«Дети Бога»

Потея и борясь с тошнотой, отец Эмилио Сандос сидел на краю кровати, обхватив голову тем, что осталось от его кистей.

Многое оказалось труднее, чем он ожидал. Потеря рассудка, например. Или умирание. «Почему я до сих пор жив?» — удивлялся Сандос не столько с философским любопытством, сколько с раздражением на свою физическую выносливость и явное невезение, из-за которых продолжал дышать, хотя все, чего он хотел, это умереть. «Что-то должно погибнуть, — шептал он, пребывая один в ночи. — Мой рассудок или моя душа…»

Сандос встал и принялся ходить, засунув кисти под мышки, чтобы пальцы не вибрировали при движении. Не в силах изгнать из темноты видения кошмара, он локтем включил свет, желая ясно видеть реальные предметы: кровать со спутанными, мокрыми от пота простынями, деревянный стул, маленький немудреный комод. Пять шагов вперед, поворот, пять шагов назад. Почти точные размеры камеры на Ракхате…

Раздался стук в дверь, и Сандос услышал голос брата Эдварда, чья спальня находилась рядом, и кто всегда был настороже, прислушиваясь к этим ночным хождениям.

— С вами все в порядке, святой отец? — негромко спросил Эдвард.

Все ли со мной в порядке? Сандосу хотелось плакать. Боже! Я напуган, искалечен, а все, кого я любил, мертвы…

Но Эдвард Бер, стоявший в коридоре, перед дверью Сандоса, услышал лишь:

— Я в порядке, Эд. Просто не спится. Все отлично.

Брат Эдвард вздохнул, ничуть не удивившись. Он заботился об Эмилио Сандосе ночью и днем, уже почти год. Ухаживал за его загубленным телом, молился за него, со страхом и смятением смотрел, как священник борется, пробиваясь из состояния полной беспомощности к хрупкому самоуважению. Поэтому, даже когда Эдвард шлепал нынешней ночью по коридору, чтобы проведать Сандоса, он ожидал, что на свой бессмысленный вопрос получит именно этот негромкий ответ. «Знаете, это еще не кончилось, — предостерег брат Эдвард несколько дней назад, когда Эмилио наконец произнес непроизносимое. — Через такое сразу не перешагнешь». И Эмилио с этим согласился.

Вернувшись в свою постель, Эдвард взбил подушку и скользнул под покрывало, прислушиваясь к возобновившимся шагам. Одно дело — знать правду, подумал он. Но жить с ней — это совсем другое.