«Идол»

Бертрам Чандлер Идол

Никто не считает, что зарабатывает столь много, что может отказаться от нескольких лишних долларов — тем более, если эти доллары не облагаются налогом.

Джордж Мэннинг не был исключением из общего правила. Он крутил одно дельце, причем весьма выгодное, доходы от которого никогда не входили в налоговую декларацию. Такое счастье привалило Мэннингу потому, что через жену ему удалось завести весьма выгодные знакомства. Ведь Вера Мэннинг до замужества была мисс Ловенштейн — а кто не слыхал о фирме Ловенштейна и Левина, торговавшей произведениями искусства по всей Галактике!

Мэннинг познакомился со своей будущей женой, когда та совершала путешествие на старой посудине по имени «Бета Льва», где он был вторым помощником капитана. Старый Ловенштейн был, пожалуй, даже доволен тем, что его зять — космонавт, и через некоторое время взаимовыгодное соглашение начало приносить плоды.

Все это Мэннинг рассказал мне однажды вечером — естественно, по внутрикорабельному времени — когда мы оба коротали свободное от дежурства время. Я удивился, как это зарплата второго помощника, к тому же еще и женатого, позволяет ему приобретать столь роскошные вещи, как дорогой микрофильм-проектор вкупе с личной фильмотекой с новейшими фильмами, а также иметь в своей каюте бар, битком набитый экзотическими винами и коньяками. Конечно, спиртное из личного бара не облагались таможенным налогом, но рыночная цена тех бутылок, что покоились а каюте Мэннинга, далеко выходила за пределы финансовых возможностей среднего офицера.

В этот вечер он был не прочь потрепаться, потому что изрядно приложился к «Крови Веганского дракона». Внешне этот напиток походил на красное вино, но по вкусу напоминал очень мягкое и крепкое шотландское виски с легким привкусом сухого кюрасао. Мэннинг был в таком настроении, что просто должен был рассказать кому-нибудь, какой он умный. Мы давно летали вместе, и он знал, что вполне может мне доверять.

— Мне нравится всё это, Билл, — вальяжно произнес он, развалившись в кресле. — Мне нравится летать с комфортом, как цивилизованному человеку. Но одна штуковина мне нравится еще больше.

— И какая же? — спросил я.

— Дурить этих акул, — ответил он. — Я имею в виду сборщиков налогов. При тех деньгах, что я имею сейчас, я должен был бы работать шесть месяцев в году за просто так.

— Комитет платит не так уж и хорошо, — согласился я. — На самом деле Комитет платит совсем мало. Временами.

— Кто там говорит о зарплате? Но если бы я полностью платил все налоги на все имущество и доходы, я не смог бы жить так, как живу. Мораль проста: если делаешь деньги, делай их так, чтобы сборщики налогов не смогли наложить на них свои грязные лапы.

— Рискованно, — ответил я ему. — Чертовски рискованно. Когда попадешься — отыграются на тебе за все.

Мэннинг лишь рассмеялся. Он был из тех высоких, худощавых и мрачных людей, которые редко смеются, и оттого их смех поражает куда сильнее.

Отсмеявшись, он сказал:

— Если , а не когда , Билл. И это «если» — очень велико. А я чту уголовный кодекс…

Он открыл бар, достал еще два сосуда с чудовищно дорогой «Кровью дракона» и протянул один мне. Потом подождал, пока мы оба промочили глотки, а затем неторопливо продолжил:

— Вот так всё это т происходит. Я люблю свою жену. Из каждого путешествия я привожу ей безделушки, которые нахожу на тех планетах, которые мы посещаем. Я вношу их в таможенную декларацию как подарки и плачу соответствующую таможенную пошлину. Потом отвожу их домой, Вере. Проходит некоторое время, и Вepa начинает считать, что лишние безделушка захламляют нашу квартиру…

— Не удивительно, — перебил я. — До сих пор не пойму, для чего женщине может понадобиться стрекало альтаирского выззота, которое ты привез домой в прошлый раз…

— Она сделала с ним то же, что и со всем остальным, — усмехнулся Мэннинг. — Я люблю её, она любит своего дорогого старого папочку. Ей нравится делать ему подарки. Ему тоже нравится делать подарки дочери — особенно после удачной сделки. Он дарит ей вещи или просто пачки денег. К тому же я искренне люблю не только свою жену. После женитьбы у меня появилась целая орда тетушек, дядюшек и кузин по всей Галактике. Я привожу подарки им, а они делают подарки мне.

— Довольно рискованное занятие, — произнес я снова.

— Вовсе нет, — откликнулся он.

— Скоро начинается моя вахта, — сказал я после паузы, взглянув на часы, висевшие на переборке его каюты. Как и всё остальное в этой каюте, по своему внешнему виду и качеству они далеко превосходили те вещи, которыми подобает пользоваться младшим офицерам Межзвездного Транспортного комитета. Да и старшим офицерам — тоже…

— Еще немного «Драконьей крови»? — осведомился Мэннинг.

— Нет, спасибо, — отказался я с сожалением. — Спасибо за вечер. Встретимся после полуночи.

Я расстегнул ремни, выплыл из кресла, выбрался в коридор и направился к своей каюте, чтобы подготовиться к очередной четырехчасовой вахте.

Возможно, существует и более скучный способ проведения времени, нежели вахта в рубке межзвездного корабля, но я о таких не слыхал. Дело в том, что на корабле всё предельно автоматизировано, однако полностью доверять автоматическим системам нельзя. Можно девятьсот девяносто девять раз облететь всю Галактику, не имея ни в рубке управления, ни в машинном отделении ни единого человека, но на тысячный раз поломка одного-единственного предохранителя может вызвать катастрофу.

А катастрофа в пространстве значит гораздо больше, чем простое уничтожение движимого имущества — она означает утрату жизни. Поэтому в ходовой рубке всё время должен находиться опытный офицер, способный справиться с любым чрезвычайным происшествием. А такие происшествия, несмотря на свою крайне малую вероятность, все-таки иногда происходят.

Четвертый офицер, как всегда, попытался сдать мне вахту побыстрее. Я, как всегда, отказывался принимать ее, пока не проверил всё досконально — тем самым внаглую продлевая время, когда я могу хоть с кем-то поговорить.

Четвертый злился, а я вдумчиво читал все записи в бортовом журнале, от самого начала, включая даже заголовок. КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ «ДЕЛЬТА ОРИОНА», ПОРТ ПРИПИСКИ —.ЗЕМЛЯ, ПОРТ НАЗНАЧЕНИЯ — ЛОРРЕЙН (БЕТА ЛЕБЕДЯ, 4). Я изучил все записи, касающиеся временной прецессии, состояния корабельной атмосферы, влажности, давления и температуры. Я включил стереоэкран компьютера и увидел, что четвертый играл с кем-то в трехмерные крестики-нолики (может быть, с офицером-радистом, а может быть, просто с самим собой), высказал ему порицание и заставил стереть трехмерную сетку из памяти компьютера

Наконец я с демонстративной неохотой принял вахту и отпустил его. Четвертый мрачно пожелал мне спокойной ночи и исчез из ходовой рубки раньше, чем я успел пристегнуться к креслу пилота. Я закурил и посмотрел в иллюминатор на страшноватые световые водовороты и звездные спирали, какие только и можно увидеть из корабля, идущего на межзвездной тяге. Затем перевел взгляд с иллюминатора на пульт управления — бесчисленные лампочки, шкалы и циферблаты. В рубке царила тишина, нарушаемая лишь еле слышной пульсацией топливных насосов, жужжанием генераторов и тонким свистом гироскопов Маншенновского двигателя.

А затем я задумался о том, что же рассказал мне Джордж Мэннинг. Всё складывалось одно к одному. Раньше меня удивляло, почему он, удачливый второй помощник, ничем не запятнанный, добился перевода с «Бетти Лайон» с её регулярными рейсами, на невеличку «Делию Орайн». Наш корабль мало чем отличался от трампа-грузовика, да и зарплата на нем была много меньше, чем на той же «Бетти». Теперь же всё стало на свои места. На кораблях класса «Бета», заходящих только в главные порты, вряд ли удастся по дешевке скупать бесценные чужеземные произведения искусства. А вот служба на судах класса «Дельта», посещающих в основном небольшие гавани на захудалых малоизвестных планетах, вполне позволяет за бутылку виски или пачку сигарет выменять нечто, стоящее тысячи долларов.

Я вздохнул. Джордж Мэннинг нашел весьма неплохой гешефт. Правда, для того, чтобы им заниматься с прибылью, требуется иметь тесные связи с торговцами и знать, на какие вещи стоит обращать внимание. Дельце хорошее и вполне безопасное. Земные таможенники, чрезвычайно жесткие с контрабандистами, смотрят сквозь пальцы на подарки, к тому же честно указанные в таможенной декларации. К тому же весьма маловероятно, что они обнаружат связь Мэннинга с фирмой Ловенштейна и Левина. Да и вообще, они обычно ищут такие вещи, как наркотики, спиртное и драгоценности, а к произведениям искусства склонны относиться лишь как к любопытным курьезам.

Время тянулось медленно, и чтобы хоть как-то его убить, я продолжал свои размышления. На Лоррёйне ему вряд ли удастся поживиться чем-то существенным. Это была планета земного типа, колонизированная уже очень давно. До колонизации на ней не имелось разумных аборигенов, а колонисты создали скучную технократическую цивилизацию. Следующим портом на нашем пути была Врунаара на Брунааре, одном из аванпостов Шаарской Империи. Жители Шаара — шмелеподобные насекомые, и понятие искусства им неведомо. Там Мэннинг тоже ничего не найдет. После Врунаары мы отправимся на Клег, после Клега облетим Уиллоугби, Нью-Чешир, Уиттенфельс и Дорадо. После Дорадо мы снова посетим Южный Порт, и уже оттуда вернемся на Вумеру.

Даже я, человек в этих делах несведущий, понимал, что на всех перечисленных планетах ничего стоящего не найдешь.

И капитально ошибался.

Получив позволение Королевы-матки, повелительницы местного роя, мы приземлились в порту Врунаара. Брунаара — приятный мир, сухой и не очень жаркий, вся здешняя суша покрыта великолепными цветущими деревьями и кустами. Это был идеальный мир для расы Шаар. Они безо всяких затруднений создали здесь колонию и производили мёда с таким избытком, что его хватало и для собственных нужд, и для экспорта на родные планеты, и для торговли с земными колониями.

Когда мы приземлились, по местному времени было утро. При нормальных обстоятельствах мы должны были сразу же начать разгружаться, к обеду закончить разгрузку и начать погрузку, а вечером уже улететь. Но почти сразу же обнаружилось, что обстоятельства никак нельзя назвать нормальными. Рой, располагавшийся в парочке миль к западу от космопорта, походил на извергающийся вулкан. Из летки на его вершине изливался поток трутней и рабочих особей, черный дым закручивался спиралью и уходил в ясное жёлтое небо. Трутень-шаара, служивший при нас комиссионером, объяснил, что происходит. Создается новый рой, сказал он. Его жужжащий голос исходил от динамика, прикрепленного к тораксу, и трутень походил на чревовещателя. Создается новый рой, продолжил он, и мы имеем честь присутствовать при брачном вылете новой Королевы-матки со всем её сопровождением.

Всё это очень интересно, сказал наш Старик, но это не позволяет кораблю вовремя закончить погрузочно-разгрузочные работы.

На это трутень-шаара ответил, что он и сам в молодости был астронавтом, и его корабль неоднократно посещал Землю и ее колонии человеком планеты во время человеческих праздников. Как трутень он ничего против праздников не имеет, однако шаара празднуют те события, которые имеют место сейчас , а не сто лет назад. В любом случае, праздник есть праздник.

Старик понял намек и пригласил его в свою каюту отведать чего-нибудь по такому торжественному случаю. Когда они покинули офицерскую кают-компанию, Мэннинг подошел к старшему помощнику.

— В конце концов, сэр, праздник есть праздник, — сказал он. — А правила Гильдии гласят, что за исключением крайних случаев, местные праздники распространяются и на экипаж космического корабля…

— О, да, конечно! — ответил старпом. — Все желающие могут сойти на берег. Ну, появится в этой хваленой парилке еще несколько трутней — так этого никто и не заметит.

— Хочешь размять ноги? — спросил меня Мэннинг.

— С удовольствием, — ответил я.

Мы разошлись по каютам, чтобы переодеться в самые легкие свои одежды. В коридоре, уже перед самым выходом, к нам присоединился Питер Карсон, наш старший радист-псионик. Джорджу это не понравилось. Он не любил телепатов вообще и Карсона в частности. Сам я против Карсона ничего не имел. Это был милый безобидный человек, кругленький и почти лысый, похожий на розового младенца. Вместо той сигары, которую он никогда не выпускал изо рта, ему бы больше подошла соска-пустышка.

— Не возражаете, если я пойду с вами? — спросил он. — Мне весьма не помещал бы моцион, а все остальные только и думают, как бы добраться до своих коек…

— Нисколько не возражаем, — сказал я, прежде чем Мэннинг успел грубо и резко отказать псионику.

Джордж хмыкнул и направился к выходу со скоростью, выдающей его недовольство. Выйдя из корабля, он размашисто зашагал по покрытому трещинами бетонному полю, будто опаздывал на какое-то важное свидание.

К тому времени, как мы дошли до синего дерна на границе взлетного поля, Карсон уже изрядно вспотел.

— Куда ты спешишь, Джордж? — резко спросил я.

— Никуда, — огрызнулся тот.

— Что ты надеешься здесь найти? — не отставал я.

— Ты что, никогда не читал лоцию? — спросил он в ответ.

— Конечно, читал. Брунаара, четвертая планета Дельты Эридана, Масса 0, 9 земной. Атмосферное давление на уровне моря 1010 миллибар. Средняя температура на экваторе 50° Цельсия…

— А что там написано по поводу истории этой планеты? — с нажимом спросил он.

— Один из миров, входящих в Империю Шаара…. — помедлив, ответил я.

— И это всё? — ухмыльнулся он.

— Да.

— Значит, ты плохо ее читал. Предполагается, что здесь когда-то обитала раса гуманоидов. Вероятно, шаарцы перебили их всех до одного, хотя и клянутся, что не делали этого. Впрочем, это неважно — в истории наших взаимоотношений с аборигенами-негуманоидами тоже есть черные страницы…

— Ну и что из того?

— То, что здесь могут сохраниться артефакты. — Он повернулся к Карсону. — Раз уж вы здесь очутились, то можете оказать нам услугу. Передавайте мысли о виски. О большом количестве виски и изо всех сил.

— Попытаюсь, — сказал Карсон.

Его детское личико сморщилось от мысленного усилия. Джордж и я отвернулись от псионика и стали смотреть на спиральный рой черных точек в жёлтом небе. Наконец мы заметили, как две точки выпали из сложного ритма воздушного танца и строго по прямой направились к нам.

Это было двое трутней. Они изящно подлетели, но смазали красоту своего приближения крайне неуклюжей посадкой. Теперь трутни смотрели на нас большими фасетчатыми глазами, они казались даже красивыми со своими черно-алыми полосатыми телами и мелко трепещущими крыльями.

— Земляне, — сказал один из них жужжащим искусственным голосом. — Виски?

— Да, — откликнулся Джордж. — Виски. Много виски. Но вы должны заплатить за него.

— Чего ты хочешь? — спросил трутень.

— Тот народ, который населял этот мир до вас. Народ, похожий на нас. После них остались какие-нибудь строения или руины?

Мэннингу пришлось изрядно потрудиться, чтобы разъяснить трутням, чего же он хочет. В конце концов он вынужден был прибегнуть к помощи Карсона. Раса шаара — телепаты, хотя и не ярко выраженные. Постепенно мы поняли, что какие-то руины здесь все же существуют, и что они находятся в двух часах лета от космопорта. Лицо Мэннинга вытянулось. Было ясно, что за время, имеющееся в нашем распоряжении, преодолеть такое расстояние пешком, да еще и большей частью по джунглям, совершение невозможно.

Однако тяга трутней-шаара к человеческой отраве пересилила их отвращение к труду. К тому же на сей раз трудиться пришлось рабочим особям. Один из трутней улетел обратно к рою. Через некоторое время он вернулся с дюжиной больших и крепких рабочих. Каждая четверка рабочих-шаара была впряжена в легкую и крепкую клетку, сплетенную из стеблей какого-то растения, очень похожего на земной бамбук.

Мы забрались в эти клетки без особой охоты, однако само путешествие оказалось вполне комфортабельным — особенно когда мы приспособились к легкой качке во время полета. Мы летели почти над самым лесом, над синими деревьями, усыпанными желтыми и алыми цветами, глубоко вдыхая головокружительный аромат, разлитый в горячем воздухе. Чтобы услышать друг друга, нам приходилось громко кричать, перекрывая шум крыльев рабочих-шаара. Поэтому большую часть путешествия мы молчали. Признаться, я уже начал засыпать, когда моя корзина мягко опустилась на траву посреди небольшой полянки.

Мэннинг и Карсон, так же как и я, неуверенно выбрались на землю. Я огляделся, но развалины заметил далеко не сразу — их густо покрывал мох и цветущие лианы, из трещин в камнях росли деревья.

Не знаю, насколько эти развалины были стары. Без преувеличения, им можно было дать тысячу лет, а то и все две. Или десять тысяч? Но древние люди оказались хорошими строителями. Огромная массивная пирамида всё ещё сохраняла свой облик, несмотря на разрушительное воздействие времени и природных явлений.

На ее наклонней стене можно было различить вход внутрь, почти недоступный из-за буйной растительности. Шаара-рабочие, выпряженные из наших корзин, мгновенно приступили к делу, расчищая нам дорогу своими когтями и жвалами. За удивительно короткое время проход был освобожден, и мы с сомнением заглянули в темное и мрачное нутро пирамиды.

— Кажется, это был храм, — прошептал Карсон. — Наверное, здесь еще дремлют старые силы, и нужна только вера, чтобы разбудить их…

— Заткнись! — рявкнул на него Мэннинг и огляделся по сторонам. — Проклятье! — пробормотал он секунду спустя. — Нам нужно было захватить факел!

Один из трутней отошел к ближайшим зарослям, вырвал три больших мясистых желтых цветка и вручил такой каждому из нас. Джордж и я автоматически взяли подарки и с сомнением оглядели их.

— Очень трогательно, — сказал Джордж. — Но мы сюда пришли не за этим.

— Свет, — сказал трутень. — Это свет.

Я пожал плечами. На других мирах встречались куда более странные вещи. Один за другим мы осторожно проникли в сумрачный коридор и тут оказалось, что цветы действительно светятся в темноте бледным нездоровым сиянием. Его едва-едва хватало на то, чтобы освещать потрескавшийся каменный пол и ноздреватые стены.

Воздух внутри пирамиды был сухим, застоявшимся, он пахнул временем и пылью. Под ногами что-то шелестело. Внезапно нечто большое и смутно различимое громко захлопало крыльями чуть впереди, одновременно издавая неприятные пронзительные вопли. Еще дальше в темноту что-то мягко постанывало и посвистывало.

Не помню, кто первым заметил статую; кажется, все мы вскрикнули одновременно. Фигура имела рост и очертания человека, она слабо поблескивала в тусклом свете цветов. Мы осторожно приблизились к ней, и убедились, что впечатление было обманчивым — бесформенный столп имел лишь весьма отдаленное сходство с человеком. Только протянутые вперед руки оказались изваяны во всех деталях. На них имелось по шесть пальцев, но это не бросалось в глаза в первую очередь. Перед нами действительно были почти человеческие руки, являя собой творение художника, потратившего немало времени на то, чтобы достичь совершенства в их изображении.

Мэннинг с трудом перевел дыхание. Я понимал, о чем он думает. Я понимал, что эти руки несут ему невероятную удачу. Если только…

— Если бы мы смогли вытащить эту штуковину отсюда… — прошептал он.

В конце концов мы смогли это сделать. Статуя не была прикреплена к основанию и оказалась совсем не тяжелой — по крайней мере, не тяжелее человека. Позже мы обнаружили, что она сделана из алюминия или какого-то легкого сплава на его основе. Джордж и я осторожно выволокли ее из подземелья, а Карсон освещал нам путь флуоресцирующими цветами.

Когда мы смогли разглядеть нашу добычу получше, удивлению не было границ. Тело и голова статуи оказались не слишком выразительными, но и в них ощущалась какая-то сила. А вот руки… При взгляде на эти руки никто и не стал бы обращать внимание на все остальное.

— Не знаю, кто они были, — произнес я, — но, изображая своего бога, они высказали, пожалуй, больше здравого смысла, чем кое-кто из наших религиозных скульпторов или художников… Конечно же, они создавали бога по своему облику и подобию, но разве не так же принято и у нас? А эти руки?.. Мне кажется, они обожествляли человека-художника, человека-строителя, человека-мастера…

— Нет, — задумчиво произнес Карсон. — Нет, Билл. А вот мне кажется совсем другое. Они…

— Заткнись! — грубо оборвал его Мэннинг. — Сейчас надо думать о том, как бы доставить этого идола на корабль, а кто он такой — дело десятое… Проклятье, он весит примерно столько же, сколько каждый из нас! А сколько смогут уволочь эти рабочие?

Трутни-шаара некоторое время оживленно переговаривались друг с другом. Наконец они сообщили нам, что вес одного землянина — это предел грузоподъемности для четырех рабочих особей. Сами рабочие, пока велась эта дискуссия, судя по всему, вообще ни о чем не думали, терпеливо дожидаясь ее завершения.

Мэннинг заявил, что мы с ним должны быть доставлены к кораблю вместе со статуей, а Питер Карсон подождет у храма, пока четверо рабочих вернутся за ним. В конце концов, его ведь сюда никто не звал. Я считал, что вернуться на космодром лучше всем троим вместе, а потом прислать за добычей одного из трутней и бригаду носильщиков. Но сам Карсон положил конец спору, сказав, что он будет рад подождать здесь и что хотел бы еще немного обследовать храм. Мэннинг пожал плечами и сообщил, что Карсону придется внести свою долю в дело — по бутылке виски за каждый отрезок пути, туда и обратно.

Телепат-коротышка сверкнул глазами, но ничего не сказал. Когда мы поднимались с полянки, он сидел на земле с закрытыми глазами, прислонившись спиной к древним камням. На его круглом детском лице блуждало отсутствующее выражение; казалось, будто он к чему-то прислушивается.

Капитан и его первый помощник вовсе не обрадовались нашему возвращению без Карсона. В конце концов, оставление члена экипажа на чужой планете в одиночку граничит с преступным нарушением устава. Мэннинг пытался обратить всё в шутку, вспомнив старую головоломку о человеке, которому нужно было перевезти через реку волка, козу и капусту, когда лодка могла выдержать только два места груза. Но Старик счел, что ничего забавного здесь нет, так же думал и старший офицер. Он заставил Джорджа пообещать трутням-шаара и рабочим восемь бутылок виски, если те вернутся с Карсоном через три часа. Все это время он не отвязался от Мэннинга, грубо насмехаясь над его добычей.

— По крайней мере, из него может получиться прекрасная вешалка для одежды. — сказал старпом. — Сюда можно повесить целых три шляпы — одну на эту отвратительною голову, и по одной на каждую руку…

— Тот, кто изваял эти руки, продал душу дьяволу, — веско заявил Старик.

— Прекрасные руки! — возразил Мэннинг.

— Отвратительные руки, — поддержал капитана старший помощник. — Да и вся эта штуковина выглядит отвратительно. Я не стал бы держать ее дома даже в качестве вешалки.

Мэннинг вышел из себя и заявил, что золотые эполеты не делают их обладателя знатоком искусства. Старпом тоже разозлился и ответил, что хорошие космонавты — это вовсе не те, кто мнит себя искусствоведом. Старик же сказал, что мистеру Мэннингу представятся большие возможности подучиться и стать хорошим космонавтом во время остановок нашего судна на Клеге, Уиллоугби, Нью-Чешире, Уиттенфельсе и Дорадо, поскольку ни на одной из этих планет он не получит увольнительной на берег. Не получит увольнительной и мистер Темплтон, добавил он. Мистер Темплтон — то есть я — этому отнюдь не обрадовался, но ему хватило ума промолчать.

Затем он позволил нам идти. Мы затащили идола на корабль, в каюту Мэннинга, и крепко прнайтовили его в углу. Затем мы слегка выпили, и Мэннинг облегчил свою душу, пространно высказавшись по поводу наглых типов, что роются в чужих мозгах и без приглашения тащатся за добропорядочными людьми, а потом еще и накаркивают неприятности на товарищей.

К тому времени, как Карсон вернулся на корабль, Джордж уже успел воспылать к нему такой ненавистью, что не стал с ним разговаривать. Карсон в свою очередь тоже надулся и не стал разговаривать с нами.

Всё это выглядело сплошным ребячеством — особенно после того, как псионик все же дал понять, что имеет сообщить нам нечто важное.

Прошло некоторое время, и вот наконец-то настал тот день, когда мы, пронзив голубые небеса Земли, опустились на знакомые унылые просторы южно-австралийской пустыни, в Порт-Вумера. Наш корабль медленно осел на столбах пламени на свою стоянку и мягко коснулись земли. Люк чавкнул и открылся, на бетонное поле опустились сходни и по ним резво вскарабкалась традиционная в такой ситуации орда чиновников.

Среди них, конечно, имелись и таможенники. Они, как обычно, собирали таможенный налог за все те любопытные безделушки, что при вез с собой экипаж — большей частью дешевый хлам. Мы с Карсоном стояли в проходе, когда один из офицеров-таможенников зашел в каюту Мэннинга. Дверь была открыта, и мы увидели, как второй помощник показывает тому идола для инспекции.

— И сколько же вы заплатили за это, мистер Мэннинг? — спросил чиновник.

— За всё это — дюжину бутылок виски, — совершенно искренне ответил Джордж. Хотя на самом-то деле мы заплатили их за то, что нас отвезли к тому полуразрушенному храму, где мы и нашли это чудо.

— Да, — прошептал мне Карсон. — Храм…

Мы давно перестали дуться друг на друга, конец путешествия обычно несет с собой и прекращение всяческих ссор. — Между прочим, я многое узнал, когда вы оставили меня там. Адепты этого идола посещали храм тысячелетиями, и многие их мысли были там еще довольно сильны…

— Что же это за мысли? — спросил я.

— Очень приблизительно их можно перевести как «Богу — богово, кесарю — кесарево» — ответил он.

— Но ведь это же слова из Библии! — воскликнул я.

— Да, но именно эта мысль вовсе не является первоосновой ни одной из земных религий…

— Эти руки… — тем временем произнес офицер-таможенник. — В них что-то есть. Они что-то значат …

Он положил ладонь на одну из рук идола.

— Господи! — прошептал Карсон. — Прикосновение верующего, истинно верующего…

— Но что там может быть? — удивился я.

— Разве ты не понимаешь? Сила верующих всё время была здесь, она просто дремала в ожидании своего часа. Сейчас, вот увидишь…

Что я должен был увидеть, он так и не сказал. Офицер-таможенник сжал руки идола в своих руках. И тут, прямо на наших глазах свершилось чудо. На животе статуи раскрылась щель, и оттуда на пол дождем посыпался сверкающий поток бриллиантов, изумрудов, рубинов и прочих неизвестных нам камней, сияющих всеми цветами радуги.

Мэннинг побледнел.

Он, как и мы, сразу понял, что ему грозит. Контрабанда! Власти никогда не поверят, что владелец идола не знал, что находится внутри его приобретения. Он понял, что расследование рано или поздно коснется и состояния его финансов, источников его доходов…

А потом Мэннинга дошло, что же именно не успел сказать ему Карсон на планете Брунаара. Это были вовсе не руки человека-Созидателя, человека-Художника, человека-Мастеpa.

Это были руки Сборщика Налогов.

Оглавление