведения, зачастую с кем-то из прохаживавшихся под фонарями…

Она осторожно направилась к воротам, стараясь держаться в тени стен. Ярина обещала, что сумеет сделать всё быстро, и отчего-то Молли ей верила.

У широких створок с двух сторон стояли будки часовых, в них по-прежнему блестели шлемы дозорных. Кажется, они на неё смотрят… кажется, она ощущает их взгляд… сколько же времени нужно Ярине, чтобы добраться?..

Так, она слишком близко. Дозорные её заметили. Ярина!..

Шипение, и чудовищные ворота начали медленно открываться. Просто, буднично, безо всякого огня, пламени, дыма и прочих эффектов.

Молли сжалась, готовая сорваться с места.

Часовые явно встревожились. Молли видела, как один из них склонился к переговорной трубе; другой же взял на изготовку карабин, настороженно глядя на разъезжающиеся створки.

Молли всмотрелась тоже, понятия не имея, что она там увидит. Но пространство врат Департамента заполнял уже знакомый туман — тот самый, что спас её во дворе работного дома.

Спокойным, размеренным шагом, хотя все внутри заледенело, Молли направилась прямо к воротам через пустое пространство перед ними. Тень от фонарей за спиной бежала впереди неё. Ой, мама-мамочка, как же страшно!

Один из дозорных по-прежнему приникал ухом к переговорному раструбу; другой же, однако, вскинул карабин к плечу, приложился, словно целился в кого-то. Молли они то ли не замечали, то ли пока не обратили на неё внимания…

Туман из врат потёк им навстречу. Густой, плотный, непроглядный, словно молоко, разлитое прямо в воздухе. Молли творила туман, работая над заклятиями Воздуха с госпожой Старшей, но создать что-то подобное ей оставалось не под силу.

Департаментский с карабином вдруг попятился из своей будки; его напарник бросил раструб и тоже схватился за оружие.

В этот миг туман рухнул на них, словно девятый вал.

Молли сжала зубы, чтобы не взвизгнуть, — в тумане угадывалось нечто жуткое, бесформенное, исполинское, заполнившее весь проём ворот.

Обоих часовых накрыло, и они исчезли.

Молли сорвалась с места. Пора!

Она бежала по булыжной мостовой Марлборо-сквер и видела, как опадает, расточаясь, туманная завеса, клубы втягиваются, утекают в незримые щели между камнями, и в проёме ворот остаётся стоять лишь одинокая маленькая фигурка.

Ярина.

Оба часовых тоже были здесь, у её ног, — валялись бесформенными грудами, и Молли хватило одного взгляда, чтобы понять — ни в одном из них не осталось и грана жизни.

Они были мертвее мёртвого.

— Ну наконец-то, копуша! — как ни в чём не бывало приветствовала её Ярина.

Молли опасливо покосилась на тела департаментских. Один замер ничком, раскинув руки; другой же лежал на спине, бесполезный карабин рядом, очки свалились, глаза широко раскрыты — и в них застыл лишь неимоверный ужас. В гримасе жуткого страха закаменело лицо, словно сведённое судорогой.

Молли не могла оторвать взгляд.

— А, это, — заметила Ярина. — Kishka tonka, говорю ж тебе. Меня только увидел и сразу того, хлоп! А я ему даже ничего и не сделала! Пальцем не тронула! Ну и нечего теперь глазеть, пошли, пошли, времени нет совсем!

Длинный спуск в подземелья, где стояли локомобили Департамента, был Молли хорошо знаком. Справа от входа в стене было что-то вроде привратницкой, виднелись трубы, штурвалы и рычаги — отсюда, похоже, управлялись ворота. Там никого не было видно.

— А как… а что ты тут сделала?..

— Да ничего особенного! Проползла по трубам. Где хорём, где крысой, где мышью, а где и водяной змеёй пришлось. Выбралась — и сюда. Ну и… показала им. Себя, в смысле. А потом ещё ворота застопорила. Заклинила то есть. Теперь не закроют! — жизнерадостно закончила Ярина.

Она же совершенно не боится, обомлела Молли. Ни капельки, ни чуточки. Словно родилась такой вот, совершенно без страха. Как рождаются люди, скажем, с абсолютно седыми волосами, так и она — без страха. Или верит, что перекинется — в кого там? В водяную змею — и скроется?

— Так что нам торопиться надо, — безмятежно продолжала Ярина. — Скоро заметят, что стража не отвечает…

— А ты не можешь… их всех так?

— Всех? Не, не могу, — с сожалением откликнулась мелкая чародейка. — Форму эту, в которой ворота открывала, мне Вольховна Старшая дала — ух и жуткая ж ведьма! — но её я долго держать не могу. И, раз скинув, скоро не воспроизведу. И огнём швыряться, как ты, не умею, — повторила она.

— А в птицу? — с надеждой спросила Молли, пока они быстро шагали по пустому широкому коридору.

— В птицу тож не умею, — призналась Ярина. — Хочу, конечно, но трудно это… Так, нам сюда!

Приоткрытая железная дверь, запирающий штурвал откручен, все шесть засовов вышли из гнёзд.

Им открылся узкий коридор, по стенам тянется сплошная паутина шлангов, труб и каких-то кабелей.

— Теперь туда — и вниз, — скомандовала Ярина. — Твоих в самом низу держат, как нарочно. Хотя маму-папу-то чего туда совать? У них же никакой магии…

Молли шагала, ощущая, как стиснуло всё внутри живота. Конечно, сейчас ночь, департаментские разошлись, остались только часовые да дежурные надзиратели в темницах.

Коридор, где мрак едва разгоняют редкие газовые фонари; в глубинах ходит далёкое металлическое эхо, словно под самыми нижними фундаментами Департамента шевелится живое железо, от стен пахнет металлом и камнем, в трубах тихо клокочет пар.

И страшно, очень страшно. До дрожи в коленках и подгибающихся ног. Так и кажется, что вдруг разом полыхнут на полную мощь все светильники, распахнутся потайные двери и в коридор хлынут департаментские в жуткой своей стальной броне, сверкая выпученными стёклами рыбьих глаз-иллюминаторов; или что механические рычаги выдвинут из скрытых ниш чёрные рыла митральез, глядящие прямо в глаза пустыми зрачками множества дул.

А Ярина как шла себе, так и идёт! Только что не насвистывает.

Но там, наверху, у ворот, — два мёртвых тела. Их вот-вот обнаружат, не могут не обнаружить! И тогда поднимется тревога; ясно, что у них остались считаные минуты!..

— Сюда. — Ярина налегла на отпирающий штурвал очередной бронедвери, словно на каком-нибудь крейсере или мониторе. — Теперь вниз. До самого дна…

— Как ты это успела?..

— Как? Да у меня ж нюх, ты забыла? А от твоего братца магией разит, прости, так, что за verstu учуешь. И его магию ни с какой другой не спутаешь. Он же твой брат!.. А это ведь я тебя нашла, не забывай!

— С тобой забудешь, как же. — Молли била нервная дрожь. Было что-то нечеловеческое в этом спокойствии и невозмутимости Ярины. Что-то совсем-совсем не от мира сего.

Узкая лестница вела вниз, железные двери с привычными уже штурвалами на этажах.

— Всё. — Ярина остановилась. — Открывай. Дальше — тюремный коридор. Камеры. Охрана.

— Открывай? Вот так просто бери и отворачивай? — не поверила Молли.

— Вот глупая! Нет, конечно! Там изнутри заперто, стража у двери! Всё, подруга, твоя очередь настаёт! Выбивай, как только ты и умеешь!

Молли сглотнула и вытерла пот со лба.

Как же мало она ещё умеет… А в сказках колдуны и ведьмы могли безо всякого вышибания заставить людей исполнять их приказы… одним усилием мысли… Дверь-то вышибить — невелико искусство, а вот сделать так, чтобы стража её тебе сама открыла…

Но делать нечего. Ты сюда шла именно за этим, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер. Ну, локоть-ладонь-пальцы!..

Там, за дверями, мама, папа, Фанни, братик. Надо пройти, и она пройдёт!..

Тепло, тепло в ладони! Собирается, словно вода из горячих ключей.

— У тебя всё получится, — горячо прошептала Ярина. — Вышиби дверь, а там и я подмогну!

Воздух над рукою Молли сгустился облачком, сперва серым, а миг спустя по нему побежали огненные змейки.

— Горит! — с восторгом пискнула Ярина. Господи, она ж совсем ещё ребёнок…

Но очень, очень жестокий. И сама не видит своей жестокости. Словно… словно юные кракены у госпожи Старшей.

— Так, отойди подальше!.. А то зашибёт!..

А тем временем пламя росло, набирало силы, расправляло крылья. Видимая одной лишь Молли Жар-птица опустилась ей на плечо, огнистые перья щекочут ухо и щёку. Глянул внимательно и ободряюще чёрный глаз-бусинка.

Davai, sestra!

Молли дождалась, когда руку начало жечь почти нестерпимо, и, как учила госпожа Старшая, мягко разжала пальцы, выпуская силу на волю. Аккуратно, нежно, словно и впрямь — крошечную птичку-колибри.

Словно боялась помять хрупкие крылышки.

И — её саму швырнуло назад, словно отдачей тяжёлого крепостного ружья, какое не удержишь в руках и из какого можно стрелять только с треноги.

Сгусток пламени сорвался с её ладони, грянул прямо в середину двери, и та с грохотом вылетела.

Согнуты и вырваны из гнёзд засовы, и сама броневая заслонка грянулась в противоположную стену. Клубы дыма и пыли — и прежде даже самой Молли в проём с диким визгом ринулась Ярина. Молли — следом.

Опрокинут выбитой дверью, замер в странной позе впечатанный в стену департаментский. На нём стальная кираса и шлем наподобие рыцарского — не помогли.

Искорёжен всё той же дверью переговорный рожок, яростно шипит перебитая труба паропочты. Всё, эту дверь никому больше не запереть.

Крики в дальнем конце; а Ярины уже и нет, вместо неё — хорёк, но… какой-то странный, куда длиннее обычного, когти клацают металлом!..

Молли бросилась бегом по коридору.

Сейчас начнут стрелять, билось в голове. Упредить! Ударить первой!..

Огонь послушно всклубился в руке, питаемый и страхом, и яростью. Ненавистью к тем, кто схватил её родных, кто превратил в слуг Департамента чуть ли не весь Норд-Йорк.

Пламенный клубок устремился вперёд, туда, где слышались крики. За спиной Молли злобно шипел пар, хлещущий из перебитых труб, — только успевай уворачиваться; а ведь ещё наверняка идёт наружу и светильный газ!..

Но в дальнем конце коридора забушевал огонь, и крики враз смолкли.

Хорёк подпрыгнул, в воздухе совершенно по-человечески махнул Молли лапой, мол, за мной!..

По сторонам мелькали двери, и Молли подумала было, что стоило бы выбить их все, освободить всех пленников, но на это сейчас не хватит ни времени, ни сил.

Магия клокотала в груди. Мерцание её ещё продолжалось, но восстанавливалась она явно быстрее, чем прежде.

Мелькают бронированные двери, впереди огромными прыжками стелется по полу не то хорьком, не то диким котом Ярина, ещё дальше в полумраке что-то горит… Что может гореть в коридоре с цементными стенами — газ? Светильный газ из перебитой трубы?..

Мысли несутся вскачь, и сама Молли мчится следом за Яриной. Та замирает возле двери, что явно ведёт не в камеру и не в «стакан» — возле неё покинутый пост дежурного, опрокинутый стул, о чём-то отчаянно взывающая переговорная труба, пыхтящая паропочта, где застряло уже три цилиндрика с посланиями.

На пульте несколько рычагов и переключателей, три цифровых верньера; кодовый замок, скорее всего.

Нет времени, вышибай, Молли Блэкуотер!

Она даже удивилась, как легко ей это далось; взрыв, клубы дыма, их с Яриной отбросило — хорошо ещё, не задело обильно полетевшими осколками бетона.

Ещё одна лестница? Ещё ниже, ещё глубже? Да сколько ж им спускаться?!

Ступени винтом уходят вниз. Молли и Ярина прыгали сразу через несколько, едва не врезаясь в стены; стремительный хорёк опередил Молли и первым кинулся на высунувшегося им навстречу департаментского.

Был этот старшина — если судить по нашивкам, таким же, как у флотских, — то ли слишком храбр, то ли не слишком умён, а может, и то, и другое вместе.

Он начал облачаться в уже знакомую Молли броню, но не успел надеть шлем.

На красном лице с залихватскими усами смешивались ненависть, отвращение и страх. Ненависть явно побеждала, и руки уже поднимали странного вида ружьё с очень толстым стволом и казёнником.

Но то ли что-то заклинило в механизме, то ли департаментский не успел подключить как следует паропровод — руки его в тяжёлой трубчатой защите двигались слишком медленно.

Хорёк-Ярина взвилась в великолепном прыжке, метнулась коричневой молнией, когти впились в лицо человеку, и тот взвыл, выпуская бесполезное оружие.

Ярина извернулась с истинно хорьковой ловкостью и быстротой, оттолкнулась от брони, в единый миг исчезла за спиной старшины.

Тот застыл, шатаясь, прижимая ладони к залитому кровью лицу.

Ты должна его прикончить, Молли Блэкуотер!

Голос госпожи Старшей звучал в ушах Молли так, словно старая колдунья враз оказалась у неё за плечами.

Прикончить. Безоружного, с располосованными когтями Ярины щеками и лбом, а скорее всего, и глазами. Уронившего оружие.

Молли схватила тяжёлое ружьё; с натугой оттянула затвор. Так и есть — те самые похожие на шприцы устройства, которыми стреляли в неё саму!

Она с усилием подняла оружие, кое-как прицелилась человеку в открытую часть плеча. Выстрелила.

Шприц вонзился, ожил поршень, сам собой выдавливая жидкость через иглу. Департаментский замер, зашатался, уронил руки и рухнул без сознания.

Молли перепрыгнула через упавшего, торопясь за Яриной.

За коротким коридорчиком, где валялись детали брони, которые так и не успел надеть офицер Департамента, оказалось круглое помещение, всего шесть дверей; в середине — подъёмная платформа, в потолке — широкий люк.

Отсюда только один нормальный выход, другой — через опускную площадку. Молли лихорадочно огляделась — рычаги управления наверняка наверху, на следующем этаже. Если винтовую лестницу перекроют…

«То тебе придётся перебить их всех! — насмешливо бросила незримая госпожа Старшая. — Как тогда, под Мстиславлем!»

Ярина прыгала на всех четырёх лапах подле одной из дверей. Тяжело дыша, Молли остановилась.

Они прорвались. Они, две девчонки, прорвались в самое сердце Особого Департамента!..

Магия рычит и рвётся наружу, Молли с головой захлёстывает ненависть. Она покажет им всем, она разнесёт всё!.. Теперь, когда у неё вдосталь силы!..

«Осторожно!» — с тревогой каркнула госпожа Старшая. Вернее, Молли почудилось, что каркнула. Не могла госпожа Старшая ничего ей сказать, потому что лежала без сознания в своём далёком доме…

Конечно, вышибать дверь теперь, когда по ту сторону — её родители, крайне неосмотрительно, но выбора не было.

— Мама! Папа! Вы тут? — Молли схватила короткий рожок переговорной трубы, врезанной в верхнюю часть двери.

— М-молли? — раздался слабый мамин голос. — Молли, милая…

— Сейчас, мама! Сейчас я тебя освобожу! Только отойди от двери! Вбок, насколько сможешь!

— Молли…

— Отошла? Готова? Я открываю!

И ударила.

И это опять оказалось чересчур. Камеру заполнили дым и едкая пыль; но бронированная дверь с грохотом рухнула, Молли ринулась через порог.

Мама, согнувшаяся от кашля, задыхающаяся, кое-как прикрывающая лицо; Молли схватила её за руку, потащила за собой.

— Только ничего не спрашивай, мама!..

Но мама сейчас явно ничего не могла спросить.

Ярина, по-прежнему в облике хорька, прыгает уже у другой двери.

— Папа! Папа, ты?

— Молли, мисс Молли!

— Фанни!

Сила течёт легко и свободно. Эхо разносится далеко, сотрясая основания Норд-Йорка. Молли вновь ощущает себя, словно в доме госпожи Старшей, в те времена, когда она и помыслить не могла, что магия имеет свои пределы и может исчерпаться.

Дверь выбита.

Фанни выбежала сама, тоже задыхаясь и кашляя. Огляделась, мигом сообразила, что к чему, подхватила согнувшуюся в три погибели маму:

— Миссис Анна!.. Обопритесь на меня!..

Потом они выручили папу. И он, бедняга, только и смог, что обнять Молли, глядя на неё разом и со страхом, и с гордостью.

— Ярина! Ярина, где Билли? Где мой брат?!

Вместо ответа хорёк вдруг изобразил акробатический прыжок назад, настоящее сальто-мортале — и на ноги встала уже человеческая девочка.

Мама попыталась взвизгнуть, но вместо этого зашлась в кашле. Папа вытаращил глаза, и только Фанни словно бы и не заметила ничего необычного.

— Он там, внизу! Надо опустить вот это!

«Вот это» — железный табурет, более чем знакомый самой Молли. Площадка вокруг, знала она, поднимается; но, похоже, может и опускаться.

Папа и Фанни так и уставились на Ярину; мама снова зашлась в кашле. Правда, вентиляторы в Особом Департаменте, кажется, работали по-прежнему, дым с пылью хоть и не быстро, но засасывало в воздухозаборники.

Легко сказать — опускай! А как?!

— Мо-молли… деточка… Что происходит? — прорыдала мама.

— Ничего особенного, миссис Анна, — вдруг с заботливым и несколько наигранным спокойствием проговорила Фанни, по-прежнему обнимая свою хозяйку за талию и не давая свалиться. — Просто наша мисс Молли пришла вас освободить. И она — магик. Настоящий.

— А-ах! — только и смогла выдать мама. Папа глядел на Молли разинув рот.

Бедные вы мои, вдруг со странной снисходительностью подумала Молли. Вы не знаете, что это такое, когда сила клокочет, кипит и бурлит, требуя не просто выхода, но драки, — нет, не просто драки, но боя, сражения, великой битвы! Когда она поднимается внутри с ощущением едва не всемогущества. И пусть сгинут все, кто против меня!

«Охолони! — прокаркала Старшая. — Охолони, вразнос ведь пойдёшь!..»

Да ну тебя, старая! Я сама всё знаю! И вообще, ты мне чудишься! Я… я… ух, что я могу!..

И Молли, недолго думая, лёгким, невесомым, почти неощутимым движением взяла ещё силы. Прямо из воздуха — силы, сотканной из гнева и ненависти.

Вы схватили моих родных. Вы заточили их. Вы им угрожали, вы хотите сжечь в своём проклятом «стакане» моего братца — так знайте, я, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, спалю вас первыми!

И она со всей яростью вогнала огненный шар прямо в основание железного табурета.

Ярина в последний миг бросилась, оттолкнула мистера Блэкуотера, иначе неминуемо провалиться б ему во мгновенно открывшуюся на месте широкого люка пробоину.

— Ты что, дура?! — благим матом заорала Ярина, подскакивая к Молли. — Ты ж его убьёшь, там, внизу!

Молли не обратила внимания. Подумаешь, мелочь хвостатая!

— Билли! Билли, братик!

— М-молли? — донеслось слабое снизу. — Т-ты?!

— Я! — крикнула Молли, чувствуя, как горло сжимает спазм. — Ты цел? Сейчас вытащим!..

— Идиотка! — прошипела ей в лицо бледная Ярина. — Что ж ты творишь-то? Как поднимать станешь?..

Молли молча отпихнула её. Её полнили сила и гнев. Цепи! Здесь должны быть цепи!..

— Трубу отрывай! — Голос Ярины впервые дрогнул. Неустрашимая, она была сейчас… напугана? Неужели? Почему?..

Но говорит верно. Трубу! Труб здесь с преизлихом. А ну-ка!..

Грохот взрыва, по стене побежали трещины.

— Ополоумела! — взвизгнула Ярина. — Ты… ты… вразнос идёшь! Остановись!.. А то укушу! Честное слово!..

Длинный изогнутый кусок трубы грохнулся на цементный пол. Папа, первым сообразив, что к чему, — всё-таки военный доктор! — схватил один конец, поднатужился, стал спускать в пролом.

— Билли! Слышишь меня?

— Папа?!

— Папа, папа! Хватайся за трубу, лезь наверх! Ты ловкий, ты сумеешь! Скорее, дорогой!

— Да, папа! — послушно откликнулись снизу.

Молли застыла в каком-то недоумении, в странном оцепенении. Чего она ждёт? Сила бушует в груди, надо идти, разить, опрокидывать, расчищать дорогу к свободе!..

— Выдыхай! — Ярина судорожно вцепилась Молли в рукав. — Выдыхай, ну пожалуйста, ты ж уже дышать перестала, Молли, ты ж вспыхнешь сейчас… Дыши, ну что тебе стоит, вдохни — и выдохни!..

О чём это она, с удивлением подумала Молли. Если я выдохну, так и вся сила уйдёт!

— Билли! — раздалось меж тем у неё за спиной.

И сразу же:

— Мам! Папа! Ой, Фанни!..

— Все, все тут, мой дорогой! Молли нас спасёт!..

— Слышала?! — сквозь зубы прошипела Ярина, по-прежнему бледная от страха. — Спасай! А не убивай! — И, повернувшись к сбившимся вместе остальным Блэкуотерам с Фанни, резко махнула рукой:

— Пошли! Прочь отсюда! Держитесь за нами, не высовывайтесь!

— Простите, мисс, но… — начал было папа, лихорадочно протирая монокль, однако юная чародейка резко перебила.

— Ярина, к вашим услугам. И да, я — из Rooskies. Дикарь и варвар!.. За мной, короче!

Сказано всё это было на прекрасном имперском, без малейшего акцента.

— Веди, — Ярина подтолкнула Молли в спину. — И дыши, дыши как следует!

Молли молча кивнула и первой бросилась на лестницу.

Там, наверху, однако, уже вовсю громыхало железо, звучали резкие команды.

Департамент полностью использовал отпущенное ему время.

Молли ощущала, как распирает её огонь, как рвётся он на свободу и какой это соблазн — дать пламени полную волю, отдаться его всеуничтожающей мощи, сметая всё и вся перед собой!..

Она не помнила, как взбежала, почти что взлетела по ступеням. Никогда ещё она так не жаждала боя — сдерживать пламя становилось уже просто больно.

— Блэкуотер! — заревело сверху. Механический голос через механические же рупоры, словно заговорило пресловутое «живое железо». — Слушай, ты, Блэкуотер!

«Сейчас скажут, что мы окружены, что сопротивление бесполезно, что сдавшихся пощадят…» — мимоходом отрешённо подумала Молли. И, не рассуждая более, ответила потоком огня — он сейчас рождался на её руках легче, чем само дыхание.

Она не знала, почему выходит так, что пламя не просто полыхало — иначе оно ничего бы не сделало цементным стенам и броневой стали, — но заставляло взрываться и гореть то, что обычно гореть не может.

— Дурёха! — На ней вновь повисла Ярина. — Разнесёшь всё, как выбираться будем?!

Она права, смутно подумала Молли. Но было уже поздно.

Сверху валились обломки бетона, исковерканные, изломанные части каких-то металлических конструкций, оплавленных до полной неузнаваемости.

А последним с грохотом скатился, молотя руками и ногами по ступеням, закованный в броню какой-то департаментский. Он облачился полностью, но помогло это плохо — откровенно говоря, не помогло совсем. Доспех весь покрыт гарью и глубокими вмятинами, стёкла водолазного шлема залиты изнутри кровью.

Молли равнодушно перешагнула через тело. Ей нет до этого дела. Он оказался у неё на дороге. Ему не повезло.

Взрыв разнёс преграду, которую Департамент начал было возводить на верху винтовой лестницы; теперь там никого не осталось, и никто более не пытался взывать к Молли в мегафон.

— Стой! Да стой же ты! — опять повисла на ней Ярина. — Пусти меня! Я вперёд!..

И мигом обернулась мышью. За спинами разом взвизгнули и Билли, и мама, и даже Фанни. Первый — от восторга, вторая — от неистребимого страха, в любых обстоятельствах долженствующего поражать благородную леди при виде мелкого грызуна, и третья — похоже, просто по привычке. А может, чтобы миссис Анне не было б так стыдно.

Молли вдруг сообразила, что и впрямь не дышит. Вот не дышит, и всё тут. Наверное, поэтому ей ничуть и не мешали дым с пылью…

— Не спи! Дыши! — Ярина вдруг возникла рядом, толкнула в плечо. Мама вновь взвизгнула.

— Перегородили коридор. С двух сторон. — Бледность постепенно уходила. Ярина справилась с испугом. — Да дыши же ты, глупая!.. Все в броне. И митральезы. С обеих сторон. Идиоты — они что, друг в друга палить решили?

Мама, папа, Билли и Фанни сжались за спинами Молли и Ярины.

— Д-дочка… — начало было папа. — Молли, милая, что происходит…

— У меня есть магия. — Молли даже не повернула головы. — Департамент хочет убить и меня, и вас. Я пытаюсь не дать им это сделать.

— Ой, Молль, у тебя огонь из ушей! И из глаз! — пискнул вдруг братец. — Молль, а ты меня так научишь?!

— Я научу, — вдруг пообещала Ярина.

— Ты-ы? — широко раскрыл глаза Билли.

— Я! Если от страха в штаны не наложишь!

— Я? — возмутился Билли. — Да я, если хочешь знать!..

Продолжить им не дали. Вновь ожил тот самый громкоговоритель, но его гнусавое булькотенье Молли совершенно не интересовало. Она и так знала, что они ей скажут. Правда, в этот раз она ошиблась…

— Блэкуотер, — раздался сдержанный старческий голос. — Мисс Моллинэр, здесь герцог Бедфорд. Граф Спенсер тоже. Остальные сейчас прибудут. Мисс Моллинэр, пока не случилось непоправимого, давайте поговорим. Мы с графом готовы прийти к вам. Одни и без оружия. Только успокойтесь и давайте поговорим.

Ярина злобно зашипела.

— Никаких разговоров! Прорываемся! Уходим! Все вместе!..

Она права, мутно подумала Молли. Отчего-то с каждой минутой думалось всё труднее и труднее, мысли путались. Она права, но почему эта малявка мне приказывает? Мне, Моллинэр Блэкуотер, которая захочет — и снесёт тут вообще всё, так, что стены провалятся в подвалы, а сверху обломки ещё и крышей прихлопнет?!

— Пригнитесь, все! — Ярина не угадала причину Моллиного молчания, но это уже и не важно.

Не думая о пулях, о митральезах и вообще о смерти, Молли шагнула в коридор. Был в этом какой-то запредельный, непредставимый раньше восторг, идти прямо на врага и ощущать кипящее в тебе пламя. Собственные жизнь и смерть становились неважны, важно было лишь, чтобы сгинул враг.

Она не слышала вскрика Ярины. Шестым чувством она угадала — ощутила? увидела? — что кто-то из департаментских нажал на спуск.

Молли не успела б вскинуть руку, она не успела бы даже подумать о том, что надо сделать, — а огонь послушно всклубился перед нею.

И не просто всклубился — он принял в себя летящий шприц со всеми пружинами, шестернями и поршнем, впился в него, так что вспыхнули даже металл и стекло.

До Молли не долетело и пепла.

— Получай! — звонко выкрикнула Молли. И выбросила вперёд обе руки, меж которыми уже кипело, ярилось и рвалось на волю пламя.

Страшен твой дар, Молли Блэкуотер…

«Остановись! — вновь закричала прямо в ухо госпожа Старшая. — Остановись, опять вулкан разбудишь! Эхо твоё по всем землям идёт! Ты горишь, внученька!»

Внученька.

Так её ещё никто никогда не называл.

Молли даже не знала, привиделось ей это или нет, был ли голос госпожи Старшей просто её воображением или нет, но слово «внученька» этот голос произнёс на языке Rooskies.

Молли его поняла, хотя никогда не слыхала раньше.

Секунды спрессовывались, налезали одна на другую, замирали, словно льдины весной на могучей Мьёр.

Внученька…

«Не оставляй меня», — вдруг взмолилась госпожа Старшая.

Не оставляй…

Молли на миг споткнулась.

Впереди, там, где была баррикада департаментских, где торчало чёрное дуло — вернее, дула — митральезы, уже вспухло весёлое, оранжево-рыжее, клубящееся пламя. Заклятия Моллинэр Блэуотер делали им порученное, и наплевать им было на то, что сотворившая их уже сама горит и пылает.

Сзади. Опасно сзади.

Глупые. У меня ещё много огня, очень-очень-очень много. Хватит на всех и ещё останется. Это вам за Сэмми, и за беднягу Дженни, и за всех-всех, кого вы схватили. И за Билла Мюррея получайте тоже, это вы сделали его таким, вы, вы, вы!..

Она не слышала собственного голоса, истошного крика, срывающегося на визг.

Огонь; огонь спереди и сзади, ничего, кроме огня.

Гори! Гори всё, пусть всё пылает, пусть ничего не останется!..

В шею, в её основание, впились острые-преострые зубы, и Молли опять завопила — но боль разорвала завесу смыкающегося безумия.

Ярина, перекинувшись в хорька, взлетела Молли на плечо, ещё раз вонзилась клыками.

Перед глазами всё поплыло, Молли споткнулась, едва не растянувшись. Ярина уже тянула её за руку, успев обернуться человеком.

— Ты что?!

— Обещала, что укушу, и укусила! — Детское ещё лицо Ярины перекошено. — Ты плывёшь! И горишь! Не остановишься — себя убьёшь и всех нас тоже! Говорю ж тебе — дыши! И останавливайся!..

Молли поглядела за плечо дерзкой девчонке, на свою семью. Остановиться? А разве она…

Дивея. Старая Дивея, объятая пламенем, бросившаяся на броневые плиты «Геркулеса»…

Наверное, она ощущала то же самое, что и Молли сейчас. Что ж, коль так, то смерть на миру и в самом деле красного цвета.

Цвета бушующего, обретшего свободу огня.

— Бежим! Бежим, Молли, пока они не опомнились!..

Они бежали прямо на угасающее пламя, туда, где должен был быть выход.

…Чернота на стенах, трещины, словно в них ударил тяжеленный паровой молот, каким иногда рушат стены старых домов. Замерла митральеза, тоже вся обугленная, блок стволов смотрит вверх — какая-то сила согнула его в дугу. Лежат четверо департаментских — и их тоже не спасли доспехи, бронестёкла шлемов выбиты, внутри…

От одного взгляда туда Молли мгновенно согнуло в приступе жестокой рвоты.

Её рвало, но рвало огнём. Опять вскрикнула мама, бросился к ней папа, но Ярина преградила им путь.

— Не подходить! Вы ей не поможете!..

Папа послушался. Глаза у него расширились.

Баррикада осталась позади. Баррикада с мёртвыми телами.

Однако людей тут должно было быть куда больше, чем четверо, — остальные, видно, таки уцелели и смогли отступить.

Дальнейшее смешалось. Бег по коридорам; крики и выстрелы — в отдалении, никто из департаментских не дерзал теперь приближаться; несколько бронзовых шприцевых механизмов разбились о стены, к счастью, никого не задело; пэры благоразумно вперёд не лезли и в разговоры тоже не вступали.

Молли потеряла ориентировку. Она только слышала, как вполголоса бранилась по-русски Ярина, хотя и знала — за такие слова нахальную девчонку у госпожи Старшей ждала бы изрядная порция «берёзовой каши».

Лестницы вверх, лестницы вниз; Ярина тащила их за собой, куда — ведала, похоже, она одна. Но с каждой минутой находить дорогу становилось тяжелее.

Департаментские были повсюду. Справа, слева, спереди и сзади. Сверху и снизу их сапоги грохотали по ступеням. Они облачились в броню, и повредить им могла лишь сильнейшая магия самой Молли; Ярина только указывала путь.

И Департамент собирался брать их живьём. Всё больше и больше закованных в доспехи людей; в одном из коридоров их встретило аж некое подобие гарпунной пушки, стрелявшей длинными шестами, что раскрывались, выбрасывая из себя мелкоячеистые сети. Ярине, перекинувшейся в тот момент в крупного хорька, с трудом удалось увернуться…

Молли позволяла мелкой девчонке тащить себя за руку, голова её бессильно болталась из стороны в сторону, ноги заплетались. Она старалась дышать — потому что в ушах бился и бился хриплый крик госпожи Старшей, больше похожий на клёкот хищной птицы:

— Дыши! Дыши! Живи! Живи!

Огонь по-прежнему распирал грудь, и по-прежнему больше всего хотелось дать ему волю, обратив в развалины всё вокруг себя; собственная жизнь и жизнь близких казались ничтожной ценой, если удастся захватить с собой весь Особый Департамент Норд-Йорка.

И всё-таки она не поддавалась. Метались стены коридоров, звучали в ушах панические — или, напротив, ненавидящие — крики её врагов, но Молли помнила, что дать пламени полную свободу не значит победить.

Они должны выбраться отсюда. Ей нечего делать в Норд-Йорке, и Билли, и маме, и папе, и Волке с Медведем, и даже вредной Ярине. Прочь, прочь отсюда!

…А эхо от её чар раскатывалось и впрямь широко и далеко. Молли готова была поклясться, что «живое железо» в своём подземелье замерло, жадно впитывая сквозь кирпич, цемент и камень каждый отголосок.

Это было страшно — стоять на грани, словно на самом краю крыши, балансируя над бездной. Замирать, зная, что, лишь поддайся зову пустоты, — и кончится всё, обратной дороги не будет. Точно так же и с магией: ещё шаг, ещё малейшее усилие или, наоборот, забвение нужды сдерживать себя, — и она, Моллинэр Блэкуотер, вспыхнет живым факелом, подобно старой чародейке Дивее, отдавшей жизнь, чтобы только остановить бронированную громаду «Геркулеса».

И она держалась.

Потому что это очень-очень огорчит маму и папу, потому что братик Билли будет плакать. И госпожа Старшая сказала: «Не оставляй меня, внученька…» И Таньша будет горевать и злиться на неё, и… он тоже будет горевать. Он. Её Медведь.

А ещё — позволить себе умереть, оставив других сражаться за тебя и тебя же оплакивать, — трусость и слабость.

— Чёрт! — ругнулась Ярина. — Зажали. Молли, разноси стену! Да, вот здесь, прямо здесь!

Молли повиновалась. Девочка, умеющая обращаться в хорька, мышь, ящерицу или даже змею, казалось, способна также видеть сквозь кирпич и цемент.

Огонь послушно взвыл, клубок пламени врезался в бетон, погружаясь в него, словно клубника во взбитые сливки. Грохот взрыва, сноп летящих осколков, и в стене открылся низкий проход, собственно, и не проход даже, а округлая дыра с неровными обгорелыми краями.

За ней — ещё какой-то коридор.

— Туда! — командовала Ярина. — А теперь заваливай! Пускай разбирают! Оторвёмся, может!..

И вновь Молли послушалась. Теперь она выпускала огонь на волю куда осторожнее; на память вновь пришли уроки госпожи Старшей, Молли старалась дать эху раствориться, растечься, никому не причинив вреда.

О магии можно постараться забыть, но отгородиться от неё невозможно.

— Заваливай! — повторила Ярина, указывая на стену.

— Не сюда! — вдруг раздался папин голос. — В свод! В стык! Тогда обвалится!

Молли послушалась — и точно: обломки кирпича и бетона потоком обрушились вниз, мигом закрыв пробоину. Потолок тоже просел, но там пролома не получилось.

— Уф-ф! — выдохнула Ярина. — Бежим дальше, чего встали?!

Этот коридор оказался каким-то странным — почти без дверей, да и те, судя по кислой физиономии Ярины, вели явно не туда, куда требовалось.

— Дальше!

Бежали дальше.

Завал едва ли остановит департаментских надолго, лихорадочно думала Молли. Она постепенно приходила в себя — жуткий предел, огненная бездна, глядевшая на неё изнутри, отодвигался.

Правда, в то же самое время, как вода в песок, уходила и сила. «Нет-нет-нет, только не это! — беззвучно взмолилась Молли. — Только не сейчас!»

Коридор заканчивался, и заканчивался, увы, тупиком.

Ещё одна бронированная дверь, которую пришлось разносить. Выбить Молли её выбила, но дышала после этого совсем уже тяжело, и очень-очень хотелось рухнуть лицом вниз. Совсем недавно колени подгибались, потому что тело её, казалось, просто не в силах удержать в себе переполнявшую его силу; теперь же пришло истощение.

За дверью, однако, оказались не тюремные камеры и, увы, не ожидаемый спуск вниз, к заветным воротам Департамента. Впрочем, какой смысл прорываться туда именно сейчас, там же наверняка черным-черно от армейских с полицией…

Больше всего это походило на лазарет. Белые стены, забелённые до середины окна, за которыми, однако, те же решётки. Длинное помещение разгорожено белыми же ширмами, стоят аккуратно заправленные кровати…

Шкафчики со стеклянными дверцами, на полках медицинский инвентарь.

И пустота.

Глава 6

— Что это? — наморщила лоб Ярина.

— Лечебница, дорогая мисс, — вдруг сказал папа. Очевидно, оказавшись в знакомой обстановке, он обрёл новую уверенность. — Лечебница, вот только для кого?.. И почему здесь так пусто?

— Здесь не пусто, — процедила сквозь зубы Ярина, вдруг бросаясь на колени подле одной из кроватей. — А ну, вылезай, кто ни есть!

— И-и-и-и!.. — раздался истошный визг, и из-под серого, спускавшегося до самого полу покрывала вдруг показалась чья-то голова.

— Я, я… меня… — захлёбывалась она.

У Молли глаза полезли на лоб.

В серой унылой хламиде из-под больничной койки появилась не кто иная, как Кейти Миддлтон собственной персоной.

— Т-ты? — вытаращила она глаза на Молли. Та в ответ сделала то же самое.

— Кейт? Мисс Миддлтон? — Папа всё увереннее брал бразды в свои руки. Лечебница явно подействовала на него ободряюще. — Мисс, что с вами? Как вы сюда попали?

— М-мистер Б-блэкуот-тер?.. — пролепетала Кейти. — И миссис?..

— Да, мисс, да! — Папа оглянулся на выбитую дверь. — Что здесь случилось? Почему вы здесь?

— У-у меня-я, — захныкала дрожащая Кейти, — у меня эта… она… сонная болезнь…

— Так я и знал, — выпрямился папа. — Что ж… а где все остальные?

— Потом спрашивать станешь, мистер! — безо всякого почтения оборвала его Ярина. — За нами погоня! Завал уже небось раскидали! Бежим, бежим дальше!

— Остальные все… их… я… последняя… — только и можно было разобрать сквозь судорожные рыдания.

— Ч-чёрт! — вдруг яростно прошипела Ярина. — Пока болтали — с той стороны уже бегут!.. Молли, давай твой огонь!.. Только аккуратно!..

Докончить она не успела. Гром, треск, лязг, звон бьющегося стекла — и в дальнем конце лечебницы возник первый из солдат Департамента, как и многие сегодня — закованный в броню до самых глаз. В руках — толстое ружьё, что, знала Молли, стреляет шприцами с усыпляющим снадобьем.

Интересно, а у госпожи Средней есть такое?

Следом за первым ввалился второй департаментский… «гоплит», вдруг вспомнилось слово из учебника классической истории.

За собой они тянули кольчатые шланги паропроводов. Молли не очень могла представить себе, как у них там всё работает (поршень? или крыльчатка?), она знала одно — враги не должны пройти.

И они не пройдут!

Свистнул первый снаряд.

Хорошо, что ружья эти, похоже, не отличались большой меткостью. Шприц разбился о стену, оставив маслянистый потёк.

Фанни поспешно толкнула Моллину маму в сторону.

— Пригнитесь, миссис Анна!..

Мама только слабо застонала.

Молли сцепила зубы, пальцы согнуты, словно когти, и тёплое, точно её собственная кровь, в них собирается пламя. Но медленно, слишком медленно!

Трое. Четверо. Пятеро…

Департаментские протискивались в дверь. Они оказались не робкого десятка, наступали, хотя не могли не знать, на что способен огонь из рук Моллинэр Блэкуотер.

— Скорее! Сзади сейчас полезут! — прошипела Ярина.

Кейт Миддлтон принялась истерически рыдать.

Теперь все уже прятались за кроватями и стульями. Стояла одна Молли, не в силах двинуться, — в её ладонях рождалось пламя, и она знала, что сжечь должна не только тех, кто сейчас надвигается с противоположной стороны, но и целый залп их усыпительных снарядов.

Я — должна — успеть!..

Рычание — низкое, гневное, напитанное такой яростью, что Молли даже пошатнулась.

Нет, это не Департамент. За спинами пятёрки «гоплитов» вдруг раздались дикие, истошные крики, крики людей, которых убивают. Однако, скованные дисциплиной, пятеро департаментских не дрогнули. Ружья их поднялись, и Молли, уже зная, что собранного ею недостаточно, отпустила огонь на волю, потому что бронзовые шприцы уже летели в неё, выдвигая прямо в воздухе острые жала.

Пламя обволокло свистящий металл, вцепилось в него… но в этот миг строй департаментских рассыпался.

Что-то огромное, бурое, мохнатое, ворвалось в самую их середину. Взлезела когтистая лапа, страшный удар пришёлся прямо в шлем «гоплита», и закалённое бронестекло не выдержало, рассыпаясь дождём осколков.

Молли так и обмерла.

Бронированный солдат Департамента повалился, а Медведь уже атаковал следующего, не успевшего развернуть своё оружие. За спинами их по-прежнему страшно кричали убиваемые, захлопали револьверы, и Молли, даже ничего не видя, точно знала, что там происходит.

Верволка прикрывала спину своему брату.

Медведь вышиб ружья разом у двоих департаментских; тяжёлая броня мешала оставшейся паре, однако другие разом навалились на Всеслава, стискивая его бронированными клешнями механических рук.

Теперь Молли вообще ничего не могла сделать — заклятие не пощадило б и её Медведя.

Бурую шкуру пачкали тёмные пятна крови и подпалин. Красным покрыта и морда зверя; два вцепившихся «гоплита» придавили вермедведя к полу, однако тот, словно опытный борец, вдруг резко подался назад, так что оба нападавших с грохотом рухнули на пол.

Взлетела и рухнула медвежья лапа, вновь ударив по оконцам шлема.

Гигантским прыжком перенеслась через головы трёх оставшихся Волка, впилась зубами в кольчатый шланг, тоже защищённый бронёю. Мотнула головой раз, другой, третий, ловко выпустив конец как раз в тот миг, когда оттуда ударила струя пара.

Медведь сшиб потерявшего управление и силы «водолаза». И в этот миг в бок ему вонзился сонный снаряд, выпущенный последним из оставшихся на ногах департаментских.

Рёв, толчок, удар — медведь плечом врезался в стальной нагрудник «гоплита», врезался с такой силой, что тот завертелся волчком, отлетел к противоположной стене, тяжко ударившись и сбив пласт штукатурки, и осел бесформенной грудой металла.

Дорога была свободна.

Волка извернулась, зубами выдёргивая шприц из медвежьего мохнатого бока.

Выглядели оба оборотня, мягко говоря, неважно. Перемазаны кровью, своей и чужой, на шкурах — многочисленные ожоги, вервольфа прихрамывает на одну лапу. С боков у Всеслава свисают притороченные сумки, надо полагать, с их одеждой…

При виде волка и медведя, что с ворчанием направился прямо к Молли, мама и Кейти Миддлтон завизжали разом, в унисон, великолепным дуэтом.

Молли бросилась навстречу оборотням.

— Мяу! — Кошка Ди пулей промчалась между медвежьих лап.

— А ты-то что здесь делаешь? — ахнула Молли.

— То же, что и я, — раздалось из-за спины Яринино фырканье. — Дорогу показывала!

Медведь подбежал к Молли, ткнулся тяжёлой головой ей в плечо, и она разом обняла его шею. Рыкнула Волка, напрыгнула, ставя сильные лапы Молли на плечи. Тёрлась о ноги и громко мурлыкала кошка Ди.

— Довольно нежностей! — зарычала Ярина. — Уходим отсюда! Департамент сейчас будет здесь!

— П-постойте! — вдруг заверещала Кейти Миддлтон, и в голосе её слышалась настоящая паника. — В-возьмите меня с собой! Я тут не останусь!..

— Вы больны, мисс, и сонная болезнь может протекать с весьма тяжкими осложнениями без квалифицированного врачебного участия, а потому…

— Я потом расскажу, доктор Блэкуотер! Только заберите меня отсюда! К маме и папе!..

Долго выбирать не пришлось — за выбитой Молли дверью, через которую они попали в госпиталь, уже слышался топот ног, чьи-то голоса выкрикивали команды.

Их существенно увеличившаяся в числе команда опрометью бросилась вперёд, а Молли внезапно перехватила какой-то явно заинтересованный взгляд, брошенный на её Медведя очень некстати нашедшейся мисс Миддлтон. Нашла время глазки строить, воображуля…

За лечебницей коридоры сделались более гостеприимными. На стенах появились деревянные панели и обои, на потолках — пусть простенькая, но лепнина, куда изящнее сделались газовые рожки.

Двери обрели элегантную облицовку и косяки, исчезли штурвалы с рычагами, многочисленные трубы спрятались в увитые гипсовыми гирляндами короба под самым потолком.

Правда, сейчас всю эту красоту портили следы прорыва оборотней — кровь, разбрызгавшаяся широкими полумесяцами, тела департаментских — иные, в броне, пытались слабо шевелиться, их Медведь, похоже, просто оглушил.

Молли заметила, как Фанни решительно нагнулась, подбирая выпавший из замершей руки револьвер.

— Вниз! — скомандовала Ярина. — Через площадь нам не уйти, дорога одна, в подземелья!

— Ты ж сама говорила — там только змеёй проползти и можно!

— Не умничай, Блэкуотер! Ты нам дорогу откроешь, коль так хорошо стены крушить выучилась!

— Так они за нами ведь следом!..

— Глупая! Ты откроешь — ты и закроешь! Завалишь! Чего непонятного? — злилась Ярина.

Кейти Миддлтон, к удивлению Молли, держалась неплохо, во всяком случае, куда лучше мамы, так и норовившей упасть в обморок при виде недвижных тел. Папе и Фанни постоянно приходилось поддерживать её с обеих сторон.

Кейти же как-то сама по себе вдруг оказалась слишком уж близко к вермедведю.

Теперь они спускались по достаточно широким, хотя и всё равно далеко не парадным лестницам. В здании расположились, судя по всему, ещё и королевские егеря, а департаментские теперь держались в задних рядах — во всяком случае, один егерский заслон им пришлось разогнать перед тем, как Ярина вдруг остановилась, топнув ногой:

— Здесь ломай! Да скорее, пока они митральезы не подтащили! Один раз через них прорвались, на другой может и не свезти!

Молли повиновалась, добровольно отдав Ярине право командовать. Нахальная и вредная, она, тем не менее, действительно разбиралась в том, куда бежать и куда пробиваться. Толку в самом бою от неё было как с козла молока, но зато всё остальное…

И потому Молли, лишний раз покосившись на Кейти, вперившуюся широко раскрытыми глазами в Медведя, вновь стала стягивать силу в ладони.

Как и в прошлые разы, после безумного кипения огненной мощи магия отвечала слабо, точно норовя отправиться на отдых: мол, не тревожьте меня и не трогайте, дайте поспать, черти! Молли приходилось тянуть словно живую жилу, вновь превозмогая боль и судороги в собственной груди.

…Пламенный шар грянул в блестящий паркет, полетели в разные стороны обгорелые щепки. Пролом на сей раз получился у Молли куда уже предыдущего, едва протиснешься. Человек-то пролезет, а вот Волка с Медведем уже не смогут.

— Перекидывайтесь! — мигом сообразила Ярина. Волка коротко тявкнула в ответ.

— Отвернитесь, вы, все! — распорядилась девчонка, верно сообразив, что требовать от Молли сделать проход пошире сейчас неразумно.

Толчок магии, клубящийся туман — и из него появились Таньша с Всеславом. Волка прыгала на одной ноге, пытаясь натянуть сапожок.

— О-о, — услыхала Молли.

Глаза у Кейт Миддлтон сделались как чайные блюдца. Всеслав кое-как запахнул рубаху, но скрыть до конца совершенно не мальчишеские мускулы было невозможно. Как и шрамы.

Медведь заметил этот взгляд, коротко глянул сам, покраснел и поспешно отвернулся.

— Вниз! — торопила всех Ярина. Таньша, проходя мимо, вдруг съездила той по затылку.

Ярина только злобно зашипела — видно, понимала, за что.

— Молли! Ты в порядке? — вцепилась ей в плечи Волка.

Молли только кивнула, чувствуя, как щёки заливает краска.

Опять они рисковали жизнью, спасая её… Потому что она их не послушалась.

— Вниз! — уже орала Ярина. — Эй, волки́! Медведя́! Вам особое приглашение требуется?

Всеслав рыкнул, но беззлобно, спрыгнул вниз. А потом…

А потом вдруг протянул обе руки застывшей с полуоткрытым ртом над краем пролома Кейти Миддлтон!

Молли вдруг ощутила горячее и неодолимое желание засветить нахалке промеж глаз — по-уличному, как дрались на Пистон-стрит.

Старательно привзвизгнув, Кейти шагнула за край. Молли прикусила губу.

А руки поднялись снова.

Ну вот уж нет! Сам лови своих миддлтонов!..

И Молли ринулась вниз.

Это были подвалы Департамента, но отнюдь не тюремная их часть, а как раз напротив — «просто подвалы», какие есть под любым зданием.

Ярина метнулась вправо-влево, лихо отыскала какой-то люк.

— Тяни!

Она по-прежнему говорила и командовала на имперском, однако Всеслав понял.

Ржавая крышка отвалилась. Потянуло знакомым зловонием.

Мама издала слабый стон. Кейти же Миддлтон на сей раз промолчала.

…Последние остатки магии Молли потратила, чтобы обрушить за ними тоннель. И всё. Вновь в груди знакомая и отвратительная пустота.

Но на сей раз они были все вместе. И мама, и папа, и братик Билли, и Таньша с Всеславом, и даже вредная Ярина — они смогли, они вырвались! Они вырвались из Департамента!..

Им удалось невозможное. Немыслимое. Небывалое.

И Молли на бегу смахнула слёзы.

Глава 7

Ярина вела их коридорами, вела по-прежнему уверенно. И отчего-то Молли ничуть не удивилась, когда дерзкая чародейка вывела их в до боли знакомое подземелье — то самое, где обитали некогда Билл Мюррей и его сотоварищи.

— Уф, всё! — выдохнула Ярина, плюхаясь на один из сохранившихся матрасов.

И тут всех словно прорвало. Мама истерически рыдала, Фанни держала её под руку и гладила по плечу, папа то утешал маму, то хватал в объятия Молли, то пытался понять, что же произошло с Кейти Миддлтон и как она очутилась в Департаменте; Таньша громко распекала Молли и Ярину, «потому как вы обе совсем с ума спятили!», Всеслав хмурился и шипел от боли, пока Молли, отмахиваясь от наскоков Таньши, обрабатывала ему раны, как учили в своё время и госпожа Средняя, и госпожа Старшая; Кейти же невнятно лепетала что-то, отвечая папе, а Ярина с кривой и ехидной ухмылкой выслушивала нотации Таньши.

Потом мама притихла, Фанни что-то нашёптывала ей на ухо; папа же вспомнил, что он ещё и доктор, и, кашлянув, попытался предложить свою помощь «молодому мистеру — простите, как звучит ваше имя, ещё разок? — Vseslavu», с удивлением обнаружив, что Молли ловко орудует иголкой, зашивая длинный кровоточащий разрез.

— Э-э, дочка… где ты этому выучилась? — только и смог проговорить он, наблюдая, как Молли быстро пускает в ход одно снадобье за другим.

Такой привычный, знакомый запах магии госпожи Средней…

— Пока была у Rooskies, — коротко отмолвила Молли. Завязала узел, перекусила нитку, стала накладывать повязку.

Воцарилось странное, неловкое молчание. Подданные Её Величества — и «варвары», Rooskies, да вдобавок ещё и магики. Папа растерянно глядел то на дочь, то на Таньшу, то на Всеслава.

— Постойте, мисс… я ведь видел вас в…

— В Пушечном клубе, — усмехнулась Таньша.

— О! — Папа, кажется, потерял дар речи. — Но как…

— Неважно, мистер Блэкуотер, — отрезала Волка. — Важно лишь, что станем делать дальше.

— И… что же? — нервно спросил папа.

— Уходить, — пожала плечами вервольфа. — Уходить туда, где Молли уже побывала. За перевал. У нас никто никого не преследует за магию. И магия — совсем не то, что вам внушали. Мы с братом, — кивок на Всеслава, — живы и здоровы.

Услыхав сие, мама издала слабый стон.

— Но почему… — начал папа, однако Волка его перебила, жёстко и властно.

— Если Империя хочет истреблять своих магов — пусть истребляет. У нас на севере нет — пока нет — ваших паровых машин, ваших пушек, ваших бронепоездов. Маги Королевства нам не нужны. Вообще. И чем меньше у вас тех, кто верит, что магией можно управлять, тем лучше. Всё понятно?

Да, верволка умела быть и такой. Молли показалось — вместо лица мелькнул волчий оскал.

— Понятно, — опустил голову папа. — Мы в вашей власти, да. Но отпустите хотя бы девочку!

— Если б не «наша власть», — ощерилась Таньша, — Особый Департамент не оставил бы вас в живых. С вашим младшим сыном случилось бы то же, что и со всеми магиками, которые не умеют управлять собственной силой, — он бы просто сгорел.

— Что? — охнула мама. — Билли?..

— Я? — Как ни странно, в прозвеневшем голоске Моллиного братца совершенно не было страха. — У меня…

— У тебя, карапуз, у тебя, — резко встряла Ярина. — Издалека чую! Дикая сила, неоформленная — такая сжигает особенно быстро!..

— Ах! — Мама сочла за лучшее упасть в обморок. Папа кинулся было к ней, но Фанни только отмахнулась.

— Не волнуйтесь, мистер Джон. У миссис Анны слабые нервы, но всё будет хорошо…

Кейти Миддлтон всё это время сидела с полуоткрытым ртом, то и дело кидая совершенно возмутительные, по мнению Молли, взгляды на Медведя.

На её Медведя!

— Это тебя надо отпускать? — Таньша воззрилась на Кейти.

— М-меня, — кивнула та, заметно вздрогнув. — К-к м-маме…

— Но, мисс Миддлтон, как же вы очутились в Департаменте? Что с вами случилось? Сонная болезнь, вы сказали; вас туда отправил лечащий врач? — Папа взял инициативу на себя. Похоже, нотации Волки ему не очень нравились.

— Ну… — потупилась Кейти, не забыв, однако, стрельнуть глазками в Медведя, — мне стало очень тяжело просыпаться… Кошмары стали сниться… Сил никаких не было… Есть ничего неохота… Мама вызвала нашего доктора, вы, мистер Блэкуотер, его знаете, доктора Крауса…

— Конечно, знаю. Джеймс прекрасный врач.

— Он и сказал… что это она… и сам оповестил Департамент… Они приехали… забрали меня… Были очень вежливы, сказали, лучшая лечебница… Меня смогут навещать…

— И что же?

— Ну-у, нас там сперва много было… девочек…

Молли вспомнила два ряда кроватей, разгороженных ширмами. Десятка два, если не три, наверное. И все пустые.

— И врачи были… Кормили… Кто не хотел, тому трубки к руке присоединяли… через иголки что-то вливали… Мне тоже…

Она резко задрала рукав, показывая тёмный синяк на внутреннем сгибе левой руки.

— Но… девчонкам всё хуже становилось… Совсем вялые… лежали… их уводили куда-то, нам говорили — на процедуры… Потом приносили… на носилках…

— А ты почему такая бодрая? — Молли сама удивилась злости в резком своём вопросе. — Скачешь, ровно коза!

Кейти вздрогнула и заёрзала, словно стараясь отодвинуться подальше.

— Я… меня… мне вливали лекарства, говорили, что на меня они хорошо действуют… Лучше, чем на других… Что я вообще крепкая и здоровая…

— Вот именно, — проворчала Молли. И добавила, вспомнив одно из выраженьиц госпожи Старшей: — Пахать на тебе можно!

Кейти поджала губы, но возражать или язвить не дерзнула.

— А потом почти все… почти всех… Их увозили, и они не возвращались, — шмыгнула носом Кейт. — Пока я не осталась одна…

— Но как протекало заболевание? — встрял папа. — Сонная болезнь отличается, увы, высокой летальностью, это факт; что вы чувствовали, мисс Миддлтон?

Кейти пожала плечиками, вновь затрепетала ресницами в сторону Медведя.

— Ничего, доктор. Слабая была очень. Есть ничего не могла. Пить тоже. Тошнило. А потом, когда стали вливать лекарство, да, получше стало. Другим девочкам тоже поначалу легче становилось, а вот после — резко хуже… и… И всё, я их больше уже и не видела…

Она вновь захлюпала носом и как бы украдкой вытерла глаза.

— А мне лучше становилось! Доктора довольны были, говорили, я очень хорошо отвечаю на тор… на тер…

— На терапию, моя дорогая, — закончил папа. — Но почему же тогда решили бежать?

— Но я всё равно боялась! — прохныкала Кейт. — И… и… мне сны страшные снились! Приходили… такие тени… с дырками вместо глаз… и… и… ой, нет, не помню! И с девочками… Я знала, я знаю, с ними что-то нехорошее стряслось… потому что одну, Шарлотту, она рядом со мной лежала… Её увезли, она оставила свою куколку… и так и не забрала…

— Может, её просто отправили домой? — предположил папа. Но как-то не слишком уверенно.

— Не, — помотала головой Кейти. — Она бы без Мальвины никуда не пошла. И не забыла бы. Это её любимая кукла была… Но всё равно, никто не вернулся, доктор! Никто!..

— Потом разберётесь, кто откуда не вернулся! — резко встряла Ярина. — Нельзя нам тут рассиживаться! Надо уходить! Немедля!

— Куда уходить?! — рассердился папа. — Как? Через леса? Нужны припасы, нужно умение, а Анна никогда не бывала нигде дальше парка! Да и то сказать, мисс, знают и без того в Империи о ваших магах! Уж вы мне поверьте, я хоть и был железнодорожным доктором, а пользовал-то всё больше военных. Знают они о вас, наслышаны! Так что, если вы о нас просто забудете, ваша сторона никак не пострадает.

— И вы решили, доктор, что Особый Департамент вернёт вам ваш уютный домик, вашу работу, ваш чин и ваши деньги? — упёрла руки в боки Таньша. — Что вы будете мирно жить-поживать себе дальше, а не подвергнетесь релокации? Что вас не отправят на юг, батрачить на фермах?

Папа беспокойно замигал. Мама слегка приоткрыла глаза.

— Мы знаем об Империи куда больше, — беспощадно резала Таньша, — чем вы думаете. Батраки на фермах, да, батраки — вот участь подвергшихся релокации.

— А чем жизнь в лесах лучше? — в упор спросил папа. — Чем лучше бегство в чужой край? Королевство ведь воюет с вами, не забывайте. Что мы станем там делать? Нет, никуда мы не побежим…

— Тогда попрощайтесь с вашим сыном, — холодно сказала Ярина. Сказала так, что Молли почудилось — на её месте стоит сейчас госпожа Старшая, таким льдом прозвенели её слова. — Потому что его или убьют в Департаменте — дождутся, когда он сгорит в «стакане», — или он погибнет сам. Решайте.

Мама принялась плакать. Тихо, не напоказ, и с настоящим отчаянием. Билли замер рядом с ней, напуганный, вцепившись ей в рукав.

— Билли… — простонал папа, закрывая лицо ладонями.

— Билли, Билли, — фыркнула Ярина. — Или его научат обуздывать то, что в нём, — или он сгорит. И вы вместе с ним. Потому что вы ж его не бросите, верно?

Папа и мама молчали. Вернее, молчал папа, а мама всхлипывала.

И Молли вдруг ощутила себя куда старше их. Опытнее. Взрослее. Словно это они — её дети, а не она — их дочь.

— Мама… — заговорила она. — Папа… Таньша — познакомьтесь, это Таньша, она умеет превращаться в волка — она права. У Билли есть сила… есть магия, как и у меня. И если его не научить — он сгорит. Я видела, как это бывает.

Тут она слегка покривила душой. Старая Дивея шла на смерть сознательно, а не потому, что не осталось у неё другого выхода. Хотя… может быть, с «Геркулесом» тогда другого выхода и впрямь не было.

Мама и папа прижимались друг к другу, ну точно как испуганные дети.

А Кейти Миддлтон глядела на всё это широко раскрытыми глазами, не забывая трепетать ресницами.

— Но ведь у Билли никто никогда ничего не обнаруживал… — слабо попытался возразить папа.

— А теперь обнаружили! Иначе зачем его забрали в Департамент! Не меня — его? — напирала Молли.

— Вот именно! — подхватила Ярина. — От него ж, я извиняюсь, магией разит, как… как от кошачьей мяты.

— Тебе виднее, — суховато сказала Молли. — Насчёт кошачьей мяты.

— Конечно! — гордо приосанилась Ярина. — А что, по-моему, я могу быть очень даже неплохой кошкой!

— Котёнком ты была прекрасным, — буркнула Молли. Ди мяукнула в знак согласия. — А вот когда ты — человек…

— А ты не обижайся! — посоветовала бывший котёнок, а также хорёк, мышь, змея и ящерица. — На обиженных, как у нас говорят, воду возят. Всё тебе ясно насчёт брата?

— Давно уже. — Молли сама не понимала, на что сердится и почему взъелась именно на Ярину. В конце концов, это же не она строила глазки её Медведю!

— Ну и отлично, — вступила Таньша. — Оставайтесь здесь, мы с братом соберём припасы…

Всеслав что-то негромко проворчал сестре на ухо.

— Место, чтобы прятаться, не самое лучшее, — громко ответила Волка. — Но другого сейчас не найти. Да и едва ли они сюда полезут, я следы заметала, как могла. Завтра уходим.

Молли слушала, погружаясь в странное оцепенение. Казалось бы, только что она пикировалась с Яриной, которая за словом в карман не лезет, а миг спустя уже сидит, уронив голову и едва улавливая смысл Таньшиных речей.

Словно сверкающая рыбёшка в лесном ручье, что-то ускользало от неё, что-то очень, невообразимо важное. Она слушала, как говорят другие, и не могла отделаться от странного, дикого чувства, что они все оказались в ломающих кости тисках и стальные челюсти уже смыкаются.

Она думала о живом железе, о безумной дрезине с призраком магика — тогда она не понимала, что это такое, сейчас начинала догадываться. Это не трюк Департамента, не его капканы и ловушки, это нечто иное.

Как часто говорилось в приключенческих книгах, «кусочки мозаики складывались в…».

Во что именно они складывались, Молли понять до конца не могла.

Но то, что понять удавалось, не нравилось ей до такой степени, что она почти не могла говорить, вся уйдя в себя.

Пустоглазы, приходившие к Кейт в её ночных кошмарах.

Пэры, которые маги и в то же время — совершенно не маги.

Живое железо, призрак, раскатывающий на дрезине, не знающей недостатка ни в угле, ни в воде.

Узор распадался, цветные стёклышки мозаики так и норовили разбежаться в разные стороны.

И Молли по-прежнему казалось, что она вот-вот, ну вот прямо сейчас ухватит то важнейшее, что связывает всё это вместе, — но мысль ускользала, упорно уклонялась, и Молли злилась, злилась с каждой минутой всё сильнее.

Кейти же тем временем, словно будучи недовольна выпадением из всеобщего внимания, принялась тихонько хныкать и тереть глаза.

— Я домой хочу… к маме…

— Погодите, погодите, мисс Миддлтон! А ваша болезнь? — всполошился папа. Ну конечно, какой же доктор «отпустит домой» недолеченного пациента? — А Департамент?..

— Я их боюсь, — проныла Кейти.

— Но если вы вернётесь домой, мисс, они же вновь явятся за вами!.. И вообще, мисс, если позволите, я бы вас осмотрел. Анна, поможешь?

Мама, тоже, как и Молли, впавшая в какое-то оцепенение, едва заметно кивнула.

— Вам нельзя никуда возвращаться, — говорил папа Кейт, отводя их с мамой в сторону. — Как это ни прискорбно. Исчезновение ваших подруг по несчастью… с ваших же слов… говорит, самое меньшее, о крайне низкой действенности избранной терапии…

Они и впрямь отошли в тёмное начало коридора. Свет, чуть поколебавшись, им послал вслед Всеслав — сотворённый им сияющий шарик просто поплыл за Кейти. А та, кошка драная, конечно же, не забыла наградить Медведя самым умильным из умильнейших взглядов!

И, наверное, они так бы и остались тут до завтра, но — внезапно, вдруг, сразу, словно снег на голову, — по тёмным переходам пронёсся, ударив в уши, искажённый причудливым эхом, но вполне узнаваемый голос графа Спенсера.

— Мисс Моллинэр!.. Уф, ну и заставили же вы нас побегать…

Все так и подскочили.

Голос, как и положено, шёл «отовсюду и ниоткуда». Раздавался из каждого чёрного зева вливавшихся в подземелье тоннелей, Молли даже показалось — пробивается сквозь пол.

Разом подпрыгнули оборотни. Ярина пригнулась, тоже готовая перекинуться. Сжался в комочек Билли, закрывая голову руками. Замерли папа, мама, Фанни и Кейт.

— Прекрасная попытка прорыва, мисс Моллинэр, — с лёгкой насмешкой продолжал голос. — Честно признаюсь, мы все под впечатлением. Особенно их взнесённости герцоги. Но давайте смотреть правде в глаза — вам уже не уйти. То есть вы-то, мисс Моллинэр, может, и пробьётесь, а вот ваши родные и близкие… Или вы пойдёте на прорыв, несмотря ни на что, равнодушно бросив собственным родителям: умирайте под пулями? Ибо стрелять в них парализующими снадобьями мы уже не будем. Мои люди тоже не хотят погибать, мисс Моллинэр.

Оборотни уже успели перекинуться. Ярины видно не было — обернулась то ли мышью, то ли крысой, то ли ещё кем. Осторожно подошла к Молли кошка Ди, мяукнула негромко, ободряюще. И неспешно, оборачиваясь, затрусила к одному из проходов — мол, давай за мной.

— Мисс Моллинэр, погодите, — продолжал меж тем голос графа. — Я точно могу сказать, что вы сейчас делаете. Думаете, как сожжёте всех, кто встанет против вас, вновь выведя своих из кольца. Мисс Моллинэр, теперь против вас встанем мы, пэры, и, поверьте, это будет уже совсем другая история. Тем не менее я хочу предложить вам сделку. Да-да, мисс, вам, и только вам. Ваших друзей-варваров она не касается. Я против них, собственно говоря, ничего не имею. Они могут уйти куда хотят. И ваши родители тоже останутся на свободе, с их голов более не упадёт ни один волос. Мисс Моллинэр, я знаю, что вы меня прекрасно слышите, — отвечайте же!

Кулаки сжались, во рту пересохло, а в груди вновь послушно ворохнулась та самая «смертельная сила», что готова была сжечь и саму Молли, и всех её врагов, не делая никаких различий.

— Вы ничего не спрашиваете, граф, — вдруг первым заговорил папа, поддерживая за плечи слабо охнувшую маму. Кейти метнула ещё один взгляд на Медведя и, к полному удивлению Молли, тоже сжала кулачки. — Вы не задали никакого вопроса. А что до ваших обещаний… сейчас вы готовы сулить всё, что угодно, златые горы с алмазными пещерами. Завтра ваши слова не будут стоить и медного пенни.

— Я говорю не с вами, Блэкуотер, — раздалось злобное шипение. — Молчите и дайте ответить вашей дочери!

Все посмотрели на Молли, на неё одну.

— Мне не на что отвечать! — крикнула она. Голос предательски дрогнул. — Вы лжёте, граф, лгали всегда!..

— Неправда, мисс Моллинэр. — Невидимый Спенсер быстро овладел собой. — Я не лгал вам ни единым словом и выполнил все свои обещания. Вашим родителям вернули свободу, ваших друзей восстановили на службе. Где я соврал?.. И лишь когда стало ясно, что ваш брат — будущий магик, нам пришлось вмешаться. Правда, я всё равно благословляю случившееся. Мы узнали множество такого, чего не смогли бы получить и за годы исследований. Мисс Моллинэр, нам надо поговорить с вами с глазу на глаз. Без свидетелей. Если позволите, я приду прямо к вам. Один и без оружия. Если угодно, можете меня связать, а ваши друзья-оборотни могут приставить когти — или что у них там, зубы? — мне к горлу. Только прошу вас, не делайте глупостей и не устраивайте больше никаких фейерверков! С вашей силой, мисс, вы мне полгорода в тартарары загоните!

«Пока он болтает, департаментские подбираются всё ближе и ближе», — вдруг подумала Молли.

— Мяу! — подтвердила Ди, словно прочитав её мысли.

Надо прорываться. Немедленно. И, кажется, Молли знала, куда она направит путь.

— За мной, — бросила она полушёпотом. — Кейт, это не твоя война. Оставайся. Ничего они тебе не…

— Я не хочу так, как остальные девчонки в лечебнице, Молли. — Кейт вдруг взглянула прямо и твёрдо. Правда, чёрт побери, не забыла опять стрельнуть глазками в Медведя! — Они все… их всех… Не, уж лучше я с тобой!

— Сама смотри. — Нет, ну почему она так пялится на него?

— Мама! Папа! Фанни! Вы… Фанни, ты…

— Я, мисс Молли, тут не останусь ни за что. — Служанка спокойно скрестила руки на груди. — Если б вы знали… — Она вдруг широко улыбнулась. — Если б ты знала, как я горжусь тобой, девочка!

— Ф-фанни… — слабо простонала мама.

— Конечно, миссис Анна! — резко повернулась к ней горничная. — Мисс Молли такое превзошла и превозмогла! Магию подчинила! Слушайте её, миссис Анна, она и Билли выручит!

— Мяу! — сердито прервала её излияния кошка Ди.

— Ох, прости, моя красавица, — совершенно серьёзно сказала ей Фанни. — Ты ведь нас вести собралась, так веди!

И Диана на самом деле повела их. Узкими полуобвалившимися коридорами, где Медведь с Волкой едва протискивались, а кое-где им пришлось и вовсе перекидываться туда-обратно. Дрожали два голубоватых огонька, сотворённые оборотнями, а впереди бежала бело-палевая кошка.

Ярина исчезла, но за эту девчонку волноваться не приходилось. Наверняка пробирается змеиными тропами, мышиными норами и появится, как обычно, в самый нужный момент.

Ох, Молли, Молли, подруга, а ведь тебе сейчас отдуваться за всех, вдруг с ужасом подумала она. Тебе прикрывать всю компанию, тебе одной. Ни у кого больше нет власти над огнём, оборотни самое большее могут засветить летучий фонарик, Ярина только и умеет, что превращаться; ты одна остаёшься, мисс Моллинэр. И что делать, если этот чёртов «девятый эрл» не врёт и они на самом деле идут прямо под выстрелы? Ей удавалось сжигать летящие игольчатые снаряды с усыпительно-обездвиживающим снадобьем, но сможет ли она точно так же сжечь пули? Или, чтобы их сжечь, ей придётся ступить за последнюю черту, как старой Дивее?

Как она, Молли, сможет вести собственных папу, маму и братика на почти что верную смерть?! Ведь стрелять станут не в неё, а в них…

— Уже уходите, мисс Моллинэр? — В бесплотном голосе графа Спенсера, пронёсшемся по тоннелям, звучало лишь сожаление, ни тени насмешки. — Мисс Моллинэр, подумайте ещё раз. Вы рискуете жизнями всех своих родных…

Молли молчала. Она уже чувствовала, куда её ведет кошка Ди.

Всё правильно, сейчас туда и надо пробиваться. Туда, и только туда.

К живому железу.

Потому что оно ждало, оно жадно впитывало эхо огненных заклятий. Странное, жуткое, удивительное место, невесть как возникшее, — но сейчас Молли точно знала, что для чего оно ей нужно.

— Впереди засада. — Ярина и впрямь возникла словно из ниоткуда. — Оба тоннеля завалены. Оставили узкий проход. Митральеза стоит. Все в броне. И эти, пэры. Двое.

— Только двое? — хрипло сказала Молли. Она не признавалась себе, насколько успела устать за эту ночь, а ведь и в бывшей пещере Мюррея отдохнуть не удалось!

— Двое, — скривилась Ярина. — Да только от них несёт… даже не знаю чем. Воняет. Но не силой, не как от тебя, Молли. Тухлятина какая-то. Суп загнивший.

— Супы не гниют, — механически заметила Молли. — Они плесневеют, скисают, они…

— Неважно! Гнилью несёт, короче говоря!.. Так, всё, стой, дальше нельзя! Эй, кошка! Тебя-то куда несёт?

Кошка Ди остановилась подле узкой горловины люка.

— Если они это оставили открытым, я очень сильно разочаруюсь в их мыслительных способностях, — фыркнула Ярина.

Молли кинула на неё быстрый взгляд. Ей не восемь лет, нет, не может быть. Она точно такая же «превращальщица», и внутри себя, сквозь облик маленькой девочки то и дело проглядывает кто-то другой, куда старше и умнее…

Ну, или она просто притворяется. Может, на самом деле они с Таньшей одних лет, если Ярина не старше.

Люк оказался заперт наглухо. Ди раздражённо поскребла лапой тут и там, пробежала вокруг. Мордочка её яснее ясного выражала что-то вроде кошачьего «чёрт побери!».

Оборотни уставились на Молли — «ну, давай!», однако Ярина вдруг отчаянно затрясла головой.

— Погоди… погоди… тут… совсем недалеко…

— Живое железо, — негромко сказала Молли. — Я там… мы там прошли с братцем.

— Я туда не пойду! — пискнул Билли и тут же умолк.

Она оглянулась — родители, брат, Кейти и Фанни все сбились в тесную кучку, с испуганным ожиданием глядя на неё.

Тебе решать, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер.

Взрывать крышку и уходить глубже, как она уже проделывала? Идти вперёд, с кровью вырывая из себя силу, сметая баррикады? В тоннелях не развернуться, тут не спрячешься, департаментских ждёт быстрый конец…

Эх, госпожа Старшая, услышать бы тебя сейчас!

Медведь подошёл, ободряюще толкнул носом. Кейти Миддлтон немедля угостила Молли режуще-ревнивым взглядом.

Ей нужно быть ближе. Ближе к железу, к зачарованной дрезине с призраком за рычагами управления.

— Оставайтесь здесь. Я пойду одна.

Волка зарычала, Медведь заворчал — разом, дружно, в унисон. Охнула за спиной мама.

— Нет-нет-нет, дорогие мои. Я одна справлюсь. По крайней мере, в вас не будут стрелять.

— Я с тобой, — непререкаемым тоном заявила Ярина. — Мышью проберусь, в меня не попадут!

И, не тратя лишних слов, тут же мышью и обернулась.

— Молли… — слабым голосом вдруг сказала мама. — Молли, милая моя…

— Да, мама?

Мама застыла, уронив руки, очень-очень бледная. С двух сторон её поддерживали папа и Фанни, братец Билли озабоченно заглядывал в лицо спереди. Даже Кейти пыталась как-то помочь.

— Девочка моя… я… просто хотела сказать… что тоже очень-очень горжусь тобой… Как и Фанни… мы все… очень-очень гордимся…

И мама всхлипнула.

— Мам… спасибо. — У Молли комок встал в горле.

— Иди и покажи им, из какого теста сделаны Блэкуотеры! — с невиданной раньше храбростью вдруг заявила мама.

Молли улыбнулась. Сжала кулак, встряхнула им.

— Я покажу, мама. Не сомневайся.

— Мяу! — согласилась кошка Ди.

И Молли пошла. Без света, в полной темноте — голубоватый огонь Всеслава и Таньши остался позади.

Локоть-ладонь-пальцы, есть ли ещё у меня хоть что-нибудь? Смогу ли я, не переходя границы, набрать должное и нужное?

Молли шла прямо на затаившихся впереди врагов и даже не удивлялась, что прекрасно обходится безо всякого света. Верно, магия, только что едва не спалившая её, что-то сделала со зрением…

Тоннель смутно угадывался, серый, словно в вечерних сумерках. Он шёл относительно прямо, изгибаясь не плавно, а резко, но углы были небольшими.

— Мисс Моллинэр, только не делайте глупостей, — поторопился сказать сакраментальную фразу лорд Спенсер. — Я уже сказал, давайте я сам выйду к вам навстречу и мы поговорим? Просто поговорим?

Молли молчала. Зачем-то я им очень нужна, думалось ей. Они могли б уже начать стрелять, даже не видя меня, — я иду в полный рост, тоннель узкий, а там у них митральеза…

Локоть-ладонь… ладонь-пальцы… собрать, собрать хоть сколько-то!

Откуда я её вытягиваю? — неважно, лишь бы была!..

— Мисс Моллинэр, меня тревожит ваше затянувшееся молчание, — слегка усмехнулся голос незримого пэра. — Уж не решили ли вы, упаси нас боже, героически погибнуть, подобно многим вашим друзья-варварам? Na miru i smert’ krasna, так, верно?

Верно, верно.

— Очень сожалею, но в наши планы ваша мужественная смерть никак не входит, — оповестил её граф.

Шипение и сразу же — резкий слепящий свет. Впереди в тоннеле вспыхнули прожектора.

«Рано!» — каркнула в ухо госпожа Старшая, так, словно враз оказалась рядом с Молли.

Рано…

А те, кто вставал за ней из траншей под Мстиславлем, вставал с тем хриплым и страшным боевым кличем, — они тоже считали, как оно, ещё рано или уже поздно?

Ей пришлось плотно зажмуриться; обе руки взлетели над головой в жесте, что, наверное, мог бы показаться знаком отчаяния или даже сдачи.

Тяжело. Как тяжело…

Щелчок. Суховатый щелчок спущенного курка.

Она никак не могла его услыхать. И уж подавно не могла бы ничего сделать. Она, может, и умеет «кидаться огнём», но в остальном — обычная девочка. Не сверхсильная, не сверхбыстрая, не сверхсообразительная.

Но воздух меж вскинутыми руками вспыхнул, и сила послушно потекла сквозь неё — так, будто Молли тащили сквозь усыпанные острыми железными зубами дуги капкана.

И эхо. Эхо покатилось во все стороны, вверх и вниз, заставляя содрогаться, трепетать и отвечать всё, в чём оставался хотя бы гран магии.

Огонь низринулся вниз, прямо ей под ноги, расплескался вокруг, словно вода.

И, словно вода, обнял щиколотки Молли, взметнулся выше головы, отразился от потолка.

Что-то сильно ударило её в плечо, тупо и тяжело, толкнуло назад. Пуля? Нет, не пуля. Шприц? Да, вот же он, под ногами, иголка согнута, словно угодила в камень или в металл.

Она видела не сработавшее устройство долю мгновения, не больше, прямо перед нею сейчас раскрывалась чернота провала. Дымящиеся края кирпичей и темнота внизу.

— А вот и не возьмёшь! — крикнула она и ринулась вниз.

Она не думала, что будет дальше. Не подумала, что оставляет своих без защиты (ну, если не считать оборотней); она просто знала, твёрдо и без сомнений, что ей нужно сделать.

И ещё — она чувствовала, что госпожа Старшая видит её сейчас, видит, хотя и лежит, прикованная к постели в своём далёком доме.

Рельсы, ржавые рельсы под ногами. Молли не ощутила столкновения с жёстким цементом пола.

Над головой зияла дыра. Текли над ней плотные — пощупать хотелось! — потоки прожекторного света. И что-то кричали, надрываясь, люди.

— Горит, горит!

— Туши! Заливай!

— А-а-а-а! — А это уже вопль боли.

— Песком, болваны! Песком! — перекрыл их рёв девятого эрла Спенсера.

«Что у них там? — удивилась Молли. — Я ж их не трогала! Я просто пробила пол! И Ярина говорила — они все в броне!..»

Тяжкий грохот сверху. Многопудовые гири ударяют в пол, яростно шипит пар. Что-то движется по тоннелю, движется к пролому.

— Эге-ге! Я тут! Тут я! — крикнула Молли в пролом. — Тут я! Приходите и берите!..

Рычание и грохот сверху. Басовитое гудение, становящееся всё выше и выше тоном. Визг и скрежет, словно громадное сверло вгрызается в старый цемент.

Молли не убегала. Стояла, уронив руки и тяжело дыша; но, увидь её кто-то сейчас, он вздрогнул бы от злой и хищной усмешки, изломавшей ей губы; усмешки, донельзя похожей на выражение госпожи Старшей.

— Брать живой! — проревел наверху невидимый лорд Спенсер.

— Сперва поймай! — дерзко выкрикнула она. И добавила ещё пару слов по-русски.

Ответом был яростный вопль.

Хлопок, хлопок — дзынь, дзынь по бетону совсем рядом!

Молли отпрянула — подальше в спасительную тьму.

Это не пули — это всё те шприцы с усыпительным зельем. Она нужна живой.

Ох, только бы Волка с Медведем выстояли! Лорд Спенсер вполне может попробовать старый трюк, захватить её семью и друзей…

Нет, пусть департаментские погонятся за ней. Ну пожалуйста, пусть они погонятся за нею, пусть забудут о её родне хоть ненадолго, пока она не зачерпнёт у живого железа силы так же, как зачерпывала в прошлый раз; через боль и му́ку, но зачерпывала!

Она побежала. Каблуки застучали по бетону, по старым шпалам, вмурованным в него. Странный сероватый свет заливал всё вокруг, Молли не нуждалась в фонарях. И ещё ей было жарко, очень жарко.

Танец на самом краю огненной пропасти. Ты усмиряла Чёрную гору, а теперь сама сделалась словно вулкан. Шаг вправо, шаг влево — и всё, падение. Она сорвётся так же, как сорвалась старая Дивея, обращая саму себя в пламень.

Только Дивея всё-таки не сорвалась, а шагнула сама…

Она, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, должна пройти! По самому краю, но должна — как проходила по тонкому мосту в пещере Зверя Земли, кажется, полжизни назад! Должна удержаться. На миру и смерть красна, но на это она не имеет права.

Стучат её каблуки, змеятся ржавые рельсы. Грохот и крики за плечами — Особый Департамент пробивается следом, крушит стены и своды. Пар ярится и бушует в цилиндрах, толкает поршни, и люди в тяжёлой броне, приводимой им в движение, медленно шагают следом, неумолимо и неостановимо.

Рано или поздно беглянка устанет и выдохнется. Остановится, и тут уж ей не уйти.

Готовы гарпуны и сети, верёвки и лассо, готово всё. «Она нужна живой!»

Готовы и ружья со шприцами, снаряжёнными сонным снадобьем. «Теперь не уйдёт!»

Верноподданная Империи и Её Королевского Величества, даже вздумавшая бунтовать, уже, наверное, опомнилась бы и остановилась. Слишком неравны силы. Можно торговаться, можно что-то выгадать. Есть предел, где нужно остановиться. «Тонкая красная линия», как говаривают военные; и если она рвётся, нужно признавать неизбежность.

Молли не могла сейчас думать — но она чувствовала это единым порывом. А ещё знала, что не дастся живой, и по-другому и быть не могло.

Но и умирать Молли отнюдь не собиралась.

Давайте за мной, вы все! Все за мной, и забудьте о папе с мамой и братике!

Она точно знала, куда бежит, и оттого аж выдохнула с облегчением, оказавшись на знакомой галерее.

Внизу — логово живого железа.

Как ни странно, теперь Молли ничуть не боялась.

Бросилась по путям влево, туда, где должны были спускаться вниз перекрученные рельсы, где совсем недавно взбирались они с Билли.

Интересно, знают ли в Особом Департаменте о существовании этого места? А если знают — почему не спускаются, не контролируют его?

Но сейчас они послушно валят следом за ней, Молли Блэкуотер.

Вот они, рельсы, так же скручены и переверчены, так же ведут вниз. Ничего не изменилось.

Молли замерла, тяжело дыша. Всё, она готова.

— Пусть идут! — вырвалось у неё сквозь зубы.

И лишь услыхав собственные слова, поняла, что говорит по-русски.

Со стороны казалось — загнанная в угол напуганная девочка, которой больше некуда бежать.

Пусть идут, подумала она вновь, со злорадством.

Пусть у меня почти ничего не осталось, но есть настоящие ненависть и ярость.

Да, я их ненавижу. За всё, что они сделали и на южных склонах Карн Дреда — за сожжённые деревни «варваров», — и за всё, что творят за ним и тут, в Норд-Йорке.

Мы поделили бы всё по-честному. Мы жили бы, не мешая друг другу. Но пришёл Особый Департамент, и всё покатилось в бездну.

«Если бы…» — едва уловимо вздохнула незримая госпожа Старшая.

Если бы всё было так просто, милая моя…

Тяжкий грохот из тёмного коридора приближался.

Молли обнимала тьма, тьма, которую она сейчас легко прозревала. Внизу трудно зашевелилось живое железо. Заскрежетало, зашуршало, задвигалось. Оно чувствовало её, Молли. Чувствовало эхо её магии и отвечало — так, как умело. Молли не могла сердиться на него — как не смогла бы сердиться на молнию или ураган.

Она затаила дыхание.

Просыпайся, ну, просыпайся! И… и прости, что мне тогда пришлось…

Во мрак подземелья ворвался режуще-острый луч прожектора, и Молли, уже свыкнувшись с серой полумглой вместо тьмы, даже зажмурилась.

— Мисс Моллинэр! — грянуло из зева тоннеля. — Немедленно уходите оттуда! Для вас это смертельно опасно! Слышите — смертельно!

Молли молчала. И слушала, как пробуждается внизу живое железо.

Она сжалась на самом краю провала. Вновь её начала наполнять сила — знакомая уже, болезненная, дикая магия этого места. Локоть-ладонь-пальцы, в руке уютно свернулась огненная птица, и Молли даже не ощущала жгучего жара.

Идите сюда, идите все!

На галерею высунулось тупое рыло какой-то машины, на манер той же дрезины, но явно бронированной. Под тяжёлыми гусеницами скрежетали рельсы, углы корпуса крушили старые кирпичи.

Молли не пошевелилась. Она даже не знала, чего сейчас в ней больше — дерзости или глупости.

«Ох и всыпала бы мне госпожа Старшая за такие фокусы!» — только и крутилось у неё в голове.

С подножки машины неуклюже сползли двое департаментских в своей паровой броне, на взгляд — ещё более тяжёлой, чем Молли видела в самом Департаменте.

Нет больше круглых окошек-иллюминаторов, словно на водолазном шлеме, вместо них — узкие щели. Шипит пар, двигаются поршни по бокам, приводя в движение ноги. Вскинуты ружья — но Молли ждала именно этого.

Вниз! Вниз по скрученным спиралью рельсам!

Свист и удары, со звоном разбиваются о бетон хитроумные бронзовые шприцы, понапрасну выдвинувшие свои иглы.

Правую руку, руку, державшую огонь, Молли прижимала к груди, от кулака растекалось тепло. Она спрыгнула на бетон, оказавшись среди железного хаоса; правда, на сей раз отнюдь не мёртвого.

Скрежетали колёса, проворачивались шестерни, пар то и дело вырывался из предохранительных клапанов. Начинали двигаться длинные штанги и решетчатые стрелы; дрогнув, поползли толстые змеи стальных тросов; живое железо оживало, приводимое в действие неведомой силой, но теперь это было уже не страшно.

Машина Департамента меж тем медленно вползла на галерею, скрежеща боками по кирпичу и бетону, кое-как развернулась.

Она была невелика и впрямь напоминала бронированную дрезину, «бронелетучку», как их ещё называли в Норд-Йорке. Митральеза на площадке, кольчатые шланги тянутся к медленно шагающим департаментским в своих рыцарских доспехах.

Для них Молли исчезла в непроглядном мраке внизу, и кто-то из них немедля швырнул туда ярко вспыхнувший фальшфейер; другие торопились установить на галерее поворотный прожектор. Получалось это у них не слишком быстро, мешала тяжёлая броня, несмотря на все вспомогательные устройства.

Что-то продолжало рычать и скрестись в тоннелях, Департамент подтягивал новые и новые машины, но развернуться здесь они не могли.

Молли перемахнула через массивный запылённый кожух какого-то механизма и затаилась; наверху наконец-то зажгли прожектор, луч его обежал подземелье. Люди лорда Спенсера в своей броне медленно продвигались к провалам в галерее, явно собираясь спускаться там. Другие занимали позиции вдоль ограждения, целясь из ружей вниз.

Ни одного без брони. Департамент учился быстро.

Живое железо если и смутило департаментских, то не слишком.

Однако они сами, похоже, сильно не понравились тому, что жило в этих старых шестернях и приводных цепях. Гораздо больше, чем в своё время не понравились Молли с братцем.

Оно скрежетало, раскачивалось, шумело; всё быстрее двигались решётчатые «руки», опускались и поднимались крюки, лебёдки наматывали трос на барабаны; бессмысленно и хаотично на первый взгляд, и департаментские, если и были этим озадачены, не приостановились. Первая пара уже достигла провала и медленно начала спускаться; шланги тянулись следом за ними.

Молли осторожно приразжала пальцы. Огненная птица взглянула на неё вопросительно.

— Лети. Найди его, — шепнула Молли. — Приведи сюда. Его час настал.

Она готова была поклясться, что птица кивнула. И подмигнула ей, ну точь-в-точь как госпожа Старшая!

Оставляя за собой роскошный расходящийся след оранжевых, золотых и багряных искр, птица взмыла под самый свод подземелья.

Крики, кто-то выстрелил в неё, но посланница Молли лишь перевернулась через крыло и стремительным нырком ушла в жерло тоннеля на противоположной стороне галереи.

Молли вжалась ещё плотнее в жёсткий чугунный кожух. На её убежище мигом скрестили лучи аж трёх прожекторов — департаментские не теряли времени даром. Звякнули, разбиваясь, два или три шприца.

— Моллинэр! Выходите оттуда! — На краю ограждения появился лорд Спенсер собственной персоной. Стоял на узком бетонном бордюре, тёмный строгий силуэт в свете прожекторов и сильных ацетиленовых фонарей. Словно провал в потоке света…

Железо скрежетало всё сильнее и громче. Сами собой выдвигались штоки, схлопывались и вновь раскрывались заглушки, поворачивались мачты, и всё это движение, казалось бы, лишённое всякого смысла, сейчас стало абсолютно иным. Не таким, каким оно… было раньше.

Молли ощущала гнев, разлитый повсюду вокруг неё. Словно неведомая сущность, обитающая здесь, учуяла наконец настоящую добычу.

Осторожно спускавшиеся вниз департаментские замерли. Они вообще всё делали крайне не спеша, основательно, словно в полном убеждении, что беглянке теперь некуда деться. Но ожившие механизмы внизу, кажется, были ими весьма недовольны.

Высокая мачта поднялась со скрипом и скрежетом, вытягиваемая канатами. От неё отделилась опускная часть, словно стрелы мощного крана. Миг — и она с грохотом рухнула прямо на ограждение галереи, так, что брызнули крошки раздробленного цемента.

Поехала вверх площадка, на ней толклись странного вида механизмы — те самые «боты», с которыми Молли пришлось схватиться не на жизнь, а на смерть, когда они прорывались тут с братцем.

Ожила митральеза с бронированной дрезины. Подземелье наполнил грохот, пополз сизый дым, поток пуль хлестнул по сгрудившимся на подъёмнике машинам, высекая снопы искр, — но слишком поздно. Они уже покатились по фермам опустившейся стрелы, а двигавшееся первым устройство прикрывало остальных грубо склёпанным щитом. Пули плющились о сталь, и только.

Поражённая Молли мельком подумала, что машины здесь, похоже, знали, как управляться с Департаментом.

Но и Департамент тоже знал, как управляться с ними. Митральеза стихла, и люди в тяжёлой броне принялись как могли быстро возводить баррикады.

Двое в доспехах уже почти достигли дна.

В тоннеле, где скрылась сотворённая Молли огненная птица, раздался весёлый, резкий гудок. Гудок стремительно приближающейся паровой дрезины.

И сжавшаяся за холодным кожухом Молли злорадно ухмыльнулась. Так, наверное, усмехнулся бы Билли, Билли Мюррей в прежние беспечные времена — когда он не сделался тем, кем сделался сейчас.

Боты остановились, и само живое железо замерло, словно прислушиваясь. Замерли и департаментские; а лорд Спенсер по-прежнему оставался на узком пояске ограждения.

Весело гудя и сверкая огнями, дрезина вырвалась из узкого тоннеля, словно сказочный дракон. Завизжали реборды, колёса оторвались от рельсов, паровичок опасно накренился, и сердце Молли почти перестало биться; но дрезина удержалась, с каждым мигом ускоряясь, она ринулась по галерее туда, где за проломом толпились люди девятого эрла.

А за рычагами паровозика в развевающемся плаще застыла огненная тень неведомого магика.

И тогда кто-то из департаментских закричал.

Не на передней линии, видно, — а там, позади, где стояли те, на кого не хватило брони.

Вновь ожила митральеза. С такого ничтожного расстояния промахнуться было невозможно, пули секли цилиндры и котёл, дырявили трубу, звонкой дробью осыпали низкие боковины кабины — но из пробоин не хлынула вода, не ударили струи пара, отнюдь нет.

Не сбавляя скорости, зачарованная дрезина прошла поворот, устремившись прямо к провалу. Двое департаментских, успевших спуститься уже почти до самого дна, замерли на миг, а потом железными болванками рухнули вниз, решив, очевидно, что сумасшедшая дрезина сейчас свалится им на головы.

Глупые, мимоходом подумала Молли. Они так и не сообразили, что дрезина давным-давно должна была бы обрушиться в один из провалов…

Огненная тень в кабине издевательски медленно вскинула руку, и вновь раздался гудок — резкий, словно трубный зов.

Дрезина подлетела к пролому — и легко, словно во сне, перемахнула через него.

Резко засвистел пар, вырываясь из играючи рассечённых колёсами шлангов. Двое департаментских, грохнувшихся вниз, замерли огромными нелепыми куклами — нечему больше было двигать их тяжеленную броню.

А со всех сторон к ним потянулось живое железо. Молли не могла различить, что там задвигалось, может, те же самые боты.

Что с ними случилось дальше — она не видела, потому что в следующий миг дрезина с огненным машинистом за рычагами, разрубив проложенные паропроводы, с размаху врезалась в столпившихся департаментских. Их тяжёлая броня, может, и способна была защитить в последние минуты от сгоравших магиков, но против удара всей массы паровика помочь, конечно же, не могла.

Людей раскидало в стороны, словно мягкие игрушки. Дрезина пронеслась сквозь них, часть сбросив вниз, часть — впечатав в стены. Лязг, грохот, крики; до последнего мгновения в упор молотила митральеза с департаментской бронелетучки, но зачарованная дрезина с маху врезалась ей прямо в лоб.

Молли сжалась, закрывая голову руками. Подземелья сотряс оглушительный грохот, митральеза захлебнулась, и гусеничное чудовище Департамента медленно, словно нехотя, перевалилось через крошащийся и трескающийся парапет, низринувшись вниз, туда, где ждало уже живое железо.

Нелепо взмахнув закованными — и замершими посреди взмаха — руками, вместе с паровым самоходом вниз рухнул и стрелок из митральезы.

В этот миг лорд Спенсер сорвался с места. Всё это время он стоял, застыв статуей, на узком гребне ограждения, словно происходящее ничуть его не касалось. Стоял — а теперь вдруг резко взмахнул рукой.

Фигура в тёмном плаще даже не подумала уклоняться от налетающей смерти. Напротив, бросилась ей навстречу, а в отставленной руке холодным льдистым светом засиял недлинный прямой клинок. Он взялся неведомо откуда, и Молли было больно даже смотреть на него, как на слишком яркий светильник.

Граф с невесть откуда взявшейся ловкостью пробежал по ограждению, шириной едва ли в ладонь, перепрыгнул через не успевшего отстраниться департаментского в броне…

…а дрезина с призрачным машинистом неслась вперёд и вперёд, круша и опрокидывая всё на своём пути, неуязвимая для пуль, внушающая смертельный ужас; неслась ровно до того момента, пока перед ней не выросла фигура лорда Спенсера.

Два из трёх прожекторов к тому времени оказались уже снесены; светил только последний.

Разлетелась вдребезги составленная из железных щитов баррикада. Смятые и отброшенные, они падали вниз, вслед за обломками бронелетучки, а дрезина уже налетала на лорда Спенсера, и огненная тень за рычагами сжалась, словно готовясь к прыжку…

…Взмах тёмного плаща, словно крыла хищной птицы, — и сверкающий льдистый клинок врезается в чёрное железо паровозного котла.

Вспышка — полоса багряного огня тянется через чёрное — снопами летят искры — льдистое лезвие режет сталь — и зачарованная дрезина словно сама насаживает себя на клинок, неведомым образом не вывернувшийся из ладони лорда!

На миг дрезина, лорд, призрак в кабине — слились. Голубая вспышка стремительно нырнувшего клинка утонула в багровом, и сам граф так и остался стоять на узком парапете, а дрезина пронеслась дальше, по-прежнему круша всё на своём пути.

Что такое? Что случилось? Или — ничего?..

Но почему исчезло голубоватое сияние вокруг лезвия, сменившись на огненно-алое, медленно затухающее?

И почему граф вдруг с явным трудом вытянул руку, разжимая пальцы, и его оружие, охваченное огнём, полетело вниз, разваливаясь на куски, исчезая во тьме тонким пеплом?..

Почему замерла огнистая тень на зачарованной дрезине?

И почему сама дрезина заметно теряет скорость?!

Нет, она успела разбросать ещё немало департаментских стрелков вместе с их бронёй. Но ко второму провалу добралась уже чуть ли не черепашьим шагом.

Колёса её зависли над пустотой — провисли — замерли…

Замерло и сердце Молли.

Но, натужно пыхтя, дрезина всё-таки переползла на другую сторону. Не перелетела, как совсем недавно, но переползла. Огнистая тень застыла, и Молли готова была поклясться, что больше всего она походила на смертельно раненного или даже убитого машиниста, так и не выпустившего рычагов, рухнувшего на них грудью.

Правда, ей почудилось, что перед тем, как исчезнуть в тёмном тоннеле, откуда дрезина появилась совсем недавно, призрачная фигура шевельнулась и бестелесная его рука слабо махнула Молли: мол, жив.

Страшно кричали раненые; там, куда свалились две самых первых жертвы и куда устремилось живое железо, что-то жутко скрипело, хрустело и визжало — словно там трудилось разом несколько циркулярных пил.

— Что же ты сотворила, Моллинэр… — пробормотала она. По коже продрал мороз. Силы, что она вызвала к жизни, откликнулись, но…

Всё, департаментские получили достаточно. Пора уходить. Им теперь не до неё.

— Мисс… Моллинэр, — раздалось сверху хриплое.

Лорд Спенсер склонился над краем галереи. Говорил он с явным трудом, и хвалёная его осанка куда-то исчезла — весь скособочился, скривился и держался на ногах с явным трудом.

Визг пил вдруг прервался, сменившись диким человеческим воплем, от которого кровь поистине стыла в жилах.

— Д-довольны, мисс Мол… лин… нэр? — выдохнул граф.

Молли сглотнула.

— Эй, вы! Оставьте их! Ко мне! Ко мне, быстро! К… к ноге! — выкрикнула она с отчаянием, словно отдавая команды собаке.

Локоть-ладонь, и с пальцев срывается… что-то и в самом деле навроде команды «ко мне!».

— Надо же… мисс… Моллинэр… — Лорд Спенсер явно приходил в себя. — У вас… получается… командовать… господа пэры… будут очень рады… узнать об этом…

Дальнейшего Молли слушать не стала. Механизмы, оживлённые невесть какой магией, быть может, наследием как раз того магика, сделавшегося огненной тенью, потянулись к ней, привлечённые истечением силы, словно пчёлы нектаром. Пришлось брать руки в ноги и бежать, причём довольно-таки быстро.

Опасней всего было карабкаться вверх по перекрученным рельсам обратно на галерею. Разбросанные, размётанные зачарованной дрезиной департаментские начинали приходить в себя, а Молли совершенно не ощущала в себе сил для боя. Эх, эх, как же это у госпожи Старшей-то получалось, что сила никогда не кончается и не иссякает?

Но всё обошлось. В неё выстрелили всего один раз — зато живое железо переключилось на неё, устремившись в погоню. Но как уходить от них, Молли уже знала…

Лорд Спенсер проводил её долгим «мис-с-с Моллин-нэ-эр-р…», от которого мурашки побежали по спине.

Глава 8

Однако она бежала, и её не преследовали. Спасительная темнота сомкнулась у Молли за плечами, мрак поглотил крики и запоздалые выстрелы. Теперь, когда департаментские связаны живым железом, она должна успеть вернуться к своим и вместе с оборотнями вывести родителей и братика в безопасное место.

Об остальном она сейчас просто думать не могла.

Ни о том, как же именно создалось пресловутое «живое железо», ни о том, как в точности родился огненный призрак-машинист зачарованной дрезины, ни о том, что нужно будет делать, когда все они покинут Норд-Йорк.

Она бежала к маме и папе, хотя перед глазами всё ещё застыла, впечатавшись, жуткая картина паровика, врезающегося в департаментских.

Ни о чём другом думать сейчас бы не получилось.

Сознание отрезало всё остальное. Нужно сражаться, жить и выжить.

А для этого надо убивать, как солдату на войне.

Но я же не солдат, шептала она. Я девочка. Я никого не хочу убивать! Пусть только они не убивают тоже!

Оказалось, что ноги её помнят дорогу к убежищу Билли Мюррея куда лучше, чем голова. Тоннель сменялся тоннелем, поворот проскакивал за поворотом, завал за завалом, и она не ошиблась ни разу. И по-прежнему видела всё вокруг себя в сероватом призрачном свете, пребывая на самом краю, где одно неосторожное «локоть-ладонь» — и Моллинэр Блэкуотер сорвётся вниз, в пропасть, из которой не выберешься.

Впереди в коридоре мелькнула крошечная четвероногая тень. Крыса?

— Сама ты крыса! — Ярина перекинулась с таким мастерством, что превращение почти не было заметно.

— Т-ты откуда?.. — выдохнула Молли, запыхавшись.

— От верблюда, — отрезала девчонка. — Давай скорее, меня волки́ с медведя́ми за тобой послали. Чуют — близко к нам подбираются. Одних ты увела, да следом другие валят. Наши, что смогли, в дорогу собрали. Уходить надо.

Молли прикусила губу. Да, всё как она и думала. Но хорошо уж и то, что Департамент так и не решился напасть. Может, им и удастся выбраться… а на дворе уже весна, и Медведь с Волкой проведут их за перевалы тайными тропами… Правда, так и непонятно, что делать с Кейти. Что-то она, кстати, со своей «сонной болезнью» больной никак не выглядит, бегает куда как шустро.

— Стой! Да стой же, говорят тебе! — Ярина аж вцепилась Молли в рукав. — Оглохла, что ли?

— Чего тебе?

— Перекрыли. Тоннель перекрыли, — шёпотом отозвалась та. — Только что.

— Неужели зря всё?.. — выдохнула Молли с отчаянием.

— Ничего не зря! Так бы они нас уже повязали! — ощетинилась Ярина. — Укрепиться не успели ещё, люки взломали, налегке идут, думают, ты сейчас внизу! Давай, Моллинэр, покажи им!

Если бы, устало подумала Молли. Я и так на самом краю…

— П-погоди. А Волка, а Медведь?

— Рычат, — буркнула девчонка. — А что ещё делать? Против митральезы им не устоять. Одной-то пулей их не завалить, а вот сотней…

— Сейчас, — опустила Молли голову. — Сейчас, Ярина. Дай… с силами собраться.

Так, только если удастся, то…

— Обещай мне кое-что.

— Чего? — насторожилась Ярина.

— Ты выведешь моих маму, папу и братика. И доведёшь до госпожи Средней. Если… если что-то со мной случится.

— Ты это о чём? — сдвинула брови та. — Что это с тобой случаться должно?

— Дивея, — шепнула Молли. — Старая Дивея, которая «Геркулес» взорвала.

— Ого! — сжалась Ярина. — Ты так не шути, Блэкуотер. Ты…

— Чего уж тут шутить, — вздохнула Молли. — На краю стою. Потратила слишком многое. Да ты сама знаешь…

— Не, — помотала головой Ярина. — Не знаю. Я огнём не кидаюсь. А когда перекидываешься, там другое совсем…

— Потом расскажешь. Где они там, департаментские эти, можешь сказать?

Вместо ответа из серых сумерек впереди донеслись яростные крики, хлопки выстрелов и гневный, перекрывающий всё рёв.

Рёв взбешённого медведя.

— Успели-таки, — скрипнула зубами спутница Молли. И миг спустя перекинулась.

Это было что-то вроде зубастой панцирной змеи на сильных кривых лапах. Величиной с крупного бассета, но челюсти сродни крокодильим.

И вновь рёв, крики, но выстрелов уже нет.

Молли бросилась следом за исчезнувшей в сером сумраке Яриной.

Да, это последний тоннель. Что такое? Свет? Пробитый потолок? Груды кирпича?.. Тоннель перегораживала баррикада, за ней — двое егерей, обычных егерей с винтовками, а не департаментские в броне.

Кто кого выманивал, мелькнуло у Молли в голове — я их или они меня?!

Ярина уже скрылась во мгле. Егеря за баррикадой установили пару мощных ацетиленовых фонарей, заливавших всё пространство тоннеля режущим глаза светом, однако он не проникал глубоко, а воздух казался наполненным не то мельчайшей пылью, не то туманом, жадно вбиравшим в себя, поглощавшим и рассеивавшим слепящие лучи.

Сама же Молли застыла — из-за баррикады, из отдаления, доносился яростный рёв Медведя, они с Волкой уже дрались, дрались не на жизнь, а на смерть, даже не за себя, а за её, Молли, родителей, за её братца… даже за эту несчастную Кейти Миддлтон, так некстати им подвернувшуюся!

Они дерутся — а она стоит!

«Потому что сперва думай, а потом уже делай! — ворчливо сказала госпожа Старшая. — А не то ремня получишь! И так наворотила — вовек не разгрес-ти!»

Молли покрутила головой. Ей кажется, ей всё это кажется — если бы госпожа Старшая действительно говорила с ней, она помогла бы больше, подсказала бы, посоветовала…

Один из егерей вдруг подскочил на месте, выронил винтовку, заорал благим матом; другой отпрыгнул тоже, лихорадочно передёргивая затвор.

— А-а-а-а!!! Тварь! Ы-ы-у-о-о!

Молли сорвалась с места.

Мелькнул зелёный чешуйчатый хвост, вмиг смахнувший оба ярких фонаря, резавших беззащитный мрак, вернулся привычный серый полусвет; Молли мчалась прямо на оравших егерей, причём двое крепких и сильных мужчин, судя по их крикам, терпели изрядный урон от «невесть откуда взявшейся твари».

Один из егерей с яростным воплем боли опрокинулся, другой размахнулся прикладом — и в самый последний момент заметил Молли, дёрнулся, пытаясь вскинуть винтовку обратно к плечу, но опоздал.

Локоть-ладонь — и с пальцев сорвался поток мгновенно твердеющего льда, ударил стрелку в грудь, выбил винтовку и обратил приклад с ложей в груду щепок.

Через баррикаду она перелетела словно на крыльях, почти её и не заметив. Сбитого с ног егеря отбросило к стене, и он, похоже, потерял сознание; второй извивался и вопил, а у самого горла его клацали челюсти невиданного страшилища — голова крокодила, тело извивается, словно у душащего жертву удава.

Завидев Молли, Ярина вдруг боднула опрокинутого егеря в лоб внезапно выросшими у неё на голове рогами. Солдат потерял сознание. Жуткие челюсти сомкнулись на середине винтовки, играючи перекусив её пополам.

Чудище весело подмигнуло Молли. И устремилось вперёд, стелясь по полу тоннеля.

Эти места, подле самого убежища Билла Мюррея, Молли знала хорошо. Здесь тоннели должны были уже кишеть солдатами… и пэры…

— Стоять! — гаркнуло им гулкое эхо. Впереди вспыхнули прожектора. Ярина извернулась, многоногой ящеркой ловко юркнув в какую-то щель; а Молли застыла. Прожектора били прямо в лицо, она ничего не видела; и, ощущая, что балансирует уже не на краю, а за краем огненной бездны, на одной ненависти и страхе, не думая, метнула вперёд словно бы сгусток собственной крови.

Страшен твой дар, Молли Блэкуотер…

Страшен?! Ну так бойтесь!

Она даже не знала, что именно сорвалось с её рук. Боль пронзила всю её, от макушки до пяток, но Молли даже обрадовалась. Если за магию нужно платить болью, что ж, она согласна.

Грохот, давящая тьма, крики. Прожектора погасли, словно задутые ветром свечи, а Молли нырнула в сторону, сжалась — и вовремя, потому что совсем рядом свистнули шприцы, которыми Департамент упорно пытался её усыпить.

— Браво, мисс Моллинэр! — скрипучий и злой голос герцога. Бедфорд! — Кажется, мы с вами в прошлый раз не закончили. Давайте, давайте сюда, я жду! Пока мои уважаемые коллеги разбираются с вашими друзьями-варварами, мы с вами…

Молли устала. Безумно устала.

— Пора прекращать эту нелепую распрю, мисс Моллинэр. — Злость из голоса герцога уходила, он овладевал собой или, по крайней мере, делал вид, что овладевал. — В отношении вас была допущена… или были допущены… грубейшая ошибка и вопиющая несправедливость. Давайте прекратим эти глупости, по вашей милости уже погибло немало офицеров Департамента. Хватит смертей. Ваши родители и ваши друзья могут уходить на все четыре стороны. Их никто не будет преследовать. Они нам не нужны… Мы повторяем это вам снова и снова, мисс. Пора уже прислушаться.

О сапожок Молли аккуратно поскреблась крошечная серая мышка, совершенно незаметная в сгустившемся подземном тумане. Молли поняла, привалилась к стене, и Ярина возникла позади неё, сжавшись в такой плотный комочек, что казалось, уместится в рюкзаке.

— Солдаты, один на одном. Департаментских нет. Бедфорд стоит, в руке у него… — девчонка сделала паузу. — Что-то очень странное. Меч не меч. Шпага не шпага… не понять. Но оружие не простое явно!

— Я знаю, что это такое, — еле слышно отозвалась Молли. — Точнее, видела, как действует. Это… оно…

Оно словно бы забирало магию. А как ещё можно было разрубить железо зачарованной дрезины и тяжко ранить огнистую тень, призрачного машиниста, наверняка неуязвимого для пуль и стали?

— Взываю к вашей совести, мисс Моллинэр, — продолжал меж тем невидимый герцог. — Наш юный друг Джонатан, граф Спенсер, наломал тут с вами дров, как я теперь вижу. Давайте так — я выйду к вам навстречу, вы позволите оказать помощь раненым, что у вас за спиной. Этого требуют законы любой войны. Санитары на поле боя пользуются неприкосновенностью.

Молли имела на этот счёт своё собственное мнение, вынесенное с мест сражений на землях Rooskies, но сочла за лучшее держать его при себе.

— Мы остановили атаку на ваших друзей. — Голос Бедфорда обрёл почти отеческие нотки. — Я понимаю, что спровоцировало наш конфликт — нелепая попытка Департамента проявить никому не нужную инициативу. Мисс Моллинэр, я не буду произносить банальных слов «вы окружены» и так далее. Вы сильны, отважны, дерзки и не верите в собственную смерть. Давайте я выйду к вам и мы поговорим? Только вы и я, тет-а-тет?

Я устала, тупо подумала Молли. Я так устала. И как они мне все надоели. И в груди всё болит.

Слабость, тошнота и головокружение наваливались дружно, разом и со всех сторон.

— Э! Ты чего?! — всполошилась Ярина. — Не разнюнивайся, а то укушу! Крокодильскими челюстями!

— Я иду к вам, мисс Моллинэр. Я иду один, — проговорил меж тем невидимый лорд. — Мы всегда исполняем данное слово. В вас никто не будет стрелять и не попытается зайти со спины. Я объясню вам почему. Давайте отойдём к тем двум бедолагам, я окажу им посильную помощь.

— Ты что вздумала делать? — яростно зашипела Ярина, стоило Молли шевельнуться. — Он тебя обманет в два счёта!..

— Перекинься и будь готова, — прошипела Молли в ответ. Ярина взглянула подозрительно, но ничего не сказала, вновь перекинувшись в незаметного мышонка.

Незаметного, но очень быстрого!

— Превосходно, мисс Моллинэр, — проговорил тем временем лорд. — Отходите к баррикаде. Я иду, и я иду один.

…Он на самом деле шёл, и на самом деле шёл один. В тоннелях всё стихло, даже гневный рык Медведя больше не раскатывался вдалеке, и в этой жуткой тишине гулко отдавались каблуки герцога — он, похоже, старался ступать нарочито громко.

Потом из серого тумана появилась высокая фигура в длинном плаще. Постукивала трость о камни, лорд Бедфорд шёл не торопясь, словно давая Молли возможность убедиться, что он и впрямь один.

У баррикады по-прежнему лежали двое бесчувственных егерей. Молли аккуратно перебралась через обитые железом щиты и затаилась.

— Мисс Моллинэр? Я здесь.

— Я тоже. — Молли пригнулась, готовая бежать, хотя едва держалась на ногах от усталости.

— Я перелезаю, — уведомил её лорд. — Прошу простить, мисс, человеку моих лет это не так-то просто… Один момент, я только окажу помощь этим несчастным…

На это ушло некоторое время. Молли молчала, сжавшись и прислушиваясь, изо всех сил борясь с навалившимся бессильем и подмучиванием.

Нет, ничего странного она так и не ощутила. Ладно, посмотрим…

— Ну, вот и я. — Лорд с известной ловкостью, не вяжущейся с показными жалобами на возраст, перебрался через баррикаду. — Рад видеть вас, мисс Моллинэр. Очень рад, что… гм… ретивость моего юного друга Джонатана вам не повредила.

Молли молчала. Лорд принёс с собой яркий фонарь, и свет этот ей скорее мешал, чем помогал. Невольно хотелось заползти глубже в тень.

— Мисс Моллинэр. — Лорд распахнул плащ, аккуратно снял, оставшись в элегантном сюртуке с белой накрахмаленной сорочкой, ну хоть прямо сейчас — в Пушечный клуб. — Мисс Моллинэр, всё случившееся — огромное и крайне печальное недоразумение. Нет-нет, я вас не виню. — Он поспешно выставил обе ладони. — Вы стали жертвой обстоятельств и вопиющей некомпетентности местных начальников Департамента. Случилась трагедия, погибли люди… остались вдовами их жёны, сиротами — дети… Надо немедленно прекратить кровопролитие.

— Я не против, — хриплым шёпотом ответила Молли. — Дайте нам уйти — и никто больше не пострадает. Никто не погибнет. Откройте нам дорогу. Не преследуйте. Мы уйдём.

— Вот как? — Лорд поднял бровь. — Вы, мисс Моллинэр, готовы всё бросить и обречь своих близких на жизнь среди варваров? Лишить их возможности пользоваться всеми плодами прогресса? Вы думаете только о себе, мисс Моллинэр. С одной стороны, это хорошо — быть может, вы легче прислушаетесь к моим предложениям; а с другой — плохо, что вы столь бессердечно относитесь к собственной семье!

— Моя семья, — Молли облизнула пересохшие губы, вдруг поняв, что умирает от жажды, — это моя семья, ваша взнесённость.

— Хорошо, — вздохнул лорд. Повёл плечами, расправил их, сцепил пальцы на оголовье своей трости. — Послушайте меня, мисс Моллинэр. Наш юный и горячий друг, граф Джонатан, сообщил нам, Палате Пэров, некие весьма интересные сведения о вас. Однако, как я понимаю, всё это оказалось ложным. Всё куда сложнее и интереснее, мисс Моллинэр. Ваши возможности куда больше, чем кажется вам или, — он усмехнулся, — вашим наставникам за Карн Дредом. У вас есть сила, мисс Моллинэр, лорд Джонатан ошибся, приняв вас за лишённую её. Признаюсь, я испытал истинное наслаждение, наблюдая и за вами, и за ним в эти последние дни.

Молли молчала, всматриваясь и вслушиваясь. По тоннелям и подземельям растекалась тяжкая, недобрая тишина, тишина гибельного болота, topi, как сказал бы её Медведь. Где-то рядом затаилась Ярина, и Молли гадала, учуял ли несносную девчонку этот загадочный герцог или нет и успеет ли та в случае надобности тяпнуть его как следует за ногу или за руку?

Потому что в элегантной трости, не сомневалась Молли, таится вытяжной клинок. И конечно же, не простой, как и у графа Спенсера.

Герцог Бедфорд сделал краткую паузу. Ему, похоже, весьма нравились звуки его собственного голоса.

— Да, да, мисс Моллинэр, истинное наслаждение. Схватка, борьба, поединок богато одарённых натур! Побеждает сильнейший, как и положено. Вы проявили себя с самой лучшей стороны, мисс, аббатство Уайкомб, полагаю, для вас уже слишком мелко и незначительно. — Он улыбнулся, широко и открыто. — Да, мисс Моллинэр, да. Именно так. Слишком мелко. Ваш талант куда шире, глубже, многограннее, чем вы сами думаете. Итак, позвольте резюмировать, мисс Моллинэр. Давайте так — мы перестаём заниматься глупостями. Ваши друзья-Rooskies возвращаются к себе домой. Их никто не тронет. Ваше уважаемое семейство возвращается тоже… ну, или переезжает в любое место Королевства или Империи, по своему выбору. Разумеется, банковский счёт вашего достойнейшего отца увеличится на круглую сумму, позволяющую вести безбедное существование. Ну а вы, мисс Моллинэр… — герцог сделал паузу, — вы станете учиться. Нет, не в аббатстве Уайкомб. Поднимайте повыше. Тонбридж, особое отделение. Да-да, вы правы. Тонбридж уже больше пяти веков — школа для мальчиков. Но… скажу вам по секрету, мисс Моллинэр… — голос пэра упал до заговорщического шёпота, — считаные единицы девочек всё-таки там учились. Маркиза Куинсберри, Луиза Даглас, первая леди морской лорд, глава Военного кабинета. Виконтесса Херфорд, Элизабет Деверо, прославившаяся инженерными открытиями… все они учились там. Тонбридж и Итон — дети пэров посещают их, большинство девочек — Уайкомб, но считаные единицы самых способных — в Тонбридже…

Речь лорда текла плавно и умиротворяюще, и при других обстоятельствах Молли бы, конечно, не преминула спросить, что такого уж особенного в этом самом Тонбридже и чем он так уж лучше Уайкомба, но сейчас всё это не имело никакого значения. Вообще никакого. Слова лорда были пусты. Молли интересовало только одно — как она сможет без потерь вытащить отсюда всех своих.

— Всё, что нам нужно взамен, — это ваше согласие сотрудничать. — Его взнесённость герцог Бедфорд элегантно повёл рукой. — Ваш переезд в Тонбридж. Возможно, ваша семья захочет поселиться где-то поблизости. Там очаровательные места. Королевские заповедные леса, совсем близко к морю, а оно там куда более ласковое, чем здесь…

Молли молча глядела на лорда. Они двое, лицом к лицу, в тёмных тоннелях под Норд-Йорком, ведущие долгий и совершенно нелепый разговор…

— Я вам не верю, — наконец проговорила она. — Вы обманете. Никто не подтвердит.

— Обману? — Против ожиданий, герцог не впал в ярость, наоборот, улыбнулся как можно приятнее. Лицо его, подозрительно моложавое, являло выражение и сочувствия, и понимания. — Мисс Моллинэр, вам опасно лгать. Вы в одиночку убили и ранили за сегодняшний день несколько десятков людей, преданных слуг Короны. Боюсь, Особый Департамент Норд-Йорка нам придётся формировать заново. Мисс Моллинэр, с вами лучше всего договориться по-хорошему. Я не знаю, во сколько ещё жизней нам обойдётся эта война. Впрочем, я согласен стать заложником. Думаю, наш юный друг Джонатан не откажется тоже, в конце концов, ведь именно он заварил всю эту кашу. Как, устроит вас такое, мисс Моллинэр? Пусть ваши уходят куда пожелают, хоть даже и к варварам, уж коль решат. Но вы останетесь с нами.

Молли растянула губы в подобии улыбки.

— А потом меня убьют, да? Как ведьму? Засунут в этот ваш «стакан», и…

— Мисс Моллинэр, — негромко и очень спокойно сказал лорд. — Если бы я хотел вас убить, для чего мне все эти разговоры? Я обманул бы вас и выстрелил бы вам в живот разрывной пулей, не доставая револьвер из кармана. Бесчестно, но действенно. А без вас вашим друзьям-оборотням не продержаться.

— Зачем я вам?!

— Мисс Моллинэр, ваш дар уникален. Он, не побоюсь громких слов, должен служить Её Величеству королеве и всей нашей Империи.

— Мой дар? Мой дар? — Молли обретала почву под ногами. — А почему же тогда Особый Департамент гонялся за мной, за другими такими же, как я?! Сэмми Перкинс, его семья… Дженни Фитцпатрик… Мой брат… Все магики, которых… Почему?!

Герцог вздохнул. Левая рука его проделала сложный жест, нечто вроде сожаления, смущения и чуть ли не неловкости.

— Почему варвары умеют подчинять себе магию, а у нас — у нас таких, как я, убивает Особый Департамент?! — сорвалась Молли.

— Моя дорогая. — Бедфорд глядел на неё, слегка склонив голову, с грустной симпатией во взоре. — Во-первых, вы всё-таки не такая, как упомянутые вами магики. В вас есть… впрочем, об этом после. Что же до вашего вопроса — я на него отвечу, не сомневайтесь. Но сперва скажите, знаком ли вам такой народ, как инуиты? Обитатели северных территорий там, за западным океаном?

— Слышала, — процедила Молли. — Учили на географии. Но какое это имеет отноше…

— Самое прямое, — заверил её лорд. — Скажите ещё, ваш почтенный отец, доктор Блэкуотер, он ведь пьёт наше старое доброе виски?

Молли кивнула.

— И ничего особенного, ничего ужасного с ним не случается?

Это было правдой. Папа никогда не являлся домой хоть сколько-то нетрезвым.

Молли вновь кивнула. Лорд Бедфорд понимающе склонил голову.

— Любой из нас, рождённых в Королевстве, правящих Империей, может спокойно опрокинуть стаканчик, а то и несколько. Все. От простолюдина до Её Величества. А вот инуиты не могут. Совсем. Виски, который они зовут «огненной водой», для них смертельный яд. Они мгновенно пьянеют, теряют человеческий облик и очень быстро уже не могут обходиться без хмельного, без ежедневных возлияний. Спиваются и умирают. Это печально, мисс, очень печально. Инуиты полезны Империи, и потому кабинет Её Величества уже больше десяти лет как ввёл строгий запрет на продажу инуитам алкоголя… впрочем, я отвлёкся. Так вот, мисс Моллинэр, магия сродни той самой «огненной воде». Только в роли инуитов, увы, оказались мы, бриатаннцы. Понимаете, мисс? Мы очень, очень плохо переносим магию. Варвары, признаем, увы, куда устойчивее к ней. — Герцог печально вздохнул. — Мисс, я только что сообщил вам одну из главных государственных тайн Империи. Представляете, что случится с духом, с настроением общества, если оно узнает, что мы, оказывается, здесь слабее варваров?!

— Ч-чепуха, — заставила себя разлепить губы Молли. — Я-то жива! Со мной ничего не случилось!..

— Среди инуитов, моя дорогая, тоже встречаются такие, что способны, пардон, перепить боцмана флота Её Величества. Очень редко, но встречаются. В нашем случае это как раз вы. В моей аналогии, грубой, примитивной и совсем неподходящей для нежного слуха юной леди, вы — тот самый инуит, которому наш воображаемый боцман, буде решит посостязаться, проиграет спор и окажется без чувств под столом. Собственно говоря, норд-йоркский Особый Департамент уже оказался. К сожалению, правда, не под столом, а в морге.

Герцог выразительно взглянул на девочку. Та молчала, упрямо и упорно.

— Но магия убивает и варваров. — Лорд Бедфорд не дождался ответа Молли. — Их волшебники не случайно кидаются под наши бронепоезда…

Молли прикусила губу. Герцог явно знал о волшебстве куда больше, чем могло показаться на первый взгляд.

— И у них тоже есть те, кто не может удержать силу в себе, — продолжал он. — Мы столкнулись с таким… с… м-м-м… с результатом переделки людей, — закончил он почти неслышным шёпотом. — Вам подобного там не попадалось, мисс Моллинэр?

Молли медленно покачала головой.

— Магия убивает и их, и нас. Нас — гораздо быстрее, как «огненная вода» несчастных инуитов. Их — медленнее, но тоже убивает. Те немногие, что этому не подвержены, становятся, как вы, наверное, догадываетесь, волшебниками и волшебницами варварских племён. Но вы, мисс Моллинэр, — счастливое исключение. Так же, как и ваш покорный слуга.

— Что?! — вырвалось у Молли. — Вы…

— О нет, нет, так кидаться огнём, как вы, я никогда не сумел бы, — слегка улыбнулся лорд. — Мой дар совершенно иного свойства. Однако об этом мы поговорим, любезная мисс Моллинэр, на вашем первом занятии в Тонбридже. Я вижу, вы удивлены? На самом деле, мисс Моллинэр, всё ещё более сложно. Однако об этом не договариваются в зловонных норд-йоркских канализациях. Давайте покончим с этой глупой сварой, и…

— А что же будет с моим братом? — глухо спросила Молли.

— Я понимаю, почему вы так рвётесь к варварам, мисс. — Герцог кивнул, едва ли не сочувственно. — Вас обучили там магии. Огранили ваш дар. Вам кажется, что там спасение, что вы убережёте брата, отдав его в руки тамошних чародеев. Это опасное заблуждение, мисс Моллинэр. Рассудите сами — ведь если магия настолько могущественна, если один-единственный волшебник способен остановить целую армию, неужто ж Империя не поставила б её себе на службу?.. Вы близко общались с молодым лордом Спенсером — разве он похож на глупца?

Молли ощутила, как её губы сами собой растягиваются в ухмылке.

— Это я уже слышала, ваша взнесённость. От досточтимого сэра Вильяма Хастингс-Басса, семнадцатого графа Хастингского, генерал-майора, командующего Горным Корпусом Её Величества.

Брови герцога аж взлетели вверх.

— Простите, мисс Моллинэр, но в это мне не поверить. Граф пал смертью храбрых, как истинный слуга Её Величества, в бою при…

— Он-то, может, и пал, — фыркнула Молли. — А голова его нет!

— Я вас не понимаю, — нахмурился Бедфорд.

— И не надо, ваша взнесённость, — дерзко ответила Молли. Перед глазами прямо-таки встала эта картина: два столика на колесиках, два серебряных блюда и две головы — его светлости графа и его взнесённости герцога, переругивающиеся на тему тактики и стратегии и где на самом деле надлежало наносить «главный удар».

Картина была реальна до ужаса, до того глубока, что различим каждый сучок на стенах, каждый стежок на расшитом полотенце.

— Гм… мы отвлеклись. — Герцог недовольно поджал губы. — Так как насчёт моего предложения, мисс Моллинэр?

— Вы начали говорить о моём брате, сэр, — напомнила Молли.

— Да, начал. Сказал, что отчасти понимаю ваше стремление за перевал…

— Вот и отлично! Дайте нам уйти! Просто уйти, и всё!..

— Мисс Моллинэр, — голос герцога сделался суше, — вы думаете, я не в курсе, чем именно вы занимались у варваров? Признаюсь, после первых докладов Джонатана я усомнился, я решил, что вы не имеете к этому отношения… но теперь, после всего, увиденного собственными глазами, я не сомневаюсь, кто именно сжёг наши боевые машины и из-за кого погибло множество наших солдат. Вы думаете, я вот так вот легко дам вам уйти к нашим врагам? Сам вручу в их руки смертоносное оружие? Можете думать обо мне что угодно, мисс, но мы, пэры Королевства, — патриоты Империи, верные слуги Короны. Я предлагаю вам честную сделку. Я говорю вам — искренне и от всего сердца: встаньте на нашу сторону, на сторону нашей родины, нашего народа, нашей королевы. Все ваши подвиги у варваров будут прощены и забыты. Семьи погибших по вашей вине солдат и офицеров получат достойную пенсию — мы, пэры, позаботимся об этом. Никто ничего не узнает.

Но если вы совершите другой выбор… тогда у меня его уже не останется. Вы ещё не сталкивались в бою с нами, пэрами, по-настоящему. Вы достойный соперник, мисс Моллинэр, кто бы ни учил вас, он сделал отличную работу, но, полагаю, у нас тоже найдётся чем удивить вас, дорогая.

— То есть у меня выбора, само собой, нет?

— Выбор есть всегда, — покачал головой лорд. — Есть он у вас и сейчас. Очень надеюсь, что вы… проявите благоразумие. Сколь бы ни были вы ценны и важны для нас, мисс Моллинэр, ни один здравомыслящий слуга Её Величества не допустит вашего ухода к варварам. Примите это как данность. Примите как данность, сделайте ваш выбор. Я готов к любому исходу и буду действовать в соответствии со своим пониманием долга перед Её Величеством, народом Королевства и всей Империи. Решайте, мисс Моллинэр. Мы уже достаточно долго здесь стоим, думаю, все измучились неизвестностью, не исключая и ваших друзей.

— Я должна спасти брата, — сказала Молли, глядя прямо в глаза герцогу. — Так же, как спасла себя.

— Боюсь разочаровать вас, мисс Моллинэр, но вы — счастливое исключение. Инуиты, помните мои слова?

— И всё-так я попытаюсь. — Молли пригнулась.

— Правильно ли я понял, что слышу ваше последнее слово, мисс? — Бедфорд не бравировал расслабленностью, нет, как раз напротив; одно стремительное элегантное движение, заставлявшее забыть, что перед девочкой — весьма, весьма пожилой человек, и из трости вылетел скрытый в ней клинок, как Молли и подозревала.

— Это мне досталось от отца, — задумчиво сказал его взнесённость, глядя на льдистый металл. — А тому — от деда. Жаль будет лишиться семейной реликвии, мисс Моллинэр, мы, благородное сословие, порой излишне сентиментальны, излишне привязаны к фамильным вещам… Но раз надо — значит, надо. Так что же, итак — дуэль? Оставляю вам, как леди, преимущество первого выстрела… А-а-а-а-а!!!..

Его речь внезапно переросла в дикий вопль. Достойный лорд вдруг подскочил, отчаянно затряс ногой, почему-то не пытаясь пустить в ход свой клинок, — его Бедфорд по-прежнему держал перед грудью, словно боясь остаться совсем без защиты.

В лодыжку герцога вцепилось крокодильими челюстями странное существо, больше всего напоминавшее таксу на коротких кривых лапах, но со здоровенными клыками в усаженной рядами острейших зубов пасти.

Молли прыгнула, выставляя вперёд плечо, на манер уличных драчунов, толкнула лорда в бок, опрокинула.

— Bezhim! — крикнула она Ярине. И что было сил вдарила ногой по руке герцога, сжимавшей льдистый клинок, выбив оружие в темноту.

Р-раз! — осталась позади баррикада. Цок-цок-цок — застучали по цементу когти, рядом с Молли неслась уже не такса-крокодил, а жуткое собакоидное страшилище, ростом в холке выше Моллиной макушки, светящееся потусторонним призрачным светом, ну точь-в-точь призрак-убийца из «Невероятных приключений сэра Генри, барона Басскетвилля»!

Сила Ярины росла — и даже не по часам, а уже, похоже, по минутам.

Впереди кто-то завопил от ужаса, потом ещё и ещё — впереди скачущего рядом с Молли чудовища катилась волна леденящего, обессиливающего страха. Тварь, вырвавшаяся из самых глубин ада, готовая рвать в клочья даже бессмертные, как учит церковь, души!.. Неуязвимая для пуль и осколков, от которой можно лишь спасаться бегством!..

Прикрыть! Молли потянула из себя немногое оставшееся, не зная даже, как придать этому нужную форму; не было ничего, кроме жгучего желания защитить и оборонить.

В них выстрелили, им в глаза ударил прожектор — и сразу же погас. По тоннелям и коридорам вновь раскатился медвежий рык, победительный и яростный.

Свист над головой, и Молли в тот же миг послала перед собой, наверно, всё, что имела. Не огненный шар, не ледяной шторм, не слепящую молнию — что-то катящееся, не имеющее формы и очертаний, давящее, сокрушающее.

Рот наполнился солёным. Но зато впереди что-то с грохотом рушилось, опрокидывалось, рвалось со скрежетом. Молли и Ярина с разгону проскочили остатки сметённой баррикады, по которой словно проехал целый бронепоезд.

Кто-то кинулся от них в боковой отвод, кто-то просто сжался у стены, закрывая голову руками, — они не видели, промчались мимо.

Но и у Ярины силы, похоже, были не беспредельны — очертания чудовищного пса вдруг дрогнули, размываясь, в самый последний момент, когда они уже влетели в подземелье Билли Мюррея.

А навстречу им, разбросав егерей, вырвался Медведь.

Выглядел он неважно — морда и плечи в крови, дышит тяжело. На глазах у Молли последний из стрелков, похрабрее и поотчаяннее остальных, замахнулся на оборотня винтовкой; солдат не стрелял, верно, магазин уже опустел. Всеслав уклонился от приклада, но егерь, ловко извернувшись, ткнул зверя штыком, и сталь пропорола и без того слипшийся от крови мех на плече.

Кажется, Молли завизжала, не слыша собственного крика. Огненное, жгучее желание ногтями вцепиться в лицо солдата, и пусть потом хоть режут на куски!..

Но её опередила Таньша. Вервольфа вынырнула из-за спины брата, немыслимо извернувшись, словно гуттаперчевая игрушка, прыгнула, сбив егеря с ног, винтовка загремела по камням.

За спинами оборотней сжались, обнявшись, мама, братик, Фанни и — кто бы мог подумать! — Кейти Миддлтон. А меж ними замер папа, точнее, он явно бежал на помощь Всеславу и Таньше, держа наперевес добытую у кого-то из стрелков винтовку.

— Молли! — заорал братец.

— Бежим! Бежим! — Молли шатало, но сейчас это уже не имело значения.

Прочь отсюда, пока они не опомнились!

Папа молодец — не стал ничего спрашивать, только молча обнял одной рукой, на миг прижал к себе, держа наготове оружие. Волка подпрыгнула, первой ринулась в боковой ход, Медведь — сразу же следом, несмотря на раны. Их он, похоже, просто не замечал.

И Кейт! Кейт Миддлтон тоже бросилась с ними! А ты-то куда, подруга?!

По тоннелям и коридорам раздавались команды, катились волны света от спешно зажигаемых прожекторов, где-то совсем рядом гневно пыхтели бронированные ползуны, готовые сунуться, словно злобные кабаны, по слову своих водителей. Волка опрометью мчалась вперёд, успела в огромном прыжке перемахнуть баррикаду, и под низкими сводами тотчас заметались истошные вопли убиваемых. Медведь врезался в преграду плечом, несмотря на раны, опрокинул один из щитов, открывая дорогу.

— Вперёд! Вперёд! — Папа с силой толкнул Молли следом. — Бегите, я прикрою!

И он воинственно потряс трофейной винтовкой.

— Джон! — застонала мама, и это был настоящий стон, не наигранный.

— С мистером Джоном всё будет хорошо, миссис Анна! — Не растерявшаяся Фанни тащила хозяйку следом за Волкой и Всеславом.

Волка находила дорогу неведомым своим чутьём. Ярина вновь обернулась девочкой и тоже, как Молли, едва держалась на ногах. Как ни странно, помогать ей кинулась не кто иная, как Кейти.

— Ой, а как ты это умеешь?! — восхищённо выдохнула она, правда не забывая стрелять глазами в сторону Медведя, за что Молли немедленно захотелось придушить ехидину прямо здесь, своими собственными руками.

— Потом… расскажу… — простонала Ярина, хватая воздух широко раскрытым ртом и держась за бок, словно после долгого и быстрого бега. — А ты… тут… чего?! Ты же… больная?..

— Меня пусть лучше доктор Блэкуотер лечит! Все девочки в лечебнице того, исчезли, умерли, я уверена!.. Нет уж, я лучше так!..

Оборотням удалось опрокинуть первый заслон, и Таньша разом ринулась куда-то вбок, в совсем низкие отводные тоннели. За спиной раздавались крики и выстрелы, пыхтели с таким, небось, трудом затащенные под землю паровики, но расстояние до преследователей постепенно увеличивалось.

Неужели мы вырвались?!

На Молли неподъёмной тяжестью наваливалась усталость; сегодня, в эти бесконечные сутки, она то подступала, то вновь отходила, отбрасываемая усилием её воли, но сейчас лихорадочно забилось сердце — ещё немного, ещё чуть-чуть, и они вырвутся из этих зловонных бесконечных коридоров, под весеннее солнце, прочь из Норд-Йорка; а потом их будут ждать бескрайние леса, суровый перевал, и за ним — совсем другая жизнь.

Жизнь, в которой нет Особого Департамента.

Им удалось оторваться? Лорды с пэрами так легко выпустили лакомую добычу? Молли очень хотелось верить в подобное счастье, но получалось это плохо.

Меж тем начали выбиваться из сил и железные, казалось бы, оборотни. Всё медленнее шагал Медведь, низко опустив голову, и — э, как это она успела?! — Кейти уже оказалась рядом с ним, чуть ли не обнимая!

— Втюрилась, — хладнокровно сказала циничная Ярина. «Превращальщица», кажется, несколько пришла в себя, хотя тоже казалась бледной тенью себя прежней. — Как есть втюрилась.

Молли прожгла её взглядом.

Волка не слишком вежливо отпихнула Кейти от брата, принялась на ходу лизать его рану на плече. Медведь что-то буркнул и в свою очередь отпихнул сестру.

— Не сидеть, не сидеть! — властно крикнула Ярина. — Немного осталось!

Мама, глядевшая на неё расширенными от ужаса глазами, только и смогла, что мелко закивать.

Бедная, бедная мама…

Глава 9

И они таки выбрались на поверхность. На самой окраине Норд-Йорка, в виду последних домов. Невдалеке мирно попыхивал и пофыркивал паровик. Был вечер, светились окна в высоких домах, на чистом небе вот-вот должны были высыпать звёзды.

Пропитанный угольной гарью, застывший в неподвижности воздух Норд-Йорка показался Молли поистине божественно прекрасным после затхлых и вонючих подземелий.

Всеслав и Таньша не перекидывались. Медведь еле-еле выбрался через ведущие в какой-то подвал двери, запиравшие проход в катакомбы.

— И… что ж теперь? — беспомощно сказала вдруг мама. — Джон! Джон, ну что ты молчишь?!

Папа закинул винтовку за спину. Вид у него был разом и воинственный, и несколько комичный.

— Они хотели убить нашу дочь, дорогая. Они хотели убить нашего сына. По-моему, выбора у нас не осталось.

— Но… куда же мы пойдём? — Мама заломила по привычке руки, но вышло у неё отнюдь не театрально.

— Туда, откуда вернулась наша дочь — живой, невредимой и, как я понимаю, с небывалыми, чудесными умениями, — твёрдо сказал папа. И улыбнулся Молли. — Где смогли помочь ей и, как я понимаю, смогут помочь и Билли. Ничего, Анни, доберёмся как-нибудь. Тем более с такими… интересными спутниками. — Он кивнул в сторону оборотней. — Что мне, кстати, напоминает… Мисс! Мисс Ярина! Простите, не знаю, насколько правильно произношу ваше имя, но ваш друг медведь явно нуждается в помощи. Я врач, и я бы настаивал…

— Ярина, всё правильно, — без тени смущения бросила девчонка. — Я, как вы поняли уже, умею превращаться во всяких-разных, так что вы не пугайтесь. — Она говорила на отличном имперском, с настоящим столичным выговором, и Молли видела, как брови и у папы, и у мамы разом полезли вверх, Фанни усмехалась одобрительно. — Помощь окажете, мистер Блэкуотер, но сейчас нам надо убраться отсюда подальше. Можете идти, мадам?

— Д-да-а, мисс… — пролепетала мама. Непосредственное общение с «варварами» явно повергало её в шок.

— Тогда пошли, — распорядилась Ярина, ничуть не сомневаясь в своём праве отдавать приказы взрослым. — Скорее, а не то…

— Не так быстро, — хрипло сказал лорд Бедфорд, выходя из-за угла.

Один. Герцог пришёл один. Не с отрядом офицеров Особого Департамента в их движимой паром броне. Не с батальоном королевских горнострелков или лесных егерей. За его спиной не прятались бронированные паровики и не щетинились митральезы.

Он был один. Заметно прихрамывал на правую ногу, наспех замотанную какой-то тряпкой. В правой руке, слегка отставленной, словно перед фехтовальной дуэлью, — тот самый клинок, отливающий льдистым светом. Смог-таки найти, подобрать…

От щегольского облачения почти ничего не осталось, казалось, лорду пришлось на животе обползать половину подземелий Норд-Йорка. Почему, отчего — Молли не знала; может, искал свой клинок? Видать, отбросить его достаточно далеко она, увы, не сумела.

— Не так быстро, — повторил лорд. Он шёл прямо на Молли и глядел тоже прямо — прямо ей в глаза. — Вы останетесь здесь, мисс Моллинэр.

Волка бросилась на него молча, огромным прыжком с переворотом. Никакой волк никогда не смог бы так прыгнуть. Зубы сошлись на левой руке лорда, скрытой в кармане перемазанного пылью и грязью, кое-где продранного, а местами так даже и обожжённого пальто.

— А-аргх!..

И выстрел, выстрел сквозь ткань пальто. Пуля ушла в молоко, а второго выстрела лорду сделать уже не дали. Р-р-ри-и-ип! — сказала раздираемая ткань, и Волка откатилась, сжимая в зубах револьвер; острие клинка мелькнуло над самой её головой, срезав, как показалось Молли, прядь волчьего меха.

— И вам не стоит торопиться, герцог. — Узкий двор многоэтажного дома, куда выбрались беглецы, оказывался ловушкой. Рядом с Бедфордом появился «наш юный друг» граф Джонатан Спенсер, а за ним дружно шагнула сразу тройка пэров — сильно немолодых, в вычурных цилиндрах, анекдотически выглядящих смокингах и белых шёлковых шарфах. Это выглядело нелепо и неудобно, но по-другому одеваться, похоже, они не умели.

— Игра закончена, мисс Моллинэр. Опустите винтовку, доктор, никто больше не будет ни в кого стрелять. Спокойнее, Бедфорд! Спокойнее, друг мой. Понимаю ваши чувства, но долг перед Короной превыше всего. — Высокий, очень худой джентльмен с аккуратно подстриженными усами шагнул вперёд. Как и все остальные, он носил чёрную трость с вычурным набалдашником слоновой кости.

— Сомерсет, — сквозь зубы бросил Бедфорд, кривясь от боли и баюкая покалеченную левую руку. Клинок он сунул под мышку правой.

— Игра закончена, — не обращая внимания на Бедфорда, повторил герцог Сомерсет. — Мисс Моллинэр, вы и ваш брат идёте с нами. Все остальные — свободны. Да, да, вы трое тоже. — Он ткнул длинным сухим пальцем в Ярину, что-то творившую с раненым плечом Медведя, время от времени пихаясь локтями с Кейт Миддлтон. — Идите на все четыре стороны. Мисс Моллинэр, вы блестяще себя показали против лорда Спенсера, против лорда Бедфорда… но против нас пятерых не выстоять даже вам.

— А почему вы думаете, что я буду молча смотреть на это?! — взорвался вдруг папа, вскидывая винтовку и беря Сомерсета на прицел. — Одно движение, герцог, и, клянусь честью, я прострелю вам лоб. Не думайте, что бывший железнодорожный врач не знает, с какой стороны у оружия приклад!

— Успокойтесь, доктор, — холодно сказал Сомерсет, даже не взглянув на папу. — Мы хотим помочь вашим детям. Ваша дочь обладает огромным потенциалом. Ваш сын ещё мал, но с ним тоже всё возможно. Перестаньте наконец глупить, достопочтенный. Нам стоило немалых усилий успеть сюда, поверьте. Сейчас подтянутся снайперы. Мы просто нашпигуем вас свинцом, и вся доблесть наших дорогих варваров, — насмешливый поклон в сторону Ярины, Волки и Всеслава, — им не поможет. А вам, господа, — взгляд сперва на Бедфорда, потом на Спенсера, — я бы не советовал слишком увлекаться персональной вендеттой. Мисс Моллинэр больно ранила вашу гордость, но вспомните, кто вы есть, господа пэры!..

Снайперы, бессильно подумала Молли. Ну конечно. Они выследили нас, кинулись наперерез. Держат нас, ждут, когда подоспеют стрелки.

Папа не опустил винтовки, несмотря на мамино отчаянное «Джон!..».

Медведь очень-очень медленно повернул голову, выскальзывая из-под устроившейся там ладошки Кейт Миддлтон — если будем живы, я её точно порву на тряпки, быстро подумала Молли, — и взглянул на неё.

«Давай», — читалось в этом взгляде.

— Na miru i smert’ krasna, — громко сказала Молли.

Трое «варваров» замерли. На медвежьей морде тоже очень-очень медленно стала появляться улыбка.

«Конечно, — ответил его взгляд. — Особенно с тобой».

И Молли ощутила, как щёки её заливает таким жаром, что куда там всем плавильным печам.

— Сколько ж вас нужно, чтобы справиться с одной маленькой девочкой, — вдруг заговорила Фанни, гордо выпрямляясь. Отпустила плечо бессильно сидевшей на каком-то ящике мамы и тоже шагнула вперёд. — Вас, благородных графов с герцогами. Только это вы и можете, один на один-то никто не преуспел. И сейчас ничего у вас не выйдет!

Она упёрла руки в боки. Миг — и Фанни оказалась между пэрами и Молли, закрывая её собой.

— Davai!

Крикнула ли это Ярина или сама Молли? Кто знает, но в следующий миг меж обшарпанных стен доходного дома, где сдавались внаём тесные, тёмные и узкие комнаты-пеналы, воцарился настоящий ад.

Молли помнила, как прокусывает собственную губу, как сбегают по подбородку щекочущие струйки крови и как срываются на грязные камни тяжёлые багровые капли. Пустота в ней стремительно заполнялась, она знала, что не имеет права промахиваться, и знала, что потом силы не будет долго, достаточно долго, чтобы пэры и солдаты успели бы справиться с ними со всеми.

Далеко за горами остались владения Зверя Земли, огненные жилы, по которым течёт огонь от усмирённой Чёрной горы. Прости, подземное пламя, что не дала я погулять тебе на свободе, но, быть может, ещё верну должок.

Но и спасибо тебе. Спасибо, что делишься мощью, хоть и гневаешься до сих пор на меня. Спасибо, я обязательно-обязательно всё верну!..

Молли сорвалась с места, и в тот же миг кто-то из лордов выстрелил. Одновременно грохнул выстрел и рядом с Молли, на спуск нажал папа, однако она, Молли, уже выскочила из-за спины Фанни — ой, почему она заваливается?! — и выпустила на волю всё, что кипело в груди.

Живыми снарядами пронеслись мимо неё Волка и Медведь.

Перекинулась Ярина, и на сей раз это было что-то вроде небольшой, донельзя юркой, но и донельзя ядовитой змеи.

Лорды как по команде обнажили клинки.

Казалось, перед Молли вспыхнул сам воздух. Волна жара ударила в камни, обрушилась на пятёрку пэров; эта сила способна была прожигать броневую сталь, разнося облаками взрывов тяжёлые гусеничные ползуны, но противники Молли не дрогнули.

Четыре льдистых клинка в свою очередь прянули вперёд в стремительных выпадах, и Молли показалось, что её режут на куски. Каждый из клинков жадно поглощал её силу, вбирал в себя, растворял, превращал в ничто.

Правда, этих клинков оказалось только четыре, потому что пятый, оружие лорда Бедфорда, запоздал. Может, выбился из сил, может, сказывалась рана, оставленная зубами Волки, хоть и на другой руке — так или иначе, герцог оказался недостаточно быстр.

И именно там в защите пятёрки лордов и возникла брешь. Туда и ринулся посланный Молли пламень, жадно вцепляясь в рукава и воротники, в цилиндры и фалды, обращая людей в живые факелы.

Ещё и ещё выстрелы. Нет, не от лордов.

Молли не оборачивалась, она просто не успела бы, но и так каким-то образом она знала, что это мама, её несчастная растерянная и потерявшаяся мама подхватила вырванный Таньшей у герцога Бедфорда револьвер и тоже вступила в бой. А Фанни лежит на земле, и вокруг неё кровь, и она, Молли, просто не имеет права не победить!

Четыре клинка со свистом рубили что-то незримое вокруг себя, они утратили льдисто-холодный свет, теперь они пылали красно-оранжевым, словно раскалившись. Лорд Спенсер яростно крутил оружие и вокруг себя, и вокруг упавшего Бедфорда, у которого рукоять вообще выскользнула из пальцев.

Но в них в этот миг врезались разом и Волка, и Всеслав, сбив с ног Спенсера, заставив отскочить трёх других. Выстрелы раздались откуда-то сверху, и Молли закричала своим, чтобы они бежали, бежали бы за ней — нет, куда бежать, а Фанни?! — но в этот миг:

— Беги, дочка! — загремел папа. — Беги, спасайся!

И он со всей силой толкнул вперёд, следом за ней, бедняжку Билли. Братца Билли, что был тише воды ниже травы и сам не свой от ужаса.

Молли затормозила, обернулась, потянулась к брату. Тот бежал к ней, вытянув руку, глаза сделались как пара плошек.

Оборотни пробили дорогу, бок Волки перепачкан кровью, однако один из пэров, отчаянно крутя клинок, наступает и наступает на Таньшу, не боясь её зубов; отмахивается лапой Медведь, оказавшись лицом к лицу разом с двумя соперниками; а окна первого этажа уже вылетают, выбитые прикладами, и раздаются команды, и стрелки уже на позициях, и ей, Молли остались считаные мгновения.

— Беги, дочка! — закричала мама. И вновь нажала на спуск.

Наступавший на Волку пэр дёрнулся, зашипел от боли, схватился за правое плечо, клинок зазвенел по камням.

— Беги, Молли! Беги!

Медведь тоже опрокинул одного из своих соперников, но солдаты уже валом валили во двор, и один из них выбил револьвер из маминых рук, а двое других приставили стволы к папиной голове; и тут Бедфорд, весь обгоревший Бедфорд, страшный, как бестия ада, вдруг вскочил на ноги, перехватив Билли.

— Беги!!! — последнее, что крикнул папа, до того как его ударили прикладом.

«Беги!» — закричал голос госпожи Старшей.

Беги, или вы погибнете все.

— Иди ко мне, — позвал Зверь Земли.

И Молли побежала. Вместе с оборотнями.

За их спинами развезлась огненная буря, закрывая им спины, помогая скрыться.

Молли бежала, задыхаясь и захлёбываясь слезами.

Но она должна выжить.

Выжить, вернуться и отомстить.

Эпилог

Дальнейшее для Молли смешалось в одну сплошную круговерть улиц, стен, тупиков и проходов. Её последний удар сделал-таки своё дело, они оторвались от пэров, а солдаты, наученные горьким опытом, вперёд уже не лезли так охотно.

Она не запомнила, когда перекинулись оборотни. Врезался в память лишь какой-то грязный тупик, шныряющие вокруг крысы и Таньша, ругающаяся непонятными словами Rooskies, пока перевязывала брату израненные плечи. Молли кинулась было помогать, с кровью и болью пытаясь достать из себя какие-то крохи силы, но безуспешно.

Она вновь растратила всё имевшееся, вновь была пуста. Поэтому всё, что могла, это кое-как промыть и закрыть следы, оставленные на Медведе и пулями, и штыками.

Это она запомнила.

Ярина, обратившись кошкой, шныряла впереди, возвращалась, докладывала, что путь чист.

Они не пошли в лес. Они возвращались в Норд-Йорк, и никто не задавал Молли никаких вопросов.

Круг замкнулся. Она дралась с Особым Департаментом и победила… но победу вырвали у неё из рук.

Что ж, она всё равно не сдастся!

…В себя она пришла, лишь поняв, что стоит посреди знакомой гостиной мистера Питтвика, о ноги трётся, отчаянно мяукая, кошка Ди — строго выговаривая хозяйке, что оставила её! — а сам мистер Питтвик, горестно качая головой, слушает рассказ Таньши.

Сама же Молли плюхнулась где стояла, замерла, обхватив голову руками.

Возвращение домой началось с засады Особого Департамента в её собственном доме. Она прошла весь круг, теряла и обретала, и вот, казалось бы, та же точка.

Её семья вновь схвачена, что с Фанни — неведомо; у братца прорезалась магия, и пэры об этом знают. Что ждёт его теперь — «стакан»?

И что делать ей? Вновь идти «отбивать своих»? Но пэры не бахвалились…

Она вновь вспомнила свою последнюю атаку. Харкала кровью, но удар нанесла, и это был настоящий удар.

Пэры выдержали, выстояли. И, если б не мама с папой, трудно сказать, чем бы всё это кончилось.

Они отличались от других, эти пэры, очень сильно отличались. Нет, не магики. Но явно умеющие с магией обращаться.

Живое железо под городом, следы той самой магии, что не нашла себе иной дороги. Но тут ещё требовалось время, много времени… которого у тебя, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, не было и нет.

— Молли?..

Только теперь она поняла, что Таньша в третий, наверное, раз окликает её по имени.

Они все смотрели на неё. Таньша, уронившая руки, пальцы все в крови; Всеслав, голый до пояса, оба плеча перебинтованы; мистер Питтвик, что смотрел на неё как-то особенно пригорюнившись, со смертной тоской во взгляде.

Ярина, как обычно, где-то пряталась то ли мышкой, то ли ящеркой.

И даже кошка Ди, даже она глядела на Молли разом и требовательно, и испуганно.

А сама Молли ощущала себя сейчас словно из-под парового катка.

Она балансировала на самом краю бездны. Она вот-вот могла вспыхнуть — тем самым последним пламенем, от которого даже лучшему магу нет ни спасения, ни защиты. В ушах звенело, голова кружилась — тебя в гроб укладывают в куда более привлекательном виде, как сказал бы коммодор сэр Реджинальд Картрайт.

Больше всего хотелось сейчас свернуться калачиком, накрыться с головой одеялом и не шевелиться. И чтобы рядом мурчала тёплая и пушистая кошка Ди. И чтобы лежать так долго-долго.

— Оставьте её, мисс Таньша, — вдруг вздохнул мистер Питтвик. — Оставьте её, у мисс Молли шок. Она дралась поистине как богиня войны, отправила на тот свет неведомо сколько шавок Департамента… думаете, ей это далось даром? Оставьте её, повторяю, я скажу вам, что делать.

Брат и сестра оборотни разом воззрились на тучного хозяина.

— Мне ваших гиней не надо, — тяжело проговорил тот. — Пойду снова разузнавать, что случилось, куда увезли пленников. Хотя не удивлюсь, что их немедля отправят на юг… или ещё куда.

— Куда? — немедля спросила Таньша.

— Слышал я разное, — покачал головой мистер Питтвик. — Ну, например, что огромное количество стали, угля и камня — гранитных блоков — из норд-йоркского порта отправляют почему-то не в столицу, не в Теотонию, или Галлию, или Иберию, но на некий остров… — Он быстро снял с полки роскошно переплетённый в кожу атлас, полистал, раскрыл, разложил складывающийся лист подробной карты.

— Остров Святого Эндрю. Там старый потухший вулкан… — При этих словах Молли передёрнуло, слишком свежа ещё была память о Чёрной горе. — С давних времён, чуть ли не докатаклизменных, там небольшой приорат, теперь-то уже закрытый. И якобы там Департамент строил что-то очень важное и продолжает строить.

— А почему ж вы раньше нам этого не говорили, мистер Питтвик?! — возмутилась Таньша.

— Потому что вы не спрашивали, — фыркнул толстяк. — Потому что там нет военных, или, во всяком случае, не было до недавнего времени. Можно было бы ожидать Королевского корпуса инженеров, а он там в отсутствии. Только Департамент. Вот что-то мне подсказывает, мисс Таньша, что едва ли теперь таких пленников станут держать где-то в пределах Королевства, я имею в виду — в тех пределах, куда мисс Молли сможет более-менее легко добраться. А тут, изволите ль видеть, больше ста морских миль по прямой до берега; от Норд-Йорка же все двести выйдет. Море бурное, на рыбачьем баркасе не доплывёшь. Во всяком случае, командуй я Департаментом, о чём-то подобном бы подумал. Но, — он хлопнул себя по коленям, — это всё, как говорится, слова и голоса. Буду слушать, буду осторожно спрашивать. А вы пока оставайтесь здесь и на улицу — ни-ни! Даже через подвалы. Мне вы, хе-хе, нужны живыми.

— Кому доставить вам эликсир, найдётся и без нас, мистер Питтвик, — холодно уронила Таньша.

— Вы не понимаете, мисс, — покачал головой хозяин. — Мне нельзя без эликсира, да. Но я с вами не из-за него. Я знаю, как вы относитесь к предателям, но я… — Он махнул рукой. — Я не хочу, чтобы Департамент правил бал и дальше. Вы — живое доказательство того, что они лгут.

Молли вспомнила инуитов, но вслух ничего не сказала. Кто знает, говорил ли правду ей пэр или лгал, как все они?

Вообще ей почему-то хотелось, чтобы Таньша разговаривала с мистером Питтвиком повежливее и подобрее.

Всеслав, похоже, понял — потому что встал, кривясь от боли, шагнул к хозяину, молча протянул руку. А на сестру бросил короткий сердитый взгляд.

— Спасибо, мистер Всеслав, — вздохнул толстяк. — В общем, оставайтесь у меня, никуда не выходите! А уж я разузнаю, что смогу. Опять.

* * *

Молли долго пребывала в полном оцепенении. Лежала, отвернувшись к стене, ничего не ела, пила сущую малость, когда уже начинало резать пересохшее горло.

Кошка Ди помогала, как могла. Лежала, свернувшись, рядом, обнимала лапками, грела, порой ложилась даже на грудь, и от этого странным образом становилось легче.

Оборотни сидели рядом, сменяясь. Молчали, не приставали, но их безмолвное присутствие помогало тоже. Даже ехидная и язвительная Ярина, когда перекидывалась обратно в девочку и усаживалась Молли на постель, беря её за руку, — поддерживала тоже.

Наверное, прошёл целый день. Или даже два — когда мистер Питтвик наконец позвал их всех «пить чай».

Толстяк даже не успел снять свой смокинг.

— Не зря, не зря плачу я взносы в Пушечный клуб! Ух, что там сегодня было! Захватили опаснейших магиков!

— Магиков? — вздрогнула Молли. — К-каких?

— Вашу семью, мисс Молли. — В руках хозяина забулькал чайник. — Вашего брата, «обладающего огромной разрушительной силой». Ваших родителей, «носителей скрытых способностей». И наконец, даже несчастную Кэтрин Миддлтон тоже записали в «потенциаты»! Можете себе представить масштабы их лжи, мисс Таньша? Мисс Молли? Вы, мистер Всеслав?.. Вы ведь меня понимаете, верно?

Медведь кивнул, молча, как и обычно.

— В город литерными поездами прибывают подкрепления. Особые Департаменты со всей страны шлют сборные команды. И сам Норд-Йорк наводнён войсками. Егеря, стрелки, даже сапёры и железнодорожники! Снимают команды с бронепоездов — и в город. Вас ищут, мои дорогие. — Мистер Питтвик злорадно ухмыльнулся. — Да только не найдут, куда им!

— А… Фанни… про неё… говорят? — слабым голосом спросила Молли, замирая от страха.

Мистер Питтвик кашлянул, потупился.

— Нет, мисс. Не говорят. Понимаю вашу тревогу, но это молчание ничего не значит. Зная департаментских, не сомневаюсь — уж они-то точно проболтались бы об «уничтожении пособницы злокозненных магиков». Так что не теряйте надежды, мисс!

— Я не теряю, — уныло ответила Молли.

— Вот и хорошо, мисс. Оставайтесь тут, приходите в себя, а старый мистер Питтвик станет смотреть и слушать!.. Пока не узнаю точно, что случилось с вашими родными.

Ночью, когда мистер Питтвик вновь пропадал в Пушечном клубе, а дежурила возле Молли Ярина, к самой Молли впервые пришла госпожа Старшая. Уже не голос её, не отдельные фразы, нет, старая волшебница словно сама оказалась рядом.

Это было настолько неожиданно и ярко, что Молли едва не перепутала явь с видением.

Вот сидит, склонив голову и осторожно касаясь её пальцев, нахальная и дерзкая Ярина, сейчас присмиревшая, едва ли не печальная. Улеглась рядом, обхватив лапками предплечье, пушистая и тёплая кошка Ди. Всё тихо.

И так же тихо через порог шагнула госпожа Старшая.

Молли дёрнулась, услыхала тревожный шёпот Ярины и только тут сообразила, что «превращальщица» госпожу Старшую не видит.

Старая колдунья выглядела скверно. Тяжело опиралась на клюку, левая рука, плечо все замотаны какими-то тряпицами, на голове — настоящий тюрбан повязок. Ещё острее стал нос, ещё глубже — провалы глаз.

Госпожа Старшая остановилась возле постели, коротко взглянула на Ярину, усмехнулась.

— Непоседа наша и тут поспела…

— Госпожа!..

— Лежи и не вскакивай! — строго велела волшебница. — Недолго мне балакать с тобой сил хватит. Слушай внимательно да запоминай. Поведать в точности, что тебе делать нужно, у меня не получится, такое только в сказках. Ну, помнишь ведь, принеси живой да мёртвой воды или там молодильных яблок. А у меня уж скорее выйдет «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Одно тебе посоветую: пусть ты за ними охотиться станешь, а не они за тобой. Сильны пэры эти, и не пойму я, старая да раненая, в чём их сила, но чтобы с тобой сладить, их эвон сколько нужно! Бери их по месту, бери их поодиночке. Пусть они тени своей боятся, пусть шороха каждого пугаются!.. Притворяйся, прикидывайся, хитрой будь, аки змея!.. Иди на них, сама их ищи, выбирай момент, чтоб ударить! Не шибко мои сородичи в сём искусны, но притворись, если надо, своей прикинься! Поплачь, порыдай, они это любят. Много их против тебя, одна не сдюжишь, коль грудь на грудь, — изворотливостью бери! Но не застывай тут, не задерживайся!

— Госпожа Старшая… Почему у меня сила… магия — пропадает? То есть, то нет! — Молли выпалила самый мучивший, наверное, в тот миг вопрос. Потому что с силой она сможет помочь и маме с папой, и братику, и другим детям Норд-Йорка, о которых говорил мистер Питтвик, а вот без силы…

Госпожа Старшая покачала головой.

— А ты, милая, думала, что «локоть-ладонь-пальцы» освоила, Жар-птицу разок на волю выпустила, огонь подземный обуздать помогла — и всё, больше ничему учиться не надо? Готовая чародейка? Всё мóгущая волшебница? Не бывает так, любезная моя. Учиться надо куда дольше: тому, как всегда силу в себе держать, как возобновлять, как не растрачивать понапрасну, как не обескровить себя до последнего предела…

— А почему же вы меня… ничему этому не учили?! — так и вскинулась Молли.

— Потому, — грустно сказала госпожа Старшая, — что уходила ты от меня, милая. Домой тебя тянуло. Чужбина — она чужбина и есть. Так вот даже и лучше было б, останься ты в Норд-Йорке без магии. Не обнаружили б тебя, не уловили бы! И разве не права я оказалась? Разве не спасло это тебя?

— Спасло, — призналась Молли. Но внутри всё по-прежнему горело от жгучей и злой обиды.

— Вот потому и не говорю тебе возвращайся, мол, ко мне, — продолжала Старшая. — Всё равно не вернёшься, егоза егозовна. Иное тебя гонит, иное совсем.

— Нет, госпожа Старшая, — вдруг сказала Молли. — Я вернусь, обязательно! Дайте только моих спасти. И… всё-таки, как силу возвращать? Чтобы побыстрее? А то я сделаю заклятье — и всё.

— Как, как… — проговорила старая волшебница, качая головой. — Небось сама-то не догадаешься, хотя могла бы, по твоим-то талантам! Ремня-то моего давно не пробовала, лениться стала, видать!

— Госпожа Старшая…

— Ну хорошо, хорошо, егоза! Откуда сила в нас, ведьмах, берётся? Ну? Отвечай! Зря я тебя к Зверю Земли водила, что ли?

— От… от мира всего, от леса, от моря, от гор, от подземелий. Слушать их, внимать им, вбирать в себя, на них сосредотачиваться…

— Верно, хоть это и не всё. Вот и ты это делай. Сложно это — стать частью леса, или земли, или волн морских. И это я ещё тебе про всякие хитрости не рассказывала, вроде трав, что силу в себе копят. Торопились мы с тобой, торопились ужасно! А с теми же травами спешка погибельна — чуть ошибёшься, и всё, сгоришь.

— А как же вы, госпожа?

— А я всё вместе. И травы, и леса, и горы, и Зверь Земли, и другие, ему подобные… — вздохнула госпожа Старшая. Замерла, словно к чему-то прислушиваясь. — Пора мне, егоза. Сил мало, с постели не встаю; чтобы тебя отыскать да к тебе отправиться, всё искусство моё потребовалось. Сделай дело, Молли, и возвращайся! Возвращайся ко мне. Лорд наш Вильям по тебе скучает, бедолага, печалуется. — Госпожа Старшая улыбнулась, а миг спустя растаяла в воздухе.

Вся в поту и тяжело дыша, Молли упала на подушку. Кое-как ответила на градом посыпавшиеся вопросы Ярины, накрылась с головой одеялом и лежала так долго-долго.

Пока наконец не решила, что надо делать.

Всеславу и Таньше это наверняка очень, очень не понравится, но иного выхода Молли не видела.

В тот вечер мистер Питтвик принёс наконец вести. Они стоили ему немалых усилий, и впервые он недовольно мял подбородок, цедил слова медленно и словно даже неохотно, точно злясь на самого себя.

— Их увозят из Норд-Йорка. Увозят точно, а вот как и куда — не знаю. Департаментские ходят злые, точно питбули, сильно их проредило, ох сильно!.. Да только что с того толку, если даже сильно угостившись виски, ничего не выболтали. В одном все сходились — увозят ваших родных, мисс Молли.

Толстяк нахмурился, плотно сжал губы, постоянно утирая пот со лба.

— Простите, мисс. — Он избегал смотреть ей в глаза.

— Ничего, мистер Питтвик, — откликнулась Молли, и Всеслав с Таньшей удивлённо воззрились на неё.

Она откликнулась легко, чуть ли не весело.

— Ничего, мистер Питтвик, это уже не важно, куда именно их повезут.

— Как так не важно?! — вскинулась Волка, а Медведь с мрачным недоумением сдвинул брови, взглянул вопросительно.

— Не важно, — повторила Молли с прежней лёгкостью. — Я придумала, что надо делать.

…Разумеется, они дружно завопили: «Никогда!», «Ни за что!» и «Ни под каким видом!». Ярина добавляла: «Что, опять?! Прошлый раз не выгорело, теперь снова так же хочешь?!» Хватало и обычных «Глупости!», «Чушь!», «Ерунда!» с «Как тебе такое на ум-то прийти могло!». Молли слушала, склонив голову набок, не возражая, не вступая в споры.

А потом заговорила сама.

…Ранним весенним утром следующего дня к баррикадам, возведённым вокруг изрядно попятнанного пожарами Особого Департамента и занятым многочисленными стрелками вкупе с шестёркой бронеползунов, лёгкой, непринуждённой походкой вышла совсем ещё юная девочка-подросток, с рыжеватой косой из-под машинистского шлема, в кожаной курточке с «молниями», в высоких ботинках со шнуровкой.

— Стой! — Мрачный и злой егерь без рассуждений вскинул карабин и передёрнул затвор.

— Передайте лорду Спенсеру, — отчётливо и звонко сказала вдруг девочка, останавливаясь, — или его взнесённости герцогу Бедфорду, или герцогу Сомерсету, или вообще любому из пэров. Здесь я, Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, и я сдаюсь.

* * *

А на Плезэнт-стрит, 14 работающая несмотря ни на что паропочта, старательно всхрапнув, доставила обычного вида цилиндрик с письмом.

И если бы мисс Моллинэр Эвергрин случилась бы дома, развинти она крышку цилиндрика, то увидела бы внутри письмо, написанное знакомым мальчишеским почерком, кривоватым, но старательным.

«Дорогая Молли, — гласило оно, — мне сказали, что я могу тебе написать. Молли, у меня всё хорошо. Мы живём на ферме. Я, Мэгги, ну и младшие. Все, кроме мамы с Джорджем. Работы много. Очень есть хочется. А так здесь неплохо, Молли! Дыма нет почти. Маски носить не нужно. Тебе бы здесь понравилось. Хотя машин мало. Мне сказали, что если буду хорошо трудиться, то смогу тебе письма писать! Это так здорово! И ты мне напиши, пожалуйста, тоже, ладно?..»

Цилиндрик смирно лежал в поддоне приёмника.

Листочек бумаги ждал, а где-то далеко-далеко на юге Королевства ждал Сэмми Перкинс.

«Напиши мне, пожалуйста, тоже, ладно?..»

Конец второй книги

Сноски

1

Официальная страница автора Вконтакте: . Официальная группа автора Вконтакте: .

(обратно)

2

В имперском английском есть более чёткое деление на «вы» и «ты», чем в знакомом нам. В качестве вежливого «вы» используется староанглийская форма «thou», в качестве менее формального, как и у нас, «ты» — используется «you». Допрашивающая Молли женщина как раз перешла с «thou» на «you».

(обратно)

3

MIA — «Missing In Action», буквально — «пропал в ходе боевых действий», аналогичен русскому «пропал без вести».

(обратно)

4

Порода гончих собак, отличающаяся особо тонким и чувствительным нюхом. В Империи часто применялись именно для разыскания беглых преступников.

(обратно)

5

Почти 14 метров.

(обратно)

6

«Господин» в колониальной Индии, особенно белый англичанин.

(обратно)

7

Карбидная лампа — лампа, где источником света служит открытое пламя струи сжигаемого ацетилена, который, в свою очередь, получается из химической реакции карбида кальция (углеродистый кальций, химическая формула СаС2) с водой.

(обратно)

8

Реборда — выступающая часть обода колеса или шкива, предотвращающая боковое смещение колеса при его движении по рельсам или канатам.

(обратно)

Оглавление

Синопсис, или Что было раньше?[1]

Пролог Оборотни в Норд-Йорке

Часть первая Подземелья Норд-Йорка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Часть вторая Особый Департамент рисов

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg