«Гости из прошлого»

Максим Бушуев

РЕЗОНАТОР

II. Гости из прошлого

…или Доктор Штерн

И СНОВА СЬЮЗИ

― Вэн, встава-а-ай, просы-ыпай-йся-я, ― до сознания Вэна прорвался звонкий голосок Сьюзи. Она тормошила его, стараясь вырвать из мира Морфея, но этот сэр Морфей, видимо, склеил веки Вэну клеем. Спал он прямо в кресле-качалке.

– Это ж кто спит средь бело дня! ― возмутилась Сьюзи, рукой уложив на место локон волос, упавший на глаза.

За окном действительно ещё светило солнце, но уже готовившееся к закату; через открытое окно слышалось щебетание птиц, а слабое дуновение ветерка трепало занавески…

– Я сплю, ― раскачивающаяся голова Вэна приоткрыла все же один глаз.

– И чего ты спишь? ― воскликнула Сьюзи, на секунду прервавшись; и принявшись снова сильней прежнего его раскачивать, когда увидела, что глаз этот осмелился бессовестно опять скрыться под веком. – Ведь я пришла! И я́ требую к себе внимания!

– Сьюзи, ты садистка… ― сердито пробурчал Вэн.

– Ты давай борись со своей шепчущей обезьяной!

– Причем здесь шепчущий? Это заслуженный отдых!

Вэн сел в кровати, провел по помятому лицу рукой, и полностью открыв глаза, наткнулся на очаровательную улыбку Сьюзи, и… улыбнулся сам.

* * *

– Так, вот тебе горячий шоколад, ― Сьюзи поставила перед Вэном кружку, подернутую дымком, ― взбодрись и продолжай историю.

– Сьюзи, помилуй, какую ещё историю?

– Ты что забыл? ― воскликнула Сьюзи, с укором приподняв одну бровь. ― Прошло всего-то пару часов!

– Все равно не помню.

– Ты это брось: так ты не отмажешься! Давай продолжай рассказ про Доктора Штерна, Зет-поле, Шепчущих, и… и о том, чем всё там закончилось. Да-да, после того, когда ты с потолка оторвал одну из плит резонатора…

Пропуская мимо ушей слова Сьюзи, Вэн силился припомнить сон – плод его подсознания, понимая, что если сразу его не отметить, не зафиксировать в памяти, то он начисто из неё сотрётся. Он вспомнил, как шёл по причалу мимо пришвартованных разномастных судов. На некоторых находились люди, и с кем-то из них он перекинулся парой-тройкой фраз, но какими именно и, хоть примерно, о чём – не помнил.

Вот он подошёл к своей небольшой лодке, которая из-за своей крыши больше походила на спасательную шлюпку-капсулу. И при виде её он испытал радость, предвещавшую большое путешествие. Но когда он решил отчалить от пристани, отправиться в большое плаванье, выяснилось, что нет горючего…

― Ба! Да ты совсем меня не слушаешь! ― воскликнула Сьюзи. ― Вэ-э-эн, просыпайся.

– Ни минуты покоя, ― проворчал Вэн, подумав, что надо бы раздобыть «горючего» – итог анализа сна.

– Я от тебя не отстану – это точно, ― притворно грозно свела брови Сьюзи, ― покуда не расскажешь мне все до самого конца!

– Кстати, ― подул на горячий шоколад Вэн, ― что там – в Абвер Доке случилось?

– Ай, так ерунда… Ты давай не отвлекайся!

– Ну, все же?

– Не скажу: ты опять будешь упрекать, что мы – журналисты, ради сплетен суемся во всякие мелочные дела бомонда…

– Неужто к нам приплыла Эмма Уотсон, вплавь, рекламируя шмотки для пловцов? ― улыбнулся Вэн.

– Прекрати! ― хихикнув, девушка шлёпнула по руке Вэна своей ручкой. – Рассказывай уже!

– Хорошо, шоколад хоть допить можно?

– Можно, ― Сьюзи одарила его своей самой обаятельной улыбкой.

ЛУНА И ДЕРЕВО

Зет-поле нарастало. Это чувствовалось. Ощущения трудно сравнимые с чем либо. Казалось, нас окружает некая глубоководная пустота, больше ничего, хотя при этом все вещи интерьера кабинета оставались на месте, и за окном по прежнему лил дождь, а небо периодически озарялось молниями. Мы погружаемся в неё всё больше и больше… И понимание того, что так просто не вырваться нам из этой западни вгонял в ещё больших страх, страх первобытный, граничащий с ужасом.

Тут я вспомнил о сотовом.

– Вот, возьмите, – я протянул его Доку – Позвоните дворецкому, он нас выручит.

Но Штерн пошёл к ноутбуку, призвал меня за собой:

– Я отключу аппаратуру прямо сейчас. Всего-то делов…

Треск – в шаге от нас раскалывается пол. Трещины съедают половину комнаты вместе с окном, обрушивая кирпичи и мебель в черноту бездны. Вот мы уже на краю обрыва, а где-то внизу шумит неспокойный океан. Напротив нас в свете луны виден утёс, волны бьются об него, на самом его краю возвысилось могучее дерево, корни которого свисают в пропасть, и само оно накренилось так, что кажется, вот-вот сверзится вниз.

– Что это? – спрашиваю я и тянусь за телефоном.

– Не надо. Пока не надо, – Штерн с дрожью касается моего плеча. – Это мои воспоминания.

Тихим голосом они прокрадываются к нам, превращаясь в забытую поэзию:

Неужто ты, как дерево это?

А прекрасная луна – она…

И тянись, не тянись – не дотянуться тебе до нее

НИ-КО-ГДА.

Хоть встань на самый краешек высокого-превысокого обрыва,

да ветви в небо устреми.

Толку нет…

– Ты посмотри, – улыбнувшись, спокойно проговорит она,

– Где ты стоишь…

и… где сияю я…

Из окутавшего берег тумана вышли парень и девушка. Шум прибоя не давал услышать их разговор, отобрав у нас эту деталь прошлого.

Чуть погодя девушка ушла, не обернувшись наперекор ветру, а порыв вырвал из рук парня записку.

Морское дыхание оставило на лице Дока капли грусти. Он искал в остатках тумана стройную фигуру, и не заметил, как бумажка прилетела к нашим ногам.

Она пульсировала так, как билось сердце влюбленного.

Она намокала, будто пропитывалась слезами.

Пейзаж исчезает, и мне хочется ухватить что-то на память о другом мире.

«Каждый человек – вселенная», я осторожно поднял бумажку, пока она не ускользнула вместе с отливом фантазии.

«Людвиг, спасибо за приглашение, но я не могу. Я не хочу тебя разочаровывать. Ты, видимо, надеешься на какие-то отношения, а мне сейчас ничего не надо. Ты мне даришь подарки – это очень приятно. Спасибо! Но этим самым ты меня ставишь в неловкое положение – я не могу ответить тебе взаимностью. Извини.

Хильда»

– Простите… – я поспешил извиниться.

На что в ответ Док, улыбаясь куда-то в пустоту, почему-то сказал:

– Неудача не означает, что я неудачник; она означает, что успех ещё впереди1.

Штерн взял из моих рук бумагу, пропажу давних лет, и перенёс её на сервант, куда не доставал жадный бриз.

Комната вернулась на место. За окном продолжал лить дождь.

ГЕРОЙ ДЛЯ ИЕГУДИТ

– Вы мне можете объяснить, что происходит? – спросил я у доктора Штерна.

– Не знаю, не знаю,– постепенно Док вернул себе голос. – Это связано с нашим сознанием. Зет-поле перешло на другой уровень. И вы, именно вы, мистер Райт, причина тому…

– Простите… – я покосился на обломки и провода, а потом на то место, где совсем недавно шептала обезьяна. Её не было.

– Они тоже изменились. Шепчущие.

Штерн присел и о чём-то задумался.

Неожиданно по стене пошла дрожь… Я оглянулся: стена стала другой – грубая кирпичная кладка, потрепанная ветрами и ливнями, несомненно, находилась снаружи здания, не имеющего ни окон, ни дверей.

– Сейчас рванёт! – Штерн потянул меня за руку, спасая от пыли и каменной крошки. Стена обвалилась за несколько секунд, открывая портал в черноту подвала.

Молодой Штерн (из прошлого) кинулся к продырявленной стене. Док дёрнулся за ним, но остановился, глядя сквозь пыльную пелену ностальгии, как наружу выбирается девушка. Её красота не меньше ударной волны контузила и очищала голову от мыслей, и, пока теперешний Штерн заново переживал волнение, я заметил металлический ящичек, ловко подхваченный молодым учёным, прежде чем он вместе с девушкой скрылся из виду за ближайшим углом другого здания…

Секунда, другая – полуразрушенная стена, и все-все, что было связано с тем временем, растаяло дымкой на глазах, взамен представив нам другой эпизод прошлого.

– …Как? – спросила девушка.

– Людвиг, – представился молодой Док.

– Людвиг, – мягко повторила она, – Очень приятно, Людвиг. Я Иегудит. Спасибо, что помог мне бежать. Знаешь… – беглая речь выдавала волнение. – Мне много писали писем. Парни. Я их и не видела, но каждый из них хотел показать себя героем. Моим героем… Но, выходя на улицу, я не могла взглядом найти такого. Идут обыкновенные девушки и такие же обыкновенные парни. Сейчас я поняла, что, пока человек не совершит какой-то поступок, нельзя сказать, что он герой. Возможно, я говорю элементарные вещи. Но как же много людей смотрят сейчас не на то, что на самом деле выдаёт героя…

Она, кротко опустив глаза, замолчала, но сразу расцвела улыбкой:

– А ты – герой!

– Иегудит, – очарованный голосом и взглядом Людвиг нашелся, что сказать. – В каждом человеке, пожалуй, сидят герой и трус…

– Не надо этих моралистических…

Терпкий осадок кирпичной пыли и последнего слова растаял, как видение, возвращая нас в кабинет.

Герой же моего рассказа замер, так и не сделав шаг к ноутбуку, будто до сих пор слушал старый разговор.

УЙТИ В НЕКУДА…

Снова мерно жужжат на потолке черные плиты; снова помигивая, светятся люминесцентные лампы, а за окном все та же непогода…

На мгновение раскинуло свои яркие перевернутые ветви голое дерево молнии, и тут же следом прогремел гром, задрожали стекла.

– А что дальше было, можно спросить? – тихо я задал вопрос.

– Дальше? – вскинул брови Штерн, запуская новые химические реакции мыслей, и в ответ на электрические импульсы нейронов, посланные вдоль и поперёк коры головного мозга, позади нас зародился шум.

Ветви дерева царапали окно. Дождь шуршал по подоконнику. Листья облепляли стекло. Ночь баловалась, возбуждая грозой наше воображение. И на этой благодатной почве по ту сторону окна возник чёрный силуэт. Призрак рос, словно тень от неведомого источника света. Хотя в комнате было темно, как и раньше. Даже человек на гравюре погасил шар, чтобы подыграть ночи. Силуэт мерцал, будто частые молнии, и трещал, словно приёмник, поймавший волну наших фобий. Когда вспышки грозы перестали проходить сквозь незнакомца, мы поняли – он материален.

Человек стоял лицом к окну, рассматривая стихию, породившую его.

Когда он повернулся к нам, то вместо лица была пустота.

Штерн насупился, и в знак пробуждения его памяти замигала мерцающая лампа, вытягивая из мрака бесцветные глаза, тонкий нос с горбинкой, кривую бледных губ.

– Gute Nacht, herr Stern2, – произнёс незнакомец.

– Да-а, ночь что надо, – с лёгкой иронией ответил Штерн.

– Кто это? – спросил я тихо.

– Карл Ростиг. – представился незнакомец и бесцеремонно уселся в кресло, как хозяин дома. – Про вас, Людвиг Штерн, сын от брака еврея и немки, я знаю если не всё, то многое…

Он чиркнул зажигалкой и закурил сигару.

– Знаю, что вы в детстве не отличались большим умом, – он ухмыльнулся, пустив в потолок струйку дыма. – Учились хуже некуда, —стряхнул пепел на ковёр. – Если разобраться, Вы были тупы. Но вот какая штука! В то время, когда остальные дети где-то в возрасте совершеннолетия в своём развитии достигли определённого уровня и на нём остановились, и лишь со временем самую малость набирались ума-разума – так, как это происходит с обычными людьми, Вы, напротив, продолжили развитие, становясь умнее и умнее, в какой-то прогрессии… Всё это мы узнали после того, как с квартиры одного еврея – вашего отца, – нам как-то доставили часть чертежей разрушающего резонатора – устройства, судя по вашему краткому описанию, создающего волновые колебания в объекте такой частоты, что тот способен разрушать его… Мы стали искать вас… И вот – нашли. И помогли нам в поиске вы сами – обрушили стену дома у блокпоста… Необычное обрушение – без какого-либо грубого механического воздействия! Помогли бежать одной еврейке… На самом деле вы хотели устроить побег отцу, но промахнулись, не угадали где он.

Ростиг театрально коснулся груди под пиджаком, но вынул наружу не сострадание, а пистолет:

– Прошу вас, Людвиг Штерн, последовать за мной.

По его слову оконный проём стал вытягиваться и сужаться. Исчезли молнии, ветви, скребущие стекло, и проступило прочное дубовое дерево двери.

– Надо тянуть время, – прошептал Доктор Штерн, и я подумал, что он сошёл с ума, раз верит в иллюзии, но тут же вспомнил торчащее из пробитой насквозь плиты лезвие ножа, которое тогда от моего лица было так близко.

Я больше не видел ничего, кроме пистолета,

не слышал бури на улице, но просил, чтобы ветер оборвал линии электропередач, и призрак, явившийся пред нами, лишившись силы зет-поля, растаял, пропал… Обрыва, увы, не последовало.

– Попробую подобраться сбоку, – прошептал я Штерну, хотя зря. Человек из его воображения мог не видеть меня до тех пор, пока Док не знал о манёврах.

– Стойте, где стоите! – Ростиг гаркнул раньше, чем я сделал шаг.

– Вы видите меня, вы существуете… – сказал я первые, что пришло на ум.

– Это очевидно, – небрежно выпуская дым, сказал Ростиг. – И я могу вас продырявить.

– Дело в том, – мой голос растянулся, впадая в диссонанс с минутами, пульсирующими в висках, и мыслями, подталкивающими слова на кончик языка, – что вы сейчас не в том времени, в котором… как вам кажется, вы находитесь. Ваше время давно прошло, и ваша миссия – осторожно подбирая слова, говорил я, – или задача – не знаю, что там у вас – не актуальна. Вот, посмотрите. На столе стоит ноутбук… Это компьютер, о котором вы тогда могли только читать в научно-фантастических рассказах.

Карл, не опуская пистолет, покосился на ноутбук. Но экран его находился в «ждущем режиме» и не произвёл должного впечатления.

– Это резонатор?

– Нет, сэр, это компьютер. Пошевелите там… Да-да, вон тем приспособлением, провод которого выходит из него.

– И что будет? – поинтересовался Карл.

– Я очень надеюсь, что при движении мышкой… – так называется то устройство, – экран заработает…

Карл осторожно толкнул мышку, и ноутбук, несколько раз моргнув зеленым, показал серое поле программы на мониторе.

– Удивительную штуку вы изобрели, Доктор Штерн, – с некой иронией проговорил Карл, – телевизор называется. Ещё 9 мая 1911 года профессором Борисом Розингом было получено первое изображение. Позже его ученик Зварыкин… Только я не могу понять, как поместилась лучевая трубка? Экран такой плоский.

– Эта вещь изобретена не мной, и лучевой трубки здесь нет.

– Стоп, стоп, стоп! Это какая-то нелепица… Вы фокусники!

– Нет, это не фокус.

– Тогда как вас понимать? – запутался Карл. – Как я могу находиться не в своём времени?

– Дело в том, что Доктор Штерн изобрел резонатор зет-поля, – заговорил я, и будто плиты загудели сильнее, перекрикивая мысли. Путаница в голове заставила меня смолчать о шепчущих, чтобы не пробудить в Ростиге скептика, хотя пистолет развязывал язык. Узел мыслей вывел меня к рассказу о воспоминаниях, оживлённых зет-полем. Но назвать вооружённого человека продуктом воображения Дока я не смог.

– Зет-поле, говорите?

– Да.

– Ну, а я как с этим связан?

– Вы мои воспоминания, – вступил Доктор Штерн. – Вы воссозданы моими мыслями.

– Мыслями?! – воскликнул Карл и вдребезги разбил наполненный когда-то мной бокал о стену. – Как я, «порожденный мыслями», могу делать так?

Он демонстративно покрутил пистолетом в воздухе.

– Учтите, мысли могут убить, – недобро улыбнулся Ростиг. – Вальтер Пэ тридцать восемь, мой друг.

– Забавно будет, – изрек Штерн, – погибнуть от своих воспоминаний.

– И я тоже погибну, сэр. Забавней некуда, – веселье я не поддержал.

– Вам, Док, надо учиться контролировать свои мысли. Похоже, они иногда могут жить собственной жизнью… – Ростиг пускал нам в лицо угрозы и дым сигары, принесённой из прошлого. Док не курил.

Сдерживая кашель, я искал логику событий: обрыв, дерево, луна… Я видел их на гравюре. Откуда эта гравюра? – Ответ, можно сказать, был озвучен следом в том немного корявом стихотворении, что вместе с гравюрой был рожден от несчастной любви Штерна к Хильде.

А Иегудит? Иегудит же, видимо, вторая его любовь. Эти ожившие эпизоды – звенья одной логической цепочки мыслей. И Карл Ростиг – последствие побега, устроенным Штерном – именно тогда, когда он впервые увидел Иегудит.

А что если Штерн согласится пойти с ним и войдёт в ту дверь, что за спиной Карла, куда он попадет? Что произойдет? Он уйдет в никуда?

Я ОЖИВУ! ВЫ НЕ ПРОТИВ?

– Хорошо, – неожиданно сказал Карл Ростиг. – Допустим, я поверю. Надо признать, какая-то странная вокруг обстановка, и почему-то у меня образовался провал в памяти… Будто Вы стерли большую часть моих воспоминаний… Но заметьте, я мыслю, следовательно, существую! И, как понимаю, существую, пока есть зет-поле. Вы говорите, что я не живой. Это спорный вопрос. Может, мы все существуем…

Ростиг замолк, давая шуму грозы с улицы пробраться в наши уши.

– Вы – иллюзия.

– Да бросьте, герр Штерн… Реальность – вот истинная иллюзия! – в подтверждение его слов раздался гром, хотя окно давно стало дверью. – Осталось научиться жить… Без зет-поля. Герр Штерн, это реально?

– Нет, – резко ответил Док.

– Зря вы так… Сердиться на меня не стоит: мир нейтрален, и всё зависит от того, как мы на него глядим, от нашего мировоззрения. Так что можете относиться сейчас ко мне, как к другу. К тому же, как вы сами говорите, всё уже давно в прошлом.

– Моё отношение к вам не заставит оборудование оживлять людей из прошлого.

– Да бросьте!.. Я начинаю улавливать ваши мысли, Доктор Штерн, – он направил дуло пистолета в седую голову, будто считывая сигналы мозговых волн, – вы темните. Вы сейчас думаете… «Можно». Нужен только… некий эквивалент для обмена.

Дуло повернулось в мою сторону.

– Вам надо пройти в эту дверь, сэр, – хладнокровно сказал Карл.

Штерн встал между нами.

– Отойдите! Быстро! – прошипел Карл. – Вы мне больше не нужны… Ваш резонатор ушёл в прошлое.

– Без меня вы не сумеете материализоваться в этом мире, – напомнил Доктор Штерн.

– Но если вы не отойдёте, то придётся разбираться без вас.

Звучный голос Карла заглушил скрип двери и шаги тёмной тени, возникшей за его спиной. Тонкая рука протянулась к бутылке коньяка и обрушила удар на голову Ростига. Воспользовавшись моментом, Штерн выбил из рук упавшего, совсем не воображаемый, пистолет.

И когда я подумал, что опасность уже осталась позади, она подкралась оттуда, откуда я её совсем не ждал…

Щёлкнул затвор и дуло обернулось ко мне.

– Простите меня, – у Штерна был взгляд судьбы, а пуля не прощала непокорности.

Ещё до того, как курок поддался пальцу Дока, в мою голову закралась догадка – он хотел обменять меня на…

– Штерн, стой, – раздался сбоку женский голос.

Расплывчатая фигура превратилась в красивую девушку с именем Иегудит.

Прогремел выстрел, и рухнул, только что поднявшись на ноги, Карл Ростиг. Меня охватило то гнетущее чувство, которое вселяет в нас присутствие смерти. Она словно забрала часть воздуха из комнаты. Другую часть отобрал друг покойного – заряженный вальтер. Он снова смотрел на меня.

– Зачем?! – Иегудит взметнула руками и только ахнула, будто набирая воздуха для истерики и вопля.

– Иегудит, он… – Штерн осекся, но продолжил: – Он убить хотел тебя…

– Убил. Тогда… Опусти пистолет, это не выход, – спокойно говорит она, но тревожно вздымалась её грудь.

– Иегудит, ты жива, пойми! И будешь жить! – подходя ко мне ближе, чуть не кричал Штерн.

– Ты станешь, как они, думать только о своих интересах? Какой тогда из тебя герой?

Она спрашивает сердцем, пробуждённым к жизни с тем же вопросом: «почему?»

– Герой, герой, – проговорил Доктор Штерн, а потом… ударил меня по голове.

«Почему?» – успел я перехватить мысль Иегудит и ушёл в темноту.

ПРОБУЖДЕНИЕ

На меня смотрел чужой потолок, через наполовину раздвинутые шторы из окна пробиваются утренние лучики солнца, тихо тикают напольные часы, и еле-еле слышно, как за окном падают с крыши редкие капли – всё, что напоминает о ночном дожде. Попробовал привстать – в голове отдалось тупой болью. Я всё равно приподнялся, но взглядом не ушёл дальше дивана. Чашка кофе напрасно дразнила меня ароматом на столике, а гренки на тарелочке наверняка успеют остыть, пока я соберу силы для рывка.

– Вы уже проснулись, мистер Вэн, – одновременно с дверью проскрипел голос дворецкого. Через секунду показался и сам его хозяин – важный, опрятный, с полотенцем, переброшенным через руку.

– Да, – отозвался я. – Что произошло?

– Ничего сверхъестественного, – спокойно ответил дворецкий. – Вы оторвали с потолка одну из плит, и она угодила вам прямо на голову. Вместе с Доктором Штерном мы позаботились о вас, находящемся в бессознательном состоянии, перенесли сюда – в комнату для гостей.

– А где сам Доктор Штерн? – шишка на затылке подсказывала мне вопросы.

– Доктор Штерн очень спешил и просил передать на словах, что жутко извиняется и за несчастный случай и за то, что не может вас лично проводить – он был вынужден выехать по неотложному делу…

«Извиняется он! Хотел отправить меня неизвестно куда…»

– Но ведь не отправил же, – заметила Сьюзи, и я улыбнулся этому факту, креслу и чашке шоколада.

– У него, наверное, не получилось…

– Или Иегудит удалось его уговорить, – предположила Сьюзи. – А ты уверен, что всё это тебе не приснилось?

– Нет, думаю, нет.

– Думает… – засомневалась Сьюзи, – У тебя остался какой-нибудь «сувенир» – артефакт?

– Какая-нибудь вещь, доказывающая, что происшедшее со мной было на самом деле?

– Ну, да. У людей, рассказывающих истории о встрече с призраками, всегда остается что-то вроде этого, например, запись на диктофоне с записью голоса из загробного мира.

– Нет. Это конец истории! – отрезал Вэн, злясь на себя. – Хочешь – верь, а хочешь – не верь…

Сьюзи поторопилась нежно обнять его, и лучи солнца стали теплее, а привкус шоколада на губах отчётливее.

– Верю-верю, дорогой. Ты что, обиделся? – промурлыкала она, однако для себя решила: «Надо бы проверить…»

Оглавление