«Азовский поход»

Азовский поход (fb2) - Азовский поход (Отпетые отшельники - 2) 943K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Антон Павлович Марахович

Антон Марахович ОТПЕТЫЕ ОТШЕЛЬНИКИ Азовский поход

Глава 1. Путь на Азов

По выходу из Босфора встретили турецкую галеру. Особо не заморачиваясь, снесли пулемётами с её кормы и мостика палубную команду. Взяли на абордаж. Расковали гребцов и предложили им плыть на Русь.

Через пару дней вышли на Херсонеский мыс и Кэп-Пен предложил заглянуть на местный рабовладельческий рынок, коли уж мы тут. Посовещались трошки, Кныш с тремя помощниками из натасканных казаков перебрался на галеру. Захватили с собой и акваланги с кое-каким специфическим снаряжением.

В севастопольской бухте обнаружился здоровенный трёхпалубный турецкий линкор и два фрегата у него под боком, недалеко стояли и три басурманских больших боевых галеры. Наши галеры встали на якоря в метрах 300-х от них. "Мануша" осталась у входа в Южную бухту, контролируя всю обозримую акваторию, а "Осётр" и "Шмендрик" потянули к причалам базара. Дело было к обеду. Шхуна с ходу подошла к пристани, а "броненосец" встал на якорь в 50-ти метрах от базара и спустил свои шлюпки на воду. Где-то через час над водой разнеслись три очень громких "БУМ!" и линкор с фрегатами стали быстро погружаться под громкие вопли собственных команд. Десантная команда с "Осётра" высадилась на базаре, а ребятки со "Шмендрика" начали шерстить стоящие у пристаней лоханки торговцев. Выскочившую на берег, базарную стражу тут же положили из бесшумного оружия. На пристани тоже излишнего шума не поднимали. В загонах у работорговцев освободили 79 условно-русскоговорящих. На судах у пристани среди команд и гребцов ещё нашли 412 человек "наших" людей. Расковали, посадили всех на две захваченные галеры и предложили плыть "на Русь", отказников не было. Как только загруженные галеры отошли от причалов, оставшиеся лоханки и пристани подожгли из огнемётов. Ни спасшиеся члены судовых команд, ни базарная публика особого энтузиазма и героизма не проявила и не сделала ни единого выстрела по нам. Мы взяли на буксиры захваченные галеры и потащили их в открытое море. "Мануша" влепила каждой из боевых галер турок, отирающихся поблизости, по несколько снарядов и стала в арьергарде нашего конвоя. Напротив Артиллерийской бухты все сбились в кучу и начали наводить порядок на новых судах и среди экипажей на них. На всё это ушло около четырёх часов. Уже перед самым закатом флотилия построилась в походный ордер и взяла курс на керченский пролив.

Обходя Крым, взяли ещё две галеры. Турков перебили, гребцам предложили плыть вместе. Немного перераспредилили экипажи и запасы провианта между судами. К керченскому проливу подошли в девять вымпелов и все под турецким флагом. Нас даже никто не стал останавливать. Султан воюет с московским царём у Азова. Перестроились, оставив галеры позади, и подстраиваясь под скорость этих "махалок", устремились в Азовское море.

Где-то на траверзе "нашего" Ейска навстречу попалась небольшая шебека. Не мудрствуя лукаво, нескольким очередями из пулемёта разнесли ей рулевое и лишили парусов. А потом забросали лоханку газовыми и свето-шумовыми гранатами. Весь экипаж взяли тепленькими, но с зелёнными лицами. Допросили. Турки, ошалев от нашего варианта абордажа, даже не думали кочевряжиться и выложили, что две недели назад к Азову подошли несметные полчища русского царя с огромным флотом. Турецкая эскадра, не вступая в сражение, отошла в море и выжидает дальнейших событий. Данная же шебека послана командующим эскадрой в Керчь и Кафу за подмогой. Возиться с этими турками нам было недосуг, мы проверили их на предмет православных невольнтков, забрали четверых, отошли чуток и дали несколько крупнокалиберных очередей им пониже ватерлинии. Сразу не утонут, а до берега километров пять, если постараются, догребут. А не догребут, так мы плакать не станем. Но за подмогой они точно теперь не пойдут. А мы побежали дальше. Попросил Эдюню запустить в небо "Страж-птицу" и постоянно наблюдать за кораблями турков. Оказалось, основная масса их судов сосредоточилась под северным берегом, на котором расположилось лагерем около 2,5 тысяч конницы крымчаков. Но и в море телепалось немало лоханок впереди по нашему курсу, и дальше в сторону кубанского берега. Пройти их и остаться незамеченными никак не получалось, если не ждать темноты. Уже через полчаса с правого борта на нас выскочили две больших боевых галеры под парусами. Связался с Кнышом и попросил его держаться как можно ближе к "Мануше", а Димыча прикрыть его бортом от турков. Сбросили лишние паруса и снизили ход. Галеры пристроились справа от нас паралельным курсом, не приближаясь ближе километра. Около получаса шли таким ордером, турки присматривались к нам, пытаясь понять нашу государственную принадлежность. Затем галеры убрали паруса и на вёслах резко устремились на сближение, стрельнув из пушки по нашему курсу и охватывая наш караван с курса и кормы. Сомнений в их намерениях не было ни малейших и я отдал команду: — Огонь на поражение!

Когда до передней галеры было около 400 метров, Шорох первой же серией снарядов из пушки сумел куда-то там попасть в этой галере. Сначало у турка что-то громыхнуло и вспухло облако дыма, а потом через несколько секунд половина галеры просто вспучилась и разлетелась на куски, издав очень громкий "Бум-м-м!!!" Я перенес свой обинокленный взгляд на другую лоханку. Кныш и Димыч уже успели разнести из пулемётов её ют в клочья и смести с кормы всё, чего там было живого. Враз отбив охоту у бусурманей воевать дальше и заставив их сильно загрустить. Не останавливаясь, оставили побитого неприятеля за кормой, нимало не интересуясь трофеями, ими займутся идущие следом наши галеры, поставили приспущенные паруса и устремились к устью Дона.

К Дону подошли уже под вечер, когда солнце почти перестало палить. Страж-птица показала, что фарватер перекрывает всего шесть русских галер и какое-то парусное корыто, тщетно претендующее на звание корабля. Остальной флот притулился к левому и правому берегам и его экипажи мирно варили вечерний кулеш на кострах. Прорывать "блокаду" мы не стали и бросили якоря в пяти километрах мористее. Предупредил вахты, чтобы подняли флаги "буянного острова" и "Котят". Ещё раз напомнил, максимально осветить прожекторами окресности стоянки и бдить за водами через ночную оптику. Ночь прошла без авралов.

С рассветом я перебрался на "Осётра", мы подняли якоря и потянулись потихоньку к главному руслу Дона в составе "Осётра" и "Щенка", оставив "Манушу" на якоре, наши галеры остановились не доходя до нас пять километров. В бинокли видели, что четыре русские галеры тоже снялись с якорей и начали маневрировать. Из какой-то северной протоки к ним на помощь, отчаянно мотыляя вёслами, спешили ещё две. А оба берега вспушились ладейными парусами. "Щенок" повернул вспять к галерам и "Мануше", а "Осётр" пройдя ещё километр, лёг в дрейф, спустил паруса и убрал мачты. Подскочившие галеры охватили его полумесяцем и тоже застопорили ход в полукилометре. Снялся с якоря и парусник, одеваясь парусами. Около двух десятков казачьих стругов, заполненных беснующейся толпой, подскочили под парусами почти вплотную к "Осётру", но на абордаж не шли, дивясь невиданному флагу и судну. Где-то, через полчаса между лодий проскользнула десятивёсельная лодка с парусника, с флагом Московии. На корме её восседал какой-то прыщь в пёстром мундире и перьях.

Лодка подгребла метров на десять и оттуда стали сурово вопрошать, кто мы такие и чего нам здесь нужно? Согласно легенде, Димыч горлопанам из лодки ответил, что мы купцы с острова Буяна и приехали торговать с русским царём. Что у нас даже нет на кораблях пушек и мы абсолютно мирные и пушистые. А ещё он сказал, что поскольку мы люди не местные и не знаем ни ветров, ни течений тутошних и лоцмана не имеем, то хотели бы во избежании местных природных катаклизьмов укрыться в реке Доне и отдохнуть от многонедельного морского перехода.

Пёстрый попугай на лодке тут же развернулся и скрылся в толчее стругано-рубленных лодий. Яша убрался с палубы и загнал внутрь всю команду, приказав закрыть все люки, входы и выходы наружу (иллюминаторы были заглушенны ещё с вечера), а потом включил электро-защиту. Мы стали ждать дальнейшего развития событий.

Около двух часов гопники на своих плавающих вязанках дров чего-то там горланили, поодаль описывая круги вокруг "Осётра", остававшимся безмолвным и неподвижным. Потом кто-то ударил в барабан, и вся свора пошла на приступ.

Сначала дикий ОР!!! Потом струги вплотную притулились к нашим бортам. А затем наступила оргия и оргазм! Каждый дерзнувший прикоснутся или залезть на палубу "Осётра" получал удар эликтрического тока напряжением в 110 вольт. И хорошо, если падали они обратно в свои лоханки, теряя оружие и шапки, очень многих, но далеко не всех, ничего не понимающим соратникам и сподвижникам, приходилось вылавливать из воды.

Минуты через три желающих ступить к нам на палубу не осталось и Димыч врубил ревун на полную. Струги вспугнутыми мальками прыснули в разные стороны. Отойдя на несколько десятков метров, они начали осыпать судно пищальными пулями, даже несколько пушчёнок разрядили нам в борт. И тут ответил Костя. Ближайшие агрессоры были засыпанны газовыми гранатами с "дристуном". Димыч полосанул несколько раз по лодкам лазерным лучом. Опять раздался ор.

Уже через двадцать минут после начала "штурма" вокруг "Осётра" в радиусе одного километра не было ни одной посудины будущих союзников, и я отдал приказ: — Наступать!.

"Мануша" и "Щенок" снялись с якорей и догнали наш броненосец. И дальше двинулись "без парусов и вёсел" плотной колонной прямо в главное русло Дона, контролируя лотами глубину. Когда проходили "блокадную цепь" московитов, их галеры резво разбежались и с дистанции намного превышающей "дальность прицельного выстрела" их пушек обстреляли наш караван. Мы не отвечали, ведь "у нас нет пушек" и мы мирные и пушистые. Через какое-то время экран эхолота показал, что дальнейшее продвижение шхуны при её осадке опасно. "Мануша" стала на якорь, а шебека и "Осётр" поднялись ещё на пару километров по Дону, по пути разведывая фарватер, и встали в виду крепости Азов. Все команды получили приказ: — Отдыхать без берега. Разумеется, кроме "команды" Эдюни. Его разнообразные и разносторонние "Страж-птицы" летали круглосуточно и вынюхивали всё в радиусе 30 километров, составляя карты. Он, юдак, даже меня припахал в качестве оператора, когда облётывали Азов-крепость.

Глава 2. Переправа, переправа…

"Братья-монахи" начали тихонечко потреблять огонь-воду, прочие християне занялись постирушками, купанием и рыбалкой… Однако прошло два дня, а на нас никто не нападал и в гости не приезжал. Похоже, что на нас "воопче забили болт". Абидна, однако. И тогда я решился. Главное правило полководца: — Хочешь победить — удиви и напугай! И я решил удивить.

Армия Петра располагалась на обеих сторонах Дона. Основная часть обложила саму крепость на левом берегу, вместе с пушками-редутами-подкопами, штурмовыми отрядами — требухой и ливером тогдашней науки штурмовки крепостей. Другая часть базировалась на правом берегу, обеспечивая покой и отгоняя конницу турок и крымчаков-ногаев. И третья облепила цепи-башни выше по Дону, обеспечивая связь по воде с Россией-матушкой. Сам Пётр в силу этого вынужден был частенько мотаться между правым и левым берегом. "Страж-птицы" показали, что наиболее часто капитан-бомбардир пользовался одной из переправ через Дон, ниже крепости, охраняемой донскими казаками. Вот туда я и решил направиться. Сама река в месте переправы была не так, чтобы очень-то широка.

Короче, взял я доску с парусом поцветастей и попестрее, оделся в холщовые портки и рубаху, подпоясанную верёвкой. Приклеил усы-бороду-шевелюру, прилепил под парик переговорную гарнитуру, одел через плечо свою кожаную торбу-котомку с ништяками и поплыл…

Сзади в километре держался Мыкола Кныш, ряженный точно так же, под парусом на шлюпке. Около 5 вечера по местному заметил искомую пристань с казачьей заставой на левом берегу. Со всем возможным при таком ветре выпендрежом, с подскоком на небольших волнах и загогулинами по курсу проскочил выше по течению на 300–400 метров, потом резко развернулся, заложил залихвастский вираж-крендель к стрежню реки и лихо выскочил на мелководье в десятке метров от мостков пристани. И всё это под пристальным вниманием сотни глаз, столпившихся на берегу казачков.

На инерции бросил гик, уронил мачту виндсёрфера и, почти не замочив ног, выскочил на берег перед честной компанией воинов царя московского…. Нисколько не обращая на них внимание, тут же развернулся, забежал в воду и вытащил повыше на берег доску с парусом. И уж только потом обернулся к зрителям, отвесил им поясной поклон и забалабонил:

— Здравы будьте, православные! Дозвольте пристать и обогреться у вашего стана, казачки? Не побрезговайте обчеством блудного сына Игната, Ивашки непутёвого?

Досель, изумлённо молчавшая ватага казаков, одетых кто во что горазд, но обильно увешанных разнообразным оружейным металлоломом, враз загомонила и зашевелилась. Потом вперёд выступил невысокий худой, напоминающий бойцового петуха, тип цыганистой породы с парчовым кушаком:

— Ты хто таков и откель будешь, холоп?

Я взвился, будто меня шилом в зад ширнули:

— Сам ты, видать, холоп, дядя. Коли лыцарского вежества к своим годам не уразумел и давно в чужих руках не обсирался. А прозываюсь я Иваном, сыном Игната по прозвищу Смолокур. Воронежские мы, с Дона. И на сей момент я лучший друг и приятель Его Святейшества, Магистра, князя Гвидона Буянского! Что намедни всю вашу флотилию обосраться заставил.

В начале моих слов "петух" потянул пистоль из-за своего парчового кушака, но, услышав продолжение, окончательно освобождать его не стал. И я, почувствовав его слабину, перешёл в наступление:

— Видать прав был Князь Гвидон, когда баял мне, что нонешние казаки с Дону тока с безоружными и вдесятером на одного справиться могут, а супротив турецких янычар слабы в коленках.

Ватага возбуждённо-обиженно взрыкнула, а за плечом "петуха" нарисовался детинушка кило на 100–120 и явно вознамерился порвать меня на тряпочки.

Ну, что ж, будем ковать железо пока горячо… и я заорал, ткнув в него пальцем:

— Эй ты, оглобля! Слабо супротив меня сам на сам побиться, не оружным, а тока на кулачках?

Верзила резко пробился вперёд и стал избавляться от замызганного кушака, бросая свой арсенал прямо на землю.

" Кажется, сейчас меня будут очень серьёзно убивать." Я огляделся. Парус баркаса Кныша тока-тока показался из-за поворота реки. Ему ещё минимум четверть часа сюда плыть, а верзила уже стягивал с себя кафтан. Надо "съезжать на базаре" и тянуть время.

— Э-э, нет! Так не пойдёт! Панове! Вот побью я вашего поединщика в честном бою, а потома вы всем скопом своими шаблями меня в капусту парубаете. Видоков-то нету. Вона, мой меньшой братуха сюды гребёть. Пождём его. А он, ежели меня не по-правде обидят, всем вам башки поотрывает и сопатки в кровь порасшибаить.

Десятки голов дружно повернулись в указанном мной направлении, на приближающийся парус. А я тем временем снял со спины котомку-переросток и начал деловито обходить предполагаемый ринг, тщательно выбирая и выбрасывая прочь попадающиеся камушки. Мужики тупо наблюдали за моими действиями, но перечить не стали. Потом я достал из котомки зараннее набитую табаком трубку, неспеша подошёл к казачьему таборному костру, над которым булькал довольно внушительный медный казан, выбрал тлеющую веточку, раскурился. Вернулся на ринг, уселся в позу лотоса, соединив пальцы рук как положено и начал медитировать с трубкой в зубах.

Опизденевшие казаки наблюдали за мной и негромко комментировали. А я… медитировал.

Наконец, к хлипкому причалу пристукнулся борт баркаса Мыколы. Через, спрятанную в моём парике, гарнитуру он был в курсе всех моих проблем, поэтому сразу вступил в "игру":

— Здорово, панове станишники! Братка, ты чего зелье палишь? Аль убить кого собрался? А я тут трошки задержался. Сом-рыба на крюк попалась. Покедова вывел, да по башке приладил, задержался маненько. Однако, повечерять будет чем.

Солнце уже заметно скатилось к горизонту и я счёл нужным выйти из транса.

— Мыкола, мне туточки надобно одного бугая побороть, так ты присмотри за лыцарями, соблюди лыцарскую честь.

Припухшие от моих заебонов и манипуляций казачки при виде "младшего" Мыколы вновь воспрянули духом. Не "показался" он им. Детинушка, вызвавший меня на бой, был гораздо фотогеничней.

Братка отмахнулся:

— Тю-у! Так цэ дурное дило не хитрое. Це и впотем завсэгда можно зробыть. Православные, поможить сию злобну тварыну в обчественный котёл определить. — он указал в сторону баркаса.

По разрешению "петуха" четыре казачка с охотой выскочили на причал и вытащили сома на берег, но от Мыколы отходить не спешили, взяв его в плотное кольцо.

Если честно, то этого двухметрового сома Кныш вытащил ещё на рассвете сетью. Но девать его было некуда, рыбой мы уже были затарены по самое не могу. И мы оставили его трепыхаться в сетке под бортом "Осётра". А уже после обеда я придумал ему применение в вечернем спектакле.

Мужики плотно обступили здоровенную рыбину. Раздались удивлённые возгласы:

— Неужто сам вытащил?

— Этож силища-то какая! Захочет, сглонёт на раз. Могёт и лодию перевернуть.

Мыкола засмущался, а потом промямлил:

— Дык, я её прежде чем в лодку тянуть, кулаком пару раз по башке огрел, а потома уже в баркасе ножом прикончил.

Казачки уважительно уставились на него.

— Древние греки говорили: — Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать послезавтра! — попытался встрять в струю беседы я. — Где там ваш поединщик? Аль ужо побёг кусты пачкать? Подавайте его сюды! — я начал стягивать рубаху. — А ты, братка, смотри и учись у старшОго.

И резко, почти без разбега закрутил по освободившейся площадке серию прямых и обратных сальто и кульбитов, вспомнив молодость и островные тренировки по гимнастике. Казаки изумлённо загалдели и вытолкнули, обнаженного по моему примеру до портков, своего Проньку. Их уже явно разбирал чисто спортивный азарт. Небольшой, не шибко жилистый, но не в меру гоношистый "пришелец" и родной и привычный Пронька, шутя сминающий подковы и поднимающий коня.

М-да-а. Убивать и калечить хлопца мне явно не с руки. Казачки-то не враги. Надобно как-то обернуть всё в фарс, безобидный и беззлобный. Ну! Жоркино-Драповское "айн-цвай-квондо", помоги.

Проньша попер на меня, как паровоз с заклёпанными предохранительными клапанами. Едва успел отпрянуть в сторону, захватить ударяющую руку и потянуть вокруг себя, подставив ногу. Хлопчик со всей дури грохнулся на очищенный от камней пятачок земли. Но тут же вскочил и опять бульдозером попёр на меня. Я не стал мудрить, упал перед ним на спину и ногами перебросил его тушу через себя, слегка придержав его руки. Приземлился он совсем не удачно, врезался лицом в землю и изрядно наелся травы. Однако, это его не остановило и он попытался достать меня размашистым махаловом. Сигал отдыхает. Я крутился как чёрт, уворачиваясь от его пудовых кулачищ, однако, успел пару раз подцепить ладошкой несильно кончик его носа снизу вверх. Обычно это не смертельно, но мучительно больно и заливает слезами глаза, что и требовалось. Ибо, попади он по мне хоть раз в полную силу, тут бы и убил на месте. Наконец, мне вновь удалось подловить его на атаке и уронить на землю. Попытался взять его руку на болевой, но просто не смог пересилить силу его мышц. Тогда я тупо засветил ему в лобешник пяткой и пока он тряс башкой, легонько ткнул его сзади пальцем под ухо. Он мешком рухнул в траву и окончательно успокоился.

Досель оравшая публика нихрена не поняла и потому изумлённо замолчала.

Уронив Проньшу, я опять закрутил по площадке несколько сальто, а потом снова опустился в центре в позу лотоса и "замедитировал", из под опущенных век незаметно наблюдая окружающих.

Мыкола подошел к поверженному телу, проверил у него пульс и дыхание, потом демонстративно махнул рукой и неспеша побрёл к причаленному баркасу.

Мужики обступили Проньшу, пытаясь привести его в чувство. Как-то враз стало очень тихо. И сквозь эту тишину протопал возвращающийся от причала "братка" с полным пластиковым ведёрком воды. Молча он подошёл и опрокинул мне ведёрко на голову.

— Блин-и-н!!! Мы так не договаривались! Импровизатор хренов!!!

Переведя дух, я заорал:

— Панове! Товарищи лыцари! А не выпить ли нам по такому случаю горилки?! Мыкола, тащи баклагу!

Притихшие и онемевшие мужики стали помаленьку шевелится и гомонить. Изображающий из себя недалёкого увальня, братка вновь потопал к пристани, прихватив с собой двух ближних воинов. Ко мне притиснулся "бойцовый петух":

— А как жеж Прошка? Он ить..

— А шо Прошка? Отдыхает твой боец после бою. Небось как услышит плеск горилки в чарках, так враз опамятае! — нахально заявил я.

Ближние мужики заржали и стали окатывать детинушку принесённой водой. А я тем временем оделся и прихватил в руки брошенную котомку. Вернулся Кныш с мужиками. Он нёс на плече двадцатипяти-литровый бочонок с 68 % чачей, а в руке увесистый мешок. Помошники его тоже чего-то там тащили, напрягались. Кто-то уже расшуровывал костёр, поблизости разжигали ещё парочку, для света. Толпа расслабилась, засуетилась. Пронька наконец очнулся и сел, оглядываясь ошарашенными глазами и размазывая уже подсохшую юшку по морде. Кныш налил чачи из бочонка в ведро, что бы было удобней черпать.

В руках забрякала питейная посуда, Мыкола щедро плескал в неё пойло. Мужики принюхивались, восторженно матерились, однако пить никто не торопился. Поняв в чём дело, я почти силой отобрал у "петуха" наполненный оловянный стакан и провозвестил:

— За победу русского оружия! Да, сгинет вражья сила!!! — И залпом маханул стакан в рот. Кныш следом отдуплился.

Ну, а дальше само пошло-поехало. Вот тока оконфузились те казачки, которые решили повторить наш подвиг и "махануть" свои стаканы. Наша чача фамильярностей с собой не позволяет. Когда прокашлявшийся и прослезившийся "петух" наконец сумел перевести дух и заговорить, он выдал:

— Однако, крепкие вы мужики, брательники. И питухи знатные!

— Отож!.. — поднял я указательный палец.

Казачки как-то враз соорганизовались. Из мешков, притащенных Мыколой "со товарищи", на свет божий появились круги кровянной ковбасы, шматы сала и шпика, варённые яйца, берёзовые туеса с малосольными огурчиками и неизвестными здесь помидорами, ещё и томлённая в горшках с маслом и укропчиком молодая картошечка, караваи свежего белого хлеба и авоська чудной тараньки "на закусь", зелёный лук, щавель и укроп. Хоть и не по многу, но досталось всем (не зря наши Страж-птицы здесь летали и всех посчитали). Как-то незаметно подоспели и жирные ломти Кнышовского сома и котёл казачьего кулеша. "Петух" ушёл заниматься служебными обязанностями, наряжая и обеспечивая ночную стражу табора и переправы, что совсем не лишне в двух верстах от турок и крымчаков. Потом вернулся, подсел ко мне и, наконец, представился:

— Я сотник Гнат. Комадую этой плусотней здесь. Так это ваш князь несколько дней назад нашим "Чайкам" на хвост соли насыпал?

— Ага, наш Светлейший Гвидон. — не стал запираться я. — Пришёл он с миром, поэтому никого убивать не хотел. Так, попугал немного для порядку. Он и меня сюда послал, чтобы помощь в войне с бусурманями вам оказать и побыстрей крепость взять.

— Я видел, пожалел ты, Иван, Прошу-то. Не стал ни убивать, ни калечить. А ведь мог. Племяш он мне.

— Мог, Гнат. — согласился я снова. — Вот только, не за что мне убивать или калечить его. Не враг он мне и ничего плохого мне не сделал. А так мы с ним померились молодецкой силушкой да удалью и разошлись довольные.

Было уже почти совсем темно, а мне нужно было как можно скорее выйти на царя или его самого к себе подманить.

— А хошь, Гнат, я звезду в небе зажгу и будет светло как днём и мы по второй чарке всем нальём и не расплескаем ни капельки. — сбуровил я изображая подвыпившего.

— А смогёшь? — усомнился в моих талантах сотник.

— А чо, не смочь-то, когда меня сам светлейший Князь научил. А он великой учённости человек и Голова! Тока ты не пугайся и своих хлопцев предупреди, шоб не обосрались. — я побрёл к баркасу за ракетами. Кныш уже сидел с Прошой в обнимку и говорили "за уважение".

Я принёс к костру пять картонных ракетных тубуса. И начал сотнику объяснять, чо к чему:

— Вот смотри, Гнаша. Откручиваем энту крышечку, Достаём колечко с верёвочкой, направляем трубку вверьх… и ежели теперь дёрнуть за енто колечко, то на небе загорится звезда.

— А не врёшь?

Я поднял тубус и дернул кольцо. Хлопок, Шипение с диким визгом, и через три секунды в небе повисла осветительная сигнальная ракета на парашюте, заливая всё вокруг химическим светом горящего магния. Казачки шуганулись и задрали головы.

— Мыкола! Наливай! — скомандовал я.

Уже после второй чарки я почувствовал, что настроение выходит за пределы "делового" и прибегнул к юркиным антиалкогольным снадобьям. Заметил, что и братка тоже заглотнул пару таблеток. Потом мы поспивалы трохи, наши казацкие писняки: Любо, братцы, любо… Несе Галя воду… и Ой, то не вечер…

Перед "третьей", Гнат выпросил у меня ракету и самолично её подвесил над серединой реки. Потом очередной "разлив" осветил Пронька. А завершил пьянку победным салютом Кныш. Одну ракету я заначил на всякий случай.

Через пару часов в лагере, окромя часовых, стоящих на ногах не было. Мы с браткой завалились спать в баркасе, отведя его подальше от берега и став на якорь. А на пристани во всю свою богатырскую стать разлёгся нажравшийся в соплю Прохор.

На рассвете я очнулся от раздававшегося с берега, исконно русского мата. Долгожданные гости прибыли, наконец. Не зря полночи ракеты в небо пуляли.

Гнат стоял на вытяжку перед несколькими, украшенными галунами, перьями и фитюльками, новыми мужиками и чего-то им докладывал.

Пнул Миколу ногой. Он обложил меня грязными и некультурными словами и продрал глаза. Я начал снимать портки, затем голышом с дикими воплями сиганул в донскую воду и изобразил высшую степень восторга. Кныш умылся, поднял якорь и погрёб к пристани.

Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть, что наш пластиковый баркас совсем не похож на общеупотребительные "здесь и сейчас". Мыкола начал, якобы, разбираться в снастях. Поднял нашу "хитрую" мачту и развернул по ветру парус на рее, забрякал железками, перекладывая груз баркаса. Потом по-новой скатал парус, прикрепил к рею и положил мачту. А тут я ещё подплыл к брошенному и "забытому" на берегу с вечера виндсёрферу. Голяком стащил его в воду и нимало не смущаясь встал на доску. Поймал дуновения бриза и устремился от берега, телепая яйцами и прочим. Помурыжив зрителей, показав на что я способен, наконец подошёл к баркасу.

Было заметно, что наша показуха не оставила равнодушными галунно-финтефлюшечных зрителей на берегу. Как зомби они потянулись на причал, а следом за ними потопал Гнат. Но путь им преградил "богатырь Пронька",широко разбросав по настилу свои конечности и звероподобно храпя.

Убрать "тело" было явно некому: Галунные считали это ниже своего достоинства, Гнат один бы просто не справился, а казачья застава ещё почти в полном составе храпела во все дырки. Я позволил себе соизволить заметить этих попугаев. Неспеша натянул портки, рубаху, незаметно приспособил гарнитуру связи под париком, подпоясался верёвкой и одел неизменную торбу. Ступил на причал и подошёл к разделяющей нас тушке Проньки:

— Чего надобно? Служивые. — просипел пропитым голосом.

Чины напротив довольно заметно стушевались. Потом один помладше, но уже мордатый, закричал, хотя нас разделяло всего два метра:

— Перед тобой, холоп, полковники Московского Царя! Изволь почитать!

Ну, как же. Слышали уже: — "И вообще, встать, когда с тобой разговаривает Подпоручик!"

— Этож в какое место мне вас почитать прикажете, Ваше Высокородь? И какой ногой? — не подумав, на автомате ляпнул я.

"Полковников" буд-то ветром снесло с причала. Шум-гам, забегал Гнат, пытаясь привести в чувство своё воинство. Ох, чую — быть большой бузе! Надо как-то разруливать. Сигаю в баркас и ору:

— Мыкола! По газам, ходу! — взрыкнул мотор.

Кныш, как всегда, на высоте. За три минуты отпрыгнули от причала метров на триста, чтоб из пищалей не достали. Наш драп задом, без вёсел и ветрил, да такой резвый вновь вогнал в ступор служивых на берегу.

М-да-а… Пронблеммма!

— Ну и что теперь прикажешь делать, чтобы эти бравые товарищи не сожгли нас на костре, аки колдунов? — чисто риторически вопросил я Мыколу.

Тот нарочито-глубокомысленно полез пальцем в нос, потом почесал репу и, вдруг, заблажил дурным жалобным голосом на всю реку:

— Проша!!! Братка! (и когда успел побрататься, мазута?) В баклаге ещё горилка осталась?!!!

— Христиа-а-не! Правосла-а-вные! Не дайте сгинуть невинным душам не за хрен собачий!!! Дайте хучь перед смертью опохмелиться!

Берег дружно грянул хохотом. На душе трошки отлегло и разобрав вёсла мы потихонечку почапали обратно к причалу.

Встречало нас всё, сумевшее проснуться, "обчество лыцарей" с "галунно-пёстрыми" во главе. Лишь только мы с браткой ступили на причал, всё тот же мордатый перец в галунах, перьях и с тростью заорал, пыжась от важности:

— Вы кто такие? Что здесь делаете?

Мыкола, заметив за этими попугаями "братку" Проньшу с бочонком подмышкой и наполненным стаканом в руке, смурно обогнул меня и ступил на берег. Какой-то "пёстренький" попытался ему заступить дорогу, Коля небрежно ладошкой залепил ему "леща", отправив в нокдаун. Протопал к Проньке, истово перекрестился и опрокинул оловянную посудину себе в пасть.

Братва одобрительно загоготала. Я подошёл к краю мостков, старательно помыл руки, умылся и не спеша, важно вышагивая босыми ногами, подошёл к встречающим:

— Разрешите представиться? Чрезвычайный и полномочный Посол Его Светлости, Князя Антона Буянского, Магистра православного Ордена Отшельников, Адмирала Открытого Моря. Капитан Иван Игнатьевич Смолокуров! Честь имею! С кем имею честь беседовать?

Сперва мои грозные вопрошатели слегка охуели, потом покатились со смеху…

Ну да! Заросший, бородатый, босоногий хмырь, мучимый похмельем, подпоясанный верёвкой — выглядел никем иным, как проходимцем-шутом.

Пока десяток пёстрых попугаев благодушествовала, не принимая меня в серьёз, тыкая в меня пальцами и покатываясь от хохота, я их аккуратненько обошёл и подступился к Проньке с Николаем. Младшой подмигнул своему "братке" и тот мигом плеснул полный стакашек, протянув его мне. Я нарочито медленно-важно обернулся к веселящейся толпе "начальства" и провозгласил:

— За Победу русского оружия! За здоровье Петра Алексеевича!!! Царя Русского! — и опрокинул зелье в рот. Казаки, кто был уже на ногах и в состоянии, мой тост дружно поддержали. Выпили, выхватили свой металлолом из-за кушаков, воздели его ввысь и дружно чего-то там завопили.

— Панове! А вы заметили, что ЭТИ "полковники русской Армии" не стали пить за Победу русского Оружия и за здоровье русского Царя, Петра Алексеича? — промолвил я в наступившей тишине. Казаки злобно заворчали, а "попугаи" растерянно заозирались.

Можно было сказать, что первый тайм мы с Николаем уже отыграли в нашу пользу. Нас тут прямо сразу не зарубят и не сожгут на костре. И то, сахар.

Солнце уже на ладонь выползло над горизонтом. Почти треть наших вчерашних собутыльников ещё валялась кто-где, не отойдя от вчерашнего. Да и воспрявшие ото сна казачки имели вид не шибко пышуший здоровьем… Надо лечить! Царские слуги тоже не лыком шиты. Но у них тока административный ресурс и относительная дисциплина, а у нас бочки с винищем.

— А что, панове-товарищи? Есть ли в ваших винных погребах зелье достойное благородных лыцарей?

— Мыкола, бисова душа! Дэ горилка?

Пронька виновато одной рукой побултыхал бочонком:

— Маловато будет, всего маненько осталось. На всех не хватит.

— А шо у нас, братка? Шо маем? — озабоченно вопросил я Николая.

— Та нимае ничого, капитан. Одна мальвазея с Неаполю, та бочонок хереся мальтийского и бильш нычого. На корапь плыть надобно. Коль позволишь, я мигом.

— Долго цэ. Тащи мальвазею! На безрыбье и раком дашь!

Кныш ускоренно протопал к баркасу, а я, умышленно не обращая внимание на насупленных Царёвых Слуг, взял под руку Гната-"бойцового петуха" и проникновенно забубнил, дыша на него перегаром:

— Гнат, друже, а что ушица у нас со вчерашнего осталась? Дюже я уважаю по утру с похмелья юшечку похлебать. Ты уж расстарайся, уважь, братан. Тама ещё пол сома-рыбы в бочонке киснет. Посидим счас, погутарим-побалакаем, на грудь примем, здоровьишко подлечим.

Сотник судорожно сглотнул, покосился на мордастого "подпоручика" и подмигнул мне:

— Счас сделаем, капитан.

И тут же начал пинать ещё спящих казаков и раздавать ЦУ ближним неопохмелённым страдальцам. Табор забурлил. От шлюпки припыхтел Мыкола, катя перед собой почти семипудовый бочонок с вином. Несколько добровольцев кинулись ему помогать. Кныш, как ни в чём не бывало деловито занялся хозяйством:

— Ты, чернявый, неси вон тот пустой казан… Так, держи ровней. — и выбулькал в казан литров десять мальвазеи из бочки.

— А теперь потихонечку… Держи крепче, наклоняй! — пристроил над бочкой "баклажку" с оставшейся чачей (А оставалось около восьми литров) и нежнэнько сцедил чачу в бочку с мальвазией.

— Да здравствует Ёрш!!!

"Подпоручик" со своими прихвостнями решил, наконец, вновь проявить иннициативу:

— Ты, холоп! Ты и твой брат арестованны!

Четверо в зелённых кафтанах окружили нас с Николаем.

— Шо? Опять за рыбу гроши? — возмутился Кныш.

— Сударь, вы выполняете приказ Главнокомандующего российской Армии боярина Шеина или генерал-адмирала Лефорта, или самого российского царя Петра Первого? — без всякого придуривания спросил я спокойно и строго.

— Или это ваша личная иннициатива, любезный? Арест Посла другого государства, равнозначен объявлению ему войны. — добавил я по-немецки.

Мордатый, подозреваю, что это был Репнин, был в явном замешательстве. Только что он видел сиволапого мужика, изьясняещегося чёрт знает как и… вдруг, от этого лапотника услышал голос и речь аристократа.

— Если это твоё самодурство, "подпоручик", то мне тебя жаль. Быть тебе битому батогами и сосланному в солдаты.

— Значит так, служивый. Ты сейчас со своим воинством скачешь в штаб генерал-адмирала Франца Яковлевича Лефорта и говоришь там, что прибыл Чрезвычайный и Полномочный Посол из Буянии от Его Светлости Князя Буянского, Магистра Ордена Православных Отшельников к Его Величеству, Царю Российскому Петру Алексеевичу Романову. Запомнил?

— Передашь лично подарки от Князя Антона Буянского — я полез в свою торбу. Достал блескучую шариковую авторучку в роскошном подарочном футляре и небольшой отрывной блокнот "в клеточку":

— Отдашь это главнокомандующему боярину Шеину, дабы было ему чем и на чём победные реляции о взятии Азова писать. — я открыл футляр, взял ручку, демонстративно щёлкнул кнопкой и быстро, двумя росчерками изобразил бидструповскую голубку с пальмовой веточкой в клюве на первой странице блокнота. Затем этот лист вырвал, но опять вложил под обложку. Защёлкнул показушно авторучку. "Пёстренькие" и Гнат внимательно наблюдали за моими манипуляциями.

Потом извлёк жестяную банку, где-то на фунт прекраснейшего "вирджинского" трубочного табака, а вместе с ней и расписную пластиковую шкатулку, в которой лежала пенковая трубка и пьезоэлектрическая газовая зажигалка со встроенным светодиодным фонариком. Демонстративно набил трубку табаком из жестянки и раскурил её от зажигалки. У Гната и "подпоручика" глаза буквально на лоб полезли, когда я после прикуривания трубки, включил на зажигалке фонарик.

— А это генерал-адмиралу Францу Яковлевичу Лефорту. Смотри сюда, полковник. Вот тут нужно нажать, ежели хочешь получить огонь, а вот на эту белую кнопочку, ежели нужен только свет. — Я несколько раз перед носом толстомордого пощёлкал зажигалкой и включил фонарик.

— Да гляди, служивый, коль испортишь княжий подарок до вручения генералу, то быть тебе битому плетьми на конюшне и разжалованному в холопы.

— А вот эту диковинку сам Князь посылает лично Алексашке Меньшикову, царёву другу и любимцу. — я вытащил из котомки небольшой светодиодный фонарик на 500 кандел. — Вот эту пупочку следует нажать. — несколько раз включил и выключил фонарик.

— Скажешь, наш Князь, зная душевные терзания царёва Друга Александра, специально посылает ему фонарь, чтобы, значитца, он, Меньшиков, светил себе под ноги, когда лезет в тёмные делишки. Дабы не свернуть себе ненароком шею.

— Всё понял, полковник? Повтори…. — полковник ошарашенно забубнил. — Вот так и передашь, слово в слово.

Я достал из торбы несколько полиэтиленовых пакетов с форм-замками. В маленький вложил и "залепил" фонарик для "мин-херца", в больший табак и шкатулку для Лефорта и оба подарка закупорил в третий — наибольший пакет. В такой же пакет вложил блокнот с авторучкой для Шеина. Затем полез опять в торбу и достал собственный нож в ножнах:

— Этот нож передашь капитан-бомбардиру Петру Михайлову от меня. Скажешь, капитан-бомбардир Иван Смолокур вызывает его на состязание, узнать, хто лучше из нас стреляет из пушек. — я вложил нож в руки прихуевшего толстомордого.

— Лефорту скажешь, что жду я его здесь до завтрашнего полудня, а потом убываю на свой корабль.

— Гнат, вели подать им коней. Пущай поспешают до штаба.

Демонстративно отвернулся от галунных и поднял чарку, вопя:

— Покажем турку, кто здесь хозяин!!!

Полусотня с энтузиазмом завопила в ответ и припала к посуде.

Минуты через три ко мне подсел Гнат:

— Не боишься? Вон тот хряк из ближних самого Лефорта. Тот и в бараний рог могёт скрутить, с самим царём в друзьях.

— Не боюсь, сотник. Заступа у меня крепкая, сам Князь Гвидон с острова Буяна. А я его ближний советник и друг.

— Вона как… Чой-то не слыхал я ране про Гвидона. Он не бусурманин ли? Откель будет? Хде ентот остров Буян?

— Гнат, не торопись пись-пись. Вот сичас юшечки похлебаем, винца примем на грудь и ежели у обчества будет антирес, раскажу я вам сказку-быль. Курить будешь? Вона ещё одна люлька и тута табак. — я протянул ему свой кисет.

Мы перебрались с ним на кошму в сторонке от кухарей и окутались клубами дыма чудеснейшего трубочного табака.

— Да, Гнат, ты, я вижу, уже многое понимаешь. Не мешай мне балаганить. Так надо. И казачков своих придержи. Для блага России сие делается. Русский я, и земля русская мне дорога.

— Не боись, капитан. Пока верю. Ну, а коль верить перестану, так сам срублю, али побратимам заповедую. — успокоил меня сотник.

Солнце показывало уже около 10 часов местного, когда, подскочивший казачок известил, что всё готово. Гнат встал и пошёл распорядиться.

Я заметил: и вчера вечером, и сегодня посты вокруг кордона были трезвые и несли службу чётко. Строго у них тут. Свободные от вахты горемыки, мающиеся с похмелья уже сгрудились вокруг котлов и бочки, заведуемой Проньшей.

К полудню казачья застава, окромя постов, была опять в лёжку пьяна. Гнат держался рядом со мной и Мыколой, но держать свои глаза "в куче" у него получалось с большим трудом. Около двух часов дня мы с Николаем отошли на баркасе метров на сто от берега и поставили сети, а сами трошки поспали. Через пару часов сети подняли и, выбирая только самую крупную и вкусную рыбу, завалили баркас добычей по самое не могу. Когда мы подошли к берегу, Гнат организовал несколько казаков, они освободили нас от улова и обеспечили ужин на всю ватагу. Пока я кемарил под, так же организованным Гнатом, навесом, Мыкола разминался под парусом виндсёрфера и обучал этому делу оклемавшихся казачков.

Солнце начало падать за горизонт. Ужин поспел, все чинно расселись в круг, хлебая из мисок и не спеша прикладываясь к чаркам. По реке туда-сюда шныряли какие-то судёнышки. Издалека изредка раздавались пушечные выстрелы, но меня больше всего волновали комары, лезущие прямо в рот, не взирая на репеленты из будущего.

Наконец все насытились, разлеглись на кошмах, кое-кто достал люльки с табаком. Гнат, сидящий рядом, напомнил:

— Ты, вроде, сказку обещал, капитан.

— Ладно, будет вам сказка. — не стал кокетничать я. — Сидайте поближе, кто желает слухать.

Лыцари сгрудились поближе и навострили ухи.

— Значитца так. Сказка о царе Иване, его жене и сыне его князе Гвидоне!: — "Три девицы под окном пряли поздно вечерком…" — и дальше до конца, прерываясь изредка только на пару глотков мальвазеи.

Мыкола уже давно тихо всхрапывал у меня под боком, когда сказка наконец кончилась. Мужикам явно понравилось, оно и понятно — информационный голод. Они зашевелились, загомонили, многие побежали по кустам — терпели до конца. Гнат насел на меня:

— Так вы от этого Гвидона?

— Гнаша, моего князя зовут Антон. Это я его шутейно Гвидоном называю. А вот живёт он и вправду на острове Буяне. Сказка ложь, да в ней намёк — добрым молодцам урок! — подмигнул я ему. — И вообще, давай спать. Завтра Лефорт пожалует, покоя не даст.

Табор постепенно затихал. Сотник пошёл разбираться с ночной стражей. Я притащил из баркаса пару одеял, накрыл Мыколу и сам нырнул к нему под бочок, укрывшись с головой от комаров.

Глава 3. Первая встреча

Приезд адмирала со свитой я банально проспал. Гнат меня разбудил, когда они уже въехали в лагерь. Сам Лефорт был очень похож на свои прижизненные портреты. Довольно приятная морда, без неснимаемого отпечатка спеси и тупости. Я встал, пригладил парик и поплёлся к реке умываться, не обращая внимания на прибывших. Ополоснул личико, проверил связь с нашими, помочился в воду и потопал обратно.

Адмирал со свитой с пристани уже осматривали наш баркас и лежащий на настиле виндсёрфер. За ухом у него маячил вчерашний толстомордый и что-то нашептывал. Там же я разглядел и Алексашку Меньшикова.

Оп-па! Ба! и Пётр Алексеич туточки! Спутать тяжело — худая высоченная орясина, с пухлыми щеками и маленькими, не по росту, руками. И с усами у него не всё ладно, видно удобрять надо. Да и на портреты свои уж больно похож.

Я подошел к котлам табора. Кныш уже опхмелялся, захлёбывая юшечкой. Плеснул и мне в чарку, и в миску. Отломил шмат уже причерствевшего хлеба. Мы с Колей задзюрбали дуэтом, наблюдая за толпой на причале.

Мордатый полковник уже показывал Лефорту пальцем на нас с Кнышом и чего-то частил в уши. Вся компания направилась к нам. Мы с Колей невозмутимо хлебали юшечку, вылавливая кусочки повкусней, когда эта банда выстроилась перед нами, в упор нас рассматривая. Я поднял на них глаза:

— О-о! Франц Яковлевич! Какими судьбами?!! И Александр Данилович тоже здесь! Добро пожаловать к нашему очагу! — приветствовал я их, не вставая. — Не желаете ли, господа, чарочку мальвазии с дороги? А на закусь у нас дюже гарная ушица есть, со славной юшечкой.

Меньшиков сразу встопорщился и надулся, а вот Лефорт оказался куда, как не прост. Нимало не чинясь, он уселся рядом с нами на кошму, принял от Прохора чарку с вином. Мы с Мыколой подняли свои и я провозгласил тост:

— Пусть будет крепость Азов первым российским "окном в Европу"!!!

Адмирал чокнулся с нами и опростал посудину. Бомбардир Пётр Михайлов держался в задних рядах свиты, но глядел во все глаза и слушал в четыре уха.

Казачонок-кашевар поставил перед Лефортом плошку с ухой и шмат причерствевшего хлеба с деревянной ложкой. Франц спокойно заработал ложкой, нахваливая кока.

Свита тупо стояла перед нами и молча взирала на все эти безобразия.

— А что, Франц Яковлевич, в этом-то хоть году возьмёте крепость, или опять не солоно хлебавши в московию вернётесь? — не удержавшись, подьебнул его я.

— Возьмём, Иван Игнатевич. — с сильным акцентом успокоил меня Лефорт. — Непремьенно возьмём.

— Вот и меня мой князь послал помочь вам взять Азов. — я наклонился к адмиралу и полушёпотом добавил, — Так и сказал: — Возьми, Ивашка, пушку и ступай, помоги Царю московскому взять крепость Азов, дабы опять промашки не вышло. Ну вот, я пушку-то взял и сюда пришёл.

У Лефорта задёргались усы и изменился голос:

— А не мог бы ты, Иван Смолокуров, рассказать нам, где находится ваша Буяния, и кто такой твой князь Буянский?

Я опять включил дурку:

— А, эт-т, канешно. Эт-т обязательно. Князь так и сказал: — Ступай, Иван. Представься по полной форме, штобы рыло тебе там не начистили, и помоги генералу Шеину. Стало быть, представляюсь, я заученно забубнил: — Я, капитан-бомбардир Иван Игнатьевич Смолокуров прибыл Чрезвычайным и Полномочным Послом к московскому царю, Его Величеству Петру Алексеевичу Романову от Его Сиятельства князя Антона Буянского, Магистра Ордена Православных Отшельников и владетеля острова Буяна, расположенного в Эгейском море, за проливами Босфор и Дарданелы. — я облегчённо перевёл дух.

— А ещё, князь Антон велел побиться об заклад с царским главным пушкарём Михайловым, вон с тем длинным, что прячется. — я кивнул на Петра Алексеича. — что я за один день крепость-Азов возьму и турок оттуда прогоню и ставит на заклад шапку золотых монет. — я бросил на кошму свою суконную шапку.

Толпа передо мной загудела. Меньшиков явно намеревался заехать мне в рыло. Но тут вперёд выступил "пушкарь Михайлов". Все замолчали. Пётр подошёл ко мне и предложил:

— Отойдём, поговорим.

Мы с ним отошли на причал. Меньшиков тоже сунулся, но царь его осадил.

У конца причала Пётр меня прямо спросил:

— Знаешь, кто я?

— Конешно знаю, Твоё Величество. Я вас почти всех тут знаю. — не стал я запираться.

— Откуда? Уже виделись?

— Нет. У князя разведка добрая. Всех и про всех всё знает.

— А зачем сюда твой князь пришёл?

— Союз хочет с тобой заключить против турок.

— И чего он хочет?

— Вот сам с ним поговоришь, Пётр Алексеевич, он сам тебе и скажет. А мне он сказал, что бы я Азов к послезавтрему взял, иначе выпорет прилюдно.

— Ну, и как же ты её будешь брать? — ощерил свои жидкие усы Пётр.

— Тю! Делов-то. Как два пальца обоссать! Щас с браткой возьмём пушку и пойдём палить по крепости, к завтрему побегут турки.

Пётр посмотрел на меня, как на сумасшедшего:

— Ну, и где ваша пушка? — хмыкнул он.

— Дык, в баркасе лежит, Пётр Алексеевич. И огневой припас там же. Ты тока, царь-батюшка, распорядись, штоб телегу о-двуконь дали. Братке Мыколе чижело будет самому всё на горбу до крепости нести. И ты бы, Твоё Величество, послал кого-нибудь из своих, поумнее, в устье, на рейд. Там шесть галер стоят, пять турецких с невольниками освобождёнными и одна наша с острова с княжьими людьми. Пущай приведут их сюда, будут тебе в подарок. Только с моими людьми поаккуратней и вежливей.

Романов окончательно охуел. И всё таким же охуевшим вышел на берег, отошёл к свите и стал с ней о чём-то рычать. Я подошёл к Проше и попросил ещё чарочку мальвазеи. Наконец, Пётр кончил свою совещанию и обратился ко мне:

— Капитан-бомбардир Смолокуров, когда крепость начнём брать?

— Пётр Алексеич, царь-батюшка, дык, без телеги-то долго получитца. Или пусть твои полковники-генералы помогут пушку до крепости дотащить.

Свита стала по-тихонечку разбегаться. Но минут через пять Гнатовы казачки подогнали две телеги о двуконь. Мыкола взял четырёх помощников, перегрузил с баркаса на телеги ящики с 60мм и 80мм миномётами и ящики с минами. Ну и ещё несколько ящиков с походными причиндалами и пару канистр. На плечо повесил себе кофер с.50 калиберным снайперским полуавтоматом, а в телеги бросил по футляру с ШВ и заряженными магазинами. Гнат подвёл мне коня, но я скромно отказался, сославшись на геморрой, и взгромоздился на передок одной из телег. Кныш занял передок второй телеги. На лошади подъехал Пётр:

— Ну и чего пушки не грузите, Иван?

— Дык, уже погрузили, царь-батюшка, можем к крепости трогать.

Царь обложил меня трёхэтажным матом. И мы тронулись. Пётр Алексеич пересел ко мне в телегу. Я достал карту осады Азова и ткнул пальцем, куда хочу попасть. Обоз пришлось остановить. Царь схватил карту и собрал вокруг себя своих генералов и советников. Базарили они минут 15, махая кулаками и грязно матерясь. А ещё культурные люди, российские офицеры, голубая кровь и белая кость. Наконец тронулись к мосту через малую речушку. Пётр опять забрался ко мне на облучок.

— А скажи, Пётр Алексеич? Вот ежели все 10000 бусурман разом хлынут из крепости, сломя голову, сумеют твои войска их остановить и ополонить? А ить они хлынут, не сегодня, так завтра. Ты к этому готов? — озадачил я рассейского самодержца.

— Иван Игнатич, не блажи! — осадил меня царь-батюшка.

— Ну-у, Пётр Алексеевич, я могёт блажу иль не блажу. Ну, а коль хлынут, а ты не готов? Что делать будешь? Ить победа могёт обернуться поражением? Ты б распорядился зараннее, штоб напротив крепостных ворот им достойную встречу приготовили. Да казачков побольше туда стянули с пушками и умелыми пушкарями.

— Иван, а ты сам из каковских будешь? Какого роду-племени? — закинул удочку царь.

— Э-э, Твоё Величество. Долгая это история.

— А ты расскажи, ехать нам ещё долго. — не унимался Пётр.

— Ну штож, изволь. — тяжко вздохнул я и начал:

— Я вот ужо 15 лет под отчий кров пробираюся. Меня ить, с мальства татарва крымчатская в полон угнала из под Воронежа. И матку мою и сеструху. А батьку прям среди двора стрелами побили бусурмане. Два месяца до моря гнали. Заместо еды дохлой тухлой кониной кормили. Мамка так и померла в пути, животом маясь. А как пришли в Гезлёв, так сестру сразу какой-то мурза забрал, а меня и других мальцов на корапь погрузили и в дальние края завезли, в бусурманский Египед.

Тама, правда, кормили по-людски, одёжу, також, дали справную. Однакож били нещадно за любую мелкую оплошку и даже за разговор родной речью. Четыре года надо мной мамели измывались, на конях ездить учили, речь ихнюю и команды всякие. Саблями деревянными махать и копьями. Ну, и опять жешь молиться по-ихнему, по Корану.

А потома к нам в бурсу мурза приехал. Страшенный, аки смерть Господня, тощий да длинющий, аки оглобля. Он-то меня, да ещё десяток горемык-бурсачат к себе в поместье возле моря забрал. А через время мы с ним на остров Крету, в его владения переплыли. Тама я ещё два года в дружине евойной воинскую науку постигал, пинки и зуботычины от старших гридней терпел.

А как семнадцатый годок мне пошёл, зачислили меня на шебеку хозяйскую, в охранную команду. И стал я на той шебеке по морям мотаться.

Да только не долго мотался. Через полгода нашу шебеку венецианская галера на абордаж взяла. Хозяина-мурзу и почти всю охрану в том абордаже побили, а меня в цепи забили, да в трюм к веслу приковали. И четыре года я на этой галере веслом махал. Благо, наш Дожей богатым был, у него на каждую галеру две команды гребцов было. Покудова одна вёсла в походе таскает, другая об ту пору на берегу, в казармах язвы от кандалов лечит, мясо наедает, отсыпается на земле-матушке. А как те, из похода возвернутся, так, значит, наш черёд опять на цепь к веслу.

Однакож, на последок, и нашу галеру тунистские пираты подловили тремя шебеками. Команду побросали за борт, тех, кто побогаче на выкуп оставили, а нашу кандальную братию к африканскому берегу грести заставили. Уже через неделю я грёб на галере нового хозяина, купившего нас. Но с год назад встретили мы у Гибралтара-пролива шхуну здоровенную, наш капитан сдуру решил её пограбить, ну и погнался за ней. Тока боком ему это вылезло. Та шхуна оказалась с острова Буяна. Не стала она убегать, а развернулась и сама на нас напала. Через пять минут на нашей галере от всей палубной и абордажной команды одни куски мяса остались. А кандальников буянские расковали, православных к себе забрали, а остальных с галерой отпустили на все четыре стороны. Так я на Буян и попал. Князь наш меня к себе в дружину взял. Вот и служу теперь. — закончил я свою повесть.

— Однако, досталось тебе, Иван. — посочувствовал мне Петруша. — Так Мыкола тебе стало быть не брат вовсе?

— Пётр Алексеич, у нас на Буяне все братья. Самим князем так заведено. — пояснил я.

По мостику переехали речку и стали забирать правей, обходя крепость с юга. Вокруг кипела "кипучая" деятельность. Тысячи людей чего-то копали, сколачивали и строили. Пришлось телеги чуть ли не на руках переносить через рвы и канавы. Через пару часов, наконец добрались до места. Подобрали себе окопчик. До стен крепости было метров 600. Мы разгрузили телеги и стали обустраиваться.

Турки не оставили без внимания наш кортеж и несколько раз попытались нас достать пушками. Пришлось телеги и лошадей отогнать подальше, вне зоны досягаемости. Господа офицеры закурковались за флешами и в окопах.

Пока я в бинокль обозревал крепостную стену, Коля распаковал и собирал 60мм миномёт в окопе. Пётр и его приближённые внимательно следили за его действиями. Откуда-то со стороны подошло около трёх сотен солдат и прикрыли нас со стороны крепости.

Солнышко уже жарило по-полуденному, то есть во всю мочь. Наши шевеления и манёвры не оставили равнодушными турок, хотя мы и были от стен довольно далеко. На стене между зубцами я заметил какого-то богато-разряженного начальника, бдившего на нас в подзорную трубу. Подозвал царя и предложил ему взглянуть, протягивая бинокль. Он взял его осторожно, с опаской. Я объяснил, как им пользоваться и настраивать. 16-ти кратная оптика привела Алексеича в неописуемый восторг. Минут пять он, как ребёнок, наводил бинокль на всё подряд. Наконец, настал черёд Лефорта, а чуть позже и Меньшикова. Мне это уже надоело, и я отобрал бинокль и продолжил наблюдение за стеной крепости. Богатый турок о чём-то дискутировал со своими приближёнными, показывая на нас руками. Со стены рявкнули две пушки. Ядра ударили не ближе 30 метров от нас. Или пушкари хреновые или пристреливаются только. Однако, когда пристреляются нам может оказаться довольно кисло. Надо с этим кончать. Я подозвал Кныша и показал ему богатого турка на стене:

— Мыкола, братка. Сними того попугая со стены, а то он нам кофий пить помешает.

Кныш распаковал своего снайперского монстра. По распоряжению Лефорта солдаты уже подтащили несколько десятков больших корзин с землёй и обложили нашу позицию со стороны крепости в несколько слоёв. Братка отошёл чуть в сторону и в окопчике занял стрелковую позцию. Никто из царёвой свиты не мог понять, что он делает и для чего. Адмирал обратился за разъяснениями ко мне.

— Да ничего особенного, Франц Яковлевич. Просто я попросил братку, штоб он убил вон того важного турка на стене. Вот он счас его и убьёт.

Кныш припал к прицелу. Оптика с изменяемой кратностью и встроенным дальномером позволила ему с первого выстрела всадить 45грамовую пулю в панцирь турка. Того буквально смело со стены. Пётр наблюдал сам это, в предложенный мной, бинокль. Коля не отрываясь от прицела растрелял еще четверых, мелькавших между зубцами стены, тряпкоголовых. Потом, сменяя магазины начал охоту на крепостных пушкарей.

— А што, господа! Не пообедать ли нам слегка перед штурмом? — предложил я и начал распаковывать туристический примус и ящик с посудой.

Разместив всё это в уютном окопе под прикрытием флешей, я начал в котелке греть прихваченную с собой воду. Свита вместе с царём, внимательно наблюдая за мной, в очередной раз охуела. Примус, котелок, стопка мисок, кружек и ложек из сияющей нержавейки и канистра с водой. Было от чего крыше поехать.

Я распотрошил ящик с походным сухпайком. Посуды было всего на десять едоков, но сухпайка было на 50 человек.

Наконец, вода закипела, и я начал мять и разрывать пластиковые пакеты с лапшой "джум-джум", с куринными бульонными кубиками и пачки с галетами. Мыкола разливал по мискам кипяток и высыпал в них бульон и лапшу. Через пять минут все десять порций уже стояли перед первой партией едоков. Я долил воды в котелок и опять поставил его кипятиться. Жестом предложил господам угощаться и заработал ложкой, показывая пример. Царь и его слуги чваниться не стали и тоже замахали ложками.

Пока ели, вода вновь закипела и Кныш начал разливать её по кружкам, а я ссыпал в них пакетики растворимого кофе и по несколько крупинок "зюсли". Кружки быстро разобрали и дуя, осторожно начали отпивать, захрустывая галетами.

Всего отобедали 18 особо приближенных гавриков с царём и мы с Николаем. Остальные, наверное, "обедать будут в ужин".

Я достал пачку сигарет, прикурил от зажигалки и предложил по сигаретке царю, Лефорту и "мин херцу". Остальные обойдутся трубками и собственным табачком. Показал избранным, как обращаться с сигаретами и дал прикурить.

Все сосредоточенно задымили, пытаясь разобраться со своими ощущениями.

Пётр Алексеич подобрал, выброшенный мной, прозрачный целофановый пакет от лапши. Повертел его, помял пальцами, понюхал, попробовал на разрыв и приступил ко мне с допросом:

— Это что? Из чего сделано?

— Царь-батюшка, этот материал называется "целлофан", а делают его из "земляного масла". Как делают, это мне неведомо. Про то знают только князь Антон и его "братья", рыцари Ордена Отшельников. Но этот "целлофан" и воды не боится, и прочен зело. А посуда сделана не из серебра, а из стали, которая не ржавеет и очень прочная. Наши мортиры тоже из стали сделаны очень крепкой, — я кивнул в сторону миномёта. — поэтому стенки стволов у них очень тонкие и они лёгкие. — поспешил пояснить я.

Многие из свиты крутили уже в руках миски-кружки-ложки и пакеты из-под лапши и кофе. Даже на зуб их пробовали. Меньшиков вертел в руках примус, пытаясь понять как он работает.

— А скажи, Иван Игнатович, та пищаль, из которой твой брат турок со стены сшибал, она откуда. — вновь приступил ко мне Пётр Алексеевич.

— Царь-батюшка, пищаль ту придумали и изготовили братья-рыцари из Ордена на острове Буяне. А стрелять из неё можно на версту и попадать супостату в лоб и ни одна кирасса или бронь от её пули не защитит. Братья для неё и порох придумали, который при выстреле дыма не даёт.

— Однако, очень опасная штука, эта ваша пищаль. — протянул Меньшиков, отрываясь от примуса. — А как эта печка горит без дыма и копоти?

— Дык, внутри у ней очищенное "земляное масло", оно и горит без дыма и копоти. У меня ещё есть ночная лампа, тоже на этом масле, горит ярко, а ни дыма, ни копоти. Вечером зажгу, покажу.

Пока мы покуривали, беседовали и наслаждались послеобеденным отдыхом под палящим солнцем, Мыкола собрал и установил "восьмидесятку".

Около двух часов по-полудню решили приступить к штурму. Кныш уже сообщил мне на ушко, что Яша подошёл к острову ниже на Дону и организовал, и оборудовал на его западном мысу вертолётную площадку. Вертолёты тоже уже свезены на берег, распакованы и готовы к взлёту.

Глава 4. Азов наш!

Мыкола остался в окопе за наводчика и заряжающего, а я с биноклем выполз в сторонку от флешей и занялся корректировкой огня. Первый дымовой сигнальный выстрел "шестидесятки" в сторону крепости сделали по таблицам и компасу. Я чётко отследил место разрыва и скорректировал прицел. Ещё один выстрел, более точная корректировка. А дальше опираясь на наши карты "аэрофотосъёмки" мы начали планомерно долбать по верху крепостных стен, обходя их по периметру и сгоняя их защитников вниз, во двор крепости. Положили все 60 60мм осколочных мин. Царь и свита повысовывались из-за флешей и бурно комментировали нашу стрельбу.

— Што-то не собираются турки покидать крепость и сдаваться, капитан. — подъебнул меня Лефорт.

— Дык, мы ж ещё с бонбардиром Михайловым не побились об заклад в шапку золотом. Чего ж мне даром-то стараться? — отбрехнулся я.

"Михайлов" полез в бутылку и через пару минут наши руки разбили многочисленные видоки из свиты.

И мы с Кнышом начали начинять внутренний двор крепости и замка 80мм минами с "дристуном" и "слезогонкой". Потом ещё раз прошлись по стенам осколочными. Турки терпели. Солнце уже зашло. Я отошел в сторонку и связался с Димычем. Договорились, как только окончательно стемнеет — вертолёты начнут работать. Я подошёл к Петру с Лефортом:

— Ваши Благородия, распорядитесь напротив всех ворот крепости разжечь костры побольше, чтобы бегущих турок в темноте получше видно было. И штоб солдатики с пушкарями не зевали и стреляли поточней. И не боялись шума над головой.

Лефорт недоверчиво хмыкнул: — Что-то не видно, что б турки собирались ворота открывать.

— А ты всёж, Франц Яковлевич, распорядись. Уж больно мне не хочется завтра поротому быть. А тебе ж это ничего не стоит. — надавил я на жалость.

Пётр с адмиралом распорядились и через час, почти в полной темноте перед всеми воротами крепости заполыхали обкладные яркие костры. И почти сразу, со стороны реки послышался шум вертолётных двигателей. Луны пока не было и разглядить мчащиеся стрекозы на фоне звёзд, не имея опыта, было практически невозможно. Летели они без огней и мои "однокашники" попервах здорово струхнули от звуков диковинных. Я как мог их успокоил и уверил, что они от этих звуков нисколько не пострадают, так же как и русская армия. Демон с Виричем пронеслись над крепостью и с широким разворотом ушли на запад в сторону острова. Я обратился к Петру с его свитой:

— Ваше Величество, вам следует разослать по полкам и ротам офицеров, чтобы они предупредили солдат о безобидности для них этих звуков и не допустить паники в войсках, не давать им разбегаться. Туркам от этих звуков, издаваемых машинами и Архангелом Гавриилом, карающим нехристей, и впрямь здорово достанется, а русскому войску ничего не будет и солдаты должны просто оставаться на своих местах и ждать, когда бусурмане из крепости побегут. Где-то через час эти машины опять вернутся и солдаты до того уже должны быть предупреждены.

Царь и Лефорт принялись отдавать приказы и рассылать свою свиту. Минут через десять со мной и Мыколой остались только сам Пётр, адмирал, Меньшиков и два десятка солдат.

В назначенное время вновь послышался вертолётный двигатель "двойки". Хотя летали без огней, но отблески от костров корпус и лопасти давали и их, летящих намного ниже теперь можно было заметить.

С первого же захода Костя вынес восточные ворота крепости, положив 40-ка килограммовый фугас почти в самую арку ворот. Развернувшись, он точно так же поступил с западными воротами. И ушел на базу на острове за новым боекомплектом. Через двадцать секунд над крепостью завис Серёга и стал аккуратно и методично всаживать газовые бомбы во двор крепости и замка. Отбомбившись, он тоже ушёл на остров. Но очень скоро его место опять занял Костя с осколочными бомбами.

И тут тряпкоголовые не выдержали и ломанулись в ворота, прямо под свет костров. Несколько залпов картечью из пушек и ружей, и они начали дружно бросать оружие и поднимать грабки в гору.

— Ну, вот и всё, Твоё Величие. Азов твой!. Только не вели до утра твоим солдатам входить в крепость, а то пообсираются ещё. — подвёл я итог, зажёг "летучую мышь" и начал разводить примус.

Глава 5. Суета сует

Утро разбудило меня ясным солнышком и царём Петром с моей шапкой в руках, полной золотых монет. Однако, шапка-то по щвам трещит, надобно снизу поддерживать. Килограмм 25, а то и 30.

— И не жалко, Твоё Величество, эдакое богатство отдавать?

Пётр весело ощерился:

— Жалко, когда своё отдаёшь. А это мы уже в казне Азова нагребли, а там таких шапок набралось не одна и даже не две. Да и твоему братке тоже уже полшапки отсыпали. Он вчера из своей пищали коменданта крепости насмерть завалил, да ещё двух высших офицеров гарнизона. Так что заслужил. А твоему Князю на его долю так и поболе достанется.

Я сказал царю за шапку спасибо, пристроил её в одном из упаковочных ящиков для мин и начал разжигать примус для утреннего кофе. Почти половина вчерашней свиты опять была здесь. Нахлебники на мою голову..

Кныш уже упаковывал миномёты и нерастрелянные мины. Ко мне пристал Лефорт:

— А скажи, Иван Игнатович. Ты откуда узнал, что солдаты пообсераются?

(Видать, вчера сунулись-таки солдатики в крепость, на предмет, пограбить.)

— Дык, не первую крепость беру, Франц Яковлевич. Да и сами турки свою крепость успели подзасрать изрядно. Там хош-нехош и сам за компанию обделаешься.

Вода в котелке закипела, и мы приступили к утреннему кофепитию.

— Пётр Алексеич, будь ласка, распорядись, чтоб наши телеги отвезли к нашему баркасу у переправы. — попросил я. — А мы с браткой пешочком пройдёмся, жирок растрясём. Пора нам к нашему князю, отчёт держать. А ты, если надумаешь, приплывай к нам на корабль, он к обеду у переправы стоять будет. Там и поговоришь лично с князем Антоном, и дела ваши тет-а-тет обсудите.

Царь оторвался от кружки и кивнул. Солдаты уже погрузили наш багаж в телеги. Мы, закончив завтрак, запаковали и погрузили походную кухню туда же, сердечно распрощались с царём, адмиралом и их свитой и тихонечко почапали в сопровождении двух десятков солдат за телегами в Гнатовский табор.

На переправе, кроме Гната, был только десяток казаков. Остальные отправились в крепость мародёрствовать. Гнат выглядел печальным. Мне его стало жалко, я нашел ящик с золотом и отсыпал сотнику пригоршню золотых кругляков:

— Держи, друже, и не поминай лихом. — хлопнул его по плечу и подмигнул. — А не выпить ли нам, товарищи лыцари, по-трошки горилки?

Кныш мигом сбегал к баркасу, достал из хитро-запираемого рундука канистрочку с метаксой и приволок к таборному костру. Все присутствующие и даже сопровождающие нас солдаты наполнили чарки.

— За Петра Алексеича, Царя русского! За его победу над бусурманями!

Все дружно опростали посуду.

— Стало быть, ты выиграл у "пушкаря Михайлова" заклад, капитан? — резюмировал сотник.

— Выиграл, Гнаша. Сам видишь, крепость наша и не один русский солдат не погиб. А что было в прошлом годе?

— Да, был я тогда здесь. Не успевали убитых хоронить. Так что, спасибо тебе от всего нашего войска, Иван.

— Ладно, сотник. Пора нам. Может ещё и доведётся нам с тобой чарку-другую выпить. Не поминайте лихом.

Мы с Кнышом встали и потопали на причал. Погрузили на баркас виндсёрфер, "ящики с пушками" отгребли от берега, поставили парус и потянули к видимому у острова "Осётру".

Димыч поставил на якоря наш "броненосец" прямо на стрежне реки и шмыгающим туда-сюда петровским галерам и стругам пришлось протискиваться по-над бережочком. Вертолёты с островного мыса на борт пока возвращать не стали, просто замаскировали, закидав камышом. Мы с браткой поспели аккурат к обеду. В салоне все скромно выпили за взятие Азова, быстренько пообедали, оставили часовых на вертолётной площадке под командой Демона, снялись с якорей и под мотором поднялись почти под самые стены крепости. Там уже приткнулись к берегу "наши" галеры.

Я успел снять грим, принял ванну и облачился в свои обычные шмотки и любимые мокасины. Часам к четырём на двух здоровенных лодках прибыли "гости". Мы спустили "парадный" трап. Из динамиков грянула "Славянка". По трапу гости поднялись на борт и в сопровождении Димыча проследовали, озираясь, в салон "Осётра". Там их уже встречал я в компании Кныша, Вирича и Алика. Все в летней "парадке". Первым в салон вошёл Пётр, за ним Лефорт и Меньшиков, и ещё три офицера. После жары снаружи кондиционированная прохлада кают-компании их заметно удивила. В коридоре толпилось ещё около десяти человек. Я по белогвардейски прищёлкнул каблуками и коротко кивнул:

— Ваше Величество. Разрешите представиться, Магистр Ордена Святых Отшельников, Князь Антон Буянский.

У всех троих челюсти отвисли. Даже при отсутствии грима они меня сразу узнали. Я продолжил:

— Господа, разрешите представить вам капитана этого корабля, брата-рыцаря Ордена, князя Якова Одесского.

Яша шагнул вперёд, щёлкнул каблуками и, кивнув, отступил назад.

— Разрешите представить вам брата-рыцаря Ордена, капитана от инфантерии, князя Николая Стрельчанского.

Кныш повторил ритуал.

— Разрешите представить вам брата-рыцаря Ордена, капитана-механика, князя Александра Фисановского. — Алик тоже щёлкнул каблуками и коротко кивнул.

— Разрешите представить вам брата-рыцаря Ордена, капитана-фортификатора, князя Сергея Фанагорийского. — Опять шаг вперёд, щелчок и кивок.

— Прошу рассаживаться, господа. У нас без чинов, всё по простому. Твоё Величество, может остальную вашу свиту, чтобы излишне не тесниться здесь, стоит проводить на верхнюю палубу, там им накроют столы и подадут напитки и закуски? — обратился я к Петру. Он возражать не стал и махнул рукой остальному своему эскорту. Димыч повёл их через бак наверх.

Я, Царь, Лефорт, "мин херц" и Кныш осели вокруг обеденного стола, через пару минут к нам присоединился Димыч. Остальные попадали на диваны и кресла в зоне отдыха.

— Не желаете ли отобедать, господа? Гости, почему-то, дружно отказались. Тогда стюард стал расставлять хрустальные графины с напитками и лёгкие закуски. Хрустальные стопки и бокалы с рюмками из тончайшего стекла дополнили натюрморд. В заключение были разложенны наши "подарочные" столовые приборы.

Я встал: — Твоё Величество и вы, господа. Предваряя ваши вопросы, спешу сообщить, что наш остров Буян находится в Эгейском море, вот здесь. — я подошел к переборке с висящей картой и ткнул пальцем в наши острова. С турецким султаном мы пока всерьёз не воюем, но воевать собираемся и, как мне кажется, уже вчера начали. — я сообразил смущённую морду лица. Все заулыбались.

Вернувшись к столу, поднял уже наполненный стюартом бокал с метаксой:

— Господа предлагаю выпить за сегодняшнюю Победу! Победу Русского Оружия! Победу Русской Армии!!! Виват!

Все присутствующие под крики "виват" дружно выпили по "сто грамм".

Стюард выставил на столы раскладные сигаретницы, зажигалки, подставку с трубками и банки с трубочным табаком. В помощь вентиляторам открыл иллюминаторы.

— Однако, ловко ты меня вчера надул, князь, со своим машкерадом. — вступил Пётр.

— Дык, в чём же надул, царь-батюшка? Обещалси, что к завтрему сдадутся бусурмане. Они и сдались. — съёрничал я.

— А вот эти, твои князья, из каких земель будут?

— Из наших, царь-батюшка. Из наших. — я посмотрел ему прямо в глаза. — Ить у нас титулы и чины даются не по-наследству и родовитости, а за заслуги перед Отечеством. И титул "Князь" означает не наслелника князя, а самого искусного в той или иной науке или умении. Вот и собрались у меня злесь самые знающие и умелые.

— А позволь мне, князь, твой корабль осмотреть? — не унималась царская морда.

— Отчего ж, изволь. Сам пойдёшь или вон Князь Яков тебя поводить может? — покладисто откликнулся я. — У меня от тебя секретов нет.

— Лучше пусть проводит, — согласился царь. — но сперва давайте выпьем за капитана-бомбардира Ивашку Смолокурова, покорителя Азова!

Все опять дружно выпили. Я отослал стюарда и встал:

— Господа, негоже, когда слуги слушают разговоры господ. Так что, теперь пусть каждый из вас наливает себе сам, что хочет и сколько хочет. И двинул ответный тост:

— Господа, когда мы плыли сюда, я на европейских и старинных картах читал очень разные названия этого моря. — я махнул рукой в сторону моря. — Чуть язык с капитаном Яковом не сломали. Предлагаю в честь сегодняшней Победы, отныне и во веки веков называть сие море только Азовским! Виват!

Опять все дружно остограммились.

Димыч повёл Его Величество по своему кораблю. Вернулись они больше чем через час. Морда самодержца российского заметно покривела и слегка дёргалась.

За это время я отбил атаку Меньшикова, требовавшего открыть ему колдовство "его" фонарика. Потом долго объяснял Лефорту, как работает "его" зажигалка (как объяснить людям, что такое электричество, которые и слова такого не знают?). А потом, им двоим, подробно описывал принцип работы шариковой ручки Шеина и моей. При этом мы периодически выпивали и закусывали. Мне даже пришлось незаметно заглотнуть пару пилюль "антиалкоголя". Остальные "братья" тоже не скучали. Их "пытали" на предмет материалов мебелировки и стен, потолка и пола салона. И ещё о куче других разных глупостев.

Перекошенная морда появившегося российского царя положила для меня конец пьянке. Он попросил у меня конфедициальной беседы.

Я повёл его в личный "АДМИРАЛЬСКИЙ" салон.

Открыл дверь и пригласил его войти. Чёрт!!! Как хорошо, что мой комп по старой привычке в ждущем режиме работает как "зеркало", через встроенную видеокамеру. Я его опять забыл выключить! Царь, почему-то его сразу заметил и подошёл. Полюбовался собой, показал язык, а потом провёл пальцем по экрану.

— ЧуднЫе зеркала у тебя, однако, князь — удивился он. — Да и весь твой корабль весьма чудной. Правда, что ль, что из прочнейшей стали сделан и его ядра не берут?

— Правда, Пётр Алексеич. Можешь выйти и ножом борта поскрести. — предложил я.

— Да, скрёб уже, убедился. — проворчал он. — А почто пушек на палубе нет?

— Есть пушки, Алексеич. Тока ты их не заметил. И этими пушками мы можем за минуту разнести в клочья любой линкор за версту.

— Опять ваши хитрые мортиры?

— И мортиры тоже. — подтвердил я. — Но и хитрые пушки имеем. — я достал из мини-бара графинчик с холодной водочкой, нарезанную ветчину и вилки. Поставил на стол резные хрустальные стопки. Нарезал на блюдце лимончик. Разлил по-первой. Предложил царю. Чокнулись и дерябнули, и закусили.

— А мачты зачем валите? — не унимался "юный корабел".

— Так штормовать безопасней и корабль ни в жизнь не перевернёт ветер. А для хода у нас в трюме машина есть.

— Какая машина? — встрепенулся Пётр.

— Дык, хитрая тож. Позволяет двигать корабль в любую сторону без парусов и вёсел. Я её тебе завтра покажу, коли захочешь. А сегодня скоро темно станет. — остудил я его порыв. — У тебя какие планы на завтра?

— Смотр хочу войскам провести. Крепость-Азов хорошенько осмотреть. С пленными турками пообщаться. Уж больно много их. Чем кормить не знаю. Мы там тебе на палубу сундуки подняли. В них 150 фунтов золотых монет и 400 фунтов серебряных. Это твоя доля из азовской казны. Не мало ли? Ты скажи, я и всю казну отдам. — посмотрел мне в глаза Алексеич.

— Вполне достаточно, государь. Не для денег мы тебе помогаем. — ответил я ему таким же прямым взглядом.

— А ты, князь, чего собираешься дальше делать?

— Ну, здесь в Азове у меня особых дел больше нет. Но уж коль я уже здесь. Хочу ещё одно дельце провернуть.

— Это ж какое? — насторожился царь.

— Мыслю я, что пора Крым от татар освободить. Довольно они русской кровушки попили. Будя с них! Но это только, если ты мне в том поможешь.

— Ну и какая помощь тебе нужна? — оторопел Петруша. — Войска у меня, чтобы брать Крым тут недостаточно, да и припасы не великие. Токмо на Азов целились.

— Ну, брать твоему войску Крым и не придёться. Я его и сам возьму, и татар оттуда повышибаю. — успокоил я его. — А твоё войско тока освобожденные земли занять будет должно, да всемерно там укрепиться. Так что, Лексеич, не переживай шибко.

— А на счет припасов. Тут тебе уже сейчас нужно побеспокоиться. Ибо на место татар поганых буду я Крым православным людом заселять. Его первый год-два нужно будет подкармливать, покудова на месте не обживутся, да собственным хозяйством не обзаведутся… А потом уже и твоё войско кормить не начнут.

— Отколь и где ж ты этот православный люд возьмёшь? С Руси манить будешь? — вскинулся царь.

— Зачем с Руси? У турецкого султана заберу. Много бусурмане православных за последние-то годы в рабство угнали. Вот и пущай теперь возвращают. Хочу я поменять у султана татарей-правоверных и турок на православные славянские души. Вот ими-то и заселим Крым и ногайские степи. Крымские рабы православные туда же. Да и Кубань до самых Кавказских гор не худо бы от абреков освободить. Больно землица там хорошая, да плодородная. Всю Россию можем хлебом накормить… Да и Европу тоже.

— Ну, а пока суд, да дело, я бы на твоём месте, не откладывая в долгий ящик, взял Керчь и Кафу в Крыму и запер керченский пролив.

Даже еще не окончив фразы, я наткнулся на непонимающие, выпученные глаза Петра и поспешил прояснить сказанное:

— Берем приступом Керчь-Еникале и Кафу и закрываем вход из Черного моря в Азовское. Флот у тебя здесь и сейчас есть, хоть и хреновый. Сажаем на него солдат и казаков сколько влезет и плывём в Керчь. Вышибаем оттуда турок, забираем ихние корабли, а дальше морем и сушей двигаем к Кафе. Завтра я пошлю свои корабли, и они пригонят сюда турецкие посудины, ошивающиеся ещё пока поблизости. Я думаю, за пару недель управимся.

Царь ещё сильней выпучил глаза.

— Ты шутишь, аль всерьёз?

— Да, какие на хрен шутки! — возмутился я. — Через неделю сажаем войско на всё, что плавает и к Керчи. Азов вона за один день взяли, Керчь за пару дней возьмем, а там, глядишь, и Кафа через неделю-другую наша будет.

— От тебя-то и нужно-то посадить в Керчи, да Кафе крепкие гарнизоны, чтоб их до будущего лета крымские турки не смогли выбить. Да снабдить эти гарнизоны едой и воинским припасом. Флот турецкий я оттуда разгоню или заберу и тебе отдам, чтоб под ногами не путался. Ворота в крепостях вышибу, а ты уж успевай заводить войска да занимай города и стены. Аль Азов тебя ни в чём не убедил?

— А вот к следующему лету изволь послать побольше войска с казаками к Перекопу. Будем татар из Крыма выгонять.

Пётр налил себе стопку водки, сковтал её, не замечая и вновь навис надо мной.

— Антон, а сколько нужно войска, чтобы удержать Крым, ты знаешь?

— Лексеичь, чтобы удержать Крым, нужно просто не подпускать к его берегам турецкий флот и удерживать Перекоп. То есть господство на море и хорошие редуты на Перекопе.

— Но Россия не может сейчас победить Османский флот в Черном море. У нас нет ни кораблей, ни экипажей для этих кораблей.

— Зато я могу, Петя. И флот для этого мне не нужен. Хватит этих двух-трёх корабликов. А вот со стороны Перекопа, это уже будет твоя забота.

Петя стал мотаться по салону, что-то бормоча и потирая руки. Где-то, через минуту он опять навис надо мной.

— А получится?

— А почему получиться не должно? — срезал я его. — Сажаем крепкий гарнизон здесь, в Азове. Остальные войска переправляем в Крым. Ну, а лишних отправляем до весны по домам.

— Крымчакам-бусурманам ставим ультимамтум: Кто Крым не покинет — будет убит, невзирая на возраст, пол и положение. Срок — август будущего года. Весной ты подводишь свежие войска к Азову. Часть их отправляем в Керчь, а другая с казаками начинают чистить ногайские степи. — я подошёл к карте. — А где-то с апреля-мая от Кафы начинаем бусурман вытеснять к Перекопу. Всех кого из татар-турок и протчих бусурман встретим — будем резать или стрелять.

— А я тем временем постараюсь в Стамбуле с султаном договориться, чтоб принял татар, да переправил куда-нибудь подальше от России, в Сирию там или в Персию. А взамен татар пусть возвращает в Крым угнанных в рабство русичей, да хохлов. А не согласится, так мы татар и ногаев на переходе всех порубаем.

— Вот такая у меня, Петя, программа-минимум. Ну, конешно, если ты мне в ней поможешь. А если даже и не поможешь, всё равно Крым я от татар вычищу!

Вот только ненадолго получится, через год-два с Кубани, да Кавказа другой мрази туда наползёт. Ибо людей у меня нет, чтобы эти земли удерживать.

Петр почесал репу, хмыкнул:

— А не слишком ли ты лют, князь? Вот так! Целый народ?

— Да не лют я, Петя, а прагматичен.

И тут же наткнулся на непонимающий взгляд царя.

— Ну, это когда и делать самому не охота и противно, и людей жалко, и совесть мучит… А сердцем и умом понимаешь, что никто окромя тебя этого не сделает, а делать это нежелаемое в любом случае нужно. Для народа своего, для детей и внуков счастливых. Иначе им счастья не видать. Вот и делаешь, скрепя сердце…

Уже заметно стемнело, и я щёлкнул выключателем, врубая свет. Алексеич от неожиданности дёрнулся и зажмурил глаза. Через несколько секунд начал озираться, разглядывая светильники. Потом повернулся ко мне:

— Это как? Как у Алексашки, что ль?

— Ага, царь-батюшка. Как у Алексашки. Это называется "электричество", сила такая природная. Она и светиться может, и тепло давать, а захочешь, она и холод сделает. — я кивнул на решетку кондиционера. — В Европе сила эта пока не известна, а мы у себя на островах уже вовсю ею пользуемся. Кстати, хочу и тебе подарок сделать. — я достал из ящика комода фонарь, но этот, в отличии от меньшиковского, был побольше и с "крутилкой". Обьяснил, как им пользоваться. — Только ты уж держи его всегда при себе, а то сопрут ненароком "слуги царские", а второго я дарить не буду. Царь пару минут поигрался с новой игрушкой и спрятал её в свой весьма объёмный карман кафтана. Было заметно, что подарком он был весьма доволен.

Разумеется, и этот фонарь был с "начинкой".

Пётр подошёл вплотную к выходу кондишена и подставил руку.

— Хитро, однако. А откель вы эту силу берёте?

— А она почти везде есть, Пётр Алексеич. Как воздух, как ветер. Нужно только уметь её взять. Для этого законы природы нужно знать и уметь ими пользоваться. Вот ты знаешь, к примеру, почему всё падает вниз, а не вверх? Почему рыбы в воде дышать могут, а люди нет? Почему птицы летают? Почему дерево горит, а камень нет? Это всё определяется законами природы.

— И ты все эти законы знаешь, князь? — "засумлевался" царь.

— Ну-у, далеко не все, но очень многие. Поэтому мы и можем строить корабли из стали, двигать их без парусов и вёсел, плавать под водой и летать по воздуху. Знание, это наша сила. Когда-то вон и пороха не знали, а сегодня ты им рушишь стены крепостей.

Пётр глубоко задумался. Я поднялся и зашёл в свою спальню. Настроил гипнопед на "наш" руский язык. Подрегулировал кондишн, чтоб царь ночью не замёрз и вернулся в салон. Пётр очнулся от дум и взглянул на меня. Я потянулся, зевнул и предложил:

— Ладно, пора спать. Завтра ещё будет нелёгкий день. Ты как, здесь останешься ночевать или на берег поедешь? Для тебя, как гостя, вон за той дверью койка есть, а я туточки на диванчике посплю, да и свиту твою как-нибудь разместим. Тока на берег Лексашку пошли или ещё кого, предупредить, чтоб не волновались. А ты, Лексеич, подумай, нужно ли тебе всё ЭТО? Осилишь ли?

Глава 6. Разговоры, разговоры…

Утром, ещё за завтраком, в "ближнем кругу", Пётр начал меня мытарить.

— Князь, ты это, вчера сурьёзно говорил? Тебе-то Крым зачем? Хочешь князем здесь сесть?

Я чуть не подавился омлетом. Аж закашлялся.

— Пётр Алексеевич, мне этот Крым и в дупу не нужен, провались он хоть в тартарары. А вот тебе лично и всему российскому православному люду не надоели ли уже эти ежегодные набеги татар и ногаев на российские земли? Не надоели погромы и разор русских городов и деревень, не надоело каждый год платить дань татарам тысячами душ полона, русскими людьми? Десятки и сотни тыщь православных душ, угнанных в бусурманское рабство? — я подбавил голосом пафосу:

— Хватит, баста! Моё терпение лопнуло! Я уничтожу это гнездо грабителей и людоловов! Не захотят уйти сами, выжгу все стойбища и аулы, вырежу всех под корень! И заселю эти земли православными землепашцами. Если хочешь, помогай мне, нет, так и без тебя справлюсь. Но я бы на твоем месте не отказывался. Земли в Крыму знатные и плодородные. Хошь хлеб расти, хошь скот выпасывай.

Однако, "гипнопед" рулит. Всю свою тираду я выдал на "нашем" русском, и отвечал же он мне на нём. Меньшиков и присные косились на царя двумя глазами. Но Пётр в запале не замечал.

— Вон, карту посмотри. — кивнул я на стену. Всю Россию можно хлебом и мясом завалить, только голову и руки чуток приложить. Да и виноградники можно развести на диво. И вина давить не хуже бургундских и рейнских. И не покупать вино в Европе, а своё туда продавать.

— Ты сколько войска сейчас в Керчь переправить можешь?

Пётр замялся. — Сразу так сказать не могу, нужно с генералами да фуражирами всё обсудить.

— Вот езжай и обсуди, и прикинь хрен к носу. — я встал из-за стола. — А дня через два жду тебя здесь, на борту. А я покедова ногаев здешних попугаю, покажу им КТО здесь Хозяин.

Гипнопед сработал, мы с Петром говорили на "нашем" русском языке и прекрасно понимали друг друга, хотя царёва свита морщилась и удивлённо лупала глазами.

— А вот это тебе, — я подсунул Петру распечатку с компа, где он сам себе показывает язык. Как, нравишься себе?

Петр взял лист, пригляделся и сказал очень нехорошие слова. Свитские обступили его, стараясь заглянуть в листок. Но царь быстренько его сложил и спрятал в карман кафтана. Ничего, пущай задумается.

— И ещё, Твоё Величество, запрети царским указом Армии пить некипячённую воду. От многих болезней её избавишь и потерь среди войска своего избежишь. Пусть воду сперва кипятят минут 15 в котлах, потом остужают, разливают по флягам и из них уже пьют.

Самодержец внимательно на меня посмотрел и кивнул:

— Издам такой указ, князь. Спасибо тебе.

— Александр, — обратился я к Меньшикову, — будь добр, вели приготовить шлюпку Его Величеству.

"Минхерц" выскользнул на палубу и поднял там суету. Мы с Лексеичем приняли еще "на посошок" и последовали за ним.

Царя проводили с помпой. Опять из динамиков гремела "Славянка", опять все "братья" были в летней "парадке". А Аврора, тем временем, чего-то там омывала в каких-то водах.

"Котёнок" и "Мануша" (осторожненько, по лоту) уже подтянулись к крепости. Мы чуть в сторонке от правобережных русских укреплений приткнулись к берегу и сгрузили "Тортилу" и пару "Ёжиков".

Пока разгружались, я с Кнышом и четырьмя автоматчиками из волонтёров на нашей шлюпке перебрались на левый берег к "Гнатовской" пристани. Сотника там уже не было, а командовал какой-то другой донец. Но несколько человек из прежней полусотни всретили нас как родных. От них я узнал, что их командир поехал в крепость, и искать его нужно там. Нам выделили лошадей с коневодами и мы, оставив шлюпку под присмотром знакомцев и двух матросов, "поскакали" к Азову.

Возле западных ворот роилось вавилонское столпотворение. Неподалеку был оборудован временный лагерь для пленных турок-азовцев. Его окружали со всех сторон пушки и срельцы с пищалями в два ряда. Туда-сюда в ворота сновали возы и телеги, маршировали солдаты, скакали казаки и шныряли толпы оборванных "гражданских".

Кныш отловил какого-то верхового донца, сунул ему серебрушку и попросил его найти "сотника Гната" и передать ему, что здесь его ждёт "капитан Смолокур и Мыкола". И хотя мы были уже одеты в собственный камуфляж, броники, шлемы, разгрузки и вооружены соответствующим образом, так что очень резко выделялись на фоне здешнего бомонда, этот всадник ломанулся в крепость. Видать слухи о нас уже широко распространились среди русского воинства.

Уже через четверть часа Гнат галопом выскочил из ворот крепости и, затормозив возле нас, спрыгнул с коня. Мы с ним обнялись, буд-то годами не виделись.

— Гнаша, у мене к тебе просьба. — начал я. — Будь ласка, найди среди пленных, — я кивнул на огороженный лагерь. — самого наиглавнейшего здесь ногайского военночальника, лучше двух или трёх. И приведи их ко мне.

— Тю, капитан! Я думал, чего случилось… — Гнат свистнул и с двумя десятками подскочивших всадников поскакал в лагерь военнопленных.

Уже через полчаса перед нами стояли три помятых и обдёрганных бусурманина. Один молодой, не старше 20-ти лет, почти безусый, один почти дряхлый дедушка и ещё один статный и даже красивый мужчина лет тридцати. Гната и его людей я попросил отойти подальше.

— Слушайте меня внимательно. — обратился я к этим троим по-татарски. — Я не спрашиваю ваших имён и не спрашиваю откуда вы. Мне это без разницы. Мне нужно, чтобы вы нашли в степи самого главного вашего мурзу или хана, который старший над всеми ногайскими улусами и родами, я не знаю как его у вас там величают. И передали ему мои слова:

— Если он хочет, чтобы народ ногаев и дальше жил на земле, он должен не позже одной луны с этого дня встретиться со мной. Я клянусь, что не причиню ему и его людям никакого вреда при встрече, если они сами не нападут на меня. Я хочу просто поговорить с ним о будущем вашего народа. Место и время встречи он может назначить сам, но не очень далеко от моря. Кто-нибудь из вас должен приехать сюда и сказать о его согласии на встречу, месте и времени встречи. Вам здесь не будет причинено вреда, для этого я вам дам свою охранную пайзу. Протянул каждому свою визитку с голограммой.

— Я сам на эту встречу приеду с пятью воинами. — я кивнул на Кныша и волонтёров. — Ваш Вождь может приехать с десятком воинов. Не зависимо от результатов наших с ним переговоров, он и его люди вернуться домой целыми и невредимыми. Поэтому сейчас я переправлю вас троих на правый берег, дам всем вам коней и отпущу в степь. Но, чтобы вы не обманули меня, я забираю ваши души и если в течении одной Луны наша встреча с вашим вождём не состоится, то через две Луны я заберу ваши жизни.

Я неспеша достал из сумки планшет и снял эту троицу на короткое видео на 10 секунд. Показал полученное изображение степнякам. Все трое рухнули на колени, умоляя меня их не губить, а уж они-то приложат все свои силы, чтобы встреча состоялась.

Я подозвал Гната:

— Перевези этих троих на другой берег, дай им коней, отведи подальше в степь и отпусти на все четыре стороны. Дозоры предупреди: ежели кто покажет такую визитку-пайзу, дал ему карточку — немедленно доставить неповреждённым ко мне. Царя я сам предупрежу. А вечером, если свободен от службы, с друзьями приплывай к нам на корабль. Горилки попьём, писни поспиваемо!

— Попробую, князь, но служба…

Вона, оно как… Гнаша уже знает, что я не просто капитан. Но продолжает валять дурака. Однако, не прост сотник! Такие люди нам нужны…

Не успел сотник с ногаями отойти и тридцати шагов, как рядом остановился эскорт с царём во главе:

— Ты что здесь делаешь, Князь?

— Да вот, тебя ищу, Твоё Величество. — смиренно ответил я. — Очень хочу с тобой по одному вопросу посоветываться.

— А это кто с тобой был? — не унимался самодержец.

— Так, то Гнат, козачий сотник с переправы. Много мы с ним намедни горилки выпили. Зело мудрый воин, советую тебе повнимательней к нему присмотреться. Такие люди на дороге не валяются. Рекомендую. Очень может русской Армии пригодится.

Пётр чего-то шепнул адьютанту и тот сорвался в сторону.

— Пётр Алексеич, а что ты намерен со всей этой турецкой сволочью делать? — я кивнул в сторону лагеря.

— Ну, как водится. Военачальников и офицеров за выкуп отдадим, а с остальными ещё не знаю. — пожал плечами царь. — Кормить их нечем. Ихние запасы в крепости нам и самим пригодятся. Их хранить долго можно. А тут более 8 тыщ едоков.

— Ты, Пётр Алексеич, рыбаков с сетками в устье Дона пошли. Весенняя путина ещё не кончилась. Рыба сейчас катится по руслам назад. Могут нагрести ещё столько, что и всю Турцию прокормят… — вступил в беседу Кныш.

— Я предлагаю обменять каждого из них на трёх православных. И к офицерскому выкупу душ по десять православных добавить. — хищно улыбнулся я.

Пётр понимающе хмыкнул.

— Твоё Величество. Я тут трёх ногаев отпустил, при условии, что они мне устроят встречу с ихним наиглавнейшим мурзой. Хочу с ним по-мирному об уходе договориться. Ты не против? — Царь одобрительно покачал головой:

— Ну, ежели сами по-тихому уйдут, то нам же легче будет.

— Пётр Алексеич, я им каждому заместо охранной пайзы свою визитную карточку дал. — я протянул Царю образец. — ты бы предупредил дозоры своей Армии и казачков, что каждого, показавшего такую карту, нужно очень бережно доставить к тебе или мне. Очень важно для нас ЭТО.

— Добро, князь. Сделаю так. — кивнул Алексеич.

— Ладно, не буду тебя более отвлекать от государевых дел. Ты только дай команду, чтобы нас на постой куда-либо вне крепости определили на этом или том берегу.

Царь подозвал одного из адьютантов, негромко распорядился и мы с ним раскланялись. Эскорт умчался куда-то дальше, а адьютант повёл нас к переправе. Наш бот с двумя матросами ждал нас у причала.

На правом берегу выше крепости, ближе к цепным каланчам офицер подвёл нас к внушительному каменному сараю с невысоким крыльцом, коновязью с двумя дюжинами лошадей, колодцем и двором, обнесённым каменным забором в рост человека. Мне этот дом понравился. Во дворе нас встретили два каких-то типа в папахах, и донельзя вонючие. Сопровождающий начал с ними обьясняться. Эти двое из ларца, насколько я понял, по-русски понимали плохо, но сразу начали сверкать глазами, орать и хвататься за кинжалы. Через пару минут таких переговоров офицер подошёл к нам:

— Не хотят сьезжать. Придётся искать другой постой. — развёл он руками.

— А кто это такие? — поинтересовался я.

— Горцы терские, союзники царя. Воюют — так себе, а вот пограбить горазды. Опять же, самовольно захватили караван-сарай и мародёрствуют по округе. — сплюнул адьютант.

— Нохчи, чтоли? — встрепенулся Кныш. — Шо и здеся беспредельничают и права качают, зверьки? Нэ хотять съезжать? Так цэ не проблема!

Он шагнул к вонючкам и, молча, двумя ударами перевёл их в горизонтальное положение. Потом приказал автоматчикам:

— Хлопцы, выбросите эту падаль со двора!

Офицер одобрителтно кивнул:

— Ну, так я пошёл. Отдыхайте.

Мы не возражали. Пока автоматчики наводили порядок в помещении, выбрасывая оттуда какие-то узлы и прочее шмотьё, я связался с Димычем и прояснил ему наше нынешнее месторасположение и дальнейшие намерения. Потом мы с Колей сидели на крыльце, курили и прихлёбывали из фляжек. Докурить не успели, во двор с гиканьем и визгом ворвалась толпа верховых гопников, рыл в двадцатьпять. Один спешился и ринулся на Николая, размахивая саблей. Кныш, не вставая, засадил ему пулю в лоб из пистолета.

Я приготовил к стрельбе ПеПе. Чурки сначала опешили, а потом взялись за сабли. Одной очередью я снёс пятерых передних, братка положил ещё четверых, а потом из дверей над нашими головами ударили "двойками" и очередями два автомата, и нохчи… кончились. Лишь по двору носились три раненных лошади. Димыч вышел на связь, они с нашей стороны услышали очереди, и спросил в чём дело. Я обьяснил ситуацию.

Через четверть часа ко двору прискакал эскадрон казаков с царским адьютантом во главе. Сучёнок, а ведь знал, паскуда, что последует, но даже не предупредил. Пока казачки очищали двор, я взял адьютанта за пуговицу и отвёл в сторонку. Для начала двинул ему под дых. Когда он перестал корчиться и сумел встать на ноги, тихонько спросил:

— Сколько под Азовом терцев и горцев вообще?

— Терцев около четырёх сотен, а остальных горцев до тысячи. — размазывая сопли, проскулил перьеносец.

— Пшёл вон, пёс. И доложи обо всём царю. Я проверю. — и зашагал проверить почищенное жильё.

Ещё через полчаса прибыл Эдик с пятью автоматчиками, с десятком носильщиков-стрельцов, с пулемётом, боекомплектом, спальными мешками, с генератором и прожекторами, с наборами походной кухни и продуктами на пять дней. Подъехал он на "Ёжике", притащив полевую кухню, прицеп с ништяками и поставив всё это во дворе. Царю я пока не очень-то верил. Следом за ним притопола почти полутысячная толпа любопытствующих "москалей".

На завтра "Мануша" и "Осётр" в сопровождении десятка петровских галер, гружённых будущими экипажами, отправились "за зипунами", пока турки ещё далеко не разбежались. Забегая на неделю вперёд, скажу: — Зипунов взяли много. Один 64-х пушечный линейный корабль, черыре 24-х пушечных фрегата, 5 больших галер и 8 шебек. Причём, в основном их привели пленные турки. Могли бы взять больше, да "экипажей" не хватило. Пётр писал кипятком, упивался сам и спаивал в соплю всех своих сподвижников. Ещё бы. Такая халява!

До этого мы ещё раз встретились с царём, уже на суше. Посидели под шашлычок, покалякали.

После столь быстрого и безкровного взятия Азова московский царь слегка растерялся. Это как с разгона провалиться в незапертую дверь. А тут ещё я с наполеоновскими планами захвата Крыма.

— Ну, что, Пётр Алексеич, ты решил? — начал я после первой чарки метаксы.

Мы сидели с ним вдвоём за небольшим столом возле колодца. Остальная его свита вместе с моими расположились в десятке метров, за двумя гораздо большими столами. Несколько в стороне сводили с ума запахами шашлычные мангалы.

— Решил я, князь. Решил. И не только я, но и мои генералы и воеводы тоже. Грех такой шанс упускать. В Москву гонцы посланы. Припас и провиант к сентябрю-октябрю прибудут в Азов. Здесь в крепости оставим 10000 войска. Остальных, сколько сможем в Еникале и Кафу. Ты-то сумеешь флот бусурманский разогнать?

— Давай подождём возвращения кораблей, потом и судить будешь. А пока давай обсудим более житейские дела. Те галеры турчинские, что я тебе передал, ты как определил?

— Людишек сгрузил на берег. Палатки поставили, зерна-крупы завезли, скот так же. Живы твои невольники. К твоей галере я запретил своим людям подступать, еду и припас подвезли и оставили в покое.

— Правильно сделал, Пётр Алексеич! — похвалил я. — Те людишки не простые, а граммотные… Читать-писать-считать умеют. Сам учил. Правда, читают и пишут они по-нашему, по-Буянски, дак и ты тоже уже так могёшь… Пограмотней твоих бояр будут. Это очень ценный товар. С ним поаккуратней надобно. Да и воевать могут, не чета твоим стрельцам. А женщин помоложе, и детей-сирот c других галер я хочу с собой на острова забрать. Имей это ввиду.

— А вот твоих "союзников", горцев с Терека и всех прочих абреков-чебуреков с Кавказа, я выбил бы всех вон. Ибо не союзники они, а враги скрытые. Много горя ещё России и русским людям причинят. Поверь мне. Людишки с Кавказа, как и татары, вообще очень к разбою склонны. А уж терцы и даги сотни лет на главном караванном пути между Европой и Азией сидят, работать совсем разучились, да и делать ничего толком не умеют. Только грабить и убивать мастера. С этого и живут.

— А пока гони пленных турок под хорошим конвоем в Тьму-Таракань, к устью реки Кубани. Там их в Анапе на православных менять и будем. Да и конное войско с казаками туда же отправляй. Оттуда мы их быстрее через пролив в Керчь переправим.

— А бывших невольников православных, я б на твоём месте, тут по Дону расселял, по государевым станицам. Снабдил бы их тяглом из трофейных турецких лошадей и прочего скота, оружием трофейным, чтоб за себя постоять могли. Пусть крепостцы ставят, землю пашут, она здесь добрая, хлеб растят. А то чую, твои бояре да воеводы по своим имениям их растащат без всякой пользы для государства.

Царю моя идея явно понравилась и он загорелся:

— А в жёнки им бусурманок отдадим. В нашу веру обратим, да повенчаем на мужиках. И все тутошние земли отпишем в казну. — и тут же ввернул:

— Ты почто адьютанта мово обидел?

— Сука он, подставить меня хотел. Да и тебя подставил. Хотел под чеченов меня подвести, под ихние сабли. Вот за это и получил. Дрыщ!

Царь понимающе закивал головой: — Ну тогда и я ему добавлю.

— Пётр Алексеич, я слышал, что ты в Европу собираешься ехать, поучиться там чему полезному? И детей боярских хочешь туда на учёбу отправить. Дело это хорошее и очень нужное, учиться-то.

Самодержец вылупил на меня глазищи:

— Ты откель прознал про это, князь? Дело сие пока тайное. Про то совсем немного народу знает.

— Да вот, узнал. А откуда неважно. Я об этом другим говорить не стану. — успокоил я его.

— У меня тоже такая проблема. Мне грамотные и образованные люди нужны. А то, княжество есть, а подданых нэма. Нас всего-то и сотни человек на всё княжество не наберётся. Можно, конешно, невольников прикупить или с галер освободить, две-три деревеньки прибрежных похватать и обезлюдить. Но на хрена мне такие подданные нужны? Они такими же ленивыми, тупыми и неумелыми будут, как и любые другие холопы и пейзане. И научить их чему-либо невозможно. Коль хочешь кого-то чему-то научить — учи его с детства. Известно, учёба на пользу, пока поперёк лавки лежит, как лёг вдоль — только розги ломать.

— Вот и хочу я, Твоё Величество, попросить у тебя душ 100 мальцов лет 10-12-ти. Но не всех подряд, а самых сообразительных, шустрых, любознательных и нахальных. А еще 100 парней постарше, лет 14–16, таких же шустрых и сообразительных. Из этих я хочу корабельные команды обучить, мореходов, да офицеров из них сделать. Через пару лет мальцы подрастут им на смену, а старших я тебе верну уже готовыми морскими офицерам, имеющими морской опыт.

И снова наберу у тебя детишек лет 8-ми. А вот тех уже буду обучать по полной программе. Так что и тебе польза будет и я себе подданных достойных со временем обучу и воспитаю.

Пётр елозил на стуле, кусал ногти, но меня не перебивал. И я продолжил:

— А как я школу у себя на Острове открою, так и ты сможешь каждый год туда детишек по 100 присылать. Учить будем всех вместе и наших, и ваших. Вот и появятся у тебя первые учителя для твоей Державы.

Да, и ты сам, царь-батюшка, времени не теряй, начинай хотя бы с монастырских, да церковных школ, помолясь. Страна у тебя огромная, народу тьма, а вот сдвинуть всё это с места, ой как тяжело будет. Каждое новое дело завсегда по-началу в штыки принимается. А коль хочешь, могу тебе помочь первую начальную школу открыть, — закинул я удочку.

— Это как? — вскинул брови царь.

— Да, пришлю тебе пару своих братьев, они и будут у тебя первыми Учителями. И других научат как и чему учить, и учебники, и програмы составят, да распишут. — успокоил я его.

— А я что должен делать?

— А ты саму школу построишь, жильё для детишек, хозяйство подсобное, мастерские.

— Какие мастерские, для чего? — выпучил буркалы Пётр.

— Так детишки там не тока науки постигать будут, но и премудростям мастерства всякого, ремёслам для России полезным обучаться. — урезонил я его.

— Соберешь для начала со всей державы своей самых шустрых, да смышлённых мальцов: мальчиков и девочек душ триста. Да не только из боярских детей и дворян, а и из поповичей, купцов, ремесленников и холопов. Бог, когда талантом кого-либо одаряет, на родовитость, да богатство не смотрит, все сословия в равной мере наделяет. Что толку, если на капитанском мостике фрегата будет стоять хоть и княжич, да мыслить и учиться не способный, он же в первом плаванье корабль перевернет или на скалы посадит. Так что мне и тебе не родовитых, именнитых и богатых нужно. Нам талантливые нужны. Вот мои братья и отберут из них самых способных к обучению, а остальных по домам отправим. А вот оставшуюся сотню они и будут обучать.

— А девки-то тебе зачем?

— Эх, Пётр Алексеич! А тебе разве лекарки, хоть и в ту же Армию не нужны? А аптекарши, а швеи, учителя танцев, музыки и пения, да и те же учительницы? Женщины, Петя, в некоторых профессиях порой намного искусней мужей бывают. Это так господом в них заложенно.

— А почто только сто детишек? — наехал царь.

— Так учителей поначалу только двое-трое будет. И больше 20–25 душ зараз обучать не смогут. Тебе и так придётся подыскать ещё и своих учителей для комплекта.

— Это каких же?

— Ну, например, поищи на Руси самых наилутших травниц, лекарок и колдуний. Собери их в школе штук 5-10. Мои хлопцы с ними побеседуют, проверят: кто из них чего стоит, отберут одну-две, а остальных по-домам или ты у себя в хозяйстве приспособишь. А ещё нужны будут кузнец толковый, плотник, столяр, каменнотёс, каменьщик, гончар, художник и архитектор. Но чтоб, настоящие Мастера своего дела были. И не забывать, чтоб было чем их всех, и детишек, и учителей кормить-поить-одевать-обувать и куда поселить. Да и о жаловании учителям подумать.

Самым оптимальным вариантом, я думаю, было бы приписать к школе деревеньку душ на 300–400, освободить её от налогов и податей, и пускай на свой кошт школу кормит. А еще лутше где-нибудь на Дону, под Воронежем присмотреть такую деревеньку и там же при ней построить школу. Ну, разумеется, подгадать так, чтоб и речушка рядом была, на которой и мельницу можно поставить, лесопилку, и домницу, и гончарную мастерскую.

— Ну как, годится тебе такой план? Осилишь?

Пётр почесал затылок.

— Однако, озадачил ты меня, князь. Аж дух захватило! Никак с мыслями не соберусь… Вот так сразу, бац! и школа, и учителя, и ремёсла, и лекари.

— Не просто ремёсла, — перебил я его. — а ремёсла, которые на голову выше всех европейских. И знания, о которых в Европе и не слыхивали. Ты это учти. Таких учителей ты сегодня во всём мире не найдёшь. Вот коль приедешь ко мне в гости, то и летать тебя научу.

— Князь, побойся Бога, Как летать??!!!

— А по небу-воздуху. Здесь взлетел, а через четыре часа в Воронеже водку пьёшь. — подмигнул я обалдевшему Величеству. — Коль не боишься, приезжай завтра ко мне. Покатаю тебя по небу. — подколол я его и показал ему прозрачную пластиковую трубку с двумя магнитами:

— Вот смотри, так: — эти железки хрен отдерёшь друг от друга. А если одну перевернуть, то она начнёт летать над другой. На, играйся, изучай.

Алексеич на какое-то время впал в прострацию, наблюдая за парящим магнитом в трубке. Пришлось пихнуть его в бок:

— Так берёшься за школу или сам своими силами да иностранцами продажными будешь учить?

— Так что я, полоумный, чтоб от такого отказываться. — протянул самодержец. — Будет школа и будет именно на Дону и под Воронежем. Знаю я там такую деревню и место подходящее. Сам к нему присматривался. Откуплю я её у боярина или отыму и тебе отдам.

— А мне-то она на кой? Школа будет твоя, то есть "государева". Сам ты её и построишь, но по нашим чертежам и хотениям. Я ребятам скажу, они в черновую прожект составят, к местности его привяжут. А ты уж озаботишься и строителями, и архитектором, и материалами, из коих строить. А как будет готово, да будущие ученики и учителя собраны, так "братья" и подъедут, и займутся делом. Глядишь, на том месте лет через десять и первый российский Университет будет. Ну, а коль решился, то и с монастырями и начальными школами в долгий ящик не откладывай.

Глава 7 Дела трофейные

Тут подоспели первые шашлычки и мы отвлеклись. Через пару часов царь со свитой убыл по делам. Мы прибрались и стали готовиться к ночлегу. Ко мне подошёл Кныш:

— Тоша, тут бурления говн поблизости какие-то нездоровые. Кажется, нас убивать собираются.

— Царь?

— Да, не-е… Нохчи шевелятся..

— Ну, так прими меры.

— Уже принял. Тока ты изволь в домишке спрятаться.

Всё началось, когда окончательно стемнело, и лагерь русской армии затих. Мыкола занял место в "Ёжике", включив ПНВ, дружинники — в глубине оконных и дверного проёма. По углам, на крыше установленны широкозахватные прожектора. На крыльце, под "Летучей Мышью" "клевал" носом часовой.

Они полезли после полуночи, когда "измученный" дремотой часовой, махнув рукой, скрылся в помещении. Два десятка абреков перемахнули через забор и с кинжалами ринулись в окна и дверь. Там их почти беззвучно приняли и упаковали. Но уже через минуту, с противным визгом, двор заполнили сотни папахоносцев. Вспыхнули прожектора. Мы открыли огонь. Кныш из "Ёжика" нас поддержал, перекрывая ходом и огнём пулемёта отступление противника. Через полчаса выяснилось, что во дворе мы положили человек триста. Пленных не брали. Убирать это мясо я пока не велел.

На завтра начали прибывать первые трофейные турецкие корабли. Мне об этом сообщил Алик со "Щенка", стоящего в устье. Я сразу же послал гонца из стрельцов Петру. А часов в 9 у ворот нарисовался царь со свитой. Посмотрел на результат ночной бойни и вызвал похоронную команду.

— Из ваших никто не пострадал? — тихо спросил он.

— Шутишь, Государь? От этих-то ослоёбов? — хмыкнул, стоящий рядом, Кныш. — Развели тут Законные Бандформирования, панима-а-ешь? А нам подчищай за ними…

— А это что у вас? — Царский взгляд упёрся в заляпанного кровью "Ёжика", которого пытался отмыть боец.

— Это, Пётр Алексеич, наша боевая машина. Сделана тоже из стали. Ты её ещё в деле увидишь, потом. — коротко информировал я, и царь не стал вдаваться в подробности, хотя взглядом постоянно косил.

Совместно попили кофию, я рассказал им о прибытии трофеев и мы спустились к реке, к лодкам. Предложил Петру, Лефорту, Меньшикову и ещё пяти офицерам места в своей шлюпке. Они расселись по банкам, и я оттолкнул лодку от причала. Остальная свита погрузилась в две свои лодки, на которых они прибыли сюда, на вёслах сидели здоровенные гребцы-преображенцы. Меньшиков, увидев, что гребцов в нашей лодке нет и грести придётся самому, поднял кипишь. Царь вопросительно посмотрел на меня. До этого по Дону мы ещё на шлюпках под мотором не ходили. Ну, не считая того случая на Гнатовской переправе.

Я улыбнулся Лексеичу, пожал плечами и тихонько запустил шлюпочный дизель на холостых. Уселся у руля, врубил ход и стал потихоньку добавлять газку. Лодка стала уверенно разгоняться. Под негромкий рокот мотора пассажиры завороженно глядели на убегающую назад воду и удаляющийся берег. Вышли на стрежень реки, и я разогнался до максимальных 15-ти узлов на форсаже, направляясь вниз, к острову. Лодки преображенцев безнадёжно отстали. Царь радостно щерился на носу и был счастлив. Остальные хоть и улыбались, но как-то неуверенно и довольно часто крестились.

Предупреждённый мной Костя уже подготовил "Иблисы" к полётам. Так что, когда мы высадились на мысу острова, особой суеты не случилось. Дорогие россияне обступили и с любопытством осматривали странные блестящие штуковины, не понятно на что годные. Пётр подошёл ко мне:

— Князь, мы ж хотели осмотреть трофейные корабли. — напомнил он.

— Вот и осмотришь, Твоё Величество. Только сверху, если не забоишься. — оскалился я и полез в "Иблис"-одиночку. Одел шлем с гарнитурой, пристегнулся. Величество внимательно наблюдал за моими действиями.

— Петь, отойди со своими подальше, Костя покажет куда. И постарайтесь не обосраться, если очень страшно будет. — я весело ощерился на него и дал команду:

— От винта!

Костя повёл гостей к камышам, и я запустил двигатель. Дал ему хорошенько прогреться, потом начал раскручивать винт. Хотя зрители стояли в трёх десятках метров, треуголки с них посдувало, когда я пошёл вверх. С разворотом стал набирать высоту и на 300-х метрах пошёл над рекой в сторону крепости. За каланчами развернулся и полетел назад, но уже над самой крепостью. Зашёл на посадку и опустился на площадку мыса. Возле камышей Костя повис на плечах самодержца, не давая ему подбежать к вертолёту до остановки лопастей. Пётр что-то восторженно орал и размахивал треуголкой.

Наконец, винт замер и Демон выпустил царя из своих лап. Я вылез из кабины. К мысу подходили шлюпки преображенцев. Подскочил Величество и в восторге, от всей широты своей царской души, хряпнул меня по горбу. Я аж присел.

— Ну что, Пётр Алексеич, полетать желаешь? — ехидно спросил я, почёсывая спину.

— Желаю и непременно полечу! — осадил он меня. — Ты только научи!

— Ну, покатать тебя и брат Константин сможет. — кивнул я на Демона. — Только чур, в полёте сидеть на месте спокойно, руками не махать, не орать и из машины не выпрыгивать. Обещаешь? А то, ежели гробанётесь с такой высоты, от вас и мокрого места не останется. А сын твой мал ещё, чтобы державой править.

Лефорт и Алексашка попытались царя отговорить. Но он их очень эмоционально и далеко послал. На мыс вышла и отставшая остальная свита. Тоже окружила вертолёты. Мы с Костей решили лететь парой и он повёл Петрушу к "Иблису"-двойке инструктировать. Четверо автоматчиков-охранников оттеснили остальную публику к камышам.

Демон усадил царя всея Руси в кабину "двойки", пристегнул его потуже, напялил ему шлем, закрыл дверку снаружи и заблокировал. Уселся сам, пристегнулся и начал последний инструктаж. Минуты через три он запустил мотор и я тоже полез в "одиночку".

Связался с Костей: — Демон, покатай батюшку-царя над крепостью и окрестностями. Покажи пейзажи с разной высоты, а потом дуй на рейд, покажи трофеи. Я следом держаться буду.

— Так и сделаем. — покладисто отозвался наш шеф-пилот и поднял свою машину. Я стартовал следом.

Полёт прошёл нормально. Поначалу царская морда материлась сквозь зубы. Потом привыкла, освоилась и зачарованно замолчала. Костя поднял её почти на три километра, морда молчала. Костя пронёсся почти над самой водой, морда молчала. Костя посадил её на площадку острова, морда попросила чем-нибудь прикрыть обоссаные штаны. Дали ей моторный чехол.

Короче, полёт удался, царская честь была спасена, и мы поехали назад в караван-сарай обедать. Причём на нашей шлюпке шли только я и Пётр Алексеевич. Руками "трофеи" пощупают завтра. Вокруг нашей усадьбы, на некотором отдалении уже разбил свои палатки Преображенский полк, выставив двойную цепь часовых.

У нас во дворе тоже уже поставили походную кухню, пару парусиновых навесов и накачали пластиковый надувной басейн. Теперь сотня стрельцов под руководством Кныша вёдрами наполняли его водой из Дона. Трупы нохчей уже вынесли и закопали, следы подтёрли и засыпали. Пока не прибыла свита, мы с Петей успели освежиться в басейне, принять на грудь по стописят и прилегли в тенёчке на надувных матрасах.

— Магистр, а что это за повозка трубой дымит? — кивнул головой царь.

— А это, государь, походно-полевая ротная кухня. Очень полезная штука, я тебе доложу. Прицепляется к коням и вперёд, с войском. Готовить еду можно даже на ходу, а затем накормить зараз сто человек.

Царская морда вскочила и приступила к тщательному осмотру кухни, возле которой колдовал кашевар, один из наших бойцов. Допросив его с пристрастием, царь опять плюхнулся рядом со мной на матрас и расслабился.

— Князь, а откуда вы явились? Не слышал я никогда о острове Буяне. — лениво пробормотал Пётр.

"Ага, настал момент истины! Попробую отвертеться."

— Когда Батый триста лет назад попёр на Русь, наши предки, живущие на Вятке решили уходить. Больше трёх тыщ во главе с Князем Яровитом ушли в Сибирь. Дошли до озера Байкал, потом пришли на реку Амур и попали к манжурам. От них пришли к корейцам. Два года шли. Треть людей в пути потеряли. В Корее построили корабли и пустились в море-океан. Вдоль Камчатки достигли западных берегов Северной Америки и поплыли на юг. Спустились ниже Экватора, нашли островной архипелаг неподалёку от берегов Южной Америки и основали своё княжество. Очень сильно нам в этом помогли китайские и корейские мудрецы, которые поплыли с нами через океан. Там и жили почти триста лет. За эти годы сумели обогнать в своём развитии и Европу и весь остальной мир. Всех детей старше 6 лет учили грамоте и ремёслам. Науку повсеместно развивали.

А вот 10 лет назад у нас случилось землетрясение. Огромные волны с океана, высотой более 100-та саженей смыли всех людей с наших островов, да и сами острова, собственно. Японцы и корейцы их "Цунами" называют. Им они известны. Спаслись только те, кто был на кораблях далеко от берега. И тогда мы, оставшиеся, поплыли в Европу. Увы, не все доплыли. Многие корабли были повреждены. В Эгейском море присмотрели себе пару островков и стали их обживать. Ну и по-тихоньку свою технику и культуру восстанавливать. Большего я тебе, Пётр Алексеевич, говорить не стану. И никто из наших говорить не станет. Не обессудь.

Пётр лежал и молчал. Видно, думал. Я ему не мешал и прихлёбывал метаксу, потом привстал и качественно потянулся:

— Эх-ма, было б грошей тьма, купил бы себе деревеньку и тёр бы в баньке баб по-маленьку!

Царь встрепенулся:

— Так в чём дело, князь? Ты только скажи, где хочешь и я, и тебе, и всем твоим братьям по деревне подарю.

— Не стоит, Пётр Алексеич, не ко времени нынче. Пошутил я. Да и кто тебе будет здесь помогать, если все мы по банькам запрёмся.

Наконец, прибыла свита. Начался шум и гам. Пётр оставался задумчивым. Я его зазвал в сарай и развернул перед ним географическую карту мира, обоих полушарий. А ещё надул пластиковый метровый контурный глобус с сеткой параллелей и меридианов. Величество замер на месте. У него затряслись руки.

— Пётр Алексеич, смотри, думай. Копировать их не надо, я их тебе дарю. А у меня ещё дела есть, я тебя здесь покину. Встретимся завтра.

Я вышел, залез в "Ёжика" и рванул сквозь разбегающихся и крестящихся преображенцев к острову, напротив которого уже стоял "Щенок". Лодка у берега тоже ждала. Я законопатил "Ёжика", переправился на "Щенка" и завалился спать.

Чуть свет меня разбудил вахтенный. Сверху Дона к "Щенку" приближалась царская галера. Через десять минут она пришвартовалась к шебеке и Пётр перебрался к нам на палубу. Завтракали мы с ним вдвоём за столиком под кормовым навесом. Шебека поставила паруса и скатывалась в устье. Следом держалась галера. На рейде, в фарватере нас ждали один 64 пушечный турецкий линейный корабль, два 24-х пушечных фрегата французской постройки, две больших галеры и четыре шебеки.

— Ну что, Твоё Величество. Принимай хозяйство. Оприходуй и пользуйся. — подтолкнул я царя. Он споро полез в шлюпку.

Вернулся только к обеду:

— Князь! Сколько ты хочешь за эти корабли? — сходу атаковал он меня.

— Нисколько, Петя. Это мой тебе подарок. И будут ещё. Мне они не нужны. Сажай на них команды, обучай и начинай покорять моря. — я протянул ему свою флягу с метаксой. Царская морда приложилась и выхлебала почти половину. Алкоголик, точно. Нужно лечить.

— Обедать-то будешь, Твоё Величество? Кстати, ты на Тамань уже послал казаков и свою конницу?

Алексеич свёл свои глаза на мне:

— Завтра с утра выйдут 10000 донцов и 3000 улан. Пойдут вдоль берега с лёгкими пушками.

— Антон, а на хрена тебе это нужно? Ты ж любое королевство можешь раком поставить!

— Могу, Петя. Но не хочу. Не нужно мне никакое королевство или царство. Просто спокойной жизни хочу. Ну и развлекаюсь, чтобы жизнь пресной не казалась. Я ведь не помазанник божий, как ты, на мне ответственность за всю державу не лежит. Да и "братья" мои нигде лучшей жизни, чем на Буяне, не найдут. А к тебе я приехал, потому, что русский. И судьба русского народа мне не безразлична. Коль захочешь, будем дружить, а нет, подниму завтра паруса и прощай навек.

Матросики уже сервировали столик на корме к обеду. Мы с царём присели к нему и продолжили беседу.

— Ты, вон, собрался с турками воевать. Но без взятия проливов эта война бессмысленна. И со шведами бодаться нет смысла. Пролив в 4 версты перекрыть много ума и сил не нужно. А имперские, польские и датские союзники ненадёжны. Сегодня они союзники, а завтра враги лютые. Не нужна им Россия в Европе. Я б, на твоём месте, полностью б закрылся. Объявил бы общеевропейский нейтралитет и осваивал бы внутренние резервы. Вот смотри: — Я развернул карту времён царствования Петра с уже существующими населёнными пунктами:

— Вот это твоя Россия. — я провёл рукой, — а вот это подвластные территории. И на них есть всё. И железо, и медь, и золото с серебром, и много ещё другого.

— Сегодня главная задача российского Государя не новые земли воевать, не лживым и фальшивым союзникам помогать их дела обтяпывать, платя за это жизнями тысяч и тысяч русских солдат, а жизнь народа внутри державы обустраивать, новые пашни распахивать, больше хлеба сеять, чтобы народ не голодал, новые ремёсла осваивать, новые рудники и заводы открывать, новую Армию и Флот строить. Ибо, как известно, у государя и государства могут быть только три верных союзника: — Его Народ, Его Армия и Его Флот.

— Но всего этого невозможно сделать, не имея нужных знаний. А знания можно приобрести только Учёбой. Поэтому главная задача Государя сегодня — это учить людей и самому учиться. Сперва учить Учителей, добро, многому и разному. Учить всех. И холопов, и дворян, и боярских, и царских детей. Ведь все люди разные и склонность к разному имеют. Один к хлебопашеству и огородничеству, другой к кузнечному делу тянется, третий мечтает воином стать, кто-то лекарем, кто-то моряком или рудознатцем.

А как узнать, кто на что лучше годен окажется? А очень просто. Начинать учить всех! Сначало грамоте и счету, лет с шести-семи-восьми. Этим могут заниматься монахи и попы. Пусть хоть что-то полезное для своего народа и державы делают, а не токмо пузу нажирают.

Через пару лет отбираем самых шустрых, и в грамоте, и в счете преуспевших и свозим их в начальные школы. Там эти лучшие продолжают обучение грамоте и счету, но уже более сложному, а заодно изучают природоведение, мироустройство, географию, ботанику, начала физики и химии, алгебру, геометрию, рисование и пение, медицину.

Еще через 2–3 года опять отбираем из них лучших и отправляем их в училища, где начинаем обучать уже конкретному делу и ремеслу. И годика через три мы получаем готовых подмастерьев. Эти уже имеют запас знаний и знают, чего хотят.

Лучших из них отправляем в школы мастеров. А потом самых наилучших мастеров учим в Университете.

— Итак, один учитель может обучить за год 20 человек. Если только 10 из них сами станут учителями, то еще через год они уже обучат 200 человек. 100 из них на третий год обучат 2000, а 1000 через четыре года — 20000 сделают грамотными.

Начав обучать сразу 1000 детишек, ты через 4 года получишь 250 достаточно образованных людей, которые и в церковных школах смогут учителями работать и в начальных. Через 7 лет из этой 1000 получится 125 дьяков или приказчиков, учителей или офицеров. А через 10 лет каждая 1000 пацанов и девок даст тебе, Лексеич, 50 настоящих Мастеров своего дела в различных областях знаний. А проучишь их еще три года, у тебя будут 10–25 прфессоров для Университета. А если начать обучать не 1000, а всех детишек в России? У тебя весь народ будет образованный, будут и агрономы, и врачи, и инженеры, и геологи-рудознатцы, и металлурги, и кораблестроители, и фортификаторы, и астрономы, и землемеры, и флотоводцы. Все будут. Выбирай любого.

— Да Европа удавится от зависти. И не ты уже будешь посылать своих людишек туда учиться, а европейцы: англичане, голандцы и итальянцы всякие, будут умолять научить их. И всего-то за 10–15 лет. Вот тебе чем нужно заниматься в ближайшие-то годы. А не европейским лживым королям да императорам своими руками каштаны из огня таскать, ценою жизни русских мужиков.

А через те же 10–15 лет ты спокойно возьмешь себе любые земли и моря, какие тебе понравятся и никто ни в Европе, ни в Азии и пикнуть против не посмеет.

Про войну со Швецией иль Польшей до поры забудь. Хочешь в Историю войти, как Великий Полководец? Так не получится, тяму не хватит. Только зазря тысячи русских мужиков в землю положишь. — Пётр по-кошачьи задергал усами.

— Положишь, Пётр Алексеевич, положишь. И сам это прекрасно знаешь, ибо нормальной Армии у тебя пока нет. Иль думаешь с толстозадыми пьяными стрельцами Европу покорить? — осадил я его и он перестал зло щериться.

— А русский народ, каким бы тёмным не был, мудр и глаза имеет. Каждому Князю или Царю, ежели уж прилепит кличку, то на века. Были у нас уже на Руси и Ярослав "Мудрый", и Владимир "Красно Солнышко", и Иван "Калита", и Фёдор "Тишайший", и Иван "Грозный".

— Вот и подумай, какое прозвище тебе прилепят? Кем в памяти народной останешься? Толи палачом и губителем собственного народа, толи собирателем и устроителем земли российской — Петром "Великим"?

— Вижу, что не нравятся тебе мои слова и обидно тебе подобное слышать. Но ты всё равно слушай, Петя. Никто из твоих жополизов и прихлебателей тебе правду никогда не скажут, ибо боятся тебя. А мне боятся нечего и я Русский, и главная моя забота — беречь русскую Землю и её Народ.

— А с Турцией я тебе помогу. Окно в Европу я тебе и отсюда могу устроить через Босфор. Как видишь, я сюда спокойно прошел на кораблях. И почти все реки от Москвы текут в Чёрное и Каспийское моря. То-то купцам с товаром раздолье будет. А когда татар из Крыма вытурим, то и с султаном можно будет легче договориться о вечном мире и свободном проходе через проливы. Я думаю, мне он в такой малой просьбе не откажет, а откажет — так ему же хуже. Глядишь, другой султан сговорчивей будет. — я подмигнул царю. А как с силами соберёшься, сможешь и сами проливы под себя подмять.

Через два дня вернулись "Мануша" с "Осётром". Привели ещё 2 фрегата, 3 галеры и 4 шебеки. Пётр тут же помчался оприходовать халявное добро, а я поспешил на шхуну в свою "адмиральскую" каюту: — уж очень захотелось комфорту и уюту.

— Петь, а чё у турков ничего больше в Азове не было? — спросил я Кэпа-Пена за обедом.

— Да, до хрена ещё чего было! Просто провозились с этими долго, ведь нужно было аккуратно работать, чтобы шкурку не попортить. Причём мы только лишали эти лоханки хода, да газовыми и светошумовыми гранатами забрасывали. А дальше уж казачки и призовые команды с царских галер работали, но мешкотно всё у них получалось. Вот и успели остальные сдристнуть за пролив. А к Керчи мы не пошли, дабы не вспугнуть раньше времени бусурманей. Ну и "призовые команды" у москвичей уже кончились.

— А как у нас с боезапасом? — полюбопытствовал я.

— Нормально. Торпед вообще не потратили, снарядами стреляли мало. Работали, в основном, стрелковкой и газом. Ну, и "Хеви-метл" с лазерным "шоу", естественно.

Через пару часов примчался Его Величество с "малым эскортом", донельзя возбуждённый и довольный, "морда красная такая". Усадили его к столу в салоне и стали отпаивать водкой с валерьянкой. Остальных "москвичей" отправили в кубрик, в холодок. Наконец, к нему вернулся нормальный цвет лица:

— Ремонтировать корабли уже начали, мы пленных турков в это дело впрягли под присмотром наших мастеров. Обещают в три дня справиться. Остальной флот тоже к переходу и десанту готовят.

… — Вот и добре. А пока, вот тебе мой подарок для самообороны, Пётр Алексеич. — я выдвинул ящик стола и достал Смит-Вессон "Лэди" с двухдюймовым стволом и шестизарядным барабаном под.32 калибр и четыре пластиковых упаковки по 50 патронов. Лёгкий, выполненный в основном из титана, с резиновой рукояткой, блестящий револьверчик напоминал скорее игрушку, чем серьёзное оружие.

— Только уговор, ты никому не будешь показывать его из своих приближённых и никому не будешь давать его в руки. Пусть это будет твоим тайным оружием на крайний случай. Носи его всегда в кармане, а ночью держи под подушкой. А сейчас айда на палубу, Я научу тебя им пользоваться. Ты тока скажи своим, чтобы носу на палубу не высовывали, а то пристрелим ненароком.

Через пару минут мы с царём поднялись на верхнюю палубу. Коля Кныш надул десяток резиновых разноцветных шариков и подвесил их над бортом кормы. Я показал несколько раз самодержцу как заряжать револьвер, как его взводить и как пользоваться самовзводом. Затем шестью выстрелами, на вскидку погасил шесть шариков. У Петруши загорелись глаза. Ещё раз под его внимательным присмотром выдавил экстрактором стрелянные гильзы из барабана, набил его новыми патронами, защёлкнул и протянул револьвер царю:

— Попробуй, Петя, посбивать те шарики.

Петя попробовал. Все шарики остались целыми.

— Пётр Алексеевич, братка Мыкола — князь Стельчанский, тебя здесь поучит стрелять, а я пока отлучусь по делам. — я откланялся и спустился в свою каюту.

Через час, когда я вернулся, Пётр уже уверенно с предварительным взводом гасил все шесть шариков метров с десяти.

— Князь, а где я буду брать "патроны"? — выдал он мне притензию.

— А нигде, Твоё Величество. Такие патроны есть сейчас только у меня. Поэтому ты их не жги зря, а используй только для защиты собственной жизни. И не хвастай ими больно. Вокруг тебя иноземцев полно и каждый второй из них шпион. Ты главное пойми и запомни. Если это оружие попадёт в руки иностранцев, сам ли ты покажешь или украдут его у тебя, то РОССИИ на ближайшие двести лет с победами в войнах можно будет проститься. Пока ты в России будешь телиться, где-нибудь в Англии или Швеции эти револьверы будут уже клепать для Армии. Ибо и заводы у них лучше и настоящих мастеров больше. Опередят они тебя и быстрей свои Армии таким оружием вооружат. Вот когда ты своих оружейников обучишь лучше англицких-шведских и они будут способны такое оружие делать и патроны к нему в достаточном количестве, тогда и можно будет показать его миру. Пока стреляй, руку и глаз набивай, а с собой я тебе дам всего две сотни патронов.

Кныш опять увлёк царя к огневому рубежу, показывая как и чем чистить револьвер, как его разбирать и собирать. Похоже, там ещё на пару часов удовольствие растянется.

Перед закатом Лексеич со своей шоблой отбыл на берег, "даже чаю не попил". А где-то через час прислал гонца: — посланник от ногаев прибыл, меня видеть хочет. Пришлось плыть к Эдику, опять ночевать в сарае

Глава 8. Поговорили

В караван-сарае меня ждали ногаи, все трое: молодой, мужик и старик. Сперва я не понял, на хрена они все трое здесь? Потом вспомнил об "украденных" душах и успокоился. Эта троица почти хором мне сообщила, что… — Курум-бий будет ждать меня на Таган-тюбе через четыре дня. Я развернул карту и подозвал ногаев к столу. Ни молодой, ни старик явно в картах не разбирались, а "мужик", присмотревшись с минуту в лист бумаги, уверенно ткнул пальцем:

— Он будет ждать тебя здесь!

Понятненько, где-то в районе "нашего" Таганрога, километрах в пяти от берега. "Осётр" тут же снялся с якоря и устремился в Таганрогский залив, захватив с собой ногая-"мужика". Возле острова с вертолётной площадкой мы притормозили немного и я сошёл на берег, а "броненосец" пошёл дальше в устье. Ночевал я с Демоном и четырьмя автоматчиками на острове, у костра, а за два часа до рассвета мы с ним взлетели на "двойке" и потянули к месту рандеву. Ещё до восхода солнца мы тепловизором обследовали весь район предполагаемой встречи с максимальной высоты, затем спустились на 500 метров и вновь обошли весь район. Ничего подозрительного не заметили и уже на последних каплях топлива упали на выбранную площадку на берегу. "Осётр" уже подходил к рейду. За утро с него сняли "Тортилу" и "Ёжика", топливо и боекомплект, и оборудовали на берегу охраняемую площадку. "Тортила" с прицепом и "мужиком", под управлением Белонога и матроса почапала на этот самый Таган-тюбе. Её сопровождал Кныш на "Ёжике". Место нашли почти сразу, проводник не подвёл, и разбили на самом высоком кургане палатку, заодно оборудовав лагерь с охранной сигнализацией по периметру. До берега по прямой было около 3,5 км. Эдик поднял в воздух две свои "Страж-птицы" и постоянно держал под наблюдением всю прилегающую территорию в радиусе 10-ти километров.

На второй день к полудню аэроразведка на границе охраняемого участка заметила конный отряд, гле-то в 500-т сабель. Костя поднял своего "Иблиса" и нызенько, по балочкам и оврагам перелетел к Таган-тюбе, а мы с Витей, загрузив опять "ништяками" прицеп, понеслись к лагерю по земле. Отцепив прицеп, засунули "мужика" в салон и подбросили его к отряду ногаев вне зоны видимости, объяснив ему его задачу. А сами рванули назад.

Итак, Демон с вертолётом закурковался в балочке в 650 метрах от палатки. Рядом с ней в "Ёжике" сидел Мыкола. Я с одним автоматчиком разместился в самой палатке, причём, там же был отрыт и довольно уютный окоп-ячейка на двоих с крепкой сдвижной крышкой. В случае опасности сиганул туда, задвинул крышку и сиди попёрдывай. В ста метрах стояла "Тортила" с Белоногом за пулемётом и волонтёром за рычагами. Возле палатки доходили до кондиции угли в мангале.

Солнце уже перевалило полдень, когда к нашему кургану подскакал Курум-бий с десятком оговоренного эскорта. Я вышел ему навстречу из палатки. Бий спешился. Мужиком он оказался довольно крепким, хоть и небольшого роста, в жиденькой бороде и усах. По-татарски сказал ему все преличиствующиеся встрече слова, подражая "школе" Драпа, пригласил на кошму, расстеленную возле палатки. Эскорт остался в сёдлах, окружив вершину кургана в метрах пятидесяти.

— Курум-бий, я безмерно счастлив, что мы с тобой впервые встретились за этим дастарханом, а не на поле битвы. И между нами нет бездумно пролитой крови. Это значит, что между нами нет пока и кровной вражды, и мы можем разделить с тобой пищу и напитки.

Бий важно кивнул. Упакован в железо он был по самое не могу, и даже присесть за дастархан смог с заметным трудом.

— Ты, наверно, слышал уже, что Азов пал и все его защитники попали в плен? Завтра я иду с московским царём Петром в Керчь и Кафу и мы начнём изгонять из Крыма татар Давлет-Гирея. Кто из них не уйдёт оттуда до августа будущего года — будут просто убиты. Морем они уйти не смогут, мы не позволим, поэтому они пойдут через Днепр на Валахию. А дальше через Босфор в Анатолию. Ну, а потом туда, куда их Султан направит.

Боец принёс первую партию ароматных шашлыков и я подал первый шампур бию. Налил из бурдюка в пиалы пенистого кумысу. Не дрогнув бровью, Курум впился довольно целыми зубами в мясо и запил кобыльим молоком:

— Ты так уверен в своих воинах, князь? — недоверчиво усмехнулся он.

— Более чем уверен, бий. И советую тебе побыстрей отправить гонца к той полутысяче твоих нукеров, которые сейчас стараются обложить этот курган, иначе я их всех убью! — Эдик по-прежнему мониторил окресности и сообщал мне новости прямо в ухо.

На лице Курума ничего не отразилось, но через несколько секунд он поднял руку и к нам подскакал один из его всадников. Бий встал, подошёл к нему и тихо отдал приказ. Гонец галопом скатился с кургана. Ногайский начальник вновь вернулся на кошму.

— Ты откуда про нукеров узнал, князь? — закинул он удочку.

— Бий, видишь вон того степного орла? — я показал на парящего вдалеке "Стража" — Я вижу всё, что видит сейчас он и все остальные птицы в степи. А ещё я слышу всё, что слышат все мыши и суслики в этой степи. И все они подчиняются моей воле. — я махнул рукой в сторону орла, подзывая его. Эдюня, по зараннее составленному плану, направил дрона к вершине кургана.

— Страж, запомни этого воина и всех его людей! И следи за ними. — дрон, замаскированный под огромного степного орла, спикировал над нами и дважды сверкнул светодиодами глаз, пророкотав над степью динамиками:

— Слушаюсь и повинуюсь, Хозяин! — и снова взмыл в небо.

Курум весьма заметно взбледнул и уставился на меня:

— Так ты чародей?!! — он даже отодвинулся от меня.

— Просто у меня на службе Великий Джин Магриба Хасан Абдурахман ибн Хатаб. А он — повелитель всех тварей земных, небесных и подводных. Но я тебе о другом хотел сказать, — я сделал паузу на поедание шкворчащего мяса.

— После того, как Гиреевские татары покинут Крым, царь Пётр хочет очистиь все ногайские степи от ногаев и я ему буду в этом помогать. Слишком вы уж порезвились на русской земле за посдедние века. Больше этого не будет! Но лишней крови мне не надо, поэтому предлагаю твоему народу уйти зараннее, по-мирному. Крымчане пойдут на Запад, вдоль побережья моря до самого Босфора и сьедят всё на своём пути. Дальше 200-т вёрст от моря мы их не пустим. Поэтому твоему народу я предлагаю идти на юг, через кубанские степи и вдоль Каспия. Царь Пётр и Московия ещё лет двести дальше кавказских гор не пойдёт. Это я могу гарантировать. Сроку тебе два года.

Я достал карту и очертил фломастером будущую границу.

— Ну, а если твои батыры выдавят или перебьют оттуда и там остальных черкесов да адыгов, и возьмут добычу, то мы против не будем. Но калмыков постарайтесь не трогать. Через два года все народы между Доном и Кавказом, — я провёл ладонью по карте. — будут мной уничтожены. Вы, ногаи, конечно можете повоевать, побегать по степи год-два и ещё потрепыхаться трошки, но победить в этой войне, — нет. Ибо, первым делом я выжгу и вырежу все ваши стойбища, ваш скот, ваших женщин и детей. А когда вам станет некуда возвращаться после набегов, тут и настанет вам карачун. Вот и подумай, бий, нужно вам это или проще зараннее уйти и не оказаться потом между войсками царя и племенами диких горцев?

У Курума заиграли желваки, но он молчал. Я встал, отошел в сторону и помочился, связавшись с Демоном.

Через минуту над ближайшим холмом взмыла его "двойка" и упала рядом с "Тортилой", я не спеша прокосолапил к ней и залез в кабину. Десяток эскорта бия прыснул от кургана, не в силах сдержать своих коней. "Ёжик" и "Тортила", взревев моторами сдвинулись с места, вращая пулемётами. Боец уже устроился в окопе под крышкой. Костя с набором высоты пронёсся над палаткой. Курум бежал вниз, пытаясь догнать своего коня. Его полутысяча джигитов была остановлена гонцом более чем в километре от кургана. Но теперь они всем скопом устремились к нашему лагерю. Костя пронесся над ними, с небольшой задержкой, сбросив на хвост колоны полсотни осколочных бомб и постреляв из пулемёта так, чтобы не зацепить бия. Ан, нехер было подкрадаться втихаря к месту рандеву. Кныш и Виктор пустили по несколько очередей перед копытами их коней, отбив охоту к атаке. Веселуха получилась ещё та! А карту, как оказалось, бий успел прибрать к рукам.

Мы возвращались на берег, забрав свой скарб с кургана. Бий со своей сворой тикали в степь, отстреливаясь стрелами от дрона и прочих невинных птичек. Прибыв на место, погрузили на борт технику и потянули под парусами в Азов.

Всё устье Дона было забито судами, грузился керченский десант. Еле протолкались. Сразу пошли к пристаням азовской крепости. Не успели сойти на берег, нарисовался Пётр с Шеиным.

— Ну и как, князь, сумел договориться с ногаями? — сходу взял меня в оборот царь.

— Попугал их изрядно, Твоё Величество. Да вот только испугались ли они — время покажет. Дал им два года сроку уйти за кавказские горы, а не уйдут начнём резать всех подряд. Ты когда отход кораблей на Керчь назначил?

— Завтра с рассветом и тронемся. — царь подхватил под локоток Шеина. — Князь, вот мой наиглавнейший воевода много наслышан о вас и про ваши корабли и зело хочет взглянуть своими глазами.

Пришлось пригласить Главнокомандующего с малой свитой на борт, организовать ему экскурсию в сопровождении капитана и небольшой фуршет.

Мы сидели в кают-компании и неспеша под Амаретту обсуждали предстоящую керченскую компанию, когда в салон ввалился один из адьютантов Величества:

— Пётр Алексеич, горцы полон угнали!

— Какой полон? — вскочил царь.

— Тот, что с галер князя. — офицер кивнул на меня. — Мы всех бывших служивых и казаков по полкам разделили, а холопов с бабами вчера с утра за Маныч отправили, станицу-крепостцу ставить. В охрану им полусотню донцов дали, да ещё сотню быков и полсотни лошадей для обзаводу. Всё, как ты велел. Сейчас раненный казак прибрёл, сказывает, на переправе-броде черкесы всех казаков стрелами из камышей побили, их около трёх сотен было, людей и скот в степь на юг угнали.

Шеин в сердцах хряпнул стаканом по столу и порезал себе ладонь. М-да, материться он, конечно, мастер. Школу не пропьёшь!

— Казачью старшину ко мне! — взревел Пётр и помчался на пристань.

Я обработал йодом руку воеводы, затянул её бинтом, и мы с ним тоже пошли на берег.

— Сколько у тебя сейчас казаков? — тихонечко спросил Шеина.

— Чуток поболее двух тысяч, остальных по приказу государя на Тамань отправил. — развёл руками воевода.

Я подошёл к мечущемуся по причалу царю:

— Царь-батюшка, дозволь слово молвить?

Ляксеич остановился и вызверился на меня, как на ночной горшок после поноса.

— Пётр Алексеич, прошло уже более суток и за это время горцы могли уйти чёрти куда, степь она широкая. Дозволь мне этим делом заняться. От нас они не уйдут.

Царская морда видно уже перегорела и спросила довольно спокойно:

— Что тебе для этого нужно?

— А ты пошли со мной того самого Гната с десятком казачков, того и довольно будет. — скромно потупил я глазки и повернулся к "Осётру", приказывая матросам сгружать вертолёт, "Тортилу" и "Ёжика". Благо, их не спустили ещё в трюм и они так и стояли, закреплённые на палубе.

Через полчаса Гнат с десятком всадников уже стоял на берегу. Я кратко описал ему проблему.

— Найти след можно, князь, но много времени займёт. Черкесы погонят полон, а следом скот пустят. Своим лошадям они обычно торбы под хвост привязывают, чтобы навоз не роняли. Быков потом перебьют или просто бросят, и несколькими отрядами разойдутся. Следов будет много, они завсегда так делают.

К "Тортиле" уже пристегнули прицеп и загрузили его топливом и боеприпасами. За "Ёжиком" тоже телепалась тележка, гружённая патронами и продуктами. Пулемёт вертолёта был заправлен под завязку, а под его брюхом была подвешенна сотня килограммовых осколочных бомб.

Мы попрощались с царём и свитой, и отбыли в погоню, разгоняя по пути московское воинство. Костя сразу набрал высоту около двух километров и направился к Манычу. За нами попылил Белоног с тремя автоматчиками на "Тортиле", Кныш на "Ёжике" и Гнат со своими.

Демон посадил "Иблиса" сразу за бродом через Маныч. Где-то через три часа подтянулись и остальные наши. Сотник со своей сворой пустился по следу, Белоног с Кнышом его прикрывали. Мы с Костей оставались на месте. Где-то на закате Мыкола сообщил, что след взят и дал пеленг. Мы тут же подскочили к нему. Людоловы шли к Каспию. Быков они действительно отпустили, а людей и лошадей гнали со всей возможной скоростью.

Не спеша основательно поужинали, но курил я уже в вертолёте под бурчание Станева.

Солнце уже давно село и тепловизор работал прекрасно. С двухсотметровой высоты мы видели даже шакалов. Шли широким зигзагом. Через сотню километров увидели впереди большой лагерь и сразу отвалили в сторону. Оттянулись на десять километров, сели и дали пеленг наземной группе. К восходу солнца мы все были в сборе.

Черкесы гнали "наших" людей почти бегом. За ними шёл табун лошадей, а основная масса людоловов двигалась в арьергарде, метрах в двухстах. Через три часа Кныш обогнал сбоку ихний кортеж километра на три, Белоног же сзади подобрался на предел слышимости. Мы с Костей сидели тихо на ночной стоянке. Ещё через полчаса от Мыколы пришла команла "Товсь" и мы взлетели. Фланговым огнём Кныш отсёк авангард чебуреков от пленных, а мы зависли между ними и арьергардом. Построчили из пулемёта, выбивая самых борзых, а затем засыпали конников бомбами. В самый интересный момент сзади ударил Белоног из гранатомёта. А потом мы с воздуха добивали разбежавшихся по степи джигитов. Скрыться там было негде, и не один не ушёл. Через полчаса всё было кончено. Раненных абреков добили мужики полона и казачки Гната. Они же собрали разбежавшихся коней и трофеи. Командир черкесов достался нам тёпленьким, его слегка контузило близким взрывом.

Около двух часов потратили на кормёжку из запасов чебуреков полонян, отдых и релаксацию. А потом все потихоньку почапали назад к Манычу. Мы с Костей дозаправили-довооружили "Иблиса", тщательно спеленали главного абрека, подвесили его под брюхо вертолёта в бомбодержатели и полетели прямо на Азов.

Приземлились туда же, откуда сутки назад стартовали, возле пристани. Тут же нарисовался Шеин "со штабом". Сдал ему абрекского "князя", но попросил вернуть его "в сборе". А сам с Костей взошёл на "Осётр", принять ванну, выпить чашечку кофе и послушать хорошую музыку.

Его Величество убыло с десантом на Керчь, поэтому мы быстренько, получив с утра от Главнокомандующего живым нашего абрека, привязали его верёвкой за ногу к вертолёту, отвезли его в лагерь "союзников"-горцев, стоящий несколько в стороне от армии Петра и сбросили его с двухсот метров в центр лагеря.

Потом грузили технику, обедали, курили и, наконец, бросились догонять десантную флотилию.

Глава 9. Дела керчанские

Пётр не спешил, используя этот переход для обучения экипажей трофейных кораблей. Причём в качестве учителей и наставников припахал самих турков из старых команд, пообещав позже в Крыму отпустить их без выкупа. Наш Доктор, брат Анатолий, всю дорогу мотался между кораблями, читая пространные лекции о личной и войсковой гигиене и санитарии, о причинах и природе энфекционных заболеваний для высшего и всего прочего командного состава петровской армии. К концу рейса аж охрип, бедняга.

Впереди флотилию возглавляла "Мануша", а сзади прикрывал "Щенок". Мы обогнали их и выскочили за пролив, разведать обстановку и осмотреться.

Под прикрытием нашей шхуны царь высадил две сотни конных драгун и сотню казаков в устье небольшой речушки в десятке километров севернее Еникале. Потом "Мануша" выгрузила на берег "Бобика", "Ёжика", оба вертолёта и два миномёта. Разбили плацдарм, и с кораблей хлынул основной десант. Уже к вечеру флотилия вновь ушла к Азову за остальными войсками.

Около двух тысяч турок из крепости сперва устремились к месту высадки, стараясь помешать десанту, но облёт их колоны двумя вертолётами с бомбёжкой и пулемётным обстрелом разогнали бусурманей по всей степи и больше они не решались к нам приблизиться, даже ночью. Летали Шорох и Толик.

Со стороны степи лагерь сразу же стали окапывать рвом, установили пушечные батареи, а вверх по речке поставили конные дозоры. Не дай бог, потравят воду супостаты. На пятый день к вечеру вернулись корабли и в лагере стало тесновато. "Осётр" всё это время дозорил в проливе. На лысый островок посереди его выгрузили оба вертолёта, топливо, боеприпасы, воду и продукты. Оборудовали площадку, поставили палатки и полевую кухню, и перевезли туда взвод петровских воинов под команду четырёх наших автоматчиков, Кости и Вирича. С Чушки приплыла шаланда: наша конница уже подошла и стала на косе. Пока они шли на юг вдоль моря, местные ногаи с адыгами зашевелились и решили их попробовать на зуб. Зуб быстро обломали, сопровождавший отряд "Ёжик" под управлением "брата" Александра враз отбил весь аппетит. Но за войском и конвоируемыми пленными турками они шакалили и сейчас в колличестве около пяти тысяч сабель перекрыли выход с косы. Так что нужно срочно вывозить людей оттуда, без воды они там долго не продержатся. А пока туда помчались Демон с Серёгой, загруженные бомбами и потянулись царские кораблики.

Три дня перевозили конницу из "порта Кавказ". Ещё два дня дали людям на постирушки, купание и отдых. Из Керчи в сторону крепости выступило около трёх тысяч воинов Аллаха, но заметив пылящих по степи "Ёжиков" и рычащих в небе "Иблисов", тут же возвернулись в город. Мы отдохнули, почистили оружие, позагорали под солнцем всесоюзной здравницы. Ну, а потом двинули на Еникале. Особо не мудрили. Демон опять, теперь уже средь бела дня, вышиб фугасом крепостные ворота и в них вьехали "Тортила" и два "Ёжика". Постреляли-построчили там минут двадцать и турки выбросили белый флаг. Два дня на обустройство и наведение порядка в лагере для пленных правоверных. А потом двинулись к городским укреплениям самой Керчи. В четыре вертолёта разбросали по городу и стенам контейнеры со "слезогонкой" и "дристуном", причём одним из "Иблисов" правило лично Моё Сиятельство, потом раскупорили с востока и запада городские ворота и во внутрь вползли с двух сторон "Бобик" с "Тортилой" в сопровождении "Ёжиков", а следом ворвались соколы "гнезда петрова". Через три часа город был полностью под контролем и войско приступило к планомерному вдумчивому грабежу. Со стороны моря порт уже два дня блокировал флот адмирала Лефорта. Два турецких фрегата и несколько галер в порту, надеявшихся видно отстояться под прикрытием береговых батарей, спустили флаги.

В степи крутились довольно крупные стайки крымчаков, но ни к городским стенам, ни к Еникале ближе пары километров не подходили. "Три дня на грабёж" прошли и обалдевшие от "побед" царские полковники повели войско к Кафе. Город был намного больше Керчи, да и стены с многочисленными башнями имел довольно внушительные. Я думал, нам придётся с ним основательно повозится с крупным перерасходом боеприпасов, но брать город не пришлось. Еврейская натура Эдюни отпечатала на принтере две сотни прокламаций и предложила нам разбросать их над противником. Мы два дня покружили на "чёртовых мельницах" над алахакбарами, побегали на "шайтан-арбах" очень вблизи вдоль стен, построчили по защитничкам и осыпали город листовками. А в них по-арабски было написано, что все правоверные мусульмане и прочие желающие могут спокойно покинуть Кафу, и даже с любым колюще-режушим оружием, но пешком или на ишаках. Нихто их убивать или преследовать не будет. Короче, жизнь и свободу гарантируем. С собой каждый может взять имущества и продовольствия сколько унесёт. Но если у кого на выходе обнаружат золото, серебро или ювелирку, то тот будет повешен. Всех своих невольников и рабов оставлять в городе. Срок был назначен в три дня.

Вообше-то я не верил, что муслимы на это согласятся, да и большинство из наших тоже. Ан, ошиблись. Над городом постоянно висело несколько дронов-квадриков и велась непрерывная сьёмка, даже ночью, тепловизорами. Вот ночью самая веселуха и началась: — Сотни "богатеньких буратин" кинулись закапывать ценности на своих Полях Чудес, во дворах, садах, огородах и пустырях, приговаривая при этом: — "Крэкс-фэкс-пэкс!". Несколько особо-жадных побросали свои мешки даже в море. Отжешь, ссуки!

А на следующее утро ворота города открылись, вышли зелённоголовые муллы и блескучие военноначальники и приступили к торгу с царскими полковниками. Я и все наши сидели по машинам в холодке кондиционеров и бдили за действом сквозь прицелы. Где-то, через час до чего-то договорились, и козлобородые ушли за стены. Мы отогнали механизмы подальше от ворот. К моему "Бобику" подьехал Пётр со свитой. Я пригласил его в кабину, уж больно не хотелось на солнце жариться. Чай Крым и лето в разгаре.

— Князь, уходить они будут через западные и северные ворота. Там поставим по роте преображенцев и семёновцев для шмона. Напротив остальных ворот поставим по два полка с пушками и казаков. Все корабли и прочее в порту под нашим контролем. Сейчас уже наши пушкари и стрельцы занимают стены с артилерией. Выходить будут по десять морд и шмонаться. А потом тикать как можно дальше, чтоб не накапливались. Начнём завтра с утра. — неспеша и отдуваясь поставил он меня в известность.

— Пойдёт. — согласился я. — а мы напротив западных и северных поставим "Бобика" с "Тортилой" и по "Ёжику". Ну и "Иблисы" наготове будем держать. Как ты думаешь, дня за два уйдут?

— Тут бы за четыре управиться. — махнул он рукой. — Сиятельство, а можно мне твоей ванной на "Осётре" попользоваться? Чешусь, спасу нет. Весь наскрозь пропотел.

Я велел бойцу править в порт, где к причалу уже притулился наш броненосец. За нами вокруг городских стен зацокала копытами потная царская свита. Уже через полчаса царская морда блаженствовала в белоснежном эмалированном корыте, потягивая охлаждённый морс через трубочку, а свиту в портках окатывал из шланга матрос на палубе. После купеля за обедом в салоне кают-компании Петя начал выдуривать у меня полевую кухню. Я показал ему дулю в кармане:

— Пётр Лексеич, побойся бога! Эта самобранка у меня здесь одна. Это, чтож получится: — Отдай жену дяде, а сам иди к бляди! Вот когда возвертаться домой стану, тогда и оставлю её тебе. Копируй, ставь на поток и корми армию. А раньше ни-ни, самому вкусно кушать хочется.

Мы с царём вкушали настоящий "адмиральский" обед с "адмиральским чаем", а его свита в кубрике довольствовалась китайской лапшой с бульонными кубиками и квасом. Обойдутся!! Не фиг морды баловать! Я их к обеду не приглашал и не ждал.

После обеда "бомбардир Михайлов" убыл в войска, к постоянному месту службы, а мы занялись своими, сугубо буянскими делами. В эту ночь "буратин" на Полях Чудес в городе было не меньше. А ещё там происходил активный "передел имущества" в виде ишаков.

Ещё до рассвета я уже сидел в салоне "Бобика" напротив северных ворот в одном ряду с десятком полевых бронзовых пушек. После восхода солнца ворота открылись и вышел первый десяток тряпкоголовых. Различного колюще-режущего железа каждый из них нёс не менее пуда, ну а чо, коль разрешили. Гвардейцы их шустро обхлопали и пропустили в степь. Конвейер заработал. Шмонали не так уж, чтобы шибко, до трусов не раздевали. И даже если находили драгмет и ювелирку, никого не вешали, а давали крепко по шеям и дружеским пинком отправляли к горизонту. После обеда меня в машине сменил Пиндос, а я почапал в порт. С закатом городские ворота закрылись и бесплатное кино кончилось до следующего утра.

Лишь на пятый день солдаты Петра вошли в город. Вошли тихо, спокойно, без выстрелов. Ни я, ни ещё кто-либо из наших в этом не учавствовали. Кныш с десятком казачков на "Ёжике" мотался по степи, отлавливая наиболее борзых татарчат. Эдик дронами картографировал ближайшие окрестности. Капитаны капитанили, механики механичили, матросы дурковали и драили палубы. Я ловил рыбу с лодки. Было откровенно скучно. И тут рядом нарисовался Муха. За этот год он заметно подрос и обзавёлся видимыми мускулами.

— Господин, меня к тебе не пускали, но я ждал и смотрел! — неожиданно по-русски с сильным акцентом сообшил он мне. Небольшой рыбачий баркас с мачтой качался на воде в двадцати метрах. Муха сидел на вёслах во всё той же "робе", из которой он заметно вырос. За румпелем баркаса сидел, с трудом узнаваемый, балаклавский Гаврош с пристани.

" Вот тебе и все мои бодигарды во всей красе! — невольно подумалось мне.

— А, юнга! Как дела, как семья, дети, жёны? Тучнеют ли твои стада, здоровы ли собаки? — приветствовал я его. Он сперва вызверился, потом заметил, что я смеюсь и подплыл вплотную.

— Господин, стад и собак у нас нет. Жён тоже, но есть раб Никита с Руси. Он старый, дёшево продали. Теперь он учит нас русскому языку, готовит еду и смотрит за домом. А это мой слуга, Керим. Мы ловим с ним рыбу и живём возле порта. Мы ждали тебя, господин.

— Хорошо, Муха. Приходи завтра утром к пристани, где стоит наш корабль и дождись меня. Буду из тебя делать большого человека. А теперь, геть! Не пугай мне рыбу. — я как раз собирался закурить.

Ладно, перепоручу завтра бусурманчат Эдюни, пущай из них информацию качает. А после, глядишь и окрестим. Пригодятся для чего-нибудь.

На второй день после занятия Кафы нарисовался царь с несколькими сундуками:

— Князь, твоя доля с города, позже ещё подвезут из Керчи и Еникале. Здесь только золото, серебро и украшения, для тебя отобрали лутшие, я сам проследил. Если тебя ещё что интересует, ты только скажи.

— Царь-батюшка, за сундуки, конешно, спасибо, а меня интересуют только молодые девки и дети пробывшие в плену не более месяца-двух, а всё остальное можешь оставить себе.

— Ну и что ты теперь намерен делать, твоё Сиятельство? — выжидательно уставился на меня Величество.

— Ну, хочу ещё с Гиреями встретиться. Попугать их немножко, чтоб не шибко залупались на тебя и твоё войско тута, пока меня не будет. — протянул я задумчиво. — Ты как? Сдюжишь керченский полуостров с этими городами до будущей весны удержать?

— В Еникале ставлю гарнизон в полторы тысячи штыков и тысячу казаков. В Керчь четыре тысячи и две тыщи конницы. Сюда десять тысяч гвардейцев со стрельцами да три тысячи драгун, да три казаков. Припасов тут у них самих заготовленно на год, да и к осени ещё из Москвы подвезут. Весь мореходный флот здесь оставлю, экипажами догружу, будем до зимы учить-натаскивать их. Ежели султан свою армаду сюда не пришлёт, то от татарвей и местных янычар вполне отобьёмся. Ещё я думаю в Еникале всех пленных турок, которые на обмен, согнать и с Тамани тоже перевезти, колодцев там хватает, а нет — так ещё поблизости нароют. Зато охранять их легче будет. — зарассуждал Лексеич.

— Ты главное, Петя, "мирное население" в городах-крепостях хорошенько почисть. Всех явных и скрытых мусульман без разговоров вон или в море, греков, армян и протчих разных сочувствующих через частый гребешок просей, чтоб не ударили в ненужный момент в спину, ну и выдавливай их потихоньку из Крыма. Нехер им здесь делать. Я тебе здесь до будущего года "Осётра" с командой со всем вооружением и техникой оставлю. Он любую армаду на тряпочки порвёт. Назад заберу только свою галеру с командой, детишками и девками.

Царская морда расплылась в два раза вширь. Мы хряпнули с ней по стаканчику Метаксы и она умела по своим царским делам.

Тем временем братка Мыкола отловил с десяток татарвей разного звания и достоинства, и я направился на встречу с ними. Ордынцы все были более-менее целыми и не шибко пораненными. Так, отсвечивали разноцветными бланшами на побитых мордах, узнаю брата Колю, но вели себя вполне прилично и очень вежливо.

— Значит так, господа людоловы! — начал я. — Вы сейчас все скачете к крымскому хану Давлет-Герею и расказываете ему о здешних скорбных делах, а ещё говорите ему, что я, Антон, князь Буянский вместе с московским царём Петром ждём его здесь неподалёку для переговоров через две недели или поллуны. Жизнь, свободу и безопасность ему и его свите гарантируем. В этом оба клятву на Святом Писании даём и целуем Крест. — я положил руку на Библию и поцеловал свой нательный крестик. — Место встречи мы через поллуны обозначим тремя дымами в степи.

Казачки взашей допинали эту гопоту до табунка татарских лошадок и оставили в покое. Через минуту о моих посланцах свидетельствовала только оседающая пыль в степи.

Две недели прошли в неге и удовольсвиях. Сбегали с Петром Алексеичем на "Осётре" вдоль крымского побережья, аж до Гезлёва. Посетили херсонесские бухты и Балаклею, непривычно безсудные. Погодка разыгралась в самую плепорцию. Дул ощутимый ветерок, но волна не поднималась до неприятных высот. И всю дорогу солнце. Море до самого горизонта было пустынно. Лишь у берега, кое-где маячили паруса рыбаков, которые завидев нас шустро выбрасывались на побережье. Пока мы занимались "смертельно-опасной" разведкой, остальные "отпетые", волонтёры и команды, свободные от вахт и нарядов, играли в футбол, курортничали и морально разлагались. Эдя с Кнышом подыскали нам лучшее место для рандеву с Гиреем. В самом узком месте перешейка, отделяющего керченский полуостров от остального Крыма, прямо напротив Кафы, нашлась довольно приличная балка с отлогими склонами шириной около полукилометра. Само то, что доктор прописал. Вот уже неделю "Иблисы", а вместе с ними и разъезды казаков, днём и ночью носились вокруг этого места, шугая и отпугивая всех возможных гиреевских лазутчиков. Поперёк балки поставили два десятка петровских полевых пушек за фашинами. По бокам от них по две роты стрелков в три шеренги с картечными мушкетами. Потом с левого фланга поставили "Тортилу", а с правого фланга оставили место для "Бобика". Дальше на вершинах склонов балки встали "Ёжики", а ещё дальше в низинках попрятались все конники царя с казаками. В трёхстах метрах от пушек по фронту замаскировали двести натяжных гранатных растяжек, а ещё дальше в хитрый разброс по полю установили сотню МОНок. Мужду всем ЭТИМ оставили хитро же замаскированный фарватер. Позиции стрелков были тоже прикрыты МОНками. А в тылу все наши миномёты и в плукилометре должны были притаиться все четыре вертолёта.

Уже за два дня до назначенного срока в пяти километрах западней нашей засады мы разбили шатры, постелили дорогие ковры и зажгли три сигнальных дымных костра. Эдик с помощниками задежурил у экранов дронов круглосуточно. Степь обшаривалась на радиус в тридцать километров. Наконец, утром на западе запылила степь и мы с Алексеичем в сопровождении оговоренной сотни казаков на "Бобике" попылили навстречу. Судя по картинкам с дронов, Давлетка собрал более 20-ти тысяч всадников и пёр сейчас на нас. Правда, за три километра от наших шатров его банда остановилась и вперёд двинулся отряд в сотню сабель очень блескучих всадников. Эдя передавал мне картинку на планшет прямо с дрона. На всякий пожарный у нас и здесь в углу шатра наличествовал под ковриком окопчик с крышечкой. Двое автоматчиков в цветастых халатах сновали тудом-судом, изображая слуг.

Отряд "блескучих" подскакал к самым шатрам, я вышел с Петром им навстречу. Запакованы мы с ним в "броню" были "от головы и до самых ножек", прикрывая всю эту "технологию" шикарными восточными халатами и чалмами. "Бобик" спрятался под сенью того же шатра за полотняной перегородочкой, в двухшаговой доступности.

Царь величественно отослал рукой казачью сотню. Всё это было отрепетировано заранее. Сотня послушно отъехала на полторы сотни метров и рассыпалась в цепь.

Гиреич решил нам не уступать в благородстве и отваге, и отослал на такую же дистанцию своих "блескучих". Но рядом с ним нарисовалось ещё два важных мурзы и двое нукеров. Я не стал заострять и не обратил на это внимания. Мы все расселись за накрытым столом, НА СТУЛЬЯ!!!. Нукеры и "слуги" встали за нашими спинами.

Минут десять рассыпались в восточных славословиях и красивостях, отдавая должное всемилостивейшему Аллаху, желая плодородия скоту и жёнам хана. Наконец приступили к сути. Я сразу взял бычину за рога:

— Хан Давлет. Мне и моему другу, московскому царю Петру, — я кивнул в сторону Величества. — очень не нравится, что твои подданные, твои войска и твои соплеменники из года в год вот уже который век грабят и жгут русские земли, сёла и города. И мы с ним решили с этим, наконец, покончить. — Величество при этом важно надувал щёки и изрекал: — Да, уж! — как я и учил.

— Поэтому предлагаем тебе и всему твоему народу всем скопом собраться и покинуть Крым. Срок вам до августа будущего лета. Все татары от мала до велика, не покинувшие Крым до этого срока будут убиты.

Морда Давлетки начала багроветь, его мурзы схватились за сабли. Я поднял руку в успокаивающем жесте:

— Хан, вспомни. Мы поклялись здесь и сейчас не посягать на жизнь и свободу друг друга. Готов ли ты нарушить свою клятву и потерять честь? Ты услышал наши слова, а дальше решай сам — нужна ли тебе эта война. Мы с Его Величеством сейчас уедем к себе, а вы тут решайте, что делать дальше.

Мой спокойный голос и отсутствие резких движений заставили татар на несколько секунд прихуеть. Мы с Петей плавно встали и шагнули за занавесочку и сразу в "Бобика". Дверки захлопнулись, и я не спеша врубил стартер, выжал сцепление и врубил скорость, прорвав полотняную стенку пристройки и завалив весь шатёр. Хан со своими барбосами скакал к сотне "блескучих". Казачки уже пришпорили коней в сторону "балочки". В задние дверцы заскочили наши "слуги-автоматчики" и я дал по-газам. Доехали вполне спокойно, даже отстреливаться не пришлось.

Зато потом степь содрогнулась "от грома копыт". Давлетка озверел. Мы на "Бобике" уже давно заняли место на своём фланге, а сотня казачков изображала из себя "прикрывающих", телепаясь перед заград-линией. Завидев орду, они ломанулись по проходу к нашим позициям. Время было всего чуть за полдень.

Татары, как в воронку втянулись в балку и донельзя скучковались. Стоящие перед пушками роты стрелков, явно второпях дали залп и занялись перезарядкой своих фузей.

А потом загрохотали МОНки и застрекотали пулемёты "Ёжиков" на флангах, и заплевались сталью, заранее пристрелянные миномёты. Первые ряды конницы татар полегли почти полностью. Следующие за ними образовали огромную кучу-малу перемалывающую лошадей и всадников. Прорвавшиеся через неё татары влетели в гранатные растяжки и по ним заработали гранатомёты "Бобика" и "Тортилы", ну и "Ёжики" не дремали. Наконец, по оставшимся, ударили петровские пушки картечью и, разбежавшиеся по сторонам, мушкетёры. До наших позиций ни один татарин не доскакал. Обратно в степь ушло не более семи тысяч всадников, но вслед за ними на охоту сорвались вертолёты, "Ёжики" и, ховавшаяся до сих пор, конница.

После боя Давлетку среди павших не нашли, повезло видать хану или в задних рядах курковался. Два дня московские вои занимались мародёркой и свозили добычу в Кафу.

А мы засобирались домой. Отбирали и комплектовали экипаж "нашей" галеры и тех, кого на ней повезём "на острова". Догружали броненосец топливом, продовольствием и боезапасом с других кораблей. Передали половину своих миномётов и все морские мины. Выделили ему и десяток наших бойцов-автоматчиков. Помимо самих экипажей на шхуне в лазарете обитало ещё десять волонтёров из бывщих казачков, и восемь на шебеке. Вот мы ими и поделились. Ну и полевую кухню пришлось государю задарить.

Как-то за обедом мои капитаны меня обрадовали:

— А ты знаешь, адмирал, что на здешних картах наших островов нет! — жуя куриную косточку, прошамкал Кэп-Пен. — Я ещё от мальтийцев это слышал, но списал на погрешности здешней картографии. Но и на всех турецких картах с захваченных нами кораблей "наши" острова не обозначены. — Остальные Кэпы болванчиками закивали головами.

Нифуя себе! Это что же, наши Отцы Создатели и сами Острова со дна моря вытянули? Ох, не ндравится мне всё ЭТО…

Согласно сводкам с острова Буяна, у них там всё было благополучно, поля колосились, а сады созревали. Пётр, ошалевший от нежданных побед, приобретений и мизерных потерь, почти каждый день палил салюты и каждый божий день упивался в сиську. Свита лизоблюдов от него не отставала. Но на перешейке керченского полуострова укрепления и рвы строились не шуточные. Регулярно наши вертолёты сбрасывали на ближайшие и доступные по радиусу действия "живые" стойбища татар бочонки с напалмом и гоняли отары и табуны по степи. Страху нагоняли.

Давно уже наступил июль, от Султана не было никаких известий, турецких кораблей вообще в море не было и мы решили сами идти в Стамбул. Ещё в Азове мы отобрали среди освобождённых невольников два десятка самых шустрых и сообразительных сирот от 7 лет до 13 и 46 самых красивых кралечек от 15 до 20. В Керчи и Кафе нашлись ещё 35 малят и 21 претендентка на "Мисс Буяния". Вот всех их мы и хотим везти в "землю обетованную". Детишек погрузим на "Манушу", а девчат на "Щенка" и галеру. Оставили себе, только самый необходимый для прохода домой, запас топлива, боеприпасов и продовольствия. Всё осталное передали "осетрине", отдали им и все резервные средства связи вместе с Петькой-Маркони. Костя Демон перешёл на "Щенка", а вместо него в Крыму остался Белоног Витя, ну и, разумеется, Кэп-Димуч, Кныш, Вирич, 16 человек матросов, боцман, кок, стюард, восемь автоматчиков и прикомандированный десяток с других судов. А ещё остался Толик-Доктор со всеми резервными запасами медикаментов и всего сопутствующего. Итого оставалось 43 наших островитянина. С царём договорились, что в середине ноября, с началом сезона зимних штормов "Осётр" вернётся на острова для пополнения припасов, а весной мы все снова вернёмся.

Страшно было и очень не хотелось оставлять ребят здесь. Но совместно решили, что это будет оптимальный вариант. Наконец, назначили день отхода. Димыч всё-таки настоял, что проводит нас до Мраморного моря: — а вдруг на турецкий флот нарвёмся! А в Мраморном нас встретит "Монитор", а "Осётр" быстренько назад. Я не возражал, вероятность нарваться на турков теперь, когда мы навели здесь шороху была очень велика, да и "место встречи изменить нельзя", пролив тут один. А мы поведём галеру с девками да детей более полусотни повезём. Кудря сообшает, что в Золотом Роге уже начался кипишь.

"Тортилу", "Иблиса-2" и одного "Ёжика" оставили под охраной Вирича с десятком автоматчиков в Кафе. Оставили и всё запасное топливо, боеприпасы и продовольствие.

Вечером посидели на-посошок, попели душевно, поговорили за жизнь и с рассветом под звуки "Славянки" подняли паруса. Царь, Лефорт и вся остальная свита пришли нас проводить.

Я и Эдик пошли на броненосце в 10-ти километрах впереди основного конвоя, мониторя обстановку. Следом чапала галера, за ней "Щенок" и замыкала "Мануша". Пока позволял ветер, все шли под парусами почти с семиузловым ходом. Обогнув Крым, взяли курс прямо на устье Босфора.

За обедом строили планы:

— Тош, я думаю, мне не стоит сразу возвращаться в Крым. — поделился мыслями Яша.

— А что стоит? — не понял я.

— Выведу вас в Мраморное, к "Монитору", поверну обратно, проскочу Босфор и закуркуюсь где-нибудь. Буду ждать вестей от Кудри. Если сообщит, что султанов флот готовиться к скорому выходу, и будет у меня в запасе хоть пять дней, то пробегусь вдоль западного побережья на север, хоть до Очакова. По-пути пожгу турков, сколько сумею и вернусь в пролив, и забросаю фарватер минами с самоликвидацией через пару недель. Сам же стану поджидать прорвавшихся. А коль не будет в запасе времени, то сперва поставлю мины, добью недобитков, а потом побегу жечь.

— Чота больно у тебя просто получается. — хмыкнул доктор недоверчиво.

— А чего мудрить? — загорелся Кныщ. — Дождался темноты и делай с ними шо хош, пока порох не закончится. Жаль только, мин у нас мало с собой.

— Вполне может получится. — кивнул я. — Тут только надо, чтобы Кудря чётко сработал.

Километров за 50 от устья на горизонте и локаторах стали мелькать паруса, но они быстро убирались с нашего курса. Подошли вовремя, уже после захода солнца, но соваться в пролив без разведки с воздуха было не уютно. Связались с Кудрей, он уверил, что все военные корабли султана стоят или в бухте Рога или на взморье. И мы риснули.

Первым в сумерках пошёл "Осётр", ощетинившись ночными приборами и радарами, потом галера, шебека и шхуна. Шли сторжко и Золотой Рог миновали за час до восхода. Все вздохнули с облегчением. С ЗамкОм связались ещё два дня назад и договорились о встрече. Сейчас он передавал, что он уже нас видит на экране. Тю! Так мы его тоже, оказывается, уже видим. Его корыто из металла и даёт более яркую отметку, чем деревянные. До него не более 13 миль и он идёт нам на встречу. Вверх пошли дроны. Встретились через полчаса, перестроили ордер и пошли подальше в наименее оживлённое место. Через пару часов легли в дрейф. Все отпетые, кроме вахты, перебрались на "Манушу", в кают-компанию. Начались разговоры-расспросы, стёб и тумаки.

Чокнувщись бокалами с квасом "За встречу!" решили пробежаться до Гелиболу, до места нашей прошлогодней стоянки, покормить людей горячим и дать им отдохнуть. Хотя больщой качки в пути не было, но кораблики "затравили" изрядно. Димыч решил идти с нами, ему всё равно ждать следующей ночи. Ужинали уже на пляже. Затем ночевка на твёрдой земле, день курортно-пляжной релаксации и к закату мы потянули в кишку Дарданел, а "осетрина" побежала к Стамбулу.

Наконец-то мы дома! Лично я не выходил из своей "квартиры" два дня. И никого не ипёт, чем я там занимался…

На третий день по-тихоньку стал входить в ритм буянских будней. Новые люди, новые заботы. Пилюлькины опять требуют какой-то карантин. Где-то через месяц снова "1 сентября". Мужики с "Фазенды" требуют Баб, ещё не все переженились. Прыся со всем своим выводком осиовательно поселилась на моей кровати и шипит, когда я пытаюсь эту банду согнать. Нет, отрекусь!!! и уйду в афонский монастырь!

Пришло радио от Одессита: — Стамбул он проходил в час ночи, в проливе его встречал на лодке Кудря со товарищи, забрали предназначенный для них груз. Сторожевые крепости миновал, когда уже светало и только под мотром — ни одна сволочь даже не вякнула. Нет! Абидно, панимаешь! Оставив пушки за кормой, врубил ревун. Кудря передал, что выход флота назначен через 9 дней. Поджидают ещё корабли из Эгейского, с флотилией с севера и из Синопа встретятся за проливом. Он уходит окаянствовать в сторону Констанцы и дальше. Царя предупредил по радио через Вирича.

Ещё через неделю он сообщил, что торпедами потопил четыре линкора (причём два из них бежали из-под Азова), сжёг шесть фрегатов и туеву хучу галер, шебек и прочей швали. А на двенадцатый день начал хвастать, на его счету де ещё восемь линкоров, а со всей прочей мелочью он уже и со счёта сбился. Мог бы и больше, но торпеды и зажигательные РэСы кончаются, а пушечные снаряды совсем почти кончились и он уходит пить водку с Петром Лексеичем.

— Врёт, собака, одесская морда! — рявкнул Замок и хряпнул кулачищем по столу.

— Однако, он сказал, что у него все ходы записаны и есть видеодоказательства для царя. — хмыкнул Шорох. — А ты завидуешь.

— Я так понимаю, что Солнцеподобному в этом сезоне будет не до карательных экспедиций. — подвёл черту Драп.

Глава 10. Осень — пора хлопотная

У Прыси три девочки и один мальчик, совсем ещё крохотные и все по окрасу в папу. Она у меня среднелохматистая, серодымчатая, с неярко выраженными более тёмными полосками, со средней шеей, курносая, невысокая на ногах и в белых тапочках, с очень красивой выразительной мордочкой. А папа гладкошёрстый, высокий, длинношеий, тёмно-серый, в более контрастную тёмную полоску и вида очень нахального.

Попробовал переселить семейку в корзину, но Прыся категорически с этим не согласна, считает, что её дети достойны более человеческих условий и регулярно затаскивает их на кровать, а Олька меня к ним ревнует. Она кошек, по-моему, недолюбливает, но терпит ради меня. Пришлось идти в столярку, строить им кошачье жильё и спортзал. Ну не спать же мне на полу, а в койке я этих крох во сне передавлю. Ихний папа совсем уже почти одичал, постоянно живёт в пампасах и выбегает к пристани только когда Захарий возврашается с лова и Зойка подкармливает его рыбной мелочью. Ей он позволяет даже погладить себя.

Целый день провозился в мастерской, но остался очень доволен своей работой. Из куч заготовленного на дрова, хорошо просушенного плавника подобрал необходимый материал. Соорудил логово из полого здоровенного бревна с укромным затенённым входом, установил вертикально две причудливые двухметровые коряги с несколькими "лежанками" не разных уровнях и повесил пару "дупел", а между корягами вразнобой повесил толстенные 10 сантиметровые пеньковые корабельные якорные канаты, тоже подобранные в плавнике. В логово насыпал дресвы, постелил любимую Прысину пуховую накидку, которую она буквально выцарапала у Ольги и бросил свою пропотевшую старую футболку. На следующий день всё это разместил в затенённом углу лоджии. Позвал Прысю принимать работу. Она за полчаса всё это тщательно облазила и обнюхала, наконец, снисходительно сказала "Мр-р-рум и я принёс ей из спальни котят, она тут же потащила их в полумрак логова.

А ещё я повесил канат наискосок от своей лоджии до скалы, только закрепил его тонкими верёвками, рассчитанными на вес не более 20 килограмм. Теперь Прыся и её дети могли в любой момент покинуть лоджию и пойти гулять сами по себе, как и подобает любым, уважающим себя, кошкам.

Вот такая релаксация получилась у меня после похода. Но август…, урожай, припасы на зиму, коровы, обустройство новосёлов… Короче, долго релаксировать мне не дали.

Всё лето заезжие купцы возили десятиметровые брёвна из Леванта и Греции на Фазенду, и пополнили мы свои запасы изрядно. Восстановили не только истраченное со складов, но и создали изрядный резерв. Ввиду того, что приставать иноземным гостям для разгрузки было разрешено только к Фазенде, то там пришлось поставить и солидную лесопилку и сушилку для бруса и досок. Подобрали там же места и вскрыли две каменоломни в разных концах острова. Одну с ракушечником, а другую с тёмно-серым базальтом.

Урожай попёр богатый. Восполнили все стратегические запасы в закромах Буяна и засыпали амбары, рефрижераторы и склады самой Фазенды.

Гриня уже вовсю раскочегарил свою пивоварню и выставлял на столы до двух тонн "баварского пенистого" ежемесячно. Хватало и "отпетым", и местные изредка баловались. Своего винограда пока не было, но виноградники на Фазенде уже заложили знатные.

Вновь прибывших девчонок поселили в Казармы на Буяне. Малят поселили там же и потихоньку присматривались, определяя их IQ. Церковь в Западной отец Арсений уже отгрохал и Витя приступил к её росписи. На Фазенде возвели пока только стены.

Я не хотел завозить ещё одного попа на Острова, но батюшка божилси и плакалси, что сам на три Храма никак не справится. Обещался самолично отправиться на Афон и привезти "мужа праведного и зело разумного".

Все уже семейные пейзане на Фазенде жили в собственных домах, а холостяки пока бесчинствовали в казармах.

Мои "отпетые" держали себя вполне разумно, каждый занимался своим делом с охоткой и без дуриков. Абсолютно все оказались сугубо прагматиками. В общем-то вполне ожидаемо, учитывая по сколько лет они уже оттоптали эту грешную землю. Девчонок не обижали, относились к ним скорее снисходительно, прекрасно зная чего стоят все эти "страсти-мордасти", вызванные возрастными гормонами-феромонами. Просто жили и старались получить максимум удовольствия и от своей работы-творчества и от здоровья-молодости. Я старался от них не отставать. Мы как-то все понимали, где-то аж на уровне спинного мозга, что жить на особицу намного лучше не получится, чем жить всем заодно.

Как-то по-утру радары на горках показали, что к нам едут гости, и где-то через пару часов на рейде Буяна грохнула пушка. Видео-камера показала: — Прибыл небольшой скоростной бриг под флагом Мальты. Мы с Замком на шнельботе поехали встречать.

Капитан брига, довольно молодой и очень мужественный кабальеро весьма велеречиво приветствовал нас на борту и передал личное письмо от Великого Магистра Ордена, Рамона де Перельоса. Я распечатал свиток. В нём наш лучший Друг Магистр сообщал, что хотел бы посетить Буян и встретиться со мной через три недели, ну и прочие бла-бла-бла. Мы не имели ничего против и радостно об этом сообщили мужественному капитану-кабальеро. Засим откланялись и помчались домой, дабы не опоздать к обеду. Через пару часов бриг скрылся в туманной дымке на горизонте.

Снова наступило "1 сентября", и снова был "Первый звонок", и снова первоклашки уселись за парты. Работы у всех было до чёрта! Некогда и рыбку поудить в "ротонде". А Прыся к этому вопросу относилась очень серьёзно. Она очень любила помедитировать вместе со мной на поплавок. При удаче она радовалась пойманной рыбке не меньше, чем я. Но… в, общем-то, на саму рыбку ей было начхать — она их принципиально не ела, а вот когда я насаживал новую наживку на крючок, ей всегда доставалось 2–3 очищенных креветки. А вот их она очень любила. Причём, именно очищенных, от живых или в скорлупе она гордо отходила, брезгливо подрагивая хвостом. Прынцесса, што с неё взять? А теперь она приходила в Ротонду со всем своим выводком и мне порой не хватало всей запасённой наживки на всю эту семейку.

Всё было спокойно и благочинно, но как-то утром меня разбудил Замок по коммутатору:

— "Котёнок" ходил к Криту закупиться. На обратном пути встретился с конвоем в девять вымпелов. Венецианцы. Шли, скорее всего, в Левант. Две их галеры погнались за ним. Сейчас идут за ним в двух километрах. Капитан спрашивает, топить их или оторваться?

Я спросонья хлебнул пивка и меня осенило:

— Ни в коем случае! Сколько им до Буяна?

— 38 километров и уйти они от галер вполне могут.

— Не надо уходить. Пусть поиграют в "догонялки" и заманят их в "Восточную". А там мы с ними разберёмся.

Я встал, чмокнул в плечико сопящую Оленьку, побрился, проверил кошек и спустился в трапезную. Комендант был там, пил свой утренний кофий, положив болтайку перед собой.

— Ну как? — жизнерадостно спросил его я.

— Гонятся, уже на четыре кабельтова подошли. Два раза палили из пушек.

— Попали?

— Шутишь всё?

— А ты отправь в башню Восточной и к пулемётам Белонога и дружинников, и поставь им задачу.

— Ага, один ты у нас такой умный. Оии уже там сидят и ждут команды. — рыкнул он. — На горушкиных пультах Дидик и Гриша.

— Коль, ты, главное, не спеши. — положил я ему руку на плечо. — Нам не убить их надо, а заставить задолжать!

Где-то через час показался наш "Котёнок". Офанареть!!! галеры ещё телепали вёслами — гвозди бы делать из этих людей…

— Коль, запусти галеры следом за нашими, а потом побей им вёсла и рули. — я хлопнул коменданта по плечу и побежал на выход из монастыря. Сел в "Смарт"" и помчался в "Восточную".

Супостатов побили по-писаному. "Котёнок" под парусами и вёслами заскочил в Восточную и сразу приткнулся к пирсу, даже не спустив реев. Команда побежала по пирсу на берег. Следом за ним ворвались две галеры, но замешкались слегка, изучая внутреннюю обстановку в бухте. И тут заработала автоматическая пушка на мысу в башне и крупнокалиберные пулемёты на маяке и набережной. Галеры в секунды лишились половины своих вёсел и рулей, но всё-таки ткнулись в берег. Дальше было дело техники. Их забросали гранатами со "слезогонкой" и венецианские дожи стали прыгать за борт. Уже через полчаса всех оставшихся в живых согнали на площадь перед будущей ратушей. Вид они имели жалкий. Дружинники их быстро обшмонали, не скупясь на зуботычины.

И тут на площадь вышел Я. Весь из себя красивый и весь в Белом:

— Граждане мазурики, с вами говорит капитан Жеглов из отдела по борьбе с бандитизьмом! — возвестил я, изобразив ладонями рупор.

Короче, республиканцев быстренько упаковали и определили на проживание в ближайшей конюшне под строгим караулом. Галеры ихние тоже быстро оприходовали, расковали гребцов, отделили идолищ от козлищ. Среди кандальников отыскались 31 славянин-православный. Всех кандальников превентивно загнали в коровник. Объяснили, как пользоваться душем и туалетом. Рассказали им про ягуаров, рыщущих по острову и стражу ставить не стали. Просто после заката прокрутили несколько раз в отдалении рык хищников через мегафон. Пригнали полевую кухню и всех накормили. Дальше непрошеными гостями занимался Замок с Гриней, а я поехал в монастырь. У нас с Оленькой был термин на урок танцев у Влади.

Моя подруга всё также верховодила девчонками в Гетерии и Казарме, и уже заметно вошла во вкус своего верховодства. Что поделаешь? Любая Власть всегда развращает. Но у неё пока всё получалось спокойно и без стервозности. Просто следила за порядком и чистотой, и распределяла наряды на работу. Ну и отвечала за материальные ценности. Нареканий её работа ни у кого из наших не вызывала.

Год учёбы на Буяне и общения с отпетыми наших девчонок буквально преобразил, Одевались они все уже во всех обстоятельствах исключительно по модам 70-х — 80-х годов 20-го века (что поделать, молодость почти всех "отпетых" пришлась именно на эти годы, вот и ностальгировали). Абсолютно все стали заядлыми читательницами, многие увлеклись музыкой и часами сидели за синтезаторами, терзая уши всех остальных обитателей Буяна. Ну и плюс знания почерпнутые из факультативных спецкурсов, даваемых персональными "наставниками". Но главная заслуга во всём этом была, конечно же, Влади-"Змея". Причём этот тип подозрительной наружности сам не имел постоянной подруги, а перебирал, освободившихся после очередной ссоры с дружком, разозлённых девок. Психолог, Млять!

В общем, наша жизнь и общение с противоположным полом напоминала мне моё житьё в студенческой общаге.

Через пару дней всех пленных республиканцев (кроме кандальников-славян) припахали на общественно-полезных работах. Дидик предложил построить у входов в "Западную" и "Восточную" каменные форты и установить на них пушки, раннее захваченные на турецких и пиратских кораблях. Команды галер направились в каменоломню и известковый карьер, а гребцы занялись транспортировкой стройматериалов и непосредственно строительством. Все оказались при деле и все были довольны. Славян переправили на Фазенду и тоже приставили к делу.

Не то, чтобы нам очень-то нужны были эти форты и пушки, но на плане и эскизах, предоставленных Дидиком, они выглядели очень красиво и внушительно. Стало быть — пущай будут.

В самый разгар стройки прибыл Великий Магистр Рамон. На сей раз его эскадра состояла из того же шустрого брига, двух фрегатов и двух здоровенных нефов. Бриг с Магистром мы провели в Западную, а фрегаты с нефами попарусили в сторону Крита, пообещав через четыре дня вернуться.

Опять поселили де Перельоса в 26 номер, а других сопровождающих лиц в одном из классов монастыря. За ужином начали разговор.

— Князь, до нас дошли слухи, что у Сиятельной Порты в Чёрном море возникли серьёзные проблемы. — начал осторожно Магистр. — Не причастны ли вы к этим проблемам?

Кныш самодовольно заржал. Дипломат хренов!

— Сеньор Рамон, не стану отрицать, мы немножко помогли московскому царю Петру. — скромно потупил я глазки. — Но уж больно умным и приятным в общении оказался этот царь. Мы не смогли ему отказать в подобной малости.

Ну, а дальше Эдюня наглядно при помощи карт и схем подробно обрисовал нынешнее положение в Крыму и на Чёрном море, перечисляя потери и трофеи обеих сторон. У госпитальеров глаза полезли на лоб.

— Однако, сеньор де Перельос, — поспешил я многозначительно добавить. — Мы бы очень не хотели широко афишировать в Европе наше участие в этой кампании.

Рыцарь понимающе закивал головой.

Потом все хорошо покушали, в меру выпили и пошли смотреть мультики на баскетбольную площадку.

Четыре дня пролетели незаметно в экскурсиях по острову, в удовольствиях, умных беседах и в построении планов на будущее. Я попросил рыцарей выступить посредниками по освобождению неудачливых венецианцев. За соответствующий выкуп, разумеется. Они охотно взялись помочь. На пятый день прибыла мальтийская эскадра и рыцари с подарками отбыли восвояси.

Через четыре недели прибыл опять бриг капитана-кабальеро и привёл за собой венецианский галеас с выкупом. К Буяну их не подпустили, оставив стоять на очень далёком рейде. Форты уже были построены, пушки на них установлены, даже амфитеатр рядом с сельской площадью в Западной заложили, и нам не было никакого резона далее задерживать непрошенных гостей. Вот только мы их трошки поделили. Посадили всех бывших кандальников (кроме славян) в одну галеру и отпустили на все четыре стороны, а на вторую галеру посадили команды и экипажи, обменяв их на мешки с золотом с галеаса. В общем вернули всех, кроме тех, что утонули, сами попрыгав за борт при штурме "Восточной".

Глава 11. Сплошная политика и дела сердечные

Вирич по радио сообщил, что Пётр Алексеич заслал в Стамбул своего "охвициального посла". А тот предложил Солнцеподобному Султану Сиятельной Порты, его Великому Визирю и Почтенному Дивану обменять пленных Защитников Ислама и Непобедимых Янычар на православных невольников из Московии и Малороссии. Из расчёта 1 за 3-х за рядового и 1 за 10-х за офицера. В случае отказа Султана, царь обещал всенародно объявить пленным туркам, что султанскому сердцу и его Визирю гораздо милей и дороже неверные гяуры, нежели правоверные воины Пророка, поэтому он(царь) вынужден их всех кончать и замочить в сортирах. То-то они любовью к султану воспылают… Менять пленников беспрепятственно предлагалось в порту Еникале. Причём, первыми обмену подлежат простые воины и янычары, а в последнюю очередь — офицеры и знать. Капитанам судов, доставивших православных на керченский полуостров будет уплачено по одному золотому за трёх доставленных и гарантирована полная безопасность. Плохое обращение с перевозимыми во время эвакуации повлечёт за собой немедленное повешение всех виновных. Во всех остальных портах Крыма присутствие кораблей Османской Империи было крайне не желательно, вплоть до потопления.

Ещё до этого со стороны Синопа радары "Осётра" засекли приближение нескольких надводных целей. Серёга вылетел на перехват. За 20 км от берега встретил два скоростных фрегата и три больших шебеки. Скорее всего — разведка.

На каждый из фрегатов сбросил по 20-литровому бочонку напалма с пристроенными наступательными гранатами. Гранаты сработали аккурат над топами мачт…. На воде вспыхнуло два пионерских костра, почище артековских. Шебекам хватило по одному пулемётному заходу и они резво побежали обратно в сторону Синопа.

Димыч сообщил, что сбегал с Петром в Азов, простоял там две недели, в течении которых царь утрясал свои государственные дела, гоняясь за своими боярами, воеводами и генералами с увесистой палкой. Турки собрали сборную солянку в 10000 сабель и при поддержке 15000 татарской конницы двинулись в сторону Кафы, но встретив на пути пылящих по дороге "Тортилу" и "Ёжиков" и получив с вертолёта сотню осколочных гостинцев, быстренько развернулись и очень резво побежали обратно. Преследовать их не стали.

Адмирал Лефорт со своим флотом из трофейных кораблей плотно обложил побережье Крыма, всех выпуская и никого не впуская и усиленно гоняя свои команды и их капитанов. Из Азова прибыл внушительный конвой, доставил обещанные гостинцы и припасы из Московии.

А в конце разговора ошарашил: — Царь де набивается в гости и хочет плыть вместе с ним на Буян!

Я срочно созвал Совет отпетых.

— Ну, а чо? — залыбился Эдя. — Он так и так собирался в командировку, в Европы на курсы повышения своей царской квалификации. Вот и поучим батюшку-царя.

— Но, это значит, что он до весны здесь застрянет. — хмыкнул Алик.

— А это его проблемы, да и дома у него пока всё спокойно, стрельцы взбунтуются ещё не скоро. Да и будет ли теперь этот бунт? — резонерски протянул Золото.

— Нехай едет, чай не объест. Тока свиты с собой поменьше тащит. — благосклонно разрешил Комендант Острова. — А ежели ему срочно возвернуться надо будет, так отправим назад на "Доминаторе".

Мы вновь связались с Кэп-Димучем и передали наши пожелания.

— Тогда, где-то в середине ноября ждите! — подвёл итог Яша и отключился.

Наш Доктор-Змей засуетился. Вот приспичило ему в честь приезда русского царя дать БАЛ! И чтоб на этом балу все "отпетые" показали "класс" своими прошлогодними конкурсными танцами. Приобщить "русских медведей" к передовой европейской культуре. Заставил всех срочно репетировать, попутно оформляя Гетерий и вообще весь Буян к грядущей веселухе. Там и иллюминация и лазерное шоу, и соответствующее меню. Видать подлизаться к Петруше хочет с дальним прицелом, показушник…

Я был на Фазенде, когда по радио мне сообщили, что Ольга во время тренировки упала с лошади и теперь над ней колдуют наши Пилюлькины. Когда через 45 минут я ворвался в монастырский госпиталь, ей как раз заканчивали накладывать гипс на правую ногу.

— Успокойся, ничего страшного! — замахал на меня руками Юра. — Просто неудачно спрыгнула с коня, небольшая трещина в голени. Уже через месяц будет играть в футбол.

Оленьку посадили в кресло-каталку и я повёз её в Гетерий.

— Тош, прости меня. Мне очень жаль, что мы не сможем с тобой станцевать перед русским царём. Ведь наш танец самый красивый. — хлюпая носом, вдруг заявила моя ундина.

— Милая, да мне насрать и на царя и на все королевские дома Европы. Что я дрессированный пудель, чтоб перед ними на задних лапках прыгать! Ты, главное, побыстрей выздоравливай! Сильно болит?

— Пока нет, но брат Юра сказал, что когда кончится наркоз, болеть будет и придётся терпеть.

Я докатил кресло до Олькиных покоев и на руках отнёс её на кровать. Набившиеся в комнату девчонки вытеснили меня из спальни, заверив, что всё остальное они сделают сами.

За ужином ко мне подсел Владя:

— Антон, мне очень жаль что так получилось. Я сейчас был у Ольги, дал ей на ночь обезболивающее, чтобы поспала. С ней будет всё хорошо, ну кто из нас ноги не ломал?! Не так уж это страшно, я рентген смотрел — у неё там всего-лишь трещина. Даже хромать не будет. А вот тебе к балу нужно подобрать новую партнёршу…

— Да, пошёл ты наХер! Эскулап хренов! До кизды мне все твои танцы! — взорвался я.

— НЕ ОРИ. — спокойно осадил меня Змей. — Ольга сказала, что у тебя уже есть практически готовая партнёрша, она её сама лично готовила и тебе всего лишь нужно с ней пару раз прорепетировать. Она уверена.

— Ну, и кто Эта Партнёрша? И где она?

— А вот это тебе сама Ольга скажет. Завтра поговори с ней. — Владя встал и направился к бару.

Чуть свет я побежал к своей панночке:

— Зайчик, как ты? — лицо измученное, под глазами тёмные круги.

— Тош, всё хорошо. Вечером совсем-совсем не болело, я заснула. А ночью во сне, видать, перевернулась и опять больно стало. Но брат Владислав рано уже был и сделал мне укол, и теперь опять не больно.

— Слышь, Оль? Мне вчера Владя о какой-то партнёрше говорил. Бред какой-то… Откуда она взялась?

— Это наша Зойка. Дочь рыбака Захария. Она у нас в Гетерии каждую свободную минуту крутится. Да и учится вместе с нами в классах. — улыбнулась Оля. — А когда мы стали с тобой наш танец учить, она ни одной репетиции не пропустила, за портьерами пряталась, огромными глазищами смотрела… Ты не замечал, а я заметила, поговорила с ней и стала учить. И брат Владислав с ней позанимался. Она способная и теперь танцует лучше меня.

М-да. Теперь ещё и Зойка…

— Антон, любит она тебя!

Я взорвался:

— А ты?

— Я тоже… Но по-другому. — опустила глаза Оленька.

— Оля, но ведь она ещё совсем ребёнок!

— Антон, окстись! Ей уже почти 16 лет, я всего на полтора года старше её. Твои "братья" её уже всю глазами обмусолили. Один ты слепой. Ты просто присмотрись…

У меня в голове что-то засвербило:

— Оль, а падала ли ты вообще с лошади? — насупился я.

— Падала, Тошенька. — она умоляюще взглянула мне в глаза, потом отвернулась к стене. — Просто так совпало и нам всем будет лучше. Я знаю, ты любишь и хочешь меня, но рядом с тобой я всегда буду чувствовать себя дурой. А я так не могу. Слишком сложно у нас всё получается, Тоша. И тебя это уже мучает, я же вижу… — она зашмыгала носом.

И тут я понял, что она права. Осталась бережность и нежность, осталась страсть…, но что-то уже ушло и Оленька почувствовала это первой. И что-то говорить и уверять уже бесполезно. Ольга уходит. На душе стало пусто.

— Хорошо, Оля. Будет так, как ты хочешь. Решай сама, но я всегда буду к тебе очень хорошо и нежно относиться.

Чтобы успокоить "мою Олю" я вышел в коридор и попросил первую встречную девчонку найти Зойку и пригласить её сюда. Через четверть часа в двери робко постучали.

— Зоя, заходи! — опередила меня Оленька.

Наш "гадкий утёнок" протиснулась в приоткрытую дверь. Я с любопытством вызверился на неё. Волосы скрыты под зюйдвесткой, одета в бесформенный непромокаемый комбинезон, руки красные, огрубевшие от холодной морской воды. Скорее всего собиралась с Захаром выйти в море на утренний лов. Глазища в пол-лица, тёмные, но если бы не прикрывала их скромно-потупленными ресницами, могли бы и комнату осветить.

— Зоя, наш князь Антон хочет попросить тебя, чтобы ты на балу станцевала с ним тот танец, который мы с тобой разучили. — слабым голосом почти прошептала Ольга. — Из меня-то теперь танцорка никакая. — она кивнула на свой гипс. — Ты сможешь ему помочь?

О, женщины! Коварство ваше имя! Это когда же и кого я собирался просить? — полыхнуло у меня в голове. — Но вякать поздно и я только кивнул головой.

Зойка, не смотря на свою южную смуглость и загар, зарделась чуть ли не ярче своего оранжевого комбинезона.

— Я попробую, Оля, если сумею…

— Сумеешь, я уверена. Ты УЖЕ танцуешь лучше меня. — успокоила её старшая подруга.

Так! С меня довольно сидеть тут вместо карточного болвана! Это не моя игра!

— Зоя, приходи сегодня после ужина в танцевальный класс, там и попробуем. — пробормотал я.

— Антон, я приду… — пролепетала наша "рыбачка Соня". — А сейчас меня отец в лодке ждёт. Я пойду?

— Ступай, Зоинька. — отпустила её Ольга. — Форма одежды тренировочная, танцевальная. Как всегда.

— Оль, ты уверенна в том что делаешь? Лично мне это всё абсолютно не нужно.

— Не знаю, Тоша, Но с этим чертёнком ты будешь более счастлив, чем со мной. В этом уверенна.

Вот так! Без меня меня женили.

После ужина, переодевшись, я пошёл в танцевальный класс. Владя-Змей и Зойка меня уже ждали. На девочке было черное трико и короткая воздушная юбочка, на ногах лёгкие туфельки. Тёмные волосы собраны в пучок на затылке. Фигурка у неё оказалась как у статуэтки. Несколько миниатюрней чем у Ольги, да и росточком она была на полголовы ниже. Но в нужных местах всё округлилось и топорщилось должным образом. И ножки ничем не напоминали те мослы, которые я видел при её спасении с шебеки. Лебедёнок уже проявился, а утёнок куда-то пропал. Владя взял быка за рога:

— Не будем терять время! Сейчас закрываете глаза и слушаете музыку, при этом представляете, что вы уже танцуете. Вживитесь в мелодию, отдайтесь ей телом и душой, и представьте перед собой вашего партнёра. — он врубил бокс.

Я послушно закрыл глаза, вжился, отдался и представил… Оленьку. Попробовал переключиться… — ни хрена! Ну не видел я Зойку в своих обьятьях. Руки обнимали мою панночку, её глаза смотрели в мои, даже запах её волос ощутил…, а Зойка не представлядась.

Музыка стихла, я виновато и обескураженно посмотрел на Владю. Он видно всё понял и попробовал снова:

— Зоя, теперь ты попробуй станцевать то, что ты себе только-что представляла, но пока без Антона. Не дрожи, расслабься. Нас здесь нет.

Рыбачка нервно покусывала губы и заметно подрагивала. Тогда Владя решил схитрить:

— Девочка, мы сейчас выйдем покурить, а ты тут оттянись по-полной. Протанцуй свою партию раза два-три, заодно и разогреешься, а потом продолжим.

Змей потащил меня за руку в одну из дверей. Понятненько! Мы оказались в комнате за зеркальной стеной класса. С этой стороны зеркала были прозрачны.

— А теперь внимательно смотри. Девочка очень хорошо чувствует музыку и удивительно пластична. Чего ты набряк? Доставь этому котёнку радость, она уже почти год мечтает станцевать с тобой, да всё робеет подойти на танцах. С другими пляшет во всю, а тебя девятой дорогой обходит, влюбилась должно-быть.

Зойка, постояла немного с закрытыми глазами и включила вальс. Сначала неуверенно, сбиваясь, сделала несколько шагов, а потом, видно подхваченная мелодией, всё свободней и смелей заскользила над полом, полностью отдавшись музыке.

Да-а, танцевать она умела и любила, виртуозно импровизируя в тех местах, где отсутствовала поддержка "отсутствующего" партнёра. Неожиданно для себя я вдруг почувствовал, что мне хочется составить ей пару. И Змей сразу это просёк:

— Не спеши, пусть девочка расслабится, айда, покурим.

В этот вечер у нас, конечно, ничего толкового не получилось. И она вздрагивала, когда я к ней прикасался. И я был деревянный, боясь повредить эту хрупкую куколку.

Владя посоветовал нам почаще общаться и затеять какое-либо совместное дело, и на следующее утро я отправился с Захаром и Зойкой на баркасе на утренний лов.

Вечером за ужином Коля Замковой встал и поднял бокал:

— Мужики! Моя Софья беременна! Принимаю поздравления. — он дурашливо поклонился обществу.

Что тут началось! Ор, восторженный мат, счастливого папашу чуть насмерть не забили, мутузя по горбу. Наконец все успокоились и вновь расселись, подняв тост за будущую мать. Слово вновь взял Замок:

— В связи с вновь открывшимися обстоятельствами прошу братьев-рыцарей выделить мне участок земли. Свой дом хочу построить, родовое гнездо, так сказать.

Мда-а. Приплыли… Все изумлённо затихли.

— В общем-то это было вполне ожидаемо. — первым отозвался Володя Дидик. — Свой дом нужен каждому. Не вечно же мы будем отираться в Гетерии? Рано или поздно все переженимся и заведём детей. Свое "гнездо" необходимо. Так что вопрос вполне актуальный. Пора его решать.

Решали долго и не один день. Наконец, порешили: — 1. Каждый "отпетый" получает участок в 6 соток (опять эти "6 соток", вот ведь как "совок" въелся). 2. "шахских дворцов" не строить, чтобы понтами потом не меряться, ограничится разумной достаточностью — главное удобство и уют для семьи. 3. Не выше трёх этажей. Архитектуру каждый выбирает сам для себя. 4, Места для усадеб выбираются компетентной комиссией, с учётом наименьшего вреда для природы Острова. 5. Участки распределяются по жребию. Только мне любимому предоставляется право выбора перед жребием.(ну, правильно, царь я или не царь!) С островных складов на каждую усадьбу выделяются 4 унитаза, 3 ванны, 2 кухонных плиты и 3 мойки с соответствующей сантехникой, обвязкой и электрикой (ну, правильно, склады-то у нас не бездонные и запасы не бесконечные, а жить мы все собираемся долго).

Недовольных подобным решением не было. В комиссию вошли Джон, Ваня Крафт и Замок.

Глава 12. Царь приехал

16 ноября утром прибежал "Осётр". Встретили его салютом из бастионных пушек. Ну как же: — Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят…

(В общем-то, главной нашей защитой являлся сам Остров. Кораблям пристать к нему можно было только в двух местах: — в бухтах Западная и Восточная. Был ещё один заливчик с малюсеньким пляжем в районе глинянного карьера, но войти туда могли только шлюпки, а подняться с пляжа на 25-ти метровые отвесные кручи простому смертному было невозможно. В остальных местах побережья остров защищали мозгодробительные скалы, к которым и подойти-то было страшно. А все эти бастионы и артустановки на высотках охраняли только фарватеры в бухты (где мы в любой момент могли выставить мины) и дальние подступы к Буяну).

… А потом швартовка, "Славянка" и обжиманцы на пристани. Встречать высыпало всё население Острова. Царская морда и "ижи с ней" наблюдали всё это с борта корабля квадратными глазами, но на трап не ступали. Пришлось самому подняться и с поклоном официально пригласить Его Величество ступить на землю Буянии. Свиты с царём было 8 человек, пришлось каждого приветствовать.

Наконец, все направились в "монастырь". "Московиты" шарили вылупленными глазами по сторонам, забывая даже мигать. И вот все "отпетые" и гости расселись в трапезной, началось взаимное представление и знакомство под утоление первоначальной жажды и заморение "червячка" лёгкой закуской. Димыч рассказал о переходе. Босфор опять проходили ночью, приключений не было, никого не потопили и даже морду не набили. В Багдаде всё спокойно.

Через полчаса я повёл Лексеича и Меньшика в его "келью" под номером "26". Причём на третий этаж поднял их на лифте с прозрачной стенкой. Гости заметно перенервничали и взбледнули. Дал необходимые пояснения и показал где обычная лестница.

Пётр осмотрел апартаменты и предложил "минхеру" разделить с ним кров, тот "постеснялся" отказаться. Но я сказал, что для Александра приготовлена другая келья, имея в виду, до сих пор пустующую Лёхину. В неё и поселили "кондитера" с ещё одним свитским. Остальную "свиту" комендант разместил в "гостевом" классе, где до них обитали рыцари-госпитальеры. С сантехникой наши гости были уже знакомы по нашим кораблям, просто показали им, что и где. Предложили им помыться с дороги, привести себя в порядок и в час дня спускаться в трапезную к обеду. Матросики уже привезли с корабля их багаж.

Меню обеда было обычным, будничным: — борщ, на второе фаршированный "рисом с мясом" болгарский перец с картошкой, на третье компот, на десерт фрукты. Но главное, гости наелись, а пировать будут на балу вечером, наши поварихи уже стараются.

После обеда предложил Петру Алексеичу порыбалить в ротонде, там и поговорим. Он согласился. Спустились к бухте и расположились в беседке. В каждой из шести массивных столбов-опор её был встроен замаскированный щкаф-ниша. У входа справа в такой нише был спрятан холодильник, слева кафе-автомат и микроволновка. Дальше справа мангал и гриль-очаг, слева посудный шкаф и мойка. В самых дальних колонах — шкаф для рыболовных снастей и оружейный сейф с ручным пулемётом, парой автоматических винтовок и парой ПП, ну и патроны, разумеется.

Достал из шкафа пару удочек, настроил их, и одну отдал Петру, как ей пользоваться он знал уже по Крыму, рыбалили мы уже с ним там. Полез в холодильник за наживкой и тут нарисовалась Прыся со своей бандой. Пришлось их знакомить с российским царём, представляя друг другу. Принцесса царём явно не впечатлилась. Она обнюхала башмаки Его Величества и отошла прочь, презрительно подрагивая хвостом.

Я достал из холодильника кувшин свежего пивка, поставил на стол два бокала. Мы забросили удочки и уселись в плетённые кресла. Кошка тут же устроилась у меня на коленях, не спуская глаз с поплавка. Её дети расселись в ряд на низком парапете.

— Ну, как тебе, Пётр Алексеич, наш Буян? — осторожно начал я.

— Зело дивно, Князь! — он почесал репу. — Все эти цветы, лужайки. Ну прям, как в раю. Да и хоромы у тебя знатные.

— А как у тебя дела в Крыму?

— Солдаты маршируют и поют о Вещем Олеге, который отмщает неразумным хазарам. Хорошо поют и маршируют хорошо. Это их князь Стрельчанский и князь Фанагориевский обучили. А казаки с уланами гоняют татар по степи. Брат Сергий на своей чертовой мельнице полетает, бочки с "горючкой" побросает — копчёные тикать, а наши ихние стойбища и аулы занимают. Братка Мыкола сказал, что к весне и к самому Бахчисараю могут выйти тихой сапой, лишь бы горючки хватило. А стрельцы с пехотными полками вдоль моря и по горам идут, в поддержку им "Тортилу" и одного "Ёжика" дали. Уже до самого "Артека" турок догнали. Турецкие корабли к берегам и не суются. — хохотнул Величество.

— Ну, а ты какими ветрами здесь?

— Так сам же приглашал! — обиделся царь. — Аль не ко двору?

— Ко двору, ко двору. — успокаивающе похлопал я его по колену. — Я спрашиваю, чем заняться здесь хочешь?

Пётр полез в карман кафтана и вытащил ту прозрачную трубочку с двумя магнитами, заткнутую по концам деревянными пробочками, которую я ему подсунул ещё в Азове:

— Многим знающим и мудрым мужам я сию "игрушку" показывал, просил разъяснений. Все твердят: — колдовство сие. А ты говорил — наука. Вот и хочу я эту науку постигнуть, для того и приехал.

— Твоё намерение, царь-батюшка, весьма похвально. А что касаемо "колдовства"? — я взял трубку, вытряхнул один магнитик, вновь заткнул. Потом встал, достал из шкафа тарелку, наполнил её водой и поставил на стол. — Так этим колдовство все мореходы не одну сотню лет уже пользуются. — я осторожно положил трубку на воду.

Трубка уверенно развернулась с севера на юг.

— Стрелка компаса тот же магнит, только не такой сильный.

— Ну, а коль постигать науки желаешь, то придётся начинать тебе с самых азов, в школе вместе с нашими детишками. Не зазорно ли тебе это будет? Ибо другой школы у нас нет.

Царь внимательно посмотрел мне в глаза.

— Учиться делу никогда зазорным не было! — решительно рубанул он.

— Но учти, учиться ты будешь на нашем языке и все учебники будут на нём же.

Мы расслабленно тягали рыбку, потягивали пивко и подкармливали кошачью семейку. Мимо ротонды несколько раз пронеслись пара пацанят на велосипедах. Петруша вскочил и потребовал близкого знакомства с этими механизмами. Я свистнул пацанам и подозвал их к беседке.

Пётр Алексеевич внимательно осмотрел двухколёсные агрегаты, потыкал везде пальцами и, кажется, даже обнюхал.

— А трудно научиться ездить на Этом?

— Не очень. На второй день поедешь. — я решил подшутить над Петрушой. — Только начинать нужно с одноколёсного велосипеда. Как говорят, от простого к сложному. Сначало одно колесо, потом два, три, четыре и дальше.

— Хлопцы, найдите Стёпку тётки Татьяны и скажите, что я велю ему сюда на моноколе приехать. — сорванцы умчались.

Шкет Стёпка был нашим лучшим на острове ездуном на одноколёсном вело, даже намного старшие ребята не могли его в этом деле переплюнуть.

Не успели мы с Лексеичем и по полбокала уцедить, как примчался наш циркач. У Величества глаза на лоб полезли и он выскочил из беседки. Стёпка покрутился по набережной, явно воображая и рисуясь. Потом стал с достоинством посвящать царя в тонкости езды. Заняло это около четверти часа.

Наконец, жаждущий знаний вновь плюхнулся в соседнее кресло:

— Завтра же начну обучаться, Степан обещался помочь "после школы"!

— Пётр Алексеич сегодня вечером будет бал. Я представлю вас нашим "сёстрам". Ты предупреди своих, чтобы глупости не творили и вели себя достойно, даже по-пьяне.

Коль уж вы здесь жить будете, то законы наши знать должны. — я забубнил монотонным голосом: — Дуэли у нас запрещены и приравниваются к умышленному убийству, а таковое карается смертью. За насилие над женщиной или ребёнком — смерть. За содомию — смерть. За казнокрадство, мздоимство и взятки — смерть. За воровство более одного рубля — смерть, за воровство до рубля — плети и изгнание с островов. За предательство — смерть. Это суду не подлежит, а только исполнению. За остальное, наказание назначает суд. Закон у нас един для всех. Я его нарушу — меня казнят, пейзанин нарушит — его казнят.

Пётр удивлённо посмотрел на меня и покачал головой:

— Круто!

В шесть часов мы смотали удочки и пошли готовиться к балу.

Бал начался в 8 вечера. Залы Гетерия были украшены гирляндами поздних осенних цветов и лазерной "метелицей". Вдоль стен бального зала были поставлены столики с напитками и лёгкими закусками. Вокруг них расставили лёгкие кресла и диваны.

Я собрал гостей и повёл их в Дом. Наши все были уже там. Стеклянные автоматические раздвижные двери привели московитов в шок. Сам Пётр раз пять подходил к этим дверям с разных сторон, наблюдая, как они сами собой открываются-закрываются, пока я не увлёк его в глубь здания. Наши дамочки причепурились, нанесли боевую раскраску и приготовились пленять мужиков. По помещениям носилась наша малышня из интерната, девчонки все с огромными бантами, в бальных платьицах и туфельках, мальчишки в кадетских мундирчиках и сапожках. Представлять наших кралечек царской свите и царю взялся сам Змей. Оленька сидела в кресле-каталке, как на троне, возле одного из столиков, в длинном тёмно-синем облегающем платье, но ослепительно светлая и невыносимо красивая. Всё-таки какая-то "порода" в ней чувствовалась и Владя к ней первой подвёл наших гостей.

Когда представление было закончено, на середину зала вышли четыре пары наших школят и чинно-благородно отшагали менуэт под Моцарта. А потом погас свет и под сводами зала зазвучал полонез Огинского и под его звуки в лучах световых пушек над полом поплыли Замок со своей Софьюшкой. Ни его протез, ни её "интересное положение" не помешали им слиться в танце. Строгий чёрный фрак Николая и что-то белоснежное воздушно-летящее на Софье, закрученные волнами музыки, заставили всех зрителей замереть.

Затем звучали другие мелодии, и каждый из нас шёл через весь зал к своей даме и лёгким поклоном приглашал её к танцу. Последними были мы с Зойкой. Танец у нас получился! В моих руках этот мотылёк, казалось, вообще не касался пола.

Сделали перерыв на десять минут, выпили по чуть-чуть, сняли с себя бальные наряды и переоделись в более простые и удобные одёжки. И Владя врубил рок-н-рол!

Вот тут мы все и оторвались по-полной… А потом был твист и прочие безобразия в виде танго, ламбады и т. д. Наши гости пухли и кончали.

Наконец, Оленька на правах хозяйки пригласила всех в обеденный зал к столам, отведать чего бог послал. Наши поварихи, под руководством "брата" Григория, Князя Советского (ну, жил он на улице Советской, когда-то), превзошли самих себя. На столе стояли такие вкусняшки!!!

Вечер закончился музыкальным лазерным шоу над задымлённой бухтой и фейерверком. Когда я вёл слегка покачивающегося Лексеича в его келью, он был глубоко-задумчивым.

Глава 13. Жизнь продолжается

"На зарядку! На зарядку! На зарядку, на зарядку… становись!"

Этот вопль из тревожной связи меня сбросил с кровати. А потом до боли знакомый, ещё из сопливого детства, голос приторно-убедительно возвестил:

— "Доброе утро! Дорогие товарищи! Надеюсь вы уже встали. Приступаем к утренней гимнастике…"

— СССуки! Я всего два часа, как лёг! Убью три раза!!!

Быстренько присел на унитаз (все буянцы, даже мужики, на унитазах ссали только сидя) и галопом в форме "номер один" помчался на стадион. Недолгий разогрев, простейшие растяжки и мы повзводно и поротно под вопли "сержантов" побежали кросс. Впереди "отпетые", следом "дружина", за ними наши "гетеры", а замыкали малята из школы. "Гости", поднятые аналогичными воплями из репродукторов, остохуенно наблюдали за нашими телодвижениями. Тока-тока рассветало, а мы как лоси на гоне неслись по горам — по долам…Босиком и тока в трусах-майках. Вот она Нирвана и Курортный остров. Умер, как говорится, отмучился….

А на закуску заплыв через бухту (это в ноябре-то) и стрельба по реперам. Правда, девчонки и школяры от заплыва были освобождены, всё-таки вода в бухте уже была лишь 11 градусов Цельсия.

Как и ожидал, дежурным по монастырю был наш Эдюня, он и отыскал в наших комповских загашниках это окаменевшее дерьмо мамонтов, про зарядку. И устроил нам такую побудку. Извращенец!

Ладно, забудем пока до подходящих времён… Помылись, позавтракали… и начался обычный будничный день. Московитов поручил более узким "специалистам", а сам занялся "стратегией". Во-первых, снабдил наших гостей более удобной одёжкой и обувкой. А то эти камзолы-кафтаны-треуголки и тем более башмаки/ботфорты, подбитые подковами и шпаги, окончательно изнахратят наши драгоценные паркеты и полированные мраморные полы-стены. Выдал всем по несколько комплектов нижнего белья (и тёплого зимнего, тоже), полушерстяные спортивные костюмы фирмы "Адидас", носки, кроссовки и носовые платки. Ну и зимнюю верхнюю одежду. Слава богу, мы ещё в Крыму достаточно высмеяли эти кудрявые припудренные овчины на головах у московитов, наследие сифилисного короля, и теперь они заявились без этих вшивчиков. Дальше будем их доукомплектовывать по мере надобности….

… Утром, после звонка в школе, сам Пётр, "минхеррц" и семеро московских бояр сидели за одними партами с первоклашками. Царь-батюшка делил парту со своим "наставником" Стёпкой. Как и впихнулся в неё, орясина? Девчата-учителки из Гетерия слегка запали, но наш Министр по Образованию — Юра очень быстро привёл их в чувство. Гости безропотно отсидели все пять уроков.

После обеда лично наблюдал, как Стёпка, обрядив Царя в наколенники, налокотники, перчатки и шлем, гонял Его Величество по набережной бухты на одноколёсном велосипеде. Царя мне было немножко жалко. Стёпка "мужик" цельный, ядрённый!

Через неделю, когда Петруша уже вполне оседлал моноколь и под чутким руководством "наставника" осваивал велосипед, Юра показал мне программу "ускоренного" обучения московитов и взялся сам их обучать и читать лекции. Царь уже, пользуясь "окном" хорошей погоды, и вволю полетал с Демоном на мотодельте, покатался на шнелльботе и повисел на параплане. Даже начал бегать по утрам наши кроссы и заставил свою свиту бегать с ним. Вот только плавал, только во вновь наполненном слегка подогретой морской водой бассейне. Не хватало нам угробить Его Величество пневмонией. Теперь первые полдня Сам наш Министр Образования читал лекции московитам.

Амфитеатр для аниматоров и самодеятельности уже закончили. Размещался он рядом с пристанью и площадкой кафе возле деревни, вырезанный прямо в скале берега и смотрящий на бухту. Вмещал амфитеатр около 200 зрителей, да и с террасы кафе можно было комфортно наблюдать за действом в ракушке эстрады. По субботам наши девчонки из гетерия и парни из дружины устраивали, если позволяла погода, там небольшие представления, копируя лучшие образцы западных курортных аниматоров "нашего" времени, видиков которых в наших компах было привеликое множество, да и "братья", кому их творческие порывы не давали покоя, не брезговали этим.

От царя и его свиты мы особых секретов не держали, просто смысла не было, в свете ихнего уровня образования и тутошней технологии.

Через Кудрю связались с царским послом в Стамбуле Головиным и попросили устроить аудиенцию Владетеля Буянии князя Антона с самим Султаном или, на крайняк, с Великим Визирем, но с озвучиванием вполне конкретной даты. Что посольство состоится на уровне "встречи без галстуков" для личного знакомства и обсуждения возникшей напряжённости между нами, и прибуду я только со своим Канцлером и двумя дюжинами охраны, всецело вверяясь чести и порядочности Султана. Прошло четыре недели: — Головин известил, что аудиенция назначена на 14 января, жизнь, неприкосновенность и свободу султан и визирь мне гарантируют. У нас было в запасе ещё около месяца, но планировать уже надо было сегодня, пришлось объявить "общий сбор":

— Почтенные рыцари и господа! В январе нам предстоит встреча с высшим руководством Блистательной Порты. И о чём мы будем с ними говорить? — взял я первым слово.

— Ну, о политике, естественно, и о плюшках для нас, любимых. — хмыкнул Мишаня.

— А какая политика нам потребна? — прогундосил Кныш.

— Мне каацца, что нам нужен "вечный мир" с турками, хотя бы на лет десять и свободный проход через проливы. — протянул задумчиво Эдюня. — Ну и сохранить за Петром Алексеевичем Крым и Кубань.

— Ну и как этого добиться? — не скрыл своего скепсиса московский царь.

— А купить за те же плюшки у султана! — коварно предложил Эдик. — Ты поклянёшься не переходить Большой Кавказский Хребет и не воевать против Порты на Кавказе ближайшие сто лет, не переходить границу по линии Очаков-Киев, разорвать все союзные договоры с австро-венгерской Империей, с Великой Литвой и Польским Королевством, и вообще со всей Европой, и не участвовать в их захватнических войнах. А мы пообещаем не нападать на османские земли и побережья, но, естественно, оставим за собой право освобождать православных невольников на мусульманских кораблях.

Царь недовольно скривился. Наш МИД взял с полки карту современной Евразии и расстелил её на столе:

— Вот смотри, Твоё Величество! Это Кубань и Кавказский Хребет. По такому Договору тебе достанутся все земли между Азовским и Каспийскими морями и между Доном-Волгой и хребтом Кавказа. — Эдик провёл фломастером черту, огибающую эти земли. — А ежели провести границу по линии Очаков-Киев и дальше вверх по Днепру с выходом на Ригу (ещё один росчерк фломастером), то тебе достаётся всё Левобережье Днепра со всеми вкусняшками Правобережья. Ну и на кой чёрт тебе нужны все эти Валахии, Галиции и Польши?! Пускай все эти Султаны, Императоры, Господари и Крули сами себе тут головы сворачивают. Чем больше посворачивают, тем меньше нам этих голов рубить потом придётся. Твоё дело получить 10–20 лет мира для своей Державы, чтобы спокойно переварить проглоченный кусок, поднять новые земли, построить на них новые мануфактуры, заводы и города-деревни. Накормить и обучить свой народ, свою Армию и Флот.

— А как же Правобережье, валахи, сербы, русины и прочие? Ведь это наши братья по Вере, мы их что, бросим? — заволновался Меньшиков и остальная "свита".

— Так пусть они сперва покажут, на что сами способны, без, утирающих им постоянно сопли, посторонних. А вот когда покажут, что достойны, то и их, по их настоятельной же просьбе можно будет принять в состав Российской Империи. — рубанул с плеча Замок.

Московиты изумлённо запереглядывались, но самому Петру эта мысль определённо понравилась, особенно слово "Империя".

Договорились до того, что в Стамбул пойдут "Доминатор" с посольством, "Монитор" и "Осётр" в прикрытие с усиленным десантом. Яхта подойдёт прямо к дворцовому причалу, "Монитор" затихартися на рейде, а Димыч отъякорится в удобном месте под берегом. Предварительно решили скрытно организовать миномётные батареи на берегу в пределах дальнобойности и вертолётную площадку в пяти минутах подлётности. Кудря должен был подыскать подходящие позиции. Лексеич кипишился, что он должен принять непосредственное участие, хотя бы инкогнито, в посольстве. Но для начала ему определили только место на "осетрине" в качестве матроса. Корабли начали готовить к походу и усиленно бдить за погодой.

Ольга уже покинула своё кресло и при ходьбе ограничивалась только лёгкой тростью. И мне, кажется, дала окончательную отставку, даже зубную щётку забрала. Мы с Зойкой стали очень хорошими друзьями, сотанцорами и даже единомышленниками, но и только. Моё постельное одиночество иногда скрашивали по доброте душевной наши горничные или другие девчонки из гетерия, но это были лишь разовые гуманитарные акции. А вот Петенька Первый, видно, запал на Ольгу. Хоть морду ему бей… А ещё он, сука, берёт уроки танцев у Змея! Я затосковал.

Наши малята из школы и даже из садика превзошли все наши ожидания! Эти чертенята настолько быстро освоились на Буяне, что мы, "братья", чувствуем себя уже лишними на Острове. Оружейный музей пришлось поставить на очень серьёзный замок, как и механические мастерские. Всяческие рогатки, самострелы, самопалы и "гранаты" выплывают в совсем уже неожиданных местах. Пришлось налечь на вполне прозаические розги, чтобы пресечь подобный перекос в образовании.

Как-то вечером, уже в Гетерии, из-за плохой погоды, смотрели фильму "31 июня", один мз моих любимейших фильмов. И, вдруг, в зале раздался возглас: — Да это же, Зойка!!!

Поднимаю глаза и вижу Зойку! Лэди Джейнс!!! Я, конешно же редкостный идиот, но не заметить такого сходства!!! Это Зойка! Во плоти и на экране! Не такая уxоженная и отъетая, но очень уж похожа. Трубникова, конечно, гораздо впечатлительней… Но и ЭТА "Зойка" — девочка на грани фола!!! А я ещё мучался, кого мне наша "рыбачка" напоминает? Хоть у неё и личико более продолговато-треугольное, и цвет волос и глаз слегка отличаются, но "серия" явно одна и поведение очень напоминает.

Весь Буян готовится к Рождеству и Новогоднему Балу. Свой Бал решили устроить у себя и фазендщики, и половина наших аниматоров и организаторов неделями (иногда из-за погоды) сидят на Фазенде и тащат туда всё, что можно спереть на Буяне. Помимо деревни для поселян в сто усадеб, там ещё устроили "учебку" на 200 курсантов-дружинников. Забросили туда необходимую технику и вооружение, и там теперь совсем не скучно от гула моторов и разнокалиберной канонады.

Шорох усиленными темпами из старших хлопчиков готовит десяток связистов (плюс одна "радистка Кэт"), Замок — десяток снайперов, из них две девки. Эдюня тоже набрал себе десяток и теперь гоняет с ними над островами своих "Страж-птиц". Наши капитаны дрочат свои экипажи, не забывая о "запасных". Корабельщики: — Алик, Мишаня и Винс уже заканчивают "перестройку" ещё двух трофейных больших шебек и мозгуют над цельнометаллическим танкером с грузоподъёмностью в тонн 200–300, с паровым мазутным двигателем.

Петя со своими присными "после школы" факультативно зарылись в чертежи лучших парусников "Будущих Времён", а точных моделей этих парусников у нас в музее предостаточно. А ещё Пётр Алексеич до одури игрался с детской железной дорогой на паровом ходу, после того, как я пояснил ему в чём тут цимус. Бог им в помощь!

В преддверии похода на Стамбул, на палубе "Осётра", помимо комплекта, ещё закрепили "Бобика", а "Тортилу"" спустили в трюм, и один контейнер с "Иблисом-двойкой". Ну и кроме штатного экипажа подготовили места для 20-ти десантников-дружинников. Как-никак, а всё ж прям к султану в пасть полезем…

В последний свой приход Великий Магистр госпитальеров меня обрадовал:

— Князь, купцы донесли, британский король Вильгельм против тебя эскадру готовит. Узнал он, кто его флот прошлой осенью в устье Темзы потрепал. Теперь жаждет реванша. Так что, жди по весне гостей.

Я спокойно ответил:

— Дон Рамон, если у Вильгельма есть лишние корабли и моряки — пусть присылает их сюда, мне совсем не трудно их утопить.

Но забывать о этой угрозе я совсем не собирался, поэтому обратился к московскому царю:

— Пётр Алексеич, тут к нам английский король претензии предъявляет, побазарить хочет, грозится флот прислать. Так что, наше отбытие в Крым немножко откладывается, ты не против?

Пётр насторожился:

— Антон, а ты уверен в своей победе? Это же флот Англии, а не Мороко?

— Уверен, царь-батюшка! И чем больше английского флота сюда придёт, тем меньше тебе мороки будет с ним в будущем.

Короче, договорились…

Этой осенью урожай был обильный, и ни хлеба, ни других зерновых и бобовых мы не покупали. Так, прикупили скота для мяса и на развод для хозяйства, специй там, мёда и остального для разнообразия меню по мелочи. А ещё кож и тканей различных, своих мы пока не производили.

Рождество отгуляли по полной программе… Все положенные православные службы батюшка Арсений отслужил, правда от всеношной мне еле удалось его отговорить. Силами "самодеятельности" из отпетых, гетер и дружины поставили филатовский спектакль "Про Федота-стрельца…", где "моя светлость" читала "от автора", и в рождественский вечер представили его зрителям. На службах и спектакле присутствовали почти все жители Буянии, за исключением вахты и стражи на Фазенде. В Гетерии, Казарме и деревнях местным пришлось изрядно потесниться для размещения фазендских. По утру абсолютно все нашли свои подарки "под ёлочками".

Был и новогодний бал и праздничный ужин, и фейерверк, и лазерное шоу… А первого января мы начали собираться в гости к султану.

Глава 14. Сходили за хлебушком…

Кудря ежедневно передавал сводку погоды в Мраморном море. Он уже подыскал недалеко от берега пустующую усадьбу с крепким, высоким каменным забором в 1,5 км от султанского дворца и даже взял её в аренду на три месяца. Там же рядом присмотрел место для подхода и разгрузки "Осётра" и вертолётной площадки.

4 января погода в Эгейском море показалась нам вполне приемлемой и мы понеслись к Дарданеллам. Море было почти пустым (не сезон), лишь изредка к берегам жались рыбаки. "Кишку" опять проскочили ночью, благо — ночи теперь длинные. К утру выскочили в Мраморное и побежали к Принцевым островам, избегая встречных судов. Закурковались в безлюдной бухточке, навели камуфляж и трошки расслабились, запустив "Страж-птицы". На следующий день на связь вышел наш стамбульский "резидент", сообщил, что будет встречать нас на "своей"!!! фелуке у входа в Босфор, включив радио-пеленг. Осетрина пошла на встречу с ним.

"Доминатором" командовал сам Замок, как-никак он являлся официальным капитаном этой роскошной посудины и никому этот пост не собирался отдавать. Мы с Эдюней ещё на Буяне упали ему на хвост — уж больно комфорт на этой яхточке соответствовал нашим душевным запросам. Механиком пошёл Кныш, артиллеристом Кузя, "злыднями" — Пиндос и Драп, ну и ещё четыре оператора Дронов из волонтёров.

"Монитором" рулил Алик, офицерили у него Белоног и Джон, плюс четыре волонтёра.

Ну, а "Осётром" капитанил Димыч, а ещё у него были Костя, Юра-доктор, Дидик, Вирич Серёга, штатная команда и 20 морпехов из дружины. На третий день Кудря от Головина привёз нам султанский фирман, гарантирующий нашему посольству жизнь, безопасность и свободу.

Димыч уже выгрузил десант в районе Кумкапы, бронетехнику и миномёты, и разместил их в пустующей вилле. Работали, в основном, по ночам, выставив оцепление. Оборудовал и вертолётную площадку на подходящем пляже, свёз туда всё необходимое, замаскировал и выставил там охрану. Погода была зимняя (изредка срывался лёгкий снежок), но тихая.

Я, Кныш, Драп и Эдюня в соответствующем прикиде почапали на кудриной фелуке в Золотой Рог. Очень хотелось ознакомится с обстановкой "на натуре".

Стамбул меня не впечатлил. Холодно, грязно и убого. Много откровенных трущоб. Кроме центральных улиц, остальные даже немощёные, а просто более-менее выровненный скальный грунт. Много колдобин и откровенных ям. Теперь я понимаю, почему богатенькие там предпочитали передвигаться на паланкинах или верхом, никакая механическая подвеска подобного издевательства долго не выдержит.

Мы под охраной кудриных головорезов обошли султанский дворец, полюбовались "Софией" и даже посетили её, посидев там раком и босыми на ковриках, затем спустились через ближайшие крепостные ворота к морю.

Потом нас вывели к пристани. Довольно своеобразный морской дебаркадер. Но к берегу прикреплён очень основательно, и глубина на глаз около 5 метров.

Один из "виргилиев" нам сообщил:

— За час до рассвета 14 числа вы сможете "Доминатором" здесь пристать, место будет свободным. Дружинники и техника подойдут с вечера. Это пристань, куда привозят рыбу для султанской кухни.

"Ага, будто не я этот план утверждал. Понятненько, Кудря не пожалел наших денег!" — я прикинул на глаз расстояние до ближайших городских крепостных стен, на которых стояли пушки. — "Блызенько. Авось, с первого залпа не попадут…"

В оставшееся время мы облазили все подходы к Топкапы от моря и определили свой маршрут. Выяснили, где находятся казармы личной гвардии султана и янычар. В ночь на 14-е "Доминатор" причалил к дебаркадеру, "Бобик", "Тортила" и оба "Ёжика", соблюдая светомаскировку и не шибко урча моторами, подъехали к берегу причала. Притопал и десант, усиленный четырьмя матросами с осетрины. На вилле с миномётами оставили четыре миномётчика расчётов и два пулемётчика прикрытия из экипажа осетрины. На берегу стояли два "Иблиса-двойки" с Демоном и Виричем в кабинах, полностью заряженные и заправленные.

Ночь была пасмурной, с низкими снеговыми тучами, висящими над проливом и городом. Эдик сразу запустил упрощённое лазер-шоу по тучам, с устрашающими мутными картинками на небе, для нагнетания религиозного психозу.

Утро было серым и унылым, но с рассветом напротив нашего причала, на берегу, нарисовалось около сотни усато-бородатых пищальников в тюрбанах, панцырях и с прочим железом. Эдюня потопал в сопровождении четырёх автоматчиков в "броне" на берег, размахивая султанским фирманом о нашей " дипломатической неприкосновенности". Половина тюрбанистых "стрельцов" через полчаса отчапала в сторону "Святой Софии".

"Термин" был назначен на полдень, и где-то в пол-одиннадцатого мы с Эдиком и Драпом нырнули в "Бобика", за руль уселся Саня. Впереди нас выстроился десяток десантников в полной защите, сзади двое "сарацин" несли за нами носилки с дарами Султану, следом топал ещё один десяток дружинников-головорезов в полной броне, замыкали два "Ёжика". "Тортила" с Кнышом внутри осталась сторожить пристань. Как только мы тронулись, урча моторами, всё мусульманское воинство, как сдуло, с берега. Всё наше шествие сопровождала мерная барабанная дробь из динамиков "Бобика". Мимо "Софии" протопали прямо к воротам "для послов". Оба "Ёжика" остались у входа, а все остальные под звуки "Славянки" попечатали шаг ко вторым воротам. Впереди "Бобик" с носилками и "сарацинами" на запятках, а сзади две дюжины наших бравых вояк в камуфляже и с автоматами на груди. Конечно, не китайские "красные фурии" на параде в Пекине, но и на жизнерадостных улыбающихся дебилов на Красной площади в День Победы не походили. Толпа насельцев первого двора султанского дворца провожала нас обалденными взглядами. Ещё бы, музыка есть, а оркестра не видно, карета катится, а лошадей и верблюдов нема! Возле вторых ворот нас ожидал петровский посол Головин со своими посольскими, мы выключили музыку и остановились. Посол подошёл к машине. Кратенько объяснил нам, что дальше только пешком, ибо на лошадях и повозках строжайше ферботен, но небольшой почётный личный караул не запрещён, после этого они благоразумненько "по-английски" слиняли. Мы сгрузились с транспорта, Пиндос пересел за пульт управления оружием, на место водителя запрыгнул один из эскорта, пристроили на носилках "с дарами" небольшой музыкальный бокс, оставили у ворот дюжину дружинников и с оставшимися под барабанную дробь пошагали к третьим воротам. Там нас и встретил султанский распорядитель всем этим балаганом со своими присными. Быстренько объяснились с ним через Драпа, что к султану нужно только мне с моим Канцлером, нашему секретарю-переводчику и двум сарацинам с носилками с дарами Сиятельному Султану. Я лично подарил этому аборигену пьезовую газовую зажигалку и показал, как ей пользоваться, оставив в глубоком остохуе. Оружия, кроме посохов, а мы опять были в прикиде монахов в кевларовых рясах, на виду у нас не было и личного обыска мы не удостоились, обшмонали только носилки, в которых под вторым дном и в стенках были газовые маски и запас гранат с патронами. А под рясами у нас был всё тот же джентльменский набор — пистолеты, Пе-Пе, магазины и гранаты. Ну и посохи. "Сарацины" и "секретарь-переводчик", правда, были без посохов.

Распорядитель куда-то исчез, велев нам ждать. Мы вчетвером болванами или баранами замаячили перед закрытыми воротами, а "почётный караул" неспешно рассредоточился в тенёчке ближайших деревьев, уйдя из поля зрения стрелков на стенах. Перед нами, прикрывая ворота, замерло в строю около сотни свирепых воинов из личной гвардии султана. Ладно, трошки подождём, держа ушки на макушках… Тем более, две "страж-птицы" упорно крутятся над головой. На наших часах уже был полдень по-местному.

Через четверть часа прибежал распорядитель и пригласил нас в последние ворота. Впереди потопали "сарацины" с носилками, за ними мы с Канцлером и с посохами, а за нами бедный Драп, обвешанный чернильницами, тубусами для свитков и гусиными перьями, как шаман краснокожих. Пройдя ворота, мы направились мимо стражи в султанский дворец, в зал приёма Высоких Послов, как нам объяснили. Зал оказался и не очень-то большим, и каким-то сумрачным. Прямо перед нами возвышался обширный помост в три ступеньки, застеленный пёстрыми коврами и забросанный парчовыми мутаками. Где-то там, среди этих мутак восседал дородный, усато-бородатый дядечка средних лет, наверное, это и есть Сам Сиятельный Султан. По бокам стояло десятка два его придворных с унылыми мордами.

Ещё по пути я через Володю объяснил распорядителю, что всякие глупости, на вроде подползания к трону Наместника Пророка раком и возложения его стопы себе на затылок, полностью исключаются, ну, а он не шибко и настаивал.

Мы остановились метрах в десяти от помоста, глашатай представил нас, перечислив все титулы и должности, слаженно отвесили султану поклон и замерли. Его Величество, довольно миролюбиво кивнул нам в ответ и тогда вперёд вышел Драп… Минут десять он заливался соловьём, и всё в манере из "Аладдина": — О, Звезда моих очей!!! Потом приступил к презентации подарков, минут десять объяснял назначение и ценность наручных часов, преимущества тритиевой подсветки, правила эксплуатации и бережного обращения, тщательно примерял и подгонял сияющий титановый браслет к ручке Его Величества. Затем преподнёс в пафосных шкатулочках, размером со спичечный коробок, три наших ФИАНитика: — красный в 14 карат, фиолетовый в 10 и лимонный в 9. И мамой клялся, что подобных камней нет нигде более в мире. Это мол, только для самых любимых жён султана (кстати, часы Сиятельный сразу же напялил на руку, а камушки прибрал себе за пояс). А уж реклама фонаря электрического, аккумуляторного, "с крутилкой" и "начинкой", зажигалки, наборов ручек, карандашей и фломастеров…, у меня уже позвоночник подвывал под неподъёмной рясой. Правда, оружие: саблю, кинжал и пистоль (из наших трофеев), Володя передал султану без пространных комментариев. Но самый последний писк "маркетингового впаривания" наступил, когда на свет появилась жестяная керосиновая лампа под кодовым названием "Летучая мышь"!!! А в придачу к ней пластиковая "полторашка" с керосином. Его Величество лично прошёл полный курс обучения заправки, зажигание зажигалкой, регулировки и гашения этого "чуда". Нам с Эдиком оставалось только маячить рядом, надувать щёки и важно выдыхать: — Да, уж!

На самом интересном месте где-то за дворцом раздалось гулкое бабаханье пищальных выстрелов и громкие вопли. В Приёмный Зал влетел какой-то очень тучный негр с окровавленной лысой головой, заорал тонким голосом: — В гареме янычары! — и рухнул возле помоста.

Что тут началось! Мама родная! Султан вскочил и начал чёта орать, брызгая слюной. Его свита частью схватилась за кинжалы, остальные заметались по залу. Стражники кинулись к входным дверям, обнажая сабли. Мы с Эдиком и Драпом присели за помостом, обнажив Пе-Пе, "сарацины" лёжа укрылись в боковых нишах под стенами, готовые к стрельбе. Выстрелы и ор явно приближались к залу.

— Не фуя себе, сходили за хлебушком! — протянул Драп.

Я связался с Пиндосом: — Саня, что у вас там происходит?

— Да тут, какая-то непонятная рубка. От дворцовых казарм набежала орущая толпа башибузуков, напала на стражу. Все визжат, стреляют и грызут друг друга. Мы пока отошли в арку в стене, я её прикрыл машиной, но не вмешиваемся. Потерь нет.

— Командир, от казарм янычар в городе к Топкапы бежит около тысячи бойцов. — раздался голос Замка. — Я поднимаю вертолёты и начинаю шмалять НУРСами. Миномёты подключатся, как только пристреляются.

— Коля, пусть подтягиваются "Осётр" и "Монитор", и помогают своей артиллерией! Саня, собирай всех наших у дворца в кулак у третьих ворот, будем пробиваться отсюда все вместе. По-моему тут переворот. Хотят завалить султана, а потом всё свалить на нас. Сволочи!

— Я отправляю к вам Кныша на "Тортиле", мы здесь и сами отобьёмся! — Замок отключился.

Почти тотчас раздался характерный вой НУРСов и не очень далёкие их разрывы. Через несколько секунд начали лопаться мины.

Двери в зал распахнулись и в них сразу ввалилось более двух десятков озверевших янычар. Завязалась ожесточённая рубка между ними и стражей. Мы наблюдали. Сначала стража, вполне справлялась с нападавшими, но в зал вбегали всё новые и новые бойцы. Султан попытался спрятаться в подушках помоста, но Драп сгрёб его за шкирку и притянул к нам, а потом показал на заднюю дверь в покои и достал гранату. Подхватив султана, мы ломанулись туда. Сзади раздались очереди Пе-Пе сарацинов и шандарахнуло пару взрывов свето-шумовых гранат. Через пару секунд они оба выскочили через двери к нам в коридор. Прямо шёл проход в задние покои дворца, а направо за дверью была лестница, ведущая куда-то вверх.

— Куда эта лестница? — тряхнул я султана.

— В мой кабинет. — прохрипел он зачумлено.

Мы полезли наверх, а дружинники остались "держать" дверь. Кабинет оказался небольшим, но вполне уютным.

— Ваше Величество! — обратился я напрямую к Сиятельному Столпу Веры. — Что у вас здесь происходит? Как всё это понимать?

— Я не знаю, Главный Визирь три дня назад уехал на север, в армию. В Стамбуле было всё спокойно. — заблеял этот перепуганный пожилой человек.

— Ага! "В Багдаде всё спокойно, спокойно, спокойно.." — начал ехидно напевать я. — и рявкнул:

— А я вот, знаю! В Сиятельной Порте в очередной раз решили сменить Султана! А тут мы подвернулись. Вот и прикинули, что можно и султана прирезать и нас, а потом всё на нас же и свалить. А янычары всего лишь прибежали защищать своего повелителя!

У Его Величества глаза стали квадратными, несмотря на восточный разрез.

— Ваше Величество, у вас есть здесь в самом городе верные войска? — надавил я голосом.

— Они все были верными… до сегодня, — вякнул он.

Клиент, явно, не адекватен.

— А эти, там внизу, что прибежали убивать Вас? — вступил Эдик. — А за проливом, в Анатолии у Вас есть верные люди?

— Да! — встрепенулся султан. — Там янычар мало, там конница моих вассалов сипахов и пехота… Они верны мне. И флотом командуют мои родственники…

— Ну, и как ты думаешь вытаскивать его отсюда? — развёл риторику Эдя по-русски.

Снизу раздалось несколько очередей из Пе-Пе, а затем три характерных разрыва газовых гранат. Через пару секунд прибежал один из дружинников:

— Командир, внизу около сотни янычар газ глотают. Пора отсюда уходить, газ может подняться.

В наушнике раздался голос Кныша:

— Тоша, я возле входа, у первых ворот. "Ёжики" порулили к тебе, янычары закурковались метрах в 400-х, есть их немного и на стенах, но уж больно они нашего Демона боятся и носа почти не кажут.

Я щёлкнул тангетой:

— Связь всем! В общем так: — Мы сейчас потащим султана. С его головы не должен упасть ни один волос, Он нам нужен!!! Коля, отгоняй всех нахальных от входа. "Ёжики" к дверям в Зал Приёмов и круговую оборону на поражение. Саня, если сможешь, протиснись в третьи ворота, там узковато, и непосредственно к главному выходу. Султана будем пихать к тебе. Пехоте укрыться под аркой третьих ворот и не щёлкать ебалом. Послать нам навстречу пять бойцов в газовых масках, газовые гранаты использовать до упора!

Я обратился к султану:

— Ваше Величество, желаете ли Вы, чтобы мы вывезли Вас отсюда к Вашим друзьям?

— Но это значит, что я буду вашим пленником, князь? — проблеяло Величество.

У клиента явная патология и мозг стал раком, то бишь, рак мозга.

Драп показал из-за спины султана шокер и кивнул на турка.

— А как мы его доволокём до машины, жирный, гад? — хмыкнул я негромко по-русски.

— А внизу носилки лежат, да и встретят нас. — мигнул глазом Володя и нэжнэнько ткнул шокером в спину султану. Тот взвизгнул, закатил глаза и всей тушей грохнулся на дорогущий ковёр.

Дальше проблем не было. Достали газовые маски из носилок, затарились боеприпасами, перезарядились. Напялили запасную маску на Величество. И вышли через газовое облако в ворота к "Бобику". Правда, пришедший в себя в машине, Величество начал дёргаться и трепыхаться, пришлось кольнуть ему в шею успокоительного. А потом, слегка постреливая и пугая тряпкоголовых, перегрузили султана на "Доминатор" и отбыли в Мраморное море, а техника с десантом порулила, наводя кипиш, к месту погрузки на осетрину, по ходу подобрав с виллы миномётчиков и их прикрытие. Летающие над Стамбулом "Иблисы", сыплющие на головы бомбы, стреляющие из пулемётов и летящие с неба мины и газовые гранаты — это не для турок того времени… Весь этот кипиш и наша эвакуация заняли не больше часа и флот турок на рейде не успел даже толком сняться с якорей. Пушки со стен тоже по нам не стреляли.

Мы притулились на прежнем месте, южнее Принцевых островов, а через три часа, приняв на борт технику, авиацию и десант, прибежал "Осётр" под эскортом "Монитора". Среди наших невосполнимых потерь не было. Корабли ошвартовали "борт о борт". Все "отпетые" собрались в салоне "Доминатора", пригласили и царя-батюшку, но "инкогнито", попросив пока шибко рот не разевать. Привели в чувство и султана, дав пару глотков Метаксы. Солнце уже село, напоследок блеснув из под низких туч. В салоне и каютах включили освещение. Наместник Пророка на земле и Великий Халиф очухался на роскошной кровати нашей люкс-каюты. Его тут же сводили "на горшок", от греха подальше.

Мы все, и Пётр тоже, уже переоделись в нашу зимнюю "парадку". Султана под белы рученьки матросы по трапу подняли в салон, усадили в кресло во главе стола, перемотали ему изрядно растрёпанную чалму. Столп Веры выглядел вконец опупевшим, зыркая квадратными глазами по сторонам. Мы дали ему время оглядеться и Замок отдал команду матросам накрывать стол к ужину. Из динамиков лилась негромкая музыка, что-то восточное и томное. Эдюня, не теряя времени, ухватил бычару за рога:

— Ваше Величество, Вы уверены, что Вашим флотом сейчас командует верный Вам человек?

— Да, Главнокомандующий флотом мой троюродный брат, адмирал Селим-паша и он мне всем обязан. Если меня убьют — убьют и его. Сейчас его флагман стоит на рейде Стамбула, там же стоят и другие корабли флота, командиры которых назначены Селимом. Правда, если его не убили уже… — неуверенно произнёс Сотрясатель Вселенной.

— Если мы завтра утром пересадим Вас на его флагман, сумеете ли вы вместе с ним подавить мятеж во дворце?

Султан уже немного успокоился и начинал мыслить:

— Я не знаю насколько измена из Стамбула проникла во флот и хотел бы поговорить с Селим-пашой, но если вы хотите помочь мне, то мне лучше высадиться в Анатолии.

— Ну, что ж… "Жираф большой — ему видней!" — подвёл я итог. И мы приступили к ужину.

Покушали хорошо и калорийно под интеллектуальные разговоры, непристойные анекдоты и громкий ржачь. Пётр Алексеич, сидя напротив, во все глаза рассматривал своего "главного" врага, но в основном помалкивал. Возможно в силу того, что не знал турецкого языка… Ну, забыли мы его "обучить", бывает… Султан оказался не таким уж большим фанатиком ислама и охотно поддержал пару раз наши тосты за свою победу полноценными бокалами с водочкой. Потом матросики уложили его баиньки в роскошную постельку в "адмиральской" каюте.

Утром, до рассвета, султан ещё спал, а мы уже были на траверзе Стамбула. Разбудили "Отца всех правоверных". На завтрак был омлет, свежий хлеб, масло, икра и настоящий турецкий кофий с выпечкой. Султан вышел на палубу и показал пальчиком на каком из линкоров питается в столовой его троюродный брат Селим. Мы послали туда шлюпку для предварительных переговоров. Где-то через час подошли к линкору Главнокомандующего на полсотни метров для личного разговора между родственниками. Причём, султан, как оглашенный, орал в микрофон громкой связи, а его братец старался его перекричать в раструб жестяного рупора, переданного ему со шлюпки. Сплошной восточный базар…

Наконец, они договорились. И еще через час два стоящих поблизости фрегата были готовы следовать за нами. Мы под парусами потянули к берегу Анатолии у Принцевых островов. Там с фрегатов на шлюпках на берег высадился десант и убёг в глубь территории. Корабли отошли подальше от берега и стали на рейде.

Мы с султаном сибаритствовали в салоне и вели светскую беседу. Он мне попенял, что под Азовом и в Крыму я прошлым летом очень обидел его агов, пашей и мурз.

Я всеми силами своей души и мимики изобразил самое искреннее негодование:

— Ваше Величество! А как бы Вы на моём месте поступили? Ещё позапрошлой весной у одного из островов Эгейского моря мой корабль остановился для пополнения запасов пресной воды и на него неожиданно напала боевая шебека турецкого флота, обстреляла его из пушек. Мой брат, капитан этого корабля, при этом потерял правую ногу! Следующей весной на мою шхуну, вновь без всякого повода, напал ваш корабль. Погиб мой второй брат и его беременная жена. Летом моя торговая шебека зашла для выкупа христианских рабов в бухту Херсонеса и там на моих людей напал со своими башибузуками ваш купец Ахмет-Ага, мы не стали ввязываться в бой, сели на корабль и ушли в море. Но он погнался за нами и напал в море, пытаясь взять на абордаж и ограбить. У меня есть живые свидетели. Прошлой весной, узнав, что Сиятельная Порта собирается воевать с московским царём у Азова, я направил туда свои корабли для того, чтобы выкупить православных невольников для своего княжества. И опять Ваш флот напал на нас и не один раз, а потом погнался за нами. Нам пришлось прорываться в Азов, который к тому времени царь Пётр уже взял и просить у него защиты. Мы ни разу сами не нападали на Ваши корабли и Ваши войска! Но всегда подвергались беспричинным нападениям с их стороны. А ваши подданные попросту лгут Вам, скрывая своё неумение и некомпетентность.

— Ну и на какой стороне после ЭТОГО Вы бы сами, Ваше Величество, стали воевать?

Величеству крыть было нечем. А потом мы немножко покатали по Мраморному морю султана на "Доминаторе" со скоростью в 30 узлов под возлияния коньячком. А за штурвалом стоял, явно красуясь, московский царь Пётр Алексеич, "инкогнито".

За ужином я сообщил султану, что встревать в его, сугубо внутренние государственные разборки мы не имеем права и ни малейшего желания:

— Нам кажется, Ваше Величество, что двух недель Вам хватит, чтобы вернуть себе трон и навести порядок в столице. — предположил Эдик.

— Мы же, со своей стороны поможем Вам в меру своих сил. — добавил я, обсасывая лимонную корочку.

Кудря, через свою уже довольно обширную сеть информаторов в Стамбуле, успел прояснить подоплёку этого переворота и по нашему приказу приступил к планомерному снайперскому отстрелу зачинщиков. Разумеется, втихаря.

— А недели через две, если Вы, Ваше Величество, будете готовы к нашим дальнейшим переговорам, то Вам нужно будет повесить голубой флаг над "посольскими воротами" Топкапы, и мы через какое-то время вновь прибудем в Стамбул.

Утром от берега пришла лодка и султану сообщили, что верные ему войска собраны и ждут его на суше. Потрясатель и Светоч в сопровождении роты охраны с фрегатов отправился освобождать престол предков.

Мы отошли за горизонт и связались с Кудрей, попросив его, держать нас в курсе происходящего, но и про ДРОНОВ не забыли.

Через два дня флот начал переправлять султанское войско на европейский берег Босфора. Большой войнушки не получилось. Толи Кудря уже повыбил всех главарей заговора, толи они сами между собой передрались, но к вечеру Его Величество уже питался в столовой Топкапы, а на утро начал репрессировать и зверствовать, давя шнурками от тапочек и моча всех в сортире. И мы засобирались домой.

Глава 15. Сплошная политика

По пути домой на проход Дарданелл потратили три дня. Дидик по своей природной подлючести и коварству предложил заклепать пушки четырёх основных крепостей, перекрывающих пролив… Так, на всякий случай! Бог его знает, этого Султана…

Уложили поверх заваленных мачт на "осетрине" промнастил для вертолётной площадки и высадили на оба берега под руководством Пиндоса и Драпа по десять человек десанта на моторках.

Потом вертолёты забрасывали бастионы контейнерами со слезогонкой и дристуном, ну и осколочными, где надо, а десант, дождавшись бегства гарнизонов, под прикрытием артиллерии с кораблей, не спеша занимался пушками. Саня и Володя лично нарезали качественную резьбу в запальных отверстиях пушек и ввинчивали туда калённые стальные болты. Их головки потом срубали. Ущерб, конечно, не тотальный, но три недели, минимум, пушки будут не стрелябельны.

Пётр Алексеич пребывал в раздрае… Он никак не мог понять, почему, имея султана в руках, мы его отпустили, да ещё и помогли ему вернуть трон.

— Царь-батюшка! — попытался объясниться за обедом Эдик. — А что мы должны были сделать, по-твоему? Захватить власть в Стамбуле? При нашем-то войске… Или просто утопить Наместника Аллаха на земле и тем развязать в Сиятельной Порте смуту? Так неизвестно, кто бы там пришел к власти.

— А сейчас Его Величество обязан нам, и зело благодарен. — поддержал Канцлера Дидик. — Самое время заключать с ним Вечный Мир, за соответствующие плюшки, естественно.

— А вот при следующей нашей встрече с ним, ты, Твоё Величество, будешь уже присутствовать под всеми твоими официальными титулами и регалиями, как истинный московский царь. Ты сейчас, Пётр Алексеич, должен с султана пылинки сдувать и молиться о его многолетнем султанствовании. Ибо сам захватить Стамбул и проливы не готов, тем более удержать их. Мы тоже. Вот пусть он и охраняет это добро, предоставив нам право беспрепятственного прохода в любое время. — подвёл черту я.

— Это, видно, Христос с Магомедом вместе бухали и подарили нам такой случай с переворотом в Стамбуле… — задумчиво протянул Вирич.

Поход получился коротким, никто даже не успел толком соскучиться, поэтому встречали нас без излишней помпы. Просто вечером накрыли столы с расширенной картой напитков, посидели, рассказали как и чего было, подумали о будущем и назавтра впряглись в повседневные будни.

Начали с "Осётра". Поход показал, что действуя в составе отряда кораблей только под механическим ходом, использование парусов как бы теряет свой смысл и поднимать мачты нет нужды. Поэтому наших "корабелов" озадачили разработкой и изготовлением лёгкого и быстросъёмного настила поверх заваленных мачт. Эта трансформация превращала наш "броненосец", в недоавианосец, типа "Адмирала Кузнецова", с взлётной палубой 8х20 метров и позволяла нести на ней сразу 4 "Иблиса-двойки" в полной боеготовности. Та самодельная "порнография", которую мы наскоро уже использовали в Дарданеллах, не выдерживала никакой критики. В походном положении щиты этого настила должны были крепиться снаружи вдоль бортов, служа одновременно дополнительной защитой.

Корабелы захрустели слежавшимися мозгами и принялись за дело, тем более, что с их "танкером" приключился творческий кризис. Они уже совсем засобирались на него лепить паровую роторную "супер-машину", но тут к ним пришёл "поручик Ржевский" (Саша Пиндос) и всё опошлил, предложив машину со срамным названием "калоризатор" и пообещав её самолично слепить. Теперь у них дым столбом и три оппозиционных партии никак не могут сговориться и составить консенсус.

Но за неделю настил сварили и на осетрине установили. Петруша со своими орёликами делили всё своё время между классом Ладыгина, верфями (всё норовили сварочный держак из рук Мишани вырвать и в металл его потыкать), мастерскими Пиндоса, тот царя от станков палкой и ссаными тряпками отгонял, а по вечерам приставали к нашим "свободным" девкам. Кобелин-н-ны позорные!

В первых числах февраля Кудря отсемафорил: — "Над посольскими воротами висит голубой флаг.". Назад в Стамбул помчались в том же составе, только царя-батюшку зачислили в команду "Доминатора", да в помощь ему, для авторитету, пристегнули Меньшикова, обрядив обоих в парадные московские шмотки.

Лезть в Топкапы очень не хотелось… Всю дорогу обсуждали этот вопрос и, в конце концов, решили проводить переговоры на борту "Доминатора", подальше от пушек, стоящих на крепостных стенах. Осталось только уговорить на это самого Султана и его Визиря. Кудря сообщил, что три дня назад Премьер-Министр Порты, как наскипидаренный, прилетел с Балкан и впорхнул в ворота султанского дворца. Решили не сердить Окаму, вложили в манипулятор квадрокоптера-дрона свиток с посланием и подбросили этот свиток на балкон султанского кабинета в его дворце.

А в послании, в очень вежливой форме, приглашали Султана и его Визиря отобедать на борту "Доминатора", а заодно и обсудить вопросы дальнейших взаимоотношений между нашими государствами. Разумеется, клятвенно гарантировали неприкосновенность, жизнь, честь и свободу приглашенным. В случае согласия предлагали вывесить над "посольскими воротами" прежний флаг, а на следующий день ожидать нас в полдень на борту флагманского линкора Селим-паши под тем же флагом.

Почти все наши зело сумлевались, что Султан на это согласится, но я и Эдюня думали, что понты Сиятельному не позволят отказаться. Как так, мы с Канцлером не забздели явиться к нему во дворец, а ему, значится, слабО!

И мы не ошиблись… И над воротами флаг появился, и на следующее утро трепыхался над линкором Селим-паши. Средневековье — панимаешь!

Шлюпку мы ещё с вечера позаимствовали у осетрины, и теперь она телепалась у нас за кормой. Ровно в полдень мы встали в пятидесяти метрах от флагмана Селим-паши. Взяв четырёх гребцов и хлопчика-связиста, я погрузился в шлюпку, и мы помахали к трапу линкора. Толпа чалмоносцев на его квартердеке внимательно наблюдала за нашими манипуляциями. На палубу флагмана поднялись связист и я. Во всё той же рясе и с посохом. Меня встречали Селим-паша, сам Сиятельный Мустафка и Великий Визирь.

— Ваше величество! Я очень рад видеть Вас в добром здравии! Слава Аллаху Извечному, что ваши внутренние государственные проблемы уже позади! — я отвесил Мустафе глубокий церемониальный поклон.

"А он вовсе и не такой уж пожилой, вот только кушает очень много и всё жирно", — подумалось мне. — "Да и Визирь, мужик ещё вполне крепкий".

— О, Великий Султан! Позволено ли мне предложить Вам использовать для связи и оставить на борту этого корабля вот этого юношу? — я кивнул на своего "Маркони". — Тогда Вы в любой момент сможете поговорить со своим Адмиралом и отдать необходимые распоряжения, да и он, в случае свежих новостей из города, сможет их вам передать.

Я подозвал связиста и представил его присутствующим. Потом мы сняли с поясов "болтайки" и продемонстрировали сеанс связи, разойдясь по палубе подальше. Присутствующие весьма впечатлились и высочайшее позволение было получено.

— Только Вы уж, уважаемый Селим-Паша, тут моего человека шибко не обижайте и кормить-поить не забывайте. А как захотите, что-либо передать Его Величеству, так просто попросите хлопчика, и он вас соединит, да место где-нибудь в уголке ему выделите, чтоб под ногами не путался.

Султан с Визирем прихватили с собой на "Доминатор" и четырёх здоровенных головорезов с большими усами и очень подозрительной наружности. Мы спустились в шлюпку и почапали на яхту. Заходили с форштевня вдоль правого борта, и тут над водой грянула "Славянка"! Вдоль фальшборта выстроилась вся команда "Доминатора", офицеры слажено взяли "под козырёк". И так мы под звуки марша ступили на палубу кормового пандуса. Турки припухли.

Строй команды вдоль фальшборта уже распался и нас на пандусе встречал Кэп-Замок и Эдюня. Мы все прошли на верхнюю палубу, правда, мордоворотов подозрительной наружности, с разрешения султана, отправили на бак.

— Ваше Величество! — подсуетился я. — Не желаете ли проверить связь? — я подсунул ему в руки "болтайку" и показал, что нажимать. До линкора было метров 70 и связь была "изюмительной". Султан болтал со своим братцем почти четверть часа… и, когда они дошли до обсуждения цен на урюк на базаре, я отнял у него прибор.

Мы потихоньку потянули на взморье, подальше от пушек крепостных стен и линкоров. Отошли на пару миль и встали на якорь. Погодка, как на заказ. Солнце на всё небо, лёгкий ветерок и небольшая рябь на воде. Правда, холодно, мать етить! Мы все приобрели красные сопливые носы.

— Ваше Величество, давайте пройдём в салон и примем чего-нибудь на грудь для сугреву. — приглашающе махнул рукой Кэп-Замок.

Все спустились в салон и устроились за столом. Кэп выставил из бара перед нами графины с водочкой, Метаксой и Амареттой, ну и горячие блинчики фаршированные душистым фаршем. Ни султан, ни его визирь кокетничать не стали и подняли вместе с нами стопки с ликёром.

— Ваше Величество, Эфенди, опережая ваши вопросы, хочу сообщить вам, что соседями Османской Империи мы стали уже десять лет назад. Мы, — я обвёл рукой вокруг себя, — это Православный Орден отпетых Отшельников и прибыли сюда с обратной стороны земного шара. Это очень далеко.

— Девять лет мы спокойно жили отшельниками на наших островах. Именно на "наших", ибо на ваших картах их, по божьему наущению, и не существовало до нас. И согласно Уставу нашего Ордена, мы не стремились выйти из нашего затворничества. Но последние годы нас всё чаще стал беспокоить флот Вашего Величества и ваши подданные. Я Вам уже раньше рассказывал об этом. Прошлым летом я на наших кораблях со своими братьями посетил Чёрное и Азовское моря и угодил в самую гущу вашей бессмысленной войны с Московией. У Азова царь Пётр и его войско оказались сильней и искусней османской армии и без труда овладели крепостью Азов. На это ему понадобилось всего четыре часа после начала штурма. Крепость начали обстреливать из пушек после полудня, и уже к утру следующего дня Азов был полностью в руках русских.

В силу сложившихся, не по нашей вине, обстоятельств я вынужден был часть своих кораблей и оружия продать московитской армии. А через пару недель царь Пётр, захватив в Азовском море несколько османских и гиреевских кораблей, двинул свои войска на Крым, в район Еникале. Я сопровождал его. Еникале они захватили всего за один день. Ещё через три дня Керчь, а ещё через две недели Кафу. Причём, Кафу царь взял вообще без штурма.

Потом была битва с войском Давлет-Гирея на керченском перешейке у Кафы. Мы были рядом с русским царём и всё видели своими глазами. Более чем 20000 войско хана было уничтожено за полчаса. Потери московитов составили менее 100-ни человек.

После этой битвы я и мои братья вернулись на наши острова…

И Султан и его Визирь, явно, не были готовы к подобному разговору. Но я не собирался им отдавать инициативу и с напором продолжил:

— Ну, что я могу сказать, Ваше Величество? Армия московского царя Петра ныне сильна, как никогда! Нет сегодня Армии в Европе, которая может ей противостоять!

И в тоже же время я могу смело утверждать, что Россия Петра не желает воевать с Османской Империей. Просто нет цели, нет мотивов! Новые земли русскому царю не нужны, Чёрное море и так теперь наполовину ему принадлежит. Всё побережье Кавказа (от Геленджика и восточней), Абхазию, Грузию, Аджарию и всё северное побережье Анатолии он признаёт турецкими и никогда не собирается на них претендовать и их воевать. Но земли крымских татар, ногаев и черкесов-адыгов оставляет за собой. — Я замахал над картой указкой. — Не претендует он и на земли западней крепости Очаков, на Валахию, Болгарию и всё остальное. Короче, всё, что западней границы Очаков-Киев теперь станет принадлежать Великой Порте и русские отныне за этой границей воевать не будут.

Россия также обязуется выйти из всех союзных и прочих договоров с европейскими державами и объявить о своём нерушимом нейтралитете в вопросах европейской политики. Отныне граница между Европой и Русью проходит по оси Очаков-Киев-Рига. Всё, что происходит западней этой оси московской России не касается. — провёл красным фломастером черту по карте.

… С Петром Алексеичем мы всё это обговорили ещё накануне первого посещения Стамбула. Окончательно сломали хребет верблюжьему упрямству царя в вопросе о европейском нейтралитете, показав ему географическую карту России с обозначением месторождений полезных ископаемых.

А ещё мы тогда же московитам исполнили силами нашего сводного хора "Вставай страна огромная!", заменив "фашистскую" нечисть на "татарскую" и немножко переписав текст, да и с адаптированным текстом "Славянки" познакомили. Пётр Алексеич очень впечатлился и спросил, могут ли наши люди в Крыму обучить этим песням его тамошнюю армию. Я сказал, что солдаты уже учат их….

По мере моих слов я видел, что глаза и Султана и его Визиря становятся квадратными, вот только не мог понять от чего. Чтобы окончательно не заблудиться в этих чёртовых политических вопросах, я просто соскочил, и перевёл стрелки:

— Вон там, за штурвалом сидит Царь всея Руси Пётр Алексеевич Романов. Он сейчас проходит у нас курс обучения на капитанское звание. Практикант и стажёр. Все вопросы к нему… — я махнул рукой в сторону пульта управления "Доминатором".

Ну не политик я. Не учился этому. И не помазанник божий. Пусть сами разбираются. Эдя всё равно всё запишет и причешет. А мы потом разберёмся.

Пётр с турками, при поддержке Головина по рации и Меньшика махали руками часа два. Трепали на куски карту, стучали по столу кулаками и пару раз даже выпили по соточке ликёру. Оказалось, что с моими сентециями они были в принципе все согласны, спорили в основном об условиях обмена крымских янычар и православных невольников. Хорошие люди…

Я больше не хотел лезть в их дрязги.

Султан по болтайке связался с братцем Селимкой и обрадовал тем, что ночевать будет на "Доминаторе". Его длинноусые и звероподобные телохранители-металлисты на ночь устроились под брезентом на баковом "лежбище".

После полуночи проводил Султана и Визиря в каюту с двухспальной койкой и поставил им перед сном на видик советскую "Волшебную лампу Алладина". Через час меня разбудил Эдя:

— Смотрят! Как дети смотрят! Протрезвели даже…

Вот она: — Волшебная сила искусства!

На следующий день связались с Кудрей, затребовали Головина с помощниками и к обеду, и Султан со своими присными, и царь Пётр с посольством отбыли на флагман Селимки. За их безопасность я не беспокоился — слишком много спиртного они уже совместно выпили… А ОНО сближает!

Забрали московитов с корабля лишь через день. Всё, что там происходило мы, конечно, внимательно "слушали" и "писали", но наш Петенька с Головиным за рамки не вышли и Султана таки уговорили. И пленных по нашему сценарию сменяют, и татар с ногаями подальше отселят, и граница по Кавказскому хребту турок устраивает. А главное, проход через проливы за пошлину нетяжкую москвичам открывают. Да, такого султана надо и денно, и нощно любить, холить и охранять!

Сиятельный ещё раз посетил нас на "Доминаторе", попил Амаретты, покушал нежнейшего плова, а заодно мы показали ему и Визирю нарезку из "Человека-амфибии" и прочих фантастических фильмов из будущего:

— Ваше Величество, — забубнил Замок. — В глубине морей и рек живёт морской народ. На Руси их называют русалками. Они очень похожи на нас, людей. Но браки меж нами невозможны, они не сразу становятся людьми. Они, как бабочки, сначала рождаются гусеницами, то-бишь, дельфинами, и китами, а потом уже превращаются в людей, но живут под водой. Нам бы очень не хотелось, чтобы вы с ними враждовали. Они наши очень добрые друзья, союзники и соседи. Не трогайте дельфинов и китов, и морской народ не причинит вам вреда, а, может и помочь, при случае.

И Сиятельный, и его Визирь пожирали глазами Ихтиандра на экране, следили за кувырканием дельфинов в коралловых джунглях и в открытом море. Теперь за "братьев наших меньших" мы могли быть спокойны.

Московский царь с Султаном обо всём договорился, и Крым, и портвейн оттуда, "себе он отспорил", и Кубань. Оговорил отдельно свой нейтралитет в европейской политике, заключил "вечный мир" с Османской Портой и договор о торговле и сотрудничестве. Ох, чую, что и австро-венграм, и полякам, да и всей остальной Европе в ближайшие годы придётся не сладко. Сидеть между Францией и Турцией, на тот момент самыми сильными державами Европы, это ещё то очко иметь надо…

Чего ж ещё желать? Мы, буянцы, выговорили себе беспошлинный проход через проливы и оставили за собой право освобождать всех православных невольников на турецких кораблях, ну и "Вечный Мир" заключили. Османы получили безопасность со стороны России на своих границах на Кавказе и в Причерноморье. А Крым и Кубань для них и так были скорее головной болью и лишними тратами, чем владениями, приносящими большой доход.

Ну, будут они теперь отлавливать себе рабов где-нибудь в Эфиопии, Сомали или Судане, а не на Руси. Ну и ладненько.

Распростились с нашими турецкими "братьями навек", покричали хором "бхай, бхай", попугали их нашими корабельными ревунами и сиренами и отбыли восвояси, весьма довольные. По пути предложили даже от широты душевной комендантам крепостей в Дарданеллах отремонтировать их пушки, но они почему-то отказались и не сумели скрыть своё явное облегчение, когда мы не стали настаивать. Странные люди…

Глава 16 Весна, весна!!!

Пока плыли домой, было время обо всём поговорить. Строили планы весенне-летней кампании, прикидывали возможности и пожелания. Не забывая угрозы со стороны Англии и возможного взбрыкивания Султана.

С нашей подачи Пётр продавил у Султана отвод крымской Орды не только за линию "Очаков-Киев", но и вывоз её за Босфор. Ну, а дальше, он её и сам куда подальше отправит, резону нет держать под боком в Анатолии этих башибузуков. Заодно и буджакских татар постараемся за пролив выгнать.

Да и приазовских и кубанских ногаев Халиф постарается расселить так, чтобы были буфером между ним и персами. А уж потом мы озаботимся тем, чтобы вставить в дербентское горлышко пробочку попрочней. Весной переправим в Азов и Крым ещё по четыре "Ёжика" с подготовленными водителями и обслугой, миномётики, по одной "Тортиле", подбросим топлива и боеприпасов достаточно. Ну и по парочке вертолётов подбросим, со всем прилагающимся. "Учебка" на Фазенде не зря всю зиму шумит, горючку и патроны жжёт.

Пётр всё никак не мог успокоиться, очень уж ему не нравился его нейтралитет на границе с Европой. А ну, как братаны-короли сочтут его слабаком или трусом? А мускулами поиграть охота, удаль, силушку и недюжинный ум показать, покрасоваться перед всякими Польшами, Даниями, Австриями и Швециями. Молодой ишо, ума-то нет…

Наш "канцлер" его увещевал:

— Твоё Величие, ты очень плохо знаешь своих соседей, не веришь в их жадность и подлючесть. Ты к ним не полезешь, так они обязательно сами к тебе приползут. Ага, посчитают тебя трусом и слабаком, и тут как тут. Но ить ты пообещал тока не нападать на них, но не обещал совсем не защищаться.

— А вот защищаясь, можно и Прибалтику прихватить, и до Берлина дойтить, и до Стокгольма, и до самого городу Парижу. И будешь в своём праве, ты защищаешься! — резонировал Замок.

— Ну, сам прикинь. Ты думаешь, султан тебе за красивые глаза уступил и Крым, и Кубань, и Причерноморье? Ага, счаз-з! Ему уже сотню раз доложили и про Азов, и про Крым, и про ногаев, и про его черноморский флот. И про то, как всё это мы к нулю привели, быстро и без затей.

А он, аккурат, сейчас с австрияками на Балканах вдрызг шкубается, принц Савойский ему там задницу дерёт… И с персами сплошные тёрки и разборки… И Египед, аки блудная жёнка на сторону смотрит. До тебя ли ему теперь? А тут ещё мы с Буянией нарисовались, хрен сотрешь. И в любой момент можем его лишить и флота средиземноморского.

Так что, всё наш Сиятельный себе понимает и сотню раз уже всё просчитал. Из ногаев колючий заслон от персов на востоке себе организует. На Балканах свою армию татарской конницей усилит, да в Египте мамелюков гереевичами погуще разбавит. Одно дело далёкие и гордые вассалы, а другое — собственные подданые, которым и деваться-то некуда в окружении коммунальных соседей. Так что, всё это ему в колоду и в прикуп, — я плеснул и придвинул Алексеичу бокал.

А ещё царь-батюшка вместе с Винсом и Шорохом на пару дней зависли в салоне над картой полезных ископаемых России…

Убедили, в конце концов, но специалистов и экипажи для базы "Бета" решили готовить в самом спешном порядке. Перекрыть дыхалку всем возможным вражинам на Балтике — это первейшее дело, шоб дышали и пукали тока с нашего позволения.

Ну и постановили соорудить как можно больше речных "мониторов" для патрулирования пограничных рек. Насколько запасы металла и прочих комплектующих на базах позволяют. За чрезмерной мощщёй и размерами не гнаться. 10-ку брони на внешний борт, под ней 30-ку кевлара, те же 20 см пены и внутренний 5мм борт с переборками. Осадка не более метра, скорость до 15 узлов. На палубу БМП-ешную башню с 20- или 30-мм автоматической пушкой, турели для пулемётов и гранатомётов, по паре 60- и 80-мм миномётов. Минимально-необходимый комфорт и экипаж не более 5-ти человек. Рации, разумеется, дроны. Любую переправу разнесут и везде поспеют.

Вместе с речными мониторами решили построить и многоосный трейлер для них, для преодоления волоков и порогов. Вася предложил очень красивое решение для него: — состряпать ведущие мосты трейлера с понижающими редукторами, а двигатель использовать родной с погруженного судна, соединив их валами отбора мощности. При спуске на воду лючки-"розетки" подключения этих валов на катере тупо закрывались герметичными заглушками…. Получились эдакие самоходные сухопутные дредноуты, но, увы, не для бездорожья.

Проскользнув между непогодами, добрались домой.

На Буянии всё было спокойно и по плану. Море иногда штормило, но учебных планов это не нарушало. Каждый занимался своим делом. Корабелы вовсю кроили и гнули на стапеле металл для будущего танкера. Девчонки и школяры не вылазили из классов и мастерских. Дружинники пели матерные песни, кричали "ура", носились по горам и осваивали технику и вооружение.

Мы "отчитались" перед обчеством о результатах нашей командировки, о наметках на будущее и разбрелись по своим кельям.

Я скинул мокасины и прошёл в кабинет. Развалился в кресле и включил комп, пережидая загрузку. Звякнул дверной звонок и я поплёлся открывать. За дверью стояла Зойка.

— Проходи, — отступил в сторону. Рыбачка решительно переступила порог, её лицо пылало, как морковка, а верхнюю губу она прикусила (ну, чисто детский сад), и ткнула мне вытащенный из-за спины кулачок. В нём была зажата зубная щётка. (по-моему, именно с подачи Змея у нас "это" пошло, мол де, если девушка согласна на интимную близость, то она приносит с собой свою зубную щётку…, рационализатор хренов!)

Я вытянул щётку из кулачка, засунул себе за щёку, обнял девушку и привлёк её к груди.

— Котёнок, а тебе это надо? Ты хорошо подумала? Ведь мы с тобой ещё даже и не целовались. — прошамкал в офигении.

Она, уткнувшись носом мне куда-то в шею, что-то неразборчиво пробубнила и захлюпала. А сама дрожит.

— Тогда готовь яишницу! — я отстранил её от себя. — Всё, что нужно в холодильнике, чего не достаёт — на кухне. Время пошло!

Зойка ошарашенно вытаращила на меня свои глазища.

— А ты как думала, Зоя Захаровна? Разве тебе девки не говорили, что после этого "Динь-Динь" кушать очень хочется? А без яишницы и помереть можно.

Вернулся за комп, предоставив ей свободу действий и ржа, про себя, до икоты. А Зойка деловито заглянула в холодильник и умелась на кухню.

Мда-а…, тяжёлый случай. Я, как-то, к такому не готов. Девочка, конечно, класс!!! И нравится мне очень-очень-очень! Но такой форсаж! Мы же с ней, действительно, даже ещё не целовались, кроме, как в щёчку. Ну, танцевали вместе, ну учил я её на гидроцикле рассекать, на велосипеде и даже на "Смарте", и она уже плотоядно поглядывает на вертолётную площадку… Да и Оленька её "сватала". Ох, как бы дров не наломать!

Примчалась Зойка и загремела посудой у мини-бара. Вот и хорошо, пусть отвлечётся маленько, а то напруга аж из ушей капает, как бы предохранители не сгорели.

Через десять минут на столе в гостинной стояла громадная сковородка с яишней на десять яиц, с помидорами, болгарским перцем и свиным фаршем, ну и с перчиком и уксусом. А ещё была бутылка шампанского и высокие бокалы. Видно, девочки на кухне провели соответствующую консультацию или Владя постарался.

Мы уселись за стол, я открыл и разлил шампанское по бокалам. Вспомнилось — "ужин при свечах". Сначала от подобной банальности отмахнулся, но потом всплыло — все женщины немного инопланетянки и мне их не понять. Достал из комода трехсвечник, зажёг и поставил посреди стола.

Чокнулись и выпили "За Нас!" Потом я встал, обошёл стол и обнял котёнка со спины. Потёрся носом о её макушку и вдыхая упоительный запах, повернул её голову и впился в нецелованные губы.

А потом была нежность… Целая ночь нежности и узнавания…

На следующий день из "кельи" не выходили… А Захарий подыскал себе нового помощника из привезённых хлопчиков. Через день возле пристани встретил Оленьку, она первая шагнула ко мне, погладила по щеке и поцеловала:

— Я рада за тебя. Береги её, это жемчужина!

— А ты, стало быть, не желаешь быть "столбовою дворянкой", а метишь в "царицы". -ревниво пробурчал я, вспомнив как топорщил перед ней свои усишки Петя Москаль.

— Нет, разбитое корыто мне ни к чему, а муж, которого я понимаю, необходим. Не сердись… Я всё помню… Но и "Владычица Морская" мне не по чину.

И я понял, я её потерял навек…

Эдюня совместно с Кнышом и Шорохом срочно приступили к организации, формированию и комплектации наших "шпионов" из дружины. В каждую группу входило от 3-х до 5-ти человек, но их основу составляли радист, снайпер и подрывник. "По-вкусу" добавлялась парочка диверсантов. Для начала притирали десять команд, чтобы охватить более-менее и Европу, и на Африку-Азию чего-либо осталось. Плотно загрузили гипнопеды, полигоны "учебки" и классы спецкурсов.

Юра Ладыгин, Вирич и Юра-Доктор готовились отбыть по весне в Московию. Комплектовали свой багаж.

… Пока мы бегали по делам нашим окаянским и решали экономические и политические проблемы, Владя-Змей мобилизовал всех наших девочек и родил " Берёзку", ту самую, из моей юности. Все наши танги и ламбады шокировали московитов, привели их в остохуй, но "родными" не стали.

Девки срочно строчили себе сарафаны и прочие сценические прибамбасы, учились "плавать" по сцене, забросили школу, но на "8 марта" "Берёзка" выплыла на раковину амфитеатра.

Бля-а!!! Я даже ожидать не мог, что это выступление вызовет такой пердемонокль у наших московских друзей. Это был какой-то ажиотаж и выпученные глаза. Сам царь буквально осЫпал золотом наших девчонок. А его свитские наперебой предлагали им свои руки и сердца. Эдак, нам придётся себе в Гетерий новых кралечек изыскивать.

Я вообще тащился ещё "там", у "нас", когда мудинское телевидение было до рвоты заполненно всяческими пидорами и извращенцами, типа Киркорова, Моисеева, Баскова, всяческих безголосых Алсу и прочих морально-денежных извращенцев с "подтанцовкой". А Великий Гарант при этом на всю страну с Экрана вещал о неимоверных и безрезультатных поисках русских корней в искусстве…

А потом поставил на экран перед своей 20-ти летней внучкой, плохо говорящей по-русски, "берёзку" 70-х годов… и пришлось ей подарить всю свою музыкально-хореографическую видео-сборку и русскоязычную библиотеку!!!

Кто бы подумал, но Сашка Меньшиков вцепился в Кузю клещём, выклянчил у него аккордеон и за два месяца под чутким руководством нашего "завхоза" почти выучил нотную грамоту и умение растягивать мехи. Да и выучиться читать-писать. Царь, хоть и дрыном, но его заставил.

Из наших хлопчиков и малявок уже начал вырисовывать довольно приличный хор, и, даже, оркестр. Нашлись и среди них таланты. Короче — жили не тужили.

А "царская морда" между тем продолжала окучивать Оленьку и разучивать с ней "танцы народов мира". А ещё эта морда жгла почём зря наши патроны на полигоне, ломала резцы и фрезы в пиндосовской мастерской и в агромадных количествах ковтала нашу Метаксу. Халявщик, хренов!

… Царь с Алексашкой отыскали меня после обеда. Когда я возился в одном из классов, пытаясь из картонной трубки, двух, выточенных из липы, вставок, прозрачного пластика, осколков разноцветного стекла и тоненьких полосок полированной жести слепить простейший калейдоскоп. Рядом, у верстака, на подхвате суетился Стёпка, ожидая обещанную игрушку и внимательно бдя за моими действиями.

— Ну и што это за хреновина будет? Подзорная труба? — хмыкнул Алексеич.

— Да нет, просто детская игрушка. — ответил ему, заканчивая собирать агрегат и замазывая его окуляр фиолетовыми чернилами. — Вот взгляни, — и протянул тубус самодержцу.

Тот припал глазом к окошку. — А теперь поверти.

— Ох, ёпть! — через десяток секунд разразился Пётр. — Это как?!!

— Ты на окно его направь и к глазу плотней прижимай, лучше будет, — посоветовал я.

Лексеич последовал моему совету, непрерывно восторженно матерясь и отпихиваясь ногой от любопытствующего Меньшикова. Наконец, наигрался и передал трубку Сашке. Тот припал к игрушке, тоже выдавая нецензурные комментарии, невзирая на присутствие несовершеннолетнего.

Мы со Стёпкой внимательно разглядели Его Величество, переглянулись и зашлись безудержным ржанием.

Да так, что даже царский любимчик оторвался от окуляра и недоумённо переглянулся с повелителем.

Через минуту покатывались от смеха все четверо, тыча друг в друга пальцами.

Когда отсмеялись, Пётр Алексеевич шуганул счастливого Стёпку вон и приступил к делу, из-за которого ко мне пожаловал, мигнув Алексашке.

— Князь Антон, у нас такой к тебе вопрос, — потупив глазки и чуть ли не возя перед собой носком сапога, замямлил любимец. — Эти ваши сёстры из Дома, они какого роду-племени?

Ох! Што б вас покорёжило! — мысленно чертыхнулся я.

— А вы с какой целью интересуетесь? Вы не из милиции, случайно? — брякнул на автомате. Оба выпучили на меня глаза. Да, про Простоквашино они явно ещё ничего не знают.

— Антон, некоторые из моих людей не прочь посватать кое-кого из ваших "сестёр", вот и интересуются. — зачастил Алексеич.

Ага, так я и поверил про "некоторых", кобель пучеглазый! — пронеслось в голове.

— Нашего они роду-племени, Буянского! — зло рубанул я. — А коли "некоторым" наш род недостаточно знатен, так и нехер на них слюни распускать! Коль мы князья, то и наши сёстры, стало быть, княжны! Чай поумней, поумелей и пограмотней всех остальных европейских принцессок будут. И, ежели эти "некоторые" собираются спать с титулами и балы отплясывать с ними, а не с живыми девками, так пусть им эти титулы и родовитости и детей рожают, и кашу варят, и хозяйством правят. У нас в Буянии человек не титулом славится и родовитостью, а своим умом и умением. А бабы ещё и красотой. По ним и честь!

Мда-а, получилось как-то зло и грубо… Вона, даже эти отпрянули и замялись. Ну, да и хрен с ними. Ещё б Меньшиков со своей родовитостью лез, пройдоха!

Дорогие москвичи как-то быстренько всё осознали и слиняли по-английски.

Глава 17. "King has a lot…"

12 марта к обеду на взморье гавкнула пушка. Прибежал старый знакомый, всё-тот же быстроходный бриг с Мальты под капитанством бравого кабальеро. Пришлось ехать встречать. В бухту капитан заходить отказался, а на словах от Великого Магистра передал, что на нас идёт английская эскадра в 41 вымпел. Сейчас стоят в бухте Валеты, ремонтируются после раннего весеннего перехода через Атлантику, но дня через 2–3 могут пожаловать сюда. Царапнуло по душе, что "на словах"! Те ещё союзнички… И конфетку съесть, и на ёжика не сесть. Письменных документов стараются не оставлять… Поблагодарили его, одарили сувенирами и не стали настаивать на застолье и "чаю попить".

Собрались за обедом и стали "думу думать". 41 вымпел — это не мало, тем более Магистр сообщал, что там 13 линкоров и 11 больших линейных фрегатов. И все по наши души.

Видать, шибко на нас аглицкий король осерчал. Якорные мины на проходах сразу решили не ставить, ну их к Аллаху. Сорвёт течением или штормом, потом на цыпочках вдоль стеночки будем сами пробираться к себе домой. Встречать будем подальше в море вертолётами и "Монитором" с "Осётром", торпедами и РС-ами. Остальных доколотим пушками. На Фазенде оставляем роту дружинников с двумя "Тортилами" и 6-ю миномётами, а всё остальное население эвакуируем на Буян. Через день дальние подступы к островам в радиусе 100 км начнут барражировать вертолёты, причём со всех сторон, чёрт их знает, этих "британских ученых-штурманов" — вдруг промахнутся и мимо проскочат, хотя точное расположение Буянии должны были бы уже разведать.

За спинами "Монитора" и "Осётра" в километрах 20–30 будут маячить "Мануша" со "Щенком" с запасными комплектами торпед и РС-ов, а вокруг непосредственно островов будут крутиться "Доминатор", "Шмендрик", "Котёнок" и шнельботы. Остальные "отпетые" и дружинники займут свои места на батареях Буяна.

Паруса англичан засекли на третий день под полдень за 130 км от островов. Шли они, не больно растягиваясь, тремя кильватерными колоннами. Чуть в стороне маячили пресловутый бриг и две лёгкие галеры под флагами Мальты. От Греции, с севера на горизонте мелькали турецкие фрегаты. Ну, как же?… Чтоб такое Шоу и без зрителей!!!

Я на "Доминаторе" с Замком и Петрушей побежал на пересечку с эскадрой короля, подняв белый флаг переговоров. Встретились с ними где-то на радиусе 101-го километра, стрельнули холостым, привлекая внимание, легли в дрейф и на "пузыре" с четырмя морпехами неспеша почапали к линкору под флагманским флагом. Дистанция между нами была где-то около трёх километров. Эскадра тоже задрейфовала и с линкора нам навстречу замахала здоровенная шлюпка. Сошлись где-то на середине.

Увы, английский флагман-адмирал не удостоил меня личного лицезрения, а прислал вместо себя своего то ли вице-адмирала, то ли адъютанта, какого-то Джона Рейли. Неприятный тип, мне он не понравился сразу. Слишком много перьев и побрякушек висело на нём. А ещё потому, что при разговоре у него во рту будто две мухи пытались продолжить свой род.

Скромно и вежливо сообщил ему, что "ваш курс ведёт к опасности" и что не плохо было бы сменить этот курс на обратный. Передал свои самые наилучшие пожелания адмиралу и всему его семейству.

Этот придурок начал напыщенно и многословно распотякивать о том, что флот Его Величества плавает там, где хочет и когда ему вздумается, и никто не в силах и не в праве указывать ему, где и когда подымать свой флаг. Видать, молодой ещё, ума-то нет…

Я спорить не стал, молча откозырял ему и "пузырь" потихоньку, под квадратными взглядами англичан, без парусов и вёсел взял курс на дрейфующий "Доминатор". Сгрузились на кормовой пандус, подняли моторку на штатное место, спустили белый флаг и вместо него подняли флаг Буянии. Английская эскадра тем временем развернула по ветру паруса и стала набирать ход в сторону Буяна. "Доминатор" устремился ей наперерез и положил три снаряда под бушпритом головного фрегата, дублируя это флажковой сигнализацией. Флот бритов тут же окутался дымом и над морем разнёсся грохот корабельных пушек. Ну, точно! Сборище непуганных идиотов! Стреляли куда угодно, но только не в сторону уходящего "Доминатора".

И тут со стороны Буяна в небе нарисовались четыре "Иблиса"-спарки. У каждого под брюхом висели по четыре 40-ка литровых бочонка с напалмом. Мы зараннее договорились флагман не трогать, но уже через 15 минут остальные двенадцать линкоров весело пылали парусами на волнах Средиземного моря. А на горизонте появились "Осётр" и "Монитор".

Сначала, ни хрена не понявшие, гордые бриты порскнули из своих кильватерных колонн подальше от горящих многопалубных монстров, потом по сигналам флагмана попытались построить линию фронта между повреждёнными линкорами и приближающимся противником. Я с "Доминатора" на безопасной дистанции в 5 миль, наблюдал за всеми этими коллизиями. Наши броненосцы тоже не спешили в эту свалку. Нахрена жечь торпеды и РС-ы, сейчас вернутся после перезарядки "Иблисы" и обычными деревянными бочонками поставят точку.

И точно, через 30 минут над английским флотом вновь закружились злые стальные стрекозы. Это было избиение младенцев… и ещё десять костров вспыхнули над водой. А потом по палубам оставшихся кораблей с неба ударили пулемётные очереди… И всё…

Нервы у англичан не выдержали, они разрушили строй и ринулись в разные стороны.

И вот тут вперёд двинулись корабли "отшельников", сгоняя в кучу это разбегающееся стадо баранов. Много пушечного грома, тучи дыма, с десяток парусников в этой неразберихе столкнулись между собой, но к вечеру все оставшиеся на плаву корабли английской эскадры спустили флаги. Мы, насколько можно, постарались сбить и сгуртовать их в более плотную шоблу. Подошёл весь флот Буянии, вплоть до шнельботов, обложили эту кучу на ночь лучами прожекторов. Да ещё, базирующийся на палубе "Осётра", вертолёт покруживал, сверху слепя моряков "его величества" своей фарой.

Когда поднялось солнце перед нами на плаву предстал почти нетронутый английский флагман, 6 линкоров с выгоревшими парусами и рангоутом, 5 выгоревших фрегатов, 6 более-менее целых линейных фрегата и ещё 19, почти не пострадавших, вымпелов.

Пётр Алексеич, который всё это время сидел за штурвалом "Доминатора", пИсал кипятком. А остальные московиты, входившие в экипажи "Мануши", "Осётра" и других наших кораблей, трясли от жадности ручонками. Ещё бы, ведь я перед началом битвы обещал передать им трофейные корабли.

На Буяне им всем места мы бы не нашли, да и собственный строевой лес для их ремонта я расходовать не собирался, поэтому отделили офицеров, загнали английские экипажи пока в трюмы, а я с Петром помчался отлавливать мальтийский бриг маячивший неподалёку.

Кабальеро отловили менее чем за час. Там я написал очень пространное письмо Великому Магистру, где просил его принять на хранение трофейные корабли и приложить все возможные усилия по их ремонту и введению в строй. А ещё я просил, как можно скорей прислать к Буяну 500-1000 человек для перегона этих кораблей на Мальту. Всё это удовольствие торжественно поклялся оплатить русский царь. Ну, ещё бы ему не оплатить — получить так, с бухты-барахты, на халяву, Средиземноморскую эскадру и выпустить её из рук, это редкостным дебилом надо быть.

Бриг умчался к Мальте, а мы срочно побежали назад к сгуртованным англичанам. Погода пока баловала, но болтаться среди моря в это время года — это только бесов тешить. Пленные английские экипажи мне и нахрен были не нужны. Я их что, ещё и кормить должен? Заставил кое-как довести ихние лоханки до рейдов Буяна и Фазенды, совсем уж потерявших ход тянули на буксире, затем затрамбовал эту шпану поплотней в трюмы шести транспортных кораблей их эскадры и потом отправлю на ближайший Крит. Кораблям накажу вернуться, подкрепив наказ десятком автоматчиков на каждый.

Жирненьких богатеньких буратин из офицеров поселим под стражей на одно судно стоящее в бухте Фазенды, потом отпущу за выкуп.

Оставшийся флот затащили буксирами в бухты Западную и Восточную и еле-еле там разместили… Лять-ть! Как в том анекдоте: — Прийтить-то они пришли…, но где я их всех хоронить-то буду? Отдавать этот флот русскому царю "за так" жаба напрочь отказывалась, но и нам он и в дупу не нужен. Только гирей повиснет на ногах. Пришлось земноводное слегка придушить. Пускай теперь у Петеньки о том голова болит. Ему ж ещё и базу под этот флот приискать придётся. На Буянию я его не пущу. Благо, англичане на войну ехали, припасами затарились по самое не могу. Да и казну везли с собой не малую (но её-то он не получит ни разу). Так что, ни о порохе, ни о ядрах первое время голова болеть не будет. Пока корабли чинят, успеет и экипажи на них завезти, да часть их можно и тут в Средиземье нанять, хоть, среди тех же англичан клич бросить, и харчи свежие прикупить. Я ему под это дело и денюжек могу ссудить, зато такой союзник под боком будет гораздо надёжней тех же госпитальеров. Оставлю, конечно, себе две-три посудины поскоростней и поновей для торговлишки, а остальные пусть забирают.

Турки вон, не зря здесь толклись, Джон на вертолёте чуть подальше за горизонт заглянул, а там полсотни вымпелов под турецким флагом тусуются. Выжидали ссуки, кто кому здесь морду начистит, потом бы и припожаловали у бойцунов карманы чистить. Ан, обломилось, теперь, впечатлённые увиденным, затихарятся и ещё долго не сунутся. А с англичанами можно теперь и замириться. Далеко они, да и делить нам с ними пока нечего. Алексеичу про Южную Африку слегка намекнём, вот он пусть и осваивает там первую заморскую колонию. А нам за это плюшки в виде концессий отстегнёт.

Через неделю побежали с царём и мешком золота на "Доминаторе" договариваться с Перельосом. В охрану взяли с собой "Монитор". Прихватили с собой и рацию с радистом и четырьмя дружинниками. Бриг оно, конечно, хорошо, но в доме надо иметь и другие закуски. Пущай там сидят, типа посольства и для связи. Кобальеро на бриге обогнал нас всего на один день.

Трёх дней нам с Его Величеством хватило, чтобы уладить и утрясти все вопросы с Орденом: — И флот примут на хранение, и за ремонт возьмутся, и людей пришлют для перегона, и экипажи помогут нанять, и нашу миссию с радиостанцией пристроят и обиходят. Вот, что золото животворящее с людьми делает! Да и англичане теперь в Средиземное море поостерегуться соватся. Мальтийским рыцарям их усиление здесь совсем не по-нутру. Наше усиление им тоже в рвоту, но против ветра не поссышь. Лучше уж мы, как союзники, нежели султанский флот в бухте Валеты. Тем более и русский царь заключил с ними договор о ненападении на 25 лет. Даже предложили в аренду бухточку для базы эскадры, но я Пете отсоветовал — слишком много разного народа на Мальте тусуется. Хлопотно это. Тех же шестерых обормотов, что он с собой на Буян притащил, надобно к кораблям приставить, чтобы присмотр был. А то и пушки, и сухари богомольные лукавые латиняне потырят. И нехер наших кралечек окучивать, и нашу водку нахаляву трескать.

Худо бедно, но по два десятка матросов на каждый корабль царь среди англичан уже наагитировал. А там, глядишь, и среди офицеров желающие найдутся. С ними-то он ещё не общался.

Вернулись на Буян, и я, наконец, соизволил побеседовать с королевским адмиралом. Переоделись в парадку, оседлали с Эдюней и Петром шнельбот и помчались на Фазенду. Там в одной из конюшен содержались английские офицеры вместе со своим адмиралом. Приказал страже вывести этого барбоса за ограду. Привели сухопарого высокого дядечку, слегка обтрёпанного и пощипанного, но всё-ещё в перьях и кружевах. А вот всякие блестящие побрякушки и перстеньки с Его Лордства уже поободрали славяне.

— Сэр, разрешите представиться! Владетель Буянии, Великий Магистр Ордена православных отшельников, Адмирал флота, Княь Антон! — прищёлкнул каблуками, козырнул и коротко кивнул.

Лорд затравленно взглянул на меня, явно не зная, что делать. Но холуёв, которые представили бы его, поблизости не было. И он проскрипел:

— Меня зовут Ричард Холстоун, герцог Мальборо. Я командую эскадрой Его Величества Короля Англии Эдуарда.

— Командовали, сэр, — поправил его я. — А теперь ею командуют совсем другие люди и королю Англии они вовсе не служат. — я, приглашающим жестом, предложил ему прогуляться вдоль аллеи.

— Сэр, я очень хочу верить, что все и ваши, и наши трудности и неприятности являются результатом всего лишь досадного недоразумения и фатального недопониманя друг друга. Судите сами: — Мы шли в поход вокруг Европы с целью установления личных контактов с правителями ведущих государств Европы (это может подтвердить и Великий Магистр Мальтийского Ордена госпитальеров, ведь перед нашим вояжем мы посетили Мальту и сообщили ему цель своего путешествия), и на выходе из Датских Проливов подверглись беспричинному нападению английского флота. После этого нападения мы могли бы обьявить Англии войну, лишить её всего флота, стереть с лица земли Лондон и закрыть всё её побережье блокадой, но мне это не нужно и не интерессно. А война между нашими государствами вообще никому не нужна. Поэтому я предпочёл забыть об этом инценденте и направился в Лондон.

Хотя, побоищ, подобных тому, в устье Темзы и нынешнего, можно было и избежать. Мы-то в Лондон для чего пришли? Чтобы я мог лично познакомиться с королём Англии. Преподнести ему соответствующие подарки и вручить верительные грамоты. А как это проще сделать? Приплыви к нему никому неизвестный правитель Буянии из дальних ебеней и попроси об личной аудиенции?… Ждать её пришлось бы не менее двух месяцев, с вашим-то кабинетом. Вот и побаловали лондонцев нашей музыкой и спецэффектами. (Кстати, мы мальтийских рыцарей и ихнего Магистра так же радовали своим искуством, но они не пытались нас арестовать и не нападали на наши корабли, а пригласили к обеду). Просто мы подумали, после такого тарарама слухи до короля в любом бы случае очень быстро дошли, и он захотел бы встретиться со мной немедленно.

Концерт для британского королевского двора решили показать на Темзе…. Но наутро заметили вокруг своего корабля нездоровую ажиотацию, линкоры зашевелились, нашу стоянку стали окружать роты мушкетёров. Вот мы и ринулись вниз по Темзе, а на выходе нас встретил флот Его Величества с зажёнными фитилями в руках пушкарей… Пришлось отбиваться и прорываться в море. И не наша вина, что королевские канониры совсем стрелять не умеют, за это и поплатились!

Конечно, эта "отмазка и легенда" были насквозь прошиты белыми нитками… Но формально к ним было не подкопаться, всё строго соответствовало фактам.

— А теперь и Вы, Милорд, явились сюда, чтобы стереть Буянию с поверхности моря… — продолжил я.

— За что, спрашивается? Ан, кишка у вас оказалась тонка… Сегодня вы мой пленник, а эскадра была вашей — стала нашей. Поэтому передайте Его Величеству: — Для того, чтобы я забыл о существовании Альбиона и обиды, нанесённые мне, достаточно, чтобы военные корабли Его Величества не приближались ближе 50-ти миль к моим островам и не появлялись в Эгейском море, а Кабинет не выступал против моего Княжества на международной дипломатической арене. Если король Эдуард забудет обо мне, я обещаю забыть о нём.

Дабы впредь исключить всякие недоразумения между нами, к осени я пришлю в Лондон свою делегацию с целью установления дипломатических отношений и связи между нашими государствами… И не дай вам Бог обидеть эту делегацию или принебречь ею, уже через неделю в Англии не будет ни прежнего короля, ни Кабинета Министров!!! Наши летающие железные стрекозы вы уже видели в действии и наши корабли в устье Темзы тоже. Честь имею! — я козырнул англу и отошёл.

Эдюня остался с адмиралом обсуждать ещё какие-то дипломатические тонкости, а мы с Алексеичем спустились к бухте и закурили.

Через полчаса подошёл Эдик:

— В общем, отправляем адмирала и этого, как его там?… Рейли! На Мальту. Даём им в охрану десяток английскх матрсов. А дальше до Англии пусть сами добираются, "не давать же им ладью"… Денег тоже я им не дам! А вот выкуп за себя они должны будут прислать, вместе с выкупами за других офицеров.

— Злой ты, — констатировал я. И мы покосалапили к пристани.

А потом ещё неделю разбирались с британской белой костью и голубой кровью, с офицерами, значится. Каждый из них должен был подробно рассказать свою автобиографию, семейное положение, материальное состояние своё и всех родственников… и прочее, прочее, прочее. А ещё поведать тоже самое о своих коллегах и вообще о всех кого знают. Всё подробно записывалось, а потом эти записи сверялись с такими же от других авторов. Потом им назначались соответствующие суммы выкупов, а заодно Пётр Алексеич вербовал этих гордых саксов к себе на службу.

Та ещё, адова работка. А тут ещё прибыли матросики и сеньёры с Мальты для перегона. Благо, погода вроде бы уже устаканилась. Короче, 1 апреля, помолясь, конвой отправили. И мы начали собираться в Крым.

Глава 18. Ольга — Российская Царица!

У Ванечки, нашего Министра Строительства, наконец-то, дошли руки до детской площадки. И сейчас на лужайке возле деревенской площади и кафе водружались здоровенные качели высотой в семь метров на три "лодочки", а рядом уже были готовые 3-х метровые для малышни. Чуть в стороне уже забетонировали мачту для цепной карусели. Ваня пообещал и еще кое-чего там сообразить. А Мишаня тыкал сварочным электродом в арматуру и самозабвенно выводил:

— "Колесе, колесе! Скоро в морге будем все!" — вторя Магомаеву из репродуктора на площади. Столб с ним (репродуктором) уже второй год маячил напротив кафе и целыми днями услаждал слух пейзан, а по субботам и вечерами обслуживал танцы.

А вечером в Гетерии был бал в честь победы, и Оленька с Москалём мне преподнесли сюрприз, станцевав вальс под "Эти глаза напротив" Ободзинского. Готов глаз заложить, что музыку коварная панночка выбирала. Видать, всё-таки влюбилась не шутейно. Назло ей, в ответ, в следующую субботу я спел в амфитеатре "Ты моя мелодия…" под Магомаева.

А потом приступили к делам насущным. Первым делом озадачили наших корабелов. Танкер дело хорошее, но не очень спешное. Потерпит. Сейчас главное обеспечить безопасность границ Московии. А границы эти мне видятся в основном по рекам. Нужны речные мониторы. Во-первых, по Днепру и его притокам. А потом, Даугава или Северная Двина и всё прочее.

Нужны кораблики длиной не более 20 метров и полной осадкой не более 1 метра.

Дизельки на наших складах для них подберём. Да и БМП-шные башни там имеются в достатке.

А ещё мы зависли с Петром Алексеевичем, Меньшиковым, Пиндосом и Драпом почти на день в нашем оружейном музее. Чего там только у нас не было. Хотя, чего там не было, из того о чём я знал, я ясно себе представлял… А не было там оружия, которое в том "нашем" мире было представлено в патентах, но никогда не было воплощено в металле, в стреляющих образцах. Очень мало было стрелялок, у которых, хоть и были работоспособные прототипы, но они не пошли в серию. Тоже самое и с патронами. А вот все принятое на вооружение и изготавливаемое серийно для гражданского рынка легкое и тяжёлое стрелковое оружие присутствовало в ассортименте. Была и, практически, вся патентная и технологическая документация по стрелковому и артиллерийскому вооружению, да и вообще было дофуище литературы по оружию. Вот мы и поискали, чем можно вооружить в ближайшем будущем петровских солдат, чтоб было просто, дёшево и сердито, и можно было изготовить при тогдашнем уровне технологии российского оборонпрома. Царь готов был всё захапать, но внимательней разглядев ту или иную конструкция, начинал щериться и шипеть, поминая и в бога, и в чёрта боярскую лень и тупость, и их длинные бороды, обещая их пообрубать вместе с головами.

Особо своё внимание самодержец обращал к витринам с биркой "Маде ин Русия". Молодой ишшо, ума-то нет…. Ну, что с него взять?

Ну как же, помню, как А. Круг в своих книжках перед российскими читателями расшаркивался, к месту и не к месту поминая советскую и российскую стрелковку, "не имеющую аналогов", так и "непревзойдённую" западными оружейниками. Но я-то западную стрелковку, как и российскую, не на российских стрельбищах отстреливал, где, как уверяют эти самые российские стрелки, можно стрелять из любого оружия, и западных патронов выдают "сколько влезет". И по себе знаю, что сколько влезет можно стрелять только, если патроны оплачивает заказчик и на складе их немеряные запасы. А когда у любимого Государства не хватает патронов даже на испытание собственного оружия, изготовляемого по госзаказу, то эти уверения можно спокойно оставлять не только за скобками, но даже и за кавычками.

Как-то вдруг вспомнилась Петрушина "война с бородами":

— Пётр Алексеич, дык, избавить Московию от бород и боярских пробздетых шуб проще простого. — закинул удочку я. — Достаточно лишь пустить слушок, что именно они и являются причинами заболевания оспой и тифом. Ссылаясь на наши научные знания. Твои бояре сами повыпрыгивают из своих вошегреек и бриться начнут.

Царь с Алексашкой сначала непонимающе переглянулись, а потом до них дошло…

… Но кое-что в своих музеях мы для московитов отыскали… Граммофон и патефон!!! И тысячную кучу виниловых пластинок. Володя смахнул с крышки пыль и открыл футляр, накрутил кривой стартер и поставил первый подвернувшийся пласт…. Всё! Мы пропали! "Сосед с кларнетом и трубой" вгрызся в мозг штопором: — "Там-пам, там-парам-пам-пам-пам!" А за ним "человек, который не знал велосипеда".

А Саня Пиндос хлопнул себя по лбу и выдал идею о замене пружины в граммофоне гирьками с цепочкой от часов с кукушкой, и поклялся уже через неделю слепить такой и, даже, поставить на поток для продажи. И даже пообещал покумекать над выпуском на ЦНЦ-станках "тундровых" пластинок.

Я потом почти два дня потратил на прослушивание, обещанных царю, пластинок. Советские шлягеры 60-70-х годов. Вброс культурологический в "это" время получается чудовищный!!! Даже если удалить слишком техногенные тексты про "опоздавшую последнюю электричку".

.. С прибамбасами для пацанвы ещё в самом начале мы разобрались просто. Выдали на руки по пять великов, самокатов, скейтов, роликов и прочего, но составили график пользования по дням. Один день девайсами пользуются одни "пятерки", на следующий день передают другим или меняются между собой. Но и ремонт, и обслуживание полностью на их совести. Так они быстрей технику познают. А иначе нам бы никаких складских запасов не хватило. Ещё по своему детству помню, что даже при минимальном доступе к запчастям и очень скудном семейном бюджете тот же велик "живой" был минимум пять лет.

А ещё организовали "кружки" по интересам, судомодельный, авиа-, радио-, технический, химический, стрелковый, домоводства, кройки и шитья, вязания и пр.

В общем-то, скопировали школьную практику 60-х годов, когда эта практика у "нас" была на пике эффективности. И это себя вполне оправдало. Почти за два года при о-очень интенсивной эксплуатации все девайсы в довольно приличном состоянии и те же велосипеды даже девочки вполне уверенно чинят, если что, и камеры клеят, и "восьмёрки" правят.

Московитам тоже пообещали по одному девайсу, благо царь-батюшка, ценой шишек и ссадин на коленках и локтях, и степенному Стёпке, почти всех их уже освоил и теперь дрючком заставлял освоить своих свитских.

А ещё как-то само собой всех интернатовских школяров, с чьей-то подачи, стали называть племяшами и племяшками, а дружинных парней — братишками. В общем, сплошная семейственность получилась. Будущему Великому это тоже очень понравилось.

С физподготовкой у наших малят тоже всё было на уровне. В дополнение к утренним зарядкам, кроссам, заплывам и стрельбам школьные уроки физкультуры действительно были уроками, а не синекурой для физруков. Как и уроки пения и музыки. Возможно, это получилось потому, что все "отпетые", хоть и выглядели 20-ти летними обормотами, но на самом деле почти все уже были дедами. А для любого деда повозиться с внуками — это просто в кайф.

Плюс ко всему, к каждому мальцу был приставлен "дядька" из дружинников и матросов, а к девочкам "сестра" из Гетерия. Ну типа кураторов. И по сути они стали для сирот, как бы, старшими братьями и сёстрами.

А ещё мы озадачили наших "педагогов" произвести отбор перспективных школят, из имеющихся, для последующего обучения, с тем, чтобы остальных, тех кто постарше, на будущий год отправить в "учебку" на Фазенду. И в этом нам очень здорово помогли организованные "кружки". Всеобщее образование оно, конечно, хорошо…, но нам крайне нужны и грамотные специалисты, а места в казармах на Буяне не резиновые, и царь обещает к следующему "1 сентября" прислать ещё 200 душ. Сколько-то из них окажется "перспективными"? Впору себе и ещё какой-нибудь остров в архипелаге для прокорму присматривать.

С девчонками из Гетерия поначалу тоже было не всё ладно. Смазливая внешность и хорошая фигурка оказались не достаточной гарантией острого ума и уживчивого характера. За полтора года контингент там сменился где-то на 40 %. Я Оленьку попросил за этим особо следить. Но "бракованные" кралечки довольно быстро, после того как получали "расчёт" в Доме, находили себе воздыхателей среди пейзан и дружинников и переселялись после венчания в деревни Буяна и Фазенды. А трое так были даже отправлены прошлым летом с мужьями и в Азов.

Возможно, это было и жестоко по отношению к ним, после того, как они привыкли к комфорту и сытости в Гетерии, но превращать Буянию в рассадник неугомонной бабьей дури никто из нас не хотел. Хватило нам и одного примера.

Первым из нас ещё прошлой весной напоролся на женскую стервозность наш добрый, мягкий и толерантный Канцлер-Эдюня. Мрачнеть начал, задумываться. Даже курить пытался бросить, и от этого был всегда в плохом настроении… А для Министра Иностранных Дел это чревато тягчайшими последствиями для сопредельных государств. Глаза мне открыла Оленька, сказав, что не всё ладно у него с подругой. Я стал интересоваться у окружающих и выяснил — подмяла его возлюбленная Евдокия под себя, права качать стала, переселилась в его келью в Монастыре и, якобы, уже объявила себя беременной. Но Доктор-Владя эти слухи для меня развеял, последний медосмотр показал отрицательный тест. Я взорвался. Только стервозной бабы нам здесь не хватало. Не хватает ума жить на Буяне, пусть существует вне его. И приказал её "утопить" в самой глубокой части моря…(на самом деле отвезли на Крит и высадили на берег, вот там пускай и лелеет свою стервозность).

Слава богу, среди моих " аксакалов" особых тёрок не было. Хватило ума и жизненного опыта из-за кралечек друг другу морды не плющить, да и злато-серебро глаза не застило. Хватали, конечно, дружбанов за грудки, орали нецензурно, но в основном по производственно-хозяйственным вопросам: — то корабелы с Пиндосом электроды для сварки "тундры" не поделят, то бочку для пивоварни Гриня у Джона уведёт. И каждый втихаря строил себе "родовое гнездо", не привлекая в себе излишнего внимания… ибо по негласному уговору, кроме выделенных "комиссией" высокотехнологичных прибамбасов, всё остальное родович должен был обеспечить сам (ибо воровство на островах каралось смертью). И камешек напилить, и дерево, и рабочую силу, всё из собственной мошны… Ну и во внешнюю политику особо не лезли, тем более, что все злоботрепещущие проблемы решались на общих советах. Да и не определились все ещё со своими окончательными избранницами для матерей своих наследников.

Моё верховное магистерство, владетельство Буянией и право вето непонятным образом поддерживалось только сугубо единоличным доступом к центральному компьютеру Буянии. Каждый поход на любой склад или хранилище острова был возможен только после моего личного санкционирования через комп. Всех это немного напрягало, "отпетые" даже сделали попытку ограничить мою личную свободу и поместить мою тушку в "бронированный саркофаг", с целью лучшей и дольшей сохранности, но я кое-как отбился и покарал нечестивцев.

А свою рыбачку я каждое утро будил песенкой полушёпотом: — "Ты проснёшься на рассвете…". Её мачеха Мария родила папе Захару крепкого бутуза Михаила и Зойка почувствовала себя там неуютно. Ольга нашла для неё квартирку в Доме, и теперь я чаще ночевал там, а не в своей келье, а Прыся диким ором выговаривала мне при каждом посещении своё возмущение этим нарушением дисциплины. Её детей мы уже развезли и расселили по островам архипелага, во избежание инцеста, да и мужа ей успели сменить.

А до отплытия в Крым оставались считанные дни.

Уже за завтраком Петруша стал отводить и прятать глаза, но в конце всё-таки попросил тет-а-тета. Я махнул ему, составить мне компанию в баре и достал зажигалку с сигаретами.

Расселись на вертячих стульчаках, закурили, Пётр пододвинул к себе хрустальную стопку, перегнулся через стойку и привычным движением достал оттуда графинчик с коньяком. Вконец уже освоился, гад…

— Пётр Алексеич, Твоё Величество! С этим делом, — я кивнул на стопку. — тебе придётся завязывать, если ты хочешь женится на Ольге. Я совсем не хочу, чтобы её дети и твои наследники родились юродивыми или дебилами.

Пётр поперхнулся на глотке, закашлялся на взлёте, поднял на меня глаза:

— Князь?…

— Да вижу я всё, Твоё Величество. И не имею ничего против. Сам хотел бросить к её ногам Буянию, но не любит она меня. А у вас всё сладилось, по-доброму. Чего уж.

Но ежели её обидишь, кадык вырву! Знай!

Мы обменялись с Москалём внимательными взглядами…

— Тебе бы заморские языки получше узнать, сдаётся мне. В жизни пригодится, Твоё Величие. — предложил я. — Ты подумай, какими владеть хочешь, а мы поможем. Обратись к брату Владиславу, как надумаешь. Времени мало остаётся.

— А теперь давай, Алексеевич, поговорим за приданное. Хотя этот обычай и кажется мне более чем странным. Калым восточный имеет гораздо больший смысл, по-моему. По крайней мере им жених доказывает, что он не окончательный лох и неудачник, и способен прокормить будущую жену и её детей. А приданное подразумевает, что муж собирается жить на средства жены и интересует его в первую очередь не душа и красота невесты, а её кошелёк.

Царь изумлённо вылупился на меня:

— Князь, а ведь ты прав! Я как-то и не задумывался над этим с такой стороны.

= Но, тем не менее, Ольга совсем уж без приданного не останется. Только то приданное не в ефимках будет меряться и не в душах с землями. А в знаниях.

— Так что даю за Оленькой пианину, ножную швейную машинку, мясорубку и поваренную книгу.

Жених окончательно выпал в осадок и затряс головой.

Я поспешил его добить:

— А ещё она повезёт на Русь полный комплект учебников и программ для школ, училищ и университетов. И особо, российские карты с подробным описанием месторождений полезных ископаемых.

Петя со всей дури хряпнул ладонью по стойке бара, даже завтракавшие в трапезной вскинулись и посмотрели на нас.

— Антон! Да такого приданного ни одна королевна в Европе никогда своему суженному не приносила!!! Ох, уел, князюшка! Уел! — он в запале сковтал стопку коньяку.

— У тебя сколько среди твоих "некоторых" холостых? — продолжил я, когда он отдышался.

— Так трое! — вскинулся он.

— Ну и как? Невест среди наших кралечек они себе присмотрели?

— Дык, хоть сейчас готовы к тебе в ноги кинуться за благословением…

— А те невесты, сами-то не против? Согласны на Русь ехать? Одиноко будет Оленьке там. Пусть хоть на первое время подружки рядом будут. — вздохнул я. — Только учти, что наши девочки для теремного сидения взаперти не годятся. Сам заметил, чай, что обычаи и нравы у нас не схожи с "Домостроем".

— Князь, сам лично шкуру с любого спущу, кто посмеет их забидеть! Клянусь!

Мы с царём вышли во двор и направились на набережную.

— Антон, у меня к тебе ещё одна просьба будет. — негромко и как-то робко молвил самодержец.

"Однако, аппетиты у этих москалей!" — мелькнуло в голове. Вопросительно взглянул на "батюшку".

Тот глубоко вздохнул и, как в прорубь ухнул:

— Хочу тебе в учение Лёшку своего прислать, наследника. — и зачастил, — Сейчас он при мамках и дядьках по теремам мается. Но доброму они его не научат, да и учить там некому. И характер у него не тот. А здесь вы сможете из него человека сделать.

"Вот оно как? Ещё одной печалькой больше!"

— Пётр Алексеич, но у нас отдельной школы для царевича нет и не будет. Сам видишь. Если будет учиться, то рядом с детьми "братьев", холопов, казаков, рыбаков и золотарей. А за нерадивость их и розгами потчуют, не делая различия, где там и кто. То же ждёт и твоего сына. Ты как?… Да и охрана наследника российского престола дело нешуточное и ответственное.

— Так что учить мы можем только сына "бомбардира Михайлова" или "поповича Иванова". И ему придётся на годы забыть о своей родовитости.

— Антон, я всё понимаю. И особых привилегий для него не прошу, поступай с ним, как бы со своим сыном поступил или с тем же Стёпкой. Нужны будут розги и кнуты, не жалей! А Алёшке я постараюсь всё объяснить и накажу слушаться тебя и братьев, как господа бога.

Вечером засели в столовой Гетерия. Я, все "отпетые", Оленька, царь и прочие "женихи" с их суженными. Выяснили мнения всех и их точки зрения. Женихи били копытами, невестам не терпелось выскочить замуж. Имущественных вопросов не всплыло, да и личных обид не наблюдалось. Пётр, даже, поклялся личным указом отменить на Руси "приданное", как несусветную глупость. Венчать их решили здесь, в нашем Храме. Но Пётр Алексеич настоял ещё и на венчании в Москве по прибытию туда, ибо "народ православный" может не так понять. Чай Царь Царицу привёз! Отплытие в Крым пришлось отложить на неделю. Четыре белоснежных подвенечных платья, четыре фаты, четыре "дружки" и "дружка", так просто, из ничего не появятся.

Слава богу, что это не я женился, но Зойка на венчающихся девчонок смотрела с явной завистью.

Отгремела "квадро-свадьба", все немного успокоились и расслабились. Завтра мы отчаливаем, а сейчас сидим в деревенской кафешке, разнежившись под впервые по-настоящему весенним солнцем, наслаждаемся чудным шашлыком, захлёбывая это чудо деревенским вином. Мы — это я, Мишаня и царь с "минхерцом". Воскресенье. Кругом шныряют детишки, наиболее пробивные оккупировали качели и карусели и до одури отдаются весне, солнцу и детству. И в струю ко всему этому из репродуктора впервые звучат "Крылатые качели" из "Электроника".

Чёрт!!! Алексашка, а вслед за ним и Алексеич, вдруг прослезились и стали воротить морды… Зря это они, ибо "кто не плакал — тот не жил". И плачут не только от горя, но и от счастья… "Не потому, что сердцу больно, а потому, что есть оно". Знакомо нам это.

Глава 19. Наша экономика

На "Доминаторе", под песенку про "Черного Кота", льющейся из репродуктора, когда плыли в Крым, я подсунул Алексеичу фотографию Земли из космоса:

— Ну как, царь-батюшка? Нравится ли тебе наша Земля?

Он сперва не понял. Я пояснил:

— Алексеич, это фотография! Так выглядит наша планета, на которой мы с тобой живём, если на неё взглянуть, скажем, с Луны. — я ехидно посмотрел ему прямо в глаза.

— Князь, не уж-то ты и на Луне уже побывал? — охнул изумлённо Петруша.

— Я нет, молод тогда ещё был. Но мои соотечественники и родственники там бывали, оттуда и эти фотографии привезли. И нашу Землю не раз облетели и из космоса сфотографировали, вот и карты, которые я тебе показывал, тоже от них. Ты уж и из фильмов, виденных у нас, мог судить, что моя родина лет на триста обогнала Европу в своём развитии, в своей науке, искустве и промышленности. Видел наши дороги, автомобили, поезда, корабли и самолёты, заводы и пашни. Мы с братьями сумели спасти и сохранить накопленные основные знания…, но страна та погибла от глобального катаклизма и её не вернуть. И впредь наша Земля не защищена от подобных напастей, толи Луна или какой астероид, размером с гору, рухнет на неё, толи здоровенный вулкан на ней рванёт — результат один: — ничего живого на нашем земном шаре не останется. Было уже так на земле и не раз в стародавние времена. Про библейский-то Потоп и Ноев ковчег-то знаешь? И в любую минуту это может повториться. Это Вселенная, необьятная и бесконечная, А наш шарик меньше песчинки в ней. И все люди, живущие на ней, не более чем плесень, живущая на яблоке.

Вот теперь самодержец действительно испугался. А я ему для пущей жути рассказал миф добиблейский, древнегреческий о Фаэтоне и носящемся с тех пор в солнечной системе поясе астероидов. Астрономию он уже знал достаточно.

Попугал, конечно. Но это позволяло в будущем избежать с его стороны и со стороны его подданых "неудобных" вопросов.

— Вот поэтому-то ты и нужен нам, и твоя Россия. Сам видел, сколько нас на Буянии, "грамотных и умелых". А для того, чтобы построить, хотя бы только этот "Доминатор", — я хлопнул ладонью по борту. — нужны тысячи, десятки тысяч таких людей. Чтоб и нужную руду могли найти, металл из неё получить, и обработать тот металл, и двигатели с приборами сделать.

— Хотим мы, чтобы лет через сто-двести, Русь была такой же сильной, богатой и умелой, как наша прежняя держава и, даже сильнее. Так же могла бы и земли обживать, и океаны бороздить, и по небу летать, и на Луне поплясать. Сами на Буянии мы этого не осилим, ввиду малоземельства и скудолюдства своего, у тебя же, государь, земли бескрайние и обильные, люди миллионами исчисляемые. Вот и осваивай свои просторы, накорми народ, обустрой, обучи, и с ним можно будет любые горы свернуть. Такая задача по силам только великим царям и императорам, по ней и честь им будет в Истории! — отлил я пилюлю лести.

Царь-батюшка, явно зоглотил сладкую наживку и задумался.

К нам подсел, изучавший ранее свой планшет у штурвала, Эдюня:

— Сдаётся мне, Антоша, что без вонючего кипиша и большеорной социальной революции у нашего "кормильца" ничего не получится. — подпустил скепсиса МИД. — Почти все российские земли и население похолопленны. Кто под самим государем-надёжей, кто под боярами, а остальные под прочими разными дворянами и их "детьми".

Я понимающе покивал головой.

Пётр непонимающе выплыл из своих раздумий:

— О чем это вы?

— Алексеич, а что ты особо отметил на наших островах, окромя княжны Ольги, халявных Метаксы и флота? — глумливо вопросил его я.

Царь не спешил мне ответить, чувствуя в вопросе какой-то подвох. Ему пришёл на помощь Эдик:

— Главное, кормилец, что у нас на Буянии нет холопов! Совсем нет! Слуги есть, которые за свою службу получают плату. Хотят — служат, хотят — нет! Есть арендующие, которые арендуют земли Владетеля Буянии, работают на ней, получают с этого доход и, частью этого дохода, расплачиваются с Князем за пользование его землёй. Но абсолютно все они свободны. И, если им не понравиться на Буянии, они могут в любую минуту покинуть нас вместе со своими домочадцами, имуществом и скотом. И поискать себе другое место для жизни под этим Солнцем, хоть в Англии, хоть в Московии, хоть у чёрта в преисподней! Они не холопы, они свободные! Но у нас, кто не работает — тот не ест.

Пётр, явно не врубался и непонятливо лупал глазами.

— Твоё Величество, мы, когда попали в Эгейское море, тоже долго ломали головы, какую социальную модель нам выбрать для хозяйствования. — поспешил я ему на помощь. — В конце концов, остановились на следующей схеме: — Сам Буян объявили, как бы усадьбой нашего Монастыря. А всех живущих на Острове своей " дворней" этой усадьбы. Но холопы нам в дворне были не нужны. И их решили просто нанимать за деньги. Наняли поварих, скотников, садовников, дворников, рыбаков, горничных и прочих… Предоставили им работу, жильё, плату и возможность относительного роста по социальной лестнице. Кого наши условия не устраивают, могут расчитаться и покинуть Остров. Мы не препятствуем. Вся земля на Острове и вся недвижимость принадлежит мне. И наёмные слуги пользуются ими только, пока исполняют свои служебные обязанности. Всё заработанное ими имущество и накопления являются неотъемлемыми и могут покинуть остров вместе с ними.

— Для Фазенды избрали несколько другую схему. Там тоже вся земля, прибрежье и шельф являются собственностью Владетеля. Но всё это сдаётся Владетелем в Аренду!!! Кроме предоставленного арендодателем участка земли и жилья, арендатор имеет право и возможность выкупить у владельца участок земли в 6 соток, (на котором он вправе творить всё, что хочет) для собственной усадьбы, с правом передачи его по наследству. Но этот участок арендующий и его наследники не вправе продать (по заранее оговоренной цене) или передать никому, кроме Владетеля Буянии. Арендаторы обязаны в оплату полученного участка земли, жилья, сельхозинвентаря, семян и других профитов (электроэнергия, водопровод, канализация, удобрения и пр.), отдавать арендодателю треть своего урожая, приплода и других доходов. Арендующий же, в случае, если его не устраивают условия аренды или сам арендодатель, имеет право покинуть в любое время арендуемые земли и жильё, погасив существующие долги перед арендатором.

— А ещё, если ты заметил, Твоё Величество, у нас все обязанны работать и приносить пользу Буянии. — подхватил опять у меня эстафету министр.

— Трудится Владетель, управляя всем княжеством, трудится каждый из "братьев", трудятся все "сёстры" из Дома, получая за свои труды соответствующую плату, матросы, дружинники, пейзане. Даже малышня помогает по мере своих сил при уборке урожая или бегая на подхвате. И все за это получают плату. Хорошо работают — получают больше, плохо — меньше. А кто совсем нерадив и ленив — изгоняются из Буянии.

— Да, вижу я всё, други мои. И нахожу это всё здравомысленно и лепо. — Пётр заиграл желваками и ощерил зубы. — Но мне-то что делать? Эта жадная и вороватая свора сожрёт меня с потрохами, коли замахнусь на их вотчины и похолопленные души. Так бы и пнул сапогом!

— А ты вспомни опыт Ивана Васильевича, того, который "Грозный". Уж он-то своих бояр в узде держал, при нём они и пукнуть лишний раз боялись. — Эдик подошёл к бару и налил всем в бокалы морса, поставил перед нами. — Первым делом тебе новая тайная служба нужна. Не Тайный приказ, а контора, которая будет подчиняться только тебе, Пётр Алексеич. И отчитываться будет за свои дела только перед тобой. Вот пусть она и копает компромат на всех и доказательства ихней нелояльности к тебе и России собирает. Да и за остальными приказами присматривает, особливо за иноземцами. Пошлёшь на плаху или повесишь самых горластых, остальные-то и утихнут. Только надо, чтобы доказательства их вины были самые неопровержимые, поэтому в службу эту должны прийти люди кристально-честные, неподкупные и верные лично тебе, а бояре, да прочие родовитые с их ненасытной роднёй и местничеством, там не желательны. Заодно и со своими попами сможешь разобраться. Раскол церковный русскому государству только во вред и нужен только церковникам, возжаждущим власти и денег, вопреки заповедям христовым.

— Да знаю я. — вякнул Пётр. — беседовал как-то с вашим отцом Арсением. На многое в делах церковных он мне глаза раскрыл. Повезло вам с ним, зело здравомыслящий поп. Мне бы такого Патриарха!

— Но и без твоей тайной конторы я могу сказать, что твоя кукуйская Монсиха тебе скоро рога наставит. — припечатал я ехидно. — С французским посланником. Да и весь твой Кукуй рассадник шпионов и предателей! — Я намеренно пьяно заржал ему в лицо.

Пётр скривился, будто лимона откусил.

Вообще-то, всё было не совсем так: — Поскоку никакой внешней торговли у нас еще и в помине не было, а были лишь вульгарные и разорительные закордонные закупки и "гуманитарная помощь" царю-халявщику, то никаких прибылей мы с неё вообще не имели, и жили покудова за счёт накопленного "подкожного" со складов, ну и с военной добычи — "Пиратской", "Крымской" и прочих. Половина этих доходов уходила сразу в бюджет Буянии, треть оставшихся делилась между экипажами судов и дружинниками, принимавших участие в боевых действиях на долевой основе, а из последних двух третей выплачивалось жалование остальному населению.

Но, тем не менее, наши, работающие на Буяне пейзане получали по договору не менее одного серебряного рубля в месяц без учёта штрафов и премий. Девчонки из Гетерия (а все они где-нибудь работали) по два рубля. Дружинники по 2,50. Батюшка в церкви жил только на пожертвования прихожан, а в случае тотального голодания мог питаться с монастырской столовой. Скотницы-скотники, садовники, птичницы, рыбаки и прочие трудящиеся "умственного" труда — по 1.20 рублей. "Братья" получали по 25 золотых, Магистр — 50.

Фазендщики сперва были полностью на "гособоспечении" до первого урожая и приплода. Потом начинали отчислять 1/3 от доходов. Оставшийся урожай и приплод могли продавать тут же "Буянии" по ценам среднеэгейским, не забывая при этом, что и им чего-то кушать надо.

Внутри буянских расчётов уже вовсю ходили рубли и копейки "Банка Альфа", которые в любой момент можно было в кассе Буянии обменять на живое серебро или золото по номиналу. Свою "валюту" мы всеми силами стремились не выпустить в обращение за пределы Буянии и не принимали их к оплате от иностранцев, ну и сторожились по-первах, чтобы между "нашими" и иноземцами не завязывались махинации с ней. Хотя Канцлер уже всем плешь проел, настаивая на чеканке собственной монеты из уже имеющихся запасов золота и серебра. Никаких технических препятствий к этому не было, ибо образцы чеканов каждого номинала мы нашли во все тех же контейнерах, доставшихся нам от "Создателей". Но сообща решили не торопить события.

— Ты как со школой-то решил? — напомнил я.

— Ждёт вас школа. Особо с осени боярина Прозоровского ею озадачил. А уж тот-то, коль возьмётся, то обязательно дело до конца доведёт, не чета другим толстопузым.

Драп с Пиндосом за зиму постарались. Царская милость и благоволение дело, конечно, хорошее, но до бога высоко, а до царя далеко — не нами сказано. Стало быть, школа должна быть на самоокупаемости, а не на царёвых подачках и не на нашем иждивении. Вот они и призадумались и разродились станочком для изготовления напильников всяких разных и их насечке, приспособами для их закалки и цементации. Ну и оборудованием для изготовления различных свёрл. Товар этот на сегодняшней Руси всегда спрос найдёт. А ещё изготовили нехитрую механизьму для нарезки винтовочных стволов.

Юра Ладыгин ехал с Петром сразу до Москвы, прихватив с собой пять гавриков нашего "спецназа" с дальнобойной рацией и кучей причиндалов. Только под его багаж специально выделили "Котёнка" с экипажем из бывших донских казаков.

Юра-доктор, Вирич и Кузя на "Щенке" с таким же экипажем везли оборудование для ворнежской школы.

"Мануша", "Осётр" и четыре более-менее целых британских транспорта везли припасы, технику, топливо и боекомплекты в Крым и Азов. В тудой мы отправляли на транспортах ещё и сотню своих дружинников, наиболее заборзевших в технике. Ну и "Доминатор", как самый быстроходный и комфортный, тоже взяли. Будет посыльным судном.

А нам навстречу должен был выйти генерал-адмирал Лефорт с подготовленными за зиму экипажами для трофейного флота на Мальте. Встретиться мы должны были в Стамбуле.

Для охраны островов оставались "Монитор", "Шмендрик" и две уже переделанных и перевооружённых шебеки. А еще переделали самую большую захваченную галеру в вертолётоносец, вместо гребцов и парусов для движения, приспособили дизель и винт, и настелив сплошную палубу от носа до кормы. Эдакая авиаматка получилась с приличным радиусом действия.

Я флагманил попеременно на яхте и на шхуне, придержав при себе в её гостевой каюте "минхерца", а царя с остальными молодожёнами сплавил от греха на осетрину. И это не кончилось ничем хорошим. Царский любимчик не сдержал своей спеси и заехал за какую-то провинность одному из матросов в ухо. Всё бы ничего, матрос скорее всего просто бы утёрся и промолчал, чай не из панов. Но это случилось на глазах у Кныша. Пролетарская сущность казака взыграла. Коля не спеша подошёл к "выдвиженцу", взял его за руку и нежнэнько нажал куда надо, поставив раком:

— Ты чё, сучёнок творишь? — прошипел Мыкола. — Давно в чужих руках не обсирался? Так сейчас обсерешься! Слушай сюда, гнида. Сей момент подойдёшь к нашему матросу, поклонишься ему в пояс, попросишь у него прощения и подаришь золотой для возмещения физического и морального ущерба. А не сделаешь, прикажу ему выкинуть тебя за борт. — Кныш отпустил Алексашку и с видимым удовольствием пнул его в зад.

Вечером, когда уже стояли на рейде Стамбула, царь прискакал к нам на очередные посиделки и "любимчик" наябедничал ему. Царь подсел ко мне с вопросами. Я попросил стюарта найти Кныша. Через пару минут брат Мыкола подсел к столу.

— Братка, объясни государю-надёже, чего вы там с "минхерцом" не поделили?

Тот скупо, но с выражениями описал ситуацию. Через минуту "любимчик" уже плавал в по-весеннему холодных водах Золотого Рога, спасаясь от царской трости-дрючка.

Тем не менее, Султан, а может и Визирь, за два дня стоянки в Стамбуле мне на "Доминатор" сундучок с 10 000 серебряных монеток умудрились подогнать — "За сохранение Династии"! Однако, зря обвиняют всех "великих" в забывчивости и неблагодарности. Эти-то вот не забыли, кто им жизнь и здоровье спас!

Глава 20. Попутная

Лефорт не подкачал, встречал нас десятью вымпелами в Золотом Роге. Царь-батюшка тут же отбыл на его эскадру, не забыв прихватить с собой дрючок, именуемый тростью. Меня там не было и ничего рассказать не могу.

Окончательно утрясли свои дела с Султаном… Пётр ещё раз встретился с турецким Повелителем на борту флагмана его братки Селима. Подключили и Головина с его посольством. Вроде бы особых тёрок не возникло. Ещё свободных янычар, прочих турецких воинов и всех остальных желающих и не очень, решили вывозить из Гезлёва, пока ещё не занятого петровскими войсками. Поэтому туда проход был свободный для всех судов, кроме военных. А вот военнопленных турок выдавали только в Еникале. Причём меняли только на полонённых православных, согласно договору. Крымским татарам и прочим ногаям султаном были разосланы высочайшие фирманы о том, что в случае крайней нужды они будут приняты на территорию империи и смогут поселиться в отведённых местностях. Ну, "крайнюю нужду" уж мы-то им обеспечим. Православных же невольников возвращаемых из плена выгружать в Херсонесе, там же и с капитанами транспортов вести расчёт. Государь под это дело у нас выгреб чуть ли не треть всего золотого запаса, в долг, разумеется. Мародёр.

Гирейку в том бою под Кафой мы всё ж таки зацепили, верные нукеры вывезли его с поля битвы и укрыли. Однако долго он не протянул и в скорости благополучно помер. Так что, в Бахчисарае сейчас разброд и шатание. Султан нового хана не назначает, а мурзы и бии каждый на себя одеяло тащит. В общем-то, татары уже смирились с неизбежным и потихоньку стали двигаться на выход, к Перекопу. Две из трёх крепостей там петровские войска "прихватизировали" ещё прошлой осенью, ну и за третьей присматривали. Всё южное побережье полуострова от нежелательных элементов освободили, вплоть до севастопольских бухт. Когда стало куда бежать, невольники с Руси — побежали. Всю зиму ручеёк из бывших рабов перетекал на уже освобождённые земли. К апрелю их число достигло 34 тысяч душ.

Из Крыма сообщили, что ещё по снегу, перед распутицей в Азов прибыл гонец с малым отрядом. Поведал, в Воронеже и вокруг него собираются войска, ладятся баржи для сплава их и припасов в устье Дона. Как только спадёт паводок, отправятся в путь. Донские казаки тоже не хотят отказываться от такой веселухи. Почти 30000 всадников ждут только, когда подсохнет степь. Большие орды ногаев уже перешли Маныч и устремились на юг к Каспию. От Волги калмыки их подпирают. Запорожцы собирают 20000 корпус для зачистки Дикого поля. Отжешь, натура, почуяли добычу стервятники. Пограбить переселенцев — это ж почти халява.

После того, как Лексеич вволю погонял своего "мил-дружка" и отвёл душеньку, он ввалился ко мне в каюту.

— Антон, как мыслишь, воевать шведов придётся?

Я аж поперхнулся леденцом и зашёлся в кашле минут на пять. Наконец, продышался:

— Штоб тебя мурена за яйца укусила, Твоё Величество! — просипел я. — Ну нельзя же так, аль тебе смерть моя надобна?

Царь обескураженно молчал, не понимая в чём его вина. Я встал и расстелил карту на столе.

— Ну, вот скажи мне, на хрена тебе та Швеция сейчас сдалась? Чего ты в ней забыл?

Ты взгляни, сколько той Швеции и сколько у тебя России! Тебе сейчас не о том думать надо. Сначала овладей Диким полем, Крымом и Кубанью. Освой их и засели. Коль с Султаном ты замирился, так пользуйся моментом. Флот готовь, команды для него. Порты и базы обустраивай. Дороги и водные пути из Московии к морю налаживай. Это ж курам на смех, чтоб дойти от Воронежа до Азова войску нужно два месяца бегом топать. Сдаётся мне, тебе и вовсе не так уж военный флот нужон, вот торговый — да. Ибо линкоры да фрегаты деньгу из государства вывозят, а нефы и клиперы привозят.

— С кем ты сейчас собираешься в Европе этим флотом воевать, для достижения каких таких целей? С турками у тебя мир, а всех прочих мы просто в Чёрное море не пустим. А османы, после того, что увидели под Буянией, ещё долго вякать поостерегутся. Верфи закладывай, мастеров учи. И готовь, пока время есть, капитанов, штурманов, офицеров и матросов на этих кораблях. Крепко готовь и многих, с тем, чтобы потом можно было их пересадить на торговые суда, да и на военные трошки осталось. А флот трофейный этот с учебными экипажами будет охранять торговые караваны, да пиратов гонять, опыта и умения набираясь.

— А со шведами воевать ещё придётся, и этого не избежать. Волчонок там сейчас подрастает под именем Карл Двенадцатый. Молодой да из ранних. Вот с ним сцепиться и придётся. Но сделаем мы это в нужном месте и в нужное нам время. Как ты думаешь, смогут ли шведы успешно воевать в Прибалтике без поддержки из-за моря? С запада их не пускают издревле враждебные им даны, с востока через финнов семь вёрст киселя хлебать, да и путей там для армии между озёр и болот — раз-два, да обчёлся, а всю Балтику мы можем перекрыть всего лишь "Монитором", "Осётром" и одним вертолётоносцем? Глядишь, и на Балтике тебя халявным флотом обеспечим. Ты сейчас объявил нейтралитет и мораторий о ненападении на кого-либо. Вот и следуй им. Поставим границу по линии между Очаковом и Киевом. Опорными крепосцами, там где есть вода, её укрепим, — я поводил карандашом по карте. — Нам даже и сам Очаков ни к чему, коль препятствовать судоходству по Днепру не будут, то и пусть турки там сидят. А начнут мешать, стало быть, договор нарушат — забросаем крепость "дристуном". Раз забросаем, два забросаем, а потом османы и сами из неё уйдут. От Киева граница вверх по Днепру и его притокам поближе к Двине. Сразу, конечно на такую границу не выйдем. Там и Гетьманщина, и австрияки, и Речь Посполита, и княжество Литовское. Но за ними дело не заржавеет. И казачки очень скоро тебя на зуб будут пробовать, и шановни паны, да и литовцы не намного от них отстанут. А не захотят нападать, так мы им поможем, — я подмигнул Величеству. — А вот тогда ты уже будешь в полном своём праве эти зубы и повыбивать, и гнать их до нужных тебе рубежей. Тут главное, чтоб нападали они на тебя порознь, тогда и войска поменьше понадобится. А вот для этого тебе понадобится "Служба разведки" — людишки живущие за кордоном и оперативно сообщающие тебе, что там происходит. И не твои толстопузые "дипломаты"-бояре-дворяне, а простые горожане и помещики, живущие в ключевых городах и местечках, и у которых есть глаза и уши, да еще и голова между ними.

— Но об этом тебе брат Юрий подробно может и в Москве рассказать, — закруглился я.

— А где ж верфи-то закладывать? — возмутился Пётр. — В Крыму леса подходящего нет, в Азове тоже, а ежели по рекам сплавлять, так его потом года два только сушить надобно.

— Ну, в Архангельск ты уже хаживал и, говорят, не раз… Многого ли достиг? Своих русских офицеров и корабельщиков, преданных тебе, под иностранные плети и кандалы подставил. А результат? Как воровали иноземцы, так и воруют. Как лютовал, подкупленный ими воевода над народишком, так и лютует. А воз и ныне там. Поцеловал иноземцев в задницу, только за то, что они иноземцы и загнобил русичей. Стыдно, царь-батюшка. Получается, вроде бы ты и не русский царь вовсе, а вассал голландцев, англичан и шведов разных. — Пётр сверкнул глазами, но смолчал, скрепя сердце и царский гонор.

— Дураки и жополизы на Руси ещё тыщу лет не переведутся, — продолжил я тихим голосом, — но на то они и дураки, и жополизы. Ума-то нет. А вот иностранцам любить Россию не за что. Поэтому вредить они ей будут осознанно и умышленно. Сильная Московия Европе не нужна. И в том иноземцев можно сравнить с боярином-чиновником, который перед прибытком своим не перед каким грехом не остановиться. Больше их, русскому народу и Державе могут причинить вред только собственные воры и проходимцы у власти да на троне. Вот ты сейчас получаешь в свои руки знания и умения, которых в Европе ещё лет 200-ти не будет. Но я совсем не уверен, что через 100 лет Россия будет занимать здесь передовое место. При твоих-то личных "викториях", "виватах", "Предестинанциях" и прочих засераниях русского языка и прогибаниях перед европейцами, при твоих-то иноземцах при троне и в армии и при твоих-то распиздяях и продажных дураках по всей стране — украдут кукуйцы все твои секреты и "тайные знания", у себя в европах их быстрей тебя внедрят и освоят, а Россия опять окажется в глубокой жопе. И на Луне окажутся первее тебя. И опять будешь в Европу недорослей на учёбу посылать!

… А конкретно, — повторился я, — политэкономией с тобой займётся брат Юрий уже в Москве. Он муж зело башковитый и во многом тебе полезен будет. Но помни, за его голову ты отвечаешь, и на том заставлю тебя крест целовать. Иначе я тут же поверну корабли к Буянии.

… Юра ещё зимой умудрился у нас на складах откопать несколько коробок с часами-"ходиками". Теми самыми, из моего детства. У бабушки в горенке висела эта радость на стене. Все расписанные, яркие, как праздник и ярмарочная карусель, с чугунными сосновыми шишками на цепочке. Днём их почти не замечали, только время взглянуть, но ночью мерное тикание анкерка, скрип приводов и мехов, хриплое карканье кукушки заставляли моё сердце замирать. Моей заветной мечтой было добраться до этой кукушки и разобрать её. Увы, эта мечта осуществилась только после смерти бабушки.

Одни часы царская морда захапала в приданное Оленьки, а ещё одни Ладыгин прихватил с собой в Московию с целью попытаться там наладить массовое производство на продажу при школе. Для самоокупаемости. Самая работа для детских рук и прекрасное учебное наглядное пособие по механике. Я даже подумал их дипломной работой сделать для выпускников школы.

А ещё Юра прихватил с собой свою Леночку из Дома, упирая на то, что она уже вполне обученная лаборантка и его личная асистентка, и без её помощи свои исследования и изыскания он вести не может. Знаем мы те изыскания и исследования.

… "Щенком" на буксире мы тащили за собой и один из шнельботов, немножко доработанный. Для экстренной доставки между Азовом и Воронежем, ну и с Кафой. Установили на баке турель для пулемёта-гранатомёта, прикрыли её бронещитком, увеличили ёмкость топливных баков, да оградили место рулевого съёмными "тундровыми" щитами. Разумеется, рация. В скорости проиграли два-три узла, но самоуверенности заметно прибавилось. 28 узлов по стоячей воде на мерной миле — это вам не хухры-мухры. В постоянный экипаж назначили рулевого-моториста и стрелка-радиста из волонтёров, уже более-менее освоивших эту технику.

Кроме того, на каждом судне был десантный "Пузырь". На больших — большой, на малых — поменьше. К июлю, возвращающиеся в Крым, транспорты Лефорта должны были нам подбросить ещё топлива, ну и прочего заказанного по радио.

С Ольгой я старался не встречаться, но по выходу из Босфора, когда мы поджидали отстающих, она сама приплыла на "Манушу". Я не стал её приглашать в каюту, дабы не возбуждать подозрений царя, Меньшиков-то обязательно нашепчет, поговорили на палубе.

— Тош, ты на меня сердишься? — она робко подняла на меня глаза.

— Нет, Оленька. Пётр тебе ближе и понятней. Так и должно быть. Я ведь уже тебе говорил, что каждый человек сам кузнец своего собственного счастья. Коль ты решила выбрать себе такую судьбу, то бог тебе судья, а я желаю тебе только счастья. Просто помни, о чём я тебя просил. Поменьше рассказывай там обо мне и моих братьях и ты не причинишь нам беды. И девчонок о том же предупреди. А мы постараемся всегда быть поблизости, чтобы защитить вас. Глядишь, когда-нибудь наши дети и переженятся с вашими. И не забывай, теперь ты княжна, а скоро станешь императрицей российской. А это обязывает, — я взял её за руку:

— Помнишь, тогда на пляже в Крыму, я обещал, что очень скоро вы вернётесь в Россию. Вот некоторые из вас уже и возвращаются. Не поминайте лихом. Ступай, ладушка, а то Пётр приревнует.

Она вскинулась глазами, сжала мою ладонь и молча сошла по трапу в "Пузырь".

… А ещё мы разжились технологией и чертежами водокачек с приводом от ветряков, по типу американских с Дикого Запада. Сообразили и переносной, разборный станочек для бурения артезианских скважин. И всё тащили с собой. Пригодятся для освоения новых земель.

… Нынешнее посещение Стамбула обрадовало ещё одним. Кудря времени не терял и развернул свою сеть осведомителей от султанского гарема до последнего нищего на базаре. И сегодня даже муха в османской столице не могла чихнуть, без того, чтобы об этом не знал бы наш резидент. Эдик как-то проронил:

— Нужно будет послать туда людей, чтобы присмотрели за самим Кудрей. Мало ли что. Не зря в "нашей" Истории Лаврентий Палыч промелькнул. А значит, ещё одного радиста и снайпера нужно готовить. Или самого Кудрю в Польшу или в Австрию засылать с новой командой. Опыт и талант, его ведь не пропьёшь!

При стоянке в Стамбуле наши повенчанные кралечки на "Осётре" отчебучили, видно взбунтовались против ожидаемого "Домостроя". Ну и заэмансипировали. Надыбали каким-то образом турецкую парусную шаланду, выбросили у берега хозяина и его помощника и пустились рассекать по стамбульскому рейду, переодевшись в морпеховскую робу и во все глотки горланя: — " Эй, моряк! Ты слишком долго плавал. Я тебя успела позабыть!.." Поймали, конечно. Окружили "Пузырями" и доставили к супругам. Однако, весело будет жить этим супругам. Но девки ядрёные, подомнут! "Берёзка" — это одно, а постель это совсем другое. Подомнут!!

Глава 21 Десант на Русь

Ещё по дороге в Стамбул заскочили на "Доминаторе" к Афону и высадили там батюшку Арсения, пообещав ему яйца отрезать, ежели будет там болтать лишнего. Правда, в спутники ему привязали благочестивого отрока Ивана, служку в его церкви, и Юра-Доктор постарался ему под гипнозом внушить, чтобы "бдил и чув". Толи Арсений и впрямь в одиночку не справлялся с окормлением христианских душ, толи истосковался по "родственной" душе, настаивая на втором попе на Буянии, но крутильный фонарик с "начинкой" и долгоиграющей флешкой в дорогу мы ему дали. Сам-то он меня вполне устраивал. И все "исповеди" в его церкви и в доме регулярно "писали". Потом разберёмся. Только иезуитов нам на Буянии не хватало.

С Юрой Ладыгиным ещё на Буяне переговорили. Пообещал он мне хитрую штуку с "главной" библией Руси сотворить, хранящейся в Храме Кремля. Будет де она поражать божьей молнией, каждого клятвопреступника, поклявшегося в Храме на ней, будь то мирянин или священник. Мне даже как-то жалко стало попов на Москве и Руси. Через пару таких клятв, в тот храм ни одного попа или боярина на аркане не затащишь.

Но главной его задачей было создание в Москве геологической коллекции. Сбор образцов минералов и руд со всех реально доступных сейчас месторождений полезных ископаемых в Московии. Ни Шороха, ни Винса туда я отпустить не мог, самому нужны были, а Юра химик по образованию, да и все наши комповские загашники ему в помощь. Вот и будет дерзать, заодно освоит и отладит производство различных кислот из тамошнего сырья и в тамошних условиях.

В этот раз Саша Пиндос в поход с нами не пошёл, Ладыгин с Золотом матерным ором и великим тарарамом не позволили. Одному срочно понадобился программируемый резак металла для раскройки корабельных шпангоутов и листов обшивки с рабочим столом 10х8 метров, ему де за лето ещё два речных монитора сварить надо успеть и танкер, а второму штампы и просечки для изготовления шестерёнок и прочей требухи для "ходиков". Ага, жила Русь испокон веков по-солнышку, а теперь срочно "кукушку" подавай, чтоб по ночам будила своими воплями А ещё листовая бронза разной толщины, прокатный стан, то бишь. Припрягли хлопца, короче. Но я не заметил, что он уж очень сильно огорчился, остров-то у нас курортный и комфорт на нём куда выше крымского, хотя командировки освобождают от еженедельных кроссов и изуверства "инструкторов".

Сотню дружинников, что везли с собой, и тех, что оставались на зиму в Крыму, передавали Петру. Для освобождения места в учебке. Всё ж таки староваты. Взамен заберём обещанных царём хлопчиков. В пути мы много обсуждали устройство и суть его новой армии. Я исподволь склонял его от рекрутчины к всеобщему призыву:

— Ну посуди сам, Твоё Величество, сейчас у тебя забривают в солдаты на всю жизнь. Забривают молодых, здоровых парней. Почитай все они навсегда исключаются из экономики страны и начинают только потреблять, ничего кроме службы царю не выдавая взамен. Будет война или нет, а кушать нужно каждый день. Ты только, покуда они живы, тратишь на них государственные деньги. Даже если они по увечью или нездоровью выходят в отставку, женятся и начинают плодить детей, то и дети у них получаются в большинстве не очень удачные, ибо отцы не здоровы. А вот ежели ты начнёшь призывать в свою армию каждого парубка (кроме убогих и больных), достигшего двадцатилетия, причём всех сословий, степени богатства и родовитости, да он отслужит тебе 5 лет, превзойдёт всю воинскую науку, выйдет в отставку и вернётся домой полным сил и здоровья. Мужиком в самом соку. Так он и хозяйством обзаведётся, и семьёй, и землю начнёт пахать, и налоги будет платить, а в случае войны, по призыву, и в армию вернётся уже обученным. За десять-двадцать лет "всеобщего призыва" у тебя почитай обученная армия будет равна почти всему мужскому населению страны.

Царь щерился, дёргал усами, но на них всё мотал, открыто не возражая. И я понял: — армейской реформе в России быть! Вроде этот вопрос мы с ним уже не раз со всех сторон обсосали и обкашляли.

С царём уже обговорили и, что балаклавскую бухту с прилегающими землями он нам передаёт в "безд-возд-мезд-ное" пользование на веки вечные для устройства там базы для наших кораблей. Ну и усадьбы в районе Ялты и Фороса для "братьев" обещал предоставить. Хватит с него и Севастополя с остальным Крымом. А ещё я ему и про будущие латифундии на Кубани намекнул, ну нужно же нам где-то прокорм для населения Буянии выращивать.

Намекнул я Петру Алексеевичу и о желательности, и даже необходимости экспедиции в Южную Африку с планами последующей её колонизации. Правда, выговорил нам первоочередные, вне конкурса концессии в тех краях. Запас, как говорится, заднице не угрожает. А пока на эти территории никто из европейцев серьёзно не претендует. Стало быть — халява!

Сразу направились в Севастополь, именно Севастополь, а не в Херсонес. Убедили мы таки Петра его так назвать, вместо очередного "Санкт-…", "Кронштадта" или "Шлиссельбурга". Оно бы и Херсонес не плохо звучало, но сошлись всё-таки на Севастополе, а вот Кафу переименовали в Черноморск.

Простояли там пять дней, разгрузили необходимое и побежали в Черноморск. Там ещё четыре дня потеряли. Спешили, потому как нужно было до Воронежа по высокой воде успеть и вернуться обратно. Хрен его знает, этот Дон нынче, с его мелями и перекатами в летнее время. Перед Азовом встретились с караваном, везущим войска и припасы из Московии. Царь, взяв с собой Кныша и трёх морпехов, на катере перебрался туда, чтобы не останавливаться, пока погода и переговорить со своими воеводами и офицерами без спешки, узнать последние новости из Москвы. Потом нас на шнельботе догонит.

Через сутки встали на рейде в устье Дона и немного расслабились. Приступили к окончательной разгрузке "Осётра", "Мануши" и транспортов. Всё, что было необходимо обговорили и решили ещё в море, теперь внесли коррективы, исходя из местных реалий, и я вместе с Эдиком, Юрами, Серёгой и Кузей на "Котёнке" и Щенке" потянули вверх по Дону до городу Воронежу. Прихватив с собой "молодожёнов" с будущей "императрицей". Шли сторожко, буквально на-ощупь. Через четыре дня нас догнал Пётр Алексеич на катере. Для страховки пустили вперёд шнельбот с эхолотом для прояснения фарватера и увеличили скорость. Ещё через четыре дня на берегу показались купола воронежских церквей. Всю дорогу наш МИД и Министр Образования натаскивали царя по основам организации внешней разведки-контрразведки и тайной полиции. Даже инструкцию-методичку успели накатать в 80 страниц и заставили "надёжу" сдать по ней экзамен. Методичку заперли в, подаренный мной, переносной сейф.

К приткнувшемуся у берега дебаркадеру приставать не стали, бросили якоря так, чтобы не загораживать проход по реке. На берег отправились на шлюпках. Едрён-батон! Что тут началось! Сначала на нас с кручи бросилось два десятка стрельцов с бердышами, Петенька начал орать и качать права и ему чуть не набили морду. Потом кто-то из начальствующих всё-таки опознал царя и грудью стал его прикрывать, вопя благим матом. А напоследок царская морда с дрючком гонялась по берегу за служивыми, карая псов, не признавших хозяина. Это он, видать, по молодости и самодержной дурости. Ума-то нет!

Ну, а как вы хотели? Ни с того, ни с сего нарисовалось два невиданных корабля без парусов и вёсел, явно иноземных, с них нагло сошла шобла мордоворотов в непонятной одёжке при оружии. М-да-а, с одеждой мы как-то пролетели, не подумали. Все наши вырядились просто по погоде, как привыкли у себя на Буяне. А чё, тепло-сухо, ну и напялили на себя свитерки, джинсовые костюмчики, а-ля 70-ые и лёгкие полусапожки, плюс "стетсоны". Дружинники, как положено, в сферах, полной броне с автоматами. Вот и кинулись добры молодцы защищать Русь-матушку.

Остаток дня и весь вечер провели в доме местного воеводы, бражничая. Воевода между ковшами доносил царю-батюшке о делах своих скорбных. Алексеич представил всех буянцев и пригрозил, что снимет голову со всех воронежцев, коль с наших голов упадёт хоть один волос. Пока никто из "наших" не упал мордой "в салат", по моей просьбе, нас отвели в покои и приставили снаруже много- и страхолюдную стражу.

Утро, как всегда, оказалось недобрым. От медовухи с непривычки трещала башка, кошки топали как слоны. Благо, земля уже вполне просохла и мы с "братьями", зацепив, захваченную на этот случай с "Котёнка", баклагу с пивом отправились изучать Воронеж… Как-никак, но петровскую Русь мы все увидели впервые.

Непривычно просторно, необычно архитектурно, мрачно потемневшим деревом…, но весенняя грязь уже подсохла, а до летней пыли ещё не дошло. Улицы почти не просматривались, город явно застраивался стихийно. Кругом суетились люди, изредка тыкая в нас удивлённо пальцами. Неподалёку двигался десяток стрельцов во-всеоружии, не спуская глаз с нас и с тыкающих. Мда-а…, одеты мы не по здешней моде. Погуляли под конвоем до обеда, полюбовались окресностями с берега Дона, попили сбитня в портовом трактире, вышли на околицу к лесу, да и вернулись во двор воеводского терема. А там царь правил суд праведный и скорый, охаживал тростью воеводу и ещё четырёхх бородатых чмырей в окружении полусотни стрельцов, зло дёргая усами и богохульствуя. Мы не стали вмешиваться в воспитательный процесс и поднялись в трапезную.

Четыре молодых-симпатичных-статных девки тут же начали накрывать на стол, не дожидаясь ни воеводы, ни самого царя. Дисциплина, однако, у них тут.

Не успели окончить обед, заявились царь с боярином Прозоровским. Наскоро сжевали по гусиной ножке и рванули из горенки, прихватив нас с собой.

— В школу едем, князь. — пояснил на ходу Пётр. — сейчас сам всё увидишь!

От вёсельного баркаса я категорически отказался, предложив взамен шнельбот. Правда, когда отходили от дебаркадера боярин почему-то решил высигнуть из него на ходу. Царь-батюшка буквально налету успел его споймать… Следом Кныш на двух "Пузырях" вёз десяток наших морпехов, чтобы сразу взять под охрану усадьбу будущей школы. В двенадцати километрах выше по Дону была цель нашего визита. Ещё когда мы подходили к месту, окрестности мне понравились. Матёрый лес с обеих сторон подходил почти к самой реке. Только на правом берегу он стоял почти на 20-ти метровом обрыве, а на левом полого спускался прямо к реке, не переходя границу весеннего паводка.

И тут, вдруг, поперёк реки поднялся, обросший всякой хернёй, толстенный трос. Мы даже среагировать не успели и втюхались в эту завесу парашютной стойкой. Мы-то втюхались, но пузыри Кныша заложили классические развороты вправо-влево и открыли автоматный огонь по опушкам берегов. Пока мы освободились от троса (обычная пеньковая верёвка, только толстая и облепленная всяким проплывающим хламом), на каждый берег высадилось по пять морпехов Кныша. Результатом был один пленный на правом берегу, возле кола на пляже, к которому крепился трос и два разбойничка на левом берегу, которые этот трос воротом поднимали. Остальных, как корова слизала. Солнце стояло ещё высоко и Кныш приступил к экспресс-допросу:

— И атаман банды и все остальные участники были из той деревни, в которую мы ехали. По осени боярин Прозоровский приехал в усадьбу, объявил, что они отныне не принадлежат прежнему боярину, а принадлежат какой-то "школе" и уехал. Прошла осень, прошла зима, весна проходит, а новый барин так и не объявился. Вот мужички и озоровать начали. Купчишек на речке стопорить.

Пётр опять заработал тростью, но уже заранее не давая боярину сигануть в воду.

Ещё до заката прибыли в усадьбу. Правый берег, необычно.

Хорошая усадьба! Боярский двухэтажный дом с мезонином-балконом над рекой. Дом деревянный, но и снаружи, и изнутри отдранкованый и оштукатуренный известковым раствором. Посад для дворни, в полукилометре деревня в 100-ю с лишним дворов. Была б церковь, считалась бы селом. В 300-х метрах выше по течению Дона впадает приток, довольно полноводная речка с бурным течением. Для лесопилки, мельницы и генератора вполне хватит. Мы пошли к берегу. Недалеко от уреза воды здоровенная куча наломанного камня, изрядно заиленная паводком. Как пояснили, всю зиму возили по льду реки от ближайшей каменоломни. Боярин, подгоняемый царём, помчался в усадьбу, а потом в деревню. Я, пока не село солнце, развернул свои удочки, Кныш расставил сигнализацию и караулы, и с Доктором заколдовал над шашлыком на всю компанию. Вирич и Кузя принялись "обнюхивать" окружающую местность. Как стемнело, все разместились вокруг костра, почти тотчас прибежали староста деревни с боярином, брякнув сигнализацией, задобропожаловали в господский дом, но нам и здесь было хорошо, крестьяне забились по домам после неудачного нападения разбойничков, ночь тёплая, а комары ещё не озверели. Май на дворе. Сплошной пикник на обочине.

Лично я спал в каютке шнельбота.

Утро было росистым, стало быть, день будет жарким. После завтрака, остатками вчерашнего пикника, приступили к дотошному изучению доставшегося хозяйства и прилегающего ландшафта. Пока мы лазили по всем углам, царь с боярином вдумчиво и не спеша пороли горе-разбойников. Я с трудом уговорил его не разбрасываться людскими ресурсами и ограничиться розгами, а не кровавыми казнями.

Закат встречали за столами, накрытыми на крыльце боярской усадьбы. Подводя итог увиденному за день, всеобще порешили: — школе здесь быть! Место хорошее, лесу много и разного, речка многоводная и удобная для целого каскада плотин — любой заводик потянет. На завтра приступим к разгрузке кораблей, а царь с боярином помчатся в Воронеж организовывать обоз до Москвы.

Через четыре дня государь со свитой с обозом отбывал в столицу, пообещав немедленно прислать в школу наилучшего архитектора и строителей. Он-то, конечно, обоз обгонит и прибудет туда намного раньше, но Юра Ладыгин ни в какую не хотел оставлять своё оборудование и вещички без присмотра и решил сопровождать телеги самолично. Мы обнялись с ним на прощанье, свидимся только через год.

Корабли полностью разгружены и даже вновь частично загружены бочками с мёдом, мочёной клюквой, сушеными грибами, выделанными кожами и полотном, закупленными в Воронеже и окрестностях. С Доктором, Виричем и Гришей оставались десять морпехов с полной оснасткой, даже снегоход втихаря притащили, ироды. Посидели на-посошок недолго, и я приказал капитанам скатываться к Азову.

Глава 22, Хочу домой!

В низовьях Дона было уже непривычно "пустынно". Царь с новобрачной убыл в Москву, вволю помахав здесь дрючком и отдав всем строжайшие ЦУ. Донцы били копытами, запоржцы и мазепинцы сучили от нетерпения подковами. "Новые" крымчане переживали, как бы "старые" не убежали слишком далеко, не дав себя ограбить.

В Азове, где командовал воевода Шеин, из наших за старших оставались Драп с Демоном, имея 40 дружинников, "Тортилу", "Иблис" и четыре "Ёжика", с достаточным колличеством топлива, сопутствующего, запчастей и боеприпасов. Им в подчинение передали 15000 донских козаков и два полка стрельцов. Они не стали размазывать кашу по столу. Договорившись с калмыками, сразу же стали рьяно гонять ногаев, тех, кто ещё не ушёл за Маныч.

Два полка уланов и полк драгун генерал (после прошлогодней компании) Репнин в сопровождении "Бобика", "Ёжика" и пяти дружинников обслуги своим ходом тыгыдычным алюром двинул на Тамань. Там их переправят в Керчь.

От побережья Азовского моря, проходящая конница всех местных пожгла и отогнала километров на 50. Связываться с ней из них никто не захотел, помня прошлогодний опыт. Впереди и слева от них, частым бреднем поперёк всей Кубани, двигались передовые орды ногаев, мало что оставлявшие после себя.

Другая половина донцов с 8-ью тысячами пехоты, прибывшими по весне из Московии, под командованием Гордона двинулись к Перекопу, выметая перед собой из степи всю нерусь. ИМ в помощь под командой Белонога Вити пошли 40 морпехов, "Тортила" и два "Ёжика" под прикрытием вертолёта.

Смирившись с неизбежным, самые мудрые и предусмотрительные крымчаки поспешили со своими табунами и отарами к Перекопу и подальше от него. Пока весенняя трава не успела пожухнуть, а речки не пересохли.

Перекоп обложили войсками с востока и севера, недвусмысленно предлагая татарам двигаться только на запад, вдоль моря. А дальше Мазепа и запорожцы их будут окормлять, окучивать и направлять, вплоть до Валахии. А мы сзади подпирать, чтоб не засиживались в одном месте.

… В Крыму за зиму погибло 6 дружинников, причём двое вне службы, в портовой таверне, в "кабацкой пьяной драке саданули под сердце" ножичком. Я ж говорю — староваты, так и остались в душе и по натуре казаками. В Черноморске мы уже выгрузили две самодельных "тачанки"-двуколки на литых резиновых колёсах и рессорах, с четырмя морпехами. Петровским войскам предстояло их опробовать в бою. Тамже высадили Толика-Доктора с десятью бойцами. А в Савастополе, где командовал князь Долгорукий, — Шороха с вертолётом и пятёркой технарей обслуги. Там уже была "Тортила" и "Ёжик" с запасными ремкомплектами, топливом и боеприпасами.

Все уже знали, что им делать и Главную Линию этой компании, и я почувствовал, что здесь лишний. Собрал по радио все нужды и пожелания оставанцев, угнездился на "Доминатор" и попросил Замка отвезти меня домой. "Котёнок" и "Щенок" базировались на Азов, "Мануша" на Черноморск, "Осётр" на Севостополь. Ну и фули здесь "Доминатору" делать?

В прошлогоднюю компанию постарались максимально сохранять все отстрелянные гильзы. Буквально за каждым нашим автоматчиком и стрелком тупо топали два московита, задача которых была только подбирать использованную латунь. Под вертолётами висели брезентовые мешки. На танкетках гильзы сбрасывались внутрь корпуса. На всех кораблях имелись гильзоприёмники. Процентов 80 от использованного этого добра было возвращено на Буян и там за зиму "видерладенно". Я забрал гильзы, отстрелянные за зиму.

Тем более, Сашу с его помощниками на лето ещё поднапрягли подумать о прядильных машинах и ткацких станах. России теперь требовалось очень много парусины и канатов. Вот и поработаем вместе, ведь недаром я был слесарем-наладчиком текстильно-трикотажного оборудования в "наше" время? Петряю кое-что.

Благо, образцы простейшего сельхозинвентаря на конной тяге на наших складах уже были и их образцы отправились в воронежскую школу вместе с десантом.

Конный плуг, бороны, сеялки, косилки-жатки, культиваторы и даже молотилки-веялки должны были пройти там опробацию "полем". Пока лето, местные пейзане освоят эту технику и приготовят пашню под озимые с расчётом прокорма человек 300–400.

… А в Стамбуле через Кудрю подсадили мы двух хлопчиков с дядькой на торговый караван до Киева. Дядькой был наш Киря из крымского набора. Мужик вполне остепенился, прижился на Фазенде и даже старшинствовал там в учебке. А хлопчики были подопечными Шороха и Замка и прихватили с собой в Киев мощненькую рацию с сопутствующими причиндалами и снайперку. Поселились под городом на береговой круче в отдельной избушке, обзавелись лодкой и занимались промыслом рыбачьим да извозом, сбывая добытое на киевском Подоле. Ну и смотрели-слушали вокруг.

Свои радиостанции у нас теперь были кроме Мальты, Стамбула и в Киеве, и в Севастополе, и в Черноморске, и в Азове, и в Ворнеже, и в Москве. На очереди были Вена, Венеция, Рим, Марсель и Лондон. С Петром договорились, что ещё в августе-сентябре он пришлёт в Ригу тайно своих людей, обговорили место встречи, опознавательные знаки и пароли. Пора готовить тайную базу для освоения Балтики. Не везти же их на "Бету".

Лето только начинается, можно успеть и на Балтику смотаться, и позагорать в Мадриде, да и Рим посетить — "Римские каникулы" попеть с Папой Римским.

… Московский халявщик, не только Оленьку у меня увёл, но утащил и коллекцию пластинок с песнями Александра Малинина. Слава богу, Дидя догадался их сбросить на наш комп. Когда проверили, оказалось, что больше половины этой коллекции не было в наших загашниках. А вот песен И.Кобзона я у нас вообще не нашёл. Нонсенс… или акценты Истории?

А ещё он прихватил с собой с Буяна по несколько образцов наших монет разного номинала в качестве образцов для подражания. Однако, думаю обломится у него, такого качества не выйдет.

В Стамбул прибыли совсем открыто, средь бела дня и под собственным флагом и моим личным вымпелом. Уплатили за рейдовую стоянку " Доминатора" таможенному мурзе один золотой, сказав, что простоим два дня, и получили от него соответствующий фирман. Ещё 5 месяцев назад я объяснил доверительно Великому Визирю наше правило: — " Один или тысяча". Один золотой мы платим добровольно с каждого корабля за стоянку в том или ином порту… А тысячу золотых платит любой порт любому нашему караблю, чтобы он не заходил в этот порт. Вполне понятная каждому арифметика. Через час после таможенника прибыл чиновник от Великого Визиря с предложением занять любое удобное для нас место в порту. Мы поблагодарили, но отказались. Заночевали на, уже поставленном, якоре. На следующее утро на шлюпке прибыл гонец, Визирь изьявлял желание посетить "Доминатор" и встретиться со мной лично. Мы ответили согласием и назначли время: — полдень этого же дня! А сами засели за сценарий предстоящего шоу. Из донного трюма яхты на дно отмели тихонечко скользнул "Дельфин". Подводный носитель наших "котиков", вполне правдоподобно имитирующий внешне живого дельфина. С непросматриваемого с берега борта приготовили к старту гигантского альботроса, очередную "страж-птицу" Эдюни. "Котик"-дружинник из команды Замка-Кныша в чешуе "Ихтиандра" и его прикиде присел в непосредственной близости от донного шлюза яхты. Приготовили и "Морского Змея". Еле всё успели.

При звуке полуденной пушки от дворцовой пристани отчалила раскошная посудина. Мы в бинокли внимательно наблюдали за ней. От берега нас отделяло около мили, но глубина была не более 15 метров. Отмель!

Однако, облом! За всеми этими балдахинами, опахалами и зонтиками мы не разглядели "Сиятельного Падишаха"!!! САМ прибыл, ссука! Стюард, после пинка капитанского протеза, рысью отправился готовить мороженое…

Опять "Славянка", опять парадный строй вдоль фальшборта. Наконец, встречаем Халифа всех правоверных на кормовом пандусе. По русскому, и восточному, кстати, обычаю троекратно лобызаем друг друга. Кэп-Замок выходит вперёд и предлагает гостям "Хлеб-соль" со здоровенной стопкой водки. Сиятельный мужественно её ковтает, а потом судорожно, с зажмуренными глазами отламывает от каравая почти половину и суёт её в рот.

" Первый тайм мы уже отыграли!.." Я приглашаю "Сияющего Светоча Веры" в салон. Дальше следует сытный обед, под адаптированные анекдоты про евреев, десерт из фруктов и мороженого и напитки под сигареты с ментолом.

А на экране Ихтиандр рьяно добывает жемчужины для Гутийеры. Оба турка глазом косятся туда. Я им облегчаю задачу:

— Ваше Величество! Сейчас принц морского народа, Ихтиандр, находится неподалёку от нас и мы можем его видеть, — кивнул я на монитор, — и даже позвать. — я встал и приглашающе махнул на верхнюю палубу. Поднялись туда.

— Вон та птица служит морскому народу и сейчас наблюдает за принцем и нами. — я показал на альбатроса, парящего над волнами. Взял в руки металлический рупор и трижды прокричал в сторону моря:

— Ихтиандр! Ихтиандр! Ихтиандр!

Через минуту в 300-х метрах от яхты появился блескучий кракозябр, верхом на дельфине. В 50-ти метрах он соскочил со своего "коня" и отправил его под воду. Даже я, видавший этого "Человека-амфибию" не раз, не заметил между ними разницы.

"Ихтиандр" молчал, но осмысленно махал руками в воде, я тоже зажестикулировал, изображая глухонемого. Наконец, мы договорились, и принц нырнул в глубину. Через несколько секунд вынырнул возле самого пандуса, высыпал на его палубу горсть жемчужин и скрылся в глубине. Вскоре промчался на дельфине в 400-х метрах от яхты и протрубил в раковину. Больше мы его не видели. Матрос собрал перлы и принёс нам на верхнюю палубу. Девять сияющих на солнце шариков величиной с вишню. У турок глазки поквадратнели.

— Когда морские люди плавают в море, мы не можем слышать друг друга, — с сожалением промолвил я.

Турки опизденели!!! А я подозвал рукой "альбатроса".

— Эти люди — мои союзники. Присмотри за ними, Страж!

Альбатрос спикировал на яхту, сверкнул глазами и пророкотал:

— Слушаюсь и повинуюсь, хозяин! — и взмыл в небо.

На закате, вполне окосевших турков, отправили на берег. И в заключениие подвергли их психику ещё одному испытанию. В сотне метров от их лодии из воды вырвался наш Ихтиандр, опираясь на водомётные струи и тянущееся за ним змеиное тело, постоял пару десятков секунд, покачиваясь туда-сюда на высоте нескольких метров, и пошёл выписывать кренделя у самой поверхности. Потом направился в сторону яхты и скрылся за ней от бусурманей.

Я подумал, что теперь у турок долго будет о чём посудачить. Да и жемчуг тот я им подарил.

А мы на рассвете отправились втихаря на Буянию.

Глава 23. "Эх…, Жытие мое!.. Паки, паки… Иже херувимы…"

По приходу на Буян, после узнавания последних сплетен и новостей и сумасшедшей ночки с Зойкой, я устроил себе отгул, день отдохновения. Моя рыбачка, стеная, поплелась на службу, а князь лежал в шезлонге у бассейна, читал умные книги, мудро мыслил и потягивал пиво. "Элегантно ел, кутил и шутил". Жизнь удалась!

Зойка, кстати, у нас заведовала консервным производством, а консервы мы делали всякие. И "бычки в томате", и тушёнку, и помидоры маринованные, и ананасы в меду, и ещё хрен знает чего. А их нам было нужно, ну очень много. Население-то уже о-го-го, одних кораблёв вона скока! Поэтому консервные баночки были у нас размерами начиная от 5-ти литров и выше, многоразовые. В основном все из "пищевой тундры", но и стеклянной тарой пользовались, и кадушками. Заведующей в её титаническом труде ассистировали две бабёнки из деревни.

А ещё у нас был и ковбасный цех, коптильня знатная и засолочный. Какое сало мы оттуда получали!!! А паштеты!!! И не просите, чаво его пробовать — сало оно и есть сало.

У детишек в школе каникулы до сентября. От греха, их всех отправили в "пионерлагеря" на Фазенду. Пусть там чертуются на свободе под присмотром "дядек" из учебки. Да и в полях-садах их помощь будет далеко не лишней. И лошадей там побольше, а верховая езда входит в курс обязательных умений. А при тамошних казармах и мастерские уже довольно приличные нарисовались. Вот пусть там и воплощают свои кружковые задумки и мелкие пакости. На Буяне оставались только те, у кого родители здесь были. Стёпка вон со вчерашнего дня мне глаза мозолил, в ординарцы-порученцы набивался. Его мать Татьяна вышла замуж за нашего садовника и уже родила Стёпке горластую сестричку. Косте его Олёна тоже прынцесску подарила. Да и Замок хуел от ночных воплей наследничка. Из обеих деревень Буяна, Западной и Восточной, почти все селянки уже родили или ходили непраздными. Бабы скопом пошли на нерест. И обязательный декретный отпуск этому зело способствовал. Если бы не организованные Детские Ясли, то работать было бы некому. Наших гетерочек мы убедили с этим делом подождать "до окончания учёбы" и замужества. Они и вправду учились многому, усердно и ускоренно. Помимо адаптированного под наши нужды "среднего" образования, каждая имела свою специализацию и факультативы. Мы исключили из нашего образования литературу, историю КПСС и другую ненужную ботанику (они её и так лучше нас знали), зоологию, обществоведение, биномы Ньютона, тригонометрию, логарифмы и прочую лабуду. Были лекарки, химички, фармацевты, учителки, швеи, поварихи, агрономки и ещё чего-то там. Витя Белоног даже художественную студию попытался сообразить, но ввиду частых своих командировок она была закрыта. Но учить всех желающих рисовать он не отказывался. До обеда девки просиживали в классах, грызя черствую горбушку науки, а после практиковали в цехах, лабораториях и в народном хозяйстве. И так шесть дней в неделю. Я вообще удивлялся, откуда у них силы берутся на танцульки, музыцирование, самодеятельность и прочие глупости. Но девки не жаловались, были бодры, веселы и целеустремлённы. Жизнь у нас им нравилась.

Всеми не шибко тяжёлыми хозяйственными делами у нас занимались селянки. Они горничали, птичничали, садовничали, пекарили, кухарили и за мужьями-детьми присматривали. Те тоже от них не отставали и содержали наш остров и его хозяйство в идеальном состоянии под чутким руководством Замка, Кузи, Вани и Джона. А у них не забалуешь. 40 семей пейзан на Буяне полностью перекрывали наши потребности в людях по хозяйству. А ведь был и какой-никакой гарнизон, и его никто не освобождал от нарядов на хозработы. А чё хлеб зря жевать?

Деревенские дома в Западной располагались на приусадебных участках 20х30 метров (опять проклятые 6 соток!). Все они были построены по одному типовому, заданному ещё Создателями, проекту. Каждый дом 12х10 метров имел цоколь высотой в полметра с окошками-продухами в подвал (кошке только пролезть), на входе каменную, неостеклённую веранду 9х2, заплетённую виноградником. С веранды вход вел на кухню 5х3 с печкой-плитой и мойкой, направо небольшой коридорчик, по бокам его каморки в 1 кв. метр, в которых размещались душ и туалет. Унитазы там ставили уже из обоженной и глазурированной глины местного производства. За коридором вход в холодную кладовку 2,5х3 метра. Из кухни, прямо, дверь вела в зал 5х6 метров с четырьмя окнами, налево в зале две двери разделённые голландской печкой. Двери вели в две спальни 3х4 метра: родительскую и детскую. Так что, голландка обогревала все три жилых помещения. Топить печи можно было и газом и дровами. Все дома были оборудованны водопроводом, канализацией, электро- и газофицированны. С веранды была лестница, ведущая в подвал и на несуществующий еще второй этаж. Во дворах были построены сараи для скота (корова, свинья, коза) и птичники. Дворы, как правило, укрывали навесы с виноградом, было место и для фруктовых деревьев, для приусадебных огородов. Предусмотрен был и второй этаж для следующего поколения, с торчащей, по углам стен на крыше, арматурой, по примеру "наших" турок. Ну и обязательные водонагреватели на крышах, по тому же примеру.

Если честно, то от такого дома я бы и сам не отказался где-то в 80-х годах "нашего" времени. От мощёной проезжей части улицы, шириной в 4 метра участки отделялись 3-х метровыми клумбами-цветниками. Уж там наши хозяюшки тешили своё самолюбие и гордыню, пытаясь превзойти соседок фантазией и прилежанием.

Улица в Западной спускалась от дороги к Разлому на набережную площадь. К югу над ней возвышалась, построенная батюшкой Арсением, красавица-церковь. Над срезом бухты над пристанью нависала кафе-таверна, а с севера замыкала площадка с атракционами и амфитеатр. Посреди площади угнездился небольшой фонтан, сбрасывающий излишки нашей пресной воды в бухту.

Деревня в Восточной, расположенная на склоне, своими верандами смотрела на бухту и простирающееся за ней море. Десять домов на террасе над набережной, отделённые от неё 5-ти метровой каменной стенкой. Участки их выходили своими задами на улицу, расположенную параллельно набережной, оттуда вели и заезды во дворы. Потом ещё одна 4-х метровая стенка, опять терраса и ещё один ряд домов со дворами. В конце их ещё одна дорога с заездами. В сотне метров за ней выше по склону за невысокой оливковой рощей стояли конюшни-коровники. Набережная, огибая бухту к северо-востоку, выходила на небольшую площадь (опять с фонтаном), съезд с которой выходил на пирс. С севера площадь ограничивали таможня и пакгауз. Всё очень рационально, гармонично и ничего лишнего. Все постройки на острове сделанны из камня.

Солнце начало сваливаться к горизонту и валяться мне надоело. Я зашёл в таверну и матушка Людмила, заправляющая там, выдала мне седло и уздечку припаркованного на заднем дворе персонального ослика отца Арсения.

С ним мы были уже давно знакомы, я его по-другански уже называл Ёсей и мы испытывали взаимную симпатию. По-тихоньку, цокая копытами по брусчатке, направились в Восточную. На разводной мост Разлома ступили уже, когда солнце коснулось моря. После моста я разнуздал Ёсю и отпустил его пастись в пампасы. А сам тихонечко стал сползать к бухте и деревне. В 11 часов вечера я сидел в конторе таможни и алькальд деревни предлагал мне жареную курочку и кувшинчик домашнего вина… Но тут примчалась на "Смарте" Зойка и обломала весь кайф. Наверное, я всё-таки женюсь на ней… Что-то в ней есть такое, кондовое, до чего мне хочется докопаться… И уже откапывается очень цельный и волевой характер. Спали в тюремной камере таможни, только там были лежанки, а покидать облюбованное помещение я наотрез отказался. Поспали хорошо, бурно. Даже Прыся нас под утро отыскала (это за 5 километров-то) и устроила мне истерику. Бедные, воображаемые леопарды, после разьярённой Прыси от них бы только тряпочки на кустах остались. Утром в бухте нас уже ждал шнельбот.

Стеная и матерясь, я выполз на пристань Западной и тут меня взяли в оборот наши островные бюрократы… А хрен вам!!! "А мне летать, а мне летать, а мне летать охота!"

Кстати, нужно сварганить нарезную дальнобойку для снайперов, не под наши патроны и пули…Негоже автографами разбрасываться. А Европа — она большая.

А ещё я обязательно сделаю себе потрошки "Смит-Вессона" в дизайне "Наганта". Уж дюже душевный и эргономичный револьвер. Рука радуется.

А перед пользованием басейновыми горками-ручами нужно включать водяные насосы, обязательно. Иначе брюхо стирается, а трусы рвуться… Зойка!!! Спаси меня!

Однако "бюрократы", тыловые крысы, дали мне проспаться только до обеда и в трапезной, после, взяли меня в оборот…

— Антон! На хрен нам надо то, что мы делаем? — главный вопрос озвучил Винс.

Я поперхнулся компотом:

— А что именно? В Европе или в России?

— Да вообще всё! Сколько мы в ту Московию уже своих рессурсов вбухали?! — рубанул Мишаня.

— Ну, Россия нам нужна, как верный и сильный союзник, источник сырья и людских рессурсов и кормовая база. И шоб было куды бечь. — промямлил я неопохмелённый. — А Турция — для свободного доступа к России. Кто-то из вас знает более короткую дорогу туда? Конешно, можем для этого избрать и какую-нибудь Мороку или Йемен, но на "чёрненьких" я наших кралечек менять не согласен. Не хватало на мне ещё греха кровосмесительства, и казачков за "копчёных" я не отдам! Нашего мата они всё равно не понимают, не понимают! Как ими командовать? А денег на строительство на Буяне ещё и мечетей, синагог и шаманских вигвамов у меня нет. И Арсения обрезать мне жалко, за это матушка Людмила меня самого обрежет… — всхлипнул я.

Вижу, до "оппозиции" стало что-то доходить. И поспешил их добить:

— Что мы сейчас делаем в России? Тратим немного патронов, горючки и рессурса техники. Ну, ещё учебники, наглядные пособия, простенькие станочки и "бракованных" кралечек. Воюют в основном, войска московитов. Мы их только слегка поддерживаем, наводя страху. Все железные ништяки, типа мониторов, танкеток, вертолётов и прочего мы в конце-концов заберём обратно. Им остануться только знания и умения, а вот как они ими распорядятся — это уже не наши проблемы. Во властные структуры Москвы я лезть не собираюсь, на это у них царь Пётр есть, пусть крутится. — я перевёл дух.

— Если, кто-то из вас имеет желание сейчас окунуться в политическую жизнь Руси, я возражать не буду. Вот только делать они это будут с одной сменой белья, с "вечной спичкой" в кармане и пистолетом с двумя магазинами на поясе. Желаю удачи!!! Может, хоть вы не станете мелкими жуликами с непомерными аппетитами и комплексами "маленьких гигантов Большого Секса" и миниНаполеонов, дорвавшимися до Власти. Грохайте помазанника и вперёд: — "мы наш, мы новый мир" строить. Но, без меня.

Я не баобаб и тыщу лет жить не собираюсь, поэтому твёрдо уверен, что нашего научного, технического и психологического (сегодня) превосходства на мой век хватит, чтобы не иметь особых проблем на Буяне. И не надо мне вякать про детей и внуков. Воспитаем и обучим правильно, то и они их иметь не будут. А вырастим "мажоров", то и на хуя они здесь нужны? Наши имена позорить? Я не российский олигарх и не "новый" русский с кошельком вместо мозга. Хао, я всё сказал!

Как всегда, поднялся ор и мат. Ох уж эта конституционная монархия! Где держава и скипетр? Чем бы по темечку врезать, как Грозный своих сыновьёв! Да и выходцы мы все из "современной" Российской Федерации. Менталитет, однако. Я ещё тогда, когда мы кучковались на Буяне, прикидывал, чего от кого ожидать. Получалось: — Пен, Жора, Мишка, Дидик, Замок, Кныш, Крафт, Кузя, Шорох, Туля, Владя, Арутюнян, Тесля, Белоног, Драп, Пиндос, Алик, Костя, Юра — выросли, учились и начали работать ещё при Союзе и имели стойкую прививку против "Демократии Ельциноидов и их последышей". Остальные для меня были "мутные".

Я вдумчиво дегустировал компот, дав всем проораться. Когда "оппозиция" охрипла поголовно (но у всех "отпетых" покинуть Буянию желания не возникло), закрыл совещанию, вышев с полотенцем к басейну. Через пять минут вся наша "элита" лежала рядышком со мной и цедила пиво.

"Тихий час" закончился и все стали расходиться по рабочим местам. Я потопал в мастерские. Там Петя с Золотом и Сашей колдовали над раскроечным станком по металлу на базе козлового крана. Принцип простейший — на кран крепилась несущая рама, а по ней двумя прецизионными каретками по двум осям двигался плазменный резак. Всем этим управлял компьютерный блок. Точность в 2–3 мм нас вполне устраивала. Через пару дней можно уже будет опробовать на стапеле. А потом заняться гибочным монстром.

Глава 24. Дела наши окаянские…

Нет, я не против гостей! Но почему они все хотят кушать в нашей столовой?

Лефорт явился. А кто его звал? Он, видите ли вы, уже починил на Мальте наименее повреждённые лоханки и теперь зашёл к нам с визитом вежливости. Знаем мы эту вежливость… НаФуй-наФуй! Три сотни его офицеров и матросов Боливар, то бишь, Буян — не выдержит! К каждому надзирателя не приставишь.

Его корабли поставили на рейде Фазенды с запретом экипажу сходить на берег, самого с двумя гавриками привезли на Буян. И чо, мне теперь с ним в дёсны целоваться? Сдал этого мудака в парике со свитой Дидику, а сам с Замком умотал в Венецию. У нас там срочные дела! Там сейчас Вивальди начинает своим искусством "пленять свет". А я до сих пор не знаю, когда он написал свой "Шторм" и "Времена года". И доктор Владя хочет открыть у них свой "Салон красоты". Пятёрка шпионов-диверсантов уже подготовлена.

К Венеции подошли к ночи после захода солнца, стали на якорь напротив площади Дожей и врубили не очень громко колонки с Бахом. Проснулись в окружении гондоньеров, ну…, гондоны(лы) вокруг, как в "наше" время плавали. Получили разрешение, за монетку золотую под квитанцию от чиновника порта, на "пристать к набережной". Пристали. Я думал, площадь под весом этой толпы утонет. Не утонула, но до обеда сойти на неё мы не рискнули. Всё-таки "Доминатор" для местных — это разрыв шаблона! Прибыла рота городской стражи, потом на паланкине приплыл какой-то перец из городской управы. А колонки яхты продолжали поливать каналы вечного города голосом Робертино Лоретти. Важного перца пригласили взойти на борт. Приняли согласно статусу, угостили тоже. Опять подарки-сувениры, авторучки-зажигалки-фонарики-калейдоскопы. Потом отправились на "Пузырях" без парусов и вёсел к их "самому главному". К вечеру все, интересующие нас, вопросы успешно утрясли… Но стоило нам ЭТО!!! Впору уже на Венецию контрибуцию вешать, чтобы отбить эти бабки. На следующий день принимали на "Доминаторе" Дожа. Катали по лагуне, угощали мороженым и коктейлями, показывали телевизор и синтезатор, знакомили с "Ихтиандром". Обо всём этом Он уже был наслышан, но несказанно удивлён. Средиземноморье это не Колыбель цивилизации, а одна большая коммуналка!!!

По радио сообщили, что генерал-адмирал прогостил на Буяне три дня, а потом его убедили, что царь срочно нуждается в новых кораблях в Азове. Загрузили их заявками из России, и флотилия спешно убыла к Босфору. Можно возвращаться домой.

В Венеции я на берег почти не сходил, ну разве что инкогнито, к Дожу. Юного Вивальди найти не сумел. Времени в обрез, да ещё местные заморочки с разными именами, знаете ли. А к властям обращаться не хотелось. Владя снял себе пустующий палац над каналом под свой праксис и успел с двумя юными ассистентками выдрать полдюжины гнилых зубов и две бородавки, причём "совсем без боли". Кроме группы шпионов, оставили ему десяток дружинников и переделанную шебеку с запасной рацией и припасами в ближайшем порту. Всё необходимое он сгрузил и перевёз в свой палац. А мы помчались подчищать Адриатическое море от пиратов и особо наглых капитанов, знакомя их со своим флагом.

Как-то так получилось, что и в "том" мире и здесь все люди для меня делились на моих друзей и всех остальных, не взирая на их национальности и вероисповедание. Или ты — Друг, или никто! Мешаешь мне жить — значит Враг!

"Там" я очень любил свой дом. Я любил его на берегу Чёрного моря. Я любил его посреди кубанской станицы. Я любил его рядом с казахстанскими терриконами. Я любил его у таманского лимана… Но больше всего я его полюбил в окружении тихого, спокойного германского городка. Небольшой двухэтажный домик, с огромной ёлкой посередине двора, с ёжиками и енотами, приходящими каждый вечер и клянчащими отходы после Анкиной стряпни, с кошками, устроившимися у меня на коленях. С внуками и внучками, приезжающими по выходным, и нашими с ними походами в соседнее кафе-мороженое и кормлением гусей и уток в протекающей за огородом речке. И чем меньше мне, моим близким и друзьям окружающие мешали жить, тем больше я любил этот дом.

А ещё "там" я очень не любил комсоргов, парторгов, профоргов, "стукачей" и прочих работников хлебалова труда… Но больше их я не любил северо-кавказских джигитов. Причём с греками, евреями, абхазами, грузинами, армянами я дружил с детства, они окружали меня с дошкольного возраста и я всегда находил с ними общий язык. А вот с нелюбимыми персонажами, с годами, пришлось как-то решать этот вопрос. С 14 лет научился валить домашних кабанчиков на раз… Папы не было, а мама — женщина и крови боялась. Я тоже крови не люблю, но помог случайно доставшийся оптический прицел и малолунные ночи.

Всё дело в фанатах. Одни фанаты сатанеют на всех не имеющих красного партбилета. Другие возбуждаются на чужую национальность и религию. Третьи — на отсутствие зелёной повязки на лбу, с сурами из Корана или цветов "Спартака". Четвёртые на всех, кто не "наши". Дабы не путаться, я всех их сгрёб в одну кучу, и ежели они начинали путаться у меня под ногами, то регулярно их предупреждал и вразумлял. Главное — это делать ВСЁ с умом и не спеша, достаточно остывшим, не вызывая ни малейших подозрений. Я понял и усвоил, что выстрел по яйцам танцора лезгинки с 200-от метров из мелкашки с оптикой из канализационного люка, окна или чердака окружающих домов — минимум на полгода гарантирует этот район от влияния "братского" искусства.

Поэтому и "здесь" мы эту проблему не запускали, а все "фанаты" отстреливались ещё на подходе не только к берегам Буянии, но и вблизи наших расположений на материке.

… Всё-таки не зря Пётр Алексеевич полюбил калибр 45х70 со скобой Генри. Мне он тоже нравился. Хороший карабинчик, уважительный. Бьёт не очень далеко, но Очень убедительно. Говорят, ковбои его очень любили. По пути домой мы заночевали у берега родины пресловутого Одиссея. Среди ночи я проснулся от выстрела и громких голосов. Высовываю голову наружу, на небе неполная луна, но видимость достаточная. Два чмыря уже стояли на кормовом пандусе и угрожающе трясли своими промокшими пищалями и мокрыми подштанниками в сторону вахтенного на верхней палубе. Метрах в 20-ти маячит внушительная шаланда, полная башибузуков. Кому-то целку в жопе я сегодня сломаю, но позже. Сейчас хватаю карабин с ковра над койкой и тихонечко протискиваюсь на свободу. Я в трусах, как-то неудобно перед гостями, но карабин в руках вопиет об убийстве. Два выстрела, пули.45 калибра сметают мокротюрбанистых незваных гостей с пандуса, грохот автомата часового приводит в покой невольных свидетелей в шаланде. Подчищаю карабином ещё шевелящихся. А кругом уже толпа и прожекторы шарят по воде. Замок даже без протеза и трусов, но с П-П в руках.

Хреново всё-таки хитромудрый Улисс путешествовал, без пользы, даже не обезопасил своё царство в будущем от тряпкоголовых. С вахтенным разбирался уже капитан, про его целку (не капитана) я ничего не услышал.

Но радио сообщило, что Лефорта в Стамбуле зажали. Наших бьют! В сторону османской столицы я по радио послал наш резервный вертолётоносец с зондеркомандой. Немножечко притопили "котиками" пару линкоров, втихаря, под "Ихтиандра". Два вертолёта демонстративно полетали над султанским дворцом, и Лефорт без проблем проследовал в Чёрное море.

Пока царские воеводы-генералы чистили Таврию, Крым и Кубань, на Дону какой-то гнойный прыщ выскочил, Ваня Вялый, очередной атаман. С калмыками решил договориться и слинять за Урал за зипунами. Хренушки тебе, Ваня! Калмыки нынче нам для другого надобны. Поэтому ребята из Азова его в неделю уконтрапупили пулей 12,7 мм. Всё должно идти по плану…

На хую я видал всех этих Болотниковых, Разиных и Пугачёвых! Герои они-то "народные", но сам народ землю пашет, хлеб растит, а эти деятели ничего тяжелей окромя собственного хуя в руках не держали, только за зипунами бегали и горилку жрали. Поэтому и награда им от меня будет не тяжелей пули промеж глаз.

Зашевелились и супостаты-шпиёны. На Фазенду с новой партией строительного леса из Греции прибыл купец. Ну, не купец, а приказчик. Но чистый грек! Только без пейсов. Пристроился в столовой казармы, зацепился языками с Купой, нашим фазендским старостой и делопроизводителем, за грошик серебряный попросил свести с "порядочной" женщиной. Купа потребовал ещё один грошик и свёл. Уже наутро купец стал свататься. Девку использовали в слепую, но "писали" всё тщательно. К вечеру Купа подослал двух казачков из учебки. На "почве ревности" слегка побили "купцу" морду. А он не слинял, а прикинулся шибко больным-побитым и под бочок к бабе. Даже лекаря к себе затребовал. А корабль его, разгрузившись и уплыл. Тут-то и начал лекарь пичкать болезного "отварами". На второй день клиент "запел". На этот раз мы получили "привет" из Генуи, от наших долгоносых и вечно печальных друзей. Ну, неймётся им. Тогда следующая пятёрка подготовленных замковых питомцев отправится к ним. После этих песен отдали "купца" Купе, ну пустовала его "губа" на то время, а упражняться и учиться на ком-то надо. А Эгейское море — оно большое и глубокое.

А я переспал с Зойкой и собрался в поход. Она тут же увязалась за мной, отодвинув бедром от штурвала Кэпа. Прихватив морпехов, помчались с Замком на Балтику, обеспечив себе две танковки по пути в Португалии и Голландии из бывших английских транспортных нефов. Пёрли внаглую, оставляя за собой только кильватерный бурун и далеко обходя виднеющиеся на горизонте паруса.

30 узлов, они времени для переговоров за собой не оставляют. Курите бамбук!

Морпехов высадили с рацией под Ригой. Юра из Москвы откликнулся в первый же час. Тайная экспедиция из Москвы уже убыла на Даугаву.

Попьянствовали с Замком и Зойкой на "Бете" пару дней, дозаправились, а потом почапали домой, в Средиземноморье. Подтаранили нашим диверсантам под Ригой один хитрый шлюп с "Беты", с оснасткой. Не пропьют, чай!

К августу вернулись! Поставив по пути свои нефы с рациями в Марселе и Генуе на "ремонт" под шведским флагом. Сами же пронеслись с гиком, воплями и "Хеви-металлом" вдоль северных берегов Африки, напоминая "копчённым" о себе и заставляя вспомнить об Аллахе….

Скоро 1 сентября, Пётр Алексеич обещал к "Первому Звонку" подослать первый набор малят и парубков с Руси. Нужно готовиться, ехать, встречать. Там и царевич должен быть. Вот ещё гиря! За каникулы в казармах и на Буяне, и на Фазенде сделали необходимый ремонт, подготовили необходимые помещения и классы. Школят поселим в интернате Острова, а парней в учебку Фазенды. В Воронеже, как сообщал Кузя, уже подвели под крышу каменные стены основного здания школы и вывели фундаменты столовой и интернатов. Поставили десяток справных изб для прикомандированных учителей и мастеров. Поля и огороды вспахали по первому разу, готовы сеять озимые. В сентябре, когда закончатся основные сельхозработы у окрестных крестьян, готовы ставить три плотины на речке.

Саня за лето слепил два токарных станка для воронежской школы. Станки были примитивнейшие, на базе двутавров и швеллеров в качестве рамы. Ибо, для того, чтобы начать делать станки — в первую очередь нужны сами станки. Вот и забацаем при школе первый станкостроительный заводик. Для одного взяли трёхметровый кусок 400-го тавра, самого крупного из имеющихся у нас, а для второго — 2 метра 200-го. Положил он их плашмя на каменные блоки, для стабильности, приделал станины и на верхних рёбрах профрезеровал-прошлифовал направляющие призмы и пазы. Ну а дальше всё было техницки и механицки. Главные привода предусматривались ремнями от водяного колеса, но имелись и электродвигатели. К шпинделю присобачил своеобразную делительную головку. А в гитаре и коробке не поскупился с диапазонами скоростей и оборотов, только масляные герметичные ванны посчитали для них излишними. Обошлись примитивными капельницами, железным поддоном и жестяным кожухом-стекателем. Подшипники были в основном баббитовыми, кое-где и деревянными, торцевыми. В проекте были напольный сверлильный и два фрезерных: вертикальный и горизонтальный. Ну и универсальный заточной. Для начала хватит, а с их помощью можно и что-нибудь более солидное изобразить. Тем более, если литейку в должной мере освоить.

А потом мы с ним засели за оборудование текстильной промышленности. Я честно и правдиво рассказал ему о том, что я знаю и умею, даже про прялку своей бабушки и тёщи. Он полез в компьютер. Два дня меня терроризировал, не отпуская от себя. Всё консультировался, выспрашивал. А потом заперся в мастерской на неделю.

А я, взял и поехал на "Шмендрике" в Грецию, на Пелопоннес. Скучно у нас. Хорошо хоть пчёл завели. И стрекоз-бабочек разных много. Из диких только чайки, ласточки и вороны глаз радуют. Ну, гуси вроде дорогу узнали, да утки с цаплями разными, но наш пруд слишком мал для них. Может на Фазенде? Фазаны не в счёт — они, скорее всего, от Создателей. Леопардов и тех пришлось придумывать. Короче, решил я завести ёжиков и зайцев. Чай не съедят, как Австралию.

На первом припортовом рынке поговорил со сведущими людьми. Те свели меня, за денежку малую, с местными охотниками и мальчишками. Дал задание: — Нужны живые ёжики, зайцы, косули и олени, по возможности. Назначил хорошую цену. Сбывать велел на корабли с Буянии. Капитанам их я дам необходимое распоряжение.

С ласточками получилась целая история. По весне второго года на Буян опустилась целая туча этих трогательных птах. А у нас почему-то комаров нет, от слова вообще. Нет ядовитых змей и пауков. Есть какие-то букашки-червячки, даже дождевые черви после дождя на мостовую выползают на наживку, ползают-летают, но не кусаются. Ночью с открытыми окнами спим. Туча улетела, но несколько десятков птичек облюбовала наш монастырь и начали лепить гнёзда. Пришлось экстренно созывать всеобщий Сбор. Мол, гадят на балконах! Всеобщую чистоту, внешний вид и благолепие нарушают. Орали, в основном, горничные. Личным Указом взял птах под княжью руку: — "Ласточка в дом — счастье в дом!" Баста!!! Я ещё царю Петру курских соловьёв, щеглов, синичек, воробьёв и кукушек закажу.

Вороны никого не спрашивали. Где-то, как-то поселились и составили здоровую конкуренцию чайкам по утилизации отходов кухонь и рыбачьих причалов. С мышами пока, слава Создателям, проблем нет. Но ведь будут! Крыс бдительно сторожит у причалов Прыся со своим потомством. Но Остров шибко стерилен. Нужно создавать свою экосистему. А вместо хищников и школяры с воздушками поработают. Или штатный охотник, что поставляет нам фазанов к столу. А крупных хищников нам не надо. У нас собаки есть. Я уже подумываю, занести ли их в списки рыцарей Ордена, как Прысю, или нет? Уж дюже полезные, умные и симпатичные собакены получились.

Короче, хочу Ёжиков!!! Хочу, чтобы они бегали и путались по вечерам под ногами. Хочу, чтобы они пихали меня своими колючками в ноги, требуя пожрать, когда я сижу в ротонде. Буян мой дом, а значит, в нём должны быть домашние животные.

Глава 25. Сбегали и вернулись…

Как не крути, но сентябрь близится… Пора бежать в Азов. Дома хорошо, но труба зовёт!

Мой "котёнок" меня явно уже переросла. И музыку чувствует тоньше меня, и пластика с импровизацией от бога… Закрались ревнивые мысли, что ей нужен новый партнёр (Ольгу мы уже проходили). Я ещё не гиря у неё на ногах в танцзале, но очень скоро ею стану… А она, на эти мои только мысли, взяла и резко перестала брать уроки танца у Влади. Ко мне вновь вернулась моя "рыбачка", наивная, восторженная и шкодливая. И это в 16 лет! Ох и задачки мне предстоит решать в будущем..

Учитывая, что все "отпетые" были старыми, "мудрыми" и прожжёнными циниками и скептиками, к нашим девчонкам мы все относились скорее по-отечески. Оберегая и нежно лелея. Ну, случались среди нас иногда психические казусы, когда Химия брала верх над здравым умом, но завтрак за общим столом и созерцание лиц друзей приводило всех в норму. Лично я с Зойкой отрывался по "молодым гормонам" только в постели. В остальное время помня, кто я и кто она.

А пока мы каждый вечер заваливались с ней в кровать, а между нами ревниво спешила умоститься Прыся. Потом под угрозой быть задавленной с возмущённым мявом и шипением шустро уносила свой хвост на балкон…, а мы просто купались в нежности и наслаждении.

Технику Зойка воспринимала на интуитивном уровне, тот же дизель на папином рыбацком баркасе раскидывала за пять минут прямо у причала, не стесняясь лезть даже в регулировки форсунок. Джон её уже катал на "Иблисе-двойке" и показал основы управления этой "шайтан-мельницы", а потом, как-то вдруг, приказал охране и близко не подпускать её к стоянке вертолётов, что-то, видать, сообразил… Демон, снятым ремнём, отгонял её от мотодельта. А в консервный цех мы все уже просто боялись заходить. Саню задолбала своими заказами на трубки, вентили и нержавеющие бочки… Слишком активная девочка оказалась.

А ещё как-то ночью она огорошила меня фразой:

— Я хочу ребёнка…

— Сама подрасти сначала, — я подсунул ей под нос прочувствованную полновесную фигу и потом полночи пояснял ей, откуда эта фига образовалась. Типа, детей делают не в кроватях, а на поле битвы и с полными амбарами. Затем пришлось до утра доказывать, как я её люблю. Вроде бы поняла и прониклась. Но в отместку выговорила и отспорила у меня своё участие в рейсе на Азовское море. Больших проблем я там не видел и, поэтому, как бы нехотя, согласился. Замок свою "тяжёлую" ненаглядную брать не собирался, а больше кают для "обоза" отпетых на борту просто не было. И вообще, я Владетель и Магистр Великий или не очень? Мне по статусу положено возить с собой свой Гарем и кучу наложниц!

Потрюхали до Босфору, воздев на флагшток адмиральский вымпел, взяв с собой для куражу "Монитор", а наш "вертолётоносец" и так шхерился уже в Мраморном море.

Сходу проскочить Стамбул не удалось. Забдили янычары издалека, и чуть ли не бросаясь под форштевень, передали мне письмо от Светоча Веры, мол, Он жаждет со мной встретиться. Встали на рейде и отправили в Топкапы приглашение к встрече.

Наутро от дебаркадера султанского дворца к нам замахала вёслами парадная галера.

Опять официоз, парадка, "Славянка" и торжественная встреча на кормовом пандусе.

На этот раз Султан прибыл один, без Великого Визиря и всего лишь с четырьмя мордоворотами конвоя. Стол в салоне заранее накрыли, придержав "горячее". Мы со Светочем выкурили по ментоловой сигаретке, тяпнули по 100 Амаретты, и тут в салон поднялась Зойка. Одета по всем канонам Голливуда для восточных принцесс… Полупрозрачные шаровары и жилетка. Сияющие драгоценностями бикини. Туфельки на высоком каблуке… Но в хрустальных гранённых каблучках туфелек разноцветные светодиоды, сияющие и вспыхивающие при каждом шаге. На голове бриллиантовый (из плексигласа) обруч, а во лбу светящаяся диадема с выстреленным ввысь султаном из стеклосветоводов, подсвеченных из диадемы разноцветными светодиодами.

Пришлось представить султану свою "самую любимую жену Гюльчетай". Зойка по-хозяйски устроилась у меня на коленях и наивно оттуда хлопала глазками. А потом проворковала мне в ухо достаточно громко по-турецки:

— Милый, можно мне сейчас покататься на морском коне?

— Конечно, любимая! — шепнул я на всю каюту. — Но только недолго и переоденься.

Зойка чмокнула меня в нос и юркнула вниз. На корме матросы стали выводить из ангара гидроцикл и спускать его на воду. Через пять минут Зойка вплыла в салон в обтягивающем гидрокостюме и убранными под бейсболку волосами. Опять чмокнула меня в щёку и промурлыкала на весь салон:

— Спасибо, милый! — и выскользнула на пандус.

Султан тут же засучил ногами и попытался встать с дивана. Встал, конечно. Но к этому времени Зойка уже отскочила от кормового пандуса и рассекала на гидроцикле в 50-метрах от "Доминатора", весело подскакивая по мелким волнам и закладывая головоломные виражи. А невдалеке прыгал по волнам "Ихтиандр" на своём змеином хвосте. Квадратными глазами Светоч с верхней палубы наблюдал за её воображаловом.

— Князь, а мне можно на твоём коне прокатиться? — проблеял он через пару минут.

— Ну, конечно можно, Ваше Величество. Но для этого нужно немного подучиться. Ведь и на обычного коня без опыта так просто не вскочишь. — успокоил я его. — Зоя тебя бы прокатила, да я не позволю… Ты мужчина в самом соку, а я ревнив. А вот матрос может и прокатить. — я кивнул на одного из дружинников.

Через полчаса, когда Зойка показала всё, на что она способна, султана, освобождённого от всех его халатов и покровов, от чалмы и килограммового пояса с кинжалами, но запакованного в спасательный жилет, усадили позади нашего стюарда. Предварительно проведя подробнейший инструктаж. И Его помчали!!! Следом рванула, стоящая неподалёку галера, но у её командира почти сразу хватило ума понять, что это бесполезно и она вернулась на своё место.

Полчаса хватило Халифу, чтобы прочувствовать все прелести быстрой езды по воде, а может просто задницу отбил с непривычки. Но на пандус он выскочил с горящими глазами и полный энтузиазма.

— Князь! Что ты хочешь за этого Коня?

— Ничего, Ваше Величество. Эти кони принадлежат морскому народу и служат только ему или его друзьям. Они не продаются. Пока между нами мир и согласие, они не причинят вреда твоему флоту. И будут оберегать твоё царствование. Мне гораздо спокойнее иметь друга на османском престоле, чем смуту в твоей империи. Всегда проще договориться с одним умным человеком, чем с десятком башибузуков, раздирающих государство на части.

После всех этих гулянок и развлечений нас позвали к столу. Покушали знатно, вкусно и сытно, не особо налегая на алкоголь.

И Султан ненавязчиво, но настойчиво стал намекать на своё посещение Буяна с ответным дружественным визитом… То ли разведка у него поставлена на высоте, то ли "крот" имелся среди Госпитальеров.

Я не стал отнекиваться:

— Ваше Величество, Устав нашего Ордена запрещает пребывание на Буяне людей неправославной религиозной ориентации… Исключение делается только для дипломатов. Вы можете прибыть на Буян на срок до двух недель, имея при себе не более четырёх сопровождающих. Естественно, полную гарантию неприкосновенности и свободы я вам гарантирую, при соблюдении вами наших законов. Если Вас это устроит, то я приглашаю Вас на наши острова в последнюю неделю августа. Именно тогда я буду лично присутствовать там.

Спокойно прошли в Чёрное море и добежали до Азова. Погода была, как на заказ! Пётр Алексеич слово своё сдержал. И он сам и малята, и парубки уже ждали нас там. Быстренько провели отборную селекцию и предварительный медосмотр. Отбраковали около 20-ти кандидатов. Из Москвы Ладыгин сообщил, что поставил на прослушку резиденции и дома почти всех европейских послов, петровских Приказов и храмов. И приступил к формированию в Москве сети осведомителей на базе столичных попрошаек. Просил к осени или, хотя бы, к весне подбросить ещё с десяток подготовленных островитян, аппаратуры, солнечных батарей и аккумуляторов с генераторами. Наших новобрачных кралечек он уже задействовал по-полной.

Погрузились на "Манушу" и почухали назад, прихватив три галеры. До Севастополя государь намеревался проводить нас, давая последние наставления своему отпрыску, но услышав, что Султан собирается посетить Буян, решил с ним ещё раз встретиться, так сказать, "без галстуков". Царевич и три дюжины его будущих одноклассников расположились в матросском кубрике шхуны, остальные ехали на галерах. И школят и хлопчиков, в соответствующей "плепорции", с первого же дня прикрепили дублёрами к членам команд и напрягали не шутейно, от камбуза до клотиков.

Царские войска дочищали Крым от нежелательных элементов, выдавливая их за Перекоп. Да и северное Приазовье уже прочесали частым гребешком казачьи сотни. На Кубани ногаи уже шустрили аж в предгорьях, сметая на своём пути гордых сынов кавказских джигитов. С отрывом в две сотни километров за ними волной двигались царские конники, казаки и калмыки, подкреплённые вертолётами и бронетехникой, производя окончательную зачистку. Делу очень помогали точные карты из наших загашников. Начиная от Туапсе к западу от него, согласно договору с Турцией, побережье патрулировал флот Петра.

Всю дорогу Зойка, переодевшись в робу, моталась между судами конвоя, лезла во все дырки, хваталась за каждую снасть — всё ей было любопытно и интересно. В Мраморном море перед Дарданеллами обогнали эскадру Султана. Перекинулся с Его Величеством парой слов, сказал, что мы будем встречать его у Буянии, и помчались дальше, уж больно лениво турки ползли по морской глади.

22 августа к обеду мы поприветствовали Буян с рейда выстрелом из фальконета одной из галер. По сложившейся традиции, наши Пилюлькины загнали всех вновь прибывших в "карантинную" конюшню, на предмет отыскивания всех паразитных и заразных, и санобработку. Еле их там разместили, сразу прикрепив к ним "пионервожатых". До начала нового школьного года оставалась всего одна неделя, но они обещали успеть. А ещё через пару-тройку дней султан пожалует с присными. Сажать и их в карантин, как-то не дипломатично…

Наконец, вся эта суматоха улеглась. Галеры отправили на Фазенду и там отпустили их экипажи в увольнение "на берег". Пусть погуляют, за ними присмотрят дружинники из учебки. Под Купой шибко не раздухаришься. "Доминатор" и "Мануша" приткнулись к причалам на свои излюбленные места. Все "наши" собрались в трапезной монастыря для обмена новостями. На этот раз с Петром был только князь Долгорукий. Он был у нас впервые и, по-моему, теперь даже спать будет с квадратными глазами.

Ещё в самом начале договорились свои Дни рождения торжественно не праздновать. Да и непонятно когда они были. То ли в "той" жизни, то ли в этой, и тогда почти все в феврале 1695 года. Но, в любом случае, получается слишком много поводов для грандиозных пьянок, а жить когда?.. Из официальных праздников у нас были утверждены Новый год (Праздник зимы), Праздник весны ("1-е мая"), "Иван Купала" и "1-е сентября" (праздник Урожая). По религиозной линии были ещё Рождество и Пасха. А вот Дни рождения собственных детей и жён каждый волен был праздновать по собственному усмотрению, но только в семейном кругу.

Пока нас не было, вернулся батюшка Арсений из Афона. Прибыл на попутной галере, следовавшей в Египет. Всё чин по чину. Стрельнули на рейде из фальконета, дождались шнельбота и сгрузились в него втроём, батюшка, отрок и здоровенный жердяй в рясе. При высадке выяснилось, что он батюшка Ерфоломей. Я его сразу окрестил Фомой. И не ошибся. Точно "Фома Неверующий"… Скока ж крови он у меня выпил! Сразу после "1 сентября" сдуру и с гнева загнал его на Фазенду без "права выезду", приставив двух шпиков из подчинённых Купы.

Глава 26. Турки отчалили десятого сентября

27-го прибыла эскадра султана. Поехал встречать. Рассказал про подводные мины, Наглядно показал печальные последствия несанкционированного проникновения на трофейной галере. Впечатлились!

Эскадру оставили на рейде. Султана и присных на шнельботе переправили с положенными зигзагами "по форватеру" в бухту Буяна. К удивлению, с ним прибыл братец-адмирал Селимка и трое высших офицеров флота. И никаих мордоворотов-телохранителей. Знания выше понтов! А что полезного могут высмотреть мордовороты? Пушки фортов дали приветственный залп и мы пристали на шнельботе в Западной. Усадили всех, вместе с Султаном, в Ротонде, расслабиться, перекусить и переглотнуть. Пока в трапезной монастыря накрывали столы и наводили последний марафет, мимо шныряли школяры на великах, самокатах и прочих скейтах. По газону скреблась-моталась солярная газонокосилка-автомат. Из репродукторов негромко струилась релаксационная музыка. За гостями с парапета ревниво наблюдала Прыся с очередным своим выводком. Султан со своими подданными выглядел слегка очумело.

— Укачало тебя, Ваше Величество, на наших-то кораблях, и офицеров твоих укачало, не привычные вы к нашим скоростям, — посочувствовал я Халифу, подсовывая ему и свите вместе с фруктовым коктейлем немножко "Экстази". Положительные эмоции они и в Африке полезны. Погодка была типично августовская. Над головой бездонное небо черкали стремительные ласточки. Гудели пчёлы и шмели. В садах пейзане вдумчиво копошились в кронах садов. Солнце утратило свой пыл и лениво катилось к горизонту.

Ужин прошёл по сценарию. К столу вышел Пётр с Долгоруким в наших повседневных шмотках. Мы к тому времени тоже все переоделись в "домашнее": легкие брюки, пёстрые гавайки и пластиковые сабо. Опять взаимные приветствия и заверения в Вечной Дружбе. Кушали, немножко запивали, травили анекдоты, вспоминали войну, ну и "о бабах" тоже… Благо женщин за столом не было, кроме подавальщиц, чтобы излишне не травмировать чувства наших "правоверных".

Сумерки ещё не наступили, когда мы повели наших гостей устраиваться "на квартиры". Опять лифт, знакомство с "планом эвакуации" на случай пожара. Пётр с князем обосновался по-привычке в 26-ом номере, а Халифу с браткой достался бывший Лёхин, под номером "23".

Мы все стояли на галлерее, докуривая сигареты, когда сверху во двор монастыря скользнули две огромные туши. Четырёх-метровые тела белой акулы и косатки плавно опустились на уровень мостовой, пофланировали на высоте двух метров по двору и вплыли в двери скального храма… Наши гости заметно взбледнули и отстранились от перил галлереи, ища пути достойного отхода. Даже московиты купились.

— Не обращайте внимания. — небрежно успокоил их я. — Это гонцы от морского народа, что-то им нужно от нас. Они не опасны. И без причины не нападут.

Очередной развод здешних простаков. Надувная, летающая, радиоуправляемо-дерижабельная Акула или Косатка… здоровенная, но если не присматриваться вблизи, вполне сойдёт за "гонца" от морского народа… Подобной игрушкой меня ещё "там, на том свете" мой сынуля как-то раз напугал до состояния "пук"…. Когда я вышел из собственной спальни и в зале нос к носу столкнулся с подобной зверюгой. Жаль только, что пользоваться ими можно только в абсолютный штиль.

Завели гостей в "келью", познакомили с планировкой, освещением и сантехникой. Благо, предварительно султан с ними был знаком ещё по нашим кораблям. Офицеров отвели в гостевой "класс" и повторили там процедуру. Всем показали "мини-бары" и ознакомили с их содержимым.

Следующий день знакомили гостей с Островом, с его обычаями, Законами, порядками, бытом и манерами. Я от этого отстранился, сославшись на занятость. Султана "водили" Замок и Эдик, на правах старых знакомых. До 31 августа турок и на парашютах покатали, и на "Мотодельте", и даже акваланги на них напяливали, издалека показывая им под водой "Ихтиандра с Гутиэре". В роли Гутиэры выступала, конечно же, Зойка… Свозили и в Восточную на "Смарте".

1-го сентября была суббота. Девочки в бантиках и белых кружевных фартучках, мальчики в летней школьной форме с блестящими пуговицами. Море Цветов! Молоденькие ослепительные "училки" из Гетерия. Школьная линейка, поднятие флага, напутственная речуга Великого Магистра и "Первый звонок".

А вечером был Бал!!! С полной отдачей и с показом всего, на что мы способны. Соскучились по праздникам и отрывались по-полной. Сплошная показуха, короче! Один раз в вышине бального зала проплыли даже "Акула" с "Косаткой". Их заметили, но заострять внимания на них не стали… "Но я ж не просто балабоню, я ж политику веду.."

И в воскресенье был праздник на деревенской площади, для всех жителей Острова. Сперва наши аниматоры в амфитеатре дали оттянутся по полной всем нашим дошколятам. Это был наш коронный номер! Эти человеческие "личинки" заставили замереть не одно сердце. Своей непосредственностью, чистотой и талантом, данным от природы. Потом их, кого сумели, отправили спать… И на сцену-эстраду выплыла наша "Берёзка", заставляя дышать через раз… А потом получился настоящий "Ералаш". Кто хотел и подготовился — тот и выступал. Выпито к тому времени было уже не мало, и поэтому публика была очень снисходительна.

Кончилось всё это танцами на деревенской площади. Здорово ударили по нервам "Сиртаки" и "Ирландскиий танец". Я и не знал, что наши девчонки и ребята из казарм такое уже могут!!! Разошлись уже под утро. И Султан, и Царь не покинули площадь до самого конца, хотя набрались уже изрядно.

3-го сентября в монастыре все отсыпались и сибаритствовали на лежаках у басейнов с пивом. Увы, пиво было не в басейнах.

Пётр с Долгоруким показали туркам пример, явившись на лежбище только в плавках и с полотенцами. А плавки, и полотенца туркам были предоставленны изначально при заселении. И они сумели пересилить себя и последовать примеру москалей и нашему… А может, просто, от природы были достаточно умными. Разъяснительную-то беседу с Султаном, с показом соответствующих роликов, я ещё в первый день провёл: — Про разные климатические пояса, разные народы, религии и разные манеры одеваться. Поэтому плеваться они воздержались. Всему этому очень способствовали наши девочки из Гетерия в бикини.

Каждый вечер наши правоверные могли смотреть в своих номерах по монитору, подсовываемые им "культурные программы": — то "ламбаду" на берегу океана, то концерты Андре Рьё, то парад на площади Пекина, с марширующими "Красными фуриями" под "Славянку", то мультики про "Трёх Богатырей". Скучать им не приходилось…

Его правоверное Сияющее Величество мне удалось исподволь убедить, что эти "Красные Фурии" порвут, как Тузик грелку любые его янычарские части. Он очень впечатлился! Такого он ещё не видел! Особливо, когда я ему показал однажды утром пробег наших "гетерочек" по дистанции и их стрельбу после этого на стрельбище, и рукопашку. Он даже послал на поле для проверки одного из своих наиболее подготовленных и здоровенных офицеров. Побили наши "ведьмочки" болезного… Под это дело я уговорил Блистательного сдать нам в аренду на 99 лет под не очень обременительную плату один из островов Эгейского моря под фермерские хозяйства. Нам много не надо, две сотни квадратных километров достаточно. Главное, чтобы там пашни можно было разбить и пресной воды было в достатке.

Вся эта суета мне нужна была, чтобы какя-нибудь падла сдуру не полезла к нам с войной. На то время султанский двор был наиболее прозрачным из всех европейских дворов. Кто там только не пасся. И французы, и англичане, и австрийцы, и поляки, и шведы…, даже итальянцы имели там купеческие фактории. И у всех были глаза и языки. Через кого тогда запускать дезинформацию, которая достигла бы нужных ушей в кратчайшее время?

Пока лежали у "швимпуля", царь по-секрету мне шепнул, что Ольга уже не праздна и по весне он вновь станет папой… Я озверел… до немоты, до судороги в скулах… Очень захотелось кого-нибудь убить! Интерессно, почему бы это? Она теперь царица немалого государства, без пяти минут императрица, вправе делать, что хочет… Ревную, наверное. Или комплекс неполноценности давит. Нонсенс… Но что-то давит! Нырнул в воду, задержал дыхание. Всё равно — давит! Уплыл под водой на противоположный трап… И улетел в плавках на Фазенду.

Идиот! Лох педальный! У тебя есть любящая и любимая, преданная девушка, а ты ей фиги крутишь!..

Припахал Купу, на предмет поисков кузнеца… вернее кузницы. Из золотой монетки за пару часов отковал и отполировал обручальное кольцо, не очень красиво, не очень чисто, но это я сам сделал. Помчался на Буян.

Рано утром разбудил Зойку поцелуем и попросил стать моей женой и родить мне сына, стоя перед кроватью на коленях… И плевать мне на все поля битв и пустые амбары. Я не баобаб и не уверен, что мне будет подарена третья жизнь. На штатную зарядку и кросс мы с рыбачкой нагло забили. У нас дела были более интересные, неотложные и, требующие повышенного внимания и сосредоточенности. Мы делали детей!

Турки отчалили 10-го августа. Всё, что мы захотели им показать, они увидели. Пусть считают это нашим подарком. Пора и честь знать. Настоящими друзьями они всё равно никогда не станут, аллах и менталитет не позволят не обманывать "гяуров". Но двадцать раз подумать, увиденное их заставит. Тем более, что откуда-то мы сюда приплыли и где-то у нас есть Родина. Где имеются "Красные фурии". А это чревато.

"Мануша" готовилась в обратный рейс в Азов. К ноябрю все наши корабли из Черноморья должны были вернуться на зимовку на Буян. На обратном пути, по договорённости с государем, чтобы не идти порожняком, захватят деликатесы российские и всё, чем славится земля московская. Лишним не будет. Шо не съедим, то понадкусуем…

"Монитор" уже больше месяца бесчинствовал в Средиземном море, наводя ужас на африканских пиратов, не забывая и о европейских. Вся эта братва теперь, как-то резко заскучала и скопом подалась за Геракловы столбы, перенацелившись на карибские караваны. Пущай блудят, пока это нам не мешает.

Опять сидели с царём-батюшкой в ротонде и опять удили рыбу. И Прыся снова устроилась у меня на коленях, следя за поплавком. Только Пётр Алексеич уже не щеголял в своих ботфортах и комзолах… Жарко… Опять, уже в который раз, беседовали о вопросах религии и о русском Расколе. И Петя, в который раз, брызгая слюной, мне доказывал — какие эти раскольники и староверы нехорошие люди.

— Ну и чем же они такие нехоршие, бяки-буки? — урезонивал я его. — Тем, что водку трескают весьма умеренно и далеко не все? Тем, что Заповедям Христовым следуют неуклонно и хлеб свой насущный добывают в поте лица своего? Тем, что исповедуют нестяжание и аскетизм? Тем, что попов-бездельников толстопузых ссанными тряпками гоняют… Или только тем, что двумя перстами крестятся?… Раскол нужен только этим твоим стяжателям, блудодеям, бездельникам и властолюбцам. Им нужны только Власть и Деньги… И плевать им на Заповеди Христовы! — Пётр недовольно щерился.

— Ты бы лучше тряпкоголовых у себя под боком, в сердце России вывел. Всех этих Юсуповых, Беклемишевых и Хазбулатовых. А то ваши попы кипятком писают на староверов, своих единоверцев, русских, но в засос целуются с татарскими муллами. Почему бы это? Есть повод задуматься. Хочешь мира в будущем для своего государства, сделай его монотеистичным. — я перевёл дух.

— И дураков в Школу с проверками не посылай, а то пристрелят их там ненароком, без лишних слов. Царскую грамотку моим ребятам туда подошли, иначе многих бояр-самодуров можешь в одночасье лишиться. Или, наоборот, посылай… Ежели желаешь от них без хлопот избавиться. Любой дурак у нас не дороже пули. И Меньшика своего попридержи, воровит больно. По нему о тебе многие судят. Много урону твоему авторитету, уму и деяниям начинает он приносить. А тебе это надобно? Каков приход — таков и поп. Так народ судит. За Лёшку не беспокойся. Или запорем, или сделаем из него Царя! — подмигнул я "надёже".

Гостей провожали без меня. На "Манушу" погрузили дополнительно два байка, квадрик, гидроцикл и комплект разобранного дельтаплана. А ещё комплект инструмента для кузницы и запас металла. Их заберёт в Азове, подскочивший к тому времени туда, Юра-Доктор для школы, как договорились по радио. А мне интересней было с Зойкой Камасутру изучать.

Наутро, за совместным завтраком подводили итоги. Делились собственными впечатлениями, высказывали субьективные мнения.

Мишке не нравился русский царь. Вот как с первого раза не пондравился, так и всё! Теперь тяжелейшая антипатия и шипение в его сторону. Бывает… Но я постарался его переубедить:

— Да, мне насрать, кто там сегодня в Москве Царь! Для меня он тоже не идеал. Главное, он готов осушить и засыпать это "болото". И у него для этого есть желание. Эта орясина с зачатками разума, далеко не айс. Но он уже признан Царём, пусть не совсем лигитимным, но "богом уже даденным", других просто нет и без "Смуты" не будет! Не царь сейчас главное, а Россия! Грамотная, умелая и сытая! Лёшку ещё подучим трошки, на следуещее царствование. А дальше пусть сами, насколько ума хватит, выкарабкиваются. Нянькой для них я быть не собираюсь! Если уж и это им не поможет, стало быть, и вправду, Господь иудеев богоизбранным народом назначил, а русичей последнего разума лишил на веки вечные. Если что, угребём в Новую Зеландию, мне там климат больше нравится. Её на наш век хватит, и наши дети там сами будут принимать решения. А тут они пусть шкубаются, как хотят. Учебники и программы мы им дали. Пусть распоряжаются, в меру своего развития. Я не баобаб, а что будет после меня, мне похуй!

Гостей больше не предвиделось. Владя потрясал Венецию своим искуством врача и умением делать красивые носики. И накачивал юного Вивальди новыми музыкальными веяньями. Домой собирался к ноябрю. Новый учебный год начался, и мы полностью отдались сеянью мудрого, доброго и вечного.

Глава 27. Октябрь

Не зря говорят: — и на старуху бывает проруха… Наш Доктор, наш душевед и деволюб… Наш Змей-искуситель поймал банальный триппер!!! И это на седьмом десятке лет жизненного опыта! Соблазнился молоденькой смазливой графинюшкой и оскоромился без предварительного медосмотра и анализов, напрочь забыв о выданных в командировку презервативах. А слово "карантин" забыл! Пару месяцев вдали от Гетерия ещё и не такие чудеса способны творить. Весь Орден "отпетых" угорал от удовольствия!

Владя ругался даже не как биндюжник и не, как сапожник, он крыл похлеще своего родного дедушки. Это, когда юный оболтус, его внук, спалил утюгом вечернее платье жены первого секретаря горкома партии в канун новогоднего вечера. Которое ему, в знак высокого доверия, поручили погладить перед окончательной примеркой. А он спалил! И теперь призывал все небесные кары на головы блудливых и развратных дочерей Республики. Грозил заразить их всех СПИДом и отравить воду в Лагуне. Мне стало жалко Венецию — так и погрязнет в сифилисе на ближайшие 200 лет. Но хоть нашего Петеньку Лексеича не заразит.

Но, тем не менее, подробные карты и чертежи главного казначейства Дожа и систему его охраны, по прибытию, злорадно нам предоставил. С аэрофотоснимками с беспилотника, видиками улиц, каналов и мостов, дотошной лоцией и адресами казарм, пристаней и воинских начальников. Не то, чтобы мы срочно собирались Венецию пограбить, время терпит… Но нехай будет. Они на нас нападали — теперь мы в неоплаченном долгу перед ними. Да и обидеться могут — генуэзцев грабанули, а ими побрезговали… Благо, свои люди там у нас теперь уже есть и сидят в глубоком подполье. Хоть я и не верю, что в Венеции есть подземелья под паласами.

Заканчивали убирать урожай в закрома "родины". С озимыми тоже особо не напрягались. Всё делалось по плану. Мишаня со своими подмастерьями уже вчерне сварил корпуса двух речных мониторов. Их спустили со слипов на воду и теперь "у стенки" монтировали необходимое оборудование, вооружение и вели внутреннюю отделку. А на плазе и слипе начали лепить "танкер". Все необходимые чертежи и программы Петя Винс давно свёл в соответствующие папочки и планшеты. Металла (и листового, и проката) на всё это безобразие требовалась прорва. Одна надежда была на запасы базы "Бета". Надеюсь, на Балтике мы не будем открывать кораблестроительную фирму. Ну, разве что, пару речных мониторов для прибалтийских рек.

Алик прирулил на очередную заправку и сдал в кассу Острова почти 380 кг золота в монетах, слитках и ювелирке. А ещё камушки, серебро и дорогое оружие… ну и пару тонн кофе, чая, перца и прочих экзотов и пряностей. Впору нам заводить себе своего вечно-печального и длинноносого банкира-ювелира-менялу. Ибо сами всё ЭТО оценить мы не умеем. "Монитор" заправился, догрузил провиант и боезапас, назначил "танко-галере"-снабженцу точку рандеву и умёлся дальше зарабатывать деньги для строительства светлого будущего человечества. Сезон!!! Флибустьеры всех расцветок, вероисповеданий и национальностей спешили после "чёса" караванов из Америк доставить добычу до родных баз, портов, любовниц и таверн… Но место встречи изменить нельзя! Гибралтарский пролив, он, вообще-то, довольно узкий… А в это время "ГАИ" документов на транспортное средство и груз не спрашивает (как и в наше время, на 1/6), сразу лезут в багажники и кошельки. И это мы ещё не добрались до северо-западного побережья Африки, до всяких Марокко и прочих Патрисов Лумумбов…

Ох! Сдаётся мне, скоро наш Эдюня-МИД запустит таки свой штамп для чеканки собственной монеты… А ещё мы занялись спекуляцией трофейными пиратскими кораблями. Даже завели себе рабочую бригаду из черномазеньких разбойничков, которые производили предпродажную подготовку кораблей на небольшом необитаемом островке, с перспективой освобождения через 3 года, без выкупа. Сотни привезённых Лефортом казаков вполне хватило, чтобы поддерживать среди шабашников-гастарбайтеров порядка и благолепия. Очень выгодный бизнес оказался.

Прысе привезли нового "мужа" из Египта, старого изъяв из обращения и высадив на Крите. Туда же отправив его потомство. Инцест и вырождение нам не грозили.

Буян кипел. На две сотни взрослых под ногам путалось более полутора сотен школят. И каждый, в силу своих талантов и фантазии, норовил нашкодить. А тут ещё с севера привезли около двух сотен ёжиков и сотню зайцев в корзинах, одиннадцать олених и двух оленей, и пять косуль в клетках. Поделили их поровну и выпустили на Буян и Фазенду. Посевы травить, конечно, будут. Так нехрен лесникам в тенёчке по чащобам спать. И ещё через неделю один из купцов по приказу Алика вместе с сопроводительным письмом из Алжира притаранил "фиников". Я сроду таких зверей не видел. Намного меньше Прыси, но юркие и очень милые. Похожи на очень маленьких лисичек с огромными ушами. Хрен знает чем их кормить? Но зверюшки мне очень понравились, и я лично вывалил 12 особей из корзины в наши пампасы на Буяне. Полез в комп и нашёл: — фенеки — пустынные лисички, легко приручаются, питаются насекомыми, ящерицами и грызунами….

Ага, счаз-з!!! Через неделю все эти 12 гавриков бегали хвостиком за Зойкой, встречали баркас Захара после лова и всем прайдом гоняли Прысю. Наверное, насекомых у нас на Острове мало… Потом с Прысей они подружились, после очередной рыбалки в Ротонде. Кошка претендовала только на наживку, а этих башибузуков в первую очередь интересовала рыбка. Когда все нажрутся до отвала, я заметил, что спят они все вповалку, где-нибудь в тенёчке и Прыся этих ушастых гопников заботливо вылизывает, малолетки ещё, а они в ответ тщательно её массируют. Её новый муж тоже их воспринял вполне толерантно и не ревновал после истерики с клочьями шерсти и подранными ушами, закаченной ему Прысей. Нашим зверюгам-собакенам, хватило первого представления и внушения, они сразу же перестали их замечать. А позже я подсмотрел, они частенько спят вместе в одной будке. Забегая вперёд, могу рассказать, что Прыся таки притащила на свою лоджию в моей келье беленького пушистика. Притащила бережно и нежно, даже по канату. Толи потерялся малёк, толи она его украла от норы. А может просто игрушку-куклу захотела себе заиметь. Первую пару дней даже шипела на нас с Зойкой, когда мы подходили к колоде-логову на балконе. А потом уже мы с моей рыбачкой начали шипеть, потому что от этого мелкого чертёнка в нашей келье нигде нельзя было укрыться, особенно, когда этот кобелёк начал резво бегать по канатному мосту и водить к нам в гости своих диких подружек…. Зойка его назвала Лизун. Если он прорывался с утра в спальню, то умываться потом не требовалось, спать тоже не хотелось. И с сортиром для него не возникло никаких проблем, видно Прыся провела соответствующее воспитание, ни разу нигде в доме не нагадил. Со временем Лизун превратился в обычного Лизку. А свой птичник нам пришлось превращать в неприступную крепость, иначе остались бы без яиц на завтрак. Забегая ещё раз вперёд могу сказать, что со временем мы всех диких "фиников" отловили и вывезли на Синай. Себе оставили только домашних потомков Лизки, воспитанных Принцессой… Вот ещё царь-батюшка курских соловьёв пришлёт и у нас сплошной Эдем начнётся.

В школе и учебке мне досталось преподавать физику, черчение и, как ни странно, географию. Разумеется, не в первом классе, а… во втором. В первом учили читать, писать, считать, прописи всякие красивые со стальными пёрышками в специальных тетрадках с линейками. А физику, черчение и природоведение давали уже во втором классе. Приходилось через день мотаться на Фазенду. По утрам вставать нужно было рано. Если погода позволяла, то шнельбот отчаливал в 7 утра.

С колёсными самоходными тележками для речных волоков немножко не получилось. При проектной нагрузке в 50 тонн и предполагаемой проходимости они получались излишне габаритные. Сделали их на гусеничном ходу, а для транспортировки к месту волока сообразили разборные лёгкие катамараны на базе надувных "бананов". Каждый монитор тащил по воде за собой такой катамаран с тележкой, ну и топливо, и боезапас. А на волоках тележки тащили на себе и мониторы и "бананы".

В октябре Эдик помчался на "Доминаторе" в Стамбул договариваться с султаном о покупке или аренде участка земли под Плоешти. Счастливчик, от уроков в школе отвертелся, оставил за собой только экономику, а она начнётся только года через четыре. Ну дык, всё на добровольном согласии. Каждый делал то, чего хотел, мог и желал. Возможно в будущем их желание и угаснет, но учеников и последователей себе они приготовят.

Вона, Кныш уже присмотрел в Балаклаве местечко под наш анклав и собственный дворец. И застолбил у царя-батюшки место. Ну и быть ему "смотрящим" за Крымом!

"Матушка" Людмила подарила "батюшке" прекрасного попёнка-бутуза с голосом протодьякона и теперь наш поп очень мало спал. А матушка и опять не праздна… Ан, нехрен было мне предлагать всеношные служить! Делу время — потехе час!!! Вот и потешайся теперь по ночам… А, как подрастёт крестник, я ему ещё на день рождения и барабан подарю, а позже и дудку… Попомнишь ты ещё все свои "заутренние" и "всевечерние"!!!

А я начал строить тоже себе "родовое гнездо"… Ни образование получать, ни положение и достаток заслуживать Здесь мне не нужно, как в "том" мире… Ну и чего тянуть? Участок я себе выбирал вне конкурса. Чуть ниже нашего озера-накопителя с питьевой водой, на отметке +32 метра. На склоне горы, посреди леса. Особо не заморачивался, цокольный этаж самолично с нанятой бригадой отца Арсения сложил из ломанного дикого камня. В нём небольшой гараж-ангар. Следовал только общеизвестному принципу, если хочешь, чтобы сделали хорошо — делай сам!….

С текстильным оборудованием наш Самоделкин Пиндос уже разобрался. Современные нам конструкции претворять в жизнь, конечно же, не стал. Остановился где-то на середине 19-го века. Пополам из дерева и железа. Девчонки из Гетерия опробовали новые технологии и машины и записали кипятком. Почти каждая из них достаточно знала "технологию" их производства пряжи и полотна. Ну и ладно. Для начала и этого хватит, а потом, воспитанные нами "Кулибины" прогресс продолжат….

Пока погода позволяла, "парубков Петра" посадили дублёрами в команды имеющихся кораблей и посменно гоняли по морю, день и ночь. А свободных от смены долбили в классах учебки. Давали им живьём "понюхать моря". За партами они успеют насидеться, когда море заштормит.

Алексей Петрович всё-таки сорвался. Получил в пятак на подъёме за высокомерие от более развитого физически крестьянского сына и начал блажить о своём высоком происхождении. Вовремя "дядька-воспитатель" вмешался и дал ему (царевичу) по тыкве. Его сожители даже мало что поняли. Мне сразу же доложили. В этот день первоклассники вместо зарядки и кросса наблюдали порку "спесивого Алёшки". Били "дядьки", конечно, не в полную силу, но мальцу досталось изрядно. После того, как школяры отправились в классы, я приказал царевича привести к себе в Ротонду.

Я сидел в своём любимом плетённом кресле с удочкой в руках. На коленях у меня устроилась несменная Прыся, внимательно бдящая за поплавком. Солнце поднялось уже высоко и щедро заливало своим светом всю бухту. Туман растаял. Чайки скучковались у рыбного причала деревни и мерзко там орали, деля отходы.

Зарёванный, испуганный, чумазый мальчишка, которого впихнули в беседку меня просто раздражал. Не так уж сильно ему досталось, чтобы так скулить!

— Ну, что, Алёша? Теперь ты знаешь, что значит нарушать отцовские заповеди и чем это грозит. Тебе твой батюшка внушал, чтобы ты ни в коем случае не раскрывал своего царского происхождения. А ты при первой юшке из носа стал об этом орать направо и налево. Не царевич ты, а холоп, слабый и сопливый! При первом же кулаке в нос предашь и собственного отца и собственный народ. Стыдно, юноша! Стыдно и гадко! Собственного родителя готов предать при малейшей боли! И чем ты, царевич, лучше своих холопов? Почему именно ты имеешь право на царствование? А не эти холопы, сильнейшие тебя?

Пацан пал на колени…

— Встань, Алёша. — протянул я к нему руку.

— Именно ты царёв наследник и будущий царь, Но это нужно людям доказать, Сегодня сцепить зубы, всё терпеть и быть Алёшей Поповичем. Завтра быть бомбардиром Поповичем, и самым лучшим бомбардиром. Докажи людям, что ты лучший из них, и только ты достоин быть их царём.

Я попробую прочитать тебе некоторую мораль о знатности, полезности и вредности людей для государства российского. — я вытащил очередную рыбку, угостил кошку креветкой и вновь забросил поплавок.

— Уже давно на Руси были Князья, Бояре, Дворяне. И заслуженно были, Дед совершил подвиг, отец воеводу своим щитом защитил. По делам была и награда. А сын сбежал с поля боя и предал своего соверена или по собственной дурости положил доверенное войско в сыру землю…, а потом требует себе почестей по заслугам деда. Его де предки выше сидели.

У нас по-другому. Самый умный и самый умелый — он и есть самый знатный. А заслуги деда и отца — это совсем не заслуги жополиза, не умеющего меч в руках держать! Звание боярина, архимандрита, князя или стольника — это не наследственная должность после предков, а собственная заслуга! — Лёшка перестал шмыгать носом и вызверился на меня.

— Э-э, не-е, брат! Титул, да звание это прежде всего большая работа и очень большая ответственность перед теми людьми, над которыми ты поставлен.

Помещик-дворянин обязан следить, чтобы в его поместьях да деревнях всегда все люди сыты, обуты и одеты были, чтоб у всех тёплая крыша над головой была, чтоб не болели и не умирали от хвори или по глупости, чтоб все работали по мере своих сил, а не баклуши били, чтоб жили в мире и не обижали друг друга.

Боярин, али князь-граф какой, должен следить за своими помещиками и дворянами, чтобы блюли себя, в скотство и лютость не впадали, холопов своих почем зря не обижали и людишек своих в сыте и тепле держали, но положенную работу них спрашивали.

— А ты как думал? Царь, князь, боярин, дворянин — они только для того, чтобы родовитостью, титулом и богатством чваниться? Чтобы все перед ними шапки ломали, да в ноги падали? — посмотрел ему в глаза.

— А как же иначе? — не понял царевич.

— Чтоб между собой не лаялись и свар не устраивали. Да, чтоб не воровали, справедливость и законы блюли.

Ну, а Царь он высший судья в своей державе, он за всю страну, за весь народ перед богом ответчик. Ежели в его стране-державе мир и покой, если все в ней сыты, одеты-обуты, живут в тепле и довольствии, в бога веруют и законы блюдут — значит хорош тот Царь и богу он угоден. А ежели у него люди на земле с голоду, холоду и болезней мрут, ежели помещики-дворяне и бояре с холопов по семь шкур дерут, последний кусок хлеба и скотину отнимают, а сами с жиру бесятся, собственным богатством друг перед дружкой кичатся. Ежели на Законы плюют, казнокрадствуют и бездельничают, и только пуза себе наедают да собственную гордыню тешат. То плох такой Царь, грош цена ему, ибо глуп и бездарен, коль в своей державе порядок навести не хочет или не может. Не место ему на троне. И бог ему не заступник.

— Обязанность и забота каждого власть имущего это благополучие, здоровье и мир для каждого ему подвластного. Коль справляется он с этой обязанностью и заботой, вот тогда ему и почет, и уважение, и достойная награда, и место подле трона.

— И ежели в стране простой люд голодает, то и Царь, и бояре его, и дворяне-помещики тоже глодать должны, ибо и их в этом вина.

И в Армии также. Офицеры там нужны, не для того, чтобы тока зуботычины солдатам раздавать. Хороший офицер тот, кто как отец родной для солдата. И научит, и добрый совет во-время даст и похвалит, но и накажет, если заслужил, но не до-смерти, а любя. Тот, кто в любой момент знает что ел-пил его солдат на обед, да справна ли его одёжка и обувка, да не болит ли у него живот, да исправно ли у него оружие, хватает ли пуль да пороху.

И такой офицер спать не ляжет, пока всё не сделает для того, чтобы у его солдата всё было в порядке. Вот тогда и солдаты будут его любить как отца родного, и в огонь и в воду за ним пойдут, и жизни за него не пожалеют. Также и генералы, полковники и офицеры на войне и в походе обязаны питаться из солдатского котла наравне с подчиненными.

— Самый страшный враг любого государства это мздоимство и казнокрадство. И караться оно должно только смертной казнью любого, невзирая на занимаемый пост, родовитость, заслуги, связи и богатство. Поскольку подрывают и разрушают устои государственные и Веру народа в Царя-заступника. Разбойник на большой дороге, тать ночной — они грабят и воруют у кого-то одного или у нескольких, а казнокрады и мздоимцы воруют у всей Державы, у всего народа. И не может им быть ни прощенья, ни пощады!

— Вот так-то Алексей Петрович.

— А у вас в Буянии тоже так? Такие Законы?

— Именно такие, Алёша. И других быть не может. И законы эти равны для всех и для меня, для братьев моих, и для пахаря, работающего в поле, и для моряка, и для священника, и для подёнщицы, моющей полы в горницах.

Законы в Державе должны быть едины для всех без исключения и каждый обязан их соблюдать. Иначе это не Законы, а Филькина грамота.

— Неделя ареста тебе, на хлебе и воде, чтобы подумал над моими словами. Не поймёшь их, уедешь в Московию…! Но царём не станешь!

Пацан понуро поплёлся в казармы.

Не взирая на всю нашу "демократию" и простоту общения с аборигенами, мы не забывали подчёркивать разность между нашим статусом и их. Будь то царь или султан, будь то дружинник или пейзанин. Но не брюликами, навешанными на одежды, не перьями и гонором. Мы работники и они работники. Мы люди и они люди. Но мы знаем намного больше их. И загнём любого, кто против нас! И загибали без всякой пощады.

С госпитальерами с Мальты у нас продолжалась вялотекущая Дружба. Они сливали нам по радио слухи и сплетни, распространявшиеся по Средиземноморью, мы делились с ними нашими новостями. Особых признаков и звоночков для беспокойства пока не было… и мы просто жили.

Глава 28. Ноябрь

Как-то вечером ко мне постучался Саша Пиндос. Зойка как раз собиралась умотать к девчонкам в Гетерий по своим девичьим делам. Саня придал ей ускорение небольшим кожаным тубусом.

— Палыч, я тут поприкидывал кое-что. — Саня подсел к столу и откинул крышку футляра. — Стрелковки подходящей мы для нашего самодержца не подобрали, но артиллерию можем. — Он развернул свои наброски, минут десять я их изучал.

— Вполне! Ну, хоть, это он, может быть, и потянет… — резюмировал я, чеша репу. — Нарезать стволы невелика проблема, ту же винтовочную приспособу увеличить в масштабе и, пускай дрочат-шоркают, стружку гонят вручную. Снаряды, я думаю, сумеют отлить по полям, а ведущую медь поясков можно и зачеканить. Долго, муторно, но можно. И всего одна резьба по чугунине, под взрыватель.

Саня стал вносить дополнительные пояснения. Увлёкся ветеран, дорвалась душенька до любимого дела. Слава богу, Драпа рядом нет! Вот уж фанатики. Даже жалко обламывать такой кайф:

— Вот только нужно ли нам это, Мастер? Имея такие погремушки, даже в минимальном количестве, наш Петенька таки не удержится, обязательно ввяжется в какую-нибудь свару. Чтобы только доказать, какой он крутой… Ну потом и отгребёт по полной вследствие технологической отсталости своей. Молодой ещё, ума-то нет…

— А нам прикажешь затем за него по полной впрягаться? И сопли за ним подбирать? Дык и мы не потянем, коль окрысится вся Европа с турками. Уволь! Не имею ни малейшего желания! Пущай сидит за кордоном и более полезными и нужными стране делами занимается. Информацию к размышлению мы ему передали. Пока выпускники "его школы" сами не изобретут капсюля и бездымный порох, дёргаться ему не след. Нейтралитет ему в ближайшие годы как-нибудь обеспечим, политическую стабильность тоже. И то — ладно. Вот и пусть трудится к вящей славе России.

— Не люблю и не хочу я воевать, Саша. И необходимости у нас сейчас в этом нет. Вроде ни с кем пока всерьёз не поссорились, а только репутацию приобрели. Даже с Англией. По факту, мы все три раза защищались от неспровоцированного нападения флота Его Величества и все три раза заставили гордых бриттов умыться кровавой юшкой, каждый раз более обильной. Так что, официальных дипломатических претензий с их стороны нам ждать не приходится, ну, кроме их гонора и апломба. Умные, эти намёки поймут. Но раздражать, ощетинивать и возбуждать против себя остальную Европу нам совсем ни к чему. Мы и так обидели ту же Вену и Польшу, оставив их наедине с турками, выведя Московию в стойкий и долгий нейтралитет. Вот теперь и затихаримся, и понаблюдаем со стороны за разборками на их коммунальной кухне. Франция с Англией вот-вот сцепятся из-за испанского пирога. Нам бы кораблики подальше заслать к западному побережью северной Африки и взять под контроль базы и порты благородных копченых флибустьеров. Ну, не самим же нам грабить карибские караваны? Это будет и намного выгодней, да и менее хлопотно….

После второго графинчика и возвращения Зойки с Прысей на руках, Пиндос со мной согласился.

Вообще-то оружием я интересовался, сколько себя помню. Прошёл все стадии рукоблудия по классу "припеканов, взрывпакетов, дымовух, ракет и поджигов", сохранив при этом целыми все глаза и пальцы. Но по мере овладения слесарными навыками и станочным парком к классу 8-му все эти детские "шумелки" мне стали не интересны. Повезло, в ракетном кружке встретился удивительный человек, наш руководитель — Алексей Андреевич Галат. Он-то и познакомил меня с началами внешней и внутренней баллистики, сопромата, материаловедения и предварительными прочностными расчётами. А еще был отец моего лучшего друга, учитель труда в школе — Андрей Романович Тесленко. Бывший фронтовик и мастер на все руки. Возможно, именно эти два человека и определили всю мою последующую жизнь. Как бы то ни было, но уже в 10-м классе для меня не составляло проблем с минимумом необходимых инструментов слепить многозарядный пистолет или самовзводный револьвер (в общем-то, и то, и другое довольно простенькие тепловые машины, и особых сакральных знаний от своего создателя не требуют, оставим это на совести кухонно-диванных Экспэрдов, всегда требующих для копирования чего бы то ни было точных чертежей с размерами третьей цифры после запятой, (а иначе ОНИ — не могут). Просто нужно хорошо знать законы физики, математики, термодинамики, баллистики и сопромата. А вот заставить эти машинки работать надёжно, безотказно и долго — тут уж нужно иметь бесконечное терпение, фантазию и некоторый "ручной" талант от бога).

А отковать качественный нож, вообще считал семечками. Я, впрочем, довольно быстро охладел к холодному оружию. Когда в достаточной мере владеешь технологиями качественного изготовления, сидеть и медитировать на какую-нибудь "сакральную" форму клинка или рукоятки просто времени жалко. Ничего кроме эстетически-художественной ценности я в этих поделках никогда не видел. Это, как с девушками, посмотришь на такую — статуэтка, куколка, гений чистой красоты, а возьмёшь замуж — стерва стервой, ни готовить, ни дом держать, ни мужа утешить… статуэтка и куколка… каменная!!! Проще удавить или кувалдой уебать, чтобы разбить!

Увы, климат Советского Союза, да и сегодняшней "тамошней" России губителен для оружейников-энтузиастов. Не выживали и не выживают они там, здоровье не позволяет… Наверное, поэтому ничего лучшего автомата Калашникова и пистолета Макарова так до сих пор и не сумели произвести, да и те Война создать заставила. Вот и я старался не очень-то рисковать здоровьем. Так, творил потихоньку и "тильки для сэбэ" и держал язык за зубами, как бы ни хотелось похвастаться своими достижениями перед близкими и друзьями (спасибо наставнику А.А.Галату, в своё время твёрдо внушившему мне это).

В конце концов, задолбало меня всё это, дальше некуда. И когда страну начало "пучить" и коммуняки вновь начали рваться к власти, я взял и уехал, в Германию. Не захотел, чтобы и мои дети полной ложкой хлебнули прелестей российского бардака и божественных откровений очередных Вождей!

Довольно быстро попал в поле зрения немецких оружейников. Тройку лет поработал на двух оружейных фирмах, далеко не последних в Европе, чтобы набраться опыта и узнать то, чего не знаю. Потом 4 года при районном оружейном магазине в мастерской шустрил. Ремонтировал, реставрировал, монтировал, пристреливал практически всё, что имелось на руках у населения и полиции Германии. Но всё это было не то. Хотелось творчества. Пришлось сдать официальный экзамен на получение квалификации "Мастера Оружейника", дающей право на получение лицензии на изготовление и продажу оружия всех систем и всех калибров. А потом я открыл собственную фирмочку по конструированию и изготовлению эксклюзивного штучного оружия, ну и полный комплект услуг: — ремонт, реставрация, монтаж, пристрелка и бератунг. Вот тут-то и оторвался по полной! Без кухонно-интернетного теоретизирования и киселёвского всезнания. И дело пошло. Не могу сказать, что шибко разбогател, но на жизнь хватало и "подкожное" позволяло откладывать. Позже случайно познакомился в Интернете на форумах с другими ребятами, грамотными и не зашоренными "Киселёв-ТВ" и понял, что я не единственный такой. Многие знают и умеют больше меня и общаться с ними приятно и полезно. А потом — трах-барабах… и Буян!!!

… Вернулась наша "Мануша". Недельку дали ей на текущий ремонт и на пополнение расходных припасов. Сменили-ротировали матросский экипаж и морпехов. И помчались в Марсель, пока погода позволяла не получить насморк.

Естественно, я шёл на "Мануше", а куда они без меня, адмирала? (пусть Петручио и матюкался, как сапожник, а не рыцарь православного Ордена, апеллируя к ценности моей головы в качестве "ключа в сокровищам "Альфы". Не любят они меня, как такового, красивого и умного — им тока "Ключ" подавай!). Так и всё самое интересное можно пропустить.

Нужно было забросить подготовленную группу в Париж.

Связались с нашими резидентами в Марселе, выяснили обстановку и договорились о встрече. Наши "шпионы" уже обосновались в одном из портовых кабаков, скупив его "на корню" через подставных лиц и чувствовали себя там вполне уютно. Переход прошёл вполне спокойно. Тем более, мы шли большую часть пути вдоль африканского берега, а там наш флаг только сонные камбалы на дне ещё не знали. Морская молва бежала впереди нас. Купцы просто спускали флаг и мелко подрагивали поджилками. Пираты или бросались в море, или скорбно подставляли руки под кандалы. Но в этот раз нам было просто не до них. Напротив Барселоны пересекли с юга на север Средиземное море, пристроились в кильватер длиннющему каравану откуда-то из Атлантики. Хотя, море мы уже неплохо почистили, но купцы после Гибралтара всё-ещё опасались ходить в-одиночку и норовили сбиться в конвойные стайки. Ничем их не беспокоя, под парусами дотелепались до марсельского порта. С ними вместе и дошли до рейда, но только к причалам в бухту не торопились. Связались с нашими и уточнили место встречи. Стандартная таможенная процедура, чиновник, берущий "на лапу", и мы поплыли на баркасе на берег.

Марсельский портовый кабак меня как-то не впечатлил. Темно, грязно, застоявшийся кислый запах блевотины и мочи. Выедающий глаза чад с кабацкой кухни. Визгливый, показушный мяв портовых путан и, не менее показушный рёв местных альфа-самцов. За стойкой кабака стоял один из наших казачин. Вышибалу в дверях я тоже опознал "нашим". И хоть мы и уединились в отдельной нише для "чистой" публики, занавешенной шторкой, но это мало спасало от всего бардака, царившего здесь. Со мной был Вася Туленок и четыре морпеха в полной броне и "скорлупе". Мы с Васей были в средних "брониках", стальных подшлемниках под шляпами, сверху прикид, типа "идальго". Ну, "болтайки", пистолеты, шокеры, гранаты и газ на поясах. В карманчиках штанов — ножи. В "торбах" противогазы, Пе-Пе и запас боеприпасов. Поверх всего этого кевларовый плащ, холодно уже у моря, бля! Связь, конечно, через скрытую гарнитуру.

Я пошёл к стойке сделать заказ и перекинуться парой слов с Резидентом. И в это время меня кто-то с силой дёрнул за плащ. Какой-то мужик повис на нём. Донельзя грязный и вонючий и, наверное, со вшами! На автомате брезгливо оторвал его от себя и пинком отправил "тело" в кучу тусующегося стада аборигенов в общем зале со словами:

— Дружок, твоё место там, а здесь "чистая половина"! — И сразу же забыл о нём. Перекинулись по-русски парой фраз с "барменом", подтвердили канал связи по болтайкам и заказал, что мы будем кушать и пить. Вернулся к своим в нишу, дожидаясь заказа. Только расслабились, ширма отлетела в стороны и в проёме возник здоровенный детина…

Не знаю, кем было это мурло, но одет он был несколько почище остальных посетителей этого притона и даже с некоторой претензией. На боку висел на расшитой перевязи (как у Портоса) длиннющий шампур, именуемый здесь шпагой. За поясом два двуствольных! кремневых пистоля, а сзади из-за спины торчала зловещего вида дага. Но бродяга, явно, был не очень пьян и недвусмысленно искал приключения на собственную задницу.

— Я для тебя недостаточно чист, идальго? — завопил с ходу он, врываясь в нашу нишу. — Это Гастон Портовый, местный бретёр и "авторитет"! — щегольнул подхваченным у нас словцом в наушнике "бармен". От входной двери уже подтянулся "вышибала". Морпехи у стен незаметно положили руки на рукоятки "Пе-Пе". Вася отодвинулся от стола. Детина был от природы очень не наблюдательный и это его сгубило:

— Я, Гастон де Фурье, вызываю тебя на поединок за оскорбление! — Завопил он, хватаясь за рукоять своего шампура.

— Одну минуту! — останавливаю я его движением руки и вокруг стола выхожу в общий зал и ору в полный голос:

— Сеньоры! Я в ваших краях и вашем городе человек новый! И ваших обычаев и законов совсем не знаю! Поэтому не хочу их нарушать! Вот этот человек, — Я махнул в сторону Фурье. — только что вызвал меня на дуэль. Что я теперь должен делать и на что имею право?

— Выбрать оружие поединка, назначить время и место поединка имеешь право, — подал негромко голос "бармен".

— Да, да! Это по закону и по кодексу. — раздались разрозненные пьяные голоса, заинтересовавшейся публики.

— Это ТАК?!! — обернулся я к Гастону.

— Так! — сверкнув глазами, ответил он.

— Мсье, не желаете ли вы извиниться? — дал я ему последний шанс. Он в бешенстве потянул свой железный дрючок из ножен. Ребята в нише "ласково" его придержали.

— Тогда я назначаю дуэль на пистолетах, имеющихся у каждого при себе! Здесь и сейчас! Освободите место! — толпа раздалась и я прошёл в дальний угол. Незаметно перевёл свой МАП на автоматический огонь:

— Оружие до команды не в руках! Хватаем его и стреляем по команде "Три!" кабатчика! Гарсон, начинай считать!

Мои хлопцы мухами отлетели от бретёра.

— …"Три!" — прозвенело лопнувшей струной в спёртом воздухе кабака.

Мысленно поделил магазин на две очереди. Расстояние около 12 метров, промахнуться очень сложно. Начинал от паха, кончил тремя пулями в голову. Тело Гастона буквально превратилось в фарш и сползло на затрушенный соломой пол. Даже оба его пистолета так и остались за поясом, вдребезги разбитые пулями. Такого здесь ещё не видели. Шустро раздались к стенам, многие начали креститься. Скорость расправы и её результаты впечатлили. "Бармен" кинулся подбирать гильзы, успел собрать все.

Я сбросил в руку пустой магазин, вставил заряженный и убрал пистолет в кобуру. Осмотрел свой плащ, сдул пушинку и протопал в нишу, задёрнув за собой шторку. Публика в общем зале почти безмолвствовала. Гарсон стал подносить наш заказ, мы приступили к еде. Где-то, через пять минут прибежал " бармен":

— В зале никого нет! Что-то будет!

Пришлось трапезу прервать. Дружинники с автоматами перекрыли все подходы к кабаку. Вызвали Кэп-Пена и объяснили ситуацию, хотя он и так всё слышал на общей волне. Мы с Васей заняли верховые точки на крыше и приготовились корректировать огонь артиллерии с "Мануши".

Или кто-то умный среди администрации марсельского порта был, или вообще никого там не было. Но нас оставили в покое. Даже портовая стража не заявилась. Мы доужинали не напрягаясь и вернулись на баркас. Хоть и бдили, скорее всего, за нами всеми подзорными трубами адмиралтейства.

Флаг-то он, конечно, флагом… Но по жопе нужно, всё-таки, получить, чтобы научиться уважать этот флаг! А иначе никак!

Пятёрку наших парижских шпионов мы ещё день назад высадили на берег в 10 милях от Марселя у какой-то прибрежной деревушки. Недалеко от устья Роны. Там они купили вместительный баркас и через два дня тихо и без помпы вошли в порт в толпе судёнышек местных рыбаков. На следующий день встретились с ними и с местной резидентурой в уже другой таверне, более приличной, соблюдая полнейшую конспирацию. Марсельский и парижский снайперы поменялись местами работы. Парижанам нужен был уже обтёршийся во Франции проводник. Они уйдут как можно дальше вверх по Роне на своём баркасе, а дальше двинуться в Париж по суше.

Мы тусовались на борту шхуны, стоящей на рейде Марселя. Вкусно ели, сладко пили и слушали величественную музыку и сообщения с нашего баркаса, продирающегося вверх по Роне уже четыре дня. Ну, вдруг, им помощь понадобится? Ить вертолёт на борту у нас есть! И расстояние пока позволяет… А с берега к нам телепала здоровенная посудина. Вместо кружевно-перьевого очередного чиновника на носу сидела юная Дева в полупрозрачных одеяниях. Довольно хорошенькая… Нахера, спрашивается? Или в ход пошла тяжёлая артиллерия. Подплыли к борту. Я свесился через фальшборт:

— Мадам, вы жалкая тень от моей жены… Читали ли вы Микеланджело?

В ответ раздаётся жалкий писк:

— Нет…

— Тогда в Койку!!! Ко всей команде!

Дикие люди, дикие нравы! Но шлюпка резко затабанила у борта, и через 10 минут мы не сумели разглядеть её в порту…

Назавтра в той же шлюпке приплыл пузатый петух в перьях и кружевах. Сразу и издалека заорал:

— Именем Короля!

— Это Король Франции лично тебе сообщил, за один день, что Он хочет мне сказать? Узнав последние новости? Или ты самозванец, претендующий на королевский титул? — ласково обратился я к нему. — Так я сообщу ему об этом. Как твоё имя?…

Мне это всё надоело. Сигнал с Роны стал неустойчивым, наверное, аккумуляторы сели, а зарядить вне посторонних глаз не получалось. Мы опять не оскорбили достоинство Его Величества и, лишь напомнили ему о нашем существовании… Я отдал приказ к отплытию и возвращению на Буян! Все наши из Чёрного и Азовского моря должны уже быть там. Зима… и мы отдыхаем!

Глава 29. Бывает и так!

Тоска по Зойке и Прысе сотворила чудо. И мы уже через полторы недели, несмотря на беспрестанно дождившее небо и взволнованное море, были дома. Мои девочки встречали меня на причале.

Напоследок, зайдя после заката в марсельскую бухту, мы глушанули жителей города 1.5 часовым концертом Мирей Матье на полную мощность наших колонок. Ночь была безлунной и мы почти не рисковали, но марсельцы нас запомнят надолго.

Весь наш флот уже тусовался у причалов и на бочках в Западной, трофейные флейты, шебеки и галеры осели в Восточной и бухте Фазенды. Четыре последних корабля из английских трофеев эскадры Лефорта остались зимовать в бухте Валеты, заканчивая с ремонтом. У греко-венецианцев, с помощью госпитальеров, Россия отспорила неподалёку от Пелопоннеса небольшой остров с удобной бухтой и стабильным источником пресной воды. Опять же, в аренду на 99 лет. И сейчас там, в тихую, усиленными темпами строила военно-морскую базу для своей эскадры.

Вечером все "рыцари" засели в трапезной. Делились новостями под лёгкий выпивон.

Крымскую орду уже поджали к Дунаю. Особо рьяно её опекали казаки Мазепы, ну и донцы, разумеется, не давая растекаться "для пограбить" местное население. За Дунаем за это будут отвечать войска султана, но по нашей договорённости с ним, все татары должны уйти за Босфор. И поэтому наши "смотрящие" из казаков и улан Петра будут сопровождать их до пролива. Потом вернутся на левый берег Днепра.

На Кубани ногаи дошли до предгорий Кавказа. По рассказам дончаков, геноцидили всех встречных и поперечных страшно, оставляя после себя пустыню. В будущей России, скорее всего, так и не возникнет термина "лица северокавказской национальности". И генералу Ермолову не придётся здесь геройствовать. Об этом теперь у персидских шахов пусть голова болит. После ухода ногайских орд через Дербент в Закавказье, казаки поставят на всех перевальных путях свои станицы и закроют южную границу.

Османская Порта начала возвращать православных рабов в Крым, ну, тех, кто желал вернуться. Пока султан и визирь своё слово держали. А над его дворцом изредка порхали экзотические бабочки и стрекозы… радиоуправляемые. Да и "Ихтиандр" иногда показывался публике.

Пётр всё-таки последовал моему совету и стал наделять землёй и отпускать со службы своих ветеранов, оставляя им оружие и наделяя необходимым скотом. Позволив этим солдатам беспрепятственно перевезти свои семьи из Московии. В его армии случился настоящий бум, и повеяло ветром перемен. То же самое происходило и в частях, воевавших в Таврии и Крыму. Не генералов, бояр и дворян дарили землёй и вотчинами, а солдат-ветеранов жаловали наделами и помогали обустроиться, объявляя вольными станичниками.

После заявления Петром своего нейтралитета в европейских делах, Австрия и Польша загрустили и зависли. Освобождение Крыма и Кубани заставило их задуматься и нападать они, по крайней мере, до весны поостерегутся. Это было наше всеобщее мнение. В Москве решили не форсировать события, пустить на самотёк и понаблюдать. Но усилить разведку и контрразведку. Юра за этим присмотрит. А ещё он, по просьбе царя, организовал в Кремле вечерние курсы для ближников Петра, и три раза в неделю великовозрастные детины под зорким оком "надёжи" 4 часа пыхтели над тетрадками и учебниками. Всё лучше, чем зелено вино бражничать. А за неуспехи в учёбе царь пригрозился их плетьми драть, а то и вотчин лишать. То-то Юра теперь "популярен" на Москве будет… В дополнение к уже имеющимся, ему в столицу были отправлены ещё два десятка наших волкодавов-дружинников. Теперь одна половина из них постоянно будет находиться при нём, а другая половина охранять царя.

Школу под Воронежем уже практически построили и теперь вели окончательную отделку. В её архитектурный ансамбль входили: — каменная усадьба для "отпетых" с апартаментами хозяев и гостей, бальным залом, столовой, кухней, банями, котельной и обширными складами, и двумя башнями-ветряками для привода 15 кВт-ного генератора и водокачки. А еще в него входили корпус с классами и мастерскими, корпус столово-кухонный, три спальных корпуса, склады-амбары, стадион и подворья для учителей-наставников-мастеров. Получился приличный академический городок на 18 гектарах, намного больше самого села. Чувствуется, денег и людей царь на это дело не пожалел.

Озимых посеяли более 300 гектаров, и ещё около сотни гектаров пашни оставили под парами до весны. Будущие учителя и наставники прошли предварительный отбор и сразу же включились в хозяйственную круговерть. По первому снегу из Москвы потянутся обозы с первыми учениками, и к их приёму нужно быть готовыми. Туда же отправили ещё в августе фотообои с Буяна, так поразившие всех наших иноземных гостей. Вместо живописных картин все подходящие места на стенах в Монастыре, Гетерии и Казармах у нас ещё Создателями были заполнены видовыми картинками. От здоровенных панно 3х6 метров, до 6х9 см. Сюжеты были самые разнообразные — от маринистов, горных пейзажей и островов в океане, до откровенных "ню" симпатичных девочек. Гости балдели и плыли, разглядывая всё это. Вот мы и поделились своим "искусством" с Московией. Причём, наиболее понравившиеся заламинированные картинки, царь Пётр ещё раньше с собой на Русь упёр…, извращенец! А мы через заранее озадаченных купцов потихоньку собирали у себя на Острове живопись знаменитых художников Европы. Да и скульптуру классиков тоже. Тот же Владя загрузил и притаранил полный трюм шебеки из Венеции.

А ещё мы очень даже неплохо заработали за сезон на пиратах. Сразу себе забирали ювелирку, драгметаллы, ценное оружие и стоящие товары. И знатные пленники — их мы отпускали за половинный выкуп. Ну и малым ручейком православных галерников подпитывали наши возрастающие потребности на Фазенде, из тех, кто нам подходили. А всё остальное вместе с кораблями: — в Атлантике сдавали на комиссию нашим испанским контрагентам, а в Средиземке на Мальту, под процент не малый. Прошёл даже слушок, что все эти магрибские, алжирские и тунисские черномазые мартышки готовят карательную экспедицию против Буяна. Ну что с них взять? Добро пожаловать! Дикари-с, ума-то нет.

С султаном договорились об аренде и он нам выделил небольшой островок неподалёку от Родоса с прекрасной долиной для сельского хозяйства и достаточным количеством пресноводных источников. Туда же он отправлял и часть православных невольников, отбираемых нашими эмиссарами. Местное население мы пока не трогали, но предупредили, что в течение двух лет они покинут остров Дельфинов, как мы его назвали. А мы выкупим у них всё имущество и оплатим переезд. На возвращающихся из России кораблях прибыла сотня казаков под командой есаула Гната, того самого сотника из-под Азова. У нас с ним ещё с весны была договорённость об этом. Прибыли казаки основательно, со своими казачками, детишками и необходимым скотом. Там же поселим и пару сотен семей пейзан с батюшкой. Дальнейшей экспансии в Эгейском море в ближайшие 20 лет мы не планировали. В чём я клятвенно заверил султана.

Посланный в Румынию с экспедицией Петя Винс и впрямь неподалёку от будущего Плоешти нашёл прущую из земли нефть, уже загадившую немалую территорию пахотных земель и отравившую в округе всю природу и атмосферу. Местные жители плевались и обходили гиблое место десятой дорогой. Выбрал наиболее подходящий участок рядом с судоходной речкой, впадающей в Дунай, и теперь торговался за него в Истамбуле с Великим Визирем. Визирь ещё трепыхался, но слабел на глазах, и было ясно, что аренду на 99 лет с экстерриториальностью мы на этот участок получим. Да и участок-усадьба там-то был всего 2х3 километра. А что делать с нефтью — они пока не знали. Мы ещё весной задарили и Светочу, и его Визирю по "светочу" в виде керосиновых ламп и по амфоре с керосином. Так что вполне возможна взаимовыгодная кооперация — турки налаживают у себя производство жестяных ламп, а мы поставляем горючку для них. Выгода обоюдная, а секрет перегонки нефти мы будем хранить, как собственное очко. Думаю, даже если они сумеют захватить наш нефтеперегонный куб-автомат, то система самоликвидации вряд ли оставит им хоть какие-то надежды понять в нём что-либо.

Саша, припахав на факультативы своих фазанят, со всей своей дури лепил сельхозинвентарь для юга России из металла, закупленного летом в Европе и в Турции и захваченного в трофеях. Рано по весне, все вновь образованные станицы Юго-России нужно будет обеспечить модерновым инструментом, хотя бы, по одному на поселение. А ещё готовили семена. Короче — работы на всю зиму!

На Фазенде спешно готовили сотню семей будущих "агрономов", умеющих хлеборобствовать "по-новому"…

На Кубани мы с самого начала решили посеять пшеницу, кукурузу и сахарную свеклу. Всё остальное, необходимое им, пусть станичники выращивают сами — им видней. Но хлебом и кормом для скота они будут обеспечены, если их правильно научить. Таврию, Дикое Поле и Приазовье попервах засеять хлебом и той же кукурузой, где это возможно. Границы мы отодвинули, копчёные присмиреют, а ежели казачки сами начнут мутить, то пуль для особенно непоседливых у нас хватит. Да и побегут с Руси мужички, чего уж там лукавить. Побегут, как только услышат, что есть на юге свободные и вольные земли без панов и дворян. То самое Беловодье. А слухи мы обеспечим. Побегут сразу же вслед за семьями петровских ветеранов. Ну, а за местными новоявленными панами и дворянами мы будем бдительно присматривать. Корпус "тайных ревизоров" из десятка петровских парубков и девчат Гриша Кузнецов уже начал готовить. Кто на мальцов будет обращать особое внимание? Однако глаза и уши и у них имеются.

Два речных монитора для Причерноморья уже были почти готовы. Отлаживали аппаратуру и приборы, ставили вооружение и занимались его пристрелкой. Раскройка набора и обшивки танкера тоже подходила к концу. Очень хотелось послать на "Бету" бригаду, готовить мониторы для Прибалтики, но спутниковых метеосводок ещё не было, а по суше посылать получалось очень геморройно. По весне, с первыми проблесками "погоды" пошлём туда спецов на "Доминаторе" с необходимой оснасткой, приспособой и инструментами.

Все были заняты делом, все работали… А на носу было Рождество и Новый Год — наши любимые праздники…

Юра из Воронежа сообщил, что неожиданно, по санному пути к ним прибыла царица Ольга с самим царём и свитой и потребовала определить пол плода! Насмотрелась девочка у нас… чудес. Проблем не возникло, ибо Армян втихаря упёр в "школу" один из УЗИ, хранящихся на складе Буяна. Результат — Ольга ждала девочку!!! Ох уж эти династические игры… А Оленька ещё и договорилась с Юрой, что роды у неё будет принимать только он. Ох и умна сотникова дочка!

Мне вчера тоже рыбачка шепнула, что у неё "задержка"… Пол ночи я квасил, а наутро сранья позвал попа:

— Отец, Арсений! Я желаю, чтобы в ближайшее воскресение в храме Монастыря вы произвели службу по поводу бракосочетания. — произнёс я замогильным голосом.

Батюшка слегка прихуел… Никогда я не разговаривал с ним таким голосом и апломбом.

— Но, Ваше Преосвященство, я должен знать заранее, кто будет венчаться. — промекал он.

— Я буду венчаться, отец Арсений. — выдохнул я перегаром. — На княгине Зоэ.

Поздним утром я шепнул в ухо ещё сонной и разомлевшей Зойке:

— Котёнок, у нас через три дня свадьба, а ты всё ещё спишь. — Рыбачка по-хозяйски забросила на меня ногу, что-то бормоча, и попыталась нащупать, что у меня там, ниже пояса. Я замер.

А потом… мама…

— Как через три дня?!!! — волосы дыбом, а когти наполовину в моей груди.

— Зайчик, в воскресенье мы с тобой венчаемся, — я постарался осторожно избавиться от её когтей.

Зойка, наконец, проснулась и перестала изображать из себя Прысю в стрессе.

— Антон! Скотина!!! — Захаровна залепила мне кулачком в грудь.

— Котёнок, а ты меня любишь? — поёрзал я под её ногой.

А она взяла и расплакалась, горько и безутешно. А потом, вдруг, схватила столовый нож с рядом стоящего ствола. — Да я, за тебя порешу себя! — Я поднял защитно руки:

— Зайчик, опомнись, у меня таких красивых сисек нет. Кто будет выкармливать наших мальчишек? А Владя сказал, что у тебя "мальчик". (врал, конечно). Положи ножик и поцелуй меня за ушком.

Хорошая девочка! Умная и чистая! Только, темперамент…

В воскресенье я женился!!! Но четверг, пятницу и субботу Монастырь, Дом и Казармы напоминали заповедник для сумасшедших. Как же, Владетель, Магистр и Князь одновременно женятся.

Глава 30. Живём потихоньку…

" Мы успели, в гости к богу не бывает опозданий.

Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?"…

Зойка уютно устроилась в мягком кресле, со всех сторон подоткнутая мной верблюжьим пледом. И вяжет крохотные пинетки. Лизка активно ей мешает, стараясь спутать пряжу и при этом задорно тявкает. Прыся, как всегда, достойно устроилась у меня на коленях и бдит за поплавком. В руках у меня удочка. Ну, а из динамиков бокса негромко рвёт жилы Высоцкий.

— Тош, а у меня правда будет мальчик? — бормочет рыбачка себе под сопливый нос.

— Не знаю, Котёнок. Я просто так ляпнул, — признался я. — Срок очень маленький, вот через пару месяцев Владя глянет и точно тебе скажет. Потерпи.

— А если я девочку хочу?! — напыжилась она.

— Ну что ж, в следующий раз, если очень постараемся, сделаем тебе девочку, — обнадёжил я её. — Какие наши годы!

Свадьбу мы с Захаровной стоически пережили. Котёнок душою успокоилась и отмякла и по полдня пропадала на стройке нашего дома, доводя до истерики нашего попа-зодчего, тыча ему в нос нарисованные мной чертежи и отказываясь подписывать "Форму 2".

Потом валом навалились Рождество и Новый Год. Но опыт у нас уже был, и кое-какие традиции и ритуалы были наработаны. И девок в вальсе покружили в новых платьях и прикидах, и спектаклю нравоучительную сбацали. Отгуляли весело, душевно и с выдумкой. Пацанята даже колядки устроили и опустошили наши запасы сладостей. Подарки под ёлками, салют, утренники и концерты. В Новогоднюю ночь над туманной бухтой лазерное гала-шоу, пробирающее до дрожи в коленках.

Джон втихаря отобрал полтора десятка пацанов и девчат старше 10-ти лет и отрепетировал с ними фойер-шоу. Обрядил их в чёрные облегающие одёжки, делающие их почти невидимыми. Под соответствующую музыку те крутили вокруг себя огненные боло, жонглировали горящими булавами, а на закуску, вместо спиртовых факелов, стали играться разноцветными светящимися и сверкающими светодиодными прибамбасами. Даже меня пробрало. В ночи на эстраде над бухтой это смотрелось великолепно, особенно под скрипичный "Шторм" Вивальди Ванессы Мае.

Даже батюшка Арсений со своей матушкой оскоромились и самозабвенно зажигали незабвенную "Шизгару" и "Твист э гей" на деревенской площади. А новый поп Фома плевался и чуть ли не ногами крестился. Хотя, с нашей подачи твистовали уже и Венеция, и Рим с Ватиканом. Лабухи там были ещё те и вмиг срисовали зажигательные мелодии своими лютнями и там-тамами.

… Где-то вычитал: — "они питаются радугами и какают цветными бабочками…"

Я питался жаренными и варёными курочками, и прочими вкусняшками и какал оболочечными пулями или гранатами, но также просто и непринуждённо. Далеко не всем понравился новый ход истории. Недовольных пришлось горячо переубеждать в их неправоте.

В воронежской школе Доктор-Юра поставил на "прослушку" дом старосты деревни и бывшего управляющего боярской усадьбой. Один пожар даже уже предотвратили, буквально накануне приезда царицы Ольги. Но этих пауков трогать пока не стали, повесили только непосредственных поджигателей. Известный враг — он вроде бы и не враг вовсе… А ниточки потянулись в Москву, к роду Прозоровских. Хотя бунта стрельцов и не случилось, но чувствую, скоро плахи на Москве появятся. И Петруше ещё представится возможность помахать топором и заработать себе репутацию. Ромодановский Приказ уже зашевелился. А попрошайки-юродивые, и калики перехожие — люди странные работали не сворачивая ушей, ну и вся информация стекалась к Ладыгину, а через него сливалась Петру. Наиболее одиозные и любопытные жители Кукуя как-то враз подхватили инфлюэнцу с коклюшем и корью и скоропостижно помре. Быва-а-ет! И вся царская поварня отчего-то за пару недель сменила весь штат. Благо, ею заведовала Оленька.

Крикуны на площадях и папертях обычно после своего крику даже до собственного дома не доходили. Здоровье подводило. Да и сам Алексеич не сплоховал, двумя выстрелами из "Лэди" уложил стрельцовского сотника, кинувшегося на него с саблей, стоя в карауле в преображенском соборе при воскресной службе. Результатом стал призыв почти всех наших бывших дружинников из действующих войск и замена ими ближней охраны Царя. Возмутившихся бояр очень быстро привели в чувство ночными посещеньями разбойных татей. А "святые-юродивые" разнесли по городу слухи поясняющие и оправдывавшие это: — мол, бог покарал! Чёрный пиар правил свой бал.

В столице оттоманов вскрыли тоже два назревающих заговора, в казармах янычар и среди придворной знати. Довели до сведения Халифа и он воспользовался своим запасом шёлковых шнурков.

Ни на Буян, ни на Фазенду чужие проникнуть не могли, по определению, своих все знали в лицо. А Дельфиний вскорости будет очищен от "иногородцев", ну, а переселенцы были под плотным колпаком. Да и особых секретов там пока не было. Так, сельскохозяйственная латифундия под охраной сотни Гната.

Ко мне как-то забрёл Драп:

— Тош, ты и в самом деле не хочешь давать Московии капсюля?

— НЕ хочу, Володя. И не дам! Пока они сами не освоят массовое, промышленное производство их в государственном масштабе своими кадрами. Чревато это. Именно для Московии чревато.

— А ежели, вот так? — Драп достал из сумки пистоль и положил передо мной.

С виду похож на тот, что я сделал для наших "аборигенных" островитян, но слева от казённой части выдаётся металлический пупырь и из него вверх, под углом торчит небольшой крюк. Стал рассматривать внимательно, достал из стола отвёртку и снял боковую стальную накладную доску. Очень похоже на колесцовый кремневый зажигательный механизм, но самого колеса и присущей ему пружины нет. Что-то похожее на недлинный плоский надфиль, движется параллельно оси ствола в направляющем пазе. Снизу к нему тонкой перьевой пружиной прижимается заострённый параллелепипед из пирита размерами 5х5х15мм, помещённый в своеобразную шахту из миллиметровой жести. Наподобие щёток в коллекторном электродвигателе. "Надфиль-кресало" подпружинен тоже перьевой пружиной и имеет торчащий наружу крюк. Если потянуть пальцем назад за этот крюк, надфиль сжимает довольно сильненькую пружину и ловится своеобразным шепталом. При нажатии на спусковой крючок шептало освобождает кресало и то высекает обильный сноп искр на пороховую полку, закрытую плотной сдвигаемой крышкой, расположенную тоже слева.

В общем-то, вполне понятный тёрочный запал. Но сделан очень продуманно и даже элегантно. И отдельного "ключа" для взведения колесцовой пружины не надобно, да и вся конструкция сделана очень компактно и так, что искры от запальной полки никак не могут попасть в глаза стрелку. В рукоятке пистолета предусмотрена полость для хранения 5-ти запасных пиритовых кремней, закрытая крышкой. Поражала технологичность и простота изготовления всей конструкции, адаптированная под здешние производства. Разместить изготовление различных деталей по разным мастерам, со строгим контролем за соответствием чертежам, а общую сборку производить хотя бы в той же мастерской при школе. Мне это напомнило мой жестяный пистолетик в детстве, там тоже подпружиненный надфиль выбрасывал сноп искр от кремушка из псевдо ствола при нажатии на спуск.

Не удержался, побежал с Володей на наше стрельбище. Обслуживание простейшее: — вытолкнул из газыря шомполом в ствол пороховую шашку и пулю, пристукнул ладошкой, сыпанул из "бульбы" шомпола "мякоти" на полку, задвинул крышку — и пистолет заряжен. Хочешь стрельнуть — дёрни за крюк, как затвор на наших, прицелься и нажимай на спуск.

На счёт "мякоти" Володя пояснил особо:

— Наши "шашки" они ещё лет сто не смогут скопировать, но можно стрелять и из здешнего дымаря. Мощность будет, конечно, поменьше, да и вони-дыма побольше…, но запал для полки я сделал под здешнюю "среднестатистическую" мякоть, чтобы исключить осечки.

Начали бабахать на стрельбище, разумеется, прибежал Саня Пиндос… Вник, обнюхал, общупал, опробовал на разных мишенях…. Пистолетик явно выигрывал у тех 20-мм-во-калиберных монстров, с которыми бегали местные аборигены. А главное, в габаритах, весе, целкости, дальности стрельбы и в проникающей способности.

Сообща вынесли резюме: — пистолету (а также винтовке) — быть! Петру в производстве помочь!. Даже, если и украдут, то в технологии уже проиграют. У них контактной сварки нет! А выгрызать всё это из цельного бруска?… Хлопотно это…

Мы ещё не успели за собой прибраться на стрельбище, а Зойка была тут, как тут. Хапнула у меня из руки пистоль и обратилась за разъяснениями к Драпу. Он виновато пожал плечами и зарядил ей ствол, сопроводив прилагаемыми инструкциями.

Бабах!! Гонг послушно звякнул. Мы трое хлюпнули носами и утёрлись. Не успели оглянуться, как рыбачка утащила надежду России с собой. Только хвост юбки мелькнул. Я зловеще начал снимать с себя ремень. Он давно соскучился по её заднице… Но меня перехватил отец Арсений, бригадир наших строителей:

— Ваше Преосвященство! (Ну, а как же, Магистр я или нет?). Между великими постами успели обвенчаться брат Михаил, брат Кэп-Пётр и брат Владимир. И теперь они требуют построить им родовые гнёзда. Но нас всего десять человек. И Ваша усадьба ещё не достроена… А они начинают совать мужикам немыслимые деньги и сманивают…

Я ударил в набат и объявил всеобщий сбор "отпетых". Через полчаса все собрались в трапезной.

— Мужики, вы чо, совсем охренели!!! Или ваши бабы вам мозги зассали? "Кто хотить на Колыму, выходи по одному!" Ну, сами подумайте, как десяток строителей могут вам всем "родовые гнёзда" одновременно слепить? А вы здесь кошельками стали меряться, коррупцию развели, когда моё "гнездо" ещё не достроено. — Я достал три зубочистки, поломал, как следует, зажал в кулак и протянул трём коррупционерам, предлагая выбор.

Кое-как мы этот вопрос утрясли без взаимных обид. Стихийную монополию наших шабашников подломили на корню, установив для них твёрдые СНиПы и расценки.

А тут ещё наш отец Фома на Буян зачастил. Сперва примчался на Рождество и поднял кипишь — мол дата не правильная, и праздновать его нужно по-православному календарю… Я его просто послал… к Драпу и Пену, нашим лучшим астрономам. Те, при помощи учебников математики, истории и астрономии, ему быстренько объяснили весь бардак с различными календарями, летоисчислением и астрономическим временем. Не знаю, понял ли поп хоть что-нибудь, но заткнулся, ибо крыть ему было нечем.

Потом он примчался на наши венчания — помогать батюшке Арсению службу править. А сам, сука, повсюду шастал и свой нос совал. Видно, по совету "батюшки-прораба" и несколько уроков в школе посетил, а потом плеваться и фыркать начал прилюдно. Это превысило мою чашу терпения и я вызвал его в ротонду, где мы с Замком, Эдюней и Дидиком решали глобальные проблемы под глинтвейн.

— Садись, отец Ерфоломей, поговорим, — кивнул я на свободное кресло кисломордому попу. — Ты согласен, что этот мир создал бог наш, всезнающий, вездесущий, всеблагой и всесильный?

Поп непонимающе кивнул и присел на краешек плетённого кресла.

— Ты согласен, что без воли Господа нашего ни один волос даже с кошки не упадёт и Солнце не встанет? — надавил я и кисломордый неуверенно вынужденно кивнул.

— Ты согласен, что всё в мире происходит по его воле, его изъявлению и по его законам, отче, и Мир этот создан Им по его ЗАКОНАМ? — громыхнул голосом Замок.

— Отец Ерфоломей, вот объясни нам — почему некоторые рыбы живут под водой, но могут летать? А некоторые птицы живут в небе, но могут нырять? — иезуитским голосом протянул Эдюня. — Почему зимой шторма на море и нет цветов на деревьях, а весной сады цветут? Расскажи нам, почему каждый росток на земле тянется к Солнцу, а каждый брошенный камень падает на Землю? Почему рожают только женщины, а ни один мужчина не способен вскормить ребёнка?

— Не потому ли, что всё вокруг нас происходит по Его велению и Его законам. — вплёлся в разговор Дидик.

Фома буквально завис. Он не знал, что нам отвечать.

— Ты что, не веришь в Господа нашего? Богохульствуешь?!!! — припечатал я голосом.

На Фому было жалко смотреть. Он просто не успевал всё осмыслить и ответить. Я ослабил напор:

— Из Ветхого Завета мы знаем, что Бог передал людям скрижали со своими Заповедями. И сын божий, Иисус Христос проповедовал только их среди людей. Десять Заповедей Христа — это и есть Закон Божий, заповедованный нам господом. Всё остальное понаплели нам, якобы, его апостолы.

А первая библия или Евангелие было написано, только через 300 лет после вознесения Христа, как бы, его апостолами. Про которых доподлинно известно, что половина из них не владели грамотой. Вот ты, Ерфоломей, помнишь, что тебе матушка говорила 30 лет назад и как звали вашу козу? А через 300лет сможешь своё детство описать?

— А теперь ты фыркаешь и обзываешь ересью Законы Божьи?!. Тупой поп, только-то и выучившийся читать! — обличающе вперил в него палец Замок.

— Мы свои знания получили в храмах божьих, от своих преосвященных. И они нам завещали, что богу нужно не в храмах молиться, построенных корыстными попами, а в своей душе. И теперь ты здесь плюёшься и подвергаешь сомнению Законы Божьи? — загрустил я голосом. — Отныне ты обязан посещать все уроки, даваемые учителями на Фазенде, и учиться наравне с отроками и дружинниками, но знать заповеданное всё лучше их. Мне нужен здесь Учитель и Пастырь православных душ, а не козёл, только и умеющий отпевать покойников.

— Иди и учись. И не впадай в ересь. Иначе и сана лишишься и на костёр взойдёшь! — припечатал Дидик траурным голосом.

Поп, шатаясь, вышел из ротонды. А мы вернулись к глинтвейну.

Речные мониторы для бассейна Днепра и Причерноморья были уже практически готовы. Команды для них из наших выпускников "учебки" их уже успешно осваивали и обкатывали. Из "кораблестроителей" верфи готовили экипажи для прибалтийских мониторов. Им предстояло слепить себе такие же кораблики на "Бете" и воевать на них на севере России. Весной, как позволит погода, мы забросим их в Балтику.

В воронежской школе особых проблем, кроме повседневной текучки, не было. Приступили к обучению и обживались.

Глава 31. Кадры решают всё!

Пока зима и есть время, плотно занимаемся кадровыми вопросами.

Людей катастрофически не хватает, и именно "отпетых". На первом месте стоят вертолётчики и капитаны кораблей. Все "наши", вертушки более-менее уже освоили и рулят не хуже чем мотоциклами, пусть и в гонках на Дакар пока учавствовать не дотягивают, но по шоссе рулят вполне уверенно.

Оно, конечно, можно и медведя научить на мотоцикле ездить… Но сажать абборигенов на вертолёты мы как-то пока ещё опасаемся.

Почти все наши исконно "буянские" корабли мы уже почти укомплектовали экипажами из 14-16-ти-летних хлопчиков. Из бывших галерников среди них были только боцмана, коки и морпехи, и дрючили мы их в хвост и гриву. "Котята" тоже были заряжены бывшими "каторжанами", вплоть до шкиперов. Всего на этом флоте ходило около сотни обитателей фазендовской учебки и буянских казарм. Но этой весной предстояло посадить команды на два причерноморских речных монитора, причём, капитанов, механиков, артиллеристов и радистов. Итого: на каждый — по четыре человека. И столько же- на прибалтийские. А ещё "Монитор-2", "Белуха" и минимум два транспортника.

Короче, для Балтики нужно не меньше 4-х "отпетых" — капитанов, механиков и вертолётчиков по совместительству. 6 радистов, 4 дизелиста, 4 артиллериста и 100 матросов-морпехов. Пришлось скрести по сусекам и мести по амбарам. Разумеется, мелких школят не трогали, а вот парубков петровских и казачков (бывших рабов) из учебки напрягли по полной. Тот "курс молодого бойца-матроса", что устроили нам наши "инструкторы" в самом начале, лично мне показался курортом. Пахали все как черти, и больше всего доставалось учителям и инструкторам. Все классы и факультативы работали в две смены. Особенно много готовили радистов из молодых хлопчиков, ну и девчата среди них попадались. Но учили их по ускоренной облегчённой программе. Так, базовые знания физики и электро-радиотехники и уверенное владение приёмо-передаточной аппаратурой. Короче, типа "наших" малолетних пользователей смартфонов и "радисток Кэт".

Трудно было среди аборигенов выявить подходящие кадры. Изначально зажатые и раболепствующие организмы с совершенно уродливым мировоззрением. Пока отошли-отмякли, пока перестали бухаться на колени при каждой встрече, пока начали слушать и прислушиваться к тому, чему их учат. О времена, о нравы!!! Ну и преодолеть местные фобии и "табу", впитанные с материнским молоком.

Вона, даже наш "надёжа", Петя Первый, пока был здесь, каждую свободную минуту гарцевал на скутере. Весь Буян исколесил. Эдакая орясина, смотрелся, как кузнец Вакула на чёрте, но сколько восторга! Чуть полцарства не заложил мне за этого "горбунка", я еле отбоярился. А от гидроцикла держался подальше, хотя прилично плавать, даже без спасательного жилета, мы его научили, как-никак, кроссы с нами бегал с заплывами. Но водице-то не очень доверял….

Ну, и приучить к поддержанию порядка и чистоты тоже стоило ой скольких усилий и розог. И пресловутый "окурочек" мы всем Островом под чутким руководством Замка и Кныша публично и очень глубоко хоронили… Пришлось даже создать пацанячий "свинячий патруль". — Это если, кто из малявок заметит кого, кто мусорит и гадит вокруг себя, чтоб тут же шум поднимали, не взирая на возраст и звание нарушителя, или дежурным дневальным докладывали. И за это каждому полагалась премия-награда и благодарность перед строем. Ну, а для катализа рвения, раз в неделю весь учащийся контингент школы раком прочёсывал территорию Буяна, на предмет отыскания мусора. Тоже было и на Фазенде. Фискалов, стукачей и доносчиков растили. Дошло как-то до того, что меня застукали в Ротонде, когда я любимыми тыквенным семечками плевался. Пришлось покаянно, принародно брать веник и убирать за собой.

А ещё учились сами… Каждый прошёл полный штурманский курс и картографию, насколько это было возможно в наших условиях и за это время…. Ну, и оттачивали собственное мастерство на имеющейся технике и оборудовании. Да и друг у друга учились не по-детски.

С учителями кое-как разобрались… В первых классах преподавали девчата из Гетерия, имеющие к этому призвание. Во вторых и далее, как правило, отпетые. Но уже в третьем классе проклёвывались перцы-вундеркинды на стрежне педагогики и их отправляли вещать в первый класс, заодно повышая их собственное образование во вторую смену.

И наш поп Фома вместе с "батюшкой" Арсением учился. Ну, чтобы избежать наращивания "поповского" пуза. Сначала из под палки уроки в школе посещал, но потом раскутывал, втянулся и проснулась в нём эдакая здоровая тяга к "Законам Божиим". Мужик-то он был не глупый. Дошло даже до того, что через год начал "наш русский" язык преподавать в учебке вновь прибывающим курсантам. Пришлось его той же палкой порой из школы выгонять, чтобы не забывал править службы и необходимые обряды для прихожан.

… а Ещё всю зиму головы ломали, как поиметь чего-либо от венецианской казны и не навести на себя подозрения… Деньги были очень нужны, а в кубышке Дожа, как выяснил наш Владя, их было предостаточно… Пару миллиончиков оттуда нам бы очень не помешали. Но очень не хотелось "терять лицо"! Наши "шпионы" с рацией там плотно сидели и регулярно доносили все местные новости и телодвижения… Так и не придумали за зиму ничего путного.

После отъезда Ольги, девчата всеобщим закрытым голосованием, с моей подачи, выбрали новую "сестру-хозяйку" Гетерия. И ею стала, с подавляющим числом голосов, Мишкина жена Наталья. Девушка основательная и цельная, а главное, фанатично чистоплотная и педантично организованная.

Как-то незаметно "Сиртаки" стал чуть ли не национальным танцем Буянии. У нас его танцевали все от мала до велика и на каждом празднике или гулянке, и обязательно в белоснежных туниках Древней Эллады. Наверное, воздух здесь такой, наиболее подходящий для этого танца… Кстати, Олегович сообщал, что и в Москве он стал необычайно модным этой зимой на всяческих "ассамблеях".

А ещё мы с Зойкой пели, не со сцены, а дома, только для себя, под "караоке". Я не Карузо, да и Котёнок берёт не голосом, а скорей душой. С Ольгой мы тоже когда-то пели, но у неё связки о-го-го, впору в Милане выступать. Хохлушка, что с неё взять? А с Киской мы мурлыкали, глядя друг другу в глаза, и порой доводя себя до душевного раздрая.

И это надо было видеть! Лизка, этот лопоухий мелкий предатель, рэповал с ней под музыку, самозабвенно тявкая в тон на своей лисячей мове. Но в тему своим писклявым тявканьем очень тонко попадал. И именно с Зойкой. Я с ним так и не спелся.

С Зойкой вообще всё было у нас не просто. Моя престарелая душа прожжённого циника и скептика вообще была не очень-то отзывчива на все эти гормоны-феромоны. Скепсис здоровый, жизненный мешал, давя феерию и восторги молодого организма. Но с Зойкой?…Ни один "пенсионер" не предаст привязанности и любви несмышлёного маленького котёнка-кутёнка, взятого в дом, и будет предан этой первобытной любви и полон нежности к ней до конца своих дней. И для меня она была Котёнком! Парадокс, но кошки не предают… как и собаки. Они просто генетически не способны! Если ты их действительно любишь.

У меня в "той" жизни был один пример:

Моя доча, Таня, путешествуя по Испании на вонвагене, подобрала на одном кемпингплатце маленького котёнка, едва открывшего глаза и обещавшего загнутся через 24 часа. Уже через 12 часов, вонваген пересёк границу Германии и остановился возле ближайшего ветврача…. Они просто прервали свой отпуск, всеобщим решением всей семьи, только чтобы спасти этого котёнка.

Кошечка выросла (оказалась сиамской), вышла замуж и родила шестерых детей. Котят всех разобрали… А через год я узнаю, что те, кто взяли одну из кошечек-котят — хотят её усыпить. Мол дикая, гадит, на руки не идёт и мебель портит!!! На второй день я забрал этого зверёныша и привёз домой… и девять лет я с ней прожил душа в душу, пока не помер…. Неимоверно ласковая, чистоплотная. Пока была лёгкая — спала у меня подмышкой или на животе. Чувству юмора и разумности у неё может позавидовать 86 % россиян. И я был уверен — ЭТО ЧЛЕН МОЕЙ СЕМЬИ! До смерти… — помимо детей и внуков.

Саша Пиндос как-то показал трёхствольный капсюльник. Один из его малолетних "фазанят" сам! загорелся этой идеей и предложил вполне вразумительную конструкцию. Саня и заставил вундеркинда довести её до стрелябельного образца, помогая в нужные моменты, готовя первого российского "дегтярёва". На выходе получили три ствола собранных в равносторонний треугольный пакет, сострелянных в "кучу" на 25 метров. Три курка, последовательно освобождаемых одним спуском и три газыря, собранных в соответствующий пучок. Общая ширина стрелялки не вышла за 32 мм. Пошли на стрельбище, испытали: — разброс между стволами после сострела на 25 метров не превышал 15 см. Остальные параметры (кроме массы) не вышли за пределы одноствольных. Ну и перезарядка удлинилась на пять-шесть секунд. Но, зато, сразу получали в кобуре три выстрела. Для местных реалии очень даже не дурно.

Саня со своими хлопчатами-малятами всю зиму вплотную занимался "сельхозмашинами" на конной тяге для России. И наклепали их уже немалое количество и разнообразие, испытывая их качество и пригодность на "приусадебных" участках Буяна.

Мы уже давно не делали той глупой хрени первого года, когда топили в море дерьмовое трофейное оружие. Каждый кусок металла подбирался и пускался в переплавку. Для сельхозинвентаря сгодится.

Как-то вечером, после ужина, сидели в баре трапезной с нашим Кеп-Димучем за кружками пивка. Балакали о том-о сём, он мне и выдал:

— Чёт-т стрёмно тебе здесь, адмирал? Маешься чем-то?

— Яш, да не стрёмно, а муторно что-то. Коряво как-то всё получается. Эта Кубань, этот Крым, эта Турция!!! Если честно, то я б и в Азов не полез, ежели б муслимы нас немножко ласковей в Херсонесе встретили. А так, разобиделся и взыграло ретивое… и поперлись брататься с Романовым. Хай ему грець! Я ить поначалу подумывал поднабрать побольше понимаемого и социально-близкого народишка и свалить куда-нибудь подальше от всей этой европейской коммуналки, хоть в ту же Америку или Юго-Восточную Азию. — потянулся к пиву и сделал паузу.

— Я вот тут трепыхаюсь и пытаюсь вас убедить в необходимости и выгоде такого союзника, как Россия и Пётр с его ресурсами, но и сам не очень-то уверен в этом. Может, проще было бы застолбить сейчас Южную Африку и наловить там негров в подданные.

— Тош, но ведь пока нам и тут весело.

— Это пока! А Лешку уже убили, и Замку ногу оторвали…, а ради чего, Яша? Ну не уверен я, что Петенька воспользуется в полной мере предоставленными преференциями, и не просрет их раньше времени за понты перед иноземцами. И не вследствие не до конца наполненного мозгами черепа!!! Он вполне может просто в запале или по-пьянке нас продать, ради возможности попускать пузыри ноздрями и поколотить дешёвые понты на Кукуе! Молодой ешшо, ума-то нет… Генотип, он закладывается не одну сотню лет. Ты думаешь, откуда у нас "там" взялись "86 процентов"? Обычный комплекс неполноценности и понты… Оттуда же и всё "не имеющее аналогов".

— И с этой школой в Воронеже, я сам херовину по-пьяне за ради понтов напорол. С одной стороны, поднимаем уровень образования отдельно взятой страны на невиданную высоту, а с другой — возможно, приближаем вселенский бардак… — я растёкся мыслями по прилавку.

В Воронеже было всё по плану. Первые полторы сотни малят упорно грызли гранит науки. А Ваня Крафт пустил по льду Дона буера. Сначала для развлечения и обучения школят хождению под парусом, потом для хозяйственных нужд. Царь как увидал, опробовал, разобрался — тут же кинулся указ писать об учреждении почтово-курьерской службы по рекам России на буерах.

А весной мы планировали десант на Балтику. По нашим каналам через год-два разразится война между Швецией и Россией. А может и не разразится теперь, но что-то делать надо и как-то к этому подготовиться. Поэтому посылаем людей на базу "Бета". Выводим из консервации "Белуху", "Монитор-2" и пару транспортников, и держим их "под парами". Заодно строим пару речных мониторов и прячем их поближе к Новгороду, попутно закладывая тайные топливные и боезапасные базы в том регионе, для них и вертолётов, с бронетехникой. "Белуху" сразу переоборудуем под "вертолётоносец" со сменной палубой, Балтика не такая уж и большая, можно на ней и без парусов обойтись, а "речники" в нужный момент возьмут под контроль прибалтийские реки, вплоть до Даугавы. Петру рекомендовали создавать и наполнять армейские магазины вдоль северной и западной границы и ждать провокаций со стороны соседей. А они непременно будут.

Короче, была зима, и мы просто жили, обустраивая свой быт. Положив болт на все остальные мировые проблемы. Лично меня гораздо больше интересовало, откуда берутся крошки у меня под одеялом, а не наследование на испанском престоле.

Глава 32

Чтобы уж совсем не впасть в "ересь" всеобщего Равенства и Братства, материальное снабжение и питание у буянцев были сугубо селективные. Разумеется, обитатели Монастыря, Дома и Казарм с Интернатом были полностью на гособеспечении, вот только "братья и сёстры" питались по "спецзаказу" с доступом к хранилищам Буяна и одевались-обувались с привлечением тех же ресурсов. А вот "дядьки и племянники" базировались в основном на местной продукции, получали одежду и обувь по "нашим тамошним" армейским и училищным нормативам, но из местных материалов, и питание базировалось на местном производстве. Ну, баловали, конечно иногда с "барского стола". Ну и "дарами" теплиц, разумеется, делились. К этой зиме мы успели сварганить у Восточного пару тепличек по 0,25 га площадью (больше запасы стекла не позволяли, а плёнку мы сразу забраковали из-за недолговечности), и теперь круглый год к столу была свежая зелень.

А вот деревенские "служащие-дворовые" после первого же урожая и приплода, и получения первой зарплаты — полностью снимались с княжеского довольствия и переводились на самообеспечение. Основные продукты для стола им обеспечивали приусадебные участки и выделенные огороды, фрукты, овощи, приправы, а также домашняя птица, мелкий домашний скот (свиньи и козы), а ещё получаемые по осени, по итогам урожая: — зерно (пшеница, рожь и кукуруза для прокорма скота и птицы), крупы, растительные масла, сахар. Типа "13-й зарплаты". Всё остальное необходимое и желаемое они спокойно могли прикупить за живую деньгу в деревенской лавке при кафе, которой заведовала наша "матушка" Людмила. Там же обеспечивались и ежедневным свежим хлебом с выпечкой из централизованной пекарни. Кроме того, они имели полное право вести торговлю с арендаторами на Фазенде, на основе личных договорённостей, но по строго фиксированным ценам.

Точно такая же лавка при деревенской кафешке была и на Фазенде. Её обитатели также могли в ней приобретать по тем же ценам всё там имеющееся за деньги, полученные от продажи собственных излишков Князю Буянии и жителям Буяна. В качестве дополнительного стимула и катализатора "соцсоревнования" пяток самых нерадивых арендаторов через каждые два года отправлялись в Московию, к Петру. Вот такая селекция передовиков сельского хозяйства.

Внешняя торговля была монополией Князя. Хозрасчёт по-советски заработал в полную силу.

Кружки разнообразного творчества стали приносить первую пользу. С приобретением профессиональных навыков и необходимых знаний — попёрло и творчество. И первыми были юные оружейники.

Идей было столько, что, чтобы притушить пожар в головах, пришлось по полной загрузить руки. Заставили новоявленных "браунингов" изготовить пару десятков воздушек для учёбы. На складах-то они, конечно, ещё были. Но не в очень уж больших количествах. Да и учить будущих оружейников мастерству лучше начинать с изготовления "воздушек". Пусть всё собственными руками попробуют. И каждый под себя сделает образец. И выставит на Конкурс. Прекрасный стимул для личного полёта фантазии.

Нет, ну воздушки и наши кралечки, и школята получили в пользование ещё в самом начале обучения. Но сперва не в крупных калибрах. Учиться целиться, обрабатывать спуск, привыкать к габаритам и ношению начинали с.17 калибра. Но это же не творчество. А будущие "Калашниковы" должны дерзать.

Да и вся эта ажитация с самодеятельностью и кружками всякими-разными, она же не просто так. Просто пёрло людей! Ну, попали мы на Остров. Ну, есть у нас компы и запасы мультиков и прочей информации в них, Но ведь они не бесконечны, да и общаться с ящиком, каждому в своей келье… Брр-р-р!!! А зимние вечера долги и тоскливы. Вот представьте себе Дом отдыха, в котором после ужина всё замирает и все помещения, кроме спален закрываются. Ни тебе танцев, ни аттракционов, ни кино, ни массовиков-затейников. Это же концлагерь получается!

Слава Создателям, библиотеки порадовали. Память компов, оно конечно, хорошо. Но местным доступа к ним практически не было. Да и сомневались мы в долговечности этой памяти. А вот библиотеки, да ещё и по всем направлениям, а, главное, художественные книги с картинками в лучших традициях 50-60-х годов моего детства. И были они и в Монастыре, и в Гетерии, и в Казармах, и даже при каждой церкви.

Я как-то после тяжёлого и сумбурного сна уединился в Ротонде, а там дрыхли три наших псины., спрятавшиеся от дождя. Угостил их нарезкой из холодильника, а потом начал читать им Есенина. Пару прекрасных часов мы с ними провели. Собаки, по- моему, вообще неземные твари. Слишком уж нас незаслуженно любят…, по крайней мере, очень многих. Мне порой стыдно перед ними. Мне кажется, что они наши воспитатели. И мне перед ними неловко за весь наш род человеческий.

Вообще-то, бродячие собаки в Германии это нонсенс… Их просто не бывает… Но мне как-то повезло…… Девочка сама забежала ко мне во двор и кинулась к кормушке, где харчевались окрестные коты, ёжики и еноты. А наевшись, подошла к руке. И мы с ней поговорили. Сразу в дом я её не пригласил, просто постелил ей свёрнутое одеяло в хозяйственной пристройке и поставил рядом плошки с водой и кошачьим кормом. Похлопал по одеялу ладошкой и оставил псину в покое. Хорошая собакен повстречалась, с пронзительно умными и всё понимающими глазами. Даже наша кошка-Ханечка приняла её спокойно и не устроила скандала. Пару вечеров мы с приблудой просидели на веранде, подпитывая друг друга взаимной симпатией, а в воскресенье приехала доча с внуками…, и я отошёл на второй план. Собакена выбрала их. Уехала с ними в другой дом и получила новое имя — Чапа. У них там и рыбки в пруду, и кролики, и куры, и кошки, и морские свинки на воле, и очень важные жабы, даже паук-птицеед… Но и потом мы долгие вечера частенько сидели с ней на веранде и чувствовали друг друга.

Я сам не помню, но бабушка рассказывала мне, что в моей колыбельке очень любил спать домашний уж. А сам я очень любил спать между мелкими поросятами, которых забирали зимой в хату. А кошки и собаки были у нас прокладками между подушек. И никаких аллергий!

А наш Министр Тяжёлой Промышленности прекратил приём всех заказов от кого бы то ни было. По примеру великих японских мастеров, затачивающих мечи, закрылся в мастерской и начал две недели медитировать и постится, взывая к богам, перед началом изготовления обещанного для танкера двигателя со срамным названием… калоризатор. А я, наконец, всё-таки слепил себе Смит-Вессон в дизайне Наганта, в.32 калибре. Душевный получился револьверчик, хоть и баз надвига барабана на ствол. Драп тут же сварганил себе такой же.

Из Москвы тревожных вестей не было. Юра уже освоил производство кислот из местного сырья и сейчас приглядывал за строительством стекольного заводика для производства химической посуды, не забывая и о пополнении геологической коллекции. Завалил царя ворохом чертежей различной механики и выпросил Яшку Брюса себе в помощники. Этот сопля- капитан-бомбардир царской милостью, сперва попытался с нашим Министром Образования говорить через губу. Возможно, по их времени он и был одним из самых образованных людей Московии, но не с Юрой ему тягаться. А тот ещё поведал Петру о Южной Африке и её недрах, подбивая и склоняя его к колонизаторству, и вообще приобрёл статус гуру. Ну, а когда наш царь-надёжа прискакал как-то вечером с Рамодановским и попросил Ладягина показать ему на ноутбуке, прихваченном Юрой с собой, "Бременских музыкантов" — свой самый любимый из наших мультиков, и "Летучий корабль", "Маг и Чернокнижник", смотрел через плечо Петера, то понял, что он против буянца всё одно, что Каштанка супротив столяра, и тогда он резко опал ниже плинтуса и признал собственное невежество. А впоследствии, увлёкшись работой, частенько напевал: — "Говорят мы бяки-буки, как выносит нас земля?"… Вот она!!! Великая сила искусства! А, увиденные им позже, "Три мушкетёра" с Мишей Боярским его окончательно добили. Наш Инженер, вообще-то, старался не больно-то афишировать наши возможности, но под давлением царя, всё-таки вынужден был устраивать тайные вечери-просмотры для особо приближённых "к телу", после тщательной проверки оных по своим каналам. Очень напоминало первые видики в Союзе и закрытые просмотры порнушки, которой в нём, по определению, вообще не было. Слава богу, ограничивался мультиками, сказками, историческими фильмами и книгами. А ещё Инженер прислал охренительный список-заказ на весеннюю поставку: — материалы, оборудование, приспособы и приборы. Да и воронежская школа не стеснялась нас доить. Пришлось нам с Драпом самим становиться к станкам.

У султана "портвейн мы отспорили", и на 99 лет — разливы нефти в Плоешти. Сейчас там строили маленький острог (2х3 км) за рядами колючей проволоки и минными полями, и заводик за высокой крепостной каменной стеной с выходом к реке, нефтеперегонный блок и хозбытовку. Командовал там наш несравненный технолог — Кэп-Пен. Две сотни московских гвардейцев и сотня пластунов для обороны уже поселились там. А ещё три сотни московских стрельцов долбили камень на острове Змеиный, строя там топливохранилище, нефтеналивной причал и форт.

Сначала турки ерепенились…, но "вечный мир" с Россией, её нейтралитет в европейской политике и свободные руки в делах с Австро-Венгрией и Персией перевесили все сомнения. Московия же почти полностью закрылась для дипломатов с Запада. Чёрное море худо-бедно поделили, начали взаимовыгодно торговать и перестали нападать друг на друга. Влили свежую кровь и войска в виде татар на западе и ногаев на востоке, на границе с персами. Русские плавают по проливам и не замечают, кто там живёт по тамошним берегам, да ещё и солидную пошлину платят. И Буяния оставила в покое Османский Флот.

Убедил я Халифа, вместе с расчётами его Великого Визиря, что доход от грабежа России не так уж и велик, по сравнению с расходами, тем более оседает он в основном в Крыму, у Гиреевичей, русского полона Турция теперь уж не увидит, как своих ушей, а хлопот отгребёт. Держать многотысячную армию, только для того, чтобы прикрыть Гиреевскую вольницу, не так уж выгодно, а именоваться "султаном Крыма", с учётом затрат на это: — это очень дорого. Оно и правда. Уж очень часто крымские ханы залазили в такую халепу, что выручать их приходилось всему султанскому войску.

Мы с Петром даже отспорили у него границу от лимана до верховьев Южного Буга, и дальше чуток южнее (50 км) Киева к Днепру.

В общем, по весне нам придётся запустить по одному речному монитору в Буг и Днепр. Создать там базы для этих корабликов с соответствующей охраной. Забросить на "Бету" бригаду корабелов и необходимый контингент. Ну и отправить караван в Воронеж, через Азов.

Но ещё почти месяц до начала навигации.

И мы с Зойкой пока нежно трогали её животик и до хрипоты спорили о имени будущего ребёнка. Владя уже поведал нам, что там уютно устроился мальчик. Моя Ундина даже как-то совершила подвиг над собой и отправила меня на очередные танцы в Гетерии, припечатав, что, кого я там "сниму" ей абсолютно не интересно! Ага, так я и поверил… Но восточные гаремы были для неё не сказкой, да и некоторые "братья" имели не по одной подруге в Гетерии.

Конец второй книги.

Оглавление

Глава 1. Путь на Азов

Глава 2. Переправа, переправа…

Глава 3. Первая встреча

Глава 4. Азов наш!

Глава 5. Суета сует

Глава 6. Разговоры, разговоры…

Глава 7 Дела трофейные

Глава 8. Поговорили

Глава 9. Дела керчанские

Глава 10. Осень — пора хлопотная

Глава 11. Сплошная политика и дела сердечные

Глава 12. Царь приехал

Глава 13. Жизнь продолжается

Глава 14. Сходили за хлебушком…

Глава 15. Сплошная политика

Глава 16 Весна, весна!!!

Глава 17. "King has a lot…"

Глава 18. Ольга — Российская Царица!

Глава 19. Наша экономика

Глава 20. Попутная

Глава 21 Десант на Русь

Глава 22, Хочу домой!

Глава 23. "Эх…, Жытие мое!.. Паки, паки… Иже херувимы…"

Глава 24. Дела наши окаянские…

Глава 25. Сбегали и вернулись…

Глава 26. Турки отчалили десятого сентября

Глава 27. Октябрь

Глава 28. Ноябрь

Глава 29. Бывает и так!

Глава 30. Живём потихоньку…

Глава 31. Кадры решают всё!

Глава 32 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg