«Гимнические спринтеры»

— Тут и сомневаться нечего: Дун — лучше всех.

— К чертям Дуна!

— У него сверхъестественная реакция, под уклон несётся потрясающе, не успеешь дотянуться до шляпы, а он уже сорвался.

— Хулихан лучше, это бесспорно!

— Бесспорно, чёрт возьми!.. Ну давай поспорим, прямо сейчас!

Я стоял у стойки бара в начале Графтон-стрит, слушая, как поют теноры, надрываются концертино, а в клубах дыма шумят, возражая друг другу, спорщики. Пивная называлась «Четыре провинции»[1] и, по меркам Дублина, была открыта до поздней ночи. Поэтому существовала вполне реальная угроза того, что всё закроется одновременно, включая пивные краны, кондитерские, кинотеатры, пабы и крышки пианино, умолкнут аккордеоны, солисты, трио, квартеты. И огромная волна, словно в Судный день, выбросит половину населения Дублина на улицы, в промозглый свет фонарей, где не найдёшь даже автомата с жевательной резинкой. Ошарашенные, лишённые духовной и физической пищи, эти неприкаянные души немного покружат, точно прихлопнутая моль, а затем поплетутся домой.

Но сейчас я прислушивался к спору, жар которого докатывался до меня за пятьдесят шагов.

— Дун!

— Хулихан!

Тут маленький человечек у дальнего конца стойки обернулся и, разглядев любопытство, написанное на моём слишком уж открытом лице, закричал:

— Вы, конечно же, американец! Удивляетесь, о чём мы тут толкуем? Я внушаю вам доверие? Не хотите ли побиться со мной об заклад относительно одного спортивного соревнования величайшего местного значения? Если ваш ответ «да», тогда идите сюда!

Я с моим «гиннесом» пересёк все четыре провинции и подошёл к орущим мужчинам. Скрипач, не закончив, бросил играть и присоединился к нам, за ним последовал пианист со своим хором.

— Я — Тимулти! — Маленький человек схватил мою руку.

— Дуглас, — ответил я. — Пишу для кино.

— Киношник! — воскликнули присутствующие.

— Фильмы, — скромно подтвердил я.