«Изумрудные росы»

Заглядевшись на красу росы,

Не заметил, как промокли крылья,

Но паук, не пользуясь бессильем,

Тоже смотрит на красу росы.

Крылья высохли, ты стал свободен, взмыл…

Тут и в паутину угодил.

Гpeг застонал и сморщился от боли. Так всегда бывает после продолжительного анабиоза, во всяком случае, с ним: тело оживает, и по нему прокатываются волны легких судорог. «Но я жив!» — была его первая мысль после бесконечного вялого сновидения. Грег с трудом разлепил веки, но взгляд не фокусировался, а яркий свет резанул по глазам и заставил зажмуриться вновь.

Сердце гулко стучало в ушах: как бы ни были замедлены анабиозом жизненные процессы, все-таки они шли, в организме накопились токсины, и теперь сердце интенсивно прокачивает кровь через почки. Говорят, если пристрелить медведя сразу после спячки, его мясом можно отравиться…

Представив себя медведем в берлоге, Грег невольно хохотнул и тут же зашелся в приступе удушающего кашля. Боль, которая стала уже не такой острой, от кашля вновь вскипела в теле, на глаза навернулись слезы и потекли по вискам к ушам, что, кстати, говорило о наличии гравитации. Грег хотел вытереть их, но не смог даже приподнять руку. Неужели он провалялся в саркофаге столько, что атрофировались мышцы? Текли не только слезы, Грег чувствовал, что влага сочится и через мочеточный канал, но как раз это его не беспокоило. Это было естественно и могло случаться и во время сна. На то и катетер.

Кашель утих, стало немного легче. Грэг вспомнил, на что его состояние похоже более всего. На ужасное похмелье после грандиозной пьянки. «А может, так оно и есть? — подумал он, не веря себе. — Может, еще и не было никакого полета? Был лишь пьяный полусон-полубред про странные и страшные миры. А он себе валяется сейчас на кровати в центре подготовки участников звездной программы, и с минуту на минуту ворвется босс, чтобы заорать: „Какого хрена ты себе позволяешь, долбаный астронавт! Штраф — тридцать процентов от месячной стипендии!..“