«Джейна / Living With Jane»

Чуть позже, после обеда, Дэв заметил жене, что принятое ею решение удалиться от него было прекрасно известным науке феноменом внутренних химических процессов, происходящих в женском организме. Говоря это, он стремился побудить её критически воспринять свое поведение и позволить ввести ей соответствующее снадобье, которое восстановило бы её нормальную жизнедеятельность.

Но Милисса категорически отвергла всю его аргументацию, разразившись в ответ пылкой тирадой:

— Всегда все ставится в вину женщине. В ней, а не в мужчине вечно выискивают причину происходящего. А то, чем должна довольствоваться я и что мило мне, в расчет не принимается…

Когда-то очень давно, когда она пребывала ещё в своем естественном состоянии, то есть до первых инъекций, принесших бессмертие, высказанные ею сейчас обвинения в отношении мужского субъективизма можно было бы оправдать. Но теперь все это давно было погребено в толще времени. После того как её организм стал получать химическую подпитку, все уравновесилось с помощью гармонизирующих его состояние лекарств.

Дэв, отказавшись от первоначальной мысли скрыть от супруги всю серьезность положения, в котором она очутилась, решил воспользоваться взятой в библиотеке соответствующей книгой. Шагая с Милиссой рядом, он прочитал ей вслух те параграфы, в которых анализировалась эмоциональная болезнь, вызвавшая вероятную гибель человеческой расы. Все высказанные ранее женой мрачные мысли, теперь так целеустремленно проводившиеся ею в жизнь, были описаны там настолько подробно, что он инстинктивно, рывком, склонился и поднес страницу к её глазам. Более того, провел пальцем по наиболее выразительным фразам.

Милисса резко остановилась. Ее переливчатые серо-зеленые глаза сузились. Она плотно сжала губы, не скрывая своего неприятия того, что он ей сообщил. Потом вкрадчиво произнесла:

— Дайте взглянуть!

И протянула руку.

Дэв неохотно повиновался. За словами супруги угадывалась хитрость, носившая, как ему казалось, ещё более автоматический характер, чем предшествовавшая ей ярость. Всего за несколько часов Милисса как человек заметно упростилась, неоспоримо стала более примитивным существом.

Поэтому он не очень удивился, когда она, размахнувшись, забросила книгу как можно дальше, испустив при этом нечленораздельный вопль.