Кэтрин Фишер Инкарцерон
Catherine Fisher
INCARCERON
Copyright © 2007 by Catherine Fisher
All rights reserved
© А. А. Пузанов, перевод, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019
Издательство АЗБУКА®
* * *
Кристальный орел, черный лебедь
1
Кто может измерить бескрайность Инкарцерона?
Его залы и виадуки, его пропасти?
Только человек, познавший свободу,
Понимает, что он в тюрьме.
Песни СапфикаФинн лежал ничком, прикованный к плитам транзитной магистрали. Его широко раскинутые руки были так сильно придавлены тяжестью оков, что он едва мог оторвать запястья от земли. Лодыжки опутала скользкая металлическая цепь, пропущенная через закрепленное в мостовой кольцо. Он не мог даже вдохнуть полной грудью – только лежать, чувствуя щекой холод камня. Цивилы появятся рано или поздно.
Он почувствовал их приближение раньше, чем услышал: дрожь земли, сперва едва ощутимая, нарастала, пока не передалась и ему, заставляя вибрировать каждым нервом. Затем донесся гвалт голосов в темноте, грохот движущихся повозок, медленный глухой лязг колесных ободьев. С усилием повернув голову, он откинул с глаз грязные космы и отметил, что прикован точно поперек дороги – колеи словно пронзали его тело.
Пот стекал по лбу. Рукой в перчатке Финн ухватился за стылые цепи, подтянулся и сделал вдох. В едком воздухе стоял запах машинного масла.
Звать на помощь пока рано. Они слишком далеко и ничего не услышат сквозь этот грохот, пока не пересекут огромный зал. Надо не пропустить момент. Чуть опоздаешь – и повозки уже не остановить, они его просто раздавят. В отчаянии Финн старался не думать о том, что возможен и еще один вариант: они увидят и услышат его, но им будет все равно.
Огни.
Маленькие огоньки ручных фонариков. Он принялся сосредоточенно считать: девять, одиннадцать, двенадцать; затем начал снова, чтобы добраться до того спасительного числа, которое поможет избавиться от тошноты, подкатывающей к горлу.
Уткнувшись носом в разодранный рукав – стало чуть удобнее, – Финн подумал о Кейро, его ухмылке, издевательском тычке напоследок, прежде чем тот проверил надежность замков и ушел в темноту. «Кейро», – с горечью прошептал он.
Гигантский зал и невидимые галереи поглотили шепот. В пропахшем металлом воздухе висел густой туман. Повозки лязгали и громыхали.
Теперь он уже мог разглядеть бредущих людей. Они появлялись из холодного мрака, укутанные с ног до головы настолько, что трудно было разобрать, дети это или согбенные старухи. Наверное, дети: если у цивилов и остались старики, они ехали бы на повозках вместе с добром. Рваный черно-белый флаг был прицеплен к переднему возу. Финн смог рассмотреть рисунок на гербе: птица с серебряной молнией в клюве.
– Стойте! – закричал он. – Эй! Сюда!
Грохот механизмов сотрясал пол так, что ныли кости. Финн напрягся, когда тяжелые, мощные повозки оказались почти рядом; смрад множества немытых тел ударил в нос, скрежет и бряцание поклажи оглушали. Он замер, борясь со страхом, неустанно проверяя себя на прочность, не дыша, не позволяя себе сломаться. Потому что он Финн Видящий Звезды, и он справится. И все же, словно из ниоткуда, на него обрушился панический ужас. Финн приподнялся и заорал:
– Слышите меня?! Стойте! Стойте!
Они приближались.
Грохот сделался нестерпимым. Теперь уже Финн выл и бился в попытке разорвать цепи, потому что инерция груженых повозок неумолима. А значит, его раздавят, сомнут, он умрет в медленных, невыносимых муках.
И тут он вспомнил о фонарике.
Пусть крохотный, но все же фонарик у Финна был. Кейро позаботился об этом. Подтянувшись на цепи, Финн вывернулся и сунул руку под одежду. Кисть свело судорогой. Холодный цилиндр выскальзывал из пальцев.
Он наконец вытащил его и тут же уронил. Фонарик откатился и стал почти недосягаем. Выругавшись, Финн извернулся, дотянулся до заветного цилиндра, прижал подбородком.
Засиял тонкий лучик.
Он с облегчением выдохнул. Тем временем повозки приближались. Конечно же, цивилы уже могут заметить его. Они должны заметить!
Фонарик звездочкой сверкал в необъятной грохочущей темноте зала. Финн знал: сквозь паутину лестниц и галерей, сквозь тысячи комнат-лабиринтов Инкарцерон чувствует нависшую над Финном опасность и предвкушает развлечение. Будет наблюдать, но ни в коем случае не вмешиваться.
– Я знаю, ты видишь меня! – закричал он.
Колеса, огромные, высотой с человека, скрежетали в колеях, выбивая искры. Жалобно закричал ребенок. Финн зарычал и съежился, понимая, что не получилось, что всему конец… и тут в уши ему ударил пронзительный визг тормозов, и все косточки в его теле, до самых кончиков пальцев, отозвались.
Колеса – громадные, смертоносные – надвигались, нависая над беспомощным пленником.
И остановились.
Не пошевелиться. Его парализовало от ужаса. Фонарик высвечивал большую заклепку на ободе.
Позади раздался голос:
– Как твое имя, узник?
Цивилы сгрудились в темноте. Он попытался поднять голову и увидел смутные фигуры.
– Финн. Мое имя Финн, – прошептал он, сглотнув. – Я думал, вы не остановитесь…
Ворчание. Кто-то проговорил:
– По-моему, он из подонков.
– Нет! Пожалуйста! Прошу вас, освободите меня.
Никто не сказал ни слова, никто не пошевелился. Тогда он сделал вдох и глухо промолвил:
– Подонки устроили набег на наше Крыло. Убили моего отца, а меня оставили тут на милость всякого, кто проедет мимо.
Он попытался облегчить боль в груди, вцепившись пальцами в ржавые цепи.
– Пожалуйста! Умоляю вас!
Кто-то подошел ближе. Носки сапог оказались прямо у глаз Финна. Грязные, один дырявый.
– Которые из подонков?
– Комитатусы[1]. Их вожак называет себя Джорманриком, Лордом Крыла.
Человек сплюнул, едва не попав в Финна.
– А, этот чокнутый душегуб.
Почему ничего не происходит? Финн в отчаянии изогнулся всем телом, насколько позволяли оковы.
– Пожалуйста! Они могут вернуться!
– А я говорю – переехать его и дело с концом. Зачем нам вмешиваться?
– Потому что мы цивилы, а не подонки, – голос, к удивлению Финна, был женский.
Он услышал шорох ее шелковых одежд под грубым плащом. Говорившая опустилась на колени, и он увидел руки в перчатках, тянущиеся к оковам. Запястья Финна кровоточили; ржавчина расплывалась разводами на грязной коже.
Человек нетерпеливо произнес:
– Маэстра, послушай…
– Неси клещи, Сим. Сейчас же.
Ее лицо оказалось совсем близко.
– Не бойся, Финн. Я тебя тут не оставлю.
Он с трудом поднял взгляд – и увидел женщину лет двадцати, рыжеволосую и темноглазую. Еще через мгновение он почувствовал ее запах. Аромат мыла и мягких шерстяных тканей – пронизывающий сердце, прорывающийся сквозь его память прямиком в темноту наглухо закрытого внутри него черного ящика. Комната. Комната и яблоневые поленья в камине. Торт на фарфоровой тарелочке.
Возможно, на его лице отразилось царящее в душе смятение, потому что она, задумчиво взглянув на него из-под укрытия капюшона, добавила:
– С нами ты будешь в безопасности.
Не дыша, Финн смотрел на нее.
Детская. Каменные стены. Роскошные алые портьеры.
Торопливо подошел мужчина, поддел клещами звено цепи.
– Глаза побереги, – проворчал он.
Финн уронил голову на руки, чувствуя, как вокруг толпится народ. На мгновение он подумал, что близится один из его мучительных припадков; закрыл глаза, ощутив знакомый одуряющий жар, окутавший тело. Борясь с дурнотой и сглатывая слюну, он ухватился за цепи, дрожащие под напором массивных клещей. Воспоминание таяло; комната, очаг, торт и крохотные серебряные шарики на тарелке с золотой каймой. Исчезало, как ни пытался он удержать его, а ледяная тьма Инкарцерона возвращалась вместе с кислым металлическим запахом колесной смазки.
Оковы соскользнули и упали. Он поднялся, облегченно вздохнув полной грудью. Женщина осмотрела его запястья.
– Нужно перевязать.
Он замер. Маэстра прикоснулась холодными чистыми пальцами к его коже между рукавом и перчаткой и заметила крохотную татуировку – коронованного орла.
Она нахмурилась:
– Это не знак цивила. Похож на…
– Что? – сразу же насторожился он. – На что?
По залу разнесся грохот. Лязгнули упавшие цепи.
– Странно, – с сомнением пробормотал стоящий позади мужчина с клещами. – Этот болт не закреплен…
Маэстра не отрывала взгляда от птицы.
– Мы нашли кристалл.
Позади них раздался возглас.
– Что за кристалл? – спросил Финн.
– Странный предмет. С таким же знаком.
– Такая же птица? Ты уверена?
– Да. – Она отвлеклась на болт. – Ты в самом деле…
Значит, она должна выжить. Финн толкнул девушку на пол.
– Ложись, – зашипел он. И добавил зло: – Ты что, не понимаешь?! Это ловушка!
На мгновение во взгляде Маэстры мелькнуло удивление, быстро сменившееся ужасом. Она вырвалась, подскочила и завопила:
– Бегите! Все бегите!
Но из люков в полу сквозь распахнутые решетки уже лезли, гремя оружием, люди.
Финн молниеносно оттолкнул человека с клещами, сорвал фальшивые крепления и отшвырнул цепи. Заорал Кейро, над головой просвистел нож. Финн бросился на пол, перевернулся и огляделся.
В зале было черно от дыма. Цивилы кричали и разбегались в надежде укрыться за колоннами, но подонки уже забрались на фургоны, паля во все стороны без разбора, красные вспышки самодельных ружей заполнили пространство едким смрадом.
Он не видел ее. Может, убита, может, убежала. Кто-то махнул ему и бросил оружие; кажется, Лисс, хотя кто знает – подонки прятались под темными шлемами.
Наконец он увидел Маэстру. Она прятала ребятишек под ближайший фургон. Один малыш заплакал, и она схватила его и прижала к себе. Но тут на пол посыпались, лопаясь, словно сырые яйца, маленькие шарики, испускающие зловоние. У Финна заслезились глаза. Он достал и натянул свой шлем с защитной маской, прикрывающей нос и рот. Сквозь пластину для глаз окружающее виделось в красном мареве, но фигуры различались отчетливо.
Она вооружена и стреляет.
– Финн!
Это был Кейро, но Финн проигнорировал оклик и метнулся к повозке. Нагнулся, схватил Маэстру за руку и выбил оружие. Та, гневно зашипев, рванулась к его лицу пальцами в унизанных шипами перчатках – острия заскребли по металлу. На Финна, пиная и толкая, со всех сторон набросились дети, но он уже тянул Маэстру за собой. С телег на пол летела провизия, которую тут же подхватывали и волокли в люки.
Завыла сирена.
Инкарцерон пробудился.
В стенах сдвинулись панели. С громким щелчком на невидимом потолке включились прожекторы, шаря яркими лучами по залу, выхватывая разбегающихся, как крысы, подонков. Заметались безразмерные тени.
– Уходим! – заорал Кейро.
Финн волок женщину за собой. Неподалеку от них безжалостный луч поймал убегающую фигуру, и та беззвучно испарилась. Плакали дети.
Потрясенная, едва дышащая женщина обернулась, бросив взгляд на то, что осталось от ее людей. Финн потащил ее к люку.
Их взгляды встретились.
– Вниз! – выдохнул он. – Или умрешь.
На секунду ему показалось, что она не послушается.
Но она плюнула в него, вырвалась и спрыгнула в люк сама.
Вспышка белого пламени обожгла камни, и Финн торопливо прыгнул следом.
Скат был из белого шелка, тугого и прочного. Финн стремительно соскользнул по нему прямо в кучу награбленных мехов и металлического хлама.
Уже отконвоированная в сторону, с дулом у виска, Маэстра встретила его презрительным взглядом.
Финн медленно и тяжело поднялся. Повсюду вокруг в тоннель скатывались нагруженные добычей подонки. Многие были ранены, некоторые почти без сознания. Последним, легко приземлившись на ноги, прибыл Кейро.
Решетки с грохотом захлопнулись.
Скаты опали.
Смутные фигуры, тяжело дыша и кашляя, сдирали с себя маски.
Кейро медленно снял свою, явив миру красивое перепачканное лицо. Финн зло набросился на него:
– Что произошло?! Я чуть не свихнулся! Почему так долго?
Кейро улыбнулся:
– Успокойся. У Акло не получался фокус с газом. А ты их ловко заговорил.
Он кивнул на женщину:
– Зачем она тебе?
Финн отмахнулся:
– Заложница.
Кейро выгнул бровь:
– Слишком много возни.
Он сделал знак человеку с ружьем, тот клацнул затвором. Маэстра побледнела.
– Я рисковал жизнью и имею право на особую награду, – упрямо заявил Финн. Он не шевельнулся, однако его тон привлек внимание Кейро. Секунду они смотрели друг на друга. Затем его названый брат холодно произнес:
– Ну, если она тебе нужна…
– Она мне нужна.
Кейро снова посмотрел на женщину, пожал плечами:
– О вкусах не спорят.
Затем хлопнул Финна по плечу, выбив облако пыли, и прибавил:
– Отличная работа, брат.
2
Мы выберем и воссоздадим Эру из прошлого.
Мы построим мир, свободный от перемен, а значит, и от тревог, и от потрясений.
Мы построим рай!
Декрет короля ЭндораДуб, похоже, был настоящий, только специально состаренный. Подобрав юбку, она легко взбиралась по огромным ветвям все выше. Трещали сучья, марал пальцы зеленый лишайник.
– Клодия! Уже четыре часа! – визгливо крикнула Элис откуда-то из розового сада.
Клодия сделала вид, что не услышала, раздвинула листву и выглянула наружу.
С высоты она видела всю усадьбу: огород, теплицы и оранжереи, корявые яблони в саду, амбары, в которых зимой устраивались танцы. Видела просторные зеленые лужайки, спускавшиеся к озеру, и полосу буков, за которыми скрывалась тропинка на Хитеркросс. Дальше, к западу, дымились трубы фермы Элтана, на холме Эрмер возвышалась колокольня старой церкви, увенчанная сверкающим флюгером. Еще дальше на мили и мили простирались обширные земли поместья Смотрителя: луга, деревни, дороги, туманная дымка над реками – словно сине-зеленое лоскутное одеяло.
Она облокотилась о ствол и вздохнула. Какая мирная картина, столь совершенная в своем обмане. Как тяжело будет покинуть все это.
– Клодия! Поторопись!
Теперь голос звучал тише. Видимо, нянька убежала обратно к дому – беспокойно захлопали крыльями голуби, словно кто-то поднимался по ступеням мимо голубятни. Куранты на конюшне начали отбивать время, жаркий день наполнился перезвоном.
Сквозь знойное марево Клодия заметила на тракте карету.
Девушка поджала губы. Что-то он рано.
Даже с такого расстояния было видно, как из-под колес черного экипажа поднимаются клубы дорожной пыли. Четыре вороных коня в упряжке и восемь всадников свиты. Клодия тихонько фыркнула. Смотритель Инкарцерона даже путешествует с шиком. На дверцах кареты красовался его герб, длинный флажок трепыхался на ветру. На передке сражался с упряжью кучер в черно-золотой ливрее, отчетливо слышался посвист хлыста.
Она сидела очень тихо. Пищала, перепрыгивая с ветки на ветку, неведомая пичуга – и наконец устроилась в листве неподалеку от Клодии. Выдала короткую мягкую трель. Наверное, какой-то зяблик.
Карета подъехала к деревне. Из кузни выглянул кузнец, стайка детей выбежала из сарая. Собаки ответили громким лаем на грохот копыт кавалькады. Кони плотно сбились, въезжая в узкий проход между нависающими домами.
Клодия достала из кармана визор. Он был вне Эры и вне закона, но это не имело значения. Натянув визор на глаза, она переждала краткий головокружительный миг привыкания к линзам, а потом изображение увеличилось. Теперь она видела всадников во всех подробностях: отцовский управляющий Гаррх на чалой лошадке; загадочный секретарь Лукас Медликоут; вооруженная охрана в пестрых костюмах.
Визор был так хорош, что она почти прочитала по губам кучера ругательство. Сигнальщики на мосту дали отмашку, и Клодия поняла, что отряд уже достиг рва и дворцовых ворот. Мистрис Симми бежала к выходу с кухонным полотенцем в руке, разгоняя суетливых кур.
Клодия нахмурилась и сняла визор, спугнув птичку. Мир вернулся на свои места, карета снова уменьшилась.
– Клодия! Они уже здесь! Иди же переодеваться! – запричитала Элис.
На какое-то мгновение она позволила себе подумать, что никуда не пойдет. С удовольствием представила, как у него на глазах спускается с дерева и предстает перед ним во всей красе – с растрепанными волосами и в старом зеленом платье с разодранным подолом. Отец, конечно, разозлится, но ничего не скажет. Наверное, если бы она заявилась голой, он ничего бы не сказал. Лишь: «Клодия, моя дорогая». И холодный поцелуй в щеку.
Она развернулась на ветке и начала спускаться, гадая, получит ли подарок. Обычно получала. Что-нибудь дорогое, изящное, выбранное за него одной из придворных дам. В прошлый раз это была хрустальная птица в золотой клетке, издававшая пронзительные визгливые трели. Хотя в поместье и без того хватало птиц, в основном настоящих, – они летали повсюду, шумно выясняли отношения и щебетали под застрехами.
Спрыгнув, Клодия побежала через лужайку к широким каменным ступеням. Дворец вырастал у нее перед глазами: нагретые солнцем камни, багряные цветы глицинии, оплетавшей башенки и кривые углы, три изящных лебедя на темной глади глубокого крепостного рва. На крыше ворковали и самодовольно семенили голуби, время от времени перелетая на угловые башни и прячась в кучках соломы, собранных в амбразурах и бойницах многими поколениями их предшественниц. Ну или предполагалось, что это так.
Открылось окно. Элис выдохнула в панике:
– Где ты была? Ты что, не слышишь?
– Все я слышу, успокойся.
Когда она взбегала по ступеням, карета уже громыхала по бревнам моста. А потом Клодию поглотил прохладный полумрак дома, пахнущий розмарином и лавандой. Из кухни выскочила служанка, присела в торопливом реверансе и исчезла. Клодия взлетела вверх по лестнице.
В ее комнате Элис вытаскивала из шкафа громоздкий наряд. Шелковая нижняя юбка, синее с золотом платье, корсаж. Стоя посреди комнаты и позволяя напяливать на себя роскошные неудобные одежды и затягивать шнурки, Клодия ненавидела клетку, в которую ее запихивали. Через нянькино плечо она бросила взгляд на хрустальную птичку, разинувшую клюв в своей крошечной тюрьме, и скорчила ей рожицу.
– Стой спокойно.
– Я и стою.
– Полагаю, ты была с Джаредом.
Клодия пожала плечами. Настроение стремительно портилось, и ничего не хотелось объяснять.
Корсаж был слишком тесным, но она привыкла. Элис безжалостно причесала и уложила под жемчужную сетку волосы, вспыхнувшие искрами статического электричества от соприкосновения с бархатом платья. Запыхавшаяся нянька сделала шаг назад.
– Ты намного симпатичнее, когда не глядишь волком.
– Как хочу, так и гляжу, – огрызнулась Клодия.
Потом повернулась к двери, неся на себе платье.
– Когда-нибудь я завизжу, заору и завою прямо ему в лицо.
– Не думаю.
Элис спрятала старое зеленое платье в шкаф. Глянула на себя в зеркало, заправила под чепец выбившиеся седые пряди, достала косметическую палочку, открутила колпачок и сноровисто удалила морщинку под глазом.
– Кто меня остановит, если я стану королевой?
– Он, – парировала нянька. – И ты боишься его точно так же, как любой другой.
Правда. Степенно сходя по лестнице, Клодия знала, что это всегда было правдой. Ее существование делилось на две части: время, когда отец был дома, и время, когда он отсутствовал. И такой двойной жизнью жила не только она, но и все слуги, все поместье, весь мир.
Идя по деревянному полу между двумя рядами истекающих потом, затаивших дыхание садовников, молочниц, лакеев, факельщиков к карете, остановившейся на мощеном дворе, она размышляла, знает ли об этом отец. Возможно. Вряд ли что-то могло ускользнуть от его внимания.
Она остановилась на ступенях. Фыркали кони, в замкнутом пространстве двора перестук их копыт оглушал. Кто-то крикнул, старый Ральф поспешил вперед, два напудренных ливрейных лакея спрыгнули с запяток, открыли дверь и развернули ступеньки.
Какое-то мгновение проем был пуст.
Затем за дверцу ухватилась рука, показалась темная шляпа, плечи, башмак, черные бриджи.
Джон Арлекс, Смотритель Инкарцерона, выпрямился и небрежно отряхнул дорожную пыль перчатками.
Высокий, статный мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, в камзоле и жилете из великолепной парчи. Клодия не видела его полгода, но он ничуть не изменился. Любой другой человек в его звании постарался бы стереть следы возраста с лица, но он, казалось, вообще не пользовался косметической палочкой. Взглянув на дочь, Джон благосклонно улыбнулся. В темных волосах, стянутых черной лентой, серебрилась элегантная седина.
– Клодия. Прекрасно выглядишь, дорогая.
Шагнув вперед, она присела в глубоком реверансе, но рука отца подняла ее, и Клодия ощутила на щеке ледяной поцелуй. Прикосновение его пальцев – всегда холодных и чуточку влажных – было неприятным, и, словно сознавая это, он обычно носил перчатки даже в теплую погоду. Интересно, находит ли он, что дочь изменилась?
– Вы тоже, отец, – пробормотала она.
Секунду он смотрел на нее – взгляд серых глаз, как всегда, тверд и ясен, – затем обернулся.
– Позволь представить тебе нашего гостя. Королевский канцлер, лорд Эвиан.
Карета покачнулась, и на свет божий протиснулся невероятно толстый человек, распространяя крепкий, почти осязаемый аромат духов. Клодия спиной почувствовала интерес слуг. Сама же она испытывала лишь смятение.
Канцлер был одет в синий шелковый камзол, на шее красовался плоеный воротник, такой высокий, что было непонятно, как его владельцу вообще удается дышать. Гость, несмотря на багровое лицо, отвесил весьма самоуверенный поклон и улыбнулся с тщательно продуманной любезностью:
– Миледи Клодия. В последний раз, когда я вас видел, вы были совсем крошкой. Какое наслаждение встретиться с вами вновь.
Она не ждала визитеров. Главную гостевую комнату заполнял собой недошитый шлейф свадебного платья, уютно расположившийся на разобранной кровати. Нужно потянуть время.
– Большая честь для нас, – откликнулась она. – Не желаете ли пройти в гостиную, подкрепиться сидром и свежими кексами после путешествия?
Остается надеяться, что они согласятся. Поворачиваясь, она отметила, что трое слуг испарились, а оставленные ими пробелы в рядах быстро заполнились. Отец одарил ее прохладным взглядом и поднялся по ступеням, снисходительно кивая кланяющимся и опускающим глаза слугам.
Старательно держа на лице улыбку, Клодия быстро обдумала ситуацию. Эвиан – человек королевы. Ведьма, наверное, прислала его на смотрины. Ну что же, невеста не против – она годами к этому готовилась.
Отец остановился у двери:
– А где Джаред? Надеюсь, у него все хорошо?
– Полагаю, он занят какой-то очень тонкой технологической процедурой. Возможно, даже не заметил, что вы приехали.
Так оно и было, но прозвучало как извинение. В раздражении от его морозной улыбки, подметая юбками голые доски пола, она повела отца и канцлера в гостиную – мрачную комнату, обшитую деревянными панелями и обставленную сервантом из красного дерева, резными стульями и разборным столом. С облегчением обнаружила на усыпанном розмарином и лавандой столе кувшины с сидром и блюда с медовыми кексами.
– Чудесно, – промолвил лорд Эвиан, принюхиваясь к приятным запахам. – Даже при Дворе не всегда соблюдают достоверность.
«Наверное, потому, что большинство декораций при Дворе создано на компьютерах», – сладко пропела она про себя, а вслух заметила:
– Мы в поместье Смотрителя гордимся тем, что у нас все соответствует Эре. Дом по-настоящему древний. Его полностью восстановили после Годов Гнева.
Отец промолчал. Он уселся на резной стул во главе стола, мрачно наблюдая, как Ральф наливает сидр в серебряные кубки. Руки старика задрожали, поднимая поднос.
– Добро пожаловать домой, сэр.
– Рад тебя видеть, Ральф. Думаю, в бровях не помешало бы чуть больше седины. И парик бы пышнее, больше пудры.
Ральф поклонился:
– Я безотлагательно этим займусь, Смотритель.
Хозяин внимательно изучал комнату. Забеспокоившись, что от его взгляда не ускользнет ни единственный кусок пластигласа в уголке оконного проема, ни искусственная паутина на лепном потолке, Клодия поспешила начать светскую беседу:
– Как поживает ее милостивое величество, милорд?
– Королева пребывает в отменном здравии, – сказал Эвиан с набитым ртом. – Чрезвычайно занята приготовлениями к вашей свадьбе. Ожидается великолепное празднество.
– Но несомненно… – нахмурилась Клодия.
Он махнул пухлой рукой:
– Конечно, у вашего отца не было времени рассказать вам, что планы изменились.
– Изменились? – Клодия похолодела.
– Ничего ужасного, дитя, не о чем беспокоиться. Сдвигается дата, вот и все. Граф вернулся из Академии.
Она постаралась держать себя в руках, не показывая тревоги. Но видимо губы все-таки напряглись, а костяшки пальцев побелели, потому что отец плавно встал и обратился к слуге:
– Проводи его светлость в комнату, Ральф.
Старый слуга поклонился и распахнул скрипучую дверь. Эвиан неловко поднялся, с камзола дождем посыпались крошки и, упав на пол, испарились с краткими вспышками.
Клодия мысленно ругнулась: черт, это тоже не пройдет незамеченным.
Отец и дочь молчали, прислушиваясь к тяжелым шагам по певучим ступеням, почтительному бормотанию Ральфа и гудению толстяка, искренне восхищавшегося лестницей, картинами, китайскими вазами, дамасскими драпировками. Когда голоса постепенно затихли где-то в залитых солнцем покоях дома, Клодия взглянула на отца:
– Вы перенесли дату свадьбы.
Он поднял бровь:
– В этом году, в следующем – какая разница? Ты знала, что это произойдет.
– Я не готова…
– Ты уже давно готова.
Он шагнул к ней. Серебряный кубик на цепочке часов сверкнул в луче света. Клодия попятилась. Если бы отец сбросил официальную сдержанность Эры, стало бы совсем невыносимо: исходящая от него угроза леденила кровь. Но он держался в рамках.
– Позволь объяснить. В прошлом месяце пришло послание от сапиентов. Они сыты по горло твоим женихом и… попросили его покинуть Академию.
– За что? – нахмурилась она.
– Обычные пороки. Выпивка, наркотики, буйство, беременные служанки. Извечные грешки молодых идиотов. Образованием он не интересуется. Да и зачем? Он же граф Стинский и в восемнадцать лет станет королем.
Он подошел к обшитой панелями стене и взглянул на портрет веснушчатого толстощекого семилетнего мальчика в гофрированном коричневом камзольчике.
– Каспар, граф Стинский. Наследный принц Королевства. Превосходные титулы. Его лицо не изменилось, не правда ли? Тогда он был всего лишь наглецом. Теперь он ленив, никчемен, груб и полагает, что ему подвластно все. – Смотритель повернулся к дочери. – Твой будущий муж – крепкий орешек.
Она пожала плечами, прошелестев платьем:
– Я с ним справлюсь.
– Конечно справишься. Я все для этого сделал.
Он приблизился и впился в Клодию оценивающим взглядом. Та смотрела ему прямо в глаза.
– Я создал тебя для этого замужества, Клодия. Наделил вкусом, умом и бессердечием. Ты получила самое строгое и полное образование, лучшее в Королевстве. Языки, музыка, фехтование, верховая езда – я взращивал любую способность, которая проявлялась у тебя хотя бы намеком. Расходы – ничто для Смотрителя Инкарцерона. Ты наследница огромных поместий. Я вскормил тебя как королеву, и ты ею станешь. В каждой семейной паре один ведет, второй следует. И хотя с династической точки зрения для графа это мезальянс, лидером будешь ты.
Она подняла глаза на портрет:
– Каспара я приструню. Но его мать…
– Королеву предоставь мне. Мы с ней понимаем друг друга.
Он взял ее за руку, слегка сжав безымянный палец. Она застыла, стараясь сохранить спокойствие.
– Будет не так трудно, – прошептал он.
Из окна в раскаленную тишину комнаты ворвалось голубиное воркование.
Она осторожно высвободила руку и собралась с силами:
– Итак, когда?
– На следующей неделе.
– На следующей неделе?!
– Королева уже начала приготовления. Через два дня мы уезжаем во дворец. Убедись, что готова.
Клодия промолчала. Она чувствовала себя опустошенной, оглушенной.
Джон Арлекс направился к двери:
– Ты здесь неплохо справлялась. Эра соблюдается безупречно, если не считать этого окна. Пусть переделают.
– Как жизнь при дворе? – спросила она, не двигаясь.
– Утомительна.
– А ваша работа? Как Инкарцерон?
Долю секунды он молчал. Сердце гулко билось в ее груди. Потом обернулся и ответил с холодным любопытством:
– Тюрьма в совершенном порядке. Почему ты спрашиваешь?
– Просто так.
Клодия постаралась улыбнуться, умирая от желания узнать, как он отслеживает жизнь Тюрьмы и где она находится, поскольку шпионы докладывали, что отец ни разу не покидал королевского дворца. Впрочем, тайны Инкарцерона теперь – самая малая из ее тревог.
– Ах да, чуть не забыл.
Он подошел к столу и открыл кожаную сумку:
– Я привез тебе подарок от будущей свекрови.
Вытащил и поставил на стол какой-то предмет. Шкатулка из сандалового дерева, перетянутая лентой.
Клодия неохотно наклонилась, но он сказал:
– Погоди.
Достал палочку-сканер, провел над шкатулкой – на поверхности вспыхнула и погасла череда картинок.
– Безопасно. Открывай.
Он спрятал палочку.
Клодия подняла крышку. Внутри оказалась эмалевая миниатюра в рамке из золота и жемчужин. Черный лебедь на глади озера, эмблема ее семьи. Она достала картину, против своей воли залюбовавшись нежной переливчатой синью воды и элегантным изгибом птичьей шеи.
– Какая прелесть!
– Да, но смотри дальше.
Лебедь двигался. Сначала как будто мирно скользил, но вдруг взлетел, хлопая великолепными крыльями. Из-за деревьев вылетела стрела и пронзила грудь птицы. Та открыла золотой клюв и запела – жуткий, ненатуральный звук. Потом рухнула в воду и исчезла.
– Действительно прелесть! – заметил Смотритель с ядовитой улыбкой.
3
Эксперимент обещает быть смелым и наверняка рискованнее, чем мы рассчитывали. Но Инкарцерон должен стать системой величайшей сложности и интеллекта. Более доброго и сострадательного опекуна для его узников просто невозможно представить.
Мартор Сапиенс. Отчет по проектуОбратный путь по ведущим в шахту тесным тоннелям был долог. Маэстра шла молча, опустив голову и обхватив себя руками за плечи. Присматривать за ней Кейро поручил Большому Арко, Финн же двигался чуть справа, следом за ранеными.
В этой части крыла Инкарцерон был темным и почти необитаемым. Здесь Тюрьма редко утруждала себя, нечасто зажигая огни и лишь время от времени высылая «жуков». В отличие от выложенного камнем транзитного пути наверху, здешний пол состоял из металлических решеток, не слишком удобных для пеших прогулок. По пути Финн замечал то тут, то там красные огоньки крысиных глаз и пыль, оседавшую на металлических чешуйках их тел.
Он был измотан и, как это обычно бывало после засады, зол. Вокруг тоже отходили после пережитого напряжения; даже ковыляющие раненые переговаривались, в их громком хохоте звучало явное облегчение. Финн оглянулся назад. Позади в тоннеле выл ветер и гуляло эхо. Инкарцерон наверняка прислушивается.
Он не мог разговаривать, не мог смеяться. Красноречивый взгляд в ответ на пару шутливых замечаний предостерегал остальных – он заметил, как Лисс толкнула локтем Амоза и удивленно подняла брови. Финну было все равно. Злость на самого себя мешалась со страхом и жгучей гордостью. Конечно, у остальных кишка тонка, никто из них не решился бы вот так лежать скованным, слушать гнетущую тишину и ждать, когда смерть пройдется по тебе всей своей тяжестью.
Он снова представил колеса, нависающие прямо над его головой.
А еще он злился из-за Маэстры.
Комитатусы не брали пленников. Это было одним из правил. Ладно, Кейро удалось уговорить. Но по возвращении в Берлогу придется объясняться с самим Джорманриком: от этой перспективы у Финна заранее холодело внутри. Но Маэстра знала что-то о татуировке, и Финн должен был выяснить, что именно. Другого шанса просто может не быть.
Он стал размышлять о своем внезапном видении. Как всегда, это было больно. Словно воспоминание – если это было воспоминанием – сверкнуло и стало прорываться из кровоточащей глубины прошлого. Его едва удавалось удержать. Уже сейчас Финн не мог вспомнить бо́льшую часть. Разве что украшенный серебряными шариками торт на тарелке. Глупо и бессмысленно. Ни грамма информации о том, кто он и откуда.
От края шахты вниз уходила лестница. Первыми по ней спустились разведчики, затем боевики, несущие добычу и раненых. Финн шел последним, замечая про себя, как тут и там, сквозь когда-то гладкие, а теперь треснувшие стены пробивается чахлый черный папоротник. От него следовало избавиться, иначе Тюрьма почует, закупорит проход и поглотит тоннель целиком, как это случилось в прошлом году, когда, вернувшись из набега, комитатусы обнаружили, что от прежней Берлоги осталась лишь обширная белая ниша, разукрашенная непонятными красно-золотыми символами.
«Инкарцерон разминается», – мрачно пошутил однажды Гильдас.
Тогда Финн впервые услышал, как Тюрьма смеется.
Он вздрогнул, припомнив самодовольный, леденящий душу хохот, которому вторило эхо. Даже Джорманрик тогда заткнулся прямо на полуслове, на пике яростной ругани, а у самого Финна волосы на загривке встали дыбом. Тюрьма была живой. Она была безжалостной и беспринципной, и он находился внутри нее.
Финн перепрыгнул последнюю ступеньку, ведущую в Берлогу. В огромном грязном зале, по обыкновению, толклись шумные обитатели, жар от множества ярких костров был непереносим. Пока народ занимался дележкой награбленного, урывая свой кусок, Финн пробрался сквозь толпу к маленькой камере, которую делил с Кейро. Никому до него не было дела.
Оказавшись внутри, Финн захлопнул хлипкую дверь и уселся на кровать. В промерзшей насквозь комнате воняло нестираным бельем, зато было тихо. Финн осторожно прилег.
Он вдохнул и выдохнул ужас, накативший всепоглощающей волной. Сердце билось так, что казалось – вот-вот не выдержит, остановится. По спине и лицу струился ледяной пот. До этого момента Финну удавалось контролировать панику. Но сотрясающее его сердцебиение накатывало грохотом колес, он прижимал ладони к закрытым глазам и видел воочию, как металлические ободья нависают над ним, высекая из камня фонтаны искр.
Он мог погибнуть. Или, что еще хуже, остаться калекой. С чего вдруг он вызвался сделать это? Почему вынужден постоянно поддерживать свою дурацкую репутацию?
– Финн?
Он открыл глаза.
Через секунду повернулся.
Рядом стоял Кейро.
– Давно тут? – хрипло спросил Финн, торопливо прочистив горло.
– Достаточно. – Брат по обету присел на край кровати. – Устал?
– Мягко сказано.
Кейро кивнул:
– За все надо платить. Любой узник знает это. – Он глянул на дверь. – Ни один из них не отважился бы на то, что сделал ты.
– Я не узник.
– Теперь уже узник.
Финн сел и взъерошил свои грязные волосы:
– Ты бы смог.
– Я бы смог. – Кейро улыбнулся, – Но я вообще неординарная личность, Финн, я художник среди воров. Убийственно красив, исключительно безжалостен, абсолютно бесстрашен.
Он склонил голову набок, словно ожидая презрительной насмешки; не дождавшись, расхохотался и снял черный плащ, потом жилетку. Расстегнув перевязь, сбросил ружье и меч, затем, порывшись в куче одежды, добыл красную рубаху, пышно отороченную черным кружевом.
Финн промолвил:
– В следующий раз пойдешь ты.
– Разве я хоть раз отказывался от своей очереди, брат? Мы должны вбить комитатусам в их пустые головы, что наш авторитет незыблем. Кейро и Финн. Бесстрашные. Лучшие.
Он умылся из кувшина. Финн устало наблюдал за ним. У Кейро была нежная кожа, гибкие мышцы. Среди всего этого паноптикума искалеченных и голодных оборванцев, изъеденных оспой нищих и полулюдей брат был истинным совершенством. Он прикладывал к этому огромные усилия. И вот теперь, надев красную рубаху, Кейро воткнул в роскошную гриву украденную безделушку и внимательно стал рассматривать себя в осколке зеркала. Затем, не оборачиваясь, бросил:
– Тебя хочет видеть Джорманрик.
Финн ожидал этого. И все равно похолодел.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Тебе бы умыться.
Умываться не хотелось. Но пришлось плеснуть в лицо свежей водой и стереть с рук грязь и масло.
– Я поддержу тебя по поводу женщины. Но с одним условием, – сказал Кейро.
Финн, помедлив, спросил:
– Что за условие?
– Ты расскажешь мне, ради чего на самом деле все это затеял.
– Да ничего такого…
Кейро швырнул в него полотенцем:
– Финн Видящий Звезды не торгует женщинами и детьми! Амоз – да. Кто угодно! Но не ты.
Финн поднял взгляд. Кейро пристально смотрел на него.
– А может, я становлюсь таким, как все вы?!
Он утер лицо замусоленным лоскутом, по́том, не утруждая себя переодеванием, направился к двери. Голос Кейро настиг его на полпути:
– Ты думаешь, ей про тебя что-то известно.
Финн уныло посмотрел на него:
– Иногда мне хочется, чтобы мою спину прикрывал кто-то менее проницательный. Ладно. Да. Она кое-что сказала… может быть… я должен ее порасспросить. Мне нужно, чтобы она осталась в живых.
Кейро прошел мимо него к двери:
– Тогда не высовывайся там, иначе он прикончит ее прямо у тебя на глазах. И разговоры предоставь мне.
Проверил, не подслушивает ли кто снаружи, и глянул через плечо.
– Сделай суровое лицо и помалкивай, брат. Это у тебя получается лучше всего.
У входа в камеру Джорманрика, по обыкновению, стояла охрана, но широченная улыбка Кейро заставила ближайшего телохранителя отступить. Следуя за братом, Финн чуть не задохнулся от знакомого сладковатого запаха кетта, ядовитые пары которого тяжело висели в воздухе. В горле запершило, и Финн сглотнул, стараясь дышать неглубоко.
Кейро продвигался вперед, расталкивая локтями стоящих парами братьев по обету. Яркий его наряд отчетливо выделялся на фоне серой толпы, и Финну оставалось лишь покорно двигаться следом.
Большинство тут составляли полулюди – с металлическими клешнями вместо рук, с пластмассовыми заплатками вместо кожи. Один – с сапфировым искусственным глазом, очень похожим на настоящий, но совершенно незрячим. Ничтожнейшие из ничтожных, порабощенные и презираемые «полноценными». Люди, восстановленные Тюрьмой – иногда очень жестоко, иногда ради утонченной издевки. Сгорбленный карлик с копной проволочных волос не успел вовремя увернуться, и Кейро сбил его одним ударом.
Кейро испытывал необъяснимую ненависть к полулюдям. Он никогда не разговаривал с ними, – казалось, едва замечал их присутствие, как не замечал стай бродячих собак, наводнявших Берлогу. Словно, подумал Финн, само их существование оскорбляло совершенную красоту Кейро.
Толпа расступилась, и они оказались среди боевиков. Комитатусы Джорманрика представляли собой пеструю и никчемную армию, бесстрашную только в их собственном воображении. Большой и Маленький Арко; Амоз и его близнец Зома; хрупкая Лисс, становящаяся бешеной в драке; ее сестра по обету Рамилля, не произнесшая за всю жизнь ни слова. Толпа из старых уголовников, наглых хвастливых юнцов, ушлых головорезов и нескольких женщин, знающих толк в ядах. И наконец, окруженный мускулистыми телохранителями главарь собственной персоной – Джорманрик.
Как обычно, он жевал кетт. Немногочисленные зубы работали автоматически, красный сладковатый сок стекал по губам на бороду. Позади него в унисон жевала охрана.
Возможно, наркотик на Джорманрика уже не действует, подумал Финн. Хотя без этой дряни тот уже не может.
– Кейро! – Лорд растягивал фразы. – И Финн Видящий Звезды.
Последние слова были полны иронии. Финн нахмурился. Он растолкал оставшихся и встал за спиной Амоза, плечом к плечу с братом.
Джорманрик, крупный мужчина, вольготно развалился на своем троне, высеченном из камня специально для него. Заляпанные кеттом подлокотники пестрели зарубками – по одной за каждый набег. К одной из ножек был прикован цепями раб-собака. Таких рабов использовали для проверки еды – не отравлена ли, поэтому никто из них не жил долго. Нынешний, захваченный в предыдущем набеге, выглядел как ворох лохмотьев, увенчанных копной спутанных волос.
Сам Лорд Крыла был облачен в металлические доспехи, его длинные сальные волосы были заплетены в косы, увешанные побрякушками. Семь колец в форме человеческих черепов плотно сидели на его толстых пальцах.
Он взирал на комитатусов одурманенным взором:
– Хороший набег, народ. Еда и чистый металл. Каждый получит обильную долю.
Комната наполнилась гулом голосов. Под «каждым» понимались только полноправные члены шайки. Нахлебникам достанутся лишь объедки.
– Но эта вылазка могла принести еще больше барыша. Если бы один идиот не разозлил Тюрьму.
Он сплюнул кетт, вынул очередную порцию из табакерки слоновой кости и основательно утрамбовал жвачку за щеку.
– Двое убиты. – Медленно жуя, он остановил взгляд на Финне. – Взят заложник.
Финн уже было открыл рот, но Кейро с силой наступил ему на ногу. Нельзя перебивать Джорманрика. Тот говорил медленно, с раздражающими паузами, но его внешняя тупость была обманчива.
Тонкая нитка красной слюны свисала с бороды Джорманрика. Он проговорил:
– Объяснись, Финн.
Финн сглотнул, а заговорил Кейро, его голос был холоден:
– Милорд, брат очень рисковал там, наверху. Цивилы могли запросто не остановиться и даже не притормозить. Благодаря Финну у нас есть на какое-то время еда. А женщина – всего лишь секундный каприз, небольшое вознаграждение. Но конечно, комитатусы твои, и окончательное решение тоже за тобой. Так или иначе, женщина ничего не значит.
За лестью скрывался сарказм. Джорманрик не прекратил жевать. Неизвестно, заметил ли он вообще спрятанную в этом булавочном уколе угрозу.
И тут Финн увидел Маэстру. Она стояла в стороне, скованная по рукам, под охраной. Лицо было перепачкано грязью, прическа испорчена. Наверняка напугана, но держится прямо. Посмотрела сначала на Кейро, потом перевела ледяной взгляд на Финна. Не выдержав ее презрения, Финн потупился, но, получив от Кейро тычок локтем в бок, заставил себя расправить плечи и окинуть сборище бестрепетным взором. Прояви слабость, выкажи хоть крупицу сомнения – и ты труп. Никому нельзя доверять, разве что Кейро. Да и то лишь благодаря обету.
Он высокомерно взглянул на Джорманрика.
– Как долго ты с нами? – вопросил Лорд Крыла.
– Три года.
– Значит, давно не невинен. Ничто уже не смущает твой взор. Ты больше не вздрагиваешь от криков. Не ноешь, когда отключается свет.
Комитатусы захихикали. Кто-то сказал:
– Он пока еще никого не убил.
– А пора бы уже, – пробурчал Амоз.
Джорманрик кивнул, подвески в его косах звякнули.
– Может, и так.
Его глаза следили за Финном, тот отвечал прямым взглядом, потому что под маской брюзгливого, медлительного безразличия лорда скрывалась расчетливая жестокость. Финн знал, что последует дальше, и на сонное замечание Джорманрика: «Ты мог убить эту женщину» – откликнулся не моргнув глазом:
– Мог, милорд. Но есть более выгодный вариант. Я слышал, как они называли ее Маэстрой.
Джорманрик вскинул красную от кетта бровь:
– Выкуп?
– Уверен, они заплатят. Их повозки были доверху набиты добром.
Он умолк, не дожидаясь подсказки Кейро. На секунду страх холодной волной пробежал по спине, но Финн поборол его. Любой выкуп означает, что Джорманрику достанется его доля. Одно это слово заставит его задуматься. О жадности лорда ходили легенды.
Клетка была полна дыма от множества свечей. Джорманрик налил в кубок вино, плеснул немного маленькому собакообразному созданию, понаблюдал, как оно лакает. Выпил сам только после того, как невредимый раб уселся на задние лапы. Тогда Джорманрик поднял руку и выставил на всеобщее обозрение семь колец.
– Посмотри на это, парень! В этих кольцах заключены жизни. Жизни, украденные мной. Каждая принадлежала моему врагу, каждая покидала тело медленно и мучительно, под пытками. Все они пойманы в эти кольца. Их дыхание, их энергия и сила собраны и хранятся до тех пор, пока я нуждаюсь в этом. Человек может прожить девять жизней, сменяя одну другой и прогоняя смерть. Так поступил мой отец, так делаю я. Но пока у меня только семь колец.
Комитатусы стали переглядываться. Где-то сзади запричитали женщины. Некоторые вытягивали шеи, чтобы разглядеть кольца. Серебряные черепа сверкали в тяжелом от наркотика воздухе; один издевательски подмигнул Финну. Финн облизнул сухие губы и почувствовал вкус кетта, солоноватый, как кровь. От него плыло в глазах. Пот стекал по спине. В комнате было непереносимо жарко; на потолочных балках сидели крысы, в темноте носились летучие мыши. В дальнем углу, незамеченные за кучей зерна, прятались трое ребятишек.
Джорманрик поднялся – огромный, на голову выше любого – и посмотрел на Финна сверху вниз:
– Преданный вассал предложил бы жизнь этой женщины своему сюзерену.
Повисло молчание.
Отступать было некуда. Финн знал, что так ему и полагалось поступить. Он взглянул на Маэстру. Та смотрела в ответ, бледная, изможденная.
Напряжение разрушил хладнокровный голос Кейро:
– Жизнь женщины, лорд? Создания, зависящего от смены настроений и прочих капризов, хрупкого и беспомощного?
Она вовсе не выглядела беспомощной. Она выглядела взбешенной, за что Финн ее мысленно проклинал. Неужели нельзя немного поплакать и поумолять?! Словно прочитав его мысли, Маэстра склонила голову, сохранив при этом абсолютное достоинство.
Кейро грациозно повел рукой:
– Тут и поживиться-то нечем. Но если тебе так нужна эта сила – она твоя.
А вот это уже слишком опасно. Финн по-настоящему испугался. Никто не смел дразнить Джорманрика. Никто не смел потешаться над ним. Он не был настолько одурманен кеттом, чтобы пропустить такой выпад. Уж если ты на это позарился… Если ты совсем отчаялся… Кое-кто из боевиков понял. Зома и Амоз украдкой обменялись улыбками.
Джорманрик насупился. Посмотрел на женщину – та ответила яростным взглядом, – затем сплюнул красную жвачку, потянулся к мечу и прорычал:
– Я не так разборчив, как некоторые самодовольные юнцы.
Финн шагнул вперед, думая только об одном – оттащить женщину подальше, но Кейро крепко ухватил его за руку. Джорманрик повернулся к Маэстре и приставил меч к ее горлу. Нежная кожа побелела под острием, голова запрокинулась. Все кончено. Все, что она знала, подумал с горечью Финн, умрет вместе с ней.
Сзади с грохотом распахнулась дверь.
– Ее жизнь ничего не стоит, – каркнул резкий голос. – Отдай ее парню. Тот, кто добровольно ложится под колеса смерти, либо дурак, либо пророк. Так или иначе, он заслуживает награды.
Сквозь толпу пробирался маленький человечек в темно-зеленой мантии – цвет сапиентов. Он был стар, но еще крепок, и даже комитатусы расступались перед ним. Под тяжелым взглядом Джорманрика человечек встал рядом с Финном.
– Гильдас. Тебе-то какое до этого дело?
– Делай, как я говорю, – строго сказал старик, словно обращался к младенцу. – Скоро ты получишь свои две жизни. Но она, – он ткнул пальцем в женщину, – не станет одной из них.
Любой другой был бы уже мертв. Любого другого уже схватили бы и подвесили в шахте вниз головой, и он висел бы там, пока крысы не сожрали его внутренности.
Через секунду Джорманрик опустил меч:
– Ты обещаешь?
– Да, обещаю.
– Обещания Мудрых не могут быть нарушены.
– И не будут, – ответил старик.
Джорманрик отправил меч в ножны:
– Забирайте ее.
Маэстра выдохнула.
Гильдас посмотрел на нее в нетерпении. Она не шевельнулась, и он дернул ее за руку.
– Уведите ее отсюда, – проворчал он.
Финн еще раздумывал, но Кейро тут же подскочил и грубо потащил Маэстру сквозь толпу.
Крепкая, как клешня, рука старика вцепилась в Финна.
– Было видение?
– Ничего важного.
– Не тебе судить. – Гильдас проследил взглядом за Кейро, затем повернулся. В настороженных черных глазках светился беспокойный ум. – Мне нужна каждая деталь, мальчик. – Он взглянул на татуировку, потом ослабил хватку.
Финн тут же, прорываясь сквозь толпу, двинулся вон из Берлоги.
Женщина ждала снаружи, не обращая внимания на Кейро. Она повернулась и прошествовала мимо Финна к маленькой клетке в углу. Кейро одним движением подбородка отослал охрану прочь.
Маэстра повернулась.
– И что же это за проклятая дыра такая, где одни подонки?! – прошипела она.
– Послушай… Ты все еще жива.
– Это не твоя заслуга! – Она выпрямилась – высокая, гневная. – Чего бы ты ни хотел от меня, можешь забыть. Горите в аду, убийцы!
Кейро, облокотившись о дверной проем, ухмыльнулся:
– Да-а, благодарности от некоторых не дождешься.
4
Наконец, когда все было готово, Глава созвал совет сапиентов и предложил вызваться добровольцам. Они должны навсегда покинуть семьи и друзей. Отвернуться от зеленой травы, деревьев и солнечного света. Никогда больше не увидеть звезд.
– Вы – Мудрые, – сказал он. – Вы отвечаете за результат. Отдайте лучших, умнейших из вас, чтобы они направляли узников.
Говорят, что, приближаясь в назначенный час к залу Портала, Глава тихонько молился, чтобы комната не была пуста. Он открыл дверь. Семьдесят мужчин и женщин ждали. После торжественной церемонии они вошли в Тюрьму.
Больше их никто никогда не видел.
Повести Стального ВолкаВ тот вечер Смотритель устроил ужин в честь своего знатного гостя.
Длинный стол был сервирован роскошной серебряной посудой с выгравированными на кубках и тарелках лебедями. Клодия в красном шелковом платье и туго зашнурованном корсаже сидела напротив лорда Эвиана. А отец во главе стола ел мало и разговаривал тихо, окидывая спокойным взглядом взволнованных гостей.
Соседи и арендаторы не могли не принять приглашения. «И ведь никуда не денешься!» – уныло подумала Клодия, ибо невозможно отказаться, если тебя зовет Смотритель Инкарцерона. Даже мистрис Сильвия, лет, наверное, двухсот от роду, флиртовала и жеманничала со своим соседом по столу – скучающим молодым лордом.
Тот подавил зевок и заметил, что Клодия за ним наблюдает. Она сладко улыбнулась и подмигнула ему. Молодой лорд тупо уставился в ответ. Конечно, не следовало его поддразнивать – он принадлежал к свите отца, а значит, стоял на лестнице рангов значительно ниже дочери Смотрителя. Но Клодия ведь тоже томилась от скуки.
После бесконечных перемен блюд – рыба, павлинье мясо, жареный кабан, сласти – настало время танцев. Музыканты расположились на освещенной свечами галерее над дымным залом. Ныряя под вздернутые вверх руки длинного ряда танцоров, Клодия задумалась, насколько инструменты соответствуют Эре, ведь скрипки появились позже. Или нет? Нужно поговорить с Ральфом. Старик, конечно, был прекрасным слугой, но свои изыскания проводил иногда довольно поспешно. Если бы не отец, она бы этим не озаботилась. Но Смотритель очень строг к деталям.
Далеко за полночь, проводив последнего гостя, она одиноко стояла на ступенях дворца. За ее спиной сонно покачивались два мальчика-факельщика, держа почти погасшие на ветру светильники.
– Идите спать, – велела она, не оборачиваясь. Мерцание и треск пламени исчезли вдали.
Клодия сбежала по ступеням, промчалась под аркой дворцовых ворот, через ров, дыша покоем теплой ночи. В небе носились летучие мыши. Клодия стащила с шеи удушающий воротник и ожерелья, сдернула негнущиеся нижние юбки и с облегчением спрятала все в старом, всеми забытом тайнике на берегу.
Так-то лучше. Побудут здесь до завтра, ничего страшного.
Отец покинул торжество раньше – ушел с лордом Эвианом в библиотеку. Возможно, они все еще там, обсуждают денежные государственные вопросы и ее будущее. А потом, когда гость удалится спать, отец раздвинет черные бархатные портьеры в конце коридора и наберет секретную комбинацию цифр в замке своего кабинета. Клодия потратила месяцы, пытаясь разгадать шифр. Смотритель мог исчезнуть там на несколько часов, даже дней. Насколько Клодия знала, больше никто в эту комнату не входил: ни слуги, ни техники, ни даже секретарь Медликоут. И сама она никогда там не была.
Ну, пока не была.
Подняв взгляд на северную башню, она, как и ожидала, увидела крошечный огонек в окне комнаты на самом верху. Быстро приблизилась к двери в стене, открыла и в полной темноте пошла вверх по ступеням.
Смотритель считал ее своим инструментом. «Вскормил» (его собственное слово), как породистую лошадь. Клодия сжала губы, скользя пальцами по холодной сальной стене. Она довольно рано поняла: отец бессердечен настолько, что ей нужно соответствовать, чтобы выжить.
Любил ли ее отец? Замедлив шаг на лестничной площадке, чтобы передохнуть, она тихонько рассмеялась. Кто знает? Любила ли она его? Боялась – это точно. Он улыбался ей, иногда в детстве брал на руки, в особо торжественных ситуациях держал за руку, говорил комплименты по поводу ее нарядов. Она ни в чем не знала отказа, отец ни разу не отругал и не ударил ее, даже когда она в бешенстве порвала подаренную им нитку жемчуга или когда ускакала на несколько дней в горы. И все же стоило лишь вспомнить ледяное спокойствие серых глаз, как ее накрывал ужас. Ничто не может быть страшнее отцовского неодобрения.
Выше третьей лестничной площадки ступеньки были усеяны птичьим пометом – определенно настоящим. Она аккуратно, на ощупь прошла по коридору до поворота, преодолела еще три ступени и оказалась перед зарешеченной дверью. Позвонила и заглянула внутрь.
– Джаред? Это я.
В помещении было темно. Свет единственной лампы, висящей на потолке, падал на чертеж. Отнюдь не средневековые окна по периметру всей башни были подняты. Ральфа от такого пренебрежения к Протоколу, наверное, хватил бы удар.
Крыша обсерватории словно парила в воздухе на узких стальных балках. Огромный телескоп, повернутый на юг, щетинился оптическими видоискателями, инфракрасными считывающими устройствами и маленьким монитором. Клодия покачала головой.
– Ну и ну! Если все это увидит шпион королевы, мы разоримся на штрафах.
– Не увидит. Сегодня вечером он искупался в море сидра.
Джареда Клодия поначалу даже не заметила. Затем тень у окна шевельнулась, превратившись в стройную фигуру, распрямившуюся над видоискателем.
– Взгляни на это, Клодия.
Она на ощупь пересекла комнату между захламленными столами, астролябией, свисающими с потолка шарами. Потревоженный лисенок порскнул на подоконник.
Джаред взял ее за руку и подвел к телескопу:
– Туманность. Еще ее называют Розой.
Посмотрев в окуляр, она поняла почему. Густое скопление звезд, заполнявшее круг неба, распускалось, словно бутон огромного цветка размером в миллион световых лет. Цветок из звезд и квазаров, миров и черных дыр, его расплавленная сердцевина пульсировала газовыми облаками.
– Какое до нее расстояние? – прошептала она.
– Тысяча световых лет.
– Значит, тому, что я вижу сейчас, тысяча лет?
– Возможно, больше.
Ошеломленная Клодия оторвалась от окуляра. Когда она повернулась к Джареду, перед ее глазами заплясали крохотные искры, играющие на его растрепанных волосах, узком лице и худощавой фигуре, облаченной в тунику и мантию.
– Они перенесли свадьбу на более раннее время.
– Да, конечно, – нахмурился учитель.
– Ты знал?
– Я знал, что графа исключили из Академии. – Он шагнул в круг света, в зеленых глазах мелькнул огонек. – Мне сообщили сегодня утром. Догадаться об остальном было несложно.
Она раздраженно сбросила стопку бумаг с дивана на пол, устало присела, заболтала в воздухе ногами.
– Ну да, ты прав. У нас всего два дня. Наверное, не хватит, как думаешь?
Он приблизился и сел напротив:
– Чтобы завершить тестирование прибора – нет.
– Ты выглядишь усталым, Джаред Сапиенс, – сказала она.
– Ты тоже, Клодия Арлекса.
Под глазами у него темнели круги, лицо было бледным.
– Тебе нужно больше спать, – проговорила она мягко.
Он покачал головой:
– Когда вся вселенная обрушивается на меня? Невозможно, леди.
Она знала, что эта боль мешает ему спать. Он подозвал лисенка, и тот, прыгнув ему на колени, начал тереться о лицо и грудь. Джаред машинально поглаживал рыжую спинку.
– Клодия, я размышлял над твоим предположением. Расскажи, как проходила твоя помолвка.
– Ты же сам все видел, разве нет?
На его губах появилась знакомая кроткая улыбка.
– Возможно, тебе кажется, что я был тут всегда, но на самом деле я прибыл после того, как тебе исполнилось пять лет. Смотритель затребовал у Академии лучшего сапиента. Учитель для его дочери не мог быть никем иным.
Вспомнив слова отца, она нахмурилась. Джаред искоса взглянул на нее.
– Я что-то не то сказал?
– Не ты. – Она наклонилась, чтобы погладить лисенка, но зверек увернулся, крепче прижавшись к хозяину. Тогда она кисло добавила: – Зависит от того, какую помолвку ты имеешь в виду. У меня их было две.
– Первую.
– Мне было пять лет, я почти ничего не помню.
– Тебя обручили с сыном короля, Джайлзом.
– Как ты и сказал, дочь Смотрителя получает только лучшее.
Она спрыгнула с дивана и начала неприкаянно бродить по комнате, бездумно подбирая бумаги.
Зеленые глаза следили за ней.
– Помню, он был очень симпатичный мальчик.
– Да, – ответила она, не оборачиваясь. – Придворный художник каждый год присылал мне его миниатюрные портреты. Я сохранила все десять. У него были темно-каштановые волосы и доброе, пышущее здоровьем лицо. Он мог вырасти в красивого мужчину. – Она повернулась. – Я встречалась с ним лишь однажды, на праздновании его семилетия при дворе. Помню мальчика, сидящего на троне, слишком крупным для него. Под ноги ему поставили коробку. У него были большие карие глаза. Ему разрешили поцеловать меня в щеку, и он так смутился. – Клодия улыбнулась. – Ты знаешь, как краснеют мальчишки. Он был просто пунцовый. Все, что он смог промямлить: «Привет, Клодия Арлекса. Я Джайлз». И вручил мне охапку роз. Я их хранила, пока не рассыпались.
Она подошла к телескопу и уселась верхом на стул, задрав юбку до колен.
Сапиент, поглаживая лисенка, наблюдал, как Клодия настраивает окуляр и смотрит в него.
– Он тебе нравился.
– Глядя на него, никто бы не подумал, что он наследник престола, – пожала плечами она. – Просто мальчишка, как любой другой. Да, он мне нравился. Мы могли бы поладить.
– Но не его брат, граф? Даже тогда?
Ее пальцы вращали рычажок точной настройки.
– Ах, этот! Эта его кривая ухмылочка. Нет, я его сразу разгадала. Он жульничал в шахматы и переворачивал доску, когда начинал проигрывать. Орал на слуг, а еще другие девочки мне кое-что рассказывали. Когда мой… когда Смотритель приехал домой и сообщил, что Джайлз скоропостижно скончался… что планы меняются, я была вне себя.
Она выпрямилась и быстро повернулась.
– То, в чем я тебе клялась, осталось прежним. Мастер, я не могу выйти за Каспара. Я не хочу. Он мне отвратителен.
– Успокойся, Клодия.
– Как я могу успокоиться! – Она снова вскочила и забегала по комнате. – На меня словно весь мир обрушился! Я думала, еще есть время, но два дня!.. Пора действовать, Джаред. Я должна проникнуть в кабинет, даже если прибор еще не готов.
Он кивнул и сбросил лисенка с колен, не обращая внимания на рычание недовольного зверька.
– Подойди и взгляни на это.
Рядом с телескопом мерцал монитор. Учитель прикоснулся к панели управления, и на экране замелькали слова на языке сапиентов, которому Джаред отказался обучать Клодию, как она ни умоляла. Пока учитель прокручивал текст, в окно влетела летучая мышь, просвистела через комнату и снова исчезла в ночи. Клодия огляделась:
– Нужно быть осторожнее.
– Сейчас закрою окна. – Джаред остановил текст. – Вот. – Тонкие пальцы прикоснулись к клавиатуре, и на экране появился перевод. – Смотри. Обрывок черновика письма, которое написала королева три года назад. Его сожгли, но шпион сапиентов во Дворце восстановил и скопировал. Ты просила меня найти что-то в поддержку твоей абсурдной теории…
– Не абсурдной.
– Хорошо, твоей маловероятной теории, что смерть Джайлза была…
– Убийством.
– …подозрительно скоропостижной. В любом случае я нашел вот это.
Она чуть не оттолкнула его в нетерпении:
– Как ты его добыл?
Он поднял бровь:
– Секреты Мудрых, Клодия. Скажем, один друг покопался в архивах Академии.
Он отошел к окну, пока она жадно читала текст.
«Что касается приготовлений, которые мы обсуждали, то, конечно, это печально, но великие перемены требуют великих жертв. С тех пор как умер его отец, Дж. держали вдали от остальных. Людское горе будет искренним, но недолговечным, и мы сможем его подавить. Едва ли стоит упоминать, что ваша помощь будет для нас бесценна. Когда мой сын станет королем, я могу обещать вам все, что в моих…»
– Это то, что я подумала? – в бешенстве прошипела Клодия.
– Королева всегда была крайне осторожна. При дворе семнадцать наших людей, но им удается собирать очень мало вещественных доказательств.
Он опустил последнее окно, закрыв звезды, и продолжил:
– Чтобы найти это, потребовалось много усилий.
– Но все же очевидно! – Клодия снова пробежала глазами текст. – «Горе будет искренним»… «когда мой сын станет королем»…
Учитель подошел ближе и зажег светильник. Клодия подняла горящие от возбуждения глаза.
– Мастер, это доказательство того, что она его убила. Убрала наследника престола, последнего из династии Хаваарна, чтобы его единокровный брат, ее сын, получил трон.
Некоторое время Джаред стоял тихо. Потом пламя выровнялось, и он взглянул на свою подопечную. Сердце у нее упало.
– Ты так не думаешь.
– Я полагал, что учил тебя лучше, Клодия. Относись строже к своей аргументации. Налицо лишь доказательство того, что она хотела видеть своего сына королем. И никакой информации о ее реальных поступках.
– Но это Дж…
– Может быть инициалом кого угодно.
Он безжалостно уставился на нее.
– Ты так не думаешь! Ты не можешь…
– Не имеет значения, что думаю я. Клодия, если ты выдвигаешь подобные обвинения, у тебя должны быть доказательства, не вызывающие и тени сомнений. – Он опустился в кресло и поморщился. – Принц умер, упав с лошади. Врачи это засвидетельствовали. Его тело лежало в Большом зале Дворца три дня. Мимо прошли тысячи людей. Твой отец…
– Она наверняка его убила. Она завидовала ему.
– Она ничем этого не выказывала. Тело кремировали. Теперь не о чем говорить. – Он вздохнул. – Разве ты сама не понимаешь, как это выглядит, Клодия? Испорченная девчонка, которой не нравится, что ее насильно выдают замуж, готова пойти на любой скандал, чтобы этого избежать.
– Мне плевать, – огрызнулась она. – Что…
Он выпрямился:
– Тихо!
Клодия замерла. Лисенок вскочил, насторожив уши. Из щели под дверью потянуло сквозняком.
Через мгновение учитель и ученица развили бурную деятельность. Клодия бросилась к окну – затемнить стекло. Обернувшись, она увидела, как Джаред перебирает пальцами кнопки на контрольной панели, отвечающие за сенсоры и сигналы тревоги, расположенные на лестнице. Замигали маленькие красные огоньки.
– Что? – прошептала она. – Что такое?
– Там что-то было. Совсем крошечное. Возможно, подслушивающее устройство, – ответил он не сразу и очень тихим голосом.
– Отец? – Сердце подпрыгнуло.
– Кто знает? Может, лорд Эвиан. Может, Медликоут.
Они замерли, прислушиваясь. Залаяла собака, на лугу за рвом проблеяла овца, ухнула сова. Через некоторое время в комнате раздался тихий шорох: лисенок снова свернулся на полу и заснул. Погасла оплывшая свеча.
– Завтра я проберусь в кабинет, – сказала Клодия. – Если не найду ничего о Джайлзе, так хоть про Инкарцерон разузнаю.
– Теперь, когда Смотритель в доме?!
– Это мой последний шанс.
Джаред пробежался длинными пальцами по нечесаным волосам.
– Клодия, тебе нужно идти. Поговорим об этом завтра.
Его лицо внезапно побелело, пальцы сжали край стола. Тяжело дыша, он наклонился вперед.
– Мастер?
– Мое лекарство. Пожалуйста.
Она схватила лампу, потрясла ее, чтобы вернуть свет, в сотый раз проклиная Эру.
– Где? Не могу найти.
– Синяя коробка, около астролябии.
Отбрасывая лезущие под руки ручки, бумаги, книги, она нащупала коробку, в которой лежали маленький шприц и ампулы. Осторожно достав, протянула учителю.
– Может, я?..
– Нет. Я справлюсь, – мягко улыбнулся он.
Она поднесла поближе лампу. Джаред закатал рукав, и Клодия увидела бесчисленные шрамики на сгибе локтя. Он осторожно сделал укол, едва касаясь кожи. Убирая шприц в коробку, он сказал спокойно и твердо:
– Спасибо, Клодия. И не смотри так испуганно. Оно убивает меня уже десять лет и не торопится. Возможно, чтобы покончить со мной, ему понадобится еще столько же.
Улыбнуться в ответ она не смогла. Такие разговоры наводили на нее ужас.
– Может, я пришлю кого-нибудь?..
– Нет-нет. Я лягу спать. – Протягивая ей светильник, он прибавил: – Будь осторожна, спускаясь по лестнице.
Она кивнула и неохотно пересекла комнату. У двери остановилась и обернулась: Джаред стоял, закрывая коробку, и словно ждал, что она оглянется. Его темно-зеленое одеяние сапиента с высоким воротником странно переливалось в полумраке.
– Мастер, ты знаешь, кому предназначалось это письмо?
– Да. Еще одна причина, почему мы должны поторопиться, чтобы проникнуть в его кабинет, – ответил он печально.
– Ты хочешь сказать… – выдохнула она в смятении, едва не погасив светильник.
– Боюсь, что так, Клодия. Письмо королевы адресовано твоему отцу.
5
И был в те времена человек по имени Сапфик. Никто не ведал, откуда он. Иные говорили, что Тюрьма породила его, собрав из запасных деталей. Иные – что он пришел Снаружи, потому что он единственный, кто смог туда вернуться. Некоторые – что он вовсе не человек, но создание сияющих искр, которыми грезят в своих снах сумасшедшие, называя их звездами. Некоторые считали его лжецом или глупцом.
Легенды о Сапфике– Ты должна что-нибудь съесть. – Финн хмурился, глядя на Маэстру. Та старательно отворачивалась, закрыв лицо капюшоном, и упорно молчала.
Финн отшвырнул тарелку и, устало протерев глаза, уселся на деревянную скамейку рядом с пленницей. Вокруг, громыхая посудой, завтракали комитатусы. Был ранний час сразу после Включения Дня, когда с громким скрипом (звук, к которому Финн привыкал годами) распахиваются двери – те, что пока еще работают. Он взглянул вверх и увидел немигающий красный огонек – вездесущее настороженное Око Тюрьмы.
Финн нахмурился. Никто не обращал на Очи особого внимания, Финну же они казались отвратительными. Поднявшись, он развернулся к Оку спиной.
– Пошли, – бросил он. – Найдем более укромное место.
Он зашагал быстро, не оглядываясь и не проверяя, идет ли Маэстра следом. Он не стал ждать Кейро – никакого терпения не хватит. Тот отправился на дележ добычи: именно Кейро следил, чтобы их не обманули. Финн давно догадывался, что брат по обету наверняка прибирает к рукам часть его доли, но не особенно переживал по этому поводу.
Нырнув в сводчатый проход, он оказался в конце широкой лестницы, изящный изгиб которой вел в темноту. Шум еле доносился сюда, отзываясь причудливым эхом в многочисленных пещерах. Стайка тощих девчушек-рабынь испуганно проскочила мимо – обычная их реакция на появление рядом кого-нибудь из комитатусов. С невидимой крыши свисали гигантские цепи, словно грандиозные мосты, – каждое звено превышало размером человека. В некоторых звеньях сплели липкую паутину оберпауки, из кокона свешивался иссохший труп недоеденной собаки.
Финн обернулся – Маэстра была рядом – и тихо произнес:
– Выслушай меня. Я должен был привести тебя сюда. Я не хочу причинять тебе боль. Но там, на транзитной дороге, ты кое-что сказала. Ты узнала вот это.
Засучив рукав, он показал ей запястье.
Бросив короткий презрительный взгляд на его руку, она ответила:
– Какая же я была дура, что пожалела тебя.
Он подавил нарастающую волну гнева:
– Мне нужно знать. Я не имею понятия, кто я и что означает эта метка. Я ничего не помню.
На этот раз она взглянула ему в лицо:
– Ты клеткорожденный?
Это прозвище раздражало его.
– Так здесь это называют.
– Я слышала о вас. Но до сих пор не встречала.
Он отвернулся. Финна смущало, когда речь заходила о нем. Но он почувствовал проснувшийся в Маэстре интерес. Этот шанс нужно было использовать. Он присел на холодный щербатый камень верхней ступеньки.
– Я просто очнулся непонятно где – и все. Вокруг было темно и тихо, в голове – абсолютная пустота. Я не понимал, кто я и где, – промолвил он, глядя во мрак.
Финн не смог бы поведать ей, в какой панике, чудовищной вопящей панике бился о стены крохотной душной каморки. Как рыдания перетекали в приступы тошноты; как бесконечно долго он корчился и трясся от ужаса в закутке своей клетки, в уголке своего сознания – в полной пустоте.
Возможно, она поняла. Шелестя одеждами, подошла и присела рядом:
– Сколько тебе было лет?
Он пожал плечами:
– Откуда мне знать? Это случилось три года назад.
– Наверное, около пятнадцати. Довольно молодой. Я слышала, некоторые из них рождаются сумасшедшими, уже пожилыми. Тебе повезло.
Легчайший намек на сочувствие. Финн уловил это вопреки резкости ее тона, вспомнил ее сострадание перед той роковой засадой. Она была из тех, кто переживает чужую боль, как свою. И он должен сыграть на этой ее слабости. Так, как учил Кейро.
– Я и был сумасшедшим, Маэстра. И до сих пор иногда слетаю с катушек. Ты и представить себе не можешь, каково это, когда нет прошлого, нет имени. Когда не известно ни кто ты, ни откуда, ни где ты. Очнувшись, я обнаружил, что одет в серую робу с оттиснутыми на ней кличкой и номером. Кличка ФИНН, номер 0087/2314. Я перечитывал это вновь и вновь. Я заучил номер, вырезал его на камне, процарапал до крови на руке. Я ползал по полу, грязный, косматый, как животное. О том, что наступает день или ночь, я узнавал, когда включался или гас свет. Время от времени открывалась щель в стене, и появлялся лоток с едой, тем же путем убирались отходы. Пару раз я пытался проползти сквозь эту дыру, но она слишком быстро захлопывалась. Большую часть времени я лежал в оцепенении. А когда засыпал, то видел страшные сны.
Маэстра наблюдала за ним, словно решая для себя, что из сказанного правда. Ее сильные, ловкие руки явно были руками труженицы, пусть и с красным лаком на ногтях.
– Я все еще не знаю твоего имени, – тихо заметил Финн.
– Мое имя не имеет значения. – Она продолжала пристально смотреть на него. – Я слышала про такие клетки. Сапиенты называют их Лоном Инкарцерона. В них Тюрьма создает новых людей. Они появляются младенцами или взрослыми, но всегда цельными. Не такими, как полулюди. Но выживают только молодые. Дети Инкарцерона.
– Что-то выжило. Но я ли это?
Ему захотелось рассказать об отрывочных образах, являющихся ему в кошмарах, после которых он и сейчас пробуждается в дикой тревоге и беспамятстве, мучительно, на ощупь вспоминая, кто он и где находится, пока не успокаивается под мирное сопение Кейро. Вместо этого он произнес:
– И там все время было Око. Сначала я не понимал, что это. Просто замечал, что ночью на потолке горит маленькая красная точка. Постепенно я понял, что оно там все время, стал представлять, что оно следит за мной, что от него не укрыться. Я стал осознавать, что оно разумное, любопытное и жестокое. Я возненавидел его, поворачивался лицом к холодной стенке, лишь бы не видеть его. Но через некоторое время я уже не мог удержаться, чтобы не посмотреть и убедиться, что оно все еще на месте. Я боялся, что оно исчезнет; сама мысль о том, что оно покинет меня, была невыносима. Тогда я впервые заговорил с ним.
Об этом он не рассказывал даже Кейро. А тут ее умиротворяющая близость, аромат мыла и домашнего уюта – Финну они, должно быть, когда-то были знакомы, – все это вытягивало из него трудно произносимые слова:
– Ты когда-нибудь говорила с Инкарцероном, Маэстра? Темными ночами, когда все спят? Шептала ему молитвы? Умоляла оборвать этот кошмар небытия? Вот о чем просит клеткорожденный. Потому что в мире больше никого нет. Инкарцерон заключает в себе весь мир.
У Финна перехватило дыхание. Глядя в сторону, Маэстра с горечью сказала:
– Мне никогда не было настолько одиноко. У меня есть муж. Есть дети.
Финн сглотнул, ощутив, как слабеет его жалость к себе. А может, Маэстра тоже его обрабатывает? Он прикусил губу и убрал с глаз мокрые неухоженные волосы.
– Тогда ты счастливица, Маэстра. У меня-то не было никого, кроме Тюрьмы, а у Тюрьмы каменное сердце. Но постепенно я стал понимать, что она огромна, а я внутри нее, я – крохотное потерянное создание, сожранное Инкарцероном. Я был его порождением, а он – моим отцом, бескрайним и непознаваемым. И вот когда я осознал это – настолько глубоко, что онемел, – открылась дверь.
– Значит, там была дверь! – Ее голос был полон сарказма.
– Была. Все это время. Маленькая и незаметная на серой стене. Долгое время – кажется, несколько часов – я просто всматривался в прямоугольник темноты, боясь того, что может выйти оттуда, боясь неясных звуков и запахов, струящихся извне. Наконец, собрав остатки храбрости, я пополз к двери и выглянул наружу.
Он чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Стиснув руки, он продолжил увереннее:
– Я увидел лишь длинный белый коридор, уходивший в обе стороны. Ни входов, ни выходов. Ни конца, ни края. Он тонул в сумраке бесконечности. Я поднялся…
– Значит, ты мог ходить?
– Едва-едва. Сил было слишком мало.
Она горько усмехнулась. Финн поспешно продолжил:
– Я ковылял, пока не отказали ноги, а коридор оставался все таким же прямым и безликим. Огни погасли, и только Очи наблюдали за мной. Минуя одно, я тут же видел впереди другое. Это успокаивало, по глупости я решил, что Инкарцерон присматривает за мной, направляет к спасению. В ту ночь я спал там, где свалился. После Выключения Дня я обнаружил прямо возле своей головы полную тарелку мягкой беловатой снеди. Я съел все и двинулся дальше. Я шел два дня, и во мне росло убеждение, что это путь по кругу, в никуда. Что коридор скользит, течет мимо меня, словно чудовищная беговая дорожка. И что так будет всегда. Наконец я уткнулся в каменную стену и стал биться об нее в отчаянии. Она раскрылась, и я выпал. В темноту.
Он надолго замолчал, и она не выдержала:
– И оказался тут?
Любопытство в ней побеждало неприязнь. Финн пожал плечами:
– Придя в себя, я обнаружил, что лежу в фургоне на куче зерна, по соседству со стаей крыс. Патруль комитатусов подобрал меня во время очередной вылазки. Они могли сделать из меня раба или перерезать глотку. Сапиент отговорил их. Хотя Кейро считает, что это его заслуга.
Она горько усмехнулась.
– Ну конечно! И ты никогда больше не пытался отыскать этот тоннель?
– Пытался. Но безуспешно.
– Но оставаться с этими… животными.
– Куда еще я мог податься? А Кейро нужен был брат по обету. Тут одному не выжить. Он думал, что мои… видения… могут быть полезны. А может, решил, что я ему подхожу – такой же безбашенный. Мы сделали порезы на руках, смешали кровь и вместе проползли под аркой из цепей. Так тут принято заключать священный союз. Теперь мы охраняем друг друга. И если один погибнет, другой отомстит за него. Эти узы нерушимы.
Она посмотрела вокруг:
– Я бы не выбрала себе такого брата, как он. А сапиент?
– Он убежден, что проблески воспоминаний мне посылает Сапфик, чтобы помочь нам найти выход отсюда.
Она замолчала. Он осторожно продолжил:
– Теперь ты знаешь мою историю. Расскажи про метку на моей коже. Ты говорила про кристалл…
– Я была добра к тебе, – заговорила она сквозь зубы. – А в благодарность за это меня похитили, а потом чуть не убил головорез, который верит, что накапливает для себя чужие жизни. Жизни в серебряных кольцах!
– Не шути с этим, – встревоженно сказал Финн. – Это опасно.
– Ты в это веришь?! – спросила она в изумлении.
– Это правда. Его отец жил двести лет…
– Полная чушь! – воскликнула она с презрением. – Его отец мог дожить до преклонных лет, да и то только потому, что ел лучшую еду и одевался в лучшие одежды, а все невзгоды оставлял своим тупым подданным. Таким, как ты! – Она посмотрела на него в упор. – Ты сыграл на моем сочувствии. Ты и сейчас играешь.
– Нет! Я рисковал, чтобы спасти тебе жизнь, ты же видела!
Маэстра покачала головой. Потом быстро схватила его за руку и, прежде чем он смог отстраниться, задрала рукав его рубахи.
На грязном запястье виднелось несколько синяков, но никаких шрамов.
– Что стало с порезами?
– Зажили, – тихо сказал он.
С отвращением она опустила его рукав и отошла в сторону:
– А что станет со мной?
– Джорманрик отправит к твоим гонца. Потребует выкуп – столько ценных вещей, сколько ты весишь.
– А если они не заплатят?
– Конечно же заплатят.
– А если нет? – Она обернулась. – Что тогда?
Он грустно пожал плечами:
– Станешь рабыней. Будешь обрабатывать руду, делать оружие. Это опасно. Рабов очень плохо кормят и загоняют до смерти.
Она кивнула. Глядя в черную пустоту лестничного пролета, вздохнула, и в холодном воздухе повисло облачко пара. Затем она сказала:
– Тогда мы заключим сделку. Я заставлю их принести кристалл, а ты отпустишь меня. Сегодня же ночью.
– Все не так просто… – возразил он, чувствуя, как гулко бьется сердце.
– Все просто. Или ты не получишь от меня ничего, Финн Клеткорожденный. Ничего. Никогда.
Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
– Я Маэстра своего народа и никогда не покорюсь подонку.
Она смелая, подумал Финн, но совершенно ничего не понимает. Джорманрику не понадобится и часа, чтобы заставить ее визжать от ужаса и исполнять все его требования. Финн слишком часто видел, как это бывает. От одного воспоминания становилось дурно.
– Они могут принести его вместе с выкупом.
– А я не желаю, чтобы они делали это. Я хочу, чтобы ты вернул меня туда, где нашел, сегодня же, перед Блокировкой. Как только мы там окажемся…
– Не могу. – Он поднялся. Раздался резкий звук сигнала, распугавший стаю покрытых копотью голубей, тут же наполнивших Берлогу хлопаньем крыльев. – Они с меня с живого шкуру снимут.
– Твои проблемы, – едко улыбнулась она. – Уверена, ты придумаешь в свое оправдание какую-нибудь историю. В этом ты мастер.
– Все, что я рассказал тебе, правда! – Внезапно он понял, насколько ему необходимо ее доверие.
Она приблизила к нему лицо и гневно глянула в глаза:
– Как та душещипательная сказочка перед засадой?
Финн понурился:
– Я не могу просто освободить тебя. Но клянусь, если получу этот кристалл, ты вернешься домой целой и невредимой.
На секунду повисла леденящая тишина. Маэстра отвернулась и обхватила себя руками. Он знал, что сейчас она наконец все расскажет. Голос ее был мрачен.
– Хорошо. Недавно мой народ пробился в покинутый зал, замурованный изнутри, наверное, несколько веков назад. Воздух там был затхлый. Когда мы пробрались внутрь, то нашли истлевшую одежду, несколько драгоценностей и человеческий скелет.
– И?.. – Он замер в нетерпении.
Она искоса взглянула на него:
– Он держал в руке маленький цилиндр из хрусталя или твердого стекла. Внутри голограмма – орел с распростертыми крыльями. В лапе орел держал шар. А вокруг его шеи, как изображено у тебя на руке, была надета корона.
Финн потерял дар речи. Пока он пытался вдохнуть, она произнесла:
– Ты должен поклясться, что я останусь цела.
Ему захотелось схватить ее за руку и убежать с ней прямо сейчас, назад в шахту и наверх, наверх, до самого транзитного пути. Вместо этого он сказал:
– Они должны заплатить выкуп. Если мы попытаемся сделать что-то сейчас, умрем оба. И Кейро тоже.
Маэстра устало кивнула:
– Нам придется отдать все ценности, которые у нас есть.
Финн сглотнул:
– Тогда я клянусь тебе – своей собственной жизнью, жизнью Кейро, – что, если они заплатят, никто и пальцем тебя не тронет. И что обмен будет честным. Это все, что я могу сделать.
Маэстра поднялась.
– Даже если ты и клеткорожденный, – вздохнула она, – то очень быстро стал подонком. Ты такой же узник, как я.
Не дожидаясь его ответа, она развернулась и величественно удалилась обратно в Берлогу. Финн отер пот с затылка, осознал, как напряжено все тело, и заставил себя сделать глубокий вдох. Но тут же замер снова – десятью ступенями ниже, опираясь на балюстраду, сидела темная фигура.
Финн насупился:
– Ты мне не доверяешь?
– Ты дитя, Финн. Невинное дитя. – Кейро задумчиво поигрывал золотой монетой. Потом добавил: – Никогда больше не клянись моей жизнью.
– Я не в том смысле…
– Не в том?!
Брат по обету резко вскочил, сбежал по лестнице и оказался лицом к лицу с Финном.
– Отлично. Но запомни. Мы связаны клятвой. И если Джорманрик узнает, что ты пытаешься его надуть, мы оба станем кольцами на его жирных пальчиках. Но я не намерен умирать, Финн. А ты мне должен. Я привел тебя в эту банду – с пустой башкой, ошалевшего от страха. – Он пожал плечами. – Иногда я сам удивляюсь – зачем?
Финн выпалил:
– А затем, что никто, кроме меня, не выдержит твоей заносчивости и твоих воровских замашек. Затем, что я такой же проходимец, как ты. И когда ты попробуешь потеснить Джорманрика, я буду прикрывать твою спину.
Кейро язвительно поднял бровь:
– С чего ты решил…
– Однажды ты сделаешь это. Может быть, уже совсем скоро. Так помоги мне сейчас, брат, и я помогу тебе потом. – Он нахмурился. – Пожалуйста. Это важно для меня.
– Ты чокнулся на этой дурацкой идее, что ты явился Снаружи.
– Вовсе не дурацкой. По крайней мере, не для меня.
– Вы с сапиентом пара идиотов.
Финн не ответил. Кейро резко засмеялся:
– Ты родился в Инкарцероне, Финн. Смирись с этим. Никто не приходит Снаружи. И бежать отсюда невозможно! Инкарцерон непроницаем. Мы все рождены здесь, здесь и умрем. Мать бросила тебя, а ты просто не помнишь. Птица на запястье – родовая метка. Забей!
Он не мог. Не хотел. Упрямо произнес:
– Я родился не здесь. Я не помню своего детства, но оно у меня было. Не помню, как оказался тут, но уж точно не вышел из какой-то непонятной матки с проводами и прочей химией. И вот это, – он оголил руку, – мое доказательство.
Кейро недоуменно пожал плечами:
– Иногда мне кажется, что ты все еще не в себе.
Нахмурившись, Финн стал подниматься вверх по лестнице, но на самом верху споткнулся обо что-то, корчившееся в темноте. Собакораб Джорманрика, натянув до предела цепь, пытается добраться до миски с водой, которую отшвырнул подальше какой-то шутник. Финн пинком пододвинул миску поближе к собакорабу.
Цепь звякнула.
Сквозь спутанные космы вслед Финну смотрела пара маленьких глазок.
6
С самого начала было принято решение, что местонахождение Инкарцерона будет известно только Смотрителю. Туда отправят всех преступников, нежелательных личностей, политических экстремистов, дегенератов и сумасшедших. Затем Портал закроют, и начнется великий Эксперимент. Жизненно важно, чтобы ничто не могло нарушить тонкие процессы, заложенные в программе Инкарцерона. Тюрьма создаст все необходимое для образования, сбалансированного питания, физической подготовки, морального духа и полезного труда. Создаст рай.
Прошло сто пятьдесят лет.
Смотритель докладывает, что прогресс превосходит все ожидания.
Дворцовые архивы, документ № 4302/6– Необыкновенно вкусно. – Лорд Эвиан отер пухлые губы белоснежной салфеткой. – Вы обязательно должны поделиться со мной рецептом, дорогая.
Клодия перестала барабанить ногтями по скатерти и мило улыбнулась.
– Я сделаю для вас копию, милорд.
Отец наблюдал со своего места во главе стола. Крошки, оставшиеся от его аскетичного завтрака – двух сухих булочек, – были собраны в горку на краешке тарелки. Как и Клодия, он покончил с трапезой уже полчаса назад, но умело скрывал нетерпение. Если он вообще был способен испытывать такое чувство. Дочь даже этого не знала.
– Мы с его светлостью сейчас отправимся прогуляться верхом, Клодия, – сказал он наконец. – Подготовь легкий обед точно к часу дня. А потом мы возобновим переговоры.
О моем будущем, подумала она, но лишь кивнула в ответ, отметив, как нервничает толстяк. Тот прикидывался дурачком, но вряд ли он на самом деле таков, иначе королева не послала бы его сюда. Да и сам он себя выдал парой весьма проницательных замечаний. Но наездник он точно слабенький.
Смотритель наверняка это знал. У отца мрачноватое чувство юмора.
Когда она встала, отец тоже поднялся, как всегда вежливый до занудства, и извлек из кармана небольшие золотые часы – очень красивые, до секунды точные и абсолютно выпадающие из Эры. Одна из немногих эксцентричностей, которые он себе позволял: часы, цепочка и прикрепленный к ней крохотный серебристый кубик.
– Возможно, тебе следует позвонить, Клодия, – сказал он. – Боюсь, мы слишком долго отвлекаем тебя от учебы.
Она направилась к зеленой кисточке, висевшей у камина, а отец добавил, не поднимая головы:
– Я сегодня разговаривал в саду с мастером Джаредом. Он очень бледен. Как он себя чувствует в последнее время?
Пальцы замерли на звонке, но, собравшись, она потянула за кисточку:
– Хорошо, сэр. Очень хорошо.
Отец убрал часы:
– Я тут размышлял… Когда ты выйдешь замуж, наставник тебе не понадобится. К тому же при дворе много сапиентов. Наверное, мы можем позволить Джареду вернуться в Академию.
Очевидно, отец ждал испуга или гнева с ее стороны, но Клодия, с трудом взяв себя в руки, обернулась и легкомысленно прощебетала:
– Как вам угодно. Конечно, я буду по нему скучать. И сейчас мы изучаем историю династии Хаваарна. Очень увлекательно, а мы добрались только до середины. Он знает о представителях этого рода все.
Серые глаза внимательно следили за ней.
Если она произнесет еще хоть слово, то выдаст свое смятение. И тогда отец примет окончательное решение. За окном захлопал крыльями голубь.
Лорд Эвиан с кряхтеньем поднялся:
– Что же, Смотритель, уверяю вас, любая семья ухватится за него. Джаред Сапиенс прославился на все Королевство. Он сам может назначать плату за свои услуги. Поэт, философ, изобретатель, гений. Вам следует держаться за него, сэр.
Клодия улыбнулась, выражая согласие, но ее нервы были напряжены до предела. Толстяк в синем шелковом камзоле словно бы знал то, что она не могла произнести вслух. Он улыбнулся в ответ, сверкнув маленькими глазками.
Смотритель насупился:
– Уверен, что вы правы. Итак, милорд, едем?
Клодия присела в реверансе. Отец последовал за лордом Эвианом и, повернувшись, чтобы закрыть двустворчатые двери, встретился с ней глазами. Двери захлопнулись.
Клодия с облегчением выдохнула и подумала: «Смотрит, как кот на мышку». Но вслух сказала лишь:
– Приступайте, пожалуйста.
Немедленно раздвинулись панели, в комнату вбежала челядь и начала собирать чашки, тарелки, канделябры, вазы, бокалы, салфетки, блюда и чаши с фруктами. Слуги распахнули окна и заменили догоревшие свечи новыми. Гудящий в камине огонь испарился как по мановению волшебной палочки – не осталось даже запаха горящего дерева. Исчезла пыль, изменился цвет штор. Воздух сам собой наполнился цветочными ароматами.
Предоставив слугам наводить порядок, Клодия поспешила прочь. Чинно приподняв юбки, пересекла зал, взлетела по дубовой винтовой лестнице и на площадке нырнула через потайную дверь в прохладный серый коридор служебных помещений, оставив за спиной искусственную роскошь. Теперь ее окружали голые стены, увитые проводами и кабелями, панели управления, видеокамеры и звуковые сканеры.
Протопав вверх по черным каменным ступенькам, она отворила обитую ватином дверь и оказалась в богато убранной, идеально соответствующей Эре галерее.
В два шага добралась до собственной спальни.
Горничные уже сделали здесь уборку. Девушка заперла дверь на два замка, включила все секретные защиты и подошла к окну.
Очаровательные лужайки мягко светились зеленым под лучами солнца. Джоб, помощник садовника, бродил с мешком и заостренной палочкой, собирая опавшие листья. Отсюда не было видно музыкального имплантата в его ухе, но Клодия усмехнулась, отметив порывистые движения и резкие прыжки мальчишки. Впрочем, если бы это увидел Смотритель, Джоба немедленно уволили бы.
Она подошла к туалетному столику, выдвинула ящик, достала и включила мини-ком. Прибор засветился, отобразив ее собственное лицо, искаженное неровным стеклом. Вздрогнув, она позвала:
– Мастер?
Мелькнула тень. Затем длинные пальцы отодвинули в сторону перегонный куб, и Джаред уселся перед скрытым приемником:
– Я здесь, Клодия.
– Все готово? Они уезжают через несколько минут.
Худощавое лицо потемнело.
– Я беспокоюсь. Диск не протестирован, может не сработать…
– Нет времени! Я иду сегодня. Прямо сейчас.
Учитель вздохнул. Она знала, что ему хочется возразить, но разговоры опасны – их могли подслушивать, несмотря на все предосторожности. Поэтому он лишь прошептал:
– Пожалуйста, будь осторожна.
– Как ты меня учил, Мастер.
Она вспомнила угрозу Смотрителя насчет Джареда. Но сейчас не время об этом думать.
– Начинаем, – сказала она и отключила связь.
Ее спальню, обитую панелями красного дерева, украшала огромная кровать под балдахином из красного бархата с вышитыми на нем черными поющими лебедями. За кроватью пряталось нечто, напоминающее маленький встроенный платяной шкаф. Но это была всего лишь иллюзия, за которой скрывалась роскошная ванная – даже строгость Смотрителя относительно соблюдения Протокола не безгранична. Клодия забралась на унитаз и выглянула в узкое окошко – в солнечных лучах заплясали пылинки.
Отсюда был виден внутренний двор. Три оседланных лошади, рядом с одной, держа поводья, стоял отец. Она подавила возглас облегчения, разглядев отцовского секретаря, смуглого наблюдательного мужчину по фамилии Медликоут, сидевшего на серой кобыле. Позади него лорд Эвиан тяжело взбирался в седло: вспотевшие руки соскальзывали, но он был упорен. Интересно, он ломает комедию, изображая неуклюжесть, или действительно лучше знаком с киберлошадьми? Отец и Эвиан играли в тщательно продуманную и смертельно опасную игру хороших манер и изысканных оскорблений, скрытой злобы и внешней учтивости. На Клодию эта забава нагоняла тоску, – но так живет весь Королевский двор.
Подумав, что скоро ей предстоит то же самое, она похолодела.
Стараясь отвлечься от этой мысли, она спрыгнула на пол и стянула платье, оставшись в темном спортивном костюме. Бросила быстрый взгляд на свое отражение в зеркале. Одежда меняет нас. Много лет назад король Эндор понял это и остановил время, заковав всех в камзолы и платья, обложив условностями и неизменностью бытия.
Сейчас Клодия чувствовала себя гибкой и свободной. Даже опасной. Она снова поднялась и выглянула в окно. Троица уже проезжала ворота. Отец оглянулся и бросил взгляд на башню Джареда. Клодия хитро улыбнулась, зная, что он там увидит.
Ее саму. За долгие бессонные ночи Джаред создал ее голографическую копию. Та разговаривала, смеялась, читала, сидя на подоконнике в залитой солнцем башне. Впервые взглянув на себя со стороны, Клодия была потрясена и раздосадована.
– Это не я!
– Никто не любит смотреть на себя со стороны, – улыбнулся тогда Джаред.
Она увидела чопорное, наглое, хладнокровное существо, которое тщательно просчитывает каждое свое движение, репетирует каждое слово. Самодовольное и насмешливое.
– Неужели я такая?
Джаред пожал плечами:
– Это всего лишь образ, Клодия. Скажем, так ты можешь выглядеть со стороны.
Спрыгнув с унитаза и выбежав в спальню, она проследила, как лошади покидают двор, изящно ступая по свежескошенным лужайкам, как болтает Эвиан и хранит молчание отец. Джоб исчез, по синему небу плыли облака.
Отца и Эвиана не будет по крайней мере час.
Она достала из кармана маленький диск, подбросила, поймала и спрятала обратно. Потом открыла дверь и выглянула в коридор.
Длинная галерея, обитая дубовыми панелями, увешанная портретами, шкафчиками с книгами, уставленная вазами на постаментах, тянулась вдоль всего дома. Над каждой дверью висели консоли, с которых сурово таращились бюсты римских императоров. В отдалении на стене сияли яркие косые ромбы солнечного света, и статуя рыцаря в латах охраняла вершину лестницы, как застывшее привидение.
Клодия шагнула вперед и насупилась – заскрипели древние доски пола. С этим ничего нельзя было поделать. С бюстами тоже, но, проходя мимо каждой картины, она касалась рам и выключала изображение – в некоторых наверняка прятались видеокамеры. Диск она осторожно несла в руке. Он издал прерывистый тревожный сигнал только один раз, и теперь она уже знала, в чем дело: перекрестье едва заметных лучей перед дверью отцовского кабинета растворилось в воздухе.
Клодия оглянулась. Где-то в глубине дома хлопнула дверь, окликнул кого-то слуга. Здесь, наверху, в приглушенной роскоши прошлого, пахло можжевельником, розмарином и хрусткой лавандой в бельевом шкафу.
Дверь кабинета была утоплена в стену и пряталась в тени. Черная, возможно из эбенового дерева, она представляла собой гладкую панель, если не считать лебедя. Огромная птица злобно взирала на Клодию сверху вниз, раскинув крылья и вызывающе изогнув шею. В крохотном глазе сверкал камень – бриллиант или черный опал.
Скорее всего, глазок, подумала Клодия.
Она опасливо поднесла к двери диск Джареда, и тот приклеился к замку с едва слышным металлическим щелчком.
Прибор зажужжал, издал короткий хнык, а потом запищал, постоянно меняя тон, словно подбор замысловатой комбинации сопровождался движением вверх и вниз по звукоряду. Джаред пытался объяснить Клодии принцип действия отмычки, но она не особо прислушивалась.
Девушка нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Потом застыла.
Легкий топот шагов по ступенькам.
Возможно, горничная – в нарушение всех приказов. Клодия, едва дыша и мысленно осыпая пришелицу проклятиями, втиснулась в нишу.
Диск издал мягкий удовлетворенный щелчок у самого ее уха.
Наконец-то! Она распахнула дверь и влетела в кабинет, на ходу сдергивая с замка диск.
Когда горничная пробежала мимо со стопкой белья, дверь уже закрылась – такая же темная и мрачная, как обычно.
Клодия медленно оторвалась от глазка, с облегчением выдохнув. И тут же напряглась снова. Ее охватило жуткое чувство, почти уверенность, что комната не пуста, что за спиной стоит отец – так близко, что можно дотронуться, и улыбается горькой улыбкой. Что всадник, который покидал двор, был голографической копией, что он, как всегда, переиграл ее.
Клодия заставила себя обернуться.
Комната была пуста. Но выглядела совсем не так, как ожидала Клодия. Для начала – слишком большая. Абсолютно вне Эры. И как будто была наклонена.
По крайней мере, Клодии так сначала показалось – голые стены соединялись с полом под каким-то странным углом, так, что сам пол ускользал из-под ног. Картинка затуманилась, потом что-то звякнуло, комната как будто распрямилась и стала нормальной, если не считать тепла, слабого сладкого запаха и тихого непонятного жужжания.
Под высоким сводчатым потолком вдоль стен тянулись блестящие серебристые устройства, подмигивающие красными глазками. Полоска света от узкой длинной лампы падала на одинокий письменный стол и металлический стул.
Больше ничего. На идеально гладком полу чернело крошечное пятнышко. Клодия наклонилась и внимательно рассмотрела его – металлическая деталь, выпавшая из какого-то устройства.
Удивленная, все еще не уверенная, что рядом никого нет, Клодия огляделась. А где окна? Должно быть два, с коричневыми створками. По крайней мере, снаружи сквозь стекло была видна белая лепнина на потолке и несколько книжных полок. Она частенько подумывала о том, чтобы взобраться по плющу и влезть через окно. Извне комната выглядела обычной. Ничего похожего на этот гудящий кривой ящик, который был явно больше, чем отведенное под него пространство дома.
Клодия двинулась вперед, судорожно сжимая диск, но тот не зафиксировал никаких ловушек. Приблизившись к столу, она коснулась безупречно гладкой поверхности. Из столешницы беззвучно вырос экран. Осмотрев его, она не нашла никаких устройств ввода и решила, что он управляется голосом.
– Начать, – сказала она тихо.
Ничего не произошло.
– Вперед. Старт. Приступить. Включить.
Экран не реагировал. Только жужжание комнаты вокруг.
Должен быть пароль. Клодия наклонилась, упираясь обеими руками в крышку стола. В голове крутилось только одно слово, и она его произнесла:
– Инкарцерон.
Изображение на экране не появилось. Но под пальцы левой руки плавно выкатился ящик.
Внутри на ложе из черного бархата лежал ключ – филигранно выточенный кристалл. В сердцевину был вставлен коронованный орел, эмблема королей династии Хаваарна. Наклонившись поближе, она разглядела острые, ослепительно сверкавшие грани. Бриллиант? Стекло? Зачарованная строгой красотой артефакта, она склонилась так низко, что дыхание затуманилось от его морозного холода. Ее тень перекрыла льющийся сверху свет, радужные блики исчезли. Может, это ключ к самому Инкарцерону? Клодии захотелось взять его. Но сначала она осторожно прошлась диском Джареда вдоль поверхности.
Ничего.
Она еще раз огляделась – все спокойно. И подняла ключ.
Комната развалилась. Заверещали сирены, из пола выстрелили лазерные лучи, окружая взломщицу клеткой. Перед дверью упала металлическая решетка, вспыхнули скрытые до того момента огни, и Клодия оцепенела от ужаса, сердце тяжко бухало в груди. В это мгновение диск послал резкий, болезненный укол в ее большой палец.
Она взглянула на прибор. Послание Джареда дышало страхом:
«Он возвращается! Уходи, Клодия! Убирайся!»
7
Однажды Сапфик дошел до конца тоннеля и увидел под ногами обширный зал. На дне его из отравленного озера поднимались ядовитые испарения. Сквозь пространство тянулся во тьму толстый канат, а на противоположной стороне виднелась дверь, и свет сиял за нею.
Обитатели Крыла пытались отговорить его.
– Многие упали туда, – говорили они. – Их кости гниют в черном озере. Почему ты думаешь, что тебя не постигнет та же участь?
Он отвечал:
– В своих снах я вижу звезды.
Он ухватился руками за трос и стал продвигаться по нему вперед. Много раз он повисал, обессилев от усталости и боли. Много раз они окликали его, прося вернуться. Наконец он достиг другого края, и они видели, как он, шатаясь от изнеможения, проник в дверь. И скрылся из глаз.
Он был смугл, этот Сапфик, и строен, с длинными прямыми волосами. Остается лишь гадать, как его звали на самом деле.
«Странствия Сапфика»– Я говорил тебе тысячу раз! – брюзжал Гильдас. – Снаружи существует. И Сапфик отыскал туда путь. Но никто никогда не приходил оттуда. Даже ты.
– Ты не можешь знать наверняка.
Старик засмеялся, раскачивая пол металлической клети, висевшей высоко над залом. Они едва помещались здесь вдвоем, сидя на корточках. С цепочек свисали книги, хирургические инструменты, каскад оловянных коробочек, заполненных гноящимися образцами. Картину довершали устилавшие пол старые матрасы, из дыр которых клоками, как нелепый снег, сыпалась солома, падая на горящие внизу костры, где готовилась снедь. Какая-то стряпуха посмотрела вверх и выругалась. Потом, разглядев Финна, замолкла.
– Знаю, глупый мальчишка, потому что сапиенты оставили об этом записи. – Гильдас натянул ботинок. – Тюрьму создали для того, чтобы отделить подонков от человечества, оградить от них весь мир, сослать подальше с земли. Это случилось несколько веков назад, во времена Мартора, когда Тюрьма еще разговаривала с людьми. Семьдесят сапиентов добровольно сошли в Тюрьму, чтобы наставлять узников. И после этого вход был запечатан навеки. Они передали свои знания преемникам. Об этом даже дети знают.
Финн погладил рукоять меча. Усталость и досада одолевали его.
– С тех пор никто не входил. И нам известно про Лоно Инкарцерона, хоть мы и не знаем, где оно. В Инкарцероне все рационально и целесообразно – таким он и был задуман. Даже мусор не пропадает зря, все перерабатывается. В клетках выращиваются новые узники. Возможно, и животные тоже.
– Но я помню кое-что… какие-то обрывки… – Финн посмотрел вниз, сжимая прутья клетки, словно цеплялся за собственную веру. Далеко под ними Кейро прогуливался по залу в обнимку с парой хихикающих девиц.
Гильдас проследил за взглядом Финна:
– Ты не можешь ничего помнить. Ты грезишь тайнами Инкарцерона. Твои видения помогут нам отыскать путь к Спасению.
– Нет, я помню!
– Что именно?! – раздраженно спросил старик.
Финн почувствовал себя глупо:
– Ну… торт. С серебристыми шариками и семью свечами. И людей. И музыку… много музыки. – Он осознал это только сейчас. Странная радость наполнила его. Пока он снова не встретился взглядом со стариком.
– Торт. Думаю, это символ. И число семь очень важно. Сапиенты называли его числом Сапфика – из-за времени, в которое он повстречал «жука»-перебежчика.
– Я был там!
– Воспоминания есть у каждого, Финн. Твои пророчества – вот что имеет значение. Видения, что ниспосланы тебе, – великий дар и странность Видящего Звезды. Они уникальны. Комитатусам это известно – и рабам, и боевикам, и даже Джорманрику. Таким они тебя видят. И временами боятся.
Финн притих. Он ненавидел свои припадки. Те накатывали внезапно, вызывая тошноту и оглушая, ужасая его. Да еще Гильдас вытрясал из него душу своими допросами.
– Эти припадки доведут меня до могилы, – сказал Финн тихо.
– Не многие клеткорожденные доживают до старости, это правда. – Голос Гильдаса был резок, старик смотрел в сторону. Поправив пышный воротник своей зеленой мантии, он проворчал: – Прошлого нет. Что бы там ни было, это уже не имеет значения. Выбрось это из головы, или оно сведет тебя с ума.
– Скольких еще клеткорожденных ты знал? – спросил Финн.
– Трех.
Гильдас высвободил заплетенный кончик бороды, дернул его в раздражении и, помедлив, добавил:
– Вы редкие создания. Я искал долгие годы, пока не встретил тебя. Ходили слухи, что один клеткорожденный просил милостыню возле Зала Прокаженных. Но когда я наконец заставил его заговорить, то понял – он сумасшедший. Без умолку болтал о говорящих яйцах. О коте, что, исчезая, оставляет лишь улыбку. Годы спустя, следуя новым слухам, я нашел еще одну женщину, работающую у цивилов в Ледяном Крыле. Она выглядела вполне нормальной; я старался уговорить ее поведать мне о своих видениях. Но она так и не заговорила. Позже я узнал, что она повесилась.
Финн сглотнул:
– Почему?
– Мне сказали: ей стал мерещиться ребенок. Невидимый ребенок, хватающийся за ее юбки и зовущий ее, всюду следующий за ней, будивший по ночам. Его голос изводил ее. Она не смогла его заглушить.
Финн затрясся. Он знал, что Гильдас наблюдает за ним. Сапиент резко проговорил:
– Вероятность найти тебя, Финн, была мизерна – один шанс на миллион. Но я получил этот шанс. Лишь ты поможешь мне совершить Побег.
– Я не смогу…
– Сможешь. Ты мой пророк, Финн. Мое связующее звено с Инкарцероном. Скоро ты подаришь мне видение, которого я ждал всю жизнь, – знак, что настало мое время, что я должен последовать за Сапфиком и выйти Наружу. Каждый сапиент пытается проделать этот путь. Никто не преуспел. Но ни у кого из них не было проводника-клеткорожденного.
Финн покачал головой. Он слушал эти слова годами, и они все еще пугали его. Старик был помешан на Побеге. И чем же Финн сможет помочь? Как могут кому-то пригодиться обрывки воспоминаний или покалывания кожи, перетекающие в удушливое забытье?
Гильдас протиснулся мимо него к выходу и, взявшись за металлическую лестницу, предостерег:
– Никому про это не рассказывай. Даже Кейро.
Он начал спускаться, когда Финн проговорил:
– Джорманрик ни за что не отпустит тебя просто так.
Гильдас глянул на него сквозь перекладины лестницы:
– Я хожу там, где хочу.
– Ты ему нужен. Он правит Крылом только благодаря тебе. Самому бы ему…
– Он справится. Насилие и страх, вот его оружие.
Гильдас сполз еще на ступеньку, потом вернулся, его маленькое сухое лицо просияло внезапной радостью.
– Ты только представь, Финн, каково это – однажды распахнуть люк и выйти из темноты, из Инкарцерона? Увидеть звезды. Увидеть солнце!
Финн помолчал, затем, начав спускаться следом за сапиентом, тихо сказал:
– Я видел их.
– Это всего лишь грезы, мечты, глупый мальчишка, – горько усмехнулся Гильдас.
Старик на удивление проворно спускался по перекрестьям раскачивающихся лестниц. Финн же следовал за ним медленно, ладони скользили по веревкам и жар от трения проникал сквозь перчатки.
Побег.
Слово это жалило, как оса, пронзало разум – томление, обещающее весь мир и не значащее ничего. Сапиенты учили, что Сапфик однажды нашел путь, ему удался Побег. Финну не очень-то верилось в это. Истории о Сапфике множились – у каждого странствующего сказителя и поэта было в запасе несколько новых сказок. Приключений, которые приписывались Сапфику – перехитрил всех Лордов и совершил легендарное путешествие сквозь Тысячу Крыльев Инкарцерона, – хватило бы не на одну жизнь. Тюрьма, говорят, огромна и непостижима, лабиринтам залов, лестниц, комнат и башен несть числа. По крайней мере, так учат сапиенты.
Он коснулся ногами земли. Проследил глазами за зелеными, как у змеи, переливами мантии Гильдаса – старик торопился покинуть Берлогу. Финн поспешил за ним, предварительно убедившись, что меч по-прежнему в ножнах, а оба кинжала за поясом.
Кристалл Маэстры – вот что занимало теперь все его мысли.
И получить его будет не так просто.
Ущелье Выкупа было всего в трех залах отсюда, и он быстро пересек темную пустоту, тревожа пауков и выродившихся сумеречных ястребов, что пикировали с высоты стропил. Кажется, все остальные уже там. Он услышал комитатусов прежде, чем нырнул под последнюю арку. Те орали, бросая через пропасть ругательства, и их собственное презрение эхом возвращалось к ним, отражаясь от гладких неприступных плит.
Вдалеке, на другой стороне, оставаясь в тени, ожидали цивилы. Пропасть была неровным провалом в полу зала, голые края сияли черным обсидианом. Если бросить вниз камень, то звука его падения не дождаться никогда. Комитатусы утверждали, что пропасть бездонна; некоторые говорили, что если прыгнуть в ее глубины, то будешь падать сквозь Инкарцерон и попадешь прямиком в расплавленное сердце земли. И действительно – воздух дрожал от поднимающихся из пропасти раскаленных миазмов. В самой середине, созданная одним из тех же тюрьмотрясений, что раскололи провал, возвышалась иглообразная тонкая скала, именуемая Шипом. На крохотную стертую платформу с обеих сторон вели мосты из ржавого, покоробленного металла, темного от смазки. Шип был нейтральной территорией, местом для заключения союзов, ведения переговоров и нечастого обмена между враждующими Крыльями.
На самом краю, с которого, бывало, он сбрасывал непокорных рабов, восседал на своем троне Джорманрик, окруженный комитатусами. Собакораб скорчился на конце своей цепи.
– Только посмотри на него, – прошептал Кейро прямо в ухо Финну. – Огромный, толстый…
– И такой же тщеславный, как и ты.
Брат фыркнул:
– У меня хотя бы есть повод для тщеславия.
Но Финн уже смотрел на Маэстру. Когда ее привели, она быстро окинула глазами толпу, шаткие мостки, свой народ, ожидающий за стеной дрожащего воздуха. Там внезапно вскрикнул мужчина. От этого звука она потеряла самообладание, попыталась вырваться из лап охраны и закричала:
– Сим!
Наверное, это был ее муж.
– Пошли, – сказал Финн Кейро и стал пробираться вперед.
Заметив их, толпа расступилась. «Таким они тебя видят», – с горечью вспомнил Финн. Осознание, что старик был прав, злило. Он подошел к Маэстре сзади и схватил ее за руку.
– Помни, о чем я говорил. Никто не навредит тебе. Ты уверена, что они принесли эту вещь с собой?
– Они отдадут все, что есть. Некоторым известно, что такое любовь. – Она взглянула на него.
Насмешка задела Финна.
– Может быть, когда-то и я знал…
Тусклым рассеянным взглядом за ними наблюдал Джорманрик. Ударив окольцованными пальцами по перилам моста, он крикнул:
– Подготовьте ее!
Кейро сковал руки женщины у нее за спиной.
– Послушай, мне жаль, – пробормотал Финн.
Маэстра в упор посмотрела на него:
– А уж мне-то как жаль. Тебя.
Кейро хитро заулыбался, потом обернулся к Джорманрику.
Лорд Крыла встал и подался к краю Пропасти, взирая на цивилов. Толстенные звенья его ожерелий хрустнули, когда он скрестил на груди ручищи.
– Эй там, слушайте! – прогремел он. – Вы получите ее в обмен на равную ей по весу кучу добра. Ни больше ни меньше. Никаких сплавов и прочего дерьма.
Его слова зазвенели в душном мареве.
– Для начала дай слово, что не приготовил никакой ловушки, – холодно и зло ответили ему.
Джорманрик ухмыльнулся, зубы были красными от кетта.
– Хотите моего слова? Да я не держу клятв с того момента, как мне исполнилось десять. Тогда я зарезал собственного брата. Так что хотите моего слова – получайте!
Комитатусы загоготали. Позади них в тени, мрачно взирая на все, стоял Гильдас.
Над Пропастью повисла тишина.
Затем из глубин мерцающего марева раздался лязг и грохотание – цивилы повезли свои сокровища к Шипу. Финн догадывался, чем наполнены их мешки – скорее всего, рудой. А Джорманрик рассчитывал на золото, платину и особенно на микросхемы. В конце концов, цивилы слыли одной из самых богатых группировок Крыла, потому-то на них и устроили ту засаду.
Мост затрясся.
– Идем, – тихо обронил Финн.
Он обернулся. Кейро обнажил меч:
– Я тут, брат.
– Не отпускайте суку, пока не отдадут все до последней унции, – рявкнул Джорманрик.
Финн нахмурился. Толкнув Маэстру вперед, он начал переправу.
Мост, сплетенный из цепей, колебался при каждом шаге. Дважды они поскальзывались, один раз настолько сильно, что все трое чуть не свалились в Пропасть. Кейро ругался, Маэстра скованными руками до белизны в пальцах сжимала металлические перила.
Финн не смотрел вниз. Он знал, что там лишь чернота и жар, обжигающий лицо, посылающий странные сонные пары, которые не следует вдыхать.
Маэстра продвигалась вперед мелкими шагами. Ее голос, твердый и холодный, долетел до Финна:
– А если они не принесли… кристалл? Что тогда?
– Какой еще кристалл? – тут же отреагировал Кейро.
– Заткнись, – бросил Финн.
Впереди в тусклом свете он разглядел цивилов – троих мужчин, как договорено, ждущих у весов. Он придвинулся поближе к Маэстре:
– Не вздумай бежать. Джорманрик велел нацелить на тебя двенадцать стволов.
– Я не идиотка, – огрызнулась пленница. И ступила на Шип.
Следом, выдохнув от облегчения, шагнул Финн и тут же закашлялся от жгучих испарений.
Кейро с мечом наголо протиснулся вперед, схватил женщину за руку:
– Сюда.
Он указал ей на весы. То была огромная разборная алюминиевая конструкция, собираемая в подобных случаях. Правда, за все время пребывания у комитатусов Финн ни разу не видел, чтобы ее использовали. Нечасто Джорманрик снисходит до выкупа.
– Внимательней следите за стрелкой, друзья. – Кейро изящно развернулся в сторону вожака цивилов и расплылся в улыбке. – Не такая уж она и худышка, да? Надо было вам держать ее на более строгой диете.
Мужчина был коренаст, полосатый плащ топорщился от скрытого под ним оружия. Пропустив колкость Кейро мимо ушей, он подошел и взглянул на стрелку-иглу ржавой шкалы, обменявшись быстрым взглядом с Маэстрой. Финн помнил его еще с засады. Сим.
На Финна он посмотрел с омерзением. Кейро дернул Маэстру назад и приставил нож к ее горлу:
– Давайте, насыпайте! И без шуток.
За секунду до того, как сокровища посыпались на весы, Финн утер застилающий глаза пот. Он снова сглотнул, стараясь не дышать глубоко, отчаянно желая прикрыть чем-нибудь рот и нос. Перед глазами поплыли тусклые, ужасно знакомые красные пятна. Только не сейчас, лихорадочно подумал он. Пожалуйста.
Не сейчас.
Звенело и переливалось золото. Кольца, кубки, блюда, изысканные подсвечники. Из перевернутого вверх дном мешка каскадом посыпались серебряные монеты, скорее всего, выплавленные из контрабандной руды. Затем хлынули потоком хрупкие детали, собранные в темных, необитаемых уголках Крыла, – сломанные «жуки», линзы из Очей, «подметальщик» с искореженным радаром.
Стрелка начала движение. Наблюдая за ней, цивилы прибавили два мешка кетта и пару кусочков драгоценного эбенового дерева, что растет где-то в чахлом лесу, о котором даже Гильдас знал только по слухам.
Кейро улыбнулся Финну.
Когда красная стрелка дошла до середины шкалы, к куче добавился моток медной проволоки и кусок пластигласа, связка кристаллических нитей, шлем с заплатами, три ржавые рапиры, которые, конечно же, сломаются при первом настоящем ударе.
Мужчины торопились, но было ясно, что они исчерпали свои запасы. С ножом Кейро у самого уха, Маэстра оцепенело наблюдала за происходящим.
Финн дышал прерывисто. От боли перед глазами мелькали искры. Он сглотнул и попытался шепнуть Кейро, но ему не хватило дыхания. Его брат по обету наблюдал, как цивилы кладут в общую кучу последний куль, полный бесполезного скобяного хлама.
Стрелка качнулась. И замерла.
– Еще! – спокойно велел Кейро.
– Больше ничего нет.
Кейро засмеялся:
– Ваши одежды вам дороже, чем она?
Сим сорвал с себя плащ и кинул в кучу. Затем, взглянув на Маэстру, добавил туда свои меч и ружье. Двое других сделали то же самое. Теперь они стояли с пустыми руками, и каждый наблюдал за стрелкой.
Та все еще не достигала нужной отметки.
– Еще, – повторил Кейро.
– Ради всего святого! – хрипло взмолился Сим. – Отпустите ее!
Кейро посмотрел на Финна:
– Тот кристалл. Он здесь?
Едва удерживаясь на краю припадка, Финн мотнул головой.
Кейро холодно улыбнулся мужчинам. Надавил на лезвие ножа; блестящая капля темной крови повисла на кончике.
– Ну-ка, леди, попросите как следует!
Она спокойно сказала:
– Им нужен кристалл, Сим. Тот, что мы нашли в затерянном зале.
– Маэстра…
– Отдай.
Сим замешкался. Всего на секунду. Но даже сквозь тошноту Финн разглядел, как это больно поразило Маэстру, словно удар под дых. Затем Сим сунул руку под рубаху и достал оттуда предмет, сверкнувший в тусклом свете и засиявший, словно переливающаяся радуга, в его пальцах.
– Мы узнали кое-что, – сказал он. – Кое-что о его назначении.
Она остановила его взглядом. Мужчина медленно положил кристалл в кучу.
Стрелка достигла отметки.
Тут же Кейро толкнул женщину прочь от себя. Сим схватил ее за руку и потянул на второй мост.
– Бежим! – крикнул он.
Финна скрутило, рот наполнился слюной. Он поднял кристалл. Внутри орел расправлял крылья. Такой же, как на его запястье.
– Финн.
Он поднял глаза.
Маэстра остановилась и обратила к нему мертвенно-белое лицо.
– Надеюсь, он уничтожит тебя.
– Маэстра! – Сим поймал ее руку, но она вырвалась. Вцепившись в перила второго моста, она выплюнула в лицо Финну:
– Я проклинаю кристалл, я проклинаю тебя!
– Нет времени! – прохрипел Финн. – Уходи!
– Ты уничтожил во мне остатки веры и милосердия. Я думала, что способна отличить ложь от правды. Теперь я никогда не смогу доверять незнакомцу. Никогда не прощу тебя за это!
Ее ненависть обожгла Финна. А потом Маэстра отвернулась и пошла. Мост пошатнулся.
Пропасть под ногами безумно закачалась. Секунда леденящего ужаса – и Маэстра закричала.
– Нет! – выдохнул Финн.
Покачиваясь, он шагнул к ней, но Кейро обхватил его и заорал. Что-то затрещало, и, словно в болезненной заторможенности, Финн увидел, как лопнули державшие мост цепи и заклепки, услышал адский хохот Джорманрика и понял, что все это было ловушкой.
Маэстра поняла тоже. Она замерла. В последний раз взглянула на Финна, их глаза встретились. А потом все кончилось. Маэстра, Сим и их спутники исчезли в пропасти, а предательский мост разлетелся на две половинки. Покореженный металл с грохотом и звоном ударился о скалы.
Эхо воплей стихло.
Потрясенный, Финн упал на колени. Накатила волна тошноты. Он сжал кристалл и сквозь рев в ушах расслышал тихий голос Кейро:
– Я должен был догадаться, что старая сволочь выкинет какую-нибудь пакость. А нам достался кусок стекла. Слишком маленькая плата за всю мороку. Что это вообще такое?
И тут, в момент горького просветления, Финн осознал, что был прав. Что он рожден Снаружи. Он знал это, потому что держал в руках вещь, которую никто в Инкарцероне не видел несколько поколений и даже не догадывался, зачем она нужна. А ему, Финну, эта вещь была знакома. Он знал, как она называется и в чем ее предназначение.
Это был Ключ.
Темнота и боль с ревом поглотили Финна, и он рухнул в надежные объятия Кейро.
В подземелье звезды становятся легендами
8
Годы Гнева закончились, и ничто уже не может оставаться прежним. Война искалечила Луну и уничтожила приливы. Мы должны отыскать более простой способ существования. Мы должны найти прибежище в прошлом, определить всему и вся его место, навести порядок. Свобода – небольшая плата за выживание.
Декрет короля ЭндораФинну казалось, что он летит в пропасть глубиной в тысячи миль, пока удар о скалу едва не вышиб из него дух. Он поднял голову и огляделся в ревущей темноте. Рядом с ним, облокотившись о камень, сидел некто.
– Ключ… – торопливо бросил Финн.
– Около тебя.
Он нащупал драгоценный предмет среди булыжников, ощутив его успокаивающую тяжесть.
Затем повернулся к незнакомцу – молодому человеку с длинными темными волосами, одетому в мантию с высоким воротником вроде тех, что носили сапиенты, но оборванную и залатанную. Он указал на поверхность скалы и промолвил:
– Смотри, Финн.
Сначала Финн увидел замочную скважину, из которой пробивался свет. Потом маленькую черную дверь, словно бы прозрачную, – сквозь нее светились звезды и галактики.
– Это Время. То, что ты должен отпереть, – сказал Сапфик.
Ключ оказался очень тяжелым. Собравшись с силами, Финн поднял его обеими руками.
– Помоги, – выдохнул Финн.
Но отверстие быстро затягивалось, и к тому моменту, когда Финн с трудом поднес к нему Ключ, не осталось ничего, кроме крохотной светящейся точки.
– Многие пытались, – прошептал Сапфик ему на ухо. – И умерли.
На секунду Клодия замерла от ужаса.
Потом пришла в себя, спрятала в карман ключ-кристалл, с помощью диска Джареда создала его точную голографическую копию в выемке черного бархата и задвинула ящик. Скользкими от пота пальцами достала специально заготовленную коробочку и высыпала из нее божьих коровок. Они разлетелись во все стороны, приземлились на панель управления и на пол. Затем перевела индикатор диска с синего на красный, развернулась и нацелила его на дверь.
Три лазерных луча с шипением погасли. Она проскользнула в образовавшийся проход, приседая на всякий случай – вдруг выстрелит какое-нибудь скрытое оружие. Труднее всего было справиться с решеткой – диск негодующе ворчал и потрескивал, и Клодия даже взвыла от отчаяния. Сейчас он точно сломается или разрядится! Но наконец металл, распадаясь на атомы, полыхнул белым жаром, и в решетке образовалось отверстие.
Еще мгновение – и, пройдя сквозь дыру, открыв дверь, Клодия выбралась в коридор.
Тишина.
Взломщица потрясенно прислушалась. За спиной захлопнулась дверь, отрезав панические вопли сирен, словно спрятав их в другом мире.
В доме царило спокойствие. Ворковали голуби, снизу доносились голоса.
Клодия побежала. Вверх по лестнице, на чердак, потом по проходу над помещениями для слуг до маленькой кладовки в конце, где воняло полынью и чесноком. Наклонившись, стала торопливо нащупывать механизм, отпиравший старинное «убежище священника»[2]. На пальцы липла сажа и паутина, но вот – наконец! Узкая, толщиной с ее большой палец, щеколда.
Клодия ударила по щеколде, и панель заскрипела. Навалившись на нее всем телом, бормоча проклятия, Клодия отодвинула доску и вывалилась наружу.
И лишь когда дверь захлопнулась за ее спиной, Клодия позволила себе перевести дыхание.
Перед ней открывался темный тоннель, ведущий в башню Джареда.
Финн лежал поперек кровати.
Лежал очень долго, постепенно узнавая шум Берлоги за стеной: кто-то бегал, кричал, громыхал посудой. В конце концов, пошевелив рукой, Финн обнаружил, что заботливо укрыт одеялом. Болели шея и плечи, тело зябло от холодного пота.
Он перевернулся и уставился в грязный потолок. В ушах звенело эхо долгого, протяжного стона, верещали сирены. Перед глазами мелькали послеобразы – паническое мельтешение аварийных огней. На мгновение возникло тошнотворное чувство, что его зрение вытянулось в длинный темный тоннель, уводящий вдаль, что он может ступить туда и ощупью пробраться к свету.
– Давно пора, – раздался голос Кейро.
Названый брат подошел и сел на кровать. Финн видел его как в тумане.
– Ну и видок у тебя, – скривился Кейро.
– Зато ты как с картинки, – с трудом прохрипел Финн.
Он медленно навел резкость. Пышная светлая грива Кейро была собрана в хвост. На нем красовался плащ Сима, увешанный таким количеством побрякушек, какого у прежнего владельца наверняка не водилось. Бедра опоясывал широкий усыпанный заклепками пояс с прикрепленным к нему драгоценным кинжалом. Кейро раскинул руки:
– Идет мне, как думаешь?
Финн не ответил. В нем поднималась волна гнева и стыда, разум пытался не поддаваться эмоциям. Если он позволит чувствам захватить себя, то попросту утонет.
– Долго я провалялся? – прокаркал он.
– Два часа. Ты опять пропустил дележку.
Финн осторожно сел. После припадков у него всегда кружилась голова и пересыхало во рту.
– Было немного хуже, чем всегда, – сказал Кейро. – Судороги. Ты корчился и дрался, но я прижал тебя к земле, а Гильдас следил, чтобы ты себя не поранил. Хорошо, что остальные не заметили – ликовали над добычей. Мы принесли тебя сюда.
Финна охватило отчаяние. Его отключки были непредсказуемыми, и Гильдас не умел их лечить. Или, по крайней мере, сапиент так утверждал. Финн понятия не имел, что происходит после того, как его захлестывает жаркая, ревущая тьма. И не хотел знать. Это было его слабым местом, а он стыдился слабости, даже если комитатусы благоговели перед ним. Сейчас у Финна было такое чувство, словно он на время покинул тело, а вернувшись, нашел его пустым и израненным и теперь никак не может в нем устроиться.
– Снаружи со мной ничего такого не случалось, я уверен.
Кейро пожал плечами:
– Гильдас до смерти хочет послушать про твое видение.
Финн поднял глаза:
– Подождет.
Повисла неловкая пауза.
– Это Джорманрик приказал ее убить? – решился наконец Финн.
– Кто ж еще? Он же прямо тащится от таких штук. Ну и нам заодно показал, кто тут главный.
Финн мрачно кивнул. Спустил ноги с кровати и уставился на свои поношенные ботинки:
– И за это я его убью.
Кейро изящно выгнул бровь:
– Да плюнь ты, братец. Ты же получил, что хотел.
– Я дал ей слово. Обещал, что она будет в безопасности.
Кейро мгновение наблюдал за ним, а потом сказал:
– Финн, мы подонки. Наше слово ничего не значит. И она это знала. Она была заложницей. Если бы цивилы поймали тебя, наверняка сделали бы то же самое. Так что выбрось эти мысли из головы. Я тебе уже говорил: ты слишком зацикливаешься на всякой ерунде. Это делает тебя слабым, а в Инкарцероне нет места слабости. Нет пощады за ошибки. Убей, или убьют тебя.
Он смотрел прямо перед собой, и в его голосе Финн слышал нечто новое – горечь. Но тут Кейро повернулся к нему с язвительной улыбкой:
– Итак, что это за ключ?
Сердце Финна гулко забилось.
– Ключ! Где он?
Кейро в насмешливом изумлении покачал головой.
– И что бы ты без меня делал? – Он поднял руку, и Финн увидел кристалл, свисавший с согнутого крючком пальца.
Он потянулся за артефактом, но Кейро отдернул руку.
– Я спросил, что за Ключ?
Финн облизнул пересохшие губы:
– Ключ – это устройство, которое открывает замки.
– Открывает?
– Отпирает.
– Замки в Крыльях? Любые? – насторожился Кейро.
– Понятия не имею! Просто я… узнал его.
Он быстро потянулся и схватил Ключ – на сей раз Кейро его отдал, пусть и неохотно. Орел-голограмма горделиво взирал на Финна из сердцевины тяжелого, сплетенного из странных стеклянных волокон артефакта. На шее птицы красовался нарядный воротник, похожий на корону, и, задрав рукав, Финн сравнил его с бледно-синей отметиной на своем запястье.
– А похоже, – заметил Кейро, глядя ему через плечо.
– Один в один.
– Но это ничего не значит. Или, наоборот, значит, что ты родился Внутри.
– Он сделан не Внутри. – Финн бережно держал Ключ обеими руками. – Посмотри. Разве у нас есть такие материалы? А мастерство…
– Его могла сделать Тюрьма.
Финн промолчал.
Но в этот момент Тюрьма погасила свет. Словно подслушивала.
Когда Смотритель плавно отворил дверь обсерватории, на стенном экране красовались изображения королей Хаваарна, Восемнадцатой династии – тех ее изнеженных поколений, чья социальная политика привела мир к Годам Гнева. Джаред сидел на столе, баюкая на руках лисенка и упираясь ступней в спинку стула Клодии. Та же, склонившись над планшетом, читала вслух:
– «Александр Шестой, Воссоздатель Королевства. Составил Соглашение о двойственности. Закрыл театры и запретил все формы общественных увеселений». Зачем он это сделал?
– Из страха, – с иронией ответил Джаред. – К тому времени любое сборище расценивалось как угроза порядку.
Клодия улыбнулась, но в горле было сухо, как в пустыне. Итак, отец увидел то, что и предполагалось, – дочь занимается со своим обожаемым учителем. И конечно, он понимал, что они в курсе его присутствия.
– Кхм.
Клодия подпрыгнула, Джаред огляделся – удивление они оба изобразили мастерски.
Смотритель холодно улыбнулся, словно выражая восхищение.
– Сэр? – Клодия встала, расправляя шелковое платье. – Вы уже вернулись? По-моему, вы говорили о часе дня.
– Именно так. Могу я войти, Мастер?
– Конечно, – откликнулся Джаред, лисенок выскочил из его рук и запрыгнул на полку. – Какая честь для меня.
Смотритель подошел к заставленному приборами столу и прикоснулся к перегонному кубу.
– Ваше отношение к требованиям Эры несколько… экстравагантно, Джаред. Но конечно, Протокол не слишком строг к сапиентам.
Он поднес к лицу хрупкую колбу, и на собеседников уставился увеличенный стеклом левый глаз.
– Сапиенты делают что хотят. Изобретают, экспериментируют, постоянно ищут новые источники энергии, новые лекарства. И человеческий разум торжествует, невзирая на тиранию прошлого. Достойно восхищения. Но скажите, каковы успехи моей дочери?
Джаред переплел тонкие пальцы и осторожно ответил:
– Клодия – замечательная ученица.
– И эрудит.
– Безусловно.
– Умная и способная? – Смотритель опустил колбу, не сводя глаз с дочери. Та отвечала спокойным взглядом.
– Уверен, – пробормотал Джаред, – она достигнет успеха во всем, за что ни возьмется.
– А взяться она готова за что угодно.
Смотритель разжал пальцы, склянка упала, ударилась об угол стола и разлетелась на тысячу сверкающих осколков. За окном прокаркал потревоженный ворон.
Джаред отшатнулся, потом застыл. Клодия окаменела у него за спиной.
– Ах, простите! – Смотритель обвел взглядом осколки, достал носовой платок и вытер пальцы. – Кажется, старею, становлюсь неуклюжим. Надеюсь, в ней не содержалось ничего жизненно важного?
Джаред покачал головой. Клодия отметила мельчайшие бисеринки пота на его лбу. Сама она наверняка побледнела как полотно.
– Клодия, – продолжил отец. – Полагаю, ты будешь рада узнать, что мы с лордом Эвианом пришли к соглашению по поводу твоего приданого. Пора собирать вещи, дорогая.
Он помедлил у двери. Джаред, согнувшись, подбирал острые изогнутые осколки. Клодия, не шевелясь, наблюдала за Смотрителем, и на какой-то миг его взгляд напомнил ей саму себя, когда она по утрам смотрится в зеркало.
– Пожалуй, я не буду обедать. У меня много работы. В кабинете. Кажется, там завелись насекомые, – выдал отец на прощанье.
После того как за ним затворилась дверь, учитель и ученица не обменялись ни словом. Клодия села, а Джаред, высыпав осколки в утилизатор, включил монитор, передающий изображение с видеокамеры на лестнице. Вдвоем они проследили, как мрачная, угловатая фигура Смотрителя с брезгливой осторожностью пробирается между мышиным пометом и паутиной.
– Он знает, – наконец сказал Джаред.
– Конечно знает. – Клодия осознала, что вся дрожит, и накинула на плечи старую мантию Джареда. Под платьем на ней по-прежнему был спортивный костюм, туфли надеты не на ту ногу, влажные от пота волосы стянуты в узел на затылке. – Он и пришел только для того, чтобы это нам показать.
– Он не верит, что тревогу вызвали божьи коровки.
– Откуда им взяться? В комнате нет окон. Но он никогда не признается, что я хоть в чем-то его одолела. А значит, игра продолжается.
– Но Ключ… унести его…
– Он не узнает, пока не выдвинет ящик и не посмотрит. Или пока не попытается взять его. А я могу вернуть оригинал на место раньше.
Джаред утер лицо и, покачнувшись, сел:
– Он внушает мне ужас, хоть и негоже сапиенту говорить такое.
– Ты в порядке?
Он обратил на нее мрачный взор. Лисенок спрыгнул с полки на пол и погладил лапкой колено хозяина.
– Да. Но иногда ты наводишь на меня точно такой же ужас. Зачем, ради всего святого, ты украла Ключ? Хотела, чтобы отец догадался, что это твоих рук дело?
Клодия насупилась. Иногда он излишне проницателен.
– А где он?
Не сводя с нее изучающего взгляда, Джаред состроил удрученную мину. Снял крышку с глиняного кувшина, погрузил в него крюк и извлек из формальдегида Ключ. Едкий химический запах залил комнату. Клодия прикрыла нос рукавом мантии:
– О господи! А другого места не нашлось?
Примчавшись в башню, она сунула Джареду Ключ и, слишком занятая переодеванием, не обратила внимания, куда тот его спрятал. Теперь же учитель осторожно стер с артефакта защитную смазку и уложил на сучковатую опаленную поверхность верстака.
Ключ был прекрасен. Под струящимися из окна солнечными лучами на его гранях искрились и переливались маленькие радуги. Из сердцевины на мир величественно взирал коронованный орел.
Но он казался слишком хрупким, чтобы отпереть какой бы то ни было замок. И на электронное устройство не похож – не видно микросхем.
– Ящик открылся, когда я сказала пароль: Инкарцерон, – промолвила Клодия.
Джаред поднял бровь:
– Значит, ты думаешь…
– Это же очевидно, не так ли? Что еще можно открыть таким Ключом? В этом доме – ничего.
– Мы понятия не имеем, где находится Инкарцерон. А если бы имели, то не знали бы, как использовать Ключ.
– Я хочу найти его, – нахмурилась Клодия.
Некоторое время Джаред размышлял. Затем, поместив Ключ в измерительное устройство, записал вес и размеры своим аккуратным почерком.
– Это не стекло. Кристаллический силикат. Кроме того, – сапиент подкрутил настройки, – он обладает собственным электромагнитным полем. Я бы сказал, что в строго механическом смысле слова это не ключ, но очень сложная, доэрная технология. Клодия, ты ошибаешься, если думаешь, что он вот так возьмет и откроет двери тюрьмы.
Можно было догадаться. Ученица снова присела и задумчиво произнесла:
– Я привыкла завидовать Тюрьме.
И рассмеялась в ответ на изумленный взгляд учителя.
– Да, правда. Когда я была совсем крохой, мы приехали во дворец. Люди валили толпой, чтобы посмотреть на отца – Смотрителя Инкарцерона, Стража узников, Защитника Королевства. Я не знала, что значат эти слова, но ненавидела их. Думала, что Инкарцерон – это человек, еще одна дочь, моя злая близняшка. – Она взяла со стола и развернула циркуль. – Когда я узнала, что речь идет о тюрьме, то часто представляла, как отец спускается туда, идет мимо камер, держа в руках фонарь и огромный ключ – ржавый старинный ключ. И еще представляла огромную дверь с прибитой к ней гвоздями иссохшей плотью преступников.
– Ты начиталась готических романов, – покачал головой Джаред.
Клодия поставила циркуль на ножку и крутанула.
– Тюрьма снилась мне по ночам, я воображала, что воры и убийцы спрятаны глубоко под нашим домом, бьются о двери, пытаясь выбраться. И часто просыпалась в испуге – мне казалось, что кто-то пробрался в мою спальню. А потом поняла, что все не так просто. – Она подняла глаза. – Кстати, этот экран в кабинете. Наверное, через него можно следить за всем, что там происходит.
Джаред кивнул и скрестил руки на груди:
– Как сказано во всех записях, Инкарцерон запечатан. Никто не входит туда и не появляется оттуда. За происходящим следит только Смотритель. Он один знает, где находится Тюрьма. Существует очень старая теория, что Инкарцерон лежит под землей, на глубине многих миль, и представляет собой обширный лабиринт. После Годов Гнева там оказалась половина населения. Величайшая несправедливость.
Клодия легко коснулась Ключа.
– Да. Но я не вижу ничего, что могло бы мне помочь. Мне нужны доказательства убийства, а не…
Мерцание.
Растворившийся свет.
Клодия отдернула пальцы.
– Поразительно! – выдохнул Джаред.
На кристалле осталось пятнышко темноты – круглое черное отверстие, похожее на глаз.
И где-то в его глубине, очень далеко мигали два крохотных, как звезды, огонька.
9
Ты мой отец, Инкарцерон.
Твоим страданьем я рожден.
Стальные кости, цепи вен,
И сердце – железный плен.
Песни СапфикаКейро поднял фонарь выше:
– Ты где, мудрейший?
Гильдаса не было ни в его спальной клети, ни в главном зале, где комитатусы в пылу празднования запалили все жаровни, хрипло горланили песни и бахвалились друг перед другом. Отвешивая налево и направо затрещины подворачивающимся под руку рабам, Кейро наконец выяснил, что старик направился к трущобам. Вскоре они отыскали его в маленькой клетке, где тот перевязывал гноящуюся рану на ноге ребенка-раба, мать которого в тревожном ожидании подсвечивала сапиенту хилой свечой.
– Я тут. – Гильдас обернулся. – Поднеси поближе свой фонарь. Ничего не видно.
Финн заметил влажные отблески света на теле мальчика и то, как болезненно ребенок выглядит.
– Выше нос. – Он попытался подбодрить малыша.
Тот робко улыбнулся.
– Вы не дотронулись бы до него, сэр? – зашептала мать.
Финн посмотрел на нее. Когда-то она, наверное, слыла красавицей, но теперь была худа и измученна.
– Говорят, прикосновение Видящего Звезды исцеляет.
– Суеверная чушь, – проворчал Гильдас, проверяя крепость узелка. Однако Финн наклонился и кончиками пальцев коснулся горячечного лба мальчика.
– Эта чушь не особенно отличается от твоей, о мудрейший, – вкрадчиво заметил Кейро.
Гильдас выпрямился, вытер пальцы о полу мантии и оставил колкость без ответа.
– Что ж, я сделал все, что мог. Ране нужен дренаж. Держите ее в чистоте.
Выходя из клети в сопровождении братьев по обету, сапиент проворчал:
– Все больше и больше инфекций, все больше болезней. Нам необходимы антибиотики, а не золото и прочие жестянки.
Финну было знакомо это его настроение. Когда на старика нападала хандра, он мог сидеть целыми днями в своей клетке: читать, спать и разговаривать с самим собой. На этот раз, должно быть, на него повлияла гибель Маэстры. Поэтому Финн коротко бросил:
– Я видел Сапфика.
– Что?! – Гильдас остолбенел. Даже в Кейро проснулся интерес.
– Он сказал…
– Погоди! – Сапиент торопливо огляделся. – Идем.
Темный арочный проем вел к одной из гигантских цепей, свисавших с крыши Берлоги. Гильдас стал взбираться по ней на самый верх, пока не скрылся в темноте. Финн вскарабкался следом и обнаружил старика на узком скальном выступе – тот распихивал ногой древний помет и птичьи гнезда.
– Я сюда не сяду, – заявил Кейро.
– Тогда стой. – Гильдас взял из рук Финна фонарь и приладил его к цепи. – А сейчас расскажи мне про свое видение! Все до единого слова.
Финн подошел к самому краю выступа и посмотрел вниз.
– Место, похожее на это, очень высоко. Он был там со мной, и я нашел Ключ.
– Кристалл? Он называл его Ключом? – Потрясенный Гильдас потер седую щетину на небритом подбородке. – Это слово сапиентов, Финн, магическое слово. Устройство для разблокировки.
– Мне известно, что такое Ключ, – сердито перебил его Финн, но потом постарался успокоиться. – Сапфик сказал, что я должен отворить им Время; еще там была скважина в какой-то черной светящейся скале, но Ключ был такой тяжелый, что я не справился с ним. Меня это… угнетает.
Старик мертвой хваткой сжал руку Финна:
– Как Сапфик выглядел?
– Молодой. Длинные темные волосы. Как в легендах.
– А дверь?
– Очень маленькая. А внутри скалы как будто звезды светились.
Кейро элегантно оперся о стену:
– Странный сон, брат.
– Это не сон, – отмахнулся ошалевший от радости Гильдас. – Мне знакома эта Дверь. Ее никто никогда не открывал. Она в миле отсюда, вверху, в землях цивилов.
Он растер лицо ладонями и спросил:
– Где Ключ?
Финн заколебался. Сначала он повесил кристалл на старую бечевку и надел на шею, однако тот оказался слишком тяжелым, и теперь болтался на ремне, опоясывающем рубаху. Финн неохотно снял свою драгоценность и протянул Гильдасу. Сапиент принял Ключ с благоговением. Маленькими ручками со вспухшими венами старик ощупал артефакт, затем поднес близко к глазам и пристально всмотрелся в орла.
– Вот чего я так долго ждал.
Его голос хрипел от переполнявших его чувств.
– Знак, поданный Сапфиком. – Он поднял глаза. – Это все решает. Мы уходим отсюда сейчас же, сегодня же ночью, пока до Джорманрика не дошло, что это за вещь. Вот так внезапно и поспешно, Финн, мы начинаем наш Побег.
– Минуточку! – Кейро отлепился от стены. – Он никуда не идет. Он присягнул мне.
Гильдас с раздражением посмотрел на него:
– Только потому, что он полезен тебе.
– А тебе, значит, нет? – Кейро усмехнулся. – Ты лицемер, старик. Тебя же не интересует он сам. Только стеклянная безделушка и несколько бредовых сказок.
Гильдас выпрямился. Он едва доставал Кейро до плеча, но взгляд его метал молнии, жилистое тело напряглось.
– Поосторожнее, мальчик. Следи за своими словами.
– А то что? Превратишь меня в змею?
– С этим ты и сам отлично справляешься.
Кейро со свистом вытащил меч. Взгляд синих глаз сделался ледяным.
– Прекратите! – зашипел Финн, но ни один из них даже не взглянул в его сторону.
– Ты никогда мне не нравился, парень. Никогда я тебе не доверял, – жестко проговорил Гильдас. – Самодовольный наглый вор, заботящийся только о своем удовольствии. Ради собственной выгоды и перед убийством не остановишься, как не останавливался до сих пор. И Финна пытаешься сделать таким же.
Кейро покраснел. Острие меча было направлено точно в глаз старику.
– Я нужен Финну, чтобы защищать его от таких, как ты! Это я нянчусь с ним, держу его голову, когда ему плохо, прикрываю его спину. И уж если начистоту, то сапиенты – кучка старых дураков, цепляющихся за ошметки волшебства.
– Я сказал, хватит! – Финн встал между ними, отталкивая лезвие меча в сторону.
Все еще негодуя, Кейро отклонил меч:
– Ты пойдешь с ним? Зачем?!
– А зачем оставаться?
– Ради всего святого, Финн! Нам тут неплохо – еда, девочки, все, что пожелаешь! Нас боятся, нас уважают, у нас теперь достаточно власти, чтобы противостоять самому Джорманрику. Мы сделаемся Лордами Крыла, оба!
– Надолго ли? – насмешливо поинтересовался Гильдас. – Пока вам двоим не станет тесно?
– Заткнитесь! – гневно заорал Финн. – Посмотрите на себя! Единственные друзья, которые у меня есть в этом аду, и все, на что вы способны, это ссориться из-за меня? А обо мне вы подумали? Не о прорицателе, бойце или идиоте, идущем на любой риск, а о Финне?
Он задрожал, внезапно почувствовав смертельную усталость. Под их взглядами он съежился, обхватив голову руками, и заговорил:
– Я не могу больше терпеть! Я умру тут от ужаса, живя от припадка к припадку, постоянно в ожидании следующего. Это невыносимо, я должен уйти отсюда. Узнать, кто я! Я должен бежать!
Повисла тишина. В луче света от фонаря кружились пылинки.
Кейро вернул меч в ножны.
Финн попытался справиться с дрожью. Он глянул на Кейро, опасаясь насмешки, однако брат протянул руку и помог ему подняться.
– О тебе же забочусь, глупый мальчишка, – проворчал Гильдас.
– Помолчи, старик. Да он обрабатывает нас, как обычно, – проницательно заметил Кейро. – У тебя это хорошо получается, Финн. И с Маэстрой, и с нами.
Он отпустил руку брата и, сделав шаг назад, продолжил:
– Отлично. Предположим, мы сматываемся. А про проклятие ты забыл? Маэстра прокляла тебя. Смертельным проклятием, Финн. С этим что делать?
– Эту проблему оставь мне, – оборвал его Гильдас.
– Ах да, чародейство! – Кейро скептически покачал головой. – И почему вы думаете, что Ключ отопрет ту дверь? Двери здесь открываются только с соизволения Инкарцерона.
Финн потер подбородок и выпрямился:
– Я должен попробовать.
Кейро вздохнул, отвернулся и посмотрел на костры комитатусов. Гильдас поймал взгляд Финна и кивнул ему. Старик явно чувствовал себя победителем.
Кейро обернулся:
– Ладно. Но все делаем тайно. Если не повезет, никто не узнает.
– Тебе не обязательно идти, – напомнил Гильдас.
– Если он идет, значит иду и я.
Произнеся это, Кейро пнул кучку птичьего дерьма. Наблюдая за ее падением, Финн заметил внизу вспышку света. Он ухватился за цепь.
– Там кто-то есть.
Кейро уставился вниз:
– Уверен?
– Думаю, да.
Сапиент в смятении вскочил на ноги.
– Если это шпион и он слышал о Ключе, то у нас неприятности. Хватайте оружие, еду и ждите меня через десять минут у входа в шахту. – Он бросил взгляд на Ключ, на его радужные переливы. – Дай мне, у меня он будет целее.
– Нет. – Финн покрепче сжал кристалл. – Он останется у меня.
Пряча артефакт, он почувствовал внезапное странное тепло и тяжесть. Под когтистой лапой орла растворялся бледный круг, внутри которого Финну на секунду почудилась тень обращенного к нему лица.
Лица девушки.
– Должен признаться, ненавижу верховую езду. – Лорд Эвиан прогуливался среди клумб, внимательно изучая георгины. – Слишком далеко от земли без всякой на то необходимости.
Он уселся на скамейку рядом с Клодией и уставился на залитый солнцем деревенский пейзаж. Шпиль церкви дрожал в жарком воздухе.
– Почему ваш батюшка ни с того ни с сего решил вернуться домой? Надеюсь, это не внезапное недомогание?
– Должно быть, он просто о чем-то вспомнил, – осторожно проговорила Клодия.
Лучи полуденного солнца согревали каменную кладку поместья, вспыхивали бликами на темно-золотой поверхности рва. Утки гонялись за плавающим по воде хлебом. Раскрошив еще одну краюху, Клодия бросила им новую порцию.
Лорд Эвиан наклонился – в воде отразилось его холеное лицо – и сказал:
– Полагаю, вы немного волнуетесь и с нетерпением предвкушаете свадьбу?
– Временами. – Она бросила крошки водяной курочке.
– Уверяю вас, любой скажет, что вы легко справитесь с графом Стинским. Его мать в нем души не чает.
В этом Клодия не сомневалась. Она вдруг почувствовала себя такой уставшей, словно роль, которую она вынуждена играть, вконец вымотала ее. Она поднялась, ее темная тень легла на воду.
– Прошу меня простить, милорд, мне столько еще нужно успеть.
Не глядя на нее, он потянулся пухлой ручкой к уткам и промолвил:
– Сядьте, Клодия Арлекса.
Его голос! Она ошеломленно уставилась ему в затылок. Куда подевалось гнусавое нытье? Напротив, голос звучал жестко и повелительно. Он поднял глаза.
Клодия молча села.
– Я вас шокировал? Вообще-то, обычно я наслаждаюсь своим маленьким маскарадом, но иногда это крайне утомительно.
Слащавая улыбка тоже исчезла, отчего лорд стал выглядеть по-другому, его глаза в складках тяжелых век казались теперь уставшими. Он вдруг словно резко постарел.
– Маскарадом?
– Притворная личина. Все мы этим грешим, не так ли? При нынешней-то тирании Времени. Клодия, нас здесь никто не подслушает?
– Тут безопаснее, чем в доме.
– Да. – Он развернулся на скамье, прошуршав светлым шелком костюма, и Клодия уловила шлейф изысканного аромата, которым он пропитался насквозь. – Теперь послушайте. Я должен поговорить с вами, и другого шанса может не представиться. Вы когда-нибудь слышали о Стальных Волках?
Опасность. Здесь кроется опасность, и Клодия должна быть максимально осторожна. Она заговорила:
– Джаред очень хороший учитель. Стальной Волк изображен на гербе лорда Каллистона, которого признали виновным в подготовке заговора против Королевства. Лорд стал первым заключенным Инкарцерона. Но это случилось сотни лет назад.
– Сто шестьдесят лет назад, – уточнил Эвиан. – Это все, что вам известно?
– Да. – Это было правдой.
Эвиан бросил мимолетный взгляд на лужайку:
– Тогда позвольте мне рассказать вам, что Стальной Волк также дал название тайной организации придворных… скажем… оппозиционеров, которые жаждут освобождения от бесконечной игры в идеальное прошлое. Они против тирании Хаваарна. Им… нам нужна страна, где правит королева, которая заботится о своем народе и позволит нам жить так, как мы хотим. Королева, которая отопрет Инкарцерон.
Сердце Клодии заколотилось от страха.
– Вы поняли, о чем я, Клодия?
Она не имела понятия, как ей теперь быть. Кусая губы, она проследила глазами за Медликоутом, идущим от сторожки у ворот и явно разыскивающим их.
– Думаю, поняла. Вы один из них?
Лорд тоже заметил приближение секретаря и быстро проговорил:
– Может быть. Я страшно рискую, говоря с вами. Но полагаю, вы не настолько дочь своего отца.
Темная фигура секретаря пересекла разводной мост и устремилась к ним. Эвиан непринужденно помахал Медликоуту рукой и добавил:
– Подумайте об этом. Не так уж много найдется тех, кто станет оплакивать графа Стинского. – Эвиан поднялся. – Не меня ли вы ищете, сударь?
Лукас Медликоут был долговяз и немногословен. Поклонившись, он сказал:
– Да, милорд. Смотритель шлет наилучшие пожелания и велел передать вам эти депеши, прибывшие из Дворца.
Он протянул кожаный футляр. Изящно приняв его, Эвиан улыбнулся:
– Тогда мне непременно нужно удалиться, чтобы прочесть их. Прошу меня простить, дорогая.
Клодия присела в неловком реверансе, проводила взглядом коротышку и высокого сурового слугу, затеявших ни к чему не обязывающую беседу о видах на урожай. Не веря только что услышанному, она задумчиво крошила хлеб.
«Не так уж много найдется тех, кто станет оплакивать графа Стинского».
Он говорил об убийстве? Действительно ли он к этому стремится, или пытается заманить ее в ловушку, придуманную королевой, чтобы выяснить, насколько преданна невеста принца? Как поступить – донести или хранить молчание? И то и другое может оказаться ошибкой.
Она кинула хлеб в темную воду, наблюдая, как крупные кряквы с зелеными шеями отгоняют от добычи уток поменьше. Блуждая в лабиринте заговоров и притворства, она знала, что единственный, кому можно довериться, это Джаред.
Пальцы заледенели, несмотря на жару. Потому что учителя пожирала медленная смерть. Вернулся Эвиан – лицо непроницаемо, пухлые пальчики сжимают письмо.
– Клодия, дорогая, хорошие новости от вашего жениха. Каспар путешествует неподалеку отсюда. Прибудет завтра.
Сообщение встряхнуло ее. Она твердо улыбнулась и бросила в воду остатки хлеба.
Через мгновение они исчезли в птичьих глотках.
Кейро набил мешок награбленным – лучшей одеждой, драгоценностями, золотом, прихватил и ружье. Поклажа, наверное, получилась тяжелой, но Финн знал, что Кейро не станет жаловаться – ему легче тащить все на себе, чем сожалеть о брошенном добре. Для себя Финн взял одну перемену одежды, немного еды, меч и Ключ. Это все, что ему нужно. Увидев в сундуке свою часть добычи, он ощутил прилив ненависти к самому себе – снова перед его мысленным взором встали полные гнева и презрения глаза Маэстры. Тогда он с грохотом захлопнул крышку.
Теперь он бежал вслед за братом на свет фонаря Гильдаса, с опаской озираясь по сторонам.
Вокруг царила непроглядная ночь Инкарцерона. Но Тюрьма никогда не спала. Одно из ее красных Очей отворилось, повернулось и щелкнуло, когда они пробегали под ним. Этот звук вызвал холодящую волну мурашек на его коже. Тюрьма озадаченно наблюдала. Она играла со своими узниками, позволяя им убивать, странствовать, бороться и любить, пока это не наскучивало ей. Тогда она подвергала узников мукам Строгой Изоляции, сворачивая пространство. Это стало единственным ее развлечением, и, наверное, она знала, что Побег невозможен.
– Быстрее! – Гильдас в нетерпении поджидал их. За спиной его болтался мешок с едой и лекарствами – все, что он взял с собой. Посмотрел на лестницу, ведущую в шахту. – Нам нужно дойти до транзитной магистрали; верхние уровни могут охраняться, поэтому я пойду первым. Отсюда до Двери пара часов пути.
– По территории цивилов, – напомнил Кейро.
Гильдас холодно посмотрел на него:
– Ты все еще можешь вернуться.
– Не может, старик.
Финн резко обернулся. Кейро уже был рядом.
Из темного тоннеля вальяжно выступили комитатусы: красноглазые, под кеттом, с ружьями и арбалетами наготове. Финн увидел Большого Арко, разминающего плечи и улыбающегося, Амоза, помахивающего своим устрашающим топором.
Огромный и свирепый, возвышался над своими телохранителями Джорманрик. Красный сок стекал по его бороде, словно кровь.
– Все останутся здесь, – прорычал он. – И Ключ тоже.
10
Во мраке коридора горели настороженные глаза. Много глаз.
– Выходите, – сказал он.
Дети вышли. Маленькие оборванцы с покрытой язвами кожей.
Искусственные сосуды, волосы из проволоки. Сапфик коснулся их и молвил:
– Вы те, кто спасет нас.
Сапфик и детиНикто не проронил ни слова. Финн шагнул вперед и обнажил меч. Кейро успел сделать то же самое еще раньше, но что значили два клинка против множества?
– Вот уж не думал, Финн, что ты решишь от нас удрать, – нарушил молчание Большой Арко.
– А кто сказал, что мы удираем? – с ледяной улыбкой откликнулся Кейро.
– Кто сказал? Да меч в твоей лапе.
Он тяжело двинулся навстречу беглецам, но Джорманрик остановил его мановением руки в бронированной перчатке, глядя за спины Финна и Кейро.
– А что, правда есть такой прибор, который открывает все запоры? – лениво протянул Лорд Крыла, но глаза смотрели крайне внимательно.
Гильдас сошел с лестницы:
– Полагаю, да. Сапфик послал его мне.
Старик попытался пройти, но Финн схватил его за пояс. Гильдас раздраженно высвободился и воздел к потолку костлявый палец.
– Слушай меня, Джорманрик. Много лет назад я дал тебе превосходный совет. Я лечил твоих раненых и пытался навести хоть какой-то порядок в адской дыре, которую ты создал. Но я сам решаю, когда мне приходить и уходить. Время, которое я мог потратить на тебя, истекло.
– Ага, – мрачно ответил здоровяк. – Что верно, то верно.
Комитатусы дружно ухмыльнулись и придвинулись ближе. Финн поймал взгляд Кейро, и названые братья сомкнулись вокруг Гильдаса.
– Думаешь, я боюсь тебя? – презрительно спросил Гильдас, скрестив на груди руки.
– А то! Бахвалишься тут и корчишь крутого, но ты боишься. И правильно. – Джорманрик перекатил во рту кусок кетта и продолжил: – Ты стоял за моей спиной, когда мы отрубали руки, вырезали языки и насаживали головы на пики. Ты знаешь, на что я способен. – Он пожал плечами. – Но в последнее время ты мне осточертел. Надоело выслушивать брань и попреки. Вот что я тебе предлагаю. Проваливай, пока я сам не вырвал твой гнусный язык. Иди к цивилам. Скучать по тебе никто не будет.
Это нечестно, подумал Финн. Половина комитатусов обязаны Гильдасу жизнью и всеми своими потрохами. Он латал их раны и поднимал из мертвых после многочисленных битв. И они это знали.
– А Ключ? – кисло рассмеялся Гильдас.
Джорманрик прищурился:
– Ах да! Волшебный Ключ и Видящий Звезды. Их я отпустить не могу. К тому же никто не смеет уходить от комитатусов. – Он обратил тяжелый взгляд на Кейро. – Финн мне пригодится, а ты, дезертир, спасешься только через Дверь Смерти.
Кейро не дрогнул. Он стоял – высокий, прямой, на выразительном лице плясало пламя сдерживаемой ярости, но Финн скорее почувствовал, чем увидел, как дрожит рука брата, сжимающая меч.
– Это вызов? – рявкнул Кейро. – Если нет, я брошу его сам. – Он окинул взглядом присутствующих. – Ни стеклянная безделушка, ни сапиент тут ни при чем. Ты или я Лорд Крыла – вот что нам нужно разъяснить. Все к этому шло. Я видел, как ты предавал тех, кто угрожал твоему могуществу, отправлял их в самое пекло, травил ядами, подкупал их братьев по обету. Я вижу, что ты делаешь с бойцами – сидят на кетте, и на всех не наберется и одной извилины. Но я не такой. Я зову тебя трусом, Джорманрик. Жирный трус, убийца, лжец. Дряхлый старик. С тобой покончено!
Молчание.
Тюрьма подхватила слова Кейро, насмешливо шепча их во мраке шахты, повторяя вновь и вновь. Финн до боли стиснул рукоятку меча, сердце молотом билось в груди. Кейро свихнулся. Они погибли! Большой Арко насупился, девушки – Лисс и Рамилля – жадно наблюдали за происходящим.
Он заметил, что за их спинами собакораб натягивает до предела цепь, пытаясь подползти поближе.
Все глянули на Джорманрика.
Тот стремительно обнажил здоровенный уродливый нож, вытянул из-за спины меч и оказался напротив Кейро, прежде чем кто-либо успел вскрикнуть.
Финн отшатнулся. Кейро инстинктивно вскинул меч, и клинки скрестились.
Джорманрик был страшен – багровое от гнева лицо, вздувшиеся на шее вены.
– Ты труп, парень, – выплюнул он Кейро в лицо и бросился в атаку.
Комитатусы восторженно завопили, окружив дерущихся в плотное кольцо, и начали в унисон стучать оружием, издавая победные кличи. Они обожали кровопролитие, к тому же многие пострадали от припадков злобы, случавшихся с Кейро, и теперь с удовольствием предвкушали его падение. Финн, которого небрежно толкнули в сторону, рубанул мечом воздух, но Гильдас оттащил его:
– Держись подальше!
– Но его же убьют!
– Невелика потеря.
Кейро сражался не на жизнь, а на смерть. Его преимуществами были молодость и сила, но Джорманрик, опытный, закаленный в битвах боец, вдвое превосходил его весом. В драке на него находило исступление берсерка. Он целил саблей в лицо, в руки, за ударами меча следовали быстрые взмахи ножом. Кейро отступил, натолкнулся на одного из комитатусов, который безжалостно пнул его обратно в круг, потерял равновесие, и тут Джорманрик снова напал.
– Нет! – закричал Финн.
Лезвие полоснуло по груди Кейро, он дернул головой от боли. В толпу полетели брызги крови.
Финн держал нож наготове, но возможность бросить его все не предоставлялась – сражающиеся были слишком далеко, да и Кейро чересчур сосредоточился на поединке, чтобы в случае чего увернуться.
Гильдас схватил его за руку и прошептал в самое ухо:
– Отступаем к шахте. Никто не заметит.
Финн слишком разозлился, чтобы ответить. Вырвавшись, он попытался протолкнуться в центр круга, но его шею обхватила здоровая ручища.
– Ну-ка без мухлежа, братец. – От Арко несло кеттом.
Финну оставалось лишь беспомощно наблюдать. Кейро был обречен. Его уже ранили в ногу и запястье, неглубокие порезы сильно кровоточили. Глаза Джорманрика остекленели от бешенства, запятнанные кеттом зубы щерились в бессмысленной ухмылке. Его натиск, стремительный и безостановочный, был неумолим. Он дрался, не ведая страха, не приходя в сознание. От сталкивающихся клинков летели искры.
Едва дыша, Кейро бросил в сторону отчаянный взгляд. Финн пытался вырваться, чтобы добраться до него. Джорманрик издал дикий свирепый рык, и вся его рать поощрительно завопила. Он взмахнул мечом, нарисовав в воздухе сверкающую дугу из хлесткой стали.
И вдруг пошатнулся.
Какое-то мгновение он пытался удержать равновесие. А потом по непонятной причине тяжело рухнул на пол. Ступни его странно дернулись, опутанные цепью, которая змеилась под ногами толпы, протянувшись к паре грязных, обмотанных тряпьем запястий.
Кейро метнулся к врагу и нанес сокрушительный удар в бронированную спину лорда. Джорманрик взревел от боли и ярости.
Крики комитатусов резко стихли. Арко отпустил Финна.
Бледный от напряжения Кейро не останавливался – когда Джорманрик перевернулся, он наступил на его левую руку. Кости зловеще затрещали. Нож выпал, Джорманрик неимоверным усилием поднялся на колени, склонив голову, воя над раздробленной рукой и покачиваясь.
Краем глаза Финн заметил суматоху в толпе – там пинали и осыпали проклятиями собаку-раба. Он наклонился к странному существу, и в этот момент один из мучителей свалился, сраженный ударом мешка Гильдаса.
– Я тут разберусь, – прорычал сапиент. – Останови их, пока кое-кто не умер.
Финн обернулся – Кейро молотил кулаком Джорманрика по лицу.
Лорд Крыла по-прежнему сжимал в руке меч, но очередной безжалостный удар свалил его окончательно – он распростерся на полу, из носа и рта струилась кровь.
Толпа притихла.
Кейро запрокинул голову и испустил торжествующий клич.
Финн во все глаза уставился на своего названого брата. Кейро преобразился: глаза его пылали, мокрые от пота волосы слиплись, по рукам стекала кровь. Он словно бы стал выше и весь лучился безудержной энергией победителя, которая выжгла всякую усталость. Он глядел в толпу и, казалось, не видя никого, бросал вызов всем.
Затем, подчеркивая каждое движение, обернулся, приставил острие меча к вене на шее Джорманрика и надавил.
– Кейро! – крикнул Финн. – Нет!
Невидящий взгляд Кейро обратился на него – казалось, названый брат силится вспомнить того, кто с ним разговаривает. А потом хрипло сказал:
– С ним покончено. Теперь я Лорд Крыла.
– Не убивай его, – твердо молвил Финн. – Тебе не нужно это жалкое королевство. И никогда не было нужно. Только Снаружи есть то, чего ты хочешь. Весь мир мал для нас.
Словно в ответ, из шахты принесло волну теплого воздуха.
Несколько мгновений Кейро смотрел на Финна, затем перевел взор на Джорманрика:
– Отказаться от этого?
– Ради большего. Ради целого мира.
– Тут я бы поспорил, братец.
Он медленно отвел меч от шеи Джорманрика. Лорд Крыла глубоко, прерывисто вздохнул. А потом одним устрашающим движением Кейро вонзил клинок в открытую ладонь врага.
Пригвожденный к земле Джорманрик завыл и забился в агонии, а Кейро наклонился и принялся сдирать с его пальцев кольца с оскалившимися черепами.
– Оставь это! – закричал Гильдас. – Тюрьма!
Финн поднял глаза. Вокруг вспыхивали пылающие красным огни. Замигали тысячи Очей. Сирены взорвались пронзительным ужасающим воем.
Это была Строгая Изоляция.
Щели в стенах раздвинулись, вспыхнули прожекторы. Толпа комитатусов заметалась в панике и бросилась врассыпную. На истекающего кровью Джорманрика уже никто не обращал внимания. Финн потянул Кейро за собой:
– Наплюй!
Тот тряхнул головой, запихивая три кольца в недра куртки.
– Бежим! Бежим!
– Ты думаешь, я убил эту женщину, Финн? – прокаркал голос сзади.
Финн обернулся.
– Чушь. Спроси у брата. Своего вонючего драгоценного братца. Спроси, почему она умерла, – корчащийся от боли Джорманрик выплевывал смертельные, как яд, слова.
Между ними, будто стальные стержни, метались лазерные лучи. Финн замер, но Кейро потянул его вниз. Распластавшись на грязном полу, они поползли к шахте. Вокруг бушевало поле высокого напряжения – Инкарцерон оперативно восстанавливал порядок, захлопывал решетки и двери, выпускал в запертые тоннели облака желтого мерзко пахнущего газа.
– Где он?
– Там.
Финн увидел Гильдаса – тот протискивался между телами, волоча за собой собакораба, путаясь в раскачивающихся цепях. Выхватив у Кейро меч, Финн разрубил ржавые путы, легко поддавшиеся острому клинку. Взглянув на существо, Финн поймал взгляд карих глаз, ярко сверкавших на фоне грязных лохмотьев.
– Да брось ты эту тварь. Небось, заразная. – Кейро толкнул брата плечом, отшатнулся от искр, сыпавшихся с горящего потолка, и прыгнул на веревочную лестницу. Через несколько секунд он уже стремительно карабкался во мраке шахты.
– Он прав, – мрачно молвил Гильдас. – Из-за этого существа нам придется идти медленнее.
Финн замешкался. Посреди безумного воя сирен, всполохов огня и падающих стальных решеток он снова встретился взглядом с прокаженным рабом. Но видел лишь глаза Маэстры и слышал лишь ее голос.
«Я больше никогда не смогу доверять незнакомцу».
И неожиданно для самого себя он наклонился, схватил существо и взвалил себе на спину.
Кейро грохотал наверху, Гильдас пыхтел ниже. Тяжело взбираясь по перекладинам, Финн очень быстро сбил дыхание, обмотанные тряпками лапы существа туго обхватывали его шею, пятки впивались в живот. Он замедлил движение и через тридцать перекладин повис, хватая ртом воздух.
– Опусти меня, я справлюсь, – прошелестел в ухе тихий голос.
Он с удивлением почувствовал, как создание сползает с него. Оказавшись на лестнице, оно полезло вверх. Тут Финна догнал Гильдас:
– Поторопись!
Всюду вокруг клубилась пыль, слышалось жутковатое шипение газа. Финн потащил себя вверх, все выше, пока ноги не задрожали от усталости и не заныли плечи.
Внезапно он оказался на просторном пятачке, едва не упав на транзитную магистраль. Его вытянул Кейро. Вместе они втащили Гильдаса и уставились вниз, не в силах произнести ни слова. Где-то очень далеко под ногами мельтешили огни, оглушительно визжали сирены. Финн закашлялся от струек газа, дошедших до самого верха. Мокрыми от слез глазами он смотрел, как огромная панель выстрелила из стены, прошла наискосок сквозь шахту, запечатывая ее. И наступила тишина.
Они молчали. Гильдас вел существо за руку, Кейро и Финн тащились следом. Усталость после битвы и подъема дала о себе знать – энергия Кейро внезапно иссякла, из ран текла кровь, оставляя на металлической мостовой предательские следы. Они двигались без остановки по лабиринту тоннелей, минуя двери с пометками цивилов и перегороженные входы, протискиваясь через бесполезные решетки с огромными ячейками. И держали ушки на макушке: если цивилы засекут беглецов, жить им останется недолго. Финн обнаружил, что покрывается холодным потом при каждом повороте, каждом отдаленном звоне или шепоте эха, напрягается, завидев малейшую тень или суетливое кружение «жуков».
Час спустя спотыкающийся от усталости Гильдас вывел их в коридор, переходящий в наклонную галерею. Под пристальными взглядами множества горящих Очей они добрели в темноте до крохотной запертой двери, и сапиент бессильно сполз по стене на пол.
Финн помог сесть Кейро и рухнул рядом. Неподалеку бесформенной кучей валялся собакораб. Некоторое время тишину нарушало лишь прерывистое болезненное дыхание. Первым очнулся Гильдас.
– Ключ, – каркнул он. – Скорее, пока нас не нашли.
Финн достал заветный кристалл и поднес к единственной щели в двери – шестиугольной, обрамленной крапинками кварца. Вставил Ключ в скважину и повернул.
11
Что же до бедняжки Каспара – мне жаль тех, кому придется иметь с ним дело. Но Вы честолюбивы, и мы теперь связаны: Ваша дочь станет королевой, а мой сын – королем. Мосты сожжены. Вам известно, как я поступлю, если Вы не оправдаете моего доверия.
Королева Сиа – Смотрителю Инкарцерона, частное письмо– Почему здесь? – спросила Клодия, идя вдоль живой изгороди.
– Очевидно, потому, – прошептал Джаред, – что никто другой не сможет найти в этом лабиринте дорогу.
Она тоже не смогла бы. Густые тисовые стены старинного лабиринта были плотными и непроницаемыми. Однажды в детстве она заблудилась тут и проплутала весь долгий летний день, рыдая от беспомощности и злости, пока на центральной поляне ее не сморил сон. Там малышку и нашли перепуганные, заходящиеся в истерике Элис и Ральф. Клодия не помнила, как добралась туда, но до сих пор иногда на самом краешке сновидений к ней возвращались воспоминания: дремотное тепло, пчелы, тень от медного шара.
– Клодия, ты пропустила поворот.
Она вернулась к терпеливо поджидающему Джареду.
– Прости. Задумалась.
Джаред хорошо знал дорогу. Лабиринт был одним из его любимых убежищ; он приходил сюда, чтобы почитать или незаметно протестировать разные запрещенные устройства.
Сегодня выдался спокойный день, особенно после суматохи в доме, вызванной спешными сборами. Следуя по извилистым тропинкам за собственной тенью, вдыхая аромат роз, Клодия пальцами нащупывала в кармане Ключ.
Стояло восхитительное тепло, по небу плыли редкие облачка. Легкий дождик был запланирован на пятнадцать минут четвертого, но к тому моменту Клодия и Джаред собирались закончить свой разговор. Завернув за угол, она вдруг оказалась на центральной поляне и с удивлением огляделась:
– А она гораздо меньше, чем мне помнится.
Джаред приподнял бровь:
– Так всегда и бывает.
Поляну украшали медная декоративная астролябия в сине-зеленых потеках, вросшая в дерн кованая скамья и позади нее розовый куст с кроваво-красными цветками. Из травы тут и там выглядывали маргаритки.
Клодия села на траву, обтянув платьем согнутые в коленях ноги:
– Итак?
Джаред убрал сканер:
– Кажется, все чисто. – Он присел на скамью, наклонился вперед, нервно сцепив пальцы тонких рук. – Рассказывай.
Она быстро пересказала беседу с Эвианом, он слушал, нахмурившись. Закончив, Клодия добавила:
– Конечно, это может оказаться ловушкой.
– Вполне возможно.
Внимательно наблюдая за ним, она спросила:
– Что ты знаешь об этих Стальных Волках? И почему не рассказал мне?
Он не взглянул на нее – дурной знак; она ощутила пробежавший по спине холодок.
Наконец он произнес:
– Я слышал о них. Всего лишь домыслы, никакой твердой уверенности в том, насколько серьезна эта тайная организация и кто в нее входит. В прошлом году во дворце, в зале, где ожидали появления королевы, обнаружили взрывное устройство. Кроме того, к оконной щеколде была прикреплена маленькая эмблема – металлическая фигурка волка. – Он внимательно смотрел на божью коровку, ползущую по травинке. – Как ты поступишь?
– Пока никак. – Она достала Ключ и, держа его обеими руками, позволила солнцу поиграть на его гранях. – Я не убийца.
Джаред кивнул, но Клодия заметила, что он внимательно смотрит на кристалл.
– Мастер?
– С ним что-то не так. – Он потянулся к Ключу и взял его. – Посмотри, Клодия.
В самой глубине кристалла замерцали огоньки, складываясь в повторяющиеся узоры. Джаред быстро положил артефакт на скамейку:
– Он заметно потеплел.
Вдобавок из кристалла полились звуки. Клодия, наклонившись ближе, отчетливо расслышала мелодичные переливы.
А затем Ключ заговорил.
– Ничего не происходит, – сказал он.
Клодия вскрикнула и отшатнулась. Распахнув глаза, она уставилась на Джареда.
– Тебе не?..
– Тихо! Слушай!
Другой голос, старый и скрипучий, проговорил:
– Посмотри сюда, глупый мальчишка. Видишь свет внутри.
Зачарованная, Клодия застыла, стоя перед кристаллом на коленях. Тонкие пальцы Джареда беззвучно скользнули в карман. Он вынул сканер и, поднеся его к Ключу, нажал кнопку записи.
Снова послышался первый голос, странно отдаленный и взволнованный:
– Открывается. Отойдите!
А затем из артефакта раздался лязг, зловещий и глухой, всего секунда понадобилась, чтобы различить его, распознать, что это такое.
Дверь. Открывающаяся дверь.
Тяжелая металлическая дверь, возможно, очень старая, потому что она заскрипела на петлях. Послышался удар, а затем дробный стук, словно с дверного косяка посыпалась ржавчина или обломки металла.
И наступила тишина.
Огоньки в Ключе изменились, позеленели, затем совсем погасли. Каркали грачи на вязах около пруда. Черный дрозд уселся на розовый куст и качнул хвостом.
– Ну и ну, – мягко произнес Джаред.
Он отрегулировал сканер и снова провел им над Ключом. Клодия наклонилась и дотронулась до кристалла. Тот был холоден.
– Что произошло? Кто это был?
Джаред развернул сканер, чтобы показать ей:
– Это обрывок разговора. В реальном времени. Как будто включилась и быстро оборвалась звуковая связь. Кто включил ее – ты или они, – пока неясно.
– Они не знали, что мы слушаем?
– Вероятнее всего, нет.
– Один из них сказал: «Видишь свет внутри?»
Темные глаза сапиента уставились на нее.
– Полагаешь, у них имеется похожий прибор?
– Да! – Она вскочила, слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте. Черный дрозд в испуге вспорхнул с куста и улетел прочь.
– Мастер, ты же сам сказал, что это не просто ключ от Инкарцерона. Может, это еще и переговорное устройство!
– Для переговоров с Тюрьмой?
– С узниками.
– Клодия…
– Подумай! Никто не может попасть туда. Как же еще ему следить за Экспериментом? Как подслушивать, что там происходит?
Джаред кивнул, длинные волосы упали на глаза:
– Возможно.
– Только… – Она нахмурилась, сплетя пальцы вместе. Затем повернулась к нему. – Меня кое-что насторожило в их разговоре.
– А поточнее, Клодия? Что именно насторожило?
Она стала подыскивать слова. А когда нашла, то сама удивилась им:
– Они чем-то напуганы.
– Да, так и есть, – согласился Джаред.
– А чего они могли испугаться? В совершенном мире нет поводов для страха, ведь так?
– Возможно, мы подслушали отрывок из какого-то радиоспектакля? – неуверенно предположил он.
– И если у них есть такие развлечения – спектакли, фильмы, – значит они знакомы с этими понятиями: опасность, риск, угроза. Правильно? Разве ты бы ведал, что такое страх, если бы жил в совершенном мире? Они не смогли бы придумать такие истории.
Сапиент улыбнулся:
– Тут можно поспорить, Клодия. Наш собственный мир тоже считается совершенным, но тем не менее тебе знакомы и страх, и паника.
– Ладно, согласна. Но у меня появилась еще одна мысль. – Она дотронулась до ширококрылого орла. – Устройство только для подслушивания? Или мы можем использовать его, чтобы разговаривать с ними?
Он вздохнул:
– Даже если бы такое было возможно, мы не стали бы этого делать. Инкарцерон сам регулирует свою жизнедеятельность, для этого все было очень тщательно просчитано. Если мы откроем даже крохотную лазейку в его мир, привнесем в процесс хотя бы мельчайшие переменные, то рискуем разрушить все. Нельзя запускать вирусы в рай, Клодия.
– Да, но… – Клодия повернулась.
И застыла.
Позади Джареда, в проеме между изгородями стоял Смотритель и пристально наблюдал за дочерью. На миг ее сердце зашлось от ужаса; затем Клодия натянула привычную улыбку:
– Сэр!
Джаред замер, осторожно протянул руку к лежащему на скамейке кристаллу, но тот был слишком далеко.
– А я вас обоих всюду ищу, – кротко промолвил Смотритель. Его бархатный плащ был словно черная дыра, зияющая на жаркой, залитой солнцем поляне.
Белый как снег, Джаред взглянул на Клодию. Если Смотритель заметил Ключ…
Смотритель спокойно улыбнулся:
– У меня новости, Клодия. Прибыл граф Стинский, он мечтает тебя увидеть.
Она на секунду замешкалась, затем плавно поднялась.
– Сейчас графа пытается развлекать лорд Эвиан, но лишь нагонит на него скуку. С твоего позволения, моя дорогая?
Он приблизился и взял ее за руку; Клодии захотелось ступить в сторону и закрыть собой сверкающий кристалл, но она не могла даже пошевелиться. Джаред что-то забормотал и качнулся вперед.
– Мастер? – Встревоженная, она высвободила руку. – У тебя приступ?
– Я… нет… просто минутная дурнота. Не беспокойтесь, – хрипло пробормотал Джаред.
Она помогла ему сесть. Смотритель возвышался над ними, всем своим видом выражая сочувствие.
– Боюсь, в последнее время вы себя слишком перегружаете, Джаред. Вам вредно сидеть под открытым солнцем. Столько ученых занятий, все эти бессонные ночи, – заметил он.
Джаред неуверенно поднялся:
– Да. Спасибо, Клодия. Сейчас мне лучше. Правда.
– Тебе нужен отдых, – произнесла она.
– Да, пожалуй. Пойду к себе в башню. Прошу простить меня, сэр.
Он качнулся вперед. На миг Клодии показалось, что отец не намерен его пропускать, – Смотритель и сапиент стояли лицом к лицу. Затем Смотритель отступил, криво ухмыляясь:
– Если желаете, чтобы ужин принесли вам в комнату, мы за этим проследим.
Джаред лишь кивнул.
Клодия проводила взглядом учителя, удаляющегося шаткой походкой вдоль тисовых изгородей. Она не посмела взглянуть на скамью, но знала, что та пуста.
Смотритель сел, закинув ногу на ногу:
– Замечательный человек наш сапиент.
– Да. Как вы сюда пробрались?
Он рассмеялся:
– Ах, Клодия! Я придумал этот лабиринт задолго до того, как ты появилась на свет. Никто лучше меня не знает всех его секретов, даже твой драгоценный Джаред.
Положив руку на спинку скамьи, он повернулся и тихо промолвил:
– Полагаю, ты кое в чем меня ослушалась, Клодия.
Она сглотнула:
– Да?
Отец мрачно кивнул. Их взгляды встретились.
Все как всегда – он играет, дразнит ее. Внезапно она поняла, что больше не в силах вынести ни всех этих интриг, ни дурацких игр.
– Хорошо! Я вломилась в ваш кабинет. – Она посмотрела прямо на него, лицо ее пылало от гнева. – Вам это известно, вы поняли это сразу, как только вошли туда! Так чего же мы притворяемся?! Мне хотелось туда заглянуть, а вы никогда не разрешали. Никогда не впускали меня внутрь. Поэтому я сама туда влезла! Признаю, я виновата! Я прошу прощения!
Отец уставился на нее. Кажется, он потрясен? А вот ее действительно всю колотило. Все накопленные за долгие годы гнев, страх и ярость от сознания того, что ее жизнь – да и жизнь Джареда тоже – пронизана фальшью, вспыхнули с новой силой.
Отец торопливо вскинул руку:
– Клодия, успокойся! Конечно, я знал. И не сержусь. Скорее, я восхищен твоей изобретательностью. Во Дворце тебе это очень пригодится.
Клодия уставилась на него, и на мгновение ей показалось, что отец испуган. И даже более того, смущен.
И он не упомянул о Ключе.
Легкий ветерок колыхал розовый куст, нагоняя волну удушливо-сладкого аромата. Клодия молчала, пораженная тем, что отец настолько явно обнаружил свои чувства. Однако когда Смотритель вновь заговорил, в его голос вернулись привычные едкие нотки:
– Надеюсь, вы с Джаредом насладились свершенными открытиями? – Он резко поднялся. – Граф ждет.
– Не хочу его видеть, – хмуро произнесла она.
– У тебя нет выбора. – Он склонил голову и зашагал к проходу. Глядя ему в спину, Клодия неожиданно для самой себя спросила:
– Почему в доме нет ни одного портрета моей матери?
Она и сама не знала, почему сказала это, но голос прозвучал необычно резко и требовательно.
Смотритель замер.
Сердце Клодии забилось – что она творит?! Только бы он не оборачивался, только бы не видеть сейчас его лицо! Прояви он слабость – это испугало бы ее. Если его ненавистный самоконтроль даст трещину, не обнажится ли под ним нечто еще более страшное?
– Ты зашла слишком далеко, Клодия. Не испытывай моего терпения, – бросил он, не обернувшись.
Оставшись одна, Клодия осознала, что вся съежилась в комок, мышцы спины и шеи занемели от напряжения, а пальцы судорожно вцепились в шелк юбки. Она заставила себя глубоко вдохнуть и выдохнуть.
Затем вдохнула еще раз.
Губы были солоны от пота.
Зачем она спросила? Откуда вообще взялся этот вопрос? Она никогда не думала о матери, не пыталась ее себе представить – словно той вовсе не существовало на свете. Даже будучи малышкой и видя других девочек Двора в сопровождении их суетливых мамаш, она ни разу не полюбопытствовала, где же ее собственная.
Клодия принялась грызть и без того обкусанные ногти. Она совершила ужасную ошибку. Никогда ни за что не стоило этого произносить.
– Клодия! – раздался громкий, требовательный возглас.
Она прикрыла глаза.
– Клодия, чего ты прячешься в этих зарослях? – (Затрещали ветки.) – Отзовись, скажи что-нибудь! Я не пойму, куда мне идти!
Она вздохнула:
– Что же, ты наконец приехал. Как себя чувствует мой будущий муж?
– Ему жарко и противно. Хотя тебе наверняка все равно. Слушай, тут пять тропинок. Какую выбрать?
Его голос слышался где-то рядом; она даже уловила запах одеколона. Не настолько сбивающий с ног, как у Эвиана, но достаточно сильный.
– Ту, которую ты выбрал бы в последнюю очередь, – ответила она. – Ведущую к дому.
– То же самое многие сказали бы про нашу помолвку. – Брюзжание как будто отдалилось. – Клодия, вытащи меня отсюда!
Она нахмурилась.
А он стал еще хуже, чем прежде.
Кто-то с треском крушил тисовые ветки.
Она быстро поднялась, поправила платье, надеясь, что не настолько бледна, как ей кажется. Изгородь слева от нее заколыхалась, прошедшее сквозь нее острие меча образовало прореху, в которую проник огромный молчаливый телохранитель принца по имени Факс. Он быстро осмотрелся, обрубил мешающие ветки, и наконец сквозь дыру на сцену явился тощий юнец с капризно изогнутым ртом. Он с укоризной уставился на Клодию.
– Посмотри на мой наряд! Он испорчен. Совершенно испорчен. – Каспар одарил невесту холодным поцелуем в щеку. – Ты что – прячешься здесь от меня?
– Значит, тебя все-таки исключили? – спокойно спросила она.
– Я сам ушел. – Он пожал плечами. – Скука смертная. Мать послала тебе вот это.
Он протянул письмо на белой плотной бумаге с королевской печатью – белой розой.
Вскрыв его, Клодия прочла:
Дорогая моя,
вероятно, ты уже получила добрые вести о вашей близкой свадьбе. Мы ждали этого так долго, так что сейчас, уверена, ты взволнована не меньше меня.
Каспар настоял на том, чтобы сопровождать тебя ко Двору. Как романтично! Вы станете прекрасной парой. С этого момента, дорогая, думай обо мне как о любящей матери.
Королева Сиа– А ты действительно настаивал? – свернув письмо, спросила Клодия.
– Вот еще! Это она меня послала. – Он пнул астролябию. – Сдается мне, эта женитьба – такая нудятина.
Клодия лишь молча кивнула.
12
Загнивание шло постепенно, мы не сразу распознали его наступление. Пока однажды, покидая комнату после разговора с Инкарцероном, я не услышал, как он смеется. Тихое злорадное хихиканье.
Похолодев, я остановился в коридоре. Мне вспомнилось старинное изображение, когда-то увиденное в ветхом манускрипте: огромная пасть Ада, пожирающая грешников.
Именно тогда я понял, что мы создали демона, который нас уничтожит.
Дневник лорда КаллистонаВ лязге отпирающегося замка слышалась боль, словно Тюрьма застонала. Словно эту дверь никто не открывал столетиями. Но сирены молчали. Возможно, Инкарцерон знал, что ни одна дверь не ведет на свободу.
Финн предупреждающе поднял руку, и Гильдас отступил назад. Сверху посыпались обломки и хлопья ржавчины. Дверь качнулась вперед и застряла.
Они подождали с минуту: за узкой щелью было темно и холодно, оттуда струился странный сладковатый запах. Финн распихал ногой булыжники, навалился на дверь плечом и толкал до тех пор, пока ее снова не заклинило. Но теперь проход расширился настолько, что можно было протиснуться.
Гильдас дернул его за локоть:
– Сначала осмотрись. Будь осторожен.
Финн оглянулся на изможденного, скорчившегося на полу Кейро, поднял меч и проскользнул в проем.
Дыхание замерзло в холодном воздухе. Неровная поверхность шла под уклон. Он сделал несколько шагов, и под подошвами ботинок зашуршало нечто, похожее на жестяной хворост. Наклонившись, он ощупал рукой кучки хрустящего колкого хлама, холодного и влажного. Когда глаза привыкли к темноте, ему показалось, что он стоит в наклонном зале, уставленном колоннами, которые сплетаются вместе где-то в вышине. Добравшись до ближайшей, он озадаченно коснулся ее и ощутил изборожденную трещинами и узелками твердую поверхность, нащупал набухшие ростки и причудливо переплетающиеся ветки.
– Финн?
В проеме маячил Гильдас.
– Погоди. – Финн прислушался. Дуновение ветерка вызывало едва слышное серебристое позвякивание, тянувшееся, казалось, на многие мили. Через мгновение он сказал: – Тут никого. Проходи.
Металлический шелест.
– Возьми Ключ, Кейро. Нужно закрыть дверь, – велел Гильдас.
– А мы сможем вернуться? – устало спросил Кейро.
– А зачем нам возвращаться? Помоги мне.
Как только собакообразное существо протиснулось в щель, Финн и старик с усилием толкнули дверь, и та с тихим щелчком встала на место.
Шорох. Скребущий звук. В фонаре замерцал, выравниваясь, огонек.
– Кто-нибудь увидит, – напрягся Кейро.
– Я же говорил – мы тут одни, – успокоил его Финн.
Гильдас высоко поднял фонарь, и беглецы уставились на окружавшие их зловещие столбы.
– Это еще что такое? – наконец не выдержал Кейро.
Существо припало к земле. Финн даже в темноте знал, что оно не сводит с него глаз.
– Металлические деревья. – Огонек фонаря осветил заплетенную бороду сапиента и проблеск удовлетворения в его глазах. – Лес, в котором растения состоят из железа, стали и меди, где листва тонка, как фольга, где растут золотые и серебряные плоды. Из стародавних времен до нас дошли рассказы о таких местах. Золотые яблоки, охраняемые чудовищами. Похоже, все это правда.
Холодный, недвижный воздух нес в себе непривычное чувство простора. И именно Кейро задал вопрос, на который не мог решиться Финн:
– Мы что, Снаружи?
– Думаешь, все так просто? – фыркнул Гильдас. – Давай-ка присядем, пока ты не упал.
Он посмотрел на Финна:
– Надо заняться его ранами. Чтобы дождаться Включения Дня, это место годится не хуже любого другого. Можем отдохнуть и даже поесть.
Но Финн отвернулся и в упор уставился на Кейро. Его трясло от холода и усталости, но он упрямо и твердо промолвил:
– Прежде чем мы пойдем дальше, я хочу знать, что там нес Джорманрик. Насчет смерти Маэстры.
На мгновение наступила тишина. В призрачном свете Кейро бросил на брата раздраженный взгляд и вяло растянулся на шуршащей листве, окровавленными руками откинув волосы:
– Ради бога, Финн, думаешь, я знаю?! Ты сам видел – он уже подыхал. Надо же ему было хоть что-то сказать. Ну соврал. Забей.
Финн посмотрел на него сверху вниз. Ему хотелось настоять, выяснить все, чтобы хоть как-то избавиться от терзавшего его страха, но Гильдас не позволил.
– Достань еду – так от тебя будет больше пользы.
Сапиент налил в плошку воды, Финн высыпал из сумки несколько упаковок сушеного мяса и фруктов, достал еще один фонарь и зажег его от первого. Затем, тщательно утоптав холодные металлические листья, разложил на них несколько одеял и уселся. Его отвлекал лес, шуршащий и звенящий за границей света. Кейро отчаянно ругался, пока Гильдас стягивал с него куртку и рубашку, промывал его порезы, жевал травы и запихивал отвратительную едкую массу в рану на его груди.
В темноте, едва видное, корчилось собакообразное создание. Финн вскрыл одну из упаковок с едой и протянул ему.
– Возьми, – прошептал он.
Замотанная в лохмотья, изуродованная язвами лапка схватила еду. Он наблюдал за жующим существом и вспоминал его тихий торопливый голос.
– Кто ты? – спросил он.
– Эта тварь еще здесь?
Кейро, раздраженно морщась, натянул и зашнуровал куртку. Финн пожал плечами.
– Плюнь ты на эту пакость. – Кейро сел, жадно заглотил кусок мяса и огляделся в поисках добавки. – Оно заразное.
– Ты обязан «этой пакости» жизнью, – заметил Гильдас.
– Как бы не так! – злобно огрызнулся Кейро. – Я сам прихлопнул Джорманрика.
Он повернулся к существу, и вдруг глаза его расширились от ярости, он вскочил, бросился к собакорабу и выхватил из его рук что-то темное:
– Не трожь мои вещи!
Это была сумка, из которой вывалилась зеленая туника и драгоценный кинжал.
– Вонючий воришка!
Кейро прицелился, чтобы пнуть существо, но оно отпрянуло, и, к всеобщему изумлению, девичий голос произнес:
– Лучше бы спасибо сказал, что я тащила твое добро.
Гильдас повернулся на пятках, уставился на кучку лохмотьев, ткнул в нее костлявым пальцем и потребовал:
– Покажись!
С головы упал драный капюшон, лапки размотали бинты и серые полоски обмоток. Постепенно из уродливой груды тряпья возникла стоящая на коленях маленькая фигурка с копной грязных темных волос, обрамлявшей узкое личико; глаза с подозрением следили за реакцией остальных. Напяленные на нее во много слоев тряпки были перетянуты в разных местах таким образом, чтобы создавать видимость бугров и горбиков. Когда она стащила с рук остатки комковатых бинтов, Финн с отвращением отпрянул при виде открытых язв.
– Плутишка, – хмыкнул Гильдас и шагнул вперед. – Неудивительно, что ты держалась от меня подальше.
Во мраке металлического леса собакораб превратился в маленькую худенькую девушку с искусно нарисованными разноцветными болячками. Она выпрямилась, медленно, словно уже забыла, как это делается. Потом потянулась и застонала. Остатки цепи на ее шее качнулись с тихим звяком.
– Ну и ну. А Джорманрик хитрее, чем я думал, – хрипло рассмеялся Кейро.
Девушка бросила на него дерзкий взгляд:
– Он не знал. Никто не знал. Меня и еще несколько человек захватили комитатусы. В ту ночь умерла одна старуха, я стащила ее лохмотья, нарисовала себе жидким навозом и ржавчиной болячки и отчекрыжила волосы. Я знала: чтобы выжить, нужно очень, очень хорошо соображать.
Она смотрела испуганно и вызывающе. Возраст ее трудно было определить – грубая стрижка делала ее похожей на тощего ребенка, но Финн догадывался, что она немногим моложе его самого.
– Как оказалось, это была не лучшая идея, – заметил он.
Она пожала плечами:
– Я же не знала, что стану рабыней.
– И будешь пробовать его еду.
– Он неплохо питался. Поэтому я и выжила.
Она горько рассмеялась.
Финн взглянул на Кейро. Брат по обету понаблюдал за девушкой, отвернулся и улегся на одеяла:
– Ладно, избавимся от нее утром.
– Это не твое дело, – тихо, но твердо сказала она. – Теперь я слуга Видящего Звезды.
Кейро повернулся и уставился на нее.
– Моя кто? – спросил Финн.
– Ты вытащил меня оттуда. Никто другой не сделал бы этого. Если ты меня бросишь, я поползу следом. Как собака. – Она шагнула вперед. – Я хочу совершить Побег. Хочу оказаться Снаружи, если оно существует. Рабы болтали, что ты в своих снах видишь звезды, что с тобой говорит Сапфик. Что Инкарцерон покажет тебе выход, потому что ты его сын.
Он в смятении уставился на нее. Гильдас покачал головой и встретился глазами с Финном.
– Тебе решать, – пробурчал старик.
Финн понятия не имел, что ему делать. Прочистив горло, он спросил:
– Как тебя зовут?
– Аттия.
– Послушай, Аттия, мне не нужны слуги. Но… можешь пойти с нами.
– У нее нет еды. Значит, нам придется ее кормить, – сказал Кейро.
– У тебя тоже нет еды. – Финн пнул сумку с одеждой. – Да и у меня.
– Тогда добычей с ней будешь делиться ты, а не я, братец.
Гильдас облокотился о ствол дерева и сказал:
– Надо поспать. Обсудим все, когда включат свет. Но кто-то должен охранять, так что ты первая, девочка.
Она кивнула и скользнула в темноту, а Финн неловко свернулся на одеялах.
Кейро широко, по-кошачьи зевнул.
– Вот возьмет и перережет нам глотки во сне, – проворчал он.
– Я сказала, доброй ночи, Элис, – подчеркнула Клодия, глядя в зеркало своего туалетного столика на няньку, сердито хлопотавшую над расстеленным на полу шелковым нарядом.
– Ты только посмотри, Клодия, все в грязи.
– Ну так засунь его в стиральную машину. Я же знаю, у вас где-то есть. – Элис бросила на нее сердитый взгляд. Они обе понимали, как изнурительна архаичная возня со стиркой: все эти отбивания, оттирания и крахмаление. Так что слуги уже давно тайком пренебрегали Протоколом. «Наверное, при Дворе происходит то же самое», – подумала Клодия.
Как только за нянькой закрылась дверь, Клодия вскочила, заперлась, повернув тяжелый кованый ключ, и включила все системы безопасности. Потом прислонилась спиной к двери и задумалась.
Джаред не пришел на ужин. Это ничего не значило – может, решил притворяться больным и дальше или не хотел встречаться с графом, которого терпеть не мог за глупость. Некоторое время она размышляла, действительно ли сапиенту стало плохо в лабиринте и не стоит ли позвонить ему. Но учитель просил ее использовать мини-ком только в экстренных случаях, особенно когда Смотритель в доме.
Она затянула пояс пеньюара, вспрыгнула на кровать и обследовала раму полога.
Здесь нет.
Сейчас в доме было тихо. Весь ужин – четырнадцать перемен блюд, угри, зяблики, каплуны, лебедь, сласти – Каспар болтал как одержимый и неумеренно пил. Он громогласно и сварливо разглагольствовал о турнирах и своей новой лошади, о замке, который строился на побережье, об азартных играх и растранжиренных деньгах. Его новым увлечением была охота на кабанов. Так он называл эту нехитрую процедуру – слуги связывают раненого зверя, а принц его добивает. Он описал свое копье, все совершенные им убийства и украсившие коридоры Дворца клыкастые головы. И чем больше он пил и подкреплялся, тем хвастливее и бессвязнее становилась его речь.
Клодия слушала эту болтовню с приклеенной улыбкой и поддразнивала жениха странными колючими вопросами, которые тот вряд ли понимал. И все это время сидящий напротив отец поигрывал бокалом, вращая его на белой салфетке, и внимательно следил за ней. Сейчас, спрыгивая с кровати, копаясь в туалетном столике и шкафах, она вспоминала этот холодный оценивающий взгляд: как она справляется с идиотом, за которого вынуждена будет выйти замуж.
Нет ни в одном из шкафов.
Внезапно похолодев, она подошла к окну, широко распахнула створки и свернулась на подушках подоконного дивана воплощенным несчастьем. Если он ее любит, почему так с ней поступает? Неужели он не видит, как ей плохо?
В теплом ночном воздухе стоял запах левкоев и жимолости, к которому примешивалась нотка мускусных роз, кусты которых окружали ров. Где-то далеко колокола церкви Хорнсли пробили двенадцать. Клодия наблюдала за ночной бабочкой, слепо порхавшей над пламенем свечей. На потолке плясала огромная тень.
Кажется, в улыбке отца появилось нечто новое. Не обострилась ли опасность после того бездумного, нечаянно вырвавшегося вопроса?
Ее мать умерла. Так сказала Элис, но нянька тогда здесь не работала, как и остальные слуги, не считая Медликоута, с которым Клодия практически не разговаривала. А возможно, следовало бы. Потому что вопрос, будто острый нож, пронзил прочную броню из мрачных улыбок и протокольного этикета, которой прикрывался отец. Клодии наконец удалось нанести ощутимый удар.
Она улыбнулась, чувствуя, как горит лицо.
Возможно, в смерти ее матери таится какая-то загадка. Болезни были делом обычным, но богатые могли раздобыть запрещенные лекарства. Медикаменты считались слишком современными для Эры. Смотритель строг, но если он любил свою жену, то должен был сделать для нее все, что в его силах, даже если бы пришлось нарушить закон. Может, он пожертвовал женой ради Протокола? Или произошло что-то худшее?
Ночная бабочка шныряла по потолку. Клодия высунулась в окно и залюбовалась небом.
Летние звезды озаряли крыши замка слабым призрачным светом, отражавшимся серебристыми бликами на ряби воды.
Ее отец замешан в смерти Джайлза. Может, он убивал и раньше? И вдруг Клодия подпрыгнула от неожиданности: ее щеку погладили невесомые крылышки, раздался шепот: «В диване у окна», и мушка улетела обратно, на слабый свет из окна в башне Джареда.
Клодия широко улыбнулась, пошарила под подушками, нащупала холодный кристалл и осторожно вытащила его.
Грани Ключа поймали свет звезд и поглотили его. Казалось, внутри камня загорелось тусклое свечение, а орел в сердцевине словно бы держал в клюве серебристый огонек.
Наверное, Джаред принес его, пока все ужинали.
Она приняла необходимые меры предосторожности – погасила свечи и закрыла окно. Стянула с кровати тяжелое одеяло, завернулась в него и положила Ключ на колени. Коснулась, потерла, подышала на кристалл.
– Поговори со мной, – попросила девушка.
Финн замерз настолько, что сил не осталось даже на дрожь.
Их окружал непроницаемо черный лес, в крохотном круге света от фонаря виднелись лишь вытянутая рука Кейро и бесформенная фигура спящего Гильдаса. Аттия скрывалась в темноте, под деревом, она не издавала ни единого звука, возможно, спала.
Он осторожно потащил к себе сумку Кейро. Надо напялить один из нарядных жакетов брата. Может, даже два, а если они порвутся, Кейро как-нибудь переживет.
Притянув сумку, он сунул руку внутрь и наткнулся на Ключ.
Тот был теплым.
Финн бережно вытащил кристалл и обхватил пальцами, чтобы исходящий от него жар согрел руку.
– Поговори со мной, – сказал Ключ.
Финн вытаращил глаза и оглянулся на остальных.
Никто не пошевелился.
Он осторожно поднялся – в тишине громко заскрипел его кожаный пояс. Сделал три шага по хрустящему под ногами покрывалу из металлических листьев. Кейро что-то пробормотал во сне и повернулся на другой бок.
Финн зашел за дерево и замер.
Потом поднес Ключ к уху. Тот молчал. Финн пробежался по нему пальцами, потряс и прошептал:
– Сапфик? Лорд Сапфик, это вы?
Клодия ахнула.
Ответ прозвучал так четко, будто собеседник находился с ней в одной комнате. Она огляделась в поисках прибора, на который можно было бы записать разговор, ничего не обнаружила и ругнулась. Потом сказала:
– Нет! Нет. Меня зовут Клодия. Кто ты?
– Тихо! Они могут проснуться.
– Кто – они?
После паузы незнакомец сказал:
– Мои друзья.
Он чуть дышал и казался до странного напуганным.
– Кто ты? – повторила она. – Где ты? Ты узник? В Инкарцероне?
Финн недоверчиво уставился на Ключ.
В сердцевине горел маленький синий огонек. Финн наклонился ниже, и отсвет упал на его лицо.
– Конечно да. Значит, ты… Снаружи?
Наступила тишина, продолжавшаяся так долго, что Финн испугался, не прервалась ли связь, и торопливо сказал:
– Ты меня слышишь?
Одновременно с ним заговорила девушка:
– Ты еще здесь? Прости. Мне не следовало говорить с тобой. Джаред меня предупреждал.
– Джаред?
– Мой наставник.
Финн тряхнул головой. Кристалл похолодел от его дыхания.
– Впрочем, ладно, – добавила она. – Теперь поздно, да и не верю я, что несколько слов могут разрушить эксперимент, который длится веками. Как думаешь?
Он понятия не имел, о чем она толкует.
– Ты Снаружи, правда? Снаружи существует? И звезды существуют, да?
Он испугался, что она не ответит, но через мгновение она сказала:
– Да. Я сейчас смотрю на них.
Он изумленно выдохнул, и кристалл покрылся корочкой льда.
– Ты не сказал мне, как тебя зовут, – напомнила она.
– Финн. Просто Финн.
Снова наступила тишина. Настороженное молчание и две руки, напряженно сжимающие Ключи. Финну хотелось узнать так много, задать столько вопросов, но он не знал, с чего начать.
– Ты говоришь со мной через кристалл, внутри которого голограмма орла? – спросила она наконец.
Он сглотнул:
– Да. Ключ.
За его спиной раздался хруст. Финн бросил взгляд на храпящего Гильдаса.
– Значит, у нас два одинаковых прибора.
Она говорила быстро и задумчиво, словно бы привыкла решать задачки, находить всему объяснения. Слушая ее ясный голос, Финн, с крохотной искоркой боли, вспомнил свечи. Семь свечей на торте.
И в этот момент, как всегда неожиданно, зажглись огни Инкарцерона.
Финн задохнулся при виде поразительного зрелища: лес из деревьев, отливающих медью и золотом, рыжевато-коричневым и красным, простирался на многие-многие мили вокруг, волнами уходя вниз.
– Что это было? Что случилось? Финн?
– Включился День. Я… на новом месте, в другом Крыле. В металлическом лесу.
Она отреагировала странно:
– Завидую тебе. Звучит завораживающе.
– Финн? – поднялся Гильдас, оглядываясь по сторонам. Сначала Финн хотел позвать учителя, но сдержался. Это только его тайна, которую нужно сохранить.
– Мне надо идти, – торопливо проговорил он. – Я постараюсь снова выйти на связь… если хочешь… Теперь мы знаем как. Но ты должна, – поспешно добавил он, – ты должна мне помочь.
Ответ девушки удивил его.
– Помочь тебе? Разве в идеальном мире могут быть какие-то проблемы?
Синий огонек начал слабеть, и Финн стиснул Ключ.
– Пожалуйста. Ты должна помочь мне совершить Побег, – отчаянно прошептал он.
13
У стен есть уши,
У дверей – глаза,
Звери лгут
И деревьев голоса.
Берегись дождя,
Снега берегись,
Бойся человека,
Знакомого всю жизнь.
Песни СапфикаГолос Финна. Пока Клодия натягивала перчатки и проверяла гибкость рапиры, этот шепот вновь и вновь звучал у нее в ушах.
«Ты должна помочь мне совершить Побег…»
– En garde[3], пожалуйста, Клодия, – скомандовал учитель фехтования – маленький, обильно потеющий седой человек. Их рапиры скрестились. Он отдавал команды легкими точными движениями опытного фехтовальщика, она автоматически парировала и делала выпады – sixte, septime, octave[4] – ее учили этому с шести лет.
В голосе юноши было что-то знакомое.
Теплая темнота маски дарила чувство защищенности. Клодия, закусив губу, атаковала: встала в четвертую позицию, парировала – клинок с глухим победным стуком ударил по защитному костюму маэстро.
Произношение. Слегка растянутые гласные. Так говорят при Дворе.
– Финт с прямым уколом. Перевод, пожалуйста.
Она подчинилась. Ей стало жарко, рукавицы увлажнились от пота, рапиры со свистом рассекали воздух. Тихие позвякивания и знакомые упражнения успокаивали, умелое владение клинком ускоряло работу мысли.
«Ты должна помочь мне совершить Побег».
Страх. Страх слышался в его шепоте. Страх быть подслушанным, страх произнести то, что произнес он. И слово «Побег» – словно святыня, запретное, полное благоговения.
– Четвертая против четвертой, пожалуйста, Клодия. И держите руку выше.
Она защищалась автоматически, уворачиваясь от рапиры. Во внутренний дворик вышел лорд Эвиан и остановился на ступеньках. Втянув в ноздрю понюшку табака, он принял элегантную позу и уставился на Клодию.
Та нахмурилась – ей о многом надо было подумать, и урок фехтования был в этом смысле ее собственным побегом от реальности. В поместье жуткий хаос: упаковка одежды и книг, которые Клодия наотрез отказалась оставить; последние примерки свадебного платья; подготовка домашних животных, которые – она настояла – едут с ней. И вот еще что: очень важно, чтобы Ключ взял с собой Джаред. В ее багаже артефакт не будет в безопасности.
А сейчас она была поглощена поединком. Отбросила все мысли, сосредоточилась на атаках и уколах, на изгибах рапиры, которой она делала выпады снова и снова.
Пока наконец учитель не отступил назад.
– Очень хорошо, миледи. Ваш самоконтроль превосходен.
Она медленно стянула маску и пожала учителю руку. Вблизи он выглядел старым и немного опечаленным.
– Мне будет горько потерять такую ученицу.
Она крепко сжала его кисть:
– Потерять?
Он смутился:
– Я… имел в виду… в связи с вашей свадьбой…
Клодия подавила гнев. Отпустив его руку, она расправила плечи:
– После свадьбы мне по-прежнему будут необходимы ваши услуги. Не обращайте внимания на то, что по этому поводу говорит мой отец. Ко Двору вы отправитесь вместе с нами.
Он с улыбкой поклонился. Учителя явно одолевали сомнения. Побагровев от унижения, Клодия отвернулась и приняла чашку с водой из рук Элис.
Они пытаются ее изолировать. Этого следовало ожидать – Джаред предупреждал ее. Им нужно, чтобы при дворе королевы Сиа Клодия оставалась одинокой, чтобы ей некому было довериться, не с кем плести интриги. Но ведь ей и так не на кого опереться.
Лорд Эвиан, переваливаясь по-утиному, подошел ближе.
– Вы великолепны, дорогая.
Маленькие глазки с удовольствием обозрели ее фигуру, затянутую в фехтовальный костюм.
– Оставьте при себе свой покровительственный тон, – резко проговорила она, забрала чашку и кувшин и, жестом отослав Элис, направилась в сторону скамьи, стоящей на краю зеленой лужайки. Секундой позже лорд Эвиан последовал за ней. Клодия обернулась к нему:
– Мне нужно с вами поговорить.
– Весь дом за нами следит, – тихо заметил он. – Любой может увидеть.
– Тогда взмахните вашим платочком и засмейтесь. Или как там ведут себя шпионы.
Он захлопнул табакерку:
– А вы сердитесь, леди Клодия. Но думаю, не из-за меня.
Так и есть. И все равно она зло уставилась на него:
– Что вы от меня хотите?!
Он подарил нежную улыбку маленьким черным камышницам в озере.
– На данный момент ничего. Конечно, мы и шагу не сделаем до вашей свадьбы. А вот потом нам понадобится ваша помощь. Первым делом мы разберемся с королевой – она представляет основную опасность. Затем, когда вы благополучно займете ее место, с вашим супругом удачно произойдет несчастный случай…
Она отпила ледяной воды. В чашке отражалась башня Джареда, синее небо под ней, точно соответствующие Протоколу узкие оконца.
– Откуда мне знать, что это не ловушка?
– Разве королева сомневается в вас? У нее нет повода, – улыбнулся он.
Клодия пожала плечами. С королевой она виделась только на празднествах. Впервые – на помолвке, много лет назад. Она помнила стройную блондинку в белом платье, сидящую на троне, к которому вело не менее сотни ступеней. Маленькая Клодия с огромной корзиной цветов, собрав все свои силенки, вскарабкалась по ступеням на невероятную, как ей казалось, недостижимую высоту.
Она помнила руки королевы, ее ногти, покрытые глянцево-красным лаком.
Помнила прикосновение холодной ладони ко лбу.
«Как очаровательно, Смотритель. Как мило».
– Может быть, вы записываете наш разговор, – предположила Клодия. – Может быть, вы проверяете меня… мою лояльность.
– Уверяю вас… – начал Эвиан.
– Уверяйте сколько угодно, но это может оказаться правдой. – Она поставила чашку и вытерла губы оставленным Элис полотенцем.
Затем продолжила:
– Что вам известно о смерти Джайлза?
На мгновение Эвиан испугался – это было заметно по слегка округлившимся глазам. Но искусный притворщик больше ничем себя не выдал.
– Принца Джайлза? Он упал с лошади.
– Был ли это несчастный случай? Или убийство?
Если он записывает, то с Клодией отныне покончено.
Сомкнув толстые пальцы, лорд заговорил:
– Право же, моя дорогая…
– Рассказывайте! Я должна знать. Меня это касается больше, чем кого бы то ни было. Джайлз был… мы были помолвлены. Он мне очень нравился.
– Да. – Эвиан внимательно посмотрел на нее. – Понимаю.
Он, казалось, поколебался, затем, словно собравшись с мыслями, продолжил:
– Было что-то странное в этой смерти.
– Я так и знала! Я говорила Джареду…
– Сапиент в курсе? – Лорд Эвиан запаниковал. – И обо мне?!
– Я бы доверила Джареду собственную жизнь.
– Такие люди и есть самые опасные! – Эвиан оглянулся на дворец. Одна из уток заторопилась в его сторону; лорд отмахнулся, и утка поплыла прочь, громко крякая.
– Подслушивающее устройство может оказаться где угодно, – тихо сказал он, проследив взглядом за уткой. – Вот что сделали с нами Хаваарны, Клодия. Они поработили нас страхом.
Его охватила минутная дрожь, но потом он стряхнул несуществующие пылинки со своего шелкового камзола и произнес совсем другим тоном:
– Принц Джайлз поехал на верховую прогулку без обычных сопровождающих. Стояло тихое весеннее утро; чувствовал он себя хорошо, был совершенно здоров – жизнерадостный мальчишка пятнадцати лет от роду. Два часа спустя на белой от пены лошади прискакал посыльный; спешившись, он сразу помчался в тронный зал, взбежал по ступеням и упал к ногам королевы. Я был там, Клодия, и видел ее лицо, когда ей доложили о произошедшем. Она и так-то бледна, как и все они, а тут совсем побелела. Если это была игра, то гениальная. Юношу принесли на носилках, наскоро сделанных из веток, лицо накрыли его же плащом. Взрослые мужчины рыдали.
– Продолжайте, – нетерпеливо бросила Клодия.
– Организовали помпезное прощание. Принца нарядили в белую тунику с вышитым коронованным орлом и золотую мантию. Мимо гроба прошли тысячи людей. Женщины плакали. Дети возлагали цветы. Как же он прекрасен, говорили они. Как молод.
Он снова оглянулся на дом:
– Но случилось кое-что странное. Был такой человек по имени Бартлетт. С самого рождения мальчика он присматривал за ним. К тому моменту слугу, слабого и немощного, уже отправили на покой. Ему разрешили проститься с телом в полдень, когда народ уже разошелся. Провели его между колоннами, среди теней зала Прощания. Старик, еле переставляя ноги, поднялся по ступенькам. Посмотрел на Джайлза. Все ожидали, что он начнет рыдать и оплакивать потерю. Думали, он зальет слезами свои одежды. Но нет.
Эвиан поднял на Клодию маленькие проницательные глазки:
– Он рассмеялся, Клодия. Старик рассмеялся.
Через пару часов блужданий пошел снег.
Спотыкаясь о медные корни и грезя наяву, Финн осознал, что снежинки кружат уже давно – листва была покрыта ими, словно тонким слоем инея. Он обернулся. Пар от дыхания повис в воздухе.
Недалеко позади шел, беседуя с девочкой, Гильдас. Куда подевался Кейро?
Финн быстро огляделся. Все утро он только и думал что о том голосе, пришедшем Снаружи, оттуда, где есть звезды. Клодия. Он ощутил холодное прикосновение граней Ключа под рубахой; непривычная тяжесть успокаивала.
– Где Кейро? – поинтересовался Финн.
Гильдас остановился, покрепче упершись посохом в землю, навалился на него и ответил:
– Отправился на разведку. Ты разве не слышал? Он же сам тебе сказал.
Внезапно старик подался вперед и внимательно посмотрел на Финна, синие глаза живо блестели на худом морщинистом лице.
– Ты в порядке? Или на тебя снова нашло видение?
– Все нормально. Извини, если я тебя разочаровал. – Раздосадованный любопытством в голосе сапиента, Финн посмотрел на девушку. – Как бы нам снять с нее это?
Аттия обернула цепь вокруг шеи на манер диковинного ожерелья, чтобы та не звякала и не раскачивалась при ходьбе. Финну была видна кровоточащая кожа под ошейником, куда девушка подоткнула тряпки. Она спокойно сказала:
– Ничего, я потерплю. Но где мы?
Финн обернулся – лес простирался на многие мили вокруг. Поднялся ветер, с шуршанием закружились металлические листья.
Далеко внизу лес терялся под слоем снега, а высоко вверху над ними нависала крыша Тюрьмы, светя призрачными огнями.
– Сапфик прошел этим путем. – Голос Гильдаса дрожал от волнения. – В этом лесу он поборол свои первые сомнения, победил томительную безысходность, шепчущую, что пути отсюда нет. Здесь он начал свое восхождение.
– Но дорога ведет вниз, – тихо заметила Аттия.
Финн посмотрел на нее. Под слоем грязи и копной спутанных волос ее лицо сияло странной радостью.
– Ты тут раньше бывала? – спросил он.
– Нет. Я из маленькой общины цивилов. Мы никогда не покидали своего Крыла, а оно очень далеко отсюда. Тут так… чудесно.
Ее слова напомнили Финну о Маэстре, разбудив чувство вины, но Гильдас отпихнул его и устремился вперед.
– Может показаться, что мы спускаемся. Но если верна теория о том, что Инкарцерон находится под землей, то в конечном итоге мы должны подняться наверх. Возможно, по ту сторону леса.
Финн в смятении уставился на окружавшие их бескрайние лесные просторы. Неужели Тюрьма настолько огромна? Он никогда не задумывался об этом раньше.
И тут девушка спросила:
– Там что, дым?
Они проследили в указанном ею направлении. Вдалеке в тумане поднимался и рассеивался тонкий столб, действительно похожий на дым от костра.
– Финн! Помоги!
Они обернулись на голос. Из чащи медно-стальных зарослей, таща что-то на себе, появился Кейро; когда они подбежали к нему, Финн разглядел маленькую овечку с механической ногой, из которой торчали провода.
– Все воруешь, – съязвил Гильдас.
– Ты знаешь правило комитатусов, – бодро откликнулся Кейро. – Все принадлежит Тюрьме, а Тюрьма – наш враг.
Оказалось, что глотка овечки уже перерезана. Кейро с вызовом глянул на спутников:
– Займитесь разделкой. К примеру, вот она, – ткнул он пальцем в Аттию. – Должна же быть от нее какая-то польза.
Никто не пошевелился. Заговорил Гильдас:
– Это глупо. Мы даже не знаем, какие узники тут обитают. И насколько они сильны.
– Нам нужно поесть! – Кейро тут же разозлился, лицо его потемнело. Он бросил овцу. – Но раз ты не голоден, то ладно.
Наступило неловкое молчание. Потом Аттия просто спросила:
– Финн?
Она поступит так, как он скажет. Ему не хотелось командовать. Но на него в ожидании уставился Кейро, поэтому Финн проговорил:
– Давай. Я помогу.
Они вместе освежевали добычу. Девушка умело орудовала позаимствованным у Гильдаса ножом, и Финн понял, что ей приходилось заниматься этим и раньше. Догадавшись, что от него мало толку, Аттия совсем оттеснила его и сама разрезала сырое мясо. Они взяли совсем немного, больше им было не унести, да и сухих дров для костра было не видать.
Монстр состоял из органики лишь наполовину, остальное представляло собой мешанину из металлических деталей, искусно подогнанных друг к другу. Гильдас поковырял в останках своим посохом.
– Раньше животные у Тюрьмы получались лучше, – мрачно заявил он.
– Что ты имеешь в виду, старик? – полюбопытствовал Кейро.
– То, что сказал. Помню времена, когда животные полностью состояли из мяса. А потом появились искусственные включения, сначала понемногу – провода вместо вен, пластик вместо хрящей. Сапиенты изучали каждый образец, который удавалось раздобыть. Одно время я даже назначал вознаграждение, чтобы мне приносили трупы, хотя обычно Тюрьма успевала раньше.
Финн кивнул. Все знали, что останки любого умершего создания исчезали за ночь: Инкарцерон мгновенно посылал своих «жуков» и собирал материал для переработки. Хоронить или сжигать было нечего. Убитых и умерших комитатусов оставляли возле Пропасти, нарядив в их любимые одежды и украсив цветами. К утру они пропадали.
Удивив всех, в разговор вмешалась Аттия:
– У нас тоже такое было. Попадались такие же овцы и еще собаки. А в прошлом году родился ребенок с металлической левой ногой.
– Что с ним сделали? – тихо спросил Кейро.
– С ребенком? – Аттия пожала плечами. – Убили. Таких тварей нельзя оставлять в живых.
– Подонки милосерднее. Мы оставляем жизнь любым уродам, – с непонятной горечью откликнулся Кейро, развернулся и направился в лес.
– Глупец, неужели ты не понимаешь, что это значит? Тюрьме не хватает органического материала, – бросил ему в спину Гильдас.
Но Кейро не слушал. Он поднял руку в предупреждающем жесте.
Из леса раздался звук – тихий шепот, легкий ветерок. Сначала слабый, он пошевельнул листву, взъерошил волосы Финна, колыхнул мантию Гильдаса.
– Что это? – насторожился Финн.
Сапиент торопливо толкнул его:
– Скорее. Нам нужно найти укрытие. Скорее же!
Они помчались между деревьями. Аттия все время старалась держаться рядом с Финном. Ветер резко усилился. Листья приподняло, закружило, бросило вслед за беглецами. Один листок полоснул Финна по щеке; дотронувшись до места, внезапно опаленного болью, он нащупал порез, на пальцах осталась кровь. Аттия охнула, попыталась защитить глаза руками.
Внезапно они очутились в центре бури из металлических опилок, медных, стальных, серебряных листьев с острыми режущими краями, кружащихся в порывах урагана. С ревом гнулись деревья, треск ломающихся сучьев звенел под невидимой крышей.
Финн бежал, пригнувшись, сбив дыхание, в реве бури ему слышался чей-то громовой голос. Ураган обрушил на него всю свою ярость, подхватывал и кидал на металлические стволы деревьев, бил и ранил. Злые стрелы листьев казались Финну словами издевки, которые Инкарцерон мечет в своего клеткорожденного сына. Финн остановился, выпрямился и закричал:
– Я слышу тебя! Слышу! Прекрати!
– Финн! – Кейро дернул его вниз. Финн поскользнулся, земля расступилась под ним, и он полетел в пустоту между спутанными корнями огромного дуба. И приземлился на Гильдаса, который тут же спихнул его. Секунду оба пытались отдышаться, прислушиваясь к гулкому и стонущему шуму смертоносного листопада снаружи. Затем сзади раздался приглушенный голос Аттии:
– Где мы?
Финн осмотрелся. Они оказались в округлой полости под корнями стального дуба, дальний край которой терялся во мраке. Потолок над головой нависал слишком низко – невозможно было встать во весь рост. Аттия ползком пробралась внутрь, под ней захрустели листья из металлической фольги. Финн вдохнул резкий запах плесени, разглядел изъеденные грибком стены, уродливую хилую растительность, усыпанную мелкими спорами.
– В норе, – кисло проговорил Кейро. Он поднялся на коленях, отряхнул с плаща мусор, затем посмотрел на Финна. – Ключ цел, брат?
– Конечно, – буркнул Финн.
Синие глаза Кейро смотрели холодно.
– Покажи.
Финн нехотя засунул руку под рубаху, извлек кристалл, и тусклое свечение озарило окружающий полумрак. К облегчению Финна, холодный Ключ молчал.
Аттия вытаращила глаза: – Ключ Сапфика!
Гильдас обернулся к ней:
– Что ты сказала?
Но она смотрела не на кристалл. Она уставилась на изображение, скрупулезно выцарапанное на внутренней стенке дерева – припорошенный вековой пылью и заросший зеленым лишайником портрет высокого, стройного, темноволосого человека. Человек сидел на троне, держа на воздетых ладонях шестиугольный разъем, исполненный тьмы.
Гильдас взял Ключ и погрузил в скважину. Кристалл мгновенно засиял, излучая тепло и свет, озаривший одно за другим чумазые изрезанные лица, самые дальние уголки норы.
– Похоже, мы на верном пути, – удовлетворенно кивнув, пробормотал Кейро.
Финн молча наблюдал за сапиентом. Благоговение и радость сияли на лице старика. И одержимость. Холод пробрал Финна до самых костей.
14
Мы запрещаем развитие – а значит, упадок. Амбиции – а значит, разочарование. Ибо одно – лишь искривленное отражение другого. И главное – запрещаем само Время. С этого момента и впредь ничто не будет меняться.
Декрет короля Эндора– Не думаю, что тебе понадобится весь этот хлам. – Каспар взял книгу из стопки, открыл ее и праздно пробежал глазами ярко сияющие буквы. – Во Дворце полно книг, но мне они по барабану.
– Надо же, какой сюрприз!
Клодия плюхнулась на кровать и растерянно оглядела царивший вокруг хаос. Откуда у нее набралось столько вещей? И как же мало времени на сборы!
– А у сапиентов их тысячи. – Он отшвырнул фолиант. – Везет тебе, не пришлось учиться в Академии. Я там чуть не помер с тоски. А вообще, мы едем на соколиную охоту или нет? Этим пусть займутся слуги. Они для того и нужны.
– Да.
Клодия осознала, что грызет ноготь, и мысленно ударила себя по руке.
– Ты что, пытаешься от меня избавиться, Клодия?
Она подняла взгляд – жених наблюдал за ней, в маленьких глазках застыло привычное сонное выражение.
– Я знаю, ты не хочешь выходить за меня, – сказал он.
– Каспар…
– Да не парься, мне все равно. Всякие династические штуки и все такое. Мать мне объяснила. Когда у нас появится наследник, можешь заводить любовников. Я-то уж точно заведу.
Она не верила своим ушам. Не в силах усидеть на месте, вскочила и засновала по разоренной комнате:
– Каспар, что ты говоришь! Ты когда-нибудь задумывался, какая жизнь нам предстоит в этом мраморном гробу, который ты называешь Дворцом? Жить во лжи, притворстве, не снимать с лица фальшивую улыбку, наряжаться в одежду из несуществующего времени, принимать манерные позы и копировать жесты из древних книг. Ты думал об этом?
– Так всегда было, – удивленно промямлил Каспар.
Клодия села с ним рядом:
– Ты никогда не хотел быть свободным, Каспар? Вскочить весенним утром на коня и отправиться в одиночку познавать мир? На поиски приключений и того, кого ты мог бы полюбить?
А вот это уже чересчур. Она знала это еще до того, как произнесла. Чересчур для него. Он замер, нахмурился и злобно уставился на нее:
– Ну, все понятно. Ты хотела бы заиметь моего брата, а не меня. Ага, святой Джайлз. Он умер, Клодия, забудь о нем. – Потом его улыбка вернулась, хитрая и недобрая. – Или дело в Джареде?
– При чем тут Джаред?
– Ну я же не дурак. Он старше, но некоторым девчонкам это нравится.
Ей захотелось отвесить ему пощечину. Со всего размаха залепить в эту гнусную ухмыляющуюся рожу.
– Я видел, как ты на него смотришь, Клодия. Говорю же, я не против, – осклабился он.
Она вскочила, кипя яростью:
– Ты, мелкая злобная жаба!
– Ага, разозлилась. Значит, я прав. А твой отец знает о тебе и Джареде, Клодия? Может, мне сказать ему, как думаешь?
Не человек – отрава, рептилия с длинным липким языком. Его ухмылка сочилась ядом. Клодия резко наклонилась к нему так близко, что он отшатнулся.
– Если ты хоть раз повторишь эти слова при мне или при ком бы то ни было, я тебя уничтожу. Вы все поняли, милорд Стин? Собственной рукой воткну кинжал в твое тощее тельце. Убью тебя, как они убили Джайлза.
Дрожа от бешенства, она вылетела из комнаты и захлопнула за собой дверь – эхо удара разлетелось по коридору. Телохранитель Факс слонялся поблизости. Он остановился с надменной медлительностью, и, пробегая дальше по коридору, Клодия спиной чувствовала его взгляд и ледяную улыбку.
Она их ненавидела.
Их всех.
Как он мог такое сказать!
Как он мог такое подумать! Она прогрохотала вниз по ступенькам и, навалившись всем телом, распахнула двустворчатые двери. Горничные отскакивали с ее пути. В душе у нее бушевала буря. Какая грязная ложь! Про Джареда! Джареда, которому ничего подобного и в голову не могло прийти!
Срываясь на визг, она позвала Элис, и та моментально примчалась.
– Что случилось, миледи?
– Мой плащ для верховой езды. Быстро!
Все еще пылая негодованием, она в ожидании мерила шагами зал и поглядывала сквозь распахнутую дверь на безбрежное синее небо, прелестные лужайки и пронзительно вопящих павлинов.
Ярость согревала и поддерживала ее. Когда принесли плащ, она накинула его на плечи и отрывисто бросила:
– Поеду проветрюсь.
– Клодия… Столько еще нужно сделать. Мы же завтра уезжаем.
– Вот ты и займись.
– А свадебное платье… последняя подгонка.
– Будь моя воля, я бы разорвала его в клочья.
Она слетела по ступеням и помчалась во внутренний двор, по дороге посмотрела вверх и в окне кабинета увидела отца. В несуществующем окне.
Он стоял, повернувшись спиной, и с кем-то разговаривал. В кабинете есть кто-то еще? Но туда же не имела доступа ни одна живая душа, кроме Смотрителя.
Она озадаченно замедлила шаг. Потом, испугавшись, что отец может обернуться, поспешила к конюшням. Маркус, уже оседланный, нетерпеливо бил копытом. Конь Джареда – стройное поджарое создание по кличке Там Лиин[5] – стоял наготове. Кажется, это имя было какой-то тайной сапиентской шуткой, непонятной Клодии.
Она огляделась.
– А где Мудрейший? – спросила она у Джоба.
– Это… До башни пошел, миледи. Забыл там чего-то, – неразборчиво пробормотал мальчишка.
Она задумчиво уставилась на слугу:
– Послушай, Джоб. Ты всех в поместье знаешь?
– Дык почти что всех.
Он суетливо мел пол, поднимая тучи пыли. Остановить бы его, да ведь только еще больше занервничает. Поэтому Клодия ограничилась вопросом:
– А старика по имени Бартлетт? Его отправили на пенсию, списали из Дворца. Он еще жив?
Мальчик поднял голову:
– Ага, миледи. У него домик в Хьюилсфилде. По тропочке от мельницы.
Сердце гулко забилось.
– Он… Его ум по-прежнему ясен?
Джоб кивнул и выдавил из себя улыбку:
– Острый как бритва. Но про Дворец он не больно-то рассказывает. Спросишь у него – только зыркнет и молчит.
В конюшне потемнело – на пороге появился слегка запыхавшийся Джаред:
– Извини, Клодия.
Он взлетел в седло, а Клодия, поставив ступню на скрещенные ладони Джоба, тихо спросила:
– Что ты забыл?
Их взгляды встретились.
– Один очень важный предмет, который я не хотел бы оставлять без присмотра.
Он осторожно поправил темно-зеленую, с высоким воротником, мантию сапиента.
Клодия кивнула – конечно, речь шла о Ключе.
Выезжая, она задумалась о том, почему так смущена.
За пределами норы бушевал ураган. Беглецы соорудили костер из высохших грибов, добавив немного горючего порошка, обнаружившегося в поклаже Гильдаса, и пожарили мясо. Все хранили молчание. Финн дрожал от холода, порезы на лице саднили. Кейро, похоже, тоже вымотался. Неизвестно, что чувствовала Аттия, – устроившись в сторонке, она стремительно поглощала еду и держалась настороже, ничего не упуская из виду.
Наконец Гильдас вытер жирные руки о мантию.
– Ты заметил какие-нибудь следы других узников?
– Овцы бродили сами по себе, – беспечно ответил Кейро. – Даже ограды не было.
– А Тюрьма за тобой следила?
– Мне-то откуда знать? Наверное, Очи спрятаны в деревьях.
Финн поежился. В голове бродило гулкое эхо. Ему страстно хотелось, чтобы все завалились спать – тогда он смог бы достать Ключ и поговорить с ним. С ней. С девушкой Снаружи.
– Не пора ли нам отдохнуть? – решился он.
– Звучит неплохо, – лениво протянул Кейро и начал устраиваться на ночлег. Однако Гильдас не отрывал взгляда от лика, вырезанного в стволе дерева. Он подполз поближе и потер изображение жилистой рукой с набухшими венами. Посыпались ошметки лишайника, и узкое лицо проступило отчетливее на фоне зеленого мха. Ладони, державшие Ключ, казались настоящими – так тщательно они были прорисованы. Финн сообразил, что, должно быть, вставив Ключ, замкнул какую-то цепь, встроенную в дерево. На миг его посетило странное видение: Инкарцерон как колоссальное существо, в чьи внутренности из проводов и костей они влезли незваными гостями.
Он сморгнул.
Кажется, никто не заметил – разве что девушка, которая не отрываясь смотрела на него. А Гильдас в это время продолжал:
– Он ведет нас тем же путем, которым шел сам. Словно по нити в лабиринте.
– Значит, по-твоему, он сам нарисовал свой портрет? – намеренно растягивая слова, процедил Кейро.
– Разумеется, нет, – обиделся Гильдас. – Это алтарь, созданный сапиентами, которые следовали за ним. Надо поискать по пути другие знаки.
– Жду не дождусь.
Кейро улегся поудобнее и свернулся калачиком.
Гильдас сердито уставился на его спину. Потом обратился к Финну:
– Достань Ключ. Надо его поберечь. Путь может оказаться длиннее, чем мы предполагаем.
Вспомнив о бескрайнем лесе, Финн задумался, не придется ли им блуждать по нему вечно. Он осторожно извлек Ключ из шестиугольной скважины. Раздался тихий щелчок, и в норе мгновенно потемнело, а свистящие обрывки фольги затенили отдаленное свечение тюремных огней.
Финн застыл в неудобной позе, прислушиваясь. Прошло довольно много времени, прежде чем по сопению Гильдаса стало понятно, что старик заснул. Только вот что с остальными? Лица Кейро не было видно. С места, где лежала Аттия, не доносилось ни звука, но ведь она умела не привлекать к себе внимание, потому и выжила. Снаружи, словно обрушивая на непрошеных гостей свое презрение, бесновался лес: ревел и бился о стволы деревьев ветер, трещали и осыпались ветки.
Они разозлили Инкарцерон. Открыли запретную дверь и пересекли незримую черту. Возможно, еще не успев начать свое путешествие, они застрянут тут навсегда.
Наконец он понял, что не в силах больше ждать.
С бесконечными предосторожностями, стараясь не вызвать ни единого шороха, он вытащил из кармана обжигающе ледяной кристалл, покрытый слоем конденсата. Даже орла внутри не было видно, пока Финн не стер холодную влагу.
– Клодия, – выдохнул он, сжав Ключ.
Тот молчал.
Никаких огоньков внутри. Финн не осмеливался говорить громче.
Но в этот момент что-то забормотал во сне Гильдас, и Финн решился – склонился над кристаллом и позвал:
– Ты слышишь меня? Ты здесь? Пожалуйста, ответь.
Бесновалась буря, ее вой пробирал до нервных окончаний. Финн в отчаянии прикрыл глаза. Ему все примерещилось, нет никакой девушки, а он и правда родился здесь – в какой-то матке Тюрьмы.
А потом, словно из его собственного страха, возник голос:
– Рассмеялся? Он сказал именно так, ты уверена?
Финн в изумлении распахнул глаза. Голос мужской, спокойный и задумчивый.
Он испуганно огляделся – не слышат ли его спутники. Потом девичий голос произнес:
– Конечно уверена. Мастер, если Джайлз умер, почему тогда старик смеялся?
– Клодия, – прошептал Финн, забыв обо всем на свете.
И вдруг заворочался Гильдас, проснулся Кейро. Финн выругался, спрятал Ключ и, обернувшись, напоролся на пристальный взгляд Аттии. Значит, она все видела.
Кейро выхватил нож. В глазах сквозила тревога.
– Ты слышал? Какой-то шум снаружи.
– Нет. – Финн сглотнул. – Это я.
– Болтаешь во сне?
– Он разговаривал со мной, – спокойно сказала Аттия.
Кейро впился в них изучающим взглядом, потом улегся обратно, но Финн уже понимал, что обмануть брата не удалось.
– С тобой, да? – вкрадчиво переспросил Кейро. – А кто такая Клодия?
Они мчались галопом по тропинке, над головами колыхали темно-зеленой листвой древние дубы.
– И ты веришь Эвиану?
– В этом – верю. – Она посмотрела на мельницу у подножия холма. – Мастер, тут что-то не так. Старик должен был любить Джайлза.
– Печаль странно действует на людей, Клодия. – Джаред казался обеспокоенным. – Ты сказала Эвиану, что собираешься найти этого Бартлетта?
– Нет. Он…
– Кому-то еще? Элис?
– Ага, расскажи что-нибудь Элис, и об этом через минуту узнают все слуги, – фыркнула Клодия и кое-что вспомнила. Она осадила запыхавшуюся лошадь.
– Отец уволил учителя фехтования. По крайней мере, попытался. Тебе он еще ничего не говорил?
– Пока нет.
Они молчали, когда Джаред наклонился, отпер и распахнул пошире ворота. Дорожка обросла диким шиповником, крапивой, кипреем, белыми зонтиками бутеня[6].
Джаред лизнул занозу в пальце и сказал:
– Кажется, мы на месте.
Приземистая хижина пряталась за громадным каштаном. Подъехав ближе, Клодия с негодованием обнаружила, что все здесь абсолютно соответствует Протоколу: дырявая соломенная крыша, сырые стены, кривые деревца во фруктовом саду.
– Лачуга бедняка.
– Боюсь, что так и есть, – печально улыбнулся Джаред. – В нашу Эру комфорт доступен только богатым.
Они спешились, привязали лошадей и оставили их пастись в высокой траве у ограды. Сломанные ворота висели на одной петле, еще влажная от росы трава была примята – Клодия отчетливо представила, как их тяжело протащили по земле совсем недавно.
Джаред остановился.
– Дверь открыта, – сказал он.
Клодия хотела обойти его, но, остановив ее движением руки, он достал и включил сканер.
– Внутри никого, – добавил Джаред, сверившись с показаниями прибора.
– Тогда войдем и подождем его. У нас остался только сегодняшний день.
Она прошла по сухой растрескавшейся тропке, Джаред следовал за ней по пятам.
Клодия распахнула скрипучую дверь и услышала шорох в глубине хижины.
– Здесь есть кто-нибудь? – позвала она тихонько.
Молчание.
Она просунула голову в дверь.
В темном помещении пахло дымом. Клодия вошла. Ставни были распахнуты, сквозь маленькое оконце лился свет. Огонь в очаге уже погас, внутри на цепи висел закопченный котелок, торчал вертел, пепел поднимался в широченную трубу.
Рядом с печкой притулились две скамеечки, у окна стояли стол, стул и шкафчик, в котором красовались помятые оловянные тарелки и кувшин. Она достала кувшин и понюхала молоко:
– Свежее.
Джаред приблизился к маленькой дверце, ведущей в хлев, и, наклонившись, заглянул внутрь.
Спина его напряглась, и Клодия мгновенно поняла – что-то тут не так.
– Что?
Учитель обернулся, бледный как смерть, – Клодии даже почудилось, что у него опять приступ.
– Боюсь, мы опоздали, – выдавил он.
Она подошла, но Джаред преградил ей путь.
– Я хочу посмотреть, – прошептала она.
– Клодия…
– Дай мне взглянуть, Мастер.
Она поднырнула под его локоть.
На полу хлева, распростершись на спине, раскинув присыпанные соломой руки, лежал пожилой человек. Шея его была сломана, глаза открыты.
Пахло застарелым навозом, надоедливо жужжали мухи и осы, где-то снаружи блеял козлик.
– Они его убили, – похолодев от ужаса и гнева, выпалила Клодия.
– Этого мы не знаем.
Джаред, похоже, овладел собой. Он опустился на колени рядом с телом, коснулся шеи, запястья, провел сканером.
– Его убили. Он что-то знал о смерти Джайлза. Они поняли, что мы придем сюда! – воскликнула Клодия.
– Кто мог это понять?
Он встал и вернулся в комнату.
– Эвиан знал. Они могли подслушать наш разговор. И потом, Джоб. Я спросила у него…
– Джоб – всего лишь ребенок.
– Он боится моего отца.
– Клодия, я сам боюсь твоего отца.
Она снова взглянула на жалкую фигурку на соломе и, обхватив себя руками, дала выход своему гневу.
– Ты же видел следы, – выдохнула она.
Да, там были следы: два синяка на рябой шее, очень похожие на отметины от больших пальцев.
Клодия продолжала:
– Какой-то очень крупный человек. И очень сильный.
Джаред открыл шкаф, приподнял стоявшую там посуду.
– Конечно, он не сам упал.
Захлопнув шкаф, учитель подошел к печке и уставился вверх. Затем, к удивлению Клодии, забрался на скамейку и начал шарить в трубе. Посыпалась сажа.
– Мастер?
– Он жил при Дворе. Наверняка умел читать и писать.
Сначала она не поняла. Потом быстро огляделась, заметила кровать и приподняла завшивленный матрас с торчащей из дырок соломой.
Во дворе заверещал и захлопал крыльями дрозд.
Клодия застыла:
– Они вернулись?
– Может быть. Продолжай искать.
Едва она сделала шаг, пол под ее ногой скрипнул. Упав на колени, Клодия отодвинула легко повернувшуюся вокруг своей оси доску – ею явно часто пользовались.
– Джаред!
Под доской обнаружился тайник, в котором старик хранил свои сокровища. Поношенный кошель с несколькими медными монетами внутри, сломанное ожерелье, в котором почти не осталось камней, два писчих пера, рулон пергамента и тщательно спрятанный на самом дне синий бархатный мешочек.
Джаред развернул пергамент и пробежал глазами текст:
– Что-то похожее на завещание. Я же знал – он должен был его написать! Если его учили сапиенты, это лишь…
Он взглянул на Клодию. Та открыла синий мешочек, из которого на ее ладонь выскользнул золотой овальный медальон с выгравированным коронованным орлом. Клодия повернула медальон.
С портрета им доверчиво и робко улыбался кареглазый ребенок.
Клодия горько улыбнулась ему в ответ и подняла взгляд на учителя:
– Медальон стоит целое состояние, но старик его не продал. Должно быть, он очень сильно любил этого мальчика.
– Ты уверена?.. – осторожно спросил Джаред.
– О да, уверена. Это Джайлз.
Скован оковами и цепями[7]
15
Выехав из Дремучего леса, Сапфик увидел Бронзовую крепость. Отовсюду к ее стенам стекались люди.
– Заходи внутрь, – торопили они его. – Скорее! Пока оно не напало!
Он посмотрел вокруг. Мир был из металла, и небо было из металла. И люди, словно муравьи, копошились на необъятных просторах Тюрьмы.
– Разве вы забыли, – спрашивал он их, – что вы уже Внутри?
Но они спешили мимо, называя его сумасшедшим.
Легенды о СапфикеУраган бушевал всю ночь, а потом прекратился так резко, что Финн проснулся от внезапной тишины. Наступило жуткое, неестественное спокойствие, однако теперь они могли двигаться дальше, прежде чем Тюрьма заставит их передумать. Кейро выполз из норы и потянулся, постанывая от боли в сведенных мышцах. Через минуту снаружи донесся его голос, звучащий непривычно сдержанно:
– Вы только гляньте на это!
Выбравшись вслед за ним, Финн обнаружил, что лес оголился. Все листья, все тонкие завитки фольги опали, и теперь вокруг громоздились гигантские сугробы из металлической стружки.
Деревья расцвели. Медные бутоны, алые и золотистые, раскрасили холмы и долы, насколько хватало взгляда.
Позади Финна раздался счастливый смех Аттии:
– Как красиво!
Он обернулся, удивленный, – сам он видел во всем этом лишь очередную помеху.
– Красиво?
– О да! Но ведь ты… вы привыкли к разноцветью. Вы, пришедшие Снаружи.
– Ты веришь мне?
Она задумчиво кивнула:
– Да. Ты не такой, как другие. Словно не от мира сего. А имя, которое ты повторяешь во сне, – Клодия… Ты помнишь ее?
Так он вчера объяснил друзьям свои ночные разговоры. Финн поднял глаза:
– Слушай, Аттия, мне нужна твоя помощь. Просто… мне иногда необходимо побыть одному. Ключ… он помогает в видениях. А Кейро и Гильдас – мешают.
Аттия серьезно кивнула, не отрывая от него ясного взора:
– Я тебе уже говорила: я твоя слуга. Просто скажи когда.
Финн почувствовал стыд. По-прежнему глядя ему в глаза, она молчала.
Они поспешно продолжили свой путь сквозь чащобу, окруженные сиянием драгоценного убранства леса. Местность изменилась: поверхность земли пошла глубокими неровными трещинами, причудливо бегущими каждая в своем направлении. Насекомые, каких Финн раньше и представить себе не мог, ползали по гигантским кучам листьев, преграждающим тропу. Огибать такие кучи приходилось часами. В вышине, по голым веткам прыгали, каркая, стаи галок, досаждая путешественникам назойливым любопытством. Не выдержав, Гильдас наложил на них проклятие и помахал в их сторону кулаком. После этого все галки безмолвно улетели прочь.
Кейро, кивнув, проговорил:
– Значит, сапиенты еще не разучились колдовать.
Старик возмущенно уставился на него:
– Хотел бы я, чтобы и на тебя хоть немного подействовало это колдовство.
Кейро ухмыльнулся Финну.
Финн позволил себе улыбнуться. Сейчас на душе у него было светло, и, пробираясь вслед за Гильдасом вниз по заросшему косогору, он ощущал что-то очень близкое к счастью.
Они начали свой Побег. Комитатусы далеко; вся эта жизнь, полная жестоких драк, убийств, лжи и страха, позади. Теперь все изменится. Сапфик укажет им путь.
Переступая через путаницу корней, Финн уже готов был рассмеяться, но вместо этого нащупал под одеждой Ключ.
И тут же отдернул руку.
Ключ был теплым.
Финн глянул на Кейро, идущего далеко впереди. Обернулся. Аттия была там, где обычно, – шла за ним по пятам.
Финн остановился в раздражении:
– Перестань вести себя как рабыня!
Аттия замерла:
– Как скажешь. – Она смотрела на него, как побитая собачонка.
– Я слышу, тут недалеко ручей. Скажи остальным, что я захотел пить.
Не дожидаясь ответа, он рванул по тропе, углубился в заросли колючих платиновых кустов и скрючился среди подлеска. Вокруг него возвышались зонтики из гибких полых проводков, по которым деловито ползали микрожуки.
Финн быстро достал Ключ.
Это было рискованно. В любую секунду мог появиться Кейро. Но Ключ потеплел в руках, в глубине кристалла засинели знакомые крохотные огоньки.
– Клодия? – с тревогой прошептал он. – Ты меня слышишь?
– Финн! Наконец-то!
Ее голос прозвучал так громко, что Финн в испуге снова оглянулся.
– Тише! И говори быстрее, пожалуйста. Скоро они придут. Сейчас меня наверняка кинутся искать.
– Кто? – заинтересовалась Клодия.
– Кейро.
– Кто это?
– Это мой брат по обету.
– Ладно. Теперь слушай. В основании Ключа есть маленькая сенсорная панель. Ее не видно, но там поверхность слегка приподнята. Сможешь найти?
Он стал ощупывать Ключ, грязные пальцы оставляли на поверхности пятна.
– Не могу! – занервничал он.
– Попытайся! Думаешь, его артефакт отличается?
Последний вопрос был обращен не к Финну. Ей отвечал другой голос, принадлежавший человеку, которого, кажется, звали Джаред:
– Они почти наверняка идентичны. Финн, постарайся, там, на самом краешке есть выступ. Нащупай его кончиками пальцев.
Легко им там советовать! У него же все руки в царапинах и болячках.
– Финн! – прямо за спиной раздался шепот Кейро.
Финн подскочил, спрятал Ключ и выдохнул:
– Ради всего святого! Могу я спокойно попить воды?
Рука брата толкнула его назад, в кучу листьев.
– Сядь и заткнись. У нас гости.
Клодия села и выругалась с досады.
– Он исчез! Почему он исчез?!
Джаред подошел к окну – во дворе замка царил несусветный хаос.
– Как раз кстати. Сюда идет Смотритель.
– Ты же слышал его голос! В нем столько… страха.
– Я понимаю, каково ему.
Джаред вытащил из кармана маленький планшет и протянул Клодии.
– Это полная копия исповеди старика. Прочти, пока будем в пути.
Хлопнули двери, снаружи раздались голоса. Отец и Каспар.
– Потом сразу сотри. У меня есть копия, – добавил сапиент.
– Мы должны были как-то позаботиться о теле…
– Нас там не было, помни!
Он едва успел вымолвить эти слова, как дверь распахнулась. Клодия спокойно спрятала планшет в складках платья.
– Дорогая. – Войдя, отец встал рядом. Она поднялась поприветствовать его. Отец надел свой обычный черный сюртук, а на шею повязал дорогой шелковый галстук. Туалет дополняли туфли из первосортной кожи. Однако в петлице сюртука, словно подчеркивая особую значимость сегодняшних событий, белел цветок. Клодия изумленно уставилась на бутоньерку – такие вещицы были совсем не в стиле отца.
– Ты готова? – спросил он.
Девушка кивнула. На ней был синий дорожный костюм и плащ с потайным кармашком для Ключа.
– Знаменательное утро для дома Арлексов, Клодия. Начало новой жизни для тебя, для всех нас.
Его волосы, в которых проглядывала седина, были туго стянуты на затылке, глаза темны от удовольствия. Перед тем как взять дочь за руку, он натянул перчатки. Клодия без улыбки взглянула на отца, а перед мысленным взором возник мертвый старик на соломе, лежащий с открытыми глазами.
Она улыбнулась и присела в реверансе:
– Я готова, сэр.
Он кивнул:
– Я это всегда знал. Я всегда знал, что ты меня не подведешь.
«В отличие от моей матери?» – подумала она с горечью. Но вслух ничего не сказала. Отец кратко кивнул Джареду и повел Клодию прочь. Они вышли в большой зал, прошли по усыпанному лавандой полу, между рядами взволнованной челяди, – Смотритель Инкарцерона и его драгоценная дочь, взращенная для брака, который сделает ее королевой. По сигналу Ральфа слуги разразились громкими приветственными возгласами и аплодисментами, бросая под ноги сладко пахнущие ирисы; в честь будущего бракосочетания, которое слугам увидеть не суждено, зазвенели маленькие серебряные колокольчики.
Джаред шел сзади, неся под мышкой сумку с книгами. Он пожимал тянущиеся к нему руки, горничные со слезами на глазах совали ему крохотные пакетики со сладостями, обещая поддерживать порядок в башне, не трогать его драгоценные инструменты, кормить лисенка и птиц.
Усевшись в экипаж, Клодия оглянулась и почувствовала комок в горле. Все они будут скучать по Джареду, по его обходительности, по его изящной красоте, по всегдашней готовности лечить их кашляющих малышей и наставлять на путь истинный непослушных отпрысков. Но о ее отъезде, кажется, не сожалел никто.
Чья же это вина? Клодия обязана играть свою роль. Она госпожа, хозяйская дочка. Холодная как лед. Твердая как гранит.
Вскинув голову, она улыбнулась сидевшей напротив Элис.
– Четыре дня пути. Хотя бы половину я намерена проехать верхом.
– Сомневаюсь, что граф согласится, – хмуро заметила нянька. – К тому же он пожелает, чтобы ты хоть иногда ехала в его экипаже.
– Ну, я пока еще ему не жена. А когда стану ею, он быстро уяснит, что с моими желаниями тоже нужно считаться.
Они думают, она как кремень? Что ж, она будет такой. И теперь, когда кони оседланы, эскорт готов и экипажи медленно поползли в сторону главных ворот; все, чего Клодия хотела, так это остаться здесь, в доме, где она жила с рождения. Она выглянула в окно и стала махать и окликать всех по именам. На глаза навернулись непрошеные слезы.
– Ральф! Джоб! Мэри-Эллен!
И те махали в ответ, в вихре смешались подброшенные вверх платочки и белые голуби, взметнувшиеся с карнизов крыш. В зарослях жимолости гудели пчелы, экипаж громыхал по деревянному разводному мосту. В темно-зеленой воде рва отражался дом, вокруг отражения плавали утки и лебеди. Громадная процессия – фургоны, кареты, всадники, егеря, своры гончих, сокольничие – вся несметная свита выехала из поместья Смотрителя Инкарцерона в день, когда его планы начали воплощаться в жизнь.
Резкий порыв ветра заставил Клодию отодвинуться от окна, она откинулась на спинку кожаного сиденья и смахнула челку с глаз. Ну что же, может быть…
Неужели это люди?!
Ростом около восьми футов, они шли странной угловатой походкой, словно цапли, с хрустом продираясь сквозь наносы листьев.
Кейро, до боли сжав руку Финна, выдохнул тому в ухо одно-единственное слово:
– Ходули?!
Конечно! Когда люди-цапли прошли мимо, обнаружилось, что к их икрам прикручены металлические шарнирные конструкции, которыми они пользовались довольно умело, делая размашистые шаги. Финн понял, что высота нужна им для того, чтобы собирать урожай, – люди прикасались к крохотным узелкам на стволах деревьев, из которых мгновенно прорастали полуорганические плоды.
Повернув голову, он поискал глазами Гильдаса, но где бы ни скрывались сапиент и Аттия, они оставались невидимыми для Финна.
Люди закончили работу и пошли гуськом вниз по косогору, казалось сокращаясь в росте. Финн отчетливо рассмотрел, как человек в самом конце линии замерцал, словно погрузившись в какую-то преграду в воздухе.
Вскоре видными остались только их головы и плечи, затем и они исчезли.
Кейро подождал некоторое время, перед тем как подняться. Тихо свистнул, и тут же рядом зашевелилась кучка листьев. Наружу показалась седая голова Гильдаса.
– Ушли? – спросил он.
– И довольно далеко.
Кейро понаблюдал, как Аттия поспешно выбирается из кучи, затем повернулся к Финну. Бросив быстрый взгляд на брата, тихо позвал:
– Финн?
Это начиналось опять. Виной всему – дрожащее в воздухе мерцание. Кожу Финна закололо иголками, во рту пересохло, язык одеревенел. Он утер ладонью рот и прошептал:
– Нет!
– Придержите его, – бросил Гильдас.
Откуда-то издалека послышался голос Кейро:
– Подождите.
А затем Финн пошел. Зашагал прямо к тому месту, где меж двумя огромными ветвями шевелился воздух, словно пылинки плавали в столбе света, словно там открывался проход сквозь само Время. Приблизившись, он остановился, протянув вперед обе руки, как слепой. Замочная скважина, ведущая в другой мир.
Из нее тянуло сквозняком.
В тело словно воткнулась сотня иголок. Он прорывался сквозь боль, чувствуя прикосновение острых кончиков, приник глазом к щелочке света, пытаясь рассмотреть сквозь нее хоть что-то.
Он увидел разноцветное мерцание. Такое яркое, что заслезились глаза и перехватило дыхание. Там двигались тени, там мир был зеленым, а небо – голубым, как в его снах. И к нему уже мчались огромные жужжащие черно-янтарные создания.
Он закричал и отшатнулся, чувствуя, как Кейро подхватывает его обеими руками.
– Продолжай смотреть, брат. Что ты видишь? Что это, Финн?
Его скрутило. Ноги подогнулись, и он упал на усыпанную листьями землю. Аттия оттолкнула Кейро, быстро плеснула в кружку воды и протянула Финну. Тот взял ее, не глядя, и выпил, закрыл глаза, опустил голову на руки, больной от головокружения. Его стошнило.
Вокруг звучала ругань. Когда к Финну вернулась способность слышать, он узнал голос Аттии:
– …так его мучить! Не видишь, как ему плохо?!
Небрежный смешок Кейро:
– Он справится. Он же провидец. Вот пусть и смотрит. Нам это нужно.
– Ты совсем не беспокоишься о нем?
Финн с трудом поднял голову. Девушка смотрела в лицо Кейро, сжимая кулаки. Из взгляда исчезло побитое выражение; сейчас ее глаза полыхали гневом.
Кейро продолжал издевательски ухмыляться.
– Он мой брат! Конечно же, я беспокоюсь о нем.
– Ты беспокоишься только о себе. – Она повернулась к Гильдасу. – И ты тоже, Мастер. Ты…
Она умолкла. Гильдас определено ее не слушал. Опершись одной рукой о металлический ствол дерева, он смотрел прямо перед собой.
– Идите сюда, – тихо позвал он.
Кейро протянул руку Финну и помог брату подняться на ноги. Подойдя к сапиенту, они встали рядом; присмотревшись, наконец увидели то, что видел он.
Край леса. А дальше – узкая дорога, ведущая к Городу. Город, окруженный крепостными стенами, раскинулся на гигантской голой равнине. Дома, собранные из металлических плит, тесно лепились один к другому, башни и крепостные стены из странного темного дерева были обшиты жестяными и медными листами.
А по дороге, со смехом, криками и песнями, пешком и на повозках, неся на руках детей и погоняя стада овец, долгим шумным потоком текли сотни и сотни людей.
Воспользовавшись тем, что Элис заснула, Клодия забралась с ногами на сиденье и достала планшет. Экипаж подпрыгивал; за окном проносились зеленые леса и поля смотрительских владений, все в облаках пыли и мошкары.
Меня зовут Грегор Бартлетт. Это мое завещание. Умоляю нашедшего сохранить его, а когда придет время, предать огласке, потому что совершена чудовищная несправедливость и из живущих только я могу о ней рассказать.
Я с ранних лет служил в Королевском дворце. Был помощником конюха, форейтором, а потом слугой в доме. Мне доверяли все более важные должности. Я был личным камердинером при предыдущем короле и помню его первую жену, хрупкую красивую женщину из Заморья. Они поженились совсем юными. Когда родился их первенец, Джайлз, мне поручили заботиться о нем. Я нанял кормилицу, назначал горничных в детскую. Он был Наследником и ни в чем не знал недостатка. Мальчик рос, я полюбил его как собственного сына. Это был счастливый малыш. Даже после смерти его матери и новой женитьбы короля он продолжал жить в собственном крыле Дворца, окруженный своими драгоценными игрушками и домашними питомцами, собственной прислугой. У меня никогда не было детей. Поверьте, мальчик стал всей моей жизнью.
Постепенно я почувствовал перемены. Джайлз рос, а отец посещал его все реже и реже. Теперь у короля был второй сын, граф Каспар, – буйный, непослушный ребенок, избалованный фрейлинами. И была новая королева.
Сиа – странная замкнутая женщина. Рассказывают, будто однажды король, проезжая по лесной дороге, выглянул в окно своего экипажа и увидел ее, стоящую на обочине. Даже нет: он увидел ее глаза, странные, с бледными радужками, – и с этого момента не переставая думал о ней. Король отправил посыльных, но те никого не нашли. Он искал ее по округе, в деревнях и поместьях, рассылал глашатаев, обещая награду, но никто не мог найти прекрасную незнакомку. А неделю спустя, гуляя по дворцовому парку, король поднял глаза и увидел ее, сидящую у фонтана.
Никто не знает, кто ее родители или откуда она взялась. Думаю, она колдунья. И как только она родила сына, стало ясно, как сильна ее ненависть к Джайлзу. Она никогда не показывала этого королю и придворным; в их присутствии она была исполнена уважения к Наследнику. Но я-то видел.
В семилетнем возрасте Джайлз был помолвлен с дочерью Смотрителя Инкарцерона, надменной девчонкой, которая, однако, нравилась ему…
Клодия улыбнулась. Глянув на Элис, она высунулась в окно. Экипаж отца катился следом, – должно быть, там же находился и Эвиан. Она прокрутила текст вниз.
…празднование дня рождения, ночь, когда мы гребли по озеру под звездами, и он говорил мне, как счастлив. Никогда не забуду его слов, обращенных ко мне.
Смерть короля-отца потрясла мальчика. Он превратился в отшельника. Отказался от танцев и игр, стал усиленно учиться. Не знаю, начал ли он бояться королевы. Об этом он никогда не говорил.
Заканчиваю свой рассказ. За день до несчастного случая я получил весточку из Казы от моей сестры, о том, что она больна. Я испросил у Джайлза день, чтобы навестить ее; дорогой мальчик, он сильно огорчился и настоял, чтобы кухарка приготовила пакет с угощением для больной. Еще он велел дать мне экипаж. Принц помахал мне на прощанье с крыльца внешнего двора. Тогда я видел его в последний раз.
По прибытии я обнаружил сестру в отменном здравии. И она понятия не имела, кто послал мне записку.
Сердце мое на миг зашлось. Я подумал о королеве. Собирался тут же вернуться, но возница – должно быть, человек королевы – отказался, заявив, что лошади устали. Я давно уже не наездник, но оседлал гостиничную кобылу и поскакал обратно, мча галопом всю ночь. Не могу описать, как душили меня дурные предчувствия. Я поднялся на холм, и моему взору предстали тысячи шпилей дворца, на которых чернели траурные флаги.
Плохо помню, что было потом.
Они уложили его тело на катафалк в Главном зале Совета, а потом, когда прощание закончилось, я испросил разрешения приблизиться к нему. Королева позволила, прислав сопровождающего – секретаря Смотрителя, высокого молчаливого мужчину по фамилии Медликоут…
Клодия присвистнула от удивления. Всхрапнула и заворочалась Элис.
…Сломленный, полумертвый, я взобрался по ступеням. Мой мальчик лежал там. Они сделали из него красавца. Я наклонился, чтобы поцеловать его, глаза мои застилали слезы.
И тут я замер.
О, они потрудились на славу! Кто бы ни был этот мальчик, он подходил и по возрасту, и по цвету волос, а косметическая палочка довершила остальное. Но я знал, я знал!
Это был не Джайлз.
Кажется, я расхохотался. Я задохнулся от радости. Я молился, чтобы никто не заметил, чтобы никто не узнал. Я плакал, покидая зал, изображая вассала с разбитым сердцем, сломленного старика. Но теперь я знал тайну, которую королева и, возможно, Смотритель хотели от всех скрыть.
Джайлз жив.
И где еще ему быть, как не в Инкарцероне?
Элис всхрапнула, зевнула и открыла глаза.
– Гостиница уже близко? – сонно поинтересовалась она.
Клодия уставилась на планшет, широко распахнув глаза. Перевела взгляд на няньку, словно впервые в жизни увидев ее. Вернулась к тексту и перечитала последнее предложение еще раз.
И еще.
16
Джон, не пренебрегайте мной. И не теряйте бдительности.
Против нас при Дворе плетутся интриги и черные заговоры. Клодия же, судя по вашим рассказам, ищет то, что находится прямо у нее под носом. Как забавно, что она не может этого разглядеть.
Королева Сиа – Смотрителю, частное письмоПрошла вечность, прежде чем Клодии удалось увидеться с Джаредом наедине. Пришлось пережить льстивое мельтешение постоянно кланяющегося хозяина гостиницы, суматошные поиски нужных комнат, бесконечные замечания Эвиана, неотступную наблюдательность отца, жалобы Каспара на свою лошадь.
И вот наконец, уже за полночь, она постучала в дверь чердака и проскользнула внутрь.
Учитель сидел у окна, глядя на звезды. Птичка склевывала крошки с его ладони.
– Ты когда-нибудь спишь? – спросила Клодия.
– Какое безрассудство, Клодия, – улыбнулся учитель. – Ты же знаешь, что они подумают, если застанут тебя здесь.
– Знаю, что подвергаю тебя опасности. Но нам нужно поговорить о том, что он написал.
Джпред немного помолчал, потом выпустил птичку, затворил окно и обернулся. Под его глазами залегли темные тени.
– Да.
Они смотрели друг на друга. В конце концов Клодия не выдержала:
– Джайлза не убили. Его заключили в Тюрьму.
– Клодия…
– Они бы не посмели пролить кровь Хаваарна! Или, возможно, королева побоялась. Или мой отец… Да все верно. Отец должен знать.
Уныние в ее голосе потрясло обоих. Клодия опустилась на стул.
– И еще кое-что. Этот юноша, Финн. Узник. Его голос… кажется мне знакомым.
– Знакомым?
Он бросил на нее острый взгляд.
– Мастер, я слышала его раньше.
– Ты это себе вообразила, Клодия. Избегай таких предположений.
Клодия притихла ненадолго, потом пожала плечами:
– В любом случае нужно попробовать еще раз.
Джаред кивнул, запер дверь, прикрепил к ней маленькое устройство и настроил его. Затем обернулся.
Клодия уже подготовила Ключ: активировала голосовой канал, за ним – визуальный, обнаруженный ими недавно. Джаред стоял у нее за спиной, наблюдая, как орел на голограмме беззвучно взмахивает крыльями.
– Ты удалила текст?
– Конечно. Полностью.
Когда Ключ засветился, учитель тихо сказал:
– Они без колебаний пролили кровь старика, Клодия. Возможно, они уже знают, что мы обыскали его дом. Они, должно быть, боятся того, что мы там нашли.
– Под «ними» ты подразумеваешь моего отца. Он не причинит мне вреда. Потеряв меня, он потеряет трон. А тебя я защищу, Мастер. Клянусь.
Его улыбка была полна печали. Конечно, он не верил, что Клодии это под силу.
– Ты меня слышишь? – очень тихо заговорил Ключ.
– Это он! – воскликнула Клодия. – Финн, коснись панели! Ты ее нашел?
– Да, – неуверенно проговорил тот. – А что случится, если я это сделаю?
– Думаю, мы сможем друг друга увидеть. Ничего страшного не произойдет. Попробуй, пожалуйста.
В эфире воцарилось молчание, изредка прерываемое слабым треском. А потом Клодия чуть не подпрыгнула – из Ключа вырос столб света, развернулся в квадратный экран, и в центре его сидел на корточках юноша, испуганный и чумазый.
Высокий и очень худой, голодный и встревоженный. Гладкие длинные волосы были стянуты на затылке обрывком веревки. Его одежда – Клодия никогда не видела таких унылых красок, грязно-серых и зеленых – была до невозможности изношенной. На поясе висели меч и ржавый нож.
Юноша в изумлении уставился на нее.
Финн узрел королеву. Принцессу.
Чистое, ясное лицо, блестящие волосы. Она была одета в платье из ослепительного шелка, а красовавшееся на шее жемчужное ожерелье стоило целое состояние, если бы, конечно, нашелся достаточно богатый покупатель. Сразу видно – она умна, изысканна и никогда не голодала. За ее спиной маячил мрачный темноволосый мужчина в мантии сапиента, кажущейся роскошной по сравнению с лохмотьями Гильдаса.
Клодия хранила молчание. По одному взгляду на нее Джаред понял, что она в шоке – наверное, из-за состояния юноши, – и мягко промолвил:
– А в Инкарцероне далеко не рай, как я погляжу.
– Вы что, издеваетесь, Мастер? – огрызнулся юноша.
Джаред грустно покачал головой:
– Отнюдь нет. Расскажи нам, как тебе достался этот артефакт.
Финн огляделся. В развалинах было тихо и темно, Аттия скрючилась у выхода, настороженно наблюдая за происходящим снаружи. Она едва заметно поощрительно кивнула. Финн перевел взгляд на голографический экран, испугавшись, что свечение их выдаст.
Рассказывая об орле на своем запястье, он внимательно следил за Клодией. Вообще-то, он хорошо умел читать по лицам, но она оказалась крепким орешком – отлично себя контролировала, не обнаруживая никаких чувств, и лишь по слегка расширившимся глазам Финн догадывался, как она увлечена его рассказом. А потом он наврал с три короба – мол, нашел Ключ в заброшенном тоннеле, стерев тем самым Маэстру, ее смерть, свой собственный стыд, словно бы ничего этого не было. Аттия встрепенулась, но он старался не встречаться с ней взглядом. Он рассказал о комитатусах, о грандиозной битве с Джорманриком, о том, что победил этого великана в единоборстве, стащил три кольца с его пальцев и вывел друзей из ада.
Она напряженно слушала, периодически подбрасывая короткие вопросы. Интересно, поверила? Сапиент молчал и лишь однажды приподнял брови – когда Финн заговорил о Гильдасе.
– Значит, сапиенты все-таки выжили? Но что случилось с Экспериментом? Общественное устройство, возобновляемые запасы пищи? Неужели все это рухнуло?
– Это не важно, – нетерпеливо перебила Клодия. – Мастер, разве ты не понимаешь, что значит его отметина-орел? Не понимаешь? – Она наклонилась и жадно спросила: – Финн, как давно ты в Инкарцероне?
– Не знаю, – нахмурился он. – Я… Я помню только…
– Что?
– Последние три года. Ко мне приходят воспоминания, но… – Он оборвал себя, не желая рассказывать о припадках.
Она кивнула и судорожно стиснула лежавшие на коленях руки. На пальце сверкнул бриллиантом перстень.
– Послушай, Финн. Я не кажусь тебе знакомой? Ты меня не узнаешь?
– Нет. А должен? – спросил он, сердце пустилось вскачь.
Клодия кусала губы. Он чувствовал, как она напряжена.
– Финн, слушай меня внимательно. Я думаю, что ты, возможно…
– ФИНН!
Придушенный крик Аттии. Хищная рука схватила ее и зажала рот.
– Поздно! – торжествующе провозгласил Кейро.
Из темноты выступил Гильдас и уставился на экран. На мгновение они с Джаредом обменялись ошарашенными взглядами.
И тут экран погас.
Сапиент пробормотал краткую молитву и обернулся к Финну. В его синих глазах пылала прежняя суровая одержимость:
– Я видел его! Я видел Сапфика!
– Нет, – сказал Финн, внезапно почувствовав страшную усталость. – Это не он.
Аттия отчаянно боролась, пытаясь вырваться из хватки Кейро.
– Я видел его, глупый ты мальчишка! Видел! – Старик преклонил колени перед Ключом и осторожно дотронулся до него. – Что он сказал, Финн? Каково его послание нам?
– А почему ты не сказал, что можешь разговаривать с кем-то через эту штуку? – рявкнул Кейро. – Ты что, нам не доверяешь?
Финн пожал плечами. Только сейчас он сообразил, что Клодия, в отличие от него, почти ничего не рассказала о себе. Но следует по-прежнему держать своих спутников в неведении, так что он сказал:
– Сапфик… предостерегает нас.
– О чем? – поинтересовался Кейро, нянча укушенную ладонь. Он одарил девушку злобным взглядом и добавил: – Вот зараза!
– Об опасности.
– Какой? Тут все…
– Сверху, – ляпнул Финн наудачу. – Опасность сверху.
Вся компания задрала головы к потолку.
Внезапно Аттия завопила и метнулась в сторону. Выругался Гильдас. На Финна обрушилась сеть – огромная, как паутина оберпаука, с грузилами на концах, – она придавила его к земле, смешала с пылью под пронзительное верещание летучих мышей. Не успев восстановить дыхание, он увидел, что рядом с ним, путаясь в сочащихся смолой веревках, бьется Гильдас.
– Финн!
Аттия упала на колени, потянула на себя сеть и тут же отдернула руки, едва не прилипшие к смоле.
Кейро выхватил меч, оттолкнул Аттию и попытался разрубить провода, но те не поддались, лишь зазвенел металл о металл. В тот же миг завыла сирена, и руины откликнулись высоким, жалобным эхом.
– Не трать зря время, – пробормотал Гильдас. И яростно добавил: – Уходите!
– Я не брошу брата, – набычился Кейро.
Финн пытался выпутаться, но ничего не получалось. Навалилось кошмарное воспоминание: он лежит, прикованный к мостовой, и ждет, когда повозки цивилов переломают ему кости.
– Делай, что он говорит, – собрав все свои силы, пробормотал он.
– Мы можем снять с вас эту дрянь. – Кейро бешено огляделся. – Найти бы только, чем ее подцепить.
Аттия потащила было из стены металлический штырь, но лишь подняла облако ржавой пыли и с визгом отдернула руки.
Кейро набросился на сеть, на его руках и одежде заблестели маслянистые пятна. Проклиная все на свете, он тянул и тянул, Финн помогал ему снизу, но очень скоро они сдались, придавленные тяжестью ловушки.
Кейро наклонился над сетью:
– Я найду тебя. Я тебя спасу. Отдай мне Ключ.
– Что?!
– Дай его мне. Иначе они его отберут.
Финн сомкнул пальцы на теплом кристалле. Сквозь ячейки поймал встревоженный взгляд Гильдаса.
– Нет. Мы его больше не увидим, – сказал сапиент.
– Заткнись, – гневно оборвал его Кейро. – Отдай его мне, Финн. Быстро!
Голоса снаружи. Лай идущих по следу собак.
Финн выгнулся и протиснул через ячейку Ключ. Кейро схватил его, запятнав смолой изящные грани, и спрятал в недрах куртки. Потом снял одно из колец Джорманрика и натянул на палец Финна.
– Одно для тебя. Два для меня.
Сирена умолкла.
Кейро отпрянул, огляделся, но Аттия уже испарилась.
– Я найду тебя, клянусь.
Финн не пошевелился. Глядя, как Кейро исчезает во мраке, он стиснул пальцами провода и прошептал:
– Он будет работать только для меня. Сапфик разговаривает только со мной.
Слышал ли его Кейро, он не знал. Потому что в тот же миг разлетелись двери, замелькали ослепительные огни, и в него вцепились острые собачьи зубы.
– Клодия, это безумие, – ошеломленно промолвил Джаред.
– Это мог быть только он, Джайлз. Ну да, сейчас он другой. Исхудавший, потрепанный. Повзрослевший. Но это запросто мог быть он. Все подходит – возраст, телосложение, цвет волос. – Она улыбнулась. – Глаза.
Она в возбуждении прошлась по комнате. Не хотелось признаваться, как ее потрясло бедственное состояние юноши. И она понимала, каким тяжелым ударом для сапиентов станет провал Эксперимента Инкарцерона.
Присев у гаснущего очага, она сказала:
– Мастер, тебе нужно поспать. Да и мне тоже. Завтра я потребую, чтобы ты ехал в моей карете. Почитаем «Историю» Алегона, а когда Элис заснет, поговорим. Сегодня я могу сказать лишь одно: если он и не Джайлз, то вполне мог бы им оказаться. И мы можем этим воспользоваться, чтобы посеять сомнения. У нас есть завещание старика и отметина на запястье юноши. Этого достаточно, чтобы остановить приготовления к свадьбе.
– Его ДНК…
– Ты же знаешь, это не по Протоколу.
Он покачал головой:
– Клодия, поверить не могу… Это невозможно…
– Даю тебе время на обдумывание. – Она встала и направилась к двери. – Если этот юноша не Джайлз, то все равно принц где-то там. Каспар – не наследник престола. Я намерена это доказать. И если придется говорить с королевой и отцом, я готова.
Она остановилась у двери и, не желая оставлять его в такой печали, выложила последний аргумент, который, она знала, подействует благотворно:
– Мы должны ему помочь. Мы должны помочь всем в этом аду.
Повернувшись к ней спиной, он кивнул и холодно сказал:
– Иди спать, Клодия.
Она выскользнула в коридор, слабо освещенный единственной свечой. Шурша юбкой и поднимая облачка пыли с пола, она дошла до своей комнаты и оглянулась.
Вся гостиница, похоже, спала. Но едва заметное движение под дверью чьей-то комнаты (кажется, Каспара) привлекло внимание Клодии, и она в смятении прикусила губу.
На двух стульях вальяжно развалился здоровяк Факс.
Не сводя с нее плотоядного взгляда, от которого по спине Клодии пробежал холодок, телохранитель ернически помахал ей пивной кружкой.
17
Древние всегда изображали богиню Правосудия слепой. Но что, если она видит? Видит все, и в немилосердном ее Оке один лишь холод? Кто спасется от подобного взора?
Год за годом Инкарцерон усиливал хватку. Сотворил ад из того, что должно было стать раем.
Ворота заблокированы, Снаружи не слышно наших стенаний. А посему я начал тайно изготовлять Ключ.
Дневник лорда КаллистонаГород встречал входящих настороженно – в оскаленной пасти ворот торчали острые как бритва металлические клыки. Финн предположил, что существует некий механизм, который в случае опасности или нападения извне смыкает створки в безжалостном укусе.
Он взглянул на Гильдаса, устало навалившегося на фургон. Старик был избит, губа его распухла.
– Тут должен быть кто-то из ваших, – сказал Финн.
Сапиент обтер лицо связанными руками и сухо ответил:
– Даже если и так, они тут особым уважением не пользуются.
Финн нахмурился. Это все вина Кейро. Первое, что сделали люди-цапли после того, как вытащили их из ловушки, – обыскали сумку Гильдаса. Рассыпали порошки и раскидали мази, заботливо упакованные иглы, отшвырнули в сторону книгу песен Сапфика, которую старик всегда носил с собой. Все это не вызвало интереса. Но, обнаружив куски мяса, горожане переглянулись. Один из них, худой и костлявый, развернулся на своих ходулях и констатировал:
– Воруем, значит.
– Друзья, послушайте, – мрачно начал Гильдас, – мы понятия не имели, что это ваша овца. Всем нужна пища. Я отплачу своими знаниями. Я сапиент и кое-что умею.
– О, ты заплатишь, старик! – Взгляд вожака не предвещал ничего хорошего. Он посмотрел на своих товарищей; казалось, они забавляются. – Заплатишь своими руками, когда Судьи увидят вот это.
Финна связали очень туго, от пут горела кожа. Его вытянули наружу, и он оказался возле маленькой повозки, запряженной осликом; человек-цапля, ловко соскользнув с ходулей, сел верхом на животное.
Привязанный сзади к повозке, Финн ковылял рядом со стариком по дороге, ведущей к городу. Дважды он оглядывался в надежде увидеть Кейро или Аттию, уловить хоть какой-то знак, что друзья поблизости. Призрачно мерцающий лес остался далеко позади. А дорога летела вперед, словно стрела, вниз по металлическому склону; вдоль утыканной шипами обочины тянулись глубокие рвы.
– Какая мощная защита! Чего они боятся? – удивленно пробормотал Финн.
Гильдас нахмурился:
– Нападения, очевидно. Видишь, как спешат попасть внутрь до Выключения Дня.
Спешат – это слабо сказано. Почти вся огромная толпа, которую они видели ранее, уже была внутри, за стеной; торопясь к воротам, пленники услышали, как в крепости просигналил горн, и человек-цапля свирепо пришпорил ослика, да так, что Гильдас через некоторое время начал задыхаться, едва не падая на бегу.
Оказавшись в безопасности внутри стен, Финн различил лязг опускаемой решетки и бряцание цепей. Успели ли Кейро с Аттией пробраться внутрь? Или остались где-то там, в лесу? Он понимал: оставь он при себе Ключ, люди-цапли немедленно отобрали бы такую диковину. И все-таки нервничал, думая о том, что Ключ в руках Кейро и названый брат, возможно, разговаривает сейчас с Клодией. И еще одна мысль неотвязно преследовала его, но об этом он старался не думать. Не сейчас.
– Шевелись! – Вожак сборщиков урожая дернул его вверх. – Нужно успеть все сделать сегодня. До начала праздника.
Их потащили по улицам сквозь огромный людской муравейник. Дороги и переулки были украшены маленькими фонариками; когда Тюрьма выключила огни, город изменился, стены покрылись сетью крохотных серебристых искорок, ярких и очень красивых. Тут были тысячи людей. Натягивались тенты, разворачивались гигантские базары, стада овец и табуны киберлошадей томились в загонах и на рыночных площадях. Финн видел нищих без рук, слепых, безгубых и безухих. Видел настолько обезображенных больных, что у него перехватывало дыхание и оставалось только отвести взгляд. И ни одного получеловека. Однако на полуживотных, похоже, отвращение здесь не распространялось.
Цокот копыт оглушал; пахло навозом и потом, гниющей соломой и – неожиданно остро – сладковатым ароматом сандала и лимона. Повсюду, растаскивая объедки, копаясь в канавах, бегали собаки, а следом за ними проворно сновали медно-чешуйчатые крысы – плодовитые твари ныряли в щели и дверные проходы, их крохотные глазки светились красным.
Финн видел изображения Сапфика на каждом углу, над арками и окнами. Сапфик высоко вздымал правую руку, словно демонстрируя отсутствие пальца, а в левой держал – Финн с глухо забившимся сердцем сразу узнал предмет – кристальный Ключ.
– Ты это видел?
– Видел. – Тяжело дыша, Гильдас присел на ступеньку, когда один из похитителей, оставив их, двинулся сквозь толпу. – Намечается какой-то праздник. Наверное, в честь Сапфика.
– Эти Судьи…
– Говорить буду я. – Гильдас выпрямился, пытаясь поправить свою мантию. – А ты молчи. Как только они узнают, кто я такой, нас тут же освободят и недоразумение разрешится. Им придется выслушать сапиента.
– Надеюсь, – хмуро проговорил Финн.
– Что ты еще там увидел, в тех руинах? Что еще сказал Сапфик?
– Ничего.
Надоело лгать, да и туго связанные руки болели. В сознание холодной струйкой просачивался страх.
– Ключа нам больше не видать, – посетовал Гильдас. – Как и обманщика Кейро.
– Я ему верю, – процедил Финн сквозь зубы.
– Тогда ты болван.
Похитители вернулись. Потащили пленников за собой, провели под аркой в стене, потом вверх по широкой сумрачной лестнице, изгибающейся влево. Наверху путь им преградила огромная деревянная дверь; в свете двух ламп Финн разглядел огромный глаз, утопленный в черное дерево. Глаз смотрел прямо на него, и на миг показалось, что он живой и наблюдает – то самое Око Инкарцерона, с любопытством изучающее Финна на протяжении всей его жизни.
Человек-цапля стукнул в дверь, и она распахнулась. Финна и Гильдаса провели внутрь, выставив с обеих сторон по охраннику.
В комнате, если это была комната, царил мрак.
Финн резко остановился. Тяжело задышал, расслышав эхо и странный гул. Все органы чувств предостерегали его: огромная пустота таилась впереди, а может, и по сторонам. Жутко было сделать еще шаг, страшно упасть в неведомые глубины. Слабые воспоминания шевельнулись в памяти: шепот откуда-то, где нет света, нет воздуха. Он попытался расправить плечи. Он должен справиться с тревогой.
Сопровождающие отступили, и Финн ощутил полную оторванность от мира – ничего не видно, не на что опереться.
И тут прямо перед ним раздался голос:
– Мы все тут преступники. Разве не так?
Тихий, спокойный голос с непонятными модуляциями. Мужчина или женщина?
– Не так, – немедленно откликнулся Гильдас. – Я не преступник, не были ими и мои предки. Я Гильдас Сапиенс, сын Амоса, сына Гильдаса, что вошел в Инкарцерон в День Закрытия.
Тишина. Затем:
– Считается, что подобных тебе уже не осталось.
Тот же голос. Или не тот? Сейчас он раздавался чуть левее; Финн посмотрел в том направлении, но ничего не разглядел.
– Ни я, ни мальчик не крали у вас, – продолжил Гильдас. – Животное убил один из наших попутчиков. Произошла ошибка…
– Помолчи.
Финн вздрогнул. Третий голос, такой же, как первые два, зазвучал справа. Их, должно быть, трое.
Гильдас засопел от досады. Само его молчание дышало яростью.
Голос посередине тяжело произнес:
– Мы все тут преступники. Все виновны. Даже Сапфик, совершивший Побег, должен был выплатить долг Инкарцерону. Вы тоже заплатите дань своей плотью и кровью. Вы оба.
Может быть, в помещении посветлело, может быть, глаза Финна привыкли к темноте. Потому что сейчас он их рассмотрел: три тени сидели перед ним, закутанные в черные мантии, в странных черных головных уборах. Через секунду он сообразил, что это парики – прямые волосы цвета воронова крыла. Смотрелось все это гротескно, потому что говорившие были чудовищно дряхлы. Он никогда не встречал настолько древних старух.
Испещренная морщинами кожа, молочно-белые глаза, склоненные головы. Он неловко переступил с ноги на ногу и заметил, что старухи обернулись на звук. Они еще и слепые.
– Пожалуйста… – прошептал он.
– Пощады не будет. Это приговор.
Финн повернулся к Гильдасу. Сапиент уставился на что-то в ногах у старух. На ступенях перед первой лежало грубое деревянное веретено с намотанной на него тонкой серебристой пряжей. От веретена нить тянулась к ступням второй женщины, обмотав их тугими кольцами, словно та никогда не поднималась со своего сиденья. Из запутанного клубка пряжи торчал мерный шест. И дальше нить – уже грязная и обтрепанная – струилась под стулом третьей, рядом с которым лежали острые ножницы.
– Я слыхал о вас, – потрясенно прошептал Гильдас.
– Тогда ты знаешь, что мы Трое Беспощадных. Неумолимых. Наше правосудие слепо и зиждется только на фактах. Вы украли у этих людей, доказательства представлены.
Средняя карга подняла голову:
– Вы согласны, сестры?
Одинаковыми голосами, каждая со своей стороны, они зашептали:
– Мы согласны.
– Да будет приговор ворам приведен в исполнение.
Мужчины выступили вперед, схватили Гильдаса и заставили опуститься на колени. Руки старика уложили на деревянную колоду и примотали за запястья.
– Нет, – выдохнул тот. – Послушайте меня…
– Это не мы! – Финн пытался бороться. – Это несправедливо!
Казалось, старухи-близнецы не только слепы, но и глухи. Средняя задрала к потолку тощий палец. В полутьме сверкнуло лезвие ножа.
– Я Сапиент Академии! – Голос Гильдаса хрипел от потрясения. Лоб покрыли капли пота. – Со мной нельзя обращаться как с вором. Вы не имеете права…
Но его держали жесткой хваткой: один человек со спины, другой – за связанные запястья. Взметнулся нож.
– Заткнись, старый идиот, – проворчал один из мужчин.
– Мы можем заплатить. У нас есть деньги. Я излечиваю хвори. А мальчик… Мальчик провидец. Он разговаривает с Сапфиком. Мальчик видел звезды!
Это был крик отчаяния. В ту же секунду человек с ножом замер; взгляд его скользнул в сторону Судей.
– Звезды? – прошелестело изумленное нестройное бормотание.
Гильдас, глубоко вдохнув, поспешил воспользоваться шансом.
– Звезды, Мудрейшие. Огни, о которых говорил Сапфик. Спросите его! Он – клеткорожденный, сын Инкарцерона.
Теперь старухи еще и онемели. Невидящие глаза обратились на Финна, средняя карга подняла руку, поманила, и человек-цапля толкнул его вперед. Старуха дотянулась до его руки и крепко сжала. Финн замер. Сухие костлявые пальцы с длинными обломанными ногтями ощупали его предплечье, перебрались на грудь, прошлись по лицу. Ему хотелось вырваться, но он не шевелился, терпел холодные грубые прикосновения, подавляя дрожь.
Лица двух других старух были повернуты к нему, словно одна чувствовала за всех. Затем обе руки прижались к его груди, средняя Судья пробормотала:
– Я чувствую его сердце. Оно смело бьется, плоть от плоти Инкарцерона, кость от кости Тюрьмы. Я чувствую в нем пустоту, израненный разум, стремящийся к горним высям.
– Мы чувствуем печаль.
– Мы чувствуем потерю.
– Он служит мне, – поспешно вклинился Гильдас. – Только мне. Но я отдам его вам, сестры, я предлагаю его вам как возмещение за наш проступок. Это будет честный обмен.
Финн в изумлении уставился на него:
– Нет! Ты не можешь так поступить!
Гильдас повернулся. В темноте он казался маленькой сжавшейся тенью, но взгляд был тверд и ясен, от внезапно нахлынувшего вдохновения дыхание сбилось. Он многозначительно посмотрел на кольцо на пальце Финна:
– У меня нет выбора.
Три старухи повернулись друг к другу. Они не говорили, но явно обменивались мнениями. Одна издала резкий смешок, от которого Финна бросило в дрожь, а человек, стоящий за спиной, что-то в ужасе забормотал.
– Должны ли мы?..
– Будем ли мы?..
– Можем ли мы?..
– Мы согласны, – проговорили они в унисон. Затем старуха слева наклонилась, взяла веретено, раскрутила его, крючковатыми пальцами подцепила и потянула нить.
– Он станет Единственным. Он будет Данью.
Финн сглотнул, почувствовал слабость. По спине потек холодный пот.
– Какой такой данью?
Вторая сестра отмерила короткий отрезок. Третья взяла ножницы, аккуратно перерезала нить, и та бесшумно упала на пыльный пол.
– Данью, обещанной Зверю, – прошептала она.
Кейро и Аттия добрались до стен Города незадолго до Выключения Дня. Последнюю лигу они проехали на запятках фургона и спрыгнули перед самыми воротами, так что возница ничего не заметил.
– Что теперь? – прошептала Аттия.
– Мы войдем внутрь. Как все остальные.
Кейро прошагал мимо. Аттии ничего не оставалось, как побежать следом.
Слева от небольших ворот в стене темнела узкая щель. Понаблюдав за охранниками, Аттия заметила, что они заставляют всех проходить именно сквозь нее.
Аттия обернулась. Дорога опустела. Вдалеке на безмолвных просторах ждали своего часа оборонительные укрепления; в вышине серебристой искоркой в сумрачном тумане парила птица.
Кейро подтолкнул Аттию вперед:
– Ты первая.
Они подошли, страж ворот окинул их оценивающим взглядом, мотнул головой в сторону щели. Аттия шагнула первой, миновала полутемный смрадный лаз и очутилась на мощеной улице Города.
Кейро ступил на мостовую следом.
И вдруг зазвучала сирена. Кейро обернулся. Из стены раздавался мягкий настойчивый писк, а чуть повыше распахнулось Око Инкарцерона и уставилось на них.
Страж, закрывающий ворота, остановился. Крутанулся, вынимая меч из ножен.
– Так, вы не похожи на…
Кейро действовал стремительно. Удар под дых согнул стража пополам, следующий впечатал его в стену, и охранник сполз наземь. Кейро перевел дыхание, потом отскочил к панели и отключил тревогу.
– Почему ты зазвенел, а я нет? – спросила Аттия, пялясь на него во все глаза.
– Какая разница? – Кейро быстро прошагал мимо. – Может, оно учуяло Ключ.
Аттия проводила его взглядом – шикарный камзол, пышная грива волос, небрежно стянутая на затылке, – и тихонько пробормотала себе под нос:
– Тогда почему ты так испугался?
Экипаж качнулся под весом нового пассажира, и Клодия вздохнула с облегчением:
– Я уж думала, ты не появишься.
Она отвернулась от окна, и слова застряли в горле.
– Тронут, – сухо выговорил отец.
Он стянул одну перчатку и, прежде чем сесть, стряхнул ею пыль с сиденья. Потом, положив трость и книгу рядом, крикнул вознице:
– Поезжай!
Посвист хлыста, лязг упряжи – и лошади тронулись. Пока карета, скрипя и опасно кренясь набок, разворачивалась в гостиничном дворике, Клодия мысленно предостерегала себя: «Это ловушка, не попадись». Но все-таки беспокойство пересилило.
– Где Джаред? Я думала…
– Я попросил его этим утром поехать с Элис в третьем экипаже. Нам надо поговорить.
Конечно же, отец хотел унизить учителя – хотя Джареду все равно, а Элис наверняка умирает от восторга, получив такого спутника. Но обращаться с сапиентом как со слугой… Клодия не на шутку рассердилась.
Отец секунду наблюдал за ней, потом перевел взгляд в окно. Он оставил в бородке чуть больше седины, чем обычно, что делало его облик еще степеннее.
– Несколько дней назад ты спрашивала о своей матери.
Если бы он ее ударил, изумление Клодии было бы меньшим. Но через мгновение она взяла себя в руки и сосредоточилась. Очень в его духе – перехватить инициативу и атаковать. При дворе Смотритель слыл гроссмейстером интриги. Она же была пешкой в его игре, пешкой, призванной стать королевой вопреки всему.
Легкий летний дождь увлажнял поля. Приятно запахло свежестью.
– Да, спрашивала, – осторожно согласилась она.
Рассматривая сельские пейзажи за окном, отец поигрывал перчаткой.
– Мне тяжело говорить о ней, но сегодня, приближаясь к цели всей своей жизни, после стольких трудов, я решил: время пришло.
Клодия прикусила губу. Ей было страшно. Но на секунду, на краткий миг, ее посетило чувство, которого она ни разу до сих пор не испытывала. Жалость к отцу.
18
Мы заплатили Дань, мы отдали лучшее, отдали самое дорогое. Остается лишь ждать развязки. Мы ничего не забудем, даже если пройдут столетия. Подобно волкам, мы всегда настороже. Если потребуется отомстить, мы отомстим.
Стальные ВолкиВнутри кареты царил полумрак. В тенях, отбрасываемых густой листвой, плясали солнечные блики.
– Я женился в зрелом возрасте, – начал Смотритель, наблюдая за игрой света и тени. – Принадлежал я к знатному семейству, члены которого всегда служили при дворе, и принял пост Смотрителя, будучи совсем юным. Огромная ответственность, Клодия. Ты не представляешь, насколько огромная.
Он испустил краткий вздох.
Карету трясло на ухабах. Чувствуя, как Ключ в кармане дорожного плаща постукивает по колену, Клодия вспоминала Финна, его страх. Его лицо – лицо изголодавшегося мальчишки. Неужели все узники, подопечные ее отца, выглядят так же?
– Хелена была обворожительна и элегантна. Мы встретились случайно, на зимнем балу во дворце. Она была фрейлиной королевы, сиротой, последней в своем роду.
Он сделал паузу, словно ждал от дочери какой-то реакции. Но Клодия молчала, ей казалось: произнеси она хоть слово, и чары разрушатся, отец умолкнет. Не глядя на нее, он мягко промолвил:
– Я очень сильно ее любил.
Она постаралась расслабить крепко стиснутые от напряжения руки.
– После недолгих ухаживаний мы обвенчались во Дворце. Свадьба была тихой, совсем не такой, что предстоит тебе, но на скромном пиру Хелена сидела во главе моего стола и смеялась. Вы с ней очень похожи, разве что она была немного ниже ростом. У нее были роскошные гладкие волосы. И она постоянно носила на шее черную бархатную ленту, на которой висел медальон с нашими портретами.
Он с отсутствующим видом потер колено.
– Когда она сообщила, что беременна, моему счастью не было предела. Я думал, что наше время ушло и мне никогда не обзавестись наследником. Что род Арлексов умрет вместе со мной, утратив право и обязанность заботиться об Инкарцероне. В любом случае забота о жене значила для меня гораздо больше. Хелена была сильной, но следовало принимать во внимание ограничения, диктуемые Протоколом.
Он посмотрел на дочь:
– Мы так недолго были вместе.
Клодия перевела дыхание:
– Она умерла?
– При родах. – Он отвернулся к окну. Отблески света и тени мелькали на его лице. – К нашим услугам была отличная повивальная бабка и один из лучших, прославленных сапиентов, но ничего не помогло.
Клодия не знала, что сказать. Она оказалась не готова – прежде отец не говорил с ней так. Она нервно сплетала и расплетала пальцы.
– Значит, я никогда ее не видела.
– Никогда. – Смотритель обратил на нее мрачный взор. – Мне недоставало смелости смотреть на ее изображения. Единственный большой портрет я велел убрать подальше. Осталось только это.
Он снял с шеи спрятанный под рубашкой медальон на черной ленте и протянул дочери. На какое-то мгновение ей стало страшно, но потом она взяла согретый его теплом кулон.
– Открой, – сказал отец.
Клодия разомкнула застежку и увидела внутри две изящные овальные миниатюры. С правой угрюмо смотрел отец – совсем молодой, с волосами богатого каштанового оттенка. На левой женщина с нежным лицом, одетая в декольтированное платье пурпурного шелка, держала в руке крохотный цветок.
Ее мать.
Пальцы Клодии дрожали. Взглянув на отца, она поняла, что тот пристально следит за ней.
– Я закажу для тебя копию. Мастер Алан, придворный живописец, отлично знает свое ремесло.
Ей хотелось, чтобы он сорвался. Закричал, разозлился – проявил хоть какое-то чувство, на которое она могла бы ответить. Но он оставался так же мрачно спокоен, как всегда.
Что же, в этом раунде он победил. Она молча вернула медальон, и отец опустил его в карман.
Долгое время оба не произносили ни слова. Карета прогромыхала по тракту, миновала полуразрушенную деревню и пруд, с которого, хлопая крыльями, сорвался переполошенный гусь. Дальше дорога поднималась на холм и скрывалась в густой лесной сени.
Как жарко! Клодия чувствовала себя не в своей тарелке. В открытое окно влетела шальная оса. Выгнав ее, Клодия обтерла лицо и руки носовым платочком – на белом льне остались следы бурой дорожной пыли.
– Я рада, что вы мне все рассказали. Почему именно сейчас? – выговорила она наконец.
– Я очень сдержанный человек, Клодия. Но только сейчас я готов говорить об этом, – ответил он хрипло. – Эта свадьба станет кульминацией всей моей жизни. И если бы Хелена не умерла, то и ее жизни тоже. Представь себе, как она была бы горда и счастлива.
Он поднял на дочь глаза цвета стылой стали:
– Ничто не должно встать на нашем пути к успеху, Клодия. Ничто не должно помешать.
Она встретилась взглядом с отцом, на его губах появилась знакомая медлительная улыбка.
– Что ж, уверен, общество Джареда для тебя предпочтительнее моего.
Дочь уловила в его словах отчетливый намек. Он перехватил поудобнее трость и постучал в крышу кареты. По команде кучера лошади остановились, беспокойно фыркая и переступая копытами. Смотритель открыл дверцу, выбрался наружу и потянулся:
– Прекрасный вид. Взгляни, дорогая.
Она вышла следом.
Широкая река бежала, сверкая под лучами солнца, через тучные пастбища и поля золотого ячменя. Стайки бабочек порхали над медвяными лугами. Клодия с благодарностью подняла лицо навстречу жаркому солнцу, закрыла глаза, вдыхая запах пыльцы и терпкий аромат тысячелистника.
Когда она открыла глаза, отец уже шел к своей карете, рассекая воздух тростью и обмениваясь любезностями с лордом Эвианом, который тоже выбрался из экипажа и утирал пот с багрового лица.
Перед ней простиралось Королевство, горизонт дрожал в жарком мареве, и на секунду Клодии захотелось сбежать в этот залитый солнцем покой и спрятаться в укромном уголке, где нет никого, ни единого человека.
Сбежать туда, где она была бы свободна.
Краем глаза она уловила сбоку какое-то движение. Рядом стоял лорд Эвиан, прихлебывая вино из маленькой фляжки.
– Великолепно! – прошептал он и ткнул вдаль пухлым пальцем. – Вы видите?
И она увидела – в милях отсюда, на отдаленном холме – холодное ослепительное свечение. Словно гигантский алмаз, сверкала в лучах солнца крыша помпезного Стеклянного зала.
Кейро доел последний кусок мяса и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Выплеснув в рот остатки пива, огляделся в поисках кого-нибудь, кто мог бы вновь наполнить его кружку.
На Аттию, смирно сидящую у двери, он не обращал никакого внимания. Ему пришлось позвать дважды, прежде чем его услышали в переполненной посетителями таверне. Подошла хозяйка с кувшином и, наливая в кружку пиво, спросила:
– А твоя подружка есть не будет?
– Никакая она мне не подружка.
– Она вошла за тобой следом.
Он пожал плечами:
– Ничего не могу поделать, девчонки за мной так и бегают. Сама же видишь, каков я.
Женщина рассмеялась и покачала головой:
– Ладно, красавчик, плати.
Он отсчитал несколько медяков, допил пиво и встал, потягиваясь. Он успел помыться и чувствовал себя теперь гораздо лучше, а огненно-алый камзол всегда был ему к лицу. Он размашисто зашагал между столами, не обращая внимания на Аттию, которая протискивалась за ним следом. И только на улице ей удалось его остановить брошенным в спину вопросом.
– Когда мы начнем его искать?
Он не обернулся.
– С ним бог знает что может произойти. Ты обещал…
– И чего бы тебе не потеряться где-нибудь? – Кейро бросил на нее насмешливый взгляд.
Девчонка пялилась в ответ. На вид жалкая забитая малявка, а вот поди ж ты – уже дважды осмелилась противоречить. Это ужасно раздражало.
– Я от тебя не отстану, – прошептала она.
– Ты думаешь, я решил его бросить, да? – ухмыльнулся Кейро.
– Да.
Ее прямота разила наповал, и Кейро разозлился еще больше. Он двинулся дальше, но она тенью плелась следом. Как собака.
– Думаю, ты так и решил, но я тебе не позволю. Я не позволю тебе забрать Ключ.
Он приказал себе не отвечать, но слова вылетели сами собой:
– Думает она! Да что ты можешь знать о моих планах? Мы с Финном братья по обету – для меня это все. И я держу свое слово.
– Да ну? «Я не держу клятв с того момента, как мне исполнилось десять и я зарезал собственного брата», – дерзко сказала она, подражая голосу Джорманрика. – Вы так всегда поступаете, да, Кейро? Ты же один из них, комитатусов?
И тогда он набросился на нее, но она была к этому готова – подпрыгнула, расцарапала ему лицо, начала пинать и толкать, да так, что он отшатнулся и ударился о стену. Ключ выпал, зазвенев на грязных булыжниках мостовой. Оба потянулись к нему, но Аттия оказалась проворнее.
Кейро зашипел от злости, схватил девчонку за волосы и безжалостно потянул:
– Отдай!
Она завопила и начала извиваться, пытаясь вырваться:
– Отпусти!
Он потянул сильнее. Взвизгнув от боли, Аттия забросила Ключ в темноту, Кейро мгновенно отпустил ее, кинулся за кристаллом, но, подхватив артефакт, тут же с криком уронил его.
Ключ лежал на земле, и в сердцевине его роились крохотные синие огоньки.
И вдруг, пугающе беззвучно, из него вырос экран, Кейро и Аттия увидели девушку в роскошном платье. Она стояла, опираясь спиной о дверь, блистательная, залитая чудесным ярким светом.
– Где Финн? Кто вы, черт возьми, такие? – резко спросила она, подозрительно глядя на них.
Ему предложили медовые кексы, какие-то странные зернышки и горячее, слегка булькающее питье. Но он ни к чему не прикоснулся, опасаясь, что в еду подмешали наркотик. Что бы ему ни предстояло, он хотел сохранить ясную голову.
Кроме того, ему дали воду для мытья и чистую одежду. Два человека-цапли караулили снаружи у двери.
Финн подошел к окну. Как высоко! Даже сейчас узкая улица была полна народу: люди просили подаяния, торговались, устанавливали самодельные палатки, спали под мешками. Повсюду шныряли животные. Шум стоял ужасающий.
Он оперся руками о подоконник и выглянул наружу, осматривая крыши – в основном соломенные, но местами виднелись металлические заплатки. Дом кренился набок, словно вот-вот упадет. Выбраться отсюда и попробовать убежать по крышам? Наверняка свалится. А может, это и к лучшему? Сломать шею сейчас, чтобы не очутиться лицом к лицу с какой-то безымянной тварью. Нет, еще есть время. Все еще может измениться.
Финн уселся на табурет и попытался думать. Где Кейро? Чем он занят? Каков его план? Кейро, пусть своевольный и необузданный, все-таки умел придумывать отличные каверзы. Ловушка для цивилов была его идеей. Он просто обязан изобрести какую-нибудь хитрость. Финн уже скучал по названому брату, его безрассудству и безграничной самоуверенности.
Открылась дверь, и в комнату протиснулся Гильдас.
– Ты! – Финн вскочил. – И у тебя хватает наглости…
Сапиент поднял руки:
– Не злись, Финн, у меня не было другого выхода. Ты же сам видел, что они собирались с нами сотворить, – мрачно ответил он и уселся на табурет. – К тому же я иду с тобой.
– Они сказали – только я.
– Серебро открывает все двери, – буркнул старик обиженно. – Сдается мне, многие, наоборот, дали бы взятку за то, чтобы не оказаться в Пещере.
В комнате был один табурет, так что Финн опустился на пол, на солому, и обхватил колени руками.
– Я думал, что остался один, – примирительно сказал он.
– Ну и ошибся. Я не Кейро и не брошу моего провидца.
– А если бы не мои видения, ты бы бросил меня? – насупившись, поинтересовался Финн.
– Конечно нет, – отозвался Гильдас, потирая руки с сухим шелестящим звуком.
Они помолчали, прислушиваясь к уличному шуму.
– Расскажи о Пещере, – попросил Финн.
– Я думал, ты знаешь эту историю. Сапфик пришел в Цитадель Судей – видимо, в это самое место. Он узнал, что люди здесь каждый месяц платят дань некоему существу, которое зовут Зверем. Отдают молодого мужчину или женщину из числа жителей города. Они входят в Пещеру на склоне горы и не возвращаются.
Он почесал подбородок:
– Сапфик предстал перед Судьями и предложил себя вместо девушки, предназначенной Зверю. Говорят, она рыдала у его ног. Он вошел в Пещеру один, безоружный. Все люди в городе в молчании провожали его.
– И? – спросил Финн.
Мгновение Гильдас молчал, потом продолжил, понизив голос:
– Три дня не происходило ничего. На четвертый по городу, как пожар, побежали слухи, что незнакомец выбрался из Пещеры. Жители забрались на городские стены, распахнули ворота. Сапфик медленно брел по дороге. Добравшись до ворот, он поднял правую руку, и все увидели, что на ней нет указательного пальца, а из раны струится кровь. Он сказал: «Долг не был уплачен. Меня не хватит, чтобы заплатить. Голод, живущий в Пещере, ненасытен. Это пустота, которую невозможно заполнить». Потом он повернулся и пошел прочь, и люди отпустили его. Но девушка, жизнь которой он спас, побежала следом и странствовала вместе с ним довольно долго. Она стала первой из его последователей.
– Что?.. – начал было Финн, но тут распахнулась дверь.
Человек-цапля поманил Гильдаса:
– Выходи. Пусть парень поспит. Отправляемся сразу после Включения Дня.
Гильдас вышел, на прощанье обменявшись с Финном быстрыми взглядами. Человек-цапля бросил Финну несколько одеял, тот завернулся в них и притулился у стенки, слушая уличные крики, пение и лай.
Он замерз. Нахлынуло чувство абсолютного, беспросветного одиночества. Как там Кейро? Что с Клодией, девушкой, которую ему показал Ключ? И Аттия, неужели и она забудет его? Неужели они предоставят его собственной судьбе?
Он лег на пол и свернулся калачиком.
И тут он увидел Око.
Крохотное, под самым потолком, полускрытое под паутиной, оно не мигая наблюдало за ним, и тогда, тоже не отрывая от него взгляда, Финн приподнялся.
– Говори! – сказал он со злостью и презрением. – Может, ты боишься? Если я – твое создание, поговори со мной. Скажи, что мне делать. Отвори двери.
Немигающая алая искорка Ока.
– Ты здесь, я знаю. Ты меня слышишь. Я всегда это знал. Другие забывают, но не я. – Он встал, подошел поближе и попытался дотянуться, но Око, как всегда, висело слишком высоко. – Я рассказал о тебе Маэстре, женщине, которую убили. Я убил. Ты видел это? Ты видел, как она падает, ты поймал ее? Может, она жива и ты прячешь ее где-то?
Во рту пересохло, голос дрожал. Знакомые симптомы, но Финн был слишком зол и испуган, чтобы остановиться.
– Я убегу от тебя. Клянусь. Где-то есть место, куда я могу уйти. Где ты не сможешь следить за мной. Где ты не существуешь!
Изнемогая, весь в поту, он сел, потом прилег – накатила дурнота, закружила в калейдоскопе образов: комната, стол, лодка на темной глади озера. Он задыхался, бился, тонул в бездне.
– Нет, – бормотал он. – Нет.
Око превратилось в звезду. Красную звезду, медленно скользнувшую в его разверстый рот. И когда оно зажглось внутри, он услышал голос, слабые вздохи, приглушенный ропот вековой пыли в заброшенных залах, ощутил жар углей в самом сердце огня.
– Я везде, – прошептало оно. – Везде.
19
Течет моих слез серебристая нить
Вдаль по бескрайним чертогам греха.
Палец мой – ключ, чтобы дверь отворить.
Кровь моя – масло для смазки замка.
Песни СапфикаКлодия в тревоге уставилась на голограмму.
– Что значит «посадили в тюрьму»? Вы же и так все в Тюрьме, разве нет?
На лице юноши появилась ухмылка, которая ей сразу не понравилась. Парень сидел, откинувшись назад, навалившись спиной на что-то, отдаленно напоминающее бордюр, и изучающе рассматривал ее.
– Да неужели?! А где тогда ты, принцесса?
Клодия нахмурилась. В данную минуту она пряталась в чулане, в гостинице, куда они заехали пообедать. Зловонная каменная клетушка, слишком соответствующая Протоколу, чтобы быть комфортной. Но некогда объяснять.
– Послушай, не знаю, как тебя зовут…
– Кейро.
– Слушай, Кейро. Мне жизненно важно поговорить с Финном. И кстати, как ты заполучил этот Ключ? Украл?
Яркие синие глаза, длинные светлые волосы. Да он просто красавчик и определенно знает это.
– Мы с Финном братья по обету, – проговорил он. – Мы связаны клятвой. Он дал мне Ключ на хранение.
– Значит, он тебе доверяет?
– Конечно.
– А я – нет, – произнес другой голос.
Из-за его спины показалась девушка; зло глянув на нее, Кейро буркнул:
– Заткнулась бы ты.
Но та пригнулась пониже к Ключу и торопливо заговорила, обращаясь к Клодии:
– Я Аттия. Думаю, он решил бросить Финна и сапиента. Хочет сам совершить Побег, как Сапфик. Верит, что Ключ поможет. Не позволяй ему! Иначе Финн умрет.
Ошалевшая от обрушившегося на нее количества незнакомых имен Клодия взмолилась:
– Погоди! Помедленнее! Почему он должен умереть?
– Кажется, они тут, в этом Крыле, придумали какой-то странный обряд. Финн должен встретиться со Зверем. Ты чем-нибудь можешь помочь? Какой-нибудь магией со звезд? Ты должна!
Выглядела девушка ужасно: мерзкое рубище – ничего грязнее Клодия в жизни не видела, – спутанные, торчащие клочьями темные волосы. И она умирала от страха.
Пытаясь сохранить способность рассуждать здраво, Клодия сказала:
– Что же я могу сделать? Вам нужно вызволить его оттуда.
– С чего ты взяла, что нам это удастся? – спокойно спросил Кейро.
– У вас нет выбора. – В гостиничном дворе раздался шум, и Клодия нервно оглянулась. – Потому что я буду говорить только с Финном.
– Он тебе понравился, да? А сама-то ты кто вообще?
– Смотритель Инкарцерона – мой отец, – насупившись, ответила она.
– Что еще за Смотритель? – фыркнул Кейро.
– Он… надзирает за Тюрьмой.
От его холодной презрительной ухмылки Клодию зазнобило. Она торопливо продолжила:
– Может быть, мне удастся отыскать схемы Тюрьмы, карты тайных путей, проходов и коридоров, что выведут вас оттуда. Но я ни слова не скажу, пока не увижу Финна.
Джаред, услышь он это лживое обещание, не удержался бы от стона, но у нее не было выбора. Она не доверяла этому Кейро – уж больно самонадеян, а девушка кажется слишком напуганной и обозленной.
Кейро пожал плечами:
– Что такого особенного в Финне?
Поколебавшись, Клодия сказала:
– Думаю… думаю, что узнала его. Он старше, выглядит чуть по-другому, но кое-что в его голосе… Если я права, то по-настоящему его зовут Джайлз и он сын… очень важной персоны тут, у нас.
Ни к чему рассказывать слишком много. Этого хватит, чтобы побудить их к действию.
– Ты хочешь сказать, что вся эта чушь насчет прихода Снаружи на самом деле правда? – удивился Кейро. – Что отметина на его руке что-то значит?
– Мне пора. Просто вызволите его.
Скрестив руки на груди, он спросил:
– А если я не смогу?
– Тогда забудь про магию звезд. – Она бросила взгляд на девушку, их глаза на миг встретились. – А Ключ окажется в твоих руках просто бесполезной стекляшкой. Но если ты действительно его брат, то спасешь его.
– Да, – согласился Кейро и кивнул в сторону Аттии. – Не обращай на нее внимания. Она чокнутая и вообще ничего не знает. Мы с Финном братья и всегда защищаем друг друга. Всегда, – добавил он тихо и искренне.
Аттия – лицо в синяках, в глазах сомнение – смотрела на Клодию.
– Он твой родственник? – ровным голосом спросила Аттия. – Брат? Кузен?
– Просто друг. Друг, всего лишь. – Клодия пожала плечами. И торопливо отключила связь.
Ключ мерцал в зловонной темноте. Сунув кристалл в карман юбки, Клодия выскочила из чулана. Ей срочно нужен был глоток свежего воздуха. Элис нетерпеливо слонялась по коридору, рядом шумно суетились слуги с подносами и тарелками.
– Вот ты где, Клодия! Граф Каспар тебя обыскался.
Но Клодия уже сама услышала его визгливое раздражающее нытье, а потом с огорчением увидела, что он разговаривает с Джаредом. Они втроем, включая лорда Эвиана, сидели на скамейке, нежась на солнышке, у их ног в ожидании подачек растянулись гостиничные собаки.
Она торопливо пересекла двор.
Эвиан незамедлительно встал и отвесил ей изысканный поклон; Джаред молча подвинулся, освобождая для девушки место. Каспар сердито выпалил:
– Ты все время избегаешь меня, Клодия!
– Конечно нет. С чего мне тебя избегать? – Она присела и улыбнулась. – Как мило: все мои друзья в сборе.
Каспар насупился, Джаред слегка покачал головой, Эвиан спрятал улыбку в кружевной носовой платок. Клодия задумалась над тем, как он может вот так хладнокровно сидеть рядом с графом – мальчишкой, которого планирует убить. Хотя он наверняка найдет оправдание: ничего личного, просто политика, не более. Игра, как обычно.
Клодия повернулась к Джареду:
– Я хочу, чтобы сегодня ты поехал в моем экипаже. Мне скучно! Мы могли бы обсудить Менессьерову «Естественную историю Королевства».
– А почему не я? – Бросив кусок мяса собакам, Каспар теперь наблюдал, как те рвут подачку на части. – Я не скучный. – Его маленькие глазки посмотрели на Клодию. – Или скучный?
Это был вызов.
– Вовсе нет, ваша светлость. – Она вежливо улыбнулась. – И конечно же, я хочу, чтобы вы присоединились к нам. У Менессьера есть несколько великолепных очерков о фауне хвойных лесов.
Каспар с отвращением посмотрел на Клодию:
– Что ты глядишь невинными глазками? Меня не обманешь. Говорю тебе, мне все равно, как далеко у вас зашло. Так или иначе, мне все известно. Факс рассказал мне, что он видел прошлой ночью.
Клодия почувствовала, как бледнеет. Взглянуть на Джареда не было сил.
Псы зарычали и кинулись в драку. Одна из дерущихся собак задела ее юбку, и Клодия притопнула на нее ногой.
Каспар поднялся. Вся его фигура, облаченная в черный бархатный сюртук и украшенная кричащим ожерельем из золотых цепей, излучала самодовольное торжество. Он принялся пинать ногами собак, пока они с визгом не разбежались.
– Но предупреждаю, Клодия, веди себя скромнее. У моей матери не такие широкие взгляды, как у меня. Вот она взбесится, если узнает! – Он с ухмылкой посмотрел на Джареда. – И твой умник-учитель тут же обнаружит, что его болезнь начала протекать с осложнениями.
Клодия так разозлилась, что готова была сорваться со скамьи, но легкое прикосновение Джареда удержало ее. Они молчали, провожая взглядом удаляющегося по гостиничному двору Каспара, огибающего лужи и кучки навоза, дабы уберечь дорогущие туфли.
Наконец лорд Эвиан достал табакерку.
– Вот это да! – начал он тихо. – Если я что-то понимаю в угрозах, то это угроза.
Клодия подняла глаза на мрачного, обеспокоенного Джареда.
– Факс? – задал он единственный вопрос.
Она дернула плечом, сердясь на саму себя:
– Он видел, как я прошлой ночью выходила из твоей комнаты.
– Клодия… – В голосе Джареда явственно прозвучало беспокойство.
– Знаю. Знаю. Это я во всем виновата.
Эвиан деликатно втянул носом понюшку:
– Весьма досадное происшествие, если вас интересует мое мнение.
– Это не то, о чем вы подумали.
– Конечно.
– Говорю вам, все не так. И вы можете перестать притворяться. Я рассказала Джареду про… Стальных Волков.
Эвиан быстро огляделся:
– Потише, Клодия, прошу вас. – Голос его утратил манерность. – Я ценю вашу веру в наставника, но…
– Конечно же она должна была рассказать мне. – Длинные пальцы Джареда забарабанили по скамейке. – Потому что весь заговор целиком и полностью идиотский, в высшей степени преступный, и почти наверняка найдется какой-нибудь предатель. Как вам вообще пришло в голову втянуть в это Клодию?!
– Потому что без нее нам не справиться. – Толстяк ответил спокойно, но лоб его покрыла легкая испарина. – А вы, Мастер сапиент, как никто другой должны понимать, что сделали с нами суровые законы Хаваарна. Некоторые из нас состоятельны и благополучны, но лишены свободы. Мы по рукам и ногам скованы Протоколом, порабощены косностью. Проклятый мир, где люди не умеют читать, где передовые научные достижения, накопленные веками, – прерогатива богатых, где художники и поэты обречены на творческое бесплодие, вынуждены бесконечно повторять и переиначивать шедевры прошлого. Ничего вновь созданного. Новизны вообще не существует. Ничего не меняется, ничто не растет, не эволюционирует, не развивается. Время остановилось. Прогресс запрещен.
Он придвинулся вплотную. Клодия впервые видела его таким серьезным – он словно сбросил всю свою жеманную маскировку и вдруг обернулся измотанным, отчаявшимся стариком. Пугающая метаморфоза.
– Мы умираем, Клодия. Мы обязаны сломать эту темницу, в которую сами себя замуровали, выбраться наконец из круговерти этого колеса, в котором бегаем, словно крысы. Я кладу себя на алтарь нашей свободы. Если это означает, что я погибну, – что ж, мне все равно. Смерть – тоже своего рода освобождение.
Воцарилась тишина. Лишь грачи кричали в кронах деревьев да запряженные лошади били копытами о булыжник гостиничного двора.
Клодия облизнула пересохшие губы.
– Не предпринимайте пока ничего, – прошептала она. – Возможно, скоро я… расскажу вам кое-что небезынтересное. Но не сейчас.
Она умолкла, не желая больше говорить. Но как теперь унять эту боль, эту незаживающую рану, которую оставили в ее сердце слова лорда?
– Лошади готовы. Едем.
Улицы были полны безмолвного народа. Страшная, гнетущая тишина окутала Финна плотным, почти осязаемым облаком. Спотыкаясь под жадными взорами женщин, оборванных детей, калек, стариков, солдат, Финн уставился на грязь под ногами. Он готов был смотреть куда угодно, лишь бы не встречаться с этими взглядами, полными холодного, отчужденного любопытства. Куда угодно, лишь бы не на них.
Единственным звуком, раздававшимся на переполненных улицах, был стройный топот шести ведущих его стражников, стук их подкованных железом каблуков о булыжник мостовой. Высоко, среди облаков, будто знамение, парила с жалобными криками огромная одинокая птица. Ветер подхватывал ее вопль, разнося эхо по просторам Инкарцерона.
Кто-то запел. Толпа, словно получив сигнал, подхватила первую ноту прощального плача, напев зазвучал мягко, и эта странная песнь была полна печали и страха. Финн пытался разобрать слова, но до него долетали лишь обрывки: «порвет серебристую нить»… «вдаль по бескрайним чертогам вины и снов» – и рефреном навязчиво повторяющаяся фраза: «кровь – это масло для смазки замка, палец – ключ, чтобы дверь отворить».
Поворачивая за угол, Финн обернулся.
Позади него одиноко шагал Гильдас. Стражники не обращали на старика внимания, но тот ступал твердо, высоко подняв голову, и народ провожал удивленными глазами зеленую мантию сапиента.
Старик выглядел суровым и целеустремленным; он коротко ободряюще кивнул Финну.
Ни следа Кейро и Аттии. Финн в отчаянии вглядывался в толпу. Удалось ли им выяснить, что с ним случилось? Может быть, они поджидают снаружи, у Пещеры?
Говорили ли они с Клодией? Измученный неизвестностью, он решил, что не позволит себе думать о самом страшном. О том, что, как паук, как издевательский шепот Инкарцерона, скрывалось в самом темном углу его разума.
Что Кейро, завладев Ключом, сбежал.
Финн тряхнул головой. За три года у комитатусов Кейро ни разу не предал его. Дразнил – бывало. Смеялся над ним, жульничал, дрался, спорил. Но всегда был рядом. И все же теперь с внезапным холодом в груди Финн осознал, как мало ему было известно о брате по обету. Кейро просто сказал, что его родители мертвы, а Финн не стал задавать лишних вопросов. Он был слишком занят собой, собственными переживаниями: чувством невыносимой потери, вспышками воспоминаний и припадками.
Он должен был расспросить.
Должен был беспокоиться не только о себе.
Люди начали пригоршнями подбрасывать в воздух черные лепестки, дождем окатившие Финна и покрывшие брусчатку ароматным ковром. Лепестки оказались необычными: соприкасаясь с землей, они таяли, сливаясь в благоуханную клейкую массу, растекающуюся по улицам и канавам.
Странное чувство охватило Финна. И, словно погружаясь в сон, он вспомнил голос, услышанный ночью.
«Я всюду». Как будто Тюрьма ответила ему. Когда они проходили сквозь зияющую пасть ворот, Финн поискал глазами и нашел одинокое красное Око на опускной решетке. Оно не мигая смотрело на Финна.
– Видишь меня? – выдохнул он. – Это ты говорил со мной?
Но ворота остались за спиной. Теперь он был вне Города.
Вдоль пустынной прямой дороги текло липкое масло. Позади раздался лязг запираемых засовов и упавшей сверху решетки. А здесь, под сводами Тюрьмы, мир казался пустым, на просторах гулял ледяной ветер.
Солдаты поспешно взяли на изготовку тяжелые топоры; у одного имелось устройство, к которому была прикручена канистра. Огнемет, решил Финн.
– Давайте подождем сапиента, – попросил он.
Они послушно замедлили шаг, словно сейчас он был их лидером, а не пленником. Нагнав их, запыхавшийся Гильдас выпалил:
– Твой братец так и не показался.
– Он появится. – Произнесенная вслух, фраза успокаивала.
Они торопливо зашагали дальше, сбившись в тесную кучку. По обе стороны дороги земля была испещрена ямами, полными капканов; Финн видел, как поблескивают в глубине железные зубья. Оглянувшись, он удивился тому, как далеко позади остался Город. На его стенах по-прежнему было полно людей, наблюдающих, кричащих, поднимающих повыше своих детей, чтобы и тем тоже было видно.
Глава стражи заметил:
– Здесь мы сходим с дороги. Будь осторожен; ступай за нами след в след и не вздумай бежать. Тут все напичкано огненными шарами.
Финн не имел понятия, что такое огненные шары, а Гильдас нахмурился:
– Зверь, должно быть, и в самом деле ужасен.
Стражник посмотрел на него:
– Я никогда не видел его, Мастер. Надеюсь, и не увижу.
Дорога стала неровной. Медная шероховатая поверхность собралась гигантскими морщинами, в нескольких местах земля была прожжена и рассохлась до угольной хрупкости. Клубы черной пыли поднимались от каждого их шага. Кое-где почва закалилась и блестела, как стекло. Для такого нужен немыслимый жар, подумал Финн. В воздухе висел сильный запах окалины. Финн старался ступать след в след за охранниками. Когда они остановились передохнуть, он оторвал взгляд от земли и обнаружил, что их группа уже довольно далеко отошла от Города. Высоко над головами сияли, словно солнца, огни Тюрьмы, и от людей по земле протянулись зловещие черные тени.
В высоте по-прежнему кружила птица. Она вскрикнула, и стражи, задрав головы, посмотрели на нее. Ближайший пробурчал:
– Чувствует добычу.
Интересно, сколько еще идти? Вокруг ни холмов, ни горных кряжей, откуда тут может взяться пещера? Финн представлял ее себе как некую темную расселину в металлической скале. Ну вот, уже и воображение отказывает… Финна переполняли мрачные предчувствия.
– Стой. – Капитан стражей схватил Финна за руку. – Здесь.
Там ничего не было. Так показалось на первый взгляд. Финн почувствовал облегчение. Это все не на самом деле. Сейчас они его отпустят, а сами вернутся в Город и сплетут какую-нибудь страшную сказку, чтобы развлечь народ.
Затем, протолкнувшись между стражниками, увидел в земле дыру.
Пещера.
– Ты пообещала им карты, которых не существует! Что за безумная идея, Клодия? Дело принимает слишком опасный оборот! – в смятении воскликнул Джаред.
Клодия пересела на его сиденье и сказала:
– Мастер, я знаю. Но ставки слишком высоки.
В глубине его глаз затаилась боль.
– Клодия, ты же не обдумывала всерьез безрассудное предложение Эвиана? Мы не убийцы!
– Нет. Если мой план сработает, в этом не останется нужды.
Она умолчала о том, что если их заговор станет известен королеве, если Джареду будет грозить опасность, то, чтобы спасти его, она прикончит их всех без сожаления – всех, включая даже собственного отца.
Может быть, он знал об этом. Карету тряхнуло, сапиент выглянул в окно, и лицо его потемнело, черные волосы мазнули по воротнику мантии.
– А вот и наша тюрьма, – невыразительно проговорил он.
Проследив за его взглядом, Клодия увидела украшенные флагами шпили и стеклянные башни дворца, над которыми вились в вышине голуби, услышала, как звонят в честь ее прибытия все колокола, как грохочут в торжественном салюте все пушки на великолепных высоких террасах, вздымающихся в синее небо.
20
Мы вложили в него все, что у нас оставалось.
И теперь он больше, чем все мы, вместе взятые.
Мартор Сапиенс. Отчет по проекту– Вот, возьми.
Капитан стражи втиснул в руки Финна маленькую кожаную сумку и меч. Сумка казалась слишком легкой, – видимо, в ней ничего не было.
– Что это? – спросил он нервно.
– Сам увидишь. – Охранник шагнул назад и обратился к Гильдасу: – Мастер, вам бы не ввязываться в это дело. Бегите. Зачем зря терять жизнь?
– Моя жизнь принадлежит Сапфику, – парировал Гильдас. – Его судьба – моя судьба.
– Как знаете, – покачал головой капитан. – Но оттуда, – он кивнул в сторону Пещеры, – еще никто не возвращался. Ну что ж, так тому и быть.
Повисла напряженная тишина. Охранники настороженно сжимали топоры, точно ждали, что Финн попытается вырваться на свободу. Конечно, ведь в руках у него меч, а впереди – неведомые смертельные опасности. Наверняка многие из приводимых сюда жертв пытались сопротивляться.
Только не он. Он – Финн.
Финн с деланой беспечностью повернулся и посмотрел на расселину.
Очень узкая и беспросветно-черная. Опаленные, расплавленные края бугрились прихотливыми наростами и завитками. Словно тварь, прогрызшая эту дыру в металле, жевала сталь, как ириску.
Он взглянул на Гильдаса:
– Я пойду первым.
И прежде чем сапиент успел возразить, Финн опустил ноги в зияющую черноту. Но на прощанье еще раз оглянулся на пустынную долину, на далекую, чужую громаду городской крепости.
Он нащупал опору и протиснулся внутрь.
Спустившись ниже уровня земли, он оказался в кромешной темноте. Ощупав стены, обнаружил, что дальше лаз под наклоном ведет вниз. Распростершись на полу, чтобы не заскользить, он пополз по плите, усыпанной галькой и катышками расплавленной и застывшей стали. Пальцы ухватили горсть пыли и булыжник, рассыпавшийся от прикосновения, как высохшая кость, и Финн поспешно отдернул руку.
Лаз был очень низким, Финн дважды оцарапал спину. «Не застрять бы!» – подумал он и, похолодев от ужаса, остановился.
Истекая потом, он перевел дыхание:
– Ты где?
– Сразу за тобой, – придушенно отозвался Гильдас.
Его голосу ответило гулкое эхо, сверху посыпалась пыль, запорошив Финну глаза. За башмак ухватилась рука.
– Давай вперед.
– А зачем? – Финн попытался оглянуться. – Можно же подождать Выключения Дня и выбраться отсюда. Вряд ли эти парни будут торчать там всю ночь. Наверняка уже свалили. Что нам помешает…
– Огненные шары, глупый ты мальчишка. Акры огненных шаров. Один неверный шаг – и тебе оторвет ногу. И еще я видел кое-что, о чем ты не знаешь: по городским стенам всю ночь ходят патрули, а долину освещают прожекторы. Мы будем как на ладони. – Он мрачно рассмеялся. – Я уверен в том, что сказал этим слепым дамам. Ты – Видящий Звезды. Если Сапфик прошел здесь, то и мы сможем. Хотя, боюсь, моя теория о том, что путь Наружу идет вверх, не подтверждается.
Не веря своим ушам, Финн покачал головой. Даже в такой безумной ситуации старик мог думать только о своих теориях. Он покрепче уперся носками башмаков в пол и толкнул себя вперед.
Ему уже начинало казаться, что скоро потолок встретится с полом и запрет их в ловушке. Однако, к огромному облегчению, проход начал расширяться. Наклон стал более крутым, и тоннель явственно сворачивал влево. Наконец Финн смог встать на колени без риска треснуться головой о потолок.
– Тут пошире, – глухо промолвил он.
– Подожди.
Недолгая возня Гильдаса, громкий треск – и с шипением зажглась грубая, коптящая осветительная шашка, какими пользовались комитатусы, чтобы просигнализировать об опасности. Гильдас покопался в своей торбе и вытащил свечу, которую зажег от шашки. Рассыпавшиеся алые искры погасил потянувший откуда-то сверху сквозняк.
– Я и не знал, что ты все это прихватил с собой.
– Ну, не всем же тащить аляповатые тряпки и бесполезные кольца, – откликнулся Гильдас. Он прикрыл пламя свечи ладонью. – Двигаемся дальше, только тихонько. Впрочем, что бы за существо там ни обитало, оно уже наверняка нас унюхало и услышало.
Словно в ответ, раздалось утробное урчание, от которого задрожали стены. Финн перехватил поудобнее меч и стиснул рукоять. Не видно ни зги.
Он пополз на четвереньках. Тоннель все расширялся. В слабом свете свечи стали видны причудливо изгибающиеся пласты руды, вкрапления кварца, странные, похожие на мех наросты окислов, переливавшиеся бирюзовым и оранжевым.
Впереди что-то зашевелилось. Финн скорее ощущал, чем слышал это. Он почувствовал волну зловонного воздуха, от которого запершило в горле, и настороженно замер, прислушиваясь.
Позади закряхтел Гильдас.
– Тихо!
Сапиент чертыхнулся.
– Оно здесь?
– Думаю, да.
По мере того как глаза привыкали к темноте, Финн все более отчетливо различал окружающее, из тьмы проступали очертания скал. Он увидел острый выступ обожженного камня и потрясенно осознал, что тот неизмеримо огромен, уходя куда-то вдаль. Сквозняк превратился в теплый ветер, бьющий в лицо, в кислый смрад огромного существа.
А потом с внезапной ясностью пришло понимание того, что это живое существо, кольцами свернувшееся вокруг Финна, что черный чешуйчатый камень – шкура, покрытая струпьями, что огромные наросты – затвердевшие клешни. Что стены пещеры – тело древнего пламенеющего зверя.
Он повернулся, чтобы криком предупредить сапиента.
Но тут с ужасающим скрипом приподнялось тяжелое веко и открылся глаз. Огромный красный глаз, больше самого Финна.
От шума закладывало уши. Люди забрасывали карету цветами, и Клодия поймала себя на том, что вздрагивает каждый раз, когда очередная охапка с гулким стуком падает на крышу и соскальзывает на землю. От приторного запаха сломанных стеблей першило в носу. Карету невыносимо трясло. Клодия взяла за руку мертвенно-бледного Джареда.
– Как ты?
– Мне бы не помешал глоток свежего воздуха, – ответил он со слабой улыбкой. – Если меня стошнит прямо на ступеньках Дворца, это произведет неизгладимое впечатление.
Она попыталась улыбнуться в ответ. Оба молчали, когда карета, громыхая и подпрыгивая, въехала в ворота Внешней Цитадели, прокатилась мимо обширных оборонительных укреплений, через внутренние дворы и галереи. И с каждым поворотом Клодия все яснее ощущала, как затягивается на ее шее петля, как все дальше углубляется она в лабиринты той жизни, что ждала ее здесь, – лабиринты власти и вероломства. Пронзительные крики постепенно стихли вдали, карета покатилась мягче. Выглянув за шторку, Клодия увидела, что путь их устилает роскошная красная ковровая дорожка, здания увешаны цветочными гирляндами, меж крыш хлопают крыльями голуби.
Карета въехала в богатый район, где находились дома придворных, здания Тайного совета и Министерства Протокола. Людей здесь толпилось еще больше, но приветствия звучали более утонченно и прерывались всплесками музыки – скрипки, серпенты[8], флейты, барабаны. Где-то впереди послышались возгласы и аплодисменты, – очевидно, Каспар высунулся из окна кареты, чтобы подтвердить свое триумфальное возвращение.
– Они захотят увидеть невесту, – пробормотал Джаред.
– Ее здесь пока нет, – сказала Клодия.
Наступила пауза.
– Мастер, я боюсь, – призналась Клодия и, почувствовав его удивление, прибавила: – Правда, боюсь. Меня пугает это место. Дома я знала, кто я и что мне делать. Я дочь Смотрителя, все просто и предсказуемо. Но здесь… Кругом опасности и волчьи ямы. Всю свою жизнь я знала, какое будущее меня ждет, но теперь не уверена, что смогу встретиться с ним лицом к лицу. Они постараются превратить меня в одну из них, а я не хочу меняться, нет! Я хочу остаться собой!
Он вздохнул и, не глядя на нее, тихо промолвил:
– Клодия, ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.
– Вовсе нет, я…
– Да. И никто не в силах тебя изменить. И пусть тебе придется нелегко, но ты возьмешь все в свои руки. Королева могущественна, но она будет завидовать тебе, поскольку ты моложе и займешь ее место. Твоя власть так же велика, как и ее.
– Но если тебя отошлют…
Он взглянул на нее:
– Я не уеду. Признаю, я не очень смел. Необходимость оказывать сопротивление лишает меня равновесия. Один неодобрительный взгляд твоего отца – и меня мороз пробирает до костей, не важно, сапиент я или нет. Но никто не заставит меня бросить тебя, Клодия. – Он расправил плечи. – Уже много лет я смотрю смерти в лицо, и это, похоже, придало мне немного безрассудства.
– Давай не будем говорить об этом.
Он пожал плечами:
– Рано или поздно это случится. Но нам не следует думать только о себе. Нужно понять, можем ли мы помочь Финну. Дай мне Ключ и позволь с ним немного поработать. Это чрезвычайно сложное устройство и необходимо в нем основательно разобраться. Пока же я могу только гадать.
Карету тряхнуло. Клодия достала из потайного кармана Ключ и отдала его учителю. В этот момент погруженный в кристалл орел взмахнул крыльями и как будто снялся с места. Джаред торопливо отодвинул шторку, солнечные лучи блеснули на искристых гранях.
Птица летела.
Она парила над темной, обожженной долиной. Далеко внизу в земле зияла глубокая расселина. Орел резко спикировал и боком нырнул в узкую щель. У Клодии от испуга перехватило дыхание.
Ключ потемнел, лишь одинокий красный огонек пульсировал в его сердцевине.
Но тут карета резко остановилась, в последний раз ударили о землю копытами запыхавшиеся лошади, и дверца распахнулась. Тень Смотрителя легла на порожек.
– Идем, дорогая, – сказал он тихо. – Все ждут.
Не глядя на Джареда, выбросив из головы все мысли, Клодия выступила из кареты, вздернула подбородок и расправила плечи.
Отец и дочь рука об руку стояли под величественно бьющимися на ветру знаменами, перед двумя рядами аплодирующих придворных, у подножия грандиозной лестницы, ведущей к трону.
На нем, в ослепительно-серебристом платье с широченным плоеным воротником, восседала королева. Даже с такого расстояния было видно, как красны ее волосы и губы, как сверкают бриллианты на ее шее. За плечом королевы маячил набычившийся Каспар.
– Улыбнись, – спокойно скомандовал Смотритель.
И Клодия подчинилась. Натянула ясную, уверенную улыбку, столь же фальшивую, как все в ее жизни, надела личину, скрывавшую неприязнь.
Отец и дочь начали свое восхождение по лестнице.
Финн сразу узнал этот насмешливый взгляд из своих кошмаров и прохрипел:
– Ты?!
– Бей его! Бей, Финн! – выдохнул Гильдас.
Око вращалось, в зрачке его завивалась багряной спиралью галактика. А вокруг вздымалась и билась в конвульсиях чернота – тело Зверя, усыпанное вросшими в шкуру драгоценными камнями, костями, лоскутьями, обломками оружия. С леденящим душу треском поднялся кусок скалы, оказавшийся головой, и навис над Финном. Протянулись похожие на клешни металлические выросты, бороздя сотрясающийся пол Пещеры.
Финн застыл в облаке пыли и зловонных испарений.
– Бей же! – Гильдас схватил его за руку.
– Бесполезно! Ты что, не видишь?..
Гильдас бешено взревел, выхватил у Финна меч и треснул наотмашь по запекшейся шкуре Зверя. Тут же отскочил в сторону, словно ожидая фонтана крови. И застыл, разглядев наконец то, что было очевидно для Финна.
Никакой раны. Шкура слегка раздвинулась и втянула в себя, растворила меч, сомкнувшись вокруг него. Зверь состоял из мелькающих, как в калейдоскопе, осколков металла и камня, перемолотых останков мириад существ: летучих мышей, жуков, ос. Когда чудовище вытянулось под потолком Пещеры, Финн и Гильдас обнаружили, что оно вобрало в себя весь вековой ужас и страх Города, что все жертвы, посланные для его умиротворения, поглощены, сожраны им, но породили лишь еще больший голод. Где-то внутри его жили атомы мертвых детей, которых тащили сюда по приговору Судей. Это была гипнотизирующая глыба из плоти и металла. С извивающегося хвоста осыпались ногти и зубы.
Здоровенная башка повисела над Финном и улеглась напротив, вперив в него огромное красное Око. В исходившем от него алом свечении дрожащие руки Финна были словно залиты кровью.
– Финн, – пропел Зверь голосом хриплым и слащавым, полным удовлетворения. – Наконец-то.
Финн отшатнулся и врезался в Гильдаса. Сапиент схватил его за локоть.
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Это я дал тебе имя. – В темной каверне пасти мелькнул язык. – Давным-давно, когда ты едва зародился в моих клетках. Когда ты стал моим сыном.
Финна трясло, как в лихорадке. Ему хотелось кричать, отрицать все, но слова застряли в горле.
Чудище слегка повернуло голову, рассматривая его. Вытянутая морда на мгновение рассыпалась, превратившись в рой стрекоз, затем снова собралась воедино.
– Я знал, что ты придешь, – сказал Зверь. – Я постоянно наблюдал за тобой, потому что ты особенный. Среди миллионов существ, чьи останки составляют мое тело и струятся по моим венам, нет никого, похожего на тебя.
Голова придвинулась ближе, мелькнуло и исчезло некое подобие улыбки.
– Ты правда думаешь, что можешь убежать от меня? Разве ты забыл, что я могу убить тебя, перекрыть кислород, испепелить в считаные секунды?
– Я помню, – выдавил Финн.
– А большинство людей забывают. Большинство довольны жизнью в тюрьме и думают, что тюрьма и есть мир. Но не ты, Финн. Ты помнишь обо мне. Ты заглядывал в мои Очи, наблюдающие за тобой, ты обращался ко мне в ночном мраке, и я слышал тебя.
– Ты не ответил на мой вопрос, – прошептал Финн.
– Но ты знал, что я есть. Ты – Видящий Звезды. Надо же, как интересно!
Гильдас пролез вперед. Он был бледен, растрепанные волосы увлажнились от пота.
– Кто ты? – прорычал он.
– Я Инкарцерон, старик. Тебе следовало бы знать. Меня создали вы, сапиенты. Я – ваша великая, грандиозная, бесконечная неудача, перехитрившая вас. Ваше возмездие! – Зверь подтянулся поближе, распахнул пасть, и они увидели свисающие с зубов лохмотья, учуяли странный, маслянистый и сладковатый запах. – Ох уж эта гордыня Мудрейших. А теперь ты настолько осмелел, что пытаешься найти выход из собственной идиотской затеи.
Чудище скользнуло назад, Око сузилось в щелку.
– Заплати мне, Финн. Как заплатил Сапфик. Отдай мне свою плоть, свою кровь. Или пожертвуй этим стариком и его убийственными желаниями. Тогда, возможно, твой Ключ откроет двери, о которых ты и не мечтаешь.
У Финна пересохло во рту.
– Это не игра.
– Да ну? – Зверь засмеялся, лукаво и мягко. – А вы, значит, не пешки на доске?
– Люди! – выкрикнул Финн, чувствуя, как закипает гневом. – Люди страдают. Ты терзаешь их!
Чудовище снова рассыпалось на тучи насекомых. И мгновенно собралось обратно, в новое лицо – морду горгульи, хитрющее рыло змеи.
– Боюсь, это не так. Они сами терзают друг друга. И никакие законы и правила не в силах остановить их, оградить от зла, потому что люди несут зло в себе – все, даже дети. Они не поддаются исправлению, моя задача – лишь удерживать их. Я вбираю их в себя, проглатываю целиком.
Вытянулось щупальце, обхватило запястье Финна.
– Плати, Финн.
Тот отпрянул, бросив взгляд на Гильдаса. Сапиент, съежившийся, поникший, словно весь ужас происходящего обрушился на него разом, сказал:
– Отдай ему меня, мальчик. Для меня больше ничего не осталось в этом мире.
– Нет! – Финн обратился к змеиной улыбающейся морде Зверя. – Я уже отдал тебе одну жизнь.
– А, эта женщина. – Улыбка стала шире. – Надо же, ее смерть так изводит тебя. У тебя есть стыд и совесть. Это большая редкость. Ужасно интересно.
Что-то мелькнуло в самодовольной ухмылке, от чего у Финна перехватило дыхание. Ощутив болезненный укол надежды, он выдохнул:
– Она не умерла! Ты поймал ее, остановил падение! Ведь правда? Ты спас ее!
– Здесь ничто не пропадает зря, – шепнул Зверь, подмигнув алым Оком.
Финн застыл, но Гильдас проревел ему в самое ухо:
– Он лжет, мальчик.
– Может быть, нет. А может…
– Он играет с тобой. – Старик с отвращением уставился в бурлящий водоворот Ока. – Если мы действительно создали такую мерзость, как ты, я готов заплатить за нашу глупость.
– Нет! – Финн оттолкнул старика, стащил с большого пальца сверкнувшее серебром кольцо и протянул его Зверю. – Возьми это в качестве Дани, Отец!
Кольцо с черепом. Последняя надежда.
21
Я долгие годы втайне создавал устройство – точную копию другого, того, что Снаружи. Теперь оно защищает меня. На прошлой неделе умер Тимон. Пила сгинул в пламени восстания, но, даже несмотря на то что я укрылся в этом затерянном зале, Тюрьма ищет меня. «Мой лорд, – шепчет она. – Я чую тебя. Я чувствую, как ты ползешь по моей коже».
Дневник лорда КаллистонаКоролева милостиво поднялась им навстречу.
Фарфоровая белизна ее лица подчеркивала ясность и холодность странных глаз.
– Моя дорогая, милая Клодия!
Клодия присела в реверансе и, попав в крепкие объятия королевы, приняла легкий поцелуй в каждую щеку. Ощутила закованное в костяной корсет хрупкое тело Сиа и натянутые на кринолин многочисленные пышные юбки.
Никто не знал возраста королевы. Конечно, она ведь чародейка! Не исключено, что Смотритель моложе Сиа, но рядом с ней он казался совсем стариком – угрюмый, замкнутый, с подчеркнуто седой бородкой.
Может, молодость королевы и была фальшивой, но смотрелась весьма убедительно. Даже ее сын выглядел едва ли не старше своей матери.
Развернувшись, она повела Клодию внутрь под сердитым взором Каспара.
– Ты так хороша, моя милая. Платье чудесно. А твоя прическа! Скажи, это твой натуральный цвет волос или ты их красишь?
Клодия в раздражении выдохнула, но надобности отвечать не было. Королева уже сменила тему:
– И надеюсь, ты не сочтешь меня слишком несдержанной.
– Нет, – успела вставить Клодия.
– Ну и замечательно! Сюда. – Королева улыбнулась.
Пара лакеев распахнула перед ними двустворчатые деревянные двери. Клодия вошла, двери закрылись, и крохотная комнатка бесшумно двинулась вверх.
– Да, конечно, – заворковала королева, не отпуская от себя Клодию. – Вопиющее нарушение Протокола. Но исключение сделано лишь для меня, так что никто не узнает.
Хватка маленьких белых ручек была так сильна, что Клодия почувствовала ногти, впившиеся в кожу на запястьях. Она почти не дышала от страха, ей казалось, что ее похитили. Даже отец и Каспар остались снаружи.
Открылись двери, и взору девушки предстал огромный зал – наверное, раза в три больше всего замка Смотрителя, – украшенный позолотой и зеркалами.
Королева вновь потянула ее за руку, провела меж полотнищами рисованных карт, изображавших все области Королевства до единой, изукрашенных по углам замысловатыми узорами, русалками и морскими чудовищами.
– Это библиотека. Знаю, ты любишь книги. Каспар, к сожалению, не настолько начитан. Если честно, даже не знаю, умеет ли он вообще читать. Останавливаться здесь мы не станем.
Насильно проведенная мимо, Клодия оглянулась. Между картами стояли бело-синие фарфоровые вазы, способные вместить человека. Она вдруг совершенно потерялась в этом бескрайнем, залитом солнцем зале, в сверкании отражающих друг друга зеркал. Где он заканчивается, да и заканчивается ли вообще? Маленькая белая фигурка королевы повторялась повсюду – рядом с ней, сзади, вокруг. Страх, который Клодия ощутила в карете, казалось, сосредоточился теперь в этой стремительной, противоестественно молодой поступи, в резком, самоуверенном голосе.
– Вот твои покои. А рядом – твоего отца.
Грандиозное помещение.
Ноги утопали в толстом ковре, на кровати с пологом из лимонно-желтого шелка можно было потеряться.
Клодия высвободила руку из крепкого королевского захвата и отступила, понимая, что попалась. Она в ловушке.
Сиа замолчала, в один миг оборвав пустую болтовню. Теперь они стояли лицом к лицу.
Королева улыбнулась:
– Нет необходимости предостерегать тебя, Клодия, я уверена. Конечно, Джон Арлекс должным образом воспитал свою дочь. Но, полагаю, не слишком задену твои чувства, напомнив, что зеркала имеют две стороны, а дворец набит самыми чуткими подслушивающими устройствами.
Она подошла ближе:
– Видишь ли, я слышала, что ты недавно проявила некоторый интерес к судьбе бедняжки Джайлза, покинувшего нас.
Клодии удалось сохранить спокойное выражение лица, но руки ее заледенели. Она опустила взгляд:
– Я думала о нем. Если бы все было по-другому…
– Да, нам всем его ужасно не хватает. Но даже если династия Хаваарнов и прервалась, кто-то же должен править королевством. И без сомнения, Клодия, ты с этим замечательно справишься.
– Я?
– Конечно. – Королева развернулась и изящно присела на позолоченный стул. – Ты, должно быть, уже поняла, что Каспар не способен управлять даже самим собой? Подойди и сядь здесь, моя милая. Позволь дать тебе совет.
Изумленная, Клодия подчинилась.
Королева наклонилась к ней, красные губы сложились в жеманную улыбку.
– Пойми, твоя жизнь здесь может стать сплошным удовольствием. Каспар как ребенок, позволь ему иметь игрушки – лошадей, дворцы, девушек, – и с ним не будет проблем. Я убедилась, в политике он ничего не смыслит. Ему так быстро все надоедает! А нам с тобой будет славно вместе, Клодия. Не представляешь, как утомительно иметь дело только с мужчинами.
Клодия уставилась на свои руки. Где в словах королевы правда, а где игра?
– Я думала…
– Что я тебя терпеть не могу? – Королева захихикала, как девчонка. – Ты нужна мне, Клодия! Мы можем править вместе, у тебя это замечательно получится! И твой отец будет улыбаться своей серьезной улыбкой.
Ее маленькие пальчики дотронулись до рук Клодии:
– Итак, больше никакой грусти по Джайлзу, договорились? Он в лучшем из миров, моя дорогая.
Клодия медленно кивнула и встала. Следом, шурша шелками, поднялась королева.
– Только… – решилась Клодия.
Готовая распахнуть дверь, Сиа обернулась:
– Да?
– Джаред Сапиенс, мой наставник. Я…
– Тебе не нужен наставник. С этого момента ты сможешь учиться всему у меня.
– Я хочу, чтобы он остался, – настойчиво проговорила Клодия.
Королева посмотрела на нее в упор:
– Он молод для сапиента. Не знаю, о чем думал твой отец…
– Он останется. – Клодия постаралась, чтобы это прозвучало как утверждение, не как вопрос.
Королева скривила свои красные губы в вежливой улыбке:
– Как скажешь, милая. Как пожелаешь.
Джаред прикрепил сканер к дверному косяку, приоткрыл крохотную оконную створку и присел на кровать. Комната была более чем скромной. Видимо, так представляли при дворе келью сапиента: деревянные половицы, темные панели, украшенные поверху трилистниками и грубо вырезанными розами.
Пахло ветхостью и сыростью, мебели почти не было – зато обнаружились два небольших подслушивающих устройства, и, похоже, на этом сюрпризы не закончились. И все же он должен был воспользоваться шансом.
Джаред достал Ключ и активировал переговорное устройство.
Ничего, одна темнота.
Обеспокоенный, он снова дотронулся до Ключа. Темнота раздалась шире, но оставалась непроницаемой. Чуть погодя едва различимо обозначился контур скрюченной фигуры.
– Мне сейчас не до разговоров, – послышался шепот.
– Тогда слушай. – Джаред старался говорить тихо. – Это может помочь. Комбинация два-четыре-три-один, набранная на сенсорной панели, активирует маскировочное поле. Любая система наблюдения потеряет вас, вы исчезнете со сканеров. Ты понял?
– Я не тупой. – Презрительный шепот Кейро был едва различим.
– Ты нашел Финна?
Ничего. Связь прервалась.
Джаред сжал кулаки и тихонько выругался на языке сапиентов. За окном раздавались голоса, в дальних садах кто-то наигрывал джигу на скрипке.
Сегодня вечером будут танцы в честь прибытия невесты наследника.
Но если старик Бартлетт прав, то настоящий наследник все еще жив. И Клодия убеждена, что он – этот юноша, Финн. Джаред, покачав головой, расстегнул длинными пальцами ворот плаща. Она так сильно этого хочет. Он должен скрыть свои сомнения, потому что без этой надежды у Клодии не останется ничего. И потом, все вполне возможно – если только предположить, что интуиция ее не подводит.
Он устало облокотился о жесткое изголовье, вынул из кармана мешочек с лекарством и приготовил дозу для инъекции. За прошлую неделю она выросла на три крупинки, но боль, живущая в глубине его тела, постепенно усиливалась и росла, словно живое существо; иногда Джареду думалось, что оно пожирает лекарство, только разжигающее его аппетит.
Нахмурившись, он ввел лекарство. Все это глупые, нездоровые мысли!
Но когда он улегся на спину и погрузился в сон, ему на мгновение привиделось, будто в стене открылось багряное, словно галактика, пристально наблюдающее за ним око.
Финн в отчаянии высоко поднял кольцо:
– Возьми это и отпусти нас!
Око приблизилось, стараясь рассмотреть кольцо:
– Ты веришь, что этот предмет имеет какую-то ценность?
– В нем заключена пойманная в ловушку жизнь.
– Какое совпадение. Все ваши жизни заключены во мне.
Финна трясло. Конечно, если Кейро слышит, он начнет действовать. Если он здесь.
Гильдас, поняв задумку Финна, громко подхватил:
– Возьми его! Отпусти нас!
– Так же, как я взял дань Сапфика? Вот это? – В запекшихся недрах Зверя открылся мерцающий свет; стала видна тонкая косточка, глубоко погребенная в теле чудовища.
Гильдас в благоговении зашептал молитву.
– Такая маленькая! – задумчиво протянул Зверь. – И все же цена ей – океан боли. Дайте разглядеть эту вашу пойманную жизнь.
Щупальце скользнуло ближе. Финн стиснул кольцо в кулаке, мокром от пота. Затем разжал ладонь.
И тут Око мигнуло. Потом расширилось, сузилось, завертелось по сторонам. Из глотки Зверя вырвался шепот, удивленный и завороженный:
– Как ты это сделал? Где ты?
Чья-то рука зажала Финну рот; он забился, пытаясь вывернуться, увидел Аттию, предостерегающе приложившую палец к губам. Позади нее стоял Кейро, крепко сжимая в одной руке Ключ, в другой – огнемет.
– Я вас не вижу! – В голосе Зверя звучало смятение. – Это невозможно!
Выдвинулся пучок щупалец, превратился в рой крохотных паучков, испускающих липкую паутину. Финн отшатнулся.
Кейро взял на изготовку огнемет.
– Хочешь нас заполучить? – спокойно спросил он. – Так мы здесь.
Луч пламени взревел и рванул сквозь пещеру; Зверь завыл от ярости. В ту же секунду мир взорвался криками испуганных птиц, гулом пчел, визгом летучих мышей, беспорядочно выпущенных наружу и ищущих теперь свободы; роясь и хлопая крыльями, они устремились высоко, к самому своду пещеры, и там бессмысленно забились о твердую поверхность скалы.
Кейро завопил от восторга и снова выстрелил. Полыхнуло желтое пламя, от Зверя в разные стороны полетели ошметки обгорелой шкуры и каменные обломки, красное Око моргнуло и взорвалось роем комарья, разлетевшегося в безумном страхе. Огонь шипел, обжигая стены, жаркой волной отражаясь от камня.
– Брось! – заорал Финн. – Уходим!
Пещера накренилась, потолок и пол начали стремительно сближаться, смыкаясь вокруг пленников. Сквозь рев и грохот прорвался ледяной голос Тюрьмы:
– Пусть я не вижу тебя. Но ты все еще здесь, и я тебя не отпущу, сын мой.
Сворачиваясь спиралью, Пещера все теснее прижимала их друг к другу, стены рушились, плиты свода сыпались вниз. Вокруг царил хаос. Финн схватил Аттию за руку.
– Нужно держаться вместе!
– Финн! – выкрикнул Гильдас. – На стене! Вон там, сверху!
Сначала Финн его не понял, потом разглядел разрастающуюся косую трещину.
Аттия тут же вырвала руку, бросилась бежать, прыгнула; хватаясь за выступающие края трещины, подтянулась и повисла над выпирающими щупальцами, стала карабкаться вверх, прямо по чешуе Зверя.
Следом Финн подтолкнул Гильдаса; старик карабкался неуклюже, но с отчаянной энергией, так что от его пальцев отлетало мелкое каменное крошево и осколки самоцветов.
Финн обернулся.
Кейро стоял с огнеметом наготове:
– Давай двигай! Оно нас ищет!
Ослепший Зверь восстанавливал свое тело. Вот заскребла по полу клешня, вот взвился и забился хвост. Инкарцерон чувствовал пленников кожей, осязал вибрацию их передвижений. «Как Кейро это сделал?» – подивился Финн, но времени на расспросы не было. Он развернулся и поспешил за Гильдасом.
Каждую минуту стены меняли очертания, изгибались, пульсировали, распрямлялись, словно Зверь выкручивался в ярости, пытаясь сбросить пленников со своей спины. Он вознес их высоко над пропастями и завис там. Подняв глаза, Финн увидел крохотные, как острие булавки, яркие огоньки, и на какой-то головокружительный миг ему показалось, что вокруг зажглись звезды. Потом одна такая звезда развернулась к Финну и оказалась прожектором, осветив серебристым светом его лицо и руки, и Финн задохнулся от страха, беспомощный под его прицелом.
Аттия обернулась, ее лицо терялось во мгле.
– Притормози! Мы должны оставаться рядом с Ключом!
Кейро, бросив огнемет, карабкался где-то далеко внизу. Острые выступы, изменяясь, сглаживались, и в какой-то момент Кейро поскользнулся, сорвавшись одной ногой в пустоту, и Зверь, почувствовав это, зашипел, дохнув едкой гарью.
– Кейро! – закричал Финн. – Я должен помочь ему.
– Нет! Он справится сам! – с трудом обернувшись, ответила Аттия.
Кейро, подтянувшись, прильнул к скале. Зверь содрогнулся и издал злобный смешок, так хорошо знакомый Финну.
– Так, значит, вы обзавелись маскирующим устройством? Мои поздравления. Но я твердо намерен узнать, что это.
Летящая пыль, стрела света.
– Погоди! – заорал Гильдасу Финн.
Тяжко дыша, старик покачал головой:
– У меня нет больше сил.
– Держись!
Он в отчаянии посмотрел на Аттию; та, подхватив старика, сказала:
– Я останусь с ним.
Финн прыгнул вниз, туда, где повис Кейро. Обхватив брата рукой, прилип к скале рядом и пробормотал:
– Это бесполезно! Отсюда нет пути.
– Должен быть, – выдохнул Кейро. – У нас есть Ключ!
Извернувшись, он извлек кристалл. И тут же Ключ подхватила рука Финна; долгую секунду ни один из них не разжимал пальцев. Финн рванул, и артефакт оказался у него. Юноша стал нажимать каждую кнопку, стучать по орлу, по сфере, по короне. Ничего. Под ними бесновался Зверь. Финн встряхнул Ключ, выругался и тут же ощутил, как кристалл под пальцами теплеет и наконец, издав зловещий звук, становится горячим. Обжегшись, он чуть не выронил его.
– Расплавь им скалу! – завопил Кейро.
Финн прижал Ключ к поверхности пещеры. Кристалл загудел и издал щелчок.
Инкарцерон завизжал, завыл от мучительной боли. Вниз, грохоча, посыпались куски скал, сверху закричала Аттия. И Финн увидел, как в стене растет и ширится огромный белый разрез – словно прореха в ткани мироздания.
Смотритель стоял рядом с Клодией у окна, наблюдая, как внизу разворачивается факельное шествие.
– Ты все сделала правильно, – серьезно заметил он. – Королева осталась довольна.
– Хорошо. – Клодия так устала, что едва могла думать.
– Возможно, завтра мы…
Высокое, пронзительное «бип-бип» прервало его. Настойчивое и громкое. Вздрогнув, Клодия огляделась по сторонам:
– Что это?
Отец застыл. Затем, сунув руку в карман камзола, достал часы на цепочке, щелчком большого пальца открыл золотую крышечку. Изящный циферблат показывал без четверти одиннадцать.
Но часы не отбивали четверть. Они отзванивали тревогу.
Смотритель поднял на дочь холодные серые глаза:
– Мне нужно идти. Спокойной ночи, Клодия. Приятных снов.
Заинтригованная, она, не отводя глаз, проследила, как он подходит к двери. Спросила:
– Это… из Тюрьмы?
Он обернулся, бросил на нее острый взгляд:
– Почему ты так решила?
– Сигнал тревоги… Никогда раньше не слышала.
Замерев под его пристальным изучающим взором, Клодия мысленно обругала себя за несдержанность.
– Да. Должно быть, чрезвычайное происшествие. Не беспокойся. Я проверю все лично, – помолчав, добавил отец.
Дверь за ним закрылась.
Некоторое время Клодия стояла недвижно, вперив отсутствующий взгляд в деревянные панели; потом, словно очнувшись, накинула на плечи темную шаль. Бросилась к двери и распахнула ее.
Отец, широко шагая, быстро удалялся по раззолоченному коридору. Как только он скрылся за углом, Клодия побежала следом, не дыша, неслышно ступая по мягкому ковру. В зеркалах мелькало ее отражение.
Возле большой китайской вазы колыхались портьеры. Скользнув за одну из них, Клодия оказалась на вершине тускло освещенного пролета винтовой лестницы. Помедлила, слушая удары собственного сердца. Темная фигура отца спускалась все ниже, и вдруг он побежал. Она поспешила за ним, круг за кругом, ведя рукой по сырым перилам, пока позолота стен не сменилась кирпичом и камнем, пока истертые ступеньки не покрылись скользким зеленым лишайником.
Здесь, внизу, было холодно и очень темно. От дыхания шел пар. Клодия задрожала и поплотнее закуталась в шаль.
Он шел в Тюрьму.
В Инкарцерон!
Далеко впереди безостановочно верещал сигнал тревоги – панический, громкий, настойчивый.
Клодия оказалась в винных погребах. Огромные залы со сводчатыми потолками; ряды бочек; змеящиеся вдоль стен провода, скрытые под солевыми наростами, просочившимися сквозь кирпичную кладку. Смотрелось весьма правдоподобно, в полном соответствии с Протоколом.
Стараясь вести себя как можно тише, Клодия выглянула из-за штабеля бочек.
Смотритель подошел к воротам.
Створки зеленой бронзы, утопленные глубоко в стену, испещренные скользкими следами слизней, изъеденные временем. Внушительного размера заклепки, оковы из ржавых цепей. С замершим сердцем она разглядела орла – символ династии Хаваарнов, чьи распростертые крылья почти исчезли под слоями патины.
Отец оглянулся, и Клодия нырнула обратно, боясь даже дышать. Он быстро набрал комбинацию чисел на сфере в когтях орла. Послышался щелчок.
Цепи заскользили, качнулись и упали.
Под дождем из осыпавшейся паутины, улиток и пыли ворота, дрогнув и завибрировав, отворились.
Клодия высунулась вперед, силясь разглядеть, что скрывается по ту сторону, Внутри, но увидела лишь непроглядный мрак. Резко ударил в нос кислый металлический запах. Отец обернулся, и Клодии снова пришлось спрятаться.
Когда она высунула голову, отец исчез, а ворота снова были заперты.
Клодия навалилась спиной на сырые кирпичи и беззвучно выдохнула – облачко пара повисло в воздухе.
Ну вот. Наконец-то.
Нашла!
Сигнал тревоги гремел, отдаваясь вибрацией в зубах, нервах, костях. Финну казалось, что он близок к припадку; в испуге он вломился в расщелину, борясь с порывами ледяного ветра, дующего снаружи.
Зверь исчез. Даже когда Кейро, обогнав Финна, сгреб Гильдаса, чудовище не обнаружило себя. Внезапно они рухнули куда-то вниз в каскаде обломков, ударились о стену, повисли над бездной, от падения в которую их удерживала лишь рука Финна.
Он крикнул в отчаянии:
– Мне не хватит сил!
– Хватит, мать твою! – тяжело выдохнул Кейро.
Ужас вытягивал из Финна всю энергию. Пальцы Кейро заскользили, словно в агонии, стремясь уцепиться покрепче.
Ему не справиться. Руку обожгло.
Сверху упала тень. Финн решил, что Зверь снова поднял голову. Или налетел огромный орел. Но когда ему удалось посмотреть вверх, он увидел, что эта штука движется на них, прямиком в расщелину, гудя от сдерживаемой энергии. Серебристый корабль, древний парусник, вместо парусов у которого с мачт свисают клочья паутины, а по бортам болтаются спутанные канаты.
Корабль повис над ними. В днище медленно открылся люк, из которого, раскачиваясь на четырех толстых тросах, спустилась корзина. А из-за борта парусника выглянуло лицо. Отвратительное лицо горгульи, искаженное огромными очками и причудливым устройством для дыхания.
– Влезайте, – просипел голос. – Пока я не передумал.
Как у них это вышло, Финн так и не понял, но через миг Кейро и Гильдас буквально свалились в бешено раскачивающуюся на ветру корзину. Помедлив секунду, прыгнула Аттия. Финн еще не успел прийти в себя от облегчения и, отлепившись от скалы, даже не почувствовав страха, не заметил, как приземлился, пока такую желанную тишину не нарушил вопль Кейро прямо над ухом:
– Слезь с меня, Финн!
Он с трудом приподнялся. Аттия обеспокоенно склонилась над ним:
– Ты в порядке?
– Да…
Нет, не в порядке. Он знал это, но, прильнув рядом с ней к бортику корзины, посмотрел за край. Голова кружилась от качки, ледяной ветер пробирал до костей.
Они были уже далеко от Пещеры, под ними простиралась равнина и на ней – казавшийся совсем игрушечным Город. С этой высоты им были хорошо видны обожженные отметины и испарения, словно поверхность земли сама по себе была шкурой Зверя, чей гневный рык раздавался снизу.
Вокруг плыли облака пара металлического желтого оттенка, сияли радуги.
Финн почувствовал руку Гильдаса на своем плече. Голос старика, безумный от радости, заглушало ветром:
– Смотри, мой мальчик! Видишь?! Есть еще сапиенты, обладающие силой!
Финн повертел головой. Корабль по спирали поднимался все выше, к башне, высокой и тонкой, как игла, балансирующей прямо на облаке. На кончике ее шпиля сиял свет. Дыхание Финна застывало на перилах корзины инеем, который трескался и распадался в мелкое крошево. И каждый ледяной кристаллик, каждая снежинка, наэлектризованные башней, выстроились в строгом порядке, словно под действием магнита. Задыхаясь в разреженном воздухе, Финн, дрожащий от холода и страха, ухватил старика за руку, не смея снова посмотреть вниз. Его взор был прикован к постепенно увеличивающейся точке их скорой посадки – крохотной площадке с медленно вращающимся шаром на самой вершине башни.
А высоко над их головами в стылом небе Инкарцерона распростерла свои крылья ночь.
Джаред проснулся от громкого стука весь в холодном поту.
Сначала он не понял, что его разбудило.
– Джаред, скорее! Это я! – услышал он шепот.
Спотыкаясь, он подошел к двери, отсоединил сканер и немного повозился с замком. Замок открылся, и в ту же секунду, едва не ударив Джареда, распахнулась дверь. Следом влетела Клодия – запыхавшаяся, вся в пыли и паутине, в грязной шали поверх шелкового платья.
– Что случилось? Клодия, он все знает? Ему известно, что Ключ у нас?
– Нет же, нет! – Ей с трудом удавалось дышать. Она бухнулась на кровать и скрючилась, обхватив себя руками.
– Что же тогда?
Взмахом руки она попросила его подождать; через мгновение, когда способность говорить вернулась к ней, Клодия посмотрела на учителя. В глазах ее сияло торжество.
Он отстранился, моментально насторожившись:
– Что ты натворила, Клодия?
Ученица жестко улыбнулась:
– То, к чему стремилась все эти годы. Я отыскала секретную дверь. Вход в Инкарцерон.
Мир, висящий в пространстве
22
– Где вожаки? – спросил Сапфик.
– В своих крепостях, – лебедь отвечал.
– А где поэты?
– В мечтаньях своих о других мирах.
– Искусные мастера?
– Изобретают машины, чтоб тьме бросить вызов.
– Мудрецы, создавшие этот мир?
Черный лебедь печально склонил главу:
– Жалкие старые чародеи в башнях.
«Сапфик в Королевстве Птиц»Финн осторожно коснулся одной из сфер, и в ее хрупком сиреневом стекле отразилось его гротескно раздутое лицо. А за спиной он увидел отражение Аттии, которая прошла под аркой и изумленно огляделась.
– Что это?
Она остановилась среди свисающих с потолка шаров, чисто вымытая, причесанная, в новой одежде и очень-очень юная.
– Его лаборатория.
Странные это были сферы – внутри их кипела жизнь, переливались красками разнообразные ландшафты. В одной жила колония золотистых мохнатых существ, которые мирно спали или ковырялись в песчаных холмиках. Аттия обхватила шар ладонями:
– Теплый.
Финн кивнул:
– Удалось поспать?
– Немножко. Я все время просыпалась – тут так тихо. А ты как?
Он снова кивнул, не желая говорить о том, что, совершенно обессиленный, рухнул на маленькую белую кровать и мгновенно заснул, даже не успев раздеться. Однако, проснувшись сегодня утром, он обнаружил, что укрыт одеялом, а на стуле рядом лежит чистая одежда. Интересно, кто позаботился? Кейро?
– Ты видела этого человека с корабля? Гильдас думает, он сапиент.
Она покачала головой:
– Видела только в маске. Вчера он лишь сказал: «Вот ваши комнаты, завтра поговорим». – Аттия подняла глаза. – Ты вернулся за Кейро. Это был очень смелый поступок.
Они молча бродили вместе по комнате, разглядывая заключенные в стекло разноцветные миры – цвета морской волны, золотые, бледно-голубые. Каждый висел на изящной цепочке, некоторые меньше кулака, некоторые – огромные. Там летали птицы, плавали рыбы, роились мириады насекомых.
– Он как будто посадил их всех в клетки, – тихо сказала Аттия. – Надеюсь, он не приготовил для нас такую же. – Но, заметив, как дернулось отражение собеседника, встревоженно спросила: – Что такое? Финн?!
– Ничего.
Он оперся о сферу, пальцы оставляли на стекле влажные пятна.
– Ты что-то увидел. – Аттия смотрела на него широко распахнутыми глазами. – Звезды? Их правда миллионы? И они собираются вместе и поют в темноте?
Глупо, но ему не хотелось ее разочаровывать.
– Я видел… Я видел озеро и за ним – большой дом. Была ночь, по воде плавали фонарики, маленькие бумажные фонарики, внутри каждого – свеча, и они сияли синим, зеленым, алым. Лодки, и я в одной из них. – Он потер щеки. – Я был там, Аттия. Наклонился через борт, чтобы дотронуться до своего отражения в воде, и там были звезды. А они рассердились, потому что я намочил рукав.
– Звезды?
– Нет. Люди.
– Какие люди? Кто это был, Финн?
Он напряг память. Запах. Силуэт.
– Женщина, – промолвил он. – Она рассердилась.
Как больно! Больно вспоминать. Перед глазами замелькали вспышки света. Он опустил веки, в горле пересохло, по телу струился пот.
– Не надо! – Она встревоженно протянула к нему руки, на запястьях багровели рубцы, оставленные оковами. – Не мучь себя.
Финн утер лицо рукавом. В комнате воцарилась давящая тишина, как в той клетке, где он был рожден.
– Кейро еще спит? – неловко пробормотал он.
– А, этот! – надулась Аттия. – Мне плевать, чем он занимается.
– Не может быть, чтобы он настолько тебе не нравился. Неужели вы не подружились в Городе? – поинтересовался он, наблюдая, как она бродит между сферами.
Она промолчала.
– Как вам удалось нас выследить? – спросил он тогда.
– Было непросто. – Она сжала губы. – Поползли слухи про Дань, и он сказал, что нужно стащить огнемет. Пока он воровал, я отвлекала внимание. И хоть бы спасибо сказал!
– Это же Кейро, – рассмеялся Финн. – Он никогда никого не благодарит. – Обхватив ладонями шар, он прислонился к нему лбом, и рептилии внутри обратили на него бесстрастные взоры. – Я знал, что он придет. Гильдас не верил, но Кейро ни за что меня не предаст.
Молчание в ответ. Но Финн явственно ощутил в этой тишине какой-то странный заряд напряжения. Повернувшись к Аттии, он увидел злость в ее глазах.
– Как же ты ошибаешься, Финн! – взорвалась она. – Как ты не понимаешь, что это за тип?! Да он бы бросил тебя и не поморщился, забрал бы Ключ себе!
– Нет, – удивленно откликнулся он.
– Да! – На ее бледном лице ярко пылали синяки. – Он остался только потому, что эта девушка ему пригрозила.
Финн похолодел:
– Какая девушка?
– Клодия.
– Он разговаривал с ней!
– Она ему угрожала. Сказала: «Найди Финна – или не сможешь воспользоваться Ключом». Она ужасно разозлилась. – Аттия пожала плечами. – Ты бы лучше ее благодарил.
В это невозможно было поверить.
– Кейро все равно пришел бы, – упрямо повторил Финн. – Все думают, что ему на все наплевать. Но я-то его знаю. Мы вместе сражались. Мы поклялись друг другу.
Она покачала головой:
– Какой же ты доверчивый. Наверное, ты и правда родился Снаружи. Потому что сюда ты вообще не вписываешься.
И, заслышав шаги, торопливо прибавила:
– Спроси у него про Ключ. Спроси, и сам все увидишь.
Кейро беспечной походкой вошел в комнату и присвистнул. В красном камзоле, с еще влажными волосами, в руке – яблоко, взятое с тарелки, стоявшей в их спальне. На пальцах тускло поблескивали два оставшихся кольца с черепами.
– Вот вы где! – Он прошелся по залу. – А это, значит, башня сапиента. Покруче, чем старикова клетушка.
– Приятно слышать.
К смятению Финна, одна из самых больших сфер раскрылась и оттуда выступил незнакомец, за которым следовал Гильдас. Интересно, много ли они успели подслушать? А еще интересно: неужели внутри сферы есть ведущие вниз ступеньки? Но прежде чем он успел что-то разглядеть, шар закрылся.
Гильдас был одет в переливчатую зеленую мантию сапиента. Худое лицо чисто вымыто, белая борода аккуратно подстрижена. «А он изменился», – подумал Финн. Словно часть его извечного голода исчезла. Когда он заговорил, в голосе не было прежней сварливости, – напротив, появилась некая торжественность.
– Это Блейз, – сообщил Гильдас. И прибавил мягко: – Блейз Сапиенс.
Высокий мужчина еле заметно наклонил голову:
– Добро пожаловать в мой Зал Миров.
Троица дружно уставилась на него: поразительное лицо, испещренное язвами и следами кислотных ожогов; редкие волосы стянуты на затылке грязной резинкой.
Под мантией сапиента виднелись потрепанные, заляпанные химикатами бриджи и мятая рубашка, давно утратившая первоначальную белизну.
Некоторое время все молчали. Первой, к удивлению Финна, тишину нарушила Аттия.
– Мы должны поблагодарить вас за спасение, Мастер. Мы бы погибли.
– А… Ну да. – Он посмотрел на нее, неловко и криво улыбнулся. – Так и есть. Я подумал – надо бы спуститься.
– А зачем? – холодно поинтересовался Кейро.
Сапиент повернулся к нему:
– Не понял…
– С чего это ты кинулся нас спасать? У нас есть что-то, что тебе нужно?
– Это Кейро. Совсем не умеет себя вести, – нахмурился Гильдас.
– Ага, типа он ничего не знает о Ключе, – фыркнул Кейро и с громким хрустом куснул яблоко.
– А ты, наверное, Видящий Звезды, – обратился Блейз к Финну и окинул его оценивающим взглядом. – Коллега говорит, что Сапфик послал тебе Ключ, который выведет вас Наружу. И что ты веришь, что пришел Снаружи.
– Да.
– Ты что-то помнишь?
– Нет. Просто… верю.
Мгновение хозяин башни пялился на Финна, задумчиво ковыряя болячку на щеке. А потом заявил:
– Вынужден тебя огорчить – ты ошибаешься.
Гильдас изумленно дернулся, Аттия уставилась на Блейза.
– То есть? – раздраженно спросил Финн.
– А то, что ты не пришел Снаружи. Никто и никогда оттуда не приходил. Потому что, видишь ли, никакого Снаружи не существует.
Все потрясенно замерли, не веря своим ушам. Потом Кейро мягко рассмеялся, уронил огрызок яблока на каменные плиты пола, достал Ключ и подбросил его в воздух.
– Ладно, Мудрейший. Если Снаружи не существует, для чего тогда эта штука?
Блейз поймал Ключ и с небрежным спокойствием повертел его в руках.
– Ах да. Я слышал об этих устройствах. Возможно, их изобрели первые сапиенты. Существует легенда, что лорд Каллистон втайне смастерил что-то такое, но умер прежде, чем успел испытать. Он позволяет обладателю стать невидимым для Очей. И без сомнения, умеет еще что-то. Но выйти отсюда он вам не поможет.
Он аккуратно положил кристалл на стол.
– Брат, что за ерунда! Мы все знаем, что сам Сапфик… – сердито вскинулся Гильдас.
– Мы ничего не знаем о Сапфике, кроме множества бессвязных сказок и легенд. Эти дураки, там, в Городе, за которыми я иногда от скуки наблюдаю, каждый год сочиняют новые сказки о Сапфике. – Сапиент скрестил на груди руки и безжалостно продолжил: – Люди так любят придумывать истории, брат мой. Обожают мечтать. Вот и навоображали, что мы находимся глубоко под землей, и если идти вверх, то можно найти дорогу наружу, открыть люк, за которым синее небо, земля богата пшеницей и медом и нет боли. Или что Тюрьма представляет собой девять концентрических кругов, и если идти к центру, то найдешь сердце Инкарцерона, его живую сущность, через которую можно попасть в другой мир.
Блейз покачал головой:
– Легенды и ничего более.
Потрясенный Финн взглянул на Гильдаса – старик хватал ртом воздух, а потом взорвался:
– Как ты можешь говорить такое?! Ты, сапиент?! Увидев тебя, я подумал, что ты поможешь нам, что ты поймешь…
– И помогу, поверь.
– Тогда как ты можешь говорить, что Снаружи не существует?
– Потому что я видел.
В голосе хозяина башни звучала такая печаль, такое беспросветное отчаяние, что даже Кейро приостановил свои блуждания по комнате и уставился на него.
– Как? – вздрогнув, спросила Аттия.
Сапиент указал на черную пустую сферу:
– Вот. На исследование потребовались десятилетия, но я был упорен. Мои сенсоры проходили сквозь металл и кожу, кость и провода. Я проложил себе путь через Инкарцерон, его залы и коридоры, моря и реки. Я верил, как и вы. – Он коснулся панели управления, и сфера осветилась. – И нашел это.
В темноте они увидели сферу внутри сферы, шар из голубого металла. Он висел в бесконечном мраке, одинокий и молчаливый.
– Это Инкарцерон. Мы живем внутри его. Наш Мир. Никто не знает, построен он людьми или вырос сам. Но он один в бескрайнем вакууме. В пустоте. Снаружи – Ничто. – Он пожал плечами. – Мне жаль. Не хотелось разрушать мечту всей вашей жизни. Но идти некуда.
Финн не мог дышать, словно безотрадное откровение сапиента вытянуло из него все силы, саму жизнь. Не отрывая взгляда от шара, он почувствовал, как к нему подошел Кейро. Исходящая от брата энергия немного успокоила. Но кто удивил всех, так это Гильдас.
Он засмеялся – издал хриплый гортанный хохот, исполненный презрения. Расправил плечи, повернулся к Блейзу и вперил в него сердитый взор:
– И ты называешь себя Мудрейшим! Да Тюрьма, по злобе своей, одурачила тебя. Показала тебе лживые картинки, а ты и поверил. Живешь тут выше всех и гнушаешься людьми. Хуже, чем дурак!
Он устремился к оппоненту, и Финн поспешно шагнул следом: когда старик распалялся, он терял самоконтроль.
Но Гильдас проткнул воздух костлявым пальцем и добавил жестко и тихо:
– Как ты смеешь?! Стоишь здесь и лишаешь меня надежды, а этих детей – шанса на лучшую жизнь. Как ты смеешь говорить, что Сапфик – сказка, а Тюрьма – все, что у нас есть?!
– Потому что это правда, – отвечал Блейз.
– Лжец! Ты не сапиент! И ты кое-что забыл. Мы видели тех, кто живет Снаружи.
– Да! – вмешалась Аттия. – И разговаривали с ними.
Блейз немного помолчал, затем спросил:
– Разговаривали с ними?
На какое-то мгновение показалось, что его уверенность поколеблена. Он сплел пальцы и напряженно спросил:
– С кем разговаривали? Кто они?
Все взоры обратились к Финну, и он вынужден был ответить:
– Девушка по имени Клодия. И мужчина. Она называет его Джаредом.
На секунду повисла тишина. Первым не выдержал Кейро:
– Ну, может, ты объяснишь и это?
Блейз повернулся к ним спиной, но почти сразу крутанулся обратно, лицо его было мрачным.
– Не хочу вас огорчать, но подумайте сами. Вы видели каких-то девушку и мужчину. Откуда вы знаете, где они находятся?
– Точно не здесь, – сказал Финн.
– Да? – Блейз бросил на него быстрый взгляд, рябое лицо перекосилось. – И почему? А ты не подумал, что они тоже могут быть здесь, в Инкарцероне? В каком-нибудь дальнем Крыле, на другом уровне, где жизнь настолько отличается от нашей, что им даже в голову не приходит, что они тоже узники? Включи мозги, мальчик! Побег, все мысли о Побеге! Ты хочешь потратить всю свою жизнь на каприз, на бессмысленные поиски выхода. Годы безнадежных блужданий – и ради чего? Ради пустоты? Найди себе место для жизни, обрети душевный покой, забудь о звездах.
Его голос тихо, завораживающе журчал среди стеклянных сфер, поднимался к деревянным балкам потолка. Едва слыша возмущенные крики Гильдаса, Финн в отчаянии обратил взор через окно на плывущие в стратосфере Инкарцерона облака. Слишком высоко для птиц, промерзшая долина в милях отсюда, отдаленные холмы и темные склоны – стены, которых он не мог увидеть.
Он ужаснулся собственному страху.
А если это правда, если сбежать действительно невозможно? Ни из Тюрьмы, ни от себя…
Он – Финн, человек без прошлого и будущего, человек, которому некуда возвращаться. И так будет всегда. Ничего не изменится.
Гильдас и Аттия ожесточенно спорили, но хладнокровное замечание Кейро оборвало шум на полуслове:
– Может, спросим их самих?
Он взял Ключ и прикоснулся к устройству связи. Быстро обернувшись, Финн отметил про себя, как уверенно брат обращается с прибором.
– Не вижу смысла, – торопливо бросил Блейз.
– А мы видим.
– Что же, тогда я вас оставлю наедине с вашими друзьями. Не имею ни малейшего желания с ними общаться. Чувствуйте себя как дома. Отдыхайте, ешьте. И подумайте над моими словами.
Он размашисто прошагал меж шарами – взвилась мантия, открывая потрепанный костюм, – и исчез за дверью, оставив за собой шлейф запахов: кислоты и еще чего-то сладковатого.
Как только он вышел, Гильдас выругался – витиевато и свирепо.
– А ты кое-чему научился у комитатусов, – ухмыльнулся Кейро.
– Подумать только – в кои-то веки встретил сапиента, а он оказался таким слабаком! – с отвращением выплюнул старик. Потом протянул руку: – Дай мне Ключ.
– Не нужно. – Кейро быстро положил артефакт на стол и шагнул назад. – Он уже заработал.
Знакомое гудение постепенно усиливалось, голографический экран вырос в идеальный круг. Сегодня он светился ярче, словно его сила возросла, или он оказался неподалеку от своего источника. В круг шагнула Клодия – так близко, словно находится среди них. Протяни руку – и дотронешься. Глаза ее сияли тревогой и одновременно торжеством.
– Они тебя нашли, – сказала она.
– Да, – прошептал Финн.
– Я так рада!
Стоящий рядом Джаред прислонился к чему-то, похожему на дерево. Кажется, они в каком-то парке или в саду, залитые ослепительным золотистым светом.
Гильдас, отодвинув Финна плечом, протиснулся вперед.
– Мастер, – отрывисто бросил он. – Вы сапиент?
– Да. – Джаред выпрямился и церемонно поклонился. – Вижу, что и вы тоже.
– Уже пятьдесят лет, сын мой. Раньше, чем ты появился на свет. А теперь ответь мне на три вопроса, только будь правдив. Вы за пределами Инкарцерона?
Клодия уставилась на него, а Джаред медленно кивнул:
– Да.
– Откуда вы это знаете?
– Мы во дворце, а не в тюрьме. На небе светит солнце, а по ночам – звезды. К тому же Клодия обнаружила ворота, ведущие в Тюрьму…
– Правда?! – выдохнул Финн.
Но, не дожидаясь ее ответа, Гильдас рявкнул:
– Я не закончил! Если вы Снаружи, то где Сапфик? Что он делал, выбравшись отсюда? Когда он вернется, чтобы нас освободить?
В парке росли цветы, яркие алые маки.
Джаред глянул на Клодию, и в наступившей тишине все услышали жужжание пчелы над цветком – тихий звук, смутное воспоминание, заставившее Финна вздрогнуть.
Джаред приблизился и оказался лицом к лицу с Гильдасом.
– Мастер, – вежливо сказал он. – Простите мне мое невежество и мое любопытство. Простите, если сочтете вопрос глупым. Но кто такой Сапфик?
23
Слишком долго ничего не менялось и не изменится в будущем.
Поэтому изменить что-то должны мы.
Стальные ВолкиПчела жужжала совсем близко, – казалось, она вот-вот вырвется из золотистого ореола и приземлится прямо на руку к Финну. Он дернулся, и насекомое унеслось прочь.
Гильдас в ошеломлении пошатнулся, и Аттия помогла старику присесть. Джаред встревоженно протянул было руку, словно тоже хотел помочь. Взглянув на Клодию, он пробормотал:
– Не нужно было спрашивать. Эксперимент…
– Сапфик – тот, кто совершил Побег, – вмешался Кейро. Подтянув скамейку, он уселся в радиусе видимости устройства, отсветы кристалла заиграли на багрянце его плаща. – Он выбрался. Он единственный, кому это удалось. Так гласит легенда.
– Это не легенда! – резко оборвал его Гильдас. Он посмотрел на собеседников. – Вы и вправду не знаете?! Я думал… там, у вас, он должен был стать великим человеком… может быть, даже королем…
Клодия покачала головой:
– Нет. Хотя… мы могли бы разузнать. Возможно, он ушел в подполье. Наш мир тоже не идеален. – Она быстро поднялась. – Вы наверняка не знаете, но люди здесь, у нас, верят, что Инкарцерон – это чудесное место. Своего рода рай.
Все четверо уставились на нее.
На их лицах Клодия прочла испуганное недоверие, однако у Кейро оно тут же сменилось ядовитой ухмылкой.
– Сказки, – буркнул он.
И тогда она рассказала им все. Об Эксперименте, об отце, о том, что Тюрьма – это тайна за семью печатями. А потом она поведала им о Джайлзе. Джаред пытался предостеречь ее, но Клодия отмахнулась и торопливо продолжила рассказ, прохаживаясь по удивительно зеленой траве.
– Они не убили его, теперь нам это известно. Они его спрятали. Я думаю, там, у вас. И еще я полагаю, что Джайлз – это ты.
Она обернулась и посмотрела на Финна.
– Ты говоришь… – начал было Кейро, потом запнулся и уставился на брата. – Финн? Принц? Ты чокнутая! – расхохотался он.
Финн обхватил себя руками. Его трясло, в уголке сознания забрезжила знакомая сумятица теней – что-то мелькало там и мгновенно исчезало, как отражения в тусклых зеркалах.
– Ты похож на него, – твердо сказала Клодия. – Фотографии здесь под запретом, это не по Протоколу, но у старика был портрет. – Она вынула что-то из синего мешочка. – Смотри.
Аттия ахнула.
Клодия держала в руке портрет круглощекого, румяного, пышущего здоровьем мальчика в золотистой тунике. Блестящие волосы, сияющее от счастья простодушное лицо. А на запястье выжжен крохотный орел.
Финн шагнул вперед. Клодия приподняла миниатюру повыше, пальцы Финна потянулись к позолоченной рамке. На секунду ему показалось, что он коснется ее. Но рука прошла сквозь воздух, и он понял, как это далеко. Дальше, чем можно представить. И очень давно.
– Был один человек, – продолжила Клодия. – Бартлетт. Он присматривал за тобой.
Финн молча смотрел на нее. Его беспамятство пугало их обоих.
– Тогда, может быть, ты помнишь королеву Сиа? Это твоя мачеха. Она, скорее всего, ненавидела тебя. Или Каспара, твоего единокровного брата? Твоего отца – умершего короля? Ты должен помнить!
Если бы он только мог! Как бы он хотел вытащить всех этих людей из темных глубин своей памяти! Но там зияла пустота. Кейро поднялся, и Гильдас взял его за руку, но Финн видел лишь Клодию, ее горящие нетерпением глаза, неотрывно смотрящие на него. Она хотела, чтобы он вспомнил.
– Мы были помолвлены. В день твоего семилетия устраивался большой праздник.
– Оставь его в покое! – вдруг выкрикнула Аттия.
Клодия шагнула ближе и попыталась дотянуться до его запястья.
– Взгляни, Финн. Этого они отнять не сумели. И это доказывает, кто ты на самом деле.
– Ничего это не доказывает! – Аттия так резко развернулась, что Клодия попятилась от неожиданности. Кулаки девочки были крепко сжаты, а покрытое синяками лицо побелело. – Прекрати его мучить! Если бы ты любила его, то оставила бы в покое! Разве не видишь, это ранит его, а вспомнить он все равно ничего не может. Тебе ведь на самом деле не важно, Джайлз он или нет. Ты просто не хочешь замуж за этого Каспара!
В наступившей оглушительной тишине слышалось лишь тяжелое дыхание Финна. Ноги его подкосились, и он рухнул на скамью, пододвинутую названым братом.
Бледная Клодия, не спуская глаз с Аттии, проговорила:
– Неправда. Мне нужен настоящий король, истинный наследник. И я хочу вытащить вас из Тюрьмы. Всех вас.
Сознание Финна окутал туман. Он измученно потер лицо руками.
Джаред приблизился, наклонился:
– Ты в порядке?
Финн кивнул.
– Ничего, справится. Бывало и хуже, – выдал Кейро.
– Они что-то с ним сделали. – Джаред посмотрел на коллегу. – Дали ему что-то, чтобы он потерял память. Вы пробовали какое-нибудь противоядие, Мастер? Какие-нибудь другие методы лечения?
– Наши возможности ограниченны, – проворчал Гильдас. – Я использовал порошок живицы и маковый отвар. Однажды применил заячий зуб, но стало только хуже.
Джаред вежливо сделал вид, что впечатлен. По выражению его лица Клодия поняла: названные средства настолько примитивны, что сапиенты Королевства уже не помнили о них. Она одновременно разозлилась и расстроилась. Ей не терпелось, разломав невидимую преграду, спасти Финна. Но толку от подобных желаний было мало, поэтому Клодия заставила себя успокоиться.
– Я знаю, как поступить, – тихо сказала она. – Я войду внутрь. Через ворота.
– И чем это нам поможет? – не отрывая глаз от Финна, спросил Кейро.
– Я тщательно изучил Ключ, – начал объяснять Джаред. – И насколько могу судить, качество связи постепенно меняется. Изображение становится все более чистым и четким. Возможно, это потому, что мы с Клодией сейчас во Дворце. Мы ближе к вам, а Ключ чувствителен к расстоянию. Это поможет вывести вас к воротам.
– А что там насчет карт? – вкрадчиво поинтересовался Кейро, прожигая Клодию взглядом. – Ты нам говорила про какие-то карты, принцесса.
– Я соврала, – нетерпеливо вздохнула Клодия и прямо посмотрела в его синие холодные глаза.
– Однако, – поспешно продолжил Джаред, – есть одна трудность. Меня смущает некая странность… непоследовательность. Ключу нужно слишком много времени, чтобы установить между нами видеосвязь. Как будто он каждый раз подстраивается под новые физические или временны́е параметры. Как если бы наши миры существовали не параллельно, а с некоторым смещением относительно друг друга.
Кейро смерил его презрительным взглядом. Финн знал, что брат считает все это напрасной тратой времени. Не вставая со скамейки, он поднял голову и тихо спросил:
– Но вы же не думаете, Мастер, что Инкарцерон – это другой мир? Что он свободно плывет в пустоте далеко от Земли?
Джаред, помолчав секунду, мягко ответил:
– Нет, не думаю. Любопытная теория.
– Кто вам такое сказал? – вскинулась Клодия.
– Не важно. – Финн, пошатнувшись, встал и посмотрел на нее. – В этом вашем дворце есть озеро, так? И в нем мы запускали фонарики со свечками внутри?
– Да.
Казалось, поляна вокруг нее соткана из ярких алых маков.
– А на моем именинном торте были серебряные шарики.
Клодия боялась пошевелиться, боялась дышать. Он смотрел на нее в невыносимом напряжении.
Но ее глаза вдруг расширились, и она, обернувшись к Джареду, закричала:
– Джаред! Выключи его! Выключи!
И без того сумрачный Зал Миров накрыла темнота, внезапно возникло странное чувство головокружения, повеяло запахом роз.
Кейро осторожно протянул правую руку туда, где в пустом пространстве только что висел голообраз. Брызнули искры. Отдернув руку, Кейро выругался.
– Их что-то испугало, – выдохнула Аттия.
Гильдас нахмурился:
– Не что-то. Кто-то.
Этот запах! Приторный, легко узнаваемый аромат, который, как она сейчас поняла, уже долгое время витал в воздухе. Она почувствовала его, но не придала значения, захваченная напряжением момента. Клодия обернулась к яркой клумбе из лаванды, дельфиниумов и роз. Позади нее Джаред медленно поднялся на ноги и, тоже все поняв, обескураженно вздохнул.
– Выходите, – холодно скомандовала она.
Он неохотно шагнул из-за своего укрытия – увитой розами арки. Шелк его персикового камзола мог соперничать мягкостью с лепестками цветов.
Повисла долгая пауза.
А потом Эвиан смущенно улыбнулся.
– Как много вы успели услышать? – подбоченившись, требовательно спросила Клодия.
Вынув платочек, он утер потное лицо:
– Боюсь, достаточно, моя дорогая.
– Прекратите паясничать! – Клодия рассердилась не на шутку.
Лорд Эвиан посмотрел на Джареда, затем с любопытством уставился на Ключ:
– Поразительное устройство! Если бы мы только могли предположить, что оно существует! Да мы бы весь мир перевернули с ног на голову, лишь бы его найти.
Возмущенно фыркнув, Клодия резко развернулась.
– Если этот мальчик и вправду Джайлз, то вы понимаете, что это значит, – бросил ей в спину Эвиан.
Клодия не ответила.
– Это значит, что у нас есть формальный повод для переворота. Более того, справедливый повод. И как вы только что заметили, у нас есть настоящий наследник. Из чего я делаю вывод, что именно эту информацию вы мне обещали.
– Да. – Обернувшись, она встретила его фанатичный взгляд, от которого, как это случалось раньше, ее пробрал озноб. – Послушайте, Эвиан. Мы поступим по-моему. Сначала я войду в ворота.
– Не одна.
– Нет, – поспешил заверить его Джаред. – Вместе со мной.
Она бросила на него короткий испуганный взгляд:
– Мастер…
– Вместе, Клодия. Или не пойдет никто.
Во Дворце протрубили трубы. Клодия раздраженно оглянулась на звук:
– Ладно. Но теперь не придется никого убивать, разве вы не видите? Если все узнают, что Джайлз жив, если мы предъявим его народу, то даже королева не посмеет отрицать…
Она затихла, взглянув на собеседников. Джаред, не поднимая глаз, с несчастным видом теребил маленький белый цветок, растирая пальцами лепестки. Эвиан же смотрел на нее чуть ли не с жалостью.
– Клодия, – произнес он. – Неужели вы так наивны?
Обильно потея на жарком солнце, он подошел к ней ближе.
– Народ никогда не увидит Джайлза. Она этого не допустит. Вас обоих просто прикончат, как того старика, с которым я успел побеседовать. И Джареда тоже убьют. И всякого, на кого падет хоть малейшее подозрение в соучастии.
Клодия, скрестив руки на груди, покраснела от унижения. Ей втолковывали очевидное, как младенцу, причем мягко, по-доброму, и от этого становилось еще хуже. Безусловно, он прав.
– Мы собирались убить их – и мы это сделаем, – тихо, но твердо проговорил Эвиан. – Их необходимо уничтожить. Все решено. Пора действовать.
– Нет!
– Да. И чем скорее, тем лучше.
Джаред выронил цветок и поднял голову. Он был очень бледен.
– Вы могли бы подождать хотя бы до свадьбы.
– Свадьба через пару дней. Как только все закончится, мы начнем. Лучше, если вы не будете посвящены в детали. – Он предупреждающе воздел руку. – Пожалуйста, Клодия. Ни о чем не допытывайтесь! Если что-то пойдет не так, если вас начнут допрашивать, вам нечего будет сказать. Ни время, ни место, ни способ не будут вам известны. И о том, кто такие Стальные Волки, вы не имеете никакого понятия. Никто не сможет вас обвинить.
Никто, кроме меня самой, горько подумала Клодия. Каспар – алчный мелкий тиран, его уже не исправить, будет только хуже. Королева – елейная лицемерка и убийца. Они будут по-прежнему навязывать всем Протокол. Они никогда не изменятся. И все же она не желает обагрять свои руки их кровью.
Снова просигналила труба, на этот раз настойчиво.
– Мне пора, – сказала Клодия. – Королева едет на охоту, я должна сопровождать ее.
Кивнув, Эвиан собрался покинуть их, но, прежде чем он успел сделать пару шагов, Клодия выдавила:
– Погодите. Еще одно.
Замерцал розовый шелк, любопытная бабочка, трепеща крылышками, уселась лорду Эвиану на плечо.
– Мой отец… Как насчет моего отца?
С одной из многочисленных башенок дворца снялась и взметнулась в синее небо стайка голубей. Не оборачиваясь, еле слышно, Эвиан проговорил:
– Он опасен и повязан с ними.
– Не трогайте его.
– Клодия…
– Не смейте. – Она сжала кулаки. – Вы не убьете его. Обещайте мне. Клянитесь! Или я сейчас же пойду к королеве и обо всем расскажу.
Вот тут он не мог не обернуться.
– Вы не посмеете…
– Вы плохо меня знаете.
Она стойко выдержала его взгляд. Лишь ее упрямство сможет уберечь отца от удара ножом. Да, он ее враг, она это знает. Хитрый расчетливый противник в этой шахматной партии. И все-таки он ее отец.
Бросив взгляд на Джареда, Эвиан тяжело вздохнул:
– Хорошо.
– Поклянитесь. – Она крепко сжала его руку, горячую и липкую. – Джаред будет свидетелем.
Он неохотно позволил ей поднять их сцепленные руки, сапиент положил свою ладонь сверху.
– Я, лорд Королевства и последователь Девятипалого, клянусь. – Серые глаза лорда Эвиана посветлели на солнце. – Смотритель Инкарцерона не будет убит.
Клодия кивнула.
– Благодарю вас.
Лорд высвободил руку, зашагал прочь, тщательно вытирая ладонь шелковым платочком, и скоро скрылся из глаз среди зелени липовой аллеи. Как только он исчез из вида, Клодия опустилась на траву, обняв руками колени.
– Ох, Мастер. Ну и дела.
Джаред, казалось, едва ее слушал. Он беспокойно кружил рядом, словно желая размять затекшие мышцы. И вдруг, резко остановившись, будто ужаленный, спросил:
– Кто такой Девятипалый?
– Что?
– Про которого упомянул Эвиан.
Наставник повернулся к ней, и в его глазах она разглядела то знакомое ей выражение пламенной одержимости, что посещало его во время многодневных экспериментов.
– Ты когда-нибудь слышала о подобном культе?
– Нет. – Она дернула плечом. – Да и какая разница. Слушай, сегодня после пира королева проводит Совет. Великий Синод. Будут обсуждать все, что касается свадьбы и престолонаследия. Там будут все – и Каспар, и Смотритель с секретарем – все важные шишки. Им нельзя будет покинуть зал.
– А ты?
Клодия пожала плечами:
– Кто я для них, Мастер? Пешка на доске. – Она засмеялась, зная, что Джаред терпеть не может этот ее смех – язвительный и горький.
– И вот тогда мы проберемся в Инкарцерон. На этот раз дело верное.
Джаред мягко кивнул. Он уже успокоился, но тень пережитого волнения еще не исчезла с его лица.
– Рад, что ты сказала «мы», – прошептал он.
– Я беспокоюсь за тебя. Боюсь за тебя, что бы ни случилось, – просто ответила она.
– То же самое могу сказать и я, – согласился Джаред. И после короткой паузы прибавил: – Не заставляй королеву ждать.
Но Клодия не двинулась с места. Она о чем-то напряженно размышляла.
– Та девушка, Аттия. Она ревнует. Ревнует ко мне.
– Да. Возможно, они близки – Финн и его друзья.
Клодия поднялась, стряхнула цветочную пыльцу с платья.
– Что ж, скоро мы сами все увидим.
24
Ты ищешь ключ к Инкарцерону?
Загляни в себя. Он всегда был там.
Зеркало Грез Сапфика«Ну и чудная же у этого сапиента башня», – думал Финн. Поймав хозяина на слове, они втроем с Кейро и Аттией весь день исследовали странное обиталище, и многое их озадачивало.
– Вот, например, еда. – Кейро взял из миски маленький зеленый фрукт и осторожно понюхал. – Это же где-то выросло? И где? Мы в небе, пути вниз нет. Разве что он так и летает на рынок прямо на своем корабле.
О том, что пути вниз нет, они узнали, когда добрались до подвальных помещений, прорубленных в скале. Меж предметов обстановки тянулись вверх маленькие сталагмиты, с потолка свисали сталактиты. Все это выросло за полтора века существования Тюрьмы, хотя Финн всегда думал, что на формирование таких наростов нужно гораздо больше времени – возможно, даже тысячелетия.
Бредя следом за Аттией от кухни к кладовой, а потом в обсерваторию, Финн на мгновение позволил себе погрузиться в жуткие, завораживающие грезы: Инкарцерон действительно древний и живой мир, а сам Финн – микроскопическое существо в его недрах, крохотное, как бактерия. Клодия тоже здесь, и даже Сапфик – всего лишь мечта, сказка, придуманная узниками, которым так мучительно жутко, что о невозможности побега они и помыслить не в состоянии.
– А вот и книги! – Кейро распахнул дверь библиотеки и с отвращением уставился на полки. – Кому нужно столько книг? Кто вообще морочит себе голову этой ерундой?
Финн протиснулся мимо него. Кейро едва мог прочитать собственное имя и очень этим гордился. Однажды он подрался с одним из комитатусов – тот нацарапал на стене что-то в адрес Кейро, якобы оскорбительное. Братца тогда изрядно отколошматили. А Финн, как ни старался, не смог ему объяснить, что граффити было абсолютно безобидным, в нем даже звучало, как бы сквозь зубы, некоторое восхищение.
Финн читать умел. Неизвестно, кто научил его, но он читал даже лучше Гильдаса, который бормотал текст себе под нос и едва ли за всю жизнь видел хотя бы дюжину книг.
Старик был здесь – сидел за столом в центре библиотеки, уткнувшись носом в огромный переплетенный в кожу рукописный фолиант.
Вокруг тянулось к высоченному потолку бессчетное множество полок, заставленных громоздкими томами в зеленых и бордовых обложках с золочеными номерами на корешках.
Гильдас поднял голову. Можно было ожидать от него восторженных восклицаний, но в голосе его прозвучала ирония:
– Книги? Да нет здесь никаких книг.
– Зрение у тебя ни к черту, – фыркнул Кейро.
Старик нетерпеливо покачал головой:
– Бесполезный хлам. Сами посмотрите. Имена, цифры, ничего ценного.
Аттия открыла взятую с ближайшей полки книгу. Заглянув ей через плечо, Финн увидел, что та покрыта толстым слоем пыли, а края листов расслоились от сухости. На странице красовался список:
МАРЦИОН
МАСКУС
МАСКУС АТТОР
МАТТЕУС ПРАЙМ
МАТТЕУС АМРА
За каждым следовало восьмизначное число.
– Узники? – предположил Финн.
– Видимо, да. Списки имен. Многие-многие тома. Для каждого Крыла, каждого Уровня, за сотни лет.
Рядом с именем виднелся маленький квадратик с изображением лица. Аттия прикоснулась к одному и тут же уронила книгу. Финн шумно выдохнул, а Кейро, заинтересовавшись, наклонился к ним через стол.
– Ну и ну, – заметил он.
Напротив имен быстро замелькали, появляясь и исчезая одна за другой, маленькие картинки. Аттия коснулась одной кончиком пальца. Всю страницу тут же заполнило изображение горбуна в желтом плаще. Аттия убрала палец – и картинки снова зарябили, показывая все того же человека. Вот он идет по улице, болтает у костра, спит, – словом, вся его жизнь пробегала сейчас перед их глазами. Он все больше старел, все ниже сутулился, в руке его появился посох, и вот он, пораженный какой-то ужасной болезнью, уже просит подаяния. А потом – ничего.
– Очи, – тихо проговорил Финн. – Если они за нами наблюдают, то должны и записывать.
– И откуда все это у Блейза? – потрясенно спросил Кейро. – Интересно, а я здесь есть? – Не дожидаясь ответа, он кинулся к приставной лестнице, пристроил ее к нужному стеллажу и легко взлетел наверх. Он начал нетерпеливо выхватывать книги и запихивать их обратно.
Аттия отправилась к секции А, Гильдас не отрывался от чтения, так что Финн без помех нашел букву Ф и стал искать себя.
ФИМЕНОН
ФИММА
ФИММИЯ
ФИМОС НЕПОС
ФИНАРА
Он переворачивал страницы дрожащими пальцами, пока не нашел: ФИНН.
Там было шестнадцать Финнов, он оказался последним. И номер, такой печально знакомый номер – тот, что он обнаружил на своей робе, когда проснулся в клетке, и выучил наизусть. А рядом с ним – маленький значок: два наложенных друг на друга треугольника. Звезда. Финна чуть не стошнило от страха пополам с нетерпением, когда он прикоснулся к знаку.
Зарябили изображения. Первым выскочило: он ползет в белом бесконечном тоннеле. Финн торопливо остановил картинку.
Он – только моложе и чище, на лице застыла маска мрачной решимости. Смотреть на это было очень больно. Финн попытался найти более ранние изображения, но не обнаружил ничего.
Ничего.
Сердце глухо забилось. Он начал медленно листать дальше.
Он и Кейро. Комитатусы. Он дерется, ест, спит. На одной картинке – смеется. Взрослеет, меняется. Что-то теряет. Он уже вполне спокойно смотрел на собственные изображения – как он становится жестче, наблюдательнее, угрюмее и всегда маячит на заднем плане, пока Кейро ругается с кем-то или задумывает очередную каверзу. Вдруг Финн наткнулся на запись припадка и сморщился от отвращения при виде своего бьющегося в конвульсиях тела, искаженного лица. Он запустил картинки быстро, очень быстро, так что уже ничего нельзя было разглядеть, потом остановил их нажатием пальца.
Засада.
Он, уже почти освободившийся из цепей, держит Маэстру за руку. Она, видимо, только что поняла, что попала в ловушку, на лице ее странное, почти болезненное выражение. Застывшая улыбка.
Что бы там ни было дальше – он не хотел это видеть.
Финн захлопнул книгу. В тишине библиотеки звук прогремел, как выстрел. Гильдас буркнул что-то, Аттия подняла глаза.
– Нашел что-нибудь? – спросила она.
– Ничего такого, чего я бы не знал, – пожал плечами Финн. – А ты?
Девушка уже покинула секцию А и теперь стояла около К.
– Что ты там делаешь?
– Ну, Блейз сказал, что Снаружи не существует. Я решила поискать Клодию.
Он похолодел:
– И?
Она держала в руках большой том в зеленой обложке. Быстро закрыла его и запихала обратно на полку.
– Ничего. Она не в Инкарцероне.
Однако в голосе ее прозвучали некие странные нотки, но, прежде чем Финн успел об этом подумать, его отвлек возмущенный вопль Кейро.
– Я тут весь как на ладони! Весь!
Финн знал, что Кейро осиротел еще младенцем и рос в шайке беспризорников, которые вечно крутились рядом с комитатусами: бастарды вояк, дети убитых бандитами женщин, ребятня, взявшаяся невесть откуда. Чтобы выжить среди этого свирепого отребья, приходилось процарапывать когтями, выгрызать зубами свое место под сводами Инкарцерона. Может быть, поэтому Кейро так разволновался. Он тоже с громким хлопком закрыл книгу.
– Бросьте ваши убогие биографии, – сказал Гильдас, подняв глаза, в которых светилось торжество. – Вот настоящая книга! Это дневник лорда Каллистона по прозвищу Стальной Волк. Он утверждает, что был первым узником.
Старик перевернул страницу и продолжил:
– Тут есть все: приход сапиентов, их первые приговоры преступникам, установление Нового порядка. Похоже, они были сравнительно малочисленны и в те времена разговаривали с Тюрьмой, как друг с другом.
Теперь в его голосе звучало благоговение.
Все сгрудились вокруг него и уставились в книгу, исписанную грубым почерком. Гильдас ткнул пальцем в страницу:
– Та девушка была права. Они основали Тюрьму, чтобы избавиться от проблем с преступностью. Но вначале действительно надеялись, что им удастся создать идеальное общество. Судя по этому тексту, мы уже давно должны были превратиться в безмятежных философов. Вот, слушайте.
Он начал читать вслух:
«Все было продумано, учтены все возможные случайности. Мы могли предложить узникам полноценную еду, бесплатное образование, медицинское обслуживание куда лучше, чем Снаружи, поскольку здесь нас не ограничивал Протокол. За дисциплиной следила сама Тюрьма, ничего не упуская и наказывая провинившихся.
И все же.
Постепенно наступает разложение. Формируются группы инакомыслящих, вспыхивают споры за территории. Образуются противоборствующие кланы, возникает кровная месть. Уже двое сапиентов увели своих последователей и живут теперь в изоляции, заявив на прощанье, что у них кого-то убили, кто-то напал на их ребенка, и они опасаются, что убийства и воровство не прекратятся никогда. На прошлой неделе двое мужчин подрались из-за женщины. Тюрьма вмешалась, с тех пор их никто не видел.
Уверен, что они мертвы, что Инкарцерон растворил их тела в своей системе жизнедеятельности. Оснований для смертной казни не было, но теперь Тюрьма сама принимает решения».
– Они правда думали, что у них получится? – удивился Кейро.
После краткой паузы Гильдас перевернул страницу. Его шепот казался оглушительно громким в наступившей тишине.
– Похоже, да. Он не очень понимает, что именно пошло не так. Возможно, вмешались какие-то неучтенные факторы, какая-то мелочь постепенно разрослась до невероятных размеров, нарушила баланс этой совершенной экосистемы и все погубила. Или какие-то сбои в работе Инкарцерона превратили его в тирана. Определенно именно это и произошло, но что причина, а что следствие? И вот еще.
Он снова начал читать вслух, подчеркивая интонацией каждое слово. Наклонившись, Финн обнаружил, что этот абзац выделен и в тексте и что страница испачкана, словно кто-то снова и снова водил по ней пальцем.
«…а может, сам человек носит в себе семена зла? И даже оказавшись в специально построенном для него раю, отравит все вокруг своими желаниями, своей завистью? Боюсь, виновата не Тюрьма, а наша собственная испорченность. И я сам не исключение, ибо я тоже убивал, тоже думал только о своей выгоде».
Опустилась гнетущая тишина. Лишь пылинки плясали в луче света, падавшем с потолка.
Гильдас закрыл книгу и поднял посеревшее лицо.
– Нам нельзя здесь оставаться, – тяжело молвил он. – Здесь сердце обрастает пылью и в него проникают сомнения. Нужно уходить, Финн. Это не убежище, а ловушка.
Заслышав шаги, все подняли головы. На галерее, окружавшей световой люк, вцепившись в перила, стоял Блейз.
– Вы нуждаетесь в отдыхе, – сказал он спокойно. – Кроме того, отсюда не выбраться – пока я сам не решу вас отпустить.
Клодия подготовилась крайне тщательно: сканеры размещены в подвалах; мирно почивающие голографические копии ее самой и Джареда – в кроватях. Чтобы иметь представление о том, сколько может продлиться Совет, она вручила помощнику распорядителя увесистую мзду за сведения об обычной продолжительности дебатов и количестве пунктов в брачном договоре.
Напоследок она повидалась с Эвианом и попросила его по любому поводу учинять споры, чтобы ее отец просидел в Главном зале как минимум за полночь.
Вся в черном, она скользила меж бочек, чувствуя себя тенью, освободившейся от бесконечного пира, вежливой болтовни, поползновений Сиа на дружескую интимность, от королевской манеры вцепляться в ее руку, изливая восторги по поводу их счастливого будущего, от дворцов, которые они понастроят вместе, от охоты, танцев и нарядов. Каспар хмуро пялился на нее, слишком много пил и сбежал, как только подцепил какую-то служанку. Отец, мрачный и подтянутый, в черном своем сюртуке и сверкающих туфлях, лишь раз взглянул на нее через стол.
Догадался ли он, что у нее есть свой план?
Впрочем, волноваться уже поздно. Нырнув под пучок паутины, она врезалась в высокую фигуру и чуть не завопила от неожиданности.
– Извини, Клодия.
Джаред тоже был в черном.
– Господи, я чуть не умерла от страха! – сердито проворчала она. – Ты ничего не забыл?
– Нет.
Он был бледен, вокруг глаз – темные круги.
– А твое лекарство?
– Я ничего не забыл, – повторил он, с трудом изобразив слабую улыбку. – Можно подумать, ученик тут теперь я.
Желая его подбодрить, она улыбнулась в ответ:
– Все получится. Мы должны все увидеть, Мастер. Увидеть Внутри.
– Что же, поспешим, – кивнул он.
Она повела его по сводчатым залам. Казалось, воздух здесь стал более влажным: просоленные стены исходили зловонными испарениями.
Подойдя к воротам, которые сегодня показались ей выше, Клодия осмотрела перекрещивающиеся цепи – каждая толще ее руки. Но дрожь настоящего отвращения вызвали слизняки – жирные создания, чьи серебристые следы тянулись по влажной поверхности в самых разных направлениях и пересекались множество раз, словно эти твари облюбовали себе ворота много веков назад.
– Мерзость! – Она потянула одного слизняка, оторвавшегося с мягким чмоком, и бросила его наземь. – Это здесь. Отец набрал какой-то код.
Орел Хаваарна простирал свои огромные крылья. В зажатом в его когтях шаре виднелось семь маленьких углублений. Клодия потянулась к ним, но Джаред перехватил ее:
– Нет! Одна ошибка – и включится сигнал тревоги. Или, еще хуже, сработает капкан. Нужно действовать очень осторожно.
Он достал маленький сканер и, скрючившись под цепями, начал очень осторожно исследовать углубления.
Клодия прошлась, чтобы осмотреть подвалы.
– Быстрее, Мастер!
– Быстрее невозможно, – сосредоточенно откликнулся он.
Клодию уже трясло от нетерпения. Она достала Ключ и окинула его задумчивым взглядом.
– Как думаешь?..
– Подожди, Клодия, я уже почти определил первую цифру.
Так можно провозиться слишком долго. Клодия присмотрелась к двери и обнаружила позеленевший бронзовый диск, который казался светлее, чем остальная поверхность. Наклонившись, она повернула его.
Замочная скважина.
Шестиугольная, как кристалл.
Клодия поднесла к ней Ключ.
Вдруг тот буквально выпрыгнул из ее пальцев и погрузился в отверстие.
С громовым треском, от которого Клодия взвизгнула, а Джаред в ужасе отпрянул от двери, Ключ повернулся. Цепи упали, посыпалась ржавчина. Ворота слегка приоткрылись.
Джаред подскочил, лихорадочно проверяя все сигнальные устройства, и выдохнул:
– Ужасно глупый поступок!
Но Клодии уже море было по колено. Она смеялась. Ворота открыты, она отперла Инкарцерон!
Упала последняя цепь.
Подвалы отозвались громким эхом.
Джаред не шевелился, пока не утихли все звуки.
– Ну? – спросила она.
– Никто не пришел. Все в порядке. – Он утер пот с лица. – Видимо, мы слишком глубоко, наверху не слышно. Нам несказанно везет. Больше, чем мы заслуживаем.
Клодия пожала плечами:
– Я заслуживаю того, чтобы найти Финна. А он заслуживает свободы.
Они в ожидании уставились на темный проем. Клодия уже почти представляла, как оттуда вываливается толпа узников.
Ничего не дождавшись, она шагнула вперед, растворила ворота.
И заглянула Внутрь.
25
Помню историю о девушке в Раю, что съела яблоко, принесенное ей одним мудрым сапиентом. Из-за яблока она стала видеть все иначе. Золотые монеты превратились в жухлые листья. Богатые одеяния – в лохмотья паутины. А мир окружала стена с накрепко запертыми воротами.
Я слабею с каждым днем. Все остальные мертвы. Работа над Ключом завершена, но я уже не дерзну воспользоваться им.
Дневник лорда КаллистонаЭто было невозможно. Клодия застыла, чувствуя, как в душе умирает последний огонек надежды. Она ожидала увидеть темный коридор, лабиринт клеток, сырые каменные переходы, кишащие крысами.
Ничего подобного.
За странным наклонным порогом ее ожидала белая комната – точная копия кабинета отца. Деловито гудели механизмы; под льющимся с потолка светом блестели гладкие поверхности стола и стула.
– Все точно такое же! – выдохнула Клодия в отчаянии.
Джаред тщательно сканировал пространство.
– Смотритель – человек неизменных пристрастий. – Он опустил сканер, и на его лице Клодия разглядела то же потрясение, что испытала сама. – Клодия, сейчас, когда ворота открыты, могу точно сказать, что Тюрьмы под нами нет, и никаких подземных лабиринтов тоже. Есть только эта комната. И все.
Ошеломленно покачав головой, Клодия шагнула внутрь.
И тут же, как и в той, другой комнате, предметы на миг потеряли очертания, послышались странные щелчки. Пол качнулся, силясь выровняться под ее ногами, стены вытянулись. Даже воздух здесь казался холоднее и суше, чем в подвалах.
Обернувшись, она посмотрела на Джареда.
– И еще странность, – продолжал он. – Произошел какой-то сдвиг пространства. Я говорил раньше: как если бы комната и подвал находились… в разных измерениях.
Он шагнул внутрь вслед за Клодией, и она заметила, как его темные глаза расширились. Но разочарование было настолько велико, что вытеснило даже беспокойство за него.
– Зачем делать тут копию отцовского кабинета? – Она раздраженно хлопнула рукой по столу. – Не похоже, чтобы этой комнатой пользовались чаще, чем той, другой.
Джаред потрясенно огляделся:
– Она в точности такая же?
– Один в один. – Клодия склонилась к столу и произнесла пароль: – «Инкарцерон». – Ящик стола выкатился наружу. Внутри его, как и ожидалось, помещался кристальный Ключ – такой же, как их собственный. – Он хранит один Ключ дома, а другой тут. Но где же сама Тюрьма?
В голосе Клодии звучала горечь, Джаред бросил на нее встревоженный взгляд, подошел ближе.
– Не мучай себя… – тихо проговорил он.
– Я обещала Финну отыскать путь наружу! И что нам теперь делать? Завтра меня выдадут за Каспара или казнят за измену.
– Или сделают королевой, – добавил он.
– Или сделают королевой. Но только после кровавой бани, и я всю жизнь буду терзаться чувством вины.
Она прошлась по комнате, окидывая неодобрительным взором жужжащие серебристые устройства.
– Ну что же, в конце концов… – начал позади нее Джаред.
И умолк.
Клодия обернулась. Джаред склонился над ящичком стола, в котором лежал Ключ. Потом медленно выпрямился и, искоса глянув на Клодию, хриплым от волнения голосом проговорил:
– Это не копия. Это та самая комната.
Клодия непонимающе уставилась на него.
– Взгляни сама.
Ключ. Он лежал там, на черном бархатном ложе. Джаред наклонился и потянулся к устройству, его пальцы прошли сквозь кристалл и коснулись мягкого ворса подложки. Голограмма!
Та самая, которую Клодия собственными руками сотворила на месте взятого ею.
Клодия осмотрелась, быстро присела и пошарила под стулом.
– Если это та самая комната, то должны быть и… – Она потрясенно охнула и вскочила. На ее ладони лежал крохотный кусочек металла. – Он и раньше здесь был! Но как же так… как это может быть та же самая комната?! Она же дома. В сотнях миль отсюда!
Клодия уставилась на открытую дверь, в полумрак дворцового подвала.
Джаред, казалось, позабыл свой страх – лицо его светилось. Он взял из рук Клодии металлическую крошку и стал пристально ее рассматривать, затем вынул из кармана крошечную сумочку и опустил предмет внутрь. Нацелил сканер на стул.
– Тут что-то странное. Пространственное смещение еще сильнее. – Он досадливо нахмурился. – Эх, как мне бы сейчас пригодились более чуткие инструменты! Если бы все эти годы сапиентов не ограничивал Протокол…
– А ты заметил, что стул прикреплен к полу? – спросила Клодия.
В прошлый раз она не обратила на это внимания, но стул действительно удерживался специальными зажимами. Клодия обошла его кругом.
– Но почему именно здесь? Он слишком далеко от стола. И еще этот свет сверху…
Они посмотрели вверх. Слабый голубой луч падал точно на сиденье. Едва ли подобного освещения достаточно, чтобы читать.
Страшная мысль посетила Клодию.
– Мастер… это же не место для пыток?
Джаред помедлил с ответом, а затем очень взвешенно – за что она мысленно поблагодарила его – произнес:
– Сомневаюсь. Нет ни тисков, ни следов насилия. Думаешь, твой отец нуждается в подобного рода устройствах?
Думать о таком не хотелось.
– Мы увидели все, что могли. Уходим, – вместо ответа сказала Клодия.
Уже за полночь. Клодия обратилась в слух – не раздадутся ли шаги.
– Эта комната полна секретов, Клодия, и я отдал бы все на свете, чтобы их разгадать. Может быть, это место входа. Может быть, мы что-то упустили.
– Джаред, довольно.
Она направилась к воротам и перешагнула порог. Подвал был тих и мрачен. Все сигнальные устройства были на местах и молчали. И все же ее колотило от страха, что за ними снова следят, что их опять засечет Факс, что ее отец скрывается где-то здесь, в полумраке, что бронзовые ворота захлопнутся и отрежут ее от Джареда. Она вытащила учителя наружу с такой силой, что тот едва не упал.
Клодия вынула Ключ из скважины. Ворота тут же почти бесшумно сомкнулись, а цепи сами вернулись на место. Слизни продолжили свой обычный путь, покрывая слизью истертые орлиные крылья.
Придавленная тяжестью постигшей их неудачи, она молча следовала за темной фигурой сапиента. Что теперь подумает о ней Финн?
Как будет злорадствовать Кейро и как ухмыльнется та девчонка. Да и у нее самой остался лишь один день свободы.
Поднявшись по лестнице, она потянула Джареда за рукав и сказала:
– Возвращаемся порознь, Мастер. Нас не должны видеть вместе.
Он снова кивнул и, как ей показалось, слегка покраснел:
– Иди первой. И будь осторожна.
Не двинувшись с места, она проговорила бесцветным голосом:
– Все кончено, да? Финн сгинет в Тюрьме.
Джаред оперся спиной о колонну и глубоко вдохнул:
– Не отчаивайся. Инкарцерон близко, я уверен в этом.
Он вынул что-то из кармана, и она с удивлением поняла, что это крохотный кусочек металла в пластиковом пакете – тот, что они нашли возле стула.
– Что бы это могло быть?
– Не имею понятия. Воспользуюсь оборудованием дворцовых сапиентов и проведу завтра пару тестов.
– Счастливчик. А мне остается лишь примерять подвенечное платье.
И прежде чем он успел ей ответить, Клодия удалилась в парадный коридор, скрывшись в полуночной тишине и шепотах дворца.
Джаред, покрутив в пальцах металлический обломок, отбросил со лба влажные волосы и медленно выдохнул.
Необычная комната помогла ему на некоторое время позабыть о боли. Теперь, словно в насмешку, она вернулась с еще большей силой.
Блейз не появлялся часами. Казалось, он пропал, а куда – Финн даже не догадывался.
– Мы еще не все разведали, – ворчал Кейро, растянувшись на кровати и уставившись в потолок. – Например, где тут выход? А весь этот треп насчет книг – ни единому слову не верю.
Блейз посмеялся над ними, когда они стали расспрашивать про Тюремные архивы.
– Эта башня была пуста и предназначалась, скорее всего, лишь для хранения книг, – уверял он за ужином, протягивая хлеб через стол. – Поверьте, я понятия не имею, как сюда поступают эти изображения. К тому же я их и не разглядывал – ни времени, ни желания. Я просто нашел это место, оно мне понравилось, поэтому я переселился сюда, вот и все.
– Не все. Ты здесь в полной безопасности, – пробурчал Гильдас.
– Так и есть. Никто не может приблизиться ко мне. Я удалил все Очи до единого, и «жуки» сюда не добираются. Конечно, у Инкарцерона есть и другие способы слежки, и я постоянно под наблюдением, раз мои изображения тоже появляются в книгах. Но не сейчас. Благодаря странным свойствам вашего Ключа сейчас мы невидимы. – И он улыбнулся, почесывая болячки на подбородке. – А вообще, если бы мне досталось такое устройство, я бы попробовал узнать о нем побольше. Однако, полагаю, вы вряд ли с ним расстанетесь?
– Он хочет заполучить его! – Кейро подскочил на кровати. – Ты видел, как он зыркнул на Гильдаса, когда тот над ним рассмеялся? Прямо с лица спал, а потом вспыхнул весь. Ему нужен Ключ!
– Он никогда его не получит.
Финн сидел на полу на корточках.
– Где он?
– В сохранности, брат. – Финн похлопал ладонью по карману.
– Хорошо. – Кейро снова улегся. – И держи меч наготове. Этот паршивый сапиент подозрителен. Не нравится он мне.
– Аттия считает, что мы у него в плену.
– Маленькая стерва, – откликнулся Кейро, явно думая о чем-то другом; он соскочил с кровати и бросил беглый взгляд на свое отражение в многогранном оконном стекле. – Ладно, братишка, расслабься. У Кейро есть план.
Он натянул плащ и, предварительно с опаской выглянув за дверь, вышел.
Оставшись один, Финн достал Ключ. Аттия спала, Гильдас без отдыха штудировал книги – он отдавал этому все свое время.
Финн тихо закрыл дверь, подпер ее спиной и активировал Ключ, который тут же осветился изнутри.
Его взору предстала комната, заваленная одеждой и залитая светом из окна, таким ярким, что глазам стало больно. В круг видимости попала огромная деревянная кровать, резные панели. И запыхавшаяся Клодия.
– Нельзя же так неожиданно! Тебя могут увидеть.
– Кто?
– Горничные, белошвейки, кто угодно! Ради всего святого, Финн!
Ее лицо раскраснелось, волосы спутались. Она была одета в белое платье, украшенное кружевами и жемчугом. Свадебное платье.
Он не нашелся что сказать. Она присела рядом с ним на пол.
– Мы потерпели неудачу. Открыли ворота, но они, как оказалось, ведут не в Инкарцерон. Там только кабинет моего отца. Какая же я дура! – Она словно презирала сама себя.
– Но твой отец Смотритель, – медленно проговорил Финн.
– Что бы это ни значило, – ответила она хмуро.
– Как мне хочется вспомнить тебя, Клодия. – Финн покачал головой. – И все остальное, что есть там, Снаружи. Что, если я вовсе не Джайлз? Этот портрет… Я не похож на того мальчика.
– Ты был им когда-то, – упрямо настаивала Клодия. Она склонилась ниже, ближе к нему, зашуршал шелк. – Слушай, все, чего я сейчас хочу, – не выходить замуж за Каспара. Как только мы тебя спасем, как только ты окажешься на свободе, наша помолвка… словом, этого не должно произойти. Аттия не права, я поступаю так вовсе не из эгоизма. – Она криво улыбнулась. – Кстати, где она?
– Думаю, спит.
– Она тебя любит.
– Мы спасли ей жизнь. – Финн пожал плечами. – Она благодарна.
– Ты это так называешь? – Она уставилась в пустоту. – Между жителями Инкарцерона существует любовь, Финн?
– Если и существует, то я ее не встречал.
Он подумал о Маэстре, и ему стало стыдно. Повисла неловкая пауза. Было слышно, как в соседней комнате болтают служанки. Позади Финна виднелось заиндевелое окно, за которым тускло мерцал искусственный сумрак.
И там чем-то пахло. Осознав это, Клодия глубоко и шумно вдохнула, так что Финн посмотрел на нее с удивлением.
Затхлый, неприятный, металлически-кислый воздух – следствие бесконечной циркуляции в замкнутом пространстве.
– Я чувствую запах Тюрьмы. – Клодия встала на колени.
– Тут ничем не пахнет. – Он непонимающе уставился на нее. – Но как ты…
– Не знаю как, но чувствую.
Она вскочила, исчезла из поля зрения, вернулась с крохотным флакончиком, откупорила его и нажала на пульверизатор.
Мельчайшие брызги замерцали в воздухе, словно пылинки.
И Финн застонал, потому что благоухание – яркое и сильное – острым лезвием вонзилось в память; он прикрыл ладонью рот, смежил веки и вдохнул аромат еще и еще, заставляя себя вспомнить.
Розы. Сад желтых роз.
Он разрезает торт и смеется. Крошки на пальцах. Сладкий вкус.
– Финн? Финн! – Голос Клодии вернул его из бесконечной дали. Во рту пересохло, по коже побежали мурашки. Его била дрожь, и он, стараясь взять себя в руки, задышал медленнее. Холодная испарина покрыла лоб.
Клодия приблизилась к нему:
– Если ты чувствуешь запах, значит он попадает туда, к тебе. Может быть, ты даже сможешь дотронуться до меня. Попробуй, Финн.
Ее рука оказалась совсем близко. Он дотянулся и сжал пальцы.
И поймал воздух, не почувствовав ничего – ни тепла, ни сопротивления. Финн опустил руку, они помолчали.
– Мне нужно выбраться отсюда, Клодия, – наконец произнес он.
– Ты выберешься! – Она вскочила, лицо яростно пылало. – Клянусь, я не сдамся. Если потребуется пойти к отцу и умолять его на коленях, я сделаю это!
Она обернулась на звук:
– Элис зовет. Подожди.
Ее образ исчез.
Финн ждал, свернувшись калачиком, пока не затекло все тело, пока на него не нахлынуло невыносимое одиночество. Тогда он поднялся, спрятал Ключ в карман, вышел из комнаты и сбежал по лестнице в библиотеку, где Гильдас раздраженно вышагивал туда и обратно, а Блейз наблюдал за ним из-за стола, уставленного едой. Рядом, сплетя руки, тихо сидела Аттия. Заметив Финна, хозяин башни поднялся ему навстречу.
– Последняя наша совместная трапеза, – сказал он, указав рукой на стол.
– А что потом? – подозрительно посмотрев на сапиента, поинтересовался Финн.
– Потом я отвезу вас в безопасное место и вы продолжите свой путь.
– Где Кейро? – резко спросил Гильдас.
– Не знаю. Значит, вы отпустите нас вот так, запросто? – Финн снова обратился к Блейзу.
– Конечно. Моей целью было лишь помочь вам. – Серые глаза Блейза были спокойны. – Гильдас убедил меня, что вам необходимо отправляться дальше.
– А Ключ?
– Придется мне обойтись без него.
Аттия, встретившись взглядом с Финном, еле заметно пожала плечами.
Блейз направился к выходу:
– Оставлю вас для обсуждения ваших дальнейших планов. И приятного аппетита.
В возникшей после его ухода тишине Финн заметил:
– Мы недооценили его.
– А по-моему, он все равно опасный тип. Если он сапиент, то отчего не вылечит собственную сыпь? – сказала Аттия.
– Много ты понимаешь в сапиентах, невежественное дитя, – проворчал Гильдас.
Аттия грызла ноготь.
Финн потянулся за яблоком, но девушка, успев схватить фрукт первой, откусила кусочек.
– Я пробую твою пищу, – промямлила она, жуя. – Помнишь?
– Я не какой-нибудь Лорд Крыла, – вспыхнул Финн. – И ты не моя раба.
– Да. Но я твой друг. Это гораздо больше.
– Есть новости от Клодии? – усевшись за стол, поинтересовался Гильдас.
– Они потерпели неудачу. Ворота никуда не ведут.
– Я так и думал, – кивнул старик. – Девица умна, но нам не следует возлагать на нее большие надежды. Мы должны самостоятельно следовать по пути Сапфика. Есть история, которая как раз рассказывает о…
Сапиент потянулся за фруктом, но Финн перехватил его руку. Он не отрывал взгляда от Аттии; та, белая как снег, попыталась встать, внезапно закашлялась и выронила яблоко. Финн подался вперед и схватил ее за плечи, она уже расцарапывала ногтями собственное горло.
– Горит… – прошептала она. – Внутри все горит!
26
Вы приняли опрометчивое решение. А ведь я вас предупреждала.
Она чрезвычайно умна, да и сапиента вы недооценили.
Королева Сиа – Смотрителю, частное письмо– Оно отравлено! – Финн перепрыгнул через стол, подхватил задыхающуюся Аттию, и та впилась в него пальцами. – Сделай что-нибудь!
Гильдас оттолкнул его в сторону:
– Мою сумку с лекарствами, быстрее!
Чувствуя, как улетают драгоценные секунды, Финн схватил сумку и вновь бросился к девушке, которая корчилась на полу от боли. Сапиент извлек маленький пузырек, откупорил его и поднес флакончик к губам Аттии. Та извивалась и отворачивала лицо.
– Она задыхается, – прошептал Финн, но Гильдас лишь выругался и заставил Аттию сделать глоток. Та закашлялась и снова забилась в конвульсиях.
Потом ее бурно стошнило.
– Хорошо, – тихо прокомментировал Гильдас. – Так и должно быть.
Умелые пальцы сапиента нащупали пульс, вытерли липкий пот с ее лба. Аттию еще раз стошнило, а потом она откинулась на спину. Побелевшее лицо покрылось пятнами.
– Яд вышел? С ней все хорошо?
Но Гильдас по-прежнему хмурился.
– Слишком холодно, – пробормотал он. – Принеси одеяло. – И добавил: – Закрой дверь и сторожи. Если придет Блейз, не впускай его.
– Зачем ему?..
– Ключ, глупый ты мальчишка. Ему нужен Ключ. Кто еще мог это сделать?
Аттия застонала. Ее колотило, губы посинели, под глазами залегли синие тени. Финн захлопнул тяжелую дверь.
– Яд вышел? – повторил он вопрос.
– Не знаю. Скорее всего, нет. Он проникает в кровь почти мгновенно.
Финн в смятении уставился на него. Гильдас знал толк в отравлениях, он не считал ниже своего достоинства учиться у женщин-комитатусов, которые в совершенстве владели смертельным искусством изготовления ядовитых снадобий.
– Что еще мы можем сделать?
– Ничего.
Дверь распахнулась, ударила Финна в плечо, и он резко развернулся, одним яростным движением выхватывая меч. На пороге застыл Кейро.
– Что?.. – Он окинул всех быстрым взглядом и сразу все понял: – Яд?
– И очень сильный. – Гильдас наблюдал за извивающейся Аттией, у которой опять начались рвотные позывы. – Я ничего не могу сделать.
– Должно же быть какое-то средство! – Финн уронил меч, оттолкнул сапиента, упал на колени рядом с Аттией, попытался приподнять, в надежде облегчить ее страдания, но она застонала от боли, и пришлось положить ее обратно.
– Я мог съесть это яблоко! Я мог оказаться на ее месте! – продолжил Финн и добавил, злясь на собственную беспомощность: – Мы должны что-то сделать!
Гильдас присел рядом с ним и безжалостно произнес:
– Яд содержал кислоту, Финн. Ее горло и внутренности, наверное, уже сожжены. Скоро все будет кончено.
Финн взглянул на Кейро.
– Уходим, – сказал названый брат. – Прямо сейчас. Я нашел, где он прячет корабль.
– Но ее мы не бросим.
– Она умирает, – с нажимом произнес Гильдас. – Ничего нельзя сделать. Тут требуется чудо, а я не ношу чудеса за пазухой.
– Значит, будем спасать свои шкуры?
– Она бы этого хотела.
Гильдас и Кейро потащили его к выходу, но Финн вырвался и опустился на колени рядом с Аттией. Она затихла и, казалось, едва дышала. Синяки на ее коже уже почти поблекли. Он видел смерть раньше, он привык к смерти, но сейчас все его существо восставало. Он вспомнил, как предали Маэстру, и жаркий стыд снова нахлынул на него, как тогда. Слова застревали в горле, глаза увлажнились от слез.
Если требуется чудо, значит Аттия получит чудо.
Он вскочил, бросился к Кейро и схватил брата за руку.
– Кольцо. Дай мне кольцо.
– Эй, погоди-ка! – Кейро отшатнулся.
– Дай мне его! – прохрипел Финн и поднял меч. – Не заставляй меня драться. У тебя останется еще одно.
Кейро, храня невозмутимое спокойствие, посмотрел на Аттию, корчившуюся в агонии, потом перевел взгляд на Финна.
– Думаешь, поможет?
– Не знаю! Но мы должны попытаться.
– Подумаешь, какая-то девчонка. Пустое место.
– Ты говорил – по одному кольцу на каждого из нас. Я отдаю ей свое.
– Своим ты уже воспользовался.
Мгновение они пристально смотрели друг на друга. Гильдас молча наблюдал. В конце концов Кейро стянул с пальца один из оставшихся перстней и, бросив на него прощальный взгляд, швырнул его Финну.
Финн поймал кольцо и надел его на руку Аттии. Слишком большой перстень норовил соскользнуть с тонкого пальчика, поэтому Финн не выпускал ладонь умирающей, моля Сапфика или человека, чья жизнь была заключена в кольце, – да кого угодно. Гильдас присел рядом, недоверчиво хмурясь.
– Ничего не происходит. Гильдас, ты знаешь, как действует это кольцо?
– Это суеверие. Ты же сам насмехался, – скривился сапиент.
– Но она уже не задыхается.
Гильдас нащупал пульс, коснувшись шрамов, оставшихся от цепей.
– Финн, смирись. Нет никакой… – И вдруг умолк, напрягшись.
– Что? Что?..
– Кажется… пульс учащается…
– Тогда потащишь ее сам. И поторопись! – крикнул Кейро.
Финн бросил ему меч и подхватил Аттию – легонькую, почти невесомую. Голова ее безвольно билась о его плечо.
Кейро открыл дверь и осторожно выглянул наружу:
– Сюда. Только тихо.
Он быстро повел их вверх по пыльной винтовой лестнице. Добравшись до люка, Кейро открыл его и прыгнул в темноту. Следом влез Гильдас.
– Девчонку!
Финн поднял Аттию к лазу, подтолкнул ее и оглянулся.
По лестничному колодцу поднимались странный зловещий гул и вибрация. Финн торопливо подтянулся, пролез в люк и захлопнул его за собой. Кейро сражался с решеткой в стене, Гильдас ее тряс узловатыми пальцами.
Веки Аттии задрожали и открылись.
– Ты чуть не умерла, – пристально глядя на нее, сказал Финн.
Она безмолвно покачала головой.
Решетка вылетела из стены с громким треском, и беглецы увидели громадный темный зал, посреди которого, привязанный к полу железными тросами, висел серебристый корабль. Они побежали к нему – крохотные фигурки на гладком сером полу, беззащитные и уязвимые, как мыши под жадным взором совы. На крыше засветился огромный экран, и, подняв голову, Финн увидел глаз. Не крошечные Очи Тюрьмы, а человеческий глаз с серой радужкой, увеличенный во много раз, словно под мощным микроскопом.
Задрожал и качнулся пол, валя беглецов с ног: начиналось тюрьмотрясение, от которого тонкая игла башни опасно завибрировала.
Кейро перекувырнулся и вскочил:
– Сюда!
С корабля свисала поблескивающая веревочная лестница. Гильдас неуклюже пополз по ней, болтаясь в воздухе, хотя Кейро крепко держал нижний край.
– Ты сможешь подняться сама? – спросил Финн.
– Думаю, да. – Аттия откинула волосы с бледного лица. Но синеватый оттенок почти сошел, и дышала она уже нормально.
Она посмотрела на свой палец.
Тонкий острый ободок кольца съежился и распался на части, крохотные фрагменты осыпались на пол. Финн тронул один носком башмака. Похоже на кость, древнюю и высохшую.
За их спинами с лязгом открылся люк. Финн обернулся. Кейро втиснул ему в руку меч и поднял свой.
Они встали плечом к плечу навстречу бездонному квадрату черноты.
– Итак, все готово к завтрашнему событию. – Королева положила на обитый красной кожей стол последние документы и откинулась на спинку стула, сомкнув кончики пальцев. Ногти ее были покрыты золотым лаком. – Смотритель очень щедр, ты получила роскошное приданое, Клодия. Поместья, сундук с драгоценностями, двенадцать черных лошадей. Должно быть, он очень тебя любит.
«Все возможно», – подумала Клодия, взяла со стола один из документов и пробежала его глазами. Но от чтения ее отвлекал Каспар, который мерил шагами комнату, скрипя досками пола.
– Каспар, потише, – одернула его королева.
– Я умираю от скуки.
– Ну, займись чем-нибудь, дорогой. Травлей барсуков, например. Или покатайся верхом.
– Гм, хорошая мысль. Пока, Клодия.
Королева выгнула изящную бровь:
– Милорд, разве так наследник престола должен разговаривать со своей невестой?
На полпути к двери он развернулся и зашагал обратно:
– Мама, Протокол придуман для смердов, а не для нас.
– Не забывай, наша власть сильна благодаря Протоколу.
Он ухмыльнулся, преувеличенно старательно отвесил низкий поклон и поцеловал руку невесты:
– Увидимся у алтаря, милая.
Поднявшись, Клодия присела в чопорном реверансе.
– Довольны? Тогда я пошел.
Он хлопнул дверью и загрохотал ботинками по коридору.
Королева наклонилась через стол.
– Я так рада, что мы можем побыть наедине. Мне нужно тебе кое-что сказать. Ты наверняка не будешь возражать, дорогая.
Клодия села, сдерживаясь из последних сил. Как же ей хотелось сбежать и найти Джареда! Время стремительно таяло.
– Я передумала и попросила Мастера Джареда покинуть Дворец.
– Нет! – вырвалось у Клодии, прежде чем она успела себя остановить.
– Да, дорогая. После свадьбы он вернется в Академию.
– Вы не имеете права! – Клодия вскочила.
– Еще как имею, – сладко улыбнулась королева. – Я хочу, чтобы ты отчетливо меня поняла, Клодия. Здесь только одна королева. Учить тебя буду я и не потерплю конкурентов. Мы просто обязаны найти общий язык, потому что мы похожи. Мужчины слабы, ими можно управлять – всеми, даже твоим отцом. А тебя растили для того, чтобы ты стала моей преемницей. Подожди, твое время еще придет. У меня ты многому сможешь научиться.
Она выпрямилась и постучала пальцами по бумагам:
– Садись, дорогая.
В стальном тоне звучала угроза, и Клодия неохотно подчинилась.
– Джаред мой друг.
– Отныне я стану твоим другом. У меня полно шпионов, и они многое мне порассказали. Я делаю это для твоего же блага.
Она протянула руку и позвонила в колокольчик. Немедленно вошел слуга в ливрее и пудреном парике.
– Передайте Смотрителю, что я жду его.
Когда слуга удалился, королева открыла коробочку с леденцами, выбрала один, а остальное с улыбкой предложила Клодии.
Та оцепенело покачала головой. Чувствовала она себя мерзко – словно сорвала красивый цветок и обнаружила в нем гнилую сердцевину, кишащую червями. Она никогда не рассматривала всерьез опасность, которая могла исходить от Сиа. Единственным источником страха для Клодии был отец. Как же она ошибалась!
Сиа наблюдала за ней, изогнув красные губы в легкой улыбке, потом обтерла их кружевным платочком. Когда распахнулась дверь, она откинулась на спинку стула и непринужденно свесила руку с подлокотника.
– Мой дорогой Смотритель. Что вас задержало?
Тот вспыхнул.
Клодия, несмотря на свое отчаяние, сразу отметила слегка растрепанные волосы отца и расстегнутую верхнюю пуговицу на сюртуке. А ведь обычно он подтянут и никуда не спешит.
Он церемонно поклонился.
– Прошу меня простить, мадам. Кое-что требовало моего неотложного внимания, – ответил он, слегка запыхавшись.
В люке так никто и не появился.
– Лезь! – крикнул Финн.
Пол опять содрогался, каменные плиты вздымались и опускались, словно под ними неслись огромные волны. Финн и пошевельнуться не успел, как весь мир перевернулся и полетел вверх тормашками. Финн упал и покатился вниз по склону, которого здесь не могло быть. Врезавшись в колонну, он задохнулся от боли.
Зал кренился набок.
Его затошнило от мысли, что башня сапиента падает, переломившись у самого основания. Вдруг по лицу его мазнула веревочная лестница, за которую он немедленно ухватился. Кейро уже влез на корабль и перегнулся через серебристые шпангоуты. Финн полез вверх и вцепился в протянутую руку названого брата.
– Я его держу. Вперед!!!
Судно начало подниматься. Финн свалился на палубу, а хитроумное изобретение качнулось и поплыло, разрывая удерживавшие его тросы.
Высоко в стене виднелось отверстие, через которое Блейз проникал в башню. Но когда Гильдас, налегая всем своим тщедушным телом, попытался повернуть штурвал, судно дернулось, накренилось, и беглецы повалились на палубу. Сверху сыпались камни.
– Нас что-то держит! – проревел сапиент.
Кейро свесился через борт:
– Там же якорь! Где-то должна быть лебедка. Пошли!
Они подняли крышку люка и сползли под палубу в нутро корабля. Вываливающиеся из стен башни кирпичи с грохотом ударяли в борта.
Мчась по лабиринту проходов и галерей, распахивая по пути все двери, Финн отметил, что помещения пусты: ни запасов, ни грузов, ни экипажа. Думать об этом не было времени: где-то внизу во мраке заорал Кейро, и Финн побежал на голос.
Кейро изо всех сил давил на рукоять огромного кабестана:
– Помоги!
Они начали толкать вместе. Но тяжелый механизм оставался неподвижен.
Они навалились снова, напрягая до предела все мышцы, и наконец очень медленно, с долгим стоном кабестан неохотно двинулся.
Финн стиснул зубы, налег опять, пот заливал его лицо, рядом задыхался и кряхтел Кейро.
И тут Финн увидел третьего. Вернее, третью. Аттия, все еще бледная, тоже тянула рукоять.
– Явилась? – прорычал Кейро.
– А то! – огрызнулась она, и Финн с удивлением обнаружил, что девчонка совсем ожила – вон, ухмыляется, глаза сияют под копной спутанных волос, на лицо вернулись краски.
Якорь дрогнул. Корабль качнулся и резко подпрыгнул.
– Получилось! – Кейро крепче уперся пятками в пол и надавил еще разок. Кабестан закрутился быстрее, толстая цепь заскользила сквозь дыру в полу, наматываясь на ворот.
После того как они выбрали цепь до конца и механизм остановился, Финн рысью взбежал по трапу, но, вылетев на палубу, затормозил и вскрикнул от страха.
Они были в облаке. В просветах тумана мелькали то Гильдас, ругающийся над штурвалом, то вздымающиеся паруса, то парящая чуть ниже птица.
– Где мы? – прошептала Аттия у него за спиной.
Когда судно вырвалось из тумана, они обнаружили, что плывут в океане голубого воздуха. Накренившаяся башня сапиента осталась далеко позади.
Кейро облокотился о борт и издал торжествующий клич.
Финн же смотрел назад, на башню.
– Почему он не попытался нас остановить?
Засунув руку в карман, Финн нащупал острые грани Ключа.
– Да по фигу! – откликнулся названый брат.
Потом повернулся и со всего размаха двинул Финну под дых.
Аттия завопила, Финн сложился пополам, ловя ртом воздух, паря в безвоздушном мраке.
Что-то крикнул Гильдас, но слова его унесло ветром.
Постепенно дикая боль стихла. Снова обретя способность дышать, Финн поднял глаза на Кейро, который стоял с усмешкой на губах, вальяжно облокотившись о борт.
– Что за?..
Кейро выбросил вперед руку, потянул Финна вверх, и теперь братья смотрели прямо в глаза друг другу.
– Больше никогда не смей поднимать на меня меч.
27
Сапфик привязал крылья к рукам и полетел над океанами и равнинами, над стеклянными городами и золотыми горами. Звери в испуге убегали прочь, а люди поднимали головы и показывали на него пальцем. Он взлетел так высоко, что достиг Неба, и Небо сказало ему:
– Возвращайся, сын мой. Ты слишком высоко забрался.
Сапфик засмеялся – а делал он это очень редко – и ответил:
– Только не в этот раз. На этот раз я буду стучать в тебя, пока ты не отворишь.
Но Инкарцерон рассвирепел и сбросил его вниз.
Легенды о Сапфике– Она заявила, что Джаред должен уехать, – сказала Клодия отцу. Так и хотелось спросить, не его ли это идея.
– А я предупреждал, что рано или поздно это случится. – Смотритель прошествовал мимо и уселся в кресло у окна, обозревая прекрасный сад, где, наслаждаясь вечерней прохладой, стайками прогуливались придворные. – Ты должна подчиниться, моя дорогая. Это не такая уж большая цена за королевство.
Клодия уже готова была дать волю гневу, но отец обернулся и посмотрел ей в глаза холодным оценивающим взглядом, от которого она помертвела.
– Кроме того, у нас есть более важные темы для обсуждения. Иди сюда, присядь.
Подавив вспыхнувший было протест, она села на стул рядом с золоченым столиком.
Смотритель коротко взглянул на циферблат часов, захлопнул крышечку и зажал часы в руке.
– Ты взяла кое-что, принадлежащее мне, – тихо начал он.
У Клодии по всему телу побежали мурашки. Она собралась с силами и, победив внезапную немоту, с неожиданным для себя спокойствием проговорила:
– Да? И что же это?
– Ты необыкновенная девушка, Клодия. – Он улыбнулся. – Я создал тебя, и все-таки ты не перестаешь меня удивлять. Но предупреждаю, не заходи слишком далеко.
Отец опустил часы в карман и наклонился к ней ближе:
– Мой Ключ.
Она нервно вздохнула. Смотритель откинулся назад, положил ногу на ногу, засияв начищенными ботинками.
– Так. Ты не отрицаешь, и это мудро. Остроумное решение – заменить Ключ голограммой, очень изобретательно. Полагаю, благодарить надо Джареда? Я проверил свой кабинет в тот день, когда сработала сигнализация. Но вынуть Ключ и не подумал – просто открыл ящик и заглянул внутрь. А божьи коровки – что за фокусы?! Или вы считали меня полным дураком?
Она отрицательно покачала головой; он резко поднялся и зашагал по комнате.
– Должно быть, вы отменно повеселились, украв Ключ. Наверное, обсуждали меня и смеялись?
– Я взяла его, потому что была должна. – Она сцепила пальцы. – Вы скрывали его от меня. Никогда мне ничего не рассказывали.
Он остановился – гладко зачесанные назад волосы, взгляд спокойный и задумчивый, как обычно, – и посмотрел на нее.
– О чем?
Клодия медленно поднялась и посмотрела ему прямо в лицо.
– О Джайлзе.
Она ожидала чего угодно: изумления, потрясенного молчания. Но он не удивился. И Клодия вдруг отчетливо поняла, что отец давно ждал, когда она произнесет это имя, и вот пожалуйста – очередная ловушка сработала.
– Джайлз мертв, – прозвучал ответ.
– Это не так!
Ожерелье на ее шее звякнуло. В приступе ярости Клодия сорвала его и бросила на пол, скрестила руки на груди, и из нее хлынули давно сдерживаемые слова:
– Его смерть сфабрикована вами и королевой! А Джайлз заперт в Инкарцероне. Вы лишили его памяти, теперь он не помнит себя. Как вы могли?! – Она пнула скамеечку для ног, и та отлетела в угол. – Я еще могу понять, почему так поступила она, ей ведь так хотелось, чтобы ее никчемный сынок стал королем. Но вы?! Мы с Джайлзом уже были помолвлены, ваши грандиозные планы сбывались в любом случае. Зачем же вы так с нами поступили?
– С «нами»? – Отец недоуменно выгнул бровь.
– Значит, меня вы даже не берете в расчет? Для вас ничего не значит то, что остаток жизни мне придется провести с Каспаром? Вы вообще когда-нибудь думали обо мне? – Ее трясло. Вся накопившаяся в душе злость выплескивалась наружу. Злость на то, что, уезжая, он бросал ее одну на долгие месяцы, на то, как он улыбался ей свысока и всегда держался отчужденно.
Он погладил бородку и тихо сказал:
– Я думал о тебе. Я сразу понял, что Джайлз тебе очень понравился. Но он был упрямым мальчишкой. Слишком добрым, слишком благородным. А Каспар глуп. Из него не получится король. Им будет гораздо легче управлять.
– Но не это причина вашего поступка.
Он отвел взгляд, выбивая пальцами дробь по каминной полке. Подняв изящную фарфоровую статуэтку, покрутил ее в пальцах и поставил на место:
– Ты права.
И умолк. А ей так хотелось поговорить с ним. Клодия чуть не разревелась. Прошли, казалось, века, прежде чем отец вернулся к креслу, сел и спокойно продолжил:
– Боюсь, настоящая причина настолько секретна, что я никогда ее тебе не открою.
Заметив ее изумление, он предупреждающе поднял руку.
– Знаю, ты презираешь меня, Клодия. Уверен, вы с сапиентом считаете меня чудовищем. Но ты моя дочь, и я всегда действовал в твоих интересах. Кроме того, отправить Джайлза в Тюрьму – идея королевы, а не моя. Она вынудила меня согласиться.
– Вынудила?! – Клодия презрительно фыркнула. – У нее есть власть над вами?
Он вскинул подбородок:
– Да! И над тобой!
Яд в его словах больно обжег ее.
– Надо мной?
Его пальцы крепко сжали подлокотники.
– Оставь это, Клодия. Пусть все идет своим чередом. Не задавай вопросов, потому что ответ может уничтожить тебя. Это все, что я намерен сказать.
Он поднялся, высокий и мрачный, и продолжил бесцветным голосом:
– А теперь насчет Ключа. От меня не укрылось все, что вы с ним делали. Я знаю о ваших поисках Бартлетта, о ваших сеансах связи с Инкарцероном. Знаю об узнике, которого ты считаешь Джайлзом.
Глаза ее округлились, и отец сухо рассмеялся:
– В Инкарцероне миллиард заключенных, Клодия, а ты уверена, что сразу наткнулась на того, который тебе нужен. Там иное время, иное пространство. Этот юноша может быть кем угодно.
– У него есть родовая метка.
– Теперь есть! Разреши-ка мне рассказать тебе кое-что о Тюрьме, – грозно заявил он, приблизившись к Клодии и глядя на нее сверху вниз. – Это замкнутая система. Ничто не приходит извне. Ничто не теряется. Когда умирает узник, его кожа, его органы используются повторно. Там каждый сделан из кого-то другого. Все восстанавливается и перерабатывается, а когда органической ткани не хватает, в ход идут металл и пластик. Орел Финна ничего не доказывает. Он, может быть, даже не его. И даже воспоминания тоже могут принадлежать кому-то другому.
Ужаснувшись, Клодия порывалась остановить отца, но не нашла слов.
– Парень вор и лжец, – беспощадно продолжил Смотритель. – Он из банды головорезов, охотников на людей. Надеюсь, он рассказал тебе об этом?
– Да! – с вызовом выкрикнула она.
– Какой честный! А сознался ли он, что в погоне за своей копией Ключа погубил невинную женщину, которую сбросили в пропасть? И это после того, как он пообещал ей безопасность.
Клодия молчала.
– Нет, – констатировал он. – Полагаю, об этом он не распространялся.
Отец поднялся:
– Довольно сумасбродств. Я желаю получить Ключ. Сейчас же.
Клодия отрицательно помотала головой.
– Сейчас же, Клодия!
– У меня его нет.
– Тогда Джаред…
– Оставьте Джареда в покое!
Он схватил ее за руку холодными, как стальные тиски, пальцами.
– Верни Ключ или пожалеешь, что бросила мне вызов.
Клодия попыталась стряхнуть его руку, но он не ослабил хватки. Она вперила в него гневный взгляд.
– Вы не причините мне вреда. Иначе всем вашим планам конец, и вы прекрасно это знаете!
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом отец, кивнув, отпустил ее. На запястье, как отметина от наручников, остался белый след.
– Тебе действительно не причиню, – хрипло сказал он.
Ее глаза расширились.
– Но ведь есть еще Финн. И есть Джаред, – добавил Смотритель.
Она попятилась. Дрожа и обливаясь холодным потом, даже не пытаясь произнести ни слова, девушка развернулась и бросилась к двери. Но его последние слова ударили в спину:
– Из Тюрьмы нет выхода. Принеси мне Ключ, Клодия.
Она захлопнула дверь. Проходящий мимо слуга ошалело вылупился на нее. В зеркале напротив Клодия увидела причину такой реакции – взъерошенное, несчастное существо с багровым от унижения лицом. Ей хотелось выть от ярости. Она бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. Упала на кровать, зарылась головой в подушки и свернулась калачиком.
Мысли в голове путались. Шевельнувшись, она услышала шорох и только тогда заметила приколотый к изголовью клочок бумаги с почерком Джареда: «Необходимо увидеться. Я обнаружил кое-что невероятное». Как только она прочла записку, та рассыпалась в прах.
У Клодии не хватило сил даже на то, чтобы улыбнуться.
Взобравшись на снасти и уцепившись покрепче, Финн рассматривал желтеющие далеко под ними сернистые озера, вязкие и зловонные. На холмистых просторах паслись стада странных и неуклюжих созданий, в страхе разбегавшихся, как только тень от корабля наползала на них. Озер становилось все больше, вокруг рос чахлый кустарник – единственное, что тут выживало. Справа, насколько можно было разглядеть в сгущающейся тьме, простиралась пустыня.
Плыли они долго. Сначала вахту стойко держал Гильдас. Наконец он заорал в раздражении, чтобы его кто-нибудь сменил, и Финн встал у штурвала. Все было непривычным: и палуба под ногами, и дрожь судна под порывами ветра. Над головой, поймав ветер, захлопали паруса. Дважды Финн проводил корабль сквозь облака. Второй раз температура опасно упала, и к моменту их прорыва из колючей серости руль и палуба вокруг покрылись иглами льда, которые с треском осыпались с бортов.
Аттия принесла ему воды.
– Этого добра полно, – сказала она. – А еды совсем нет.
– Как, совсем ничего?
– Не-а.
– Чем же он питался?
– Гильдас наскреб того-сего по мелочи. – Пока он пил, Аттия держала штурвал; ее пальцы на толстых спицах казались особенно хрупкими. – Он рассказал мне о кольце.
Финн утерся рукавом.
– Ты слишком много для меня сделал. Теперь я в еще большем долгу перед тобой.
Эти слова польстили ему и рассердили одновременно. Снова встав у штурвала, он сказал:
– Мы же команда. К тому же я даже не думал, что это поможет.
– И Кейро отдал кольцо, надо же…
Финн пожал плечами. Она пристально наблюдала за ним. Потом, посмотрев в небо, воскликнула:
– Смотри! Как красиво! Я с рождения жила в узком темном тоннеле, в жалкой лачуге, а тут столько пространства…
– У тебя была семья? – спросил он.
– Сестры и братья, все старше меня.
– А родители?
– Не-а. – Она мотнула головой. – Ну, ты же понимаешь…
Он понимал. Жизнь в Тюрьме коротка и непредсказуема.
– Скучаешь по ним?
Она тихо стояла, крепко вцепившись рукой в штурвал.
– Да. Но… – Аттия улыбнулась. – Странно, как все обернулось. Когда меня поймали комитатусы, я решила, что моя жизнь кончилась. А оказалось, что все только начинается, и теперь я с вами.
Финн кивнул:
– Как думаешь, тебя спасло кольцо? Или лекарство, которое дал Гильдас?
– Кольцо, – твердо заявила она. – И ты.
Ему бы столько уверенности.
Сейчас, посмотрев на Кейро, бездельничающего на палубе, Финн не смог сдержать улыбки. Как только того позвали, чтобы он в свой черед встал у штурвала, названый братец, бросив взгляд на огромное колесо, скрылся внизу в поисках веревки. Найдя ее, он быстро закрепил штурвал и уселся рядом, задрав ноги.
– Нам тут врезаться не во что, – объяснил он Гильдасу.
– Дурак, – рявкнул сапиент. – Смотри в оба.
Они летели над медными холмами, над горами из стекла, над чащобой металлических деревьев. Перед взором Финна проплывали поселки в долинах, отрезанных от мира непроходимыми скалами, и огромные города. Однажды промелькнул замок с развевающимися на башнях флагами. Финн вспомнил о Клодии, и ему стало страшно.
Над ними изгибались радуги, корабль то и дело проплывал сквозь странные атмосферные эффекты: отражение какого-то острова, участки жаркого воздуха, мерцающие пятна пурпурного и золотистого огня. А час назад стая длиннохвостых птиц с клекотом окружила их и стала пикировать на палубу, отчего Кейро пригнулся. Они исчезли так же внезапно, как появились, мелькнув черной тенью на горизонте. Однажды, когда судно дрейфовало на небольшой высоте, Финн рассмотрел огромную равнину, застроенную жуткими лачугами, кое-как сколоченными из досок и жести; больных и искалеченных людей, их чахлых детей. Финн обрадовался, когда ветер унес корабль прочь. Инкарцерон был адом.
И все же Финн владел Ключом от него.
Он достал устройство и дотронулся до панели. Финн пытался сделать это и раньше, но ничего не происходило.
Вот и сейчас. Финну уже казалось, что Ключ больше никогда не заработает. Но тот потеплел. Значило ли это, что они движутся в правильном направлении, приближаясь к Клодии? Но если Инкарцерон так велик – сколько жизней может понадобиться, чтобы добраться до выхода?
– Финн! – раздался резкий окрик Кейро.
Финн поднял голову.
Впереди что-то мерцало. Сначала он решил, что это очередное атмосферное явление, но потом увидел черное пятно, слишком густое даже для тюремного полумрака. Справа на них наползал край грозовой тучи. Финн быстро, обжигая пальцы, съехал вниз по канатам.
Кейро торопливо сматывал с руля веревку.
– Что случилось?
– Погода портится.
Черная туча сверкала вспышками молний. Когда корабль подплыл ближе, раздался гром, низкие его раскаты были похожи на мрачный торжествующий хохот.
– Это Тюрьма, – шепнул Финн. – Она нашла нас.
– Тащи сюда Гильдаса, – буркнул Кейро.
Сапиент обнаружился в нижних помещениях: старик изучал карты и схемы в круге света от скрипучей лампы.
– Только взгляни! – Гильдас поднял голову, морщинистое лицо скрылось в тени. – Как же он огромен! И как мы сможем пройти путем Сапфика по этим бескрайним просторам?
Потрясенный, Финн уставился на кипу чертежей, скользнувших со стола на пол. Если все они соответствовали реальным размерам Инкарцерона, то путешествовать по Тюрьме можно было вечно.
– Ты нам нужен. Надвигается шторм.
В каюту влетела Аттия:
– Кейро сказал – быстрее!
Словно отвечая на ее слова, корабль накренился. Финн ухватился за стол, по которому покатились свитки с картами, потом развернулся и быстро вскарабкался обратно на палубу.
Черные тучи жутко клубились вокруг мачт, хлопали на ветру серебристые вымпелы. Корабль почти лег набок; чтобы удержаться на ногах, пришлось, ухватиться за перила, ползти к штурвалу, попутно цепляясь за все, до чего можно было дотянуться.
Кейро исходил потом и руганью.
– Это колдовство сапиентов! – кричал он.
– Нет, это Инкарцерон.
Снова грянул гром. С воем налетела буря. Братья повисли на штурвале, удерживая его и укрываясь за его слабой защитой. В них, как градины, летели куски металла, листья, обломки мусора. А потом посыпался снег из мельчайшего белого песка, битого стекла, гаек и камней, изрешетивший паруса.
Обернувшись, Финн увидел Гильдаса, тот одной рукой обхватил грот-мачту, а второй держал Аттию.
– Оставайтесь там! – проорал Финн.
– Ключ! – Крик Гильдаса унесло ветром. – Ключ! Я заберу его вниз! Если ты сгинешь…
Финн все понимал, но мысль о том, чтобы расстаться с Ключом, была невыносима.
– Делай, как он сказал! – прорычал Кейро, не оборачиваясь.
Финн отпустил штурвал.
Его тут же отбросило назад и несколько раз ударило о палубу. И тут Тюрьма атаковала.
Он почувствовал на себе ее пристальный взгляд и, перевернувшись, завопил от ужаса.
Из самого сердца бури с неба на них падал черный, как гроза, орел. Острые когти метали молнии. Птица устремилась прямо к Ключу, норовя схватить и его, и Финна.
Финн кинулся в сторону, врезался в запутанную кучу канатов, схватив ближайший, потянул его, раскрутил над головой. Тяжелый просмоленный конец веревки почти достиг груди птицы. Орел отклонился, пролетев мимо, и снова взмыл ввысь, готовясь повторить атаку.
Финн присел рядом с Гильдасом, укрывшись за выступом борта.
– Он возвращается! – взвизгнула Аттия.
– Ему нужен Ключ. – Гильдас пригнулся. Хлестали струи ливня, вновь загремел гром, и на этот раз в нем слышался зычный голос: гневное ворчание, раздававшееся откуда-то издалека и с высоты.
Орел камнем бросился вниз. Кейро, стоящий за штурвалом, слегка повернул колесо в сторону. Орел тут же лег на крыло и, широко разинув клюв, зловеще вскрикнул. А потом, совершенно неожиданно, повернул на запад и улетел прочь.
Финн достал Ключ. Он едва дотронулся до него, и тут же появилась Клодия, растрепанная и едва ли не плачущая.
– Финн, – сказала она. – Слушай меня. Я…
– Это ты послушай, – вцепившись в перила, потому что корабль продолжало раскачивать и болтать, заявил он. – Нам нужна помощь, Клодия. Ты должна поговорить с отцом. Потребуй, чтобы он прекратил бурю, иначе нам конец!
– Буря? – Она покачала головой. – Он не… Он не поможет. Он желает твоей смерти. Он обо всем узнал, Финн!
– Тогда…
И тут раздался крик Кейро. Финн глянул вверх – и пальцы его стиснули Ключ. За мгновение до того, как отключилась связь, Клодия тоже увидела это.
Гигантская железная стена. Стена На Краю Мира.
Вырастая из неведомых глубин, она закрывала собой небо.
Корабль несло прямо на нее.
28
Единственный путь ведет через особый Портал, ключ от которого будет только у Смотрителя.
Хотя у каждой тюрьмы есть свои дыры и лазейки.
Мартор Сапиенс. Отчет по проектуБыло уже поздно. Часы на Эбеновой Башне пробили десять. В летних сумерках над лужайками вилась мошкара, откуда-то издалека доносился крик павлина. Клодия бежала по галерее, навстречу ей то и дело попадались слуги, тащившие стулья, здоровенные оленьи ноги, гобелены, но тем не менее умудрявшиеся кланяться. Сумятица праздничных приготовлений была в полном разгаре. Клодия раздраженно нахмурилась, не осмеливаясь спросить у слуг, где разместили Джареда.
Но, как оказалось, он уже ждал ее.
Повернув за угол у фонтана из четырех каменных лебедей, она почувствовала, как в ее локоть вцепилась рука учителя. Она нырнула вслед за ним в незаметный проем и остановилась, учащенно дыша. Он прикрыл дубовую дверь, оставив небольшую щель.
Мимо двери промчалась темная фигура. Клодия узнала отцовского секретаря.
– Медликоут следит за мной?
Джаред, бледный и осунувшийся, как никогда прежде, приложил палец к губам. Излучая какую-то нервную энергию, встревожившую Клодию, учитель повел ее вниз по каменным ступенькам, через заброшенный дворик, по тропинке под аркой, увитой желтым ракитником. В какой-то момент он остановился и прошептал:
– Я нашел эту развалюху, чтобы спокойно поговорить. Моя комната напичкана жучками.
Обезображенная шрамами, оставшимися после Годов Гнева, огромная луна заливала серебряным сиянием фруктовый сад и оранжереи, свет ее отражался бриллиантовыми искорками от распахнутых из-за жары дворцовых окон. Из Дворца доносилась тихая музыка, голоса и взрывы смеха, перезвон посуды. Темная фигура Джареда проскользнула между двумя колоннами, на вершинах которых танцевали каменные медведи, потом мимо кустарников, пахнущих лавандой и мелиссой, к маленькому строению в самом отдаленном и заброшенном уголке огороженного каменной стеной сада. Клодия увидела увитую плющом башенку и разрушенную балюстраду.
Учитель отпер дверь и ввел ученицу внутрь.
Здесь было темно и пахло влажной землей. Джаред зажег маленький факел и указал им на внутреннюю дверь:
– Скорее.
Древесина покрытой плесенью двери крошилась от старости. Окна в помещении заросли плющом. Когда Джаред зажег лампы, Клодия огляделась и прокомментировала:
– Почти как дома.
Джаред уже успел здесь расположиться – распаковал несколько коробок с инструментами и книгами и установил электронный микроскоп на колченогий столик.
Он повернул к ученице изможденное лицо:
– Клодия, ты должна на это взглянуть. Это меняет все. Все.
– Успокойся, – попросила она, испуганная страданием, прозвучавшим в его голосе. – Как ты себя чувствуешь?
– Терпимо. – Он наклонился над микроскопом, сноровисто настроил его и сделал шаг назад. – Помнишь тот металлический обломок, который я подобрал в кабинете? Взгляни на него.
Озадаченная, она приникла к окуляру. Картинка слегка расплывалась. Клодия навела резкость и застыла при виде того, что ей открылось.
Джаред прошел к стене, волоча по грязи подол мантии, и обессиленно опустился на пол посреди крапивы и побегов плюща. Он не отрывал глаз от Клодии.
Это была Стена На Краю Мира.
Если Сапфик действительно падал с ее вершины, ему должны были понадобиться годы, чтобы достичь земли. Ветер бился о бескрайнюю стену и, отражаясь, закручивался в гигантскую воронку. Обломки металла из сердца Инкарцерона взлетали вверх и опадали в бесконечном вихре. Ничто не могло бы вырваться из этой ловушки.
– Разворачиваемся! – заорал Гильдас и рванулся к штурвалу, Финн поспешил за ним. Они сгрудились вокруг Кейро, налегли все вместе и попытались заложить вираж прежде, чем судно попадет в восходящий воздушный поток.
С громовым звуком выключился день.
В наступившей темноте Финн услышал ругань Кейро и почувствовал, как рядом сражается со штурвалом Гильдас.
– Финн, потяни за рычаг! Внизу.
Он нащупал рычаг и с усилием дернул.
На носу корабля вспыхнули и заморгали два огонька. Сразу стало видно, как близко к Стене находится судно. Круги света заплясали на огромных заклепках и громадных, величиной с дом, плитах, исцарапанных, покрытых трещинами, искореженных ржавчиной.
– Мы сможем вырваться? – прокричал Кейро.
Гильдас лишь одарил его мрачным взглядом. И тут они начали падать. Корабль полетел вниз, вдоль Стены, роняя доски и обрывки тросов, словно огромный серебристый ангел, бьющий парусами, как крыльями. Его обитатели уже приготовились к смерти, но тут судно подхватил вихрь. Треснула мачта, посудина снова взлетела вверх, бешено вращаясь. Носовые огни мелькали на стене – темнота, пятно света и снова темнота. Финн запутался в канатах и повис, схватившись за чью-то руку – должно быть, Кейро. Неистовый восходящий поток толкал их все выше, словно струя мощного фонтана; воздух становился все более разреженным, облака и гроза остались далеко внизу, а притягивающая их кошмарная Стена была уже совсем близко. Так близко, что Финн мог разглядеть мелкую паутину трещин на ее поверхности и крохотные отверстия, из которых вырывались летучие мыши, с легкостью парившие в порывах ветра. Отполированный миллиардами столкновений металл матово блестел в свете носовых огней судна.
Корабль накренился. Уверенный, что он вот-вот перевернется, Финн вцепился в Кейро и смежил веки, но через мгновение, открыв глаза, обнаружил, что посудина выровнялась. О него ударился сражавшийся с тросами Кейро.
Корабль развернулся еще раз и вдруг, содрогнувшись, резко нырнул вниз.
– Аттия отдала якорь! – проревел Гильдас.
Должно быть, Аттия как-то пробралась вниз и отпустила кабестан. Взлет замедлился, повисли изорванные паруса. Гильдас с трудом поднялся, притянул к себе Финна и сказал:
– Мы должны подобраться как можно ближе к Стене и прыгнуть.
Финн непонимающе уставился на него.
– Это единственная возможность! – рявкнул сапиент. – Корабль может взлетать и падать целую вечность. Мы должны подойти вон туда.
Финн посмотрел в направлении, указываемом сапиентом, и увидел куб, выступающий из Стены. Внутри его зияло чернотой отверстие, казавшееся слишком маленьким, чтобы в него можно было протиснуться.
– Сапфик приземлился на куб, – напомнил Гильдас. – Должно быть, этот самый.
Финн с сомнением переглянулся с Кейро. Вернулась Аттия, а названые братья вели между собой безмолвный спор: «Старик совсем спятил на почве сказок о Сапфике!» – «Да, но разве у нас есть другой выбор?»
Кейро пожал плечами, недолго думая крутанул штурвал и направил корабль прямо на Стену, в таинственную черноту куба.
Клодия не могла выговорить ни слова – так велики были ее удивление и отчаяние. Она увидела животных.
Львов!
Она автоматически пересчитала их: шесть, семь… плюс три детеныша. Прайд, кажется, так это называется?
– Они не могут быть настоящими, – пробормотала она.
– Тем не менее это так, – вздохнул позади нее Джаред.
Живые львы и львицы – одна рычит, остальные лениво валяются в траве. Рядом несколько деревьев и озеро, по которому скользят водяные птицы.
Она выпрямилась, посмотрела на микроскоп и снова склонилась к окуляру.
Один львенок шлепнул другого лапой, и они, играя, покатились по земле. Львица зевнула и улеглась, вытянув лапы.
Клодия обернулась и встретилась взглядом с Джаредом. Сказать было нечего – кроме разве что догадок, которые она не осмеливалась произнести даже мысленно, потому что сама боялась выводов, к которым могли привести ее умозаключения.
– Каких размеров эти существа? – решилась она наконец.
– Невероятно малых. – Он прикусил кончик длинной пряди. – Уменьшенные до миллионной доли нанометра… бесконечно малые величины.
– Они же не… Что их там удерживает?
– Они в самонастраивающемся гравитационном ящике. Я думал, эта технология давно утрачена. Кажется, там целый зоопарк: слоны, зебра, – произнес он и покачал головой. – Возможно, это был прототип… наверное, сначала протестировали на животных. Кто знает?
– Это значит… – выдавила Клодия, – что Инкарцерон…
– Мы искали громадное помещение, подземный лабиринт. Целый мир. – Он уставился в темноту. – Как же мы были слепы, Клодия! В библиотеке Академии есть записи, судя по которым подобные технологии изменения размеров существовали в далеком прошлом, но были утрачены за время войны. По крайней мере, мы так думали.
Она вскочила, не в силах усидеть на месте. Львы размером с атомы, еще меньшая трава, на которой они резвятся… Крохотные насекомые в траве под их лапами, блохи на их шкурах… принять это было невыразимо сложно. Но их мир кажется им обычным. А Финну?..
Сама того не замечая, Клодия вступила в заросли крапивы.
– Инкарцерон крохотный. – Она буквально заставила себя вымолвить это.
– Боюсь, что да.
– А Портал…
– Устройство для трансформации. Каждый атом тела сжимается. – Учитель поднял глаза, выглядел он совершенно больным. – Понимаешь?! Они создали Тюрьму, в которую спрятали все, чего боялись, и уменьшили до такой степени, что Смотритель может просто зажать ее в кулаке. Какой радикальный ответ на проблему перенаселенности! Какой отличный способ отмахнуться от любых мировых неурядиц! Теперь многое становится понятным. И пространственные аномалии, и временной сдвиг…
Она вернулась к микроскопу и снова стала наблюдать, как большие кошки играют и катаются по траве. Оторвавшись от окуляра, Клодия посмотрела на учителя.
– Поэтому никто не может выйти. А в обратную сторону то же самое, Мастер?
– Откуда мне знать? Без изучения каждого… – Он запнулся. – А ты поняла, что мы видели Портал, ворота в Тюрьму? В кабинете твоего отца был стул.
Она облокотилась о столик и добавила:
– И над ним луч света.
Все это внушало ужас. Клодия снова заходила по комнате, пытаясь осмыслить сделанное ими открытие. Потом вспомнила свой разговор с отцом.
– Я тоже должна тебе кое-что сказать. Он знает, что Ключ у нас.
Опасаясь увидеть страх в глазах сапиента, девушка отвернулась. Она поведала, как разозлился отец и чего потребовал. Закончив рассказ, Клодия обнаружила, что сидит, скорчившись, на полу рядом с Джаредом, и голос ее стих до шепота.
– Ключ я не отдам. Я должна вытащить оттуда Финна.
Он помолчал, потом тоскливо откликнулся:
– Это невозможно.
– Должен быть какой-то выход…
– Ох, Клодия, – с горечью перебил Джаред. – Выхода нет.
Голоса, чей-то громкий смех.
Она внезапно вскочила, уронив лампу. Джаред, слишком удрученный, чтобы хоть как-то отреагировать, молча сидел в темноте, прислушиваясь к крикам подвыпивших гуляк, дурными голосами исполнявших в саду старинную балладу. Сердце Клодии билось так стремительно и гулко, что это почти причиняло боль. Часы на башнях Дворца пробили одиннадцать. Через час начнется новый день, день свадьбы. Но Клодия не собиралась сдаваться.
– Теперь, когда мы знаем о Портале, ты сможешь им управлять?
– Не исключено. Но пути обратно не будет.
– Я могла бы попытаться, – торопливо сказала она, – войти внутрь и найти Финна. Здесь меня не ждет ничего хорошего. Всю жизнь провести с Каспаром…
– Нет! – Джаред встал и повернулся к ней. – Ты даже представить себе не можешь, каково там! Ад, где царят насилие и жестокость. И здесь… если ты исчезнешь, если свадьба не состоится, Стальные Волки рано или поздно поднимут мятеж. Грянет великое кровопролитие. – Он взял ее за руки. – Надеюсь, я научил тебя прямо смотреть в лицо фактам.
– Мастер…
– Ты должна стиснуть зубы и пройти через свадьбу. Ничего другого не остается. Джайлза не вернуть.
Клодия попыталась отстраниться, но он не отпускал. Оказывается, он очень сильный.
– Джайлз для нас потерян, даже если он жив, – настаивал Джаред.
Раздавленная безысходностью, она опустила руки и прошептала:
– Не знаю, смогу ли я.
– Понимаю. Но ты храбрая.
– Я останусь совсем одна. Тебя отошлют.
– Нам еще слишком многому нужно с тобой научиться. Я никуда не уеду, Клодия.
На лице сапиента сверкнула редкая гостья – улыбка.
Ничего у них не получалось. Корабль не слушался руля, хотя беглецы все вместе навалились на штурвал. Безвольно свисали обрывки парусов, болтались канаты, торчали переломанные балки, дергался якорь, и судно металось вверх и вниз, выписывало зигзаги, никак не попадая в отверстие куба.
– Невозможно! – прорычал Кейро.
– Нет! – весело выкрикнул Гильдас. – Мы сможем. Держитесь крепче.
Он стиснул штурвал и устремил взгляд вперед.
Корабль резко опустился ниже. Носовые огни осветили отверстие, и Финн увидел, что оно затянуто странной пленкой, похожей на поверхность мыльного пузыря, на которой мелькают радужные разводы.
– Гигантская улитка, – прошептал Кейро, и Финн подивился способности брата шутить даже в такой ситуации.
Ближе. Еще ближе. Теперь корабль был почти у цели, на пленке появились искаженные отражения его огней. Так близко, что бушприт коснулся пленки, проткнул ее, и она, внезапно лопнув, исчезла с мягким хлопком, оставив лишь шлейф сладковатого запаха.
Постепенно, борясь со встречным ветром, корабль проникал внутрь куба. Качка уменьшилась. Носовые огни едва пробивали тьму.
Финн поднял глаза. Во мраке, словно стремящемся поглотить его окончательно, Финн почувствовал себя совсем крохотным, как насекомое, ползущее по складке скатерти, раскинувшейся по траве; так давно и так далеко, там, где стоит наполовину съеденный торт с семью свечами и маленькая девочка с каштановыми кудряшками вежливо протягивает ему золотую тарелку.
Он улыбнулся и взял угощение.
Корабль затрещал. Рухнула мачта, на головы беглецов посыпались обломки. Аттия упала рядом с Финном, ловя кристалл, выскользнувший из-под его рубашки.
– Держи Ключ! – завопила она.
Но тут судно ударилось о стену куба, и все поглотил непроницаемый мрак. Будто кто-то раздавил насекомое пальцем.
Потерянный принц
29
Чувствую полную безысходность. Разверзлась пропасть, поглотившая мечты.
На краю мира стена. За ней я найду лишь смерть. Таков финал всех наших усилий.
Дневник лорда КаллистонаУтро дня бракосочетания выдалось теплым и ясным – погоду, конечно, спланировали. Температура идеальная, синеет безоблачное небо, дует нежный освежающий ветерок. Деревья усыпаны цветами, слышен щебет птиц.
Из своего окна Клодия наблюдала, как мокрые от пота слуги разгружают доверху заваленные подарками повозки. Даже с высоты было видно, как переливаются бриллианты, сияет золото.
Она опустила подбородок на шершавый теплый подоконник. Прямо над окном висело гнездо: ласточка сновала туда-сюда, таская птенцам корм. Те настойчиво горланили, сопровождая прилеты и отлеты родительницы.
Глаза Клодии закрывались сами собой, тело ныло от усталости. Всю ночь она пролежала без сна, уставившись в алый полог кровати и слушая тишину. Будущее нависало над ней, как тяжелый, готовый вот-вот упасть, занавес. Прежняя жизнь закончена – свобода, обучение у Джареда, долгие верховые прогулки и лазанье по деревьям, беззаботность и занятия только тем, что душе угодно. Сегодня ей суждено стать графиней Стинской и полностью погрузиться в жизнь Двора – то есть вступить в ряды интриганов и предателей. Уже через час за ней придут, умоют и причешут, накрасят ногти и разоденут, как куклу.
Клодия посмотрела вниз.
Далеко впереди виднелся наклонный скат крыши какой-то башни. На краткий миг она представила, как медленно, дюйм за дюймом, спустится из окна по связанным простыням и ступит босыми ногами на горячие плиты двора. Можно выкрасть лошадь из конюшни, и умчаться прочь в чем есть – в белой ночной сорочке, – и исчезнуть в зеленой чащобе на дальних холмах.
Эта мысль грела. Девушка, которая исчезла. Потерянная принцесса. Клодия улыбнулась.
И тут ее окликнули, вернув в реальность. Лорд Эвиан, великолепный в своем синем, отороченном горностаем камзоле, глазел на нее снизу вверх.
Он что-то крикнул. Клодия находилась слишком далеко, чтобы расслышать, но все равно улыбнулась и кивнула ему. Он поклонился в ответ и, стуча каблучками маленьких туфель, направился дальше.
Вот так и живут при дворе, подумала Клодия. За надушенным, изысканным фасадом скрыта паутина из ненависти и тайных убийств. Ее собственная партия в этой игре начнется уже совсем скоро. Для того чтобы выжить, Клодия должна стать такой же жестокой, как все здесь. Финн, возможно, останется в Тюрьме навсегда. Она должна смириться с этим.
Клодия выпрямилась, спугнув ласточку, и села за туалетный столик.
Тот был завален цветами: простыми букетами, букетами в специальных маленьких вазочках, бутоньерками… Их несли все утро, их тонкий, почти болезненный аромат заливал комнату. Позади, на кровати, во всем своем белоснежном великолепии располагалось платье. Клодия взглянула на себя в зеркало.
Так тому и быть. Она выйдет замуж за Каспара и станет королевой. И примет участие в заговоре. Если ее сообщникам придется убивать, она как-нибудь это выдержит. Она будет повелевать. Никто больше не посмеет указывать ей, что и как делать.
Открыв ящик туалетного столика, она вынула Ключ и положила его на столешницу. Кристалл переливался, играя на солнце всеми своими гранями, орел царственно расправлял крылья.
Но сначала нужно поговорить с Финном. Оглушить его новостью, что спасения нет.
Сказать ему, что их помолвка больше не имеет силы.
Клодия уже было потянулась к устройству, но в эту секунду раздался короткий стук в дверь. Ключ снова скользнул в ящик стола, Клодия быстро взяла в руки расческу.
– Входи, Элис.
Дверь открылась.
– Это не Элис, – проговорил отец.
Он стоял в позолоченном дверном проеме, элегантный и непостижимый.
– Могу я войти?
– Входите.
Новый камзол из черного бархата, белая роза в петлице, атласные бриджи, туфли со скромными пряжками, волосы, собранные черной лентой. Смотритель грациозно сел, приподняв фалды.
– Все эти пышные переодевания очень утомительны. Но в такой день нужно быть на высоте. – Окинув многозначительным взглядом незамысловатое одеяние дочери, он достал часы и открыл крышечку. Луч солнца блеснул на серебряном кубике, прикрепленном к часовой цепочке. – У тебя всего пара часов, Клодия. Пора одеваться.
– Вы пришли сюда, чтобы сказать мне это? – облокотившись о столик, спросила Клодия.
– Я пришел, чтобы сказать, что горжусь тобой. – Он впился в нее взглядом серых проницательных глаз. – Сегодня день, к которому я шел несколько десятков лет. Я начал задолго до твоего рождения. Сегодня Арлексы войдут в самое сердце власти. Ничто не должно нам помешать.
Смотритель Инкарцерона поднялся и устремился к окну, слишком взволнованный, чтобы усидеть на месте.
– Должен сознаться, я не спал всю ночь, размышляя об этом.
– В этом вы не одиноки.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Не нужно бояться, Клодия. Все давно решено и подготовлено.
Что-то в его интонации ее насторожило. Под маской сдержанности скрывался человек, настолько одержимый своей мечтой, что готов был пожертвовать ради ее достижения чем угодно. И с холодной дрожью Клодия осознала, что он не желает делиться властью.
Ни с королевой, ни с Каспаром.
– Что вы имеете в виду… под «всем»?
– Только то, что недалек час нашего торжества. И Каспар – лишь средство для достижения цели.
Она поднялась:
– Вам известно про план убийства, не так ли? Про Стальных Волков? Вы один из них?
В мгновение ока он пересек комнату и так крепко схватил ее за руку, что Клодия охнула.
– Тихо, – приказал он. – Ты что же, думаешь, тут нет подслушивающих устройств?
Он подвел ее к окну и быстро распахнул его. В комнату полились звуки лютни и барабана, выкрики начальника охраны, муштрующего своих солдат. Приглушенный уличным шумом, голос отца зазвучал тихо и хрипло:
– Просто делай, что положено, Клодия. И все.
– А потом вы убьете их.
Она попыталась вырваться.
– То, что будет потом, тебя не касается. Эвиан не имел права вводить тебя в курс дела.
– Ах так?! А сколько времени осталось у меня? Когда я начну вам мешать? Как скоро я упаду с лошади?!
– Этого никогда не случится! – Он казался потрясенным.
– Да ну? – В ее голосе прозвучала ядовитая насмешка. – Потому что я ваша дочь?
– Потому что я полюбил тебя, Клодия, – ответил отец.
Что-то в его словах показалось ей странным. Что-то не то. Но он уже отвернулся.
– А сейчас – Ключ.
Нахмурившись, Клодия вернулась к туалетному столику и открыла ящичек. Сверкнул кристалл, она вынула его и положила на столик среди цветочных букетов.
– Даже твой драгоценный Джаред не смог разузнать все тайны этого устройства. – Смотритель подошел ближе.
– Я хочу попрощаться, – упрямо сказала она. – С Финном и остальными. Объяснить им все. Я отдам вам Ключ потом. На свадьбе.
– Ты постоянно испытываешь мое терпение, Клодия.
Взгляд отца был ясен и холоден.
На секунду ей показалось, что он просто заберет Ключ. Но Смотритель направился к двери:
– Не заставляй Каспара ждать слишком долго. Когда он бесится, то становится невыносимым.
Заперев дверь, Клодия взяла кристалл в руки. «Я полюбил тебя». Возможно, он даже верит в искренность своих слов.
Клодия активировала устройство.
И отскочила от неожиданности так резко, что Ключ выпал из рук и со стуком покатился по полу.
Прямо перед ней стояла Аттия.
– Ты должна нам помочь, – тут же начала девочка. – Мы терпим кораблекрушение. Гильдас ранен.
Поле расширилось, открылась непроглядная мгла, послышался далекий вой ветра. С букетов на столе начали осыпаться лепестки, словно буря ворвалась прямо сюда, в комнату.
Аттию отпихнули, раздался голос Финна:
– Клодия, пожалуйста! Может ли Джаред…
– Джареда тут нет. – Она беспомощно смотрела, как щепки с их странного корабля сыплются на пол у ее ног.
Кейро рвал на полоски кусок паруса и бинтовал плечо и руку сапиента. Кровь тут же проступала через повязку.
– Где вы? – спросила Клодия.
– У Стены. – Финн выглядел утомленным. – Мы забрались дальше некуда. Это Край Мира. Есть проход за него, но я не уверен, сможет ли Гильдас идти дальше…
– Конечно смогу, черт побери! – оборвал его старик.
– Недалеко и недолго, – скривился Финн. – Клодия, ворота где-то рядом.
– Нет никаких ворот. – Она сама слышала, насколько безнадежно звучит ее голос.
– Но ты говорила…
– Я ошибалась. Прости меня. Все кончено, Финн. Нет ворот, нет выхода. И никогда не было. Выхода из Инкарцерона не существует.
Джаред вошел в Главный зал, переполненный придворными, князьями, послами, сапиентами, знатью. Все смешалось: разноцветный атлас, запах пота и ароматы духов. На Джареда накатила легкая дурнота. Вдоль стен стояли кресла; он направился к одному из них и сел, затылком чувствуя холодный камень стены. Вокруг смеялись и болтали гости. Среди них находился и жених, окруженный компанией таких же юных дружков-шалопаев, уже навеселе, вызывающе хохочущих над какой-то шуткой. Ни королева, ни Смотритель пока не появились.
Джаред повернул голову, заслышав рядом шорох шелкового одеяния.
– Вы выглядите слегка уставшим, Мастер. – Лорд Эвиан поклонился.
– Бессонная ночь, сэр.
– Ах, понимаю. Еще немного – и все наши переживания останутся позади.
Толстяк улыбнулся, обмахнувшись маленьким черным веером, и продолжил:
– Пожалуйста, передайте Клодии мои наилучшие пожелания.
Он повернулся, готовый удалиться. Джаред быстро проговорил:
– Еще секунду, милорд. В тот день… когда вы произнесли свою клятву…
– Да? – Вся чопорность мгновенно слетела с Эвиана, он насторожился.
– Вы упомянули Девятипалого.
Эвиан уставился на Джареда, затем, схватив за руку, потащил его за собой, протискиваясь сквозь толпу настолько яростно и торопливо, что люди стали оглядываться на них. Выбравшись в коридор, Эвиан прошипел:
– Никогда не упоминайте это имя вслух! Оно тайно и свято для тех, кто в него верит.
– Я слышал о многих культах и верованиях. – Джаред выдернул руку. – Одобренных королевой, конечно же. Но этот…
– Сегодня не тот день, чтобы дискутировать на религиозные темы.
– В самый раз. – Взгляд Джареда был ясен и остр. – У нас слишком мало времени. У вашего героя есть другое имя?
– Я в самом деле не могу об этом говорить, – сердито выдохнул Эвиан.
– Вы скажете, милорд, – мягко приказал Джаред. – Иначе я сейчас так громко объявлю о вашем заговоре, что меня услышит каждый страж во Дворце.
– Не посмеете. – Лоб Эвиана покрылся испариной.
Опустив глаза, Джаред заметил в руке лорда кинжал, направленный прямо ему в живот. Сапиент в упор посмотрел на Эвиана.
– Убьете вы меня или нет, я успею раньше. Я ведь немногого прошу, просто назовите имя.
Некоторое время они смотрели в глаза друг другу. Затем Эвиан промолвил:
– Вы смелый человек, сапиент, но больше не вставайте на моем пути. Что касается имени… Да, есть еще одно, скрытое во тьме веков, затерянное в легендах. Имя Того, кто заявил, что совершил Побег из Инкарцерона. В самых тайных наших обрядах он известен как Сапфик. Я удовлетворил ваше любопытство?
Джаред помедлил долю секунды и вдруг, оттолкнув Эвиана в сторону, бросился прочь из зала.
Кейро и Гильдас взорвались разъяренными воплями.
– Ты не можешь нас бросить! – кричал сапиент. – Сапфик совершил Побег! Значит, выход есть!
Клодия молча смотрела на Финна. Тот сидел, съежившись, в развороченном при столкновении углу палубы, сломленный горем. Его плащ был разодран, на лице виднелись порезы. Сейчас более чем когда-либо девушка была уверена, что перед ней Джайлз. Но поздно, слишком поздно!
– И ты выйдешь за него, – тихо сказал он.
Гильдас выругался. Кейро бросил на брата уничижительный взгляд:
– Какая разница, за кого там она выйдет?! Может, она решила, что он нравится ей больше, чем ты. – Он развернулся, подбоченился и смерил Клодию взглядом с головы до ног. – Так ведь, принцесса? Для тебя это всего лишь развлечение, занятная игра?
Он кивнул в ее сторону:
– Какие милые цветочки! Какое славное платьице!
Он приблизился настолько, что казалось, вот-вот дотянется и схватит ее.
– Кейро, заткнись, – бросил Финн.
Поднявшись, он посмотрел ей в лицо:
– Просто скажи почему? Почему это невозможно?
Клодия не нашла слов. Как она могла сказать им такое?
– Джаред кое-что узнал. Просто поверьте мне.
– Что именно он узнал?
– Об Инкарцероне. Все кончено, Финн. Прошу тебя, научись жить там. Забудь про Снаружи.
– А как же я? – крикнул Гильдас. – Я шестьдесят лет планировал свой Побег! Я полжизни странствовал по Тюрьме в поисках Видящего Звезды, другого мне уже не найти! Девочка, я дошел до Края Мира! Я не предам свою мечту!
Она вскочила и в сердцах бросила ему:
– Ты используешь его так же, как мой отец использует меня! Он для тебя всего лишь шанс выбраться оттуда, остальное тебя не заботит. Никому из вас нет до него дела!
– Неправда! – прошипела Аттия.
Пропустив это замечание мимо ушей, Клодия снова обратилась к Финну:
– Прости. Как бы мне хотелось, чтобы все сложилось иначе. Прости…
Тут за ее дверью раздался какой-то шум. Повернувшись, Клодия рявкнула:
– Не желаю никого видеть! Отошли их прочь!
– Ты должна понять, от чего я бегу. От беспамятства, от темноты, пустоты внутри. Не могу с этим дальше жить. Не оставляй меня здесь, Клодия! – воскликнул Финн.
Невыносимо. Злость Кейро, гнев старика, мольба Финна. Он причинял ей боль, а ведь она ни в чем не виновата. Потянувшись к Ключу, Клодия сказала:
– Я хотела попрощаться, Финн. Я должна вернуть Ключ. Отец обо всем узнал. Все кончено.
Ее пальцы коснулись панели. За дверью кто-то громко спорил.
И тут в разговор вступила Аттия:
– Он тебе не отец, Клодия.
Все повернулись в ее сторону. Девочка сидела на палубе, обхватив колени руками. Она не поднялась и ничего больше не сказала. Так и осталась сидеть в наступившей напряженной тишине – замурзанное спокойное личико, темные засалившиеся волосы.
Клодия приблизилась к ней.
– Что ты сказала? – Ее собственный голос показался ей чужим и слабым.
– Что слышала, – холодно и отчужденно отозвалась Аттия. – Я не хотела говорить, но ты меня вынудила. Пора тебе узнать. Смотритель Инкарцерона не твой отец.
– Ты лживая маленькая стерва!
– Нет, я не вру.
Кейро ухмыльнулся.
Мир уходил из-под ног Клодии. Да еще и гвалт снаружи нарастал, его уже невозможно было игнорировать. Клодия распахнула дверь и увидела Джареда, которого держали два стража.
– В чем дело? – жестко спросила она. – Дайте ему войти.
– Но приказ вашего отца, леди…
– Мой отец, – крикнула она, – может убираться к дьяволу!
Джаред втолкнул ее в комнату и захлопнул за собой дверь.
– Клодия, послушай меня…
– Мастер, пожалуйста, не сейчас!
Джаред заметил отсвет голообраза. Клодия вернулась к Ключу.
– Ладно, рассказывай, – приказала она.
Аттия помолчала, потом поднялась на ноги, отряхнула ладошки.
– Ты мне никогда не нравилась. Высокомерная, избалованная гордячка. Думаешь, ты такая крутая? Да здесь ты бы и десяти минут не протянула! А Финн стоит десятка таких.
– Аттия, – прорычал Финн, но Клодия резко его оборвала:
– Пусть говорит!
– В башне сапиента мы нашли списки заключенных – там перечислены все, кто хоть раз оказывался в Тюрьме. Остальные искали свои имена, а я – нет. – Аттия подошла ближе. – Я искала твое!
Финн обернулся, похолодев:
– Ты же сказала, что ее там не было!
– Я сказала, что ее нет в Инкарцероне. Но она была здесь раньше.
Финн заледенел. Посмотрев на Клодию, он заметил, как та побледнела. Тишину нарушил Джаред:
– Когда?
– Она родилась тут и прожила одну неделю. А потом словно испарилась – никаких тюремных записей. Кто-то забрал из Тюрьмы младенца, и вот, поглядите-ка, – дочь Смотрителя. Ему, наверное, очень нужна была дочь. Видимо, его собственная умерла, иначе он выбрал бы сына.
– Ты опознала ее по младенческой фотографии? Это, знаешь ли… – начал Кейро.
– Не только. – Аттия продолжала смотреть на Клодию. – Кто-то помещал ее портреты в книгу. Такие же изображения, как те, наши. Там все – как она взрослела и как получала, что пожелает: наряды, игрушки, лошадей. Ее…
– Помолвка? – ядовито продолжил Кейро.
Финн резко обернулся:
– Я там был, на тех изображениях, Аттия?
– Нет, – одними губами произнесла девушка.
– Уверена?
– Я бы тебе сказала, – горячо проговорила Аттия. – Я бы сказала. Но там была только она.
Финн перевел взгляд на потрясенную, оглушенную Клодию, потом – на Джареда. Тот тихо проговорил:
– Я обнаружил, что имя Сапфика известно и у нас. Похоже, он действительно совершил Побег.
Сапиенты обменялись быстрыми взглядами.
– Понимаете, что это означает?
Старик торжествовал. В его израненное, истекающее кровью тело вернулась прежняя энергия.
– Ее забрали отсюда. Сапфик выбрался сам. Выход есть! Может, если мы соединим оба Ключа, мы сможем разблокировать его?!
– Клодия? – нахмурившись, позвал ее Джаред.
Секунду она не шевелилась, потом, вздернув подбородок, твердо, пронзительно и горько посмотрела на Финна.
– Не выключай Ключ ни на минуту, – сказала она. – Когда я попаду Внутрь, мне нужно будет найти тебя.
30
Вся моя жизнь – ради этой минуты,
Все пути мои – к этой стене,
Все мои речи – в этом молчанье,
Вся моя гордость – в этой вине.
Песни Сапфика– Пора?
Клодия, одетая во все черное, нетерпеливо мерила шагами кабинет.
– Еще пять минут. – Джаред, не поднимая головы, трудился над панелью управления. Сапиент уже провел испытания с носовым платком: положил его на стул, включил устройство – и он исчез. Но вернуть его до сих пор не удавалось.
Клодия следила за дверью.
Там, в своей спальне, она разорвала в клочья свадебное платье с яростью, поразившей ее саму, – обрывки кружев и оборок так и летели в разные стороны. С этим покончено. Хватит с нее Протокола! Она принимает бой. Мчась по подвальным переходам, она оставила за спиной весь гнев, все замешательство, всю пустоту бессмысленного прошлого.
– Порядок. – Джаред поднял глаза. – Кажется, я понял, как это работает. Но, Клодия, кто знает, куда ты попадешь?
– Какая разница! Лишь бы там не было его!
Мысль о том, что отец ей вовсе не отец, все еще звенела в ее голове, словно огромный колокол, отдаваясь бесконечным эхом. Тихие опустошающие слова Аттии бесконечно повторялись в мозгу, и Клодия почти не слышала ничего другого.
– Садись на стул, – сказал Джаред.
Она схватила шпагу, сделала шаг и остановилась.
– А как же ты? Когда он узнает…
– Обо мне не беспокойся. – Джаред бережно взял ее за руку и усадил. – Мне уже давно пора объясниться с твоим отцом. Уверен, для меня это будет полезно.
– Мастер… если он причинит тебе вред… – нахмурилась она.
– Ты должна беспокоиться только о том, чтобы найти Джайлза и привести его сюда. Пусть восторжествует справедливость. Удачи, Клодия.
Он церемонно поцеловал ей руку. Может быть, она никогда больше не увидит его. Клодии хотелось лишь одного – вскочить и обнять учителя, но он отодвинулся к панели управления и посмотрел на девушку:
– Готова?
Не в силах произнести ни слова, она лишь кивнула. Но все-таки успела прошептать за мгновение до того, как его пальцы коснулись панели:
– Прощай, Мастер!
Он нажал на синий квадрат, и это случилось. Сквозь прорези в потолке рухнула сеть из белых, ослепительно сверкающих лучей – и мгновенно исчезла, оставив на сетчатке темные послеобразы.
Джаред отнял ладони от лица.
Комната была пуста. Остался лишь слабый сладковатый запах.
– Клодия? – шепнул сапиент.
Ничего. Он немного подождал. Не уходить бы никуда, но необходимо срочно убираться из кабинета – важно, чтобы Смотритель как можно дольше оставался в неведении о том, что здесь только что произошло. Джаред торопливо отключил панель управления, проскользнул за огромную бронзовую дверь и запер ее за собой.
Продвигаясь подвалами, он обливался по́том от страха. Наверняка он проглядел какую-то сигнализацию, наверняка его сканер не смог нащупать какой-то скрытый механизм, запускающий сигнал тревоги. Каждую секунду он ждал столкновения со Смотрителем или отрядом дворцовой стражи. Поднявшись в парадный коридор, он ослабел настолько, что вынужден был остановиться и прислониться к стене, чем вызвал любопытный взгляд проходившей мимо горничной.
В Главном зале шумели гости. Прокладывая путь сквозь толпу, Джаред чувствовал, как растет вокруг напряжение, доходя едва ли не до истерики. Клодия должна была бы спускаться по огромной лестнице, вдоль ступеней которой выстроились в ряд лакеи в напудренных париках. Усевшись на стул у камина, Джаред увидел королеву в золотистом платье, с бриллиантовой тиарой на голове, бросающую в сторону лестницы раздраженные взгляды.
Но невесты всегда опаздывают.
Джаред откинулся на спинку и вытянул ноги. От страха и усталости кружилась голова, он с удивлением отметил в себе еще одно чувство – какого-то странного покоя. «Долго ли это продлится?» – подумал он.
И вдруг увидел Смотрителя.
Высокий мрачный мужчина, который не был отцом Клодии, улыбался, кивал, обменивался любезностями с придворными. В какой-то момент достал свои часы, бросил на них быстрый взгляд, поднес к уху, словно желая проверить, работают ли. Потом, нахмурившись, убрал их обратно.
Нетерпение нарастало, гул толпы становился все громче.
Каспар подошел к матери и что-то сказал. Та резко ответила, и принц вернулся к своим дружкам. Джаред стал наблюдать за королевой.
Такая выдержанная, такая ухоженная. Тщательно уложенные волосы, красные губы на выбеленном лице. Но Джаред уловил в ее холодных проницательных глазах растущую подозрительность.
Она поманила к себе Смотрителя и, когда тот подошел, обменялась с ним короткими фразами. Затем подозвала слугу – опытного седовласого лакея. Тот поклонился и мгновенно исчез.
Джаред потер щеки.
Там, наверху, должно быть, царит паника: служанки ищут Клодию, вертят в руках обрывки ее платья и трясутся за собственные шкуры. Может, они вообще разбежались. Оставалось надеяться, что Элис тоже спряталась – нельзя, чтобы во всем обвинили старую няньку.
Он облокотился о стену и постарался собрать всю свою смелость.
Ждать оставалось не так уж долго.
Какая-то суматоха на лестнице. Все головы повернулись туда, любопытные женщины тянули шеи. Шорох одежды, слабые аплодисменты, почти тут же в замешательстве стихшие, потому что по лестнице, едва дыша, бежал седовласый слуга, державший в руках наряд невесты. Вернее, то, что от него осталось. Джаред вытер выступивший на верхней губе пот, глядя, как бесится Клодия – она разорвала платье в клочья.
Зал взорвался гневными криками, приказаниями, стуком оружия. Джаред медленно поднялся.
Королева, бледная как смерть, набросилась на Смотрителя:
– Что это?! Где девчонка?!
– Понятия не имею, мадам. Но предполагаю… – ледяным тоном начал он.
И тут же оборвал себя. Серые глаза нашли Джареда в толпе взволнованных придворных.
Они смотрели друг на друга, и, почувствовав возникшее напряжение, все вокруг постепенно смолкли и расступились, словно боясь оказаться на линии огня.
– Мастер Джаред, вы знаете, где моя дочь?
Джаред заставил себя улыбнуться:
– К сожалению, я не могу этого сказать, сэр. Но кое-что сообщить могу. Она не хочет выходить замуж.
На зал пала абсолютная тишина.
– Она бросила моего сына?! – гневно сверкая глазами, воскликнула королева.
Джаред поклонился:
– Она передумала. Решение было внезапным, и она чувствовала, что не в силах встретиться с вами. Она покинула Дворец. И умоляет вас о прощении.
Последняя фраза Клодии очень не понравилась бы, но следует соблюдать осторожность. Он собрал все свое мужество в ожидании реакции. Королева издала смешок, сочащийся чистейшим ядом, и повернулась к Смотрителю.
– Дорогой Джон, какой удар для вас! А вы-то планировали, старались. Должна сказать, я никогда не считала, что это такая уж хорошая идея. Эта девочка… настолько чужая для нас. Вы подобрали неподходящую замену.
Смотритель по-прежнему не отрывал глаз от Джареда, и сапиент чувствовал, как этот взор василиска медленно разрушает всю его храбрость.
– Куда она отправилась?
Джаред сглотнул:
– Домой.
– Одна?
– Да.
– В карете?
– Верхом.
Смотритель отвернулся:
– Отправить за ней погоню. Немедленно!
Поверил ли он? Кто знает.
– Конечно, я очень сочувствую вашим семейным неприятностям, – жестко заметила королева. – Но вы же понимаете, что я никогда не прощу такого оскорбления. Смотритель, свадьбе не бывать, даже если она приползет обратно на коленях.
– Дрянь неблагодарная, интриганка, – пробормотал Каспар, но мать осадила его одним взглядом.
– Очистить помещение, – резко бросила она. – Все вон!
Эти слова стали сигналом: поднялся гул возбужденных голосов, недоуменных вопросов, потрясенных шепотков.
Во всей этой сумятице Джаред стоял неподвижно, а Смотритель все так же наблюдал за ним, и в какой-то момент сапиент отвел глаза, не в силах больше выносить этот взгляд.
– Вы останетесь, – приказал Джон Арлекс, голос его звучал хрипло и неузнаваемо.
К ним пробился лорд Эвиан:
– Смотритель, я только что узнал… Что за новости, это правда?
От его манерности не осталось и следа, он был бледен от напряжения.
Смотритель одарил его зловещим взглядом:
– Правда. Она ушла. Все кончено.
– А… королева?
– Остается королевой.
– Но наш план…
– Прекратите! – взорвался Смотритель. – Вы слышали, что я сказал? Возвращайтесь к своим пуховкам и одеколонам. Это все, что нам теперь остается.
Словно по-прежнему не в силах осознать случившееся, Эвиан вцепился в свой высокий плоеный воротник и расстегнул верхнюю пуговицу камзола.
– Мы не можем позволить, чтобы все кончилось вот так.
– У нас нет выбора.
– Наши мечты! Конец Протоколу. – Он запустил руку за пазуху. – Я не могу. Я не позволю.
Он сделал стремительное движение, и, прежде чем Джаред понял, что происходит, сверкнул нож. В этот момент королева повернулась – лезвие задело ее по плечу. На золотистые одежды брызнула кровь. Вскрикнув, Сиа вцепилась в Каспара и спряталась за спинами придворных.
– Стража! – крикнул Смотритель и выхватил шпагу.
Эвиан попятился, его розовый камзол был заляпан кровью. Должно быть, он понял, что проиграл: королева перепугалась, но осталась жива, а шанса на второй удар уже не представится. Вбежавшие солдаты наставили на него острые пики. Лорд устремил невидящий взгляд на Джареда, потом на Смотрителя, потом на белого от ужаса Каспара.
– Я сделал это во имя свободы, – спокойно молвил он. – В мире, который ее лишен.
Точным, размеренным движением Эвиан ухватил нож обеими руками и вонзил себе в сердце. Согнулся, рухнул на пол, вздрогнул в последний раз и затих. Прорвавшись сквозь ряд стражников, Джаред склонился над телом и понял, что смерть была почти мгновенной. Кровь едва сочилась медленной струйкой по шелковым одеждам.
Он в ужасе смотрел на пухлое лицо, широко распахнутые глаза.
– Глупец, – сказал у него за спиной Смотритель. – И слабак.
Он грубо поднял Джареда:
– Вы тоже слабак, Мастер Сапиент? Я всегда считал вас слабаком. Настало время проверить, ошибался ли я. – Он повернулся к стражнику. – Заприте Мастера в его комнате. Принесите мне все устройства, которые там обнаружите. Не выпускайте его и никого к нему не впускайте.
– Сэр, – поклонился стражник.
Королеву уже увели, толпа рассеялась. Огромный зал мгновенно опустел. Гирлянды из флердоранжа слабо колыхались под дующим из распахнутых окон ветерком. Двигаясь в окружении стражи к выходу, Джаред наступил на раздавленный цветок и липкий кусок пирожного – обломки свадьбы, которой не суждено состояться.
И прежде чем его вытолкнули из зала, Джаред бросил взгляд на Смотрителя. Тот стоял рядом с пустым камином, наклонившись вперед и упираясь обеими руками в каминную полку. Пальцы его судорожно сжимали холодный мрамор.
Ничего, только белое свечение. Клодия приподняла веки и сначала ничего не могла рассмотреть: от боли на глазах выступили слезы. Потом сквозь плавающие перед глазами черные пятна увидела стены клетки.
Это определенно была клетка. Здесь воняло. Сыростью, мочой, гниющими телами и соломой. Запах был такой сильный, что Клодию затошнило, и она постаралась задержать дыхание.
Она сидела на соломе, из которой на ее руку выпрыгнула блоха. Зашипев от отвращения, Клодия вскочила, стряхнула насекомое, дрожа и почесываясь.
Итак, вот он, Инкарцерон.
Именно то, чего она и ожидала.
Каменные стены были исцарапаны надписями – именами и датами – и покрыты слоем молочно-белого лишайника. Потолок терялся во мраке. Высоко в стене виднелось окно, закрытое с той стороны чем-то похожим на ставни. Больше ничего. Но дверь клетки была отворена.
Клодия осторожно вдохнула и закашлялась. Здесь царила тишина – давящая, холодная, липкая. Будто кто-то прислушивался к незваной гостье. В углу клетки Клодия заметила Око – маленький красный глаз, бесстрастно наблюдающий за ней.
Чувствовала она себя нормально – ни звона в ушах, ни головокружения. Посмотрела на свои руки, сжимающие Ключ. Неужели теперь ее видно только под микроскопом? Хотя, наверное, все относительно – можно предположить, что как раз здесь размеры нормальные, а Королевство снаружи – страна гигантов.
Клодия подошла к покосившейся двери. Похоже, ее давно не закрывали – петли и висевшие на ней цепи разъела ржавчина. Беглянка проскользнула за дверь и оказалась в грязном каменном коридоре, уходившем во мрак.
Она коснулась панели управления на Ключе и прошептала:
– Финн?
Нет ответа. И только далеко впереди, в тоннеле раздался низкий рокот, словно включился какой-то аппарат. Она торопливо встряхнула Ключ, чувствуя, как бешено бьется сердце.
– Это ты?
Тишина.
Она сделала пару шагов и остановилась. Снова тот же звук, тот же мелодичный рокот… Странное он вызывал ощущение – словно неизвестный аппарат настраивается, ищет ее. Открылось алое Око, повернулось, описав полукруг, и уставилось на Клодию. Она застыла.
– Я тебя вижу, – раздался ласковый голос. – Я знаю тебя.
Этот голос принадлежал не Финну. Он вообще казался незнакомым.
– Я помню всех своих детей. Ты давно исчезла отсюда, а теперь вернулась. Не могу понять.
Клодия потерла щеку грязной рукой:
– Кто ты? Я не вижу тебя.
– Видишь. Ты стоишь на мне, дышишь мной.
Клодия шагнула назад, глядя себе под ноги, но не увидела ничего, кроме каменного пола.
Чувствуя на себе пристальный немигающий взгляд, она выдохнула в ужасе:
– Ты – Тюрьма.
– Да, – в голосе собеседника слышался живой интерес. – А ты – дочь Смотрителя.
Слова застряли в горле. Джаред говорил, что Инкарцерон обладает разумом, но такого она и вообразить не могла.
– Поможем друг другу, Клодия Арлекса? – Спокойный голос звенел в тоннеле легким эхом. – Ты ищешь Финна и его друзей, верно?
– Да.
Может быть, не стоило это говорить?
– Я отведу тебя к ним.
– С этим справится Ключ.
– Не пользуйся Ключом. Он вносит помехи в работу моих систем.
Ей показалось или последняя фраза была произнесена торопливо и с некоторым раздражением? Она медленно двинулась по тоннелю.
– Ясно. А что ты хочешь взамен?
Тихий звук, похожий на вздох или короткий смешок.
– Такого вопроса мне еще никто не задавал. Я хочу, чтобы ты поведала мне, что там, Снаружи. Сапфик клялся, что вернется и расскажет, но так и пропал. Твой отец не хочет об этом говорить. В глубине души я даже начинаю сомневаться, существует ли вообще это ваше Снаружи. Может быть, выходом Сапфика была смерть, а ты живешь в каком-то моем уголке, который я не в состоянии нащупать. У меня миллиарды Очей и других органов чувств, но взгляд за мои пределы для меня невозможен. О Побеге мечтают не только узники, Клодия. Но как я смогу бежать из самого себя?
Клодия дошла до угла, где проход раздваивался на два абсолютно одинаковых и абсолютно темных коридора. Она нахмурилась и крепче сжала Ключ:
– Не знаю. Я слишком много всего пытаюсь сделать. Ладно. Отведи меня к Финну. А по дороге я буду тебе рассказывать про все, что есть Снаружи.
В одном из коридоров вспыхнул огонек.
– Сюда.
Клодия помедлила:
– А ты точно знаешь, где они? Не заманиваешь меня в ловушку?
Молчание. А затем:
– Ох, Клодия! Как же разозлится на тебя отец, когда узнает.
31
Он падал весь день и всю ночь. Он летел в пропасть, полную черноты. Он падал, как падает камень, как птица со сломанным крылом, как поверженный ангел. Когда он упал, мир содрогнулся.
Легенды о Сапфике– Смотри-ка! – Кейро не спускал глаз с Ключа. – Цвета меняются.
Финн поднял кристалл повыше и поймал им отблеск света. Замельтешили красные огоньки, постепенно собирающиеся в бледную радугу. Ключ в его руках потеплел.
– Может быть, она уже Внутри.
– Тогда почему не выходит на связь?
Ковылявший впереди Гильдас обернулся:
– Куда дальше, Финн?
Финн понятия не имел. Разбитый бурей корабль остался далеко позади, куб перешел в тоннель, сужавшийся по мере их торопливого продвижения, и очень скоро беглецы оказались в тесном и низком коридоре с черными каменными стенами, посверкивающими знакомым обсидиановым блеском.
– Держитесь рядом со мной, – буркнул Финн. – Мы не знаем, как далеко распространяется защитное поле.
Гильдас едва ли услышал своего провидца. С того момента, как старик поговорил с Джаредом, лихорадочная одержимость вновь овладела им. Теперь сапиент взволнованно хромал впереди, исследуя царапины на стенах и что-то бормоча себе под нос.
– Старикан совсем рехнулся, – с отвращением выдавил Кейро и оглянулся назад. – А эта зараза!
Позади плелась Аттия. Казалось, она специально шла медленно, чтобы как следует над чем-то поразмыслить.
– Ну и номер она выкинула, – начал Кейро, бросив проницательный взгляд на Финна. – Настоящий удар ниже пояса, правда?
Финн кивнул. Услышанное от Аттии сильно подействовало на Клодию – она будто окаменела. Словно смертельно раненный человек, который старается как можно меньше двигаться, чтобы избежать боли.
– Но, – продолжал Кейро, – это значит, что выход есть. И мы сможем выбраться.
– У тебя нет сердца. Только о себе и думаешь.
– И о тебе, брат. – Кейро внимательно осмотрелся. – Если Снаружи существует и ты там типа король, то я буду беречь тебя как зеницу ока. Принц Кейро! Мне нравится, как это звучит!
– Не уверен, что справлюсь…
– Ты справишься. Ну, притворишься, делов-то. Ты же мастер на такие штуки, а? – Кейро искоса посмотрел на брата. – Всех обдуришь.
– Слышишь? – вдруг спросил Финн.
Шорох. Мягкий шепот вдали. Кейро обнажил меч. Их догнала Аттия.
– Что это?
– Что-то там, впереди. – Кейро внимательно вслушивался, но звуки прекратились.
Гильдас замер, опираясь о стену рукой, и пробормотал:
– Может, это Клодия нас нашла?
– Шустро она, если так. – Кейро плавно двинулся вперед. – Держимся вместе. Финн, иди последним и береги Ключ.
Гильдас фыркнул, но послушно занял место между ними.
Голос. Он звучал где-то впереди. Беглецы пошли медленнее, теперь путь им преграждали неизвестно откуда взявшиеся предметы: гигантские цепи, кандалы и оковы, кучи инструментов и даже сломанный и опрокинутый навзничь «жук». Они миновали несколько запертых дверей. За одной из них Финн сквозь решетку рассмотрел крохотную темную клетку: крысиная стая окружила пустую тарелку, в углу – груда грязного тряпья, прикрывавшего, наверное, чье-то тело. Здесь царила неподвижная, мертвая тишина, словно об этом месте не помнили даже его создатели. Закуток Тюрьмы, который сам Инкарцерон веками не удостаивал внимания. Как тот зал, в котором Маэстра и ее народ нашли Ключ и истлевшие останки человека, создавшего или укравшего кристалл.
Маэстра… Финн осознал, что начинает ее забывать, Казалось, с момента ее гибели уже прошло много лет. И все же воспоминания о падающем мосте и ее последнем взгляде еще жили в нем, подкарауливали по ночам, не давая заснуть. И ее жалость…
Аттия схватила его за руку, и он понял, что отстал.
– Очнись, брат, – зло прошипел Кейро.
Сердце колотилось. Он потряс головой, пытаясь вернуть ясность мысли.
Покалывание кожи на щеках ослабевало. Он глубоко вдохнул.
– Все нормально? – тихо спросил Гильдас.
Финн кивнул. Припадок почти взял над ним верх, дурнота не отпускала.
Он заглянул за угол.
Там звучал голос, говорящий на незнакомом языке, состоявшем из ритмического щелканья и писка. Голос обращался к «жукам», «подметальщикам», «мухам», металлическим «крысам», которые обычно уносили трупы. Миллионы этих тварей неподвижно застыли на полу огромного зала и в воздуховодах, повисли на веревках, и все они смотрели в одном направлении: на звезду, ярко сияющую во мраке. Инкарцерон инструктировал своих созданий, и произносимые им слова были немыслимой мешаниной звуков, поэзией треска и грохота.
– Они слышат его? – шепотом спросил Кейро.
– Это не просто слова.
В самом центре темноты чувствовалась вибрация, словно где-то билось огромное сердце или отсчитывали время гигантские часы.
Голос затих. Киборги тут же развернулись и безмолвно устремились прочь, пока не исчезли из виду.
Финн подался вперед, но Кейро остановил его.
Око все еще наблюдало. Огонек осветил пустой зал. А потом мягкий голос тихо произнес:
– Ключ у тебя, Финн? Могу я его забрать?
У Финна перехватило дыхание. Он бросился бы прочь, но помешал Кейро. Кусая губы, Финн различил тихий самодовольный смешок Тюрьмы:
– Клодия уже Внутри. Знаешь ли ты об этом? Конечно, я сделаю все, чтобы вы никогда с ней не встретились. Это легко, учитывая мои просторы. Не хочешь со мной поговорить, Финн?
– Он не уверен, что мы здесь, – прошептал Кейро.
– Не знаю, я так не думаю.
У Финна появилось странное желание покинуть пределы защитного поля, создаваемого Ключом, просто выйти из него. Но Кейро не отпускал. Развернувшись к Аттии, тот скомандовал:
– Назад, быстро.
– Конечно, я всего лишь машина, – язвительно продолжал Инкарцерон. – Не то, что вы. Или нет? Или и вы не так уж чисты и цельны? Возможно, мой маленький эксперимент кое-что прояснит.
Кейро, толкнув Финна, в ужасе заорал:
– Бежим!
Слишком поздно. Послышалось шипение и щелчок. Меч вылетел из руки Кейро и с лязгом прилип к стене.
Неведомая сила отбросила Финна назад, швырнула о камни, вывернула руку, в которой он держал нож. С другого бока давил Ключ, висевший у него на поясе.
– О! Наконец-то я чувствую тебя, Финн. Я чую твой страх.
Не пошевелиться. На какое-то жуткое мгновение ему показалось, что стена поглощает его, всасывает в себя, но тут его сзади потянул Гильдас. Финн, отпустив нож, высвободил руку и сообразил, что стена превратилась в магнит – к ней с бешеной скоростью устремился поток железных опилок, поверхность мгновенно покрылась слоем металлических предметов: обломками инструментов, гигантскими цепями. Финн пригнулся и выругался, когда что-то пролетело над его правым ухом.
– Отвяжись от меня! – завопил он.
Его тело было зажато теперь между Ключом и намагниченной стеной.
Гильдас ухватился за кристалл. Упершись пятками в пол, старик задыхающимся голосом крикнул Аттии:
– Помоги мне!
Маленькие ручки девушки тут же крепко вцепились в Ключ. Медленно, словно высвобождая его из невидимых пальцев, они перетянули кристалл на себя, и Финн упал вперед.
– Бежим!
– Но ты же не уйдешь без своего брата? – глухо рассмеялся Инкарцерон.
Уже решившийся бежать, Финн остановился.
Кейро стоял не шевелясь – одна его рука, странно вывернутая ладонью наружу, приклеилась к черной поверхности стены. Сначала Финну показалось, что брат просто пытается высвободить меч.
– Брось его! – заорал Финн.
Но Кейро повернул голову и зло глянул на брата:
– Да при чем тут меч!
Финн дернул руку Кейро. Бесполезно.
– Оставь его… – начал Финн.
– Я ни за что не держусь, – перебил Кейро и отвернулся.
Финн присмотрелся:
– Но…
Брат снова развернулся к нему, злоба полыхнула в его взгляде.
– Это я сам, Финн. Не понимаешь, что ли?! Не будь таким идиотом! Это я сам!
Ноготь указательного пальца на правой руке. Его намертво притянуло к магниту стены, и, когда Финн схватил руку и потянул что есть силы, ноготь оставался неподвижен – крохотный кусочек удерживался непреодолимой силой магнитного поля.
– Ну что, отпустить его? – лукаво поинтересовалась Тюрьма.
Финн встретился взглядом с Кейро.
– Отпусти, – прошептал Финн.
С яростным грохотом лавина металлического мусора обрушилась на пол.
Клодия остановилась:
– Что это?
– Что?
– Этот шум.
– В Тюрьме вообще очень шумно. Пожалуйста, давай вернемся к разговору о королеве. Похоже, она…
– Это оттуда. – Клодия всмотрелась в пространство прямо перед собой: она двигалась по низкому – в человеческий рост, – затянутому паутиной и тускло освещенному арочному проходу.
Инкарцерон рассмеялся, но в веселье его послышалась нота тревоги.
– Чтобы найти Финна, ты должна идти только вперед.
Клодия промолчала, внезапно ощутив возникшее вокруг напряжение, словно Инкарцерон затаив дыхание чего-то ждал. Какой же маленькой и уязвимой она себя ощущала!
– По-моему, ты лжешь, – решилась она.
Наступила тишина. Крыса пробежала по проходу; заметив Клодию, стала кружить поблизости. Затем голос задумчиво произнес:
– А это даже романтично, хоть и глупо. Потерянный принц, упрятанный в застенок герой… Ты хочешь, чтобы Финн оказался тем маленьким мальчиком. Но даже если он и есть Джайлз, здесь с ним произошло столько всего, что он уже не тот, кого ты помнишь. Я изменил его.
– Это не так. – Клодия не отрываясь смотрела в темноту.
– Так. Твой отец был прав. Чтобы выжить здесь, человек вынужден стать подонком, превратиться в зверя, лишенного сострадания, не замечающего чужой боли. Финн воровал и даже, возможно, убивал. Как такой человек сможет вернуться на трон и править? Разве ему можно доверять? Мудрые сапиенты создали систему, исключающую освобождение. Исключающую помилование.
От этого голоса у Клодии холодок бежал по коже. Не хотелось слушать, не хотелось поддаваться отравляющим душу сомнениям.
Клодия активировала Ключ, повернула в тесный проход и побежала.
Туфли скользили на каменном крошеве, которым был усыпан пол, прогнившей соломе и останках каких-то существ, истлевших настолько, что рассыпались от малейшего прикосновения.
– Клодия! Где ты?
Он был всюду – вокруг нее, над ней и под ней.
– Пожалуйста, остановись. Или мне придется остановить тебя.
Она не отвечала. Нырнув под арку, выскочила к развилке – три тоннеля расходились в разные стороны. Времени на раздумья не было – Ключ раскалился, обжигал пальцы, – и Клодия наугад бросилась в левый проход, промчалась мимо клеток с распахнутыми дверями.
Тюрьма зарычала, пол под ногами заходил ходуном, вздыбился, подбросив ее вверх. Закричав от боли, Клодия упала и поранила ногу. Тут же заставила себя подняться и побежала дальше. Пока у нее есть Ключ, Инкарцерон не может знать, где она.
Мир вокруг зашатался. Сгустилась темнота, едкий смрад потянулся от стен, черными тенями взметнулись к потолку летучие мыши.
Она не закричит. Прильнув к стене, Клодия продолжала двигаться вперед, даже когда пол вспух, встал горой, крутой и скользкой, и по склону посыпалась лавина щебня.
И в тот момент, когда Клодия уже готова была сдаться, скатиться вниз, она услышала голоса.
Кейро согнул пальцы. Он покраснел и старался не встречаться глазами с Финном. Тишину прервал Гильдас:
– Значит, я путешествовал с получеловеком.
Кейро оставил реплику без ответа. Он наконец посмотрел на Финна, который сказал:
– Давно ты об этом знаешь?
– С рождения, – ответил брат сдавленным голосом.
– Как же так?! Ты ненавидел и презирал их больше всех!
– А ты как думал?! – Кейро раздраженно тряхнул головой. – Я их ненавижу, и у меня для этого больше причин, чем у тебя. Ты разве не заметил, что я до смерти боюсь их?
Он метнул взгляд на Аттию, а потом заорал, обращаясь к Тюрьме:
– А ты! Клянусь, если бы я мог найти твое сердце, я бы разорвал его на мелкие кусочки!
Финн растерялся. Он всегда мечтал стать таким, как Кейро, – безупречным, красивым, дерзким, всегда завидовал энергии брата, его безграничной самоуверенности.
Да Кейро никогда никого не боялся!
– Все мои дети об этом мечтают, – с издевкой заметил Инкарцерон.
Кейро тяжело опустился на пол, словно его вдруг разом покинули силы.
– Я боюсь, потому что не знаю, как далеко это зашло, – проговорил он, поднял руку и согнул палец. – Выглядит как настоящий, да? Никто бы не догадался. И как узнать, сколько во мне еще вот такого? Внутренности, органы, сердце? Как мне узнать?
И столько отчаяния звучало в этих вопросах! Он наверняка задавал их себе миллионы раз, снова и снова, пряча страх за бравадой и высокомерием.
Финн посмотрел вокруг:
– Об этом может рассказать Тюрьма.
– Нет, да я и не хочу знать.
– Для меня это все не важно, – сказал Финн и, проигнорировав презрительно фыркнувшего Гильдаса, посмотрел на Аттию.
Та тихо констатировала:
– Значит, мы все с изъянами. Даже ты. Мне очень жаль.
– Спасибо, – небрежно бросил Кейро. – Жалость собакодевки и Видящего Звезды. Да, сразу полегчало.
– Мы просто…
– Брось, обойдусь без вашего сочувствия. – Кейро отмахнулся от протянутой братом руки и выпрямился. – И не думайте, что это что-то меняет. Я – все еще я.
– От меня жалости не жди. Давайте, пора идти дальше. – Гильдас прохромал мимо.
Кейро с ненавистью посмотрел ему в спину, подобрал с пола меч, шагнул следом за сапиентом, и тут Тюрьма содрогнулась и затряслась.
Финн попытался уцепиться за стену.
Когда мир перестал качаться, воздух наполнился пылью. В ушах зазвенело. Гильдас зашипел от боли. Подползла Аттия и, указывая на что-то сквозь пелену пыли, спросила:
– Финн, что это?
Сначала он не мог ничего понять. Потом увидел лицо. До странности ясное лицо, умные сияющие глаза, волосы, наспех скрученные в узел. То самое лицо, что смотрело на него сквозь дымку прошлого поверх свечей на именинном пироге, которые он разом задул.
– Это ты? – прошептала она.
Он молча кивнул Клодии.
32
Мир еще поблагодарит нас за это. Драгоценная энергия не будет расходоваться на ненужные устройства. Мы научимся жить просто, не страдая от зависти и желаний. Души наши станут так же безмятежны, как моря без приливов.
Декрет короля ЭндораСолдаты пришли через пару часов. Все это время Джаред провел в ожидании, лежа на жесткой кровати и прислушиваясь к звукам, доносившимся через открытое окно: перестуку лошадиных копыт, скрипу карет, беготне и крикам людей. Своим поступком Клодия нарушила мирное течение жизни, словно воткнула палку в муравейник, и теперь матка, то есть королева, ранена, а ее подданные суетятся и мечутся в панике.
Королева. Поднявшись и глядя на вошедших, Джаред втайне надеялся, что ему не придется испытать на себе ее гнев.
– Мастер, – смущенно сказал ливрейный лакей. – Не соблаговолите ли пройти с нами, сэр?
Неизменный Протокол. То, что всегда помогало им не смотреть правде в лицо. Ведя его вниз по лестнице, стражники следовали за ним на почтительном расстоянии, неловко держа алебарды.
Он уже пережил целую гамму чувств: страх, браваду, отчаяние. Осталось лишь одно: унылое смирение.
Что бы ни сделал с ним Смотритель, нужно все перетерпеть. Клодии необходимо время.
К удивлению Джареда, его провели через парадные залы, где взволнованно спорили друг с другом иностранные дипломаты и сновали посыльные, в маленькую комнату в западном крыле. Это была одна из приватных гостиных королевы, обставленная хрупкой позолоченной мебелью. На каминной полке стояли искусно сделанные часы, украшенные многочисленными херувимами и жеманными пастушками.
Здесь был только Смотритель.
Он встретил Джареда стоя. Два кресла располагались перед камином, где над пустым очагом висел огромный котел с сухими цветочными лепестками.
Джареда не оставляло чувство, что это ловушка.
– Мастер Джаред, – Смотритель указал на одно из кресел. – Пожалуйста, садитесь.
Он с благодарностью сел. Было трудно дышать и кружилась голова.
– Немного воды? – предложил Смотритель и, не дожидаясь ответа, наполнил и протянул бокал.
Чувствуя на себе внимательный взгляд отца Клодии… хотя нет, он же ей не отец… Джаред сделал глоток:
– Благодарю вас.
– Вы не ели?
– Нет… во всей этой суматохе…
– Вам следует лучше о себе заботиться, – жестко молвил Смотритель. – Вы слишком много работаете над всеми этими запрещенными устройствами.
И повел рукой в сторону окна. Джаред обратил взгляд на столик, уставленный результатами его трудов: сканеры, преобразователи изображения, приборы для блокировки сигнализации, и промолчал.
– Конечно, вы понимаете, что все это противозаконно. – В голосе Смотрителя звучал лед. – Мы всегда предоставляли сапиентам определенную свободу действий, но вы, похоже, перешли все границы.
Вдруг, перебив себя, он резко спросил:
– Где Клодия, Мастер?
– Я же сказал…
– Не лгите! Дома ее нет. И ни одна лошадь не пропала.
– Возможно… она пошла пешком.
– Я в этом уверен. – Смотритель сел в кресло напротив, элегантно поддернув брюки. – И возможно, вы не лжете, когда произносите слово «домой»?
Джаред поставил бокал и посмотрел в глаза собеседнику.
– Как она узнала? – спросил Джон Арлекс.
Неожиданно для самого себя Джаред решил сказать правду:
– Ей сообщила девочка из Тюрьмы, Аттия. Подруга Финна. Она обнаружила какие-то записи.
Смотритель понимающе кивнул:
– Ах да! Как она это приняла?
– Она была… потрясена.
– Пришла в ярость?
– Да.
– Ничего другого я от нее и не ждал.
– Она расстроилась.
Смотритель метнул в него острый взгляд, но Джаред ответил спокойно:
– Она всегда так старалась соответствовать званию вашей дочери. Она… беспокоится о вас, сэр.
– Хватит лгать! – неожиданно прорычал Джон Арлекс, вскочил и зашагал взад-вперед по комнате. – Клодия всегда беспокоилась только об одном человеке, Мастер Сапиент. И этот человек – вы!
Джаред застыл, сердце гулко забилось.
– Сэр…
– Вы думаете, я слепой? – повернулся к нему Смотритель. – Как бы не так! О да, у нее были няньки и служанки, но они во всех смыслах ей не ровня, и Клодия довольно рано это поняла. Каждый раз, приезжая домой, я видел, как вы с ней разговариваете и смеетесь вместе, как в холодную погоду она тревожится, как бы вы не замерзли, посылает за вашим плащом, поссетом[9] и сластями. Я знал, что у вас есть общие темы и общие шутки, недоступные посторонним.
Он скрестил руки на груди и уставился в окно.
– Со мной она держалась отчужденно, словно закованная в броню. Я был для нее незнакомцем, Смотрителем, знатным царедворцем. Тем, кто приходит и уходит. Тем, кого следует остерегаться. Но вы, Мастер Джаред, были ее наставником и другом. Вы были ей отцом больше, чем я.
Джаред похолодел. Раньше он не осознавал, насколько глубока и горяча ненависть, которая прячется за стальным самоконтролем Смотрителя.
– Как вы думаете, что я чувствовал, Мастер? – Смотритель повернулся. – Думаете, я совсем бездушный? Думаете, я не страдал, не зная, что делать, как изменить это? Понимая, что каждым своим словом я обманываю ее, каждый день, одним своим присутствием позволяю ей думать, что она моя дочь?
– Она… Такого она не сможет простить.
– Не рассказывайте мне, что она может или не может простить! – Джон Арлекс приблизился и навис над ним. – Я всегда к вам ревновал. Разве не глупо? Сам Смотритель Инкарцерона умирает от зависти, и к кому? Мечтателю, человеку без семьи, настолько слабому, что парой ударов запросто можно вышибить из него дух.
– Я очень люблю Клодию, – сказал Джаред.
– Конечно, вы знаете, что о вас ходили разные слухи. – Смотритель резко повернулся и снова сел в кресло. – Я им не верю. Клодия своевольна, но не глупа. Однако королева верит, и уверяю вас, в этот момент она страстно мечтает отомстить. Все равно кому. Эвиан мертв, но остались и другие заговорщики. Вы, например.
Джаред вздрогнул:
– Сэр, вы же отлично знаете, что это не так.
– Вы знали о заговоре, не правда ли?
– Да, но…
– И ничего не сделали, никому не сказали. – Он наклонился вперед. – Это государственная измена, Мастер Сапиенс, и за нее вас повесят без долгих разбирательств.
Наступившую тишину нарушали лишь крики во дворе. В комнату влетела шальная муха, с жужжанием пометалась по комнате, забилась о стекло.
Джаред попытался собраться с мыслями, но не успел.
– Где Ключ? – рявкнул Смотритель.
Надо было срочно придумать какую-то ложь. Но сапиент молчал.
– Она взяла его с собой, так?
Не получив ответа, Смотритель выругался.
– Весь мир думает, что Джайлз мертв. Она могла получить все, Королевство, трон. Неужели она думала, что я позволю Каспару ей помешать?
– Вы участвовали в заговоре? – медленно спросил Джаред.
– Заговор! Эвиан со своими детскими мечтами о мире без Протокола! Миров без Протоколов не бывает! Я бы позволил Стальным Волкам разобраться с королевой и Каспаром, а потом просто казнил их. Но теперь она против меня.
Он слепо уставился в пустоту.
– История о ее матери, которую вы ей рассказали… – осторожно начал Джаред.
– Это правда. Но когда Хелена умерла, только что родившаяся девочка была очень слаба, и я знал, что она тоже обречена. И как тогда быть со всеми моими планами? Мне необходима была дочь, Мастер. И я знал, где ее взять. Инкарцерон стал грандиозным провалом. Адом. Смотрители давно это знали. Но ничего исправить нельзя, поэтому мы сохранили тайну. Я подумал, что могу спасти оттуда хотя бы одну живую душу. В недрах Тюрьмы я нашел женщину, которая находилась в таком отчаянном положении, что готова была поделиться дочерью. Я хорошо заплатил, благодаря этому выжили другие ее дети.
Джаред кивнул. Последнюю фразу Смотритель произнес очень тихо, словно он постоянно мысленно твердил ее, бесконечно оправдываясь перед самим собой все эти годы.
– Никто ни о чем не догадался, кроме королевы. Эта колдунья поняла все, как только увидела девочку.
Джареда пронзила внезапная мысль, и, завороженный ею, он выпалил:
– Клодия все гадала, как вы могли согласиться на заговор против Джайлза. Это потому что королева… – Он умолк, не умея подобрать слова, а Смотритель просто молча кивнул:
– Шантаж, Мастер Сапиент. На Клодии должен был жениться только ее сын и никто другой. Она угрожала, что, если я не соглашусь, она прилюдно раскроет происхождение Клодии, опозорит перед всем Королевством. Я бы этого не перенес.
На какое-то мгновение он застыл, отрешенно-печальный. Потом поднял голову, прочел что-то в глазах Джареда, и в голосе его снова появился холодок.
– Не стоит жалеть меня, Мастер. Я в этом не нуждаюсь. – Он встал. – Я сам догадался, что она ушла в Инкарцерон за этим своим Финном. Так что вы ее не предали. И она забрала Ключ.
Он с горечью рассмеялся:
– Правильно сделала, что взяла. Без него пути назад нет.
Он внезапно вскочил и устремился к двери:
– Следуйте за мной.
Испуганный, Джаред встал, подавляя остатки страха. Смотритель вышел в коридор и нетерпеливо махнул стражам, отсылая их прочь. Те переглянулись.
– Сэр, королева приказала, чтобы мы оставались подле вас, – неловко сказал один. – Для вашей защиты.
Смотритель медленно кивнул:
– Понимаю, моей защиты. Поэтому прошу вас оставаться здесь и охранять эту дверь после того, как я в нее войду. Никому не позволяйте идти за нами.
Прежде чем солдаты успели возразить, он открыл потайную дверь, сливавшуюся со стенными панелями, и повел Джареда вниз по сырым ступенькам. Сапиент оглянулся – стражники с любопытством следили за ними через неплотно прикрытую створку.
– Очевидно, я тоже под подозрением, – спокойно констатировал Смотритель. Он снял со стены фонарь и зажег в нем свечу. – Нужно все сделать быстро. Как вы, без сомнения, догадались, мой кабинет здесь – та же самая комната, что и в поместье. Пространство на полпути между этим миром и Тюрьмой, Портал, как его назвал создатель по имени Мартор.
– Записки Мартора утрачены, – сказал Джаред, поспешая следом.
– Они засекречены. У меня они есть. – Темная фигура Смотрителя стремительно летела вниз по ступеням, держа над головой фонарь, на стене мелькали блики. Он оглянулся на изумленного Джареда и позволил себе улыбнуться. – Вам их не увидеть, Мастер.
Между штабелями бочек залегла темнота, где-то высоко в замешательстве переговаривались стражники, но голоса их звучали тихо, как шепот.
Добравшись до бронзовых ворот, Джон Арлекс быстро набрал комбинацию цифр, ворота распахнулись, и, переступая через порог, Джаред ощутил уже знакомую странную дрожь, сопровождавшую смещение прстранства.
Белая комната самонастроилась. В ней ничего не изменилось. Сапиент внезапно почувствовал укол тревоги. Что с Клодией? Как она там?
– Вы отправили ее туда, не имея ни малейшего представления о том, как велика опасность. – Смотритель открыл панель управления и прикоснулся к сенсорам. – Проникновение в Тюрьму – всегда риск, физический и психологический.
Отодвинулись полки, и засветился экран.
Джаред увидел тысячи изображений – шахматная доска из крохотных мерцающих квадратов, представляющих пустые комнаты, отдаленные башни, пыльные закутки. Он увидел улицы, забитые людьми; отвратительную трущобу, в которой жили чахлые дети; человека, избивающего странное животное; женщину, нежно кормящую грудью младенца. Озадаченный, он остановился перед экраном, наблюдая, как сменяют друг друга картины боли, голода, фальшивого дружелюбия, варварских сделок.
– Это Тюрьма, – сказал Смотритель, облокотившись о стол. – Все, что видят Очи. Только так можно найти Клодию.
Ужасная печаль высасывала из Джареда все силы. В Академии Эксперимент считался одним из самых славных деяний сапиентов, благородной жертвой – последние запасы энергии были отданы на то, чтобы спасти отчаявшихся, бедных, отверженных. И вот чем это закончилось.
Смотритель наблюдал за ним.
– Мастер, вашему взору открылось то, что видели только Смотрители.
– Но почему… Почему нам не сказали?
– Энергии, имеющейся в этом мире, не хватит на то, чтобы вернуть этих людей назад. Они для нас потеряны.
Он достал свои часы и протянул Джареду, тот автоматически взял их. Смотритель указал на серебряный кубик, прикрепленный к цепочке.
– Вы как бог, Джаред. Держите в своих руках Инкарцерон.
Джареда пронзила боль, руки задрожали. Ему захотелось бросить часы, отступить, отступиться. Он тысячи раз видел этот крохотный кубик и едва его замечал, но теперь этот поразительный предмет внушал ему благоговейный ужас. Неужели это возможно? Неужели там, внутри, находятся горы, леса с серебряными деревьями, города, в которых живут бедняки, грабящие друг друга? Весь в испарине, он крепко сжал кубик.
– Вам страшно, Мастер? – мягко сказал Смотритель. – Нужно очень много сил, чтобы увидеть целый мир. Многие из моих предшественников так и не осмелились. Прятали глаза.
Звон колокольчика.
Оба подняли головы. Изображения на экране начали постепенно меркнуть, и только одно в нижнем правом углу разрасталось, пиксель за пикселем, пока не заполнило весь экран.
Клодия.
Джаред дрожащей рукой положил часы на стол.
Она разговаривала с узниками. Джаред узнал Финна и второго юношу, Кейро, который слушал, прислонившись к стене. Неподалеку скорчился Гильдас – старик был явно ранен, – рядом с ним стояла Аттия.
– Вы можете говорить с ними?
– Могу, – сказал Смотритель. – Но сначала послушаем.
И включил звук.
33
Что пользы миллиарду узников от одного-единственного Ключа?
Дневник лорда Каллистона– Он чуть не помешал мне тебя найти, – сказала Клодия, идя навстречу Финну.
– Тебе нельзя было сюда приходить! – выпалил Финн, ужасаясь и одновременно восхищаясь ею. Это место явно не для Клодии – настолько чужой она здесь казалась. Она принесла с собой запах роз и порыв свежего воздуха, и от этого Финну стало только хуже. В мозгу словно открылась зудящая язва, и ему нестерпимо захотелось расчесать ее. Вместо этого Финн устало потер глаза.
– Теперь мы вернемся вместе! – сказала она Финну и взяла его за руку. – Идем же скорее!
– Минуточку! – выпрямился Кейро. – Без меня он никуда не пойдет.
– И без меня, – тихо сказала Аттия.
– Все вы сможете выбраться позже. Как-то же это возможно.
И тут она изменилась в лице.
– В чем дело? – спросил Финн.
Закусив губу, Клодия сообразила, что понятия не имеет, как они смогут выйти. Здесь нет ни Портала, ни стула, ни панели управления. Она сама просто оказалась в пустой клетке, и все. И теперь не знает, как туда вернуться, даже если выйти Наружу можно только через клетку.
– Она не знает, как выбраться, – сделал вывод Кейро. Он уставился на нее, это довольно сильно раздражало, но Клодия спокойно встретила его взгляд.
– Ну, у меня все же есть вот это. – Она сунула руку в карман и достала Ключ. Устройство как две капли воды походило на то, что имелось у них, разве что сделано было искуснее и тоньше, а орел – прекраснее в своей абсолютной неподвижности.
Финн прижал ладонь к собственному карману. Тот оказался пуст. Финн запаниковал и обернулся.
– Он тут, глупый мальчишка. – Гильдас, придержваясь за стену, тяжело поднялся. Лицо его посерело и покрылось бисеринками пота. Узловатые руки так крепко сжимали Ключ, что костяшки пальцев побелели.
– Ты правда пришла Снаружи? – выдохнул он.
– Да, Мастер. – Клодия приблизилась к старику и протянула руку, чтобы он смог коснуться ее. – И Сапфик совершил Побег. Джаред выяснил, что там, у нас, Сапфик имеет последователей. Они называют его Девятипалым.
Старик кивнул, слезы выступили у него на глазах.
– Я знал это! Я всегда знал, что он существовал на самом деле. Мальчик видел его. Скоро увижу и я.
Голос его звучал хрипло, в нем появилась необычная дрожь, которую Финн никогда раньше не замечал. Странно напуганный, Финн проговорил:
– Нам нужен Ключ, Мастер.
В первый момент показалось, что сапиент не отдаст кристалл: он не ослабил хватки, когда Финн дотронулся до Ключа. Старик опустил глаза:
– Я так полагался на тебя, Финн. Нет, я не верил, что ты родился Снаружи, и, как оказалось, я ошибался. Но ты видел звезды, и это привело нас к спасению. Я знал, что Побег возможен, с самого первого дня, когда увидел тебя, корчившегося на той повозке. Ради этого момента я жил.
Его пальцы разжались, Финн почувствовал тяжесть Ключа.
– Что теперь? – спросил он, посмотрев на Клодию.
Та открыла рот, но, прежде чем смогла произнести хоть слово, раздался другой голос:
– Что стало с тем красивым платьем?
Аттия. Она стояла в полумраке за спиной Кейро и не посчитала нужным выйти на свет, однако ее вопрос прозвучал резко.
Клодия нахмурилась:
– Я порвала его.
– А как же свадьба?
– Плевать!
Аттия обняла себя за худые плечики:
– Значит, теперь тебе понадобился Финн.
– Джайлз. Его имя Джайлз. Да, он мне нужен. Королевству нужен король. Тот, кто видел и знает нечто большее, чем дворец и Протокол. Тот, кто побывал на самом дне. – Клодия позволила накопившемуся раздражению вырваться на волю и перейти в ярость. – Разве ты не хочешь этого?! Чтобы тот, кто знает Инкарцерон изнутри, смог покончить со всем этим ужасом?
– Спроси сперва Финна, – пожав плечами, ответила Аттия. – Может так случиться, что ты вызволяешь его из одной тюрьмы, чтобы затащить в другую.
Девушки уставились друг на друга. Холодный смешок Кейро оборвал затянувшееся молчание.
– А нельзя ли сперва смотаться отсюда в прекрасное далекое Снаружи, а потом выяснять отношения? Пока Тюрьму снова не тряхнуло.
– Он прав, – вмешался Финн. – Как мы это сделаем?
Клодия проглотила комок в горле.
– Ну… я полагаю… при помощи Ключа.
– Но где ворота?
– Ворот не существует. – Под их пристальными взглядами произнести это было труднее всего. – По крайней мере, таких, какие вы себе представляете.
– Тогда как же ты вошла? – спросил Кейро.
– Сложно объяснить…
Сказав это, она пробежала пальцами по скрытой панели Ключа. Раздалось гудение, замигали огоньки.
Кейро метнулся к ней:
– Но-но, принцесса! – Он вырвал Ключ из ее рук, Клодия дернулась в попытке отобрать его, но Кейро тут же выхватил меч и направил острие прямиком ей в горло. – Без фокусов. Или мы выйдем отсюда все вместе, или никто.
– Таков и был план, – со злостью ответила ему Клодия.
– Опусти оружие, – скомандовал Гильдас.
– Она собиралась забрать Финна, а нас бросить!
– Я не…
– Прекратите! Я вам что – какой-то предмет, трофей?! – взревел Финн.
Наступила тишина. Он запустил руку в шевелюру. Пот струился по его лицу, глаза щипало, дыхание участилось, руки задрожали. Только припадка сейчас и не хватало.
И через секунду припадок случился. Финн точно знал это. Потому что вдруг позади Гильдаса растаяла стена и прямо оттуда на них взглянул Блейз, огромный и мрачный.
Серые глаза пристально оглядели всех. Изображение было гигантским. Сапиент находился в какой-то белой комнате с чистыми стенами.
– Боюсь, – сказал Блейз, – Побег не так просто совершить, как полагает моя дочь.
Никто не смог даже пошевелиться.
– Так вот оно что! – Кейро опустил меч. – Гляньте, как она счастлива вас видеть.
Финн наблюдал, как Клодия медленно поворачивается к экрану. Он заметил также, что с лица старого знакомца исчезли струпья. Теперь оно казалось тоньше, изящнее, в глазах появилось напряжение.
– Не называйте меня дочерью. – Голос Клодии звучал холодно и резко. – И не пытайтесь остановить меня. Я выведу их всех, и вы не…
– Ты не можешь вывести их всех. – Смотритель не сводил с нее глаз. – Ключ способен перенести только одного. Его копия – в том случае, если она работоспособна, – еще одного. Дотронься до глаза орла, и ты исчезнешь там и появишься здесь. – Он спокойно улыбнулся. – Это и есть ворота, Финн.
Клодия смотрела на него в ужасе:
– Вы лжете! Вы же как-то вынесли меня отсюда.
– Ты была ребенком, совсем крохой. Я рискнул.
Тут в кабинете послышался чей-то голос. Смотритель обернулся, и Клодия увидела позади него Джареда, бледного и уставшего.
– Мастер, это правда?
– У меня не было возможности проверить, Клодия. – Его темные волосы спутались, он выглядел несчастным. – Есть лишь один способ выяснить все – попробовать.
Клодия повернулась к Финну.
– Не ты, – заговорил Кейро. – Первыми идем Финн и я, и если это сработает, то я вернусь за стариком. – Он выхватил меч, опережая Клодию, обнажившую свою шпагу. – Бросай оружие, принцесса, или я перережу тебе глотку.
Она еще крепче сжала обтянутую кожей рукоять, но Финн, глядя на Кейро, попросил:
– Делай, как он велит, Клодия. Пожалуйста.
Клодия опустила клинок. Финн шагнул к брату:
– Ты думаешь, я уйду и брошу вас? Верни ей Ключ.
– Ни за что.
– Кейро…
– Какой же ты дурак! Неужели ты не видишь, что это трюк? Вы с ней исчезаете, они получают тебя, а остальных можно бросить тут!
– Я вернусь за вами.
– Они тебе не позволят. – Кейро шагнул к нему. – Они нашли своего потерянного принца. Кому нужны подонки, оставшиеся здесь? Кому нужны полусобака и получеловек? Тебя вернут на твое законное место, а про нас никто и не вспомнит!
– Клянусь, я приду за вами.
– Сапфик обещал то же самое.
Гильдас резко осел на пол, как будто последние силы покинули его, и тихо проговорил:
– Не оставляй меня здесь, Финн.
Совершенно потеряв терпение, Финн тряхнул головой.
– Нам нельзя бросать Клодию, кто бы из вас что ни решил. Она пришла нас спасти.
– Между прочим, – синие глаза Кейро глядели безжалостно, – она уже была узницей когда-то. Побудет ею снова. Я иду первым. Выясню, что нас там ждет, а потом, если все сработает, как я уже говорил, вернусь.
– Врешь! – крикнула ему Аттия.
– Тебе меня не остановить!
Финн стоял в полном замешательстве.
Смотритель тихо засмеялся:
– Это и есть тот герой, в котором ты узнала Джайлза, Клодия? Человек, которому суждено править Королевством? Да он не способен справиться даже с этой чернью.
В то же мгновение Финн швырнул свой Ключ Клодии, бросился к Кейро и, воспользовавшись секундным замешательством брата, обхватил его руку поверх эфеса. В нем вскипела ярость – ярость на них всех. На ухмылку Смотрителя, на собственные страх и слабость. Кейро, быстро придя в себя, отпрянул, попытался поднять клинок, но Финн выдернул оружие из его руки.
Кейро не дрогнул, даже когда острие оказалось прямо у его лица.
– Ты не посмеешь.
Сердце Финна грозило вырваться из груди.
– А почему нет, Финн? Он убил Маэстру. Ты же знаешь это. Всегда знал. Это он повредил мост, а не Джорманрик, – крикнула Аттия.
– Это правда? – Финн едва узнавал собственный голос.
Кейро улыбнулся:
– А сам как думаешь?
– Говори!
– Нет. – Брат зажал Ключ в кулаке. – Сам соображай. Я не стану ни перед кем оправдываться.
Сердце билось так громко, что это причиняло боль. Его биение заполнило Тюрьму, каждый ее коридор, каждую клетку.
Финн уронил меч, Кейро бросился за своим оружием, но Финн отпихнул клинок подальше. И тут же согнулся пополам от удара под дых, следующий удар свалил его с ног – Кейро действовал быстро и безжалостно. Кричала Клодия, гневно ревел Гильдас, но Финну было уже все равно. Он собрался с силами, поднялся и кинулся к названому брату, пытаясь отобрать Ключ. Спрятав хрупкий кристалл за спину, Кейро уклонился и ударил опять. Финн схватил его поперек туловища и опрокинул на пол, но стоило ему наклониться, как очередной удар брата отбросил его назад.
Кейро в бешенстве вскочил и прорычал сквозь разбитые в кровь губы:
– Сейчас посмотрим, братец.
И нажал на глаз орла.
Вспышка!
Кейро – в столбе яркого слепящего света, поглотившего его целиком.
Странный звук – пронзительная диссонирующая нота, жалобный визг, оборвавшийся внезапно и резко.
Затем погас свет.
Кейро все еще был здесь.
Свалившуюся на них тишину разбил холодный смех Смотрителя, в котором тем не менее слышалось сочувствие:
– Боюсь, это означает, что ничего у тебя не получится. Возможно, наличие металлических частей в твоем теле прервало процесс. Инкарцерон – замкнутая система. Частички, им созданные, никогда не покинут его пределов.
Кейро стоял как вкопанный.
– Никогда? – выдохнул он.
– До тех пор, пока эти частички не будут отделены.
Кейро кивнул, мрачное лицо его покраснело.
– Ну, если дело в этом… – Он шагнул к Финну. – Вернем принадлежащее ему. Доставай нож.
– Что?
– Что слышал.
– Я не стану этого делать!
– Почему бы и нет? – Кейро горько рассмеялся. – Кейро Девятипалый. А я-то все думал, что за жертву принес Сапфик.
– Парень, ты на что намекаешь? – зарычал Гильдас.
– Кто носит в себе часть Тюрьмы? Может, даже ты, старик? Но я не позволю, чтобы один-единственный палец помешал мне выбраться отсюда. Дай мне нож!
Финн не пошевелился. Вместо него Аттия, вынув маленький нож, который всегда носила с собой, протянула его Кейро. Тот медленно принял его. Затем, растопырив пятерню, прижал ладонь к полу. Металлический ноготь ничем не отличался от остальных.
– Сделай это, – проговорил Кейро.
– Не могу…
– Можешь. Ради меня.
Они смотрели друг на друга. Финн опустился на колени, руки его дрожали. Он приложил край лезвия к коже Кейро.
– Подожди! – выкрикнула Аттия и присела рядом на корточки. – А вдруг это не все, что есть в тебе от Инкарцерона? Ты же сам говорил, что никто из нас не знает точно, из чего мы состоим. Надо найти другой способ.
Кейро помедлил, невидяще глядя в пустоту. В синих его глазах застыло отчаяние.
Некоторое время он не шевелился, потом, сжав руку в кулак, медленно кивнул. Еще раз взглянул на Ключ – и протянул его Финну:
– Значит, я найду другой способ. Наслаждайся своим королевством, брат. Правь как надо. И будь осторожен там, смотри в оба.
Финна сотрясала дрожь, он ничего не ответил. Все подняли головы, заслышав отдаленный грохот.
– Что это? – спросила Клодия.
– Это у нас, – быстро сказал Джаред. – Эвиан совершил покушение на королеву и теперь мертв. Королевская стража прямо за дверью.
Клодия перевела взгляд на отца.
– Ты должна вернуться, – заговорил тот. – Возьми с собой юношу, он мне сейчас очень нужен.
– Он правда Джайлз? – жестко спросила она.
От улыбки Смотрителя повеяло холодом.
– Теперь – да.
Как только он это произнес, экран погас. Мир вокруг пришел в движение. Финн озадаченно огляделся. Сверху посыпались кирпичи.
Финн задрал голову и увидел маленькое красное Око, с жужжанием и щелканьем развернувшееся в его сторону.
– О да, – ласково шепнул голос. – Вы совсем позабыли обо мне. А я не расположен отпускать своих детей.
34
Пробудившись, он увидел, что все собрались вокруг него. Старики, увечные, больные, полулюди. Изнемогая от стыда и гнева, он спрятал лицо в ладонях.
– Я обманул ваши надежды, – сказал он. – Я забрался так далеко, но обманулся сам.
– Ты ошибаешься, – ответили они. – Мы знаем, что есть дверь, маленькая тайная дверца. Никто из нас не осмеливается пролезть в нее, боясь, что за нею ждет смерть. Если ты пообещаешь вернуться, мы покажем тебе эту дверь.
Сапфик, худой и гибкий, посмотрел на них своими темными глазами и прошептал:
– Отведите меня туда.
Легенды о Сапфике– Что случилось? – встревожился Джаред.
– В дело вмешалась Тюрьма, – прошипел Смотритель. Его пальцы быстро перебирали кнопки на панели управления.
– Значит, остановите ее! Прикажите ей…
– Инкарцерон мне не подчиняется. – Смотритель бросил на сапиента яростный взгляд. – Он никогда и никому не подчинялся. Он все решает сам. У меня нет над ним власти. – И добавил чуть слышно: – Он смеется надо мной.
Джаред в смятении уставился на пустой экран. Снаружи в бронзовую дверь опять ударил кулак.
– Смотритель! Откройте! Королева требует вас к себе!
– Эвиан своим покушением оказал нам медвежью услугу, – заметил Джон Арлекс. – Не бойтесь, они не смогут прорваться. Даже если пустят в ход топоры.
– Она считает, что вы замешаны.
– Неудивительно. Отличный повод, чтобы от меня избавиться.
Джаред покачал головой:
– Значит, с нами покончено.
– С вашей помощью, Мастер, я смогу найти выход, – сказал Смотритель, не сводя с сапиента серых глаз. – Ради Клодии мы должны объединиться.
Джаред задумчиво кивнул. Стараясь не обращать внимания на шум, он подошел к панели и внимательно ее осмотрел.
– Все такое старое. Многие слова написаны на наречии сапиентов. – Он поднял глаза. – Давайте попробуем поговорить с Инкарцероном на языке его создателей.
Тюрьмотрясение началось внезапно и резко: пол вспучился, стены пошли трещинами. Финн и Кейро налегли на дверь, и она распахнулась под их весом.
Клодия двинулась следом, но ее остановила Аттия:
– Нужно помочь Гильдасу!
Старик стоял, согнувшись пополам, и тяжело дышал. Клодия поспешила вернуться, закинула его руку себе на плечо, и девушки вдвоем потащили сапиента в клетку. Внутрь их втянул Финн, захлопнул дверь и, снова призвав на помощь Кейро, заклинил ее балкой.
Все в отчаянии слушали грохот осыпавшихся снаружи камней. Без сомнения, в коридор уже не выйти, он заблокирован.
– Надеюсь, вы не думаете, что можете отпереть меня? – насмешливо поинтересовался Инкарцерон. – Это никому не под силу. Побег невозможен.
– Сапфику удалось, – хриплым от боли голосом выкрикнул Гильдас. Руки его, скрещенные на груди, дрожали. – Как он это сделал без Ключа? Или есть другой путь, известный только ему? Путь настолько тайный и невероятный, что даже ты не можешь перекрыть его? Путь, где не нужна никакая механика, никакие ворота? Так, Инкарцерон? Этого ты боишься, постоянно следя за нами, постоянно подслушивая?
– Я ничего не боюсь.
– Мне ты говорил другое, – бросила Клодия.
Тяжело дыша, она посмотрела на Финна:
– Я должна вернуться. Джаред в беде. Ты идешь?
– Я не могу их бросить. Возьми с собой Гильдаса.
Гильдас рассмеялся, его тело забилось в конвульсиях, дыхание с трудом вырывалось из горла. Аттия схватила его за руки и прошептала:
– Он умирает.
– Финн, – простонал сапиент.
Финн склонился над ним, в глазах у него защипало. Какие бы внутренние повреждения ни получил Гильдас, дрожание его рук, испарина и мертвенная бледность говорили сами за себя.
Сапиент приблизил губы к уху Финна и прошептал:
– Покажи мне звезды.
Финн оглянулся на остальных:
– Я не могу…
– Тогда позволь мне, – сказала Тюрьма. Свет погас, осталась лишь красная искорка в углу – Око. – Любуйся на эту звезду, старик. Других тебе не видать.
– Прекрати истязать его! – Финн завопил с такой яростью, что все почувствовали страх. Затем, к изумлению Клодии, повернулся к Гильдасу, сжал его ладонь и сказал: – Следуй за мной. Я покажу тебе.
Он позволил головокружению поглотить себя целиком, ступил в его непроглядную тьму, ведя за собой старика. И вот во мраке заиграли блики на темной глади озера, поплыли разноцветные фонарики: синие, пурпурные, золотистые, качнулась лодка, в которой он лежал навзничь и смотрел на звезды.
Словно серебристая пыль, рассыпанная огромной рукой, они сияли на бархатном ложе летнего неба – колдовские, загадочные, недостижимые.
Гильдас благоговейно вздохнул.
– Это звезды, Мастер. Далекие миры. Они кажутся крохотными, но на самом деле ничего огромнее мы не знаем.
Озеро держало их в своих объятиях.
– Так далеко… Так много… – прошептал Гильдас.
Над водой, грациозно взмахнув крыльями, пролетела цапля. С берега доносились нежная музыка и тихий смех.
– Я должен пойти к ним, Финн, – прохрипел старик. – Я должен найти Сапфика. Знаешь, он же не искал удовольствий, просто хотел оказаться Снаружи. Он видел это не один раз.
Финн кивнул. Лодка, покачиваясь, плавно скользила по глади озера. Рука Гильдаса высвободилась из его ладони. Звезды загорались все ярче, ярче и вдруг превратились в крохотные лепестки пламени на кончиках свечей. Он дунул на них изо всех сил.
Огоньки погасли, и он громко торжествующе рассмеялся, и рассмеялись все вокруг: король в алом плаще, Бартлетт, белолицая мачеха, придворные, слуги, музыканты, маленькая девочка в красивом белом платье – девочка, которая приехала в тот день и которая, как ему сказали, станет ему подругой, особенной подругой.
Сейчас она смотрела на него.
– Финн. Ты слышишь меня? – спросила она.
Клодия.
– Готово. – Джаред поднял глаза. – Говорите, перевод последует сразу.
Смотритель мерил шагами комнату и прислушивался к голосам снаружи. Он подошел к столу, скрестил на груди руки и произнес:
– Инкарцерон.
Молчание. Потом на экране зажглась красная точка, крохотная, как звезда на небе, и уставилась на них.
– Кто говорит со мной на древнем языке?
Голос звучал неуверенно. Казалось, он слегка подрастерял свою громовую силу.
Смотритель бросил быстрый взгляд на Джареда и тихо проговорил:
– Ты знаешь, кто я, Отец. Я – Сапфик.
Джаред удивленно распахнул глаза, но промолчал.
Снова последовала пауза, на этот раз ее нарушил Смотритель:
– Я говорю с тобой на языке сапиентов. Я приказываю тебе не причинять вреда Финну.
– У него Ключ. Никому из узников не позволено совершить Побег.
– Но ты можешь в гневе ранить его. И Клодию.
Дрогнул ли его голос, когда он произнес это имя?
Мгновение тишины.
– Хорошо. Все для тебя, сын мой.
Смотритель подал Джареду знак отключить связь. Но едва пальцы сапиента потянулись к панели управления, как Тюрьма вкрадчиво сказала:
– Если ты действительно Сапфик, то должен помнить, о чем мы беседовали прежде.
– Это было так давно, – осторожно откликнулся Смотритель.
– Да. Ты принес мне Дань, которую я требовал. Я охотился на тебя, а ты перечил мне. Ты скрывался и похищал сердца моих детей. Скажи, Сапфик, как ты выбрался? Я одолел тебя, свалил с ног, ты упал во мрак и все-таки нашел дверь, которую я проглядел? Через какую щель ты проскользнул? И где ты теперь, в каких далях, мне недоступных, невообразимых для меня?
Странная мечтательная тоска звучала в этом голосе.
– Это тайна, которую я не могу открыть, – хрипло ответил Смотритель, глядя прямо в Око на экране.
– Как жаль! Понимаешь, у меня нет возможности выглянуть за мои пределы. Только представь, вечный странник, великий путешественник, только представь, каково это – жить заточенным в западне собственного разума, видеть только то, что создал сам. Меня сотворили одновременно могущественным и бессильным. И только ты сможешь помочь мне, когда вернешься.
Смотритель молчал. Джаред трясущейся рукой отключил связь. Во рту у него пересохло, лоб покрылся испариной. Око медленно погасло.
Опустошенный, ничего не видящий Финн скорчился на полу, голову его поддерживала рука Кейро. Но за мгновение до того, как на него нахлынул тюремный смрад, Финн осознал, что он принц, сын короля, что мир его залит солнечным светом, что однажды утром он, как в сказке, въехал на коне в лес и так и не вернулся обратно.
– Вот, попей. – Аттия дала ему воды. Он заставил себя глотнуть, закашлялся и попытался сесть.
– Ему все хуже и хуже, – пожаловался Кейро Клодии. – Вот что с ним сделал твой отец.
Не обращая на него внимания, она наклонилась к Финну:
– Тюрьмотрясение закончилось. Просто внезапно все стихло.
– Гильдас? – пробормотал Финн.
– Ушел. Больше ему не нужно беспокоиться о Сапфике, – грубовато ответил Кейро. Финн повернулся и увидел, что сапиент с закрытыми глазами лежит на камнях, свернувшись, будто во сне. На его пальце болталось потускневшее кольцо – это Кейро предпринял последнюю тщетную попытку спасти старика.
– Что ты с ним сделал? – спросила Клодия. – Он говорил такие странные вещи…
– Я показал ему Снаружи.
Финн чувствовал себя так, словно его выскоблили дочиста. Сейчас ему не хотелось говорить о своем видении, о том, что он, кажется, вспомнил.
– Ты надел на него кольцо? – обратился он к Кейро.
– Не помогло. В этом он тоже оказался прав. Может, от них вообще никакой пользы. – Кейро втиснул ему в руку Ключ. – Давай проваливай. Пусть сапиент подправит Ключ, чтобы вытащить меня. И пришли кого-нибудь за девчонкой.
Финн взглянул на Аттию:
– Я приду сам. Клянусь.
Аттия слабо улыбнулась.
– Смотри же, не надуй. Оно мне надо – таскаться с ней повсюду? – сказал Кейро.
– И за тобой тоже. Я подключу к этому всех сапиентов моего королевства. Мы связаны обетом, брат. Думаешь, я забыл?
Кейро рассмеялся. На его красивом, покрытом сажей лице багровели синяки, волосы потускнели от грязи, шикарный некогда камзол пришел в полную негодность. Но он единственный из присутствующих выглядел как принц, подумалось Финну.
– А может, это твой шанс избавиться от меня. Может, ты боишься, что я тебя шлепну и займу твое место. Если ты не вернешься, я это сделаю, так и знай!
Финн улыбнулся. Стоя в разных концах скособоченной и усыпанной мусором клетки, братья обменялись последними, прощальными взглядами. Потом Финн повернулся к Клодии.
– Ты первая, – сказал он.
– Ты точно последуешь за мной?
– Да.
Она взглянула на него, потом на остальных. Быстрым движением прикоснулась к глазу орла и исчезла во вспышке яркого света, от которой у всех перехватило дыхание.
Финн опустил взгляд на Ключ в своей руке:
– Я не могу…
– Я верю тебе. Я буду ждать, – улыбнулась Аттия.
Но он застыл в нерешительности, поэтому она нажала на глаз сама.
Клодия очутилась на стуле в кабинете. Снаружи раздавались крики, бронзовые ворота сотрясались от ударов.
– …арестованы за государственную измену! – орал Каспар. – Смотритель, вы слышите?
Отец взял ее за руку и поднял со стула:
– Дорогая моя! Итак, где наш юный принц?
Наблюдавший за воротами Джаред через плечо бросил на Клодию быстрый радостный взгляд.
Она вернулась! Спутанные волосы, грязное лицо, странный запах…
– Идет следом, – просто сказала она.
Финн тоже очутился на стуле, но в комнате было темно, пахло, как в памятной ему клетке. Его окружали грязные стены с выцарапанными на них именами.
Напротив него сидел худой темноволосый мужчина. Джаред? Нет, Финн знал, кто это.
Он в замешательстве огляделся:
– Где я? Снаружи?
Сапфик сидел у стены, подтянув колени к груди.
– Где все мы? Кто из нас знает это? – тихо молвил он. – Возможно, мы слишком много думаем о том, где находимся. И слишком мало размышляем о другом – кто мы?
Финн судорожно сжал кристалл.
– Отпусти меня, – прошептал он.
– Это не я держу тебя. – Сапфик не отрывал взгляда от Финна, и в глубине его глаз сияли звезды. – Не забывай нас, Финн. Помни о тех, кто остается здесь во тьме, о голодных и сломленных, о головорезах и убийцах. Живущих на самом дне, в тюрьмах внутри тюрем.
Он вытянул руку и снял со стены обрывок цепи. Та звякнула, на пол посыпалась ржавчина. Сапфик просунул руки в звенья.
– Как и ты, я вышел и попал в Королевство. И встретил там совсем не то, что ожидал. Как и ты, я тоже дал обещание. – Сапфик с грохотом швырнул цепь на пол, и Финн заметил, что на руке у него не хватает одного пальца. – Может быть, вот кто не отпускает тебя?
С этими словами он повернулся в сторону и поманил кого-то. Из стены за его спиной выросла и двинулась вперед тень. Финн едва сдержал крик – это была Маэстра. Такая же, как прежде: высокая, рыжеволосая, исполненная презрения. Она остановилась, глядя на Финна сверху вниз, и он ощутил, как опутывает его тяжелая невидимая цепь, другой конец которой держит в руках Маэстра.
– Откуда ты здесь? – шепнул он. – Ты же упала в пропасть.
– О да, упала! Сквозь пространства, сквозь века. Как птица со сломанным крылом. Как поверженный ангел. – Финн уже не понимал, кто произносит эти слова, она или Сапфик. Но гнев, без сомнения, исходил от самой Маэстры. – И это твоя вина.
– Я… – Ему хотелось обвинить Кейро, Джорманрика, кого угодно. Но он лишь сказал: – Я знаю.
– Помни об этом, принц. Пусть это станет тебе уроком.
– Ты жива? – Стыд сковал его по рукам и ногам прочнее цепи.
– В Инкарцероне ничто не пропадает. Я живу в его недрах, в клетках его тела.
– Прости меня.
Она завернулась в плащ. В каждом ее жесте сквозило прежнее достоинство.
– Это все, о чем я прошу.
– Ты не отпустишь его? – тихо спросил Сапфик.
– Как он не отпустил меня? – спокойно рассмеялась она. – Мое прощение покупать не нужно. Прощай, испуганный, израненный мальчик. Береги мой кристальный Ключ.
Клетка заполнилась туманом и открылась. Финн почувствовал, как что-то тащит его, бьет о камень, как с грохотом проезжают по нему огромные железные колеса, как он распадается на части и вновь собирается воедино.
Он поднялся со стула. Темная фигура протянула руку, чтобы помочь.
И на сей раз это был Джаред.
35
И шел я по лезвиям клинков,
И плащ из шрамов износил.
И сотнями напрасных слов
Путь к звездам ложью проложил.
Песни СапфикаВорота сотрясались под ударами.
– Не бойтесь, их невозможно сломать. – Смотритель спокойно оглядел Финна. – Значит, вот он – тот, кого ты считаешь Джайлзом?
Клодия сердито взглянула на него:
– Вам лучше знать.
Финн осмотрелся. Глазам было больно от яркого света в сияющей белизной комнате. Человек, которого он знал как Блейза, посмеивался, скрестив руки на груди.
– На самом деле это совершенно не важно. Теперь, когда он тут, ты можешь сделать из него Джайлза. Теперь он – единственный, кто может предотвратить катастрофу. – Смотритель с интересом посмотрел на Финна. – А ты что думаешь, узник? Кто ты на самом деле?
Финна пошатывало. От него дурно пахло, он чувствовал себя грязным, лишним в этой стерильной комнате.
– Мне кажется… я помню помолвку.
– Уверен? А может, это чужие воспоминания, похороненные в тебе Тюрьмой, обрывки мыслей другого человека, полученные тобой вместе с его тканями? – Губы Смотрителя тронула холодная улыбка.
– Раньше, до Протокола, была возможность это выяснить, – съязвила Клодия.
– Да. – Смотритель обернулся к ней. – И решение этой проблемы я предоставляю тебе.
Бледная как полотно, Клодия в гневе бросила Смотрителю:
– Вы позволяли мне верить, что я ваша дочь. И все это оказалось ложью.
– Нет.
– Да! Выбрали меня, обучили, воспитали… да вы же сами мне это говорили! Вы создавали послушное существо, куклу, такую, какая была нужна вам, готовую выйти замуж за любого, на кого вы укажете. И что сталось бы со мной дальше? С бедной королевой Клодией тоже произошел бы несчастный случай? И Смотрителю ничего не оставалось бы, как взять управление Королевством в свои руки? Такой у вас был план?
Он посмотрел ей в глаза, прямо и ясно:
– Даже если так – все изменилось, потому что я полюбил тебя.
– Лжец!
– Клодия, я… – начал печально Джаред, но Смотритель остановил его движением руки:
– Нет, Мастер. Позвольте мне объяснить. – Он снова обратился к Клодии. – Да, я выбрал тебя и, готов признаться, сначала считал лишь средством для исполнения своих замыслов. Вечно вопящий младенец, которого я старался видеть как можно реже. Но ты росла, и я… осознал, что ищу встреч с тобой. То, как ты кланялась мне, как старалась во всем добиваться успеха, как робела передо мной… Ты стала дорога мне.
Ей не хотелось всего этого слышать и во все это верить. Ей хотелось сохранить свою злость яркой и чистой, как только что отчеканенная монета.
Смотритель пожал плечами:
– Я не был хорошим отцом. Прости меня за это.
В наступившую тишину ворвался оглушительный стук в ворота, еще более громкий, чем прежде.
– Едва ли теперь имеет значение, сэр, – торопливо начал Джаред, – как вы поступали когда-то или кто этот юноша. Все мы сейчас приговорены. Смерти не избежать, разве что мы спрячемся в Тюрьме.
– Мне нужно вернуться за Аттией, – буркнул Финн. Он потянулся к Клодии за другим Ключом, но та отрицательно покачала головой.
– Нет, туда вернусь я, не ты. – Она шагнула к нему, забрала у него кристальную копию и сравнила оба Ключа. – Кто сделал этот?
– Лорд Каллистон. Стальной Волк. – Смотритель не спускал глаз с кристалла. – Я часто размышлял, что, возможно, слухи верны и копия Ключа на самом деле существует где-то в глубинах Тюрьмы.
Клодия коснулась панели управления, но Смотритель перехватил ее руку.
– Подожди. Сначала нам нужно обеспечить собственную безопасность, или девчонке лучше оставаться там, где она находится.
– Как я могу доверять вам?
– Придется. – Он приложил палец к губам и кивнул. Потом пересек кабинет, коснулся панели на двери и отступил.
Два стражника ввалились внутрь. Позади них раскачивался в воздухе подвешенный на цепях таран. С резким свистом обнажились клинки.
– Пожалуйста, входите, – учтиво пригласил Смотритель.
Ошеломленная Клодия увидела королеву собственной персоной, закутанную в черный плащ. Из-за плеча матери выглянул Каспар, тут же заверещавший:
– Я никогда тебя не прощу!
– Уймись. – Королева проследовала мимо него в комнату, на секунду замерла, почувствовав пространственный сдвиг, и только потом огляделась. – Впечатляет. Это и есть Портал?
– Он самый. – Смотритель поклонился. – Счастлив лицезреть вас в полном здравии.
– Сомневаюсь. – Сиа остановилась перед Финном, смерила его взглядом с головы до ног. Побледнела и крепко сжала свои красные губы.
– Да, – мягко заметил Смотритель. – К несчастью, узник сбежал.
Королева в ярости обернулась к нему:
– Зачем вы это сделали? Что за предательство замышляете?
– Никакого предательства. Мы можем выйти из этой истории без потерь. Все мы. Без разглашения тайн и кровопролития. Смотрите.
Он направился к панели управления, набрал комбинацию клавиш, шагнул назад.
Клодия увидела, как стена исчезла и появилось знакомое изображение: огромный зал, переполненный шумными, скандалящими придворными; столы, ломящиеся от почти не тронутого угощения; кучки слуг, тревожно перешептывающихся по углам.
Свадебный пир.
– Что вы делаете?! – крикнула королева, но было уже поздно.
– Друзья, – заговорил Смотритель. Все в зале обернулись к нему, на лицах отразилось изумление, повисла тишина.
За сотни лет Протокола все уже наверняка забыли про гигантский экран позади трона. Финн разглядывал гостей сквозь слой грязи и клочья паутины.
– Прошу простить нас за все недоразумения, – величественно заговорил Смотритель, – и умоляю всех вас: послов из Заморья, придворных, сапиентов, герцогов и их жен, знатных вдовствующих дам – пренебречь столь вопиющим нарушением Протокола. Ибо сегодня великий день – день торжества справедливости.
Королева была слишком удивлена, чтобы произнести хоть слово. Клодия тоже, но она заставила себя действовать: взяла Финна за руку и подтянула к себе поближе. Так они и стояли рядом, глядя на изумленные и потрясенные лица придворных, в то время как Смотритель продолжил:
– Внемлите! Принц, считавшийся потерянным, наследник своего отца, надежда двора, Джайлз, вернулся к нам!
На Финна уставилась тысяча глаз. Жгучее любопытство всех этих людей, их сомнения проникали ему прямо в душу. Вот, значит, каково это – быть королем?
– Королева в своей великой мудрости отправила принца в спасительное изгнание, чтобы сберечь от заговора, угрожающего его жизни, – мягко продолжал Смотритель. – И вот наконец, спустя много лет, опасность миновала. Планы заговорщиков провалились, сами они арестованы. Мир и спокойствие восстановлены.
Финн бросил взгляд на королеву; ее поза, напряженная прямая спина дышали яростью, но когда Сиа заговорила, в голосе ее звенел восторг.
– Друзья мои! Я так счастлива! Мне и Смотрителю потребовалось много сил, чтобы противостоять этой угрозе. И пир все-таки состоится. Вместо свадьбы мы отпразднуем чудесное возвращение принца, и радости нашей не будет конца.
В зале стояла мертвая тишина. Затем из задних рядов послышались редкие и неуверенные приветственные восклицания.
Королева вздернула подбородок. Смотритель коснулся панели. Экран погас.
Сиа сделала глубокий вдох.
– Я никогда, никогда не прощу вам этого, – спокойно проговорила она.
– Знаю. – Джон Арлекс праздно пощелкал каким-то выключателем. Потом присел, закинув ногу на ногу, его темный бархатный камзол заискрился переливами. Затем Смотритель резко подался вперед и схватил оба Ключа, оставленные Клодией на столе.
– Такие маленькие кристаллы, – прошептал он. – И такая сила в них заключена. Дорогая моя Клодия, думаю, если стать властелином одного мира не получилось, то надо завоевать другой. – Он посмотрел на Джареда. – Оставляю ее на вас, Мастер. И помните о нашем разговоре.
Глаза Джареда округлились.
– Клодия! – крикнул он.
Но она уже поняла, что сейчас произойдет.
Отец сидел на стуле Портала. Клодии следовало бы рвануться вперед и выхватить у него Ключи, но она не могла двинуться с места, словно сила его ужасающей воли заморозила ее.
– Простите меня, ваше величество. – Смотритель улыбнулся. – На этом пиру я был бы призраком.
Его пальцы дотронулись до панели.
Все вздрогнули от ослепительной вспышки. Стул опустел, комната покачнулась. Из панели управления посыпались искры, затем пополз едкий дым. Королева сжала кулаки и крикнула в пустоту:
– Вы не можете так поступить!
Клодия уставилась на стул; когда его объяло пламя, Джаред торопливо потянул ее прочь.
– Он может. И он сделал это, – произнесла Клодия бесцветным голосом.
Джаред посмотрел на ученицу. В глазах Клодии появился лихорадочный блеск, щеки пылали, но она высоко держала голову.
Королева начала в бешенстве колотить по кнопкам, что вызвало лишь новые россыпи искр. Тогда она вылетела из комнаты. Каспар умчался следом.
– Он вернется, Клодия. Я уверен, – сказал Джаред.
– Мне все равно, вернется он или нет. – Клодия повернулась к Финну, в ужасе смотревшему на нее.
– Аттия, – прошептал он. – Как же Аттия? Я обещал вернуться за ней!
– Это невозможно.
– Как ты не понимаешь?! – Он тряхнул головой. – Я должен! Я не могу их там оставить. Особенно Кейро. Он никогда не простит мне этого. Я же обещал!
– Мы что-нибудь придумаем. Джаред найдет способ. Даже если это займет годы. Клянусь.
Она схватила его за руку и задрала обтрепанный рукав, чтобы открыть метку-орла.
– Теперь ты должен думать об этом. Ты тут, Снаружи, и ты свободен. От них и от всего. Мы должны воспользоваться этим, потому что Сиа не отступит и будет строить козни за нашими спинами.
Сбитый с толку, Финн уставился на Клодию. Ей не понять, что он потерял.
– Кейро мой брат.
– Я сделаю все, что в моих силах, – спокойно сказал Джаред. – Должен быть способ. Твой отец входил в Тюрьму и выходил из нее под личиной Блейза. И Сапфику это тоже удалось.
Финн поднял голову и одарил сапиента странным взглядом.
– Да, ему удалось.
Клодия вновь взяла его за руку.
– А сейчас нам нужно идти, – тихо проговорила она. – Выше голову, ты же принц. Здесь все не так, как ты ожидал. Здесь все притворяются. Игра, так называет это мой отец. Ты готов?
Финн почувствовал, как возвращается прежний страх – словно он ступает прямиком в расставленный на него капкан. И все-таки он кивнул.
Рука об руку они покинули белую комнату. Клодия провела его по подвалам и лестницам, через залы, где толпились глазеющие на них люди.
Потом Клодия распахнула перед ним дверь, и Финн вскрикнул от восторга, потому что мир вокруг был садом, а над этим садом сияли и переливались звезды. Мириады звезд – высоко-высоко, над деревьями и благоухающими клумбами, над Дворцом.
– Я знал, – еле слышно пробормотал он. – Я всегда знал.
Оставшись один, сапиент оглядел руины Портала. Разрушения, причиненные Смотрителем, казались непоправимыми. Джаред так уверенно разговаривал с юношей, но сам в глубине души не верил в успех: чтобы найти путь в Тюрьму, понадобятся многие годы, но есть ли у него это время?
– Это уж слишком, Смотритель, – проговорил он вслух.
Усталый, он отправился следом за остальными. В груди саднило. Вокруг сновали слуги, их болтовня эхом разлеталась по залам и коридорам. Наконец Джаред вышел в сад, с наслаждением вдохнул свежий вечерний воздух, напоенный ароматом цветов.
Клодия и Финн стояли на ступенях дворцовой лестницы. Юный принц был ослеплен великолепием ночи, словно ее совершенство и чистота причиняли ему страдание.
Джаред опустил руку в карман и достал часы.
– Это же… – удивилась Клодия.
– Да. Часы твоего отца.
– И он отдал их тебе?
– Я знал, что ты спросишь.
Клодия, словно впервые, заметила прелестный крохотный кубик на цепочке, сверкающий в звездном свете.
– Но где же они все? – горестно вопросил Финн. – Кейро и Аттия? И Тюрьма?
Джаред, задумчиво глядя на кубик, ответил:
– Ближе, чем ты думаешь, Финн.
Примечания
1
Комитатусы (англ. comitatus) – понятие, нагруженное многочисленными историческими смыслами. В переводе с латинского – свита, эскорт. Comitatenses – мобильная римская армия периода поздней Античности. В германских племенах так стали называть княжескую дружину. Особые отношения между дружиной и вожаком требовали от каждого воина беспрекословного подчинения воле лидера, готовности отдать свою жизнь, в случае смерти князя мстить за него и не переходить на службу к другому вожаку. Из этих отношений впоследствии выросла феодально-вассальная пирамида. И наконец, в современной Британии comitatus – участники ролевой игры, реконструирующей позднеримскую армию. (Здесь и далее примеч. перев.)
(обратно)2
Priest holes – так называли тайные комнаты в английских средневековых замках, владельцы которых, убежденные католики, прятали священников во времена гонений на католиков, начавшихся в правление королевы Елизаветы I.
(обратно)3
К бою! (фр.) – команда в фехтовании перед началом поединка.
(обратно)4
Шестая, седьмая, восьмая (фр.) – обозначения позиций, ударов и защит в фехтовании.
(обратно)5
Там Лиин – герой старинной шотландской баллады, заколдованный человек, находившийся в услужении у королевы эльфов. Влюбленная в него девушка смогла снять чары и вернула к людям.
(обратно)6
Бутень одуряющий – ядовитое травянистое растение семейства зонтичных, цветет в июле.
(обратно)7
Мк. 5: 4.
(обратно)8
Серпент (фр. serpent, буквально – змея) – старинный духовой музыкальный инструмент, змееобразно изогнутая коническая трубка (металлическая или деревянная) с чашеобразным мундштуком.
(обратно)9
Поссет – горячий напиток из молока, сахара и пряностей, створоженный вином.
(обратно)
Комментарии к книге «Инкарцерон», Кэтрин Фишер
Всего 0 комментариев