«Золотая гора»

Джонстон Лин стояла у открытой двери трамвая, обхватив согнутой рукой поручень, и, прищурив голубые глаза от яркого утреннего света, смотрела на юг, туда, где пронзала небо игла орбитального лифта. Солнце находилось в положении Холодной Росы, в начале месяца Собаки, когда температура стремительно повышается, а солнечный свет все ярче разгорается в южном небе. Лето было не за горами, и Лин надеялась оказаться далеко отсюда, пока оно не наступило. Когда трамвай загромыхал по улицам города Девяти Драконов, она обратилась к своим записям, чтобы уточнить адрес последнего интервьюируемого и просмотреть обрывочные сведения о нем, которые она почерпнула из их короткой предварительной встречи.

Лин провела в Девяти Драконах больше трех месяцев и с нетерпением ждала возвращения домой, на север. Ее не прельщали ни южный климат, ни постоянно влажный морской воздух, ни знойное южное солнце. Не слишком сроднилась она и с немногословием жителей Гуандуна, с его бесконечными фермами, протянувшимися во все стороны, с неспешной, незатейливой деревенской мудростью южных крестьян. Лин, как истинная дочь Пекина, северной столицы, привыкла к сутолоке многолюдных городских улиц, к вечерам в Королевской опере, и послеобеденному отдыху в тени декоративных садиков, к франтоватым офицерам Армии Восьми Знамен[2] и к остроумным придворным ученым в ярко-красных островерхих шляпах. Девять Драконов же, как и портовый город Благоухающей Гавани[3] по ту сторону залива, служили средоточием крестьян, рыбаков, рабочих да чиновников. Единственными культурными людьми, встречающимися здесь, бывали путешественники, которые держали путь к Золотой Горе, но они, проехав через город к основанию орбитального лифта и не успев оглядеться по сторонам и набрать в легкие южного воздуха, оказывались на борту гондолы, которая взмывала ввысь по электромагнитным рельсам Золотой Горы к тросу Небесного Моста и оттуда уже стартовала на высоту тридцати шести тысяч километров над головой к орбитальному городу Алмазной Вершины.