«Мечта хранимая»

Мечта хранимая (fb2) - Мечта хранимая [СИ] (Мечтатели (Виксар) - 1) 2134K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виксар

Виксар Мечта хранимая

Слабые мечтают, чтобы потом забыть. Те, кто сильнее, — двигаются к мечте. Сильнейшие — двигают мечту к себе.

Пролог

Вид с вершины Императорской башни по праву считался одной из лучших фантазий. Если встать на центральной улице, ведущей ко дворцу, вечером, когда жёлтый диск почти касается линии горизонта, создаётся натуральное ощущение, будто на изящных колоннах располагается гигантский фонарь. Да и при обратном взгляде, сверху вниз, вид не хуже — закатные лучи, частично ограниченные опорами на башне, точно подходили под ширину улицы. А уж когда император украсил крыши домов самоцветами… Рим и здесь был самым величественным городом.

Нармиз и Альден находились в беседке на вершине. Нармиз достаточно часто выбирался из своего кабинета только под вечер, поэтому такие посиделки имели высокий статус традиции, со всеми вытекающими. Например, в моменты одиночества Альден никогда не пользовался определённым бокалом и даже определённым креслом, предпочитая сидеть прямо на полу, прислонившись спиной к какой-нибудь из колонн и, по настроению, свесив ногу с открытой плошадки.

Сейчас, впрочем, в этом необходимости не было.

— Ну вот, — Альден поднял свой бокал повыше. Отблески заката отражались на зеркальной медной поверхности и скользили по узорам на ней. — Очередной день, очередной поворот безымянной планеты, кружащей вокруг безымянной же звезды…

— Кем ты там последний раз решил себя считать, философом или романтиком? — поинтересовался Нармиз, выныривая из собственных размышлений.

— Ни тем, ни другим, друг мой. Я — бренное тело, поглощающее литры влаги и болтающее умные фразы, чтобы отвлечь окружающих от этого факта.

Оба усмехнулись.

— Правда, это была, скорее, философская тема… Ты не устал? От того, что всё идёт вот так?

Нармиз пожал плечами:

— Если «устал» в прямом смысле, то нет. А если это в продолжение недавнего разговора… — Альден обозначил кивок, — я по-прежнему считаю, что у тебя заниженная планка. Да, последние годы мы живём достаточно спокойно, но считать их золотым веком можно только сравнительно с тем бедламом, который был ранее. Только.

— Золотым веком, как правило, называют период перед большой встряской. — Альден задумчиво повертел бокал в пальцах: — И даже я не хотел бы его наступления… О?

Ещё несколько секунд он вглядывался в отражение, подтверждая догадку, — и рассмеялся в голос. Справа послышался вздох Нармиза: тот уже обо всём догадался и тоже оценил нелепость ситуации. Правда, в его случае благодушная расслабленность традиционно уступила место не пробивному энтузиазму, как у самого Альдена, а суровости и собранности.

Над горами, примыкавшим ко дворцу с западной стороны, прорезая наступившие с уходом солнца сумерки, плясали молнии. Ярко-фиолетовые молнии, без малейших признаков туч на небе и грома.

— Я надеюсь, это не та самая большая встряска, — озвучил висевшую в воздухе мысль Нармиз, вставая и подходя к краю площадки.

— Будем надеяться вместе. Хм… Не могу припомнить фиолетовый.

Император на несколько секунд задумался, потом залпом допил свой бокал.

— Собираешься туда? — Нармиз поднял брови.

— Ага. Чего тянуть? — Альден махнул рукой, и они пошли к отверстию спуска с площадки. — А ты?

— Пожалуй, воздержусь. Это ты любишь врываться в гущу событий, а мне больше нравится смотреть на людей через месяц-два, в спокойной обстановке. Тем более, если попадётся кто-то нервный, морочиться с этим будешь ты. А я, если что, подойду попозже с передовыми отрядами…

— А если меня убьют? — наиграно возмутился Альден.

— Тогда моя правота будет доказана в полной мере, о чём я и сообщу твоему телу на прощание.

— «Сократ мне друг, но истина дороже»?

— Нет, «строчки устава написаны кровью».

Шутливо переругиваясь, два правителя покинули башню и разошлись в разных направлениях — один пошёл в покои, а второй направился на крышу дворца.

В жизни безымянного мира под светом безымянной звезды начинался новый период.

Глава 1

Громкий хруст возвещал прохожим, что по улице иду я. Даже странно, снега нет, а по звуку — как будто стены ломаются. Что там хрустеть-то может? Хотя какой снег, в октябре-то…

Я прищурился: в лицо то и дело били порывы холодного ветра, заставлявшего слезиться глаза. А им слезиться никак нельзя, я и так на дорогу почти не смотрю, больше внутрь себя.

Глупый день. Встать в ужасную рань, привести внешний вид в такой порядок, чтобы казалось, что ты рад тому, что проснулся, дойти до школы, отсидеть там несколько часов, а затем найти силы вернуться домой нормально. Не в смысле, что не держась за стены и не ползком, — под «нормально» в данном случае понимается такой уход из школы, чтобы её работники не чувствовали себя обиженными за неуважение их труда. Иначе на следующем их уроке во время проверки домашнего задания они могут того… не оценить твои труды.

Но во всём нужно видеть плюсы. Например, мне есть, куда пойти утром. Довольно спорный плюс, но он есть. Так есть, что никуда от него не денешься.

С этими мыслями я шёл домой со школьной сумкой за плечом. В сумке, помимо всего прочего, лежало сразу два дневника. Один — стандартный, на имя Михаила Азарина, ученика одиннадцатого класса средней общеобразовательной школы в городе Москва. На обложке у него резвились сказочные звери на фоне волшебного пейзажа, а внутри была фотография три на четыре мальчика с короткими тёмными волосами и задумчивым лицом, несколько строчек биометрических данных и множество однотипных страниц, запланированных под школьное расписание. Второй дневник был гораздо более ценным. Замаскированный под одну из учебных тетрадей, он содержал личные записи обо всём подряд и хотя и пополнялся абы когда, безо всякой схемы, выполнял важную функцию привязки моих мыслей ко времени и пространству. Очень, знаете ли, обидно, когда твои глубокие размышления в какой-то момент испаряются без следа, даже если их объективная ценность чуть более чем нулевая…

Раздумья пришлось оборвать — вовремя вспомнил, что ещё хотел зайти в магазин посмотреть диски с музыкой. Думы это такая хитрая вещь, которая может спасти тебя, заняв пару часов абсолютно свободного времени, а может поставить под риск получения родительской кары за то, что снова отвлекся и забыл что-то сделать.

Новых поступлений не оказалось. Жаль. Ну, будет время прослушать заново собрание уже имеющейся музыки. Оптимизм — это не так уж сложно. Наверное. Возможно… Кстати, я ещё об этом не думал…. Всё, хватит думать, нужно ещё до дома добраться.

Как и каждый день, дом встретил меня пустотой и загромождённостью; эти две взаимоисключающие характеристики совершенно естественно переплетались в месте, где я жил. Больше об этом никто не знал, но, пожалуй, и к лучшему. Не уверен, что смог бы объяснить кому-то, что пустота может возникнуть только оттого, что квартира лишена отпечатка проживающих в ней людей, незримого к тому же. А загромождённость — оттого, что эту пустоту пытаются компенсировать покупкой дорогих, но бессмысленных вещей.

Вот, наконец, и родной диван. Бросив сумку под письменный стол, я переоделся из школьной формы в привычные джинсы и футболку и лёг.

Окружающий мир тяготил своей несовершенностью, поэтому я сколько себя помню любил мечтать о том, чего нет — не только в непосредственной близости и тем более не только материальном, а нет вовсе. О временах, которые ушли в пустоту или никогда прежде из неё не появлялись, о мирах, где условия жизни кардинально отличаются от имеющихся на Земле… Музыка, компьютерные игры и книги помогали удовлетворять жажду фантазии, причём книги горели в печи сознания дольше всего. Но рано или поздно всё превращалось в холодный пепел, и снова требовалось что-то, на что можно будет направить мысли. Что-то, что даст возможность возвыситься над естественным положением вещей, раздвинуть границы обособленного личностного бытия и забыть о том, что физически ты — пылинка, плывущая в пустоте в ожидании сначала совершеннолетия, потом правильной работы, а когда-нибудь в необозримом будущем и спокойной смерти.

А мысли, к тому же, играют против тебя. Раз — и растворились, не оставив ни малейших признаков своего существования, только где-нибудь далеко-далеко в памяти останется остаточный образ, да и тот скоро забудется. С мечтами в этом плане ещё хуже. Они похожи на мягкие игрушки, но те можно выстроить на книжных полках ровными рядами и время от времени бросать на них взгляды умиления. А мечты — игрушки живые. Ты стараешься, мастеришь их, вкладываешь душу, в конце концов ставишь на видное место, чтобы не потерять. И вдруг — бац, они берут и пропадают. Иногда это происходит на твоих глазах, и напоследок они разводят лапками: «ты ведь понимаешь, мне нет места в реальном мире, нам надо расстаться». Иногда ты пропускаешь момент непосредственного исчезновения, но находишь игрушку на полу по дороге к двери. Поднимаешь её, отряхиваешь, приговаривая, как ты о ней беспокоился и как расстроен таким её поведением, и ставишь обратно на полку, на прежнее место или немного другое — лучшее, если ты достаточно сентиментален, или худшее, если в душе уже зародилась мысль: «а может, и правда, надо отпустить и жить дальше».

Пока я пребывал в недрах разума, мир слился в одно большое яркое пятно — его можно увидеть, если на миг отвлечься от мыслей, но не концентрировать ни на чём взгляд. Через некоторое время краски потускнели: сознание как будто гасило освещение, перемещая на первый план картины из воображения и позволяя глазам отдохнуть.

Фантазия имеет хорошее свойство — она может противостоять времени на равных. Такая ежедневная война с миром: сначала фантазия воюет со временем, затем мечты наносят ей коварный удар сзади, и, когда мечты и время почти побеждают, пространство вместе с реальностью неожиданно вторгаются на поле боя, в итоге размазывая по нему ровным слоем всех остальных…

Я хихикнул: внутренний взор услужливо развернул передо мной картину боя дерущихся «армий» вселенских стихий. Не то, чтобы я болел за кого-то конкретного, но в моей интерпретации событий это смотрелось достаточно забавно. Так, перерыв, нужно сходить на кухню поставить чайник. Чай есть один из полумагических артефактов, усиливающих фантазию.

Я открыл глаза…

И мир схлопнулся. Подёрнутый по краям лёгкой серой дымкой, он покачался несколько мгновений перед глазами, словно я только-только просыпался, а не задумался на несколько минут. А потом, так и не приобретя резкость, затянулся ей полностью.

От страха я замер. Что случилось? Ощущения были в высшей степени странные, в первую очередь — ввиду их отсутствия. Причём без разделения тела на отдельные участки… В смысле, если что-то вдруг произошло со зрением или с мозгом, это не должно отражаться на остальном теле, так ведь? А здесь я как будто повис в невесомости.

Вопреки желанию туман, в который превратилась дымка, не исчезал, а наоборот, обретал… плотность? Протянув вперёд подрагивающую от страха руку, я с бескомпромиссной ясностью осознал, что туман самый настоящий, трёхмерный: всё вокруг исчезло, включая диван. Ох-хо-хо…

Вдруг всё начало снова меняться. Непонятно, что именно, — страх не давал сосредоточиться. Спустя несколько секунд стало заметно, что серая пелена светлеет, медленно, но терпимо. По идее, скоро поменяется что-то ещё — по одному из законов реальности. Теоретических законов. Ну, естественно, теоретических, кто бы мне сказал настоящие законы реальности.

Поймав себя на том, что опять отвлекся и задумался, я не удержался от улыбки. Наверное, это защитная реакция такая, побег от реальности. А если развить её до определённого уровня, можно не только психологическую, но и физическую нагрузку выдерживать. Тут же представились застенки средневековой европейской инквизиции — и сами инквизиторы, беснующиеся от того, что пленник не только не орёт, но и каждые полчаса виновато им говорит: «Ой, извините, я снова задумался…. А что вы сейчас такое делали, а то я всё пропустил?..».

Ладно, плевать на инквизиторов, нужно о текущем положении думать.

Пелена тем временем окончательно посветлела и даже обрела форму. Приглядевшись, я понял, что лежу… на облаке. На небольшом клочке воздуха, поверхность которого была ненамного больше контуров моего тела, примерно раза в полтора. И который теоретически должен плыть в небе и, опять же теоретически, не должен выдерживать мой вес. Но выдерживал и никуда не двигался. Я как мог осторожно приподнялся и, встав на колени, посмотрел вниз. Действительно, небо… Только как меня сюда занесло?

Размышления прервал негромкий мягкий голос, раздавшийся откуда-то спереди:

— Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Если до этого мои нервы еще выдерживали, то теперь им наступил предел — их хватило только на то, чтобы не заорать во весь голос, да и то лишь потому, что кричать я не привык. На рефлексе, смешанном со страхом, я, как стоял на коленях, одним прыжком оттолкнулся назад от поверхности облака, и уже летя с дикой скоростью вниз — подумал, что заслужил такую нелепую смерть.

Однако разбиться мне не дали. Из ниоткуда появился каменный пол с рисунками, какие ассоциировались у меня со старинными замками, соборами и подобными помещениями; приземление на него оказалось неожиданно мягким, как будто и не было падения с сотни метров. Переведя дух, я поднялся.

Неоспоримый плюс этой парящей в небе каменной плиты сравнительно с куском облака заключался в том, что отсюда свалиться было гораздо труднее — серая узорчатая поверхность проглядывалась на десяток метров в каждую сторону, и не факт, что там и кончалась. Второе же отличие от облака представлял сидящий прямо на условном полу в нескольких метрах от меня человек в длинном бежевом плаще с капюшоном, скрывающим лицо, похожем на монашеское одеяние.

— Не перестаю удивляться, — раздался всё тот же мягкий голос из-под капюшона. — Что бы я ни сказал в самом начале, на всё — разные реакции, но самый большой страх вызывает именно фраза «я не причиню тебе вреда».

Фанатиком я не был. Не видел за свою жизнь ни одной настолько хорошей идеи, чтобы за нее стоило фанатеть. А без фанатичных взглядов на жизнь и оценивать её было проще.

— Я что, умер?

Мне показалось, что неизвестный улыбнулся.

— А что, хочется?

На этом я завис.

— А кто ты?

— Хранитель.

— Хранитель чего?

— Как чего? Сундуков с сокровищами. Сейчас я загадаю тебе три загадки, и если отгадаешь их все — обогатишься.

Видимо, на моем лице отобразилось всё, что я думал по поводу этого места. Из-под капюшона послышался смешок.

— Ладно, не нервничай. Я действительно Хранитель. Только не сундуков, а душ. Душ мечтателей.

Я немного успокоился. Самую малость.

— Мечтателей?..

— Ну да. Слышал, что каждая мысль обладает энергией?

— Да. А…

— Иногда этих мыслей, а следовательно энергии, набирается настолько много, что она может воздействовать на реальность. И только от направления этой энергии зависит, как эта реальность изменится.

Ладно, допустим. Тогда попробуем посчитать вероятности, что же произошло. Я научился летать — пятьдесят процентов. Реализовалась моя последняя мысль, и мир уничтожен армиями… чьими там? пространства и реальности? — ну, пускай будет один процент.

Ты в одно мгновение переместился из своего дома в неизвестное место и теперь разговариваешь с каким-то Хранителем, — напомнил мне разум.

Приобщение к фантастическим событиям — сто процентов.

— Ага, — Хранитель кивнул.

— Ты что, мысли читаешь? — возмутился я.

— А как ты себе представляешь хранение душ без возможности чтения мыслей?

Я пожал плечами.

— Ладно, на досуге подумаешь, у тебя полно времени будет. Так вот, чем больше ты думаешь о чём-то, чем лучше это продумываешь, тем чётче задаётся вектор энергии. Однако, как ты понимаешь, непрерывно думать о чём-то одном невозможно. Так?

— Ну… да.

— Теперь включай воображение: вся накапливаемая тобой энергия мыслей идет в разные вектора, один или несколько главных и несколько десятков мелких. Когда главные вектора не компенсируются друг другом, а содействуют…

— Понимаю, — перебил я.

Страх прошёл, и перед ситуацией, и перед этим загадочным субъектом. Какая среда может быть мне ближе, чем среда фантастики?

— Хорошо, что понимаешь, — кивнул Хранитель. — Тогда — о мире, куда ты пробился.

— Мире?! Каком?

— Вот, а говоришь — понимаешь. Назови свою главную мечту. Самую-самую.

Ничего себе вопросы… Ладно, сейчас вспомню.

— Да у меня, вроде, и нет главной мечты…

Хранитель качнул головой:

— Не пытайся выделить одну. Наоборот, выведи то общее, что объединяет их все. Раз ты здесь — с масштабами мышления у тебя проблем нет.

Масштабами?

— Идеальный мир?

— Именно.

Хранитель поднялся с пола. Я, на всякий случай, тоже.

— Времени, к сожалению, остаётся всё меньше, поэтому объясняю быстро и просто. Векторы сошлись, ты пробил ткань реальности и оказался там, где мечта — именно мечта — значит очень многое.

Боковым зрением я заметил, что туман пришёл в движение и быстро отступает. Вскоре стали видны границы каменного круга, оказавшегося чуть ли не ста метров в диаметре.

— В этом пространстве энергия мысли увеличивается во много раз. Твоя задача — суметь воспользоваться этим и построить идеальный для тебя мир. Это твоё единственное право и, если хочешь, единственная обязанность. Моральная.

— Весь мир — с нуля? — от напряжения голос сел. Хранитель ответил без тени усмешки:

— Нет. Во-первых, планета уже готова. Во-вторых, у тебя будет естественный ограничитель, сперва попробуй выстроить идеал в пределах одной страны. В-третьих, у тебя будет центр силы, он же точка старта, он же Тронный зал. Мы сейчас в нём и находимся.

Я молчал, переваривая новости.

— Не бойся, ты справишься. Не ты первый, не ты последний.

— В смысле?

— Здесь живут такие же, как ты. Ничем не отличающиеся, кроме опыта. Это — в-четвёртых. Ладно, последний вопрос, и я тебя покидаю.

— Мы ещё увидимся?

— Смотря что ты будешь делать, — усмехнулся Хранитель, а затем растаял в воздухе.

* * *

Я добрёл до переднего края Тронного зала. Завеса тумана исчезла без следа, и теперь отсюда, с высоты приличной многоэтажки, открылся вид на бесчисленные километры лугов и лесов, уходящие вдаль черепаховым окрасом земли. Хотя, может, это не туман ушёл, а я на своём каменном диске спустился с неба, но, в сущности, какая разница?..

Нет, скорее всего, не просто спустился. Каменный круг торчал параллельно земле из горы, как брошенный спортсменом-титаном мимо цели диск — ну, или летающая тарелка прищельцев, которые не смогли справиться с управлением. Оценив крутость горы, переходившей далее в гряду, и представив, что по ней придётся спускаться, я поёжился — но в целом меня всё устроило. Было бы гораздо хуже, находись Зал на вершине стометровой колонны.

Всё вокруг казалось кристально чистым. Мне раньше не приходилось наблюдать природу в таком качестве: в сознательном возрасте из Москвы выезжать было некуда и незачем, так что грязненькие городские зелёные полосы единственно сопровождали быт. «Что за странный запах?» — «Свежий воздух, сэр». Я бы, наверное, улыбнулся этой шутке, если бы не чувствовал — впервые в жизни, — как кружится голова от переизбытка кислорода.

Понятно, что состав воздуха сам по себе не при чём, сказалось мгновенное перемещение из мегаполиса на территорию, свободную от цивилизации. Но если и можно было как-то заставить меня действительно поверить, что это мой идеальный мир, это был беспроигрышный ход.

Первые несколько минут я просто наслаждался ощущениями. Затем вспомнил слова Хранителя про силу мысли.

Эх, стоило почитать какую-нибудь эзотерику, когда имелась возможность. Сила силой, но как ее использовать-то… Была бы ложка что ли, потренироваться.

Внезапно раздался звон, чуть не заставивший меня от неожиданности повторить недавнюю ошибку и сигануть с высоты. Опустив глаза, я увидел… ну да, ложку. Обычную, железную, какие имелись у меня дома. В смысле, в доме, где я раньше жил.

Выходит, это так просто? Без всяких извра… изощрений?

«Взлети», — приказал я мысленно, ни на мгновение не отрывая взгляда от созданного прибора. Медленно, в горизонтальном положении, тот поднялся от земли, а затем повис в воздухе на уровне моих глаз.

— Жесть, — произнёс я вслух — чтобы звук собственного голоса убедил меня, что всё это по-настоящему. Затем, поняв, что сказал, снова всмотрелся в ложку. Но — нет, она осталась железной.

Значит, просто слова ничего не дают. Что нужно? Именно приказать?

— Жесть, — так пафосно, как только мог, повторил я. На ложку это не произвело никакого впечатления.

Наверное, раз это сила мысли, нужно захотеть?

— Жесть, — в третий раз, уже спокойно, но с четким желанием трансформировать подопытный предмет. И — тут же схватил его, рассматривая во все глаза. Круто, жестяная ложка!

Итак, с принципом применения появившихся возможностей немного разобрались. Что дальше?

Дворец. И Тронный зал.

Вот здесь пришлось задуматься. Ну, не представлял я себе никогда, как должен выглядеть мой Тронный зал. В результате тактика была выбрана следующая: вспоминать как можно подробнее увиденные где-либо — в фильмах, на картинках и рисунках — замки и дворцы и из их элементов потихоньку составлять свой эскиз.

Первый проект пришлось отбросить: уж больно топорным и несерьёзным получился. Начав, было, формировать из его кусков второй, оптимизированный, я понял, что желание пропало, и занялся конкретно Тронным залом. Первым делом изменил его мрачный тёмно-серый цвет на глянцевый сиреневый. Затем по краю через каждые десять метров выросли пока что никуда не упиравшиеся колонны.

А после — мои мысли были прерваны посторонним звуком с той стороны, куда «указывал» мой торчащий из горы Тронный зал. Прищурившись, я заметил чёрную точку, движущуюся по направлению к Залу. Вот она начала приобретать очертания… Вот эти очертания стало возможным разглядеть… Больше всего это было похоже на дракона. Ну, волшебному миру — волшебные существа, разве нет?

Однако когда существо долетело и начало кружить на некотором расстоянии, я понял, что всё ещё могу удивляться. Хранители, дворцы… Это всё осталось в сознании просто как нечто странное. Что-то совершенно непознанное и потому отложенное на потом. Но сейчас передо мной был гигантский ездовой голубь!

Тем временем я услышал, что голубиный всадник ко мне обращается.

— Ваше величество, позвольте воспользоваться вашим Тронным залом как посадочной площадкой?

Наверное, будь на моём месте настоящий монарх, он много чего сказал бы по этому поводу. Я же просто повёл перед собой рукой, мол, давай, чего уж. Голубь подлетел и приземлился — метрах в пяти, заставив меня вздрогнуть. Всадник ловко спрыгнул на землю, подошёл ко мне и с улыбкой поклонился, а затем протянул руку:

— Альден. Рад познакомиться.

Первое удивление отступило, уступая место настороженности и интересу, которые немедленно начали делить сферы влияния. Пожимая протянутую руку, я с любопытством разглядывал своего гостя. А посмотреть было на что.

Альден был парнем лет восемнадцати, с не слишком длинными, до середины шеи, русыми волосами — за исключением раздвоенной челки, длины которой хватало на полный охват головы. Выглядело это очень эффектно, как будто на голове лежал золотой венок или корона. Непонятно только, как эта форма держалась: логика требовала жёсткого устойчивого каркаса, но при движениях было видно отсутствие любых фиксаторов. Чудеса, однако.

Высокие скулы, острый подбородок, тонкие изящные губы. Озорная ухмылка, которая задействовала, казалось, каждый мускул на лице — словно именно это было естественным его состоянием, а не расслабленно-спокойное. Он создавал впечатление романтика-оптимиста, который мог и хитро улыбнуться, вызывая ответную улыбку, и задумчиво посмотреть в глаза, заставляя начать размышлять о чём-нибудь глобальном, но всё равно хорошем. Этот образ потрясающе дополняли небольшие, даже на взгляд хрупкие прямоугольные очки, добавлявшие его и без того живым глазам эмоциональных оттенков.

А вот одежда… Альден был одет в белую тунику до колен, перевязанную плетёным поясом и заколотую на плечах мерцающими тёмно-синими камнями, к которым также крепился длинный плащ цвета лазури. Прямо как император…

Заметив удивление в моих глазах, новый знакомый ухмыльнулся и поклонился снова, но уже по-другому, церемониально:

— Император Альден Первый и последний, правитель Новой Римской империи.

После этого он поправил очки, сложил руки на груди и продолжил гораздо более простым тоном, как в самом начале:

— Да, у нас здесь кругом монархия, привыкай. Тебя-то как звать?

— Михаил… — не зная, что бы ещё такого сказать вместо отсутствующего титула, я ткнул пальцев вверх: — Я это… оттуда. Только что.

Глаза моего нового знакомого весело сверкнули:

— Да все мы оттуда. Не нервничай ты так, здесь некого бояться. А Михаил — это, между прочим, здорово. Если будешь строить Российскую империю, можешь назваться Михаилом Романовым.

— Российскую империю?..

— Только Российскую и только империю! Иначе — не Михаил и не Романов.

Оценив мои несчастные глаза, Альден посерьёзнел — чему я был безмерно рад. И так ничего ещё не знаю и ни в чём не разбираюсь, а он даже сосредоточиться не даёт!

— Я о твоём государстве. Тебе понадобится выбирать ему название, придумывать историю. Вот я и говорю: если захочешь создавать Российскую империю, даже имя не придётся менять.

— Так более понятно, — кивнул я.

— Извини, я просто давно не общался с новичками, — император виновато улыбнулся, но затем снова навострился: — Так. Ты азы управления освоил?

— Управления?..

— Ну, творение и всё такое.

— Разве что самые азы.

— За час-то — неудивительно. Тогда сначала теория. Ты хорошо понял суть своего перемещения?

— Хм… Во-первых, я попал в другое пространство, где сила мысли увеличена в несколько раз. Во-вторых, нужно использовать это и построить свой идеал… в своей стране. Которую тоже нужно построить… — оглядевшись, я закончил: — Вокруг дворца, который надо достроить.

— А почему ты переместился? — прищурился Альден.

— Ну, вектора…

— Неправильно! — император поднял указательный палец. — В корне неправильный ответ. Матчасть не имеет никакого значения — она всего лишь форма, а не суть. Ты переместился, потому что ты — Мечтатель, с большой буквы!

— Э? — я снова стушевался.

— Мысль — это не просто химический процесс в голове у человека. Большинство даже не представляют, сколько возможностей скрывает мысль, они ими просто не пользуются. Для них это — инструмент, необходимый для решения каких-то мелких задач. Отпускать мысль на свободу, давать ей возможность самостоятельно развиваться, жить своей отдельной жизнью — вот удел немногих смельчаков!

— Ты про фантазию, что ли? — уточнил я.

— Да, — Альден кивнул. — Человек без фантазии нежизнеспособен. Он не живет, он существует в определённом месте в определённом времени. Фантазия же — своеобразный проход, пройдя по которому человек открывает путь к смыслу жизни — мечте. Ты с этим согласен?

— Наверное… А где в этой системе находятся Мечтатели?

— По ту сторону перехода. Мы не заглядываем к фантазии время от времени дабы развлечься, мы живём на той стороне и оттуда смотрим на тех, кто остался. Материально продолжая находиться в рамках обычного мира, волнуясь о насущных вещах, мы в то же время знаем, что это — не конец. Что в отличие от других у нас всегда есть возможность вырваться… и — некоторые вырываются насовсем. Сюда. И именно потому, что им это удалось, — они Мечтатели с большой буквы.

Повисла тишина. Я пытался сходу анализировать услышанное, Альден тем временем формулировал дальше.

— Советую пока что просто запомнить описанную мной систему, не пытаясь сразу проверять её на устойчивость. Сейчас пойдёт вводная об устройстве этого мира.

— Ммм… Хорошо. Начинай.

* * *

— Наш мир создан непонятно кем и неизвестно когда. Это не определишь: каждый новый приходящий застаёт его не таким, какой застал пришедший раньше. Причём иногда это касается не только политической, но и физической карты — ландшафт тут много раз корректировали «под себя»… Хотя совсем глобально ничего не менялось, только детали. Со всеми прибывающими разговаривает Хранитель. Кто он на самом деле, никто не знает, но похоже, что он здесь вроде инструктора: даёт новичкам базовую информацию и провожает на место, но больше никак и никогда не вмешивается.

Значит, в чём тебе нужно разобраться. Первое — твоя сила и твои возможности. Тебе дана задача по плану «Правитель», а значит, у тебя есть три источника сил, или потенциала, как здесь принято называть: твой личный, источник твоего Дворца и государственный потенциал. Сейчас, в самом начале, все три полны под завязку, потому как ты их ни на что не использовал.

— Использовал, — возразил я, — когда тренировался управлять силой мысли.

— Это твой личный потенциал, так что не считается — он восстанавливается быстрее всего. Важнее для тебя другие два. Дворцовый — потенциал, который можно тратить на всё принадлежащее Дворцу, непосредственно связанное с ним. Или не связанное, но… В общем, всё на территории Дворца, кроме людей.

— Людей???

— А ты хотел один жить в целом государстве? Правильно, своя большая личность куда интереснее, чем какие-то несколько сот тысяч простых граждан. Вот это самооценка, вот это я понимаю! — Альден многозначительно закивал.

От его тона, да и выражения лица тоже, я не выдержал и хихикнул. Пояснил:

— Не задумывался об этом. Одно дело создавать неживые предметы, а другое — людей…

— Ой, нашел, о чём волноваться, это такое простое занятие. Вот вчера, например, ночью…

Теперь я уже засмеялся в голос.

— На самом деле, в этом и правда, нет ничего сложного. — Альден довольно улыбался. — Нужно представить два потока энергии. Один — обычный, «образный», которым ты конструируешь что тебе нужно, а вторым — наделяешь это творение жизненной силой. Если ты попробуешь создать человека в один поток, получится деревянная или каменная статуя. А так — сначала начинаешь представлять этого человека, затем переключаешься на вкачивание в него энергии, затем снова на создание формы, и так пока не закончишь. Кстати, — император похлопал по изголовью дивана, на котором лежал, — их ты создавал от собственного потенциала?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Просто придумал образ и материализовал его.

— Да, от собственного. Попробуй сейчас сделать то же самое, но как бы вырастить. То есть постарайся почувствовать создаваемое именно частью Дворца.

Неподалеку от нас над самым полом возникла серая тучка, которая через несколько секунд испарилась и оставила вместо себя третью копию дивана.

— Получилось? — спросил я.

— Если бы не получилось, просто ничего бы не вышло. Хорошо, этот принцип ты понял. С государственным потенциалом примерно так же, только он идет на создание всего, что относится к твоему государству. Начиная зданиями, гражданами и заканчивая территорией, то есть тем самым ландшафтом. Да, дворцовый и госпотенциал имеют соответствующие границы, в пределах которых их можно применять. А личный — это личный, он с тобой всегда.

Я молча разглядывал небо над головой.

— Как, укладывается в голове?

— Да, вполне. По крайней мере, пока, — кивнул я. — Слушай, я тут подумал… А обязательно становиться Правителем? Это, конечно, прикольно, но чересчур сложно…

— Что конкретно тебя интересует? — уточнил Альден. — Этот вопрос можно трактовать по-разному.

— Ну… могу я, например, построить идеальное государство, а потом просто жить в нём? Просто жить?

— А править кто будет?

— Так я же могу создавать всё, что угодно?

— Ага.

— А если я создаю человека, я могу сделать его каким угодно?

— С парой нюансов, но да.

— Ну вот. Посажу на трон профессионального правителя, — я пожал плечами.

— Просто профессионального правителя?

— Ну да.

— Ладно, представь, живешь. Бац — реформа.

— Какая реформа? — не понял я.

— Да в том-то и дело, что любая. Сколько людей, столько и идеалов. С чего ты взял, что идеальное для тебя государство будет таким для этого правителя? А создать человека-кальку с себя ты не сможешь — на это стоит блок.

— А просто человека с похожей системой ценностей?

— Система ценностей, как показывает практика, ничего не гарантирует. Так что увы. А если каждый раз ходить и объяснять ему, что такое хорошо, а что такое плохо, автоматом превратишься в первого советника — и таки придётся разбираться во всём происходящем.

Я погрустнел. Начальный запал прошёл, и меня уже не тянуло становиться монархом целого государства.

— Или, представь, кризис. Нужны какие-то срочные изменения. Пусть даже ты знаешь, что делать, — будучи правителем тебе достаточно отдать приказ. А так тебе придется тратить или силы на донесение своей позиции до правящей верхушки, или госпотенциал, чтобы выправить всё как надо в минимальные сроки, — который, между прочим, восстанавливается медленнее всего, — или и то и другое. Хм? Что такое, почему грустный вид? Перспективы не нравятся?

Я покачал головой.

— Ууу… А хочешь, ещё кое-что расскажу? Касательно трактовок твоего вопроса про необходимость быть Правителем. Тебе не приходила в голову мысль, что можно сделать идеальное государство без такового? Например, анархия или коммунизм в классическом представлении?

Я с надеждой поднял взгляд.

— Обломись! — радостно заявил Альден. — Спорю на что хочешь, что ты просто не сможешь придумать для себя такого идеального мира!

— Почему? — уже начиная погружаться в обречённость спросил я.

— Да потому, что здесь существует деление приходящих по принципу представления идеала, на Правителей, которым государство необходимо, и Одиночек, которым оно совершенно не нужно. И ты, дорогой друг, появился на территории, закреплённой за Правителями, а значит, тебе ничего не остаётся кроме как создать шнурок и обернуть вокруг головы!

— Почему головы? — я ожидал услышать «шеи», и странное окончание фразы заставило удивиться.

— Чтобы мерки свои знать, а то корона жать будет!

Император веселился надо мной настолько незамысловато и искренне, что я не выдержал и тоже засмеялся.

— Из траура выведен. Миссия выполнена, — прокомментировал Альден. — Ну что, идём дальше? Хочешь, карту мира покажу?

Он чуть прищурился, и между нашими диванами возникла огромная резная чаша, наполненная водой и песком, которые, как я понял, представляли со всей доступной реалистичностью физическую карту планеты: холмиками были показаны горы, крохотными ручейками — реки. Материк был один, но большой. По форме он напоминал Евразию, только расширенную с запада и имеющую дополнительные земли на севере. Да и на букву «Г» он походил сильнее.

— Вот здесь, — на внутренней стороне «бумеранга» Альден очертил пальцем довольно большую область, — Новая Римская империя, с правителем которой ты уже знаком. Столица, конечно же, Рим, который ты обязательно посетишь в кратчайшие сроки. Форма правления — монархия. Вот это — эльфийские земли, — вторая область была немного меньше первой и примыкала к внутренней стороне южной части материка. — Основную площадь занимают леса и примерно пятую часть — луга. Столица — Лентан, правитель — Кейра. Угадай, какая форма правления?

— Монархия, — я пожал плечами. Во всех художественных источниках, известных мне, эльфы имели королей.

— Демократическая республика! — Альден торжествующе щелкнул пальцами. — На человеческом языке — коммунизм!

— У эльфов — коммунизм?! — поразился я.

— Настоящий! Что, не можешь представить?

— Я себе вообще настоящий коммунизм не могу представить, — честно ответил я. — А уж как это может сочетаться с эльфами…

— Ну, это долгая тема. У Кейры потом спросишь, она любит, когда об этом спрашивают.

На внешней стороне сгиба, в самом углу материка появилась третья, среднего размера область.

— А здесь — драконы. Такие же настоящие, как и эльфы. Между прочим, мой голубь отчасти обязан им фактом своего существования. Представляешь, сколько человек, представляя себя в идеальном мире, мечтало летать на собственном драконе? А вот Ресд всех обломал — выбрал народом именно драконов, и теперь использование их в качестве верховых животных является прямым оскорблением. Впрочем, Ресд выкупил полную страховку от рисков такого рода и летает… Впрочем, ладно. До некоторых вещей даже в идеальном мире нужно доходить самому.

— Предлагаешь мне самому наведаться к этому Ресду и посмотреть, на чём же он летает?

— На чём он летает не так важно, главное — как ему это удалось. Ну да пока оставим. Столица у драконов — Гирст. И вся остальная территория — тоже Гирст, потому что столица там — единственный город. Любят они, понимаешь, в горах жить. А! Братство сумрака!

Очертания территории народа со странным самоназванием появились в центре южной части материка, прямо рядом с Новой Римской империей. — О нём я не буду рассказывать. Просто потому, что этим они и выделяются. Скрытность, гордость, сила. Могу только сказать, что правит там Нармиз. Когда будешь в Риме, скорее всего там же с ним и познакомишься. Вот…

Задумавшись, Альден склонился над картой. Затем ткнул в сильно выпиравшую северную часть, напоминавшую из-за этого горб.

— Тоже своего рода достопримечательность. Вот это всё — Фор-Корст, закрытое от внешнего мира государство. Те источники, которые есть в доступе, утверждают, что оно существует уже минимум два века, причем закрытым оно было уже тогда. Больше никакой достоверной информации нет, только слухи. Традиционно считается, что закрытость Фор-Корста связана с тем, что его Правитель особенного далеко прошёл в деле изучения изменений реальности мыслью. Смотри, какая территория, какие горы по всему периметру… Не знаю, что было раньше, добровольное отшельничество или нахождение истины, но сейчас это самый интересный и одновременно самый бесполезный регион: никто из тех, кто хотел найти этого Правителя, так и не смог это сделать. А многие и вовсе не смогли перебраться за периметр — хороший барьер, ничего не скажешь. Чтобы обзавестись таким, обычному Правителю нужно лет пятьдесят копить госпотенциал.

— То есть процесс накопления может быть бесконечным? — уточнил я.

— Накопления? Нет, только до первоначального предела. Я об этом не сказал?

Я пожал плечами.

— Пределы личных и дворцовых потенциалов у всех одинаковые — с ними ещё не научились работать. А о государственном уже кое-что известно, например, зависимость от размера территории. В километрах, к сожалению, измерить не получается, но просто по соотношению ты поймешь, здесь масштабы у всех примерно одинаково измеряются. Сначала действует правило «чем больше страна — тем больше сил для управления ею». Правитель приходит, государство строится, развивается, расширяется, колосится, на солнце золотится. Затем примерно на уровне средних размеров территории рост госпотенциала прекращается. А если расширение границ продолжается, то потенциал начинает снижаться. Это как своеобразный предохранитель, который не дает правителям получить больше сил, чем они могут распорядиться. На меня, вот, тоже не так давно эта гадость начала действовать, — пожаловался император, — единственное, что помогает держать первую по величине страну, это собственные навыки управления. Чего и тебе настоятельно рекомендую: не гонись за бесплатными возможностями, сам познавай науку государеву.

У меня было устойчивое ощущение, что я о чём-то забыл. О чём-то, связанном с картой.

— Ты, вроде, говорил, что Мечтатели делятся по признаку отношения к государству…

— Точно! Молодец, хорошо подметил. Эх, давно я всё это не пересказывал. Смотри, вот здесь сейчас находимся мы, — Альден ткнул пальцев в цепочку гор, которая отделяла от основной части материка крайнюю западную часть. — А сразу за твоими горами — Отшельные земли, как их обычно называют, то есть — территория, где появляются Одиночки.

— Отшельные? Они что, вообще никак себя не проявляют? — удивился я. Отрицание государства — это ладно, но полное отшельничество…

— Неа. И на контакт идут крайне редко, и сами ни во что не вмешиваются. Не любят они нас. А может, вообще никого не любят, не знаю. Поэтому о них практически ничего неизвестно. Единственный точный факт — у них изначально отсутствует госпотенциал.

— Понятно…

Я задумчиво смотрел на карту.

— Столько свободного места…

— Да ладно, как будто это плохо. Во-первых, есть куда расширяться, во-вторых, всегда есть куда придти новому человеку.

— А сколько Правителей здесь может уместиться? — заинтересовался я.

Альден пожал плечами.

— С полным комфортом — человек восемь. Если верить слухам, то десяток, но я такого ещё не видел.

Несколько минут мы провели в тишине и раздумьях, а заодно неспешном поглощении созданных фруктов. Краем глаза я заметил, что солнце начинает клониться к закату. Интересно, это я сюда «прибыл» ближе к вечеру или мы в самом деле так долго сидим?

Наконец, я поднял голову:

— А ты здесь ещё долго будешь?

Альден задумчиво улыбнулся, потом пожал плечами:

— Не знаю. Тебе ведь надо государство строить… Если ты не мечтал все эти годы о собственном доминионе, то несколько дней у тебя уйдут только на его продумывание. Потом будешь осваиваться в реализованной модели. А как освоишься, уже будешь относительно свободен. У меня-то всё под контролем, я могу хоть на неделю исчезнуть, а вот у тебя пока ни опыта управления, ни просто навыков. Так что сейчас мы досидим, ещё о чём-нибудь поболтаем, а потом я полечу обратно к себе, а ты вырастишь себе тёплую спальню и ляжешь думать о счастии своем и, возможно, народном. Ну, а когда разгребёшь дела и доберёшься до Рима, увидимся снова. Да, Рим — это на востоке, как будешь подлетать к горам, увидишь одну, такую, с двойной верхушкой.

— Именно подлетать? — уточнил я.

— Воздушный транспорт всяко удобнее и быстрее. Или ты высоты боишься?

— Да нет… — я задумался. — А создам-ка я его прямо сейчас. Чтобы ты, если что, указал на ошибки.

О, вовремя вспомнил про драконов… Так, а на чем ещё можно летать в этом мире? Голубя я что-то не очень хочу… Ворону тоже… Да ну этих оригиналов-императоров. А какое у меня вообще любимое животное? Нет, не то. Какая у меня любимая птица? Никогда раньше не задумывался. Блин, на чём мне летать-то?! Так, всё, оживляю первый попавшийся образ. Хоть дятел, плевать.

Перед внутренним взором сразу же возник огромный стального цвета дятел, висящий на скале над Тронным залом и долбящий камень. Бррр…. Всё! Кто угодно, кроме дятлов и драконов!..

Не открывая глаз, я улыбнулся. Попался один интересный образ, будет жаль, если Альден его забракует.

Так, один поток, второй… А это, оказывается, не так уж легко — прорабатывать что-то в голове, а не просто представлять общими контурами…

О том, что попытка создания удалась как минимум наполовину, меня проинформировал нечленораздельный звук, изданный Альденом, и… ещё один звук, смутно знакомый… Открыв глаза, я уставился на огромного, с меня ростом, тигра со столь же огромными орлиными крыльями, сложенными на спине. Встретившись со мной взглядом, тигр снова мурлыкнул, как огромная концертная музыкальная колонка, наклонился к дивану и лизнул меня в нос. Через силу подняв подрагивающую руку, я всё-таки решился и тоже потрепал его за ухом.

Император наблюдал за мной с искренним интересом.

— Живой личный транспорт не так уж часто создают. Признайся, это я на тебя влияние оказал?

— Ну, немного, — я смутился. — Не на ковре-самолёте же мне летать…

— Да тут на чём только ни летают. Кто во что горазд. Это ж не государство, можно и несколько приспособлений создать.

— Ясно… Кстати, подскажешь что-нибудь? Я-то не разбираюсь в животных, так, по наитию делал. Вдруг я не смогу на нём летать?

Альден бросил критический взгляд на тигра.

— Я бы посоветовал вернуть ему исходные размеры — тебе хватит. Ну, а физические характеристики уже потом сам подгонишь. Потестируй его, проверь, какой вес и как долго может тянуть. У меня всё-таки птица… Можешь потом к Кейре обратиться, если что.

Поднявшись, он направился к своему ездовому голубю, который всё время нашего общения сидел на одной из колонн Тронного зала и спал. Проснувшись от отклика, он что-то вяло воркнул и слетел на пол, скользнув равнодушным взглядом по тигру.

— Летишь? — спросил я, пробуя на ощупь тигриную шкуру.

— Ага, пора уже. — Забравшись в седло и взяв поводья, Альден снова задумался: — Значит, как освободишься, жду тебя в Риме. Где-то через неделю-полторы. Да, кстати, ты имя в итоге будешь менять?

— Зачем? — не понял я.

— Многие выбирают себе новые имена, как бы в знак того, что старому, несовершенному миру они ничем не обязаны. Да и вообще стараются иметь в своих государствах побольше отличий от тех, откуда пришли. Я, вот, Римскую империю себе взял потому, что долгое время ей интересовался. А так… Ну, в общем, ты понял. Иногда берут те имена, которыми раньше подписывались как псевдонимами. Ты как себя звал?

— Маркус, — негромко ответил я. — Я был Маркусом.

— Во, отлично. — Альден улыбнулся. — Тебе вполне подходит. Именно на Маркуса и выглядишь.

Я усмехнулся.

— Ну и денёк выдался.

— Да ладно тебе. Поверь, твоя жизнь только начинается, — Альден ободряюще кивнул. — Мы же — кто? Мы — Мечтатели!

Дополнив завершающую фразу не менее пафосным жестом, он натянул поводья и голубь рванул в небо.

Глава 2

Потянувшись, я перевернулся на другой бок. Теперь, когда голова освободилась от сонного марева, солнечный свет ощущался уже не как что-то согревающее лицо, а как что-то, бьющее прямо в глаза. Порыв прохладного ветра, проникший под одеяло через образовавшуюся щель, окончательно убедил, что надо подниматься.

Не знаю, чего было больше — пользы от ночёвки на свежем воздухе или вреда от ночёвки на горном ветру. В любом случае, прекращать это занятие я собирался либо когда заболею, либо когда оно просто надоест.

Относительная свобода, имевшаяся у меня встаром мире, обрела чёткие контуры. Теперь можно было не доказывать никому свою самостоятельность, даже себе самому. Я просто сталсамостоятельным. В первую очередь благодаря тому, что окружающие хотеливидеть меня таким, а проблески моего прежнего поведения наоборот, воспринимали с недоумением, как что-то неприсущее мне.

Недостойное князя.

Постояв несколько минут у перил балкона, наслаждаясь открывающимся видом, я потрепал по загривку тигра, спавшего рядом, и пошёл умываться, предварительно дёрнув за специальный шнурок. На кухню ушёл сигнал: пора подавать завтрак.

Русское княжество раскинулось на всё пространство между четырьмя естественными границами: горными грядами на западе и востоке, побережьем океана на юге и кромкой густых хвойных лесов на севере, протянувшихся до самого центра континента. Стольный град Киев вырос вокруг княжеского дворца и сразу стал ещё и культурной столицей. Экономику велено было продвигать восточной части страны, где «нашлись» специально созданные для этих целей залежи металлических руд. Государство без денежного обмена я делать не стал, потому как, во-первых, стоило сначала набраться хоть какого-то опыта управления, а потом уже экспериментировать, во-вторых, не понимал, зачем это на данном этапе может быть нужно, а в-третьих, в принципе плохо представлял, как это должно выглядеть. Может, когда-нибудь…

На создание страны у меня ушло три дня. Объяснялся такой малый срок, как я чуть позже понял сам, тем, что по незнанию не учёл некоторые немаловажные моменты, которые ещё два дня пришлось находить и исправлять. Например, напортачив в самом конце с потоками энергии, я получил страну, населённую людьми, не способными к умственной деятельности. То ли дауны, то ли зомби… Та ещё прелесть, в общем.

Потом пришлось корректировать модель общественных отношений — убирать из неё преклонение перед князем как перед религиозной фигурой. Если кому такое и нравится, то лично я не вынес совершенно чуждого эмоционального фона, создаваемого своими подданными. Не хватало манию величия подцепить, на казённом-то государстве.

Приведя себя в подобающий вид, я вернулся в комнату, где застал принесённый завтрак: полная тарелка разнообразных бутербродов и большой чайник с чашкой — для меня, блюдо с сосисками, — для тигра, которому у меня никак руки не доходили дать какую-то конкретную кличку, и не поднимались — сделать его исключительно хищником, не признающим ничего, кроме сырого мяса.

Кстати, можно уже, наверное, подумать и о визите в Рим. Хотя, раз я закончил раньше… А если Альден сейчас занят? Нельзя же так, меня на конкретное время приглашали — через неделю-полторы. С другой стороны, сидеть и просто ждать ещё целый день тоже не хотелось. Государство построено, отредактировано, наместники назначены, всё под контролем. Может, всё-таки слетать?

Стоя на балконе и завтракая, я неспешно взвешивал все за и против преждевременного посещения столицы соседнего государства. В конце концов, если что, можно же и вернуться обратно? Да и полетать охота, моё ездовое животное тоже ведь без дела сидит, только спит по полдня. А вот, кстати, и оно.

Тигр неслышно подошёл сзади и, мурлыкнув своим проникновенным басом, потёрся о мою ногу, из-за чего я чуть не пролил чай. Пусть зверюгу и уменьшили до обычных размеров, снести меня с этого балкончика он и так мог.

Присев на корточки и энергично почесав оба тигриных уха, я сообщил:

— Давай, ешь, а потом полетим в Рим. Десяти минут тебе хватит?

Вообще, одной из добавленных зверю возможностей была мысленная связь со мной — детская мечта, знаете ли, понимать язык животных. В то же время я не собирался пока отказываться от приобретённой в старом мире привычки разговаривать с ними вслух.

Не глядя захватив с тарелки бутерброд, я вышел из комнаты и направился в сторону Тронного зала — стартовать с балкона было всё ещё боязно.

Тронный зал остался на своём первоначальном месте, но претерпел несколько новых изменений. Теперь он стал закрытым, с купольным потолком, и украсился огромными люстрами, хрустальными статуями и, конечно же, троном с ковровой дорожкой.

Жизнь во дворце кипела; я до сих пор не мог до конца поверить, что всё, абсолютно всё здесь, даже эти самые люди созданы мной. Мной — для меня же. Сейчас ещё ладно, а в самый первый день, помнится, так и ходил — держась за стены: чтобы каждую секунду, каждое мгновение ощущать под пальцами дерево, металл, стекло — что угодно! Мне чрезвычайно важно было знать, что всё это реальные предметы, а не просто миражи.

На крыше Тронного зала разместилась взлётная площадка — для высоких гостей, имеющих воздушный транспорт, да и для меня на первое время тоже. В качестве модификации к площадке была добавлена наблюдательная башенка, из которой открывался хороший обзор как на саму столицу, так и на небо. Ну, не на своём же балконе мне пост стражи ставить…

Тигр уже лежал на площадке и слегка иронично глядел на меня. Конечно, ему тарелку сосисок проглотить и от балкона сюда долететь — две минуты, это мне нужно крюк пешком делать.

— Далеко собираетесь, ваша светлость? — склонил голову гвардеец, стоявший у входа в башню.

— Да вот, к соседям хочу наведаться, в Рим, — я забрался на тигра. В чём мне с ним очень повезло — к нему не нужны были ни седло, ни уздечка. Шерсть заменяла всё. — Когда вернусь, не знаю, может, сегодня, а может, и завтра.

Гвардеец снова поклонился и отошёл, чтобы не мешать взлёту.

Покрепче ухватившись за шею животного, я мысленно приказал:

«— Полетели, тигрик».

Тигр чуть присел, распахнул свои огромные крылья и взмыл в воздух, так резко, что я чуть не слетел. Но через минуту я уже вопил от восторга, хоть рук и не разжимал — чувствительность кожного покрова на спине зверя была искусственно снижена, можно было не стесняться. Сделав круг над дворцом, мы повернули в сторону Рима.

Люди на полях и в селениях, замечая проносящегося в небе над ними княжеского зверя, поднимали головы и улыбались. Дети же считали своим долгом не только помахать, но и покричать так, чтобы князь обязательно их услышал.

Завести, что ли, тетрадь для записей на тему «Почему хорошо быть монархом»?

В восточной части страны мы оказались за пару часов. Города здесь имелись, но мелких крестьянских деревень было очень немного и большую часть земли занимали голые степи и луга. Впереди показалась цепочка центральных по отношению к материку гор, за которыми должна была находиться цель моего полёта.

Вдруг нечто привлекло моё внимание. По левой стороне от горы с двойной верхушкой плясали багровые молнии. Эпицентр непонятного явления находился явно намного дальше Рима, однако всё равно был виден даже отсюда. Что там такое происходит? Обычная для этих мест — этого мира, в смысле, — гроза или что-то другое? Надо будет потом пораспрашивать Альдена.

Задумавшись, я упустил ход времени и снова обратил внимание на реальность когда тигр уже набирал высоту чтобы перелететь горы. А вскоре я увидел столицу Новой Римской империи.

Может, Москву и справедливо звали в своё время Третьим Римом. Потому что этот Рим был полностью белокаменным, на весь город — ни одного здания другого цвета, разве что оттенков. Даже императорский дворец, хоть и отличался от прочих построек, сверху донизу был ослепительно белым.

Открывшаяся картина настолько впечатлила меня, непривычного к таким видам, что я решил повременить с поиском места для посадки и направил тигра в широкий облёт, жадно рассматривая всё, на что хватало взгляда.

Римляне знали толк в монументализме; дворцовый комплекс являлся его апофеозом, но и кроме него достопримечательностей хватало. Например, вдалеке виднелся местный аналог Колизея — как если бы оригинал сделали в форме не цилиндра, а шара с отверстием сверху и вкопали на четверть в землю. Чуть дальше и правее от него зеленел обширный парк, контуры которого были подогнаны под силуэт расправившего крылья орла. А на крышах всех домов, расположенных вдоль главных улиц, сверкали составленные из цветных камней узоры.

Предполагаемое заранее ощущение «провала во времени» отсутствовало. Несомненно, античный стиль архитектуры, запомнившийся мне по фильмам и фотографиям старого мира, господствовал в воссозданном Риме — но в то же время он странным образом переплетался с естественными лично для меня элементами антуража: здания не ограничивались парой этажей и много где достигали пяти-шести, виднелись фонари уличного освещения. Условно старое и новое соотносились здесь примерно поровну, хотя баланс всё-таки смещали в сторону первого специально сделанные акценты.

Сделав в памяти заметку выпросить у Альдена полноценную экскурсию, я всё-таки отвлёкся от созерцания и стал искать посадочную площадку. Обнаружилась она почти сразу, в одном из внутренних дворов; о том, что это действительно она, можно было догадаться по выложенной мелкой белой плиткой на сером фоне паре распахнутых крыльев. Тигр, получив от меня по мыслесвязи образ площадки, направился к ней.

Снизу нас уже заметили, и, когда мы приземлились, к нам подошёл солдат, стоявший здесь на дежурстве. Почти классический римский воин: сегментированные доспехи, шлем с гребнем из чередующихся белых и голубых перьев, копьё в руках и короткий меч на поясе.

— Приветствую, господин Маркус, — поклонился он. — Если вы ищете императора, то его сейчас нет.

Ну вот, облом.

— Здравствуйте. А когда он будет, не подскажете? — я попробовал добиться хоть какой-то информации.

— Император отправился на фронт для личного командования войсками.

— Фронт? — удивился я.

Вот это интересно. О том, что здесь ещё и воюют, в вводной не упоминалось.

— В мир пришёл новый агрессор. Объединённая армия поспешила выдвинуться на север. Вы разве не видели молний?

О, значит, эти молнии всё же что-то значили… Только что? Ядерными боеголовками там объединённая армия швыряется, что ли?

— Видел, конечно, но… Я не думал, что армия двинется настолько быстро, и рассчитывал застать Альдена.

Гвардеец пожал плечами:

— Если хотите, можете отправиться в лагерь. Армия пошла крюком, через Нересское предгорье, так что вы, полетев напрямую, сможете прибыть на фронт где-то через час-полтора. Возьмите курс на вон ту храмовую башню и не сворачивайте.

— Спасибо.

На землю я не сходил, и тигр прямо с места взмыл в воздух и полетел в указанном направлении.

Настроение неуловимо изменилось. По инерции в голове крутилась мысль повернуть домой и ждать там новостей — однако я уже преисполнился уверенности, что нужно лично всё разведать, а не полагаться на слова других.

Смущал единственный факт, отсутствия какой-либо экипировки. На месте боевых действий не стоило появляться по крайней мере без защиты и оружия. Но, поразмыслив на эту тему, я решил, что, будучи в силах материализовать любой предмет по желанию и при этом не зная обстановки по месту прибытия, смогу подготовиться гораздо лучше когда узнаю детали происходящего. Вариант вернуться за поддержкой в Киев отпал автоматом: за необходимое для этого время битва успеет десять раз закончиться и пропадёт сам смысл куда-то лететь.

Ощущения говорили, что полтора часа уже прошли, и даже больше, но как я ни вглядывался в перечерченную возвышенностями каменистую местность, никаких войск, да и вообще людей не находил. Сбился с направления?.. Однако, ещё раз внимательно оглядевшись, я заметил на одном из холмов вдали что-то, похожее на человеческий силуэт. Один.

Кто это может быть? Кто угодно, по идее. Начиная от разведчика и заканчивая одиночкой-путешественником. Хм…. Путешественником? Одиночкой?

Я послал тигру образ холма. Зверь послушно повернул, и вскоре незнакомца удалось разглядеть более подробно: невысокий, в длинном тёмном плаще, он стоял спиной ко мне и лежавшей поодаль лошади, по всей видимости, мертвой. Сам он меня ещё не заметил.

Мы приземлились метрах в пяти за его спиной. Сойдя на землю, я сделал пару шагов — и остановился, поддавшись привычке: не обращать на себя внимание сразу, а будто надеяться, что не придётся ничего говорить и человек сам установит контакт. Отзвук моей стеснительности, наверное.

Зато теперь стало понятно, что я немного ошибся: незнакомец оказался женского пола, девчонкой лет пятнадцати-шестнадцати, судя по росту. Тёмно-каштановые волосы до лопаток спадали поверх плаща, подобранного в тон, и терялись на его фоне, издалека походя на надетый капюшон.

Шанс сыграл: незнакомка, размышляя о чём-то своём, обернулась — и натолкнулась взглядом на меня. Но если она и удивилась, то внешне никак этого не проявила, только уставилась мрачно, почти что злобно. Несколько секунд мы стояли молча, оценивая друг друга. Наконец, я спросил:

— Ты кто?

— А кто ты? — ответ, достойный вероятного Одиночки. Значит, этот вариант сохраняется. Хотя немного низкий для женского, даже чуть с хрипотцой, голос плохо увязывался с моими представлениями о Мечтателях, предпочитающих избегать общества. Мне казалось, от них должно было… не знаю, веять таинственностью, что ли? И голоса должны быть соответствующие.

— Ты из Империи? — снова попытался я определить, кого же всё-таки встретил.

Девчонка, по-видимому, сделала для себя какие-то выводы, причём не в мою пользу.

— Ты тоже с ними?

— Нет, — я моментально выровнял крен. Враждебности она не проявляла, но мало ли.

— Тогда зачем они тебе?

— А если я хочу тебе помочь? — сказал я первое, что пришло в голову, лишь бы отвлечь. По скептическому взгляду понял — не удалось.

Что-то происходило.

Что-то не связанное с нашим разговором. Откуда-то чем дальше, тем сильнее накатывало тяжёлое, выворачивающее наизнанку чувство опасности. Сам того не заметив, я переключил внимание и стал искать взглядом источник тревоги. Всё, что выбивалось бы из естественного порядка вещей.

Такое нашлось. Дальше по вершине холма, в нескольких метрах позади незнакомки лежали две тени, предательски высвеченные солнцем — но не испытывавшие от этого никакого дискомфорта, даже несмотря на отсутствие объектов, от которых могли бы отпадать. Мне повезло: я заметил их именно в момент движения. Судя по траектории, направлялись они к девчонке.

То ли догадка пришла слишком поздно, то ли мой интерес оказал провоцирующее действие — в следующие секунды тени резко набрали цвет и приобрели третье измерение, словно два человека выпрыгнули из-под земли. В руках они держали мечи, уже занесённые для удара. Требовалось срочно что-то предпринять — но голова отказывалась работать.

К счастью, мне хватило инстинктов. Руки естественным движением дёрнулись вперёд, пытаясь отгородиться от угрозы, а полуосознанное желание защититься трансформировалось в необходимую для реальных действий энергию. Вспышка, щелчок — откуда я их помню, по каким компьютерным играм или фильмам?.. — и нападавших швырнуло назад, звучно приложив об землю.

Ошеломление не позволило мне ни развить успех, ни даже просто сосредоточиться, но очень вовремя в схватку вступил тигр. С минимального разбега он ушёл в затяжной прыжок, перемахнул через девчонку, так же ещё не до конца сориентировавшуюся, и повторно снёс убийц расправленными крыльями.

Обернувшись, спасённая охнула: огромное животное увлечённо раздавало когтистыми лапами оплеухи двум воинам в чёрных кожаных плащах с глубокими капюшонами. Суперспособности неизвестных ниндзя явно не ограничивались маскировкой; они как будто не замечали полновесных звериных ударов, раз за разом делая попытки подняться. Мечи их валялись в стороне, то ли не удержанные, то ли специально откинутые тигром.

— Скажи честно, — выдохнул я, — ты бы справилась с ними сама?

Девчонка бросила на меня быстрый взгляд, но ничего не ответила и отвернулась обратно, спрятав глаза. Наверное, приходила в себя.

Я решил воспользоваться вынужденной паузой и направился к вражеским клинкам. Те были странными, даже сравнительно с движущимися ничейными тенями. Как бы это сказать… Я просто боялся брать их в руки и разглядывал, присев рядом с одним на корточки. Длинное прямое лезвие словно поглощало окружающий свет, но не забирало или растворяло в себе, аудерживало, не давая ему выхода. И не светящееся, и не испускающее тьму оружие. Сумрачный меч.

— Спасибо, — раздался сзади голос. Неестественно сухой, как будто из него постарались убрать максимум эмоций. — Твой тигр всё равно их не убьёт, максимум оглушит, так что надо ухо…

Она резко замолчала. И через секунду я понял, почему: тоже почувствовал холод стали на своей шее. Рефлекторно дёрнулся встать, но хозяин клинка был готов и мгновенно повернул острие, подтверждая угрозу.

Если возможность того, что кто-то отрубит мне голову, я всё ещё воспринимал с позиции обывателя века электроники, то есть как призрачно-нереальную, то угроза распороть плечо, в лучшем случае до кости, дошла до мозга гораздо быстрее. Я замер на корточках, как сидел.

— Прикажи своему зверю лечь на землю.

На этот раз опасность не почуял даже тигр, гневно зарычавший только когда его в миг окружили четыре воина, точно таких же, как лежавшие на земле, и точно так же вынырнувшие из ниоткуда. Конец подкрался незаметно…

Целых шесть концов, если считать и того, который сейчас стоял возле девчонки.

Следуя голосу явно уверенного в положении дел человека, я мысленно послал тигру просьбу успокоиться и лечь, но быть в полной готовности.

— Нармиз, стой! — послышался вдруг знакомый голос. Я неверяще поднял голову. Альден спускался на своём голубе с неба и сейчас был метрах в тридцати от места, где мы находились. — Это же Маркус!

Меч на моём плече не шевельнулся ни на сантиметр. Неохотно, но я последовал его примеру.

— Новичок?

— Да! Он свой!

— Ну-ну.

От этого «ну-ну» по спине прошёлся мороз. И так не любил эту фразу, а с той интонацией, которую сейчас услышал, у меня чуть руки не затряслись.

Альден, наконец, приземлился и спрыгнул на землю прямо возле меня. Однако теперь его голос был не таким уверенным, как вначале:

— Нармиз, что здесь произошло?

— Он напал на моих солдат, защищая инфернала, — ответил стоявший за моей спиной.

Повисла напряженная тишина. Первым подал голос Альден.

— Марк, ты действительно напал на гвардейцев Братства сумрака? — осторожно поинтересовался он.

Так вот оно что…

— Я оборонялся, — ответил я, нахмурившись.

— Ложь, — всё тот же уверенный голос.

— Подожди, Нармиз. В смысле, оборонялся? На тебя напали?

— На нас.

— На инфернала, — спокойно поправил обладатель сумеречного клинка.

Альден помолчал, потом вздохнул:

— Марк, я не всё рассказал тебе об этом мире…

— Это да, — согласился я, покосившись на сумеречный клинок.

Император снова замолчал, видимо, не находя нужных слов. Зато меч неожиданно убрался от моей шеи, и я получил, наконец, возможность встать и рассмотреть лидера Братства сумрака.

Достаточно высокий, выше меня. Чёрный кожаный плащ с капюшоном, почти такой же, как на солдатах, но чуть изменённого покроя. Менее средней длины угольно-чёрные волосы, зачёсанные назад. И тёмно-тёмно-зелёные глаза, которые внимательно рассматривали меня. Колоритный персонаж, нечего сказать, хоть и единственным, что на его лице выражало эмоции, были губы. Как маска, только интерактивная: эмоции сменились — губы поменяли положение, и снова всё застыло. То ещё зрелище… Я чуть не вздрогнул, когда его лёгкая ироничная усмешка плавно, почти механически перетекла в холодное безразличие.

— Не надо бросаться в бой, не разобравшись в ситуации. Можно и пострадать.

Сейчас он говорил отстранённо, как будто зачитывал правила поведения на мероприятии. Поморщившись, я не ответил и сразу обернулся к Альдену:

— Надеюсь, ты расскажешь всё, что ещё не рассказал?

Император хмуро кивнул:

— Да, чуть позже. — Затем он снова обратился к своему знакомому: — Я отвожу своих? Или ты пойдёшь дальше?

— А смысл? — Нармиз прошёл мимо нас и остановился на краю возвышенности, у обрыва метров десяти. — Инфернала, я так понимаю, ты опять забираешь?

Бросив взгляд на меня, Альден ответил:

— Да, пока побудет там.

— Ладно. Обсудим позже.

Нармиз махнул рукой. Гвардейцы Братства подняли своих раненых товарищей, подошли к командиру — а затем вся их группа исчезла. Там, где они находились, остались только покинутые хозяевами тени, которые вскоре помутнели и растворились, будто впитавшись в землю.

Из мыслей меня выдернул звук удара. Рывком обернувшись — нервы после случившегося были на взводе, — я увидел осевшую на землю девчонку и Альдена, стоявшего за её спиной. Вздохнув, император развёл руками:

— Такие дела. Нашу гостью повезёшь ты, ладно?

Продавив слюну через судорожно сжавшееся горло, я кивнул.

* * *

Сразу в Рим мы не попали — пришлось задержаться в лагере Альдена. В другое время я бы обязательно заинтересовался тем, как тут организована армия, да и, несомненно, чисто для души посмотрел на жизнь военного лагеря, с построениями, маршами и прочими специфическими атрибутами. С исторической Римской империей, конечно, вряд ли получилось бы сравнить — я о ней почти ничего не знал, потому как никогда не интересовался, но всё равно. В любом случае, сейчас мне было не до этого. Альден погрузился в процесс руководства, а я сидел рядом с тигром, смотрел на девчонку и думал обо всём, что увидел. Не то, чтобы выстраивал логические схемы и пытался дойти до всего самостоятельно — всё же надеялся, что мне и так чуть позже расскажут. Скорее, просто крутил по кругу одни и те же мысли, пытаясь если не разделаться с чувством абсолютного непонимания происходящего, то хотя бы конкретизировать его и понять, к чему именно у меня претензии, чтобы потом задавать Альдену нужные вопросы.

Ну и, опять же, девчонка, да. Прикинув, я остановился на версии с шестнадцатью годами. Острые черты лица, плотно сжатые губы, нахмуренные брови… Пожалуй, она была симпатична — даже с тем выражением, которое застыло на её лице когда она приняла неожиданный удар. Что-то между обиженным и недовольным. Но тем больше меня занимало то, что, несмотря на её внешнюю привлекательность и некоторую к ней жалость, она создавала ощущение угрозы. Не опасения, что вот сейчас она оклемается, разозлится и начнёт крушить всех вокруг, а перманентной тревоги, не происходящей не из чего конкретного. Бывает, сталкиваешься на улице с людьми, к которым сама собой возникает неприязнь. Здесь — то же самое.

Когда мы добрались до римского дворца и опустились на посадочную площадку, к нам тут же подбежала группа солдат. Альден им лишь кивнул — и они сразу принялись за дело, явно уже зная порядок действий в таких ситуациях и свои непосредственные обязанности. Двое, как я понял, просканировали нас с помощью то ли приборов, то ли амулетов, сразу после этого ещё двое увели куда-то голубя — ну да, вряд ли Альден подобно мне держит птицу в своей спальне, — а один подошёл ко мне с намерением забрать бессознательное тело девчонки. Я замешкался, и Альден успокаивающе коснулся моего плеча. Пришлось подчиниться.

Римский Дворец заметно отличался от моего внутренним обустройством. Возникало ощущение, что император, перед тем как создавать свою резиденцию, тщательно вырисовывал все помещения на чертежах — не то, что моё жилище мечты абстракциониста по плану «где удобнее пройти — там и будет коридор».

Похоже, здесь больше всего ценили внушительность, устойчивость и незыблемость. Лишь башня, на которую мы сейчас поднимались, единственная из всех частей Дворца выбивалась из этой концепции — тонкое длинное копье, устремлённое в небо и ничем не ограниченное со сторон. Впрочем, это выглядело не как что-то несуразное, а как естественный противовес всей остальной многоярусной громаде; лично у меня возникла ассоциация с молотом и его ручкой. Похоже, император любил баланс…

Наблюдая за Альденом, который поднимался по винтовой лестнице без каких-либо видимых усилий, но, тем не менее, ни на метр не отдалялся от меня, еле волочащего ноги и задыхающегося, я подумал, что благодарен ему, даже если это трюк, призванный усмирить мою бдительность. Это, правда, не мешало одновременно испытывать зависть, особенно в момент понимания, что он даже не сбил дыхания за время подъёма.

Лестница выходила прямо на площадку, без всяких люков и прочих деталей. Наверху стояло несколько кресел: два — впереди, по направлению к городу, и ещё несколько — в стороне, за выходом с лестницы, то ли запасные, то ли для специальных собраний. Между двумя передними находился столик с напитками и посудой. Достаточно приятная обстановка, подходящая для задушевных и не очень разговоров, но я с непривычки вздрогнул: ограды здесь не было. Сама по себе высота-то ладно, но зачем же в крайность…

Альден сел в одно из передних кресел, кивком пригласил меня сесть в соседнее и наполнил свой кубок из одной из бутылок. Тут же выпил. Посидел немного, потом вздохнул:

— Спрашивай.

Этого-то я и ждал.

— Что за войну я застал?

Взгляд императора чуть расфокусировался, затем снова собрался, уже точнее.

— В мир пришёл инфернал. Мы должны были напасть первыми, пока это не сделал он.

— Кто такие инферналы?

На этот раз молчание длилось дольше.

— Мечтатели это не высшая раса, во многом — почти во всём — они ничем не отличаются от обычных людей. И не все из них бывают добрыми и благородными…

— И вы устраиваете отбор самых лучших?

— Это не отбор, Марк! Это защита! — в голосе Альдена зазвенела боль. Он снова вздохнул, пытаясь успокоиться. — Мы попадаем сюда силой своих мыслей. Мечтаем об идеальном мире, в котором с нами всё будет хорошо, где на нас не будут давить государства, управляемые материалистами. Где будут только такие же, как мы! — последняя фраза прозвучала неожиданно жалобно, и император осёкся. Затем продолжил: — Там, на Земле, нас часто презирают только за то, что мы не такие, как все. Многие не выдерживают. Все эти подростки, в том числе из вроде бы благополучных семей, которые ни с того, ни с сего прыгают с крыш, хватаются за лезвия, едят снотворное, даже достаточно взрослые люди, которые со стеклянными глазами приходят домой и решают, что больше не хотят жить. Половина из них — мечтатели! Их много, но тех, кто против них, ещё больше. Их уничтожает сама система. Есть и другие, которые выбираются — силой веры, силой уверенности, силой удара ногой в ответ на удар кулаком, много как, — и они живут. Часто даже до старости, живут, сохраняя в себе кусочек наивности и мечтательности, оберегая его от зверей вокруг. Некоторые сохраняют настолько большой этот кусочек, что попадают сюда… Они — могут, потому что верят: выход — есть. А есть и третьи, которые застряли где-то посередине. Которых сломали, но не добили. Искорёженные, больные души. Детдома, неполные семьи, даже обычные школы — всё может работать на это. Такой мечтатель не умирает — но меняет полярность. Например, кто-нибудь хотел стать врачом. Ему было дано всё, чтобы стать когда-нибудь гением медицины. Но он сломался. И добрый паренёк, который представлял себя за операционным столом, спасающим жизни людей, исчез, а вместо него появился другой, который начал использовать свои возможности для других целей. Кто как не хирург лучше всего знает, как правильнее ударить человека, чтобы отказал какой-нибудь орган?.. Всё, что было дано добром, начинает работать во зло. И, представь себе, эти люди остаются мечтателями, по сути своей! Да, они перестали верить во всё, кроме себя, мечтать о хорошем, но они всё равно мечтают, пусть даже их мечты — кошмары для других людей! И, к сожалению, эти мечтатели тоже иногда набирают такую силу мысли, что попадают сюда. Это и есть инферналы, Марк, от слова «инферно» — боль, страдание и разрушение.

Я молчал. Я начал, наконец, представлять всю картину в целом, а не видеть её детали по отдельности, и мне становилось страшно. А Альден всё продолжал:

— И как ты думаешь, что делают инферналы, попадая в новую реальность, где им нет угрозы? Говорят «слава богу, этот ад закончился, теперь можно снова жить по-человечески»? Как бы не так! У нас здесь, понимаешь ли, отсталый мир, в котором не умеют наслаждаться абсолютной властью, к примеру, или красотой смерти. Радуга, цветочки, мир, труд, май и никаких тебе баталий, борьбы за господство, а также множества более мелких развлечений, доступных человеку, имеющему нашу силу. И инферналы не сидят и не мирятся с таким положением вещей. Это ты, Марк, наивно думал, что должен построить свой идеал в пределах государства. Не знаю, говорит ли с инферналами Хранитель, разъясняет основы, но этим сволочам никогда такой мелкой задачи не хватает, им нужен под ногами сразу весь мир.

Альден снова наполнил и в несколько глотков опорожнил свой кубок.

— Факт остается фактом. Либо мы нападаем первыми и уничтожаем врага до того, как он наберет силу, либо мы медлим, а он осваивается, строит экономику, независимую от потенциала… И начинается война. Изредка на несколько месяцев, обычно — на несколько лет. Где жертвы — с нашими-то возможностями — могут достигать нескольких десятков тысяч в день…

— И что, каждый раз? Каждый раз — то, что ты описываешь?

— В том-то и дело, Марк, что каждый. За всё время ни одного исключения.

— Но есть же какие-то ограничения! — горло начало сдавливать от горечи. — Можно же что-то придумать? Договориться как-нибудь, что все строили свои идеалы раздельно?

— Их идеал — война. Разумеется, инферналы не одинаковы: один воюет ради славы завоевателя, которой не смог бы получить в своём мире, другой ради ощущений, третий просто эгоист и не приемлет чужих идеалов, четвёртый ещё почему… Мотивов — масса. А единственное, что их объединяет, это искажённое представление о том, кто какие права имеет и на основании чего. Слышал, что правда у каждого своя, а истина одна на всех? Вот инферналы свято уверены, что являются единоличными носителями истины и имеют логично проистекающее из этого право навязывать её.

— А если победить инфернала — и прийти к нему с предложением мира? Объяснить ему…

Альден покачал головой:

— Ты слишком плохо представляешь себе их психологию. Это всё не работает… В конце концов, не мы это начали, это уже века идёт.

Он снова налил что-то себе в кубок, на этот раз из другой бутылки; донёсшийся до меня резкий запах с примесью спирта вызвал ассоциацию с коньяком. Мда, тяжелы же будни императора, если наготове должен быть такой способ расслабления… Хотя я его сейчас не винил. Сейчас я и сам изо всех сил обрубал лапы желанию потянуться к этой бутылке.

Возможно, он правильно сделал, что не начал говорить обо всём этом в первый же день. Не был я готов к этому разговору, даже сейчас…

— С чего ты решил, что та девчонка — инфернал? — тихо спросил я.

— Она сама командовала своим войском, — Альден уже начал хмелеть. — Марк, у тебя есть армия?

— Нет, — растерялся я. — Сначала хотел сделать, но потом отложил. Я в этом деле плохо разбираюсь.

— А вот когда мы подошли к её границам, нас встретили готовые отряды. И не каких-нибудь придуманных за десять минут солдат судного дня, а толково вооружённых, прекрасно подготовленных, не побоюсь сказать, элитных бойцов. Девчонка, которая всего несколько часов в новом мире, сразу создаёт армию. Не дворец, который замок, не слуг, а именно армию. Как тебе? Ну, а главный признак — красные молнии. По нему точно не ошибёшься.

— Что это вообще за молнии? — я попытался перевести тему.

— Не знаю. По общепринятому мнению, они отражают ауру приходящего в мир человека. Я довольно много над этим думал, — Альден немного оживился — философская натура. — Осталось три версии, которые мне кажутся наиболее вероятными. Первая — при переходе человека из мира в мир с ним переносится и вся его энергия. И то ли из-за слишком резкого перехода, то ли ещё из-за чего эта энергия проходит скачками, а потому и образуются аномалии в виде молний цвета, соответствующего ауре человека. Вторая рядом: Хранитель говорил, что в этом мире наша сила мысли увеличивается в разы, благодаря чему мы и можем творить всё, что творим. Так что, может быть, это как раз проявление роста энергетических сил переходящего. А третья — мир просто подготавливает для человека территорию. Когда кто-то приходит, район появления заполняется густым туманом, выше которого и бьют молнии. Искать кого-либо или что-либо в это время совершенно невозможно, ты просто будешь блуждать безо всяких опознавательных знаков, пока туман не рассеется. Да и потом не факт, что знаки будут: ландшафт может сильно поменяться, это не предугадаешь. В любом случае, когда человек оказывается здесь, всё приходит в норму. Ну, только если это не инфернал… Так вот, если молнии красные — это точно он. Ходят рассказы о том, что цвет ничего не определяет полностью и когда-то здесь жили «красные» Правители… Но их могли сочинить и под влиянием эмоций. Пока что статистика говорит сама за себя: нам такие уникальности не встречались.

Я сидел, опустив подбородок на сцепленные в замок руки, и размышлял, укладывая по местам полученную информацию.

Кстати, вот что интересно.

— А какими были молнии при моём появлении?

— Сиреневые. Кстати говоря, я раньше их не встречал.

Неплохой цвет. Не самый любимый, но тоже ничего.

Снова потянулось молчание, никем теперь не прерываемое. Каждый углубился в мысли.

Солнце описало круг и уже клонилось к закату где-то далеко за башней, отбрасывая её тень на главную улицу.

Похожая тень сейчас накрывала и меня где-то внутри души. Огромная тень ощущения, что меня догнали мои страхи… Ну почему, почему даже в идеальном мире нельзя существовать, никого не убивая?! В какие глубины мироздания нужно залезть, чтобы там не было войн?

Чем больше я размышлял об этом, тем больше появлялось уверенности, что что-то осталось неучтённым. А может, всё-таки возможно что-нибудь изменить?.. Человек способен меняться. Неужели ни один инфернал не нашёл в себе силы для этого? Судя по тому, как категорично мне всё рассказали, — кто-то определённо пытался заняться перевоспитанием. Но потерпел неудачу.

Ну, даже если и потерпел. Психология такая штука, что никогда точно не угадаешь, как надо действовать.

Между прочим, насчёт «действовать»: я ведь уже поднял своё положение в глазах девчонки, когда спас её…

— Ага, он что-то придумал, — нарушил продолжительное молчание Альден, оказывается, следивший за моим лицом.

— Не-а. В целом думаю об этом мире…

— Разочаровался в его идеальности? — император растянул губы в невесёлой ухмылке и наполнил свой кубок в очередной раз. Слава богу, судя по запаху, это был какой-то сок. — Ты не первый, уж можешь поверить. Каждый приходящий ждёт идеальности от всех его аспектов. И через какое-то время начинает разочаровываться… Да, ты как, сегодня у меня остаёшься?

— Благодарю, император. — поднявшись, я изобразил шутливый поклон. — Я лучше вернусь домой. Мне сегодня нужно побыть одному.

— Не за что, правитель Маркус, — Альден приподнял кубок. — Дорогу до воздушки найдёшь? Я, если не возражаешь, посижу здесь ещё немного.

— Конечно. В крайнем случае, спрошу у кого-нибудь. Ну, давай…

* * *

Подождав, пока стихнет звук шагов по лестнице, Альден бросил задумчивый взгляд на укрывающийся сумерками Рим. Сказал в пустоту:

— Корнелий, оставь в камерах минимум стражи. Потом поднимись на седьмой ярус и укажи Марку новое расположение коридоров.

* * *

После пройденной в пятый раз арки я готов был начать ругаться в полный голос. Похоже, день выдался таким насыщенным, что под конец память перегрузилась. Причём не когда-нибудь, а именно на обратном пути.

Первая лестница, коридор, вторая лестница, прямо, направо, мелкими переходами наискосок налево, третья… Прямо, налево, прямо, выход к четвёртой. Так?

По всему выходило, что не так. Как угодно, но не так. Тоже мне, систематическое расположение помещений. С такой системой рехнуться можно.

Хорошо, допустим, я в какой-то момент отвлёкся и в эту арку мы всё-таки заходили. Но дальше-то, после неё куда?

Дойдя до новой развилки и не обнаружив ничего знакомого, я не удержался и негромко ругнулся. Эта архитектура ещё неделю будет сниться мне в кошмарах: одинаковые коридоры, в лабиринте которых скрывалось не менее двух лестниц, одна наверх, другая вниз.

В стороне вдруг послышался чудесный, самый лучший на свете — в пределах последнего получаса — звук: человеческие шаги. Наконец-то, кто-то, у кого можно спросить дорогу! Окрылённый вернувшимся энтузиазмом, я двинулся навстречу.

Человек оказался, судя по разукрашенному нагруднику, офицером императорской стражи. Чуть склонив голову, он поинтересовался:

— Могу чем-нибудь помочь?

— Лестница! — выдохнул я. Уточнил: — Вниз. Я заблудился.

Военный указал рукой за мою спину:

— Прямо, налево, после арки ещё раз налево, второй поворот направо, и там увидите.

Ага, я был прав! В арку идти не требовалось. Жаль, ранее этот факт ничем мне не помог.

— Спасибо! А самый короткий путь к воздушке не скажете?

Остальные объяснения практически совпали с тем, что я запомнил, и это не могло не радовать. Попасть во вторую подобную ситуацию подряд оказалось бы слишком.

Я понёсся в нужном направлении, заново прорабатывая составленный план. Только бы не опоздать, и так потеряно слишком много времени.

Наблюдательность хоть и в самом конце, но всё-таки меня подвела: к воздушной площадке вели не два выхода, как показалось по прилёту, а все четыре. В один уходили мы с Альденом, а в какой-то другой унесли девчонку. Вопрос, в какой? Полученный опыт призывал не нырять сходу в незнакомые коридоры.

Я бросил взгляд на караульного, ненавязчиво следившего за моими действиями. А если…

— Извините, можно задать вопрос как от не полностью освоившегося правителя?

Солдат замялся. Нечасто, небось, к нему с такими вещами подходят.

— Чем смогу — помогу… господин.

— По сколько часов у вас длится смена? Я пытаюсь организовать свою гвардию, а ориентироваться не на что.

Тот расслабился — видимо, военной тайной это не являлось.

— Три часа, если нет особых распоряжений.

— Благодарю, — кивнул я. — И ещё одно. Как отсюда пройти к тюремным камерам?

— В ту дверь и вниз на четыре яруса. А…

— Хочу поговорить с той, которую мы сегодня привезли. Насколько я знаю, сейчас это достаточно безопасно.

Посомневавшись немного, караульный сдался:

— Некоторые инферналы умеют действовать даже через решетку. С ними всегда надо быть настороже.

— Учту, спасибо.

Спускаясь по каменным ступеням вглубь тюремного отсека, я ликовал. Может получиться! Дозорный был не тот, что встречал нас с Альденом, а недавно сменившийся. Значит, до того, как станет известно, что я интересовался камерами заключённых, больше двух часов. Единственная оставшаяся проблема — тюремщики. С ними не договоришься, надо прорываться. Вызвав мысленно тигра, я передал ему свой план.

На нужном этаже находилась всего одна дверь, но — дубовая, обитая металлическими полосами. Попытки прислушаться к происходящему за ней ничего не дали. Придётся действовать вслепую.

«Пусть все находящиеся за этой дверью крепко-накрепко заснут…»

Отсчитав для верности двадцать секунд, следующим образом я, не мелочась, снёс дверь с петель таранным ударом. И уставился на четырёх солдат, не просто бодрствующих, а абсолютно готовых к бою, с оружием наголо.

Что за?..

Чудом успев завершить образ раньше, чем оказался порублен на куски, я подвесил противников к потолку с помощью чего-то вроде паутины — времени продумывать вещество досконально не было. Слава богу, этот приём на них подействовал.

Что не так, почему они не заснули? А, ладно, потом разберусь.

Времени резко стало очень мало.

Кляпы, мешки на головы стражников — можно двигаться дальше. Из караулки вёл единственный довольно узкий проход. Метры, метры и метры голых, не считая железных скоб с факелами, каменных стен… Дальше по правую сторону потянулись камеры. Больше никаких солдат, на моё счастье.

Камеры были устроены не стандартными квадратами, а в виде уходящих вглубь здания перпендикулярно коридору длинных пеналов с дверьми-решётками из толстых металлических прутьев. Освещение внутри отсутствовало напрочь; непонятно было даже, как тюремщики понимали, какие помещения заняты, а какие пустые. Но как-то понимали, наверное.

Остановившись в замешательстве, я осторожно позвал:

— Эй… инферналка…

Никто не откликнулся. Наверное, стоит снова использовать потенциал?

Но тут за одной из дверей послышался шорох, и знакомый голос произнёс с немалым удивлением:

— Это опять ты?

Отлично, нашлась.

— Я, я. Давай, пошли отсюда.

— Может, сначала дверь откроешь? — то ли недоумённо, то ли саркастично.

— А ты открыть не можешь? Своей силой?

— Давай ты меня сейчас выпустишь, а потом сам сядешь сюда и попробуешь открыть её изнутри? — вот это уже точно сарказм. Видимо, тюрьмы здесь какие-то особые. Как и местные стражники.

Подёргав туда-сюда решётку, я подумал, что не хочу пытаться взломать дверь, у которой гарантированно есть механизм волшебной защиты абсолютно неизвестного мне действия. Дал мысленную команду: «ключ», — и в руке материализовалась копия того ключа, которым пользовался один из обездвиженных охранников.

— Что дальше? — спросила девчонка, оказавшись в коридоре. Свет факелов заставил её забавно прищуриться.

— Не знаю. Здесь я разобрался, но на воздушке нас могут ждать.

Девчонка пошевелила пальцами. Повертела головой.

Я не успел ничего сказать, как она отвела руку за спину, а затем резко выбросила вперёд.

Бум. В стену перед нами ударил невидимый таран, вынеся нехилый кусок; через пару секунд до нас донёсся стук выбитых камней о землю внизу.

— Откуда ты знала, что там нет других помещений?

Инферналка пожала плечами.

— Я не знала.

Мда…

— Ждём, — сообщил я, послав приказ тигру.

— Чего?

— Транспорта.

Через минуту тигр отыскал дыру и влетел внутрь.

— Мы полетим НА НЁМ? — удивилась девчонка, в прошлый полёт находившаяся без сознания.

— Не хочешь — можешь не лететь.

С непроницаемым лицом инферналка забралась на крылатого зверя и вцепилась руками в его шерсть. Тот недовольно рыкнул. Телепатически передал мне:

«— Если у меня останется проплешина на спине после её поездки, я знаю, чем завтра буду завтракать».

«— Не вредничай. Если после меня не осталось, после неё тем более».

Стараясь не думать о том, что впервые опробую такой лихой старт, я сел сзади и дал животному команду взлетать. Подойдя к провалу, тигр остановился, поиграл мышцами, а затем мощным прыжком оттолкнулся.

* * *

Император стоял на самом краю площадки с почти полным кубком и смотрел вниз, созерцая скорее своим мысли, чем город. Ветер, усилившийся под конец дня, бил в лицо, но внимание в конечном итоге привлёк не он, а шум — довольно близкий, где-то на территории дворца.

Когда в противоположную от башни сторону, с уклоном вверх, рванул крылатый силуэт, Альден улыбнулся. Не радостно — скорее, устало. Есть такая категория ситуаций: знакомые настолько, что успели надоесть, они вызывают внутри единственное положительное чувство, надежду на благополучный исход. Хоть в этот-то раз, ну…

— Удачи, Маркус, — произнёс в пустоту император. — И тебе — удачи.

Глава 3

В Киев мы прилетели затемно.

Город уже спал. Даже не люди, его жители, а сам город. При взгляде на него сверху возникало странное чувство. Если днём он бурлил типичной жизнью счастливых людей, то к ночи он становился похожим на старика, ложащегося после тяжёлого дня на кровать, говоря: «Не для меня это. Совсем не для меня». Нет, траурным его нельзя было назвать, но… Казалось, что он затихает на ночь не спокойным, мягким сном, чтобы утром снова начать жизнь, а засыпает с тоской по самому себе, приветствуя наступающий день, так же как и многие люди, печальным вздохом. За время дня забывая о своих проблемах и с радостью участвуя в жизни жителей… А вечером — всё сначала.

Хотя, наверное, на моём восприятии просто сказывалось нервное напряжение.

Тигр пошёл на посадку, направляясь к Тронному залу, но я, передумав, направил его на балкон своих покоев.

Лихо пролетев над перилами прямо в комнату, зверь приземлился и широко зевнул — налетался за сегодня. Девчонку, которая, в отличие от меня, чуть не задремавшего по дороге, была до сих пор бодрой, как ветром сдуло со спины непривычного ей средства передвижения, и она встала в шагах десяти от него, тут же начав осматриваться. Я, потрепав тигра по холке, неторопливо слез и щёлкнул пальцами. Комната осветилась, хотя никаких явных осветительных приборов в ней не было. Девчонка от неожиданности подпрыгнула на месте, вызвав мой недоуменный взгляд.

— Ты чего?

— Свет. Как это он?..

Я машинально вздохнул.

— Ты что, не осваивала возможности дворца?

Вместо ответа меня стегнули злым взглядом.

Однако освоилась она очень быстро, и уже через несколько минут с совершенно невозмутимым видом ходила по всей комнате, рассматривая вблизи всё интересующее. Я тем временем по мысленной связи послал тигра на нижнюю кухню поискать еды, куда он отправился снова через балкон, а сам завалился на кровать — поперёк, потому как спать сейчас не собирался. Нужно было подумать о дальнейшем проживании гостьи.

— На ужин мы сегодня ещё успеем или теперь ждать до завтрака? — отвлёк меня от размышлений голос. Да, освоилась действительно быстро…

— Вообще, до завтрака. Но можешь попросить тигра принести тебе что-нибудь с кухни. Его там любят и кормят в любое время суток.

— Это же животное. Как его можно о чём-то просить?

Я усмехнулся. Буквально через минуту в комнату снова влетел тигр, с мотком сосисок, обёрнутым вокруг шеи, и с булкой в зубах. Подойдя ко мне, он негромким рыком попросил разгрузить добычу. Девчонка смотрела на всё это круглыми от удивления глазами, но от комментариев воздержалась.

Почесав зверя за ухом, я отвязал от его шеи записку — видимо, повар снова комментировал мой режим питания, — оторвал несколько сосисок, отломил половину булки и передал еду гостье.

— Правило первое. Доброе отношение чувствуют даже животные. И благодарить они тоже умеют. Приятного аппетита.

Девчонка ничего не ответила и предпочла сразу переключиться на еду.

Мы с тигром поделили оставшееся и переместились на пол: я облокотился о кровать спиной, а зверь улёгся рядом. Все сидели молча, думая каждый о своём.

Наконец, я решил:

— Сегодня спать можешь здесь или на балконе. Создать тебе отдельную спальню я уже не натянусь.

— Ладно.

Снова потянулось молчание.

* * *

Закончив есть, девчонка собралась, было, расспросить, наконец, своего странного спасителя обо всём произошедшем, но увидела, что тот уже спит. Прямо на полу, не раздеваясь.

* * *

— Перерыв! — радостно объявил я, заметив спустившуюся в Тронный — по совместительству фехтовальный — зал гостью.

Николай, учитель фехтования, на секунду остановился, бросил беглый взгляд на посетителя и продолжил неспешную прогулку вдоль пар спаррингующих.

— Перерыв будет позже, ваша светлость.

— Перерыв! — возмутился я.

— Тридцать ударов дополнительно.

— Ох…

Я рассуждал так: раз потенциал не бесконечен, нужно уметь защищаться и без него. Причём так, чтобы это не выходило за рамки… ну, хотя бы здравого смысла. Странно будет выглядеть, если армия с холодным оружием, а князь — с пистолетом на поясе.

Да, с пистолетом больше шансов выжить в непредвиденной заварушке. Но — именно что выжить, то есть если дело примет совсем неприятный оборот. В то же время занятия по фехтованию улучшают общую физическую форму тела — которая будет нужна гораздо чаще.

Гостья стояла у дверей и с интересом наблюдала за происходящим. Пожалуй, ей неоткуда было знать про Тронный зал — а догадку мог подкинуть только трон, неприкаянно стоящий в противоположном конце. Всё остальное терялось за стойками с деревянными мечами, щитами, шлемами, выставленными в квадрат и образующими «рабочую» зону. По одной из его сторон расположились аутентичные соломенные чучела на шестах, модели вражеских солдат, — я не смог отказать себе в них.

— Доброе утро.

— Может, и доброе, — девчонка окинула меня взглядом и чуть развернулась, продолжая наблюдать за другими учениками и одновременно держа меня «в прицеле».

Не дождавшись продолжения, я спросил:

— А чего так мрачно?

— А есть чему радоваться?

«Радуйся, что утро встречаешь не в камере», — пронеслось в мозгу. Сделав над собой усилие, я погасил вспышку раздражения.

— Конечно, есть. Подойди вон к тому мужчине, Николаю, он тебя быстро развеселит. Фехтовать умеешь?

— Ага. И на лошадях езжу с детства, и на балы с восьми лет.

В ответ на мой недоумённый взгляд девчонка фыркнула:

— Это вы здесь все крутые бароны-аристократы. А там, где жила я, ты бы про фехтование вспомнил в последнюю очередь.

— Интересно, — я опёрся на меч. Хоть и деревянный, но крепкий, сломаться не должен. — Как-нибудь потом обсудим. И всё же, не хочешь потренироваться?

— Я не умею.

— Я тоже. Вот, только сегодня начал.

Сомнения заняли ещё несколько секунд. Наконец, девчонка кивнула:

— Уговорил, пошли.

Отлично, появился интерес к жизни. Так будет легче узнать о ней больше.

* * *

Забрав из обеденного зала тарелку с пирогами, я брёл к себе наверх, попутно размышляя. Инферналка была не такой уж непонятной: обычная девчонка своих лет, ничего особенного. Чуть более агрессивная, чем другие по моему опыту, но и только.

Если ориентироваться на вводную информацию — где-то здесь и начиналось коренное отличие инферналов от обычных людей. Так что этот момент следовало раскрутить и проанализировать.

Проснувшись сегодня утром и по привычке выйдя на балкон, я нашёл гостью там, спящей на диванчике. Тоже тяга к свежему воздуху или нет? Сил создать себе второй диван в комнате у неё точно хватило бы. Возможно, конечно, что она просто-напросто постеснялась спать в одной комнате со мной, хотя в чём-чём, а в стеснении её сложно было подозревать, глядя на поведение в бодрствующем состоянии.

Осторожно толкнув ногой дверь в комнату — руки были заняты тарелкой, — я остановился. Здесь меня поджидал сюрприз.

По письменному столу разгуливал голубь. Типичный почтовый: белый, гордый, нетерпеливо пересекающий поверхность стола туда-обратно. На левой лапе была видна капсула с посланием.

— Альден, — вздохнул я.

Объявления войны или чего-то подобного я не боялся — император не выглядел человеком, способным на такие шаги. В том смысле, что… Да, наверное, в любом из смыслов. Сейчас, более спокойно оценивая вчерашние события, я точно мог сказать: одним из фактов, выбивших меня из колеи, было то, что Альден вообще способен воевать. Ну, не выглядел он подходящим для этого. Мечтатель мечтателем, по-другому не скажешь.

Однако посылать войска на неприятную, но привычную операцию, руководствуясь принципом меньшего зла, и идти в священную войну за нанесённое оскорбление — всё-таки разные вещи. Да и какое тут оскорбление? Я же не партнёршу его украл. Он разъяснил мне некоторые вещи, я с ним не согласился. Мы поспорили, и я решил доказать свою правоту. Согласен, метод для этого был выбран… достаточно радикальный. Но всё равно!

— Не буду читать, — сказал я голубю. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Лучше отнеси обратно.

Птица, не разделяя моего мнения, требовательно ухнула и пару раз хлопнула крыльями. Вытянула вперёд лапу, мол, давай, никуда ты от этого не денешься.

— Ладно, черт с тобой, потом прочитаю.

Бумажная лента, находившаяся в капсуле, при извлечении из неё мгновенно развернулась и превратилась в новенький конверт без единой складочки. Видимо, внутри него и лежало письмо. Оригинально, ничего не скажешь.

Освобождённый от своего послания, голубь царапнул лапой по столу, словно расшаркиваясь, и вылетел в арку балкона. Я повертел конверт в руках, бросил его на стол и сел на пол, оперевшись спиной о кровать.

Уверенность в собственной правоте, несмотря на выстроенную базу доказательств, рушилась.

Он же прямо сказал: ничего не выйдет. Другие уже пытались. Инферналы не меняются, это сложившиеся личности.

Значит, единственное, почему я украл у него пленника, — желание показать собственные силы? Так, что ли, получается? А ведь и правда, я здесь всего неделю, он — не знаю сколько, но куда больше. При этом я обижаюсь на систему и иду доказывать, что сильнее её.

А, не важно.

Пускай — неделю. Пускай — против системы. Может, именно я, не ослеплённый правилами, смогу, наконец, сделать из инфернала нормального Правителя. Не знаю, как начинали другие, но у меня сейчас очень неплохие условия: первое доверие уже завоёвано. А дальше нужно только опираться на интуицию.

* * *

В следующий раз я оказался в своей комнате под вечер — гоняли меня и мою гостью практически весь день, вымотав до последнего. Оно того стоило: сравнивая состояние до и состояние после, можно было без особого труда вывести несколько параметров, на которые один день тренировок повлиял сильнее, чем годы наблюдения драк на телеэкране. Как шли дела у инферналки, я особо не следил, но предполагал, что примерно так же.

Стоило, кстати, сходить к ней, навестить. Уже вторые сутки знакомства, а мы так и не пообщались нормально. Переодевшись из тренировочного костюма в повседневную одежду, я направился в гостевую комнату, созданную сегодня утром.

На стук никто не ответил. Войдя, я увидел девчонку, распластавшуюся на кровати раскинув руки; силы у неё закончились чуть раньше, чем у меня, сразу после переодевания.

— Больно? — самый глупый вопрос после первого дня физических нагрузок.

— В самый раз, — отозвалась инферналка.

— Для чего?

— Для переключения.

Где-то здесь неподалёку висела тема осознания перехода между мирами. Но переходить к ней было, пожалуй, рано.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я, устраиваясь на диване у противоположной стены.

Девчонка села, опёрлась на выставленные назад руки.

— Настоящее имя или обретённое?

— Какое хочешь. Главное, чтобы ты на него отзывалась.

— Ора.

— Маркус, — хмыкнул я, помахав рукой.

— Будем знакомы.

— Ты всегда такая мрачная?

— Я нормальная.

— Хорошо. Для тебя всегда норма — мрачность?

Губы инферналки изогнулись в усмешке:

— Нет, только когда вокруг начинается непонятная хрень и открываются проходы между мирами.

— Ты расскажешь?

— Что?

— Как появилась здесь.

На мой взгляд, для этой темы всё равно было рано, но раз она сама к ней подводит, то почему нет.

Об обстоятельствах прихода в этот мир Ора рассказывать не захотела, как и о самом процессе. Отделалась только несколькими фразами, что сначала «приколы с физическими законами видела» и «получила информацию о происходящем». Напрямую я про Хранителя спрашивать не стал — не хочет, пусть не говорит.

Её Тронный зал появился на равнине. Огромный зелёный простор, лишь где-то вдали виднелись возвышенности. Где это место находится, она не могла сказать, потому как не знала карты мира. Первое, что она сделала, это вырастила под Тронным залом высокий холм с отвесными краями с трёх сторон, окружила его для верности скалами и вырастила там Дворец. Разбираться, однако, в его возможностях не стала, а начала создавать армию.

— Армию? Но зачем? — удивился я.

— Я явно не одна такая, которая переместилась. А какой сюрприз могут готовить старики для новичков? Собственно, я оказалась права.

Действительно: вскоре Ора заметила на горизонте подозрительное пятно, в котором по мере его приближения опознала чужое войско. Её собственные отряды уже были готовы, так что не теряя времени она двинулась навстречу.

— Подожди. Ты так быстро создала экипированную армию?

— Ты книги читаешь? — усмехнулась девчонка.

— Конечно. А…

— История? Научная фантастика?

— Эти — нечасто, — признал я. — Хочешь сказать, ты вспомнила их и использовала накопленный до тебя опыт?

— В какой-то мере. Во время чтения постоянно ведь представляешь себе, как бы выглядела твоя собственная армия, во что и как одета, чем вооружена. Я решила реализовать эти идеи.

Как всё просто, оказывается… Хотя навскидку я не помнил ни одной книги, к которой подходил бы с такой стороны в процессе чтения.

Инферналка взяла командование в свои руки. Тактик из неё получился, по её словам, ничего так, но сказалось полное отсутствие опыта. Когда большая часть войска была потеряна, Ора попыталась бежать, за ней вдогонку устремились какие-то серые рыцари, нырявшие в тени. Может, и удалось бы уйти — отряд, прикрывавший её, связал преследователей боем, но вскоре под ней пала лошадь.

— А создать новую?

Ора поморщилась:

— Сила закончилась.

Ясно, за эти несколько часов потенциал полностью истощился.

Спутанные моменты в картине событий ещё остались, но их стало гораздо меньше, и это не могло не радовать.

Теперь, наверное, нужно начинать воздействовать?..

— Да, здесь ты была права, — задумчиво произнёс я. — А… если бы врагов не было и на тебя никто не напал? Что бы ты стала делать?

— В смысле? — девчонка подняла брови.

— Ну, мне кажется, ты очень категорично воспринимаешь людей. Как будто все только и ждут возможности напасть на тебя.

Ора посмотрела на меня как на идиота:

— Если на меня и правда напали сразу по приходу, о чём мы говорим?

— Это другое. Смотри, если бы никто не напал, ни сразу, ни потом, ты всё равно сначала создала бы армию?

— Ну да.

— И ход мыслей остался бы прежним?

— Да. И к чему это?

— То есть ты, не зная тех людей, которых здесь встретишь, заранее думала о них плохо.

— Все люди одинаковы, — безразлично пожала плечами Ора. — И опять же, те события это подтвердили.

— А вот и нет. У меня армия отсутствует как таковая. Её не существует, потому что незачем.

— Ну и зря. Сколько здесь стран?

Вспомнив всё, что успел запомнить из аналогичного разговора с Альденом, я переместился на угол кровати, создал лист бумаги и карандаш и начал воспроизводить физическую, а следом и политическую карту. Не стал рассказывать только про Отшельников.

— Итак, что мы имеем. — К концу небольшой лекции я заметил, что спор пробудил в инферналке новые силы. Она азартно тыкала пальцем в лист: — У империи армия есть. У Братства есть. В Гирсте, считай, всё население может воевать. Про Фор-Корст ничего не известно, про эльфов ты тоже не знаешь. Получается, по крайней мере в половине стран есть боевая основа.

— Вполне подходящая пропорция, — попытался настоять я. — Если ты думаешь, что сто процентов людей злые, то здесь видно, что есть деление по крайней мере пятьдесят на пятьдесят.

— О делении можно говорить, когда есть полная информация. А сейчас выходит, что я права.

— Права в чём? Что всем надо вооружаться и сидеть внутри границ, нацелившись друг на друга?

— Хочешь мира — готовься к войне. Слышал такое?

— Всего мира? — огрызнулся я.

Ора приподняла бровь. В её голосе появились новые нотки:

— Чтобы просто быть в безопасности, нужно её сначала обеспечить.

— Закон джунглей?

— Ага. Каменных.

Только в этот момент я понял, какой план разговора упустил.

Альден же объяснял, что инферналы становятся такими не по своей воле, а под влиянием соответствующего окружения. То есть мои попытки повернуть Ору в сторону альтруизма наталкивались на каменную стену её опыта бытового общения.

Интересно, она успела прийти к мысли, что я зажравшийся мажор и нам нечего обсуждать, или ещё нет?

— Извини, — я примирительно поднял руки, — я не должен был так говорить. Мне тяжело воспринимать это, потому что… В общем, в этом мире всё сложно. С одной стороны, здесь каждый реализует свой идеал. Всем хватает места и совершенно не нужно воевать. С другой, есть люди, которые постоянно вносят разлад и провоцируют всех на взаимное уничтожение…

— Я никого ни на что не провоцировала! — рявкнула Ора. От спортивного азарта не осталось и следа, теперь от неё исходили практически осязаемые волны агрессии. — На меня напали сразу после перемещения, безо всякой причины!

— Ты бы сделала то же самое! — по наитию я пошёл в ответную атаку и тоже перешёл на крик. — Представь, что ты несколько лет живёшь в мире и порядке — и вдруг приходит новый человек, который гарантированно разрушит это и создаст колоссальные неприятности! Ты бы тоже нанесла первый удар, если бы это позволило всего избежать!

Инферналка скривилась:

— В мире и порядке я бы померла от скуки. И потому никому бы не стала мешать — пусть живут как им нравится, хоть какое-то движение будет.

— И после этого ты возмущаешься?!

— Не поняла?! — Ора действительно упустила момент, когда нанесла удар по своей же позиции в споре.

— Ты говоришь, что тебя абсолютно не волнует сохранение мира и порядка, потому что тебе в них некомфортно, но при этом ты строишь из себя невинную жертву, на которую безо всякой причины напали сразу по приходу в мир. Тебе не кажется, что ваш конфликт поворачивается другой стороной? Оказывается, не злые старики напали на новичка, чтобы забрать его ресурсы, а столкнулись две стороны с противоположными взглядами на жизнь.

Это было совершенно не то, что я собирался сегодня доказывать ей, — но ощущение лёгкой победы влекло вперёд, призывая не тратить время на раздумья.

— И что из этого? — процедила Ора.

— Ничего. Просто признай, что принцип «не я такая, жизнь такая» здесь не работает. Наоборот, ты человек с собственной позицией, а ваш конфликт основан на расхождениях твоих взглядов и других людей.

— Если тебе от этого станет легче, можешь считать так. А сейчас я хочу спать, так что до завтра.

— Ладно. Спокойной ночи.

Оказавшись за дверью, издавшей характерный щелчок закрывающегося замка, я постоял немного, разбираясь в собственных мыслях, и не спеша отправился в обратную дорогу.

Ни в школе, ни тем более в интернете не было возможности посидеть вот так поспорить с кем-нибудь, имеющим достаточно организованное мышление, так что я сейчас ощущал себя удивительно умным.

С другой стороны, с точки зрения конечной цели, которая ставилась изначально, было совершенно непонятно, что делать дальше.

* * *

Я открыл глаза. Тьма вокруг, почувствовав, что я ожил, сгустилась, наблюдая подобно приготовившемуся к прыжку дикому зверю. Однако жертва не двигалась, и вскоре она успокоилась и снова мягко растеклась по комнате. В этом мире всё было живым…

Продолжая лежать с открытыми глазами, я не думал ни о чём. Через какое-то время первая мысль все-таки не выдержала и осторожно коснулась сознания, породив в нём одно слово.

«Тьма…»

Снова затишье.

А затем мозг, проснувшись позже всех остальных органов, начал новый мыслительный процесс.

Было и правда, необычайно темно. Странно, ведь ещё прошлой ночью светила луна, а сегодня её будто совсем с неба убрали.

Да в своём ли я мире?

Тёмной же вспышкой меня пронзил страх, и я резко сел, дико озираясь. Стол, шкаф, шторы… Нет, не может быть… Прищурился — удалось различить в постепенно рассеивающейся мгле более мелкие вещи. Меч в углу, сапоги-казаки, валяющиеся у кровати, плащ на стуле, изящные переплетения рисунка на шторах…

Ох, господи…

Я с тихим стоном повалился обратно на кровать. Да, всё нормально, это мой мир. Это всё моё, я действительно здесь, ни в каком не сне.

Дома.

Однако, полежав ещё немного, я понял, что не хочу спать. Тоже странно, если так посмотреть… Весь вчерашний день меня гоняли, вконец измотали непривычной пока тяжестью тренировки. А тут — проснулся среди ночи. Хотя, по идее, должен спать до утра как убитый.

И тут тёмная волна накатила снова: я вспомнил, чем закончился вчерашний день, — и понял, что теперь точно не засну.

Слез с кровати, нащупал и надел сапоги, накинул прямо на голое тело плащ и пошёл на автомате туда, куда тянуло больше всего, — на свежий воздух, на балкон.

Снаружи тьмы было ненамного меньше; только благодаря скудному освещению, идущему от города внизу, угадывались очертания перил балкона. Сверху навалился космический мрак, а облака, выделявшиеся даже на его фоне, казались вообще кусками, вырванными из первозданной Бездны.

«Интересно, если бы я умел ориентироваться по звёздному рисунку, сумел бы понять, где нахожусь?»

«Вряд ли это другая планета».

«А вдруг?»

«А мне это нужно?»

«Нет. Я дома».

Правда, в этом доме ещё предстояло навести порядок…

Ума не приложу, что делать с Орой. Вчерашний разговор не дал никакого положительного результата, более того, я загнал ситуацию в тупик, морально узаконив войну за веру. Есть два лагеря, инферналка — в одном, все остальные — в другом. Хочешь жить, умей вертеться.

Она правильно начинала рассуждать: иметь армию здесь в порядке нормы. Но весь вопрос в том, как её использовать. Для защиты — хорошо. Для нападения… по моим вчерашним рассуждениям получается, что — тоже хорошо, если за идею.

С другой стороны, у меня не стоит задачи перековать инфернала в священника — избавить его от гнева, зависти, гордыни, и так далее. Только научить мирно сосуществовать с прочими обитателями этого мира. Хочет воевать — пускай воюет, главное, чтобы в меру и помимо этого он знал другие способы занять себя.

Отличной тактикой было бы подружить Ору со всеми Правителями, исходя из логики, что между друзьями возможны ссоры, но не войны. Однако, если я правильно понял её интонации во время разговора, у неё понятие друзей своё, не совпадающее с моим. То есть попробовать-то можно, но гарантий никаких…

Надо увлечь её чем-то. «Переключить», как говорит она сама. Не знаю, сколько времени на это потребуется, неделя, месяц, год, но нужно, чтобы она попала в обстановку, где не действуют правила, к которым она привыкла. Научить человека жить по-новому можно только после того как он сам понял, что не может жить по-старому.

Спать не хотелось, и я ещё довольно долго стоял на балконе, разглядывая ночное небо, раскинувшийся под ним город и думая о завтрашнем дне.

В какой-то момент взгляд зацепился за один из храмов, разбросанных по разным частям города. Каждый из них окружала небольшая парковая зона, открытая в дневное время для прогулок горожан; да и в ночное, по факту, тоже — оград всё равно не имелось. Правда, в ночное они выглядели скорее зловеще, чем привлекательно: густые мрачные лесополосы, из которых поднимались малопонятные силуэты с заострёнными верхушками.

Прикинув, что хотел бы видеть, я стал составлять образ. Деревья одного из парков проявились калейдоскопом оттенков — между веток повисли фонарные шары из цветного стекла, соединённые между собой флюоресцирующими лентами. «Волна» перекинулась на соседний парк, оттуда на прочие, и вскоре существенная часть города преобразилась, приобретя таинственно-сказочный вид.

До того, как возникла сонливость, как раз хватило времени постоять полюбоваться сделанным и прикинуть план будущих действий.

* * *

С довольной усмешкой я помог противнику подняться. Обменявшись дружескими хлопками по плечам, мы повернулись к Николаю.

— Отлично, Маркус, — учитель улыбнулся. — Хоть с техникой у вас пока не ладится, ловкость на подходящем уровне.

— Техника дело наживное, — довольно улыбнулся я. — Да и, в любом случае, прогресс есть.

— Это да. Но я бы посоветовал ещё и завтра потратить пару часов на тренировку.

— Пару?..

— Завтра воскресенье, занятия не будет, — Николай усмехнулся. — И мне кажется, я сделал ошибку, что напомнил об этом.

Вместе с остальными учениками я направился в соседний зал на ужин, по дороге снова уйдя в мысли.

Выходной это хорошо. Надо подумать, как его провести с максимальной пользой, если не для государства, то для себя. Но это потом, до того — предстоит второй разговор с Орой.

* * *

— Ага, — донеслось из-за двери в ответ на стук.

В комнате появился новый предмет мебели, из тех, которые я увидеть никак не ждал, — зеркальный уголок для наведения макияжа. Это было довольно странно: в моём восприятии Ора и косметика не пересекались, пожалуй, никак, в первую очередь в силу создаваемого ей самой образа.

Самое интересное, она продолжала его придерживаться: перед уголком стоял небольшой крутящийся стул со спинкой, с которого инферналка закинула ноги на свободный край тумбы, за счёт этого больше походя на офисного менеджера, чем на светскую даму.

— Чего застыл? — весело поинтересовалась Ора, не отвлекаясь от процесса. Она явно была довольна произведённым впечатлением.

— Не думал, что тебя что-то связывает с макияжем.

— Его сложно любить, когда на него нет денег. Зато когда можно создать всё что угодно по щелчку пальцев — пуф!

Инферналка в самом деле щёлкнула пальцами и одна из баночек выстрелила вверх клубом белой пыли, предположительно пудры. Я усмехнулся: похоже, она не играла, а с искренним интересом осваивала новые возможности.

— Ты опять поболтать пришёл?

— Ага. У меня полно тем, которые я хотел бы обсудить.

— Ну, выкладывай, — Ора безжалостно стёрла всю нанесённую на лицо краску, вернув прежний вид, развернулась и выжидающе уставилась на меня. Сев на диван, я попытался подобрать слова для плавного вступления, но потом плюнул и перешёл к сути:

— Можешь рассказать, как для тебя воспринимаются друзья?

— О! — удивилась инферналка. — А в чём дело?

— Меня этот вопрос в целом интересует. Что для тебя значат друзья, как ты их определяешь для себя?

Готовый ответ у Оры отсутствовал, и неудивительно. Подумав, она решила:

— Друзья это те, с кем есть какая-то общая деятельность.

— Так просто? — удивился в свою очередь я. — А как же эмоции, всё остальное?

— Ну, нормальная деятельность подразумевает, что оба участника получают от неё удовольствие. Иначе это так, партнёрство.

— А готовность пойти на уступки? Или когда люди сохраняют верность дружбе спустя несколько лет отсутствия общения?

— Расчёт, — сходу отбила инферналка. — Если взаимодействие с кем-то доставляет гораздо больше удовольствия, чем требует сил, можно пойти и на небольшие жертвы, и на консервацию эмоций — всё равно потом наверстаешь.

Я задумался.

— Вот смотри. У меня была знакомая парочка, две девчонки из одного класса. Одна командовала другой, причём довольно жёстко, безо всяких угрызений совести. А та постоянно прогибалась, даже в довольно глупых ситуациях. Это, по-твоему, дружба?

— Если обеих всё устраивало, то да, — пожала плечами Ора. — Не вижу в данном случае проблемы.

— Но ведь вторая не получала от этого взаимодействия ничего! Ей помыкали как хотели, ничего не давая взамен.

— Это с твоей точки зрения. А она сама была довольна?

— Ммм… не знаю.

— Хорошо, посмотрим на это с другой стороны, — инферналка вещала как заправский психолог, и даже не верилось, что вчера она попала в собственную логическую ловушку. — Если бы ей было плохо в этих отношениях, зачем бы она в них находилась?

— Инерция, — предположил я. — Твоя теория расчёта основывается на идее, что люди полностью осознают и контролируют своё поведение, а…

— С фига ли? Расчёт он и в Африке расчёт, хоть осознаваемый, хоть нет.

— Так разве может быть?

— Может, может. Я тебе больше скажу: девяносто девять процентов людей — полнейшие бараны, которыми можно крутить как угодно. С полного их согласия.

— Эм… — я замялся. — Может, оставим эту тему на другой раз? Чтобы не перескакивать. Это всё интересно, но…

— Ладно. Что у тебя дальше?

— Погоди, дай разобраться. Получается, твоё понятие дружбы не включает равноправие? Взаимное уважение?

— Каким боком тут вообще равноправие? Ты не путаешь дружбу с чем-то другим, не?

Складывалось впечатление, что инферналка издевается. Или — она в самом деле так мыслит?..

— Ну, допустим. А как ты определяешь врагов?

— Враги они и есть враги, — Ора подняла глаза вверх, то ли вспоминая что-то, то ли размышляя. — Это те, кого надо подавить или уничтожить.

— Но это не постоянный круг? Новые враги тоже появляются?

— Ну да. Слушай, к чему это всё?

Я развёл руками:

— Мне интересно понять, как ты воспринимаешь мир.

Инферналка бросила на меня скептический взгляд:

— Когда-нибудь я тебе тоже такой допрос устрою.

— Идёт. Так что, откуда у тебя появляются враги?

— Да ниоткуда. Случается что-то, что сталкивает с другими людьми и превращает их во врагов.

— Эээ… — подумав, я решил на всякий случай уточнить: — ты же не хочешь сказать, что у тебя все делятся на друзей и врагов?..

— Нет, конечно, я что, больная? Бывают… ну, просто соперники.

— И как они определяются? Это враги в первой стадии?

— Нет. Просто обычные люди с противоположными целями.

— Которых не обязательно уничтожать, правильно?

— Иногда с ними даже можно сотрудничать, — согласилась Ора, — если контролируешь происходящее.

— Это те самые партнёрские отношения?

— Ни разу. Партнёры это люди, с которыми у тебя общие цели, с ними сотрудничать можно и нужно. А у соперников цели противоположны твоим. Их надо использовать только там, где интересы не пересекаются.

— Ага, понятно.

Инферналка снова упёрла в меня выжидающий взгляд, подложив под голову локоть.

— У меня появился вопрос, если позволишь.

— Ну.

— В твоей картине мира люди делятся на четыре основные группы — друзья, партнёры, враги и соперники. К какой из них, по твоему мнению, следует отнести местных Правителей?

— Так и знала! — Ора всплеснула руками. — Опять проповедовать мне будешь!

— Проповедовать — не буду, — отверг я, — но разбираться в твоих взаимоотношениях хочу. Мне, в конце концов, здесь тоже жить и я хочу знать, кто к кому каким образом относится.

— Надоел. Я скажу, как к ним отношусь, и больше мы эту тему не поднимаем, идёт?

— Пойми, в наших общих интересах разобраться в ситуации. У меня есть завязки, которых нет у тебя, а ты можешь знать что-то, что поможет нам всем прийти к компромиссу.

— И к какому компромиссу ты придёшь, если я скажу, что после нападения правители мне враги? — желчно поинтересовалась Ора.

— Подожди, давай по порядку. Друзья и партнёры это те, с кем у вас общие интересы. Соперники и враги — те, с кем разные. С соперниками договориться можно, с врагами нет. Правильно?

— Ну, — без энтузиазма откликнулась инферналка: она явно не понимала, какие кружева я плету вокруг неё, и не горела желанием принимать в этом участие.

— Но ведь у вас с Правителями нет взаимоисключающих интересов!

— Ну офигеть теперь!

— Я серьёзно. В чём заключается их интерес, по-твоему?

— Как ты сам вчера сказал, их бесит всё, что не укладывается в их шаблоны, поэтому они уничтожают тех, кто им не нравится, — Ора запустила механизм самонакрутки, постепенно выходя из себя.

— Ты передёргиваешь. Они защищают свою территорию от тех, кто с высокой вероятностью попытается претендовать на неё.

— С какой стати меня обвиняют из-за вероятности?!

— Но ведь ты тоже записываешь людей в соперники потому, что у них противоположные интересы, независимо от предпринимаемых действий?

Инферналка задохнулась от возмущения.

— Действий там полно! Я всегда трезво оцениваю, какой риск кто представляет!

— Вот и Правители действуют по этой логике, — кивнул я.

— Я ничего им не сделала, вообще!

— Но будь у тебя такая возможность — сделала бы, и ещё как, ты вчера сама это подтвердила. По той простой причине, что у вас разные взгляды и тебе не нравится тот формат, в котором они живут. Значит, они оказались полностью правы в своём прогнозе. А знаешь, что самое интересное? Окажись ты на их месте — действовала бы точно так же, один в один. Когда сюда придёт очередной новичок, понаблюдай за собой: ты сперва станешь оценивать его по потенциальной опасности для твоего государства, а затем примешь решение о том, напасть сразу или рискнуть и дать ему развиться. А вчерашние слова о том, что все могут жить как хотят, забудутся и больше не всплывут.

— У меня больше нет государства, воины света расхерачили его в первые же сутки! — рявкнула Ора. Тяжело дыша, она сидела, вцепившись в спинку стула, и, казалось, была готова накинуться и выцарапать мне глаза.

Я потянул паузу, давая перевести дух и осмыслить сказанное-услышанное. Выдержав оптимальное, как казалось, время, спросил:

— Если они принесут извинения и помогут восстановить всё, что порушили, ты согласишься пересмотреть своё отношение к ним?

— Уже выстроились в очередь!

— Я тоже Правитель и имею определённое влияние. — Главным в этой фразе было выдержать интонацию: малейшее сомнение в собственных словах обнулило бы весь эффект. Вроде, удалось. — Если я скажу, что ты не представляешь угрозы, а ты подкрепишь это своим поведением в дальнейшем, вы сможете ужиться безо всяких проблем. Места здесь хватит на всех.

— Больно они мне нужны, — скривилась Ора. — Что захочу, то и буду делать.

— Тебя никто ни в чём не ограничивает. Наоборот, я надеюсь, что вы когда-нибудь подружитесь…

— Как твоя знакомая парочка? Один командует, другой выполняет?

Пересилив себя и промолчав, я поднялся. Похоже, на сегодня лимит внушений исчерпан, больше здесь делать нечего.

Инферналка на мой уход никак не отреагировала. Щелчок замка в этот раз я тоже не услышал, но особых надежд по этому поводу не испытывал: скорее всего, просто забыла про него.

Глава 4

Не открывая глаз, я махнул рукой, пытаясь безмолвно сообщить нарушителю покоя, что о нём думаю, и лёг чуть выше. Однако через минуту пелену дремоты вновь разорвал ударивший в лицо лучик света. В принципе, логично, солнце поднимается, угол падения меняется…

Застонав, я снова предпринял попытку скрыться от наступления дня — перевернулся на другой бок.

Минута…

— Да что ж такое!

Снова этот луч! Откуда?!

Слева, со стороны двери на меня хитро глядел ответ. Им являлось моё ездовое животное, держащее в зубах за одну из боковых ручек начищенный до зеркального блеска бронзовый поднос, на которых обычно приносили завтрак. Собственно, его зеркальным свойством умная, но от этого не менее противная зверюга и воспользовалась.

Поискав глазами, я обнаружил и сам завтрак — бутерброды были аккуратно свалены на столе. Разве что чайник тигру удалось переставить; наверное, перенёс, уцепив зубами.

Да уж, спать мне сегодня точно не дадут. Вот что со зверями голод делает.

Пришлось вставать. Выйдя на балкон и оценив по ощущениям температуру, я вернулся и взял вместо обычной рубашки другую, с короткими рукавами: день обещал выдаться очень тёплым, если не жарким.

Тигр по-прежнему сидел в стороне и наблюдал за моими перемещениями, никак не реагируя на их нарочитую растянутость: будет знать как будить.

Снова скользнув взглядом по столу, я вдруг почувствовал, что забыл о чём-то. Интересно, почему стол?.. Ещё один, более внимательный взгляд ничего не дал. Ладно, потом вспомню.

— Эй, тигровое, подходи.

Положив поднос на оставшуюся незастеленной постель, зверь приблизился. Понюхал предложенный бутерброд с копчёным мясом, входивший как в мой рацион, так и в его, зевнул и пошёл обратно к двери.

— Вот гад! — возмутился я. Тот, не поворачиваясь, спокойно повёл хвостом, показывая, что думает о данном заявлении. Это он, значит, меня просто так разбудил, из вредности, а не из-за голода!

— В следующий раз вообще на кашу посажу, — мрачно пообещал я, жуя свою часть завтрака. — На манную.

Наглое животное легло на спину и, смотря на меня снизу вверх, высунуло и показало язык. Я не выдержал и улыбнулся. Потом сел на пол, опёршись спиной о стол.

— Ладно, свинка полосатая. Какие есть мысли насчет дня? — тигр не ответил, продолжая смотреть на меня. — Сегодня праздник вообще-то.

Зверь на несколько секунд задумался, потом недоумённо дёрнул ухом, мол, что за праздник?

— Как, ты не знаешь? Выходной, называется.

Хм… А может, и правда, организовать праздник? Уж о чём, а о таких вещах я совсем не думал, когда создавал государство.

Только как бы его назвать? В честь чего, в смысле?

Взгляд рассеяно скользил по комнате, подыскивая вещь, ради которой можно было бы устроить праздник. Фестиваль подносов?.. Нет уж, не сегодня. Праздник мебели?.. Туда же. День белого цвета? День солнца? Вот, уже ближе. Хотя фанатеть от природы — оставим эльфам…

Воспользуемся подсказкой.

— Эй! — Я точно помнил, что пара гвардейцев всегда находилась неподалеку от моей комнаты. Вот только напрочь не помнил, как их зовут. И, более того, — давал ли я вообще им имена. — Эээ… Служивый! — я пощёлкал пальцами. — Солдат! Воин!

Ладно, можно дать и новые, вряд ли они обидятся.

— Меркуцио! — заорал я первое имя, всплывшее в памяти, подкрепляя его потенциалом.

Из коридора тут же послышался топот, и на пороге появился гвардеец в сиреневом плаще поверх кольчуги, из-под которой выглядывал край красной рубахи.

— Да, князь? — поклонился он.

Меркуцио? Ничего себе, откопал…

— Я решил организовать празднество. Как ты думаешь, какой праздник подошёл бы для сегодняшнего дня?

— Секунду… Сейчас придумаю… — теперь уже его взгляд пошёл бродить по комнате в поисках вдохновения. Я терпеливо ждал, продолжая тем временем завтракать.

Когда в комнате во второй раз ничего интересного не обнаружилось, гвардеец, задумавшись, опустил голову, но вдруг резко поднял её и радостно воскликнул, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности:

— Знаю, ваша светлость! День мечей!

Видать, его взгляд упал на висящий на боку меч. Ну, сойдёт.

Так, День мечей — это похоже на парад. Но для парада у меня есть только гвардия… А что, хороший повод натянуться, наконец, на создание армии.

— Отлично, Меркуцио! — я вскочил. — Сегодня будет День витязя. Иди распорядись, чтобы…

* * *

На главной, дворцовой площади собралась приличная толпа. Никого не приводили насильно; увидев появившиеся на каждом столбе плакаты с призывом собраться для празднования Дня витязя, первого праздника в княжестве, абсолютное большинство жителей столицы решило отложить повседневные мелочи ради неожиданного зрелища.

Я стоял на балконе дворца, возведённом каких-то пару часов назад, облокотившись на перила. С одной стороны, конечно, глупо, что не подумал сразу о такой важной вещи как балкон для обращений к народу. С другой — теперь он был гораздо более продуманным, чем если бы создавался в самом начале.

Первое обращение… Было жутко неуютно. Хоть и князь, первое лицо государства — а всё равно никуда не денешься от боязни сцены. Нет, обычной-то сцены я, вроде как, не боялся. По крайней мере, так считал. Но выступать перед населением целого города — такого испытывать ещё не приходилось.

— Всё хорошо, ваша светлость? — сзади неслышно подошёл гвардеец и остановился перед входом на балкон, ожидая распоряжений.

— Да, спасибо. Всё нормально. — Руки, однако, уже начинали предательски подрагивать. — Просто… дико непривычно, понимаешь? — я с надеждой посмотрел на солдата.

— Почему непривычно? — удивился тот. — Вы ведь не первый раз выступаете перед народом.

— Не первый?..

— Ну, конечно. Сколько веков вы уже правите Княжеством!

— А… Ну да.

Из головы постоянно вылетало, что при создании населения страны каждому была вложена в память уверенность — княжеству непредставимо много лет. А чтобы не заморачиваться на придумывание всей правящей династии, я с лёгкой руки добавил уверенность, что являюсь единственным, то есть практически бессмертным, князем-чудотворцем. Во-первых, объяснять целому народу, откуда он появился — и не искусственно ли, — однозначно хуже, чем объяснять то же самое обычному ребенку. А во-вторых, приятно чувствовать себя единственным; любой парень меня в этом поддержит.

— Ладно, что-то я и правда, отвлёкся, — буквально заставив себя перейти с нервозности на азарт, я довольно ухмыльнулся. Фантазия меня поддержала, и это было хорошо — с ней-то придумаю, что говорить.

Время пришло!

Я обернулся к площади, посмотрел на толпу в несколько тысяч человек… и отвернулся обратно.

Фантазия забилась в угол сознания вместе с уверенностью. Да что ж такое…

Глубоко вздохнув, обернулся во второй раз. Главное — начать, главное — начать… С чего начинать?!

— Мой народ! — знакомым по фильмам движением я распростёр к людям объятья, сам внутренне обалдевая от самого себя.

По сравнению с шумом внизу это было очень, очень тихо. Некоторые, конечно, заметили моё появление и затеребили рядом стоящих, но сильно ситуация не изменилась.

Рупор, что ли, создать? Нет, это совсем по-идиотски будет выглядеть…

Короче, пусть за это стража отвечает.

По бокам от лестницы главного входа во Дворец появились две большие напольные трубы в виде медведей, стоящих на задних лапах, в натуральную величину. Караульные, повинуясь второму моему мыслеприказу, загудели в них. Народ завертел головами в поисках источника звука — и быстро нашел его. Наконец-то стала устанавливаться тишина.

— Мой народ! — повторил я чуть бодрее, чем в первый раз. Народ ждал. — Я… эээ… В общем, я, как вы уже знаете, решил организовать первый общенародный праздник.

Внизу начался ропот, заставивший меня снова сникнуть. Это что получается, страна существует многие века, а праздников не было ни одного?

Да пусть и так! Плевать!

— А раз он общенародный, значит, должен быть связан с народом! Верно? — пыл злости на самого себя сразу настроил на общение с массами.

Одобрительный гомон подтвердил, что верно.

— А что самое главное для государства?

— Хлеб!

— Деньги!

— Люди!

Ну, как обычно, каждый класс прославляет своё. Интересно только, кто там крикнул про людей?

— Ну, еще?

— Армия! — крикнул кто-то.

— Вот! — я поднял руку. — Одна из главных опор государства — его армия. Люди, которые годами совершенствуются в воинском мастерстве, чтобы в нужный момент, когда нападёт враг, взять и вышвырнуть его с нашей земли туда, откуда пришёл! Верно я говорю?

— Да! — шумно откликнулась толпа.

— Так что, честно будет дать право первого праздника им, нашим защитникам?

— Да!

— Значит, сегодняшний день я объявляю Днём русского витязя и посвящаю его всей дружине и всей гвардии княжества! Ура!

— Ура! — загремело внизу.

Отлично, я сделал это! Поверить не могу! Только это еще не всё.

Солдатам пришлось снова обратиться к трубам, чтобы заглушить толпу.

— Всего через несколько часов здесь, на главной площади, пройдёт парад наших доблестных войск, а после этого будут устроены гуляния! Так что прошу пока разойтись — здесь будут вестись приготовления!..

…А вообще это было не так уж и плохо, подумал я. В конце концов, именно в тот момент получилось ощутить себя настоящим правителем целого государства.

* * *

Примерно треть площади — серединная часть — была огорожена узорчатой металлической оградой высотой немного ниже роста взрослого человека. Остальная, свободная часть таковой уже не являлась: горожане, разогнанные погулять до начала, быстро вернулись и заняли практически все места. Однако, предвидев такой вариант, я сделал хитрость: огороженная часть площади сейчас находилась по уровню ниже, чем другие две, и те, располагаясь под углом, образовывали что-то вроде небольшого каньона. В итоге даже самые дальние ряды получили нормальный обзор.

Мы с Орой сидели в окружении охраны на трибуне, возведенной напротив входа на территорию дворца. Осматривая площадь, я всё прикидывал, что хорошо бы добавить, а что убрать; инферналка спокойно сидела рядом, думая о чём-то своем. С самого утра она делала вид, что вчерашнего разговора не было в принципе, и меня это вполне устраивало: лучше уж так, чем гадать, как с ней мириться.

Я дал знак начальнику гвардии: можно начинать. Тот передал кому-то дальше, и через пару минут на площади раздались первые звуки музыки, мерный колокольный звон. Народ стал затихать и оглядываться в поисках невидимых инструментов. Вскоре те были обнаружены на крышах высоких каменных домов, окружавших площадь, где появились специальные надстройки.

Ещё через несколько минут вступил оркестр, расположившийся по левую сторону от меня на трибуне. Когда застучали барабаны, на площади появились войска.

В деле создания армии я решил руководствоваться больше не культурной достоверностью, а сугубо практичными рассуждениями. И раньше не слишком хорошо знав, какие доспехи носили русские дружинники в своё время, теперь я и вовсе оставил им от оригинальных прототипов только каплевидные шлемы и щиты.

Первыми шли копейщики. За их основу были частично взяты знаменитые фаланги Александра Македонского: первый ряд нёс копья толстые, чем-то смахивающие на дубины, следующий — более тонкие и длиннее, третий — ещё более, и так до конца. Лиц воинов видно не было, в шлемах имелись только щели для глаз. Основная броня представляла двухслойные кольчуги из толстых колец, не оставлявшие ни одного незащищённого места. На руках — стальные наручи и кожаные перчатки, на ногах, соответственно, — стальные поножи и кожаные сапоги, обитые металлом.

Насколько я понял, основные черты своих вооружённых сил здесь выбрали так: римские — мобильные и решительные, принимающие на себя основные удары и сковывающие противника. Армия (если это можно было называть именно так) Братства сумрака — точная и смертоносная, ищущая уязвимые места и бьющая в первую очередь по ним. Мне не симпатизировал в полной мере ни один из этих вариантов: обстоятельства бывают разные и часто исход боя зависит только от численности войск, — так что я решил пожертвовать скоростью собственных солдат в пользу их силы и защищённости. Результат полностью оправдал ожидания: для дальних непрерывных походов моя армия вряд ли сгодится, а вот чтобы неспешно добраться до одной конкретной позиции и взять её за установленное время или наоборот, удержать имеющуюся, она подходила просто идеально.

За несколькими полками копейщиков прошли меченосцы — с щитами от горла до колена и мечами, какие обычно считаются полуторными. Доспехи были те же. За ними — полк лучников в облегчённой броне, тяжёлая пехота с двуручниками, арбалетчики… Был один полк, который я всё же оставил для быстрого реагирования, — воины в лёгкой защите с двумя топорами, обученные использовать их как для ближнего боя, так и для метания.

Когда вся пехота промаршировала, музыка на несколько секунд стихла, а потом к играющим присоединились флейты — и показалась конница.

Коней пришлось изначально делать тяжеловозами, но оно стоило того. Тяжёлая кавалерия вооружалась булавами на длинных рукоятях, кистенями, простыми саблями — хватало всего.

Выход каждого полка толпа сопровождала восхищёнными возгласами и рукоплесканиями. Неудивительно, это была армия воистину сокрушительной силы. Единственное, что немного огорчало: хоть среди земных армий средневековья равных моей не было и близко, здесь у всех такие же возможности, как и у меня.

Армейская часть парада закончилась, однако на очереди стояла отдельная от армии структура, гвардия, которую я тоже не мог не продемонстрировать. Гвардейцы, одетые не в боевые доспехи, а в парадную красную форму, ехали верхом и не просто пересекали площадь, а гарцевали. Толпа восторженно зашумела.

По команде командира весь передний отряд из примерно двухсот человек одновременно поднял лошадей на дыбы и прошёл так несколько метров, вызвав новые овации. За ним это повторило подразделение, шедшее следом, третье, и так до конца. Далее своеобразную «волну» повели с поворотом коня на дыбах на триста шестьдесят, с поднятием коней и салютованием оружием… В какой-то момент я подумал, что компенсировал себе все несовершённые в детстве походы в цирк.

Наконец, прошла и гвардия, и парад в самом деле завершился. Поднявшись, я объявил:

— Всё! Приходите через час на гулянья!

* * *

— Мне кажется или на парадах должны быть ещё знамена и штандарты?

— Должны. Но я ещё не придумал себе герб, — я развёл руками.

— По-моему, герб это первое, что нужно придумывать, — категорично заявила Ора.

Мы снова сидели на трибуне, ожидая теперь уже начала гуляний. Если к программе первого акта я свою руку хоть сколько-то приложил, то второй был полностью отдан в ведение специально созданного человека, названного за неимением других ассоциаций «герольдмейстером».

Разделительная ограда и «каньон» исчезли, теперь выделен и огорожен был только большой квадрат со стороной около пятидесяти метров, имевший в общей сложности восемь входов. Здесь должно было пройти основное развлечение — соревнования, в том числе с участием дружинников и гвардейцев.

Внутрь квадрата вошёл один гвардеец: рыжий, среднего телосложения, с аккуратной бородкой. Парадную форму он не сменил и не надел никакой защиты, но как будто вовсе не тяготился этим; беззаботно помахивая двумя деревянными мечами, которые нёс за перевязи, он не торопясь дошёл до середины, осмотрелся и воззвал:

— Ну что, народ русский, столичный, позабавиться хотите?

— Хотим! — откликнулась толпа.

— Прямо так хотите? И силушкой, небось, помериться хотите?

— Хотим!

— А не боитесь?

— Кого, тебя что ли? — один из мужиков, стоявший прямо у ограждения, переорал общий гул.

— Зачем меня, это я вас боюсь — вас вон сколько, а я один! Задавите, поди!

Люди засмеялись. Тот же мужик крикнул:

— Не бойся, сильно лупить не будем!

— Вы меня заинтриговали, — резко сменив стилистику общения, гвардеец дал понять, что подготовительная стадия закончена. А затем, крутанувшись на каблуках где-то на треть оборота и обращаясь таким образом как бы ко всем сразу, возвестил: — Бои на мечах!

Толпа ответила шумом энтузиазма.

Отделив одну перевязь, он направился прямиком к хвалившемуся.

— Хоть мне и страшно, сударь, я всё же приглашаю вас стать первым участником.

— Да не вопрос, — простоватый увалень тут же перелез ограду, забыв про нормальный вход на арену. — Меч одолжишь?

— Что мне, жалко, что ли, — хмыкнул герольдмейстер. Демонстративно держась за самый кончик, протянул оружие рукоятью вперёд. — Начинайте.

Изящное оружие в лапе мужика даже без учёта материала скорее походило на дубину: фехтовать им он и не пытался, в пылу азарта засыпая противника ударами вплоть до плашмя.

Гвардеец, с весёлой ухмылкой смотревший на его старания, развлекался как мог. Сначала он просто уворачивался, затем стал делать это, театрально комментируя каждый выпад в свою сторону — это было вдвое смешнее оттого, что выпады дубиной очень условный трюк. Под конец же он вовсе взялся танцевать на арене, вплетая в танцевальные движения фехтовальные и всё не позволяя попасть по себе. Народ покатывался, глядя на эту картину.

Наконец, мужик выдохся. Ведущий подошёл к нему, пожал руку и кликнул:

— Поддержите его, он хорошо и весело дрался!

Им захлопали, и понурый хвастун смущённо улыбнулся.

— Кто следующий? Не стесняйтесь, это не сложно!..

Уже через час желающих не осталось. Вызывавшиеся в массе своей были разгорячены и довольны, над своим поражением грустил мало кто — толку? Всё равно объективного успеха никто не добился ни до ни после них.

Каждый надеялся, что «вот, сейчас этот пойдёт, измотает его, а я пойду после и, наконец, выиграю». Но нет, ведущий выглядел таким же свежим, как и час назад. Даже когда один молодой парень решил брать его не силой, а ловкостью: сперва всё шло нормально, но потом гвардеец, разгадав тактику соперника, начал незаметно наращивать темп нанесения ударов. В итоге парень ушёл в состоянии выжатого лимона. А его сопернику хоть бы хны, даже дыхание не сбил, судя по голосу.

Не то что победить, даже коснуться гвардейца клинком на протяжении всего времени никто не смог.

— Ну что, неужели больше нет желающих? — удивился он спустя какое-то время, осматривая людей, стоящих по периметру ограждения.

— Николай? — сидевший неподалёку от меня на трибуне преподаватель фехтования обернулся. Я кивнул на арену: — Покажете мастерство?

— Можно, можно, — покивал тот. — А то он порой такие ошибки делает, а указать и некому.

Войдя в квадрат, он под одобрительные хлопки оживившейся толпы — все видели, что он спустился с княжеской трибуны, — подошёл к герольдмейстеру и коротко поклонился.

— Меч? — предложил тот.

— Пожалуйста.

— Друзья! — обратился гвардеец к народу. — Давайте поприветствуем мастера обращения с холодным оружием Николая Ивановича Кумачёва! Вы уже давно хотите увидеть меня поверженным, а некоторые, я знаю, и убить. Так вот он, ваш спаситель!

Под гомон зрителей воины встали в боевые стойки. А затем — по арене пронёсся вихрь.

Скорость была убийственной, не менее ста ударов в минуту, по моему мнению. За время схватки бойцы успели обежать весь квадрат, и под их ногами клубилась пыль, мешая разглядывать конкретные приёмы. Минута, две, три…

— Ничего себе, — Ора смотрела не отрываясь.

— Генная инженерия творит чудеса, — усмехнулся я, тоже с азартом глядя на поле боя.

Через пять минут я готов был поставить на то, что проиграет древесина, из которой были сделаны мечи. Но вдруг всё закончилось: Николай держал свой меч на вытянутой руке около шеи гвардейца, остановившегося так, как стоял, — не успев довести собственный удар, с отведённой вниз рукой. Толпа рукоплескала долгожданному победителю.

Постояв так ещё немного, противники опустили оружие и с улыбками поклонились друг другу.

— Теперь понял, что ты неправильно делал?

— Да, спасибо, — кивнул гвардеец. — Лучше всего всё познается на собственном опыте.

* * *

Праздник получился по-настоящему весёлым. Программу подготовили хорошо, и в состязаниях побывал примерно каждый четвёртый из собравшейся толпы.

Сейчас все смотрели на шестерых, пересекавших квадрат, и подбадривали их криками. Смысл этого состязания заключался в том, что обычный человек, горожанин, должен был надеть доспехи, рассчитанные на гвардейца — каждый из которых имел силу нескольких простых солдат, — и пройти в них три десятка метров. Доспехи оказались настолько тяжёлыми, что однозначного лидера не получалось выявить до самого конца: еле переставляя ноги, участники время от времени совершали рывки в надежде победить, но сила и частота этих рывков были у каждого своя. Одновременно я контролировал ситуацию с помощью энергетической подпитки, чтобы не дать никому окончательно свалиться под тяжестью ноши, хоть об этом никто и не знал.

Наконец, один из этих шести добрался до противоположного края арены. Едва держащийся от усталости на подрагивающих ногах, но довольный победитель забрал положенный жетончик, которые в ларьке неподалёку меняли на призы, и направился к выходу. Ведущий тем временем объявил:

— Вот мы и добрались до последнего конкурса. Задача — объездить дикого коня!

Со стороны толпы донёсся неидентифицируемый стон. Сюда желающие тоже нашлись: несколько человек сразу заняли очередь на выход на арену.

Коней привели через пару минут. Один — вороной, весь исходивший гневом за то, что его посмели поймать и вести куда-то. Вообще-то их не ловили, а я сам их создавал специально для этого состязания, но, опять же, кто об этом знал. Второй, гнедой, был точно таким же диким, но вёл себя по-другому: не расплескивал свою ярость на бесплодные попытки выбраться, а прятал её, чтобы в нужный момент выпустить всю без остатка.

— Хо-хо! — донеслось сбоку. Ора во все глаза рассматривала коней.

— Неужели нравятся? — спросил я.

— А почему они должны не нравиться? — ответила девчонка, не отрывая взгляда от животных.

— Не знаю. Я как-то равнодушен к лошадям.

— Каждому своё.

— Может, тогда попробуешь объездить?

Ора странно посмотрела на меня, наверное, пытаясь определить, издеваюсь я или нет.

— Посмотрим.

— Итак, уважаемые участники! — снова заговорил гвардеец-ведущий. — Как я уже сказал, ваша задача — объездить своего коня, то есть удержаться на нём максимально долгое время. С ними можно говорить, можно пытаться успокаивать, можно пытаться подчинить — методы не ограничены. Готовы?

Пока на них забирались, кони стояли так спокойно, словно обычно только и делали что катали детей в парках.

— Держитесь!

А вот теперь — их бешенство, наконец, получило выход.

Один из рискнувших пытался говорить что-то лошади, второй просто орал, что это черти. Мнение толпы разделилось: часть людей сочувствовала наездникам, часть веселилась. Я, в свою очередь, с удвоенным вниманием следил, чтобы никто не расшибся. Впрочем, и на Ору изредка поглядывал — ни один из предыдущих конкурсов не вызвал у неё такой живой реакции.

Инферналка смотрела на зрелище с явно профессиональным интересом. Неужели занималась лошадьми? А чего скрывала? Такая хорошая основа для налаживания отношений.

Через полминуты после начала участник, оседлавший вороного, полетел на землю. Второму дали жетончик победителя, и он, покрасовавшись немного для толпы, удалился. Следующая пара была уже не так оптимистично настроена, но всё равно твёрдо вышла на арену.

— Что за идиоты! — вдруг возмутилась Ора, когда началось состязание второй пары. — Откуда они взялись?!

— А что не так?

— Лошадей нужно доверять тем, кто хотя бы знает, как с ними обращаться.

— Ну, так покажи им, как, — я пожал плечами.

— Думаешь, не покажу? — Ора с вызовом посмотрела на меня.

— Ты не рассуждай, просто покажи.

— И покажу. Ещё и медаль победителя принесу.

— Ещё и медаль? Думаешь, сможешь победить?

— Да запросто!

Вторая пара продержалась меньше — наездник гнедого коня вылетел из седла уже через двадцать секунд.

— Ага, второй победитель! — гвардеец вручил жетон оставшемуся. — Двадцать секунд — и вы с призом! Кто следующий?

Но у входа на арену остался только один человек, озирающийся по сторонам в поисках кого-нибудь в пару.

— Что же вы человека бросаете, уважаемые? Выйдите кто-нибудь, сразитесь с ним!

— Эй!

Ора быстро спускалась вниз, махая рукой ведущему.

— А, сударыня! Отлично, есть пара. Предоставим девушке выбор коня?

— Этот, — инферналка подошла к вороному и погладила его по морде. Фыркнув, тот переступил с ноги на ногу.

— Хорошо. Садитесь, и начнём.

Мужчина тем временем приблизился к своему коню, стоявшему рядом с первым.

— Хороший, — оценил он. Затем обратился к Оре: — Опыт есть?

— Побольше, чем у тебя, будет, — отозвалась та уже из седла.

— Ну-ну, — усмехнулся мужчина. — Девочка, я с конями уже десяток лет работаю.

— Надеюсь, хоть чему-нибудь за это время научился.

Ничего не ответив, тот тоже запрыгнул в седло.

— Готовы? Держитесь!..

Наклонившись вперёд и оперев подбородок на кулаки, я напряжённо следил за ходом событий. В принципе, бояться было нечего, моей реакции вполне хватало, чтобы никто из участников не воткнулся головой в землю и вообще не получил никаких травм. Меня больше волновало, действительно ли Ора сможет победить — и что делать, если не сможет.

Кони носились по всей арене, поднимая тучи песка. Мужчина держался спокойно, уверенно, Ора же пыталась что-то нашептать вороному на ухо.

Двадцать секунд.

Тридцать. Оба держались.

Сорок секунд.

Кони приходили во всё большее неистовство и начали закидывать такие трюки, что, казалось, на них можно держаться только намертво приклеившись.

Пятьдесят.

Минута!

Скакуны, по-видимому, собирались переходить к проламыванию ограждений — лишь бы сбросить со спин ненавистный груз.

Минута десять.

Мужчина был порядком взволнован и постоянно кидал взгляды в сторону Оры — когда же она вылетит, чтобы состязание закончилось?.. Та тоже давно бросила попытки договориться с непокорной лошадью и вцепилась в неё изо всех сил и руками и ногами. А ещё, по-моему, зажмурилась.

Минута двадцать.

Кони практически одновременно взревели, а потом каждый завернул такой вираж, что удержаться было практически невозможно…

Да!

Мужчина, всё-таки не удержавшись, взлетел в воздух, летя кувырком на землю. Победа!

Энергетически подстраховывая его, чтобы он приземлился мягко, я повёл взгляд в сторону Оры. Нет, вороного коня… Где Ора?!

Она летела в противоположную сторону, тоже не сумев удержаться.

Рефлекторно вскочив с кресла, я подстраховал и её. Время на арене словно замедлилось в несколько раз.

Зрители ахнули.

Гвардеец, пару секунд раздумывавший, к кому бежать первому, выбрал всё-таки Ору, поставив, видимо, приоритет уважения к девушке. Помог ей подняться, поинтересовался, всё ли нормально, и собрался бежать к мужчине, но тот уже встал сам — страховка сработала хорошо. Толпа, оправившись от напряжения, зааплодировала.

— …Почти полторы минуты! Больше всех, настоящие мастера!

— Так кто выиграл? — одинаково сухо поинтересовались оба участника.

— Выиграл? Я считаю, что вы оба достойны звания победителя! И поэтому жетоны вручаются каждому из вас! — гвардеец с улыбкой выдал медали, и соперники, всё ещё отходя от нагрузок, разошлись к выходам с арены — разным.

Я встретил Ору на лестнице на трибуну.

— Поздравляю, ты всё-таки смогла.

Девчонка встряхнулась, словно именно мои слова позволили ей прийти в себя. Бросила на меня злой взгляд, перевела дух — а затем её прорвало:

— Смогла что? Я проиграла! Из-за такой мелочи, когда оставалось всего чуть-чуть…

— Так ведь победу присудили… — попытался я вклиниться.

— Да какая, на хрен, разница, что там присудили! Куда мне эту медаль девать? Она ничего не значит, ничего!

— Разве медаль не означает победу?

Поджав губы, Ора, раздражённая моей непонятливостью, процедила:

— Медаль это для толпы. Я должна была доказать, что я лучший наездник, чем этот упырь, — но не смогла.

— Тот мужик, что ли, который с тобой выходил? — догадался я. — А он тут причём?

Инферналка выдохнула сквозь зубы. Мотнула головой:

— Ни при чём. Забей.

— Ты хотела оказаться лучше его, так? Но ведь ты даже не знала о нём, когда выходила! — я тщетно пытался понять.

— Потом поговорим.

— Правда?

— Возможно.

Обойдя меня, Ора направилась к заднему спуску с трибуны, собираясь, по всей видимости, вернуться во дворец.

— Церемонию завершения не будешь смотреть? — запоздало спросил я, уже в спину.

— Нет, пойду отдохну, — отозвалась она, так же не оборачиваясь.

* * *

Бесед между нами постепенно становилось всё меньше: времени на философские проблемы почти не оставалось, в первую очередь приходилось думать о приземлённом.

Княжество прожило без проблем полторы недели — если считать с момента окончательного «введения в эксплуатацию». Дальше в механизме государства начались неполадки.

В Сереброве, городе восточнее Киева, возник спор между рабочими двух шахт. В Княжеской Академии наук (да, у меня и такая появилась) разработали какой-то метод, с помощью которого добыча металлов могла происходить немного быстрее. На частичную замену оборудования, связанную с нововведением, естественно, потребовались деньги, которых, что тоже естественно, всем сразу не хватило.

К спору о приоритетности модернизации одних шахт перед другими подключились горняки, у которых сложились свои собственные мнения — по одному на каждый коллектив — на то, как должен выстраиваться рабочий процесс. Ответственные за проект не смогли разобрать противоречия и удержать ситуацию под контролем, губернатору так же не удалось развести по углам учёных-теоретиков с одной стороны, чиновников с другой и рабочий класс с третьей. В результате проблема дошла до столицы, но в изрядно осложнённом виде.

Выслушав доклады представителей от каждой группы и ещё несколько дополнительных, я пришёл к выводу, что более чем переоценил свои возможности. В одиночку князь справиться с управлением всей страной в таких условиях не мог, как бы там ни казалось первоначально, и даже градоначальники нагрузку почти не снимали — хорошо ещё, что не увеличивали.

К вечеру того же дня во дворце прошло первое заседание кабинета министров Русского княжества. Забавно это, наверное, выглядело: большой зал, в центре круглый стол, за которым восседают взрослые зрелые люди — и один-единственный подросток, перед которым они по очереди отчитываются в планируемых изменениях в своих сферах ответственности. Посторонний наблюдатель долго бы думал, какой смысл такой картины вероятнее: юнец, мышлением доросший до важных собраний, или кучка попавших в безвыходную ситуацию чиновников, угождающих всесильному ребёнку.

Посторонних наблюдателей, к счастью, не было, но определённое влияние на меня эта мысль всё-таки оказала: начинать следить за собой стоило не дожидаясь советов дружественных монархов. Управление реальностью это хорошо, но если я не вылеплю из себя то, что сам хочу видеть, то рано или поздно вылеплю то, что не хочу.

Первый состав кабинета сложился из министров просвещения, металлургии, товаров и торговли, финансов, медицины, правосудия и командующих армии и гвардии. На мой взгляд, таким образом под контроль попадали все важнейшие сферы, что обещало хотя бы на первое время избавить меня от проблем на этом уровне и дать возможность заняться остальными.

С каждым новым днём тяжесть власти становилась всё ощутимее. И это при средних размерах государства, при монархии и в искусственной среде, то есть без политических группировок, борьбы за власть, и прочего. Страшно представить, каково мне пришлось бы при наличии всех этих «радостей»… Наверное, если бы каким-то чудом удержался на троне, интриговать умел лучше, чем исполнять непосредственные обязанности.

Тем не менее, я старался не унывать; медленно, но верно голова заполнялась необходимыми знаниями и привыкала к новым категориям мышления. В качестве ориентира, напоминавшего о том, что конечный результат окупает затраченные усилия, передо мной стоял светлый образ Альдена, сумевшего наладить работу государственного механизма до аналогии с часовым. Так, по крайней мере, выглядело со стороны.

От самого Альдена, впрочем, вестей не приходило. Пару раз я вспоминал про неоткрытое письмо, которое до сих пор должно было лежать где-то на столе, но всегда находился достаточно далеко от него, чтобы отвлечься и забыть снова. Какую-то роль в этом сыграла и мысль, что, если бы в том письме было что-то важное, со мной попытались связаться снова — хотя бы узнать, почему не отвечаю.

Время, между тем, всё равно работало на меня. Ора успела обжиться и, по-видимому, уже считала мой Дворец своим домом, что искренне радовало. Да и вообще, медленно, но верно она менялась в лучшую сторону: становилась общительнее, дружелюбнее, интересовалась окружающим не подчёркивая дистанцию, как это имело место в первый период. Каждый день я силился заметить в ней что-то новое, светлое, чего в ней раньше не было, и, как казалось, находил…

Слова Альдена не должны были подтвердиться. Человек может меняться, а в идеальном мире можно прожить без войны.

Потому что если это не так, то до идеала здесь очень далеко.

* * *

Мы с Орой спускались по центральной дворцовой лестнице, разговаривая о возможностях Правителя. Обычно я старался полностью контролировать ход подобных разговоров, взвешивал каждое свое слово, оценивая, какой эффект оно может возыметь пройдя через фильтр картины мира инфернала. Сложность этого усугублялась тем, что я никак не мог решить, что вообще делать с Орой дальше и, следовательно, в чём именно её стоит убеждать.

Стояло субботнее утро, около десяти часов. В связи с резким увеличением профессиональной, так сказать, нагрузки количество тренировок пришлось уменьшить, и теперь они проводились только три раза в неделю. Сегодня я планировал съездить в Бризск — западный из двух крупных городов, лежавших на побережье, южной границе княжества, — посмотреть обстановку, а заодно и чуть развеяться. Море, всё-таки.

— …А ещё раз, как этот потенциал восстанавливается?

— Не знаю. Есть какие-то факторы, но о них почти ничего не известно. Если что — делимся теориями, ага?

Ора не ответила — снова задумалась, усваивая полученную информацию.

Половину поездок теперь приходилось совершать с сопровождением — чиновники, чтоб их. В первое время это заметно снизило темп перемещения с места на место; я даже думал над тем, чтобы и их обеспечить воздушным транспортом и таким образом компенсировать издержки, но всё-таки решил, что это слишком высокая честь для них. Не тот, так сказать, круг людей, с которым мне хотелось бы рассекать по небесам. Вопрос решили созданием специальных, «эскортных» коней, с увеличенными показателями выносливости и скорости.

Отряд ждал меня у подножия лестницы. Все верхом, уже готовые. Я поднял руку, поприветствовав поклонившихся мне в ответ сопровождающих, и начал забираться в седло.

— Ты надолго? — очнулась от раздумий Ора.

— До вечера. А что?

— Хм… Пожалуй, я тоже поеду.

Свита украдкой переглянулась. Я удивился:

— Ты ведь хотела сегодня потренироваться?

— Успеется. Я на море хочу, — спокойно ответила девчонка.

— Ну, давай… Только я большую часть времени буду занят, тебе придётся самой себя развлекать.

— Идёт.

Подняв руку, она сделала странный жест, а затем начала формировать из возникшего перед ней облака серого тумана что-то, в чём постепенно, с каждой минутой всё больше, стали угадываться контуры лошади. Эскорт терпеливо ждал, а я задумался: учил ли я её созданию живых существ? Никакого личного транспорта у Оры до сегодняшнего дня не было, она первый раз вызвалась сопровождать меня куда-то. Впрочем… А, ну да, она же в самом начале, после перехода в мир, создавала армию. Интересно, а она использует тот же подход, которому учил меня Альден, или какой-то свой?

Через пару минут перед Орой появился готовый к выезду чёрный конь с белой гривой, белыми пятнами над копытами и белым хвостом. Ловко запрыгнув в седло, инферналка вдруг подняла коня на дыбы, вызвав удивлённые возгласы со стороны чиновников. Перевела горящие азартом глаза на меня:

— Ну что, едем?

Я усмехнулся, похлопал своего серого жеребца по шее — и отряд поскакал на юг.

* * *

К вечеру, закончив все дела, мы со свитой пришли отдохнуть на пляж, весь день находившийся в распоряжении Оры. Кроме нас там больше никого не оказалось, что достаточно красноречиво говорило об её активности. О том же говорили десятка три песчаных замков в человеческий рост высотой, неплохо, кстати, выполненных в деталях.

Закончив с песком, Ора перешла к воде. Точнее — к волнам. Причём непонятно, что конкретно она делала: то ли испытывала свои новые силы, то ли искала новые приемы управления ими. Вообще, понаблюдав, как инферналка — инферналка? это?! — радостно бегает по мелководью, я пришёл к выводу, что она просто-напросто впервые в жизни оказалась на море. У меня когда-то, ещё в старом мире, были те же эмоции… Правда, вёл я себя тогда на пару порядков тише: общественный пляж, все дела.

Интересно, где Ора жила раньше? Если предположить, что моя мысль верна, то она, видимо, тоже из какого-то мегаполиса. Но в отличие от меня, хоть и в детстве, но побывавшего пару раз в лагере, ей, по-видимому, так ни разу и не представилась возможность куда-нибудь выбраться. Хотя… А может, она наоборот, из глухой деревни, где автобус ездит несколько раз в день? В этом случае можно оправдать и её падение в инфернальность — тяжёлыми условиями…

Ладно, нафиг это всё. Чем строить теории и пытаться представлять никогда не виденный образ жизни, лучше просто набраться терпения и подождать, пока наши отношения оформятся настолько чтобы она смогла рассказать всё сама.

На обратном пути в столицу я снова настроился на деловой лад, и в голове завертелись другие, гораздо более глобальные проблемы. Государство построено, первоначальная задача выполнена. Дальше его предстояло превратить из идеального для меня в объективно идеальное — а идей, как это сделать, не было абсолютно.

В какой-то момент мелькнула мысль, что в момент прихода в мир было легче: не имея ровным счётом никакой ответственности, я мог не торопиться и потратить пару недель на проработку концепции государства, отложив стадию реализации до её завершения. Это, во-первых, сильно сократило бы время непосредственно создания, во-вторых, позволило бы избежать многих структурных ошибок — в большинстве случаев для этого действительно достаточно было сосредоточиться и подумать логически.

Впрочем, разобрав эту теорию, я решил, что всё не так плохо. Да, исправлять пришлось многое, но эти исправления стали возможны только с появлением личного опыта руководства. Без него можно было хоть десять раз продумать концепцию, это не сильно отразилось бы на её эффективности.

Размышления привели в итоге к тому, что в нынешних условиях у меня имелось два пути достижения цели. В первом варианте ключевая роль отводилась экспериментам: необходимо не только, образно говоря, смазывать и ремонтировать механизм государства, но и постоянно видоизменять его, даже если всё и так неплохо работает, — чтобы в итоге выбрать лучшую не из двух-трёх, а из десятка опробованных моделей. Второй же наоборот, позволял мне расслабиться, сосредоточившись только на получении полезного опыта. В этом случае не требовалось даже стабильности в стране, вся суть заключалась в том, что в конце концов нынешнее государство будет стёрто под ноль, а вместо него возникнет новое, не имеющее ни одного из прежних изъянов.

Ни тот, ни другой вариант мне совершенно не понравились, и я предпочёл временно закрыть для себя эту тему. Надо не забыть поспрашивать других Правителей, может, проблема возникла на пустом месте. По крайней мере, я на это надеялся.

Одна дельная мысль за время дороги всё же родилась, уже в пригороде Киева: Ору стоило ввести в управленческий аппарат. До сих пор её положение в княжестве определялось как «живёт во дворце», а этого слишком мало: нужно и стимулировать процесс перевоспитания, и свою пользу хоть немного извлекать. Работа с полной занятостью для этого подойдёт как нельзя лучше. А то, что управленческий аппарат, — ну, а чем ещё заинтересовать потенциального Правителя?

* * *

Назначение на официальную должность было воспринято совершенно спокойно: Ора лишь немного удивилась и пожала плечами в том смысле, что «ну, давай попробуем». Следующую неделю она также не проявляла никакого энтузиазма, присутствуя на собраниях и заседаниях, но исключительно молчаливой тенью.

Гром для всех грянул, когда инферналка посчитала, что более-менее разобралась в теме. С этого момента ни один доклад, ни одна сводка не оставались без комментария моего нового советника. Если выдать рецензию сходу не получалось, докладчика ловили в коридоре или даже в его собственном кабинете и заставляли объяснять все непонятные моменты.

Должен признать, мне это тоже помогло: будучи не обделён здоровым самолюбием, я не мог позволить, чтобы монарх разбирался в делах государства и имел знаний меньше, чем его советник. Это было бы… ну, уж точно не элементом идеального государства. И потому мне пришлось удвоить рвение в изучении всего относящегося к государственному управлению.

Также новый формат работы, в котором проверке подвергалось всё и вся, помог мне вспомнить опыт старого мира и использовать его для выявления и устранения некоторых неочевидных проблем. Например, поистине гениальным для моего уровня решением стало введение должностных инструкций для чиновников, в которых была чётко определена компетенция каждой должности. А после того, как уже на следующий день мне принесли на заверение несколько ящиков этих инструкций, последовало и следующее, столь же гениальное, — о создании министерства юстиции, благополучно забытого ранее. По инициативе же лично Оры были учреждены арбитражные суды и выборные совещательные органы при градоначальниках.

Так время и шло. Будучи единственными людьми в княжестве, знающими, кто мы есть на самом деле, мы с Орой познавали теорию и практику социальных технологий. Однако через некоторое время моего внимание потребовало событие, с подобным которому я ещё не сталкивался. Началось всё с челобитной.

* * *

В Тронный зал вошли двое мужчин. Первый — командарм Марсин Антон Дмитриевич, среднего роста и крепкого телосложения. Мне он напоминал викинга: рыжие волосы, небольшие, но живые горящие глаза, густые брови, пышные усы, сращенные с бородой. Насколько он представлял своё место в мире — а я постарался, чтобы ему, как человеку из высших властных кругов, было что вспомнить, — сидеть в штабе он ненавидел, предпочитая наблюдать битвы вживую.

Второй выглядел практически противоположностью ему. Горнев Андрей Святославович, командующий гвардией, двигался плавно, но быстро, держась гордо и прямо во весь немалый рост. Его русые с проглядывающей сединой волосы тоже были подстрижены достаточно коротко, но нисколько не по-армейски. Он олицетворял собой силу и достоинство гвардии так же, как Марсин — армии.

Не дойдя до трона двадцати шагов, они поклонились и застыли в этом положении, чуть приподняв головы, ожидая приказа приблизиться.

— Рад, что вы так быстро. Антон Дмитриевич, что вы знаете о недавних событиях на северных территориях?

Знал он столько же, сколько и я. В одной деревне, стоящей почти у Вечнозеленых лесов, то есть на самой границе, недели две назад начались пропажи скота. Сперва заснувший пастух потерял корову. Через день пропало ещё две животины, на этот раз вместе с пастухом. Деревня насторожилась, следить за стадом на выпасе начали отправлять мужиков группами не менее чем в пять человек с вилами наготове. Однако и теперь разбой не прекратился: раз в два-три дня похитители приходили ночью, разбирали крышу какого-нибудь из сараев и вытаскивали коров через верх — что было совсем уж странно. Армия, всё это время искавшая преступников (в княжестве она выполняла функции и городской стражи, и непосредственно войска), не смогла найти даже сколько-нибудь значимых улик. Просто — ничего. Тогда отчаявшиеся жители деревни решили подать челобитную князю.

— Есть какие-нибудь мысли по этой ситуации? — поинтересовался я. — Что-то мне кажется, неспроста всё так запутанно.

— Дружина начала работу в этой деревне, когда люди обратились за помощью после второй кражи, — ответил Марсин, — До сегодняшнего дня — никаких зацепок. И я готов поручиться, что мои люди честно…

— Поручиться это хорошо, — я задумчиво почесал щёку, — но надо всё-таки разобраться, что там происходит. Раз люди аж в столицу пришли. Андрей Святославович, может, вы что-нибудь поняли?

Горнев пожал плечами:

— Единственное, что могу сказать, — действует хорошо организованная группа. Но действует с совершенно непонятной целью. Тем более — малый масштаб жертв. Я бы сказал, непонятность главное, что выделяет эту ситуацию. Возможно, действия направлены именно на привлечение внимания.

— Внимания? — удивился я.

— Да, к местности. Это вытекает из характера происшествий. Но я могу и ошибаться.

— Мне выехать туда и разобраться лично? — осведомился Марсин.

Я молчал, раздумывая.

— Знаете, нет. Туда поеду я. — Взмахом руки оборвав собиравшихся было возразить главкомов, пояснил: — Если они действительно хотят именно внимания, они его получат в полной мере. Мне всё равно надоело копаться в бумагах во дворце. Касательно моей безопасности — Андрей Святославович, организуйте сопроводительный отряд. На этом всё.

* * *

— Тебе что, жалко, что ли? Какая разница, кто поедет, а кто нет?

— Во дворце должен кто-то остаться, — в который раз возразил я, заканчивая подбирать себе одежду — путём трансформации уже надетой. Так было быстрее, да и Ору выпроводить из комнаты хоть на несколько минут не представлялось реальным. — Мало ли, случится что.

— Типа здесь остаться некому? Министры, советники! Полный дом бюрократов!

— Вот именно, бюрократов! Кому-то надо за ними присматривать.

— Да не хочу я ни за кем присматривать! Ты едешь отдыхать, и я тоже хочу!

Я стиснул зубы, сдерживая раздражение.

— Это не отдых. Там происходит что-то непонятное и в этом надо разобраться. Это может быть опас…

— Я еду, и разговор закрыт, — заявила Ора.

— Нет. Я тебе запрещаю.

— Засунь себе свои запреты, командир нашёлся!

— Ты находишься на службе и имеешь определённые обязанности. Как советник, ты должна остаться и поддерживать порядок в столице.

— Я никому ничего не должна!

— Тогда сложи полномочия и не отсвечивай! — рассвирепел я, устав от спора. — Если ты не знала, от тебя требуется не просто ходить по дворцу и давать всем ценные…

Не посчитав нужным дослушать, инферналка выбежала из комнаты, не забыв хлопнуть напоследок дверью. Я тоже со злостью ударил в дверцу шкафа, сбрасывая напряжение.

Что-то странное с ней творится. Сам по себе скандал проблема небольшая. Но по какому поводу! На несколько дней на Оре замыкались все управленческие цепочки, она становилась вторым человеком в государстве — совершенно официально, без хитростей. А она, видите ли, недовольна этим, потому как бегать по лесам и полям за любителями стрёмных перфомансов ей нравится больше. Может быть, это действительно её прирождённый формат работы, в отличие от бумагомарательства, но посылать её на первое же нестандартное задание не дело. Пусть, во-первых, привыкнет к непосредственным обязанностям, прежде чем переходить ко всему остальному. А во-вторых, усвоит мысль, что последнее решение в вопросах о том, кому чем заниматься, остаётся за мной. Иначе так, как получилось сейчас, будет постоянно.

Ещё немного поворчав мысленно, через несколько минут я закончил приготовления и, захватив ножны с мечом, вышел и направился в сторону взлётной площадки.

— Князь! — рявкнул один из гвардейцев, следивший за лестницей. Весь отряд, до этого стоявший свободно и общавшийся между собой, в секунду построился двумя рядами по десять человек. Поднявшись на площадку, я встал перед строем и оглядел солдат.

Личная гвардия, элита из элит. Насколько обычные гвардейцы превосходили армейцев, настолько же личная гвардия должна была превосходить их самих. По силе, по ловкости — по всем параметрам. Кроме разума, чтоб не чувствовать себя совсем уж ничтожеством рядом с ними.

Единственным их офицером был князь.

— Все готовы? Хорошо. Тогда сейчас делаем вам транспорт и отправляемся.

* * *

Личная гвардия, как я себе её представлял, — огромная ответственность. Это не армия, у которой может быть только один долг — служить своей Родине. Не обычная гвардия, которая призвана являть врагам в своём лице всю мощь, всю силу духа армии, сосредоточенные в нескольких отрядах. Это голос царя, так же как сам царь — голос государства.

В отношении своего личного отряда я не стал замыкаться в тщеславии и не пожалел создать им летающих животных. Так что мой тигр, отвыкавший от собственной уникальности, периодически косился на летевших по бокам от него угольно-чёрных пантер с того же цвета крыльями. Те на проявления интереса никак не реагировали ввиду урезанного эмоционального диапазона — мало ли в какие передряги придётся их отправлять? Это были животные, скорее являвшиеся боевыми машинами.

Я чувствовал, что сильно потратился на всё это. В момент материализации образа то ли в теле, то ли в сознании, то ли вообще в подсознании вдруг появилось ощущение, трактовалось которое однозначно: потенциала осталось не так много. Не то чтобы край, но теперь бросаться энергией направо-налево не получится.

Вот, видимо, и конец первой фазы моего пребывания здесь — всё, что можно было построить, построено, теперь нужно сокращать вливания потенциала и учиться обходиться своими силами. «Как обычный земной король», — подумал я. И сам же улыбнулся этой мысли: вот, традиционные монархи уже на уровень ниже стоят, у нас есть сила, которая им только снилась.

Только снилась…

А что, если бы в старом мире имелась эта сила? Сколько уже раз его пытались прибрать к рукам. По-моему, в каждой стране когда-нибудь имелся свой покоритель, аппетит которого удовлетворила бы разве что вся планета. Александр Македонский, Чингисхан, Наполеон, Гитлер — и это только те, кто вспоминались сразу. А ведь было еще с пару десятков римских, египетских, китайских и уж тем более европейских императоров, кто лелеял подобные мечты, но чья слава не пережила время. Имей они способность, так легко и без оглядки используемую здешними Правителями — мальчишками по меркам любого реального государства, наша родная Земля пала бы под ногу первого, кому она досталась. Здесь-то живут такие же чудотворцы, сами умеющие управлять, а там — простые люди. Хоть всем миром выступи против получившего эту власть над бытием, ничего не сможешь сделать.

Но это если правитель один…

Допустим, в лотерею выиграл Чингисхан. С приобретенными возможностями — а это армии, припасы, корабли, когда он дойдёт до края материка, — вся Европа достаётся ему с первой же попытки. Совсем уж походя покоряются Азия и Ближний Восток, возможно, Африка… Америка, если он про неё узнает и если она ему понадобится… Итак, мир под одним. А если бы силуполучили Чингисхан и ещё несколько правителей одновременно? Тогда, по идее, борьба шла бы на равных? Или наша планета слишком велика для соперничества такого плана? Против простых противников — нормально, а против такого же — сколько надо всего предусмотреть…

А если сначала один, потом другой? Хотя тогда вопрос надо ставить по-другому: появились бы другие великие монархи, если бы мир уже имел своего хозяина? Появился бы Иван Грозный в мире Чингисхана? Или сам Чингисхан в мире неизвестного при имеющемся историческом раскладе китайского императора?..

Сколько вообще продержались бы мировые империи после смерти своих создателей? Македонский, вот, и всего мира не завоевал, а даже то, что было, распалось моментально. Но, по идее, если при помощи силы правления «подредактировать» сознание покорённых народов, чтобы они остались верны своему новообретённому хозяину — и его наследнику, конечно же, — тогда да, империя останется. Но тогда вопрос, появился бы второй великий правитель в мире первого, скорее всего, отпадает.

— Скоро будем на месте, князь! — сообщил один из гвардейцев, отвлекая меня от размышлений. Между прочим, — напоследок отметил я, — действительно интересная тема, можно будет к ней вернуться.

Вылетели мы в середине дня, поэтому, хоть этот маршрут был раза в два короче, чем до Рима, вечер всё равно настигал наш отряд. Под крыльями зверей стелилась иссечённая множеством мелких речушек равнина; мелькали небольшие скопления деревьев, преимущественно хвойных, поля и хижины почти не встречались, а на весь горизонт вставала тёмная полоса Вечнозеленых лесов. Красиво было настолько, что я не сразу заметил, что начинаю замерзать.

— Вам не холодно, ваша светлость? — крикнул гвардеец справа, идеально подгадав момент. — Здесь пошли другие ветра! Вам дать утеплённый плащ?

Первой осознанной реакцией было недоумение: зачем? Стоит щёлкнуть пальцами, и у меня появится всё необходимое. Но вовремя вспомнив, что не всё так просто, я передумал и крикнул в ответ:

— Запасной есть?

— Конечно, князь!

Гвардеец совершенно спокойно отпустил шерсть своего зверя, наполовину развернулся — на такой-то скорости! — и начал копаться в одном из двух вещмешков, закреплённых на боках пантеры. Достав искомое, он примерился и метнул сверток точно мне в руки.

Чем раньше привыкну экономить потенциал, тем лучше. Тем более, на таких мелочах.

Минут через пятнадцать-двадцать вдали показалась нужная деревня. Оттуда нас, видимо, тоже заметили — к моменту, когда мы приземлились на южной окраине, там уже собралось с пару десятков человек.

Глава 5

Я шёл по полю. Тишина, не нарушаемая ничем — шелест травы был практически неразличим, — казалась первозданной. Как если бы это поле находилось на Земле, в самую первую неделю после её создания.

Нет, несмотря на то, что человеческой ноги оно до этого не знало, меня оно восприняло нормально. Оно дало право прохода — на один раз. Чтобы я воспользовался этим, и больше не тревожил его.

Но меня это почему-то совершенно не интересовало. Более того, вскоре я просто отсёк себя от мыслей. Опустил руку, коснулся кончиков травинок.

И, закрыв глаза, начал медленно ускоряться, вскоре перейдя на бег. Я весь обратился в ощущения, обострённо чувствуя пружинящую землю под ногами, скольжение воздуха по лицу…

С каким-то очередным дуновением ветерка — потерял себя. Ощущение, что я это я, пропало, осталось только чувство единения. Как будто бы душа отделилась от тела и слилась с чем-то другим, огромным, и откуда-то издалека получала информацию и остаточные образы от тела, которое сейчас неслось по…

Я открыл глаза.

Метрах в двухстах от меня находилась деревня. Даже не деревня — деревенька. Старые, часто заброшенные, такие обычно не приносили немногим заинтересовавшимся ими никакого иного ощущения, кроме печали.

Эта же внушала тревогу.

Я вошёл в её границы и пошёл прямо, осматриваясь. Единственная улица, по сторонам — маленькие домики. Чистые, аккуратные, деревенька явно жила неплохо. Но почему-то ни в первом, ни во втором, ни далее, насколько хватало взгляда, я не мог найти ни души. Неестественная тишь, господствовавшая в поле, была и здесь.

Непонимание давило на нервы. Что случилось? И случилось ли вообще? В фильмах иногда бывали подобные сцены, когда люди срочно уходили, похватав вещи. Но нет, здесь, скорее, было ощущение, что всё нормально — просто время застыло на одной секунде. И эта секунда закончится, и всё вернётся на свои места; люди выйдут из домов, животные из сараев, жизнь возобновится. Но — не раньше, чем я уйду отсюда.

В момент осознания этого впереди показался, наконец, человек.

Навстречу мне шёл дед. Такой же типичный старорусский деревенский дед, как и всё вокруг. Разве что борода у него была не такая большая, как почему-то ожидалось увидеть.

Поравнявшись, мы остановились, оба с интересом изучая друг друга.

— Добрый день, дедушка, — поздоровался я.

— Добрый, — кивнул тот, покосившись на небо. — Хотя земля так не думает. Ей пить хочется, а дождя всё нет.

— Будет, — уверенно ответил я. Мне почему-то стало важно, чтобы и он в это поверил.

Дед поднял голову и внимательно осмотрел ярко-голубое небо без единого облачка.

— Ты так думаешь?

— Да.

— Наверное, и правда будет, — он улыбнулся, вызвав у меня ответную, облегчённую улыбку.

И, обойдя меня, продолжил свою дорогу.

Я хотел было догнать его, расспросить — об этом странном месте, о его странных словах, — но передумал. Разговор закончился там, где было нужно. И я тоже пошёл дальше. В бесконечное поле.

Едва выйдя за пределы деревни, снова побежал, уже сам желая слияния. С чем?.. С миром, наверное. С природой. Не суть… Главное — снова отринуть сковывающее разум и окунуться в бурю ощущений.

Мне казалось, что я всё продолжаю ускоряться — не бегу, а практически лечу над землёй, лишь слегка касаясь её. Кто знает, может так и было.

А потом в окружающем пространстве возникло что-то новое; я почувствовал это, словно каким-то новым органом чувств. Открыв глаза — увидел, что бывшее чистейшим небо сплошь заволокло тучами.

Кап.

Тяжёлая капля ударила прямо в щёку. Я рассмеялся и поднял руки. Дед оказался прав!

Буквально пара секунд — и дождь хлынул целым потоком. Вода заслонила собой всё вокруг, не было видно ничего дальше вытянутой руки. А я всё смеялся, задрав голову вверх и не думая ни о чём.

Почти чёрное небо рассекла молния. Затем мир дёрнулся — и резкая боль в затылке вернула меня к реальности: я уже не стоял, а лежал на земле. То ли она стала слишком скользкой, то ли… вода сшибла меня?

Буря ощущений уступила место буре обычной. А вместе с ней пришёл и — такой знакомый, такой банальный — страх. Я попытался встать, но руки беспомощно скользили по траве, а сверху давила неестественная тяжесть. Выходит, меня всё-таки сшибло?..

Затем тяжесть рывком возросла, и мне осталось только лежать на спине, раскинув руки и глотая бьющую сверху, в прямом смысле слова, воду. Страх сменился паникой.

«Великий потоп был таким же?» — успела мелькнуть мысль…

* * *

Если бы я лежал на кровати, свалился бы с неё. Может, даже нарочно, чтобы удостовериться: всё хорошо, я в безопасности, увиденное было сном.

Но возможность упасть отсутствовала, и я ограничился тем, что вылез из спального мешка, сел на него сверху и подвинулся ближе к костру.

Вечером наш отряд разделился на две равные группы. Одна пошла в деревню и заняла позиции на случай нового ночного нападения, а вторая, со мной в составе, осталась в лагере и легла отдыхать, чтобы утром сменить первых. Чисто теоретически воины моей личной гвардии могли не спать по несколько суток, но мне не хотелось проверять это без действительной необходимости.

Судя по тому, что ровно надо мной светила луна, сейчас была примерно середина ночной смены. Однако сонливость не чувствовалась, и я решил не сидеть без дела и прогуляться до деревни. Поднялся, свернул мешок, обернулся — и упёрся во взгляд кострового, сидевшего на противоположной стороне.

Взгляд был совершенно спокойным, немного заинтересованным, немного ожидающим. Но ещё в нём ощущалось что-то такое, с чем ни в старом мире, ни в этом мне не приходилось раньше сталкиваться. Это можно было назвать гордой доверчивостью. За всё то время, что являлся великим князем, я успел навидаться преданности, от холодной — например, бойцов Сумеречного братства, до горячей — в моей собственной армии, когда воины открыто демонстрировали готовность умереть за государя хоть сегодня.

Здесь же… Гвардеец как будто был предан мне — но одновременно непоколебимо уверен в том, что и я предан ему. Эти два чувства непонятным образом переплетались и одинаково ясно читались в его глазах. Он был не меньше других готов умереть по приказу, но при этом знал, что его смерть мне не нужна. А если у меня не останется другого выбора, кроме как принять безнадёжный бой, я пойду если и не вперёд, принимая первый удар на себя, то, по крайней мере, рядом…

Я вздрогнул, и наваждение пропало. Всё осталось по-прежнему, даже обращённый на меня взгляд, кажется, не изменился, — но того ощущения больше не было.

Гвардеец, тем временем, ждал. Подниму ли отряд по тревоге, молча уйду или ещё что. Я махнул в сторону деревни. Кивнув, он одним прикосновением разбудил сменщика, передал ему пост и двинулся вслед за мной. Вдвоём мы и пошли; часовые, охранявшие лагерь по периметру, не сочли нужным обнаруживать позиции.

Уже на подходе к деревне мне стало не по себе. Пустая, залитая лунным светом, она немного походила на ту, что была в моём сне. Но я заставил себя не думать об играх воображения и упрямо двинулся дальше.

Когда мы поравнялись с первым домом, от его стены отделились две тени, приблизились к нам.

— Что-то случилось? — тихо спросил один из дежуривших.

— Нет, всё нормально. Я просто пришёл… проверить. Всё равно делать нечего.

Второй покачал головой:

— Если грабители заметят наблюдателя, они могут отказаться от сегодняшнего налёта.

— А что, я так заметен?

Гвардеец промолчал, и я смутился. Над лагерем «зеркальную» завесу поставили, потому что это было логично и оправдано, на личных же масккомплектах потенциал захотелось сэкономить. Видимо, зря.

Сотворив подобие мантии-невидимки на том же зеркальном эффекте, я спросил:

— Так лучше?

Дежурный окинул меня взглядом и кивнул.

— Хорошо. Тогда… — я замешкался, пытаясь вспомнить имя. Махнул рукой. — Ты, в общем, возвращайся в лагерь. Я остаюсь здесь.

Гвардеец, сопровождавший меня по дороге сюда, коротко поклонился и двинулся обратно к палаткам.

На посту было бы скучно, если бы не моё нынешнее настроение. Сев на корточки и уперевшись спиной в стену, я уставился в небо и погрузился в мысли. Вроде, при деле, а вроде, и при себе…

Здесь тоже всего одна луна, — мелькнула гениальная мысль. И на обывательский взгляд, от обычной, земной, она не отличается. Это даёт плюс в пользу теории чего-то параллельного Земле, пространства, там, или измерения. Интересно, а если мы действительно в параллельной реальности и эта луна — та самая Луна, то какая реальность на ней? Такая же, параллельная? Или первичная? Первичная, вторичная…

А кто-нибудь на эту Луну летал? Или так и не построили — или не сумели построить — цивилизацию технологического уровня, достаточного для космических полётов? А есть ли какая-нибудь связь между технологиями и сложностью управления государством? Мне представлялось, что чем более развито общество, тем сложнее его контролировать, потому как эффект от каждого действия многократно усиливается и удержать баланс очень трудно. Занятный вопрос, надо будет спросить у Альдена.

Вот закончу перевоспитание Оры, представлю ему получившийся результат — и спрошу. Больше не у кого, с другими пока не знаком. Встречу с… Нармизом, кажется, я за знакомство не считал. А самому лететь в тур по другим государствам желания не было — мало ли как там относятся к чужакам, да и вообще, не хочу никому навязываться. Буду интересен — сами меня найдут.

Звёзды со мной соглашались. Гораздо более многочисленные и яркие, чем в небе Земли, они сверкали россыпью бриллиантов на тёмном полотне и как будто пульсировали в такт биения моего сердца.

А некоторые, если мне не померещилось, даже меняли своё положение.

— У меня фантазия разыгралась или там, вверху и правда, что-то движется? — негромко спросил я, чувствуя неприятный холодок по телу — память о недавних событиях была свежа. Спросил не столько для предупреждения охраны о подозрительном явлении, сколько готовясь к возможному бегству и на автомате встраивая промежуточный элемент между полным спокойствием и паникой.

Гвардейцы немедленно напряглись и начали осматривать окружающее пространство. Через несколько секунд один из них доложил:

— Неизвестный объект, маскирующийся под звёзды, в сотне метров сверху. Двадцать семь огней. Движется по хаотичной траектории.

— Возможна опасность, — отреагировал второй часовой. — Нужно поднимать тревогу.

— Поднимай, — согласился я. — Подожди… Объект? Один?

— Начал снижение! В нашу сторону!

Бойцы с тихим шорохом обнажили мечи и скользнули вперёд, беря меня в кольцо и готовясь атаковать неизвестного врага первыми.

Я пришёл в себя. Нет уж, одной запоротой схватки на счету достаточно, в этот раз я не дам себе ни убежать, ни стоять соляным столбом!

Времени было мало — по сужающейся спирали «звёзды» направлялись прямо к нам. Не дожидаясь прямого столкновения, я активировал первый сформировавшийся образ.

Электрическая сеть, четыре разряда с разных сторон. И оглушить, и спеленать. Ночное небо разорвал нечеловеческий рёв: нападавший не сумел удержаться в воздухе и с громким шумом рухнул на землю где-то на соседней улице.

— Туда, быстрее!

Мы помчались к месту падения. У поворота к нам присоединились гвардейцы с другого поста, и добежав мы смогли окружить врага плотной цепью. Впрочем, от нас уже ничего и не требовалось: дракон, лежавший в большой, метров пять-шесть в диаметре вмятине в мостовой, бил крыльями в агонии, временами издавая звуки, что-то между взвизгами и хрипами. Его шикарная, блестящая в лунном свете тёмно-синяя шкура была в нескольких местах пробита — странная, на мой взгляд, реакция на электричество; из прорех сочилась тёмная кровь неразличимого оттенка.

Воины стояли не двигаясь, ожидая моего приказа. А я и не знал, что делать: было очевидно, что хоть с нашей помощью, хоть без неё ящер долго не протянет. Оставалось только добить его, но это было как-то… Тем более, если я правильно всё понял, это может потом мне аукнуться. А, впрочем, ладно. При необходимости найду, что ответить.

Прищёлкнув пальцами, я указал на поверженного дракона. Глаза того расширились — понял, что происходит? Ну, раз он вдобавок разумный, других вариантов нет. Хотя и так уже всё решено.

Тяжёлое копьё одного из гвардейцев пробило его шею в области гортани, и последний звук он издать не смог. Трепыхнул крыльями, да и затих.

А я всё стоял и задумчиво смотрел на него…

Вернулись в лагерь мы только через полчаса. Перед этим потребовалось успокоить не в меру любопытных селян — сообщения об удачном завершении операции и заверения, что больше их беспокоить никто не будет, не хватило. Несколько раз я порывался сказать про дракона, но каждый раз останавливался: рано. Сначала надо разобраться с проблемой на своём уровне.

Наскоро раздав приказы, я сел к лагерному костру, обняв руками колени и уставившись в огонь. Только сейчас пришло осознание того, сколько всего перемешалось в моей голове. И с этим предстояло разобраться. Вместить в себя всё то, с чем предстояло свыкнуться на время жизни здесь, и расстаться с тем, к чему привык и что не предполагал менять.

За психологическими проблемами я, конечно же, забыл сообщить своему отряду, что после того, как мы закончим, нас ждёт не Киев, а совсем другой город. Гирст, если я правильно помнил название.

* * *

В первые дни своего пребывания в этом мире мне казалось, что мой зверь, тогда ещё единственный крылатый в стране, носится со скоростью света. Теперь же, ощутив масштабы материка, да и просто попривыкнув к такому способу передвижения, я думал, что мы не летим, а порхаем. Даже необходимость вплотную прижиматься к шкуре тигра, чтобы не снесло ветром, не могла разубедить в этом полностью.

Вскоре после начала полёта меня настигло странное ощущение. Это было отдалённо похоже на то, как если бы я внезапно потяжелел на несколько килограммов. Через несколько минут ощущение прошло, но я всё равно занервничал и продолжил исследовать своё состояние. Как выяснилось, этот необычный эффект сопроводил чрезмерное удаление от территории применения государственного потенциала. Иными словами, мы пересекли границу княжества, и теперь во всём, что происходило, моя страна не могла быть замешана. Впрочем, на личный потенциал это никак не повлияло, так что расстраиваться было не из-за чего — национальные масштабы воздействий мне пока и не требовались.

Полёт длился куда больше, чем вчера. Точного времени я не знал — так и не привык к наручным часам и потому не использовал их за редкими исключениями. Во дворце во всех важных помещениях имелись настенные, в поездках при необходимости можно было спросить у помощников. В свободное же от графика время отсутствие постоянного контроля за последним играло мне на руку, создавая особую атмосферу размеренности и спокойствия, почти невозможную в старом мире.

Конкретно сейчас меня сильнее волновало то, уйдём ли мы от Правителя-драконовода живыми и невредимыми, чем то, во сколько пополудни это случится.

Проносящаяся внизу земля наскучила быстро — леса, леса и леса. Все ёлки, насколько я успевал их рассмотреть, были как на подбор, большие, пушистые, хоть прямо сейчас забирай и тащись куда-нибудь Новый год отмечать. Интересно, эти леса тоже кто-то создавал? Альден, вроде бы, говорил, что вся мировая экосистема неоднократно менялась по воле появлявшихся Правителей, и, по идее, такое место как центр материка не могло быть не затронуто ничьими действиями, хоть военными, хоть нет. В том смысле, что — откуда мог возникнуть такой обширный лесной массив? Не представлял я себе, чтобы кто-то по доброй воле заставил ёлками всю доступную ему территорию. Эльфы, разве что, но и им здесь не место. Эльфы на ёлках, ха…

А место появления нового Мечтателя выбирается случайно? Мне казалось, что нет. Насколько я успел посмотреть мир, расположение каждого государства — из двух, надо уточнить, — вполне соответствовало его, так сказать, изначальной культурной предрасположенности. Мне очень нравилось расположение княжества рядом с морем и между двумя горными хребтами. Да и количество имеющихся лесов радовало — даже не считая Вечнозелёные. А Римской империи, насколько я мог её оценивать, подходили её широкие равнины. Хотя… а откуда известно, какое государство будет создавать Правитель? Тем более, если бы мы с Альденом не моделировали реально существовавшие страны, а создавали что-то принципиально новое?

Получается, ландшафт государства, скорее, связан не с самим государством, а с его Правителем? С характером, к примеру?

Символическое, такое, обозначение. С чем можно сравнить леса? Густые, тёмные леса… Скрытность, наверное. У меня их полно, у Альдена мало. У Оры вообще почти нет, если брать за истину её рассказ. Хотя у неё — да нет скрытности? Как-то очень слабо в это верится. На каждую ситуацию своё мнение, свой взгляд. И при этом почти ничего не рассказывает. Не сходится.

Ладно, оставим леса. Горы? Твёрдость, жёсткость, — сразу же всплыла ассоциация. У меня их — ну… Есть, так скажем. У Альдена — очень мало. У Оры — глухой стеной вокруг Дворца. Сходится? Сходится. Или нет: она ведь сама их создавала…

Вовремя опроверг, — подумал я. И так настроение ни к черту, учитывая, куда и зачем лечу, а если бы ещё уверился в собственной теории… Гирст же только и состоит что…

— Горы, князь!

Я встряхнулся и посмотрел перед собой. Усмехнулся, вспомнив мысли перед вылетом; несмотря на косые насколько только возможно ориентиры мы всё-таки прилетели куда нужно. Уж теперь, когда найдена необходимая местность, найти сам город будет проще простого.

Тигр, почувствовав моё настроение, немного ускорился, а следом за ним и остальные. Немного — потому что с самого начала операции была дана установка на экономию сил для обратного пути. Встречать ночь на чужой территории не хотелось совершенно.

Чем дальше, тем больше ландшафт подтверждал верность этой позиции. Лес, «вылившийся» за край своей естественной зоны на горные склоны, закончился очень быстро, и потянулись голые серые с бурыми пятнами скалы. В таком количестве, да ещё и не перед, а под собой, я видел их впервые, что создавало определённый дискомфорт. Плюс к этому они резко взяли вверх — уже сейчас располагаясь на той высоте, на которой мы летели минут пятнадцать назад. И судя по тому, что было видно впереди, тенденция меняться не собиралась.

— Драконы по левой стороне! — оповестил один из гвардейцев. А вот и местные жители. Все, кроме меня, потянулись к мечам — на всякий случай.

К нам стремительно неслись три интуитивно опознаваемых силуэта. Судя по расстоянию, они взлетели где-то на границе леса, который мы только-только преодолели. Похоже, он здесь для того и находился — скрывать дальние посты.

Никаких сигналов драконы не подавали, что было несколько странно. Но даже не это заставило меня занервничать: они, похоже, делали нас по скорости в несколько раз. Заложив поворот, стражи границы взяли наш курс, меньше чем за минуту догнали и полетели параллельно нам на расстоянии сотни метров. Да какой там ночевать, я в который раз задумался, не зря ли вообще сюда притащился…

Один из драконов отделился от своей группы и приблизился, похоже, собираясь выйти на контакт. Теперь он летел так близко, что ещё чуть-чуть, и можно было бы различить цвет его глаз. Смотрелся он, надо сказать, шикарно: летящий дракон всё-таки, не на картине, не смоделированный на компьютере, а живой, рассекающий воздух совсем рядом, на фоне скал и чистого неба. Тёмно-зелёный сверху и светло-синий снизу; маскировка, видимо.

Глаза, — вдруг осенило меня. Вовсе не обязательно знать их цвет.

«Гирст, — я постарался сосредоточиться на незнакомом телепатическом канале и передать по нему мысль. — Мы летим в Гирст. Мне нужно увидеться с вашим Правителем».

Похоже, догадка оказалась верной. Дракон заложил вираж и вернулся к своим, а затем все трое ускорились и за какие-то несколько секунд оказались впереди, на позиции ведущих. Мы, соответственно, стали ведомыми… Нет, мне категорически не нравился такой разрыв в уровнях «биотехнологий».

* * *

Города как такового не было, лишь высокие, по большей части отвесные, скалы с множеством дыр, исполнявших функции входов и выходов. Между ними курсировало ещё большее количество драконов всевозможных цветов и размеров; по моим прикидкам, в воздухе одновременно находилось около двух сотен. При переложении в два измерения ритм здешней жизни вполне мог бы сравниться с крупными городами старого мира.

Несмотря на отсутствие собственных построек, с первого взгляда становилось понятно, чему уделялось максимум внимания и что являлось центром поселения. Посреди горной долины возвышался дворец Гирста, который хоть и состоял внешне из тех же самых скал, всё равно создавал куда более сильное впечатление, чем всё остальное, особенно при панорамном взгляде сверху. Здесь присутствовала определённая концепция: расположенный полукругом, Дворец становился тем выше чем было дальше от крайних точек, середина превосходила их по высоте раза в три.

К моменту подлёта к столице нас сопровождали — а по факту конвоировали — уже не три пограничника, а целых три десятка драконов: на протяжении пути, возможно по прохождению «спецпостов», периодически присоединялись несколько новых. Под конец образовалась внушительная процессия, которая целенаправленно вела нас к Дворцу.

Садиться, по-видимому, предполагалось в большую горизонтальную расщелину в левом крыле, издали походившую на ангар для космических кораблей. Когда мы начали снижаться к ней, три четверти сопровождавших вдруг развернулись и разлетелись кто куда. То ли и хотели доставить нас только сюда, то ли им не разрешалось находиться во внутренних помещениях. Интересно… Остались, собственно, три пограничника, всё это время летевшие первыми, да четыре других, крупных, метров по шесть без учёта хвоста, светло-коричневых дракона.

Залетев в расщелину, мы приземлились у дальней стены; рептилии взяли нас в почти правильный овал и опустились на четыре лапы. На землю никто не сходил — все пребывали в напряжении ожидания. Руки оставались на оружии, хотя как раз в этом я смысла не видел: много мы в чужом Дворце навоюем? Поздно дёргаться, теперь нужно задействовать дипломатию.

Решив чем-нибудь заполнить ожидание, я стал разглядывать помещение. И правда, самый что ни на есть ангар: в высоту расщелина была метров двадцать, вглубь — метров сто, в ширину вовсе без счёту. Самую длинную стену освещали факелы в фигурных металлических держателях, выполненных в форме извивающихся змей. Через каждые пять факелов располагались или выходы к лестницам, или арки коридоров, ведущих куда-то вглубь.

Долго нас ждать не заставили: в течение пяти минут в зал вошёл красный дракон — прямоходящий, метров трёх в высоту, одетый во что-то вроде безрукавки и юбки из плотной грубой ткани темно-фиолетового цвета. Но самое интересное заключалось в другом.

Не сосчитать, сколько я за свою жизнь узнал — заочно, конечно, — видов драконов. Они считались обязательным атрибутом практически каждой фентезийной книги и компьютерной игры. Причём если половина авторов пользовалась признанными классическими образами, то вторая половина старалась придумать драконов как-то по-своему, чтобы они смотрелись поновее, чтобы их драконы были самыми драконистыми. Либо это были прирожденные, самим их миром на то благословленные кровожадные убийцы, либо их связывали с эльфами — о, эльфы вообще отдельная тема… — и природой, делая прародителями всех и всего, относящегося к Светлым силам… Чего только ни происходило с ними в фантазиях авторов.

Этого я не назвал бы драконом. Этого я назвал бы надевшим потрясающе реалистичный маскарадный костюм человеком. Он не являлся им изначально — но по факту стал им, несмотря на тёмно-жёлтые с вертикальными зрачками глаза. Потому что в этих глазах было всё определяющее человека. Даже то, что многие из обычных людей успели забыть. Продолжая, впрочем, считать себя венцом творения Господа — ну, или эволюции. Только потому, что в мире, где они живут, нет других видов разумных существ…

Я подумал, что, несмотря на последние события, начинаю потихоньку проникаться симпатией к пока неизвестному мне Ресду как к Правителю. Дать негуманоидной расе человеческое сознание это надо додуматься.

Когда придворный дракон подошёл, сопровождавшие нас подогнули передние лапы, изобразив поклон. Но тот, даже не удостоив их взглядом, обратился ко мне рокочущим басом:

— Повелитель Ресд приветствует вас. Он рад, что вы оказали любезность и прибыли для встречи с ним. Он просит вас оставить охрану и проследовать в Тронный зал. Не беспокойтесь, повелитель тоже будет один и вам ничего не угрожает. Я провожу вас.

Я кивнул:

— Хорошо.

Предупредив зверей по телепатическому каналу связи, чтобы они были готовы к быстрому уходу, я двинулся за провожатым.

Словно штрих, которым у Правителей было принято подчёркивать свои знания и опыт, здесь тоже прослеживались план и идейная опора на ровные углы. Заинтересовало меня другое: в сравнении с Римом оно вызывало противоположные ощущения. Казалось бы, что может представлять символ стабильности и устойчивости лучше, чем горный хребет? Однако изнутри камень не создавал такого впечатления, как снаружи. Будто ширма — скрывающая… что? Хрупкую систему сдержек и противовесов? Принципиальное отсутствие всякой системы? Нет, тревоги я не чувствовал, наоборот, интерес потихоньку смешивался с азартом.

Коридор резко расширился раза в три в каждую сторону, перейдя в ярко освещённую прихожую. Метров через двадцать высились массивные металлические двери, симметрично покрытые затейливыми рисунками.

Дракон наклонил голову и встал к стене.

— Повелитель ожидает вас.

Глубоко вдохнув, я постарался унять волнение перед принципиально новым событием. И, стараясь ни о чём не думать, толкнул створки.

* * *

Высотой Тронный зал был метров десять, не больше. Пол соединялся с потолком огромным количеством простых, без каких-либо декоративных элементов, квадратных колонн; их ряды уходили далеко вперёд за пределы видимости — размах в длину был поистине ошеломляющим. Ширину также не представлялось возможным определить: факелы висели в хаотичном беспорядке и не дальше трёх ближайших к проходу рядов.

Полигон для игры в кошки-мышки двадцать на двадцать. А мы с Ресдом будем играть один на один. Надеюсь, он не опустится до шуток вроде выпрыгивания в страшной маске из-за угла? Неестественная, прямо-таки густая тишина заставляла думать в первую очередь об этом.

— Кого я вижу!

Эха почти не было — что только способствовало усилению ощущения, что мы находимся вне реальности.

Я прищурился; факелы ощутимо мешали смотреть в темноту, и никак не получалось увидеть говорящего. Наконец, мне повезло заметить очертания человеческой фигуры у одной из колонн в паре рядов от ближайшего пятна света.

Поняв, что больше не невидим, человек опустил руки, которые держал скрещёнными на груди, и двинулся навстречу. Совсем приближаться не стал, остановился шагах в пяти, снова облокотившись плечом на колонну, — и мы начали рассматривать друг друга уже вблизи, не спеша с приветствиями.

Ресд был определённо старше и меня и Альдена, но примерно одного возраста с Нармизом — лет девятнадцати на вид. Телосложение достаточно худощавое, хотя при этом ростом выше среднего. В длинном, до колен, чёрном плаще нараспашку и с поднятым воротником — к моему удивлению, не кожаном, как я ждал увидеть после Нармиза, а тканном. Так же в отличие от главы Братства сумрака, здесь это была не подчёркивающая образ, а, скорее, создающая его деталь одежды.

Под плащом обнаружилась жилетка — впервые видел, чтобы её носили не как часть официального костюма. Ниже шли тёмные штаны, заправленные в высокие ботинки.

Самой же, пожалуй, во всех смыслах яркой деталью стиля Ресда являлись его волосы. Они были… тёмно-багровыми? Не знаю, существует ли такой цвет в стандартной классификации, и дело даже не в оттенке: шевелюра Правителя казалась сделанной из вулканической лавы, даром что не светилась изнутри. Хотя если добавить немного фантазии…

Остывающая, почерневшая, но ещё таящая внутри себя огонь лава. Такой цвет невозможно создать химическими красками, в этом я был уверен. Здесь явно поработала сила изменения. Ей же можно было объяснить и то, что волосы смотрелись совершенно естественно, против всего что утверждал здравый смысл.

Зачёсанные назад, они густой чуть вьющейся волной спускались вниз, до плеч. Только несколько передних прядей выбивались и обрамляли худое, с острыми чертами лицо. Прищуренные глаза смотрели скучающе, но мне показалось, что это привычка, а не пренебрежение моим визитом.

К слову, брови были нормальными, чёрными.

— И кого же я имею честь видеть в своём Дворце?

Ресд уже закончил разглядывать меня и перешёл к разговору. Я упёр в него свой взгляд, стараясь сохранить уверенность:

— Правитель Русского княжества Маркус, повелитель Ресд.

«Повелитель» вышло довольно саркастичным. Отчасти — чтобы сгладить высокопарность моего собственного титула.

Тот усмехнулся.

— Конечно, приятно, что ты называешь меня так же, как и мои слуги, но… — я смешался, и Правитель негромко хихикнул. Махнул рукой: — Ладно, понимаю, ты ещё не привык к своему титулу. Но, в конце концов, сам выбирал.

— И то верно, — выдавил я. — Привычки дело наживное.

— Это да, — кивнул Ресд и замолчал.

Пауза тянулась. Если подумать, именно мне сейчас стоило держать инициативу, но слова никак не шли, а уверенность таяла.

Повелитель драконов как в насмешку внимательно смотрел с полуулыбкой мне в глаза, демонстрируя внимание.

— Ладно, — решил он, наконец, — предлагаю оставить пафос и сразу перейти к нормальному общению. Как ты на это смотришь? — Кивнул моему растерянному пожатию плечами: — Вот и хорошо. Тогда, пожалуй, начну с того, что очень рад: ты не просто не стал сидеть взаперти, но и решил навестить меня, как одного из Правителей этого мира, на моей же территории. Должен сказать, очень неплохой результат, знакомство всего через две недели после появления. Некоторые и через два месяца не горят желанием с кем-либо встречаться… Или на меня было обращено внимание по какой-то особой причине?

С последней фразой всё встало на свои места. Да он ведь издевается! Не иронизирует над моими промахами в разговоре, а издевается с самого его начала — прекрасно зная, из-за чего я прибыл.

Он прекрасно знает, из-за чего я здесь, и потешается надо мной!

— По особой. Кто-то явно не умеет придумывать поводы. Записку написать — руки отвалятся? Самому прилететь — бензина не хватит? Или на чём, там, твои драконы летают, на домашнем скоте?

Взрыв моей злости, однако, не произвёл на Ресда особого впечатления. Наоборот, теперь он улыбался открыто, будто только его и ждал:

— Все по-разному. Тому да, требовалось мясо, режим скрытности требует много энергии. Самой обычной, я имею в виду, которая в калориях измеряется.

— И это всё, что ты можешь ответить?

— А чем этот повод был плох? — наигранно удивился повелитель драконов. — Пара коров за пару недель. В другой ситуации я тебя ещё полгода мог не увидеть. Неплохой размен, мне кажется.

— Это были моикоровы, — я понизил голос. — И пострадала моядеревня.

Внезапно Правитель рассмеялся.

— Точно, я как-то не подумал. Не надо было так делать. Ну, хорошо, не злись. Давай я тебе их верну? Даже не двух, а два десятка — как моральную компенсацию. А?

— Я…

— Только одна загвоздка: моя территория ограничена. Так что создать я их создам, но от границы тебе придётся самому их гнать.

Под его смех я окончательно сник, поняв, что оказался в тупике. И правда, стоило ли нестись за полмира разбираться из-за нескольких коров…

Эй, а парень-то демагог, причём неплохой.

— Игра словами, — возразил я. — Меня интересуют не коровы, а что вообще твой дракон делал на моей территории.

Ресд подуспокоился.

— Не любишь драконов? Ну, летал себе и летал. Ничего же страшного?

— А на деревню кто напал?

— Вот, а говоришь — тебя не коровы интересуют, — он снова ухмыльнулся, но потом посерьёзнел. — Хорошо, мы уже пришли к тому, что я только лишь дал тебе повод навестить меня, потому как иначе ты собирался бы на это гораздо дольше.

— Прям-таки? Если бы ты нормально уведомил меня, что хочешь пообщаться, я бы не имел ничего против.

— Ну, так мы и сейчас общаемся, и ты всё равно не против этого.

— Игра словами, — повторил я.

— Ладно, ладно… Ты мне интересен. Мне нужно тебя узнать — всё-таки не абы кто, а новый Правитель. А это был нехитрый способ узнать твои реакции и, в какой-то мере, логические цепочки, — Ресд упёр в меня внимательный взгляд. — Хочешь, я принесу тебе официальные извинения за то, что заставил нервничать? Это исчерпает возникший конфликт?

— Да не нужны мне твои извинения, — я досадливо махнул рукой. — Просто… не делай так больше. Хоть ты смейся, хоть нет, но деревня пострадала.

— Хочешь поговорить об этом? — приподнял бровь Ресд.

— О чём?

— О твоей базовой концепции. Раз уж ты здесь и раз конфликт возник именно на этой почве. М?

Чем больше длилось молчание, тем шире становилась его улыбка.

— На какой ещё почве? — вздохнул я.

— Прошу, — Правитель сделал плавное движение рукой, указывая на непонятно когда возникшие рядом с нами два больших кожаных кресла. Вот это умение… Что ведения разговоров, что материализации.

— Итак, давай вернемся к началу. К тому, как мы все здесь оказались. Всем нам Хранитель говорит одно и то же. «Ты попадаешь в мир, где сила твоей мысли увеличена в сотни раз. Где ты имеешь возможность отыграться за всю свою неказистую жизнь. Где ты сможешь построить собственный идеал». Так? — я кивнул. — И затем ты начинаешь создавать, создавать, создавать… В том числе — собственный народ. А теперь подумай: человек, который ещё даже не вошёл в полноценную жизнь, который и в себе самом-то вряд ли смог разобраться, получает возможность создавать из ничего тысячи людей. Тебе не кажется странным?

— Не более, чем сам факт, что мы перемещаемся между мирами.

— Перемещаемся, — Ресд поднял палец. — Но об этом тоже никто не задумывается. Все почему-то воспринимают это как то, что для них создают отдельный мир, в котором они смогут начать жизнь с чистого листа, ни перед кем не держа ответ. Пускай не одни, с ещё десятком таких же — несущественно. Но никто не задумывается, что это уже готовый мир. Со своими законами. Сложившийся, понимаешь? А мы приходим — и с лёгкой руки начинаем делать вещи, о которых и помыслить не могли в прошлом мире. Даже не потому, что они чрезвычайно сложны, а потому, что многие аспекты той деятельности, которую нам приходится, пусть и совершенно добровольно, вести здесь, нас изначально не касались и не должны были касаться. Вдумайся: человек приходит в новый мир, ему ставят задачу — построить идеальную социальную систему. По своему вкусу. Для лучшего понимания допустим, что нужно собрать игрушку из конструктора. А конструктора-то и нет. Вот тебе поля, реки, горы — всё, что пожелаешь. И создавай свой конструктор сам: отливай из металла, выстругивай из дерева — нет преград для фантазёров. И ведь не сразу поймёшь, что в таких условиях не то что идеальную систему — просто устойчивую конструкцию создать уже достижение.

— Социальные… кхм… системы гораздо сложнее обычного конструктора, — возразил я, — их не получится построить из готовых деталей. Как минимум, у каждого Правителя свой взгляд на то, как его система должна выглядеть. Если ты хочешь построить деревянный замок, а у тебя только железные детали, ничего не получится.

— Хорошо, что ты это учитываешь, — Ресд одобрительно кивнул. — Но я сейчас о другом. Человек из чужого мира. Получает почти что неограниченную власть — создавать всё, что только можно представить. В том числе живых существ. Ты считаешь, это нормально? А если нормально, то как это согласуется с твоими морально-этическими нормами?

— Насчёт морали не знаю, но это логично. Опять же, возвращаемся к сложности этого «конструктора». Если люди изначально не подходят типу того государства, которое строит конкретный Правитель, то…

— Люди — не подходят? — Ресд усмехнулся. — А Правитель — это не человек? Если он может мыслить масштабами целых обществ, формировать и отбрасывать целые концепции, почему это не может быть доступно другим? Сознание крайне пластично, с ним можно вытворять всё, что угодно, как поднимать, так и опускать. Но нет же, мы создаём живых существ с нуля. Фактически Правители находятся здесь на уровне богов. Потому что, если подумать, только боги могут создавать жизнь из ничего.

Я пожал плечами.

— Всё равно не понял? Душа, Маркус. Всё упирается в душу.

— А что с ней не так?

— С ней — всё хорошо. Нехорошо со всем остальным, потому как оно идее души противоречит. Когда ты создавал своё население, о чём ты думал?

— Э?..

— Нет, я хочу знать именно то, что спросил. О чём ты думал в момент создания?

— Энергетические потоки распределял, — честно ответил я.

Голова постепенно заполнялась новой информацией, которой уже совсем скоро грозило стать слишком много для одного разговора.

— Вот-вот. А о том, что все рождающиеся из твоего сознания люди должны бы иметь душу, ты не задумывался?

— Нет… — от этой мысли и впрямь, стало не по себе. Как-то я умудрился упустить этот нюанс за эйфорией от полученной силы.

— В конечном итоге всё упирается в выбор, во что верить: либо мы создаём души, либо не создаём. Если создаём, то мы боги, самые настоящие. Мы не просто проникли в чужой мир, но получили над ним полную власть — ведь что может быть выше права творить новые души? Следовательно, что бы мы ни делали — никого выше нас здесь нет, и осудить нас некому. Ну, а если нет… — Ресд с интересом посмотрел на меня.

— То? — уточнил я, будучи не в силах делать сейчас какие-либо выводы.

— Кажется, я тебя совсем загрузил, — виноватым, впрочем, повелитель драконов совершенно не выглядел. Скорее, наоборот, очень довольным. — То судить нас не некому, а не за что. Потому как от наших действий ни одно полноценно живое существо не страдает. Нету их здесь, понимаешь? Живое существо без души — это игрушка. Её путь начинается здесь и здесь же заканчивается, после того, как она выполнит своё предназначение. Деталь конструктора идеального государства в прямом смысле этого слова.

— Мне ни та ни другая версия не нравятся, — признался я.

— Это нормально, — Ресд кивнул. — Но я же не заставляю тебя определяться с ответом прямо сейчас. Да и, строго говоря, вообще не заставляю, это личное дело каждого, каких взглядов придерживаться и придерживаться ли.

— Ага… Так, дай мне подумать.

Правитель повёл рукой — пожалуйста.

По ощущениям, мне понадобилось не меньше двадцати минут на то, чтобы разобраться в услышанном и сопоставить это с тем, что уже было встроено в мою картину мира.

Я успел даже обнаружить пару точек, в которых мои взгляды не просто расходились с доводами Ресда, но и имели гораздо более чёткое обоснование, — когда вдруг пришло осознание. Противоречие было заложено в самой базе, в том, что мы и не подумали обсудить.

— Что для тебя идеальное государство?

— М? — заинтересовался Ресд. — В каком смысле?

— Что оно для тебя? Цель?

— Ну да. А как иначе?

— Но ведь Хранитель не говорил об этом. Только о самой возможности построения идеального государства.

— Не говорил — или не говорил прямо? — Правитель прищурился.

— Эээ…

— Тебя не смущает сам факт того, что он зачем-то упомянул идеал? Ты переместился в другой мир, получил новые силы. Это хорошо, да. Но ведь идея построения идеала сама по себе вытекает из сложившейся ситуации, разве нет? Имея возможность строить жизнь так, как тебе, и только тебе будет угодно, разве захочешь ты вернуться в обстановку, из которой благополучно сбежал? Нет, именно идеал ты и будешь строить.

— Ну, упомянул и упомянул. Не обязательно же трактовать это именно так?

— А то, что он неизменно упоминает об этом в разговоре с каждым приходящим?

— Хм… Ладно, можно предположить, согласен. Но — почему именно цель?

— А тебе нравится идея замкнутой системы? — ухмыльнулся Ресд. — Прожил жизнь как надо — и получил в награду возможность построить идеальный мир?

— Ну…

— Ты об этом не думал, — утверждающе кивнул Правитель.

— Да, — признал я. — Не дошёл ещё.

— Лично для меня это было бы скучно. Менять окружающее пространство силой мысли здорово, но… Не подходит в качестве цели, только метода. В принципе, возможно, что я ошибаюсь и дело лишь в условиях, — его взгляд затуманился, улыбка приобрела ярко выраженную мечтательность. — На Земле это было бы потрясающе. Прежние условия плюс возможность творения. Вот это вышла бы награда. Ну да ладно, об этом мы уже говорили.

— А остальные как? — поинтересовался я. — Им этого хватает или они считают так же, как ты?

— Про метод-то? Так же, конечно. Да что там, у некоторых это прямо в подсознание заложено, на уровне рефлексов: нет цели — создай.

— Инферналы? — догадался я.

— Они самые. Что, успел столкнуться с тем, который пришёл сейчас в мир?

— Ммм… Думаю, я правильно тебя понял, но ведь не сейчас…

— У всех свои мерки. Они появляются достаточно редко, чтобы несколько недель можно было считать настоящим моментом. Кстати, «инферналы» — не моё обозначение, так что не привязывайся к нему особо… В общем, как ты мог заметить, эти ребята отличаются обострённым чувством справедливости.

— О да, — протянул я, вспоминая Ору на Дне мечей.

— Довольно интересная группа Мечтателей, откровенно говоря. Эта их черта очень сильно сказывается на характере в целом. Не в последнюю очередь благодаря ей положительные эффекты их действий в конечном счёте перевешиваются отрицательными, но если просто наблюдать за ними, не катализируя конфликт, можно узнать много полезного… Многому научиться.

— Хм?

— Да хотя бы то, с чего мы начали, предрасположенность к целесообразной деятельности. Нет цели — организуют. Есть цель — достигнут. Невзирая ни на что.

— Ни на что — в прямом смысле? — уточнил я.

— А это уже от человека зависит. В любом случае, чтобы двигаться в развитии дальше, нужно сначала понять само их отношение к цели как элементу мировоззрения. После этого идёт всё остальное.

— Они ведь нацелены на экспансию? — я решил проверить слова Альдена.

— Если имеют возможность, — удивительно легко согласился Ресд. Слишком, на мой взгляд, даже чуть пренебрежительно.

— А если не имеют? Вроде, это должно подстёгивать такое устремление, нет?

— В нашем суровом мире отсутствие у инферналов возможности экспансии означает достаточно конкретную ситуацию, подразумевающую, что подконтрольная им территория фактически отсутствует, Дворец в осаде и они думают только о том, как спасти свою жизнь, — повелитель драконов весело ухмыльнулся. — Если же возможность есть, то они обычно выбирают самый простой вариант — военную.

— Я как-то не представляю себе интеллектуальную экспансию, — попытался я пошутить. Правитель, однако, покачал головой:

— Напрасно. Загляни как-нибудь в Энэри. Фактически интеллектуальной экспансии придерживаются все, кто не входит в категорию инферналов. Именно как альтернативы военной.

Наверное, на моём лице очень многое отразилось — Ресд снисходительно улыбнулся.

— Ты же не думаешь, что никто не хочет получить в безраздельное пользование не один кусочек материка, а всю планету?

— А зачем? Так ведь только сложнее. Чем меньше государство, тем проще построить в нём идеальную систему. Ну, как я себе это представляю…

— Это, конечно, да. Но никто и не говорит о том, чтобы расширяться прямо сейчас. Потом, когда-нибудь… — он многозначительно усмехнулся. — Никто же не запретит нам мечтать?

Я улыбнулся, показывая, что понял скрытый смысл. Встал с кресла.

— Думаю, на сегодня хватит. Возвращаясь к первоначальной теме — претензии я снимаю, но помни: ты обещал больше не выкидывать ничего подобного.

Лицо повелителя драконов приобрело странное выражение, среднее между оскорблённой невинностью и самодовольной ухмылкой.

— Ну, и… спасибо за разговор.

— Сущие пустяки. Две коровы, — совершенно серьёзно ответил Ресд. Не выдержав, я рассмеялся.

— Нет уж, просто спасибо. Ещё как-нибудь встретимся.

— Непременно. Рад был познакомиться. Советник проводит тебя до воздушки.

Пожав руки, мы разошлись в противоположные стороны: я — к выходу, он — вглубь Тронного зала. Кресла же сами собой растаяли в воздухе.

* * *

Солнце начало клониться к закату вскоре после пересечения нами границы Гирста, похоронив надежды на быстрое возвращение в княжество. Мы углублялись в нейтральную территорию, пока не стемнело окончательно, и остановились на первой найденной полянке.

На следующий день выдвинуться получилось не сразу. Проснувшись сначала на самом рассвете, в следующие пять минут я отрубился снова, во время размышлений, стоит так рано вставать или нет, — и проспал до полудня. После этого же увлёкся идеей усовершенствования физических данных отрядных зверей, на что ушло ещё около часа. Последнее, впрочем, не сильно обеспокоило: если всё удалось, то в Киев мы должны были вернуться наверстав не только этот час, но и ещё немного сверху.

Скорее волновали траты на эксперимент потенциала, которому я снова почувствовал предел — и который нельзя было восстановить так же просто, как упущенное время. Но, с другой стороны, я понял, что не выдержу, если каждый вылет в соседнее государство станет занимать по половине светового дня.

Постепенно настроение выровнялось: мысль о возвращении в столицу с первого выполненного задания оказалась удивительно воодушевляющей. Тем более, что задание имело… как это называется, внешнедипломатический характер? Защитил интересы княжества перед другим Правителем, достойно представил его на политической арене, смог прощупать путь для развития связей в будущем. Радовала даже предстоящая встреча с Орой — единственным человеком в перспективе ближайшего времени, с кем можно будет поговорить об увиденном, не задумываясь о двойном смысле таких понятий как «правитель», «потенциал» и тому подобных. И повод помириться, и ей полезная информация. Кто знает, может, потом начнёт вместо меня летать с подобными поручениями…

Хотя, если подумать, с ареной я уже переигрываю — воспринимаю местную игру в королей-императоров как настоящую политику, ту, что осталась в прошлом мире. В чём-то это, конечно, хорошо: учусь оперировать другими, гораздо более серьёзными чем раньше категориями. Но если посмотреть со стороны… Это тамбыли серьёзные категории. А здесь, где Правители в массе своей не перешагнули черту в двадцать лет и потому в первую очередь руководствуются искренностью, а не чем-то другим, я выгляжу человеком, для которого форма важнее, чем содержание.

Форма важнее, чем содержание…

В какой-то момент мысли вернулись ко вчерашнему разговору и теории игрушек. И я задумался: а что, собственно, служит причиной приподнятого настроения остальной части моего отряда? Гвардейцы ведь тоже радовались скорому прибытию в Киев, без каких-то эмоциональных выплесков, но и не считая нужным совсем это скрывать. А было ли это именно так? Чему они радовались на самом деле? Может, на них отражался мой эмоциональный фон — и они ощущали спокойствие потому, что всё хорошо конкретно у меня? А может, у них в подсознании заложен механизм торжествования в момент возвращения с выполненного задания — потому, что я неосознанно внедрил им его? Или всё-таки они думают сейчас о Киеве просто как о родном городе?..

Люди не меняются, — подумал я. Помести их в почти что идеальный мир, они и там будут строить различные теории о том, кому и зачем это на самом деле понадобилось и что теперь делать, кроме как пользоваться дарованными благами и достигать совершенства.

А я — не хочу. Не хотел и не хочу представлять своих защитников бездушными куклами. Пусть другие Правители думают об этом что угодно… Но мой идеал невозможно построить с помощью ненастоящих людей.

* * *

Нам повезло: из Вечнозеленых лесов мы вылетели недалеко от какой-то деревушки, где нам дали направление на Киев. Я в который раз наказал себе при первом же удобном случае спросить у любого из Правителей, как они разбирались с ориентировкой на местности. Скорее всего, никто не с этим заморачивался, просто учился работать с картой и компасом, но вдруг были какие-то нюансы.

Киев встретил нас достаточно осенним настроением. Солнце за тучи почти не уходило, но порывистый холодный ветер расслабляться не давал.

Не люблю осень. Время увядания и смерти, что бы там ни говорили поэты, восторгавшиеся пёстрыми листьями, чувственными дождями и всем прочим. Да, она прячется за этой фальшивой красотой, но всё равно остаётся собой. Смена будничного чёрного савана на непривычный цветастый — замечательный отвлекающий манёвр.

«Какая нелепая смерть», — вспомнилась фраза из анекдота. Пока внимание людей перенесено на бесполезную, но притягивающую взгляд мишуру, она вполне открыто продолжает свое дело — чистку.

Мысли о чистке, наложившись на другие недавние рассуждения, по цепочке ассоциаций снова вывели меня на политику. На этот раз — на ту сторону политики старого мира, когда оригинальным и концептуальным жертвуют ради привычного, усреднённого. Пользой ради выгоды.

Может, вся эта сила созидания, которой нас наградили, призвана выполнять только одну, главную задачу — спасать от денежных ограничений? Чтобы мы могли думать о том, как сделать свои города более красивыми, а не о том, во сколько выйдут стройматериалы? Ведь только так можно отказаться от неприемлемых норм поведения и выработать свои, на основе индивидуальности, не давя её внутри, а сохраняя и используя. И решать межгосударственные вопросы любой сложности и важности встречами Правителей один на один — не думая о том, кто кому какой кредит давал…

Как-то оно грустно получается. Раз дружба и порядок созданы искусственно, значит, самостоятельно они ни возникнуть, ни тем более поддерживаться на таком уровне не смогут?

Интересно, что стали бы делать в старом мире здешние Правители со всеми их возможностями. То же, что и здесь? Взялись бы переделывать систему под привычные для них, лично для них отношения? Или — подстроились под неё сами?

А, независимо от выбора, действовали бы разными методами или одними и теми же?..

Тигр заложил над Дворцом вираж на посадку, и мысли перестали скакать из одного эмоционального поля в другое. Я заинтересовался: на воздушной площадке кто-то, судя по всему дежурный, отчаянно жестикулировал. Что такого могло случиться?

— Князь! Князь вернулся!

Едва отряд приземлился, я приказал, не теряя времени:

— Докладывай.

Дежурный вытянулся по стойке «смирно»:

— Не имею полной информации, ваша светлость. Генерал Горнев уже получил известие, что вы прибыли, и сейчас должен направляться сюда. Вам лучше узнать всё у него.

— Ясно. Ярослав, Олег — за мной. Остальные свободны.

Вместе с двумя личными гвардейцами я направился быстрым шагом к спуску с воздушки. Ситуация обещала быть необычной.

С Андреем Святославовичем мы столкнулись как раз в Тронном зале. Коротко поклонившись, он сразу уточнил:

— Караульный наверху что-нибудь рассказал?

— Нет, сразу перенаправил.

— Хорошо. — Генерал помолчал пару секунд, а затем выдал: — Князь, ваша подопечная Ора этой ночью сбежала.

— Что?..

— Она сбежала, князь.

Меня словно ударили по голове чем-то тяжёлым.

— КАК?

— Прямо из своей комнаты. Мы не успели ничего сделать.

Я постоял немного, пытаясь собрать оборванные части мыслей во что-то целое, а затем не произнеся ни слова рванул в другой конец зала, к лестницам. Горнев остался на месте, гвардейцы же не оставали.

Нет, ну из-за чего? Из-за чего?! Черт бы побрал этих девчонок!

Отомстить за то, что её не взяли в какую-то поездку? Это ведь идиотизм. Вот так взять и всё бросить? Определённо, причина должна быть другой. Наверное, она давно планировала побег и ждала, когда меня не окажется в столице. Нет, не подходит, я постоянно куда-то отлучался в последнее время, возможностей было полно. Ждала какой-то уникальной ситуации? А может, она и не убежала насовсем? Укрылась где-нибудь неподалёку в ожидании, что я начну бегать и переживать из-за неё. А потом она вернётся вся в белом и соблаговолит принять мои извинения…

Вот и нужный этаж. У двери в комнату Оры — в бывшую комнату Оры, мелькнула непрошеная мысль, — дежурили два армейских гвардейца. Увидев меня, они подобрались. Один отрапортовал:

— За время, прошедшее с момента инцидента, в комнату входили только…

— Потом!

С силой толкнув дверь, я ворвался внутрь. И застыл в ошеломлении.

Нет, она не вернётся.

Одна из стен была практически полностью снесена. Осталось понемногу слева и справа, и всё. Мне вернули мой же приём: уход из тюрьмы.

Поёжившись и запахнув плащ — сквозняк гулял по комнате беспрепятственно, — я вышел обратно в коридор. Постоял немного, приходя в себя. Бросил докладывавшему охраннику:

— Рассказывай.

— Около двух часов этой ночи мы услышали грохот на жилом этаже, предположительно из этой комнаты. Прибежали через полминуты, но здесь уже никого не было. Ору успели заметить летящей на… крылатом коне. После было обнаружено, что исчез другой её конь, которого она создала не так давно.

— Быстро учится, — задумчиво произнёс я. — Жаль, не тому, чему стоило бы… Я к себе. Не трогать ни при каких условиях, делами займусь после. Все свободны.

Олег и Ярослав, коротко поклонившись, ушли. Караульные на посту переглянулись.

— Мы тоже, князь?

— Стене охрана не требуется.

— Стене? — Они посмотрели между собой — и в самом деле, увидели только голую стену.

— Нет проживающего — нет комнаты, — коротко объяснил я.

Мир как будто погрузился в туман. Ноги передвигались так тяжело, а мыслей в голове стало так мало, что появилась надежда: стоит добраться до какой-нибудь горизонтальной плоскости — и тут же придёт спасительный сон. Но когда я оказался в своих покоях и рухнул лицом вниз на кровать, пришло понимание: всё только начинается.

Дура… Забить на место, связи, перспективы — ради чего? Ради гордости? Нет, я не спорю, гордость нужная штука. Но не когда остаётся толькогордость, и кроме неё ничего. Вот куда она полетела? Хотя какие варианты… К себе, в оставленный Дворец. Собственное государство решила строить. С нуля, почти без потенциала — но зато собственное. Комплекс птенца, блин.

Да пускай. Пусть сама за всё отвечает и сама всему учится. Было бы чему учиться — дипломатию ей ничто не заменит. А разрыв любых, даже самых надёжных связей из-за первой же истерики как нельзя лучше свидетельствует об отсутствии даже представлений о дипломатии. И инстинкте самосохранения — учитывая, что она инфернал! Что её теперь ждёт, кто ей будет помогать? Никто, и она так этого и не поняла. Я был единственным, кому она вообще была нужна в этом мире!

Может, выслать карательный отряд? Собрать всю гвардию… Противостоять ей она не сможет — опыта нет, чистой силы не хватит. Никто мне слова поперёк не скажет. Зато она на своей шкуре почувствует разницу между выламыванием стен в тюрьмах и в домах, где её приютили. Строго говоря, логично: я её от смерти спас — теперь настало время вернуть долг.

Обиделась, понимаете ли, что ей поручили государством рулить несколько дней вместо развлекушек в дальних регионах. А я её ещё советником сделал. Как может быть советником человек, который требует, чтобы все его желания исполнялись без исключений? Это уже кардинал непонятно какого цвета, всем заправляющий и не несущий никакой ответственности.

Я вздохнул: перебарщиваю, конечно… Не хотела она мной манипулировать, просто руководствовалась ежесекундными желаниями. Но именно эти мысли входили в самый сильный резонанс с внутренним ощущением происходящего.

Отвлёкшись, я получил шанс чуть утихомирить разбушевавшиеся эмоции. Где-то в глубине души было понимание, что смысла в какой-либо ответной агрессии нет, да и злость моя сейчас, по большому счёту, направлена на себя самого: не предугадал, не засёк, не принял должных мер предосторожности…

Мало-помалу настрой стабилизировался; как только карусель вспышек злости и обиды замедлила движение, она естественным образом перетекла в уныние; тоже неприятное, но зато относительно безвредное явление. Теперь не хотелось ни карательных акций, ни любых других энергозатратных действий — лишь чего-то простого, чему можно предаться в одиночку и забыться. До самого момента, когда это надоест, а равно когда голова окажется занята чем-то другим и можно будет сказать, что проблема успешно пережита.

Металл, — догадался я.

Нельзя сказать, что мне не хватало музыки. Акустическое исполнение очень даже нравилось, здешние русские музыканты иногда играли такие шедевры — хоть весь день слушай. Было бы поменьше дел, и слушал бы. Но сейчас я неожиданно понял, что на самом деле успел соскучиться по музыке другого рода: по родным и любимым року и металлу. В которые можно погружаться до бесконечности, растворяясь в них и осмысливая с десятка разных сторон.

Нужно было только придумать, как реализовать задумку. Ни сажать за электроинструменты местные коллективы, ни создавать живые копии известных исполнителей не хотелось. Ладно, пойдём другим путём.

Вскочив, я вышел из комнаты и направился в ту часть дворца, которая примыкала к каменной толще горы.

Один мой знакомый меломан сказал как-то: реп помогает, когда у тебя плохое настроение и его надо поднять, а металл — когда настроение хорошее и его надо поддержать. В принципе, теория имела право на существование, но сейчас хотелось именно тяжёлой музыки, сколько раз уже спасавшей меня в старом мире: любимые композиции помогали выражать те эмоции, которые не могли получить выход иначе. Либо — которые не стоило демонстрировать окружающим. Сейчас был именно тот случай.

Когда-то я мечтал выделить отдельную комнату-зал под музыку. С колонками по всему периметру и звукоизоляцией для внешнего мира. Чтобы никто не слышал мой собственный маленький мирок… Вот и настало время для её исполнения, лучше повода не придумать.

Беспросветно-мрачное настроение незаметно сменилось предвкушением чуда, я почти скакал вприпрыжку по длинным коридорам. Вот, здесь! Одна короткая мыслеформа — и в стене появилась дверь, ведущая в новое помещение.

Не слишком большой круглый зальчик. Пустой, лишь мягкое кресло посередине. Устроившись поудобнее, я закрыл глаза и сосредоточился.

«Какие бы колонки? Не разбираюсь в акустике…»

«Ладно, тогда такие, как были у меня раньше, — но в десять раз больше».

«Нет, в двадцать, места хватит!»

«Отлично. По периметру. Или лучше кругом?..»

«Пусть будут кругом».

«И шкафы, шкафы с дисками по стенам. А колонки тогда перед ними…»

Продумав практически всё, что только можно, я приготовился накачать образ энергией созидания — и…

Ничего не произошло.

А через секунду меня настигло внутреннее ощущение, которое успело за всем случившимся прочно забыться. Сил не хватает.

С минуту я ещё провел в кресле, осознавая случившееся. Горло жгло, руки дрожали, то сильнее, то слабее. «Хорошо хоть, слёз нет», — мелькнула мысль.

Почему, почему именно сейчас…

Так, стоп! Закончился личный потенциал, но у меня остаётся дворцовый!

Кое-как удалось сконцентрироваться на необходимости вырастить, именно вырастить, чтобы Дворец чувствовал её своей частью, чертову технику. То же самое.

Неужели это так много? Возводить города — взмах рукой, а заиметь музыкальную аппаратуру размером в одну комнату уже затратно? Да какую комнату, пусть хоть маленький музыкальный центр будет, мне сейчас и этого хватит!

Мыслеобраз изрядно потерял в объёме, и картинка возникла перед глазами в третий раз. Давай… давай, чтоб тебя… Да! На полу появился маленький, подмышкой утащить можно, прибор с двумя встроенными в корпус колонками. Несмотря на всю абсурдность положения, мне захотелось кинуться целовать его — настолько уже не верилось, что получится хоть что-нибудь. Всё, дело сделано, теперь можно и…

Твою мать.

Дрожащими руками я обшарил корпус. Да, всё так, питание только от розетки. О такой мелочи как подведение питания к батарейкам я не позаботился, был занят эмоциями. А розетка здесь… ну-ка… конечно, созданный наугад образ подтвердил: создать сейчас электросеть ни один из моих потенциалов не потянет. Разве что государственным — электростанцию… Я нервно хихикнул. Замолчал — услышав в эхе явные нотки срыва.

Что ж за день-то такой…

Медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы не провоцировать самого себя, вышел в коридор. Направился обратно к себе.

Дойдя — бессильно оперся о косяк двери, сосчитал до десяти. Плохой, очень плохой день. Его надо просто пережить.

Надо думать о хорошем… Или ни о чём не думать. Или — просто полететь к Альдену и сообщить, что проиграл спор.

Альден?..

Цепочка ассоциаций начала разворачиваться. Здесь было что-то важное, точно было… Надо вспомнить, что.

Письмо! Черт!

Оно ведь так и осталось лежать на столе. Так и не открытое. Правитель, блин… Собственный стол разобрать не может.

Через десять минут методичного перерывания всего, что находилось на столе, я достиг цели. Злополучное письмо оказалось — подумать только — в специальном отсеке, вместе с остальной, гораздо менее важной корреспонденцией. Даже по цвету конверта не отличалось. Грёбаное средневековое общество… Не рискнув браться сейчас за нож, я прямо так, с помощью зубов и ногтей добрался до послания.

«Перед тем, как создавать электронику, убедись в достаточном объёме потенциала. При встрече объясню.

Альден».

Всё. Вот это — край.

«Только не срываться, только не срываться», — билось в сознании.

* * *

Многие считают это романтичным. Для меня это всегда олицетворяло только одно — одиночество. Наверное, что-то подсознательное, потому как сколько себя помню никогда не жаловал такой способ решения проблем. Хотя, если задуматься, у меня никогда и не было таких продолжительных и в то же время чувствительных серий пропущенных ударов судьбы. Не доводилось как-то испытывать такое…

Я просто шёл куда глаза глядят. Точнее, летел — было бы очень сложно уйти из Дворца не встретив никого, кто не поинтересовался бы, как я себя чувствую и всё ли в порядке. Последнее, чего сейчас хотелось, это отвечать на подобные вопросы.

Тигр, с опаской следивший за моим настроением, временами кидал по мыслесвязи успокаивающие образы. Я каждый раз искренне благодарил его — но неизменно снова замыкался в себе. Кроме прочего боль причиняла ещё и вина перед верным животным: он и так два дня подряд летал — и вот, снова… Неизвестно куда, неизвестно насколько. Единственным ориентиром был промелькнувший некоторое время назад маленький городок на побережье.

А сейчас мы летели над морем. Над тихим вечным морем, спокойствию которого я отчаянно завидовал. Разницу между безразличием и спокойствием можно понять лишь испытав и то и другое. Зато потом не спутаешь.

Неизвестно, сколько времени прошло с момента отлёта, но, вынырнув наконец из размышлений и осмотревшись, я немало удивился: небо приобрело красные оттенки, облака наоборот, стали золотистыми. Наступал вечер, пора было возвращаться, хоть и не хотелось.

«— На горизонте земля», — сообщил тигр, отследив мои мысли.

«— Отлично. Давай туда».

Обратно так обратно, но немного времени на привал мы потратить можем. Зверюга отдохнёт, а я на закат полюбуюсь.

Найденная земля оказалась не слишком большим островом. Выглядел он довольно необычно, примерно так мне представлялась Греция, о которой я читал в её мифах и легендах: плоские серые скалы, нависающие друг на другом, словно огромные разномастные ступени, и покрытые мелкой колючей травой. Поодаль обнаружились и несколько скрюченных деревьиц — неужели оливы? Подходить проверять, впрочем, было лень: какая разница…

Крылатый зверь, зевнув, развалился на земле, похоже, намереваясь вздремнуть. А может, заночевать здесь? Погода, вроде, тёплая. Да и плащ до сих пор со мной — события слились в одну череду, даже не переоделся после визита в Гирст. Ладно, посмотрим по настроению.

Плащ пригодился сразу: бросив его на траву, я лёг сверху, не опасаясь запачкаться. Подложил руки под подбородок, уставился на солнце, которое уже клонилось к воде и почти не слепило.

Интересно, а Мечтатели появляются только на материке? На островах, наверное, здорово. Выходишь, так, каждый вечер на балкон своего Дворца и смотришь на морской закат. Каждый вечер… А возможно создать Дворец в виде корабля? Здоровая же махина должна получиться, по идее.

В размышлениях я незаметно вернулся к воспоминаниям из старого мира. Улыбнулся случайной ассоциации — и, не удержавшись, негромко запел: обстановка подкупала.

Отвернуться от флага, наблюдая, как Горит гербовая бумага у заката в руках. Его задача простая — утра рваную плоть К вратам покинутого рая ножиком приколоть. Слева по борту — рай. Ветер мчится вдаль — где его догоним мы? В сумрак собачьих глаз Опускается медленно северная звезда. Или ветер догонит нас И возьмёт за плечи стремительными ладонями… Слева по борту — рай, справа по борту — рай, Прямо по ходу — рай…[1]

Тигр не шелохнулся. Прислушавшись, я понял, что он уже спит. Вот ведь устал, бедняга… Не буду больше так с ним поступать.

А что ещё есть из песен на эту тематику? Чего уж, слушать не дают — буду сам петь. Пусть не особо умею, но это лучше чем ничего.

На самом деле, давно хотел научиться играть на гитаре, но всё никак руки не доходили. Может, тут научусь. Во время между… как там, в «Королях»? «Утром — война, а днём — светский приём». Вот, точно. Именно так у меня и будет. Лет через…

— Хорошая песня.

Я удивлённо моргнул: мне не почудилось? Поняв, что нет, перевернулся на спину и сел, разглядывая нового знакомого.

Это была девушка примерно моего возраста. Тёмно-серебристое переливающееся платье до колен, тёмно-серебристые же сапожки. Поверх платья — заколотая на левом плече зелёная накидка, на которую спадали волнистые волосы цвета красного золота. На лице — ни следа косметики, но это выглядело естественно, как часть образа. Выразительные глаза словно продолжение губ: лёгкая, чуть заметная улыбка усиливалась в них в десяток раз. Хотелось смотреть и смотреть на это воплощение искренности, открытости, дружелюбия…

Я не сразу понял, что в улыбке Кейры — было б из кого выбирать… — читается ещё и сочувствие. Неужели я настолько плохо выгляжу, что по мне с первого взгляда можно определить моральное состояние?

— Знаю. Только исполнение не очень.

— Мне кажется, нормально, — новая знакомая тоже с интересом разглядывала меня. — В любом случае, того времени, что ты будешь здесь, хватит для исправления всех возможных ошибок.

— Да? Надеюсь. — Я помедлил, не зная, как лучше поздороваться. Так ни к чему и не придя — просто протянул руку: — Маркус. Русское княжество.

Девушка нисколько не смутилась — наоборот, в её глазах пробежал озорной огонёк.

— Патриот? Это здорово. Я — Кейра, — подтвердила она мою догадку. Сев рядом и пожав руку, гордо добавила: — Эсесер!

— Чего?

— Эльфийская Советско-Самодержавная Республика, — расшифровала Правительница и звонко рассмеялась. — Звучит, а? Не так важно, как аббревиатура пишется, главное — как она звучит. Это мне как-то Альден удружил. С тех пор так и зовёмся. Вы уже знакомы?

— Да, он первый меня встретил. Значит, у вас и правда, коммунизм? А почему расшифровка такая странная?

— Именно что коммунизм! — девушка широко улыбнулась. — Там, ну, ты понял, где, был социализм. А здесь, при всех моих возможностях, — коммунизм. Впрочем, об этом мы ещё успеем поговорить. А расшифровка не странная, смотри. Есть народ, который управляется советом старейшин. Совет, в свою очередь, возглавляется тем, кого при желании можно назвать абсолютным монархом. При этом народ имеет политические права, позволяющие ему формировать нижестоящие органы власти. Вот и получается.

— Подожди, я все равно с первого раза всё это не пойму…

— С первого и не требуется, повторю сколько нужно, — губы Кейры всё ещё светились улыбкой, но в глазах осталась только серьёзность. — Теперь твоя очередь. Почему ты тут сидишь?

— А может, закат посмотреть захотелось? — предположил я, уже понимая, что соврать не удастся.

— Лететь невесть куда только для того, чтобы посмотреть закат… В принципе, версия нормальная. Но когда летят просто смотреть закат, не поют такие грустные песни с таким грустным лицом, — заставить себя отвести взгляд никак не выходило — и это, похоже, целиком отвечало её намерениям. — Расскажешь?

Я помолчал немного, всё ещё раздумывая, не стоит ли такие вещи держать подальше от чужих ушей. Но потом решил: пускай. Если кто и мог сейчас понять моё положение, так это другой Правитель.

Добило меня воспоминание, что похожая мысль имела место сегодня днём в отношении Оры.

И я рассказал всё. Про то, как выкрал Ору из тюрьмы в Риме, про то, как пытался переломить её философию, про то, как это почти получилось, про то, в какой я в итоге оказался ситуации… На удивление, замысел оправдался; о последних событиях говорить было легко, буря, бушевавшая внутри в самом начале, утихла.

Кейра слушала, почти не перебивая. А когда наступила тишина, протянула руку и потрепала меня по волосам. Пояснила в ответ на удивлённый взгляд:

— Я знаю, как это — когда всё катится под откос и больше всего хочется чтобы тебя просто кто-нибудь обнял, уделил внимание.

— А ты… можешь меня обнять? — вырвалось помимо воли.

Понимающе усмехнувшись, девушка пересела и обняла меня со спины, положив голову на моё плечо.

— Инферналы — вечная тема для споров. Не суди себя так уж строго. А Альден, он… В общем, не беспокойся о нём. Могу поспорить, он даже не обиделся за случившееся. Как-нибудь при случае объясню. Тебе ведь всё равно нужно будет вникать в дела этого мира.

— А когда мы теперь увидимся?.. И с тобой, и с ним?

— Через три недели в Республике пройдёт Праздник лета. Считай себя официально приглашенным в Лентан, мою столицу.

— Праздник чего???

— Лета, — Кейра недоумённо посмотрела на меня.

— Сейчас же конец октября!

Правительница задумалась, потом кивнула:

— А, понятно, тебя перебросило с разрывом. Сегодня — десятое мая. Праздник — первого июня.

— Охре… — я смутился, — офигеть, разрыв… А я всё думаю, когда снег выпадет и как здесь надо готовиться к отопительному сезону…

— А по температуре неужели не догадался? — Кейра хихикнула.

— Ну, я слышал, что за пределами больших городов всегда теплее. Потому и…

На некоторое время мы замолчали, оба устремив взгляды в розово-сиреневое на горизонте небо.

— Я бы тебе советовала остаться на ночь здесь, а утром вернуться к себе и сразу, как будет возможность, написать Альдену. А ещё лучше — слетать к нему.

— Даже не знаю… А ты — домой?

— Да, я сюда выбралась ненадолго отдохнуть. На сегодня остались дела.

Солнце зашло.

Глава 6

Во дворце особо никто не волновался — видимо, оставили за мной право отходить от случившегося так, как посчитаю нужным. То есть они, конечно, были рады, что я не попал в новые неприятности и появился под утро следующего дня живой, здоровый и даже спокойный, — но ровно настолько, чтобы без особых усилий держать это в себе.

Первое, что пришлось делать по возвращении, это садиться думать над перестановками в дворцовой администрации. Фиг с ней, с должностью княжеского советника, но ценную идею отбрасывать не стоило. К примеру, можно было сформировать какой-то новый орган с похожими функциями — больно удобно получалось раньше.

Конечно, после всех внесённых изменений результат вышел за рамки первоначального плана. Вместо одного была создана целая ветка контролирующих органов с задачей собирать на всех социальных уровнях сведения о людских чаяниях и поставлять мне в переработанном виде, в форме советов и рекомендаций.

Надо сказать, я так радовался проведённой реформе, что даже сам задумался, с чего бы. Сколько ведь их было и будет. Ответ оказался простым: таким способом компенсировалось отношение к Оре, всё ещё хранящееся где-то внутри. То ли в памяти, то ли в подсознании, не знаю. Мне хотелось доказать — в первую очередь, самому себе, — что и без неё я способен выполнять непосредственные обязанности, а следовательно, что её присутствие здесь не играло никакой важной роли.

До карательных акций дело так и не дошло. Частично этому способствовало то, что все окружающие удивительно быстро забыли про инферналку — не знаю уж, просто не упоминая её в моём присутствии или совсем вычеркнув из жизни столицы. Частично — злорадная мысль: не у одного меня к ней счёты, «окончательное решение инфернальной проблемы» вполне может устроить кто-нибудь другой. Что же касалось лично меня, то я, прикинув на трезвую голову, решил, что выбор между возможностью отомстить и возможностью никогда больше не видеть Ору сделал бы в пользу второго. Жаль, конечно, всех порушенных планов, но увы. В конце концов, сам виноват: не получилось перевоспитать инфернала — так надо было слушать, что говорят умные люди.

В общем, жизнь очень скоро вернулась в привычное русло, а я ещё и постарался ускорить этот процесс. Через неделю после всех произошедших событий, в который раз прокручивая в памяти встречу с Кейрой, подумал: «почему бы и нет?» — сформировал образ и получил гитару. Обычную, акустическую. Хотел учиться — надо начинать, а то и правда, долго собираться буду. Так к моим управленческим делам, урокам фехтования и разъездам по городам прибавились уроки музыки, которые стал давать один из музыкантов придворного оркестра. Учёба шла медленно, тяжело, но меня заверили, что музыкальный слух имеется, а пальцы не кривые, и нужно только тренироваться, тренироваться, тренироваться…

* * *

Именно так я и сидел, с пользой проводя оказавшееся свободным время: в своей комнате, полулёжа в кресле с гитарой, пытаясь наиграть что-нибудь из знакомой музыки. Получалось не очень, но, по крайней мере, каждый новый подход давался пальцам легче предыдущего.

В дверь постучали.

— Да? — спросил я, не отрываясь от занятия.

Вошедший гвардеец коротко поклонился, доложил:

— Прибыл неизвестный человек и просит аудиенции с вами, князь. Назвался Нармизом, сказал, что вы его помните.

Надо же. Сам Нармиз по мою душу прибыл? Интересно, зачем? Надеюсь, по душу — в фигуральном смысле.

Параллельно с размышлениями, что делать, я с усмешкой отметил, что должен именно «помнить» гостя, а не «знать». Мол, знать я точно знаю, а вот после того, как он меня чуть головы не лишил, мог случайно его забыть, ага.

Ну что, тащиться в Тронный зал для разговора с одним человеком?.. Как-то меня эта привычка Ресда не зацепила. Отдельный зал для личных аудиенций во дворце отсутствовал — до этого момента ни соседи-Правители, ни их посольства, или кого, там, обычно присылают, меня вниманием не баловали. А прямо сейчас его создавать было откровенно лень… Откуда мне знать, что должно находиться в комнате для личных аудиенций? Стол и два стула? Если так — в чём смысл?

— Зови его сюда, — решил я. Гвардеец кивнул и вышел, а я продолжил перебирать струны.

Не знаю, принято ли здесь принимать гостей прямо в своей комнате… личных покоях, то есть. С другой стороны, вряд ли это примут за оскорбление: не думаю, что Правители свято чтят придворный этикет, особенно с учётом разнообразия… кхм… подданных форм жизни.

Через несколько минут дверь снова открылась. Нармиз был в том же черном плаще, что и в прошлый раз, как я стал подозревать — традиционном при любой погоде; под ним виднелся какой-то средневековый наряд серого цвета, знакомый на глаз по всяким кинофильмам, но совершенно незнакомый на слух. Спросить, что ли, как он называется? Хотя ладно, не хочется выглядеть дураком.

— Приветствую, — Нармиз склонил голову чуть набок, пристально глядя на меня.

— Ага. Давно не виделись, — я кивнул в ответ и отложил гитару. Повёл рукой — одно из пустых кресел передвинулось и встало напротив моего. — Ты ведь прилетел, чтобы поговорить?

— А для чего ещё, например? — не дожидаясь второго, устного приглашения, гость сел — уверенно, расположившись с комфортом и положив ногу на ногу.

— Мало ли. Вдруг, ты хочешь меня убить за всё случившееся?

— Ты хотел сказать, произошедшее? — по его губам скользнула усмешка. Проигнорировав мой непонимающий взгляд, он продолжил: — Ну, в таком случае я вряд ли стал бы терять драгоценные минуты на то, чтобы уведомить о своём прибытии.

— Логично. — Я замолчал, взглядом сообщив, что передаю инициативу.

— Догадываешься, о чём будет разговор?

— Неа. Хочешь пригласить меня на войну? — полюбопытствовал я. Лицо Нармиза дрогнуло — то ли поморщился, то ли ухмыльнулся.

— Торопишься. Хотя направление верное.

— Об инферналах в целом?

— Разумеется. И? Какие мысли?

— Мыслей много, и большинство — нецензурные. Если тебя волнует моё отношение к инферналам, то теперь оно близко к вашему. Всё, что хотел проверить самостоятельно, я проверил. Дальше буду ориентироваться на вас как на тех, кто имеет больше опыта в этой сфере.

Полной уверенности в этих словах у меня не было, — не успел ещё свыкнуться с озвученной позицией. Но сейчас собеседник явно ожидал услышать именно это, так что почему бы и нет.

Нармиз спокойно посмотрел мне в глаза и чётко, почти разделяя на слоги, произнёс:

— Не верю.

— Почему?

Он поставил руку на подлокотник, упёр в подбородок.

— Сначала ты выдираешь инфернала прямо из-под меча. Начинаешь спорить, доказывать, что ты прав, людям, которые живут в этом мире во много раз дольше тебя. Потом вообще вторгаешься в чужой дворец и похищаешь пленника. После этого тебя пару недель никто не видит и не слышит, а теперь — опять же, когда я сам к тебе прилетел, — ты утверждаешь, что осознал, раскаялся и готов принять противоположную точку зрения, — после спокойного, негромкого монолога взгляд Правителя резко, в одно мгновение, потяжелел — я едва не вжался в кресло от неожиданности. — Почему я должен тебе верить?

— Ты задал вопрос — я на него ответил.

— И ты не собираешься никак объяснять свои действия? Те, что я сейчас назвал?

— Я же сказал: мне нужно было проверить всё самому.

— И чем же закончилась проверка, что ты так быстро сменил взгляды?

Понять, насмехается он или действительно, не знает подробностей, не получилось. А жаль.

— Тем, что я сменил свои взгляды, — ответил я невозмутимо.

Некоторое время глава Братства ещё буравил меня взглядом. Потом вдруг сказал:

— Из троих новичков, приходящих в этот мир, один сразу принимает все его правила. Один — частично или полностью принимает, но каждое из них проверяет самостоятельно. А один — плюёт на них на все.

— И к кому же я отношусь?

Нармиз усмехнулся:

— Не к третьим. Это инферналы. — Чуть помолчав, добавил: — Первые погибают раньше всех. Вторые — позже всех. Судя по твоему порыву отбросить правило, о котором узнал пару часов назад, ты всё же из вторых.

— Ты о взломе тюрьмы в Риме? — уточнил я.

— Да. Выкрадывать инфернала, чтобы спасти его, это действительно событие. Хотя, если подумать, одно то, что он оказался в тюрьме, уже достаточная предпосылка: обычно они до неё не доживают. Или кончают с жизнью, или их убирают, чтобы не рисковать. Ну, а раз дожил, недалеко и до следующей стадии, освобождения.

Я кивнул — вызвав интерес во взгляде Правителя. Удивился:

— Что?

— Я начинаю тебе верить.

Не в силах подобрать слова, я только многозначительно развёл руками. Такое чувство, что он взялся ломать меня психологически, потому и играет на нервах. То верит, то не верит. Ещё и не объясняя ничего…

Тьфу. Понял. Похоже, это была элементарная проверка на восприятие. На реальное отношение к инферналам.

Здравое зерно здесь, конечно, имелось: услышь я обо всём этом несколько недель назад, в Риме, простой нагрузкой на нервы дело бы не обошлось, можно было и до полноценного срыва дойти. А сейчас моё обострённое чувство справедливости молчало, причём без каких-либо усилий с моей стороны. В сознании успело укорениться понимание, что всё это возможно. И войны, и убийства, и тюремные камеры.

— Как Альден отнёсся к твоему визиту? — спросил я, переводя тему.

— Он о нём не знает.

— Как это? Почему?

— Я захотел поговорить — я прилетел. Проблемы между собой вы можете решить в любое удобное для вас время.

Я поморщился.

— Ты всегда так… ммм…

— Да.

— Ты даже не дослушал, — проворчал я. Глаза Нармиза остались серьёзными, но уголки губ явственно дёрнулись.

— Некоторые вопросы не меняются.

— Ты всегда такой самоуверенный?

— Да.

— Так категоричен?

— Да.

— Ограниченно эмоционален?

Похоже, мне всё-таки удалось пробить его скорлупу — он рассмеялся глубоким, раскатистым смехом. Но, не успел я улыбнуться этому, — он замолк, так же неожиданно. В одно мгновение лицо главы Братства вернулось в состояние каменной маски, заставив меня вспомнить ассоциации, возникшие при нашей первой встрече.

— Да.

Не найдя что сказать, я как мог жестами выразил свои смешанные чувства.

— Если больше вопросов нет, то мне ещё нужно дать тебе некоторую информацию.

— О, информация! — против воли вырвалось у меня. В ответ на удивлённый взгляд пояснил: — Наконец-то, впервые за месяц у меня будут новости!

По губам Нармиза скользнула усмешка.

— Новости узнаешь самостоятельно. А я тебе расскажу о фундаментальных вещах, с которыми ты в любом случае рано или поздно столкнёшься. И лучше, если рано. Полагаю, Альден успел показать тебе политическую карту мира. Так вот, Энэри, Эсесер и Братство объединены военным союзом. Как ты понимаешь, если все будут действовать поодиночке, нас сметут очень быстро, даже численное превосходство может не помочь. Именно поэтому, за счет объединённого войска трёх государств, единого командования, мы всё ещё живём. Дополнительно нас усиливают уникальные специализации, заложенные в сами концепции наших армий: Альден держит «основу» армии — легионы и кавалерию, которые берут массой, эльфы обеспечивают нас стрелковыми подразделениями, а под моим руководством разведывательные отряды.

— Ничего себе разведывательные, — не удержался я. — Такие при правильном использовании могут пол-армии перерезать.

Нармиз лишь слегка улыбнулся. Похоже, секретом это не было, но и открыто хвастаться он не собирался.

— Общими усилиями мы держим наши границы на замке. Но, что логично, такие союзы возникали и до нас. Их побеждали, рано или поздно.

— Это сколько ж инферналов нужно, — снова перебил я.

— А ты думаешь, они союзов создавать не могут? Не путай их с архетипом отрицательного персонажа. Им присущи многие качества нормальных людей. Иногда их союзы даже прочнее бывают… Точнее, держатся дольше, чем союзы Правителей. Но сейчас не об этом. Вообще, максимально мы пока выдерживали четырех врагов одновременно.

Я представил себе сражение семи армий сразу, шумно выдохнул.

— Обычно удаётся одерживать победу быстро — вкладывая всю силу в один-единственный удар, сразу как только инфернал появляется в мире. Когда он ещё не освоился, не узнал принципов управления, тонкостей использования потенциалов… Но иметь запас прочности не помешает. Хотя у нас изначальное тактическое преимущество, ситуации бывают разные.

— В общем, ты предлагаешь мне присоединиться к вашему союзу, чтобы все мы пожили подольше, — подытожил я.

— Именно, — глава Братства кивнул, внимательно следя за моей реакцией. — Раз уж тебе довелось лично убедиться, что за мысли бродят в головах у инферналов, я думаю, ты не будешь против и получить дополнительную защиту от них самому, и помочь в случае чего нам.

— Если честно, то как раз их мыслей я так и не понял, — я вздохнул. — Тем не менее, идея мне нравится.

— Замечательно.

Нармиз задумался.

— Это налагает на меня какие-то конкретные обязательства? — осторожно спросил я.

— Пока нет. Учитывай, что о нашем разговоре никто не знает. О том, что ты готов присоединиться к общему делу, ты должен будешь сообщить сам.

— А потом?

— Потом — всё необходимое. Обустроишь на границе несколько крепостей, отправишь часть своих солдат на общие рубежи… Но это нескоро. Так что можешь отдыхать, — он поднялся с кресла.

— Ага… — я уже начал прикидывать раскладку сил и примерные затраты ресурсов.

— Хотя нет, ещё одно.

— М?

Правитель молчал, и я догадался отвлечься от мыслей и посмотреть ему в глаза.

— Если скажу поменьше слушать Ресда, ты, скорее всего, станешь слушать его ещё больше. Если скажу — больше, ты, того гляди, последуешь совету. Я скажу так: присматривайся к нему. Попробуй его понять. Если ты поймёшь его внутренний мир, тебе не обязательно будет становиться на его сторону.

Усмехнувшись моему ошарашенному взгляду, он направился к выходу.

— А с чего ты взял, что я вообще с ним общаюсь? — сумел выдавить я. Нармиз остановился.

— Я разве сказал, что ты с ним общаешься? — иронично прищурившись, добавил: — Но если говорить напрямую — да, я в курсе, что ты летал в Гирст. И день для визита сюда я выбирал исходя из того, что в одну не слишком прекрасную ночь на северной границе Империи вновь появилось чужое государство. Поднявшееся в буквальном смысле слова из руин.

На этот раз я промолчал. Нармиз же, нисколько не тяготясь отсутствием ответа, махнул полой плаща — видимо, таким образом попрощавшись, — и вышел.

Северной границы Империи. Значит, она действительно вернулась в свой Дворец.

Я с сомнением посмотрел на гитару, стоявшую у кресла, но остановил себя — и начал прокручивать недолгий разговор заново, вылавливая из него и фиксируя всю полезную информацию.

Цель разговора. Он сказал, что захотел лично пообщаться со мной. Посмотреть, кто я такой. Другими словами — проконтролировать. Что? Не начал ли я скатываться в формат мышления инферналов после довольного долгого и близкого общения с одним из них? Возможно. Хорошо, принято.

Между прочим, если ориентироваться только на ощущения, Нармиз сам немного напоминал инфернала. Может, конечно, я и утрирую, но… Ладно, пока оставим.

Союз… Братство сумрака, эльфы и Римская империя. Триада, работающая охранником мирового добра от мирового зла. Стоп, не о том думаю. Совсем не о том! А что тогда с Гирстом и этим… другой страной, с двойным названием? Получается, они не в союзе. Почему? Вот это уже намного более важный вопрос, чем ассоциирование с инферналами. С тем можно подождать, а основы взаимоотношений между странами хорошо бы понять уже сейчас.

И ещё насчёт взаимоотношений: какие на самом деле точки пересечения между Нармизом и Ресдом? Нармиз сказал совершенно правильно: только последняя формулировка смогла задать мне нужное направление. Присматриваться — это довольно однозначное действие. Смотреть. Запоминать. Анализировать. И при этом главный момент — держаться на расстоянии.

Всё? Вроде, да.

* * *

Остальные пары уже прекратили фехтовать и теперь стояли вокруг нас, наблюдая за поединком. Заметил я это чисто случайно, краем глаза — не до того.

Моему противнику тоже было не до зрителей. Всё наше внимание уходило на скрещивающиеся раз за разом мечи. Начав на средней, тренировочной скорости, постепенно мы, поддаваясь азарту, вывели схватку на уровень настоящего боя. А что, мечи не заточены, риска особого нет.

Сколько это продолжалось, не знаю. Руку всё ощутимее тянула вниз усталость, да и голова уже болела от скрежета. Темп стал потихоньку замедляться, но никто не собирался опускать оружие первым. И я, и, думалось, мой соперник сейчас руководствовались только одним — желанием показать, что мы чему-то научились за прошедшее время. Настолько, что можем участвовать в реальных сражениях.

Что-то мы и правда, освоили в совершенстве. Например, ни один из стандартных ударов не достиг цели: их блокирование дошло до абсолютного автоматизма. Шанс на попадание имели только нестандартные приёмы, которые мы периодически и использовали, когда казалось, что противник потерял контроль над ситуацией.

Да! Сейчас!

Я прыгнул вперёд, в прыжке занося руку для удара — по диагонали сверху справа. Оппонент, попытавшийся перед этим провести то же самое, находился в неудачном — для него — положении. Схватка была почти закончена.

Внезапно он дёрнулся, уходя от моего меча и оказываясь слева. Одновременно выводя снизу свой клинок…

Правую руку пронзила боль. Вскрикнув, я выронил меч и затряс кистью.

— Ярослав победил, — спокойно прокомментировал Николай, подходя к нам.

— Блин, ну почему?! Почему нельзя надевать защиту?! — мне было дико обидно за такое нелепое поражение. Рука к тому же наливалась пульсирующей болью. При рассмотрении оказалось, что мне, можно сказать, повезло: металл прошёл не по самой руке, лишь слегка зацепил пальцы. Но горели они всё равно нещадно.

— Чтобы сразу приучаться надеяться на умение, а не на крепость брони. И дополнительный совет: лучше предугадывай свое положение и положение противника, когда делаешь такие рискованные ходы.

— Да понял уже!

— Ну, понял так понял, — не стал спорить Николай. Но не упустил повода съязвить: — А мы сейчас будем новый приём изучать. Ты ведь в норме?

Я попытался оформить абстрактный образ, чтобы снять боль в пострадавших пальцах. Однако по какой-то причине это не вышло, боль продолжала явственно чувствоваться. Что, ещё какие-то ограничения потенциала? Замечательно, просто замечательно…

— Нет, на сегодня я заканчиваю — даже меч нормально держать не смогу. Всё освою позже.

Коротко поклонившись, Николай пошёл к остальным, стоявшим кучкой и обсуждавшим наш бой. Ярослав, хоть и был рад победе, в обсуждении не участвовал, только молча слушал. До меня донеслось несколько хвалебных комментариев в мой адрес, что не могло не радовать. Сотворив на пострадавшие пальцы повязку, я вздохнул и направился к выходу из зала, скрипя зубами с досады.

В покоях меня ждало ещё одно разочарование. Плюхнувшись в кресло и схватив по привычке гитару, я начал перебирать струны. Но понимание, что и от этого увлечения мне в ближайшее время придётся отказаться, пришло мгновенно, вместе с новой порцией боли.

Да, вот это уже серьёзно. Теперь что, никаких развлечений, работать круглыми сутками?

Ладно, не смертельно. Можно и поработать. Ещё раз пройтись по местным органам власти, их функциям… Да кучу всего сделать можно. Но подумать, как отдыхать от интеллектуального труда, всё равно надо.

Неожиданно я уловил какой-то шорох. Лёгкий, почти как от ветра, но немного отличающийся.

Следующий звук заставил меня подпрыгнуть в кресле. Полутора месяцев в мире, где нельзя создать технику, определённо, недостаточно чтобы забыть стандартный звук входящей эсэмэски!

Подорвавшись, я метнулся к балкону, откуда был слышен сигнал, и раздвинул шторы. Мобильник с первого взгляда нигде не обнаружился — зато на спинке балконного дивана сидела птица. Увидев меня, она ещё раз издала сигнал «смс» на азбуке Морзе, настолько правдоподобно, что сомнений в её магическом происхождении не осталось.

Визитёр был сантиметров двадцать в высоту — не знаю, по какому уровню птиц меряют, вряд ли по холке. Окрас светло-коричневый, только грудка чисто белая. Соловей, что ли?.. Хотя кто его знает. С равной вероятностью это мог оказаться кто угодно, картинки из учебника природоведения я помнил одинаково плохо.

На лапе гостьи предсказуемо обнаружилась капсула с письмом — свернутой в катушку полоской.

«Праздник лета ровно через десять дней. Отказы не принимаются.

Кейра.

Соловья, если хочешь, оставь себе. Он знает ещё много монофонии и имеет ценный опыт работы будильником».

Вот так. Всё-таки соловей. Нет, на свои знания о живой природе я бы в любом случае не стал ставить, но некоторые сомнения у меня остались. Впрочем, есть вероятность, что в этом мире соловьями зовется всё, что летает и поёт.

Не надеясь на больную руку, я сотворил листок бумаги сразу с написанным ответом:

«Хорошо. Спасибо за напоминание».

Птица с интересом наблюдала за моими действиями. Стараясь не делать резких движений — вдруг спугну? — я вновь запечатал капсулу и, не зная, как подать знак, щёлкнул пальцами. Выдав на этот раз «Полёт Валькирии», курьер тут же взлетел и буквально через несколько секунд скрылся в облаках. Это меня уже не удивило; одни кудахтают, другие — «Полет Валькирии» воспроизводят. Что тут такого? Все птицы разные.

Эльфийский бал, подумать только. Целое государство эльфов — и я буду в его центре, увижу цвет нации и высочайшие достижения культуры. Причём даже не один: мне ясно продемонстрировали, что ждут моего присутствия, а значит, не оставят без присмотра.

Осталось только придумать, чем заполнить эти десять дней.

* * *

На четвёртый день мучения с ноющими пальцами я окончательно осознал, насколько успел привыкнуть к тяжёлым, выматывающим занятиям по фехтованию. Один выходной — всегда радость. Но если отдых затягивается, постепенно доходишь в мыслях до того, что согласен на всё что угодно, лишь бы снова нашлось куда вставать утром.

Увы, из школьного возраста я по меркам княжества вырос. Плюс обнаружилась засада с другой стороны: как раз когда появилась куча времени для государственных дел, более-менее интересные из них начали сами собой исчезать. Всё, что осталось в итоге, это поднятие документов за время реального существования государства и переправление там дат, чтобы не путаться, когда наступит настоящий октябрь. Причём я, возможно, согласился бы даже на это — но чертовы пальцы… Внешне они давно зажили, но стоило появиться нагрузке на суставы, начинали болеть снова.

Скука убивала. С тоски я уже несколько раз заставлял гитару играть саму, без моего физического вмешательства, но хотелось-то именно этого вмешательства!

В качестве развлечения на не очень крайний случай оставалось общение с другими Правителями. Правда, здесь вставал вопрос выбора. К Альдену лететь пока не стоило — по-прежнему неловко было вспоминать о том, как он легко угадал с моим желанием сотворить электронику. Как и о том, что этому предшествовало. Нармиза я не слишком хотел видеть примерно по тем же причинам, да и сам он вряд ли готов переходить со мной на более личный уровень общения.

Кейра… Вот это было бы действительно здорово. Но не хотелось, чтобы этот визит сказался на впечатлениях от грядущего праздника в худшую сторону. Поэтому здесь требовалось просто держать себя в руках.

Оставались два последних, равнозначных, в принципе, варианта — северная страна с двойным названием и Гирст. Главным плюсом первой значилась принципиальная непознаваемость. Минусом — она же. Я был совершенно не против проверить, а не откроется ли именно мне тайна Мечтателя-изоляциониста, но не имел ни малейшего представления, сколько на это потребуется времени. По идее, именно количество времени сейчас отличало меня от других Правителей: для преодоления всевозможных барьеров требуется либо умение, либо смекалка, либо упорство. Первым я не располагал, во втором сомневался, а третье непосредственно завязано на свободное время — чтобы сидеть и долбить препятствия грубой нематериальной силой. Ну, или просто искать неизвестно что неизвестно где. Пока я имел возможность тратить на эксперименты несколько дней подряд, этим стоило пользоваться.

Но, с другой стороны, дата Праздника лета была чётко обозначена, что грозило вероятным выбором: продолжать экспедицию или выполнять обещание. А точнее, отвлекаться от поисков или пропускать мероприятие. Который заведомо лучше было предотвратить изначально.

И слетать в Гирст.

* * *

Приняв решение, я взялся за создание собственного почтового курьера. В процессе мелькнула мысль о двуглавом орле, но… Может быть, потом. И уж точно не курьера. С этими функциями моё внутреннее ощущение легче всего воспринимало ласточку, маленькую и юркую.

Вскоре птичка, со всеми заданными характеристиками, необходимым знанием и готовой запиской в капсуле, вылетела со скоростью пули через открытый балкон — только шторы заколыхались. Курьер не транспортер, с его массой можно поставить и побольше скорости.

Результат я оценил когда она вернулась — всего через два часа. Жаль, на других весовых категориях это не работало…

В ответной записке значилось:

«Прилетай. Курьера не меняй, направление вложено в память».

Последняя фраза меня сильно озадачила. То есть власть Правителей настолько велика, что они могут даже подчинять себе разум существ, созданных не ими?

Сообщив найденному в коридоре гвардейцу, что отлучусь до вечера, я вызвал по мыслесвязи тигра и, как только он прибыл, сразу же вылетел. Охранный отряд сегодня остался на месте: на этом маршруте мне теперь нечего было бояться, да и свободному общению группа телохранителей с высокой вероятностью помешает — я ещё не настолько привык к ним.

А интересовало меня именно свободное общение. Как сказал Нармиз, будем присматриваться.

До северных лесов мы добрались достаточно быстро. Однако там нас остановила большая грозовая туча, и пришлось забирать вправо. В обычной ситуации дождь ничем особым не грозил: ну, создал бы себе непромокаемый плащ. Но как сделать, чтобы мокрая шерсть не стала причиной соскальзывания и последующего падения — на такой-то скорости, я плохо представлял и предпочёл не рисковать.

Посыльная ласточка летела впереди, указывая путь, и откровенно скучала. Для неё мы летели жутко медленно, и за то время, что мы пролетали какой-то отрезок пути по прямой, она его преодолевала, двигаясь по широкой спирали и успевая крутить воздушные фигуры. Развлекало это как её, так и меня: по достижении Вечнозелёных лесов это стало единственным, на что можно было обратить внимание.

К моему удивлению, снижаться птичка начала когда горы ещё даже не показались на горизонте. В чём дело? Ресд решил встретиться на нейтральной территории?

Какое-то время мы летели над самыми верхушками деревьев, а затем ласточка исчезла. На самом деле, она перешла на свою обычную скорость, но выглядело это именно так. Видимо, полетела обследовать место назначения.

Появившись вновь через минуту, она по мыслесвязи сообщила, что мы почти прибыли, и направила вправо от первоначального курса.

Ресд ждал нас на небольшой полянке, прямо в центре. Сегодня он частично сменил одежду: под незастёгнутым плащом виднелись бордовая футболка и тёмно-синие джинсы — что достаточно сильно сказалось на его образе. Не зная, что это один из самых опытных здешних Правителей, вождь нации драконов, можно было подумать, что в мир пришёл ещё один новичок. Какие драконы? Закинь его сейчас на улицу любого мегаполиса, а лучше на набережную, да с плеером в ушах, — и не отличишь в толпе.

Оказавшись на земле, я сразу рефлекторно потянулся.

— Не привык? — Ресд приблизился, и мы пожали руки.

— Есть немного. А ты чего так далеко забрался?

— Не вечно же мне в четырёх стенах сидеть, — повелитель драконов повёл плечом. — Иногда по лесу погулять хочется.

— Так и сделал бы себе свой, поближе?

— А зачем? Этот гораздо интереснее. Ну что, о чём ты хотел пообщаться?

Самые логичные вопросы всегда оказываются самыми неожиданными.

— Да ни о чём конкретном. Насчёт твоей теории игрушечных существ, если её так можно назвать, я так ни к какому выводу и не пришёл, поэтому… Просто подумал, что не против поговорить с тобой о чём-нибудь.

— То есть ты хочешь получить лекцию о том, что есть интересного в этом мире?

— От такой я бы точно не отказался, — сдержать улыбку не получилось.

Ресд весело прищурился:

— Не ты первый, не ты последний. Каждый приходящий первые месяцы только и занимается сбором информации. Пошли тогда, погуляем. Что-нибудь интересует больше остального?

Мы двинулись вглубь леса. Тигру я передал — он пока может быть свободен, позову, когда потребуется.

— Инферналы, наверное. Меня в последнее время эта тема буквально преследует. Как они вообще появляются здесь? Те, которых ты сам видел?

— Появляются? Да так же, как и все. Непонимающие, с горящими от интереса глазами. С огромной надеждой, что то, что они видят, — не выдумка. А как только стадия привыкания заканчивается, начинается действо… Меня долгое время интересовало, могут ли инферналы жить мирно в замкнутой среде? Все конфликты с ними из-за чего ведь возникают: они слишком эгоцентричны в силу некоторых обстоятельств их жизни в старом мире и из-за этого не могут нормально общаться с другими. Ну, общаться-то, конечно, могут, но мирно — недолго, потому как не заморачиваются о всяких, там, гуманистических идеалах. Непричинение вреда, равенство, общие права, поиск компромиссов… Например, им практически невозможно доказать, что кто-то имеет такое же право на жизнь, как и они сами, если этот кто-то проиграл в войне. «Почему я должен мириться с тем, что его государство занимает определённую территорию, если он не может её защитить?» «Зачем мне оставлять его в живых, если мне от этого не будет никакой пользы, только дополнительная головная боль?» И всё в таком духе.

— Ну, некоторая логика здесь присутствует, — заметил я. — Если Правитель воевал против тебя и проиграл, то с высокой вероятностью он начнёт новую войну или, по крайней мере, доставит кучу неприятностей, выбрав момент, когда ты этого меньше всего ждёшь.

— А как же честь? — спокойно поинтересовался Ресд.

— В смысле?

— Не убивать безоружного, например.

— Ну… Правитель может потерять свою силу?

— Государственную — может. А сила мысли есть сила мысли.

— Тогда он в любом случае не будет безоружным, разве не так? — я внимательно посмотрел повелителю драконов в глаза.

— А если он падёт перед тобой на колени и станет клятвенно уверять, что не будет снова пытаться тебя убить? — кажется, ему становилось всё интереснее.

Подумав, я признался:

— Не знаю. Ни разу не был в подобной ситуации, не могу представить своё поведение.

— Хм. Тогда продолжим. Большинство инферналов, около трёх четвертей, имеет склонность считать, что абсолютно всё имеет смысл. Из не-инферналов так считает меньше, около половины. При этом у не-инферналов это обычно носит отвлечённо-познавательный характер: есть определённые причинно-следственные цепочки, в соответствии с которыми происходят определённые события, и эти цепочки нужно понять, чтобы получить новые знания. У инферналов же абсолютный смысл обращён исключительно на них. Именно для них высшие силы посылают какие-то направляющие вехи, меняющие их определённым образом. Вообще, всё, что происходит, призвано оказать влияние конкретно на них. Предопределено, что ониоказались умнее огромного количества людей в том, старом мире. И именно ихте же силы «натренировали» настолько хорошо, что они стали готовы перескочить сразу на следующий уровень. Попадают они на этот следующий уровень, сюда, то есть, — и что узнают?

— Что здесь нужно создать свой идеал?

— Именно. Внимание идет не на всю фразу целиком, а на каждое слово в отдельности: «создать», «свой», «идеал». Дальше действует забавная, но от того не менее популярная логика: надо строить? Надо. Значит, ещё не построено? Не построено. Значит, этому кто-то или что-то мешает? Мешает. Кто-то. Абсолютно лишние здесь люди. Как, и они здесь свой идеал строят? Иэто они называют идеалом? Вот у меня — настоящий идеал! Какие бы ни были дальнейшие действия, такое направление мыслей уже задаёт определённые ограничения.

— А те, кто не считает, что всё предопределено?

— У этих жить мирно получается чуть лучше. Они не ставят себя в центр мироздания, а наполняют жизнь смыслом самостоятельно, всеми доступными способами. Казалось бы, никаких проблем, но они точно так же не видят ничего плохого в войне, а потому если им удобно начать конфликт, они его начинают. Удобно — в первую очередь, в моральном плане. Иногда из-за обид, из-за скуки, ещё из-за какой-нибудь мелочи. Из-за споров о земле, предательстве и так далее — почти всегда.

— Понятно.

Я хотел задать следующий вопрос, но Ресд вдруг добавил:

— Обратная сторона этого — причины, почему на инферналов нападают не-инферналы. Какие только ни находят. Иногда единственное, чему можно радоваться: если бы они не были Мечтателями, эти причины были бы еще глупее.

— А?

— Раз они достигли статуса Мечтателя, значит, по определению могут мыслить глобально.

— Нет, про сами причины.

— А причины демонстрируют, насколько не то что инферналы от не-инферналов — сами не-инферналы друг от друга могут отличаться. Одним инферналы не нравятся, потому что они злые и эгоистичные. Другие демонизируют тёмные цвета, к которым у большинства инферналов наоборот, изначально очень трепетное отношение.

Я многозначительно посмотрел на одежду Ресда. Проследив мой взгляд, он засмеялся.

— К счастью, в вину это ставится только инферналам. Мол, статистика. Девяносто процентов инферналов, любящих тёмные цвета, начинают войны первыми, девяносто процентов Правителей, любящих тёмные цвета, к войнам равнодушны… Я шучу, конечно, но в каждой шутке доля шутки. Хоть такая статистика существует исключительно в сознании конкретных людей, по сути они, в общем-то, правы. На чём?.. А. Такие взгляды очень распространены среди Мечтателей, ориентированных на какую-либо религию, — и я таких считаю не-инферналами с большой натяжкой. Чуть что, государство демонов, там, появилось или каких-нибудь других антирелигиозных существ — и война. Двадцать лет всё было нормально — бац, добропорядочный святоша объявляет крестовый поход против чудищ, который сам же и возглавляет. О, ещё…

— Демонов? — удивился я.

— М?

— А зачем создавать целую страну демонов?

— Некоторым нравится, — Ресд пожал плечами. — Обычно берут штампы, но иногда создают по своим эскизам, по-настоящему интересных. При мне, вот, был случай: человек пришел в мир с восточной стороны. То есть в море, где-то в пяти километрах от берега. Тронный зал на что-то там лёг и остался лежать посреди воды, чуть выше её уровня. А парень, как оказалось, воду очень любил, шанс свой использовал на всю. Союзу пришлось в срочном порядке сооружать боевые флоты — их ни у кого на тот момент не было, только торговые суда, — и сражаться в непривычных условиях: в море попадает один на пару десятков приходящих. Какие там демоны были, прелесть. Нармиз тогда обещал лично этого фантазёра зарубить…

— А какие именно? — мне стало интересно. Память на запрос «демон» действительно выдала только штампы.

— Например, морские коньки-саранча. Стая в пару сотен за минуту проедала дно корабля. Альден пока догадался, почему корабли тонут, успел три флота потерять. Кальмары-ежи. Мелкие такие, сантиметров по десять в длину, обычно тоже группами нападали. Заползали по борту на палубу и выстреливали полусотней мелких ядовитых иголок… Остальное долго вспоминать, давно это уже было.

— А можешь ещё рассказать про государства инферналов?

Ресд усмехнулся и огляделся по сторонам. Заметил что-то понятное только ему, повернул чуть правее.

— Единственное, что можно считать действительно отличительной чертой их государств, — во всех спартанский контроль. У не-инферналов такое изредка попадается, у инферналов — всегда. Конечно, мало кто хочет управлять страной, населённой безэмоциональными разумными, но до такого и не доводят. Инферналам нужно всего лишь ощущение силы за собой. Чтобы отдал приказ, и его сразу выполнили. У них жизнь построена на том, чтобы действовать. Это у всяких романтиков может быть так, что отдал приказ, и начинаются рассуждения, доказывания… Свобода воли — для тех правителей, которые могут позволить себе тратить время. Которым совершенно некуда торопиться. У инфернала же всегда есть цель — и он подчиняет ей и себя, и окружающих. Не идеальная тактика, но… почему-то ведь их так боятся.

— Стой, ты сам сказал, что те, которые не видят смысла везде и во всём, живут более-менее мирно. Зачем им тогда спартанские порядки?

— Но цель-то есть. Та, которую они сами себе поставили. А под неё подстраивается весь образ жизни. Не любят они, когда с приказами запаздывают. И я говорил немного о другом: жить мирно у них получается лишь немного лучше, чем у других. Появится возможность — с радостью приберут к рукам господство над миром, просто не думают об этом каждую минуту. В чистой, абсолютно оторванной от реальной жизни теории — да, они способны сосуществовать вовсе без войн. Но максимум, до чего доходило на практике, это некоторое сближение с ними и наблюдение, так сказать, в естественной среде. Кстати, интересный случай был: один раз я подловил, когда в мир пришёл инфернал, в самой-самой дали от всех нас — у границы Отшельных земель. Перехватил Альдена с Нармизом, уговорил их дать мне время на опыты. Альден, как обычно, быстро согласился, Нармиз, как обычно, долго упирался. Пока спорили, чуть не упустил самый важный момент, осознание инферналом окружающего мира. Но всё-таки успел…

Я слушал, затаив дыхание: интересно было послушать про чужие эксперименты в этой области. Фраза про Нармиза заставила улыбнуться.

— …Так, впрочем, и вышло. Он оказался знаком только со мной — на меня-то и напал. До разговоров, понятно, уже не доходило, так что выяснить, в чём проблема, не удалось. Но мы в итоге сошлись на том, что большая часть инферналов иррационально ненавидит, когда есть кто-то выше их. А в том случае высшим признали меня, потому как я имел гораздо больший опыт.

— Мда…

Впереди появился просвет. Погружённый в осмысление разговора, я заметил это когда мы уже подходили к границе стены деревьев.

Поляна, на которой мы оказались, больше напоминала размерами поле — замыкающая кольцо полоска леса виднелась далеко впереди. Можно было только удивляться, как сильно мы отклонились от прямого пути Киев-Гирст: такую прореху в лесном массиве нельзя не заметить, особенно когда больше нечем заняться кроме как глазеть по сторонам. И это не говоря про башню, возвышавшуюся в самом центре поляны: её шпиль находился на высоте полусотни метров.

Башню окружала ровная, на взгляд прямо-таки идеально круглая каменная стена. Похоже, застава или небольшая крепость.

Ресд прищурился, бросил на меня довольный взгляд и двинулся к воротам. Догнав его через несколько секунд, я, всё еще пребывая в некотором ошеломлении, спросил:

— Что это?

— Большая ценность для таких, как я. Дворец инфернала.

— Что?!

— Тут уже много лет никто не живет, не нервничай, — Ресд ухмыльнулся.

— Ну и шутки у тебя…

— Между прочим, совершенно безвредные.

Его явно забавляла и сама ситуация, и моя реакция на неё.

Тревога, впрочем, скоро исчезла без следа — во мне тоже проснулся исследовательский интерес. Значит, Ресд решил оставить недалеко от своей территории замок одного из врагов — своего или союза. Но зачем? Неужели чтобы вот так приходить и любоваться?

Камень, из которого были сложены и стена и башня, выглядел странно. Даже не потому, что, будучи серым, отсвечивал красноватым оттенком там, где по нему скользили солнечные лучи. Это ощущалось вполне естественным, да и красивым тоже. Но во многих местах его покрывал странный тёмный, почти чёрный налет. Возникала ассоциация с темнеющими от времени старыми фотографиями.

За первой стеной обнаружилась вторая — такой же идеальный круг, только гораздо ближе к башне. Между ними не было ничего: пустая ровная земли, даже трава выглядела какой-то пожухлой. Никаких следов пребывания людей. Или не людей?..

— А кто здесь жил? — поинтересовался я.

— Маг, — охотно ответил Ресд. — Фентезист, наверное. И себе выбрал роль и антураж мага, и государство своё… хотя какое там государство, это, скорее, закрытая община была, как сейчас у Нармиза. В общем, и оно состояло из магов.

— Магов? А так можно?

— А почему нет? Относительно народа — даёшь им определённые метафизические способности, относительно себя — просто используешь преимущественно образы, визуально похожие на магию.

— Надо же, — удивился я. Оказывается, и так тоже делают? — Видимо, это маги огня были?

— Как догадался?

— По красноватому блеску камня.

— Жаль, — заметил Ресд. Пояснил: — Было бы интересно, если бы ты нашёл со свежим взглядом что-нибудь ещё.

Второй круг располагался на удалении метров сорока от самой башни. Никаких других построек не было и здесь, что выглядело совсем уж странно. Как будто вся крепость упала сюда, в чисто поле, с неба.

— А почему здесь нет ничего кроме башни и стен?

— Всё остальное развоплотилось гораздо быстрее, потому что не принадлежало непосредственно Дворцу.

— То есть?..

Мы остановились у лестницы. Фигурные широкие ступени поднимались к глубокой арке дверного проема, зиявшего чёрной дырой.

Ресд запрокинул голову, разглядывая верхнюю часть башни. Судя по расположению окон, этажей всего было восемь.

— Да. Когда Правитель умирает, его государство умирает вместе с ним. Обычно на это требуется от двух-трёх недель до пары месяцев. Сначала начинают постепенно исчезать люди. Вышел человек из дома, пошёл по делам, по дороге развеялся по воздуху — а дома семья уже и забыла, что их было больше. Потом начинают стираться целые поселения. Деревни, затем городки, большие города… Дворец остаётся последним. И стоит ещё много лет, как памятник своему бывшему хозяину…

Сейчас Ресд говорил более размеренно, чем обычно, — похоже, переживал в памяти всё то, о чём рассказывал. То ли представлял, как исчезала эта община магов, то ли мысленно заменял её своим государством, то ли вспоминал своих знакомых, ныне развоплощённых.

— Видишь, как будто бы чёрный налет? Физически его нет, его ничем нельзя снять. Так Дворец постепенно разрушается. Когда он почернеет окончательно — тоже растворится. Буквально за несколько часов.

Сказав это, Ресд пошёл к дверям.

* * *

Несмотря на неравномерное распределение окон по помещениям, в хаотичном беспорядке, башню наполнял светлый сумрак, позволявший без особого труда разглядеть интересующее, кроме совсем уж мелких деталей. Планировка комнат также была нестандартной, то ли по какому-то особому, неочевидному плану, то ли попросту запутанной. Ресд, однако, легко отыскал лестницу — да и в целом в его поведении прослеживалось, что он здесь гость довольно частый.

Поднимались мы долго: стены оказались покрыты разнообразными узорами, связками символов и другой графикой, и я периодически останавливался, рассматривая всё это. На мой взгляд, опытный Правитель, назначая встречу молодому в таком месте, должен был заранее учесть этот момент, так что я не считал свой интерес чем-то ненормальным и не пытался сдерживать его.

На четвертом этаже мы свернули на лестничную площадку, на которую выходило пять дверей. Три были закрыты, в одну проглядывался небольшой тёмный зальчик непонятного назначения, последняя вела в жилую комнату. Покои, возможно. Туда-то Ресд и направился.

Помещение примыкало к наружной стене башни и имело форму ровной трапеции. Приглядевшись, можно было понять, что раньше основным цветом здесь был спокойный оранжевый, но теперь он потускнел, да и знакомый чёрный налёт кое-где успел появиться. Вкупе с равномерным полумраком, который создавали тяжёлые шторы, без единой щели закрывавшие окна, это смотрелось достаточно мерзко: у меня возникло ощущение, что башня живая — и не просто разрушается, а разлагается. Из мебели тут находились не слишком большая кровать, письменный стол, несколько кресел… И книжные шкафы.

Невидимые из коридора, они занимали большую часть комнаты — все стены кроме наружной, от пола до потолка. Я бы даже назвал их центром интерьера, а кровать так, подумаешь, обустроили библиотеку для долговременного пребывания. Немного странным показался выбор освещения — может, прежний хозяин любил пользоваться лампами? — но это были уже придирки. Количество собранных здесь книг действительно внушало уважение: я никогда раньше не видел частных библиотек, никто из моих прежних знакомых такими вещами не увлекался.

— Ну как? — спросил Ресд, стоя на шаг впереди меня и тоже оглядывая комнату.

— Впечатляет… Особенно учитывая, что это жилище инфернала.

Удовлетворённо кивнув, он приблизился к полкам. Я же, продолжая осматриваться, заметил на стенах новые изображения и направился к ним.

Вместо обоев стены покрывала ткань, кажется, шёлк. И почти полностью они были исписаны тёмными — определить их первоначальный цвет уже не представлялось возможным — чернилами. Витиеватые буквы, аккуратно исполненные «парадным», так сказать, почерком, каким обычно пишут поздравления на открытках, надписи на плакатах и тому подобное, складывались в строчки стихов. Своеобразное украшение комнаты, о котором я — так же, как с частными библиотеками, — слышал, но ни разу не встречал.

Беспредельность покоя затмило багровое пламя, Торжествует во мне ненавидящее исступленье. Ормаллен! Ормаллен! Обречённости чёрное знамя! Ормаллен! Обретаю навек красоту разрушенья!

Меня пошатнуло. Сначала я не понял, что произошло, — в голове звенело, мысли куда-то пропали. А потом из всего мира остались только затягивающие в себя надписи на стене…

Расколовшимся чёрным стеклом моя ненависть к миру — От удара клинком или полного радости взгляда. Ормаллен! Моё сердце забилось дыханием Ширры. Ормаллен! Ормаллен! Ты единственное, что мне надо! Упоенье борьбы, с чем бороться — не так уж и важно. Мы живём для себя, все законы — ненужное бремя. Ормаллен! Ормаллен! Обожжённому сердцу — не страшно! Научившийся боль причинять торжествует над всеми. Ормалленсуществует — и это уже преступленье. Ормаллен ненавидит, ведь ненависть это приятно. Но кровавое празднество жизни детей Ормаллена Раз познавших его никогда не отпустит обратно.[2]

— Ресд… — выдавил я почти жалобно.

— М? — он обернулся. Посмотрел на меня, на стену. Подошёл.

— Что это?..

— Его стихи.

— Инфернала?

— Да. По крайней мере, автор не указан, так что, скорее всего, он.

Я не ответил.

— Что думаешь?

— Потрясающе, — голос показался чужим. — Я… я вообще не думал, что инферналы могут творить. Не говоря уже о том чтобы творить настолько…

Ресд грустно улыбнулся.

— Как ты метко попал. Подойди сюда.

Я подошёл вслед за ним к центральному стеллажу с книгами.

— Вот эти пять книг, — он указал, — написаны хозяином этой башни в то время, когда он здесь жил.

— Целых пять книг?

Мысли всё ещё были заняты строчками на стене, но я всё равно удивился.

— Возвращаясь к предыдущей теме… Многие презирают инферналов именно за то, что они якобы не Мечтатели, что они потеряли ту высокую искру, благодаря которой возможно творить. Думаю, ты понимаешь, о чём я. Однако, видя всё это, — Ресд обвёл рукой комнату, — сможешь ли ты сказать, что творение им недоступно? Что то, что у них получается, не имеет никакого основания называться искусством?

Научившийся боль причинять — торжествует над всеми…

— Это запретное искусство, — я снова начал думать более-менее спокойно и поднял глаза на Ресда. — Они описывают тот мир, который видят они. То есть они живут в одном мире с остальными, но оценивают его с искажённой точки зрения. Которая непонятна другим.

— Ты считаешь, непонятна? А разве ты сам только что не стоял прибитым к полу?

На это мне нечего было возразить. Но…

— Что ты пытаешься доказать?

Ресд усмехнулся.

— Раз уж ты интересуешься моим мнением… Для себя я уже давно не провожу разделение на инферналов и не-инферналов. Все мы — Мечтатели, Маркус. Не забывай, мы все приходим в этот мир одним и тем же способом, все имеем что-то одинаковое, раз почему-то, по какой-то причине оказываемся рядом друг с другом. И приходим — из одного мира. Просто кто-то видит во время жизни там больше светлого, а кто-то — больше тёмного. Это ведь, на самом деле, норма, когда жизнь одна, а видим мы её с разных сторон. Светлые — назовем их так — Мечтатели познают свою сторону жизни и потом творят с опорой на неё. Творят о светлом. А тёмные…

— Творят о тёмном?

— Именно, — он кивнул. — Не согласишься? А кто сможет более реалистично написать о зле, чем тот, кто через него прошёл? Кто его впитал в себя, кто чувствует его как…

— Ресд.

Я пристально смотрел ему в глаза, пытаясь одновременно и понять его эмоции, и скрыть свои.

— А кто ты?

Он был не просто странным Правителем. То, что он говорил, противоречило всему, что я успел узнать.

— Я историк, Маркус, — негромко ответил он. В глазах его было только спокойствие. — Я здесь живу очень долго… И всё это время пытаюсь понять, в чём смысл, суть этого мира. Альден, Нармиз, Кейра — они свой смысл нашли. А мне этого не хватило, и я продолжил искать дальше. Понимаю, те вещи, которые я говорю, кажутся тебе опасными, но… Я знаю, что чувствуют инферналы, — потому что больше всех, из нынешних Правителей, конечно, посвятил времени тому чтобы наладить с ними контакт. И я не вижу смысла выбирать какую-то одну сторону из двух противоборствующих. Совсем не потому, что не вижу принципиальной разницы между ними — разница есть, и огромная. Но я не вижу смысла в самой этой борьбе. Одни любят отдыхать за книгой, другие идут в компанию. Одним нравится спокойная, размеренная работа, другие считают это слишком скучным. Одни выбирают мир, другие войну. Какая разница? Человека определяет цель, а и у нас, и у инферналов конечная цель одна — постичь этот мир. Только мы не привыкли об этом думать. Для нас инферналы это просто агрессоры, нарушающие привычное нам течение жизни. А может, мы не знаем о них так же много, как они о нас? У Правителей, с их взглядами на жизнь, пока не получилось открыть тайну этого мира. А кто знает, на каком этапе этой гонки находятся инферналы? Кто знает, не придут ли они к финишу первыми?

— Ты специально выбрал такое место для разговора об этом, да? — только и смог произнести я. Повелитель драконов улыбнулся одними губами.

— Мир прекрасен и удивителен, Маркус. От этого не нужно бежать — да ты и не бежишь. Если бы ты не ждал чего-то подобного от меня, то и не захотел пообщаться со мной, разве нет?

— Пошли отсюда.

— Пошли, — легко согласился Ресд. — Сейчас, только книжку возьму.

Взяв одну из книг авторства бывшего хозяина этого места, он направился к выходу. Пару долгих, очень долгих секунд и я раздумывал, не взять ли чего-нибудь. Но одёрнул себя и пошёл следом.

* * *

Большую часть обратной дороги мы молчали. Ресд шёл прогулочным шагом, вроде бы о чём-то размышляя. Совершенно незаметно для сознания он снова начал ощущаться как молодой весёлый Правитель, равнодушный к проблемам того плана, который мы недавно обсуждали. Он что, контролирует восприятие себя окружающими? Если так, то имеет смысл понимать слова Нармиза не как совет, а как вполне себе предупреждение.

— Ещё пара вопросов.

Я шёл на шаг позади и сделал маленький прыжок, чтобы оказаться рядом. Ресд вопросительно повернул голову.

— Уже давно хотел спросить на эту тему. Какие есть ограничения по контролю другого разума?

— Во-первых, сложность устройства разума. Животными управлять легче, чем высшими разумными. Птицами — легче, чем животными. И так далее.

— Э-э-э… А если не управлять, а просто внушать что-нибудь?

— Не имеет значения. Управлять это общее понятие. А во-вторых, степень сложности зависит от того, чьё существо. Если его создавал не ты, то, конечно, будет сложнее.

— Понятно… И ещё. Какие есть ограничения на создание? Ну, материализацию?

Ресд пожал плечами:

— На создание полно ограничений. Тебя что-то конкретное интересует?

— К примеру, я так и не понял, почему ты взял отсюда книгу. Ты ведь можешь пожелать, чтобы она появилась у тебя, разве нет?

— Принцип осознанности мира. Нельзя вытащить информацию из ниоткуда.

— Но ведь если я буду знать, как книга выглядит, буду знать, о чём в ней написано…

— Тогда она появится, но только с тем материалом, который ты знаешь и представляешь. Или ты можешь направить образ на конкретную копию конкретной книги, но тогда её энергетическая стоимость возрастёт от обычного в порядковом исчислении. И это в случае с книгами. Общий закон — нельзя создать то, чего не можешь представить, как нельзя создать ничто.

— Что за бред? — удивился я.

— Почему бред? Всё логично. Вот создай мне сейчас восьмимерную карту этого мира.

— Какую карту???

— Вот. Пока ты не сможешь представить модель, предусматривающую восемь измерений, создать ты её не сможешь. И даже тогда — не факт, что тебе хватит на неё запаса энергии, — Ресд усмехнулся.

— Ладно, это я, вроде, понял… Подожди, то есть все эти книги, которые?..

— Понял, наконец? Да. Книги из старого мира здесь гораздо большая редкость, чем можно подумать.

На этом разговор прекратился окончательно. Впрочем, уже скоро мы оказались на поляне, где отдыхал в ожидании меня тигр. Подчёркнуто вежливо попрощавшись, мы с Ресдом расстались.

Задача, на мой взгляд, была выполнена и перевыполнена: информацией к размышлению на оставшееся до праздника время я теперь располагал в избыточном количестве.

Глава 7

По комнате разлетались тихие обрывки музыки. Вслушиваясь в них, я продолжал касаться, не глядя, струн. Подбирать песни всё ещё не получалось, и оставалось довольствоваться запоминанием сочетаний нот и мыслью, что это основы импровизации.

Пальцы наконец-то полностью зажили, и я поспешил отыграться — и в прямом, и в переносном смысле — за время вынужденного бездействия. Возможность для этого имелась: в Лентан нужно было лететь только послезавтра. Хотя, пожалуй, стоило выделить завтрашний вечер на придумывание праздничного наряда. Довольно непростая задача, учитывая, что я не знаю ни культуру местных эльфов, ни их моду, ни даже обычаи. Надеюсь, Кейра не стала сильно изменять традиционные человеческие взгляды на красоту.

Начавшись на культуре, мысли понеслись дальше. Я успел вспомнить большинство известных мне, так сказать, народностей эльфов — из всяческого фентези, и даже вспомнил некоторые их общие черты. Во-первых, они должны любить зелёный цвет, это классика. Во-вторых, плащи они уважают и позорным элементом одежды не считают. А в-третьих… они любят танцы и музыку.

Если первые два пункта хоть как-то помогли мне сориентироваться, то третий привёл в замешательство, несмотря на то, что был, в общем-то, очевиден. Я же танцевать не умею! И играть ещё не научился! Хоть бы в Лентане не было традиции чтобы гости исполняли танец или свою музыкальную композицию. Кейра ведь предупредила бы о чём-то подобном, так?..

«Можно освободить полностью эти два дня и подобрать на гитаре что-нибудь из любимого, — шепнул мне голос упрямства. — Что-нибудь такое, от чего их всех перекосит».

«Да ну, — возразил я самому себе, — не выйдет у меня ничего такого. Да и не думаю, что там действительно выкинут со мной такую шутку».

Положив гитару на соседнее кресло, я перешёл на кровать и лёг на спину.

Вечер подходил к концу. Снаружи, скорее всего, ещё светило солнце, но сегодня я задвинул плотные шторы прохода на балкон, и комната была погружена в полумрак. Поймав мимолётное желание, я дополнил обстановку свечами, появившимися на всех горизонтальных поверхностях. Довольно улыбнулся: хорошо.

Через несколько минут пляшущие огоньки незаметно вывели на мысли о Ресде — по ассоциации с драконами. Интересно, а он будет на празднике? Должен, в принципе. Вряд ли тут большая часть Правителей живёт напоказ в мире, а реально в жестком противостоянии. Такое было бы сразу заметно…

Расколовшимся чёрным стеклом моя ненависть к миру…

Опять этот стих.

Я закрыл глаза, постаравшись как можно чётче воспроизвести в памяти увиденную во Дворце инфернала надпись. Но полностью удалось вспомнить только две строчки:

Упоенье борьбы, с чем бороться — не так уж и важно, Мы живём для себя, все законы — ненужное бремя.

Мда. Кто ещё, кроме инферналов, мог такое придумать. Прямо радикальные анархисты, не представляющие жизнь без вооружённой борьбы.

Правда, это расходится с идеей Ресда о познании мира как высшей цели: какая высшая цель, если «с чем бороться — не так уж и важно»? Тут, скорее, полное её отсутствие. Или это в том смысле, что цель поставлена, а что находится на пути к ней — не имеет значения? Нет смысла исполнять законы, установленные не нами, равно как незачем играть по чужим правилам, когда намерен создать собственную игру?

Мол, у нас есть цель. Мы двигаемся к ней. Либо вы присоединяетесь к нам, либо прочь с нашего пути.

А что, логика… И она вполне укладывается в описанную Ресдом концепцию. Если принимать, что она верна, конечно.

Если так подумать, в концепции этой есть лишь один, но зато очень скользкий момент: все её составляющие цепляются друг за друга. Что с учётом специфики обсуждаемого явления вносит свои коррективы в восприятие ситуации в целом. Инферналы не виноваты, что воюют, — они просто так живут, это не их вина. И в том, что пытаются завоевать весь мир, тоже: они ставят себе цели и пытаются их достичь. Единственное, что отличает их от остальных, методы.

Совсем незначительно.

Предложи любому власть над миром — он согласится. Поставь любого в определённые условия — и он станет и жестоким, и беспринципным. Как, к примеру, Нармиз, который ратует за то чтобы уничтожать новоприбывших инферналов сразу, во избежание гораздо больших жертв.

Так что инферналы в этом плане банально… честнее.

Перевернувшись на живот, я снова уставился на огонёк свечи, приводя в порядок мысли. Чем дальше, тем важнее для меня становилась эта тема — и тем меньше это радовало. Но оторваться уже нельзя, поздно прыгать с раскрутившейся карусели.

Непрерывное расширение границ противоречит законам обращения энергии этого мира. Чем больше территории, тем сложнее ей управлять, тем меньше у тебя потенциала. Неужели ни один инфернал этого не понимал, не отслеживал закономерность?

Или они в самом деле знают что-то, чего не знаем мы? Например, какой-то закон, который начинает действовать послезакона об убывании пределов силы с приростом территории?

Слишком много я упустил в разговорах об инферналах… Казалось бы, информации завались, а в действительности оказывается, что всё не то. А то, что нужно, так и не спросил.

Кто решил, что инферналами движет стремление к власти и естественная агрессия? Почему не была воспринята идея о том, что у них есть какие-то свои задачи и цели, недоступные пониманию Правителей? Принцип достаточности суждения — или подтверждённая гипотеза? Ох…

Финиш. Кто-то должен к нему придти первым. Либо мы, либо инферналы. Инферналы участвуют в этом по той простой причине, что тоже живут здесь. Ресд считает, что между нами нет непроходимых барьеров и можно объединиться для достижения общей цели. Но это будет иметь смысл только в случае, если инферналы играют такую же важную роль, как обычные Правители…

Догадка едва не повергла меня в шок: Хранитель знает об инферналах. Я уже думал об этом — но в рамках другого размышления. Хранитель знает о них. Он принимает их такими, какие они есть. Не мешает им перемещаться. Неужели не может? Но если так, то каковы вообще его функции? Он, получается, просто неизвестное существо, в чьи задачи входит встретиться с человеком, дать ему минимум информации и помочь психологически с осознанием перехода между мирами. Бред, на мой взгляд… Но в противном случае всё происходит по его непосредственной воле, и инферналы не случайный элемент в системе этого мира.

Не случайный элемент… Так, стоп.

Власть равна ответственности. В то, что можно получить власть из ниоткуда и не нести ответственности ни перед кем, я тоже не верю. Нас всех сюда переправляет Хранитель, и с его же помощью мы обретаем свои силы. Значит, будет логично, если держать в итоге ответ, чего достигли и как, мы будем перед ним.

Но — инферналы… Они в это умозаключение не входят. И войдут только если допустить — не «чего достигли и как», а «чего». Потому что тёмных Мечтателей и светлых не получится оценивать по одному шаблону.

Подорвавшись с кровати, я пообещал сам себе раскопать на эту тему больше информации и направился в Тронный зал. После всех мыслей состояние было в высшей степени тревожным, и стоило прибегнуть к лучшему способу избавиться от него — физическим нагрузкам.

* * *

Наверное, не последней причиной, зачем люди придумали праздники, был объективный повод привести в порядок себя и дом. Как, например, узнать, когда надо стричься? Каждый день смотришься в зеркало и каждый день там всё нормально. В том смысле, что неизменно. Постепенно привыкаешь дёргать головой, откидывая мешающие волосы, потом привыкаешь заглаживать чёлку на сторону… или две стороны… Но, тем не менее, всё остаётся по-прежнему.

А тут — опа, праздник. В праздник нужно быть красивым. Айда стричься! А после — удивляешься: как же раньше не додумался, так ведь гораздо удобнее.

Конечно, знал я и людей, парикмахерскую прямо-таки ненавидевших. Что праздник, что не праздник, они всеми силами упирались и не хотели идти туда ни на каких условиях. Половина, правда, всё равно потом соглашалась, что после стрижки лучше.

Я подходил к этому вопросу философски. Поэтому тридцать первого числа, накануне полёта в Лентан, уверенно встал перед зеркалом и начал думать, что лучше сделать со своими волосами.

Отбросив с пару десятков версий и придя к окончательному решению, сформировал мыслеобраз… И, нисколько не сдерживаясь, от души выругался: я снова упёрся в барьер. Что ж такое-то, чем дальше, тем их больше! Для проверки создал образ на изменение цвета волос — то же самое. Ну, по крайней мере, теперь было известно, что ограничение стоит конкретно на изменение внешности. Хотя от этого знания совершенно не полегчало…

Пришлось идти долгим путём — через создание парикмахера с изначально вложенной в память визуализацией того, что требуется сделать. Что характерно, меньше чем через час я и думать забыл о всяких там барьерах и не мог оторваться от зеркала: пара штрихов, которые профессионал позволил себе внести в изначальный план, буквально преобразили его.

Стрижка, однако, оказалась меньшей из проблем — даже специально созданный дизайнер вряд ли смог бы помочь мне с выбором одежды. Откуда ему знать стиль местных эльфов, если я сам его не знаю?

Эльфы любят всё зелёное. Что-то блестящее они любят? Или это больше гномы?.. Да нет, вроде, и эльфы тоже. Так. Что ещё? Эльфы любят плащи. Определённо. Но больше ничего не вспоминается…

Идём дальше. Коммунизм. Что любят коммунисты? На ум приходят только шапки-ушанки и советские шинели. Ладно, за неимением других вариантов принимается. Только — что получается в итоге? Национальный местноэльфийский костюм — травянисто-зеленая шинель, покрытая блестками? Нет, хуже сочетания, чем эльфы и демократия, быть не может. Вот у всех всё понятно: у Римской империи — интуитивно ясно, какая одежда, у Братства сумрака — можно догадаться, у драконов… у драконов тоже нормально. Интересно, чем Кейра увлекалась до попадания в этот мир, что она такую страну создала? Политкружок и толкинизм?

Следующие полчаса усиленной мозговой деятельности также не принесли никаких результатов. Вариантов оставалось три. Писать Кейре и прямо спрашивать, что у них принято надевать, не хотелось — новичок, спрашивающий у опытного Правителя, как ему одеться, это идиотизм. Ещё меньше хотелось посылать шпиона. Впрочем, вру: не хватало, скорее, не желания, а уверенности, что им получится воспользоваться. Кто знает, как и чем защищены границы. Объясняй потом, что хотел посмотреть на местную культурную жизнь…

Третий вариант был самым простым: выбрать одежду основываясь на собственных вкусах, лишь с некоторым учётом общеэльфийских тенденций. В конце концов, я решил на нём и остановиться. Неизвестно, понравится результат аборигенам или нет, но, по крайней мере, будет понятно, чем обосновано наличие каждой детали.

* * *

Городские часы на главной площади пробили пять.

Я стоял перед зеркалом, размышляя, всё ли учёл — и не учёл ли слишком много. С одной стороны, хотелось выглядеть как можно естественнее, если и не своим среди эльфов, то хотя бы не слишком выделяться. С другой — был риск переборщить и оказаться в центре внимания уйдя в другую крайность.

Мой текущий наряд представлял такой компромисс между оригинальностью и традиционностью, каким видел его лично я, — русская национальная одежда в мягкой зелёной гамме: травянисто-зелёный короткий кафтан, чуть более светлые штаны и серебристые кушак и сапоги-казаки. Что-то мне настойчиво подсказывало, что штаны в сапоги следует заправить, и после некоторых сомнений — непривычно ведь — я подчинился интуиции.

Тигр, который уже незнамо сколько времени наблюдал с пола за приготовлениями, подошёл и ткнулся головой мне в ногу.

— Ты чего?

Тигр широко зевнул.

— Тебе-то всё равно, а я нервничаю… Если я что-то недоглядел и полечу прямо так, то это может обнаружиться уже в Лентане. И будет позор.

Зверь зевнул снова.

«— Ты Правитель или кто? Там обнаружится — там и исправишь. А от того, что ты ещё час простоишь здесь, вряд ли какая-то польза будет».

— Хм… Тоже верно. Ладно, сам скажи, всё нормально?

«— Всё так, как ты сделал сам. Остальное не имеет значения».

— О, ты и так изъясняться умеешь? — хмыкнул я. Покачал головой: — Не сказать, что ты меня успокоил, но ладно. Время терять и правда ни к чему.

* * *

«— А куда мы, собственно, летим?» — поинтересовался тигр, когда мы отлетели от дворца.

— Эээ… Сначала — до острова, на котором встретили в прошлый раз Кейру. Потом по прямой дальше. Ты ведь помнишь расположение острова?

«— Да вроде, помню».

— Не пугай меня, а? Не хватало ещё заблудиться над океаном.

«— А пораньше ты об этом вспомнить не мог?»

— Я думал, ты хорошо маршруты запоминаешь!

«— Я же сказал, что помню».

Должно быть, это странно смотрелось со стороны: человек, разговаривающий сам с собой. Причём когда кто-то находился рядом или даже просто во дворце, это почему-то воспринималось нормально. А тут, когда вокруг никого, — глупо.

«— Буду переходить на мыслесвязь».

«— Ладно».

Дальше мы полетели молча. Только один раз я отвлёкся от размышлений и узнал прибрежный городок, пронёсшийся внизу.

Местонахождение острова тигр запомнил с отклонением в несколько километров; заметив на горизонте землю, мы повернули чуть влево. Вскоре зверь передал:

«— В километре над островом висит что-то вроде звезды».

«— Где? Не вижу, — удивился я. Через несколько секунд подтвердил: — А, вижу».

«— Что думаешь?»

«— Хм… Мне оптимистично кажется, что Кейра оставила нам ориентир».

«— Было бы хорошо».

«— Хватит меня пугать!»

Ответный образ содержал нечто напоминающее урчащий смешок.

Звезда оказалась небольшой сферой, излучавшей довольно сильный, но мягкий, не режущий глаза, голубоватый свет, хорошо заметный даже днём. Когда мы пролетели над ней, тигр сообщил:

«— Вижу следующую, розовую. Да, это ориентиры».

«— Приятно, когда о тебе заботятся», — заметил я.

Розовые и голубые огни возникали попеременно. То ли из-за своей специфики, то ли из-за законов физики, не знаю, но следующий становился виден после прохождения предыдущего. Оставленные позади сферы сперва тускнели, а потом и вовсе исчезали. Система, однако.

Наконец, вдали показалась новая земля. Судя по протяжённости — уже материк.

«— Если тебе интересно, сюда лететь ближе, чем до Гирста», — сообщил тигр.

«— Да? Понятно. Я не заметил, если честно. Когда летишь над одной водой, чувство расстояния теряется».

«— Но несущественно ближе».

«— Угу».

«— Между прочим, это был тактичный намек».

«— На что?»

«— На то, что ты здесь проведёшь не меньше часов трёх, чтобы я тоже мог отдохнуть».

«— Эй, по лесу мы с Ресдом бродили не больше полутора! Откуда три?» — возмутился я.

«— Я сегодня не так хорошо себя чувствую. Так что — три».

«— Ни фига себе… И как это, по-твоему, называется?»

«— Это называется — нетактичный намек».

«— Хм…»

«— Огни кончились».

Действительно, позади остался последний указатель — над узенькой полоской песчаного пляжа, и мы полетели безо всяких ориентиров над густым лиственным лесом.

«— Раз уж о нас решили заботиться, то, думаю, скоро подберут», — предположил я.

«— И впрямь».

Ответ стал понятен сразу же: нас обогнали, неизвестно откуда взявшись, два орла со всадниками на спинах. Сделали круг, поравнялись. Один из всадников поднял руку в приветствии, а затем махнул, призывая следовать за ними.

«— Они тоже летают быстрее нас», — с обидой отметил тигр.

«— Так это пограничники, ты чего хотел. У них всегда всё самое лучшее».

«— А почему мы княжеских пограничников не видели? Уже два раза ведь в Гирст летали. Да и в эту сторону два».

«— А зачем мне пограничники? Дружина контролирует людские потоки в городах, зачем что-то ещё?».

Форма у пограничников была тёмно-зелёная. Мало, конечно, информации для полноценных выводов, но настроение у меня приподнялось.

Следующее, что я, любитель разглядывать лесные массивы, заметил, — эльфы освоили свои леса едва ли не полностью. Выглядело это непривычно, но необычайно красиво: буквально на каждом дереве, приглядевшись, можно было найти какую-нибудь постройку, размером от маленького домика до полноценной усадьбы. Опушки же здесь, насколько я понял, играли роль площадей; заботливо расчищенные, они примыкали к немногочисленным наземным зданиям, явно административного назначения.

Там-то я и заметил первый раз местных жителей.

«— Смотри, настоящие эльфы!» — я даже не пытался сдержать восторг. Тигр, впрочем, мой энтузиазм не разделил.

«— Ну, и что?»

«— Как что! Неужели они тебе неинтересны?».

«— Гастрономический интерес считается?»

«— Тьфу на тебя».

«— Да шучу я, шучу».

Отвлёкшись от обмена колкостями, я поднял взгляд — и увидел…

Ничем иным кроме как эльфийским дворцом это быть не могло. Далеко впереди лес расступался, образовывая кольцо вокруг поистине огромного — куда там поляне с башней инфернала — озера, в центре которого прямо из воды росло так же поражающее размерами дерево. Над его пышной кроной, вокруг неё и, если мне не показалось, прямо посреди веток скользили по воздуху в несчётном количестве огоньки, такие же что указывали нам путь по морю. Но тут они были представлены во всём разнообразии — всех цветов, оттенков и размеров. Крона в их свете словно перетекала, ежесекундно меняя цвет каждого листка на другой. Впечатление от этого чуда усиливало начинавшее уж темнеть небо.

Орлиные всадники направлялись к самому дереву. Неужели воздушка находится там? Интересно, где?

Всё оказалось примерно так, как я предполагал: орлы сделали круг над Дворцом, и ветки, составлявшие верхушку, сами собой раздвинулись — открыв доступ к спрятанным в глубине воздушным площадкам. Пограничники продолжали кружить, собираясь, по-видимому, убедиться, что гости приземлились, а потом уже лететь обратно. Тигр начал снижаться.

Спешившись, я удивился: дерево деревом, но всё вокруг, похоже, не было антуражем и на самом деле росло из него. Через пару минут стало более-менее понятно, как тут всё устроено. От основного ствола, выглядевшего обычным стволом дерева, если не задумываться над размерами, отходили крупные ветки, у которых верхняя часть имела ту форму, которая им предназначалась. От этих веток отходили другие, поменьше, но тоже «односторонние». От них — ещё, ещё и ещё. Когда же хозяйственные предназначения заканчивались, от крайних веток отходили в большом количестве обычные, «двусторонние», которые и создавали внешний слой зелени. «Блюдо» посадочной площадки тоже оказалось веткой, просто выросшей в виде диска.

Через минуту по дорожке, сделанной из ветки, так сказать, предыдущего порядка, до нас добрался эльф — уже не в зелёной, а в тёмно-жёлтой форме.

— Рад приветствовать вас в Лентане, князь! — поприветствовал он меня с широкой и вроде даже искренней улыбкой и поклонился.

— Да, я тоже рад, что наконец-то оказался здесь, — улыбнулся я в ответ, в то же время во все глаза рассматривая первого увиденного вблизи представителя лесной расы. Длинные прямые светлые волосы, по-своему раскосые глаза чуть большего размера, чем у большинства людей, заострённые сверху уши, тонкие черты лица, движения с необычайной, явно природной, плавностью. Хотя, в действительности, это была не моя оценка, эти слова повторила сотня писателей до меня. Все эти элементы я всего лишь перечислял про себя, находя сейчас в этом эльфе.

Если же абстрагироваться от «оценочной формы», то моя собственная оценка укладывалась в короткую фразу «ух ты, эльф!!!».

Тот, видимо, понял причину такого открытого интереса к его персоне, и, не выдержав, хихикнул, отчего я дико, тем более что запоздало, смутился.

— Вы… извините, это я… просто…

— Ничего, — снова улыбнулся он. — Практически у всех, кто впервые видит эльфов, одинаковая реакция.

— Всё равно извините…

— Не волнуйтесь. Да, мне приказано проводить вас в Тронный зал, Ведущая сказала, что найдёт вас там.

— Ведущая? — не понял я.

— Ведущая Кейра. Вы пока недостаточно хорошо представляете себе наше устройство?

— Пока да… Только в самых общих чертах.

— Ну, Мудрый Веален так же хотел вас разыскать, поэтому скоро вы всё узнаете. Следуйте за мной, пожалуйста.

«— Удачно повеселиться».

О, чуть не забыл за всеми впечатлениями.

— А что с ним? — я махнул рукой в сторону тигра, успевшего разлечься на весь центр площадки.

— Не беспокойтесь, за ним сейчас придет говорящий… ох… в общем, конюх, если не вдаваться в детали.

«— Слышал, коняшка, сейчас за тобой придут. Не скучай без меня».

— Хорошо, тогда пойдёмте.

Снова поклонившись, эльф повёл меня по частой сети путей-веток. Я старался не отставать от него: хоть эти «дорожки» были довольно просторными, не менее двух метров в ширину, ограждений они не имели, а после одного взгляда вниз желание гулять здесь без сопровождения пропало. На подлёте ко Дворцу я оценил его высоту метров в двести. Теперь же казалось, что двести метров тут только падать с вот этой ветки до развилки основного ствола, которая там, далеко внизу, виднеется…

— Если вы желаете получше осмотреть эту часть дворца, я могу провести вас по более длинному пути, — предложил эльф, оглянувшись через плечо.

— А насколько он длиннее? — уточнил я.

— В принципе, насколько вы сами захотите. Система переходов позволяет добираться из одной точки в другую как по прямой, так и дорогой длительностью в несколько часов.

— Ого! — я задумался. — Да нет, наверное, посмотреть здесь всё я ещё успею. А сейчас лучше не задерживаться.

Эльф кивнул и на ближайшем «перекрёстке» повернул в сторону, на более узкую ветку, которая затем вывела нас на пологую спиральную лестницу. Пологой она была потому, что не имела ступеней, не знаю уж, по какой причине. Возможно — за неимением других объяснений, — их посчитали неэстетичными. Но, слава богу, здесь были поручни.

Лестница оказалась довольно длинной — но не единственной. Самый короткий путь состоял из ещё двух таких же плюс минут двадцати общей сложностью ходьбы по переходам. В какой-то момент я подумал, что мой спутник поскромничал с несколькими часами: при желании здесь, наверное, можно гулять сутками.

Других эльфов нам так и не встретилось. То ли я, несмотря на все старания, не разглядел их среди зелени, то ли все сейчас были заняты на нижних ярусах. Интересно, у них есть другие воздушки, поближе к центру всей этой инфраструктуры? Если есть, то та, на которую садился я, видимо, специальная гостевая. Прилетают, так, неожиданно гости, а ты не готов — только проснулся, к примеру. Хоп, открываешь им самую дальнюю площадку, и пока они несколько часов — не думаю, что кто-то, кроме местных, способен запомнить короткий путь — гуляют и наслаждаются природой, ты успеваешь и умыться, и в ванну сходить, и обед собственноручно приготовить…

Наконец, мы добрались до ближайшего «узла»: главный ствол дерева в своей макушке расходился на десяток поменьше, которые служили центрами каждый в своем секторе. Войдя внутрь, я сразу опознал сторожевой пост: длинный диван напротив входа, перед ним — широкий стол, который можно опрокинуть и использовать как укрытие, рядом у стены — стойка с луками. Однако здесь так же оказалось пусто.

— А где все? — не выдержал я.

— На празднике, конечно, — эльф удивился. — Что-то не так?

— Ну, охрана есть охрана… вроде. Или у вас другие порядки?

— Охрана? — эльф непонимающе моргнул.

— Э? — я почувствовал себя идиотом. — Это разве не комната стражи?

— А, вот вы про что! — остроухий рассмеялся. — Нет, конечно, зачем нам стража? Сюда никто, кроме друзей, попасть не может. Это комната отдыха Ведущей, здесь рядом находится стрельбище, где она тренируется.

— Оу… Понятно.

Надо же. Стрельбище на дереве. Что, неужели целое поле выращено? Интересно будет взглянуть потом.

В это время в комнату поднялся по лестнице ещё один эльф. Увидев нас, он обрадовался:

— Отлично, я успел!

Мой провожатый чуть склонил голову:

— Вы его забираете, Мудрый?

— Да, Аэлис, спасибо. Можешь быть свободен.

Аэлис кивнул, и поклонился уже мне:

— Я вас оставляю, князь. Хорошего вам вечера.

— Взаимно.

Я тоже поклонился ему, и он ушёл вниз. Новоприбывший же, который, видимо, и был тем, кто хотел меня увидеть раньше всех остальных, подошёл и представился:

— Советник по внутренней политике Веален. Рад приветствовать вас в Лентане.

— Эээ… Князь Маркус, Русское княжество.

— Очень рад знакомству, господин Маркус, — эльф широко улыбнулся. Глаза его горели чем-то, на что у меня нашлась только одна ассоциация — я сам, когда с полчаса назад увидел первого в своей жизни живого эльфа. Правда, несмотря на то, что не приходилось сомневаться — я так же первый русский князь, которого встретил Веален, было совершенно непонятно, с чего бы ему так радоваться этому факту.

Выглядел советник лет на сорок пять. Конечно, учитывая, что это эльф, реально могло оказаться и шестьдесят, и сто, но нижняя граница прослеживалась достаточно чётко. Статус отражали зелёный мундир и надетый поверх него тёмно-тёмно-зелёный с крапинками золотых звёзд короткий плащ, завязанный на шее золотыми шнурками.

Необычно выглядели его волосы: не длинные и не светлые, лишь чуть ниже ушей и ближе к тёмным. Оказывается, я незаметно для себя настроился на достаточно определённый, книжный типаж эльфов. Факт отхождения от него Кейры лишний раз напоминал, что жизнь сложнее книг.

— Взаимно… А почему вас назвали мудрым?

— Ранг мудрого равен министру, князь, это обозначение особенность нашей культуры. Впрочем, что же мы, прямо здесь начинаем. Разрешите проводить вас до Тронного зала? — улыбнувшись, Веален посторонился и приглашающее махнул рукой в сторону лестницы.

— Да, конечно. Эээ… вы меня зачем-то искали, верно?

— Именно так, именно так. Как раз чтобы пообщаться на эту тему.

В месте выхода на площадку лестница, протянувшаяся внутри ствола дерева, была узкой, для прохода не больше чем одного человека, но дальше резко расширялась, и мы с Веаленом пошли рядом. Тут спуск стал заметно круче, чем на лестницах снаружи, зато появились ступени, что сильно обрадовало мой инстинкт самосохранения.

Вдобавок они, а также стены, оказались разукрашены разнообразными узорами в пастельных цветах. Это, в свою очередь, радовало и глаза, хоть и не затягивало, как в башне инфернала. Непонятным оставалось происхождение света: ни окон, ни тем более факелов на стенах не было, а освещение ощущалось настолько естественным, что не верилось, что это светится сама древесина. Впрочем, мы же у эльфов…

— Изначально моя должность не подразумевает необходимость интереса к делам других государств, для этого есть советник по внешнеполитическим вопросам. Более того, устанавливает методологические ограничения. Моя обязанность — анализировать положение дел в государственном аппарате, народе и их взаимоотношениях и искать пути к улучшению, оптимизации…

— Модернизации, — предположил я.

— Именно, модернизации! Но модернизация процесс относительный. Что-то, какая-то система или её элемент, может оказаться очень действенным, но при этом быть давно пройденным этапом в развитии государственности. Будет ли модернизацией его утверждение? Или наоборот, специалисты могут вывести принципиально новый государственный механизм, который должен бы следовать из нынешнего и заменять его. Но при этом он не будет работать. Чем тогда его считать? Простой ошибкой в расчетах — или, возможно, это принцип будущего, до которого нужно ещё дорасти? Это и является главной моей задачей — суметь понять, что чем является. С помощью чистой теории и той практики, которая от неё почти не отличается, то есть должным образом систематизированной и абстрагированной. Определить, чем является, провести анализ и дать заключение, принять ли предложенную модель в разработку, отправить на исправление или вовсе не считать полезной.

Вслух я этого, конечно, не стал говорить, но подумал, что, будучи главой государства, самостоятельно придумывающим все реформы и дающим им «заключения», на его фоне выгляжу откровенно жалко. Даже элементарно по объёмам используемой информации.

— Если вы не против, расскажу ещё кое-что, это помогло бы подвести нас к сути.

— Пожалуйста, — кивнул я, — мне интересно всё, что вы скажете.

— Благодарю. Теория подразумевает всестороннее изучение предмета, в том числе с диаметрально противоположных позиций. И в какой-то момент я пришёл к мнению, что мог бы использовать данные другого рода, нежели традиционно используемые. Пришлось потратить некоторое время на доказывание своей точки зрения, но в итоге я добился своего: чистую практику других систем отнесли к теории. Она же не противоречит ей и не используется напрямую, верно? Просто существует где-то, влияя на ту систему, к которой мы относимся, не больше, чем наши собственные исторические модели. Вскоре после этого я получил возможность отправиться в соседнюю Империю в рабочую командировку. В качестве пункта назначения, к слову, выбрал Нептунус — замечательный город, один из крупнейших. Недалеко от границы, ориентирован на торговлю с Республикой, да и я там уже был пару раз… Результаты превзошли все ожидания, что ещё более укрепило положение моей идеи и позволило мне сформировать полноценную рабочую группу по адаптации информационных моделей и сверке аналитических данных. И, таким образом, мой случайный интерес превратился во второй жизненный и замкнулся в круг с первым.

— Второй жизненный?

— Первый — служение обществу, конечно же.

— А разве это можно считать интересом? — удивился я.

— Ох, простите, я забыл, что вы ещё не знаете здешних терминов. Служение обществу — это государственная служба.

— Как звучит. Коммунизм, однако.

— Коммунизм, — не без гордости подтвердил советник.

— Можно вопрос? Если я правильно понял, к чему вы ведёте, вам нужно наладить какие-то связи с княжеством, чтобы перенять его опыт.

— Если не вдаваться в подробности, то да. Я был бы очень благодарен за такую возможность, — эльф кивнул.

— В принципе, я не против, но… Боюсь, что разочарую вас. В моём государстве вряд ли найдётся что-то интересное. Я не знаток политической сферы, поэтому создавал его наполовину наугад, наполовину по наитию…

Когда я сообразил, что сболтнул, очень захотел побиться головой о прекрасные произведения здешнего искусства, которые исполняли функции ступеней. Это же надо, выдать, что владею силой, достаточной для создания целого государства! Хотя… Как я сказал, «создавал»? Может, он не особо вдумывался, слово могло сойти за нейтральное…

— Знаете, как показывает мой довольно богатый опыт, практически в каждом государстве есть что-то особенное. Хоть что-то, но есть, тем более у светлых правителей. Это инферналы часто штампуют друг друга, сами того не зная.

Э? То есть он что, в курсе? Странно, но ладно.

— Не волнуйтесь, обмен будет взаимным, вы так же сможете получать информацию, которая будет представлять для вас ценность. К примеру… Вы ведь появились совсем недавно? Полагаю, вам было бы интересно послушать рассказы о здешней истории, как в вольном пересказе, так и с точки зрения науки о государстве?

Ещё не закончив фразу, Веален, похоже, по моим глазам понял, что его предложение принято, и договаривал, весело улыбаясь.

— Не могу в это поверить, но вы купили все мои государственные секреты за сборник лекций, — мне самому было смешно.

Эльф запнулся.

— Как вы… категоричны.

— А? — не понял я.

— Купили секреты… Словно речь о сделке между инферналами. «Ты мне, я — тебе». Если вы волнуетесь о…

— Да нет, нет, я не имел в виду ничего плохого, — мне стало неловко за свой длинный язык.

— Хм… На всякий случай, скажу. Если опираться на наш опыт взаимодействия с Империей, то там этот процесс — у него, конечно, немного другие задачи, но всё же — происходит так. При дворцовой администрации имеется смешанная комиссия. Она осуществляет передачу данных между специальным комитетом здесь, в Республике, и собственно администрацией в Риме. Все документы или данные, которые представляются комиссии желательными для изучения, регистрируются в…

— Я понял, не надо дальше, — я виновато опустил голову. — Правда, извините.

— Не за что извиняться, князь, — Веален чуть поклонился. — Это я должен извиниться. В очередной раз забыл, что вы непривычны к такого рода отношениям, и ввёл вас в замешательство, не объяснив того, что нужно, заранее.

— Мир?

Министр рассмеялся — и я тоже улыбнулся: так сильно выделялось это простое слово на фоне его возвышенной речи.

Он кивнул.

— Мир.

Вскоре лестница закончилась, и мы оказались в небольшом круглом зале — той самой развилке основного ствола, где он разделялся на десять меньших; ведущие к ним лестницы располагались по периметру через равные промежутки. Также здесь находились четыре больших арки выходов наружу.

В центре, занимая половину площади зала, стоял вольер, окружённый резной деревянной оградкой около метра в высоту. Внутри него росла высокая густая трава и несколько ветвистых деревьев, почти дотягивающих до куполообразного потолка. А на деревьях… Ну да, для кого ещё это могло здесь быть? Конечно. На деревьях сидели кошки.

— Одна из дворцовых достопримечательностей. Кошки-стражи, — сообщил Веален.

— Стражи?

— Да. Хотя, если честно, это дань традиции. Здесь всё равно некого опасаться, так что они просто живут здесь.

— Разве кошки могут что-то охранять? — я проследил, как большой ярко-рыжий кот вышел из гущи травы, пролез сквозь ограду, не торопясь прошествовал до ближайшего выхода на улицу и прямо от арки прыгнул с дорожки куда-то вниз.

— Кошки, на самом деле, очень преданные существа, — Веален легко принял на себя роль гида по дворцу. — Тем более, что они привыкают именно к дому, а не к конкретным людям. Если с ними договориться, то лучше охраны не найти. В отличие от тех же собак, кошку совершенно невозможно испугать: она только разозлится ещё сильнее. Её не получится подкормить, как собаку. Да и заметить её намного сложнее.

— Ладно, не буду спорить, я на таком уровне о них ничего не знаю.

Пройдя вдоль стены налево, Веален вошёл в одну из арок, за которой оказалась не лестница наверх, а проход в соседнюю комнату.

— Сейчас снова начнутся лабиринты? — не удержался я.

— Можно часть пути на лифте, если хотите, — предложил эльф, останавливаясь. — Но так мы сделаем лишний крюк.

— Давайте на лифте. Спешить, вроде, пока некуда, а так будет удобнее.

— Тогда обратно.

Пройдя через зал с кошками в противоположную сторону, мы вышли наружу и двинулись вдоль ствола по широкому козырьку. Торчащий из коры сучок сантиметров десяти в длину я бы, скорее всего, пропустил, несмотря на привязанную к нему красную ленточку с колокольчиком, но Веален тайны дворца знал хорошо. Буквально через секунду после звонка раздался свист, и сверху прилетел, зависнув рядом с козырьком, большой деревянный диск, чуть меньше того что исполнял роль посадочной площадки.

Как только мы зашли, на нём выросли два стула-одноножки.

— Что это на них? — с интересом спросил я, больше удивившись не транспортным технологиям, а тому, что стулья оказались обиты чем-то мягким и зелёным.

— Специальная разновидность мха. Не бойтесь, садитесь, стоя будет неудобно.

Диск плавно двинулся вниз.

Кресла стояли близко друг к другу, и разговаривать нам ничто не мешало. Поглядев немного по сторонам, я решил вернуться к расспросам.

— Вы обещали разъяснить систему верховной власти.

— О да, конечно. Вы сами будете спрашивать или мне рассказывать поэтапно?

— Ну, объясните сначала, как могут сочетаться одновременно понятия «советская», «самодержавная» и «республика».

— Полагаю, вы это услышали от уважаемого Альдена? Не замыкайтесь на этих определениях и тем более на их прямом смысле — в конце концов, изначально это предполагалось как шутка. Давайте разберём всё по порядку. Источник власти в Республике — народ. Обладая комплексом политических прав, он передаёт полномочия по руководству страной Ведущему, сосредотачивая таких образом всю ответственность за макроуправление в одних руках, профессионала. Вместе с тем народ формирует систему советов, задачей которых является обеспечение взаимодействия государственных органов и народных масс. Высшим является Совет республики, который принимает общеобязательные законы и находится в диалоге с Ведущим и правительством.

— Ведущий выбирается народом? — уточнил я.

— Именно так.

— А остальные?

— В зависимости от задач. Органы, исполняющие постоянные функции государства по отношению к обществу, формируются в соответствии с социальными заказами и входят в структуру, подконтрольную Ведущему.

Догадался я исключительно интуитивно — слово «общество» вернуло меня к теме, обсуждавшейся чуть ранее.

— Трудовые договоры государственной службы?

— Да, именно так, — Веален улыбнулся. — А прочие подконтрольны либо местным совету, либо Совету республики.

— А где здесь тогда самодержавие?

— Насколько я помню, уважаемый Альден использовал этот термин для обозначения отсутствия чётких границ власти Ведущего. Если не вдаваться в подробности, то их действительно нет.

— Как это? А как же Совет республики?

— Его функции достаточно сложны. Не воспринимайте его только лишь как орган надзора за главой государства, тем более что он таковым, по сути, не является.

— Почему? По вашим словам, это единственный орган, который напрямую влияет на Ведущего.

— Влияет — да. Но ограничивает… не самое подходящее слово.

— Импичмент? — предположил я. — Выражение недоверия? Досрочные выборы?

— Недоверия Совета республики Ведущему? — уточнил Веален. Покачал головой: — Я вас понял. Нет, нельзя лишить полномочий того, кого выбрал народ, кому-то, кроме самого народа.

— Так ведь совет это тоже народ? Его часть.

— Ну, в таком случае, и Ведущий его часть, — усмехнулся Мудрый.

— То есть распустить Совет республики?..

— Может только народ.

Я задумался:

— По отдельности понятно — но никак не могу связать это вместе. Из того, что вы сказали, выходит, что… как бы это объяснить… Это советско-самодержавная республика, но не в смысле тонкого компромиссного сочетания, а двух принципиально различных систем, совершенно не связанных друг с другом и проявляющихся в зависимости от того, с какой стороны смотреть. И ни у одной нет власти над другой.

— Время не стоит на месте, — эльф улыбался. — Совершенствуется общество, усложняются формы взаимодействия. Хотя, на мой взгляд, всё достаточно просто. По крайней мере, никто в этом не путается и система стабильно держится вот уже сколько времени. Хочу отметить, система прошлого периода, терминологией которой вы пользуетесь, не доказала свою состоятельность, и ещё вопрос, почему именно…

— Прошлого периода? — не понял я.

— Времени существования советской социалистической республики. Я её, к сожалению, не застал, но уважаемая Кейра время от времени любит вспомнить некоторые события…

Я еле удержался от того, чтобы спросить что-нибудь ещё об этом, — нужно сначала разведать ситуацию с другого бока, иначе можно неслабо проколоться. Как интересно получается! Кейра, похоже, действительно встроила СССР в историю этого мира, в качестве государства-предтечи, на наследии которого и выросло нынешнее общество. Однако же хитро.

— …но что-то предпочли изменить. Например, Совет республики состоит из заслуженных работников отраслей народного хозяйства. Больше всего, конечно, бывших служителей… управленцев, в смысле. Это уже традиция. В том числе потому, что им в первую очередь предлагают плащи мудрых.

— Кабинет министров формируется из членов представительного органа? — перевёл я.

— Да, именно так.

— То есть Ведущий определённым образом ограничивается. Если назначать можно только тех, кого предложил народ…

— Я разве так сказал? — удивился Веален. — Нет-нет, никто не диктует Ведущему, кого выбирать себе в команду. Просто обычно, если во взаимодействии нет сбоев, планы Ведущего и народа совпадают практически полностью — и мудрыми становятся люди из Совета республики, то есть им выражается доверие и с одной и с другой стороны. Но это совершенно не обязательно.

— А если подтасовать результаты? — предположил я. — Захотели сделать вид, что народ и партия едины, образно говоря, и продвинули вперёд нужных людей, которые потом точно станут министрами.

Эльф покачал головой:

— Не уверен, что правильно понял вас.

— Ох… Ладно, возьмём обратную ситуацию. Ведущий хочет продемонстрировать, что у него с народом полное взаимопонимание и специально набирает кабинет из тех, кто ранее прошёл в Совет республики. Пусть даже они не слишком хорошо подходят для этого.

— В конечном итоге он ничего не выиграет, — Веален, похоже, сориентировался в моих изъяснениях. — Вы воспринимаете власть в первую очередь как право. А люди, задействованные в служении обществу, с самого начала убеждаются, что на первом месте всегда ответственность. Конечно, Ведущий может поступить так, как вы сказали, однако все ошибки, допущенные людьми, неподходящими для своих должностей, будут поставлены в вину ему — потому что их назначил лично он. И, назначая, он будет это понимать.

— Коммунизм…

— Мне показалось или в вашем голосе слышно разочарование?

В глазах советника плясали искорки смеха, и я успокоился: обижаться он, вроде, не собирался.

— Ну, не то, чтобы разочарование… Просто у вас действительно всё идеально. Так идеально, как… кхм… не может быть во многих других странах. И от этого немного тоскливо.

На этот раз Веален улыбнулся молча. Я же, отвлёкшись от разговора, понял, что совсем забыл смотреть по сторонам. Внимание к реальности было моментально вознаграждено: на ветках, мимо которых мы проносились, появились эльфы. Похоже, все и правда, собрались на нижних уровнях. Кстати об уровнях…

— Веален?

— Да, князь? — кажется, ему не только не надоело — более того, нравилось объяснять мне обыденные для него самого вещи.

— Я удивился размерам дворца, когда только подлетал к Лентану, но… изнутри кажется, что он не просто огромен, а колоссален. Это с непривычки или масштабы в самом деле не соответствуют друг другу?..

— Не соответствуют, это я могу сказать с достоверной точностью. Дворец… — эльф задумался, подбирая подходящие слова, — уникален практически во всём. Он не просто центр города или центр государства, а… вообще центр. Средоточие… нет, простите, я не смогу объяснить это так, чтобы передать весь смысл. Полагаю, вам лучше спросить об этом уважаемую Кейру.

— Хорошо, — я впал в некоторое замешательство. С одной стороны, исчез один повод волноваться: мне подтвердили, что восприятие меня не обманывает. С другой — появился новый. Теперь было не просто интересно, какой же магии напихали в это дерево, становилось не по себе от мыслей — сколько.

Через некоторое время диск начал тормозить и остановился, зависнув в центре большого кольца под его размер, тоже растущего из ствола; забавная пародия на лифты космических кораблей — на магическом ходу. Сойдя с него, мы направились ко входу во внутренние помещения дворца.

Но неожиданно в арке появился уже знакомый мне человек. Не заметить его не получилось бы при всём желании: сочетание чёрного цвета плаща и багрового волос настолько выбивалось из окружения в спокойной эльфийской гамме, что автоматом завладевало вниманием. Увидев нас, он остановился.

— Очень рад видеть вас здесь, господин Ресд, — приблизившись, Веален с улыбкой чуть склонил голову, приветствуя правителя.

— Здравствуйте, Веален, — Ресд, по обыкновению расслабленно-спокойный, протянул советнику руку. — Привет, Маркус.

— Привет.

Мы тоже пожали руки. Чего я не ожидал — интерес в глазах повелителя драконов появился когда он стал разглядывать моё одеяние. Чуть подумав, он сообщил:

— Мне кажется, сюда не хватает плаща.

Я пожал плечами.

— По-моему, и так неплохо.

— Я же сказал, мне только кажется, — Правитель улыбнулся чуть шире. — Могу поинтересоваться, куда вы идете?

— В Тронный. А вы?

— О, как удачно. Позволите присоединиться?

— Заблудился? — подколол я.

— Да, как это ни печально, — Ресд и впрямь чуть погрустнел. Как интересно. Короткий путь ладно, но основную-то дорогу, я думал, все Правители хорошо знают. — Давно никуда нормально не выбирался, многое забывать начал.

— Понятно.

Он пошёл сбоку от Веалена, так что советник оказался между нами. Я отстал на полшага, чтобы не отвлекать их, и стал наблюдать.

— Что ж так, господин Ресд? Мне, признаться, очень не хватает наших с вами разговоров, — Веален перехватил инициативу.

— В самом деле? — повелитель драконов усмехнулся, не поворачивая головы к собеседнику и продолжая считать боковые коридоры.

— Именно так.

— Вы так говорите, будто в моё отсутствие жизнь остановилась.

— Господин Ресд, я уже неоднократно говорил вам, что опыт — дело вторичное, на первом месте всегда стоит теория. А, например, на тему развития теократических государств с количеством социальных корпораций более семи мне, кроме вас, больше не с кем…

Какой скромный. Больше походило на то, что он наоборот, решил с помощью Веалена продемонстрировать мне, какой у него здесь высокий статус.

Может, ему просто стало обидно, что у Веалена появился ещё кто-то, с кем ему интересно общаться?

— …Господин Маркус, вы как считаете?

— А?.. Определённо, точно так же. Не думаю, что другие варианты имеют сколько-нибудь значимые шансы на существование, — с достоинством кивнул я. Ресд хмыкнул.

— Вот! — обрадовался поддержке эльф.

— Веален, давайте всё-таки продолжим это обсуждение в другой раз и не будем превращать праздник в форум? — повелитель драконов закончил разговор на ничьей.

— Отлично, значит, в ближайшие дни я вам отправлю птицу и мы договоримся о следующей встрече! — нет, фактическая победа всё же осталась за советником.

— Кхм… Только не раньше, чем через неделю. Честно говоря, я давно не думал над этой темой и многих деталей уже не помню. Отсюда ещё далеко?

— Минут десять.

— Вот это размеры, — не удержался я.

— Мы ведь во дворце, — с гордостью напомнил Веален. — Кстати, я кое-что упустил. Не хотите пройти центральным коридором, князь?

— Уже интересно. Хочу.

— Господин Ресд?

Тот удивлённо покачал головой:

— Я думал, он с обратной стороны… Пойдёмте, конечно.

Свернув в боковой проход, мы пошли через параллельные линии.

Центральный коридор я узнал без подсказки: размеры его… Первое, что пришло на ум, — подземелья гномов, как их показывают в фильмах. Разве что здесь всё было исполнено в дереве, и в прямом, и в переносном смысле.

Стены с потолком составляли единое произведение искусства, возвышавшееся метров на десять и протянувшееся далеко вперёд. В верхней части были выложены цветной мозаикой животные и птицы в изобилии, самые различные. Ниже всё покрывала объёмная резьба в виде растений, из которых выделялись вьюнки, образовывавшие через равные промежутки полые декоративные колонны.

— Как вы думаете, что это на стенах? — спросил Веален, дав мне время оглядеться.

— Не знаю, совершенно не разбираюсь в цветах.

— Да нет же, вы подойдите ближе, посмотрите, — он улыбнулся.

Пожав плечами, я подошёл к ближайшей лозе с большими ярко-жёлтыми цветами, висевшей как раз чуть ниже моего уровня глаз. Ну, и в чем смысл? Её название получится узнать только если оно написано где-то на самой лозе.

Внезапно до меня донёсся какой-то незнакомый аромат. Трудно сказать, на что он был похож, единственное, что удалось различить, это пьянящую свежесть.

Блин!

Практически уткнувшись в один из цветов, я подтвердил догадку: растения оказались живыми.

— Ага, поняли, — довольно прокомментировал эльф.

— Выглядят точь-в-точь как вырезанные, — отойдя, я снова окинул взглядом всю стену. — Если случайно не узнать, ни за что не догадаешься, что они натуральные. Вон, и сверкают, как только что покрашенные…

Веален молча улыбался, довольный произведённым впечатлением. Ресд же, похоже, заскучал, ожидая, когда мне покажут основные достопримечательности и можно будет идти дальше.

— Тебе это всё неинтересно, да?

— Ну, почему же, — он повёл плечом. — Если я не могу наблюдать за необычными явлениями с прежними эмоциями, то всё равно могу наблюдать за людьми, которые их испытывают.

— И вспоминать восторги бурной юности своей? — мне стало смешно. — Поделись мудростью, учитель, куда ещё мне стоит обратить взгляд? Скажи, куда мне двигаться?

От едкого, совершенно неприкрытого сарказма Ресд даже не поморщился — то ли ожидал чего-то подобного, то ли просто привык к такому формату общения. А может, и то и другое вместе: я был склонен считать, что сейчас он меня практически спровоцировал.

Задумчиво улыбнувшись и бросив взгляд вперёд, он на полном серьёзе ответил:

— Если мне не изменяет память, этот коридор меняться не будет. А значит, всё самое интересное ожидается в Тронном зале, который находится в его конце.

Повода для новой колкости я не нашёл. Оглянулся на Веалена — эльф стоял чуть в стороне, сложив руки на груди и слушая наш разговор с вежливым интересом.

— Идём? — неуверенно спросил я.

— Конечно, — он как будто отвлёкся от мыслей. Двинулся вперёд, снова оказавшись между нами. — Господин Ресд, я случайно вспомнил… Этот разговор мы вели с вами с полгода назад, но за делами он как-то завял и прекратился. На тему…

Я снова отстал на полшага, мысленно благодаря своего провожатого.

* * *

Звуковой барьер справлялся замечательно: едва мы вошли в Тронный зал, на нас обрушилась целая лавина звуков. Через пару минут, впрочем, стало полегче — музыка играла не так уж громко, просто сказался резкий переход от тишины. А эти пару минут…

Тронный зал Лентана мог легко вместить внутри себя пять-шесть киевских. Аналогов такому колоссальному помещению я не мог вспомнить и в старом мире. При этом забит он был почти полностью, за исключением нескольких, скорее всего специальных, участков. Забит, правда, в эльфийском понимании — всё-таки не дискотека. Национальный праздник проходил в форме бала.

На густой мягкой траве, под которой не чувствовался пол (а был ли пол?), танцевали сотни эльфов, разодетых во все оттенки радужных цветов. Музыка, показавшаяся мне поначалу странной, на самом деле очень подходила этому месту; я разобрал в ней скрипку, флейту, волынку, барабаны. Кельтский набор это, кажется, называется?

Эмоциональная атмосфера зала была настолько яркой, что, казалось, ощущалась на физическом уровне. Пройдя немного вперёд, я остановился, ошеломлённый этой во всех смыслах неземной красотой. Просто стоял и смотрел, слушал… Одной частью души пытался насколько только возможно открыться для чувств: впитать каждый звук, каждое движение танцующих, отблеск каждой поверхности — чтобы потом суметь вспомнить эти мгновения максимально полно, с тем же трепетом, какой чувствовал сейчас. Другая же часть с глубоким сожалением констатировала, что запоминай-не запоминай — для того, чтобы получить сопоставимое количество эмоций, необходимо будет вернуться сюда.

— О, Марк! Сок будешь?

Мне пришлось внутренне встряхнуться, чтобы отойти от захватившего сознание состояния и вернуться к реальному миру.

Альден, снова в тунике и плаще, но на этот раз золотистой и зелёном соответственно, стоял передо мной с двумя высокими стаканами в руках. Голову он чуть наклонил, так что хитро прищуренные глаза смотрел и на меня поверх очков.

— Альден… — от неожиданности прохрипел я.

— Я, Первый и последний, правитель Новой Римской империи.

— Альден…

— Я, Первый и последний, правитель Новой Римской империи, — невозмутимо повторил тот. — Сок возьми?

Прокашлявшись, чтобы вернуть нормальный голос, а заодно дать себе пару нисколько не лишних секунд на то, чтобы придумать, что сказать, я, наконец, произнёс:

— Слушай, прости меня…

— Да ничего, ничего, с кем не бывает. Не расстраивайся ты так, заставлять друга держать твой стакан не такое уж страшное преступление.

Альден освободил одну руку — стакан остался висеть в воздухе — и похлопал меня по плечу с сочувствующим выражением лица.

— Ты точно не злишься?

— Нет, что ты. Вот если у меня кончится потенциал и стакану придётся упасть и разбиться — тогда может быть.

Против воли я улыбнулся.

— Во! Появились признаки жизни. Теперь протяни руку и возьми стакан. Не бойся, у тебя получится, это не сложно.

Сделав под прицелом ироничного взгляда требуемое, я снова попытался перевести разговор в серьёзное русло.

— Я тогда решил, что вы никак не пытаетесь исправлять ситуацию и используете радикальные методы просто чтобы не заморачиваться. Глупо, конечно, но я тогда был на нервах… А потом сам убедился, что… — я замолчал, снова растеряв слова. Потом вспомнил ещё один момент: — Да, за стену тоже извини.

— Мелочи. Запомни: Дворец — оплот власти Правителя, его так просто не разрушишь. Было несколько случаев, когда он держался под осадой дольше всего остального государства. А если тебя так волнует эта стенка — у тебя в запасе оставался ещё весь тюремный отсек.

— В запасе? — не понял я.

— Я же не знал, как ты решишь уходить. И на всякий случай изолировал весь сектор.

Обалдеть.

— Так что ты меня даже порадовал, — император весело ухмыльнулся. Кто бы знал, как я по этому соскучился!

— Приветствую, Маркус. Альден, где мой стакан?

Нармиз незаметно появился откуда-то с правой стороны и встал напротив нас. Альден невозмутимо пожал плечами:

— А я откуда знаю?

— Вообще-то я его тебе отдал, — Нармиз многозначительно посмотрел на стакан в моей руке.

— Нет, вы только посмотрите на этого жлоба! Поставить стакан на стол или повесить его он не может, а теперь требует с честных людей, чтобы они искали его!

Я не удержался и хихикнул. Тут же предложил посуровевшему Нармизу:

— Тебе сделать копию?

Тот удивленно посмотрел на меня, но через секунду расслабился.

— Не надо. Я лучше снова пройдусь до стола и за это время запомню очередную вещь, которую не стоит давать Альдену в руки.

Когда он отошёл достаточно далеко, я спросил:

— И зачем ты это сделал?

— Тебе было бы не лень держать два стакана, не имея возможности заниматься ничем другим? Я минут десять с ними стоял!

— Но ведь ты мог повесить их?

— Так и он мог, разве нет? Но он сознательно пошёл на риск, оставив свой стакан мне.

— Ты не представляешь, как я по тебе скучал, — признался я.

— Представляю, я ведь такой один.

Усмехнувшись, я осмотрелся, только сейчас вспомнив про Веалена с Ресдом. В пределах видимости ни того ни другого не было.

— Ну вот, бросили.

— Кто?

— Да я тут с одним советником познакомиться успел, Веаленом, и…

— А, уже? И как он тебе? Скорее всего, он пошёл доложить Кейре о твоём прибытии.

— Ну, интересный человек… эльф, в смысле. Мы с ним договорились обменяться информацией.

— Это правильно, — Альден кивнул, — будет очень полезно. Я и сам в своё время от него несколько полезных вещей узнал — оказывается, у людей с эльфами мышление по-разному работает. В том числе и в вопросах государственного устройства.

— Это хорошо…

Я прислушался к играющей музыке. В памяти внезапно всплыл вопрос, который я не так давно очень хотел задать.

— Альден, ты писал, что на электронику уходит огромное количество потенциала.

— Было такое, — кивнул тот.

— Но это сколько сюда угробили энергии, получается? На весь этот зал. Акустические эффекты при таких размерах ведь не спасут…

Подняв голову, чтобы посмотреть, есть ли у зала купол, я в который раз за время пребывания в Лентане остолбенел. Купол был, да. А под куполом висел — вроде, прямо в воздухе, без креплений — огромный огненный шар. На расстоянии, равном радиусу шара, рядом висело, опоясывая его, горизонтальное зелёное кольцо.

— Это что???

— А ты только сейчас увидел? Это символы Республики: шар символизирует солнце, а кольцо — природу.

— Почему природу? Потому, что зелёное?

— Так оно ж из листьев составлено, ты не видишь?

— И они не сгорают на таком огне? — удивился я. — А, тьфу, чего это я…

— Правильно, привыкай, — улыбнулся Альден.

— Солнце, листья… Да, только у эльфов такое и увидишь. Ты, кстати, насчёт музыки не ответил…

— Сейчас, чуть попозже. Кейра! — он замахал рукой.

Правительница эльфов направлялась к нам через толпу. Ничего похожего на «дорогу, царь идёт!», как я отметил, не наблюдалось и в помине; дорогу ей уступали, но исключительно в частном порядке, что соответствующе сказывалось на скорости. В голове возникла ассоциация с тяжёлым ледоколом, планомерно прокладывающим путь через полное ледяных глыб северное море.

Сегодня на Кейре было зелёное платье необычного вида: на первый взгляд — сделанное из хаотично сшитых между собой кусков ткани, что выглядело довольно нелепо. На второй становилось понятно, что куски сшиты не хаотично, а определённым образом, и ткань не обычная, а какая-то… воздушная, что ли? Да ещё все кусочки неуловимо отличались друг от друга оттенками. В конечном счёте всё это выглядело очень даже здорово и притягивало взгляд, заставляя искать новые закономерности.

— Вечера, ребят, — поздоровалась Кейра.

— А что это значит? — полюбопытствовал я.

— Альден?

— А? — поперхнулся тот.

— Переадресовываю вопрос, — сверкнув улыбкой, Кейра сложила руки на груди, с интересом глядя на императора.

— Эм… Да, я помню, — Альден, прищурившись, оглядел потолок в поисках подсказок. — Ну, у эльфов основа — природа, которая подразумевает веру в первоначальные силы Тьму и Свет. Время суток обозначаются принадлежностью к той или иной силе, то есть «светлого дня», «тёмной ночи»…

— Стыдно, император. Хоть бы перед праздником повторил, знал же, что Маркус придёт. Нанять тебе репетитора по культурологии, что ли?

— Не надо репетитора, — протестующее поднял руки Альден, — Я исправлюсь.

— И на каждые выходные в Лентан прилетать будешь?

— На каждые? Нет! Раз в две недели максимум!

— Принято, раз в две недели, — кивнула Кейра.

Я наблюдал за ними с искренним удовольствием.

— Начал он правильно, — Кейра снова повернулась ко мне. — Природа это основа всего. Изначально она полностью гармонична, и эльфы как раса стараются как можно меньше нарушать эту гармонию, ведь если что-то собьётся — плохо будет всем. Основной природный цикл какой?

— День-ночь, я так понимаю?

— Да. Когда всё нормально, день — это день, а ночь — это ночь. Поэтому эльфы и желают друг другу светлого дня и тёмной ночи.

— А вечер?

— Альден, вторая попытка? — прищурилась Кейра.

— А утро и вечер могут быть какими угодно, и этим компенсируется различие лета и зимы в продолжительности дней и ночей, — отозвался тот.

— Отлично. Но обещание я с тебя всё равно взяла, — Правительница улыбнулась. — У тебя какие сейчас планы?

— Гулять и веселиться, как же иначе, — Альден развёл руками, апеллируя к залу. — А у тебя? Культпоход затеяла?

— Конечно. Маркус, как ты относишься к живописи?

— Не знаю, — смутился я. — Не было возможности проверить. Но буду рад всему, что предложат. Меня ждёт картинная галерея Лентана?

— Лучше, тебя ждет её личная галерея, — подмигнул Альден.

— Личная, — подтвердила Кейра. — Кстати, Альден, Ресд тут, если он тебе нужен.

— Ресд? Ресд это хорошо! А где он?

— После нашего разговора ушёл куда-то в ту сторону, — Кейра махнула рукой. — Ладно, чтобы времени не терять, мы пойдём. Или ты хочешь задержаться?

— Лучше живопись, — заверил я, мысленно радуясь, что танцевать оказалось не обязательно.

Мы с Кейрой направились к выходу из зала. Но в какой-то момент, снова начав вслушиваться в музыку, я остановился. Девушка вопросительно кивнула.

— Это… это играет то, что я думаю?

— А что ты думаешь? — хитро улыбнулась девушка.

— Значит, действительно, оно!

Во дворце, в столице эльфийского государства, играла группа «Найтвиш». Это совершенно точно была она. Я стоял и слушал любимую музыку, не слышанную уже несколько месяцев как, поглощая её с хищным удовольствием зависимого человека. И только потом, отвлёкшись, начал смотреть, как эльфийская знать танцует под «Last of the wilds».

— Я всё думала, узнаешь ты или не узнаешь, — поделилась Кейра, когда мы продолжили идти.

— Мог и не узнать, всё-таки обработанная версия. И много у тебя такой музыки, под «эльф-кавэр»?

— Достаточно. Но все секреты раскрывать не буду.

— Кстати о секретах: почему Нармиз так быстро ушёл?

— Это нормально. Ему достаточно увидеть каждого, кого нужно, и переброситься парой слов. После этого он обычно где-то теряется. В смысле, теряется для других, сам-то он прекрасно осознаёт, где находится и как оттуда выбраться.

Последнее уточнение с учётом всего увиденного было явно не лишним.

Выйдя из зала, Кейра сразу же свернула в боковой коридор, где обнаружились несколько лифтов — типичных для этого дворца, «дисковых», но внутри ствола. Судя по индикатору, светящейся полосатой полосочке над аркой входа, этот этаж считался последним. Наверное, средства подъёма на верхние ярусы находились только снаружи.

— Я ещё хотел спросить насчёт размеров этого дерева, — задумчиво произнёс я.

— Принцип подпространства, — с готовностью отозвалась девушка.

— Такое правда возможно?

— Возможно, хоть и энергии требует много. Тебе уже говорили про основные направления трат нынешних государств?

— Кажется, нет.

— В Энэри, Гирсте и Братстве используют контроль сознания. Это-то тебе должны были рассказать: контроль может защитить от всего, начиная моральным уровнем населения и заканчивая предотвращением бунтов и восстаний. Я же это не практикую, поэтому у меня остаётся гораздо больше госпотенциала, чем у других.

— Подожди, но ведь Дворец — это Дворец. Какая связь между его потенциалом и государственным?

— Дворец существует в двух средах, внешней и внутренней. За то, что находится внутри него, отвечает его потенциал, а за то, что снаружи, — уже государственный.

— А как же тогда всякие надстройки? Ну, там, балконы, башенки. Это тоже, получается, государственный?

— Нет. Балконы, башенки — это всё часть Дворца, следовательно, ты расширяешь его изнутри. А то, что снаружи, наоборот, естественным образом уменьшается — потому что становится меньше места. Безо всякого использования потенциала. Понимаешь?

— Ммм… вроде.

— Ну вот. Изнутри дерево выглядит именно таким, каким ты его видишь сейчас. А снаружи оно в несколько раз меньше — искусственно ужато.

— Как всё сложно…

— Но признай, оно того стоит, — девушка гордо улыбнулась.

* * *

Картинная галерея располагалась где-то в нижних ярусах дворца, на «наземном» уровне. Как объяснила Кейра, все склады, хранилища и тому подобное находилось в верхней части, наиболее часто использующиеся помещения вроде Тронного зала, зала для делегаций, рабочих кабинетов — в центральной. В нижнюю поместили то, что было открыто в свободный доступ для населения либо наоборот, тщательно скрывалось.

Вообще, эльфы имели своеобразные представления о том, какие помещения следует держать открытыми, а какие нет. Я сильно удивился, узнав, что в Тронном зале наблюдал простых горожан. Не то чтобы я в самом деле принял танцующих за дворянство, — услышанное множество раз за вечер слово «республика» уберегло от глупой мысли. Но ведь какой-то элитарный слой существует при любом устройстве, разве нет? А тут от элитарности один пшик: начиная с определённого ранга мастерства, считай признания общественностью заслуг, любой мог заявиться в столичный дворец и провести праздник в главном зале страны. Странная всё-таки это штука, победивший коммунизм. Непривычная.

Личная галерея по понятным причинам входила в число закрытых от посторонних помещений. Посещала её только лишь Ведущая; ну, и, видимо, тот, кто следил за состоянием картин, если они не были самоподдерживающимися. Сперва я не понял, по какому принципу сюда отбирались произведения. Единственная догадка состояла в отношении: наверное, одни имели особую историю, другие изображали что-то, имеющее значение единственно для Кейры.

Действительность оказалась интереснее. Причём правильный ответ я угадал сам, без подсказок, задержавшись несколько раз перед холстами. Здесь хранились не картины в привычном понимании этого слова, а визуализации — отпечатки людей и событий в сознании наблюдавшего их. Отличия заключались в манере изображения, акцентах, но в первую очередь, конечно, образности и уровнях смыслов.

На одном полотне был изображен Альден. Одна рука его была вытянута перед собой наподобие классического римского жеста, с обращённой к лицу ладонью, рядом с которой висел небольшой огненный шар. От шара змеились два длинных языка пламени, один обвивал руку, другой огибал шею и брал в кольца туловище. Я простоял перед этой картиной несколько минут, пытаясь понять, что здесь всё-таки изображено: держит ли Альден огонь, контролируя его, тянет ли к нему руку, раздумывая, схватить или поберечься, поддерживает, как желающую полететь, но ещё побаивающуюся отрываться от земли молодую птицу… Или же огонь это захлопнувшийся капкан, преодолеть который император может только одним способом — приняв волевое решение и двинувшись через него напролом.

Я нашёл и Ресда, хотя и не сразу. Картина изображала мрачный пейзаж: пустые серые горы под нависшими тёмными тучами, а прямо по центру — извергающийся вулкан. Ключом к разгадке оказалась случайно всплывшая в памяти первая ассоциация на волосы Ресда; явно не у меня одного проскальзывали такие мысли. Повелитель драконов был показан не полностью, одна голова, как в «Руслане и Людмиле», но зато проработали её великолепно, так, что ощущение недосказанности или обрывочности совершенно отсутствовало.

Кейра рассказала, что картины не пишутся, а создаются напрямую мыслеобразами. Точнее, переложением мыслеобраза на бумагу. По этой причине качество большинства практически не уступало хорошим фотографиям. Однако фотогалерей такой направленности не водилось: как мне объяснили, для передачи сути краска подходила больше. «Фотографии» тоже создавали, но с другой целью — запечатлеть нужный момент. С этим Кейра пообещала напрячь Альдена, так как сборная фотогалерея находилась в Риме. Каждый специализировался на чем-то своём: у Кейры лучше всех получалось создавать «картины» — у неё организовали картинное хранилище, у Альдена «фотографии» — к нему перенесли фотоматериалы.

Картин было много, их сбор длился поколениями Правителей. И естественно, что изображали они преимущественно незнакомых мне людей — ушедших из этого мира раньше, чем я в него пришёл. Но от того, что я их не знал, удовольствия от изучения их портретов почти не становилось меньше: мне был интересен сам процесс поиска мелких, но очень значительных деталей, иногда даже меняющих в корне смысл картины.

Если судить по количеству изображённых здесь, то политическая карта мира менялась довольно часто — едва ли не раз в пятнадцать-двадцать лет исчезало какое-нибудь государство или появлялось новое. Впрочем, делать какие-либо категоричные выводы я поберёгся — слишком уж нестандартные правила жизни в этом мире. Надо ещё пообщаться, как минимум, с другими Правителями, а как максимум — с их подданными. Тем же Веаленом, к примеру.

Когда мы выбрались из галереи, Кейра потянула меня на улицу, по пути рассказывая о праздничных традициях. После официального бала во дворце, когда достаточно стемнеет, народ выходит из помещений и празднование продолжается в ночном городе. А в полночь звёзды дают знак, возвещающий о наступлении лета. Не сами, разумеется, а с небольшой помощью Кейры и её потенциала, но никто об этом не знал.

Оказавшись снаружи, я впал в минутное замешательство. При подлёте было видно, что дерево, которое Дворец, растёт из воды. Совсем из воды! А при взгляде с лестницы главного входа — вокруг него раскинулся целый остров. Даже если допустить, что вечерний сумрак и листва деревьев скрывают озеро и на самом деле оно здесь, буквально в километре, никуда не делось, остаётся вопрос: откуда взялся километр земли? Ответ, сообщённый смеющейся Кейрой, оказался предсказуем: потенциал. Тот самый эффект сокращения пространства.

Народ тем временем всё прибывал и прибывал, перед крыльцом уже собралась приличная толпа. Откуда-то слышалась музыка, но скорее фоном, а не для танцев.

— Пошли на другую сторону, там обычно меньше людей, — решила Ведущая.

— Эльфов, в смысле?

— Или эльфов. Как тебе больше нравится.

С хозяйкой Дворца дорога сократилась в разы: она вызвала очередную круглую платформу, которая заскользила вдоль ствола на другую сторону, огибая его.

Ветер скользил по коже, и я зажмурился от удовольствия, фиксируя в памяти полученные впечатления. Всё было замечательно: дворец, праздник, ожидаемые и нежданные встречи с друзьями… То, что волновало меня в Киеве, наоборот, стало восприниматься абсолютно лишним и бессмысленным. Я здесь, я в Лентане! Вокруг меня творится волшебство, и пусть весь остальной мир подождёт!

Кейра сегодня была совершенно другой, тот образ, в котором она встретилась со мной на острове месяц назад, не просматривался даже в мелочах. В первые минуты это напугало: как же теперь вести себя с ней, что вообще делать? — тем более, что в галерее мы находились вдвоём, без возможности задействовать кого-то третьего для перенаправления внимания. Но то ли сама Правительница озаботилась этим моментом, то ли я интуитивно уловил правильную тактику поведения — скоро эта проблема отпала сама собой. Всё оказалось просто: Кейра находилась на пике силы. Это был её звёздный час как лидера государства, это был торжественный день для её народа, и вела она себя соответственно высочайшему статусу, в полной гармонии с обстановкой.

Мне же, как ни странно, следовало держаться почти аналогично — с достоинством и статью. Ни за что бы не догадался об этом сам, но каждый раз, когда эти элементы появлялись в моих действиях, от Кейры незамедлительно шла положительная обратная связь. Мало-помалу, я, доверившись интуиции, лёг в нужную колею и дальше разговор пошёл безо всяких трудностей. Тянуло открыто расспросить девушку на эту тему, но я заставил себя сосредоточиться на происходящем: работает — не мешай, а теорию можно и потом вывести, в свободное время.

Через несколько минут мы добрались до места. Сумерки разгоняла щедро развешенная между столбами и деревьями иллюминация, под которой группками общались горожане. Поодаль блестел водной гладью небольшой пруд, а огибающая его дорожка вела ко входу в лесопарк.

— Выделенный участок? — поинтересовался я.

— Ага. Закрытая территория, только для тех, кто живёт во дворце.

Задав нам направление на лесопарк, Кейра задумалась о чём-то своём. Я в это время продолжал с интересом осматриваться.

— А часто такие праздники?

— М? Какие?..

— Наподобие вот этого. Вообще, в мире.

— Больших по два-три от каждого, — девушка смотрела себе под ноги, теребя пальцами одной руки свободно висящий краешек одного из лоскутков платья. — В Риме, вот, скоро день Империи будет, через месяц. Можешь начинать готовиться. А так, они завязаны на сезоны, поэтому проходят быстро.

— А чего вы их не распределите равномерно?

— Зачем? Ждёшь-ждёшь — потом отдыхаешь. Отдохнул — снова ждёшь. А если праздники каждый месяц будут у всех по очереди, так и про дела забыть недолго, — Кейра усмехнулась, показывая, что шутит.

— Почему бы и не забыть? Это сколько времени на себя сразу выделится, — продолжил мысль я, думая, впрочем, не столько об эльфийских реалиях, сколько о своих многочисленных уроках и занятиях.

— Ты просто так спрашиваешь или с какой-то конкретной целью? — девушка не поддержала игру.

— Просто. Но мне интересно послушать, что ты скажешь.

— Маркус, ты… Не обижайся, но я ничего не скажу. Сейчас это бессмысленно, а потом ты сам всё поймёшь, без моей помощи. У тебя есть народ, есть страна, и ты несёшь перед ними ответственность. Это выше тебя. Дело не в том, сколько у тебя времени. А в том, на что ты его тратишь.

— Понятно…

Оценив свои ощущения, я понял, что Кейра возвращается в «островной» образ, гораздо более простой и свободный. Хотя сейчас на неё явно что-то давило, не давая для этой свободы пространства.

Некоторое время мы шли молча. Я не пытался думать о сказанном — всё равно тема загублена, да и обстановка не располагала. Вокруг было так красиво, что хотелось говорить, скорее, о чём-то возвышенном, добром… Придумать бы только, о чём именно.

Но первой молчание нарушила Кейра. Уже другим тоном, задумчиво-виноватым, она позвала:

— Маркус?..

— А?

— У тебя сейчас потенциал полный?

— Не знаю. А что?

— Кажется, мне понадобится твоя помощь…

— Что случилось? — я напрягся, готовясь к чему угодно, вплоть до неожиданно появившейся поблизости банды грабителей, от которых надо отбиться.

— Кажется, я не смогу нормально провести сегодняшние «знаки».

— Со звёздами которые?

— Да. Я тут пару недель назад… экспериментировала, — девушка досадливо поморщилась. — Вышла в ноль, но думала, что успею восстановиться. А сейчас создала образ — не хватает…

— Много?

— Примерно трети. Недели не хватило.

Не удержавшись, я вздохнул.

Вопрос, насколько такие просьбы уместны в среде Правителей и не обращаются ли с этим ко мне именно потому, что я новичок и не знаю ничего о принятом и непринятом, задавать не стоило — как минимум, это автоматический отказ, как максимум, ещё и обвинение в лицемерии. Тем не менее, во мне сейчас спорили два чувства. Одно убеждало, что это один шанс из тысячи — суметь оказаться рядом с девушкой в тот самый момент, когда ей нужна от тебя помощь. Тем более, я чувствовал перед неё некоторый долг за разговор на острове. Другое же взывало к разуму.

Размеры наших с Кейрой государств сопоставимы, значит, и объёмы потенциалов приблизительно одинаковые. Если она потратилась две недели назад, а сейчас ей не хватает трети, весь требуемый объём требует трёх недель накопления. Три недели назад я сам был на нуле, соответственно, с меня сейчас просят всё имеющееся и дополнительно три недели риска: если случится какой социальный катаклизм, придётся полагаться на свои слабые знания и грубую военную силу.

Теоретически, если мой порыв оценят, я приобрету ценного союзника. И независимо от этого три недели мне должны помочь продержаться — просто в счёт хороших отношений… Но это — теоретически.

Я сдался. Дружба важнее.

— Только объясни, что нужно делать.

— Ты правда готов? Я не настаиваю, — может, мне показалось, но Кейра слегка удивилась.

— Угу.

— Хорошо. Тогда пошли вон в ту беседку, потренируемся.

Дойдя до ближайшей беседки, мы сели друг напротив друга — расстояние между скамейками всё равно оказалось небольшим. Здесь было то же освещение, что и во дворце: из ниоткуда, но мягкое и приятное. Немного жаль, что оно не грело, всё-таки дело к ночи, но ладно.

— Смотри, тебе нужно сделать не просто свет из точки пространства, а наложение копии на… — девушка начала объяснять задачу. Через пару минут я кивнул:

— Понял. На чём пробовать?

— Давай как в классике жанра, на собственных пуговицах, — Кейра хихикнула.

— Я чего-то не знаю?

— Наверняка. Это местный фольклор.

— А если не получится? — с сомнением уточнил я. — Например, они просто растают?

— В том и смысл. Если что-то окажется не так, это будет ясно. А когда вернемся во дворец, я распоряжусь пришить тебе комплект форменных пуговиц с гербом Республики, идёт?

— И ты молчала? — в тон ей ответил я, и начал формировать образ.

Закончив, сообщил:

— Есть.

— Не вижу, — покачала головой Кейра. — Не получилось.

— Получилось всё, я же почувствовал.

— Но они ведь не светятся! — для удобства девушка пересела на мою скамейку и начала разглядывать мои пуговицы почти вплотную, прикрывая рукой.

— Но я же почувствовал! — я продолжал защищаться.

— Может, в самом образе что-то не то? Давай ещё раз обрисую…

— Всё как надо, точно говорю. Может, это из-за окружающего света?

— Механизм активации? Предлагаешь убрать внешний свет?

— Ага.

Кейра постучала ноготком по ограде беседки, и свет, идущий от древесины, погас. Зато мои пуговицы наоборот, засияли.

— Я же говорил!

— Да, значит, всё в порядке. Запомнил параметры? Сможешь повторить то же самое в большем масштабе?

— Ага.

— Отлично. Тогда к полуночи…

— А сколько сейчас?

— Ты без часов? — удивилась Кейра. Подняла глаза в потолок, несколько секунд помолчала, сообщила:

— Половина двенадцатого.

— Что за новый способ? — я тоже запрокинул голову, но в темени под крышей беседки не нашёл ничего говорящего о времени.

— Ещё один секрет, — Кейра хитро прищурилась. — Так вот, я формирую основу, а потом, когда скажу, вступишь ты.

— Основу?

— Ох, это долго объяснять. Давай просто посмотришь, как это выглядит?

— То есть… — я смешался. — То, что нужно делать мне, это та самая недостающая треть потенциала, что ли?

— Ну да, — девушка тоже удивилась.

— Ммм…

— Ты думал, от тебя потребуется весь образ? — догадалась она. — Нет, такие вещи всегда стараются разбить на несколько составляющих, как раз на случай непредвиденных ситуаций.

— Понятно.

Мысль, что теперь не придётся почти месяц сидеть «на урезанном пайке», мелькнула, но с первого раза в голове не устаканилась, поэтому особой радости не возникло.

— Возвращаем свет? — спросила Кейра.

Я огляделся вокруг. Посмотрел на деревья лесопарка, находящегося так близко от нас, на пруд, где плескались несколько припозднившихся уток, на небо, на котором уже проступили звезды, которым скоро придётся оповещать о приходе лета…

— Может, оставим? Давай досидим эти полчаса… вот так?

Девушка тоже посмотрела вокруг. Улыбнулась чему-то своему, потом вдруг скинула туфли, залезла на скамейку и опёрлась на моё плечо спиной. Вдохнув идущий от её волос глубокий травяной аромат, я с удовольствием отметил, что, разобравшись с проблемой, она снова расслабилась. Всё снова стало хорошо.

— Маркус?

— Да?..

— Спасибо. Я только сейчас поняла: ты ведь собирался потратить весь имеющийся потенциал. Это… очень сильно. Мы видимся только второй раз, и мне даже в голову не пришло, что ты можешь пойти на такое, подумала, ты сразу понял про треть… Да и в целом. Можно было обратиться к кому-то ещё из ребят — они бы не отказали, хоть это и мой праздник. Но я решила не тратить время на поиски… Если вдруг понадобится какая-то помощь, хоть от меня, хоть со стороны Республики, — говори, не стесняйся.

Кажется, это был лучший вечер в моей жизни.

* * *

Одна фигура приблизилась ко второй — теперь они сидели на одной скамейке. Нагнулась ближе… Несколько секунд ничего не происходило. А затем внутри потушили свет.

Пару минут двое ещё наблюдали за беседкой, ожидая возможного развития или прекращения событий. Ресд — с холодным интересом, Нармиз — с таким же холодным безразличием. Стоило любому из них произнести хоть слово, другой бы сразу узнал — настолько сейчас было тихо, — что не он один вышел на балкон подышать свежим воздухом.

Оба молчали.

А затем одновременно развернулись и ушли внутрь дворца, звуком своих шагов прикрыв другого.

Глава 8

Хотелось умереть. Во всей заполнившей голову сумятице чувств и ощущений это единственное Нармиз знал точно. Но такое желание ощущалось настолько непривычным и в целом было настолько несвойственным ему, что он битый час не мог придумать, как к нему относиться.

Гудел камин. Занимавший большую часть торцевой стены, он, однако, освещал едва половину огромной гостиной; свечи, зажигавшиеся, когда свет требовался во второй части, не горели — Нармиз сейчас был один, и камина вполне хватало.

«Это бессмысленно. Всё, что я делаю».

«Нет, всё развивается само по себе. Ничего не может быть бессмысленно».

«Кроме моего собственного поведения».

Вначале спасавший от жара, плащ нагрелся и теперь обжигал не меньше открытого огня. На лице кожа и вовсе, казалось, сейчас потрескается и осыплется, не выдержав.

«Ошибка в расчётах».

«Или непредвиденные трудности».

«Ошибка или трудности? Ошибка или трудности?..»

Рядом на камнях блестели тёмным стеклом пустые стаканы, выстроенные в ряд.

«Я не должен об этом думать. Всё идёт так, как должно. Я сам это выбрал!»

«Почему тогда я сижу здесь и думаю?»

«Потому что я могу это. Хочу — и буду. Никто мне не указ, кроме самого себя».

«Так не должен или не указ?»

«Я…»

Одна ладонь разжалась, и в ней тут же появился новый стакан, до половины наполненный жидкостью того же цвета, что и стекло. Опорожнив его в два глотка, Нармиз не глядя бросил пустую емкость в сторону.

«Я честен с собой. Если я выбрал этот путь, то буду ему следовать. А если хочу сидеть здесь и… Это ничего не значит. Если я хочу этого, то буду это делать. Я ведь могу чувствовать!»

Правитель зажмурился; глаза немилосердно болели. Чуть покачнувшись, он поднялся на ноги.

«Это всё настроение. А на самом деле — я знаю, что прав».

Пока он, пошатываясь, шёл в другой конец гостиной, обстановка изменилась: пустые стаканы исчезли, пламя в камине уменьшилось, а свечи наоборот, зажглись.

Рухнув в одно из кресел, Нармиз жестом подогнал сервировочный столик, образом — создал на нём фигурную бутылку. Задумался — и через несколько секунд в новом сером вихре бутылка исчезла: оценка состояния привела к неутешительному выводу — «на сегодня хватит».

«Нужно почистить желудок с печенью, — мелькнула мысль. Внимание к бытовым мелочам было доведено до автоматизма. — Чтобы утром встать на свежую голову. И проверить, не осталось ли на лице ожогов. И то и то — перед тем, как заснуть».

«Надеюсь, что «заснуть», а не «отрубиться»…»

В комнате грянула музыка. Резкая, будоражащая — под стать настроению.

«А как будет обидно, если в итоге окажется, что я неправ. И именно сейчас нужно было действовать».

«Простейшая эмоциональная реакция. Такого не будет. Я оказался не готов — да. Но это не повод сомневаться в решениях».

«А для чего повод?»

«Ни для чего. Для переживания эмоциональной реакции…»

Закрыв глаза, Нармиз негромко подхватил песню:

Любовь не может быть тихой игрой — Достаточно искры одной, Между нами лишь дьявольский зной! Шёпот молитвы в каменных стенах, Лезвие бритвы на тонких венах, Счастье наутро, горе под вечер — Всё так странно и вечно.

«Артерия» перепела шедевр «Арии» даже более проникновенно. Интересно, почему? Это ведь нечестно…

Всё почему-то так нечестно…

Пусть это будет зваться любовью — Самой нелепой, самой земною. Пусть это будет дьявольским зноем, Зноем, сжигающим всё…[3]

По щеке скатилась слеза.

* * *

— Бл…, слишком темно! У меня камера на трубке не возьмет, скорее всего, — разочарованно скривился Женёк.

— Молодец, блин, чё могу сказать, — Олька равнодушно пожала плечами и хлебнула ещё пива. Хорошо, что нормальную цифру догадался притащить Костя-Косяк. Теперь запись точно получится, а кто лоханулся — пусть потом бегает качает у других.

Вторая пустая банка полетела на землю. Девушка потянулась, разминая руки, и пару раз подпрыгнула. Состояние было что надо: и на ногах держишься устойчиво, и нервы не мешают.

— Девять. Пошли, — Олька посмотрела на часы и, не дожидаясь приятелей, не спеша пошла к арке выхода с детской площадки. Те, усилив гомон, начали спешно собираться и вскоре догнали ее. Кто бы сомневался: если ждать, пока они соберутся, вместе с ними, провозишься на полчаса дольше.

Школа маленького района была погружена в темноту. Луна слабо светила этой ночью, да ещё и постоянно скрывалась за тучами. В общем, идеальный расклад: даже если их кто-то и заметит, всё равно не сможет понять, что происходит.

С другой стороны здания окна отсутствовали. Только из классов — на ночь, естественно, закрытых. Именно здесь обнаружилась вторая компания, около пятнадцати человек, стоявших кружком. Увидев — или услышав, что вернее, — компанию Ольки, они рассыпались на группки по два-три. Неужели собираются перевести всё в общую драку?

— Вон, идут!

— Идут уже!

— Звони ей!

Катька похлопала подругу по плечу:

— Спокойно, мася, если что — мы их сделаем.

— Позвони Сане, долго они там ещё, — Олька поморщилась.

— Ага, ща.

— Я пока разведаю, — сообщил Косяк, и неспешно, экономя силы, побежал к противоположной группе. Вернувшись через пару минут, доложил: — Её там нет, уже позвонили, скоро будет. Но там требуют задержать чуток — у них ещё люди подтянуться должны.

— Свалку они не планируют?

— Неа. — Косяк достал из кармана пачку дешёвых сигарет, закурил. — Там многие до сих пор не разобрались, чё вообще произошло и кто первым начал, так что навряд кто-то полезет тупо п…иться за неё.

— Ясно.

«Да ничего, собственно говоря, не произошло. Просто всё сложилось так, что либо она мне в ближайшее время забила бы стрелку, либо я ей. Я воспользовалась выпавшим шансом — и успела первой. Вот и всё».

Противницу пришлось ждать ещё минут сорок. На протяжении этого времени к обоим кружкам всё подтягивался и подтягивался народ, а к его исходу кружков стало уже пять: два с той стороны и три с Олькиной. Предсказуемо.

Наконец, в окружении ближней свиты появилась соперница, которую тут же начали бурно приветствовать те, кто пришел за неё. Количество пацанов, бегающих от группы к группе с целью собрать как можно больше информации о произошедшем и происходящем, удвоилось. Послышались первые крики «Ну, скоро там?», «Давайте начинать!» и тому подобные.

Нагнетание продолжалось минут десять. А затем две толпы начали сливаться в одну, образуя посередине большой круг.

Олька вышла вперёд и покачалась на мысках: несмотря на алкоголь, нервы снова были на взводе.

— Олька, давай! Уделай её хорошенько!

Рита, стоявшая напротив, сжимала кулаки.

— Я порву тебя, тварь, — процедила она сквозь зубы.

— Заткнись, с…ка.

Немного полегчало.

— Ри-та! Ри-та!

— Оля! Оля! Оля!!!

Азарт стоящих позади приятелей ощутимо придавал сил. Олька на пару секунд закрыла глаза, запоминая момент и настраиваясь. Теперь она почти не сомневалась, что победа окажется за ней.

— Начинайте!

— Стой, стой!

Со всех сторон вытягивались всё новые руки, держащие телефоны и фотики, готовые к началу записи.

Олька осмотрелась, нашла во втором ряду Косяка, вопросительно посмотревшего в ответ.

— Готов? — тот кивнул. — Снимай.

Мир сузился до предела — до одной фигуры перед глазами. Больше никаких сложностей. Больше никаких тормозов.

Здесь, в бою, нет полумер. Либо враг, либо друг. И если решился стать врагом — отвечай за свой выбор, будь им до конца. Какой бы безвыходной ни была ситуация, ты должен драться. Даже если не сможешь защитить себя — защитишь свой авторитет. И это самое важное.

Именно это даст тебе возможность всё исправить…

Вдруг что-то отшвырнуло Ольку в сторону, но тут же снова схватило и крепко встряхнуло. Через стук крови в ушах она различила:

— …дуры несчастные! И вы ещё называетесь девушками?!

Посреди круга стоял молодой мужчина. Обеих девчонок он держал прямо за шкирку. Секунда, две — и воцарилась тишина.

— Сидите дома, пеките пироги, о родителях заботьтесь! Вам делать больше нечего, кроме как лица друг дружке разбивать и снимать это на камеру?! Вам это красивым кажется, да?! Ну, что молчите?!

Перед глазами шли красные круги, слегка мутило. «Странно, ведь по голове ударов не было», — отстранённо подумала Олька. Но через секунду она и думать забыла о самочувствии: настроение толпы, в фокусе которого она продолжала находиться, изменилось. Только что плотное, горячее от злости, подталкивавшее в спину и зовущее нападать, — теперь оно превратилось в пелену густого дыма, едкого и заставляющего горло сжиматься в предчувствии…

Страх. Толпа боялась.

Чужак проник на их территорию. Чужак пришёл в круг и дал затрещину вожаку. Схватить, разорвать! Но нет. Шаг назад, полшага назад — так бы и было. Человек стоял. Противопоставив себя толпе, он не собирался уходить. Он пришёл сделать то, что хотел, и не был согласен на меньшее.

Он не прав, не прав! — читалось в глазах стоявших вокруг. Люди делают что хотят, никто не вправе диктовать им свои условия. А дома сидят только слабые, не способные добиться уважения. Путь к славе и богатству тернист и опасен, и нужно обладать смелостью чтобы идти по нему. Только те, кто готов рисковать, в итоге станут победителями.

Ну, так давайте, рискните, — отвечала им фигура чужака.

Никто не вправе диктовать условия. Из этого правила есть лишь одно исключение — право сильного. Так что если у чужака нет правоты, но он хочет противопоставить себя толпе, сила — единственное, что может дать такую возможность. И, раз он противопоставил…

«Вас же много, — билось в голове у Ольки. — А он один! Вас просто взяли на понт, а вы поддались! Ну же, ответьте ему, хоть кто-нибудь!..»

Но багровое марево отступало. Волнами, вспышками — отступало всё дальше. Ни один не мог заставить себя разжать челюсти и произнести нужные слова.

— Расходитесь давайте. А то милицию вызову.

Медленно, очень медленно круг начал расползаться обратно на две группы…

* * *

Домой Олька пришла уже изрядно в состоянии. Оставшиеся с закупки две банки пива она у компании изъяла — никак не отреагировав на довольно весомый довод «нам отпраздновать!». Завтра со всем разберётся, хотя с высокой вероятностью завтра этот вопрос даже не поднимется.

Естественно, никакие самоотверженные идиоты-моралисты закончить начатое им не помешали. Разошлись, отдохнули полчасика, ожидая, пока мужик точно уйдет, снова сошлись и продолжили. Ольке заслуженно досталась победа.

Впереди были целые сутки удовольствия. Сейчас можно немного послушать музыку, потом на боковую. Школа перебьётся, лучше выспаться. После полудня зайдет Косяк, перекинет записи. Потихоньку подтянутся остальные, кого-нибудь отправят в магазин…

Родители уже спали. Извращенцы, одиннадцать ведь только. А, черт, первый час… Как она так? Ну да ладно. Надо тихо пройти к себе, никого не разбудив. А то воспитательных бесед не хватало…

Поставив минимальную громкость на музцентре, Олька развалилась в кресле. Руки всё ещё ныли после ударов, нанесенных и полученных, но это было даже приятно. Завтра, конечно, будет плохо, но сейчас пока нормально.

Закрыв глаза, она постаралась расслабиться и начала воспроизводить в памяти бой. На глаза привычно опустилась серая пелена…

* * *

Такими темпами это будет продолжаться до следующего года, — мрачно подумала Ора, наблюдая с балкона замка за процессом строительства. В чём дело? Камня добыто и добывается каждый день в достатке, рабочих тоже выделено немерено, но всё равно ничего не выходит…

После своего удавшегося побега инферналка больше всего боялась погони. Прилетев под рассвет — в лучах восходящего солнца удалось наконец правильно сориентироваться — к разрушенному Дворцу, она сразу же, несмотря на усталость, потратила половину накопленного потенциала на частичное восстановление крепости, скал вокруг нее (проклятые захватчики развалили даже их), создание основной массы населения и залежей полезных ископаемых в непосредственной близи. На вторую половину у неё появилась немногочисленная, но сильная профессиональная армия. Только после этого Ора позволила себе свалиться на кровать и проспать до позднего вечера.

Все действия были продуманы заранее. С одним уточнением — первоначальный план ими заканчивался, а не начинался. Перенервничав и воспользовавшись первым же полученным поводом сбежать из княжества, Ора уже на границе поняла, что подставила саму себя. Но возвращаться было поздно, да и второго шанса могло в дальнейшем не представиться. Так что пришлось принимать случившееся как есть и спешно искать способы компенсировать упущенные возможности.

Увы, скоро начались новые проблемы. Имея не так уж много опыта руководства, инферналка пошла самым простым путём и скопировала управленческую структуру княжества, в которой она успела более-менее освоиться. Однако государственный механизм, неплохо проявивший себя на прежнем месте, здесь начал по неизвестным причинам буксовать, в результате чего сроки завершения восстановления крепости оказались сорваны уже два раза. Месяц! Прошёл целый месяц, а Ора, вместо того чтобы наслаждаться комфортом и безопасностью, бегает целыми днями по участкам и проверяет выполнение работ, разве что инструменты не берёт в руки!

Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Поморщившись, девушка ушла обратно в комнату. Нет, это определённо никуда не годится. Нужно что-то менять во всей сложившейся ситуации. Впрочем, думать, что именно менять, придётся снова ей — а кому ещё?..

Рассчитывать особо не на что. Империя, а теперь и княжество по умолчанию находятся в статусе врагов, и ожидать, что они просто забудут про неё, будет непростительно легкомысленно. А если ничего нового не случится, Ора против них долго в одиночку не продержится, особенно сейчас. Значит, хотя бы на первое время нужны союзники. Хорошим вариантом могли бы стать эльфы — перспектива войны на два фронта убедила бы империю погодить с активным противостоянием. Но не всё так просто: эльфы находятся через полматерика по вражеской территории. Для действительно продуктивного сотрудничества нужна постоянная связь, а пока её удастся наладить пройдёт много, очень много времени…

Северный сосед выглядит в этом плане лучше. Но насколько Ора помнила, эту страну населяют драконы, что тот ещё маразм. С одной стороны, негуманоидной расе с высокой вероятностью по барабану разборки между людьми. С другой, не факт что их логика отличается от человеческой касательно наживы. А ну как ящеры, узнав о новом королевстве неподалёку от границы, на которое уже успело ополчиться полмира, решат не рисковать и воспользоваться его незавидным положением первыми? Не буди лихо, пока оно тихо. Что Правители могут получать с победы друг над другом, если все ресурсы можно создать самому, вопрос, конечно, открытый, но кто его знает. Сейчас лучше забыть про этот вариант — по крайней мере, пока совсем не прижмёт.

Прислушавшись к ощущениям, Ора невесело усмехнулась: удивительно, но ей всё это нравилось. Вся эта ситуация, пусть и складывающаяся не в её пользу. Ей нравилось работать в таких масштабах. В первый день после перехода она ещё ничего толком не осознавала, когда оказалась волей обстоятельств в княжестве — всё вокруг было чужим. А вот теперь, наконец-то, всё на своих местах. Королевство живёт, а Ора им управляет. Пусть с огрехами, пусть это только первый план всех событий. Но и это, черт возьми, восхитительно!

Даже немного смешно вспоминать, как она гордилась своими успехами на «дороге жизни», выражавшимися в синяках у соперниц, постоянных карманных деньгах и одобрительных кивках дворовых приятелей. Насколько же это мелко по сравнению с ощущением абсолютной власти на территории в десяток квадратных километров. Причём в десяток — это сейчас, а если она, Ора, захочет и немножко постарается, то и больше, гораздо больше…

Инферналка зажмурилась от удовольствия, представляя, как её армия сминает легионы империи, гонит их прочь, до самых городов… Да. Осталось только постараться.

Наскоро позавтракав, Ора перешла на кровать, откинулась на спину и подложила руки под голову. Подумаем снова.

Угроза от Империи — раз. Угроза от княжества — два. Угроза… ладно, драконов пока вычеркнем. Во-первых, ещё неизвестно, будут они нападать или нет, во-вторых, про них вообще ничего не известно. А значит, будем готовиться к более насущным проблемам. Эльфы — в пролёте. Связаться с ними она, конечно, попытается, но чисто как задел на будущее. Всё или ещё что-то? Как-то мало выходит…

Ора изо всех сил старалась вспомнить политическую карту мира, которую Маркус один раз показывал ей. Интересно, а если накачать мозг энергией, это ему не поможет работать?

Несколько минут ушло на попытку осуществить затею, но ничего не вышло. Видимо, имеющегося заряда не хватает. Ладно, попробуем просчитать непосредственно по княжеству.

Восток — Империя. Юг — эльфы. Северо-восток — драконы. Так, а север, запад?

От избытка чувств Ора села и обхватила голову руками. Точно, ей же всё это объясняли, просто она либо думала в тот момент о чём-то другом, либо не придала значения. Как на ней незримым грузом висят драконы, о которых ничего не известно, — точно так же рядом с Маркусом находится другое северное государство. А за горами — территория одиночек, у которых государств нет как таковых. Вот блин…

Так, север. Что там было… Страна самого старого Правителя этого мира, который проводил много времени в изоляции от внешней политики. Ходят слухи, что он раскрыл большинство секретов действия потенциалов и потому смог выстроить самое большое и самое мощное государство. Хотя однозначных свидетельств нет.

Настроение стремительно поднималось.

Одиночки. Мечтатели, не участвующие ни в каких делах Правителей. Но это, вроде, тоже слухи. По крайней мере, контакты с ними были.

А ведь может получиться… Девушка, преисполнившись азарта, спешно просчитывала варианты.

По факту, ей и терять-то нечего. Имеющаяся система достала сильнее некуда, и больше ломать голову над её проблемами она не собирается. Так что можно спокойно отлучаться на любой срок: если даже на не до конца отреставрированный Дворец нападут повторно, это только сыграет ей на руку — не придётся зачищать территорию перед тем как в очередной раз создавать всё с нуля.

— Приготовить коня! — приказала Ора, выходя из комнаты, дежурившему у двери слуге.

* * *

— У вас появилась дама сердца, князь? — спросил Николай, когда я закончил спарринг.

— Почему, я же победил его, — удивился я, не отвлекаясь от мыслей.

— Я разве сказал, что вы плохо работаете? — учитель усмехнулся.

— Эм… — поняв, что фактически признался, я покраснел. — Ну… да.

— Понятно.

— Как вы заметили?..

— Заметил? А вы это скрывали? Тогда прошу прощения, — Николай, посмеиваясь, пошёл наводить порядок у других учеников, оставив меня раздосадованным.

Ловить себя на странностях я начал спустя несколько дней после праздника Лета. Сперва всё ограничивалось простыми и безобидными вещами: увиденное никак не выходило из головы и меня тянуло слетать в Лентан снова. Потом появились менее объяснимые симпатии, например, к цветам, к которым я всегда был равнодушен. Однако всё это казалось совершенно нормальным. Оно всегда так: чем необъяснимее симпатия, тем больше обоснований ты ей подбираешь. Ну, а затем мысли начали стабильно переходить на Кейру…

Когда попытки отвлечься приняли явный характер побега от себя, а правительница эльфов и вовсе начала сниться, стало очевидно: я всё-таки влюбился.

Вот уж чего мне хотелось меньше всего! Во-первых, и без любви неплохо жилось. Во-вторых, опыт подсказывал, что эти вещи лучше избегать заранее — представляется оно гораздо лучше, чем есть на самом деле. В первое время всё замечательно, но потом начинает происходить такая… дрянь, что даже то, что раньше вас сближало и объединяло, становится постоянным поводом для ссор. Так что безопаснее будет просто пересидеть опасный период дома, дать ему пройти естественным образом.

Эмоции, однако, не отпускали. Поняв, что теряю над собой контроль, я попытался задавить их трезвым разумом и чистой логикой. Результат оказался ровно противоположный ожидаемому — моё оружие повернулось против меня. Во-первых, рассуждал я, одна неудача ещё не основание для прекращения попыток. Правило есть правило: один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность. Во-вторых, нет ни единого довода против конкретно Кейры. Раз она может управлять государством, значит, не безответственна. Раз находит силы помогать первым встречным — за примером далеко ходить не надо, — стервой точно не окажется. И так далее, и тому подобное…

На третий раз я, совсем уж запутавшись в себе, попробовал взглянуть на ситуацию «сверху». Но этот внутренний спор и вовсе оказался самым коротким.

«Посмотри вокруг. Где ты живёшь? Это не твоя родная планетка, где одна нормальная девчонка на десять тысяч гламурных дур. Этот мир создавался как задел под идеал. Здесь все — такие же, как ты, Мечтатели. И если мечты можно исполнять не здесь, то где ещё?..»

Промучившись ещё несколько дней терзаниями, я сделал выбор. Была ни была, если уж с легкостью отпустил свой старый мир, то и старые страхи тоже можно отпустить.

Увы, от того, что я сдал все имеющиеся позиции, режим оккупации легче не стал: воображение теперь работало исключительно на желаемое, и нужно было прикладывать все силы, чтобы скрывать эмоции от окружающих. Хотя во дворце, похоже, проще будет заставить всех молчать…

Счастье — такое маленькое, но всё же счастье, — окрыляло. Лишь от одного хотелось выть: я ругал себя за то, какую возможность упустил тогда, в беседке в Лентане.

* * *

Кап. Кап.

Что за убожество…

Тоннель не освещался — предполагалось, что посетители будут использовать или факелы, или магию. И в этом, похоже, был определённый смысл. Человек, выбравший самый простой для себя вариант и наполнивший энергией глаза, дав им возможность видеть в темноте, успел пожалеть об этом: так исчезли тени, скрывавшие самые отвратительные детали обстановки.

Корни деревьев, торчащие из стен и непонятно кем обглоданные. Странно округлая форма тоннеля, наводившая на мысль, что его первым обитателем был гигантский червь. Впрочем, от всего этого отвлекало мерзкое, давящее на мозг…

Кап. Кап.

Конечно, на всё можно было смотреть с оптимизмом. Предпринятые теми, кто здесь находился, меры предосторожности свидетельствовали о серьёзном отношении к делу — что вовсе не подразумевалось само собой, учитывая отсутствие в их социальном слое традиций использования полного набора средств политической борьбы.

Наконец, впереди показалась дверь. Деревянная, но крепкая. Гость ухмыльнулся: прокололись ребята. Ни единой трещинки, ни единого пятнышка. Стояла бы раздолбанная — на вид, конечно, — соответствующая окружающей обстановке, можно было ввести в заблуждение случайных посетителей.

Два удара кулаком гулко отразились от стен тоннеля. Тишина. Ещё два раза. Никто не отзывался. Поздно: на этот раз партию в прятки вы проиграли.

Образ, энергия. Дверь пошатнулась и с грохотом упала внутрь помещения.

В ту же секунду на человека обрушился град стрел. Он отмахнулся от них, как от мошкары; защита от дистанционных атак была настроена заранее. Гораздо больше его заинтересовала темнота за дверью — явно искусственного происхождения.

На втором залпе стрелки остановились, поняв, что их усилия тщетны. Несколько свободных секунд и были потрачены на подбор «ключа» к маскировке. Всё оказалось достаточно просто: магическая паутина. Ещё один, направленный, образ — и завеса спала.

Предбанник. Параллелепипед где-то десять на двадцать метров; до следующей двери не так много, но по сторонам установлены баррикады, мимо которых — по предположению авторов тактики — быстро не пройти. Ну, кто ж знал, что сюда станет ломиться Правитель.

— Переговоры, — произнёс гость.

Воцарилась тишина. Защитники убежища от неожиданности замерли на своих местах. Потом по комнате прокатилась волна шёпота: «что он сказал?.. переговоры?..». Не дождавшись ответа, человек добавил:

— Думаю, вы понимаете: если бы я хотел вас убить, то уже сделал это. Мне нужен главный. Быстро.

Из-за левой баррикады вышел рослый воин. Чуть помешкав, приблизился.

— Говори.

— Не ты, — гость покачал головой. — Мне нужен главный. Вождь революции.

Начальник стражи переменился в лице. У него явно имелась инструкция на такой случай — убить шантажиста, не дать вынести тайну во внешний мир. Но ситуация несколько отличалась от стандартной… Выбор был непростой.

— Быстрее, — человек добавил в голос точно отмеренное количество металла. Стражник сдался.

— Следуйте за мной.

Потянулись новые коридоры. Хорошо хоть, уже отделанные, цивилизованные. Через пару минут показался второй пост.

Судя по оружию наготове, здесь были уже в курсе попытки проникновения в убежище — хотя почему попытки? — но вот такого увидеть никто не ожидал. Более того, некоторые узнали Правителя в лицо.

— В зал собраний. Дело исключительной важности, — буркнул провожатый.

— Там совещание, — негромко отозвался кто-то из охранников.

— Тем лучше, — подал голос гость. Обошёл сопровождающего, пересёк комнату и вошёл в дальнюю дверь, почти не отличавшуюся от первой, на входе.

Здесь тишина установилась ещё быстрее: присутствующие не только сразу узнали посетителя — они моментально сообразили, чем им может грозить его визит.

— Здравствуйте, товарищи, — человек приблизился к столу, ногой отодвинул стул у торца, встал на его место. — Судя по вашим лицам, вы меня знаете. Это хорошо. Сразу оговорюсь, чтобы вопросов не было: сдавать или уничтожать вас самостоятельно я не собираюсь. Если это ясно, остальное вступление предлагаю опустить и перейти сразу к делу.

Трёхсекундная пауза на осознание присутствующими сказанного.

— Итак, вы существуете порядка двадцати лет. Деятельность направлена по большей части на поиск единомышленников. За всё время вы собрали около десяти тысяч, из них три с половиной — солдаты основных частей, полторы — специального назначения, около четырёхсот — маги, остальные гражданские. Денег у вас достаточно, но свободно тратить их вы не можете. Поправьте, если я где-то ошибся.

Старик на другом конце стола, придя в себя, кивнул:

— Допустим.

— Отвратительные результаты, — слова пришедшего стали резкими и отрывистыми. — Революционное собрание превратили в студенческий кружок. Вам крупно повезло, что я обратил на вас внимание.

Сперва кое-где послышался возмущённый ропот, но последняя фраза вернула настороженную тишину: все снова притихли в ожидании развязки.

Правитель медленно двинулся вокруг стола.

— Новый этап мы начнём, разумеется, с чрезвычайных методов. Хоть узнаете, что это вообще такое. Вы, — он хлопнул по плечу одного из сидящих, — берёте должность командира стражи. Вы — его помощника. Руководитель финансового отдела. Вы, напротив, можете стать командиром магом. Да, вы.

Молодой мужчина с противоположной стороны стола удивлённо вскинул брови:

— У магов ведь нет отдельного командира, они входят в состав…

— И это упущение тоже давно пора исправить.

— Прекратите этот балаган! — заорал старик.

Тяжело дыша, он чуть приподнялся на стуле и опёрся руками на столешницу, словно готовясь вскочить и расправиться с наглым гостем. Остальные присутствующие прекратили перешёптывания и обратили взгляды на своего лидера, чутко уловив причину его злости. Пока никто не комментировал озвученные возможности своего назначения вслух, всё можно было списать на игру. Но после того как очередного функционера структурное новшество удивило больше, чем то, что кто-то непонятный выдаёт ему предписания, происходящее вдруг стало болезненно реальным.

— А вы возьмёте курирование производственной сферы, — договорил визитёр, и только потом поднял глаза на старика. — Балаган? Да-да, уже скоро.

Лёгкое движение кистью — и глава организации осел, выпучив глаза и вцепившись в грудь в области сердца.

Правитель тем временем отдалился от стола на несколько шагов и встал так, чтобы все присутствующие находились в поле зрения. Прищурился.

— Чтобы вы понимали подоплёку. С вертикалью власти у вас проблем нет, но есть проблемы с тем, кто находится на её вершине. При должном руководстве вы могли бы использовать максимум своих возможностей. Гораздо раньше… Причём две трети присутствующих согласны с моими словами. Голосование проведено, решение принято.

Глава вздрогнул последний раз, всем телом, и затих.

— Он мёртв? — осмелился спросить кто-то. Судя по превалирующему в тоне интересу — из «перебежчиков»; ныне — из лояльных.

— Да, сердце, — бросил визитёр.

Послышались шепотки — но тут же затихли, когда рука Правителя призывно поднялась.

— Больше голосований сегодня не будет, всё остальное в виде сообщений. Новым главой становлюсь я. Все прежние инструкции, включая сегодняшние, сохраняют силу до соответствующих распоряжений. Во время моего отсутствия руководство будет осуществлять… Пожалуй, вы, — гость хлопнул по плечу сидящего вторым слева от центрального места. — Вы, мой жёлто-зелёный друг, едва ли не больше всех сделали для формирования этой организации, так что это будет честно. На этом всё. Вопросы?

— Вопросов нет, — ответил за всех новый командир стражи.

— Отлично. Приступайте к работе, товарищи. У нас впереди много дел.

* * *

Как только вершины гор остались позади, Рим резко занял почти всё поле зрения. Я вздохнул, в очередной раз вспомнив, при каких обстоятельствах покидал его в прошлый раз. Но этим вся негативная реакция исчерпалась, что не могло не радовать.

Когда мы приземлились на воздушку, подошёл дежурный.

— Приветствую, князь.

— Здравствуйте, — спешиваться я не торопился. — Император?..

— Ждёт вас у себя. Вы помните дорогу или позвать провожатого?

Я поморщился: гулять по здешним коридорам совершенно не хотелось.

— А… особых указаний не было? — надежды мало, но вдруг.

— Были, — гвардеец кивнул. — Велено сообщить, если вы этим поинтересуетесь: в личных покоях есть выход на балкон.

— Отлично! Не подскажете, где он находится?

В принципе, уточнение направления оказалось необязательным: снова взлетев, тигр пробежался взглядом и быстро нашёл Альдена, ожидающего нас на свежем воздухе.

— Не думал, что ты предусмотришь этот момент, — честно сказал я, с улыбкой пожимая руку друга.

— С балконом-то?.. — уточнил Альден, размышляя о чём-то своём. — Да у меня и мысли не возникло, что ты захочешь пройти через внутренние помещения.

— Ну да, чтобы снова не заплутать… Одного раза хватило, без тебя я туда больше не сунусь.

— Ты так и не догадался? — император удивлённо вскинул брови. — Я же замкнул круг коридоров. Изолировал этаж на то время, пока стража не уйдет с твоих вероятных маршрутов.

— Серьёзно? Вот блин…

Я не обиделся — только слегка расстроился, как от нерешённой логической задачки. Альден усмехнулся.

— Ну, тогда вот тебе первое правило. Хотя это, скорее, не правило, а принцип. — До этого стоя облокотившись на балконную ограду, он вдруг повернулся и одним слитным движением запрыгнул на нее. — Каждое явление, каждую ситуацию оценивай с нескольких точек зрения. Гибкость мышления решает всё. И это не преувеличение.

— Ты это, осторожнее… — неуверенно попросил я, не зная, нужно ли волноваться. Всё-таки дураком он не был и вряд ли позволит себе разбиться, навернувшись отсюда.

— Почему? — вопрос был задан чётко и осознанно. Похоже, меня не отходя от кассы решили проверить на ту самую гибкость мышления.

— Ты стоишь на самом краю и можешь упасть.

— На краю чего? Балкона? — Альден развернулся ко мне — оказавшись одновременно спиной к пропасти. Я против воли вздрогнул. — А если я скажу, что стою на краю воздушного пространства?

— Не понял?..

— В первом случае я могу упасть. Во втором упасть было бы абсурдом — куда падать, на балкон, что ли?

— Типа «стакан наполовину пуст или наполовину полон»?

— Не совсем.

Император легко спрыгнул обратно, поправил очки и направился к выходу с балкона, махнув мне рукой, чтобы не отставал.

— Наполовину пустой или наполовину полный стакан это проверка на твоё отношение к предмету. Изменяя отношение к конкретному объекту, ты влияешь на ситуацию, к которой он относится. Изменяешь её. Но ты можешь изменять отношение и к ситуации в целом — не просто влиять, а оперировать ей. А влиять ты будешь уже на следующий уровень, тот, который находится над ситуацией. Понимаешь?

— Примерно…

— Сейчас закрепим, — Альден повеселел. — Практически это выглядит так. Слышал фразу: «вопрос — выбор направления к ответу»?

— Нет. Но фраза интересная.

— Решая какую-то проблему, ты опираешься на набор объектов и субъектов, которые относятся к ситуации, сложившейся вокруг определённой проблемы. То, как ты воспринимаешь ситуацию, определяет качества и характеристики объектов и субъектов, а это, в свою очередь, определяет твои действия. Меняя оценку проблемы, ты, в конечном счёте, меняешь и набор и оценку действий.

Я многозначительно повращал глазами.

— Ничего, оно всегда так, — Альден ухмыльнулся.

— И где здесь «практически»?

— Так это было введение. А практика заключается в том, что чем больше у тебя позиций восприятия, тем больше шансов найти правильное решение ситуации.

— Эээ… Да, вроде, ясно.

— Отлично. Вот тебе сразу второй принцип: всё постигается самостоятельно. Все, кого ты здесь попросишь, легко согласятся дать тебе базовые знания, но никто не пойдёт дальше.

— Но это же… не знаю, как минимум, неэффективно, — удивился я.

— Эффективно. Ты поймёшь правильность этого, когда сам будешь учить новичков жизни.

Личные императорские покои состояли из нескольких комнат, а не из одной, как у меня. Та, которая имела выход на балкон, была, по-видимому, гостиной: здесь находились пара книжных шкафов, несколько кресел у стен и достаточно большой стол в центре с кувшинами и фруктами, вокруг которого расположились три кушетки в античном стиле.

Альден устроился на одной из кушеток и сразу же потянулся к кубку. Я сел на соседнюю, решив пока повременить с трапезой.

— Если возражений нет, то предлагаю приступить к лекции по выживанию номер один.

— Возражений нет, — кивнул я.

Опустошив кубок — что-то мне подсказывало, только для того, чтобы им было удобнее жестикулировать, — Альден начал, громко и с выражением:

— Те заветы, что я тебе сейчас дам, перешли ко мне от учителя, ему от его учителя, а его учителю от его. Много лет этим знаниям, и владеющий ими должен быть чрезвычайно осторожен, ибо ученье есть свет, а свет сложен и хрупок. Если знающий обратится ко тьме, то и свет в его разуме станет тьмой, и многовековой опыт станет оружием в руках… Ты не будешь записывать?

— Лучше я буду смотреть, — я улыбнулся.

— Ну вот, всегда так. Ладно, слушать только не забывай. Кхм, — продолжил Альден уже нормальным тоном, — первое, что необходимо знать о механизмах работы силы мысли, соотношение метода и количества затрачиваемой энергии. Это запоминается легко: если подумать логически, то можно быстро воспроизвести все комбинации. Итак, больше всего энергии тратится на желание, у которого ты не знаешь ни точного эффекта, ни механизма реализации. Берём пример: тебе нужно нагреть воду. Ты формируешь образ, в который забиваешь просто один приказ: «хочу кипящую воду». Ты знаешь, что вода может кипеть, но совершенно не представляешь, ни как это осуществить, ни как выглядит кипящая вода.

— Как это, не знаю, как выглядит кипящая вода? — удивился я.

— А как она выглядит? Когда ты её разливаешь по чашкам, она уже не кипит, сто градусов только в момент, когда чайник на огне. А он закрыт крышкой.

На минуту я выпал из реальности, пытаясь припомнить хоть один случай, когда мог наблюдать открытый чайник, в котором кипела вода. И заодно размышляя, не обманывают ли меня. Действительно ли во время разливания вода не кипит? Никогда не задумывался. Да и не присматривался…

Отвлёкшись от мыслей, я увидел, что Альден давится от смеха.

— Да ты просто издеваешься! — осенило меня, хоть и запоздало.

— Ага, давлю интеллектом городских жителей, — он скорчил весёлую рожицу, и я тоже, не удержавшись, хихикнул. — Ну что, я прав?

— Да ну тебя. Давай, рассказывай дальше.

— Ага. Будем считать, первый случай ты понял. Теперь второй. Меньше энергии тратится, когда ты знаешь эффект воздействия, но не знаешь механизма. Тогда ты формируешь образ, в котором видишь свою воду кипящей — давай уж остановимся на ней, чтобы не менять примеры на переправе. Третий случай — наоборот. Ещё меньше требуется энергии на воздействие с известным механизмом, но неизвестным эффектом. Например, ты представляешь, как под твоей водой горит несуществующий в реальности огонь, с помощью которого она и должна закипеть. Четвертый понял?

— Когда известен и результат, и механизм. Подожди, а если представить не невидимый огонь, а, например, как ускоряется движение молекул в воде, эффект будет одинаковым?

— Верно мыслишь. Нет, не одинаковым. Как ты думаешь, от чего будет зависеть количество энергии?

Я потёр лоб.

— От того, как я это продумаю?

— Поясни? — Альден выглядел довольным.

— Это получится как бы второй уровень. Если мне надо подогреть воду, я продумываю способ, как это сделать. А потом продумываю реализацию самого способа.

— Отлично! Да, всё так.

— То есть чем больше уровней, тем меньше энергии требуется на образ?

— Увы, — Альден развёл руками. — Дальше — никаких правил. Всё определяет конкретная ситуация. Можно продумать способ на десять уровней за одно количество — или извернуться и найти на три за такое же.

— Неудобно, — вздохнул я.

— Да нет, как раз очень удобно. Полная свобода воли. Хочешь — изучай, моделируй и просчитывай. Хочешь — твори и извращайся.

— Я так понимаю, ты за первый способ, — я усмехнулся. — Хотя… учитывая предыдущее объяснение про балкон…

— Ага. Я за синтез. Как и все, в принципе. Вообще, это всё частности, а общий закон звучит так: чем гармоничнее твоё воздействие впишется в реальность, тем меньше энергии на него будет затрачено.

— В какую реальность? — я не удержался от шпильки. — Реальность же можно по-разному оценивать.

— А ты быстро учишься, — Альден подмигнул.

— Стой… ты что, серьёзно??

— Не-не-не, всё, что должен был, я сказал, — замахал он рукой. — Действительно, от позиции восприятия реальности траты энергии тоже зависят. Но больше ты от меня ничего не услышишь.

Я тоже откинулся на кушетку.

— Насколько я понимаю, чем восприятие реальности… кхм… ближе к реальности, тем меньше тратится энергии…

— В какой-то мере. Но обратная зависимость вернее: чем неадекватнее восприятие, тем дороже энергия.

— Первый закон? — догадался я. — Несуществующий метод и несуществующий эффект?

— Браво! — Альден действительно, похлопал по руке; та была по-прежнему занята кубком. — Всё, теперь у тебя есть полный боекомплект. Больше я ничего на эту тему не скажу, будем ждать, пока ты сформируешь полноценную теорию.

— А зачем очередная теория?

— Разнообразие технологий. Если все будут использовать одни и те же решения, будет неинтересно. И прогресс тоже остановится.

— Так уж прям и остановится.

— Серьёзно. Когда кто-то открывает новый путь к уже знакомым явлениям, новый принцип воздействия зачастую даёт прорыв и в других сферах — так уж универсально здесь всё устроено. И таким образом каждое направление развивает несколько других.

— Ясно…

Я задумался, раскладывая услышанное по полочкам. Большая редкость — огромное количество информации, и вся полезная. Главное, ничего не упустить. Хотя — чувствую, даже если что-то и упущу, мне при случае обязательно подскажут и напомнят. Здорово здесь всё устроено, в среде Правителей.

По окончании промежуточной систематизации назрела пара новых вопросов.

— Насчёт третьего принципа. Реализация чего-то через представление способа. В чём смысл замыкать всё на конечную цель, если можно остановиться на способе? Пусть будет та же вода. В одном случае я хочу стоградусную воду и для этого создаю огонь, во втором — просто создаю огонь. Приходит всё к одному и тому же, энергии тратится одинаково, но в первом случае два уровня, во втором один.

— Ага, уже осваиваешь с практической стороны, — кивнул Альден. — Вот здесь можно сменить пример. Допустим, у тебя есть кнопка, провод от которой уходит в стену. За стеной есть неизвестный механизм, который что-то делает. Ты узнаешь, когда сделает.

— Прямо сюжет фильма ужасов.

— Да не, в разумных пределах. Допустим, он зажужжит, когда заработает. Если из-за стены послышалось жужжание, значит, всё сделано правильно. Итак, вариант первый. Ты просто заставляешь механизм включиться и работать по назначению. Это какой способ?

Я закрыл глаза. Давай, головушка, работай.

— Первый?

— Хорошо. Ты заставляешь кнопку нажаться. Какой способ?

— Извращенский, — не удержался я. — Проще же рукой, чем потенциал тратить.

— Не без этого. Но ситуации разные бывают, — император усмехнулся. — Так всё же?

— Ммм… третий?

— Второй.

— Почему это? Второй это известный эффект и неизвестный механизм. А у нас ничего не известно.

— Известно. Кнопка — это единственное, что нам известно. Положение печальное, но для эксперимента сойдёт.

— То есть…

— Да. Ты увидел кнопку и захотел её нажать — без цели что-либо включать. Ты знаешь, как выглядит нажатая кнопка, и используешь потенциал для воздействия. Известный эффект и неизвестный механизм.

— Ага, понял.

— Хорошо. Ты заставляешь механизм включиться с помощью кнопки. Способ?

— Тоже второй, только со сменой объекта, — уверенно ответил я. Пояснил: — Ты уже озвучил, что единственное известное явление кнопка. Теперь гораздо легче.

— Молодец. Вообще, универсальные примеры для того и существуют. Запутаешься в какой-нибудь ситуации — переноси на них. Ну что, понял, в чём на самом деле разница между способами?

— Вроде бы, но не совсем.

— В рамках теории — в цели. На практике — в необходимых ресурсах. Давай ещё пример. Представь, что ты на войне. Грохот артиллерии, земля трясётся, пехота бежит в атаку. Ты одновременно следишь и за их направлением, и за снарядами пушек, и за передвижениями врага. И тут связист орёт: «их маги заканчивают ритуал!». Ты понимаешь, что первоначальный замысел не оправдался, и большую часть поля через несколько минут зачистят магией, после чего враг пойдёт в контрнаступление. Разведка есть, координаты цели есть, ты можешь успеть нанести артудар. А можешь и не успеть. Вариант первый — просчитать образ полностью: проконтролировать процессы выстрелов, самостоятельно навести пушки и обеспечить достаточность поражения. Вариант второй — пожелать всего этого. И третий — крикнуть «ложись!», рубануть рукой и, понадеявшись на обстоятельства, заставить пушки выстрелить с теми параметрами, которые есть.

— А можно напрямую убить магов, — предложил я, на секунду отвлекаясь от представляемой картины.

— Конечно. Но это, скорее всего, не оправдается. Риск первой ситуации — время. Да, ты всё продумал. И маги будут убиты, и потенциала потрачено не так много. Но можно и не успеть поразить цель вовремя. Во второй ситуации рисков нет, но потенциала уйдёт уйма. И это может подставить тебя в самый ответственный момент. Риск третьей — естественный: что-то заклинило, что-то промазало, что-то не убило. Самый лёгкий и экономный вариант.

— И самый бесполезный, — кивнул я.

— Не скажи, — Альден потянулся снова наполнить кубок. — Тут много нюансов. Во-первых, можно всё продумать заранее. Если и артиллеристы, и разведка, и техника работают хорошо, то кроме нажатия кнопок твоё участие и не требуется. Ну, разве что обеспечение достаточности — оно никогда не помешает. Во-вторых, бывает, что действительно и потенциал ограничен и нет времени думать. Лучше сделать хоть что-нибудь, чем не делать вообще ничего.

— Ага…

— А, ну, и твой вариант. Разумеется, какая бы защита на подразделении ни стояла, есть сила мысли, и всё можно распылить. Но прямое уничтожение дороже создания. Так что этим следует пользоваться только в самых крайних случаях. Когда нет времени даже на полёт снарядов.

— Как же тут сложно воевать, оказывается. Не думал об этом так серьёзно, — признался я.

— Есть время войн, есть время веселий, — философски заметил Альден.

— Да, это, конечно, радует… О! — вдруг вспомнил я. — У меня ещё вопрос был. Как раз в тему веселий. Что за блок такой странный — на изменение внешности?

— А ты эксперименты ещё не проводил? Тело Мечтателя генерирует специальное поле. Начинается оно в нескольких метрах, — Альден поставил кубок, сел и потянулся ко мне. Поводил раскрытой ладонью в сантиметрах двадцати-тридцати от моего плеча. — А вот здесь достигает максимальной силы. Но это — для чужих. Для тебя же оно действует непосредственно в границе твоего тела. На это поле и привязаны блоки.

— А какие ещё?

— Много какие. Но с ними у нас плохо — никак не получается достоверно определить, на что они действуют. Единственное известное, кроме изменения внешности, это скорость.

— Э?

— Я так думаю, это призвано обеспечивать безопасность. Представь битву обычного Мечтателя и инфернала. Как одному убить другого? Самое элементарное — создать кусок металла, пулю, с такой заданной скоростью, чтобы она пробила тело. Имитация выстрела. Если у врага уже не стоит какой-нибудь щит, у него практически нет шансов защититься. Не было бы. Этот щит в буквальном смысле встроен в тебя и делает такой трюк невозможным: скорость пули автоматически снижается до такой, при которой противник сможет увидеть её, а следовательно, защититься.

— Здорово! — оценил я. Хотя больше описанного блока меня восхитил сам способ решения проблемы, убийство из несуществующего оружия.

— Ага. На самом деле, блок парный. Одно ограничение напрямую на скорость, а другое на, так сказать, «остывание» энергии. То есть энергия сформировала предмет, но он ещё должен «остыть», чтобы суметь попасть внутрь поля. Причём на это блок сильнее. Если в тебя будут стрелять имитационно, ты увидишь пулю сразу по создании, и скорости у неё будет тем меньше, чем ближе она к полю, вне зависимости от заложенного. А если реально, то ты её увидишь метров с десяти, когда она потеряет часть скорости.

— Понятно.

Мы снова замолчали. Альден задумчиво смотрел в сторону балкона, а я обдумывал услышанное.

— Да, вот ещё, — в памяти всплыл очередной вопрос. — Ты так и не рассказал про электронику.

— А, электроника. Не знаю, что с ней такое. Уменьшить стоимость её создания можно, но всё равно проще обходиться заменителями.

— Хм… А если кто-то мечтает жить в городе будущего? — я начал развивать мысль. — Как его построить без электроники?

— Без электроники, наверное, никак. Но города будущего здесь несколько раз были, даже не города, а страны. Правда, у их Правителей после создания не только не оставалось госпотенциала, но и вообще его максимальный уровень падал до плинтуса. Что характерно, на такие эксперименты идут исключительно новички, без опыта управления. Уже через неделю все они мечтают развеять свой техногенный рай в пыль и начать править в странах более приемлемого уровня развития. Но, как я уже сказал, потенциал этого не позволяет. И процесс переформатирования может занимать до пары лет: поднакопилось — уничтожил кусочек, и так пока не закончишь.

— Да уж, — я хихикнул, представив такую картину. — Ты всё это сам видел?

— Нет. Даже не знаю, к счастью или к сожалению, — Альден улыбнулся. — В хрониках очень много информации.

Я не выдержал и рассмеялся.

— Что-то мне подсказывает, что ты смеёшься надо мной, — император, впрочем, не выглядел обиженным, скорее, заинтересованным.

— Я представил, как ты пишешь хроники, — пояснил я. — В своём характерном стиле. И глаза новичков, которые потом их находят.

— О да, они от меня получат… полезную информацию, — выражения лица Альдена заставило меня уже расхохотаться в голос.

Подуспокоившись, я снова спросил:

— Так что с электроникой-то? Мне нужна музыка, много музыки.

Альден приподнял бровь:

— Это можно устроить.

— Да я не о том. Вы все как-то воспроизводите музыку. По-нормальному. И я тоже не хочу обходиться заменителями.

— О том, о том. Давай так: я тебя немного к местной культуре приобщу, а ты попробуешь воспринять полезную информацию.

— М? — заинтересовался я.

— Я тебе покажу, как с этими вещами управляюсь сам. Ты попробуешь сделать то же самое. Получится — хорошо, не получится — всё честно.

— А в чём разница? Если сказать напрямую, сэкономим время, — я пожал плечами.

— Разница большая. Во-первых, совершенно не обязательно, что ты повторишь мой приём аналогичным образом, а не как-то по-своему. А во-вторых, всё честно и каждый получает что-то своё.

— Разве ты что-то получаешь?

— Ещё как, — Альден с притворной скромностью опустил глаза, — ты снимаешь с меня грех хвастовства. А я очень чувствителен в этом плане. Ну что, согласен?

— Заряжай, — я кивнул.

— Хм… Гней!

В гостиную вошел охранник-гвардеец. Поднял в приветствии правую ладонь.

— Аве!

— Виделись. Ты прошлогодний день Империи хорошо помнишь?

Солдат задумался, затем кивнул:

— Я тогда дежурил у сцены.

— Отлично! — Альден закрыл глаза. Чуть погодя кивнул:

— Всё, спасибо, поймал. Можешь идти.

Гвардеец вышел. Подождав немного, я уточнил:

— Это была какая-то необходимая часть процесса?

— Так я тебе и сказал.

— Ты меня ещё и запутать пытаешься? Ну, вообще.

Император издал ехидный смешок. Открыл, наконец, глаза, махнул рукой. В воздухе перед нами появилась серебристая непрозрачная плёнка в вертикальном положении.

— Просмотр начинается. Концертная запись гимна Новой Римской империи.

Плёнка сама собой разрослась, заняв половину комнаты, а затем на ней появилось изображение. Получилось подобие широкоформатного экрана.

Обзор, насколько я понял, был непосредственно из глаз Гнея. Он стоял сбоку от большой сцены, находившейся где-то на открытом воздухе. Судя по тому количеству народа, которое попадало в поле зрения, под территорию концерта — или, вернее, фестиваля — отвели целое поле.

Основная конструкция была сделана из белого пористого камня. Причем она не ограничивалась только сценой: сбоку она переходила в высокую стену, которая дальше заворачивала в сторону народа. Другая сторона, не проглядываемая отсюда, скорее всего выглядела так же. А что, неплохое ограждение. И народ стоит так, что всем видно происходящее на сцене, и фанатам, чтобы добраться до гримёрок кумиров, нужно километра два пройти.

Шум нарастал — зрители изнывали от нетерпения. Но тут посреди сцены начал разгораться свет, не слепивший, но не позволявший разглядеть, что происходит за ним.

Через минуту он погас, а по краю сцены с гулом вырвались вверх огромные столбы огня, доставшие до самой крыши.

— Крыша огнеупорная? — уточнил я.

— И не только огне-, я там чего только ни устраивал, — подмигнул император.

На сцене тем временем обнаружились четыре барабанные установки. С двух сторон к ним подошли барабанщики в золотых одеждах. Одновременно подняли палочки.

Как я ни старался, не мог разглядеть ни одного усилителя, хоть электронного, хоть магического. Звук, однако же, расходился по всему полю волнами — это было слышно через Гнея.

Барабаны били всё чаще, дразня и завлекая сложным ритмом. Откуда-то подала голос свирель. Затихла, словно испугалась. Дала вторую ноту. А затем, всё уменьшая паузы и, в конце концов, убрав их, начала задавать мелодию, в которой барабаны оказались уже на подмоге.

Новые столпы огня — и посреди сцены появился Альден. Одетый в парад: снежно-белая тога, развевающийся небесно-голубой плащ и золотой венок на голове, — в руках он держал, что оказалось несколько неожиданным для меня, белую электрогитару. Повесив её на шею, он поднял в приветствии обе руки. Толпа взревела.

— Ну как? — гордо спросил тот Альден, что находился рядом со мной и улыбался до ушей.

— Потрясно, — честно ответил я. Император поднял руку в пафосном жесте, словно позируя для картины, а затем снова переключился на просмотр.

Ровно в тот момент, когда свирель, закончив свою партию, замолкла, по полю прошёл вибрирующий гром гитары — и я вдруг вспомнил эту песню.

— Эй, я же её знаю!

— Сейчас увидим.

Закончив играть вступление, Альден на сцене выбросил вперёд, к народу, правую руку и запел, чистым, хорошо поставленным голосом:

Мы с тобой родились под знамёнами Рима, Державы великой, непобедимой. Мы с тобой родились под счастливой звездой: В мире нету прекрасней страны ни одной! Мы бойцы, мы поэты, мы великий народ, Мы империи нашей умножаем почёт. Город вечный пускай будет светел всегда, Пусть обходит его стороною беда! Мощь и изобилье — два наших крыла! Славу империи множат века!..[4]

— Это… кхм… я поражён, в общем. В самое сердце.

— Да ладно тебе сарказмом плеваться. Здорово ведь, а? — император, упоминания о котором — на удивление — в гимне отсутствовали, несмотря на это выглядел так, будто был готов пуститься в пляс от восторга.

— Здорово, правда, — я с сомнением посмотрел на него. — Хотя тебя, похоже, берёт ещё сильнее.

— Гимн звучит один раз в год! — Альден наставительно поднял палец. — Это тебе не песенка какая-нибудь. Слышать гимн должно быть честью и радостью!

Только сейчас я обратил внимание, что музыка стихла. Как оказалось, запись поставили на паузу.

— Продолжаем честь и радость? — уточнил Альден.

— Ага. Стой, это Нармиз?

На застывшем изображении я разглядел в глубине сцены главу Сумеречного братства. Несмотря на официоз, своим привычкам он не изменил — и был в какой-то длиннополой одежде из тёмно-серой ткани. В руках у него также обнаружилась гитара, на которой он играл невидимо для большей части зрителей.

— Ага. Второе лицо в Империи. Но это долго объяснять.

— Ладно, — усмехнулся я.

Просмотр продолжился.

Нет числа легионам под римским орлом! Мы от падших душою свой мир бережём. Если где вдруг поднимет свою голову зло — Тут же кара империи настигнет его…

— Не думал, что борьба с инферналами вынесена на идеологический уровень, — удивился я.

— Почему нет, — пожал плечами Альден, — ничего плохого, а воевать наоборот, помогает.

В конце второго припева Нармиз, наконец, показался народу. На встретивший его гул не отреагировал — полностью был погружен в соло, которое выводил. Как только оно закончилось, император начал своё — и закончили они уже вместе.

Над полем повисла звенящая тишина. Затем снова вступили барабаны. Альден и Нармиз выбросили руки вперёд, к толпе.

— Мощь, изобилье — два наших крыла! Славу империи множат века!

Зрители эхом повторили строчки.

Оба Правителя вновь ударили по струнам. Конец песни состоял из ещё одного парного соло.

Экран растаял в воздухе серебристым дымком. Альден с интересом посмотрел на меня.

— Ну, давай, выдай мне истину.

— А? В смысле? — я отвлёкся от размышлений. — Тьфу, точно, я же собирался анализировать твой способ…

— И вместо этого сидел с открытым ртом, слушая мой гимн, — хихикнул император.

— Ну… в какой-то мере.

— Эх, не умеешь ты комплименты делать. Где напор, где харизма? Ты не думал, что, если попробовать задобрить меня с помощью лести, я выдам все свои секреты?

— А что, работает? — заинтересовался я.

— Нет, — Альден вздохнул. — Но хоть бы одна сволочь попыталась… Ладно, не переживай. Я бы мог назвать тебе рекорд минимального времени между перемещением и открытием способа воспроизведения музыки, но боюсь, что это плохо скажется на твоей мотивации. Так что — просто не переживай. Ну-ка, что там ещё у нас в планах?

Щёлкнув пальцами, он заставил прилететь из соседней комнаты листок бумаги с какими-то записями и быстро пробежал по ним взглядом.

— Ага. Сейчас — воздушная прогулка в один памятник архитектуры, а потом шахматы.

— Не слишком люблю шахматы, — признался я.

— Эти — полюбишь. Они… они… круче, чем мой гимн! — Альден сделал большие глаза.

— Ложь, натуральная ложь. Разве что-то может быть лучше твоего гимна? — я постарался вложить максимум проникновенности в голос и для верности упёр немигающий взгляд.

— Увы, я уже признался, что это не работает, — развёл руками Альден. Задумался на пару секунд — и, изобразив предельное самодовольство, махнул рукой: — Но из списка сволочей я тебя, так и быть, вычеркиваю.

Уже не считая нужным сдерживаться, мы расхохотались.

* * *

— Сколько ж ты в него вложил? — я в шоке наблюдал, как Альден на голубе наворачивает вокруг меня горизонтальные круги. Учитывая, что тигр сейчас был на своей максимальной скорости, это смотрелось действительно впечатляюще.

— Поживешь с моё — ещё и не столько вложишь, — заверил меня император, притормаживая птицу и пристраиваясь рядом. — Только не забудь сделать автоматический щит для больших скоростей. Обдувающий ветерок это хорошо, а сдувающий — плохо.

Впереди показался огромный замок, выдержанный в стиле средневековой Европы: с ярко выраженным квадратным сечением и одной высокой громадиной в центре, к которой жались второстепенные постройки гораздо меньшего размера. За крепостными стенами сразу начиналось чистое поле — видать, либо очень давно стоит бесхозным, либо у захватчиков было много времени. Когда мы приземлились у открытых ворот и я получил возможность рассмотреть всё вблизи, стало ясно, что верен первый вариант: решётки и створки отсутствовали — растворились в ноль.

— Столица королевства Паладайн Дорианград, в честь короля Дориана, — объявил Альден место прибытия, с задумчивой улыбкой рассматривая явно хорошо знакомые ему укрепления. — Уничтожена шестнадцать лет назад инферналом, командовавшим орками, — забавное совпадение… Территория королевства тогда занимала нынешние южные владения Рима и нынешние восточные Республики. Никто не готовился к тому, что в этой части мира снова кто-то появится — четыре государства заняли практически всё пространство. Да и на севере в тот момент два инфернала бушевали, всё внимание было там. А тут на самом-самом южном кусочке вдруг взял и появился сюрприз. Пока это заметили, пока перебросили войска… Но всё бы, наверное, обошлось, если бы Дориан разминулся с кризисом госпотенциала.

Мы вошли в сам замок. Антураж здесь действительно строился на эстетике воинов-защитников: основным цветом был золотой, во всех декорациях обыгрывалась тема мечей, крестов и прочей атрибутики, а в скульптурах были представлены могучие рыцари — либо как символы, в глухих шлемах и устойчивых позах, либо как памятники реальным героям, с открытыми лицами и встроенные в особые сюжеты.

Что меня приятно удивило, этот Дворец не навевал тоску. Мысль, что Правитель оказался в этом плане лучше инфернала, с башней которого я только и мог сравнивать, грела, но, наверное, в ней и заключалась основная причина. Не в том дело, что и замки мне ближе, чем башни, и чёткий порядок здесь присутствует, и цветовая гамма гораздо приятнее. Просто здесь — своё, близкое и понятное. Здесь жил собрат-Правитель, связь с которым хорошо чувствовалась, пусть даже мне не довелось ни разу с ним пообщаться. А там — инфернал, злой и эгоистичный. К которому я испытывал не менее явную неприязнь, хоть с ним мы также не встречались.

Задумавшись об извечной войне Правителей и инферналов, я всё-таки помрачнел. Помогла случайность. С двух сторон от широкой ковровой дорожки, по которой мы шли, двумя ровными рядами стояли статуи. Сперва я решил, что они сделаны из какого-то уникального материала, но, приглядевшись, понял, что это пыль, покрывавшая их, создавала причудливый эффект в солнечном свете, заливавшем весь зал через большие витражные окна. А чуть погодя заметил, что и витражи непростые — рисунки на них были сделаны так, что статуи оказывались в самых ярких световых пятнах. Остановившись и окинув картину общим взглядом, я не удержался от улыбки: эмиссар сил добра будто бы посылал верным стражам его покоя своё благословение с неба.

— Дориан хотел построить неофеодализм, — подал голос Альден. — Сам видишь, ему нравились времена рыцарей. Но при этом он помнил историю старого мира и знал, что обычный феодализм неизбежно выродится. Поэтому окольными путями через абсолютную монархию он сначала набирался опыта, и только по прошествии скольких-то лет стал экспериментировать. К тому времени, когда королевство оказалось уничтоженным, оно представляло довольно интересную задумку: Дориан переплел между собой общие права, сословную систему и религию. Жаль, не получилось проверить её жизнеспособность в более подходящих условияъ.

Пройдя весь этаж до конца, мы вышли в огромное круглое помещение со множеством дверей. В центре начиналась столь же огромная, застеленная красно-золотым полосатым ковром лестница, возвышавшаяся в верхней точке метров, наверное, на пятьдесят. Там я разглядел ещё несколько дверей, расположенных полукругом.

— Угадай, что, — Альден улыбнулся.

— Судя по размерам и местоположению, вряд ли обычный холл.

— О да. Это Тронный зал.

— А почему он… такой? — удивился я.

— Дориан спускался с самого верха до какого-то уровня, в зависимости от количества пришедших, и говорил. Стоя. Трона у него никогда не было.

— Похвально…

— Ага. Мне тоже всегда в нём это нравилось.

— Но сам следовать этому примеру не захотел, да? — усмехнулся я. Альден, однако, ответил вполне серьёзно:

— Если каждый будет следовать чему-то великому, это скоро перестанут считать великим и превратят в норму.

— А что плохого в такой… кхм… благочестивой норме?

— Несистемность, — император пожал плечами. Все эти вопросы он явно решил для себя задолго до моего появления и сейчас они не требовали почти никакого напряжения мозга. — Всё должно быть цельным. В Паладайне это был красивый обычай. Применительно ко мне это станет капризом.

— Понятно. — Я кивнул наверх: — Нам сейчас туда?

— Ага.

По верхнему этажу мы ходили дольше: в какой-то момент Альден честно признался, что подзабыл здешние коридоры. Я отреагировал спокойно: уют и красота, чего бы не погулять? Вряд ли окажусь здесь снова в ближайшее время. Да и скучать в процессе не приходилось: император постоянно о чём-то говорил, перемежая отвлечённые рассуждения рассказами о здешних традициях и одобрительно кивая, видя, что я стараюсь извлечь из услышанного максимум полезной информации.

Не то чтобы у меня получалось много извлекать, но Альден в силу специфики нашего с ним общения выступал прекрасным индикатором для произошедших в моей жизни перемен. При сравнении разговоров двухмесячной давности, то есть первой недели моего пребывания в мире, и нынешних, становилось понятно, какой длинный путь я успел пройти: акценты в восприятии информации сместились, сама информация усваивалась по-другому и в гораздо большем объёме. Высокая должность волей-неволей меняла меня под себя, и нельзя сказать, что мне не нравились наблюдаемые результаты.

В конце концов, пройдя ещё два этажа, мы остановились на развилке. Альден покрутил головой и сообщил:

— Пришли, это, в принципе, конец. В эту сторону — спальня Дориана, в эту — библиотека. Прямо — выход на воздушку, назад — в Тронный зал.

— Выбирать? — уточнил я.

— Нет, просто говорю, чтобы ты знал. В спальне ничего интересного, а вот библиотека Дориана — крупнейшее на данный момент собрание историко-приключенческих произведений старого мира.

Помолчав, я переспросил:

— То есть ты предлагаешь мне являться сюда по желанию, без предупреждения?

— Кого здесь предупреждать, Марк? — удивился в свою очередь император. Покачал головой: — Мы — Правители, всё личное, что мы можем себе позволить, умирает вместе с нами. А то, что не умирает, становится общим достоянием, тех, кто остался, и тех, кто придёт вслед за нами. Один собирает книги, другой — картины, третий — ещё что-то. Собирает — чтобы сохранить для других.

— Это слишком похоже на мародёрство, — вздохнул я. Испугался — не слишком ли грубо? Но, видимо, Альден не первый раз говорил на эту тему.

— Если автор написал книгу, должен ли он сжечь её перед смертью, чтобы она не досталась другим?

— Нет, конечно. Это же самовыражение.

— На самом деле, может сжечь, может нет. Раз он её написал, он волен делать с ней всё что захочет. Именно потому, что самовыражение. И выбор, сделать это личным и забрать с собой или оставить потомкам, каждый делает самостоятельно. Но бывает, конечно, и так, что выбор просто не успевают сделать. В такой ситуации да, твои опасения были бы оправданы.

— Ну… ладно, допустим.

Альден подошёл к стене, коснулся пальцами закреплённого на ней фигурного бронзового подсвечника.

— Это применительно к обычному человеку. Перед Правителем такой выбор не стоит — он предопределён заранее. Всё личное хранится здесь, — он дотронулся до головы, — и здесь, — коснулся груди в области сердца. — И своё государство тоже. И всё это умирает вместе с Правителем. Общественного у нас просто нет. Это наша судьба: пытаться сделать из личного общественное, строить на века, — и при этом знать, что всё исчезнет вместе с нами. Единственное, что может примирить с этим, — такие вот памятники. Из книг, картин и прочего. Они помогают помнить. И верить, что жизнь прожита не зря.

Я молчал, подавленный.

— Не убедил? — поинтересовался Альден.

— Я просто раньше не думал об этом. Это всё так… неоднозначно. Поговорим ещё на эту тему? Потом?

— С радостью. Вот уж что, а концептуальные разговоры я люблю, — император повеселел. — Ну что, пойдём глянем библиотеку?

Книг у Дориана действительно было навалом — около двух десятков больших стеллажей. Я успел удивиться этому, перед тем как внимание захватило другое: на стенах обнаружились знакомые детали.

— О, и здесь стихи!

— А где ещё? — не понял Альден.

— В башне на севере. Во дворце… ой.

Я оторвался и виновато посмотрел на друга.

— Инфернала?

— Угу…

— Понятно.

— Это… плохо, да?

— Для мозгов — очень. Ты только стихи на стенах читал? Дело твоё, но не советовал бы брать книги, которые там стоят. Напоминает что-то среднее между дневником четырнадцатилетней девочки и руководством по уничтожению мира.

— Да ладно, зачем же так сразу? — защищать инфернала я не собирался, но резко пренебрежительная оценка покоробила. — Может, ему просто не повезло с литературным талантом, вот ты и не понял его мысли?

— А причем тут талант? Я его лично знал.

— Как это, лично??? Сколько лет назад он умер?

— Четырнадцать. Именно с ним и разбирались на севере, перед тем как был уничтожен Паладайн.

— Сколько же тебе лет?.. — выдохнул я, ощущая, что пол уходит из-под ног.

Оценив выражение моего лица и размер глаз, Альден осторожно спросил:

— Я так понимаю, тебе самую интересную вещь никто ещё не сказал?

— Какую?

— Мне сейчас пятьдесят семь лет, — его губы дрогнули в улыбке.

— Бессмертие?..

— Скорее, вечная молодость. Не нервничай, — он похлопал меня по плечу, — пошли на диван.

Отойдя от первоначального шока, я переспросил:

— Ты не шутишь?

— Нисколько. В таком возрасте люди обычно уже теряют тягу к шуткам, — Альден, видя, что опасность срыва обошла меня стороной, вернулся к открытому веселью.

Попытки найти в нём что-то, намекающее на возрастную категорию, давали совершенно противоположные результаты, ни один из которых нельзя было считать достаточно достоверным. По всему выходило, что ориентироваться придётся только на слова.

— Видимо, ты исключение. Да уж, с этим фактом гораздо проще воспринимается многое другое. Подожди… То есть каким ты попадаешь сюда…

— Не совсем. Бывает, что становишься чуть-чуть старше, иногда — чуть-чуть младше, но это реже.

— Офигеть…

— Добро пожаловать в совершенно необъяснимую, но длинную и, несомненно, увлекательную жизнь!

— Если инферналы не подвернутся в тёмном переулке, — задумавшись над своей безобидной шуткой и раскрутив случайную мысль, я едва не поймал новый шок: — Блин, сколько ж тогда Одиночки живут?!

— Отлови и узнай, — Альден подмигнул. — Могу дать совет на случай, если таки соберёшься: караулить — бесполезно.

Я рассмеялся.

— Самочувствие в норме, отклонений в медицинских показателях нет, аномальных состояний, кроме вечной молодости, не обнаружено, — прокомментировал император.

— Всё, всё, хватит. Я уже пришёл в себя.

— Ну и отлично. Какие будут пожелания на оставшиеся…

— Альден, ну ладно тебе.

— …до наступления вечера часы, — невозмутимо закончил он. Озорные искры в глазах, однако, его выдавали.

— До вечера — пожалуй, никаких. И так день выдался насыщенный.

— Шахматы откладываются? — вот теперь он посерьёзнел и даже немного расстроился. — Печально. Ну, с другой стороны, в следующий раз мы с них и начнём, так что всё не так плохо. Идём? Или книги?..

— Идём, — вздохнул я. — Лучше в дороге о чём-нибудь поболтаем. Когда я в голове всё уложу.

* * *

Когда мы снова оказались за воротами, Альден — с ноткой разочарования, если мне не показалось, — спросил:

— Ничего не надумал?

— Ты будешь смеяться, но как раз сейчас — надумал. Ты ведь не сильно торопишься?

— Брось, — он махнул рукой. — Куда мне торопиться? Пошли, пройдёмся пешком.

Глядя на него со стороны, я вдруг подумал, что действительно, всему своё место. На фоне зелёного поля Альден смотрелся очень органично, пусть даже я ещё не до конца привык к его тунике. А вот на фоне замка — нет. Интересно, это естественный эффект или всё же Правитель имеет какую-то метафизическую связь со своей территорией? Кстати, я когда-то уже думал на эту тему… Впрочем, ладно.

— Я сейчас вспомнил разговор с Ресдом. О Правителях и их государствах, о том, кто чем руководствуется…

— Это философский вопрос.

— Ага. Но меня больше волнует не он сам, а… Не знаю, как сформулировать. В общем, чем твои принципы отличаются от принципов Ресда? В чём вы с ним не сходитесь?

Альден задумался. Слегка улыбнулся:

— Подожди пару минут, я подумаю, как ответить.

Чуть погодя он начал:

— Разделять привыкли всё. Даже попадая в идеальный, казалось бы, мир, где можно обойтись без этого, — делят. Сперва Мечтателей стали делить на Правителей и Одиночек. Потом — на инферналов и не-инферналов. Некоторые пошли дальше: стали делить по характеристикам, типам государств, по основной форме деятельности… Процесс становится самоцелью, появляется иллюзия, что ты устанавливаешь не просто рамки, а границы. Структурируешь мир, наводишь в нём порядок. Всё относительно, конечно. Самообман великая вещь, с которой можно творить великие дела. С другой стороны, есть огромный риск запутаться в этих псевдограницах и упустить какую-то ценную информацию просто потому, что настроил себя против неё.

— Это ты сейчас про что-то конкретное?

— Нет, это вводная, чтобы лучше понять. А есть такие люди, которые идут в обратном направлении. Не только не ставят новых рамок, но и уничтожают предыдущие. Именно чтобы впитать больше истины, не пропустить ничего важного. Сейчас таких человека два — я и Ресд. Мы отталкиваемся от одних и тех же предпосылок. Но у нас… не то чтобы разные методы, это не совсем верно. Он решил стирать все рамки и окончательно. Я помню, как на него злился Нармиз, когда он объявил, что больше не будет атаковать всех инферналов подряд, только в порядке самозащиты… Сейчас у него, насколько мне известно, осталось всего две рамки. Одна просто непройденная, а одна, как он считает, основная, то есть установленная не им, а основой этого мира. Непройденная — это на Правителей и Одиночек, она есть только потому, что он не знает, с какой стороны к ней подступиться. А основная… попробуй предположить?

Я вспомнил самый первый наш с Ресдом разговор.

— На Мечтателей и всех остальных?

— Точнее будет сказать, на создающих и создаваемых.

— Это и есть тот вопрос, в котором вы разошлись? — предположил я.

— Нет, это, скорее, следствие. Разошлись… Не знаю, как сказать. Что-то вроде — в принципе познания. И он, и я признаём какое бы то ни было знание, откуда бы оно не появилось. Но при этом он… он как вольный странник среди всех этих знаний. Не нигилист, но что-то вроде того. Для него не существует абсолютной истины, а значит, не существует той части истины, за которую можно держаться. Он хочет объять всё, без исключения. «Если не всё — значит, ничего», — примерно так можно сформулировать. А я, хоть и так же открыт для всего нового, предпочитаю иметь ориентиры, чтобы не заблудиться.

— На мой взгляд, вариант Ресда перспективнее, — заметил я. — Если ходить вокруг столбика на верёвочке, он, конечно, не даст тебе заблудиться, да и ураган тебя не унесёт, но при этом ты при всём желании не сможешь исследовать остальной мир.

— Ну… для меня это, скорее, не столбик, а дом. Где бы я ни ходил, в какие бы дебри ни залазил, я точно знаю, что, когда вольный туризм надоест, мне всегда есть, куда вернуться. Более того, если найду новый дом, в другом городе, и он мне понравится больше старого, я легко могу его приобрести. Причём старый даже не обязательно продавать.

— Понятно… Да, так оно выглядит гораздо лучше. Слушай, ты говоришь, что так же не пользуешься общепринятыми категориями?

— Не совсем. Просто я больше доверяю своим, внутренним.

— Это каким?

— Например, смысл жизни, — Альден улыбнулся. — Для меня это основная характеристика Мечтателя. Она даёт возможность точнее всего представить, чего ждать от человека.

— Интересно. А у Ресда вообще есть смысл жизни?

— Конечно. Это же Ресд. У него цель — выйти на новую ступень развития сознания. Соответственно, смысл заключается в поиске цельной и неделимой истины.

— Хм… Да, он что-то такое говорил. Правда, я плохо помню, что именно… Вот, ещё момент: разве у нас у всех главная цель не построить идеальное государство?

— Формально да. А реально каждый понимает это по-своему. Что значит построить идеальное государство? В чём это должно выражаться, по каким критерием оно оценивается? А может, оно вообще нематериально, и достаточно создать концепцию идеального государства? То-то и оно.

— А, ясно.

— Ну, некоторые ещё считают, что есть, так сказать, обходной путь. То есть можно сделать нечто сопоставимое с постройкой идеального государства.

— Это что же такое, например?

— Например — познать суть этого мира.

От неожиданности я едва не запутался в ногах. Повисло напряженное молчание. Альден смотрел уже не по сторонам, а вниз, на землю. Но что-то мне подсказывало — не потому, что тоже боялся споткнуться.

— Изнутри? — рискнул переспросить я.

— Ну да.

— То есть… это та самая цель Ресда? Выйти на новую ступень сознания?

— Кто знает, — император усмехнулся. Поднял глаза на меня. — Когда-то было так. Потом он пришёл к мысли, что это разные вещи. Как он думает сейчас — неизвестно, пожалуй, никому.

— А… какой вариант выбрал ты?

— Цели? Наипростейший, Марк. Идеальное государство это именно государство. Я не верю, что госпотенциал даётся нам только для собственной прихоти, чтобы поиграть в солдатиков.

Сказал он это спокойно. Я бы даже сказал, подчёркнуто спокойно. Что наводило на определённые мысли.

— Идеальный общественный строй, идеальный политический… Во всём — идеальное. Правда, я хочу его построить не потому, что кто-то это требует и это кому-то надо. Просто хочу, для самого себя. Только для себя я и создаю великую культуру, создаю идеологию, сплачивающую людей, всё остальное… ну, ты понял. И именно поэтому я верю, что правлю людьми. Что, идя по столице, вижу живых, настоящих людей, таких же, как я сам.

— А как же контроль сознания?

Альден вздохнул.

— А контроль сознания это моё проклятье, — я удивленно посмотрел на друга. — Может, я убеждённый перфекционист, может, дурью маюсь. Но… Когда мне кажется, что в устройстве империи допущена какая-то серьёзная ошибка, я использую контроль сознания. Мне кажется, что это самый гуманный вариант. Я не уничтожаю своих подданных, не перекраиваю им мировосприятие целиком. А просто заставляю их забыть о конкретном событии и его последствиях — законе, там, других моих действиях, ещё чём-то.

— О конкретном событии? Это и есть контроль сознания, которым меня все пугали? Так ошибся и ошибся, не будут же тебе это сто лет помнить.

— Ну, каждому важно что-то своё, — император развёл руками и чуть грустно, но улыбнулся. — Я же говорю, перфекционист. Помню, что самые безобидные отклонения в организации общественной жизни могут привести к тяжелейшим последствиям, вот и не рискую оставлять такие вещи на волю случая. Лучше уж так, чем потом корить себя за небрежность и заставлять народ действительно страдать.

— Я понял, не продолжай, — попросил я, осторожно касаясь его плеча. Альден улыбнулся. — Полетели?

— А у тебя больше нет вопросов?

— Есть, конечно. Но это потом. Моей голове нужно отдохнуть.

Глава 9

Глядя на обустройство кабинета Веалена, я никак не мог отделаться от ощущения, что главной целью, ради которой и Кейра создавала своё государство, было устроить шутку разом над всеми государствами в мироздании. Больше я ничем не мог объяснить, что кабинет советника — по рангу министра! — представляет собой одновременно и рабочее место, и картинную галерею, и домашнюю оранжерею генетиков-авангардистов, и… и…

…и добил меня дрыхнущий прямо на стопке бумаг на углу стола большущий серый кот.

— Светлого дня, князь, — Веален приподнялся и с достоинством пожал протянутую мной руку.

— Светлого…

Я сел в гостевое кресло, и эльф с интересом заглянул мне в глаза.

— Вы выглядите уставшим.

— Угу… — я мысленно одёрнул себя за совсем уж панибратский стиль общения и пояснил: — Практику по сегодняшней лекции проходил. Заранее. У меня неделю назад по части финансов возникли проблемы, а я в этом ничего не понимаю. В результате вчера накрыло министерство товаров и торговли.

— Глубокий кризис или не слишком?

— Да там даже не кризис… Ну, в смысле, кризис, но с управлением в целом. Полночи сегодня заседал со всем кабинетом, думал, как бы видоизменить систему.

— Не могу не спросить, изменения — не в сторону плановой экономики? — Веален улыбнулся.

— Отчасти. Вообще, я решил поэкспериментировать с коллегиальностью и поставил на нескольких уровнях противовесы в виде экспертных советов. Посмотрим, что дальше будет.

— Коллегиальностью? Это интересно, — советник задумался. — Баланс у неё хрупкий, но если работает в полную силу…

— А вы не дадите пару советов по этой теме? — осмелился попросить я.

— Хм… Может быть, и дам. У меня где-то имелись наброски по коллегиальной системе. Они, конечно, строились под другой формат, но всегда ведь можно скорректировать? — эльф улыбнулся. — Пришлите тогда свои документы в утверждённом виде — сразу мне, состав посольства будет ещё долго утверждаться. Я или найду что-то из готового, или попробую набросать новое. Хорошо?

— Хорошо, — обрадовался я. — Спасибо.

— Ну, а теперь…

Веален стал искать на столе необходимые бумаги. Я же задумался над двумя вопросами: во-первых, смогу ли дожить до того времени когда Кейра вернется во дворец, а во-вторых, при каких обстоятельствах она могла бы выдать мне секрет направления энергии в тело. Сейчас был бы очень кстати внеочередной отдых.

— Начнём с самых основ, — советник разложил перед собой найденные листки, и начал: — Одна из основных классификаций, достаточно практичных и в то же время простых, оперирует таким понятием как форма государства. Форма складывается из данных о социальных приоритетах, наиболее устойчивом механизме принятия решений и принципах эволюционирования государства и позволяет без углублённого изучения внутреннего устройства страны представить характер её отношений с внешним миром, как на данный момент, так и в перспективе. Таким образом, под наблюдением оказываются и статика и динамика…

Наполненная под завязку смыслом речь почти сразу подвесила моё сознание, и без того находившееся далеко не на пике ясности. Поняв, что ещё немного, и стану воспринимать высокие материи, о которых мне вещали, исключительно в виде образов — что прошло бы в общении с Альденом, но совершенно не подходило для лекции у специалиста-теоретика, — я, дождавшись паузы, рискнул перебить:

— Простите, но… боюсь, даже это слишком сложно для меня. У меня, как бы так сказать… практически нет системных знаний.

— Государством управлять не у плиты стоять, — Веален усмехнулся. — Не волнуйтесь, когда дойдём до практики, вы сможете разложить всё по полочкам.

Практики?..

«Итак, дети, на выходные вам было задано провести реформу избирательной системы. Сообщаю сразу: те, у кого здание парламента не уцелело, на тройку могут не рассчитывать…»

— …дихотомия единоличности-коллегиальности и коэффициент сменяемости. Дихотомия определяется числом конечных ответоспособных субъектов в политической структуре — один либо больше. Коэффициент высчитывается с помощью второстепенных данных и показывает средний период действия этих субъектов.

— Монархия и республика? — предположил я.

— Нет, выборность и наследственность это только формы передачи власти. Такое деление есть, но оно далеко не основное. Я бы даже сказал — методологическое, служащее для нахождения других, гораздо более важных параметров. А эти два показателя… хм… если не вдаваться в подробности, то они касаются политико-экономической элиты государства.

— О, теперь понял, — я обрадовался. Что-то про теорию элит осталось в голове со школьных уроков обществознания. — А… как тогда может быть один субъект, если это целый слой?

— Вы путаете делоспособные и ответоспособные субъекты. Делоспособной и правда, является практически вся элита. Но всю ответственность несут, грубо говоря, те, кто ставит подписи на документах.

— Хм…

— Следующий показатель — спектр централизованности, служащий для выявления точек приложения сил государства. Самый простой, если так посмотреть…

— Что-то знакомое. Хотя такое описание слышу первый раз, — вставил я.

— Другая система, возможно? Как вы его понимаете?

— Ну… в зависимости от того, как тесно сопряжены между собой различные части государства, территории, в смысле, сколько полномочий у местной власти, государство определяется как централизованное либо нецентрализованное.

— Всего лишь? — эльф покачал головой. — И что же таким образом определяется?

Увы, на этом память о школьных уроках закончилась.

— Лёгкость управления?..

Веален задумался.

— Да, это совершенно другая система… В чём же, на ваш взгляд, проявляется лёгкость полностью централизованного государства?

— Центральный аппарат имеет возможность прямо указывать местным властям, что делать, а соответственно, вырабатывать общую стратегию действий. Без поправки на своеволие старост.

— То есть прямая фигура воздействия. С вершины власти в центральный аппарат, из аппарата на местные власти, а от местных властей к населению. Я правильно понял, вы об этом?

— Про фигуру воздействия раньше не слышал, но по сути верно.

— Хорошо, я понял, — Веален задумчиво постучал пальцами по столу. — Давайте попробуем развернуть вашу модель и посмотреть, что из этого выйдет. Рассчитаем преломление фигуры: как вы обеспечите передачу указаний в нужном виде в центральный аппарат?

— Эээ… Если я правильно понял вопрос, то — через доверенных лиц.

— А по какому принципу вы их будете подбирать?

— Честность, профессионализм, — я пожал плечами. — Это основные, наверное.

— Допустим. Профессионалов нужно выучить, не так ли?

— Пожалуй.

— Отношения между уровнями управления одинаковые или с какими-то отличиями?

— Эээ… допустим, одинаковые.

— А местные власти формируются по назначению или выборно?

— Без понятия, — честно ответил я. Попытки просчитать, к чему меня хотят подвести, ничего не дали: грузили такими специфичными вопросами, что думать о чём-то кроме них просто не хватало сил.

— Если по назначению, то отношения те же, что между остальными уровнями, — пояснил Веален. — А если выборно?

Вот откуда мне это знать, спрашивается?

— Не имею понятия. Пусть будут назначаемые, — решил я.

— Хорошо, эти параметры мы вывели. Рассчитаем для наглядности госаппарат, по сотной системе. На страну в двадцать миллионов у нас выйдет, в зависимости от конкретных условий, двести-четыреста тысяч служащих. Вопрос: где их взять?

— Обучить…

— И всё?

— И проконтролировать, — проснулись во мне полученные уже в этом мире знания.

— Каким образом? Органы надзора?

— Ну да.

— Один к десяти?

Я покачал головой:

— Меньше. Гораздо. Большая часть будет сидеть в центре и осуществлять координирование, а на местах хватит и двух-трёх человек для показательного контроля.

— О, гляжу, вы втянулись, — Веален улыбнулся.

— Кажется, да. Кстати, у нас ведь ещё честность была? Пусть её контролирует религия.

В самом деле, я наконец-то сумел войти в нужный поток мышления.

Брови эльфа иронично дёрнулись:

— Религия?

— Ага. Специальная религия, во главу угла ставящая честность… — я задумался на пару секунд, — …хотя и профессионализм тоже. Обойдёмся без надзорных органов — для них тоже надо где-то искать сотрудников. Пусть будет общенародная религия добросовестного отношения к учёбе и работе. И непосредственным куратором для всех будет выступать их собственная совесть. На крайний случай — религиозные фанатики, которые на общественных началах будут проверять качество чужой работы.

Веален не выдержал и рассмеялся.

— Да, в широте мышления вам не откажешь. Религиозные фанатики, надо же…

— Разве такое не возможно?

— Возможно, конечно же, — эльф с улыбкой кивнул. — Я имел в виду именно то, что сказал: широта ваших взглядов поражает. Хорошо, мы всё посчитали и внесли некоторые изменения в первоначальную схему. У нас есть неукомплектованные органы власти и общенародная религия. Теперь главное: куда нужно направить ресурсы государства, чтобы оформить всё это в единую работающую систему?

— Образование?

— Так.

— Стипендии. Прямые денежные выплаты госслужащим.

— Так.

— А, и преференции. Кажется, это так называется. Чтобы церковь не находилась в оппозиции государству, с ней нужно сотрудничать. То есть оказывать какие-то услуги.

— Замечательно! Вы всё-таки упомянули церковь, — Веален откинулся в кресле. — Многие не учитывают этот нюанс религии, но вы правильно подметили. Чтобы выбирать одной из точек приложения сил религию, та должна быть институциональной. Другими словами, должна наличествовать церковь.

— Мне казалось, это естественно, — удивился я.

— Не скажите. Религия относится к культурному слою общественного сознания и подчиняется общим правилам идеологических течений. Как и идеология, она может быть не привязана к институту, не иметь единого центра как такового.

Эльф снова наклонился над столом:

— Ну-с, вот мы и составили спектр централизованности. Начертить полноценную диаграмму у нас, разумеется, не получится — слишком мало данных о бюджете, но приметить некоторые немаловажные черты государства мы сможем. Социальные приоритеты, о которых упоминалось в начале разговора. Те самые точки приложения сил, которые государство выбирает исходя из своих потребностей.

— Ага. Я даже, на удивление, понимаю всё это… А можно ещё какой-нибудь пример?

— Пожалуйста. Для чистоты эксперимента возьмём то же государство, которое мы прорабатывали сейчас, но децентрализованное до уровня крупных субъектов. Как это отразится на приоритетах?

— До крупных? Как минимум, сильно сократятся траты на обучение. Пусть регионы сами ищут себе кадры.

— Так. Ещё?

— Зарплаты… А вот их я бы оставил как есть. Пусть они идут из центра, иначе совсем рычагов не будет.

— Хотите сохранить коэффициент? Да, в этом случае будет логично. А церковь?

— И церковь я бы оставил. Во-первых, с ней совершенно не обязательно рассчитываться чистыми деньгами, услугами куда удобнее. Так что большой нагрузки на бюджет она не создаст. А во-вторых, религия это общенародный фактор, он… ну, как бы действует на местах напрямую, без посредства чиновников. Сразу на людей. Соответственно, если правильно её использовать, можно получить контроль над населением такой же, как при полной централизации. Но при этом большая часть ответственности будет на местных властях. Да и… — я задумался, — если так брать, то при грамотно организованной церкви централизация вообще не нужна. Ответственность вся на регионах, контроль высокий, при этом церковь, в отличие от госаппарата, достаточно финансировать всего на двух уровнях — высшую иерархию и низовых служителей. Это уже даст всё необходимое.

— Надо же, — советник покачал головой, — такое специфичное мышление.

— Оно само, — смутился я. — Сам не могу понять, откуда всё это знаю, здесь я с таким пока не сталкивался. Из книжек, наверное. История, фантастика…

— Художественные, вы имеете в виду?

— Ну да.

— Ясно. Ну, с ними надо бы поосторожнее, писать-то может кто угодно и что угодно. Пока могу сказать, что ваше мышление направлено в первую очередь на поддержание порядка. Это тоже одна из классификаций: есть различные направления политики государства, и вы руководствуетесь соображениями сохранения существующих правил, так как они отвечают вашим представлениям о должной организации общества.

— А какие ещё варианты? — не понял я. — Отменять их, что ли, правила?

— Можно замещать. Это реформационная направленность. А можно чуть ослабить поводья и следовать естественному течению общественной жизни. Каждая направленность имеет свои плюсы и минусы и каждая подходит для своего периода. В вашем случае, думаю, основной риск понятен: замедление и остановка естественных циклов.

Я не нашёл, что ответить сразу, а Веален замолчал, давая мне время на размышление.

Тема консерватизма, который мне приписал Мудрый и к которому я себя совершенно не относил, крутилась в голове с минуту, после чего я решил, что не хочу углубляться в эту спорную тему.

Заодно представился хороший повод сменить её: Веален так же перевёл внимание и изучал какой-то документ.

— Можно вопрос? Вы несколько раз упоминали диаграммы, схемы… Ну, схемы понятно. А остальное зачем? Я, конечно, слабо представляю формат вашей работы, но мне всегда казалось, что теоретики занимаются именно текстовой аналитикой. А тут, получается, графическая…

— Вас интересует достоверность получаемой таким способом информации или сам смысл такого способа? — уточнил Веален.

— Второе.

— Смысл? Это просто. Чем профессионал отличается от непрофессионала?

— Ну… Профессионал использует научный подход, непрофессионал — ненаучный.

— Именно так. А профессионал от мастера?

— Не знаю. Опытом? Талантом?

— Гораздо проще. Тем же самым, — советник улыбнулся.

— Разве мастер использует ненаучный подход?

— Творческий. Мастера от профессионала отличает умение использовать творчество в своём деле. В любой профессии рано или поздно наступает момент, когда знаний в привычном виде становится недостаточно. Не в объёме, а виде. И если у работника есть задатки, он может перестроиться в другой формат — и начать работать гораздо лучше, хоть и по-другому.

— А как это относится к графике?

— Непосредственно. С текстом может работать любой, имеющий необходимые знания. А вот с графикой… Кстати. Собирался показать чуть позже, на другую тему, но раз уж заговорили.

Веален быстро просмотрел одну из стопок бумаг, достал один лист и передал мне. На левой половине теснились схема и четыре графика, на правой находилась сетка координат трёх измерений, едва угадывающаяся под несколькими обширными плоскостями.

— Что вы можете сказать по этим данным?

— Боюсь, что ничего, — я тщетно пытался разобраться в незнакомых обозначениях. — Навык теории недостаточно высок.

— Без теории, используйте творческий взгляд. Посмотрите внимательно вот на эту область. То, что в тексте нужно выискивать и сопоставлять несколько часов, здесь можно уловить чувством диссонанса.

— Ммм…

— На самом деле, это отражение аномальности децентрализации Новой Римской империи.

Осознав сказанное, я чуть не подскочил.

— Децентрализации?

— Вы не знали, что империя разделена? — в свою очередь удивился Мудрый.

— Неа… Иначе чем абсолютным монархом я Альдена даже не представлял.

— Ну, вот так. На самом деле, юго-восточный регион наделён особыми правами и обязанностями. Вы можете его помнить, например, по Братству сумрака — у него там главная крепость.

Я прикусил язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее. С одной стороны, информация шла потоком, с другой — ещё немного, и он грозил захлестнуть с головой.

Обалдеть. Получается, Братство считается частью Империи? С поправкой на особый статус, но тем не менее. Вот это да. Вот это союзнические отношения.

— Ну, раз вы не знали о децентрализации, аномальность вас не так сильно удивит. Заключается она в том, что регион одновременно привилегированный и нет. Местные власти наделены функциями некоторых центральных органов — раз. Переписи населения они проводят самостоятельно — два. На регион возложены обязанность предоставления определённого количества материальных ресурсов — три. По сбору людей во время войны — четыре. Жителям региона запрещено поступать на государственную службу куда-либо кроме военизированных структур — пять. При этом они пользуются льготами на поступление в высшие учебные заведения — шесть. Так же, как другие граждане в их заведениях, — семь. Наместник региона пожизненный глава сената безопасности — восемь.

— И в чём вы видите причину такой аномалии? — поинтересовался я.

— Основополагающую?

— Ну да.

— Во взаимоотношениях магов, — Веален усмехнулся, а меня снова чуть не подбросило.

— В смысле?

— В прямом. Эта аномальность лишний раз доказывает, что один из основных факторов в государственном устроении — личные отношения между ключевыми фигурами. Исторический процесс находится в такой же зависимости от них, как и они от него. Хотя стоит учитывать субъективность моего мнения. Я лично общаюсь со всеми правителями, и это оказывает определённое влияние на мои взгляды. Которое не все считают достаточным обоснованием.

— Эээ… магов?

— А что, уважаемая Кейра так и не поговорила с вами на эту тему? Я вас, вероятно, огорчу: вы не единственный великий маг на этой земле.

— Ааа… — я окончательно запутался, кто что знает и с кем о чём когда-либо были разговоры. — А можете вкратце рассказать?..

— Пожалуйста. Я для себя принял понятие перекрёсток миров. Это лучше всего объясняет происходящее. Время от времени в нашем мире оказываются люди из других реальностей — не знаю, увы, каких и как именно. Великие маги. Сначала она перемещаются сами, а потом тянут за собой всё знакомое и привычное. Обратно никто переместиться не может, вот им и приходится обживаться здесь — в чём мы им посильно помогаем.

— А… почему помогаете?

— А как иначе? — развёл руками Веален. — Это наш долг. Пусть очень немногие перенимают наш цивилизационный опыт, но это наш мир, и мы должны следить за устройством всех, кого прибивает к нашему берегу.

— То есть Республика существовала здесь всегда? — закинул удочку я.

— Конечно. Не сразу в том виде, что сейчас, но да. Мы и Империя живём здесь с начала мира.

— И Империя тоже? — это меня почему-то развеселило.

— Да, нашим взаимоотношениям непредставимо много лет. И всё это время мы спорим, чей путь продуктивнее, — Веален вздохнул, почти что мечтательно.

— Хм… такой вопрос, только не обижайтесь. Как вы узнали, что существовали всегда? Может, вы тоже когда-то переместились?

Советник понимающе улыбнулся.

— Это не так. У нас, в отличие от подавляющего большинства других стран, республиканский строй. И уважаемая Кейра, возглавляющая нас, добилась власти естественным путём, на народных выборах, а не с помощью своей силы.

— А сам факт, что она тоже великий маг, вас не настораживает? — не удержался я.

— Если бы у новых стран имелись маги, а у нас нет, это было бы нечестно, — эльф хитро посмотрел на меня. — Тем более, если маги к нам откуда-то приходят, значит, они уже где-то есть? Кто знает, может, мы благодаря Ведущей сами через какое-то время переместимся в другой мир?

Я улыбнулся, показывая, что отстраняюсь от спора.

— Расслабились, отдохнули, можно и продолжать, — удовлетворённо кивнул Веален.

* * *

— Светлого дня, — дверь отворилась, и в кабинет вошла Кейра. — Маркус, что у тебя с глазами? Я опоздала?

— Звучит так, будто вы сомневаетесь в моей нравственности, — Мудрый с улыбкой приподнял брови.

— Ни в коем случае. Но ещё меньше — в ваших профессиональных данных, — девушка рассмеялась. — Вы давно перерыв делали? Дайте мне князя на час-два, а то так и не пообщаемся сегодня.

— Конечно, конечно. Вот, Маркус, не забудьте… — советник начал собирать в отдельную стопку бумаги, которые собирался дать мне с собой. — Попробуйте всё же разобраться с этой классификацией, не забывайте смотреть сюда… Вот это вам для общего развития… А это — если базовой инструкции будет недостаточно…

— Система Леосана? — увидев знакомые изображения, Ведущая заинтересовалась и подошла к столу. — Думаете, она ему подойдёт?

— Почему нет? В крайнем случае — тоже будет для общего развития.

— Ну, если так, то я тоже могу что-нибудь дать из библиотеки…

— Ты на чьей стороне? — притворно возмутился я, потихоньку отходя от интеллектуального шока.

— На твоей, конечно. Не волнуйся, это всё только поначалу трудно, — Кейра коснулась моего плеча, и желание спорить испарилось. — Так что, час или два?

— Да мы, в принципе, закончили, — Веален махнул рукой, — просто решил дополнить лекцию личным опытом. Ну, Маркус, удачи вам. Пишите, как продвигаются дела.

— Спасибо. Обязательно.

Когда мы оказались за дверью, Кейра стала искать что-то по карманам — подарив мне с полминуты удовольствия созерцания. Она была одета в брючный костюм из светло-коричневой кожи с широким отложенным воротником и таким количеством карманов, внутренних и накладных, что Ведущую можно было заподозрить в подработке механиком. Убранные в свободную косу волосы лежали за спиной.

— Вот, возьми, — девушка дала мне маленькую, грамм на сто, бутылочку. — Хорошо сегодня спал?

— Ну…

— Тогда два глотка. Пей, не бойся, это эликсир.

Тело как будто исчезло; мне показалось, что стоит сейчас выпустить из рук бумаги — и я взлечу к потолку. Вскоре ощущение пропало, но некоторые изменения произошли: голова стала совершенно ясной.

— Ух ты!

— Лучше? — Кейра улыбнулась.

— Гораздо! — я повертел бутылочку в руках. — А что будет после третьего?

— Пламенное желание жить и неугасимая жажда приключений.

После короткого раздумья я вернул эликсир обратно.

— На самом деле, шутка. Но было интересно, глотнёшь ли ты ещё раз, — Кейра хихикнула.

— Не оправдал твоих ожиданий?

— Оправдал. Осторожность — залог безопасности.

Я тоже улыбнулся.

— Куда пойдём?

— Пока — просто на землю, а там по ситуации. Не хочешь своё домашнее задание оставить? Потом заберём.

— Да ладно уж…

Пока мы прогулочным шагом шли по Дворцу, у меня было время уложить в памяти всю информацию, полученную за время лекции, — и предусмотренную, и непредусмотренную первоначальным планом.

— Как тебе лекции Веалена? — поинтересовалась Кейра.

— Очень… информативно. В чём-то даже чересчур.

— Небось одну теорию давал?

— Да нет, там всего хватало, — признался я. — Хотя да, изначально договаривались именно на теорию.

— Это ещё нормально. Обычно наоборот происходит: когда он чересчур увлекается каким-то явлением, его рано или поздно кто-нибудь из коллег упрекает, нельзя, мол, так попирать основы, какой же вы теоретик тогда будете. Он нервничает и после этого некоторое время работает исключительно с абстракциями.

— А что, его кто-то может упрекнуть? Я думал, он тут… ну, не то чтобы главный, но, по крайней мере, авторитетен.

— В своём кругу — очень авторитетен. Но совет на то и совет, как же не критиковать?

— Коллегиальный подход, — заключил я, важно кивнув.

— Хочешь об этом поговорить? — девушка прищурилась.

— Нет!

Мы оба рассмеялись.

— Слушай, — я вспомнил одну из интересующих тем, — а чем ты руководствовалась, когда создавала свое государство?

— Тебя что-то конкретное интересует?

— Ну, просто коммунизм… почему именно он? Ты же могла создать обычное монархическое государство и править так же спокойно, как Альден, например.

Кейра задумалась.

— Знаешь такое государство как Советский Союз?

— А есть те, кто его не знает?

— Можно сказать, он не даёт мне покоя. Как историческая ошибка.

— М?

— Что такое коммунизм? В двух словах, как ты его понимаешь?

— В двух не получится, там много всего намешано…

— Ужасно много. Без шуток. Но изначально коммунизм — это экономическая формация. Экономическая, понимаешь? На первом месте — принцип отсутствия угнетения человека человеком. Свобода. Всё остальное, в зависимости от точки зрения, либо приложится вслед за этим, либо просто идёт лесом.

Кейра замолчала.

— Понимаю, — отозвался я.

— Ага… Я просто думаю. Ну, можно и с этой стороны. Опиши самые яркие, на твой взгляд, черты Советского союза. То, как ты его себе представляешь.

— Стройки, пионеры… КГБ?

— Неплохо. Гораздо лучше, чем могло быть. А на чём всё это основывалось? Люди просто так шли на стройки? У пионеров что было главным?

— Идеология? — догадался я.

— Больше. Идея, — глаза девушки затуманились. — Свобода как воздух: без неё тяжело, но когда она есть, её никуда не применишь. Люди в большинстве своём всё же романтики. Какая разница, что говорит экономическая теория, важнее, что они работают на идею создания нового общества.

— А в чём тогда была ошибка?..

— В реализации. Революция, диктатура — всем этим руководили люди, которые плевать хотели на идею, они искали конкретной выгоды.

— Но потом же, вроде, лучше было? — я попытался вспомнить историю двадцатого века. — Не мёд, конечно, но стали исправлять ошибки?

— Стали. Я и не утверждаю, что как лодку назовёшь, так она и поплывёт. Но… от количества и важности ошибок на старте зависит, сколько понадобится времени для их устранения. Советский союз создавался так дилетантски, что за всё время существования не смог исправить базовые ошибки и вернуться в нейтральное положение. Потому и ушёл.

Не удержавшись, я хихикнул. Пояснил:

— Ты так говоришь, «дилетантски»…

На удивление, Кейра тоже рассмеялась.

— Да привычка уже. Статус Правителя влияет на восприятие многих вещей.

— Понятно. В общем, ты решила создать Союз с нуля, чтобы не пришлось бороться с теми же ошибками. А с какими, кстати?

— Отсутствие достаточной идейности, я же говорю. За всю его историю считанные единицы на верхах работали за идею, все остальные делили личный комфорт.

— Фанатик во главе страны может принести ещё больше проблем, — вставил я, попутно размышляя об исторических событиях.

— Нет, — девушка покачала головой, — фанатики это другое. Про них и спорить нечего. А люди, работающие за идею, это… ну, как тебе объяснить? Самое простое — у них есть цель, выходящая далеко за пределы их жизни.

— Обеспечить детей и внуков?

— Нет. Ну, что ты к словам цепляешься, ты же понимаешь, о чём я…

— Понимаю, — воспользовавшись случаем, я тоже коснулся её плеча. — Извини, просто шучу.

— Угу… В общем, вот. Я решила взять из истории всё хорошее и исключить всё плохое. Ну, и дополнить чем-то своим.

— Кошками и эльфами.

— Ага, — Кейра снова улыбнулась, — тут уж не удержалась. Почему бы не пожить в стране эльфов?

— Ну да. Кстати, ещё хотел спросить. Ты действительно участвовала в выборах?

— Участвовала. И заслуженно горжусь этим.

— А для чего?

Она иронично посмотрела на меня.

— Ты уже слышал от кого-нибудь теорию цели?

— Про различное её понимание? Да, от Альдена.

— Для меня в этом плане очень важен принцип соответствия. Во-первых, в чём смысл идеального государства, если на троне, образно выражаясь, король-дурак? Во-вторых, как вообще государство может быть идеальным, если король — дурак? Вот представь, приходишь ты оценивать Правителя…

— Как это, приходишь? Думаешь, за нами есть прямой контроль?

— Нет. Не знаю, в смысле. Последний раз, когда кто-то достигал идеала, был так давно, что ни в одном источнике нет информации о том, что после этого происходит. Лично я придерживаюсь мнения, что человек уходит куда-то дальше, причём провожает его кто-то из ушедших ранее.

— Правитель, уже достигший идеала, проверяет следующего? Интересно, — я задумался.

— Ну, я же романтик, — Кейра пожала плечами. — Представь, приходишь ты проверять кандидата — а он государство создал случайным образом. Наугад, не задумываясь о значении тех или иных составляющих. Или на весь потенциал создал гениальных учёных, которые и вывели ему идеальные параметры. Ты захочешь признать его равным себе?

— Пожалуй, нет. То есть ты считаешь, что идеальное государство означает идеального Правителя?

— Именно так. — Я усмехнулся, вспомнив Веалена. — А раз у меня республика и Ведущий выбирается, значит, победа на выборах это минимум, который нужно пройти чтобы соответствовать идеальному образу. Да и в целом, я стараюсь ограничивать использование потенциала. Полагаюсь на собственные силы и несу полную ответственность за свои действия.

— Мне казалось, это с опытом приходит.

— У большинства с опытом, а у меня это, можно сказать, стиль. И, между прочим, по качеству управления я совершенно не отстаю от других.

— Ты вообще молодец, — вставил я. Девушка хмыкнула, но было видно, что ей приятно. — А остальные что думают о таком стиле?

— Хорошо думают. Это ведь субъективно: кому-то подходит, кому-то нет. Тем более, что задачи себе все ставят разные.

— Понятно…

Чуть погодя я вспомнил ещё один момент:

— Может, путаю, но в классическом коммунизме, вроде, нет государства, м?

— Ага, — Ведущая кивнула.

— А это разве не ставит под сомнение всю концепцию наличия Правителя?

— Тебе серьёзно ответить или несерьёзно?

— Давай несерьёзно.

— Значит, у меня неклассический коммунизм.

— Логично, — согласился я. — А серьёзно?

— И серьёзно — тоже. Ну, не представляю я себе гармонично и эффективно развивающееся общество без Правителя. И ничего плохого в этом отличии не вижу: в конце концов, тот коммунизм, который ты называешь классическим, на самом деле теоретический. В Республике всё завязано на общество. Система местного самоуправления очень тесно переплетается с государственными органами и простирается до самой верхушки. Так что фактически принцип неэксплуатации не нарушен. Кому не нравится — могут строить что-то своё. Ну, а Правитель играет роль такой… — Кейра покрутила рукой, подбирая слово, — клубничинки. На сливках. Если всё правильно сделано, то его наличие служит последним штрихом к уже имеющейся картине.

Я улыбнулся:

— Думал, ты с центральной шестерёнкой сравнишь.

— С шестерёнками это к Ресду, — девушка тоже рассмеялась. — А я хочу быть клубничинкой.

— Начали о высоком, а пришли к еде.

— Хочешь есть? — Кейра спохватилась. — Точно, я ж тебя с занятий забрала. И даже не подумала… Так, разворачиваемся.

— Мы же почти дошли? — я совсем развеселился.

— Тебя сейчас на свежий воздух опасно выпускать. Ещё больше оголодаешь.

— А понятие идеального Правителя включает в себя идеальную домохозяйку?

— Не знаю. Но я, в конце концов, Ведущая. Вот и иди, куда ведут.

* * *

— Кажется, меня начинает окружать коммунистический лагерь, — Альден снова наполнил свой кубок.

— А? Почему? — я в который раз отвлёкся от размышлений и вернулся к разговору.

— За прошедший со дня Лета месяц ты уже три раза побывал в Лентане. При этом о проблемах с системой управления больше не упоминаешь, скорее всего, успешно решил. С высокой вероятностью — с помощью Кейры или Веалена. А какое направление государству задают реформы, предлагаемые коммунистами?

Мне пришлось постараться, чтобы не покраснеть. Интересно, он знает, что из этих трёх раз с Веаленом я общался только два? И то, второй разговор длился от силы полчаса.

— Да ладно тебе, ничего там нет коммунистического. Более того, Веален по моей личной просьбе разработал план реформ специально под моё княжество.

— Да ладно? — император даже наклонился вперед. — Надеюсь, он не предлагал продать ему душу?

— Зачем она ему. Просто передал модель своей системы власти.

— А! Тогда понимаю. Уж на что его можно купить, так на новые знания, — Альден снова откинулся в кресле. — И как, нашёл он там что-нибудь интересное?

— Неа. — Помолчав, я признался: — Посмотрел схемы, покивал с выражением лица… с таким, наверное, классическую музыку слушают. И набросал на листке план. Всё.

— И?

— И работает, блин… Идиотом себя чувствую. Так хочется дорасти до вашего уровня, чтобы тоже уметь решать подобные проблемы движением руки!

— Объективно говоря, ты уже сейчас можешь это делать, мыслеобраз завязывается на движение достаточно просто.

— Ты ведь понял, о чём я.

— Понял, понял. Но ты не рвись вперёд изо всех сил, так можно и хуже сделать. Главное — внимательность и благоразумие. Когда появляется необходимость реформ, не надо кидаться в огонь, посиди посмотри на него издалека. Придумал решение — обдумай, потом запиши и положи на стол. Через месяц сдуй пыль, прочитай и снова обдумай. Ещё через месяц — повтори. И только ещё через месяц реализуй.

— Да ладно тебе смеяться надо мной.

— Что значит, смеяться? Между прочим, я так и делал в своё время. — Император шутливо упёр в меня палец: — И ты мне сейчас завидуешь.

Я усмехнулся, признавая поражение. Поинтересовался:

— А что ты вообще по поводу коммунизма думаешь?

— Что про него думать? Хороший строй.

— Чего у себя тогда не введёшь вместо того чтобы бояться окружения?

— Зачем он мне? Я сильно похож на коммуниста?

И впрямь, сидящий в шикарном кресле закинув ногу на ногу и помахивающий золотым кубком Альден на коммуниста походил меньше всего.

— А кроме этого?

— Ну, вот что для тебя коммунизм? С чем он у тебя ассоциируется в первую очередь?

— Стройки, пионеры, КГБ, — хихикнул я. Император повёл бровями, не поняв юмора.

— Да нет, если брать коммунизм как идею. Что в нём такого уникально положительного?

— Идею? Ну, наверное, равенство.

— В Империи все люди равны, — Альден сделал широкий театральный взмах свободной рукой. — Всё население имеет равные гражданские права.

— Ещё народная власть.

— Уверяю тебя, любой из римлян ответит, что доволен властью, так как она заботится о нуждах народа.

— Заботиться она всегда должна, независимо от строя, — мне становилось всё интереснее.

— Не при каждом строе в городских администрациях имеются специальные чиновники, организующие встречи граждан с правительством.

— Что, прямо личные встречи? По любому поводу?

— Не по любому, конечно. В конце концов, социальные проблемы дело местных властей. Но если, к примеру, у кого-то хватило знаний и умения составить полноценный законопроект, то это наш случай. Назначается встреча с сенатором профильного ведомства или с группой сенаторов, по итогам составляется протокол выездного заседания…

— Ну, понятно, да, — я задумался. — Круто. Реально демократическая империя. Ты ещё при таком устройстве каких-то проблем боишься?

— Опасаюсь, — Альден поморщился. — Даже либерализм не может спасти от всего. А тут, если что, именно либерализм.

— Либерализм это ведь демократия, — удивился я. На лице императора тут же заиграла ироничная улыбка.

— Надо будет кинуть письмецо Веалену, чтобы знал, на какие темы упор делать. Либерализм — это свобода. Демократия — это власть. Продолжать нужно?

— Так свобода народа это и есть возможность выбора им власти, разве нет?

— Ой, Марк… Власть равна ответственности. А ответственность и свобода — противоположные вещи.

— Хочешь сказать, что либерализм и демократия противоположны?

— В некоторых случаях именно так, ведь и свободы и власть могут быть самыми разными. Вот скажи, сколько в коммунистической системе имеет власти один конкретный человек?

— Весь основной набор, по идее. Гражданские права, политические…

— С гражданскими всё ясно. А в чём выражаются политические?

— Право избирать и быть избранным, — всплыла в моей памяти шаблонная фраза с уроков обществознания.

— Ага. Но ведь все равны, не так ли? Соответственно, и избирательные права тоже одинаковые?

— Ну да.

— Берём общину и противопоставляем ей человека — отдельного конкретного человека. Если община голосует одним образом по какому-то вопросу, а он другим, реализует он свои права?

— Нет, — удивился я, почти почувствовав, как в голове защёлкали лопающиеся тросы, удерживавшие стереотипы. Но тут Альден нанёс следующий удар, окончательно повергший меня в замешательство:

— Реализует.

— Но… как?..

— А вот так. Политические права это связи между государством и гражданином. И в отношении государства гражданин свои права реализует полностью. Только… — император состроил коварную ухмылку, — он от этого ничего не получает. Ему мешает общество, решение которого оказывается приоритетнее.

— Блин, точно! Общество! — от избытка чувств я хлопнул себя по лбу. — Ты меня просто запутал, я забыл, что при коммунизме отсутствует государство!

— Прям так и отсутствует?

— Ну да. Это даже Кейра подтвердила: в формационной теории…

— Стоп, мы сейчас не теорию обсуждаем, а суровую правду жизни. И суровая правда заключается в следующем: ни Маркса, ни Энгельса в Республике не знают, «Капитал» это одна из марок эльфийских конфет, причём название считается иноязычным и не несущим смысла, а коммунистическое государство есть, несмотря ни на что. Просто государственная система сращена с системой самоуправления и таким образом не является самостоятельной.

— И эту фразу я тоже от кого-то уже слышал, про сращивание систем, — вздохнул я.

— Хорошо, значит, это не придётся доказывать. Вот мы и пришли к сути: единственное различие между идеальным коммунизмом и идеальным империализмом с точки зрения прав и обязанностей состоит в том, что при первом человек завязан на общество, а при втором — на государство. Коммунистическое общество требует, власть это оформляет, а человек исполняет узаконенные требования. Империалистическая власть требует, общество исполняет и получает свой коэффициент пользы, который любой человек, если он его не устраивает, вправе изменить — либо предложив свой вариант социальной программы, либо общественной работой, которая улучшит его материальное положение.

— Коэффициент пользы?

— Показатель распределения благ в обществе, — Альден устроился поудобнее. — Давай я самый простой пример приведу? Там, на самом деле, такая система, что… Есть селение, в котором проживает сто человек. Местная власть формирует план на определённый срок, в котором подсчитывается, какому количеству из этих ста человек сколько пользы можно будет принести. Не каждому в отдельности, а по категориям — у всех же равные права, так? Например, предлагается повысить за год все зарплаты на десять процентов. Высчитывают цифры: двадцать человек сказали, что будут этому очень рады, двадцать умеренно рады, двадцать порадуются за компанию, двадцати индифферентно, двадцать против. В плане всё это сводится к итоговому коэффициенту, и бюджет принимается исходя из целостной картины — положение скольких человек на сколько улучшится и ухудшится в результате всех действий.

— Эээ… Ну, вроде, ясно. Звучит неплохо…

— А как выглядит, — подмигнул Альден.

— Нет, вот как выглядит, представить не смогу — не по мне задача… В общем, я, похоже, понял суть вашего спора с Кейрой. Раньше не укладывалось, как могут две противоположные по сути своей системы быть ближайшими союзниками. А вы просто пытаетесь друг другу показать, чей идеал идеальнее.

— Примерно так. Хотя именно что спорить мы пытались давно, в самом начале. Сейчас мы одним своим существованием подтверждаем теорию, что коммунизм, вопреки его идеологам, не высшая ступень развития государства, равно как и империализм. Идеальное государство — это сверхгосударство, а идеальный коммунизм и идеальный империализм — это… даже не пути к нему, а, скорее, его подвиды. В зависимости от конкретного народа и того, какая система ему больше подходит — ответственность перед обществом в целом или ответственность перед его представителями.

С минуту мы молча отдыхали.

— Да, обсуждение получилось неожиданным, но содержательным, — подвёл итог я.

— Это да, — Альден приподнял кубок. — За рождение истины различными способами!

Чокнувшись, мы погрузились в размышления. Император, наверное, снова думал о чём-то окологосударственном. Меня же унесло мыслями к Кейре и всему с ней связанному.

Не давало покоя желание поделиться своей проблемой с кем-то из Правителей. Эмоции постоянно развивались по кругу, от подъёма уверенности в себе до полного внутреннего упадка и обратно, — без всякого толку, только лишь подпитывая чувство тревоги и ощущение нестабильности ситуации. Нужен был кто-то ещё, чтобы помочь мне разобраться со всем этим.

Кто-то достаточно близкий, чтобы моя откровенность не обернулась против меня. И достаточно опытный, чтобы она не пропала зря и я получил все необходимые советы.

И не Кейра.

Полностью занятый мыслями, я где-то на грани сознания почувствовал, что мои губы дёрнулись в улыбке.

Да, это основная загвоздка: поговорить с Кейрой напрямую не получится. Нужно сначала подготовить отношения к таким… серьёзным изменениям.

И, возвращаясь к первоначальной проблеме, в этом мне нужна чья-то помощь. Альден подходил идеально, но… Тут тоже надо быть хитрее. Если я просто заговорю на эту тему и выскажу всё прямо, это будет не то. В том смысле, что меня, скорее всего, неправильно поймут. И всё окажется зря… Что ж делать-то?

Туман пробили какие-то звуки.

— А?..

Император смотрел на меня, весело прищурившись и покачивая кубком в руке на манер маятника.

— Сдаётся, говорю, что я понял, почему ты о проблемах центрального аппарата забыл. С таким выражением лица можно думать только об очень небольшом числе реформ — а ни в одной из них княжество, насколько знаю, не нуждается. Значит…

Ой-ёй. Меня засекли?

Или это я неосознанный образ сконструировал? Да нет, невозможно…

Внутреннее состояние было совершенно диким: более гремучей смеси, чем паника от вышедшего из-под контроля развития событий и предвкушение подарка судьбы, который в любую секунду мог оказаться в руках, мне испытывать ещё не доводилось.

— Значит? — повторил я.

— Впрочем, ладно, это не моё дело, — неожиданно Альден стушевался. — Извини. В конце концов…

«Останови его!» — загрохотало у меня в голове.

— Нет.

Он поднял на меня непонимающий взгляд.

— Это… и твоё дело в том числе… Всё же мы… — подбирать приходилось каждое слово, — мы достаточно близки, чтобы… я мог не только говорить о таких вещах, но и спрашивать у тебя совета.

Фух. Я сделал это. И это замечательно — хоть меня и продолжало колотить.

Теперь пришёл черёд Альдена конструировать фразы. Подумать только, он был действительно смущён! Не меньше, чем я.

— На самом деле… как бы объяснить… В общем, это личное дело каждого. Подход к поиску близких людей. Конечно, на это во многом влияет восприятие мира в целом, но… если не доводить до крайностей, то…

Мало-помалу он всё же приходил в себя и начинал мыслить всё более рационально.

— Нет, не с того начал. Давай так. Ты правда не против говорить… на эту тему?

— Правда, — я кивнул.

— И я верно понял, что ты успел завести здесь отношения?

— Угу.

— А по поводу чего совет? — он недоумённо почесал бровь. — У тебя нет опыта и ты не знаешь, как действовать?

— Есть. Но… отношения односторонние. Пока. И таких, как эти, у меня никогда раньше не было. По естественным причинам. — Глубоко вдохнув, чтобы унять дрожь, я закончил: — Это Кейра.

Маятник в руке императора остановился — до меня только сейчас дошло, что он качался всё это время, даже когда тот еле-еле подбирал слова.

— Ты влюбился в Кейру, — повторил Альден, спокойно, словно пробуя фразу на вкус. — Так?

— Это плохо? — осмелился задать я главный вопрос.

— Это… надо запить.

Залпом опорожнив кубок, он пробежал взглядом по столу, нашёл нужную бутылку. Плеснул себе, подумал — протянул мне.

— Алкоголь? — я принюхался к горлышку: спирт не чувствовался, но подозрительный дурман присутствовал.

— Ягодная настойка. Успокоительное. Не бойся.

— Тяжёлая работа у императора. В каждом месте частого пребывания обязательно или алкоголь, или успокоительное, — усмехнувшись, я налил и себе с пятьдесят грамм.

— Как видишь, не зря…

— Значит, всё плохо?

Альден сделал глоток и обмяк в кресле. Кивнул на мой кубок: пей.

— Всё странно. Понимаешь, отношения между Правителями отличаются от обычных. Во всех сферах — и дружеские, и… любовные. Это накладывает свой отпечаток. С одной стороны, мы обращаем внимание на те моменты в поведении друг друга, которые для простых людей не имеют никакого значения. С другой…

Он замолчал.

— Не пугай меня, — попросил я. Император поднял взгляд.

— У тебя когда-нибудь было так, что ты готовился ко дню рождения друга — по плану? Рассчитал, когда и куда пойдёшь за подарком, как будешь добираться до нужного места, и так далее. А потом вдруг узнал, что перепутал даты и праздник состоялся за два дня до твоего прозрения.

— Не было, но примерно представляю… А здесь это причём?

— Вот у меня те же ощущения. В голове не укладывается… — Альден дёрнулся, то ли нервно, то ли попытавшись встать и проиграв расслабляющему эффекту настойки. — Оказывается, за эти годы мы привыкли видеть друг друга… практически братьями и сёстрами. Кого-то — родными, кого-то — двоюродными или троюродными, но тем не менее. И простая мысль о том, что между нами могут возникнуть отношения другого характера… вызывает сначала недоумение, а потом шок.

— Ко мне это тоже относится? — негромко спросил я, вертя в пальцах кубок.

— Хм… нет. Не относится.

Мы встретились глазами.

— Не пойми меня неправильно, я совершенно не хочу тебя обидеть. Ты здесь довольно мало времени и поэтому воспринимаешься несколько иначе. Можно сказать, к тебе ещё не привыкли. Ты пришёл оттуда, где мы не были незнамо сколько времени, и это… не для всех хорошо. Кто-то боится того мира, кто-то просто не любит. Я не говорю ни о ком конкретном, просто уже сталкивался с таким эффектом и знаю, что это есть. Он проходит — но нужно время.

— Которое нужно просто пережить, — добавил я. — Только тогда можно будет что-то делать.

Вот теперь Альден серьёзно задумался. Не зная, куда себя деть, я обратил внимание на нетронутую настойку. Прикинул — и тоже выпил всю залпом. В глазах потемнело, пустой кубок удалось поставить на стол со второй попытки. Однако смысл напитка стал понятен через несколько секунд.

Эльфийский эликсир прочищал голову и убирал усталость. Эта настойка — как будто дала возможность контролировать ход мыслительного процесса: где надо ускорять, где надо — замедлять. Ощущения были чрезвычайно странными, но затягивающими.

— Похоже, что нет, — подал голос Альден. — На мой взгляд, тут вилка…

— М? — я приготовился слушать.

— Ты ведь понимаешь, что в отношениях между Мечтателями — тем более, любовных — большую роль играет знание внутреннего мира друг друга? Это личности другого уровня, поэтому правильное толкование реакций, логических связок и всего остального значит гораздо больше, чем в других случаях.

— И от того, что я не знаю внутренний мир Кейры, мои шансы близки к нулю.

Впервые за последние минуты император улыбнулся.

— Да подожди ты в пессимизм впадать. Для этого ещё не было поводов.

— Разве нет?

— Нет. Пока я только уточнил, понимаешь ли ты. Раз понимаешь, хорошо, это пригодится. А если я правильно всё сложил, то твои шансы на привлечения внимания Кейры в некотором роде даже выше среднего показателя.

— Как так? — удивился я. Нахмурился: не обманывают ли меня ложными надеждами?

— У неё романтический склад мышления, и мне кажется, что это даёт определённый бонус: можно не знать привычки и связки, но — вовремя смотреть по сторонам и угадывать их на ходу.

— Романтический склад? У Правителя?

— Мои собственные категории, — Альден махнул рукой. — Даже не категории, а… так, баловство. Это я к тому, что не надо смешивать их с общепринятыми и пытаться противопоставлять, например, рациональности.

— Их? А какие есть ещё?

— Романтический и философский, всё. Хочешь пройти тест на них?

Помедлив, я кивнул.

Альден поставил кубок, закрыл глаза и через несколько секунд громко щелкнул пальцами.

Свет в комнате погас. Не знаю, как именно был сконструирован мыслеобраз, но нас окружила совершенно непроглядная, на вид как будто даже густая темнота; мы находились в единственном неровном светлом пятне.

— И?..

— Тебе так нравится?

Нравится? Темнота?..

Я повёл взгляд вбок и остановился на кубке. И он, и стол сейчас находились за границей света — ровно наполовину.

Или за границей тьмы?.. Как Альден говорил тогда?

На блестящей медной поверхности играли тени. Играли — будто темнота была подвижной. Злилась, натолкнувшись на что-то, оказавшееся в её власти не полностью, и стремилась окончательно поглотить несчастный предмет. И в то же время свет, вроде бы четко ограниченный и неподвижный, изо всех сил упирался, сражаясь — не только защищая свою территорию, но и пытаясь забрать в отместку то, что изначально ему не принадлежало…

Альден, конечно же, с интересом наблюдал за мной.

— Нет, — ответил я, переводя взгляд обратно на него.

Он щёлкнул пальцами ещё раз. Комната осветилась.

— Почему «нет»?

— Так… так спокойнее.

— Мысли о Свете и Тьме?

Я кивнул.

— Философ, — подвёл итог Альден. — Эти тени, как на кубке, практически невозможно создать без помощи магии. Я специально придумал их, чтобы отслеживать реакцию: настоящего романтика не волнует, комфортно ему или не комфортно в темноте. Главное — насладиться особенным зрелищем.

— Понятно… И что это значит для меня? Раз Кейра романтик…

— Ну-ну-ну. Опять накручиваешь сам себя. Слышал теорию о притяжении противоположностей?

— Угу, — я вздохнул. — Но она ещё не доказана.

— Так докажи, — махнул рукой Альден. — На твоей стороне сейчас три теории, против тебя — две.

— Это какие?

— Возвращаясь к вопросу о внутреннем мире. То, что к тебе ещё не привыкли, можно повернуть себе на благо. Ты ведь естественным образом оказываешься в центре внимания Правителей, вот и пользуйся этим. Надо только подумать, как. Если не повернёшь — да, это против тебя. Второе, как я уже сказал, романтический склад. Ты можешь компенсировать отсутствие опыта желанием обучаться, так сказать. Будь внимателен, отслеживай, что для неё важно, что ей нравится. Если сыграть на этом моменте, можно очень далеко продвинуться… Ну, а нет так нет.

— А третья?

— Притяжение противоположностей, — Альден усмехнулся. — Самое верное средство: никаких рисков.

— И никаких гарантий, — я пожал плечами. Настроение непонятным образом начало выправляться, несмотря на мои попытки загнать его обратно — чтобы соответствовало самоощущению.

— А гарантий ни у чего нет. Это такое дело, знаешь ли… И не забывай, что я сказал об устоявшихся отношениях.

— М?

— Сейчас самое лучшее время для действий. Упустишь момент, не захочешь рисковать — станешь вечным другом, как все нынешние Правители. А учитывая, что у тебя в этом плане задачи ровно противоположные нашим, тебе этого допустить никак нельзя.

— Хм… Угу.

Разговор затих. Минут через пятнадцать я, не придумав ничего лучше, предложил:

— Полечу, наверное. Время.

— Перегружен? Ну, давай. Не забывай навещать.

— Разумеется. Не забуду.

* * *

Я провёл рукой над огоньком. Раньше был практически равнодушен к свечам, теперь — чуть ли не каждый вечер обставляю ими комнату. Подсознательное стремление к романтике? Или влияние стереотипов? Не знаю.

Вечер. Время спокойствия. Отдыха. Мечтаний.

Каковы шансы, что Кейра сейчас так же сидит у себя во дворце, смотрит на свечку и думает обо мне?..

Задумавшись, я провёл рукой слишком низко и обжёгся. Черт, обидно — не столько из-за боли, сколько из-за ассоциации со знаком. Интересно, а если…

Образ пришлось строить около минуты, потому что не получалось достаточно точно сформулировать своё желание. Когда же я рискнул снова поднести ладонь к огню, то судорожно вздохнул: получилось. Теперь огонь не обжигал, а давал ощущение живого тепла, как если взять кого-то за руку. Конечно, выходка отдаёт психическими отклонениями — но ведь так хочется, а возможности нет.

Поколебавшись, я пошёл ещё дальше: потянулся вперёд, чтобы коснуться пламени щекой…

На ум пришло сравнение, на что похожа вся эта имитация, и лицо залила краска. Судорожный взмах рукой, и свеча растаяла в воздухе.

Не нужно этого. У меня есть настоящая любовь, а не созданная.

«У меня есть мечта, а не любовь…»

«Нет, любовь. Просто чуть неполноценная».

«Шансы на взаимность слишком малы…»

«Нормальные».

«Нет препятствий идиотам…»

Разозлившись на самого себя, я вызвал перед собой картину — фотография Кейры, как она запомнилась с праздника Лета. Тогда она была красивее всего… Хотя как она может быть красивее чем когда-то? Она просто по факту самая красивая.

Я всё смотрел и смотрел на девушку, которую имел то ли храбрость, то ли глупость полюбить. С которой хотел быть вечно. Которая могла дать мне такую возможность только в одном-единственном шансе из тысячи.

«Тысяча — это не так уж и много».

«Когда ты один против тысячи — не много. А когда твой шанс против тысячи шансов — это конец».

«Что за идиотизм?..»

«Философия, сэр».

Я горько рассмеялся собственным мыслям. Ну вот, Альден один раз произнёс в отношении меня этот термин — теперь буду эксплуатировать его где ни попадя. Потом ещё и оправдываться начну, мол, тронулся умом на почве несчастной любви не просто так, а из-за философии.

Нужно научиться контролировать собственные мысли. За этим придёт всё остальное. Научусь — и у меня всё будет.

У меня. Всё. Будет.

* * *

Однако долго спокойствие не продержалось: следующий полёт в Лентан оказался слишком отличным от других. Возможно, что не сам по себе, а это я видел то, что хотел видеть, но… восприятию ведь не прикажешь, правда?

Разница в опыте буквально била в глаза. Раньше воспринимавшаяся как что-то естественное и не имеющее принципиального значения, теперь она затмевала разум, мешая мыслить спокойно и сводя всё к вопросу, который помимо воли превращался в риторический: чем можно заинтересовать человека, живущего на несколько десятков лет дольше и знающего в сто раз больше тебя?

Всё, что мне кажется новым и неизведанным, для неё — непредставимо далёкое прошлое, не имеющее никакого отношения к настоящему. Эта мысль появлялась в каждый сколько-нибудь эмоционально значимый момент и безвозвратно портила его, щедро поливая ростки нервозности. Чем дальше, тем сильнее я портил собственную игру и уже с отчаянием ждал появления первых признаков реализации негативного прогноза Альдена — когда ко мне не просто привыкнут, а привыкнут как к вечному ученику. Который по сути своей не может ничего дать, только принимать.

Время от времени я на свой страх и риск бросал в разговоре слова и реплики, с помощью которых пытался незаметно выведать текущее отношение Кейры ко мне. Однако все попытки оказались неудачными: то ли вовсе не достигали цели, то ли мне возвращали ещё более прозрачные ответы, с неуловимым смыслом.

Обосновавшись дома, я стал спасаться от нервного напряжения сокращением времени отдыха и с головой ушёл в государственные дела. Увы, привычный способ не помог: теперь раздражение выливалось в непродуманные действия, проблемы от которых злили ещё больше. Единственной альтернативой прямым обязанностям стало увеличение число тренировок.

Разумеется, долго в таком режиме я не продержался — накопление критического объёма «непеработанного» настроения вылилось в нервный срыв. Без истерик, без разрушений, в самой простой форме.

Делать ничего не хотелось. Мысли взять гитару или подойти к документам вызывали отвращение. При этом — почти преступлением казался вариант полежать и отдохнуть, ничего не делая. Вторым уровнем над этим состоянием висело другое противоречие, между желаниями полететь выговориться кому-нибудь и запереться в своей комнате, чтобы не видеть никого минимум сутки.

Помучавшись немного хаосом в голове, я решил — полечу к Ресду. Во-первых, мы с ним не общались нормально аж со времени похода в башню инфернала, во-вторых, уж он-то сможет отвлечь чем-нибудь интересным.

Хотя… Времени шёл третий час, на месте окажусь уже к вечеру, ближе к девяти. А значит, придётся или оставаться на ночь, или возвращаться глубокой ночью, или делать привал, как в первый раз, и терять половину следующего дня. А там новая тренировка… Нет, нафиг такие сложности. Конечно, я сам виноват, надо было раньше определяться с планами, но теперь ничего не поделаешь. Придётся отложить Ресда до лучших времён.

Спустя ещё полчаса раздрая стало понятно, что неплохо бы и себя отложить до лучших времён, да некуда. Требовалось срочно найти какое-то занятие, иначе к вечеру начну грызть от безысходности мебель.

Почитать, может, что-нибудь… Оно неплохо отвлекает. Только где бы раздобыть подходящую книжку? Потенциала, несмотря ни на что, жалко, в город идти тем более не хотелось.

Кстати говоря, да, мысль на будущее: открыть общественную библиотеку. И вести рейтинги лучших произведений, чтобы при случае можно было самому пользоваться.

Библиотеку…

Я бросил задумчивый взгляд в сторону балкона, на проглядывающее меж штор небо. До хранилища Дорианграда лететь слишком долго, а жаль. Более того, у меня даже нет точных координат дворца.

Впрочем, есть координаты другого, похожего места.

* * *

Тигр приземлился у самой башни. Спешившись, я направился к стенам малого круга; в этот раз некому было смутить или стеснить меня, а значит, любопытство ничто не ограничивало.

Не так уж много места, если подумать. Подо что его использовали, интересно? Для полноценного жилого района не подойдёт. Мастерские? Но если все жили во внешнем круге, то и рабочие места должны были находиться там же. Единственное, что приходит в голову, место сбора ополчения. Хотя… община магов же. Ополчение не из кого делать — все и так полупрофессиональные солдаты.

В одиночку здесь оказалось гораздо интереснее. Обойдя весь малый круг, я удостоверился, что он ровный, налёт разрушения распределён более-менее равномерно, а места и впрямь мало для полноценной крепости. Своих сооружений такого рода у меня не было, но если предположить, что это моя территория…

Да нет, зачем мне такое убожество. Стены как будто от крестьянских восстаний делали: толщина меньше моего роста, ни от орудий не уберечься, ни защитников расставить. Как только бывший хозяин осады держал… Любил ходить в атаки?

Подумав, я решил проинспектировать Дворец полностью и направился к дальнему кругу. Действительно, здесь дела обстояли лучше — по крайней мере, стены выглядели гораздо менее хлипкими, чем первые. Хотя отсутствие крепостных башен и даже запланированных мест под них повергло меня в замешательство. Как так здесь проходят войны, что я в них ничего не понимаю? Башни это возможность отследить перемещения противника, атаковать с выгодной позиции, разместить защитные орудия…

Хм. Если только раньше здесь не было этого леса. Или без разницы?

До леса буквально метров сто, может, сто пятьдесят. Имеет смысл следить за нападающими на таком расстоянии? Даже не знаю… На мой субъективный взгляд, следить нужно всегда. Но мастера военной тактики могут быть со мной не согласны.

На обратном пути от внешних ворот я сосредоточенно считал шаги — должен же быть хоть один нормальный расчёт. Вышло сто тридцать два, примерно сотня метров. Мда, совсем странно. Чем дальше, тем больше эта крепость казалась мне надувательством. Но нет, инфернал жил именно здесь. То есть это действительно его Дворец… Может, Ресд просто перестращал меня и это был не инфернал? Или не община магов? Ну, не понимаю я, как можно этот клочок земли осаждать несколько лет! Стоп, про несколько лет говорил уже Альден, а не Ресд. Значит, что-то в этих местах было, какие-то войны.

Ничего не понятно…

Я запрокинул голову и стал рассматривать верхушку башни. Десять пулемётов на площадку под шпилем — и никакие легионы не помеха? Да нет, тоже вряд ли. Хм…

В голову закралась мысль: а нельзя ли как-нибудь заглянуть в прошлое? Ведь если можно управлять пространством, значит, и временем тоже? Чисто теоретически?

Наскоро сформированный образ ничего не дал, точнее, остался простой мыслью, если судить по ощущениям. Так, напрямую нельзя… Попробуем иначе. Что если привязать его ко Дворцу? Дворец — сосредоточие силы Правителя, имеет свою особую силу. Которая, если следовать логике, и не даёт ему исчезнуть мгновенно, медленно утекая на протяжении многих лет…

В таком случае, здесь всё должно быть пропитано вытекшей энергией.

Меня охватило предвкушение авантюры: пусть последствия непредсказуемы, зато как интересно! Впрочем, почему непредсказуемы? Думаю, если б было реально вернуть в реальность хоть целое государство, хоть его Правителя, это все знали бы и с радостью пользовались.

«А ну как жахнет?» — выдвинул версию тигр, когда я передал ему, что собираюсь сделать.

«Может, и жахнет. Но мы отлетим».

Оказавшись на расстоянии, не менее чем в два раза превышающем диаметр крепости, я вперил взгляд в иглу башни и стал конструировать новый образ, завязанный на обращение к сущности Дворца и передачу информации через неё. Тигр едва слышно рычал — неужели боялся? А какой силы должен быть теоретический взрыв, чтобы ударная волна достала нас на таком расстоянии и швырнула на землю? Хотя нет, не хочу знать.

Вторая попытка сначала тоже показалась неудачной. Но не успел я занервничать, как от башни прошла волна — не воздуха, а другого, чего-то нематериального, заставившего тело покрыться мурашками.

«Возвращаемся».

На первый взгляд ничего не изменилось. Построек и местных жителей не появилось, даже налёт остался на своём месте. Я фыркнул: ну вот, столько ожиданий, а в итоге ноль. Несмотря на то, что образ сработал. Ничему нельзя верить, даже силе мысли.

Но вновь оказавшись у входа в башню, я остановился.

На месте несуществующих дверей, во весь проем, висело полупрозрачное полотно, на котором был запечатлён во весь рост инфернал, по-видимому — бывший хозяин Дворца. Прищуренные (присмотревшись к чертам лица, я понял, что они просто узкие) глаза смотрели на меня то ли с презрением, то ли с обидой; из-под капюшона длинного кроваво-красного плаща выглядывала тёмная чёлка. Руки инфернал нашёл куда деть: между ними, окруженный неровным светом, висел большой, с футбольный мяч, огненный шар. Но и это скорее говорило о том, что композиция постановочная. Для натуральности парень был слишком расслаблен.

Ну, не совсем то, что ожидалось, но тоже интересно. Поглядев на тень прошлого ещё немного, я прошёл картину насквозь и направился к лестнице; всё, что можно, я здесь увидел, пора вернуться к первоначальной цели.

На стены, как оказалось, были нанесены исключительно песни: где-то помогли подписи, где-то — память, а где-то догадался по форме стихосложения. Порядка цитатник не имел, похоже, сюда помещали всё соответствующее определённому критерию, не разбирая и не сортируя.

Смысл этого обнаружился чуть позже. Пройдя очередные несколько ступенек, я усмехнулся: вот, опять что-то бездарное. Один стих сильно выбивался из общего ряда и стилем и качеством — но был удивительным образом похож на другой, встреченный чуть ранее. Кажется, инфернал пытался спрятать здесь собственное творчество в надежде на то, что на фоне «хороших соседей» и его воспримут положительно. Интересно, кто-нибудь успел сказать ему, что желаемого эффекта он не достиг, а очень даже наоборот?

Я прислушался к своему настроению: тихо. Где-то в глубине бурлило злобное веселье, но больше ничего различить не удавалось. Ладно, в конце концов, даже это хорошо в сравнении с недавним мутным состоянием.

Стенку почитал, можно идти дальше, всё равно возможность комментирования не предусмотрена: тексты либо располагались очень плотно друг к другу, либо окружались орнаментом, забиравшим всё свободное место. Конечно, оставалась возможность задействовать метафизику и «поправить права доступа», расчистив место самостоятельно, но это, думается, перебор.

На пороге библиотеки я поморщился: совершенно забыл, как здесь темно и мерзко. Подавив желание выломать всю внешнюю стену — понравилось, да, — повесил под потолком магический шар, наполнивший помещение мягким ровным светом. О, сколько, оказывается, разных оттенков у корешков!

Внимание привлекла книга в узорной позолоченной обложке. Название гласило: «Тексты лучших песен». Одна из написанных хозяином башни, о которых говорили Альден с Ресдом?

В сознании началась потасовка. Скепсис наносил меткие и точные удары сомнениями, доказывая, что в Самом Избранном Цитатнике инфернала ничего хорошего быть не может. Любопытство напоминало, что не так давно меня очень интересовала роль тёмных Мечтателей в этом мире. А где собирать информацию о них, как не в дневниках?

Я повертел книжку в руках. С дневником загнул, конечно, песенник единственное, что может дать, — представление о мышлении составителя. А мышление и так примерно понятно…

Расставляем по местам приготовленные души Я расписан по часам и во мне моё оружие Мёртвых слов железный лес, и бессмысленно сраженье Мы не знаем пораженья Нам нужен мир — и желательно весь…

Тьфу. Если это стоит в самом начале, можно догадаться, что будет в конце.

Смутное время — призрак свободы на коне. Кровь по колено, словно в каком-то диком сне Тешится люд, бьют старых богов. Молится люд, ждут праведных слов. В небе комета — близких несчастий верный знак. Воины света павших сжигают на кострах, Воины тьмы мир взяли в кольцо, Тысячи птиц вниз рухнут дождём…[5]

Или нельзя…

Интересно. Даты не проставлены, вообще никакой сторонней информации. Реально ли, что инфернал делал эту подборку до последних дней своей жизни, на протяжении всей войны с Империей, или это совпадение и песня случайно оказалась на таком подходящем ей месте?

Закрыв книжку, я отмерил на глаз середину и открыл снова.

Надо мною тишина, небо, полное дождя. Дождь проходит сквозь меня — но боли больше нет. Под холодный шёпот звёзд мы сожгли последний мост И всё в бездну сорвалось, свободным стану я…[6]

Снова Кипелов.

Может, просто вся вторая часть отведена под него?

…Расплескалось наше лето по бетонной стене, В пальцах гаснет сигарета — значит, воздуха нет. Держись же, паря, за нами, только крепче держись, Макай лоскутное знамя в креозотовый бриз…[7]

Нет, не отведена, всего понемногу. И чем дальше, тем сильнее ощущение, что выбор действительно строился на актуальных предпочтениях, проистекавших от жизненной ситуации.

А это, в свою очередь, нагоняло тревогу: уж Медведева я никак не ожидал здесь увидеть. Одно дело популярные группы, другое — такие неординарные… Неужели мы и впрямь имели одинаковые музыкальные вкусы?

Ничто так не деморализует, как общие корни с врагом. Почему всё складывается именно так? Одни и те же мысли — и совершенно разные выводы. Почему первое, что я захотел сделать, вникнув в правила этого мира, это спасти кого-то, а он — уничтожить?

Часто говорят среди людей, Что Бог жесток, что правды нет. Но не каждый может стать сильней, Дарить другим тепло и свет. Дует ветер — не понять его мотив, Всюду сумерки и холода. В тусклом небе, в нас надежду возродив, Одиноко мерцает звезда. Прощай, мой сумеречный ангел! Так быстро порвалась струна. До встречи, сумеречный ангел, Там, где всегда весна…[8]

В груди что-то ёкнуло. Я всё смотрел в текст и не мог понять, что меня так задело. Потом дошло: несмотря на слова о надежде, в песне чувствовалась безысходность. Такая знакомая…

Может, он потому и стал инферналом, что потерял что-то дорогое?..

Пересилив себя, я открыл наугад ещё одну страницу.

Отключите мне свет Я наполнен тобой до краёв Мне не нужен рассвет, Ветерану сердечных боёв Мне ненужное «да» Я опошлен лимонной луной Пусть во сне иногда Ты всё так же танцуешь со мной, Мой Ангел… Я подставляю горло любви, Я в неизвестность бросаю открытым текстом Обрывки снов Я прошу, не зови, В моих безумных снах тебе совсем не место…[9]

Твою ж…

Внутри меня всё окончательно пришло в смятение. С одной стороны, хотелось уйти отсюда и никогда больше не возвращаться, а с другой…

«Что за книжка?» — поинтересовался тигр, поднимаясь с земли.

«Песенник инфернала. Почитаю дома».

«Самый лучший способ успокоиться», — образ зверя искрился иронией.

«Да, я уже думал об этом… Впрочем, мне надо не успокоиться, а отвлечься. А это она сможет обеспечить».

Тигр фыркнул.

«Только на ночь не читай».

«Ладно. Если вдруг я превращусь в инфернала — загрызи меня».

Глава 10

Глупое состояние. В высшей степени глупое.

— Ты какой-то совсем уж мрачный…

Я вздохнул. Вот как ей объяснить, что со мной происходит, — при том, что сам не до конца понимаю это?

Как сказать, что я очень хочу находиться здесь, несмотря на угрюмый вид и нервозное поведение? И одновременно — хочу немедленно уйти и не видеть её, Кейру, до тех самых пор, пока не разберусь со своими внутренними проблемами? Сказать так, чтобы она правильно поняла и не обиделась?..

Даже во время прошлой влюблённости было легче.

— Жутко надоело находиться ниже вас всех по уровню. Вы тут по полсотни лет правите, а я даже с мелочёвкой справиться не могу.

— Опять ты за своё… — Кейра укоризненно улыбнулась и снова перевела взгляд вперёд, на дорогу.

За последние недели я освоил практически всё придворцовое пространство — гуляли мы с Кейрой много и с удовольствием, благо места были красивые, компания хорошая, а обратная дорога, случись что, короткая. Начиная с определённого момента встречные даже стали обращаться ко мне по имени, узнавая в лицо. Сердце при всяком таком случае радостно трепыхалось, особенно когда это происходило в присутствии Ведущей, — ведь меня признавали какой-никакой частью этого маленького мира…

— Ты, кстати, тоже сегодня не слишком весёлая, — осторожно заметил я, переводя тему.

— Скорее, просто задумчивая. Ну… оно тебе надо?

— Конечно. — «Нет, я с удовольствием пройду мимо хорошей возможности попробовать понять твой внутренний мир».

— У меня в последнее время… некоторые проблемы с государством.

— Как так? С коммунизмом — проблемы? — удивился я.

— В том и дело, что с самим коммунизмом всё замечательно. Просто… мы с тобой не так давно говорили о теории цели, помнишь?

— Угу.

— Похоже, что я не достигла её. И могу не достигнуть вообще.

Я задумался.

— Цель, насколько помню, выражалась в твоей идеальности как Правителя. А как можно её не достичь в твоём случае? Сорвать бюджетный план три раза подряд?

— Нет. Не с той стороны подходишь, тут ровно противоположное.

Хм…

А с коммунизмом всё хорошо…

— Народ не хочет твоего лидерства? — предположил я.

— Практически угадал.

— Восстание?

— Да что ты, какое восстание, — Кейра мотнула головой, — нет, всё мирно и цивилизовано.

— Тогда не знаю.

— Пошли сядем?

Свернув с парковой дорожки, мы чуть углубились в лесополосу и сели под двумя рядом стоящими деревьями. Здесь, в тени, было свежо и прохладно, но в меру — середина июля давала о себе знать. Девушка обняла ноги и опустила сверху подбородок.

— В народе говорят о том, что Ведущий это историзм, который не особо нужен стране. Совету Республики по силам выполнять его функции. А оптимизация системы позволит экономить ресурсы и продвинуться дальше.

— Ничего себе! — поразился я. — То есть внешняя политика, взаимодействие министерств…

— …и другие полезные дела будут неплохо выполняться другими. Специалистами. Так считают в низах.

— Ох уж эти низы. Ну, ладно. В какие сроки они смогут реализовать эти идеи?

— В здешних условиях относительно скоро. В Совет могут внести проект переустройства высших органов, и мою должность упразднят как таковую.

— Значит, ты не сможешь стать идеальным Правителем — потому что в Республике больше не будет правителей?..

Кейра кивнула. Подобрала веточку, начала рисовать узоры на земле.

— Теоретически я такое представляла, но… не думала, что это реально. Ни разу за всё время этот вопрос не ставился так конкретно.

— Боишься, что первопричиной послужили какие-то твои действия? — я тщетно пытался поймать её взгляд.

— Не знаю. В смысле, боюсь, конечно. Пока ничего не удалось выяснить… Но главное не это. Это может оказаться естественной фазой развития страны. То есть всё идёт как нужно.

— В смысле, как нужно? — не понял я. Девушка подняла голову:

— Проверка на идеального Правителя. Та самая. Если я добровольно отдам власть и приму новую должность, с гораздо меньшими полномочиями, это будет характеризовать меня… достаточно положительно.

— То есть ты считаешь, что это наоборот, твой шанс?

— Такое возможно.

Потянулось молчание. Через пару минут Кейра, отвлёкшись от собственных мыслей, поинтересовалась:

— О чём ты сейчас думаешь?

— О твоей ситуации, — я пожал плечами.

— И что же?

Цепочка рассуждений отмоталась назад.

— Если отказ от Правителя естественная фаза развития общества, делать ничего не нужно. Начнёшь что-то делать для удержания своей власти — народ в тебе разочаруется, мол, ты не подчиняешься его воле и потому недостойна высшей должности. Либо, если этого не произойдёт и ты сохранишь авторитет, государство остановится на полпути к идеальному состоянию. И ты опять же ничего не достигнешь.

Девушка молчала, и я продолжил:

— А если добровольно сдашь регалии и удовлетворишься постом, к примеру, министра, от тебя больше ничего не будет зависеть, и в прямом, и в переносном смысле. Это могут зачесть как действие, достойное идеального Правителя, и тогда всё будет хорошо. А могут не зачесть — и тогда ты окажешься в тупике: с одной стороны, всё ещё нужно двигаться к цели, а с другой, твоего места больше нет. Чтобы его создать, нужно либо поступиться принципами и воздействовать на государство напрямую, ментальной корректировкой, либо приложить колоссальные усилия, чтобы вернуть должность Ведущего самостоятельно, через пропаганду и последующие референдумы.

— Есть ещё один момент, — подала голос Кейра.

— Расскажешь?

— Угу. Он не касается ситуации напрямую, но тесно связан с ней. Пару дней я точно так же, как тебе, жаловалась Ресду, и он предложил мне… сделать перерыв. Не ломать голову над обстоятельствами, а поставить их себе на пользу.

— Не слишком похоже на Ресда, на мой взгляд, — признался я.

— У него такое мировоззрение, ничего особенного. Но не в этом суть. В общем, он предложил мне оставить Республику на какое-то время и посвятить себя тому, на что раньше не хватало времени. Или решимости.

— Хороший совет. Со всех сторон польза… А что, раньше тебе на что-то не хватало решимости?

— Ну да, — задумчиво улыбнувшись, девушка снова принялась рисовать на земле. — Как раз оставить все дела и заняться тем, что интересует меня непосредственно. Попробовать исследовать остальной мир, открыть те его стороны, которые другим Правителям не по зубам. Найти Одиночек и воспринять их мировоззрение, открыть тайны Фор-Корста…

Её улыбка светилась мечтательностью. Сейчас она походила на подростка из старого мира, планирующего, как он поедет в кругосветное путешествие, облепит чемодан наклейками с изображениями всех посещённых стран и будет потом хвастаться друзьям тем, что они увидят ещё очень нескоро… Если вообще когда-нибудь.

А я попал в положение такого друга. Почувствовал себя им заранее, предвидя все сопутствующие проблемы.

— И сколько времени это займёт?

— Не знаю. Учитывая, сколько раз это пытались сделать без отрыва от дел, не менее полугода. А там как пойдёт.

Я закрыл глаза, пытаясь таким образом скрыть бушующие внутри эмоции. Полгода… Вот это «подарок»! А мне что делать? Конечно, она будет появляться время от времени — не верю, что ей удастся совсем оставить страну, которой посвящено столько лет. Да элементарно за порядком присматривать… Но вот таким, как сейчас, прогулкам уже не бывать, это точно.

Что же делать?..

— Кейра…

— Да? — она с готовностью посмотрела на меня.

Хотела что-то услышать? Впрочем, да, разумеется, хотела: изначально мы её проблемы обсуждали. Она поделилась ими и хотела услышать совет. Пусть один из многих, пусть бестолковый, но ей требовалась поддержка и она искала способы разобраться со своим положением.

Всё это пронеслось в моей голове за какой-то миг — но в этот конкретный миг меня совершенно не интересовало. Главный для меня вопрос я услышал звуком своего голоса:

— Может… ты… можно я полечу с тобой? К Одиночкам и в Фор-Корст?

Пожалуйста, разреши! Об этом ведь можно только мечтать — отправиться открывать тайны вместе с человеком, которого любишь больше всего на свете! Ну, пожалуйста!

— Маркус, ты чего?..

По мере того, как она вдумывалась в мои слова, мечтательность исчезала, на смену ей приходило недоумение.

— Меня же практически вынуждают оставить свои обязанности. Я бы сама ни за что не согласилась разменять государство на свободное путешествие. И это Республика, в которой всё заточено под коллективное управление. А ты хочешь бросить княжество, в котором как раз начал централизацию…

— Но ведь можно попросить Альдена, к примеру. Чтобы он присматривал, — я сделал попытку защититься, но получилось только хуже. Кейра нахмурилась.

— Это ведь твоё государство! Ты только несколько месяцев управляешь им, а уже хочешь оставить на волю судьбы? Как ты не понимаешь, это твой народ! Он зависит от тебя, и ты не можешь просто брать и уходить незнамо куда только лишь потому, что так захотелось! Какой толк от Одиночек и всего остального, если где-то там твоя страна будет медленно рассыпаться без должного внимания? Вот уж не ожидала. Другие могли такое сморозить, тот же Ресд, но…

Она умолкла, заметив, что последние слова заставили меня измениться в лице.

Нет, всё было правильно. Даже её тон был такой… расстроенный. Она не ругала, не давила — всего лишь выражала недоумение по поводу услышанной от меня глупости. Просто-напросто не могла поверить, что кто-то может относиться к своему долгу менее серьёзно, чем дозволено правилами системы.

— Понятно, — сухо произнёс я. — Не дорос ещё. Что дозволено Юпитеру…

— Маркус, ну, что ты…

Кажется, она испугалась. Но я уже закрыл глаза, сконструировал образ и активировал его. Разумеется, не думая ни о какой опасности.

А зря. В следующий момент уши заложило, а земля под ногами исчезла. Кувыркаясь и не различая ничего в смазанной сине-зелёной карусели, я падал, откуда, куда, где — непонятно.

Через секунду что-то ударило меня в лицо и грудь. Не обращая внимания на боль, я вцепился в неожиданное препятствие; ноги повисли без опоры, и угроза соскользнуть была реальной. Затем меня подкинуло, и я оказался на тигре уже полностью.

«Ты что, с дуба рухнул?» — поинтересовался зверь, медленно набирая высоту.

Отдышавшись и придя в себя, я послал ответ:

«Нет, просто… экспериментировал. Вышло неудачно».

«Относительно. Телепортировался бы ты не рядом со мной, а где подальше, было бы неудачно».

«Так я и настраивался на тебя. Вроде».

«Ясно. Куда сейчас, во Дворец?»

При мысли о том, что заставило меня пойти на такой рискованный поступок, горло снова болезненно сжалось.

«Нет, теперь только домой».

«Всё нормально?»

«Вполне».

Хотя…

Зацепившись за слово «эксперимент», я скользнул по ассоциациям дальше — и проверил объём потенциала. Непродуманное перемещение на несколько километров, как оказалось, стоило мне половины накопленного. Мда… Надеюсь, в ближайшее время других трат не будет.

* * *

Клинки летали со скоростью, предельной для физических возможностей среднего человека. Мой оппонент довольно скалился — ещё бы, нам нечасто приходилось рубиться в полную силу, пусть и на деревянных мечах. Мне было не до веселья: проклятая ссора в Лентане не оставляла даже на тренировках.

В какой-то момент противник сдавленно зашипел: дёрнувшись не в ту сторону, получил на руку глубокую царапину. Нанеся завершающий удар, я отскочил назад и опустил оружие; по правилам бой продолжался до первой крови.

Бросив взгляд на рану, парень поджал губы и снова встал в стойку:

— Продолжаем.

— Уймись, — поморщился я, — потом отыграешься.

Николай находился в другом конце зала, проверял продолжавшие спарринговать пары. Медленно, очень медленно он направлялся в нашу сторону.

— Успеем. Давай ещё раз.

Не дожидаясь моего согласия, парень сделал выпад. Клинок прошёл в считанных сантиметрах от моей груди, и я рассвирепел: на тренировках, конечно, ученики равны между собой, но всё имеет предел. Даже этот долбанный зал — мой Тронный зал!

С языка почти сорвалось ругательство, которое должно было поставить наглеца на место. Но — в моей руке по-прежнему был зажат меч, а мышцы гудели, не успев отойти от предыдущего поединка.

Бой начался заново.

Теперь мой соперник прикладывал все усилия, чтобы не допустить прошлой ошибки. Скоро это дало результат: в какой-то момент я замешкался и получил скользящий удар по торсу.

Но долго радоваться восстановленной гордости ему не пришлось. Я буквально набросился на него, осыпая градом ударов. Время оттачивания навыков прошло, теперь — время применения.

Ха, а вот эту ошибку нам показывали только вчера. Ну, сам виноват.

Первый удар смял ему кисть руки, державшей меч. А второй я со всей дури обрушил на удобно подставленную шею.

Отрезвила неестественная тишина вокруг, установившаяся после нескольких секунд предсмертных хрипов. Все в зале смотрели на меня. И — на лежавшее у моих ног тело. Медленно подступало понимание произошедшего.

«Вот б…», — пронеслась мысль.

Нужно было что-то делать. Срочно. Только что? Извиниться перед залом? Что-нибудь ещё глупее?

Страх, как ни странно, почти отсутствовал. Недоумение, некоторый моральный дискомфорт как от неподобающего, но мелкого проступка… Удивление. Ещё немного мутило физически.

Наконец, я пришёл в себя и начал формировать образ. Закрыл глаза…

Николай раздавал указания стоящей перед ним шеренге учеников. У кого-то на лице читалось предвкушение: сегодня нам позволят рубиться в полную силу. Кто-то косился в мою сторону, интересуясь, почему я стою не со всеми, а где-то поодаль. Да ещё и выгляжу как-то странно.

Кроме меня, в шеренге не хватало ещё одного человека.

И вот тут-то меня замутило всерьёз.

Не тратя времени на объяснения, я снова воздействовал на сознание присутствующих, отвлекая внимание, и двинулся в направлении покоев. Всё время дороги заняли раздумья: представься такая возможность, изменил бы я память самому себе?

* * *

Сборник любимых песен инфернала читался урывками: в обычном состоянии меня от этой книжки просто воротило, я не понимал, что можно найти в ней хорошего. Про ненависть, про потерю, про несчастную любовь, про ненависть, про потерю… и так — по бесконечному кругу. Даже изредка появлявшиеся нейтральные песни на фоне всего остального приобретали траурный оттенок. Разумеется, и у меня были любимые произведения подобной тематики, но не в таких же количествах.

А вот в философском или просто мрачном настроении дневничок шёл достаточно хорошо. В эти периоды я именно так его и воспринимал: как изложение в стихотворной форме жизни инфернала. И читал преимущественно между строк, пытаясь понять, что он пытался сказать тем или иным переходом от одной песни к другой. Как мне казалось, даже что-то понимал.

Это стало главной темой для размышлений на ближайшее время. Хотел ведь познать тёмную сторону бытия — а с помощью книг это гораздо проще и безопаснее делать, чем с помощью живого инфернала. И овцы целы, и волки сыты. И вере в лучшее светлая память…

В чём-то я стал ассоциировать себя с Ресдом: тот обозначал свою позицию как золотая середина, находясь на которой можно обозревать мир в любом ракурсе и в очках любого цвета на собственный выбор, а также без них. Не самый плохой пример для подражания. Я твёрдо решил, что в скором времени полечу к нему; осталось только дочитать, а потом обдумать книгу — чтобы знать, какие задавать вопросы и как понимать ответы. Согласно внутренним ощущениям, именно это в сложившейся ситуации содержало наибольшее количество смысла из всех вариантов действий.

При отбрасывании логических «надстроек» с той и с другой стороны получалось, что разница между инферналами и Правителями и впрямь заключается в субъективном опыте, и ни в чём другом. Светлые Мечтатели более сведущи в светлых чувствах и эмоциях, а тёмные в тёмных. Из этого напрямую следовала мнимость принципиального выбора и возможность самостоятельно определять, в каждый конкретный момент времени, предпочтительную сторону.

Тем не менее, что-то такое «надстройка» в себе содержала, не дающее Правителям и инферналам понимать друг друга в полной мере. В этом следовало разобраться прежде чем предпринимать что-либо серьёзное: с высокой вероятностью, в этом и заключалась реальная разница между двумя противоборствующими группами, а вовсе не в том, что мне перечисляли ранее.

С этим мне и должен был помочь Ресд.

* * *

До дня Империи оставалось шесть дней. Альден уже прислал письмо, в котором обозначалось точное время начала праздника — пять часов дня. В нём также было написано, что меня ждут к трём, так как я, верно, захочу взглянуть на приготовления к такому масштабному мероприятию.

В чём-то император определённо был прав. Правда, он вряд ли мог знать, что меня сейчас больше занимала не возможность наконец увидеть вживую его выступление, а тот факт, что на торжество прилетят остальные Правители, включая Кейру. Меня абсолютно не устраивала ситуация, в которой мы с ней оказались: необходимо было или помириться до обозначенной даты, или решить проблему другим образом, потому как, если этого не произойдёт, праздничная атмосфера окажется под угрозой. Возможно — только для нас двоих, но, черт возьми, я не хотел даже становиться перед выбором, отказываться от полёта в Рим как такового или перекладывать на Альдена ответственность за личные неурядицы.

Книжка инфернала, наконец, закончилась, понимание чего вызвало смешанные чувства. До поставленного в предварительный план полёта к Ресду оставалось ещё несколько дней, так что я решил, в целях экономии времени на дорогу, совместить визит в «библиотеку» с ним.

Реальность оказалась сложнее. Воспоминания о недавнем происшествии на тренировке мешали нормально заниматься, в то же время из-за привязки к эмоциональному состоянию я вынужденно забросил гитару. В итоге свободное, потребное к заполнению чем-то время образовалось раньше ожидаемого. Наверное, где-то в моей карме было прописано летать на северо-восток от княжества не столько по собственному желанию, сколько под давлением обстоятельств.

На подлёте к башне запоздало подумалось, что Ресд тоже наведывается сюда время от времени. Но круг над окрестностями никаких открытий не принёс, так что я расслабился снова. Чисто теоретически, конечно, он мог замаскировать своё средство передвижения и возможные следы пребывания, но зачем бы?

Задумавшись уже о самом этом месте, я отметил интересный момент: башня теперь совершенно не пугала и вообще не вызывала негативных эмоций. Отношение к ней зафиксировалось на уровне памятника, напоминающего о не самых приятных, но значимых моментах истории, определённым образом влияющих на настоящее.

Возможно, через какое-то время я стану прилетать сюда регулярно. Читать книги, рисовать карты с расположением объектов во времена последней здешней войны. Или нет.

Войдя в библиотеку, я запнулся, словно налетел на невидимую стенку, и мысленно выругался. Похоже, в этом мире всегда следует готовиться к любому повороту событий.

— Приветствую, — Ресд поднял голову и вежливо улыбнулся. Он стоял прямо у стеллажей, держа в руках раскрытый фолиант. Над плечом висел испускающий свет стеклянный шар, но, на мой взгляд, в помещении всё равно было слишком сумрачно для чтения.

— И я. Что читаешь?

— Нового — ничего, всё представляющее интерес я здесь уже знаю. Временами перечитываю отдельные вещи. Вот, заодно старое возвращаю, — повелитель драконов книжки на столике рядом.

— Понятно.

Нежданная встреча сбила меня с толку, в результате чего большая часть энтузиазма по поводу вступления на путь Мечтателя-«нейтрала» испарилась. План пошёл наперекосяк: прочитанное ещё не было освоено до конца, а переключиться на другую, отвлечённую линию поведения я не мог — слишком долго настраивался на эту.

Также мелькнула характерная для последних дней мысль, что дело в самом Ресде, точнее, в разнице нашего опыта. Осознавай, не осознавай — что я такого придумаю, чего не знал бы он, старший Правитель? Но именно эта мысль вызвала мгновенное отторжение: свежа была память о конфликте с Кейрой на этой почве.

Под влиянием всплеска эмоций я проигнорировал позыв не «светить» личную книгу инфернала и потихоньку сунуть её на ближайшую полку, снисходительно улыбнулся самому себе и прошествовал к нужному стеллажу, разве что не помахивая песенником.

— Цитатник? — Ресд легко опознал книгу, несмотря на плохое освещение. — И как?

В его голосе слышался нескрываемый интерес.

— Неплохо, — невозмутимо отозвался я, — немного расширил собственную музыкальную коллекцию.

— А, сразу и слушал их? Да, музыка там заслуживает отдельного внимания.

Что характерно, над способами прямого извлечения из памяти аудио- и видеоинформации я после соответствующего разговора с Альденом практически не думал, но сдавать назад было бы глупо.

— Можно нескромный вопрос? — забыв про свой фолиант, Ресд сконцентрировал внимание на мне.

— М? — я насторожился.

— Что заставило тебя выбрать именно эту книжку? — повелитель драконов не отводил взгляд ни на мгновение, ловя все мои реакции.

Я пожал плечами:

— Всегда любил музыку больше, чем литературу. Потому и взял то, где они… совмещены.

— Хм. Если тебе интересно, здесь стоят ещё три сборника текстов песен.

— Где?

Ресд прищурился. Без тени улыбки негромко, с расстановкой продекламировал:

— Коснись теплом крыла моей души. Я жду чудес, я закрываю глаза. В который раз мне сохранили жизнь, в дороге в небо снова отказав.

— Но я вижу мост над горящей рекой, я вижу тень твою впереди. Я знаю: мне ещё далеко, сквозь ночь и память, сны и дожди… — ещё тише продолжил я, повторяя всплывающие в голове строчки песни из сборника.

— Раз, два, три, — Ресд указал на книги, стоявшие в разбросанном порядке. Достал их и поставил в край одной из полок, заполненных не до конца, отделив от остальных.

— Спасибо, — кивнул я, пребывая в некотором замешательстве.

— Маркус?

— Что?

— Почему ты начал их читать?

Взгляд Ресда, казалось, не выражал ничего — но притом я понял, что не могу не дать ответ.

Только что ответить-то?..

Соврать или не сорвать? А если соврать то кому, себе или ему?

— Мне кажется, я начинаю их понимать. И мне это интересно.

— Власть?

— Нет… В смысле, не только. Весь спектр эмоций.

— Почему так?

— Так получается, — я пожал плечами. Ни лицо Ресда, ни его взгляд — ничто не выдавало какого бы то ни было чувства. Только нерушимое спокойствие. — Я хочу здесь жить. И хочу понимать тех, кто тоже здесь живёт.

— Почему мне кажется, что тебе не нравится это?

— Что именно?

— Необходимость понимать, — в глазах повелителя драконов появилась усмешка. — Как будто ты не сам пришёл к мысли об этом, а тебя что-то подтолкнуло.

По ощущениям, он был в курсе всего происходившего со мной на протяжении этих двух месяцев и теперь колол меня, чтобы услышать рассказ от первоисточника.

— Инферналы, — я мотнул головой, пытаясь сбросить напряжение. — Если они что-то и умеют лучше других, то подталкивать к неприятным мыслям.

Ресд усмехнулся:

— Санитары социума, а? Делают работу, которую не выполняют другие?

— Нет. Скорее… зеркала. Кривые, но тем лучше.

— Да, кривые зеркала полезны. Но вот зачем может быть нужно кривое зазеркалье?..

Я снова мотнул головой, на этот раз от непонимания. Разговор, средний между бредом и прямым обменом мыслей, грозил завести не туда.

— Я не собираюсь становиться инферналом!

— Инферналом нельзя стать. По крайней мере, в наших условиях, с нашими знаниями… А как ты думаешь, если бы такие изменения были возможны, что было бы легче: Правителю стать инферналом или инферналу Правителем?

— Первое, — не задумываясь ответил я.

— Почему?

— Падать всегда легче.

— Падать — куда?

Знакомая фраза. Это он, случайно, не про…

— Да, наш друг Альден, — повелитель драконов кивнул. — Это его любимый момент философии, и ни за что не поверю, что он не поделился им с тобой. Так что, куда падать?

Я почти почувствовал, как мозг закипает.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, — Ресд широко улыбнулся, и обстановка в значительной мере разрядилась. — Нам редко удаётся поговорить, так что мне интересно, как ты изменился за прошедшее время и изменился ли.

— И как, узнал? — поинтересовался я, внутренне переводя дух.

— Конечно, — он кивнул. — Мне нравится увиденное, тем более что я веду себя примерно так же. Сидеть во Дворце, изучать историю, наблюдать мир издали таким, какой он есть, а не каким кажется изнутри… Вреда от этого никакого, а размер пользы зависит от твоих способностей, и больше ни от чего. Разве это может не нравиться? Впрочем, оставим это до следующей встречи. А сейчас мне пора.

— До встречи…

При пожатии рук Ресд уважительно склонил голову и не оглядываясь вышел из библиотеки. Я вслушивался в его тихие шуршащие шаги, упёршись взглядом в оставленный — не забытый же, в самом деле? — светильник, до наступления полной тишины, и только тогда пришёл в себя окончательно.

Что со мной не так? Почему из всех возможных вариантов… ну, Кейра-то понятно. Но почему я не могу довериться Альдену или Нармизу и выбираю общение с этим странным человеком, от которого меня бросает то в жар, то в холод? Обязательно нужно будет разобрать этот вопрос, обязательно. Остановился бы на традиционной картине мира, так нет же, тянет на приключения и эксперименты с собственной психикой…

Поменяв прочитанный песенник на новый, я уже собирался уходить, но решил доисследовать локацию. Не всё обо мне собирать информацию, я тоже о других хочу.

На обложке фолианта, с которым я застал Ресда, было выведено золотым тиснением: «О крови священной», без обозначения автора. Случайно, не одно из творений, про которые упоминал Альден? Открыв несколько страниц наугад, я убедился: оно. Стиль изложения соперничал кошмарностью с тематикой.

На второй книге, которую, по словам Ресда, он ранее забирал к себе, надписей не было вовсе. Стандартного формата, с геометрическим орнаментом на серой обложке, она навевала воспоминания о старом библиотечном фонде, хранившемся у некоторых из моих знакомых в старом мире в таких же старых и очень пыльных шкафах. Заинтересовавшись, я открыл титульный лист — но его закрывал другой, гораздо более новый, не имеющий к изначальному тексту никакого отношения.

На вложенном в книгу рисунке, набросанном карандашом в чьей-то умелой руке, то ли крупная пушистая кошка, то ли рысь прижимала передними лапами к стене соответствующего ей размерами дракончика с расправленными крыльями. Оба скалили клыки в опасной близости от шеи другого, но по всему было видно, что это игра и отношения между зверями доверительные. По меньшей мере…

Выругавшись сквозь зубы, я захлопнул книжку, сгрёб песенники, ранее оставленные на полке до следующего визита, и поспешил уйти.

* * *

— Всё, Торимин. На сегодня я закончила, так что ничего мне не приносить. И вообще, пусть все забудут о моём существовании, пока я сама о нём не напомню. Что понадобится — пусть идут к секретарю.

— Конечно-конечно, — Мудрый с улыбкой принял пачку листов, скреплённых специальной застёжкой. — Хотя на мой взгляд, вам стоило сказать это ещё вчера. Хм… Это по всем городам?

— Ага. Пока цифры в голове, лучше закончить и не оставлять недобитки. Не хочу повторно разбираться во всём.

Эльф улыбнулся.

— Не перестаю удивляться вам. Отдыхайте столько, сколько сможете, и ни о чём не волнуйтесь, с оставшимся я разберусь сам.

— Спасибо. До связи.

— До связи, Ведущая.

Выйдя из кабинета Мудрого, Кейра вздохнула и помассировала виски; физически усталость не чувствовалась, но морально бумажная работа вымотала сильно. Всю высокоорганизованную деятельность можно было с чистой совестью откладывать до вечера.

А сейчас необходим отдых. Цикл «работай, пока работается» подошёл к концу, и нужно придумать, чем компенсировать повышенную нагрузку.

Перебрав по дороге в покои несколько вариантов, девушка остановилась на книге. Идеальным вариантом освободить голову был сон, но спать не тянуло, в том смысле, что хотелось чего-то более осмысленного и увлекательного. Чтение сюда подходило идеально: к своим запасам она не притрагивалась довольно давно, а сейчас в распоряжении имелось почти полдня. Под спокойную фоновую музыку, глядишь, и спать захочется. Конечно, был риск, что процесс растянется не только до вечера, но и до глубокой ночи, но и в этом случае ничего серьёзного не случится: план работы выполнялся с опережением.

Обдумывание предстоящего отдыха оборвалось на стадии переодевания в условно домашнюю одежду. Услышав из внутреннего кабинета, через стену от спальни, характерный хлопок, Кейра напряглась. Кому это она понадобилась так срочно? Что могло случиться?

Телепортированное «напрямую» письмо не имело никаких опознавательных знаков — что, впрочем, для имеющей соответствующий опыт Правительницы само по себе было определителем.

«Приветствую.

Сразу же извиняюсь за то, что собираюсь отвлечь тебя либо от дел, либо от заслуженного отдыха. Я бы очень хотел видеть тебя сегодня в Гирсте — это по поводу ухода, который мы обсуждали ранее. Возможно, разговор выйдет долгим и обратно ты вернёшься не раньше полуночи».

Крохотный рисунок в виде причудливо изогнувшегося дракончика вместо подписи подтвердил догадку об адресанте.

Что это с ним? Даже не вспоминая о затратах на прямую доставку — тон письма настолько отличался от привычного для Ресда, что его можно было считать приказным. По поводу ухода… Нашёл какую-то исключительно важную информацию?

Нужно лететь. Кейра бросила взгляд на настенные часы — пять. Если задействовать ускорение, то там она окажется часов в семь. Хотя он сразу предупредил, что разговор может затянуться. Имеет смысл торопиться, если в их распоряжении будет вся ночь? Наверное, нет. Так…

— Я в Гирст по срочному делу. Планирую остаться там на ночь, так что ориентировочно меня не будет чуть меньше суток. Если кто поинтересуется документами, я всё отдала Торимину Мудрому.

— Да, Ведущая.

Дежурный говорящий с животными, привыкший к запоминанию и передаче распоряжений, молча подготовил орла и передал поводья. Забравшись в седло, девушка коснулась раскрашенных перьев на шее птицы — замаскированных амулетов, активируя их: энергетическая подпитка защитного колпака, регулировка физических параметров во внутреннем пространстве, искусственное улучшение аэродинамики.

Когда Дворец остался позади, настало время последнего амулета, «крылья духа». По сторонам мелькнуло слабое синее свечение, в контурах которого при желании можно было опознать такую же птицу, но в сотню раз крупнее.

Закрыв глаза, Кейра погрузилась в мысли; несмотря на резкую смену планов, отдохнуть всё равно стоило, а впереди три с лишним часа.

Когда прямо по курсу показались горы, по ассоциациям вдруг вспомнилось: где-то здесь должна располагаться территория последнего инфернала, девчонки, недавно поставившей на уши Правителей. Сначала за ней бегали Альден с Нармизом, потом Маркус, потом она от Маркуса, а в конце она от Нармиза, который, впрочем, не найдя у остальных поддержки, скоро закрыл эту тему.

Выходит, инферналка никак не проявляет себя и на неё временно махнули рукой? Интересно. Надо будет спросить у ребят, на чём они остановились и какие среднесрочные прогнозы.

Военный союз давал много преимуществ. Одно из них Кейра ценила особенно — все функции были чётко распределены между участниками. Непосредственно войны вели Альден и Нармиз, стараясь по минимуму вмешивать подругу, не сильно рвавшуюся на передовую; та предпочитала заниматься экономическими аспектами и играть от обороны, совершенствуя технологии и обеспечивая стабильность тыла.

С инферналами взаимодействовали соответственно. Кейру они не особо интересовали; убедившись, что просто взять и наладить общение с ними не получится, она предоставила возможность другим действовать в их отношении так, как считают нужным. Сводки с фронтов да истории, изредка рассказываемые Альденом, её информационный голод вполне утоляли.

* * *

Орёл влетел в огромную щель взлётно-посадочного отсека. Как только девушка спешилась, рядом оказался служитель дворца, отвечающий за охрану помещений — о первом говорил красный цвет чешуи, о втором тёмно-фиолетовая одежда.

— Добро пожаловать в Гирст, Ведущая, — дракон чуть опустил голову.

— Здравствуйте. Ресд у себя или в зале?

— Повелитель у себя. Вам нужен проводник?

— Нет, спасибо. Я помню расположение комнат.

Склонив голову ещё ниже, дракон сдвинулся в сторону, освобождая дорогу. Девушка высмотрела ближайшую арку входа во внутренние помещения и направилась к ней.

* * *

Покои Ресда имели две сущности: сами покои и место пребывания. Где находятся и как выглядят первые, никто из Правителей — как и, вероятно, подавляющая часть живущих во дворце — не знал. Покои же для пребывания были чем-то средним между гостиной и кабинетом: здесь имелись небольшой камин, кресло рядом; отдельно — два кресла друг напротив друга со столиком между ними, на котором обычно лежали непонятные бумаги, никак не участвующие в процессе разговора; несколько книжных шкафов вдоль стен, в которых книги стояли по одному Ресду понятному порядку — а порядок точно существовал, потому как в случае необходимости он находил всё очень быстро; письменный стол у дальней стены, за которым хозяина покоев никто никогда не видел. Роль эстетической составляющей играли несколько картин-пейзажей на стенах и мягкие ковры, устилавшие весь пол (стены, контрастируя с ним, были из голого тёмного с прожилками камня). Также к ней с некоторыми поправками относилось освещение в комнате, менявшееся в зависимости от настроения её хозяина: оно варьировалось от нормального «дневного» уровня в моменты достаточно хорошего настроя до того, когда свет шёл только от живого огня.

Сейчас здесь было именно так.

Ресд сидел в кресле перед камином и смотрел на языки пламени, погрузившись в себя. Однако моментально вынырнул при первом же стуке в дверь.

— Я здесь, — отозвался он.

Кейра вошла. Задержалась на пару секунд, оценивая обстановку, двинулась в сторону камина. Кресло для неё возникло едва она обозначила шаг — Ресд подготовил образ копирования заранее.

Сев и чуть сильнее развернувшись в сторону собеседника, девушка стала ждать: привыкла, что, пока повелитель драконов не перейдёт к делу сам, тормошить его бесполезно.

Спустя полминуты он перевёл на неё взгляд:

— У тебя нет чувства угрозы? Не какой-то конкретной опасности, а абстрактного ощущения скорых проблем. Чего-то, что может изменить весь сложившийся порядок.

Кейра не вздохнула и никаким другим образом не обозначила недовольство. Повод для этого имелся: любой Правитель на её месте не упустил бы возможности прокомментировать приравненный к срочному вызов ради беспредметных разговоров. Но покровительница эльфов была особенной. Во-первых, как романтик она находила определённую прелесть в беседах, не привязанных к суровой действительности. Во-вторых, поднятая тема основывалась на множестве более ранних споров между ними.

— Мне вполне хватает проблем текущих. Если и есть что-то, что находится за их рамками, у меня не хватает сил думать об этом, — ответила девушка.

Ресд замолчал, снова уставившись в огонь и предлагая ей сделать следующих шаг.

— Что-то случилось?

Это был важный момент. Последний раз они общались совсем недавно, и если ничего нового не произошло, то и их позиции оставались без изменений.

— Скоро случится. Но меня больше волнует не это, а то, как себя чувствуют в нынешнем положении все остальные.

— М?

— В военной науке большая роль отводится тактике. Занимая одни позиции, ты более уязвим, занимая другие — менее. Остальные знают об этих позициях, но примут ли они какие-то меры?

— Ты боишься новой войны? — Кейра нахмурилась, не улавливая сути.

— Война лишь средство. Причина. Так чего я могу бояться?

— Последствий, — на автомате ответила она. Покачала головой: — Но если не война, то что?..

— Кризис.

Ресд встретился с ней глазами.

— Сорок один год назад в мир пришёл Альден. Тридцать девять — я. Тридцать семь — Нармиз, и ты…

— Тридцать четыре, — девушка кивнула.

— У всех свои государства. У всех свои системы. Но в Империи поднимается очередная волна раздора между социальными слоями. У меня всё чаще наблюдаются вспышки агрессии как в замкнутых звеньях, так и между самими звеньями. А у тебя проблемы…

На этот раз Кейра не стала заполнять паузу — впрочем, всё и так было понятно. Вместо ответа она, чуть выждав, уточнила:

— А Нармиз? О нём что-нибудь известно?

— К сожалению, нет. У нас с ним не настолько близкие отношения, чтобы он мог позволить себе прямо признаться мне в своих слабостях… Думаю, если об этом спросишь ты или Альден, он окажется искреннее.

— Ладно, к чему это всё? — правительница приняла решение перейти к главному в обсуждении.

— Кризис, как я уже сказал. Ты пришла позже нас, поэтому такое понятие как «смена эпох» тебе ни о чём не скажет. А меж тем параллели занятные. У предыдущего поколения Правителей наблюдались те же самые — не по форме, конечно, а по внутреннему содержанию — проблемы. Понятные, логичные, но настающие независимо от предпринимаемых мер. Бьющие точно в уязвимые места выстраиваемых систем.

— К Дориану внутренние проблемы не имели отношения, — Кейра пожала плечами, — там дело было только в количестве войск и потенциала.

— Но куда ушёл весь потенциал? Уходил весь предшествовавший период?

Девушка закусила губу, смешавшись. Ресд, тем временем, продолжил:

— По какому принципу здесь оказываются инферналы, мы не знаем. По какому принципу здесь оказываются Правители — тоже. Единственное, что мы более-менее можем контролировать, это процессы внутри своих стран. И то, при допущении, что на них ничего не влияет извне и все события есть следствия наших собственных действий.

— Если считать, что мы вообще ничего не контролируем, то зачем что-то делать, — негромко произнесла Кейра, следя за реакцией собеседника.

— Мы контролируем очень многое, — тот мотнул головой. — Разница в том, как подходить к происходящему. Либо вешать всю ответственность на себя и надрываться, пытаясь направить их в нужную сторону. Либо думать и смотреть, что нужно менять, а подо что подстраиваться.

Девушка надолго замолчала. Имея многолетний опыт общения с Ресдом, она приспособилась к его манере изложения и оперировала ключевыми точками: набрав достаточное их количество, просеивала всё услышанное через сеть связей между ними и выделяла основополагающие моменты разговора.

Чем дольше тянулось молчание, тем мрачнее становилось её лицо: выводы ей явно не нравились.

Наконец, она спросила:

— Ты хочешь сбежать?

— Нет, — мягко ответил Ресд.

— А что тогда?

— Я хочу сделать новую попытку. Учесть свои ошибки и начать с нового листа.

— Переформатировать Гирст?

— Нет, Гирст здесь не причём. Всё это я планирую для себя.

— То есть сбежать.

— Я же сказал, что нет.

Повелитель драконов подобрался в кресле. Разговор вступал в ключевую фазу.

— Никто из нас не понимает сути смены эпох. Меж тем она достаточно реальна, чтобы полностью сменить состав Правителей в течение нескольких лет. Единственное, что из этого следует с достоверностью, — если мы всё оставим как есть, закончим так же, как и все приходившие до нас.

— Групповой побег не считается побегом? — невесело усмехнулась Кейра. — Если всем бросить свои государства, это не будет выглядеть позором?

— Побег совершается ради спасения. А я спасаться не собираюсь, — голос Ресда из убеждающего вдруг превратился в жёсткий и категоричный. — Если меня настигнет общий рок — пускай, я не буду жалеть. Но если нам в самом деле предопределено уйти в конкретное время, я хочу провести свои последние годы иначе, чем в попытках залатать расходящуюся по швам лодку.

— А тем, кто вокруг, ты бы смог сказать про расходящуюся по швам? — правительница кивнула в сторону стены, имея в виду драконов-жителей Гирста.

— Я говорю это в первую очередь тебе. Потому что ты единственная, кроме меня, кто способен сделать над собой усилие и отправиться дальше. К Одиночкам, в Фор-Корст — куда угодно, главное, продолжить путь и постигать новое. Героическая смерть — цель не для тебя.

Кейра, задетая за живое, вспыхнула и непроизвольно вцепилась в подлокотники кресла:

— Если придётся, я буду стоять в первых рядах, защищая Республику!

— Не сомневаюсь, — кивнул Ресд, моментально сбавив тон. — Но я сказал — «героическую». Это не то же самое, что «осмысленная».

Он демонстративно неторопливо поднялся, обошёл кресло, успев бросить взгляд на лицо подруги — напряжённое, сосредоточенное. Подумав, коснулся её плеча, но прежде чем успел сказать что-либо, Кейра произнесла:

— Да, ты хорошо подготовился.

— К чему? — губы повелителя драконов дрогнули в улыбке. — Я рассказал всё это не для того, чтобы подтолкнуть тебя к скорейшему отхождению от дел. Дело только лишь в том, что я принял решение за себя и захотел поделиться им с тобой, как самым близким другом.

Девушка не ответила, и Ресд закончил:

— Побуду на улице. Захочешь — подходи, я просто дышу свежим воздухом.

* * *

Если я правильно рассчитал, то сейчас начинался девятый час вечера. Самое подходящее время — и дневные дела закончились, и вечер в полном смысле ещё не наступил.

Нервы давали о себе знать. Сначала в планах стояло всего лишь извиниться за то, что психанул и сбежал во время прошлой встречи. Но постепенно, по мере продумывания, что я буду говорить, всё сильнее тянуло рассказать… в общем, всё рассказать. Проклятая романтическая струна души утверждала, что смесь эмоций — и извинение, и признание в любви, возымеет куда больший эффект, чем по отдельности. Разум соглашался, но с поправкой на то, что эффект, скорее всего, будет не тот, который ожидается. Я снова разрывался между головой и сердцем…

До Дворца Лентана оставалось совсем ничего, и я был вынужден, тяжело вздохнув, положиться на естественный ход событий.

Ветки в верхней части кроны разошлись, открывая путь. Тигр нырнул в пике, намереваясь пролететь «парк» насквозь, до площадок, ближних к покоям Ведущей.

«Надолго?» — поинтересовался он, когда мы приземлились.

«Надеюсь, да».

Сердце билось так часто и сильно, что я удивлялся, как подо мной не дрожит ветка-дорожка.

Если подумать, чего волноваться-то? Только хуже делаю. От спокойствия да, повышается вероятность успеха. А от волнения одни проблемы… Увы, голос разума как будто разговаривал сам с собой.

— Вечера, Мудрый, — я кивнул эльфу, шедшему навстречу по коридору с большой стопкой документов. Мы были незнакомы, но по одежде удалось определить ранг.

— Вечера, князь, — тот кивнул в ответ. — Могу поинтересоваться, вы направляетесь к Ведущей или к кому-то другому?

— Да, к ней. А что?

— Тогда ставлю в известность, что её сегодня не будет во дворце. Да и вообще в Лентане.

— Как? Почему?

— Несколько часов назад она улетела в Гирст и ночевать, предположительно, останется там же. К сожалению, вы зря потратили время на полёт.

— О, понятно… — расстроено кивнув, я развернулся и медленно пошёл в обратном направлении. Ну вот, такой облом. Конечно, можно было отправить заранее письмо и узнать её планы на вечер, но так потерялась бы половина атмосферы…

Чуть погодя слова министра, наконец, дошли до меня целиком, а не по частям, — и я остановился как вкопанный.

Кейра отправилась в Гирст. Вечером. С ночёвкой.

Это ведь не значит?..

Блин. Вот блин.

«Что, уже?» — осторожно спросил тигр, поднимая голову с передних лап и расправляя крылья. Он, понятно, был в курсе цели моего визита.

«Её сегодня нет, — отрезал я. — Полетели».

Альден говорил, что в отношениях между Мечтателями важно знание внутреннего мира друг друга. За несколько десятков лет внутренний мир небось можно несколько раз изучить.

Но ведь у меня предрасполагающий фактор: я новичок, со мной интересно. Эмоции, общение… Успокаивал, обнадёживал?

А ещё Альден говорил, что за столько лет отвык от восприятия Кейры как девушки. То есть, если у неё действительно имелись… имеются отношения с кем-то, он об этом вполне может не знать.

Кто прав?

Паранойя это, завязанная на ревность, или ужасно запоздавшее прозрение?

С какими целями Правители могут летать друг к другу? А по вечерам? А с планами остаться на ночь?

На дне Лета нам выделяли гостевые спальни в Лентане. Логично: отсылать гостей по домам глубокой ночью не совсем прилично, несмотря на то, что это Правители и никаких проблем с передвижением не имеют. Впрочем, нет, не выделяли… Спальню выделили конкретно мне, больше я никого не видел. Услышал только, что они также остались на ночёвку, но где и как — неизвестно.

Слишком мало информации… Слишком мало.

Почему тогда меня так трясёт?..

Одни и те же мысли носились по кругу, медленно, но верно затухая. Затем исчезли и они. Я сидел и слепо смотрел вниз, в воду, вроде бы что-то чувствуя, но никак это не отслеживая.

Тигр, почуявший моё ненормальное состояние, но не рискнувший более задавать вопросы, гнал изо всех сил, спеша поскорее добраться до дома, где должны были если и не помочь мне, то, по крайней мере, присмотреть.

Ко времени, когда море закончилось и пошла земля, я оказался в полноценном стазисе. Будь возможность — посмеялся бы: почему-то каждый раз такие ситуации приходились на море между княжеством и Республикой, словно оно заговорённое. И ведь «держаться подальше» не получится — первопричины всегда были за его пределами.

Тигр приземлился на балкон дворца. Тихо рыкнул:

«Прибыли».

Кое-как встав на ноги, я поплёлся в комнату. Единственное, чего сейчас хотелось, это отрубить сознание — не видеть никого и ничего, заснуть на столько, на сколько только возможно.

Свет, поддавшись настрою, включать не стал. Различил силуэт кресла, стоявшего ближе к балкону, чем кровать, и рухнул в него. Зажмурился, чувствуя, как болезненно сжимается горло: приближался срыв.

Оказывается, эмоции не ушли — схоронились глубоко внутри в ожидании подходящего момента чтобы проявить себя. Нужно было что-то предпринять.

Попробуем по-старинке, алкоголем… По мысленному приказу в руке появилась стопка коньяка — первое, что пришло в голову. Залпом опорожнив её, я закашлялся: вот ведь мерзость. Снова зажмурился, на этот раз не от избытка чувств, а от вполне себе физических ощущений.

Не сразу дошло, что звуки, сперва показавшиеся звоном в голове, на самом деле тишайший перебор акустической гитары. Глаза успели попривыкнуть к сумраку, и, повертев головой, я различил ещё один силуэт — в самой глубине комнаты.

Гость, по-видимому, понял, что его заметили, и прибавил громкости. А потом и запел:

Распахнулась немая рана через сердце навылет в вечность, Для мессии — ничтожно рано, в самый раз — для его предтечи. Опалён пустотой сознанья доброхот жестяного века, Слишком мало — для Мирозданья, слишком много — для человека. Мой сумасшедший мир, сотканный из огня, Мой сумасшедший мир, не предавай меня! Мой сумасшедший мир, не отпускай, держи! Мой бесконечный миф, призванный вечно жить…

Я слушал, затаив дыхание и не замечая, что по щекам текут слёзы.

Не рыдай, не кричи, не корчись, никому не скажи о боли. Разве кто-то придёт на помощь, если мир безнадёжно болен? Ты не смеешь открыть причину, что века отравляет нервы. Половина на половину — возлюбить или в прах повергнуть. Мой сумасшедший мир, мой несуразный бред, Мой сумасшедший мир, свитый из тысяч бед, Мой сумасшедший мир, созданный для любви, Мой сумасшедший мир, только живи, живи![10]

— Чего ты в темноте сидишь? — тихо спросил я.

— А чего ты плачешь? — так же тихо донеслось в ответ. А через пару секунд по ушам ударила новая музыка — ударила, потому что теперь была не акустической, а электронной. Офигеть, он тут целый оркестр, что ли, в темноте прячет?..

Из ничего рождается вновь дождь, песок и огонь. В груди пылает, не скоро взойдёт солнца диск над моей головой. И память о высшем навек сохранит огромный, большой и пустой монолит. И зная всё это, уйду в темноту сны свои видеть опять наяву. Небеса спорят за нас, кто же всё-таки прав? И знать о том совсем не хотят, что завтра начнётся зима. А по стене тень проплыла, призрак грусти того. В чернеющем небе зажглась звезда, просто из ничего…[11]

Эхо отражалось от стен, усиливая и без того зашкаливающую безумность обстановки. Я вслушивался в него, отслеживая накатывание звука своеобразными волнами… а потом захохотал.

Альден, резко оборвав песню, подлетел ко мне и опустился рядом на колено.

— Идиот, — я еле выговаривал слова, задыхаясь в приступе нервного смеха, — Альден, я идиот… Дошло, наконец!

Поднял руку, щёлкнул пальцами — и со всех сторон раздалась только что отыгравшая музыка. Император слабо улыбнулся:

— Через что воспроизводишь?

— Создание в пространстве звуковых волн. Из определённых точек и в заданном направлении.

— Всё правильно. Поздравляю с открытием секрета.

— Ага… — смех кончился так же внезапно, как и начался. — Альден?

— Да?

— Что ты здесь делаешь?

Император вздохнул и пошёл обратно к своему креслу.

— Мне надо было поговорить с Кейрой. День оказался занят, поэтому пришлось лететь ближе к вечеру. Когда прилетел, сказали, что она только что отправилась в Гирст по какому-то важному поводу и будет там до завтрашнего дня. Я сначала не придал значения, а потом, на обратном пути, вдруг подумал о твоей реакции на эту фразу… Решил завернуть к тебе на всякий случай — а тебя тоже нет. Как раз полетел в Лентан.

— Спасибо, — честно сказал я. — Плохо, конечно, что ты видишь меня в таком состоянии, но… без твоей музыки истерика прошла бы тяжелее. Это твои песни?

— Нет, ещё прежние. Подумал, что должно помочь…

Мы замолкли. Затем Альден осторожно спросил:

— Ты действительно думаешь, что, раз Кейра ночует у Ресда…

— Не знаю. Но даже ты уловил этот смысл. Наталкивает на размышления.

— Я… у меня эта тема уже несколько дней из головы не выходит. Всё было так просто, а тут… отношения… — он запнулся. — Странно осознавать, что столько времени общался с человеком и совершенно упускал из виду целую… целый пласт его жизни. Вот я и стал всё, проходящее через сознание, пропускать через новый фильтр, так сказать. Как оказалось, не зря.

— Угу…

— Что ты собираешься делать?

— В смысле?

Альден не ответил, пока я не поднял голову и не встретился с ним глазами.

— В прямом. Будешь наблюдать со стороны? Встретишься и поговоришь с каждым в отдельности?

— Не знаю. Пока не думал об этом. А почему ты спрашиваешь?

Император поморщился.

— Меня устроит любой вариант, кроме… войны между Правителями.

— Ого, — я усмехнулся. — Нет, такой вариант я не рассматривал. Хотя…

— Марк, пожалуйста, — глаза Альдена в темноте почти не различались, но его голос заметно изменился. — Война это настолько… Под риском окажутся все. Тратиться будут и твои ресурсы, и Ресда — а они могут пригодиться в случае нападения извне.

— Ты так говоришь, будто я собираюсь его ядерными бомбами закидывать, которые уничтожат экологию всей планеты… Ладно, не волнуйся. Обещаю, что не буду ввязываться…

— Погоди.

— Что?

— Включи свет, пожалуйста?

Пожав плечами, я выполнил просьбу.

Теперь глаза Альдена были хорошо видны. Ничего необычного, впрочем, в них не обнаружилось, обыкновенная тревога.

— Я не хочу, чтобы ты считал меня перестраховщиком, — произнёс он. — Если между вами троими возникнет масштабный конфликт… на серьёзных основаниях возникнет, я приму в нём участие, так или иначе. И Нармиз, скорее всего, примет. Мы не оставим вас наедине с вашими проблемами, понимаешь? Захотите уничтожить друг друга — пожалуйста, это ваше право. Но… наш долг проследить, чтобы никто не умер зря. Из-за вспышки гнева. Из-за того, что кто-то не посчитал нужным разобраться в ситуации.

— Ты именно за это ненавидишь инферналов, да? Из-за того, что их понятия о чести позволяют начинать войны без разбирательств и из-за вспышек гнева?

Несколько секунд Альден удивлённо смотрел на меня, а поняв, что я не издеваюсь, улыбнулся.

— Не без этого. Так что?

— Хорошо. Я понял. Можно вопрос?

— Да?

— А ты много таких песен знаешь?

Теперь он улыбнулся открыто, так, как было привычно видеть.

— Несколько — точно.

— Ты хорошо поёшь… и играешь тоже.

— Посвящай определённое количество времени игре, и так же станешь, если не лучше.

— А ты долго учился?

— Ну… вообще — несколько лет, но это потому, что далеко не каждый день занимался.

— Угу. Закончу с фехтованием — сделаю упор на музыку.

Музыка. Дела. Завтра.

Вспомнив о тигре, я смутился. Надо пойти хотя бы проверить, остался он или улетел куда-то. Ужин ведь ещё…

Выпитый залпом коньяк дал о себе знать уже при первых шагах. Поморщившись, я мысленно выругался и пообещал, что в следующий раз не буду пить ничего, кроме эльфийских эликсиров.

Однако на балконе хмель мгновенно выветрился из головы, и совсем не из-за ночной прохлады. Растерянно поморгав пару секунд, я позвал:

— Альден!

Он тут же выскочил следом, с таким видом, будто собирался отражать нападение на дворец. В чём-то он был прав.

Север горел багровым. Далеко-далеко, на самом горизонте, облака подсвечивались снизу пугающим красным пульсом.

— Инферналы, — выдохнул Правитель. Оценил протяжённость марева. — Три или четыре…

— Сразу? Ты уверен?

— Да. Черт, вот и наступило…

— Что?

— Проверка на прочность нашего союза. Вовремя… или не вовремя.

Помолчав, я тихо спросил:

— Мы выдержим?

— Должны. Не для того я свою Империю взращивал, чтобы её какие-то неадекватные подростки по камешкам разобрали.

— Всё шутишь… — я нервно поёжился.

Альден обернулся. В глазах его горели огни, не такие, как на северной стороне, но едва ли не страшнее.

— Да нет, я совершенно серьёзно. Я действительно не планировал уходить из этого мира так рано. Придётся им подождать… и повоевать друг с другом, если станет скучно.

Прищурившись, он активировал какой-то образ, и перед нами возник его гигантский голубь.

— Будем исходить из того, что это самые обычные инферналы. Следовательно, наша задача — отвести угрозу от себя и стравить их между собой. Молний, вроде бы, ещё нет, значит, началось совсем недавно. До прихода от восьми до десяти часов — троих-четверых одновременно мир будет принимать дольше, чем обычно. Поднимай войска, наращивай оборонительные сооружения. Потом сиди тихо, не рискуй и не демонстрируй враждебности, если они сами выйдут на контакт. Я лечу в Рим и поднимаю остальных. За пару недель до тебя должен добраться союзный контингент — с этим как обычно не торопились, пока не было явной опасности… А теперь здесь самая активная граница. Засечёшь, что на тебя двинулись превосходящими силами, пиши, прилетим на помощь.

— Понял, — я кивнул. Слова доходили через одно, пробиваясь через мои собственные мысли, но общую канву я уловил.

— Давай, Марк. Главное, не делай непродуманных действий, и всё будет нормально. Нас не так-то просто убрать отсюда.

Закончив с инструкциями, Альден взлетел.

А я всё смотрел на север.

В голове складывался рискованный, но многообещающий план.

Глава 11

Едва ощутив, что проснулся, я рывком сел. Прохрипел:

— Время!

«— Шесть».

Тигр поднял голову с лап и подошёл к моей кровати.

— Молнии?..

«— Там же».

Потянувшись за одеждой, я всё-таки передумал и сначала дошёл до балкона — действительно, горизонт продолжал полыхать. Хорошо…

«— Примерно через час после того, как ты лёг спать, пришло письмо. Телепортом».

— Какое ещё письмо?

В голове пронеслась паническая мысль: «он не мог узнать так рано!». Только затем пришло осознание, что да, не мог: единственное, что я сделал со времени ухода Альдена, это наколдовал успокоительный эликсир, засёк время и лёг спать. Больше ничего не происходило. Всё только впереди…

…и с этим нужно что-то делать. В настолько нервном состоянии у меня могут возникнуть непредвиденные трудности.

Вскрыв лежавший на письменном столе конверт, я облегчённо вздохнул.

«Свой стиль боя это хорошо, но для его выработки требуется опыт, поэтому перечислю некоторые несложные приёмы атаки и защиты. Купол — накрываешь врага колпаком из любого твёрдого материала. Самое простое использование это выгадывание времени для манёвра, но если разбираешься в теме, делай взрывоопасный, детонирующий от физических воздействий. Победа будет обеспечена. Интеллектуальное оружие — несколько клинков с блоком от гравитации и минимальным интеллектом. Лучше создавать сразу от четырёх-пяти штук — психологический эффект даст возможность сэкономить на их защите от повреждений. То же самое с щитами: создаёшь несколько и пускаешь летать вокруг себя ловить дистанционные атаки.

Есть такая вещь как купол отрицания. Площадка боя накрывается невидимым куполом с блоком от мысленных воздействий — идеальное средство против новичков, которые в подавляющем большинстве случаев не имеют никаких возможностей противостоять оружию, кроме потенциала. Стоимость огромная, но оно того стоит, если правильно применить. Затраты моментальные: в зависимости от твоих резервов накрывается определённая площадь, и далее защита держится сама. Снимается либо вливанием ещё большего количества чужой энергии, либо командой установившего, либо его смертью. Как ты понимаешь, самая простая и действенная тактика — установить в нужный момент отрицание, добежать до врага, пока он не осознал произошедшее, и убить его.

Интуитивная тактика, обычно использующаяся новичками, опирается на природные элементы: они просты, понятны и эффективны. Плюс первый: точно так же подчиняются законам обращения с потенциалом, то есть работать с ними в поле отрицания не выйдет. Плюс второй: доступны и тебе тоже и легко перекрываются друг другом. Если заранее продумать компенсирующую защиту, они не принесут тебе вреда.

На эту тему мы не успели поговорить, так что объясняю в контексте последних событий. Конкретные предметы могут наделяться свойством абсолютной неуязвимости или абсолютного поражения. В этом есть что-то от азартных игр: получится применить — считай, бой выигран, не получится — в лучшем случае останешься без ощутимого количества потенциала. Основных момента два. Первый: неуязвимость и поражение при столкновении взаимопоглощаются, то есть оба предмета теряют эти свойства. Второй — ни то ни другое не даёт гарантии, что предмет останется у тебя, а не отправится к врагу, вниз с обрыва, в астрал или куда-то ещё. Поэтому, если будешь применять, внимательно следи за обстановкой. И вообще, никогда не считай себя победителем до окончания боя.

Пока всё. Основ тебе должно хватить чтобы потренироваться до следующего моего появления.

И главное: бежать никогда не поздно и не позорно. Почувствуешь, что не справляешься, — беги со всех ног. Ты нам нужен живым, а с инферналами разберёмся».

Хм… Не думал, что купол отрицания может здесь существовать. Ну, тем лучше.

— Готов? — спросил я, облачившись в успевшую несколько запылиться за время лежания в шкафу боевую броню.

«— Ни умывшись, ни позавтракав?..»

— Всё в дороге. Нельзя упустить их из-за какого-то завтрака. Так ты готов? Полетели.

В направлении восходящего солнца я старался не смотреть — лишние ассоциации. Не до романтики мне теперь, кончилась она, вместе с идеализмом. Пришло время реализма, где нужно выживать.

«— Хоть бы гвардейцев с собой взял», — осторожно сказал тигр.

«— Нет. Они только помешают разговору».

Может, стоило сначала полететь к дальнему инферналу — ближнему к Гирсту, — дабы уменьшить вероятность того, что первым с ним встретится кто-то другой. Но, во-первых, так терялось время, необходимое для разговора с остальными тремя, а во-вторых, я надеялся, что уникальный случай массового перемещения заставит Правителей быть осторожнее и благоразумнее.

«Ожидаю от других соблюдения правил, которые нарушаю сам…»

«У меня есть план. От него в любом случае будет польза».

«Благими намерениями…»

«Нет, в ад отправится кто-то другой».

«Благо благом, конечно, но я всё равно хочу отомстить».

«Нельзя сказать, что именно отомстить… Вина ещё не доказана».

«Сказать нельзя, подумать можно».

«Подумать — можно. Потому что об этом никто не узнает».

«А Альден не сможет провести параллели?»

«Негде будет проводить».

«Если затея удастся».

«Если…»

* * *

Лишь с восходом солнца стало возможно разглядеть, что на площадке кто-то находится. Это была одна из шуток естественной природы, которые так нравились Ресду: стоишь, думаешь или смотришь куда-нибудь — а тебя не видно, безо всяких усилий с твоей стороны.

Посмотреть этой ночью было на что. Подумать — тем более.

Из тоннеля, соединявшего площадку с кабинетом Ресда, послышались звуки шагов. Губы повелителя драконов дрогнули в мимолётной улыбке.

— Мы слишком долго говорили. Смена эпох уже началась.

Не дождавшись ответа, он обернулся. Закутавшаяся в шаль Кейра мрачно смотрела вдаль, на багровые молнии, и жевала губы.

— Давно появились? — спросила она.

— Да. Часов пять.

— То есть…

— Нет. Их трое одновременно, поэтому процесс перемещения растянется часов на семь-восемь.

— Я не о том, — девушка качнула головой. — Ты так и сидел здесь всё это время? Ждал, пока я приду?

— Ну… это было бы слишком мучительно. Я просто принял для себя, что не надо уходить отсюда до твоего появления. Так было легче.

— Философы, — вздохнула Кейра, — даже тут юлите и усложняете ситуацию. Хотя я тронута.

— Романтики. Даже перед лицом глобальных проблем думаете о том, кто как красиво с кем обошёлся, — вернул подколку Ресд и коротко рассмеялся. — Но да, я тоже рад, что ты всё-таки пришла.

— Да? — по тону девушки чувствовалось, что она ждёт продолжения фразы. И не осталась разочарованной.

— Да. Несмотря на то, что теперь ты точно никуда не двинешься.

— А ты — двинешься? Ты что, не понимаешь, что в этот раз тебе не удастся остаться в стороне?

— Понимаю. И именно поэтому и хочу уйти.

Кейра нахмурилась.

— Ты просто возьмёшь и оставишь нас?

— У вас четыре армии и в сотню раз больше суммарного опыта, чем у тёмных.

— Всё может случиться, каждый человек на счету.

— Случиться это да, но какой тогда смысл во всех ваших приготовлениях, если при первой же реальной опасности все ударяются в панику?

— Это не паника, Ресд! Я втолковываю тебе то, что ты сам должен бы понимать: нельзя бросать друзей ради собственных устремлений!

— Брось, — он, наконец, развернулся к ней полностью. Дёрнул плечами, как будто собирался скрестить руки на груди, но всё же оставил их в карманах плаща. — Я на самом деле считаю, что ваша коалиция достаточно подготовлена, чтобы противостоять и четырём противникам, а не трём. А если ты сама в этом не уверена, скажу ещё вот что: насколько я знаю тёмных — а я хорошо знаю тёмных, — в сложившейся ситуации они вероятнее всего станут грызться между собой. И от вас потребуется только сидеть тихо, никак не проявлять себя и считать врагов, погибших без единого усилия.

— Не проявлять? Маркус на самой границе! Я ценю твой опыт, но если что-то пойдёт не так, его просто сметут!..

— А чего, в таком случае, ты ждёшь от меня? Даже если я останусь — что мне делать? Лететь и отвлекать все силы тёмных на себя, чтобы смели меня, а не его?

— Тебя гораздо сложнее победить, — почти прошептала Кейра.

Отбросив внутренние ограничения и заткнув гордость, Ресд шагнул вперёд и обнял её. Правительница уткнулась лбом в его плечо, судорожно дыша, хоть и не плача.

— Меня легко победить, — негромко ответил повелитель драконов. — Только никто не знает, как… Разве что ты. Но ты пользуешься этой возможностью крайне редко, потому что не любишь побеждать кого бы то ни было.

— Я…

— Да, я знаю. Ты просто боишься. Но… даже если всё будет плохо, мы можем и остальных уговорить уйти. Хотя бы на время, переждать…

Девушка отстранилась. На её лице ещё проглядывала тревога, но голос и глаза стали холодно-спокойными.

— Я не хочу говорить об этом. Воевать так воевать. Я не отдам свой мир без боя. И никто не отдаст.

Ресд моргнул. Вернув самообладание, повёл рукой:

— Как скажешь. Я только говорю, что, даже если мы проиграем, на этом ничего не закончится.

— Мы?

Отступать было поздно. Он хотел сказать это несколько секунд назад, когда чувствовал щекой её волосы. Когда это прозвучало бы гораздо более проникновенно. Но…

— Да. Я не буду обещать, что не уйду, но если начнётся общемировая война, я оттяну часть тёмных на себя.

— Спасибо. Правда.

— Благодари себя, — Ресд поморщился. — Это твоя заслуга, и ничья больше.

— Пусть так. Мне надо идти.

— Удачи. Всем вам.

Девушка развернулась и быстрым шагом пошла через туннель.

Повелитель драконов некоторое время прислушивался, а потом, когда наступила тишина, вновь повернулся в сторону багрового зарева. Сердце билось так сильно, что он в очередной раз засомневался в принятых решениях.

* * *

Я занервничал, заметив, что молний стало меньше. Похоже, не успеваю. Плохо, очень плохо.

Но чуть погодя стало понятно, что страх безоснователен: впереди висел густой белый туман, протянувшийся до такой высоты, что сомневаться в его магическом происхождении не приходилось. Завеса, скрывающая область вокруг места появления Мечтателя, — всплыло в памяти.

Теперь нужно было приземляться и ждать, когда процесс перехода подойдёт к концу. Безрассудством, достаточным для полёта наугад в надежде оказаться ко Дворцу инфернала чуть ближе, я не обладал.

Но мне снова повезло: едва тигр пошёл на снижение, туман всколыхнулся и начал, ускоряясь, уплывать вглубь территории.

— Вперёд, — от волнения прошептал я. А затем добавил: — Сволочь.

Тигр удивлённо дёрнул ухом.

— Не ты. Инфернал.

Туман как будто был кислотным: высокие статные сосны там, где он прошёл, исчезли, зато ёлок наоборот, ощутимо прибавилось, причём мрачных и каких-то покорёженных. Раньше я в этом направлении не летал, но переход был слишком уж наглядным, чтобы списать его на естественное положение вещей.

Вскоре лес и вовсе исчез, внизу потянулась пустая изрытая оврагами местность. Слава богу, хоть трава здесь росла нормальная, зелёная.

Настроение из взволнованного превратилось в недовольно-озлобленное — и это было на руку. Хотя я всё равно поёжился, когда тигр сообщил:

«— Большой холм впереди. Вижу Тронный зал».

«— Хорошо».

Сейчас я впервые увижу инфернала. Точнее, не увижу, а встречу — лицом к лицу, как светлый Правитель тёмного. Ора в этом плане не считается: тогда и она была в другой ипостаси, и я не представлял, что нас может объединять и различать.

Тогда я не выполнил поставленную задачу. Пришло время исправлять прошлые ошибки.

«— Давай поэффектнее».

Заложив над Тронным залом вираж, тигр камнем упал вниз и приземлился буквально в метре перед новоприбывшим, в последний момент расправив крылья и мягко спружинив на лапы.

«— Отлично», — выдавил я. В голове звенело, но твёрдо сойти на землю удалось.

Инфернал, отшатнувшийся в страхе, направлял на меня довольно устрашающего вида посох с закреплённым в навершии большим чёрным кристаллом.

— Спокойно, я свой, — усмехнулся я, поднимая руки.

— Ты кто? — почти выкрикнул парень.

Лицо его полностью скрывал глубокий капюшон длинного, до пят, чёрного плаща. Маг, блин. Насквозь классический, хоть иллюстрации к фентези рисуй. Единственное, что можно было о нём понять, — судя по голосу, лет шестнадцать, а то и пятнадцать.

— Правитель. Так же, как и ты. Союзный Правитель.

Ответа не последовало. Хорошо, наверное.

— Может, капюшон-то снимешь?

Одна рука парня дёрнулась от посоха к голове. Остановилась на полпути. Потом, наконец, поднялась окончательно и откинула капюшон.

Да, пятнадцать-шестнадцать. Короткие тёмные волосы, чёлка зачёсана на одну сторону. Впалые щёки, острый подбородок. Выделяющиеся на лице больше глаза всё ещё настороженно прищурены.

— Ты чего? — я изобразил удивление. — Да успокойся, сказал же, что союзник.

— Может, ты врёшь.

Первым нападать он явно не собирался: стоял и тоже изучал меня. Тянул информацию.

— Если бы стояла задача убить тебя, я бы это уже сделал. Не веришь?

Молчание.

Видимо, без демонстрации силы обойтись не получится. Ну, пускай. Заодно приобрету немного практического опыта.

Так, первое внимание на посох, он, скорее всего, действительно опасен. А без него… Или?..

Я резко сделал шаг в сторону, одновременно вырывая несуществующей петлёй оружие из рук инфернала. И тут же — сотворил вторым образом зеркальные копии.

Атаковать он успел, но поздно — волна холода пронеслась в метре от меня. Рванулся вперёд, намереваясь вернуть похищенное, но посох уже смотрел ему в грудь. И ещё десяток таких же окружили его со всех сторон.

— Продолжать? — спросил я, внутренне переводя дух: получилось.

— Я сдаюсь, — выдавил парень.

— Кому? Я же сказал, мы союзники, — взмахом руки убрав иллюзии, я взял висящий в воздухе настоящий посох и протянул обратно владельцу. Помедлив, тот взял его. Растерянно посмотрел на меня.

— Ты с Хранителем сейчас встречался? — пора было переходить к делу. — Что ты усвоил?

— У меня есть сила. Я должен построить государство, которым буду править. А, нет, нужно построить идеальное государство…

— Это всё детали. Ты основной принцип не уяснил. Идеальный мир здесь строится наперегонки. Все Правители разбиты на враждующие группировки.

Едва до инфернала дошло сказанное, глаза его загорелись азартом.

— Недавно состоялась большая битва, и нашу группу разбили. Точнее, нашей группе повезло меньше всего: я остался один. Уже не верил, что выживу, однако… — взглядом я дал парню понять, что очень доволен им, — однако вы успели. И у нас теперь есть замечательная возможность уничтожить другую группу.

— Сколько в ней человек? И почему «вы»?

Я усмехнулся, отметив последовательность вопросов.

— Осталось двое, но они разделены. Так что наша задача уничтожить ближайшего, со вторым разберутся без нас. А «вы» — потому что слева от тебя бьют другие молнии. Молнии означают приход нового Правителя в мир. И сейчас нужно позаботиться, чтобы наше подкрепление не досталось врагу.

— А у них своего подкрепления разве не должно быть?

— Должно. Но наша группа первой оказалась в критической ситуации, поэтому сначала — нам. Если же мы не успеем отомстить, то да, они тоже получат свежие силы.

По лицу инфернала ясно читалось — он уверен, что стоит на пороге рая. Бывает. Для некоторых, даже Мечтателей, раем вполне может оказаться предельное упрощение мира. Просто чудесно, что первым мне попался именно такой экземпляр: вдвоём будет легче уговаривать следующего.

— Ну, так что? — спросил я.

— Значит, мне сейчас надо строить свою базу? А…

— Нет. Сейчас — мы летим за нашими союзниками. Всё остальное потом.

— У меня будет такой же? — восхищенно спросил парень, глядя на царапающего невдалеке от нас камень зверя.

— Нет, у каждого своё средство передвижения. Смотри, как это делается…

Через несколько минут парень сидел на спине небольшого чёрного дракона, пребывая в полном восторге от осознания этого. Я же про себя ухмылялся: ещё один подарочек Ресду будет.

— Плеть, — сказал парень, снова спрыгнув на землю. Пояснил в ответ на мой недоумённый взгляд: — Меня зовут Плеть. Я уже привык к этому имени в определённых кругах, поэтому буду зваться именно так.

— Маркус, — ответил я, протягивая руку. Настороженность в глазах инфернала пропала — понял, что жить под собственными именами здесь не возбраняется. Мы пожали руки, а затем я посоветовал: — У тебя силы достаточно осталось?

— Да. А что?

— Трать всю на ускорение дракона и создание комфортности при полете. Потом всё равно восстановишь, а сейчас нам важнее скорость. Ну, и оставь чуть-чуть на бой.

* * *

На востоке появилась равнина, расчерченная цепочками холмов. Зацепившись за ассоциации, я вспомнил свои давние размышления по поводу соответствия Правителей ландшафтам их государств, но аналогий не припомнил. Интересный тип.

В этот раз я попросил тигра эффектных приземлений не делать: мы с Плетью и без того неплохо смотрелись на крылатом тигре и драконе.

Второй инфернал стоял в центре каменного круга, лёгшего на вершину единственной нормальной горы. Когда мы пошли на снижение, он рефлекторно отшатнулся, но по приземлении снова выпрямился и двинулся в нашу сторону. Не дойдя метров десяти, крикнул:

— Вы кто?

— Союзники, — громко ответил я, спешиваясь и приближаясь. На уверенность надо отвечать уверенностью. Плеть тоже сошёл на землю, но молчал: мы сразу договорились, что, как лидер группы, все дела веду я, а он только помогает при необходимости.

Новый инфернал на вид был малоинтересным: короткие светлые волосы, угловатая форма лица, ярко выраженная челюсть — как будто специально усреднённые, рубленые черты. Вдобавок он был одет в классическое синие джинсы и тёмно-серую футболку. Увидел бы на улице в старом мире — даже не подумал, что это Мечтатель.

— Какие ещё союзники? — нахмурился он.

— По группе. Все Правители разбиты по враждующим группам. Ты — из нашей. Добро пожаловать.

— Н-да? — инфернал прищурился, разглядывая меня. Сложил руки на груди: — А поподробнее? Ты кто вообще такой?

Так, особых аксессуаров на нём нет, транспорта тоже не видно. Если он не строил на протяжении всего этого времени гору, вполне мог потратить его на освоение мыслеобразов.

— Лидер группы.

— Чем докажешь?

— Ничем. Хотя… — я изобразил задумчивость, — Пожалуй, так. Мы сейчас отправимся дальше по своим делам. А чуть позже сюда прилетят члены другой группы, наших противников, чтобы убить тебя. Устраивает?

— А если врёшь? — продолжил гнуть свою линию инфернал, но уже не так уверенно.

— То ты об этом так или иначе узнаешь. Ну, что? Рискнёшь?

После первой схватки я чувствовал азарт — хотелось «попрактиковаться» и на нём тоже. Но нужно было сдерживать себя: сейчас требовалось другое поведение.

— Ладно, — нехотя согласился новичок. — Союзники так союзники.

— Вот и отлично. Теперь ты создаёшь себе средство передвижения по воздуху и мы летим за следующим. Всё самое важное я расскажу позже, сейчас нет времени. Два правила: не создавать транспортов, как у других; создавать как можно более быстрым, не экономя энергии.

Дав указания, я демонстративно спокойно развернулся и пошёл к тигру. Поймал разочарованный взгляд Плети: кажется, ему тоже хотелось драки. Ничего, впереди ещё двое, не всё же мне будет везти…

— Как тебя зовут-то? — спросил я, перед тем как отдать команду на взлёт.

— Фауст, — парень чуть насмешливо посмотрел на меня. И сразу же, когда ухмылка на моём лице только-только обозначилась, продолжил: — Только не надо говорить мне про тысячи придурков в интернете, которые от балды взяли себе это имя. Они не то что «Фауста», вряд ли вообще пару книг за жизнь осилили!

— Гм… Ладно.

Пусть зовутся как хотят. Мне они нужны для другого.

* * *

— Приземляйтесь! — крикнул я, уходя от очередного огненного шара. — Я его отвлеку!

В деле маневрирования я целиком положился на тигра — сейчас необходимо было придумать, как нейтрализовать инфернала без особых для него повреждений. В памяти всплыло письмо Альдена. Купол!

Поверхность Тронного зала вздыбилась и спеленала врага в кокон. Однако уже через несколько секунд камень растворился в воздухе, и в меня полетел новый фаербол.

Плеть с Фаустом на удивление слаженно начали облетать Тронный зал с двух разных сторон.

— Плеть, накрывай его! — крикнул я. Может, он что-нибудь хорошее придумает?

Тот взмахнул рукой, будто бы творя что-то, но ничего не произошло. Эффект проявился, когда следующий шар, вместо того чтобы полететь в меня, взорвался в паре метров от своего создателя. Тот отшатнулся, не удержал равновесия и упал на спину, держась руками за обожжённое лицо. Наконец-то появилась возможность сесть.

— Ты совсем сдурел, в своих стрелять? — спросил я, подходя к поверженному врагу, с трудом удерживаясь от хорошего пинка. — Тем более боевыми!

Тот не ответил, но затих. А через секунду я полетел на землю, осознавая собственную ошибку: драка ещё не закончилась.

— Не двигаться! — рявкнул инфернал моим союзникам, одной рукой удерживая меня на земле за горло, а в другой держа новый огненный шар. Ну и понтовщик: даже я сейчас, сквозь адреналиновое марево, понимал, что если он попытается прикончить меня этим, то сожжёт себе к чертовой матери всю руку, как минимум. Гораздо удобнее было бы ножом.

— Спокойно, ребят, — крикнул я.

— Быстро, кто вы такие? — потребовал инфернал.

Нет, с этим мягко не получится. Да и не хочу.

Растворить шар. Поднять фрагмент пола до уровня его лица. Убрать камень внизу на глубину метра.

Он и охнуть не успел, как оказался на дне каменного мешка. Поднявшись, я не удержался, и, пока повторно поверженный противник осознавал случившееся, добавил ещё несколько чувствительных ударов фрагментами окружающей материи. Камнем, то есть. Присел на краю.

— Успокоился?

Инфернал с ненавистью посмотрел на меня, но больше атаковать не решился.

Крепкого телосложения и достаточно высокий. Широкое лицо с мощной квадратной челюстью и незримой печатью собственного превосходства. Кроме этого — никаких особых черт, как и в предыдущем случае, разве что — это я не мог не отметить — по сравнению с похожими дубами-посетителями качалок, у него были довольно умные глаза. Умеренно, конечно, но как-то же он сюда попал? Значит, и правда, куда умнее, чем может показаться.

— Теперь о том, кто мы. Все Правители разбиты на группировки. Ты волею судьбы оказался в моей и должен подчиняться моим приказам. Запомни: я лучше убью тебя в процессе воспитания, чем позволю плевать на дисциплину и правила группы. Это понятно?

Два моих «согруппника» стояли неподалёку, с интересом вслушиваясь в разговор.

— Ты понял, я тебя спрашиваю?

— Нах… вы мне сдались, — отозвался инфернал.

— Сейчас ты нужен группе, а не она тебе. Ты будешь делать то, что от тебя требуют. Или не будешь делать ничего. Сиди на месте!

Он попробовал встать, но после моего окрика замер в положении полулёжа, опершись на локоть. Прищурившись, посмотрел на меня снизу вверх:

— Если хочешь о чём-либо договариваться, сначала дай мне встать.

— Если хочешь, чтобы я оставил тебя вживых, не диктуй мне условия, — процедил я.

— Молодой, борзый, — инфернал скривился. И тут же сменил тон на насмешливо вежливый: — Конечно, я со всем согласен, сделаю всё, как ты скажешь. Теперь дашь мне встать?

Будучи не готов к такому повороту и не успев перестроиться, я только и смог что кивнуть.

Новичок выбрался из ямы и сплюнул в сторону. Поинтересовался:

— До верхушки дорвался, да? Не надувай щёки, я тебя насквозь вижу. Хотел бы убить — давно убил, а не тянул. Я тебе нужен.

Пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Убить, убить, убить…

Чудовищным усилием воли я отогнал нахлынувшую ярость. Двое — слишком мало. Он мне нужен по крайней мере на время первого этапа. Всего лишь первого. Дальше можно будет делать всё что угодно… Я не могу убить его прямо сейчас.

— Не мне, а группе.

Инфернал презрительно окинул нас троих взглядом, сплюнул снова.

— Конкретнее.

— Потом, — я, наконец, взял себя в руки. — Создавай транспортное средство на весь резерв, и полетели. И так много времени потеряно.

Не вслушиваясь в бурчание за спиной, я направился к тигру. По дороге встретился глазами со своими «согруппниками» — оба разглядывали меня с нескрываемым интересом.

* * *

«— Мне не нравится эта темнота…»

«— А? Что? — я вынырнул из мыслей и огляделся. Вокруг действительно было подозрительно сумрачно, хотя время медленно двигалось к полудню. — Это может быть атакой? Ну, чтобы сбить нас с пути?»

«— Не знаю, но вижу я нормально… Ого!»

«— Что там?» — я приготовился атаковать.

«— Подожди немного, сам увидишь».

Да, чуть погодя это увидел и я.

Из земли далеко впереди торчала гигантская рука. Вроде бы, неподвижная, но меня всё равно передёрнуло: выглядело оно впечатляюще, словно какой-то титан рвался на волю из подземной темницы. Ни за что бы не появился здесь по доброй воле…

— Это Дворец! — крикнул я остальным. — Летим к верхушке!

Полураскрытая ладонь, около двадцати метров в диаметре, была пуста. Лестниц или люков не наблюдалось. Куда делся инфернал — неизвестно. Когда мы приземлились, Плеть предположил:

— Может, здесь какой-то тайный спуск?

— Кто вы?

Рядом никого не было, но этот тихий голос я точно услышал. Судя по недоумённым лицам остальных — они тоже. Да ну, не может только что появившийся инфернал владеть магией тела, чтобы становиться невидимым…

Не успели мы отреагировать, как воздух впереди подернулся рябью, как от сильного нагревания. А затем из-за скрывающей завесы — черт, я мог догадаться… — вышел хозяин Дворца.

Над одёжкой он не успел поработать: джинсы и ветровка. Среднего роста, худощавый, немного сутулый. Тёмные волосы в беспорядке, как будто в них недавно запускали пальцы. В глубоко посаженных глазах искрилось лёгкое безумие, то ли давнее, то ли от осознания приобретённых возможностей.

Интересно, сколько таких малозаметных личностей ходит по школам, институтам, скрывая от окружающих своё гнилое нутро и ожидая шанса его открыть?

— Я жду ответа, — так же тихо, как и в первый раз, сказал парень, осматривая нашу компанию.

— Мы твоя группа, — его взгляд перескочил на меня. — Мы пришли за тобой, потому что ты — в нашей группе.

— Кто это сказал?

— Это правила.

— Я ни в чьей не группе, — хозяин Дворца покачал головой и засмеялся, ещё тише, чем говорил.

— Почему?

Очередной отщепенец. Ради интереса можно попробовать переубедить, но даже интерес этот будет формальным, для субъективного сравнения. Разговор я продолжал на автомате, сам в это время думая, кого стоило бы взять в команду, представься возможность выбора, — его или предыдущего.

— Потому что я одиночка. Вы мне не нужны.

— Может, передумаешь? — я поддал в голос металла.

— Ты собрался со мной драться? — инфернал снова засмеялся. Поднял руку, зажёг над ладонью маленький зелёный шарик: то ли подкрашенный огонь, то ли сгусток энергии другого рода. Тревожный дрожащий свет наложился на окружающий полумрак и породил несколько жутких теней, усилив и без того висящее в воздухе напряжение. — С такой силой… Что ты можешь против меня? Даже вы вчетвером? Я получил власть, долгожданную власть над собой, и никто не заберёт у меня её снова…

Нафига мне такой придурок? Нет, с предыдущим всё-таки попроше.

Погасить огонь. Вспышка света для отвлечения — видимая только противнику. Прыгнуть, рвануть меч из ножен.

Помешала непредусмотренная случайность: охнув, ослеплённый инфернал инстинктивно отпрянул — сильнее, чем я рассчитывал. В результате его повреждения ограничились порезом на горле. Дотронувшись до раны и увидев собственную кровь, он застонал, даже не от боли — от страха. Пролепетал:

— Стой!

Я задержал меч.

— Что? Ты же сам сейчас хвалился. Где твоя сила?

— Стой, не надо, не убивай… Я буду в группе…

— Надо было соглашаться, когда предлагали.

…Меч со звоном ударился о повисший в воздухе щит. Причём, судя по глазам инфернала, выглядывавшим над его верхним краем, он к этому отношения не имел.

Зарычав от злости, я обернулся.

— Да ладно тебе, ну, съехала у парня крыша от счастья, с кем не бывает.

Фауст непринуждённо смотрел на происходящее, как на разворачивающуюся на киноэкране драму.

Что, впрочем, не помешало ему в нужный момент вмешаться в ход событий. Мда… Ну, и что теперь?

Голос трезвого разума подсказал, что «наказание преступившего» может сказаться на моём авторитете. А драться со всеми сразу… Смысл тогда был во всей операции?

— Под твою ответственность. — Я снова повернулся к поверженному: — Значит, ты согласен присоединиться?

— Да, — повторил тот, буравя меня ненавидяще-испуганным взглядом.

— Тогда начинаю вводную.

* * *

Иногда речь перед несколькими людьми важнее и ответственнее, чем перед несколькими тысячами. Это оказался именно такой случай: от четверых здесь присутствующих зависел исход игры, на кону в которой стояло существование нескольких государств. В случае моей победы инферналы и Гирст взаимоуничтожатся в скоротечной, но жаркой борьбе. В случае же поражения, подразумевающего неудачу попытки столкнуть их друг с другом, новоприбывшие сначала снесут меня, как самого ближнего, а затем обрушатся на Империю — при полном попустительстве Ресда, выше всех обязательств ставящего свой изоляционизм.

За время разговора я примерно понял, какого рода личности собрались в моём отряде. Не то чтобы ставилась такая задача — в конце концов, всех их не будет уже через несколько недель и не стоило к ним привязываться. Но, во-первых, оставался абстрактный интерес к инферналам как к категории людей, во-вторых, принцип «знай своего врага» выглядел в этой ситуации не просто предпочтительным, но необходимым.

Плеть тихо сидел с краю от остальных и внимательно слушал меня. Потом — видимо, услышав всё, что хотел, — отключился от мира и стал играть, пытаясь создавать в руке различные предметы. И это — инфернал? Я был действительно удивлен. Маленький спокойный фанат компьютерных игрушек или фентези, не более. Или он так скрывает сущность? Если скрывает, то, надо признать, мастерски.

Фауст с самого начала попытался завоевать внимание, минут пять работав над созданием «мега-кресла», которое в итоге оказалось банальным троном. Вальяжно развалившись в нём, он со снисходительным интересом выслушал мой рассказ до середины, а затем ушёл в себя.

Третий инфернал, который во время переклички назвался Бергендом, не стал ничего создавать вообще и уселся прямо на пол, ответив на соответствующий вопрос, что «в отличие от всяких, я могу сидеть на камне без страха заболеть». Естественно, после этого его больше ни о чём не спрашивали. Зато спрашивал он, и много: желание унизить меня как лидера не оставляло его. Я, в свою очередь, в меру сил парировал нападки и надеялся, что он не переживёт и первого столкновения с армией Ресда.

Однако если вопросы Бергенда были закономерными, то меня заставил понервничать четвертый новичок, представившийся как Тавис. Половину разговора он просидел молча, а затем, когда и я подвыдохся, и другие начали отстраняться от происходящего, начал спрашивать. Причём на настолько разные темы, что я не сразу понял: цель у него та же самая, пошатнуть авторитет лидера и занять его место. Подловить его на этом, к сожалению, не вышло — слишком обтекаемо формулировал и чуть что отыгрывал назад. Решение по его поводу пришлось отложить на потом.

Завершил я вводную по миру, «изменённому» под мои нужды, демонстрацией карты. Начертив примерные границы государств инферналов, я перешёл к обсуждению непосредственно плана действий. Решено было объединить армии в двух точках: мою и Плети — на полпути к Гирсту, другие три — в паре сотен километров от его границы. Крупное объединение нанесёт первый удар, прорвётся вглубь территории и там остановится на любом удобном для обороны плацдарме до нашего подхода. А после этого двинемся не слишком широкой дугой прямиком ко Дворцу. Время на создание войск инферналов и передислокацию определили в два дня: я наказал создавать на весь госпотенциал наиболее скоростные отряды, чтобы минимизировать вероятность увязнуть в позиционной борьбе.

Тут меня ждал сюрприз — на вопросе, кто кого собирается создавать. Фауст не думая ответил, что демонов, как настоящий адепт-демонолог. Плеть недалеко ушёл — он выбрал государство нежити. И хоть не представлял, как будет им управлять, от своего выбора не отказался. Больше всего времени на раздумья ушло у Бергенда, но зато он меня немного порадовал, выбрав обычных людей. Тавис же отвечать отказался, сказав с многозначительной улыбкой, что потом решит.

Заварушка планировалась знатная. Конечно, на первой стадии плана ни я, ни мои войска в ней участвовать не будут, но планировалась и вторая.

* * *

Снова этот балкон. Снова та же задача. Но теперь — почти никакого страха. Я здесь меньше полугода, а как изменился. Хорошо это? Однозначно. Решительность — полезное качество. А вряд ли что-то способно укоренить решительность сильнее, чем власть.

— Сограждане! Мои верные подданные!

Точки проецирования звуковых волн работали исправно, разнося мои слова не только по площади, но и практически по всему городу.

— Сегодня начинается новый период в жизни нашей страны. Этот день войдет в историю как начало нового времени. Времени борьбы против несправедливости. Борьбы против искажения истины. Борьбы против последователей зла!

Толпа негромко зашумела.

— Сегодня я объявляю начало войны с теми, кто отказался жить по законам. Они думали, что могут творить что угодно, всё, что взбредёт им в голову. Наш долг — показать, что ни одна страна не имеет права отстраняться от других и пренебрегать общими ценностями! Вместе с нашими новыми друзьями, осознавшими неправоту этого пути, мы выступим в поход и разгромим оставшихся! Фанатиков, цепляющихся за право самим решать, с кем воевать, а с кем нет!

Я говорил, говорил, говорил… А росшая толпа всё распалялась. Покажи ей сейчас на дракона — на куски порвут. Что ж… Вот и этот принцип проверен: действительно, не важно, что ты говоришь, главное — как.

— Части должны подойти минут через пять, ваша светлость, — негромко сообщил появившийся позади Горнев. Я кивнул.

— А сейчас прошу освободить пространство перед дворцом для прохода наших доблестных войск, которые прямо отсюда отправятся на войну!

Как только появились первые ряды конницы, грянула музыка. Не торжественная парадная, как в прошлый раз, а боевой марш.

Народ с благоговением смотрел на солдат в сверкающих доспехах и сиреневых плащах. Я и сам проникся атмосферой: проводы армии всегда значимое мероприятие, а когда это твоя собственная армия — ощущения просто непередаваемые.

Интересно, такое может приесться? Если прожить здесь полвека, станешь ли досадливо морщиться в ответ на приветствие толпы? Устало смотреть на марширующие мимо тебя войска, думая о том, что хочешь есть? Творить что-то совершенно неосознанно, на автомате? Смотреть на прибывающих в мир новичков, как на сброшенных в яму-тюрьму, из которой нет выхода?

Можно ли привыкнуть к миру, предназначенному для идеалов? Привыкнуть — и проклинать его за невозможность другой судьбы, за само его существование?

— Кто писал музыку для марша? — спросил я, повернув голову к Горневу.

— Сейчас не готов ответить, но могу поднять, — осторожно ответил он. — Что-то не так?

— Да нет, неплохая музыка. Но… в ней недостаточно чувств. Нужно что-то вроде этого.

Я щёлкнул пальцами.

Воздух разрезали аккорды электрогитары.

Барабанщики, затихшие в удивлении, постепенно начали подстраиваться под новый ритм. Люди тихо зароптали.

— Во, другое дело. Кинчева тут сильно не хватало, — кивнул я.

Звездопад да рокот зарниц, грозы седлают коней, Но над землёй тихо льётся покой монастырей. А поверх седых облаков синь — соколиная высь. Здесь, под покровом небес, мы родились. След оленя лижет мороз, гонит добычу весь день, Но стужу держит в узде дым деревень. Намела сугробов пурга, дочь белозубой зимы. Здесь, в окоёме снегов, выросли мы.

— Что это за песня? — удивился комагвард.

— Запоминайте. Это теперь наш новый марш, — отбивая ногой ритм, я наблюдал за оживившейся толпой внизу.

Нас точит семя орды, нас гнёт ярмо басурман, Но в наших венах кипит небо славян! И от Чудских берегов до ледяной Колымы Всё это — наша земля! Всё это — мы!

Через площадь всё шли и шли конные войска. Сейчас их было куда больше, чем на первом параде, — в войну на армии не экономят.

В спину уходящим воинам светило солнце. Хороший знак, наверное. Ну, а если нет, то это просто было красиво.

За бугром куют топоры — буйные головы сечь, Но инородцам кольчугой звенит русская речь. И от перелеска до звёзд высится белая рать. Здесь, на родной стороне, нам помирать.[12]

* * *

— Где Марсин? — перебил я гвардейца, зачитывавшего сводку по сегодняшним донесениям.

— Выехал, уже около двух часов назад.

— Хорошо… — я снова ушёл в мысли. Никак не получалось решить, какие доспехи взять, полегче или покрепче. Тренировки тренировками, а вот что окажется нужнее в реальной битве — неизвестно. Ладно, возьму лёгкие, всё равно меня в первых рядах не будет.

— Князь!

В комнату влетел ещё один гвардеец.

— Выйдите на балкон! Небо!

Что случилось? Неужели?..

На Киев надвигалась тьма. В буквальном смысле.

Я стоял и смотрел, как к городу ползёт огромная клиновидная туча, постепенно закрыващая собой солнце. Приплыли…

— Что это?

— Не могу сказать, ваша светлость, — посыльный вышел на балкон вместе со мной. — Но там кто-то есть. Человеческие силуэты. Больше всего — по краю… как будто они тащат тучу за собой.

— Доложить на все башни, пусть готовят оборону от воздушной атаки! — рявкнул я.

— Слушаюсь!

— И тигра ко мне!

Похоже, пришло время проверить, чего стоит княжество… Раньше, чем я рассчитывал. И совершенно не так, как рассчитывал.

Вернувшись в комнату, я начал, вполголоса ругаясь и пытаясь унять дрожащие руки, надевать подготовленные для завтрашнего дня доспехи. Через несколько минут появилось моё животное — тоже не в лучшем настрое, хлеставший по бокам хвост выдавал волнение.

«— Что будем делать?»

«— Гвардии в городе не осталось, но здесь есть стандартный гарнизон. Тем более, я сам здесь. Так что держим позиции».

Воздушная атака…

Спешно, путаясь в мыслях, я продумывал защиту. Ручное или стационарное, ручное или стационарное… Стационарное надёжнее, ручного больше. Прикреплено — переносимо. Отнимается — отнимается… Удобно — удобно. Блин. Фиг с ним.

Я снова вышел на балкон, чтобы сориентироваться на местности. О, вон те крыши хорошие. И те. Вот тот комплекс будет удобно защищать.

По всему городу закрутились серые смерчи, оставлявшие после себя дико смотревшиеся на фоне старославянской архитектуры пулемётные установки. Плевать я хотел на историчность, город бы удержать! На тридцатой или сороковой пушке навалилась знакомая тяжесть — потенциал буквально утекал сквозь пальцы, осталось меньше четверти. Я скрипнул зубами: надо было разобраться в устройстве таких вещей заранее. Понадеялся, блин, на случай, теперь, вон, армию вооружаю по кинофильмам, не имея ни малейшего представления о внутренностях заимствуемой техники.

Блин, армия!

Взяв из воздуха уже исписанный, свёрнутый и запечатанный лист бумаги, я сунул его в пасть зверю:

— Дуй в штаб гарнизона, пусть отрядит по десятку человек на каждое орудие! А, черт, он же не знает, где они… — Не в силах выполнять сложные действия, я обернулся, бросил взгляд на город и сотворил второй лист. — Вот, это карта. Отдай всё командующему и пусть отправляет людей.

Занятая пасть тигра не мешала нам общаться:

«— А зачем так много?»

— У нас кроме созданного ничего больше нет. Кто-то при случае заменит расчёты, остальные будут охранять их. Давай, быстро!

Оставшись один, я схватился руками за голову и взвыл. Почему, почему всё накрылось именно сейчас? Они ведь могли не согласиться со мной ещё тогда. Я бы их убил, и остались бы только лояльные… Почему, когда всё начало претворяться в жизнь, они вдруг изменили своё решение?

Да хрен с ними! Почему я, идиот, за эти месяцы не подумал как-то защитить город? И сейчас все силы вбухал в ударные отряды… Где они теперь, интересно? Попали в засаду и полегли — или так и сражаются в северных лесах против оказавшихся недолговечными союзников?

Туча…

Кто это, демоны? Точно не люди — по словам Бергенда, его подданные не должны были быть связанными с магией. Как нежить могла образовать тучу, я вообще не представлял. Значит, демоны или то неизвестное, что собирался конструировать Тавис.

Ещё полчаса прошли в организации обороны дворца. Здесь моё настроение несколько приподнялось: его потенциал был обособлен, так что вскоре каждая мало-мальски подходящая для стрельбы позиция ощетинилась артиллерийским орудием. На крыше Тронного зала и вовсе вместилось шесть штук — два пулемётных и четыре шрапнельных.

К этому времени как раз начали появляться разосланные бойцы, едва ли не крестившиеся при взгляде на непонятные — о, как я их понимал — механизмы. Когда потенциальные расчёты заняли больше половины предназначенных мест, я использовал ментальную корректировку на всех из них, кто находился в поле видимости, чтобы вложить нужную информацию, — и потенциальные стали реальными. Автоматов в итоге никто не получил: стало ясно, что после их создания я окажусь безоружным сам.

Мелькнула мысль, что сейчас лучше бы передислоцироваться в штаб, где, вероятнее всего, и находятся Горнев и остальные, но, подумав, я отказался от этой идеи: панорамный обзор, необходимый для стратегического руководства обороной, доступен только из дворца. Да и в целом у меня возможностей поболее будет, чем у господ генералов вместе взятых.

Вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в перила балкона, я наблюдал, как туча подползает к городу. Позади нервно переступали с ноги на ногу охранявшие меня гвардейцы — обычные, весь личный отряд я отправил на крышу Зала: такую ценную позицию требовалось удержать любой ценой.

Ожидание было невыносимым. Хотя… а чего я, собственно, жду? Может, их совсем к себе подпустить?

В сторону врага полетел огненный шар. Но когда яркая точка была только на половине пути, по туче прошла волна судороги, и из неё начали падать человеческие тела, о которых ранее донесли разведчики.

— Господи, — прошептал кто-то из гвардейцев.

— Ангелы, — произнёс я, то ли ему, то ли для себя. — Тёмные ангелы.

Выждав немного, падавшие люди распахивали чёрные, как ночь, крылья, закладывали вираж и летели в нашу сторону.

Воздух наполнился грохотом сотни стреляющих стволов. Один за другим враги резко меняли траекторию и устремлялись к земле. Но вскоре стало ясно, что среди них не только подстреленные: откуда-то донёсся первый крик боли.

Думай… думай…

Всё должно быть просто — надо только отвлечься от восприятия и посмотреть на происходящее с другой стороны. Я бросил взгляд на тучу, продолжавшую извергать из себя новых ангелов. Извергать… Но это же глупо! Они раскрывают крылья на определённой высоте, а до этого просто падают. Если поставить заграждение в этом месте, они будут со всего маху биться о него.

Что поставить-то? Не знаю. Допустим, абсолютно прозрачное стекло. Толстое, разумеется. Стекло проще сделать прозрачным, чем другой материал. О, бронестекло! Черт, я не знаю, из чего оно делается…

Образ, активация. Я не сумел сдержать улыбку, наблюдая, как враги бьются о воздух и зависают, окружённые парящими в небе алыми кляксами. Красиво, однако… Что, и на этом всё? Стоило дойти до такого простого решения, и битва выиграна?

Но радоваться оказалось рано. По туче прошла новая волна — и из неё ударила молния, такая сильная, что солнце померкло, а я присел, закрывая ослеплённые глаза руками. Да, это было бы слишком легко… А через несколько секунд ударило и по ушам — не громом, нет. Меня настигло осознание обратной стороны своей «гениальной» идеи, вместе с криками моих собственных людей, поражённых огромными кусками стекла.

Идиот…

Когда удалось встать, я пересилил себя и бросил взгляд на ту часть города, над которой находилась туча. Тел практически не было, но по пробитым крышам было видно, что поражён целый район. А там ведь гражданские…

Идиот.

К счастью или сожалению — долго мне предаваться вине не дали. Ангелы сбились в отряды и, уйдя на малую высоту, начали носиться над городом. Не останавливаясь и не замедляясь — лишь нанося скользящие удары встреченным на пути солдатам. Всё-таки надо было сразу создавать автоматы.

Но поздно, потенциал потрачен. Будем помогать посильно. Концентрируясь на отдельных группах, я стал творить в огромных количествах сети. Враги, путаясь в них, либо врезались в крыши, где на них оперативно наводилось ближайшее орудие, либо ныряли в уличные проёмы, где, несмотря на, казалось бы, критические повреждения от жёсткой посадки, за полминуты освобождались от пут и взлетали снова. Тех и других было примерно попровну, и вскоре враги стали на глазах убывать в количестве. Некоторые расчёты даже вновь принялись стрелять по туче.

А затем наступила следующая фаза боя. Я понял это, когда одно за другим зенитки начали сами собой взрываться, а в крышу Тронного зала, в качестве завершения, ударила молния — уже не из тучи, гораздо слабее. Рукотворная, я бы сказал, — и, в общем-то, не ошибся бы.

Из тучи вынырнула новая фигура, в разы ярче прежних, чёрно-серых. Кто-то из инферналов. Он замахал руками — и все ангелы над городом разом устремились к освобождённой площадке. Я скрипнул зубами: решили захватить удобную позицию? Не позволю. И даже уничтожить её — больно в хорошем месте располагается.

— Кто руководит дворцовой обороной?

— Вы, ваша светлость, — отчеканил один из гвардейцев.

— Я не о том. Кто даёт указания дворцовым расчётам?

— А… э…

Блин.

— Быстро, на крышу дворца! — я вскочил на тигра. — К орудию, там покажу, какому!

Высоко… высоко… в самый раз, но расчёт перерезан, а пока я разберусь с управлением, и меня прирежут… Ага, вон то. Тигр, державшийся поближе к стене, рассчитывая таким образом уберечься от атак ангелов, направился к указанной башне. В воздухе ему явно не нравилось: будучи не против намять бока врагам, которых по всем параметрам опережал минимум втрое, он не испытывал никакого желания уворачиваться от десятков пулемётных очередей.

Оказавшись у зенитки, я махнул наводчику:

— Стреляй по вон той площадке, над Тронным залом!

— Есть!

Несколько коротких очередей уложили сразу половину обосновавшихся у захваченных пушек — привязанные к конкретной точке без возможности летать, ангелы растеряли своё преимущество перед обычными людьми. Я прищурился: там ведь должен быть мой личный отряд, неужели его уничтожили так же легко, как остальных? Знакомого облачения видно не было, и я чуть успокоился: может, что-то вынудило их сменить позицию.

— Отлично, а теперь наводи на…

Бах!

Зенитка, возле которой мы стояли, взорвалась. Расчёт разметало по всей площадке, но кроме заряжающего особого вреда никто не получил — целью было само орудие.

Я зарычал от злости: не справимся ведь. Новую артиллерию создать не получится, а её остаётся всё меньше и меньше. В то время как из тучи градом сыплются враги взамен поверженных. Нужно сосредоточиться на командующем инфернале — теперь его убийство не прихоть, а едва ли не единственный способ закончить битву победой.

Под тучей его, конечно, уже не было. Давай, появись, сволочь! Я тебя лично убью!

И он появился — возле многострадальной крыши Тронного зала. Что ж вас туда так тянет? Шесть орудий давно могли захватить поодиночке, в других местах. Нет, я не против: на плоской крыше негде прятаться. Но всё равно — зачем? Нужна определённая позиция атаки?

Думает, что у нас игра на скорость? Хочет направить на меня одну из пушек прежде, чем я найду новую работающую? Но зачем мне искать, если быстрее и надёжнее вернуть проверенный приём, подорвав снаряд в стволе?

Вскоре правильный ответ был продемонстрирован. Бергенд — я, наконец, разглядел его, — приземлившись, даже не посмотрел в сторону артиллерии, просто встал, опёршись на меч. Показательно развернувшись в мою сторону. Хочет дуэли? Поквитаться за обиды решил? Сейчас тебе будет дуэль.

Образ, активация. И… ничего. Взрыв, который должен был хотя бы отбросить Бергенда на несколько метров, не произошёл. Хм…

Несуществующий выстрел, который я, наконец, получил возможность опробовать, также не сработал: пуля зависла в воздухе, обозначив границы комбинированной защиты. Сфера отрицания плюс физический блок.

— На площадку, — приказал я. Тигр нервно зарычал.

«— Опасно».

— Мы на войне, тут всегда опасно.

«— Даже для войны. Это явно ловушка».

— Быстрее! Если я его не прикончу, никакие ловушки не понадобятся, ангелы разделаются с оставшимся гарнизоном!

Животное мотнуло головой, но подчинилось.

— Маркус. Наш маленький генерал.

Бергенд довольно ухмылялся и чуть изменил положение, перенеся вес тела с клинка на ноги.

«— Помочь?»

«— Нет, я и так сильнее его. Помоги пока расчётам справиться с ангелами».

Тигр тихо рыкнул и взлетел. Инфернал проводил его настороженным взглядом, но затем успокоился.

— Бергенд, наш большой тупица, которому все боятся сказать, как ужасно смотрятся его крылатые сандалии на фоне боевой брони.

— О, какие длинные фразы. Надо думать, они искренние, иначе ты бы это не выговорил. На самом деле, да, так и есть: меня боятся. А знаешь, почему? Я не ленился и учился защищать себя. Ходил на борьбу, не оставлял без ответа ни одну насмешку в свой адрес. И добился всего, чего имею. Так что мне жалко тебя.

— Пока ты только хвалишься, а не отвечаешь на мои насмешки.

— С тобой всё просто: я тебя убью, — пожал плечами инфернал, — и этим заставлю заплатить и за насмешки, и за ложь, и за всё остальное. Тем более, чем дольше мы разговариваем, тем меньше остаётся твоих людей…

Я атаковал.

Должен признать, он и правда неплохо дрался — явно не только на борьбу ходил. Но мои учителя были лучше. Поэтому уже через полминуты бой закончился. Бергенд, вскрикнув, отшатнулся назад; его меч со звоном ударился о землю, упав невдалеке от отрубленных пальцев.

— Последние слова? — я приставил свой клинок к его горлу.

— Пошёл ты, — прошипел инфернал, пытаясь спрятать предательскую дрожь губ за привычной ухмылкой. Посмотрел куда-то позади меня. Всё-таки ловушка?

Я медленно обошёл его, чтобы не терять из виду и в случае чего убить одним ударом. Сзади стоял Тавис, с кинжалом в одной руке и пистолетом в другой. Ага, я почти, было, свыкся с мыслью, что он передоверил свою армию.

— Знаешь, что произойдёт, как только я его прикончу? — крикнул я. — Блоки спадут. А если ты следил за нами, то должен понимать, что после этого не проживёшь и секунды.

В глазах Тависа появилось сомнение, рука с пистолетом дрогнула.

— И пули тоже не помогут, на мне заговорённая броня, — я распалялся всё больше, чувствуя, что до победы остались два движения рукой и десять шагов между ними.

Слишком много.

На крышу с шумом рухнула окровавленная туша моего тигра. Сзади послышались хлопки крыльев…

Самонадеянность. В этом был виноват только я.

Зажмурившись — плевать на мучения инфернала, у меня друга убили! — я полоснул клинком по горлу Бергенда и кинулся к Тавису. Но через пару метров что-то сшибло меня с ног и отбросило почти к краю крыши.

На площадке стоял Ресд. Без плаща — в кожаной жилетке поверх голого торса. За его спиной хлопали, смешивая каменную пыль со свежей кровью, огромные, каждое в два раза больше его самого, кожистые крылья. Его собственные. Твою мать…

— Всё-таки… — прошептал я, и закашлялся. Услышал:

— Стреляй.

— Заговорённая броня, — коротко ответил Тавис.

— Отрицание ставил?

— Бергендово работает.

Он был опытным Правителем. Да и с инферналами общался достаточно. Поэтому перестраховался трижды. Сначала — попытался создать какой-то образ; не вышло. Потом дошёл до Бергенда и проверил его рану. Покачал головой. И, наконец, прежде чем подойти ко мне вплотную, ударил повторно. Метил, кажется, в горло, но я сдвинулся, и распрямлённое крыло выбило из меня дух. Только после этого Ресд вернулся и взял у инфернала кинжал.

Проиграл. Я проиграл.

Чего стоили эти четыре месяца жизни здесь? Несостоявшейся дружбы, безответной любви, краха своей страны и собственной смерти. Я просто гений… Мастер всего, чего только можно: от психологии и государственного управления до фехтования и аналитики.

Наверное, меня стоит убить. За все ошибки.

А чему-нибудь я успел научиться?.. Было же что-то, кроме ошибок?

Был Альден, который учил меня смотреть на ситуации с разных сторон и всегда искать новые подходы к проблемам. Была Кейра, которая учила быть снисходительным к несправедливости мира и терпеливым в достижении своих целей. И был Нармиз, который учил сомневаться во всём и не ждать ни от кого поблажек. Хотя про Нармиза лучше не вспоминать, его советы я не просто не выполнил, а практически наплевал на них. И то, что я лежу, глотая воздух, как вытащенная из воды рыба, в ожидании последнего удара, это подтверждает лучше всего.

Впрочем, выбора нет. В поле отрицания ничего не сделаешь. Остаётся предаваться самобичеванию и немногим светлым воспоминаниям.

Или всё-таки вернуть долг Нармизу?..

А, была ни была.

Немного жаль, но перед тем, как образ сработал и всё вокруг исчезло, я не увидел лица Ресда.

Глава 12

Когда на мокрой от слёз траве стало совсем уж некомфортно лежать, я встал. Места ударов ныли, лишний раз напоминая обо всём случившемся.

Опушка леса. Причем лес — преимущественно хвойный. Явно северное направление, но вряд ли на границе, она слишком далеко.

Что теперь? Надо идти, но куда? Война проиграна, княжества больше нет — и я посреди враждебной территории. Без потенциала, потому как телепорт забрал последние крохи энергии.

Хоть ложись обратно и жди патруля. Ангелов, демонов, кого там ещё… Всё перемешалось в этом мире. При моём непосредственном участии, строго говоря.

Нет, ложиться всё-таки не буду. Если бы действительно хотел покончить с угрызениями совести одним махом, остался бы там, на крыше Зала, и никуда не сбегал. А значит, надо продолжать бороться.

Враждебная территория… До Рима не добраться — войска инферналов шли именно с той стороны. До моря тоже не выйдет. А если и доберусь, то окажусь в предельно уязвимом положении — пока переплыву его на какой-нибудь лодочке, меня десять раз засекут и потопят с воздуха.

Север… Я задумчиво огляделся. Есть вариант уйти совсем «в тайгу» — на несколько дней засесть в укромном месте, пока не восстановится необходимый минимум потенциала, а затем с его помощью добраться до любой оставшейся невзятой… Хотя зачем, у меня ведь Дворец есть, полностью самодостаточная крепость.

Нет, не выйдет. Инферналы знают, что я сбежал, и не могут меня не искать. Даже если Дворец не караулят на случай возвращения — ну, мало ли, — засечение моего местоположения потянет за собой единственно возможную реакцию. Новый штурм, на этот раз — с привлечением всех возможных средств, дабы исключить вероятность повторного ускользания. Конечно, Альден что-то говорил о случаях, когда Дворец держался дольше государства, но это явно имело место при наличии запасов потенциала. Так что этот вариант не подходит.

Уйти в леса насовсем? Ну, в разумных пределах. Организовать партизанскую войну, где удастся — привлечь сельских жителей и помочь уже сформировавшимся отрядам. Горящая земля под ногами завоевателей, всё такое… Нет, не выйдет. В конце концов, я противостою Правителям, а не абстрактной армии. Один образ — обнаружить штаб партизан, другой — уничтожить его, третий — добраться после этого до меня. Долго мы не протянем.

А самая первая мысль? Что если скрыться на несколько дней до накопления потенциала, а потом рвануть в Рим?

Прислушавшись к ощущениям, я понял — нет, тут дело не в надёжности. Бежать, как последний неудачник, к союзникам в надежде на то, что они найдут мне не только место, но и применение… Да черт с ним, с применением! Придётся же врать напропалую: не видел, не слышал, не причастен, невинно пострадал. И даже если моя роль в последних трагических событиях не раскроется и не всплывёт сама собой, я не выдержу давления изнутри.

Нет.

Я должен сделать что-то сам.

Главное, придумать, что именно. В таком-то положении… На севере — государства инферналов. На юге — их армии. На востоке мне делать просто нечего.

Запад?..

Одиночки?

Не ненавидят же они Правителей, в конце концов? А значит, их можно уговорить — в лучшем случае, на некоторую помощь, в худшем, на безопасное убежище.

Одиночки…

Их много. И вряд ли с едиными правилами на всех. Не получится уболтать одного — пойду к другому. Как знать, вдруг найдётся пара-тройка союзников, которых можно будет привлечь к диверсионной деятельности.

Главное, чтобы не получилось как с предыдущим планом.

Немного полегчало; картина, представленная фантазией, согрела настрадавшуюся за последний час душу и дала силы действовать.

* * *

Попытка создать карманный компас, чтобы определить направление, обернулась унизительным провалом — потенциала не было даже на такую мелочь. Пришлось идти наугад.

С полчаса дороги принесли несколько новых мыслей. Во-первых, я понял, что пересекать горную гряду, а тем более обходить её, не возьмусь: кожаные доспехи, не так давно казавшиеся всего лишь неудобными, теперь стали достаточно тяжёлыми. С другой стороны, бросать их тоже не хотелось: броня и меч были единственными предметами, которые я за эти месяцы зачаровал на случай боя. Хоть Тавису я и соврал — никогда не доходило до испытания на пулепробиваемость, но в рукопашной схватке на них можно было положиться. Найти потенциал на второй такой комплект удастся ещё очень нескоро.

Во-вторых, ходьба не успокаивала, а только лишь давила на нервы меньше, чем сидение на месте. Приходилось постоянно смотреть по сторонам, приглядываться к каждому кусту — вдруг засада? Несколько дней в таком режиме я не выдержу: либо в конце концов наплюю на внимательность и натолкнусь-таки на вражеский отряд, с которым, разумеется, не справлюсь, либо морально выдохнусь. Что в ситуации, когда вероятность выживания на восемьдесят процентов зависит от способности думать, мягко говоря, нежелательно.

И в-третьих, без учёта всего этого, идти пешком слишком долго и опасно. Чтобы меня искали сутками напролёт, необязательно разворачивать партизанскую войну, достаточно быть очень важной целью, которой я себя, несмотря ни на что, считал. Выбор был простой: если я доберусь до места назначения быстрее и незаметнее, это пойдёт только на пользу, зато если возьмусь руководствоваться излишней скромностью и по глупости попаду в плен, деваться будет некуда.

Оставалось придумать, как осуществить это «быстрее и незаметнее».

Потенциал, потенциал… Вариант с прятками в лесу на протяжении нескольких дней вынужденно отбрасываем — и что остаётся? Ничего. Другой возможности восстановить потенциал у меня нет. Чертов телепорт…

Стоп, это же личный!

Я и впрямь остановился, сам удивившись простоте мысли. Телепорт не затрагивает остальные потенциалы!

Ну, про дворцовый можно забыть. А вот государственный… Для войны его решительно недостаточно, но для разового использования — почему нет. Вопрос только, какого?.. Чем может мне помочь сила управления государством в задаче преодоления расстояния? Созданием государственной авиакомпании?

Вырубанием в лесу просеки? Нет, рискованно и не окупится. Самостоятельным движением полосы земли наподобие траволатора? Тоже. Так, создание подданных… Это ближе к сути. Паланкин? Дёшево, но всё равно не то.

Голову переполнял всякий бред, но я не оставлял попыток. Одно озарение получил — теперь нужно дойти до второго или хотя бы логически выделить подходящие варианты.

Попробуем подойти с другой стороны. Идеальным решением был бы такой же мгновенный телепорт, как с помощью личного потенциала. Но если собственное перемещение я представить могу, то с задействованием государства — никак. Хм… Давай, думай…

Государство, государство, — билось в мозгу. Государство…

Правительство… власть… законы… принуждение… граждане… люди… земля…

Земля.

Территория.

Переместить часть территории. Вместе со мной.

Не успев возблагодарить всех известных богов за идею, я тут же засомневался в ней: если составить образ неправильно, то земля может уйти из-под ног в буквальном смысле. Она переместится, а я нет. С учётом расходов на телепорт — это грозит опустошением последних резервов. Причём не стоит забывать, что государственный восстанавливается куда медленнее остальных.

Хотя какой мне «восстанавливается», тут на сутки вперёд сложно что-то решать.

Ну что, будем думать дальше или попробуем убраться отсюда?

Глубоко вздохнув для успокоения, я начал формировать образ. Со всеми возможными нюансами — как это должно происходить, в каких границах, и так далее. Обоснования придумались почти всему, единственным полностью абстрактным элементом осталась цель назначения — «к ближайшему Одиночке».

Активация… Да!

По ощущениям этот переход ничем не отличался от предыдущего. А когда мир перед глазами вновь появился, вокруг оказалась голая степь — дальше, чем в пяти метрах от меня. В пятиметровом же круге земля была укрыта приличным слоем хвои, прилетевшей вместе со мной из лесной зоны.

Дворца не наблюдалось. Вообще никаких построек. Отсюда следовало два варианта: либо Дворец находился где-то неподалеку, замаскированный, либо…

Внезапно сзади раздался какой-то булькающий звук — от неожиданности у меня чуть сердце из груди не выскочило. На рефлексе я дёрнулся вперед, а затем обернулся.

Сзади стоял парень, чуть повыше меня, но довольно худой. Возраст не просматривался, хоть пятнадцать, хоть девятнадцать. Внимание привлекали только его волосы, короткие и чёрные: усердно зачёсанные назад и стоящие из-за этого торчком, они вызывали ассоциации с ежовыми иголками.

Изданный звук оказался кашлем: судя по открытой бутылке, которую парень держал в руке, он как раз отхлебнул, когда я появился прямо перед ним из ниоткуда.

Решив как-то загладить свою вину, я подошёл и хлопнул его по спине.

— Спа… спасибо. — Парень поднял на меня плывущий взгляд. В бутылке явно было что-то алкогольное. — Хм. Я тебя не знаю… Ты откуда это?

— Ну… — я развёл руками, не зная, что сказать. В принципе, можно было бы рассказать правду, но раз мой новый знакомый в таком состоянии — это несколько меняет дело.

— А, новый! Точно, я же видел сигналы! — Одиночка неопределённо махнул рукой куда-то в сторону. Затем он вдруг шагнул вперёд и, крепко схватив меня за плечо, спросил, понизив голос: — Тебе учитель не нужен, а? Один ты здесь долго будешь разбираться, а я кому попало не предлагаю… Я тут всё знаю, понимаешь? Я тут уже…ть, как в сказке торчу — тридцать лет и два года. Ну, что?

Я усмехнулся про себя: какой неожиданный поворот. Выполнению главнейших задач он не слишком способствовал, но вот в кратковременной перспективе будет великой глупостью не воспользоваться такой возможностью.

— Считай, что почти согласен. Но мы ведь ещё не так хорошо знакомы, верно? Давай хоть пообщаемся немного.

— Вот это мне нравится! — парень радостно хлопнул меня по плечу. — Так, с чего начнём? Тьфу, чё-то я туплю… Пошли ко мне!

— А куда?

— Да во Дворец, он здесь, внизу… Но сам ты не пройдёшь, поэтому буду протаскивать. Хватайся!

Одиночка взял меня за запастье и закрыл глаза.

На мгновение появилось странное ощущение, будто меня потянули куда-то в сторону, а затем мы оказались совсем в другом месте.

Это было что-то вроде объединённой гостиной и столовой — и впрямь, настоящая мечта одиночек. Диван, кресла, несколько столов разных размеров и предназначений… В принципе, ничего особенного. Меня больше заинтересовал стиль оформления: если я не зря имел четвёрку по МХК, он назывался «барокко».

Одиночка обвел комнату рукой:

— Вот, это мой дом. Ну как?

— Хм. Красиво.

— А то! Старался. Ты что пьёшь?

Раздумывал я недолго.

— А что есть?

* * *

Из всех помещений, где мы вчера побывали с Карсом, сейчас я мог нормально вспомнить только три-четыре. Поэтому то, что пробуждение застало меня именно в столовой-гостиной, можно было считать везением — она в это число входила.

Печально признавать, но я пал жертвой самой распространенной ошибки деловых переговоров: увлёкшись задачей споить собеседника, нахлебался вусмерть сам. Причём винить было некого: напиться реально хотелось.

Карс обнаружился в кресле, напротив дивана, на котором лежал я. Проснулся он явно ненамного раньше — времени у него хватило только на то, чтобы сходить умыться (вытирать с лица воду предусмотрительно не стал) и принести — или сотворить? не знаю, что в таком состоянии проще, — небольшой завтрак. Состоявший, конечно, полностью из кисломолочных продуктов.

— Проснулся, — констатировал хозяин дома, заметив мою попытку сесть.

— И часто ты так…? — спросил я, беря из воздуха мокрое полотенце.

— Нет, не очень. — Помолчав немного, Карс осторожно поинтересовался: — Ты много помнишь из вчерашнего?

Это был очень опасный вопрос. Кто владеет информацией, владеет миром. А кто владеет информацией о происходившем на пьянке, получает власть над присутствовавшими на ней.

Однако анализ ситуации и возможных последствий было последним, что мог выдать сейчас мой мозг, и я ответил честно. Не зря известный литературный герой говорил, что правду говорить легко и приятно.

— Почти ничего. По крайней мере, из событий. Только первые полчаса после встречи — и отрывочные образы из времени потом.

Карс вздохнул с нескрываемым облегчением.

— Та-а-ак… — настороженно протянул я.

— Нет, всё нормально. Может, в другой ситуации я бы постарался извлечь из этого максимум пользы, но сейчас мы в одинаковом положении. Хорошо же вчера посидели… А я вообще гений — пускать первого встречного во Дворец.

— У вас это под запретом? — удивился я.

Карс мрачно поглядел на меня поверх стакана с кефиром.

— Давай, раз мы выяснили самое главное, остальное отложим на потом?

— С удовольствием…

Спустя час мы снова сидели в гостиной, но с лицами вполне здорового цвета и готовые к активной мыслительной деятельности. Сколько же, однако, радостей жизни даёт сила творения — когда не надо никуда идти, что-то искать и покупать, а можно протянуть за желаемым руку в прямом смысле слова.

— Кто начинает? — спросил я, устраиваясь на диване поудобнее.

— Ну, допустим, ты. — Карс закинул ногу на ногу и сотворил себе наполненный чем-то бокал. — Единственное, что я о тебе помню, — имя и то, что ты новичок, который… нет, это всё.

Я вздохнул.

— На самом деле, не новичок. То есть новичок, но только в мире Одиночек.

— Это как?

— Ну… Я Правитель.

— Хм… угу.

Отреагировал он гораздо менее эмоционально, чем я ожидал, — разве что немного удивился. И то, всё его удивление выразилось в следующей фразе:

— И как тебя сюда занесло?

Путаясь в словах, запинаясь и перескакивая с одного момента на другой, я кое-как изложил общую линию событий — слегка подправленную, разумеется. Был союз. Раньше состоял из трёх людей, недавно к нему присоединился я. Создавался он чтобы укреплять общие границы. Сначала проблем не было, потом случайные события стали вынуждать Правителей тратить резервы потенциала. Не успели восстановиться — пришли инферналы. Возникла угроза нашего уничтожения. Я пошёл вперёд, попытался обмануть врагов и направить их атаку в другую сторону, чтобы они растратили первоначальные силы. Не вышло, раскрыли. Армия попала в засаду, я остался с одним гарнизоном. Оборонял столицу, проиграл. Чудом сбежал. Решил…

Погрузившись в собственный рассказ, я в самом конце заметил, что Карс меня не слушает.

— Тебе не интересно?

— Интересно, а что?

— Ушёл в себя ведь.

— Нет, — он мотнул головой, — я слушаю. И думаю параллельно.

— О чём?

Одиночка бросил на меня странный взгляд. Помолчал немного, ответил:

— Вечно вам не сидится на месте, войны, вон, устраиваете. Я понимаю, конечно, что власть развращает, и всё такое, но не отупляет ведь? Зачем это нужно?

— Мы, что ли, первые начинаем? — возмутился я. — Пока инферналы не приходят, у нас тишь да гладь.

— Злобные духи, вселяющиеся в людей?

— Нет. Это…

Препятствие возникло совершенно неожиданно. Как объяснить Одиночке разницу в сути Правителей, если он не представляет, кто это такие, в целом?..

— Скажем так, это Правители, отличающиеся агрессивностью и очень негативным взглядом на мир.

— Негативным взглядом на мир… Ещё лучше.

— Что не так?

— Всё так. Правильно делаете: если убить самых злых, останутся менее злые, и так до тех пор, пока не останутся самые добрые.

— Ты даже не вдумываешься в то, о чём я говорю, — мне стало обидно. — И вообще, твоя очередь. Послушаем, что ты сам сможешь рассказать.

— Сейчас расскажу что-нибудь.

Потянулось молчание. Карс принялся разглядывать потолок, а я использовал возникшую паузу для успокоения: нужно вывести разговор в русло, более подходящее для добычи информации, идеологические споры могут подождать.

Когда ждать надоело, я фыркнул:

— Такое ощущение, что ты усердно фильтруешь, что можно рассказывать безбоязненно.

— Фильтрую… — эхом откликнулся Карс. Почесал щёку, удивлённо посмотрел на меня.

— Не доверяешь, — пояснил я.

— Доверяю… Это сложный вопрос. — Снова отведя взгляд, он продолжил: — Доверие разве для всех одинаково? А для Правителя? Правитель это обычный человек или нет? Глава государства, да. Его символ. Чиновников, раздающих указания, много, а правитель один, и это накладывает свой отпечаток, даже если он такой же чиновник. В первую очередь, с него другой спрос. От него ждут гораздо большего, чем от других, и он должен, так или иначе, отдавать больше. Можно даже сказать, самого себя. Получается, он меняет себя на исключительный статус… Хм… Но тогда он и доверять не может? Доверие это определённая уступка части внутреннего мира. А если мира нет, то что уступать? Только то, что этот внутренний мир заменило. Исключительный статус… Значит, чем больше правитель оперирует своим доверием, тем меньше он контролирует страну.

Я моргнул. Ещё раз. Выдавил:

— Это ты к чему?

— Да просто задумался, — Карс как ни в чём ни бывало махнул рукой. — Не обращай внимания. Сейчас подумаю, чего тебе…

— Нет уж, погоди теперь. Дай хоть это обдумать.

Одиночка лишь пожал плечами. Беззаботно откинулся в кресле, перевёл внимание на завтрак, оставив меня собираться с мыслями.

Если он может рассуждать о сути Правителя едва ли не на уровне Альдена, то почему строит из себя идиота и делает вид, что ничего не понимает?..

Спустя некоторое время, решив отложить размышления о «классовых различиях», я спросил:

— А вы между собой вообще общаетесь?

— Естественно, — удивился Карс. — Ты пытался не общаться ни с кем хотя бы полгода?

— А, то есть вы не совсем одиночки, — это была хорошая новость. — Просто Мечтатели без государств.

— Прозвучало почти как «без мозгов», — он поморщился.

— Да нет. Мне это, конечно, непривычно, но… — я пожевал губами, не зная, как выразить мысль. — Так тоже ведь живут.

— Совсем опустил, — не оценил мою попытку Карс. — На самом деле, именно мы и живём полноценно. В то время как вы забиваете себе головы фигнёй и тратите жизнь впустую.

— Чего это мы неполноценно живём? — вспыхнул я.

— Так вы же все одинаковые. Загоняете сами себя в рамки. Чем Правители принципиально отличаются друг от друга?

Разговор снова переходил в спор.

— Да хоть самими государствами. Начиная от населения, заканчивая формой правления.

— Ну, давай перечислим. — Карс демонстративно приготовился загибать пальцы. — Население.

— Люди, орки, эльфы, гномы, драконы… Все расы, которые могут существовать. Всего, что напридумывали фентезисты, тебе никто не перечислит, даже они сами.

— Нет уж, давай конкретно. Во-первых, без подвидов, только конкретные средние расы. Во-вторых, только те, которым можно навязать государство. Ты пока перечислил пять.

— Это только по фентези, — недовольно повторил я.

— Ладно, что дальше? Форма правления? Монархия, республика.

— Конституционная монархия, абсолютная, демократическая республика, недемократическая, — на автомате поправил я.

Карс уничижительно посмотрел на меня и, исказив голос, изобразил искусственный интеллект:

— Добро пожаловать, Правитель. Выберите расу. Выберите форму правления.

— Там до фига всего…

— О да. Выберите цвет обложки вашей конституции.

От того, чтобы вскочить и дать ему по морде, меня удержала только одна, очень вовремя возникшая мысль: «какое же ребячество». После неё происходящее показалось настолько нелепым, что я полностью успокоился в считанные секунды. Подумал — и растянулся на диване, подложив под голову руки и уставившись в стену.

Одиночка немного поухмылялся и замолк в недоумении. Через минуту, так и не дождавшись от меня никакой реакции, спросил:

— Ну и?

— Что «ну и»?

— Разговариваем типа.

— Не знаю, с кем и о чём ты разговаривал. Если бы ты чего-то от меня хотел, то вёл бы разговор нормально.

— Обиделся, что ли? — догадался Карс, снова включив улыбку.

— Да.

— Ха! Ну, ты даёшь.

Через минуту он снова не выдержал.

— Между прочим, если тебе интересно, ты погорел с самого начала. Весь прикол в том, что это фишка Правителей — делить друг друга на чёткие категории. А для Одиночек главное внутренний мир, который никогда и ни за что на категории не поделишь.

— У Правителей тоже есть внутренний мир, который так просто не оценишь, — безразлично ответил я.

— Да ничего подобного. Вон, ты сразу начал делить всех по государствам!

— А какая разница, про что я начал говорить? Тебя суть интересует или порядок слов?

— Это и есть суть! — Карс, довольный, что разговор продолжился, назидательно поднял палец. — Что ты называешь первым, то для тебя и важнее!

— Подумаешь… Расскажи мне про любого из твоих знакомых, я послушаю, о чём ты станешь говорить.

— Прослушал? Деление — это фишка Правителей.

— А ты без делений. Просто расскажи о нём.

— Ну, ладно. У меня есть хороший друг, который живёт на склоне горы с видом на…

— Стоп-стоп-стоп. На фига мне твоя гора и вид, если я тебя про человека спрашиваю?

— По-твоему, выбор местожительства человека и то, какой вид он любит, ничего не значат?

— Может, что-нибудь и значат, но меня-то внутренний мир интересует.

— Э, нет. Именно то, что он живёт на склоне горы и его окно повёрнуто на…

— Задрал со своим окном, рассказывай про человека, — я развеселился, отметив, что мы с Карсом поменялись местами, притом что тактика осталась прежней.

— Если ты заткнёшься и дашь мне закончить, я расскажу! — он повысил голос. — Это его внешнее выражение, если ты не понял!

— Внешнее выражение внутреннего мира? То есть он не такой уж и внутренний? — поймал на слове я.

— Да!

У меня в голове щёлкнула, вставившись в пазы, последняя деталь картинки. Чем я не замедлил поделиться с собеседником.

— А теперь спроецируй это на Правителя. У которого внешним выражением внутреннего мира является его государство.

— На какого Правителя? — Карс на уловил ход моих мыслей.

— На любого. Государство — выражение внутреннего мира Правителя. Не раскрывающее его полностью, но показывающее основные черты.

Кажется, он понял, о чём я. Во всяком случае, открывал и закрывал рот, не зная что сказать, очень характерно.

Но едва я собрался закрепить успех, он выплюнул:

— В общем, так. Не трогай исключительность Одиночек, и всё будет хорошо. Ещё мне агитатора в доме не хватало.

Единственное, на что меня хватило, — развести руками.

* * *

Такую важную тему как предоставление военной помощи не следовало начинать сразу после установления контакта. А уж если установление прошло не слишком удачно, то стоило и вовсе перенести главный разговор хотя бы на следующий день, а этот посвятить укреплению отношений.

Со вторым мне повезло: Карс предложил небольшую экскурсию по его Дворцу. Это выглядело немного странным с учётом его подозрительности к незнакомцам, но, возможно, смирившись с тем, что я попал сюда, он почувствовал себя ответственным за дальнейшее времяпрепровождение. В любом случае, оно стоило того.

О том, что фантазия человека, долгое время живущего в одиночестве, начинает работать в совершенно неожиданных направлениях, я слышал. Одиночка отличался в этом плане двумя вещами: он мог элементарно материализовать придуманное, а также не отбрасывал ни одной идеи.

Например, в одной из понравившихся мне комнат сидели в офисных креслах десять обезьян. Одетые в дырявые джинсы и полосатые майки, они одновременно курили и набирали на печатных машинках «Войну и мир». Неподалеку от них стоял шест с перекладиной, на которой сидел большой тёмно-зеленый попугай и громко зачитывал готовые главы — со специального пюпитра, куда их приносила одиннадцатая обезьяна. Завершало картину дерево, росшее в этой же комнате в гигантском горшке: попугай улетал туда отдыхать, когда обезьяны, устав печатать, устраивали «совсем перекур».

В целом, у меня сложилось впечатление, что хозяин Дворца сам удивлялся некоторым вещам, отыскиваемым в процессе экскурсии. Возможно, это и было частью его мечты — жить на одном месте, но всё равно каждый день находить что-то новое в привычном.

Когда мы, завершив круг, вернулись в гостиную, оказалось, что прошла пара часов и за это время мы успели в некоторой степени пересмотреть отношение друг к другу. Я вёл себя как примерный гость, спрашивая обо всех достопримечательностях, но не касаясь личных тем и выражая в нужные моменты почтительное удивление. Карс же, получая поддержку, становился всё более открытым и дружелюбным, что, в свою очередь, позволяло мне вести себя более искренно. В результате Одиночка, хоть и остался желчным и самодовольным, тем не менее, перестал видеть во мне преимущественно классового антагониста.

А затем мне повезло повторно: после перекуса, достаточно плотного, но не дотягивающего до полноценного обеда, Карс, всё ещё пребывая в благодушном настроении, первым заговорил о планах.

— Что собираешься делать в ближайшее время?

— Встретиться с другими Одиночками, — прямо ответил я. — Чем быстрее, тем лучше. Мне нужно вернуться домой, а для этого его надо освободить.

Карс нахмурился.

— Освободить? Ну, не знаю. Мы здесь такими вещами не увлекаемся, как ты понимаешь.

— Если обратиться сразу ко многим, кто-то ведь должен согласиться.

— Через собрание? Попробуй, если хочешь. Хотя я всё равно не уверен.

— Что за собрание? Совет старших?

— Ещё чего, мы не Правители какие-нибудь. Просто место для обсуждения дел. Туда собираются все Одиночки.

— Местное самоуправление, — не удержался я. Карс поморщился.

— Не ляпни что-нибудь подобное завтра.

— Завтра?

— Ну да, завтра как раз есть возможность устроить собрание. Подойдёт?

— Да, конечно. Спасибо. А… чем обычно это собрание занимается?

— Чем угодно. Кому что нужно. Кому — общение, кому — война.

— А, всё-таки войны у вас ведутся?

Одиночка досадливо махнул рукой:

— Ведутся они у вас, а мы только защищаемся. Сидишь, бывает, смотришь — о, ещё один пришёл, с армией, со всеми делами. Приключений ищет. Можно самому этот цирк разогнать, можно устроить собрание и объединиться с кем-нибудь.

— Вот мне как раз так объединиться бы…

— Не выйдет, мы защищаемся, а не нападаем.

— Так я тоже защиту ищу.

— Ох, ладно, собранию будешь объяснять, — Карс взял из воздуха тлеющую сигару, затянулся и откинулся в своём кресле, демонстративно отстранившись от разговора. Но я его в покое не оставил.

— А собрание принимает решение абсолютным…

— Собрание не принимает решений, их принимают конкретные люди. Да, тяжело тебе будет… Ещё раз говорю, это не начальственный орган, а просто собрание. Сбор. Кто-то излагает проблему — остальные думают над ней и решают, будут ли что-то делать и как именно, если будут. Сколько тебе надо человек убедить, столько и убеждаешь. Остальные послушают и разойдутся.

— А какое может быть максимальное число пришедших?

— Ну… пятьдесят, наверное.

— Пятьдесят?!

— Не волнуйся, это в чистой теории, ты при всём желании столько не соберёшь. Ради твоего случая горы не вскроются.

— В смысле?

— Да есть у нас максималисты. Как раз те, кого ты за обычных Одиночек принимаешь. Самоустраняются от мира и погружают Дворцы в горы. Или в землю. Хотя чаще в горы.

— Как ты? — заинтересовался я.

— Я сильно похож на отшельника? Нет, у меня тут, на самом деле, очень много места — ты просто наружу не выходил. А под землю я ушёл подальше от туристов.

— Тех, которые приключений ищут?

— Именно.

— Понятно… А как ты будешь собрание-то созывать?

— Уже созвал, — пожал плечами Карс, — завтра к четырём нам туда.

— А чего так поздно?

— Чтобы всё успели поспать. У каждого свой график, мало ли, как он строится?

— А как же те, кто спит днём, а живёт ночью? — съехидничал я.

— Такие, по большей части, и не испытывают потребности присутствовать на собраниях, — совершенно серьёзно ответил Одиночка. — Так что ими традиционно жертвуют — всё равно ни одной жалобы ещё не поступало.

* * *

К вечеру Карс настолько проникся интересом ко мне, что снова лёг спать на втором диване в гостиной. В итоге наша философия со всеми спорами и разъяснениями затянулась до глубокой ночи, и встали мы соответствующе — в половину третьего часа дня. На мой вопрос, не опоздаем ли, Одиночка только удивлённо пожал плечами и выразил надежду, что часа мне хватит на сборы.

Реально в этот час уложилось всё утро, включая завтрак. В половину четвёртого Карс, бросив взгляд на часы, предложил выбор: отправиться пораньше или полчаса маяться дурью.

— Полчаса? Место сбора над твоим Дворцом, что ли?

— В каком смысле?

— Ну, как бы соотношение времени и…

— Сдвиг, Маркус, — Одиночка посмотрел на меня почти что с жалостью. — Зачем мне тратить кучу энергии и времени, чтобы добираться как-то еще?

— Какой-то особый способ перемещения?

— Да. Но, раз ты его не знаешь, объяснять я тебе его не стану.

— Предлагаешь мне добираться самому?

— Что я, зверь что ли? Подброшу, конечно.

Потрясающе. Оказывается, у них в отношении передачи знаний те же принципы, что у Правителей. А ведь как мне пригодилось бы такое умение…

— Мы используем перемещение. Но очень редко — это сжигает слишком много энергии, — мрачно сообщил я.

Карс покачал головой:

— Нет, этот способ крайне экономный. Ладно, не нервничай. Иди сюда.

Одиночка встал посреди комнаты, закрыл глаза и запрокинул голову. Через несколько секунд скомандовал:

— Возьми меня за руку.

Как только я это сделал, комната исчезла. Причем не мгновенно, как при относительно привычной мне телепортации, а словно уехала куда-то назад. Тело при этом потеряло вес и повисло в чёрной пустоте. Сознанию пришлось хуже — оно полностью прекратило деятельность, но продолжало ощущаться.

— Вот он. Храм Одиночества.

Мы стояли перед широкой мраморной лестницей. В конце неё действительно находился храм — слово «дворец» к нему никак не подходило. Серый камень, из которого было построено здание, на две трети скрывался под колоссальным количеством позолоты и узоров из драгоценных камней. Место фокуса прослеживалось чётко — купол в дальней части.

Поёжившись от прохладного ветра, я обернулся и неожиданно понял, что нахожусь перед обрывом; лестница начиналась метрах в пяти от края. Судя по высоте, строители вдохновлялись тибетскими буддистами или кем-то подобным.

— Кто автор? Первый Одиночка?

— Не знаю. — Карс внимательно посмотрел мне в глаза: — У нас не принято задавать этот вопрос. Храм — просто есть, и детали не важны.

По мере приближения храм нравился мне всё меньше. Входные двери распахнуты настежь, коридоры совершенно пустые, хоть и чистые. Да, всё роскошно, свет свободно проникает в каждое помещение… Но при этом чувствовалось отсутствие чего-то живого, не относящегося ни к чистоте, ни к красоте. Ещё одно различие в мироощущении Правителей и Одиночек?

Пройдя по коридорам, мы уткнулись во вторые двери, прикрытые. Карс остановился и несколько секунд молчал, после чего сказал:

— Пошли.

Я уже догадался, что это тот самый главный зал под куполом, но тем сильнее было моё удивление: изнутри он показался раза в два просторнее, чем снаружи. Интересно, зрительный эффект или натуральная свёртка пространства?

В центре зала сидел человек — спиной к нам, так что длинные, ниже лопаток, волосы не давали понять, парень это или девушка. Сидел прямо на полу, скрестив ноги и, вероятно, погрузившись в себя.

Карс прямо от входа направился в обход стен с непонятной целью. Подумав, я остался на месте — мало ли, что он делает; было бы нужно делать то же самое, сказал бы.

Сделав полный круг, он махнул мне рукой, и мы направились к центру.

— Привет, — поздоровался Карс, обойдя сидящего и повернувшись к нему лицом. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Времени, — отозвался тот. — Почему же?

— Потому что будет ненавистная тебе политика.

Человек не спеша поднялся на ноги.

— Но будет и что-то, не связанное с политикой. — Он, наконец, обернулся ко мне и улыбнулся: — Доброго времени.

Это был парень. Возраст его, как и Карса, я определить не смог — те же пятнадцать-девятнадцать. Впрочем, девятнадцать вряд ли, ростом он был чуть пониже меня. Лоб его пересекала голубая лента, скрученная на затылке и перехватывавшая тёмно-русые волосы. И просто, и изящно. Одежда была под стать: свободные штаны из светлой ткани и распахнутая небесно-голубая рубашка на голое тело.

Главным же было лицо. Мягкие черты его, усиленные улыбкой, располагали, но не шли ни в какое сравнение с глазами — сосредоточием жизни. Не такие уж большие, но предельно выразительные, они приковывали к себе внимание и буквально изливали потоки тепла и дружелюбия. Мне радовались искренне и открыто, даже не зная, кто я, зачем пришёл и как скоро уйду; радовались просто потому, что я такой, какой есть.

— Маркус… — не зная, как лучше поздороваться, я чуть склонил голову. — А почему «времени»?

— Я привык считать время цельным, не разделённым на субъективные периоды, — мой собеседник улыбнулся ещё шире, спровоцировав у меня ответную улыбку. Говорил он негромко, но мягко и выговаривая каждое слово, вызывая ассоциации с журчанием ручья. — Меня здесь называют «Монах».

— Тебе подходит, — признался я.

— Мне тоже нравится, — Монах рассмеялся. — Я правильно понимаю, ты и есть тот самый Правитель, который нашёл Карса?

— Ну, на самом деле, мы оба друг друга нашли… Но вообще да, я.

Интереса в глазах Одиночки прибавилось.

— И у тебя есть титул?

— Князь… Был. Я потому и здесь, что — был.

— Конфликт с соседями? — я кивнул. — Понятно. Не волнуйся об этом, твой титул с тобой до тех пор, пока ты чувствуешь свою связь с ним.

— Спасибо. Хотя… честно говоря, странно слышать такое от Одиночки. Я думал, что… ну…

— У человека много характеристик. Титул лишь одна из них, ничем принципиально не отличающаяся. У тебя есть какие-то планы на сегодня?

— Вроде, нет.

— Я был бы очень рад, если бы ты задержался после собрания. Мне очень хочется пообщаться.

— Эээ… Ну, конечно, почему нет.

Монах ободряюще улыбнулся, и неловкость сразу прошла.

— Конечно, задержусь, — повторил я.

— Хорошо. Вот, кстати, и остальные.

Обернувшись, я увидел входящих в зал парней и девчонок.

* * *

Представлять проблему стал Карс. Без всяких договорённостей: пока я собирался с мыслями и подготавливал себя морально к незнакомой аудитории, он вдруг похлопал меня по плечу и вышел вперёд. Первоначально возникшее удивление — с чего бы ему делать чужую работу? — довольно скоро прошло: стало понятно, что, даже если он провалит это выступление, я не стану делать ничего.

Как бы тесно ни переплетались со мной обстоятельства проблемы и как бы плохо ни понимал Карс суть просьбы к общественности от моего имени, он понимал присутствующих. Он мог говорить так, как мне никогда бы и в голову не пришло — не обращаясь к общим ценностям, а почти что отрицая их.

Даже не видя его глаз, я легко угадывал, когда он переводил внимание с одного слушателя на другого: это мгновенно отражалось в словах, зачастую едва не выворачивающихся в противоречия. Кого-то брали на исследовательский интерес, кого-то — на безопасность затеи, кого-то — на честолюбие. Увы, но как личности Одиночки мне были незнакомы и прослеживать адресантов конкретных посылов не удавалось. Оставалось только наблюдать.

Честно говоря, пришедших оказалось до обидного мало; видимо, внутренне я успел настроиться на теоретические полсотни. Осознание того, что из присутствующего десятка мне предстояло уговорить около половины, запаздывало.

Они расположились полукругом вокруг нас с Карсом. Кто стоя, кто сидя, лежавших не было, и на том спасибо. Пять парней и четыре девчонки, все разные. По крайней мере, считавшие себя такими — сходу, намётанным ещё со старого мира взглядом, я определил: они всячески, любыми ухищрениями старались выделиться, не быть похожим ни на кого другого.

Четверо сразу «попали» в отдельную группу: три девчонки и один… даже не парень, мальчик. Всем на вид не больше пятнадцати, но общей характеристикой было не совсем это. Они выглядели как дети из бедных или, скорее, строгих семей, которых привели в магазин одежды и аксессуаров и разрешили брать всё, что понравится. Они и набрали. Не думая ни о вкусе, ни о сочетаниях, ни о чём-либо еще, сняв огромную чугунную цепь с жаждавшей свободы фантазии… О том, что это всё-таки Мечтатели, напоминал только совершенно невообразимый вид некоторых деталей их одежды — было бы нелегко сделать что-то подобное без потенциала. Ну, и — ладно, признаю это, — большая доля серьёзности в их взглядах, чем ожидалось от таких людей.

Независимость от толпы других проявлялась сильнее. Даже девушка лет семнадцати с непробиваемо равнодушным взглядом, которая сидела на полу и слушала плеер. Надо отдать должное, ради нас она вытащила один наушник, когда входила. От тысяч других таких же, живущих в старом мире, внешне она отличалась, пожалуй, только тем, что могла позволить себе время от времени создавать из воздуха стакан с каким-то напитком. Но именно эта демонстративная, прямо-таки концентрированная «серость» заставляла приглядываться к ней лучше: что же там скрывается, под этим напускным равнодушием? Почему-то ведь она сюда попала?

Один парень мне запомнился особенно. Он походил на пирата: голый торс, широкие чёрные штаны на ремне с пряжкой-черепом, чёрная же бандана. Глаза — в сочетание, хитрые и оценивающие. На мой взгляд, из него получился бы замечательный символ всех Одиночек, какими они кажутся для Правителей: независимый до романтизации и непонятный до отталкивания. Общаться с ним мне по понятным причинам не захотелось.

Прикинув, я понял, что дело не в нём — сближаться я бы не стал с абсолютным большинством присутствующих. Может, это во мне говорил правительский шовинизм, но, блин, что это за люди? Вот этот парень, высокого роста, в очках, в брюках и рубашке. Что ему до меня? Выглядит вполне уверенным в себе, наверное, он здесь даже своеобразный лидер. Здесь у него есть всё. А у меня — ничего. Какая у него могла быть причина сюда прийти — кроме как посмотреть на унижение извечного соперника из другой части мира, где не приняли заветы Одиночек и постоянно за это расплачиваются?

Или этот, четвёртый парень, похожий то ли на рокера, то ли на скинхеда, с обритой головой и серьгой в ухе, в чёрных джинсах и кожаной куртке — несмотря на более чем тёплую погоду. Глаза похожи на «пиратские», но в этих втрое больше пренебрежения и вдвое меньше интереса. От такого не то что помощи добиться — его с нажитого места сдвинуть будет подвигом. Что он здесь ищет? И ищет ли что-то? Или оказался неподалёку и решил заскочить на театральное представление, скоротав время до обеда?

При всех моих личных чувствах, даже Ресд на фоне этого сброда выглядел бы привлекательно. А инферналы… Их, думается, можно было бы просто расставить среди присутствующих, никто не заметил бы разницы. С другой стороны, Одиночки и так не делят своих на инферналов и не-инферналов.

Может, в этом вся суть? Когда нет чёткого различия между одними и другими, нет возможности устанавливать квоты. И дальше включаются традиционные механизмы демократии, с помощью которых собрания и наполняют преимущественно инферналоподобные личности.

— …Вот, пожалуй, и всё, — закончил Карс. Обвёл взглядом слушателей. — Через пятнадцать минут жду ваших решений.

Он вытянул перед собой руку ладонью вверх. Из-под купола зала в неё ударил луч света, по которому быстро пронеслось вниз что-то вроде сгустка энергии. Поймав его, Карс развернулся и направился к выходу. Мне оставалось только подняться и пойти за ним.

Оказавшись за дверями, Одиночка остановился и глубоко вдохнул.

— Ну? — спросил я, обойдя его и встав напротив.

— Похоже, их не проняло. Я сделал всё что мог.

— А что за пятнадцать минут? Что сейчас должно быть?

Настроение никак не изменилось — под конец в успех почти не верилось.

— Сейчас они будут выходить. Те, кто решат помочь, — останутся в зале…

Дверь тихо открылась и закрылась.

— Чуть не подумал, что ты останешься, — хмыкнул Карс.

— Они забирают камни. В чём смысл вам тратить время и говорить со мной там, если можно дойти до вас и поговорить нормально? — спокойно спросил Монах.

— То есть ты всё же с нами? — уточнил я.

— Мы ведь хотели поговорить, — он улыбнулся.

— Тогда пошли быстрее, — меня передёрнуло. — Не хочу видеть эти хари.

Карс схватил нас за рукава. Дождался утвердительного кивка Монаха, активировал связку перемещения — и мы оказались на каком-то лугу.

Поддавшись желанию, я сразу лёг на траву. Монах, подумав, сел рядом. Карс остался стоять. Поинтересовался:

— Что будешь делать теперь? Маркус?

— Честно? Мне сейчас вообще ничего не хочется.

— А как же твоё княжество? Раздумал воевать?

— А как ты собрался воевать, Карс? Втроём? Понадобится время, чтобы…

— Почему втроём? Ты ведь только Монаха нашел.

— А… ну да.

Ещё утром почувствовав бы себя преданным, сейчас я воспринял это как закономерную, хоть и неучтённую, неприятность. Он ведь не обещал мне ничего? Не обещал. Значит, ничего и не должен.

— Монах, ты, случаем, не ошибся, решив мне помочь?

— Понимаю, о чём ты, поэтому — нет. А уж в такой формулировке тем более.

— М? — я с вялым интересом поднял на него глаза. Он ответил мне всё той же ободряющей улыбкой.

— Думаю, в процессе разговора многое прояснится.

— Угу… Карс, ты куда сейчас?

— Домой, куда. Может, ещё в пару мест сбегаю, — вот уж кто не растерял энтузиазма.

— Ладно. А мы тогда посидим пообщаемся.

— Давай. Заблудишься — Монах знает дорогу ко мне.

Тот утвердительно кивнул. Уточнил:

— Будем здесь?

— Если знаешь место получше, перемещай, — я махнул рукой. Получилось несколько грубо, но Монах на это не отреагировал.

— Мне кажется, знаю. Надеюсь, тебе понравится.

Он коснулся моего плеча, и луг исчез.

* * *

Теперь мы попали в лес. Довольно редкий — деревья стояли на приличном расстоянии друг от друга, и между ними свободно гулял ветер. Пышности крон, однако, хватало на то чтобы скрывать солнце и создавать уютную тень. Я вдохнул полной грудью: здорово. Если ощущения подсказывали верно, гор мы не покинули, возможно даже, переместились чуть выше.

Монах то ли часто бывал здесь, то ли имел конкретные приоритеты: взгляд его был направлен на меня, и только на меня, природе не досталось ни капли внимания. Чуть поёрзав, устраиваясь поудобнее, он спросил:

— Тебе не понравился Совет, да?

— Совершенно. Более того, я чуть не разочаровался во всех Одиночках сразу.

— Значит, раньше они тебе нравились?

— Раньше… — я задумался. — Раньше я не знал, чего от них ждать. В конце концов, мы друг друга первый раз увидели. Но такая встреча… Возможно, и к лучшему, что мы ни о чём не договорились: я бы не выдержал работать с ними в одной команде. Даже малое время.

— Не зная, чего от них ждать, ты, тем не менее, ждал, — Монах улыбнулся. — Ждал чего-то неизвестного. И теперь ты расстроен либо из-за того, что не получил вообще ничего, либо… из-за того, что получил что-то неприятное?

Я поднял на него взгляд.

— В чём конкретно ты меня обвиняешь?

— Я тебя совершенно не обвиняю, — он как будто удивился самой этой мысли. — Мне просто… интересно.

— Что интересно?

— Порассуждать.

— В смысле?

Монах пожал плечами:

— У ребят, решивших сегодня пойти на собрание, был чисто зрительский интерес. Правители довольно редко приходят с миром, а не за новыми территориями. С просьбами — и того реже. Они хотели посмотреть, как это. Посмотреть на чужого, просящего стать такими же, как он. У меня зрительского интереса нет — зато есть исследовательский…

— Я не просил их становиться Правителями! — возмутился я. Одиночка кивнул:

— Знаю. Но им этого никто не объяснил.

— Что, нужно было придумать сотню самых бредовых идей, каждую озвучить и сказать, что нет, мне нужно не это?

Неожиданно Монах рассмеялся — тихо-тихо, чуть громче шума листвы вокруг. Почти что ласково посмотрел на меня:

— А если я скажу, что — да?

Я поморщился:

— Тогда я окончательно разочаруюсь в Одиночках.

— Да, это твоё полное право. Обратился, получил отказ, обиделся. Всё честно. Правда… наверное, я тебя расстрою, но им будет это совершенно безразлично.

— Догадываюсь. — Я с подозрением посмотрел на собеседника: — А что, ты тоже?

— Что тоже?

— Ну, я сказал, что разочаруюсь во всех Одиночках. Про классовое родство и защиту чести идеологических собратьев спрашивать не буду — уже примерно понял, как вы в этом отношении мыслите. Но ты ведь можешь обидеться лично за себя?

— Обидеться на что? — Монах снова улыбнулся — ответ его явно интересовал. Мне он казался очевидным, но…

— Разочаруюсь — во всех Одиночках. Ты относишься к Одиночкам. Значит, я разочаруюсь и в тебе, — чётко, разделяя слова, проговорил я, разворачивая логическую цепочку. — Как следствие, у тебя будет причина обидеться, ведь мы с тобой общаемся достаточно неплохо.

— Но ты ведь не разочаруешься во мне, — отслеживать его эмоции получалось довольно плохо: то ли они практически не отличались друг от друга, то ли, в самом деле, не каждая птица перелетала каменную стену его уравновешенности. Но сейчас мне показалось, что он развеселился.

— Ты не относишь себя к Одиночкам? — уточнил я.

— Отношу, — он кивнул, — каждый, кто является Одиночкой, относит себя к Одиночкам, иначе будет неправильно.

— А в чём тогда я неправ?

— В желании придумать мне причину для обиды, — Монах снова рассмеялся. Посмотрел на моё непонимающее лицо, сжалился: — Ты ведь сам сейчас сказал, что мы общаемся достаточно неплохо. Значит, мы и не поссоримся.

— Но ведь я-то разочаруюсь во всех…

— Во всех — да. Но во мне-то — нет.

— Ты сейчас опрокинул всю формальную логику, — вздохнул я, поняв, что спор бессмысленен.

— А ты — логику жизни, — в его улыбке проглянула новая эмоция, ирония. — Ты хочешь перестать со мной общаться?

Я задумался.

— Пожалуй, нет.

— Ну и вот. Ты ведь не пойдёшь против собственных желаний? Тем более, ещё неизвестно, будешь ты разочаровываться во всех или нет.

— Эээ… а с чего мы вообще начали?

— С того, что Одиночкам, возможно, стоит объяснять любой бредовый вариант действий. Ты сказал, что если я соглашусь с этим утверждением, то разочаруешься во всех Одиночках.

— Ну… да.

— И как? — поинтересовался Монах. — Я готов согласиться. Ты действительно разочаруешься?

— Нет, — вынужден был признать я, — ты мне так забил голову, что на такую реакцию у меня сил не хватит.

— Вот видишь, всего несколькими минутами разговора ни о чём я спас моральный облик всех Одиночек, хотя признал за ними довольно неоднозначную черту поведения.

С полминуты мне понадобилось на осмысление услышанного. Затем, расставив кусочки по местам, я признался:

— Не могу определиться с отношением к происходящему. С одной стороны, получаю огромное количество полезной информации, с другой — ты уничтожаешь ту, которая уже есть у меня в голове. Целыми секторами сразу.

Неожиданно Монах занервничал.

— Я не хотел ничего подобного. Просто… говорю с тобой.

— Да пожалуйста. Это так, к сведению.

Он выглядел странно. Будь на его месте кто-то другой, я бы предположил, что он очень хочет что-то сказать, но никак не может решиться. Но нужно было учитывать, во-первых, общую разницу мышления как такового, а во-вторых, специфику субъективного отношения к объективным знаниям, которую мне продемонстрировали в начале разговора.

В конце концов, я решился:

— Ну, говори уже. О чём думаешь?

Монах вновь поднял на меня взгляд — полный замешательства.

— О том…

Я терпеливо ждал окончания.

— …что не слышал этого вопроса уже несколько десятков лет.

Первой мыслью было — ну вот, спорол глупость. Но вдумавшись в сказанное, я оторопел: это что, он здесь, получается, на положении изгоя? Никто не интересуется им настолько, чтобы просто спросить, о чём он в этот момент думает? Бедный…

Видимо, на моём лице отобразились все испытываемые чувства. А затем — понимание происходящего ушло окончательно: протянувшись вперёд, Монах коснулся моего плеча и пробормотал:

— Прости. Я совершенно не сержусь, просто удивился. Честно…

— Не сердишься на что?..

— На твой вопрос.

Я поднялся, сел, скрестив ноги так же, как собеседник.

— А… почему ты должен сердиться на мой вопрос?

Мы смотрели друг на друга одинаково растерянными взглядами. Наконец, Одиночка, первым приведя мысли в порядок, произнёс:

— Кажется, мы попали в ловушку культурных различий.

— Причём тут культура? — не понял я.

— Смотри. Как ты отреагируешь, если я спрошу, о чём ты думаешь?

Я задумался. Найдя внутри себя ответ — решил озвучить полностью: в противном случае он стал бы ложью.

— Пожалуй, расскажу. Что-то совсем личное опущу, но суть постараюсь передать, у нас ведь достаточно доверительный разговор.

Монах открыл рот, чтобы что-то сказать, да так и остался.

Меня начал разбирать нервный смех от абсурда всей этой ситуации. Ладно, что мы совершенно не понимали друг друга, так мы вдобавок реагировали на слова друг друга, во-первых, широко и открыто, во-вторых, ровно противоположным образом, что превращало происходящее в полный фарс.

Когда лицо собеседника снова приняло более-менее осмысленное выражение, я спросил:

— И что тебя так сильно удивило? Вот конкретно сейчас?

— Ты будешь смеяться, но я повторю твои собственные слова. Ты одновременно вливаешь в меня новую информацию и вытесняешь ей старую. Я теперь понимаю это состояние, и…

— Тебя это пугает?

— Хм… нет, — на губах Монаха мелькнула знакомая тень улыбки, и я расслабился: всё в порядке. — Хотя должно бы… Ощущения странные, но это не испуг. Скорее… азарт?

Я захохотал. Отстранённо понимая, что это всего лишь результат перенапряжения, но, тем не менее, будучи не в силах спокойно реагировать на услышанное.

Одиночка в это время продолжал приходить в себя. Настраивал контроль за эмоциями, разбирал внутренние противоречия. И, почувствовав себя готовым к продолжению серьёзного разговора — а заодно выбрав наиболее удачный момент, поинтересовался:

— Ты ведь сейчас смеёшься надо мной?

Отдышавшись, я кивнул:

— Ага. Не пойми меня неправильно, но я думал, ты и слова такого, «азарт», не знаешь.

Монах улыбнулся:

— Кажется, понял. Что ж, мы, наконец, встали на путь прогресса.

— Давно пора. Так что тебя удивило-то?

— Хм…

Губы Одиночки дёрнулись. Опустив голову, он принялся теребить подушечки пальцев.

— Не знаю, как это объяснить. У нас, как оказалось, совершенно разные подходы к таким вещам.

— Если тебе это поможет, то я не понимаю ровным счётом ничего. Поэтому можешь говорить так, будто объясняешь с нуля.

— С нуля… Знать бы ещё, где находятся мой ноль и твой.

— Э?

Монах вздохнул.

— Начну с самого основного. У Одиночек… мягко говоря, не принято задавать подобные вопросы. Это вмешательство во внутреннее пространство, причём грубое — за счёт осмысленности действия.

— Вмешательство? Но ведь… это практически побег от реальности! — едва успокоившись, я опять возбудился. — Окружающий мир только и делает что вмешивается во внутреннее пространство!

— Так, да не так. Ты думаешь как Правитель. У Одиночек другое восприятие.

— Ну вот, побег от реальности.

— Можно я договорю? Мне тяжело формулировать, и, если я не закончу мысль, ты можешь потерять часть информации.

Я вернулся на землю. Виновато поёжился под ироничным взглядом собеседника, пробормотал:

— Извини.

— Ничего. Я знаю, что тебя всё это тревожит. Погоди немного.

— Угу…

— Для Одиночек не существует ничего принципиально невозможного. Окружающий мир — всего лишь категория, объединяющая наименее понятные явления с тем чтобы переложить на них всю ответственность. Понимаешь, о чём я?

— Неа.

— Окружающее неоднородно. Оно состоит из отдельных элементов, обособленных друг от друга. И главная составляющая окружающего мира, общество, тоже.

— То есть они не могут справиться со всем окружающим миром сразу и поэтому борются с ним по кускам? Не можешь победить целое общество — побеждай отдельных людей?

— Совершенно верно. Молодец.

— Да ладно. А как это всё связано с запретом на вопросы?

— Непосредственно. Принятие сути Одиночки подразумевает, что ты отделяешь себя от толпы и ориентируешься на себя как отдельную личность. Выделяешь из большого субъекта малый, частный. Личность, что важно — независимую. А независимость определяется невмешательством в твои внутренние дела. К которым относятся и невысказываемые мысли, и мироощущение, и всё остальное.

Я задумался.

— Ты тоже молодец: начинаешь понимать Правителей, даже сумел разъяснить позиции Одиночек «правительскими» терминами. Видимо, исследовательский интерес даёт свои результаты. Можно надеяться на дальнейшее установление взаимопонимания.

— Я тебя огорчу.

— М?

— Это были термины Одиночек, — на губах Монаха плясала улыбка с неразборчивой гаммой эмоций.

— Кхм… Тогда всё плохо.

— Ну, предположим, не всё. У нас есть мы.

— Один маленький разговор между двумя — большой шаг вперёд во взаимопроникновении двух культур?

Монах рассмеялся:

— Я редко понимаю, как вы мыслите, но когда понимаю, это… кажется очень весёлым.

— А у меня наоборот, — вздохнул я.

— То, что понимаешь, кажется грустным?

— Ага. О, ты с первого раза угадал правильный вариант. Похоже, так натренировался, что уже можешь моделировать мои мысли.

— Увы, — Одиночка развёл руками, — я посмотрел на твоё лицо и банально считал эмоции.

— А это не считается проникновением во внутреннее пространство?

— Это — нет.

— Ну, слава богу. Хоть что-то у вас не запрещено.

Я упёр в подбородок кулак и внимательно уставился на собеседника. Сидеть на земле было непривычно, но, боясь нарушить ход разговора — а ну как от позы что-то зависит? — терпел.

— У меня к тебе предложение.

— Да? — Монах заинтересовался.

— На время одного разговора отбрасываем ограничения. Я Правитель, так что ты можешь не бояться лезть, как это у вас называется, в моё внутреннее пространство. А также ты не будешь нервно реагировать, если я буду попирать ваши устои и спрашивать о чём-то личном.

— Выходит, что ограничения есть только у меня, — он усмехнулся. — А что, Правители не уважают внутренний мир друг друга?

— Уважают, разумеется. Но я… если не захочу рассказывать о чём-то — так и скажу. Договорились?

Монах с улыбкой кивнул:

— Договорились.

— Отлично. Дай мне двадцать секунд.

Потянулось молчание. Одиночка снова стал теребить пальцы, а я, сделав вид, что тоже на чём-то сконцентрировался, усердно считал про себя время. Дойдя до двадцати — спросил:

— О чём ты думаешь?

Было видно, что Монах едва удержался от того чтобы вздрогнуть. Но затем рассмеялся:

— Да, у нас так не делают.

— Именно поэтому. Так что?

— Ну… я думаю о тебе.

— А конкретнее?

— Думал о том, что мне сегодня повезло с этой встречей. Ты мне очень интересен, а в том формате, в котором протекает наш разговор, я могу узнать о тебе очень многое. О твоём мире, о твоих чувствах.

— Хм…

— И ещё думал, нужно ли об этом спрашивать.

— А?

Монах не ответил — только стрельнул хитрым взглядом. Я задумался.

— Тебя всё это интересует, но ты можешь и не спросить?

— Могу, — кивнул он.

— Но разве это не противоречие?

— Не совсем.

— Ты не знаешь, насколько тебя это интересует? Не уверен, что хочешь это знать?

— Уверен, что хочу.

— Тогда противоречие.

— Ты опять оперируешь формальной логикой, — Монах улыбнулся. — Оставь её, здесь она ничем не поможет.

— Да, догадываюсь… Но всё равно не понимаю. Время общения у нас ограничено — я не знаю, что буду делать дальше и где окажусь. Так что стоит исходить из того, что это единственный наш разговор в ближайшем времени. Тебя что-то очень интересует, но… Принцип замещения же. Если ты не задашь вопросы, на ходе времени это никак не отразится. И мы его просто потеряем.

Одиночка смотрел на меня с загадочной улыбкой.

— Всё, сдаюсь, — я поднял руки, — говори.

Брови собеседника дёрнулись. Пару секунд он размышлял, затем уточнил:

— Что говорить?

— Всё, что хочешь. Я понятия не имею, о чём ты думаешь, могу только догадываться — и то, без особой надежды на правильность этих догадок. Поэтому даже не знаю, как правильно формулировать вопросы.

— А ты?

— Что я?

Монах весело прищурился.

— Если я подниму руки и повторю все твои слова — ты будешь говорить?

Я хлопнул себя ладонью по лбу — дошло. Не удержался:

— А прямо сказать об этом ты не мог? Обязательно надо было мне мозги выкручивать?

— Так ведь взаимопонимание, и всё такое, — Монах, уже не скрываясь, рассмеялся.

* * *

Мы говорили долго, неимоверно долго. Несколько раз мне казалось, что больше информации принять физически не смогу — чуть-чуть, и голова лопнет. Но Монах снова и снова менял тему, возвращая от сложного к простому, а потом поднимая нагрузку на прежний уровень. Несколько минут отдыха, и начинался новый сеанс передачи данных. Знаний, предположений, чувств, эмоций…

Я, захлёбываясь от впечатлений, рассказывал о Правителях и их странах, заново переживая события последних четырёх месяцев и удивляясь, что их было всего четыре, хотя сколько успело произойти. Монах пытался «переводить» ситуации в близкие ему категории и рассуждал о поведении Одиночек в таких ситуациях, удивляясь, как много между нами общего и как плохо мы, несмотря на это, друг друга понимаем. Я вспоминал людей, понимание ролей которых было необходимо для понимания всей сути того или иного государства. Монах объяснял традиции, игравшие в среде Одиночек роль неписаных законов, и грани, пролегавшие между свободой одного и свободой другого.

Монах после всего услышанного задумался о прошлом. Я — о будущем. И этим мы так же поделились друг с другом.

Настолько органично влитый в окружающую его сейчас среду, Монах, в действительности, когда-то был другим. Жил в старом мире, видел его недостатки и достоинства, мыслил гораздо более простыми категориями и руководствовался гораздо более приземлёнными мотивами. Но единственное, что он сохранил с того времени, это память о паре лучших друзей. Как показал опыт, именно они и держали его там: в какой-то момент они под давлением обстоятельств вынуждены были прервать общение, а после так и не встретились, что достаточно сильно отразилось на хрупкой психике молодого парня. Замкнувшись в себе, он через каких-то несколько месяцев переместился сюда и получил таким образом долгожданную свободу — от всего, включая самого себя прежнего.

Первый период в новом мире традиционно для Одиночек характеризовался добровольным отшельничеством — но только первый, против моей случайной мысли в самом начале разговора. Придя в себя и освоив новые возможности, Монах начал устанавливать контакты и собирать сведения об окружающем, разбираться в тонкостях взаимоотношений Одиночек, потихоньку привыкая к нормам их жизни. Принятый в сообщество на равных, он за все эти годы так ни разу и не пожалел о крутом повороте судьбы, вынудившем его переселиться сюда…

Подтекст разговора дошёл до меня только когда мы добрались до обсуждения сокровенных камней — тех самых каменных кругляшков, которые я заприметил в храме Одиночества. Используемые единственно в храме, они, тем не менее, считались обязательным атрибутом каждого Одиночки, социализированного настолько, насколько это было возможно в их среде: уникальные знаки, нанесённые на поверхность, отражали то, что человек хотел сообщить о себе окружающим. И лишь поймав себя на мыслях о том, какие знаки стоило бы нанести на свой камень, я понял, что иду не туда.

Я не хотел становиться Одиночкой. Хоть эмоции и ощущения вчерашнего дня были надёжно погребены под тоннами новой информации, я знал, что не смогу ни перезагрузить свою картину мира, ни начать относиться к местным жителям так, как раньше, с почтительным уважением. Для меня они уже состоялись как люди, достаточно взрослые, чтобы связно думать, но недостаточно серьёзные, чтобы их нельзя было считать детьми. При всей моей признательности к Монаху за полученные от него знания, даже в его восприятии имелись определённые «точки опоры», которые не могли быть передвинуты ни при каких обстоятельствах. И такие точки имели здесь все — потому как иначе невозможно было жить по пятьдесят, сто, двести лет в отрыве от полноценного общества. Собственно, Монах оказался крупнейшим моим везением за весь процесс взаимодействия с Одиночками: его картина мира позволяла тянуться к новому, что, судя по его рассказам, да и по моим впечатлениям от увиденного, само по себе являлось редкой чертой. Нет, конечно, они все тянулись к знаниям, они хотели расширять свой кругозор… но — исключительно в рамках уже усвоенного и принятого. Это вообще было главным их критерием. Чудесные, прямо-таки идеальные люди — в строго определённых рамках.

Я не хотел становиться таким.

Но и что делать дальше, не знал. Мир поделился на две половинки, которые представляли собой разного рода крах. Один — сугубо моральный, потому как у Одиночек мне ничего как не грозило, так и не светило. Тихая мирная жизнь. Общение — по желанию, новости — по желанию. Вообще всё по желанию, главное, правила соблюдай. И ни в коем случае не думай о государстве, это первейшее правило.

Второй — сугубо физический. Всей душой я рвался на фронт: уничтожать врагов, мстить за нанесённые обиды — при этом будучи не в силах даже создать копию уже имеющегося меча, лежащего дома у Карса. Можно было успокаивать себя тем, что я не знал точного местоположения и точных характеристик металла, но смысл? Что это по сравнению с памятью о том, что делал раньше?

В перспективе же проблемы менялись. Вариант с базированием у Одиночек, хоть временным, хоть постоянным, насколько я мог прогнозировать свои действия, неизменно приводил к физической гибели. Либо не смогу сидеть на одном месте и сорвусь на восток, где довольно быстро погибну из-за недостатка самоконтроля. Либо останусь — и наложу на себя руки, не выдержав перехода к новой жизни, без Дворца, без друзей и без осознания самой сути Правителя.

Мрачный итог, но другой был не лучше. Если я каким-то чудом застану конец войны в строю и смогу затем вернуться домой, это будет новый мир. Пришедших инферналов перебьют, из северных лесов вновь уйдут войска всех стран. Северо-восточные горы наполнит тишина, на этот раз не мнимая: Гирст окажется снесён ответной волной, не думаю, что Ресду удастся оправдать своё участие на стороне общего врага. Останутся только Новая Римская империя, Братство и Республика. И я, хоть с государством, хоть без. Помогу добить врагов — и вынужден буду поддерживать отношения с оставшимися Правителями. С Альденом, по поводу которого меня неистово терзала совесть: хоть благодаря мне чужой альянс лишился одного инфернала, всё равно формально это я спровоцировал начало боевых действий. И с Кейрой, которая… которой я вообще не представляю, как смогу смотреть в глаза.

Что бы я ни выбрал, впереди мрачное, безнадёжное будущее. Конечно, имелась пара теоретических раскладов, когда всё могло выйти хорошо и все были бы счастливы, но от меня они никак не зависели…

«Ни о чём не беспокойся, — сказал мне, выслушав исповедь, Монах. — Сейчас всё решают недели и месяцы. Поэтому лучшее, что ты можешь сделать, это выделить пару дней и дать себе возможность отдохнуть. Сначала приведи в порядок себя, а потом уже придумаешь, что делать с окружающим миром».

Он-то как раз не беспокоился ни о чём. Он был уверен, что всё нормализуется и надо только дождаться этого.

Если бы я мог, поменялся бы с ним на эти пару дней сознанием. Но в моих силах было только обнять его.

* * *

Нормального входа Дворец Карса, как оказалось, вовсе не имел; место, в которое меня перенёс Монах, практически не отличалось от точки моего перемещения позавчера. А роль двери исполнял настраиваемый портал, спрятанный в выложенном камнями на земле узоре, — который без подсказки можно было бы искать сто лет.

Знакомое ощущение сдвига — и я очутился в помещении.

— О, вот и он! — отреагировал на моё появление Карс, судя по голосу — пивший как минимум последние пару часов. — Я подумал, тебе будет интересно посидеть с нами, так что… Вот! Говорил же!

Последняя реплика была обращена ко второму присутствовавшему здесь человеку, круглолицему парню одного со мной, на вид, возраста, наигрывавшему что-то на гитаре. Бросив на меня заинтересованный взгляд из-под пышной чёлки, он отставил инструмент и поднялся с кресла.

Этого места я не знал. Либо одна из непоказанных вчера комнат, либо вообще другое здание. Учитывая, что Дворец моего знакомого находился под землёй, а здесь имелись балкон и пара окон, в которые просматривалось тёмное небо, верен был второй вариант.

— Это Том, мы, собственно, на…

— Карс.

Голос был приятный, бархатистый, совершенно не предназначенный для склок и споров. Но, вибрирующий от возмущения и негодования, он заставил Карса мгновенно замолчать.

— Меня зовут Томас, — продолжил парень уже спокойно, остановившись напротив меня. — Мы находимся на моей даче.

— Маркус, — я протянул руку. Одиночки обменялись многозначительными взглядами, после чего Томас, на секунду задумавшись, пожал её.

— Располагайся свободно. Это место изначально создавалось для таких посиделок.

— Хорошо, спасибо.

Он вернулся в своё кресло, а я остался торчать посреди комнаты, чувствуя себя не в своей тарелке. С одной стороны, давила атмосфера: снова нужно было держать себя в специфических рамках приличий Одиночек. С другой, мои познания о них, скорее, мешали, чем помогали придумать, как решить проблему отсутствия свободного места: создать новое или попросить Карса чуть подвинуться на единственном диване.

Хозяин дачи сказал располагаться свободно. Ну, так и быть.

Материализовав стул, я развернул его спинкой, оседлал и уставился на ребят. Те снова обменялись непонятными мне взглядами.

— Что ты как не родной, — вновь подал голос Карс, — выпей что-нибудь. Ты какое вино любишь, белое или красное?

— Красное.

— На, держи.

Я поймал повисший передо мной бокал. Параллельно отследив очередные скрываемые усмешки.

— Да что такое?

— Что-то не так? — поинтересовался Томас.

— Да. Вы то ли разыграть меня хотите, то ли… не знаю, может, я не вовремя пришёл? Вы недоговорили?

Карс заржал. Махнул рукой:

— Да всё нормально, успокойся. Это мы так, просто.

— Заветы Одиночек, случайно, не требуют посвящать человека в то, что его касается?

Теперь усмехнулся и Томас:

— Не требуют. Впрочем… Карс рассказывал, что ты очень сильно отличаешься от нас реакциями. Мы рассуждали, на чём они могут основываться, и так ни к чему не пришли.

— И решили проверить версии экспериментально, — утвердительно кивнул я.

— Да нет, — Томас пожал плечами. — Это было бы обидно для тебя, ты ведь не виноват, что мыслишь по-другому. Поэтому мы решили просто посмотреть на эти реакции вживую.

Я порадовался, что не успел отхлебнуть из бокала — подавился бы.

— А это не обидно, по-вашему?!

— Но ведь ты ведёшь себя естественно, мы не заставляем тебя ничего делать.

— То есть заставляем, конечно, — вклинился Карс, — но это… с нашей позиции. А для тебя всё норма.

Хотелось и плакать, и смеяться. Двое экспериментаторов делали из меня слона в зоопарке, глубокомысленно рассуждая об особенностях поведения и разошедшихся ветвях эволюции. И одновременно — были похожи на дикарей, поклоняющихся консервной банке: доверительность в общении с Монахом не шла ни в какое сравнение с наблюдаемыми сейчас робкими попытками сыграть на моих привычках и «взломать» поверхностный уровень моего личного пространства — а именно это являлось самыми смелыми их замыслами применительно к межличностным контактам.

Вздохнув, я выпил вино залпом.

— Я про то, что, например, руку первым подаёт хозяин дома, — решил пояснить на всякий случай Карс. — Он таким образом демонстрирует…

— Да, я уже понял. Давайте сменим тему. — Гордость требовала развоплотить пустой бокал и создать новый, свой. Но, вовремя вспомнив о нынешних пределах своих возможностей, я удержался от жеста, который всё равно остался бы непонятым. — Раз вы считаете нормальным играть на моих естественных реакциях, будет логично, если и я буду пользоваться ими, без постоянной оглядки на ваши правила общения. А?

— Не, ну, правила есть правила, — Одиночка тут же пошёл на попятный. — Что нам, из-за такой…

— По правилам ты не мог навязывать мне даже мелкие действия, — напомнил я. — И в правилах ничего не сказано о различиях между Одиночками и Правителями.

— С каких пор ты так хорошо знаешь наши правила?

— Я их вообще не знаю. Но — ведь не сказано же, так?

— Так, — согласился Томас. — Звучит логично. Наверное, ты прав.

— Сейчас он про решение большинства заговорит, — съехидничал Карс.

— Нет, зачем, — я пожал плечами, — это только лишь его личное решение. Поэтому мы сможем общаться с ним на уровне, признанном обоими комфортном, а ты… ну, тебя никто не заставляет.

Пока Карс ворчал, размышляя, я тихо злорадствовал: вот, умудрился загнать противника в ловушку на его собственном поле.

— Ладно, фиг с вами, — решил, наконец, он, — один раз можно сделать поблажку. Но потом по правилам!

— Ты так мнёшься, как будто я тебя о личной жизни собираюсь спрашивать.

— Ещё б ты стал о личной жизни спрашивать!

— А зачем спрашивать, по твоему характеру и так понятно, что у тебя её нет.

Думаю, ещё чуть-чуть — и он бы обиделся. Но заржавший Томас вклинился в наметившийся конфликт между «правильным» и «неправильным», разделив со мной ответственность, и уже через пару минут разговор шёл ровно и бойко.

Впрочем, я в нём особой активности не проявлял: постоянно отвлекался на мысли о проблемах, поднятых несколько часов назад. Отвлечься хотелось, но не получалось — слишком здесь всё было… согласованно. Как актёры на сцене: читают текст по ролям и этим довольны.

Внести, что ли, интригу в процесс общения? Раз уж выторговал себе в нём преференции.

— Томас, можно личный вопрос?

Он напрягся, хоть и попытался это скрыть.

— Давай.

— А почему у тебя такое простое имя? Я сколько людей здесь встречал — все старались хоть как-нибудь, но выделиться. А тут обычный Томас.

— Это и не имя, это прозвище. Сначала меня звали просто Томом, но мне захотелось его видоизменить. Решил, что «Томас» будет неплохо.

— Даже прозвище странное, на мой взгляд.

— Это лучше, чем Фолиант. Были и такие попытки.

— Книга? По аналогии с чем?

— С песенником, — он постучал по деке гитары. — В кругу моих знакомых устоялось мнение, что я целый сборник текстов и аккордов. Очень большой.

— Да, он у нас такой, — вмешался Карс. — Может сыграть всё, что угодно. Но в разумных пределах. Может, кстати, того?.. Выдашь для нашего знакомого Правителя что-нибудь эдакое?

Подумав, Томас взял инструмент.

— Вот видишь, у него даже для Правителей есть песни! — Карс надулся от гордости.

В рассветный час шакал, о голоде забыв, Следит с холма за мрачной конницей вдали. Сегодня чёрный день: владыка мира мёртв, И стар и мал не могут слёз сдержать своих…

Трагикомедия продолжалась. Причём я поймал себя на том, что начинаю привыкать к происходящему: выбор песни меня совершенно не удивил.

Это всё обман, что он был самым добрым царём! Это всё неправда, он правил огнём и мечом! Это всё обман, я ваш царь, и один только я! Люди как звери, когда власть над миром дана…[13]

Хотя ассоциировать её с инферналами мне прежде в голову не приходило.

Интересно, а что происходит с миром, когда инферналы побеждают всех Правителей? Наверное, всё-таки ничего. За всю историю его существования, думается, они победили как минимум один раз — ну, чисто по теории вероятности. И мир по-прежнему живёт и развивается. Наверное, так же, как приходят пачками они, приходит сразу группой новая смена Правителей, которая и решает проблему. Круговорот власти в природе…

— О, давай гимн! Маркус, вернись в реальность, тебе определённо стоит это послушать!

В воздухе зашелестела невидимая флейта, выводя хитрое вступление. Затем Томас дал пару начальных аккордов — и запел. Уже нормально, а не пытаясь подстроиться под чужую песню.

Полем брани, где борются Тьма со Светом, Над городами людскими, где правит боль, Над поездами, что мчатся куда-то где-то, Над облаками, неверными, как любовь, Недостижимо мерцает звезда Свободы, Неотторжимо от наших уставших душ. Звезда Свободы, для многих — звезда ухода. Смерть избавляет от всех нежеланных нужд…

Голова разом освободилась от всех мыслей. После вчерашних, сегодняшних событий — это было именно то, что я хотел слышать.

Не жалея, даже без тени участья, Она не примет не сумевших её понять. Звезду Свободы, звезду великого счастья, Мы видим в лужах, нам головы не поднять…[14]

В голосе Томаса слышались и светлая тоска, и насмешка, и злость, и много чего ещё, что, как я думал раньше, не может сочетаться друг с другом. Впрочем, если отвлечься от этих нестыковок и подумать о сути, то я знал, о ком здесь поётся: обо всех увиденных мной Одиночках. Не об их принципах, не об их правилах общения, не о декларируемой идеологии, лишь о самих людях. О том, что они собой представляют.

Из мыслей я вынырнул, когда песня уже закончилась.

— Зацепило, гляди, — ухмыльнулся Карс.

— На самом деле, это не гимн, — посчитал нужным уточнить Томас, — мы её между собой так называем, потому что больно душевная. Какой у Одиночек гимн-то.

— Ну да, — я рассеянно кивнул. — А есть что-нибудь ещё подобное?

— По звучанию, по тексту?

— По духу, наверное.

Оба Одиночки усмехнулись. Томас пожал плечами:

— Определённо есть. Но не всё сразу. Давайте-ка выпьем.

— Хм… Карс, сделаешь мне бутылку того вина, которое перед этим создавал?

— Без проблем.

Со стороны это выглядело как жест доброй воли, но истинная причина была прозаичней: я до сих пор не мог позволить себе даже таких мелких трат.

И куда мне такому деваться?.. Ни к миру, ни к войне, мягко говоря.

Время искать себя самого, Время искать пшеницу средь трав, Время сжигать золотые мосты, Время уходить, если ты прав. Мнения масс, богатство и власть И запахи денег куют города. Но светлый человек мне когда-то сказал: «Чушь это всё! Всё — суета!» Чёрная земля, белые цветы. Что на мой вопрос ответишь ты? Кто все мы? Откуда идём? Кто светит нам в ночи фонарём? Из какого леса мы вышли, в какую дверь мы войдём? Что наша жизнь? Где мы умрём? Что служит нам путеводным огнём? Где потеряли мы сердце, где мы свободу найдём?.. Чёрная земля станет углём, Белые цветы станут тобой, На стене часы пробьют «Подъём!», Разведёт стрелки часовой. Тянется время в вагонах ж/д, Утро в постели не по нутру. Стало быть, будет шире наш шаг, Красным распишемся на белом снегу. Чёрная земля, белые цветы. Что на мой вопрос ответишь ты?..[15]

Третий вариант.

Точно, у меня ведь был третий вариант.

Знаю, я потихоньку начинаю пьянеть и потому не совсем адекватен. Но — разве меня что-то здесь держит? Разве мне есть чем рисковать?

Я глубоко вдохнул.

— Спасибо, Томас.

— Пожалуйста. У меня давно не было новых слушателей. Ещё песню?

— Давай. Мне под твою подборку очень хорошо думается.

«Если до завтра не забью и не забуду — решусь».

Эпилог

Громкий стук стальных каблуков по каменному полу, раскатывавшийся эхом и слышимый, наверное, по всему подземному убежищу, заранее оповестил Ресда о том, кто именно сюда направляется. Стоя спиной к двери со сцепленными сзади руками, он позволил себе слегка качнуть головой и вернулся к изучению карты; увы, наполнение пафосом каждой мелочи и детали для инферналов неизбежный период.

Дверь распахнулась от ментального толчка, и в кабинет, по совместительству комнату собраний, вошёл в сопровождении двух демонов-охранников Фауст. Удивлённо покосился на уже сидевшего в одном из кресел Плеть, доложил:

— Киевское поле готово.

— Проверили? — уточнил Ресд, не оборачиваясь.

— Да, всё работает. В ста километрах начинается лёгкое замешательство, которое затем развивается. На девяностом все валятся с ног. Обнаружение только с близкого расстояния, в этой части княжества нынче туманно, — Фауст одними губами улыбнулся собственной шутке.

— Хорошо.

Повисла тишина.

— Что-то ещё?

— Да я, вот, думаю…

Ресд медленно развернулся. Инфернал стоял, сложив руки на груди и буравя собеседника испытующим взглядом.

— Поделишься? — предложил повелитель драконов.

— Наш план. Он выглядит странно. И мало чем обеспечен. Это наводит на определённые мысли.

— А именно?

— Где гарантии, что твоя версия честнее, чем Маркуса? Может, ты так же, как и он, собираешься нами воспользоваться, а потом перебить?

— Ты не хочешь, чтобы тобой пользовались или чтоб тебя убивали?

Фауст на секунду смешался, но взял себя в руки.

— Отвечай нормально.

— Сколько раз? — о, как давно Ресд не общался в таком формате. Вымеряя каждое слово, отслеживая каждую эмоцию… Давно забытые ощущения. — Сколько раз тебе нужно будет повторить одно и то же, чтобы ты запомнил и мог отвечать себе сам, когда эти вопросы снова возникнут? Скажи, чтобы я не гадал. Так и тебе будет проще, и мне. Об одном-единственном прошу: когда будем находиться в поле и заниматься военными делами — не важно, вести бой, строить лагерь, управлять осадой. Тем более — управлять осадой! Очень тебя прошу, умерь своё любопытство. Подожди с разговорами, пока мы не освободимся, и займись чем-нибудь полезным сам. Идёт?

Плеть, в лояльности которого на данный момент сомневаться не приходилось, с интересом наблюдал за бесплатным представлением.

— Это сейчас самое важное, — не слишком удачно парировал Фауст. — Между прочим, ты и ведёшь себя прямо как он.

— Вот как? Ну, если подумать… — переставив одну ногу, Ресд плавно переместился чуть ближе, — Да, я веду себя как он. Общаюсь с вами, договариваюсь, пытаюсь убеждать в чём-то. Полагаешь, надо сменить тактику? А может, стоило убить вас ещё в первую встречу? Двоих я накрыл бы до того, как вы сообразили, что атакуют извне. Третьего — после. Насчёт четвёртого не уверен… Но ты ведь не будешь успокаивать себя этим?

Демонолог нахмурился: укор был справедливым. Тем не менее, он совершенно не ожидал, что Ресд так запросто напомнит о случившемся и поставит это себе в заслугу.

— Моя претензия проста, и не надо увиливать. Твой план очень рискованный. Меня это беспокоит. Возможно, ты хочешь использовать нас в своих целях, а потом перебить.

— И в чём же он рискованный?

— Например, в том, что от него уже есть жертвы.

Повелитель драконов прищурился. Скользнул вперёд.

— Уж не обвиняешь ли ты меня в смерти Бергенда?

— Да. Ты предугадал её. И ничего не сделал.

Ещё пара шагов — и теперь они стояли друг напротив друга.

— Здесь ты и прав, и неправ. Я действительно, предугадал его смерть — в тот момент, когда он поставил меня перед фактом: либо он участвует в атаке на Киев, либо всё идёт к черту. Неадекватность никогда не доводит до добра, а если она вызвана жаждой мести, то тем более. Но в том, что я ничего не сделал, ты ошибаешься: я честно предпринял попытку объяснить ему, в какое положение он ставит всех нас и чем может грозить преждевременная растрата его потенциала. Все там были, и все слышали его ответ.

— Он…

— Чего нам стоил его провал, я уже говорил, — Ресд не дал перебить себя. — Мы лишились, во-первых, абсолютного количественного преимущества, во-вторых, пятой части всех ресурсов. Но самое главное — не выполнили задачу, ради которой и затевалась вся операция. И за то, что Маркус сбежал в ситуации, когда сбежать было невозможно, нам некого благодарить, кроме самого Бергенда, решившего, что он умнее всех и может сэкономить на радиусе поля блока, — он всплеснул руками: — Честь и хвала мне, искусному манипулятору, спровоцировавшему соперника в подходящий момент и добившемуся его смерти. Ну, а что наша коалиция опустилась до уровня противостоящей — это, видимо, и был мой коварный план.

Фауст скрипнул зубами от злости:

— Это всё не даёт ответ на…

— И не даст, — пожал плечами Ресд.

Оба инфернала уставились на него с одинаковым удивлением.

— Ну? Чего ты от меня хочешь, революционер-перестраховщик? Думал, я открою ящик стола, достану секретный документ с гарантиями нашего успеха и сниму тебе копию, чтобы успокоить? Так у меня его нет. А всё остальное тебя, как вижу, не устраивает. И что мы будем делать? Хочешь — убей меня?

— Чего? — выдавил демонолог.

— Того, — Ресд положил руки на ворот плаща, то ли собираясь снять его, то ли демонстрируя покорность. — Раз я такой коварный и замышляю втихую использовать, а потом перебить вас, то убей меня первым. Обещаю, что не буду сопротивляться.

Плеть навострился, следя за развитием событий. Фаусту пришлось хуже — всё внимание было направлено на него.

Напряжённое молчание длилось с полминуты, но никто за это время не сделал ни единого движения. Ресд удовлетворённо кивнул, хлопнул незадачливого обвинителя по плечу и направился обратно к карте.

— Итак, все живы и здоровы, полны сил и потихоньку учатся доверять друг другу. Ситуация вернулась в положение суточной давности. И это значит, что у нас есть ряд вопросов… Хм. Первый из них, пожалуй, будет таким: кто-нибудь видел Тависа в последние два часа?

Инферналы, не сговариваясь, помотали головами, хотя их не могли видеть.

— Нет? Опять где-то шляется. Ну, делать нечего, совещание откладывается, пошли искать. Ей-богу, если он продолжит так относиться к сборам, я скоро натяну его тёмную задницу на его же собственный Дворец.

Фауст, ещё не до конца вышедший из ступора, не удержался от ухмылки. Жилище их товарища успело стать устойчивым объектом для шуток — в отсутствие его самого, разумеется, — и Ресд беззастенчиво этим пользовался для налаживания контакта с остальными. Или, как сейчас, для разрядки ситуации.

Ими было так легко манипулировать.

* * *

Войдя в зал, Нармиз удивлённо поднял брови: император был явно в приподнятом настроении.

— Что случилось?

— Иди сюда. — Правители подошли к большой, настенной карте мира. — Сколько планов у нас готово?

— Три из четырёх. Кроме того, что для самого дальнего…

— Теперь — два из трёх. Вот про это, — Альден взял лежащий рядом на подставке маркер и обвёл одну из цветных областей, — можешь забыть.

— Быстро, — Нармиз и впрямь, приятно удивился. Теперь ситуация в начавшейся войне была полностью на стороне Союза. — Ты уверен? Откуда информация?

— Только что разведданные пришли. Правда, известно лишь, что Дворец вошёл в первую стадию растворения, причину смерти отследить не удалось.

— Хм… Думаю, я знаю, в чём дело.

Он протянул свой листок. Император пробежался по нему глазами.

— Княжество? Но почему? Там была такая вероятность междоусобной грызни…

— Не знаю. Может, вероятности не сошлись, может, Маркус сам их спровоцировал. А может, что вероятнее всего, одно зацепилось за другое, и покатилось.

— Один спровоцировал четырёх? Не думаю, что он пошёл бы на такое. Ну да ладно. Так… — Альден перечитал донесение более внимательно, сверился с названиями городов на карте. — Граница пройдена ровно по центру и на востоке. Киев полностью отрезан… Хм… Я могу ошибаться, но, на мой взгляд, инферналы точно так же посмотрели на карту и решили переделить за счёт Маркуса жизненное пространство.

— Десант? — предположил Нармиз.

— А что, там уже ставят щиты?

— Да, больше половины захваченной территории. Влиять на княжество дистанционно теперь не получится.

— Тогда да. В первую очередь надо обеспечить связь Киева с морем, после этого можно будет подумать об остальном.

— Тогда организовываю наземную разведку, поднимаю несколько своих отрядов и отправляю сообщение эльфам.

— Своих? — Альден задумчиво почесал лоб. — Мои разве не быстрее соберутся?

— Соберутся, может, и быстрее, но там нужен точечный удар, а не массированное наступление. Так что твои пусть останутся здесь и держат нашу морскую границу. Плюс мы с Кейрой в защищённой зоне, вот и будем обеспечивать ресурсы.

Ценнейшим своим умением Нармиз считал разделение личной сферы и деловой. Проблема, не выходившая из головы целый месяц, никак не влияла на объективные необходимости, а в некоторой степени он был даже рад появлению последних: хорошая возможность сосредоточиться.

— Ладно…

Император снова бросил взволнованный взгляд на карту:

— Как думаешь, справимся?

— Справимся, — глава Братства кивнул. — На данном этапе Маркусу придётся поделиться землёй, но, если я в нём не ошибся, он это вытерпит, заляжет и будет готовиться к контрнаступлению. Киев взять не должны — коллективная осада всегда была слабой стороной инферналов, да и потенциал у Маркуса в запасе. А там останется только тянуть время: несработанный союз может очень быстро распасться, особенно если они действительно пошли на юг за землёй, как ты предположил.

— Ну… да, наверное. Ладно, там увидим. Отправляйся скорее.

* * *

Впечатления от возвращения домой получились для Оры довольно скомканными: забыв даже удивиться, что город продолжает стоять, она приказала никому не беспокоить её, заперлась в покоях и залезла в горячую ванну.

Голова болела так, будто решила отыграться за весь этот… месяц? Точно. Обалдеть, целый месяц прошёл практически незамеченным. Ну да неудивительно.

Столько возможностей… Будь её воля, она бы ещё долго не возвращалась. Конечно, они никуда не денутся и здесь и получилось так, как получилось, но всё равно жаль.

Ладно, успеется. Надо уделить немного времени и базе. Тем более, ситуация за прошедшее время могла измениться и образовались новые окна возможностей.

Подтверждение своим мыслям девушка нашла сразу по выходу из ванной. На роскошной кровати — за неимением в покоях письменного стола — лежало сразу три письма. В одинаковых серых конвертах, различавшихся только размерами, да и то несущественно.

Однако прочитав послания, Ора глубоко задумалась, не наплевать ли на всё и не вернуться обратно. Окна это хорошо, но по всему выходило, что надо готовить бойницы.

* * *

Большую часть времени спора заняли уговоры остаться: нужно было и соблюсти приличия, чтоб не обидеть прямым отказом, и добиться, чтобы ребята смирились с непрямым. На трату энергии они согласились легко — похоже, сдвиг и впрямь, «стоил» сущие крохи, даже с учётом неразведанной конечной точки. С расстоянием проблем так же не возникло: дача, как оказалось, стояла в нескольких километрах от побережья залива, за которым упирались в облака отвесные скалы, окружавшие Фор-Корст.

К этой стране у Одиночек было странное отношение. Некоторые делали вылазки на её территорию достаточно часто, но о том, что их туда тянуло, предпочитали не распространяться. Прочие относились к ней с опаской — без причин, из чувства противоречия, сводившегося к «тут так заведено». Карс и Томас относились ко второй группе, но препятствовать мне не стали: мало ли, что я там ищу. Может, погуляю и вернусь обратно — всё равно не факт, что страна населена.

Сейчас же, сидя на большом валуне и осматриваясь, я видел: местные жители здесь определённо есть. Об этом говорило хотя бы то, что валун лежал не где-то, а рядом со вполне освоенной тропой, которая, виляя, спускалась вниз и исчезала в лесу, — внутренняя сторона гор удивляла пологостью сравнительно с внешней.

Хорошо же местный Правитель защитил свою территорию. Если не знать, куда перемещаться, просто так сюда не попадешь. Надо будет позаимствовать идею.

Нет, он, конечно, ничего мне не должен. Тем более — делиться знаниями. Но из всего надо извлекать пользу. А раз я всё равно потерял старые привязки и возвращаться мне некуда, то могу себе позволить хоть несколько дней подряд обивать его порог, чтобы взял к себе в ученики.

Ученичество у самого выдающегося Правителя за несколько, так сказать, поколений — чем плохо? Проведу время с толком, а не под угрозой для жизни или психики, заодно умения какие приобрету.

А потом вернусь. Пусть не в белом, но — как минимум, в чистом и глаженном.

Москва, Петербург.

Ноябрь 2008 — июль 2010 г.г.

Примечания

1

Олег Медведев — «Слева по борту — рай»

(обратно)

2

Мартиэль — «Ормаллен»

(обратно)

3

Ария — «Дьявольский зной»

(обратно)

4

Вольное творчество на тему песни гр. Пилигрим — «Слава России»

(обратно)

5

Кипелов — «Смутное время»

(обратно)

6

Кипелов — «Я свободен!»

(обратно)

7

Олег Медведев — «Слева по борту рай»

(обратно)

8

Эпидемия — «Сумеречный ангел»

(обратно)

9

Jam — «Мой ангел»

(обратно)

10

Мартиэль — «Мой сумасшедший мир»

(обратно)

11

Андем — «Из ничего»

(обратно)

12

Алиса — «Небо славян»

(обратно)

13

Ария — «Обман»

(обратно)

14

Мартиэль — «Звезда свободы»

(обратно)

15

Пилот — «Ч/Б»

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg