«Mi Lucha»

Теперь уже ни просьбы, ни угрозы не могли ничего изменить. Я хотел стать художником, и никакая сила в мире не заставила бы меня стать чиновником.

Другу моей молодости, Саше Иванову-Сухаревскому с любовью

Тридцатого апреля 1945 года Адольф Гитлер навсегда исчез из видимого слоя реальности. Его прежняя, в Германии и во всем мире хорошо известная жизнь была закончена. Новая ипостась, в которую перешел этот человек, столь же отличалась от предыдущей, как только небесное блаженство может отличаться от жалкого земного бытия.

Здесь будет рассказано о таинственных путях этого перехода, основанных на мистической сущности и магии фашизма, его пагубном утопическом очаровании, захватившем миллионы человеческих душ, миллионы несчастных мозгов на обширной территории одного из полушарий планеты. Долгий и парадоксальный путь Гитлера в мае 1945 года, в те самые дни, когда многие считали его погибшим, теперь представляется удивительной, почти детективной историей.

Пусть сам латиноамериканский период Гитлера все еще малоизучен, о его жизни в Мексике ходят легенды, над его наследием ломают копья специалисты, но сам путь его из одного полушария в другое, этот глубоко засекреченный, тайный вояж можно проследить буквально по дням.

В последний день своей берлинской жизни Гитлер проснулся как обычно – в 5.30 утра. Он буквально выпал из сна, обнаружив себя на коврике у кровати, что было его давней и тайной, неподдающейся никакому лечению болезнью.

Ему снились кривые улочки и черепичные крыши Линца, города, где прошло его детство, именно крыши, по которым он бродил, высматривая неожиданные городские пейзажи и смутно мечтая стать архитектором или – в худшем случае – художником.

Гитлер подошел к окну, закурил сигару. Эта контрабандная кубинская сигара была, скорее, ритуалом, чем удовольствием. Она включала полупроснувшегося человека, своей едкой сытностью напоминая о том, что в мире идет война. Trava guarda cigarra! – любил говорить лидер мексиканских фашистов, единственный человек на планете, которого Гитлер по-настоящему ненавидел.

Город в предрассветных сумерках выглядел причудливым, серым и злым. Казалось, что он лежит в руинах, а сизый утренний туман стелется, словно дым пожарища.