«Окликни меня среди теней»

Евгений Кривенко Окликни меня среди теней

Пролог

К этому времени они миновали бывшие штаты Иллинойс и Висконсин, и углубились на Территорию Мин-Айоу. К этому времени они привыкли к виду мертвых городов и лишь старались проезжать их быстрее. К этому времени все гуще шел снег, покрывая землю белым саваном.

Остались позади пустынные и величавые берега Миссисипи, остались позади сверкающие огнями Города-Близнецы, осталась позади схватка с бандитами на заснеженном шоссе. О тех, кто еще мог быть позади, Русов старался не думать. В любой момент их машина могла появиться из вихрей поземки сзади…

Он мало спал в эту ночь, провел за рулем не один час, и от монотонного шума шин стали слипаться глаза. Русов решил не рисковать и остановил машину на обочине. Поглядел на спящую рядом Джанет и, уронив голову на руль, сразу уснул.

И увидел сон…

Этот город остался на другом краю мира, и Русов никогда там не был, но сразу узнал: слева над рекой угрюмо краснели стены Кремля, а справа в сумрачной вышине блестел купол храма Христа Спасителя. Набережная была пуста, гранитные ступени спускались к реке. В темной воде змеился красный огонь - над городом всходило солнце.

Тело Русова пронизала дрожь - набережная недолго оставалась пустой!

Воздух льдисто замерцал, и возник человек - в темной одежде, с ножнами на золотом поясе. Следом явилась женщина - в зеленом одеянии, с красной розой в обнаженной руке. Русов снова содрогнулся, настолько прекрасно и холодно было лицо… Третьим материализовался некто в синем плаще и со смуглым, будто обожженным лицом.

У Русова застучали зубы: глаза были не человеческие, а тигриные - желтые, с вертикальным черным зрачком.

Русов попытался сохранить самообладание. «Я вижу сон, - сказал он себе. - А это такие же изображения, что я видел в доме Брайана».

В надежде, что проснется, он заговорил:

– Кто вы? - слова прозвучали хрипло и будто издалека. - Есть ли кто живой в городе?

Он не ждал ответа, но получил его.

– Город пуст, - отозвалась женщина, и в ее голосе Русову послышался свист пурги.- Была война, но воля Владык сохранила город. Не может погибнуть будущая столица мира, разве что вместе с миром.

– Это еще может случиться, - холодно сказал мужчина в черном. - Сражение началось, но до конца далеко. Все может погибнуть в пламени.

– Кто вы? - голос Русова задрожал.

На этот раз ответил третий, в синем плаще, и слова секли словно бич:

– Мы пришли, потому что начался отсчет последних лет этого мира. Кто ты, что вторым явился на поле брани?

– Какой брани? - Русова трясло от страха.

– Если мы вступим в бой, то этот мир рассыплется в субатомную пыль, - мрачно усмехнулся тот, кто с мечом. - Поэтому будет так, как написано - и не так. Двенадцать людей вступят в сражение с одной стороны, и двенадцать с другой. Сторону ты выбрал сам.

Голос Русова сорвался на визг:

– Но я не хочу! Я хочу оставаться с Джанет…

– Тогда ты умрешь, - тяжело упали слова фигуры с темным лицом. - Белые призраки следуют по пятам. Но если не настигнут тебя, то мы снова встретимся здесь, на берегу мертвой реки…

Русов проснулся - во рту пересохло, а голова болела. Он поднял голову и тупо посмотрел на падающий снег. Еще один непонятный сон… Наконец потянулся к ключу зажигания, глянул на Джанет - та продолжала безмятежно спать - и тронул машину.

А вскоре и Джанет зашевелилась, спустила ноги с сиденья, на котором так уютно устроилась, и сладко зевнула.

– Слава богу, что это большая машина, - молвила она, глядя на мелькающие деревья. - Иначе мы сошли бы с ума от тесноты.

Она достала из сумки термос и налила чашку. Салон наполнился чудесным ароматом настоящего кофе: когда только успела о нем позаботиться?

– Попей, милый. Это сколько же я проспала?

Не сбавляя скорости, Русов взял одной рукой чашку и стал прихлебывать. Он не отрывал глаз от дороги. Это была хорошая дорога - им не попалось ни разрушенных мостов, ни поваленных поперек деревьев. Но и встречных машин почему-то не было.

После кофе стала меньше болеть голова. Русов протянул пустую чашку:

– Спасибо.

Джанет налила кофе и себе, а потом убрала термос.

– За кофе спасибо дяде!

Некоторое время она смотрела на однообразный пейзаж за окном, а потом повернулась к Русову. Лицо давно утратило ту мертвенную бледность, что напугала его в ночь побега. За два дня пути оно посвежело. Рыжеватые волосы обрели прежний блеск, кудрями падали на плечи, рассыпались по спинке сиденья. Зрачки зеленоватых глаз чуть расширились.

– Юджин, расскажи еще раз, как ты нашел меня. Как оказался здесь.

Русов смутился - никак не мог привыкнуть, с какой любовью смотрит на него Джанет.

– А знаешь, - сказал он неловко. - Ведь мы едем в сторону России. Почти тем же путем, что я прилетел когда-то. С каждым часом становится ближе мой город.

Джанет встряхнула кудрями и рассмеялась:

– Ну да! Только все дороги кончатся гораздо раньше. Ты же мне рассказывал. Дальше тянутся леса и тундры Лабрадора, раскинулись ледяные моря, а за ними снега Гренландии. Потом океан, и только затем Европа. А там еще надо пересечь Темную зону. До твоего города не доберешься, Юджин. Разве только на самолете. Странное у него название. Повтори-ка его еще раз.

– Кандала, - с улыбкой выговорил Русов название родного города по-английски. - Это совсем не плохой город, Джанет, хотя и бедный. В тот день я не думал, что оставлю его. Да еще окажусь здесь…

1. Беглец

Русов подогнал «УАЗ» к дому и вышел, чтобы размяться. Ему пришлось поднять воротник куртки - с сопок, кое-где уже покрытых снегом, дул ледяной ветер.

Наконец на крыльце появился отец в рыбацкой куртке и резиновых сапогах, а за ним ещё двое, экипированных таким же образом - гости из столицы Автономии. Гости отчаянно зевали, и Русов им посочувствовал: отец мог пить всю ночь напролет, но за дело всегда брался рано, будь то рабочая планерка или выезд на рыбалку, как сегодня.

– Пошевеливайся!

Это было первое слово, которое отец бросил Русову, и стал вытаскивать на крыльцо рюкзаки, набитые рыбацким снаряжением и бутылками. Русов послушно укладывал рюкзаки в машину, а потом сел за руль. Гости влезли назад, дыша водочным перегаром. Отец грузно уселся рядом.

Марьяна в нарядной красной кофте появилась на крыльце, зыркнула на Русова и заулыбалась гостям.

– Счастливой дороженьки, дорогие, - нараспев сказала она. - Ни пуха, ни пера!

– К черту, - сипло отозвался отец. И кивнул Русову: - Трогай!

Гости захрапели, пока Русов еще вел «УАЗ» по улицам города. Других машин не встретилось, гроздья рябины висели над пустынными тротуарами. Миновали порт, где на синей воде краснели ржавые корпуса судов. Несмотря на ранний час, в порту шла работа: лязгало железо, поворачивались стрелы портальных кранов. Близился конец навигации, надо было успеть с отправкой грузов. Струнную дорогу до Кандалы пока не довели.

Миновали пруды рыбацкой артели, потом звероводческую ферму, а дальше дорога пересекла по мосту бурную реку и стала подниматься в гору.

На душе Русова полегчало. Сосны и голубой простор моря развеяли тоску, которую наводил набитый женщинами и детьми дом градоначальника. Русов ютился там на птичьих правах после смерти матери. Сколько ни просил отца выделить ему комнату из запасного жилого фонда - первому лицу города это ничего бы не стоило, - тот был против. Хотя от планов сделать Русова своим преемником отказался: Русова не приняли в школу Братства, и теперь старший сын Марьяны, Семен, во время каникул сидел в кабинете и с каменным лицом наблюдал, как отец выслушивает просителей или кричит на провинившихся начальников рангом пониже. Русов же тянул лямку в транспортном отделе, ожидая, когда можно будет поступить в университет. Обязательной военной службы в Карельской автономии не было.

«Держит меня при себе как мальчика на побегушках», - с обидой подумал Русов про отца.

Дорога тем временем поднялась на перевал и теперь спускалась, прямая как стрела. Вдалеке синели сопки, слева они подходили близко, и каменистые склоны вздымались над дорогой. Ровно гудел недавно отрегулированный мотор, похрапывал рядом отец, и Русов на время забыл свои невзгоды - впереди ждало несколько дней безделья: лес, река и бьющаяся на леске рыба…

Через полчаса он помрачнел и сбавил скорость: из-за болота с чахлыми деревцами желтой змеей выскользнула насыпь железной дороги. Поговаривали, что по ней можно дойти до странного места - заброшенного рудника, куда в прошлую войну был нанесен ядерный удар. Те немногие, кто видел рудник (сам Русов несколько раз оглядывал окрестности с высокой сопки, но тщетно), клялись, что постройки остались целы и невредимы. Шоссе, естественно, не пострадало, однако дорожники не любили задерживаться здесь, и приходилось ехать по рытвинам, кое-как присыпанным щебнем. Почему бомбили не военный аэродром неподалеку, а никому не нужный рудник? Или боеголовка просто сбилась с курса?..

Но уровень радиации давно упал до естественного фона, и когда Русов объехал обгорелый холм, а за ним еще два, заваленных выбеленными солнцем и непогодой скелетами деревьев - по неизвестной причине ни пожары, ни гниение за двадцать лет не коснулись их, - то снова начался нормальный лес, жизнь здесь взяла свое.

Миновали запрещающий знак - кто придумал поставить его так далеко от города? - и у поворота к аэродрому Русов затормозил. Его взгляд, как всегда, приковала уходящая вперед дорога. Дальше она была полностью заброшена, лишь иногда виднелась между холмами, и пропадала возле синего моря. Невеселой была эта синева, солнце не бросало туда ни единой искры. Когда-то там был город и база подводных лодок, а теперь раскинулась Темная зона - царство вечного сумрака, где среди уродливых деревьев скользили хищные твари.

Холод струйкой протек по спине. Русов аккуратно повернул направо.

Их ждали, ворота ярко-зеленого цвета отъехали в сторону, и «УАЗ» покатился к неказистому домику. Русов знал, что основные сооружения базы скрыты под землей; американцы не успели добраться до них своими БЕТАБами - бетонобойными бомбами, а там и войну пришлось досрочно закончить. Возле дома лениво крутил лопастями окрашенный в камуфляжную краску вертолет. Русов остановил машину и растолкал отца. Тот недовольно замычал, но сразу проснулся и стал будить гостей.

Из домика появились двое. Невысокий генерал шагал, как всегда, размашисто, ординарец едва тащил за ним два необъятных рюкзака. Русов вышел и с удовольствием потянулся - его миссия на этом заканчивалась.

Генерал подошел, и начались шумные приветствия, объятия и хлопанье по спинам. Затем вся компания направилась в домик - перекусить чем бог послал, как радушно объявил генерал. Русов получил указание погрузить пожитки в вертолет, подвел «УАЗ» ближе и, чувствуя, как ерошит волосы поднятый винтом ветер, стал перетаскивать рюкзаки. Пилот обернулся и помахал рукой.

Постанывая, доплелся ординарец. Русов помог и ему, а потом отогнал машину от вертолета, положил руки на баранку и уткнулся в них лицом. Как надоела эта жизнь на побегушках! Захотелось оказаться подальше от людей. Он стал представлять реку, куда сейчас полетят: серебристую водную гладь, бьющуюся на леске форель.

…И незаметно задремал, слишком рано сегодня пришлось вставать.

Он сразу увидел реку, только вода оказалась темнее, чем представлял - она была совсем черной. На другом берегу стояла женщина. Лес сзади затягивала дымка, и платье выделялось яркой белизной. Но еще ярче сияли пламенно-рыжие волосы женщины.

Русов сразу узнал покойную мать.

Она вгляделась, улыбнулась и помахала рукой. Жест был нетороплив и спокоен, словно говорил: «До свидания!».

Русов проснулся, сердце сильно билось.

Он давно не видел во сне мать. Первое время ее присутствие ощущалось часто, особенно по ночам, когда он лежал без сна и в шорохе дождя чудились крадущиеся шаги тварей из Темной зоны. Тогда она приходила, клала прохладную руку на лоб, и они отправлялись гулять по тропинкам странного, но очень красивого сада. Наверное, ей не хотелось оставлять сына одного в чужой для себя стране… А потом перестала приходить, словно однажды зашла в заколдованный сад слишком далеко и не смогла вернуться. И вот появилась снова…

От домика уже возвращалась веселая компания: на гостях из столицы Автономии повисли две девицы в камуфляже, с ярко накрашенными губами. Отец виновато подошел к машине.

– Прости, Евгений, - заговорил он, и Русов вздрогнул от удивления: отец не любил извиняться. - Места в вертолете для тебя не осталось. Этих баб, - он добавил нецензурное слово, - генерал берет, чтобы гостей ублажать. Одной водки и рыбалки для них мало. Останься пока тут, дежурный о тебе позаботится.

Отец неловко ткнулся щетинистым подбородком в щеку Русова и зашагал к вертолету. Русов остался сидеть с открытым ртом, таких нежностей у них в семье давно не водилось. Но вскоре опомнился, поспешил к вертолету и забрал свой рюкзак.

Набирая мощь, раскрутились винты, вертолет оторвался от земли и со звенящим гулом ушел в небо. Постепенно уменьшаясь, он направился на северо-восток; там сохранились девственные леса и чистые реки, остались и заброшенные поселки, так что рыбалка предполагалась с комфортом.

Русову ничего не оставалось делать, как подогнать «УАЗ» к домику. Спрятав ключи в карман, он взял рюкзак и поднялся на крыльцо. Когда отворил дверь, то закашлялся от повисшего в комнате сигаретного дыма.

– Будь здоров, не кашляй! - приветствовал его сидящий за столом человек. Он был в расстегнутой камуфляжной куртке, лысый, щеки блестели от пота. - Ничего, что накурено, зато комаров меньше будет. Вот, выпей, - он кивнул в сторону канистры на столе, - это твой отец оставил. Заодно давай познакомимся. Михаил Сирин, механик.

Он протянул жестковатую ладонь.

– Евгений, - буркнул Русов.

Он выбрал стакан без следов губной помады и налил чуть не половину, настолько выбил из колеи странный сон и непривычное поведение отца. Водка была неважной, местного производства - и в голову сразу ударило.

– Давно здесь служите? - спросил он, двигая коснеющим языком.

– С самой войны, - охотно отозвался Сирин. Он налил себе и кивнул на тарелку с распластанной розовой семгой: - Закусывай. Мне она уж обрыдла. Живем тут на рыбе да на консервах, неизвестно зачем живем.

– Уехали бы в какую-нибудь южную автономию, - промямлил Русов, вгрызаясь в сочную мякоть. - У вас лет двадцать выслуги должно быть.

Сирин одним махом проглотил водку и со стуком поставил стакан, глаза подозрительно заблестели.

– Куда уехать? - зло спросил он. - На тот свет, что ли? Только там меня и ждут. Жена и дочка дожидаются. - По щекам и вправду потекли слезы.

Русов оторопело откусил семги, навидался пьяных слез в отцовском доме и не терпел этого зрелища. Но Сирин взял себя в руки, сначала хлебнул еще водки, а потом стал вытирать глаза скомканным платком.

– Ладно, - вздохнул он. - Что было, того не вернуть. А ехать мне некуда, парень. В Москву сейчас разве что сумасшедший сунется. Тут хотя бы на казенных харчах. Ну ладно, пойдем. Устрою я тебя.

Он встал, завинтил канистру пробкой, и повел Русова по лесенке вниз. Спускаться пришлось долго, наконец уперлись в овальную стальную дверь. Сирин отворил, и они оказались в тускло освещенном коридоре. Было душновато, направо и налево через равные интервалы располагались такие же двери.

– Командный пункт, - сообщил Сирин. - Сейчас законсервирован, хотя на кой хрен он вообще нужен? Вот и моя конура, можешь располагаться на второй койке. А хочешь, видак погляди.

Он толкнул другую дверь - открылся обширный зал, уставленный пультами.

– Большая часть этого железа не работает, - хмуро сказал Сирин. - Кое-что еще с советских времен. Главный радар отключен за ненадобностью, с севера теперь никто не полезет, а через спутниковую «тарелку» записываем канадские и американские телепрограммы. Отправляем на анализ в ГРУ, хотя, по-моему, хренотень одна. Английский хоть немного знаешь?

– Свободно владею, - брякнул Русов, не подумав.

– Да ну, - присвистнул Сирин. - Откуда? Это в мое время в школах обязательно учили.

Русова даже передернуло, до того надоело объясняться.

– У меня мама американка, - неохотно сказал он, оглядывая сумрачный зал. - Приехала еще до войны с христианской миссией. Была у них такая кампания - русских правильной вере обучать. После этой заварухи, конечно, пришлось остаться. Ее чуть не посадили как шпионку, но отец в жены взял. Из-за этого целый скандал вышел. Она и выучила меня языку. Часто свою Каролину вспоминала, книжки на английском мне читала…

– Ну и ну, - ухмыльнулся Сирин. - Выходит, ты у нас наполовину американец! То-то рожа не русская, больно вытянутая. Но все равно, красавчик. Девки небось так и бегают…

Русов стиснул кулаки. Только сегодня утром, бреясь тупой китайской бритвой, он скептически разглядывал себя в зеркале. Грязно-светлые волосы (давно пора стричь), курносый нос, следы прыщей на коже. Лишь глаза можно было счесть красивыми - мать называла их голубыми, хотя цвет скорее походил на серый…

Вдобавок слова Сирина напомнили детскую дразнилку, Русова донимали ей в школе, пока свежи были воспоминания о войне: «Один американец засунул в жопу палец и вытащил оттуда говна четыре пуда».

– Замолчи, пожалуйста, - сказал он, не заметив, как перешел на ты. - А то и ударить могу!

Глаза Сирина погрустнели.

– Ладно, извини, - пробормотал он. - Тошно мне. Пойду, прилягу. Если захочешь что-нибудь посмотреть, аппаратура вон там.

Он повернулся и, тяжело ступая, вышел из зала.

Русов шумно выдохнул, достали в детстве кличкой «американец». Из скольких носов пришлось кровь пустить, пока начали остерегаться. В гробу он эту Америку видел. Хотя примерно там она и оказалась…

Чувствуя, как горят щеки, он сел к компьютеру и взял первый попавшийся диск. На оборотной стороне была дата - наверное, когда записывали. Русов толкнул его в дисковод, экран осветился, сперва пошла реклама - на английском языке, но в основном китайских товаров, а потом боевик.

Действие происходило где-то в Америке. Парень и симпатичная девушка становились случайными свидетелями бандитской разборки, их обвиняли в убийстве, и приходилось бежать от полиции в Лимб, а потом и в саму Темную зону. Выглядела она кошмарнее здешних: парню то и дело приходилось спасать девушку от гигантских пауков или жутких мутантов. Порою для разнообразия девушка спасала его. Под конец они выбирались к цивилизации, эффектно расправлялись с бандитами и заканчивали действо затяжным поцелуем.

Русов зевнул и от нечего делать стал смотреть запись дальше. Пошла информационная программа: интервью с конгрессменом от некоего Ил-Оу о проблемах здравоохранения, пара криминальных происшествий, опять реклама китайских товаров…

Русов смотрел вполглаза, в основном слушая голос диктора. Вяло подумал: доведется ли встретиться с американцами и поговорить с ними по-английски? Шансов на это казалось немного. Он протянул руку, чтобы выключить компьютер…

Сзади раздалось лязганье открываемой двери, вошел Сирин - лицо опухло, одежда помята.

– Сидишь? - спросил он, с отвращением оглядывая зал. - Пойдем, прогуляемся. Свежего воздуха глотнуть хочется.

Русов потянулся и встал. Продолжать ссору с Сирином не хотелось, ругани хватало и дома.

– Пойдем. Покажешь, что у вас тут?

– Кое-что есть, - с хмурой гордостью сказал Сирин. - Пошли через ангар.

Они вышли в коридор, и перед очередной дверью Русов впервые увидел в подземелье других людей: два бледных юнца в камуфляже играли в домино за металлическим столом.

– Это кто с тобой? - недовольно глянул один на Сирина.

– Сын здешнего градоначальника. Генерал разрешил.

– Улетел старый козел? - вступил в разговор другой. - Небось всю неделю водку жрать будет. Не жмись, давай и нашу долю.

Сирин достал из кармана фляжку, двое оживились и перестали обращать на них внимание.

За дверью было темно - по сквозняку Русов понял, что вошли в обширное помещение. Сирин, чертыхаясь, шарил по стене. Наконец вспыхнул свет и Русов вздрогнул: тусклая вереница ламп озарила огромный зал. На полу из бетонных плит, сгорбившись, сидели огромные черные птицы со стеклянными глазами поверх хищных клювов.

«Да это же самолеты, - с опозданием понял Русов. - Боевые самолеты!».

– Вот они, птички наши, - ласково сказал Сирин. - Им уже лет по двадцать. Разместили, когда еще боялись, что американцы опять с севера полезут. Но выглядят как новенькие.

– А с кем воевать собираетесь? - поинтересовался пришедший в себя Русов. - Китайцы далеко, к тому же они Темных зон боятся как черт ладана, вдруг на их драгоценные гены подействуют.

Сирин не ответил, любовно и в то же время с тоской оглядывая самолеты. Похоже, они остались единственным, что ему было дорого в жизни.

– Это «СУ-34М», - сказал он, будто не слыша Русова. - С увеличенной дальностью полета, чтобы можно было вести бои над Европой. У китайцев и сейчас ничего подобного нет.

– Они с ядерным оружием? - шепотом спросил Русов.

– Нет, - Сирин нахмурился. - У нас его и не было. В основном ракеты «воздух-воздух».

Странная мысль пришла в голову Русова, слегка уколов при этом мозг - то ли навеянная недавним фильмом, то ли откуда-то со стороны.

– А до Америки такой самолет долетит?

– Гм, - Сирин был озадачен. - Вообще-то это фронтовой бомбардировщик, полетная дальность четыре тысячи километров. Но если снять боезапас и навесить дополнительные баки… Надо прикинуть.

Он с интересом поглядел на Русова:

– Хочешь слетать, а?

Русов смутился:

– Да нет, просто так подумал. Тоскливо тут.

– Тебе-то что тосковать? - Они шли через ангар. - Отец начальником пристроит, бабу хорошую найдешь…

Русов промолчал. Потому и тошно было, что за него уже все решено.

Сирин оглянулся на понурых металлических птиц и закрыл дверь. Потоптался в тамбуре, открыл другую. Пахнуло свежим воздухом, и они оказались на улице, последняя дверь была вделана прямо в скалу.

– Ну вот, - блаженно сказал Сирин, усаживаясь на бревно. - Замаскированы мы неплохо, ангар еще с советских времен остался. Да толку что? Воевать не с кем, это ты правильно заметил. НАТО больше нет, а вместо границы Темная зона, через нее вряд ли кто полезет. Разве только канадцы через Северный полюс, но им зачем? Так что граница на замке. Просто положена военная часть, и все. Зимой по норам сидим, а летом промышляем. Рыбу ловим, зверя иной раз завалим. Консервы на свежий хлеб вымениваем, да бабам даем. За то, что они нам дают, ха-ха-ха… У нас ведь меньше сотни человек. А командует генерал! То-то расстарался для ревизоров, чтоб оставили все как есть. Только как бы ему боком не вышло, если кто-то из Братства приехал. Впрочем, мне наплевать.

Сирин вытащил сигареты и закурил.

– А почему народу не видно? - полюбопытствовал Русов, тоже садясь на бревно. Окурков было набросано пропасть: видно, любимое место для перекуров.

– Так на семге все, - пояснил Сирин, выпуская дым и щурясь на солнце. - Чего ради сейчас с проверкой приехали? Семга идет. У нас своя речка есть, сети поставлены. Генерал с ревизорами будут спиннинги закидывать - конечно, когда от водки очухаются, - а наши ловят по-простому: сеть вытягивают, семгу пластают и солят. На весь год запасаем. У нас, Евгений, осколок прежней Россиянии, то есть полный бардак.

Русов пожал плечами и залюбовался пейзажем. Безмятежно синее озеро, за ним лесистые холмы, а выше белые облака.

– Красиво тут, - вздохнул Сирин. - Привык к этим местам за двадцать лет. А где моя жена и дочка лежат, так и не знаю.

– А может, они живы, - осторожно сказал Русов. - Города, попавшие в Темные зоны, говорят, успели эвакуировать…

– Где там, - отмахнулся Сирин. - Знаешь, как Москва сейчас выглядит? Роботы-разведчики снимали. Все цело, брошенные машины вообще как новые. Только везде сумрак - весь город тогда накрыло «черным светом» со спутника. Большую часть жителей, конечно, эвакуировали - кого на автобусах, кого на электричках, а многие сели в свои машины и рванули за город. Но от моих с тех пор ни слуху, ни духу. Остались бы живы, давно отыскал через единую базу данных.

– А вообще, как это было? - Русов попытался отвлечь собеседника от грустных воспоминаний. - С чего все началось?

– А леший его знает! - пожал плечами Сирин. - По официальной версии, с провокации американских спецслужб. Сами американцы сваливают все на террористов. В общем, разное говорят… Так или иначе, кто-то устроил диверсию против нашей орбитальной группировки. На спутниках заработали установки «черного света» - по слухам, их создавали как радиоэлектронное оружие, - и в зонах поражения вдруг стало темнеть, а потом люди и компьютеры словно сошли с ума. Американцы сочли это нападением, и атаковали Россию высокоточным оружием. Наши тогда подняли «МИГи-31» и стали сбивать американские «Томагавки» и «Стелсы» над Европой, да еще поставили ядерную завесу, чтобы сжечь их электронику. Но компьютерные системы и так пошли в разнос из-за «черного света», поэтому все быстро закончилось. Настоящей ядерной войны не получилось, разве что Европе здорово досталось. Спутники с «черным светом» посбивали, и что это такое, сейчас никто не…

Сирин вдруг поперхнулся и недовольно добавил:

– В школе, что ли, не проходили?

Русов неопределенно повел плечами: все не запомнишь.

Сирин раздраженно бросил окурок:

– Ладно, пошли отсюда. Холодает.

И в самом деле, поднялся ветер. Деревья зашумели, облака вытянулись и словно призрачные руки зашарили по небосводу. Пахнуло осенью и еще чем-то - неопределенным и зловещим, наверное, со стороны Темной зоны.

В подземном зале управления Сирин сел за компьютер и между делом кинул Русову пачку фотографий.

– Посмотри, это ребята над Европой снимали. Когда еще летали в разведку.

Русов взял неохотно, но жутковатая красота снимков приковала взгляд.

Когда-то это был город…

Остатки оплавленных адским огнем зданий походили на причудливые сталагмиты желтого и оранжевого цвета. Размытые потопом ударных волн улицы тонули в зарослях - настоящих буро-зеленых джунглях. Местами из-под массы растений выглядывали погнутые фонарные столбы и кузова автомобилей. Виднелись даже цветы - огромные гроздья желтых и красных бутонов, словно кинутые кем-то в насмешку к надгробиям европейской цивилизации.

– Да уж, - неопределенно сказал Русов, откладывая фотографии. - Она вся такая?

– Да нет, значительная часть обитаема. - Сирин не отрывал глаз от дисплея. - А в этих местах китайцы хотят развлекательный парк открыть, радиации там почти не осталось…

Он умолк, а Русов от нечего делать порылся в дисках и отыскал другой американский фильм - любовную драму, пронизанную ностальгией по благополучному прошлому. На эротических сценах он воровато оглядывался на Сирина, православная цензура такого не пропускала.

– Слушай, получается! - оторвался от компьютера Сирин. - Я рассчитал по электронным картам. Если лететь на сверхзвуке, то горючего в подвесных баках хватит до Гренландии. Там их можно сбросить, скорость увеличится и запаса в самолете хватит до Великих Озер, это шесть тысяч километров отсюда. Еще останется немного, чтобы отыскать место для посадки.

– Ты о чем? - удивился Русов.

– А помнишь, ты спрашивал, долетит ли «СУ» до Америки? Долетит! Хорошая машина. Надо будет расчеты пилотам показать. Ладно, пойду спать. Захочешь есть, консервы вон там.

Русов досмотрел фильм, поковырялся в холодных консервах и походил по залу. Порой нажимал на кнопки, казавшиеся безопасными, но экраны по большей части оставались темными - лишь немногие пробуждались к жизни, да и те только мерцали, словно по всей Земле шел бесконечный снег.

Русов снова сел к аппаратуре и включил тюнер. Местное радио транслировало классическую музыку. Потом диктор зачитал новости, в основном про подготовку к зиме, а под конец скороговоркой сообщил о происшествии: в Петрозаводске дотла сгорела физическая лаборатория университета. Была одна странность: никто не погиб - в развалинах не нашли останков, - но сотрудники исчезли непонятно куда. Ни администрация университета, ни домашние не знали, что с ними случилось…

Русов зевнул и протянул руку к выключателю. Она остановилась на полпути, сбоку стоял Сирин с совершенно белым лицом.

– Ты чего? - ошалело спросил Русов. Но Сирин молча постоял, а потом ушел, шаркая ногами.

Русов пожал плечами и стал устраиваться на ночлег. Идти в комнатку Сирина не хотелось, решил устроиться на продавленном диване, благо в рюкзаке был спальный мешок. Вместо подушки положил свернутую куртку, переоделся в тренировочный костюм и залез в мешок с головой. Сразу стало уютно, совсем как в детстве, когда мама подтыкала одеяло со всех сторон и тихонько напевала что-нибудь по-английски. Он скоро уснул…

Проснулся от тяжкого гула, диван задрожал.

Русов откинул капюшон спальника и услышал частый отрывистый стук.

«Стреляют? - ошалело подумал он. - Учения у них, что ли?».

Стало жутковато, и он выбрался из мешка. Только поставил ноги на пол, качнуло сильнее - на этот раз грохот раздался совсем близко, с потолка на голову сыпанул мусор. Русов кое-как надел ботинки и кинулся к двери, чувствуя противную слабость в коленях.

Едва выглянул в тускло освещенный коридор, как раздался мерзкий визг, и неподалеку из стены брызнуло крошево.

Русов рванул дверь на себя, ручка выскользнула из вспотевшей ладони, и он едва не упал. С трудом удержался на ногах и, захлопнув дверь, закрыл на засов.

И в самом деле, стреляют! То ли целились в него, Русова, то ли случайная пуля. Может быть, охрана перепилась и развлекается стрельбой куда попало? Начальства ведь нет. Тогда надо отсидеться за стальной дверью… Но сердце ныло, вспомнился недавний грохот. Похоже, что одну за другой взрывали именно двери.

Неужели война? Но с кем?

Русов растерянно сел на диван.

…И подскочил: адский вопль пронзил тишину подземелья. Тоска и механическая злоба слились в нем - Русов не сразу понял, что слышит сирену.

Вскоре вой прекратился, а коридор загудел от бегущих ног. Кто-то упал возле двери, вскочил и с приглушенной руганью устремился дальше. Снова остервенело застучали автоматы (Русов знал этот звук, стрелял на уроках по боевой подготовке). Эхо отдавалось в коридоре и казалось, что стреляют со всех сторон.

Внезапно все смолкло. Русов продолжал сидеть, не зная, что делать. Не привык к таким переделкам - жизнь в Кандале была однообразной. Тишина тем временем становилась более жуткой, чем грохот недавней стрельбы. Наконец Русов не выдержал, на цыпочках приблизился к двери и приложил ухо к холодному металлу.

И ощутил ледяной комок в животе, снова предательски ослабли колени.

Кто-то скребся снаружи!

Словно крыса шуршала в подземелье… Или кто-то прилаживал взрывчатку к двери!..

Русов забегал в поисках укрытия - но не нашел ничего подходящего и бросился плашмя за диван, авось укроет от осколков. Чихнул от поднявшейся пыли и затаился. Сердце сильно стучало.

Но время шло, а ничего не происходило. Потом за дверью негромко сказали:

– Евгений, открой.

Русов узнал голос Сирина. Еще немного полежал, потом отряхнулся и пошел к двери. Чувствовал себя по-дурацки: а вдруг это розыгрыш и теперь станет мишенью для насмешек?

Помедлив, открыл дверь.

Сирин не торопился входить. Вид у него был сумрачный, лысина блестела в электрическом свете. В одной руке держал пистолет, а в другой авоську. Смотрел куда-то в сторону.

Русов тоже поглядел туда.

На полу, вытянув руку к стальному косяку двери, лежал человек в камуфляже. Лица не было видно, а вглубь коридора тянулась кровавая полоса.

Русов судорожно вздохнул и с трудом задвигал языком.

– Это наш?.. Я слышал, что кто-то скребется снаружи. Побоялся открыть. Надо помочь, а то истечет кровью.

Он сделал движение к телу, но Сирин толкнул грудью так, что Русов качнулся и был вынужден шагнуть обратно. Сирин переступил порог и, аккуратно поставив авоську, закрыл дверь на засов.

Потом повернулся, и Русов увидел, что глаза у него белые от бешенства.

– Ты с ними заодно? - прошипел он, наступая на Русова и тыча в живот чем-то твердым.

Русов скосил глаза и с ужасом увидел в руке Сирина пистолет.

– С кем? - Голос противно задрожал. - Я ничего не понимаю, Михаил. Раздался грохот, я проснулся…

Сирин продолжал глядеть на него бешеными глазами, но потом опустил пистолет и смачно плюнул.

– Добрались-таки до нас, - сказал он с непонятной интонацией. - Ладно, будем считать, ты тут ни при чем. Хорошо, что ребята успели заблокировать наружные двери. Но это ненадолго.

Он оглянулся.

– А кто эти нападавшие? - прошептал Русов.

– Они не представились, - усмехнулся Сирин. - Одеты в камуфляж, без знаков различия. Двое валяются дальше по коридору.

– А наши? - Голос Русова прозвучал хрипло.

– Обоим кранты, - равнодушно сказал Сирин. - Если стреляют из автоматов в замкнутом помещении, все бывает кончено за несколько секунд. Не то, что в фильмах… Ладно, нет времени рассуждать. На базу совершено нападение, будем действовать по инструкции. Пока…

Сирин криво улыбнулся и сделал движение к двери. Но остановился, почесал затылок и направился к пульту у стены. Засветилось несколько экранов, и Сирин присвистнул:

– Ага! Это хорошо, что я инструкцию вспомнил. Ее не дураки писали.

Он вернулся к стоявшей на полу авоське, достал из нее округлый предмет и на цыпочках подкрался к двери. Тронул что-то у косяка, отодвинул засов…

Русов едва не оглох от пронзительного воя сирены, а Сирин приоткрыл дверь и, взмахнув рукой, тут же закрыл. По барабанным перепонкам Русова саданул звенящий удар, дверь подпрыгнула, а сверху обрушилась целая вьюга побелки.

– Ну вот, - удовлетворенно сказал Сирин, и Русов еле расслышал в наступившей ватной тишине. - Пожалуй, я медаль заработал.

Он снова вытащил из кармана пистолет и открыл дверь, на этот раз пошире. Долго смотрел, сильно не высовываясь, а потом брезгливо усмехнулся и спрятал пистолет.

– Пока стрелять не в кого. Погляди.

Русов выглянул, но тут же отвернулся: его едва не стошнило. К прежнему трупу добавился второй - в истерзанном и залитом кровью камуфляже.

– Что будем делать? - хмуро спросил он.

– Дела хреновые, Евгений. - Сирин поднял авоську (теперь Русов понял, что она набита гранатами). - Камеры наверху не работают, связи нет. Наверное, перерезали кабели. Сколько нападающих, я не знаю. По инструкции положено выводить самолеты из строя, чтобы не достались террористам. Но сделаем по-другому. Сейчас только две машины готовы к полету. На одной я заблокирую электронику, а на другой улетим. Тут возможен старт прямо из ангара. На самолете нажму кнопку тревоги, сразу вышлют спецназ. Ну а нам до Петрозаводска полчаса лёту. Только надо спешить, дверь наверху просто так не возьмешь, выдержит атомный взрыв, но и с нею можно справиться. А то и запасной вход в ангар отыщут.

Они вышли в коридор - Сирин первый, а Русов пристроился сзади. Старался не глядеть под ноги, но поскользнулся и снова ощутил тошноту.

– Ты ведь не пилот, - пробормотал он.

– Не военный летчик, это верно, - благодушно отозвался Сирин. - Но перегонять самолеты с базу на базу нас учили. Это называется совмещением военных профессий. Всякое может случиться, а людей вечно не хватало. Так что полетал вторым пилотом… Ладно, давай скорее. Надо переодеться, без высотно-компенсирующих костюмов лететь нельзя.

В раздевалке Сирин переоделся сам и подобрал комбинезон с летным шлемом Русову. Потом снова вышли в коридор. Русову было неуютно, то и дело оглядывался. Но шли недолго. Сирин свернул к обитой рейками двери, повозился с замком, и они вошли в кабинет с коврами и дорогой мебелью.

– Генеральский, - буркнул Сирин, направляясь к сейфу. Немного поковырялся, и дверца открылась. - Когда пили, сам показывал, как открывать.

Бумаг Сирин трогать не стал, взял только плоский футляр, похожий на портсигар. Захлопнув сейф, положил футляр на стол.

– Смотри внимательно, - голос прозвучал напряженно. - Если меня убьют, тогда заберешь. Открывается легко, просто нажать на защелку…

Футляр открылся, и Русов увидел четыре белых цилиндрика, чуть больше сигареты каждый. В голосе Сирина прозвучала гордость:

– Это совершенно секретная вещь. Была разработана для спецподразделений. Запоминай! Порядок - сверху вниз. У первой штучки с обоих концов хитрые пробки, их надо надавить одновременно. При этом уколешь палец, но не бойся - это в кровь попадет антидот. Все остальные в радиусе полусотни метров уснут и хорошенько выспятся… Второй тоже надо надавить с обоих концов, но бросать от себя подальше. Рассмешит любую, даже самую угрюмую компанию. Будут хохотать до упаду, так что станет не до тебя. Потом тоже расслабятся на пару часов… Третья штучка серьезнее, может расчистить дорогу от небольшого отряда. Наводишь заостренным концом в нужную сторону, нажимаешь с боков и отпускаешь. Идет на тепло человеческого тела и сама обходит препятствия. Только держи в стороне от себя и сразу разжимай пальцы, иначе прожжет в тебе дырку… Четвертая - подарочек из самой преисподней. Видишь рифленое колесико? Ставишь, сколько минут тебе надо, чтобы удрать хотя бы на двести метров, и ноги в руки! Даже генерал не знает, что это такое. Может быть, холодный термояд. Ни ударной волны, ни радиации, но в радиусе полусотни метров все исчезает.

Захлопнув футляр, Сирин положил его в карман.

– Ладно, пошли. Ещё кое-куда зайти надо.

Он выглянул в коридор, на секунду исчез, а потом показалась рука с пистолетом и поманила Русова. Зашли в комнату Сирина, где он открыл холодильник и достал из морозилки полиэтиленовый пакет. В ответ на недоуменный взгляд Русова усмехнулся:

– Доллары. Это мы перед войной на машину копить стали, вот и остались. А в морозилку прятать меня жена приучила. Было время, выпивал я сильно, и она стала деньги припрятывать. Чуть до развода тогда не дошло. Потом я пить бросил, а она как-то лежала больная и попросила на рынок за мясом сходить. Я ей и говорю, что денег нет: нам тогда по полгода зарплату не давали. А она улыбается, весело так. «Миша, - говорит, - ищи, где похолоднее…».

Русов пожал плечами: кому в России нужны доллары?

А Сирин помрачнел. Взял со стола фотографию красивой женщины с пепельными волосами (к плечу прислонилась худенькая девочка) и положил в карман комбинезона.

Снова шли по сумрачному коридору. Комбинезон непривычно обтягивал тело Русова, на голову давил шлем. Происходящее казалось нереальным: странное нападение, взрывы, окровавленные тела…

Сверху донесся грохот, в спину словно толкнула исполинская рука в упругой перчатке. Русов упал, но тут же ошалело вскочил.

Дальше уже побежали, подгоняемые воющим ветром, резко запахло какой-то химической дрянью. Русов чувствовал, как панически бьется сердце. Влетели в ангар. Сирин задержался возле двери. В искусственной пещере вспыхнул свет, ближний самолет глянул на них стеклянными глазами кабины. Он показался Русову огромным псом, склонившим лобастую голову перед хозяином. Остальные обиженно жались к стенам.

Сирин метнулся к одному из них, открыл дверцу в борту, стал что-то делать…

И снова оказался рядом.

– Залезай!

Русов пошарил глазами, но не отыскал лесенки, а прозрачный колпак кабины был высоко. Сирин почти ткнул носом в оранжевый трап, спустившийся из недр самолета. Русов взобрался к маленькому стеклянному небу над двумя креслами, увидел множество приборов и непонятных приспособлений и опустился в правое кресло, стараясь ничего не касаться.

Сирин ловко уселся в кресло рядом. Он что-то торопливо проверял, чем-то щелкал. Потом перегнулся через проход:

– Давай-ка упакуем тебя как следует. В полете будем говорить через шлемофон и дышать через трубочку. Высоко пойдем, а самолет старый - вдруг разгерметизация.

Некоторое время он возился, пока Русов не почувствовал себя спеленатым как младенец. Даже рот закрыла пахнущая химической гадостью маска. Но дышалось легко.

– Ну, все! - Трап поднялся и замкнул их в металлическом чреве самолета. - Поехали!

Голос прозвучал странно. Русов понял, что слышит его через шлемофон.

Самолет задрожал, сзади послышался мощный рык. От стен ангара звук двигателей отдавался, наверное, как гром. Русов увидел, как от самолета побежали пыльные вихри.

Краем глаза уловил другое движение и с трудом повернулся. Дверь, ведущая к озеру, отлетела, переворачиваясь в облаке дыма. Мгновением позже в ангар ворвались двое. Рты разевались в беззвучном крике, один человек поднял что-то блестящее. Словно электрический разряд пронизал тело Русова.

– Эй! - крикнул он.

Сирин покосился, но сразу отвернул голову. Потянул за что-то - воздух задрожал, очертания предметов исказились. Русов увидел, как двух людей отшвырнуло к стене. Пол ангара двинулся навстречу, швы между бетонных плит плыли все быстрее. Русов глянул вперед и испугался: вереница ламп укорачивалась на глазах.

– Постой! - испуганно сказал он. - Впереди ведь стена…

День обещал быть ясным, одним из последних перед дождливой осенью. Из тумана вставало солнце, и только дым от развалин домика нарушал безмятежность пейзажа… Вдруг из недр лесистого холма послышался гул, задрожала земля. С металлическим лязгом часть скалы отъехала в сторону, открыв тускло освещенный туннель. Гул превратился в гром, огромная хищная птица вырвалась из туннеля и взмыла в небо на косых столбах дыма и пламени.

Вскоре она скрылась из виду, а в небе появился белый инверсионный след, уходя на северо-запад…

2. Сирин

Раньше Русову приходилось летать только на вертолете, и он поразился, как быстро уходит вниз земля: вот видно два-три озера, а вот их уже много, но они гораздо мельче - словно осколки зеркала рассыпаны по темно-зеленой равнине. Хотя было не до любования пейзажем: невидимая рука вдавливала в кресло так, что было трудно дышать. Небо быстро темнело. Русова не удивило бы, появись на нём звезды.

– Ну как? - Сирин держал штурвал непринужденно, словно летал каждый день. - Если тянет наложить в штаны, так сзади у нас и унитаз есть.

– Не болтай чепухи, - сердито сказал Русов. Дышать стало легче, да и надсадный гул притих. - А ты, оказывается, неплохой пилот.

– А как же? Честь имею доложить, отличник боевой и политической подготовки Михаил Сирин. Ну вот, пока все. Вышли на сверхзвук.

Русов покосился на солнце, ослепительно сиявшее позади правого крыла - хорошо, что глаза прикрывало темное стекло шлема.

– Ты ведь говорил, что нам надо в Петрозаводск, - озадаченно спросил он. - А почему тогда летим на север? Петрозаводск ведь на юге.

– Быстро сориентировался. - Голос Сирина прозвучал странно, он не повернул головы. - На охоту ходишь?

– Бывает. А в чем дело, Михаил?

– Не летим мы в Петрозаводск, - как-то нехотя ответил Сирин. - Голову мне оторвут в твоем Петрозаводске. Да, пожалуй, и вообще в России.

– А куда? - обалдело спросил Русов.

– Как ты и предлагал. За океан, в Америку.

У Русова открылся рот: что за ерунда? Сердце тревожно забилось.

– С чего это? Да ведь тебя под трибунал отдадут!

– Под американский, что ли? - усмехнулся Сирин. - Знаешь что, Евгений! Я, наверное, плохой патриот. Но не могу простить, что жена и дочка где-то там лежат. Что не защитили их наши политики и военные, которые только обещать умели, да водку жрать. И нынешним я не особо доверяю. А потом, у меня еще одна причина есть. Не стану о ней говорить, так тебе лучше будет. Только мне надо исчезнуть отсюда. Хорошо, что ты идею подал и я успел маршрут просчитать.

Он помолчал и добавил:

– А ты случайно не идейный? Не из Братства?

– Где там, - вздохнул Русов. - У меня мама американка, а они американцев не любят. Иначе я бы тебе сразу голову открутил.

Он тоскливо поглядел за борт: словно сумерки накрыли зеленоватую гладь леса, каменные проплешины сопок и зеркальца озер. Самолет не машина - в воздухе не остановишь, из кабины не выйдешь. Даже с парашютом прыгать нельзя, внизу уже Темная зона. Да и не прыгал никогда с парашютом… Русов ощутил озноб. Ну и влип!

– Да ты не волнуйся, Евгений, - снисходительно сказал Сирин. - Повидаешь Америку, в английском попрактикуешься. На базе оставаться все равно было нельзя. Это не террористы, а кое-кто похуже. Есть у меня догадки.

– А кто? - машинально спросил Русов, но ответа не дождался.

Хотя особенно и не ждал, был слишком растерян. Оставить дом, привычную Кандалу… Да что там Кандалу! Русов вдруг сообразил, что покидает Россию. В животе словно образовался ледяной комок: когда-то мать прилетела из другой страны, но с тех пор мир изменился - между населенными областями пролегли Темные зоны, и путешествия стали опасны… Русов открыл было рот, чтобы упросить Сирина отказаться от безумной затеи. Ведь еще можно повернуть на Петрозаводск…

И закрыл, не произнеся ни слова.

А что его ждет в родном городе? В школу Братства не приняли, а значит, карьеры ему не сделать. В лучшем случае станет инженером или второстепенным начальником, женится и нарожает детей. Выезжать будет только на рыбалку. А тут открылась возможность увидеть мир. Он вдруг отчетливо понял, что другого такого случая в жизни может не представиться.

И решился, словно прыгнул в холодную воду.

– Ладно, я с тобой, - сказал он хрипло и чуть не рассмеялся. Как будто Сирин оставил ему выбор?

И вдруг вспомнил сон: так вот почему мать помахала ему рукой!..

– Ну и лады, - бодро сказал Сирин. - Часа через четыре долетим, если не собьют.

– А могут сбить? - опасливо поинтересовался Русов.

– Над Европой некому. А вот НОРАД, шут ее знает, может и действует.

– Это что такое? - удивился Русов.

– Противовоздушная оборона Северной Америки, - пояснил Сирин. - До Штатов наши после войны не летали, мы первые будем. Вот и проверим. Да ты не волнуйся, Евгений. Если что, катапультируемся. Тебя отстреливает вместе с креслом, а парашют сам раскроется. Только бы не над морем, хотя в комплекте и надувная лодка есть. Но я думаю, что наша птичка даже НОРАД не по зубам. Если она там вообще осталась.

Про отстреливание Русову не понравилось, про море тем более. Но делать было нечего, и он стал глядеть вниз.

– Мы уже над Финляндией, - сообщил Сирин.

Он смотрел на дисплей, где смещалось изображение карты. В центре дисплея светилась точка, и Русов понял, что она обозначает положение самолета. Внизу ничего не менялось: лес, сопки, озера. Только вдали показались снежные горы. Приблизились, сверкая под солнцем, и вскоре оказались под самолетом.

– Кебнекайсе, - обронил Сирин. - Граница с Норвегией.

Среди горных хребтов заблестела вода - словно широкие реки раскинулись в каменных берегах. Кое-где на них падали тени от облаков, вскоре облака стали гуще и вот уже простерлись белым саваном.

– Мы над морем, - изменившимся голосом сказал Сирин. - До свидания, старушка Европа. Мир праху твоему. - И немного погодя добавил: - До чего же хороша машина!

Русов не ответил, от избытка впечатлений заболела голова. Солнце ярко светило сбоку, самолет словно повис между белыми облаками и темным небом. Резкий свет утомлял глаза. Русов закрыл их и незаметно погрузился в сон.

Странные сны виделись ему в этой машине - как будто неподвижной, а на деле мчащейся над блистающими облаками быстрее звука… Вот он идет по тускло освещенному коридору, и кто-то легко ступает у него за спиной. Ему не страшно - наоборот, на душе легко и хочется обернуться. Но в конце коридора начинает медленно открываться дверь - в непроглядную тьму…

Теперь он стоит на кладбище - это сразу видно по белым надгробьям, - и держит на руках девушку с распущенными рыжими волосами. Девушка похожа на мертвую, но опять-таки, Русову почему-то радостно…

Напоследок он видит мост над черной рекой. Внезапно мост исчезает, превращаясь в радугу, но дорога продолжается и по другую сторону радуги…

Русов проснулся в смятении, но глянул вниз и видения сразу забылись. Под самолетом раскинулась феерическая страна: бескрайнее море протягивало голубые руки фиордов в мир заснеженных скал и ледяных рек. Справа к горизонту уходило другое море - голубовато-белое море снега и льда.

– Проснулся? - Голос Сирина звучал бодро. - Вовремя, под нами Гренландия. Сбрасываем подвесные баки.

Он проделал манипуляции на приборной панели. Вниз закувыркались две сигары, ранее висевшие под крыльями самолета.

– Теперь пойдем быстрее, - весело сказал Сирин. - Полпути позади. Должны долететь.

Во все стороны раскинулась снежная равнина, над ней слепящим комком повисло солнце. Что-то в его положении удивило Русова, а спустя минуту он понял - солнце было заметно ниже, чем час назад. Оно опять спустилось к горизонту!

Зубы Сирина сверкнули в улыбке:

– Мы летим быстрее, чем вращается Земля на этой широте. Скоро солнце зайдет. Зайдет на востоке!

Снега остались позади. Снова скальные берега и разливы синей воды с плавающими кусочками сахара. Айсберги!

– Девисов пролив, - кивнул вниз Сирин. - Не хочешь пожить среди эскимосов?

И снова фиорды, ледники, горы, снежные поля, синева моря… Самолет мчался поверх этих красот как равнодушная ко всему металлическая стрела. Наконец солнце и вправду коснулось горизонта, расплющилось в красную полосу и исчезло. В меркнущем свете Русов увидел, как надвигается черная полоса. Стало темно.

– Лабрадор! - В голосе Сирина прозвучала тревога.

Появилась луна, невидимая прежде в сиянии арктического солнца. Ее бледный свет не разогнал темноты внизу, лишь отразился в тусклых зеркалах озер.

Еще с четверть часа ничего не происходило, а потом на панели замигал красный огонек и приятный женский голос сказал: «Самолет попал в зону действия радара. Самолет попал в зону действия радара».

У Русова сжался желудок, к горлу подступила тошнота. Сейчас их собьют, церемониться не станут. Он представил, как на факеле огня к ним несется ракета, как разлетаются обломки самолета и он, Русов, падает сквозь километры и километры пустого воздуха.

– Может быть, катапультируемся? - робко предложил он.

Сирин чертыхнулся:

– Еще чего! Кишка тонка нас сбить. Ничего, горючего хватит, пойдем над землей.

Он повел штурвал от себя. Луна исчезла, стекла кабины затопила тьма. Русов почувствовал, что тело теряет вес - всплыл бы над креслом, если бы не ремни. Зато потом придавило так, что он застонал, а перед глазами поплыли огненные круги.

– Теперь посмотрим. - Сирин тяжело дышал.

Русов поморгал - и едва не закричал от ужаса. Самолет мчался почти над землей, смутно видимый лес стремительно утекал назад. Русов глянул вперед: прямо на них летел темный холм, по вершине вырастал частокол деревьев. Русов не успел вскрикнуть - зубы лязгнули, словно гигантский кулак ударил в днище самолета, он подскочил, и холм остался позади. Самолет обрушился вниз, но вскоре подпрыгнул снова.

И еще раз, и еще!

Втянув голову в плечи, Русов скосил глаза на кресло пилота. Сирин не держал штурвал, изогнутая рукоятка ходила взад и вперед сама по себе.

– Копируем рельеф местности, - процедил он. - Самолет ведет автоматика. Сейчас опять уйдем на сверхзвук. Скорость будет меньше, чем на высоте, но нам уже недалеко.

Сделалось тише и скачки самолета не так ощутимы, но смотреть на землю без головокружения Русов не мог. У него потом сильнее билось сердце, когда вспоминал этот полет. Наверное, так могла бы выглядеть чужая планета с борта космического корабля. Стремительно текли реки темной лавы - в них с трудом угадывались леса; молниеносно возникали и исчезали бледные протуберанцы - озера; проносились зазубренные купола темных лун - гребни холмов…

– Машина делает полторы тысячи километров в час, - в голосе Сирина слышалась гордость. - Засечь нас радаром на этой высоте труднее, чем крылатую ракету.

– А если все-таки увидят? - собственный голос не понравился Русову, в нем звучали визгливые нотки.

– Ну и что? Пусть попробуют догнать.

Они замолчали. Понемногу стало светать, во второй раз начинался все тот же день. Вдруг самолет успокоился и пошел совершенно ровно, внизу понеслась серая гладь воды.

– Великие озера, - с облегчением вздохнул Сирин. - Мичиган. Поднимаемся.

Самолет стал набирать высоту. Горизонт слева загорелся желтым огнем - их догоняло солнце. А потом Русову показалось, что видит впереди лес: словно оранжевые стволы сосен поднимались над темной водой. Лишь спустя минуту он сообразил, что для деревьев они чересчур высоки - это здания неправдоподобной вышины первыми встречали восход солнца. Вскоре свет затопил и кабину - солнце, зашедшее над Лабрадором, поднималось над озером Мичиган.

– Надо же, Евгений, - голос Сирина звучал хрипло. - Это ведь Чикаго! Теперь надо искать место для посадки. Топлива осталось на двадцать минут.

Город медленно приближался: экономя горючее, Сирин уменьшил скорость. Русов смотрел как зачарованный. Одно здание было выше других исполинов, две антенны на крыше горели жарким золотом, напомнив Русову купола церквей на родине.

Здания наклонились, самолет огибал район небоскребов…

И тревога вошла в сердце Русова - великолепный город был мертв. Не видно было разрушений, как в городах Европы; бесчисленные коробочки автомобилей усеивали улицы, но не двигались, и Русов знал, что даже если самолет опустится ниже, они не увидят пешеходов на тротуарах. Лишь глубокие тени наполняли ущелья улиц.

– Темная зона, - сквозь зубы процедил Сирин. - Надо лететь дальше.

Русов с грустью глядел вниз, пытаясь представить, что творилось в городе после той странной войны. Наверное, жители не сразу поняли, что произошло: небоскребы легко выдержали ослабленные расстоянием сейсмические толчки от нескольких взрывов, и, когда люди вышли из убежищ, то как будто ничего не изменилось - только дни стали сумрачнее, да по ночам восходила кроваво-красная луна, но это объясняли тучами дыма и пепла, выброшенными в стратосферу над сожженной Европой. Лишь когда стала нарастать волна заболеваний, поднялась паника. Вероятно, люди бросали всё, пытаясь вырваться из города, было столпотворение, жуткие пробки на улицах. И конечно, это никого не спасло…

Остались погруженные в сумрак улицы; остались зловеще темные заросли деревьев в парках; остались, став смертельно опасными для человека, крысы, собаки и кошки…

Небоскребы уменьшились, словно уходя под землю. Потянулись плоские кварталы, тускло заблестела путаница железнодорожных путей - всё наводило на сердце странную тоску… Но вот местность повеселела: среди зелени перелесков раскинулись желтые квадраты полей, а на идеально прямой полосе шоссе Русов увидел первую ползущую букашку.

– Все, садимся! - напряженно сказал Сирин. - Горючего осталось на десять минут. Судя по карте, где-то тут есть аэропорт. Если полоса будет занята, попробуем сесть на шоссе. Можно и катапультироваться, но машину жалко. Как она нас сюда донесла. Птичка моя!

Аэропорт оказался небольшим: аэровокзал, россыпь автомобилей на стоянке и несколько ангаров. Самолетов не было видно, и вообще всё словно вымерло. Обе взлетно-посадочных полосы были свободны. Сирин низко пролетел над одной, примериваясь. Потом развернулся, отлетел подальше и повернул снова. Самолет тряхнуло - это выдвинулось шасси.

– Ну, с богом! - хрипло сказал Сирин.

У Русова учащенно забилось сердце: наступил самый опасный момент полета.

Самолет пронесся над началом полосы, стремительно замелькали бетонные плиты, но колеса никак не могли коснуться их. Русову сделалось страшно - впереди быстро вырастала стена аэровокзала… Вдруг его втиснуло в кресло, а остаток полосы ушел вниз.

– Пойдем на второй круг, - прохрипел Сирин. - Не сбросил вовремя скорость.

Земля отодвинулась, плавно поворачивая под крылом. С высоты она казалась безопасной, и Русов на миг захотел остаться здесь, в вышине…

Снова зашли на полосу. Опять понеслись бетонные плиты, и у Русова будто оборвались внутренности - самолет рухнул вниз. Удар был так силен, что в голове промелькнуло: «Конец!». Но нет, самолет с пронзительным визгом несся по полосе. Быстро приближался ее конец, аэродром явно не был рассчитан на прием сверхзвуковых машин.

«Разобьемся! - обречено мелькнула мысль. - Стоило лететь в такую даль».

Рвануло вперед так, что из глаз брызнули слёзы. Но ремни удержали, а краем глаза Русов заметил позади раздувшееся красно-белое полотно. Самолет сбавил ход и вскоре остановился. Наступила неправдоподобная тишина. Сирин манипулировал чем-то на панели.

– Если бы не тормозные парашюты, нам хана, - добродушно улыбнулся он. - Как только выдержали! Надо будет потом собрать. Хотя вряд ли еще понадобятся.

Снова зашумели турбины. Сирин подрулил к аэровокзалу и защелкал тумблерами. Самолет умолк, теперь уже окончательно.

– Все, приехали. - Сирин освободился от ремней и шлема, затем помог Русову.

В полу открылся люк, едко пахнуло керосиновой гарью. Сирин ловко спустился по трапу и, прислонившись к стойке шасси, закурил.

– Интересно, у них тут «Беломорканал» найти можно? А то у меня последняя. - Он повертел полупустую пачку и бережно положил в карман.

Русов стал спускаться, но на последней ступеньке ослабевшие ноги подвели, и он сел прямо на бетон. Сирин издал смешок, с жадностью затянулся и покрутил головой.

– Никого, Евгений. Все брошено.

Русов ухватился за трап и встал. Было удивительно тепло, словно они вернулись из осени в зенит лета. Солнечный свет был мягок, в нем словно нежилась зелень и белые стены аэровокзала. Но беспорядочно разбросанные машины говорили, что на эту землю пришла беда.

– Ладно, пошли, - сплюнул Сирин. - А то наедет полиция, и нас арестуют. Будем любоваться американским небом в клеточку.

Русов только теперь вспомнил, что их могут встретить враждебно, и понуро поплелся за Сирином.

От названия аэропорта на фасаде сохранились только две буквы - «R» и «L». Внутри было пусто, повсюду лежала пыль: на столиках, разломанных телефонных аппаратах, выпотрошенных автоматах для продажи кока-колы, и даже на кучках окаменелого дерьма…

Они побродили по загаженным помещениям и вернулись к самолету. Сирин забрался наверх и стал передавать Русову сумки, тяжелый ящик, наполненные канистры.

– Бензин, масло, аккумулятор, - буркнул он. - Вдруг найдем машину.

Русов удивился:

– Когда ты успел? Ведь времени совсем не было.

Сирин криво усмехнулся:

– Я, Евгений, всю ночь самолет готовил. Хрен бы мы долетели без запасных баков. Хотел утром с тобой поговорить, чтобы отправился со мной переводчиком. Но тут нагрянули эти хмыри, не до разговоров стало.

– Ну и ну, - оторопело сказал Русов. - А что тебе в Америке понадобилось?

– Потом расскажу, - голос Сирина прозвучал странно. - А может, и не стану ничего рассказывать, целее будешь… Ладно, давай переоденемся. Жарко.

Здесь же у самолета сняли комбинезоны. Сирин переоделся в прихваченную с собой одежду, а Русов остался в тренировочном костюме, брюки и куртку забыл на базе. Хорошо еще, что ключи от «УАЗа» оставил в кармане брюк, а то влетело бы от отца. И тут Русов чуть истерически не рассмеялся: увидит ли он отца вообще?

Сирин забросил комбинезоны в кабину, что-то нажал. Трап поднялся, и самолет сразу стал чужим и недоступным. Сирин потоптался у машины, перенесшей их на другой континент, расстроено крякнул и пошел к вокзалу.

Найдя столик почище, Русов смахнул пыль, и они перекусили консервами из НЗ. Одна канистра у Сирина была с водой, а в бывшем кафетерии Русов отыскал пластмассовые кружки.

Поев, Сирин отставил кружку и вяло сказал:

– Отдохну немного, и пойдем машину искать. Может, какая заведется. Не пешком же идти.

Подняв облачко пыли, он лег на диван и сразу захрапел.

Русов уселся на другой диван и стал глядеть сквозь стеклянную стену. Небо над аэропортом было темно-голубое и по нему плыли редкие облака, словно причудливые шахматные фигуры. День обещал быть жарким, Русов не привык к таким.

Он встал и, подойдя к раскуроченному телефону-автомату, снял трубку - мертвая тишина. Вышел наружу, приостановился от яркого света и зашагал к зарослям. По пути миновал несколько автомобилей красивых обтекаемых форм: даже стоя на месте, они словно неслись куда-то. Но все были грязные и на спущенных шинах - наверное, их бросили давным-давно.

Бетон закончился, путь преградила темно-зеленая стена. Она была выше головы Русова и источала густой травяной запах, кое-где виднелись желтые початки. Вспомнив рассказы матери о родительской ферме, куда ездила на каникулы, Русов сообразил, что видит кукурузу. Никогда ее не пробовал, но срывать початок не хотелось: все были странно деформированы, да и сама растительность выглядела зловеще - искривленные стебли и мясистая листва почти скрывали рыжую, будто напитанную кровью землю. В глубине зарослей сгущалась тьма, и оттуда веяло неопределенной угрозой - верный признак близости Лимба.

Русов постоял, темнота притягивала взгляд. Странное томление ощутил в сердце, захотелось войти в заросли и бездумно уходить все глубже, чувствуя на лице прохладу, растворяясь в зеленом сумраке…

Он очнулся, стоя на коленях, зарывшись пальцами в неприятно теплую землю. К лицу тянулись остриями несколько листьев, и Русов отпрянул, будто увидев змей. Надо же, едва не поддался черному зову! Что-то странно притягательное таилось в Темных зонах, время от времени люди уходили в подобный сумрак, и больше их никто не видел.

Он кое-как встал и вернулся в аэровокзал. Долго мыл руки, потом сполоснул разгоряченное лицо, профилактика не помешает.

Сирин все еще спал - с улыбкой на помятом лице, посапывая как довольный ребенок. Русов снова сел, глядя на самолет. Тот стоял за стеклянной стеной как нахохлившаяся птица, угольно-черный в ослепительном свете дня.

Мысли Русова текли вяло: что же он будет делать в этой Америке? А вдруг выучится, сделает блестящую карьеру и вернется в Россию. Утрет нос и Семену, и всему Братству!..

Облака тем временем превратились в башни, их движение походило на шествие белых ладей. Вот и первая тень огромным перстом накрыла аэровокзал.

Сирин заворочался, спустил ноги на пол, и лицо стало озабоченным.

– Ну ладно, Евгений. Отдохнули, а теперь пора и за дело. Надо машину искать.

Они вышли из аэровокзала, но на стоянке не задержались. Сирин покачал головой:

– Эти все сгнили. Надо искать под крышей.

Стали заглядывать в пристройки, но тщетно. Наконец Сирин повернулся к ангарам и вздохнул: хотя по аэродрому плыли легкие тени облаков, ангары стояли в более густой тени, которая не двигалась.

Лимб, граница Темной зоны!

– Посмотрим там.

Русов нехотя потащился следом и, войдя в тень, ощутил холодок. Наверное, от страха, потому что температура в Лимбе и в самих Темных зонах всегда была выше, чем снаружи. Впрочем, пребывание в Лимбе считалось относительно безопасным.

Зато в первом же ангаре вместо самолета увидели с десяток автомобилей, некоторые на подставках, так что колеса не касались земли.

Сирин повеселел:

– Хозяева улетели, но видимо собирались вернуться. Да только не пришлось. Здесь мы чего-нибудь найдем.

Машины поблескивали в сумраке как новые. Русову это было знакомо: вещи в Лимбе сохранялись лучше, чем в обычных условиях. Словно впитали неведомую энергию из Темных зон, которая законсервировала их. Зато пытаться оживить аппаратуру, побывавшую в самих Темных зонах, было бессмысленно: избыток энергии превратил электронные схемы в закопченное месиво.

Провозились долго. Сначала Русову пришлось отыскать тележку и подвезти от самолета аккумулятор и канистры. За это время Сирин распахнул ворота ангара (в конусе пыльного света машины сразу показались обыденно грязными) и, подняв капот первому автомобильному диву, стал копаться в моторе. Сначала чертыхался изредка, потом ругательства потекли непрерывным потоком, но машина не отреагировала ни на пластиковую бутыль с бензином, ни на подсоединенный аккумулятор, ни на проклятья Сирина. Видимо, электрические цепи все же пострадали. Русов хотел предложить идти пешком, но вспомнил зловещие заросли и закрыл рот.

И так казалось, будто что-то невидимое давит на плечи - это Зона касалась его, пока играючи…

Во второй машине мотор шумно провернулся. Обрадованный Сирин подсоединил бутыль с бензином, подкачал насосом - и автомобиль завелся, но мотор сразу стал давать сбои и заглох. Сирин сплюнул:

– Нет времени возиться с котроллером. То ли раньше были карбюраторные.

Подкатил тележку со своим хозяйством к третьей машине, с эмблемой «Форд» на радиаторе, опять подсоединил аккумулятор, шланг от бутылки, и машина внезапно завелась, мотор загудел мощно и ровно. Сирин даже ругаться перестал от неожиданности и быстро разъединил провода.

– Упокой, Господи, душу раба твоего, Генри Форда! - с чувством произнес он, вытирая со лба пот.

Русов вздохнул: было что-то неестественное в легкости, с какой завелась машина, простоявшая в ангаре Бог весть сколько лет. Наверное, сказывалось зловещее колдовство Зоны.

Канитель на этом не кончилась. Сирин заливал бензин, масло, охлаждающую жидкость, то и дело проверяя - не подтекает ли, а Русов накачивал шины. В багажнике нашелся домкрат, машину сняли с подставок. Сирин сел за руль, и «Форд» с рычанием прополз несколько метров.

– Ничего, как-нибудь доедем, - ухмыльнулся Сирин, вылез и стал закреплять под капотом новый аккумулятор вместо выброшенного.

Наконец все было готово. Сирин постоял, глядя на покинутый самолет. Глаза этого немолодого лысоватого мужчины были печальны, словно расставался с любимой женщиной.

– Ладно, поехали, - буркнул он. - Садись за руль, Евгений. Да поосторожнее крути, здесь электроусилитель.

Русов устроился на сиденье и стал привычно искать ручку переключения передач. Севший рядом Сирин издал смешок:

– Тут ездят на автомате, Евгений. Переводишь селектор в положение «D», и остаются тебе две педали - газ и тормоз. Да баранку не забывай крутить.

Руль и в самом деле слушался необычно легко - пару раз Русов повернул слишком круто, но потом привык. Они выехали на дорогу, и стена кукурузы скрыла аэропорт с самолетом. Двигатель работал неровно - то бензин был неподходящий, то ли барахлили свечи. Русов не стал разгоняться, хотя и хотелось скорее миновать кукурузный лес. Солнце прошло зенит и должно было палить нещадно, но дорога тонула в густой тени.

Русов поежился и глянул на Сирина

– Надо же, сели почти в Лимбе.

– Ну и ладно, - зевнул тот. - Зато в аэропорту никого, и машина в хорошем состоянии.

Темные зоны - главная загадка минувшей войны… Даже ученые из университета Карельской автономии не понимали природы происшедших в них изменений. Ходили слухи, что не только животные, но и некоторые люди выжили там - только это были уже не люди… Так что Русов обрадовался, когда дорога вырвалась на солнце и влилась в просторное шоссе.

– Мы сели в аэропорту Гринфилд, - сказал Сирин, глянув на поблекший от непогоды указатель. - Жалко, нет атласа автодорог. Ладно, поедем куда глаза глядят.

Повернули направо, слева над горизонтом торчали зловеще черные пальцы небоскребов.

Дорога была непривычно широкой - две полосы в одну сторону и две в другую, пространство между ними заросло буйной травой и кустарниками. Русов ехал медленно, жалея мотор, и указатель спидометра колебался у отметки «40». Русов вспомнил, что это не километры, а мили. Он попытался представить время, когда по всем четырем полосам неслись разноцветные автомобили, но не смог. Казалось, шоссе всегда было пустынным и всегда на него гневно смотрел ослепительный глаз солнца.

Но местность потихоньку менялась: поля сделались ухоженными, а потом проехали домик, перед которым на странной карусели сохло серое белье.

– Смотри! - оживился Сирин.

– Остановимся? - Русову стало не по себе: вдруг их встретят враждебно?

– Не стоит, - расслабился Сирин. - Доедем до какого-нибудь городка. Может, у них пиво есть. И сигаретами запастись надо. Авось долларов хватит. - Он похлопал по карману.

– Если такие еще ходят, - хмыкнул Русов, несколько успокоенный беззаботностью Сирина.

Городок попался скоро, но желания остановить машину у Русова не возникло. Разбитый асфальт, обшарпанные дома, играющие на замусоренном тротуаре дети. Проехали какую-то забегаловку, где стену подпирало несколько подозрительных личностей.

– Не останавливайся! - быстро сказал Сирин, когда двое шагнули наперерез.

Русов и сам нажал на газ. Мотор заскрежетал, и машина рванулась, оставив потрепанную парочку в клубах пыли.

– Непрезентабельный у них вид, - задумчиво заметил Сирин. - Неужели вся Америка такая?

– В фильмах смотрится лучше, - пожал плечами Русов. Но настроение испортилось: что их ждет?

Городок закончился, снова потянулось пустынное шоссе. Минут через двадцать впереди показалась полоса - другое шоссе, а перед ним знак в форме растопыренной пятерни. Надпись под ним (естественно, на английском) гласила:

«Шоссе №65. Только для граждан».

– Что там написано? - поинтересовался Сирин.

Русов перевел, и Сирин хмыкнул:

– Значит, есть и не граждане? Наверное, парочку таких мы недавно видели. Хотя и мы тоже не граждане… Наплевать, поехали!

Русов повернул наугад, направо. Дорога была заметно лучше, и вскоре впервые показалось транспортное средство. Русов нагнал ярко-желтый автомобиль и стал его обходить. Выглядел автомобильчик занятно - вдвое короче «Форда», обтекаемой формы, и сильно смахивал на жука, сходство усиливалось парой больших фар. За рулем сидел мужчина в костюме, на «Форд» таращился изумленно, даже рот приоткрыл.

– Ясненько, - бодро сказал Сирин, когда жук остался позади. - С бензином у них плоховато. То ли на водороде, то ли электромобиль, выхлопной трубы я не заметил. Сбылись мечты экологов.

Снова показался городок. Дорогу перегораживали раздвижные ворота, но открытые и без охраны. Зато имелся дорожный указатель с надписью «Anotherdale». «Другой Дол», - автоматически перевел Русов. Населения числилось 9 248 человек, вдоль улицы стояли незнакомые деревья с густыми кронами, а в глубине ухоженные домики. Кое-где на подъездных дорожках виднелись автомобили, похожие на давешнего жука. Различались только цветом: красные, синие, белые. Благоустроенное местечко…

Сирин схватил его за руку:

– Тормози, черт! Перекресток.

Русов резко затормозил и глянул налево, потом направо - но других машин не было.

– Здесь у них по-старому, - Сирин смотрел вверх, - светофоры остались. Ну вот, зеленый. Трогай, но езжай помедленнее.

Русов пожал плечами: бортовые ЭВМ сделали светофоры ненужными даже в провинциальной Кандале. Только теперь обратил внимание, что привычного креста из светодиодов на ветровом стекле тоже нет.

Улица была пустынной, попалось всего несколько прохожих, их «Форд» провожали удивленными взглядами. Сирин первым заметил вывеску «BAR amp; RESTAURANT».

– Стоп машина! Попробуем здешнего кофейку. А заодно и пивка хлебнем. Не забыл, как по-английски пиво будет, Евгений?

Русов хмыкнул и, подрулив к пустому тротуару, остановился. Помедлив, открыл дверцу и вышел. Подул ветерок, подняв над улицей немного пыли. Русов с вздохом открыл дверь кафе. Следом, сопя, вошел Сирин.

Внутри оказалось чисто, сверкали бутылки, из-за стойки глянул бармен в белой рубашке. Вдоль окон стояли столики и стулья из красноватого дерева. Русов с Сирином потоптались и сели поближе к двери.

– Может, надо подойти заказать? - прошептал Русов.

Но тут откуда-то выпорхнула девушка в голубом платье, белом переднике и с черными как смоль волосами. На миловидном личике выделялись фиолетовые губы. Сирин прямо впился в нее глазами. Официантка глянула на мятый тренировочный костюм Русова и прощебетала:

– Что будете, парни? - Разумеется, по-английски.

Русов почувствовал себя странно, вот и пригодился язык. Он вспомнил, как делали заказ в одном фильме, слова от волнения выговаривались с трудом:

– Два пива, по гамбургеру и чашке кофе, пожалуйста.

Официантка глянула на него с любопытством:

– Занятный выговор. Вы с юга, ребята? А пиво какое?

Названий здешнего пива Русов, естественно, не знал.

– Светлое, - вывернулся он.

Официантка исчезла и вернулась на удивление быстро. На подносе имелись две запотевшие бутылки с янтарной жидкостью, два внушительных бутерброда, из которых высовывались зеленые листья, стаканы и две чашки кофе. Пока Сирин глядел, как она это расставляет, официантка кокетливо стрельнула в его сторону глазками.

Едва она отошла, Сирин попробовал кофе - и с отвращением отставил.

– Такая же ячменная бурда, как у нас, - пожаловался он тихо. - Стоило лететь за семь тысяч километров.

Зато от пива не оторвался, пока не вытянул все до капли. Грустно поглядел на пустую бутылку, и Русов пододвинул свою.

– Пей, я все равно за рулем.

Он жевал непривычно огромный бутерброд, запивая теплым невкусным кофе, и в голове теснились мысли:

«А что дальше? Куда направимся? Что тут вообще делать будем?».

Он вдруг остро ощутил свою чуждость этому опрятному ресторанчику и всему городку за его стенами. «Другой Дол», - вспомнил название. Действительно, все тут другое. Ему остро захотелось обратно в свою комнатку в Кандале, но тут Сирин больно ткнул в плечо пальцем:

– Спроси, есть у них настоящий кофе? Я сам стесняюсь. Произношение у меня швах, да и словарный запас кот наплакал.

Русов механически перевел вопрос появившейся официантке. Та заулыбалась:

– Да вы миллионеры, ребята. И машина у вас, - она глянула в окно, - давно такой не видала. Это будет стоить пятьсот монет.

У Сирина открылся рот. Он обвел рукой столик и на плохом английском спросил:

– А за это сколько?

Официантка поджала губы и оглянулась.

– Триста, - сказала она заметно холоднее.

Сирин с вздохом вытащил из кармана пачку купюр. Русов глянул: зеленоватые, с портретами бородатых господ - кажется, первые президенты. Сирин отсчитал требуемое количество и передал официантке. У той даже глаза расширились от удивления:

– Надо же, старые! Извините ребята, пойду, проверю на счетчике.

Пошепталась с барменом и исчезла. Русов стал гадать, что за счетчик она имела в виду - вторичного излучения, что ли? - но тут входная дверь отворилась, и по спине пробежал неприятный холодок. Вошел плотно сбитый мужчина в белой рубахе и с бляхой на груди, Русов моментально опознал знакомую по фильмам звезду шерифа. На поясе у мужчины и в самом деле висела кобура. Окружающее вдруг показалось Русову нереальным, словно смотрел очередной американский боевик - с самим собой в качестве действующего лица.

– У тебя клиенты, Мэри? - спросил шериф у появившейся официантки. На Русова с Сирином даже не поглядел.

– Какие-то приезжие, Боб. - В голосе официантки послышалось облегчение. - Представляешь, расплатились старыми. Но на гробокопателей не похожи, деньги чистые.

Шериф повернулся к двум приятелям, неторопливо пододвинул стул и сел. Потом положил ладони на колени и наклонился вперед. Лицо у него было круглое, добродушное, и таким же добродушным голосом он спросил:

– Вы откуда, ребята? Покажите свои гражданские карточки.

– Наверное, с юга, - подала голос официантка. - У этого, помоложе, южный выговор. Когда я гостила…

– Помолчи, Мэри! - недовольно отрубил шериф. - Итак, гражданские карточки? И где взяли машину? Номерной знак штата Иллинойс, сейчас такие не действуют.

Русов прекрасно всё понял, разобрать речь в фильмах бывало труднее. Но надо было отвечать, а они заранее ничего не придумали. Так что вздохнул и скучно сообщил:

– Нет у нас никаких карточек. Мы из России. Прилетели на самолете в Гринфилд, взяли там брошенную машину и заехали сюда кофе попить. Извините, но виз нет. Получить их у нас негде.

Лицо шерифа почти не изменилось, только карие глаза потемнели, да верхняя губа приподнялась в нехорошей усмешке. Русов обратился к Сирину по-русски:

– Миша, скажи что-нибудь.

– Все так, - подтвердил Сирин на ломаном английском. - Туристы мы. - И добавил по-русски: - Неужели непонятно, елки-моталки?

К шерифу вернулся добродушный вид, самообладания ему было не занимать. Он кивнул Русову:

– А откуда язык знаешь, парень?

– Мать научила, - вздохнул Русов. - Она у меня из Южной Каролины. Застряла в России, когда все это началось… - он неопределенно повел рукой.

– Я же говорила… - радостно встряла Мэри. Шериф оборвал ее движением руки.

– Ладно, ребята, - задумчиво произнес он. - Я вынужден вас арестовать. Незаконная иммиграция, так это вроде называлось когда-то. Но если накурились и несете всякую чушь… - тут он поднес здоровенный кулак к носу Сирина, - это для вас плохо кончится. Пошли! Идите вперед, руки за голову. Не делайте резких движений.

Он вывел их из ресторана. Рядом с «Фордом» стояла полицейская машина с мигалкой. Шериф заставил положить руки на крышу и сноровисто обыскал. Из кармана Сирина извлек пистолет и, внимательно осмотрев, переправил в собственный. Потом вытащил футляр величиной с портсигар и, не глядя, сунул туда же. Открыл заднюю дверцу:

– Залезайте. Только не вздумайте безобразничать, оглушу из парализатора. Слава богу, законы у нас сейчас простые.

Он не надел им наручников, но задние места были отделены прозрачной перегородкой, так что сидеть было тесновато. Закрыв дверцу, шериф обошел машину и сел за руль. Нажал что-то на передней панели и сказал приглушенным голосом:

– Сэм! Сгоняй-ка в Гринфилд. Там может стоять чужой самолет. Если найдешь, - шериф покосился назад, - то вызывай военных и жди. Полетят чьи-то головы. Если самолета нет, дуй назад. Успеешь до темноты.

Он помолчал, а потом рассмеялся:

– Чей самолет? Русский, если наши новые приятели не врут. Добрались-таки до нас. Ладно, давай поскорее.

Он что-то переключил:

– Ник! Подъезжай к ресторану Поллака и забери «Форд»… Да, из старых, на бензине. А то наша шпана мигом угонит… Скорее всего из Лимба, так что сразу в могильник… Нет, без ключей. Просто соедини провода.

Машина резко тронулась и уже через несколько минут свернула к широко раскинувшемуся зданию. Русов успел заметить вывеску «HOSPITAL» и удивился: думал, что их доставят в полицейский участок.

Остановились у бокового входа. Шериф препроводил обоих в большую комнату, похожую на приемный покой больницы, но с решетками на окнах. Там передал двум крепким мужикам в синих халатах и прикрывающих рот и нос масках - наверное, санитарам.

– Обработайте их, ребята. Как не-граждан.

Сам ушел, а Русову и Сирину приказали раздеться догола, сложить одежду в пластмассовые корзины, а потом затолкали в душевую, где четверть часа обдавали водой с запахом какой-то дезинфекции. Затем вода перестала течь, поток горячего воздуха быстро высушил тело, дверь открылась, и им кинули новую одежду - пижамы из желтоватой ткани.

Русов успел натянуть только штаны. Его схватили и, опрокинув на холодный скользкий стол, пристегнули ремнями. Последовала малоприятная процедура: санитар перетянул руку и, всадив иглу в вену, набрал кровь - видимо, на анализ. Потом освободил от зажимов и дал тампон, чтобы прижать ранку.

Русов хмуро спустил ноги со стола. Сирин оказался не таким покладистым - когда санитары хотели повалить его на стол, он оскалился и саданул американца кулаком в скулу. Здоровяк в синем халате выругался, а Сирин победно крикнул: «Врешь, нас не возьмешь!», и развернулся ко второму.

Но тот, сохраняя флегматичный вид, снял с пояса дубинку и огрел воинственного Сирина по голове. Русов спрыгнул на пол, но тоже получил болезненный тычок в бок. Осевшее тело Сирина забросили на стол и повозились со шприцем. Потом санитары отошли, и получивший по скуле стал опрыскивать больное место из баллончика.

Так гостеприимно встретила наших путников Америка середины??? века.

Русов поспешил к столу, но Сирин зашевелился и кое-как сел сам. Тут же застонал и коснулся головы.

– Черт! - прошипел он. - В нашей КПЗ хоть просто в морду бьют, а тут сразу дубинками.

Рядом раздвинулась прозрачная перегородка. Им знаками приказали зайти за нее, а потом в камеру из металлических прутьев. Русов придерживал Сирина, тот пошатывался. Сначала дверь камеры, а потом перегородка автоматически закрылись.

– Ну и ну, - фыркнул Сирин, садясь на койку. - Обращаются, как со зверями в зоопарке. Всех так обрабатывают, или только нам такая честь? Боятся, что заразу занесем в их Америку.

– Ладно уж, - угрюмо сказал Русов, разглядывая камеру. Сквозь перегородку было видно, как санитары пьют что-то из кружек. - Это, наверное, карантин. Интересно, сколько нас продержат?.. А вот нашей КПЗ я так и не видел.

– И немногое потерял. - Сирин как будто пришел в себя и, надев пижамную куртку, лег на койку.

Русов тоже улегся и чуть не хихикнул: матрац был мягче, чем на кровати дома.

«Нервы у тебя разгулялись», - подумал он и спросил:

– Интересно, а что с нами сделают?

Сирин хмыкнул:

– Известно что. Посадят в тюрьму или будут возить по Америке в клетке, чтобы местные поглазели на русских. И зачем только сюда прилетели?

«Да уж», - вяло подумал Русов. Но тут стало клонить ко сну - наверное, сказывалась потеря крови.

Незаметно он задремал, и опять привиделась река - не та черная, из-за которой мать помахала рукой, а сверкающая под солнцем. Он забрасывал удочку в заводь, поплавок повело, и Русов подсек. Раздался всплеск…

И перешел в лязг открываемого замка.

Русов с трудом разлепил глаза. Похоже, проспал довольно долго.

В проеме раздвинувшейся перегородки стоял шериф, а за ним двое в серых костюмах. Русов вспомнил слова Сирина, и по телу пробежал озноб: неужели сейчас повезут в тюрьму?.. Ну и сволочь Сирин, затащил в страну, где должны ненавидеть русских!

– Выходите, - в голосе шерифа проскальзывали юмористические нотки. - Это надо же, русский военный самолет в самом сердце Ил-Оу! У вас случайно ядерной бомбы на борту нет, ребята? К сожалению, самолет наверное конфискуют. Военные в бешенстве, даже прислали за вами специальный вертолет из Колумбуса.

Русову полегчало, тюрьма откладывалась. Приятно было и то, что понял речь шерифа до последнего слова. Тот стоял, подбоченясь, а двое санитаров с ухмылками наблюдали за сценой. Масок на них уже не было: видимо, анализы провели и сочли Русова с Сирином не заразными.

Двое в сером ничего не сказали, только отошли подальше. Санитар принес одежду - в тех же корзинах, но мятую и с запахом дезинфекции. Пока приятели переодевались, шериф продолжал болтать:

– Думал, что вы меня разыгрываете. Или накурились. У нас по границам Темных зон в рост пошло такое, что куда там прежней травке. Ник чуть не ошалел, когда увидел ваш самолет. Минут пять ощупывал, словно бабу. Теперь сидит, ждет военных из Колумбуса.

Когда закончили одеваться, шериф махнул в сторону выхода. Сели в ту же машину, но перегородку шериф опустил.

Один в сером костюме сел рядом с шерифом, а другой сзади, пихнув Русова локтем и обдав запахом хорошего одеколона. Приезжие из Колумбуса молчали, и Русов почувствовал себя неуютно.

– Закуривайте, - шериф протянул назад пачку сигарет.

Сирин выхватил одну. Русов отказался.

Они поехали, быстро проскочив несколько улиц. На приборной панели замигал зеленый огонек, и приятный женский голос сказал:

– Боб, заедь ко мне. Вместе с задержанными.

– Есть, мэм. - Шериф повернул голову к человеку в сером костюме и ухмыльнулся: - Слышали? Вертолету придется подождать.

– У нас приказ губернатора, - раздраженно отозвался тот.

– А у меня моего начальства, - пожал плечами шериф. - Начихать мне на губернатора, я не у него жалованье получаю.

Он свернул, и вскоре машина остановилась перед белым зданием с колоннами. Над колоннами свисал американский флаг со звездами и полосами, а по фронтону шла надпись золотыми буквами: CYTY HALL.

– Мэрия, - шериф выключил двигатель. - Пошли, ребята, я вас представлю.

Сначала из машины выбрался Сирин, потом Русов. Серые костюмы недовольно пошли следом.

Миновали холл и поднялись по лестнице. Русова поразил простор, обилие мрамора и безлюдье. В приемной шериф кивнул девушке за компьютером, а та с вежливой улыбкой обратилась к приезжим из Колумбуса:

– Джентльмены, вас просят подождать. Боб, тоже останься.

Шериф пожал плечами и плюхнулся в кресло. Двое в сером недовольно сели у входа. Девушка с любопытством смотрела, как Русов топчется у двери (та просто отодвинулась, когда подошел ближе). Из-за обширного стола с телефоном и неизбежным компьютером поднялась женщина средних лет в строгом сером костюме. Голубые глаза внимательно оглядели Русова и Сирина, она первой подала руку:

– Хелен Роузвотер, мэр Другого Дола.

Имя Евгений она выговорила с трудом, так что Русову пришлось назваться на американский манер - Юджином, а Сирина из Михаила перекрестить в Майкла.

– Садитесь. - Хелен повела рукой на кресла, и Русов подумал, что никогда не видел таких ухоженных ногтей.

Хелен положила подбородок на сплетенные пальцы, уголки губ тронула улыбка, и на несколько секунд мэр показалась совсем юной девушкой.

– Ну, рассказывайте! - потребовала она. - Как вы оказались в моем городе?

Рассказывать пришлось Русову. Несколько раз он сбивался, смущенный пристальным взглядом женщины-мэра, да и слова подбирал с трудом, не привык говорить по-английски. Иногда Хелен задавала вопросы. Конечно, спросила: откуда так хорошо знает язык?..

Когда Русов дошел до событий на базе, то покосился на Сирина. Тот, видимо, ухватывал суть рассказа, так как подмигнул приятелю.

– Рыба ищет, где глубже, - сказал он по-русски, - а человек, где лучше. Надоело сидеть на одном месте, вот и решил взглянуть на Америку. А тебя уговорил лететь переводчиком.

Русов перевел, хотя и с чувством неловкости за явную ложь. При упоминании о рыбе Хелен слегка нахмурилась, а потом внимательно поглядела на Сирина.

Наконец Русов довел рассказ до конца: как стали расплачиваться в кафе, и вошел шериф…

– Не ожидал, что чашка кофе будет стоить полтысячи долларов, - вставил Сирин. Наверное, он долго обдумывал фразу и произнес ее гладко.

Хелен рассмеялась:

– Инфляция. Да и настоящий кофе теперь редкость. Поставок с Кубы недостаточно, а китайцы перепродают дорого.

Она говорила не торопясь, голос звучал музыкально. Откинулась на спинку кресла и, повернув голову к окну, где начало темнеть небо, продолжала:

– Ну хорошо. Посидите пока в приемной, а я поговорю с Бобом.

Приятели вышли из кабинета. Двое в серых костюмах не повернули голов, но Русов чувствовал, что внимательно наблюдают.

Девушка за компьютером кивнула шерифу, тот встал и развалистою походкой скрылся за дверью. Русов мрачно разглядывал мебель. Сейчас их увезут неизвестно куда и, скорее всего, придется коротать ночь в тюремной камере. Хорошо, если не годы…

Шериф вышел через пять минут, широко улыбаясь:

– Ребята, да вы ходячий юридический казус! Столичные власти хотят, чтобы вас препроводили в Колумбус. Дескать, незаконный въезд, угроза национальной безопасности и так далее. А вот наш мэр считает, что для ареста нет оснований. Так как же с вами поступить, а?..

Русов неуверенно улыбнулся и, вспомнив любимую поговорку отца: «Повинную голову топор не сечет», сказал покладисто:

– Сэр, я не знаю американского законодательства. Но готов признать, что мы очутились здесь незаконно. Мы подчинимся любому решению властей.

Шериф расхохотался:

– Вот законопослушный молодой человек! Такого и в тюрьму сажать жалко…

– Эй! - вскочил один в сером костюме. - Вы что, не собираетесь выполнять распоряжение губернатора?

Шериф подбоченился, ситуация явно доставляла ему удовольствие:

– Согласно поправке Бьюкенена, принятой после Реорганизации, если распоряжения мэров на территории их компетенции не нарушают Конституции Соединенных Штатов, то они могут быть отменены только в судебном порядке. Поскольку местная власть не предъявила обвинений, то наши гости свободны. До свидания, джентльмены, и привет губернатору.

Джентльмены мрачно переглянулись, а один сказал:

– Ладно. Только вы много себе позволяете. Еще увидимся.

Оба разом повернулись и вышли. Русов вздохнул с облегчением.

– А теперь давайте познакомимся, - ухмыльнулся шериф. - Боб Хопкинс.

Ладонь у него была большая, а хватка вроде бы добродушная, но цепкая. Русские имена и ему дались с трудом, так что пришлось опять назваться Юджином и Майклом.

– Вы не вернете мой портсигар? - обыденным тоном спросил Сирин.

– Что? - не сразу понял шериф. Потом сунул руку в карман и, достав футляр, протянул Сирину. Похоже, в него и не заглядывал. Русов подивился самообладанию Сирина.

– Пистолет полежит у нас, пока не оформите разрешение на такое оружие. Ладно, мне пора. Ваши вещи я оставлю в холле. Мэр вас еще вызовет. - И шериф ушел, что-то насвистывая.

Через некоторое время приятелей опять пригласили в кабинет. Хелен задумчиво посмотрела на них, а от благодарности Русова отмахнулась:

– Сейчас нет такой бюрократии как раньше, и я могу принимать решения самостоятельно… У вас выдался нелегкий день, надо оформить бумаги и устроить куда-нибудь. Вряд ли наскребете денег на отель… Салли! - обратилась она в пространство. - Отпечатай пару бланков для въезда в страну, образец возьми на сайте Территории. И узнай, нужны ли таможенные декларации?

Она улыбнулась Русову:

– Вообще-то это компетенция служб в Колумбусе, но отсылать вас туда не хочется. Пойдет бюрократическую канитель и еще неизвестно, где окажетесь. Вы надолго в Штаты?

Русов пожал плечами:

– Самолет нам вряд ли вернут. А если вернут, так дома посадят за угон. Так что, похоже, надолго.

– Ну и хорошо. Наш город относится к благополучным, так что жить здесь едва ли тяжелее, чем в России.

Мэр перестала улыбаться, и словно тень легла на красивое, но несколько увядшее лицо. Теперь оно не казалось юным.

– Но о России, надеюсь, мы еще поговорим. Идите, заполняйте бланки, а я пока узнаю, где вас можно разместить.

В приемной белокурая девушка-секретарша дала им по два бланка. Русову пришлось вписывать ответы и за Сирина. Таких документов он прежде не видел, и заполнять их было любопытно. Без труда одолев пункты с первого по шестой, он застрял на седьмом - «аэролиния и номер рейса». Помог компьютер - Салли поводила карандашиком по дисплею, и тот высветил: «специальный рейс». Так и записали.

В пунктах о месте и дате выдачи визы поставили Другой Дол и день нынешний.

– Конечно, власти в Колумбусе могут это оспорить, - деловито пояснила Салли. - Могут даже обратиться в суд Территории, чтобы тот аннулировал разрешение мэра, а вас посадили в тюрьму за незаконный въезд. Но они редко вмешиваются в распоряжения мэров.

Пункт об адресе проживания Салли посоветовала пока не заполнять. После названия города следовало: «Территория Ил-Оу», и Русов вспомнил, что уже слышал это словосочетание по телевизору.

– А что это такое? - удивился он. - Раньше ведь были штаты. Моя мать, например, родом из Южной Каролины.

Салли похлопала длинными ресницами:

– Штатов давно нет, со времени Реорганизации. Некоторые почти вымерли, как Мичиган и Висконсин, а в других население сильно сократилось. Поэтому штаты объединили в Территории. Наша включает бывшие штаты Иллинойс, Индиану и Огайо, поэтому и называется сокращенно Ил-Оу. Столица в Колумбусе, там наш конгресс и правительство. К западу лежит Территория Мин-Айоу, а к востоку Пенси-Мэр…

Салли вздохнула, и на этом краткий урок географии закончился.

– Хм, - Русов не нашел, что сказать, и стал заполнять таможенную декларацию.

Тут затруднения вызвал вопрос: был ли кто на ферме или ранчо вне пределов США (название страны, похоже, не изменилось) в течение последних 30 дней? Русов с Сирином посоветовались и, решив, что окрестности Кандалы на ранчо походят мало, написали «нет».

На следующий вопрос - есть ли у кого сумма, превышающая 500 000 долларов? - тоже с чистой совестью ответили «нет».

Зато вопрос о приобретенных за границей вещах озадачил Русова.

– По-моему, у нас все заграничное: и одежда, и пожитки в машине. Неужели все надо указывать?

Он объяснил проблему Салли. Бедная девушка опять стала елозить карандашиком по дисплею, и наконец отыскала вариант ответа для иностранцев.

– Миша, - сделал открытие Русов, корпя над двумя декларациями сразу. - Да у них тут бюрократия похуже нашей!

Наконец бумаги были оформлены, и оба снова предстали пред очи мэра. Хелен устало улыбнулась:

– Все устроено, мне даже не пришлось звонить самой. О вас сообщили по радио, и я получила с десяток звонков. Восемь человек предложили погостить у них. Двое сочли более подходящим местом городскую тюрьму. Я решила, что вы предпочтете первое…

Она снова улыбнулась, хотя не так весело, и продолжала:

– Две пожилых леди не откажутся от помощи по дому, а один скучающий джентльмен хочет увидеть живого русского. Кто из вас лучше справится с ремонтом?

– Я! - просиял Сирин.

– Тогда поедете со мной. А вы, - она глянула на Русова, - подождите внизу. За вами приедут.

На этом аудиенция закончилась. Приятели спустились в холл, забрали свои пожитки, оставленные шерифом, и вышли на крыльцо. Сирин вытер лоб и мрачно сказал:

– Кажется, обошлось. Я уж думал, нас ждет кутузка. То ли ты ей понравился, то ли из-за твоей матери за нас вступилась… А про бойню на базе никому не рассказывай, темное это дело. Говори, что я пригласил тебя переводчиком. Или заставил лететь под дулом пистолета, как хочешь.

Зафырчал мотор, и к крыльцу подкатил большой черный автомобиль, за рулем сидела сама Хелен. Она поманила Сирина, тот вздохнул и, сунув на прощание Русову руку, скрылся в машине.

Они уехали, Русов остался один.

Солнце скрылось за перламутровыми облаками на горизонте, потемнела зелень деревьев, ярче забелели стены.

Русову почувствовал себя одиноко: всю жизнь провел в Кандале, и вдруг чужой город, чужая страна, вообще другой край Земли… Вдобавок мучил голод - подошел час, когда пора было отправляться на ужин в переполненную столовую отцовского дома. Хотя в Кандале давно уже ночь…

Русов сглотнул слюну и уставился на пустую улицу. Послышалось жужжание, из-за подстриженных кустов появился желтый кургузый автомобильчик. Свернув, неспешно подъехал к крыльцу и остановился. Дверца открылась, из автомобиля вышла девушка в мешковатом брючном костюме. Русов отметил рыжие волосы, выдвинутый подбородок и длинноватое по русским меркам лицо.

Она неприязненно поглядела на Русова:

– Хай! Это ты Юджин?

Удивленный Русов кивнул.

– Садись! - И, не дожидаясь ответа, девушка села обратно в машину.

Русов нехотя поднялся со ступенек. На душе стало муторно - похоже, предстояло быть потехой для американцев. И занесло же его сюда!

Дверок было всего две - по одной с каждой стороны, - и внутри оказалось теснее, чем в «Форде». Русову пришлось поджать ноги. Девушка не поглядела в его сторону и тронула резко, так что голова Русова дернулась назад. Когда стали выезжать на улицу, он повернулся - глянуть, нет ли других машин, а заодно рассмотреть свою спутницу.

Подбородок оказался действительно великоват, скулы выдавались, а волосы были рыжие и кого-то Русову смутно напомнили. Глаза красивые, зеленые, но неприязненные, что для Америки вроде бы нетипично. Даже мать Русова, хотя ей нелегко пришлось в чужой стране, улыбалась чаще русских женщин, пускай эта улыбка иногда и казалась вымученной…

«Ну погоди», - усмехнулся про себя Русов и с лучшим каролинским прононсом, какой смог изобразить, спросил:

– А как вас зовут, леди?

Автомобильчик рыскнул, и в косо брошенном взгляде девушки промелькнула растерянность.

– Джанет.

Но больше не произнесла ни слова. Не очень-то походило на гостеприимство, обещанное Хелен. Вскоре свернули, и Русов увидел большие деревья, раскинувшие ветви над зеленой лужайкой и белым двухэтажным домом.

– Как называются эти деревья? - спросил Русов, когда машина остановилась.

Джанет глянула с удивлением:

– Дубы.

«Интересно, она подряд когда-нибудь два слова скажет?» - подумал Русов и, выйдя, стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобильчик в гараж.

Сегодня было лучше, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного, хорошо сознавая, что со стороны выглядит комично - согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо преодолевать боль, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его: чего он ждет от объявившихся в Ил-Оу русских? Все давно унесено водами Леты. Все же он позвонил Хелен, и теперь откинулся в кресле, ощущая на лице теплый солнечный свет.

И незаметно он снова стал молодым и здоровым - ноги несли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми черным илом улицами, утонувшими в грязи автомобилями, мимо покосившихся скелетов зданий, где не уцелело ни одного окна, а впереди все жутко горело - это над черными этажерками оснований плавились в огне заката остатки стеклянной одежды небоскребов. Он узнал мертвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира - гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и одна, уже идя ко дну, выпустила ядерные мины. Произошло это случайно, или же командир отдал последний приказ - никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела все на десятки километров от побережья…

Все гуще становились вечерние тени, все холоднее воздух, погас этот адский свет, а он все несся над улицами в отчаянном и бесплодном поиске. Кого или чего он искал?..

Он очнулся. В оконных стеклах отражался угрюмый свет заходящего солнца, похолодало. Перед верандой остановилась машина Джанет, кто-то вышел. Он прищурился, стараясь разглядеть получше, и холодок разочарования пробежал по спине… Наконец заставил себя говорить.

– Молодой человек! - послышалось со стороны дома.

Русов обернулся: с веранды кто-то махал рукой. Он нерешительно поднялся по ступенькам.

В плетеном кресле сидел мужчина в зеркальных очках, с ежиком седых волос на голове, но не старый - лицо выглядело даже моложаво, хотя была в нем странная окаменелость черт, словно этому человеку пришлось продираться сквозь что-то невыразимо страшное, и с тех пор лицо навсегда застыло, сохранив маску горечи и упрямого достоинства.

Русов вырос вежливым молодым человеком, отец пару раз самолично отхлестал ремнем: первый раз - когда сынок нагрубил незнакомцу, а второй - когда для забавы науськал на старушку собаку.

– Добрый вечер, сэр, - сказал он. - Меня зовут Юджин, и я только что прилетел из России.

Сидящий снял очки. Света еще хватало, и Русов разглядел, что глаза у него серо-зеленые, хотя и тусклее, чем у Джанет. Одно веко подергивалось, и Русов подумал, что вероятно поэтому мужчина и носит очки. Не вставая, тот протянул руку. Пожатие было крепким, но слова дались с трудом:

– Грегори Линдон, полковник в отставке. Извините, что не встаю - памятка о войне. Не думал, что доведется пожать руку русскому. Это я выпросил вас у Хелен: хотел узнать о России, как говорится, из лошадиного рта…

– Из чего? - уныло переспросил Русов. Уже не раз сегодня слышал непонятные выражения, а еще думал, что хорошо знает английский…

– Это значит, из первых рук… - затрудненно улыбнулся Грегори, продолжая разглядывать Русова.

«Вряд ли это тот, о ком я просил… Господи, есть ли Ты на свете? Я долго не верил в Тебя, но когда попросил о помощи, Ты откликнулся. Ты оставил мне жизнь, одному из всей команды. И с тех пор я жду, что Ты выполнишь и другую мою просьбу. Я жду давно. Но это не тот человек. Это просто зеленый юнец. Он ничего не знает. Он ничего не значит. Неужели мне придется ждать и дальше?.. Наверное, я обманываю себя, и Тебе безразличны земные дела».

– Дядя, потом поговорите. - Джанет поднялась на веранду. - Пора обедать. Наш гость, наверное, проголодался.

Она помогла дяде встать и, придерживаясь за ее плечо, тот заковылял к двери. Походка была странная, вихляющая. За дверью оказалась не прихожая, а сразу гостиная - обширный зал с ведущей наверх лестницей. Джанет проводила Русова в ослепительно чистую ванную и задержалась, недовольно глядя, как он моет руки.

Отдельной кухни не было, сели за стол в углу гостиной: зеленая лужайка под окнами, в тени дубов пламенеют цветы.

Вместо привычной по дому селедки перед Русовым поставили тарелку с ломтиками чего-то желтого и ароматного. Это был не то фрукт, не то овощ - на вкус нежно-сладкий и назывался дыней. Курица была в столь остром соусе, что пришлось открыть рот, чтобы его остудить. Русов испытал легкую панику, увидев, как Джанет разделывает курицу ножом и вилкой, дома обходились руками. Он попытался копировать движения девушки, при этом вспотел, и ему показалось, что та слегка улыбается…

Под конец Джанет подала мороженое, дома Русову это лакомство доставалось редко.

– Спасибо, - пробормотал он, едва не облизываясь. - Все очень вкусно.

Джанет улыбнулась, в первый раз за сегодня, хотя все равно хмуро, а ее дядя поинтересовался, складывая салфетку:

– А что едят обычно в России?

Русов с досадой оглянулся на свою салфетку, которой забыл воспользоваться.

– Я знаю только про Карельскую Автономию. Рыбу… - Он снова ощутил во рту вкус надоевшей трески. - Еще картофель и мясо, а фрукты привозные, из южных Автономий. Летом пекут пироги с грибами и ягодами…

Тут Грегори задал неизбежный вопрос:

– А откуда вы так хорошо знаете язык, юноша? У вас даже южный выговор.

Русов вздохнул.

– У меня мама американка, - нехотя начал он, уже в третий раз сегодня. - Родом из Южной Каролины. Приехала в Россию еще до войны, с христианской миссией. Тогда у нас вроде была дружба с Америкой. После той заварухи, конечно, пришлось остаться. Отец ее в жены взял. Она и выучила меня языку…

Закончив, он ненароком глянул на Джанет: ее глаза были широко открыты и чуть не светились зеленым пламенем. Она тут же опустила их, и Русов заметил, что в комнате стемнело.

– Завтра наговоритесь, дядя, - тихо сказала Джанет. - Гостя положим спать наверху. - Мельком глянула на Русова: - Пойдем, покажу твою комнату.

Русов последовал за девушкой вверх по лестнице, а затем по коридору. Джанет буркнула, где находится туалет и ванная, а потом открыла дверь в большую комнату. Вдоль стен стояли широкая кровать, комод и шкаф; дубы протягивали черные ветви к окну.

Вспыхнул свет, и дубы спрятались в темноту. Открыв комод, Джанет побросала на кровать постельное белье.

– Спокойной ночи. - Исчезла.

Русов сел на кровать, вдыхая запах свежих простынь и пытаясь унять калейдоскоп в голове: схватка на базе, сумасшедший перелет, мертвый Чикаго, аэропорт в Лимбе, чужая страна, чужой город, чужой дом… - все это обрушилось на него за один непомерно долгий день. Он почувствовал озноб, все могло кончиться гораздо хуже: схватил бы случайную пулю, самолет сбили или разбился при посадке, попал бы в тюрьму…

Русов содрогнулся и пошел в ванную.

С трудом разобрался в кранах, разок его обдало ледяной водой, зато потом понежился в горячей воде - редкое удовольствие дома, где ванные комнаты были вечно заняты. Накинул махровый халат и вернулся в спальню. Другой смены белья у него не было, но на кровати поверх стопки простынь лежала пижама. Поколебавшись - дома таким не баловали, - Русов облачился в нее и долго искал выключатель, пока не догадался тронуть пластинку в стене.

Свет погас, темнота и шелест деревьев хлынули из-за окна.

Дважды за этот долгий день для Русова наступало утро, но наконец и его настигла, придя по незримому следу их самолета, ночь.

Она приготовила таблетки на ночь для дяди, прошлась по гостиной. Все убрано, входная дверь на замке, и горит зеленым дисплей охранной системы. По лестнице поднялась медленнее, чем обычно: второй этаж больше не принадлежал ей одной. Косо глянула на закрытую дверь: долго ли придется терпеть новое соседство? Неуклюжий, не подстриженный и плохо одетый молодой человек вызывал раздражение.

Что поделаешь, такова дядина прихоть…

Войдя в ванную, брезгливо перевесила мокрое полотенце, чтобы лучше сохло. Придирчиво посмотрела в зеркало: кожа лица светлая, даже бледная, и осталась довольна. К ее досаде, на вешалке не оказалось любимого халата - наверное, надел тот русский.

Прошла в свою комнату и, не включая лампы, встала у окна. Слабый свет падал на лужайку, и красные огоньки цветов выглядывали из темноты.

Она улыбнулась им: ничего, все пройдет.

«Как и твоя жизнь», - глумливо сказал в ухо чей-то голос. Она содрогнулась, от окна словно потянуло зимним холодом.

«Не думай об этом!» - приказала себе. Надев любимую ночную рубашку, легла в постель. По детской привычке помолилась, свернувшись в калачик.

А что ей оставалось делать еще?

Мы не знаем, что принесет случайный гость - докуку или бесконечную дорогу, полную страданий, ужаса и любви. Эти три слова часто обозначают одно и то же…

3. Другой Дол

Русова разбудило щебетанье птиц, совсем как дома. Вставать не хотелось: сразу вспомнил, что он не дома, а в чуждой Америке. Потом раздался резкий голос Джанет:

– Юджин, вставай! Пора завтракать.

Снова окрик, только теперь по-английски! Русов нехотя поднялся и, надев мятый тренировочный костюм, пошел умываться. Ему положили зубную щетку и пакетик с одноразовыми бритвами. Уныло поглядел в зеркало: волосы взлохмачены и в глазах бы побольше уверенности. Он вздохнул, занялся утренним туалетом, и наконец сошел по лестнице.

Из-за стола приветственно помахал газетой Грегори:

– Тут про вас!

На первой странице и вправду была большая фотография, в черном самолете угрожающего вида Русов не сразу узнал родной «СУ-34». Буквы заголовка кричали:

РУССКИЕ В ИЛ-ОУ! ШПИОНЫ? ДИВЕРСАНТЫ? ТУРИСТЫ?

– Ничего страшного. - На лице Грегори сложилась улыбка. - Газетчики, сенсация их хлеб. Скоро и до вас доберутся.

Джанет обернулась от плиты и скептически оглядела Русова. Она выглядела строже и элегантнее, чем вчера: желтая блузка эффектно оттеняла волосы.

– Надо переодеться, - в голосе скользнуло пренебрежение. - А то репортеры потешатся, будешь выглядеть на снимках, как парень из деревни.

Русов обиделся, но смолчал. Джанет отвела его в кладовую размером с комнату, где висело на удивление много одежды: костюмы, рубашки и даже военная форма.

– Это все дядино. Сейчас ему мало что нужно. Выбирай.

Она ушла, а Русов отыскал костюм, который был ему лишь чуть велик, и стал перебирать рубашки. За спиной фыркнули - это Джанет, войдя, увидела Русова в одном белье. Бросив на стул какой-то пакет, она бесцеремонно отодвинула в сторону все рубашки, кроме одной, и вышла снова.

Русов почувствовал, что у него загорелись щеки. В пакете оказалось ослепительно белое мужское белье, какого Марьяна ему никогда не покупала. Он торопливо переоделся и глянул в зеркало.

И оторопел: на него смотрел почти незнакомец в элегантном сером костюме и голубой рубашке. Только волосы опять разлохматились, да в глазах застыла тоска.

Когда он вернулся к столу, Джанет уже не было, донесся только звук отъехавшего автомобиля. Грегори поглядел с одобрением:

– Девочка знает толк в одежде. Не думал, что этот костюм еще пригодится. Садись, поешь.

Завтрак был непривычный: овсянка, апельсиновый сок в высоком стакане и ароматный кофе. Дома такого кофе Русову пить не доводилось.

– Настоящий, - криво улыбнулся Грегори. - Иногда я себя балую.

Не успел Русов допить кофе, как снова раздалось жужжание - подъехал автомобиль, а потом еще один. Несколько человек, увешанных сумками, стали шумно подниматься на веранду.

– Репортеры, - покачал головой Грегори. - Потерпи, Юджин. И постарайся быть доброжелательным. Это их работа.

Репортеры повели себя бесцеремонно, расположились как у себя дома. Русов забился в угол дивана, а на него нацелили телекамеры и закидали вопросами. Пришлось рассказать и об отце градоначальнике, и о маме из Южной Каролины, и о жизни в Кандале, и о перелете… В ответ на вопрос: «Зачем они прилетели в Америку?», Русов пожал плечами.

– Давно хотел вашу страну повидать, и тут случай представился. А зачем мой напарник полетел, у него самого спросите.

– Как вам понравился Другой дол и вообще Америка? - спросил другой репортер.

– Ну, Америки я толком не видел, - ответил Русов, - а городок понравился, чистый и аккуратный. Наверное, не все такие: по пути сюда миновали какую-то трущобу.

Репортеры переглянулись, и последовал новый вопрос:

– Покажите, откуда вы прилетели. Как сейчас выглядит Россия?

Русову подсунули компьютерный планшет, где высветилась карта Евразии. Русову пришлось дать небольшой урок географии, к счастью любил ее в школе.

– Мы прилетели из Карельской автономии, - показал он на экран. - Она включает Карелию и Кольский полуостров, население около полумиллиона человек. Главные отрасли хозяйства - горнорудная промышленность и рыболовство. Я вырос в Кандале - это портовый город на берегу Белого моря. Связь с остальной Россией только водным и воздушным путем, шоссе перерезано Темной зоной…

Русов вздохнул, вспомнив зловещий сумрак, куда уходила дорога в нескольких десятках километров от города, а затем продолжал:

– На юго-восток лежит Архангельская автономия, там климат помягче, и людей живет больше. Нефть, газ, алмазы, космодром в Плесецке… Дальше к югу находится Волжская, Татарская и Уральская автономии. Они густо населены, имеют развитую промышленность, через Темные зоны перекинуты струнные дороги… Бывшие столицы необитаемы, в Темной зоне оказалась половина Петербурга и вся Москва… Про южнорусские и украинские автономии я знаю мало. Кажется, наиболее развиты Южно-Волжская и Новороссия. Все автономии имеют собственный аппарат управления, только у армии единое командование в Сталинграде…

– Согласно китайским источникам, - вступил другой репортер, - самостоятельность автономий в России чисто формальная, а на деле установлена диктатура некого Братства. Оно похоже на средневековый орден и даже устраивает публичные казни.

Русов хмыкнул.

– Ну, диктатурой я бы это не назвал… Братство возникло еще в начале века, как объединение пассионарных личностей с целью возрождения России, а когда после войны прежняя государственность показала свою неэффективность, оно быстро стало единственной властью в стране. Действительно, были случаи, когда члены Братства вешали чиновников перед их резиденциями, но только за тяжкие преступления против народа. Сейчас большинство представителей власти в России принадлежат к Братству. Оно имеет свои школы и университеты, куда идет жесткий отбор и где готовят будущую элиту…

Тут Русов вздохнул, его в школу Братства не приняли.

– Вы, русские, не можете без диктатуры, - не отступал репортер. - То у вас царь, то коммунистическая партия, то какое-то Братство.

Русов пожал плечами:

– Возьмите моего отца, разве у него диктаторская власть? Если допустит злоупотребления, то любой может сообщить Братству, и, если это подтвердится, то могут повесить прямо на городской площади… Вообще, он часто говорил, что все на свете имеет хорошую и плохую стороны. От войны Россия пострадала, зато власть спустилась ближе к народу… Кстати, очень похоже на Другой Дол. Здешний мэр тоже не стала выполнять приказ губернатора отправить нас в столицу Территории.

Другой репортер поинтересовался:

– А как вы уживаетесь с китайцами?

– Да никак, - скучно ответил Русов. - Они к нам не суются. То ли холодно, а они этого не любят, даже летом в теплом белье ходят, то ли просто боятся воевать. Под шумок присвоили некоторые районы южной Сибири, где их и так было больше, чем русских, а целиком захватили только Среднюю Азию, там полезных ископаемых на сто лет хватит. Торгуем понемногу, вот и все.

– А может быть, вы китайский шпион? - очаровательно улыбнулась корреспондентка с фиолетовыми губами (Русов сразу вспомнил официантку из кафе). - Не секрет, что Китай готовится к очередной экспансии. Вот вы и полетели проверить нашу противовоздушную оборону.

Русов поморгал, а потом рассмеялся:

– Ну да, я шпион. Специально прилетел, чтобы посидеть в американской кутузке. Там даже койка удобнее, чем у меня дома.

Репортеры тоже посмеялись и стали дружелюбнее. Вообще, рассмешить их ничего не стоило, и Русов немного расслабился, но все равно, когда наконец гурьбой повалили к выходу, почувствовал себя совсем выжатым. Тут к нему и подсел мужчина в сером костюме - точная копия тех двух, что прилетели вчера из Колумбуса, - до того державшийся в стороне. Сунул под нос удостоверение с диковинными печатями и скучно сказал:

– А теперь и я задам вам несколько вопросов, мистер Русов. Отвечать на них в ваших же интересах. Иначе беседа продолжится в тюремной камере. Хотя на шпиона вы не очень похожи, - он скептически оглядел Русова, - но представить таковым несложно. Тогда и мэр вам не поможет, проведете жизнь за решеткой. А если будете сотрудничать, то, возможно, предоставят вид на жительство.

Мужчина положил ногу на ногу, а Русов тоскливо вспомнил, что в Америке длительные сроки тюремного заключения - до ста и более лет…

Особой храбростью он не отличался, присяги Братству не приносил, так что хмуро пробормотал:

– Наверное, вас интересуют военные секреты. Но я в таких вещах не разбираюсь.

– А важных сведений мы от сынка градоначальника и не ждем, - в голосе собеседника прозвучала откровенная издевка. Он поставил на стол ноутбук, открыв таким образом, что дисплей не был виден Русову. - Но на несколько вопросов придется ответить… Где находится база, с которой вы вылетели, и сколько там имеется самолетов?

Делать было нечего, за решетку не хотелось. Русов с неудовольствием понял, что патриот из него никудышный.

– Это аэродром в пятидесяти километрах к востоку от Кандалы, - угрюмо ответил он. - Там, по-моему, около десятка машин…

С полчаса шел допрос, и Русов с каждым вопросом становился злее. Собеседника это, похоже, только забавляло. Закрывая ноутбук, он насмешливо сказал:

– Вряд ли мы узнали от вас хоть один секрет государственной важности, мистер Русов. Осведомленность у вас на нуле, как того и следовало ожидать. Но приборы показывают, что вы искренни - так что, если вам решат предоставить вид на жительство, возражать не станем. Пока все. Желаю удачи в Америке.

Он поднялся, неторопливо пересек гостиную, и спустя минуту послышалось сытое урчание отъезжавшей машины.

Русов вздохнул, настроение было поганое. Из-за двери выглянул прятавшийся от репортеров Грегори.

– Заходи, Юджин, - помахал он очками. - И не обижайся на этого парня. Армейские чины здорово раздосадованы, что вас проморгали. Они и думать забыли про Россию, а тут такой сюрприз сваливается им с неба.

Комната Грегори оказалась небольшой: стол с компьютерным дисплеем и кучей журналов, узкая кровать у стены (по-армейски тщательно застеленная), а на стене громоздкое оружие, похожее на автомат-переросток.

Проследив взгляд Русова, Грегори улыбнулся:

– Как ты думаешь, что это такое? Возьми в руки, не бойся.

Против ожидания, автомат оказался не тяжелее двустволки, с которой Русов хаживал по лесам вокруг Кандалы.

– Стреляет гиперзвуковыми пулями, - с гордостью объяснил Грегори. - Летят в пять раз быстрее звука, можно танк расстрелять. Таких мало выпустили, оружие оказалось дорогое и не очень практичное… Выпей-ка виски, Юджин, а то у тебя вид замученный. И зови меня просто Грегори, без всяких «сэров».

Русов осторожно повесил автомат и взял протянутый стаканчик с желтоватой жидкостью. Вкус показался маслянистым, горло слегка обожгло. Грегори махнул рукой на стул, и Русов сел, чувствуя, как по телу распространяется приятное тепло.

– Джанет вернется не раньше пяти, - продолжал Грегори, - есть время поболтать. Послушай, Юджин, так из-за чего началась та чертова война? Что говорят об этом в России?

Русов поставил стаканчик на край стола. Военной историей интересовала мало, так что просто повторил слова Сирина.

– Я слышал, что все началось с какой-то диверсии против нашей орбитальной группировки. Возможно, не без участия американских спецслужб. Включились установки «черного света» - говорят, что их создавали как радиоэлектронное оружие, и компьютеры в зонах поражения стали сходить с ума. Наверное, ваше руководство решило, что это мы напали на Америку - и последовал удар высокоточным оружием, развернутым НАТО против России. В ответ наши стали сбивать американские «Томагавки» и «Стелсы» над Европой, и тоже запустили десяток-другой ракет. Однако компьютерные системы пошли в разнос из-за «черного света», так что настоящей ядерной войны не получилось…

Грегори передернуло.

– Это не совсем так, - сказал он с выражением страдания на лице. - Я не верю в теорию заговора. Насколько я знаю, мы не собирались начинать войну…

Он замолчал и, налив себе виски, проглотил залпом. Поглядел в окно, где мирно колыхалась зеленая листва, и продолжал:

– Но случилось странное. Все было более или менее спокойно, как вдруг на Америку обрушилась эта напасть - «черный свет». Солнечное излучение меркло, люди и компьютеры выходили из строя. В этот момент сеть обнаружения вторжения FIDNet показала, что Америка подверглась ракетной атаке, а компьютеры в центре управления FedCIRC сочли инициатором Россию. Не было времени выяснять, зачем ей это понадобилось: мы могли остаться слепыми и глухими, и тогда с Америкой можно было делать что угодно. Только тогда был нанесен удар - с целью обезоружить вероятного противника. Ракеты по центрам управления, уничтожение спутников и прочее… План, естественно, был составлен заранее, а технология отработана в Югославии, Афганистане, Ираке, Иране и других местах. Все гуманно - разрушение военной инфраструктуры при минимуме жертв среди гражданского населения…

Грегори прижал пальцем задергавшееся веко и умолк.

Русов пожал плечами:

– Прямо как в вестернах. Там герой тоже сначала стреляет, а только потом думает. Хотя мама говорила, что это типично для американцев.

Грегори невесело улыбнулся:

– И у нас не исключают, что компьютеры в FedCIRC ошиблись. Это могло стать результатом воздействия «черного света» или атаки хакеров. Чем сложнее компьютерная сеть, тем уязвимее - без конца приходится ставить программные заплатки. Сейчас это уже не выяснишь…

Грегори с вздохом потрогал левый висок:

– К счастью, ваши не стали отвечать массированным ударом. Над Америкой взорвалось всего несколько ядерных зарядов, целями были военные объекты. Самым страшным оказался подводный ядерный взрыв близ Нью-Йорка, погибло около десяти миллионов человек. После этого вице-президент отдал приказ прекратить боевые действия, и с Россией заключили перемирие. А вот потом начался настоящий кошмар… Что у вас известно об этом «черном свете»?

Русов нахмурился:

– Мало. Насколько я знаю, секрет утерян…

Он запнулся, испытав странное ощущение - словно тень накрыла комнату, и заметно похолодало. Грегори, похоже, ничего не почувствовал.

– Нам такое излучение тоже неизвестно, - уныло сообщил он. - Конечно, у нас работали над ЭМИ - оружием электромагнитного импульса. Так вот, «черный свет» действовал похоже, но влиял не только на электронные чипы, но и клетки живого организма. Происходило какое-то резонансное взаимодействие, в результате живые клетки и микросхемы начинали поглощать энергию прямо из окружающей среды. Компьютеры шли в разнос, а люди впадали в сильнейшую эйфорию - эффект получался, как от наркотиков или большой дозы виски…

Грегори покосился на бутылку, но больше наливать не стал.

– Вдобавок возникали галлюцинации, как от ЛСД. Воевать в таком состоянии сложно, так что оружие получилось замечательное… Затем наступал глубокий сон, и все проходило, казалось, без последствий. Самое страшное начиналось потом. В живых клетках происходили злокачественные изменения, и вскоре лавина мутаций захватывала весь организм. Развивались молниеносные формы рака или черное бешенство, когда люди грызли друг друга, дерево и даже металл. В конце всегда приходила смерть. От последствий этого излучения за несколько лет умерли миллионы американцев!.. Вам повезло больше, русские власти почему-то сразу догадались эвакуировать зоны поражения. Но и у вас на огромных пространствах возникли Темные зоны, где жизнь оказалась чудовищно деформирована. В Америке пытались изучать «черный свет», но пока без толку…

На щеках Грегори появились красные пятна, он стал задыхаться и умолк.

Русову захотелось показать свою образованность:

– В школе нам рассказывали о русском ученом, кажется Гумилеве. Он полагал, что иногда из космоса приходит некое излучение, которое резко повышает уровень биохимической энергии у тех, кто подвергся его воздействию. Может быть, кто-то научился вызывать такое излучение искусственно?..

Он почувствовал неловкость за попытку произвести впечатление, и добавил:

– Хотя, что толку теперь выяснять? Есть русская пословица: «После драки кулаками не машут». Наши политики не доверяли друг другу, ученые разрабатывали новые виды оружия, а теперь сидим по уши в дерьме и разбираемся: кто начал войну и кто кого победил?

Грегори отдышался и раздвинул губы в безрадостной улыбке.

– Во всяком случае, не мы. Что осталось от Америки? Полтора десятка Территорий, Темные зоны и мертвые города.

Русов только пожал плечами.

Он поднялся наверх и еще на лестнице перестал думать о войне - дело прошлое, ничего не поправишь.

Войдя в комнату, огляделся.

Тени ветвей качались по белым стенам и белой постели. В зеркальном шкафу отражались окна, и в зеркальной глубине тоже колыхалась зеленая листва дубов. Между окон стоял белый комод - ручки ящиков сияли золотом, словно первые листья осени уже слетели в комнату.

На стене висела фотография или картина в коричневой рамке. Русов подошел ближе - это оказалась искусно сделанная фотография. С нее улыбалась девушка с золотыми, уложенными в сложную прическу волосами.

И тут сердце Русова забилось чаще: почти так же выглядела его мать, когда только приехала в Россию - он хорошо помнил ее девичье фото из бережно хранимого альбомчика… Не сразу сообразил, что на фотографии все-таки другая женщина.

Из замешательства его вывел донесшийся снизу телефонный звонок, а потом окрик Грегори:

– Эй, Юджин! Это тебя.

Русов сбежал по лестнице и взял трубку.

– Привет, - сказал в ухо возбужденный голос Сирина. - Ты как? Меня целый час допрашивал какой-то тип из Колумбуса. С переводчиком, сам в штатском, но чувствуется военная косточка. Все ему выложи - и про базу, и зачем сюда прилетели. Ну, про базу я наплел с три короба, все равно никто не проверит. А зачем полетели?.. Не все же ему рассказывать. Пришлось сказать, что в поисках политического убежища. Тут он прямо просветлел. А потом репортеры налетели, еще час мутузили…

Русов рассмеялся:

– Успокойся! Эк тебя взвинтили, Миша. Как устроился?

– Ничего. - Сирин заговорил помедленнее. - У двух старых леди. Объясняемся в основном на пальцах, ну и словарь я с собой прихватил. У них масса дел по дому: надо чинить краны, канализацию, еще кое-что. Предложили комнату и кормежку за эту работу. Я согласился, все равно надо пока осмотреться…

Он осекся, наверное, вспомнив, что не дает Русову слова сказать, и повторил:

– А ты как?

– Тоже были репортеры. И этот военный хлыщ. На каких условиях здесь живу, пока не знаю. Развлекаю разговорами старого джентльмена. Еще есть молодая леди, но она сейчас уехала.

– Красивая? - осведомился Сирин.

– Да нет. Лицо длинное, челюсть выдается. На меня глядит, будто хочет засунуть в какой-нибудь моющий агрегат и выстирать хорошенько.

– Ну-ну, - хихикнул Сирин. - Ладно, пойду краны чинить. Да, номер моего телефона запиши.

Возле аппарата лежал блокнот и ручка. Русов записал номер, оторвал листок и в очередной раз подивился, как тут все было удобно устроено.

Чем же он займется в Америке? Мастер из Русова был никакой, не чета Сирину. Да в доме ничто и не нуждалось в ремонте: видимо, за этим следил Грегори.

Русов походил по гостиной, глазея на кухонные приспособления, видеоаппаратуру, хитро расставленные колонки. Подошел к книжным полкам: на видном месте стояла Библия, похожая на ту, что была у его матери. Русов взял книгу и открыл наугад.

«Бытие», глава 39, история Иосифа в Египте.

Русов улыбнулся и поставил Библию на место. То, что случилось с ним, действительно походило на судьбу Иосифа: оба неожиданно оказались в чужой стране. Правда, Русова не продали в рабство, и современная техника управилась с перемещением быстрее - всего за четыре часа. Но если он новый Иосиф, то где жена Потифара?..

Послышался звук подъехавшей машины, и настроение Русова упало, когда увидел в окно желтый автомобильчик Джанет. Впрочем, ее приветственное «Хай!» прозвучало на этот раз дружелюбнее.

– Поехали, - сказала она, едва войдя в гостиную.

– Куда?

– Тебе предлагают работу. С погрузчиком справишься?

– Наверное, - пожал плечами Русов. В транспортном отделе городской управы он имел дело с разнообразной техникой.

– Может быть, придется поработать и руками, - предупредила Джанет, садясь за руль. - Но в твоем положении выбирать не приходится. Как я поняла, квалификации у тебя никакой.

– Пожалуй, - нехотя согласился Русов. Быстро Джанет его пристроила!

Проехав пару перекрестков, она резко затормозила. Русов чуть не ткнулся в лобовое стекло.

– Зайдем в магазин, - объявила Джанет.

Магазин оказался обувным. Русова усадили на диванчик, и Джанет принялась подбирать ему туфли: видимо, решила до конца бороться за чистоту своей гостиной. Старые ботинки хотела выбросить, и Русов их с трудом отстоял. Наконец подыскала туфли, которые пришлись Русову впору и устроили придирчивую Джанет. Она вставила в устройство на прилавке маленькую карточку.

– Будешь должен три тысячи. Пошли!

Туфли почти не чувствовались на ногах, настолько были легки. Старые башмаки Русов пристроил под сиденье. Джанет покосилась, но ничего не сказала.

Они приехали на окраину города и остановились у здания, похожего на склад. Складом оно и оказалось, из ворот как раз стал выезжать грузовик с бочками. Джанет провела Русова на второй этаж и приоткрыла дверь.

– Мистер Торп, я его привела.

И села за стол с телефоном и компьютером. Выходит, она тут и работала!

– Войдите, - донесся грустный мужской голос.

В кабинете Русов увидел лысоватого мужчину, который вяло поднялся навстречу и столь же вяло потряс протянутую Русовым руку.

– Юджин, если не ошибаюсь? Слышал о вас по радио. У нас заболел работник, и Джанет порекомендовала вас. Возьму пока временно. Условия следующие…

Так началась трудовая карьера Русова в небольшой фирме по продаже минеральных удобрения и всякой всячины окрестным фермерам. Ему отыскали комбинезон по росту, рабочие ботинки, и, познакомив с работающим на складе негром по имени Джо, оставили под его началом. Тот показал, как управлять электрическим погрузчиком, и дал время освоиться. Русов поездил по складу, приноравливаясь к рычагам и кнопкам. Отец приучал сыновей не бояться никакой работы.

«Судьба градоначальника переменчива, - поучал он. - Кто знает, что будет завтра?».

Когда дошло до дела - разгрузки подъехавшего трейлера, - Русов занервничал и уронил груз на бетонный пол, к счастью ничего не разбив и не рассыпав. Джо сносил оплошности белого человека терпеливо, лишь иногда снисходительно улыбался, что даже пугало Русова с непривычки - так ослепительно блестели зубы на черном лице. Кроме них двоих на складе никого не было, и к концу дня Русов порядком вымотался. Дэн помог подключить погрузчик к зарядному устройству. Русов долго мылся под душем, пытаясь избавиться от резкого запаха аммиака.

Джанет ждала в автомобиле.

– Мистер Торп как будто тобой доволен, - в голосе прозвучала лишь тень одобрения. - У Саймона давно развивалась черная немочь, его наверное изолируют, так что сможешь получить постоянную работу.

«Стоило лететь через океан, чтобы грузить удобрения?» - уныло подумал Русов. Но постарался не подать виду.

– С меня причитается, - шутливо сказал он.

Джанет на это только моргнула. Остановилась, подождала зеленого света и тронулась снова.

– Кстати, чья это фотография висит у меня в комнате? - осведомился Русов. - Очень красивая девушка.

– Моей мамы в молодости, - после молчания произнесла Джанет. - Это ее комната.

– Она… умерла?

– Живет в Пенси-Мэр, - скучно сказала Джанет. - Никак не перетяну ее сюда, не хочет оставлять могилу отца. А для меня там нет работы, да и дядю одного бросать не хочется.

Русова бросило вперед, приехали. Он взял из-под сиденья ботинки и вышел. Тень от дубов лежала на траве и стенах дома.

Русов проголодался, на работе удалось лишь перекусить: кружка кофе и бутерброд, выделенный Джанет. Сегодня обед состоял из ломтиков курицы, обжаренной с овощами и залитой острейшим соусом. Потом последовал пирог, чай, мороженое - и посуда исчезла в посудомоющей машине. На готовку у Джанет ушло минут пятнадцать, на уборку меньше пяти. Русов почувствовал уважение к степени механизации кухонного процесса.

После обеда включили телевизор - «Сони», той же китайской фирмы, что у Русова дома, только экран побольше. Шли новости по CNN.

Сенатор Временного конгресса Пол Макдафи требовал приостановить действие территориальных актов о контроле над рождаемостью. Импорт из Китая вырос за год на восемь процентов. Военные вертолеты нанесли удар по базе мародеров на Восточном побережье. Компания PANAM восстановила воздушное сообщение с Сиэтлом на китайских самолетах «Великий поход 777». Двое русских прилетели на военном самолете в Ил-Оу и попросили политического убежища. На обломках России процветает диктатура некоего Братства и мелких градоначальников (тут Русов сконфуженно покосился на Джанет, но та поджала губы и отвернулась). В отставку отправлен генерал Брюс Кларк. Покидая пост, он заявил, что противовоздушная оборона Северной Америки давно уже фикция…

После новостей и рекламы пошла мелодрама в стиле ретро. Русов заскучал и поднялся наверх. В темноте за окнами шумели дубы, со стены безмятежно улыбалась девушка с золотыми волосами.

Русов разделся, лег и выключил свет. Шум постепенно сделался ритмичным, словно волны накатывались на берег, и эти волны понесли Русова по бесконечной реке…

Прошло два дня. Русову приходилось не только ездить на погрузчике, но и самому ворочать тяжелые мешки. Руки с непривычки болели, и к вечеру уставал так, что Грегори старался не донимать разговорами. Возясь с бочками, Русов клял про себя Сирина: притащил в эту Америку… В пятницу после работы надеялся отдохнуть, но Джанет завезла его в парикмахерскую. Пошепталась с парикмахером - редкая профессия для мужчин в Карельской автономии, - и исчезла в женском зале, откуда исходили приятные ароматы.

Русовым занялись основательно: вымыли голову, а потом солидный парикмахер в очках с золотой оправой стал звякать ножницами, придавая шевелюре Русова новый, похоже, тщательно спланированный вид. Попутно развлекал беседой: расспросил о российских заведениях и, кивнув на хитроумную комбинацию зеркала с дисплеем, пожаловался на моду выбирать прическу через компьютер.

– Ну, женщины понятное дело, - говорил он, изредка щелкая ножницами. - Не успокоятся, пока не увидят на своей голове двадцать вариантов причесок. Потом готовы прислушаться к дельному совету. Но мужчины… Хотят выглядеть, как киногерои. Не учитывают ни своеобразия черт лица, ни экспрессивной динамики…

Еще некоторое время он рассуждал, то и дело отступая, чтобы осмотреть Русова, и наконец объявил, что все готово. Русов поглядел в зеркало с удивлением: парикмахер убрал не так много волос - сзади остались почти той же длинны, - но выражение лица изменилось, новая прическа придала ему больше серьезности и решительности.

– Здорово! - сказал он искренне. - Большое спасибо. Сколько с меня?

Услышав ответ, присвистнул, а парикмахер улыбнулся:

– Не беспокойтесь, Джанет заплатит. Отдадите ей, когда получите деньги. Заходите еще.

Русов вышел в холл и не удержался, глянул в зеркало еще раз. Элегантный костюм, голубая рубашка под цвет глаз, аккуратно, но с оттенком вольности подстриженные светлые волосы. Не похож на лохматого юнца в тренировочном костюме, каким вылез из самолета… Интересно, зачем Джанет с ним возится? Наверное, по американской привычке хочет, чтобы во всем был порядок: на кухне, в доме, а заодно и в облике свалившегося с неба гостя.

Сама Джанет еще не появилась. Русов уселся на диван и потянул со столика журналы. Раскрыв «Плейбой» с красивой полуголой девушкой на обложке, некоторое время смотрел как завороженный, а потом смущенно оглянулся: таких откровенных снимков ему в России не попадалось. Рассматривать на людях фотографии обнаженных женщин было неловко - Русов положил «Плейбой» и взял «Тайм». Тот оказался солиднее: реклама лекарств, автомобилей и каких-то непонятных фондов перемежалась статьями, заметками о фильмах и прочей всячиной.

От нечего делать Русов стал читать статью о Китае.

Анализируя внешнюю политику единственной оставшейся в мире сверхдержавы, автор приходил к выводу, что следующий этап ее территориальной экспансии наступит не раньше, чем через десяток лет. Китаю требовалось наладить функционирование госаппарата в новых протекторатах, добиться полного принятия их населением своей идеологии «Чжун»[1], а главное, увеличить как численность китайцев, так и влияние прокитайского лобби в странах следующего эшелона.

Большинству североамериканских Территорий опасность пока не грозила: они были важны для Китая как поставщики высоких технологий и рынок сбыта, второй по величине в Западном полушарии. Раздробленность и экономическая зависимость от Китая не позволяли им стать преградой для китайской экспансии.

Главная угроза, как считал автор, нависла над Канадой. Мало пострадавшая от войны, экономически первая на Американском континенте, Канада оставалась единственным противовесом Китаю в этой части света. Именно торговля с Канадой давала северо-восточным Территориям США хоть какую-то независимость от Китая. Трагичным для Канады было то, что ее промышленность и сельское хозяйство располагались в узкой полосе вдоль границы США. В случае вооруженного конфликта нескольких ядерных ударов хватало, чтобы отбросить страну на уровень самых пострадавших американских Территорий. Поводом для показательной бомбардировки могла стать, например, депортация нелегально проникших в Канаду китайцев.

После этого Великому Китаю не составит труда установить контроль над оставшимися Территориями США - как он уже сделал с Калифорнией и проделывал сейчас с Оре-Ваш, бывшими штатами Орегон и Вашингтон…

Дальше Русов прочитать не успел, появилась Джанет с новой прической. Волосы рыжей волной вздымались надо лбом, а затем красивыми кудрями падали вдоль щек, прикрывая выступающие скулы. Она с удивлением поглядела на Русова и ненадолго скрылась в мужском зале.

– Твоя прическа стоит почти как моя, - вышла она, улыбаясь. - Ничего, расплатишься.

В машине Русов почувствовал тонкий и почему-то тревожный аромат, исходящий от Джанет. Фонари горели вдоль сумеречных улиц, и окна дома засветились навстречу из-за темных деревьев.

Субботнее утро выдалось ясным. Редкая желтизна появилась в кронах дубов, и трава на лужайке оставалась зеленой, но глубокая синева неба говорила, что и сюда скоро придет осень. Русов встал поздно и, приняв душ, стоял перед окном, сегодня спешить было некуда.

Даже странно, как быстро его жизнь в Америке вошла в колею. Почти нигде не был, но казалось, будто прожил здесь месяцы, а не считанные дни. Неужели еще недавно, слушая надоедливый шум дождя за окном своей комнаты в Кандале, гадал: поедут они на рыбалку или опять придется слоняться без дела?..

Русов улыбнулся, сейчас смена обстановки ему нравилась. Он оделся и сошел по лестнице, где на перилах лежал золотой солнечный свет. Поздоровался с читавшим газету Грегори, положил себе овсянки и налил кофе.

Грегори зашуршал газетой:

– Ваш самолет перевезли на базу ВВС под Колумбусом. В сопровождении твоего напарника. Правительство конфисковало самолет как угрозу национальной безопасности. А вам обоим губернатор предоставил политическое убежище. Так что вы теперь здесь на законных основаниях.

Хм, политическое убежище! Вот уж о чем Русов не думал… Жаль, что сегодня не увидится с Сирином. Собирались посидеть в баре, обменяться впечатлениями от Америки.

Русов помешал сахар. Красивая ложечка, наверное из серебра.

– Забавно, - сказал он, хлебнув кофе. - Никогда не думал о политическом убежище. По-моему, Сирин тоже. Просто забрались в самолет и полетели. А интересно, если бы и раньше было так просто? Мы ездили к вам, а вы к нам. Лучше знали бы друг друга, не было бы этого недоверия, военных планов?.. Правда, моя мама говорила, что одно время у Америки и России были неплохие отношения. Как иначе она смогла бы приехать в Россию?

– Было такое время. - Грегори отложил газету. - Но длилось недолго. Не читал такие стихи?

И он медленно произнес:

«Alas! they had been friends in youth; But whispering tongues can poison truth; And constancy lives in realms above…»[2].

«Увы, в юности они были друзьями, - перевел про себя Русов. - Но шепчущие языки могут отравить истину, и постоянство живет только на небе».

Он покачал головой, а Грегори вздохнул:

– Это из довольно загадочной поэмы английского поэта Кольриджа, «Кристабель».

Он помолчал.

– Так вот, Юджин, в политике дружба длится, пока выгодна. А с Россией было выгодно дружить, пока мы свободно черпали оттуда ресурсы: сырье, технологии, интеллект. По грубым прикидкам, только за 90-е годы двадцатого века Запад получил всего этого на триллион долларов. Но потом Россия опять попыталась стать самостоятельной: конкурировала с нашими компаниями в области хай-тек вооружений, а в политике нередко поддерживала тех, кого мы считали противниками… Так что Россия оказалась выгоднее для Америки в качестве врага, или, скорее, пугала. Где еще террористам взять ядерное, бактериологическое или химическое оружие для использования против Запада?..

Грегори невесело улыбнулся и оглядел Русова. Потом продолжал:

– Так что дружба осталась только на словах. Разведки исправно шпионили, военные регулярно обновляли планы превентивных ударов, а американские компании сумели заработать сотни миллиардов долларов на системах противоракетной обороны. Конечно, за счет налогоплательщиков и европейцев, но таков уж военный бизнес…

Грегори стал задыхаться от длинной речи и умолк.

– Видел я Европу, - фыркнул Русов. - То, что от нее осталось после противоракетной обороны.

Наверху хлопнула дверь, и они подняли головы. По лестнице сходила Джанет, рыжие кудри рассыпались по красивому зеленому платью.

– Пока, мальчики, - кивнула она. - До вечера. Кстати, Юджин, сегодня мы едем на вечеринку. Приготовь какие-нибудь русские истории позабавнее.

Она вышла, и вскоре послышался шум отъехавшего автомобиля.

– Поехала к подруге, - затрудненно улыбнулся Грегори. - Скучно ей со мной, старым пнем. Что собираешься делать завтра, Юджин? Мы с утра едем в церковь. Если хочешь, поезжай с нами. А сегодня весь день в твоем распоряжении.

– Покажите мне, как вы работаете на компьютере, - попросил Русов. - У вас, наверное, другая операционная система?

– «Windows». - Грегори поднялся и взял палку. - А у вас?

– У нас в основном разные версии «Линукс». «Windows» не используют со времен войны, тогда все компьютеры с нею перестали работать.

Грегори вздохнул:

– Какие компьютеры раньше делали в Америке! А теперь всё азиатская сборка. Хорошо еще, что уцелела фабрика по производству процессоров в Техасе. Иначе китайцы совсем бы сели на шею.

«Windows» оказалась услужливой, и общаться с нею было нетрудно. Грегори не пришлось ничего объяснять, включил обучающую программу и сел просматривать журналы.

Освоившись, Русов обнаружил выход в Интернет (появилось предупреждение, что без разрешения нельзя выходить за пределы североамериканской зоны) и отыскал красивую игру. Действие протекало на разбросанном по морю архипелаге, где по берегам стояли живописные города: утром они прятались в тумане, днем сияли под золотистым солнцем, а ночью таинственно мерцали при свете звезд.

У одного из правителей была красавица дочь, которой домогался властитель мрачного скалистого острова. Он захватывал контроль над русским спутником с установкой «черного света» (тут Русов сконфуженно улыбнулся) и грозил уничтожить все живое на главном острове, если не получит девушку. Русову предстояло эвакуировать население острова, отыскать похищенную красавицу - все при яростном противодействии темного властелина, - а напоследок сразиться с ним самим.

Грегори куда-то вышел. Под аккомпанемент тревожной музыки и свиста ветра Русов управлял шхуной, которая едва сохраняла остойчивость под яростными порывами из черной расселины.

Вдруг случилось странное. И шхуна, и волны замерли. Свист ветра стих. Черная расселина обратилась в сумрачный зал, где сам Темный властелин сидел на троне. Испуганный Русов попытался выйти из игры, но клавиши не действовали.

Словно опустился занавес - все исчезло.

Лицо Русова безжизненно, как у куклы, в остекленевших глазах странно мерцает свет. Руки сначала неподвижны, но вдруг приходят в движение: на экране возникают строчки вопросов, и пальцы начинают бегать в ответ по клавиатуре. Их проворство удивительно - кажется, будто отвечает робот…

Через пять минут экран обретает прежний вид: снова плещут волны, свистит ветер, хлопает парусами неуправляемая шхуна. Глаза Русова оживают, в них испуг, пальцы застыли на клавиатуре.

Очень далеко человек в странном одеянии (цвет сливается с сумраком помещения) выключает компьютер и надменно улыбается - теперь он знает все…

И никто не подскажет ему, что даже Владыки не знают всего в этом странном мире. С изображения на стене надменно глядит мужчина в черном одеянии, к золотому поясу пристегнут меч…

Вошел Грегори и остановился за спиной Русова.

– Забавно, - снисходительно сказал он. - Джанет любит эту игру. Только обычно выбирает другую роль, где девушка спасает своего возлюбленного.

Русов не ответил. Странное чувство испытал он - будто отлучился на время, побывал в некой тьме, от которой не осталось воспоминаний… Играть расхотелось, и он стал осваивать «Windows» дальше.

Так просидели до полудня, потом вернулись в гостиную и съели ленч. На улице поднялся ветер, в вихре пыли закружилось несколько листьев.

У себя в комнате Русов лег на кровать и стал смотреть в окно. Голова слегка болела. Из-за ветвей выплывали облака - они были сумрачнее, чем в их первый день в Америке. Русов вяло подумал, что в Кандале сейчас глубокая осень: дождь хлещет по облетевшим деревьям, а сопки кутаются в облака, словно в серые прохудившиеся плащи. Для него же словно продолжилось лето…

Наверное, он заснул, так как почти сразу услышал резкий голос Джанет:

– Юджин, вставай! Или ты собираешься проспать весь день?

Она стояла в дверях, раскрасневшаяся и почти красивая в нарядном зеленом платье.

Русов спустил ноги с кровати и поглядел в окно: небо уже потемнело. Ехать на вечеринку не хотелось, предпочел бы посмотреть телевизор и поболтать с Грегори. И почему он, Русов, такой уступчивый?

Собирался не спеша, думая, что Джанет будет переодеваться, но она осталась в том же зеленом платье, а вот Русову принесла новую рубашку - в красноватых тонах.

«Чтобы лучше гармонировал с ее платьем», - кисло подумал он, переодеваясь.

Грегори смотрел телевизор и помахал им на прощание.

Вечеринка проходила не в доме, как Русов привык, а на открытом воздухе, при свете фонарей. Пришлось познакомиться с таким количеством людей, что голова пошла кругом. Наверное, сказалась и выпивка: Русову было интересно пробовать новые напитки, и Джанет стала коситься на него с опаской. А вот закусить оказалось проблемой: хотя на длинном столе и стояли блюда, но не разговаривать же с полным ртом? А разговоры, похоже, были главным занятием на вечеринке.

Сначала Русова смущало, что, представляясь, все называли только имена - без отчеств. Но после второй бутылки пива и он стал запросто звать незнакомых раньше людей по имени.

Плотно сбитый, с проседью в черной бороде Болдуин сунул Русову открытую бутылку пива.

– Что это вы стали воевать с нами? - прорычал он.

– Я? - удивился Русов. - Да меня во время войны на свете не было.

С досады он выпил сразу полбутылки.

– Ну, русские, - не отступал Болдуин. - Что мы вам сделали? Когда вам было тяжело, то помогали - и деньгами, и продуктами. Даже вместе боролись с террористами.

– Было дело, - грустно сказал Русов. - Мама рассказывала. А заодно обложили Россию военными базами, как медведя в берлоге. И войну не мы начали, это у вас компьютеры свихнулись.

От расстройства он прикончил пиво.

– Ну-ну, - буркнул Болдуин. Отхлебнул пива и уже миролюбивее спросил: - А медведи у вас и вправду водятся?

– Хватает. - Русов был рад сменить тему и не удержался от хвастовства: - Я одного завалил.

– Да ну? - заинтересовался Болдуин. - Я сам охотник, но на медведя не ходил, только на оленей. Из винтовки?

– Нет, жаканом из двустволки. - Русова передернуло: вспомнил, как огромный медведь кинулся на него с края болота. Тогда он здорово перетрусил, но по счастью ружье было наготове.

Болдуина сменил полноватый Джон. Попивая вино, завели разговор о рыбалке. Русов выразил сожаление, что не может пригласить собеседника на рыбалку в Кандалу, где в окрестных речках водилась чудная форель.

Темноволосая, в облегающем серебряном платье Памела предложила Русову выпить шампанского, и заодно поинтересовалась: насколько в России распространено многоженство?

– Гм… - Русов был озадачен и едва не захлебнулся шампанским, которое пробовал дома только на Новый год. - Это какие-то сказки про Россию. Хотя бывает на юге, где много мусульман. В местные обычаи у нас не вмешиваются… - Тут он вспомнил виденную дома телепередачу и злорадно добавил: - У вас мормоны тоже ввели многоженство в штате Юта, ссылаясь при этом на Библию.

– На Территории Ай-Юта… - кокетливо поправила Памела.

Но тут явился худощавый Брайан с двумя бутылками пива и вопросом: кто все-таки начал ту дурацкую войну? Пива для решения столь сложной проблемы не хватило, и Брайан пошел взять еще. Вернулся он с двумя рюмками виски и заявлением, что в войне виновата инфантильность русской души: в своих бедах русские привыкли винить Запад, а поскольку у них сильно развито подсознательное влечение к смерти, то и пришли к решению уйти из жизни, прихватив с собой западную цивилизацию.

– Что за бред? - удивился Русов. - Что за влечение к смерти?

– Про него ваш знаменитый романист писал, как его?.. - Брайан поболтал в рюмке остатком виски. - Ага, Достоевский! У него все герои кончают с собой: кто вешается, кто стреляется. Я сам не читал, но один профессор по телевизору рассказывал, тоже из бывших русских.

– Навесил вам лапшу на уши… - пробормотал Русов, отчаянно пытаясь мобилизовать свою школьную образованность. - Это в романе «Бесы», там герой действительно кончает с собой, но по другой причине: растерял идеалы, жить незачем стало.

Тут Русова укололо: неужели и его станут звать бывшим русским?

Брайан допил виски и ухмыльнулся:

– Ладно, забудь про книжки, Юджин. Развлекайся.

Он затерялся в толчее, а вместо него Филлис, хрупкая женщина с каштановыми волосами, предложила другое объяснение войне - типичное проявление мужского шовинизма, и стала расспрашивать Русова о женском движении в Карельской автономии.

Русов искренне ответил, что о таком не слышал, к чему Филлис отнеслась скептически, но тут ее дружески оттеснил Болдуин. О войне больше не вспоминали, и за очередным пивом сговорились поехать в следующий уик-энд охотиться на оленей, сезон как раз открылся.

По примеру худенькой Терезы Русов перешел на лимонад, что оказалось кстати, после виски очень хотелось пить. Ее интересовало состояние христианства в России. Русов вспомнил, как пил водку с одним священником в Кандале, и тот жаловался на упадок веры среди прихожан.

– Переживает кризис, - бодро сообщил он.

Тереза с воодушевлением объявила, что в Америке происходит то же самое: люди перестали посещать церковь, в моде сатанинские культы…

– Вы из-за матери прилетели в Америку? - доверчиво поглядела она голубыми глазами. - Должно быть, тосковала по ней в России?

– Конечно. - Русов чувствовал себя очень непринужденно после виски, пива и лимонада. - Но знаете, Тереза, она совсем не восхищалась Америкой. Уже тогда были всякие культы, насилие, порнография. Она часто говорила, что Бог ненавидит это и поэтому послал на Америку наказание, как на Египет во времена Моисея.

Русов отхлебнул еще лимонада, пузырьки лопались на языке совсем как у шампанского. Он вспомнил, с каким воодушевлением говорила мать - глаза блестят, рыжие локоны чуть растрепаны, - и сам ощутил вдохновение:

– Вообще, она была идеалисткой. Часто говорила, что только прямой диалог с Богом может дать людям свободу и чувство достоинство. Так обращались к Богу первые поселенцы в Америке - пуритане, и Он дал им целый континент, а их потомкам процветание. Но теперь Бог отвернулся от Америки и обратил взор на другие страны…

Русова понесло. Дома к его матери нередко относились скептически: какие-то американцы приехали учить русских вере в Бога. Русов и сам иногда стеснялся мамы, но сейчас испытывал только любовь и восхищение.

– Ваша мать замечательная женщина, - глаза Терезы блестели. - Как ее имя?

– Кэти, - улыбнулся Русов. - У нас ее звали Катериной…

Но ему не дали погрузиться в воспоминания: массивный Рой хотел знать, как поступают с одержимыми черным бешенством в России?

Русов бодро ответил:

– Отстреливают на месте. Нельзя же подвергать опасности других людей.

Они выпили, и Русов даже не понял, что именно…

Тут между ними опять возникла Памела и стала расспрашивать о сексуальном воспитании в русских школах и первом сексуальном опыте самого Русова. Несмотря на опьянение, Русов все-таки покраснел и беспомощно оглянулся.

К счастью, Джанет оказалась рядом - взяла за руку и увлекла за собой. Она давно с неудовольствием поглядывала на Русова, но тот не замечал.

Гости танцевали, из расставленных под деревьями колонок раздавалась ритмичная музыка. Джанет укоризненно сказала:

– Ты много пьешь, Юджин.

Русов попытался уверить, что совсем не много, но английские слова почему-то не выговаривались. Некоторое время он и Джанет танцевали молча. В глазах девушки тлели сердитые зеленые огоньки, она держалась немного в стороне, и только ладони лежали на плечах Русова, а он держался за ее талию.

Когда первые гости начали уходить, Джанет опять взяла Русова за руку и, подведя к хозяевам, - ими оказались Брайан и Памела - поблагодарила за вечер.

– Куда же вы? - удивилась Памела. - Мы еще не играли…

– Нам пора, - повторила Джанет. - Большое спасибо.

– Присоединяюсь, - сумел сказать и Русов.

Подумав, что вышло слишком кратко, хотел что-нибудь добавить, но Джанет уже увлекла его к машине. Фонари перемигивались над головой, и всем встречным Русов говорил, как приятно было с ними познакомиться.

Под конец Джанет фыркнула:

– Это куст, Юджин. Если не будешь за меня держаться, точно с ним близко познакомишься. Выходит, это правда, что русские много пьют.

Русов хотел сказать, что почти не пьет, но с удивлением обнаружил, что сидит уже на лестнице в гостиной, а Джанет, стоя на коленях, снимает с него грязные туфли. Хотя перед глазами все плыло, Русов ухитрился сказать:

– Я сам.

– Ну конечно! - Джанет подняла голову, и глаза сверкнули как зеленые молнии. - Мало того, что приходится помогать дяде, так еще пьяные русские сваливаются на голову. Спокойной ночи!

И ушла, сердито стуча каблучками.

Русов с трудом снял туфли и, придерживаясь за перила, поднялся наверх. Кое-как стащил одежду и завалился в постель. Золотоволосая девушка насмешливо улыбалась со стены. Русов скрипнул зубами и выключил свет.

Ночь была как провал между мирами - бесконечное падение и бесконечная тошнота. Только к утру повеяло покоем, словно мама коснулась лба прохладной ладонью. Русов немного поспал. Злясь на себя, долго стоял под холодным душем, а затем спустился вниз, где сказал доброе утро Грегори и Джанет. Та испытующе поглядела на него.

Зазвонил телефон. Грегори взял трубку и кивнул Русову:

– Тебя.

Это оказался Сирин, только что вернулся автобусом из Колумбуса.

– Так себе городишко, бюрократ на бюрократе. Настроение поганое, потом расскажу. А у тебя что нового?

– Да вот, набрался на вечеринке, - грустно сказал Русов и покосился на хозяев: хорошо, что не понимают по-русски. - Джанет пришлось с меня туфли стаскивать.

– Ладно, что не все остальное! - хохотнул Сирин. - Меня как-то привезли всего заблеванного. Ты что пил?

– В основном пиво и вино. И чего меня так разобрало?

– А перечислить сможешь? - заинтересованно спросил Сирин.

– Сначала пиво, - стал вспоминать Русов. - Потом вино. За ним шампанское. Еще пиво. Потом виски, но немного, стаканчика два. Опять пиво…

– Достаточно, - перебил Сирин, - намешал. После виски нечего было пиво жрать. Хотя, если пить все подряд, то очередность без разницы. Надо было выбирать что-то одно. Голова болит?

– Да нет, - смиренно сказал Русов. - Я поспал, а потом холодный душ принял.

– Ну и не опохмеляйся, - по-отечески посоветовал Сирин. - А то весь день загубишь. Пока, потом созвонимся.

Русов положил трубку и сел за стол.

– Извините за вчерашнее, - грустно сказал он. - Не надо было мне виски с пивом мешать.

Джанет со стуком поставила перед ним овсянку, сама ограничилась молочным коктейлем. Грегори бодро сказал:

– Не расстраивайся, Юджин. Брайан славится тем, что любит подпоить гостей. А виски вещь хорошая, но только если оно настоящее. Теперь ведь нет шотландского виски - как и самой Шотландии. У нас его делают не из ячменя, как положено, а изо ржи и кукурузы. Большинство считает его лучше шотландского, но я не уверен. Получается совсем другой вкус - злее. Правда, ваша водка ему не уступит.

– Ну, начали сравнивать, - Джанет немного оттаяла. - Ешьте, пора в церковь. - Она с сомнением поглядела на Русова: - Ты едешь?

– Конечно, - ответил тот, с жадностью допивая апельсиновый сок. В Кандале было принято посещать церковь, отец на этом настаивал, так что Русов поневоле привык.

День был почти летний, лишь немного золота добавилось в листве дубов. Городок смотрелся весело: дома среди зеленых деревьев, разноцветные автомобили. Церковь оказалась простым белым строением без икон и золоченого иконостаса внутри, но Русову понравилась тем, что во время службы можно было сидеть: в зале стояли ряды стульев на металлических ножках.

Он сел и сразу стал задремывать, но тут заиграла музыка, и все начали петь. Русов вздрогнул и, заглянув в открытую Джанет книгу, понял, что поют псалмы. Он благоразумно не стал подтягивать, хотя из чувства приличия шевелил губами.

Затем выступил с проповедью священник. Он говорил о бедах, обрушившихся на Америку, как о наказании свыше и призывал вернуться к жизни по заповедям Христа. Русов еле удержал зевоту: то же слышал от матери, да и в церкви Кандалы тоже, хотя там священник говорил немного иначе - о божьей каре за низкопоклонство перед Западом и отступление от истинного православия…

Наконец служба закончилась, и они вышли из церкви.

– Тебе понравилось? - спросила Джанет, когда попрощалась с многочисленными знакомыми. - Я как-то не подумала, что ты христианин. Только потом вспомнила про твою мать.

– Гм, - сказал Русов без особой уверенности. Мать часто читала ему английскую Библию, рассказывала о Христе, и Русов привык уважать ее взгляды, но, едва выйдя за порог дома, погружался в обычную мальчишескую жизнь - игры, драки, вылазки в близлежащий лес, - и о христианстве не вспоминал. Однако разуверять Джанет не хотелось.

– Я верю во Христа, - дипломатично сказал он. - В Кандале тоже ходил в церковь, только православную… - Тут он вспомнил об удобных стульях и искренне добавил: - Но у вас мне понравилось больше.

Джанет довольно улыбнулась, а потом поглядела на пустую стоянку и вздохнула:

– Теперь до вечера город словно вымрет. Все уткнутся в свои телевизоры. У вас тоже так?

Русов покачал головой:

– Женщины пойдут заниматься хозяйством, а мужчины будут складываться на троих и пить водку по лавочкам. Зимой сидеть в пивных… А это что?

Он показал на здание поодаль. Оно имело странный цвет - темно-глянцевый, словно ствол ружья, да и видом напоминало три составленных вместе ружейных ствола. Здание увенчивали три острия, центральное выше других - эти шпили напомнили Русов антенны на самом высоком здании мертвого Чикаго.

Ничего не ответив, Джанет села за руль, а вместо племянницы заговорил Грегори:

– Церковь Трехликого. Есть такая новая секта…

Джанет фыркнула:

– Дядя, это просто сатанинская церковь! - И тронула машину, едва мужчины сели.

– Не знаю, Джан. - Грегори покачал головой. - Это верно, что там поклоняются некоему воплощение Люцифера, но кроме него Лилит и Темной Воинственности… Лилит - это что-то из христианской мифологии, а культ Темной Воинственности заимствован у китайцев. Эти божества будто бы являются поклонникам через Интернет и цифровое телевидение…

Грегори помолчал, глядя в окно, а потом продолжал:

– В Америке давно стали отходить от христианства, а после войны тем более. Большинство верило, что Бог любит Америку и с ней ничего не случится. А когда произошло несчастье, то обвинили Его в предательстве и стали искать других богов. Ведь люди нуждаются в вере. Кто-то верит в Бога, кто-то в деньги, ну а кто-то предпочел дьявола…

– И много верующих в этого… Трехликого? - поинтересовался Русов.

Грегори пожал плечами:

– В основном поклоняются дома - перед телевизорами и дисплеями, а церковь посещают по ночам. Но многие носят значки с изображениями Трех ликов и клянутся их именами. Да и церковь поставили открыто, чуть не рядом с христианской. А у вас есть поклонники этого культа?

– Не слышал, - пожал плечами Русов. - Россия сейчас свободная страна, но если православной церкви что-то очень не понравится… Еще заставят в монастырь на покаяние пешком идти.

Остаток пути проехали молча.

Дома Джанет подала праздничный обед, и под конец нечто необыкновенное - охлажденное малиновое желе, покрытое белоснежным кремом с ягодами черники и земляники. Потрясенный Русов сказал, что ничего вкуснее в жизни не ел. Джанет порозовела от удовольствия. После визита в церковь она стала смотреть на Русова заметно добрее - словно признала отчасти своим.

Во вторник позвонил Сирин с предложением сходить в бар - попить пивка и обменяться впечатлениями об Америке. По дороге с работы Русов попросил Джанет остановиться в центре. Увидев вывеску бара, та негодующе фыркнула:

– Ты опять не напьешься? Видела бы твоя мама, каким был после вечеринки!

Русову стало неловко:

– Я не собираюсь пить. Хочу только повидаться с Майклом.

Хлопнув дверцей, Джанет уехала. Русов помялся и зашел в бар. Сирин был уже там, расположился в углу за батареей бутылок. Русов оглядел помещение: длинная стойка, люди на высоких табуретах, суета с мячом на большом телеэкране - непривычная обстановка после скромных пивных Кандалы.

Сирин был в той же клетчатой рубашке, руку пожал вяло, да и выглядел неважно: мешки под глазами, волосы вокруг лысины непричесанны.

– Выпей, - подвинул бутылку пива.

Желудок будто подпрыгнул к горлу, Русов чуть не подавился едкой горечью.

– Нет уж, - пробормотал он и сходил за кока-колой. Джанет дала денег на мелкие расходы.

– Ишь ты, - удивился Сирин. - Скоро совсем американцем станешь. Одну кока-колу хлестать будешь.

– Они тоже пьют, - поморщился Русов. - Просто после вечеринки так тошно было… А ты как? Выглядишь неважно.

– Я?.. Все прекрасно, как говорят американцы. У них даже покойник в гробу, наверное, будет скалиться - все замечательно!

Сирин в один присест опустошил бутылку, ожесточенно двигая кадыком.

– Что-то ты злой, Миша. - Русов смаковал кока-колу, пузырьки лопались на языке, совсем как у шампанского. Со стороны телевизора заорали: забили гол, что ли?

– Тошно мне, - Сирин со стуком поставил бутылку и потянулся за другой. - Как столпились вокруг нашего самолета в Колумбусе, да стали меня нахваливать, что ловко обошел их противовоздушную оборону, так тошно стало, Евгений! Хоть волком вой. И зачем я это сделал? Там плохо было, а здесь еще хуже. Верно говорят - от себя не убежишь.

Русов смешался, кока-кола показалась горькой во рту.

– Не переживай, - пробормотал он. - Зато о России напомнили.

– Напомнили, это верно, - в глазах Сирина ненадолго появился блеск. - Забегали они тут. Но мне перед своими стыдно. Ребята небось думают, что я самолет за деньги угнал, китайцам.

Сирин припал к бутылке и не отрывался, пока не выпил до дна. Вид у него уже был осовелый.

– А тут деньги предлагали? - неловко спросил Русов.

– Ага, - Сирин захрустел чипсами. - Но я отказался. Попросил только, чтобы разрешили жить в Америке. Да и то больше из-за тебя, хреново чувствую, что сюда приволок. Но ты приживешься. Язык знаешь, тебя тут приодели, подстригли! Еще женишься на дочке миллионера. Меня тогда не забудь, швейцаром к себе возьми.

– Ну тебя, - пробормотал Русов. - Разве что напарником на склад удобрений, да и то если мистеру Торпу еще работник понадобится. Ты чем сейчас занят?

– Мелкий ремонт. - Сирин взялся за очередную бутылку. - За каждым словом приходится лезть в словарь, но инструмент и материалы здесь хорошие. Меньше халтурят, чем в России. Скоро фирму открою, назову «Русский привет».

– Все шутишь. - Русов допил кока-колу и огляделся. Народу стало больше, разговор оживленнее, на них бросали взгляды: вряд ли часто слышали русскую речь.

Сирин поставил пустую бутылку, а две оставшихся рассовал по карманам.

– Хоть пива попью, - сказал с отвращением. - Ладно, пошли. Мне тут не по себе, ни хрена не понимаю.

На улице Сирин свистом подозвал такси - большого жука ядовито-желтого цвета.

– Ну, ты деньгами кидаешься, - покачал головой Русов.

– А куда копить, Евгений? - Сирин откинулся на спинку сиденья. - И впрямь американцем становишься, они жмоты, каждый доллар считают. Ладно, показывай, куда тебя везти.

Он махнул рукой, отказываясь от сдачи, и сковырнул пробку о перила веранды. Выпил пиво до дна, наслаждаясь ощущением горьковатой пены на губах, а потом закинул бутылку в кусты. Воздух приятно холодил разгоряченное лицо, окна были темны - скорее всего, пожилые леди опять отправились в гости.

Он взялся за ручку двери, стараясь не моргнуть от упавшего на лицо света - женщины боялись грабителей и поставили замок со сканированием глазного дна. Усмехнулся - верят американцы во всякие электронные штучки.

Дверь бесшумно открылась.

Он пересек полутемную гостиную, поднялся в свою комнату и еще в дверях достал последнюю бутылку - надо было взять еще пару! Нашарил выключатель…

Свет не зажегся.

Он оглядел комнату, и по спине протекла ледяная струйка - над столом маячили три серых пятна.

Три лица!

Он не повернулся и не побежал - бесполезно. Вместо этого сковырнул пробку зубами и сделал глоток, не почувствовав вкуса.

– За ваше здоровье, - сказал он. - Хотя приличные гости без приглашения не входят.

– Не паясничай, - прозвучал холодный голос со странным скользящим акцентом. - Ты знаешь, зачем мы здесь.

– Без понятия, - солгал он, снова делая глоток и снова не ощущая вкуса.

Жаль - пиво хорошее, и никакого удовольствия. Глаза адаптировались к полутьме, и лица стали видны отчетливее - белые и одинаковые. Он попытался рассмотреть, что под лицами, но те словно плавали в воздухе. Впрочем, он знал, что не увидит ни одежды, ни оружия в руках, ни самих рук.

Лицо посередине искривилось в усмешке:

– Это плохо. Тогда ты умрешь.

Он облизнулся, от горечи пива вдруг затошнило.

– Послушайте, я и вправду ничего не знаю. Зачем меня убивать?

Словно черная пиявка проползла по лицу слева:

– Неужели ты думал, что скроешься от нас в этой паршивой Америке?

– Ничего я не думал. - Он отхлебнул вновь и наконец-то почувствовал вкус, но это был горький вкус бессильной ярости. - Я не крыса, чтобы от вас бегать.

– Остаток жизни можешь побыть котом, - ухмыльнулось лицо справа. - Понежиться в собственной вилле на берегу моря. Трех юных таиландок для услуг тебе хватит? Они будут хорошо обучены.

Усмехнулись и двое других. Ухмылки плавали в темноте, словно три Чеширских кота собрались в комнате.

– Ты знаешь цену, - у лица посередине рот смыкался и размыкался как черная щель. - Мы даем тебе время подумать. Если не скажешь, умрешь и ты, и твой спутник.

– Он тут ни при чем. - Хриплый голос прозвучал со стороны, словно говорил кто-то другой.

– Неважно. Это заставит тебя лучше все взвесить. И не вздумай бежать или обратиться в полицию. Попадешь в такое место, где каждый день будешь молить о смерти, но она придет не скоро. А теперь до свидания.

Он не почувствовал ничего, но вдруг оказался лежащим на полу и недопитое пиво текло по руке. Потом опустилась тьма…

Русов поглядел, как удаляется такси с Сирином, и с вздохом открыл дверь.

Джанет оторвалась от телевизора и глянула с подозрением, но смирный вид Русова ее успокоил - даже поднялась и поставила на стол горячую пиццу.

– Как Майкл? - осведомился Грегори.

Русов прожевал кусок пирога с сыром, вкусную штуку придумали американцы.

– Тоскует, - вздохнул он. - Совестно, что самолет угнал.

Грегори на это ничего не сказал.

В пятницу был короткий рабочий день, и Русов впервые получил зарплату, но не наличными, как в России, а чеком. За восемь дней заработал сорок тысяч долларов, из них три тысячи ушло на федеральный налог, и еще пять составил налог Территории Ил-Оу.

Джанет отвезла Русова в банк, где миловидная девушка выдала пластиковую карточку и объяснила, как ею пользоваться: вставить в щель кассового аппарата рядом с окошком, где появлялась цена, и сказать какую-нибудь фразу, достаточно было просто разговаривать с продавцом.

– Если потеряете карточку, звоните, - кокетливо улыбнулась девушка. - Есть такие умельцы, синтезируют ваш голос на компьютере и снимут денежки через банкомат. Дополнительную защиту не хотите?

Русов отмахнулся: какие у него деньги? А Джанет воспользовалась случаем, перевела на свою карточку долг Русова за туфли, парикмахерскую и то, что давала на мелкие расходы.

Русову стало неприятно, как скрупулёзно она все подсчитала. Вспомнились слова Сирина о прижимистости американцев. В машине спросил:

– Я заметил, что многие все равно расплачиваются наличными. Почему?

Джанет встряхнула кудрями:

– В мелких магазинах и барах владельцы предпочитают наличные деньги, так легче уходить от налогов.

Подозрительно глянула на Русова, тот улыбнулся - эка невидаль, а Джанет продолжала:

– Теперь у тебя появились деньги, так что можешь съехать от нас. Снять квартиру или комнату.

Русов растерянно поглядел на нее, об этом не думал.

– Наверное, Грегори будет скучно, - промямлил он. - Мы даже не поговорили, как следует.

– Ему не привыкать, - пожала плечами Джанет. - И так целые дни проводит один.

– Вот я к этому не привык. - Русов вспомнил их переполненный дом в Кандале, и ему стало неловко: почему он обвиняет Джанет в прижимистости? Наверное, все хозяйство на ней.

Он вдруг спросил:

– А можно я буду снимать комнату у вас? Сколько это будет стоить?

Джанет на миг отвлеклась от дороги, в глазах промелькнула растерянность.

– Сорок тысяч, - немного погодя сказала она. - Со столом. В месяц.

Возле дома стоял небольшой фургон, с веранды помахал бородатый мужчина.

– Да это же Болдуин! - вырвалось у Русова. - Я и забыл, что мы на охоту едем.

Он обрадовался, что в лесу отдохнет от сложностей американской жизни.

Джанет поджала губы, а Русов оживленно спросил:

– У Грегори не найдется старых джинсов и куртки? А то у меня кроме тренировочного костюма ничего нет.

Джанет нехотя пошла в дом, а Болдуин стиснул руку Русова и поинтересовался: как дела?

Русов сказал, что все прекрасно, в отличие от Сирина привык к американским приветствиям.

– Обедать не будем! - заявил Болдуин. - Ехать пять часов, до самых Аппалачей, перекусим по дороге. Я захватил провизию. И оружие для тебя припас, потренируешься. Палатка, спальники - все есть. Переодевайся и в путь.

Джанет отыскала для Русова старые джинсы Грегори (оказались чуть велики) и куртку. Русов сунул в рюкзак свой тренировочный костюм, наскоро попрощался с Грегори и сел в кабину.

Они поехали.

Обедали вдвоем, скучно как раньше.

– Юджин спрашивал, не сдадим ли ему комнату, - вспомнила она. - Не хочет съезжать, не прочь поболтать с тобой. Я запросила сорок тысяч в месяц, с готовкой.

– Не много? - покачал головой дядя. - Хотя поступай, как знаешь. А мне любопытно поговорить с ним, странная это история.

Она убрала посуду в моечную машину, но не уселась перед телевизором: вечно эти военные фильмы, и что их обожает дядя?

Поднялась наверх и села в кресло-качалку возле окна. Багряный глянец лег на листву дубов, угольками зарделись цветы внизу. Она покачивалась, глядя как сумрак, а потом темнота затопляет красные огоньки.

Когда мерцание из окон первого этажа погасло, переоделась в ночную рубашку и легла в постель.

По привычке перебрала в памяти события дня. Вспомнила, как глядела на русского Сильвия в банке - чересчур кокетливо. Он стал лучше выглядеть, вот что значит прическа. В парикмахерской смотрелся даже элегантно: пробор в волосах, журнал «Тайм» в руках - это надо же, не «Плейбой», а «Тайм»! Уже не тот растерянный юнец в мятых штанах, каким увидела на ступенях мэрии.

Постепенно она задремала. И увидела сон.

Первый из странных снов…

Он идет босая по снегу, и тот удивительно теплый - ласково касается ступней. Над головой голубое небо, а в нем красивое золотое солнце.

Впереди появляется темная полоса и вскоре превращается в реку. На другом берегу стоит женщина, но ее лица не разглядеть за серебристым мерцанием. В руке желтая роза - легкий взмах, и роза падает на снег перед Джанет…

Все меняется.

Она снова на снежной равнине, но теперь та похожа на замерзшее озеро Онтарио, куда ездила к друзьям. Не видно берегов, дует ледяной ветер, гонит струи поземки. Джанет замечает пятнышко впереди, вот оно ближе - это та самая желтая роза. Но лепестки пожухли, замерзли, ветер уносит цветок вместе с поземкой.

И она как-то понимает - это не роза, а ее, Джанет, жизнь замерзает в снежной пустыне. Она поворачивается и бредет вслед за розой - раня ноги об лёд, оставляя кровавые пятна, - а та все дальше и дальше среди несущегося мелькающего снега…

4. Уолд

Сначала ехали на юг, а объехав Индианаполис, повернули на восток. За окнами бежали поля, перелески, фермы. Стрелка спидометра колебалась у отметки «100», и Русов снова вспомнил, что это не километры, а мили.

– К вечеру надо добраться до предгорий, - объяснил спешку Болдуин. - Чтобы завтра начать охотиться.

Дорога была хорошая - никаких выбоин, ухоженная разделительная полоса. То и дело попадались встречные легковушки и огромные трейлеры.

– Это 70-е шоссе, торговый путь на Бостон. - Болдуин небрежно держал руль. - Я часто езжу туда за товаром. Главный порт Восточного побережья после того, как Нью-Йорк накрылся.

– И что возите? - полюбопытствовал Русов. Он чувствовал себя удобно в большой машине Болдуина: можно было откинуться на спинку сиденья, вытянуть ноги.

– Электронику, бытовую технику, диски, - перечислил Болдуин. - В моем магазине в основном аппаратура для домашнего кинотеатра, но приходится продавать и мелочевку: фены, управляемые голосом, и прочую ерунду. Систему окружающего звучания у Грегори я монтировал. Разборчивый клиент, акустику заказал из Канады, дороже китайской.

– Вы и в Канаду ездите?

– Реже, чем в Бостон. Страна от войны почти не пострадала, канадцы умницы, остались в стороне. Делают хорошую аппаратуру, но дорогую, не всякому по карману.

– А американской техникой не торгуете? - поинтересовался Русов.

– Почти нет. - Болдуин пожал плечами. - После того, как китайцы проглотили Японию, Корею и почти всю Юго-Восточную Азию, мы им не конкуренты. Наша беда - Темные зоны. В Америке остались хорошие производства, но они разбросаны. Раньше проблем не было, комплектующие для сборки доставляли трейлеры, неслись порой через всю Америку. А теперь ни один дурак не сунется в Темные зоны, разве что понадеется сильно сократить путь…

Болдуин явно хотел сплюнуть, но пришлось сдержаться.

– И это все вы натворили!

Русов улыбнулся, благодушное настроение не оставляло его:

– Я же говорил, что тогда на свет не родился. Скорее это кто-то из ваших хотел повоевать, руки чесались. Мама рассказывала, что в те годы Америка была наводнена оружием. Убивали друг друга, бомбили то одну, то другую страну, уйма фильмов и игр была про войну…

Болдуин фыркнул:

– Верно. Я тогда пацаном был, но помню, как играл. Убивал русских террористов где-то в Сибири… Играми я тоже торгую. Нынешние с теми, конечно, не сравнить. Надеваешь шлем виртуальной реальности, и ты король в собственном мире. А можно сенсорный костюм надеть, все удовольствия твои будут. Тинэйджеры прямо балдеют.

– А сюжеты какие? - поинтересовался Русов.

– Любовь и смерть, - хохотнул Болдуин. - Любовные похождения, всякие ужасы и космические сражения. Где Америка воспрянула и устанавливает справедливость по всей Галактике.

– Хотелось бы поглядеть, - вздохнул Русов. - Но у Грегори компьютер с небольшим дисплеем.

– Заходи, - пригласил Болдуин. - Могу и сенсорный костюм напрокат дать. Всего пятьсот баксов в час, а ощущений… - Он покачал головой. - Там такие секс дивы!

– Пожалуй, обойдусь, - пробормотал Русов и сменил тему: - А во время войны вы где были?

– Здесь, в Другом Доле. - Болдуин перестал улыбаться, черная с проседью борода придавала лицу мрачный вид. - К счастью, родители не успели переехать в Чикаго. Нас ничто не задело, но потом нахлынула уйма народа из Темных зон, когда там началась пандемия. Цены на недвижимость взлетели до небес. Большинство все равно умерло, несколько лет тут был настоящий ад, как и по всей Америке. Ты бы видел кладбище - настоящий город.

– Да уж, - вздохнул Русов. - А в России…

– Хватит! - махнул рукой Болдуин. - Мы едем на охоту, а не на поминки. С удовольствием перестрелял бы тогдашних политиков вместо оленей, но теперь ничего не поделаешь. Расслабься.

Некоторое время молчали, Болдуин что-то насвистывал. Примерно через час свернули на шоссе № 35, а еще через полчаса Болдуин остановился у перелеска.

– Надо перекусить. А тебе и пострелять, потренироваться, пока свет есть. Вон засохшая рощица - наверное, нанесло ветром из Темной зоны. Все равно будут спиливать, так что можешь целиться в стволы. Но сначала давай поедим.

Перекусывали с комфортом, во вместительном фургоне нашелся складной стол и стулья. Сели на обочине и стали управляться с огромными бутербродами. Русов запивал кока-колой, а Болдуин пивом из банки. В ответ на вопросительный взгляд Русова усмехнулся:

– У нас можно немного выпить, когда за рулем. Да и дорога пойдет малоезженая. Ты когда-нибудь охотился на оленей?

– Только на зайцев и куропаток, - признался Русов. - Да медведя один раз подстрелил.

– Ну, завтра расскажу, что к чему. - Болдуин смахнул с бороды крошки. - А сейчас постреляй.

Он с неожиданной ловкостью нырнул в фургон и появился с громоздкой кобурой, из которой торчала рифленая рукоять.

– Видел такое?

Русов вынул оружие и удивленно оглядел. Походило на длинноствольный пистолет из светлой стали, имелся затвор с рукояткой, как у мелкокалиберной винтовки, и оптический прицел.

– И с этим будем охотиться на оленей? - недоверчиво спросил он. - Я думал, с винтовками.

– С винтовкой и дурак сумеет, - осклабился Болдуин. - Посмотрим, сумеешь ли ты его удержать? Стреляет винтовочными патронами, отдача будь здоров. В магазине помещается пять патронов. И по мишеням можно стрелять, и на охоту ходить. Еще одно достоинство - с ним быстрее поворачиваешься. А то из Темных зон порой набегают такие шустрые твари… Ну ладно. Бери рукоятку обеими руками, иначе может лоб расшибить. Целься туда, - он махнул в сторону рощицы. - Когда будешь нажимать на спуск, задержи дыхание.

До рощицы было далековато. Оптический прицел приблизил засохшие, болезненного вида деревца. Русов навел перекрестие на один из стволов и потянул спуск. Грохнуло, пистолет рванулся в руках, и Русову вмазало прицелом в лоб. Не будь резинового наглазника, точно бы остался синяк. Послышался резкий свист удалявшейся пули, но ни одно деревце даже не покачнулось.

Болдуин добродушно рассмеялся.

– Спуск слишком мягкий, - со стыдом пробормотал Русов, передергивая затвор. Было неудобно делать это левой рукой.

На этот раз он потянул спуск плавно, задержав дыхание, готовый к удару отдачи. Одно деревце покачнулось и упало. Русов передернул затвор и выстрелил снова - другое деревце снесло, как невидимым топором. Третье надломилось, но не упало, запутавшись ветвями среди соседей. К пятому выстрелу Русов расслабился, и пуля только срубила случайную ветвь. Он опустил оружие и потер кисть руки, заболела с непривычки.

– Неплохо, - буркнул Болдуин. - Надо как-нибудь соревнование устроить, у меня под гаражом тир есть. Дай покажу, как перезаряжать.

Он достал горсть патронов и Русов с любопытством поглядел: кончики некоторых пуль были надрезаны крестом.

– Это чтобы свалить зверя наверняка, - объяснил Болдуин, перезаряжая пистолет. - Такая пуля, если попадет, разворачивается лепестками, рана получается величиной с кулак, и дичь с ней далеко не уйдет. А обычная пуля застрянет в теле или пробьет насквозь - зверь убежит на десяток миль и будет мучиться, пока не сдохнет, без собак не сыщешь. Так что ложная гуманность тут ни к чему… Понял, как заряжать? Попробуй сам.

Русов повторил манипуляции Болдуина.

– Хорошее оружие, - признал он. - И прицел удобный.

– Ну, на этот раз оптика вряд ли понадобится, - проворчал Болдуин. - Стрельни-ка еще разок.

Русов выпустил вторую обойму, свалив на этот раз четыре деревца, так что роща стала походить на лесосеку.

Болдуин махнул рукой:

– Хорошо! А теперь поехали, до темноты на ночлег стать надо.

У Русова потеплело на душе: в Америке к нему относились со снисходительным пренебрежением, наконец-то дождался похвалы.

Через некоторое время въехали на мост над широкой рекой. «Огайо», - прочитал Русов на дорожном знаке. Солнце клонилось к западу, обливая воду красноватым глянцем. За рекой Болдуин опять свернул, на шоссе поуже, а еще через полчаса они увидели, что дорогу впереди перегораживает машина.

– Неужели бандиты? - прорычал Болдуин, - Ну, им не поздоровится, у нас два ствола. Главное, целься в людей, а не в машину. Они не выдерживают прицельного огня, уходят.

Он стал притормаживать, вглядываясь, и облегченно вздохнул:

– Это полиция. Даже номер знакомый. Сейчас спросим, чего им надо?

Остановились. Подошел полицейский в кожаной куртке и нагнулся к окну.

– А, Болдуин. Опять на охоту в наши края?

– Привет, Джеф, - протянул руку Болдуин. - Почему дорогу перекрыли, оленей сторожите? У меня лицензия есть, все путем.

– Нет, - полицейский мельком, но внимательно поглядел на Русова. - Взбесился тут один. Загрыз двоих в городке и сбежал в поля. Сейчас гонят с собаками, район оцеплен. Придется подождать, никуда твои олени не денутся.

– Опять черное бешенство, - вздохнул Болдуин и обернулся к Русову: - Давай-ка вылезем. У меня бинокли есть, может, чего увидим.

Забрались по скобам на крышу фургона и сели, свесив ноги. Болдуин положил пистолет рядом, мало ли что.

Полицейская машина и фургон стояли посреди убранного поля, серое полотно дороги пересекало его в сторону темного перелеска, вдали вырисовывались синие холмы. Направо и налево уходило красное жнивье, а дальше обзор закрывали рощи. Пейзаж казался мирным, и странным диссонансом звучал озлобленный лай собак.

– Двух загрыз, - поморщился Болдуин. - Как не уследили? Черное бешенство ведь несколько дней развивается. Было время, чтобы его изолировать.

– Близкие пожалели, наверное, - предположил Русов. - И у нас такие случаи бывали.

Болдуин яростно теребил бороду.

– Жалость в нынешние времена дорого обходится, это вам не прежний мир… - Он вытянул руку: - Гляди!

От рощи отделилось темное пятно. Русов поднес к глазам бинокль, и пятно превратилось в человека: согнувшаяся фигура мчалась по жнивью, виляя из стороны в сторону и дико размахивая руками. На мгновение подняла голову, и Русов содрогнулся при виде пепельно-серого лица с белым оскалом зубов.

Следом одна за другой вымахнули собаки - но, хотя расстилались над жнивьем, никак не могли сократить расстояние до бегущего. Лай стал оглушительным, и Русов опустил бинокль. Беглец был уже недалеко, с невероятной быстротой миновал поле и приближался к дороге в сотне метров впереди.

От рощи послышалось ржание - краем глаза Русов увидел, как появились всадники. Полицейский вышел из машины, облокотился о крышу и, когда неистово мчащаяся, почти нечеловеческая фигура пересекала шоссе, открыл огонь из пистолета. Прозвучала частая дробь выстрелов, но одержимый даже не споткнулся, продолжая бежать через поле.

Раздираясь от лая, перенеслись через дорогу собаки, с ржанием и топотом нахлынула конская лава, и погоня скрылась в роще. Полицейский постоял, опустив руки, а потом сел в машину.

– Ну и дела, - пробормотал Болдуин. - Несется как олень, не догонишь. На несколько дней его хватит, а потом погибнет от истощения. Если раньше не подстрелят, конечно.

Некоторое время сидели молча. Стих лай, померк красноватый свет, стало холодать. Полицейский высунулся из машины:

– Можете ехать. Только будьте осторожнее: он вроде бы побежал на север, но может повернуть и на восток, как бы ни устроил охоту на вас.

Болдуин сплюнул:

– Спасибо, Джеф. Мы за себя как-нибудь постоим.

Полицейская машина подалась назад, освобождая дорогу. Ехали снова, все чаще попадались перелески. Болдуин свернул опять, уже на грунтовую дорогу. По сторонам темнели холмы, начался длинный подъем вдоль бегущей навстречу речки.

– Электромобиль тут не вытянет, - довольно пробурчал Болдуин. - А то охотников развелось бы больше, чем оленей.

Пересекли пару долинок, по дну которых пробирались светлые ручьи. Наконец Болдуин свернул и, проехав по поляне, остановился. На траве еще медлил серый полусвет, но под деревьями сгустилась тьма.

– Здесь и заночуем, - благодушно улыбнулся Болдуин. - А с утречка на охоту.

Он занялся костром, а Русов стал собирать хворост.

Вскоре вытянулось вверх красное пламя костра - и чернее стали деревья, повеселела в трепетном свете поляна. Русов глядел, как языки огня обнимают ветки, и напряжение постепенно уходило из его тела. Он и не подозревал, насколько устал за эти дни. Чужой язык, чужие люди, чужие обычаи - все навалилось разом, приходилось все время быть настороже, и только у костра он почувствовал себя, как дома. Не было сил встать - он следил, как двигается Болдуин, и с благодарностью принял тарелку дымящегося варева, а потом кружку горячего чая.

Болдуин приготовил постели - две откидные койки внутри фургона. Русов разложил на одной спальный мешок, переоделся в выстиранный Джанет тренировочный костюм и залез внутрь. Некоторое время еще слышал шум деревьев и потрескивание костра, блаженный покой наполнял тело.

…Потом в глаза хлынул яркий свет, а в ушах раздалась английская речь.

– Вставай! - Болдуин тряс его за плечо. - Ну и горазд ты спать.

– Доброе утро. - Русов сонно вдел ноги в ботинки и зашлепал к речке. Там стянул куртку и стал плескать в лицо и на грудь холодную воду. Она быстро привела его в чувство, и утренний воздух показался приятно теплым.

Русов переоделся по-походному. Болдуин не стал разводить костер - сварил кофе на портативной плитке и потягивал из кружки, сидя на складном стуле. Надвинутое на глаза кепи, черная борода и широкое красное лицо придавали ему вид бывалого лесовика.

Покончив с кофе, положил на колени предмет размером с небольшую книгу и стал подсоединять что-то, похожее на динамик.

– Это компьютер, - пояснил в ответ на вопросительный взгляд Русова. - С выходом в Сеть, а на диске уйма карт и банк данных. У тебя телефон есть?

Русов покачал головой, до сих пор не обзавелся. Болдуин хмыкнул:

– Тогда в лесу не сможем поддерживать связь. Ну ладно, далеко расходиться не будем. Пей кофе и надевай рюкзак. Нам через речку и на тот холм.

Перед уходом Болдуин набросил на фургон маскировочную сеть.

– Всякие по лесу шляются, - проворчал он. - Не зная кода, не уведут, но напакостить могут.

Фургон слился с ветвями и стал незаметен. Перешли по камням речку и на другой стороне углубились в лес. Было приятно чувствовать рюкзак за плечами, идти по утреннему лесу, вдыхать свежий воздух и запах прелой листвы. Деревья стояли незнакомые, лиственные, и Русов поинтересовался их названиями.

– Клен, каштан, - буркнул Болдуин. - Тут лес чистый, хотя Виргинская темная зона недалеко.

Поднялись на вершину холма, меж деревьев Русов увидел вдали белые домики городка.

– Брошенный, - мрачно сообщил Болдуин. - Зона близко, да и место уединенное, бандитам раздолье. Хотя они по лесу редко шастают, поживиться нечем… Нам вниз, в долину и на другой холм.

Когда забрались на второй холм, Русов тяжело дышал, а Болдуину хоть бы что - бодро оглядывался. Вид и в самом деле был великолепный: солнце еще невысоко поднялось над лесистыми, тронутыми желтизной горами, в долинах лежали тени. Местами виднелись дороги, не нарушая общего впечатления безлюдья.

– И где тут олени? - перевел дух Русов. - Так и будем лазить за ними по холмам?

– Подожди, - ухмыльнулся Болдуин. - Давай спустимся немного.

На залитой солнцем поляне он скинул рюкзак и подал Русову компьютер.

– Повесь на шею, динамиком наружу. Видишь, на торце высветились клавиши. Нажми на «звук».

Русов тронул клавишу. Странный звук, похожий на громкое басовитое мычанье, возник в динамике и стал подниматься все выше тоном, делаясь резче и тоньше, пока не вышел за пределы слышимости. Русов вопросительно глянул на Болдуина.

– Сейчас время гона, - объяснил тот. - Олени-самцы так подзывают подруг. В самок, конечно, нельзя стрелять, но на зов часто прибегают другие самцы. Отличишь от самки?

– Конечно, - улыбнулся Русов. - По рогам. Олени и у нас водятся.

– Это голос молодого быка. - Болдуин проверял пистолет. - Может прибежать зрелый бык, чтобы отбить самок. Пока попробуем здесь, но, скорее всего, придется походить. Я спрячусь пониже, а ты оставайся тут. Замаскируйся, они человека хорошо знают. Звук включай изредка - раз или два. Если олень выйдет на тебя, стреляй. Целься, чтобы перебить позвоночник или по лопаткам - в сердце, иначе уйдет. Он и без одной ноги бегает, будь здоров.

Закончив наставления, Болдуин подхватил рюкзак и скрылся. Русов отыскал укромное местечко между кустом и раздвоенным деревом, прислонился к стволу и стал ждать. В просветах листвы виднелись голубые холмы, в лесу было тихо, солнце начинало пригревать… Через некоторое время Русов опять включил звук. Могучее мычанье, все выше и пронзительнее, понеслось над лесом и стихло.

У Русова сильнее забилось сердце. Вспомнились читанные в детстве романы Фенимора Купера, и он почувствовал себя Следопытом - удивительные приключения в девственных лесах Америки ожидали его.

Потом пришла трезвая мысль. Эта земля не была девственной - три столетия индустриального развития оставили след, а вдобавок самая опустошительная в истории континента война. Природа устала от человека, и теперь сбросила его бремя и наслаждалась покоем. Что они делают здесь? Нанесли такие страшные раны и никак не оставят ее в покое. Русов вздохнул… И оцепенел, на прогалине в полусотне метров от него беззвучно появился олень.

Он выглядел так же, как виденный Русовым когда-то на лесной дороге близ Кандалы, словно прибежал через тысячи километров северного безлюдья: длинные тонкие ноги, красивое туловище, маленькая голова с ветвистыми рогами.

Олень остановился, черные блестящие глаза повернулись к Русову. Тот почти перестал дышать, надеясь, что не заметен за стволом дерева… Наконец молодой бык отвел взгляд и стал смотреть в другую сторону: по-видимому, выискивал оленя, чей крик недавно слышал.

Русов тихонько взялся за рукоять пистолета - ладони вспотели, сердце колотилось, стрелять в такого красавца казалось преступлением. Но не успел поднять ствол, как олень вдруг повернул голову прочь от Русова, прислушался, сделал огромный скачок и исчез, только стук и треск пошли по лесу…

Скоро все стихло, а разочарованный Русов перевел дыхание и стал ждать, не раздастся ли выстрел снизу. Но все было спокойно, а спустя несколько минут кусты зашевелились, и показался Болдуин.

– Видел? - спросил хмуро. - Я и не заметил, как подошел. Наверное, хотел чужими самками тихонько попользоваться. Есть такие, своего табуна нет, вот и подкрадываются к чужому, вдруг повезет. Как рванул! Обычно бегают по лесу тихо, ничего не услышишь. Это ты его спугнул?

– Едва ли. - Русов подал Болдуину компьютер. - Перед тем как убежать, он в другую сторону посмотрел. Я думал, тебя почуял.

– Да уж, - с досадой вздохнул Болдуин. - Не думал, что олень так сразу выйдет. Другой случай не скоро представится. Ладно, пойдем. Охотника, как волка, ноги кормят.

Он первый пошел вниз по склону, Русов за ним. Долго спускались, стало сумрачно и сыро, солнце не успело прогреть низины. Наконец услышали журчание и вышли к ручью, среди обомшелых камней и папоротников плескался маленький водопад. Сели на поваленное дерево отдохнуть.

Болдуин покопался в рюкзаке, протянул банку пива и чипсы. Русов открыл пиво, захрустел чипсами, с удовольствием вдыхая запахи мокрого мха и прелой листвы, как давно их не хватало. Но вдруг поперхнулся: показалось, будто кто-то смотрит с другой стороны ручья. Поглядел - но там никого не было, только непроницаемая зелень с пятнами желтизны. Он задумчиво допил пиво, затолкал банку между камнями…

И быстро поднял глаза.

На другом берегу ручья стоял человек в темной одежде. Он поднял руку, словно салютуя, и в ней что-то блеснуло… Меч!

Русов хрипло выдохнул. Болдуин резко обернулся.

– Что?.. - начал он.

По ту сторону ручья никого не было. Даже листва не колыхнулась, но человек исчез.

Русов обрел дар речи.

– Увидел кого-то, - хрипло сказал он. - Человека в черной одежде… - Про меч решил не говорить, а то Болдуин решит, что совсем спятил.

Болдуин хмуро разглядывал стену зелени.

– Бывает, - наконец изрек он. - Ходят байки про Темного охотника. Ничего хорошего такая встреча не сулит… Ладно, пошли. Не будем труса праздновать.

Перешли ручей и стали спускаться по склону дальше. Становилось все сумрачнее. Вдруг Русов услышал шорох сзади и оглянулся, в надежде снова увидеть красавца-оленя. И обомлел: прямо на него несся черный зверь - пасть раскрыта, а в ней белый блеск клыков.

– Эй! - крикнул он, отпрыгивая.

Болдуин повернулся, и дуло пистолета вместе с ним. Сверкнуло пламя, грохот почти оглушил Русова, фонтан земли взметнулся на месте, где он только что стоял. За долю секунды до этого черный зверь изменил траекторию, отклонился в сторону и мгновенно исчез.

Лишь теперь Русова затрясло.

– Кто это был? - едва выговорил он. - Собака? У нас в лесах полно одичалых собак. Но на вооруженных людей не бросаются, ружейную смазку издалека чуют.

Болдуин не ответил. С напряженным лицом оглядывался по сторонам, пистолет наготове.

– Никогда не слышал, чтобы они тут появлялись, - спустя некоторое время пробормотал он. - Недаром ты увидел Темного охотника, это его свора. Теперь охоте конец. А точнее, на нас пошла охота… Вот что, Юджин, пистолет в руки и стреляй, едва завидишь черную тварь. Хотя бы издали, их нельзя подпускать близко…

Он осекся. По телу Русова пробежала дрожь. Тоскливый вой раздался где-то в глубине леса, ему откликнулся другой заунывный голос, а потом третий - словно концерт безнадежного отчаяния и злобы начался позади колоннады деревьев.

Русов выхватил пистолет из кобуры, передернул затвор. Как он собирался стрелять оленя, не загнав патрон в ствол?..

И опять стало тихо кругом - ни звука, ни ветерка. Казалось, черный зверь с оскаленной пастью только привиделся. Но дрожь в теле еще не прошла, а по спине стекал противный холодок.

– Кто это? - повторил он, уже зная ответ.

– Волки, - сумрачно сказал Болдуин. - Но не простые. Обычные волки серые, а эти черной масти. Несколько лет назад пришли со стороны Лабрадорской темной зоны и терроризировали Новую Англию. А теперь, значит, добрались и до Пенси-Мэр. Очень умные и свирепее обыкновенных волков.

– Да уж. - Русова продолжал бить озноб. - У нас волки не кидаются на людей, особенно летом, когда пищи в лесу хватает.

– Это не обычные волки! - отрубил Болдуин. В голосе слышалась нотка отчаяния. - То ли исчадия ада, то ли прошедшей войны. Что-то вроде одержимых черным бешенством, только эти не сдыхают. Не отстанут от нас, пока не загрызут. Или мы не убьем хотя бы нескольких.

Русова передернуло, он постарался взять себя в руки:

– Подавятся. У нас оружие, а пуля даже бешеного волка сразу вылечит. Что будем делать?

– Возвращаемся к машине. - К Болдуину вернулась решительность. - Я впереди, ты сзади. Все время оглядывайся. Хорошо, что ты этого углядел. Иначе валялись бы с порванными глотками. Стреляй в любую черную тень, держи их подальше. Ничего, выберемся.

Они двинулись, пистолеты наготове. Русов крутил головой и, если почва под ногами позволяла, то пятился. Лес уже не казался безмятежным: солнце глядело чересчур пристально, деревья прятались друг за друга, а в чащах чудились пятна темноты. Пару раз он едва не нажал на спуск, но первым снова выстрелил Болдуин.

– Не оборачивайся, - хрипло закричал он вслед за грохотом выстрела. - Смотри по сторонам! Их несколько!

И в самом деле, совсем близко мелькнула черная тень: как только подобралась? Пистолет Русова громыхнул, но тень исчезла, словно и не было.

– Быстрые твари, - пробормотал он разочарованно и едва не оглох от двойного выстрела Болдуина.

– Эх, опять мимо, - выдохнул тот. - До чего же хитры! Так мы все патроны расстреляем. Взял ведь немного, только на оленей. Да ты две обоймы истратил. Посторожи, пока перезаряжу.

Опять прозвучала заунывная свирепая перекличка, столь странная при свете дня. Пока добирались до вершины холма, Болдуин стрелял еще несколько раз и две обоймы выпустил Русов по черным пятнам, возникавшим в пронизанных солнцем чащах. Один раз оттуда послышался пронзительный визг, а следом глухое рычание и душераздирающий вой.

– Есть один, - мрачно прокомментировал Болдуин. - Я его ранил, а товарищи загрызли. Раненых они не оставляют. К сожалению, от нас пока не отстанут. Вот если бы убить еще парочку…

Он оглядывался, пока Русов перезаряжал пистолет. Предстоял спуск в лощину, а потом снова подъем на холм. За верхушками деревьев виднелись белые домики покинутого городка.

– Подожди, - буркнул Болдуин. - Ты гляди по сторонам, а я достану компьютер. Есть идея.

– Может, вызовем вертолет? - Русов до боли в глазах вглядывался в спокойный лес. - Ты говорил, что у тебя есть выход в Сеть.

– Разоримся на вертолете, - махнул рукой Болдуин. - И пока долетит, наши косточки обглодать успеют.

– И чего к нам привязались? - невесело поинтересовался Русов, стискивая рукоять пистолета. - Затравили бы оленя.

– Оленя летом не больно догонишь. - Болдуин отсоединил от компьютера динамик и, откинув крышку, стал водить пальцем по дисплею. - Зимой по снегу еще могут загнать. А эти, по рассказам, любят человечину. Так что смотри внимательней.

Все так же зеленела тронутая золотом листва, по лесистым горам плыли тени облаков, но теперь все казалось Русову затаившимся и враждебным. Природа не просто отдыхала от человека, а мстила за столетия унижений, выпестовав в потаенных уголках и напустив на людей черных тварей…

– Отлично, - изрек Болдуин. - В городке есть оружейный магазин, могли остаться патроны. А если нет, тоже не беда. Закроемся в помещении и вызовем ополченцев. Подъедут на бронетранспортере.

Он сунул компьютер в карман куртки:

– Пошли. Порядок прежний. Береги заряды. У меня осталась одна обойма. А у тебя?

– Тоже одна, - пробормотал Русов. Они двинулись…

Пологий спуск, в ногах путается трава, за одежду хватают ветки кустов. Вдруг шорохи сзади и слева. Снова черное летит на Русова, а в нем краснота и белый оскал смерти. Ствол пистолета чуть влево, с такого расстояния прицел не нужен, палец давит на спуск. Отдача толкает Русова, он поворачивается на ушедшем в землю правом каблуке, успевает передернуть затвор и выстрелить в громадного черного волка, который прыгает на него сзади. Потом палит еще два раза по улепетывающим тварям… Вот их уже нет, но одна никуда не денется: черный зверь раскинулся, оскалив пасть и подмяв под себя кусты.

– Здорово ты их, - прохрипел Болдуин, глядя на волка расширенными глазами. Потом опомнился и стал смотреть по сторонам. - Я даже выстрелить не успел.

– Меня один таежник учил. - Русов обессилено присел на корточки. - Мне до него далеко. На этот раз просто повезло. Что делать будем? Один патрон в стволе остался.

Он чувствовал растущее отчаяние. Почему все время идет на поводу у других? Сирин затащил в Америку, а теперь Болдуин в этот проклятый лес… Изо всех сил попытался взять себя в руки.

– Пойдем дальше, к городку, - буркнул Болдуин. - Может, теперь отстанут. - Но в его голосе звучало сомнение.

Прежде чем идти, бегло осмотрели убитого зверя. Русову доводилось видеть волков - и живьем, и убитых, но этот был крупнее; особенно жуткой казалась черная, с сероватым налетом, будто обугленная шерсть. В тускло-желтых глазах застыла злоба, а раскрытая пасть, казалось, и сейчас была готова рвать и терзать. От волка отвратительно пахло псиной… Опять раздался вой, но подальше.

К подножию холма спустились без приключений, и вышли на лесную дорогу. Вскоре начались луга, внезапного нападения можно было не опасаться, и Русову полегчало.

Городок встретил их тишиной, теплом от каменных стен, сенью разросшихся деревьев. Не было сумрака, характерного для Темных зон, но не встретилось ни души, все было покинуто. В компьютере Болдуина отыскался подробный план городка. Сверяясь с ним, миновали череду ветшающих домов и оказались на площади. Им открылось странное зрелище - несколько белых колонн с грудой битого кирпича за ними.

– Это остатки городской мэрии. - Голос Болдуина громко прозвучал в тишине. - Уходя, жители взорвали ее.

Он неприязненно покосился на Русова: мол, вы во всем виноваты. Тот промолчал.

Бывший оружейный магазин занимал первый этаж двухэтажного дома - стекла выбиты, дверь прикрыта, но не на замке. Осторожно вошли и огляделись: полки зияли пустотой. Болдуин полез в подсобку и стал рыться в ящиках, чертыхаясь вполголоса, а Русов стоял, держа пистолет наготове. В окно хорошо просматривалась пустая площадь.

– Нам везет, - раздался приглушенный голос Болдуина. - Хозяин то ли спешил, то ли для себя припрятал. Есть патроны нашего калибра. - Он показался из подсобки с пачками в руках. - Только срок годности давно истек, как бы стволы не разорвало. Но делать нечего. Заряжай.

Русов вставил патроны в магазин, а остальные высыпал в карман куртки.

– Теперь уходим. - Болдуин оглядывался. - Не нравится мне это спокойствие. Давай попробуем в заднюю дверь, вдруг они шли по следу.

Он открыл дверь за прилавком. Русов остался прикрывать, а Болдуин пошел по коридору и скрылся за углом. Русов шагнул следом - и потом не мог понять, почему обернулся, не слышал даже шороха. Как в кошмарном сне, что повторяется вновь и вновь, черное страшилище летело прямо на него.

Не было времени поднять оружие - ствол изрыгнул пламя, рукоять пистолета ударила в живот, воздух с хрипом вышел из груди Русова, его развернуло. И едва хватило времени, чтобы передернуть затвор и выстрелить снова - другой волк, рыча, прыгнул сквозь разбитое окно.

На этот раз отдача была гораздо сильнее. Русова отбросило к стене, а голова волка отделилась от туловища и, переворачиваясь на лету, упала на пол вместе с обезглавленным телом. Русова обдало отвратительным запахом, а на лицо брызнула горячая кровь. Он с трудом отлепился от стены и потер ушибленный затылок.

Подбежал Болдуин.

– Вот это да, - просипел он, глянув на волчью голову, а потом на пистолет в руках Русова. - Это уже не порох, а настоящая взрывчатка. Хоть бы стволы выдержали.

Русов дрожащими пальцами вытирал с лица волчью кровь.

– Хорошо, что ствол короткий, - чужим голосом сказал он. - С двустволкой не успел бы развернуться. Четырех волков прикончили. Пора бы им отстать.

– Не знаю, - усомнился Болдуин. - Настырные попались. Может быть, хоть теперь уйдут. Давай поднимемся наверх, посидим там. На второй этаж не запрыгнут, а нам в себя прийти надо.

На втором этаже заглянули в несколько комнат и выбрали ту, что раньше служила гостиной - с диванами и гравюрами на стенах. Русов почувствовал себя лучше и рассматривал картины с любопытством: водяная мельница среди сумрачного леса, дощатая железнодорожная платформа - старая добрая Америка…

Болдуин закрыл обе двери и сел у окна с пистолетом наготове.

– Полежи, отдохни, - посоветовал он. - Тебе сегодня досталось.

Русов послушно лег на диван, чихнул от поднявшейся пыли, солнечный лес и черные пятна поплыли перед глазами… Понял, что спал, только когда Болдуин потряс за плечо.

– Я дал тебе подремать. Они выли пару раз, но все дальше и дальше. То ли хитрят, то ли с них довольно. Не стал вызывать бронетранспортер, а то засмеют. Дескать, ну и охотники пошли, за броней от зверя прячутся. Попробуем дойти так.

Сон освежил Русова, а настроение стало приподнятым: уложил трех таких тварей! В голосе Болдуина явственно слышалось уважение. Он соскочил с дивана:

– Пойдем.

Но прежде поели, у запасливого Болдуина в рюкзаке нашлись бутерброды и фляга с водой. Потом спустились по лестнице и, еще раз глянув на убитых волков, осторожно вышли через заднюю дверь. Русов удивленно остановился: солнца не видно, небо затянуто невесть откуда взявшимися облаками, накрапывает дождь.

Болдуин озабоченно разглядывал дисплей компьютера.

– Мы теперь дальше от машины, милях в четырех. Надо пересечь вон те холмы, - он показал на лесистую гряду. - Будь внимательнее, вдруг волки вернулись.

Тронулись в том же порядке: Болдуин впереди, а Русов сзади. Вскоре миновали городок и, перейдя поле, вошли в лес. Тот встретил неприветливо: мокрые кусты, цепкая трава, угрюмые под дождем деревья. Из-за непролазных зарослей пришлось отклониться влево, там попалась тропка. Она увела еще левее, и Болдуин чертыхнулся:

– Ладно, главное пересечь холмы и выйти на дорогу. А там поднимемся вдоль речки к машине.

Они шли долго, дождь все усиливался, мрачнее и выше становились деревья. Тропа опять повернула влево, пришлось оставить ее и лезть в гору напрямик. Джинсы Русова промокли и липли к бедрам, он устал смотреть по сторонам, а вдобавок развязался шнурок на ботинке.

Русов присел на корточки, чтобы его завязать, но второпях никак не мог справиться, а когда встал, Болдуина не было видно. Русов побоялся кричать, вдруг приманишь черных тварей, и рысцой побежал вперед… Никого, только шорох дождя по листве. Кинулся направо, потом налево - мокрые кусты, сгущающийся сумрак, пусто в лесу… Наконец осмелился подать голос, но крик словно увяз в насыщенном влагой воздухе - прозвучал глухо и беспомощно. Ему почудился ответный крик откуда-то сверху, бросился туда, но угодил в овраг и еле выбрался по скользкому глинистому склону. Сколько ни кричал, больше ответа не было - он заблудился.

Русов хмуро посмотрел вокруг: сумерки, дождь, неясно куда идти. Можно попробовать забраться на холм, но вон их сколько, совсем собьешься с дороги. Он повернул и пошел вниз, где-то там должна быть тропка. Вскоре сыскалась, чуть светлея в сумеречном лесу. Русов пошел по ней, вдруг выведет через холмы на дорогу. Руку держал на кобуре, пальцы сжимали рукоять пистолета. Холодный металл придавал уверенности, вон каких зверей сегодня завалил, знал бы только отец.

Тропка нырнула в овраг, к бревну через шелестящий ручей, взобралась по песчаному косогору. Пересекла заросшую папоротником полянку, и из густой тени деревьев выскользнула на место посветлее…

Русов резко остановился, озноб пробежал по телу, в руке сам собою оказался пистолет. На другой стороне поляны маячила тень.

Снова Темный охотник?..

Тень не двигалась, не видно было и блеска меча. Русов вгляделся, и на сердце немного отлегло.

Это был обыкновенный человек, хотя и странного вида. Беловатая шапка волос, коренастое туловище, неопрятная, как у бомжа, одежда. На лице выделялись белки глаз - совсем как у Джо, напарника Русова по складу. Человек выставлял перед собой ладони - дескать, оружия нет, - и ладони тоже были темны.

Русов сунул пистолет в кобуру: чего испугался? Негров он уже видел - это, наверное, обыкновенный американский бомж. Или бродяга: как их тут принято называть? Отец приучил его обходиться вежливо даже с бродягами.

– Здравствуйте, - подчеркнуто дружелюбно сказал он. - Меня зовут Юджин, и я заблудился. Не скажете, эта тропа выведет к дороге по ту сторону холмов?

Говоря, он мимолетно удивился, что так хорошо видит бродягу: откуда в густой тени деревьев взялся свет?

Бомж медленно опустил руки, пошевелил губами. Они не были толстыми как у Джо, обыкновенные губы.

– Н-нет, - с каким-то скрипом выговорил он. - Тропа… не выведет. Ведет… другие места.

Казалось, он давно не разговаривал, и слова давались с трудом. Русов спросил в замешательстве:

– Может быть, проводите к какому-нибудь жилью? Я весь промок.

Некоторое время бродяга молчал. Потом, стараясь держаться подальше от Русова, пошел к куче хвороста под деревьями и протянул к ней руки. Ярко вспыхнуло, куча занялась жарким пламенем. У Русова открылся рот.

– Чем это вы? - спросил потрясенно. - Ведь все мокрое.

Бродяга полуобернулся и глянул на Русова, в одном глазу дрожали отблески пламени.

– Дар, - выговорил он. - Иди… грейся. Волки… не подойдут.

У Русова сжалось сердце: ничего себе бомж, мановением руки разжигающий огонь. Он попытался успокоить себя: может быть, это просто фокус? Но сердце тревожно тукало, вспомнились жуткие истории про обитателей Темных зон… Однако делать было нечего, за пистолет не стоило и браться. Русов живо представил себе, как будет кататься по поляне, объятый пламенем. Растопыренные пальцы бродяги вовсе не означали мир!

Он поборол страх и подошел к костру. Бомж отступил, хитро поглядывая. Русов скинул промокшую куртку и, держа ее нараспашку, подставил себя приятному жару. От джинсов и рубашки скоро пошел пар, бедра и колени стало припекать. Русов поворачивался так и сяк, стараясь высушить мокрую одежду, и напряженно думал: что делать дальше?

Он встретил обитателя Темной зоны, это было ясно. Хотя бомж и не выглядел таким жутким, как описывала молва, он был опасен. Очень опасен…

«А я разве не опасен? - пришла мысль. - У меня пистолет, выстрел из которого может оторвать человеку голову. Этот бродяга явно испугался, увидев меня. Кто знает, какую жизнь ему приходится вести - все время в глухих местах, подальше от людей? Это ведь тоже человек, только искалеченный Темной зоной… Или тут что-то другое? Что значит слово «дар?».

– А как вас зовут? - спросил он по возможности дружелюбнее. - И как вы живете? Я впервые встречаюсь с таким… обитателем леса.

Жар костра опалял лицо, пришлось отодвинуться, ответа ждал долго.

– Старое имя… не имеет значения, - наконец проворчал бродяга. - Прежний мир ушел… Взял себе имя Уолден… Можно просто Уолд… «Жизнь в лесах»… читал?

– Нет. - Русов был потрясен. - Но мама рассказывала об этой книге. Кажется, ее написал Генри Торо. Уолден… так как будто называлось озеро, у которого он жил?

– У меня тоже есть… озеро. - Голос Уолдена звучал карканьем ворона. - Не здесь… а у моего дома. После войны… остался там. Некуда бежать. Незачем бежать. Большинство… погибло. А некоторые… обрели дары. У меня… дар огня. Никакой волк не подойдет… даже черный. - Тут он хрипло рассмеялся. - Чуют… я могу их поджарить. У других… иные дары. Мы… редко встречаемся. Нас мало, за нами охотятся… обычные люди. Но ты… не похож на них. У тебя светлое пламя, только сейчас красноватое… от страха.

Несмотря на жар костра, Русов снова почувствовал озноб. Благоразумно он поступил, не схватившись за пистолет. Валялся бы сейчас поджаренным на обугленной траве. Странные вещи пришли в мир вместе с войной. Хотя, возможно, всегда в нем были…

Последних слов бродяги он не понял, но не стал вдумываться. Наконец-то почувствовал себя сухим, да и от куртки перестал валить пар. Теперь хотелось одного - убраться отсюда.

– Про жителей Темных зон рассказывают всякие сказки… Уолд. Конечно, мне было жутковато вначале. Спасибо, что обсушили. А теперь покажите, в какой стороне жилье, и я пойду.

Сказал и испугался: вдруг не отпустит?

Уолд опять скрипуче рассмеялся:

– Ночью опасно… Не только волки… Война многое пробудило, вы просто не знаете… Пойдем, я укрою до утра. Только… иди вперед. Ты слишком боишься.

Делать было нечего. Русов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке в сторону, указанную Уолдом. Пару раз обернулся: угасающий костер краснел между деревьев, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил темный силуэт.

На очередной полянке Русов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звезды, одно темное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.

Вот и черные силуэты зданий. Вдруг посветлело, Русов поднял голову и увидел, что из-за облака появилась луна. Ее серп он видел над Лабрадором, а теперь серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.

Они прошли по улице и оказались на площади.

Русов невольно остановился, щемящее чувство возникло в груди. Колонны - все, что осталось от мэрии, - светились белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнем сиял Парфенон в древних Афинах… Все было покинуто и мертво, словно не два десятка лет, а два тысячелетия прошли над этим американским городком.

– Иди, - жутковато прогудел сзади Уолд. - Через площадь.

По ярко освещенной улице подошли к неприметному дому, обогнули - сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Русов вошел первым и остановился в непроглядной темноте, чувствуя себя слабым и беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Темной зоны?

Чиркнуло, загорелся слабый огонек, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не черным, а темно-серым, будто испепеленным, и Русов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над кустистыми бровями, а ниже плясали два язычка пламени. Хотя Русов и понимал, что это только отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и отвел глаза от серых узловатых кистей рук.

Рядом со столом располагался топчан: видимо, Уолд нередко бывал в пристройке, а вдоль стены тянулись самодельные полки - положенные на кирпичи доски с книгами.

– Прихожу сюда… почитать, - проскрипел Уолд. - Собирал по всему… городу. До дома тащить далеко… По ночам сюда никто не ходит… боятся. Ты ложись… Людям надо спать. Не бойся… не трону.

Русов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.

Уолд засмеялся, будто закаркал:

– Нет вшей… Вся живность боится Уолда. Чувствует… у него дар.

– Спасибо, - вздохнул Русов. Потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил: сумасшедший выдался день. Русов отодвинул топчан подальше от лампы, лег на спину и, подложив руки под голову, стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.

– Ты не говори… что видел меня, - проворчал тот. - Мы одной крови… ты и я.

«Где-то я это читал…», - сонно подумал Русов. А Уолд продолжал:

– Обычно у людей в сердце тусклый огонь… Черный свет делает его ярче… Но большинство не выдерживает.

Русов зевнул: «Что за бред?».

Он слишком устал. Повернулся на бок и, подтянув колени, накрыл голову полой куртки. Потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет, и Русову показалось, что он снова в Кандале: отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает про чудеса Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щелку за ее колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон…

Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:

«Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя».

Пошелестел страницами и добавил:

«Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули». [3]

«О ком это он? - сонно подумал Русов, погружаясь в дремоту. - Об Америке, что ли?».

…Яркий свет пробивался сквозь веки. Еще не совсем проснувшись, Русов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.

Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно и золотистой пылью дрожал над полом. Русов встал и подошел к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике - странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось поскорее уйти.

Русов взялся за ручку двери и вздрогнул снова: вспомнил про черных волков. Достал из кобуры пистолет и, проверив патроны, выглянул. Никого не видно, хлам и запустение под солнцем. Русов вышел и быстро миновал площадь: ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.

Зеленые холмы манили свежестью - за ними была дорога, машина и завтрак. Русов здорово проголодался. Он перешел поле и углубился в лес, найти дорогу по солнцу не составляло труда. Шел недолго, близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди.

Болдуин!

Русов закричал в ответ, и через несколько минут они встретились - и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке.

– Фу ты, и как умудрились вчера потеряться? Я ходил, звал тебя, а потом добрался до машины. С утра снова пошел искать. А ты где ночевал, в лесу?

– Нет. - Русов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нем. - Вернулся в городок, отыскал помещение.

– Брр, - Болдуин передернул плечами. - Призраки не являлись? Ладно, пойдем к машине. Поохотились.

Через пять минут они любовались пейзажем с вершины холма: зеленые с желтизной волны гор, подальше синие, а у горизонта прозрачно-голубые. Прохладной белизной блистала гряда облаков. Болдуин покрутил головой:

– Собаки, слышишь?

Русов стал вслушиваться и через минуту различил лай собак, а потом лошадиное ржание. Болдуин нахмурился:

– Что они, все бесноватого гонят? Скверно, как раз в нашу сторону.

У подножия холма была прогалина, потом снова лес, а за ним поблескивала речка. Лай становился громче.

– Толково гонят, - пробормотал Болдуин. - Как же нам пробраться к машине? Бесноватому нельзя попадаться, но и стрелять в него неохота, мы не полицейские. И собаки сгоряча могут накинуться сворой.

Лай и ржание стали громче, через прогалину перекатилась черная точка, следом замелькали точки поменьше…

– Вот что, - решился Болдуин. - Давай-ка обратно в городок. Спрячемся там, где были. Они пройдут стороной.

Спуск не занял и пятнадцати минут, подгонял истерический лай собак. Перебежали поле, кинулись к знакомой двери. Мертвые волки отвратительно смердели, после чистого лесного воздуха хотелось зажать нос. Поспешно поднялись в гостиную, где стекла были выбиты, и из окон тянуло свежестью. Болдуин придвинул к двери тяжелый стол.

– Опять мы тут, - поморщился он.

Русов подошел к окну, присел на корточки и осторожно выглянул: пустая площадь, белые колонны, пристальный глаз солнца. Сердце тоскливо сжалось, возвращался вчерашний кошмар. Трижды на них нападали волки, возникая хищными тенями то из залитой солнцем чащи, то из белых стен заброшенного городка. И в третий раз он, Русов, попадает в этот город, где колонны напоминают потрепанный временем античный театр.

Что за представление ждет их на этот раз? Русов вздохнул… И затаил дыхание.

Он не увидел бесноватого, как ожидал. И орущей своры собак. И полицейских на лошадях. Беглеца уже поймали и вели связанного, но не полицейские. Странная группа появилась на площади - люди в черных балахонах шли неровным кругом, а посередине двое с накинутыми капюшонами волокли дергавшуюся фигуру… Грязно-белая шапка волос, темное лицо с белками глаз - Уолд! Русов с содроганием увидел, как жестоко вывернуты назад руки: ладони прикручены к спине толстой веревкой. Не помог Уолду его дар.

Болдуин тоже приблизился к окну и тихо свистнул:

– Ба! Да это совсем другие. И не бесноватого поймали, а парня из Темной зоны. Эти твари еще хуже.

Русова передернуло, остатки неприязни к Уолду исчезли при виде его жалкой участи.

– А кто эти люди в черном? - прошептал он.

Болдуин сплюнул:

– Поклонники Трехликого вышли на охоту. Они носят черные балахоны в подражание этой… Темной Воинственности, есть такой китайский божок. Не высовывайся, они посторонних не любят.

Появилось еще два десятка людей в балахонах - шли поодиночке и группами вслед за кучкой с пленником. Русов заметил женщин: длинные волосы спадали на элегантные, в виде коротких черных плащей балахоны. Все молчали, слышался только лай собак, но самих не было видно: наверное, привязали. Иногда доносилось ржание лошадей.

Пленника подвели к одиноко стоящим колоннам и грубо толкнули, он упал. Двое в капюшонах присели с разных сторон, держа веревки натянутыми, так что Уолд мог только корчиться на земле как почерневший дождевой червь. Остальные сели как попало: донеслись неразборчивые голоса, стали открывать сумки, из рук в руки передавали бутылки.

Рот Русова наполнился слюной, он сглотнул. Это надо же - ни завтрака, ни глотка воды; так торопился уйти из комнатки Уолда, что не поискал питья. Желудок заворчал, напоминая, что ужина тоже не было.

– Что они собираются делать? - Русов попытался забыть о чувстве голода.

– Всякое рассказывают, - пробурчал Болдуин. - Будто устраивают охоту на выродков, что остались жить в Темных зонах, совершают обряды в безлюдных местах… Сами увидим. Выходить все равно нельзя, собаки почуют. А попадаться поклонникам Трехликого в глуши не советуют.

Внизу послышался шум. Русов вздрогнул и приник к окну: два черных балахона волокли по бревну - похоже, столбы от веранды. Когда дотащили до колонн, началась какая-то возня, раздался стук. Уолд взбрыкнул и попытался вскочить, но сидящие уперлись ногами, натянули веревки, и он опять ткнулся лицом в землю.

Хотя солнце поднялось высоко и должно было пригревать, Русов задрожал от холода: приближалось нечто отвратительное. Черные балахоны подняли сооружение, оказавшееся грубым крестом, привязали к колонне, а потом, подойдя к державшим Уолда, взяли у них веревки. Те поднялись, что-то одновременно проделали со своими одеяниями - и вдруг оказались в красном, даже на головах красные капюшоны.

Болдуин снова присвистнул.

– Ага, - возбужденно зашептал в ухо Русова. - Все, как рассказывают. У них балахоны с красной подкладкой. Раз сменили цвет на красный, значит, собираются приносить жертву Лилит. Скорее всего, обольют этого черного бензином и подожгут. Будут плясать вокруг горящего креста и, как говорят, трахаться друг с другом, кто кому попадется. Тогда к ним можно даже присоединиться - это приветствуют. Может быть, подойдем, а?

– Ты с ума сошел? - Русова затрясло. Выходит, не суждено Уолду вернуться в свой дом на берегу сумрачного озера, не суждено читать, размышлять, бродить по лесам. Пусть у него и жутковатый дар…

Двое в красном опять перехватили веревки и потащили брыкавшегося Уолда к кресту. Собравшиеся стали что-то выкрикивать, некоторые тоже сменили наряд на красный, кое-где на расстеленных плащах начались недвусмысленные ласки.

Вне себя, Русов потянул из кобуры пистолет.

– Ты что? - зашипел Болдуин. - Нас же растерзают!

Уолда прикручивали веревками к кресту. Руки развязать не посмели, и обе перекладины остались свободными. Русов навел прицел, совсем близко увидел возбужденные, блестящие от пота лица под капюшонами. Когда оба сместились влево, поставил локти на подоконник, прицелился в правую перекладину, успел упереться ботинком в диван и потянул спуск.

Грохнуло, как из пушки. Русова толкнуло так, что диван проехался по полу. Поспешно навел прицел на крест. Правая перекладина разлетелась в щепки, фигуры в красном обернулись, одна прижимала ладонь к окровавленной щеке - наверное, распороло щепой.

Не теряя времени, Русов прицелился в землю под их ногами и снова нажал спуск. Его отбросило от окна, но было видно, как перед оцепеневшими поклонниками Трехликого словно взорвалась граната, во все стороны брызнуло щебнем. Те пригнулись и побежали.

Вся площадь наполнилась суматошным движением: убегали черные и красные фигуры, развевались полы плащей, мелькали белые ноги женщин. Вокруг столба, распутывая веревку, бегал Уолд, потом пригнулся и, все еще со связанными за спиной руками, побежал куда-то в сторону.

Внезапно движение прекратилось, площадь опустела. Опять безмятежно сияло солнце, и лишь безупречную белизну колонн портил изуродованный деревянный крест.

Русов выглянул, пытаясь понять, где спрятались черные фигуры.

Грянул выстрел, пуля со звоном выбила остаток оконного стекла и врезалась в стену комнаты, отбив кусок штукатурки. Прогремело еще несколько выстрелов, с фасада сорвалась и с грохотом упала на тротуар вывеска. Вероятно, кто-то заметил вспышку выстрела или блеск оптического прицела в окне.

– Уходим! - закашлялся от известковой пыли Болдуин. - Пока нас не перестреляли, как куропаток.

Русов не возражал, его еще трясло - то ли от возбуждения, то ли от страха. Оба скатились по лестнице, пробежали мимо мертвых волков, но в дверях Болдуин застыл и выругался:

– Собаки!

И в самом деле, со стороны площади сумасшедшей волной накатывался собачий лай. Вот и первые выметнулись из-за угла - бешеные, как волки, и лишь немного мельче: высунутые красные языки, остервенело разинутые пасти, готовые рвать и терзать.

– Плохо дело. - Болдуин аккуратно прицелился. - Пока мы от них отбиваемся, нас самих несколько раз пристрелят.

Вдруг свирепый лай сменился испуганным визгом - собаки тормозили лапами, катились кубарем, поворачивали, с истерическим гавканьем налетая друг на друга. Несколько секунд, и от своры не осталось следа: все псы, поджав хвосты, убежали обратно.

Болдуин осклабился и опустил пистолет.

– Надо же, и от дохлых волков бывает польза. Собаки запах учуяли. Обыкновенных бы не испугались, но этих… Ладно, бежим! По этой улице, укроемся за домами.

Они побежали, все время оглядываясь. Кое-где дома хорошо сохранились: целые стекла, белые веранды. Казалось, вот-вот выйдут хозяева, сядут в кресла-качалки, улыбнутся мягко греющему солнцу и с любопытством станут наблюдать за странными беглецами: откуда такие взялись?

Но пробегали дом за домом, Русов вспотел, сердце сильно билось, а никто не показывался. Вот и конец городка - их пока не преследовали. Пробежали еще немного, дорога сделала поворот, дома скрылись за высокими деревьями. Пошли быстрым шагом, оба задыхались. Русов стал успокаиваться, думая, что их оставили в покое. Но тут Болдуин обернулся и закричал:

– Смотри!

Дорога казалась темной, с обеих сторон ее затеняли деревья. И над этой темной рекой, вырастая на глазах, беззвучно, без ржания, на них скакали три белых лошади с всадниками в черных плащах. Что-то смутно напомнила Русову эта картина, словно увидел иллюстрацию в старинной книге, странное онемение почувствовалось в груди… Болдуин первым вскинул пистолет.

– По всадникам не стреляй, - деловито сказал он. - Целься в лошадей. Я беру левую.

Русов механически поднял пистолет, выстрелили одновременно. Сила отдачи едва не опрокинула Русова на асфальт, но пуля в неистовой скорости полета, похоже, остановила коня на скаку: не издав ни звука, тот вскинулся на задние копыта и грянулся оземь, а всадник отлетел в сторону.

Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья и, развернув лошадь, понесся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дернул Русова за рукав:

– Бежим, чего стоишь?

Они повернули в лес. Снова кусты, цепляющаяся за ноги трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Русов был мокрым от пота, но без остановки бросились вниз, миновали прогалину, лес стал реже, впереди блеснула вода. Перешли вброд речку. Русов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную сеть с фургона, вышли как раз на него. Поспешно забрались в машину, и Болдуин с места дал газ.

Примерно через полчаса, когда речка светлым плесом ушла в сторону, он сбавил скорость.

– Уф! От места, где свалили этих всадников Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.

Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Русов вспомнил книгу со старинными гравюрами и жутких всадников на свирепых изможденных конях. Только там их, кажется, было четверо… Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землей, над всем миром, а недавно скакали и на них по темному шоссе. И вряд ли это был их последний выезд.

Русова опять стала бить дрожь.

– Холодно? - глянул Болдуин. - Давай переоденемся, а то все мокрые от пота.

Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Русов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина: его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.

– А почему ты заступился за этого урода? - поинтересовался Болдуин. - Он уже не человек вовсе. Я таких не трогаю, если сами не полезут, но помогать… брр.

– Долг платежом красен, - вздохнул Русов. - Есть такая русская пословица. И он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил ничего не рассказывать.

«Мы одной крови, ты и я», - вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?

– Ну-ну. - Болдуин поглядел искоса, они снова ехали. - Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.

Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Русов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на пустую площадку для отдыха, ветерок шевелил на ней всякий мусор.

– Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, целые сутки не ел. Жалко, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо, что нами самими не пообедали. - И Болдуин хохотнул.

Русов жадно накинулся на консервы, а потом скинул одежду и вошел в холодную воду. Солнце начало спуск по небосводу, то и дело скрываясь за белыми облаками. Русов поплыл, и течение мягко повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, желтый песок, покой и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России - Русов там не бывал.

Вернуться успели к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Русов поднялся на веранду, чувствуя себя очень усталым: столько всего произошло за два дня. Джанет пошутила насчет оленины, что осталась бегать в лесу, покормила Русова и поднялась к себе. Русов с трудом добрался до постели.

Он спал…

Во сне снова шел по ночному лесу, и тот был неприятен - то ли в Лимбе, то ли в глубине Темной зоны. Светила луна, путь преграждали уродливые ветви деревьев, приходилось подныривать, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем ломающиеся сучки, и Русов старался не глядеть вниз.

Он ускорил шаг, но лес становился все плотнее и темнее, лишь льдистый свет омывал сверху деревья. Русов стал дрожать от холода. Когда совсем замерз, деревья слегка раздвинулись, он оказался на освещенной луной тропинке и обрадовано заспешил вперед.

И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила черная тень.

Вот она медленно повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца Русова отлегло - Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса.

Уолд приветственно помахал, обернулся и пошел прочь, Русов за ним. Если бы еще согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, нагнулся и приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени еще больше потемнел лес, а Русов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой - не останавливайся! - и поджег вторую кучу. Потом вспыхнул третий костер. Уолд обернулся и оскалил зубы в улыбке… Теперь он шел, растопырив ладони, и поджигая все подряд. Русову стало совсем тепло, а потом жарко.

Лес загудел от пламени, черные ветви корчились в огне, мох вспыхнул прямо под ногами Русова. Пламя охватило одежду - от нестерпимого жара он проснулся.

Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Русов встал с постели, но ноги подогнулись как ватные, и упал на пол. Все тело горело, жажда становилась нестерпимой. Мутные стены плыли вокруг. С трудом сумев угадать, где дверь, хрипло застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены до стены, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошел до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон…

Он оказался в окружении многоэтажных зданий и слепящего света. Изо всех окон хлестало пламя, огненная река текла поверх крыш в черном небе. Погибающий город издавал нестерпимый вопль - это кричал втягиваемый в адскую топку воздух. Тело Русова корчилось от жара - он понял, что сгорает заживо в городе, подвергнутом ядерному удару во время Третьей мировой…

5. Доктор

– Юджин, завтрак готов!

Она крикнула во второй раз, но не получила ответа - наверное, разоспался после охоты. Придется будить, вот еще морока. Она поднялась по лестнице, вошла в комнату и остановилась. Юджин лежал поперек кровати ничком, в одних трусах: и куда только дел пижаму? У нее чаще забилось сердце: красивая мускулистая спина, обтягивающие трусы, сильные икры. Она давно не видела мужского тела вблизи. Голос дрогнул:

– Юджин, вставай!

Ответа нет, и тело почему-то блестит, словно намазанное маслом. Она коснулась плеча и едва не отдернула руку - так горячо. Уже с тревогой попыталась перевернуть на спину, но не получилось: оказался слишком тяжелым, а кожа скользкой от пота. Зато увидела лицо и в смятении отступила - красное, как кусок сырого мяса. Она бросилась вниз к телефону…

Опять эта ненавистная белая машина и люди в похожей на скафандры одежде, лиц не видно за стеклянными щитками. Ей не разрешили подняться наверх. Юджина вынесли на носилках, укрытого покрывалом до подбородка, и увезли. Она зашла в ванную дяди, долго и тщательно мыла руки. Вяло подойдя к телефону, набрала номер:

– Мистер Торп, я не выйду на работу. И Юджин тоже. Его увезла скорая помощь, а у нас объявлен карантин, похоже на инфекцию из Темной зоны… Что?.. Да, бедняга Джо. До свидания, мистер Торп.

Все, целый день ничего не сделать. Ни выйти из дома, ни подняться в собственную комнату. Надо ждать, что покажут анализы. Придушила бы этого постояльца, да и всех русских в придачу. Сначала отец, потом… А ну, перестань, Джанет!

В полном расстройстве она повалилась на диван. Вдобавок и дядя заболел: откуда столько напастей на ее бедную голову?

Наконец-то он вырвался из этого леса, из этого города, из этого горящего мира. Он шел по песчаной дорожке среди цветов неописуемой красоты, и на руке лежали прохладные пальцы его матери. Она шла рядом, рыжие кудри раскинулись по плечам… Кого-то эти волосы Русову смутно напомнили.

– Не удивляйся, мой мальчик. - На молодом лице была беспечная улыбка, Русов не видел такой очень давно. - Наступила эпоха огня, люди сами ускорили ее приближение. Многим придется тяжело, но таков ваш мир. Как я хочу, чтобы ты запомнил все это… - она повела вокруг рукой. - Но боюсь, Владычица не позволит. Спасибо уже за то, что разрешила помочь тебе.

Цветы слабо зашелестели, и Русову показалось, что они шепчутся на незнакомом языке. Тропинка повернула, и он в изумлении остановился. За целым полем цветов к необычайному золотому небу поднимались синие деревья невероятной вышины…

Словно щелкнул выключатель - все исчезло.

Русов очнулся.

Память еще пыталась удержать некое драгоценное воспоминание, но тщетно, все уплывало. Только медлила прохлада на предплечье. Русов скосил глаза: на сгибе руки белеет пластырь, из-под него выходит трубка к сосуду над головой, из этого сосуда с голубоватой жидкостью в руку и струится прохлада.

Белые стены, шкаф с красными и зелеными огоньками, запах лекарств - он в больнице. Жарко, сердце учащенно бьется, вся кожа зудит.

Что с ним? Сколько времени пролежал здесь?

Русов попытался позвать кого-нибудь, но голос прозвучал еле слышно. Заметив возле правой руки кнопку, нажал. Спустя минуту дверь открылась, и вошла пожилая женщина в голубом халате.

– Пришли в себя? - улыбнулась она. - Не беспокойтесь, все будет в порядке. Позже к вам зайдет доктор. Чего хотите?

– Пить, - хрипло попросил Русов.

Женщина ушла, но вскоре вернулась со стаканом и, умело поддерживая голову Русова, помогла напиться. Обыкновенная холодная вода показалась необычайно вкусной. Медсестра глянула на дисплей, где пульсировали разноцветные линии, и ушла. Русов откинулся на подушку.

Что же с ним произошло?

Смутно помнился горящий лес, пылающий город, но, похоже, это был просто бред. Нигде не болит, только слабость и все тело чешется.

Опять открылась дверь, и вошел мужчина со светлой подстриженной бородкой, в аккуратном белом халате и очках с толстыми стеклами.

– Привет, Юджин. - Со стандартной американской улыбкой мужчина сел на стул. - Вижу, вы очухались. Меня зовут Рэнд, я здешний доктор. Знаете, сколько проспали?

– Нет. - Русов глянул в окно, где болезненно ярко светило солнце.

– Больше суток. Мы вкатили вам столько десенсибилизаторов, что могли проспать еще сутки. Но хорошего помаленьку, верно? - И врач жизнерадостно рассмеялся.

– А что со мной, доктор?

Только теперь Русов почувствовал страх. Он лежал в больнице всего один раз, с воспалением легких, простыл осенью на рыбалке, но хорошо знал, что нынешние болезни могут сделать с человеком.

Доктор сделался серьезнее и успокаивающе похлопал по коленке Русова:

– Вам повезло, молодой человек. Подхватили инфекцию из Темной зоны, и организм отреагировал лихорадкой. Реакция оказалась очень бурной, зато было выработано большое количество антител, и возбудители инфекции вряд ли выжили. У вас сильный организм. Дня три полежите и выпишем. Ваша страховка покрывает только минимум, а пребывание в госпитале дорого. В России лечение тоже платное?

– Бесплатное, - пробормотал Русов. От нахлынувшего чувства облегчения захотелось плакать; он и не подозревал, что так испугался. - Но лекарства приходится покупать, а они дорогие.

– Понятно. - Рэнд отвел глаза и встал. - У нас лекарства тоже дороги, фармацевтический бизнес один из самых выгодных, да еще не всегда помогают. После войны появилось слишком много новых болезней.

Немного погодя Русова отсоединили от капельницы, и пожилая медсестра с помощью другой женщины откатила на кровати в лабораторию. Там взяли кровь и, проделав кучу других малоприятных манипуляций, отвезли обратно. После этого напоили бульоном, хотя Русов и не чувствовал голода, а затем снова пришел доктор.

– Хорошо, - он подчеркнуто жизнерадостно потер руки. - Компьютер считает, что вы почти здоровы. Я склонен присоединиться. Конечно, несколько дней останется слабость, организм должен прийти в себя. Аллергическая реакция тоже не сразу утихнет. Но потом - хоть женитесь. Не присмотрели какую-нибудь американку? Будет жалко, если такие гены пропадут.

– Нет, - сердито сказал Русов, но от бесцеремонности доктора настроение заметно улучшилось.

– Сейчас вас перевезут в другую палату, - бодро продолжал Рэнд, почему-то избегая глядеть на Русова. - Надо понаблюдать, и без уколов в попку, к сожалению, не обойтись. Через два дня еще раз проведем обследование и, если все будет в порядке, выпишем. Пока все. Приятно было познакомиться, Юджин.

Доктор ушел, в палате стало тихо и спокойно, светлые тени колебались по стенам. Русов задремал, но вскоре его разбудили и снова повезли по коридорам. Он оказался в обширном помещении, разгороженном на боксы и залитом мертвенно-белым светом. Воздух был тяжелый, пропитанный запахом лекарств, и Русова сразу затошнило. Его завезли в один из боксов и профессионально ловко переложили на другую кровать. Медсестры выглядели усталыми, но одна улыбнулась Русову и поправила подушку.

– Здесь две кнопки, - сказала она. - Эта делает стенки прозрачными, можете пообщаться с соседями, а другая для вызова медсестры. Нажимайте, только если будет совсем плохо, у нас много работы.

Они ушли. Русов полежал, борясь с приступами тошноты. Выглядело так, будто оказался в матово-белом гробу. В очередной раз сглотнув подступившую к горлу горечь, нажал первую кнопку.

Стенки и в самом деле обрели прозрачность - очередное чудо техники. Русов глянул налево и содрогнулся: по пояс прикрытый простыней, на соседней койке лежал чуть ли не скелет - с серой кожей и ввалившимися глазами. Грудь с выступавшими ребрами слегка вздымалась и опускалась, глаза были закрыты.

– Что, не вдохновляет соседство? - прохрипел голос справа.

Русов едва понял выговор и оглянулся. Вздрогнул снова: на белой подушке лежала черная голова с белками глаз, остальное скрывала простыня.

«Уолд? - мелькнула паническая мысль. - Откуда он здесь?».

– Черных не видел? - осклабилась голова, и Русов успокоено вздохнул: вторым соседом оказался обыкновенный негр. - Хотя откуда? Ты вроде из России, видел тебя в новостях.

– Верно, - сказал Русов и удивился, как слабо прозвучал его голос. - А это общая палата, да?

– Точно, мистер, - разошлись в ухмылке синеватые губы. - Все удобства для бедняков вроде нас. И морг рядом, далеко возить не надо. Твой сосед скоро туда отправится. Может, и нас откатят следом.

Русов даже про тошноту забыл.

– Доктор сказал, что я почти здоров, - в панике сказал он. - Надо только полежать до обследования.

– А ты ему больше верь, - хмыкнул негр. - Охмуряют нашего брата. Ну и как жизнь в России?

– Помаленьку, - хмуро ответил Русов и сглотнул. - Извини, меня тошнит.

Сосед что-то сказал, но Русов не расслышал - закрыл глаза и стал бороться с очередным позывом к рвоте. Он чуть не заплакал: одинокий, беспомощный, и занесло его в эту чуждую Америку. Еще и в самом деле умрет, и тогда откатят в морг, а потом наскоро закопают. Или сожгут: как у них поступают с трупами?

Тошнота наконец отступила, оставив в горле противную горечь. Поднимать веки не хотелось. Русов лежал, чувствуя себя опустошенным, и постепенно погрузился в сон, где без конца блуждал по белым коридорам, которые становились все сумрачнее и сумрачнее.

Кто-то постучал в мутно-белую стену сна, и Русов открыл глаза. Перед кроватью стояла Джанет, зеленоватые глаза смотрели встревожено.

– Привет, Юджин! Ты как?

– Сносно, - попытался улыбнуться Русов. - Доктор говорит, что мне повезло, организм сильный. Пролежу здесь пару дней до следующего обследования.

Джанет поглядела по сторонам, и на лице выразилось смятение. Потом на мгновение стиснула губы.

– Ты поедешь домой, - голос прозвучал напряженно. - Здесь не лучшее место для выздоровления. Медсестра будет приходить делать уколы. До машины дойти сможешь?

– Не знаю, - вздохнул Русов. Он почувствовал такое облегчение, что снова чуть не заплакал. - Пока чувствую себя слабее цыпленка. Но попробую.

Он осторожно спустил ноги с кровати, стыдливо поправил пижаму и попытался встать. Качнуло так, что пришлось ухватиться за Джанет, та ойкнула от неожиданности.

– Лучше держись за мое плечо, - пробормотала она.

Плечо оказалось жесткое, с выступающими ключицами, но довольно надежное. Чернокожий сосед хрипло рассмеялся:

– Подержись за нее парень. Небось не даст, когда выздоровеешь.

Щеки Джанет порозовели. Выйдя из бокса, кое-как миновали ряд одинаковых белых коробок, а в холле к ним подбежал санитар с коляской. До стоянки Русова довезли, там он с трудом перебрался в машину. Усевшись, вытер заливший глаза пот.

– Это надо же, - хмуро улыбнулась Джанет, включая двигатель. - Второй раз тебя таскаю. На этот раз хоть по уважительной причине. Попробуй отдохнуть, пока едем, а то на второй этаж я тебя не затащу.

– Извини, - грустно сказал Русов. - От меня одни неудобства.

Джанет странно поглядела, они поехали.

Дома Русов стиснул зубы и взобрался по лестнице сам, хватаясь за перила скользкими от пота ладонями. Когда рухнул на кровать, стены комнаты тошнотворно подвигались взад и вперед, но потом застыли. Сердце постепенно успокоилось, только нестерпимый зуд мучил по-прежнему.

Появилась Джанет со стаканом воды, и Русов с жадностью выпил. Джанет выглядела скованно - постояв, села на кровать:

– Доктор сказал, что тебя надо обязательно вымыть. Чтобы удалить токсины с кожи. Но тебе сейчас до ванной не добраться. Давай, я оботру губкой. Ничего, если постель намочим, все равно надо менять.

– Не стоит, - пробормотал Русов. Вот еще, будут возиться как с маленьким! - К вечеру отдохну, сам вымоюсь.

– Ну нет! - в голосе Джанет прорезалась решительность. - Ты весь в поту. И раз доктор сказал, значит так надо. Я не хочу, чтобы у меня в доме появился еще один хронически больной. Снимай пижаму, а я принесу воды.

Делать было нечего. Русов стянул мокрые от пота пижамную куртку и штаны, остался в трусах и лег ничком, чувствуя себя очень неловко. Джанет принесла таз с водой и стала водить влажной губкой по спине. Русов чуть не застонал от облегчения: зуд утихал от прохладных прикосновений. Закончив со спиной и ногами, Джанет пошла сменить воду.

– Ляг на спину, - приказала она, воротясь.

Снова прохлада, зуд уходит, сладкий покой разливается по телу. Русов даже прикрыл глаза от удовольствия, а когда открыл, то встретился с напряженным взглядом Джанет. Она сразу отодвинулась.

– Вот и все, - голос прозвучал глухо. - Молодец. А теперь ляг на край, я попробую сменить постель.

Она вошла в свою комнату и, закрыв дверь, упала на кровать. Сердце сильно билось: что с ней? Боязнь заразиться? Или вид мужского тела так подействовал на нее?.. Тебе должно быть стыдно, Джанет. Он открыл глаза и увидел, как ты глядишь. Но может быть, не заметил? Ведь еще болен - доктор сказал, что был на краю могилы. Неужели он мог умереть? Такое красивое, полное сил тело… Нет, ты не должна так думать, Джанет. Не должна так смотреть. Ты помогла больному, вот и все. К тому же ты знаешь - его жизнь все еще висит на волоске.

Она полежала, стиснув зубы, и пошла готовить обед.

Русов проспал без сновидений вечер, ночь и утро - наверное, сказывалось действие лекарств. Когда проснулся, то обнаружил на придвинутом к кровати столике термос с бульоном, и другой - с горячим чаем. Вспомнил вчерашний день и улыбнулся: оказывается, Джанет могла быть заботливой. С трудом добрался до ванной, омыл тело под душем (за ночь опять появился зуд) и вернулся в постель. Когда допивал чай, в дверях появился Грегори.

– Доброе утро, Юджин. Как себя чувствуешь?

– Получше. - Русов поставил кружку. - Доставил я вам хлопот, извините.

– Ничего. - Грегори тоже выглядел бледно. - Если не помогать друг другу, то в нынешнем мире не выжить. А к тебе гостья.

Он посторонился. В комнату вошла девушка с каштановыми волосами, в светлом платье с голубыми цветочками и с чемоданчиком в руке.

– Я Айлин, - лучезарно улыбнулась она, - ваша медсестра. Время делать укол. Лягте на животик и оголите попку. Не бойтесь, это не больно.

– Ну, - хмыкнул Грегори, - не буду мешать.

Он вышел, а Русов послушно перевернулся на живот и приспустил пижамные штаны, хотя и чувствовал неловкость перед юной девушкой. Кожу протерли холодным, послышалось слабое шипение, боли действительно не было.

– Все, одевайтесь, - так же весело сказала Айлин. - На что жалуетесь?

– Только слабость. - Русов поспешно натянул штаны.

– Ничего, выживете, - пообещала Айлин, закрывая чемоданчик. - Еще один укол сделаю после обеда. Пока.

Она упорхнула, а Русов с довольным вздохом растянулся на постели. В болезни нашлась и приятная сторона - женская забота, которой он так долго был лишен… Опять появился Грегори, косолапо подошел к кровати и уселся на стул.

– Я звонил Рэнду, - Грегори затрудненно выговаривал слова, - тот сказал, что пока все обошлось. Если бы той ночью случился шок, ты бы не выжил. Доктор удивлен, при такой сильной реакции люди обычно погибают… А как в России? Много новых болезней появилось из-за «черного света»?

– Обошлось без массовых эпидемий. Отец рассказывал, что эвакуация была спешной, людям даже запрещали брать вещи. Но отдельных случаев заболеваний немало…

Русов почувствовал озноб: как близко, оказывается, подступала смерть. Пусть не клыками волков и не пулями поклонников Трехликого, но едва не достала его… Он постарался взять себя в руки:

– Болезни, по-моему, такие же, как у вас. И тоже кое-кто выжил в зонах поражения.

Грегори помолчал.

– Болдуин говорит, - наконец сказал он, - что ты… повстречал кого-то в лесу. Выходца из Темной зоны. Даже ввязался в драку из-за него.

Русов вздохнул, вот так выполняет просьбу Уолда. Хотя едва ли тот вернется в потайную комнату, куда приходил читать Библию, Торо и книги по биологии.

– Да, - сказал нехотя. - Выглядел как обгорелая головешка, и имел странный дар: поджигать руками, просто наставив ладони. Сказал, что даже черные волки боятся его… И еще сказал, что это у него появилось после войны. Большинство людей в Темных зонах погибли, но некоторые получили странные дары.

– Да, - вздохнул Грегори. - Необычное было применено оружие. Если только это оружие… Знаешь, Юджин, меня не оставляет впечатление, что кто-то сделал великое открытие. Отыскал ключ к новой энергии, которая могла принести людям огромную пользу, но вместо этого причинила огромный вред. Так всегда бывает с большими открытиями, вспомни о ядерной энергии. Ее сразу применили в военных целях, не задумываясь о последствиях. Хотя и ваших можно понять. В Америке тогда спешили с созданием противоракетной обороны, окружали Россию военными базами. У вас могли схватиться за что угодно… Ладно, поговорим потом. Тебе надо отдыхать.

Он встал и, покачиваясь сильнее обыкновенного, вышел.

Русов вздохнул и поглядел в окно: золота стало больше в листве дубов. Думать не хотелось. Он поуютнее устроился под одеялом и снова заснул.

Джанет приехала с работы и объявилась с надоевшим бульоном. Задерживаться не стала и, пожелав выздоровления, ушла. Потом заглянул Грегори, явно не прочь продолжить беседу, но не успел присесть, как раздался звонок. Грегори достал из кармана пластинку - вездесущий дисплей - и вгляделся.

– А, это твой друг Майкл у дверей. Впустить?

– Да, пожалуйста, - попросил Русов. - Наверное, пришел навестить.

Грегори прикоснулся к дисплею:

– Пойду, покажу дорогу.

Сирин вошел с пришибленным видом, снова мешки под глазами.

– Ты как, Евгений? - спросил вполголоса. - Я слышал, всякие приключения были на охоте, а потом ты заболел, едва концы не отдал.

– Было дело. - Русов вздохнул. - Но теперь все хорошо. Доктор сказал, что могу хоть жениться. Очень советовал: оказывается, у меня гены хорошие. Что стоишь, Михаил, садись.

Сирин оглянулся и сел на край кровати.

– Вот и славно. Я говорил, ты здесь устроишься. Хоть за тебя совесть грызть не будет.

– Все мучаешься? - Русов ощутил неловкость: он тут разнежился, а Сирин страдает.

– Эх, Евгений, ты этого пока не поймёшь. - Сирин потрогал щеку, словно разболелся зуб. - А американцам вообще не понять. Была у меня жена и дочка - и не стало, война проклятая забрала. Остались друзья и самолеты - и тоже не стало, паскудный страх одолел, сбежал я. А как увидел наш «СУ» в последний раз, выть захотелось. Чего испугался? От чего сбежал? Все равно война достала, хоть и через двадцать лет.

Русов и в самом деле ничего не понял.

– Погоди, Миша… - начал он, не зная как продолжать.

И осекся.

Сирин медленно вставал с кровати - глаза устремлены на шкаф, а в лице ни кровинки. По спине Русова пробежал холодок, оглянулся. Из зеркальной глубины шкафа медленно выплывало что-то бесформенное и такое же белое, как лицо Сирина…

– Привет, мальчики! - В дверях стояла Айлин, это ее светлое платье отразилось в зеркале. - Уколы обоим будем делать?

– Уф! - С шумным выдохом Сирин рухнул на кровать.

– Ты чего? - ошеломленно спросил Русов, но ответа не дождался. Сирин глубоко вдохнул несколько раз и встал.

– Мне пора. Выздоравливай, Евгений, и заходи - посмотришь, как я живу. Потом в баре посидим, пивка попьем.

Он обошел растерянную Айлин и исчез. Та быстро пришла в себя и, открыв чемоданчик, присела на кровать.

– А ну, спустим штанишки. - Она игриво похлопала по ягодицам Русова. - Это чтобы кровь разогнать.

Но прохладная ладошка задержалась явно дольше, чем необходимо. Русов поежился, было приятно и неловко одновременно. Зашипело, в ягодицу кольнул холодок, Айлин встала.

– Больной выздоравливает, - сообщила весело. - На щеках румянец появился. До завтра, Юджин. - И ушла, оставив Русова красным от смущения.

На следующее утро он проснулся отдохнувшим и, только возвращаясь после душа в постель, почувствовал слабость.

Около полудня снова пришла медсестра.

– Как себя чувствует больной? - Похлопав оголенный зад Русова, приложила холодный тампон. - Совсем ожил или нужны тонизирующие процедуры?

Зашипело, но Айлин осталась сидеть и легонько провела пальцами по пояснице, а потом бокам Русова, забираясь под пижаму. Приятные мурашки пробежали по телу. Русов молчал, только дышать стал чаще, а Айлин нажала пальчиками сильнее…

– Это что такое?!

Русов вздрогнул и поднял голову. В дверях стояла Джанет, холодно-элегантная в желтой блузке и длинной фиолетовой юбке.

– Массаж, мадам, - весело сообщила Айлин, отнимая пальцы. - Больному показан тонизирующий массаж.

– Я видела, какой это массаж, - ледяным тоном сказала Джанет. - Идите. А ты, Юджин, спускайся и поешь. Хватит нежиться в постели: похоже, ты совсем выздоровел.

Подмигнув Русову, Айлин ушла. Тот выждал, пока Джанет уедет - было неловко попадаться ей на глаза, - и сошел вниз, где на столе сиротливо стояла тарелка с остывшей курицей и стакан сока. Быстро поел и шмыгнул наверх. Откровенное заигрывание Айлин возбудило и, несмотря на укол, с полчаса ворочался, пока не уснул.

Вечером за обедом Джанет сидела хмурой, а Грегори расспрашивал Русова о приключениях на охоте. Услышав, как Уолда привязали к кресту, покачал головой:

– Похоже на обычаи Ку-клукс-клана. Была такая тайная организация: линчевали негров, поджигали кресты, но до публичных совокуплений вроде не доходили.

Джанет возмущенно фыркнула:

– Хватит! Я сейчас уйду. Чтобы вы могли говорить о таких занимательных вещах свободнее.

Русов скороговоркой закончил рассказ. Джанет, не поднимая глаз, ковырялась в тарелке, а Грегори помрачнел.

– Думаю, ты поступил правильно. - Он выговаривал слова медленнее обыкновенного. - Поклонники Трехликого говорят, что очищают американскую землю от выродков, но слишком много берут на себя, и судьи и палачи одновременно. К сожалению, их церковь популярна, такие обряды привлекают морально незрелых людей…

– Относительно морали у некоторых, - мстительно вставила Джанет. - Юджин, утром отвезу тебя на анализы. Там и укол сделают, надеюсь что последний.

– Ладно, - пробормотал Русов.

Она шла по городу, и тот был странен - безлюдный, печальный, чернеющий окнами в лунной пыли. Унылый скрип раздался справа, словно отворилась древняя дверь, и она повернула голову, но не увидела никого, только непроглядную тьму в глубине аркады. Сердце тоскливо сжалось, пошла быстрее, стук каблучков отзывался эхом в пустых домах. Скрип повторился слева, потом сзади - словно дверь за дверью открывались в заброшенном городе. Но никто не появился, только угольно-черные тени пересекали пустую улицу…

Наконец обветшалые здания расступились, открыв площадь. Молочный свет луны разливался по плитам, в щелях проросла бледная трава. Впереди высились белые колонны, подпирая темное беззвездное небо.

Она узнала место - мертвый город, о котором рассказывал Юджин.

Как она попала сюда? Как выбираться?

Краем глаза уловила движение позади: что-то скользнуло из тени в тень. Неужели кто-то появился из тех дверей? Она поспешила по площади: где укрыться? А сзади уже отчетливо слышались шорохи, поскребывание по мостовой.

«Не оборачивайся», - шепнул голосок. Не утерпела и оглянулась. Крик ужаса зародился в груди, но горло будто стиснули ледяные пальцы - не смогла издать ни звука… Темные силуэты скользили за ней и уже расходились хищным полукругом.

Она побежала изо всех сил, хватая ртом холодный плесневелый воздух, но всё замедлилось: еле переступали ноги, еле взмахивали руки, а черные тени были уже рядом: белый блеск клыков, красные языки вываливаются из разинутых пастей.

«Посмотри вперед!» - Снова шепот, будто маленькая девочка чудом оказалась рядом.

Она бросила отчаянный взгляд: человек стоит возле колонн. Неужели это тот темный, она боится их пуще волков!

Человек повернулся, лунный свет упал на лицо…

Юджин!

Ну конечно, он уже был здесь и вернулся, чтобы спасти ее!

Нахлынуло чувство облегчения, она побежала из последних сил, но споткнулась и упала, не больно ударившись локтями и коленями о каменные плиты. Сейчас волки набросятся на нее!

От колонн моргнул голубой свет, режущий свист рассек воздух. Волк слева лязгнул клыками и покатился по земле. Еще вспышка - и другой волк растянулся на мостовой. Раздался жуткий тоскливый вой, стая повернула и бросилась наутек.

Она вскочила и бросилась бежать, не чувствуя ног - скорее укрыться от этого ужаса! Наткнулась на Юджина и прижалась к его груди, плача навзрыд. Сердце стучало - так колотится от безумного страха сердце зажатой в кулаке птицы, - но постепенно успокаивалось: покой исходил от этой груди и рук, что крепко и нежно обнимали ее…

Она проснулась. Сердце часто билось, во рту пересохло. Из окна глядела такая же тьма, как в заброшенном городе. Джанет села, обхватив колени руками. Только кошмаров ей не хватало, а теперь появились по милости этого русского! Какой стыд - прижиматься к его груди. Выходит, и она, Джанет, не лучше Айлин, готовой заигрывать с любым мужчиной?.. Тут она вспомнила дневную сцену и фыркнула: до чего растерянное лицо было у Юджина, словно его застали с медсестричкой уже в постели.

Она снова легла, но теперь улыбаясь: разве виновата, что обнимала мужчину во сне?

Русову пришлось встать рано и обойтись без завтрака. Надменная Джанет отвезла в госпиталь, где оставила на попечение медсестер. Айлин среди них не было, и с Русовым обошлись профессионально ловко и равнодушно. Повторив прошлые анализы, закрыли голым в металлической кабине и долго не выпускали. У Русова возникло впечатление, что за это время компьютер проверил каждую клеточку его тела. Наконец отвели в приемную доктора. Только через полчаса появился Рэнд и пригласил в кабинет.

Закрылась массивная, словно на подлодке дверь, доктор непринужденно расположился за столом и махнул Русову на кресло напротив. Кресло было удобное, но смотреть на доктора пришлось снизу вверх.

– Можете радоваться, у вас все в порядке. - Рэнд изучал дисплей компьютера. - С медицинской точки зрения, вы скучный случай. Организм сам справился. Дня три попьете десенсибилизаторы и хватит.

Он сконфуженно поглядел сквозь толстые стекла очков:

– Не возражаете, если я закурю? Устал немного.

На душе у Русова стало легче.

– Пожалуйста, - пожал он плечами. - Я сам не курю, но привык к табачному дыму.

– В американских госпиталях не принято курить, - объяснил Рэнд, доставая из сейфа пачку сигарет и пепельницу. - Но я зарабатываю им кучу денег, так что сделали исключение, устроив для меня специальную вытяжку. Надеюсь, не будете шокированы, что доктор курит? В конце концов, вы не американец. В России порядки, наверное, посвободнее.

– Кажется, так и есть, - согласился Русов.

Послышалось жужжание, струйка дыма от сигареты стала завиваться к потолку.

– У меня своя теория насчет курения. - Рэнд облегченно вздохнул. - Заметил, что курильщики как будто меньше рискуют заразиться черной немочью. Что тут важнее - огонь или табак, не знаю. И защищать эту теорию перед коллегами пока не готов.

Он замолчал, выпуская через ноздри сигаретный дым.

– А как обычно заражаются черной немочью? - осведомился Русов. Он чувствовал себя уютно и в безопасности. Запах табачного дыма напомнил прокуренную гостиную отцовского дома, куда мужчины уходили после обеда поболтать и еще немного выпить.

– Вот вы могли ее подхватить. - Рэнд погладил бородку свободной рукой. - Для этого и проводилось второе обследование: нет ли осложнений?.. Не знали? Это хорошо, страх заболеть сам часто оказывается пагубным. А как заражаются… В организм попадает возбудитель инфекции из Темной зоны, но реакции отторжения, как у вас, не происходит, а вместо этого начинается злокачественное перерождение иммунной системы. Процесс долгий, при поддерживающей терапии латентная стадия может продлиться с десяток лет. Начало болезни определяется легко: уже на третий день после инфицирования выявляем специфический антиген, но лечить пока не научились… Вам повезло, теперь до некоторой степени обладаете иммунитетом.

У Русова мороз прошел по коже.

– Я мог заболеть черной немочью?

– Элементарно. - Рэнд аккуратно стряхнул пепел. - Скажите спасибо Джанет, что решилась забрать вас домой, в общей палате процент заболеваемости выше. Но теперь беспокоиться не о чем.

– Вот это да! - Теперь Русов испугался по-настоящему. Так вот почему Джанет держала себя столь напряженно… Он попытался взять себя в руки:

– А почему так по-разному протекают черная немочь и черное бешенство?

– При черной немочи длительный латентный период, - охотно пустился в объяснения Рэнд. - Лишь в терминальной стадии быстро развивается дистрофия, причем все клетки организма деградируют одновременно. А черное бешенство имеет вирусное происхождение: латентной стадии почти нет, болезнь с самого начала прогрессирует стремительно. В первую очередь поражаются определенные участки коры головного мозга, и в результате возникает неудержимая агрессия… Конечно, это очень популярное изложение.

– Да уж. - Русов содрогнулся. - Мы видели бесноватого по дороге на охоту. Я бы предпочел, чтобы меня застрелили.

– Это негуманно, - вздохнул Рэнд. - Кроме того, родственники могут некоторое время общаться с таким больным, конечно, через решетку. Но хватит отдыхать, пора за работу.

Он погасил окурок и убрал пепельницу в сейф.

– Сейчас выпишу рецепт, а потом сделают последний укол. Джанет заедет, чтобы отвезти вас домой. Сегодня и завтра надо лежать, а в воскресенье подвигайтесь, иначе будет трудно работать. В Америке не принято долго болеть.

Джанет обрадовалась новостям, хотя по-своему.

– Мистер Торп будет доволен, что ты выходишь, - сказала она, выезжая с парковки. - Мы и так потратили кучу денег на медицинские страховки в этом году.

Русову не понравился такой деловой подход, но он подавил неприятное чувство.

– Спасибо, что забрала меня из госпиталя, - вспомнил он. - Ты сама рисковала заразиться.

– Не особенно, - пожала плечами Джанет. - К тому же Христос сказал, что мы должны помогать ближнему.

Русов ошарашено замолчал: не была ли его болезнь лишь поводом для Джанет проявить христианское милосердие?

Дома с удовольствием лег в постель, навалилась усталость после процедур в больнице. Когда проснулся, в комнату заглянул Грегори:

– Как ты?

– Неплохо. - Русов сел и прислонился к подушке. - Доктор сказал, чтобы сегодня и завтра лежал, а с понедельника на работу.

Грегори хмыкнул и присел на кровать:

– Быстро выкарабкался. Вы, русские, крепкий народ.

– Вряд ли. - Русов махнул рукой. - И у нас многие болеют. Вдобавок есть случаи лучевой болезни, часть ваших боеголовок все-таки взорвалась над Россией. Хорошо, что в основном поражались военные объекты. Так и было запланировано?

– Ну да, - вздохнул Грегори. - Насколько мне известно, для России был разработан план «Умная картечь». В случае неблагоприятного развития отношений с Россией ставилась задача нейтрализовать ваши средства доставки ядерного оружия и разрушить инфраструктуру центральной власти, чтобы Россия распалась на мелкие государства. Потом предполагалось использовать их как источник сырья и плацдарм для противостояния с Китаем… Вообще-то этой цели хотели добиться мирным путем: несмотря на противоракетную оборону, ответного ядерного удара опасались. И в самом деле, разрушений оказалось больше, чем ожидали. Особенно в Нью-Йорке - после того, как там побывал, до сих пор мучают кошмары…

Грегори смолк, утомленный длинной речью.

Русов не удержался и фыркнул:

– Видать, планировщики сыграли с вами плохую шутку. Слишком основательно подготовились к войне. Отец часто говорил: «Что посеешь, то и пожнешь, поэтому не думай о плохом, а то оно непременно случится».

Против ожидания Грегори улыбнулся, хотя улыбка получилась кривой:

– Умный у тебя отец… Ладно, пойду. Эти разговоры только расстраивают, а перестать не могу. Старая привычка до всего докапываться, хотя что теперь толку?

Обедали вместе. Русов поборол стеснение и попросил вторую порцию мороженого. Потом смотрели телевизор: на выборах в Калифорнии победила прокитайская партия, и комментатор предсказывал скорое отделение этой Территории от Соединенных Штатов.

Показали океанское побережье изумительной красоты: волны бесконечной чередой штурмовали утесы, вскидывая фонтаны пены до ветвей повисших над морем сосен. Потом на экране появился живописный город с мостом через морской залив.

– Сан-Франциско, - вздохнул Грегори. - Только подумать, три четверти населения уже китайцы!

Русов пожал плечами:

– Когда-то там жили испанцы. И русские - в форте Росс. На тех берегах сменились индейцы, испанцы, русские, мексиканцы, американцы. Теперь пришла очередь китайцев. Мир все время меняется.

– Откуда ты это знаешь? - удивилась Джанет. - Ну, кто жил в Калифорнии?

– Мама рассказывала, - грустно ответил Русов. - Она изучала в колледже историю, хотела стать учительницей… Да и я в книжках читал про Русскую Америку.

Довольно начитанным Русов стал вынужденно: от телевизора в Кандале не отрывались женщины, а на компьютере со злодеями сражались сыновья и племянники Марьяны, так что свободной по вечерам оставалась только богатая отцовская библиотека…

На следующий день Русов проснулся поздно. В зеркальном шкафу колыхалась пронизанная солнцем листва, по стенам бродили легкие тени.

Ощущение покоя, обыденности; болезнь осталась позади. Русов расстегнул пижаму и недоверчиво оглядел тело. Краснота пропала, только кое-где шелушилась кожа - прощальный привет Темной зоны.

Когда после завтрака Русов вернулся в спальню, Джанет появилась снова - видимо, решила до конца играть роль сестры милосердия.

– Дядя беспокоится, что тебе будет скучно. Возьми. - Она подала Русову панель с дисплеем. - У нее беспроводная связь с компьютером, можешь поиграть.

Голос звучал снисходительно: дескать, любят мужчины всякие игрушки.

Русов с удовольствием вернулся на туманные острова своего архипелага, а когда отложил панель, в дверь постучался Грегори.

– Можно? - Он вошел и с усмешкой кивнул на панель: - Захватывает, правда? Особенно если играть с живыми партнерами через Сеть. Для многих это убежище от невеселой реальности. Я и сам вчера играл, расстроился от новостей про Калифорнию.

Он сел на кровать, свесив руки с колен, левое веко подергивалось сильнее обыкновенного:

– Ну и парни эти китайцы! Им и воевать не пришлось, весь мир им поднесли, как на блюдечке.

Русов зевнул:

– Они следовали мудрому восточному изречению: «Сиди на своем крыльце, и рано или поздно мимо пронесут труп твоего врага». Это вы расчистили им дорогу, сами китайцы воевать бы не стали. Я знаком с ними, несколько человек держат магазины в Кандале. Очень осторожные люди, стараются у нас долго не жить. Слишком близко Темная зона.

Грегори нахмурился:

– Они везде действуют осторожно. Практически не воюют. Просто сняли ограничения на рождаемость и поощряют эмиграцию. А когда китайцев в какой-нибудь стране становится много, то приводят к власти марионеточное правительство - дескать, для защиты прав китайского меньшинства… Потом начинают идеологическую обработку населения, и, глядишь, у Великого Китая становится на один протекторат больше. Не пойму, как они до сих пор не заполонили Россию?

Русов вздохнул:

– Карты не найдется?

– Вот. - Грегори потянулся за панелью. - В компе все есть.

Русов разглядывал появившуюся на дисплее карту России.

– Так… Китай присоединил Среднюю Азию, но остановился на границе Южно-Волжской автономии, по реке Урал. Почему - не знаю. А дальше, - палец Русова скользнул от Волги к Кавказскому хребту, - находятся мусульманские автономии, их у нас называют «исламским поясом». Китайцы туда соваться не любят.

– Это понятно, - усмехнулся Грегори. - Вера в Аллаха и коммунистическая идеология уживаются плохо. Страны исламской конфедерации до сих пор один из самых мощных противовесов Китаю. Выходит, вы с ними дружите?

– Кажется так, - пожал плечами Русов. - Но автономии самостоятельны в политике, и тонкостей я не знаю, тем более это далеко от Карельской автономии…

Его прервал телефонный звонок, к удивлению Русова раздавшийся из панели.

– Здесь есть телефонный выход, - кивнул Грегори. - Кажется, это тебя. Пойду, не стану мешать.

Звонил Болдуин: пожелал выздоровления и пригласил заходить в свой магазин.

– Ты не знаешь, как я мог подцепить эту дрянь? - поинтересовался Русов. - Ведь близко к Зоне не подходили.

Болдуин помолчал.

– Ходят слухи, - сказал осторожно, - что на кого черный волк дохнет, тот на свете не жилец. А к тебе они близко подобрались, да еще кровь на лицо попала. Но ты этому не больно верь.

– Не собираюсь, - весело пообещал Русов. - Во что поверишь, то и сбудется. Спасибо, что позвонил.

Не успел положить панель, как снова раздался звонок, на этот раз от Сирина.

– Как ты, получше? - В голосе Сирина звучало беспокойство, и на сердце Русова потеплело.

– Уже здоров, Миша. С понедельника на работу.

– Быстро тебя запрягают, - хмуро сказал Сирин. - Не желаешь попить пивка? По случаю выздоровления.

– Пока нельзя, - вздохнул Русов, - глотаю таблетки. Как-нибудь на неделе. А у тебя как настроение?

– Да хреновое, - бодро сообщил Сирин. - Хотя есть надежда, что скоро все кончится.

– Ты о чем? - не понял Русов. Но Сирин не стал объяснять.

– Звони, Евгений, нам надо обязательно пивка попить. - И повесил трубку.

В воскресенье Русов отправился с Грегори и Джанет в церковь, подремал на проповеди, а по возвращении съел праздничный обед. Игра на компьютере, болтовня с Грегори, телевизор - все, как вчера. К ночи почему-то появилась неясная тревога…

В понедельник стало не до смутных ощущений: на работе устал так, что свалился на пыльный диванчик прямо на складе. Джо позвонил Джанет, и та пришла отпаивать кофе. Русов почувствовал, как вздрагивает ладошка под его затылком, зеленоватые глаза смотрели обеспокоено. Пожалуй, Джанет все-таки переживала за него.

По дороге домой она сказала:

– Звонила Салли из мэрии. Тебе надо зайти оформить бумаги. Получишь временный вид на жительство, и можно подать заявление о гражданстве.

Русов устало глядел в окно: белые стены среди зелени, аккуратные веранды, два или три этажа блестят стеклами. Красивые дома в Америке. Кажется, в южных автономиях России тоже много частных домов.

– Отвези меня завтра, пожалуйста, - попросил он. - Сегодня я даже думать не в состоянии.

Но когда добрался наконец до постели, то долго лежал без сна. В окне чернели дубы, третий день как шумел в листве ветер, и Русов впервые задумался: увидит ли снова красные гроздья рябины над улицами Кандалы, своих сестричек и отца? Неужели Америка станет для него новой родиной, неужели он не вернется в Россию?.. Ночью снились тревожные сны, но утром он все забыл.

На другой день работалось легче, закончили раньше, и Джанет отвезла его в мэрию.

– Я съезжу к подруге, - сказала снисходительно. - Потом вернусь за тобой.

Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную. Там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:

– Мисс Роузвотер хочет поговорить с вами лично.

Делать было нечего. Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги… Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.

– Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.

– Уже здоров, мисс Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.

Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:

– Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подайте заявление о гражданстве. Мать у вас американская подданная, и я готова поручиться за вас. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?

Русов заколебался:

– Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?

Хелен переплела красивые тонкие пальцы и оперлась на них подбородком - похоже, ее любимая поза.

– Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.

– Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.

Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет с золотым драконом на обертке, или шоколадных «Красный Октябрь». Сестры - всегда в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками под мышки…

Хелен задумчиво разглядывала Русова:

– Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и выйти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета… Но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере, пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать, как преступников?

И Хелен заговорщически улыбнулась.

– Конечно нет, - смешался Русов.

– Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания… Салли! - Хелен ни до чего не дотрагивалась: по всей вероятности, компьютер управлялся голосом. - Подготовь «зеленую карту» для мистера Русова.

Она развела руками:

– Даже не знаю, почему их так называют. Пока все. До свидания, Юджин.

Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул и, нацелив глазок веб-камеры, забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер, и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова - наверное, было закодировано прямо на карточке.

Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?

– Поздравляю, мистер Русов.

Так Русов упустил возможность стать полноправным гражданином североамериканских Территорий. Но это его волновало мало, он вспомнил о Сирине:

– А Майкл Сирин получил такую?

– Нет. - Салли поморгала длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.

– Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.

В среду дошла очередь и до пива, минуло две недели, как встречался с Сирином в баре. Сирин был чем-то занят, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет планом города.

Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями красновато поблескивали окна вторых этажей, вдоль тротуара тянулись подстриженные кусты. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись «стойте».

Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. «Идите».

Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетев на Русова, и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.

Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись «стойте». На этот раз мимо проехала машина - «скорая помощь».

Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг…

Они пришли раньше, чем он ожидал. Но смерть своенравная гостья - всегда приходит раньше, чем ее ждут. Внизу зазвонил телефон, а когда Сирин спустился, они уже стояли в гостиной, электронный замок не помеха.

– Надо же, - пробормотал он, останавливаясь на лестнице. - Какие вежливые. Нет бы наоборот: сначала укокошили, а потом позвонили.

– Мы ценим твое чувство юмора, - Голос прозвучал холодно и почти без акцента; было непонятно, кто из троих говорит.- Кажется, у вас его называют юмором висельника?

– Верно, - согласился Сирин. - Раз уж вы мои палачи, то как насчет последнего желания осужденного?

Центральная фигура будто сдвинулась с места. Бесформенное одеяние, странно неразличимое на фоне ковра и стен, не позволяло сказать точно.

– Люди, гонимые желанием, бегают вокруг как перепуганный заяц, - произнесла она. - Связанные путами и узами, они снова и снова возвращаются к страданию.[4]

Сирин попятился.

– Я не заяц, - хрипло сказал он. - И не бегу от вас. А вы просто убийцы, хотя и корчите из себя каких-то буддистских монахов. Я ничего не знаю, зачем меня убивать?

– Ты знаешь, что мы ищем? Откуда? - Теперь левая фигура неуловимо изменила положение. - Уже это достаточная причина, чтобы убить тебя. А потом и твоего спутника.

– Он тут ни при чем, - почти взвыл Сирин. Какая жалость, что пистолет остался в полиции! Хоть бы одну тварь захватил с собой.

– У вас это называют зачисткой… - третья фигура двинулась с места. - А теперь оставь пустые мысли. Как увядший лист, ты теперь, и посланцы Ямы пришли за тобой. И ты стоишь у порога смерти, и у тебя нет даже запаса на дорогу.[5]

– А, ритуальная фраза? - Сирин нашел силы, чтобы рассмеяться, пускай и хрипло. - А вам не приходило в голову, что вы сами рабы? Рабы своих хозяев и рабы формальностей? А вот я свободен!

– Свободен лишь тот, кто победит желание существовать… - Центральная фигура устремилась вперед, и кулак Сирина взметнулся, но угодил в пустоту.

Почему-то было не больно: словно во сне, он ощущал град ударов, и словно во сне замедленно пытался уйти и бил в ответ. Пару раз даже попал. Смутно удивлялся, что все еще жив - наверное, с ним просто забавлялись. Эх, если бы тот футляр, показал бы этим недоделанным призракам кузькину мать! Но отныне у него другой хозяин…

Что-то скользнуло по горлу. Он еще отбивался, но двигать руками становилось все тяжелее, рубашка почему-то намокла, по груди текло. Вдруг пол мягко ушел из-под ног. Словно из темнеющего коридора он услышал:

– Теперь ты свободен от желаний, свободен от страстей. Неужели ты вернешься к страданию?..

Русов сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что встретилась недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа: тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в синих одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.

– Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.

– Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, это твоего приятеля убили.

Не чуя под собой ног, Русов обошел его и опустился на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в глазах - словно тень бесшабашного веселья все еще медлила в них.

– Да, это Майкл Сирин, - сказал Русов, вставая. - Кто его так?

Он почувствовал тошноту, отошел в сторону и прижался лбом к стене.

– Кто знает? - неохотно сказал шериф, пряча в карман военный билет Сирина. - Может быть, грабители с границ Темной зоны. Их почерк. Пожилые леди были в гостях, а когда вернулись, увидели это. Сочувствую тебе, парень.

Он наклонился и стал очерчивать тело мелом. Белая черта словно окончательно отделила Сирина от мира живых. Потом двое санитаров унесли труп. Тяжело ступая, шериф прошел через гостиную и заговорил с кем-то. Русов обнаружил, что все еще стоит у стены, его бил озноб. Поискал глазами диван и сел. Подушки были сброшены и валялись на полу. Русов тупо уставился на белый рисунок, не в силах осознать случившегося.

Опять прозвучали тяжелые шаги - шериф вышел, напоследок оглянувшись на Русова. Потом шаги раздались снова, на этот раз легкие и осторожные. Русов повернул голову и увидел двух пожилых женщин. Это были две леди, что сдавали Сирину комнату, он рассказывал о них по телефону. Повыше и массивнее - Джин, пониже и миниатюрнее - Лу.

– Юджин, мы тебе так сочувствуем, - вздрагивающим голосом сказала Джин. - Это надо же! Прилететь в свободную страну и погибнуть тут…

– Он спас нас, Джин, - бесцветным голосом сказала Лу. - Если бы он не поднял шума, бандиты дождались бы нас. Им мало одного съестного, они хотят крови… Да, Юджин, - ее редкие брови приподнялись. - Он оставил тебе записку, пару дней назад. Сказал, чтобы мы передали, если ты зайдешь, а его не окажется дома. Где же она?

Она стала искать на камине и наконец вытащила из-под статуэтки сложенный листок бумаги. Русов развернул его. Там была всего одна фраза, размашисто написанная по-русски. Русов перечитал несколько раз, прежде чем до него дошел смысл.

– Он пишет, чтобы я забрал кур из его холодильника, - чужим голосом сказал Русов.

И стал перечитывать записку: что за ерунда?

– Майкл ремонтировал дом соседу, - озадаченно сказала Джин. - На полученные деньги купил десяток мороженых кур и положил в холодильник. Мы дали старый, он починил.

Русов сидел, моргая, и вдруг вспомнил: «Ищи, где похолоднее!».

Он встал и все еще непослушным голосом спросил:

– Где его холодильник?

Его провели в комнату Сирина. На тумбочке возле кровати стояла фотография, с нее улыбались женщина с пепельными волосами и девочка. Русов скрипнул зубами и положил фотографию в карман. Он уже знал, что сделает с нею. У родных Сирина нет ни надгробья, ни даже могилы. Но на другом краю мира они втроем будут глядеть с памятника: жена, дочь и муж, еще совсем молодой на фото в военном билете.

Русов открыл дверцу холодильника и глянул на заиндевелых кур. На душе была страшная тяжесть, и все-таки улыбка тронула губы. Да, не понять пожилым леди запасливости Сирина, не жили в Карельской автономии, где рыбы море, а курятина деликатес.

С глухим стуком он выложил кур на стол. Футляр, похожий на портсигар, лежал в дальнем углу и обжег пальцы холодом. Русов положил его в карман, побросал кур обратно, оставив себе двух, и вышел из комнаты. Джин и Лу смотрели на кур с удивлением.

– Этих мне хватит, - буркнул Русов и еле сдержал истерический смех. Как нелепо это, должно быть, выглядело: один русский забирал мороженых кур у другого, кому они больше не понадобятся.

Он вышел, в последний раз глянув на белый силуэт на полу - все, что осталось в этой жизни от Михаила Сирина.

Он шел по сумеречной улице, ничего не видя вокруг. Не так долго знал Сирина, но потерять его, остаться одному в чужой стране было невыносимо тяжело.

Что же произошло? Почему Сирин не воспользовался футляром, а спрятал в холодильник? Ведь два первых заряда идеально подходили для самообороны. Почему оставил такую странную записку, словно боялся больше не увидеть Русова?..

И вдруг рыдания сотрясли все тело. Русов свернул с тротуара и сел на траву, обхватив голову руками. Сирин о чем-то догадывался! Его страх, когда внезапно появилась Айлин. Его слова, что скоро все кончится. Его настойчивое желание увидеться с Русовым. А еще раньше, что погнало его из России?.. Ведь говорил что-то, но Русов был поглощен собственными переживаниями и не запомнил. Только… разве могли какие-то бандиты последовать за Сирином через океан? Тут что-то не складывалось.

Послышались голоса, женский смех. Русов поднял голову: по тротуару шла пожилая пара - наверное, муж с женой. Увидев сидящего на траве Русова, пугливо смолкли и заторопились. Тот усмехнулся сквозь слезы: чужая страна, холодная и равнодушная. В Кандале подошли бы, спросили, что с ним?

Он вернулся к невеселым мыслям. Да, Сирин что-то подозревал. Чего боялся, уже не узнать. И футляр не забыл, а спрятал специально. Похоже, не хотел больше жить и был даже рад, что его терзания скоро кончатся. Футляр сохранил для него, Русова. Неизвестно, от кого поможет оборониться, но это все, что смог оставить Сирин.

«Ты приживешься…», - с болью вспомнил Русов его слова.

Что ж, у Сирина был свой звездный час. Затурканный механик покорил пространство: провел самолет над Темными зонами, над арктическими морями и льдами Гренландии, прошел рубежи хваленой НОРАД, бросил вызов своему государству, что не уберегло его жены и дочери, и гордой Америке. Да будет ему судья Бог!

Русов вытер слезы и встал. Как странно складывается его судьба! Мать умерла в чужой стране, и в чужой стране приходится жить ему. Между двумя странами, между двумя мирами, а теперь еще и один. Какой во всем этом смысл?..

Джанет глянула на кур с удивлением, а услышав о случившемся, сжала губы. Ее соболезнование прозвучало довольно формально. Сочувствие Грегори было сердечнее. Он не стал расспрашивать Русова, но в глазах появился блеск, словно у взявшей след охотничьей собаки. Не ужиная, Русов поднялся в свою комнату.

Ночью, под шелест деревьев, он пытался вспомнить, что говорил Сирин, когда оставляли Россию. Но ничего не припомнил и пробормотал: «Зря ты не рассказал мне всего, старина. Даже футляр носить перестал. Вот они и достали тебя».

Кто эти «они», он не знал, но в поздно пришедшем сне увидел Сирина на сумеречной дороге. Сирин был в лётном комбинезоне и шлеме, а на лице Русов разглядел все ту же бесшабашную улыбку.

«Я спешу, Евгений, - эхом отдались слова Сирина в голове. - Запомни, это были…», - но дальше слова словно канули в темный колодец, из которого дохнуло ледяным холодом.

«Остерегайся их!», - снова ясно прозвучало в сознании Русова.

Все исчезло. Розовый свет затеплился на листве дубов. Наступило утро.

Шел дождь, когда хоронили Сирина, первый по-настоящему осенний дождь со времени их прилета.

«И месяца не прошло», - горько подумал Русов, кидая горсть земли на крышку гроба. Народу было немного: Грегори, Джанет, Лу, Джин, да к удивлению Русова в сторонке стоял шериф Боб Хопкинс. Все разъехались под моросящим дождем, оставив позади скромный памятник, где с заделанной в пластик фотографии смотрел молодой Сирин с семьей, а по их лицам стекали капли дождя, словно слезы по тем, кто остался жить в этом негостеприимном мире…

Очередная неделя близилась к концу. Ничего не происходило, но яркие краски осенней Америки поблекли для Русова. Он настороженно вглядывался в окружающее, всегда носил в кармане футлярчик Сирина и перестал выходить из дома после работы. Пообедав, поднимался к себе и лежал на кровати, глядя в окно. Погода улучшилась, но на душе было муторно. Не хотелось видеть ни чопорную Джанет, ни вопросительный взгляд Грегори. Сны снились беспокойные и тревожные, утром от них в памяти не оставалось ничего…

Она лежала без сна, глядя в темноту за окном. Ветер шумел в дубах, но шум не успокаивал, а тревожил. Что-то изменилось в ее жизни: смутное ожидание, тревога, досада - давно не было такого водоворота чувств. Порою все силы уходили на то, чтобы сохранить внешнее спокойствие.

Что ее терзает, что мучит? Быть может, нелепая смерть Майкла, друга Юджина, воскресила прежние страхи? Но она не поддастся им!.. Быть может, передалось настроение Юджина - хмурого, настороженного, непохожего на беззаботного юнца, каким выглядел еще недавно? Приветливого слова от него не дождешься… Ну вот еще, станет она обращать на это внимание!

Она беспокойно перевернулась на спину. Надо что-то делать, как-то вырваться из этого постылого состояния. Как спокойно жилось когда-то дома. Садик, горы за речкой, ласковая мама… Да-да, она поедет к маме! Как могла забыть о ней? Так давно не видала.

Несколько успокоенная, она повернулась на бок. Сон наплывал, струясь из далекого детства, ласково обнимая ее. Сознание ускользало. Не так ли засыпают, прижавшись к мужской груди, твердой и надежной?..

Она спала. Тело немного подвигалось, будто приноравливаясь к кому-то, и скоро замерло, расслабляясь в тепле и покое.

В пятницу, когда Русов заканчивал грузить бочки с удобрениями в очередной фермерский грузовик, на складе появилась Джанет. Помахав Русову, чтобы остановился, оживленно заговорила:

– Мы выполнили все заказы, и мистер Торп дает мне небольшой отпуск. Тем более что в понедельник у нас праздник - День Колумба. Я хочу съездить в Пенси-Мэр, навестить маму. Ехать одной дядя не разрешает, вечно перестраховывается. Съездишь со мной? Дорогу я оплачу, а мистер Торп согласен и тебя отпустить на пару дней. Поезд через два часа. Поедешь?

Русов не задумывался, был рад сменить удручающую обстановку.

– С удовольствием съезжу. - И, пока Джанет давала указания не слишком обрадованному напарнику, пошел переодеваться.

Дома Джанет стала торопливо собирать вещи, а Грегори вручил Русову двустволку с укороченными стволами.

– Дорога не проходит через Темные зоны, - сказал он, тщательно выговаривая слова. - Но случиться может всякое. Такое оружие разрешено носить на всех Территориях. Стрелять из него умеешь?

– Спрашиваете, - усмехнулся Русов, взвешивая ружье в руке. Походило на ижевскую двустволку, с какой хаживал по лесам вокруг Кандалы, и внушало больше уверенности, чем пистолет Болдуина. - Я из такого как-то медведя завалил.

– Береги Джанет, - тихо попросил Грегори. - Она способна постоять за себя, но… в опасный момент может промедлить.

Русов кивнул. Пусть Джанет ему не особенно симпатична, но защитить ее постарается.

6. Эрна

Станция железной дороги находилась на окраине города. Ветер кружил над путями опавшие листья - их было заметно больше, чем неделю назад. Поезд подходил, расстилая над равниной полосу дыма. Грегори не стал выходить из машины, смотрел сквозь ветровое стекло.

Под ногами задрожала земля - с шумом выпустив пар, мимо прошел паровоз. Пахнуло горьковатым дымом, мимо проплыл почтовый вагон с зарешеченными окнами, потом пассажирский. Со скрежетом тормозов поезд стал. Глянув направо, Русов увидел, что дальше тянется стена товарных вагонов. Открылась дверь, и появился проводник в форме. Никто не вышел, и никто кроме них двоих не сел на поезд в Другом Доле.

Грегори помахал из автомобиля, Джанет махнула в ответ. Русов с трудом втащил чемодан на площадку, мешала двустволка за плечами.

Вагон был почти пуст. Джанет устроилась у окна, а Русов сел рядом, примостив двустволку между собой и Джанет. Раздался пронзительный свисток, вагон дернуло. Платформа, здание вокзала и автомобиль с Грегори поплыли прочь. Русов был снова в пути.

Джанет покопалась в сумочке, достала красную ленту и завязала глаза. Потом устроилась поудобнее и вскоре задремала. Ее лицо показалось Русову по-детски беспомощным - перевязанное лентой, неловко приткнутое к обивке сиденья. От девушки исходил тонкий аромат духов.

Русов стал смотреть в окно, но не увидел ничего интересного: кукурузные поля, иногда фермерские домики. Постепенно и он задремал…

Колеса визжали, как полозья по снегу. Серые тени плыли мимо в морозном тумане. Он снова был маленьким мальчиком, снова ехал к ледяному морю, и мама склонялась над ним, баюкая и загораживая от ползущих за окном теней золотой завесой своих волос.

Русов проснулся от тяжести на плече - это Джанет положила на него голову и тихонько посапывала во сне. Русов улыбнулся, ему было неожиданно приятно, и постарался не шевелиться. Поезд постоял на маленькой станции и поехал снова. Русов заснул опять.

Когда проснулся, Джанет сидела прямо, глядя в окно. Поезд шел среди леса: пылали багрянцем деревья, кое-где желтела листва берез. Надо всем раскинулась глубокая синева небосвода. За время сна Русова поезд словно миновал невидимую границу и въехал в другую страну, страну осени. Возможно, местность здесь была выше и деревья чувствовали приближение зимы, а может, сказывалось общее похолодание в Западном полушарии, и в этих краях, ближе к хмурой Атлантике, осень наступала скорее.

– Что это за деревья? - Русов указал на багряные факелы.

Джанет поглядела искоса, вечно у нее насмешка во взгляде. Но все равно, глаза красивые - зеленого цвета, совсем как трава под рвущимися к небу языками холодного пламени.

– Клены, - она поправила волосы. - Мы называем эту пору «индейским летом». Красиво, правда? Разве у вас такого не бывает?

– Клены у нас не растут, - хмуро ответил Русов. - В наших краях сначала желтеют березы. Потом начинают идти дожди, а затем ложится снег. Надолго.

– Дождей и тут хватает, - рассмеялась Джанет. - И снега тоже. Раньше, говорят, выпадал ненадолго, а теперь держится всю зиму. Давай-ка поедим.

Она достала из сумки курицу, бутерброды и термос с кофе.

– Дядя Грег рассказывает, - беззаботно говорила она, раскладывая снедь на откидном столике, - что раньше в поездах были вагоны-рестораны. С белыми скатертями и настоящими официантами. Даже не верится. Может быть, есть и сейчас, но не на этой дороге. Здесь ездит мало народу. Но ехать на машине неудобно, слишком далеко и дорого обойдется.

Поев, они снова стали смотреть в окно. Поезд шел медленно, Джанет объясняла:

– Видишь, словно красная проволока на деревьях - это дикий виноград… А вот это шиповник, - она указала на темно-зеленые заросли. - Надо свозить тебя в лес, показать, что у нас растет. Ах да, ты уже был в лесу. Но вам, кажется, было не до ботаники.

И она весело рассмеялась.

Вечерело. Поезд шел над рекой, постепенно втягиваясь в холмы. Джанет не умолкала, рассказывая, как ездила с детьми в летний христианский лагерь, как устраивали там состязания скаутов. Наконец угомонилась.

Холмы стали выше, багряные краски на склонах померкли, в долине сгустились сумерки. Загорелся желтый электрический свет, и за окнами стало темно.

Джанет спала, откинув голову на спинку сиденья; волосы потускнели, устало рассыпались по обивке. Русов сидел настороженный, чувствуя боком приклад двустволки. Ему внушала опасение темнота за окном. Недалеко от этих мест их преследовали волки, а в ночном лесу он повстречался с Уолдом…

Но вскоре посветлело, из-за холмов появился серп луны. Он снова был таким, как Русов увидел над Лабрадором - месяц минул с тех пор. Казалось, луна вышла охранять их, свет был грустен и спокоен, и Русов немного расслабился.

И в самом деле, ночь прошла спокойно. Русов то засыпал, то просыпался и в тусклом свете видел лесистые долины, поля и реки - незнакомую и все же чем-то близкую землю Америки. Близкую, наверное, потому, что так же отчаянно боролась за выживание, как и земля на его далекой родине.

Наконец стало светать. Туман стлался над полями, громадные тени маячили сквозь него. Подошел проводник - сказать, что подъезжают.

Когда поезд стал замедлять ход, туман отчасти рассеялся, и открылись горы. Багряные, изрытые руслами ручьев, они напомнили Русову сопки над его родным городом, только эти были выше, и лес доходил до самых вершин.

Их встречали: к вагону быстро шла женщина средних лет, в темном плаще и с развевающимися волосами. Она была ниже Джанет, но лицо с выступающими скулами выдавало семейное родство. Волосы были уже не золотые, как на фотографии, а цвета темного меда.

Джанет бросилась ей на шею, а женщина поверх плеча дочери оценивающе оглядела Русова.

– Это наш постоялец, мама, - объяснила Джанет. - Юджин. Тот самый, что прилетел из России.

– Да, ты рассказывала, - женщина протянула Русову узкую ладонь. - Рада вас видеть. Зовите меня Эрна.

Они пошли к машине, такой же маленькой, как у Джанет. Русов с трудом поместился на заднем сиденье. Но с места Эрна тронулась плавно, не то, что ее дочь.

Городок был небольшой, главная улица вилась вдоль реки. Пока ехали, туман совсем растаял, открыв красивую долину с разноцветными домиками. Русов заметил, что многие стоят с заколоченными окнами.

– Здесь трудно найти работу, - пояснила Эрна, наблюдая за Русовым в зеркале заднего вида. - Вот многие и уехали.

Свернули к дому. И здесь росли дубы, сияя золотом по сторонам подъездной дорожки. Остановив машину, Эрна с улыбкой глядела, как выбирается Русов: тому мешала двустволка.

– Здесь спокойно, Джан, - сказала она. - Не обязательно было тащить с собой эту артиллерию.

– А у нас не очень, мама, - возразила Джанет. - Ты знаешь, что его спутника убили? Я не стала говорить по телефону.

– Слышала в новостях, - спокойно сказала Эрна. - Но ружье не оборонит от зла, что носишь в собственном сердце.

Джанет помрачнела:

– Любишь ты говорить загадками, мама.

Эрна рассмеялась и привлекла дочь к себе.

Русов тем временем втащил чемодан на веранду и раздумывал, как быть с двустволкой? Она казалась чуждой на чистой белой веранде, и Русов обрадовался, когда вошли в гостиную, и Эрна указала на стенной шкаф, где можно было спрятать оружие.

Они позавтракали за большим круглым столом. Новым для Русова было то, что Эрна прочитала молитву. Когда-то мать приучала его молиться перед едой, но Русов стеснялся насмешек окружающих. Теперь он тоже склонил голову, но повторять за Эрной слов не стал.

Какой смысл в молитвах? Кто их слышит?

После завтрака мать и дочь продолжили разговор, а Русов то смотрел в окна - на горы за рекой, то оглядывал гостиную. На стене висел портрет, с него сдержанно улыбался мужчина в военной форме - как догадывался Русов, покойный муж Эрны и отец Джанет.

Разговор скоро наскучил Русову, так как вращался вокруг одной темы: Джанет уговаривала мать переехать в Другой Дол, а та спокойно, но твердо отказывалась. Русов поблагодарил за еду и пошел бродить вокруг дома. Он оказался меньше, чем дом Грегори, старые дубы протягивали засохшие сучья над дорожками небольшого сада, пахло прелой листвой.

Русову не понравился вид некоторых ветвей: того и гляди, могли обломиться. Он вспомнил, как возил рабочих обрезать деревья на улицах Кандалы, вернулся в дом и спросил у Эрны разрешения навести порядок в саду. Та согласилась и даже отыскала в сарайчике за домом пилу и веревку.

Вскоре Русов уже забрался на ближайший дуб и стал спиливать мертвую ветвь. Чтобы при падении ничего не поломала, обвязал ее веревкой и, перекинув свободный конец через другой сук, закрепил внизу.

Эрна и Джанет вышли на веранду.

– Юджин, не сверни шею, - весело сказала Джанет. - А то пробудешь в больнице дольше, чем в прошлый раз.

Наконец дерево протестующе заскрипело, ветвь надломилась и повисла на веревке. Русов спустился и, потихоньку вытравливая веревку, аккуратно уложил сук на землю.

Эрна и Джанет похлопали, словно цирковому артисту, и скрылись в доме.

Русов снова забрался на дуб и, примериваясь к следующей ветви, заметил в соседней роще солнечный зайчик. Сначала подумал, что это солнце отразилось в стеклах проезжавшего автомобиля, но дороги там не было, а зайчик долго не гас. Занятый делом, Русов перестал обращать на него внимание, и отблеск исчез. К обеду запарившийся от работы Русов забыл об этом случае.

Когда подошло время ленча - настоящих обедов, как с вздохом вспомнил Русов, в Америке не было, - стало почти жарко. В голубом небе не появилось ни облачка. Ленч оказался легковесным для проголодавшегося Русова: рагу из овощей с надоевшей курицей, и кофе с вкусными, но слишком маленькими печеньицами.

В гостиной заметно посветлело. Русов спилил уже немало ветвей, и горы сделались ближе, они словно заглядывали в комнату.

– Как называются эти горы? - кивнул он в сторону окна.

– Аллеганские горы, - с грустью сказала Эрна. - Джон любил рыбачить там в ручьях. Иногда и я ездила с ним ловить форель.

Так что ленч закончился на грустной ноте, и Русов пошел работать дальше. Теперь он распиливал ветви на куски, а самые толстые еще и колол, чтобы годились для камина. К вечеру сложил в сарайчике приличных размеров поленницу и пошел в дом вымыться.

Эрна смотрела на Русова заметно ласковее, и после обеда, хотя было тепло, разожгла в камине огонь. Окна потемнели, в стеклах отразились языки пламени. Некоторое время еще виднелись дубы - словно гигантские тени на фоне глубокой синевы, но потом отступили в темноту.

Русов устроился в мягком кресле, чувствуя, как наплывает дремота. Эрна и Джанет тихо говорили о чем-то.

Все стихло, сон уже уносил Русова, когда его разбудило негромкое восклицание Джанет.

Русов вздрогнул и машинально потянулся за двустволкой, но пальцы схватили пустоту. Он с отчаянием вспомнил, что ружье осталось в шкафу. Но тут же понял, что оно не понадобится. Джанет напряженно глядела на мать - та откинулась в кресле и, казалось, спала. Но лицо заострилось, застыло, и даже красные язычки - отражение огня в камине - словно замерли в широко открытых глазах.

Не отрывая взгляда от матери, Джанет заговорила:

– Не пугайся, Юджин. С мамой все в порядке. Такое с ней бывает. Иногда.

И тут губы Эрны задвигались. Голос звучал монотонно и глухо, словно приходил издалека:

– Я стою на развилке. Вокруг сумерки, две дороги расходятся отсюда. Какие-то цифры видны вдоль них. Возможно, они обозначают расстояние, но скорее это годы, я не могу разглядеть точно. По одной дороге, чем дальше, тем темнее. Ужас притаился впереди. Вдоль другой дороги постепенно светлеет. Я вижу красивые дома и играющих детей. Но потом и на ней сгущается тьма… Теперь я вижу людей, много людей. Целые толпы сворачивают на темную дорогу, и пропадают из виду… Я вижу вас, - тут голос Эрны дрогнул. - Вы идете, держась за руки. Вы сворачиваете на светлую дорогу, и она становится еще светлее, а темнота отступает дальше. Но все равно, ужас поджидает и на ней…

Эрна смолкла, зрачки еще больше расширились, и пламя камина словно ожило и затрепетало в них. Но нет, это было иное, более яркое пламя.

– Я вижу женщину, - сказала она, и голос прозвучал очень ясно. - Она стоит в конце пути. Вокруг сад изумительной красоты, и от женщины исходит свет. Я никогда не видела такого яркого света. Но он не ослепляет глаз.

– Это не Дева Мария? - вдруг спросила Джанет, и Русова поразил обыденный тон ее голоса. - У меня есть подруга католичка, она…

– Нет, - голос Эрны упал до шепота, и свет в глазах померк. - Я впервые ее вижу. Мне кажется, она не из нашего мира.

Она опустила голову на грудь. Потом встала, оперлась на руку Джанет, и та увела ее из гостиной. Через некоторое время Джанет вернулась и проводила Русова в приготовленную для него комнату. Так странно закончился этот день.

Комната была маленькой, кровать узкой, и, как догадался Русов, когда-то принадлежала Джанет. На стенах сохранились фотографии кинозвезд. Русов подошел к окну: и здесь дубы, но за речной долиной, заполненной белым туманом, поднимаются вершины гор, багровые в лучах канувшего за горизонт солнца.

Русов разделся и лег, приноравливаясь к узкой постели. О чем мечтала в ней Джанет, засыпая? Кто разберет этих девушек. Хотя, скорее всего, о кинозвездах.

Он улыбнулся и скоро заснул.

Утром они столкнулись в дверях ванной. Джанет выходила, хмуро вытирая мокрые волосы. Русов посторонился и вежливо сказал:

– Доброе утро.

Джанет что-то буркнула и ушла.

После завтрака поехали на кладбище, навестить могилу отца Джанет. Кладбище раскинулось на окраине - кресты и памятники взбирались по зеленому лугу, и было их, наверное, больше, чем жило людей в городке.

Машину оставили у начала склона. Эрна пошла вперед, уверенно выбирая дорогу среди белых надгробий. За матерью заскользила Джанет, в светлом плаще похожая на призрак. Русов удивился странности пришедшего в голову сравнения и пошел следом.

…И остановился.

Залитый утренним солнцем склон вдруг исчез. Русов снова был в тайге, в мрачном заболоченном лесу, и тяжелый злобный взгляд следил за ним из-за обомшелых ветвей.

«Медведь!». - молнией пронеслась мысль.

Русова обдало холодом, забыл двустволку дома. В следующий миг он вспомнил, где находится, и снова увидел безмятежно зеленый луг с белеющими за рощей строениями городка. Здесь не могло быть медведей. Здесь был кто-то другой.

Черные волки? Поклонники Трехликого?

Отчаянным усилием воли Русов попытался сохранить самообладание. Он непринужденно сунул руки в карманы и возобновил ходьбу.

Раздался тихий свист. Русов встал как вкопанный и больше не двигался. Две фигуры в странной молочно-белой одежде появились из-за надгробия слева. Две, точно такие же, возникли справа. Краем глаза Русов уловил движение позади. Фигуры казались нереальными и одновременно странно уместными среди белых крестов и надгробий - в бесформенном светлом одеянии от макушки до пят, без прорезей для глаз. Непонятно, как они могли видеть, но видели прекрасно. Фигура слева приказала бесцветным голосом:

– Никому не шевелиться! Ты, вытащи руки из карманов! Медленно, иначе будет плохо.

Вторая что-то сказала на незнакомом Русову языке. Голос прозвучал музыкально - взлетая, а затем опускаясь, и язык походил на китайский, но им не был, китайского Русов наслушался вдосталь.

Фигура вытянула руку - в ней оказался маленький серебряный пистолет, - и направила на продолжавшую идти Эрну. Русов не услышал выстрела, даже щелчка, а дальше все происходило уже одновременно.

Эрна стала клониться, в темном плаще похожая на подрубленное деревце. Упала ничком, выбросив вперед руки, как будто стараясь оказаться поближе к могиле мужа… Джанет закричала и бросилась к матери, полы плаща взметнулись от отчаянного движения… Русов стал медленно, как ему и сказали, вынимать руки из карманов. Но перед этим успел открыть футляр Сирина, вытащить первый цилиндрик, и теперь надавил пальцами на его концы. Он больно укололся при этом, ладонь будто толкнул изнутри упругий холодный комок. Сразу все поплыло перед глазами, и несколько мгновений Русов не сознавал, что происходит.

…Вскоре пришел в себя.

Он стоял на коленях, упираясь руками в приятно холодившую ладони землю. Каждая былинка и каждый упавший листок были видны с необычайной, пронзительной четкостью. И в сознании Русова была та же холодная ясность. Он медленно встал на ноги. Все кругом замерло, как на остановленном кинокадре. В этом застывшем мире мог двигаться он один.

Первой увидел Джанет, та лежала неподалеку. Она упала навзничь - руки беспомощно раскинуты, на лице выражение отчаяния…

Но не только оно.

Русов замер. Он увидел, как стало меняться лицо Джанет. Словно иной чем солнечный, таинственный мягкий свет пролился откуда-то, совершенно преобразив его. Куда девалась угловатость и жесткость черт? Куда девалось отчаяние? Чудным светом, покоем и красотой просияло лицо Джанет на фоне смятой травы и разметавшихся волос. Потрясенный Русов даже забыл дышать. Только лицо матери он помнил таким прекрасным, но сквозь дымку многих лет…

Еще некоторое время Русов всматривался, потом облегченно вздохнул. Грудь девушки вздымалась и опускалась - Джанет дышала.

Он с трудом оторвал взгляд и перевел на Эрну. Что-то было не так с ее распростертым телом, но, прежде чем заняться ею, Русов осмотрел нападавших.

Их оказалось шестеро: по двое справа и слева, и еще двое позади. Все лежали распластанные, будто медузы, выброшенные из морских глубин на солнечный луг. Русов наклонился над тем, кто целил в Эрну. Похоже, это был обыкновенный человек, только в странном балахоне, ткань которого уже изменила цвет - с белого, в тон мраморных надгробий, на травянисто-зеленый. На месте лица щиток из пластика - скорее всего, прозрачный изнутри, на руках перчатки.

Русов брезгливо вытащил из пальцев пистолет и оглядел: не огнестрельный, блестящий стержень вместо ствола. Наверное, парализующего действия. В таком случае Эрна просто потеряла сознание. Русов бросил пистолет в траву и выпрямился. Пусть эти уроды поспят.

Он подошел к Джанет и остановился, все еще с удивлением разглядывая ее. Чудный свет угас, и теперь лицо было просто красивое и спокойное. Русов нагнулся и поднял девушку. Она показалась не тяжелой: наверное, возня с бочками на складе укрепила мускулы. Когда нес ее к машине, осторожно выбирая места, куда ступить, то вспомнил, что уже видел эту картину. Во сне, в самолете, летящем с одного континента на другой над морем изо льда и тумана…

Поудобнее устроив Джанет на переднем сиденье, Русов отправился за Эрной. И еще не прикоснувшись к ней, по неподвижной груди и остекленевшим глазам понял, что она мертва. Наверное, от разряда остановилось сердце.

Русов не осмелился трогать ее. Спотыкаясь, побежал к машине, завел двигатель (помнил, как это делала Джанет), тронулся слишком резко, едва не налетев на дерево, наконец справился с управлением и погнал к городку.

Первый же встречный указал, где больница. Русов внес Джанет на руках - к счастью, двери открылись автоматически, - и вокруг захлопотали медсестры.

В машине скорой помощи поехал с санитарами на кладбище. По пути, завывая сиреной, присоединился полицейский автомобиль. Санитары склонились над Эрной - Русов с тошнотворным чувством вспомнил, что так же было с Сирином, - и тут же выпрямились.

– Она мертва, сэр. Уже ничего нельзя сделать.

Полицейские бродили по кладбищу, недоверчиво поглядывая на Русова: нападавшие бесследно исчезли. Тело Эрны погрузили в скорую, а Русов получил приказ сесть в полицейскую машину, снова за прозрачную перегородку.

Вернулись к больнице, полицейские зашли туда вместе с Русовым. Появилась медсестра.

– Все в порядке, мистер. - Она моргнула красными от недосыпания глазами. - Похоже на разряд из парализатора. Через час-другой придет в себя. Не должно быть никаких последствий.

Здешний шериф не походил на Боба Хопкинса: был низкого роста, тянул слова, а глаза бегали по сторонам, не задерживаясь ни на Русове, ни на заваленном бумагами столе.

– Это, наверное… гм, парни из Лимба. Появляются иногда пограбить. Повезло, что сумели от них отделаться. Обычно они всех приканчивают.

Русов начинал злиться: весь день его продержали в полицейском участке, правда не за решеткой.

– Надо организовать погоню! Вряд ли они далеко ушли.

Глаза шерифа перестали бегать и уставились на Русова. Они оказались маленькими и довольно злыми.

– Я сам знаю, что мне делать, мистер. Вы тут не указывайте. И вообще, если бы не отзыв мисс Линдон, я бы вас задержал. До выяснения всех обстоятельств. Ступайте!

Этот наглый тон Русову был знаком: и в России, и в Америке маленькие начальники разговаривали одинаково. Пожав плечами, он встал и, не говоря ни слова, вышел из полицейского участка. Черт с ними - с белыми. Его волновала Джанет.

Эрну положили наверху, в спальне. Джанет рыдала над телом матери под присмотром соседей. Русова попросили не подниматься. Он молча достал из шкафа двустволку и сел у окна. Горы высились за рекой, багровые от подножия до вершин в лучах заходящего солнца.

Наконец соседи ушли, тихо переговариваясь. Горы померкли, от реки поднялся белый туман и стал затягивать городок. Белизна мутнела - подкрадывались сумерки. Как-то быстро стемнело. На этот раз от ночи исходила угроза: пару раз раздался пронзительный крик, похожий на птичий, но Русову показалось, что кричала не птица. Хотя вряд ли это были белые. Русов не сомневался, что если они нападут, то до последнего мгновения не услышит ни звука.

Его руки сжимали холодный ствол ружья. Каким бесполезным оно казалось! На них явно напали профессионалы. Из американской, китайской или российской секретной службы (вдруг искали угонщиков самолета) - Русов не знал. Парализаторы редкое оружие, а про ткань, меняющую цвет в зависимости от окружения, он вообще не слыхал. Их спас случай и подарок Сирина. Неясно, что нужно белым фигурам, но, скорее всего, они вернутся.

Что он будет делать? Как защитит Джанет?

Русов едва не заплакал, придавленный чувством беспомощности.

И тогда на ум пришло воспоминание.

Мать уже тяжело болела, под спину были подложены подушки, а на лице горел лихорадочный румянец. Как обычно по вечерам, она читала вслух Библию и после слов: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной», закрыла книгу, утомленно прислонилась щекой к подушке и сказала:

– Как наивны люди, как слепы! Всю жизнь ходят, словно по краю пропасти, но не видят ни бездны под собой, ни над собой. Они думают, что блуждают одни, без помощи. Но стоит позвать, и помощь будет оказана. Вопрос лишь в том, готовы ли они платить и кому - бездне вверху, или бездне внизу? В обоих случаях цена высока.

– Мама, - вспомнил Русов собственный неуверенный голос. - Тогда попроси, чтобы ты выздоровела.

Мать рассмеялась, но потом стала кашлять, прижимая уголок простыни ко рту.

– Мой милый мальчик, я просила и скоро буду здорова. Мы еще погуляем с тобою вместе. А ты запомни - если придется совсем тяжело, ты всегда можешь просить помощи… у той бездны, что вверху. Ценою может быть твоя жизнь, но не бойся, ее не возьмут у тебя. А если и возьмут - так это все равно случится рано или поздно, так что неважно…

Русов очнулся.

Мать учила его молиться - это был единственный дар кроме жизни, который оставляла ему в чужой для себя стране, но он стеснялся, а потом просто забыл. Да и не очень верил в помощь свыше, несмотря на слова матери. Отец приучал его полагаться только на себя. Но попытка не пытка, он попробует - не ради себя, а ради Джанет, - обратится напрямую к Тому, кто живет в бездне вверху. Почему Джанет должна страдать?

Он с отчаянием сказал:

– Моя мама верила в тебя, Господь. Но ты не спас ее. Спаси хотя бы Джанет, я сам не могу. В обмен располагай мной, как тебе будет угодно.

Не знал Русов о завете древних: «живи незаметно». Не знал, как голодна может быть бездна - все равно, вверху или внизу, - по мольбе, по просьбе, по живому слову. Не задумывался о цене исполнения желаний…

Слова прозвучали наивно и по-детски. «И что теперь? - подумал Русов уныло. - Ангелы явятся на помощь? Едва ли».

Он прикусил губу, но вскоре голова стала клониться на грудь, и он уснул. Сон был глубок - словно дом и все, что в нем было, погрузились в темную бездну вод.

Русов спал.

И видел во сне туман…

Туман ползёт в ночи, сочится сквозь призрачные заросли, протягивает белесые щупальца к домам, закутывая ватным одеялом, чтобы ничего не видели и не слышали, - и клубится дальше.

Даже в нескольких милях от города дорога почти не видна, лишь деревья сторожат ее смутными тенями. Два светлых пятна от фар мчатся, освещая только асфальт перед капотом, а дальше упираясь в белую стену, но она не помеха: лобовое стекло внедорожника «Великая Стена» превратилось в экран радара и в зеленоватом свете все видно совершенно отчетливо.

Огромный трейлер сбавляет ход и еле ползет: пожилой водитель тоже глядит на экран радара, но не слишком доверяет электронике.

Туман становится плотнее, уже не разглядеть пальцев вытянутой руки. Все зыбко, неопределенно, словно туман размывает незыблемые границы между мирами. Тени деревьев расплываются, делаясь странными: земные ли это деревья?..

Русов стоит на берегу. Здесь тоже туман - темная вода не колышется, и за ней сквозь дымку видны белые чаши цветов на высоких стеблях. Среди цветов сидит женщина, отвернув лицо и обхватив колени руками. Платье слабо светится.

– Мама? - неуверенно зовет Русов. Он хочет перейти к ней, темная полоса кажется совсем узкой, но вдруг чувствует, какой мертвенный холод исходит от этой воды.

Женщина поворачивает голову, и он судорожно вздыхает. Это не мама! Словно тончайшая жемчужная ткань струится перед лицом, и оно видно не отчетливо, но сразу приковывает взгляд Русова странной, холодной, мерцающей красотой…

– Кто ты? - хрипло спрашивает он.

– Ты все равно забудешь. - Сердце Русова трепещет от мелодии этого голоса, но холод делается еще пронзительнее.

– Твоя мать слишком часто приводила тебя сюда. - Женщина слегка улыбается, и от улыбки по туману словно прыгает волна света. - Ты нашел дорогу, а значит, получишь помощь. Но я помогу лишь раз или два. Дальше Мою силу явят те, кого ты пожалеешь и кого полюбишь.

– Ты говоришь загадками, - неуверенно произносит Русов.

– Тебе лучше найти отгадки! - От лица женщины словно полыхает молния, и сердце Русова на миг останавливается, а туман относит во все стороны. - Отныне за тобою будет погоня. Слишком боятся тех, кто может приблизиться к границам Сада.

– Какая погоня?.. - спрашивает Русов. И умолкает.

Странный звук раздается вдали - не сразу понимает, что гудит мотор автомобиля.

Русов поворачивается, пытаясь что-нибудь разглядеть, но видит только, как летят прочь перья тумана.

Вдруг темнеет. Русов оглядывается - но не видит ни женщины, ни черной воды, ни цветов. Стоит по колено в белизне, и смутные тени деревьев высятся с обеих сторон. Он дрожит от холода и оборачивается снова.

Шум нарастает, появляются два светлых пятна от фар.

Внезапно оскаленная морда радиатора выныривает из тумана, а выше обозначаются белые пятна лиц.

Русов в отчаянии вскидывает руку, словно это может остановить мчащуюся машину.

Автомобиль налетает на него.

…И проезжает насквозь.

Какая-то тень появляется из мутной белизны и тотчас исчезает.

На лобовом стекле, куда радар выводит изображение дороги, внезапно пропадают летящие навстречу силуэты деревьев - вся электроника отказывает разом.

Водитель заколдованно глядит вперед и не сразу замечает это.

В следующую секунду уже поздно.

Исчезает и дорога, машина несется в серой пустоте.

Затем вспыхивает огромный костер, и багровый туман кипит, пытаясь дотянуться щупальцами до искореженной груды металла.

Из перекошенной кабины трейлера вываливается человек и, прихрамывая, убегает от адского пламени.

Больше движения нет, кроме пляски огня в тумане…

Он очнулся из-за холода, с ледяным ружейным стволом в руке. Красное зарево все еще стояло перед глазами. Русов поморгал и с трудом пришел в себя.

Не было ни дороги, ни страшного костра. Только серый туман за окном, да стекла сочились холодом. Лязгая зубами, Русов сунул руки под мышки и уткнулся подбородком в грудь. Он не хотел больше засыпать, не хотел видеть таких жутких снов, но опять задремал…

Во второй раз проснулся от света. Молочный туман стоял за окном, и в доме было очень тихо. Сразу вспомнился вчерашний день. Русов встал и с ружьем в руке стал подниматься по лестнице.

Эрна лежала на кровати. Кисейный полог вверху слегка колыхался, от открытого окна тянуло свежестью. И здесь за окном стоял туман, но был светлее, и сквозь перламутровое сияние проникал золотистый свет.

Джанет сидела рядом с кроватью, голова склонилась на грудь, как недавно у Русова. Тотчас проснулась и, непонимающе глянув на Русова, перевела взгляд на мать:

– Тише, Юджин. Она в пути. Я видела ее на дороге. Она обернулась и помахала мне рукой.

На этот раз Русов увидел семейный памятник Линдонов - мраморный монумент на зеленом лугу, с надгробиями вокруг. Церемония была многолюднее, чем похороны Сирина: должно быть, Эрну хорошо знали в городке. Русова удивило, что у вырытой могилы были поставлены стулья и все уселись на них.

Пастор повел заупокойную службу непривычно, без пения и размахивания кадилом. Русов мало вслушивался в слова: отрывки из Библии, случаи из жизни городка, в которых Эрна играла важную роль. Вдыхал запах свежевскопанной земли и смотрел на Джанет - печальную и одновременно какую-то просветленную, словно чудный вчерашний свет все еще медлил на ее лице.

Пастор прочел последнюю молитву: «Пыль к пыли, пепел к пеплу. Да благословит ее Бог!». Гроб опустили в могилу, и по доскам застучали комья глины. Так закончила свой земной путь мать Джанет.

«Как недавно и Сирин, - с горечью подумал Русов. - Что-то многовато похорон за один месяц».

И с тревогой посмотрел на Джанет, которая не отрывала взгляда от засыпаемой могилы.

Они уехали этой же ночью. Русов боялся оставаться и несколько раз напоминал Джанет, что их ждут на работе. К его удивлению, Джанет послушалась. На него глядела с ненавистью, губы дрожали, но покорно укладывала в чемоданы какие-то девичьи сувениры и вещи матери… Русов еле уместил два чемодана в машине.

Отъезд походил на бегство. Русов вел автомобиль нервно, заглядывая в каждый переулок. На станции поговорил с дежурным, и тот за пять тысяч долларов согласился отогнать машину обратно. В ожидании поезда Джанет безучастно сидела на чемодане, а Русов маялся, глядя то на нее, то в темноту вокруг станции.

Наконец послышался свисток паровоза, ослепительный свет залил пути, из-за поворота стал выползать поезд.

Вагон оказался пуст. Русов усадил Джанет у окна, а сам сел со стороны прохода, сжимая двустволку. Снова закричал паровоз, они тронулись.

Свет в вагоне еле горел, смутные тени плыли за окнами. Русов знал, что это всего лишь деревья и гадал: успеет ли заметить другие тени - еще темнее, еще стремительнее, которые скользнут по вагону прямо к ним? Он сомневался в этом. Голова то и дело падала на грудь, он вскидывал ее и глядел на Джанет. Против ожидания та спала, рассыпав тускло-медные волосы по спинке кресла.

А колеса стучали, визжали, пели, унося их из страны гор на равнину. И равнина открылась утром - вся в тумане, редкие деревья и крыши одиноких домов поднимались над ним. Русову не верилось, что благополучно пережили ночь.

Взошло солнце, растаял туман, проснулась Джанет. Она ушла в туалет и вернулась аккуратно причесанная, но с хмурым отчужденным лицом, разговаривать с Русовым не стала. Еще через два часа поезд остановился в Другом Доле.

От вокзала взяли такси - кургузого жука желтого цвета. Чемоданы поместились в багажнике, на заднем сиденье хватало места для двоих, но Джанет демонстративно поставила рядом сумочку, и Русову пришлось сесть вперед. Всю дорогу молчали.

Дома Джанет сразу поднялась к себе, предоставив рассказывать обо всем Русову. Грегори помрачнел, услышав сбивчивое повествование, и встал, опираясь на палку.

– Надо успокоить девочку.

Но не успел подойти к лестнице, как наверху опять появилась Джанет. Вытянув руку в сторону Русова - жест показался ему театральным, - она закричала:

– Это он во всем виноват! Это он притащил за собой белых убийц. Сначала они убили его напарника, а потом стали добираться до него самого. Этот мерзавец прикрылся моей мамой! Из-за него она умерла…

Джанет зарыдала и сползла на пол, обхватив балюстраду руками. Грегори кое-как поднялся по лестнице, тоже сел на пол и обнял девушку за плечи.

Русов почувствовал, что у него загорелись щеки. Не зная, куда себя деть, он зашел в комнату Грегори. Внезапно сам собою включился компьютер, и на экране возникла надпись:

«Поздравляем. Счет 2:0 в твою пользу. До новой встречи!».

Русов ошеломленно глядел, а потом подкосились ноги, и он сел на койку. Шло время, а он не мог тронуться с места. Наконец распахнулась дверь, и вошел Грегори. Увидев Русова на смятой постели, он сложил губы в брезгливой улыбке. Хотел что-то сказать, но проследил за его взглядом и словно сработал невидимый выключатель: лицо сделалось спокойным, только веко подергивалось.

Он подошел к компьютеру, выключил его и сел на стул. Аккуратно прислонил палку к столу.

– Итак, они добрались и до тебя, - голос был холоден и спокоен.

– Кто «они»? - спросил Русов, с трудом приходя в себя.

– Цзин. В переводе с китайского - призраки. Их еще называют «люди в белом». Считается, что это китайская секретная служба, но я сомневаюсь. Не думал, что к моему компьютеру можно подключиться. Придется усовершенствовать систему защиты.

– Я понятия не имел, кто они такие, - простонал Русов и потер виски. В них начала пульсировать боль.

– Странно, - слова Грегори обжигали холодом. - Неужели о них не знают в России? Они вездесущи. Хотя не имеют права действовать на Территориях США, но у них есть покровители в самых верхах. Они неуловимы. Их не задерживают, даже если жертвами становятся американские граждане. Правда, задержать цзин нелегко. Даже увидеть трудно. Не понимаю, как вы остались живы. Хотя, скорее всего, вас пытались не убить, а взять живыми. Точнее, только тебя - тут Джанет права. Что им надо от тебя, Юджин?

– Что я могу рассказать китайской разведке? - Голова Русова болела все сильнее. - Сколько боевых самолетов стоит на базе в окрестностях Кандалы? Китайцам нет нужды воевать, они и так получили все.

– Они чего-то хотят. - От жесткого голоса Грегори голова Русова раскалывалась. - Сначала они пришли к Сирину, потом к тебе. Они рискнули выдать себя, работая через Интернет. Ты должен знать что-то еще!

– Я ничего не знаю! - закричал Русов. - Отстаньте все от меня!

Лицо Грегори выражало бесконечное терпение, он вглядывался, вглядывался… Странно, раньше Русову казалось, что глаза у него зеленоватые, как у Джанет, но теперь они были черные. Черные, как уголь.

И такое же черное крыло смахнуло сознание Русова в бездну…

Когда он очнулся, за окном смеркалось. Весь дрожа, он встал с койки Грегори и кое-как взобрался на второй этаж. В ванной открыл воду и, опираясь руками, подождал, пока наполнится. Разделся, сбрасывая одежду прямо на пол, и залез в обжигающе горячую воду. Но все равно, тело еще долго била дрожь.

В постели укрылся с головой, не хотел видеть фото молодой Эрны на стене. Но спустя некоторое время смущенный голос Грегори позвал:

– Юджин, идем обедать.

Русов хотел сказать, что не будет есть, как вдруг почувствовал голод. И в самом деле, со вчерашнего дня не ел. Он сел в постели, мрачно глядя на стоявшего в дверях Грегори. Тот мягко сказал:

– Юджин, извини, что так давил на тебя. Я очень расстроился из-за Джанет.

– Ладно уж, - буркнул Русов и стал одеваться.

Лицо Джанет застыло, когда подавала обед. К еде не притронулась, только отпивала чай, глядя в темноту за окном. Русов в одиночку съел половину пирога. Когда мужчины закончили есть, Джанет заговорила, по-прежнему глядя в окно:

– Юджин, ты должен съехать от нас. Из-за тебя нам грозит опасность. Я не могу допустить, чтобы и с дядей что-нибудь произошло. Он и так пострадал в ту проклятую войну.

– Ладно. - Русов неловко складывал салфетку. - Завтра я перееду.

– Нет! - неожиданно властно сказал Грегори. - Ты мой гость, и ты останешься. В моем доме ты в безопасности.

– Дядя!.. - вскинулась Джанет.

– Успокойся, девочка, - ласково сказал Грегори. - Если боишься, то поживи пока у подруги.

Лицо Джанет порозовело, сделавшись гневным и прекрасным одновременно. Глаза вспыхнули изумрудами под копной рыжих волос. Не сказав ни слова, она с грохотом отодвинула стул и убежала, впервые оставив посуду немытой.

– Ирландская кровь, - улыбнулся Грегори. - Порой в ней так и играет. Я по сравнению с нею холодный англосакс.

Так что всё осталось по-прежнему. Утром Джанет отвезла Русова на работу, но была тиха и задумчива. А вечером Русов принялся со скуки наводить порядок в карманах и сделал поразительное открытие…

Он выкладывал на покрывало смятые стодолларовые банкноты, десяти- и пятидесятидолларовые монеты, использованные железнодорожные билеты, ключ от шкафчика на работе, бумажки с номерами телефонов.

И заодно футляр величиной с портсигар, наследство Сирина.

Машинально раскрыл его. Первого, использованного цилиндрика, уже не было: скорее всего, оставил на кладбище. Оставались три, металлически поблескивая в электрическом свете…

И тут ноги Русова ослабели, и он сел на кровать. Из-под трубочек выглядывала сложенная бумажка. До этой злосчастной поездки он несколько раз открывал футляр и мог поклясться - раньше ее не было. Или все-таки проглядел?.. Помедлив, он вытащил листок.

Как и ожидал, записка была от Сирина.

«Евгений, - торопливо бежали слова. - Если ты читаешь это, значит, мои дела плохи. Я не думал, что… - дальше несколько слов было замарано. - Короче. Экспедиция Петрозаводского университета нашла старый ноутбук с зашифрованными записями. Там было о «черном свете» - это какая-то космическая энергия, сфокусированная до высокой плотности плазменной линзой, так что получилось нечто вроде лазера. Характеристики таковы… - Следовало несколько закорючек и цифр, полная абракадабра для Русова. - Парни, которые восстановили формулу, были убиты, а лаборатория сожжена. Те, кто сделал это, наверное не знали, что один приезжал к нам на рыбалку. Он подозревал, что на них началась охота, поэтому оставил формулу мне. Евгений, запомни ее, а листок сожги. Любой физик поймет, что к чему. Может быть, это еще пригодится. Прощай».

Когда Русов дочитал записку, его руки затряслись: нежданно-негаданно в них оказался главный секрет Третьей мировой войны. Заболела голова. Русов уронил записку и потер виски, пальцы оказались очень холодными.

Так вот из-за чего погиб Сирин! И не какие-то бандиты убили его, а наверное те белые, что так бесшумно возникли тогда на кладбище. Цзин - какое странное слово! Никогда не слышал его. И еще одна странность: почему не встречались ни в одном из боевиков, которых Русов насмотрелся предостаточно?..

Он даже застонал: «Господи, зачем мне это?». Но теперь ничего не поделаешь. Записку надо поскорее уничтожить, а формулу… что же, придется запомнить. Может быть, удастся вернуть ее России.

Русов стал растирать лоб, упорно глядя на бумажку, и постепенно закорючки формулы превратились в пейзаж - причудливые склоны горного ущелья в окрестностях Кандалы, куда Русов любил забредать мальчиком. Цифры он обратил в повисшие на скалах деревья, а для верности еще и в номер телефона, по которому будет звонить…

Кому? Конечно, Сирину.

«Как ты, Миша? Еще летишь? Или долетел? Как принял тамошний аэродром?».

Русов скрипнул зубами и встал. Спичек не было, так что пришлось пойти в туалет. Там разорвал записку на мелкие клочки и бросил в унитаз. Пусть цзин побарахтаются в канализации, если хотят. И тут же представилось - белесая лягушечья голова выглядывает из унитаза, а во рту сросшаяся как ни в чем не бывало записка. Русов плюнул в сердцах и спустил воду еще раз.

Да, Грегори прав: кое-что им было нужно от Русова. Только он и сам не знал, что носит это в своем кармане.

Обед прошел в молчании. Потом стали смотреть телевизор. По странному совпадению шла драма о Третьей мировой. Чудовищно ухали взрывы, самолеты с воем проносились над головой - звук был отменный, куда лучше, чем у их телевизора в Кандале. Уцелевший летчик возвращался после войны домой, в залитый солнцем городок, еще не зная, что самое страшное ему предстоит здесь…

Но Русов чаще смотрел не на экран, а на сидящую впереди Джанет. Завитки ее волос то разгорались в адском сиянии ядерных взрывов, то меркли, когда на гостиную накатывались волны ревущей тьмы.

– Как грустно, - сказала она, словно почувствовав взгляд Русова, и звук сразу сделался тише. - И зачем только люди воюют?

– В конечном счете, войны не имеют рационального объяснения, - сухо ответил Грегори. - Как правило, можно мирно договориться. Быть может, жажда разрушения постепенно накапливается в душах людей и иногда вырывается наружу. Только вот средства уничтожения стали слишком эффективны, но этого не понимает темная сторона наших душ.

– Ваших мужских душ, - с вызовом сказала Джанет. - Женщины не развязывают войн!

– Гм… - начал было Грегори, но не стал продолжать, и мерные удары колокола, все усиливаясь, поплыли по гостиной.

Поднявшись наверх, Русов стал проверять задвижки на окнах, но потом улыбнулся и сел на кровать. Едва ли задвижки остановят цзин. Или хотя бы задержат. Может быть, в самом деле съехать?..

Но уезжать не хотелось, и он со смущением понял, что хочет быть ближе к Джанет. Снова увидел ее - распростертой на сверхъестественно четкой траве, с ореолом чудесного света вокруг лица.

«А ведь ей тяжело, - пришло в голову. - Только вчера похоронила мать».

Не раздумывая, он встал и, пригладив перед зеркалом волосы, вышел в коридор. Комната Джанет была через дверь, он постучал.

– Входи, - послышался голос Джанет.

На Русова глянула с удивлением: видимо, его визит был неожиданным. Она сидела у окна в кресле-качалке, но перестала покачиваться, разглядывая Русова. На ней был домашний халат.

– Извини, - неловко проговорил Русов. - Мне очень жаль, что так получилось с твоей мамой. Я боюсь, это и в самом деле из-за меня.

– Сядь, - сказала Джанет.

Русов опустился на стул возле столика с букетом искусственных цветов и оглядел комнату.

Она была меньше, чем у него. Из двух окон - здесь они были в разных стенах, - открывался обширный вид. Казалось, комната находится в носу корабля, плывущего среди багровой листвы. Между окон стоял туалетный столик с зеркалом. Узкая кровать и такой же, как в комнате Русова, зеркальный шкаф располагались вдоль стен.

– Мама сказала мне, что очень больна, - заговорила Джанет невыразительно. - Одна из неизлечимых форм рака, которых много появилось после войны. Ей оставалось жить от силы год. Так что это избавило ее от мучений.

Потрясенный Русов молчал.

– А твоя мама? - спокойно продолжала Джанет. - Как я поняла, она тоже рано умерла. От чего?

Русов плотно сжал губы, потом расслабился и вздохнул.

– Она долго болела после родов, - неловко выговорил он. - Потом как будто оправилась, но тут отца перевели на север. Я помню, как мы ехали туда по железной дороге. На новом месте мама опять стала чахнуть. Там сырой климат и долгие зимы без солнца. Я много времени проводил в лесу, отец часто брал меня на рыбалку, а она угасала в дальнем углу дома. Все ее сторонились, потому что у нее открылся туберкулез. Хорошо, что отец мог доставать лекарства, иначе она бы скоро умерла. Только я и бывал у нее. Она учила меня языку, говорила со мной только по-английски. Как будто знала, что это мне пригодится. Но редко обнимала и целовала, боясь заразить. А потом опять гнала в лес, чтобы я дышал чистым воздухом. Она умерла, когда мне исполнилось пятнадцать лет…

Русов проглотил комок в горле и замолчал. Он снова увидел тот день. Грязный снег, сопки в тумане, долгая езда в кузове грузовика рядом с поставленным на еловые ветки гробом. Он не запомнил ни звука в тот день, все словно онемело кругом. И лица матери, когда лежала в гробу, тоже не помнил. Она осталась в памяти, какой увидел за черной рекой, - пламенеющие волосы и улыбка на молодом лице…

– После ее смерти твой отец сразу женился?

Русов вернулся к действительности:

– Да, на Марьяне. Потом к ней наехала куча родственников. Отец не возражал, ведь он был градоначальником, по-вашему мэром, так что мог всех обеспечить.

Тут Русов почувствовал горечь и удивился, ведь столько лет прошло.

– А как ее звали? - спросила Джанет.

– Кого? - Русов сначала не понял, но потом сообразил. - Маму? Ее звали Кэти.

И вдруг удивился так, что сердце сделало перебой:

– А знаешь, Джанет! Ведь у тебя волосы такого же цвета, как у нее. И твоя мама на фотографии - той, что в моей комнате, - тоже похожа на нее.

Джанет подняла белеющую руку к волосам, голос прозвучал отдаленно:

– Наверное, ирландская кровь. В Америке много потомков выходцев из Ирландии.

В комнате стемнело, багровый свет на листве дубов угас. Только вдали догорало несколько окон, словно отблеск мирового пожара. Фигура Джанет превратилась в силуэт на фоне окна, слегка выдавалась грудь.

Русов встал:

– Спокойной ночи, Джанет.

– Спокойной ночи, Юджин, - тихо отозвалась она.

В субботу Русов отправился повидать Боба Хопкинса.

– Слышал об этой истории от Грега. - Хотя на столе был компьютер, шериф сидел с карандашом над бумагами. - Давай-ка прогуляемся. Дело у меня неподалеку.

Они вышли из участка. Ветер гнал под ноги опавшие листья. Шериф приостановился и закурил, прикрывая огонек зажигалки.

– Я думаю, Грег рассказал тебе кое-что. - Он возобновил неспешную ходьбу. - Весьма информированный человек, служил в военной разведке. Что касается нас, Юджин… Понимаешь, в таких случаях мы бессильны. Все списывают на бандитов из Лимба. Стоит мне написать в рапорте о белых убийцах, что появляются неизвестно откуда и исчезают неизвестно куда, и меня сначала направят на психиатрическую экспертизу, а потом уволят. Такие случаи бывали.

Русов поднял воротник, защищая лицо от ветра.

– Я не об этом хотел просить, Боб. Нельзя ли незаметно охранять дом? Я боюсь за Грегори и Джанет. Вспомните, что они сделали с Сирином.

Шериф сплюнул:

– Такой возможности у нас нет, Юджин. И необходимости в этом тоже. Грегори не только информированный человек. Он член влиятельной организации ветеранов, так что может за себя постоять. Да и за тебя тоже. Наверное, лучше, чем любой другой в городе. Так что не дрейфь. Пока.

Ветер брызнул в лица холодным дождем, и они расстались.

7. Трехликий

Похоже, шериф знал, о чем говорит: проходила неделя за неделей, а их дом никто не тревожил. На работе Русов освоился. Мистер Торп попросил его получить водительские права, иногда надо было доставлять товары на окрестные фермы. Так что после работы Джанет стала завозить Русова в автошколу, где учились водить машину в основном тинэйджеры, половину их жаргона он не понимал.

Ему понравился тренажер: сел за руль, нахлобучил шлем виртуальной реальности, нажал педаль газа - и отправляйся в «поездку». Иллюзия была полной: мимо проносились дома, встречные машины, сменялись даже запахи - от горячего асфальта до скошенного сена, в зависимости от пейзажа «снаружи». То и дело возникали опасные ситуации: у Русова сердце уходило в пятки, когда навстречу выворачивал огромный трейлер или почти под колеса кидался ребенок. Русов жал на тормоз или отчаянно крутил баранку, чтобы потом выслушивать ехидные комментарии инструктора.

В Кандале обучали водить по-старому, без симуляторов, и Русов задумался о причинах. Не то чтобы Россия отставала в компьютерах: подобные тренажеры, как Русов знал, использовались при подготовке летчиков, военных, машинистов струнных дорог. Управление дорожным движением, в отличие от Америки, было полностью компьютерное. Но вот игровых салонов в Кандале было всего два-три, и никаких симуляторов, а тем более костюмов виртуальной реальности не водилось. Игры тоже были скромнее. Походило на сознательную политику…

Настоящая поездка по улицам Другого Дола прошла без осложнений. Русов снова наведался в мэрию и «получил» водительские права: его розовую карточку сунули в компьютер, а потом вернули обратно. Наверное, компьютер дописал еще один невидимый код.

По вечерам Русов заглядывал к Джанет, и они подолгу беседовали. Джанет расспрашивала о жизни в Кандале, о матери и отце Русова. Эти встречи в полутемной комнате стали желанными: Джанет волновала Русова после происшествия на кладбище.

Сидели без света: Русов на стуле, а Джанет в кресле-качалке. Темнел ее силуэт на фоне окна, она то слегка покачивалась, то сидела неподвижно. Джанет стала мягче относиться к Русову и больше не укоряла за смерть матери. Эту тему вообще старалась не затрагивать. Время проходило незаметно, прощались поздно. Русов ложился в постель и долго не засыпал.

Пожалуй, он впервые так сильно почувствовал влечение к женщине: его волновал то плавный абрис бедра Джанет, то смело выступающая грудь, то зеленые, порой внезапно темнеющие глаза.

Иногда втроем сидели в гостиной, слушая музыку. Потрескивали дрова в камине, колыхались по стенам красные отсветы, и Русов слушал то органную музыку Баха, то скорбные аккорды симфоний Рахманинова - другого русского, в тихой еще Америки почувствовавшего приближение Второй мировой…

И так незаметно в Другой Дол пришла осень.

Ветер сорвал листву с дубов, и они стояли черные, грозя сучьями нависшему небу. Скользкие листья усыпали траву и дорожки. В субботу погода улучшилась, и Джанет затеяла большую уборку.

Русов натаскал из подвала груду черных пластиковых мешков, а потом вместе с Джанет вооружился граблями и стал сгребать листья в кучи. Работа была непривычна для Русова, но спорилась в его руках: окреп, работая на складе. Джанет останавливалась для отдыха гораздо чаще. Ее волосы светились таким же теплым светом, как опавшие листья.

Когда сгребли всю листву, солнце поднялось уже высоко, кучи горели золотом и багрянцем на жухлой траве. Теперь Джанет держала мешки, а Русов лопатой насыпал в них листья. Порою от лопаты было мало проку, и приходилось сгребать руками. Ночью был заморозок, листья отсырели от инея, и руки Русова скоро замерзли. Он выпрямился и засунул их под мышки, чтобы согреть.

Джанет с улыбкой смотрела на него.

– А в России вы убираете листья вокруг домов? - спросила она.

Пальцы Русова потихоньку отходили, в них возвращалось тепло пополам с болью. Он вынул руки и принялся растирать пальцы.

– У нас север, частных домов мало, - ответил он. - Листья сгребают в кучи дворники, а потом поджигают.

Он снова увидел сизый дым, стелющийся среди берез. Показалось, даже вдохнул запах дождя, принесенного серыми тучами… Но это длилось одно мгновение. Опять солнце золотило листву и волосы Джанет, она держала мешок наготове. Русов стал насыпать листья дальше.

После нескольких мешков руки Русова замерзли снова.

– Подожди, - сказал он, начиная тереть покрасневшие пальцы.

Но Джанет оставила мешок и, взяв руки Русова в свои, принялась растирать сама, от усердия прикусив губу. Ее тонкие пальцы оказались на удивление сильными, из них в онемевшие руки Русова вливалось ласковое тепло. Боли при этом не было.

– Вот так, - сказала она, отстраняясь, и волосы слегка тронули лицо Русова. - А чтобы не останавливаться то и дело, принесу тебе перчатки.

Джанет не смотрела Русову в глаза, и ему показалось, что она покраснела. Наверное, от холода. Она быстро пошла к дому и вернулась через пару минут, протягивая перчатки.

Теперь дело пошло быстрее, хотя Русову было жаль, что его пальцы больше растирать не будут. Набили листьями около двадцати мешков, и Русов один за другим отволок их к улице.

– Оттуда их заберут, - удовлетворенно сказала Джанет. - На этот раз мы сэкономили на уборке, так что можешь рассчитывать на праздничный обед.

Она переоделась и уехала. Русов с Грегори расположились на веранде и выпили по стаканчику виски. Грегори щурился от золотистого света, подергивание века было едва заметно.

– Запомни, Юджин, - поучал он. - Виски не закусывают, как вашу водку. Даже не запивают. Мы, американцы, любим во все класть лед, но по отношению к виски это хамство. Виски в переводе с гельского означает «живая вода». Его надо пить понемногу и безо всего. «Не пей виски с водой, и не пей воду без виски», - так говорят шотландцы…

Тут Грегори поскучнел: видимо вспомнил, что ни Шотландии, ни шотландского виски больше нет.

– Да, искалечили наш мир, Юджин, - сказал он, допивая виски одним глотком. - Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Переместились в комнату Грегори. Сев за компьютер, он с минуту глядел на пустой экран.

– Есть еще несколько загадок, Юджин. Посмотри.

Он коснулся клавиатуры, и на экране возникла карта земного шара. Русов впервые увидел зловещую сеть Темных зон, накрывшую континенты. Но… пострадали далеко не все. Черные пиявки впились в северную Америку и европейскую часть России, а почти вся Азия, Африка и Южная Америка оставались чистыми.

На сердце Русова стало тяжело: вспомнилось, какое жуткое наследство получил от Сирина.

Грегори продолжал:

– Я участвовал в расследовании причин войны. Из достоверных источников нам известно, что «черный свет» не собирались использовать как оружие, а проводили испытания со спутников. У нас был один умник из АНБ, агентства национальной безопасности, он рассчитал орбиты этих спутников - получается, что их было три. Вот и первая загадка: почему столько? Для экспериментов хватило бы одной установки…

– Какой смысл это вспоминать? - вяло спросил Русов. Разговор тяготил: что толку копаться в прошлом?

– Загадка номер два, - словно не услышал Грегори. - Ваша официальная версия в общем верна: управление спутниками было потеряно в результате тайной операции ЦРУ. Конечно, действовали обходным путем, через неких исламских террористов. Это была операция в рамках глобального плана «Владения Хаоса». Запугав весь мир нестабильностью, заставить принять руководящую роль международных организаций, за которыми, естественно, стояли бы Соединенные Штаты. Но операция породила хаос больший, чем планировали… Погляди на карту: орбиты спутников проходят над Уралом, где у вас были полигоны, затем над северной Атлантикой, восточным побережьем США, и наконец Тихим и Индийским океанами. С каждым витком орбиты смещаются западнее, так что европейской части России и США здорово досталось. А вот из азиатских стран пострадала только Индия. Почему спутники не сбили раньше, а дали им совершить три, а то и четыре витка? Словно кто-то хотел нанести максимальный ущерб как США, так и России…

Грегори умолк, в голубоватом свете дисплея лицо выглядело изможденным. На дворе стемнело - опять надвигались тучи. Оставшиеся листья горели золотом на черных дубах.

– Загадка номер три, - наконец продолжал Грегори. - И все-таки войны не случилось бы, не будь третьей силы. Похоже, что кроме террористов, которые контролировались ЦРУ, была и другая организация - из людей, объединенных ненавистью к Западу и особенно к Америке. Вероятно, сначала они хотели вызвать только массовый крах компьютерных сетей и грандиозный финансовый кризис. Но, каким-то образом узнав об операции ЦРУ, решили использовать ее. Так что война была спровоцирована кем-то очень умным и технически оснащенным.

– Цзин? - вырвалось у Русова.

Грегори бросил на него острый взгляд:

– Цзин в нынешнем виде не существовало. И едва ли это был Китай. Он просто воспользовался послевоенной ситуацией, как сделала бы любая держава на его месте…

– А есть предположения, кто это мог быть? - осторожно спросил Русов.

Грегори долго молчал.

– Кое-какие есть… Но тут мы подходим к главной загадке. Слишком многое должно было совпасть, чтобы столкнуть мир в хаос Третьей мировой. Вероятность случайного совпадения близка к нулю. Некая тайная сила стояла за всем этим, и между собой мы называем ее теневым сообществом. Такое впечатление, что это сообщество типа «стелс» - невидимки, оно не создает своих организаций, а использует существующие, тайно направляя их деятельность. Похоже на Закрытую сеть США, только это сообщество еще более замкнутое, и вряд ли состоит из одних американцев. Оно преследовало свои цели - скорее всего, установление мирового господства - и с легкостью принесло в жертву Соединенные Штаты. Возможно, сочтя их чересчур демократичными…

Он осекся. В тишине стал слышен шум подъезжавшего автомобиля.

«Почему ты так разоткровенничался, старый дурак? Вряд ли этот юнец агент русской разведки, об этом смешно и думать, но почему ты не держишь язык за зубами? Он что-то знает, хотя может быть, сам не подозревая об этом. Иначе цзин не заинтересовались бы им. И он явно недоговаривает. Не похожа на правду эта история о капсуле с сонным газом, которую носил на всякий случай. Цзин профессионалы, не успел бы даже достать ее. Что же произошло на самом деле? И что хотели выведать у него? Быть может, какой-то секрет, важный для Америки?.. Не связаться ли с друзьями в Атланте, пусть проверят постояльца, пока цзин не добились своего. А они непременно добьются, парни серьезные… Да, надо что-то предпринимать».

На обед Джанет приготовила форель, выставила белое вино. Повозилась с проигрывателем, и зазвучали «Времена года» Вивальди.

– Праздник уборки листьев, - улыбнулась она.

– А я думал, Хеллоуин, - хмыкнул Грегори. - Не хватает только выдолбленной тыквы.

– Да ну тебя, дядя, - отмахнулась Джанет. - Терпеть не могу этих глупых страшилок.

– Завтра Хеллоуин, - объяснила она Русову, накладывая форель. - Праздник нечистой силы. Дядя говорит, что раньше было весело: на верандах ставили пустые тыквы с вырезанными глазами и ртами, а внутри зажигали свечи. Светились, словно черепа…

– А то нарядишься скелетом, и айда пугать соседских девчонок, - мечтательно сказал Грегори.

– Вот и приманили нечисть в Америку, - фыркнула Джанет. - Слава богу, сейчас его мало отмечают. И так ужасов хватает.

– Ничего ты не понимаешь, - обиделся Грегори. - Словно сама из другой страны прилетела… Ну ладно. Форель просто изумительная.

Форель и впрямь таяла во рту. Русов давно не пробовал ничего подобного. Он разлил по бокалам вино и произнес шутливый тост:

– За Джанет! За ее прекрасную форель и чудесное вино. Сегодня я в нее просто влюблен.

Лицо Джанет порозовело - возможно, на него упал отсвет огня из камина. Она положила Грегори еще форели. Тем временем бодрые аккорды «Охоты» Вивальди сменились хрустальными звуками морозной зимы.

Русов встал.

– Разрешите вас пригласить, - сказал он Джанет.

Та неуверенно поднялась. Русов обнял ее, и они закружились по комнате. От аромата духов защемило в груди. Музыка изменилась: она словно скользила по льду, из бегущих аккордов и взлетающих звуков скрипки родилась вибрирующая мелодия - и понесла их в морозную даль. Зрачки Джанет расширились, оставив только зеленые ободки вокруг темноты. Волосы то загорались, словно на них перекидывалось пламя камина, то гасли, попадая в тень. Русову сделалось тревожно и сладко одновременно.

Музыка, стихая, унеслась прочь. Они остановились. В комнате было очень тихо.

В понедельник, едва Русов приступил к работе, его вызвал мистер Торп: нужно было доставить груз на ферму. Русов уже выполнял поручения такого рода. Быстро управился с погрузкой и, не переодеваясь, сел за руль.

День был сумрачный, облака ползли над полями. Но Русов не замечал пейзажа, думая о субботнем вечере. Было необыкновенно приятно танцевать с Джанет, ощущать ее гибкое тело в своих руках, касание груди под тонким платьем…

«Неужели влюбился? - подумал он. - Вот будет потеха для нее. И так норовит меня высмеять».

Помрачнев, глянул на маршрутный дисплей. Вот и ферма - одинокий дом посреди запущенного сада. Ограды нет, от ворот остались два бетонных столба. Рядом с верандой стоит приземистая машина.

Русов посигналил, но никто не появился. Вышел из кабины, поднялся на веранду и позвонил. Нет ответа. Толкнул дверь - не заперта.

Он вошел.

…Что-то подхватило его. Русов испытал кратковременное ощущение полета, а потом больно ударился коленями и подбородком о пол, едва не выбив зубы. Руки оказались завернуты назад, а в спину уперлось что-то жесткое.

От неожиданности Русов не издал ни звука. Он попробовал освободиться, но эту затею пришлось выкинуть из головы. Руки были заломлены так, что казалось - от малейшего движения кости переломятся. Он почувствовал быстрые прикосновения к карманам.

«Заберут футляр!», - обмерло внутри. Но касания прекратились, а Русов вспомнил, что оставил футляр на работе.

«Он слаб. Как он слаб! Не ровня им, а тем более тебе. Чего они испугались? Это была простая случайность, что потерпели поражение. Или нет? Не спеши. Вспомни о трех возвращениях… Случайность есть феномен. Феномены существуют только на уровне чувств. Отстранись от феноменов. Не смешивай с ними чистоту изначальной природы. Вспомни слова Лао-Цзы: «Когда человек родится, он гибок и слаб; когда он сух и крепок - он умирает. Когда деревья родятся - они гибки и нежны, когда они сухи и жестки - они умирают. Крепость и сила - спутники смерти. Поэтому то, что сильно, то не побеждает. Когда дерево стало крепко, его срубают. То, что сильно и велико, то ничтожно; то, что гибко и слабо, то значительно»[6].

Неожиданно Русова отпустили. Он вскочил и оказался лицом к двери: та все еще была распахнута, открывая в проеме спокойный осенний пейзаж. Возле двери никого не было. Уже медленнее Русов обернулся: перед ним стоял человек со слегка раскосыми глазами, необычно зачесанными черными волосами, в костюме и при галстуке.

Китаец? Цзин? Русов почувствовал, как ослабли и без того болевшие колени.

К его удивлению, человек поклонился:

– Прошу извинить за нелюбезную встречу. Потом объясню, почему я был вынужден так поступить. Мое имя Морихеи. Конечно, это не настоящее имя, а псевдоним. Еще раз прошу прощения.

Человек поклонился снова. Он говорил по-английски, с безукоризненной четкостью выговаривая слова.

– Юджин, - принужденным голосом представился Русов. - Точнее, Евгений. Евгений Русов.

Он провел языком по зубам - проверить, целы ли.

Морихеи слегка улыбнулся.

– Я знаю, - сказал он. - Еще раз простите за столь необычную встречу. Теперь, когда официальная, так сказать, часть закончена, не пройдете ли в гостиную? Побеседуем за чашкой чая.

Русов испытывал гнетущую тяжесть, он попал в ловушку. Те, кто охотились за Сирином, а потом за ним, достигли цели.

– Я пленник? - сумрачно спросил он.

– Все зависит от точки зрения. - Морихеи повернулся, безбоязненно открыв спину. - Кто угадает повороты пути? Пленник может стать хозяином крепости, а хозяин - пленником.

– Зачем я вам нужен? - уныло спросил Русов, борясь с искушением кинуться к машине или в свою очередь скрутить руки этому обходительному азиатскому джентльмену. Но он понимал, что ни та, ни другая попытка добром не кончатся.

Вошли в гостиную: обстановка проще, чем у Грегори. Морихеи подошел к столику, где стоял чайник и были приготовлены чашки. Видимо, Русова ждали, и вызов был ловушкой.

– Вас хотят видеть общие знакомые. - Морихеи стал разливать чай. - Помните цзин?

Русов вторично почувствовал слабость в коленях и опустился на диван.

– Вы один из них? - прошептал он.

Морихеи тоже сел.

– Они попросили меня об услуге, - словно не услышал он. - Отказать им, как вы сами понимаете, было бы неразумно.

– Тогда кто же вы? - Русов несколько приободрился.

– Японец. - Морихеи оценивающе посмотрел на Русова. - Конечно теперь, когда Япония стала одной из провинций Великого Китая, о ней мало кто помнит.

– Почему же, я помню, - чуть спокойнее сказал Русов. Очень хотелось поддеть высокомерного японца, и он похвастал: - В отцовской библиотеке была «Повесть о принце Гэндзи» Мурасаки Сикибу. Помню описание заброшенного дворца, куда Гэндзи привез свою возлюбленную Югэй. Эта ферма чем-то похожа, тоже стоит заброшенной.

Морихеи долго молчал.

– Как странно… - начал он, но не стал заканчивать, а только указал Русову на чашку. Приподняв свою, приблизил к губам.

Русову тоже пришлось воспользоваться обеими руками, так как ручки у чашки не оказалось. Она была довольно большой, зеленоватого цвета, с песочными пятнами, по которым шли коричневые узоры. Держать ее в руках было приятно.

– К сожалению, я не знаток классической литературы, - снова заговорил Морихеи. - Я эксперт в других областях… Но, к сожалению, у нас мало времени. Поэтому постараюсь быть кратким, на американский манер. Цзин думали, что вас можно взять голыми руками, но потерпели неудачу. Дважды!

Он умолк, подчеркивая значение последнего слова.

Русов был здорово выбит из колеи: сначала чуть не вышибли зубы, а теперь угощают чаем и ведут светскую беседу. Изо всех сил стараясь казаться невозмутимым, он отхлебнул из чашки.

– Я знаю только про один раз. А что произошло во второй?

Морихеи тоже отпил.

– Туман, - сказал он. - Очень плотный туман и необычное стечение обстоятельств. Цзин обычно не попадают в дорожно-транспортные происшествия, тем более с таким тяжелым исходом… Но, позвольте, я продолжу. Видите ли, цзин редко терпят неудачу. А чтобы это случилось два раза подряд, даже трудно припомнить. Это очень элитарная и законспирированная спецслужба. Большинство людей о ней не знает. Единственный аналог - ниндзя в средневековой Японии. Слышали о них?

Русов молча кивнул.

– Ниндзя давно нет, - продолжал Морихеи. - Остались только в кино. А цзин хвалятся, что их превзошли. Едва ли это так, хотя техническое оснащение у них на высоте. Только в отличие от ниндзя их не показывают в фильмах, на это наложен запрет… Но, в конце концов, они только воины. Вряд ли вы слышали о принципе «син-вадза-тай». Когда встречается развитое тело и развитая техника, то побеждает развитая техника. Например, так я победил вас. Когда встречается развитая техника и развитый разум, то побеждает разум… Вот на этом уровне цзин не сильны, потому и попросили об услуге меня. Хотели узнать: что вы смогли противопоставить им?

– И вы нашли ответ? - Русов попытался улыбнуться, хотя по спине пробежали холодные мурашки.

– Думаю, что да. - Морихеи не спеша допил чай и теперь любовался чашкой. - Только сомневаюсь, что цзин он удовлетворит.

– Как это?

Морихеи медленно поворачивал чашку.

– Нынешняя Америка похожа на тень воина, - сказал он, - мало осталось от былого могущества. Но от Японии осталось еще меньше, одна культура. Так что я вожу эти чашки с собой, чтобы иногда подержать в руках. Похоже, вам они тоже нравятся…Так вот, Евгений, - он произнес имя на русский манер. - Прошу прощения, но с точки зрения техники вы ноль. Такова будет первая половина моего доклада. Вы не чувствуете опасности, реакция очень замедлена, не умеете поставить простейший блок. В общем, скучно перечислять.

– А вторая половина? - нахмурился Русов.

– Она будет самой интересной, - скупо улыбнулся Морихеи. - Но позвольте уточнить пару деталей. После того, как вы столкнулись на кладбище с первой командой цзин… кстати, их немедленно сняли с задания. Что вы делали дальше?

Русов вздохнул:

– Ничего. Просто сидел с ружьем. Хотя догадывался, что ружье тут не поможет…

Больше движения нет, кроме пляски огня в тумане…

– Вы вздрогнули, - мягко сказал Морихеи. - Вспомнили что-нибудь?

– Я видел сон, - чужим голосом выговорил Русов. - Очень странный сон.

– Расскажите, - попросил Морихеи. - Мне больно говорить об этом, но цзин из вас все вытянут.

– Ладно, - хрипло сказал Русов. Он вдруг осознал, что пытался забыть этот сон, оставить во тьме за порогом сознания.

– Я видел туман… - начал он.

Туман ползёт в ночи, сочится сквозь призрачные заросли, протягивает белесые щупальца к домам, закутывая ватным одеялом, чтобы ничего не видели и не слышали, - и клубится дальше…

О6н становится плотнее, уже не разглядеть пальцев вытянутой руки. Все зыбко, неопределенно, словно туман размывает незыблемые границы между мирами. Тени деревьев расплываются, делаясь странными: земные ли это деревья?..

– Дальше в памяти какой-то провал, - голос Русова дрогнул. - Мне кажется, я видел цветы, темную воду, разговаривал с кем-то, но ничего не могу вспомнить… А потом из тумана вынырнул капот автомобиля, я увидел белые лица, и запылал тот страшный костер. Неужели все было на самом деле?

Его снова пробрал ледяной холод, и он сомкнул пальцы на чашке, пытаясь их согреть.

Лицо Морихеи ничего не выражало.

– Синкирё… - наконец проронил он.

– Что это? - удивился Русов.

– Мираж, видение неосязаемого… Вы занимались трансцендентальной медитацией?

– Чем? - переспросил Русов.

Морихеи слегка улыбнулся:

– То, что вы описали, похоже на выход тонкого тела. Физическое тело спало, но другая часть вашего «я» побывала… в других местах.

– Я почти забыл этот сон, - угрюмо сказал Русов. - Он быстро улетучился из памяти.

– Да, - кивнул Морихеи. - Так обычно и бывает… Я вам очень благодарен, Евгений. Мои догадки подтверждаются. Хотите послушать?

– Давайте, - криво усмехнулся Русов. - Вряд ли цзин будут так любезны.

Морихеи моргнул:

– Все просто, в критическую минуту вам помогли. Христиане сочли бы это божественным вмешательством, а я полагаю, что горячая мольба не остается без ответа. Один западный литератор писал, что в этом случае вся Вселенная помогает, но у нас есть и более древняя легенда… Некто впал в нищету и взмолился о помощи. К нему явилась одетая в белое женщина с длинными развевающимися волосами и пообещала, что исполнит три его желания. Правда, выполненные желания не пошли ему впрок…

Русов хмыкнул:

– Не заметил помощи, когда в лесу напали черные волки. Наверное, знаете про тот случай, раз уж столько обо мне раскопали.

– Тем не менее, вы остались живы, - пожал плечами Морихеи. - Могу заверить, что большинство людей в подобной ситуации погибало. Если не от клыков черных тварей, то от болезни. Что-то очень пагубно влияет на иммунитет.

Нечто шевельнулось в памяти Русова - словно светлый облик поколебался над темной водой. Он попытался вспомнить яснее, но только вздохнул:

– С чего это мне помогают? И кто?

Глаза Морихеи сузились еще больше.

– Почему - сказать трудно. Я предпочитаю этого не знать, так безопаснее. А кто?.. Ну что же, раз у нас такая приятная беседа - впервые в этой стране слышу упоминание о «Принце Гэндзи», - то поделюсь своими скромными догадками. Может быть, вам пригодятся.

Морихеи наконец-то поставил чашку, и некоторое время смотрел в окно, где под ветром качались черные ветви деревьев.

– Вы слышали о Великой Битве? На Западе ее чаще называют Армагеддоном?

Вопрос прозвучал небрежно, но что-то кольнуло Русова в сердце. Он нахмурился:

– Армагеддон - это слово из Библии. Так, кажется, называют сражение в конце времен.

– Вы правы, - Морихеи наклонил голову. - Однако согласно восточным поверьям, Великая Битва уже началась. Подходит к концу Кали-Юга - эпоха железа и крови. Наступает Сатиа-Юга - более светлая и гармоничная эпоха. Силы Кали-юги ожесточенно сопротивляются, и новым еще далеко до победы… Простите, но я подозреваю, что вы ввязались в схватку этих могущественных сил.

– Что за силы? - удивился Русов.

Морихеи снова взял чашку и стал разглядывать. Лицо приобрело отрешенный вид.

– «Люди умирают утром и люди рождаются вечером, словно пена на воде. Откуда они приходят и куда идут, мы не знаем», - размеренно проговорил он. - Так писал Камо-но Тёмэй более восьми столетий назад[7]. Он спрашивал, ради чего люди мучают себя, возводя великолепные здания, ведь жизнь людей и домов так коротка?.. Ответа на подобные вопросы нет и сейчас. Но складывается впечатление, что человечество просто используют, и история имеет иные цели, чем наше преуспевание. Направленность воздействия очевидна - ускорение развития науки и техники, причем в определенную сторону. Но ради чего создаются глобальные информационные сети и вс? новые виды оружия? Быть может, это силы Кали-юги готовят последнее сражение, где собираются использовать накопленную человечеством мощь?..

Морихеи замолчал. У Русова голова пошла кругом.

– Как меня угораздило затесаться в эти военные приготовления? - сердито спросил он.

Морихеи сдержанно улыбнулся:

– Вы много от меня хотите, Евгений. Нам сложно понять истинную суть событий. Например, причину войн одни видят в геополитике, другие в психологии людей, а третьи в столкновении цивилизаций. Что касается вашего вопроса?.. Думаю, есть три пути, чтобы «затесаться». Во-первых, вы могли попросить помощи у одной из Сил. В любом сражении требуются соратники… или наемники, называйте, как хотите. Но для другой стороны вы автоматически становитесь врагом, и я бы остерегся так поступить… Второй вариант - за вас кто-то походатайствовал. Третий - вы оказались в гуще битвы случайно. Но в любом случае необходимо сделать сознательный выбор в пользу одной из сторон. Сомневающиеся воины никому не нужны и гибнут первыми.

– Какой из меня воин? - удивился Русов. - Не хочу ни с кем воевать. Прошлое поколение навоевалось.

Лицо Морихеи посуровело:

– Все мы воины, Евгений, хотим того или нет. Так устроен мир. Одни сражаются ради денег, другие - чтобы сохранить собственную шкуру, а третьи… так пришлось. Кто-то случайно поднял упавшее знамя, кто-то взялся за меч, чтобы защитить друга. Читали «Повесть о доме Тайра»? Там рассказывается о юноше Ацумори: он пошел на войну в возрасте шестнадцати лет и играл на флейте незадолго до боя, где его ждала гибель. Мы, японцы, научились любоваться красотой даже во время землетрясений и войн. Мой нижайший совет, - Морихеи слегка поклонился, - попробуйте и вы научиться этому. Иначе жить слишком тяжело.

Русов вздохнул:

– И как же эти силы узнают, что ты обратился за помощью?

Морихеи снова посмотрел в окно.

– Я подозреваю, что наши слова и даже мысли не пропадают бесследно. Что-то такое, возможно, предполагал ваш ученый Вернадский, когда говорил о ноосфере - сфере разума вокруг планеты. Так что вас могли услышать и… заинтересоваться.

Русов тоже глянул в окно: облака нависли над садом, словно вслушиваясь в разговор. Он невесело улыбнулся:

– Тогда все должны быть участниками этого сражения. Каждому случалось просить помощи - у Бога или у черта, а то и у обоих сразу.

Морихеи наклонил голову:

– Вот именно, у обоих. Люди готовы обратиться за помощью к кому угодно, лишь бы удовлетворить свои желания. Они забывают о цене исполнения желаний. Позвольте, я вернусь к той легенде. Наверное, вы знаете ее европейский вариант… Вскоре к бедняку - а его сын был самураем, - явился слуга даймиё, феодального господина. Он передал кошель с деньгами и письмо. Даймиё писал, что сын погиб и деньги - подарок отцу, воспитавшего такого доблестного самурая. Отец пришел в отчаяние и крикнул, что ему не надо денег, лишь бы вернулся сын. Дверь открылась, и вошел полуразложившийся труп его сына. Последним желанием человека было, чтобы тот исчез…

Морихеи испытующе посмотрел на Русова и продолжал:

– Чувство долга мало знакомо современным людям. Между тем участники Великой Битвы достигли могущества, поскольку на протяжении тысячелетий не уклонялись от сделанного выбора. Более всего они ценят в сотрудниках постоянство.

Русов поколебался:

– Если вам столько известно, то не знаете ли, что такое «черный свет»? Это излучение считают губительным, но я встретился с лесным бродягой, который говорил странные вещи. Будто некоторые люди под его воздействием получили удивительные дары…

Глаза Морихеи превратились в щелки.

– О некоторых вещах лучше не знать. Время перехода от Кали-юги к Сатиа-юге очень опасно. В старых текстах есть упоминания, что если по людскому неразумию внутренний огонь соединится с пространственным, то будет беда.

Русов с сомнением пожал плечами:

– Чудно все это. Кали-юга, Сатиа-юга, пространственный огонь. Не очень в такие вещи верится.

– Верить всегда трудно, - лицо Морихеи было непроницаемо. - Возможно, мои соображения недостойны вашего внимания. Спасибо, что выслушали. А теперь нам пора.

Русов неохотно поднялся - только теперь вспомнил, что он в плену. Морихеи вымыл и тщательно упаковал чашки. Вышли на веранду.

Дул ветер, и ветви деревьев скрипели в облетевшем саду. Русов с тоской посмотрел на грузовик, уехать бы сейчас к Джанет. Но видно, не суждено. А Морихеи остановился, глянул по сторонам и вдруг произнес:

«Бог в отлучке;

Ветер гонит мертвые листья

И все покинуто».

В ответ на вопросительный взгляд Русова пояснил:

– Это написал наш старинный поэт Басё. Запомните это имя.

– Зачем? - Сердце Русова тоскливо сжалось. - Думаете, цзин оставят меня в живых?

Глаза Морихеи сузились.

– Действуйте решительно, и добьетесь своего.

– А чего добиваетесь вы? - горько спросил Русов. - Денег?

Морихеи пожал плечами:

– Я солдат и выполняю свой долг.

– Служите тем, кто проглотил Японию?

Морихеи слегка развел руками.

– Я мудрый солдат, - холодно улыбнулся он. - Древнекитайский мыслитель Лао-Цзы говорил так: «Мудрый солдат знает, как построиться в ряды там, где нет рядов, как носить оружие, даже если нет оружия, и как приблизиться к противнику, даже если нет противника».

Русов только покачал головой и еще раз огляделся, но никого не увидел кругом.

Морихеи спустился по ступенькам, открыл дверцу машины и сделал приглашающий жест. Русов уныло сошел и забрался в салон. Обилием циферблатов приборная панель напомнила родной СУ-34.

Морихеи сел рядом, слабо чмокнула дверца.

– Пристегнитесь, - сказал снисходительно. Он снова выглядел холодным и высокомерным.

Русов сумрачно вытянул ремень, поискал защелку. Теперь он упакован, цзин получат его, как на блюдечке. Он стиснул зубы, пытаясь унять дрожь, и понял, что дрожит от ярости, а не от страха. Морихеи обошелся с ним, как с ребенком. Снисходительно побеседовал, напоил чаем. Ну погоди!..

Словно на экране, в сознании возникла сцена из виденного когда-то боевика.

Морихеи не стал пристегиваться, нажал на газ. Почти неслышно заворчал мотор, проехали мимо грузовика. Русов только покосился, пристально глядя на близящиеся бетонные столбы. Ускорение вдавило в сиденье, машина быстро разгонялась.

Когда столбы оказались близко, он рванулся к Морихеи, схватил руль и резко повернул вправо. Ожидая сопротивления, хотел навалиться всем телом, но не дал ремень. Все равно, Морихеи был захвачен врасплох, и машина свернула даже резче, чем Русов надеялся.

Хрустящий удар! Ливень осыпающегося стекла. Русова швырнуло вбок, грудь пронизала боль, и, если бы не ремень, приложился бы головой о дверной косяк. Машину развернуло, последовал второй удар - врезалась багажником в другой столб.

В моторе что-то с рычанием провернулось, и наступила тишина.

Русов втянул носом воздух, но бензином не пахло. Не было и запаха дыма - наверное, зажигание сразу выключилось.

Трясущимися руками он отстегнул ремень и повернулся к Морихеи, тот полулежал на руле. Русов попробовал дверцу, открывается. Скорее бегом к грузовику и уехать, пока японец не пришел в сознание…

А вдруг ему нужна помощь? Не был пристегнут, и рулевая колонка могла проломить грудь.

Русов скрипнул зубами, но потрогал Морихеи за жесткое плечо.

Тот застонал, и Русов отдернул руку. Возможно, сломаны ребра, тогда все равно нельзя трогать, чтобы не проткнули легкое. Ладно, вызовет скорую помощь по телефону.

Он вылез, на секунду согнулся от боли в груди и на подгибающихся ногах побежал к грузовику. Со страхом глянул назад, вдруг Морихеи выйдет. Забрался в кабину - все еще не веря, что вырвался, - и пустил грузовик под уклон. Ворота были перегорожены разбитой машиной, пришлось объехать по целине.

Когда проезжал мимо, то показалось, что Морихеи слегка изменил позу. Русов торопливо вырулил на шоссе и погнал грузовик. Нажав кнопку встроенного телефона, заговорил:

– Авария на семидесятом шоссе в двадцати милях от Другого Дола, на съезде к ферме. Пострадал один человек. Я побоялся оказать помощь, могут быть внутренние повреждения.

Голос еще дрожал. Русов уменьшил скорость, не хватало во что-нибудь врезаться. Он испытывал гордость - сумел-таки избавиться от самодовольного японца, - но это чувство быстро прошло. Вел грузовик, хмуро поглядывая на низкие облака. В голове крутились слова Морихеи. Неужели кто-то услышал его, Русова, мольбу о помощи после нападения цзин?.. Стало жутко: какую же технику для этого надо иметь? Хотя, скорее всего, тут используется нечто иное.

Затем ход мыслей изменился: цзин опять начали охоту за ним. Теперь, когда Русов знал, чего они хотят, на душе стало тревожно. Может быть, раскрыть секрет Сирина? До России все равно не добраться. Только лучше уж рассказать Грегори: не хочется снова видеть белые фигуры… А можно ли доверить такое оружие Америке? Вдруг опять начнет диктовать свою волю по всему миру?.. Но, скорее всего, ничего не поделаешь. Зато американские власти защитят его и Джанет от цзин. Да, надо обо всем рассказать Грегори…

Навстречу проехала «скорая» - ехал в такой за телом Эрны, - и Русову стало зябко: слишком много неприятностей происходит вокруг него.

Вечером он завел разговор с Грегори.

– Морихеи? - хмыкнул тот. - Как же, слышал. Личность, широко известная в узких кругах. У него школа айкидо в Атланте. Держу пари, его не оказалось на месте, когда приехала скорая.

– Верно, - удивился Русов. - Мне позвонили: стоит разбитая машина, но никого нет.

– Очень высокомерный японец, - покачал головой Грегори. - Он тебя чаем из особых чашек не поил?

– Как же, угощал, - удивился Русов. Осведомленность Грегори неприятно поразила его.

– Он любит угостить новичков чаем из собственных чашек. А знаешь, почему? Упивается чувством превосходства над собеседником: тот, простофиля, и не подозревает, из какой драгоценной посудины пьет. Уж не знаю, какой они эпохи.

– Так вот в чем дело! - удивился Русов. - Красивые чашки, ничего не скажешь. Нет, мне он не показался высокомерным. За чаем даже поговорили о японской литературе. Конечно, странное отношение к пленнику…

Он замолчал, подробнее рассказывать о беседе с Морихеи не хотелось.

Грегори внимательно поглядел на него. Русову не понравилось, что не снял очки. Уже не первый раз Грегори скрывал взгляд за темными стеклами.

– Так чего все-таки эти цзин от тебя добиваются?

Но Русову расхотелось продолжать разговор, отчужденность и холодность появились в голосе Грегори. Нет, сначала пойдет к Джанет - поговорит с нею. Еще успеет поделиться с Грегори.

– Не знаю? - вяло соврал он. - Может, хотят узнать что-нибудь о России?.. Да, Грегори, - вдруг вспомнил он. - Может ли достаточно мощная компьютерная сеть улавливать каждое сказанное слово?

– Думаешь, разговор записывался? - нахмурился Грегори. - Ну, тут и компьютера не надо.

– Нет, я о другом. - Русов уже пожалел, что заговорил на эту тему. - Можно ли как-то фиксировать все, что любой человек скажет в любом месте?

– Гм, - в голосе Грегори прозвучало удивление. - В принципе это возможно, только надо везде поставить микрофоны. Сейчас есть размером с молекулу. А мощность современных компьютеров позволяет обработать любой объем информации. Уже сейчас все разговоры по телефонам - обычным и мобильным, - а также обмен информацией через Интернет контролируются. Это делалось и раньше, но тогда компьютеры выискивали ключевые слова, говорящие о потенциальной угрозе, а теперь анализируют и общий смысл. Никто не хочет повторения ситуации перед Третьей мировой, хотя, помнится, система «Эшелон» тогда никого не спасла. Придет время, и контролировать будут даже мысли. Не хотел бы я тогда жить.

И Грегори резковато рассмеялся.

– Да уж, - вздохнул Русов. - Ладно, я пойду.

Он встал и направился к лестнице, чувствуя на спине взгляд Грегори.

Итак, возможно, что есть система наподобие «Эшелона», только более мощная. Некто в состоянии слышать каждое слово, а может быть и мысли, если прав Морихеи. Этакая тотальная разведывательная служба Армагеддона. Делается это все время, или только когда произносят некие ключевые слова? Разве узнаешь…

Русов вздохнул и постучал.

На этот раз Джанет не предложила сесть. Раскачивалась в кресле, не глядя на Русова.

– У меня болит голова, Юджин. Уйди, пожалуйста. Если надо что-то сказать, подожди до завтра, ладно? Спокойной ночи.

Русов и не подозревал, что может так сильно обидеться: в голосе Джанет прозвучала откровенная враждебность.

– Конечно, Джанет, - губы плохо слушались его. - Спокойной ночи.

Он ушел. Не стал принимать душ, лег на кровать и закрыл глаза. От отчаяния хотелось плакать. Все ополчились против него: белые призраки, обходительный японец, с обидной легкостью скрутивший ему руки, отчужденный и подозрительный Грегори, а теперь и Джанет… Да, Морихеи прав - бесконечная война идет между людьми. Неужели единственное утешение - любоваться прекрасным в перерывах между сражениями? Как звали этого юношу, игравшего на флейте перед последним боем? Кажется, Ацумори. Но, наверное, у него были родители и друзья, а может быть и возлюбленная. У него было за что сражаться, пусть и погиб в какой-то мелкой феодальной распре. А за что сражаться ему, Русову? Разве только за свою шкуру. У него никого нет, и он никому не нужен. Так не все ли равно, кто получит этот проклятый секрет? Пусть цзин приходят и берут, если хотят.

…Он ковыляет по комнате взад и вперед, боль простреливает позвоночник. Морихеи - это надо же, какую хитрую лису подослали! Юджину невдомек, как много этот японец мог выведать… Хватит ждать, пора действовать! Грегори останавливается у компьютера - экран вспыхивает равнодушным голубым светом. Опираясь одной рукой о стол, другой активирует шифровальную программу и набирает электронный адрес в Атланте.

…Она спит, наконец-то смогла заснуть. И - о горе! - опять тот же сон. Желтая роза в снежной пустыне - ветер уже не несет ее, вмерзла в сугроб. Лепестки пожухли, цветок погибает. Она склоняется над ним и горько плачет, в бессилии глядя, как розу засыпает снегом.

…Морихеи ведет машину по Атланте, слева остается здание Временного конгресса - под белым куполом один круговой ряд колонн. Морихеи перестраивается в другой ряд, движение оживленное, над городом голубое безоблачное небо. Сворачивает с магистрали, машина спускается по виадуку, огибая здание Института глобального управления. Сверху видно, что здание представляет собой огромный круг, а его внутренние корпуса образуют необычный крест: перекладины скошены назад, как крылья скоростного истребителя.

Здание имеет форму Креста мира.

Морихеи сворачивает к сектору Великого Китая. Пандус раздваивается: направо - к главному входу, прямо - уходит в туннель. Морихеи едет прямо, дневной свет сменяется полутьмой. Проезжает поворот в подземный гараж, туннель поднимается, вокруг снова приглушенный свет дня, треугольный дворик окружен высокими стенами.

Морихеи останавливается у служебного входа и смотрит на часы, еще пять минут. Разглядывает клумбы и декоративный кустарник - цветы чересчур ярки, а кусты слишком аккуратно подстрижены.

«Не в моем саду ли Ныне опадают Белые цветы душистой сливы? Или с высоты извечной неба Снег струится, падая на землю?».[8]

Время!

Морихеи выходит из машины, поднимается по трем ступеням и, едва трогает дверь, та бесшумно поднимается. В холле черный и белый мрамор, яркие точки светильников, ни души. Морихеи идет к проему коридора, на стенной панели загорается желтая стрелка и бежит вперед. Морихеи следует за ней, коридор по-прежнему пуст.

Неизвестно, сколько глаз - человеческих и электронных - наблюдает за ним.

Желтая стрелка замирает у двери, Морихеи останавливается. Дверь такая же, как другие - массивная, из темного дерева. Морихеи с невозмутимым видом ждет окончания процедуры идентификации. Наконец дверь открывается, и он входит.

Комната лишена окон и мебели, ее наполняет холодный белый свет. Впереди возвышение с двумя скамеечками. Над ним - плазменная панель с изображением мужчины в черном халате. Красивое надменное лицо, черные волосы до плеч, золотой пояс украшен зелеными пластинками из нефрита. Мужчина бос, а в руке у него меч.

Морихеи кланяется изображению Сюань-У, известного также как Повелитель Севера и Темная Воинственность. Затем садится на пол и ждет.

Открываются двери справа и слева, входят двое в свободных одеждах: один в белой, а другой в черной. Если не считать одежды, оба выглядят одинаково: церемониальные косички, бесстрастные лица. Морихеи улыбается про себя: излюбленная игра в Ян и Инь, какой маскарад в государственном учреждении!

Он встает и после обмена рукопожатиями возвращается на место. Его собеседники садятся на скамеечки по обе стороны от изображения Сюань-У.

– Мы ознакомились с вашим докладом, - говорит фигура в белом (разговор идет по-английски). - Благодарим вас. Мы только хотели уточнить некоторые детали. Необходимость в этом возникла, поскольку наши эксперты получили некачественные записи встречи.

Морихеи кланяется некой точке между человеком в белом и человеком в черном. Со стороны это выглядит как поклон Темной Воинственности.

– Прошу прощения. Но вы поручили установку и демонтаж камер своему специалисту. Я справился бы с этим лучше. Хотя не исключаю, что и тогда могло проявиться то внешнее воздействие, о котором я писал в докладе, и записи были бы испорчены.

Фигура в черном слегка меняет позу.

– Вы всерьез полагаете, что кто-то из Владык, наподобие нашего покровителя, - человек кланяется изображению Сюань-У, - заинтересован в судьбе этого юнца?

Морихеи пожимает плечами:

– Это лишь мое ничего не значащее мнение. Вы можете поручить проверку вашим экспертам, без сомнения более опытным. Но при личной встрече я осмелюсь добавить кое-что еще. У меня почти не осталось сомнений, что он побывал на границе Сада и получил помощь оттуда.

Наступает мертвая тишина. Наконец фигура в белом прокашливается:

– Что вы знаете о Саде?

– Не больше вас, - любезно кланяется Морихеи. - Один из тонких миров, поэтому в обычном состоянии для нас недоступен. Обитатели Сада могут управлять пространством и временем, что является абсолютным оружием в нашем мире.

– Вы всерьез думаете, что мальчишка овладел такими умениями? - голос человека падает до свистящего шепота.

– Конечно нет, - слегка улыбается Морихеи. - Этими секретами не бросаются направо и налево. Ему просто помогли.

– Откуда у вас сведения о Саде? - На этот раз белой фигуре удается контролировать голос.

– Крупицы информации разбросаны по разным источникам. Собрать их воедино нелегко. Я пришлю список по своему каналу связи.

– Вы рекомендуете отложить операцию. - На этот раз говорит фигура в черном. - Но вы не исключаете, что первый срыв произошел случайно. Да и вашу неудачу, пусть и довольно странную, можно объяснить неожиданностью: Юджин усыпил вашу бдительность, а потом вырвал руль. Нам следовало дать вам напарника.

Морихеи качает головой:

– Гибель второй команды случайностью не объяснишь… Мое поражение, скорее всего, никто не заметит, я выполнял неофициальную миссию. Но опасаюсь, что третья неудача подряд подорвет престиж вашей уважаемой организации, с которой я имею честь иногда сотрудничать… Кроме того, есть более эффективные пути. Я не писал о них в отчете, так как подобные рекомендации должны основываться на модели личности, а ее построение - дело специалистов психологов. Я не знал, что необходимые для этого записи будут повреждены. Позвольте в таком случае изложить свое скромное мнение.

Морихеи поочередно смотрит на черную и белую фигуры. Те наклоняют головы, и Морихеи продолжает:

– Наш объект - незрелый молодой человек с не устоявшейся системой ценностей. Его социальный статус резко снизился. Он испытывает одиночество в чужой стране, хотя внешне адаптируется неплохо. Жаждет признания, эмоциональной поддержки, порою лезет вон из кожи, чтобы их получить. Чисто случайно оказался вовлечен в некую игру. Я не знаю, кто из Владык поддерживает его в настоящее время, но, судя по всему, эта сила ближе к темной женской энергии Инь. Следовательно, в нем должно быть сильно развито обратное стремление, к активной мужской энергии Ян. Его будет привлекать высокий социальный статус, власть и богатство. Можно использовать и Инь-сторону: поскольку чувство долга ему мало знакомо, он будет падок на сексуальные соблазны. Так что думаю, столь изощренная организация как ваша, без особого труда может склонить его к сотрудничеству. Вы можете предложить гораздо больше, чем официальные структуры. Их, возможно, придется нейтрализовать, если проявят интерес к объекту.

– Вы имеете в виду Грегори Линдона? - Говорит человек в белом одеянии. - В этом плане прежнее руководство допустило серьезную ошибку, но теперь ситуация под контролем… Ваши предложения интересны. Разумеется, мы тщательно изучим их, а пока выражаем признательность за лояльность к нашей организации и желание продолжать сотрудничество. Аудиенция закончена. До свидания… наш верный слуга.

Фигура в белом подчеркивает последние слова. Морихеи кланяется сначала ей, а потом фигуре в черной одежде. Обе встают и уходят. Некоторое время Морихеи сидит неподвижно, глядя на изображение мужчины в черном халате и с мечом в руке, а затем произносит по-японски:

«Сказали мне, что эта дорога Меня приведет к океану смерти, И я с полпути повернула вспять. И с тех пор все тянутся передо мною Кривые, глухие, окольные тропы…». [9]

Морихеи улыбается, и эта улыбка напоминает оскал волка. Он встает, пятится до двери, и выходит.

Всю неделю Джанет была холодна, хотя враждебности больше не проявляла, держалась ровно. Беседы по вечерам прекратились, и Русов уныло сидел в своей комнате.

«Хочет показать, что я для нее ничего не значу, - думал он, глядя в окно на облетевшие дубы. - Съехать, что ли?». Но всё не мог решиться.

В воскресенье его разбудил неумолчный шум дождя. По стеклам струилась вода, сквозь серую пелену чернели дубы. Когда Русов спустился к завтраку, то оказалось, что Грегори заболел. Он сидел у стола в халате и, морщась, растирал виски.

– Не люблю сырую погоду, - пожаловался он, глядя на потоп за окном. - Все болячки начинают ныть. Придется вам одним ехать в церковь.

Русов тоже предпочел бы остаться дома, но Джанет деловито собиралась, подыскала и ему плащ, так что пришлось ехать. Машин перед церковью было немного - оставив свою, Русов и Джанет почти побежали, подгоняемые порывами ветра и дождем. Внутри оказалось тихо и неожиданно светло, из больших окон лился мягкий серый свет.

После службы, когда стояли под навесом, собираясь с духом, чтобы добежать до машины, к ним подошел Брайан.

– Ну и погодка, - бодро сказал он, кивая Джанет и крепко пожимая Русову руку. - Словно хляби небесные разверзлись. Заедем к нам ненадолго, а? У меня жена заболела, скучает бедняжка. Хочет поговорить с вами о России. Потом отвезу домой.

– Хорошо. - Русов повернулся к Джанет. - Возвращайся, я буду к обеду.

Джанет долго не отвечала, глядя на пузырящиеся лужи.

– Поедем вместе, - наконец сказала она. - Я давно Памелу не видела.

Брайан пару раз моргнул.

– Вот и славно, - одобрил он. - Памела будет рада.

Они ехали медленно, едва различая сквозь залитое дождем ветровое стекло автомобиль Брайана.

– Что-то Памела в церкви давно не бывает, - молвила Джанет, осторожно переезжая большую лужу. Ответа от Русова она явно не ожидала.

Сад перед домом Брайана выглядел неприятно - скопление черных искривленных деревьев. Въехали в просторный гараж, и Брайан помог Джанет выйти из машины.

– Вы проходите, - сказал он оживленно. - Вон туда. А я сейчас буду.

Он открыл для них дверь и захлопнул позади.

Монотонный шум дождя сразу смолк. Они оказались в тускло освещенном коридоре, пожалуй, слишком длинном для обычного жилого дома. Впереди была другая дверь. Когда подошли ближе, то стало видно, что она сделана из массивных черных досок, перехваченных стальными полосами.

И тут Джанет, все замедлявшая шаги, пока не оказалась за спиной Русова, застыла на месте.

– Я боюсь, Юджин, - прошептала она.

Сердце Русова дрогнуло: впервые за последние дни в голосе Джанет прозвучали эмоции. Он тоже остановился. И вдруг испытал странное чувство - все это с ним уже было.

«Дежа-вю?», - подумал он. И вспомнил…

Облака белым саваном повисли над морем, солнце сияло в темном небе, Сирин держал штурвал в руках. Русов шел по сумрачному коридору, и впереди ждала черная дверь… Только теперь он знал, кто идет за спиной.

– Подожди, - чужим голосом сказал Русов. Опустил правую руку в карман и почувствовал металлический холод футляра Сирина.

– Может быть, вернемся? - прошептала Джанет.

Русов ощутил робкое прикосновение к локтю, протянул назад левую руку, и Джанет ухватилась за пальцы.

– Поздно, - он почувствовал собранность, как с ним бывало на охоте. - Зверю нельзя показывать спину.

Толкнул дверь - та неожиданно легко отворилась, и они вошли в полутемную комнату. Качнулось пламя нескольких свечей, осветив две фигуры за большим столом. Русов узнал бледное лицо Памелы, а второй человек, в бесформенном одеянии неопределенного цвета, был незнаком. Русов вспомнил, что подобные балахоны носили поклонники Трехликого в заброшенном городе, и испугался: не дознались ли, кто стрелял там? Окна были плотно зашторены, с улицы не доносилось ни звука.

– Хай! - улыбнулась Памела и встала. Ее облегало то же серебряное платье, а распущенные волосы казались в сумраке черными. - Спасибо, что навестили. Рада тебя видеть, Джан.

Сосед по столу только кивнул, его не представили.

– Здравствуй, Памела. - Джанет игнорировала человека в балахоне.

Памела села, а ее сосед выпростал руку (теперь Русов различил, что балахон лилового цвета) и указал на массивные стулья вокруг стола. Русов отодвинул один для Джанет, а другой для себя - таким образом, между ними и столом оставалось пустое пространство. Незнакомец внушал смутную тревогу, хотелось держаться от него подальше.

Но Джанет не спешила садиться, ее лицо вдруг озарил голубоватый свет, а зрачки расширились. Русов обернулся.

Дальняя стена замерцала, и прямо из воздуха появилась человеческая фигура. Нагая женщина, лишь слегка прикрытая длинными волосами, глядела на Русова гордо и одновременно призывно. Одна рука, с зажатой в пальцах красной розой, прикрывала низ живота, а другая отстраняла с выпуклых грудей водопад черных волос. Губы полураскрыты как карминовые лепестки, глаза колдовски светятся зеленым…

У Русова открылся рот, не сразу сообразил, что видит изображение. Кажется, это был трехмерный портал, вещь довольно дорогая.

Свет затрепетал, и еще два изображения появились рядом с женщиной, образуя триптих.

В центре равномерно колыхался лиловый туман, из него пронизывающе смотрели два желтых глаза с черными щелями зрачков. Русов моргнул: «Что бы это значило?», и уже стал переводить взгляд дальше - как вдруг из тумана глянул таинственный темный лик. Русов вернулся к центральному изображению, но снова увидел лишь гипнотизирующие глаза. Он пожал плечами и посмотрел направо.

Там стоял мужчина с надменным лицом. Он был в восточном одеянии - черном халате, перехваченном золотым поясом с зелеными пластинками. Ноги босы, а в руке обнаженный меч…

У Русова перехватило дыхание: точь-в-точь как Темный охотник, которого видел в лесу перед нападением волков!

Человек в балахоне встал:

– Во имя Трех ликов приветствую вас! - Голос прозвучал торжественно и с ноткой самодовольства. - Позвольте представить наших Повелителей. Центральный лик принадлежит земному воплощению Люцифера, его могут видеть только избранные, а имя не может быть называемо. Лиловый цвет - символ глубокой мудрости.

Человек низко поклонился странному изображению в центре. Русову на миг стало смешно, будто мешок сложился пополам.

– Слева от него госпожа Лилит, - теперь балахон склонился перед женской фигурой. - Красная роза - символ любви, которую она несет нашему миру.

– Справа наш господин Темная Воинственность, - последний поклон был адресован мужчине в черном халате. - Поразит силы хаоса и установит на земле вечный мир. При этом не обойтись без кровопролития, поэтому он всегда в черном и носит меч… А теперь можете садиться.

В голосе прозвучало удовлетворение: застыв от удивления, Русов и Джанет словно отдали дань почтения трем фигурам.

Русов сел на массивный стул и повернулся к соседу: лысоватая голова на короткой шее, лицо бледное и непримечательное, вряд ли узнает на улице. Но в нем чувствовалась привычка повелевать… Снова странная встреча, везет на них в Америке.

Джанет гневно обратилась к Памеле:

– Я не знала, что меня приглашают в сатанинскую церковь. Ты что, стала последовательницей этого культа?

– Что ты, дорогая, - натянуто улыбнулась та. - Я думала, вам будет интересно. А это просто изображение, я выключу.

Она коснулась стола, и со всех сторон нахлынула темнота, оставив только огоньки свечей и бледные пятна лиц. Памела оглянулась:

– Брайан обещал, что сыграем, но задерживается. Давайте пока поговорим.

Человек в балахоне встал, в руке возник язычок пламени, одна за другой загорелось еще несколько свечей.

– Извините, от электрического света у меня болят глаза, - томно проговорила Памела.

Джанет вздрогнула, а по телу Русова пробежал озноб: трепещущие язычки осветили в дальнем конце стола человеческий череп. Глазницы наполняла тьма, и Русову показалось, будто череп глядит на него. Чувство тревоги сменилось страхом: во что они влипли? Он взмок, майка пристала к спине. Что делать?..

Русов лихорадочно думал, и в голову пришли наставления отца.

«Говори с людьми, - внушал тот. - Даже если они неприятны, будь доброжелателен. Мы живем в опасном мире и нельзя знать заранее, где найдешь, а где потеряешь. Порою одно услышанное слово может спасти жизнь. А одно враждебное погубить ее…».

Русов повернулся к человеку в балахоне.

– Вы говорите о Трех ликах, - проговорил он, стараясь не стучать зубами. - Почему же считают, будто вы поклоняетесь Сатане?

Человек сел, положив мосластые руки на стол.

– Так Люцифера называют христиане, - в голосе скользнуло пренебрежение. - Но в переводе с еврейского Сатана означает просто «противник». Да, Он противник бога, но друг людей, это Люцифер принес им свет знания. Недаром Его называют «Денница, Сын зари». Христиане примитивно понимают бытие, думая, что Вселенную создал их бог. В действительности Вселенная возникла из Единого, по-гречески «to proton». Сейчас его предпочитают называть космическим разумом, но суть от этого не меняется. Еще до появления христианства один мудрый грек писал: «Поскольку природа Единого творит все вещи, оно само не есть что-либо из них».[10] Боги, а точнее Владыки появились как эманации или воплощения Единого. Христианский бог Иегова и Люцифер - это разные проявления Единого. Иегова воплощает волю, а Люцифер - разум. К счастью, они ведут битву в просторах Вселенной, и на Земле сталкиваются редко, иначе она превратилась бы в пыль, в царство Хаоса. Но вам только что представили другие лики Единого: Темного Воина и прекрасную Лилит, дарящую любовь…

Русов вспомнил, какую любовь собиралась дарить Лилит поклонникам Трехликого в покинутом городе, но смолчал: еще придется отвечать за подстреленных лошадей.

А собеседник продолжал с фанатичным огнем в глазах:

– Христиане заблуждаются, думая, что Иегова добр. Он жестоко наказывает за нарушение своих заповедей. Сначала изгнал из рая, затем обрушил на беспомощных людей воды потопа, а потом уничтожал в трех мировых войнах. Он не позволяет испить из фонтанов рая - океана энергии, наполняющей пространство. Это дало бы людям могущество, но Иегова боится соперников, ему нужны только рабы. Он запретил поклоняться другим воплощениям Единого, боясь, что они помогут людям. Но мы не подчинимся ему!

Поклонник Трехликого ударил кулаком по столу. Вздрогнули все: Русов, Джанет, Памела и череп. Неизвестно, как долго продолжалась бы вдохновенная проповедь, но тут упал свет от распахнутой двери, и появился Брайан с подносом.

– Не замучили теологическими рассуждениями? - весело спросил он, расставляя бутылки и бокалы. - Обещал Памеле, что приведу партнеров для игры, а сам исчез. Угощайтесь.

Ловко разлил женщинам сок, плеснул в три бокала виски и разбавил содовой. Русов облегченно вздохнул - от горящих глаз соседа стало не по себе, - и пригубил виски. Джанет покосилась, но ничего не сказала. А Брайан вытянул из-под столешницы ящик и положил перед каждым по шлему из темного пластика.

– Ныряем в виртуальную реальность! - объявил он. - Сегодня нас пятеро, так что все выбирают роли по вкусу. Пробовал? - обратился он к Русову.

– Только на уроках по вождению, - неуверенно сказал тот.

Он взял шлем, и неприятный холодок протек по спине: лица цзин тоже закрывали пластиковые щитки.

Джанет с сомнением оглядывала шлем.

– Надеваем! - торопил Брайан. - Объяснения по ходу игры.

Русов опустил на голову шлем и снова почувствовал раздвоение: он сидел на стуле, но одновременно оказался на берегу речки. Светлая вода струилась мимо песчаного берега, и какие-то деревья полоскали в ней ветви, похожие на зеленые волосы. Пахло сырой травой, шелестел в листве ветер.

А потом Русов услышал всплеск.

Повернул голову и увидел сидящую на берегу женщину в серебристом платье и с венком на распущенных волосах. Женщина улыбнулась Русову, и он с удивлением узнал помолодевшую Памелу.

– Привет! - сказала она чарующим голосом. - Этот мир лучше того, что мы оставили. Не хочешь присесть рядом?

И она поболтала босыми ногами в воде.

Русов попробовал сделать шаг, но лишь ударился коленом обо что-то и вспомнил, что сидит за столом.

– Как тут передвигаться? - смущенно пробормотал он.

– На столе есть джойстик, - смех Памелы прозвучал серебряным колокольчиком. - Просто сдвинь его вперед.

Русов нащупал рукоять, стол по совместительству служил игровой консолью. Наклонил вперед и испытал чувство скольжения над землей. Памела оказалась рядом, а Русов с удивлением почувствовал холод лодыжками, будто на самом деле ступил в воду.

Памела тихонько рассмеялась:

– Шлем воздействует на нервную систему, так что может вызывать простые ощущения. Боль, холод, тепло…

Она встала, и платье заструилось, обтекая фигуру.

– Жаль, что ты не в сенсорном костюме. - Она высунула кончик языка, поддразнивая Русова, и вдруг соскользнула в воду. Волна приподняла платье, омыв белые стройные ноги. - Люблю воображать себя ундиной.[11] Сидеть на берегу, расчесывая волосы, и завлекать мужчин… Но, надеюсь, мы еще встретимся.

Русов с опозданием понял, что платье Памелы и было таким сенсорным костюмом, а она отвернулась, глядя вверх по течению.

– Постой, - сказал он растерянно. - А мне что делать?

– Выбирайся наверх, - услышал он сквозь плеск. Памела уже скользила в воде серебристой рыбкой. - Там тебя ждет сюрприз.

«Да уж», - уныло подумал Русов, не привыкший к таким развлечениям. Но послушно наклонил рукоять в другую сторону, и речка куда-то провалилась, а он оказался на краю иссеченного канавами поля. Вдали виднелись строения, к ним вела пустынная дорога. Русов попытался двигаться в сторону городка, но обнаружил, что скорость невелика - добираться придется долго.

Потом услышал сзади скрип и унылое ржание.

Оглянулся: его догоняла запряженная в телегу лошадь. На телеге сидел субъект мрачного вида, нахлестывая бедное животное кнутом. Поравнявшись с Русовым, он громко сказал «тпру», и лошадь стала.

– Подсаживайтесь! - Возница снял шляпу и слегка поклонился. Он был одет в черное, лицо бледное и непримечательное. Русов вздрогнул, узнав соседа по столу. - До города не близко, да еще могут повстречаться сюрпризы.

Русов напомнил себе, что это только игра, двинул рукояткой и оказался на телеге. Возница сразу хлестнул лошадь.

– Позвольте представиться, - голос прозвучал с холодной небрежностью. - Странствующий священник, отпускаю грехи всем, кому понадобится по ходу игры.

– Зачем? - удивился Русов.

– Если вас убьют с не отпущенными грехами, - деловито пояснил священник, - то в следующем туре окажетесь на уровень ниже. Все, как в жизни… Эгей, а вот и они!

Из канавы поднялось несколько оборванных субъектов с ружьями наизготовку - явно бандиты.

– Стреляй! - священник фамильярно ткнул Русова пальцем в плечо. - Мне по сану не положено.

– Как? - пробормотал Русов и тут же нащупал на рукоятке спусковой крючок, а перед глазами замаячил прицел двустволки.

Бандиты открыли огонь, Русов тоже. После убедительной канонады - с дымом, едким запахом пороха и слетевшей с головы священника шляпой, - все бандиты полегли. Священник спрыгнул, поднял шляпу и помахал ею Русову.

– Быстрее! Собирай боеприпасы!

Неуклюже манипулируя рукояткой, Русов обчистил патронташи павших бандитов, а потом двинулись дальше. Городок приблизился и стало видно, что походит на Другой Дол, только запущеннее и весь словно в густой тени.

И здесь Темная зона!

Дорогу перегораживала баррикада из ржавых автомобилей, из-за нее появился Брайан - весь в черной коже, увешанный металлическими побрякушками и с мотоциклетной цепью в руке.

– А вот и вы, - гнусно ухмыльнулся он. - Не пройдете, ублюдки!

И добавил пару непечатных слов.

Священник пожал плечами и повернулся к Русову.

– Тебе надо попасть в город. Там есть место, где можно получить приз и выйти из игры. Придется драться.

Русов снова напомнил себе, что это только игра и «слез» с телеги. Брайан тут же замахнулся цепью, Русов не успел уклониться и получил удар по руке. Боль хлестнула всерьез, и он вспомнил слова Памелы, что шлем способен вызывать ощущения.

Обошелся бы и без такого реализма.

Брайан грязно выругался и взмахнул цепью снова. Русов вспомнил, что в руках у него ружье и отбил удар стволом. Потом зазевался и чувствительно получил по ногам. Как видно, драться здесь приходилось всерьез.

Цепь засвистела, на этот раз целясь в голову. Русов присел и изо всей силы ткнул Брайана стволом в грудь. Тот захрипел и опрокинулся на спину, но при этом сумел огреть Русова по колену. Потом вскочил, сделал обманный финт, и цепь больно хлестнула по ягодицам.

От боли и обиды на глазах Русова выступили слезы, а кулаки непроизвольно сжались.

Тут же грохнуло.

Брайан вдруг замер, уронил цепь, а потом медленно поднес руки в черных перчатках к груди, где ширилось кровавое пятно, и упал лицом на землю.

– Ловко, - прокомментировал священник, склоняясь над ним. - Ему не следовало забывать, что в руках противника не палка, а ружье… Пожалуй, отпускать грехи не требуется.

Русов ощутил тошноту.

– Я не хотел, - пробормотал он. - Все получилось случайно.

– Не расстраивайся, - священник снова влез на телегу. - Он мог забить тебя до смерти. Хоть это и игра, а ощущения были бы не из приятных… А теперь я тебя оставлю. Двустволку держи наготове.

Он хлестнул лошадь и внезапно исчез. Русов обогнул баррикаду и пошел по улице.

Скоро он понял, почему напомнили о двустволке.

Волк в черной, пепельного оттенка шкуре вышел из-за дома и завыл, подняв морду к мрачному небу. Следом появились еще два и оскалили пасти на Русова. Тот попятился, держа волков под прицелом.

Но зверей становилось все больше, и он побежал: от такой массы не отобьешься. Волки следовали черной лавиной, от воя щемило сердце. Русова явно гнали к центру городка.

Вот и центральная площадь. Странное здание тускло блестит в сумраке - словно три составленных вместе ружейных ствола. Черная массивная дверь приоткрыта.

Русов вбежал и поспешно задвинул засовы.

И замер. Холодные мурашки поползли по спине, словно кто-то смотрел на него тяжело и недобро.

Русов стиснул двустволку и медленно обернулся.

В центре сумрачного зала высилось подобие трона из груды самоцветов. На нем сидел юноша с гривой черных волос: мускулистые руки сцеплены на коленях, покрытых синей тканью, а взгляд устремлен на стену из темного камня. Лицо и голый торс смуглы, словно обожжены огнем.

Сердце Русова сделало перебой. Вспомнил, что это за здание - храм Трехликого. Разглядел в угрюмом свете самоцветов тяжкую властность в лице, будто высеченном из камня.

Когда-то он видел это - на картине, а точнее репродукции с нее. Оригинал висел в галерее, где давно не бывало людей, где-то на берегу темной реки. Полусумасшедший художник верно изобразил того, кто оказался сейчас перед Руссовым… Или сидящий сам принял облик с гениальной картины Врубеля.

– Кто вы? - спросил Русов, все еще задыхаясь. Надо же, словно и в самом деле бежал.

– Человеческие имена не выражают сути, - демон не повернул головы, а голос отразился от стен и болезненно пронзил уши Русова. - Впрочем, ты из славянского племени, и твои предки почитали меня под именем Рароха.[12]

Дыхание Русова чуть успокоилось.

– Это же храм Трехликого, - пробормотал он. - Второй и третий лики я уже видел. Наверное, ты - Первый лик.

– Угадал, - ирония послышалась в голосе, а глаза впервые глянули на Русова, и тот отпрянул: янтарно-желтые, с вертикальным черным зрачком. - Ну, если ты такой сообразительный, то разгадай загадку. Посмотрим, чета ли ты Эдипу. Разгадаешь, получишь приз. Да и просто сможешь выбраться отсюда.

Русову стало не по себе. На него смотрели глаза не юноши - вековая тьма и ярость были во взоре.

Но его разбирала злость. Втянули в игру - то хлещут цепью, то насмехаются. Ну и ладно! Он дал отпор Брайану, даст и сейчас.

– Ты вроде могучий дух, - сказал он угрюмо. - Темный священник сказал, что происходишь от Единого. Разве я достойный противник? У тебя должны быть другие.

К удивлению Русова, в ответе послышалась горечь:

– Обещанной битвы не было. Иешуа предпочел уклониться. Он не борец, а скорее философ… Но мы отвлеклись. Вот загадка для тебя.

Собеседник помолчал, а потом тяжело, словно глыбы, стали падать слова:

«Свет пронзает тьму,

Тьма объемлет свет.

Свет - Ян, тьма - Инь,

Так устроен мир.

Так кто кому враг?».

Русов нахмурился.

– Больно философская загадка, - пробормотал он.

– А меня иногда называют софистом, - бесстрастно отозвался сидящий. - Но жизнь состоит из парадоксов, и не я так устроил. Ваш поэт давно подметил: «Ведь мы играем не из денег, а только б вечность проводить!»…[13] Ну как? Три попытки, как обычно.

– А если не стану отвечать? - с досадой спросил Русов. - Я ведь могу просто снять шлем.

– Снимешь шлем, будет сюрприз, - скучно ответил демон. - Но не бойся, я не собираюсь причинять боль. Возьму только душу, а их сейчас и так отдают задаром, так что валюта сильно обесценилась.

Русов хмыкнул, однако на душе заскребли кошки: ступать к какому-то Рароху ей не хотелось. И вообще, игра стала надоедать Русову. Он стал добросовестно думать, но в голове получилась каша из библейских историй и школьного учебника физики… Русов отчаялся и выпалил:

– Первый ответ. Свет и тьма одинаково созданы Богом, или возникли в результате Большого взрыва. Следовательно, они не враждуют, а дополняют друг друга.

– Сжульничал, - сухо прокомментировал собеседник. - Два ответа в одном. И оба неудовлетворительны: по сути, ты дал непредикативное определение, то есть повторил то же самое другими словами.

Русов моргнул, а Рарох после паузы злорадно добавил:

– Осталась одна попытка.

Русов не очень верил, что с душой придется расстаться, но стало неприятно. Вдобавок цепенящий холод начал сковывать затылок. Русов вспомнил, что в компьютерных играх всегда бывают подсказки, и стал копаться в памяти…

Тем временем сумрак в помещении сгустился, лишь угрюмо тлели самоцветы, а время словно замедлило ход. Внезапно Русову показалось, будто перед ним встал Некто - не то в черном плаще, не то с крыльями тьмы за спиной. Русов услышал шум, словно от могучего дыхания, и ощутил на затылке ледяной холод…

Кто-то стоял одновременно впереди и позади него!

Страх помог вспомнить подсказку, она была дана перед игрой.

– Хаос, - пискнул Русов. Справился с голосом и добавил: - Темный воин сражается с хаосом, и силы Света противостоят хаосу. Так что у них общий враг.

– Хм, - демон зевнул. Он снова смотрел на темную стену. - Ты сообразительный молодой человек. Как видишь, в общем мы союзники. Хорошо бы и другие это поняли. Ладно, еще увидимся. Получай свой приз.

Все исчезло, будто выключили свет.

Сердце Русова сжалось, опять сюрпризы. Огляделся: плотная темнота, лишь кое-где плавают светлые пятна.

– Эй! - неуверенно позвал он.

Нет ответа, но темнота стала редеть. Внезапно совсем рассвело.

На миг Русов обрадовался, снова сидел за столом. Потом радость сменилась тревогой: за столом он был один. И стол был другой, гораздо роскошнее, со столешницей из темно-зеленого камня. В центре стоял серебряный канделябр, и на нем горело множество свечей.

Русов ошалело глянул налево, потом направо…

Стены, красновато отсвечивая, уходят ввысь; кое-где картины - слишком темные, чтобы их рассмотреть. У стен стоят шкафы, ручки ящиков тоже поблескивают серебром.

– Где я? - неизвестно у кого спросил Русов.

В ответ тишина. Никогда не слышал такой тишины.

Потом раздался стук.

Стук доносился со стороны двери, еле различимой в полумраке - высокой и тоже из красноватого дерева.

– Кто там? - спросил Русов. Ему было не по себе: что с ним происходит? Продолжение игры, или это Брайан добавил в виски наркотик? С него станется.

Снова стук.

Что же, если это галлюцинация, то с ним. Руссовым, ничего не случится.

– Войдите, - хмуро сказал он.

Холодный сквозняк пригасил пламя свечей, створки распахнулись, и порог переступила женщина. Русов изумленно вскочил, сразу узнал незваную гостью.

На этот раз она не была нагой, зеленая ткань обтекала грудь и бедра, но в руке была та же красная роза.

– Не ждал? - грудной голос дразнил и шел будто издалека.

– Нет, - пробормотал Русов, чувствуя себя нелепо: разговаривает, как с реальной женщиной.

Лилит приблизилась, жемчужно-белые бедра выступали из полупрозрачной зелени. Улыбнулась Русову и села в резное кресло, положив ногу на ногу. Легкая ткань соскользнула с бедра, женщина откинулась на спинку и качнула розой перед губами.

– Успокойся, я не галлюцинация, - сказала она завораживающим голосом. - И это не игра, я могу коснуться тебя, а ты меня. Не спрашивай, как это делается - чудеса электроники. Используется огромная пропускная способность цифровых каналов, волновые сигналы управляют восприятием… Я в этом не разбираюсь. Достаточно того, что техника позволяет нам приходить в гости.

– В гости? - удивился Русов. - Скорее это я в гостях, да еще неизвестно где. Эта иллюзия почище, чем симулятор в автошколе.

Женщина улыбнулась, не отрывая зеленых глаз от Русова.

– Это не иллюзия, - тихо сказала она. - Ты у себя, в доме собственной души. Вокруг не виртуальная реальность, созданная компьютером, все гораздо сложнее. Подойди к картинам, и ты увидишь свое будущее. Хочешь посмотреть?

Голос упал до шепота, роза качнулась вновь, зеленая ткань соскользнула с груди, открыв красный сосок. Русов отвел глаза и ощутил ледяной озноб.

– Нет, - хрипло сказал он. - Может быть, это фальшивое будущее.

– Ты не глуп, - тихонько рассмеялась Лилит. - Я чувствую, мы поладим. Но ты слишком застенчив, Юджин. Краснеешь при виде нагих женщин, словно девственник в первую брачную ночь. Отец чересчур подавлял тебя, а ведь только женщина может превратить юношу в мужчину… Давай выпьем вина, а потом поцелуй меня.

– Какое может быть вино в виртуальной реальности? - Русов весь дрожал.

– Ты плохо знаешь свой дом, - улыбнулась Лилит, вставая. Прозрачная зелень не скрывала ее ослепительных форм. - У тебя прекрасное вино и много других сокровищ. Только научись наслаждаться ими…

Дверь распахнулась, свечи в канделябре ярко вспыхнули. В комнате появилась Джанет.

– Вот ты где, Юджин! - презрительно сощурилась она. - Проводишь время с вселенской блудницей?

Лилит даже не повернула головы.

– До свидания, Юджин! - И с обольстительной улыбкой растаяла в воздухе…

У Русова мучительно ныла голова, он поднял руки к вискам, и пальцы показались ледышками. Что-то со стуком упало - это шлем покатился по столу. Наваждение исчезло - Русов снова был в гостиной, и Джанет со страхом смотрела на него.

– Хватит! - стукнула она кулаком по столу, - Я больше не играю в ваши дьявольские игры, мы уходим!

– Пожалуйста, - с досадой отозвался Брайан (у него был довольно потрепанный вид). - Невинные развлечения, и чего испугались?

Человек в лиловом балахоне самодовольно улыбнулся, а Русову стало легче, из головы медленно утекала боль. Джанет уже встала, но он задержался. Когда прошел страх, стало любопытно. Что он сейчас видел? Откуда взялась Лилит?

– А где обитают Три лика? - спросил он у человека в балахоне.

– У каждого из Владык свой мир, - сразу последовал ответ. - В обычном теле нам эти миры недоступны, так как обладают иной, высшей материальностью. Но Владыки могут являться нам, а мы видеть их…

– Довольно! - голос Джанет прозвучал холодно, но с ноткой мольбы. - Юджин, ты идешь? Или я уйду одна.

Русов встал. Никто не поднялся, чтобы проводить их, только свечи затрепетали, вытянув острые язычки пламени вслед.

Ворота гаража были распахнуты, Джанет поспешила вывести машину на улицу. Дождь перестал, тяжелые облака нависли над городом, угрюмый синеватый свет лился сквозь них.

– Это надо же, так все перевернуть! - Джанет кипела от возмущения. - Будто мы рабы Бога! Да еще эти фокусы со шлемами…

Русов молчал, глядя на сумрачные облака. Встреча оставила ощущение смутной угрозы: фигура демона в зловещем свете самоцветов, словно сошедшая с картины Врубеля, странно сливалась с полунагой Лилит.

– Ты веришь этой чепухе насчет Трехликого? - не выдержала его молчания Джанет.

Русов чувствовал себя подавлено и ответил уклончиво:

– Мы встретились с фанатиком. Интересно, зачем прочитал нам целую лекцию. Хотел обратить в свою веру?

– Все это ложь! - с некоторым облегчением заявила Джанет. - Поклонники Трехликого пытаются завлечь людей в свои оргии, вот и выдумывают небылицы. Ну погоди, Брайан!

Они въехали в очередную лужу, веер брызг от колес долетел до середины тротуара. Вдруг проглянуло солнце, радуга появилась на фоне громоздящихся туч, и тяжесть упала с сердца Русова: до него дошло, что Джанет разговаривает с ним обычным тоном.

– А пожалуй, это было полезно, - улыбнулся он. Дом заблестел стеклами им навстречу. - Будем знать взгляды поклонников Трехликого из первых рук. Из лошадиного рта, как сказал бы Грегори. Но теперь мне хочется стаканчик виски.

– Быстро ты этому научился у дяди, - проворчала Джанет, останавливая машину у крыльца. Но на этот раз в ее голосе не прозвучало осуждения.

– Да, были у меня сомнения насчет Брайана, - задумчиво произнес Грегори. Он полулежал на койке, Русов сидел рядом, и оба потягивали виски.

– Вообще-то он веселый малый, но последнее время чувствовалась в нем какая-то озабоченность, - продолжал Грегори. - Значит, устроил дома тайное капище! Воображаю, какие оргии там иногда устраивают. Странно, что так легко себя выдал… Но церковь Трехликого ведет активную пропаганду, и вы могли просто оказаться очередным объектом внимания.

– И цзин, и Морихеи, и поклонники Трехликого - все на мою голову! - Русов покрутил в стаканчике янтарную жидкость. У него было хорошее настроение, давно так непринужденно не беседовал с Грегори. - Вот уж не думал, что у меня будет столь разнообразная светская жизнь.

Грегори осторожно улыбнулся:

– Все правильно, Юджин. Относись к этому с юмором. В конце концов, все хотят с тобою только побеседовать.

И все же его тон стал другим, чем раньше - чересчур беззаботным… Но тут появилась Джанет в фартучке и озабоченно поглядела на дядю.

– Пойдемте обедать, - пригласила она.

После обеда состоялся домашний совет - решали, как быть с отоплением дома.

– Раньше проблем не было, - с вздохом объяснил Грегори. - В подвале стоял котел на жидком топливе и грел воду. Нужная температура поддерживалась в комнатах автоматически. Сейчас горючее стоит дорого, его делают из каменного угля, так что вода подогревается электричеством. Но тратить энергию на обогрев целого дома могут позволить себе лишь богатые люди. Мы обычно закрываем на зиму второй этаж и отапливаем только первый. Джанет на это время перебирается в комнату рядом с кладовой. Но куда деваться тебе?

Русов хотел сказать, что может перейти в гостиную, но передумал: в своей комнате хоть отдыхает от Америки.

– А если я буду доплачивать? - спросил он. - Во сколько это обойдется, и дальше отапливать второй этаж?

Джанет взяла компьютерную панель. Выходило, что если не будет сильных морозов, то хватит двадцати тысяч в месяц.

– Так и сделаем, - пожал плечами Русов. - Мне деньги все равно тратить некуда. А если будут сильные холода, переберусь на диван в гостиную.

На этом договорились, и Русов вышел погулять. Воздух приятно холодил лицо, тучи все еще висели над городом, но поднялись выше.

Послышался стук каблучков - Русова догоняла Джанет. Поравнялась и неожиданно взяла под руку. Русов едва не споткнулся от прикосновения, горячая волна прилила к щекам.

– Мне неловко, Юджин, - сказала она. - Мы тебя прямо обираем. Ты отдаешь половину зарплаты.

– Я бы и всю отдавал. - Русов справился с волнением и говорил весело. - Мне у вас хорошо.

Джанет крепче взяла его за руку.

– А ты не скучаешь по родине?

– Иногда скучаю, - признался Русов. - По тамошним лесам скучаю. И по сестричкам. Невесело им живется, шоколад вряд ли часто перепадает. И посылку отсюда не пошлешь.

– Да уж, - согласилась Джанет. - Между нашими странами теперь пропасть. А ты не хочешь вернуться домой?

Русов задумался. Солнце уходило за горизонт, красновато тлели зазубренные края облаков. Становилось холодно, приближалась ночь.

– Нет, - сказал он. - Не хочу.

– Почему? - В голосе Джанет прозвучало удивление.

Русов остановился. Все еще медлило чувство легкости, которое испытал при появлении Джанет, и он выпалил:

– Потому что не хочу расставаться с тобой, Джанет.

И неожиданно для себя - пока оставалась смелость - обнял ее. Джанет не издала ни звука, Русов чувствовал только, как бьется ее сердце. От прикосновения волос и теплого дыхания закружилась голова. Он еще помедлил и поцеловал девушку прямо в губы.

Джанет замерла, ее губы подвигались, словно пытаясь вырваться, но не могли. Потом отшатнулась и быстро пошла прочь, споткнувшись один или два раза.

Русов остался на месте, сердце сильно билось, в ушах шумело. Мыслей никаких не было.

Следующая неделя была тяжелой для Русова: Джанет избегала его, а увидев, смотрела откровенно враждебно. О вечерних беседах пришлось забыть, даже по пути на работу и обратно все время молчали. Джанет держала руль, не поворачивая головы - хорошо, что в них никто не врезался. Пару раз отчаявшийся Русов пытался завести разговор о погоде, но Джанет не отвечала.

А погода стояла странная: облака висели над крышами, по сумрачным улицам свистел ветер, унося последние листья, но дождей не было.

– Наверное, скоро пойдет снег, - сказал Русов, изнывая от непонятной враждебности Джанет. - У нас к этому времени все бывает завалено снегом.

Джанет глянула на небо и впервые отозвалась:

– Да, - молвила отчужденно. - Пожалуй, завтра надо съездить. А то занесет дороги.

– Куда съездить? - поинтересовался Русов. Но ответа, как обычно, не получил.

Субботним утром тучи поднялись выше, между ними проглянула синева, но ветер стал еще пронзительнее. Стоя на веранде, Русов плотнее застегивал купленную недавно куртку, когда мимо прошла Джанет - тоже в куртке, джинсах и коротких сапогах.

– Ружье возьми, - не оборачиваясь, сказала она.

Удивленный Русов сбегал за двустволкой и, едва сел рядом с Джанет, та резко тронула машину. Вскоре миновали город и оказались в сельской местности. По прикидкам Русова, ехали на северо-запад. Дорога походила на ту, что вела из аэропорта Гринфилд в Другой Дол: широкая, с выбоинами на асфальте, жухлой травой и кустарниками на разделительной полосе. Мотор жужжал, редкие фермы уплывали назад.

Через час Русов не выдержал:

– Куда мы едем?

– К озеру Мичиган, - скучно ответила Джанет.

К этой скудной информации ничего не добавила, и больше Русов спрашивать не стал. Миновали пару городков: один похожий на Другой Дол, а другой запущеннее, потом долго петляли по пустынной транспортной развязке. Здесь покрытие было сильно разбито, и ехали медленно.

Впереди снова показались постройки, вскоре машина въехала на улицу.

Во второй раз Русов видел вблизи брошенный американский город. Наверное, он был покинут дольше, чем тот, в Аппалачах, и уже разрушался. Сквозь разросшиеся кусты виднелись обесцвеченные непогодой дома, чернели глазницы окон, на лужайках бурыми космами полегла трава.

Один раз Джанет притормозила. Русов проследил за ее взглядом, и сердце упало, среди травы увидел желтое тельце. Но это была только кукла, тянувшая к небу пластмассовые ручонки.

Потом потянулись здания фабричного вида: в сохранившихся стеклах отсвечивало хмурое небо, улицы были завалены мусором, и Джанет приходилось лавировать между брошенными машинами.

Несколько раз свернули, затем впереди показалась высокая синяя стена, преградив дорогу. Когда подъехали ближе, стена обернулась гладью огромного озера. Его синева была угрюмой и холодной, как ружейная сталь.

Остановив машину у заброшенного причала, Джанет повернула голову. Русов глянул тоже: над синей водой лежала полоса мрака, а дальше вставали огромные стеклянные здания. Они жались друг к другу как скопление призраков - остатки былых времен и былого величия.

– Это Чикаго? - спросил потрясенный Русов. - Я видел его с самолета.

– Мертвый город, - тихо отозвалась Джанет. - Я была здесь с дядей. Он сказал, что это самое величественное и печальное зрелище в современной Америке. От Нью-Йорка и Вашингтона ведь и этого не осталось.

Русов огляделся, печальный опыт научил не доверять покинутым городам. Пустой причал, из воды торчит ржавый борт и надстройка баржи, темнота притаилась за окнами зданий.

А вдруг кто-то прячется там?

– Здесь не опасно? - спросил он. - А если бандиты…

Джанет резковато рассмеялась:

– Что ты все боишься? Здесь нет бандитов, слишком невыгодная позиция для обороны. Легко прижать к озеру.

Русов вспомнил, что поклонники Трехликого тоже любят устраивать охоту в таких местах, но промолчал: вдруг еще больше настроит против себя Джанет? В который раз уныло подумал: чем обидел ее?

Щелкнула дверца - Джанет вышла из машины и стала бесцельно ходить взад и вперед, пиная сапогами мусор. Русов тоже вышел, прислонился к машине и стал глядеть то на Джанет, то на мертвый город. Затхлость чувствовалась в холодном воздухе, и необъяснимая тревога овладела Русовым.

– Ты это хотела мне показать?

– Да, - сказала Джанет, останавливаясь и не глядя на него. - Хотела показать, что вы, русские, сделали с Америкой!

Сначала Русов не почувствовал ничего. Потом ощутил, что у него загорелись щеки. Ледяной ветер полоснул по лицу, насмешливо заныл в стальных конструкциях. То ли от ветра, то ли от обиды на глаза Русова навернулись слезы, он стер их тыльной стороной ладони и стал смотреть на здания.

Они выглядели такими одинокими! Самые высокие уходили верхами в тучи, и, казалось, вот-вот оставят этот негостеприимный берег, и тучи унесут их в иной, лучший край.

Русову стало жаль их. Жаль этот величественный город над мертвым озером. Жаль Джанет, которая потеряла родителей и ютилась у дяди - в комнате, плывущей куда-то среди мрачных дубов. Жаль эту страну, по которой так тосковала мать. Жаль маму, чью могилу, наверное, уже занесли снега. Жаль Россию, свою далекую родину, которая тоже упорно боролась за жизнь…

Русову словно железными пальцами сдавило горло. Спотыкаясь, он сошел к воде, чтобы оказаться подальше от Джанет. На берегу сел на землю, и его сотрясли рыдания.

Она остановилась: какой смысл бродить по грязному причалу? Что задумала, то и сделала, пусть Юджин поглядит на мертвый Чикаго. Посмотрела вдаль - какая унылая синева у этого озера! Понемногу, помимо ее воли, взгляд переместился ближе - на берег, где сидел ее спутник.

Она усмехнулась:

«Посмотри на него, Джанет! Как он сник, как жалко выглядит на этом берегу. А как уверенно держался недавно. Словно не был ни в чем виноват. Словно все здесь было приготовлено специально для него.

Но ты поставила его на место, Джанет! Вынудила почувствовать свою вину. Пусть другие любезно улыбались, но ты не забыла - это из его страны пришла в Америку черная смерть.

Ты не станешь улыбаться ему. Не станешь смотреть на него. Когда вернетесь домой, пусть он уйдет. Или уходи ты - пускай с ним нянчится дядя.

Ты можешь уехать прямо сейчас. Садись в машину и уезжай. Пусть он добирается пешком - мимо разрушенных городов, мимо Темных зон. Все это дело рук его соотечественников, их вина. Пусть и он хлебнет этой вины, напьется и будет пьян, как от виски. Но прежде подойди к нему. Скажи, как ты ненавидишь его!..

Что это? Он плачет?..

Это хорошо. Не одной тебе плакать, уткнувшись лицом в подушку. Тогда постой, полюбуйся, как плачет мужчина. По щекам текут слезы, прежнего самодовольства нет, на лице отчаяние.

Ну что же. Не одной тебе испытывать отчаяние бессонными ночами. Пожалуй, не стоит ничего говорить. Ты и так можешь быть довольна.

Но почему он плачет? О ком он плачет? Даже странно, что мужчины могут так плакать…

Нет, он не мужчина! Он слабак. Он не достоин твоей ненависти, лишь презрения. Пожалуй, не стоит бросать его здесь, еще упадет по дороге. Лучше взять его с собой. Он тряпка, ты можешь вытирать об него ноги…

Но почему так болит твое бедное сердце, Джанет? Ты словно вырываешь его из собственной груди. Почему ты так плачешь? Где твоя гордость и где твое презрение? Ты сейчас упадешь. Упадешь прямо к его ногам.

Смотри, он перестал плакать. В глазах пустота. Ты когда-нибудь видела такую пустоту в глазах мужчины, Джанет?..».

Она повернулась и, спотыкаясь, пошла прочь.

Русов пришел в себя от равномерного шума и не сразу понял, что это плещет вода о камни причала. Он привык к этому звуку, так плескались волны среди валунов северных озер - неутомимо и безразлично. И такое же безразличие ко всему на свете Русов испытывал сейчас. Он вытер глаза ладонью, встал и пошел к машине.

Джанет не было: наверное, бродила где-нибудь. Ну и пусть, век бы ее не видел. Русов сел в машину и стал смотреть на чернеющие глазницы окон.

Время шло, Джанет не появлялась, и Русов стал испытывать беспокойство: как-никак он мужчина и отвечает за девушку, пусть и порядочную стерву. Жаль, что до сих пор не купил телефона, хотя вряд ли тут будет связь. Русов вышел из машины, сунул двустволку под мышку и направился к пакгаузу, путь в другом направлении преграждала стена. По сторонам глядел уже внимательнее. Завернул за угол.

Никого.

Русов почувствовал холодок в груди, пальцы стиснули ствол ружья. Куда могла подеваться Джанет? Неужели решила погулять? Не лучшее место для прогулок.

Рысцой пробежал вдоль стены до другого угла - и за ним пустота.

Только спокойно! Не бегать взад и вперед. Скорее всего, Джанет пошла вдоль кромки озера. Разве только завернула в одну из улиц, но что там делать?

Русов взвел тугие курки и быстро зашагал к угрюмому кирпичному зданию, за ним берег пропадал из виду. Жаль, что нет пистолета Болдуина, в двустволке всего два заряда. Хотя картечь на близком расстоянии еще надежнее.

Только вряд ли Джанет убежала от волков, она бы закричала. И самого Русова сожрали бы, пока сидел в расстройстве на берегу.

Он достиг угла, миновал просевший на обе оси грузовик и сразу увидел две фигурки вдали.

Одна повыше - Джанет.

А рядом фигурка поменьше!

Русов закусил губу. Двустволка хороша на близком расстоянии, но если у похитителя автоматическое оружие, то шансы неравны. Все же Русов поспешил вперед, придерживаясь захламленного тротуара, чтобы в случае чего нырнуть за одну из брошенных машин. Озеро равнодушно плескалось справа.

Но никто не стрелял, и вскоре Русов приблизился на дистанцию прицельного огня. Конечно, стрелять не стоило, чтобы не задеть Джанет. Да и следовало ли вообще?

Русов глубоко вдохнул. Он разогрелся от быстрой ходьбы, но теперь снова ощутил озноб. Издали казалось, что рядом с Джанет ковыляет девочка-подросток, едва доставая девушке до плеча, но теперь Русов понял, что это взрослая женщина, хотя и низкого роста. В нарядном платье, странно легком для холодного осеннего дня. Оружия не видно, а женщина худая - кажется, ткни пальцем и повалится.

Уолд тоже выглядел как обыкновенный бомж…

Русов сошел с тротуара, уже не заботясь, что могут услышать. Укороченную двустволку на всякий случай держал так, что приклад касался бедра - можно быстро упереть и выстрелить. Отец много чему научил на лесных привалах.

Женщина застыла, а потом обернулась. Синхронно с нею повернулась Джанет. Русов сглотнул: ее лицо было спокойно, но глаза смотрели невидяще.

– А, вот наконец и молодой человек пожаловал.

Голос женщины прозвучал добродушно, но улыбка была ехидной. И лицо - маленькое, с заостренным носиком и водянистыми глазами - добрым не выглядело. Однако каштановые волосы были аккуратно завиты, и на ведьму с седыми космами женщина не походила.

– Меня зовут Юджин, - принужденно представился Русов. - Почему вы забрали мою девушку?

– Я ее забрала? - женщина удивленно повернулась к Джанет. - Ты плакала, тебе было плохо, и я тебе утешила. Но разве заставляла идти, мое золотко? Скажи ему.

Почему-то от звука ее голоса у Русова пробежали мурашки по спине.

Джанет лучезарно улыбнулась:

– Я прогуляюсь с Ренатой до ее дома, Юджин. Она прекрасная женщина, но одинока и скучает. У нас еще много времени.

– Ты никуда не пойдешь! - заявил Русов, едва не стуча зубами. - Ехать до дома далеко, дядя будет беспокоиться.

Джанет продолжала улыбаться, будто ничего не слыша, а Рената вскинула подбородок. Словно девочка, надевшая нарядное мамино платье, но лисье личико сморщилось от злости, а глаза потемнели.

– Не указывайте тут, мистер! Довели девочку до слез и еще командуете…

Что-то было в ее голосе и взгляде… Власть, безмерная тяжесть, цепенящий холод… Русов почувствовал, как все реже трепыхается в груди сердце. В глазах потемнело, не было сил поднять ружье, стволы будто налились свинцом. У женщины и в самом деле был дар, хотя иной, чем у Уолда…

И город, и озеро куда-то исчезли. Словно темная пелена опустилась перед глазами. У Русова возникло ощущение падения в бездну. Ощущение было столь сильно, что внутри все сжалось и заледенело. Он падал стремглав: остановилось время, не стало света, и лишь смутно Русов различал в этой пропасти бледную полосу, за которой - он с ужасом чувствовал это, - его ожидало полное небытие. Показалось, будто некто в черном поднимает белую полосу, как шлагбаум на пути во тьму.

Но на пути в темный колодец, кружась по удлиняющейся спирали, его догоняли слова:

«У тебя светлое пламя… только сейчас красноватое… от страха».

И следом:

«Мы одной крови… ты и я».

Мысли продолжали течь, хотя и замедлились. Неужели он пропал, и сейчас эта женщина уведет Джанет? Но Джанет не хочет идти! Просто ее воля сломлена. Пусть она была жестока к нему, но ей хочется жить и быть счастливой…

Русов напряг всю волю. Он словно сбрасывал с плеч непомерный груз. Словно пробивался к отдаленному мерцанию сквозь черный лед… Наконец с неимоверным усилием вынырнул. Снова увидел мертвенно-синюю воду и холодный свет, но это был свет его мира. Перед ним стояла низкая скособоченная женщина - красивое платье свисало с худых плеч, а в блеклых голубых глазах был страх.

– Ты ведьма, - хрипло сказал Русов. - Тебя надо застрелить.

– Ты ее любишь! - с ненавистью выговорила женщина. - Только любовь может противостоять моей силе. А вот меня никто не любил. И ты меня не суди. Ты здесь чужой.

Способность чувствовать понемногу возвращалась к Русову.

– Откуда ты знаешь? - удивился он.

– Ты сам сказал, что я ведьма. Видишь, я не боюсь холода и могу отправлять души в ад. С тобой вот не получилось. Зачем ты обидел девушку?

– Это она обидела меня, - пробормотал Русов.

– Ты дурак! - На лице Ренаты (наконец-то он вспомнил имя) появилась ехидная улыбка. - Ей надо было уйти со мной. Она спасет твою жизнь трижды. А ты предашь ее!

– Постой, - ошеломленно сказал Русов. - Ты видишь будущее? Нам предсказала одна женщина…

– Ее мать? - Рената кивнула на безучастную Джанет. - У нее было мало силы. Она не получила дара и видела смутно.

– Ты говоришь, как Уолд. - Русов снова почувствовал озноб.

– Ты знаешь Уолда? - прищурилась Рената. - Вот в ком много силы, но он не пользуется ею, дуралей.

Ее лицо чуть разгладилось, на губах возникла мечтательная улыбка, а в глазах плеснулась синева.

– Любовь… - протянула она. - Старое слово, холодное слово, печальное слово. Не я первая так говорю.

Со странным выражением поглядела на Джанет:

– Она будет любить тебя всю жизнь, и ждать даже потом.

– А я? - глупо спросил Русов.

– Ты? Я сказала, что ты предашь ее, - сухо сообщила Рената. - Потом будешь жить долго и умрешь богатым. Хотя… - ее губы искривились, - может быть и так, что переживешь ее всего на семь дней. Если повезет, конечно. Зато это она получит в дар мощь Владык. Она, а не ты!

Русов растерянно смотрел на хрупкую женщину, потом отвел глаза. Грязная набережная, заброшенные здания, мертвые небоскребы…

Он в чужой стране, на краю Лимба!

– Я не понимаю тебя, - сказал устало. - Что ты сделала с Джанет?

– Она спит, - пожала плечами Рената. Ее ключицы выпирали из-под платья, и Русов подумал, что она недоедает. - Скоро проснется. Ничего не будет помнить, и ничего ей не говори… Когда-нибудь ты поймешь. Уж не знаю, повезло тебе или нет.

Она повернулась и пошла прочь.

Кем она была, когда грозная сила пролилась на Землю, одним неся смерть, а другим жуткие дары - девочкой или уже зрелой женщиной?.. Наверное, она несчастна, и ее можно понять. В заброшенных универмагах можно отыскать красивые платья, но от одиночества так легко не избавиться. Даже Уолд как будто обрадовался спутнику в ночном лесу. Вот и она ухватилась за Джанет…

У Русова заболела голова, он поискал взглядом и сел на причальную тумбу.

А Рената, не пройдя и десятка метров, вдруг стала, обернулась и вытянула голову на тонкой шее. Словно лиса принюхивалась.

– Надо же, - хрипловато сказала она. - Я чую жалость. Это не любовь, но тоже редкость в нынешнем мире. Я часто ходила по следу, но это всегда был душный запах страха и ненависти, или острый запах отчаяния. Я благодарна. Позови Ренату, когда тебе будет совсем плохо.

– Как? - спросил Русов, чувствуя полное отупение.

– Безмолвные вопли отчаяния разносятся далеко, - сухо сообщила Рената. - Порою я почти глохну от них. Но тебя я услышу.

Она отвернулась, шагнула за груду контейнеров и скрылась.

Русов посмотрел на Джанет: та стояла, с безразличной улыбкой глядя на небоскребы. Он закрыл глаза, надо прийти в себя. Наверное, просидел так долго.

…И вдруг ощутил губы, волосы и слезы на лице - это Джанет целовала и тормошила его. Он открыл глаза и увидел ее заплаканное лицо. Джанет отодвинулась, продолжая держать Русова за плечи.

– Что с тобой, Юджин? Ты едва не свалился в воду.

– Да, - подтвердил Русов непослушными губами. - Едва не свалился. Спасибо тебе, Джанет.

– Прости меня за глупость, что я сказала! Я сама не знаю, что на меня нашло. Ты ни в чем не виноват. Это все безумие и гордыня того поколения. Зачем и я умножаю зло? Прости меня, Юджин.

– Да, - сказал Русов.

Он привлек к себе Джанет, и ему стало удивительно хорошо от тепла ее тела. Наконец-то он осмелился это сказать:

– Я люблю тебя, Джанет. Что бы ты ни сказала, я буду любить тебя. Даже если этот мир снова рухнет в пропасть, я все равно буду любить тебя.

– О Господи! - Джанет отодвинулась.

Наверное, проглянуло солнце, потому что на озеро упал свет. На несколько секунд оно превратилось в чашу синего огня под сумрачным небом. И по контрасту с этим жутковатым пламенем в глазах Джанет загорелся другой свет - ласковый и зеленый, словно проблеск весны в клонящемся к зиме мире.

Она снова приблизила лицо к Русову. Всколыхнулись волосы, укрывая от него негостеприимную синеву. Цвет глаз вновь изменился - теперь это была не нежная зелень весны, а темная зелень пышного лета.

– И я люблю тебя, Юджин, - прошептала она. - Как я старалась этого не допустить! Сколько раз говорила себе, что не должна ничего забывать. Но я ошибалась. У меня внутри все перевернулось, когда увидела тебя плачущим на берегу. И я не хочу ни о чем вспоминать. Я люблю тебя, Юджин.

На этот раз они целовались долго. И далеко отступил от Русова этот невеселый мир. Он чувствовал только губы Джанет - неумелые, но слаще всего, что пробовал в жизни; ощущал только ласковые пальцы, гладящие его щеки и волосы; слышал только биение ее сердца. Они с трудом оторвались друг от друга.

– Пожалуй, пора ехать обратно, - запинаясь, сказала Джанет. Оглянулась и добавила: - Это надо же, как далеко мы забрели.

Русов не ответил. Ему показалось, что увидел вдали маленькую фигурку, словно девочка вышла прогуляться в тени заброшенных зданий.

Обратный путь занял больше времени. Машину вел Русов, пережитое потрясение сказывалось, и он ехал медленно, вглядываясь в дорогу. Да и мир вокруг не выказывал особой радости: тучи опять сгустились и приникли к земле, ветер поднимал с дороги вихри пыли. Но доехали благополучно.

Грегори встретил их с беспокойством во взгляде. Ничего не стали рассказывать, поднялись наверх отдохнуть. Русов лег на кровать и стал смотреть в окно. Казалось, что низко идущие облака цепляются за ветви дубов, образуя сумрачный, постоянно меняющийся лабиринт. И мысли в голове тоже мешались…

Сегодня он впервые признался в любви, впервые услышал слова любви в ответ. Когда он думал об этом, то сердце ликовало. Но затем приходили другие мысли - что делать дальше? - и он испытывал полную растерянность. Делать при Грегори вид, что ничего не произошло? Целоваться с Джанет тайком?.. Он с досадой подумал, что для кого-то такие вещи не проблема. Но у него не было опыта, в Кандале за ним следило слишком много недоброжелательных глаз.

Русов гнал эти вопросы прочь и снова вспоминал руки и губы Джанет - как она ласкала и целовала его. Сердце сильно билось, во рту пересохло. Русов не успел опомниться, как стал представлять, что сам ласкает Джанет… Охватило такое острое желание обнимать ее, прижимать к себе, обладать ею, что он втянул сквозь зубы воздух, а потом сел на кровати, чтобы успокоиться.

– Жениться тебе надо, - рассмеялся он.

И мысли приняли другое направление: а если и вправду попросить Джанет стать его женой?.. Мысль была новой, соблазнительной и пугающей одновременно.

Он снова лег, подложив ладони под голову, и стал смотреть в потолок. Сегодня там отсутствовала обычная игра теней, комнату наполнял сумрак, и чем больше углублялась темнота, тем хаотичнее становились мысли Русова. Он чувствовал раздвоенность, как никогда в жизни. Что-то в нем восставало против этой мысли, не желая связывать себя и терять свободу. Но другая половина его существа неудержимо тянулась к Джанет - к зеленому свету в ее глазах, к ласковым рукам и нежным губам. Разум трезво напомнил, что иначе Джанет останется недосягаемой. Она всерьез принимает христианство и никогда не допустит близости без брака. А возникшее с такой остротой желание томило Русова… Вдруг Джанет снова начнет избегать его?

Русов в смятении посмотрел на фотографию. Девушка на ней - никак не мог привыкнуть, что это мать Джанет, - словно подмигнула ему.

«А почему бы и нет?», - словно говорил лукавый взгляд.

И в самом деле, почему бы нет? Он женится на Джанет - и тогда она будет с ним, и он сможет обладать ею. Разве не этого ему больше всего хочется?..

К щекам прилила горячая волна. Чтобы внезапно появившаяся решимость не улетучилась, Русов решил взяться за дело сразу: встал и, пригладив перед зеркалом волосы, вышел в коридор. Сейчас сделает Джанет предложение… Сердце сильно билось.

Но на стук никто не отозвался. Русов разочарованно постоял перед дверью, потом толкнул ее и вошел.

Здесь было сумрачнее, чем в его комнате. Хотя листва опала, стволы и сучья дубов все равно загораживали свет. Русов подошел к окну: дома Другого Дола белели среди черных деревьев. Вдруг он заметил внизу Джанет: та сидела на веранде и казалась такой одинокой, что сердце Русова дрогнуло.

Он сошел вниз, накинул куртку и вышел.

Джанет не повернула головы, и сердце Русова упало. Другого кресла на веранде не было, так что он подошел к Джанет, сел на пол и прислонился головой к ее коленям. Джанет вздрогнула, но возражать не стала.

На улице было немногим светлее, чем в комнате. Облака выглядели просто угрожающе: просветов между ними уже не было, иссиня-черная стена вставала над городом.

Через некоторое время Джанет заговорила:

– Ты должен съехать от нас, Юджин, - сказала она бесцветным голосом. - Конечно, мы будем видеться, но жить рядом нам теперь… неудобно. Мне будет неловко перед дядей.

Русов подвигал головой, устраиваясь поудобнее.

– Ерунда, Джанет, - сказал он. - Я никуда не уеду. Я люблю тебя и хочу быть рядом. Послушай, выходи за меня замуж. Если мы объявим об этом, то неловко ни перед кем не будет.

Наконец-то слова были сказаны. Русов произнес их легко и не почувствовал себя как-то связанным. Наоборот, хотя от пола веранды тянуло холодом, ему было очень уютно у ног Джанет.

– О, Юджин! - Русов ощутил пальцы Джанет у себя в волосах. - Это так неожиданно. Мне надо подумать.

– Подумай. - Русов испытал легкое разочарование. - Только не тяни долго. Мне тоже неловко за спиной Грегори целоваться с его племянницей.

Джанет хихикнула и слегка дернула Русова за волосы.

– А кто тебе это позволит?

Потом ее голос сделался строже.

– Послушай, ты знаешь эту балладу? - И Джанет с некоторой торжественностью продекламировала:

«Ты первых конных пропусти, Закутанных в плащи, Вторым спокойно дай пройти, Мужайся и молчи. На третьих всадников гляди, Средь них меня ищи. Дай вороным пройти, Дженет, И пропусти гнедых, А снежно-белого хватай, Не выпускай узды!».[14]

На веранде было сумрачно и холодно - только от колен Джанет исходило тепло.

– Нет, - ответил Русов. - Я таких стихов не читал. Похоже, что-то шотландское.

– Да, - сказала Джанет. - Это старинная шотландская баллада. Мама ее очень любила и часто читала вслух. Даже меня назвала в честь героини. В балладе рассказывается о Дженет и ее возлюбленном - молодом Тэмлейне. Его захватили в плен черные эльфы и собирались увезти в заколдованный замок. У Дженет оставался единственный шанс спасти Тэмлейна - узнать среди всадников, когда его повезут по темной дороге, и набросить на него свой плащ. Иначе она потеряла бы любимого навсегда.

– И она узнала его? - спросил Русов.

– Да. - Пальцы Джанет остановились в волосах Русова. - У нее было лишь мгновение для этого. Она схватила за узду белого коня, набросила на возлюбленного плащ, и черные эльфы уже ничего не могли сделать. Они просто проехали мимо. Лишь Королева Фей прокляла Дженет, пожелав, чтобы она умерла самой страшной смертью… И знаешь что, Юджин? Пожалуй, я не стану думать долго. Может быть, и у нас не так много времени. Я выйду за тебя замуж. А сейчас извини, я должна готовить обед.

Она порывисто встала и скрылась, оставив Русова на веранде. Тот был ошеломлен: все произошло так быстро!

Потом некая мысль зародилась в глубине сознания и стала медленно всплывать, словно диковинная рыба, по пути обретая четкость. Русову понадобилось время, чтобы ее осознать: обратной дороги нет, его жизнь круто изменилась во второй раз, как и после встречи с Сирином.

Появилось и еще одно, более смутное ощущение: будто увлекаемый водами могучей реки, он миновал некую грозную опасность, словно кто-то бросил угрюмый взгляд из-под сени деревьев, но течение уже несло Русова дальше, не давая ему задуматься.

Не думалось и теперь. Он смотрел, как облачная стена вырастает, приближаясь к зениту. Темнело, все сильнее задувал холодный ветер, забираясь под куртку. Но вставать не хотелось - Русов откинул голову на сиденье кресла, где недавно была Джанет, и ему показалось, что это не ветер, а ее пальцы ласково ерошат волосы.

Он улыбнулся, глядя в сердце встающей над городом тьмы.

Когда наконец вернулся в гостиную, там уютно горели светильники. Грегори читал журнал, сидя в любимом кресле, а Джанет была занята в кухонном углу. Она нерешительно улыбнулась Русову и продолжила что-то старательно нарезать.

Русов чувствовал себя неловко, объясняться с Грегори не хотелось. Но и отмалчиваться было нельзя: он видел, как напряжена Джанет. Так что набрал в грудь воздуха и выпалил:

– Грегори, я люблю Джанет и хочу, чтобы она стала моей женой. Она согласна. Я знаю, что ее родители умерли, и у нее никого нет, кроме вас. Вы не против?

У него возникло ощущение, будто слова повисли в воздухе, и тот ощутимо зазвенел. Напряжение держалось с минуту, потом спало.

Джанет повернула голову от кухонного стола, она раскраснелась и стала еще красивее. Грегори медленно поднял глаза от журнала, сначала поглядел на племянницу, потом на Русова. Во взгляде была досада. И что-то еще…

– Хорошо, Юджин, - сказал он. - Пойди пока к себе. Мне надо поговорить с Джанет.

Русов молча повернулся и пошел к лестнице, ощущая на спине взгляд Грегори. В комнате не стал включать свет, а подошел к окну.

Его ожидал сюрприз: белые цветы падали с темного неба. Близ освещенных окон они наполнялись призрачным бледным светом, а потом тускнели, пропадая из виду. Русов не сразу понял, что идет снег. Он долго смотрел на беззвучный полет этих первых цветов зимы: вспоминалась Кандала, бескрайние снега вокруг города и мать.

Наконец его окликнула Джанет - еще более красная, она нервно накрывала на стол.

– После обеда поговорите, - устало сказал Грегори. - Я оставляю все на усмотрение Джанет.

Так что обед прошел не слишком весело. Русов гадал, что такого Грегори наговорил Джанет, а у той лишь к концу обеда вернулся нормальный цвет лица. Телевизор смотреть не стали, Русов снова поднялся к себе и лег на кровать.

Снег все падал - уже не отдельными снежинками, а сплошной белой стеной. Комната наполнилась бледным молочным светом.

В дверь постучали.

– Войдите, - сказал Русов.

Это была Джанет, она переоделась в нарядное зеленое платье. Русов сел на кровати, а Джанет опустилась на стул около двери.

– Юджин, нам надо поговорить. - Голос звучал принужденно, как недавно у самого Русова.

– Конечно, Джан. - Ласковое имя вырвалось у Русова непроизвольно.

Джанет вздрогнула.

– Дядя говорит, - продолжила она сурово, - что с тобой опасно связывать жизнь. Дело не в тебе лично, ты ему нравишься. Просто какое-то зло следует за тобой. Смерть твоего друга и моей матери не случайны. Сейчас лишь временная пауза, словно выжидают чего-то. Но дядя боится, что мы пробудем вместе недолго.

Русов почувствовал тошноту, словно сам падал куда-то вместе со снегом. Но это было не то предельно жуткое ощущение, что испытал на берегу озера Мичиган. Он быстро взял себя в руки.

И неожиданно вспомнил:

– А твоя мать говорила, что видела нас вместе, - сказал он. - Мы шли, держась за руки, по какой-то дороге.

Джанет снова вздрогнула.

– А я и забыла, - шепотом произнесла она. - Но теперь вспоминаю. Это показалось мне странным тогда, просто выбросила из головы.

Она отвернулась и стала смотреть на падающий снег. На лицо упал нежный прохладный свет - такого не увидишь летом, а пышные волосы и глаза потемнели.

– Да, мой милый Юджин, - тихо сказала она. - Этот мир не таков, каким он мог быть. Я боюсь того, что нас ждет впереди. Но я попробую положиться на тебя. И на Бога. Я стану твоей женой, Юджин.

Она вдруг заплакала и, подняв руки к лицу, поспешно вышла. Русов остался сидеть, не испытывая никаких эмоций: слишком много случилось за этот день. Вскоре он лег и быстро уснул.

Гаснет свет из окон Джанет, а в комнате Юджина и не зажигали. Сидя у окна, Грегори смотрит на падающий снег: в мерцании фонаря лужайка постепенно становится белой - красивое зрелище. Наверное, привычное для Юджина - известно, что в России подолгу лежит снег…

Да, удивила его Джанет. Ну, не то чтобы слишком удивила: в последнее время ее поведение стало слишком красноречивым. Живет замкнуто, дом и работа, а тут симпатичный молодой человек рядом, немудрено и увлечься. Но вот с какой радостью и надеждой она смотрела сегодня…

Грегори качает головой: похоже, увлечение-то нешуточное.

Что же делать? Он обо всем договорился, и День ветеранов удобное время, чтобы под каким-нибудь предлогом увезти Юджина. В Атланте от него узнают вс?, можно не сомневаться… Только как он, любимый дядя Грег, решится разрушить мечты Джанет? Как сможет потом смотреть в ее глаза - часто грустные и такие счастливые сегодня? Ведь они потускнеют: Юджина не отпустят скоро, даже если догадки только наполовину верны.

Грегори вздыхает. Почему выбор оказывается так тяжел? Что важнее: долг перед страной или счастье Джанет? Или это ложная дилемма, и не надо вмешиваться в естественный ход вещей?.. Да, хорошо сказал старик Шекспир:

«И начинания, вознесшиеся мощно, Сворачивая в сторону свой ход, Теряют имя действия…». [15]

Грегори с трудом встает, подходит к компьютеру. Верный друг: есть ли кто вернее? Жены ведь не было и не будет. Так стоит ли мешать Джанет обрести мужа? Пусть он не такой, какого хотел для своей девочки, но это юноша с хорошими задатками. Способность к культурной адаптации просто поразительна, даже если вспомнить, что его мать американка. Где-то читал о всемирной отзывчивости русского характера. Кто знает, что получится из Юджина?.. А связанная с ним тайна - что ж, надо понаблюдать и подумать. Бывают странные совпадения, которые далеко не случайны - надо только понять, кто за ними стоит. И Джанет… будет ли у нее другой шанс?

Грегори трясет головой, отгоняя пугающую мысль. Слишком много он знает, привык все вынюхивать, ему известно даже то, что Джанет считает своей тайной… Ладно, хватит копаться в себе.

Экран компьютера вспыхивает голубым безрадостным светом. Шифровальная программа, электронный номер в Атланте - все, как обычно. Интересно, пытались цзин снова войти в систему? Пусть попробуют.

Он надевает специальные очки и перчатки, на этот раз клавиатура не нужна, да и экран тоже.

– Берт? Извини, что так поздно.

– Все в порядке, старина. - Ответ собеседника видят только глаза Грегори. - Почему не спишь?

– Операция отменяется, Берт. Я поспешил, сделал неверные выводы.

– Странно, оказывается, и ты можешь ошибаться, Грег.

– Бывает.

– Ладно, но на всякий случай присматривай за ситуацией. Если что, сразу звони.

– Договорились. Спокойной ночи, Берт.

– Спокойной ночи, Грег.

Вот и все. Грегори снимает очки и перчатки, пальцы слегка дрожат. Подпортил себе репутацию на старости лет. Конечно, если заинтересовались и начали разрабатывать версию, так просто теперь не отстанут…

Ну что же, он хотя бы выиграл время…

Экран, на котором так и не появилось ни строчки, гаснет. Светлый сумрак наполняет комнату - за окном продолжает идти снег.

Русова разбудил яркий свет. Стены и мебель прямо сияли, девушка на фотографии весело улыбалась. Русов подошел к окну и чуть не ахнул: за ночь мир стал ослепительно белым. Белели ветви дубов и сугробы под ними, белыми корабликами плыли дома Другого Дола, и только небо осталось голубым, словно улыбаясь этому сказочному преображению.

Душа Русова тоже ликовала, из зеркала глянуло до неприличия счастливое лицо. Он попытался придать ему серьезный вид, потом махнул на это рукой и спустился вниз. Грегори посмотрел на него с любопытством.

Чуть позже появилась Джанет в нарядной желтой блузке и длинной фиолетовой юбке. Несмотря на старание держаться строго, на лице то и дело появлялась озорная улыбка. Сначала приготовила завтрак, а поставив его на стол, торжественно объявила:

– Дядя, я все обдумала. Я выйду замуж за Юджина.

После этого села, выжидательно глядя на Грегори. Тот криво улыбнулся и шутливо сказал:

– Ну что же. Что Бог сочетает… Только не будем спешить. О помолвке объявим, а со свадьбой повременим. Вы еще десять раз успеете передумать.

Джанет надула губы, но в общем завтрак прошел празднично, хотя на меню это не сказалось: вс? та же овсянка, пирог и сок. Только вместо чая пили кофе из запасов Грегори.

Поездка в церковь обернулась проблемой. Сначала Русову пришлось откопать выезд из гаража. Потом он выкатил снегоуборочный агрегат фирмы «Хонда» на небольших гусеницах и с причудливыми лопастями впереди. Китайское чудо техники загудело лопастями, отбрасывая снежные веера по бокам подъездной дорожки, а затем припудрив стволы дубов.

Русов давно не чувствовал себя таким счастливым: свежий снег, яркое солнце и любовь Джанет. Было не холодно, термометр показывал 25 градусов по Фаренгейту. Русов не привык к такой шкале - по его прикидкам выходило градусов пять мороза.

Наконец он расчистил дорожку и завел «Хонду» обратно в гараж. За работой вспотел так, что отправился принять душ. Когда в халате выходил из ванной, то столкнулся с Джанет. Та озорно улыбнулась и, подтолкнув обратно к двери, прижала всем телом.

– Попались, мистер Русов, - рассмеялась ему в лицо.

Русов чувствовал упругое давление груди Джанет, сердце застучало, и он потянулся к ее губам. Но та ловко уклонилась.

– Вдруг набалую вас, мистер Русов. Поторопитесь, а то мы опаздываем в церковь.

Из-за обильного снега многие не приехали, и церковь была полупустой.

В конце службы Русов и Джанет неожиданно оказались героями дня: Грегори встал и объявил об их помолвке. Собравшиеся вразнобой похлопали, а пастор подошел и, взяв за руки, благословил. Джанет раскраснелась и не знала, куда девать глаза. Русов тоже чувствовал себя неловко.

Грегори сказал им идти в машину, а сам задержался. Снег уже начал подтаивать, в колеях от машин проглянул мокрый асфальт. Русов открыл дверцу для Джанет, потом сел сам. На голубом небе сияло солнце, вокруг белел снег, и Русову на миг показалось, что он снова в Кандале.

Но тут появился Грегори: аккуратно ступая по снегу, подошел к машине, забрался внутрь и сказал:

– Я пригласил несколько человек на воскресенье после Дня ветеранов. Чтобы отпраздновать вашу помолвку.

– Ой, дядя! - На щеках Джанет еще был румянец. - Зачем так скоро? И надо ли приглашать гостей? Приглашать, так на свадьбу.

– И на свадьбу пригласим, девочка, - уклончиво сказал Грегори, глядя на снег.

Тот был белый, как подвенечное платье. Белый, как мраморное надгробье. Белый, как одеяния тех, кто шел по следу Русова.

8. Грегори

Он сидит у окна и пьет кофе, сегодняшняя ночь не для сна. Смутно белеет снег, свет на втором этаже давно погас. Приятная горечь во рту, мысли текут спокойно. Возможно, сегодня он все узнает.

Наконец встает и подходит к двери. Усмехается: сегодня спина почти не болит. В полумраке гостиной светится зеленый прямоугольник сторожевого дисплея.

Грегори усмехается снова.

Мы запираемся от угрозы снаружи, но кто защитит нас от зла, что внутри?

Лестница не скрипит под ногами. Грегори медлит у комнаты Джанет: можешь спать спокойно, моя девочка. Он поворачивает ручку другой двери, не заботясь о щелкнувшем замке. Этой ночью у их гостя будет крепкий сон и приятные сны.

Беглый взгляд на постель: Юджин раскинул руки, тихо посапывает, лицо умиротворенное. Быстро приспособился к чужой стране, молодец.

Грегори подходит к окну: в слабом свете уличных фонарей дубы кажутся черными громадами. Включает фонарик и для очистки совести еще раз светит в ящики комода - там пусто, как и днем.

Одежда гостя - костюм, недавно купленные джинсы и куртка - висит в шкафу. Грегори вздыхает: грязную работу себе выбрал и даже на пенсии от нее никак не откажется. Опускает руку в карман куртки: так, что-то есть. Осторожно извлекает коробочку величиной с футляр для сигар. Это становится интересным: Юджин не курит.

Две простые защелки по бокам, но Грегори медлит: просветить бы эту коробочку рентгеном. Ладно, постоялец не похож на террориста.

Крышка легко открывается. Внутри поблескивают три цилиндрика, чуть больше сигареты каждый. Был и четвертый, место с края пусто. Цилиндрики явно не простые, их удерживают пружинные зажимы. Что же это такое? Днем футляра не было - значит, Юджин носит его с собой.

Грегори быстро проверяет другие карманы - ничего интересного. Держа футляр в руке, снова смотрит на молодого человека - тот не шелохнется.

Опять дверь, коридор, лестница. Беззвучно пробуждается к электронной жизни компьютер. Грегори поворачивает перед глазком веб-камеры футляр - сначала закрытый, а потом открытый, - и запускает программу идентификации…

Так, во всем архиве ничего нет, зря гордился своим банком данных. Придется идти в Интернет.

Компьютер ждет, ему все равно сколько ждать. Грегори медлит.

После использования Интернета как оружия в Третьей мировой прежняя информационная вольница была прикрыта: всемирная паутина превратилась в конгломерат изолированных друг от друга правительственных, корпоративных, банковских и других сетей с тщательно контролируемыми межсетевыми экранами.

Грегори не интересует открытый доступ, нужна закрытая информационная сеть. Он входит в нее с помощью засекреченного браузера и чужого идентификационного кода, спасибо бывшим коллегам. Даже так сильно рискует, с нарушителями секретности подобного уровня обычно расправляются без суда…

Несколько минут и готово!

Грегори с облегчением выходит из Сети, а компьютер продолжает работать, заметая следы. Грегори сосредоточенно глядит на экран, полученную информацию следует уничтожить как можно скорее…

Не может быть!

Он дает команду «стереть и перезаписать». Откидывается на спинку стула и глядит в темноту за окном. Впервые за долгое время чувствует холодок страха.

Ничего себе футлярчик! Откуда он у Юджина? Неужели все-таки ошибся в нем? Первые три цилиндрика ладно - не слишком секретный военный «хай тек». Теперь ясно, что первый Юджин использовал на кладбище против цзин.

Но четвертый! Об этом оружии есть только скудная информация. К счастью, его не применили в Третьей мировой…

Что делать? Такого он не ожидал: неужели их постоялец диверсант? Чушь какая-то, не станет специально обученный человек носить такую вещь в кармане куртки… Можно ли узнать что-нибудь еще?

Ах да, полиция должна была обыскать Юджина и его товарища, когда появились в городе. Правда, на небольшой футляр могли не обратить внимания. Придется звонить Бобу, хоть время и позднее. Эх, сам не спит и другим не дает, только Юджин сладко дремлет.

…Через несколько минут Грегори кладет трубку. Молодец Боб, вроде бы пустяк, а запомнил. Хотя с другой стороны, и это в полиции называют обыском?

Грегори встает и бодро ходит по комнате. Надо же, боль совсем отпустила - как полезно бывает вернуться к профессиональной деятельности! Значит, футляр сначала был у Майкла. Похоже, к Юджину попал случайно, хотя о содержимом знал, иначе не применил бы так ловко на кладбище. Но тогда…

И вдруг Грегори останавливается, хлопает ладонью по лбу и громко смеется.

Профессионал, называется! У него под носом развертывается сложная многоходовая операция, а он только сейчас догадался! Связной, группа поддержки, группа прикрытия - всё налицо, хотя и в непривычном виде.

Он перестает смеяться. Темнота угрожающе глядит из-за окна. Если так, то дело сложнее, чем думал. И много важнее. Никакая разведка в мире не смогла бы всё так устроить. Уж конечно, не подстроила бы отчаянную влюбленность Джанет, которая столь легко вывела Юджина из-под спланированного им, Грегори, удара.

Если только вывела…

Неужели это ответ на ту давнюю просьбу?..

Но тогда он впервые участвует в столь странной операции, не зная ни замысла, ни даже собственной роли… У него не спросили согласия? Но здесь и не спрашивают согласия, из игры можно выйти в любой момент. Только вот вернуться будет нельзя. Эти игры ведутся слишком давно, и в них свои правила.

Грегори сумрачно улыбается. Потом встает, снова поднимается по лестнице и открывает дверь.

Юджин мирно спит. Догадывается ли он? Возможно, о чем-то догадывается: у него были странные встречи. Грегори кладет футляр обратно, хотя и содрогаясь при мысли, что тот будет находиться в его доме.

Едва ли стоит искать дальше, хотя что-то должно быть. Цзин не стали бы так рьяно охотиться за футляром - должны знать, что четвертый цилиндрик нельзя ни открыть, ни просветить жестким излучением: последует мгновенное уничтожение (хорошо, что не добрался до рентгена). Помнится, они даже не обыскали комнату Майкла.

Нет, они ищут что-то другое. Но вряд ли ему будет позволено узнать, что именно: у каждого своя роль в этой невидимой схватке. Ему дали возможность участвовать в ней. И возможность отступить в сторону. Что он выберет?..

Грегори выходит в коридор и приостанавливается у другой двери.

Бедная Джанет, попала в такую переделку! Но может быть, это единственный шанс для нее - положиться на милость тех сверхчеловеческих сил, смысл борьбы которых выше его понимания?

Грегори спускается по лестнице, пересекает гостиную и закрывает за собой дверь.

Снег пролежал недолго, на улицах снова появились лужи, их гладь морщил холодный ветер. На третий день пошел дождь и за ночь съел остатки снега, лишь кое-где остались грязные белые пятна.

Сразу после уик-энда был праздник - День ветеранов, и Грегори уехал на собрание сослуживцев. Русов из вежливости посидел перед телевизором, наблюдая за церемонией на Арлингтонском кладбище, но Джанет явно нервничала без дяди, и Русов поднялся к себе - осваивать купленный накануне телефон. Пришла шальная мысль позвонить в Кандалу, но решил не рисковать.

На шум машины выглянул в окно: автомобильчик Джанет скрылся за дубами. Похоже, девушка просто сбежала. Русов усмехнулся, но весь день проскучал.

Обедать пришлось в одиночестве, разогретой пиццей. Потом опять смотрел телевизор: длинный перечень войн, которые вела Америка; парады по случаю Дня ветеранов; пикеты инвалидов, возмущенных урезанными пособиями…

Джанет вернулась затемно.

– Что-то дяди долго нет, - покачала она головой. Вышла на веранду, да там и осталась, то ли поджидая Грегори, то ли стесняясь Русова.

Наконец раздался шум двигателя, лужайку залил свет фар, и к веранде подъехал большой джип. Из-за руля спрыгнул мужчина с серебристой короткой стрижкой и жестким лицом.

– Привет! - сказал жизнерадостно. - Вы Джанет Линдон? Принимайте своего дядю. Перебрал немного.

Джанет укоризненно поглядела на Русова, а тот вздохнул: он в чем виноват? Грегори пришлось тащить под руки до его комнаты, он только мычал. Джанет долго возилась, устраивая его поудобнее, а Русов вышел в гостиную.

Хозяин джипа кивнул, развалившись в кресле:

– Джон.

– Юджин, - отозвался Русов.

На этом обмен любезностями закончился, и появления Джанет ожидали молча.

Та вышла хмурая и вряд ли обрадовалась, услышав просьбу нежданного гостя:

– Можно у вас переночевать? А то путь неблизкий, да и виски хлебнул больше, чем следует. Грег приглашал остаться, пока еще разговаривал.

Джанет механически улыбнулась:

– Хорошо. Устрою вас здесь, на диване.

Она занялась приготовлениями, а Русов пошел наверх принять душ. Когда вошел в спальню, там, забравшись с ногами на кровать, его поджидала Джанет.

– Н-да, - невесело сказала она. - Давно не видела дядю в таком состоянии.

– Ладно, все будет нормально, - улыбнулся Русов.

Он сел рядом, обнял Джанет, и ее голова склонилась ему на плечо. Долго сидели молча, потом начали целоваться. И снова окружающий мир исчез для Русова: осталось только белеющее в сумерках лицо Джанет, остались только ее ласковые руки и частый стук собственного сердца.

Постепенно он опьянел: голова кружилась, во рту пересохло, а в теле все сильнее разгорался огонь желания. Наконец Джанет оттолкнула Русова и, соскользнув с кровати, убежала.

Он посидел, приходя в себя, а потом лег на кровать и стал смотреть в окно. За стеклами сторожила тьма, однако в комнате было светло и уютно.

Сердце унялось. Русов разделся, лег в постель и выключил свет. Темнота вошла в комнату, но не таила угрозы: в воздухе еще чувствовалось незримое присутствие Джанет, а с едва видной фотографии улыбалась прежняя хозяйка, словно беря Русова под защиту.

Он уснул.

Во сне он гулял с Джанет по березовому лесу, пронизанному солнцем. Но постепенно лес становился сумрачнее, а потом Джанет исчезла. Меж берез сгустилась тьма, и Русов ощутил легкие прикосновения к волосам, словно сверху падала паутина.

Он постоял, оглядываясь. Темно и глухо стало в лесу, холодный воздух дышал смутной угрозой, и лишь вдали за серыми стволами мигал красный огонек.

Русов пошел в ту сторону. Ближе к моргающему свету замедлил шаг, боясь, что навстречу выступит черная коренастая фигура Уолда.

Открылась поляна, и Русов облегченно вздохнул: возле костра стоял человек, который привез Грегори. Жесткий красный свет подрагивал в глазах.

– Здравствуйте, - принужденно сказал Русов.

Человек не ответил, только глянул на него и, вытянув руку, щелкнул пальцами.

Против воли Русов сделал шаг к костру.

Еще один щелчок пальцами, и еще один невольный шаг Русова. Костер начал припекать.

Снова щелчок. Русов почти ступил в огонь, пламя опалило ресницы, нестерпимый жар обжег лицо и руки. Русов открыл рот, чтобы закричать, и чуть не задохнулся от раскаленного воздуха. К счастью, человек повел рукой, и Русов смог откачнуться назад. Из горла вырвался хриплый крик. Русов сделал отчаянное усилие, чтобы проснуться.

Он открыл глаза.

И ему показалось, что продолжает спать.

Он лежал на постели, туго спеленатый какой-то сеткой, закрывшей даже рот. Голове было неудобно от шлема наподобие того, что надевал у Брайана, но сквозь прозрачную пластину можно было видеть. Похоже, он лежал в своей комнате, вон и фотография на стене, но кошмар продолжался: рядом с кроватью сидел человек, только что виденный во сне. В руке он держал что-то вроде пульта дистанционного управления.

– Проснулся? - холодно спросил человек. - Можешь говорить?

Русов смог только двинуть кадыком: горло болело, словно и в самом деле наглотался огня.

– Хорошо, - без выражения сказал человек. - Что рассказал тебе Сирин про «черный свет»?

– А кто вы? - ухитрился выдавить Русов.

– Я… представляю официальные структуры, - скучно произнес голос. - Говори, ничего не опасаясь. Извини за причиненные неудобства.

«Хороши неудобства, - подумал Русов. - Что за технику они применяют. Тоже шлем виртуальной реальности?». А вслух сказал:

– Ничего он мне не говорил.

– Подумай хорошенько, - жесткое лицо приблизилось вплотную. - Это устройство может причинить сильную боль.

Человек сделал движение пальцем, и Русов в самом деле ощутил острую боль, словно невидимое пламя лизнуло тело. Пытки с доставкой на дом…

– Хорошие методы вы применяете, - прохрипел он. - Пытаете людей…

– Вы не американский гражданин, - небрежно отозвался допросчик. - И против террористов любые средства хороши. Вспоминайте!

Пальцы снова задвигались, и Русов провалился в темноту, наполненную болью. Но шлем мог не только причинять боль: Русов чувствовал, как в памяти словно шарят невидимые пальцы, все ближе подбираясь к прощальной записке Сирина…

И вот он снова увидел этот пейзаж: серые скалы, искривленные сосны на склонах, пасмурное небо. Только откуда здесь телефонный номер?.. Ах да!

– Миша? - попытался позвать Русов, но горло обожгло, да и в голове клубился огненный туман. Наконец с трудом смог выговорить: - Дайте телефон, я ему позвоню.

Бледное лицо плавало в темноте, на нем появилось сомнение, а потом странное выражение. Удивление?..

Руки Русова освободились, и он увидел на ладони телефон, номер помнил хорошо.

– Миша? - снова прохрипел он в трубку.

Тишина. Когда-то слышал подобную тишину…

Потом издали донесся усталый женский голос. Словно с древнего коммутатора, а не из компьютеризованной сети…

– Абонент не отвечает. Возможно, находится вне зоны связи…

Русов не отпускал трубку. Он смутно понимал, что происходит нечто необычайное.

И вдруг голос Сирина сказал:

– Евгений?

Голос был глуховат, но слышен хорошо. Русов заторопился:

– Михаил, меня допрашивают… насчет «черного света». Жгут огнем. Скажи им, что я ничего не знаю.

– Кто допрашивает? - в голосе Сирина слышалась боль.

– Не знаю. Один человек. Наверное, из американской разведки. Это не белые.

– Передай ему трубку! - приказал Сирин.

– Возьмите, - хрипло сказал Русов, протягивая телефон. - С вами хотят поговорить.

Человек не сразу взял трубку. Теперь Русов явственно видел в его глазах страх.

Он держал телефон возле уха всего несколько секунд - и выронил. Щеки побелели. Трясущимися руками сорвал с Русова сетку, шлем и бросился к двери. От удара о косяк едва не упал, но оправился и выбежал в коридор. Через короткое время снизу донеслось рычание джипа.

Русов устало поднял телефон:

– Спасибо, Миша. Он удрал как ошпаренный. Что ты ему сказал?

Сирин ответил печально:

– Евгений, вокруг меня только пепел. Огненные цифры льются по черному небу. Что я ему сказал? Дату его смерти, она уже близко.

Русова пробрал ледяной холод: только теперь вспомнил, что Сирин мертв.

– Как ты? - прошептал он. - Как можешь разговаривать по телефону?

– Хорошо, что ты запомнил номер, - тихо раздался голос Сирина. - Только по нему и можно было дозвониться. Телефон зазвонил бы даже в аду. Постарайся попасть в более счастливые места, Евгений.

– Когда?.. - зубы Русова едва не стучали о трубку. - Сколько мне осталось жить?

– Тебе было сказано, - еле слышно прозвучал голос. - Когда придет время, не держись за жизнь. Если попытаешься сохранить ее, то все потеряешь…

Голос оборвался. В трубке была мертвая тишина.

Наутро все тело болело, и Русов долго оглядывал себя, но волдырей от ожогов не было. Происшедшее ночью казалось кошмаром. Джанет покосилась на Русова, но сразу ушла к Грегори, а на работе бледно-зеленое лицо Русова оставили без внимания.

Всю неделю Грегори почти не выходил из комнаты, а когда появлялся, то глядел на Русова виновато. В пятницу Джанет затеяла большую уборку, и после передышки на ночь продолжила ее в субботу. Русов одурел от шума пылесоса, с которым таскался по всему дому. От скучного занятия оторвал Грегори, поманив, как заговорщик из приоткрытой двери. Русов выключил надоевший агрегат и зашел в комнату.

Грегори прикрыл дверь.

– Бросай все это, - сказал он. - Бери кредитную карточку, и поехали к ювелиру.

Русов поглядел исподлобья: не причастен ли Грегори к ночной истории? Но спрашивать не стал, и через десять минут уже вел автомобиль по городу. Облака нависли над крышами, в лужах празднично отражались огни светофоров.

В магазине ювелира Грегори долго изучал сверкающие витрины. Русов не знал, на что и смотреть, большая часть выставленного была ему не по карману.

– Пожалуй, вот это. - Грегори указал на золотое колечко с маленькими бриллиантами в форме веточки. - Размер шестнадцатый?

Русов поглядел на ценник и втянул сквозь зубы воздух. Грегори попросил еще два обручальных кольца, и одно сразу примерили на палец Русова. К счастью, кольца оказались дешевле - денег Русова как раз хватило. За кольцо с бриллиантами заплатил Грегори.

– Как-нибудь расплатишься, - отмахнулся он. При этом улыбнулся, но улыбка получилась кривой. - Держи все это. Джанет про обручальные кольца пока не говори.

Но Джанет была вся в делах и не поинтересовалась, где они пропадали. Обед приготовила самый простой. Грегори пошутил:

– Может быть, передумаешь выходить замуж, а? Хлопотное это дело.

Усталая Джанет даже не отреагировала.

И вот наступило воскресенье. Когда вернулись из церкви, дверь открыла женщина с каштановыми завитушками над веселыми карими глазами, и в белом кружевном передничке.

– Это моя подруга, Филлис, - представила Джанет. - Будет помогать мне сегодня. А это Юджин, мой…

Она неуверенно смолкла.

– Мы уже знакомы, - пробормотал Русов, вспомнив вечеринку и высказывания Филлис о мужском шовинизме.

Филлис рассмеялась и помогла Грегори снять куртку. Стол уже был накрыт: на белой скатерти стояли тарелки и лежали массивные, похоже серебряные, ножи и вилки. Джанет и Филлис поднялись наверх, Грегори прилег у себя, а Русов стал маяться в одиночестве. Он послонялся по гостиной, подошел к книжным полкам, рука снова потянулась к Библии.

«И сказал фараон Иосифу: вот, я поставлю тебя над всей землею Египетской. И снял фараон перстень с руки своей и надел его на руку Иосифа; одел его в виссонные одежды, возложил золотую цепь на шею ему…».

Русов пожал плечами: почему ему во второй раз попадается эта история? Он поставил книгу на место и подошел к окну.

Голые ветви уже не закрывали небо, цветы пожухли, пусто и уныло стало вокруг дома. В Кандале, наверное, давно лежит снег. Позвонить бы отцу: как отнесется к его женитьбе? Но между ними хмурые моря, тысячи километров снега и льда. Да и хватит оглядываться на отца: теперь он, Русов, сам принимает решения. И вот сегодня, в канун зимы, он отправляется в новое путешествие, еще более странное, чем первое, через океан. Где и когда ему придет конец?..

Он услышал мелодичное звяканье и оглянулся - наверху лестницы стояла Филлис и, улыбаясь, помахивала колокольчиком.

По лестнице только что начала спускаться Джанет - она остановилась и, покраснев, негодующе глянула на подругу. Но Русов был благодарен Филлис: он и не думал, что Джанет может выглядеть так ослепительно. В длинном фиолетовом платье, со сверкающим колье и подвесками в ушах, со сложной спиралевидной прической, она казалась королевой.

Он поспешил к лестнице и подал руку. Джанет смущенно улыбнулась, а Филлис издала резковатый смешок.

С улицы послышался шум мотора. Русов увидел в окне подъехавший автомобиль - пора было встречать гостей.

Первой, к его удивлению, прибыла Хелен, мэр Другого Дола. Русов поспешил снять с ее плеч пальто, а она, по-мужски пожав руку, заговорила с появившимся из своей комнаты Грегори.

Потом появился стандартный жук китайско-детройтского производства, из него вылез бородатый Болдуин и помог выбраться двум пожилым леди. Русов узнал Джин и Лу - тех, у кого жил Сирин. Русов освободил их от шубок, и его чмокнули в обе щеки - Джин в правую, а Лу в левую.

Болдуин ухмыльнулся и по-медвежьи крепко пожал руку.

– Рад видеть тебя в полном здравии. Жениться собрался? Дело стоящее. Я тоже все Филлис уговариваю.

Он прошел в гостиную, а Русов выглянул с опаской: нет ли еще машин? Но, похоже, Болдуином список гостей заканчивался.

Едва Русов отошел от двери, как его взяли в оборот Джин и Лу. Сначала пролили на него бальзам утешения: Бедняжка Сирин! Бедняжка Эрна!

Потом закидали вопросами: Нравится ли ему Другой Дол? Нравится ли Америка?

Покончив с вопросами, забросали комплиментами: Как элегантно выглядит в этом костюме! Как хорошо прижился в чужой стране! Какой молодец, что очаровал такую замечательную девушку, как Джанет!

После этого общения, напомнившего интенсивный горячий душ, беседа с Хелен походила на редкий теплый дождик. Филлис в беседе и вовсе не участвовала: суетилась вокруг стола, иногда шикая на Болдуина.

Наконец заняли места за столом. Русов сел рядом с Джанет, та была напряжена.

Грегори встал, держа бокал с шампанским.

– Вы знаете, - начал он, - что и я участвовал в той войне. Непонятной и ненужной она была, но не об этом сейчас речь. Я тогда в глаза не видел ни одного русского. Впервые увидел, когда этот молодой человек появился у меня на веранде. Я и не думал тогда, что он мне понравится. А тем более, что понравится моей племяннице. Иначе я поостерегся бы впускать его в дом. Ведь с чем я остаюсь теперь? Ни службы, ни здоровья, ни племянницы…

– Но, дядя!.. - вскинулась Джанет.

Грегори положил руку ей на плечо:

– Не принимай это всерьез. Я рад за тебя, Джанет. И хочу напомнить Юджину об одном русском обычае. Я читал, у вас принято «обмывать» новые вещи. Так вот, мы пока не видели колечка, из-за которого собрались. Так и шампанское выдохнется!

Покраснев, Русов достал из кармана кольцо с бриллиантами. Кое-как нацепил на палец Джанет и неловко поцеловал ее. Раздался хор поздравлений, все выпили шампанского (Джанет и Хелен только пригубили) и принялись за еду.

Позже несколько слов сказала Хелен, элегантная в голубом костюме. Она говорила красиво, хотя и немного официально: про мостик любви, который соединил два враждебных народа.

После обеда стали танцевать. Танцуя с Джанет, Русов любовался завитками ее рыжеватых волос и ухом с филигранной подвеской.

– Ты очень красивая сегодня, - сказал он.

Но в зеленых глазах Джанет словно лежала тень.

– Как жаль, что моей мамы нет сегодня, - молвила она, слегка отстраняясь от Русова.

После этого он танцевал с Хелен. Было неловко, потому что та танцевала гораздо лучше Русова. Но и в ее красивых голубых глазах была печаль.

– Наверное, вы много говорили с Грегори, - сказала она, ведя Русова в танце. - Так почему началась та война? Зачем все это было?

Русов замялся:

– Мы не нашли ясного ответа. Но я вспоминаю слова матери: все беды мира оттого, что во многих охладела любовь. Лишь любовь не мыслит зла ближнему.

Хелен покачала головой:

– Это старая песня. Христианская мораль никого не спасла.

Русов вздохнул:

– Любовь редка в нашем мире. Преобладает хищность - и между людьми, и между странами. А вот моя мама любила людей. Хотела помочь даже незнакомым, поэтому и приехала в Россию. Она знала, что другой народ - тоже ближний твой. Слишком сократились расстояния, современное оружие действует со скоростью света. Помнится, один русский мыслитель писал, что целые миры гибнут от нехватки любви… Но политики этого не понимают.

Хелен неуверенно улыбнулась:

– Нам трудно любить Россию. Но я не знала, что вы такой умный молодой человек. Джанет повезло.

И отошла, оставив Русова в смущении.

Потом Русов танцевал с Джин и Лу… А потом гости стали разъезжаться. Уехала Хелен - одна в своей просторной машине, двух пожилых леди увез Болдуин. Филлис гремела посудой, убирая со стола. Они сидели втроем, и последние аккорды полонеза Огинского величаво плыли по опустевшей гостиной.

Вдруг по щекам Джанет потекли слезы, она порывисто встала и, путаясь в красивом платье, побежала вверх по лестнице. Русов вскочил, но его удержал Грегори.

– Ты тут ничем не поможешь, - бесцветно сказал он. - Сиди.

Филлис еще яростнее загремела посудой. Появился Болдуин и немедленно получил выговор за то, что слишком долго ездил. Наконец и эта странная парочка уехала, только тогда Русов решился пойти наверх.

Против ожидания, Джанет не плакала, а покачивалась в кресле. Свет не был включен, и в слабом освещении из коридора ее платье казалось черным.

– Как тебе Филлис с Болдуином? - как ни в чем ни бывало спросила она. - Влюблена в него, но все время пилит. Я удивляюсь, как он терпит? Ты бы вот терпел, если я тебя пилила?

– Не знаю. - Русов почти ощупью нашел стул. - Наверное, постарался бы. Но вообще у нас дома были патриархальные нравы. Никто и думать не смел возражать отцу.

– Ну, это уже крайность, - рассудительно сказала Джанет. - Азиатские нравы. Но ты не беспокойся, Юджин. Я постараюсь быть послушной женой… в основном, конечно. В Библии сказано, что жена должна уважать мужа. Мама говорила, что это мудрый совет, мужчины очень обидчивы.

– А у нас в церквях читают, - вспомнил Русов, - «да убоится жена мужа своего!».

– Ну нет! - Джанет стала раскачиваться сильнее. - Этого ты от меня не дождешься!

– Я и не хочу, Джан, - улыбнулся Русов. - Какая ты красивая сегодня! Прямо как королева из сказки. У меня в детстве была книжка с картинками. На одной была нарисована красавица королева, а перед ее троном мальчик и девочка…

– И что с ними стало? - поинтересовалась Джанет. - С мальчиком и девочкой?

– Кажется, их разлучил злой волшебник. Но мальчик вырос, стал прекрасным юношей и освободил свою невесту. А про королеву я не помню.

– Значит, у этой сказки был счастливый конец, - тихо молвила Джанет. - А какой конец будет у нашей?

Зеркало над туалетным столиком было слабо освещено, и вдруг Русову показалось, будто в нем мелькнуло что-то белое. Он вздрогнул. И вздрогнул снова, услышав голос Джанет: оказывается, она внимательно наблюдала за ним.

– Не бойся. В этот дом не проникнет никто. По крайней мере, пока жив Грегори.

Русов вспомнил недавнюю кошмарную ночь, но промолчал.

Так немного странно закончился день помолвки Русова. И только лежа в постели, он вдруг понял, что боялся этого дня. Он улыбнулся и вскоре заснул.

Через несколько дней Русову позвонили из больницы:

– Доктор Рэнд Уильямс хочет вас видеть, сэр.

– Хорошо. - Русов встревожился, он и забыл, что был серьезно болен. - Завтра зайду.

На следующий день отпросился пораньше, и Джанет отвезла его в больницу. Была хмура и неразговорчива - когда Русов обернулся от двери, ее желтый автомобильчик все еще стоял, но тут же резко тронулся и уехал.

Доктор встретил Русова жизнерадостно:

– Как дела, Юджин?

– Прекрасно, доктор. Вот женюсь, как вы и советовали.

– Знаю. - Рэнд указал на кресло. - Джанет зарегистрировала помолвку.

– Разве это так официально? - удивился Русов, сел и опять обнаружил, что смотреть на доктора приходится снизу вверх.

– В общем да. - Рэнд поглядел в окно, где хмурые облака ползли над верхушками деревьев. - Про территориальные акты о контроле над рождаемостью слышали?

– Что-то говорили по телевизору. - Русов попытался вспомнить конкретнее, но не смог. Значит, его вызвали не из-за болезни?

Доктор вздохнул:

– Можно, я закурю? В прошлый раз вы не возражали.

– Пожалуйста, - кивнул Русов.

Рэнд открыл сейф, достал сигареты и пепельницу, дымок заструился к потолку.

– После войны стало рождаться слишком много неполноценных детей, - наконец заговорил доктор. - Поэтому большинство Территорий, включая нашу, приняли закон о медицинском обследовании будущих супругов. Брак не регистрируется, пока обе стороны не пройдут обследование. Оно оплачивается из бюджета Территории - это дешевле, чем потом содержать детей уродов. Если есть отклонения от нормы, брак разрешается лишь при условии, что супруги дают подписку не иметь детей.

Русову стало зябко: неужели его и Джанет ждут какие-то неприятности? Он вяло спросил:

– И много пар, которым нельзя иметь ребенка?

– Достаточно. - Рэнд явно избегал смотреть на Русова. - Население Америки сильно сократилось не столько из-за потерь во время войны, сколько вследствие падения рождаемости.

– Значит, мне надо пройти обследование? - вздохнул Русов. - Когда это надо сделать?

Доктор перевел взгляд со струйки дыма на дисплей компьютера.

– Вам это не нужно. Когда попали в госпиталь, мы сделали исчерпывающие анализы. Как я говорил, с медицинской точки зрения вы скучный случай. Почти абсолютная норма.

– Тогда обследоваться надо Джанет? - Русов испытал облегчение, но тревога не оставляла его.

– Тоже нет, - скучно сказал доктор. - Джанет наблюдается у меня, и некоторое время назад прошла все тесты.

– Тогда зачем меня вызвали? - удивился Русов.

Рэнд вздохнул и наконец-то посмотрел на Русова, но толстые стекла очков скрывали выражение глаз.

– В законе есть еще одно положение. Будущие муж и жена должны быть ознакомлены с состоянием здоровья друг друга. Это делает лечащий врач и только при личной встрече. Я уже сказал Джанет, что для медицины вы не представляете интереса. Теперь должен рассказать о здоровье Джанет…

Доктор помолчал. Тихо гудел вентилятор, дымок сигареты поднимался к потолку. Немного спустя Рэнд продолжал:

– Я не люблю говорить на эту тему, Юджин. Почти у всех людей есть болячки, вы счастливое исключение. Лучше посмотрите сами. Вон второй дисплей, я вывел на него медицинскую карту Джанет. Если что непонятно, спрашивайте.

Русов покосился на дисплей. Копаться в медицинской карточке любимой девушки не хотелось.

– Вы лучше скажите, доктор, у нас будут здоровые дети? - Он почувствовал, что краснеет.

Рэнд снова поглядел на него - одной рукой держа сигарету, а другой теребя светлую бородку.

– Все в пределах нормы. Разрешение на брак и рождение детей вы получите.

– Тогда не стану ничего смотреть, - облегченно сказал Русов. - Это похоже на подглядывание.

– Как знаете. - Доктор снова задымил сигаретой. - Так и пометим, от ознакомления с историей болезни отказался. Когда женитесь, у вас все равно будет право в любой момент заглянуть в медицинскую карту супруги.

– Ну и порядки у вас! - вырвалось у Русова.

Рэнд хмуро улыбнулся:

– Это делается в целях выживания нации. Сейчас не до прав личности. Но было интересно поговорить с вами, Юджин. Большинство американцев изучает медицинские карты друг друга перед вступлением в брак.

– Не хочу этого делать, - пробормотал Русов. - Я люблю Джанет и этого достаточно.

– Ну что же, поздравляю. - Доктор вздохнул и, погасив сигарету, спрятал пепельницу обратно в сейф. - Ладно, меня ждут дела.

Они попрощались.

Русов вышел из больницы. Рабочий день еще не закончился - придется ждать, пока подъедет Джанет. На такси тратиться не хотелось. Над городом тянулись облака, накрапывал дождь. Русов стал ходить взад и вперед по мокрому асфальту. Невдалеке остановилась машина - наверное, кто-то приехал в больницу.

…Что-то тяжелое обрушилось на голову, все поплыло перед глазами. Его схватили за руки, вывернув за спину. Русов закричал от острой боли в плечевых суставах, но рот сразу залепили чем-то клейким - не смог шевельнуть губами. На запястьях ощутил холодный металл.

Его поволокли куда-то, туфли скребли по асфальту, сквозь туман увидел открытую дверцу машины. Швырнули внутрь так, что ободрал щеку обо что-то жесткое. Тут же грубым рывком усадили, сбоку придавила сопящая туша. Хлопнули дверцы, зарычал мотор, голова Русова дернулась назад - поехали.

Постепенно он стал приходить в себя.

Впереди маячили спинки сидений, между ними навстречу неслась сумрачная дорога. Руки были вывернуты за спину, попытка пошевелить ими не удалась. Голова раскалывалась от боли, повернуть ее не рискнул и только скосил глаза: рядом сидел полный мужчина - это он так придавил Русова. Был в полицейской форме и Русов испытал облегчение, боялся увидеть жуткие белые балахоны.

Он попытался заговорить, но рот склеивал пластырь. Тогда зашевелился, чтобы привлечь к себе внимание.

– Эй, Джо! - громко заговорил толстяк рядом с Русовым. - Этот сукин сын ожил.

Из-за спинки сиденья показалось лицо с усиками и наглыми черными глазами. Русов узнал шерифа из городка, где жила Эрна.

– Привет, мистер, - злорадно сказал он. - Вот и встретились снова. Тони, отлепи скотч. Мистер хочет поговорить, и мы с удовольствием его послушаем. Заодно скоротаем время.

Сосед Русова отодрал пластырь, при этом едва не сорвав кожу с губ. Русов еле сдержал крик.

– Меня арестовали? - спросил он, с трудом двигая губами. - За что?

– Вы слышали? - язвительно осведомился шериф. - Этот русский ублюдок хочет знать, за что арестован. Сказать, или пускай подождет?

– Скажи ему, Джо, - мрачно посоветовал человек за рулем.

– Ладно, Брейди, ты у нас законник. Хлебом не корми, дай зачитать права… Так вот, мистер Русов, вы арестованы по подозрению в убийстве уважаемой гражданки нашего города, Эрны Линдон. Вы имеете право на один телефонный звонок - к сожалению, телефон у вас придется изъять, - и на помощь адвоката… Эй, Тони, будешь адвокатом? У тебя внешность самая представительная.

– Берусь, Джо, - просипел сосед Русова. - Ему аргументы защиты сейчас в глотку вбить, или позже?

– Потом, Тони, - промурлыкал шериф. - А то до наших клиентов не довезем. Ты ведь у нас прямо убойный адвокат.

Русов почувствовал тошноту - и от развязности тех, кто его арестовал, и от абсурдности обвинения.

– Я никого не убивал, - простонал он. - Зачем мне это?

– Суд разберется, скотина. - Тони саданул локтем в бок, и Русов чуть не взвыл от боли.

– А может быть, и не суд, - мрачно сообщил Брейди, не отрывая глаз от дороги. Похоже, была та самая, по которой ехали с Болдуином на охоту. - На всякую шваль судей не напасешься.

– Кстати, Тони. - Шериф снова выглянул из-за спинки. - Посмотри у него карманы.

Тони с сопением навалился на Русова, извлек из кармана куртки телефон и передал вперед. Порылся еще и вытащил футляр, который Русов всегда носил с собой. Хотел открыть, но шериф ловко выхватил его.

– Эй! Нас всех поубивают, если туда заглянем.

– Твои косоглазые друзья больно много себе позволяют, - огрызнулся Тони.

– Полегче, - успокаивающе сказал шериф. - Тебе платят, сколько за год не заработаешь. Так что желание клиентов для тебя закон. Ты ведь стоишь на страже закона, Тони?

– Хороший пример юридической казуистики, - хмуро прокомментировал Брейди. - Тебе в судьи надо, Джо.

Сердце Русова упало: похоже, арест был только предлогом - на самом деле его собирались передать цзин. Он снова попробовал пошевелить руками - бесполезно. И даже если освободится, что сможет сделать против трех вооруженных полицейских? Это только в фильмах герои всех раскидывают голыми руками, а у него никакой подготовки. Морихеи показал его беспомощность, ткнув носом в пол. Даже футляр Сирина отобрали…

На душе стало тоскливо, как тосклив был этот пасмурный осенний день. Три всадника Апокалипсиса в облике развязных полицейских все-таки настигли его и увозили все дальше по льющемуся темной рекой шоссе…

Послышался далекий заунывный вой. Тони обернулся, снова двинув локтем в больное ребро, так что на глазах Русова выступили слезы.

– Джо, за нами машины, - обеспокоено сказал он. - Похоже, полиция.

– А ну, Брейди, нажми! - распорядился шериф.

Сумрачные поля побежали назад быстрее.

– Дай-ка бинокль! - Тони протянул руку вперед. Обернулся, приложил к глазам небольшое приспособление и присвистнул: - Два «Черных ровера»! Нас нагоняют, Джо. Не уйдем.

– Неужели сняли патруль? - прошипел шериф. - Откуда узнали?.. Брейди, успеваем к месту встречи?

– Никак, Джо, - угрюмо отозвался тот. - От «Черных роверов» не уйти. Говорил тебе, давай возьмем один.

– Слишком заметно, - вздохнул шериф. - Но лучше бы я тебя послушал. Ладно, тормози. С полицией всегда договоримся.

Русова бросило вперед. Мимо со свистом пронеслась большая серая машина, сбавила ход и развернулась поперек шоссе. Сзади тоже раздался визг тормозов. Тони и Брейди одновременно выскочили из машины, пригнулись между распахнутыми дверцами, автоматы в руках.

Шериф тоже вышел.

– Эй! - крикнул он. - Мы из полиции Пенси-Мэр, город Плезантвиль. Перевозим арестованного. У нас ордер с подписью прокурора Ил-Оу, все по закону.

Русов обернулся и сквозь заднее стекло увидел громоздкий автомобиль с двойными фарами. Дверца открылась, и в сумерках возникла кряжистая фигура Боба Хопкинса. Не обращая внимания на автоматы, он подошел к шерифу Плезантвиля и вытянул ладонь.

– Ордер!

Тот подал что-то, похожее на записную книжку. Едва взглянув, Боб развалистою походкой вернулся к автомобилю и сунул книжку внутрь.

– Сэм! Подключи к бортовому компу и проверь конфигурацию. Если надо, воспользуйся поисковой машиной на головном сервере в Колумбусе.

Он стоял, скучающе поглядывая то на шерифа из Пенси-Мэр, то на двух полицейских с автоматами. Пару раз взглянул и на Русова.

Наконец из автомобиля высунулась рука с книжкой.

– Боб, - услышал Русов приглушенный голос. - Тут как минимум две неофициальных программы. Хорошо замаскированы, поисковая машина еле нашла.

– Спасибо Сэм, - буркнул шериф и так же развалисто зашагал обратно.

– Слышал, приятель? Кто-то мудрит с твоим полицейским блокнотом. То ли жена любовниц выслеживает, то ли сынок балуется, а может и кто еще. Так что электронная подпись прокурора недействительна, и арест незаконен. Освободите задержанного и валите обратно в свою Пенси-Мэр.

– Ну-ну, - заискивающе сказал шериф Плезантвиля. - Может быть, в блокнот действительно кто-то лазил, я же не сплю с ним в обнимку. Но ордер то законный. В конце концов, у нас одна работа и мы должны помогать друг другу. Стоит ли обращать внимание на формальности?

Боб Хопкинс хмыкнул:

– А ты обращался ко мне за помощью, приятель? Заявился в мой город, арестовал кого захотел, на меня начхал. Сперва научись хорошим манерам, а потом поговорим о сотрудничестве.

Шериф Плезантвиля с досадой глянул назад, потом дотянулся до уха Боба Хопкинса и что-то прошептал. Оба отошли к обочине. Шериф Другого Дола слушал хмуро, один раз внимательно поглядел на Русова, затем покачал головой:

– Я сказал, валите отсюда. Если надеешься на своих придурков с автоматами, так сам знаешь, у нас есть кое-что похлеще.

У приезжего шерифа перекосилось лицо:

– Сдался вам этот ублюдок. Мало от них погибло американских граждан.

– Я не шучу. - Боб заговорил еще добродушнее. - Если не хочешь освободить арестованного, мы отъедем. Только недалеко. Прострелим вам колеса из пулемета, а потом пустим ракету с усыпляющим газом. Возьмем молодого человека, а вас оставим. Если повезет, до ночи подберут. А если нет, значит, в Плезантвиле вонять будет меньше.

– Все, шеф! - буркнул Тони, засовывая автомат в машину. - На этот раз мы проиграли. Объясняйся со своими нанимателями как хочешь, а мне моя шкура дорога.

И полез в салон.

Шериф посмотрел на него, потом хмуро улыбнулся Бобу Хопкинсу:

– Ладно, приятель. Пускай будет по-твоему.

Не спеша, пошел к машине и что-то пробормотал Брейди.

В один миг тот оказался в машине. Шериф плюхнулся на сиденье рядом, мотор взревел, Русова вдавило в спинку, машина подскочила. По разделительной полосе она обогнула преграждавший путь «ровер» и понеслась по дороге.

Тони оглянулся.

– Ты правильно сообразил, Джо, - пропыхтел он. - Для обстрела у них невыгодная позиция, только разворачивают машину. Что собираешься делать?

– Тут недалеко есть забегаловка. - Шериф Плезантвиля что-то набирал в полицейским блокноте. - Займем оборону, а я вызову вертолет. Когда прилетит, этим чистоплюям мало не покажется.

– Да уж, - хохотнул Брейди. - Занимаю место в первом ряду.

– А как отстреливаться, так небось будешь в последнем, - сумрачно сказал Тони.

– Не волнуйтесь, ребята. - Шериф сунул устройство в карман. - Долго ждать не придется.

Они замолчали, а Русов с тоской поглядел назад. Как будто различил машины вдали, но что толку? Уже сворачивали к придорожному кафе, автомобиль резко остановился, и Русова за шиворот выдернули наружу. Тони почти втащил его в кафе.

Мужчине за стойкой сунули под нос жетон, крикнули что-то про бандитов, и того будто ветром сдуло. Тони швырнул Русова за прилавок.

– Сиди тихо! - рявкнул он. - А то отстрелю кое-что. Нашим друзьям ты и в таком виде сгодишься.

Послышался грохот - наверное, придвигали к двери столы. Клацнули затворы автоматов. Потом наступила тишина, но ненадолго: быстро приближался шум моторов. Захлопали дверцы.

И вдруг все звуки перекрыла оглушительная автоматная очередь, позади Русова зазвенели бутылки.

– Так их, Тони! - азартно крикнул Джо. - По ногам давай!

В ответ что-то затрещало.

Такое Русову видел только в кино: электрические плафоны разлетелись осколками и белой пылью, полетели щепки, а потом бутылки на полках словно взорвались, и по спине Русова сыпануло мелким и острым. В ушах стоял противный визг, и Русов втиснулся в пол, надеясь, что стойка бара защитит от пуль. Похоже, стреляли из пулемета.

Но то ли нападавшие не вели огонь на поражение, то ли защитили стены. Когда стрельба прекратилась, Русов, несмотря на заложенные уши, услышал, как ругаются Джо и Тони, а потом за стойку нырнул Брейди с автоматом в руках. Мельком глянул на Русова и присел на корточки, выставив ствол наружу.

Послышались голоса. Чего требовали снаружи, Русов не разобрал, а Джо и Тони вяло отругивались - явно тянули время. Русов с тоской вспомнил, что ждут вертолета. Как предупредить об этом Боба Хопкинса? Брейди то и дело косится - выскочить из-за стойки и закричать равносильно самоубийству. Вдобавок Русов ощутил мокрое на спине. Подвигал лопатками, вдруг его задело, но не ощутил боли. Принюхался, сильно пахло пивом - видимо, пролилось из разбитых бутылок.

Русов глянул на замусоренный пол с лужей пива, потом на комфортабельно устроившегося Брейди. Почувствовал отчаяние: опять ничего не может сделать. В кино герой оглушил бы охранника наручниками и был таков, к Морихеи не удалось бы даже притронуться. А он беспомощен, как ребенок. Если бы у него был дар, как у Уолда или Ренаты…

Ренаты!

Что она говорила тогда?..

«Безмолвные вопли отчаяния разносятся далеко. Порою я почти глохну от них. Но тебя я услышу…».

Русов облизнул губы. Это безумие - надеяться, что она услышит. Хроменькая женщина, которая повелевает безумием…

– Рената! - громко позвал он.

Брейди вздрогнул и повернулся к Русову, автомат наготове. Открыл рот - наверное, хотел выругаться…

В следующее мгновение открыл рот еще шире.

Маленькая женщина возникла из воздуха прямо перед ними. На ней было другое платье, чем запомнил Русов, что-то из бархата, но ключицы выпирали все так же сильно. Она подмигнула Русову, глаза на этот раз были васильково синие. Потом повернулась к Брейди. Русов с ужасом увидел, что тот начинает тянуть спуск.

– Эй! - хотел крикнуть он, но во рту пересохло.

– Фу! - сказала Рената.

И, подняв руку, стукнула по лбу Брейди костяшкой пальца. Глаза мужчины остекленели, он хрипло выдохнул и стал клониться вперед. Падал прямо на Ренату и… головой прошел сквозь нее - фигура женщины лишь поколебалась, словно голографическое изображение.

Рената еще раз глянула на Русова, и у него похолодело в груди, такими голодными были ее глаза. Словно тощая лиса, шныряющая за добычей по задворкам мира…

Но она улыбнулась ему.

И исчезла…

Не было времени думать: видение это, или сама Рената в призрачном виде? В тонком теле, как говорил Морихеи. Кто-нибудь из тех двоих мог появиться в любую секунду. Русов вырвал автомат из-под тела Брейди и вскочил, стараясь не поднимать голову над стойкой. Поскользнулся в луже пива, но устоял на ногах. Глянул на автомат: не сильно отличается от «Калашникова», с предохранителя как будто снят.

Выставил ствол над стойкой и дал очередь наугад. Сгоряча не услышал грохота, в ушах и так звенело. Выскочил из-за стойки, автомат наготове, отчаянно надеясь, что ни в кого не придется стрелять.

И замер.

Рядом к стене жался Тони - лицо белое, одна рука в крови. Увидев Русова, застонал и сполз на пол. Автомат валялся рядом. Шериф казался невредим, лежал на полу с пистолетом в руке и зло оскалился на Русова…

– Бросить оружие! Руки вверх!

В разбитом окне появилась фигура Боба. В тот же миг двое в камуфляжной форме, перемахнув через подоконник, нацелились автоматами.

Русов уронил оружие и неуверенно приподнял руки. Приезжий шериф нехотя выпустил пистолет, потом встал и тоже поднял руки. Один из автоматчиков подскочил к нему, взял пистолет и похлопал по одежде. Потом собрал автоматы, валявшиеся на полу.

– Целый арсенал. - Боб с ухмылкой повернулся к Джо. - Понятно, почему с такими аргументами ты не стал просить о помощи.

Тот молчал, неприязненно глядя на шерифа из Другого Дола.

– Они вызвали вертолет, - распухшие губы мешали Русову говорить. - Скоро будет здесь. Надо уезжать.

– Сними наручники, Джо! - скучающим голосом сказал Боб.

Приезжий шериф нехотя подошел, повозился сзади. Запястья Русова освободились, и он с трудом расправил руки.

– Пусть вернут телефон… и еще футляр.

По лицу Боба Хопкинса скользнула усмешка:

– Верни незаконно изъятую собственность.

Шериф из Плезантвиля успел отойти.

– Вы об этом пожалеете, - ощерился он. Но сунул руку в карман и бросил Русову телефон вместе с футляром Сирина. Русов еле сумел подхватить.

– Классическая фраза, - рассмеялся Боб Хопкинс. - Сколько раз слышал… Что с этим?

Из-за стойки вытаскивали бесчувственное тело Брейди.

– В обмороке, - презрительно сплюнул автоматчик.

Боб Хопкинс рассмеялся:

– Ладно, Джо, приятно было познакомиться. Хлипкие у тебя ребята. Одному дай нюхнуть чего-нибудь, а другому перевяжи ручку. Думаю, ты с этим справишься.

Он кивнул Русову:

– Пошли! Слишком долго здесь проторчали.

Тот заглянул в футляр, цилиндрики были на месте. Боб открыл разбитую дверь и вышли наружу. На пустынную дорогу и серые поля сеялся мелкий дождь.

Возле кафе стояли два «Черных ровера». По знаку шерифа Русов забрался в просторный салон такого же приглушенно-серого цвета, как и автомобиль.

Снова темная дорога бежала назад, только теперь ехали в другую сторону. За рулем был молодой полицейский, Боб Хопкинс сидел рядом.

– Большое спасибо, - сказал Русов. - Как вы меня нашли?

– Грегори активизировал в твоем телефоне спутниковый контроль, - небрежно отозвался шериф. - Когда вывозили за границу охраняемого периметра, на «роверы» поступил сигнал. Одна машина всегда патрулирует окрестности, чтобы темные личности не проникли в город. Хотя все равно просачиваются. То вы появились, то убийцы твоего приятеля… Ну и я оказался поблизости. Надеюсь, тебя больше не придется выручать. А то город оставили без охраны.

И шериф вздохнул.

Русов все оборачивался, боясь увидеть в небе вертолет. Боб Хопкинс заметил это:

– Не дрейфь, парень. Их дружки не появятся. Знают, что есть инструкция сбивать любой летательный аппарат, если приблизится к населенному пункту без разрешения. Мы уже въехали в пригородную зону.

И стал набирать что-то в полицейском блокноте.

Русова подвезли прямо к дому, вся история с похищением не заняла и двух часов. Грегори встретил его весело и провел в свою комнату.

– Да, приключений у тебя хватает. Я все знаю, Боб меня подключил, когда посылал рапорт на полицейский компьютер… Так, вид помятый, но вроде бы невредим. Только пивом разит здорово.

– Из разбитых бутылок натекло, - вздохнул Русов. - Да еще голова и ребра побаливают. Спасибо вам. Одни хлопоты от меня.

– Это Бобу спасибо, - криво улыбнулся Грегори. - Разденься-ка, я тебя посмотрю. Джанет расстроилась, когда узнала о случившемся, пошла к себе… Да не дергайся, я сказал ей, что тебя везут обратно.

Русов стянул майку и поморщился от боли, когда жесткие пальцы Грегори прошлись по боку.

– Ничего страшного, просто ушиб. Дай-ка его обработаю.

Он достал баллончик и распылил на больное место какую-то жидкость. Русов ощутил приятный холодок, боль утихла. Грегори пощупал его голову:

– А здесь останется шишка, ничего не поделаешь.

– Ладно, до свадьбы заживет, - попробовал улыбнуться Русов. - Обрызгайте заодно и плечи, а то эти полицейские мастера по вывертыванию рук.

Грегори сбрызнул и плечи. Русов оделся, и Грегори налил по стаканчику виски.

– Давай выпьем за твое освобождение.

Приятное тепло распространилось по телу, меньше стала болеть голова. Грегори повертел пустой стаканчик:

– Боб меня удивил. Знаешь, тот вертлявый шериф предлагал за тебя деньги, сумму немалую. А Боб отказался!

– И сколько предлагали? - мрачно спросил Русов.

Грегори ухмыльнулся:

– Не скажу, а то загордишься. Тобой кто-то очень интересуется, Юджин… Не объяснишь, почему?

Русов вздохнул, такого вопроса давно следовало ожидать. Вспомнил о своем намерении все рассказать Грегори, но что-то удерживало: словно слышал чей-то шепот издалека и, хотя смысл был неясен, отчетливо различал предостерегающую интонацию.

– Во многом знании много печали, - уклончиво сказал он. - Сами видите, сколько на меня сыплется.

– А Джанет? - мягко напомнил Грегори. - Ведь ее судьба отныне связана с твоей.

– Сам об этом думал, пока назад ехали, - хмуро ответил Русов. - Пойду, поговорю с нею.

– Погоди немного.

Грегори налил себе еще виски, но Русову не предложил. Откинулся на спинку стула со стаканчиком в руке и невеселой улыбкой на лице.

– Я много думал о тебе, Юджин. Сначала полагал, что нас свел случай. Но потом стал задумываться… Вы улетели из России по причине, которая так и осталась тайной. Ты попал в мой дом - наверное, самый защищенный в городе. Вас преследуют белые призраки. Ты ушел от них дважды, а это и один раз сделать очень непросто. С Болдуином попал в жуткую переделку на охоте и опять вышел сухим из воды, даже из смертельной лихорадки выкарабкался. К тебе подослали Морихеи - ты не представляешь, какая это хитрая лиса. А он вдруг возымел к тебе симпатию. Я добавлю к этому списку странностей еще одно…

Грегори одним глотком выпил виски.

– Все это стало настолько подозрительно, что я решил сдать тебя бывшим коллегам из военной разведки - пусть разузнают, что у тебя за секрет.

Русов содрогнулся. Вот это да! Так его допрашивали по наущению Грегори?

– Но тут оказалось, что Джанет в тебя влюблена, - криво улыбнулся Грегори. - Конечно, я не мог подложить бедной девочке такую свинью и дал задний ход…

Русов моргнул, но от комментариев удержался.

И знаешь что, Юджин? - продолжал Грегори. - Пожалуй, я последую примеру того мудрого японца и не стану тебя ни о чем расспрашивать. Думаю только, что это как-то связано с Третьей мировой.

Русов снова вздрогнул, и это не укрылось от острого взгляда Грегори. Он глянул в окно, где сгущались сумерки.

– Я не буду пытаться узнать что-то, Юджин. Не стану никому передавать собранную информацию. Одна причина - Джанет. О другой я, может быть, скажу позже. Но понимаешь, я привык до всего докапываться. Меня угнетает, если чего-то не знаю. А здесь я не знаю слишком многое… Ты не поделишься, на кого работаешь? Поверь, я никому не скажу.

– На кого работаю? - глупо повторил Русов.

Он был ошеломлен. Грегори неотрывно смотрел на него, и взгляд постепенно делался тоскливым.

– Да, - вздохнул он. - Ты и сам не знаешь. Но может быть, хоть догадываешься, кто помогает тебе?

От предстоящего разговора с Джанет нервы Русова были напряжены, и он едва не взорвался:

– Послушайте, Грегори! Я ничего не знаю. Меня несет, как в водовороте. То гибель Сирина, то цзин, то эта полиция! Я еле держусь на плаву…

Он сумел замолчать, не хватало впасть в истерику.

Грегори усмехнулся:

– Успокойся, Юджин. Это как на войне. На тебя нападают, а ты защищаешься. Весь мир поле боя, и всегда так было. Только хорошо бы разобраться, на чьей мы стороне?

Русов вдруг вспомнил:

– Тот японец, Морихеи. Он что-то говорил о битве Армагеддона. Будто мы каким-то образом принимаем в ней участие. Это слово из Библии, сейчас принесу.

Он вскочил, но Грегори покачал головой:

– Лучше отыщем в компьютере.

Засветился экран, Грегори пробежал пальцами по клавиатуре.

– Можно спросить, только не привык я с железками разговаривать, - поморщился он. - Вот это место. «Апокалипсис», глава шестнадцатая. «Это бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань… И он собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон». В сноске сказано: город у подножия горы Кармил, в древнем Израиле место кровавых битв. Согласно «Апокалипсису» - место завершающей битвы земных царей с Богом.

Русов снова почувствовал тяжесть на сердце, а Грегори вздохнул:

– Ну и что это дает? Как мы можем принимать участие в том, что только должно случится? В Библии хватает туманных предсказаний и фантастических видений. Может, и у тебя какие были?

Он с подозрением глянул на Русова, и тот улыбнулся.

– Никаких видений. Разве что маму часто вижу во сне.

– Да, на божественное откровение не тянет, - снова вздохнул Грегори. - Ладно, замнем это дело. Думал узнать от тебя хоть что-то, да не вышло. Тебя или держат в неведении, используя как орудие, или…

– Или что? - поинтересовался Русов.

– Или должен сам во всем разобраться и принять решение. Похоже, мы в одинаковом положении. Знаешь, мне никогда не нравилась христианская идея, будто мы пешки в руках Бога. Как-то унизительно. А тут другое… Словно кто-то ненавязчиво предлагает сотрудничество… Ну ладно, откровенность за откровенность. Скажу, почему не выдал тебя своим коллегам.

Русова опять передернуло, а Грегори потянулся к бутылке с виски, но передумал и глянул в окно. В сумраке чернели стволы дубов. Грегори продолжал:

– Наверное, ты знаешь что-то важное не только для цзин, но и для Америки. К несчастью, у нас есть национальная страсть - деньги. Ты и не подозреваешь, как они важны для большинства. Джанет не раз удивлялась, что ты спокойно отдаешь половину зарплаты. Политикам деньги нужны, чтобы добиться переизбрания, чиновникам и полицейским - чтобы содержать жен и любовниц… Помнится, еще до войны были скандалы: то продадут ядерные секреты Китаю, то воспользуются китайскими деньгами для избирательной кампании. Американцев легко поймать на золотой крючок. Поэтому меня так обрадовало, что Боб отказался от денег… Наверное, сперва надо очистить страну от продажных политиков и полицейских. Иначе любой секрет сразу продадут.

Грегори помолчал, утомленный длинной речью.

– Я постараюсь помочь тебе, - продолжал наконец. - Думаю, что ты не случайно оказался в моем доме. Кроме того, отныне с тобой связана судьба Джанет. Только я тоже не знаю, что делать. Может быть, вам после свадьбы отправиться в путешествие? Но куда?.. Ладно, иди к Джанет. Она тебя заждалась.

Русов ушел, оставив Грегори в темной комнате. К Джанет поднялся в смятении.

– Что такой грустный, Юджин? - Джанет читала, лежа в постели, но при виде Русова закрыла книгу. Волосы распушились в золотистом свете лампы.

– Сядь рядом, - попросила она.

Русов присел на край кровати, а Джанет привстала, облокотилась о подушку и запустила пальцы в его волосы.

– Дядя говорил, что тебя пытались увезти, - прошептала она. - Но все обошлось, правда? Или тебя тревожит что-то еще? Расскажи мне.

Смятение Русова увеличилось: Джанет была так близко! Прикрытая кружевами ночной рубашки грудь вздымалась и опускалась. Он отвел глаза и отдался ощущению ласковых пальцев Джанет у себя в волосах.

– Сегодняшняя история кое о чем напомнила, - решился он наконец.

Пальцы Джанет все так же гладили его волосы, но грудь стала вздыматься чаще.

– О чем?

– Похоже, эти белые снова взялись за меня… Знаешь, Джанет, наверное, тебе и в самом деле опасно выходить за меня замуж. Давай я куда-нибудь перееду.

В ответ Джанет привстала и, обхватив Русова, прижала к груди. У него перехватило дыхание - и от неожиданной силы объятия, и от волнения. Она поцеловала его в ухо, шепнув:

– Глупый! Чтобы я больше такого не слышала. Ты без меня пропадешь. Наверное, и я без тебя тоже. Запомни, дальше мы можем идти только вместе.

Вдруг она отстранилась и легла опять, отвернув лицо к окну.

– А что сказал доктор?

– Доктор?.. - Русов не сразу вспомнил, что был сегодня в больнице. - Ах да! Препятствий для брака нет, у нас должны быть здоровые дети.

Он почувствовал, что краснеет.

– Это все? - Джанет по-прежнему смотрела в окно.

– Ну да. - Русов не знал, куда деваться от смущения. - Я не стал смотреть твою медицинскую карту, мне такие порядки не нравятся. Я люблю тебя, и до остального мне нет дела.

Джанет не отрывала взгляд от окна, и Русов не видел ее глаз. На что там было смотреть? Разве что на звезды, появившиеся в разрывах туч. Наконец она вздохнула, потерлась лицом о подушку и снова притянула Русова к себе. Прижала голову к груди и опять стала гладить волосы.

В комнате было очень тихо - Русов слышал, как бьется сердце Джанет. Скоро он почувствовал, что не в силах оторваться от нее и приникал все ближе и ближе. В конце концов Джанет слегка оттолкнула его:

– Пожалуйста, уходи. А то я чувствую, что мы не совладаем с собой и я потеряю невинность еще до свадьбы. Немного можно и потерпеть.

Но до свадьбы было еще далеко. Грегори говорил о весне, а потом под мягким нажимом Джанет согласился на время после Рождества.

В четверг на следующей неделе отмечали День благодарения. Русову была в новинку огромная индейка на праздничном столе. Грегори прочел благодарственную молитву, чего обычно не делал, а потом стал нарезать розовое мясо.

– Учись, Юджин, - говорил он, ловко орудуя ножом. - Дело непростое, а ты ведь скоро станешь главой семейства. Придется тебе индейку разделывать.

Русов смущенно улыбнулся, а Джанет тихо сказала:

– Да ладно, дядя. Мы от тебя никуда не уедем.

– Это Юджину решать. - Грегори откинулся на спинку стула, налил Русову и себе золотистого виски. - От меня больше вреда, чем пользы. Виски вот научил твоего будущего мужа пить.

Русов смешался.

– Я за компанию с вами, - сказал он.

– И за компанию не надо, - благодушно отозвался Грегори. - Я уже старик, семьи у меня не будет. Вот и ищу утешения в бутылке. Так что давай по последней, Юджин. Было приятно с тобой познакомиться.

Джанет поглядела с сомнением:

– Странный у тебя тон, дядя. Будто прощаешься.

– С чего бы это? - бодро ответил тот. - Сегодня праздник. Мы еще потанцуем.

И в самом деле, хотя и медленно, станцевал с Джанет. Потом сидел, выпрямив спину, и смотрел то на пламя в камине, то на самозабвенно танцующих Русова и Джанет. А в окна теплой и ярко освещенной гостиной на них глядела черная ноябрьская ночь.

Наступил декабрь, снова выпал снег и снова растаял. Грегори стал уезжать из дома, машину брал напрокат или у друзей. Он не говорил, куда ездит, только сказал Русову и Джанет не открывать окон в его отсутствие. И еще поменял замок на входной двери - теперь надо было прикладывать ладонь к специальной пластине. Русов понял, что дом находится под неусыпным надзором компьютера.

Пару раз на выходные Грегори брал с собой Джанет. Возвращались поздно, и Джанет выглядела усталой, но в глазах прыгали озорные огоньки. Она наотрез отказалась рассказывать об этих поездках.

В один из таких одиноких вечеров Русов сидел в гостиной с компьютерной панелью в руках, захотелось узнать побольше о Трехликом.

О Рарохе компьютер выдал скудную информацию: существо в виде огненного вихря, хищной птицы или дракона. Образ был общим для славянских племен и являлся, возможно, противоположностью светлого бога Сварога.

Русов перешел к Лилит.

Компьютер показал изображение, уже знакомое по дому Брайана: нагая женщина, едва прикрытая черными волосами, прекрасная и соблазнительная. Информация о ней была противоречива. Согласно одним источникам, она была падшим ангелом: вместе с Люцифером восстала против Бога и после падения превратилась в ночную демоницу, соблазнительницу спящих мужчин. Согласно другим - первой женой Адама, которая не пожелала подчиниться ему и, перейдя на сторону темных сил, стала матерью демонов. Образ Лилит присутствовал в легендах многих народов, хотя она носила разные имена. Приверженцы Трехликого чтили ее как женственный лик Единого и дарительницу запретных любовных наслаждений…

Вдруг раздался гудок, и дисплей погас. Потом загорелся снова, но тускло. Появилась красная надпись: «Попытка взлома защиты. Задействованы все ресурсы компьютера. Не смотрите на экран, ждите голосового сообщения».

Русов положил панель на диван и оглядел гостиную: светло, тихо, уютно. Чья злая воля ломится сюда?.. Он не знал, что делать, но через некоторое время опять раздался гудок и приятный женский голос сказал: «Попытка пресечена. Можете возобновить работу».

Русов вздохнул и, не трогая панель, ушел в свою комнату. Копаться в сведениях о Трехликом расхотелось. Когда Грегори и лукаво улыбающаяся Джанет вернулись, не стал ничего рассказывать: компьютер сам доложит Грегори.

По дороге на работу и обратно Русов несколько раз замечал, что за ними следует неприметный серый автомобиль, и наконец сказал об этом Джанет. Глянув в зеркало заднего вида, та спокойно ответила:

– Это друзья. Не беспокойся.

Тем не менее Русов все чаще испытывал гнетущее предчувствие близящейся беды. Две недели оставалось до Рождества, еще через месяц была назначена свадьба, но даже это не радовало. А тут еще Грегори уехал и не появлялся в течение двух дней.

На третий день его отсутствия на склад пришел трейлер с грузом. Напарник заболел, и Русову пришлось разгружать в одиночку. Он сильно устал, зато отпустили пораньше. Джанет отвезла его домой, а потом вернулась на работу. Русов поднялся в свою комнату и прилег на кровать. Было приятно расправить натруженные руки и ноги.

Незаметно он уснул…

Она сидит за компьютером, составляя отчет. На сердце тревожно: Юджин какой-то хмурый последнее время. А вдруг его чувства остыли? Или ему нужен только секс и недоволен, что она не хочет уступить?.. Бедная ее голова, опять допустила ошибку.

Раздается гудок, и поверх таблицы возникает сообщение: срочная электронная почта. Она выводит текст и чувствует, как замирает сердце.

«Информацию уничтожить!».

С экрана исчезает все, в том числе и таблица, над которой так долго работала. Она стискивает пальцы и смотрит в окно: угрюмое небо, тусклый день. Соберись с силами, Джанет, выбрось эти мысли из головы. Надейся на лучшее, надейся, что он любит тебя!

Она встает и подходит к окну. Тучи стелются над окраиной города, дорога уходит в пустые поля. Серый безрадостный день. И такой же безрадостной кажется прежняя жизнь, до того как появился Юджин. Но вот и распутье: что делать?..

Понемногу робкая улыбка трогает губы.

«Почему ты растерялась, Джанет? Ты сделала немало шагов по этой дороге, ведущей в неизвестность - то ли в никуда, то ли в недолгий рай. Ты можешь сделать еще один. И что бы ни случилось потом, этого у тебя уже не отнимут».

Она лукаво улыбается. Идет к столу и глядит на дверь в кабинет: закрыта ли? Снимает трубку телефона, набирает номер и ждет… Наконец-то ответный голос. Сердце бьется как бешеное, едва может говорить спокойно.

Все, дело сделано. Если придется отказаться… нет, она не будет думать об этом. Глядит по сторонам, кидает несколько дорогих ей мелочей в сумку. Теперь - дверь в кабинет. Вряд ли мистер Торп обрадуется, но на карту поставлена ее жизнь!

Неужели она открывает эту дверь в последний раз?..

Русов спал беспокойно, ныли руки и ноги. Какие-то смутные образы возникали, потом пропадали… как вдруг все стало кристально ясным. Он снова увидел черную реку. Мама все еще стояла на другом берегу, и Русову вдруг подумалось, что время здесь течет медленнее, чем на Земле. Как и тогда, в свете невидимого солнца пламенели волосы, но на этот раз любимое лицо выглядело встревоженным. Она робко протянула руку…

Русов проснулся от прикосновения к щеке. Сердце сильно билось. Рядом сидела Джанет.

– Что с тобой, милый? - встревожено спросила она.

Русов не ответил, и она прилегла рядом. Впервые их головы лежали на одной подушке. Блеклый свет позднего дня наполнял комнату, и Русову стало спокойно и уютно. Он вздохнул, повернулся на бок и обнял Джанет.

И увидел, что она пристально и как-то печально глядит на него. И еще увидел, что одета не по-домашнему, в плотную кофту и джинсы.

– В чем дело? - спросил он.

– Мы уезжаем, любимый, - сказала Джанет. Голос был тих, но мурашки пробежали по спине Русова. - Пришло электронное письмо от Грегори. Нужно немедленно уезжать. Он встретит нас по дороге. Я собрала вещи, пока ты спал. Посмотри, не забыла ли чего-нибудь твоего?

– Куда уезжаем? - Русов ничего не понимал.

Джанет помедлила:

– Дядя просил извиниться, что не успел поговорить с тобой. Он хотел сделать это ближе к свадьбе. Мы едем к друзьям в Канаду. Эта страна не затронута войной, и цзин ведут себя там гораздо осторожнее.

Она поднялась и подошла к фотографии на стене. Мать и дочь смотрели друг на друга, обе одинакового возраста.

– Пусть остается здесь. - Джанет отошла, но задержалась в дверях. - Поспеши.

Русов встал. Посмотрел на голые дубы в окне, потом на открытую дверь. У порога стояла сумка, и Русов заглянул в нее: Джанет положила его костюм и несколько рубашек. Подумав, надел джинсы и плотную рубашку, привычно переложил в большой нагрудный карман футляр Сирина, принес из ванной бритвенные принадлежности. Всё, можно уходить. В последний раз поглядел на фото улыбающейся девушки.

«Прощай, Эрна. Спасибо за Джанет».

Застегнул сумку и спустился вниз.

Джанет колдовала над компьютером в комнате Грегори. Русов подтащил обе сумки к двери и оглядел гостиную: чисто, уютно, кухонный уголок сверкает никелем. Но комната уже казалась пустой. Появилась Джанет, застегивая куртку на ходу.

– Оденься теплее, - сказала она. - Ружье не забудь.

Они вышли на веранду, свет в гостиной погас, и дом показался Русову нежилым. На улице было сумрачно: близился вечер, из низких туч опять накрапывал холодный дождь. Машина стояла у крыльца. Русов затолкал сумки на заднее сиденье и сел рядом с Джанет. Они тронулись.

Когда дом стал скрываться за дубами, оба оглянулись и мысли их, наверное, совпали: увидят ли его снова? Но Джанет быстро вела машину по безлюдным улицам, и Русов стал смотреть вперед. Он думал, что сразу выедут из города, но, к его удивлению, Джанет свернула к церкви.

– А сюда зачем? - спросил он.

Джанет поглядела лукаво:

– Ты думаешь, я отправлюсь в такое дальнее путешествие с посторонним мужчиной? Конечно, нет! Нам ведь придется останавливаться в гостиницах. Сейчас нас поженят, пусть и на скорую руку. Я договорилась по телефону с пастором.

От неожиданности Русов не нашел, что сказать. Машина затормозила у церкви, и Джанет повернулась к нему.

– Если ты передумал… - Сомнение, а потом страх появились в ее глазах.

Русов вспомнил пословицу: «Назвался груздем, полезай в кузов», наклонился и поцеловал лежащую на руле руку Джанет.

– Разумеется, нет. Ты молодец, все предусмотрела.

Тут он заметил у церкви знакомый фургон.

– Это не Болдуин?

– А, Болдуин и Филлис уже здесь! - В голосе Джанет послышалось облегчение. - Они будут свидетелями. Как забавно получилось, милый. Никогда не думала, что буду выходить замуж в такой спешке. Пришлось собирать вещи и одновременно договариваться по телефону о собственной свадьбе. Я не хотела тебя будить, ты так крепко спал.

– Все в порядке, Джан. - Русов вышел и открыл для нее дверцу. - Ты у меня замечательная. Я люблю тебя.

И все же его сердце сильно билось, когда вел Джанет по ступеням церкви. Все случилось так неожиданно!.. Но тут же он почувствовал укол совести: а каково Джанет? Ведь, наверное, каждая девушка мечтает о великолепной свадьбе: толпа родственников и знакомых, красивое белое платье, поздравления… А что здесь? Серый вечер, грязноватая машина, безлюдная церковь. Ни тебе подвенечного платья, ни гостей, ни даже праздничного обеда!

Они были у дверей. Он сказал вполголоса:

– Извини, Джанет, что так получилось. У тебя даже нет белого платья.

– Это ничего, - шепнула Джанет. - Я люблю тебя.

Они вошли в церковь, где их приветствовал пастор, а Филлис поднесла Джанет большой букет цветов. Болдуин крепко стиснул руку Русова:

– Так и не съездили больше на охоту. Теперь молодая жена и вовсе не пустит. Но все равно, поздравляю.

– Зато до собственной свадьбы дожил, - отшутился Русов.

Обряд показался Русову странным. Ему доводилось наблюдать венчание в церкви родного города - там это была долгая церемония с пением, размахиванием кадила и торопливым чтением священника. Занимало это часа два, и выглядело очень торжественно. Здесь все прошло проще.

Сначала пастор с подстриженной седой бородкой дал им подписать что-то на электронном блокноте. От волнения Русов не рассмотрел, что подписывает. Потом отступил назад, взял Библию и, не раскрывая ее, сказал:

– Для каждого из нас Бог уготовил путь. Мы свободны идти по нему, или выбрать собственную дорогу. Чтобы на этом пути не было одиноко, Бог подбирает нам спутника. Мы вольны принять от него этот дар, или выбрать себе другого. Бог определяет время и место для нашей встречи. Мы свободны согласиться с Его выбором, или пройти мимо. Это время может показаться странным, сейчас позднее время, но Бог выбрал его, чтобы сочетать вас браком, Юджин Русов и Джанет Линдон. И для этого у Него, конечно, есть причина…

«Да, странное время», - думал Русов. Вечер, пустая церковь, брошенные на стулья куртки, отражения свечей в темных окнах. Он и Джанет стояли перед алтарем, одетые по-дорожному, и единственный букет цветов украшал их венчание.

На минуту Русов даже забыл, что происходит. Он стал рассматривать подсвечники, впервые видел так близко. Центральный был особенно красив: пятнадцать свечей горели на полого поднимающейся, а затем спадающей дуге из кованого металла…

Пастор повысил голос, и Русов вернулся к действительности. Пастор был стар - наверное, видел и не такие венчания. Он предлагал повторить слова супружеского обета.

Русов сделал это почти машинально, свое имя произнес на русский манер:

– Я, Евгений Русов, беру тебя, Джанет Линдон, в жены…

Джанет повторила свой обет тише и запинаясь. Когда произносила последние слова: «Я выхожу за тебя замуж и связываю свою жизнь с твоей», голос сорвался и она расплакалась.

Русов обнял ее за плечи, она вся дрожала. Филлис поспешила на помощь с платочком.

После паузы пастор спросил: у кого кольца? Чуть успокоившаяся Джанет достала из кармана два кольца - Русов и забыл, что они лежали в ящике комода. Русов легко надел колечко Джанет на ее палец, а вот пальцы Русова распухли после работы, и Джанет никак не могла надеть кольцо. В конце концов Русову пришлось натянуть его самому, едва не содрав при этом кожу.

После этого пастор объявил их мужем и женой. Болдуин и Филлис похлопали, затем все стали надевать куртки. Русов и Джанет вышли из церкви слегка растерянные - все произошло так быстро!

– Поехали ненадолго к нам, - предложила Филлис. - Надо ведь отпраздновать вашу свадьбу.

За руль на этот раз сел Русов. Ведя машину вслед за фургоном Болдуина, он поглядывал на золотое кольцо, непривычно украсившее палец. Джанет откинула голову назад и казалась утомленной.

Из темной улицы наперерез им выехала машина. Русов притормозил и вдруг почувствовал, что голова отяжелела и клонится на грудь. Он едва успел нажать на тормоз…

Словно черная вода затопила красные огни автомобиля Болдуина впереди, а потом сомкнулась и над Русовым.

Он приходит в себя, но брезжит только сознание, тела не чувствует. Перед глазами плавают светлые пятна. Русов пробует пошевелить руками или ногами - их словно нет. Затем острые иголочки пробегают вдоль позвоночника, и Русов ощущает озноб. Вскоре возвращается чувство рук и ног, хотя двигать ими все равно не может. В глаза словно что-то попало: как ни моргает, все видит расплывчато.

Сначала ему кажется, что он снова в церкви. Вверх тянутся светлые язычки свечей, перед ними маячат смутные фигуры. Но странно неподвижны эти фигуры, полное безмолвие царит вокруг, да и время слишком позднее, в окнах стоит ночь.

Русов переводит взгляд на себя. Глаза наконец фокусируются, и становится понятно, почему не может пошевелиться. Он сидит на массивном стуле: голени крепко привязаны к ножкам этого стула, а поясница и вывернутые назад руки - к спинке.

Русов пытается сообразить, что с ним произошло, но тщетно. Он снова глядит вперед, теперь видно совершенно отчетливо.

Это не церковь, а точнее - не та церковь, где он обвенчался с Джанет. Окна как бойницы, и в их стеклах почему-то не отражаются огоньки свечей. А свечей горит много - и все по краям похожего на надгробие черного стола. Вокруг стоят фигуры в красных балахонах с накинутыми капюшонами, а на столе, как на черном ложе, распростерта Джанет!..

Русов кричит и пытается вскочить. Но крик звучит еле слышно, а веревки не подаются. Похоже, стул намертво прибит к полу. Русов может только смотреть.

Лицо Джанет очень спокойное. И очень белое… Только легкое вздымание и опускание блузки на груди говорит, что она жива.

– С ней все в порядке, - раздается холодный голос слева от Русова.

Русов с трудом поворачивает голову: рядом сидит человек в балахоне, только не красном, а темном и с откинутым капюшоном. Бледное неприметное лицо, лысоватая голова на крепкой шее - Русов сразу узнает того, с кем встретился в доме Брайана. Того, кто с фанатической убежденностью говорил о Трехликом, а в игре появился как черный священник.

– Что это за спектакль? - гневно спрашивает он, но голос дрожит.

– Это не спектакль, - укоризненно отзывается человек в балахоне, - а ритуал. То, что вы допущены - немалая честь.

Русову с болезненной ясностью вспоминается содержание предыдущей беседы. Чего от них хотят на этот раз? У него мелькает сумасшедшая надежда: может быть, все опять сведется к попытке склонить их к вере в Трехликого?.. И хотя умом он понимает, что на этот раз дело гораздо серьезнее, все же произносит:

– Освободите девушку. Потом мы поговорим.

– Мы сначала поговорим, - спокойно отвечает собеседник. - У нас есть время.

Русов отчаянно пытается что-нибудь придумать, но испытывает только растущую растерянность.

– А о чем мы будем говорить? - спрашивает он жалко.

– Вы меня удивляете. - Служитель Трехликого театрально разводит руками. Рукава балахона приспускаются, открыв мосластые запястья. - Неужели так поглупели от любви? Мы всегда считали, что любовь ни к чему хорошему не приводит. Еще одна уловка Иеговы, чтобы люди наплодили побольше рабов. Вас надо лечить от этого умопомрачения. Поглядите вперед.

Русов снова смотрит на ложе, хотя теперь он понимал, что это скорее алтарь. С трудом поднимает взгляд от распростертого тела Джанет.

За алтарем до пола свисает красная завеса, и на ее фоне светится изображение - скорее всего, трехмерная проекция. Нагая женщина с черными волосами, в которой сразу узнает демоническую Лилит, пленительно улыбается из багрового сумрака. На этот раз обе груди наги, руки заложены за голову, а ноги чуть раздвинуты в предвкушении неги.

Русов отводит глаза.

– Ну и что?

– Наши Повелители хорошо знают людей, - снисходительно говорит человек в темном. - Иегова хочет от них молитв и поклонов, но ведь в людях частица Единого и они жаждут большего. Он осуждает чувственную любовь, а госпожа Лилит охотно дарит ее. Когда надоест любовь, мужчины хотят упоения в бою, и его посылает тот, кого мы зовем Темным Воином. А тем, кто пресытился любовью и войной, дает высшее знание первый, таинственный лик… Как видите, Три лика заботятся о верных. Так что не беспокойтесь за молодую жену, мистер Русов. Сегодня у нас мирная жертва - приношение Лилит.

– А в чем оно будет состоять? - Озноб возвращается, Русов еле сдерживает дрожь.

– Это зависит от вас. - В голосе собеседника звучит насмешка. - Вы же хотели поговорить. Говорите, а я буду вас внимательно слушать. Если не совсем пришли в себя, то напомню - речь идет об одном секрете, связанном с Третьей мировой…

Снова «черный свет»!

Русов глотает ком в горле и еще раз глядит вперед: красные фигуры по очереди кланяются и бормочут что-то. Пламя свечей не колеблется, и по-прежнему как мертвая лежит Джанет…

Русов облизывает пересохшие губы. Сердце сильно бьется, на глазах от бессилия выступают слезы. И все же у него сохраняется надежда: помнит, каким самовлюбленным показался собеседник в прошлый раз. Возможно, это удастся как-то использовать… Возможно, Болдуин сообщит в полицию… Возможно, подоспеют таинственные друзья Грегори. Сейчас главное - выиграть время.

– Хорошо, - выдавливает он. - Но я знаю так мало. Истинные причины войны мне неизвестны. Конечно, главная причина всех войн - это жадность и неразумие людей…

– Чем стало бы человечество без войн? - презрительно замечает служитель Трехликого. - Стадом послушных баранов. Войны закаляют мужчин, пополняют ряды сторонников Темного воина. Он только против бессмысленного уничтожения всего человечества.

Русов вдруг испытывает странное просветление, будто мысль со стороны озаряет сумятицу его собственных, приводя их в порядок. Мгновение он колеблется, а потом решает последовать подсказке. Словно холодом трогает корни волос…

– Но тогда… Выходит, Третья мировая была выгодна Трем ликам! Просто они не хотели полной гибели человечества, поэтому она так долго не начиналась. Лишь когда угроза тотальной ядерной катастрофы исчезла, с цепи были спущены псы войны. И какие великолепные результаты она принесла! Разгромлена Европа, радикально ослаблена Америка, огромные богатства Центральной Азии отошли Китаю. Один шаг остался до возникновения всемирного государства, где миллиарды людей станут поклоняться Трем ликам. Действительно, дьявольски гениальный план!

На лице человека в черном возникает улыбка. Веселья в ней меньше, чем в мертвой синеве озера Мичиган, когда на миг проглянуло солнце, зато есть холодное удовлетворение.

– Нам неизвестны планы Владык. Возможно, мыслилось иначе, и Америка должна была возглавить разоренный мир. Но в любом случае война пошла на пользу нашим Повелителям. И если мы не научимся дисциплине у китайцев, если не откажемся от остатков прогнившей демократии, то Америка скоро исчезнет с карты мира… Я рад, что вы не ослепли от любви, а сохранили способность рассуждать. Если откажетесь от христианского бога и поклонитесь Трем ликам, то, пожалуй, можете быть приняты в первый круг. Конечно, спешить с этим не следует, сначала поучаствуете в ритуалах и приношениях.

– Но в прошлый раз вы говорили, что в мировых войнах виноват Иегова. - Русов делает вид, что не заметил лестного предложения. - Где же истина?

– Что есть истина? - насмешливо осведомляется служитель Трехликого. - Понтий Пилат показал себя мудрым, задав этот вопрос Иешуа. Истина бывает разной. Есть истина для обыкновенных людей, а есть истина для посвященных. Вы можете стать одним из них.

– Что же вам нужно? - Русов вдруг ощущает навалившуюся усталость: что за безумную игру он затеял?..

– Самую малость, - собеседник Русова подбирается, став похож на кота, готового прыгнуть на зазевавшуюся мышь. - Во время Третьей мировой было использовано некое оружие - «черный свет». Считалось, что его секрет утерян. Но от наших друзей среди цзин поступила информация, что вам он может быть известен. Мы понимаем, вы хотите продать его подороже… Правильно сделали, что не пошли к властям: что хорошего вас тогда ждет? Всю жизнь проведете в изоляции за колючей проволокой. Лучше поделитесь секретом с нами, а мы обеспечим вам блестящую карьеру. Здесь присутствует господин магистр, он даст необходимые гарантии. Мы имеем огромное влияние в этой стране. У вас будут деньги и сколько угодно красивых женщин. Со временем вы войдете в круг избранных.

Несмотря на отчаяние, Русова разбирает истерический смех. Ему предлагают такой стандартный набор: женщины, деньги, власть… И нельзя сказать, чтобы это не привлекало его! Совсем недавно он был бы не прочь. Немалая часть его существа была бы не прочь. Но сейчас его сердце разрывается от горя при виде Джанет, распростертой на черном алтаре.

– А зачем вам этот секрет? - спрашивает он, все еще пытаясь выиграть время.

Человек в темном балахоне хищно скалится, словно кот на мышь. В глазах опять возникает фанатичный блеск.

– Это ключ к темной энергии, что наполняет пространство и дает огромную мощь. Это библейское дерево жизни, что раскинуло крону по всей Вселенной и к которому христианский бог закрыл доступ… Кроме того, мы патриоты Америки и хотим, чтобы она обрела прежнюю мощь.

Последняя фраза звучит не очень убедительно.

«Ну и ну, - приходит в голову Русову. - А может, и вправду им рассказать? Пусть поставят на себе эксперимент».

Ему видится толпа в балахонах: люди монотонно поют, а свет вокруг меркнет и меркнет…

Выживут единицы, да и те превратятся в обгорелые головешки вроде Уолда, или безумцев наподобие Ренаты. Возможно, эта странная энергия и дает мощь, но требует крайне деликатного обхождения. Пусть поклонников Трехликого и не жалко, но нельзя забывать, что они могут поставить эксперимент на других или использовать «черный свет» как оружие. И тогда на Земле умножатся ненавистные Темные зоны…

Впрочем, среди этих фанатиков наверняка найдется хоть один тихий и умный, кто незамедлительно выдаст секрет цзин. Служитель Трехликого обмолвился, что какая-то связь между ними есть. А ведь это цзин убили Сирина и Эрну, и так не хочется выдавать им тайну…

Но прежде надо узнать, что собираются делать с Джанет? Нельзя ли добиться ее освобождения? Ведь он может сказать поклонникам Трехликого не все, или исказить цифры в формуле. Вряд ли они смогут скоро проверить…

Все эти мысли сменяют друг друга очень быстро.

– А что будет с ней? - Русов кивает на Джанет.

– С этой? - В голосе собеседника слышится пренебрежение. - Я же сказал, что она станет приношением Лилит. Бескровной жертвой ей…

Он запинается, а потом на губах возникает хищная улыбка:

– Хотя нет, при первом соитии немного крови должно пролиться. Ведь она девственница, что редкость в современной Америке. Я надеюсь, вы не против этой небольшой жертвы. Собственно, вы сами можете ее принести - если поделитесь секретом, конечно. Ритуальный половой акт станет вашим первым приношением Лилит. Вы воспользуетесь законным правом мужа, и больше к вашей жене никто не притронется. Мы можем даже удалиться. Со временем вы станете более раскрепощены, и будете участвовать в таких обрядах без лишних комплексов. Увидите, есть много искусных женщин, которые доставят гораздо больше удовольствия в любовных утехах.

Так вот какая участь ожидает Джанет! Русова начинает тошнить, он чувствует, как пол уплывает из-под ног. Одновременно кажется, что красная завеса впереди шевельнулась. Он напрягает руки, но веревки держат крепко.

– А что с ней сделали? - преодолевая тошноту и отчаяние, спрашивает он. - Походит на мертвую.

– Двойной заряд из парализатора, - скучно отвечает служитель Трехликого. - Чтобы не было сопротивления и недостойного шума… Так как, принимаете наше предложение или нет? Имейте в виду, что иначе наша беседа продолжится в не столь приятной обстановке. О супруге можете не беспокоиться: прихожане совершат с нею ритуальный половой акт в честь Лилит, а затем отпустят. Даже если она заявит в полицию, у нас там друзья. А вот к вам применят более суровые средства, из арсенала Темной Воинственности. О карьере и удовольствиях тогда можете забыть. В крайнем случае, вас придется просто убить, а то эти косоглазые живо вытянут секрет и окончательно захватят власть над миром. Они способны подключить к компьютеру отрезанную голову, лишь бы узнать интересующие их сведения.

Страх и отчаяние все глубже запускают когти в сердце Русова. Что же делать? Неважным выглядит этот проклятый секрет - готов все рассказать, лишь бы спасти Джанет. Но он не может надругаться над нею на черном алтаре! Она никогда не простит, и между ними будет все кончено… Нет, надо попытаться затянуть разговор. Может быть, придет помощь.

– А почему вам не скажет Лик, обладающий высшим знанием? - Русов старается изобразить в голосе любопытство. - Мне он назвался Рарохом. Пусть оружие придумали люди, но ему должен быть известен секрет.

При упоминании о Рарохе человек в балахоне вздрагивает и внимательно глядит на Русова. Довольно долго молчит.

– Он предпочитает достойных, - наконец говорит он. - Мы должны постоянно доказывать, что достойны служить Ему. И вы должны доказать это тоже. Вы готовы к этому?

Русов чувствует страшную усталость: что говорить дальше? Неужели никто не придет на помощь? Может быть, Болдуин успел оповестить полицию?.. Надежда на это невелика, и все же Русов в отчаянии пытается протянуть время.

– Дайте подумать, - бормочет он.

Словно темнота сгущается перед глазами. Странно, он по-прежнему видит Лилит - нагую и прекрасную, но справа проступает лик с парой огненно-желтых глаз, а рядом появляется мужчина в темной одежде и с мечом в руке.

Голографическая проекция? Или что-то другое?..

Лилит вдруг обращает чарующий взор на Русова и протягивает руку.

– Дай это мне. - Голос звучит нежно и призывно. - Я подарю тебе все наслаждения Земли.

Мужчина в черном поднимает меч, полоса бледной стали почти касается горла Русова.

– Дай это мне, - говорит он властно. - Ты станешь великим воином Армагеддона. Все преклонятся перед тобой.

Взор среднего лика обжигает будто пламенем.

– Дай это мне. - Голос звучит как симфония, исполненная величия, страсти и печали. - Тебя будут славить, как избавителя человечества.

Тьма углубляется, все ярче проступают Три лика. Русов будто растворяется в этой темноте: пропадают ощущения, чувства, мысли… Сквозь оцепенение доносится словно тень звука, проникает словно лучик света. Русов моргает - это дается с огромным трудом.

На своем черном ложе привстает Джанет, печально глядя на Русова.

– Ты все-таки оставляешь меня, Юджин, - тихо говорит она. - Так вот какой будет моя брачная ночь.

Чувство горя пронзает Русова, словно в грудь воткнули раскаленный нож. Он мгновенно выходит из забытья и пытается вырваться.

Но не может шелохнуться…

В реальном мире ничего не изменилось: багровый занавес, неподвижно распростертая Джанет, фигуры в красных балахонах вокруг. Но другая горячая волна, на этот раз радости, проходит по телу Русова: он ощутил какой-то предмет в нагрудном кармане. Поклонники Трехликого не обратили внимания на футляр Сирина!

Наверное, после поимки они проверили лишь обычные места, где держат оружие, не проведя тщательного обыска. Им было далеко до Морихеи: тот обыскал Русова быстро, но основательно.

Но как добраться до футляра? Руки связаны, а собеседник не спускает глаз. В ответ на движение Русова он извлек из складок балахона парализатор, серебристый стержень больно уткнулся в бок. Страж наготове, одет в черное - значит, служит сейчас Темной Воинственности.

Только спокойно! Что сделал бы на его месте Сирин?.. Может быть, тот трюк с портсигаром? Шериф попался на него, вдруг клюнет и этот? И хотя надежды было мало, Русов решается.

«Мудрый солдат знает, как носить оружие, даже если нет оружия».

Хотя зубы едва не стучат, а внутри все сжимается в комок, он по возможности беззаботно говорит:

– Я подумал и решил, что все открою. Мне от этой тайны проку нет, а ваши предложения соблазнительны. Только скажу не вам, а самому магистру.

Человек в черном медлит, а затем кивает. На лице мелькает тень удовлетворения: похоже, не сомневался в ответе Русова.

Самомнение нас губит, вспоминает Русов чьи-то слова.

– Это разумно, - отвечает он. - После приношения расскажете ему наедине.

– А пока развяжите мне хотя бы руки, - просит Русов. - Они страшно затекли. Мне надо размять их, чтобы не опозориться во время ритуала. В конце концов, у вас есть парализатор, да и друзья рядом.

Служитель Трехликого некоторое время думает, и опять становится похожим на черного кота. Коту скучно, игра с мышкой продолжалась слишком недолго.

– Тут понадобятся не руки, а нечто иное, - говорит он с циничной усмешкой. - Но вы правы, кровообращение необходимо восстановить. Я развяжу руки, а потом подождем, пока закончится восхваление Лилит. Тогда вас подведут к алтарю. Время доверять вам полностью еще не пришло.

Он встает, скрывается за спиной Русова, и тот ощущает на запястьях холодные ловкие пальцы. Руки освобождаются, хотя поясница и ноги по-прежнему привязаны. Русов расправляет затекшие руки и делает ими несколько движений.

В церкви теперь мертвая тишина, красные фигуры неподвижны. Вдруг сердце Русова делает перебой: кажется, что Джанет пошевелилась… Нет, это просто дрожит пламя свечей. Но страх становится сильнее: от чего оно задрожало? Начинает чудиться, будто завеса медленно раздвигается, красные полотнища уползают в темноту возле стен…

Красное и черное все впереди!

Русов напрягается, наступает самая ответственная минута. Теперь все зависит от того, сколь много знают о нем поклонники Трехликого. Если изучили привычки, то все пропало!

– Можно я закурю? - спрашивает он как можно естественнее. - Это меня успокаивает.

Человек в балахоне внимательно глядит на Русова, и у того замирает сердце. Наверное, никогда в жизни не испытывал такого страха: если страж что-то заподозрил…

Но собеседник вдруг улыбается. Это третья улыбка, которую видит у него Русов, и она нравится ему еще меньше, чем первые две - холодная и презрительная.

– Сейчас не самое подходящее время, - говорит он. - Но Лики снисходительны к людским слабостям. Курите.

Русов достает из нагрудного кармана футляр. Внутри лежат три белые трубочки - со стороны легко принять за сигареты. Возможно, их специально так сделали. Во всяком случае, собеседник смотрит без интереса, хотя парализатор не убирает.

Сдерживая дрожь в руках, Русов берется за первую - ту, что после пустого гнезда и сует в рот. Чуть не ляская зубами о холодный металл, закрывает футляр и кладет обратно в карман. Лишь бы не перепутал цилиндрики!

– Огоньку не найдется? - Он непринужденно склоняется к служителю Трехликого.

Пожав плечами, тот перекладывает парализатор в левую руку. Правой достает зажигалку, высекает язычок пламени и подносит Русову. Тот ощущает горький аромат, похожий на запах ладана.

А в следующий миг ударяет кулаком в бледный подбородок, торчащий из-под капюшона…

Русов бьет в отчаянии, зная, что времени для второго удара не будет. Бьет во вспышке безумия, как в детстве, когда насела компания орущей шпаны и надо было продержаться, пока не придет помощь, иначе забьют насмерть. Бьет изо всей силы, накопленной за месяцы таскания тяжестей на складе.

Зажигалка и парализатор летят на пол. Служитель Трехликого еще падает вместе со стулом, а Русов выхватывает изо рта металлическую трубочку и, сильно нажав на оба конца, швыряет к подножию красного занавеса. Пальцы не чувствуют укола (по-видимому, здесь нет антидота), и Русов закрывает уши ладонями, сознавая, что все равно окажется в радиусе поражения.

К его ужасу, некоторое время ничего не происходит. Несколько красных фигур оборачивается, а собеседник Русова грянувшись о пол, стонет, но уже приподнимается с перекошенным от злобы лицом.

Теперь Русов явственно видит, что занавес и вправду раздвинулся. Из темноты за ним выступила высокая тень…

И тут «пищалка», как ее про себя окрестил Русов, сработала! Словно невидимый великан хватает его одной рукой за горло, выдавив слезы из глаз, а другой с неимоверной грубостью проходится по всему телу.

От дикой щекотки Русов заходится не то в смехе, не то в рыданиях. Тело бьется в судорогах и, если бы не путы, скатился бы на пол. Сквозь обильно полившиеся слезы видит, как падают в корчах красные фигуры, как шатается и отступает под укрытие занавеса высокая тень. Лишь Джанет остается неподвижной, распростертая на черном алтаре. Какофония жуткого смеха оглашает храм, словно сами Три лика явились, чтобы посмеяться над поклонниками…

Русов изнемогает. На щеках уже не слезы - это воды черной реки подступают к глазам. Оставшийся в сознании островок здравомыслия молит, чтобы они сомкнулись над ним и укрыли от адского смеха, размывающего мир.

И темнота поглощает его…

Приходит в себя от холодного прикосновения к щеке. Открывает глаза.

Перед ними колышутся белые чаши цветов на высоких стеблях, и сердце Русова ноет, где-то уже видел их. Цветы растут среди бледно-зеленой травы, щекой в ней и лежит Русов. За травой маячит темная гладь.

– Ну что, Евгений? - слышит он знакомый голос. - Как американская жизнь?

Русов скашивает глаза - голову не в силах поднять - и видит Сирина. Тот в камуфляже, сидит на берегу и покусывает травинку.

– Хреново, - вяло отзывается Русов. Но вдруг соображает и вскидывается: - Я что, тоже умер?

– Пока нет, - хмыкает Сирин. - Но вполне можешь. Если быстро не свалишь отсюда, то возвращаться будет просто некуда. Пока здесь ловишь кайф, твое бренное тело разорвут на кусочки.

– Ты вроде был в другом месте, - вспоминает Русов. - Когда говорили по телефону.

Сирин вздыхает:

– Попы это мытарствами называют. Вот уж не думал, что в чем-то правы окажутся. Хотя все равно много наврали.

– Послушай… - начинает было Русов, но Сирин глядит на него с такой тоской, что сразу умолкает.

– Слушай, Евгений! Я что, неясно выразился? Вали обратно. Рано тебе сюда, понимаешь. Не думай, что тут тишь да божья благодать. Здесь… - По лицу Сирина проходит судорога страдания, и он закрывает рот.

Белый цветок покачивается перед Русовым, и того пронзает ледяной озноб: вспоминает белое лицо Джанет.

– Ты прав, - с трудом говорит он. - Но как?..

И умолкает.

Белые цветы кружатся в вихре. Тошнота скручивает тело. Русов чувствует, что падает сквозь пустоту, и едва не захлебывается от нестерпимой горечи, его выворачивает наизнанку…

Наконец-то он смог опереться на трясущиеся руки и приподнять голову от лужи блевотины. Перед глазами плыло, а в своды черепа будто колотили кувалдой: Бум! Бум!..

Русов попытался сесть, но не смог, а желудок снова вывернуло, на этот раз всухую. Когда перестало рвать, Русов кое-как ощупал себя и понял, что лежит на полу вместе со стулом - видимо, в корчах оторвал от пола. Встал на четвереньки и, обламывая ногти, развязал узел за поясницей. Несколько раз сознание меркло и приходилось делать передышку, а одежда насквозь промокла от пота. К счастью, с ногами оказалось легче: лег на бок и, ослабив узлы, стащил веревку по ножкам стула вниз.

Наконец освободился от стула и, все еще сидя на полу, поглядел вокруг. Темный страж скрючился рядом: из оскаленного рта выползала пена, рядом лежал парализатор. Русов долго соображал (думать можно было только в промежутках между ударами кувалды), потом взял парализатор и, цепляясь за опрокинутый стул, попытался встать.

Это удалось наполовину: стоило поднять голову чуть выше, и удары кувалды становились нестерпимы. Согнувшись и хватая ртом горький воздух, Русов заковылял вперед - туда, где на алтаре лежала Джанет. К счастью, в церкви стояли скамьи, и можно было придерживаться за спинки.

Несколько раз он спотыкался о тела, но наконец добрался до черного ложа. Снова постоял в тупом недоумении: что делать дальше? Лицо Джанет было смертельно бледно, колыхалось перед глазами Русова, но все равно выглядело прекрасным.

Удары кувалдой чуть стихли, и стало возможно выпрямиться. Русов выронил парализатор, просунул руки под тело Джанет и, опрокидывая горящие свечи, стащил с темного ложа. Боялся, что не удержит ее, но даже не заметил тяжести.

Он все еще был как в бреду: красное и черное плыло перед глазами, темные фигуры тянули скрюченные руки, грозные тени таились в углах.

Русов застонал, но пошел к двери и вдруг почувствовал, что дойдет. Ничто не заставит его выпустить из рук Джанет.

Все же у выхода пришлось пристроить ее на скамью. Русов долго отодвигал бесчисленные стальные засовы, наконец внутрь хлынул сырой ночной воздух. Русов снова поднял Джанет и вынес наружу.

Американский городок мирно спал, то ли не замечая творившихся в нем непотребств, то ли привыкнув к ним.

Русов с удивлением заметил на стоянке автомобиль Джанет. Впрочем, поклонникам Трехликого было удобно привезти в нем свои жертвы. Странно, что не загнали потом в какой-нибудь гараж - наверное, торопились принять участие в мерзком ритуале.

Русов криво усмехнулся, его задача облегчилась. Впрочем, радоваться было рано: усадить бесчувственную Джанет на сиденье маленького автомобиля оказалось невероятно трудно.

«Во второй раз!» - хмуро подумал Русов. Хотел уже вызвать по телефону скорую (в машине был телефон), но вовремя спохватился: надо быстрее уносить ноги из Америки.

Наконец устроил Джанет, рухнул на водительское сиденье и, хотя глаза словно кололи раскаленные иглы, поглядел на девушку. Она еле заметно дышала, и сердце Русова заныло - второй раз видел ее такой бледной и безучастной.

К счастью, ключ был не нужен: стартер отозвался на прикосновение пальца Русова (Джанет ввела в память машины его отпечатки). Мотор зажужжал, и зловещее здание стало нехотя удаляться в зеркале заднего вида. Русов включил навигационный дисплей и сориентировался: лучше всего выехать из города на 70-е шоссе, а потом свернуть на Детройт. Через него самая короткая дорога в Канаду.

Наконец последние дома остались позади, хотя огни еще долго маячили в зеркале заднего вида, словно городок не хотел выпускать беглецов. Голова стала болеть меньше, и Русов увеличил скорость.

Вдруг зазвонил встроенный в приборную панель телефон. Мобильник самого Русова пропал из кармана куртки, видимо забрали при обыске.

– Да? - буркнул Русов.

– Это я, Грегори, - раздался обеспокоенный голос. - Скоро буду в Другом Доле. Что у вас случилось, не отвечает ни домашний телефон, ни оба мобильных?

– Долго рассказывать. - Русов поморщился от боли в висках. - В общем, нас затащили в храм Трехликого, но мы вырвались и удираем в Канаду. Джанет со мной, только оглушена из парализатора.

– На каком вы шоссе? - быстро спросил Грегори.

Русов глянул на дисплей:

– Только что выехали на 70-е.

– Отлично, - в голосе Грегори послышалось облегчение. - Я еду как раз по нему, скоро встретимся. Попроси обозначить мое местоположение.

– Машина, - вяло приказал Русов. - Обозначь автомобиль, с которого пришел вызов. И заодно дистанцию.

На дисплее появилась красная точка и цифра: «18 миль». Ну что же, недалеко. У Русова полегчало на душе, но тут он по привычке глянул в зеркало заднего вида.

Два огня все еще маячили вдалеке, и Русов вдруг понял, что это не городские огни - их нагоняет машина…

– Грегори, - закричал он. - За нами погоня!

– Увеличь скорость до предела, - последовал спокойный ответ. - Когда увидишь мой автомобиль, проскочи мимо и только потом останавливайся. Я применю оружие.

Русов нажал педаль до упора, но быстрее 80 миль в час машина не разгонялась. Между тем свет фар приближался, у поклонников Трехликого автомобиль был помощнее.

Русов лихорадочно соображал, что те предпримут? Вряд ли снова применят парализатор - скорее всего, попытаются обогнать и перекрыть дорогу. Ладно, еще поборемся!..

Свет фар в зеркале заднего вида слепил, раздался требовательный гудок. Русов бросил машину влево, и услышал сзади визг тормозов. А если это какой-нибудь законопослушный гражданин?..

По дисплею до машины Грегори оставалось пять миль. Русов повел автомобильчик зигзагами, руля как пьяный от одного края шоссе к другому. Колеса визжали, машина явно не была предназначена для гонок. Голова Джанет моталась - хорошо, что Русов пристегнул девушку ремнем. Клаксон сзади звучал непрерывно, и преследующая машина пару раз пыталась проскочить мимо. Явно не законопослушные граждане, те бы остереглись обгонять явно нетрезвого водителя.

Дистанция на дисплее сократилась до мили, скоро впереди вспыхнули фары. Грегори гнал по этой же полосе!

Русов поспешно мигнул правым поворотником, и они разминулись на большой скорости. Русов сразу начал тормозить. Машина еще не остановилась, когда он услышал сзади выстрелы, потом длинную автоматную очередь, а в зеркале замигали красные вспышки.

Русов развернулся и погнал назад, нащупывая под сиденьем приклад двустволки. К счастью, ее оставили на месте. Почти сразу пришлось тормозить: большая машина лежала на боку со смятой крышей - видимо, Грегори прострелил шины и автомобиль перевернулся раз или два. В багровом свете стоп-сигналов из-под машины растекалась темная лужа - то ли бензин, то ли нечто другое.

Русов объехал ее по обочине и остановился возле автомобиля Грегори. Тот стоял поодаль, вне радиуса действия парализаторов. Серо-стального цвета, с двойными фарами, высоко поднятый над землей на мощных колесах, он выглядел угрожающе. Русов узнал машину, которую похитившие его полицейские называли «Черным ровером». Мотор работал, в свете фар ярко белело пустынное шоссе.

Заглушив двигатель своего автомобильчика (въелась привычка беречь аккумуляторы), Русов выскочил из-за руля. Ноги подогнулись, и пришлось ухватиться за дверцу. Он не сразу заметил Грегори, тот сидел на земле по другую сторону машины, прислонившись к колесу. Белое лицо, рука прижата к плечу.

– Грег, вы ранены? - испугался Русов.

– Зацепило, - процедил Грегори. - Сможешь перевязать? Тут в машине хорошая аптечка.

Хотя Русова подташнивало, он полез в салон и достал пластиковый чемодан с красным крестом. Оказывать первую медицинскую помощь основательно учили в школе, а в аптечке оказался набор пластырей. Русов расстегнул на Грегори пиджак, мокрую от крови рубашку пришлось разрезать ножницами. Ран оказалось две: в правое плечо, и пониже - в грудь. Русов налепил пластыри, а когда попытался посмотреть, есть ли выходные отверстия сзади, Грегори застонал и потерял сознание.

Ранение в грудь оказалось сквозным. Русов вспомнил, что проникающие раны грудной клетки опасны - легкое может как-то сложиться, если туда попадет воздух, - и их надо герметически закрыть. Он наложил пластырь со спины, для надежности закрепив его другими, а после этого сделал Грегори укол (обезболивающее, противошоковое, стимуляторы, и Бог знает, что еще). Потом без сил опустился рядом - голова кружилась, а руки были в крови. Грегори замычал и, кое-как приподняв голову, прохрипел:

– Меня… в госпиталь. Не задерживайся в… Другом Доле. Сразу… отправляйтесь в Канаду. Только… не по этой дороге… здесь вас будут ждать. Поезжай к Миссисипи… и вдоль нее на север. Я загрузил карту… в компьютер. Эта машина… для вас.

Его лицо несколько порозовело - видимо, стимуляторы начали действовать. Русов тоскливо подумал, как будет затаскивать Грегори в машину: сам еле на ногах держится. Но тут Грегори слабо мотнул головой:

– Сиденья… в подлокотнике есть кнопка… для перевозки раненых.

Русов с трудом встал и, действительно, под крышкой обнаружил рычажок с красным крестом. Правое сиденье выехало наружу, разворачиваясь по пути, а потом с легким гудением опустилось. Конструкция патрульной машины явно предусматривала возможность ранения кого-то из экипажа.

Главной проблемой оказалось приподнять Грегори - тот застонал и ненадолго потерял сознание, - а дальше Русов просто опустил его в кресло, и оно с таким же гудением вернулось в машину. После всего этого под мышками хлюпало от пота, а еще надо было перенести Джанет и многочисленные пожитки. Тем же способом Русов выдвинул заднее сиденье (сначала пришлось захлопнуть крышку продолговатого ящика, где блеснули какие-то металлические детали). Потом, еле удерживая сползающую с рук Джанет (ее волосы отчаянно щекотали шею), перенес девушку.

«Почтальон всегда звонит дважды!» - вспомнил он. Но тут уже в третий раз, явный перебор.

Голова закружилась, а в глазах потемнело. Русов посидел на корточках, потом стал перетаскивать вещи. Половина багажника «ровера» была заставлена канистрами с бензином, но свободного места хватало. Наконец Русов перетащил все из автомобильчика Джанет и захлопнул дверцы - авось полиция потом заберет.

Вернулся к «Черному роверу», некоторое время тупо оглядывал асфальт в поисках оружия Грегори - из чего-то ведь тот стрелял, - но ничего не обнаружил и сел за руль. Некоторое время глядел перед собой, ничего не видя.

Грегори зашевелился, Русов почувствовал прикосновение к руке.

– Здесь… деньги, - подталкивал сверток Грегори. - Возьми, в дороге понадобятся.

– Что вы… - начал возражать Русов.

– Бери! - В слабом голосе Грегори прозвучала нотка приказа. - Без денег вы далеко не уедете… эта машина жрет уйму бензина. Безопасность Джанет для меня дороже… И запомни, расплачивайтесь только наличными… По карточке вас быстро вычислят.

Он с трудом повернул голову:

– А что… с ней?

– Двойной заряд из парализатора, - нехотя сказал Русов. - Они хотели надругаться над нею, но не успели. Джанет так и лежала, одетая, на черном алтаре…

От попытки вспомнить он снова ощутил тошноту и с трудом добавил:

– И все вокруг лежали тоже. Страшная вещь, эти психотронные излучатели.

Грегори помолчал.

– Дай мне… телефон, - наконец сказал он. - В боковом кармане.

Русов нашел телефон и положил его на колени Грегори. Тот левой рукой набрал несколько цифр, но разговаривать не стал, видимо отправил SMS.

– Поехали, - меж губ выступила розовая пена. - Не отдавай Джанет в госпиталь… Она проспит около суток, но в остальном… без последствий.

Голова упала на грудь, он дышал с хрипом.

Русов взялся за руль и глянул на приборы. Здесь был селектор переключения передач, но стоял в положении «automatic». Тем лучше, Русов с трудом мог соображать.

Он нажал педаль акселератора. Уже привык к бесшумной работе электромотора, и низкий рык мощного двигателя подействовал успокаивающе. Сильные фары далеко освещали дорогу. Грегори постанывал рядом. Скоро впереди показались редкие огни Другого Дола.

Русов хотел объехать церковь Трехликого стороной, но запутался в темных улицах и выехал прямо на нее. Будто та не хотела отпускать. Но вместо того, чтобы нажать на газ, Русов притормозил: что-то не так было с этим сумрачным зданием. Стены розовато лоснились, а в узких как бойницы окнах алел огонь. Резко пахло дымом…

Русов совсем остановился, но видимо зря: у машины сразу возникло два человека. Сердце Русова сделало перебой, однако эти были не в балахонах.

– Кто такие?.. - резко начал один. И вскрикнул: - Да здесь Грегори!

Русов осторожно сказал:

– Я Юджин Русов. Грегори ранен, я везу его в госпиталь.

Грегори приподнял голову.

Это свои… - прохрипел он. - Оставь меня и уезжай… скорее.

Из темноты появилось еще несколько людей, сиденье с Грегори выдвинули, и раненого бережно посадили на сложенную куртку. Один человек придерживал его, а другой стал вызывать скорую. Русов посмотрел на Джанет: та сидела с откинутой головой, и по лицу порхали красные отсветы, словно огромная птица била рядом багровыми крыльями.

Русов обернулся.

Церковь Трехликого перестала быть зданием и превратилась в чудовищный огненный цветок среди темноты. Изо всех окон хлестало пламя, с гудением вздымалось к шпилям и охватывало их жуткими колеблющимися лепестками.

Издали донесся вой - то ли пожарная сирена, то ли скорая помощь. Русов поспешил забраться в «Черный ровер» и повел машину прочь от пылающего здания. Но и на тихих темных улицах в окнах домов тревожно мигали багровые отсветы.

На выезде из города Русов остановился у заправки. Прошмыгнул в туалет и поглядел в зеркало: весь заляпан кровью, волосы растрепаны, в глазах сумасшедший блеск. Он умылся и кое-как привел одежду в порядок. Выйдя, подогнал машину к колонке и залил бак доверху. Заплатив сонному негру, немного отъехал и остановился на обочине. В сумке отыскал плед и, поудобнее устроив Джанет, укрыл ее. Некоторое время сидел, стиснув зубы и глядя в темноту.

Потом снова завел двигатель (тот сумрачно зарычал, словно проснувшийся пес) и тронул машину. Впереди белела дорога на запад. Русов глянул в зеркало заднего вида: красные сполохи все еще озаряли низкие облака над Другим Долом. Перевел взгляд вперед.

В свете фар навстречу неслись снежинки, словно пытаясь заградить ему путь.

9. Джанет

Путь Русова лежал на запад, к великой североамериканской реке Миссисипи. Там ему предстояло повернуть и двигаться вдоль ее берегов к канадской границе… Длинная дорога, извилистая дорога, узкая дорога на глубокий север. Более короткий путь через Детройт был закрыт.

По прямой до Миссисипи было менее двухсот миль, но из-за Темной зоны, протянувшейся на юго-запад от Чикаго, путь удлинялся вдвое. Местами дорога была плохой, и Русову приходилось ехать медленно.

Темно и пустынно было на этой дороге. Русов миновал несколько спящих городков, но не встретил ни машины, ни человека. Словно непроглядная тьма ночей прошлого, когда люди не знали электрического света, вернулась на Землю. Не в силах бороться с этой темнотой, спали поля, спали города, спала Джанет на заднем сиденье. Только Русов упорно вглядывался в дорогу, да гудел его единственный союзник - мощный мотор.

Мрак отступал перед ними, но не уходил совсем.

На хороших участках Русов увеличивал скорость, на развилках приходилось тормозить. Дорожных указателей почти не было, и выручал только навигационный дисплей. Карта Грегори оказалась неточна, и Русов несколько раз сбивался с пути, но яркая точка, обозначающая местоположение автомобиля, неуклонно двигалась к Миссисипи. Через несколько часов Русову стало казаться, что уже целую вечность борется с непроглядной тьмой, и силы его были на исходе.

Но первой не выдержала темнота. После широкой реки, тускло блеснувшей под мостом, по небу понемногу разлился серый полусвет, а потом в зеркале заднего вида Русов увидел красное зарево. На этот раз оно возвещало восход солнца.

Наконец показался первый городок, отмеченный Грегори крестиком безопасности. Русов увидел на окраине мотель и, получив от сонной хозяйки ключ от номера, подогнал машину к крыльцу. Джанет крепко спала и только захныкала, когда Русов попытался ее разбудить. Пришлось вносить на руках, предварительно открыв входную дверь.

«В четвертый раз», - подсчитал Русов.

Он повозился, вытаскивая спящую Джанет из автомобиля, но дальше ее тяжесть показалась необременительной.

«Накачал мускулы на складе», - усмехнулся он, укладывая Джанет на широкую кровать.

Потом сходил закрыть машину, запер за собой дверь номера и в замешательстве поглядел на Джанет: не спать же ей одетой? Он встал на колени, снял с ее ног сапожки. Поколебавшись, стянул джинсы и стыдливо поправил трусики. Кофту и блузку снять оказалось сложнее: пришлось усадить Джанет и, придерживая за плечи, действовать одной рукой. Наконец справился и с этим.

Оставалось откинуть одеяло с другой стороны кровати и перенести туда Джанет.

Уложив девушку, Русов не смог оторвать от нее глаз. На белой простыне розовели плечи, по бедрам словно стекал золотистый мед, а грудь тихо вздымалась и опускалась. На щеках Джанет вместо прежней бледности появился слабый румянец, а губы приоткрылись, словно в слабой улыбке.

Русов почувствовал, как снова пробуждается влечение к ней - и одновременно тревога. Пожалуй, впервые он ощутил всю хрупкость доверившейся ему жизни, всю тяжесть ответственности за нее.

Он заботливо прикрыл Джанет одеялом, задернул шторы, а потом разделся и лег с другой стороны кровати. Мелькнувшая напоследок мысль вызвала у него улыбку.

Он впервые лежал в одной постели с Джанет - молодой муж рядом с молодой женой… А в следующее мгновение он уже крепко спал.

Проснулся, словно его толкнули. Но в комнате никого не было, только сквозь шторы пробился золотой солнечный луч. Рядом посапывала Джанет. Русов глянул на часы - полдень. Очень хотелось закрыть глаза и снова заснуть, но вместо этого он встал, пошел в ванную и включил холодный душ. Надо было спешить, охотники и так долго медлили. Странно, что так долго. Но теперь охота началась.

Он сходил к машине, отыскал сумку с вещами Джанет и отнес в номер. Сам переоделся в чистую одежду. Теперь надо было раздобыть что-нибудь на завтрак - Русов чувствовал голод. В одной из сумок была провизия, но ее следовало приберечь на черный день.

Проблема разрешилась просто - Русов пока находился в цивилизованной Америке. Хозяйка сказала, где найти ресторанчик с fast food - «быстрой едой». Русов проехал пару кварталов, и ему даже не пришлось вылезать из машины, два соблазнительно увесистых пакета подали прямо в окошко.

К мотелю вернулся с чувством тревоги, на полчаса оставил Джанет одну. Но в комнате было спокойно, Джанет спала. Разбудить ее оказалось непросто - Русов уже начал беспокоиться. В конце концов она очнулась: пошла как сомнамбула в ванную, вернулась закутанной в полотенце, и собралась лечь опять.

– Одевайся, дорогая, - сказал Русов, отвлекаясь от бутерброда. - Надо ехать дальше. Поспишь в машине.

– Но я хочу спать, - по-детски обиженно сказала Джанет, садясь на кровать и с недоумением оглядывая комнату. - Где это я?

Сердце Русова упало: неужели Джанет потеряла память? Он терпеливо сказал:

– Мы едем к твоим друзьям в Канаду. Одевайся, Джан. Впереди еще долгий путь.

Джанет посидела, надув губы и походя на маленькую девочку, которую взбалмошные родители тащат неизвестно куда, потом буркнула:

– Отвернись!

И принялась одеваться, хотя в замедленном темпе.

До машины дошла сама, но едва устроилась на заднем сиденье, как заснула снова. Русов постарался прогнать тревогу - Грегори сказал, что сонливость Джанет продлится около суток.

Он отъехал от мотеля. Пока были в населенных местах, следовало заправить машину. Скоро попалась и заправочная станция, точнее пункт для зарядки электромобилей. Для машин на бензине была только одна колонка.

Услышав, во сколько ему обойдутся восемьдесят литров синтетического бензина, Русов присвистнул - двадцать тысяч долларов! Да, денежки Грегори придутся кстати.

Опять перед ним была дорога, но теперь освещенная солнцем и приветливая. Часто попадались встречные машины, фермерские домики, иногда проезжал небольшие города. Постепенно небо у горизонта сгустилось в синюю полосу, она все ширилась, и Русову стало казаться, что за ней ничего нет: их мир кончается там, и дальше лежит другой - мир вечной синевы и покоя…

Он понял, что за много миль увидел великую Миссисипи.

Здесь их путь поворачивал на север и далее пролегал заброшенными дорогами. На электронной карте они были помечены пунктиром - «состояние сомнительно». Лишь изредка предстояло ехать по автострадам. Видимо, Грегори надеялся, что если кто-то возьмет их след, то потеряет в этой глуши, у самых границ Темной зоны, накрывшей восток Висконсина…

Русов ехал медленно. Этой дорогой давно не пользовались - местами на нее нанесло земли, и жухлая от ночных заморозков трава покрыла полотно желтым одеялом. Несколько раз попадались промоины, но машина была с двумя ведущими мостами, да вдобавок с компьютерным управлением трансмиссией, и Русов легко одолевал препятствия. Сказывался и опыт вождения «УАЗа» по бездорожью Карельской автономии.

Слева раскинулась голубая гладь Миссисипи. Скорее всего, ниже по течению была плотина, потому что река казалась необозримой, как море. Голубизна великой реки была холодновато-осенней, но не мертвой, как синева Мичигана. Миссисипи жила, неся воды к далекому югу. Над ней нависали утесы, по скалам карабкались сосны, в небе кружилось несколько птиц.

– Как красиво! Я уже в раю? - раздался голос Джанет.

Русов притормозил и оглянулся. Джанет весело улыбалась. Она сидела прямо, глаза блестели, в них не было и следа сна. Она словно вынырнула, освеженная, из глубоких вод.

– Пока нет, - шутливо сказал он. - И при таких ценах на бензин до рая едва ли доберемся.

Джанет потянулась:

– Ну и ладно. Только дай поесть, а то я умираю с голоду. И давай выйдем, разомнемся немного.

Русов остановил «ровер» и вышел. Настороженно огляделся, но голубой простор и прохладный воздух как будто не таили угроз. На траве расстелили пластиковую скатерть, и Джанет стала нетерпеливо выкладывать содержимое пакетов, а Русов после нескольких попыток отделил от заднего сиденья два удобных пуфика.

Некоторое время не разговаривали: Джанет была поглощена едой, а Русов глядел на реку.

– М-да, кофе у них неважный, - наконец заговорила Джанет. - Как-нибудь надо сварить настоящий, дядя собирался положить нам банку.

Она поставила кружку и с сомнением глянула на Русова.

– Послушай, Юджин. Мне кажется, я очень долго спала. И видела много снов. Только никак не пойму, что сон, а что явь. Помоги разобраться, ладно?

– Хорошо, дорогая, - сказал Русов и ощутил холод внутри.

Что запомнила Джанет? Какие кошмары отныне будут мучить ее?

Джанет слегка нахмурилась:

– Я видела сон. Мы стоим перед алтарем. Горят свечи, и пастор объявляет нас мужем и женой.

– Это не сон, Джан, - губы плохо слушались Русова. - Погляди на свою левую руку.

Джанет подняла руку, вытянула пальцы и долго смотрела на золотое кольцо. Потом улыбнулась:

– Это надо же! Значит, я и в самом деле теперь замужняя женщина.

Она уронила руку и снова нахмурилась.

– Я видела сон, - продолжала она. - Я лежу на чем-то черном. Вокруг опять горят свечи, а за ними маячат тени. Мне как-то известно, что они хотят сделать со мной. Это хуже смерти. А потом раздается этот ужасный смех…

Она не закончила, Русов торопливо заговорил:

– А это был сон. Точнее, кошмар. Поклонники Трехликого и в самом деле оглушили нас из парализатора, а потом затащили в свою церковь. Наверное, собирались совершить какой-то богохульный обряд. Но я подбросил одну штуковину, которая всех вырубила. А потом появился Грегори с подмогой.

– Хорошо. - Джанет говорила по-прежнему без выражения, но лицо несколько прояснилось. - Я видела еще один сон, очень красивый. Будто мы едем по мосту, а он превращается в радугу у нас за спиной.

Русов молчал, потрясенный.

– Это тоже сон, - сказал он наконец. - Я видел такой же, только давно. Но я не знаю, что он может означать.

– Как странно, - тихо вздохнула Джанет. - Мы видим одни и те же сны?

Ехали снова. Джанет пересела вперед и любовалась пейзажами. Постепенно стало вечереть, воды Миссисипи окрасились в розовые тона. Заброшенная дорога влилась в ухоженное шоссе, которое привело в город Галена.

Как и в Другом Доле, на улицах было мало машин и пешеходов. Но город отличался от других: гордые особняки неизвестных Русову архитектурных стилей, с колоннами и арками, стояли вдоль улиц. Здания были потрепаны непогодой, краска облупилась, но сумерки накрыли их милосердным покровом, и город смотрелся величественно. Наверное, так выглядели древние города Европы до того, как на них пролился тот адский дождь.

Ехали медленно. Джанет сначала заворожено смотрела в окно, потом стала поглядывать на Русова.

– Где мы будем ночевать? - спросила она.

Русов подумал:

– Лучше где-нибудь на окраине, в мотеле. Чтобы быстро добраться до машины в случае нужды.

Джанет коротко рассмеялась:

– Ну что же, поищем мотель. Не помешает и кафе, надо перекусить.

Кафе нашли без труда. Легко нашли и мотель, город был кусочком прежней цивилизованной Америки.

Комната в мотеле как две капли воды походила на ту, где провели предыдущую ночь или скорее утро, только шторы другого цвета. Джанет сразу задернула их и ушла в ванную.

Русов остался ждать, чувствуя нарастающее смятение. Весь этот день после того, как Джанет очнулась от глубокого сна, одна мысль неотступно преследовала его. Он пытался прогнать ее, но та возвращалась, возбуждая и пугая одновременно. Мысль о том, что этой ночью он впервые будет близок с женщиной…

Джанет долго не было. Наконец она появилась - в халатике и с распущенными волосами. Она тоже выглядела смущенной, присела на кровать, робко положив ладонь на колено Русова.

– Это надо же. Я не думала, что у нас будет такая брачная ночь. В случайном мотеле, словно мы любовники и от всех прячемся.

Сказано было так рассудительно, что Русов рассмеялся. Нервное напряжение спало, он повернулся к Джанет и привлек к себе.

Его окутал волнующий аромат и щекочущее прикосновение женских волос, он нашел ее губы, и оба застыли, погружаясь взглядами во тьму расширившихся зрачков, несмело соприкасаясь языками. Джанет закрыла глаза, дыша все чаще. Русов тоже почувствовал, как сильно бьется его сердце.

Неожиданно Джанет отстранила его и легла на спину.

– Меня сейчас начнет трясти, любимый, - проговорила она, голос и в самом деле дрожал. - Давай сделаем это поскорее. Только выключи свет.

Свет погас. В комнате стало темно, только на постели белело тело Джанет. Русов понял, что она распахнула халатик. Он торопливо разделся и лег рядом. Руки Джанет притянули его. Впервые, с чувством наподобие сладостного ожога, он ощутил ее нагое тело собственным телом: часто вздымающуюся грудь, напрягшийся живот, нежную мягкость внутренней стороны бедер. Лицо Джанет смутно виднелось на белизне подушки, глаза были закрыты, но руки неловко помогали Русову… И вдруг он вошел в нее - Джанет ойкнула, а Русов испытал потрясение всего тела, и затем умиротворение и покой.

Немного спустя Джанет попыталась выбраться. Русов сдвинулся и лег рядом.

– А знаешь, держать на себе мужчину тяжело, - сказала запыхавшаяся Джанет. - Я как-то не подумала об этом. Думала только, что в первый раз будет больно.

– Тебе было больно? - спросил Русов. Чувство необычайного покоя наполняло его, словно вернулся в родной дом после долгих странствий, оставив позади все тревоги этого мира.

– Чуть-чуть, - голос Джанет прозвучал ровнее. - Сущая ерунда. Ну как, тебе было хорошо?

– Мне было приятно почувствовать тебя всю, - застенчиво сказал Русов. - А потом все произошло как-то быстро. Но я знаю, что очень люблю тебя, Джанет. А как было тебе?

– Да никак, - со смешком отозвалась Джанет. - Немного тяжело, немного больно. Но ты не огорчайся, Юджин. В умных книжках написано, что женщины начинают чувствовать удовольствие не сразу. Мне хорошо уже оттого, что хорошо тебе.

Она повозилась.

– Ну вот, мне опять надо в душ.

Встала и, поцеловав Русова в щеку, ушла. Русов остался лежать, наслаждаясь чувством покоя. Вернулась Джанет, легла рядом и обняла его.

– А у тебя были женщины раньше? - спросила она.

– Нет, - сказал Русов. - Да я и не любил никого до тебя. Только мать и сестричек.

Больше не разговаривали. Руки и теплое дыхание Джанет уносили Русова куда-то, словно ласковые волны незримого моря. Так, обнявшись, они и ушли в ночное странствие, о котором утром Русов не помнил ничего, осталось только ощущение легкости и света…

Когда он открыл глаза, Джанет была на ногах и уже одета.

– Нечего, - рассмеялась она, уклоняясь от рук Русова. - Для любви у нас будет ночь. А сегодня я хочу доехать до Городов-Близнецов. Говорят, они из немногих, что остались, какими были до войны.

– Что за города? - полюбопытствовал Русов. Сел на кровати, смущенно прикрываясь одеялом, но потом встал и принялся неловко собирать свою разбросанную одежду.

– Миннеаполис и Сент-Пол, - объяснила Джанет, с интересом разглядывая Русова. - Стоят друг против друга на берегах Миссисипи, потому их называют Городами-Близнецами… А вы, мужчины, забавно выглядите, когда голые. И все такие волосатые?

Русов покраснел и быстрее оделся.

Позавтракали в том же кафе. Русов из любопытства заказал пончики с черникой, дома часто пекли пироги с этими ягодами. Оказалось почти так же вкусно. Вообще Русова в это утро наполняло блаженство: воспоминания о ночи, лукавые взгляды раскрасневшейся Джанет, вкусная еда.

Потом купили бутербродов, Русов заправил машину, и Галена осталась позади.

По-прежнему ехали вдоль Миссисипи - по территории бывшего штата Висконсин, у самых границ Темной зоны. Ее грозная близость почувствовалась, едва покинули большую дорогу. Сначала пейзаж казался безмятежным: деревья нависли над узким шоссе, утесы вздымались над спокойной, как озеро Миссисипи. Затем проехали предупредительный знак - черную пятерню на желтом фоне.

В ответ на вопросительный взгляд Русова Джанет покачала головой.

– Это значит, впереди брошенный город. - В голосе чувствовалось напряжение. - В Лимбе или в самой Темной зоне. Если объездной дороги нет, то нужно ехать не останавливаясь. Вторичное излучение не проникает в машины с металлическим корпусом, тем более в эту, она специально сконструирована для патрулирования Темных зон. Но остановки запрещены, иначе нас могут счесть мародерами. Останавливаться разрешено лишь в крайних случаях.

Они въехали на главную улицу. Зрелище было знакомо Русову: как и в Чикаго, словно вечные сумерки залегли между зданиями. Дома были как новые, веранды будто вчера выкрашены, но из окон глядела тьма, а подъездные дорожки захлестнул буйный покров растительности. Она поникла от заморозков, но все равно выглядела зловеще - визитная карточка Темной зоны. Всюду тянулись лианы с черными шипами, с уродливых деревьев густо свисали глянцевитые листья - им была нипочем даже поздняя осень. Русов знал, что их краями можно порезаться, как бритвой. К его удивлению, виднелись даже цветы: словно хищные красные рты выглядывали из черных колючек.

Наконец город остался позади, за стеклами побежал обычный лес. Но такие мертвые города попадались еще не раз.

В месте повеселее, среди березового леса, Джанет сменила Русова за рулем. Он не был уверен, что она справится с тяжелой машиной, но Джанет вела играючи.

– Дядя научил меня и не такому, - беззаботно сказала она.

Оставшись не у дел, Русов стал разглядывать салон автомобиля.

– И тут есть телефон? - указал он на трубку рядом с навигационным дисплеем.

– Ага, - мельком глянула Джанет, - спутниковый. Надеюсь, ты им не пользовался. Наших спутников на орбите немного, в основном китайские. Если включить связь, цзин получат наше местоположение, как на блюдечке. Жаль, а то имели бы свежие данные о состоянии дорог прямо на дисплее.

Компетентность ответа поразила Русова, после некоторого молчания он сказал:

– Ты у меня умница, Джанет.

Та рассмеялась:

– А ты не боишься, что у тебя умная жена, Юджин? Вдруг я начну тобой командовать?

Русов подумал:

– Мой отец говорил, что мудрая жена не станет командовать мужем. Так делают только неумные жены.

– Неплохо сказано, - опять рассмеялась Джанет. - Умный у тебя отец.

Она приспустила стекло, и ветерок заиграл рыжими кудрями.

– А вот загадка для тебя, Юджин: чем отличается умная жена от жены мудрой?

Русов не сразу нашел, что сказать. Похоже, супружеская жизнь состояла не из одних удовольствий, будет подкидывать и непростые вопросы.

– Я думаю, людям вообще недостает мудрости, - осторожно начал он. - Прошлой войны можно было избежать, если бы люди больше доверяли друг другу. Но политики не считались с нуждами и страхами других народов. Шли войны за ресурсы, мир оказался расколот на богатые и бедные страны. А мудрость, может быть, и состоит в умении слушать. Слушать других людей, другие народы и, возможно, голос свыше. В школе нам рассказывали о греческом мудреце Сократе - он часто слышал такой предостерегающий голос и старался следовать ему…

Он запнулся. «А кого должен слушать я? Что имел в виду Грегори, когда говорил, что разбираться придется самому?..».

Джанет долго молчала, ветер распушил локоны, и волосы струились золотом.

«Начало мудрости - страх Господень; глупцы только презирают мудрость и наставление…», - наконец произнесла она. - Это из Библии. А ты знаешь, что слово мудрость там женского рода? В книге Притч написано, что премудрость возглашает на улицах и площадях городов, и если бы люди послушали ее, она дала бы им знание и безопасность. Но невежды отвергают мудрость, и она посмеется над их погибелью… Так что мудрость приходит от Бога и приходит в облике женщины. А вы, мужчины, слишком доверяете своему уму и не слушаете ее слов.

Русову живо припомнилась Марьяна с упертыми в бока руками.

– По-моему, и многие женщины не особо слушают свою старшую сестру, - улыбнулся он. - Мало кто ищет совета у мудрости. Но ты у меня из этих немногих, Джанет…

Та резковато рассмеялась:

– Похоже, что мне попался умный муж. Хотя и подхалим немножко.

Остановила машину и повернулась к Русову.

– Обними меня покрепче, милый. Это лучше, чем вести умные разговоры.

На некоторое время окружающий мир исчез для них. Потом Джанет с вздохом отодвинулась и села за руль. Опять побежали назад сумрачные перелески, заброшенные поля и фермы.

– А как получилось, что ты до меня не знал женщин? - поддразнила она. - Если не врешь, конечно.

– Гм, - Русов задумался. - Знаешь, у нас люди разные, как и у вас. Мне, например, отец говорил, чтобы не вздумал жениться, пока не получу образование. Дескать, остолопов в его доме и так хватает. И чтобы за девками не бегал, рано еще.

Джанет хихикнула:

– Так вот зачем ты удрал в Америку, чтобы поскорее жениться? А почему не стал учиться дальше, когда закончил школу? Мне все говорят, что ты умный молодой человек. - Она подпустила в голос нотку ехидства.

Русов усмехнулся:

– У нас совершеннолетие наступает в двадцать один год. Весной как раз исполнится. Отец говорил, что только после этого отпустит в университет, а то там вольные нравы - вечеринки и женщины. А пока, мол, поработай и повидай жизнь.

– Суровый у тебя отец, - улыбнулась она.

– Да нет, часто бывает веселый. Просто у него твердые правила насчет брака.

Джанет посерьезнела:

– И все-таки женщины мудрее, по крайней мере, теперь. Ты знаешь, что большинство мэров в Америке женщины? В палате представителей и сенате их половина. Женщины уже дважды были президентами Соединенных Штатов. Многие думают, что мужчины вообще не должны управлять страной - у них сильны животные инстинкты, они изначально склонны к агрессии и войне. Именно политики мужчины втянули Штаты в Третью мировую войну. А как обстоят дела у вас?

Русов стал вспоминать.

– У нас профессиональных политиков нет, - ответил он. - Конечно, есть чиновники, но принятие важных решений и контроль - в руках Братства. Среди чиновников много женщин, да и среди рядовых членов Братства примерно треть. Но в высшем круге, где принимают политические решения, их меньше… И, по-моему, причиной войн являются не только мужские инстинкты. Грегори рассказывал, скольких ваших политиков подтолкнули на авантюры честолюбивые жены или любовницы. Ты не согласна?

Джанет медлила с ответом. Скрывшееся было солнце опять вышло из-за облаков, и прохладный свет пролился на желтую траву и голубой простор Миссисипи…

– «Из сердца человеческого исходят злые помыслы и убийства», - наконец произнесла она. - Так сказал Христос и не стал уточнять, в чьем сердце зла больше - мужском или женском… Фу ты!

Уже некоторое время на обочине и самой дороге валялись ветви, а порой и небольшие деревца, под колесами хрустело. Теперь поперек пути лежало большое дерево, проезда не было.

Джанет остановила машину.

– Подожди, - сказала она, когда Русов стал открывать дверцу. - Вдруг это устроили засаду бандиты?

– Нет, - отмахнулся Русов. - Видишь, дерево вырвано с корнем. Тут прошла буря.

Все же он не стал отходить от машины, сначала огляделся. Справа рос густой лес - не проедешь, а слева по залитой солнцем поляне разметались ветви поваленного дерева. Почти вся листва опала и лес просматривался насквозь - едва ли кто прятался рядом.

Русов вздохнул, на глаза особенно полагаться не стоит. Но делать нечего, дерево придется убирать.

– Что будем делать? - Джанет не стала выходить из машины, молодец.

– Поглядим, как нас снарядил твой дядя. Отомкни багажник и будь наготове. Если кого увидишь, сигналь и давай задний ход. Я запрыгну на ходу.

Щелкнуло, Русов открыл багажник. Набито под завязку: канистры с бензином, складная лопата, трос, ремнабор. Это что? Ага, спальный мешок. Неплохо, вдруг придется ночевать в поле. А вон та оранжевая штука?.. Ну и молодчина Грегори! Русов выпрямился с портативной бензопилой в руках. Так мы и через лесной завал пробьемся.

Нашел что-нибудь? - подала голос Джанет.

– Ага, - весело сказал Русов. - Предусмотрительный у тебе дядя.

С бензопилой Русов имел дело на зимней рыбалке, пилил сухостой для печки. Эта оказалась легче, килограмма четыре весом. Он залил бензин и масло, подошел к поваленному дереву, дернул шнур стартера и со второй попытки мотор завелся.

Пила завибрировала в руках, зубья жадно вгрызлись в древесину. Русова обдало струей выхлопных газов, пряно запахло опилками. Он вырезал часть ствола, достаточную для прохода «ровера», потом прикинул, что такое бревно будет трудновато откатить, и распилил его на два куска.

После визга бензопилы тишина показалась оглушительной. Он оглянулся:

– Вылезай. Я где-то читал, что жена должна быть помощницей мужу. Вот и помоги убрать эти бревна.

Джанет вышла, все еще настороженно оглядываясь. Но вокруг было тихо, солнце пригревало почти по-летнему, и все казалось безмятежным.

– Эксплуататор! - Она закатала рукава блузки. - И двух дней не прошло после свадьбы, а меня уже заставляют ворочать бревна.

Они налегли, кусок ствола покачался на вонзившихся в землю сучьях и подался. Откатили его к обочине и вернулись за вторым. Тут пришлось труднее - в конце концов Русов уперся плечом, а Джанет руками, и ее груди соблазнительно обрисовались сквозь блузку прямо перед глазами Русова.

Ствол откатили, но мысли Русова были уже не о дальнейшей дороге. Когда раскрасневшаяся Джанет выпрямилась, он прижался лицом к ее груди и стал целовать слегка влажную кожу в вырезе блузки. Джанет хрипловато рассмеялась, взяла Русова за уши и попыталась оттащить. Но он расстегнул пару пуговиц и забрался глубже.

– Господи! - Джанет уже не отталкивала его, а гладила по голове. - Мы что, будем заниматься этим прямо на дороге?

– В багажнике есть спальный мешок, - пробормотал Русов. Сердце сильно билось, от острого желания путались мысли. - Я хочу тебя, Джанет.

– Что тут будешь делать? - вздохнула Джанет. - Придется подчиниться.

Русов с трудом оторвался от нее, достал и расстегнул спальный мешок - получилось одеяло, - и бросил на увядшую траву между ветвей. Джанет принесла из машины плед, оглянулась по сторонам, сняла джинсы, забралась под плед и повернула к Русову зарумянившееся лицо.

– Ну, ты и хулиган!

Не отвечая, Русов тоже разделся, ощутив прикосновение к коже холодного воздуха, и залез под плед. Джанет не сняла блузку, но ниже была шелковистая нагота бедер. От волнения у Русова не получалось, и снова помогли руки Джанет. Он задвигался, скользя щекой по рыжим завиткам волос Джанет, и это усиливало возбуждение - очень скоро он ощутил сладостную истому во всем теле, а потом блаженный покой.

– Я люблю тебя, Джан? - выдохнул он, отстраняясь и ложась на спину.

– Уже все? - рассмеялась Джанет.

Русов глянул с извиняющейся улыбкой, но для ответа не хватило сил, навалилась приятная и неодолимая дремота, он уснул.

Она полежала на спине - жестковато, но не холодно. Ощутила легкую болезненность: неужели нельзя было подождать день после вчерашнего? Наверное, Филлис права и мужчины думают только о собственном удовольствии. Им приятно, а она и теперь ничего не почувствовала. Наверное, такова участь замужней женщины - терпеть, чтобы иметь ребенка. Хотя она читала, что со временем все обычно налаживается.

Странный народ эти мужчины - еще недавно Юджин разумно рассуждал и никак не удавалось его переспорить, а сейчас, она это почувствовала, совсем потерял голову. Поэтому и уступила. Или сочетание рассудительности и животной страсти типично для мужчин?.. Хотя что плохого в страсти, они ведь супруги?

Она повернулась на бок и уткнулась лицом в подмышку Юджина: как пахнет потом! Между бедер ощутила скользкую влагу, и это оказалось неожиданно приятным: в ней побывал мужчина и оставил свое семя. А вдруг она забеременеет, они ведь не предохраняются? Надо будет поговорить, разумно ли это в их положении?..

Пахло опавшей листвой, опилками, от тела Юджина исходило успокаивающее тепло, и она даже задремала. Но быстро очнулась, лежать в лесу на открытом месте было жутковато.

Юджина пришлось расталкивать, еле открыл глаза. В них было столько довольства, что она рассмеялась: ладно уж, будет терпеть его домогательства. Быстро оделись, кинули спальный мешок и плед в машину, в последний раз поглядели на полянку и поехали дальше. Вела опять она, Юджин пусть отдохнет. Секс и ему в новинку, у мужчин на это уходит больше сил…

Навстречу вдруг вынырнула машина. Взвыла сирена, приказывая остановиться. Джанет всмотрелась, понемногу тормозя.

– Это патруль, - сказала с облегчением. - Ничего страшного.

Русов не слишком доверял американской полиции, но делать было нечего. Они остановились. Из встречной машины вышел человек и направился к ним, другой остался за рулем. Подошедший носил камуфляжную форму, лицо было еще мальчишеское, но глаза смотрели настороженно.

– Документы! - грубовато потребовал он.

Джанет с Русовым полезли в карманы. Лицо патрульного исказилось, и на Русова глянул черный зрачок пистолета.

– По одному!

В голосе прозвучали истерические нотки. Русова пробрал озноб.

– Спокойно, Юджин! - сказала Джанет. - Подожди, пока я достану права. Он боится, что мы оба вытащим пистолеты.

Она протянула свою карточку. Патрульный вставил ее, а потом розовую карточку Русова в устройство, которое Боб Хопкинс называл полицейским блокнотом.

– Куда едете, миссис Линдон?

Джанет глянула на палец с кольцом, и щеки порозовели.

– В Миннеаполис, навестить друзей.

– А почему по этой дороге? - В голосе молодого патрульного все еще слышалась настороженность. - Вы знаете, что этот район граничит с Темной зоной?

– У нас надежная машина, - повела плечами Джанет. - А такой маршрут сэкономит уйму бензина.

Патрульный отступил на шаг и, вынув из-за пояса короткую трубку, провел вдоль машины. Потом повернул голову к плечу и что-то пробормотал. Несколько секунд прислушивался.

– Все в порядке, миссис Линдон, - сказал он, возвращая документы. - Можете ехать. Дорога до Ла-Кросса проверена, сюрпризов не будет.

Он вернулся к своей машине, та взревела мотором и проехала мимо. Русов заметил, что это такой же «Черный ровер». Сидящий за рулем мужчина внимательно поглядел на них.

– Надеюсь, они не передадут данные о нас в компьютер Мин-Айоу, - огорченно сказала Джанет, трогаясь с места. - Но просить об этом не стоило. Мы показались бы подозрительными.

– А что это за трубка? - спросил Русов. - Патрульный что-то проверял?

Голос Джанет прозвучал невесело:

– Это счетчик вторичного излучения. Вещи, долгое время пробывшие в Темной зоне, начинают испускать излучение, подавляющее иммунитет. Есть мнение, что Темные зоны могут расползаться таким образом. Вряд ли это так, но патрули следят, чтобы из них ничего не вывозили. Заодно присматривают и за областями с повышенной радиацией.

Русов пожал плечами: ему это было знакомо, только счетчики дома выглядели иначе.

В удобном месте с живописным видом на реку они перекусили. Потом тронулись дальше и через час миновали Ла-Кросс.

За городом машина въехала на мост через Миссисипи. Справа громоздились синеватые облака, слева на голубом небе сияло солнце. Река уходила к нему полосой из расплавленного серебра - длинная дорога с далекого севера к дальнему югу.

На другой стороне Миссисипи шоссе влилось в другое и стало заметно оживленнее. Джанет передала управление Русову, а сама устроилась рядом и задремала. Русов с удовольствием вел машину. Ему не доводилось ездить по столь хорошему шоссе, он только слышал, что такие есть на юге Российского Союза. Вокруг в несколько рядов мчались разноцветные электромобили, то и дело возникали яркие рекламные щиты, иногда попадались красиво сплетенные транспортные развязки.

Джанет почмокала во сне и повернулась, устраиваясь поудобнее. Русов с нежностью посмотрел на нее. Как неожиданно сложилась его жизнь! Разве он думал, устраиваясь в тесной кабине самолета рядом с Сирином, что найдет свою любовь за океаном? Разве думал, что спустя несколько месяцев станет женатым мужчиной? А теперь красивая рыжекудрая девушка дремлет рядом, и ночью они обнимут друг друга и станут заниматься любовью…

«А ведь Сирин в земле, - пришла отрезвляющая мысль. - И белые призраки на хвосте. И это не свадебное путешествие, а гонка со смертью…».

Джанет вздохнула, потянулась и открыла глаза. Поправив волосы, внимательно поглядела на Русова.

– Что с тобой, мой любимый? Тебя что-то тревожит?

В голосе прозвучала такая любовь, что у Русова перехватило дыхание.

– Ничего, Джан, - сказал он немного погодя. - Я просто думал, что с нами будет дальше? Как мы устроимся в Канаде?

– А, - протянула Джанет. Выпрямилась и посмотрела вперед, где все выше и темнее становилась облачная стена. - Ну, я думаю, особых проблем не будет. У нас там друзья, они живут на берегу озера Онтарио. Мы остановимся у них, а со временем найдем работу. Я о другом хотела поговорить с тобой, Юджин…

Она помолчала. Солнце ярко освещало дорогу, и все сильнее становился контраст между золотистым светом вокруг и мрачной синевой впереди. Джанет повернулась к Русову:

– О чем ты мечтаешь, любимый? Я более или менее знаю твое прошлое, ты многое рассказал мне. Но чего ты хочешь? К чему стремишься? Как я могу помочь тебе?..

Она умолкла. Солнце отразилось в зеркале заднего вида, и ее волосы вспыхнули рыжим огнем.

Русов вздохнул.

– Я часто думал об этом… - неуверенно начал он.

И замолчал. Безграничное доверие и любовь прозвучали в голосе Джанет. Что он скажет ей? И в самом деле, к чему он стремится? Неужели просто живет день за днем, как придется? Случайно попал в Америку, случайно узнал тайну оружия Третьей мировой, случайно избавился от цзин, а теперь бежит и нет у него другого желания, кроме как заниматься с Джанет любовью?

Может быть и так. И все же…

Русов попытался собрать воедино разрозненные мысли. Словно водопад начал рушиться в голове. «Слова, слова, слова…», - откуда это? Слова отца, слова Сирина, слова Грегори, отрывки из журнальных статей, комментарии телеведущих…

И вдруг все сложилось в единую картину, словно невидимая кисть нарисовала ее в воздухе перед потрясенным Русовым.

У него перехватило дыхание. Он с трудом проглотил комок в горле:

– Ты знаешь, я мечтал вернуться в Россию…

У Джанет дрогнули губы, она отвернулась:

– Юджин, я не хочу оставлять дядю.

– Не бойся, Джан, - грустно сказал Русов. - Похоже, я не скоро увижу Россию, если вообще увижу. Я начинаю понимать, что имел в виду Грегори. Мы лишь пешки в чьей-то игре…

На глазах выступили слезы, он заморгал. Джанет посмотрела с тревогой.

– Послушай, - Русов начал снова. - Прежний мир рухнул. Он не был идеальным, борьба за ресурсы и взаимное недоверие привели его к гибели, но все-таки семьдесят лет прошло без большой войны. Тот мир держался на равновесии страха: несколько государств обладало ядерным оружием, и ни одно не могло навязать свою волю другому. Зато в том мире было многообразие, была относительная свобода. Но он ушел, и его не вернуть…

Русов с удивлением понял, что его голос звучит спокойно. Он помолчал, глядя, как вырастают над горизонтом темные облака. Машина мчалась к ним по гладкому шоссе.

Он заговорил снова:

– Сейчас осталась только одна могучая держава - Великий Китай. Он подчинил почти всю Азию, а через несколько десятилетий подчинит и весь мир. Это естественная логика развития сверхдержав. В школе нам рассказывали, что в прошлом такие попытки предпринимали Германия, Советский Союз, а потом Америка. Всю Землю охватит единое тоталитарное государство. Всех несогласных будут вынюхивать и уничтожать цзин. Придут века тьмы. Можем ли мы что-нибудь противопоставить этому?

Русов замолчал, стало трудно говорить. Вдруг ясно понял, что сказанные слова уже не забудет ни он, ни Джанет. Говоря, он взваливал на себя тяжкий груз ответственности.

Спустя минуту он продолжал:

– Как ни странно, ответ на этот вопрос положительный. Равновесие может быть установлено вновь. Правда, это опять будет равновесие страха, но, наверное, таков уж наш мир. Только на этот раз речь идет не о ядерном оружии, оно потеряло сдерживающую силу. Но есть и другое оружие - то, что использовалось в Третьей мировой и привело к появлению Темных зон…

Джанет ахнула:

– Но его секрет утерян!

– Нет, - Русов чувствовал странное спокойствие, словно пересек невидимую границу и теперь шел по территории, откуда возврата не было. - Он был раскрыт вновь. Это знание стоило жизни многим людям, но теперь оно здесь.

Он отнял руку от руля и коснулся своей головы.

– Вот почему Сирин улетел из России. Вот почему меня преследуют цзин. Вот почему нам приходится бежать в Канаду…

– Но это оружие уничтожит весь мир! - закричала Джанет.

Такое отчаяние прозвучало в ее голосе, что Русову и вправду показалось, будто мир рушится вокруг него. Он положил руку на плечо Джанет, та попыталась вывернуться.

– Не уничтожит, - с горечью сказал Русов. - Я думаю, оно больше никогда не будет применено. Страх перед Темными зонами остановит даже самых неразумных политиков. Но на страны, обладающие таким оружием, не посмеет напасть никто, даже Китай. И быть может, островки свободы сохранятся в этом мире.

Джанет притихла. Все чаще попадались аккуратные домики, все больше на шоссе становилось машин.

– Но тогда надо ехать в Атланту, - наконец неуверенно заговорила она. - Добиваться встречи с президентом.

– Нет! - Русов ощущал печаль и уверенность одновременно. - В последнее время я часто думал о поведении Грегори. Оно сильно изменилось. Ведь поначалу он очень заинтересовался: с чего это цзин устроили на меня охоту? А потом этот интерес словно пропал. Как-то я услышал от него странную вещь, что он не хочет этого знать, так будет лучше для Америки. Из его слов я понял, что многие американские политики зависят от китайских денег. Раскрыть им секрет, не значит ли передать его прямо в руки цзин?

– Думаешь, Канада подойдет для этого больше? - Голос Джанет звучал ровнее.

Русов поколебался, не чувствуя особой уверенности.

– Возможно. Я не раз слышал, что она проводит весьма самостоятельную политику.

– Дядя не пускался в подробности, - после паузы сказала Джанет. - Наверное, профессиональная привычка к скрытности. Но в последнее время не раз говорил, что нам следует ехать в Канаду.

Она помолчала. Потом с неуверенной улыбкой повернулась к Русову:

– Я восхищаюсь тобой, Юджин. Никогда не думала, что у тебя такие грандиозные планы.

Русов вздохнул:

– Несколько минут назад я и не подозревал о них, Джан. Просто думал: как хорошо, что ты рядом. Это твоя любовь помогла мне понять, что я должен делать. Наверное, мне придется забыть о России. Теперь мы пешки в большой игре и погибнем, если сделаем хоть шаг в сторону.

Но про себя подумал: «Это мы еще посмотрим!».

Джанет отвернулась.

– Я буду помогать тебе, любимый, - тихо проговорила она. - Сколько смогу. Сколько мы будем вместе на этой дороге.

Облака впереди закрыли полнеба, солнце тускнело в дымке у горизонта. Русов улыбнулся:

– Что мы все обо мне? А о чем мечтаешь ты, Джанет?

Джанет тряхнула кудрями и рассмеялась:

– О чем может мечтать женщина, когда у нее такой замечательный муж? О собственном уютном доме, о детях…

Она глянула на Русова и засмеялась снова. Запустив пальцы в его волосы, ласково потрепала.

– Почему у тебя ошарашенный вид, милый? Разве не знаешь: от того, чем мы занимались совсем недавно, бывают дети?

Солнце скрылось. Далеко впереди на фоне иссиня-черных туч загорелись языки красного пламени. Русов не сразу понял, что это последние лучи солнца отразились в стеклянных стенах исполинских зданий.

– Миннеаполис! - Голос Джанет прозвучал торжественно. - Сейчас ты увидишь, какой раньше была Америка.

Они въехали в Миннеаполис в сумерках, и Русов был потрясен. Конечно, он видел картины американских городов в пронизанных ностальгией фильмах, которые смотрел еще в России. Но телевизионный экран не передавал грандиозности зрелища: с небоскребов стекали реки разноцветных огней, по улицам мчались лавины машин, толпы людей спешили по тротуарам…

Они ехали и ехали по улицам огромного города, и даже Джанет, предусмотрительно севшая за руль на окраине, чувствовала себя неуверенно.

Наконец попался отель. Джанет подрулила к входу, и они словно попали на хорошо смазанный конвейер: машину сразу отогнали куда-то, а к дорожным сумкам Русову не дали притронуться.

В просторном, утопающем в цветах холле инициатива полностью перешла к Джанет. Она договорилась о номере; она подтолкнула Русова, привычно направившегося к лестнице, в сторону лифта; она расплатилась с человеком, принесшим в номер их вещи. Когда тот закрыл дверь, огляделась и издала восторженное восклицание.

Номер и в самом деле был великолепен. Светлые стены, мебель в старинном стиле, огромный экран телевизора. За дверью оказалась спальня, половину ее занимала роскошная кровать.

– Прямо как аэродром, - сказал потрясенный Русов.

Джанет восхищенно оглядывалась:

– Конечно, это дороговато. Но у нас свадебное путешествие, правда, милый?

Она исчезла в ванной, а потом появилась в нарядном халате и села перед туалетным столиком.

– Сейчас мы пойдем в ресторан, - мечтательно сказала она, укладывая волосы и фиксируя их каким-то хитрым приспособлением. - Ни разу не была в ресторане в большом городе. Пожалуйста, позвони и распорядись о столике на двоих.

Воспитанный без излишеств Русов в ресторанах вообще не бывал, но с поручением кое-как справился.

Джанет тем временем переоделась и вышла из спальни ослепительно красивой, снова в фиолетовом платье и сверкающем колье, которые носила в день помолвки.

– Только прическа простовата, - пожаловалась она, поднося руки к волосам. - Нет времени на парикмахерскую.

Русов обнял ее.

– Ты и так красавица, Джанет, - прошептал он, находя губами мочку ее уха.

– Ой, щекотно, - засмеялась Джанет и оттолкнула Русова. - Перестань. Пойдем.

Переговоры с официантом тоже повела Джанет. Русов растерянно глядел на многостраничное меню.

– Не переживай, - хихикнула Джанет, отпустив официанта. - Ты этому быстро научишься.

Русов удрученно огляделся.

Было непривычно видеть большой зал, наполненный людьми, и живых музыкантов, играющих на маленькой сцене. Музыка звучала медленно и завораживающе.

Принесли заказ, и аппетитный аромат напомнил Русову, что целый день обходились бутербродами. Он проглотил салат, а потом аккуратно разделал жареное мясо и стал смаковать его, запивая пивом. Виски, разумеется, не было, но бутылку пива Джанет заказала. В конце подали мороженое - Русов съел его быстро, как все остальное, и откинулся на спинку стула. Настроение заметно улучшилось.

Джанет ела мороженое медленно, поглядывая по сторонам. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели. Русов тоже внимательнее оглядел зал.

На одной из стен был изображен пейзаж: белый пароход с высокими черными трубами плыл по реке, и на палубе танцевали пары в старинных костюмах: мужчины в мундирах или смокингах, и женщины в пышных платьях. Мир далекого прошлого казался недоступным, как утраченный рай - это чувство грусти по старой Америке, наверное, и хотел вызвать художник.

В ресторане тоже танцевали: несколько пар кружилось под музыку, ставшую быстрой и ритмичной. Потом оркестр заиграл тише, на сцене появилась девушка с гитарой и взяла первые аккорды.

Джанет встала:

– Пойдем, потанцуем.

Хотя Русов чувствовал себя неловко на виду целого зала, она увлекла его в медленный танец.

Музыка была неспешной и грустной. Перебирая струны, гитаристка пела о безответной любви девушки к парню с железной дороги: он уехал, а несчастная повесилась в собственной спальне. Песню завершали просьба девушки похоронить ее во всем белом и грустный гитарный пассаж.

Джанет улыбнулась, но глаза потемнели.

– Это старая песня, - сказала она. - Ты от меня вот так не сбежишь, Юджин?

Русов не успел ответить, девушка запела снова, на этот раз с быстрыми гитарными переборами. Ему пришлось сосредоточить все внимание, чтобы успевать за летящей в танце Джанет. Дамы и кавалеры из прошлого с улыбками наблюдали со стены.

Наконец вернулись на свои места, но Джанет почти сразу пригласил на танец элегантный мужчина из-за соседнего столика. Русов почувствовал раздражение, глядя, как посторонний обнимает его жену, но оно улетучилось, когда счастливую Джанет вернули обратно, а мужчина с улыбкой сказал:

– У вас очаровательная жена, мистер. И как прекрасно танцует!

Они ушли поздно. Русову показалось, что стал лучше понимать дух Америки - жизнерадостный, несмотря на все беды.

Когда поднялись в номер, Джанет подошла к окну.

– Юджин, гляди! - В голосе был восторг.

Русов подошел и обнял ее за талию. Вид и в самом деле был чудесный: огни сияли под ними, вокруг них и выше них - Русов и Джанет словно стояли в центре застывшего звездного вихря. Это великолепие пересекала извилистая черная лента - наверное, Миссисипи. За нею огни сливались в туманное марево.

– Вот так выглядели большие американские города.

В голосе Джанет прозвучала грусть, она отвернулась от окна и спрятала лицо на груди Русова.

Незаметно начали целоваться и перебрались в спальню, по пути останавливаясь для все более затяжных поцелуев. Глубоко вздохнув, Джанет села на кровать, увлекая за собой Русова. Они продолжали целоваться, все теснее прижимаясь друг к другу.

Джанет нашла шнур выключателя, и комната погрузилась в полумрак, по стенам поплыли разноцветные тени. Они вдвоем словно погружались в воды призрачного моря. Не отрываясь от губ Джанет, Русов погладил ее колени и повел ладонью вверх, сдвигая легкое платье. Джанет захихикала:

– Вы что себе позволяете, молодой человек?

Но сама легла навзничь, прижимая к себе Русова. Тот ощутил такой острый приступ желания, что не стал снимать с нее платья. Наспех разделся и вошел в Джанет с такой силой, что та вскрикнула:

– Полегче, мой милый!

Русов постарался совладать с собой. На этот раз тело слушалось лучше - он словно плыл по волнам нарастающего блаженства. Но все равно, быстро пришла сладостная боль, и он даже застонал.

– У тебя все? - придушенным голосом спросила Джанет, высвободилась и легла рядом. - И все мужчины такие пылкие? Все платье мне помял. - Но в голосе не было особого недовольства.

Русов умиротворенно улыбнулся и обнял ее.

– Тебе было хорошо?

– Терпимо, - фыркнула ему в щеку Джанет. - Я думала, сначала будет хуже. Но ты не волнуйся. Мне было приятно чувствовать тебя, просто на этом все как-то застопорилось.

Они уютно устроились в огромной кровати и вскоре уснули. Какой-то тревожный сон привиделся Русову - он не запомнил его, но очнулся.

Рядом тихо дышала Джанет, по стенам все так же плыли цветные тени. Русову было хорошо в мягкой постели, чувствовал себя удовлетворенным и счастливым. Но заснуть не удавалось. Русов тихонько встал и поглядел в окно: огни поредели, сделались мягкими и размытыми. Он вышел в гостиную, прикрыл за собой дверь и включил свет.

Светлые стены напомнили комнату в Другом Доле, только там не было такого огромного телеэкрана - будто темное окно в никуда. Дистанционный пульт был с надписью «iTV», и, едва Русов коснулся его, на дисплее появилась надпись:

«БЕСПЛАТНЫЙ ВЫХОД В СЕТЬ!».

Неприятная мысль холодной змеей вползла в сознание Русова. Из разговоров с Грегори и Рэндом он знал, что в современной Америке вся информация о людях поступает в компьютеры Территорий. Как ни боролись с этим правозащитники, у властей был один ответ - это, мол, необходимо для снижения расходов на управление и борьбы с распространением черного бешенства…

А вдруг сведения о нем и Джанет попали в компьютер, когда регистрировались в отеле? Они были ошеломлены Миннеаполисом и не подумали назвать вымышленные имена. А цзин, наверное, могли подключиться к любому компьютеру.

Входить в Сеть не хотелось. Грегори сказал, что их легко будет вычислить… Ладно, рискнем.

Русов сел в удобное кресло, включил телевизор и вызвал на экран поисковую страницу.

«НАЗОВИТЕ, О ЧЕМ ВЫ ХОТИТЕ УЗНАТЬ!».

– Джанет Линдон. - Голос плохо слушался, когда Русов произнес ставшее дорогим имя.

«МЕСТО И ВРЕМЯ ПРОЖИВАНИЯ?».

– Территория Ил-Оу, наше время.

Целое оглавление вывалилось на экран. Потрясенному Русову предлагалось выбрать между биографией Джанет, ее семейным и финансовым положением, квалификационными характеристиками, приводами в полицию (если были), историей болезни и многим другим. Он испытал отвратительное ощущение: его возлюбленную словно выставили нагой посреди улицы.

Напротив большинства рубрик было примечание:

«ДАННЫЕ НА ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОМ САЙТЕ ИЛ-ОУ. ПЕРЕДАЧА ПОСЛЕ ОПЛАТЫ. ВСТАВЬТЕ КРЕДИТНУЮ КАРТОЧКУ И ПРОВЕДИТЕ АУТЕНТИФИКАЦИЮ ГОЛОСОМ ИЛИ ИНЫМИ СРЕДСТВАМИ, ПРЕДУСМОТРЕННЫМИ ВАШИМ ПРОТОКОЛОМ».

Внизу страницы шла броская надпись:

«ДЛЯ ГОСТЕЙ ОТЕЛЯ ВСЕ УСЛУГИ - БЕСПЛАТНО!».

Напротив некоторых рубрик было добавление:

«КОНФИДЕНЦИАЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ - ТОЛЬКО ДЛЯ ВЛАСТЕЙ, РАБОТОДАТЕЛЕЙ И ОФИЦИАЛЬНОГО СУПРУГА. НАЗОВИТЕ СВОЕ ИМЯ И ВВЕДИТЕ ИДЕНТИФИКАЦИОННЫЙ КОД».

К изумлению Русова, он уже значился как супруг: ЮДЖИН РУСОВ. Наверное, при регистрации брака данные сразу передавались на сайт Территории.

Напротив последней рубрики: «МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ», никаких примечаний не было.

Русов выбрал ее курсором и нажал «ВВОД». На экране появилось две строки, ошеломив Русова, как удар кулаком:

«12 ДЕКАБРЯ 20.. ГОДА В 2:30 Р.М. ЗАФИКСИРОВАНА ДОРОЖНЫМ ПАТРУЛЕМ В 20 МИЛЯХ К ЮГУ ОТ ГОРОДА ЛА-КРОСС, ТЕРРИТОРИЯ МИН-АЙОУ».

Русов еще глядел на экран, когда надпись исчезла и появилась другая. Он смотрел несколько мгновений, и рот у него открывался все шире. Наконец спохватился и хотел нажать кнопку выключения телевизора.

Он не успел…

Надпись пропала, и на огромном экране стали меняться странные картины, возникая на мгновение и тут же исчезая. Появлялись фантастические леса, над ними повисали и испарялись многоцветные радуги. Из кружев пены вставали причудливые города и рушились обратно сверкающими водопадами. Темные луны вели хоровод над морем, озаренным фиолетовым светом. Фигуры в зеленых одеяниях кружились в изысканном танце на полу из черных и белых плит… Русов не мог оторвать глаз, а потом словно опустился занавес - все исчезло.

Долгое время Русова окружала темнота. Он ощущал оцепенение и смутную тоску на сердце.

Наконец свет забрезжил снова. Русов пришел в себя.

…И увидел, что сидит в полутемном зале - копии того, где танцевали фигуры в зеленых одеждах. Но здесь не было никого, лишь красноватый свет обтекал черные колонны. Источник света скрывался где-то за ними, а потолок исчезал во тьме. Стояла мертвая тишина.

У Русова похолодело внутри: где он оказался? Багровый свет был тускл и угрюм, а пол в черно-белую шахматную клетку.

Ему захотелось пойти посмотреть, откуда струится странный свет, но стало страшно: вдруг кто-то встретится в лесу из черных колонн?

«Только похоронной музыки не хватало», - ошарашено подумал Русов…

И тут что-то забрезжило в памяти, и он чуть не рассмеялся от облегчения: тихо было потому, что не включил звук в телевизоре. Этот зал был виртуальной реальностью, с такими вещами уже познакомился в доме Брайана. Только теперь, чтобы подобраться к сознанию Русова, не понадобился и шлем…

С тех пор Русов кое-что прочел. Эксперименты по управлению психикой на расстоянии начались еще в двадцатом веке, но практическому применению мешала низкая пропускная способность информационных каналов. Только после перехода на цифровые каналы и колоссального роста скорости передачи данных стало возможно надежно маскировать скрытую информацию в цифровом потоке. Она не воспринималась сознанием, но декодировалась мозгом на подсознательном уровне. Параллельно передавались периодические волновые сигналы, подавляющие волю. Сбылась давняя мечта диктаторов, военных и террористов о внушении на расстоянии…

Только специальные фильтры, наподобие электронно-оптических очков, могли не допустить в подсознание скрытую информацию. Возможно, мог справиться и человек, обладающий особым даром.

«Интересно, смог бы Уолд?», - вспомнил Русов своего жутковатого знакомого. Ну что ж, если воздействие идет через зрение… Только надо спешить, а то может появиться кто-нибудь похуже обольстительной Лилит. И неизвестно, что еще ему способны внушить? Грегори был прав: не стоило выходить в Сеть, цзин все-таки вычислили их.

Русов нашарил на пульте кнопку выключения телевизора и нажал.

Ничего не изменилось.

Русов стал в панике нажимать все кнопки подряд…

Все тот же сумрачный зал, и те же красноватые отсветы по бокам черных колонн.

Нет, кнопок недостаточно. Видимо, воздействие столь глубоко, что картина запечатлелась в сознании, и даже телевизор больше не нужен. Неужели он, Русов, останется в этом зале, пока не появятся преследователи? Русов представил, как белые призраки заскользят среди черных колонн, и содрогнулся. Он не сомневался, что в электронную ловушку его поймали цзин. Только здесь их одеяния скорее всего примут красный или черный цвет. Как у Стендаля, «Красное и черное»… Эта мысль несколько отрезвила его, а потом появилась другая…

Русов встал и выпустил пульт. Услышал глухой стук от его падения (скорее всего на ковер) и улыбнулся. Попробовал сделать шаг, больно ударился коленом, и что-то с грохотом упало. Русов вспомнил, что возле кресла стоял журнальный столик.

Он обогнул невидимое препятствие, мелкими шагами приблизился к одной из колонн и вытянул руку. Пальцы погрузились в темноту, ничего не ощутив при этом, а по руке потек неприятный багровый свет.

Русов хмуро улыбнулся: цзин удалось взять под контроль только его зрение. Это герои фантастических романов попадают в иллюзорную реальность, где все ощущения оказываются искусственными, и не в состоянии из нее выбраться. Современная техника на это пока вряд ли способна, по крайней мере на расстоянии… Так что можно ощупью добраться до спальни, разбудить Джанет.

А что дальше? Сколько продлится этот бред наяву? Он, Русов, не сможет ни вести машину, ни реагировать на обстановку и превратится в обузу для Джанет.

Нет, так нельзя…

Русов изо всей силы ущипнул себя за ногу. Боль была чувствительной, он едва не взвыл, но зал остался на месте… Только колонны словно насмешливо колыхнулись в сумрачном свете.

Колыхнулись?..

Русов облизал губы. Боль могла оказаться выходом, но она должна быть сильнее, чем от щипка. И надо спешить: цзин, наверное, уже мчатся сюда. Он с содроганием представил, как в несущейся машине кто-то в белом склонился над клавиатурой, манипулируя его, Русова, сознанием… Где-то в сумках есть нож. Но до сумок еще надо добраться.

Русов чертыхнулся и пошел вправо: когда вечером осматривал номер, то обнаружил вделанный в стену холодильник с бутылками.

Тот отыскался легко, хотя странно было нащупать дверцу в пустом воздухе. Русов схватил за горлышко первую попавшуюся бутылку и с силой ударил о невидимый холодильник. Зазвенело, по руке потекла холодная жидкость. Русов вспомнил кафе, куда его затащили полицейские из Пенси-Мэр, и усмехнулся: на этот раз запахло виски.

Не теряя времени, он полоснул горлышком разбитой бутылки по руке. Сверху, чтобы не порезать вены. От резкой боли вскрикнул, а по руке опять потекло, на этот раз теплое. Инстинктивно Русов поднес раненую руку ко рту и ощутил на губах солоноватый вкус крови.

То ли от боли, то ли от устроенного кровопускания перед глазами Русова поплыло. Замигал красноватый свет, расплылись в черное марево ряды колонн… И вдруг жуткий зал исчез, и Русов снова увидел уютно освещенную гостиную. На него равнодушно смотрел огромный темный глаз телевизора (значит, сумел выключить).

Русов перевел взгляд на руку, по ней стекала кровь. Его бил озноб, ноги подкашивались. Оставляя на светлом покрытии след из кровавых пятен, добрался до ванной и, морщась, кое-как замотал рану полотенцем.

Потом угрюмо посмотрел в зеркало: лицо бледное, в глазах испуг. Тоже мне герой, чуть не упал в обморок от простой царапины.

Он стиснул зубы и бросился в спальню.

Джанет стонала во сне и вскинулась, едва Русов коснулся ее.

– Нет, нет, нет! - закричала она, молотя кулачками в его грудь. В широко раскрытых глазах был безумный страх.

– Что с тобой, Джанет?

Русов отшатнулся, а потом подумал, что и Джанет могла подвергнуться какому-то непонятному воздействию. Проклятые чудеса техники! Он схватил ее за плечи и встряхнул:

– Это я, Юджин!

Джанет замерла, вся дрожа. Понемногу взгляд стал осмысленным, она прижалась к Русову и заплакала. Он чувствовал, как содрогается тело под тонкой ночной рубашкой.

– Опять приходили они, - расслышал он сквозь всхлипывания. - Стояли надо мной, красные как кровь, а я не могла пошевелиться. Лежала будто скованная, и вокруг горели свечи…

Русов немного успокоился, на этот раз до Джанет не добрались. А потом почувствовал смесь ярости и отчаяния.

– Это был сон, - сквозь зубы процедил он, гладя ее волосы здоровой рукой и ощущая, как шелковистые пряди испуганно льнут к ладони. - Тебе приснился обыкновенный кошмар!

Он прижал к себе Джанет, стал укачивать, целуя мокрые от слез глаза и щеки. Постепенно она успокоилась, и тогда Русов сказал:

– Надо ехать, Джанет. Информация о нас попала в Сеть. Там есть название отеля, и даже номер, где мы остановились. Все могут прочитать это. Надо немедленно уезжать.

Джанет отпрянула. Грудь еще часто вздымалась, зелень в глазах поблекла, но голос почти не дрожал:

– Ну что же. Я поеду с тобой хоть на край света… - Потом в голосе прозвучал испуг:

– Что с твоей рукой?

– Поранился, - сквозь зубы ответил Русов. - Потом расскажу. Ничего страшного.

Было видно, как Джанет отчаянно пытается взять себя в руки.

– Приляг, - сказала она, вставая. - У меня в сумке есть йод и бинты. Сейчас принесу.

Путаясь в ночной рубашке, она выбежала из спальни. Только тут Русов почувствовал, как кружится голова. Он лег и закрыл глаза, чтобы не видеть, как тошнотворно раскачивается потолок. На миг снова увидел черные колонны, угрюмый красный свет, и испуганно сел. Не хватало, чтобы вернулся недавний кошмар.

Быстро вошла Джанет и опустилась перед кроватью на колени.

– Протяни руку.

Осторожно смотав мокрое от крови полотенце, она стала обрабатывать рану йодом. Русов зашипел от боли, а Джанет невесело улыбнулась:

– Ничего, выживешь. Теперь всех еще в школе учат оказывать первую медицинскую помощь. В современной Америке она требуется слишком часто.

И верно, бинтовать Джанет умела. Боль почти утихла, и Русов осторожно подвигал рукой: мышцы не задеты - можно управлять машиной и стрелять, если понадобится.

Он встал:

– Быстрее собираемся и едем!

Неожиданно погас свет.

Русов чуть не вскрикнул, нервы были уже на пределе. Неужели опять оказался в том зале? И быть может, вместе с Джанет?..

Потом увидел плывущие по стенам цветные тени - на улице продолжали гореть огни реклам.

– Почему ты дрожишь, Юджин? - удивленно спросила Джанет. - Просто выключили свет.

Русов в который раз ощутил озноб, вряд ли дело обстояло так просто. Пытаясь сохранить хладнокровие, он сказал.

– Где-то в сумках есть фонарь. Попробую найти. А ты собирайся.

В мигающем полусвете он стал разбирать сумки, сначала наткнулся на двустволку (вспомнил, что упаковал еще в Галене), а потом нашел фонарь. Сборы пошли быстрее, хотя гостиничный номер казался странным в неверном свете: перевернутый столик, темная лужа пролитого виски, мечущиеся по стенам тени.

«Словно во время войны», - хмуро подумал Русов, застегивая сумку. Сколько людей вот так лихорадочно собирались четверть века назад?

– Готова? - спросил он у Джанет.

Та торопливо причесывалась.

– Сейчас, Юджин.

Волоча сумку, Русов подошел к двери и остановился: не ждут ли их в коридоре?.. Снова достал двустволку, со щелчком соединил стволы с ложем и, зарядив два патрона с картечью, взвел тугие курки. Запах ружейной смазки придал уверенности. Джанет смотрела, прикусив губу.

Русов осторожно нажал дверную ручку…

Дверь не открылась.

Он стал яростно дергать ручку, изо всех сил надавливая на дверь плечом.

Никакого результата.

– Постой, Юджин! - с тревогой сказала Джанет. - Наверное, входная дверь контролируется компьютером. Как у нас дома. Надо просто позвонить дежурному администратору, чтобы снял блокировку.

Она поднесла к уху трубку изящного белого телефона… и медленно опустила.

– Телефон не работает, - глухо сказала она. - А мобильный я оставила в машине, дядя предостерег, чтобы не пользовались.

– Так… - голос Русова сорвался. Он вдохнул и выдохнул несколько раз, чтобы успокоиться. - Похоже, мы попали в ловушку. Вот и доверяй «умному дому».

Он попытался сообразить, что делать, но в голову ничего не приходило. Наверное, все устройства и замки в отеле контролировались центральным компьютером. В доме Грегори дело обстояло именно так. Русов часто замечал, что свет в комнатах гаснет, стоит выйти оттуда. Входная дверь и окна явно находились под особым наблюдением: в последнее время дисплей начинал тревожно пищать, даже когда Русов открывал форточку. Но если дома обойти защиту Грегори было трудно (Русов вспомнил случай, когда компьютер попросил его не смотреть на дисплей), то подобрать ключ к электронике отеля, видимо, оказалось проще. Ею могли управлять даже с большого расстояния… Да, попали из огня да в полымя.

Ладно, попробуем иначе.

Он прислонил двустволку к стене, отошел подальше и бросился с разбегу. Дверь прогнулась, отбросив его обратно, а пораненную руку пронзила боль. Крепкие двери стали делать в Америке. Помнится, мать удивлялась, какое внимание наружным дверям уделяли в России. Теперь и американцам пришлось забыть о былой беспечности.

Русов зашипел от боли и схватил двустволку.

– Юджин! - с тревогой сказала Джанет.

– Отойди подальше, - хмуро приказал Русов и стал прикидывать, где находится замок.

Выстрел прозвучал оглушительно, но не настолько, как Русов боялся. От отдачи руку снова пронзила боль, резко запахло пороховой гарью. На месте замка образовался солидный пролом, а дверь приоткрылась.

Русов осторожно выглянул в коридор: тот оказался пуст и даже освещен - наверное, свет вырубили только в их номере. Держа двустволку в одной руке, другой подхватил сумку.

– Возьми вторую, - кивнул он бледной Джанет. - Скорее!

На мгновение обернулся. Теперь номер не поражал роскошью, а казался угрюмой пещерой, по стенам ползли пятна красного и зеленого света.

Они побежали по коридору - никого. Если постояльцы и были разбужены выстрелом, то выглядывать из номеров опасались.

Русов бросился к двери лифта.

– Нет! - задыхаясь, крикнула Джанет. - Лифт могут заблокировать между этажами. На лестницу!

У Русова мороз прошел по коже: как сам не догадался?

Ступеньки загремели под ногами. Пролетам, казалось, не было конца, и Русов понял, что их номер находится не ниже двадцатого этажа.

В холл влетели неожиданно. Тут пришлось остановиться.

Русов боялся, что их поджидает полиция, или хуже - белые балахоны, но в холле оказалось только двое мужчин. Один стоял за стойкой, а другой - широкоплечий и с угрюмым лицом - недалеко от лестницы. Он целился в незадачливую парочку из парализатора. Скорее всего, это был охранник.

– Стой! - хмуро приказал он Русову. - Положи ружье. Медленно, чтобы я видел, как ты это делаешь. А то сейчас хорошо отдохнешь.

Русов облизнул пересохшие губы. Наскоком тут не возьмешь, ему не улыбалось валяться в полицейском участке, пока их не заберут цзин. Он наклонился и осторожно положил ружье на ступеньки.

– Из-за чего переполох? Мы видели, как вы скатывались по лестнице. - Охранник кивнул на экраны мониторов у стойки.

– Мы… - начал было Русов, но Джанет легонько коснулась его плеча, обошла Русова и, показывая пустые ладони, сделала несколько шагов вниз.

– Можно поговорить с ним, - кивнула она в сторону человека за стойкой.

Охранник оглядел ее, а потом неопределенно мотнул головой, продолжая держать Русова под прицелом.

Джанет подошла к стойке, наклонилась и быстро заговорила. Расстроенный Русов понимал не все: что-то о необходимости срочно уехать, заблокированной двери и возможности судебного иска…

Джанет повернулась к Русову:

– Юджин, давай деньги.

Охранник угрюмо помотал головой, и Джанет пришлось взбежать по ступенькам.

– Я пообещала заплатить за испорченную дверь и кое-что сверх того, - шепнула она, - а они не станут сообщать в полицию. Нам повезло, они дорожат репутацией отеля.

Под пристальным взглядом охранника Русов потащил из кармана деньги.

– Заплати и за разбитую бутылку виски, - глуповато сказал он.

Охранник впервые ухмыльнулся:

– Эй! А ты уверен, что за одну?

– Если обнаружите другой ущерб, то у вас номера наших карточек, - сухо сказала Джанет. Она подала деньги человеку за стойкой:

– А теперь проводите нас к машине. Только по лестнице, мы не доверяем вашим лифтам.

Охранник не спускал с Русова глаз.

– Разбери ружье и спрячь, приятель. Иначе не успеешь двинуться, как я тебя уложу.

Русов опустился на корточки, неторопливо разобрал двустволку на части и затолкал в сумку. Потом подхватил обе сумки - свою и Джанет - и пошел вниз.

Второй мужчина, с равнодушным отечным лицом, вышел из-за стойки и повел их по коридору, потом по лестнице вниз. Гараж оказался обширен и тускло освещен, от вида бетонных колонн Русов зябко передернул плечами. Он вглядывался до боли в глазах: нет ли кого за колоннами?

– Вот ваша машина, - вяло указал портье. - Садитесь и поезжайте к выходу. Я открою ворота с пульта.

Русов хмуро подумал: не окажутся ли ворота заблокированы? Но без единого слова открыл дверцу и сел за руль.

– Ты молодец, Джан, - сказал он, включая зажигание. - Быстро договорилась.

– Я боялась, что ты наделаешь глупостей, - вздохнула она. - Но ты себя здорово вел. Выбил дверь, как герой боевика. А со своими соотечественниками я договорюсь, были бы деньги.

Русов поежился - приятно, когда тебя хвалят. Но тут заворчал проснувшийся мотор, и он нажал на газ. Ворота, к счастью, открылись без проблем - наверное, преследователи махнули рукой на неудавшийся план. Однако когда Русов поделился этой мыслью с Джанет, та печально покачала головой:

– Все только начинается, Юджин. Теперь они взяли след. Дорога на север отсюда только одна.

10. Лилит

Когда выехали из гаража и приостановились у поворота на улицу, Русов понял, почему огни за окном номера казались размытыми - падал снег. Асфальт уже покрылся белой пеленой, а новые снежинки всё сыпались с темного неба.

Ехали снова. Миновали мост, под которым текла черная Миссисипи. Помчались по снежным пустынным улицам другого города. Все больше белых искр, возникая в свете фонарей, неслось навстречу.

Сидящая рядом Джанет зябко повела плечами:

– А что ты увидел там еще, Юджин?

– Где? - не понял Русов. От воспоминания о сумрачном зале он содрогнулся, лучше рассказать потом.

Но Джанет имела в виду другое.

– В Сети. - Она вела себя странно: съежилась и не смотрела на Русова. - Ведь в компьютерах Территорий есть все! Это проклятье современной Америки. Каждый человек с рождения получает номер и все, что ни делает, фиксируют машины. Даже если он просто остановится в отеле. Как я могла об этом забыть! Ты мог узнать обо мне все!

– У меня и в мыслях ничего подобного не было, - огорченно сказал Русов. - Я только хотел проверить, не появилась ли информация о нас в Сети? Помнишь, ты сама об этом говорила… А мне такие порядки не нравятся. Какое-то тотальное подглядывание друг за другом.

Джанет вздохнула:

– Как-нибудь, когда жизнь станет спокойнее, мы сядем рядышком и поглядим, что на меня накопилось. Правда, ничего пикантного не обещаю, - она наконец-то тихо рассмеялась. - Молодые пары так обычно и делают, еще до свадьбы, чтобы потом не было недоразумений. Садятся и смотрят досье друг на друга. Жалко, что на тебя, наверное, ничего нет. Не успели накопить.

– Да уж, - пробормотал Русов. И добавил: - А мама ничего про это не рассказывала. Наоборот, говорила какая свободная страна Америка. Куда не поедешь, даже паспорта не нужно.

– Так было, - грустно сказала Джанет. - Все начало меняться, когда рухнули первые небоскребы Нью-Йорка. А после войны тем более… Появились Темные зоны, и с ними новые болезни. При приеме на работу стали требовать медицинскую карту. Потом полиция стала брать на учет всех, контактировавших с Темными зонами - якобы для профилактики черного бешенства. И, в конце концов, завели досье на каждого в компьютерах Территорий. Там скапливается вся информация: группа крови, болезни, кредитная история, передвижения по стране… Словом, все! Сначала информация была в основном закрытой, но хакеры так быстро подбирали ключи, что вскоре большую часть сделали общедоступной…

Некоторое время ехали молча. Наконец выбрались на шоссе, ведущее в Дулут. Город кончился, по сторонам дороги смутно белели поля, небо справа покраснело - приближался рассвет.

Джанет проявляла беспокойство - то вглядывалась в редеющий сумрак впереди, то оборачивалась и смотрела на убегающую назад колею от машины. Наконец не выдержала:

– Юджин, передай управление мне, - попросила она. - Пожалуйста! Я боюсь, что за нами погоня. Дядя научил меня, что тогда делать. И рука у тебя, наверное, болит.

Русов заколебался, потом глянул на ее напряженное лицо, вспомнил, что, возможно, придется отстреливаться, и затормозил.

Когда остановились, то стало видно, что снежинки не летят навстречу, а густо падают сверху, опускаясь на капот и ветровое стекло. Некоторое время Джанет глядела на них, потом передернула плечами:

– Не хочется вылезать. Давай так.

Русов сдвинулся в ее сторону, и Джанет перебралась к нему на колени. Когда попробовала пересесть дальше к рулю, Русов прижал ее к себе и не пустил. И снова мутно-белый мир на время исчез для них. Русов ощущал только тяжесть Джанет на своих бедрах, вздымающуюся грудь под ладонями, да шум крови в ушах.

Наконец Джанет пошевелилась и вздохнула.

– Надо ехать, Юджин, - тихо сказала она. - К ночи мы должны покинуть страну.

Тронулись снова. Рассвело, но солнце так и не появилось, с молочно-белого неба все гуще сыпался снег. А вскоре оказалось, что Джанет была не права: их не преследовали, а ожидали впереди.

С вершины небольшого подъема они увидели, что дорога внизу перегорожена двумя автомобилями - Джанет еле успела затормозить. Дверцы машин уже открывались - сначала возникли стволы ружей, а потом двое бородатых мужчин.

Русов почувствовал странное оцепенение, слишком много свалилось на него за последние часы. Он мог только смотреть.

– Слава богу! - сказала Джанет, и Русов вяло удивился спокойствию ее голоса. - Это всего-навсего бандиты.

Мужчины уже подбегали, наставив ружья и крича, чтобы выходили из машины. Русов видел красные лица, неухоженные бороды, лоснящиеся заношенные куртки. Наконец спохватился: что же он сидит и глазеет?

Но едва потянулся к сумке на заднем сиденье, где лежала разобранная двустволка, как его швырнуло вперед - это Джанет дала задний ход. Из ружейных стволов хлестнуло пламя. Русов не расслышал звука выстрелов за жутким визгом рикошетирующих пуль. На лобовом стекле не осталось даже царапины, машину сделали на совесть.

Теперь Джанет быстро ехала задним ходом, а бандиты бежали обратно к своим машинам. Русов закусил губу, он и Джанет оказались меж двух огней. Если спасутся от бандитов, то попадут прямо в руки цзин: те, наверное, уже мчатся по следу. Может быть, бандиты даже лучше. Спрячут пленников в какой-нибудь дыре, и будут ждать выкупа…

Его вдавило в сиденье - Джанет резко затормозила. Обе машины уже разворачивались, чтобы пуститься в погоню, но тут Джанет наклонилась к приборному щитку, «ровер» встряхнуло, словно пылающее солнце вырвалось из-под капота и улетело вперед. Ошеломленный Русов понял, что Джанет выпустила ракету. Он инстинктивно втянул голову в плечи, ожидая взрыва, но услышал только глухой удар и снова посмотрел вперед.

Машины стояли поперек шоссе, в стороны расплывался голубоватый дым, хотя огня не было видно.

– Это газ, - напряженно сказала Джанет. - Вроде того, что ты использовал тогда… на кладбище. Не хотела бы другой такой встречи, вторая ракета у меня боевая. Помнишь, как нас не было по вечерам? Это дядя обучал меня пользоваться штатным вооружением. Вот и пригодилось.

Русов почувствовал стыд: если бы не хладнокровие Джанет, они бы попали в плен. Зря она восхищается им, слишком часто бывает беспомощным… Потом стало стыдно за мужчин вообще: они должны бы сделать жизнь безопаснее, чтобы женщинам не приходилось браться за оружие, а вместо этого воевали, так что мир превратился в жуткое место.

Подождали, пока голубой дым рассеялся, потом тронулись. Подъехав к неподвижным автомобилям, Джанет затормозила.

– Нам не проехать! - в голосе прозвучало отчаяние.

И в самом деле, машины развернуло так, что одна уткнулась капотом в дверцы другой, покорежив их. В остальном автомобили казались невредимы, но оба вместе надежно перегородили дорогу.

Джанет уронила голову на руль и расплакалась.

– Я больше не могу, Юджин, - сквозь рыдания проговорила она. - То одно сваливается, то другое. Я не справляюсь…

Русов горько улыбнулся: сколько еще Джанет придется терпеть из-за него? Он придвинулся и обнял ее за вздрагивающие плечи.

– Ты молодец, Джан, - ласково сказал он. - Здорово справилась с этими бандитами. Отдохни, я сейчас…

Он потянулся назад, вытащил и быстро собрал двустволку (надо всегда держать ее наготове). Вышел из «ровера».

Бандиты полулежали, навалившись на рули, и выглядели так, будто хорошо наклюкались.

Русов поглядел на них с сомнением: долго ли продлится действие газа? Обошел покореженную машину и, открыв дверцу с другой стороны, вытащил из-под тела бандита ружье. Выглядело оно солидно: что-то армейское, с присоединенным магазином.

Потом обезоружил другого бандита, отнес всю амуницию к «роверу» и запихал в багажник. В машинах могло быть и другое оружие, но рыться в вонючих салонах Русову не хотелось.

Он улыбнулся вытирающей глаза Джанет и пошел к машине, что казалась невредимой. Взялся за куртку и попробовал вытащить обмякшее тело бандита из-за руля, однако нога в огромном ботинке застряла между педалей. Русов с трудом высвободил ее и поспешно выпрямился, чтобы глотнуть свежего воздуха - наверное, мужик не менял носков месяцами.

…Кто-то схватил за двустволку и дернул так, что Русов ударился виском о край крыши, а плечом о дверную раму. В голове зазвенело, перед глазами поплыли красные круги. Он почувствовал, как двустволку пытаются вырвать, и с отчаянием понял, что бандит успел прийти в себя.

Русов вцепился в оружие мертвой хваткой: если вырвут, то все пропало. Другая рука оказалась прижатой к машине, и он с ужасом понял, что пока освободит ее и развернется для удара, бандит вполне успеет всадить ему в живот нож… Тогда Русов присел и изо всей силы ткнул головой внутрь машины.

Под теменем что-то хрустнуло, и он едва не оглох от жуткого вопля. Двустволку сразу отпустили. Русов отпрянул и отчаянно заморгал, пытаясь что-нибудь разглядеть.

Бандит прижимал руки к лицу и, не переставая, выл. Из-под пальцев в черную бороду стекала кровь. Видимо, выпадом головы Русов сломал мужчине нос.

– Руки назад, быстро! - срывающимся голосом крикнул Русов, подкрепив слова ударом ствола в грудь. Надо связать бандита, вдруг опомнится и снова полезет в драку.

Тот отнял руки, и Русов содрогнулся при виде вдавленного в окровавленное лицо носа. Рот открылся - наверное, мужчина пытался что-то сказать, но захрипел, на губах появились кровавые пузыри, и он свалился на бок.

– О Господи! - раздалось сзади. - Он выживет?

Русов оглянулся: рядом стояла Джанет - бледная, но с баллонным ключом наготове. Он стиснул зубы, сейчас не до сочувствия бандитам.

– Иди в машину, - сказал как можно спокойнее. - Я справлюсь сам.

Он вытащил бандита и сел за руль. К счастью, ключ зажигания был в замке. Русов завел мотор и включил заднюю передачу - машину тряхнуло, но со скрежетом подалась. Русов отъехал подальше, заворачивая руль. Теперь места хватит, чтобы разминуться.

Он с облегчением вылез и вернулся к «роверу».

Джанет с осунувшимся лицом смотрела на машины.

– Надеюсь, этих людей заберет полицейский патруль. Тогда им окажут медицинскую помощь.

Голос прозвучал вяло, она широко зевнула. Русов обеспокоено посмотрел на нее:

– Дорогая, ты перенесла стресс. А может быть, и глотнула этой дряни. Давай-ка я поведу. А ты пока подремли.

Он сел в машину. Джанет свернулась на сиденье рядом и, тихо вздохнув, почти сразу уснула.

Русов плавно тронулся. Один раз глянул в зеркало: две неподвижные машины удалялись в порхании снежинок…

Он ехал медленно, чтобы не потревожить Джанет. Погода как будто улучшилась: снег падал реже, хотя солнце так и не появилось. Белое небо раскинулось вверху, белые деревья уплывали назад, белая дорога стлалась впереди… За все время навстречу не попалось ни одной машины.

От однообразного мелькания снега и монотонного шума шин стали слипаться глаза - наверное, сказывался недосып и недавний стресс. Русов предпочел не рисковать и остановил машину на обочине. Положив голову на руль, быстро уснул.

Они спали в неподвижной машине, на время бежав из этого мира, и только редкие снежинки падали с белого неба на белую землю…

Русов видел странный сон: покинутый город, закованную в гранит темную реку, трех демонов у красных кирпичных стен Кремля…

Когда проснулся, горло пересохло, а голова болела. Он долго смотрел на порхающие снежинки. Еще один непонятный сон… Наконец потянулся к ключу зажигания, глянул на Джанет - та продолжала безмятежно спать - и тронул машину.

А вскоре и Джанет зашевелилась, спустила ноги с сиденья, на котором так уютно устроилась, и сладко зевнула.

– Слава богу, это большая машина, - молвила она, глядя на мелькающие деревья. - Иначе мы сошли бы с ума от тесноты.

Она достала из сумки термос и налила чашку. Салон наполнился чудесным ароматом настоящего кофе: когда только успела о нем позаботиться?

– Попей, милый. Это сколько же я проспала.

Не сбавляя скорости, Русов взял одной рукой чашку и стал прихлебывать. Он не отрывал глаз от дороги. Это была хорошая дорога - не первый час вел машину, а им не попалось ни разрушенных мостов, ни поваленных деревьев. Но и встречных машин почему-то не было.

После кофе перестала болеть голова. Русов протянул пустую чашку:

– Спасибо.

Джанет налила кофе себе, выпила и с вздохом убрала термос.

– За кофе спасибо дяде!

Некоторое время она смотрела на однообразный пейзаж за окном, а потом повернулась к Русову. Лицо давно утратило тот мертвенно-белый цвет, который напугал его в ночь бегства. За два дня пути оно посвежело. Рыжеватые волосы обрели прежний блеск, кудрями падали на плечи, рассыпались по спинке сиденья. Зрачки зеленоватых глаз чуть расширились.

– Юджин, расскажи еще раз, как ты нашел меня. Как оказался здесь.

Русов смутился - никак не мог привыкнуть, с какой любовью смотрит на него Джанет.

– А знаешь, - сказал он неловко. - Ведь мы едем в сторону России. Почти тем же путем, каким я прилетел когда-то. С каждым часом становится ближе мой город.

Джанет встряхнула кудрями и рассмеялась:

– Ну да! Только все дороги кончатся гораздо раньше. Ты же мне рассказывал. Дальше тянутся леса и тундры Лабрадора, раскинулись ледяные моря, а за ними снега Гренландии. Потом океан и только затем Европа. А там еще надо пересечь Темную зону. До твоего города не доберешься, Юджин. Разве только на самолете. Странное у него название. Повтори-ка его еще раз.

– Кандала, - с улыбкой выговорил Русов название родного города по-английски. - Это совсем не плохой город, Джанет, хотя и бедный. В тот день я не ожидал, что оставлю его. Да еще окажусь здесь…

Он все еще рассказывал, когда снова пошел снег. Он шел гуще и гуще, и скорость пришлось сбавить. Русов перестал говорить, пытаясь разглядеть дорогу в вихрях поземки. Только теперь догадались включить радио - приемник сам нашел сводку погоды, и они поняли, почему не встретили ни одной машины. Дороги на севере Мин-Айоу были закрыты, приближался снежный шторм.

За несколько часов проехали едва полсотни миль. Машина стала буксовать в снежных заносах. Русов переключил селектор трансмиссии на «снег», но даже умная электроника не помогала - то и дело приходилось выбираться назад и таранить сугробы вновь.

Ненадолго остановились, перекусив бутербродами и допив остатки кофе. Потом Русов попытался ехать снова, по его расчетам до Дулута оставалось немного, но вскоре сдался. То ли съехали на проселок, то ли прямо на снежную целину. Машина увязла - ни вперед, ни назад.

Русов снял руки с руля, и устало поглядел на белую круговерть.

– Придется пережидать метель, - сказал невесело. - Когда перестанет, раскопаю дорогу назад.

Он выключил двигатель, и стало слышно завывание ветра. Джанет придвинулась к Русову, положив голову на плечо, в голосе прозвучала тревога:

– Опять попали в переделку. Мы не замерзнем? Может быть, оставить мотор включенным? У нас есть бензин в канистрах.

– Нельзя. - Русов чувствовал, как волосы Джанет уютно щекочут шею. - Машину заносит. Мы можем задохнуться от выхлопных газов.

Джанет вздохнула:

– Да, попали в переплет. Мы выберемся, любимый?

Русов улыбнулся. Он слушал знакомый с детства свист ветра и ощущал теплое дыхание Джанет на шее. Он чувствовал себя дома.

– Ты забыла, что я вырос на севере, - сказал он. - Ветер и снег мои друзья. Это всего лишь пурга, хорошее время для отдыха. Под снегом нам будет тепло. К тому же есть спальный мешок, Грегори позаботился и об этом.

На дисплее загорелась надпись: «НАРУЖНАЯ ТЕМПЕРАТУРА ОПУСТИЛАСЬ ДО 5 ГРАДУСОВ. СОХРАНИТЬ ОХЛАЖДАЮЩУЮ ЖИДКОСТЬ В ТЕРМОСТАТЕ ДЛЯ ОБЛЕГЧЕНИЯ ПУСКА ДВИГАТЕЛЯ?».

Русов снова улыбнулся, уже минус 15 градусов по Цельсию! Он тронул зеленый квадратик с надписью «ДА». Послышалось журчание - «Черный ровер» готовился к холодной ночевке.

Снаружи быстро темнело. При свете лампочки разложили сиденья, а на них спальный мешок - упругая прокладка должна была сохранить тепло даже в свирепый мороз. Русов посоветовал Джанет раздеться перед тем, как залезть внутрь. Потом сам снял ботинки и куртку, стащил джинсы. Оставшись в одной рубашке, выключил свет и забрался в мешок к Джанет. На головы набросил откидной клапан.

Сразу стало темно. Стон ветра слышался теперь в отдалении - не угроза, а унылая жалоба слышалась в нем.

В темноте они обняли друг друга. Русов почувствовал, как уютно стало, словно ему давно не хватало нежной кожи, тепла и гладких округлостей тела Джанет. Скоро стало тепло. А потом из тепла будто стали разгораться угли костра - Русов ощутил, как зарождается и все острее пронизывает тело желание.

Вот и Джанет задышала чаще, прижалась теснее, а пальцы прошлись ноготками по спине Русова под рубашкой. Не размыкая объятий, они старались освободиться от одежды. Наконец Русов проник внутрь - в ласковую теплоту и податливую мягкость Джанет, испытав в миг вхождения восторг, чувство освобождения и блаженства.

На какое-то время они застыли - в центре наступившей пронзительной тишины. Потом снаружи снова запел ветер, и тело Русова откликнулось, двигаясь осторожно и мудро. Казалось, оно знает то, что забыл Русов - как медлителен поначалу ритм пробуждающейся стихии.

И тело Джанет откликнулось: легкая зыбь прошла по нему, руки плотнее обхватили Русова, а ноги сомкнулись вокруг его ног.

Полная темнота была в засыпанной снегом машине. Хотя Джанет откинула клапан судорожным движением руки, Русов не видел даже ее лица. И в эту непроглядную темноту - он как-то чувствовал это, - уходило напряжение из тела Джанет, а на смену приходило нечто иное, родственное поющему снаружи ветру и вольно летящему снегу.

Ее тело стало выгибаться, по нему пошли плавные волны, вздымая и опуская Русова. И это сломало последние барьеры, оставшиеся в его сознании. Ощущение свободы и силы росло - уже не мерная зыбь, но бушующий шторм уносил его. Джанет застонала, выгнулась, ее ногти вонзились в спину Русова. Последние судорожные движения их тела проделали в унисон… И вдруг палящий огонь прошел сквозь Русова, исторгнув у него неконтролируемый крик. Словно эхом откликнулся крик Джанет.

И оба замерли, ошеломленные и тяжело дыша.

Некоторое время спустя Русов попытался заговорить, как-то выразить то неописуемое чувство, которое испытал. Но он уже понимал, что это невозможно, да и голос еще не слушался его.

Первой дар речи обрела Джанет.

– Это было прекрасно, любимый, - прошептала она. - Я и не думала, что такое можно испытать. Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, - только и смог сказать Русов. - Я тебя очень люблю.

Вскоре они уснули, прижавшись друг к другу.

То ли Русов не мог прийти в себя после пережитого потрясения, то ли рухнула какая-то преграда в его сознании, но он испытал странное ощущение - будто, кружась по спирали, поднимается куда-то очень высоко. Вдруг оказалось, что он обнаженный идет по снежной равнине. Снег под босыми ногами был пушистый и теплый, а на голубом небе сияло золотистое солнце. Русов остановился и с недоверием сказал солнцу:

– Это невозможно. Так не бывает.

– Еще как бывает! - откликнулась оказавшаяся рядом Джанет, тоже нагая и необыкновенно прекрасная, со струящимися по плечам золотыми волосами. Она сгребла охапку снега и вывалила его на Русова.

И снова вместо холода он ощутил тепло, а потом пьянящий аромат - это белые цветы сыпались на него вместо снега.

– Жаль, что мы здесь ненадолго, - снова раздался нежный голос Джанет. Ее губы коснулись его губ, и она увлекла его на пушистое ложе…

Так Русов снова увидел Сад, таинственный мир по ту сторону времени. И не только увидел, но теперь будет помнить. Он не понял значения этого и не скоро поймет. Но и в этом блаженном мире его слуха достигла печальная песнь ветра.

Он проснулся.

В машине было душно. Русов наполовину вылез из мешка и приоткрыл боковое стекло. Вместе с морозным воздухом внутрь не впорхнуло ни одной снежинки - снег перестал идти, хотя ветер еще не утих. Русов залез в мешок и прижался к Джанет. Ему хотелось снова оказаться в мире теплого снега и ароматных цветов, снова увидеть сказочно прекрасную Джанет в одеянии из золотых волос.

Он заснул, но больше в тот мир не попал.

Окончательно проснулся от яркого света. Солнце сияло над снежными полями, но здесь было холоднее, чем в том сне - пока Русов влезал в промерзшие брюки и ботинки, зубы застучали от холода. Двигатель завести не решился, машину завалило чуть не по самую крышу. Отыскал складную лопату - хорошо, что догадался держать в салоне! - опустил стекло и принялся отгребать снег от дверцы. Снег и здесь был пушистый - легко поддавался, и так же легко ссыпался обратно. Не скоро Русов смог выйти.

Теперь он стал расчищать капот и передние колеса. Снежная пыль веяла в лицо, попадая за воротник, то и дело приходилось засовывать руки под мышки, чтобы согреть. Еще больше времени ушло, чтобы докопаться до выхлопной трубы. Скоро Русов забыл о холоде и даже вспотел.

Наконец вернулся в кабину и попробовал завести двигатель. Его ожидал приятный сюрприз, мотор заработал как часы. Видимо, «Черный ровер» был рассчитан и не на такие переделки. Русов поскорее включил отопление.

Джанет выглянула из спального мешка.

– Холодно, - пожаловалась она. - Не хочется вылезать.

– Потерпи, дорогая, - ободряюще сказал Русов. - Скоро салон прогреется.

Он вылез и принялся откапывать машину дальше. Занесло их основательно, а вдобавок действительно съехали с шоссе, в круговерти метели Русов принял ответвление за главную дорогу. Она угадывалась метрах в десяти по двойному ряду сугробов.

Русов уныло прикидывал, сколько времени займет до нее докопаться, когда увидел вдали искрящийся на солнце снежный фонтан.

Сначала он испугался и сквозь наполовину расчищенное заднее стекло поглядел в машину. Джанет вылезла из мешка и одевалась. Она улыбнулась Русову. Он снова посмотрел на равнину: теперь стало видно, что фонтанов два и они приближаются вдоль занесенного шоссе.

Русов перевел дыхание - это два снегоочистителя шли по дороге, отбрасывая веера снега в стороны. Первая машина ярко-желтого цвета поравнялась с занесенным «ровером» и, высыпав водопад снега почти к ногам Русова, остановилась.

Из кабины выглянул чернокожий водитель в красной кепке и свитере. Наверное, заметил лицо Джанет за стеклом, потому что осклабился в улыбке:

– Привет, мистер! Пришлось заночевать? Надеюсь, подружка не дала тебе замерзнуть?

– Привет! - так же весело откликнулся Русов. - Не расчистите для нас дорогу? Я упарился с этой лопатой.

– Нет проблем!

Водитель скрылся в кабине и, пока второй снегоочиститель стоял в ожидании, сделал несколько заходов своей громоздкой машиной. Русова обдало снежной пылью, теплом и бензиновой вонью, зато дорога оказалась расчищена почти до колес их «ровера».

Сзади раздались хлопки - это Джанет, выйдя наружу, аплодировала водителю.

– Пока, мисс!

Негр помахал Джанет, вывел агрегат обратно на дорогу, и оба снегоочистителя с ревом устремились дальше, вскоре пропав в облаке снежной пыли.

Русов стал заправлять машину, канистры в багажнике наконец пригодились.

По расчищенной дороге ехали быстро. Снег искрился, голубое небо безмятежно сияло и, казалось, все неприятности остались позади. Вдруг у очередного перелеска Джанет попросила:

– Юджин, останови.

Русов посмотрел в направлении ее взгляда, секунду помедлил и нехотя нажал на тормоз. «Опять», - подумал тоскливо.

Пока пышно-белый мир замедлял бег вокруг, окинул взглядом окрестности: сугробы, деревья в белых кружевах, пусто вокруг…

Он знал, что это ни о чем не говорит. Только когда машина остановилась, снова глянул направо.

Опасался, что это кто-то наподобие Ренаты или она сама - с нее станется! - но оказалось иначе.

На снегу, на подостланной дерюжке сидела девочка. Голова непокрыта, соломенно-желтые волосы заплетены в косички. Одета в бесформенную куртку, на ногах большие армейские ботинки. Девочка с любопытством смотрела на машину, уперев локти в коленки и положив подбородок на сплетенные пальцы.

Тоска Русова усилилась. Отличная уловка для засады: какая женщина проедет мимо ребенка на снегу? Не хватало попасть в плен - то ли к товарищам недавних бандитов, то ли к другим. Выкуп заплатят цзин, можно не сомневаться. И подходящих зарядов в футляре Сирина не осталось. Русов опустил руку и коснулся приклада двустволки, на этот раз пристроил между сидений.

Джанет уже открывала дверцу:

– Как тебя зовут, девочка? И что ты здесь делаешь?

Девочка смотрела на Джанет с восхищением.

– Меня зовут Эмили, - немного хрипло сказала она. - Я была в гостях, и мне надо обратно в Дулут. Вы меня не подвезете?

– Конечно, Эмили. - В голосе Джанет послышалась жалость. - А где твоя мама? Почему отпустила тебя одну? Ты ведь могла замерзнуть.

Она обернулась и открыла заднюю дверцу. Подхватив дерюжку, девочка подбежала к машине и забралась на сиденье.

– Ой, у вас тепло! А моя мама там… - она неопределенно махнула в сторону, куда уходило белое шоссе. - Только вы не думайте, она обо мне заботится.

Русов хмыкнул, не переставая оглядываться. Но больше никто не появился, дверца закрылась, и он с облегчением надавил на газ.

– Странная у тебя мама, - задумчиво сказала Джанет. - Я бы не отпустила свою дочь в такую погоду. Да и вообще одну. Мы недавно повстречались с бандитами.

В зеркале заднего вида Русов увидел, как девочка хитро поглядела на Джанет.

– Верно, мама немножко странная, - согласилась она. - Но очень красивая, как и вы. И всегда за мной присматривает, так что не беспокойтесь.

Джанет вздохнула, а Русов снова стал ждать подвоха: Эмили попросит остановиться, а бандиты тут как тут. К тому же они не собирались в Дулут, дорога к канадской границе отходила влево, не доезжая города. Если завозить девочку, то потеряют много времени…

Девочка как будто задремала. Вскоре справа показалось тускло-стальное зеркало - озеро Верхнее. Подъехали к развилке, и Русов скрипнул зубами: трасса на Интернашенал-Фолс была под снегом, снегоочистители здесь не проходили.

– Едем через Дулут. - Джанет разглядывала карту на дисплее. - Можно повернуть за городом.

Русов погнал дальше, и вскоре оказались среди городских построек. Брошенные дома, ни одного пешехода и ни одной машины на занесенных улицах: слишком близко Висконсинская темная зона.

Эмили зашевелилась, открыла глаза и стала смотреть по сторонам. У Русова возникло неприятное чувство, что она только прикидывалась спящей.

– Куда тебе, Эмили? - спросила Джанет.

– Дальше, - неопределенно ответила девочка, и нехорошее чувство у Русова окрепло: есть ли у нее кто в Дулуте?

Проехав по расчищенной главной улице (запустение, сугробы на верандах), они нашли выезд на Интернашенал-Фолс, но вскоре пришлось остановиться. И здесь шоссе в сторону Канады было завалено снегом.

– Что будем делать? - после молчания спросила Джанет.

Русов заколебался:

– Даже не знаю. Грегори хотел, чтобы мы ехали по пятьдесят третьей, через Интернашенал-Фолс. Давай подождем. Если дорогу не расчистят, то рискнем и поедем по шестьдесят первой, на Тандер-бей.

– Здесь неуютно. - Джанет глядела на волнистое снежное поле.

– В конце следующей улицы есть отель, - вдруг заговорила Эмили (расстроенный Русов почти забыл о ней). - Высадите меня, немного не доезжая.

Русов недоверчиво покосился, но делать было нечего - он вернулся назад и по единственной расчищенной улице выехал к окраине. Девочка заерзала:

– Остановите здесь, мистер. Отель чуть дальше. А мои знакомые живут неподалеку.

– Ты ведь говорила о маме… - проворчал Русов.

– Давай подвезем тебя к дому, - запротестовала Джанет.

– Не надо, мэм, - в голосе девочки послышалась тревога. - Я дойду сама.

Опасаясь засады - вот только чьей? - Русов проехал еще сотню метров и лишь тогда остановил машину. Девочка выскочила и, помахав им свернутой дерюжкой, поспешила назад по улице.

– Странная она, - вздохнула Джанет. - Наверное, семья совсем бедная. Надо было ей дать что-нибудь.

– Я боялся, что заведет нас в ловушку. - Русов немного повеселел и тронул машину с места.

– Вряд ли, - рассеянно сказала Джанет. - Она не врет, хотя явно что-то недоговаривает.

Скоро показался и отель: на опушке леса раскинулось здание под кровлей из красной черепицы, надпись старинными готическими буквами гласила: «Приют бродяг». Других машин на стоянке не было.

– Ну что же, - задумчиво сказал Русов. - Узнаем, собираются ли расчищать дорогу, отдохнем, перекусим.

– Не очень тут весело. - Джанет недоверчиво оглядывалась. - Ладно, пойдем.

Русов взял сумку с вещами Джанет и направился к входу. Снег хрустел под ногами, и стало пасмурнее - то ли солнце затянула дымка, то ли оказались у границы Лимба. Странное местоположение для отеля…

В полутемном вестибюле не сразу заметил, что у стойки стоит женщина, глядя на них. На ней было свободное платье с поясом под самой грудью, оголенные плечи слабо блестели, цвет волос был неразличим в сумраке.

– Хай! - сказала она. - Ранние пташки. Как умудрились добраться, все занесено?

– Хай! - бодро отозвалась Джанет. - Тридцать пятое шоссе от Миннеаполиса расчистили. А вот пятьдесят третье нет. Не знаете, пустят по нему снегоочистители?

Женщина пожала великолепными плечами.

– На Интернашенал-Фолс? Вряд ли будут спешить, там небольшое движение. - В голосе прозвучали бархатные интонации. - Пока отдохните. Вам нужен номер?

– Да, пожалуйста. - Русов поставил сумку и шагнул вперед. - Двухместный, с ванной.

– Разумеется.

Женщина включила свет. Платье оказалось темно-зеленого цвета, а волосы каштанового - они густыми волнами спадали на плечи. С одного бретелька сползла, почти оголив левую грудь. Русов отвел глаза.

– Можно мы заплатим заранее? - Джанет подошла ближе. - Если дорогу расчистят, то сразу уедем.

– Конечно, - промурлыкала женщина. - Кстати, зовите меня Ливви. А как обращаться к вам?

– Мистер и миссис Смит, - быстро сказал Русов.

Джанет глянула на него и опять стала смотреть на женщину.

– Хорошо, мистер… Смит. - Ливви с ленивой грацией повела плечами. - Тогда с вас пока три тысячи. Номер шестой, на втором этаже. Перекусить не хотите? На кухне пока никого нет, но пару гамбургеров и кофе я вам устрою.

– Хочется пить. - Джанет оглянулась на Русова.

– Пошли. - Русов взял сумку.

Вход в кафе был слева. Ливви пошла вперед, платье травянистой зеленью обтекало бедра.

– Две кока-колы, - попросила Джанет.

Ливви выставила бутылки на стойку и, откинув обнаженной рукой волосы, посмотрела на Русова. Губы у нее были красные и чувственные, а глаза зеленые, как у Джанет, но с поддразнивающим выражением. Русову захотелось выглядеть сильным и мужественным.

– А мне вон того пива, - сказал он.

Ливви отвернулась, изогнув почти голую спину, волосы скользнули по ней каштаново-блестящим каскадом. Повозилась и поставила открытую бутылку перед Русовым.

Он сделал глоток, наслаждаясь холодной пенистой горечью. Джанет оторвалась от кока-колы.

– Юджин… - она замялась и поглядела на Ливви. - Не пей, пожалуйста. Вдруг сейчас в дорогу.

Русов отнял бутылку от губ, вмешательство Джанет вызвало глухое раздражение.

– Что будет мужчине от бутылки пива? - поощрительно улыбнулась Ливви.

Русов повертел бутылку, и с вздохом поставил. Не хватало, чтобы Джанет переживала из-за него.

– Пойдем, - он снова подхватил сумку Джанет и пошел к лестнице.

Номер оказался маленьким, за окном сомкнулись ели с подушками снега на сумрачно-зеленых ветвях. Джанет ушла в ванную, а Русов разделся до белья и прилег на кровать. Воздух приятно холодил тело, Русов слышал плеск воды и чувствовал нарастающее возбуждение. Он стал представлять, как Джанет намыливает груди и бедра, вспомнил наслаждение, испытанное ночью в машине… Словно пламя разгорелось внутри, такое острое возникло желание.

Еле дождался, пока Джанет выйдет из ванной - одной рукой утираясь полотенцем, а другой придерживая запахнутый халатик, - привстал, обхватил за бедра и потянул к себе. Джанет почти упала на него, халатик распахнулся.

– Что с тобой, Юджин?

От влажной тяжести ее тела пламя разгорелось еще сильнее. Русов опрокинул Джанет на кровать и попытался раздвинуть бедра, но та сомкнула их и сделала попытку вырваться.

– Пожалуйста, Юджин, - глухо пробормотала она.

Тяжело дыша, Русов грубо привлек ее обратно и впился ртом в губы, одновременно втискивая колено между ног. Вдруг Джанет перестала сопротивляться.

– Отпусти меня, милый, - задыхаясь, попросила она. - На одну минутку. Сейчас я приду к тебе.

Русов стиснул зубы, но в голосе Джанет слышалась такая мольба, что подчинился. Джанет не стала вставать, только села на постели, положив руку на плечо Русова.

– Мой любимый, - ее голос дрожал. - Если тебе очень хочется, то я сейчас лягу, и ты можешь делать со мной что хочешь. Но сначала послушай… Мне жутко, Юджин. Этот безлюдный отель, эта женщина с губами вампира, и особенно то, как ты на меня набросился. Меня трясет от страха, и мне не до любви. Пожалуйста, подожди другого раза.

Лицо Джанет блестело от слез, ели угрюмо смотрели в окно. Горячечное возбуждение у Русова стало спадать.

– Прости меня, Джанет, - пробормотал он.

Джанет наклонилась, быстро поцеловала его и отодвинулась. На губах Русова остался соленый привкус.

– Пойду, умоюсь, - вздохнула она.

Вскоре вернулась и села у окна, глядя на ели: темная зелень едва выступала из-под снега. От окна тянуло холодом.

– Неприятное место, - промолвила она. - Ты как?

– Ничего, - Русов лег на спину.

– В самом деле? - Джанет тихо рассмеялась. - Мой любимый, не злись. Не думай, что я начинаю тобой командовать. Пива не пей, любовью не занимайся. Сколько угодно, Юджин. Просто мне не по себе. Неужели ты ничего не чувствуешь?

Русов снова сел, холод коснулся голых плеч. В голосе Джанет слышалась робость, и злость на жену вдруг прошла.

– Ничего особенного, - сказал он и огляделся. Номер как номер, только сумрачнее предыдущих и весь в красных тонах, покрывало на кровати прямо кроваво-алое. - Но мужчины вообще толстокожие.

– Да, мама говорила, - слабо улыбнулась Джанет. Она села на кровать с другой стороны от Русова, потом прилегла. - Что-то дремота находит. Поспим?

Она прикорнула с краю, подальше от Русова, и он смирился с этим, только лег на бок, чтобы видеть рыжие кудри и точеное ушко Джанет. Постепенно глаза стали закрываться, и он задремал.

…Проснулся от холода.

Рядом посапывала Джанет, за окном посветлело, холодный румянец окрасил стены комнаты. Русову стало не по себе: почему они медлят? Джанет полагается на него, а он уснул в этом подозрительном месте. Надо узнать про дорогу и, если не расчистили, немедленно ехать на Тандер-бей.

Он встал. Надев рубашку и джинсы, вышел в коридор.

Там оказалось темно - наверное, Ливви для экономии выключила лампы, и только в конце коридора по полу лужицей разливался красноватый свет. Русов не мог вспомнить, где они поднялись на второй этаж. Он пошел вдоль дверей - металлические номерки поблескивали, словно внимательные глаза. Русов почувствовал себя неуютно и стал насвистывать.

Когда дошел до конца коридора, то перестал свистеть.

Здесь не оказалось лестницы на первый этаж, лужа красного света растекалась под приоткрытой дверью. Она была из темных массивных досок и перехвачена стальными полосами.

Что-то это напомнило Русову…

Дверь в доме Брайана!

Русов почувствовал тошноту. Сначала хотел убежать, но потом представил: вдруг некто погонится за ним по темному коридору и ворвется в номер, где спит Джанет?..

Русов стиснул зубы и переступил порог. На этот раз в кармане не было спасительной коробочки Сирина.

Войдя, огляделся и опять вспомнил фильм «Почтальон всегда звонит дважды»…

Снова зал, и снова два ряда колонн веером расходятся от входа. Стены задрапированы красным, поэтому у света багровый оттенок. Только на этот раз колонны не черные, а розово лоснятся и целиком покрыты барельефами.

Русов подошел к ближайшей и вытянул руку, надеясь, что та провалится в глубину. Но пальцы коснулись гладких округлостей. Он вгляделся: там причудливо сплетались тела мужчин и женщин, напоминая эротические барельефы на колоннах древнеиндийских храмов.

Русов поднял глаза.

Колонны разделяли обширное помещение на три части, словно это и в самом деле был храм. В дальнем конце сгущалась темнота, но было видно, что в правом и левом проходах стоит по высокому черному стулу, или скорее трону. Центральный проход уходил в непроглядную тьму.

Оба трона пустовали…

Русов перевел дыхание: скорее всего, он наткнулся на очередное капище поклонников Трехликого, но их самих, к счастью, не было. Надо возвращаться в номер и уезжать из этого отеля поскорее…

Сзади раздался лязг закрываемой двери. Русов едва не подпрыгнул и обернулся.

Никого. Только дверь оказалась заперта, и никакой ручки на темных досках…

Странный дурманящий аромат возник в воздухе, слегка закружилась голова.

Тяжело дыша, Русов обернулся снова.

На этот раз левый трон не был пуст!..

Сначала Русов подумал, что это Ливви. Только богаче стало платье - изумрудная зелень обтекала груди, да пышнее и темнее волосы в сумраке зала.

Но потом понял, что это не Ливви. Слишком ярко-зелеными были глаза женщины. Слишком вызывающей красота, а на обнаженных коленях лежала красная роза.

– Вот мы и встретились снова. - Слова прозвучали тихо, но по залу прошла легкая вибрация, а тело Русова откликнулось волной томления.

Женщина встала, и роза соскользнула на пол.

– На этот раз ты мой гость, а не я твоя гостья. - Голос прозвучал бархатисто и нежно, и по стенам пошли волны багрового света. - И ключи от этого дома у меня, а не у тех, кому ты их неосмотрительно отдал. Но не бойся. Разве Лилит причинила кому-нибудь зло? Она несет только любовь…

Женщина медленно приблизилась. Ее одеяние было соткано скорее из света, чем ткани. Изумрудное сияние исходило от платья, багровое от стен, и других цветов не было в зале. Хотя не совсем… Груди и бедра Лилит сверкали белизной, выступая из призрачной зелени. Русов смутился и перевел взгляд на лицо.

И слишком поздно понял, что нельзя смотреть в глаза Лилит!..

Они были как два колодца - сначала зеленая вода прозрачна, потом темнее и темнее, а на самом дне чернота. Они были как два жадных смерча, засасывающих взгляд. Они были как ворота в знойную пустыню, где томились, наверное, миллионы душ…

Он почувствовал жар на плечах - это Лилит положила на них обнаженные руки.

Но потерял сознание только, когда ее губы сладострастным пламенем прожгли ему рот…

Очнулся, услышав холодный смех. С трудом открыл глаза: он стоял на коленях и пол был странно знаком - те же черно-белые шахматные квадраты, что видел в отеле. Головой прикасался к чему-то округлому и сначала подумал, что это бедро Лилит, но потом почувствовал виском холод. Рядом была одна из колонн, она и не дала упасть…

Снова раздался смех, и от него пробрал еще более ледяной холод, чем от колонны.

– Сестра, у тебя одно на уме. Оставь этого человека мне.

Русов поднял глаза. Голова раскалывалась, по телу пробегали содрогания - то ли от холода, то ли оттого, что так внезапно оборвалось дурманящее прикосновение Лилит.

Неподалеку стоял человек - черные волосы до плеч, свободное черное одеяние с золотым поясом, босые ноги на шахматном полу. Слегка повернулся, и пояс брызнул зелеными искрами.

Темный охотник!

И он же Темный воин - это его изображение Русов видел в доме Брайана.

– Он мой! - От слов Лилит тоже повеяло холодом, и у Русова возникло ощущение, будто два ледяных вихря возникли и медленно закружились по залу, прощупывая друг друга. - Я поцеловала его.

Она стояла поодаль, платье уже не так бесстыдно оголяло грудь и бедра, а глаза метали зеленые молнии. Снова ощущение медленного жара пронзило губы Русова, и он непроизвольно облизнулся.

– Ты так думаешь? Ничего нельзя знать наверное в этом мире. - Темный охотник небрежно взмахнул рукой, и Русов увидел, что снял ее с рукояти меча. - Но это и придает всему интерес.

Он повернулся к Русову. Глаза были черные и узкие, как у Морихеи, и такие же невозмутимые. В них появился слабый блеск, словно два острия стали пронизывать Русова, проникая в самую глубину души. Что-то внутри его существа содрогалось, пытаясь не допустить эти холодные лезвия, но было вынуждено уступать. Снова возникло ощущение падения в беспросветную бездну.

Но длилось недолго. Острия достигли глубин, о которых Русов не подозревал, и оттуда вдруг вырвалось белое пламя гнева, мгновенно прояснив сознание. У Русова застучали зубы, а потом охватило возмущение. «Его снова пытаются раздавить. Не хватит ли?.. И что будет с Джанет?».

Ощущение падения вдруг исчезло.

Русов с трудом поднялся с колен. Его шатало, воздух леденил щеки, но оцепенение сменилось той холодной яростью, которую впервые испытал, когда убаюкивал в отеле плачущую навзрыд Джанет.

– Я возьму его с собой, - небрежно произнесла Лилит. - Если не заберет Он. - Она кивнула на тьму в центральном проходе, даже не глянув на Русова.

Блеск в глазах Темного воина превратился в две колючие искры и вдруг угас.

– Нет, - он со свистом втянул воздух. - Ты не сможешь, хотя и поцеловала его. И даже Он не сможет! Наш гость под иной властью.

На этот раз Лилит посмотрела на Русова. Ее глаза превратились в две зеленые льдинки, а лицо стало тем, чем и было на самом деле - бледным ликом ведьмы. Ее слова хлестнули Русова, словно злобный град:

– Скоро сюда придут наши поклонники. Обещай, что расскажешь им все, что знаешь, или мы убьем тебя прямо сейчас! Что ты предпочитаешь: смерть от меча или в моих объятиях? Первая будет скорой, а вторая медленна и сладка.

Русов открыл рот, но не смог пошевелить языком, словно тщетно пытался закричать в кошмарном сне. Наконец с трудом выговорил:

– Вы просто изображения. Вы ничего не сможете со мной сделать.

Но он не чувствовал уверенности, и голос дрогнул.

Ответом был холодный смех.

– Ты уже не в отеле «Приют бродяг», где хозяйкой Ливви. - От слов мужчины синие зарницы прянули в багровом сумраке зала. - Когда-то ты побывал на границе миров, а теперь пересек ее. Ты в мире, где властвует Лилит. Жаль, что ты видишь лишь один из ее залов. Но если умрешь здесь, то твое тело недолго проживет и там. Так что выбирай быстрее.

Русов горько улыбнулся. Так вот каков отель, куда их заманила Эмили. Интересно, сколько людей вошло сюда, чтобы никогда не выйти обратно?

Но ярость не оставляла его. Не для того пересек полмира и завоевал любовь Джанет, чтобы подчиниться даже Владыкам тьмы. Власть над ним будет только у той, кого он любит.

Он открыл рот, еще не зная, что сказать.

И не закрыл его…

Лилит повернула голову, издав тревожное восклицание. Зелень ее платья вдруг померкла.

Мужчина в черном пригнулся, а потом выхватил меч - лезвие тускло блеснуло во внезапно упавшем сумраке, - и стремительным движением скользнул к Русову.

Но смертоносный взмах почему-то не достиг его. Русов услышал только шелест воздуха возле самого горла.

Теперь мужчина бежал к нему - Русов видел, что он напрягает все силы, и полы одеяния бьются на ветру, - но такое же пространство черно-белого пола разделяло их. Краем глаза Русов заметил, что Лилит и лес колонн стремительно уносит прочь.

Мужчина приостановился и метнул меч. Синеватая молния пронзила воздух, и каким-то чутьем Русов понял, что от этого удара Темного воина нет спасения. Он обмер от страха, но меч словно завис в сумеречном воздухе, пол потек еще стремительнее, и мужчину унесло даже быстрее, чем Лилит. Следом исчез и меч.

Русов перевел дыхание: что это было?.. Ему почудился чей-то тихий смех. Но тут закружилась голова, подкосились ноги, и он упал.

…Очнулся от холода.

Он лежал на краю кровати, угрюмый румянец окрасил стены комнаты, рядом посапывала Джанет.

Русов рывком сел: неужели ему все привиделось? Коридор, сумрачный зал, Лилит… Похоже, что так, он даже не одевался - вон джинсы и рубашка висят на стуле. Ну и кошмары стали сниться, с ума можно сойти.

Он зябко поежился и быстро натянул джинсы. Что он хотел сделать?..

Ах да, узнать про дорогу и, если не расчистили, немедленно ехать на Тандер-бей.

Русов пошел к двери, но остановился: возникло неприятное ощущение, что сейчас кошмар повторится… Нет уж. И оставлять Джанет одну нельзя. Он вернулся и потрогал ее за плечо.

– Проснись, Джан. Нам пора ехать.

Джанет вздохнула, перевернулась на спину и открыла глаза - их зелень поблекла в холодном свете зимы.

– Сходи, узнай про дорогу, - сказала она тускло. - Я посплю.

– Нет! - Русов почувствовал панику: стало казаться, что комната цепко удерживает их красными мягкими лапами. - Вставай!

Джанет с вздохом села. Одевалась долго, совсем как после первого ночлега в мотеле, а потом сказала, что хочет есть. Они отправились перекусить. Русов с внутренней дрожью вышел в коридор, но там оказалось обыденно: уютно светили лампы, а покрытая ковром лестница вела вниз.

В каком нездешнем коридоре он только что побывал?

Ливви стояла у стойки в прежней позе, словно и не садилась. Русов снова вздрогнул, зеленое платье напомнило о Лилит. Вестибюль был по-прежнему пуст, а на стоянке не прибавилось ни одной машины.

– Дайте чего-нибудь поесть, - невыразительным голосом попросила Джанет.

Ливви встряхнула волосами, платье на этот раз сползло с обоих плеч и едва удержалось на обрисовавшихся грудях. Не спеша, поправила его и приблизилась с ленивой грацией.

– К сожалению, есть только гамбургеры и кофе. Мистер Смит, может быть, вам пива?

– Нет. - Русов почувствовал собранность, как с ним бывало на опасной охоте. - Только кофе.

Сели за столик. Ливви удалилась, покачивая бедрами под струящейся зеленью.

– Странная она. - Джанет и сама выглядела бледно. - На чем только платье держится? Воображаю, что здесь творится по вечерам, когда собираются водители дальнобойщики.

Русов усмехнулся:

– С грудей тогда точно сваливается. Несколько раз за вечер.

Джанет слабо улыбнулась.

Вернулась Ливви с гамбургерами и кофе. Сердце Русова забилось чаще от дразнящего аромата духов. Он попытался взять себя в руки и нарочито небрежно спросил:

– Не знаете, расчистили пятьдесят третью?

– По радио передали, что все еще закрыта. Водителям, едущим в Канаду, рекомендуют воспользоваться шестьдесят первой.

Голос прозвучал томно. Ливви наклонилась, расставляя тарелки и кружки, ее полные груди оказались прямо под носом Русова, видны были даже темные соски. Он ощутил острое желание ухватить их зубами, а сквозь тело жгучей волной прошло воспоминание о поцелуе Лилит.

Русов сглотнул. Ливви улыбнулась и отошла, вильнув бедрами.

– Что-то ты раскраснелся, Юджин. - Джанет вяло потянулась за кофе, но рука замерла, а глаза расширились.

Русов обернулся.

У двери стояла Эмили, глядя на них обоих с выражением досады на бледном личике. Передернув плечами, пошла к столу. Русов невольно посмотрел на Ливви: не выгонит ли девочку в поношенной куртке, грубых башмаках и явно без денег?.. Но Ливви не тронулась с места, только смотрела на девочку.

Не спросив позволения, Эмили села. Русов впервые заметил, что глаза у нее ярко-голубые. Он внутренне сжался, по-прежнему не доверяя странной попутчице.

– Хорошо, что я вас застала, - как ни в чем не бывало, объявила она. - Мне надо еще немного проехать.

– Но мы сами не знаем, куда поедем. - Русов оправился от удивления и взял кружку. - Нам надо на Интернашенал-Фолс, но дорога закрыта. Может быть, поедем на Тандер-Бей.

Эмили вдруг наклонилась к нему.

– Не пейте кофе, - прошептала она. - Здесь отвратительный кофе, еще хуже, чем пиво. Как минимум, будет болеть голова.

Русов от неожиданности отдернул руку и почувствовал раздражение: то Джанет его учит, то маленькая девочка. У нее молоко на губах не обсохло!

Отставив кофе, Джанет с беспокойством поглядела на Эмили, а потом на Русова.

– Юджин, - сказала просительно. - Я пойду, возьму кока-колы.

– Проследите, чтобы она не открывала бутылки, - прошипела Эмили. И добавила обычным тоном: - А мне возьмите мороженого. Мороженое здесь еще ничего.

Русов смолчал, от робости в голосе любимой на душе заскребли кошки. Вдобавок возникло подозрение: вдруг Ливви действительно подмешала какой-то наркотик в пиво, видения были слишком отчетливы для обыкновенного сна?

Вернулась Джанет с тремя бутылками кока-колы и мороженым.

– Что-то Ливви сникла, - сообщила она. - Даже платье на обоих плечах оказалось.

Пожевали гамбургеры. Не слишком вкусно, но с кока-колой кое-как проглатывались.

– Ты готовишь вкуснее, Джан, - вздохнул Русов.

Джанет слегка порозовела, в глазах впервые появился оттенок зелени.

– И мороженое так себе. - Эмили поковырялась и отставила. - Здесь все так себе. Может быть, поедем?

– Но дорога… - начала Джанет.

– Пятьдесят третью давно расчистили, - покачала головой Эмили, и косички устроили небольшой танец. - Тут не стоит доверять ни кофе, ни радио.

– И хозяйке тоже, - прошептала Джанет в ухо Русову.

Тот поежился от приятного ощущения и одновременно почувствовал холодок внутри. Неужели они попали в ловушку?

– Подождите, я возьму вещи, - буркнул он.

Взлетел по лестнице, кинул в сумку вещи Джанет, схватил куртки. Выходя из комнаты, нос к носу столкнулся с Ливви.

– Уезжаете, мистер Смит? - Голос прозвучал томно, а платье опять сползло, сквозь полупрозрачную ткань обозначились бугорки сосков. - Побудьте еще. Жизнь коротка, куда спешить? Так вы упустите массу удовольствий.

Русов застыл: зеленые глаза Ливви притягивали, в каштановые волосы хотелось зарыться лицом, от волнующего аромата духов ощутил томление во всем теле… Снова обожгло воспоминание о поцелуе Лилит. У Русова возникло сумасшедшее желание - сгрести женщину в охапку, втащить в ближайший номер, сорвать платье…

Он почувствовал, что весь дрожит.

А Ливви приблизила лицо, губы приоткрылись в манящей улыбке…

– Поехали! - Эмили вывернулась откуда-то сбоку.

Наваждение исчезло. Ливви словно ветром сдуло.

Когда выходили из дверей, Русов оглянулся. Ливви стояла у стойки в прежней позе, сквозь разрез в платье белело бедро. Она улыбнулась и, поддразнивая, высунула красный язычок.

На улице Джанет повернулась к Эмили:

– А почему ты не хотела, чтобы мы пили кофе, Эмили? У него такой плохой вкус?

– Вкус-то ничего. - Русов заметил, что Эмили искоса разглядывает его. - Только потом вы не скоро бы вышли из комнаты.

– Сонное зелье? - предположила Джанет.

– Нет, - хмуро сказала Эмили. - Скорее наоборот. Но девочкам не положено знать, чем занимаются взрослые, когда бывают одни.

Русов почувствовал, что краснеет и поудобнее перехватил сумки. Сейчас сядут в машину, и этот жутковатый отель останется позади…

Низкий гул послышался из-за деревьев. Подул ветер, вздымая снежную пыль. Круговерть белых крупинок больно хлестнула по лицу. Из-за вершин елей тяжело выплыл вертолет, и снежные шапки стали рушиться с ветвей, открывая угрюмую зелень.

– Все-таки опоздали, - без выражения сказала Эмили.

Горячая волна прилила к щекам Русова. Он хотел броситься к «роверу», но тут же понял, что им не успеть. Вертолет уже опускался в дальнем конце площадки. Хищная туша висела во взбитой винтами метели и медленно поворачивалась, походя на гигантскую щуку. Широкая морда повернулась к Русову, и сходство стало еще разительнее.

Вертолет сел. Стеклянные глаза уставились на замерших людей. Распахнулся прямоугольный люк, и оттуда посыпались фигуры в белом камуфляже. Они до жути напомнили Русову белых призраков, и у него мороз пошел по коже.

Белые фигуры быстро распределились по периметру стоянки, а одна направилась к отелю. Русов сообразил, что их, похоже, не собираются оглушать из парализатора. Джанет обеспокоено дернула Русова за рукав.

– Только не стреляй. Кажется, это военные. Дядя боялся, что тобой могла заинтересоваться разведка. Наверное, не хотят выпускать из страны.

Русов прикусил губу. Двустволка осталась в машине, да и глупо отстреливаться от десятка автоматчиков. Похоже, путешествие подошло к концу. Ну и ладно. Русов ощутил внезапное облегчение: пусть этот проклятый секрет достанется Америке, зато он и Джанет будут в безопасности от белых призраков.

Подошедший держал руку на кобуре. Из-под козырька настороженно блеснули глаза.

– Армия США. Вы арестованы. Пройдемте в вертолет.

Джанет стала возмущаться, говорить что-то про гражданские права… На жестком лице военного появилась ухмылка.

– Оставьте это, мисс. Если не подчинитесь, мы применим силу.

Русов оглянулся: где Эмили? Но девочка исчезла, словно и не было. Не она ли снова завела их в ловушку?..

11. Сад

Русов сидит на жесткой скамейке, руки скованы за спиной. Интересно, в который раз на него в Америке надевают наручники? Рядом сидит Джанет, а напротив солдаты. Белые комбинезоны, головы в шлемах, на коленях автоматы причудливой формы - словно инопланетяне из фантастического фильма.

Русов глядит в сторону кабины: из-за спин пилотов виднеются разноцветные прямоугольники дисплеев и шкалы приборов. Корпус вертолета содрогается все сильнее, гул нарастает, за окнами ускоряют бег лопасти. Сейчас машина взлетит.

Русов ощущает странное спокойствие: не надо больше бежать, выпутываться из ловушек, трястись от страха. Ну и пусть запрут на какой-нибудь военной базе. Они будут живы, а это главное. И Джанет останется с ним…

Гул почему-то начинает стихать.

Русов недоуменно глядит в окно: лопасти и в самом деле кружат все медленнее. И более плавно вздымаются вихри снега - странный медленный танец. Он переводит взгляд на лица солдат - те по-прежнему безмятежны. Гул делается еще тише и как-то… отрывистее?

Русов облизывает губы, происходит что-то странное. Он поворачивается к Джанет.

– Что это, Юджин? - Ее глаза потемнели, голос дрожит.

Русову жаль, что не может обнять ее. Он целует Джанет в щеку.

– Не знаю, любимая.

Лопасти уже еле идут. Взметенный снег застывает в каком-то фантастическом вихре. Лица солдат окаменевают, словно лица статуй. Вместо гула Русов слышит томительный скрежет…

И вдруг он понимает. Сердце замирает, а внутри все обращается в лед. Это скрежещут, останавливаясь, жернова времени.

Останавливается само время!..

А следом без звука отлетает дверь и, крутясь, исчезает в застывших снежных вихрях.

Жутким холодом тянет на Русова из белизны. Сердце начинает часто биться, и словно опять подступают к глазам воды черной реки. Отчаянным усилием воли он пытается не потерять сознания…

Женщина стоит на снегу - босая, в слабо светящемся платье, с гирляндой цветов на груди. На ее лицо Русов глядит только раз, и тут же опускает глаза, не в силах вынести столь ослепительной красоты.

«Что сказал бы Морихеи? - почему-то приходит в голову. - Этот самоуверенный японец, у которого на каждый случай припасено стихотворение?».

«И локоны у феи поседели, - раздаются в его сознании тихие слова, - то иней времени оставил след…».[16]

И после паузы: - Но это не про меня.

– Кто это, Лон? - чужим голосом спрашивает Джанет. Похоже, лишь они двое сохранили способность двигаться и говорить в остановившемся мире. Ее слова звучат странно - словно в голове Русова.

И вдруг он вспоминает всё - в одно мгновение. Становится так жутко, что еле сдерживает стук зубов.

– Твоя мать видела ее в тот вечер в Плезантвиле, - с трудом выговаривает он. Губы двигаются, но возникает впечатление, что воздух не колеблется, а слова доходят иным путем. - И я видел ее, за темной рекой после нападения цзин…

– Ты догадался, что это за река? - Голос женщины звучит мелодично, но словно колеблется, и Русов чувствует, что различает не все обертоны. - Это великая граница миров. Греки называли ее Стиксом…

– Что ты сделала с ними? - Русов кивает на окаменелых солдат. И испытывает ужас: он обратился к женщине на «ты». Он что, не понял, с КЕМ говорит?

Но женщина качает головой, и ярче становится жемчужное мерцание ее волос.

– Не надо бояться меня, Юджин. Я не причиню вам вреда. Так же, как не причинила вреда им… Ваш мир слишком тесен, время идет с одной утомительно однообразной скоростью. А в моем мире оно струится сотнями потоков. Сейчас для окружающих время почти остановилось, оно замедлило ход в тысячи раз. Но это ненадолго.

Русов судорожно вздыхает:

– Как называется твой мир?

– Он носит много имен. - Женщина медлит. - Но в переводе на ваш язык он зовется Сад… Несколько его уголков ты видел.

– И там все могут управлять временем?

От улыбки женщины сердце Русова замирает, а снег озаряется призрачным голубым светом.

– Я единственная госпожа Сада, - звучит в ответ. - Но некоторые из обитателей могут чему-нибудь научиться… Может быть, научишься и ты.

Русов с вялым удивлением отмечает, что не может говорить женщине «вы».

– Я благодарен, что помогла нам, - неловко произносит он. - Чего ты хочешь? Я сделаю все, что ты пожелаешь.

Женщина качает головой.

– Я не отдаю приказов, как Темные Владыки. Они стали на вашем пути, поэтому и я получила право на часть времени вашего мира. Так что решила помочь… Хотя не думала, что снова увижу тебя.

– Разве ты не знаешь будущего? - удивляется Русов. - Если даже время в твоей власти…

– Мне подвластны пространство и время, - раздаются в его сознании тихие слова, - но не человеческое сердце. Какое будущее ты хочешь увидеть? То, где вы оба лежите мертвыми на снегу? Или то, где обнимаешь жену в неком уютном доме?.. Будущее творится сейчас, и только Всевышний может сказать, что случится с вами. Но Он милосерден и не станет делать этого… А я лишь хочу знать, что собираешься делать ты? Волей случая, хотя случая нет, в твоих руках оказалась судьба этого мира. Я должна знать - помочь тебе или оставить все, как есть? Для этого остановила время и жду твоего слова. Что скажешь ТЫ?

Русов чувствует себя очень неуютно. Меньше всего ему хочется, чтобы от него зависела судьба мира. Ведь пока все складывается неплохо: от поклонников Трехликого сбежали, от цзин как будто тоже… Пусть не удалось выбраться из Америки, но и здесь жить можно…

– Не знаю, - говорит он неловко. - Наверное, нас доставят на какую-нибудь правительственную базу. Придется раскрыть секрет «черного света» американцам.

– Нам не хотелось бы этого! - от голоса женщины будто ледяная игла вонзается в сердце Русова, а свет темнеет и неуверенно разгорается вновь. - Америке было много дано, но она только усугубила раскол в мире. Мы долго пытались удержать равновесие, но всему есть предел. И теперь мы не хотим, чтобы ей досталась такая мощь. Последствия будут непредсказуемы, хотя, скорее всего, секрет перейдет Китаю. То, что вы называете «черным светом» - это вообще не оружие, а сужденная человечеству мощь. Но он был открыт слишком рано. Хотя…

Русов вздыхает:

– Может быть, ты поможешь нам вернуться в Россию?

Джанет заметно вздрагивает, а мелодия в голове Русова звучит печальнее.

– Ты вернешься в Россию. И покинешь ее снова… Но не хочешь ли помечтать о большем? О странах, которые сольются воедино? О свободном Севере, над которым не будет заходить солнце? О мире и величии, что не снились прежним поколениям?

– Ты хочешь, чтобы секрет достался Канаде, и наши страны сблизились?.. - сердце Русова начинает бешено стучать.

– Ты догадливый молодой человек, - легкая насмешка слышится в голосе. - Хотя иначе я бы не говорила с тобой… Да, скорее всего последним оплотом станут Россия и Канада. Иначе всемирное государство возникнет слишком рано, и на планету прежде времени опустится тьма. Другие уцелевшие страны не имеют достаточно ресурсов, чтобы продержаться долго.

– Вряд ли мы доберемся до Канады, - уныло говорит Русов. - Если даже избавимся от солдат, нас настигнут цзин. Мы слишком долго медлили. Разве что ты поможешь нам.

– Это не мой мир, - голос женщины звучит холодно, и сердце Русова сжимает тоска. - Через небольшой промежуток вашего времени я должна оставить вас.

Русов тоскливо глядит на застывшие снежные вихри. Он опять на распутье: что делать? На одной чаше весов - его жизнь и любовь Джанет, а на другой - абстрактная судьба мира… Но какое ему дело до судеб мира? Он хочет жить и радоваться жизни, а не быть пешкой в чужой игре - даже в Америку, выходит, попал не случайно, а кому-то это понадобилось. Не пора ли выйти из этой игры? Ведь, наверное, американские власти обеспечат им спокойную и комфортабельную жизнь, не придется больше бегать от зловещих белых призраков. Не кончится ли это бегство тем, что оба будут лежать мертвыми на снегу, как и предупредила прекрасная незнакомка?..

И тут лица начинают возникать перед ним. Мать ласково улыбается, поднимая руку для прощания. Сирин с бесшабашной улыбкой уходит по сумеречной дороге. Эрна глядит в темное будущее, но глаза светятся сиянием Сада. Рената смотрит голодно, словно тощая лиса на руинах мира. Грегори всматривается с непонятной надеждой…

Неужели все окажется напрасным? Их страдания, лишения, смерть?.. Никого из них не спрашивали, согласны ли они вступить в игру, но некоторые отдали жизнь, чтобы он, Русов, выжил. Надолго ли?..

– Ты убьешь меня? - хрипло спрашивает он. - Ведь тогда секрет не достанется никому.

– Я никого не убиваю, - странная интонация слышится в голосе женщины. - И так слишком много тех, кто жаждет смерти. Я дарю только жизнь… И любовь.

– Это не ты?.. - Русов с трудом ворочает языком, хотя уже понимает, что в этом остановившемся мире слова не нужны: вместо медлительных звуковых вибраций пространство молниеносно пронзают мысли. - Недавно что-то вырвало меня из кошмара… А еще раньше на кладбище я видел необыкновенный свет.

– В моем саду я сохраняю прекрасные уголки многих миров, - отдаленно звучит голос. - И иногда проливаю свет из него на Землю. Я хочу, чтобы она стала прекрасной, как Сад. Но мои цветы здесь умирают…

Русов глядит мимо женщины - возникает ощущение, что он смотрит в белую бездну. Но чувства падения больше нет. Мир послушно застыл вокруг. И зависит от одного его слова…

– Я поеду дальше… - с трудом выговаривает он. - Мы поедем дальше. Пусть будет, что будет.

– Хорошо, - раздается тихий голос. - Слово сказано. Когда-нибудь вы поймете, что Владыки творят словом. Большей мощи нет во Вселенной.

Женщина вдруг оказывается внутри вертолета, и сердце Русова начинает бешено стучать, словно стремясь вырваться из груди. Мельком глядит на неподвижных солдат:

– Если бы они не полагались на оружие. Если бы знали, что такое истинная мощь и слава…

Она склоняется к Русову. Тот чувствует странный, кружащий и одновременно просветляющий голову аромат цветов, а потом легкие прикосновения к запястьям. Руки освобождаются. Женщина снова стоит снаружи.

– Выходите, - в голосе слышатся юмористические нотки. - Те, кто сидят здесь, ничего не поймут. В анналах спецслужб появится запись еще об одном загадочном происшествии.

Русов первым прыгает на снег - и с трудом опускается сквозь воздух, словно густую прозрачную патоку. «Мы движемся слишком быстро для этого мира», - понимает он, протягивая руку Джанет.

Та тоже прыгает - ощутимо медленно - и озадаченно оглядывается. Женщина отступает, снежинки образуют мерцающий ореол вокруг лица. Черты его затуманиваются, и Русов моргает несколько раз.

– Спешите, - говорит женщина. - Эти вас не догонят, но будут другие.

Джанет медлит, пытаясь разглядеть лицо незнакомки.

– Кто ты? - спрашивает напряженно (или скорее так звучит ее мысль в сознании Русова). - Как твое имя? Мне кажется, я тоже видела тебя…

Словно сполохи северного сияния возникают вокруг уродливой туши вертолета и стройной фигуры женщины.

– Мое Имя пока не может быть называемо, - тихо звучит в голове Русова. - Но я знаю, чего ты опасаешься. Не бойся, я тоже чту всемогущего Бога. Только мир устроен сложнее, чем ты думаешь. А теперь до свидания.

Женщина поднимает руку и словно отступает. Миг - и остается только застывшая снежная круговерть. Лишь голубое сияние медлит, но вскоре гаснет. Русов моргает и отворачивается.

– Пошли, - говорит он хрипло.

Преодолевать сопротивление воздуха трудно, снежинки обжигают лицо. Русов прикидывает, что скорость его перемещения относительно окружающего мира составляет, наверное, сотню-другую километров в час. Кто же обладает такой мощью, что в силах останавливать время?

Вдруг двигаться становится легче, давление на щеки ослабевает, и Русов снова видит, как порхают снежинки.

Он оборачивается.

Увиденное навсегда останется в его памяти. Застывшие снежные вихри, словно нарисованные белой краской на фоне темно-зеленых елей. Серая туша вертолета, нацелившаяся ракетами из-под коротких крыльев - но с беспомощно открытым нутром. Лица солдат, так и замерших на скамейках как изваяния…

«Если бы они знали, что такое истинная мощь и слава», - вспоминает он слова женщины.

А затем поворачивается и бежит.

Их «ровер», похоже, никто не тронул. Русов открыл дверцу для Джанет. На ее лице так и застыло удивленное выражение, она села, не произнеся ни слова.

Потом сел за руль сам, оглянулся - и открыл рот от изумления.

Сзади, как ни в чем не бывало, сидела Эмили.

– Ты откуда? - хрипло спросил он.

– От верблюда, - передразнила Эмили. - Где вас носило? Поехали!

Русов хотел отругать несносную девчонку, но Джанет коснулась его плеча.

– Оставь ее, Юджин, - невыразительно сказала она. - Надо ехать.

– Ладно, - угрюмо сказал Русов. У него даже голова разболелась, загадкам конца нет.

Он погнал «ровер» к развилке. Шоссе и в самом деле оказалось расчищенным. Сколько же времени они провели в отеле? Стал поворачивать и тут вспомнил:

– А куда тебе, Эмили?

– Пока с вами, - все еще хмуро ответила девочка.

– Разбросано живет ваша семья, - задумчиво сказала Джанет.

– Что верно, то верно, - согласилась Эмили.

Свет оставался тусклым, они ехали через Лимб. Карта предупреждала, что придется пересечь участок Темной зоны - небольшой, миль в двадцать. На хорошей скорости, да в металлической кабине вполне безопасно. Все же Русов почувствовал холодок по спине и увеличил скорость.

Упали сумерки. Солнце тусклой монетой катилось по темному небу. Ведя машину, Русов поглядывал по сторонам. Но если растительность и была деформирована сильнее, чем в Лимбе, под шапками снега это не было заметно. Только вдоль позвоночника временами словно покалывали тупые иголки. Ничего страшного…

– Остановите, мистер, - неожиданно попросила Эмили.

– Что? - Русов вздрогнул и сбавил скорость. - Но здесь Темная зона!

– Сейчас же остановите! Я живу неподалеку.

– Юджин, - попросила Джанет.

Русов нехотя нажал на тормоз. По спине словно прошлись ледяные пальцы, так жутко стало. Но Эмили уже выскочила из машины.

– Постой! - окликнула Джанет.

Эмили обернулась, помедлила и уселась на корточки, обхватив колени руками. Джанет тоже вышла.

Русов смотрел в бессилии, почти не сомневаясь, что попали в засаду. Потом спохватился и последовал за Джанет. Сразу ощутил на плечах злобное давление Зоны, заглянул обратно в кабину и переложил двустволку так, чтобы мог мгновенно ее выхватить. Болезненные покалывания распространились по всему телу.

Джанет смотрела на девочку с жалостью.

– Мы не знали, что ты здесь живешь, - грустно сказала она. - У тебя есть братья или сестры? Подруги?

Эмили неопределенно повела плечиками, которые казались слишком широкими под толстой курткой.

– А почему ты выходишь на дорогу, Эмили? - Джанет присела на корточки, и ее лицо оказалось вровень с лицом девочки. - Ты знаешь, что это опасно? Проезжающие не любят тех, кто… - она поколебалась, - живут в таких местах. Они могут обидеть тебя.

Девочка хитро улыбнулась:

– Только не вы, леди. И даже не он, - кивнула она в сторону Русова. - Я это чувствую. А на дороге мне иногда дают вкусные вещи. Сегодня вот попробовала мороженое. Правда, оказалось так себе.

– Постой, - сказала Джанет. Выпрямилась и, открыв заднюю дверцу, стала копаться в сумках.

Русов стоял настороженный, поглядывая то на девочку, то на занесенные снегом кусты. Пальцы касались приклада двустволки.

– Не бойтесь, мистер. - Девочка поглядела лукаво. - Это никакая не ловушка.

Русов вздрогнул.

Джанет вернулась с полной сумкой. Эмили заглянула внутрь, и ее глаза округлились.

– Ух ты, - выдохнула она. - Спасибо, мэм!

Русов мельком взглянул. Похоже, Джанет отдавала почти все их продовольствие и немало теплых вещей. Ну и ладно - до Канады недалеко, обойдутся.

«А может быть, - пришло в голову, - нам и вовсе ничего не понадобится. Если цзин уже близко».

– Счастливо, Эмили!

Джанет отвернулась, и Русов заметил, что украдкой смахнула слезу. Когда Джанет закрыла за собой дверцу, он тоже повернулся к машине…

– Постойте, мистер, - услышал он.

Оглянулся и увидел, что девочка манит пальцем. Почему-то стало жутко, но присел перед Эмили на корточки, как до того Джанет.

Девочка не походила на обитательницу Темной зоны. Кожа на лице была не серой, словно испепеленной, как у Уолда, а бледной и полупрозрачной. Глаза обожгли голубым огнем.

– Вы не очень-то чутки, мистер. - У Эмили неожиданно прорезался учительный тон. - Есть время нежиться в постели, и есть время ехать. Есть время пить пиво, и есть время ничего не пить, особенно в таких местах, как та гостиница.

Она помолчала. Ошеломленный Русов не произнес ни слова.

– Скоро здесь будут белые, - обычным шепотом продолжала Эмили. - Вы знаете, о ком я говорю. Их подручный уже получил приказ и спрятался там, - она указала в сторону холма дальше по дороге.

Русов обрел дар речи.

– Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросил он. - Ты же была в Дулуте.

– Госпожа сказала. - Голос Эмили снова посуровел. - А теперь идите к машине, мистер. И помните, я сказала это только из-за леди. Она у вас очень хорошая, почти как моя госпожа.

Девочка подхватила сумку и скрылась в кустах. Несмотря на потрясение от услышанного, Русов краем сознания отметил что-то необычайное, но, только идя к машине, понял, в чем дело.

Девочка прошла сквозь густые заснеженные кусты, волоча тяжелую сумку, но с них не осыпалось ни единой снежинки!

Он сел за руль и посмотрел на холм: от подножия до вершины его покрывали белые от снега деревья. Если кто-то и прятался там, разглядеть его было невозможно.

– В чем дело? - с тревогой спросила Джанет.

– Засада, - ответил Русов. И, подумав, добавил: - Ангелы любят тебя, Джанет. Без тебя я пропал бы.

– Эмили ангел? - удивилась Джанет. - Никогда не думала, что ангелы носят солдатские ботинки.

– И характер у нее далеко не ангельский, - хмыкнул Русов. - Запросто может соврать. Ну ладно…

Он достал из кармана футляр и открыл: два цилиндрика холодно блеснули в тусклом свете. Потрогав тот, что был заострен на конце, закрыл футляр и положил обратно. Чудеса техники - орудия убийства делаются все меньше и умнее… Но нечего и надеяться, что миниатюрная ракета сама отыщет цель среди массы деревьев.

Он наклонился и взял двустволку. Незаменимая вещь оказалась в Америке. В кармане было несколько патронов, положил еще пачку.

Джанет смотрела, не произнося ни слова.

Держа двустволку на коленях, Русов тронул машину. Ехал медленно. Где-то их противник должен был свернуть в лес, если только не приехал со стороны Канады. Хотя мог проехать за холм и вернуться пешком. Еще чуть-чуть…

Русов внимательно смотрел по сторонам, и все-таки разглядел: закиданный снегом автомобильный след сворачивал с дороги, теряясь между деревьев. Немного дальше шоссе делало поворот, огибая холм, и скрывалось из виду.

Русов остановил «ровер» и повернулся к Джанет:

– Мне придется прогуляться, Джан. Оставайся здесь и не выходи из машины.

Джанет бледно улыбнулась. Русов закусил губу и вышел.

Скорее всего, враг скрывался где-то среди нависших над дорогой деревьев, откуда парализатор мог легко накрыть идущую по шоссе машину. Русов пригнулся и побежал по следу. То и дело проваливался, снег попадал в ботинки, подошвы скользили. В кустах присел и оглянулся.

«Ровер» одиноко стоял на белой дороге, сквозь затемненные стекла ничего не было видно. Если засада дальше, то его могли пока не заметить. Но звук мотора подручный цзин вероятно услышал и постарается подойти ближе. Тогда задача Русова перехватить его прежде, чем приблизится к «роверу».

Все еще пригибаясь, Русов пошел по колее чужой машины. Сердце сильно билось, морозный воздух холодил разгоряченные щеки. Хотя все тело неприятно покалывало, улыбка тронула губы: похоже, имел дело не с профессионалом. Стоило тому проехать дальше, вернуться пешком и залечь у дороги - ловушка могла уже захлопнуться. Хотя откуда тот мог знать про таланты Эмили?..

Русов увидел в кустах машину - вездеход наподобие их «ровера», - остановился и с усилием взвел курки. Два металлических щелчка резко прозвучали в заснеженном лесу. Осторожно подобрался к машине, хотя едва ли в ней ждала засада. Сквозь стекла не выстрелишь из парализатора, заряд отразится обратно. Если же откроется дверца, то Русов успеет выстрелить первым.

Сердце сильно билось, когда сквозь лобовое стекло заглянул внутрь. Но там оказалось пусто, а от машины уходил лыжный след. Русов пошел по нему, держа двустволку наготове.

Без лыж ноги проваливались. Противник был экипирован лучше - то ли охотник, то ли бандит, - получив приказ от цзин, поспешил к обычному месту засады…

Послышался треск, и Русов поспешно глянул назад - никого, снежный сумеречный лес, кусты уже скрыли машину. Он чуть подождал, пока успокоится сердце, и пошел дальше, до боли в глазах вглядываясь в белый лабиринт. В ботинках хлюпало, за шиворот несколько раз падал снег с ветвей. Русов вспомнил Эмили и мимолетно улыбнулся - та чувствовала себя в лесу, как дома…

Хотя внимание было напряжено до предела, он заметил, как неприятно выглядит лес - словно из сна, где в бреду повстречался с Уолдом. Из сумрака тянулись уродливые ветви деревьев, сплетенные будто из колючей проволоки кусты хватали за одежду - хорошо, что все прикрыто милосердным покровом снега. Тело зудело от невидимых иголок, а сердце сжимала странная тоска - начиналось зловещее колдовство Зоны…

Но где же враг? Стоит ли идти дальше? Или подождать здесь, дорога как раз просматривается сквозь белую бахрому ветвей…

Лыжня нырнула в овраг.

Русов подошел к краю, но вдруг поскользнулся и съехал на спине по склону, инстинктивно подняв двустволку кверху. К счастью, не напоролся на колючки, а на дне оврага его задержало поваленное дерево. За секунду до того, как Русов остановился, что-то будто погладило по голове, и он почувствовал, как онемела макушка.

Русов на миг оцепенел - мимо прошел парализующий заряд. Поспешно развернулся, укрывая ставшее слишком большим тело за деревом, и выглянул.

Никого - только снежный склон и курчаво-белые заросли наверху. Скорее всего, его заметили, когда съезжал по склону, и не успели прицелиться. Теперь противник остерегался подойти к кромке оврага, чтобы самому не стать мишенью. Русов получил передышку, но ненадолго: если враг был в маскировочном халате, ему ничего не стоило подползти к краю оврага и прицелиться наверняка.

Русов закусил губу: похоже, он влип. Слишком далеко зашел по следу. Неужели сейчас его оглушат, а потом и Джанет?..

Только без паники! От него зависит жизнь Джанет!

Укрываясь за стволом, Русов пополз к вывернутому корню, след на склоне слишком ясно указывал противнику, куда целить в следующий раз. Джинсы на коленях сразу промокли. Добрался до корней (снизу их увешивали комья земли, а сверху присыпал снег) и осторожно выглянул, надеясь, что светлые волосы не выдадут его на белом фоне.

Никого, только редкие снежинки кружатся в воздухе.

Русов стал до боли в глазах вглядываться в белые заросли, пытаясь запомнить, как выглядит каждое дерево, каждый куст и каждая ветка. Двустволку держал наготове, хотя вряд ли она поможет: парализатор не требуется нацеливать точно, и врагу хватит мимолетного взгляда сверху. Русов просто не успеет навести громоздкое ружье, а поваленное дерево не защитит от разряда.

Ну и ладно.

«Мудрый солдат знает, как приблизиться к противнику, даже если нет противника».

Русов положил двустволку на снег, достал футляр, а из него заостренный цилиндрик. Про эту штуку Сирин говорил, что сама наводится на тепло человеческого тела. Только успеет ли Русов заметить противника до того, как накроет темная пелена забвения?

Кожа на голове снова обрела чувствительность. Русов прижался к корням, чувствуя щекой холодный снег и продолжая изучать снежный лабиринт наверху. Показалось? Как будто раньше не было этого белого нароста на стволе дерева… По левой щеке словно пробежал электрический ток, а нарост втянулся и исчез.

Выстрел из парализатора! На этот раз по центру упавшего дерева, где заканчивалась борозда на склоне.

Медлить нельзя! Даже если враг пока не заметил Русова, он может методично обстреливать ствол и скоро накроет разрядом.

Русов облизал пересохшие губы - и решился. Полез левой рукой в карман, достал тяжелый патрон от двустволки и бросил в кусты неподалеку. В правой руке уже держал цилиндрик заостренным концом в сторону подозрительного дерева. В голове была звенящая пустота: впервые нацеливал оружие, чтобы убить человека. Но колебаний не испытывал: он не мог допустить, чтобы Джанет попала в руки цзин.

С кустов осыпалось немного снега, а из-за ствола белой змеей выметнулась рука. В отчаянной надежде, что мини-ракета успеет навестись на цель, Русов стиснул цилиндрик пальцами, слишком поздно вспомнив, что их надо сразу разжать.

Руку едва не охватило пламя, а огненный факел с шипением унесся вверх. Русову показалось, что сейчас врежется в дерево, но факел вильнул и исчез за стволом.

Грянул гром, вспухло белое облако, и дерево вертикально поднялось в воздух. Постояв секунду, оно наклонилось и стало падать на Русова, но тут же пропало из виду - ураган снежной пыли залепил глаза. Тут же другая воздушная волна вбила снег за воротник и в рукава куртки - это совсем близко упало дерево.

Русов схватил двустволку и, отплевываясь, кинулся вверх по склону. Еле перелез через ветви поваленного дерева, оказавшиеся рядом с его убежищем и, скользя по снегу, взобрался наверх.

Тут остановился: за расщепленным пнем валялись какие-то ошметки, от них поднимался жирный черный дым.

Русова затошнило. Он отвернулся и постоял, чувствуя, как из-под воротника по спине стекают холодные струйки. Обожженная рука заболела, он присел и сунул ее в снег. Угрюмо подумал: надо же - поранил одну руку, а теперь обжег и другую. Хотя все это ерунда…

Снежная пыль осела. Русов пришел в себя, кое-как спустился в овраг, влез по другому склону и зашагал по лыжне обратно. Его бил озноб - то ли от холода, то ли от мерзкого ощущения: впервые убил человека. Миновал чужую машину, а затем показалась дорога. «Черный ровер» одиноко стоял среди белого безмолвия.

Когда Русов сел в машину, его еще трясло. Джанет быстро придвинулась, обняла и стала гладить по голове.

– Все в порядке, любимый, - зашептала она. - Ведь они пытаются не просто убить нас, а сделать нечто гораздо хуже. Я не хочу снова оказаться на черном алтаре. Лучше сам убей меня, Юджин.

У Русова на глазах выступили слезы. Бедная Джанет - еще находит силы утешать его! Он моргнул, стиснул зубы и взялся за руль.

Но Джанет не разомкнула рук:

– Подожди! Вдруг там есть еще один.

Дрожь оставляла тело. Русов поглядел удивленно:

– Откуда ты знаешь?

Хотя глаза еще блестели от слез, Джанет озорно улыбнулась:

– В «Черных роверах» стоят сканирующие приемники. Пока ты ходил по лесу, я засекла телефонный разговор. Задержка сигнала типична для связи через спутник. Конечно, сообщения были зашифрованы, но, возможно, говорили о нас.

– Где ты этому научилась? - проворчал Русов, раздумывая.

Джанет суховато рассмеялась:

– Отчасти у дяди. Так он пытался меня развлечь. Отчасти на работе. У нас мирный бизнес, но и там бывали проблемы - то конкуренты, то попытки нас надуть…

– Да уж, - пробормотал Русов и спросил: - Разговор был до того, как ты услышала взрыв, или после?

– До взрыва, - вздохнула Джанет.

– Тогда ничего, - Русов испытал облегчение. - Лыжню оставил один человек. Я бы заметил, если прошли двое. - Он пошевелился и вздохнул: - Надо же, ноги промокли.

– Подожди, - обеспокоено сказала Джанет. Повернулась и стала шарить в сумках. - Вот, возьми.

И подала Русову пару толстых носков.

Хотя ботинки отсырели, в сухих носках это не чувствовалось. Озноб прошел. Русов нажал педаль, и «ровер» послушно тронулся. Мимо холма проехал осторожно, готовый в любую секунду дать полный газ. Но ничего не случилось, только черный дым стлался среди белых ветвей.

Русов стал увеличивать скорость, и тут Джанет снова удивила его: взяла телефонную трубку, которая казалась бесполезным украшением салона, и заговорила:

– Мы на пятьдесят третьей. За Дулутом едва не попали в засаду. Я засекла разговор - возможно, сообщали о нашем местонахождении. Продолжать движение по пятьдесят третьей, или вернуться на шестьдесят первую?

Несколько секунд прислушивалась, потом сказала:

– Спасибо. И ему передавайте привет.

Положила трубку и возбужденно повернулась к Русову:

– Быстрее! По данным со спутника, они позади нас, на тридцать пятой. Машина с цзин!

Все еще удивленный, Русов надавил на газ до упора - впервые за время их бегства. В первый раз мотор подал полный голос. Сумрачное ликование послышалось Русову в его выросшем гуле. Их прижало к сиденьям, и деревья понеслись назад, едва различимые в снежных вихрях.

Чтобы унять волнение, Русов сказал:

– Ты ведь говорила, что связью пользоваться нельзя. Цзин перехватят сообщение.

– Теперь это не имеет значения. - Глаза Джанет блестели. - Счет пошел на минуты… Кстати, тебе привет от Грегори.

– Это был он?

Русов держался за руль, испытывая чуть не панику, настолько стремительно рвалась навстречу дорога. В зеркале он видел, что сзади все пропадает в снежной пыли.

– Нет, его друг. - Джанет поглядела вперед, и в ее голосе впервые послышался страх:

– Ради бога, не потеряй управления, Юджин!

Мотор гудел низко и грозно. Гул шин по снегу был, будто взлетал самолет. На миг Русову и вправду показалось, что он снова в кабине «СУ-34». Но дорога и деревья улетали назад, а разбег не кончался. Он был не в самолете, а в неистово мчащейся машине, и рядом сидел не Сирин, а Джанет.

Расстилая за собой белый подвенечный шлейф, рассекая снежные леса и равнины, «Черный ровер» уносил их все дальше на север.

Через двадцать минут объехали город Виргиния. Русов сбавил скорость, но их все равно едва не вышвырнуло с дороги в лес. Спустя четверть часа слева за калейдоскопом деревьев проплыла темная гладь озера. Еще двадцать минут сумасшедшей гонки, и Джанет попросила уменьшить скорость: близко был Интернашенал-Фолс.

Сам город остался справа. К нему уходило заваленное снегом шоссе, над застывшими волнами сугробов висел запрещающий знак. Их дорога свернула налево - она была уже, и с обеих сторон подступал заснеженный лес.

Вскоре слева подошло другое шоссе, лес расступился, и они увидели раздвижные ворота поперек дороги, а за ними реку и мост. Рядом с воротами располагалось одноэтажное здание, с флагштока свисал американский флаг, а на парковке стояла пара машин.

Русов подъехал к воротам и остановился. Сердце забилось чаще.

Погранпост был захудалый - не чета тому, какой Русов видел в фильме про бандитов, прорывавшихся через мексиканскую границу. Из строения вышли всего двое в форме. Один, с автоматом через плечо, стал неподалеку, а другой подошел к машине. Равнодушно глянул из-под козырька фуражки.

– Ваши документы, пожалуйста?

Русов опустил стекло и подал свою розовую карточку. Человек в форме едва взглянул на нее. В левой руке он держал знакомый Русову полицейский блокнот, вставил в него карточку и внимательно поглядел на дисплей - видимо, там появилась информация о Русове. Потом протянул руку к Джанет, и процедура повторилась с ее гражданской карточкой.

Не возвращая документов, пограничник отступил на шаг. Голос прозвучал так же вежливо и равнодушно:

– Выйдите из машины, пожалуйста. Нам нужно осмотреть ее.

Джанет заколебалась, но, пожав плечами, вышла. Следом вылез и Русов. Появилось нехорошее чувство: что-то пошло не так.

Человек в форме не стал заглядывать в машину, голос прозвучал жестче:

– К сожалению, я вынужден задержать вас ненадолго. Пройдемте в помещение.

– В чем дело, офицер? - резко спросила Джанет. - Что-то не так с документами?

Пограничник покачал головой:

– Ваши бумаги в порядке, миссис. И, по межправительственному соглашению, члены семьи американских граждан также имеют право на въезд в Канаду. Просто вам хочет задать несколько вопросов полковник Пирс. Пройдемте к терминалу.

– Послушайте! - Голос Джанет зазвенел. - Нас преследуют, мы спешим. Вы слышали о цзин? Это наши враги, но и ваши тоже. Это враги Америки. Свяжитесь с полковником Пирсом и объясните ситуацию. Немедленно!

Человек в форме скептически поглядел на ее раскрасневшееся лицо, а второй передвинул автомат так, чтобы дуло смотрело в их сторону.

– Поглядите на мои данные еще раз, - потребовала Джанет. - Ради памяти моего отца, вызовите полковника Пирса!

Напарник приподнял автомат, но офицер небрежно махнул рукой. Снова достав электронный блокнот, что-то нажал и вгляделся. Затем посмотрел на Джанет - глаза под козырьком были уже не бесстрастны, в них появилось сочувствие.

Он отвернулся и, приподняв блокнот, что-то сказал. С минуту прислушивался. Когда повернулся снова, на лице были гнев и растерянность.

– Полковник Пирс ничего не знает об этом деле, - сказал он резко. - Я пропускаю вас. Вот ваши документы. Пограничный пост канадцев дальше, у Нестор-Фолс…

– Поздно, - как-то равнодушно сказала Джанет. - Вот они.

Вдали показалась машина. Она быстро вырастала, и Русов не сомневался, кого сейчас увидит. Белые призраки все-таки настигли их на этой узкой, ведущей на север дороге. Он машинально сунул документы в карман и вдруг ощутил пальцами холодный металл. Отчаяние сменилось решимостью. В футляре Сирина оставался последний заряд. Пусть он не спасет от цзин, зато поможет не попасть им в руки…

Он не успел достать футляр. Все так же спокойно Джанет сказала:

– Пожалуйста, ничего не предпринимайте, офицер.

Она склонилась к заднему сиденью, отбросила крышку продолговатого ящика, куда Русов так и не удосужился заглянуть, и в ее руках оказался автомат - то громоздкое оружие, что раньше висело над кроватью Грегори. Лицо Джанет побледнело, она прикусила губу.

Машина уже останавливалась в полусотне метров от них (в радиусе действия парализаторов, как сообразил Русов). Одновременно открывались все четыре дверцы - через мгновение должны были змеиными движениями выскользнуть белые фигуры.

Но Джанет не дала им этого мгновения. Не поднимая автомат к плечу, она открыла огонь.

От грохота у Русова заложило уши. Сила отдачи сгибала Джанет назад, пыталась опрокинуть на снег, безжалостно сотрясала все тело. От нечеловеческого напряжения исказилось лицо, и открылся рот, но Русов не мог расслышать - кричит она или рыдает. Щеки стали мокрыми - от пота или от слез, невозможно было разглядеть в пороховом мареве… Но Джанет не переставала вести огонь. Грегори научил племянницу стрелять, и это оказалось его лучшим подарком.

От машины цзин летели веера битого стекла и клочья металла. Две или три белые фигуры успели выскользнуть, но им было не до того, чтобы вести ответный огонь. Они складывались комками и катились, чтобы найти укрытие за корпусом машины. Русову показалось, что он чувствует их боль и отчаяние. Наверное, они были лучшими из лучших - каждое их молниеносное движение несло смерть. Но теперь многократно обгоняющие звук пули настигали их и за машиной, прошивая металл насквозь…

Облако снега и бетонной пыли заволокло металлический остов машины, но уже никого не могло укрыть: невозможно было уцелеть на том участке дороги, который Джанет превратила в ад, выпустив туда весь магазин.

Грохот оборвался, наступила столь же оглушительная тишина. Джанет уронила автомат, и Русов еле услышал звук от его падения. По ее щекам текли слезы, теперь он это ясно видел. Сделал шаг, протягивая к ней руки…

Воздух за спиной опять сотрясла автоматная очередь. Она была не столь оглушительной, как из автомата Джанет. Русов стал оборачиваться, с отчаянием понимая, что делает это слишком медленно, что уже опоздал…

И увидел подобие огромной белой лягушки, падающей на него с высоты. Она упала, не долетев. Ударилась о заснеженный бетон, разбросав конечности. Мутно-белая ткань опустилась сверху с покореженного крыла, а по снегу стало расплываться красное пятно.

Только теперь Русов заметил, что второй пограничник все еще держит автомат дулом вверх. Один из цзин пытался подлететь на аппарате наподобие дельтаплана.

– Спасибо, - сдавленным голосом выговорил он.

– Вам нельзя оставаться тут. - Офицер обрел голос, хотя и хриплый. - Уезжайте. Через полчаса здесь будет полно важных шишек, в погонах и без. - Он сплюнул.

– Спасибо, - повторил Русов, не в силах придумать другого ответа.

Он обнял за плечи Джанет и усадил в машину. Потом подобрал автомат и собирался сесть сам, как вдруг вспомнил… Вспомнил сказанные будто невзначай слова Морихеи и еще то, что в футляре оставался последний цилиндрик из наследства Сирина.

– Поблизости есть другие мосты через реку? - спросил он.

Стрелявший в цзин все еще пребывал в оцепенении, а старший внимательно поглядел на Русова:

– Ничего на сотню миль.

Русов глянул на черную воду, плавно текущую меж белых берегов. Насколько он помнил слова Морихеи, команды цзин действовали парами. С минуты на минуту могла появиться вторая, а его и Джанет сейчас можно было брать голыми руками.

– Тогда у меня есть предложение, офицер. Вы уходите, и спустя несколько минут здесь не будет ни трупов, ни части моста. Иначе скоро появится вторая команда цзин. Они расправятся с вами, им не нужны свидетели. Кроме того, мне почему-то кажется, что ваше начальство предпочтет, если не останется никаких следов. Даже потеря моста для них не так важна, как скандал, который может разразиться. Как бы вас не сделали крайними.

Пограничник жестко посмотрел на Русова, и тот на миг почувствовал себя неуютно. Но офицер сплюнул под ноги.

– Нас и так сделают крайними. Но может быть, хоть не упрячут в психушку. Ладно. Удачи вам, мистер Русов!

Он тронул блокнот, и ворота с тихим гудением раздвинулись. Потом повернулся к напарнику и похлопал по плечу:

– А ну, Фредди! Быстро к машине! У нас была схватка с террористами, но без потерь с нашей стороны.

Они поспешили к стоянке, и уже через минуту уехали - две уменьшающиеся черные точки среди белого безмолвия леса.

Снежная пыль осела, прикрыв белым саваном истерзанные тела цзин и останки машины. Русов смерил взглядом расстояние до них - далековато. Он сел за руль и глянул на Джанет. Та выглядела неважно, но нашла силы улыбнуться Русову.

– Ты любовь моя, - сказал он.

Глядя в зеркало заднего вида, сдвинул машину назад. Теперь достаточно. Достал футляр, открыл и посмотрел на последний цилиндрик. Подарок из самой преисподней - так, кажется, говорил Сирин. Ну что же, кое-кого он отправит в родные места.

Русов постарался действовать не спеша. Открыл дверцу машины, сдвинул рифленое колесико на цилиндре, установив задержку в шестьдесят секунд, и положил на снег. Все еще закрывая дверцу, дал газ. На мгновение испытал панический страх: а вдруг мотор откажет?

Но «ровер» послушно перенес их через мост над черной рекой.

На другой стороне, метрах в ста от моста, Русов остановил машину и обернулся. Джанет тоже повернулась, глядя на оставленный американский берег. Их головы соприкоснулись, и Русов обнял Джанет за плечи. Он ожидал взрыва, но оказалось, что забыл наставления Сирина. Взрыва не было. Лишь неяркая вспышка, мерцающий туман в воздухе, а затем радуга соединила берега реки.

Только радуга, потому что моста более не существовало.

Радуга повисела над темной водой и исчезла. Джанет вздохнула. Русов повернулся и тронул машину. Прошумел ветер, и легкая поземка проводила их в путь на север…

Дорога расстилалась перед Русовым среди заснеженных елей. Вот и еще одна страна открывается перед ним. Придет ли здесь конец его странствиям, или он сумеет вернуться в Россию? Сбережет для нее секрет, доставшийся от Сирина, или подарит Канаде?..

Он еще подумает над этим.

Интерлюдия

За окном скользили пушистые огни фонарей, машина остановилась у крыльца.

– Спасибо, сержант, - поблагодарил Русов и вышел.

Машина сразу же уехала, сегодня все спешили - Рождество. И в их доме повсюду горел свет, снежинки падали мимо освещенных окон. Русов постоял, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Похоже, они приехали в край зимы - Канада очень напоминала ему Россию. Спасибо хоть за это…

Он поднялся по ступенькам и позвонил. Послышались торопливые шаги, дверь открылась. Джанет весело улыбалась, хотя глаза смотрели обеспокоено. На ней было фиолетовое платье - в третий раз надела после помолвки, - а волосы красиво уложены.

– Как долго тебя держали, милый. Я думала, Рождество придется встречать одной.

– Все хорошо, Джан. - Русов разувался, до сих пор не привык входить в гостиную обутый. - Просто проверяют, все приходится рассказывать по несколько раз…

Он бросил ботинки в угол, вошел в комнату и остановился:

– Вот это да! Ты где взяла?

Посреди гостиной зеленела елка, а внизу в ватном сугробе стоял Дед Мороз в красном колпаке.

– Соседи подарили, - довольно улыбнулась Джанет. - Сказали, что за Рождество без елки? Вы ведь тоже празднуете Рождество в России?

– У нас Рождество отмечают в январе. - Русов подошел ближе, но хвоей не пахло, ель была синтетической. - Елки наряжают на Новый год. Но это неважно. Спасибо за сюрприз, Джан. Дома меня встречает красавица жена и новогодняя елка.

Он обнял Джанет, зарылся лицом в волосы и несколько раз поцеловал в шею. Порозовевшая Джанет высвободилась и взяла что-то со столика.

– А вот подарок неважный, - пожаловалась она. - С территории базы ведь не выпускают. Раздобыла только это. Нет смысла оставлять под елкой до утра, возьми.

Она подала прозрачный шарик - внутри виднелся миниатюрный дом в окружении деревьев.

– Потряси его.

Русов встряхнул - на домик и деревья посыпались снежинки.

– Красиво, - сказал он. - Напоминает Россию и будет напоминать мне о нашем первом Рождестве.

Не выпуская подарка, он опустился на диван и вытянул ноги. Снег в шарике перестал идти.

– Переверни, и снегопад начнется опять. - Джанет тоже села на диван и прижалась к Русову. - Есть хочешь?

– Пока нет. - Русов перевернул шарик, и в крохотном мире снег начал падать с земли на стеклянное небо. Неужели таким же маленьким станет и его, Русова, мир?.. - Там несколько раз подавали кофе с бутербродами.

– Тогда поедим потом, - умиротворенно вздохнула Джанет. - Я приготовила праздничный ужин, что смогла. Тебя не замучили?

– Не особенно, - хмыкнул Русов. - Но без рекомендаций Грегори было бы сложнее. У него даже в Канаде есть знакомые.

– Кстати, - пробормотала Джанет из-под мышки Русова. - По телевизору передавали новости о дяде. Ну не о нем самом, а о Союзе ветеранов. Во-первых, погромили много церквей Трехликого по всем Территориям, причем полиция не вмешивалась. Во-вторых, опубликовали в Сети списки политиков и офицеров полиции, подкупленных цзин. Со всеми подробностями: суммы, банковские счета, на что давались деньги и прочее. В Штатах грандиозный скандал, назначены слушания во Временном конгрессе.

– Молодец у тебя дядя. - Русов потерся щекой о волосы Джанет. - А о нас случайно ничего не передавали?

– Нет, - тихо рассмеялась Джанет. - О нашем доблестном бегстве ни слова. И о том, чем занимались по пути, тоже.

Русов тоже посмеялся. А потом на смену хорошему настроению пришла горечь.

– Ты знаешь, - пожаловался он, - мне часто бывает не по себе. Возникает чувство, что нас просто использовали. Кому-то понадобилось, чтобы тайну этого оружия знали не только в России, и все было подстроено: наш перелет в Америку, гибель Сирина и даже встреча с тобой.

Джанет слегка отодвинулась.

– Ты жалеешь?

Русов помолчал, а потом криво улыбнулся:

– Пожалуй, нет. Я получил хорошую награду - тебя.

– Не расстраивайся, - вздохнула Джанет. - Может быть, такова воля Бога.

Холодом потянуло на Русова, женщина с гирляндой цветов улыбнулась ему из застывшей метели.

«Что же, - подумал он. - Ты получила то, что хотела». А вслух сказал:

– Ты знаешь, в последние дни я часто думал о России. Раньше хотел вернуться, чтобы раскрыть тайну своим. Но теперь я уверен, что в южных Автономиях знают секрет этого оружия. Слишком осторожно ведет себя Китай, не рискуя посягать даже на малонаселенные территории. Быть может, наша загадочная незнакомка права, и со временем Канада и Россия смогут объединиться, чтобы сделать мир более безопасным и справедливым. А может, к ним присоединится и Америка…

Русов вздохнул - похоже, он оправдывается. А Джанет рассмеялась:

– Юджин! Да у тебя наполеоновские планы. Я думала, что вышла замуж за обыкновенного молодого человека, пусть и симпатичного, а ты рассуждаешь о переустройстве мира.

– Это только мечты, Джан, - улыбнулся Русов. - Пока у нас будет свобода только мечтать. Меня предупредили, что выезд из страны для нас исключен. Видишь, со мной ты оказалась, будто в тюрьме.

– Ну и ладно. - Джанет встала. - Главное, что это не одиночное заключение. Да и убегать все время радости мало… А вот и другой сюрприз.

Она встала и коснулась основания елки.

Свет погас. В темноте на ветках елки загорелись огни: сначала тревожно красные, на смену им тепло-оранжевые, потом солнечно-желтые… Все цвета радуги вплоть до космически-фиолетового сменились за несколько секунд, а затем повторились: красный, оранжевый, желтый…

– Красиво, правда? - Джанет снова залезла на диван и примостилась сбоку, коленками на ногах Русова, а головой на плече. - А интересно, как мы будем встречать Рождество лет этак через двадцать?

– Ну, это будет не скоро, - легкомысленно сказал Русов, обнимая Джанет и чувствуя теплое дыхание на щеке.

– Хочешь сказать - неизвестно, проживем ли мы столько? - Джанет устроилась поудобнее. - Да уж, у тебя талант попадать во всякие переделки.

Русов тихо рассмеялся:

– Помнишь, ты говорила, что я без тебя пропаду. Очень похоже на то. Если бы не твоя любовь, я бы не выжил. Или оказался в куда менее приятном месте. Вот послушай. Грегори уже хотел сдать меня бывшим коллегам, больно подозрительным я стал казаться ему после всех происшествий…

«А может, и сдал», - подумал он.

– Дядя? - возмущенно фыркнула Джанет, поднимая голову. - Да я ему…

– Постой, Джан. - Русов ласково притянул ее к себе. - Он быстро одумался, ты ему всю игру испортила. Отнимать у тебя мужа он не посмел. Наоборот, стал помогать: выручил из лап полицейских, что приехали за мной из Пенси-Мэр, дал машину и деньги…

– Вообще-то да, - вздохнула Джанет, снова укладывая голову на плече Русова. - Когда увижу дядю, расцелую.

– Потом, - продолжал Русов, - этот странный ребенок, Эмили. Ведь она вытащила нас от Ливви, мы там крепко застряли. Цзин или американские военные взяли бы нас тепленькими. И еще, она предупредила о засаде. А знаешь, что сказала напоследок? Что делает это только ради тебя. Ты у меня очень хорошая.

– Угу, - сказала Джанет и потерлась носом о щеку Русова. - Я у тебя очень хорошая. Всегда помни это и цени… Но что же тогда получается, Юджин? Выходит, я к тебе приставлена в роли телохранительницы? Если тебе не удастся отстреляться или подбросить что-нибудь, то я должна тебя выручать? Это как-то… унизительно. Неприятно, когда тебя используют.

Русов вздохнул и стал поглаживать ее волосы.

– Это не совсем так. Помнишь, я говорил тебе о Морихеи. Он рассказывал о юноше, который играл на флейте в ночь перед сражением. В жизни должно быть место для любви и красоты, иначе это слишком мрачная штука. Ты - моя награда и мое счастье. Если мы еще и помогаем друг другу, так это только естественно…

– Гм, - сказала Джанет. - Приятно слышать, что я твоя награда и твое счастье. Похвали меня еще.

Русов рассмеялся:

– Ты моя интуиция, Джан. У мужчин с этим плохо. Помнишь Ливви? Я никак не мог взять в толк, что отель - скверное место. А ты это сразу почувствовала. И первой поняла, что надо слушаться Эмили.

– Интересно, кто она на самом деле? - вздохнула Джанет. - Узнаем ли мы это когда-нибудь? А Ливви… неужели она тебе никого не напомнила?

Словно холодом потянуло по комнате - Русов вспомнил зал с багровыми стенами и обольстительную красоту той, что приближалась в одеянии из зеленого света. Он постарался взять себя в руки:

– Еще как напомнила - вылитая Лилит. Но я только потом понял.

– Неужели в отеле мы встретились с демоном?.. - прошептала Джанет.

Русов помедлил.

– Не думаю. - Он стал перебирать кудри Джанет, следя за волнами света: зеленый, голубой, синий, фиолетовый… - Скорее всего, эта демоническая троица - просто голографические изображения, которые транслирует церковь Трехликого, а поклонники в меру своих сил копируют их. В Ливви много от соблазнительности Лилит, но все-таки это обычная женщина.

– Тебе она показалась соблазнительной? - Джанет слегка укусила Русова за ухо.

Русов вздрогнул: красными огнями осветилась елка, красный язычок Ливви поманил из темноты.

– Не такая соблазнительная как ты, Джан.

– А я-то думала, мы всем утерли нос, - разочарованно вздохнула Джанет. - Всей не святой троице. А оказывается, еле удрали от их поклонников.

– Это немало, Джан, - улыбнулся Русов. - Или в тебе проснулся боевой дух и хочешь управиться с самими Владыками Тьмы?

– Нет уж, - пробормотала Джанет. - Лучше управимся с ужином… - Потом хихикнула:

– И уберите руки, молодой человек! Я вам не Ливви.

– Конечно. - Русов глубже запустил руку под платье. - Ты красивее, милее и соблазнительнее. Ужин пусть подождет.

– Я думала, мы оставим это на десерт, - пожаловалась Джанет, подставляя шею поцелуям Русова. - Но ты предпочитаешь начать со сладкого…

В этой уютной гостиной их временного дома мы оставим Русова и Джанет. Впереди у них не столь интересная для читателя жизнь: любовь, учеба, дети. Все реже голубые зимы, пышное лето и золотая осень Канады будут напоминать Русову о его далекой родине.

Но течение реки непрестанно, как писал в «Записках из кельи» Камо-но Тёмэй, и вода в ней не остается прежней. Так и человеческая жизнь… Все переменится. Снова перед Русовым распахнутся неоглядные просторы России. Снова придет тяжелое время испытаний, страха и горя.

И тогда, быть может, мы вернемся к этой дороге, озаряемой то угрюмыми отсветами грядущей Битвы, то далеким сиянием Сада - чтобы посмотреть, куда приведет героев их путь.

Notes

1

Чжун (преданность) - категория конфуцианской философии, означающая цивилизованное отношение к вышестоящим: правителям, императорам, хозяевам или даже к собственной стране. «Великие мыслители востока», М.: КРОН-ПРЕСС, 1999 г., с.11.

(обратно)

2

«Christabel». «The Poetical Works of Samuel Taylor Coleridge», London, Macmillan, 1903.

(обратно)

3

«Исаия» 33:1, 6:10.

(обратно)

4

«Дхаммапада». Москва, 1960, с.117 (пер.В.Н.Топорова).

(обратно)

5

«Дхаммапада». Москва, 1960, с.99 (пер.В.Н.Топорова).

(обратно)

6

«Даодэцзин». Пекин, 1957 г., с.29 (пер. Е.В.Завадской).

(обратно)

7

Камо-но Тёмэй. «Записки из кельи».

(обратно)

8

Отомо Табито.

(обратно)

9

Ёсано Акико. «Трусость».

(обратно)

10

Плотин. «Эннеады»,VI.

(обратно)

11

Ундины - духи воды или русалки.

(обратно)

12

Возможно, вариант славянского имени «Рарог». Так называли духа огня. Изображали в виде хищной птицы или дракона с развевающимися волосами цвета пламени. Один из самых загадочных богов славянской религии.

(обратно)

13

А.С.Пушкин. «Наброски к замыслу о Фаусте».

(обратно)

14

«Молодой Тэмлейн». «Английская и шотландская народная баллада», М., «Радуга», 1988 г. (пер. М.Ковалевой).

(обратно)

15

У.Шекспир. «Гамлет», акт 3, сцена 1 (пер. М.Лозинского).

(обратно)

16

Ли Бо.

(обратно)

17

(обратно)

Оглавление

Пролог

1. Беглец

2. Сирин

3. Другой Дол

4. Уолд

5. Доктор

6. Эрна

7. Трехликий

8. Грегори

9. Джанет

10. Лилит

11. Сад

Интерлюдия . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте