«Блуждание по ЯВИ»

Блуждание по ЯВИ (fb2) - Блуждание по ЯВИ [litres] 478K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дина Новая

Дина Новая Блуждание по ЯВИ

Текст публикуется в авторской редакции. Обложка по эскизу автора

Крионик

– Войдите в другой образ, в новый образ. Какой предпочитаете? – Это был голос седого профессора с волнистой шевелюрой и в массивных очках.

Да, он звучал как-то глухо, я даже не поняла откуда.

– Вы знаете, что на вас поступил заказ? Да. На вас поступил заказ. Вызов к № 4048. Это мужчина средних лет, хорошо сохранился. Он хочет внедрить вас в свой сон. Интересуется часами.

– Нет.

– Но отчего же?

– Да…Я, кажется, знаю, о ком вы говорите. Нил Салицкий?

– Здесь он утратил свое имя. Теперь оно под запретом. Вернее, остался только номер.

Еще не хватало – подумала я, – я не хочу внедряться в его сон, не хочу видеть этого человека. Ни теперь, ни через сто лет вперед.

– Отпустите меня. – Проговорила я, едва разлепив губы.

– Это невозможно, – ответил с невозмутимым видом доктор Гарфункель. – Заказ клиента отменять нельзя. А то еще склоки возникнут, виртуальные.

– Я не могу.

– Я понимаю, вам это неприятно, фрекен Брике. Но чтобы не причинять вам неудобств, примите другой облик.

– Нет.

– Но я настаиваю.

– Ну, что ж, интересно. Я попробую.

Зачем меня против воли ввязывают в это мероприятие? – Недоумевала я. – Вызывают в будущее через сто лет.

– Хорошо. – Доктор Гарфункель встал, одернул свой белый халат. – Пройдемте сюда, за мной.

Он отодвинул черную блестящую занавеску. За ней находилась какая-то установка, похожая на рентгеновский аппарат.

Он, доктор Гарфункель, вежливо пропустил меня вперед, к аппарату.

– Встаньте сюда.

Я оказалась зажата между двух каких-то пластин, голова подбородком оперлась о подставку. Прямо передо мной располагался экран. На нем мелькали какие-то бледные тени.

Доктор Гарфункель опять задернул занавеску и сел к своему столу, тоже с экраном.

– Выбирайте.

Я продолжала с удивлением вглядываться в экран.

– Что это? Что за образы проходят на экране?

– Это ваши клоны. Каждый клон автономен, но в каждом есть ваша частичка. Какой клон вам подойдет?

– Я не знаю.

– Считайте, что это ваше второе я, или 22-е, не важно, какое угодно. Но это все вы.

– Серьезно?

– Более чем. Хотите, вот Дубликат № 1 «Звездная ночь»? Ну, Это слишком экстравагантно.

– Нет, пожалуй.

– А вот, Дубликат № 2 «Спящая нимфа». Нет, пожалуй, не стоит.

Я тоже внимательно следила за экраном, но не понимала, как к этому относиться. Как к игре?

– Смотрите, Дубликат № 3 «Роковая красавица» в красном. По-моему, подойдет. Вы как считаете?

– Смотрите, у нее мои туфли. Почему у нее мои туфли «Elisabeth», тоже красные на шпильке? Я про них совсем забыла.

– Смело вставайте к аппарату, прижмитесь всем телом. Не дышите. Теперь смело отходите.

– Это я? – Я смело шагнула, чуть покачнувшись, отодвигая занавеску. – Но я почти на десять сантиметров выше?

– Но туфли-то ваши? – Профессор иронично щурился.

– Да. Роскошное платье. Я иду. Боже, как на таких ногах ходят. Раскачивается все тело. Нет, это не я.

Красное платье на бретельках облегало фигуру. Легкий газовый шарф (тоже красный) прикрывал плечи. От бедра платье расходилось в свободном крое до пола, оставляя разрез на боку. Конечно, платье вызывало восторг, но было не мое.

– Это для кого-то другого.

– Какая вам разница? Наверняка, он такой хотел вас видеть.

– Будь он неладен.

– Вы готовы?

– Да.

Профессор нажал какую-то кнопку. Появился высокий человек с рыжими кудрями, тоже в белом халате.

– Доктор Вернон, проводите г-жу Брике к боксу № 5.

Мы направились вдоль по коридору. Шаги по плиточному полу гулко отзывались в голове и нарушали здешнюю пустоту.

Гладкие белые стены, бронированные стальные двери не внушали оптимизма.

«Зачем ему понадобилась эта долгая счастливая жизнь в этом каменном мешке? – Мельком пронеслось в голове. – Эти добровольные сны изгнания, сны испытания?»

Доктор Вернон, идя рядом, спросил.

– Да, я вам не говорил, что он заморожен?

– Нет. Какой ужас.

– Он крионик, содержится на «Фабрике снов». А это наш проспект, – вежливо протянул он мне пластиковую книжку. – Здесь действуют Аренда, Скидки. Попасть в чужой сон можно по договору. Хотите, ознакомиться?

– Нет, не стоит.

– И все же ознакомьтесь, – настаивал д-р Вернон.

Когда доктор Вернон все же сумел всучить мне этот проспект?

Я нехотя открыла книгу. Замелькала бегущая строка проспекта:

Агентство «Блуждание по ЯВИ»

Экскурсии в прошлое и будущее без наценки. Посредник (сопровождающий) при необходимости. По заявке.

Вы увидите своими глазами, что может произойти, и то, чего не было, но могло бы быть.

Заглянуть в мысли другого лица. И видеть его сны и воспоминания.

А так же можно исправлять воспоминания.

Это истинная прогулка во сне.

Желаем вам приятных и незабываемых впечатлений!»

Я все-таки пробежала глазами этот проспект. Бегущая строка в конце быстро замелькала.

– Нет, я вынуждена отказаться. Благодарю вас. – Книга тотчас свернулась и погасла.

«Зачем я, почему я? Бред какой-то. Что он хочет теперь доказать?

Он страдает каким-то странным комплексом делать людей несчастными вокруг себя. Может, поэтому он и выбрал этот не совсем обычный вариант?»

Я опять огляделась вокруг себя, и меня охватил озноб.

– Ну, что ж. Если захотите срочно вернуться, вот вам браслет.

Он быстро наклонился и закрепил на моей левой руке круглый браслет.

– Что это, – золотой?

– Нет, смотрите, это видеофон. На нем при желании четко высвечиваются показания – Прошлое – Настоящее – Будущее. Вас это не пугает?

«Прошлое…как я осталась одна в мороз на дороге? Мне требовалась помощь. А он уехал. Нет, я ничего не хочу исправлять. Какой-то незнакомый человек довел меня до обочины и вызвал скорую».

– Нисколько.

Я уже довольно привыкла к своему новому образу и росту. По-моему он, то есть, доктор Вернон, это оценил. Но все равно я находилась в каком-то оцепенении.

– Вот, видите, – он опять наклонился к моему браслету. – Надо искать – вперед, назад. Стоп. Будущее, прошлое, настоящее. Понятно?

«Да. Он всегда за всем следил, все контролировал, чтобы ничто никогда не выходило из-под его контроля. Был абсолютно беспристрастным. Ни в личной жизни, ни тем более, на работе, ничего не оставалось без его внимания. И вдруг такой подарок».

– Вполне.

– При угрозе нажимаете – стоп. Затем, – настоящее.

– А что, крионики могут причинить нам какой-то вред?

«Как он вытолкал меня из машины после очередной ссоры?

Кажется, именно тогда он нашел новую пассию и гордо заявил мне об этом? К тому же, что она ждет от него ребенка. Но это было против всех его планов. Нет, я ничего не хочу исправлять».

– Нет, нет, вы под охраной. Ну, все. – Он остановился перед тяжелой дверью с круглой рукояткой. – Мы пришли.

Крутанул рукоятку и втолкнул меня в раскрытую дверь.

Голова закружилась, я оказалась в какой-то белой комнате. Голос чуть металлический, надтреснутый вернул меня на место.

– Я думал, ты уже не придешь и что ты уже весьма дряхла собой. После стольких лет. – Человек как будто в серебряном парике и костюме из целлофана издавал этот голос. Я старалась на него не смотреть.

– Знаешь, у каждого свои секреты. И, вообще, я чувствую, что… зря согласилась.

– Значит, ты на игре?

– Я не знаю, в какой ты игре? Зачем ты это сделал? Тебе что-то угрожало?

– Время… – Его голос как-то еще больше заскрипел. – Я всегда был готов на эксперименты. Это тоже своего рода игра.

Я искала, где бы присесть, согреться в этом белом мраке.

– И тебе не интересна жизнь твоих родных? У тебя ведь сын.

– Нет, не ин-те-рес-но. И потом, она воспитала его для себя.

Он вдруг посмотрел на меня. Скользнул взглядом по коже.

Меня обдало дрожью.

– Да, живой я, живой…хочешь, потрогай.

– Нет, не приближайся ко мне. – Я почти закричала.

– Да, все же безбашенное было время. Его не вернуть. – Он опять принялся скользить по комнате из угла в угол.

– И незачем. Все это в прошлом.

– Не трогай мое время. Оно всегда со мной.

– Ты о чем? – Я недоуменно взглянула в его сторону.

– О середине девяностых.

– Ты предавал, о том, что ты предал.

– Я предавал, я продавал, меня предавали. Но приобрел не все…

– Как ты можешь?.. – Я просто содрогалась от бешенства. – Я сожалею, что пришла сюда.

А он просто наслаждался своим спокойствием.

– Я знаю. Ты все такая же. Теперь уходи. Мой сеанс воскрешения окончен. Рад был снова видеть тебя. Теперь, как минимум лет через сто.

«Ну, уж нет, – подумала я. – Ни за что».

– Зачем это все? – Я снова резко обернулась, поправляя прическу. Браслет сверкнул на руке.

– Прощай. – Говорил он, не глядя на меня. Потом резко обернулся и спросил.

– Постой. Что это на тебе? Часы? – Он взглянул на браслет. – И золотые.

Я тут же убрала руку за спину.

– Нет, т. е. не золотые. Это просто безделушка.

– Дай-ка посмотреть. – Он снова попытался приблизиться ко мне.

– Отойди. Не трогай меня. Не прикасайся ко мне.

– А знаешь, моя коллекция часов цела. – Снова поднял на меня взгляд.

– Меня это не интересует.

– Я знаю.

Он все ходил по какой-то (казалось) ему одному прочерченной траектории, передвигаясь с плитки на плитку, словно как по кусочкам льда.

– Я хотел бы приобрести часы, такие, как у тебя. Кстати, – он вдруг остановился как вкопанный, – и фирма моя продолжает работать и без меня. Поступают заказы. Кто ты думаешь, оплачивает мое содержание здесь? Дай сюда. – Он резко приблизился и схватил мою руку.

Я закричала: «Выпустите меня! Верните меня»! – И бросилась к двери. Начала стучать кулаками.

– Кричи, кричи, – не услышат.

Он так тряхнул мою руку, что браслет соскользнул с руки и покатился.

Он не должен был его получить. Я резко обернулась и приготовилась сильно ударить его коленом.

Вдруг он съежился и сложился пополам. Упал набок. Словно что-то в нем сломалось.

Я бросилась за браслетом, он почти закатился под дверь. Меня пронизывал дикий ужас, что я могу остаться в этом кошмаре. Стоя на коленях, я, наконец, нашарила его под дверью. Кажется, он цел. Все, теперь надо нажать нужную функцию. Скорее, скорее.

И все-таки я обернулась. Он лежал все так же. Он был вне игры.

«Его сердце не разбилось как сердце Кая? Нет. Не рассыпалось на кусочки льда? Он просто лжец и мошенник».

В голове была одна пустота. Я нажала на браслете – Стоп. – И дальше ничего не помню.

Серебряные сны

Я оглядела себя. Судя по костюму, я, кажется, попала в прошлое. Видимо, после – Стоп – случайно нажала – Прошлое. Вместо – Настоящего.

Мало того, я оказалась в зашнурованном корсете под бархатным черным платьем в пол. Это было ужасающе. Все тело сдавливало, нельзя было дышать. Корсет доходил до середины бедра. Платье и сверху короткая шубка были вполне приемлемого фасона. Но и это еще не все. На голове я нащупала шляпку с вуалью.

– «Прошлое вместо настоящего. Где же я?»

Мост. Мороз. Холод пронизывал до костей. От мороза повисла слегка серовато-розовая дымка. Экипажи скользили. От лошадей валил пар. Ну, конечно, Санкт-Петербург и Аничков мост. Вон, и «Кони» П. Клодта. Да, все как в тумане или в коротком сне. Ноги точно приросли от мороза. Точно так же, когда во сне не можешь сдвинуться с места.

Так. Но какой, же год? Надо у кого-то спросить.

Увидев впереди полицейского на посту, я окликнула его.

– Послушайте, любезный!

– Что изволите, сударыня? – Подбежал он, прикладывая руку к козырьку.

Вот, этот с усами в длинной шинели, пожалуй, сойдет. Да еще сабля болтается на боку так смешно.

– Помогите мне взять извозчика.

– Мое почтение, мадам. Вы, верно, приезжая? Что изволите?

– Да. Плохо ориентируюсь в этом городе. – Сказала я, невольно озираясь по сторонам.

– Один момент, сударыня. Не извольте беспокоиться.

– Эй, кучер! – Полицейский зычно свистнул.

Подъехал кучер тоже с усищами и коляской с полуопущенным верхом. И встал как вкопанный.

– Куда изволите ехать?

– На Гороховую.

– Там небезопасно.

– Что такое?

– Воры, притоны всякие. Без провожатого, не советую…

– У меня есть провожатый. Там, позади, – я неопределенно махнула рукой.

– Ну, садитесь. – Помог мне взобраться в коляску полицейский. – Эй, кучер, трогай. Два целковых, смотри у меня.

Сурово пригрозив кучеру плеткой, круто развернулся и проговорил:

– Счастливо оставаться, сударыня! И взял под козырек.

Как же я была поражена, когда откинувшись на спинку коляски, я обнаружила рядом с собой маленького человечка в цилиндре. И в черном плаще с пелериной, закрывавшей пол-лица.

У меня пропал дар речи.

– Кто вы?

– Мадемуазель, – он опирался руками на трость с набалдашником. – Меня прислали по распоряжению для вашего сопровождения, предваряя недоразумения…

– Подождите, откуда вы?…

«Какой странный человечек, подумала я, кинув на него беглый взгляд. Он очень похож на какого-то гофмановского персонажа. Не помню точно какого».

– Меня зовут Троумель, – он представился, как бы предваряя мой вопрос.

«Пожалуй, он похож… на песочного человечка, не важно. Но я его не боюсь. Он добрый»

– А что такое Троумель? – Спросила я, как-то немного уже успокоившись и придя в себя.

– Как вам сказать?.. Он немного поерзал. – Считайте, что я ваш «Утешитель». Как вам угодно, «Сопровождающий»… Можно и так.

– Значит, вы постоянно будете при мне? – Это меня уже напрягло.

Он ехал со мной в коляске, прямой как палка, не считая маленького горбика, глядя прямо перед собой.

– Да, пока не кончится наш контракт или соглашение, как вам угодно, мадемуазель.

Он подсунул мне под нос какую-то бумагу. – Читайте, читайте, мадемуазель… И подпись ваша, Мелания Брискина?

– Да, подпись моя, но как она здесь очутилась? Какое-то агентство экскурсий «Блуждание по Яви». Мистика какая-то.

– Так и есть, сударыня. Все за ваш счет, – перемещение в прошлое и будущее, не считая настоящего.

– Немыслимо. Я ничего не подписывала. – Сказала я человечку, отдавая бумагу назад.

– А это обращайтесь к д-ру Вернону, не ко мне.

«Ага, доктор Вернон на этой фабрике Снов все-таки сумел всучить мне этот проспект».

– Так он действительно существует?

– А как же иначе? Стал бы я тут с вами разговаривать? – Он недовольно опять заерзал на сиденье коляски.

Я тут же вспомнила про браслет, он все так был надет на левой руке. И как я случайно нажала на нем не то время.

А мы действительно ехали по Невскому проспекту, сгущались сумерки.

– Ну, не обижайтесь, Троумель…А куда мы едем?

– Это неважно. Вы, кажется, хотели посмотреть Петербург Достоевского.

– Да, хотела. Посмотрите, какая красивая дама мимо нас проезжает в коляске. Она настоящая?

Дама сидела, откинувшись на подушки, казалось, ничего не замечая вокруг.

– Фантом. Каждый вечер с 3 до 5 вечера, она движется по Невскому проспекту, пересекает Аничков мост и исчезает. С ней связана какая-то любовная история.

– А если с ней заговорить?

– Иллюзия реальна. Попробуйте.

Пошел густой снег. Она, т. е. дама, остановила коляску. Вышла из нее, подошла на мосту к самому парапету.

– Что она делает? Хочет спрыгнуть? – Я с тревогой быстро посмотрела на Троумеля. – Я остановлю ее.

Я быстро выбежала из коляски и помчалась навстречу Даме.

– Мадам, – сказала я, запыхавшись, – я могу вам чем-нибудь помочь? – И встала рядом.

Она курила папироску в длинном мундштуке.

– Думаю, что нет, – ответила она, повернувшись к реке.

Снег сыпал густой на нас обеих. Ни народу, ни экипажей, как будто не осталось никого в городе. Лишь фонари мерцали в снежной дымке.

Незнакомка, т. е. эта дама, как с картины «Незнакомка» подошла к краю парапета и наклонилась вниз над Невой. Я тоже последовала ее примеру.

– Как вас величать, мадам?

– Прасковья. Нет, лучше Матильда.

– Послушайте, мне кажется, вам совсем не идет имя Матильда.

– Я знаю, – она укоризненно на меня посмотрела. – Это я так сказала, чтобы не называть свое имя.

– А вы знаете, с каким восхищением на вас смотрят мужчины?

– Да, я знаю, только совсем не так как вы подумали.

– Простите меня, Прасковья, я понимаю, вас наверно, когда-то обидели…и вы теперь так смотрите на мир…

– А зачем что-то менять? – Она в упор посмотрела на меня. – Это моя судьба. Теперь поздно говорить. Я собой довольна. Вы разве не видите? – Она еще раз с вызовом посмотрела на меня.

– Вижу, – подтвердила я.

– И прошу, не надо меня – жалеть. – Она загасила папироску. Медленно поправила шляпку с пером и вуалью.

На ее левой руке я заметила почти такой же золотой браслет, как и у меня. Какое-то мистическое совпадение, не более, подумала я.

– Хорошо, Матильда. Извините, не буду вас больше задерживать. Вы, наверное, куда-то торопитесь?

– Да, на свидание. С костромским князем, он так себя называет. Кто он на самом деле, я не знаю. И не желаю знать…. А вот уже и коляска князя. – Она махнула муфтой куда-то вдаль. – Мне пора. Прощайте.

– Прощайте.

Она подошла плавной походкой к своей коляске. Через минуту коляска растаяла в снежной мгле.

– «О. голова кругом. Матильда, Матильда или Прасковья? Какая разница? Пусть сама разбирается. Нет, пусть уж лучше она останется «неизвестной». Миражем. Погоней за мечтой на берегах Невы, вечно ускользающей, как легкий бриз».

Я тоже вернулась к своему экипажу с приспущенным верхом. И он покатился дальше под цокот копыт по улице.

– Вы спрашивали, какой год? – Вновь послышался скрипучий голос Троумеля из глубины экипажа. – Ну, теперь вам понятно, какой?

– Смутно.

– Посмотрите, что писали газеты. – Он разворачивал на коленях какие-то старые пожелтевшие газеты. – Поинтересуйтесь.

– Что это такое? – Я пыталась заглянуть в этот ворох бумаг.

– Хотите знать, что там написано? «Кокотка в коляске», «Дама в коляске», «…муфта и золотой браслет – все это модные детали женского костюма 1880-х». «Появляется на 11-й выставке ТПХВ».

Сумерки сгущались, небо заволокло серой сырой дымкой, человечек все так же сидел в скрюченной позе, словно просил его не трогать и не беспокоить. Я оказалась заложницей, пленницей в своем перемещении блуждании во времени.

– Вы зря беспокоитесь, – откликнулся Троумель. Все включено в стоимость экскурсии. Вы погружены в реальность.

– Вот, смотрите, что я нашла, – я тоже заглянула в старую газету: «А сын того Клодта, Михаил Петрович Клодт, фон Юренсбург живописец, сын скульптора, явился одним из членов и учредителей «Товарищества» (художников). Вот забавно, только что проезжали мимо «Коней» его отца здесь, на мосту.

– «Нива»?»Отечественные записки? «Русские ведомости»? «Изящная литература»? – Троумель продолжал шелестеть старыми газетами. – А где же молодой литератор Чехов? Вот, «Стрекоза», «Осколки», «Петербургская газета». Вы знаете, что его пьесу не приняла сама Ермолова?

– Нет.

– Мало того, и первый его сборник закрыла цензура. По политическим соображениям.

– Не может быть.

– Однако, написано, что он «подрывал устои или основы».

– Это просто смешно, – пыталась я как-то от него отделаться, глядя в окно экипажа.

– Книга под заглавием «Шелопаи и благодушные» или «Шалость», Альманах Антоши Чехонте с рисунками Николая Чехова, была запрещена цензурой.

Что-то опять начало смещаться, из затемненной улицы с редкими фонарями и прохожими снова въехали в полосу тумана. Вдруг послышались какие-то крики людей и хлопок то ли взрыва, то ли выстрела.

– Это бомбисты, – едва успел сказать Троумель.

Тут же, как взрывной волной, меня вынесло из коляски, и я покатилась на мостовую, повредив нечаянно руку.

Когда отправляемся

Когда я очнулась и открыла глаза, кругом было много раненых. Она сидели, стояли, лежали на носилках.

Между ними сновали быстро-быстро сестры милосердия в белых платках и косынках, как у монахинь, и в белых фартуках с красным крестом на груди.

Я никак не могла понять, как я здесь очутилась. Что произошло до этого? Все стерлось из памяти.

Была открытая местность. Видимо, уже осень, или начало зимы. Но совсем не холодно.

Толпы раненых собирались у поезда, тоже с красными крестами на вагонах.

То ли он прибыл, то ли готовился к отправке поезд. А раненых все подвозили, всё подтягивались санитарные повозки (гужевой транспорт). Напротив, как-то вдалеке, виднелось старинное здание станции.

Но одно я поняла, что это было серьезно. Фронт был близко. У всех были спокойные серьезные лица.

Никто не суетился, не толкался. Жизнь текла сама собой. С какой-то покорной обреченностью.

Голова еще гудела, и руку саднило, виднелась запекшаяся кровь на рукаве.

Когда я увидела вдалеке Троумеля все в том же цилиндре, вдруг все встало на свои места. И взрывы, и прогулка по Невскому проспекту, и падение. И все из-за него, я отвернулась, не хотела смотреть в его сторону.

«За что мне все эти испытания»?

Я встала, сразу зашуршали пожухлые, пряные листья под ногами.

– Куда вы? – За спиной послышался предупреждающий голос Троумеля.

– Я просто пройдусь… – сказала я, не оборачиваясь.

– Вы же видите, что здесь происходит?

– Вы, кажется, чересчур усердно опекаете меня? Но это всего лишь игра?

– Вам виднее. Но на мне ответственность… – И он отошел куда-то в сторону.

«Вот и хорошо, – подумала я, – устала уже от его нудных нравоучений».

Пошла вдоль поезда. Рабочие сцепщики в промасленных робах проверяли вагоны, подгоняли буфера. Пахло мазутом, пар плевал в лицо. Меня догнал чей-то голос.

– Вас где-то зацепило. Я вас перевяжу. Простая царапина.

Я обернулась. Увидела очень интересного мужчину. В белом халате с красным крестом на рукаве.

– Как вы попали сюда? – Его узкие губы расплылись в улыбке.

Очень приятное лицо, располагает. Светлая шевелюра спадает на лоб.

– Сама не знаю. – Ответила я, тоже в ответ улыбнувшись. – А вы давно здесь?

– Почти с начала войны. Здесь в Минской губернии меня все зовут Ян.

– А меня Мелания.

– Транспортируем раненых в Москву и обратно.

У него были точно такие же серо-зеленые глаза как у меня. И светлые волосы. Я вскользь рассматривала его, пока он перевязывал мне руку.

– Вы где-то учились здесь?

– Окончил пока только фельдшерские курсы. Но, надеюсь, что все впереди.

У нас не хватает людей. Раненые все прибывают. Особенно химические, после атаки. Может, слышали?

– Слышала. Но я не оканчивала медицинских курсов.

– К нам идут без образования. Вот, певец один и актер есть санитарами.

– Я с радостью.

– Тогда идите к вагону № 5, там вам выдадут все необходимое. Ваша рука скоро заживет.

– Спасибо. Благодарю вас, Ян.

Лишь только Ян отошел, и я хотела идти к пятому вагону, дорогу мне перегородил Троумель.

– Это невозможно.

– Послушайте, Троумель, он просит меня остаться. Просит помочь.

– Я не могу вас отпустить. Я отвечаю за вас. Мы должны вернуться.

– Он сказал: им не хватает людей.

– Не переживайте. Только что, к вагону № 5 прошли две гимназистки или курсистки. Понимаете, это все надолго.

– Пустите меня.

– Это ваш дед.

– Мой дед? – Я посмотрела в ту сторону, куда ушел Ян.

– Сердцеед, любимец женщин, к тому же врач. Видите, он помогает раненым.

– Скажите, они действительно реальны?

– Реальнее некуда. – Троумель отступил и направился куда-то в сторону, поигрывая тросточкой.

Тут на дорогу в клубах пыли выкатил автомобиль. Из него выпорхнула некая дама в длинном атласном платье и огромной шляпе. И направилась в сторону Яна.

– Дзень добры, пан Янек. Я вам привезла двух раненых из госпиталя.

– День добры, пани Милена.

– Позволит ли пан выступить мне перед солдатами? – Она обвела взглядом всю толпу у поезда.

Она была в безумно красивом туалете. Вся в черном, замедленная томная речь делала ее еще прекраснее.

– Вы ошибаетесь, пани Милена, у меня нет таких полномочий. Не у меня надо спрашивать разрешения, а у начальника поезда. Я очень сожалею. Может быть, в другой раз.

– Другого раза, возможно не будет. Не хватит одной жизни.

– Я буду сожалеть.

– Но тогда, чтобы не взять меня хоть санитаркой?

– Надо беречь ваш талант, пани Милена. Ваш неповторимый голос.

– Но-но-но, я понимаю ваши шутки, пан Янек. Ну что ж, до видзенья,

– До видценья.

Он, кажется, поцеловал ее пальцы. Она все смотрела на него смеющимися глазами.

– До зобаченья. – Она сделала небольшой поклон головой, шляпа закрыла ее глаза. Потом медленно пошла обратно.

– Кто это? – спросила я у Троумеля, стоящего рядом, пока она садилась в свой автомобиль.

– Звезда кабаре и кафешантана. Местная знаменитость. Антрепренеры платили за нее бешеные деньги. Из-за нее даже стрелялись.

Она села в свой ретро-автомобиль рядом с шофером и укатила. Как героиня из немого кино. Мечта чьих-то грез.

– Оставайтесь, Маня, оставайтесь, – крикнул мне Ян на бегу.

– Она не останется. – Возразил в ответ сердито Троумель.

– О, какой у вас сердитый папаша, – Ян легко вскочил на подножку, помахал рукой и скрылся в вагоне.

Я побежала к старшей сестре в пятый вагон. Старшая была почтенная мать семейства уже седая.

Она разрешила мне ехать. Выдала сестринскую одежду.

Я даже вскрикнула, когда я переодевалась, на пороге появился Троумель.

– Вам нельзя ехать.

– Что вы такое говорите, Троумель. Отвернитесь. Я еду в Москву.

– Вас там не может быть.

– Почему же?

– Потому что в 1914 году вас там не было.

Но меж тем, поезд набирал скорость. Раздувал пары. Мчался на восток. Прорезал рельсы. Потом стремительно въехал в туннель как в облако пара и все исчезло.

Справедливый город

Пахло весной, влажной землей, так что я думала, мой сон продолжается. Пока рядом не послышался голос.

– Откуда вы приехали, гражданка?

Я огляделась. Позади меня стоял мужчина в сапогах, картузе и старой кожанке. Лицо его было обветрено, загорело и подчеркнуто скульптурно. Хоть портрет лепи героев комсомола.

– Да, как вам сказать?.. Издалека. – И махнула рукой неопределенно в сторону.

Его голос внушал мне уверенность, что все-таки я не пропаду здесь.

– Да, вы не бойтесь. К нам отовсюду приезжают.

– Я и не боюсь. – Меж тем, я попыталась осмотреться, как же я выгляжу.

Какая-то душегрейка поверх длинного платья на пуговицах. На ногах сапожки. На голове платок.

Между тем захотелось вдохнуть весенний воздух полной грудью. Я чуть ослабила платок на шее.

– Ну, что ж. У нас работать и учиться можно. – Продолжал мужчина. – В общежитие поселим. Вас как звать-то?

– Мелания.

– Ну, вот, товарищ Маланья, в общежитие с девчатами вас поселим. А вы тоже в технический решили?

– Я, наверное, лучше – в педагогический.

Я обдумывала все же, где я очутилась. Судя по одежде и говору, далеко за Уралом.

«Уральский хребет, в древности Montes Raphael – меридиональный хребет, граница между Азией и Европой». – Не помню, где-то прочитала.

Он повторил.

– Вы как раз вовремя прибыли, товарищ Маланья. У нас тут как раз разворачивается фронт работ.

«Кто он такой, думала я, и где я могла все это читать»? А он продолжал говорить:

– Самый лучший город. Самый крупный завод-гигант, «Стройка века» – вот куда вы попали. – Его глаза продолжали светиться черным блеском. – Вы только представьте, что нас ждет: улицы как стрела, новые проспекты, парки, сады. – Он быстро рукой окинул все пространство. – Товарищ Уколкин меня зовут. – И подал мне руку.

– Очень приятно.

Ничего же пока этого не было. Кругом слякоть, не мощеные дороги. Редкие деревья. Деревянные дома у дороги.

– Ничего, быстро освоитесь. Вот, американские товарищи-инженеры у нас быстро освоились. Через 10 лет к нам все приезжать будут как на экскурсию. Будете экскурсии здесь водить. Метро, аэродромы, чистые улицы, сады, дворцы. Это о нас поэт написал:

Но шопот громче голода, — он кроет капель спад: «Через четыре года Здесь будет город-сад!»

– Может, слышали?

– Слышала.

– Вы поживите у нас – вы сами все увидите. Паек, мыло – все обеспечим. Вам Таня поможет устроиться, она сама недавно приехала. А уже вузовка. Мы живем пока трудновато, но весело. Приходите сегодня на собрание – литературный диспут: «Маяковский против есенинщины». Будет интересно.

– Наверно, приду.

– Можете сами принять участие, выступить.

– Нет, я лучше послушаю.

– Будет, что послушать. Так не забудь. Приходи.

– Не забуду. Спасибо.

Тут на дороге так неожиданно появился Троумель в своем черном цилиндре с тросточкой, то к чему я так не могла привыкнуть.

Товарищ Уколкин с недоверием посмотрел в сторону Троумеля.

– А это кто же будет, в цилиндре, с носом?

– А это иностранец. – Неопределенно повертела я в воздухе какую-то фигуру.

– Из немцев?

– Да. – Утвердительно кивнула я головой.

– А у нас тут все больше американские товарищи строят, инженеры. И кто же, этот?

– Химик. – Подумав, быстро ответила я.

– Химик, опыты всякие? Ну, ему прямо до гостиницы, там все иностранцы. Вот, и химкомбинат надо. За четыре года, да. Даешь! А что же он хочет делать, вообще?

– Вообще, он хочет, – я мучительно вспоминала, куда бы его отправить, – он хочет посмотреть дом Достоевского. Где он жил?

«Вероятно, это тот город, – вспоминала я, – где был счастлив Достоевский. Пусть очень недолго, очень мучительно. Да, но он был отмечен его радостью, его пьянящим чувством счастья. Где обрел свою любовь».

– Да, это можно. Вам любой мальчишка подскажет, как пройти.

– Но он же, иностранец, он не найдет.

– Проводите товарища химика, а потом в общежитие. – Уколкин быстро чиркнул записку карандашом. – Вот, вам записка. Вас накормят и поселят. Так, не забудь. Приходи на диспут.

– Не забуду. Спасибо.

Товарищ Уколкин приподнял картуз, развернулся и уверенной походкой зашагал прочь.

– Так куда вы теперь намерены идти? Не в общежитие, надеюсь? – Троумель старательно разгребал камушки на дороге своей тросточкой. А голос – недовольный.

– Нет, конечно.

Я быстро скомкала записку товарища Уколкина. Обрывки разлетелись по ветру на дорогу белыми снежинками.

– К дому Достоевского.

В это время народу появилось значительно больше. На улице все торопились кто куда, с какими-то узелками, пожитками. Девушки на прямой пробор, повязанные платочками, в кокетливых юбках с оборками. Кто вузовки, кто в ФЗУ на учебу, рабфаковцы, строители. По-хозяйски, размашистым шагом шагали.

– Я, конечно, понимаю, вам хочется быстрее все посмотреть и попасть на диспут.

– Ну, возможно.

– Я вас, предупреждаю, это может быть опасно.

– Не совсем вас понимаю.

– Что непонятного? Нас могут вычислить. Вы видели, как он на меня смотрел? – Троумель покосился в сторону Уколкина. – Хорошо еще он поверил вашей чуши, и то не до конца. Случись что, нам несдобровать.

– Не пугайте меня, Троумель. Пойдемте лучше к дому Достоевского.

– Вы хотели попасть в счастливый город, вы находитесь в нем.

– А мы сейчас проверим. Послушайте, товарищ… – обратилась я к первому встречному, который даже не повернул в мою сторону головы.

– Вы уверены, что он вас слышит? – Напрямую съехидничал Троумель.

– Эй, товарищ! – Обратилась я к незнакомому прохожему. – А где здесь город Счастье?

– Прямо. Направо. Первый переулок налево. Сад город.

– Благодарю вас, ответила я. – Схематично. Но просто.

Все просто. Привыкаешь и не замечаешь, что вокруг тебя.

– Где же обещанное будущее, рай на земле.

– По-моему, вас не поймут, – сдержанно покачал головой Троумель.

– Но у них все написано об этом в книжках. – Продолжала я спорить с Троумелем.

– Но это же, только слова. Им нельзя верить.

– Но они-то верят. – Я как бы призывала в свидетели всех, кто оказался на улице.

– Не думаю.

– Вот, и стены и дома все исписаны, посмотрите. Лозунги, призывы: «Даешь!», «Все вперед!», «Мынашмыновыймир», «Чтоб сказку сделать былью»…

– Да, что вы, четыре года, десять, двадцать лет несбыточный срок, как в сказке.

– Да, значит, их обманывали?

– Ну, зачем? В сказке все должно быть красиво. И недостижимо.

– Ну, вот, опять вы все портите, Троумель. Утопизм дает надежду.

– Да, им некогда верить, им надо просто жить.

– Да, как я сразу не подумала. Все куда-то тропятся, все спешат. – Огляделась я вокруг.

– Остановитесь, постойте, куда вы все бежите. Кто это с ними бежит, кажется это опять товарищ Уколкин? Размахивает руками, торопит. Случилось что-то. – Товарищ, товарищ, куда вы бежите?

– Там на шахте, пожар, – ответил второпях пробегавший.

– Кажется, на Металлургическом… – крикнула молодая женщина, размахивая платком.

Все бежали разом, срывая платки, теряя картузы. Кто с ведром, катили бочку, проезжали телеги. Ревели автомобили.

– Троумель, Троумель, не оставляйте меня, – я оказалась зажата в этой толпе.

– Я вас не покину.

– Что мне делать? – Крикнула я.

– Выбирайтесь. Браслет, браслет, – он постучал набалдашником трости по своей руке.

Я молниеносно схватилась за левую руку. Браслет был цел. Тут же нажала – «Стоп». «Будущее». Это все, что я помнила.

Под землей

Чернота застилала глаза. Я подняла голову, подо мной были холодные рельсы. Где я? В шахте? На глубине? Какие-то отдельные огоньки мерцали вспышками в темноте. Жуткий холод, страх пронизали меня. Я медленно начала подниматься. Ни души в этом кромешном мраке. Попробовала что-то прокричать, кажется, рот был забит землей.

– Кто-нибудь! Эй! Кто-нибудь!

– Что вы кричите? Вы же видите, вы не одна.

– Это вы, Троумель?

– Ну, конечно, я. – Он отряхивал свой плащ от земли и пыли. – Мы в безопасности.

– Вы так считаете? – Я снова попыталась оглядеться в этом лабиринте проводов и коммуникаций.

– Без сомненья. Мы в Москве. Как вы и хотели.

– В Москве? – Я снова была немного ошарашена его наглостью.

– Да. В метро.

– И в каком же мы, метро? То есть, я хотела спросить, что это за место в метро?

– Не узнаете? Где-то в районе Сухаревой башни.

– О чем вы говорите? Причем здесь Сухарева башня? Когда ее давно нет.

– Но место-то осталось. Да, то самое. – Он одобрительно стучал по стенам своей тростью с набалдашником.

– Вы все выдумываете, Троумель. – Вознамерилась я снова обидеться на него.

– Ничуть. Место самое мистическое.

«Я сразу стала вспоминать, что же могло быть связано с этим местом. Ну, да, конечно, соратник Петра Брюс, который проводил опыты в этой башне. Что же еще? Башню сломали. Рядом был рынок. Его тоже сломали. Еще там переход под землей. Стоп. Переход засыпало, да, да засыпало, и там пострадал один человек. Вернее, персонаж. Только это было выдумано мной. Из пьесы и я хотела бы его оживить. Восстановить справедливость».

– Послушайте, Троумель.

– Да, ясновельможная пани.

– Я хотела бы оживить одного человека. Вернее сказать… одного персонажа.

– Он не живой?

– Для меня он живой. Я хочу все исправить. Восстановить справедливость. Он умер, вернее, погиб, совсем молодым.

– Кажется, я догадываюсь, о ком вы говорите.

– И что, это возможно?

«Я так хотела увидеть Савву, я так хотела его спасти (от несправедливости). Бесит иногда за какие-то необдуманные поступки, потом раскаиваешься, но бывает поздно».

– В нашем путешествии все возможно. Но за это нужна дополнительная плата.

– Да. Я согласна.

Я хочу, чтобы он был тем же Саввой, только повзрослевшим, умудренным. Каким еще не знаю.

– Вот, и славно. – Троумель расправил свой плащ с пелериной, нахлобучил цилиндр и взвился в воздух, насколько это было возможно под землей.

– Куда же вы, Троумель?

– Не беспокойтесь. Вы здесь не одна.

В момент он скрылся в длинном черном тоннеле без следа, сливаясь с ним чернотой. Полы его плаща как будто превратились в крылья. Он испарился, словно его быстро всосало неумолимым потоком воздуха.

Под потолком тоннеля что-то зашуршало, как будто взметнулась целая стая летучих мышей. И со свистом пронеслась надо мной. Я закрыла голову руками. Что еще приготовил мне Троумель?

– Не бойтесь, – послышался голос за моей спиной. Они не опасны. Эти твари не могут причинить вам вред.

Я обернулась. Передо мной стоял человек среднего возраста, в спортивной куртке с капюшоном. Он появился так неожиданно из-за угла.

– Кто вы? – Спросила я с недоверием.

– Это вы меня ждете? – Он откинул свой капюшон с лица.

Не было уже тех светлых вихров. Но глаза были такие же, синие.

– Савва! – Я бросилась ему навстречу. – Я хотела узнать, что с вами стало, тогда, помните, в переходе? Когда вас там почти засыпало?

– Да, меня и засыпало. Пойдемте, я вам помогу – Он схватил меня за руку и потащил за собой по рельсам. – Но я выжил. Чудом откачали. Сумела все-таки «скорая» пробиться, там же рядом больница.

– Да, да, конечно. – Я, все еще не веря, шла, опираясь на его руку.

– Там, вообще, внизу какие-то странные вещи происходят. – Савва невольно оглянулся назад. Опять нацепил капюшон на голову.

– Догадываюсь. Вам не страшно было?

– Ну, я не могу все рассказать. – Его лицо опять замкнулось, посуровело.

– Понимаю.

– А вообще, место здесь небезопасное. Да, всякое случается. Временные порталы. Коридоры времени. И всякое такое… – Шутил он.

«Я даже немного развеселилась. Вот, насмешил, называется. Знал бы, откуда я только что появилась».

– Давно ты этим подземным миром увлекаешься?

– Да, вот с тех самых пор, почти двадцать пять лет.

– И что это дает?

– Кайф.

– Например?

– Я, например, очень много знаю о подземных ходах, но зачем об этом говорить?

– А мама твоя жива?

– Мать до последнего в больнице работала здесь рядом, медсестрой. А на пенсии стала уборщицей там подрабатывать.

– Ты один? В смысле, без семьи?

– Да, как-то так. Работаю фельдшером на «Скорой» посменно. Семейная традиция, наверное, такая.

– Я очень рада, что повидала тебя. Вернее, что ты спасся. Я так переживала. – Снова, приподнявшись на носках, заглянула ему в глаза.

– Не стоит.

– До сих пор помню, как ты пел в переходе и играл на гитаре. Хотел всех убедить, что артист.

– Да, много чего было.

– Ну, а Алину помнишь?

– Как я могу забыть ее фантазии, да и Генки, тоже.

– А как она мечтала сыграть «Даму с камелиями»? Все повторяла для нас: «Я люблю засахаренный виноград, цветы без запаха и мужчин без сердца». Так очень смешно, выпятив губки. Как она?

– Она…Не знаю. Танцевала, давно, чуть ли не стриптиз в каком-то клубе. Потом они с Генкой свою антрепризу организовали. По гастролям ездили. Но все как-то потом заглохло. Что сейчас делают, не знаю.

– Да, как печально. А Паоло, помнишь?

– Ну, как же?…Он ей, Алине, предложение потом делал. Хотел увести…. Жила бы сейчас на вилле в Италии. И Генку бы там как-нибудь пристроили. В качестве мажордома. Но она ему отказала. Вот так. – Сказал он и вздохнул.

Видно не забыл еще свою Алину. Не ушла она до конца из памяти.

– Вот так.

– Понимаю. А вообще, место здесь, правда, небезопасное. Страх какой-то подгоняет. – И я крепче уцепилась в его рукав.

– Да, мы уже подходим к станции. Вон, и огоньки мигают. Скоро поезда пустят. Утро.

– Спасибо тебе. – Я потрясла его за рукав.

– Да, за что? – Савва обернул ко мне свои синие глаза.

– За то, что ты меня спас. Без тебя я бы не выбралась.

– Да, бросьте. Не наговаривайте на себя.

– А хочешь, я тоже предложу совершить путешествие, но несколько необычное?

Остановилась я, как вкопанная. И опять попыталась заглянуть ему в глаза.

– Интригует. Но вы ведь не колдунья. – С иронической ухмылкой он попытался уйти от ответа.

– А вот и не угадал. Путешествие волшебное и очень быстрое. Стоит только закрыть глаза.

Я знаю, чего тебе хочется больше всего. Вновь увидеть Алину.

– Но это невозможно.

– Но возможно увидеть настоящую героиню «Дамы с камелиями». Чей образ так хотела сыграть Алина.

– Вы шутите.

– Ничуть. Доверься мне. Игра продолжается. Встань за мной. Положи руки мне на плечи.

Сейчас мы перенесемся в прошлое. Ты готов?

– Да.

Я тут же нажала на браслете – «Прошлое».

Любовь без любви

В Париже я искала Эйфелеву башню, но не находила. Вокруг торжественно сновали экипажи. Прохаживались дамы по весенним аллеям Парижа.

– Извините, как пройти к Эйфелевой башне?

– Мадам, вы что-то путаете. – Вежливо приподняв котелок, ответил какой-то господин.

Все еще не могла представить себе, что Эйфелева башня, наверно, еще не построена. Какой же это все-таки год? Судя по костюмам, середина 1840 – годов XIX века. Довольно пышные юбки у дам, кокетливые шляпки с лентами, закрывающие пол лица, мужчины в сюртуках и цилиндрах с тростью в руке.

Я попробовала взять экипаж. Дверца открылась, и из нее высунулось лицо Троумеля.

– Похоже, вы заблудились. Прошу. – Он вежливо подал мне руку.

– Но я потеряла одного человека. – Конечно, я имела в виду Савву.

– Не беспокойтесь, он уже на месте. Трогай.

– Куда мы едем? – Выглядывала я в окно экипажа.

– Туда, куда вы хотели. В гости к Мари Дюплесси.

– Но она меня не знает.

– Она всех принимает.

Порой бывает странно, не знаешь, что ответить. Когда угадывают еще не сказанные мысли и желания… Я промолчала.

Вскоре мы были уже на месте. Нас встретила высокая женщина поразительной красоты. Молодая, слегка бледная, лицо обрамляли черные волосы.

– Рада вас видеть, дорогая Мелани. Вы, верно, катались в экипаже? По Елисейским полям?

– Да, каталась…Гуляла в лесу. Наслаждалась воздухом. Искала одну башню, – хотела я сказать.

– Как это мило. – Произнесла Мари, чуть скривив губы в улыбке.

– А это мой помощник, доктор Николя.

Тут врезался со своей любезностью Троумель, чтобы заглушить мою оплошность с башней.

Я обратила внимание, что под именем Николя как раз и находился пропавший на время Савва. Я очень этому обрадовалась. Он в то же время вежливо раскланялся. Его костюм с жилеткой и шелковым небрежным галстуком ему чрезвычайно шел.

– Хотите, Мелани, я вас представлю одному моему знакомому, Раулю Роже?

– Вы хотите, Мари, спихнуть мне своего старого любовника?

– Нет, нет, он совсем не старый, но солидный и имеет вес. И к тому же он не в моем вкусе.

– Как же зовут вашего протеже?

– Рауль Роже.

– Хорошо, Альфонсина, я подумаю.

– Не называйте меня Альфонсина. Это имя, которое я хочу стереть из памяти.

– Простите. Стоит вам признаться, у меня тоже два имени: Мелани и Женевьев.

– Как мило.

Троумель долго не решался прервать нашу болтовню.

– Разрешите вам представить, Мари, мой лучший молодой помощник, доктор Николя.

– Рада вас видеть, доктор. – Ответила она небрежно.

– Я тоже рад вас видеть, т. е. что мне представилась такая возможность…Рад, что случай свел нас.

– Вы слишком любезны для молодого доктора. – Она даже засмеялась, немного кокетливо, от его смущения.

– Конечно, я понимаю, долг службы обязывает, – и доктор Николя совсем запутался.

– Я не совсем вас понимаю, – ответила Мари, слегка обмахиваясь веером.

Тут опять вступился спасать положение Троумель, семеня то в одну, то в другую сторону.

– Прощу вас, будьте снисходительны к моему молодому другу. – Продолжал рассыпаться Троумель. – Осмотрите ее, доктор Николя.

– Но я прекрасно себя чувствую, – возразила Мари, – несмотря на мой кашель.

– Позвольте, я осмотрю вас. – Николя склонился и взял ее руку.

– Но это ничего не изменит. – Она продолжала сидеть, не двигаясь с места. И продолжала невинно кокетничать с Николя.

– Не капризничайте, Мари.

– Ну, хорошо, как вам будет угодно. – Произнесла она, вставая. – Пойдемте, доктор Николя. Мы с вами еще посекретничаем. – Бросила она в мою сторону.

Тут я увидела человека, который сидел в затененном углу гостиной. Несомненно, это был доктор Вернон. Но как он тут оказался?

– Доктор Вернон, и вы здесь? – Направилась я в его сторону. Не ожидала вас здесь увидеть.

– А я ожидал. Это входит в посещение, – он огляделся, – и стоимость экскурсии «Блуждание по яви». Вы ведь довольны нашим предложением, признайтесь?

– За исключением некоторых моментов, да, – довольна.

– Я тоже это ожидал от вас услышать. А вы знаете, что ваша экскурсия, – сказал он, поднимаясь, – уже прошла половину пути?

– Да? Я и не заметила, – мои брови поползли вверх.

Мы прохаживались по гостиной, полной цветов. Розы, правда, без запаха, благоухали в напольных вазах, и в вазах на камине. Свечи отражались в зеркалах. Мягкая обивка в тон стен гармонировала с общей обстановкой. В глубине стоял открытый черный рояль.

– Я только хотел предупредить. Вы намереваетесь продолжить? Вас все устраивает?

– Да. Я хотела продолжать, хотя…

– Хотя, что?

– Порой бывает странно, бывают такие случаи, когда не знаешь, как выпутаться.

– Это пройдет.

– Да, – согласилась я.

Доктор Вернон присел у рояля и начал что-то расслабляющее наигрывать, как порывы ветра. А я оперлась о крышку рояля.

– Вы привезли с собой туриста? – Взглянул он, оторвавшись от нот.

– Но это случилось совершенно случайно, непреднамеренно. – В такт музыке отвечала я.

– Не посоветовавшись со мной? – И опять косо взглянул на меня.

– Но он из другого мира. – Продолжала я настаивать на своем. – Я не могла его бросить. Когда Троумель оживил его.

Снова появилась Мари, за ней следом довольно с печальным лицом д-р Николя.

– Это его музыка слетает с пальцев, скользит, улетает. – Она ворвалась как порыв ветра. – Это «божественный Франц», это ангел.

Прошелестела Мари в своем божественном белом пеньюаре. На ходу бросая слова мне:

– Я обещала вам скоро вернуться, Мелани. Д-р Николя меня задержал. Простите.

– Не стоит извиняться. – Отозвалась я.

– Не скрою, я влюблена. – Сказала со вздохом Мари, опускаясь в кресло. На ее щеках горел румянец. Она обмахивалась веером.

– В кого же на этот раз? – Спросила я, присаживаясь на диван рядом с Мари.

– В божественного Франца, композитора, музыканта, ангела, демона.

– А он влюблен?

– Без ума.

– А тот, поэт? Он посвятит вам роман.

– Нисколько не сомневаюсь. – Она даже засмеялась, несколько резким смехом. – Но не говорите мне о нем, Мелани. Он причинил мне боль. Я не вспоминаю больше о нем.

Она встала, походила по комнате, чтобы успокоиться. Взяла пахитоску с подноса. Покрутила в тонких пальцах. Потом бросила.

– Играйте, играйте, д-р Вернон. Пусть будет больше музыки. Разве можно любить презирающего? Когда нас презирают, разве можно любить? – Она опять засмеялась. Потом поднесла руку ко рту, закашлялась и выбежала из гостиной.

Я сожалела, что задала этот вопрос. Ко мне подошел доктор Николя, т. е. Савва.

– Ей можно чем-нибудь помочь, – спросила я.

– Боюсь, что нет. – И после паузы. – Продлить, да. Но при ее образе жизни? Мне кажется, она нарочно убивает себя.

– И ничего нельзя сделать?

– Я мог бы ее спасти, вылечить от болезни. Но она сама не хочет. И вообще, кто я для нее? Плебей, слуга, но она хочет забыть свое бедное плебейское прошлое.

– Ты влюблен?

– Да. Я хочу остаться.

– Но ей это не поможет.

– Я знаю. По крайней мере, я честен перед самим собой.

– Кому нужна ваша честность, д-р Николя? Не нарушайте хотя бы иллюзий.

– Я сожалею.

– Я знаю. Эта женщина хранит тайну. Все пытались ее разгадать. Она же хотела любви, ничего больше.

– Мне надо уходить. Вы с нами? Вы проводите нас?

Когда мы с Николя садились в экипаж, нас уже приветствовал Троумель.

– Когда вы прибыли Гюстав Эйфель еще не родился, а теперь башня уже стоит, – сказал он, хитро улыбаясь.

– Быть может, это фантом? – Спросила я с недоверием.

– Быть может. Хотя сомневаюсь. А теперь отправимся на Марсово поле и проверим.

Мы ехали по ночному Парижу. Слышен был только цокот копыт нашего экипажа.

Когда мы подъехали, сверкал огнями силуэт Эйфелевой башни.

– Встаньте под арку. – Распорядился Троумель.

– Савва, решайся. – Я умоляюще посмотрела на него. – Сейчас этот фантом исчезнет, тебе придется ждать 45 лет до 1889 года. Ты будешь уже старик.

– Пусть. Я врач, работа найдется. Буду работать в больнице для бедных.

– Савва – она тоже фантом, – я говорила о Мари.

– Она настоящая. И я остаюсь.

– Савва, если ты придешь сюда, встань в арку между лучами, ровно в полночь.

– Да. Прощайте.

– Прощайте, д-р Николя.

Троумель втащил меня за руки в арку, как раз между двух лучей. Произошла вспышка. И башня начала таять в воздухе.

Дворец науки

Я очутилась на краю какого-то котлована под башню или от башни. Посмотрев туда, мне стало очень не по себе (отползла от края как можно дальше).

Вместо роскошного парижского платья на мне был рабочий комбинезон, волосы стянуты косынкой. Стряхнув пыль, осторожно встала. Губы, правда, были накрашены ярко красной помадой. Видно, по моде. Или осталось от парижской гостиной. Не знаю. Разглядывала я себя в круглое маленькое зеркальце, потом спрятала его обратно в кармашек.

Еще раз отряхнувшись, встала, огляделась. Какая-то стройка вокруг.

Вдали виднелась река, тянулись какие-то бараки. А какой, интересно, теперь год?

Наверное, пролетела на 100 лет вперед, не меньше, – думала я. Однако, надо как-то выбираться. Да и браслет все еще был на руке, в случае чего.

– Скромнее надо быть, девушка. – Услышала я за своей спиной довольно приятный низкий голос. Ко мне подходил мужчина средних лет в рабочей робе.

– Давайте, я помогу вам подняться, – он поддерживал меня за локоть, пока я выбиралась наверх из котлована. Потом он достал платок из комбинезона и начал стирать пыль с лица и помаду с губ.

– А кто вы такой? – ответила я вызовом.

– Я – инженер Валентов. – Он посмотрел на меня поверх очков.

– А вы, кто такая?

– Я – Мелания Брискина.

– Наверное, только что приехали. – Инженер поднялся, спрятал платок в карман. – Вы что же, окончили школу рабочей молодежи?

– Почти.

– Что значит, почти? – Он тоже стал отряхивать брюки от пыли. – Вы поняли, что попали на стройку века?

– Поняла. Я хочу работать верхолазом, монтажницей.

– Не много ли сразу. – Опять этот быстрый взгляд. – Давайте лучше для начала разнорабочей.

– А что это такое?

– Кирпичи будете укладывать в подъемник.

– Ну, ладно, что ж, можно и кирпичи. – Да, не все ли равно, подумала я, поправляя косынку.

– Давайте я вам записку напишу к бригадиру, товарищу Барде. – Пока он писал, я разглядывала его. Где я все-таки могла его видеть? Сиреневые глаза, черные волосы.

– Вот, возьмите, – сказал инженер, сложив записку и отдавая мне в руки.

– Спасибо.

Валентов быстро надвинул козырек кепки и зашагал прочь вверх от котлована.

– «Куда же мне идти, – к неказистым баракам или вниз к реке? – подумала я. «Так хотелось искупаться, смыть с себя эту пыль».

Между тем я увидела, как на крыльях летучей мыши летит в мою сторону со свистом Троумель. Вот уж кого меньше всего хотелось сейчас видеть. Так это его. И зачем я только ввязалась в это предприятие?

– «Ну, почему, почему мы несвободны? Загнаны в эти рамки собственного «я»? А отступление невозможно или даже карается внутренним законом?»

Знала ли моя бабка, что уготовано ей, окончившей курсы психологии и, дежуря по ночам в госпитале сестрой милосердия, могла ли она что-то изменить?

Подлетев, Троумель складывал свои крылья летучей мыши, принявшие снова форму черного плаща, и поправил цилиндр на голове.

– Нельзя ли как-нибудь без этих ваших, штучек, г-н Троумель?

– Никак нельзя. Вы знаете, г-жа Мелания, с кем вы только что говорили?

– Ну, с товарищем Валентовым, а что?

– А вы знаете, что он ваш будущий отец?

– Будущий отец? Как это? Выходит, я еще не родилась?

– Выходит. – Подтвердил задумчиво Троумель.

– И что, я не поговорю с ним больше никогда? – Снова оглянулась я в ту сторону, куда скрылся Валентов.

– Мне очень жаль, – проговорил Троумель своим скрипучим голосом, пока он чистил цилиндр от пыли. – Я сделал все что мог. – Он постучал по цилиндру костяшками пальцев и снова водрузил его на место. – А может, и поговорите.

– Я ценю ваши усилия.

И я быстро побежала к бараку устраиваться, зажав в руке бумажку Валентова.

Что это? Все бараки обклеены какими-то огромными буквами с лозунгами.

«СЕГОДНЯ – СТРОИТЕЛЬ, ЗАВТРА – СТУДЕНТ». «СТРОИТЬ – НА ВЕКА! Ну, – это соцсоревнование, понятно. «БРАКОДЕЛЫ НЕ ПРОЙДУТ». Понятно, агитация.

«МЫ СТРОИМ – МЫ УЧИМСЯ!» Это понятно, девиз комсомольцев стройки.

«ЗА МИР ВО ВСЕМ МИРЕ! Вот это рванули. «БЛИЖЕ К ЖИЗНИ, К ЖИВОМУ ДЕЛУ»

И тут я увидела табличку: «Многотиражная газета». – «Постучу сюда, хотя бы узнаю, как пройти» и я, толкнув дверь, вошла внутрь помещения.

Там никого не было. По стенам развешены призывы и плакаты. Готовые газетные полосы. «Социалистические обязательства – досрочно!». «Переходящее красное знамя победителю в социалистическом соревновании». «Победили в бою – Победим в труде!»

Вот, заметка: «Переходящее Красное знамя и первая премия присуждены коллективу…управления (начальник тов Валентов, председатель цехкома тов. Барда)». – Интересно, – подумала я, опять, Валентов.

– Вы ко мне? – Раздался голос за моей спиной.

Я быстро обернулась. Передо мной стоял человек в довольно запыленной робе, но с лучистым лицом от улыбки.

– У меня записка от тов. Валентова. Как мне найти прораба? – Сказала я приготовленную фразу.

– А я думал, вы стихи принесли, – послышался довольно шутливый голос редактора.

– Стихи?

– Ну, да. Вы что же, надпись у двери видели? Ведь написано – редакция газеты. Стихи лучше приносите.

– Я попробую. А тут что же, все стихи пишут?

– Вот, послушайте!

Года летели, как недели, Мы шли вперед со всей страной, И я хочу, чтоб мы сидели В аудитории одной.

Вот, Сыроежкин почти каждый день приносит.

– А про что же он пишет?

– Да про все. Что видит, то и пишет. Про огород, помидоры.

– А где же тут огород? – Удивилась я.

– Фантазию надо развивать. Воображение. Огороды были, – он встал со стула, походил, размахивая руками. – Но будет и сад и оранжерея. Теперь – стройка. Ресторан был. Много чего еще.

– Да, интересно. А вы сами пишите?

– Только тем и занимаюсь. – Он опять съязвил. – Нет, стихи не пишу. Зачем? – Он снова сел, помолчал. – Я только собираю все для истории.

Редактор встал, вздохнул, подошел к двери. – Ну, вам туда. – Он показал в сторону от барака.

– Спасибо.

– Да, вы вечером приходите в клуб на занятие художественной самодеятельности.

– Обязательно приду.

– Не забудьте, – Крикнул он в приоткрытую дверь, потом захлопнул и исчез внутри барака.

Я побежала вперед по проложенным на земле доскам. Людей навстречу шло мало, видно все были на стройке. Вдруг мое внимание привлек огромный щит, на нем довольно высоко был закреплен плакат такого содержания:

«ТОВАРИЩИ СТРОИТЕЛИ!

Став на трудовую вахту мира и уплотнив свой рабочий день,

Мы, бригадиры монтажников Жаворонкова, Скомарова и Ренецкого,

Обязуемся высвободить кран и подавать не меньше 20 тысяч кирпича ежедневно.

Мы призываем строителей обеспечить укладку этого кирпича в стены

Дворца науки!»

Похоже, это и меня касается с некоторых пор. Хоть я и не монтажник, и не высотник, а подавальщица кирпича. Хотела дальше бежать, и тут, чуть не столкнулась на дорожке с пожилым рабочим в кепке и с усами.

– Это не меня вы ищите? Меня редактор предупредил.

– Здравствуйте! Это вы товарищ Барда?

– Он самый. Давайте вашу записку. – Взял бумажку и, быстро пробежав глазами текст, продолжил. – Ну, так, товарищ Маша, назначаю вас в бригаду Зины Осипенко. Она шустрая и веселая, думаю, вы сработаетесь.

– Да, хорошо.

– А теперь, мы вас устроим должным образом в общежитие.

– Спасибо.

– Да, вы все бегом бежите, я заметил.

– А вы давно здесь работаете, тов. Барда?

– С самой закладки. А, вообще-то, я тебе открою страшную тайну, – он наклонился к самому моему уху, – я здесь с четырнадцати лет ну, с перерывами, конечно.

– Как это?

– Я – воробьевский. Это теперь, Ленинские горы, а тогда было село Воробьево. Мальчишкой я подрабатывал здесь в ресторане Крынкина, на горе.

– И это вы все помните?

– Как не помнить? Молодой был, так же все бежал.

Сейчас пустынны Ленинские горы, Но флаги стройки вьются на ветру, Здесь корпуса взойдут до неба скоро, Сюда придут студенты поутру.

Может, слышала эту песню?

– Пока нет.

– А я слышал. – Перед нами на дорожке как из-под земли вырос Троумель.

– А кто это? – Барда указал на Троумеля.

– Это профессор Троумель, он выступит сегодня вечером в клубе с лекцией о времени и пространстве.

Мы как раз подходили к каким-то временным постройкам и маленьким домикам.

– Да, интересно послушать, – уважительно отозвался Барда. – А у нас уже жил тут один профессор. Я поселю там и вашего, – он обернулся ко мне, – в том же домике. Если вы не возражаете?

– Не возражаем. – Я кивнула головой.

– Ну, вот и отлично. Пойдемте, я покажу вам все на месте. Это недалеко.

Этот домик стоял как игрушка, источая благородство изнутри и снаружи посреди хаоса.

– Вот, мы и пришли, профессор. Сначала вы. – Барда открыл дверь домика и пропустил вперед Троумеля.

– Я не прощаюсь, мы еще увидимся, сказал Троумель и захлопнул дверь.

– А вам, сюда, – Барда приоткрыл передо мной дверь.

Я заглянула внутрь домика, и мне показалось, что все пространство там затянуто какой-то белесой пеленой. А за этой пеленой сидят две девицы и оживленно о чем-то разговаривают. Слов не было слышно, как в немом кино. Меня они не замечали. Одна сидела за столом под лампой, другая, напротив, с книгой в руке и что-то активно обсуждали. Между тем, сумерки совсем сгустились, и мне стало как-то не по себе. Я захлопнула дверь.

– А это точно общежитие?

– Да, это комната для девушек. Проходите, сейчас я включу свет.

Когда Барда включил свет, я снова заглянула внутрь, там уже никого не было.

– Спасибо.

– Ну, что ж, располагайтесь.

Как только послышались шаги удаляющегося Барды, я побежала к профессорскому домику.

Я постучала, распахнула дверь Троумеля, и с порога выпалила, отшатнувшись.

– Кто это там сидит? – Я махнула рукой в ту сторону.

– Всемирно известные ученые, вернее, их тени.

– Ужас. Ужас.

– Нет, они действительно, какое-то время здесь останавливались. И их тени остались.

– И у меня тоже. Нет, я сюда не войду, я здесь жить не буду.

– Это ваше дело. – Сказал осторожно Троумель. – Но ночь на дворе.

– А ночь настоящая?

– Вполне.

– Ну, ладно, – сказала я с порога. – Только я спать там не собираюсь.

– Ваше дело.

– Хорошо. – Выпалила я, уже ко всему готовая. – Посмотрим, чем все это закончится.

– Спокойной ночи, – проговорил Троумель или пробурчал себе под нос.

– Не оставляйте меня.

– Спокойной ночи, – Вновь повторил Троумель.

Я нехотя вернулась в свой барак. Был полный мрак или морок? Спать совсем не хотелось. И возвращаться туда снова не хотелось. Что же делать?

За моей спиной послышались шаги.

– Тов. Брискина, вы не спите? Ну, как устроились?

– О, спасибо, все хорошо, тов. Валентов. – Я обернулась. – Вам тоже не спится?

– Я тут рядом. В Доме строителей – день рожденья отмечают…

– Понимаю. – Сказала я с улыбкой. – А у вас есть семья, дом?

– Я потерял свою семью во время войны.

– Простите.

– Ничего. Жена и сын летели в эвакуацию, самолет разбомбили.

– Боже мой. Никто не спасся?

– Нет.

– А сколько сыну было?

– Шесть лет.

– Послушайте, тов. Валентов, у вас все еще будет и семья и дом. Не сомневайтесь.

– Хотелось бы верить.

– А вы верьте.

– Ну, прощай, дочка. – Он развернулся вполоборота, загасил сигарету. – Спокойной ночи. – Медленно направился по дорожке в ночь.

– Прощайте.

Я больше никогда его не увижу.

Вдруг тишину разодрал громкий голос из динамика. Зазвучали песни со стороны стройки.

Я посмотрела в ту сторону, но стройки никакой не было. На ее месте красовалось готовое здание дворца, подсвеченное прожекторами. Песни звучали из каких-то динамиков повсюду. Я потерла глаза, наверняка мне мерещится какой-то фантом, и быстро помчалась туда, откуда слышна музыка.

Глухая ночь, подсвечено прожекторами ГЗ. Огни отражаются в воде 4-х фонтанов.

Часы на башне бьют 24 часа.

Медленно сползают фигуры с фасада. Первыми идут в строю знаменосцы, юноша и девушка. К ним присоединяется Аллегория «Наука» с книгой. Далее, две скульптурные группы с глобусом и книгой. И еще две аллегории, «Рабочий и Колхозница» со снопом и серпом.

А на фасаде ГЗ мелькала плывущая строка с надписями: «Выполним и перевыполним соцсоревнование», «Готовы к новым свершениям», «Строить на века».

8-ми метровые, они выглядели как шествие атлантов.

Шли вначале медленно, с трудом разгибая ноги, потом, все, более воодушевляясь, и тогда зазвучала звонкая песня.

Нам ли стоять на месте! В своих дерзаниях всегда мы правы. Труд наш – есть дело чести, Есть дело доблести и подвиг славы.

Видно было издалека, что из арочного проезда выезжает Вождь в белом кителе, как с картины художника Д. Налбандяна, в машине с открытым верхом.

– Хорошо поете, товарища! – говорил Вождь, объезжая на лимузине главную площадь с фонтанами. Держит руку в приветствии.

Оказалось, Троумель тоже рядом любовался на это великолепие.

– Что это?

– Это праздник Вождя. Ведь ему буквально несколько месяцев не хватило до открытия.

Буквально через несколько минут лимузин укатил обратно в открытую арку.

Потом одна песня сменяла другую, Фигуры разбрелись кто куда. Девушка с книгой уселась на краю фонтана. К ней подошел юноша, склонился над ней в поцелуе.

Фонтаны били белыми струями.

– Но ведь это сон?

– Да, конечно, сон № 7. Еще по прейскуранту кое-что осталось.

Я заворожено смотрела вдаль на все это. Вдруг что-то случилось с фигурами. Они начали разваливаться на куски, сразу на несколько частей. Страшное зрелище. Фонтаны застыли. Здание начало сыпаться, начиная прямо с самого верха. Закрутил вихрь. Поняла, что надо бежать. Судорожно крутила браслет на руке. И все исчезло.

Дворец Клеопатры

Я вспоминала «Песню флейтиста» или, бродя по залам дворца.

Я вспоминала белые пирамиды, желтый песок, аллею сфинксов, как из какого-то фантастического фильма.

Я вспоминала как какой-то фантастический сон. Как если бы в пустыне зазвонил телефон, или приземлился космический корабль.

Так раскрывается портал в иные миры.

Как я попала сюда, я не помнила. Наверное, опять браслет или опять проделки Троумеля.

Появилась вдруг женщина в одежде из золотистой ткани. И это было из той же серии.

Она была в платье, которое излучало свет. Или она сама излучала свет.

Это могла быть только Клеопатра, когда она потеряла «божественного» Юлия и еще не встретила брутального Антония, «нового Диониса». Да, это она.

– Твое имя?

– Манасар. – Сказала я, поклонившись.

– А, ты здесь недавно.

– Да, царица. – Видимо, она приняла меня за служанку или рабыню.

Она резким голосом подозвала меня.

– Ты что здесь разгуливаешь одна, марш за работу. Не то я велю тебя побить.

– Я не хотела, госпожа…

Потом она еще раз презрительно взглянула в мою сторону и удалилась.

А я поднималась по ступеням дворца и чувствовала на себе огромную вековую тяжесть, ноги словно налились свинцом. Жара казалось обжигала тело.

Среди колонн, среди фресок и скульптур было прохладно, плоские светильники на высоких постаментах излучали свет. Какой-то приятный аромат, должно быть, курился повсюду. Я ступала по холодному полу и меня пробирала дрожь. Не от холода, а от того, что все это великолепие уже века как разрушено и скрылось под водой. Я внимательно вглядывалась во фризы наверху и вдруг отчетливо увидела выступающие сквозь стены бегущую надпись. Что-то в ней напоминало реп. Я читала проступающие строчки.

Ради нее он удерживал город, Ради нее он спалил свой флот, Цезарь не дрогнет Цезарь не блефует Цезарь не боится Клеопатра ждет. Он писал свой дневник в 3-м лице Он смотрел на мир со стороны, А еще он жил на острие Да, на острие, на острие. Он жил во дворце Ради жизни ее, Он один воевал Для нее, для нее, для нее.

– На что ты смотришь, Манасар, – Опять меня застал врасплох этот властный голос.

Между тем стена уже была совершенно чистой и ничего больше не излучала. Я спокойно повернулась.

– Я любовалась статуями, моя госпожа, – ответила я с поклоном.

– Что-то это подозрительно. – В руках у нее был веер, и она медленно обмахивалась им. – Ступай, займись делом. Сейчас ко мне пожалует один гость. Он хочет меня убить.

«Почему она так спокойно говорит об этом, – подумала я. Ни один мускул не дрогнул на ее лице».

– Иди, приготовь два бокала с вином, один с ядом, другой с сонным порошком. И будь начеку.

– Как прикажете, царица.

– Иди. Клянусь Исидой, лучше тебе сейчас исчезнуть. И ничего не напутать.

Что задумала последняя царица Египта? И как она хотела перехитрить смерть.

Может быть, она молилась Исиде о ниспослании чудесного дара обольщения, но она им обладала. А может Серапису, главному божеству со времен Птолемеев, дающему силу.

Никто этого не знает.

Этот молодой египтянин появился незаметно, вкрадчивой походкой, в легкой складчатой одежде, сверху прикрытой плащом. Держался он величественно и независимо, видимо происходил из касты жрецов. В руке был посох.

Он был очень хорош собой, и, наверное, он знал об этом, молодой, почти юноша. Он был египтянин, а она была гречанка, и он ненавидел ее.

Змея…

Он бросил посох у ее ног. И тут же черная змея, извиваясь, поползла в сторону Клеопатры.

Она не испугалась, только сильнее сжала пальцами подлокотники золоченого кресла.

Мне казалось, я попала в какой-то таинственный роман, который тысячами штампуют о Клеопатре. Но я все это видела своими глазами.

В коридоре колеблемый свет исходит от плоских высоких светильников. Мягкая музыка исчезает волнами. Все это под плеск воды из фонтана. Нежный аромат исходил от лепестков роз.

– Довольно! – Царица взмахнула рукой. – Я видела этот фокус тысячи раз.

И тут же змея отползла и опять превратилась в посох, и он легко подхватил его.

Она понимала, что ее могли убить, и все-таки впустила этого юношу.

Отравленное вино было приготовлено в бокалах, как и сонный порошок.

Вино или яд?

Она отпила из бокала, бросив туда жемчужину. Он тоже.

Аромат благоухал. Танцовщицы за прозрачным занавесом покачивались в такт музыки.

Клеопатра взяла в руки лютню. Провела рукой по струнам.

Мне кажется, она прямо сейчас сочиняла эту мелодию. Семь нот…

Она пела о том, как прибудет на корабле. На судне с вызолоченной кормой и пурпурными парусами и посеребренными веслами, а сама в наряде Афродиты плывет навстречу своему возлюбленному. (Вероятно, к будущему Антонию).

А ведь она еще не знала, переживет ли эту ночь. Стража была тоже наготове. Она все знала, ей заранее доложили о заговоре, но она все-таки впустила его.

Он держал под туникой меч. Исход этой ночи зависел только от нее.

Семь нот…

Она пела. Мне кажется, она прямо сейчас сочиняла эту мелодию о страстной любви, но ведь посланник Квинт Деллий еще не появился.

Божественный аромат окутывал, сковывал по рукам и ногам. Клеопатра продолжала петь убаюкивающим ласкающим голосом, мягко касаясь рукой струн арфы. Ее чарующий голос проникал к нему в сердце.

«Море спит, и небо спит, – пела она, – в наших сердцах звучит музыка. Ты и я, мы плывем по морю, убаюкиваемые тихим рокотом волн! Нежно целует ветер мои локоны…Ты смотришь мне в лицо и шепчешь страстные речи…Сладкая песнь звучит и умирает в воздухе – песнь истомленного страстью сердца, песнь упоенья и любви».

– О боги! – С тихим стоном проговорил он. – Довольно.

Его голова свесилась на грудь. Со звоном из-под его туники упал меч. А сам он распростерся на полу.

– Жалкий раб! Ничтожество! – Глаза ее сверкали гневом. – И ты пытался победить Клеопатру?

Она хлопнула в ладоши. Вошли два нубийца

– Унесите его. – Приказала она.

Потом она сверкнула глазами на меня.

– А ты? Я приказала тебе приготовить сильнодействующее снадобье. Ты заслужила смерть.

И она опять хлопнула в ладоши.

Еще два нубийца подошли и схватили меня. Волоком потащили вон. Сразу за порогом дворца они бросили меня в воду.

Казалась, я медленно опускаюсь на дно. Но тут мои ноги нащупали почву. Я открыла глаза.

Я оказалась в длинном туннеле из стеклопластика. С какими-то арочными перекрытиями. И над ними и вокруг была вода. Мимо проплывали медузы, морские коньки, дельфины.

Какие-то фигуры колоссы шли мимо меня, держа в руке посох. Один с головой собаки, другой с головой крокодила, и еще с головой ибиса и сокола. Они были ужасны.

– О, что же это?

В каком-то тумане, Вторгшись в небытие. Я продвигалась как Сквозь сон. Величественные Боги шли мне Навстречу. Они появлялись В одном случае. Когда душа человека Представала на суд.

– Что же это? Полное забвение.

Мне понадобилось вымолить дальнейшее разрешение на жизнь. Чтобы меня не проглотила река вечности.

Они суровы и ужасны. Но они понимают язык слов, они понимают и язык мысли.

Надо попытаться, надо вырваться отсюда любым способом.

* * *

Потом меня подхватил поток. Он пробил стекло. Вода хлынула внутрь. И меня понесло.

Свободный, широкий поток нес меня все дальше и дальше, и казалось, давал свободу.

Под водой. Атлантида

Я погружалась на дно. Это конец, – подумала я.

Я помнила его руки, когда он подхватил меня в воде. Ощущала его нежность.

Когда я очнулась, то поняла, что на меня кто-то смотрит. Какой-то маленький человечек, как из стеклянной банки.

– Кто ты? – спросил он меня тихо.

Вообще, он выглядел довольно странно в серебристом костюме наподобие эльфа, только без крыльев.

– Кристина.

– А я Кристл.

– Кристал? Кристал, что ли?

– Пусть будет так. – Прозвенел он опять своим голоском. – Видимо, кажется, мы похожи, – продолжил он.

Наверное, намекал на имя. «Ничего себе, – похожи», – подумала я.

Сидит себе в банке, т. е. вазе и еще умничает. Да, я находилась в таком же круглом зале со сферической крышей, как для опытов. Да, место кажется не из приятных.

И сфера серебрилась, словно излучала какой-то свет, а может, изучала, и человечек в банке тоже серебрился.

– Я знаю, ты появилась здесь не случайно. Я ждал тебя.

Потом я поняла, что это сфера так разговаривает со мной, а человечек только транслирует, и что меня здесь изучают.

– Но как я здесь оказалась, – спросила я, оглядываясь по сторонам.

– Смотри, видишь, – он указал на стену, где загорелся экран. – У нас все записано.

Тут я увидела на экране, как я медленно погружаюсь в воду.

– Кто вы? И почему под водой?

– Ты в Атлантиде.

– Но ведь вы – миф!

– Нет, мы не миф, и мы настоящие…

Тут бесшумно раздвинулась стена сферы, и так же бесшумно появился высокий светловолосый человек.

– Я – Лоэр.

– И вы живете под водой? – Все так же спрашивала я с недоумением.

– Мы можем жить и на земле и под водой и на других планетах.

– Да?

– Да. Даже на Марсе.

Ну, а под водой – это просто. У нас есть жабры.

На его белой одежде, под белым плащом, на груди красовался знак солнца.

Светлые волосы были почти до пояса, бронзовое лицо и все тело удлиненное, вытянутое как стрела.

– А о вас кто-нибудь знает на земле?

– Нет, никто не знает. И запомни, мы не миф и никуда не исчезали. Мы – хранители. Пойдем, я покажу тебе дворцы. Но сначала нам надо пройти через врата Атлантиды.

Лоэр провел лучом по стене и там образовался проем. Мы прошли в него, и проем тут же закрылся. Мы вошли в какой-то коридор.

Он направлял свой меч, словно луч, там было очень темно. Он рассекал тьму. Длинный коридор в какой-то пещере тянулся бесконечно. По бокам коридора тянулись высокие перила, внизу вместо дорожки были поперечные узкие дощечки, а в высоту он поднимался почти на восемь метров.

Потом мы шли вдоль длинного подземного коридора или тоннеля со многими ответвлениями.

Все было освещено тусклыми огнями. Какой-то постоянный звук раздражал слух, как если бы где-то тарахтел мотор, или работала турбина.

В общем, что-то нагнеталось, похоже, воздух, и что-то угнетало в этих коридорах и пещерах.

Мы шли молча. Потом он спросил.

– Ты не устала?

– Немного, – ответила я.

Он снова коснулся лучом стены пещеры. Что-то затрещало внутри, стена раздвинулась, внизу открылась прорезь и выкатилась какая-то продолговатая платформа.

– Ну вот, вставай на нее. Давай, я тебе помогу.

Он подал мне руку.

– Сейчас будет намного быстрее.

Мы взобрались на платформу, и она совершенно бесшумно поехала как на воздушной подушке, вглубь пещеры по коридору или тоннелю. Я стояла впереди, он держал меня за плечи.

– Запомни, когда мы подойдем к вратам, тебе придется сдать небольшой экзамен.

Он поддерживал меня сзади за плечи, чтобы я не свалилась, хотя ехали мы плавно, словно скользили.

– Экзамен? Но я не готова.

– Но, ты сама потом все поймешь.

– А если не сдам? – Сказала я, чуть повернув к нему голову назад.

Я помнила его руки, тогда в воде, он подхватил меня, ощущала его нежность.

И теперь, я видела его силу.

Вдруг перед нами засвистел вихрь из воронов, – появился человек в черном одеянии и плаще, так же с мечом.

Из этой массы появился человек в черном одеянии, тоже в черном плаще, так же с мечом.

– Стой, Лоэргран! – Грозил он, размахивая мечом. – Ты нарушаешь устав. Ты знаешь, что к Воротам смертным путь закрыт.

– Не тебе меня учить, Макланд. Я сам решаю.

Этот Макланд был скорее красив – с черной редкой бородкой, глубоко посаженные карие глаза, густые брови. Слегка портила его слащавая кривоватая улыбка.

Вдруг послышался шум и хлопанье крыльев. Налетели, откуда ни возьмись, вдогонку черные птицы. Нет, не воронье. Крупные и хищные.

– Что им надо? – С ужасом спросила я.

– Проверяют на прочность. Это хранители.

Лоэр закрыл меня своим плащом и отбивался от них мечом.

Приближаясь к Лоэру, они обращались в черные тени в капюшонах. Он отражал их удары, размахивая над головой мечом.

– Лоэр, ты становишься опасен. Прочь с дороги. Как ты можешь? Ты помогаешь непосвященным.

Макланд своим мечом указывал в мою сторону.

– Я помогаю тем, кому нужна защита. Ей было просто не выбраться отсюда.

– Ты поплатишься за такие слова. – Макланд направил свой световой меч на Лоэра.

– Уйди с дороги, Макланд. Врата сами решают, кого им пропускать, а кого нет.

– Похоже, ты слишком много на себя берешь, брат, защищая смертную.

Тут Макланд вскинул свой меч, отражая удар еще раз, вскрикнул и мгновенно затих.

Сполз, прислонясь к стене.

– Что с ним? Он умер, – вскрикнула я.

– Нет. Он бессмертен, так же как и я. Просто, на какое-то время он не будет мешать нам. Пошли. Мы почти у цели.

Он дотронулся до меня руками, провел ладонями вдоль моего тела – оно стало полупрозрачным, легким, эфирным, мы легко смогли пройти сквозь стену.

Он подвел меня к границе между двумя мирами.

– Ты готова к испытанию временем? – Спросил почти бесшумно Лоэр.

Когда они подошли к дворцу, они увидели светоотражающий полупрозрачный купол. Он был гигантских размеров, под ним как под тентом размещалась копия восстановленного храма Посейдона. И статуя самого Посейдона в колеснице, запряженной шестеркой лошадей. (Вокруг сидело сто нереид, богинь моря, на дельфинах). Размер позолоченной статуи поражал воображение. Она занимала высоту всего храма.

Я не думала увидеть такое даже во сне. Здесь проходили суды. Здесь решалась судьба каждого по делам их.

Они вошли внутрь помещения. На стенах проступали фрески, едва угадывались очертания. И тут же менялась их форма, проступали лица из времени, позы, движения.

Да, да, прав был посланник (Кристл), все запечатлено. Ворота или врата времени, приходят, когда и как непонятно. По своему строго установленному порядку.

Вверху находилась сфера, поблескивая изнутри красным изменчивым огнем. Она медленно вращалась, то раскрываясь, то снова сжимаясь и бросая тени, которые угадывали желания.

Вода залива светилась в переливах огней.

– Я знаю, ты хочешь вернуться, – произнес, едва касаясь моего плеча Лоэр.

– Да, я так благодарна тебе за все, но я хотела бы увидеть Эрику, свою не родившуюся дочь.

– Конечно, я помогу тебе.

Он подвел меня к двум блестящим аппаратам. Половина одного из них открылась, и он втолкнул меня туда.

– Прощай, – только успел он сказать, как крышка аппарата захлопнулась, и я оказалась, словно замурована в непроницаемом ящике.

Лунные братья

Внезапно засветилась яркая призывная надпись «Космическое агентство». Перед глазами Изы появились светящиеся буквы и произвольно раздвинулись двери. Она робко вошла.

– Это вы менеджер по космотуризму?

– Да, я. Что желаете? – спросила девушка, похожая на манекен.

Она приветливо взмахнула рукой, приглашая войти. Это была Эрика.

Иза застыла, не могла разжать губы. – Что желаю?…

– Ваш запланированный полет на Фобос… Надеюсь, все остается в силе?

Иза шагнула за порог и ощутила себя на краю какой-то воронки или кратера. Какое-то призрачное безмолвие. Впрочем, вниз лучше не смотреть. С другого края воронки к ней направлялись два каких-то странных существа с лысыми черепами. Они подлетели почти мгновенно. У одного, правда, развевались белые волосы от макушки, а за спиной у каждого были прикреплены два прибора.

– Кто вы? – Спросила я с недоверием?

– Я – Венцеслав, – указал на себя человек с белыми волосами.

– А я Святослав. Мы ваши братья.

– Мы доставим вас куда нужно, – подтвердил второй с лысым черепом.

– Да, проводим вас, тут недалеко до Моря Надежды. Инспектор Томас уже ждет вас.

– Хорошо.

Тут мне прицепила на спину такой же рюкзак, и мы могли взлететь в считанные секунды и перелететь быстро в назначенное место. И братья так же быстро покинули меня.

– Кратер… Это Марс или Луна? – Иза все еще боялась смотреть вниз.

– Не будь дурой, Эльза. – Инспектор Томас остановился напротив нее. И как будто взглядом остановил ее на краю пропасти.

Прямо напротив меня за кратером тянулась нескончаемая гора, отражающая лунный свет.

Мне кажется, должен был звучать «Лунный свет» Дебюсси, если бы тут было что-нибудь слышно. Да, слышимая голограмма на двух роялях. Белом и черном.

Прямо на фоне лунных гор. Или на темном дне лунного кратера.

Он, по-хозяйски прохаживался, по краю пропасти. Потом оглянулся на нее, как будто что-то вспомнив.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом, г-жа Эльза, в следующий раз.

– Да, вот же они, смотрите!

Над гладкой пропастью вспыхнуло голубоватое свечение, и образовались фигуры в смокингах, играя на двух роялях.

– Кто-то явно читает мои мысли, – прошептала я.

– Да, не кто-нибудь, а ваша дочь, Эрика. Она курирует вашу поездку сюда, вы не заметили?

– Да я хотела увидеть ее.

– После, после… – Ах да, извини. Я отвлекся. – Повернул к ней голову. – А потом, какая тебе разница? Работай.

– Вы пьяны? – Она настороженно спросила у него.

– Ничуть. Ошибаешься. – Сказал он с улыбкой, как будто играл в какую-то игру. – У нас это запрещено.

– Зачем вы вызвали меня сюда?

– Ты сама так хотела. Это тебе взбрело в голову кого-то искать. – Он начал размахивать руками. – Желание прославиться, не знаю, чего еще?..

– Вы все врете. Это неправда. – Иза все так же не трогалась с места. Словно боялась оступиться.

Инспектор Томас все так же продолжал ходить по краю кратера взад вперед.

– А, решила на попятный? Не выйдет. – Помахал рукой у нее перед носом. Остановился. – Ведь ты увидела свою дочь? Это тоже было твое условие. Чего же еще? – Он снова зашагал. – А теперь локти кусать.

– Верните меня обратно. – Как бы про себя произнесла Иза.

Инспектор так и остановился на месте. Покачал головой.

– Что? Ты в уме? Я думал, ты останешься здесь навсегда.

– Это невозможно.

– Чего же тебе еще? Тут дом, море, правда, все искусственное. Тут все. Ты все теперь знаешь. Все узнала, что хотела, и в кусты. Нет, не выйдет. Работай, башня. – Кажется, он говорил вполне серьезно.

– Я не башня.

Иза сразу вспомнила Певицу в переходе, когда шла к Космическому агентству, ее отстраненность. Она действительно что-то пела про падающую башню. Теперь она закусила губы.

– А вот это мы сейчас проверим. – Инспектор встал с ней лицом к лицу. Встряхнул за плечи.

– Я не могу работать без зрителей.

– А я что не зритель? – Встал в позу оратора. – Для одного единственного зрителя должна работать.

– Где? – Иза даже огляделась на всякий случай.

– Вот здесь. – Инспектор Томас за руку подводит ее к самому краю кратера. И внезапно отдергивает руку. – Начинай.

– Но с какого места? – Иза попыталась зажмурить глаза.

– Монолог на твое усмотрение. – Похоже, голос Инспектора тоже начал отдаляться.

– Уже много тысяч лет, я… – Иза, как лунатик в темноте, пошла по краю кратера. – «Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь…»

Инспектор Томас зааплодировал. – Браво, браво! А еще печальнее, можешь? – Он снова подскочил к ней вплотную.

Иза слышала, как посыпались от его неосторожного движения камни. Вмиг, у края кратера она заметила небольшой аппарат, посверкивающий огнями, который плавно сел на поверхность. Потом еще один продолговатой формы тоже опустился рядом на валу.

Они выпускали, словно телескопы, свои длинные ноги и рассаживалась вокруг края по окружности вала.

– Вот вам и зрители. Шучу! – Так продолжайте, – воскликнул инспектор Томас вполне серьезно.

Она продолжала читать монолог дальше.

– «…Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну».

– Ну, насчет облаков, ты загнула. – Показалось, что Инспектор Томас даже глухо засмеялся. – Где здесь облака? Где вода? Одни камни. – Снова он посмотрел себе под ноги. – Продолжай.

– «Общая мировая душа – это я…я…Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь».

Неожиданно раздался голос Изы. – Вызовите сюда мою дочь. – Так, как будто ей уже нечего терять. – Я хочу с ней поговорить.

– Что ты мелешь? Какая дочь? Это не по пьесе.

– Очень вас прошу.

– Нет, нет и нет. Вы обе живете в разных мирах. – Он как будто опять начал проповедовать. – Вы никогда не поймете друг друга. Не надо ей мешать.

– Но я пришла сюда, чтобы поговорить с ней. Я хочу, чтобы она меня услышала.

– Я не знаю, как это сделать. – Инспектор Томас развел руками.

– Ну, придумайте что-нибудь. – Сказала она так, как будто губы перестали ее слушаться.

Он, подумав, ответил, повернувшись вполоборота.

– Ну что ж, г-жа Иза, – сказал он даже как-то торжественно, – я опять иду вам на уступки. Но она этого не поймет.

Сердце ее радостно забилось. – Спасибо, г-н Томас. – И она, казалось, ожила.

Он опять зашагал над пропастью, раскидывая камни носками ботинок.

– Я думаю ей сообщить, что… Вероятно, это будет какая-нибудь лекция.

Мгновенно появилась Эрика на противоположном краю кратера. Опять с таким же неподвижным целлулоидным лицом. Очень уверенным голосом обратилась к г-ну Томасу.

– Ну, что же, г-н Томас; мы учтем ваши пожелания – сопровождать монолог развернутой лекцией по каждому интересующему вас предмету.

– А теперь о Луне. – Она повернулась словно учитель к доске. В пространстве действительно висел диск, но не Луны, а Земли. – Это любимое наше светило… Кстати, сегодня, вы не забыли – День Луны?

Иза попыталась вежливо включиться в разговор.

– А что это такое – День Луны?

– Сейчас объясню. – Таким же бесстрастным голосом, как и раньше, отозвалась Эрика. – Вы можете загадать любое желание…

– Абсолютно любое? – Иза даже переспросила от неожиданности.

– Да. Какое пожелаете. – Эрика ей так же вежливо ответила. Кивнув головой.

– А что для этого нужно сделать?

– Прежде всего, надо составить карту желаний. Сейчас я вам покажу.

В воздухе повисла какая-то модель, составленная из разных картинок. И все они беспрерывно менялись местами.

– Сначала вам надо определиться с вашим конкретным желанием, карта это точно зафиксирует.

И действительно, на карте начало проглядывать что-то в виде глобуса и беспрерывно крутилось.

– Так, это мы зафиксировали. Теперь нужно определиться с побочными желаниями. – Быстро проговорила Эрика.

Вокруг глобуса начали проявляться картинки поменьше, – на них деревья, затем какие-то дороги, дома.

– Но запомните, – не больше трех желаний. – Произнесла Эрика. А Изе показалось, что она это уже когда-то слышала. И видела это место.

– Теперь мы должны это все активировать. И подключить ваш энергетический уровень…

В ушах Изы зазвенело, и она поняла, что летит в пропасть. Прямо с обрыва вглубь кратера.

Мы оказались в шахте. Да, инспектор Томас тоже прыгнул вслед за мной.

Похоже, это место находилось на большой глубине, было слабо освещено, но всюду были железные двери с табличками и синими лампочками и бесконечные коридоры.

– Как будто это тоже из какого-то романа, – сказала она, оглядываясь по сторонам.

– Протри глаза, Эльза, это из жизни. Это величественный эксперимент всего человечества.

Инспектор Томас подвел меня к одной из дверей с табличкой.

– Что это?

– Институт искусственного взращивания и умножения талантов – ИВУТ.

А дальше, – он провел меня к следующей двери – Институт продления жизни ИПЖ. Ну, а там, – инспектор махнул рукой, не советую туда приближаться, – Экспериментальная фабрика эмбрионов ЭФЭМ.

– Но почему об этом никто не знает?

– Но я не хочу, чтобы ты разболтала лишнее. – Продолжал инспектор, как бы ни слыша ее возгласа. Поэтому, пока посиди здесь.

Он подвел меня к одной из дверей, и она автоматически распахнулась.

– Вы не имеете права удерживать меня здесь. – Сопротивлялась Иза. – У меня еще две экскурсионные поездки.

– Ничего, подождут. Так надежнее.

Инспектор Томас закрыл дверь и повернул ключ. И тут же исчез в одном из коридоров.

В глухой темноте раздались голоса.

– Эльза, мы спасем тебя.

– Мы выручим тебя отсюда.

– Как вы нашли меня?

– Наша интуиция нас не подводит.

Они подталкивали ее к двери.

– Выходи.

– Жаль расставаться, – проговорил беловолосый. – Поспеши, пока он не вернулся. Этот жуткий тип.

– Прощайте. И спасибо за все. – Иза тут же нажала – стоп – будущее, на своем браслете.

Идеальный город

Вдаль уносились проспекты-призраки, прямые как стрела. Высились громадами дома-великаны. Дома фантомы. «Страна, которой нет», – прочла я надпись. Даже на миг приросла к месту, на котором стояла. Вероятно, это что-то из «Четвертого сна Веры Павловны». Про страну утопию.

Итак, Иза шла по гулкому пространству с прозрачными окнами во всю стену. Шаги гулко отпечатывались в пространстве. Справа был Зал славы, спереди – Зал искусств. Туда-то ей и было нужно. В центре она подошла к плану, – Ну да, все правильно, Музей или Зал искусств. Там ее ждала встреча.

Он ведет экскурсию. Каким-то очень тихим голосом, чуть сутулясь. Какой-то смирный с короткой стрижкой, ничуть не лохматый, хотя она и помнила его именно таким. За ним стояла толпа народа.

– Сейчас я приглашаю вас в мир иллюзий. – Он подходит к стене. И тут же возникает одна картина, затем вторая, третья. – Эта картина заставит вас заплакать. А эта погрузит в мир хаоса. Очень прошу вас, задумайтесь, нужно ли вам это.

Художник переходит дальше и так же прикасается рукой к стене. – А вот эта картина окунет вас в мир блаженства. Предлагаю очень хорошо подумать, прежде чем погрузиться в мир картины. – Обращается он ко всем зрителям сразу. – Быть может, вам не захочется больше сюда возвращаться. Или выход из нее, окажется очень сложен для вас, или под запретом. Или столкнет вас с особыми трудностями, даже риском для жизни. Решать только вам. Прошу вас, запомните, – все решения исходят только от вас. Мы здесь никак не можем повлиять на ход событий. Так что, думайте, прежде чем войти туда. Итак, наша галерея к вашим услугам. Очередной сеанс начинается. И все люди мгновенно исчезли, подойдя по выбору к какой-либо из картин. И картины тоже исчезли. Опять было свободное пространство с громадными окнами.

Иза стояла у стены, совершенно ошеломленная, представшим только что перед глазами.

– Я все же увидела тебя. Ты ничуть не постарел.

– Ты тоже. – Он чуть боком обернулся к ней.

– А где же твои картины? – Иза попыталась рассмотреть картины в пространстве стен.

– Тут их нет.

– Почему?

– Здесь самые лучшие из всех. Я – ведущий этого пространства. Люди перемещаются от картины к картине, из картины в картину на столько, насколько хотят. А моя задача – вовремя их вернуть обратно, из того пространства.

– А бывает, что они там остаются?

– Конечно, бывает. Но очень редко. Зачем рисковать? Ты не жалеешь, что все, вообще, так получилось?

– Ничуть. Это мой выбор. Но мне, не дано права здесь общаться с Эрикой. Она не знает, что она моя дочь. Или не хочет знать.

– Да? Возможно, это к лучшему. – Художник ведет Изу под руку по галерее. Внезапно возникают и исчезают самые прекрасные, самые причудливые картины. – Тут она с мужем вполне счастлива, – подтверждает он свои слова полуулыбкой.

– А кто же ее муж?

– Представь, он – отличный космопилот.

– Я за нее счастлива…

– А потом, мы на разных уровнях. Нам видеться запрещено.

– Не жалеешь, что попросил меня уйти из своей жизни?

– Нет. – Художник отрицательно качает головой. – Уйти из жизни, но не из памяти. Если ты об этом?…

– И об этом тоже. Спасибо.

– Не за что.

– Ну, все. – Иза остановилась, освободила свою руку из его руки. Взглянула в глаза. – Мне пора идти. Не буду тебя больше отвлекать.

– Послушай, – он внезапно остановился, – мы можем сейчас увидеть Дирка, ее мужа. Как раз его полет запланирован в Пространстве Звезды.

– Конечно… я хочу взглянуть на мужа Эрики.

– Тогда нам нужно подняться на другой уровень.

Они вышли из лифта на высшем уровне и оказались на просторной куполообразной площадке.

– Вообще, в продолжение твоего вопроса, – можно легко стереть из памяти все что угодно «Порывом Ветра» Но я не стал этого делать. – Художник опять схватил ее за локоть и как бы притянул к себе.

Зазвучала откуда-то переливчатая музыка. Ведь теперь они находились в Пространстве Звездного неба.

Им помахал рукой из маленького звездолета Дирк. Художник и Иза помахали ему в ответ. И потом звездолет бесшумно ушел в пространство наверху купола.

– Это самый обычный полет. А в торжественные моменты все происходит на площади перед большим скоплением народа. Так вот, если бы я не стал этого делать (стирать память), меня бы просто не допустили до работы. Но все старые файлы с памятью хранятся в Глобальном банке. Всегда можно взять недостающую часть.

– Как в пасьянсе – недостающая часть. Или в обычном банке.

– Да, совершенно верно. Делаешь заказ, проходишь соответствующую проверку и получаешь недостающие тебе сведения.

– Так, ты стер меня из памяти? – Иза опять обернулась к нему.

– Да, давно. Но я был оповещен о твоем визите. Понимаешь, вовремя подсуетился.

– Понимаю…

– Здания рушатся и возникают. Все кажется миражем в пустыне. Это колоссальное здание соткано из ничего. Так и люди приходят и уходят. – Но мы не прошли еще Зал скульптур и фонтанов.

Иза с усмешкой посмотрела на него. – А где это?

– Подожди, вот увидишь. Там собраны все замечательные люди, какие только были у нас в истории.

– И как они ладят друг с другом? – Спросила Иза с иронией, все еще продолжая улыбаться.

– Сама увидишь, прекрасно ладят. Они уже привыкли.

– Мечтай, мечтай. В мечтах все так прекрасно.

– В мечтах ты со мной? – Спросил он, замедлив шаг. И снова схватил ее за локоть.

Она оказалась как бы в его объятиях. Они держали друг друга за руки.

– Я была с тобой. Но потом тебя отпустила. Ты абсолютно свободен. В своих мечтах.

– Спасибо.

– Не за что. Ну, я пойду. – Иза повернулась к выходу. – Я лечу обратно.

Кажется, с высоты светят дальние галактики, и нависает чернота неба. Он притянул ее снова к себе и поцеловал.

– В путь! В обратный путь. – Снова зависла тишина как пауза между строк. Он продолжал. – Мы никогда не увидимся.

– Да, вероятно, мы никогда не увидимся. Мне пора.

– Твой звездолет ждет тебя.

– Что-то вроде этого. Прощай.

– Да, подожди. Знаешь, у нас сегодня «День морской волны». И ты могла бы воспользоваться этим. Еще раз попытать свое счастье. Мы никогда больше не пересечемся. Каждый живет на своем уровне.

– Ты это о дочери? – Иза еще раз искоса взглянула на него.

– Иза, и ты тоже забудешь.

– Это ты о памяти?

– Конечно, твои действия противозаконны. Если бы не Инспектор…

– Но он сам пригласил меня и предлагал мне еще остаться здесь.

– Мы жили бы все на разных уровнях. И никогда бы не виделись, поверь…

– А тебе никогда не хотелось «не вернуться», как эти посетители? – Иза рукой показала на стены с исчезнувшими картинами.

Художник повел взглядом туда же и решительно мотнул головой.

– Нет. Их тренируют специалисты и это запрещено.

– Что с того?

– Ты не понимаешь. – Художник постепенно начинал терять самообладание. А как отвечать он не знал.

– А что потом, их ловят? Там? – Все так же не отставала Иза и все так же продолжала говорить с провокационной интонацией. Понимала, что ей полагалось уйти, но все не решалась первой поставить точку в этой никчемной перепалке. – Их возвращают обратно?

– Никто их не ловит. – Сказал он каким-то упавшим голосом, продолжая контролировать себя. – И не возвращают. Это их выбор. – Кажется, он, наконец, поставил точку. Выдохнул. И с новыми силами произнес. – Так вот….сегодня «День морской волны».

– Что это еще такое? – Она с улыбкой на него посмотрела.

– Подожди… Я знаю, может, ты хочешь пройтись по кромке моря, но только не со мной. А со своим новым возлюбленным.

– Откуда ты знаешь все это?

– Из Банка информаций. Он, твой новый возлюбленный, примерно одного со мной возраста, но совершенно не похож на меня.

– Это меня радует и настораживает.

– Ну, что, ты готова?

– Да.

– Тогда в путь. Прощай. – Послышалось еле слышно за ее спиной.

Город будущего

Должно быть, я попала на выставку под названием «Старый город».

Кругом валялась какая-то старая обивка, разбитая мебель, мешки с мусором и еще какой-то хлам. Бродили мешочники и, вороша палкой содержимое свалки, что-то себе находили.

По краям кирпичных стен, а так же на остатках деревянного забора были налеплены какие-то бумажки с объявлениями: «Консультант по продаже воздуха», «Инструктор по сбору паутины», «Поменяю все, кроме мебели».

Кроме меня бродила еще какая-то кучка непонятных людей, то ярко рыжих, то брюнетов, то блондинов, они все держались вместе. Ничего не трогали и так же все рассматривали и читали внимательно объявления: «Ведьмы быстрого приворота», «Колдунья разлучница», «Ясновидящая далеко и надолго». «Защитите себя сами».

Еще бродил какой-то непонятный человек в остроконечном колпаке, похожий на звездочета или наблюдателя.

– Ну, вот, вы ознакомились со старыми местными обычаями. Теперь, прошу вас, следовать за мной и самым смелым спустится в подземелье. Это старое метро, которое работает. Названия станций почти не изменены. Их названия говорят сами за себя – Молодецкая – Электрическая – Смелая. Каждый может почувствовать себя героем и испытать в любом деле. Еще там есть сеть подземных дворцов (с реконструкцией зданий).

Теперь мы переходим на выставку «Подземный мир». – Наблюдатель указал рукой следовать за ним.

– Вы с Центуриона или с Альфа-Центавра? – Услышала я за спиной голос.

– Разве? – Обернулась я и заметила добродушного рыжего человека.

– Там живут одни бандиты, о, я хотел сказать, блондины. На Марсе – брюнеты, на Венере – одни рыжие.

– Будет вам. Ну, хорошо, с Альфа-Центавра.

А Наблюдатель продолжал нас информировать, пока мы спускались.

– Еще раз, каждый выбирает себе любую станцию и может там оставаться сколько угодно. Потом мы проследуем в «Мамонтариум».

– А можно сразу туда проследовать? – переспросила я.

– Конечно, – обернулся он ко мне. – Вам следует проследовать до станции «Сибирская». Там располагается «Мамонтариум» с колонией мамонтов.

– Прямо совсем живых?

– Не сомневайтесь. Они пасутся на зеленом лугу.

– А это не страшно? Не опасно, я хотела сказать?

– Нет, они ограждены специальным силовым полем, за которое не могут выйти.

– Да, спасибо.

– Так же, я хотел сказать, есть станции – Неизбежное – Невозможное, где посетители прочувствуют на себе всю полноту чудес и мистики.

– Ну, это подождет.

– Тогда, я предлагаю вам, отправится на «Межгалактический концерт».

– А где это?

– Так же, вы доедете до станции «Межгалактическая».

Я быстро нашла место, где проходил «Межгалактический концерт». Сцена представляла собой трехуровневую площадку, примерно с полфутбольного поля, может больше.

Расположены были выдвижные сцены одна над другой. Между ними курсировал как пуля цилиндрический лифт. Все это сделано из металла и металлоконструкций.

Гримерные, сразу за сценой сбоку, такие же по размеру и протяженности.

Номера поражали размахом. Потом играли, кажется, Шекспира сразу на трех сценах.

Нижний уровень – темные силы, средний – земля, верхний – высшие силы.

Артисты, певицы как всегда капризничали. Я не могла дозваться, как могла, выталкивала их на сцену. Некоторые просто зависали и стояли не шевелясь. – Ну, давай же, шевелись, – проговаривала я вполголоса.

Я была режиссером, мне приходилось перемещаться на лифте между сценами. Но когда они выходили на сцену, все менялось под воздействием света, их торс (фигура) удлинялись, костюмы, плавно облекая тело, струились за ними немыслимыми линиями, заполняя пространство.

Разбежавшись, поднимались в воздух. Это было очень красиво.

И, и, конечно, музыка. Никогда такой не слышала, описать невозможно. Что-то звенящее, пронизывающее насквозь.

Предварял выступление танец роботов. Или роботов-танцоров. Впрочем, они мало чем отличались от людей.

– Хотите, я отведу вас на выставку облаков.

– Что это? – Переспросила я, вглядываясь в лицо человека в облегающем черном костюме.

– Это выставка «Города будущего» – башни, дворцы, сооружения, проекты из облаков.

– Да, как интересно. Посмотрите, как хорошо играет, кто эта Миранда? Роботизированный человек или очеловеченный робот?

– Я не буду раскрывать кто из них кто. Им это может не понравиться.

– Хорошо. Я понимаю.

– Я – Мелодис.

– А я – Мелания.

– Вы очень здорово потрудились.

– А кем трудитесь вы?

– Я – поэт.

– Скажите, Мелодис, а вы настоящий, т. е. живой?

– Нет, нет, я не робоноид, – он улыбнулся и даже слегка засмеялся, откинув голову назад, – я смертный. – Опять он принял серьезное выражение лица. – Я отдал свой номер на обработку вместо себя другому человеку.

– Разве такое – возможно?

– Нет, но так получилось. – Тень прошла по его лицу. – Одной девушке требовалась помощь. Вообще, у нас две расы, смертные и бессмертные.

– А к какой расе ты принадлежишь?

– Я смертный.

– А где же старики? – Я огляделась вокруг. Везде, и среди зрителей попадались только молодые лица.

– У нас нет стариков. Мы победили эту болезнь.

За это время мы переместились по воздуху в каком-то каре, как в такси. Действительно, медленно прошла экспозиция из движущихся облаков.

Они представляли собой какие-то подобия известных зданий, и совсем причудливых сооружений, поражающих размерами и формами.

Наконец, мы опустились на какой-то плоской крыше. Мело-дис помог мне выйти из машины.

– Вы земляне? – Спросила я.

– Да, – он опять засмеялся, держа мою руку в своей. – Что это у вас на руке?

– Видеофон. Нажимаешь будущее – прошлое – настоящее. Такой браслет.

– Очень красивый.

– А вы знаете, что такое закон счастья?

– У нас все счастливы. У нас есть «Фабрика чувств и эмоций». Все строго регламентировано.

– Но ведь это, же ужасно, – обернулась я к нему почти в негодовании.

– Это прекрасно, – ответил он с улыбкой. – Все строго под контролем. – Хотите, я отведу вас в Лётный сад?

– Вы ничего не перепутали? Почему Лётный? Может быть, в Летний сад?

– Ну, да, и, то и другое. Просто попадешь в воздушный мир. Поднимемся в Лётный сад.

– Я правильно поняла – лётный?

– Он немного вибрирует, создает впечатление полета, кругом облака.

– А мы оттуда не свалимся?

– Хотите, натянем крышу для безопасности?.

Он нажал какую-то кнопку на полу, и над нами медленно замкнулось пространство.

Потом он нажал еще одну кнопку и в тот же миг откуда-то появился робот на колесиках.

– Я принес вам чай. – Отчетливо произнес небольшой мобильный робот-помощник. Потом развернулся и бесшумно укатил обратно.

– Спасибо, Маноло, – ответил Мелодис. Между тем надевая на голову какой-то тонкий металлический обруч.

– Что вы делаете? – С удивлением спросила я.

– Пишу рассказ «Как я становлюсь персонажем».

– Что для этого нужно?

– Ничего не нужно. Он, этот обруч, считывает мои мысли. А в это время…

– Да, ничего не скажешь. А в это время вы можете заниматься чем-то другим.

– Совершенно верно. Например, хочу вам предложить заказать «солнечные лучи», «легкий бриз», «прохладу»?

– Нет, пусть будет шум волн и легкий бриз.

– Пожалуйста. – Он включил на потолке какое-то устройство, и тут же повеяло ароматом соленого моря, легкая прохлада коснулась лица.

Да, мы читали в древних книгах древние тексты. Но что такое счастье? Я не могу объяснить. Мы сами не можем это объяснить.

– Тем более. Как же вы можете это понять, раз не знаете.

– Зато у нас не осталось несчастных людей. Все счастливы. Мы можем заказать «Шепот травы», «Плеск волн». Но визуализация тоже под контролем.

Надо известить заранее и получить соответствующее разрешение. Все эмоции и чувства должны быть гармонизированы между всеми.

У нас нет уныния, нет скуки. Нам неизвестны эти болезни.

– И это все?

– Мы можем заказать любое чувство в «Банке любви».

– Но что такое влюбиться?

– Я не могу объяснить. Каждый раз это загадка. Все мелоди-сы строго контролируются. Вся их информация под контролем. Иначе их просто отключат.

– Послушай, Мелодис, почему это так несправедливо? Во сне приснился готовый роман. Все настоящие, все живые. Но это невозможно переписать на бумагу. Потом, будто пелена какая-то спадает и все исчезает. Почему?

– Что ты хочешь?

– Они как живые. Я не хочу их терять.

– Они никуда не исчезнут.

– А теперь я прошу, открой снова Летний сад.

В тот же миг он нажал кнопку, и потолок разъехался в разные стороны. Я подошла к самому краю.

– Когда я начну исчезать, успей поймать мой браслет. – Я тут же нажала на браслете – прошлое, и с силой тряхнула рукой. Браслет закрутился и повис в воздухе.

И опять я на «Фабрике снов». Те же д-р Гарфанкель, д-р Вернон. Как будто бы и не было этого путешествия во времени.

– Как провели время, как прошло путешествие, г-жа Брике?

– Поразительно.

– Я все понимаю. А где же браслет?

– Я его потеряла, обронила.

– Не страшно.

– Он болтался у меня на руке.

– Он больше вам не понадобится.

– Да.

– Не страшно, если им кто-то воспользуется, у нас все под контролем.

– Я вас понимаю, д-р Гарфанкель. Спасибо.

Об авторе

Анна Можуховская (Дина Новая) окончила ГИТИС, режиссерский факультет. Работала на к/ст «Мосфильм» и в Театре-студии киноактера. Занималась на семинаре драматургии при Союзе писателей. Участвовала в конкурсах. Написан ряд сценариев для ТВ и радио. Автор стихов, увлечение – музыка и тексты песен, переводы. Стихотворение «Звезда» вошло в сборник «Всенародная поэзия России», книга первая. Μ., МГО СП России, 2007 год. Стихи печатались в сборниках «Любви чарующие звуки», С. Петербург, 2008 и «Жизнь начинается с любви», кн. З, С. Петербург, 2010. А так же в журналах «Мост» и «Край городов». Опубликовала пять сборников стихов. В «Ступенях оракула» № 7 2014 опубликован рассказ «Попутчик».

Оглавление

Крионик

Агентство «Блуждание по ЯВИ»

Серебряные сны

Когда отправляемся

Справедливый город

Под землей

Любовь без любви

Дворец науки

Дворец Клеопатры

Под водой. Атлантида

Лунные братья

Идеальный город

Город будущего

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg