«Как боги»

Татьяна Томах Как боги

Возле ручья Хаис встретил сумасшедшего Лина. Тот сидел на корточках, полоскал в воде ладонь, жмурился от солнечных бликов. Хаис решил уйти потихоньку, перебраться через ручей в другом месте; но Лин его заметил. Вскинул голову. Прядь нечесаных волос скользнула на лицо, прикрывая правый глаз; левый, ослепительно синий, дикий, пристально взглянул на Хаиса.

– Мы выполнили задачу. Выполнили, – голос у Лина был отрывистый, лязгающий.

Хаис попятился. Лин моргнул. Вынул из воды руку, растопырил пальцы, посмотрел на них изумленно. Пригладил мокрой ладонью волосы, опять посмотрел на Хаиса. Спросил растерянно:

– Адам? Ты что здесь?

– Я – Хаис. Адам – мой отец.

Доктор Петер говорил, что у Лина иногда бывают просветления. Когда он вспоминает, кто он на самом деле.

– Да, да. Конечно. Я помню Адама. Мы играли… – синева в глазах Лина погасла, вылиняла почти до бесцветности: – ты уже выбрал свою Первую Книгу, мальчик?

«Откуда он знает?» – испугался Хаис: «Откуда?» Почему-то спокойный, усталый взгляд Лина показался ему еще страшнее, чем прежний, яркий и безумный.

– Послушай меня, мальчик. Никогда не выбирай журнал Лисицы. Никогда. Понял?

– Да, да, спасибо, – Хаис вежливо кивал, потихоньку отступая. Шаг, еще шаг. Лин неожиданно потерял к нему интерес, опять уронил взгляд в ручей, забормотал отрешенно, прежним лязгающим голосом:

– Я, Кирилл Нордик. Я последний…

Хаис нырнул в заросли, ускорил шаг. А может, он ошибается насчет своей Первой Книги? Что, если Библиотека сведет его с ума – как Лина? Может, надо просто послушать отца?

Перед таинством Первой Книги Хаис волновался. Плохо спал последние несколько ночей; маялся; сбивал в ком одеяло; вертелся так, что за стенкой просыпался и начинал кашлять отец. Из серый мути снов иногда вылеплялось жуткое и осязаемое – то неведомое Библиотечное кресло оживало и начинало душить, ломая ребра подлокотниками; то Список разворачивался мерцающей гулкой пустотой – без единого названия. А иногда в Списке обнаруживалась одна единственная Книга – та, первая отцовская, про которую папа спрашивал все время: «Ты, надеюсь, запомнил название, сынок?» И это было еще хуже, чем пустой Список.

Конечно, давно пора было сказать все отцу, но Хаис не решался. Предполагал бурю. Так и оказалось.

В воскресенье, третий день зеленой луны, за завтраком, отец спросил:

– Ну что, ты решил насчет своего проводника, Хаис?

Мать, звеневшая ложкой по стенкам кастрюли, замерла. Подняла глаза на сына – взволнованные, блестящие. Отец смотрел строго и спокойно. Ждал.

– Прости, папа. Я выбрал проводником доктора Петера.

Мама ахнула, отцовское лицо вытянулось от изумления. Разом потеряв аппетит, Хаис поднялся из-за стола. Крик матери догнал уже возле двери:

– Да как ты можешь?! Как?

Старшие сыновья обычно выбирают в проводники своих отцов. Хаис был единственным сыном.

Вечером, когда взошла зеленая луна, разрисовав землю длинными мерцающими тенями, на крыльцо вышел отец. Присел рядом с Хаисом на ступеньку. Помолчал. Потом спросил глухо:

– Ты подумал о матери?

– Прости, папа…

– Хватит того, что твоя сестра расстраивает ее. Роза уже не может остановиться. Вторая книга за последний год. Твоя сестра почти убила себя. И ради чего? Тьфу.

«Папа, ну я же не собираюсь читать „Приключения Анжелики на луне“», – хотел сказать Хаис. Покосился на закаменевшее лицо отца, и промолчал.

– А ты подумал об остальных людях? А? Кто будет гончаром после меня?

– У меня все равно плохо получается работать с глиной, па. Ты ведь мне показывал, и…

– Если бы ты прочел Книгу, Хаис…

Отец посидел еще немного молча. Потом поднялся.

– На всякий случай, сынок. Моя Первая Книга называлась: «Изготовление изделий из глины. Подбор материала, обжиг, обработка.»

Уже закрывая за собой дверь, почти растворившись в темноте спящего дома, отец добавил – очень тихо:

– Но быть врачом тоже не так уж плохо, сынок…

Изумленный Хаис решил, что ослышался.

– Доктор Петер, я знаю, об этом не принято говорить… но… Как это – читать Книгу?

Круглое розовощекое лицо доктора Петера стало серьезным.

– А как это – жить, мальчик?

– То есть, читать – это как жить?

– Почти. Только ярче. Полнее. Книга… Книга – эта целая жизнь, которую ты проживаешь за один день. Жизнь, более интересная и прекрасная, чем та, которой ты живешь.

– Вот так говорит Роза, когда мама ругает ее…

Доктор Петер замолчал. Некоторое время смотрел на Хаиса. Немного смущенно. Пощипывал седую бороду.

– Видишь ли, мальчик… Книга – это жизнь, которую мы себе выбираем. Кто-то выбирает более приятную и легкую жизнь, и потом увлекается ею так, что хочет жить так снова и снова. Это как наркотик… сначала просто приятно, потом ты без этого не можешь, а потом это тебя убивает.

– Роза… умрет, да?

– Если она так часто будет ходить в Библиотеку.

– Доктор Петер… Я знаю, что по Правилам можно ходить в Библиотеку только раз в три года. А… почему? Ели это так здорово, если там получаешь еще одну жизнь…

– За все надо платить, мальчик. За подаренную жизнь Библиотека берет плату твоей собственной жизнью. Помни об этом, когда будешь выбирать свою Книгу. Может, «Медицинская энциклопедия» и не так увлекательна, как то, что читает твоя сестра… Но там ты учишься спасать людей. А потом ты сможешь делать это здесь, в этой жизни. И еще, Хаис. Не выбирай наугад. Лин сошел с ума, когда попробовал это сделать. Обещаешь?

– Да. Да, конечно.

Странно, подумал Хаис. Почему Библиотека убивает, если ходить туда слишком часто? Ей, что, так жалко своих Книг?

Одеяние для Библиотеки оказалось очень неудобным. Доктор Петер помог Хаису влезть в жесткие металлические штаны, накрепко спаянные с такими же ботинками и курткой.

– Зачем это нужно? – Хаис неловко пошевелил пальцами в твердой перчатке.

– Ты ведь хочешь вернуться живым из Библиотеки, да?

– Дальше ты пойдешь один, мальчик. Библиотека вон там, видишь?

Рука доктора Петера указала на башню, тускло мерцающую в свете восходящей зеленой луны в самом центре Запретной долины.

– Только одна Книга. Не больше. Ты понял? И сразу возвращайся.

Доктор Петер волновался. Кажется, больше самого Хаиса.

– Моя Первая Книга называлась «Медицинская энциклопедия». Я тебе уже говорил. Но, если бы я сейчас шел в Библиотеку в первый раз, я бы выбрал «Справочник по неотложной помощи».

Доктор Петер пристально вгляделся в глаза Хаиса – за мутноватым стеклом, закрывающим лицо мальчика.

– Ты ведь не собираешься сделать какую-нибудь глупость, мальчик? Знаешь, когда я шел в Библиотеку первый раз, я очень хотел прочесть «Трех мушкетеров». Мне сосед рассказывал. А потом я вспомнил, что моему проводнику, доктору Итону, нужен помощник. И я подумал, что из-за моей глупости могут умереть люди, которых я смог бы вылечить. Я так и не прочел «Мушкетеров», знаешь ли. Хотя мне хотелось… Скажи, ты ведь не собираешься?…

Хаис отрицательно помотал головой.

Спустившись по тропинке в долину, он обернулся. Неуклюже поднял руку в металлической перчатке, Доктор Петер, замерев на краю Запретной зоны, напряженно смотрел ему вслед.

Хаису стало стыдно. За то, что он собирался обмануть доктора Петера. И Хаис опять, в который раз, усомнился в правильности того, что собирался сделать.

Библиотека оказалась совершенно такой, как рассказывал доктор Петер. Похожей на грот в горах. Гулкой, пустой, величественной. И живой. Мерцающей тысячами еле слышных звуков – шелестом невидимой воды, шорохом заблудившегося в камнях ветра, эхом шагов. Ожиданием лавины.

Хаис осторожно опустился в Библиотечное кресло. И вздрогнул, когда недовольный надтреснутый голос откуда-то сверху – ожидание лавины? – спросил:

– Желаете выбрать Книгу по названию? Поискать по теме? Просмотреть весь список?

По названию. Конечно, по названию. Хаис знает, по крайней мере, три названия, из которых ему следовало бы выбрать свою Первую Книгу.

– Я… желаю… поискать по теме… Пожалуйста… – запинаясь, робко попросил он таинственную и ужасную Библиотеку, которая убивала, если попытаться злоупотребить ее временем…

– Это… это ересь, Хаис, – рука доктора Петера, безжалостно скомкавшая седую бороду, дрожала.

– Не было Творца Библиотеки, – повторил Хаис: – Не было. Были конструкторы. И переводчики.

– Откуда ты можешь это знать, мальчик? Откуда?!

– Доктор Петер, Вы говорили, что Библиотека дает возможность прожить еще одну жизнь. Я… я просто выбрал жизнь Книги. Знаете, какие они были сначала – Книги? Просто значки. На камне, дереве, глине. На коже. Потом – на бумаге. Значки складывались в слова. Слова – в книгу. Каждый мог написать эти значки. На камне, на глине. Каждый.

– Это ересь, Хаис. Только боги могли…

– А потом придумали другие Книги. Те, которые в нашей Библиотеке. Передача напрямую. Мыслей, чувств, эмоций, запахов, образов. Целого мира. Знаете, откуда получается Книга, доктор Петер? Это когда один человек хочет подарить другому – или другим – еще одну жизнь. Свою. Настоящую или придуманную. Иногда прекрасную, иногда жуткую. Жизнь, которой он хотел бы поделиться с остальными. Новый мир, в который он хотел бы указать дорогу. Раньше для этого были нужны значки. Знаки. На камне, глине, бумаге. Но тот, кто читал эти знаки, не всегда умел найти по ним ту самую, верную дорогу. Понимаете? Знаки можно прочесть неправильно, что-то пропустить. И вообще… Знаки неполны… как это… схематичны… Это просто указатели. На дороге. А потом, вместо книг-знаков придумали книги-проводники. Проводник берет за руку – и приводит. Не нужно искать, ошибаться, пропускать повороты. Вы помните, как Ваш проводник – доктор Итон, да? – привел вас к Билиотеке?

– Да, конечно. Ты говоришь так странно… Хаис. Это Книга, которую ты прочел, да?

– А Вы помните свою первую Книгу? Вот, Вы садитесь в Библиотечное кресло, закрываете глаза, и… И дальше?

– Дальше? Дальше я учился. Профессора читали мне лекции по медицине. Практические занятия. Хирургия. Я ассистировал. Потом впервые взял в руки скальпель – мне было страшно. Я… Мне даже не приходило в голову, что это не по-настоящему. То есть, это и было по-настоящему. В моей Книге.

– Потому что Вы читали Книгу-проводник, доктор Петер. Книга-проводник умеет хранить мысли, чувства, ощущения, когда-то пережитые человеком. А наша Библиотека умеет хранить такие Книги – и позволяет нам их читать. Только… с ней что-то случилось, и она стала опасной. Потому что раньше можно было читать сколько угодно Книг. Можно было просто не вылезать из Библиотечного кресла… Правда, тогда иногда случалось раздвоение сознание – при передозировке и слишком ярких образах. И… в тех случаях, когда сам переводчик был психически неустойчив… Про это говорили противники тотального перевода старых книг-знаков на книги-проводники… А еще они говорили, что человек должен сам находить дорогу, а не идти, зажмурив глаза, за своим проводником. Может, ошибаться, заходить в тупики, плутать, пропускать знаки или неправильно понимать их. Но – сам. Находить свою дорогу.

Хаис замолчал. Выдохся. Некоторое время смотрел на задумчивого доктора Петера, встревоженно морщившего лоб. Потом добавил, неуверенно, запинаясь – потому что теперь говорила не его Книга, а он сам:

– Я подумал… Я подумал, если можно было перевести те, первые книги-знаки в книги-проводники, то ведь можно сделать и наоборот? Тогда, мы могли бы… Мы могли бы сами сделать свою Библиотеку, да?

Доктор Петер сжал его плечи. Крепко, больно. Заглянул в лицо.

– Послушай меня, мальчик. Ты говорил… так складно… Я думаю, что это твоя Книга. Книги не врут. Я верю тебе. Почти. Только послушай… Не говори этого всего больше никому. Я боюсь, что тебя побьют камнями за ересь. Пообещай, что ты не расскажешь никому…

Когда Хаис спросил отца, где можно найти самую лучшую глину, отец даже не попытался скрыть улыбку. Но ничего выпытывать у Хаиса относительно прочитанной Книги не стал. И Хаису не пришлось ни оправдываться, ни врать. По крайней мере, пока.

Сумасшедший Лин опять сидел возле ручья.

– Мы выполнили задачу. Выполнили, – снова сообщил он Хаису надтреснутым голосом.

Хаис отложил лоток с глиной, присел на корточки.

– Кирилл Нордик, – позвал он.

Лин вскинул голову. Ярко-синие глаза обожгли Хаиса – ожиданием и надеждой.

– Я! – тощая спина распрямилась, застыла в деревянной неподвижности; плечи развернулись.

– Какую задачу, Кирилл Нордик? – мягко спросил Хаис.

– Дети спасены. Аварийная посадка была необходима. «Лисица» разрушена. Сохранился библиотечный блок. Экипаж погиб. Я Кирилл Нордик. Я штурман. Я последний. В библиотеке опасно. Излучение. Я обьяснил детям правила. Опасно, но я пришел дописать судовой журнал. Я должен. Я штурман. Последний из экипажа. Я надеюсь, журнал «Лисицы» прочитает… кто-нибудь когда-нибудь…

– Кирилл Нордик.

– Я!

– Его прочитали. Журнал прочитали. И Вы… Вы все сделали правильно. Вам… станет спокойнее теперь. Да?

Лин моргнул. Тронул спутанную прядь волос, упавшую на лицо.

– Я сегодня не причесывался еще, да? – тихо и неуверенно спросил он.

«Много лет, Лин», – хотел сказать Хаис, но промолчал.

– Ты ведь мальчик Адама, верно? Мы с тобой говорили о Первой Книге, кажется. Ты уже выбрал ее? Свою Первую Книгу, да?

– Я уже прочел ее, Лин. Хочешь, я расскажу тебе?

– Ты что-то путаешь, мальчик. Книги не рассказывают. Их читают.

– Ну, я попробую. Может, у меня получится…

Доктор Петер бежал, боясь опоздать. Спотыкался, подскальзывался, проклинал неуклюжие старые ноги и сбивающееся дыхание. Центральная площадь поселка была забита людьми. На помосте, где выступал обычно староста или плясали танцоры во время праздников, стоял Хаис. Бледный, взволнованный.

– Что он делает… Что он делает, дурачок, – простонал доктор Петер, задыхаясь и опираясь дрожащей рукой на локоть случайного соседа. Сосед обернулся, блеснул неуверенной улыбкой под рыжими усами:

– Мальчонка говорит, что теперь мы все сможем быть, как боги. Он или спятил, или… – рыжеусый отвернулся, опять напряженно уставившись на помост.

– Слушайте меня, – громко, стараясь перекрыть гул толпы, крикнул Хаис. Высоко поднял над головой плоскую глиняную табличку, сдернул с нее влажную тряпицу. Заостренной палочкой вырезал в мягкой глине первый неуклюжий знак. – Слушайте! Я научу вас писать книги!