«Микки-Маус — олимпиец»

В разных частях света приблизительно с часовым интервалом в небо взмыли два самолета спецназначения. Первым от взлетной полосы секретной разведбазы под Минском оторвался гигант советского Аэрофлота. Сорока минутами позже «бегемот» с загнутыми крыльями компании Пан Америкэн покинул тщательно охраняемый тренировочный комплекс в Прово, штат Юта. Оба лайнера в международном воздушном пространстве летели в сопровождении истребителей. С помощью специальных спутников слежения каждый из них следовал курсом, огибающим центры управления климатом.

 Среди персонала на борту царила ничем не нарушаемая скука. Время от времени раздавались хвастливые выкрики:

— Мы их уделаем, а, Никита?!

— Эгей, Стилт, да мы как начнем швырять — красные молокососы вмиг позеленеют!

Посадку произвели в гаванском аэропорту Хосе Марти на изолированных полосах, удаленных друг от друга на двести метров и разделенных тремя рядами колючей проволоки. Телеобъективы сократили это расстояние.

— Подделка! — взревел русский, просмотрев через час кадры американской высадки.

— Мошенничество, — нервно потирал руки американец, изучая видеозапись десанта русских. На следующий день, стоя рядышком на битком набитом олимпийском стадионе, они произнесли слова клятвы: братство, дружба, честная игра. Все как положено. Вавилон. Сто шестнадцать стран. Шестьдесят восемь языков. Когда клятва отзвучала и рев толпы всколыхнул трибуны, Дункан Шерман слащаво улыбнулся русскому коллеге:

— Мистер Смердяков, — произнес он несколько официально, — я надеюсь, мы сможем обойтись без переводчика.

Георгий Смердяков, в свою очередь, позволил себе улыбнуться:

— Да, я немного говорю по-английски, мистер Шэр-манн. Вежливо, но довольно дерзко они обменялись изучающими взглядами. Русский узрел мужчину седого, неряшливого и заросшего щетиной, возможно, из бывших спортсменов, с землистым от постоянной работы в помещении цветом кожи. Американец ознакомился с плоским, как блин, слегка искривленным румяным лицом ответственного представителя СССР и пришел к выводу, что тот никогда не шнуровал кроссовок. Едва ли этот херувимчик Смердяков вообще сможет дотянуться до своих носков, не повредив подколенное сухожилие.

— Надеюсь, перелет был приятным, — сказал Шерман.

— Весьма. А ваша посадка — я полагаю, мягкой?

— Можно подумать, вы ее не видели.