«Голос в ночи. Переселение душ. Лунатики»

Цель моей поездки приближалась, и все большее смятение охватывало меня.

Сомнения начались еще в поезде. Зачем я мчусь на ночь глядя к совершенно незнакомому человеку? Что он скажет, выслушав мой сумбурный рассказ? Скорее всего, примет за сумасшедшую и отправит меня в ближайшую больницу.

Правда, Анни дала мне записочку к этому доктору Жакобу и настояла, чтобы я поехала сейчас же, немедленно. Но, может, не стоило ее слушать?…

Прямо с вокзала я позвонила по телефону, который мне дала Анни. Была такая длинная пауза, что я уже хотела с облегчением положить трубку, но вдруг ответил неожиданно ласковый старушечий голос:

— Квартира доктора Жакоба. Что вы хотели? Говорите же, вас слушают!

— Добрый вечер, — торопливо сказала я. — Можно попросить к телефону доктора?

— Добрый вечер, милочка, — ответила приветливо старушка. — Но его нет. Он уже ушел в театр.

— А когда он вернется? — Я тут же мысленно выругала себя за назойливость и поспешно добавила: — У меня к нему очень срочное дело. И очень важное.

— Вернется он поздно, дорогая. А если дело срочное, то позвоните ему туда. Он утром уезжает.

— Куда позвонить?

— Да в театр. У него там есть телефон.

Она назвала мне номер. Странно: что же, у него там рабочий кабинет, у этого доктора, в театре? Хотя, может, он подрабатывает вечерами как театральный врач…

Пожалуй, я даже обрадовалась, что сегодня встреча не состоится. Есть время собраться с мыслями, подумать до утра. А завтра…

Может, утром я просто вернусь домой. Что-то не внушает мне доверия этот доктор.

Оставалось позаботиться о ночлеге. У меня были знакомые в городе, но идти к ним сегодня не хотелось. К счастью, в первой же маленькой гостинице в узком привокзальном переулке нашелся свободный номер.

В тихом номере, выходящем окнами во двор, где сонно шелестели деревья, я успокоилась. Умылась, причесалась перед потускневшим от старости кривым зеркалом.

В окно была видна цепочка пестрых огней набережной, словно отрезавших озеро, черневшее темным провалом. Лишь вдали, где смутно виднелась мрачная громада Шильонского замка, серебрилось на воде пятно лунного света, прорвавшегося сквозь тучи, — картина совсем в манере старых живописцев-романтиков.