«Машина лорда Кельвина»

Машина лорда Кельвина (fb2) - Машина лорда Кельвина [НЕ ПОЛНОСТЬЮ] (пер. А. Сумин,Олег Эрнестович Колесников) 907K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джеймс Блэйлок

Джеймс Блейлок Машина лорда Кельвина

перевод с англ. — А. Сумин, О. Колесников

ПРОЛОГ. УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ СЕМИ ЦИФЕРБЛАТОВ

… Дождь хлестал, не переставая, уже несколько часов, и Северная дорога превратилась в поток чавкающей и пузырящейся грязи. Карета, покачиваясь и жалобно скрипя рессорами, то подскакивала, то проваливалась в бесчисленные колдобины — и в лучшую погоду путешествие по Северной дороге было для путников настоящим испытанием. Было совершенно ясно, что дождь в ближайший час не перестанет, но и Ленгдон Сент—Ив упорно не желал не то что остановиться, но даже ехать помедленнее. Он все так же крепко сжимал мокрые вожжи, изредка озираясь по сторонам. С полей его кожаной шляпы капала вода, и налетавшие иногда порывы ветра швыряли ее прямо ему в лицо — но Ленгдон был непоколебим. До Крика оставалась еще пара миль — там можно было переменить лошадей.

Впрочем, Сент—Ив сомневался, что хозяин постоялого двора согласится дать ему свежих лошадей в такую непогоду. И вообще, не спит ли он сейчас?

Было очень темно, поскольку небо было плотно затянуто тучами, что сулило продолжительную непогоду. Ленгдон до боли напрягал зрение, пытаясь если не увидеть, то хотя бы угадать контуры мчащегося где–то впереди экипажа. Еще оставалась возможность обогнать этот экипаж с тем, чтобы поспеть в Крик первыми. И тогда свежие лошади достались бы Сент—Иву.

В голове Ленгдона беспорядочным клубком роились бессвязные мысли — он не только смертельно устал, но был снедаем смертельным страхом и ненавистью. Изредка возница энергично встряхивал головой и сосредоточивал внимание на дороге, моля все высшие силы, чтобы они помогли ему прибыть в Крик первым. Но усталость сказывалась все сильнее: глаза сами собой закрывались, вожжи то и дело выскальзывали из пальцев, в голове шумело. Головная боль беспокоила Ленгдона сильнее всего — ничего подобного ему еще не приходилось испытывать. Голова не то что болела, но отказывалась работать, мозг обволакивал плотный теплый туман, и силы начинали покидать тело, унося и волю к сопротивлению. Что это? Неужели его все–таки угораздило заболеть? Его стало одолевать желание остановиться и, пока не поздно, объяснить своему пассажиру и мистеру Хасбро суть дела, попросив его заодно некоторое править время лошадьми — только до тех пор, Пока ему не станет лучше. Или, может, вовсе остановиться, забраться в карету и как следует выспаться? А утром со свежими силами отправиться в путь. И дождь, кстати, наверняка кончится…

Неожиданно руки Ленгдона обмякли — он понял, что больше не в состоянии удерживать вожжи. Сент—Ив не поверил своим глазам, когда ременные поводья прошли сквозь плоть его рук, будто сквозь воздух. Скользнув по коленям, вожжи бессильно упали в угольно–черную грязь дороги. Сразу ощутив свободу, лошади понеслись во весь опор. Карета то и дело подпрыгивала и жалобно скрипела — Ленгдон мог надеяться только на добросовестность мастеров, сработавших фаэтон. Авось не развалится. Возница понял, что с ним действительно происходит нечто ужасное — это было не просто недомогание, не простуда, что логично было бы предположить в такую скверную погоду. Сент—Ив закричал, пытаясь привлечь внимание друзей, но из груди вырвался только жалкий хрип. Мобилизовав оставшиеся силы, Ленгдон изловчился и подхватил одну вожжу. Но маневр себя не оправдал — возница почувствовал, будто его тело превращается в туман, в дым…

Странная фигура, напоминавшая отдаленно человека в широкополой шляпе — замаячила впереди. Незнакомец бежал от реки к дороге, размахивая руками и что–то истошно крича. Почему он кричит, пронеслось в голове Сент—Ива, ведь его все равно никто не слышит?

Вдруг Ленгдон подумал, что от незнакомца можно ждать чего угодно, в том числе и беды. А вдруг там засада? У Ленгдона даже ноги подкосились — он беспомощно плюхнулся на сиденье, чувствуя, как неведомая сила все сильнее сдавливает со всех сторон его тело. Что же все–таки с ним происходит? Несомненно, что–то скверное, потому что теперь он не сможет спасти их…

Фаэтон мчался прямо на незнакомца, который теперь размахивал листом бумаги. Может, у него какое–то письмо? Едва карета поравнялась со странным человеком, Ленгдон, превозмогая себя, уцепился левой рукой за бронзовый поручень, а второй, изловчившись, вырвал из его рук лист бумаги. За несколько мгновений до того, как потерять сознание, Сент—Ив заглянул незнакомцу в лицо и ужаснулся — оказывается, он хорошо знал этого человека! Еще бы — ведь он сам стоял на дороге, сжимая пропитанный влагой лист бумаги.

Но может ли человек существовать в двух лицах сразу? Это настолько потрясло Ленгдона, что его оставили последние силы. Сент—Ив почувствовал, как разверзшаяся тьма поглотила его…

… Они преодолели целых шестнадцать миль, но становилось ясно, что ехать дальше не имеет смысла. Ночь выдалась удивительно холодная, дождь не переставал барабанить по крыше фаэтона. Вода покрывала улицу Верхний Хольборн дюймов на шесть и ревущим потоком неслась к улице Семи Циферблатов. Обе лошади стояли, уныло понурив головы, насквозь мокрые гривы прилипли к холкам. Ленгдону Сент—Иву казалось, что с каждой минутой дождь стучит по крыше кареты все сильнее, отчего и в голове у него будто маленькие молоточки стучат. Внезапно Ленгдон представил себя гномом, оказавшимся в ящике для угля, выбраться из которого нет никакой надежды. А хозяин дома, открыв крышку ящика, все сыплет и сыплет уголь. Сент—Ив метался по ящику, уворачиваясь от угольных глыб, но долго ли это будет продолжаться, покуда ящик не наполнится доверху?

Вздрогнув, он проснулся. Первым движением было — достать часы. Два часа ночи. Одежда промокла насквозь и была заляпана грязью. Положив руку на колено, он ощутил спасительную тяжесть револьвера. Ага, соображал Сент—Ив, он же сам ночью зарядил пистолет, будучи уверен, что им придется воспользоваться. Не доехав до Крика, фаэтон опрокинулся. Разумеется, покуда они поднимали экипаж и приводили в порядок спутавшуюся упряжь, было потеряно немало драгоценного времени. Голова еще побаливала, хотя ночной слабости как не бывало. Тем не менее Ленгдон отлично помнил, как встретил на дороге своего двойника. Привидеться такое не могло. Но если это правда — то к чему бы это? Что случилось? Или должно случиться? Судя по всему, ничего хорошего подобное предзнаменование не сулило. Разумеется, он выбился из сил, даже начались галлюцинации. Но все случилось так неожиданно. И столь же неожиданно закончилось. А потом он очнулся в грязи на обочине дороги, недоумевая, как подобное вообще могло произойти с ним. Это было не просто загадочно — такая загадка отдавала жутью.

С того момента прошло уже много часов. За это время Игнасио Нарбондо мог запросто заколдовать Алису. И вообще — сделать с нею что угодно. Привстав, Ленгдон всмотрелся в темноту, отгоняя дурные мысли. Погоня привела их к Улице Семи Циферблатов, и теперь верный Билл Кракен, которого угораздило сломать руку, когда фаэтон опрокинулся, обшаривал постоялый двор. Скорее всего, Нарбондо и Алиса находятся именно там.

Непроизвольно касаясь бедра и ощущая холодную сталь пистолета, Сент—Ив вдруг понял, что его одолевают мысли, еще более мрачные, чем сегодняшняя ночь.

Вообще, он был последним из тех, кто еще надеялся восстановить справедливость. Но там, на залитой потоками дождя улице Семи Циферблатов, он чувствовал себя и вовсе одиноким, хотя напротив восседал крепко спящий Хасбро — завернувшись в необъятных размеров плащ и держа наготове заряженный пистолет.

Дело было не столь в желании восстановить попранную справедливость, сколько в коварстве и жестокости совершенного убийства. Ленгдон молчал уже битых три часа — да и что толку было теперь от ненужных слов. Его одолевали такие черные мысли — то об убийстве, то об Алисе — что просто язык не поворачивался что–то говорить. Эх, если бы знать, где сейчас Алиса, если бы знать, куда он ее затащил! Улица Семи Циферблатов представляла собой скопище домов и домишек с острыми черепичными крышами, перемежаемых сетью переулков — Ленгдон и днем не сориентировался бы там, что уж говорить о ночи! Тем не менее Сент—Ив инстинктивно чувствовал, что они уже у цели.

Рано или поздно Кракен все равно отыщет его. Временами Ленгдону казалось, что он ощущает незримое присутствие рядом с собой Нарбондо.

Выпрямившись, Сент—Ив всмотрелся в дома сквозь плотную пелену дождя. Позади, на втором этаже одного из домов, смутно виднелось тускло–желтое пятно — горящая лампа. И больше ни огонька на всей улице. И неудивительно — в столь поздний час и в такую погоду благонравные обитатели этих домов видят десятый сон. Скоро утро… Только теперь до сознания Ленгдона дошла давно мучившая его неясная мысль, что ему даже не хочется видеть рассвет. Для чего ему новый день, если рядом нет Алисы? Проклятый Нарбондо! Чтоб он сдох! Сент—Ив переступил с ноги на ногу и снова ощутил приятную тяжесть заряженного пистолета. Если повезет, он своими руками пристрелит Нарбондо. Впрочем, получит ли он удовлетворение от убийства? Пристрелить Нарбондо — все равно, что раздавить таракана: ни радости, ни чувства облегчения, только брезгливость. Главное — не смерть Нарбондо, а жизнь Алисы. Что значит жизнь пробуждающегося Лондона в это апрельское утро? Без Алисы она кажется бесцветной и лишенной смысла.

Неожиданно Сент—Ив вспомнил отца — тот в конце концов свихнулся и закончил свои дни в сумасшедшем доме. Кажется, с ним сейчас происходит нечто подобное. Его спасение, ясность его разума — Алиса, и только она. Это Ленгдон знал наверняка, хотя еще год назад подобная мысль привела бы его в замешательство. Все–таки нелегкая штука — жизнь, вздохнул Сент—Ив. Но ничего не поделаешь, воля часто бессильна противостоять обстоятельствам.

Вдруг раздался резкий свист. Сент—Ив испуганно дернулся; пальцы правой руки инстинктивно стиснули ребристую рукоять пистолета. Ленгдон огляделся. Не сдержавшись, Ленгдон приоткрыл дверцу фаэтона и выглянул наружу. Рессоры кареты еле слышно скрипнули, и лошади тут же, встрепенувшись, запрядали ушами. Вдруг откуда–то сверху донесся жуткий вопль, сменившийся дробным стуком бегущих ног. Не успел Сент—Ив толком понять, что случилось, как раздался второй вопль, и из–за пелены дождя появился не кто иной, как Билл Кракен. Беспорядочно мотая головой, он тыкал назад растопыренной пятерней и, тяжело дыша, повторял: "Там! Там! Хасбро там, я видел его!"

Не помня себя Ленгдон ударом ноги распахнул дверцу и выскочил наружу. Дождь хлестнул прямо в лицо, на мгновенье ослепив Сент—Ива.

— Фаэтон! — сдавленно крикнул Кракен, хватая Ленгдона за рукав. В ту же секунду рядом зацокали по брусчатке конские копыта и загрохотали обитые железными обручами колеса экипажа. Из темноты вырвался запряженный единственной лошадью кабриолет. Возница из всех сил нахлестывал лошадь, то и дело оглядываясь назад. В окне экипажа угадывались неясные контуры пассажира — неподвижного, похожего на набитое соломой чучело. Еще минута — и экипаж понесся по превратившейся в реку улице. Возница, в котором ясно угадывались черты Игнасио Нарбондо, продолжал нахлестывать коня.

Ленгдон кошкой бросился наперерез, что–то крича. Хасбро не помнил, как изловчился и вцепился в мокрую гриву коня, чудом удержав в левой руке пистолет. Лошадь не остановилась и протащила его с десяток метров, после чего, свернув влево, прибавила ходу, повинуясь удару хлыста. Неведомая сила отшвырнула Сент—Ива в сторону, и он со всего размаху полетел в гигантскую лужу у обочины. Ленгдон нажал на спусковой крючок, и тут же оглушительно прогремел выстрел. Встав на колени, он еще раз прицелился и выстрелил в сторону удалявшегося экипажа…

Кракен с нечеловеческой силой вцепился в руку Ленгдона и опять завопил: "Карета, карета!" Сент—Ив выскочил из лужи и рванулся вперед, откуда доносился затихавший уже грохот окованных железом колес.

Но здравый смысл неожиданно возобладал — Билл и Ленгдон вскочили в свой фаэтон.

Хасбро тут же щелкнул бичом — и застоявшиеся лошади сорвались в тяжелый галоп, поднимая целые фонтаны брызг. Три пары глаз напряженно следили за несущимся впереди кэбом. Через секунду стало ясно, что кэб несется к Хольборну. Отдышавшись, Сент—Ив распахнул дверцу и высунулся наружу, держась за поручень. В лицо ему из–под передних колес и из–под конских копыт летели потоки воды, но Ленгдон в азарте погони не обращал на них внимания, хотя любой вылетевший вместе с водой камень мог выбить ему глаз. Карета покачивалась из стороны в сторону, и Ленгдон мысленно воздал благодарность изготовившим ее мастерам за то, что они додумались снабдить экипаж усиленными мягкими рессорами, которые худо–бедно, но сглаживали толчки. Тем не менее качка мешала Сент—Иву прицеливаться: едва поймав кэб на мушку, он вынужден был начинать целиться снова.

Впрочем, не все было так плохо — в конце концов они сумели–таки отыскать Нарбондо. Даже со стороны было заметно, что Игнасио запаниковал. А паника, как известно, мешает человеку рассуждать здраво, какими бы сверхъестественными способностями тот ни обладал. Конечно, он не может не замечать преследователей. И значит, расслабляться рано, иначе Нарбондо снова ускользнет. Тем не менее Сент—Ив инстинктивно чувствовал, что судьба наконец–то улыбнулась им. По обе стороны дороги сплошной стеной проносились дома. "Ничего, — то и дело повторял Ленгдон себе под нос, — ничего, скоро улица кончится. И тогда… " Впрочем, что будет "тогда", Сент—Ив не представлял — разумеется, Игнасио не остановится, и преследование придется продолжать…

И тут произошло неожиданное: судьба, по–видимому, и вправду решила повернуться лицом к преследователям. Скорее всего, и без того загнанная лошадь, тащившая кэб, уже не могла ориентироваться на дороге и попала передними ногами в одну из скрытых теперь водой уличных колдобин. Легкий кэб с размаху ударился в конский круп. В воздухе мелькнули ноги Нарбондо в тяжелых башмаках с бронзовыми пряжками, и вслед за этим раздался треск дерева: обитый дубленой кожей деревянный корпус кэба раскололся, будто орех. Сидевшая в кабриолете женщина — Алиса! — беспомощно (руки ее были крепко связаны) свалилась на блестящую от воды брусчатку, а сверху ее придавило боковой стенкой развалившегося кэба. Нарбондо, сам ощутимо ударившийся о мостовую, тут же вскочил на ноги и опрометью бросился к неподвижно распростертой на дороге пленнице.

Видя все это, Сент—Ив закричал, как безумный. Хасбро натянул поводья, и Ленгдон, рискуя свернуть себе шею, очертя голову ринулся в темноту. Все, однако, обошлось благополучно — он приземлился в глубокую лужу и потому не ударился о камни. А может, в горячке погони он просто не почувствовал боли. Как и не обращал внимания на ливень, напоминавший теперь водопад. Впереди, в каких–нибудь двадцати метрах, среди обломков кэба ползал Нарбондо. Лошадь с жалобным ржанием тщетно пыталась подняться — по–видимому, она сломала передние ноги. Кое–как прицелившись, Сент—Ив выстрелил. Пуля, однако, прошла высоко над похитителем Алисы и, судя по удивительно напоминавшему человеческий вопль ржанию, попала в многострадальную лошадь. Отчаяние охватило Ленгдона, когда он увидел, что в руке Нарбондо тоже поблескивает пистолет. Игнасио уже дополз до женщины. Не помня себя, Сент—Ив выстрелил снова, смахнув перед этим с ресниц мешавшую прицелиться влагу. Но и этот выстрел оказался неудачный. Тем временем Нарбондо дополз до своей жертвы и трясущейся рукой приставил к ее виску дуло пистолета…

Сент—Ива охватил животный ужас: только теперь он понял, что может произойти… До его слуха донесся сухой треск пистолета Игнасио, а через секунду оглушительно выстрелил его собственный пистолет. Даже сквозь мутную пелену дождя он разглядел, что выпущенная им пуля достигла–таки своей цели: стиснув левое плечо, Нарбондо беспомощно вертел головой. Ободрившись, Ленгдон бросился вперед. Кажется, Игнасио наконец сообразил, какая участь ему грозит. Превозмогая боль, он попытался подняться, но тут же упал, как подкошенный. Новая попытка также не принесла ему успеха, и Игнасио рухнул на боковую стенку расколовшегося кэба, все еще придавливавшую к брусчатке тело пленницы. Из груди Нарбондо вырвался хриплый смех, больше напоминавший затравленный рев смертельно раненого хищника.

Сент—Ив уронил в лужу пистолет и беспомощно упал на колени: наказание Нарбондо потеряло для него всякий смысл.

ПЕРУАНСКИЕ АНДЫ, ДВА ГОДА СПУСТЯ

… Ленгдон Сент—Ив, ученый и страстный исследователь неизведанных тайн Земли, запахнул на груди вытканную местными мастерами хлопковую накидку и огляделся.

Вокруг на десятки миль раскинулась однообразная, но величественная картина — бесчисленные горные плато и застывшие миллионы лет назад в самых причудливых формах куски вулканической породы. Мысленно он поблагодарил безвестных ткачей и портных, сработавших накидку: хлопковая ткань с шерстяной подкладкой надежно защищала от холода. А здесь действительно было прохладно: в какой–нибудь полусотне миль, у самого побережья, проходило холодное течение, берущее начало у берегов Антарктиды. Внизу зеленой лентой извивалась быстрая горная река. На фоне коричневато–зеленого пейзажа речной долины ярким пятном выделялся британский флаг — там находился лагерь.

Вдоволь налюбовавшись грандиозной панорамой, Сент—Ив вновь перевел взгляд на вершину горы, где стоял. Он уже знал, что гора называется Которакси, что она представляет собой потухший в незапамятные времена вулкан высотой целых две тысячи футов. Вниманием ученого и завладел теперь гигантский кратер. Ленгдон волновался при мысли, что у него под ногами — двухтысячефутовая пустота. Постояв, Сент—Ив помахал коллеге Хасбро, находившемуся внизу в сотне ярдов от вершины. Хасбро как раз испытывал компрессионный механизм "механического пузыря" системы Ролса—Хиббинга.

"Механический пузырь" представлял собой одно из самых последних достижений человеческой мысли, многие его детали и узлы сами по себе были невиданными доселе новинками. Из–под ног профессора кольцами уходил вниз каучуковый шланг, то и дело урчавший и содрогавшийся.

Неожиданно в кратере послышалось неприятное шипение, после чего оттуда вырвался клуб желтоватого — с примесью серы — дыма. Дым тут же рассеялся в кристально чистом горном воздухе. В голове ученого на мгновение мелькнула мысль о коварстве природы, не желавшей открывать свои тайны, но в ту же секунду он вновь сосредоточил внимание на большом карманном хронометре, проверявшем заданные Ролсом и Хиббингом параметры чудо–пузыря. Сент—Ив уже чувствовал усталость — они в самом деле поработали сегодня на славу. Ныла только–только зажившая огнестрельная рана на левом плече, ломило ноги.

Ленгдон посмотрел на небо — судя по положению солнца, до вечера оставалось не слишком много времени. Пожалуй, нужно поторопиться…

Между тем Хасбро благополучно завершил свои манипуляции и, задрав голову, махнул спутнику, давая понять, что пора заканчивать работу. Вне всякого сомнения, этот знак заметили и несколько тысяч индейцев, собравшихся на широком плато у подножия вулкана. "Верно, Джеки, верно", — одобрительно буркнул Сент—Ив. Вновь подул ветер, и до слуха профессора докатились обрывки слов, сливавшихся в песню. Ленгдон поначалу не поверил своим ушам и некоторое время стоял, прислушиваясь. Все верно — это было некое подобие песни, звучавшее сначала по–английски, а затем сменившееся неясными воплями на кечуа. Еще бы, подумал ученый, коли внизу собрались по меньшей мере пять тысяч туземцев. Ученому показалось, что гора начала колебаться — индейцы, однообразно завывая, слегка притопывали ногами. Впрочем, этого просто не может быть, думал профессор — они не в состоянии поколебать гору, простоявшую миллионы лет и которая, вне всякого сомнения, переживет внуков всех присутствующих… Пробормотав молитву, Сент—Ив пригнулся и с силой рванул рукоять трубчатого детонатора.

Ученый тут же лег плашмя, приложив ухо к каменистой земле. Между тем звук тысяч марширующих ног все нарастал, напоминая уже грохот водопада. И вдруг раздался взрыв чудовищной силы. Зажмурив глаза, Ленгдон невольно сравнил гигантское плато внизу с большим зеленым ковром, из которого боги вдруг решили выбить скопившуюся за века пыль. Грохот содрогнувшихся скал мгновенно заглушил шаги. Профессору показалось, будто весь мир перевернулся. Но постепенно все стало на свои места. Грохот затихал, превращаясь в слабое урчание, а потом прекратилось и оно.

Лишь теперь Сент—Ив позволил себе улыбнуться — впервые за неделю. Это была улыбка победителя, выигравшего войну, но дотоле терпевшего одно поражение за другим. Теперь можно было позволить себе немного расслабиться. На какое–то время он вновь вспомнил погибшую два года назад Алису, но тут же поспешно отогнал мучительные воспоминания.

Работать, работать! Он будет работать и больше не позволит, чтобы с ним случилось нечто подобное. Он будет работать до последнего дыхания, до последнего удара сердца…

Из задумчивости профессора вывел звук катящихся вниз камней — рядом с ним опустился на землю Хасбро, устало опуская творение умов Ролса и Хиббинга. Коллеги молча наблюдали, как синее дотоле небо быстро принимает багровый оттенок, и только сбоку матовой полоской по–прежнему вырисовывался Млечный Путь. На горизонте мягким светом замерцал удивительно правильный полукруг, похожий на ламповый абажур — итак, комета поднималась в небо…

ДУВР, ЗА НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ ДО ЭТОГО

Черные скалы замка Джетти влажно поблескивали, выпирая из клочьев густого молочно–белого тумана. Начался отлив, и свинцово–серые воды Северного моря медленно отступали назад, обнажая унылое до однообразия дно, на котором поблескивали изумрудно–зеленые и рыжеватые водоросли. Кое–где ворочались мелкие крабы, наивно полагая, что стоящие наверху люди не заметят их. Ленгдон Сент—Ив, закутанный в просторный кожаный плащ и обутый в высокие ботфорты, внимательно разглядывал в подзорную трубу Восточные причалы.

С моря то и дело налетал ветер, будто пытаясь разогнать туман. Вскоре действительно стало немного светлее, хотя видимость по–прежнему была неважная. Впереди, метрах в ста пятидесяти, у берега стоял пароход "К. Е. В. — Ремсгейт". Пассажиры разгуливали по берегу в ожидании прилива, а пока судно беспомощно лежало на обнажившемся после отлива песке, будто выброшенная на берег рыбина. Пассажиры оживленно переговаривались, глядя на море. Сент—Ив вдруг подумал, что среди стоявших на берегу наверняка есть люди, считающие себя морскими волками и заключающие пари о времени, когда начнется прилив. Но есть среди пассажиров и человек, который… Профессору показалось, будто он стоит на берегу целую вечность, не уставая разглядывать опустевший пароход.

Опустив подзорную трубу, он окинул море наметанным взглядом естествоиспытателя. Туман, кругом туман… Не верилось, что на расстоянии пущенной отсюда стрелы лежит портовый город Дувр, всегда шумный и беспокойный. А по ту сторону узкого пролива расположено государство под названием Бельгия. На мгновение Ленгдон представил, будто стоит на носу парусника, рассекающего волны воображаемого моря. Неожиданно внизу послышался подозрительный шорох, и край обрыва, на котором он стоял, начал почему–то уходить из–под ног…

Чья–то спасительная крепкая рука схватила его за плечо. Профессор вновь обрел равновесие и машинально отер рукавом пот со лба.

— Спасибо, — поблагодарил он, — у меня просто закружилась голова.

— Не стоит благодарности. Я бы только посоветовал вам отойти от обрыва. Всякое может случиться…

— Все, Хасбро, — раздраженно отозвался профессор, — моему терпению приходит конец. Уверен, что мы наблюдаем за пароходом напрасно — там никого не осталось. Наш подопечный просто обвел нас вокруг пальца. Мне надоело смотреть сквозь эту стекляшку на окружающий мир. Я предпочел бы наблюдать действительность сквозь кружку с элем.

— Терпение всегда достойно вознаграждается, — невозмутимо отозвался ассистент, он же слуга, он же верный помощник ученого. — Я уверен, что он там.

Сент—Ив исподлобья посмотрел на Хасбро и буркнул:

— У вас просто ангельское терпение, дружище. Мне бы так! — Из кармана плаща он извлек трубку и кожаный кисет с табаком. — Как вы считаете, — поинтересовался он, раскуривая трубку, — Кракен уже прекратил поиски?

— Только не Кракен, сэр, если вас интересует мое мнение. Если даже предположить, что наш подопечный сумел перехитрить нас и скрытно выбраться на берег под защитой вон тех скал, то Билл наверняка последовал за ним. Не знаю, правда, была ли тут какая–нибудь маскировка, всякое переодевание… — Ассистент неопределенно мотнул головой, давая понять, что могло случиться всякое. — Готов поручиться, что сегодня Нарбондо уже не сможет попасть в Лондон — время позднее. Я склоняюсь к мысли, что он сидит в какой- нибудь таверне, а Кракен дежурит у входа на улице. Правда, Игнасио мог направиться к северу, но тогда Кракен опять же последовал за ним. Лучшим выходом из положения мне кажется…

— Тихо!

Слуга испуганно замолк, и наступила тишина, нарушаемая лишь воем ветра и криками работавших на причалах грузчиков. Сент—Ив и его помощники стояли, настороженно озираясь по сторонам. Пустив в рассеивающийся туман кольцо дыма, профессор поднял левую руку и прошептал: "Там!"

Сбоку доносился ритмичный скрип и тихий плеск. Конечно, сторонний наблюдатель не обратил бы особого внимания на эти звуки, сочтя их плеском гонимых ветром волн мелководья. Но людей, повидавших на своем веку многое и бороздивших не одно море, звук не мог не насторожить. Оба тотчас узнали скрип уключин и плеск воды, рассекаемой носом небольшого баркаса. Сент—Ив с неожиданным проворством нырнул в небольшую пещеру у подножия большого утеса. Сквозь расщелину в стене пещеры можно было различить неясную линию горизонта, которую многие считают краем, где смыкаются море и небо. Профессор скорее угадал, и лишь потом разглядел скользивший по мелководью небольшой ялик, в котором сидели двое. Один греб, а второй, судя по всему — пассажир, безучастно сидел на корме, закутавшись в темную накидку. Ленгдон самодовольно улыбнулся, завидев черные вьющиеся волосы пассажира…

— Это он, он, вне всякого сомнения! — взволнованно прошептал Хасбро.

— Верно. Опять что–то замыслил. Ничего, меня он не проведет! Наше предложение подтверждается — извержение Натвика было вовсе не извержение. Это была детонация. Но теперь наша задача неимоверно усложнилась. Мне не хочется упускать это чудовище, вот в чем дело. Мне жаль наш мир — он не заслужил уготованной ему участи.

Как только ялик исчез в тумане, Сент—Ив поднялся. Он давно не видел Нарбондо на столь близком расстоянии. Впрочем, какое это может иметь значение? Для чего, собственно, он гоняется за Игнасио, что движет его поведением? Может быть, месть? Или моральный долг?

— Вы что–то говорили о кружке эля, — напомнил Хасбро, осторожно трогая профессора за рукав, — по–моему, идея неплохая. Особенно если прибавить солидный кус пирога с мясом. И тогда с новыми силами за дело. Кстати, по пути встретим Кракена и Джека. Поужинаем. Харгрив никуда от нас не денется.

Стряхивая цепочку невеселых дум, Сент—Ив посмотрел на ассистента:

— Конечно, ты прав, так мы и сделаем. Может, мне послать сегодня вас одних, как ты думаешь? Мне нужно хорошенько выспаться, а то я что–то совсем сдал… Эти идиотские сны. А поутру мы сразимся с этими дьяволами и проучим их, наконец.

— Сэр, ваш билет, — напомнил Хасбро, как всегда деловитый и расторопный.

Постояв, Сент—Ив и Хасбро направились вперед, где мигали огоньки дуврского порта…

— Никогда не подумал бы, что так проголодаюсь! — удивлялся Джек Олсби, расправляясь с очередным куском мяса. Он прямо–таки расплывался в благодушной улыбке. — Может, съедите еще по яйцу? Нужно наесться впрок, чтобы не хотелось потом.

— Успеется, — с набитым ртом буркнул Билл Кракен, придвигая к себе новую тарелку с кушаньем. Прожевав, он весело сказал: — А теперь примемся за яйца. Это ведь очередное мудрое изобретение природы–матушки, верно? Не зря ученые спорят, что появилось раньше — яйцо или курица…

Джек, как раз очищавший яйцо от скорлупы, удивленно посмотрел на коллег: ему бы просто в голову не пришло говорить на философские темы за обедом.

— Прости, дружище! Знаю, что иногда меня заносит, — смутился Билл. — К тому же я забыл, что за обедом ты предпочитаешь говорить только о еде. С другой стороны, нельзя быть таким приземленным. Мы, может, сидим тут и обсуждаем рецепты приготовления разных блюд, а несущаяся в этот момент к земле комета оставляет нам жалкие секунды жизни. Вот что ужасно!

Профессор Сент—Ив, услышав такое предположение, подавился куском пирога. Он многое знал и мог говорить едва ли не на любую тему, но полеты фантазии Кракена часто оказывались выше его понимания. Строго посмотрев на Билла, он попросил:

— Пожалуйста, немного потише!

— Извините, профессор, я вовсе не хотел испортить вам аппетит. Бывает, что меня одолевают разные неприятные мысли. Я и сам сколько раз пробовал с этим бороться, да все без толку. Кстати, вам не кажется, что кофе отдает крысиным ядом? Я, разумеется, не утверждаю, что они насыпали в кофейник лошадиную дозу крысиного яда, но чуточку вполне могли бы…

— Я еще не попробовал кофе, — пробурчал Ленгдон, протягивая руку к своей чашке, — но сейчас скажу… — Профессор внимательно всмотрелся в черную жидкость и осторожно втянул в ноздри запах бодрящего напитка. Конечно, Билл всегда отличался неуемной фантазией, но в чужом краю всякое возможно. Помедлив, Сент—Ив поставил чашку на стол — пробовать кофе на вкус уже не было необходимости, поскольку горьковатый аромат с примесью чего–то аптечного говорил сам за себя. Улыбнувшись чарующей улыбкой ассистенту, он поинтересовался:

— Хасбро, дорогой, таблетки при тебе?

— О, сэр, не сомневайтесь: я запасся всеми видами, которые только нашлись в вашей лаборатории, — поспешил заверить его ассистент. — Отправляясь за границу, нужно запасаться всем необходимым, поскольку никогда не знаешь, с кем столкнешься. Они что же, думают, будто секрет приготовления кофе ведом только им и мы не знаем, как должен пахнуть настоящий кофе? — С видом оскорбленной невинности Хасбро извлек из одного из бесчисленных карманов своей куртки небольшой стеклянный сосудик с притертой пробкой и выразительно потряс им в воздухе:

— Вот, настоящий яванский кофе!

— Ну что же, давай, — милостиво разрешил профессор, — как говорится: тот не мужчина, кто не пьет по утрам яванский кофе. Давайте продемонстрируем, что мы на самом деле чего–то стоим!

Хасбро извлек из сосудика одну таблетку и осторожно опустил ее в чашку — комната вмиг наполнилась благоуханным ароматом настоящего кофе, в меру выдержанного и поджаренного, не разбавленного разной дрянью. Сент—Ив с наслаждением вдохнул аромат, и глаза его заблестели. "Как заново родился!" — блаженно повторял он.

— Боже мой! — прошептал Кракен. — Чего только у вас нет!

— Еще есть кофе по–венски, уже со сливками, — невозмутимо отозвался Хасбро, — а также один изумительный бразильский сорт, придающий необычайную подвижность и питающий тело бурной энергией. За эти сорта я ручаюсь. Есть еще эспрессо, но этот похуже будет. К тому же его еще не испытывали.

— В таком случае считайте, что я согласен испытать его! — С энтузиазмом воскликнул Кракен, вытягивая руку. Таблетка аппетитно булькнула в чашке, и Билл завороженно прошептал:

— Но ведь идея может стоить кучи денег. Без преувеличения — миллионов фунтов!

— Это еще как сказать, ведь нужно оценить искусство, а не только практическую пользу. — Заметил Сент—Ив. Он извлек из кармана носовой платок и осторожно окунул его уголок в свою чашку, после чего принялся внимательно разглядывать кофейное пятно на проникавший в окно зала свет. Видимо, результат осмотра вполне удовлетворил профессора — он кивнул, спрятал платочек в карман и отхлебнул кофе. Похвала коллег была ему приятна — еще бы, ведь после памятных событий двухгодичной давности, случившихся на улице Семи Циферблатов, он только тем и занимался, что приготовлял концентрированный кофе различных сортов, применяя все свои знания и навыки.

Конечно, он сознавал, что понапрасну тратит время, ценимое всеми учеными без исключения. Но и заняться чем–то более серьезным тоже не мог — душа жаждала отдыха, беззаботного, не слишком серьезного. Так появились на свет вызвавшие такой фурор таблетки…

Склонившись над тарелкой, профессор заговорил с Биллом, хотя его слова касались всех помощников: "Билл, самое важное в нашем деле — не впасть в панику. Можно сколько угодно твердить о ниспосылаемом свыше наказании злодеям, но все же лучше не тешить себя метафизикой. Проснувшись сегодня утром, я почувствовал себя новым человеком. И, самое главное, решение пришло само собой. Рискую удивить вас, но все равно скажу, что решение мне подсказал этот самый негодяй, которого мы имеем честь преследовать.

Единственный серьезный враг, которого нам следует бояться — время. Время и наши собственные необоснованные страхи. Так и знайте".

На мгновение Ленгдон замолчал — отпив кофе, он закрыл глаза, после чего вновь обвел внимательным взглядом притихших друзей: "Самой большой катастрофой для нас будет, если обо всем узнает почтенная публика, столь охочая до сенсаций. Представьте, как поведет себя типичный обыватель, узнав, что ему грозит? Вряд ли кому–то придется по вкусу идея разлететься на атомы вместе со всей Землей. Одна мысль об этом уже невыносима. Нельзя недооценивать человеческую склонность к панике. Толпа, мчащаяся непонятно куда и рвущая на себе волосы, подобна стихии. Она так же неуправляема и разрушительна. К сожалению".

Профессор задумчиво потер подбородок, разглядывая лежащие в тарелке объедки. Чуть подавшись вперед, он подмигнул слушателям и заговорщически сообщил: "Но я все–таки надеюсь, джентльмены, что достижения современной науки позволят нам сэкономить изрядное количество времени. Разумеется, если все те же достижения не лишат нас жизни при неумелом обращении с ними. Дело должно выгореть, если, повторяю, почтенная публика останется в святом неведении о приближающейся комете. В противном случае ущерб невозможно будет подсчитать". Улыбнувшись, Ленгдон обвел взглядом потрясенных помощников. Кракен тряхнул головой и смахнул с нижней губы кусочек яичного белка. Джек настороженно поджал губы.

— Я должен разузнать о Харгриве кое–что еще, — продолжил Сент—Ив, — и вы, разумеется, сгораете от любопытства: что именно интересует меня? У меня нет секретов от вас, хотя сейчас я предпочел бы умолчать об этом — здесь не стоит говорить слишком откровенно.

Как гласит древняя поговорка — даже стены имеют уши. Идемте подышим свежим воздухом!

Поднимаясь, Кракен торопливо допил свой кофе, и, видя, что Джек не допил свою порцию, виновато оглядел друзей и, бормоча что–то о бережливости и своем непомерном аппетите, залпом опустошил и эту чашку, после чего поспешил за профессором.

Доктор Игнасио Нарбондо снова посмотрел на море и самодовольно улыбнулся — пока все идет, как задумано. Будто опомнившись, Нарбондо повернулся, уставясь в затылок Харгрива — тот как раз корпел над бумажным полотнищем, испещренным цифрами, знаками и записями. Несмотря на свои поистине энциклопедические познания, Нарбондо не понимал, за счет чего Харгрив умудряется жить на белом свете. В конце концов он пришел к выводу, что искра жизни теплится в теле Харгрива лишь благодаря клокочущей ненависти, желанию переделать все на свой лад. Харгрив многое повидал на своем веку, но не слишком любил рассказывать о собственных похождениях. Впрочем, Нарбондо знал о нем предостаточно. Харгрив охотно конструировал бомбы большой разрушительной силы по заказам самых кровавых тиранов — не столько из симпатии к власть имущим, сколько ради сознания, что дело его рук будет взрываться и убивать, неважно, кого.

Игнасио был уверен — будь у Харгрива хоть самая призрачная возможность сконструировать сверхмощную бомбу, способную разнести в клочья весь Дувр и заодно висящее над ним солнце, он работал бы, не покладая рук. Харгрив любил чай. Он любил также яйца, любил бренди. Он одинаково упорно работал днем и ночью. Он буквально наслаждался процессом изготовления адских машин.

Доктор Игнасио уже в который раз оглядел убогую комнату, служившую им временным пристанищем. На полу сиротливо лежал продавленный матрац, на котором спал урывками Харгрив, позволяя себе спать ровно столько, сколько требовалось для поддержания работоспособности. Улыбнувшись, Нарбондо не удержался и легонько присвистнул — Харгрив тут же нервно дернул шеей, по всей видимости, свист отогнал очередную умную идею, которые так часто посещали этого поистине злого гения.

Обернувшись, Харгрив сердито уставился на доктора, его жидкая бороденка, и та недовольно подрагивала. Харгрив тяжело дышал, что тоже говорило о сильном его раздражении. Нарбондо спокойно глядел на сообщника, ожидая очередной вспышки гнева.

"Будь проклят этот свист, — устало заметил Харгрив, подавляя зевок. — Невозможно работать!" Нарбондо несказанно удивился — он ожидал куда более бурной реакции. Не обращая больше на него внимания, изобретатель внимательно оглядел тыльную сторону своей кисти, будто надеялся увидеть на ней нечто необычное, и снова погрузился в созерцание чертежа. Ухмыльнувшись, Нарбондо налил себе еще чаю. Сегодня определенно удачный день! Едва только он дал понять Харгриву, что собирается использовать его талант для уничтожения всей Земли, как тот тут же изъявил желание помогать ему. Причем с самого начала Харгрив развил столь бурную деятельность, выказал такую сметку и организованность, словно это было первое серьезное дело за всю его жизнь. "Удивительно, как только Земля носит таких злодеев!" — пронеслось в голове Нарбондо. Доктор Игнасио позволил себе снова улыбнуться — чем, собственно, он отличается от Харгрива? Разве что неспособностью конструировать разные хитрые игрушки…

Разумеется, Харгрив не стал бы ему помогать, если бы Нарбондо искренне признался, что истинным стимулом его поведения является не желание что–то уничтожать, а банальная алчность и неуемная жажда мести. Еще бы: не будь Харгрива, его угрозу направить Землю на траекторию движения кометы никто не воспринял бы всерьез. Хотя в Королевской Академии были люди, считавшие это возможным и, более того, не сомневавшиеся, что Нарбондо обязательно попытается осуществить свой план. Впрочем, они были близоруки, как Харгрив. Все они, эти книжные черви, неспособны видеть дальше собственного носа.

Но это нисколько не умаляет их полезности. Нарбондо давно уже делал все, чтобы его боялись, следили за его действиями. Если станут бояться, то, соответственно, будут уважать.

Неожиданное извержение лавы из горы Хьярстаад, бывшей вулканом в незапамятные времена, повергло бы всех в настоящий шок. Нарбондо не сумел сдержать довольной улыбки, представив себе, как обыватели разинут рты от ужаса, едва посуда зазвенит и запрыгает на их столах во время завтрака, к примеру. Птицы будут метаться по небу, как угорелые. Поползут зловещие слухи, один мрачнее другого: где Нарбондо? кажется, в последний раз его видели в Лондоне? Но это было несколько месяцев назад, а где он теперь? Вроде бы он даже угрожал подобным бедствием? Еще бы — извержение вулкана за Полярным Кругом продемонстрирует серьезность его намерений и могущество. Только тогда глупые людишки сообразят, что их судьбы — в его руках.

Очень скоро — через каких–нибудь несколько дней — комета приблизится к Земле настолько, что ее можно будет наблюдать невооруженным глазом. То–то они забегают! Разумеется, магнитное поле Земли легко притянет железную оболочку кометы, так что она на большой скорости врежется в планету. Земля неминуемо разлетится на атомы, на множество атомов. Нарбондо осенила мысль: а что, если не дожидаться, покуда комета долетит до Земли, а попробовать направить Землю навстречу комете? Эффект будет куда сильнее.

Можно, если подумать, осуществить и нечто более грандиозное…

В любом случае, он — тот человек, гению которого должны поклоняться миллионы. Под силу ли ему выполнить задуманное? Нарбондо снова ухмыльнулся. Две недели назад он объявил в печати о предстоящем извержении вулкана за Полярным Кругом. Уже на следующий день в той же газете появилась разгромная статья, написанная, разумеется, одним из членов Королевской Академии. Автор сыпал умными терминами и доказывал, что подобное невозможно. "Ничего, — злорадно думал доктор Игнасио, — через несколько дней эти умники запоют по–другому. Как вытянутся их вечно постные физиономии! Тут–то и обнаружится скудость их ссохшихся мозгов. Академики!" Нарбондо вновь присвистнул — на этот раз просто по причине хорошего настроения. Впрочем, Харгрив одарил его столь красноречивым взглядом, что доктор Игнасио предпочел вовремя оборвать свист. Мысленно Нарбондо обругал себя: лучше не дразнить гусей. Во всяком случае до того, как работа будет завершена.

Вдруг Нарбондо вспомнил профессора Сент—Ива. Этот Сент—Ив поистине вездесущ! Игнасио уже в пятый раз пожалел, что легкомысленно убил два года назад в Лондоне ту женщину. Впрочем, вначале он вовсе не собирался лишать ее жизни — он хотел немного поторговаться. Что делать, если потом он был вынужден действовать под влиянием сиюминутных эмоций. С другой стороны, он совершил не слишком много ошибок. Грубых ошибок, во всяком случае. Самое лучшее, на что можно было надеяться — то, что профессор Ленгдон просто угадал его отчаяние. Хорошо, если Сент—Ив все время казнится, что его чрезмерная настойчивость толкнула Нарбондо на убийство Алисы. Ведь, не преследуй Сент—Ив доктора Игнасио, жили бы они с Алисой в своем домике под красной черепичной крышей и копались бы в саду. Несколько минут Нарбондо созерцал затылок Харгрива. Хорошо, если Сент—Ив действительно обвиняет себя во всех смертных грехах.

Если так, то душу его постоянно точит червь сомнения. И, следовательно, он не в состоянии собрать воедино свою волю и энергию…

Представив, как мучается Сент—Ив, Нарбондо не смог сдержать довольную улыбку. Даже в посвисте дуврских ветров слышалось привычное: "Сент—Ив, Сент—Ив, Сен… " Впрочем, нельзя позволять себе чрезмерно расслабляться. Взяв со стола чайную чашку, Нарбондо тихо вышел из комнаты. На улице было свежо, утро вступило в свои права. Туман почти рассеялся. Поглядев на оранжевое солнце, доктор Игнасио выплеснул в сточную канаву недопитый чай, а потом швырнул за забор и чашку. Постояв еще минут пять, Нарбондо зашагал на восток, в сторону Арчклиффской дороги, сочиняя в уме письмо в Королевскую Академию…

— Проклятье! — вскричал Билл Кракен, хватаясь за шею, перепачканную чайной заваркой.

Прилетевшая из–за забора чашка попала ему точно в ухо, после чего с жалобным звоном ударилась о мостовую и раскололась. Подтянувшись, он несколько минут глядел в спину удалявшемуся Нарбондо, мысленно пополняя список причиненных ему доктором Игнасио обид еще одним преступлением, хотя на сей раз неумышленным.

Ничего, рано или поздно он воздаст Нарбондо сполна! Непонятно только, почему профессор позволил Игнасио безнаказанно ускользнуть. И почему он не позволил ему, Биллу Кракену вытрясти душу из негодяя Харгрива? Это ведь настоящее чудовище.

Харгрива можно было бы уничтожить при помощи одного из изобретенных им же дьявольских механизмов. Потом его поганые останки нашли бы среди обломков собранной им в свое время адской машины. Тогда мир был бы в неоплатном долгу перед ним, Биллом Кракеном…

Но Сент—Ив все–таки настоял на своем: Нарбондо должен пользоваться полной свободой действий и найти себе еще одного сообщника. Ведь Харгрив был только пешкой в его дьявольской игре, а пешки, как известно, впоследствии из этой игры легко выбывают.

Сент—Ив неоднократно подчеркивал, что играет честно и по правилам, а потому не поддастся минутной слабости, способный загубить все дело. Но в этом–то и была вся загвоздка: часто профессор даже не считал нужным объяснить товарищам, для чего он делает тот или иной шаг, отставляя их тем самым в полном неведении и искреннем недоумении. С другой стороны, Сент—Иву нельзя было отказать в спокойствии и ясности ума. Он всегда отличался последовательностью и не любил размениваться на мелочи.

Иногда помощники даже думали, что он не человек, а бездушная машина.

Выждав, покуда Нарбондо удалится на безопасное расстояние, Билл перелез через забор и направился за ним, поминутно озираясь по сторонам. Нарбондо трудно было потерять из виду — он так сильно сутулился, что напоминал горбуна. Кракену оставалось только удивляться звериной осторожности подопечного — доктор Игнасио будто чувствовал за собой слежку: он то и дело заходил то на почту, то в писчебумажный магазин. Под конец он почтил своим вниманием пивную, в которой, как было известно Кракену, был второй выход. Билл направился следом за Нарбондо, на ходу придумывая отговорку на случай, если придется столкнуться с доктором Игнасио. Но этого не случилось и, покружив еще немного по улицам и вдоволь налюбовавшись витринами магазинов, Нарбондо вновь зашел на почту. Там ему пришлось постоять в очереди, покуда служащий принимал у других клиентов письма и посылки. Воспользовавшись этим, Билл спрятался за грудой решетчатых ящиков. Из своего убежища он наблюдал, как почтовый служащий принял из рук доктора плату за гербовую марку, как проштемпелевал его письмо и отправил в большой деревянный ларь, где дожидались отправки другие письма. Как только Нарбондо вышел, Кракен подобрался к ящику и извлек из него нужное письмо — он сумел хорошенько разглядеть его издали. Засунув послание Нарбондо в карман, он неслышно выскользнул за дверь. Оказавшись на улице, он сразу же отошел в проем между двумя глухими стенами домов, где не было людей. Осторожно вскрыв письмо, он углубился в чтение…

Десять минут спустя Билл Кракен осторожно раскрыл дверь на почту, готовясь изложить флегматичному чиновнику заранее заготовленную историю, будто нашел на дороге неотправленное письмо. Но история не пригодилась — служащий, по–видимому, куда–то отлучился, так что Билл, облегченно вздохнув, водворил письмо обратно в ларь и был таков.

— Вне всяких сомнений: это грубый шантаж, не подкрепленный доказательствами! — Джек Олби запальчиво посмотрел на Ленгдона Сент—Ива. Все четверо вальяжно расселись в плетеных креслах в одном из городских парков и беседовали под аккомпанемент духового оркестра, без устали наигрывавшего самые различные мелодии. Джек упорно не желал оставлять в покое профессора: "Ну сами посудите, для чего ему потребовалось тревожить старую добрую" Таймс"? Просто желание привлечь к себе внимание, получить какие–то дивиденды. Если хотите знать мое мнение, то выскажусь категорично — налицо грубая попытка вымогательства. Только напрасно он старается — на такую дешевую приманку никто не клюнет!"

— Постой, не горячись так, — осадил профессор взволнованного помощника, — давай обдумаем все как следует, постепенно. Итак, он угрожает направить Землю навстречу мчащейся комете, и тем самым обратить нашу несчастную планету в прах. В принципе, история знает немало примеров, когда случалось самое неожиданное. Другое дело, что он пытается использовать внимание экзальтированной публики. Еще бы: о комете не писал разве что самый ленивый журналист! Принимая во внимание его требования. Ты прав, дружище — налицо самое грубое вымогательство. Только вот не всем дано это понять. К сожалению, среди журналистов много падких на сенсации людей. Им бы лишь вытащить самую вздорную сплетню и тиснуть ее в своем листке. Да еще присочиняв что–нибудь от себя. — Сент—Ив уныло покачал головой. — Как звали того идиота, что подбросил газетчикам известие о возможной грозящей эпидемии? Кажется, это было только четыре года назад?

— Его звали Бизер, сэр! — подсказал Хасбро, довольный, что ему в очередной раз представился случай похвастаться своей блестящей памятью. — Он, кстати, до сих пор снабжает "Таймс" разными вздорными слухами. Насколько я знаю, он еще поддерживает связь с тем врачом. Впрочем, он мог бы стать вашим человеком, будь вы поснисходительнее…

— Полагаю, — поморщился профессор, недовольно глядя на заигравших бойкий марш оркестрантов, — что нам не помешало бы нанести этому Бизеру визит. В любом случае — хватить терять время в Дувре! Нарбондо пишет, что дает Академии четыре дня на ответ. Выходит, эти четыре дня у нас в запасе. Не думаю, что за это время Игнасио разовьет бурную деятельность — излишняя спешка все равно ничего ему не даст. Тем более, что комета приблизится к Земле никак не раньше, чем через десять дней. Будем исходить из того, что Нарбондо станет действовать так, как написал в письме. Злоба обычно соседствует с идиотизмом. Не берусь судить, джентльмены, насколько свихнулся наш подопечный. Хасбро, голубчик, в котором часу отправляется ближайший поезд на Лондон?

— Без пятнадцати три, сэр.

— Вот и прекрасно — на нем и поедем.

ЛОНДОН И ХЭРРОГЕЙТ

Принадлежащий Королевской Академии наук Бейсуотерский клуб находился как раз напротив Кенсингтонского парка, так что посетители клуба имели прекрасную возможность наслаждаться видом тщательно подстриженных газонов, клумб с розами и ухоженных деревьев. Красота, как известно, никого не оставляет равнодушным — вот и профессор Сент—Ив, налюбовавшись прекрасным видом из окна второго этажа, блаженно улыбнулся. Солнце, похожее на натертый воском апельсин на витрине дорогого магазина, было почти в зените — день выдался погожий, несмотря на то, что был еще только апрель месяц. Ленгдон Сент—Ив пребывал в чудесном настроении, которого, к сожалению, не разделял стоявший подле него официант. Поймав его нетерпеливый взгляд, профессор доброжелательно подмигнул ему и шутки ради заказал пиво и вяленую рыбу. Впрочем, судя по непроницаемому лицу официанта, тот не оценил юмора.

Сент—Ив вздохнул — конечно, парк и солнечная погода — дело хорошее, но при мысли, что через неделю парка может уже и вовсе не быть, на душе у него стало грустно. Он допил оставшееся в стакане вино и украдкой посмотрел на сидящего напротив человека. Старик Парсонс, ученый секретарь Академии, с унылым видом хлебал постный бульон. Впрочем, в тарелке плавало нечто, напоминавшее кусочек сушеного гриба. Хотя с такой же уверенностью можно было утверждать, что это — кусочек кожи, случайно попавший в тарелку или, хуже того, какое–нибудь насекомое. Кажется, загадочный предмет в тарелке привлек в конце концов и внимание Парсонса — старик несколько раз недоуменно выталкивал его на край тарелки, но кусок упорно соскальзывал обратно, в бульонную стихию.

— Так вот, возвращаясь к нашему разговору, — ваши опасения абсолютно беспочвенны, — бесцветным голосом обронил Парсонс, вытирая салфеткой подбородок. Он одарил Сент—Ива гордым взглядом пса, принесшего хозяину любимые шлепанцы, умудрившись при этом не прокусить их. — Самые светлые умы бьются сейчас над этой проблемой. Их расчеты сходятся — комета должна пройти мимо. Дело, друг мой, в электромагнитных силах. Разумеется, вашу версию тоже нельзя исключать — комета может притянуться к Земле. Последствия такого столкновения даже невозможно предсказать — они будут ужасны. Отсюда логичный вывод: нам нужно отдалиться от кометы, или отдалить ее от себя. Как это сделать? Мы должны искусственно нейтрализовать магнитное поле Земли.

— Что?! Как это — нейтрализовать?

— Уменьшить его. Снизить излучение магнитной энергии. Тогда комета нам не страшна.

— Снизить излучение магнитной энергии? — недоверчиво переспросил профессор. — Но ведь это чистое безумие! Это просто нереально!

— Напрасно вы столь категоричны, друг мой. Человеческая история знает немало примеров, когда наука доказывала существование самых, казалось бы, нереальных вещей и явлений. И в данном случае не все так… безумно, как вы утверждаете. Современная наука располагает высокоточными приборами. Один наш коллега установил недавно, что магнитные полюса Земли смещались уже несколько раз. А как раз в тот временной промежуток, когда исчезает старый полюс и возникает новый, электромагнитного поля Земли просто не существует — старых полюсов уже недостаточно для его образования, новые еще недостаточно мощны. Мне остается только удивляться, как вы — маститый ученый — до сих пор не слыхали о столь грандиозном открытии. — Парсонс почти сердито смотрел на Сент—Ива, при этом стекла его пенсне недовольно поблескивали. Опустив голову, старик вновь принялся за недоеденный бульон. Через секунду он выловил из него бурый стебелек, от одного вида которого Сент—Ив ощутил легкую тошноту. Перехватив его взгляд, Парсонс снисходительно сообщил: "Морская водоросль, называется ламинария.

Удивительно богата йодом!" — И отправил "дивную" ламинарию в рот.

Сдерживая отвращение, Ленгдон кивнул. Он понял, что больше не голоден: даже лежащий среди чуть вялого гарнира жареный цыпленок с темно–золотистой, наверняка хрустящей корочкой, больше не будил в нем аппетита. К сожалению, обеды в Бейсуотерском клубе в обществе Парсонса всегда кончались для него подобным образом. Ученый секретарь, поражавший своей въедливостью всех без исключения коллег, обладал вдобавок и способностью портить им аппетит.

— Так что вы собираетесь делать? — Голос Парсонса вывел Сент—Ива из раздумий. — Насколько я понял, вы не собираетесь отказываться от своей гипотезы?

— Нет, не собираюсь. Но и вы, по всей видимости, тоже не отказываетесь от своей? В таком случае позвольте задать контрвопрос: что собираетесь делать вы?

— О, мы уже позаботились об этом, — с гордостью отозвался ученый секретарь. — В настоящее время мы строим специальную машину. Если хотите, прибор.

— Прибор?

— Да, прибор, который позволит изменить полярность Земли. На некоторое время планета лишится магнитного поля, благодаря чему комета не сможет притянуться к ней. Просто и гениально!

— Но это невозможно, — нахмурился профессор.

— Как сказать! — запальчиво возразил старик, почесывая кончик носа черенком вилки. — Когда за работу берется сам лорд Кельвин, а теоретические разработки принадлежат Джеймсу Клерку Максвеллу, скепсис просто неуместен. Максвелл, да будет вам известно, давно занимается электромагнитным полем. Кроме того, недавно он пришел к выводу, что гравитация не столь зависима от электромагнитного поля, как это было принято считать до сегодняшнего дня. Не побоюсь назвать это открытие одним из наиболее грандиозных достижений науки. Работа Максвелла пока не опубликована, поскольку он, как всякий основательный ученый, намерен заняться проверками и перепроверками. Не исключено, что он сделает какое–нибудь побочное открытие. Возможно, даже не единственное.

Разумеется, его исследования открыты для лорда Кельвина. Как видите, налицо самое плодотворное научное сотрудничество — одно грандиозное открытие поможет состояться другому. И так далее. Так что успокойтесь, сэр, комета нам не грозит. Можете применить свой многосторонний дар для решения более насущных проблем. Благо, их перед человечеством еще немало.

Сент—Ив молча глядел на остывшего цыпленка, соображая, есть ли хотя бы малейшая возможность пробить самоуверенность ученого вегетарианца. Скорее всего, Парсонс останется при своем мнении, но попытка, как известно, не пытка — стоило в последний раз попробовать убедить его. Два дня назад, будучи в Дувре, он заверял друзей, что они с легкостью расстроят планы неуемного Игнасио Нарбондо. Впрочем, два дня назад он не предполагал, с какими трудностями столкнется в Лондоне. Сент—Ив с горечью подумал: неизвестно, что в данный момент страшнее — новое изобретение лорда Кельвина и Максвелла, будто бы способное изменить магнитные полюса Земли, или тупая самоуверенность ученого секретаря. Лучше не думать об этом вовсе. Парсонс же, будто желая нарочно досадить собеседнику, вновь принялся нудным голосом излагать то, что рассказывал уже по меньшей мере три раза — грандиозность последнего открытия и области возможного его применения. В конце концов Парсонс замолк, исчерпав запас красноречия. Сент—Ив сообразил, что его мысленно приглашают согласиться с мнением Королевской Академии наук.

— Этот… прибор, — нехотя процедил Ленгдон, — был, кажется, собран за какие–то несколько недель? Я не ошибся?

У Парсонса был вид, словно кто–то публично дал ему пощечину.

— Такую вещь, — благоговейно прошептал он, — не собирают. Ее… создают! Впрочем, будь на вашем месте кто–либо еще, я мог бы назвать его невеждой. Но вы талантливый ученый.

Как всякий научный работник, вы имеете право сомневаться. Потому скажу, что данная разработка — итог многолетнего труда лорда Кельвина. Он трудился над созданием этой машины чуть ли не всю жизнь. А все его работы по электричеству, его свойствам и возможностям — так, мелочи, призванные скрасить однообразие и дать отдых голове. Но в этой машине и выкристаллизовался гений лорда Кельвина, извините за высокопарность — он ее вполне заслуживает.

— Вы хотите сказать, что он всю жизнь вынашивал честолюбивый план изменения магнитного поля Земли? Но для чего? Неужели вы станете убеждать меня в том, что этот человек еще сорок лет назад предвидел возможность столкновения нашей планеты с крупным небесным телом?

— По–моему, я не сказал вам ничего подобного. Даже если бы я захотел изложить вам истинную причину, побудившую лорда Кельвина посвятить свои время и интеллект воплощению в жизнь этого замысла, вы все равно не поверили бы мне. Впрочем, я не собираюсь вам ничего рассказывать — к чему напрасно сотрясать воздух? Если вам требуется объяснение, позвольте дать его в такой форме: лорд Кельвин пожертвовал своим честолюбием ради человечества.

Сент—Ив кивнул, пренебрежительно тыкая давно остывшего жареного цыпленка кончиком мизинца. Тушка злополучной птицы давно уже не выглядела аппетитной — как только профессор заметил, с каким наслаждением его коллега поглощает свое отвратительное варево, цыпленок показался ему похожим на пролежавшую несколько часов на солнцепеке и оттого вздутую жабу, обложенную неестественно яркой зеленью — ее наверняка перекормили удобрениями. Итак, амбиции, амбиции… Разумеется, сам он тоже не был лишен честолюбия. Сент—Ив давно подозревал, что лорд Кельвин пытается смастерить нечто подобное тому, о чем он сейчас узнал. Лорд проводил много времени в Хэррогейте, где располагалась его лаборатория. Судя по всему, Парсонс говорил правду — часть его рассказа уж точно была правдой. Сент—Ив прекрасно понимал, что любыми путями должен завладеть чудесным механизмом. Но при этом профессор вел себя так, чтобы ученый секретарь не догадался о его намерениях. Потому–то он и воспринял рассказ Парсонса с преувеличенным недоверием.

В душе Ленгдон Сент—Ив не отрицал возможности создания подобной машины.

Возможности человеческого ума поистине безграничны. А поскольку каждый ум строго индивидуален, ему под силу воплотить в жизнь такое, во что не в состоянии поверить окружающие. Человек не только приспособляется к любой окружающей его действительности, но и, освоившись, начинает постепенно приспособлять ее для себя.

Взять того же Робинзона Крузо, который… Цепочку мыслей профессора уже в который раз оборвало воспоминание об Алисе. Так получилось, что они недолго были вместе, но что это было за время! Тряхнув головой, профессор Ленгдон вновь посмотрел в свою тарелку.

Парсонс скучающе глядел в окно…

Нельзя терять времени, подумал Сент—Ив — когда еще он сможет поговорить с ученым секретарем? Времени в обрез. Итак, нужно попробовать развить тему изменения магнитного поля Земли.

— Скажите, коллега, — обратился он к Парсонсу, — не приходилось ли вам читать работы молодого Резерфорда?

— Не того ли Резерфорда, что из Эдинбурга?

— Нет, я говорю об Эрнесте Резерфорде. Он новозеландец. Я познакомился с ним в Канаде.

Там он проводил весьма интересные исследования световых лучей, если позволите так выразиться. — Не удержавшись, Сент—Ив отрезал от цыпленка кусочек и уже поднес его было ко рту, но, еще раз внимательно оглядев, в конце концов раздумал есть. — Существует предположение, что альфа–лучи и бета–лучи, испускаемые солнцем, скользят вокруг поверхности Земли именно благодаря ее магнитному полю. В конце концов они благополучно поглощаются полюсами. Я считаю, что это предположение не лишено основания. А теперь представьте, что случится, когда магнитное поле исчезнет! Альфа- и бета–излучение затопит Землю, и мы будем купаться в радиации. В организме живых существ — и людей, разумеется, тоже — могут произойти самые ужасные изменения.

Возможно, даже необратимые. Знаете, я в свое время попутно затрагивал и эту проблему — когда занимался магнитными полями. Так вот, я считаю, что населявшие миллионы лет назад нашу планету динозавры вымерли как раз из–за ослабления магнитного поля. А ослабление это возникло именно в результате смещения полюсов. Иными словами, радиация погубила даже таких гигантов. Эта ситуация не напоминает вам ту, которая может возникнуть по вине Академии Наук?

— Все это лишь теоретические выкладки, — пожал плечами Парсонс. — А комета через восемь дней столкнется с Землей, и это уже не теория. Динозавры тут ни при чем. Речь идет о том, что громадный кусок железа превратит всех нас в пыль. Вам, как не занимавшемуся механикой, легко ставить под сомнение возможность изготовления того или иного прибора, способного, без преувеличения, произвести революцию в науке. Думаю, что лорд Кельвин прекрасно обойдется без ваших советов. Во всяком случае, в прошлом это ему удавалось…

— Есть нечто более грандиозное, — спокойно сказал Сент—Ив. Он знал, что переубедить Парсонса невозможно; чтобы добиться своего, лучше хоть немного ему подыграть.

— Простите?

— Полагаю, в какой–то степени вы правы. Давайте вспомним известного нам Игнасио Нарбондо. По–моему, он красноречиво дает понять, что не все нереальное является таковым на самом деле.

Парсонс, подавившись своим отвратительным супом, судорожно закашлялся. Кое–как отдышавшись, старик схватил Сент—Ива за рукав:

— Уверяю — я воспринимаю его угрозы всерьез. Хотя…

— Я тоже отношусь к нему серьезно. Его утверждения — не пустые слова. Вы предлагаете заплатить ему выкуп? — Увы, известные обязательства вынуждают меня удержаться от обсуждения данной темы.

— Нарбондо в состоянии осуществить свою угрозу. Считайте, что первый шаг он уже сделал.

— Сэр, насколько я понимаю, вы и доктор Нарбондо — заклятые враги. Конечно, он — редкостный негодяй, по нему давно петля плачет. Будь моя воля, я давно посадил бы его на скамью подсудимых. К сожалению, я не знаю, где в данный момент скрывается Нарбондо. Но где бы он ни был и чем бы ни занимался, заявляю вам со всей ответственностью: то, что он собирается сделать — вовсе не его личное дело. Надеюсь, вы меня понимаете. Кстати, лорд Кельвин подает нам достойный пример.

Сент—Ив мысленно сосчитал до десяти. Где–то между семью и восемью он понял, что Парсонс весьма близок к истине.

— Позвольте напомнить только что сказанное мной, — подал голос профессор Ленгдон. — Есть нечто более грандиозное.

— Интересно знать, какая связь между этим" грандиозным" и сумасшедшим Нарбондо?

— Если я верно разгадал его намерения, Игнасио собирается вызвать извержения" тлеющих" вулканов в арктической Скандинавии. Нарбондо планирует ввести в кратеры через разломы земной коры специальные катализаторы, благодаря которым и начнется извержение. Извержение нескольких таких вулканов вызовет по цепочке извержение остальных. Вне всякого сомнения, в результате детонирует большое количество вулканически активных гор в Перуанских Андах. Вполне логично предположить, что одновременное извержение стольких вулканов сотрясет Землю, в результате чего она может сойти с орбиты и столкнуться с кометой.

— Но если внимательно посмотреть на внутреннее строение Земли, — возразил Парсонс, отпив минеральной воды, — такое мероприятие кажется по меньшей мере сомнительным.

Возможно…

— Скажите, вы слышали что–нибудь о теории "полой Земли"?

Парсонс, не мигая, смотрел коллеге в глаза. Уголки губ ученого секретаря едва заметно подергивались.

— Я имею в виду гипотезу Мак—Кланга-Джонса из Квебекского института геологической механики. Они выдвинули идею "тонкой земной коры"…

В ответ Парсонс устало покачал головой.

— Возможно, — упрямо продолжал Сент—Ив, — что вызванные Нарбондо извержения повлекут взрыв находящихся в пустой земной коре вулканов. Несомненно, внутри нашей планеты существует очень сильное давление. Так что в возможности извержений сомневаться не приходится. Я абсолютно уверен, что самое мощное извержение случится в определенной Джонсоном точке, где земная кора имеет минимальную толщину.

— Что–то я никогда не слышал о такой точке! — раздраженно воскликнул Парсонс.

— Она находится в Перуанских Андах. Между прочим, Нарбондо уже обратил на нее внимание.

— Интересное предположение, — отозвался ученый секретарь, осторожно промокая губы салфеткой. — Столкнуть Землю с орбиты — это что–то! — Парсонс вновь уставился в окно.

Стекла его пенсне довольно поблескивали — старик словно радовался, что Сент—Ив наконец закончил говорить.

— Я предлагаю следующее, — торопливо заговорил профессор Ленгдон, интуитивно угадывая колебания собеседника. — Мы должны помешать Нарбондо осуществить свою затею. Но мы можем взять его идею на вооружение. С тем только различием, что мы используем извержения вулканов для того, чтобы подтолкнуть Землю не навстречу злосчастной комете, а в обратном направлении. В этом случае мы сможем избежать притяжения кометы к Земле. Если расчеты сделаны правильно — а я нисколько в этом не сомневаюсь — Земля "отъедет" назад на несколько тысяч миль. Для космоса это — сущий пустяк, но все живущее на планете будет таким образом избавлено от ужасной гибели.

Откинувшись на спинку стула, Сент—Ив принялся шарить по карманам в поисках портсигара. Он давно сообразил, что в Королевской Академии Наук боятся Нарбондо и его зловещих угроз. Но если они поверили, что Игнасио может уничтожить Землю посредством нескольких десятков одновременных извержений, они должны поверить также и в то, что он, Ленгдон Сент—Ив, сумеет спасти планету, взяв на вооружение ту же идею. Утопающий, в конце концов, хватается и за соломинку. Лицо Парсонса отражало целую гамму чувств — растерянность, недоверие, смущение, раздражение, страх. Не давая старику опомниться, профессор продолжил: "Существует интересное исследование, сделанное, между прочим, по заказу военного министерства. Автор доказывает, что солдаты, проходящие по платформе или мосту, ни в коем случае не должны шагать в ногу.

На этот счет я выдвигаю собственную теорию, которая перекликается с гипотезой Нарбондо — если собранная воедино большая людская масса начнет ритмично притоптывать, мы получим энергию огромной силы, которая… "

Парсонс, сделав недовольное лицо, медленно покачал головой. Кажется, ученый секретарь твердо решил не обсуждать ничего, что хоть как–то было связано с угрозами зловещего доктора Игнасио. А теории Сент—Ива, хоть и заслуживающие внимания, не могли быть проверены прямо в стенах Академии Наук и, следовательно, были как бы бесполезны.

Конечно, его выкладки можно проверить, устроив специальный парад с тысячами марширующих, но по этому поводу нужно говорить с министром…

И потом этот Джонс! Мак—Кланг-Джонс занимался отвратительными экспериментами над ящерицами в лесах Нью—Гэмпшира.

— Отвратительный, из ряда вон выходящий случай, — буркнул Парсонс. — Кажется, он тоже занимался исследованием пустой земной коры? Кажется, он собрал коллекцию ископаемых пресмыкающихся мезозойского периода, а потом доказывал, будто нашел в лесу вход в глубокую пещеру, в которой до сих пор живут эти самые ископаемые рептилии?

После чего, одарив Сент—Ива ледяным взглядом, Парсонс повернулся к окну, делая вид, будто его чрезвычайно занимают веселящиеся в парке дети. Между тем и ученый секретарь, и его собеседник думали об одном и том же — как лорд Кельвин заканчивает сборку своей чудо–машины, которой суждено перевернуть существующие представления о возможностях механики. Парсонс с раздражением подумал, что Сент—Ив пропустил мимо ушей все его увещевания. Впрочем, это его дело. Парсонс насмешливо подмигнул профессору и поднес к губам фужер с вином: "Ваше здоровье!"

Сент—Ив кивнул и молча наблюдал, как ученый секретарь медленно, с явным наслаждением пьет желтоватую жидкость. Да, такого не переубедишь. Впрочем, он пришел сюда вовсе не спорить. Нужно действовать, иначе будет поздно…

Особняк профессора Сент—Ива, в котором помещалась и его лаборатория, находился в каких–нибудь трех четвертях мили от летнего дома Вильяма Томсона, известного в стенах Королевской Академии Наук под именем лорда Кельвина. Берега реки Нидд густо поросли ивами, закрывавшими и дом лорда. Но лаборатория мистера Томсона, расположенная на холме, великолепно просматривалась из окон дома профессора Ленгдона. Судя по тому, что в мастерскую входили и выходили толпы ассистентов в белых халатах и угрюмых механиках в спецовках, работа по сборке чудо–машины была в самом разгаре. Со стороны Кирк—Хаммертона то и дело подъезжали высокие крытые фуры. У ворот поместья их встречали неразговорчивые люди в военной униформе.

Заняв удобную позицию, Сент—Ив внимательно наблюдал за происходящим через подзорную трубу. Иногда он поворачивался и уныло смотрел на Хасбро, терпеливо ждущего указаний. Повернувшись к ассистенту в очередной раз, профессор мрачно сообщил:

— Хасбро, я принял нелегкое решение.

— Да, сэр.

— Полагаю, нам придется взять на себя неблаговидную роль саботажников — поскольку все остальные способы как–то повлиять на ход работ исчерпаны. Конечно, для меня, как для ученого, было бы постыдно мешать коллеге в работе, но все гораздо серьезнее, чем может показаться со стороны. В общем так… — Набрав в легкие побольше воздуха, Сент—Ив решительно выпалил:

— Мы должны уничтожить машину лорда Кельвина.

— Очень хорошо, сэр.

— Все было с самого начала окружено такой завесой секретности, что я решил, будто лорд конструирует у себя в лаборатории нечто иное, а вовсе не этот аппарат. Но Парсонс просто не способен на такую убедительную ложь. Он придумал бы все, что угодно, но не версию о чудо–машине. Будем исходить из того, что мистер Томсон действительно делает то, над чем бился целых сорок лет.

— В этом не может быть ни малейшего сомнения, сэр.

— Наше намерение уничтожить машину подразумевает, конечно же, не только необходимость управления вулканической активностью. Задумка гораздо шире — мы должны спутать карты одного из самых великих ученых, когда–либо живших на Земле, но, к несчастью, одержимого дьяволом. Мы станем бить врага его же оружием. Только так мы спасем не только себя, но и все население Земли.

— Как вам будет угодно, сэр.

— Хасбро, ставки в игре чрезвычайно высоки. Мы должны собрать всю свою волю, весь опыт и силы. Речь действительно идет о жизни и смерти всего живого на Земле, и это отнюдь не пустые слова.

— Не угодно ли для начала перекусить?

— Спасибо. Что там у тебя? Копченый лосось и корнишоны? Еще раз спасибо — это то, что нужно. Принеси пару бутылок "Двойного Алмаза" — под него рыба пойдет просто изумительно. Да, и захвати бутылку–другую для себя — что хочешь.

— Благодарю вас, сэр, — вежливо отозвался Хасбро. — Вы всегда так щедры ко мне!

— Так, так, продолжим, — забормотал Сент—Ив, вновь поднося к глазам подзорную трубу. В этот момент к воротам поместья лорда Кельвина подъехала очередная фура, из которой техники тут же стали выгружать темно–зеленые ящики. Конечно, смекнул Сент—Ив, в ящиках находится научная аппаратура. Можно даже посмотреть, какая именно. Ничего не стоит напялить на себя белый халат и отправиться к дому Томсона — охрана не обратит на него внимания, поскольку там носятся по меньшей мере три десятка людей, одетых в точно такие же халаты. Другое дело, что нельзя исключать глупую случайность, которая может не то что погубить, но изрядно затруднить проведение его планов в жизнь. Что случится, к примеру, если он столкнется ненароком с самим лордом Кельвином? Мистер Томсон издали чует опасность своим вздернутым носом. Увидев в своих владениях заклятого врага, Кельвин сразу сообразит, что он появился там неспроста. И если в дальнейшем что–то случится с его машиной, во всем обвинят его, Сент—Ива. Разумеется, в обстановке охватившей Академию Наук истерии его упрячут в тюрьму — чтобы не мешал…

Разумеется, можно подать в суд, представить присяжным неопровержимые доказательства. Вызвать Резерфорда, тот подтвердит его правоту. Только суд, как известно, дело весьма долгое. Возможно, он едва успеет начаться, как Земля разлетится в пыль. Нет, это не выход… А если лорд Кельвин все же пустит свою машину, и та оправдает возложенные на нее надежды, то — Сент—Ив позволил себе улыбнуться, в суде придется иметь дело с присяжными–мутантами. Присяжные с двумя головами, а судья — сразу с тремя глазами. Разумеется, доказательства будут налицо, присяжные и судья вынесут вердикт в его пользу. Только к тому времени будет поздно предпринимать какие–либо шаги.

Никогда еще громадная лаборатория лорда Кельвина не видела столь бурной активности. Тут и там сновали ассистенты, техники, слышался звон железа, скрежет завинчиваемых гаек и болтов, свист вырывавшегося из выпускных клапанов пара. Повсюду лежали катушки медного кабеля разной толщины, стояли оплетенные соломой стеклянные емкости с кислотой, лаборанты катили тележки с разноцветными реактивами. В самом центре лаборатории стоял громадный медный ящик, опутанный разноцветными проводами. Это, собственно, и была пресловутая машина — итог многолетних усилий лорда Кельвина. Машина, призванная спасти Землю от страшной участи. Сама машина не поражала размерами — если кто–то решил бы впрячь в нее, как в повозку, большую собаку, пес с легкостью уволок бы механизм. Впрочем, мистер Томсон был преисполнен серьезных намерений и создал свое детище совсем не для потехи пресыщенной публики. Решительно прогнав из головы глупые мысли, лорд Кельвин перенес внимание на трех техников, старательно заклепывавших боковую сторону машины. Не найдя в их работе изъяна, он принялся проверять подсоединение провода.

Пока все шло по графику. Под потолком ярко горели лампы, так что мастерская была отлично освещена. Мистер Томсон мысленно поблагодарил фирму, поставившую лампы — они действительно светили так, как обещал рекламный проспект фирмы. В стороне, внимательно наблюдая за монтажом машины, стоял мистер Парсонс, ученый секретарь Королевской Академии Наук в Лондоне.

И тут в распахнутой настежь двери возник не кто иной, как… Ленгдон Сент—Ив, давний недруг и самый непримиримый оппонент лорда Кельвина. Увидев его, Парсонс уронил свою щегольскую трость. Сент—Ив ободряюще посмотрел на Джека Олсби и Хасбро, стоявших чуть позади него. Только Билла Кракена не было рядом. Понимая, что послужило причиной появления здесь Сент—Ива, Парсонс предостерегающе поднял указательный палец правой руки, давая понять, что научные споры здесь неуместны.

— Доктор Парсонс! — вскричал Сент—Ив, делая вид, что не замечает предупреждения ученого секретаря. — Ваш человек, что стоит в воротах — просто Цербер! Ни за что не хотел пропускать нас, мне пришлось показать ему письмо за подписью самого Принца Уэльского. Разумеется, письмо написано на отвлеченную тему, но вашему человеку подавай просто подпись. Знаете, он даже пытался пожать нам руки. Парсонс, советую вам придирчивее отбирать персонал. Ведь вместо нас сюда мог пробраться кто угодно, не так ли? Вам просто повезло, что мы не злодеи, а ваши коллеги. В общем, мы пришли предложить свои услуги. Уверен, что вы сумеете эффективно воспользоваться нашей помощью…

Сент—Ив умолк, наблюдая, как лицо Парсонса медленно начинает покрываться багровыми пятнами. Профессор Ленгдон опасался, что ученый секретарь сейчас взорвется, точно петарда. Видимо, Парсонс в конце концов сам сообразил, что выставляет себя не умеющим совладать с эмоциями человеком. Через секунду он, кое–как успокоившись, снисходительно кивнул вошедшим, тем не менее шагнув вперед и становясь между гостями и бесценной машиной. Сент—Ив насмешливо подумал, что Парсонс наверняка хочет лишить их возможности разглядеть детище лорда Кельвина получше.

— Или вы объявляете меня персоной нон грата? — улыбнулся Сент—Ив, одаривая секретаря ядовитым взглядом. Впрочем, он сразу пожалел о своем ехидстве — в самом деле, вызывающим поведением все равно ничего не добьешься, только еще больше настроишь Парсонса и Томсона против себя.

— Ума не приложу, как вам удалось обвести охранника вокруг пальца! — воскликнул Парсонс, желая выиграть время и окончательно решить, как обращаться с незваными гостями. — Да будет вам известно, что это мероприятие санкционировано Ее Величеством, и проводить его поручено членам Королевской Академии Наук. Насколько я знаю, вы не состоите в Академии. А потому осмелюсь просить вас и ваших громил уйти. Конечно, благодарю за помощь — желание помочь ближнему достойно похвалы. Тем не менее, уверяю вас, — мы справимся своими силами.

Ученый секретарь повернулся к лорду Кельвину, желая заручиться его моральной поддержкой, но тот как раз придирчиво проверял качество работы мастеров, поставивших на машину очередной ряд поблескивающих заклепок. Не решившись отрывать коллегу от работы, Парсонс повернулся к Сент—Иву и нарочито официальным голосом начал: "Милостивый государь… "Но договорить заранее составленную в уме фразу он не успел — профессор Ленгдон отошел в сторону, явно намереваясь пройти к машине.

— Неужели мне придется поднимать скандал? — возмутился Парсонс, снова становясь на пути профессора и бросая опасливые взгляды на Джека Олсби и Хасбро.

Сент—Ив остановился и смущенно пожал плечами, краем глаза наблюдая, как одетый в замасленную спецовку Билл Кракен отделился от груды ящиков с мотками проволоки.

Билл сразу же направился туда, где сидел на корточках лорд Кельвин, постукивавший по заклепкам крохотным бронзовым молоточком. Нагнувшись к усаженному проводами медному ящику, здоровяк Кракен схватил аппарат в охапку и, сопровождаемый удивленно–восторженным взглядом лорда, направился обратно.

— Ну хорошо, хорошо, — нарочито упавшим голосом промолвил Сент—Ив, видя, что Билл уходит все дальше, — право, мистер Парсонс, я огорчен вашим отказом. Глубоко огорчен. Я искренне хотел помочь, но помощь моя, выходит, не нужна. Что же, пусть так…

Парсонс ошеломленно хлопал глазами — он явно ожидал от коллеги большего сопротивления. Убедившись, что Сент—Ив и в самом деле собирается уходить, ученый секретарь одарил его лучезарной улыбкой: "В самом деле, мы очень благодарны вам за предложенную помощь. Если бы проект находился в стадии разработки, я попросил бы вас участвовать в нем. Для меня было бы большой честью работать совместно с таким маститым ученым, как вы. Впрочем, все давно уже готово и дальнейшее — уже дело квалифицированных механиков. Наша задача лишь обеспечить порядок, не более того". Все еще сияя счастливой улыбкой, ученый секретарь поторопился выпроводить незваных гостей из лаборатории. Лишь окончательно убедившись, что Сент—Ив и его спутники вышли за ворота поместья лорда Кельвина и, значит, опасность миновала, старик позволил себе облегченно вздохнуть. И тут же, опомнившись, он вызвал начальника охраны и велел ему заменить караульного у ворот.

— Нам не нужны такие олухи, — недовольно ворчал Парсонс, — пусть уж лучше патрулирует улицы Дублина — там сразу понятно, кто свой, а кто чужой.

СНОВА ЛОНДОН И ХЭРРОГЕЙТ

Был поздний вечер. На темном небе уже показалась луна, словно напоминая спешащим по Флит–стрит последним прохожим, что их время истекло. Погода была удивительно теплая для этого времени года — казалось, будто висящая прямо над собором Святого Павла луна излучает приятное тепло, решив побаловать привычных к дождям и туману лондонцев хорошей погодой. Глядя на то и дело загоравшиеся на небосклоне звезды, Сент—Ив уже в который раз подумал, что земляне, скорее всего, не одиноки во Вселенной. Где–то там, среди планет, несется к Земле и хвостатая комета, грозя уничтожить зеленую планету. Она уже пролетела сотню, а то и больше миллионов миль, так что оставшееся расстояние для нее — не преграда. Скоро — завтра, а то и послезавтра — какой–нибудь припозднившийся гуляка, взглянув на звездное небо, увидит на нем и зловещую комету. Впрочем, комета вряд ли испугает обывателя; скорее всего он придет в восторг от необычно яркой, да еще и хвостатой звезды. Да, именно звездой он и сочтет комету — падающей звездой, глядя на которые, как известно, нужно загадывать желание. Говорят, что такие желания непременно сбываются. Откуда рядовому обывателю знать, что удивительно яркая "звезда" означает не счастливую жизнь, а ее конец, причем самый ужасный? Впрочем, человек может и испугаться — церковь еще в средние века пугала прихожан появлявшимися время от времени на небосклоне кометами. Церковь предвещала скорый конец света, и кометы, напоминавшие оружие или отрезанные головы, в самом деле знаменовали начало эпидемий или кровопролитных войн.

Донесшийся сзади звук шагов вернул профессора к реальности. Он поднес руку к лицу, осторожно поправляя накладные усы и бороду. Это, а также лохматый парик совершенно изменили облик профессора Ленгдона, так что он мог не опасаться быть узнанным.

Навстречу ему неспешно шагали двое. Одним из них был журналист Бизер, давний знакомый профессора. Газетчик оживленно беседовал со своим одетым в просторную безрукавку спутником. Судя по язвительному тону Бизера, он снова кого–то критиковал, красноречиво при этом жестикулируя. Журналист был явно сильно взволнован. Сент—Ив снова пощупал фальшивую бороду, в последний раз проверяя надежность маскировки.

Пропустив Бизера и его спутника, Сент—Ив направился за ними, изображая праздного гуляку. В двух кварталах отсюда в тени деревьев стояли Хасбро и Джек Олсби. Сент—Ив рассчитал все заранее — они не могли позволить себе терять драгоценное время. Мимо профессора Ленгдона изредка торопливо скользили прохожие — вне сомнения, они торопились домой, и им не было дела до какого–то журналиста. Тем не менее рисковать не следовало, и задуманное похищение должно было совершиться без свидетелей. "Пора", — сказал себе Сент—Ив, ускоряя шаг. Приблизившись к газетчику и его спутнику вплотную, он произнес заготовленную заранее фразу:

— Прошу прощения! Не вы ли мистер Бизер, журналист?

Собеседники оборвали разговор, поворачиваясь к Сент—Иву.

— Ну, допустим, я Бизер, — настороженно произнес газетчик, оглядывая незнакомца с головы до ног.

— Моя фамилия Пенрод, — начал профессор деловым тоном, желая заинтересовать Бизера, — точнее — Жюль Пенрод. Вы, конечно же, приняли меня за кого–то другого или не узнали вовсе. Впрочем, это понятно — мое лицо принадлежит к одному из двенадцати типов лиц, которые удивительно легко спутать, кроме того…

Сент—Ив не успел договорить — спутник журналиста залился громким смехом. Впрочем, сам Бизер не выказал такой радости — он явно не горел желанием побеседовать с человеком, так некстати оборвавшим его рассказ. Одарив профессора неприязненным взглядом, он ехидно отозвался:

— Верно, я никому не пожелал бы иметь такую физиономию. — И, толкнув локтем в бок собеседника, добавил: — Судя по всему, перед нами — обычный попрошайка. Знаете, сударь, у меня нет мелочи. И потом, прежде чем обращаться к приличным людям, можно бы принять ванну или хотя бы умыться! — С этими словами собеседники решительно повернулись и направились дальше — на сей раз Бизер слушал, а его собеседник что–то рассказывал, тоже темпераментно жестикулируя.

— Минуточку, сэр! — крикнул Сент—Ив, догоняя газетчика и его собеседника. — У нас есть один общий знакомый!

Обернувшись, Бизер ухмыльнулся, но на его высоком лбу обозначилась глубокая складка — судя по всему, журналист мысленно перебирал своих знакомых, которые могли бы водить дружбу со странными субъектами, пристающими на улице к прохожим, да еще по вечерам.

Не придя, видимо, к определенному выводу, он вновь уставился на профессора, после чего решительно покачал головой.

— Нет у нас общих знакомых, — нетерпеливо бросил он, — если, конечно, вы не имеете в виду дьявола. Если бы у нас действительно были общие друзья, я устроил бы им настоящую головомойку. Водить компанию с подобными вам типами недостойно уважающего себя человека. Милейший, почему бы вам не исчезнуть, покуда я не познакомил ваш живот с носком моего башмака?

— В какой–то степени вы правы, — согласился Сент—Ив, сотрясаясь от безудержного смеха, — правы насчет дьявола. Я — друг доктора Игнасио Нарбондо. Так случилось, что доктор попросил меня связаться с вами. В очередной раз, между прочим.

Бизер растерянно уставился на незнакомца, хотя словосочетание "в очередной раз" не произвело, как заметил профессор, должного впечатления.

— Вы лжете? — наконец нашелся журналист.

В ответ Сент—Ив церемонно поклонился, приподнимая парик, чтобы показать, ради чего напялил на себя глупую маскировку. — Клайд, иди домой, — обратился Бизер к своему спутнику, — у меня срочное дело.

— Но мы, кажется, собрались пропустить по стаканчику?

— Завтра пропустим. Я действительно очень занят. Ну все, будь здоров!

Клайд повернулся и понуро побрел дальше, явно сожалея о невыпитом виски. Сент—Ив настороженно посмотрел ему вслед, дожидаясь, покуда затихнут его шаги. После чего, повернувшись к глупо улыбавшемуся Бизеру, многозначительно кивнул и побрел по тротуару, то и дело оглядываясь по сторонам. Сент—Ив вовсю старался создать у спутника впечатление, будто ему есть чего опасаться. Наконец, поймав на себе вопросительный взгляд газетчика, профессор коротко бросил: "Все дело в деньгах".

— В деньгах?

— Нарбондо считает, что посулил вам слишком много.

— Проклятый проходимец! — заскрежетал зубами Бизер, уничтожив тем самым в душе ученого последние сомнения. Выходит, продажный писака все же получил отправленное два дня назад из Дувра письмо Нарбондо.

— Игнасио убедился, — продолжал профессор Ленгдон, — что сумеет нанять талантливого репортера всего лишь за половину этой суммы. И такой человек вроде бы даже уже нашелся — обещает дать такую разгромную статью, что у всего Лондона по коже побегут мурашки. Если мне не изменяет память, Пибоди из редакции газеты "Геральд" согласился сотрудничать с ним.

— Поганое отродье! — бормотал Бизер, потрясая кулаком прямо перед носом Сент—Ива. — Этот Пибоди жулик, пройдоха!

— Потише, потише, — осадил Сент—Ив ретивого газетчика, с облегчением замечая, что до аллеи, где притаились друзья, остается совсем недалеко. — И потом, вы напрасно беспокоитесь — мы пока что не подписали контракт с Пибоди. Мы только попытались, что называется, промерить глубину. Нужно же выяснить, сколько стоит тот или иной репортаж. Каждый из нас немного бизнесмен. И вы, и я не являемся исключением из правила. — При этом Сент—Ив отвел левую руку далеко в сторону, изображая из себя темпераментного собеседника. В этот же момент он правой рукой схватил лацканы пальто журналиста, толкая его в сторону, а затем обеими руками он из всех сил толкнул Бизера в скупо освещенный переулок.

Журналист сдавленно охнул, когда пальцы Джека Олсби сомкнулись на его запястьях. В ту же секунду выступивший из темноты Хасбро накинул Бизеру на голову плотный черный мешок. Размахнувшись, Сент—Ив сильным ударом сбил журналиста с ног. Хасбро вытащил из кармана заготовленный заранее крепкий шелковый шнур, одновременно нежно шепча пленнику: "Только пикни — голову оторву!"

Распростертый на брусчатке Бизер приглушенно стонал — видимо, профессор ударил его чересчур сильно. Подхватив пленника под мышки, Джек поволок его к стоявшей наготове повозке, на которой возвышался огромный ящик. Остальное было уже делом техники — мощный рывок, и крышка опустилась на место, начисто отрезая Бизеру путь к бегству. В первые несколько минут из ящика доносились глухие удары, а когда повозка загремела по мощеной булыжником мостовой, удары прекратились — очевидно, узник смирился со своей участью. Джек изредка понукал лошадей, направляя их к Темзе…

Полчаса спустя, когда они проехали квартал Сохо, известный своими увеселительными заведениями, Сент—Ив тихо распорядился ехать к Чингфорду — чтобы по продолжительности поездки пленник не сумел определить конечную цель путешествия.

Словно спохватившись, Хасбро извлек из–за пазухи бутылку виски, и все трое по очереди приложились к горлышку, отмечая успех задуманного.

— Прости, Джек, что я втянул тебя в это, — пробормотал профессор, — ничего другого не оставалось. Когда сражаешься с дьяволом в человеческом обличье, все средства хороши.

Можно только себе представить, как переполошил бы публику этот писака, что сидит в нашем ящике!

— А разве я говорил, что недоволен? — удивился Олсби.

— А я как раз думал о Доротее. Всего лишь несколько недель назад мы закончили эту свинскую возню, а я вовлек тебя в новое дело. Доротея наверняка сидит теперь у себя в Кенсингтоне и гадает, во что я втянул тебя на этот раз. Впрочем, она терпеливая женщина и многое вынесет. Пойми меня правильно, Джек.

Джек кивнул, искоса поглядывая на профессора — в его голосе Олсби уловил искреннее сожаление. Сент—Иву было не привыкать к очередной опасности — он почти всю свою сознательную жизнь балансировал на краю пропасти. Многие с надеждой ждали, когда же наконец профессор сделает неверный шаг. До сих пор Ленгдону везло, хотя везение, как известно, не может длиться вечно. Сент—Ив становился временами буквально одержим работой, и тогда Джеку казалось, что профессор просто не замечает опасности, которая ходила за ним по пятам.

… Тогда Джек и Доротея жили в Кенсингтоне. Супруги вели непримечательный образ жизни, не отличаясь от сотен тысяч таких же британских семей. Когда на их горизонте появился профессор Ленгдон, он неожиданно для себя обнаружил сходство между Доротеей и погибшей Алисой. Сознание того, что Доротея счастлива в жизни, доставляло ему немалое удовольствие. Знай Доротея, на какое дело они пошли сегодня, она наверняка попыталась бы отговорить Джека от участия в нем. Впрочем, с таким же успехом Доротея могла бы напроситься взять ее с собой, поскольку вечно беспокоилась за мужа. Джек улыбнулся, вспомнив ласковые взгляды, какими часто одаривала его жена. "Профессор, вы помните… " — начал он, но резкий стук изнутри ящика оборвал его вопрос. По–видимому, Бизер только теперь начал осознавать, что произошло с ним.

Профессор, не удержавшись, приоткрыл крышку ларя, и тут же раздался сдавленный голос пленника: "Передайте проклятому горбуну, что я все равно доберусь до него! Клянусь Всевышним — к концу недели он будет сидеть в Ньюгейтской тюрьме. Я выдам его с потрохами… "

Сент—Ив пожал плечами и вопросительно посмотрел на Хасбро. Возможно, им снова улыбнулась удача. Если Бизер решил, что его похитили люди Нарбондо, то можно смело надеяться, что им удалось настроить газетчика против доктора Игнасио. Когда все закончится, Бизер наверняка побежит в полицию. Пусть они послушают его россказни! В конце концов, журналиста не за что карать — он не совершал преступления, он даже понятия не имел о том, что преступление готовится — страшное преступление против всего человечества. В лучшем случае газетчика можно было обвинить в нарушении этических норм, в желании принести всеобщее спокойствие в жертву собственной алчности. Но в этом судьей ему может быть лишь Бог…

— Нарбондо приказал ликвидировать тебя, как только все благополучно завершится, — сообщил Бизеру профессор, наклоняясь над ящиком и слегка приоткрывая крышку. Если будешь выполнять наши указания, получишь награду. Будешь дергаться — пойдешь на корм рыбам. Отсюда, кстати, недалеко до Южного причала, так что соображай…

Журналист тут же умолк, сообразив, по–видимому, что жизнь его находится в руках похитителей и что лучше не раздражать их.

Едва забрезжил рассвет, Джек Олсби направил лошадей в Чингфорд. Колеса быстро прогрохотали по улицам квартала, и повозка направилась дальше, к холмам — там находился дом Сэма Лэнгли, сына повара Сент—Ива.

Вскоре они остановились у дома Лэнгли. Несмотря на позднее время, сквозь закрытые ставни окна на первом этаже дома на улицу лился неяркий свет. Профессор первым соскочил с повозки, после чего похитители, подхватив сундук за большие кованые ручки, поволокли его к распахнутой настежь двери силосного погреба. Джек Олсби и Хасбро оставили пленника в силосном погребе и вернулись к профессору. Сент—Ив в это время наблюдал, как хозяин дома спускается с крыльца, застегивая на ходу пальто. Убедившись, что все идет как задумано, Сент—Ив вошел в силосный погреб. Дверь за ним закрыли…

Профессор огляделся — погреб, пустой в это время года, был наспех оборудован для содержания пленника. Грубый стол, несколько скамеек, тусклый фонарь под потолком. В центре комнаты — сундук с узником. Почувствовав, что находится в помещении не один, Бизер вновь забарабанил по стенкам многострадального ящика.

— Перестаньте неистовствовать, я сейчас вас выпущу! — пообещал Сент—Ив.

— Вы… вы дети… — сдавленно донеслось из сундука. Профессор раздраженно пнул ящик ногой.

— Вот что, — сообщил профессор деловым тоном, — я вам скажу. Я могу открыть крышку и выпустить вас. Но у меня есть выбор, пусть не слишком богатый. Ничто не может помешать мне поджечь сундук. Думаю, выбирать вам. — В сундуке сразу стало тихо. — Как только я откину крышку, вы выберетесь наружу. Мешок, наброшенный вам на голову, завязан неплотно — впрочем, вы наверняка уже убедились в этом. Мой вам добрый совет — потерпите десять минут. Потом можете вопить и биться в судорогах сколько душе угодно.

Никто вас не услышит. Наверняка вас обрадует весть, что на ваш банковский счет переведена круглая сумма. Можете даже прикинуть, на что истратите эти деньги. Конечно, при условии, если вам не сделают дырку в башке — в наше время разве что ленивый не вооружается. В общем, не советую испытывать наше терпение. Вы почти всю ночь просидели в сундуке, так что посидеть там еще каких–нибудь десять минут для вас — сущий пустяк.

Кажется, Бизер в конце концов согласился с доводами профессора, поскольку шум в сундуке окончательно прекратился. Обрадовано подмигнув сундуку, Сент—Ив поспешил на улицу. Наскоро обменявшись рукопожатием с Сэмом Лэнгли, он вскочил в повозку и ухватил вожжи, походя отмечая, что в силосной яме по–прежнему царит тишина.

Двумя днями ранее, до того, как Сент—Ив и его подручные похитили журналиста Бизера, комета приблизилась к Земле настолько, что ее можно было наблюдать невооруженным глазом. Комета была похожа на отражение луны в покрытом изморозью стекле — расплывчатое лимонно–желтое пятно, и не более того. Не довольствуясь увиденным, Сент—Ив дотошно изучал комету через мощный телескоп — подарок лорда Росса. Ничего нового он не увидел. Через телескоп комета казалась несколько крупнее и ярче. Сент—Ив сам не знал, для чего изучает космическую странницу, несущую смерть всему человечеству. Наверное, просто из желания убить время. Спал профессор урывками, к тому же ему снились не слишком приятные сны.

Сент—Ив давно уже знал время, когда комета должна врезаться в землю: соответствующие вычисления сделали самые авторитетные астрономы, каким могли поверить и члены Королевской Академии Наук, и доктор Игнасио Нарбондо. Сент—Ив вовсе не собирался оспаривать их выводы. Главное, в чем все соглашались — что комета очень скоро войдет в опасное соприкосновение с Землей. Временами Сент—Ив опять приникал к окуляру телескопа, стараясь увидеть в комете то, чего не сумел разглядеть ранее. Он все время удивлялся, какая сила могла зарядить комету, состоявшую большей частью из льда, столь колоссальной энергией, способной разнести Землю в космическую пыль. Созерцая комету в очередной раз, он неожиданно поймал себя на мысли, что смотрит, по сути, в лицо смерти. Да, именно так может выглядеть смерть — царственно–сияющей гостьей, пришедшей из неизведанных глубин Вселенной.

Между тем Хасбро собирал их вещи — поезд отходил от платформы станции Кирк—Хаммертон ровно в шесть. По расчетам Сент—Ива Нарбондо сегодня должен был обнаружить, что Бизер обманул его. Сегодняшняя "Таймс" выйдет без оговоренной и оплаченной статьи, предъявляющей человечеству страшный ультиматум. Разумеется, Нарбондо кинется искать газетчика — и, конечно, не найдет. В редакции на Флит–стрит Нарбондо сообщат, что Бизер внезапно заболел — соответствующее письмо Сент—Ив уже послал в редакцию. Как будет явствовать из письма, Бизер спешно отплыл к берегам Испании — поправить внезапно пошатнувшееся здоровье. Разумеется, Нарбондо станет скрежетать зубами, он сразу же сообразит, что здесь что–то не так. Сент—Ив позволит себе улыбнуться. Конечно, в конце концов доктор Игнасио поймет, кто сорвал его планы, но будет слишком поздно…

Впрочем, обнаружив исчезновение журналиста, Нарбондо и Харгрив тотчас отправятся на Скандинавский полуостров. Вот тут–то и начнется самая погоня! Хоть комета и вырисовывается на ночном небосклоне достаточно четко, до Земли ей лететь еще несколько дней. За это время многое может измениться.

Где–то громко хлопнула дверь. Подойдя к окну, профессор увидел стоявшего внизу Хасбро — ассистент сосредоточенно глядел на часы. Подняв голову, Хасбро увидел в окне профессора — и понимающе кивнул.

Через полчаса они покинули дом, предварительно убедившись, что не оставили улик. Как и планировалось ранее, на станции Кирк—Хаммертон они сели в поезд, отходящий в Ремсгейт. Из Ремсгейта они должны были вылететь на дирижабле в северную Норвегию. Впрочем, вся их деятельность могла оказаться бесполезной, не уничтожь Билл Кракен созданную лордом Кельвином машину. Профессор и его друзья не знали, насколько успешно действовал Билл. Но если его попытки окончились провалом, им суждено будет узнать об этом через два дня — вместе со всем человечеством.

… Билл Кракен осторожно раздвинул густые ветви ивы. Отсюда, с берега речки Нидд, лаборатория Кельвина просматривалась как на ладони. Билл знал, что мистер Томсон закончил свою работу два дня назад. Лорд Кельвин работал не ради денег, а лишь руководствуясь обманчивой идеей, будто его изобретение избавит человечество от ужасной участи.

В очередной раз оглядев лабораторию лорда и не найдя в ней ничего подозрительного, Билл уныло вздохнул. Бедняга профессор! В его–то возрасте носиться по планете, как мальчишке–скауту! Даже для него, Кракена, подобное напряжение сил было непривычным. Билл был одинок, испытал в жизни многое, а потому многому научился. Он не имел оснований не доверять профессору Сент—Иву, которого очень уважал за поистине энциклопедические знания, а потому горел желанием помочь ему.

Хлопнув себя по лбу, Кракен оглянулся и осторожно пощупал горловину холщового мешка — все в порядке, мешок был завязан крепко. Мешок беспрестанно извивался и шевелился — там сидела дюжина змей, которых Билл с трудом наловил в лесу. Рядом с мешком стояла проволочная клетка, в которой вот уже несколько дней томились мыши — и мыши, и змеи уже несколько дней ничего не ели, поскольку Биллу все это время было просто не до них.

На широком ремне у Билла висели кожаные кузнечные мехи, а в правой руке он держал фонарь с плотным абажуром. В очередной раз выглянув из своего убежища, Билл с удовлетворением убедился, что на лугу перед лабораторией лорда Кельвина по–прежнему никого нет.

Члены Королевской Академии Наук ликовали, узнав, что доктор Игнасио Нарбондо заявил о своем выходе из Академии. В тот же день Нарбондо отплыл в Норвегию — начать конкретное осуществление своего зловещего плана. Об этом теперь поговаривали и в лаборатории лорда Кельвина. Сам мистер Томсон и его ассистенты только посмеивались — как только будет готова машина, на планах Нарбондо смело можно ставить крест.

Оставалось только удивляться, отчего доктор Игнасио не удосужился сообщить о своем намерении в прессе — это был бы верный удар. Впрочем, ученый секретарь академии, мистер Парсонс, полагал, что Нарбондо, понимая утопичность своего замысла, не хочет связываться с прессой из боязни осрамиться перед обществом. Хорошо также, что Сент—Ив, который, кажется, окончательно спятил, наконец перестал досаждать им своими приставаниями. Возможно, он перенес свое назойливое внимание на что–то иное. Так или иначе, работать стало намного легче. Теперь–то Академия сможет применить свою интеллектуальную силу в полной мере…

Между тем Билл Кракен, в очередной раз выглянув из ивовых зарослей, решил, что время действовать пришло. Подхватив свой немудреный скарб, он направился через луг. Билл старался держаться как можно спокойнее, чтобы какой–нибудь сторонний наблюдатель не разгадал его волнения. К тому же бежать было слишком опасно — не хватало только споткнуться на бегу и разбить фонарь или, к примеру, раздавить мышей! Смеркалось — через час на небе появится луна, а вместе с ней и комета. Луг будет залит светом. Билл тут же выругал себя за излишнюю сентиментальность. Сейчас нужно сосредоточить внимание на лаборатории. Если задумка удастся, можно позволить себе немного помечтать. Кракен не заметил, как добрался до лаборатории; казалось, что сложенный из светлого камня фундамент и потемневшие от непогоды бревна выросли прямо из–под земли.

Оглядевшись, Билл уверенно направился вдоль стены — к небольшому оконцу, из которого высовывался на шесть дюймов конец медной трубы. Билл сам помогал выводить трубу через окошко на улицу. В тот день, когда профессор Сент—Ив и его ассистенты отвлекали внимание вездесущего Парсонса, Кракен усердно помогал лорду Кельвину, которому и в голову не могло прийти, что кто–то намерен помешать ему запустить свою чудо–машину…

Билл понятия не имел, для чего нужна была труба, но интуитивно чувствовал, что она является весьма важной частью машины лорда. В двадцати футах от лаборатории в землю была вкопана базальтовая плита. Вчера работники лаборатории, в числе которых был и Кракен, давались диву, когда лорд Кельвин, распахнув двери лаборатории, швырял в эту плиту молоток. Не долетев до плиты каких–нибудь несколько дюймов, молоток неизменно улетал далеко в сторону, причем под самым неестественным углом. Однако больше всего зрителей поражал тот факт, что молоток не падал на землю, а улетал в сторону Йорка.

Стоявшие в толпе зрителей ученые взволнованно говорили, что в базальтовой плите фокусировались испускаемые машиной магнитные лучи, которые затем, преобразуясь, отражались от гладкой поверхности камня и могли отклонить любой брошенный в плиту предмет. Разумеется, Билл многого не понимал — ученые сыпали непонятными терминами — но виденного было вполне достаточно, чтобы понять: лорд Кельвин — в самом деле великий изобретатель, хоть профессор Сент—Ив и утверждал, что лорд сильно заблуждается.

Билл снова посмотрел на темнеющий базальтовый монолит — в сумерках каменная плита казалась скалой. Спиной он чувствовал шершавые бревна стены, за которой притаилась диковинная машина; пуск ее был назначен на утро. На мгновение Билл усомнился: под силу ли ему, не только не учившемуся в университетах, но и не закончившему начальную школу, вывести из строя машину, которую создал человек, прочитавший не одну сотню умных книг? Кракен покачал головой — каким бы неучем он ни был, он действует во благо человечества, и руководствуется велением своей совести. Чтобы слышать голос совести, вовсе не обязательно быть ученым. Впрочем, он — стреляный воробей, многое повидал в жизни, так что профессор вполне может на него положиться. Конечно, он сделает все, что в его силах…

До окна с торчащей из него трубой осталось совсем немного. Остановившись, Билл затаил дыхание и прислушался — тишина. Только где–то вдалеке ухала сова. Убедившись, что все в порядке, Кракен осторожно отвязал от ремня кузнечные мехи и потряс ими в воздухе — в кожаном чреве сухо загремели зерна и кусочки черствого печенья. Удовлетворенно ухмыльнувшись, Билл натянул горловину мехов на конец трубы и резко сдавил мехи. Было слышно, как содержимое мехов с легким звоном покатилось по трубе. Дождавшись, покуда в трубу скатится последнее зернышко, Билл покачал воздух еще минут пятнадцать, стараясь, чтобы мусор забился в машину как можно плотнее. Спешить было некуда, к тому же Кракен всегда подходил к делу основательно.

Наконец, решив, что первый этап операции благополучно завершен, Кракен привязал мехи к ремню, проверив напоследок прочность крепления, и приподнял клетку с мышами.

Грызуны тревожно заметались в клетке, инстинктивно чувствуя, что их заточению приходит конец. Осторожно приподняв клетку на уровень жерла трубы, Билл поднял выдвижную дверцу с расчетом, что покидающая клетку мышь неминуемо упадет в трубу.

Так оно и случилось — поначалу зверьки ни за что не желали покидать свою тюрьму, но затем, успокоившись, начали вползать в трубу, привлеченные к тому же аппетитным запахом зерен и печенья.

Со змеями было еще легче — почуяв мышей, дюжина рептилий одна за другой проскользнула в трубу, изрядно порадовав Билла таким проворством. Покончив с этим, Кракен принялся размышлять, не забить ли в трубу и мешок, чтобы какая–нибудь тварь не выскользнула обратно. Разумеется, подобный шаг был чреват опасностью — сам лорд Кельвин или кто–нибудь из его чересчур внимательных коллег мог бы проверить машину непосредственно перед пуском. Разумеется, они могут обнаружить хитрость Билла, и тогда они обязательно разберут машину на части и проверят все досконально, предварительно усилив охрану. Тогда о приближении к лаборатории повторно нечего и помышлять.

Между тем профессор Сент—Ив специально предупредил, что поломка машины не должна выглядеть делом рук человеческих — все должны будут списать на змей и грызунов. Мыши в расположенной в сельской местности лаборатории — дело обычное, так что никому и в голову не придет подозревать Сент—Ива.

… Через час после удачно проведенной операции Билл лежал в своей кровати. В ту ночь ему снились бегущие за катящимися по медной трубе зернышками мыши, которых в свою очередь преследовали змеи. Добежав до другого конца трубы, твари разбегались и расползались по чудовищной машине, чтобы она завтра не могла заработать. Он, Билл Кракен, сделал все, что было в его силах. Если Провидению угодно помочь ему, то так тому и быть. Но если верх возьмут силы зла — машина лорда Кельвина все–таки заработает.

Биллу снился лорд Кельвин, хлопотливо мечущийся по лаборатории и наивно полагающий, что приносит свой талант на алтарь блага человечества. Можно только представить себе, каково будет разочарование лорда, когда он обнаружит, что машина не работает. Конечно, снова и снова он будет пытаться запустить ее. Но результат, вне сомнения, будет прежним. Конечно, мир — сложная и противоречивая вещь, но он все же обладает неким инстинктом самосохранения.

НОРВЕГИЯ

По прибытии в Дувр Сент—Ив и Хасбро вновь убедились, что апрель не всегда балует людей хорошей погодой. Небо здесь было затянуто тучами, круглые сутки лил дождь и дул пронизывающий ветер. Темное море бурлило и яростно пыталось сокрушить портовые причалы. Впрочем, скверная погода не произвела должного впечатления на профессора и его ассистента — они видели погоду и похуже.

Сент—Ив, сидя в каюте направляющегося в бельгийский порт Остенде парома, задумчиво смотрел в иллюминатор, который то и дело заливали свинцовые волны Ла—Манша.

Попыхивая трубкой, Сент—Ив время от времени прижимался лбом к холодному стеклу иллюминатора и смотрел вверх, стараясь угадать, скоро ли кончится дождь. Но небо упорно сохраняло свинцово–серый оттенок и становилось ясно, что по крайней мере сегодня солнце не покажется наверняка. Но, вспоминая о предстоящих хлопотах, профессор мгновенно забывал о скверной погоде. Он мучительно размышлял над последними сообщениями из Арктики. Интересно, имеют ли отношение происшедшие на Севере изменения к экспериментам Королевской Академии Наук? Неужели они по какой–то причине уничтожили магнитное поле раньше запланированного срока, вследствие чего с погодой началось что–то невообразимое? Неужели Биллу Кракену не удалось выполнить поручение? Сент—Ив в очередной раз выглядывал в иллюминатор, краем глаза улавливая, как накатившаяся было на судно волна бессильно рассыпается мириадами брызг. И ветер продолжал реветь с прежней силой. Наверное, кому–то из пассажиров сейчас не очень хорошо: морская болезнь — не самое приятное состояние.

Сент—Ив нахмурился: кажется, его планы терпят крах. Дирижабль, на котором он планировал вылететь в Норвегию, не смог взлететь из–за отвратительной погоды. И это в момент, когда судьба всей Земли висит на волоске! возможно, к концу недели не будет ни его, ни дирижабля. Джек Олсби остался в Ремсгейте, где пилоты дожидались благоприятной для полета погоды. Сент—Ив уныло подумал, что ему в очередной раз пришлось решать задачу со многими неизвестными. Неизвестно, будет ли в ближайшие дни хорошая погода. Неизвестно, поднимется ли дирижабль в воздух. Если и поднимется, сумеют ли Джек и пилот–тугодум заметить их на заснеженных равнинах северной Норвегии? Впрочем, об этом лучше пока не думать. Главное, мысленно повторил Сент—Ив, не распылять свои силы. Надо надеяться, что Джек как–нибудь все устроит. Сам профессор бросился в погоню за Нарбондо — Игнасио ни в коем случае нельзя упускать из виду!

Но куда подевался Нарбондо? Судя по всему, Игнасио и Харгрив покинули Дувр несколькими часами раньше под фальшивыми именами. Если, конечно, билетный кассир второпях не пропустит их имена в списке пассажиров, отправляющихся в Остенде на этом пароме. Впрочем, Сент—Ив описал недруга достаточно подробно: сутулый, почти горбатый, космы сальных волос, темный плащ–крылатка. Но никто не помнил пассажира с такой примечательной внешностью. Разумеется, Нарбондо мог проскользнуть на судно ранним утром и теперь притаился где–нибудь в темном углу…

Одно из двух, уныло думал профессор. Либо он совершил грубую ошибку, либо Нарбондо в очередной раз перехитрил всех. Доктор Игнасио вполне мог внезапно изменить маршрут и отправиться не в облюбованную первоначально Норвегию, а, скажем, в Исландию, где тоже хватает вулканов. Возможно, в этот момент Нарбондо находится на борту идущего в Рейкъявик парома и усмехается при мысли, как ловко все устроил. Он может быть и в Лондоне — наслаждается роскошью в какой–нибудь гостинице, выжидая, покуда его станут искать в другом месте. И ему, Сент—Иву, не остается ничего — только отправиться в Скандинавию и надеяться, что планы Нарбондо все–таки не претерпели изменений.

По прибытии в Остенде профессор обнаружил, что погода изменилась к лучшему — дождь прекратился, ветер стих. К Сент—Иву вернулось утраченное было самообладание.

Неожиданно профессор Ленгдон вспомнил, что они с Хасбро с утра ничего не ели.

Толкнув стеклянную дверь, они вошли в вокзальный буфет, сразу погружаясь в блаженное тепло.

— Сейчас перекусим, дружище, — ободрил Сент—Ив упавшего духом Хасбро, — и все станет по–прежнему о`кей!

Хасбро устало пробормотал: — Да, сэр… — хотя в его голосе не было привычного энтузиазма.

— Пива, — обратился Сент—Ив к подбежавшей официантке, — пива и устриц, только живо!

— Сейчас принесу, — бойко отозвалась официантка, — вы, я вижу, устали? В таком случае могу предложить свежего хлеба — он только что от пекаря, с пылу — с жару. Это придаст вам сил.

— Весьма разумное предложение, — одобрил Сент—Ив, улыбаясь официантке. Ему понравилось радушие бельгийки — несмотря на скверную погоду, та умудрилась сохранить хорошее настроение. Впрочем, подумал профессор, эта женщина вполне могла позволить себе расточать улыбки — она просто понятия не имела о существовании несущейся к Земле смертоносной кометы. Вернувшись за стойку, официантка принялась выгружать устриц из большого медного бака на сложенную пополам газету. Попутно она успевала поддержать в воздухе пригоршню с раковинами, чтобы дать воде стечь. Сент—Ив поразился сноровке, с какой бельгийка проделывала все это. Поймав на себе восхищенный взгляд профессора, женщина выудила из бака раковину покрупнее и ловким движением просунула палец между створками раковины. Разводя створки в стороны, она извлекла розоватого моллюска и отправила его в рот.

— Некоторые предпочитают не жевать их, — пояснила женщина по–английски, — но я тщательно пережевываю — мне нравится привкус моря. Что за удовольствие есть устриц, даже не ощущая их вкуса? С тем же успехом можно проглотить и жабу.

— Вы совершенно правы, сударыня, — учтиво отозвался Сент—Ив, довольный возможностью поговорить на отвлеченную тему. Кстати, я тоже стараюсь пережевывать устриц. И мидий тоже. Как видите, наши вкусы совпадают.

— Верно, — просияла женщина, — а как же иначе? Только представьте себе желудок человека, предпочитающего глотать моллюсков, не жуя! Бр–р–р-р! Они шевелятся в его желудке. — С этими словами бельгийка отправила в рот второго моллюска, сочно причмокивая. И внезапно вскричала: — О! Вот так сюрприз!

Сент—Ив даже не успел ничего подумать — а дама уже извлекла изо рта крохотную жемчужинку.

— Видите? — торжествующе спросила бельгийка, раскрывая ящик буфета и водворяя жемчужину в жестяную коробку из–под зубного порошка, где поблескивали такие же жемчужинки. — Не люблю, когда добро пропадает!

Эта сцена галльского быта начисто лишила Сент—Ива аппетита. Видя, как официантка придирчиво перебирает раковины в баке, ища следующую жертву, он живо вспомнил трапезы в Бейсуотерском клубе в обществе Парсонса. Подмигнув бельгийке, он отвернулся к окну, наблюдая, как по улицам спешат по своим делам добропорядочные жители Остенде. Не пора ли, думал профессор, им с Хасбро тоже присоединиться к этим людям? В конце концов, дел у них нисколько не меньше.

Кажется, бельгийка была в восторге от посетителя, разделявшего ее гастрономические пристрастия.

— Сегодня здесь был один необычный клиент, — тараторила она, — и, представляете, съел одну только устрицу! И как съел! Проглотил ее целиком! Можете ли вы представить себе нечто подобное?

— Как это целиком? — машинально спросил профессор. — Что, прямо с раковиной?

— Вот в том–то все и дело! Сначала смотрел на нее, словно силился разглядеть сквозь створки качество устрицы — должна вам сказать, месье, у нас самые свежие и отборные устрицы во всем Остенде — а потом запихнул ее в рот, будто шоколадную конфету. И начал жевать. Вот умора, правда? Самое интересное, что он умудрился разгрызть и проглотить ее, а потом принялся было за вторую. Но, к счастью, вовремя спохватился. И выплюнул устрицу. Плюнул прямо на стену, негодяй! Никакого понятия о правилах приличия. Вот, посмотрите, до сих пор мокрое пятно осталось — это я вытирала тряпкой. Потом он вышел на улицу и плюнул у порога…

— Скажите, — поинтересовался Сент—Ив, — он был высок ростом?

— Кто?

— Ну, этот малый, который не умеет правильно есть устрицы. Он высокий? У него, случайно, не было бороды? И не выказывал ли он раздражения?

— Месье, вы будто в воду глядите! Описали того парня удивительно точно. Простите, вы не ясновидящий? Если умеете предсказывать будущее, то я попросила бы…

— Нет–нет! — Сент—Ив поспешно отмел догадки девушки, боясь, что та попросит его отгадать имя будущего мужа или что–нибудь в этом роде. — Скажите, этот чудак зашел в ваше уютное заведение не в компании сутулого господина, почти горбуна?

— А–а–а, — неопределенно протянула бельгийка, с ним был один ужасно неопрятный карлик. Угрюмый, будто смерть. Не знаю, чего они хотели. Кстати, месье, а как насчет вас? Вы расспрашиваете меня уже пятнадцать минут, и за это время не уплатили ни гроша! И никто не зашел к нам — вы распугали всех клиентов! — И бельгийка настороженно оглядела сначала Сент—Ива, а потом Хасбро.

— Простите, во сколько заходили к вам эти люди? — осторожно поинтересовался профессор Ленгдон. — Если не помните точное время, то скажите хотя бы примерно.

— Ну, часа в три… Может, в четыре. А может, и в пять. Или раньше. Признаться, я не смотрела на часы…

— Благодарю, мадемуазель, вы очень нам помогли. Просто не знаю, что мы делали бы без вас! — рассыпался в комплиментах профессор. Вынув руку из кармана, он положил на стойку монету в полкроны. Одарив словоохотливую девушку чарующим взглядом, Сент—Ив направился к выходу, увлекая за собой Хасбро. В правой руке каждый из них нес чемодан, в левой — по пакету с устрицами. Булыжная мостовая влажно поблескивала, но дождь кончился, и ветер разгонял последние тучи. Сент—Ив, испытывая прилив хорошего настроения, углядел пожилого бельгийца в широкополой шляпе и большом не по размеру пальто. Окликнув старика, профессор швырнул ему пакет с уже ненужными моллюсками.

Но его благородный жест не был оценен по достоинству: бельгиец поймал на лету пакет и тут же отправил его в стоявшую на углу урну, после чего одарил Сент—Ива весьма недвусмысленным взглядом. Сент—Ив расхохотался; бельгиец, видя такую странную реакцию на вполне справедливое замечание, заторопился прочь.

… Полчаса спустя Сент—Ив и Хасбро сидели в спальном вагоне поезда, направлявшегося в Амстердам. Во второй столице Нидерландов к поезду должны были прицепить еще несколько вагонов, после чего состав отправлялся через Гамбург в Данию, в портовый город Хъерринг. В Хъерринге они должны были сесть на паром и еще раз переплыть Северное море. Конечным пунктом путешествия была Норвегия.

Покачиваясь на мягком диване купе первого класса, Сент—Ив решил не ложиться спать, чтобы снова посмотреть на комету, которая должна была показаться в небе около полуночи. Но оказалось, что перипетии последних дней не прошли для профессора Ленгдона даром — всю неделю он провел в обсерватории, наблюдая злополучную комету.

Сегодня он просто устал — бесконечные пересадки с одного вида транспорта на другой могут утомить кого угодно. Последнюю точку поставил сытный ужин с коньяком в вагоне–ресторане. Вернувшись в свое купе, Сент—Ив сел у окна, преисполненный намерения не упустить небесную странницу и сегодня. Но проснулся он только наутро. Впрочем, Сент—Ив недолго горевал об упущенной возможности лицезреть комету лишние несколько часов — зато он хорошо отдохнул и ощутил новый прилив сил.

Красоты континентальной Европы, видимые из окна вагона, не мешали профессору быть в курсе нужных ему новостей. Он узнал, что в Осло Харгрив избил до полусмерти тростью человека, осмелившегося по ничтожному поводу сделать ему замечание. В Тронхейме за какие–нибудь два часа до прибытия экспресса, на котором приехали Сент—Ив и Хасбро, Харгрив прямо на улице закатил скандал, опрокинул тележку зеленщика и угрожал "взорвать этот проклятый город к чертовой матери". Нарбондо насилу уговорил полицейского не арестовывать своего сообщника, объяснив, что тот — всего лишь сумасшедший, которого он, профессор Нарбондо, должен как можно скорее доставить в дом умалишенных, что в Нарвике.

Сент—Ив перелистал ворох газет, тщательно фиксируя все нужное. И сейчас, сидя в крошечном здании вокзала с островерхой крышей, профессор нетерпеливо поглядывал на часы. Временами ему казалось, что часы остановились, и тогда он доставал из кармана свои. Но с часами все было в порядке, и поезд прибыл по назначению. Уже сидя в вагоне, профессор Ленгдон вновь занервничал — теперь ему чудилось, что поезд запаздывает с отправлением. Пыхтение паровоза казалось урчанием просыпавшегося вулкана. Хасбро держался молодцом, но от внимания профессора не ускользало беспокойство, то и дело мелькавшее в его глазах. Но поезд вскоре тронулся. Тем не менее Сент—Ив так и не успокоился — он боялся, что старший машинист не понял его просьбы остановиться позади заснеженной тундры неподалеку от горы Хъярстаад. Впрочем, почему не понял?

Жизнерадостный скандинав несколько раз покачал головой, тыча пожелтевшим от табака пальцем в карту железной дороги, на которой примыкавший к горе Хъярстаад участок дороги был помечен жирным красным крестом. Сент—Ив подкрепил свою просьбу купюрой крупного достоинства — самым сильным аргументом, с каким соглашаются в любой стране. Тем не менее на душе у профессора было неспокойно…

Поезд, посвистывая, мчался сквозь северную ночь. Небо было усыпано удивительно крупными звездами. Временами поезд слегка притормаживал, отчего Ленгдона охватывали новые приступы беспокойства. Впрочем, оказалось, что беспокоиться не о чем: остановки свидетельствовали о том, что состав движется по гористой местности. А раз так — значит, недалеко и до горы Хъярстаад.

Наконец страх окончательно оставил Сент—Ива. Теперь профессор чувствовал лишь сильное волнение. Он то доставал из кармана часы, после чего убирал их на место, даже не взглянув на циферблат, то поправлял без того идеально смотревшийся воротничок, то выглядывал в окно, словно надеясь разглядеть там двух злоумышленников, за которыми вынужден был гоняться по всей Европе.

… Притормозив, поезд взбирался на очередную возвышенность. Сент—Ива вновь терзал страх — а что если сейчас где–нибудь в стороне сверкнет багрово–желтая вспышка, и половина Скандинавского полуострова сразу провалится в тартарары? Тогда лови не лови Нарбондо и гениального Харгрива — все будет напрасно. Но извержения не было, и поезд, посвистывая мчался дальше по мостам, тоннелям и возвышенностям.

… Сент—Ив вздрогнул, когда поезд в очередной раз въехал в тоннель. За окном сразу стало темно, грохот колес стал невыносим. Как только состав выкатился на открытую местность, профессор и ассистент разом прильнули к окну, радуясь, что по–прежнему видят торжественную северную ночь, яркие звезды и бесконечные снега. И вдруг произошло неожиданное — все небо осветилось гигантскими красными и зелеными сполохами, похожими на индийские опахала. Сполохи дрожали и волнообразно двигались, являя взору путешественников самую причудливую картину. Северное сияние!

— Ага! — вскричал Сент—Ив, как только поезд въехал в очередной тоннель. — Все! Кракен выполнил задание. Он сделал это!

— В самом деле, сэр?

— В этом нет ни малейшего сомнения! — пылко заверил профессор. — Во всяком случае, теперь. Северное сияние, да будет вам известно, является результатом магнитного излучения. То бишь налицо действие магнитного поля. Уничтожьте магнитное поле Земли — и северное сияние вы больше не увидите. Если бы лорд Кельвин запустил свой треклятый аппарат, мы много лет не смогли бы любоваться северным сиянием. Но, как видите, все в порядке. Старый добрый Билл! — Профессор, а затем ассистент вновь приникли к окну, за которым по–прежнему мерцали разноцветные сполохи.

Поезд, как ни в чем не бывало, все несся сквозь полярную ночь. Пропасти, тоннели, равнины — пейзаж тундры больше не волновал путешественников. Им казалось, будто время ползет утомительно медленно. Время от времени Сент—Ив выглядывал в окно, словно желал удостовериться в том, что с окружающей действительностью по–прежнему все в порядке. Украдкой глядя на ученого, Хасбро даже подумал, что они, быть может, стали жертвами чудовищной мистификации. Возможно, этот Нарбондо просто разыграл скверную шутку, чтобы привлечь к себе внимание и попасть на первые страницы газет.

Выглянув в окно в очередной раз, профессор Ленгдон с удивлением обнаружил, что пейзаж несколько изменился — далеко на западе угадывалась удивительно гладкая равнина, на которой что–то желтело. Сент—Ив не сразу сообразил, что видит один из бесчисленных фьордов, которыми изрезана береговая полоса Скандинавского полуострова. Ветер слегка рябил воду, и отражавшаяся в ней луна казалась огромным желтым пятном неправильной формы. Тем временем поезд загрохотал по мосту, перекинутом через глубокое ущелье. В последний момент Сент—Ив сумел разглядеть поблескивающую на дне ущелья реку.

Сомнений быть не могло — они почти на месте. У профессора не было оснований не доверять выпущенной государственным картографическим управлением Норвегии карте.

Если верить карте, гора находится как раз у реки, впадающей в фьорд. Гора должна находиться по другую сторону вагона. Как бы подтверждая догадку профессора, раздался скрежет тормозов, и поезд остановился. "Пора, дружище!" — вскричал Сент—Ив, подхватывая свои вещи. Выскочив в тамбур вагона, путешественники открыли дверь — им в лица тотчас ударила обжигающе холодная струя чистейшего северного воздуха. Окинув взглядом запорошенную снегом тундру, Сент—Ив невольно попятился: метрах в десяти от железной дороги, прямо на снегу лежал громадный медный паровой котел с открытой крышкой — судя по всему, пустой. В сотне метров от него валялся на боку второй котел — тоже пустой и с распахнутой крышкой. Опомнившись, Сент—Ив спустился по лесенке, подбирая сброшенные ассистентом вещи. Хасбро последовал за ним. Тут же послышался свист паровоза и, издав прощальный гудок, состав умчался в сторону близкого уже города Хаммерфеста, оставив двух своих пассажиров в заснеженной тундре. Теперь они должны были рассчитывать исключительно на собственные силы.

Плотнее запахивая полы шубы, Сент—Ив первым направился к горе Хъярстаад. Слышался негромкий плеск воды — это напоминала о себе текущая по дну ущелья река.

— Ого! — воскликнул Сент—Ив. — Боюсь, что здесь уже известно о нашем прибытии. Будто мы несколько раз объявляли в мегафон, что будем здесь.

— Возможно, нам придется говорить слишком громко — река шумит, и… — Последние слова Хасбро потонули в плеске воды — ученые шли по направлению к реке. Постепенно ровная местность перешла в возвышенность…

Профессор Ленгдон на ходу похлопал себя по карману, ощущая приятную твердость пистолета. Только теперь Сент—Ив ощутил, что начинает дрожать, несмотря на теплую одежду. Впрочем, дрожь была следствием не одного лишь полярного холода. Профессор с ужасом понял, что недавний кошмар начинает терзать его снова, что плеск воды напоминает ему зловещий плеск дождевых струй о лондонские мостовые. В плеске воды словно различалось тихое цоканье конских копыт о брусчатку и сухой треск пистолетных выстрелов…

Прикладывая руку к карману в очередной раз, Сент—Ив неожиданно ощутил, что пистолет начинает внушать ему отвращение, словно это был не кусок стали, а ядовитая гадина. Для чего, пронеслось в голове Сент—Ива, вообще делают пистолеты? Для чего убивать живые существа? Так ли это на самом деле необходимо? Всю жизнь профессор Ленгдон доверял лишь логике и рационализму, но теперь его жизненное мировоззрение было подменено набором противоречивых понятий, смешанных с жаждой мести и идеей богоизбранности.

Несколько раз Сент—Ив с силой стискивал себе виски, пытаясь избавиться от неприятных ощущений.

Вдруг сзади раздался жуткий вопль, за которым последовал сухой треск — словно кто–то стрелял из пистолета. Профессор тут же ощутил сильный толчок в спину. Не понимая, что происходит, он инстинктивно повалился на снег у громадного, размером с добрый железнодорожный вагон, валуна. Одновременно он прикрыл руками голову, и, как оказалось, совсем не зря — справа и слева на снег шлепались мелкие камни. Совсем рядом — в каких–нибудь нескольких метрах — был край ущелья. Некоторое время стояла тишина. Профессор уже собирался подняться, когда сверху сорвался огромный камень и со страшным грохотом упал в ущелье…

Понимая, что промедление смерти подобно, Сент—Ив встал на колени и, чувствуя на своем локте крепкую руку Хасбро, стал всматриваться вверх. Так и есть — там кто–то был. Из–за пушистой шубы было невозможно разглядеть особенности фигуры, но Сент—Ив сразу узнал растрепанные волосы и бороду — конечно, это был Харгрив. Хасбро выхватил револьвер и, прицелившись, дважды выстрелил в стремительно удалявшуюся фигуру — судя по всему, Харгрив почуял опасность. Разумеется, Хасбро не мог поразить цель с такого расстояния — выпущенные им пули лишь откололи от валуна небольшие кусочки. Но необходимый эффект все же был достигнут — решив не искушать судьбу, враг спрятался за большой камень, явно размышляя, что предпринять дальше.

Не дожидаясь, покуда Харгрив придет в себя, Сент—Ив поднялся и направился вверх, не забывая в то же время прятаться за камнями. Хасбро вновь толкнул его в спину; обернувшись профессор Ленгдон увидел, как ассистент многозначительно тычет пальцем себе в грудь, а потом кивает в сторону склона горы. Сент—Ив сразу догадался, что предлагает Хасбро, и потому легким кивком одобрил его план. Хасбро кошкой метнулся в сторону и короткими перебежками стал продвигаться вправо, обходя засевшего за грудой камней Харгрива. Дождавшись, покуда Хасбро скроется за гранитными валунами, Сент—Ив опустился на корточки и прислонился к почти отвесному склону горы. Внезапно ему захотелось сидеть здесь бесконечно долго — во всяком случае, до тех пор, пока не вернется ассистент.

Впрочем, он не мог позволить себе подобную роскошь — слишком высокой была ставка в этой игре. Нужно помнить об Алисе. Всегда помнить о ней. Если поведением Сент—Ива руководило чувство мести, что из того? Главное, чтобы у него нашлись силы подниматься в гору, а за счет чего появляются эти силы, не столь важно. Пусть даже за счет пылкой ненависти.

Приподнявшись, Сент—Ив медленно направился вперед, то и дело поднимая голову — он боялся, что анархист Харгрив сбросит ему на голову булыжник. Еще несколько шагов, и Сент—Ив отшатнулся от неожиданности — каменной стены справа как не бывало, в нескольких шагах уступ круто обрывался вниз. Не удержавшись, профессор Ленгдон лег на снег и подполз к обрыву. Так и есть — глубокая, метров пятнадцать, впадина, на дне которой посверкивала темная вода. Геологи называют это карстовым озером. Подползя к краю обрыва поближе, Сент—Ив разглядел, что на поверхности воды отражаются звезды и красно–зеленые вспышки северного сияния. Это была поистине неземная красота — спокойная и торжественная. Этому озеру, наверное, уже много тысячелетий. И все это время в черной стылой воде отражается северное сияние, отражаются крупные арктические звезды. И будут отражаться… Будут ли?

Опомнившись, Сент—Ив поднялся и начал карабкаться выше, то и дело поднимая голову.

Так и есть — впереди можно было различить крутящийся еле заметно кратер вулкана. Возле воронки суетился неугомонный доктор Нарбондо. Профессор моментально узнал часть его аппаратуры — ящики, шланги и, самое главное, знаменитый механический пузырь системы Ролса—Хиббинга. Нарбондо деловито суетился у кратера, монтируя свою адскую машину.

Рядом с ним стоял, чуть приплясывая, Харгрив — по–видимому, арктический холод все–таки пробрал его.

Конечно, стрелять в злоумышленников с такого расстояния было бесполезно. Тем не менее Сент—Ив все же достал пистолет — теперь он несомненно пригодится. Чтобы успокоиться и хоть на минуту привлечь к себе внимание Нарбондо и Харгрива, профессор запел британский гимн "Боже, храни королеву". Заметив давнего недруга, Нарбондо засуетился еще сильнее. Убедившись, что ничего не добьется пением, Сент—Ив решил идти на врагов в открытую. Конечно, он подвергал себя смертельной опасности, но ничего другого не оставалось. Нарбондо и Харгрив смекнули, что им могут помешать, и решили ускорить приготовления. Но тут же в душе ученого возобладал голос разума — в самом деле, что толку, если Харгрив достанет пистолет и пристрелит его? Тогда Хасбро в одиночку точно не сможет помешать им, и Земля будет уничтожена. Уж лучше отступить и спрятаться за камни. Однако Сент—Ив тотчас же мысленно отругал себя за эту мысль — только не хватало отступать!

Держа пистолет наготове, он сделал шаг вперед. Увидев профессора, Харгрив схватил сумку и высыпал из нее на снег какие–то металлические детали. Судя по тому, что Харгрив судорожно свинчивал их воедино, это могли быть детали оружия. Ветер подул в сторону Сент—Ива, так что он даже слышал изрыгаемые анархистом ругательства. Подняв голову, Харгрив посмотрел профессору в лицо. Несмотря на приличное расстояние, Сент—Ив прекрасно разглядел выражение физиономии врага — затравленный взгляд выражал страх, ненависть, недоумение. Конечно, Харгрив до последнего момента не предполагал, что кому–то может прийти в голову отправиться следом за ними в Скандинавию…

Пистолетный выстрел гулко разнесся в морозном воздухе. Схватившись за плечо и изрыгая проклятия, Нарбондо обернулся, пытаясь определить место, где засел стрелок. Осторожно помахав правой рукой, будто проверяя ее, доктор Игнасио грубо оттолкнул в сторону Харгрива и вырвал у него оружие, одновременно что–то приказывая ему. Харгрив тут же исчез за грудой камней, и Сент—Ив проворно отскочил назад, спрятавшись за гранитным валуном — как оказалось, вовремя, поскольку на место, где он только что стоял, обрушился град пуль. Вдруг стрельба прекратилась. Не выдержав, Сент—Ив высунулся и обнаружил, что анархист перенес внимание на Хасбро, появившегося далеко справа. Однако испугаться Сент—Ив не успел — Хасбро спрятался в расщелине скалы раньше, чем Харгрив выстрелил.

Сент—Ив поднялся и бросился вперед, тяжело дыша и вытирая пот, выступивший на лбу несмотря на холод. Снова прогремел выстрел, и в лицо профессору брызнули гранитные крошки. Укрываясь за камнем, он разглядел сидящего на вершине имевшего форму пирамиды камня Харгрива. Он успел отскочить буквально в последний момент — пуля бессильно ударилась о неподатливый гранит и, отрикошетив, упала в снег.

Сент—Ив тяжело переводил дух. Неожиданно он расчихался — по–видимому, в ноздри попала мелкая гранитная пыль, выбитая пулей. Только тут профессор Ленгдон осознал, как близко к нему стояла смерть еще несколько секунд назад. Оглядевшись, Сент—Ив заметил запорошенную снегом кучку мелких камней. Подхватив один, профессор швырнул камень далеко в сторону, надеясь отвлечь внимание Харгрива от Хасбро. Маневр удался — пули выбили из валуна искры там, где только что шлепнулся брошенный профессором камень.

Должны же, думал профессор, у негодяя кончиться патроны! Будто в подтверждение его предположений, наступила тишина. Сент—Ив крепче стиснул ребристую рукоять пистолета и, уперев локоть в камень, осторожно высунулся из–за гранитной глыбы. Выстрелов по–прежнему не было. Не понимая, что происходит, Сент—Ив выглянул смелее и увидел, что Харгрив короткими перебежками пытается перебраться вправо, где россыпь валунов, беспорядочно нагроможденных друг на друга, дала бы ему возможность сопротивляться сколько угодно — во всяком случае до того момента, как кончатся патроны. В том, что анархист основательно запасся боеприпасами, профессор нисколько не сомневался.

Сент—Ив несколько раз прицеливался, но Харгрив то внезапно падал на снег и полз по–пластунски, то молниеносно вскакивал и несколько метров преодолевал бегом. Конечно, профессор Сент—Ив не мог подстрелить злоумышленника на таком расстоянии, поскольку не мог похвастаться опытом первоклассного снайпера. Вскоре Харгрив окончательно исчез из поля его зрения.

Поразмыслив, ученый вышел из своего укрытия и осторожно направился по тропе, ежесекундно ожидая роковой пули. Впрочем, он не терял надежды, что засевший где–то поблизости Хасбро прикроет его огнем. Снова прогремели два выстрела — по–видимому, Харгрив только что перезарядил пистолет. Но профессор Ленгдон старался не обращать внимания на анархиста — его взор был прикован к Нарбондо, который с бешеной скоростью собирал свою машину. Доктор Игнасио понял, что ему могут помешать, а потому то и дело кричал сообщнику, чтобы тот держался как можно дальше. От внимания Сент—Ива не укрылись затравленные взгляды, какие бросал на него временами Нарбондо.

Разумеется, профессор возликовал — паника обязательно помешает злоумышленникам осуществить их чудовищный план. Во всяком случае, замедлит его исполнение. Профессор настолько разволновался, что забыл перезарядить пистолет. Единственное, чего ему в данный момент хотелось — собственными руками задушить Нарбондо. Когда–то он совершил грубый промах, за который пришлось заплатить страшную цену. Но теперь он не ошибется…

Внезапно Сент—Ив услышал предостерегающий крик Хасбро. Повернувшись вправо, профессор Ленгдон увидел, как Харгрив, поднявшись во весь рост, направил на него пистолет, уже не обращая внимания на Хасбро. Видимо, ненависть окончательно помутила рассудок анархиста. Странное дело, но Нарбондо больше не обращал внимания на происходящее, решив, по–видимому, любыми путями собрать свою машину.

Подсоединив очередную деталь, доктор Игнасио задрал голову и поднес к лицу руку, словно хотел прикрыть глаза от бледного лунного света. По–видимому, нечто очень важное заставило Нарбондо оторваться от работы. Так оно и оказалось — Сент—Ив машинально проследил за взглядом давнего недруга и ошеломленно замер: с неба медленно спускался громадный каплевидный силуэт. Дирижабль!

Забыв обо всем на свете, Сент—Ив рванулся вперед. В ту же секунду Харгрив выстрелил, и выпущенная им пуля впилась профессору в плечо. Громко выкрикнув, ученый упал на колени и выронил пистолет. Харгрив выстрелил снова, но на этот раз ему не повезло: Сент—Ив лег на снег, и теперь его надежно защитили торчащие, будто кривые зубы, гранитные глыбы.

Кто–то истошно завопил, и Сент—Ив, не выдержав, глянул из своего убежища. Оказалось, что Харгрив успел перебежать поближе к своему напарнику и теперь они яростно спорили, подкрепляя свои аргументы грязными ругательствами. Хасбро, ловко прячась за валуны, понесся к злоумышленникам. Доктор Игнасио, раздраженно махнув рукой, схватил механический детонатор и что было сил повернул ручку. Но было слишком поздно — Нарбондо и сам понял это. Сент—Ив, зажимая кровоточащее плечо, поднялся и направился к машине…

Харгрив испуганно завертел головой, решая, в кого предпочтительнее стрелять. Наконец, остановив выбор на Хасбро, он вытянул руку, прицеливаясь. Сент—Ив даже разглядел, как анархист медленно, со вкусом нажимал на спусковой крючок…

Но выстрела не последовало, хотя Харгрив несколько раз нажимал курок. Поняв, что патронов больше не осталось, злодей швырнул бесполезное уже оружие в снег и схватил саквояж, словно собираясь отбиваться им. Конечно, он мог еще некоторое время сопротивляться прежде всего за счет того, что Хасбро вынужден был подниматься, а Харгрив и Нарбондо стояли на вершине горы, у кратера. Но что он мог сделать против огнестрельного оружия? Очевидно, Харгрив сам понял это — обернувшись, он с силой ударил Нарбондо саквояжем по спине, будто обвиняя его в постигшей их неудаче.

Воспользовавшись моментом, Хасбро тщательно прицелился и выстрелил.

Анархист согнулся, будто переломившись пополам, и простояв так несколько показавшихся профессору вечностью секунд, с душераздирающим криком упал в кратер вулкана. В последний момент Нарбондо попытался выхватить из руки застреленного сообщника саквояж, но его постигла неудача. Доктор Игнасио испуганно оглянулся назад, оценивая, как далеко находятся преследователи.

Некоторое время все трое стояли не шевелясь, словно окаменев. И тут раздался страшный взрыв — это содержимое саквояжа соприкоснулось внутри кратера с раскаленной лавой.

Все трое инстинктивно бросились на землю. Земля ходила ходуном. Первым опомнился Хасбро: по–прежнему держа Нарбондо на мушке пистолета, он бросился к кратеру. Доктор Игнасио оскалил зубы, словно загнанный в угол хищник. Понимая, что сопротивление бесполезно, он поднял руки, бросая на противников полные лютой ненависти взгляды.

Хасбро с облегчением вздохнул, но, как оказалось, его радость была преждевременна: Нарбондо воспользовался моментом и бросился на Сент—Ива, который по–прежнему не спускал с него глаз. "Стреляй!" — закричал Сент—Ив ассистенту, но тут же понял бессмысленность призыва: расстояние между ним и Нарбондо было так мало, что Хасбро рисковал подстрелить не злоумышленника, а своего научного руководителя. Чтобы развязать помощнику руки, Сент—Ив отскочил в сторону. На мгновение он увидел искаженное страхом и каким–то безумным удивлением лицо доктора Игнасио. В какой–то момент профессор хотел было схватиться с врагом врукопашную, но быстро понял абсурдность замысла; несущийся сверху вниз доктор просто сметет его с пути, будто картонный ящик.

Развернувшись, Сент—Ив со всех ног кинулся вниз, слыша все приближающееся дыхание Нарбондо. Профессор понимал, что через несколько секунд Игнасио нагонит его.

Иступленная ненависть придавала сил тщеславному доктору… Тем не менее Сент—Ив продолжал бежать. Протоптанная им тропинка оборвалась столь же неожиданно, как и началась — точно во сне, профессор увидел перед собой край впадины, где далеко внизу поблескивала угольно–черная вода карстового озера. Казалось, он рассматривал водоем совсем недавно. Как быстро летит время! Но времени на размышления не было — оглянувшись, он увидел, что Нарбондо был в каких–нибудь пяти шагах от него. Лицо доктора Игнасио исказила гримаса ненависти, в глазах светилось безумное торжество — Нарбондо понимал, что уйти живым ему не удастся, и теперь он пытался утянуть за собой на тот свет как можно больше людей. А заодно поквитаться с давним противником — даже ценой собственной жизни.

Профессор успел вовремя затормозить и отскочить в сторону, больно ударившись при этом о торчавший из–под снега острый камень. Потеряв равновесие, Сент—Ив завертелся и упал в сугроб. Мимо него вихрем пронесся Нарбондо. Профессор из последних сил вытянул руку, пытаясь схватить тщеславного доктора, но Нарбондо, вильнув в сторону, с силой ударил его по руке. Впрочем, этот жест имел для доктора Игнасио самые печальные последствия: он окончательно потерял равновесие. Нарбондо слишком поздно заметил опасность: перекувырнувшись через голову, подобно цирковому акробату, он упал на край расщелины и со страшным воплем сорвался вниз, в озеро…

Далеко внизу послышался слабый всплеск. Опомнившись, Сент—Ив подошел к краю обрыва и осторожно наклонившись, глянул вниз. По поверхности потревоженной воды шли круги. Луна, отражавшаяся в озере, была словно разорвана на части. Сент—Ив, не мигая, смотрел вниз…

Сзади послышался хруст снега. Оглянувшись, профессор увидел спешащего к нему Хасбро.

Угадав немой вопрос во взгляде ассистента, Сент—Ив коротко сказал:

— Его больше нет.

— Сэр, он всплывет?

— Не обязательно, — отозвался ученый. — Упав, он сильно ударился о воду. Не исключено, что Нарбондо умер во время падения — от разрыва сердца. Такое часто случается. Я уверен, что он мертв. Думаю, что он некоторое время пролежит на дне. Всплывет, когда начнется разложение и труп вздуется. Только сомневаюсь, что это случится очень скоро — вода в озере слишком холодная, она не способствует развитию гнилостных микробов. Конечно, мы можем подождать — так, на всякий случай. Хотя, думается, в жизни мне приходилось слишком много ждать…

Хасбро промолчал.

— Между прочим, я мог бы подхватить его в последний момент, удержать. Он остался бы жить, — заметил Сент—Ив.

— Простите, сэр, но для чего? Я пристрелил бы его здесь же. И для чего спасать Нарбондо, зная, что его все равно ждет виселица? Уж во второй раз он точно не удрал бы из Ньюгейтской тюрьмы.

— Знаешь, голубчик, я даже пытался схватить его, подтащить к себе. Но вместо этого только подтолкнул его к краю обрыва. — Я считаю, что вы верно поступили. Воистину, вашими действиями руководил Всевышний!

Помолчав, Сент—Ив устало оглядел ассистента, а потом сказал: "Честно говоря, я не во всем пока разобрался. Но все уже позади. Точнее, эта часть нашего плана…" С этими словами профессор кивнул на горизонт, где уже забрезжила тонкая полоска арктической зари. И тут же на темном небе сверкнула неестественно крупная белая вспышка — комета. Только теперь она была куда больше, чем в предыдущие дни.

— Сэр, что прикажете делать с их оборудованием? — поинтересовался Хасбро.

— Многое пригодится нам, — отозвался Сент—Ив. — Даже в самом ближайшем будущем.

Теперь нужно отправляться в Перу, хотя, конечно, прежде чем мы увидим заснеженные вершины Анд, придется проделать немалый путь. — Сент—Ив печально вздохнул. Только теперь он почувствовал саднящую боль в плече. Прежде чем уйти, он в последний раз обернулся и посмотрел на карстовое озеро, ставшее последним прибежищем тщеславного Игнасио Нарбондо. Профессор не мог даже подумать, что его давнее противостояние с Нарбондо закончится таким вот образом. На мгновение Сент—Ив подумал, что в их извечный спор вмешались высшие силы, желая показать, что их воля выше воли смертных, что даже самые выверенные планы могут давать сбой. Так или иначе — им удалось победить зло. Но надолго ли?

ЛОНДОН

Опершись о парапет моста Ватерлоо, Билл Кракен уставился в темную воду Темзы. Билл выпил в баре четыре пинты пива, что придавало ему уверенности в себе и хорошего настроения. Завтра должны вернуться товарищи, а сегодня вечером он будет наблюдать удаляющуюся комету. Около полуночи Кракен закончил чтение статьи Эшблесса "Обзор последних достижений лондонских ученых". Билла необычайно обрадовало то обстоятельство, что Королевская Академия Наук не сочла нужным не то что раскритиковать, но даже заметить эту статью в специализированном научном журнале. А все потому, что большая часть работы Эшблесса была посвящена исследованиям профессора Сент—Ива.

Достав из кармана сложенный в трубку журнал, Кракен раскрыл его в очередной раз.

Машина лорда Кельвина завершила свой и без того короткий жизненный путь сегодня в три часа пополудни. Мыши и змеи, наводнившие город Лидс подобно саранче и жабам в Египте в библейское время, стали причиной последних слухов. В них верил даже всегда скептически настроенный лорд Кельвин, не говоря уже о рядовом обывателе. Газеты только и писали, что о рептилиях и грызунах. Загадочный выход из строя чудо–машины заинтриговал жителей города. Все репортеры — кроме разве что Бизера — бросились распутывать эту загадку — но Академия Наук действовала быстро и решительно. Той же ночью машину увезли в уединенное место и разобрали — до поры до времени.

Бедный лорд Кельвин, думал Билл, качая головой. Кракен представил себе вид ученого, когда тот увидел, как из выхлопной трубы его детища вылезают мыши и змеи. Не говоря о том, что некоторые твари умудрились проникнуть в двигатель и заклинили его через несколько минут работы. А потом взрыв… Билл довольно хохотнул. Хотя понимал, что радоваться слишком рано. Он знал, что вскоре начнет испытывать угрызения совести из–за того, что принес в жертву ни в чем не повинных животных. Хотя бы и во благо человечества. И мыши, и змеи отдали жизнь за то, чтобы машина лорда Кельвина так и не заработала. Конечно, это было не самое привлекательное решение, но еще более непривлекательным казалось Биллу будущее, ожидавшее не только людей, но и животных, если бы магнитное поле Земли исчезло в результате усилий лорда Кельвина и всей Академии Наук. В конце концов, мышиный и змеиный род на этот раз не прервется…

И все–таки забавно было представлять себе, как суетились ученые и техники вокруг давшей осечку машины. Разумеется, они не сразу поняли, что послужило причиной отказа двигателя и последовавшего за этим взрыва…

Подняв голову, Билл некоторое время созерцал большое светлое пятно на ночном небе. Он не сразу сообразил, что это была та самая комета, вокруг которой и разгорелись страсти.

Да, радоваться действительно слишком рано.

Билл устало побрел дальше, минуя величественное здание Парламента. Добравшись до своей повозки, он уселся в нее, в последний раз оглянувшись на поднимавшуюся все выше комету. Привычным жестом взяв вожжи, он устало потянул их — умная лошадь медленно пошла, угадывая настроение седока. Успех, подумал Билл, — дело всегда относительное.

Оглавление

ПРОЛОГ. УБИЙСТВО НА УЛИЦЕ СЕМИ ЦИФЕРБЛАТОВ

ПЕРУАНСКИЕ АНДЫ, ДВА ГОДА СПУСТЯ

ДУВР, ЗА НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ ДО ЭТОГО

ЛОНДОН И ХЭРРОГЕЙТ

СНОВА ЛОНДОН И ХЭРРОГЕЙТ

НОРВЕГИЯ

ЛОНДОН Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg