«Лебединая песня»

Лебединая песня (fb2) - Лебединая песня 332K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Денис Грей

Денис Грей ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ

Шел 2146 год, человечество так и не отправилось к другим звездам, истребило всю фауну, плодясь и занимая все новые территории некогда принадлежавшие диким животным. Практически не добившись серьезного прорыва в технологиях, исчерпало недра земли и отравило экологию планеты. Онкологические болезни, эпидемии, а также великое множество мутагенных штаммов вирусов, грозили полному вырождению человеческого вида. Тогда в 2154 году светило науки, ученый — генетик Роман Петрович Севергин, на конференции Организации Союза Ученых Мира, объявил о начале работ над очисткой и укреплением ДНК человека путем его искусственных изменений и дополнений. Тем самым дать человечеству еще один шанс. Спустя два года скрупулёзной работы научных лабораторий генетики и биологии всего мира, результаты превзошли все смелые ожидания. Дети, выращенные из «пробирки» с участием передовых биотехнологий были на несколько порядков сильнее, выносливее, гораздо умнее и абсолютно не восприимчивы к вирусам и болезням. Однако самым ценным было, это способность «новых людей» к наследственной передаче супер генов своим потомкам естественным половым путем. Весь ученый мир ликовал от триумфа! Человек теперь мог снова зазвучать гордо! Спустя тридцать лет, следующее поколение оказалось гораздо плодовитее предыдущего и уже к пятнадцатилетнему возрасту, являлось полностью развитым половозрелым человеком. Разница между «старыми» и «новыми» людьми была настолько велика, что большая часть человечества, объявила «новых» людей мутантами, и во многих странах началась видовая генетическая дискриминация. Частые междоусобицы между представителями видов, переросли в полномасштабную войну, охватившую весь мир. Применение массированных ударов ядерным, бактериологическим и всевозможным химическим оружием, уничтожило до семидесяти процентов населения планеты, а огромные территории Земли, стали не пригодными для жизни. Это событие вошло в историю человечества, как «Черный день». Выжившие представители фауны планеты, попав под аномальное воздействие зараженных территорий, изменились практически до неузнаваемости. Выжили только сильнейшие. История начала новый отсчет времени.

Год 76 после «Черного дня», наши дни.

1

Всегда перемена места жительства нихуя хорошего не приносит! Вот и этот ебнутый папаша прет нас как кастрированный бизон в далекие ебеня. В деревню ему видите-ли захотелось!

Даром, что мама в больнице с херовым диагнозом, ну да похуй, прет. А панорама за окном все хуевей и хуевей. Ну да, Вам смешно, Вы в благоустроенной квартире, а тут блядь на права глянешь-говно, налево-еще говно! Под ноги, грязь! Ебать- колотить! Тут еще эта ебнутая старшая сестрица такое ебло скукожила, прям восторг у нее суки. — Глянь- говорит, — Небо какое! Прям как море, синее синее! — . Ну нахуй, пока едем, спать пойду лягу.

Ага, прибыли наконец то! А домик то ничего, побольше от нашего будет, но первое впечатление сами знаете, обманчиво. Чтож глянем, глянем…

Грязь блядь, грязь везде сука, ебать! А эта цапля, сестрица моя, босиком пездохает по полу и прям как мантру читает. — Вот приберемся, приберемся тут, и заживем!

Заживать она тут сука собралась, видел я уже соседского паренька, что поглазеть на нас, новоселов прибегал, так эта дылда ему таких глазок настроила, что он чуть со штанов не выпрыгнул. Ну хуй с ними, не до них сейчас.

Обана, да это же чердак! Лезем!

Ну пыль, старая мебель, окно, лучи солнца преломляясь от грязного стекла, играют на полу солнечными зайчиками.

А это че за нихуясебе! И там, и под шкафом! И до хуя то их! Бегают прям как мыши, даром что черные, круглые. — Че за нах? Кто блядь такие?

— Пойду у старшОй спрошу, че за зверье такое.

Сестра уже в «позе зю» херачит тряпкой полы, как услышала про хуиту на чердаке, ржала как цирковая лошадь бля, сказала я глупый и не знаю, что это просто пауки такие, живут в пустых домах там где пыль и грязь. Не кусаются вроде. Боятся чистоты. А вот это уже полезная информация, пойду ка я их веничком разьебу!

— Ну не видел я ни разу этих самых пауков, и че теперь ржать с меня? Сама она пизда тупая!

Вот уже и вечер, «лошадь» на всех порах умчалась к соседскому пареньку на свидание, папаша-бледный хмырь, тоже запропастился в какие-то ебеня. Ну а я, вполне себе нихуйственно с чашечкой чая на чердаке, ну типа обживаюсь.

— Ах да! Я ведь Вам не сказал, что я приемный ребенок? Вот ведь блядь!

2

— Так и есть, год назад меня усыновил этот долговязый чудак, когда мне было десять, ну или двенадцать. Что-то около. Пришел такой очкастый хуй в Детприемник, смотрит из под своих стекляшек то на меня, то на соседа по нарам в бараке Детприемника, и лыбится сука. Ну думаю пиздец нам, сто пудов с борделя какого за свежим «мяском» пришел. За малым не вцепился я зубами этому пидору в рожу, думаю будь что будет после, но очком торговать ради тарелки похлебки, я не стану! Пусть хоть прирежут после. Лучше уж сдохнуть, хуй им! Разозлился прям, кровь закипела, в ушах шум, зрение обострилось. Ну сука, дай повод! Ну протяни ко мне руку, давай! Мой взгляд сфокусировался на его пульсирующей яремной вене, время как обычно замедлило свой бег, муха летящая вдоль окна, повисла в воздухе и как сквозь масло стала потихоньку плыть в воздухе. Звуки практически исчезли. Лишь было слышно стук сердца этого типа и слегка тише стук сердца моего соседа по нарам. — А я могу быть очень быстрым! Ну? — … Из этого состояния меня словно выдернуло, как ледяной водой окатили. Краем слуха я отчетливо услышал шепот Хозяина приемника, — Сказал, что компенсирует содержание, сказал усыновить хочет.

— УСЫНОВИТЬ?!

Я возвращался в обычный ритм времени.

— Усыновить… — видимо я повторил это слово вслух, это самое неправдоподобное, самое волшебное, самое НЕНОРМАЛЬНОЕ при нашей жизни слово. Бля…

— Да, усыновить! — повторил этот человек за мной, и улыбнулся.

— Хуясе! Ебать! Как? — видимо я это выкрикнул ему в лицо. Потому, что его передернуло и он опустив взгляд, после короткой паузы снова решительно посмотрел мне прямо в глаза и совершенно серьезно сказал: — Вот так! Ты тот кого я искал. Собирайся. Тебя ждут дома.

Пиздец. Нет, это полный пиздец! Такого просто не может быть! Я скорее поверю в то, что один ебанутый старикан, пытался нам, детворе, втемяшить, что давным — давно, собаки не охотились на людей, а были раза в два меньше и жили с людьми в их домах и выходили с ними на прогулку! Мы тогда ржали до усеру с этого дебила, а потом Слон ебнул ему рантом сапога под кадык, и пока этот еблан корчился, мы его качественно обчистили. Правда и «улов» с него был не велик. Да и хуй с ним, такого придурка просто так отмудохать и то, в радость!

— А кто еще ждет? И нахуя ждут? — осипшим от бури противоречивых эмоций голосом, спросил я. А ведь и правда, схуяли там меня ждут? Я тамошним, этим, кто? Они ведь даже не знают нихуя обо мне…

— Как придём, все узнаешь! — уже совсем весело сказал этот тип мне и подмигнул. — Ты собирайся, вон с друзьями попрощайся, а я пойду за тебя с Хозяином порешаю.

Ну хули, я как во сне завороженно, подхожу к Ваське Жмыху, соседу моему, обнимаю его, пездую до Слона, тоже обнимаю. — Ну говорю, прощевайте братцы чтоли?

Слоняра аж засопел через свой нос-хобот. А Жмых начал стучать рогами по металлической стойке нар. Так нихуя не проронив не слова, эти уроды, мои закадыки, стали громко выть каждый на свой лад. Так я и вышел со двора почти родного Детоприемника, под аккомпанемент вокала моих друганов, в чем был, с этим чудаком. А хули, все что на мне, то и есть мое имущество. Не богат, хех!

— Звать то тебя как? — спросил мой новый… опекун.

— Чего? А, а че Хозяин не сказал? — я с трудом отогнав назойливую мысль о невероятном случае в моей судьбе, попытался вникнуть в суть разговора.

— Он то сказал, но я хотел сам с тобой познакомиться, понимаешь?

— А, ну Сыч. Сыч меня зовут. Вот! — я посмотрел ему в глаза. Нет, не заржал, даже краем губы не дернул!

— Очень приятно! А меня Семен.

— Угу.

— Че угу то?

— Ну понял, Семен. Очень приятно! — повторил я его реплику.

— Ну вот и знакомы! — обрадовался Семен и сделал такую торжественную мину, как будто только что свершился какой-то особенный ритуал.

Между тем, миновав засеку и пост охраны, мы вышли за город и теперь вокруг куда ни глянь, была степь.

— Далеко идти нам? — спросил я, глядя в даль. Дорога, по которой мы шли упиралась в горизонт.

— Часов пять, до вечера точно будем дома.

Я прикинул в памяти, на сколько знал местную географию. Ну если мы вышли из Южных ворот города, и будем идти прямо, то за пять часов, доберемся до Дмировки, а если будем уходить правее, то до Савура, но это же гораздо дальше! Я решил поделиться своими выкладками с Семеном.

— Ого! Голова! — радостно присвистнув, потряс он мне руку и улыбнулся. — На Савур идем.

— А ночевать в поле? — я с недоверием покосился на него. Зная не понаслышке местную фауну, ночевать на открытой местности, самый верный способ самоубийства.

— Не переживай, нас на машине подвезут. — выдал Семен, и продолжил как не в чем не бывало топать дальше.

— Чегоо? — видимо мои глаза от услышанного запрыгнули на макушку. Шутить дядя изволит, машин уже хуй знает сколько лет нет! Нахуй так? Вроде нормальный мужик, и такую хуйню сморозил. Пиздец.

— Так и есть. На машине! Да не пучься ты так! Вон аж глазища на лбу! Есть, есть еще машины! И у моей дочери, как раз одна такая на ходу.

Меня аж выкрутило — Слушай Семен! Давай на чистоту! Хули ты мне тут байки ебешь, нахуй я тебе, вам, там всем всрался а? Если у тебя и дети уже есть, и еще блядь машина, хотя не факт! И еще хуй знает какие сюрпризы меня ждут?

— Дурак! Сына я всю жизнь хотел, а жена дочку родила и не может больше рожать, заболела серьезно! Вот мы и решили скопить денег и усыновить мальчика! Мне ты уж очень, глянулся. Понял? — выпалил он на одном дыхании и пошел так быстро, что я стал еле за ним поспевать.

— Семен, ты это слышь, прости а? — догнав его я поравнялся с ним.

— Да ладно, че тут… — он махнул рукой и мы пошли дальше.

— Семен, скажи, а сколько ты за меня Хозяину заплатил? — задал я мучающий меня вопрос, с самого выхода из Детприемника.

— Три.

— Чего три, серебром три?

— Нет конечно, золотых три.

— Хуясебе! Наебал тебя Хозяин, Семен. Это же целый месяц что хошь можно жрать, что хошь покупать! — злорадная улыбочка на моей роже, наверное поползла к самим ушам, обнажив белые, острые зубы с небольшими клыками.

Семен остановился и обернувшись ко мне, одним вопросом вернул мое ебало в охуевший и растерянный вид: — А ты что, гораздо дешевле?

— Б… бля! Нет! Не-не-не! Я дороже! Я сильный, быстрый, я СОБАКУ убить могу голыми руками! Я бежать могу сутки и не уставать! Я десять, нет, двадцать золотых стою! — видимо я так сильно при этом жестикулировал, что Семен сделал два шага назад от меня подальше.

— Вот и молодец. Если себя сам не уважаешь, тебя никто другой уважать не будет! — подмигнул мне он, и протянул руку для рукопожатия. Я тогда с удовольствием пожал ему руку, было в нем что-то такое настоящее, сильное, что ли. А эти его слова, запомнил на всю жизнь. Они стали моим первым правилом в жизни.

3

Запах воздуха, что попадал на МОЙ чердак из открытого настежь окна, смешивался с запахом хорошего чая в эмалированной кружке, и создавал непередаваемый букет ароматов степных трав, особенного запаха июльской теплой ночи и пения сверчков. Блядь, а ведь мне тут определённо нравится!

Сейчас чай допью и будет самое время прошвырнуться по здешним лесам, поохотиться!

Я же мутант. Я Вам не говорил? Вот ведь блядь!

Родился я в этом же городе под названием- Город. Никто уже и не помнит как он назывался раньше, ну Город и Город. Мамку мою я отродясь не видел, а за отца и речи нет. Да и не особо нынче люди живут семьями в таком понятии. Сейчас Семья, это целый клан. Иные кланы насчитывают до ста человек, и каждый знает и исполняет свои обязанности. Ну кто в охране, кто в огородах, кто плотник, кто на что горазд в общем. А вот ремесло кузнеца, это особый разряд, этому учат много лет и таких на тысячу один. Если ты кузнец, то тебе в любую семью путь открыт. И сыт будешь и одет. Еще воины в цене они же и охотники. Есть еще всякий разный люд, живущий по отдельности от семей. Ну эти в основном бродяги, есть еще торговцы и естественно бандиты, ну как же без них! Хех!

Видимо рожден я был не в клане, а так, как и многие другие дети, от шлюхи или другой залетевшей девки, что не может содержать ребенка. А собственно моему папаше, я и подавно нахуй не впился. Ну да и хуй с ними. Если они живы, и то хорошо. Вот так бы и валялся в канаве голым карапузом, пока крысы бы не нашли. Дальше сами знаете, весь сказ. Но в древние времена, еще во времена всяких машин, произошло нечто, что навсегда изменило человечество как вид «одинаковых». Это же блядь представить себе не могу, как так? Вот ходят по улице одинаковые мужики, такие вот болванчики, только рожи разные и пиздец! А бабы? Ох блядь! Поверил бы, если б сам такое увидал. Вот сейчас каждый по своему горазд, ух! У кого силенок хоть отбавляй, кобылу взрослую на себе носит. Кто в темноте все видит, вот как я например. Или баба, что может сразу пять- шесть деток родить и то! А раньше говорят одна баба могла в год, только одного карапуза родить. Ебать, это как же тогда им всем пиздец не пришел? Тут вот бабоньки по три ублюдка каждые четыре месяца рожают, а людей все мало. И один хер большинство не дотягивает и до десяти лет, зверье всех вырезает. Тоже небось пездежь про баб то, ну тех, что раньше были.

Вот так, охотясь на крыс и мышей, я подрос и окреп. Городская помойка и старый заброшенный водосточный коллектор были моими яслями и детсадом. Потом меня, малого звереныша, изловил Пак. Как он смог подкрасться ко мне незаметно, и набросить на меня мешок, не пойму. Я его не «учуял» рядом! Обычно я вот «чую» живность. Не обонянием, нет! Вот знаю и все тут, что за углом человек или за стеной сидит собака. А его нет. Так и попался.

Пак, плоская рожа, да будет ему городская помойка пухом, не был плотником и уж тем более не был кузнецом. Сам он себя называл «Деловой человек», при этом на его заросшей черной щетиной морде, проступала гаденькая такая ухмылочка, чуть обнажая гнилые зубы. Сам он, как мне рассказывал, был родом с Востока, его внешность сильно отличалась от здешнего народа. Был коренаст и не высокого роста, но самое главное отличие, это его узкие раскосые глаза. Бывало смотрит на тебя через свои щелочки, и хуй поймешь, толи рад, толи сейчас вьебет тебе в морду кулаком за какой ни будь косяк. А косяков поначалу, с моей стороны, было ох как дохуя!

4

По началу, Пак держал меня в железной клетке, и кормил разной хуетой, толи ради эксперимента, толи ему просто было прикольно смотреть как я сожрав кусок хлеба, блюю в углу клетки и харкаю. Тогда выяснилось, что никакая пища мне не подходит, кроме так сказать «натуральной». Жрал я только свежее мясо. Ну мог и не свежее сожрать без последствий. А вот пить, я мог все что угодно. Даже так полюбившийся мне с детства, чай, черный-байховый. Пак пил именно такой, когда не пил самогон местного производства. Давал и мне. Мы садились с ним за стол на деревянные табуреты пили чай мелкими глотками, и разговаривали обо всем.

Пак учил меня «работать», то есть шнырять по карманам в Толкучке, так назывался наш городской рынок. Учитывая мою скорость и реакцию, «рабочий» из меня вышел знатный, профессионал прямо! Чтобы не схлопотать в морду, я должен был приносить своему опекуну, не менее двух серебренников в день, ну или аналогично всяким другим добром. Остальное все себе. Хотя при нашей жизни у горожан было не густо и наворовать сумму более солидную, чем в два серебром, почти никогда не удавалось. А иногда приходилось и свое докладывать. А Пак бил сильно, нет не просто сильно, а охуеть как сильно и охуеть как быстро! Даже с моей реакцией, я пропускал больше половины ударов.

А еще Пак любил чистоту. В его небольшой хибаре, всегда, сколько я помню, было чисто и все его вещи лежали на «своих» местах. За оставленный где попало свой бушлат, можно было нихуево схватить в рыло. А о брошенных в сенях, немытых сапогах, получив по зубам, вооружиться тряпкой и прочим полагающимся инвентарем, выдраивать всю хибару до блеска. Причем иногда, когда у Пака было хуевое настроение, мыть все дважды. Эта брезгливость к грязи и беспорядку, передалась и мне, путем болючих затрещин и зуботычин. Но я ему за это даже благодарен. Самому приятно когда чисто и порядок.

Особенным предметом нежной и трепетной любви Пака, была небольшая, стеклянная фигурка черного лебедя. Каждый вечер, когда Пак садился у камина попить чай, он доставал ее из своего старого комода, разворачивал ветошь и любовался этим своим лебедем. На мой вопрос, о таком странном онанизме на кусок черного стекла, я удостоился только фразы, что это «память», и меня, выблядка, не должно это ебать вовсе!

Да и похуй, тоже мне цаца какая, пусть теребит этого «черного гуся»! Не очень то и надо!

Зимой, когда особо делать было нехуй, Пак учил меня читать и писать. Причем методика моего обучения, была аналогична уборке. За что тоже как бы спасибо, мир его праху!

Со временем, в добавок к чтению и письму, я освоил квалификацию «домушника». И теперь наш с ним прожиточный минимум начал повышаться. Пак вставил себе новые железные зубы, а я прибарахлился кожаной курточкой, прочными штанами и предметом черной зависти моих уличных закадык, кожаными берцами. Моя жизнь вообще стала прекрасной, когда во время незваного визита в чужое жилье, я прихватил добротный, явно не кухонный нож. Скорее кинжал. Он сам прилип ко мне в руки. Длинное, семнадцати сантиметровое вороненое лезвие, прочные упоры и удобная при любом хвате, пластиковая рукоять. К нему еще забрал кожаные ножны с петлей для ремня. Вертеть и махать ним, на заднем дворе нашей хибары, я мог часами. Я так полюбил этот нож, что ложась спать, всегда клал его с собой под подушку, за малым не желая ножу спокойной ночи. Теперь я понимаю Пака, и его лебедя! Даже странно, что алчный Пак, тогда у меня его не отобрал, хотя и видел не раз.

Однажды Пак, невесть от куда, притащил старое зеркало. Сказав, что заплатил за него дохуя, и если я его разобью, то он будет пиздить меня до усерачки каждый раз, когда захочет в него посмотреться. — Урод блядь…

Вечером Пак ушел по своим «делам», и я тут же сунул свою репу в это зеркало: На меня смотрел пацан, лет десяти, с огромными темно-карими, почти черными, лишенными белков, глазами. Бледное, худое и скуластое лицо, прикрывала копна прямых черных волос. Вперед торчал как флюгер, большой острый нос с горбинкой. Нижняя часть лица, плавно переходила в большой рот с тонкими бледными губами и оканчивалось острым подбородком.

— А теперь улыбочку! — И картина резко приобрела жутковатый вид, явив в отражении ровный ряд острых, акульих зубов с небольшими клыками. В прочем я остался крайне доволен своей внешностью. И без отлагательств, продолжил изучать себя. Ровное, «поджарое» тело имело бледный, слегка сероватый оттенок. Небольшие, но тугие, как канаты мышцы, оплетали каждый сантиметр, и заметно бугрились под кожей. Я спустил трусы, и ехидно ухмыляясь, стал демонстрировать перед зеркалом, свое, как мне тогда казалось, — «нихуйственное достоинство»! Видимо сильно увлекся, и проебал возвращение домой Пака.

Он стоял сзади меня и закипал, краснея прямо на глазах!

— Ах ты ебаное, мелкое, дрочило! — взвыл мой опекун и сжав кулаки, начал лупить меня по чем попадал.

Потом, закончив воспитательный час, спрятал зеркало в комод и заявил, что самолюбие это огромный порок! В моем случае клинический.

Хотя сам, регулярно разглядывал свое ебало в этом блядском зеркале.

Все изменилось, весной.

5

Я отсыпался после ночного «рейда» в своем углу, Пака не было дома и мне вовсе не хотелось вставать с моего топчана, когда я почуял ЧУЖОГО! Чужой человек, подошел к дверям нашей хибары и стоял не решаясь войти. Вообще у нас никогда не было никого постороннего в доме. Пак гостей не жаловал, и мог просто пальнуть с обреза через входную деревянную дверь, а после выйти и поглядеть, кого это угораздило постучаться. И правильно делал! Потому, что обычно приносило разную хуету, вроде бродяг, попрошаек или грабителей. Да и не принято у нас в городе, по гостям ходить.

— Ебатеньки! А ведь Пак, под «страхом смерти», запретил трогать обрез!

— Нож! Есть же нож! Секунда, и я с ножом наготове, возле двери. Там молчат и я лихорадочно обдумываю что дальше делать, даже вспотел весь!

Неожиданно замок на двери щелкает, я сжимаюсь будто пружина, дверь открывается и входит…. Пак!

Я еще не осознав того, кто передо мной, машинально делаю прямой удар ножом. Чудом, лезвие утыкается в деревянный ящик, который тащит под мышкой мой опекун!

Я оторопел, мое тело одеревенело, отказываясь мне подчиняться! Все исправил Пак. Охуев от моей атаки, огромный кулак, обрушился на мою родную голову с такой силой, что я отлетев на добрых два метра, отключился.

Сознание пришло так-же мгновенно, как и отключилось. Просто раз, и дали свет! Первая мысль в моей голове, — почему голоса в комнате все-таки два? Один знакомый хриплый и проглатывающий букву — эл, голос Пака. А вот кто второй? Гость? Схуяли у нас теперь гости?

Ну правильно! Я почуял чужого человека, а Пака, я так никогда и до этого не чуял. И чуть не укокошил. Вот было бы забавно, заходишь в свой дом, а тут хуяк, и весь ливер, наружу!

Видимо в тот момент, по моей роже, поползла ухмылка. И Пак, заметив это проскрипел своим пиздопротивным голосом: — Эй бля, убивец недоделанный! Хорош бока отлеживать! Вижу что очнулся! Давай бля, поднимайся! С учителем твоим познакомлю!

— Чегоо, блядь?… С кеем?

Поднявшись с топчана, и потерев ушибленную челюсть, я подошел к столу и мельком глянув на гостя, уставился на Пака в ожидании.

— Вот познакомься, это твой учитель, зовут Кол. Пора тебе расти, повышать так сказать, квалификацию! Я ему кучу бля денег за науку отвалил, будет месяц тебя учить ножичком махать. Ато вишь, днями машешь, воздух режешь, а толку ноль! Только и можешь ящики бля дырявить! Да людей пугать! — Пак поставил чайник на печь. — Сейчас чайка заварю, потолкуем, ты с человеком познакомишься. И гляди у меня бля, не научишься, выгоню нахуй, будешь жопой долг отрабатывать мне!

Вот оно как, неспроста Пак кинжал у меня не забирал! Да я не то, что учиться, я буду так учиться! Лучше всех учиться буду!

У меня снова рожа растянулась в улыбке.

— Да ты не лыбься, семь потов с тебя сойдет!

— Да хоть восемь блядь! Я смогу! — я было набрал воздуха, чтобы продолжить, но меня прервал гость.

Он повернулся ко мне, и блеснув на свету желтыми глазами, начал говорить таким каким-то тихим голосом, но в тоже время этот почти шепот проникал мне прямо в голову. Мне оставалось только сесть и отвечать на его вопросы.

— Сколько лет?

— Где-то десять.

— Вес?

— Где-то тридцать кило.

— Мутации?

— Чего? — мои глаза поползли вверх.

— Мутации, это особенные способности такие. Что есть у тебя?

— А! Эта…В темноте все вижу, могу быстрым быть, могу пролезть куда хошь! Ну в окно или дымоход там… — я стал загибать пальцы.

— Людей убивать приходилось?

— Ну было пару раз… — че-то даже смутился я как-то, сдулся прям!

— Кого и как давно это было?

Я мельком глянул на Пака, тот лишь молча кивнул, разрешая рассказать.

— Ну в прошлом году весной, мужичка одного придушил. Он пидор, не хотел мешок свой отдавать. И бабу одну неделю назад прирезал, чтоб она сука крик не подняла, когда увидела, что я к ним в хату лезу. Думал никого там, ан- нет! Встала ночью и шарится по дому. А тут я! Ну и пришлось…

Кол хлебнул чаю и прикусив кусочек сахара, продолжил:

— Ты сказал к «ним» в хату лез. Кто-то еще там был?

Я заерзал на табурете.

— Ну, говори! — вклинился Пак, пододвинув к гостю блюдечко с сахаром.

— Да, были! Две девочки! Дочки ее! — выпалил я и стиснул зубы.

— Ну? Что? — Кол повернулся ко мне, и две пары глаз, включая Пака, уставились прямо на меня.

— Они проснулись, когда я резал тетку, она громко бухнулась на пол. А в хате всего одна комната и они спали у противоположной стены. Проснулись, в хате темно, начали мамку звать, а я их… В общем тоже зарезал! — я стух, реально стух, и опустил голову.

— Ебать-копать! — Пак даже подпрыгнул на табурете.

Ну думаю все, пиздец мне. Вон опекун мой аж побледнел весь.

— Подходит! — прервал паузу Кол.

— А..? Че? — слова гостя проходили ко мне словно через вату.

— То, что ты не оставил свидетелей, это правильно. То, что ты смог убить бабу и детей, значит, что ты можешь идти до конца. А это мне нравится. И значит, ты мне подходишь!

Пак, все это время теребивший в руках пустую кружку, шумно выдохнул и улыбнулся.

— Вот и ладушки! Чаю еще? А мож по сто грамм? Или покушать?

Блядь, на Пака было противно смотреть, он вел себя так, как будто ему объявили помилование, прямо перед самим повешеньем. Видимо этот Кол совсем не прост, ох как не прост! Позже, я спросил у опекуна, о таком странном подходе к оплате за обучение. На что пребывающий в хорошем настроении после изрядной дозы спиртного Пак, мне все разъяснил. Оказалось, что этот Кол, со своими охуенными придурями, но нельзя с ним шутить. Сразу берет немалый задаток, но если ему что то не по нраву, мало того, что денег не вернет, живым оставит, и то огромная удача. Хотя наверное лучшего учителя не сыскать.

6

Кол, отказавшись от самогона и жратвы, внимательно изучил мой кинжал. Кивнул сам себе, видимо удовлетворившись моим оружием, предложил выйти во двор и продемонстрировать мое, как он назвал «фехтование».

Ну я горазд ножиком махать! И снизу, и сверху! И бля с колена! Даже лежа на пузе ебашу! О какой я «фехтовальщик» епта!

Пак даже присвистнул от моих «художеств». А вот Кол все больше морщился. — Завязывай эту хуиту! Хватит! — окрик гостя заставил меня замереть. Пак тем временем переменился в лице и скрылся в сенях.

— Иди сюда!

Я подошел.

— Тащи сюда вон ту колоду! — Кол указал на короткое бревно, что лежало у сарая.

— Вот, хорошо, теперь привяжи его вон к тому дереву, так, чтоб могло раскачиваться. Да, правильно, вот так!

Затем Кол показал мне два удара, прямой и сбоку рубящий. И заставил так бить колоду пока не станет получаться правильно.

Я не помню когда я лег спать, была уже поздняя ночь или раннее утро. После разученных еще двух ударов, немыслимо болели руки. Пальцы сводило судорогой, все мое тело ныло и болела голова от затрещин учителя.

Прошло две недели, я спал в сутки от силы по четыре часа. Кол постоянно был со мной и днем и ночью. Колоды висело уже три, нож просто танцевал в моих руках. Руки и ноги уже не болели. Затрещин учителя становилось все меньше, в то время как глубоких отметин на колодах, становилось больше.

Пак иногда захаживал к нам на задний двор и интересовался, чему уже научилась «его инвестиция».

На исходе двадцатого дня, я повесил пятую колоду.

Кол заставил меня повторить комбинацию из пяти ударов, посмотрев одобрительно хмыкнул и заявил:

— Нам нужен труп.

— Какой блядь труп? — я подошел к нему и присел рядом на лавку.

— Свежий, почти живой. Мужик или баба, похуй.

— Нахуя? — я не врубался, ну нахер труп здесь?

— Анатомию изучать будешь!

— А-на-то-ми-ю- повторил я по слогам неизвестное мне слово.

— Анатомия- это знание внутреннего устройства человека- уточнил учитель. — Чтобы ты точно знал, как и куда бить ножом, чтобы быстро и бесшумно убивать.

— Угу, и где нам этот «свежий» труп взять?

Кол растянул губы злорадной улыбкой:

— А вот это и будет твое первое задание!

Ну и где я ему в полдень труп найду? Разве что самому кого-то грохнуть. Кого? И как его волочь сюда по улице? Хуй знает… Размышляя я вышел на улицу. Соседских ебашить нельзя, сразу вой поднимут. Бродягу какого? Точно! Бродягу или шлюху! Их то искать никто не станет! Допустим шлюху я в полдень скорее всего не встречу, а вот алкаша какого нибудь… Точно бля! Срочно нужен синяк какой-нибудь! Где? Ясно бля где, у лабаза! Там самогон на разлив продают, и эти ханурики все туда сползаются.

Я повернул на улицу ведущую к магазину.

Хорошо, а как его там резать? Мне всех там их резать, чтоб шум не подняли? Не, не вариант! Что же придумать то?

Я подошел к магазину со странным названием «Прибой», написанным красной краской на ржавом листе жести.

Местная «алкопублика» оккупировала левый торец магазина. Там через маленькое окошко разливали самогон. Так и не придумав способ заполучить свежего покойника, я подошел к нестройной шеренге «любителей градуса».

— В очередь сука! — заявил один бдительный алкаш.

Тут же начали клянчить монету на опохмел:

— Молодой человек! Молодой чел. овеек! — ко мне вплотную прилип один длинный тип. От него пахнуло ядреным выхлопом недельного запоя. Через копну засаленных волос, было почти не разглядеть глаз. Его явно трусило с глубочайшего бодуна.

— Молодой челов… вы понимаете, тут ттак-такое дело, у меня мма-ик-ма болеет! Очень нужно нна лечение, выручайте!

— У меня с собой нет денег. Отвали! — я решил отойти подальше от этой публики. Заебут клянчить!

— Ну мможет у вас дома чего есть, мне бы только маленькую монетку! — перешел на скулежь этот тип. — Ага делать нехуй тебя домой волочь! Да пошел ты на… — СТОП! Обана, вот оно!

— Да, у меня дома как раз завалялась монетка для вашей мамы. Пойдемте со мной ко мне, и я ее вам дам!

Главное не улыбаться, не-то еще обсерится и передумает свою «маму лечить».

— А вы не обманете? Молодой человек, это правда, да? Вы ведь честный человек? Не ограбите? — тип сам поволок меня через улицу, не в том направлении.

— Конечно же это правда! У меня там есть монетка! Только нам в другую сторону!

7

— Пойдемте сразу на задний двор, у меня опекун строгий, увидит деньги, сразу отбирает, поэтому я их прячу в сарае! Да, только вы тихонечко! Он скорее всего дома, и спит.

— Конечно, конечно! Молодой человек, Вы даже не представляете, как вы меня выручи… — «свежий» труп с перерезанным горлом, свалился на солому, едва переступив порог сарая.

Сзади ко мне подошел Кол: — Зачет! Я уж подумал, что ты готовый труп приволочёшь, а ты во как! Заманил?

— Угу, он на бухло купился! — мое самомнение заполнило все пространство сарая.

— Где? — Кол уставился на меня своими желтыми глазами.

— Че где?

— Где ты его подобрал?

— Ну у магазина, где самогон на разлив. Там этих мокриц дохуя терлось. А че?

— Хуй через плечо! — учитель пулей вылетел из сарая.

Солома под головой трупа уже начала напитываться красным. Я стоял и чесал макушку, когда в сарай влетел еще один ханурик, а следом заскочил Кол, и наподдав еще живому мужичку, захлопнул за собой ворота. Мужик пролетев метр и споткнувшись о труп, растянулся на соломе. Кол не останавливаясь схватил меня за горло и придавил к стене сарая.

— Запомни сука, раз и на всегда! Всегда смотри, чтоб за тобой не было хвостов! Чтоб ты блядь не делал! Хоть в сортир идешь, хоть на хуй! Глаза чтоб блядь на затылке отрастил! Понял меня? Тварь тупорылая! Понял?

Мои ноги стали отрываться от пола. Хватка была такой силы, что я засучив ногами, стал драть ногтями деревянную стену.

— Д…да понял. Понял! — прохрипел я уже не видя ничего перед собой.

— Громче!

— Понял! — заорал я что есть мочи, выдохнув последние остатки воздуха.

Кол разжал руку и я сполз на солому, не в силах толком пошевелиться. Меня начало рвать.

— Особенно вот такие ушлепки! — он указал пальцем на сидящего в соломе трясущегося от страха мужика. — Эти твари как крысы! Куда одна алкашная крыса, следом сука и другая! Вдруг и этой твари перепадет! Да? — Кол буцанул ботинком едва живого от страха алкаша. Тот судорожно потряс головой.

— Ты понимаешь что бы было, если бы эта тварь, узнала про сарай и нас? Нихуя ты не знаешь. — Кол присел возле меня.

Я уже отошел от удушья, смог перевернуться на спину и отталкиваясь ногами, сел опершись спиной о стену. — Знаю, он бы разболтал. — Слова давались мне с трудом. Хуясе силища у учителя.

— Правильно! И разболтал бы, кабы не дядя Кол! Но нам, этого не надо. Верно? Не надо? — Кол повернулся к мужичку. Тот не зная что ответить, затряс головой во все стороны.

— Свяжи его и заткни ему кляп! Пускай поживет пока. А я пойду осмотрюсь. — Кол вышел из сарая и плотно прикрыл за собою дверь.

8

Солнечный свет, проникая в расположенные под крышей сарая окна, освещал двух людей склонившихся над столом. Один человек был мужчиной средних лет, высокого роста, стройного, слегка худощавого телосложения, одет в добротный сделанный на заказ комбинезон из кожи темного, цвета. На его плечи был накинут плащ из той-же кожи, что и комбинезон. Картину завершала абсолютно лысая, вся покрытая шрамами голова. Второй, вовсе ребенок, лет десяти- одиннадцати. Невысокого роста, худой как жердь. Одет был в плотные штаны, шитые из мешковины серого цвета. На голый торс, была надета штормовка с капюшоном из того же материала, что и штаны. Голова мальчика представляла собой нечёсаную копну из черных длинных волос. Взрослый что-то постоянно рассказывал младшему, указывая ножом на определенные места, малец внимательно слушал и утвердительно кивал на реплики старшего. В углу сарая сидел еще один невольный участник сцены и тихонько подвывал от страха. На его грязном, покрытом испариной лице застыла гримаса непередаваемого ужаса. С уголка рта заткнутого кляпом, стекала тонкая струйка слюны. Руки его были крепко связаны за спиной.

На импровизированном столе, сложенном из деревянных ящиков, лежало полностью лишенное кожи человеческое тело.

— Вот смотри, это сухожилия, они служат для соединения мышц с суставами. Порежешь их, и он уже не сможет двигаться. — Кол поддел ножом бледно желтую полосу уходящую от мышцы к кости. — Вот так, можно отделить кисть от руки. — Продолжая урок, учитель медленно сделал два разреза и кисть со снятой кожей, осталась в его руке отдельно от тела. — Пробуй сам на другой руке!

Я обойдя труп некогда бывшего алкаша, потянул кисть и прицелившись, резанул. Пятерня трупа отлетела под ноги едва живому от страха пленнику. Тот взвыв дурниной, и напустил под собой лужу.

— Хорошо! Также и локти, и стопы и колени. Режь!

Я закусив губу от усердия начал стараться. Спустя некоторое время, все конечности были отделены от тела и по настоянию учителя, сложены рядом с торсом трупа. Я, увидев обрубок туловища с головой и хуем, прыснул со смеху в кулак.

— Ты мля не ржи! А учись, показываю раз, больше повторять не буду! — Кол взял в руки отрезанную ногу. — Видишь вот тут как бы трубка?

— Угу.

— Это артерия, главный кровоток. Перережешь ее и он быстро истечет кровью и сдохнет. Ясно?

— Угу!

— Че ты блядь угукаешь прям как сыч? Ты понял, нет?

— Угу, понял! — я поднял на учителя глаза.

— Слушай, а как тебя, мля, зовут?

Ато все вожусь с тобой который день, а имени твоего не знаю. — Кол бросил на стол отрезанную ногу и вытер руки о тряпку, что весела на гвозде у стены.

Я задумался. А ведь правда! Не считая того, как меня называл Пак, то выблядком, то соплей, то зверьком, выходит что и нет у меня имени вовсе! Не может же мое имя быть — «Блядский выблядок» или «Мелкий пидор».

— Нету у меня имени… — сказал я, опустив голову.

— Как, так? Нету? — Кол поморщился и стал меня сверлить своими желтыми зенками.

— Ну может и было, только спросить не у кого. Сирота. А Пак, ну ты сам слышал как меня называет!

— Это даа! С таким имечком как дает Пак, и жить то нехуй! Хех! Ну а друганы твои как тебя погоняют?

— Нету у меня друзей… — я опустил голову и почесал затылок.

— Ну пиздец! Вот век живи, — век охуевай… А чего так, что нет?

— Был один в том году, дружили типа, монету у меня спиздил. Я его загрыз- я потупил глаза и медленно облизнул верхний ряд острых как бритва зубов.

— И правильно! Нехуй крысятничать! Да не парься ты, разве то друг? Крыса! Здох и хуй с ним! А друзей, слышь! Друзей говорю, заведи! Не таких конечно, а чтоб полезные были!

Я поднял голову с непониманием уставился на учителя.

— Ну вот смотри- продолжал Кол, — Вот идете вы «на дело», надо тебе чтоб на «шухере» кто постоял, а он постоит! Или вот был случай: Идешь ты с другом, в путь дальний а жратвы у вас уже нету нихуя, и еще очень долго не будет! А друг, это около шестидесяти килограмм чистого мяса, плюс три-четыре литра крови. Причем он уже рядом! Смекаешь?

— Угу! А че правда друга ел? — мне стало чуть не по себе.

— Не, не! Не ел я его! Ты что! Только кровь его пил! — Кол замахал руками перед собой.

— Ебаать…

Кол улыбнулся показав ровный ряд белых зубов — Голодуха припрет, и не такое сделаешь!

— Про пользу дружбы ясно?

— Угу.

— Надо бы тебе погоняло, ну имя какое-то приспособить! Ато негоже «выблядком» да «соплей» как то. Слушай, Пак тебя малого карапуза, правда на свалке поймал?

— Угу!

— А что ты там жрал, помои? — Кол прищурил глаз.

— Нет! Мне от помоев хуево, не жру я такое! — я поморщился, вспоминая жизнь «до Пака». Странно, ведь совсем малой был, а помню все.

— Ну, жрал то карапузом, че?

— Сначала червей всяких, потом мышей стало получаться ловить, а когда подрос, крыс ловил. Вкусные! — я мечтательно зажмурился представляя как хрустит под зубами свежая, еще подергивающаяся крысиная плоть.

— И в темноте видишь, и «угу» это твое, и мотаешься почти бесшумно. Мышей ловишь. И глаза эти твои… — Кол бормотал это себе под нос и загибал пальцы.

— Знаешь, я буду звать тебя Сова! Нет бля, маловат ты, для Совы… Сычом! Да, так и буду! Хе-хе! — Кол поднял руку и махнув ею, торжественно произнес: — Нарекаю тебя сопля, Сычом! Отныне тебя зовут Сыч! Вон и почетный свидетель у нас есть! — Кол подбежал к нашему пленнику, и пнув его берцем под коленку, спросил: — Да? Слыхал сука? Не слышишь? На еще тебе! — на этот раз носок ботинка влетел алкашу под живот, тот заскулил и утвердительно затряс головой. Ну а мне ничего не оставалось как открыв рот от охуения, наблюдать за учителем.

— Ну вот, у тебя теперь есть погоняло, причем я бы сказал, очень даже нихуевое! — Кол хихикая подошел ко мне и хлопнув меня по плечу спросил- Тебе имя, а мне что?

— Ну… наверное, спасибо большое! — я сиял от счастья! Имя, у меня есть МОЕ имя!

— Э нихуя! Друг мой, имена за спасибо, может только Пак раздавать хех! За это ты мне девку приведешь! Сюда, в сарай. И чтоб никто не видел, не слышал, и не искал, понятно? И чтоб целка была, лет пятнадцать не более, понял! Срок три дня тебе! Вот это и будет твое — «Охуенное спасибо дяденьке Колу!» Хе-хе!

— Второе задание?! — я вытянулся в струну и машинально улыбнулся во весь рот. Кол рыкнул, и отпрыгнув от меня на добрых два метра схватился за нож. Но быстро совладав с собой, осипшим от неслабого стресса, голосом выдавил — Да, задание. Второе, мля!

— Слышь Кол, а что такое целка?

— Че? Ух мля, точно! Откуда тебе знать, ты же сопля еще! Ну, в общем слушай…

Закончив объяснять о целках, и о кровеносной системе, учитель перешел к нервной системе и способам сделать человеку — «больно», «очень больно» и «пиздец как больно».

— А теперь, все что я тебе рассказал и показал, ты для меня повторишь сам! Причем начнешь с «болевых», затем сухожилия, кровеносная система, и полная разделка на «запчасти» хех! — Кол вымыл руки в ведре и указал на пленника. — И только попробуй чето пропустить! Следующие десять ночей спать не дам! Будешь по ночам их разделывать, пока в твою башку это не забьется навсегда! Хоть весь город вырежи, похуй мне! Усек?

— Усек конечно, хуль тут не усечь! — М-да, видимо Пак и правда дохуя тебе заплатил, что ты так жопу рвешь со мной.

Я повернулся к затихшему мужичку:

— Эй ты мокрица! Заснул чтоль? Давай, просыпайся! Теперь твоя очередь послужить науке!

Вечером вынеся из сарая два мешка с «мясом» и закопав их в овраге, я отправился выполнять задание Кола.

9

Целку ему видите-ли! Где же бля я найду такое диво?

Ну бордель сразу можно исключить, хоть там и бабам в основном до двадцати, но целок как я понял, там отродясь не водилось. Тогда где? Хуй знает… На ум пришло воспоминание о той зарезанной тетке и ее дочках. Ну было тем дочуркам едва больше десяти, вот как мне? И хуль? Может же где-то и старше быть! Точно! Надо по городу прошвырнуться, может и запримечу где такая живет.

Весь тот вечер я промыкался впустую, прячут они их что ли! Ночью залез в три дома, там благополучно спали одни «старухи» под тридцать лет и мужики. В последнем доме была одна девка, но слишком малая. Немножко поднабив карманы у «гостеприимных» хозяев, я устроился на ночь на чердаке одного из домов недалеко от рынка. Под утро даже сон увидал, там были: Я, Кол, сова с огромными желтыми глазами и мой нож, а вокруг эти самые целки, целки… Пиздец блядь, приснится же!

Проснувшись, я слез с чердака и направился на рынок. Там уже была толчея, туда- сюда сновали разные тетки с авоськами и плетеными корзинами. Рынок шумел на все лады, слышались зазывающие выкрики торгашей. Я прошел мимо двух мужиков, увлеченно бьющих морду третьему. По репликам исходящим от одного, мне стало ясно, что тот, которого метелят, проворовался. Ну это в здешних местах, совсем не новость!

Через пару часов шароебясь по рынку, сам не замечая того, пристроился к одному семейству гордо шествующему по рыбному ряду. Впереди, переставляя ноги на манер утки, пездовала жирная как бочка мамаша. Следом за ней два мужика, один худой как глист, возрастом как и «бочка», ну это видать папаша. Второй по моложе и по жирнее, скорее всего сынуля ихний. А вот третье чадо, вполне себе худенькая стройненькая дочурка, лет тринадцать-пятнадцать. Длинные, каштановые волосы заплетены в тугую косу, на лицо вполне симпатичная, не высокого роста, видать «в папулю» удалась. Одета в синий сарафан шитый явно не по фигуре, видимо на вырост или с мамашиной юности донашивает. Нормально! Я следом!

Семейство скупилось, и набив брюхо пирожками в закусочной, потопало видимо домой. Доча вытребовала купить ей новый, синий платок, и тут-же повязав его на голову, начала выебисто нарезать круги вокруг маман. Стало быть радости дохуя у нее. Ну-ну попрыгай пока…

Я проследив за семейством до самого ихнего дома, убедившись в отсутствии «хвоста», как учил Кол, сныкался в кустах, что густо разрослись прямо напротив. Сидя в импровизированной засаде, начал кумекать: Ну «пропасу» я хату, типа сколько их там живет всего, где спит эта «коза», и как лучше в эту хату влезть. Ну влезу, грохну всех кроме нее, чтоб не шумели и искать пропажу не кому было, а дальше что делать? Разбудить и сказать пойдем со мной, я тебе монетку дома дам? Как тому алкашу? Ну на хуй! Один хер как стану их резать, кто-то да проснется, вопить станет, а нахуя оно мне? Не прокатит я думаю. Ведь надо еще как-то узнать, действительно она целка или уже нихуя? Ох задачка! Ебнуть по башке пока спит, связать руки и завязать рот чтоб не вопила? А потом волочь ее через весь район на горбу? Не, во первых могу зашибить когда по башке дам, а во вторых я эту кобылу не унесу, всё-таки мал я еще, хоть и силушка есть нихуевая. Надо чтобы точно знать, что целка, и сама пошла за мной. Ебать… Точно! Я вот сегодня ночью, во втором доме, помимо двух монет серебром, еще камушек красивый прихватил! Я вынул из кармана сверток ткани и развернув, стал любоваться рубином размером с ноготь, он приятно щекоча глаза, заиграл на солнце своими гранями. Прикинусь «валенком» подойду к ней, покажу камушек, скажу что типа там в овраге, еще есть, но мне их не достать самому, ну там чтоб помогла, и все такое! Вроде бы ничего идейка, а вдруг она папаню или братца своего, жирдяя, попросит сходить помочь? Хотя врятли, вон как платку радовалась, скакала! Никому не скажет. Жадность заебет! Ну так надо будет ей и сказать, что мол, никому ни-ни! Ато отберут, и никаких новых шмоток ей не видать! Годится, делаем!

10

— Ну долго еще идти? Ты не мог свое богатство поближе найти? — вещало юное создание, плетясь в овраг за мной.

— Почти пришли! Тебя точно не станут искать? — я повернулся к девице и состроил серьезную мину. — Ато я ни с кем делиться не буду! Кроме тебя конечно! Ты же мне поможешь, так?

— Ха! Я папе сказала, что пошла к подруге, что через рынок живет! Я у нее иногда до вечера сижу, и ничего! А сколько там таких камешков? — девка повела своим носиком, изобразив гримасой, строгое недоверие, ну на свой взгляд.

— Еще три!

— Ого, это же сколько серебром? Десять, неа, пятнадцать точно! Сколько себе накуплю! И шапочку, и шубку, а сапожки какие я видала! Ой! Что ты… — словесный понос «козы» прервал мой нож у ее горла. Девка повалилась спиной на землю и скуля вытаращила на меня глаза.

— Мамочки! Не надо! Что? Что ты хочешь?

— Заткнись, не-то зарежу! — я прошипел самым своим «страшным» голосом ей на ухо. «Коза» сглотнула слезы и вцепившись пальцами в траву, покивала головой.

— Сколько тебе лет? Говори! — я чуть сильнее прижал лезвие ножа к горлу девки.

— Четырнадцать!

— Не пизди, вон уже сиськи торчат! — вспомнил я урок Кола по науке, как он называл — «Пездознавство».

— Через четыре месяца пятнадцать! Не дави!

— Это, ты целка?

— Чегоо? Что тебе надо? Мамочки! — создание прыснуло слезами и попыталось вырваться. Я придавил ее коленом и уловив момент, затолкал ей в рот кляп.

— Перевернись! — я ухватил за каштановые волосы и начал крутить ее голову помогая ногой ей перевернуться на живот.

Деваха после парочки болючих тычков локтем в бок, нехотя перевернулась. Я придавил своим коленом ее затылок в землю, и быстро, как учили, связал ее запястья. После, убрав колено с шеи, освободив каштановую голову, снова спросил на ухо — Ты целка? Если да, кивни! — В ответ только скулёж и вой через кляп. — Ну хуй с тобой, не хочешь по хорошему, будет по плохому! — я задрав сарафан начал стаскивать с нее трусы, на что деваха сначала замерла, затем начала выть и брыкаться ногами. Не милая, нихуя так не пойдет! Я хорошенько придавив ее ляжки своими коленями, срезал с нее трусы и запустил свою руку в промежность. Пальцы обдало горячим, с перепугу юная «коза» обоссалась. Треснув ей подзатыльника, морщась от мокрого, я продолжил досмотр, делая все как меня инструктировал учитель. Удостоверившись в наличии «обязательного условия» выполнения задания, я довольный делом отошел от трясущейся и хныкающей девки и присел рядом. Так, телка есть, пятнадцать почти есть, целка присутствует! Отлично! Однако как ее теперь, среди дня, тащить в сарай?… Есть! Надо ночи подождать, как раз и эта успокоится и я с ее родней порешаю, что бы некому было розыск организовывать, хех! Я оттащил девку подальше в овраг и тщательнее связав, прикрыл ее ветками кустарника.

— Полежи пока, отдохни-шепнул ей в розовое ушко и пригибаясь потрусил к ее дому.

Девчушку я затолкал в сарай уже за полночь. Усадив ее на солому и привязав к столбу, я пошел в дом Пака чтобы спросить где Кол. Не доходя до сеней, я заметил в окне огонек свечи, услышал негромкие голоса Пака и Кола. Подкравшись к приоткрытому окну, я припал ухом, превратившись в слух:

— Ну это же теперь совсем другие дела, Кол! А если проколется, если стратит? Отдуваться мне? Ты же знаешь в таких делах подводить заказчиков, могилу себе рыть! Ну не знаю…

— Ты не ссы Пак, я тебе говорю, будет с пацана толк! Я это дело вижу! Бабок на нем поднимешь! Вот помяни мое слово, Пак!

Послышался звон стаканов и шуршание. Водку пьют!

— Ух хорошо пошла! Крепка окаянная! Только я тебе Пак скажу вот что, когда пацан начнет «работать», ты следи чтоб он себе не начал «тихарить» излишки так сказать, добра разного! Чтоб все тебе волок! Ничего не утаивал, ясно? Ато знаю я такое ремесло, дело сделал, тебе бабки с заказа, а себе все что нагребет в карман по ходу с трупов и в хате. А там иногда вдвое больше навар бывает! Вот поверь моему опыту!

— Данунахуй! А и то, правда! Может и так сучонок вытворять! Я с него спрашивать буду! Ух как буду! Спасибо надоумил! Ну давай еще по сто?

— А давай!

Внимательно послушав разговор, я нарочно громко топая вошел в сени и разувшись прошел в комнату, где у камина за столом пили Пак и Кол.

— Драсьте вам! Кол, я там это, задание выполнил!

Утром девку увез на телеге какой-то дорого одетый дедок с красивой длинной бородой и смешной шляпой на голове в виде котелка. На сколько я понял, эту «козу» Кол с Паком продали, причем за очень неплохие деньги, так как ихние рожи прямо светились от счастья. Пак даже на радостях подкинул мне пару серебряных монет, что было для него неслыханной щедростью! Ну а мне че, мне тоже заебись!

Оставшиеся пять дней мы с учителем повторяли заученный материал. Я прилежно повторял все движения и удары, что мы разучили за месяц, и я был счастлив. Счастлив ровно на столько, на сколько может быть счастлив мальчишка в моей ебнутой жизни. Когда оплаченное за обучение Паком время вышло, Кол ушел не прощаясь. Но я на него не обижаюсь, думаю он просто не любит расставания. Хотя на самом деле, ему скорее всего было похуй!

Далее в моей жизни начались «трудодни». Днями я отсыпался после выполнения заказов на убийства, либо похищения людей, тренировался, а ночью уходил на работу. Не забыл я и тот вечерний разговор Пака с учителем. И сделал именно то, от чего так предостерегал Пака, — Кол. Схрон я оборудовал себе за городом у южных ворот в густой, непролазной чащобе лесополосы. Все ценности, что прихватывал в домах заказанных мне людей, я складывал в кожаный мешочек в дупле старого дуба, что рос почти посреди чащобы, среди практически непроходимых для человека и зверя, кустах терновника. Чтобы до него добраться, мне приходилось прыгать с дерева на дерево около сотни метров к ряду. Там я впервые встретился с собакой.

Я как раз спрыгнул с крайнего дерева, уже на обратном пути в город. То, что мне рассказывали про собак, я не верил, до того дня! Это была молодая сука, ростом под метр пятьдесят в холке и под сто килограмм весом. Я ее конечно почувствовал, но было уже поздно и она мгновенно бросилась на меня. Могучее, мускулистое тело растянулось в прыжке, огромная полная острых клыков пасть была нацелена прямо мне в горло. Но я успел присесть и выдернув нож из рукава, пропорол ей брюхо. Псина кувыркаясь упала на землю, и тут же вскочив на лапы, пошла в атаку, растягивая по земле свои потроха свисавшие из распоротого брюха. Второй прыжок тварь сделала ниже и сбоку, чем сбила меня с толку и я от удара повалился на землю. Развернувшись собака попыталась схватить меня челюстями за голову. Немного промазав и схватив вместо головы капюшон куртки, стала тянуть меня на себя. По моей шее потекло горячее, и сильная резь за ухом явно говорила о ранении. Достала все-таки сука! Мне ничего не оставалось, как оттолкнувшись ногами прыгнуть вперед на нее, и изо всех сил загнать лезвие ножа в ее шею по самую рукоятку. Чудовище получив новую порцию жуткой боли, резко сдало назад и яростно рыча, попыталось укусить зубами нож, так и оставшийся торчать у нее из шеи. Бля! Сука, нож! Теперь что, в «рукопашную» что ли? На ум тут же пришла мысль, что надо обзаводиться двумя ножами. Нахуй нужны такие мысли, когда мне однозначный пиздец? Тем временем псина, изрядно потеряв кровь, но так и не дотянувшись до источника боли, в виде моего ножа, пошла в новую атаку. Однако уже гораздо медленнее, шатаясь чудовище вяло поплелось в мою сторону. Ну тут хуй тебе «бобик» ебаный! Теперь я ловко, даже играясь мог уворачиваться от усеянной клыками пасти, и не упустив момент, вырвал свой нож из шеи твари. Собачья кровь тугой струей пошла из раны, а псина упала на передние лапы. Ха! С выдохом я захерачил ей нож между затылочной костью и шейным позвонком. Раздался хруст и собака испустив дух упала на землю. Задние лапы все еще подергивались. Я вытер кровь и внимательно осмотрел псину. Просто огромная тварь! Мощные лапы с острыми когтями, клыки размером с мой палец. Жесткая как проволока шерсть песочного цвета, мощный хвост, весь покрытый длинной шерстью. Е-мое! Нихера себе, целый блядь конь, а не собака! Всё-таки правду о них люди говорят. Вернувшись домой, я промыв и обработав спиртом рану за ухом, немедленно сходил на рынок и обзавелся отличным вторым ножом.

11

Ну где еще можно узнать наиболее актуальную информацию о жизни города? Конечно на рынке! Вот и я взял за правило каждое воскресенье утром шататься по толкучке и слушать. А сегодня вообще было много чего нового! Оказывается на днях старый градоначальник помер во сне, не пережив сердечного приступа. И его тут-же сменил новый, причем так быстро, что пока выносили труп почившего из дома, этот хер уже сидел в кабинете и раздавал команды. Теперь, с наступлением темноты, вводилось вооруженное патрулирование улиц города, а также круглосуточное охранение его границ. Помимо прочих, менее важных нововведений, был объявлен налоговый сбор с торгашей и прочих дельцов. Этот налоговый указ наиболее бурно обсуждался на толкучке. Даже образовался стихийный митинг по среди площади. Из толпы на фоне общего гвалта, вылетали комментарии типа: «вероломный», «охуевший пидорас», «ненасытная сука» и прочее менее разборчивое.

Я пристроился чуть в стороне у небольшой группки мужичков наблюдая за протестующей публикой. Мое внимание переключилось на вышедший из переулка отряд вооруженных людей. Десятка два, вооружены кто чем, в основном двустволками, но у пятерых в руках автоматы, хотя тоже разные. Главное, что они все были одинаково одеты в синие костюмы военного покроя, обуты в короткие яловые сапоги, и у каждого на голове повязана черная косынка с узлом на затылке. Костюмы мне очень понравились, я такой видел у Пака, только у него был зеленый и пятнистый, а у этих вот, синие.

Возглавлял их отряд рослый дядька в таком же костюме, но с черным беретом на лысой голове. Сразу видать командир ихний. Оружия в руках командира не было, но на правом бедре была приторочена кобура с пистолетом внушительных габаритов. Отряд быстро рассредоточившись, взял толпу в полукольцо. Командир ставший чуть в стороне от оцепления, во всю глотку заорал — Внимание!

Толпа стихла и стала вразнобой, нехотя поворачиваться к крикуну. Увидев стволы направленные в их сторону, по публике прокатились удивленные возгласы.

— Слушайте ВСЕ! Я уполномоченный мэром, начальник стражи города. Меня зовут капитан Моисеенко. Приказываю прекратить нарушать порядок и разойтись! В противном случае будем открывать огонь на поражение!

Стоя в стороне от основной толпы и будучи перекрытый спинами зевак, я начал вытягивать шею и метаться из стороны в сторону, чтобы получше рассмотреть происходящее. Один парень развернулся ко мне и видя мою метушню, подсадил себе на плечи чтоб я лучше все видел.

Из толпы начали недоверчиво выкрикивать, о не знании и не желании знать никакого, такого «Мэра» и каких-то его указах! Один мужик в драном ватнике на голое тело, вообще вылез из толпы и возмущенно предложил, не пойти бы уполномоченному капитану Моисеенко вместе со своим мэром и его сотоварищи, — на хуй!

Командир повторил свое — Приказываю разойтись! И выдернув пистолет из кобуры, еще громче заорал — Буду стрелять!

Настырный мужик в ватнике не унимаясь, стал расталкивать стражей и попер на ихнего капитана. — Хуй тебе, а не налоги! Стрелять он собрался! В кого? Нас стрелять? Может всех перестреляешь? За каким хуем я тебе и твоему мэру платить долже… Конец реплики потонул в громком выстреле пистолета капитана.

— Считаю до трех! Больше повторять не буду. Разойтись! — Моисеенко направил пистолет на оторопевшую толпу, а его люди взяли оружие на изготовку.

Толпа медленно, а затем все быстрее и быстрее стала расходиться.

Стража дождавшись освобождения площади от людей, по команде капитана, убрала тело нерадивого мужичка и начала расклеивать листовки на всех стенах и торговых лотках рынка. Я прочитал одну из них. Там на ровном листке белой бумаги, черными печатными буквами было написано:

Указ городского главы И.В. Афанасьева

1. Ввести обязательное налогообложение ценой одной серебряной монеты в день, с одного человека продающего всевозможные товары, и человека оказывающего плотницкие, кузнечные, кровельные и прочие оплачиваемые услуги.

2. Утвердить обязательное патрулирование улиц города с наступления темноты до рассвета.

3. На рубежах города будет выставлено круглосуточное дежурство, дабы не допустить проникновение в город диких хищных животных, банд и прочих преступников.

4. Запрещается открытое ношение оружия на всей территории города.

5. Запрещаются драки, митинги, перестрелки и прочее нарушение порядка. Убийства и грабёж, будут расследоваться по закону.

6. Запрещается бродяжничество и попрошайство.

7. Запрещаются карточные и прочие азартные игры на деньги. Данный указ вступает в силу от сегодняшнего утра. Все случаи нарушения указа будут разбираться начальником городской стражи А.С. Моисеенко.

— Даа бля, по ЗАКОНУ! Особенно этот Моисеенко! Сука! — прокомментировал указ тот самый парень, что брал меня на плечи. Затем сплюнул под ноги и ушел, в сердцах бормоча что-то себе под нос. Я сорвав бумагу и аккуратно сложив ее, сунул в карман, чтобы продемонстрировать новость Паку.

Придя домой, я обнаружил необычную картину. Пак сидел за столом напротив рыжего пацана лет шести, который жадно уплетал сдобную булку и запивал ее чаем из большой фарфоровой кружки. Пак увидев меня, махнул рукой приглашая к столу. Я сел и налив себе кружку чая из алюминиевого заварника, протянул Паку бумагу с указом мэра. Мой опекун внимательно перечитал весь текст, и молча выслушал мой рассказ о утреннем происшествии на толкучке со всеми подробностями. Рыжий тем временем съел булку и собирая крошки со стола поглядывал на Пака в надежде получить добавку.

— Охуеть! — Пак выдохнул и уставился в пол, теребя край рубахи. — Прям взял и пальнул в мужика?

— Да, и наверное стал бы стрелять во всех!

— Слушай Сыч, ты теперь будь очень осторожен! Понял? ОЧЕНЬ! Знаю я таких! Эти «Моисеенки» всякие, будь они не ладны, и не за такое кучу народу со свету изведут! Чует мое сердце, худо будет с такими властями! — Пак налил себе чая в стакан и залпом его выпил.

— А что за пацан? — я кивнул на рыжего мальца.

— А! Это! Степаном звать, сирота. Бродил по улице жрать клянчил. Я его к делу пристрою. Ты вон уже посерьезнее дела завел, а этот, за вместо тебя, на базаре промышлять будет. Научу, и дело пойдет!

— Ясно- я протянул руку рыжему, — Сыч! Будем знакомы!

— Ну Степа… — пацан боязливо протянул мне руку, поздоровался со мной, и быстро спрятал руку за спину. Меня взял смех, — Да не ссы ты! Я не кусаюсь! Если шалить не будешь! — я улыбнулся краем губ, обнажив пару зубов. Малец сразу весь сжался и вытаращив на меня глаза затараторил как автомат: — Не, не, не! Я, нет, не буду шалить! Я, вот дядя Пак меня научит, и я работать буду! И вещи свои складывать буду! И полы я мыть умею! Вот! — «расстреляв» весь свой запал, пацан начал вопросительно крутить головой то на Пака, то на меня.

— Вот и молодец! Хорошо! — я легонько хлопнул ладонью рыжика по спине. Степан сразу приободрился и спросил:

— А Сыч это имя или кличка?

— И то и другое! Просто Сыч и все!

— А что это такое сыч?

— Это такая маленькая сова, летает бесшумно, быстро и все видит! А кто балует, тех сразу ловит и ест! — я легонько щелкнул зубами и подмигнул пацаненку. Тот видимо уже понимая, что его тут ни кто есть не собирается, улыбнулся и подмигнул мне.

12

Степка действительно оказался толковым мальчишкой и быстро освоив мастерство карманника, стал полноправным членом нашей с Паком семьи. Вечерами, за традиционным чаепитием при свечах, мы друг другу рассказывали страшные истории и весело ржали над свежими анекдотами. Пока не случилась беда.

Прошел год. Однажды утром, вернувшись со своего промысла, я застал Пака, избивающего палкой Степана. Пак молотил его со всей злостью и мальчишка лежащий в углу, уже не закрывался от яростных ударов. На полу у комода, валялись осколки разбитого черного лебедя Пака. Сразу сообразив в чем дело, я подскочил к Паку и дернул его за занесенную для очередного удара руку, в надежде спасти мальчишку. Пак развернувшись, пошел с импровизированной дубиной на меня. В глазах отражалась слепая ярость, и уже ничего не соображающий от помутнения рассудка Пак, ударил меня дубиной и я отлетел к стене. Я был зажат в угол, я знал силу и скорость Пака, я прекрасно помнил этот взгляд, и знал что мне его никак не остановить, если только… Пак замахнулся, и раскрыв рот, осел на пол зажимая рану в груди. Нож вошел точно в сердце, как и учил меня Кол. Кровь толчками покидала тело моего опекуна, стремительно унося с собою жизнь. Я отбросив свой окровавленный кинжал, бросился к Рыжику, лихорадочно пытаясь нащупать пульс. Мальчишка умер у меня на руках. Я выл! Выл как волк! Вот так глупо, из за какой-то ебаной безделушки, я потерял свою семью! Пак, Рыжик! Суукаа! Мне казалось я орал во всю глотку, но только хрипел. Я колотил ножом, ногами и кулаками в стены! Я выл, выл и выл! Через два дня я похоронил свою семью за двором у красивой, цветущей вишни. Я не знал, что надо говорить на похоронах, и слезы уже не текли из моих опустевших еще вчера глаз. Достав из кармана сверток и развернув его, я аккуратно выложил на могилку Степки, тщательно склеенную до последнего стеклышка, фигурку черного лебедя. — На вот, братик, ты всегда хотел ним поиграть, играй теперь…

Я перевел взгляд на вторую могилу — Ну а ты? Чего молчишь? На вот тебе, жадина-говядина! — я положил на могильный холмик новенькую фарфоровую кружку, на которой были искусно изображены два красивейших белых лебедя. — Попей чайку там что ли, как ты любишь, чтоб горяченький! — я положил руки себе на колени и поднял голову.

— Ну вот и хорошо! Лежите там себе, отдыхайте! А я пойду, устал я чего-то… — я поднялся с колен, закинул на плечо лямку вещмешка и не оборачиваясь пошел со двора, чтобы никогда больше не возвратиться в этот дом.

13

Не помню как я забрел на западный район города, помню меня окликнул из подворотни один пацан. Странный типчик, на глаз чуть старше меня. Из одежды на нем были только драные шорты и вязанная шапка с бубоном. Все это было настолько грязным, что цвет не поддавался расшифровке. Пацан стоял на куче битого кирпича босыми ногами и махал мне рукой. Остановившись, я повернулся к нему и расстегнув фиксатор кинжала, что у меня в рукаве, пошел на встречу.

— Здорово малявка! — парень растянул ехидную мину. — Иди, иди давай сюды!

Я подошел к нему на расстояние вытянутой руки, став в пол оборота к нему так, чтобы удар кинжалом был в одно движение.

— Оба на, ты глянь! Весь крутой, в кожанке! А я вот без! Слышь Слоняра! — окликнул любитель шортов, кого-то из темноты подворотни. — Тут ваще улет! Малявка весь в коже и ботинки просто шик! И мешок весь набитый МОИМ добром! Давай малявка, снимай с себя все! — парень сделал шаг и замер с моим кинжалом у горла. Глаза юного грабителя полезли из орбит. Я чуть поднажал, и по лезвию ножа скатилась капля крови. Парня затрясло.

— Эй второй! Как там тебя? Слон? Выходи! Считаю до трех! Раз! Два! — я чуть сместился за первого, так чтобы он оказался на линии огня вместо меня, если второй вздумает чем ни будь в меня швырнуть или выстрелить.

— Че там Жмых? Хуль ты возишься, заебал! — из подворотни вылезло чудо. Ебать, я аж прыснул с видона этого явления. Замотанное в драное тряпье создание, напоминало и правда, гротескную карикатуру на слона. Рост его был повыше моего, а вот сама голова представляла круглое, лишённое волос образование с оттопыренными огромными ушами. Центр хари венчал длинный округлый нос, свисающий до верхней губы. Чудо подошло ближе и увидев ситуацию, в которую попал его товарищ, выпучил свои мелкие глазища, сел на жопу, и завыл.

— Значит ты Слон, а ты Жмых? — я решил немного повременить с расправой над этими горе-грабителями, и вытянуть по больше информации о незнакомом мне месте. Слон перестал выть и кивнув мне головой, подтверждая мои слова, начал проситься:

— Это, малЫй, не режь Жмыха, Ваську не надо! Мы это, шутка это! Ну мы шутим так! Васька братик мой, голодаем мыы! — «чудо-слон» снова завыл и начал молотить руками по куче кирпича.

Я перевел взгляд на Ваську, тот уже не трясся, его реально колотило, зубы стучали со скоростью автоматной очереди. Шапка с бубоном слетела с головы, обнажив черную кудлатую шевелюру, из которой торчали небольшие рожки. Черные, острые, слегка загнутые к макушке.

— А че ты Жмых? Ты же черт! — я потрогал левой рукой сначала один рог, затем второй.

— Нет, я не черт! Я семечки люблю, от того и Жмыхом звать! — протараторил Васька.

— А нахуя тебе тогда рога, если ты не черт? Вон Слон с хоботом, а ты хули? — меня это настолько забавляло, что я уже окончательно передумал резать эту парочку.

— Не знаю я! Мамка таким родила!

— Мамка тоже рогатая или папаша? — я еле сдерживал смех. Скорее всего я смеялся не столько с этой чудо-парочки, сколько отходил от нервов после событий последних дней.

— Ну ты чего дразнишься? Мы чтоль виноваты, что такие? — подал голос Слон.

— Если уберу нож, дурить не станете?

— Нет! — в два голоса заблеяли чудаки.

— Смотрите мне, ато я еще стрельнуть могу! — тут я уже блефовал, ясен хрен, не из чего мне стрелять. Эти затрясли головами и вопросительно уставились на меня.

— Ну хуй с вами! — я убрал нож и сделал шаг назад, разрывая дистанцию. Жмых подняв свою шапку, подбежал к Слону и помог ему встать на ноги.

— Че правда голодаете? — я подошел ближе.

— Третий день уже! Сам видишь что придумали с голодухи.

— И сколько?

— Чего, сколько? — Васька потер грязный лоб.

— Сколько уже награбили? — я обвел глазами пространство вокруг в поисках потеков крови и других свидетельств ихних «злодеяний».

— Та нихуя! Был до тебя один мужик, да и тот у нас самих жрать просил!

— И че с ним? — я присел на кусок шлакоблока, что валялся в стороне от кучи.

— Прогнали мы его, пенделя ему выписали, и он попездухал дальше! А чо? — Жмых присел напротив и помог присесть Слону.

— Не думали, что он вас мог наебать? Ну сам типа голо дрань как и вы? Чтоб отпустили и не трогали? — видимо мое озвученное предположение подействовало на них как гром среди ясного неба. Они оба вылупились на меня.

— Бля! — выдохнул Слон и опустил голову. — А ты умный! Вот как оно может быть! А мы… Эх!

— Слушай, а ты сам, один? Давай с нами! Ну ты думай, там, за дела, а мы все сделаем! — подкинул идею Васька. — Да Слоняра? Че, нормально же?

— Можно конечно, если согласится! — Слон кинул на меня взгляд.

Ну а че мне, что я теряю? Нихуя, и даже наоборот! Заодно все узнаю, че тут да как.

— Согласен! Будем тогда знакомы, вас я уже знаю. А я Сыч!

Жмых подался вперед, — А имя?

— А это и есть, и имя, и кличка и фамилия! Так меня и звать — Сыч!

— Это как маленький такой филин, с вот такими глазищами? — Жмых сложил пальцы и приложил к своим глазам. Получилось что-то вроде огромных очков. Слон странно засопел, и я понял, что он так смеется, Жмых тоже растянул улыбку.

— Хули ржете? Можно подумать у вас охуенные имена? Ебланы! — я поднялся и хотел было уйти.

— Ну ладно, ладно, извини! Мир? — ко мне потянулась пятерня Жмыха, и пацаны растянулись в улыбках.

— Ладно, хер с вами. Жрать хотите?

— ДАААА!!!

14

Костер потрескивал и даря тепло, создавал атмосферу уюта. Мы расположились на ночевку в одном из многочисленных ангаров промышленной зоны западного района города. На старых тюфяках развалились мои новые знакомцы. Братья по матери, как я узнал, Васька Жмых и Слон, слопав по доброму куску вяленого мяса, что я запасливо прихватил с халупы Пака, охотно делились со мной всей необходимой информацией. Говорил в основном Васька. Слон вообще был тихоней и предпочитал молча слушать все то, о чем мы беседовали.

Жмых чертил сгоревшим угольком на бетонном полу ангара, и пояснял: — Ну сматри, тут, промзона, в ней постоянно никто не живет, в основном ночевать приходят, вот как мы. Почему не живут, хуй его знает! Говорят тут место какое-то плохое, днем лучше сюда не ходить, люди исчезают. А переночевать, тем более группой, пожалуйста! Дальше идет полоса наполовину порушенных пятиэтажек, тех, что до Черного дня строили. Там живут люди, но в основном нищета всякая, пьянь и всякое разное. Дальше частный сектор, магазин и кузня. А в самом центре, за забором, богатые дома «семей». «Элитка». Там и бордель, и мастерские, и целых два хороших магазина! Есть даже кафе! А возле кафешки, здание частной охраны. Но в «Элитку» ход без приглашения, закрыт! Могут и стрельнуть, чтоб не мельтешил. Дальше, за «Элиткой», речка, но так, метров шесть шириной. Называется странно, — Рубежа. Почему так, никто не помнит, говорят еще до «Черноты» так называлась. А на другом берегу, поселок старателей, тех что уголь из под земли копают. Дальше, уже городская засека. А сами угольные копани, километра три на северо-запад. Ну вот и вроде все!

Я внимательно следил за чертежом Васьки. Выходило, что западный район нашего города, был гораздо больше остальных. И эта так называемая «Элитка». Похоже хорошая работенка наклевывается. Можно неплохо денежек срубить с этих богатеев! Я даже слегка улыбнулся своим мыслям. Благо был полумрак и мои новые кореша не заметили этого.

— А вы где живете? — спросил я братьев.

— Ну… мы то там, то сям, как-то… — Жмых почесал макушку.

— Ясно, бродяги. Про указ слыхали?

— Да слыхали, только как-же не бродить, коли своего жилья нету. Ночуем тут, а днем пожрать ищем. Ну или что еще под руку попадется. — оба брата вздохнули и уставились на пламя костра.

Я задумался, выходит надо жилье какое ни будь подыскать, и чтоб не сильно далеко от центра района, и чтоб тихое. И чтоб обзор с него получше был вокруг. А значит многоэтажка в самый раз. Жаль заселены, но с хозяевами я думаю «договоримся», хех! И за одно с соседями «вопрос» решим, чтоб свидетелей по меньше было. Этих то пьянчуг искать никто не хватится. Решено! Завтра займемся жилищным вопросом! А сейчас спать, усталость какая-то заебует.

— Слышь, братцы? Вам убивать приходилось? — я поднял голову на парочку.

— В смысле, кого убивать? Людей? — Жмых растерянно уточнил.

— Да, людей. Людей убивали?

Братья переглянулись.

— Нее! Ни разу не было такого! Крыс, это да! А людей нет! А че? — Жмых и Слон подняли головы.

— Эх, да ниче, хуй с ним! Спите! — сказал я и перевернулся на другой бок подставив спину нашему маленькому костерку.

К вечеру следующего дня мы нашли наиболее подходящий для нашего «логова» дом. От некогда огромного пятиэтажного строения, остались всего один подъезд и два этажа. Все пространство вокруг «огрызка», было завалено кусками бетонных плит и горами различного строительного мусора. Все окна были наглухо заложены кирпичом. Парадная дверь была из толстого листового железа и запиралась на огромный засов. В строении жило примерно шесть человек. Особенно порадовал большой, просторный подвал. Два больших куска плит, наполовину перекрывали вход, создавая неширокий лаз. И ним в подвал, мог воспользоваться только человек моего небольшого роста и комплекции. Даже мои худющие кореша, и те, еле протиснулись.

Мы втроем облазили все пространство снаружи дома и слазили в подвал. Там же мы обнаружили лестничный проход прямо из подвала на первый этаж. Проход заканчивался ржавой металлической дверью. Я аккуратно, чтоб не побеспокоить жильцов, подергал дверь. Заперто. Скорее всего снаружи и на какой-то засов. Потому, что в щель между дверью и такой же железной рамкой, виднелся металлический штырь. Подвалом вообще не пользовались, он был абсолютно пуст и завален давно слежавшимся мусором и пылью. Кроме наших следов на толстом слое пыли, других не было.

— Подходит! — выразил я свое мнение по поводу нашего будущего жилья, после полного осмотра подвала.

— А жильцы? Они же парадную дверь на ночь запирают. А других нет. Они что, сами нас туда пустят, а сами типа уйдут? — Жмых с недоверием покосился на меня.

— Пустят! Надо сначала открыть засов на дверях в подвал, затем ночью, когда все спать будут, из подвала проникнуть внутрь. А дальше… В общем моя забота. Ясно вам? — я фыркнул на своих подельников.

— А вдруг они не все спать будут? А у них оружие есть. Я сам видел ружья, когда из засады наблюдал! Что тогда? — подал голос молчавший до этого времени Слон.

— А это вторая часть плана. Я вам сейчас дам денег, купите бутыль самогона по больше, и сушеной сон травы, скажете что трава для мамки, спит плохо. Я в самогон сушеной сон-травы насыплю, и чая. Потом, как настоится, процедим. А этим хозяевам, вы самогон, почти даром продайте. Спросят чего темная, скажете настойка. Выпьют и заснут! — я полез в карман за монетами.

— Хера себе! Слушай, Сыч. Вот смотрю я на тебя, вроде пацан, как и мы! А как до дела доходит, так навроде со взрослым говорим! Че-то даже мороз по коже идет. Че так? — Жмых машинально взял у меня монеты и вопросительно посмотрел на меня.

— Не знаю я чего так. Вроде так всегда было. Все давай, беги за пойлом!

Отправив выполнять задание своих подельников, я сам над этим задумался. А ведь я ему соврал, не было так всегда! Понимание сути вещей и самостоятельное осознание ситуации, пришло ко мне после того, как Кол придушил меня в сарае. Как будто включился какой-то механизм внутри меня, будто раз, и добавили мозгов. А стресс, после утраты близких мне людей, Рыжика и Пака, вообще запустил мозги на всю катушку. Странное ощущение, ну да хуй с ним, главное польза есть! Я потянулся на тюфяке и задремал.

15

Вот и все, дело к вечеру, «настойка» готова, инструменты для взлома подвала готовы, пацаны мои немного нервничают, ну оно и понятно первое ихнее дело. Да какое! Вот и меня немного потряхивает. Обожаю это ощущение! Выдвигаемся!

Жмых приволок к парадным дверям «нашего» дома тележку со всяким хламом, что мы сегодня насобирали на свалке за промзоной. Кроме всяких железок, банок и парочки ведер без ручек, в тележке лежала пятилитровая бутыль с настоянной на сон-траве с чаем, самогонкой. Мы засели со Слоном в завале из кучи плит, и наблюдали за первой фазой нашего плана. Жмых постучал в двери и начал звать хозяев: — Продаю разное, хозяйственное! Инструменты, посуда и прочее! Не дорого! — рекламировал свой товар, наш новоиспеченный торгаш. Жмых еще раз постучал в дверь и отошел назад. Из распахнутой железной двери, на него уставился ствол ружья, следом за стволом вышел здоровенный мужик. Жмых что-то рассказывал и при этом активно жестикулировал руками. Прям актер настоящий мля!

Мужик опустил ствол и оттолкнув Ваську, начал рыться в тачке. Извлек бутыль с самогоном, понюхал, заставил нашего торгаша, хлебнуть из бутыли. Затем выждав время, дал Жмыху в ебло, и забрав с собой самогон, степенно удалился, громко хлопнув за собой дверью. Спустя пять минут, Жмых подтянулся к нам и растирая ушибленную щеку, показал большой палец вверх!

— Порядок! Только вместо денег, этот пидор мне в рыло дал! И я кажется спать хочу, после глотка этой мути. — Васька лег на пузо рядом с нами в засаде.

— Не мандражуй, у нас еще часа три-четыре, пока эти перепьются. Можешь поспать. Слон покараулит. А я полез на крышу, там труба вентиляционная, буду в нее слушать. Как эти затихнут, вас позову, и в подвал полезем. — я объяснил корешам дальнейшие наши действия, и поскакал к восточной стене дома, где удобнее всего было залазить на крышу.

Была уже ночь, и мы проникли в подвал через обнаруженный нами лаз. Слона и Жмыха, я оставил у входа в лаз изнутри. Дальше мое как говориться «соло». Один хер они нихера не видят в темноте, фонаря у них не было, а зажигать факел, я запретил. Чтобы не учуяли наши «друзья» дым, если кто не спит. Подойдя к двери, что вела внутрь дома, я просунул пальцы в щель между дверью и дверной коробкой. Так и есть, засовчик, весь покрытый ржавчиной и не шевелится. Ну это не беда! Я вынул из кармана масленку и просунув в щель, обильно полил машинным маслом на засов, а остатки масла выдавил на навесы двери. Так, теперь немного времени, и я просунув нож в зазор, начал медленно, с нажимом толкать засов в сторону. Сначала в одну сторону, затем в другую, есть! Пошел! Все, путь к обретению своего жилья, открыт! Я зашел в дом, и подстегнув свой адреналин, легким уколом ножа в бедро, ускорился в несколько раз…

16

К трем часам ночи, мы перетащили в подвал семь трупов. Наступила очередь разбирать трофеи. Мы разложили наши активы на полу самой большой комнаты на втором этаже: Три охотничьих двустволки, двадцать патронов с картечью к ним, сорок три монеты серебром и пять золотом. Много одежды, правда ношенной но чистой. Пол мешка соли, два сахара и пять пшеницы, всевозможная кухонная утварь. Несколько килограмм вяленого мяса и сушеной рыбы. И куча разных мелочей, начиная от свечей и заканчивая швейными иглами. Их мы сложили отдельной кучкой.

— Мда… нехило! — Жмых почесал затылок. — Тут и нам есть и на продажу много чего будет!

За коридором завыл Слон, мы со всех ног рванули к нему. Оказывается наш «хобот», нашел обычный душ, и радостно горланя, залез под струи еще теплой воды. Мы с огромным удовольствием повторили его пример. А жизнь то, налаживается!

Трупы из подвала решили убрать следующей ночью. Реализацию «излишков», взял на себя шустрый Жмых. А Слоняра, пообещал взять на себя хозяйство. По ребятам было видно, что ихняя заветная мечта, сегодня осуществилась. Они с радостью и даже с какой-то любовью прибирались в доме. Ну а мне что? Мне тоже хорошо! А теперь проверить замки на всех дверях, и спать! Чистый и довольный успешным мероприятием, я завалился на уже МОЮ, мягкую кровать.

Следующие два месяца мы прожили припеваючи, провернули несколько дел, и мой схрон в лесу пополнился еще несколькими десятками серебряных монет, десятком золотых, и одним бриллиантом, размером с горошину. Пацаны тоже прибарахлились, и обзавелись приличными сбережениями.

Это был теплый июльский вечер. Ласковое солнце, уже почти скрылось за горизонт. Легкий ветерок, приносил дурманящие ароматы свежей выпечки и красных роз, что росли на аккуратной клумбе возле маленькой пекарни. Жмых накупил себе булок и вязанку бубликов для Слона, который остался дома на хозяйстве. Я нес большой куль с ароматным чаем, бережно прижимая его к груди двумя руками. Сегодняшнее дельце, по ограблению хибары одного торгаша, принесло нам не слабый «навар». Жмых уплетал уже вторую булку, мурлыкая от удовольствия, и шпарил без остановки пошлые анекдоты. Я щурился от последних, ярких лучей заходящего солнца, и весело ржал вместе со Жмыхом.

— Стоять на месте! Не двигаться! — властный окрик вернул меня в реальность. Жмых подавился булкой и закашлялся. Я поднял глаза, спереди нас, стояли два жлоба в синей форме и неизменными черными банданами. Один как будто случайно, направил дробовик нам под ноги. Я обернулся, сзади зашли тоже. Бля улочка узкая, слева и справа высоченные заборы, не сьебнуть никак! Попали сука! Я стал смирно, лихорадочно обдумывая выход из сложившейся ситуации. Валить передних, задние тоже с ружьями, не успею! Пуля, а тем более пучок картечи, не дубина и не кулак! Захуярят нас в два счета. Жмых тоже огляделся и видимо сделав аналогичные выводы, стал смирно.

— Патруль, стража города. Не рыпайтесь! — представился один «синий», и подошел к нам. — Оружие при себе есть?

— Нет, нету! — я опустил на землю чай и поднял руки. Авось эти ебланы, рукава пощупать забудут. Жмых, повесив на шею вязанку с бубликами и медленно опустив пакет с булками, повторил мой жест.

Нас обыскали, и слава всем таким долбаебам, не разу не мацнули рукава!

— Так! Вы про указ слыхали? — уперев руки в бока, задал вопрос ихний старший.

— Да! Да! Слыхали! Не, мы не бродяги и не попрошайки! У нас дом есть! — мы затараторили на один лад с Васькой.

— Это хорошо, что не бродяги. А родители, ну или опекуны, у вас есть? Кто за вами присматривает? — «синий хмырь» уставился сначала на меня, затем перевел взгляд на Ваську.

Блядь, что же делать? Что ему спиздеть, чтоб отьебался, урод! Затянувшуюся паузу прервал второй «синий», что стоял с ружьем сбоку от этого — Слышь, Иван, да похуй беспризорные они, или есть у них мамки! Давай, забираем их! Нам премию за них выдадут! А если не сироты, то за ними кто-то придет. А не придет, значит они никому и на хуй не надо! — подкинул идею, и растянулся в кривой ухмылке, гнида!

Старший кивнул, и нас подхватив за шкирки, отволокли к фургону с железной будкой. Будка запиралась на засов с наружи, и не имела никаких окон. Нас закинули внутрь будки и закрыли засов. Тощая кобыла, получив вожжами, потянула фургон вдоль улицы в северном направлении.

— Слыш, Сыч? А куда это нас? — подал робкий голосок Жмых из темноты.

Я задумался. Куда? Хуй его знает, куда… Не убили сразу, значит… Да нихуя это еще ничего не значит!

— Сиди! Поживем, увидим! Может и страшного, то ничего. Так, поебут мозги и отпустят. Что с нас взять то? — это все что я смог ответить моему другану. Только чай жалко, сто пудов себе заберут, пидоры.

Я уже было задремал, когда распахнулись двери фургона.

— Выгружайтесь! — поступила команда «синего», того, что нас арестовал. Было уже темно и я так и не смог сообразить куда нас привезли. Мы спрыгнули с подножки фургона, оказавшись на пороге одноэтажного здания с решетками на окнах. Здание было старым, о чем свидетельствовали облезлые стены с местами, обвалившейся штукатуркой. Справа был длинный, построенный из бревен барак, с такими-же решетками как и на здании. Только окна были гораздо уже и располагались почти под крышей. Вся немаленькая территория двора, была обнесена высоким забором из бетонных плит. Поверх забора была натянута колючая проволока в несколько рядов.

— Нихуя себе, это че тюрьма? — осмотревшись, спросил «синего» Васька.

— Давай, проходи, не задерживайся! — страж дал пинка Жмыху и подтолкнул меня вперед.

Я сидел в кабинете начальника «Детприемника» нашего города и «давал показания», по сути отвечая на вопросы мордатого старикана в очках. У стены на столе лежала моя верхняя одежда, а содержимое моих карманов лежало на столе начальника. Почетное место сверху моего «добра», занимал мой кинжал. Лысеющий жирдяй, в черном костюме, то и дело протирая свои круглые очки, ебал мне мозги своими вопросами. При этом старательно записывая все в журнал.

— Имя?

— Сыч!

Жирдяй прыснул и снова протер свои очки белым платком.

— Имя скажи!

— Говорю, Сыч!

— Свое настоящее имя скажи сопля! — жирдяй начал краснеть от раздражения.

— Другого имени у меня нет.

Начальник поднял на меня свои свиные глазенки. Пристально посмотрев на меня, записал что-то в свой журнал.

— Где твои родители?

— Нет у меня никого! Уже никого. Был опекун, но как-то раз ушел и не вернулся.

— Имя опекуна? — начальник продолжил свои записи.

— Вам не похуй?

— Чтоо? Что ты там пищишь, сопля ебаная? — глаза начальника полезли из орбит.

— Самойленко! Увести! — заорало это уебище и хлопнуло кулаком по столу.

Вошедший, худой как цапля тип, все в той-же синей форме, за шкирку выволок меня из кабинета и протащив по двору, затолкнул в барак. Я споткнувшись о порог, на пузе влетел внутрь длинной прямоугольной комнаты. Перед глазами возникли ряды двухъярусных деревянных нар. В нос ударил запах свежеструганного дерева. Я поднялся на ноги и осмотрелся. На нарах сидело еще с пяток мальцов вроде меня. Один из них помахал мне рукой. Жмых, лыбился во всю свою пасть. Выше улыбки расплылся обширный фингал под левым глазом. Я подошел к нему и присел рядом.

— Даа! Дела! — многозначительно протянул я, не обращаясь ни к кому.

— Тебя тоже бил этот пидорский начальничек? — Васька придвинулся ближе и стал изучающе рассматривать мою рожу.

— Нет, не бил, но был злой как пес, бля!

— Это я его! — Жмых потер рука об руку.

— Чего, ты его? — я без особого интереса спросил.

— Разозлил! Он мне мозги ебал всякими вопросиками типа: Как твое имя? А я ему — нахуй иди! Он, где живешь? Я ему — хуй нюхай! Так он как вскочит, и в ебло мне как даст! Ух бля как я его разозлил! — Жмых деловито скрестил руки на груди и гордо задрал свою побитую рожу.

— Ну и дебил блядь! — послышалось с дальних нар, — Теперь эта сука нам всем паек урежет! Опять из-за какого-то долбаебнутого героя, голодать! — Ворчун встал с нар и подошел к нам. — Ну че, новички, будем знакомиться?

Я вяло пожал протянутую ко мне трехпалую лапу с длинными когтями.

— Я Мыра! Я тут самый «старенький». А там, Федяй, ниже вон там, Витюня и Коряга!

Пацаны, каждый со своих нар, по очереди махнули нам руками.

— А я, Сыч. А это вот мой кореш — Васька Жмых!

Я поднялся с нар, и пройдясь вдоль комнаты, подошел к окну. Чтобы в него выглянуть, пришлось пододвинуть ближе деревянную тумбу. Забравшись на импровизированную подставку, я высунул нос в зарешеченное окно без стекла. Не впечатленный отрывшимся видом на забор с «колючкой», я подергав прутья решетки, проверяя их на прочность, спрыгнул на пол.

— Че за хуйня? Где мы? И нахуя мы тут? — спросил я Мыру, который все это время молча наблюдал за моими манипуляциями.

— Хуйня эта называется Детприемник. По сути, тюрьма для беспризорников. Жрать, спать — нихуя, работать-дохуя! — компетентно ответил Мыра, и со всех нар дружно заржали во все глотки.

— И че за работа? — я снова присел на нары.

— О! Вам охуенно понравится! На рассвете, после типа завтрака, нас ведут к руинам многоэтажек, и мы там целый день, обтесываем старый кирпич. После, ближе к вечеру, этот кирпич грузим на подводы. Норма в день с рыла, полная подвода. А это ох как дохуя! Потом типа «домой», то есть сюда ведут, ужином подчюют и баиньки. И такая поебень, каждый день! — закончил рифмой свой рассказ Мыра.

— Чего не сбежите? В развалинах же не трудно!

— Ну конечно! Чтожь мы то серые головы не догадались сьебаться в руинах! — съязвил «трехпалый», — Только дураков немаем! Там автоматчики на страже нашего брата, стоят, бдят! А если кто и затерялся, и по команде строиться не вышел, так нас всех потом ночами пиздят эти «синенькие»! А они дообрые мастера до такого дела! А беглеца потом один хуй ловят. Как? Сам не знаю! Но все, кто пытался сьебаться, вон там, левее параши висят родимые! — Мыра указал пальцем на противоположную стену, вероятно в направлении виселицы.

— Как висят? — Жмых аж подскочил с нар.

— Ясно как, за шею бля висят! И брат мой там весит… — Мыра сел на тумбу и сокрушенно покачал головой.

— Это че же они суки, прям за побег вешают? Ебать, ну и власть пидорская! — Жмых сел рядом со мной и подпер руками голову. Я только сплюнул на пол с досады. А утром к нам в барак затолкали сильно избитого Слона.

Работая от зари до зари, и терпя регулярные побои от стражи, я провел в детприемнике больше полу года. Затем в начале мая, меня забрал Семен.

17

Вот и утро. Я снова на своем чердаке. Эх, а всё-таки заебись, что мы с Семеном и Дашкой сюда переехали! Воздух то какой! Рядом речка, не широкая, но глубина есть. И рыбы много! А как я славно поохотился, ух! Удалось изловить двух больших зайцев. Одного я съел сам, а второго отдал Семену, который вернулся домой под утро, немного раньше меня. Он был рад и поблагодарил меня, как он умеет. Сказал что я молодец, и как настоящий добытчик, забочусь о своей семье! Мне было очень приятно слышать такие слова в свой адрес. Я даже загордился собой! Жаль мамы с нами тут нет. Она бы тоже оценила! А Дашка, при виде окровавленной заячьей тушки, скривилась и фыркнув упездовала в свою комнату.

Я вам не рассказывал про маму и про Дашку? Вот блядь! Ну тогда, слушайте!

Мы с Семеном подошли к лесополосе, в которой был оборудован мой схрон. Я рассказал ему, что там мои вещи и попросил его немного подождать, пока я заберу из леса свое барахлишко. На что Семен только хмыкнул и остановился.

— Долго тебя ждать? — он сбросил свой вещмешок на землю и упер руки в бока.

— Не, не очень долго! Только вот, тут иногда собаки шароебятся. Ты как-то поосторожнее! Лучше на дерево залезь!

— За меня не беспокойся, меня зверье не трогает. Проходит мимо и все. И тебя, если ты со мной рядом, тоже не тронет. Это такая, как бы тебе сказать-то…

— Особенность?

— Точно! Особенность!

— Ладно, тебе видней. Я сейчас, быстренько! — махнув Семену рукой, я полез в чащу.

Вернувшись из моего тайника, я застал Семена сидящим по деревом и безмятежно жующим сухари.

— Порядок?

— Угу! Все на месте было. Я забрал!

— Пожуешь? — Семен протянул мне горсть ржаных сухариков.

— Слушай, Семен, тут такое дело, в общем я не могу! Ну не ем я вот такую пищу.

Семен вопросительно сдвинул брови на меня.

— Ну, это тоже, вот такая как у тебя…

— Особенность?

— Да.

— Понимаю! А что тогда ты кушаешь? Что тебе подходит?

— Мясо Семен, сырое мясо! А вот пить могу все. Особенно чай люблю! — я мечтательно прикрыл глаза.

— Ну мясо, так мясо. А вот чай, так это дело у меня вот в термосе, на вот, угощайся! — Семен полез в вещмешок и вытянул из его недр металлический цилиндр с ручкой, и отвинтив крышку, передал мне.

Я вытащив пробковую заглушку, понюхал содержимое и замурлыкал от удовольствия! Потрясающий аромат доброго крепкого чая с примесью чабреца. Я мигом выдернул из рюкзака свою кружку и налив черный маслянистый напиток, начал пить мелкими глоточками, жадно вдыхая великолепный аромат.

— Классно?

— Ато! Такого вкусного, никогда не пил!

— Это Елена, жена моя, так заваривает. Она вообще мастер по всяким настоям из трав. Приедем, познакомишься с ней!

Я только кивнул продолжая наслаждаться напитком.

— Слушай Семен, а что, у вас там в Савуре, детей что ли беспризорных нету? Что ты аж к нам в Город пришел? — спросил я допивая чай.

Семен тяжело вздохнул и переведя на меня тяжелый взгляд, сказал, что в Савуре таких детей нет. Потому, что всех беспризорников власти города ловят и отвозят далеко за город, на север. Там военный лагерь, и из этих детей, подготавливают солдат. А дисциплина там такая, что мало кто протягивает и год. А те кто выживают при обучении, становятся фанатиками. Интересно, у нас работа от зари-до сдоха, а у них вишь, солдаты. И тоже до сдоха!

— А как власти узнают, что ты вот например, беспризорный, а не просто шароебишься где попало?

Семен закатил рукав ветровки и показал мне небольшую татуировку на предплечье. Я придвинулся ближе и рассмотрел пять цифер «21135» — Это что такое? — спросил я.

— А это номер регистрации. Такой у каждого гражданина Савура. А гостям города, ну торговцам или тем, кто транзитом на постой остановился, выдают временный пропуск на бумаге. Ну а если такого нет, то арест до «выяснения». А там уже определяют кого, куда. На стройку там, или мусор вывозить. Ну а всех детей, в солдаты.

— Это че, и мне такое наколят?

— Да, обязательно! Но а пока очередь дойдет, вот тебе лист временной регистрации. — Семен протянул мне аккуратно сложенный лист бумаги. Я развернул и прочитал — Временное разрешение на проживание в городе Савур, ребенка: дальше шло незаполненное место. Опекун/родитель: Семен Вяземский 21135. Печать и подпись начальника городской стражи, уже стояли.

— Да, серьезно там у вас! — я закрыл крышку термоса и спрятал в мешок свою кружку. Бумагу сложил во внутренний карман куртки.

После привала, мы продолжили свой путь в сторону Савура. Когда солнце почти коснулось горизонта, мы пройдя через небольшой хвойный лесок, вышли на поляну, и я увидел автомобиль. Небольшой грузовичок, с кабиной на два человека, водителя и пассажира. Ветрового и боковых стекол, не было, а на их месте располагались железные решетки. На капоте, бензобаке и боковых дверях, были наварены дополнительные листы стали, видимо в качестве брони. Сзади был небольшой кузовок сделанный из досок и накрытый зеленым брезентовым тентом. Машина была покрашена в темно-серый цвет и выглядела добротной и ухоженной.

— Нихуя себе! Это от куда такое чудо? — я остановился и растерянно уставился на машину. Всё-таки не спиздел мне Семен — Вяземский!

— Мы ее за городом нашли, в подземном гараже стояла. Когда старый город ракетами бомбили, ну в этот, «Черный день», гараж завалило кирпичом и бетоном. Воды там не было, а мародеры, что пришли после, копать поленились. Вот там эта красавица в целости и сохранности нас с Дашкой и дожидалась. Мы вход расчистили и разобрав ее, перетащили по частям на телеге домой в мастерскую. А там собрали, и вот она! Классная правда?

— Охуеть! Не то слово классная! — я не скрывая восторг, пытался подробнее рассмотреть все детали этого «чуда»!

— А бензин?

— Чего? А, бензин! Так его нам в город торгаши привозят. Они караваны на юг гоняют, очень далеко ходят. Получается золотой за канистру. Дорого конечно. Просто так машину гонять не будешь, но вот если необходимость, то как раз очень удобно!

Я прикинул, золотой за канистру, три за меня, мда, щедренькое семейство! Тем временем не доходя до машины метров сорок, Семен приказал мне остановиться и не двигаться, а сам он начал звать свою, как я понял дочь. Спустя несколько минут из леса вышла девчонка с огромной снайперской винтовкой в руках. Когда Семенова дочка подошла к нам, я подробнее ее рассмотрел. Высокая, стройная, худощавая, лет пятнадцати возрастом. Одета в добротный камуфляж с капюшоном. Черные прямые волосы, короткая стрижка «под пацана». Чуть вздернутый к верху нос, слегка округлые щеки усыпанные еле заметными веснушками. Припухлые губы и огромные синие глаза. Встретившись, они с Семеном обнялись.

— Привет пап!

— Привет Дашунь. Все в порядке?

— Да, тут тихо. Ты был прав насчет этого места.

Затем снайперша обратила внимание на меня.

— О, привет! Гляди какой черноглазик! А че пап, лучше не нашлось, чем этот?

Я начал закипать от охуения, когда Семен разрядил обстановку.

— Нет не нашлось! Этот самый лучший! — Семен меня даже приобнял за плечо. Во как! А я определенно уже люблю Семена!

— Ну тебе видней! Привет чудо! Как звать то тебя?

— Ну Сыч меня зовут.

— Ой ты глянь! Прям Сыч? Какой же ты «сыч», ты воробушек! — выдала эта пизда и начала хихикать. Ну сучка, попизди, попизди…

— Даш, прекрати! Я тебе потом все объясню. Пора ехать, ночь скоро! — Семен одернул эту кобылу.

— Ладно уж так и быть. А я Даша! Полезай в кузов СЫЧ! Хи-хи! Мама уже поди заждалась!

Я молча направился к кузову.

— Эй, птичка! Ты бы хоть улыбнулся, ато идешь как на заклание! — сказала Дашка и снова захихикала.

Ну держи дура! И вот тут я постарался со своей улыбкой на славу! Ебать, эта курица охнула и выпучив свои глазенки села на жопу, пытаясь схватиться за винтовку непослушными руками. — Мамочки! — только и смогла выдавить из себя эта пигалица. Семен тоже схватился ладонями за свои щеки и тихо прошептал что-то. Но я уже ничего не слышал и забравшись в кузов, улегся на солому, подложив под голову свой вещмешок. Спустя некоторое время, двери хлопнули и грузовичок рыкнув мотором, поехал. От медленного покачивания кузова, я кажется заснул.

18

— Сыч! Засада! Сыч, прыгай! Бандиты! — крик Семена разбудил меня. Вскочив на ноги, я тут же шлепнулся на задницу. Машину жутко трясло. Из далека послышались автоматные очереди и тент грузовичка, прочертил пунктир отверстий от пуль. Одна пуля вжикнула возле моего уха. Я перевернулся на живот и что есть сил, рванул ползком к заднему борту кузова. В тот момент когда наша машина встала, я выпрыгнул из кузова и приземлившись по кошачьи на четыре «кости», не вставая на ноги, на четвереньках нырнул за небольшой холм. Меня тут же догнала пуля и чиркнув по плечу, с визгом ушла в небо. Я упал за холмом и начал себя ощупывать. Так и есть, после того, как я мазнул ладонью по саднящему правому плечу, ладонь окрасилась красным. Суки! Возле меня, тихо и быстро, будто тень появилась Дашка. Легла на живот и затаив дыхание, сделала два выстрела из винтовки в сторону опушки леса. Рядом рвануло и я оглох. В ушах начался звон, а Дашка повернувшись ко мне, пыталась что-то сказать. Я жестом показал ей что нихера не слышу. Дашка приложилась к прицелу и еще раз выстрелила. Затем снова повернулась ко мне и пальцем ткнула в лево. Я высунул свою макушку и поглядел в указанном ею направлении. Ага, вижу один бандит с пистолетом нас обходит с лева. Дашка шустро переползла от меня за другой холм и начала стрелять. Я не долго думая, пригибаясь попер к тому, что обходил нас. Обойдя бандита по широкой дуге, я зашел ему со спины и подобравшись поближе, рванул что есть сил на него. С разгона, я перехватил ему горло ножом от правого уха до кадыка. Он захрипел и свалился на живот. Вернувшись, я дорезал бандита почти отделив ему голову. Подобрал пистолет и порылся у него в карманах, вытянув пару запасных магазинов набитых патронами. В общий фон перестрелки, добавился еще один автомат, но уже с нашей стороны. Вероятно это Семен начал стрелять. Я отбежав в сторону от холма, осмотрелся. Еще как минимум трое противников, из леса, продолжали стрелять в направлении «нашего» автомата. Меня бандиты не заметили. Я покумекав, понял, что надо их как-то отвлечь. Направив пистолет во врага, я нажал на спуск. Но пистолет не стрелял, как бы я не нажимал. Не зная как ним толком пользоваться, я решил полагаться только на нож. Схватил убитого бандоса за волосы и отрезав ему голову, так же пригибаясь попер на стрелков, забирая чуть в сторону и прикрываясь холмами. Ага вот я почти на ровне с ними, этих уебков осталось двое, третий лежал ничком на земле с окровавленной спиной. Видать Дашка уработала. Зайдя еще чуть в сторону, я размахнувшись запустил в бандитов отрезанную голову их товарища, а сам «щучкой» с перекатом нырнул в небольшой овраг. Мое предприятие принесло успех. Из ихнего укрытия донеслись перепуганные крики. Один бандос начав беспорядочно палить во все стороны, побежал. Его первым же выстрелом сняла Дашка. Второго, обойдя, я зарезал сам. Осторожно осмотревшись и собрав трофеи со всех восьмерых дохлых бандитов, я поплелся в сторону нашей машины. По пути в руках одного мертвеца, нашелся автомат с подствольным гранатометом. Я без труда узнал его, потому, что именно так описывал мне подствольник Кол. Видимо пальнул из него, вспомнил я взрыв, что так меня оглушил. Забираем! Подойдя к машине, я только сейчас почувствовал как охуенно болит раненое плечо.

Дашка бинтовала Семену ногу. У нее сильно тряслись руки, видимо от адреналина. Я сбросив груз трофеев, присел рядом и помог ей. Пуля прошла на вылет не задев кость и артерию. Кровотечения уже почти не было. Семен был без сознания. Обработав и замотав ногу Семену, Дашка осмотрела меня. Сняв с меня куртку, Дашка разобралась и с моим ранением.

— Что с машиной? — спросил я привалившись к заднему колесу грузовичка.

— Переднее колесо пробито и по мелочи. Но есть запаска. Вроде мотор и бак целые. — Дашка пристально посмотрела на меня, — Я все видела через прицел. Спасибо тебе!

— Ай, да хуйня! Жалко машину всю покоцали. Да и Семен вот, то-же… — я посмотрел на горизонт, солнца уже не было. — Даш, слушай, крови вокруг дохуя! Собачки могут пожаловать!

— С папой нас не тронут! Он …

— Да в курсе я. Он мне рассказал. Но все равно, чето не хочется проверять! Хуй его знает! Давай собираться поскорей? А?

— Ладно. Помоги папу в кузов положить. И доставай домкрат!

Поставив запасное колесо, и побросав в кузов к Семену все трофеи, мы с трудом заведя машину, поехали дальше по дороге в Савур. Остаток пути прошел без приключений и мы быстро добрались к городу. У городских ворот нас остановил караул и проверив документы, ихний старший, внимательно выслушал о происшествии на дороге, и все до последнего слова записал в журнал. Нас пропустили и Дашка покрутив по узким улочкам ночного города, заехала к себе во двор. Мы помогли уже пришедшему в себя Семену вылезти из кузова и направились ко входу к большому красивому дому. В окне горел свет, дома нас ждала моя будущая мама.

19

Встретив нас жена Семена, помогла уложить его на диван и послала Дашку за доктором для нас. Дашка завела грузовичок и поехала, а я стоя посреди гостиной, удивленно крутил головой.

А посмотреть было на что! Огромная, по моим меркам комната, была образцово чистой, много красивой добротной мебели. На полу постелены разноцветные дорожки. На побеленных стенах всюду висели картины. Большие и маленькие, очень красивые! На них были изображены люди и природа, даже на одной из них была нарисована луна над ночным морем. Услышав странный звук, я повернул голову и увидел резные из дерева часы с ходиками. Маятник мерно раскачивался и часы отбивали свой ровный ритм тук-тук-тук! Я завороженно уставился на часы.

— Это Семен сделал! — послышалось мне.

— А? Че?

— Говорю. Семен сам смастерил эти часы! — ко мне подошла стройная красивая женщина с черными как смоль волосами до плеч.

— Ого! А как такое можно сделать? Это просто чудо какое-то!

— Да, чудо! Он вообще-то волшебник по таким делам! — женщина присела напротив меня и заглянула мне в глаза.

— А картины? — я обвел взглядом стены комнаты.

— Я их написала!

— Че все эти?

— Да, я художник. Нравится?

— О да! — я действительно был в восторге!

— Вот хорошо! Не беспокойся, тебе тут понравится! — она улыбнулась такой милой, доброй улыбкой, что и моя физиономия начала растягиваться в ответ. Но вовремя спохватившись, я подавил свои эмоции.

— Ну что, давай знакомиться? Я Елена! А как твое имя?

— Сыч — еле слышно протянул я приготовившись к стебу над своим именем. Но чудеса в этом доме продолжались!

— Сыч значит. Красиво! Кто дал тебе такое особенное имя?

Чудеса бля! Видимо я округлил глаза, и снова был одарен очаровательной улыбкой.

— Ну это, Кол, то есть учитель мой мне дал такое имя! — выпалил я на одном дыхании.

— Учитель? Ты учился в школе?

Какой такой «школе»? Хуй его знает! Я в ответ только отрицательно покачал головой.

— Нет, он учил меня… зарабатывать деньги. Мой опекун нанимал его, чтобы он учил меня зарабатывать, для себя и опекуна!

— Вот как! Значит ты заботился о вашей семье? Похвально! Ты настоящий мужчина! Молодец! — меня снова ослепила улыбка.

Я смутившись кивнул.

— Ой, что же мы стоим тут! Пока ждем доктора, пойдем снимешь верхнюю одежду и умоешься! — она увлекла меня за собой.

Я морщась от боли в плече, снял куртку, повесил ее на крючок у входа и пошел следом за Еленой. После умывания, меня пригласили за стол, и напоили крепким чаем. Во дворе загудел мотор и спустя пару минут в дом вошли Дашка с доктором, который поздоровавшись с нами, вымыл руки и занялся ногой Семена. Я пристроился рядом, наблюдая за этим лысеньким, невысоким мужичком в белом застиранном халате. Доктор был немного толстоват и его мучала отдышка. Он часто протирал капельки пота со своего высокого лба. Я завороженно наблюдал за его манипуляциями. Вот он обильно смочил водой окровавленную повязку на ноге Семена, затем аккуратно отлепив от раны, начал протирать ее смоченным в спирте тампоном. Кровь уже остановилась. Осмотрев рану, доктор продолжил обработку, а меня отвлекла Дашка.

— Ну че стал столбом? Пойдем, не мешай доктору! — Дашка потянула меня на кухню.

— Мне надо посмотреть, что делать при пулевых ранениях! — я попытался вырваться, но не тут то было! Эта коза вцепилась мне в руку как клещ.

— Ишь ты! Пулевых! Умник нашелся! Тебе лет то сколько, докторишка?

Я молча начал вырываться от лап этой курицы, и уже собрался двинуть ей кулаком в харю, когда нас остановила Елена. Она подошла к нам и взяв нас за руки развела в разные стороны.

— Что же вы как звери прямо? Лучше мне помогите, чем ссориться!

Я одернул рукава и с вызовом уставился на Дашку. Та фыркнула и важно задрав нос удалилась в другую комнату. Я посмотрев этой истеричке в след, перевел дыхание, и уже спокойным голосом спросил — Чем помочь?

Елена присела напротив меня и улыбнувшись, пригладила волосы на моей голове.

— А что ты умеешь?

— Ну, полы мыть могу! — я начал загибать пальцы, вспоминая «учебу» Пака, — Посуду мыть могу, могу пыль вытирать! — я гордо выпрямив спину, улыбнулся. Ой бля, что же я наделал! Все пиздец…

Однако чудеса не закончились, и Елена не отпрянула от меня! Только сделала предельно серьезное лицо и не отводя своего взгляда от меня, спросила — Этому тебя твой учитель научил?

— Не, этому меня мой опекун, Пак, научил. Он сам так любил, и меня учил!

— Расскажешь о нем?

— Да конечно, расскажу!

Елена провела меня на кухню, усадила за стол и налив мне большую кружку чая, внимательно выслушала всю мою историю, от начала и до момента, как попал сюда.

В проеме дверей появился доктор — Я вашему мужу укол поставил, пусть он поспит. Ох и намучился я с ним. Маленький осколок достал, он прямо у края, не глубоко сидел. Семен много крови потерял, но с ним все будет хорошо! — Я сразу вспомнил тот оглушивший меня взрыв. Затем доктор обратился уже ко мне, — Ну-с молодой человек, а с вами что?

Я показал ему свое плечо — Пуля чиркнула.

— Снимайте вашу одежду. Ну-ка что тут? Ого! Молодой человек, вот это я понимаю «заживает как на собаке»!

— Че на собаке? — я покосился на толстячка.

— Ну это поговорка такая. Да вы не принимайте на свой счет! Я никогда такого не видел, это удивительно! Чтобы такая рана, за считанные часы начала рубцеваться! Мне только и остается промыть и замазать зеленкой! Надо же! — доктор приговаривая себе что-то под нос, протер запекшуюся кровь, и я увидел красный корявый рубец на месте ранения. Затем он помазал рубец чем-то зеленым и мне запекло. Я даже зашипел от жжения в плече. Доктор тем временем улыбнулся и просто подул на рану. Я тут-же передумал от «улыбки» ему в ответ, на месте раны пошел приятный холодок.

— Вот и все! Я сделал все что смог. Не переживайте Елена, все будет хорошо. Семен поправится, только не забывайте утром и вечером менять ему повязку. Ну а вам молодой человек, могу только позавидовать! — Доктор подошел к рукомойнику мыть руки.

— Спасибо вам доктор! Вы нас который раз уже выручаете! Эти чертовы бандиты на дороге… Сколько с нас? — Елена достала кошелек и начала звенеть монетами.

— Ну если вы меня так-же с ветерком домой отвезете, то два серебром!

— Да, да! Конечно отвезем! Вот возьмите деньги! — Елена протянула вытирающему руки о полотенце доктору, две монеты, и позвала Дашку. Спустя минут пять мотор завелся и машина вышла со двора, увозя доктора.

— Вот и хорошо, что обошлось. Ой, ты же наверное кушать хочешь? — спохватилась хозяйка.

— Ну в общем хочу, но… — и тут я рассказал Елене о своей гастрономической особенности. Ну а хуль тут скрывать? Все равно узнает. На что снова получил «чудесный» ответ!

— Это мне знакомо. Вон Даша, так она кроме овощей и фруктов, ничего не может есть. Тоже вот особенность такая. Но ты не переживай, Семен разводит кроликов, их у нас много! А в погребе есть вяленное мясо. Выбирай! Так что и ты голодный не останешься! Сходи на задний двор, там все увидишь, я бы принесла, только ходить много не могу. Болезнь эта… А что не докушаешь, ты в погреб положи, чтоб не пропало!

— Понял! Ой, не надо, не ходите! Я сам! — я радостный пулей вылетел на улицу и полез в крольчатник.

Вдоволь наевшись нежного кроличьего мяса, я довольный вернулся в дом. Елена заставила меня искупаться в душе и уложила спать на чистую белоснежную постель. Уже засыпая, я услышал как вернулась на машине Дашка.

20

Когда я проснулся, уже вовсю светило солнце. Сладко потянувшись я поднялся с постели и нашел свою одежду сложенной на стуле у кровати. Вся моя одежда была тщательно вычищена, заштопана и проглажена утюгом. Видимо Елена ночью все сделала. Одевшись я вышел из комнаты и слыша голоса, направился на кухню. За столом сидели Семен и Елена. Семен пил чай, а Елена что-то вязала крючком из шерстяных ниток. Дашки дома не было. Я поздоровался с ними и смущаясь, поблагодарил Елену за мои вещи. На что она лишь махнула рукой, а Семен пригласил меня за стол и налил мне в кружку чай из заварника.

— Доброе утро соня! Ну и горазд ты спать! Вон уже почти десять. Садись, дела обсудим!

Помня о «деловитости» Пака, я с сомнением уставился на Семена.

— Понимаешь Сыч! — начал Семен, — Вот мы вот так неплохо живем, это потому, что все работаем. У меня мастерская, но как видишь, со своей ногой я пока работать в полную силу не могу. Сейчас Дашка за меня в мастерской основную работу делает. Елена вот, вяжет и шьет на заказ одежду. Дашка раньше тоже помогала мне в мастерской, но в основном, занималась хозяйством, кроликами. Сейчас очень нужна твоя помощь, понимаешь?

Я кивнул. Помощь, так помощь — А че делать?

— Кроликами займешься?

Я замялся. Ведь этих кроликов, я только вчера вечером в первый раз увидел. Ну с ушами, ну вкусные! А что да как, хуй знает!

— Да не переживай! Там все просто. Надо утром и вечером у них убираться и кормить. А также, ходить косить для них траву на пустырь, тут не далеко! Ну как осилишь?

— Ну, не знаю. Я таким не занимался. Попробую!

— Вот и ладушки! По рукам? — Семен протянул мне руку.

— По рукам. — я ответил на рукопожатие и заметил, как Елена улыбнулась.

Позавтракав остатком вчерашнего кроля, я преступил к своим новым обязанностям. Утром я вычищал клетки и давал всем своим питомцам жрать. А их было дохуя, и жрали они еще больше чем дохуя! Затем, накормив свое ебучее стадо, я брал мешки, серп, и погрузив все это в тележку, пездовал с ней на пустырь косить траву. Потом все повторялось снова и снова, и только к вечеру я управлялся с этим ебучим «проглотским» хозяйством! Интересно а как с этим всем успевала Дашка? Надо бы порасспросить у нее, ато хуль, зашиваюсь!

Через пару дней, я зашел в мастерскую к Дашке, чтобы расспросить по поводу своего подопечного хозяйства. Мастерская находилась во дворе нашего дома и представляла собой по сути большой гараж. Там стояло две неизвестные мне машины. Обе без кузовов с кучей сидений. Дашка ковырялась под капотом одной из них, рядом стояла другая.

— Привет Даш! — я поздоровался внимательно разглядывая невиданные мной ранее чудеса техники.

— О птичка! Привет, привет! Че приперся? — эта кобыла вытянула свое перемазанное ебло из-под капота.

— Я это, хотел узнать, как ты с кроликами управлялась? Я вот уже заебался им траву таскать! Все жрут и жрут суки!

В ответ эта коза только заржала — Ты что им всю траву отдаешь? Вот дурачочек! Да ты им сколько ни дай, они все сожрут!

Я подавил злобу — И все же?

— Вот говорю, дурень! Ты им все не давай, а так, средненько. Ну прикинь там, чтоб сытые были. А остаток в сарай на просушку, чтоб про запас! Понял?

— Ясно. Спасибо! — я вышел из мастерской и матеря про себя эту курицу, попиздил снова за травой на пустырь.

Шли дни, освоив хозяйство, я начал забивать травой сарай под крышу, а мои подопечные поднаростили жирка. В добавок ко всему, эти ушастые твари постоянно ебались и плодились как крысы. Семен уже стал выходить на улицу и мы с ним делали новые клетки для кроликов из металлического прута и проволоки. Однако кролей не становилось слишком много, большая часть этого ушастого стада уходило на продажу. А мне, как самому главному кролиководу, доставались самые лучшие экземпляры.

Каждодневная рутина, вечерами превращалась в сказку, когда я уставший после рабочего дня, приняв горячий душ и плотно поужинав, приходил к Елене в комнату и она со мной занималась. С удивлением выяснив что я научен читать и писать, но не очень хорошо, она со всей ответственностью принялась восполнять мои пробелы в знаниях. Все вечера на пролет, до поздней ночи, я писал, читал и учился математике. И что самое приятное, Елена учила меня рисовать! С трудом выводя очередной каракуль вместо допустим изображения собаки или кота, я удостаивался умеренной справедливой критики, вместо пиздюлины, как привык у Пака. После занятий, Лена ложилась в постель, а я садился рядом на табурет, и она мне читала сказки из старой затертой книги. Это было так здорово, что наверное я был самым счастливым мальчишкой на земле! А еще она меня подстригла! Коротко-коротко! Не на лысо, как был мой учитель Кол, а оставила волос чуть-чуть, пару миллиметров, и мне было так легко, и что самое главное, очень нравилось самому!

Однажды вечером, я поглаживая свою новую татуировку на руке с цифрами регистрации 21156, спросил у Елены — А ты научишь меня рисовать лебедей?

— Каких лебедей? — спохватилась она, видимо отвлеклась на боль, что становилась все сильнее и сильнее с каждым днем, из за болезни, и она все реже поднималась с постели.

— Ну лебедей, птиц! Что с крыльями. Научишь?

— Ну конечно мой хороший! Научу! Давай, бери лист, карандаши и садись! — она погладила меня по голове и я прильнул к ней.

Получалось не важно, и зная о чрезмерной стоимости белой бумаги, я старался что было сил. Лена помогала мне, и постоянно поправляла и подсказывала как правильно рисовать, от контура до наброска и далее, далее, пока на листе не появился большой удивительно красивый лебедь.

— Мама гляди, получилось! — я вскочил из за письменного стола и подбежал к ней, с трепетом неся перед собой свой рисунок. Елена вскочив с постели, подхватила меня на руки и мы обнялись. Она гладила мою стриженную голову, а я плакал, и горячие слезы катились по моим щекам ей на халат.

— Молодец сыночек, действительно красиво! — она усадила меня рядом со своей постелью и смотрела на моего лебедя.

— А почему он черный? — мама перевела на меня свои глаза.

— Ну так надо мама! Он так красивее… — я опустил глаза. Ведь я рассказывая историю про свою жизнь до знакомства с мамой, не рассказал о том эпизоде с Рыжиком и Паком. Подумав, что пусть никто об этом не знает. Так будет лучше всем, и мне и моей новой семье.

— И правда красивый лебедь! Попроси Семена сделать рамочку, и мы повесим его в гостиной, пусть все видят, что у нас появился еще один художник! — она улыбнулась и снова обняла меня.

— Нет, мам, пускай он лучше у меня в комнате весит!

— Ну как хочешь, пускай!

И я помчался к Семену заказывать рамочку для своего черного лебедя. А через два дня, маме стало совсем плохо и ее положили в городскую больницу.

21

Каждое утро, управившись с кроликами, я ходил в больницу, навещать маму. По пути, я заходил в магазин и покупал ей свежие фрукты, а проходя через рынок, букет белых ромашек. Фрукты стоили не дешево, но и мои накопленные финансы из схрона, позволяли мне не обращать на цены никакого внимания. Мама становилась какая-то бледная, даже чуть серая, похудела и уже начала плохо говорить. Однако всегда улыбалась и обнимала меня, всякий раз когда я к ней заходил. Очередным утром, топая навестить маму я проходя через рынок вспомнил, что у меня ведь после того детприемника, нет ни одного ножа! И я свернув в оружейные ряды, решил обновить свой арсенал, как раз решив продать тот пистолет, что достался мне от бандита. Пистолет оказался сильно изношенным и через раз давал осечки, отказываясь выполнять свою определенную работу. С тем и пожаловал я на оружейный ряд. А посмотреть на прилавках было на что! Это мне не замшелый, нищий рынок Города! Кстати тут в Савуре, я узнал что мой прошлый город, называется не Город, а Ровни. Вот как то, так! Ну да хуй с ним! А тут! И пистолеты, и автоматы, и ножи всякие! Ебать-колотить! Я подошел к первому попавшемуся мне торгашу, а это был худющий дедок в серой фуражке и с козлиной бородкой на хитрой морде.

— Слушаю вас, молодой человек! Желаете купить, али продать чего? — обратился ко мне дед.

— Пожалуй и продать и купить, если найду то, что мне надо!

— Вот это да! Однако приятно когда человек знает что ему надо! Особенно в таком юном возрасте! — торгаш заулыбался во все свои удивительно целые ровные зубы. — И что же у вас?

Я выложил на прилавок пистоль и оба полных магазина к нему. — Вот это продаю.

— Ух ты! АПС? Откуда он у вас? — дедок выпучил глаза.

— По наследству достался. Деньги нужны. — я не стал вдаваться в подробности, нахуй надо! — А что это за АПС?

— А это, молодой человек, Автоматический Пистолет Стечкина! — Выделяя первые буквы названия, пояснил мне дед. И дальше продолжил расписывать все прелести данного пистоля, постепенно разбирая и оглядывая каждую деталь. — Ага, вот оно что! Надо заменить боек и вот эту пружинку, и он будет как новенький! Кстати, это все у меня есть в продаже!

Я посмотрел на указанные мной детальки и не поняв в этом нихера, продолжил — Сколько?

— За детали? Сейчас, сейчас молодой человек, я посчитаю…

— Нет, за пистолет и патроны?

— А, вы всё-таки хотите его мне продать! Тогда с учетом деталей для ремонта, и общего состояния пистолета, то четыре монеты!

— Как четыре? Вы что мне тут! Сами хвалите, а сами ЧЕТЫРЕ предлагаете? Ну уж нет, пойду я дальше! — я уже потянулся было забрать свой пистоль у наглого деда. Совсем охуел, за такой пистоль четыре серебром мне предлагает! Однако тот видимо не желая расставаться с выгодным товаром, пошел на уступки.

— Ладно, ладно, молодой человек, вижу что вы знаете цену такому товару! Я дам вам пять, нет, шесть золотых, но только вы ни кому ни-ни! Чтоб никто не узнал, почем Никанор купил у Вас АПС! Хорошо?

Я ахуел! Ебать! Целых шесть золотых за не стреляющий пистолет? Вот это да! Годится!

— Ну что молодой человек по рукам? — хитрюга Никанор уже успел убрать с глаз мой пистолет.

— Да, по рукам! — и в мою ладонь легли шесть желтых кругляков.

— А патроны?

— Ну патроны, ПМ-овские не такая уж и редкость! Я вам дам за них три серебром. Ну и два серебром за сами магазины, идет?

Видно, что все равно наебал в чем-то меня этот Никанор, ну хуй с ним, — Идет! — И мне в руку снова легли монеты.

— А купить что хотите? — дед снова был весь внимание.

— Нужен нож. Два ножа! Кинжал и что-то чтобы за сапог. — объяснил я.

— Тогда Вы снова по адресу! Вот они голубчики все тут! — Никанор выложил на прилавок целую кучу всевозможных режиков. У меня даже глаза разбежались!

Видимо старый пройдоха заметил мое замешательство и начал сам подбирать мне ножи, объясняя как лучше выбрать.

— Вот этим лучше резать, этим колоть, а таким шкуру снимать! Вам на охоту?

— Что?

— Вам, молодой человек, на охоту? Или…

— Или.

— Тогда лучше вот из этих выбрать! — куча уменьшилась на две трети. И мое внимание сразу привлек один нож. Угольно-черная пластиковая рукоять, узкое длинное лезвие, с пилой на обухе и черным покрытием. И такие-же как и рукоять, пластиковые ножны. — Вот этот!

— Ого! Это Глок ФМ-81! Даже не сомневайтесь в нем, это отличный нож! Идеально подойдет для Вас и ваших э… «мероприятий»!

— Сколько? — я уже не хотел выпускать из своих рук это чудо.

— Для такого ножа, сущие пустяки! Всего четыре!

— Серебром?

— Что Вы! Молодой человек! Та для такого ножа! — торгаш театрально закатил глаза, — Золотом конечно!

— Ох нихуя! Три!

— Нет! Четыре, и ни монетой меньше! — дед категорично скрестил руки на груди. Вот ведь гад! Видит, что уже не отступлю с покупкой! Ну хуй с тобой!

— Ладно, идет! — я протянул деду четыре золотых.

— Спасибо Вам! Но я помню Вы говорили о двух ножах, ведь так?

— Да, нужен еще, за сапог чтобы!

— Ну тут выбрать проще! Вот этот и этот, ну еще и этот. Выбирайте! — он положил передо мной три почти одинаковых ножа с деревянными рукоятками в кожаных ножнах.

— Ну тут не особо разница, возьму пожалуй вот этот! — я взял в руки один из практически одинаковых ножей. Вытянув его из ножен, я осмотрел лезвие. Нержавейка, сантиметров двенадцать, ровное, без царапин. Рукоять добротная из дерева. Приятная на ощупь. Удобно в руке. Сойдет!

— Сколько?

— Ой, молодой человек! Вы меня и так выручили! Всего три серебром, и он ваш!

— Два! — я начал ложить нож на прилавок.

— Ладно, ладно! Два, так два. Но помните, вы только что ограбили старого, больного человека! — дед снова деланно закатил свои зенки.

Разместив на свои законные места мои покупки, Глок на перевязь в рукав, а второй нож под шнуровку в берц левого ботинка, я вышел с рынка и пошел за фруктами для мамы.

21

По дороге в больницу, я обратил внимание на некогда пустое здание. Старый двухэтажный дом, сделанный из бетонных плит с плоской крышей. Сейчас вокруг него сновали люди, а строители во всю вставляли стекла в новых деревянных рамах. Мусор вокруг здания уже убрали и перед парадным входом размахивали метлами два каких-то пацана. Над парадным входом висела новенькая синяя вывеска, на которой крупными белыми буквами было написано ПОЧТА. Хуй его знает, что это такое. Пойду спрошу. Пацаны, что мели у входа, на мой вопрос, только указали пальцами внутрь здания и я направился туда. Сразу за входом мой путь перегородила длинная стойка, как в кабаке, за ней сидел мужичок средних лет в синем комбинезоне и кепке с такой же надписью «почта» на лбу.

— Здравствуйте! Чем смогу? — мужичек привстал со стула и улыбнулся мне.

— Даже не знаю, я тут мимо шел, вижу суета тут у вас, думаю зайду спрошу чего это за «почта» такая.

— А, вы еще не в курсе? Так я вам расскажу! Слушайте! Почта, это такая служба. Вот например, вы хотите отправить человеку записку или письмо, ну или посылку какую. А он в другом городе живет, а вам туда добраться не получается сейчас, а надо срочно. Вот вы приходите к нам, пишете человеку письмо и уплатив стоимость, мы это письмо доставим адресату.

— Кому?

— Адресату, ну тому человеку, которому вы написали письмо!

— Ясно! Это же здорово! А дорого письмо?

— Нет, что вы! За одно письмо, серебряный. За посылку — два! Ну а если что большое, то там отдельно считать надо.

— Ага, ну не так уж и дешево! А как скоро письмо дойдет? Ну допустим до Ровень?

— Так, сейчас посмотрю! — мужичок открыл большой журнал и прочитав столбец, ответил — В Ровни, завтра караван уходит, к вечеру или утром после завтра, точно будет там!

— А вдруг бандиты там, ну или собаки на дороге?

— А вот тут и стоимость получается такая. Караван то с вооруженной охраной ходит, а им тоже жить на что-то надо!

— И то, верно! И что одно мое письмо прям и повезут?

— Нет! Что вы! — мужичок рассмеялся, — Мы работаем без выходных и круглые сутки. А письма и посылки, принимаем для отправки два раза в неделю. Вот сегодня утром только открылись, а от желающих уже отбоя нет! — он указал мне за свою спину. Там уже была приличная гора всякого, от бумаги сложенной стопками, до разной утвари и деревянных коробок.

— Солидно! — я оглядел кучу. Е-мае! Да тут минимум на двести монет серебром! И ведь касса тут есть. И еще до вечера нанесут денег! А не наведаться ли мне к ним этой ночью? Ладно, пусть сначала мне помогут, а потом я их пожалуй обчищу! Хе-хе! Я сделал простецкое лицо, — А куда вообще можно отправить?

— Сегодня мы одновременно открылись в пяти городах и одиннадцати поселках! — мужик достал карту и расстелив на стойку, начал мне показывать, — А уже завтра, мы будем работать по всему Юго-восточному краю. А в течении недели, и на Северном шляхе, аж до Пустога! Так что дойдет куда угодно, не волнуйтесь!

— Круто у вас я смотрю! А можно и я отправлю?

— Ну конечно можно! У вас есть номер регистрации?

Я показал свою татуировку с цифрами.

— Вот и отлично! Берите лист, пишите. И не забудьте указать адрес доставки. Город, улица и номер дома. А также имя и номер регистрации получателя. И письмо обязательно дойдет!

— Ну с этим ясно. Вот только у меня такая проблемка! Я не знаю как мне поступить, надо послать письмо в Ровни, в Детприемник, Ваське Жмыху, другу моему. А номеров у них там нет! И адреса я не знаю. Знаю что Детприемник и все! Как быть?

— Тогда вам лучше будет сделать письменный запрос в этот детприемник. Я сейчас вам все объясню! — и этот человек достал лист бумаги, и все подробно записал с моих слов. Начиная с названия города, примерного местоположения Детприемника и имен моих друзей.

— Вот и все, запрос мы с вами оформили. Теперь приходите пожалуйста через три дня. Все что нашему почтальону удастся узнать по вашему запросу, я вам расскажу!

— Сколько с меня? — я полез в карман за монетами.

— Не надо денег! Что вы! Это бесплатно! И входит в наши обязанности! — человек протестующе замотал руками.

— Надо же! Как хорошо! Огромное спасибо, я обязательно забегу к вам за ответом! — довольный я вышел из почты и мурлыкая себе под нос песенку, пошел в больницу. Нет, эту почту я определенно грабить не стану. Пак бы конечно заставил, но Пака, нет! А я теперь сам себе хозяин, мне ведь просто так человек помочь вызвался, можно сказать подарок сделал. Приятно хули! А вот в больницу к маме, меня сегодня не пустили. У них там вообще переполох какой-то, все носятся по коридору как угорелые, вооруженной охраны туда нагнали, решетки на окна ставят. Мож их грабанул кто? На мой вопрос о беготне, охранник, что не пустил меня в больницу, только пожал плечами и посоветовал сегодня тут не шароебится, лучше завтра зайти. Мож и утрясется все. Я хотел было обойти больницу и влезть через окно, но эти ебланы уже понатыкали на все окна решеток, и я ни с чем вернулся домой, и рассказал все Семену. На что тот ответил, что завтра утром мы все поедем навестить маму. А фрукты, лучше положить до завтра в погреб, чтоб не портились. Так я и сделал, потом пошел проведать свое хозяйство. Ушастое население заднего двора, нуждалось в уходе и я, чтобы скоротать время, ушел в работу до самого вечера.

22

К маме нас не пустили и на следующий день. Семен усадил меня с Дашкой на лавку возле приемной, и приказал ждать, а сам на долгих два часа засел в кабинете у главврача. Как бы я не прислушивался, даже встал и приложил ухо к двери кабинета, однако ничего услышать мне не удалось. Дашка же, просто молча сидела и пялилась то на потолок, то на пол, то на суетящихся санитаров. Один паренек санитар, чуть старше Дашки, видимо сильно привлек ее внимание, и эта кобыла построив ему глазки, подорвалась и направилась к нему. Она тормознула его у приемной и начала с ним шушукаться, всячески оказывая ему двусмысленные знаки внимания. Ясно, наша королева, нашла себе очередную жертву. Интересно, этот хуй, хоть больше недели продержится? Навряд ли, заебет она его, как и прошлого. Тот типчик, на пятой ночи ихних интимных встреч на сеновале, просился у этой эксплуататорши, отпустить его! Хех! Чешется там у нее что ли? Из кабинета вышел Семен, вид его был мрачный и какой-то растерянный. Он позвал нас и мы вместе вышли во двор больницы.

— Что там? Что с мамой? — не удержался я. Дашка тоже начала теребить отцу рукав.

— Хуже. Дома поговорим! — выдавил из себя Семен и велел Дашке заводить машину.

Дома в гостиной, сидя за чашкой чая, мрачный Семен рассказал нам, что маме стало совсем плохо, и мама уже на себя не похожа. Врач не знает что это за напасть такая. И велел ложиться спать. А рано утром, еще до рассвета, подняв нас, сообщил, что ему надо ехать за одним средством для мамы, которое ему посоветовал доктор. А ехать очень далеко и поэтому нам с Дашкой придется остаться дома и присматривать за хозяйством. Дашка, которая рвалась ехать с ним, услышав о том, что остается со мной, фыркнула, что она не нянька и как обычно упиздовала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Семен подошел ко мне и ободряюще хлопнув меня ладонью по плечу, сказал — Сыч, я уеду на две недели на север, в Пустог. Это очень большой город и там, как сказал доктор, я смогу найти необходимое для мамы средство. Прошу, приглядывай за Дашкой, чтоб никто не обижал. — Я было хотел возразить, но Семен меня одернул, — Я знаю, что она может за себя постоять, но зная твои «способности», если что серьезное, я уверен, ты справишься! Хорошо?

— Да — кивнул я, и Семен меня обнял. Потом он со слезами на глазах вышел из дома, завел грузовичок и уехал.

Остаток дня я провел занимаясь домашними хлопотами, а ночью решил навестить маму своими так сказать «методами». Прокравшись во двор больницы, бесшумно прошмыгнул мимо охраны, я вскарабкался на крышу. Нашел люк на чердак и поддев ножом задвижку спустился в коридор. Коридор освещали электро лампы. Видимо есть генератор, и скорее всего он в подвале. У дверей маминой палаты, сидя на стуле и баюкая свой автомат, спал еще один охранник. Я подойдя к нему, аккуратно толкнул дверь в палату. Заперто! А ключ? Скорее всего у этого, что спит. Ну, поехали! Я перехватил нож поудобнее, и размахнувшись, ебнул этому хмырю тыльником рукояти по затылку. Охранник крякнул и начал валиться вперед со стула. Я перехватив его автомат, чтоб не загремел при падении, вернул охранника в исходное положение и пропустив тонкий плетенный шнур ему под плечи, привязал его к спинке стула. Вернул автомат ему на колени, и отошел полюбоваться своей «скульптурой». Со стороны выходило будто сидит и спит. Отлично! Обшарив его карманы, я нашел связку ключей на металлическом колечке. Попробовал открыть замок всеми ключами, но ни один не подошел. Сука! Ну ладно, есть еще охранник на входе у приемной. Метнувшись будто мышь вдоль стены, я подкрался к углу. Коридор поворачивал влево, а за углом, как я запомнил еще утром, сразу стол, за которым сидит второй охранник. Я замер и почти не дыша, превратился в слух. Ага, слышу! Сидит и ерзает жопой об стул, тот поскрипывает в такт ерзаний пятой точки. Шуршит бумагой, значит либо пишет, либо читает какой-то журнал. Значит на месте и не спит. Ладно, тушим свет! Я немного вернулся по коридору и не найдя выключателя, надев кожаные перчатки, чтоб не обжечься, аккуратно вывернул лампочку. Свет погас. Я присел за углом у поворота. Чертыхнувшись, охранник встал со стула и пошел на меня, проверить что со светом. Я четко слышал его шаги и начал считать. Шаг, еще шаг, и еще. Сейчас еще один шаг, он будет прямо возле меня! Я пригнулся и дождавшись последнего шага, влепил охраннику в пах и сразу одним движением выходя из укрытия, послал апперкотом его в нокаут. Этот тип шлепнулся на пол и больше не шевелился. Отлично! Так, карманы, нету нихуя! Блядь, да что за напасть! Теперь где? Стол! Точно, гляну в столе! Ага, верхний ящик, какие-то журналы, записи, не то! Дальше, средний ящик. Ага есть! Связка ключей лежала возле стопки тетрадей. И снова я у дверей палаты пробую по очереди наиболее подходящие к замку ключи. Один, второй, третий… Только на пятом ключе, замок мягко щелкнул и открытая дверь подалась вперед. Переведя дыхание, я нырнул внутрь маминой палаты. Мама спала спиной ко входу, то есть ко мне. Я подошел ближе и хотел разбудить ее. Но меня остановил ее странный утробный хрип в такт неровному глубокому дыханию. Ее руки и ноги судорожно подергивались. Я потянул одеяло, и увидел, что ее руки и ноги привязаны к железной раме кровати. Блядь, да что тут за? Неожиданно в коридоре раздалась матершина и топот сапог по бетонному полу в моем направлении. Вероятно это зашел с улицы третий охранник и увидев валяющегося на полу своего напарника, бежит теперь к первому, «отдыхающему» на стуле. Бля! Надо сваливать! Я молнией вылетел с палаты и ебнув ногой в ухо третьего охранника, который склонился над своим товарищем на стуле, выхватил нож и перехватил ему горло. Я реально никого не хотел тут убивать, но свидетели мне не нужны! Затем замкнув дверь палаты, я отнес ключи на место. Собрал автоматы и выгреб все деньги с карманов охранников, пусть думают что их просто пришли грабить. Тех двух вырубили, а этого, чтоб не поднял тревогу, убили. Все, вроде подчистил следы! Я метнулся по коридору, выскочил на чердак, затем на крышу и через несколько секунд уже торопясь, шел по ночному Савуру. Автоматы я запрятал в канаве за почтой. Меня немного потряхивал адреналин. В принципе, мне было наплевать на жизнь того охранника, меня беспокоило, то, что я увидел в палате. Ну дышит она так тяжело, хрипит, ну пусть это болезнь. А привязанные ноги и руки? Нахуя привязывать больного человека, которому и так хуево? Хуй знает… одни вопросы блядь, и нихуя ответов. Сделав пару петель по городу, чтоб «сбросить хвост», как учил меня Кол, я придя домой, сразу лег спать. Однако сон еще долго не шел, мне постоянно лезли в голову мысли о маме, и я прокручивал в памяти увиденное в палате. Лишь только под утро, я сам не заметил как заснул.

23

Я решил день- другой не ходить в больницу, пускай там все поутихнет. Стал заниматься домашними делами, чтоб скоротать время. Дашка все время пропадала то в гараже, то у своего нового дружка санитара из больницы, и мне приходилось кроме кроликов еще заниматься и домашними делами. И вот настал день посещения почты. Я предвкушая важные новости, чуть ли не бежал к местному отделению. На входе в здание почты, меня остановил вооруженный автоматом охранник и попросил показать номер регистрации и поинтересовался наличием огнестрельного оружия. Естественно у меня при себе ничего такого не было, а нож охранник только повертел в руках и вернув его мне, пропустил в здание почты. За стойкой стоял все тот же мужичок, что и в день моего первого посещения.

— Здравствуйте, я по поводу запроса в Ровни. Есть информация?

— О! Здравствуйте молодой человек! Есть ответ с Ровней! Пожалуйста проходите за стойку и присаживайтесь вот за этот стол. Я сейчас!

Я прошел внутрь помещения почты и присел на табурет возле небольшого письменного стола в углу. Из подсобки вышел этот дежурный дядька и положил на стол конверт с несколькими листами белой бумаги исписанных ровным разборчивым почерком.

— Вот, пожалуйста, Ваш ответ на запрос! Наш почтальон, узнав о таком особом запросе, что Вы интересуетесь судьбой своих друзей, очень постарался и собрал всю возможную информацию. Вам прочесть? — мужичок хотел было взять лист в свои руки, но я остановил его — Спасибо, не надо! Я сам умею читать. — Я взял первый лист и с нетерпением начал читать.

— Вот и отлично! Если что, спрашивайте, я буду рядом! — Дежурный тем временем оставил меня наедине с бумагами, а сам перешел за свою стойку и начал перебирать стопки писем.

Из ответа следовало, что учреждение «Детприемник» города Ровни, было закрыто властями города, месяц назад из-за незаконной деятельности. А именно — использование каторжного труда несовершеннолетних. Преступника- директора детприемника, повесили. А само учреждение переоборудовали под городскую больницу. Всё-таки вовсе не «пидорская» новая власть, как утверждал Жмых, а совсем даже ничего! Вон тут в Савуре, эти власти уже давно. Открыли больницу, школу, почту! И в Ровнях тоже начали все делать. Это же хорошо! Дальше, по поводу моих друзей, тоже было много информации. Слон, при попытке побега вместе с Мырой, был найден подручными директора при помощи прирученной собаки. Во блядь! Я вспомнил слова Мыры о том как быстро и как по волшебству, находят беглецов. Теперь мне ясно, собачкой искали! И как приручить то удалось? Хуй знает… Жаль Слоняру, хороший был друган. Что касаемо Васьки Жмыха, то этот черт, получил номерок регистрации, их и в Ровнях начали выдавать, и добровольно записался в военное училище без названия, только под номером 346754. Из дальнейшего пояснения было написано, что училище это находится на северо-западе от Савура. Это видимо то, о котором мне рассказывал Семен. Дальнейшую судьбу Васьки Жмыха, под регистрационным номером 87651, выяснить почтальону не удалось, так как военные отказались выдавать любую информацию о своих воспитанниках. Единственное, что удалось узнать, это то, что Васька всё-таки в училище прибыл, жив-здоров, и находится там по сей день.

Прочитав все листы письма, я поблагодарил дежурного.

— Скажите, а можно письмо в это училище, другу моему написать?

Дежурный оторвался от своих бумаг и поправив свою неизменную кепку, ответил- Написать конечно можно, только там эти вояки, никого не подпускают к своему лагерю. — Мужичок почесал гладко выбритый подбородок- Хотя, давайте попробуем! Вы напишите, указав номер училища и номер регистрации Вашего друга, а мы попробуем это письмо доставить как ни будь. Вдруг и получится!

Я протянул дежурному серебряную монету.

— Вот лист и карандаш, пишите! Или помочь? — человек протянул мне лист бумаги и остро отточенный карандаш.

— Не, я сам умею! — я принялся старательно выводить буквы на листке.

— Ай какой Вы умница! И читать и писать умеете! И кто же Вас научил?

— Мама научила! — я гордо задрал нос.

— Вот здорово! У Вас отличная мама! Желаю Вам и Вашей маме, доброго здоровья!

— Спасибо, здоровье сейчас нужно больше всего… — я опустил голову и продолжил писать свое письмо.

— Что то случилось? — дежурный сразу стал серьезным и подошел ближе ко мне.

Я оторвался от письма и рассказал этому доброму человеку историю о болезни мамы. Дежурный меня внимательно выслушал и качая головой сказал- Ты парень сильно пока не расстраивайся, может еще все и обойдется. Вот ты сам говоришь, что твой отец поехал за редкими лекарствами. Я так думаю, что они твоей маме помогут, и все будет хорошо! Ведь не все зря, понимаешь? Не ВСЕ зря! — И этот дядька подойдя ближе ко мне, меня просто так взял и обнял! Я было хотел вывернуться, но потом мне стало так хорошо и спокойно, что я даже улыбнулся. И что особенно хорошо, что этот человек не увидел мою улыбку!

Отдав почтальону свое написанное письмо, я спокойный и довольный выскочил на улицу. Как же бля здорово, когда есть эта почта! Этот дядька! И больница! К стати, о больнице! Как там после моего ночного визита? И как там мама? Пойду разведаю!

На подходе к больнице, я замедлив шаг начал осматриваться. Так, на входе два автоматчика, еще двое бродят вокруг больницы. За окнами темно, не разглядеть нихера. Не считая усиления охраны, вроде-бы тихо. Я пересек улицу и вошел во двор. Те двое охранников просто прошли мимо, даже не поглядев на меня. Ну и заебись, иду дальше! У кого бы разузнать о последствиях той ночи? Я огляделся, ага есть! Сидит на лавочке во дворе дедок в рабочем комбинезоне. Я направился к нему.

— Здравствуйте дедушка! — я присел на лавочку рядом с дедком.

— О, привет малец! — он повернулся ко мне и растянул беззубую улыбку на бородатой худой физиономии. Голос его был хриплый и басовитый. Я придвинувшись к деду ближе шепотом спросил: — Скажите, а почему так много людей с оружием? Кто они, бандиты?

— Нет! Что ты! Это охранники, их вчера после ТОГО случая добавили. — дед выделил слово «того» и со значением поднял указательный палец вверх.

— Какого ТОГО случая?

— Тю, а ты что не заешь?

— Неа, не знаю, а что за случай такой? — я еще ближе придвинулся к деду превратившись в полное внимание.

— Дык, намедни, позвчерась ночью охрану порезали! О как! — дед снова поднял указательный палец вверх, и продолжил- Двоих вырубили, а одного зарезали. Все думали что за лекарствами приходили, ан- нет! Видать сейф, где энти пилюли да микстуры хранятся, не «по зубам» душегубам проклятым оказался! Только автоматы забрали и патроны к ним. И смылись восвояси через чердак. Чтоб им пусто было!

— Да уж, делаа! Ну а те охранники?

— Да что они, нихерась не помнят. Говорят, что сначала свет погас, потом шорох и пиздец! Даже не успели заметить никого!

— А чего вы говорите, что их много было, этих бандюков?

— Ну дык, конечно! Начальник городской стражи там все осмотрел и сказал, что не меньше трех или даже четырех их было, энтих бандюков то, ато какбы они троих охранников с автоматами уработали? Вот то-то и оно! А я так думаю они не только за лекарствами приходили!

— А за чем же еще в больницу то? Денег в ней нет! — я продолжил «подогревать» наводящими вопросами дедка.

— Ээ! Да ты мал еще в таком понимать! — дед махнул рукой и отвернулся от меня.

— Ну че там мал? Говори уже если начал! Может и не мал настолько, чтоб правды не знать! — я изобразил обиду.

— Ладно, ладно, скажу я тебе! — дед придвинулся ко мне на лавочке вплотную и нагнувшись к моему уху заговорщицким тоном продолжил:- Я так думаю, что они туда за молодыми пациентками приходили! Ну чтоб снасильничать и в рабство потом продать! Понял? — дед отодвинулся от меня и состроил мне огромные глаза.

— Ох ебать, дед! Да ты че, ебнулся чтоль? Во блядь загнул! — я прыснул со смеху!

— Не веришь? Ну и хуй с тобой! А я пойду, работа ждет! — дедок хлопнул себя по коленям ладонями, так что аж пыль пошла с давно не стиранных штанов, и встав с лавки, быстренько ушел в сторону сараев за больницей.

Да уж блядь, бывают же всякие! Но мое настроение немного поднялось, что те охранники ничего не успели заметить, то это очень хорошо! Я встал с лавки и подошел к главному входу. Еще два охранника, тупо смотрят на меня и молчат. Я поздоровался, мне кивнули.

— Здрасьте!

— Здорова мелкий, че те тут надо? — этот дуболом преградил мне путь внутрь.

— Как это чего? Мама у меня тут лежит болеет.

— Сегодня нельзя! Давай, вали от сюда! — и этот тип хотел оттолкнуть меня в грудь. Я резко сместился в сторону и дуболом не удержав равновесия, грохнулся на землю.

— От сученок! Ты че блядь толкаешься? — зарычал его товарищ и сжав кулаки пошел на меня. Сзади я слышал как кряхтя поднимается второй. В ответ на экстремальную ситуацию мое тело сгруппировалось, мышцы натянулись как тугие пружины, а сознание ускорилось. Вот этот пидор медленно переставляя ногу движется ко мне, поднимая руку чтобы схватить меня за шею, его ебало перекашивается в злобном оскале, я ныряю под его руку и со всех сил бью кулаком ему в пузо, этот тип начинает также медленно заваливаться в бок, ловлю краем уха сопение второго сзади, ухожу в сторону с его линии атаки и делаю шаг назад, подставив подножку, этот хер валится прямо на первого не давая ему встать на ноги. На все уходит около двух секунд. Не плохо, кажется я становлюсь быстрее! Моя рука тянется к ножу, и в это время на порог больницы выскакивает главврач, я снова делаю шаг в сторону и не выпуская охранников из поля зрения, жду дальнейшего развития событий.

— Что! Что здесь происходит? Немедленно прекратить! — орет врач и помогает встать на ноги этим двум ебланам. Слышу, сзади подбегают еще два охранника, те что патрулировали двор. Если эти сунутся, придется и их ебашить, но всех останавливает доктор.

— Стоять всем на месте! Вы! — он указал на поднявшихся на ноги охранников, — Приведите себя в порядок! После, зайдете ко мне в кабинет. Ты! — он указал на меня, — Имя, номер?

— Ну Сыч Вяземский, номер 21156- я сунул татуировку доктору под нос.

— Вы приемный сын Елены Вяземской? Быстро в мой кабинет! Разговор есть. — врач развернулся и пошел внутрь больницы в свой кабинет. Мне ничего не оставалось, как следовать за ним, ну хоть что-то узнаю о маме.

24

Кабинет главврача меня скажем не впечатлил, я ожидал увидеть огромные апартаменты заставленные всякими крутяцкими и дорогущими медицинскими приборами. Однако это была самая обыкновенная комната с одним единственным окном с видом на двор больницы. Белые стены, такой же белый потолок, с которого на отрезке электропровода свисала лампочка в черном патроне без абажура. Крашенный коричневой краской бетонный пол. У правой от входа стены, книжная полка с разными старыми потертыми книгами. По среди комнаты стоял деревянный стол с кипой бумаг и настольной лампой белого цвета. Завершали обстановку кабинета, два одинаковых деревянных стула, расположенные по разные стороны стола. За столом расположился сам хозяин кабинета, такой невысокий худой очкарик с лысиной на макушке и небольшой седой щетиной на обвислых щеках. Под застиранным белым халатом, накинутым просто на плечи, на главвраче был надет вполне себе отличный и наверное очень дорогой черный костюм «тройка». Воротник белой накрахмаленной рубахи, полностью закрывал шею. Галстука на докторе не было, и верхняя пуговица воротника рубашки была расстегнута. В кабинете было душно и врач постоянно протирал зеленым в клеточку платком, свой лоб и шею от пота. Я сидел на втором стуле и от нетерпения теребил рукав своей кожанки.

— Где Семен Вяземский? — врач сразу без предисловий начал разговор.

— Два дня назад уехал в Пустог, за лекарствами. Говорил, что через две недели вернется.

— Лекарством? Ах да, конечно лекарством! Долго конечно, но… — главврач поднялся со стула и подошел к окну. — Понимаешь, раньше, люди были одинаковые, а потом что-то повлияло на генетику и они начали меняться. Тебе знакома наша история?

— Ну знаю, это после Черного дня, когда заражение пошло, тогда и люди меняться начали- я блеснул своей эрудицией.

Доктор повернулся ко мне и усевшись задницей на подоконник, продолжил: — Не совсем так, это началось еще до Черного дня. Еще раньше, на свете жили одинаковые люди, ну без всяких наследственных полезных мутаций. Экология была гораздо хуже чем сейчас, и люди постоянно болели от всяких вирусов и инфекций. Тогда группа ученых и врачей, начала эксперимент по так сказать улучшению человека в целом. Ну чтоб не болел и был крепче и сильнее. Результат был лучше чем ожидалось и новые люди были сильнее, умнее и здоровее, чем остальные. Они вообще ничем не болели и не боялись всяких инфекций и заражений. А что самое главное, могли своим детям передавать такие свойства. Однако большинству людей, эти так сказать усовершенствования, не подходили, и им было просто завидно новым людям. Начались всякие гонения, драки, противостояния, затем вообще началась война. Финалом противостояния, стал Черный день. В результате обширного заражения окружающей среды, выжили только «новые люди», то есть мы. Затем они стали объединяться в группы и анклавы, которые выросли в города. Так появились Савур и другие.

Я слушал раскрыв рот, ведь мне никто и никогда толком не рассказывал нашу историю. Доктор протер платком пот и продолжил: — На протяжении тридцати лет после Черного дня, люди оставались прежними, но следующие поколения, уже приобрели новые, индивидуальные способности. Ну вот такие как: ночное зрение, супер сила, и другое. А за нынешнее поколение детей, я вообще боюсь говорить! Когти, клыки и шерсть, так это уже почти норма! Это пугает. Но есть одно но! Человек с разными изменениями, остается таким от рождения до смерти. А вот Елена, ваша мама, она стала меняться спонтанно, и ее организм не выдерживает таких нагрузок. И я не когда не сталкивался с таким случаем. Я делал запросы в разные клиники всех городов нашего края, и там тоже о таком случае никому из моих коллег не известно. А Елене становится хуже. Ее мутация становится опасной для…

— Хватит! — я жестко перебил этого докторишку и вскочив со стула, подошел к нему в плотную, — Почему меня к ней не пускают? Я хочу ее увидеть! — я заорал ему в лицо.

— Это исключено! Нет! Это опасно! — доктор отмахнулся от меня рукой. — И вообще, некогда мне! Приедет Семен, привезет препарат, и тогда поговорим. Точка! — отойдя от меня, этот «глав-пидор» врач, вызвал охрану и велел выпроводить меня за территорию больницы. Ну сука, если бы не надежда на выздоровление мамы, я бы тебя уебка, на колбасу пустил бы блядь! Я бы всех вас тварей на мясо перехуярил! Видите-ли некогда ему пидору! Злой от досады, я пришел к своему дому.

25

Подходя к своему дому, я заметил, что калитка не заперта и слегка приоткрыта. Так же была приоткрыта и входная дверь в дом. А это было очень подозрительно. Дело в том, что у моих домочадцев была полезная привычка все и везде держать запертым, дабы оградиться от посторонних глаз и непрошенных гостей. Я тихонько прокрался внутрь дома. У входа стояло три мешка доверху набитые нашим ДОБРОМ. На полу гостиной были разбросаны бумаги и всякие вещи, что были выброшены из распахнутых настежь шкафов и комодов. Я бесшумно ступая прошелся по дому. В маминой комнате кто-то был. Я подкрался ближе, и увидел стоящего спиной ко мне мужика. Он листал держа в руках мамин альбом для рисования и так этим увлекся, что не заметил как я подошел к нему сзади почти впритык. Ну сука, тебя сюда никто не звал, сам виноват! Мужик умер мгновенно. Лезвие ножа попало точно в сердце, когда я ударил его сзади под левую лопатку. Мне пришлось подхватить падающее тело, чтоб не загремело при падении на деревянный пол. Аккуратно уложив труп мужика на пол, я вышел на улицу. Интересно, где же Дашка? Пройдя на задний двор, я услышал из сарая какой-то шум. Ворота сарая были приоткрыты и я заглянув внутрь увидел следующую картину: ко мне спиной стоял мужик и радостно выкрикивал всякую хуйню, подбадривая другого. Второй стоял на коленях и пытался стянуть с Дашки штаны с трусами. Дашка отчаянно скуля извивалась и брыкалась ногами, пытаясь отбиться от этого урода. Ее руки были связаны за спиной, во рту был кляп. Дашкина винтовка стояла у стены сарая возле еще двух мешков с награбленным добром. Там же лежали два дробовика этих тварей. Силы были явно не равны, и Дашка уже начала выбиваться из сил, ее сопротивление стало слабым и уже почти не приносило никакого толка. С нее стянули штаны вместе с трусами и отбросили в сторону. Насильник, что сидел придавив Дашкины колени, замешкался расстёгивая ширинку. Второй, что стоял рядом, радостно насвистывая, разрезал ее рубаху и начал лапать ее небольшие груди. Дашка заскулила. Меня накрыла злоба, блядь тут утром этот ебаный доктор-пидор, так еще и эти твари! Ну, ну, суки! Поебаться захотели? Будет вам сейчас поебаться! Я выхватил оба своих ножа и зайдя в сарай, громко сказал: — Здравствуйте дяденьки!

26

Меня просто распирало изнутри и я сосредоточившись, мысленно собрал всю свою злобу в ком и послал ее в сторону этих уродов. Эффект был потрясающий, один из насильников, что уже почти поднялся на ноги и повернулся ко мне, округлил глаза и шлепнулся навзничь. Второй, замычал и со спущенными штанами, пополз на четвереньках к дальней стене. Я превратился в вихрь, мысленно отметив, что теперь чтобы войти в состояние ускорения, мне уже не надо делать самому себе больно, уколом ножа в бедро. Шаг, и клинок в правой руке описав дугу разрезает левое сухожилие под задницей того, что полз, оборот и левый клинок рассекает локтевой сустав на сгибе левой руки, второй оборот, и лезвие правого ножа влетает в затылок этого уебка. Выдергиваю клинок на себя и мужик замертво валится на пол сарая. Второй, что упал навзничь, уже успел приподняться и сесть на жопу. Делаю два шага и ебнув носком берца ему в горло, наступаю вторым ботинком ему на яйца. Эта тварь, снова завалившись на спину, вытаращив глаза от боли, начинает сучить руками. Но слишком медленно для моего состояния, как будто вместо воздуха вокруг этого урода вязкое масло. Ловлю момент и четкими заученными движениями отсекаю ему кисть правой руки, затем левой. Этот тип, даже не поняв, что уже лишился двух своих граблей, продолжает попытки отбиться от меня своими культями. Я приседаю и делаю удар ножом ему в пах, и сразу выдернув лезвие на себя, просто выставляю нож прямо перед собой. Эта сука, рефлекторно сгибаясь вперед от боли, напарывается своей раскрытой пастью на мой клинок и замирает выпучив глаза. Я с поворотом выдергиваю нож изо рта этого урода, и он валится на спину уже будучи мертв. Вот так! «Поцелуй смерти», как учил меня Кол. Обтерев оба ножа от крови об рубаху дохлого насильника, я закончив с ними, подошел к Дашке. Та лежала уже перевернувшись на живот и тихо скулила.

Разрезав веревку на руках Дашки и вынув ей кляп, я подал ее штаны и отвернувшись дождался пока она оденется и приведет себя в порядок. Когда она оделась я молча сел рядом. Дашка повернулась ко мне и уткнувшись в плечо, заревела. Я обнял ее и начал гладить по голове, слушая как колотится ее сердце.

— Все Даш, все уже прошло. Эти уроды больше никого не тронут! — я посмотрел на два свежих трупа насильников. Я отрезал им головы.

— Там в доме еще один! — Дашка прекратила реветь и посмотрела на меня красными от слез глазами.

— Его уже нет. Тоже трупом стал. Вот суки! — я сплюнул на пол сарая.

— Я пострелять, ну потренироваться ходила. Тут не далеко за городом пустырь. А они видать за мной проследили и вот… — Дашка снова уткнулась мне в грудь и заревела. Я опять ее обнял, и мы так просидели еще около полу часа.

— Даш, а давай я чай поставлю? Горяченький, с травами, ну как мама делает?

Дашка только кивнула.

— Ты был у мамы, как она? — Дашка перестав плакать встала и подняла свою винтовку.

— Нет, меня не пустили, и главврач этот мудак… Давай пойдем в дом, я тебе за чаем все расскажу!

Вытянув из дома труп горе-грабителя, мы оттащили тело в сарай к тем двум, и наведя немного порядок в доме, сели пить чай и я рассказал Дашке о утреннем разговоре с главврачом.

— Падла этот доктор! Завтра вместе к маме пойдем. Пусть только попробует не пустить, яйца ему отрежу! — Дашка уже пришла в себя и ее боевой характер снова был на прежнем уровне. Мне оставалось только с улыбкой кивать в такт ее грозным высказываниям.

— Трупы надо куда-то убрать, ато мало ли, увидит кто, проблемы потом будут! — я решил закрыть эту тему сегодняшнего происшествия.

— Так когда стемнеет, за сараем и закопаем. А пока давай лучше на рынок сходим, надо муки, сахара и патронов к СВД купить, кончаются уже. И пройдемся как раз, ато на душе херово как-то. — Дашку уже полностью отпустило и она решила отвлечься и заняться делами.

— Конечно Даш! С удовольствием!

Вечером, как стемнело, мы закопали три трупа в одну вырытую нами яму за сараем. Разравняв место захоронения этих пидоров, мы аккуратно присыпали свежую землю сухим щебнем со двора. Я придирчиво осмотрел место: — Вот и отлично, со стороны хуй скажешь, что тут копали! — Дашка подошла ко мне и глядя на захоронение, сказала, что надо что-то сказать, ну типа как говорят на похоронах. — Ну вот это хуй им а не слова! Пошли, надо поспать, ато утром к маме! — И мы взявшись за руки пошли в дом.

На следующее утро нас к маме так же не пустили, а после устроенного Дашкой скандала и подбитого глаза главврачу, вообще под угрозой посадить в тюрьму, запретили являться без Семена в больницу.

Прошло еще два дня, я в перерывах между домашними хлопотами, пару раз сбегал на почту, но вестей от Васьки, пока не было. Дашка занималась в гараже починкой всякой техники, а вечерами бегала к своему пареньку на свидания. На мне были кролики, колка дров для печи и наведение порядка во дворе. Так коротая дни, мы ждали возвращения Семена.

27

Меня разбудила вернувшаяся от своего любовничка-санитара Дашка. И с порога заявила, что у нас заканчиваются дрова для печи, и что надо ехать за ними в лес. — А машина? Семен забрал наш грузовичок, лошадей у нас нет. Как повезем?

— Ты давай пей свой чай, и собирайся. А я пойду у соседа, дяди Гриши, машину попрошу. Он дает когда надо. И это, Папы с нами нет, поэтому оружие надо брать. Там иногда собаки бродят. Ясно?

Ну хуль тут не ясного, я кивнул и поставил греться чайник. Пока грелась вода, пошел дал жрать своим ушастым и слазил в подвал дома за стволами. Заварив себе чай, я разложил на столе все, что нашел в сейфе повала. Два пистолета, один большой, вроде бы АПС, другой похожий на него, но поменьше. Три калаша. Два с деревянными прикладами, под 7,62, и один с пластиковым, под 5,45. Дашкина СВД и маленький, похожий на пистолет автомат, с прикладом складывающимся на правый бок.

Была проблема. Как я ни примерялся к калашам, всё-таки они были для меня велики. Винтовку Дашка возьмет. А остальным я просто не умел пользоваться. Хоть бы обрез какой, как у Пака! Но нет такого.

Во дворе загудел мотор и в дом зашла Дашка. — Ну че готов птичка?

— Слушай, тут такое дело! Эти вот, я указал на калаши, сильно большие. Мне не удобно! А вот этими, я не умею пользоваться. Меня никто не учил! — Ну думаю щас эта пизда надо мною оторвется по полной! Даже представил как ее харя, расползается в злорадной ухмылочке и эта курица начинает с меня стебаться. Но не тут то было!

— Смотри, это АПС и ПМ, то есть пистолет Стечкина и Макарова. Отличное оружие, только слабоваты они против собачек. А вот этот, черный, это Узи. Пистолет-пулемет такой. Его год назад папа привез от куда-то с юга. Стреляет мощно, быстро, и поэтому надо потренироваться! — Она быстренько разобрала, затем собрала этот Узи, и начала учить меня. Спустя два часа Дашкиных криков, оскорблений и подьебок, я мужественно стерпев все, уже с закрытыми глазами мог смело управляться с этим чудесным автоматиком. Ну или пистолетом-пулеметом, как его называет Дашка!

— А пострелять? — Задал я закономерный вопрос.

— Тут не будем, громко бьет, всех соседей переполошим. Возьми патронов по больше, и в лесу постреляешь! — Сказала Дашка и улыбнулась. Ебать- копать! Я внимательно присмотрелся на ее рожу. Нет, не ошибся. Правда, обыкновенная, веселая улыбка! Бывают же чудеса, наверное этот санитарчик ей сегодня ночью по особому угодил, вот мадам и радуется! Ну а мне то че? Мне тоже заебизь!

Выехав из города и предупредив стражу о том, что мы собираемся пострелять в местном лесу, чтоб эти дуболомы не подняли тревогу услышав выстрелы, мы повернули на дорогу ведущую в загородный лес. Благо лес находился не далеко от города, и нам надо было только подняться на бугор от северной стены города. Выехав на опушку, Дашка заглушила двигатель соседской машины. Это был когда-то обычный легковой автомобиль, однако хозяин срезал заднюю часть корпуса машины и смастерил там кузов. Получилось вполне удобно. Я вышел из машины и осмотрелся. Местные жители уже сильно проредили эту часть леса заготавливая дрова, и всюду торчали пеньки спиленных деревьев. Оставив и заперев машину, мы с Дашкой, обвешавшись оружием и инструментами, пошли в глубь леса в поисках нетронутых сухих деревьев. Я с огромным удовольствием вдыхал воздух. Лес, как он пахнет! Живя в Савуре, я так давно не был в лесу, что уже и подзабыл его волшебный аромат деревьев с примесью трав и подопревшего наста листьев, шуршащих под ногами. Найдя пару сухих деревьев, мы сначала повалили их а затем начали распиливать. Мне так понравился звук двуручной пилы, что я даже заслушался этим звонким пением металла. В нос шибал приятный запах свежеспиленной древесины, и я жмурился от удовольствия. Попилив деревья на бревна, мы с Дашкой перетаскали их и загрузили в кузов машины. Бревен оказалось слишком много и нам пришлось делать две ходки, чтобы вывести все. Когда мы вернулись в лес в третий раз, чтобы собрать остатки веток, я не выдержал и начал требовать Дашку научить меня стрелять. Видимо эта коза была в хорошем настроении и звонко рассмеявшись с моего решительного вида, согласилась. Мы вышли на более-менее ровное место у опушки леса и Дашка начала инструктаж.

28

— Сначала, надо найти что ни будь в качестве мишеней, ну это во что будешь стрелять! — Дашка загнула первый палец. Я покрутил головой, но нихера подобного вокруг не нашлось. Потом я полез в кабину машины и с довольной рожей выудил от туда две порожние жестяные банки из под тушенки. Видимо хозяин машины, любитель перекусить мяском на ходу. Я принес их Дашке и по ее требованию, отсчитав двадцать шагов, повесил их на ветки кустарника.

— Вот хорошо! Второе, — Дашка подошла ко мне и показала как правильно держать Узи. — Вот так держишь, вот так прицеливаешься. Вот, вот, чтобы этот столбик, это кстати Мушка называется, был напротив мишени, и чтоб совпадал с этим вот отверстием. Это называется Целик. — Я старательно выполняя все Дашкины указания стал наводить автоматик на цель.

— Теперь самое главное, немного вдохни, примерно на середине вдоха, задержи дыхание и плавно нажми спуск. Давай!

Я нажал, и оружие громко хлопнув подпрыгнуло в моих руках. Опустив ствол я посмотрел на банку. Сука не попал! Банка целехонькая висела на ветке куста.

— Я видела куда пошла пуля, высоко взял, возьми чуть ниже, так чтоб мушка была под банкой. Нука давай, пробуй!

Бах! Легкий толчок в плечо, и банка слетает с ветки!

— Не плохо! — заявляет Дашка, а я растягиваю сияющую всеми зубами физиономию. Хуль там не плохо, просто охуенно блядь!

— Давай еще! — мне хотелось снова и снова стрелять с этого чудесного оружия.

— Хорошо, теперь очередь. Переключи переводчик огня в положение «А». — Я щелкнул клавишу. — Да, вот так. Смотри, у этого пистолета-пулемета, очень высокая скорострельность. Это и плохо и хорошо. Хорошо потому, что может быстро насовать много пуль в цель, а плохо, потому, что его трудно контролировать при такой скорострельности. Его откидывает от цели вверх и в строну.

— Ну и как тогда стрелять? Все равно первая пуля попадет, а остальные что, в небо? Нахуя такое? — я с сомнением покрутил в руках оружие.

— Есть один полезный секрет! Когда выжимаешь спуск, про себя быстро говори — «двадцать два». А когда закончишь, сразу отпускай. Понял?

— Угу.

— Теперь целься во вторую банку, но перед тем как начать стрелять, тебе лучше потренироваться. — Дашка заставила меня разрядить оружие и отсоединить магазин. Я несколько раз повторил эти самые «двадцать два» с нажатиями на спусковой крючок.

— Теперь заряжай и пробуй!

Это я щас, это я мигом! Магазин немедленно влетел в рукоятку и я передернув затвор, прицелился и повторил «двадцать два». Ебать! Из ствола вылетел сноп огня. Та-та-та-та! Автоматик послушно выбросил несколько пустых гильз и замер в моих руках. Я поднял глаза. Банка как на зло осталась на ветке. Ладно, хуй с тобой, ща я тебя! Я тщательнее прицелился и взяв еще ниже, нажал. «Двадцать два», и банка как бешенная срывается с куста. Охуеть! Я запрыгал от счастья! Ай да Я! Я поглядел на Дашку, та явно удовлетворенная своим толковым учеником, улыбалась.

— Даш, Дашка! Получилось! — я от радости завопил казалось на весь лес. И тут меня начало давить ощущение угрозы. Что-то огромное и злое, словно черная клякса надвигалось на нас. Затрещали кусты и я повернув голову на звук, увидел ЭТО!

На поляну вышло ранее невиданное мною существо. Оно было больше машины раза в два. Все покрытое бурой свалявшейся в комки шерстью, четыре кривые лапы с длинными черными когтями. Огромная голова на длинной подвижной шее, с большой раскрытой пастью, утыканной тремя рядами длинных желтых зубов. Из пасти свисал раздвоенный розовый язык, как у змеи. Из-за горбатой спины показались два длинных как у крысы черных кожистых хвоста. Хвосты то сплетались, то расплетались межу собой, то вообще жили каждый своей жизнью извиваясь каждый по своему. Тварь посмотрела на нас двумя парами маленьких желтых глаз-бусинок, и задрав голову к небу, завыла. От этого воя у меня заболело все тело и мне захотелось просто сдаться, сесть на землю и покорно ждать когда меня сожрут. Я начал опускаться на колени, по моим щекам потекли слезы, я очень сильно захотел попросить у этого зверя прощения. За что просить, мне уже было все равно. Лижбы простил! Он прав, он во всем прав! А я мелкая вонючая гнида, оскорбляю его своим присутствием на этом свете! Правильно! Я виноват, потому, что Я есть! Я должен помочь ЕМУ исправить эту ошибку! Я должен умереть! И я послушно пополз на четвереньках на встречу этому чудовищу. Мой маленький автоматик остался висеть на ремне у меня на шее. Зачем мне эта бесполезная сейчас железяка? Она ведь бессильна перед НИМ! Я попытался снять ремешок, но мои руки плохо меня слушались и я только запутался в нем. Какая досада, мешает ведь… Видимо я слишком медленно шел на искупление к моему «Истинному Хозяину», поэтому он пошел ко мне сам. Я приготовился не мешать ему исполнять справедливое наказание. Хлесткий как щелчок плетки выстрел вернул меня в реальность. Ебаться-всраться! Эта образина уже прямо передо мной! Ох сука, ну и урод блядь! Тяжелая звериная вонь ударила мне в нос. Я попятился. Еще три выстрела Дашкиной винтовки выбили фонтанчики крови из шеи этого монстра. Тварь зашипела и стала мотать головой. — Сыч беги! Не стреляй! Беги блядь! — это орала мне Дашка, делая выстрел за выстрелом, но попадала в шею боясь стреляя в голову, зацепить меня. Хуй пойму че ты там мне орешь, в ушах как ваты напихали. Вроде орет — Еби… Стреляй! Ну ясен хуй, стрелять надо! Я отпрыгнул назад. Тварь сделала стремительный шаг ко мне и раскрыла пасть. Пистолет-пулемет уже стоял на «очереди» и я направив ствол в рот этому уроду, выжал спуск. — На сука! На! — орал я поливая градом пуль горло этого зверя. Тварь ревела и тряслась. Узи запнулся. Кончились патроны. Магазин! Еще магазин! Я выдернул из кармана куртки запасной брусок черного металла, набитый желтыми патрончиками, и сразу защелкнул его в рукоять. Так, есть! Теперь затвор, щелчок, есть! И снова сноп пламени рвет плоть невиданного монстра, вырывая ошметки пасти и кроша зубы. Дашка подбежала ближе и хорошенько прицелившись, высадила все десять пуль в голову этого зверюги. Тварь было дернулась, затем зашипев, завалилась на бок. Я вскочил на ноги и отбежав на несколько шагов назад, начал мацать карманы в поисках еще одного магазина с патронами. Тварь лежала неподвижно и только хвосты подергиваясь шлепали по земле, поднимая фонтанчики пыли. Я повернулся к Дашке, она вся мокрая от пота, защелкнула еще один полный магазин в винтовку. Хвосты перестали шевелиться и наступила тишина.

— Бля… Че это за хуйня Даш?

— Медведь это. Ума ни приложу, раньше они так близко к городу не подбирались. — Дашка вытерла пот и уставилась на огромную черную тушу.

— Хуясе зверюга! Слушай, а че это со мной было, будто я его слушался? — вспомнив, что магазина к Узи у меня всего два, а остальные патроны в картонных пачках, лежат в машине в сумке, я убрал оружие за спину и поправил свою одежду.

— Это он так делает, ну может так на других влиять. Чтобы сами в рот ему как миленькие лезли.

— Ого, нихуево! Он сдох?

— Кажется да. Я на него двадцать патронов извела, и ты около пятидесяти. Так что он явно дохлый.

— Слушай Даш, давай от сюда сваливать, ато шума дохуя наделали, явится сюда еще кто?

— Нет, ни кого не будет. Медведи по двое не ходят, каждый сам себе хозяин на своей территории, а собаки медведя боятся как огня, и почуяв его обходят десятой дорогой. Так что нам нечего опасаться.

— Ну так то живого, а труп пожрать? Желающих, то всегда хоть отбавляй!

— Нет, не будет желающих.

— Че так?

— Он сильно ядовитый. Его даже крысы не жрут. — Дашка подобрала мой первый пустой магазин и протянула его мне. Я повернулся к ней чтобы взять.

— Ой Сыч! Мамочки! — она выронила магазин и прикрыла ладонью рот, чтоб не вскрикнуть от испуга.

— Че такое Даш? Чего ты?

— Кровь! У тебя на лице его кровь! — она медленно указала трясущимся от волнения пальцем на мое лицо. — Я же тебе кричала, БЕГИ! Что-же ты дурень, не побежал?!

— Бля… — фраза оборвалась на полуслове и я погрузился в холодную, плотную темноту.

29

Я находился на дне глубокого холодного колодца, было тихо и куда бы я не двинулся, всюду натыкался на каменную кладку стен. Временами из кладки ко мне тянулись серые холодные руки, они шарили по стенам, в надежде меня поймать, но мне с огромным трудом, всё-таки удавалось от них уворачиваться. Один раз из стены вылезло по пояс, серое бесформенное существо, и глядя на меня огромными мутными бельмами глаз, попросило попить воды. Я зачерпнул ладонями ледяную воду, что была под ногами, и попытался его напоить. Оно пило воду с моих ладоней и надувалось как воздушный шар. Когда он раздулся до предела стен, то лопнул и меня окатило жгучей огнем, но одновременно ледяной водой из его брюха. Затем ко мне выполз медведь и усевшись рядом со мной, начал беседу:

— Здравствуй мелкий человечишко! Вижу ты уже тут. Не думал, что встретимся.

— А где это я? — В принципе мне было абсолютно безразлично. С момента появления в этом месте, ощущение течения времени исчезло, исчез и страх, и вообще не было никаких эмоций и ощущений.

— Ты и я, между мирами. Вверху живые, внизу — мертвые. А мы с тобой тут. Нас не пускают вниз, а я не пускаю тебя наверх! — существо указало когтем правой лапы вверх, туда, где высоко над головой вертелся диск синего неба.

— А тот первый, кто он? И зачем он приходил?

— Пить хотел. Ты дал?

— Да. Только потом он лопнул!

— Хех, все правильно, пусть напьется бедолага… — медведь сложил лапы и начал, прямо как человек, перебирать своими пальцами.

— Кто он?

— Ты же знаешь!

— Наверное, но не помню. — Я повернулся к медведю.

— Думай лучше, вспоминай! — выкрикнул последнее слово медведь, и звонкое эхо несколько раз его повторяя понеслось вверх по колодцу, пока не затихло где-то далеко вверху. Я прикинул в памяти: Ну, много пьет воды, серый, серые глаза. Точно, глаза! Вроде серые и бледные, однако было что-то в них знакомое. — Пак! — Само вырвалось у меня.

— Да, это Пак. Видишь, поздороваться к тебе приходил. Значит вину за собой осознал. Но ему уже не помочь, он там, внизу. — Медведь указал пальцем вниз, — Поэтому прости его и забудь, пусть идет себе с миром.

Я кивнул. — Ну а ты чего пришел? Тоже воды дать? Или простить?

— Нет, я хочу тебе кое что показать. Смотри!

Я погрузился в туман и передо мной возникла картина. Все было черно-белым и виделось как через мутное стекло. Я увидел комнату старого дома, у стены горит потрескивая углями камин, блики очага освещают детскую кроватку, над которой склонилась молодая женщина. Лица ее было не видно, но я почувствовал, что знаю ее. Женщина подняла с кроватки малыша, и взяв его на руки начала качать.

— Спи мой хороший, спи мой маленький сыночек. Все будет хорошо! Папа выздоровеет, и снова будет с нами! — Она прошлась по комнате и заглянула в спальню. На постели лежал мужчина, он тяжело дышал с хрипом и постоянно сжимал и разжимал ладони комкая простыню. Его тело сотрясало короткими судорогами. Кожа была покрыта пятнами серо-стального оттенка, а постоянно моргающие глаза, были полностью черными. Мужчина в перерывах между судорогами пытался встать, но едва приподняв голову, снова проваливался в небытие. Деревянный протез вместо левой ноги, негромко постукивал в обшитую деревом стену в такт судорогам.

Женщина посмотрев на мужа, отвернулась, ее слезы текли по щекам. — Ничего мой малыш, доктор сказал, что это лихорадка и она скоро пройдет. Папа сильный, и он обязательно поправится! — Тяжело вздохнув, сказала она. Но малыш не очень хотел спать и постоянно ворочался и хныкал. — Ну что же ты? Перестань мой хороший. — Укачивая малыша, женщина вытерла слезы и начала петь колыбельную:

— Лунный свет в окошко, звёзды в небесах. Спи, мой милый крошка, закрывай глаза. Замурлычет ветер, как пушистый кот, И усталый вечер, торопясь уйдет.

У меня укололо в груди! Где? Где я мог слышать эту колыбельную?! Я повернулся к медведю, — Кто это? Зачем ты мне это показываешь? Ответь мне! — Но медведь лишь сделал круговое движение указательным пальцем, и я снова провалился в видение.

Теперь женщина стояла напротив камина, ребенок мирно спал в своей кроватке. Она уже не плакала. Просто смотрела на огонь. Неожиданно, сзади нее появилась черная тень. Следом за тенью на свет от огня вышло существо. Серое, почти черное, сгорбленное, длинное и худое. Блики от очага камина рисовали узоры на отливающей сталью коже. Оно подняло правую лапу и расправив загнутые как у птицы когти, попыталось заговорить, но вышло только хрипение. — Андрей? — женщина повернулась к существу, что некогда было ее мужем, и обомлела. То, во что превратился ее муж, было порождением жуткого кошмара. Существо еще раз захрипело и разинув пасть неуклюже пошло на нее. Закричать не получилось и она сипя от ужаса попятилась. В это время малыш захныкал и монстр развернувшись, поковылял на протезе к детской кроватке. Испуг на лице женщины сменился ужасом. Ведь там ее ребенок! — Нет! Только не это! — закричала она и от отчаяния бросилась на монстра. Его получилось сбить с ног, благо протез повлиял на равновесие твари и они вместе с грохотом завалились на пол. Тварь извернулась и резанула когтями женщину в живот. Она вскрикнула от боли, и вскочила на ноги. — Только бы успеть! — Думала она. Монстр завозился на полу, пытаясь подняться на ноги, но у него не получилось и он пополз к кроватке. Держа малыша в одной руке и зажимая сильно кровоточащую рану на животе другой рукой, женщина выбежала из дома на улицу. Она обернулась, тварь уже поднялась на ноги и гремя протезом по полу, довольно шустро шла за ней. Женщина побежала по ночной улице между домов. — Слишком много крови! Уже голова кружится, и скоро я упаду. Он найдет меня по запаху! — с ужасом думала она. — Что же делать? — Пробежав еще метров двести, она выбежала на городскую свалку. Затем едва держась на ногах, она найдя место с гниющими пищевыми отходами, засунула ребенка в самый центр зловонной кучи, и забросала его разным мусором. Ребенок на удивление молча сопел, и смотрел на маму своими черными лишенными белков, глазенками. — Вот так мой любимый. Лежи тихонечко и он тебя не найдет! А я постараюсь его увести за собой! — прошептала мама ему на ухо и пошла уже согнувшись от боли, прочь с того места. Монстр выйдя на середину улицы, принюхался и выбрав направление, решительно двинулся за мамой. Скоро от туда послышались крики и автоматные очереди. Мама не вернулась.

Видение растворилось и мы снова были в колодце. Я сидел охуевший от увиденного.

— Получается это мое прошлое? Ведь так! И это мои мама и папа! Медведь лишь развел руки и улыбнулся. — Теперь ты знаешь, но это не главное!

Я сглотнул и дрожащим от эмоций голосом спросил — А что же тогда, если не это! Значит у меня были нормальные мама и папа? Был дом? Почему так вышло с папой, что это за болезнь такая? Нахера ты мне это показал? — у меня закипало в душе.

— Смотри! — выкрикнув это, медведь взмахнул пальцем и я погрузился в калейдоскоп образов. Передо мной предстали как рисунки, сцены: Вот Семен улыбается, а через секунду лежит мертвый в крови! Дашка, что пытается тащить какое-то мертвое тело, затем кричит растирая ладонями кровь по лицу. Мама, плачет и превращается в черное облако, которое расползаясь, убивает вокруг все, до чего дотянется.

— Все хватит! — кричу я, и меня вырывает из видения назад в колодец. — Хватит сука! Ты все врешь тварь! Не будет этого! Понял сука! — Я сжимаю кулаки, а этот урод начинает громко смеяться.

— Ха-ха-ха! Это будущее! Ты сам все видел!

— Нет, это ты снова мне морочишь голову, как там, на поляне! Я не позволю тебе врать! — Неожиданно в моей правой руке оказался мой нож, и я что есть силы, влепил ним в мерзкую морду этой твари. — Я тебя убил там, и здесь убью! — Я еще раз ударил и почувствовал, как моя рука проваливается сквозь звериную морду и стену колодца. Все вокруг пошло трещинами и рассыпалось на осколки, словно битое стекло. Отовсюду раздавался эхом жуткий смех этой твари. Я полетел вверх, и с каждым метром колодца, мне становилось все жарче и жарче. У меня ужасно запекло глаза и я их открыл.

— Папа, он очнулся! — на меня смотрела Дашка.

30

Яд медведя, что попал мне на лицо вместе с его кровью, полностью вышел из моего организма, но я был еще слаб и провалялся в постели два дня. Доктор, которого привезла для меня Дашка, регулярно меня навещал, и давал лекарство от яда. Семен приехал из Пустога и несмотря на то, что раздобыл лекарство для мамы, ходил весь мрачный и ни с кем не разговаривал. Даже когда я очнулся, он только присел у моей кровати и тихонько плакал, гладя меня по голове. Придя в себя, я первым делом поинтересовался, как там мама? Семен ответил мне, что еще позавчера, как только он приехал, сразу отдал все маминому доктору. И что пока рано о чем-то говорить. Я начал потихоньку заниматься делами по хозяйству. Сил было еще не много, но я быстро шел на поправку. Доктор сказал, что я один из немногих, кому удалось выжить после яда медведя. Ну а мне что, жив и заебизь! Семен днями пропадал в больнице у мамы, а нас с Дашкой туда по прежнему не пускали. Я каждую минуту надеялся, что мама поправится. Утром, я пошел на почту узнать о вестях от Васьки, но письма так и не было. Видно строго там у них с такими делами. Ну да и ладно, жив-здоров, и то хорошо! Дашка не стала рассказывать отцу о том случае дома, и меня попросила молчать. Не вопрос конечно, если ей так будет лучше. На четвертый день вечером, я увидел дома в куче бумаг, упаковку от лекарства для мамы. На картонной коробке из под флакона было написано вообще непонятная мне абракадабра — «Latrodectus / α-latrotoxin 10ml.» — Че это за херня такая? — подошел я к Дашке с вопросом о названии. Дашка долго вертела коробок в руках и пыталась прочитать название, но так и не смогла осилить ни одной буквы. Я пошел было к Семену в комнату спросить, но настойчивый стук в калитку, остановил меня на пол пути. Я открыл дверь и во двор ввалился незнакомый мне мальчишка лет десяти.

— Где Семен Вяземский? — Сходу выпалил пацан.

— А ты кто такой?

— Я посыльный из больницы! Мне срочно нужен Семен!

— Нахуя? Чего такое?

— У меня письмо от главврача! Но только для Семена! — пацан зажал в руке конверт. Сердце подсказывало мне, что это что-то важное о маме. Я попытался выдернуть конверт из рук посыльного, но не тут-то было, этот сопля вцепился в него как клещ! Тогда я позвал Семена. Семен взял конверт, раскрыл его, прочитал один раз. Потом, видимо не веря своим глазам, еще раз прочитал и позвав Дашку, сказал нам, чтобы мы немедленно собирали вещи. На наши вопросы о причинах такого срочного решения, Семен ответил, что случилась беда, погибли люди, оставаться в городе сейчас опасно и надо немедленно уезжать. Я помня о нашем с Дашкой секрете, решил промолчать и не заебывать Семена расспросами. И одернул Дашку, чтоб не дергалась, а помогла собираться. Да и тот случай моей ночной вылазки в больницу, тоже постоянно мозолил мне мозги. Всё-таки Савур, не тот город, где убийство с ограблением может сойти с рук. Тем более охранника от городской стражи! Через пол часа мы покинули город на загруженном нашим барахлом грузовичке. Я разместился в кузове среди мешков с нашими пожитками, и бережно уложил возле себя завернутую в белую скатерть, мою картину черного лебедя в деревянной рамке со стеклом, что так заботливо изготовил для меня Семен. Калейдоскоп мыслей завертевшись в моей голове, по поводу событий последнего времени, сошел на нет, и я перевернувшись на бок, задремал.

— А куда мы хоть едем? — Спросил я Семена, когда мы остановились чтобы осмотреться.

— По дороге на Пустог, я видел небольшую деревню. На обратной дороге, я остановился там, чтобы набрать воды для машины и себе попить. Ну и у колодца разговорился с местным мужичком. Так вот, там есть неплохие дома, кстати продаются совсем не дорого! Да и деревенька мне и вправду приглянулась. Там так тихо и уютно! И люди нормальные живут, и все друг друга знают. В общем пока в Савуре все поутихнет, туда думаю.

— И долго еще туда пилить?

— Ну пару дней еще ехать, если все в порядке с машиной будет. — Семен налил нам чай из термоса, а сам развернул карту и начал что-то там кумекать себе под нос. Дашка же молча пила чай и просто охуевала от происходящего.

— А как же мама? — спросил я.

— А что мама? Мама в больнице, а как выздоровеет, так и решим где жить. Так, все, собираемся! Путь не близкий! — Семен сложил карту и сел за руль, заводя машину.

Вот так мы и оказались тут, в нашем новом доме, в деревне. Сегодня утром я набравшись храбрости, рассказал Семену и Дашке о своих видениях, умолчав конечно о финальной сцене с эпизодами про них. На что Семен только пожал плечами, а Дашка махнув рукой, рассказала историю о том, что два года назад, когда она ходила на пустырь учиться стрелять, ее укусила змея и она провалялась сутки. Так вот, когда ее лихорадило от яда змеи, ей виделось такое, что мои видения это просто сказочки для малышей! И посоветовала забить на мой бред, и не заморачиваться. Хотелось бы конечно, но вот колыбельная… Нет, пусть это все будет моим горячечным бредом. Так лучше! А теперь, прошу меня извинить. Уже вечер, настало время поохотиться. Меня добыча ждет!

31

Я вернулся с охоты к двум часам ночи. На веранде горел свет. В кресле качалке сидела Дашка и сосредоточено читала письмо. Конверт валялся на полу. Я подошел вплотную и поздоровался. Дашка не отрывалась от письма, по ее лицу катились слезы. Это было то письмо, что принес нам из больницы посыльный мальчишка. Я заглянул в лист с уже намокшим от слез текстом, и успел прочесть лишь несколько предложений: — Елена очнулась, яд не подействовал. Постоянно кричит о мести. Спонтанная мутация. Отсутствие человеческих признаков. Смерть четырех охранников. Не берут пули. Ураганная регенерация. Опасность! Немедленно покидайте город! — Когда в дальней комнате что-то загремело.

Я пулей преодолел коридор и свернул за угол. Дверь в комнату Семена была приоткрыта. Узкая полоса яркого света из комнаты, не позволяла рассмотреть подробностей. Я сделал еще два осторожных шага, и почувствовал ЭТО! Меня словно ударили. Огромное, черное нечто, оно давило, выдавливало из дома, заставляло бежать без оглядки! Бросить все, забыть, и бежать, бежать! Я чувствовал могучее, дикое, чрезвычайно сильное существо. Оно было в комнате Семена. И в тоже время меня сбивал с толку запах. Такой до боли в душе знакомый запах, который я отличу из тысячи, из сотен тысяч! Да что же там происходит! Я толкнул дверь и сделал шаг вперед.

— Мама?

Семен в луже крови валялся на полу. Жизнь быстро покидала его, я это чувствовал, ему уже не помочь. Над ним склонилась сгорбленная фигура в белом больничном белье. С головы свисали длинные черные, спутанные волосы. Серая со стальным отливом кожа. Пальцы на руках и ногах оканчивались огромными, черными, изогнутыми как у птицы, когтями. Это уже не мама! То, во что она превратилась, было воплощением кошмара! Существо мгновенно развернулось и бросилось на меня. Поразительная скорость, тварь преодолела около пяти метров расстояния до меня за секунду! Единственное что я успел, это закрыть голову руками. Сильнейший удар, отбросил меня назад и я кувыркаясь, покатился по коридору. Ударившись в противоположную стену в конце коридора, я вскочил на четвереньки.

— Даша беги! — я заорал что есть мочи. Понимая, что у меня нет шансов, против такой силы, но Даша! Она единственный человек, кто у меня остался из моей семьи! Я просто обязан хотя-бы задержать эту тварь, чтоб сестра успела убежать и спаслась.

Отступать было просто нельзя, и я выхватив оба ножа, прыгнул на встречу этой твари. Я наносил удары ножами на пределе своей силы и скорости, мои движения сливались в размазанные полосы. Я резал, колол, бил, делал ложные выпады и снова колол! Но противник был быстрее, почти все мои удары проходили либо вскользь, либо вообще мимо. Тварь парировала мне когтями, и чувствовал толчки по моему телу. Я терял силы, а значит терял кровь, много крови! Отчаянно рыча и разрывая один другого, мы ввалились в комнату Семена. Тварь споткнулась через его тело и полетела на спину, я изогнул шею и попытался вцепиться ей в горло. Она перехватила мое лицо и начала отжимать его назад. Моя шея захрустела и я потянув тварь на себя, изо всех сил ударил ее в горло кинжалом. Раздался звон, лезвие войдя всего на несколько сантиметров в район гортани, лопнуло. Блядь! Второй нож я выронил еще в коридоре. Из горла торчал кусок лезвия, и я начал лупить кулаками по огрызку. Монстр замер и засучил лапами. Когти левой лапы, застряли в моей изодранной кожанке. Существо укусило меня за ногу. Жуткая, невыносимая боль пронзило все мое тело! Сука, ядовитая! В глазах начало темнеть, к горлу подкатила тошнота. Я вырвался, вскочил на ноги и начал забивать лезвие кинжала ей в горло ботинком. Раздался хруст и я не теряя времени вцепился ей в шею зубами! Я рвал и жевал! Я выломал себе зуб, но цели достиг. Тварь захрипела и громко испустив дух издохла. Меня вырвало и я свалился на пол. Судороги колотили мое тело. Даша! Даш? Но никто не ответил. Как хорошо, что она послушалась и убежала! Я смог! Я защитил ее, МОЮ сестричку! Потом, немного полежав, я с огромным трудом встал на четвереньки и оставляя на полу дорожки из своей крови, нашел свой второй нож, и помня о регенерации, отрубил твари голову. Все, теперь дело сделано!

Пить! Как же хочется пить! Еще чуть-чуть! Я выполз на животе из дома, уже не силах встать, пополз к речке, что течет в овраге за домом. Ну еще чуть-чуть! Самую малость! Я скатился с оврага и увидел спасительную воду. Ну вот я у водички, сейчас попью, и полежу чуточку. Еще метр! Два! Не получается, сил уже нет! Ну и ладно, я и так полежу! Мне уже не хочется пить, и не болит уже ничего. Мне тепло и хочется спать. Я закрываю глаза.

Предо мной словно наяву, стояла моя мама. Вся в белом, распущенные черные волосы слегка колыхались от дуновений легкого ветерка. Красивые, синие как чистое небо глаза, смотрели прямо на меня. Она улыбалась!

Мне уже не больно мама…

2016 год. Луганск.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg