— Безнадежных ситуаций не бывает, — заметил Володя, откладывая книгу и усаживаясь поближе к журнальному столику. — Попробуем разобраться.
— Итак, — произнес Володя, совершая первый ход пешкой, — в исторической науке практически равноправно существуют три версии происшедшего с царевичем Дмитрием: убийство, самоубийство в эпилептическом припадке и несчастный случай. Я правильно излагаю?
Мне нечего было возразить, поэтому я согласно кивнул:
— Да.
— Версию «в припадке зарезался сам», я полагаю, можно отбросить, так как самоубийство почитается как страшный грех, а Дмитрия церковь объявила святым. Нет возражений?
— Допустим.
— Тогда рассмотрим самый жестокий вариант: убийство. Вы, Юрий Петрович, как я знаю, подробно читали Скрынникова[1]. Что он говорит по этому поводу?
— Много разного. — Я двинул фигуру, предполагая разыграть дебют ферзевой пешки. — Честно говоря, перечитав текст трижды, я так и не понял, что там, в Угличе произошло. Сначала называются имена убийц, потом выясняется, что улики против них сфабрикованы. Потом обвиняют игравших с царевичем мальчишек — якобы хватали за ноги, резали горло, потом выясняется, что их и рядом не было. А были на месте только мамки-няньки. Двести человек опросили, а главной улики — ножа, не нашли. И даже непонятно, был ли он, потому что мамок-нянек в убийстве не обвиняли. А обвиняли в недосмотре. И главное, Скрынников, как основной специалист по проблеме, настоятельно проводит мысль, что смерть Дмитрия была не только не выгодна царю Борису, но даже вредна и опасна. В общем, приказа сверху нет, убийц нет, ножа нет, зато есть погром, массовые безобразия и полная неопределенность.
— Очень хорошо, запомним это. — Володя, как мне показалось, остался доволен моим ответом. — Но все-таки произошедшая в Угличе неразбериха до конца не отрицает версию убийства. Так что мы просто обязаны ее рассмотреть. С чего бы вы, Юрий Петрович, начали расследование?
Комментарии к книге «Преступления прошлых веков. Тайны, исследования, открытия», Надежда Семеновна Максимова
Всего 0 комментариев