«墨瓦 Мова»

...причем любой подобный словарь, какова бы ни была его глубина, представляет собой код, поскольку сама наша душа (как ныне полагают) структурирована, как язык, более того, чем глубже мы погружаемся в недра психики конкретного человека, тем более разреженными и менее классифицируемыми становятся знаки.

— Понимаешь, это все лицо. Его выражение, лоб, глаза. Вот посмотри, — я облокотился на стойку и подался вперед, задев бокал, из которого полилось пиво, но я подхватил, не дал упасть. Не так уж я и пьян. – Так вот. Загляни в мои честные голубые глаза. Ты можешь допустить, что человек с такими глазами торгует наркотиками?

Бармен улыбнулся и повторил за мной:

— На-лы-ко-ти-ка-ми, – тяжеловато ему дается звук «р». Наверное, понаехал с кантонского юга Китая.

Я не знаю, понимал ли он, о чем я. С китайцами вообще сложно. Никогда не разберешь, когда они понимают, а когда только делают вид, что понимают. И тем более никогда не допрешь, когда они тебя не понимают, а когда только делают вид, что не понимают. Этот выглядел так, как должен выглядеть бармен в китайском баре посреди чайна-тауна Варшавы в благословенный наш год четыре тысячи семьсот сорок первый (год Свиньи). А выглядел он совершенно невозмутимо. Одет в джинсы Big Star и поло Le Coq, хотя тип его личности более соответствовал Zara China. Верхняя пуговица на поло застегнута. Кстати, уже это должно было меня насторожить. Берегитесь людей в поло, застегнутых на все пуговицы.

Пойти в бар и нахерачиться там пивом – совсем не то, что стоило бы сделать сразу после закупки примерно ста доз общей стоимостью до семи тысяч новых юаней. И тем более это не то, что стоило бы делать перед тем, как вскочить в обратный поезд, где через два часа – таможня, собаки, «собаки», сканеры и Госнаркоконтроль. Но у меня свои приемчики.

К тому же – традиция. Каждый раз после успешной закупки я иду вглубь чайна-тауна и выпиваю два победных кубка пива. Сейчас кубков оказалось, черт их дери, гораздо больше двух. Вот и растрынделся.

— Как тебя зовут? – в четвертый раз спросил я бармена.

— Иван. Ваня я, – он вежливо улыбался. – Они всегда говорят, что они Вани, когда видят перед собой русского.

— А как тебя зовут на самом деле?