«Дмитрий»

Дмитрий Дзыговбродский Индульгенция

— Мне бы хотелось получить полную индульгенцию.

Служитель в тёмно-серой рясе с алым ромбиком под сердцем — четвёртый год послушания — бросил короткий взгляд на Мартина и лениво пробурчал:

— Двадцать одна тысяча пятьсот двадцать два доллара девяносто семь центов. Плати или уходи.

Заметив, что юноша не спешит уходить, ворчливо добавил:

— В первый раз что ли? Исповедальня — келья четырнадцать, касса — двадцатая, потом в третью для приговора.

— Спасибо, — пробормотал Мартин и быстро зашагал вдоль коридора. Тёмные провалы ниш через одну освещались электрическими лампами, стилизованными под факелы. Но дрожащие сумерки этот свет не разгонял, наоборот, в двух-трёх шагах от пляшущих миниатюрных молний тьма ещё больше сгущалась, напоминая густые чернила.

Мартин напряжённо вглядывался в истёртые, почерневшие металлические таблички на стенах… Двадцать первая, девятнадцатая, семнадцатая — значит исповедальня с другой стороны коридора. Сделав ещё несколько шагов, Мартин повернул голову, и прямо перед ним сверкнула новенькой медью цифра четырнадцать. Поколебавшись несколько мгновений, он постучал…

— Входи, сын мой, — донёсся уверенный низкий голос.

Пониже пригнувшись, чтоб не зацепить макушкой низкую притолоку, Мартин вошёл в келью.

Белые хамелеон-панели облицовывали стены. Присмотревшись, Мартин понял, что и пол и потолок прикрыты такими же панелями, только пол принял текстуру паркета, а потолок — гранита. Куда-то делась действующая на нервы театральностью стилизация под средневековье.

— Что привело тебя к нам, Мартин Недин, primus inter pares[1]? — стройный, скорее даже сухощавый мужчина уверенно восседал в глубоком и кресле и тонким серебристым стилом водил по экрану компьютера. — Что может заинтересовать наследника картеля Недин в нашем Ордене?

— Я хочу купить индульгенцию.

Мужчина вежливо кивнул.

— Полную, — решил уточнить Мартин.

— Конечно, — улыбнулся мужчина. — Если это будет необходимо, мы предоставим тебе этот документ. Да… я не представился. Меня можешь называть отец Хоуп.

Мартин внутренне поморщился — он не привык, что к нему обращаются на ты. Но возразить не решился — Ордену прощалось и не такое.

— Что же подтолкнуло тебя к решению купить индульгенцию. Да ещё и полную, на все чувства.

— Невеста, — немного стыдясь, ответил Мартин.

Отец Хоуп хмыкнул удивлённо и очертил на экране стилом замысловатую фигуру, наклонился поближе к панели, вчитываясь в текст.

— Твоя невеста, Катрина Эмбер, вот уже в седьмой раз пользуется нашими услугами…

— В том то и дело, — с жаром воскликнул Мартин. — Я только вчера узнал… и то случайно увидел бланк. Она уже семь раз покупала индульгенцию на предательство… И я не знаю…

Мартин неуверенно замолчал.

— Не знаешь, против кого она использовала документ? — продолжил отец Хоуп.

Мартин кивнул — ему хотелось реактивироваться через траспортёр в другую точку планеты, лишь бы не ощущать на себе внимательный, едкий взгляд священника.

— Ты должен доказать, что достоин индульгенции, — сухо отметил Хоуп. — Argumenta ponderantur, non numerantur[2]. Это не игрушка, не развлечение для богатых. Думаешь, почему мы не заламываем цены, позволяя каждому человеку воспользоваться хотя бы раз в жизни запретными чувствами?

— Не знаю, — безразлично пожал плечами Мартин.

— Потому что все равны перед Богом. И богатые, и бедные, и здоровые, и убогие… И жертвы, и палачи. Мы всегда даём возможность людям выбирать стезю…

Хоуп замолчал, поигрывая стилом. Коснулся экрана, и стены сменили белый цвет на картину бескрайней степи: ветер волнами гнал непокорные венчики трав, тяжёлое алое солнце падало за горизонт.

— Ты готов нанести превентивный удар?

— В смысле? — не понял Мартин.

— Предать её пока она не предала тебя…

— Н-нет, — о таком варианте Мартин даже не думал, — Я не могу… Я же люблю её.

Отец Хоуп коснулся стилом экрана, что-то подправил и внимательно посмотрел на юношу:

— Тогда что же ты хочешь?

— Я хочу защитить себя и свою семью…

— А без индульгенции ты не сможешь этого сделать? — Хоуп сложил руки на груди и задумчиво рассматривал что-то за плечом Мартина.

— Но… я не знаю как…

— Тогда могу предложить только ненависть — это достаточно хороший ответ на предательство.

— Я не знаю, — запутался Мартин.

— Не знаешь что? — жёстко переспросил священник. — Виновата твоя невеста или нет? In dubio pro reo…[3]

— Я уверен! — отчеканил Мартин.

— Тогда не вижу более препятствий.

— Сколько я должен?

— Две тысячи сто. Это намного дешевле полной индульгенции — и что бы ты делал со всеми чувствами…

Отец Хоуп устало махнул рукой и быстро начертил стилом на экране сложный символ. Раздался мелодичный звук, и священник доброжелательно посмотрел на Мартина:

— Твоё пожелание исполнено, сын мой, — тон отца Хоупа изменился, наполнился торжественной радостью. — Орден даёт тебе разрешение на индульгенцию ненависти. Пройди в келью номер три.

— А в кассу… — заикнулся Мартин.

— Не беспокойся, сын мой. Я обо всем позабочусь — только коснись этого сенсора указательным пальцем… Спасибо. Деньги сняты с твоего счёта, все документы доставят к тебе домой.

— Спасибо, — и уже у порога Мартин обернулся и спросил. — Отец Хоуп, а к чему такой антураж, пещера, кельи, средневековье непонятное? Это что-то означает?

Священник поморщился и раздражённо махнул рукой:

— Да ничего это не означает. Просто у Верховного вкус дурацкий… Иди-иди. Не один ты сегодня такой…

И уже в спину:

— Только, Мартин, я бы на твоём месте больше беспокоился из-за другого человека. Твоего брата. Он у нас бывает намного чаще, чем Катрина.

Тёмный коридор не стал прятать табличку с цифрой три. Мартин уверенно распахнул дверь — в лицо дохнуло морской свежестью, приправленной резким запахом тёплой резины. Комнату заполоняла электроника, в центре возвышался титаническое сооружение из стекла, проводов, стали, пластика. Трон? Скульптура? Приспособление для пыток злостных неплательщиков?

— Мне туда? — поинтересовался Мартин.

Молодой священник весело глянул на него:

— Думаю, что в этот раз обойдёмся менее калечащими методами.

Мартин заприметил у него над алым треугольником — три года служения — ещё и восьмёрку, лежащую на боку. Знак касты Хранителей — именно эта часть орденской братии и умела возвращать Отринутые Чувства.

— Закатайте рукав…

Мартин подчинился, с любопытством наблюдая за манипуляциями молодого священника. Тот прижал иньектор к сгибу локтя Мартина — короткое шипение и всё. Затем поставил на запястье временную татуировку:

— Как только она пропадёт, действие индульгенции закончится.

— Что там? — кивнул Мартин на иньектор, растирая сгиб локтя — место укола заныло.

— Если коротко, полисахаридная цепочка — она перестроит выделение ферментов в гипофизе так, что вы сможете испытывать ненависть.

— А если длинно…?

— Тогда, думаю, всех денег картеля Недин не хватит для оплаты моего ответа.

Мартин вежливо склонил голову и не стал настаивать.

— Благодарю, — бросил, уже выходя из кельи.

— Пусть помощь Ордена окажется вам полезной.

На улице в глаза плеснуло ярким летним солнцем и на мгновение у Мартина закружилась голова — слишком разительным оказался переход от сумрака подземелий Храма к ослепительному сиянию мегаполиса.

Но рядом прошуршала воздушная подушка, мягко хлопнула дверца, и шофёр уверенно поддержал хозяина за локоть:

— Осторожнее, господин Недин. Куда вас отвезти?

— Домой, Михаил, домой.

Удобно устраиваясь в мягком кожаном сиденье, Мартин бросил взгляд на запястье — тёмным золотом искрились буквы «A.M.D.G.[4]»

Мартин стремительно взбежал по гранитным ступеням крыльца, дворецкий еле успел отшатнуться:

— Добрый день, господин Мартин. Вы решили не лететь на Фобос? Но ваш отец настаивал на вашем участии в саммите глав картелей.

— Мой отец прекрасно справится и без меня, Роджер. Где моя невеста?

Дворецкий помедлил с ответом.

— Где?! — рявкнул Мартин — в сердце плескалось льдистое пламя, придавая силы, очищая сознание от лишних сомнений.

— Она вроде бы зашла в гости к вашему брату, господин Мартин, — тихо ответил Роджер.

— Ясно, — в голове у Мартина складывалась мозаика из недомолвок, подозрений, несоответствий. Всё складывалось, но почему-то не было больно — только где-то внутри всё ярче разгорался невидимый огонь.

Пронёсся через весь дом в свою комнату, выхватил из сейфа магнитную ловушку армейского образца. Щёлкнул предохранителем — и в силовых полях замерцала, кружась, крупинка трития, коснулся зажигания — силовые поля обняли разгорающийся плазменный пожар. Теперь осталось только нажать на курок — в непроницаемой стене силовых полей появится микронная прореха, сквозь которую ринется жадное, смертоносное пламя, рукотворный протуберанец.

Мартин шёл через дом неровными шагами — сердце частило, еле выдерживая новое чувство. Оно сжигало изнутри, но и давало силы. Дарило почти что всемогущество, насмехалось над сомнениями и преградами.

Мартин рассмеялся… и сразу же замолчал, испугавшись своего смеха.

Апартаменты брата.

Дверь не выдержала удара и распахнулась — жалобно зазвенела на полу панель электронного замка.

Эрик не выглядел ошарашенным. Казалось, что он давно этого ждал, и рад, что всё наконец-то закончилось.

— Зачем? — прошипел Мартин.

— Почему ты не спрашиваешь, где Катрин? — улыбнулся Эрик, глазами показывая на ванную. Шум воды говорил о том, что кто-то там всё же есть.

— О Катрин потом… Зачем ты ходил в храм, зачем покупал индульгенции на предательство?

Эрик спокойно посмотрел ему в глаза:

— Брат, но я же ничего не умею… Совсем. Вот отец меня и активировал, как предателя

Скулы свело от бешенства — Мартин понял, что ещё минута, и он сорвётся. Новое чувство заполонило разум. Только бы брат замолчал …

Перетерпеть, промолчать, не содеять…

— Сколько?

Эрик вскинул на него пронзительный взгляд.

— Сколько раз? — повторил Мартин.

— Семьдесят два. То есть семьдесят три… вместе с тобой.

— Кто ещё? Макс Фоэр, Линден Дрейк, Войцех Ретра?

Лица друзей, обвинённых в предательстве и казнённых по приказу отца, проносились перед глазами.

— Они же были и твоими друзьями.

Эрик тихо засмеялся:

— Потому что предавать — мой талант. Мой единственный и неповторимый талант. Я же ничего не умел, мой способный, сильный братец. Все доставалось тебе — Катрин, управление картелем, деньги, слава… А для меня только предательство. Ты же знаешь нашего отца — он всем найдёт применение.

Солнечное пламя в руках Мартина тихо вибрировало, силовые поля искрились северным сиянием, подсвечивая ладонь изнутри. Казалось, руку окутывает пламя. Но Мартин знал, что настоящий огонь пылает в душе. Ненависть пьянила… подталкивая, намекая, соблазняя.

Шум в душевой кабинке прекратился. И Мартин улыбнулся… хищно, уверенно, зло. Если это Катрина… А это она — без сомнения. Тогда он более не будет сдерживаться… И жгучее, пьянящее пламя в сердце растечётся по жилам, даруя отдохновение разуму. Если бы кто-то раньше сказал, какое это упоение — ненавидеть.

Дверь душевой открылась и Катрина вышла… весёлая, разрумянившаяся, опьянённая недавней близостью с мужчиной.

Замерла.

— Зачем тебе индульгенция на предательство?

Она не ответила, вжимаясь в тёмное дерево двери.

— Только лишь для этого? — Мартин дёрнул рукой в направлении постели.

На душе было гадко — использовать предательство так мелко, для измены. А он то думал… собирался защитить отца, картель, брата…

Мышцы лица искривила судорога.

— Мартин, не надо, — прошептала Катрин.

— Правда, у меня это хорошо получается? — улыбнулся Эрик, по-мальчишески искренне, — …преда…

Пламя вырвалось из магнитной ловушки, равнодушно пожирая и шёлк простыней, и человеческую плоть.

Катрин завизжала.

Мартин прикрыл глаза и направил полосу огня в её сторону.

Когда пламя немного поутихло под тяжёлыми каплями противопожарной системы, Мартин подошёл к той, что когда-то была его невестой. Тёмно-зелёные глаза с золотистыми искорками с ужасом смотрели на него, но кроме смертного страха в них ничто более не осталось — всё ушло в небытиё.

Мартин провёл рукой по её щеке — плазма милосердно пощадило лицо. Капли противопожарной взвеси стекали по щекам. Словно слёзы. Серебристые, тяжёлые, опоздавшие…

— Due cose belle ha a mondo Amore e Morte[5], — прошептал Мартин.

И вышел из комнаты. Не оборачиваясь.

— Роджер, — позвал Мартин, медленно спускаясь по тёмным ступеням главной лестницы, — не поступало сообщений от отца?

— Нет, господин Мартин, вы же знаете, он приезжает послезавтра. Я слышал крик госпожи Катрины… Что-то случилось?

— Нет, Роджер. Всё нормально. Теперь всё нормально.

— О, Мартин! Вы решили вернуться? — оживился отец Хоуп. — Что же сегодня? Как прошлый раз?

Мартин облизнул враз пересохшие губы:

— Да, спасибо. Мне нужна ненависть… и немного предательства.

2006

Примечания

1

Primus inter pares — Первый среди равных

2

Argumenta ponderantur, non numerantur — Сила доказательств определяется их весомостью, а не количеством

3

In dubio pro reo — Сомнение толкуется в пользу обвиняемого

4

A.M.D.G. - (Ad majorem Dei gloriam) — Для вящей славы Божьей.

5

Due cose belle ha a mondo Amore e Morte — В мире прекрасны два явления: любовь и смерть

Оглавление