«Том 1: Сражение в небесах + Том 2: Охотница из Аккана»

Том 1: Сражение в небесах + Том 2: Охотница из Аккана (fb2) - Том 1: Сражение в небесах + Том 2: Охотница из Аккана (пер. Андрей Борисович Бурцев) 4257K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роберт Мур Уильямс

Роберт Мур Уильямс (Вильямс). Том 1: Сражение в небесах

Библиотека англо-американской классической фантастики

Сражение в небесах

Роберт Мур Уильямс (Вильямс). Том 1

СБОРНИК НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

«БААКФ»

2015

БААКФ-16 (2015)

Клубное издание

Роберт Мур Уильямс (Вильямс) (1). СРАЖЕНИЕ В НЕБЕСАХ Сборник фантастических рассказов.

(ал.: 10,73)

Составление и перевод Андрея Бурцева.

Некоммерческий проект для ознакомления. Предназначено исключительно для культурнопросветительских целей.

© Бурцев А.Б., перевод, состав

© Бурцев А.Б., название серии: БААКФ — «Библиотека англо-американской классической фантастики»

Роберт Мур Уильямс (Вильямс)

(Robert Moore Williams) 1907-1977

От переводчика.Исследователь пространства и времени

Роберт Мур Уильямс до сих пор считается в Америке выдающимся фантастом. Он давно уже умер, но только за последние годы было переиздано несколько его книг. И это в стране, которая не любит заниматься «повторением пройденного» и переиздает, в основном, книги только тех, кого считает мастерами.

Родился Уильямс в 1907 году штат Миссури, а умер в 1977. Семьдесят лет. Долгая жизнь, наполненная творчеством. В 1931 году окончил Университет штата Миссури в Колумбии с дипломом журналиста. А в 1937 года был опубликован его первый рассказ «Zero as a Limit». Этот год можно считать рождением Уильямса, как фантаста. С тех пор он написал двадцать романов и более двухсот рассказов и повестей. Практически, как-то сразу Уильямс стал писать вполне зрелую фантастику, обойдясь без периода ученичества. И его сразу же заметили и оценили издатели. Открывателем его стал журнал «Astounding», опубликовавший первый рассказ, но эстафету тут же подхватил, пожалуй, даже более знаменитый в те далекие годы журнал «Amazing Stories», который стал публиковать молодого Уильямса из года в год. За ними, этими двумя гигантами американской индустрии фантастики, подтянулись и другие журналы.

Потом пошли романы, которые издавались уже не в журналах, а в книгах, и опять-таки лидировало тут знаменитое издательство — «Асе Books».

Что же привлекло издателей, равно как и читателей, к молодому тогда фантасту?

Может быть, интересные, острые сюжеты в сочетании с великолепными фантастическими идеями? Может быть. Но мне кажется, в первую очередь, гармоничность. Уильямс был очень гармоничный автор. Приключенческие сюжеты у него никогда не оставались на уровне картонных комиксов, а, благодаря прекрасному литературному языку, приправленному изрядной толикой юмора и зрелым идеям, тянулись к вершинам американской фантастики. И дотягивались-таки, на мой взгляд!

Две основные темы красной нитью проходят через все творчества Уильямса.

Во-первых, это космос. Исследования чужих планет. Тут Уильямс, как и многие другие авторы той эпохи, отдал немалую дань произведениям о Марсе и Венере. Потом перешел на иные звездные системы. В его произведениях явственно ощущается аромат романтики исследования, изучения космоса и раскрытия тайн Вселенной. И написано обо всем этом прекрасно и увлекательно.

Второй его главной темой было время. Время и параллельные миры, как неотъемлемое целое. Путешествие в прошлое (или, напротив, из прошлого) и будущее. Иные цивилизации, странные существа и странные цели. Читать об этом неимоверно увлекательно. А также полезно, так как, наряду с приключенческими сюжетами, в произведении Уильямса встречается много серьезных рассуждений, умных мыслей, оригинальных трактовок и своеобразных углов зрения на многие проблемы современности, а также путей развития будущего Человечества.

Конечно, любое мнение о художественной литературе будет всегда субъективным. Поэтому я не буду скрывать: да, мне нравится этот автор, я уже много его перевел, буду переводить и дальше.

Надеюсь, настанет когда-нибудь время, когда у русскоязычных читателей будет возможность познакомиться со всем творчеством этого незаурядного американского фантаста.

Андрей Бурцев

Обреченный корабль

Глава I

— КОРАБЛЬ ПАДАЕТ!

Выкрикнув это, девушка в желтом платье неожиданно выплеснула свой коктейль, которым праздновала успешный отлет с Венеры, прямо на металлический потолок общей каюты.

Джону Бальфуру, который по необходимости развил в себе чувство подобных вещей, помогающих человеку оставаться в живых на Скрытой Планете, уже какое-то время казалось, что корабль отклоняется от курса. Слишком уж часто взвывают дюзы, подумал он, и корабль постепенно сносит на юг в сторону от маршрутов, которыми обычно следуют взлетающие с Венеры корабли. Но он только пожал плечами. Наверное, пилот знает, что делает. Наверное, напыщенный капитан Винсент знает, как увести коммерческий лайнер в космос. Наверное...

Взревели корабельные двигатели, девушка закричала, и каюта вдруг накренилась. Девушка, взмахнув руками, потеряла опору и влетела прямиком в объятия Бальфура.

Возможно, при других обстоятельствах ему бы понравилось, что в руках у него оказался такой аппетитный кусочек. Сидя здесь и наблюдая за ней, он действительно думал о том, что вдруг случится чудо, и они познакомятся, прежде чем корабль придет на Серебряную Станцию на земной Луне...

Слишком много вещей он пропустил за те два года, что провел на Венере, и женщины были одной из них. Человеческие женщины на Венере, как правило, вели себя очень осторожно, а местные девчонки просто не годились... Нет, конечно, годились, но это было совсем иное дело. Теперь же, если эта Лора Кэлхаун...

Приятные мысли Бальфура были прерваны, когда двигатели взревели, и Лора Кэлхаун сама влетела к нему в объятия в задравшейся желтой юбчонке, показавшей очень привлекательные ножки, хотя у него не было времени разглядеть их получше.

Динамик на потолке внезапно начал выплевывать команды:

— Всем пассажирам занять свои места. Застегнуть ремни безопасности. Приготовиться к аварийной посадке.

Динамик пытался говорить спокойно. Но это у него плохо получалось. Внезапный толчок двигателей и крен корабля напугали пассажиров. Фактически, с тех пор, как стали летать космические лайнеры, не было такой штуки, как аварийная посадка. Тут или безопасное приземление, или никакого приземления не происходило вообще. Тщательно продуманная конструкция кресел с ремнями безопасности предназначалась, в основном, для того, чтобы пассажиры чувствовали себя в безопасности. Но никого это не могло одурачить. Если космический корабль выходил из строя, то от него оставались лишь мелкие кусочки... если их вообще удавалось найти.

Бальфур мельком увидел пассажиров, разбегающихся по своим креслам, как перепутанные кролики, прячущиеся по норам при появлении лисы. В переднем конце каюты стюарт-негр, минуту назад смешивающий коктейли, схватился обеими руками за стойку бара. В руках Бальфура визжала девушка.

Двигатели умолкли, затем взревели на полной мощности. Застонала стальная обшивка корабля. Пол накренился. Бальфур затаил дыхание. Если двигатели перестанут работать...

В иллюминаторе он мельком увидел кое-что, что предупредило его, что двигатели должны заработать. Иначе... Целую минуту за стеклом иллюминатора летел вечный облачный покров Венеры, а потом внезапно распахнулся. Внизу Бальфур увидел бескрайние джунгли, поднимающиеся прямо из болот горы, реки, прокладывающие себе путь через те же болота, сетка каналов. Города с такой высоты нельзя было разглядеть, но Бальфур знал, что они там есть, скрытые джунглями, умело построенные в горах.

ВНИЗУ РАССТИЛАЛСЯ Го-руум, таинственный дом дикой воинственной расы венериан. Насколько знал Бальфур — а знать это было частью его работы, — лишь один человек проник в Го-руум и вышел оттуда живым, чтобы рассказать, что там увидел. И тем человеком был он сам. Он потратил большую часть тех двух лет именно там, в зеленой гниющей путанице джунглей. Все то время не было ни минуты, когда бы его жизнь не подвергалась опасности. Если бы руумы раскрыли его маскировку, то отрезали бы ему голову без малейших колебаний, так же, как отрезали головы ящерам в джунглях.

Они были воинами. Все, от самого трясущегося седобородого старца до самого молодого мальчишки, ежедневно тренировались с оружием. Они были дикарями. Они не заботились ни о чьих жизнях, включая свои собственные. Но дураками они не были.

Напротив, у Бальфура были очевидные доказательства, что развитие наук руумов равнялось в некоторых отношениях человеческим, а, по крайней мере, в одной области, превосходило все открытия, сделанные земными учеными.

Когда человек впервые высадился на Венере, руумы были ведущей расой планеты, сдерживая другие племена, взымая с них дань, но при первом же появлении в их небесах космического корабля они отказались от завоеванного, словно сразу почувствовали, что будет горячо, и отступили в свои родные джунгли. Все вожди руумов, все воины руумов, все ученые руумов, изучающие местные ресурсы, прекратили свои работы по единственному приказу и ушли домой.

Освобожденные племена радостно приветствовали людей, как освободителей, но люди, глядя на отступление руумов, не были довольны такой ситуацией.

Если вы ранили на охоте тигра, если тигр увидел вас и ваше оружие, понял, насколько оно смертоносно, и попытался убежать, даже не думая напасть на вас, вы знаете наверняка лишь одно: вы не должны упустить этого тигра!

Люди знали, что они должны найти руумов. Иначе наступит день, когда руумы выйдут из своей цитадели в джунглях и вцепятся человечеству в горло.

Подозрения людей усилились, когда они попытались подружиться с руумами. Руумы были весьма дружелюбными вне джунглей, посылали депутации ученых обмениваться информацией, отправляли другие депутации, чтобы осматривать космические корабли, но информация, которую они были готовы дать взамен, оказывалась бесполезной, и они не разрешали людям посетить свою родину. Путь туда был закрыт, заблокирован и трижды запрещен. Независимо от того, что они там делали, они занимались своими делами. Они не хотели посетителей, не хотели гостей, не хотели ученых-наблюдателей. При этом они очень хотели попасть внутрь космического корабля.

Приказом свыше руумам было запрещено входить в космические корабли, посещать космопорты, как запрещены и любые их контакты с космонавтами.

Никто не даст тигру оружие. Никто не даст космические корабли или секреты их конструкции самой дикой в Солнечной системе расе воинов, если только у вас есть хоть крупица здравого смысла. Вместо этого вы организуете самый строгий карантин, изолируете их, как изолировали бы носителей смертельного заболевания, надеясь, что время и бесконечное терпение позволят вам когда-нибудь подружиться с ними. А пока вы даете им время научиться жить в мире, вы не должны спускать с них глаз, наблюдая, не сверкнет ли выхваченный нож, должны держать ухо востро, прислушиваясь, не зазвучат ли у вас за спиной крадущиеся шаги.

А когда вы не даете им космические корабли, начинают ползти слухи, что у них есть какое-то новое оружие. Новое оружие, какого еще не знали люди. Джон Бальфур провел два года в качестве тайного агента, пытаясь узнать, что это за оружие.

Он видел кое-какие результаты использования этого оружия, видел склон горы, выглядевший так, словно в него постоянно ударяли молнии, видел неровный выжженный кусок джунглей, похожий на то, что остается после взрыва атомной бомбы, вот только никакой бомбы там не взрывалось. Ученые руумов еще не овладели этим секретом. Но у них уже было что-то не менее опасное и смертоносное, что-то, что нанесло рану горе, что-то, что выжгло джунгли.

Он видел следы испытаний этого оружия. Он узнал, когда прошли эти испытания. Но не знал, как оно действует. Одно было бесспорно, не хотел бы он увидеть это оружие, установленное на космических кораблях, а также встретиться с этими кораблями в открытом космосе.

Адмирал Хэтридж в Венуспорте выслушал отчет и послал Бальфура на Землю, чтобы он лично доложил о своих результатах высшим членам администрации ООН, которые должны были решить, какие действия следует предпринять тут, на Венере. Возможно, в качестве профилактических мер, откроют полномасштабную войну против руумов, но, скорее всего, все будет не так. Невозможно успешно пропахать атомными бомбами тысячи квадратных миль джунглей, точно так же, как нельзя использовать ее против шершней, если вы не уверены, что сумеете справиться с оставшимися шершнями. Кроме того, вы просто не станете швыряться атомными бомбами, если нет никакой другой альтернативы, просто потому, что вы — люди.

НЕСКОЛЬКО СЕКУНД, пока двигатели пульсировали — то начинали работать, то замирали, — пока громкоговоритель выкрикивал свои команды, а пассажиры ныряли в свои кресла и начинали судорожно возиться с ремнями безопасности, эти мысли промелькнули в голове Джона Бальфура. И была еще одна мысль: если корабль упадет здесь, именно в этом районе, ученые руумов получат, чего хотят — все секреты космического корабля. Даже из разбитого корабля они могли узнать слишком много.

Девушка извивалась в его объятиях. Двигатели пульсировали, их рев стал прерывистым. Бальфур вскочил на ноги, швырнул отбивающуюся девчонку в кресло, где только что сидел, и ринулся в рубку управления.

Возможно, там ничего нельзя сделать, но если все-таки можно сделать хоть что-нибудь, сейчас самое время для этого.

В рубке сидели двое — напыщенный капитан Винсент и пилот. Чуть не соприкасаясь друг с другом головами, они глядели на пульт управления. Когда открылась дверь, капитан Винсент обернулся. На его лице появилось удивление.

— Пассажирам запрещено находиться здесь. Убирайтесь к черту!

Технически капитан был прав. Пассажирам запрещалось находиться в рубке, особенно в чрезвычайных ситуациях. Но Бальфур не собирался позволить, чтобы такие мелочи остановили его.

— Капитан...

— Я делаю все, что в человеческих силах, чтобы спасти корабль, и не нуждаюсь в советах пассажиров! — огрызнулся Винсент.

— Вы должны кое-что узнать, — сказал Бальфур. — Капитан, корабль сейчас над Го-руумом.

— Что? — выдохнул Винсент и машинально повернулся к иллюминатору, но снаружи был сплошной туман. — Вы с ума сошли. Мы в сотне миль к северу от Го-руума. — Глаза капитана метнулись к пилоту, затем обратно к Бальфуру. — Кто вы, черт побери? Что вам надо?

— У меня нет времени объяснять, кто я. Но я хочу, чтобы вы не совершали здесь вынужденную посадку. Если у нас есть выбор, где садиться, то попытайтесь опустить корабль где-нибудь в другом месте. Попытайтесь приземлиться вне зоны Го-руума, независимо от того, на какой дополнительный риск вы должны при этом пойти.

Лицо капитана Винсента сделалось лиловым.

— Вы говорите, чтобы я рискнул своей жизнью, жизнями своей команды и пассажиров, пролетев на этом корабле добавочную сотню миль, когда я вижу возможность безопасно посадить его здесь...

— Да, я говорю, чтобы вы рискнули, — ответил Бальфур.

— Взгляните сюда, капитан! — воскликнул пилот.

Радиолокационный экран перед ним ожил, показав высокое, покрытое джунглями плато. Что было скрыто деревьями, не мог показать ни один радар, но ясно было одно: плато было достаточно ровным. За ним стояли высокие горы. Под ним тянулся хаос непроглядных ущелий. Корабль был на несколько миль над плато, но, при умелом управлении, вполне мог туда сесть.

— Мы вполне можем сесть туда, — сказал пшют, очередной перерыв в работе двигателей подчеркнул его слова. — При удаче мы даже сумеем взлететь, после того, как корабль будет отремонтирован.

Капитан Винсент немедленно принял решение:

— Тогда идите на посадку. — Рука его нырнула в карман кителя и появилась с плоским, курносым пистолетом, взгляд впился в Бальфура. — Убирайтесь к черту из моей рубки!

БАЛЬФУР ВЗДОХНУЛ и пошел к двери. Бесполезно было просить людей рискнуть своими жизнями ради того, чтобы остались жить другие люди, а больше в рубке он не мог сделать ничего. Если корабль попадет в руки руумов, если их ученые получат возможность исследовать его, и если воины руумы со своим ужасным секретным оружием получат выход в космос, тогда уж точно погибнут другие люди, много людей, людей, никогда и не слышавших о руумах.

Пассажиров вместе с экипажем на корабле было не больше двадцати человек. Капитан Винсент отказался рискнуть их жизнями, хотя риск мог бы дать неизмеримо больше шансов для жизни в недалеком будущем. Может, двадцать человек и погибли бы здесь, зато другие потом остались бы в живых.

Мгновение Бальфур думал, с каким удовольствием задушил бы капитана Винсента. Проклятый дурак! Даже если он и спасет свою шкуру; приземлившись здесь, то достаточно скоро руумы отрубят ему голову.

Руумы в джунглях, разумеется, заметят на своей земле совершивший аварийную посадку космический корабль. И это зрелище заинтересует их, как ничто другое. Они даже могут сохранить жизнь людям с корабля, пока не узнают все, что знают их пленники, а тогда наступит время, когда жизнь этих пленников больше не будет ничего для них значить. И тогда...

Иногда наступает время, когда человек понимает, что скоро умрет. Теперь это время настало для Джона Бальфура. Если корабль рухнет с неба, он умрет. Если корабль удачно приземлится, его захватят руумы. И, независимо от масштабов событий, исход будет тем же.

Некоторые люди принимают судьбу с угрюмым безразличием, некоторых парализует страх, некоторые хватаются за соломинку. Капитан Винсент был из тех, что хватается за соломинку. Бальфур же никогда не шел ни по одному из этих путей. Благодаря этому он все еще жив. Но все-таки что-то можно сделать. Можно послать предупреждение. И Бальфур поспешил в радиорубку.

Если передать сообщение адмиралу Хэтриджу в Венуспорте, что космический корабль сел в Го-рууме, он тут же отправит туда крейсер. В самом худшем варианте, одна атомная бомба может превратить разбитый корабль в кусочки расплавленного металла, такие малюсенькие, что ни один ученый не сумеет определить, чем они были. Если не будет другого выхода, адмирал Хэтридж отдаст такой приказ! Нужно лишь, чтобы он своевременно узнал обо всем!

Распахнув ударом ноги дверь радиорубки, Бальфур потрясенно замер на пороге.

Здесь явно прошелся молоток. Ничто другое не могло оставить после себя такой хаос. Панели, экранирующие передатчики ультракоротких радиоволн, были разнесены вдребезги. Через дыры панелей виднелись скрученные нити и поврежденные сетки радиоламп.

Да, здесь явно поработали молотком. Очень тщательно поработали. Но в чьей бы руке ни был этот молоток, он первым делом пробил голову связисту. Тот лежал на полу с закатанными рукавами, словно был готов приступить к работе. Затылок его был разбит, как яичная скорлупа.

Никакой SOS, никакие предупреждения, никакие призывы о помощи уже никогда не передаст этот передатчик. А связист никогда не включит свою аппаратуру и не пошлет сообщение адмиралу в Венуспорте, что корабль приземляется в Го-руум.

Думая о том, для чего разнесли вдребезги радиорубку, Бальфур машинально сделал шаг назад. Из-за пульсирующего рева двигателей он не услышал в коридоре за своей спиной шаги.

И даже не почувствовал удара по голове. Он и не понял, что его ударили. Просто внезапно Бальфур погрузился в ничто.

Глава II

ТИХОЕ, МУЗЫКАЛЬНОЕ щебетание криича, древесной ящерицы, достигло его ушей. На мгновение Бальфуру показалось, что он снова в венерианских джунглях, но, секунду поразмыслив, он понял, что этого не может быть. Он на космическом корабле, летит на Землю. Но если это так, то как он может слышать щебет ящерки, которая живет в джунглях Венеры?

Это был слишком трудный вопрос, и Бальфур оставил попытки найти на него ответ. Тем более, что рядом послышались голоса. Там спорили люди. Испуганные люди. Он послушал без всякого интереса. Кто такие эти люди? Что-то влажное и мягкое прошлось по его лицу.

— Так что нам делать? — спросил писклявый голос.

— Я по-прежнему утверждаю, что лучше всего нам взять с корабля оружие и еду и направиться прямо в джунгли, — ответил ему решительный голос.

В этом голосе чувствовалась сила. Бальфур решил, что ему нравится человек, владевший им.

— Господа, господа, — раздался успокаивающий голос. — Мы должны оставаться здесь, где находимся в полной безопасности. Самое большее через сорок восемь часов корабль будет починен. И тогда мы снова сможем взлететь.

Бальфур с трудом узнал этот голос, он принадлежал капитану Винсенту. Кто такой капитан Винсент? В настоящий момент Бальфур этого не знал. Но это его не волновало. Снова послышались голоса, но он потерял к ним интерес. По лицу снова прошло что-то мягкое и мокрое. Бальфур открыл глаза.

На земле прямо перед ним находилась пара обтянутых нейлоном красивейших колен, какие он когда-либо видел. Но одном чулке он заметил прореху, через которую виднелась розовая кожа. Бальфур стал поднимать взгляд. Выше было желтое платье. И чем выше он смотрел, тех красивее все было.

— Я вижу, вы пришли в себя, — раздался голос девушки. — И стали вести себя точно так же, как любой мужчина.

— То есть, неправильно? — спросил Бальфур, потому что не знал, что еще сказать.

— О, нет, я думаю, нет, — тут же ответила девушка. — Кому нужен мужчина, который не будет так вести себя?

— А-а, — сказал Бальфур. — А что делает мужчину хорошим?

— Сила, смелость, честность и многое другое. Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, — ответил Бальфур.

Он знал, что это была ложь. Он сел. От этого усилия все вокруг закрутилось, и он уперся рукой в землю, ожидая, когда пройдет головокружение. Девушка подсунула руку под его плечо.

— Спасибо, — сказал он.

Странно, но он не мог вспомнить ее имя. Кое-что о ней он точно помнил, но имя не входило в этот перечень.

Перед ним, у края поломанных зарослей, стоял космический корабль. Главный люк был открыт. Два человека осматривали дюзы. Остальные рубили деревья, убирая подлесок. Они трудились, как люди, от быстроты работы которых зависели их жизни.

— Выходит, корабль все же сел? — спросил Бальфур.

— В самый последний момент двигатели заработали, — ответила девушка. — Посадка прошла неплохо, жаль, что не в том месте.

— В самый последний момент... — повторил Бальфур.

Почему-то это казалось важным. Он попытался понять, что именно. Размышлять об этом оказалось почему-то трудно. Он осторожно провел пальцами по больному месту на голове и вздрогнул, коснувшись большой шишки.

— А это у меня откуда?

— Наверное, вы ударились головой во время посадки, — сказала девушка.

— А-а... — протянул Бальфур.

Это было одно из возможных объяснений. Почему-то звучало оно неправильно, но в данный момент Бальфур не мог понять, почему. Над ним склонился напыщенный человек в форме с золотыми галунами.

— Рад видеть, что вы пришли в себя, — сказал человек. — С вами теперь все в порядке?

— Нет, — ответил Бальфур.

С трудом он вспомнил, что этого человека зовут капитан Винсент. Лицо капитана прямо-таки лучилось жизнерадостностью, но в глазах таились тревога и страх. Капитан глядел мимо него.

— Я многое не могу вспомнить, — добавил Бальфур.

— Вероятно, сотрясение средней тяжести, — сказал капитан Винсент. — После серьезного удара по голове в памяти часто бывает пробел — исчезают события, которые произошли незадолго до несчастного случая. Ничего серьезного. Главное — вам нельзя волноваться. Через сорок восемь часов мы улетим отсюда...

— Через сорок восемь часов?

Эти слова что-то затронули в памяти Бальфура. Нахлынули воспоминания. Он с трудом поднялся на ноги. Теперь он вспомнил, кто такой капитан Винсент, и вспомнил, кто он сам и где находится.

— Капитан, мы не можем оставаться здесь сорок восемь часов! Мы должны немедленно взлететь, в течение часа, если это возможно.

— Это как раз невозможно, — сказал капитан Винсент.

— Но мы должны это сделать, капитан! Мы находимся в Го-руум...

— Да хоть у самого черта за пазухой. Мы не можем сейчас взлететь. Я все сказал.

С выражением оскорбленного достоинства на лице, капитан Винсент пошел к кораблю.

БАЛЬФУР ПОГЛАДИЛ голову. В памяти у него все еще были пробелы. Он не мог вспомнить , как получил удар по голове. И не мог вспомнить, как выбрался из корабля.

— Я увидела вас лежащим в проходе и вытащила наружу, — объяснила ему девушка. — Все боялись, что корабль вот-вот взорвется.

— Взорвется? — Это слово что-то всколыхнуло в его уме, Бальфур ударил сжатым кулаком в ладонь. — Вот и ответ! — В его голосе послышалось волнение. — Капитан Винсент! — крикнул он.

— Чего, черт побери, вы хотите еще? — обернулся к нему капитан Винсент.

— Мы должны подготовить корабль к взрыву, если появятся руумы! — сказал Бальфур, делая усилия, чтобы его голос звучал спокойно.

Он старался выглядеть и говорить совершенно разумно. Главным — и единственно важным, — было то, что нельзя отдать корабль руумам.

— Вы в своем уме? — выпалил капитан Винсент.

— Это будет нетрудно, — продолжал Бальфур. — Нужно протянуть провода в топливные баки. Если корабль отремонтируют вовремя, мы просто улетим. Но если придут прежде, чем корабль будет восстановлен... Бум! — Он взмахнул руками, жестом обозначив взрыв.

Лицо капитана Винсента стало бесцветным, пока он слушал его.

— Конечно, — пробормотал капитан. — Это блестящая идея.

— Так вы сделаете это? — с сияющим лицом спросил Бальфур.

Это оказалось проще, чем он ожидал. Может быть, даже слишком просто.

— Я немедленно поручу это электромеханику, — сказал капитан. — А вы лежите и отдыхайте. Не волнуйтесь об этом.

Капитан повернулся и сначала не спеша пошел к кораблю, но почти сразу же перешел на бег трусцой, оглядываясь через плечо, словно опасаясь, что Бальфур последует за ним. Бальфур вернулся к остальным пассажирам.

— Почему вы сказали, что нужно взорвать корабль? — спросила девушка.

Она казалась взволнованной и испуганной. Он тоже подумал: а почему?

— Если все пойдет по худшему варианту, то мы просто обязаны сделать это, — ответил он.

— Зачем? — выпалил пузатый обладатель писклявого голоса.

Бальфур попытался объяснить им, зачем. Они собрались вокруг него небольшой группой и напряженно слушали. Сверху, сквозь заросли джунглей, пробивался тонкий лучик солнечного света. Где-то музыкально щебетал криич. Когда он закончил, пассажиры молчали.

— Вы хотите сказать, что мы должны рискнуть жизнью, чтобы кто-то другой получил больше шансов остаться в живых? — медленно проговорила Лора Калхаун.

— Именно так, — ответил Бальфур.

Казалось, она поняла, о чем он только что говорил. И высокий мужчина с бронзовым лицом тоже, вроде бы, понял.

— Вы сумасшедший! — прокричал толстячок. — Я не уверен, что руумы вообще существуют. А если и существуют, то вряд ли они побеспокоят нас.

— Они существуют, — сказал человек с бронзовым лицом и протянул Бальфуру руку. — Меня зовут Дженкинс. Я был торговцем в джунглях и знаю руумов. Вы словно треснули меня по голове. Если что-то начнется, можете рассчитывать на меня.

— Спасибо, — сказал Бальфур, пожимая протянутую руку.

Пожатие было крепким. Он смутно вспомнил этого человека, как обладателя решительного голоса, который услышал, когда начал приходить в себя. Тогда ему понравился этот голос, а теперь еще больше понравился и сам человек.

— Не думаю, что будут какие-то проблемы. Капитан Винсент согласился с моим планом провести электропровода в топливные баки.

— Может быть, — протянул Дженкинс. — А может, проблемы уже идут к нам. — И он посмотрел в сторону корабля.

БАЛЬФУР ПОВЕРНУЛСЯ. Из люка появился капитан Винсент. Его сопровождали еще двое. Капитан поговорил с ними и указал на пассажиров. Оба кивнули и пошли к ним. Бальфур глядел на них. В голове у него вдруг что-то щелкнуло, и он вспомнил забытое. Перед глазами появилась картина разнесенной вдребезги радиорубки и мертвого связиста. Он вспомнил быстрые шаги, раздавшиеся за спиной, когда он отступил из радиорубки, и понял, что удар, который он получил, был ударом дубинки.

Но кто ударил его?

Этого Бальфур не знал, но у него возникли мрачные подозрения. А вместе с подозрениями пришли еще более мрачные мысли. Возможно, посадка корабля в Го-руум не была несчастным случаем! Лора Кэлхаун сказала, что перед самой посадкой двигатели вдруг заработали нормально. Только одно это уже было подозрительно. Было бы вполне возможно фальсифицировать чрезвычайную ситуацию, а затем безопасно посадить корабль на работающих толчками двигателях. Если бы потом началось расследование, пассажиры и экипаж подтвердили бы, что действительно была аварийная ситуация. Эти свидетельства заставили бы адмирала Хэтриджа в Венуспорте полагать, что корабль приземлился в Го-руум вынужденно.

Это очистило бы экипаж и пассажиров от подозрений в соучастии в преступлении. Кто-то получил бы от руумов золото и наслаждался бы свалившимся богатством. А руумы получили бы то, что хотели больше всего — космический корабль.

Глядя, как приближаются двое, Бальфур машинально сунул руку в карман куртки, где постоянно держал пистолет. Слишком поздно он вспомнил, что после взлета корабля он решил, что теперь находится в безопасности, и убрал оружие в сумку. Рука его нащупала лишь пустоту.

— Бальфур?

Двое остановились перед ним, и тот, что повыше, задал вопрос. Это были члены экипажа, они получили приказ, и по их лицам было заметно, что им очень не нравится этот приказ.

— Да, я Бальфур.

— Вы арестованы.

— Кто это приказал?

— Капитан Винсент. Он сказал, что вы ведете себя, как сумасшедший, и велел связать вас и запереть.

И он пожал плечами. Он был простым космонавтом. Пожатие плечами показывало, что ему отдали приказ, и у него нет другого выхода, кроме как повиноваться.

— Ладно.

Стараясь, чтобы голос звучал безразлично, Бальфур тоже пожал плечами, повторяя жест собеседника. Сделал шаг вперед. И ударил слева в челюсть более высокого.

Тот отлетел и с глухим стуком упал на землю. Затем зашевелился, помотал головой и попытался встать на ноги. За спиной Бальфур услышал возгласы пассажиров и женский крик:

— Осторожно, второй вооружен!

Приятно было знать, что девушка попыталась предупредить его. Бальфур увидел, что второй, более низкий член экипажа, поспешно отступил и сунул руку в карман. Лежащий на земле тоже полез в карман. Значит, оружие было у обоих. И оба были готовы использовать его.

Бальфур не колебался. Он шагнул ко второму, и кто-то метнулся мимо него. Краем глаза Бальфур увидел Дженкинса. Низенький попытался отступить. Дженкинс бросился на него и схватил за колени. Торговец и член экипажа вместе покатились по земле.

ЛЕЖАЩИЙ НА ЗЕМЛЕ, которого Бальфур ударил первым, пытался вытащить из кармана пистолет. Бальфур наклонился к нему.

— Отдай пистолет, — сказал он.

Тот, все еще оглушенный, не стал сопротивляться. С пистолетом в руке Бальфур повернулся, чтобы помочь Дженкинсу. Но торговец уже вставал, тоже с оружием в руке.

— Быстро вы действуете, — с одобрением сказал Бальфур.

— У меня была кое-какая практика, — ответил Дженкинс.

— И вы так же быстро принимаете решения, — продолжал Бальфур.

— Это вопрос, на чьей я стороне? — спросил Дженкинс. — Черт, я вижу человека с первого взгляда. — Он усмехнулся, но тут же нахмурился. — И мне не нравится то, как засбоили двигатели. Очень уж вовремя они дали полную тягу, чтобы спасти нас от падения. Не нравится мне это. — Хмурый взгляд его стал еще мрачнее. — Вопрос — что потом? Если я не ошибаюсь, нам с вами не поздоровится.

— Вы нс ошибаетесь, — сказал Бальфур.

Стоя в корабельном люке, капитан Винсент махал руками и указывал на них. Двое из команды выскочили наружу. В руках у них были автоматы.

— Вы хорошо ориентируетесь в джунглях? — спросил Бальфур у Дженкинса.

— Сносно, — ответил торговец.

— Сейчас я пойду туда. Если хотите — присоединяйтесь.

Стараясь идти так, чтобы пораженная группка пассажиров находилась между ним и людьми, наступающими от корабля, Бальфур направился к джунглям. Дженкинс пошел за ним. Мимолетно обернувшись, Бальфур увидел, что их уже трое.

— Эй! — недовольно сказал он.

— Я иду с вами, — заявила Лора Кэлхаун. — Вы же не оставите меня с этим сбродом?

Он глянул на ее желтое платье. Оно уже лопалось по швам. И он представил, что сделают с этим платьем острые шипы, которыми покрыты чуть ли не все растения в джунглях.

— Вы знаете, что делаете? — спросил он.

— Нет, — ответила Лора. — Но я знаю, почему. — Она взглянула ему в лицо каким-то странным взглядом, словно увидела что-то, о существовании чего ранее и не подозревала. — Вы действительно имели в виду, что готовы умереть за то, чтобы мог жить кто-то другой? — спросила она.

— Да, — кивнул Бальфур.

— Тогда я иду с вами, — сказала Лора.

Думая над ее словами, Бальфур открыл рот, чтобы что-то сказать, но мгновенно закрыл его, потому что что-то неясное прорвалось сквозь завал поломанных растений возле корабля. Из джунглей, казалось, вылетела полоска света. Это был странный свет. Он расплывался в воздухе при движении и потрескивал, словно разряды статического электричества.

Вырвавшись из джунглей ярдах в пятидесяти от Бальфура, он метнулся вперед и ударил по двум вооруженным членам экипажа, бегущим к полускрытым зеленью пассажирам.

Один из них вскинул руки вверх. Это движение напоминало судорогу получившего высоковольтный разряд. Автомат Томпсона описал в воздухе короткую дугу. Человек закричал, этот крик вырвался у него не из горла, а из самых глубин его существа. Бальфур уже не раз слышал подобные крики и знал, что они означают, когда человек так кричит. Это значит, что смерть уже настигла его, внезапно и неотвратимо. Космонавт упал на землю, словно тряпичная кукла, и больше не шевелился.

А на краю джунглей Бальфур заметил темную фигуру, держащую странное оружие, похожее на помесь автомата и миниатюрного радара.

Схватив девушку за руку, он дернул ее вниз.

— Ползком! — прошипел он.

Это пришли руумы.

Глава III

ПРЯЧАСЬ НА КРАЮ джунглей, не смея носа высунуть из опасения, что их заметят, Бальфур, Дженкинс и Лора Кэлхаун увидели результаты имевшего место предательства. Первый выстрел сделал воин-руум, очевидно, решив, что автомат Томпсона более опасное оружие, чем у него самого — и тут же из джунглей появились остальные воины. Они выходили из четырех мест, длинными шеренгами, каждый воин на своем месте. Никто не отдавал никаких команд, каждый воин, казалось, знал, что должен делать. Шеренги окружили корабль. Все люди очутились внутри этого круга. Затем круг стал сжиматься.

В люке появился капитан Винсент. И сразу, словно его появление было сигналом, десяток воинов-руумов выскочили из шеренги и подбежали к нему. Капитан встретил их сердито.

— Что вы так долго? Договаривались, что вы появитесь здесь через час после посадки. Все это время я, черт побери, пытался держать под контролем и пассажиров, и экипаж. Один из пассажиров даже хотел взорвать корабль. Вы должны были оказаться здесь раньше.

Слова его пылали гневом и ядом. Командир руумов дружелюбно улыбнулся.

— Мы появились, как только смогли. Корабль был посажен не в том месте, где вам велели.

Теперь стало ясно, что руумы сумели завербовать, по крайней мере, одного из членов экипажа, несмотря на все принятые меры предосторожности.

— Грязный, продажный сукин сын! — прошипел Дженкинс, выхватив пистолет, отнятый у члена экипажа, пытавшегося арестовать Бальтфура, и прицелившись в капитана Винсента.

— Немедленно прекратите! — прошептал Бальфур. — Как вы думаете, сколько времени мы будем оставаться в живых, если они нас найдут?

— Недолго, — признал Дженкинс и нехотя опустил пистолет. — Но того бы стоило, если бы я мог прихватить его с собой.

— Ждите и смотрите, — велел ему Бальфур.

— И куда я должен глядеть, чего ждать?

— Насколько я знаю руумов, долго ждать не придется. Смотрите!

Шеренги воинов уже входили в люк корабля. Потом из люка, один за другим, стали появляться члены экипажа, сопровождаемые руумами, пока и экипаж, и пассажиры не были построены в линию у кормы корабля. Люди стояли под охраной, с тревогой озираясь, как стадо коров, обложенное волками.

Команда прозвучала на языке руумов. Бальфур достаточно знал этот язык, чтобы понять, что будет дальше. Он увидел, как взвод воинов вышел вперед и поднял свое оружие. Невольно он закрыл глаза.

— Нет! — завопил голос капитана Винсента. — Вы же обещали, что проводите меня в безопасное место и...

Крик перерос в дикий вопль и резко смолк.

Бальфур не видел, но слышал, что происходит. Людей убивали. Когда все стихло, он открыл глаза. На земле у кормы корабля лежали трупы. Командир руумов сделал шаг вперед и выстрелил в голову человеку, который еще шевелился.

РЯДОМ С СОБОЙ Бальфур услышал, как Дженкинс яростно шепчет ругательства. Лора Кэлхаун, казалось, вообще перестала дышать. Она стала совершенно иной, по сравнению с той девушкой, какую Бальфур увидел с коктейлем в руке, празднующую отлет с Венеры.

— Нужно убираться, — сказал Бальфур. — Немедленно. Прежде чем они начнут проверять по списку трупы пассажиров и членов экипажа и обнаружат, что кое-кого не хватает.

— Во всяком случае, Винсент получил свое вознаграждение, — злорадно сказал Дженкинс. — Это уже кое-что.

— Кое-что... но недостаточно.

Они молча скользнули под защиту джунглей. Не последовало никакого оклика, показывающего, что их обнаружили. Руумы были все еще слишком заняты, обыскивая корабль, чтобы проверить, всех ли они уничтожили. Но позже они займутся этим вопросом.

Через полмили Бальфур остановился. Непроницаемые заросли совершенно закрыли все вокруг, и корабль больше нельзя было увидеть. Он искоса взглянул на солнце.

— У нас еще несколько часов дневного света, — сказал он.

Дженкинс кивнул. Девушка молчала. Побеги с шипами уже оставили свои отметины на желтом платье.

— Нам нужно оснащение, — сказал Дженкинс. — У нас только два пистолета и никакой еды. Первая же камышовая кошка, первая тигровая ящерица, которая попадется нам на пути, просто и естественно сожрет нас. Отсюда более сотни миль по джунглям до первого торгового поста. — Он покачал головой. Ставлю десять к одному против того, что мы сможем добраться до него. — И это еще при условии, что нас не обнаружат руумы — тогда ставлю сто к одному против нас.

— Поэтому пойдете вы вдвоем, — кивнул Бальфур.

— Что? — пораженно воскликнул Дженкинс. — Что значит — вдвоем? А как же вы?

— Я хочу попытаться уничтожить корабль, — сказал Бальфур. — Кормовые дюзы ведут в топливные баки, в них установлен простой запор. После наступления темноты я думаю вскрыть этот запор, открыть канал дюзы и провести через нее провода из корпуса.

— Погодите, — прервал его Дженкинс. — Где вы собираетесь взять провода? А откуда возьмете батареи?

— Ну...

— Вы никогда не сдаетесь, да, приятель? — рассмеялся торговец. — Никогда не признаете поражение?

— Конечно, — ответил Бальфур. — Просто когда корабль стал падать, я понял, что уже мертв. А раз я мертв, какая разница, что я стану предпринимать. — Он покопался у себя в голове, пытаясь найти причины против, и не нашел их. — Итак, вы вдвоем пытаетесь дойти до Венуспорта и сообщить адмиралу Хэтриджу, что здесь произошло. Я же останусь и постараюсь сделать на корабле еще одну диверсию.

— Долго же придется адмиралу дожидаться меня, — заявил Дженкинс. — Я не собираюсь спасаться и бросить товарища в беде.

— Но кто-то же должен доставить сообщение адмиралу, — сказал Бальфур.

Его пристальный взгляд остановился на девушке.

— Только не я, — сказала она. — В этом мы с Дженкинсом единодушны.

— Ну, тогда мы все останемся, — сказал Бальфур. — Как только стемнеет... — Он оглянулся в сторону корабля.

Ночь на Венере наступает резко и сразу. Из-за вечных облаков наверху, свет никогда здесь не ярок. Тени начинают густеть задолго до того, как сядет солнце, и наступают туманные сумерки. И в этих сумерках начинают просыпаться ночные животные, бродят камышовые кошки, с тихих полян выползают тигровые ящерицы, где они грелись в течение дня.

Когда сумерки сгустились, три человека начали пробираться к кораблю. Вскоре впереди в джунглях замерцали огни.

— Они присоединили сигнальные огни к корабельным генераторам и установили их по кругу, — сказал Дженкинс. — Но чем они заняты?

Руумы трудились вокруг корабля, как пчелы. Они шарились в зарослях, рубили деревья, осторожно вытягивали лианы и вместе с длинными зелеными усиками тащили к кораблю. В здешней пропитанной влагой оранжереи лианы за день вырастают на десять футов.

— Маскировка, — сказал Бальфур. — Они прячут корабль.

Он знал, что маскировка будет эффективной. Лианы за несколько дней полностью скроют корабль от наблюдателей сверху. А так как лианы были еще живы, то даже инфракрасная фотосъемка не обнаружит разницы в растительности на плато.

Когда корабль не выйдет на связь с Серебряной Станцией, его начнут искать, но никакие поиски не обнаружат это укрытие.

— Умные сукины дети, — проворчал Дженкинс.

— Самое умное их изобретение — это оружие, — отозвался Бальфур. — То, что мы видели, это ручные варианты больших энергопушек. — И он рассказал о том, что обнаружил. — Адмирал Хэтридж отдал бы всю кровь до последней капли за одно из тех ружей. Если бы он получил его, то мог бы сообщить руумам, что знает все об их секретном оружии, и заставил бы их жить в мире.

— Но у него их нет, — сказал Дженкинс. — А вот у руумов теперь есть космический корабль.

— Это я вижу.

Держась в укрытии, они внимательно изучили поляну.

Руумы были повсюду, высокие венериане с темной кожей в одинаковой форме. Тела их были очень похожи на человеческие, за исключением шести пальцев на руках и раскосых глаз. Даже работая, они не оставляли оружие — небольшие тупорылые устройства, напоминающие гибрид автоматов с переносными радарами. Одни были заняты работой в джунглях, другие руумы изучали обшивку корабля. Мерцающие огни из всех открытых люков показывали, что внутри они тоже все изучают.

— Думаю, если бы у нас была их форма... — нерешительно сказал Бальфур.

— Я тоже подумал об этом, — ответил Дженкинс. — Пойдем поглядим, не сумеем ли мы позаимствовать несколько комплектов этой формы у самих руумов.

— А что делать мне? — прошептала Лора Кэлхаун.

— Оставайтесь на месте, — сказал ей Бальфур. — Позже мы заберем вас.

Они оставили ее в укрытии у подножия гигантского дерева. Ей это не понравилось, но она не стала спорить.

— Сильная девушка, — сказал Дженкинс, когда они немного отползли.

— Согласен, — коротко ответил Бальфур.

Руум, рубивший дерево для маскировки, так и не понял, что случилось. Он занимался своим делом, когда сзади, словно из ниоткуда, возникла рука, схватила его за шею и дернула назад. У него даже не было возможности заметить, насколько чудовищной была эта рука, всего лишь с пятью пальцами.

— Одна форма есть, — сказал Бальфур.

Ткань напоминала земной водонепроницаемый материал. Талию стягивал кожаный пояс с ножом. Бальфур знал, что это был нож милосердия, которым боец приканчивал свою жертву, или — побежденный — себя самого. Но его интересовал автомат. В принципе действия он, естественно, не мог разобраться, но автомат был с предохранителем и спусковым крючком. А, кроме того, как спустить предохранитель и нажать курок, Бальфур и знать ничего не хотел. Он надел головной убор, вымазал грязью руки и лицо.

— Теперь найдем костюмчик для меня, — сказал Дженкинс.

Второй руум, очевидно, услышал крадущиеся шаги. Он встрепенулся и хотел закричать, но не успел, потому что Бальфур поймал его в захват и сломал шею. Этого воина также утащили в джунгли.

— Аккуратно ты действуешь, — заметил Дженкинс.

— Такова моя профессия, — ответил Бальфур. — Меня обучали уничтожать руумов бесшумно.

Разговаривая, они содрали с неподвижного руума одежду.

— Удача до сих пор с нами, — сказал Дженкинс.

Он изучил оружие, убедился, что знает, как им воспользоваться, и повесил на ремне через плечо.

Вдвоем, уже не скрываясь, они пошли на свет ламп, которые руумы установили вокруг корабля.

Глава IV

ЕСЛИ КТО ИЗ руумов ими и заинтересовался, то все выглядело так, что двое их воинов вышли из джунглей и целеустремленно направились по своим делам. Воины были в форме, несли орудие и не отличались от остальных руумов. Никто не обратил на них внимание. Руумы еще не выкроили время для проверки списка пассажиров и экипажа и пересчета трупов людей, которых убили, следовательно, они пока что не знали, что кое-кого не хватает.

Руумы были слишком заняты, чтобы думать о таких тупых скотах, какими считали людей. Они получили то, что хотели — космический корабль. Когда ученые закончат изучать корабль, оживут скрытые цеха, выпуская корабли, которые станут пиратствовать на межпланетных трассах. Из-за вечных облаков, накрывших Венеру, руумы никогда не думали над потенциальными возможностями завоевания иных миров. Большинство даже не понимало, что редкие звезды, которые они иногда различали сквозь облака, на самом деле такие же миры, как их собственный. Теперь они знали это. Для этой расы воинов мысль о новых мирах, которые можно завоевать, походила на волшебный сон. «Мирное сосуществование — это для слабых» — таков был их девиз.

Два воина беспрепятственно подошли к корме корабля, где принялись изучать корпус. Поскольку казалось, что они знают, что делают, они, очевидно, действовали согласно приказу. И продолжали осмотр.

Дженкинс вздохнул, в этом вздохе слышалось сожаление.

— Нужен специальный ключ, чтобы открыть блокирующие задвижки, — сказал он.

— Это я вижу, — ответил Бальфур. — Они нового типа. Раньше были на винтах. Я надеялся, что мы сможем отвинтить их и тогда...

— Эй! — внезапно пораженно воскликнул Дженкинс. — Если вы собирались бросить спичку в топливный бак, то как хотели уйти?

— Я об этом не думал, — сказал Бальфур.

Торговец пристально поглядел на него.

— Вот же черт! Значит, вы намеревались отвинтить эту заслонку и сунуть спичку внутрь. Проклятый дурак! Я думаю, есть более приятные способы самоубийства, но уж таких быстрых, пожалуй, и не найти.

— Я бы дал вам шанс сначала уйти в джунгли, — пождал плечами Бальфур, мгновение помолчал, затем заговорил снова. — Я пойду внутрь корабля и найду там ключ. Останьтесь здесь и притворитесь, что работаете.

— Мы вместе пойдем на корабль, — тихо поправил его Дженкинс. — Пока вы ищите ключ, я пошарю у электрика в поисках пары катушек с проводами и батарейками. Мы протянем провода в джунгли с таким же уверенным видом, как и сейчас.

— Вы думаете, мы сможем выйти сухими из воды?

— Можно попробовать, — сказал Дженкинс.

Они начали постепенно перемещаться к люку.

РУУМЫ ЕЩЕ не установили охрану. Вероятно, позже они почувствовали бы потребность в охране, но в данный момент, возбужденные легким захватом корабля, они были уверены, что всех перебили, и не видели нужды в часовых. Никто не окликнул двух воинов, которые полезли в люк и исчезли внутри корабля. Они разошлись в месте развилки главных коридоров. И инструментальная, и помещение электрика были на корме корабля, но в противоположных концах.

— Встретимся позже у дюз, — сказал Дженкинс.

Бальфур кивнул.

Дверь инструментальной была открыта. Там сидел один-единственный руум, занимаясь описью инструментов. Записи он вел в маленьком блокноте аккуратными строчками, напоминающими птичьи следы. Бальфур зашел внутрь и тихонько прикрыл за собой дверь.

— Васос си? Кто ты? — прорычал руум.

— Меня отправили вам на помощь, — проворчал в ответ Бальфур.

Он достаточно знал язык руумов, чтобы объясниться и понадеялся, что этот руум не обратит внимание на его акцент.

Но надежда не оправдалась.

— Странно ты говоришь, — сказал руум, вставая.

— Горло болит, — объяснил Бальфур. — Мне нужен специальный инструмент...

На стеллаже в другом конце помещения он увидел ключ для блокировки дюз. Техник, пользовавшийся этой комнатой, аккуратно держал его на положенном месте. Бальфур прошел вперед и взял ключ.

— Никто ничего не вынесет из этой комнаты, — зарычал на него руум. — Здесь я распоряжаюсь.

— Ага, — сказал Бальфур и взмахнул ключом.

Ключ был стальной, в фут длиной и очень тяжелый. Зубцы на его конце прошли в череп руума, как в замочную скважину.

Бальфур вытер кровь с ключа, сунул его за пояс и, выйдя, тихонько закрыл дверь. В коридоре его никто не окликнул. Спрыгнув на землю, он пошел к корме.

Впервые в нем затлела надежда.

Блокатор дюзы представлял собой стальную крышку. Бальфур сунул ключ в скважину и повернул. Блокатор легко повернулся, откинулся и упал вниз, повиснув на стальной цепочке, не давшей упасть ему на землю. Открылось отверстие диаметром в фут. В канале дюзы стоял такой же блокатор. Бальфур вставил ключ в его скважину.

НЕПОСРЕДСТВЕННО НАД ним руумы опутывали лианами корпус корабля. Вдали прогремел гром, полил дождь. Руумы принялись ругать дождь. Внутренний блокатор дюзы оказался в руках Бальфура. Пахнуло неотработанными газами, поступавшими в дюзы из топливного бака.

Где же Дженкинс? Одна дюза была открыта, этого вполне достаточно. Взорвется она, рванут и остальные. Бальфур оглянулся на главный люк. Дженкинса не было видно. От нечего делать он принялся открывать крышку блокатора второй дюзы.

Гром прогремел громче, дождь усилился. В лучах светильников было видно, что каждая дождинка была величиной с мячик для гольфа. Под таким дождем и усиливавшейся буре они прекрасно могли бы протянуть провода в джунгли. Надежда в душе становилась все сильнее. Может, в конце концов, он еще не стал живым мертвецом! Может, он сумеет выбраться отсюда живым! Может, если он успешно выполнит свой долг и адмирал Хэтридж тоже не оплошает, множество людей останется в живых.

За спиной мелькнула какая-то тень.

Бальфур резко обернулся. Там стоял Дженкинс, прислонившись к корпусу корабля.

— Я не добрался... к проводам... и батарее... — Дженкинс шепотом с трудом выдавливал из себя слова.

— Ты не добрался...

Бальфур резко замолчал. С голосом торговца было что-то не в порядке.

— Вместо этого я получил... удар ножом... — прошептал Дженкинс и указал себе на грудь.

Из формы торчала смутно видимая рукоятка ножа милосердия руума. Лезвие прошло почти вплотную с сердцем.

— Он заметил, что у меня.... Только пять пальцев ... — прошептал Дженкинс. — И всадил в меня нож, прежде... чем я понял, что раскрыт... — Он помолчал, потом зашептал снова. — Жаль... но у нас ничего нет. ..Дай времени не будет... проложить провода...

— Ты умираешь, — шепнул ему Бальфур.

— Весь корабль внутри... всполошился, — продолжал Дженкинс, словно не слыша его. — Уходи! Спасай Лору! Уходи...

— Уходить? — шепнул Бальфур. — Но...

— Я знаю, — прервал его Дженкинс. — Ты думаешь, что корабль нужно взорвать. Взрыв будет. Дюзы открыты? — Он поднялся в полный рост и посмотрел на работу Бальфура. — Хорошо!..

Подняв оружие, которое он забрал у воина руума, Дженкинс сунул его ствол прямо в канал дюзы.

— Как бы ни работала эта штука... должен быть полный... успех... — пробормотал он.

Бальфур потрясенно уставился на него.

— Но...

— Никаких «но»!.. — повысил голос торговец. — Ты сделал бы тоже самое на моем месте... Я сделаю это... выполню свой... долг! А у тебя есть шанс... уйти...

От главного люка раздался крик. Из него выпрыгнул на землю воин-руум.

— Шпион! Шпион! Шпион! — вопил он.

— Уходи! — выдохнул Дженкинс.

— И оставить тебя здесь? — сказал Бальфур.

— Кажется, ты не понял, — сказал торговец. — Я хочу сделать это. У меня в груди нож... Неважно, что произойдет. Жить мне осталось несколько минут... Я не смогу убраться отсюда... И ты не сможешь помочь мне... Я сделал свой выбор... потому что все равно умираю. Дай мне умереть... в пламени славы.

БАЛЬФУР ПРИНЯЛ решение. На месте Дженкинса он сделал бы то же самое. Больше он не стал спорить. На мгновение их руки встретились в прощальном пожатии, затем Бальфур повернулся и пошел к краю джунглей.

— Удачи! — сказал ему вслед торговец. — Еще есть минут пять... К этому времени ты должен уйти подальше.

Бальфур не ответил. Мимо него руумы бежали к воину, стоящему у люка. Включилась тревога. Пропитанную дождем ночь разорвали резкие, пронзительные свистки.

Вспыхнули прожектора. Гром ревел теперь уже в полную силу. Бальфур знал, что может случиться в любую секунду. Путь в обход прожекторов к краю джунглей был самым долгим в его жизни. Тысячи игл страха кололи ему спину.

В любой момент руумы могли окликнуть его, потому что все воины бежали к люку. Он единственный шел в противоположном направлении. Будет ли он в безопасности в джунглях? Этого Бальфур не знал. Он миновал все взгляды бегущих навстречу, всю поднявшуюся вокруг суматоху, и добрался до широких полос света, мечущихся по джунглям.

— Лора! Лора! — закричал он.

При вспышке молнии он на мгновение увидел высокое дерево, где они оставили девушку.

Она ответила на его крик. Забыв о том, что его все еще могут заметить, Бальфур бросился к ней. Лору он нашел насквозь промокшей от дождя. Она тут же вцепилась в него.

— Быстрей! Ложись за дерево!

Она не стала задавать вопросов. Обогнув гигантское дерево, уходящее ввысь, в темноту, они бросились ничком на землю.

— Заткни уши! — хрипло сказал он.

Вновь прогремел гром. От корабля донесся резкий крик, крик охотника, увидевшего свою добычу. Бальфур тут же понял значение этого крика. Дженкинс, прислонившийся к корпусу корабля, был, наконец, обнаружен.

И словно в ответ на крик появилась ослепительная вспышка, целая колонна огня, рванувшаяся в темное небо. И тут же оглушительно загрохотало. Это умирающий у корабля Дженкинс нажал курок оружия руумов, ствол которого сунул в открытую дюзу, ведущую к топливным бакам...

Земля судорожно подпрыгнула. Взвыл воздух. Дерево над ними наклонилось, принимая на себя ударную волну. Ночь внезапно заполнилась летящими во всех направлениях кусками металла. Казалось, все джунгли накрыл этот металлический ливень.

Джона Бальфура и Лору Кэлхаун спасло дерево. Оно дважды нагибалось, но выстояло. Его толстый ствол и густая крона защитили их от ужасного дождя раскаленного докрасна металла.

Наконец, последний осколок вонзился в почву Венеры. Джон Бальфур с трудом сел. Уши у него болели от яростного взрыва, мысли путались. Там, где стоял корабль, теперь пылал гигантский костер, выбрасывая на тысячи футов вверх целые столбы искр. Топливо взорвалось не все, и остатки теперь горели, окончательно превращая корабль в спутанную массу бесформенных, расплавленных обломков.

— Нужно немедленно уходить, — сказал Бальфур. — Поисковые группы руумов станут прочесывать все вокруг. Нам нужно уйти как можно дальше, прежде чем они доберутся сюда.

— И какие у нас шансы? — спросила Лора. — Ты сказал, что здесь водятся камышовые кошки...

— Лишь одно доброе слово я могу сказать про руумов, — ответил Бальфур. — У них есть оружие, которое остановит самого большого камышового кота.

И он тронул рукоятку оружия, которое нес на плече.

Сквозь ливень, сквозь пронизанную молниями и измученную громом ночь девушка следовала за Бальфуром подальше от горящих останков корабля. Бальфур выбросил Дженкинса из головы. Торговец погиб, как и хотел, героем. Где-нибудь, когда-нибудь Дженкинсу воздвигнут памятник. Наверное, памятника будет недостаточно, но хоть что-то...

Что же касается его самого, Бальфур знал, что смеет теперь надеяться. Впереди были десять дней и ночей, необходимых, чтобы добраться до ближайшего торгового поста. Там они будут в сравнительной безопасности и потом улетят в Венуспорт. Во время похода их защитит оружие руумов, а джунгли предоставят все, что нужно для жизни... Впрочем, не совсем все. Бальфур подумал о желтом платье, которое было на Лоре Кэлхаун. Затем подумал о том, что десять ночей она будет прижиматься к нему, и он станет ощущать ее мягкое тепло. Губы его чуть тронула улыбка. Нет, в джунглях они не смогут найти ни желтое платье, ни любой его эквивалент. Они лишь изорвут это платье в клочки, обнажив то, что скрывается под ним.. Улыбка на лице Бальфура стала шире.

Doom ship, (Fantastic Advantures, 1950 № 2)

Трое против руумов

ВСЮ НОЧЬ НАПРОЛЕТ у горизонта позади них стоял огненный столб на месте пылающего корабля. Используя его, как отметку, говорящую, куда не надо идти, Джон Бальфур поглядывал на столб с мрачным удовлетворением. Прекрасно, там погибло не меньше тысячи руумов. Правда, отдельные представители этой дикой расы воинов не возражали против смерти.

— И пока они не возражают, — мрачно думал Бальфур, — я еще могу их выносить.

— Как вы думаете, они попытаются поймать нас? — спросила Лора Кэлхаун.

— Если узнают, что мы были на корабле, то станут охотиться за нами. Но если как-то обнаружат, что у меня есть это, — он похлопал курносый автомат, висевший на плече, — то вылезут вон из шкуры, чтобы поймать нас.

Курносый автомат был ручным вариантом секретного оружия, разработанного учеными руумов. У них явно были прекрасные планы насчет этого оружия, но в эти планы не входило, что оно попадет в руки людей.

В ночной тьме Венеры Бальфур почувствовал, что Лора дрожит. Потом послышался ее голос:

— А есть ли у нас возможность добраться до Венуспорта?

Насколько видел Бальфур, врать не было никакого смысла.

Лучше, чтобы она узнала худшее.

— Никаких шансов, — ответил он.

— Никаких шансов? — дрожащим голосом повторила Лора. — Тогда зачем мы вообще куда-то идем? Почему бы просто не сдаться?

— Потому что в нас не заложено — сдаваться, даже не сопротивляясь. Мы не принадлежим к виду, который вот так просто сдается. Расы, которые часто сдаются, быстро вымирают Ученые называют это естественным отбором, но в большинстве случаев это — обычная борьба за выживание.

— Но если нет никакой возможности...

— Все равно, мы попробуем.

Она долго молчала, затем вдруг сказала:

— Вы мне нравитесь.

Голос ее стал более сильным и ровным, не иначе, как она почерпнула храбрости из каких-то внутренних источников, столь же древних, как Род Человеческий, и столь же сложных, как отношения, при которых агрессивные самцы выбирают все-таки храбрых самок, способных защищать домашний очаг и потомство. Бальфур что-то невнятно буркнул в ответ. Не нужно быть ученым, чтобы понять, что следует делать в таких ситуациях. Он протянул руку, чтобы обнять ее за плечи, но в темноте немного промахнулся, и рука уткнулась во что-то мягкое. Лора ойкнула и поспешно отодвинулась от него.

— Мне показалось, вы сказали, что я вам нравлюсь, — проворчал Бальфур.

— Нравитесь, но не настолько же.

— А-а...

— И сотрите эту усмешку со своего лица.

— Эй, здесь же темно! Как вы можете утверждать, что я вообще усмехаюсь?

— Не нужно этого видеть, чтобы догадаться.

— О-о... — снова протянул Бальфур.

— Лучше подвиньтесь.

Бальфур подвинулся, и Лора прилегла рядом с ним, правда, держась на небольшом расстоянии. Фонарик с ручным генератором, который нужно постоянно жать, чтобы он давал тусклый свет, помог им, по крайней мере, устроиться на постели из шипастых веток (иных в здешних джунглях и не водилось). Бальфур отдал Лоре куртку, доставшуюся ему в наследство от руума, у которого он отобрал лучевой автомат, но оставил себе шлем и штаны. Слева и чуть позади прозвучал тяжелый удар, словно там забивали сваю, звук, казалось, встряхнувший джунгли. Когда грохот замер, расстояние между Бальфуром и девушкой уже уменьшилось.

— Ч-что это было?

— Просто львиная ящерица.

— В-вот это — львиная ящерица?

— Что-то вроде обычной ящерицы, размером немного больше слона. Лучше подвиньтесь ко мне поближе. Они едят маленьких девочек.

— Фу! Вы обманываете меня. Я вам не верю.

— В один укус.

— А сколько укусов им требуется на маленьких мальчиков?

— Мальчики их не интересуют, только девочки.

— Как и всех мужчин, да? Этому я не удивляюсь.

БАЛЬФУР ТАК И не понял, поверила ли Лора тому, что он сказал, но когда он пододвинулся поближе, она не возразила. Небо в той стороне, откуда они пришли, светилось заревом горящего корабля.

Руумы, дикая раса воинов, населяла гористый экваториальный пояс планеты, покрытый джунглями. Они попытались захватить космический корабль. Обычный космический лайнер, совершавший регулярные рейсы со Скрытой Планеты до Земли. Когда космические полеты вошли в практику и люди высадились на Венере, руумы были самой развитой расой планеты. Из-за облаков, вечным покрывалом одевавших Венеру, они так и не открыли, что в небе есть и другие миры. Теперь они это узнали!

И больше всего другого они хотели заполучить в свои руки космический корабль. Чертежи космического корабля, конструкцию двигателей, металлы, из которых был сделан корпус, секреты астронавигации — вот чего они жаждали. У руумов были весьма развиты науки. Получив космический корабль, они могли бы научиться строить такие же. И тогда наступил бы день, когда с Венеры поднялся бы целый флот таких кораблей. Вот тогда Род Человеческий столкнулся бы с новым противником, обуянным жаждой смерти и разрушения.

Люди испугались такого будущего. Администрация ООН намеревалась не давать, если это возможно, руумам космические корабли, они хотели сначала научить их жить в мире не только с другими расами Венеры, но и со своими небесными соседями.

Вопрос о том, чтобы не дать руумам корабли, стал еще более важным после того, как у них появилось секретное оружие. Джон Бальфур, специальный агент ООН, проник на родину руумов в джунглях, так называемый Го-руум, в поисках информации об этом оружии. Там он увидел результаты его действия: поврежденные склоны гор, выглядевшие так, словно в них годами лупили молнии, неровные участки джунглей, словно выжженные атомными, а, скорее, водородными бомбами, вот только никаких бомб там не применялось. Теперь в руках у него был ручной вариант этого оружия, которым владели воины руумов. Он так и не увидел стационарной модели, проделавшей такие разрушении, но знал, что она существует Если бы он только мог добраться до Венуспорта с этим ручным оружием и передать его адмиралу Хэтриджу, то у администрации ООН появилась бы хорошая дубина, при помощи которой можно было заставить руумов не нарушать мир. Конечно же, земные ученые смогли бы разобраться в этом оружии, понять принципы его действия и научиться создавать такое же.

Только дубина могла бы заставить руумов соблюдать мир. Внешне они были почти как люди, главным различием было то, что на руках у руумов было по шесть пальцев. Но, невзирая на внешность, они были подобны жителям великой варварской империи, словно восставшей из далекого прошлого Земли, из тех эпох, которые цивилизованные люди старались забыть. Поэтому, пока у руумов было это оружие, а у людей — нет, пока у людей были космических корабли, которых не было у руумов, руумы будут использовать все приемы и уловки, чтобы захватить хотя бы один такой корабль. Космический корабль, вооруженный стационарным лучеметом, который откусил часть горного склона, будет сеять ужас и разрушения, потому что у людей не было ничего подобного.

Бальфур уже возвращался на Землю с результатами своего расследования, когда корабль, на котором он полетел, совершил посадку в венерианских джунглях. Капитан был каким-то образом подкуплен и посадил корабль на территории руумов. Бальфур и человек по имени Дженкинс сумели взорвать корабль. Дженкинс при этом погиб, а капитан заплатил за свое предательство еще раньше, потому что руумы расстреляли его вместе с остальным экипажем и пассажирами. Больше он был им не нужен.

Единственными оставшимися в живых были Бальфур и Лора Кэлхаун, пассажирка, летевшая на том же корабле. Десять дней пути на север отделяли их от ближайшего торгового поста. Оттуда они могли бы полететь в Венуспорт, к безопасности.

Задача их состояла в том, чтобы добраться до этого поста, улизнуть от патрулей руумов и не угодить в пасть смерти, скрывающейся в джунглях в сотнях обличий.

БУУМ-ТРАХ!

БАЛЬФУР ПРИСЛУШАЛСЯ к грохоту львиной ящерицы где-то в темноте позади них.

— Кажется, звук становится ближе, — сказала Лора.

Бальфур кивнул.

Вначале БУУМ-ТРАХ звучал совершенно с другого направления.

— Там где-то вторая, — сказала девушка.

— Я знаю.

На горизонте сверкнула молния. Дождя пока что не было, хотя оба насквозь промокли от капающей с деревьев воды, причем каждая капля была размером с куриное яйцо. У обоих не было ни плащей, ни курток, ни вообще одежды, подходящей для джунглей. Под курткой, которую дал ей Бальфур, на девушке было лишь желтое платье из тонкой нейлоновой материи, созданное лишь для того, чтобы подчеркивать ее привлекательность. Платье вполне служило цели, для которой было спроектировано, но совершенно не годилось в венерианских джунглях. Бальфур понимал, что еще день-два, если они вообще столько проживут, и на руках у него окажется практически обнаженная женщина. Впрочем, и сам он был не в лучших условиях.

Но проживут ли они так долго? У них не было ни еды, ни оружия, не считая лучевого автомата руумов. Снова раздалось БУУМ-ТРАХ, на сей раз с третьего направления.

— Эти проклятые ящерицы, наверное, заключили сегодня вечером договор, — пробормотал Бальфур. — Идемте, Лора. Нам нужно найди хорошую, густую рощицу деревьев, под защитой которых мы сможем поспать несколько часов.

На небе сверкнула молния, показав как раз такую рощицу. Прямо перед ними гиганты джунглей высились на добрых сто футов, листва их громко шелестела от сильного ветра наверху. Бальфур зажужжал фонариком и пошел к ним. Ствол автомата он держал так, чтобы оно автоматически было направлено на все, что возникнет в луче фонарика.

Внезапно что-то появилось перед ними.

— Что это? — вскрикнула Лора.

Они явно направлялись к нему. Бальфур мельком увидел глядящее на него лицо. Дождь блестел на синей коже.

— Синий человек, — прошептал он.

Он слышал невнятные истории о расе синих людей, живших в Го-рууме, в джунглях Венеры, но не знал никого, кто видел бы их. На голове синего человека был какой-то шлем. Талия была затянута поясом, на котором висели два ножа. Кроме них, в руках у него было какое-то оружие, которое он направил прямо в них.

Палец Бальфура напрягся на курке, но тут же ослабел от ужаса. Синий человек не воспользовался шансом разрядить в них свое оружие. Но из растительности позади него выломилась гора мяса, потревоженный венерианский носорог, которого руумы называли гульяу. Очевидно, этот гульяу бродил по окрестным зарослям и был потревожен внезапным возникновением света фонарика и запахом синего человека. В любом случае, зверь повел себя соответствующим характеру образом, поскольку должен был нападать на каждый объект и предмет, нарушавший его покой.

Вот он и ринулся на синего человека. Тот услышал треск в зарослях, повернулся, попытался спрятаться, откатился и скорчился на земле. В тот же момент Бальфур нажал спусковой крючок. На каких бы принципах не был создан автомат, действовал он эффективно. В боку гульяу появилась большая дыра.

Зверь был смертельно ранен, но его мозг размером с грецкий орех еще не понял этого. Он оглянулся на рану и тут же, как громоздкий локомотив, ринулся на источник света.

Медлительность мышления все же не помешала ему связать свет с болью, которую он только начинал чувствовать. Бальфур встал понадежнее, вонзив каблуки в мягкую почву, и снова прицелился. В прицел он увидел, как раскрылась четырехфутовая пасть, напоминающая пещеру, и снова нажал курок.

На этот раз дыра была прожжена в самой глотке чудовища. Из пасти брызнули красные струи, зверь споткнулся и упал, не добежав пяти футов до источника света.

Бальфур повесил оружие через плечо. Потом сделал глубокий вдох, стер смесь воды и крови, брызнувшие ему в лицо. Он услышал, как за спиной снова начала дышать Лора Кэлхаун. Во время нападения чудовища она молчала и не шевелилась. Большинство женщин помчалось бы, куда глаза глядят. И Бальфур снова решил, что ему нравится эта девушка.

— Сильная тварюга, — сказал он.

Лора попыталась рассмеяться, но у нее плохо получалось.

— Наверное, мы встретим животных и побольше? Я имею в виду, они тоже станут выскакивать на нас из зарослей. А это та самая львиная ящерица?

— Да нет. Это было, наверное, самое мирное из всех существ, которых мы, вероятно, встретим. Он только сбил бы вас с ног...

— Сбил бы меня с ног? Да он проехался бы по мне, как грузовой поезд.

— Ну, да, он не красавец, но по сравнению с львиными ящерицами — просто хороший, но несколько раздражительный старый джентльмен, который не любит, когда его тревожат. Пойдемте. Я хочу взглянуть на синего человека.

Они обошли тушу гульяу.

Синий человек лежал в грязи ничком. Он успел откатиться с пути гульяу, и животное всего лишь задело его, когда пробегало мимо. Но в данном случае, этого было достаточно, чтобы лишить его сознания.

— Он мертв? — спросила Лора, когда Бальфур быстро ощупал его.

— Если он такой же выносливый, как и остальная часть живности в здешних болотах, то будет жить. Вопрос в том, что, черт побери, он делал на болоте ночью? Он что, не знает о львиных ящерицах?

Бальфур пошарил вокруг и нашел его оружие. Это была металлическая трубка со странной рукояткой. Бальфур не понял ни принципа его действия, ни назначения.

БУУМ-ТРАХ!

— Оно приближается, — быстро сказала Лора. — Если мы собираемся идти дальше...

— То должны отправляться немедленно, — закончил за нее Бальфур.

Он подозревал, что туша гульяу привлечет львиных ящериц, которые обожают мертвечинку. Передав фонарик и оружие синего человека Лоре, он наклонился и поднял с земли его безжизненное тело. Они продолжили путь к рощице. Позади раздался громкий рык. Они пошли быстрее.

Но львиная ящерица нашла гульяу и остановилась возле него. Люди без помех достигли цели. Внимание Бальфура привлекло полое дерево. Не хуже пещеры, подумал он. Земля внутри была относительно сухая. Лучевой автомат остановил бы любое существо, попытавшееся протиснуться в узкий вход.

— Хороший приют на ночь, — пробормотал Бальфур.

Полое дерево обеспечило их именно этим. И ничем больше. Но Бальфур не позволил себе думать о завтрашнем дне. Завтра будет завтра. Он посмотрел на Лору Кэлхаун и усмехнулся.

— Добро пожаловать в наш счастливый отель в зеленом лесу! — громко провозгласил он.

Девушка с сомнением огляделась. Она насквозь промокла, обрывки желтого платья облепили колени, а блестящие от дождя волосы — лицо. Она с сомнением глянула на Бальфура.

— Он будет твоей компаньонкой, если ты стесняешься оставаться со мной наедине, — сказал Бальфур, кивнув на синего человека. — Он будет хорошим.

— Но он же без сознания.

— Поэтому и будет хорошей компаньонкой, — сказал Бальфур и положил синего человека на землю.

Синий человек был худым и высоким. Почти сразу же он пошевелился и открыл глаза.

— Привет. Вроде бы он очухался, — сказал Бальфур.

Глаза синего человека прошлись из стороны в сторону и сфокусировались на шлеме, который носил Бальфур.

— Проклятый руум! — прошипел он на языке тех, кого проклинал.

Рука его потянулась к кинжалу в ножнах, висевшему на поясе.

БАЛЬФУР НАГНУЛСЯ и схватил синего человека за запястье. Затем ему пришлось схватить его за второе запястье, потому что тот попытался ударить его вторым ножом.

— Успокойся, — сказал он на языке руумов, он был сильнее синего и легко удерживал его руки. — Не надо ножей, не надо бить меня ими и резать. С чего ты вообще испытываешь такой зуд? Что я тебе сделал? Разве что спас от гульяу.

— Проклятый грязный руум! — снова прошипел синий человек. — Да, ты спас меня, но лишь для того, чтобы потом с удовольствием перерезать мне горло.

И он опять попытался освободиться, а когда это не получилось, согнул ногу и попытался ударить человека в лицо.

— Прекрати, парень, — проворчал Бальфур. — Ты весьма ошибаешься. Я не руум!

— Что значит ты не руум? — Синий человек сложил губы трубочкой и резко свистнул, напомнив Бальфуру человека, свистом подзывающего к себе собаку.

Фонарик замигал, маленький аккумулятор его требовал подзарядки. Бальфур оглянулся на Лору.

— Пожужжите фонариком, чтобы наш приятель мог как следует рассмотреть нас, — сказал он, передавая фонарик девушке. — Кажется, что он считает, что мы руумы. — Сказал он все это, разумеется, на английским языке.

— Что ты сказал? — тут же спросил синий.

Девушка стала нажимать пружинную подзарядку аккумулятора. Луч фонарика тут же сделался ярче. Пристальный взгляд синего человека перешел на руки Бальфура, по-прежнему сжимавшие его запястья. На его лице появилось странное выражение.

— Всего лишь пять пальцев, — пробормотал он и еще раз пересчитал их. — Вы не руумы! — Воскликнул он и стал разглядывать лицо Бальфура. — Но кто же вы? И что здесь делаете? Я... мне очень жаль... я... я совершил ошибку...

— Мы — люди, — ответил Бальфур. — Мы прилетели из космоса, с другой планеты. И уверяю вас, мы сейчас здесь не по собственному выбору.

— Люди? Из космоса? — Синий человек вопросительно возвел глаза к небу. — Ходят истории о расе, которая загнала руумов обратно в их джунгли. Я им не верил, хотя руумы действительно почему-то ушли.

— Они ушли, но не потому, что мы прогнали их, — сказал Бальфур. — Они отступили в джунгли, чтобы иметь лучшую возможность ударить нам в спину.

Синий кивнул, словно понял его слова.

— Как это похоже на руумов, — сказал он и быстро произнес несколько слов на языке, неизвестном Бальфуру, но Бальфур догадался, что это была брань в адрес руумов. Ругательства на любом языке звучат очень сходно. Потом синий опустил взгляд.

— Теперь можете отпустить меня, — сказал он.

Бальфур молча выпустил его запястья. Синий человек тут же вскочил на ноги.

— Меня зовут Маркан. Гульяу втоптал бы меня в землю. Ты спас мне жизнь, и я очень тебе благодарен.

Что-то похожее на улыбку появилось на лице синего человека.

Снаружи снова послышалось громогласное БУУМ-ТРАХ и лязг гигантских клыков. Львиные ящерицы боролись друг с другом возле тела носорога. Бальфур прислушался к поднятому ими шуму.

— Не за что тебе благодарить меня, Маркан. Если я и спас тебе жизнь, то очень ненадолго. Слышишь шум снаружи?

— А, это, — сказал синий человек. — Это чепуха. — И высунул голову из ствола.

— Спрячься обратно, идиот! — удивленно воскликнул Бальфур.

Маркан пожал плечами, высунулся еще дальше, и снова прозвучал пронзительный свист.

— Он свистит этим ящерицам! — воскликнула Лора. — Он уже пытался позвать их прежде!

И она направила трубку в спину синего человека.

— Не дури! — велел Бальфур.

— Ставлю голову об заклад, что я права, — настаивала девушка.

— У этих ящериц нет столько мозгов, чтобы их можно было приручать, — сказал ей Бальфур. — Вот посмотри. Они не обращают на него никакого внимания.

СВИСТ СИНЕГО действительно остался без внимания. Шум вокруг трупа гульяу не умолкал. Маркан выругался и залез обратно в ствол дерева. Потом обернулся и увидел в руках девушки свое оружие. С довольным восклицанием он забрал его из ее рук и направил через отверстие в темноту. На этот раз свист прозвучал очень сердито.

При свете молний, почти все время перечеркивающих небо, Джон Бальфур и Лора Кэлхаун увидели, что происходит за рощей. Три громадных создания, похожих на динозавров далекого, седого прошлого Земли, огрызались и рвали друг у друга из пасти огромные куски тела носорога, который выглядел уже так, словно над ним хорошо поработала сотня опытных мясников. Макхан вылез из ствола и направился прямиком к ним. Когда Бальфур уже подумал, что эти зверюги сейчас увидят его и разорвут на клочки, синий остановился. И опять ночную тьму прорезал свист.

На этот раз львиные ящерицы услышали его. В этом не было никакой ошибки. Они прекратили жевать, стали озираться в поисках источника свиста. Затем один из них вызывающе провизжал в ответ, и все трое снова принялись терзать тушу.

Эта сцена напомнила Бальфуру голодных собак, отказывающихся слушаться хозяина. Но таких собачек он еще никогда не видел и даже представить себе не мог, собачек в целую тонну весом, собачек, клыки у которых были длиной с его ногу.

Что, черт побери, делает этот дьявол! — подумал Бальфур, когда увидел, как Маркан взял свою трубку и направил ее на ближайшую львиную ящерицу.

Из трубки вылетел луч и ударил чудовище в бок. Ошеломленному Бальфуру показалось, что чешую окутало облако пара. Львиная ящерица закричала и тут же прекратила рвать тушу гульяу. Потом пошла к Маркану, точно съежившийся пес с поджатым хвостом. В первый миг Бальфур решил, что она собирается напасть на синего человека, но тут же он понял, что ошибся.

— Точно собака, — пробормотал он.

Из всех чудес, что он когда-либо видел, вид тонкой фигуры синего человека, стоящего перед гороподобными ящерицами, был самым удивительным. Изумление его не уменьшилось, когда он увидел, что Маркан, после того, как облака пара скрыли двух других чудовищ, спокойно повернулся и пошел обратно к дереву. Три львиных ящерицы, поскуливая и гневно фыркая, плелись за ним.

Маркан протиснулся через отверстие и залез внутрь. Львиные ящерицы топтались у подножия дерева, как собаки, охраняющие своего хозяина от ночных опасностей.

— Я как раз тренировал этих скотов, — сказал синий человек так, словно это было самым обычным делом, — когда появились вы и гульяу. А когда они в ночном походе чуют свежее мясо, ими всегда трудно управлять. Ну, ладно, этот урок пойдет им на пользу, они навсегда запомнят его. Что-то не так с твоим лицом, друг мой? Ты выглядишь так, словно у тебя что-то болит, — с тревогой в голосе сказал Маркан Бальфуру.

БАЛЬФУР БЫСТРО восстановил контроль над своим лицом.

— Наверное, я выглядел так, словно проглотил яйцо целиком, и оно застряло у меня в горле, — проворчал он. — Но то, как ты воздействовал на этих существ... это, мягко говоря, удивило меня.

Пожатие плеч Маркана подсказало ему, что это ерунда.

— Дикие другие. А эти прирученные.

Лора с любопытством оглядела синего человека.

— Я была не права, когда сказала, что он не годится в компаньонки, — заявила она.

— Что? — спросил Бальфур.

— Он лучший из всех компаньонок, — сказала девушка. — Ни одна девушка не придумает себе лучшую компаньонку, чем человека, который смог приручить таких чудовищ.

— Перестань, — раздраженно ответил Бальфур. — Что теперь думать об этом? — И он повернулся к синему человеку. — А откуда вы взяли такое оружие?

— Его изобрел мой народ, — с гордостью ответил Маркан.

— Но оно же действует совсем как лучевые автоматы руумов.

— Знаю, — ответил Маркан. — Мы его изобрели, а они украли его у нас. Я слышал, что они придумали какие-то улучшения, но не знаю, в чем те заключаются.

— Наверняка что-то улучшили, — сказал Бальфур и показал ему автомат, который отнял у руума.

Маркан осмотрел его.

— Да. Да. Но изначально они украли его у нас, — грустно сказал он.

— У вас есть ученые, способные разработать подобное оружие? — спросил Бальфур.

— Да. Были. Когда-то, когда мы были великим народом, прежде чем нас завоевали руумы, у нас было много ученых. Теперь от моего народа осталась лишь жалкая горстка.

— Что же случилось с остальными?

— Сокрушены, захвачены в плен, уничтожены этими паразитами руумами, — послышалось в ответ, и в глазах синего человека сверкнула ярость, он погрозил кулаком в ночную тьму снаружи. — Когда-нибудь мы сведем счеты с руумами, — Мгновение в нем кипел гнев, делающий синего человека еще более живым и понятным, затем гнев постепенно улегся. — Но все безнадежно, — сказал он, и в его голосе послышалась горечь. — Руумов миллионы. А нас — лишь несколько тысяч. Что мы можем сделать с таким численным превосходством противника?

— Так думали и мы прошлым вечером, — сказал ему Бальфур. — Но мы остались в живых и нанесли удар. Может, в конце концов, и вам выпадет такая возможность.

— Может, — без всякой надежды в голосе сказал Маркан. — Завтра я отведу вас к своим, в последнюю оставшуюся цитадель синих людей на этой планете.

Той ночью Бальфур уснул под громогласный топот львиных ящериц возле дерева, под блеск исчерчивающих небо молний и оглушительные раскаты грома. Но это ему не мешало спать. Он устал, как собака. Девушка выбрала сухое местечко в противоположном конце дупла и тоже почти мгновенно уснула. Некоторое время спустя Бальфур проснулся и едва различил в темноте Маркана, сидевшего на страже у выхода. А Лора Кэлхаун сменила место. Теперь она тесно прижималась к нему.

— Мне казалось, что вы волновались по поводу компаньонки, — пробормотал Бальфур.

— К черту компаньонку, — сонно ответила она. — Замолчите и не мешайте мне спать.

Бальфур усмехнулся. Он чувствовал себя, как свинья в клевере, как дурак, в руки которого попала удача. Он был жив, чего совсем не ожидал. Он лежал в сухом месте, которое совсем уж не надеялся найти на Венере. И Лора Кэлхаун добровольно прижималась к нему, о чем он и мечтать не смел...

Нет, не так, — подумал он. Я ждал, что она сделает это.

БАЛЬФУР ПРОСНУЛСЯ от треска искр и запаха дымка. Встревоженный, он тут же вскочил на ноги. Из выходного отверстия внутрь лился дневной свет, а ему усмехался Маркан. Бальфур увидел источник искр и дыма. Синий человек разжег у выхода костер, на котором жарил какое-то мясо.

— Подарок от гульяу, — сказал Маркан. — там еще кое-что оставалось.

Голодный, как тигр, Бальфур впился в мясо зубами и попытался вспомнить, ел ли когда-нибудь что-то вкуснее. К нему присоединилась Лора Кэлхаун. В конце концов, Бальфур решил, что она перебарщивает.

— Ты потеряешь свою девичью стройность, если будешь продолжать в том же духе, — предупредил он.

— Возможно, я потеряю нечто более важное, чем стройность, — мрачно ответила девушка.

Бальфур постарался удержаться от смеха.

— А что именно? — спросил он.

— Не твое дело, — ответила Лора.

Проспав в обнимку ночь, оба, очевидно, почувствовали, что стали чем-то ближе друг к другу.

— Заканчивайте, — сказал Маркан. — Пойдем к моим людям.

— Хорошо, — ответил Бальфур и встал.

Снаружи стоял светлый день, в своем роде. Прямые лучи солнца редко проникали сквозь плотный облачный покров Венеры, так что, в итоге, солнечный свет был здесь всегда рассеянным, словно в непогоду, никакого чистого неба и яркого солнца, как на Земле. Бальфур вышел было наружу, огляделся и попытался поспешно юркнуть обратно. Снаружи стояли три львиные ящерицы.

— Они не причинят тебе вреда, — сказал Маркан. — Мы поедем на них.

— Что? Ты не возражаешь, если я пойду пешком? Я думал...

— Неужели ты испугался старой доброй львиной ящерицы? — злорадно спросила Лора Кэлхаун. — Ты что, забыл, что их не интересуют мальчики? Пожалуйста, отойди в сторону и позволь леди научить тебя ездить верхом.

Бальфур отошел, а Лора решительно подошла к ближайшей ящерице. Та посмотрела на нее сверху вниз и разинула пасть в ярд шириной.

— Ой! — завопила девушка, и через секунду уже сидела в самом дальнем углу дупла.

— Они не причинят тебе вреда, — принялся уговаривать ее Маркан. — А если что попробуют, я подпалю им шкуры.

— Ну и что вы сделаете, если она проглотит меня? — нервно спросила Лора.

Маркан и Бальфур стали вдвоем уговаривать ее. Синий человек бесстрастно ударил всех трех ящериц по брюху, заставив подогнуть ноги, и, в итоге, все уселись на них. Лора изо всех сил вцепилась в роговые выступы на спине своей ящерицы.

— Венера не место для девушки! — завопила она, когда ящерица встала во весь свой рост. — Пожалуйста, пожалуйста, снимите меня!

— Лучше постарайся поскорее привыкнуть, — подколол ее Бальфур. — До дома еще чертовски далеко. А в ином случае...

— Я все поняла, — мрачно закончила Лора. — А иначе мы никогда не доберемся домой.

Езда на ящерицах была незабываемым опытом. Не было ни седла, ни уздечки. Маркан вручил каждому по дубине длиной с человека.

— Если хотите повернуть направо, бейте по левой стороне шеи, а если налево — наоборот, — сказал синий человек. — Если они повернут голову и попытаются укусить вас — тресните по носу. Не нежничайте с ними, этого они не поймут.

Если ездить на львиных ящерицах было и не очень приятно, зато очень полезно. Заросли растений с шипами, перевитые лианами и прочие прелести нехоженых джунглей оставались внизу. Человеку приходилось пробивать сквозь них путь либо идти в обход, теряя время и куски одежды. И Бальфур, и Лора Кэлхаун понимали, что без этих животных они вряд ли пройдут через джунгли.

Под предводительством Маркана они покинули оставшиеся позади джунгли и попали на горное плато. Наконец, синий человек ткнул рукой в просвет в облаках, указывая на заснеженный пик впереди.

— Вон туда мы идем. Это последнее убежище моего народа, укрытие, которое до сих пор не нашли руумы.

— И вы так просто рискнули отвезти нас туда? — спросил Бальфур. — В конце концов, как можно брать совершенно незнакомых людей в секретное убежище?

Но мгновение лицо Маркана затуманилось, словно он обдумывал слова Бальфура. Затем он медленно вымолвил:

— Может быть, в этом есть риск. Но я думаю, он вполне окупится. Мое чувство, мой телевенир, подсказывает мне, что этим я могу спасти свой народ.

— Телевенир? — переспросил Бальфур.

Это слово было на языке руумов, но он никогда прежде не слышал его и не знал его значения. Пока гигантские ящерицы медленно ползли вверх по склону, становящемуся все круче, синий человек попытался ему объяснить.

— Телевенир — это как нащупывать то, что должно прибыть. Трудно объяснить, но у нас, синих людей, есть некое шестое чувство, которое дает нам... дает... — он замолчал, пытаясь подыскать подходящее слово.

— Вы предвидите будущее? — предположил Бальфур. — А скажите тогда, что будет завтра?

Синий человек тут же сделал отрицающий жест.

— Нет, это не так. Мы понятия не имеем, какие события произойдут завтра. То, что мы можем увидеть, это как большой поток, текущий через историю народа, великие бедствия, которые предстоят нам в будущем, и большие победы.

— Понятно, — тихо сказал Бальфур.

Несмотря на весь свой скептицизм, он почувствовал какую-то досаду Маркана, пытающегося найти нужные слова. Он понял, что синий человек страдает от того, что не может понятно объяснить. Также Бальфур знал, что Человечество тоже время от времени производило людей, которые умели предсказывать будущее.

— Значит, ты думаешь, что мы, пришельцы на Венере, можем помочь синим людям?

— Не совсем так. Чувство подсказывает мне, что еаше появление в убежище может оказаться спасением для моего народа.

— Что? — пораженно воскликнул Бальфур. — Но я всего лишь один человек. Не оценивайте меня столь высоко.

— Где-то, когда-то все сражения сводятся к успеху или неудачи одного человека, — ответил Маркан. — Не недооценивай то, что может произойти из-за одного человека. — Его синие губы сложились в усмешку. — Ты можешь быть куда важнее, чем думаешь.

Он тут же прервался, чтобы треснуть свою ящерицу дубиной по шее. Бальфур повернул голову, чтобы понять, что привлекло внимание синего человек. Сначала Бальфур подумал, что видит руумов, но почти сразу же понял, что это два землянина.

Кто эти люди? И что они делают здесь, в горах, возвышающихся над джунглями Го-руума?

ОЧЕВИДНО, ЛЮДИ тоже не ожидали встретить здесь львиных ящериц. Когда же поняли, кто перед ними, то резко остановились. Тот, что повыше, вскинул тяжелую винтовку, но тут же опустил ее, заметив Бальфура. Оба стояли, пристально глядя на подъезжающих. Бесспорно, они видели прежде синих людей и видели львиных ящериц, но никогда еще не встречали тех и других вместе. Бальфур был склонен сочувствовать их замешательству.

— Наверное, они не знают, стрелять или немного обождать, — сказал он. — Стойте здесь, а я пойду, поговорю с ними.

Он слез со спины ящерицы и тут же треснул дубиной по носу это неприветливое создание, которое попыталось его укусить. Оба человека испуганно смотрели, как он шел к ним. Поздоровались они натянуто и недружелюбно.

Это были бродячие торговцы, разведчики, авантюристы. По лицу того, кто повыше, его звали Джоргенсон, было видно, что он с готовностью перережет человеку горло за десять центов. Тот, что пониже, Чайлдресс, выглядел немногим лучше. Бальфур, который видел много торговцев, и не ожидал от них схожести с призерами мужского конкурса красоты на Венере. Те, кто отваживался лазить по здешним джунглям и горам в поисках золота, урана, драгоценных камней или просто того, что плохо лежит, почти всегда похожи на беглецов с каторги — обычно они и являются ими. Детишки в штанишках на лямках не шатаются по венерианским джунглям. Но, как правило, торговцы не подходят так близко к Го-рууму, как эта парочка.

— Как, черт побери, вы научились кататься на львиных ящерицах? — требовательно спросил Джоргенсон.

Бальфур коротко объяснил. Джоргенсон покачал головой, как человек, отказывающийся верить собственным глазам.

— Я вижу и слышу вас, но не могу в это поверить. Может, вы именно тот, кто сможет нам помочь.

— Что случилось?

— Мы в беде. Кончаются боеприпасы, нет продуктов, наши проводники и носильщики сбежали. Фактически, если бы вы не появились, то через несколько дней мы бы стали пищей для здешних ящериц. Что скажете, Бальфур? Вы подвезете нас и тем самым спасете наши шкуры или бросите здесь, чтобы ящерицы сожрали нас?

Бальфур кивнул. При таких обстоятельствах у него не было никакого выбора. Маркан нехотя согласился.

— Да, мы должны их спасти. Хотя они мне не нравятся. Я чую в них что-то нехорошее.

Когда поехали дальше, Бальфур и Лора Кэлхаун ехали на одной ящерице, а Джоргенсон и Чайлдресс — на другой. У торговцев, кроме винтовок и кое-каких припасов, имелся большой сверток, обернутый водонепроницаемой синтетической тканью.

— Мы очень ценим вашу помощь, — то и дело повторял Чайлдресс. — Вы спасаете нам жизнь. Мы не забудем это. — Он небрежно взглянул на Лору. — И с вами женщина.

Лора взмахнула дубинкой, которой управляла львиной ящерицей.

— Если вы приблизитесь ко мне, я могу и забыть, что я — леди, — сказала она. — Чайлдресс со страхом посмотрел на дубинку и больше ничего не сказал.

— Что-то ты слишком груба, милая, — заметил Бальфур.

— Не нравятся мне эти птички, — энергично ответила девушка. — Хотя, если подумать, я не знаю, слишком ли от них отличаешься ты, с точки зрения девушки.

— Я отличаюсь, — сказал Бальфур.

— Ну, в таком месте леди защищается, как может, — вздохнула девушка. — И мне в любом случае придется идти с тобой.

— Вчера вечером вот в том направлении прозвучал ужасный взрыв, а потом зарево долго окрашивало небо, — сказал Джоргенсон, махнув рукой назад. — Мы были слишком далеко, чтобы понять, что это было. А вы что-нибудь знаете об этом?

— Мы тоже видели зарево и думали, что это такое, — ответил Бальфур.

— Это же взорвался корабль, — прошептала ему на ухо Лора. — Ты что, не скажешь им об этом?

— Вряд ли. Это не их дело.

— А что ты вообще сказал им о нас?

— То, что мы были с научной экспедицией, нас захватили в плен в Го-рууме, а Маркан нашел нас и спас.

Какое-то время Лора молчала, переваривая это.

— А что ты сказал им обо мне? — снова прошептала она.

— О, я сказал, что ты моя жена Венеры.

— Жена Венеры? Что это значит?

— Разве ты не знаешь об этом? — чуть улыбнулся Бальфур — У всех космонавтов есть одна жена на Земле, одна на Луне, одна на Марсе, если они летают туда, и одна на Венере. Ту, что на Марсе, так и называют — жена Марса. А ту, что на Венере... Эй, сейчас же перестань!

Сидя позади, Лора принялась больно тыкать его кулачком в ребра.

— Я тебе покажу жена Венеры, ты!..

На ночь они расположились лагерем в роще деревьев с твердой древесиной. Здесь, на плато, воздух ночью был холоднее. Растительность тоже изменилась. Высокие деревья остались, но полностью исчез подлесок и путаница лиан. Эта местность была гораздо легче проходима.

Маркан увел Бальфура к краю рощи.

— Вон там, через двести миль отсюда, главные города руумов. А там, — ткнул он рукой гораздо ближе, — место, где взорвался корабль. Можешь быть уверен, что теперь там все кишит руумами.

— Вопрос в том, найдут ли они нас, — сказал Бальфур.

Синий человек пожал плечами.

— Я бы сказал, что мы уже спаслись от них, если бы не одно.

— Что именно?

— Мое чувство, мой телевенир, подсказывает, что мы не спаслись.

— Но мы за весь день не встретили ни одного руума, — возразил Бальфур.

— У нас есть древняя поговорка — если вы не видите руумов, это лишь вопрос времени, вам не скрыться от них. Их патрули регулярно проникают в высокогорные районы. И можешь не сомневаться, если патрули станут кого-то искать, то непременно найдут. У них есть новейшие методы переговоров на большие расстояния, полученные от вас, землян...

— Радио, — подсказал Бальфур.

— Не стоило вам давать им его.

— Мы пытались подружиться с ними.

— Руумы напоминают львиных ящериц, до них доходит лишь одно — удар дубиной по голове. Единственный способ подружиться с руумом, это первым делом избивать его каждое утро. Если он только подумает, что вы боитесь его, то непременно перережет вам горло еще до заката.

Маркан говорил со страстностью, перемежая свою речь со словами на языке синих людей, которые Бальфур не понимал.

Политика ООН всепланетного мира, сердито подумал он. Согласно важным шишкам на Земле, идея состоит в том, чтобы заключить мир со всеми расами. В идеале, подумал Бальфур, никто не должен ни с кем ссориться. Мир — это единственная цель. Но методы достижения этой цели, в случае с руумами, оставляют желать лучшего. «Не сражайтесь с ними! Не позволяйте им сражаться с вами! Не давайте им оружие! Не давайте им космические корабли! И с течением лет они поймут, что наши намерения благородны, и заключат с нами мир».

Все это было прекрасно на бумаге. Это звучало еще лучше в пламенных речах борцов за мир. Единственная проблема состояла в том, что здесь, в этих диких краях, такое не работало. Нельзя подружиться с тигром, относясь к нему по-доброму. Подружиться с ним можно, лишь посадив его в клетку. Руумы почти не отличались от тигров.

Но перед адмиралом Хэтриджем в Венуспорте стояла трудная задача выполнить все эти прекраснодушные призывы. И ценой, которую, в конечном итоге, заплатит Человечество, станут космические корабли, попавшие в руки руумов, вооруженные стационарными лучеметами, ручную версию которого нес с собой Бальфур. И, рано или поздно, они получат эти корабли. Невозможно долго хранить это в тайне. Сами корабли или их чертежи, но в результате целые орды тигров выйдут на просторы космоса.

Пока еще адмирал Хэтридж в Венуспорте не знал, что руумы в открытую попытались захватить один такой корабль. Хэтридж не знал и того, что лучший его агент находится сейчас в Го-рууме. Хэтридж считал, что Бальфур летит сейчас на Землю, чтобы доложить руководству ООН о действительном положении дел, в слабой надежде, что им могут дать разрешение использовать другие, более действенные методы для заключения мира с тиграми, а не только гладить их по шерстке.

Если и была какая-то возможность передать сообщение адмиралу Хэтриджу, то на ум Бальфуру она не приходила.

Не было никакого способа связаться с Венуспортом. В данном случае, весь научный прогресс в области связи: телеграф, телефон, радио и даже космическое суперрадио были бесполезны. Как и в далеком прошлом Земли был лишь один способ доставить информацию с одного места до другого — люди должны были сами принести ее.

А в данном случае он и Лора Кэлхаун как раз и были этими людьми. Посыльными, несущими важную информацию. И первая проблема была не в том, как передать информацию, а в том, как сохранить в живых самих посыльных.

ОНИ ЗАКОНЧИЛИ ужинать. Уже надвигалась ночь. Из джунглей стали доноситься крики ночных животных. Джоргенсон и Чайлдресс легли спать вместе, чуть поодаль от остальных. Бальфур вопросительно поглядел на Маркана.

— Отдыхай, — сказал синий человек. — Я буду дежурить первым.

Лора Кэлхаун нашла мягкое местечко у подножия огромного дерева, и с намеком положила рядом с собой дубину.

— Это на тот случай, если у тебя возникнут вдруг ночью какие-нибудь мысли.

Бальфур усмехнулся. Славная девочка. Она, как и он сам, прекрасно знала, что здесь каждый час, чуть ли не каждую минуту они могли лишиться жизни, но она продолжала поддерживать свое, а также и его настроение.

— Не волнуйся, милая, — ответил он. — Я слишком устал.

— Не обманывай меня, — пробормотала Лора. — Никакой мужчина не устает слишком для глупостей.

Бальфуру показалось, что только он заснул, как был разбужен чьим-то прикосновением круке. У него мелькнула мысль, что Лора решила погреться возле него. Но к руке опять прикоснулись, и Бальфур услышал шепот:

— Руумы!

Сон слетел мгновенно.

Пальцы нашарили лучевой автомат. Бальфур открыл глаза. Костер был погашен. В роще было темно, как в желудке у львиной ящерицы. Снова прикосновение и шепот:

— Тссс...

Это был Маркан.

— Сколько? Где они? — шепнул Бальфур.

— Это патруль. Наверное, заметили в сумерках наш костер. Их восемь или девять. Они идут по роще ниже нас.

— Может, уйдут, не заметив нас?

— Может. Но мы не должны их отпустить.

— Почему?

— Они будут искать нас и могут наткнуться на моих соплеменников. Мы не можем так рисковать. Нет, друг мой. Либо этот патруль останется здесь навсегда, либо мы.

— Хорошо, Маркан. Вот моя рука. Будем играть теми картами, что нам выпали. Но их девять против нас пятерых...

— Вы забыли еще троих, — сказал Маркан.

— Кого? — не понял Бальфур.

Синий человек сказал, кого. Бальфур молчал, обдумывая его слова.

— Ладно, попробуем. Давай будить остальных.

Лора проснулась мгновенно. Джоргенсон и Чайлдресс тоже не стали потягиваться, а сразу же схватились за винтовки.

— Тихо. Мы в опасности. — И Бальфур шепотом быстро обрисовал им ситуацию.

— Руумы? — прошептал Джоргенсон. — Но...

— Готовьтесь и молчите, — велел ему Бальфур.

Было что-то в его голосе, что заставило торговцев беспрекословно повиноваться. Они бесшумно канули в темноту и там заняли позиции. Внезапно чуть ли не в самом их лагере вспыхнул яркий свет.

Как вспышка магния. Это было какое-то осветительное устройство. Из него выстрелили вверх, и снаряд горел в воздухе, производя невыносимо яркий свет, тут же превративший ночь в день. Предназначенная для ночного нападения, вспышка была не только для освещении, но и имела своей целью испугать и ослепить врага.

Пока светящийся шар висел в воздухе, патруль руумов ворвался в лагерь. К освещению добавились яркие разряды лучевых ружей, словно молнии, ударяющие в одно и то же место.

План патрульных был ясен. Во-первых, ошеломить неприятеля. Во-вторых, уничтожить всех, кроме одного. Они решили, что имеют дело с охотничьей группкой презренных синих людей. Несмотря на то, что они практически истребили синюю расу, небольшие отряды все еще остались в горах, группы, которые выслеживались и тут же уничтожались. Патруль собирался уничтожить тут всех, кроме одного. Его они хотели схватить живым, чтобы он мог рассказать им, где прячется группа.

Когда вспыхнул осветительный шар, они ворвались в лагерь, стреляя во все, что напоминало им синих людей.

Маркан резко выкрикнуло какие-то слова на языке синих, схватил дубинку и тут же пустил ее в ход.

Разбуженная светом и ударом дубины, вскочила на ноги львиная ящерица. Спросонья она не понимала, что происходит, и лишь слышала, как кричит ей хозяин: «Убей! Убей!» — и показывает на тех, кого нужно убить.

Словно три танка, три львиных ящерицы развернулись и понеслись через рощицу к патрулю.

Ночь наполнилась грохотом их шагов: БУУМ-ТРАХ! С деревьев полетела кора, когда чешуйчатые тела налетали на гигантские деревья, слишком толстые, чтобы их можно было свалить. Меньшие же деревья ломались с громким треском.

Патруль сначала услышал прибытие львиных ящериц, потом увидел их.

— Теперь наша очередь! — крикнул Маркан.

Он поднял трубку и направил ее на патрульных руумов, хорошо заметных в свете горящего в небе шара. Сияющий луч вырвался из трубки, и пылающий в небе шар тут же погас. И в роще снова стало темно, как в брюхе львиной ящерицы.

Но темнота осветилась вспышками, когда патрульные начали стрелять в три громадных, несущихся на них туши. Маркан снова нацелил свое оружие, теперь уже не руумов. Бальфур присоединился к нему.

Патрульные руумы не поняли, что является главным источником опасности. Они решили, что это львиные ящерицы. Они наверняка имели дело с такими при свете дня. Но в темноте, когда уже нападали не они, а на них, причем с их же оружием, руумы на миг растерялись.

И это был решающий миг. За этот миг первая львиная ящерица достигла своей цели. Раззявился громадный слюнявый рот, и командир патруля на собственном опыте увидел, насколько темно в брюхе такого создания. Он был проглочен в один присест.

ЧАВК!

Ночью это было слышно отлично. Вспышки лучевых ружей засверкали во всех направлениях, засверкали и тут же погасли. Послышались тяжелые удары, громоподобный топот. Потом закричал руум. И все было кончено.

Ночь стала тиха, как и прежде, эту тишину лишь прерывал иногда хруст костей и угрюмое чавканье. Львиные ящерицы занялись своим любимым делом — кушали.

Джоргенсон и Чайлдресс потрясенно молчали. Они не сделали ни единого выстрела. Бальфур вдруг осознал, что за руку его держит Лора Кэлхаун. Он обнял ее и почувствовал, как дрожит девушка.

— Все в порядке, котенок. Все кончено, — прошептал он.

— Это было так ужасно, — дрожащим голосом сказала Лора.

— Но необходимо, — жестко сказал Бальфур. — Маркан, что будем делать теперь?

— Залезем на деревья и будем ждать утра, — ответил синий человек.

— А зачем лезть на деревья?

— Затем, что ящерицы голодны. Кроме того, они слишком возбуждены. С рассветом они успокоятся, и мы сможем снова управлять ими. Но не ночью. — Послышалось какое-то царапанье, затем голос Маркана раздался уже сверху: — Здесь есть низкие ветки. Погоди, я дам тебе руку. Лучше провести ночь здесь, чем на земле с голодной львиной ящерицей, которая не станет в темноте разбираться, кто друг, а кто враг.

— Так я и знала, что кончу тем, что усядусь на насест на дерево, — проворчала Лора Кэлхаун.

Голос ее снова был твердым. Она справилась с собой. Бальфур помог ей залезть на дерево.

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ львиные ящерицы беспокойно бродили среди деревьев, то взревывая, то молча топая. Потом две из них затеяли возню, очевидно, из-за трупа руума, но по мере приближение рассвета они все больше успокаивались. Люди, как совы, сидели все это время на деревьях.

— Это не первая ночь, которую я провел на дереве, — бодро сказал Маркан.

Когда серые лучи рассвета стали просачиваться сквозь кроны деревьев, все три львиные ящерицы уже лежали и спали. Маркан слез с дерева. Люди испуганно глядели на него. С дубинкой в одной руке и с лучевой трубкой в другой он подошел к спящим чудовищам, осторожно, очень осторожно и медленно. Потом замер над ними.

Бальфур решил, что синий человек использует свое чувство, телевенир, чтобы предсказать, будут ли львиные ящерицы снова послушными. Потом, казалось, он решился, подошел к ближайшему чудовищу и треснул его дубинкой по животу.

При виде этого Джоргенсон чуть не свалился с дерева.

— Да у этого дьяволенка нервы, точно канаты! — воскликнул он.

Львиная ящерица заворчала, проснулась, разинула пасть и обернулась посмотреть, что там обеспокоило ее. Дубинка Маркана тут же ударила ее по носу. Чудовище заворчало, но уступило, признав своего хозяина. Когда Бальфур спустился с дерева, все три ящерицы уже стояли, выстроившись в ряд. Маркан был занят тем, что рассматривал лучевой автомат руумов.

— Да, они улучшили его. Это оружие лучше нашего.

— Они улучшили его даже сильнее, чем ты думаешь, — сказал Бальфур. — Они разработали луче мет такой величины, что его можно установить на космическом корабле.

— Но это невозможно, — возразил синий человек. — Сам ты видел этот лучемет?

— Нет, зато я видел места, где его испытывали. Они уничтожили им целый горный склон.

Синий человек явно испугался.

— С таким оружием мой народ мог бы на равных потягаться с руумами, — сказал он, наконец.

— Значит, ваши ученые должны засучить рукава и взяться за дело. Теперь вы знаете, что такое оружие возможно, и это все облегчит.

Бальфур замолчал и принялся обыскивать подлесок.

— Что ты ищешь? — спросил Маркан.

— Рацию, которая должна быть у каждого патруля, — ответил Бальфур. — Если я найду ее, и она работает...

Он замолчал, не закончив предложение. С рацией можно было бы связаться с Венуспортом. Бальфур не сомневался, что как только он выйдет на связь с адмиралом Хэтриджем, то через несколько часов здесь появится крейсер, чтобы забрать его, Лору и обоих торговцев. Возможно, спасение было очень близко. И тут Бальфур увидел большой пакет, из которого торчала антенна. Очевидно, это была скопированная руумами рация, разработанная на Земле. Он с криком бросился к ней.

— Лора! — закричал он. — Вот то, что нам нужно. Рация!

Голос у него был ликующим. Девушка тут же подбежала к нему.

— О-о... — простонал вдруг Бальфур.

Ликование ушло из него, как вода из выжатой губки.

— Что случилось? — спросила Лора.

Бальфур молча показал ей пакет. Очевидно, одна из ящериц подумала, что он съедобен и прежде, чем убедилась, что это не так, успела его хорошенько пожевать. Хрупкое радиооборудование было раздавлено, скручено, повреждено и бесполезно. Бальфур с силой швырнул его за землю.

— Мне жаль, друг мой, — печально сказал Маркан. — Теперь мы пойдем, да?

ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ они достигли убежища синих людей. Львиных ящериц оставили внизу, в долине, служившей загоном для этих чудовищ, и последние утомительные мили люди проделали пешком. Здесь, у вершины могучего пика, находившейся у самых вечных облаков, с Го-руумом, расстилавшимся далеко внизу, жили остатки синих людей — жили и смотрели вниз, туда, где был враг, которого они боялись и ненавидели, но ничего не могли с ним сделать.

— Отдохните пока, если хотите, — сказал Маркан.

— Вот это приглашение я готов принять, — ответил Бальфур.

Здесь, в этих горах, молено было прожить, в случае необходимости, много дней, месяцев или лет Маркан отвел всех четверых в удобные комнаты и оставил отдыхать. Лору и Бальфура он поселил в одной комнате.

— Я думаю, ты сговорился с синим человеком, — сказала Лора, озирая помещение.

— Вот еще! — ответил Бальфур. — Он просто ничего не знает о нашем нравственном кодексе. Ты не можешь винить его в этом. Он считает...

— Конечно, он считает, что я твоя венерианская жена, — прервала его Лора и быстро прошла в соседнюю комнату, погрозив с порога дубинкой. — Если кто-то войдет сюда, я превращусь в львиную ящерицу, — сказала она и снова грозно взмахнула дубинкой.

— Эй, котенок, ты неправильно меня поняла, — воскликнул со смехом Бальфур.

Но Лора захлопнула дверь перед самым его носом. Бальфур скорчил гримасу и отвернулся. Он хотел отдыхать, отдыхать и отдыхать. Синие люди дали ему такую возможность до следующего дня. Затем к нему пришла первая депутация ученых. Они принесли лучевой автомат, отнятый у руумов, и собственную модель этого же оружия. С ними пришел Маркан.

— Мы хотим, чтобы ты как можно подробнее рассказал нам о стационарном лучемете руумов.

— Гм-м... — протянул Бальфур.

Он колебался. Перед ним был еще один потенциальный тигр, который хотел обрести клыки. Но этот тигр ему нравился. И он рассказал все, что знал. Никогда еще Бальфур не видел, чтобы люди так волновались. Они все были с седыми бородами, большинство были старыми, трясущимися, с потухшими глазами. Но пока он говорил, в них пробуждалась надежда. И они принялись трещать на языке синих людей, словно обезьяны в клетке.

— Что с ними такое? — спросил Бальфур.

— Они, наконец, увидели возможность ударить по руумам, — ответил Маркан, глаза его горели, Маркан был взволнован не меньше остальных.

— И как вы собираетесь это сделать?

— Ну, этого пока мы тебе не скажем. Это всего лишь надежда, не больше, чем голое предположение. Позже, друг мой, позже. Но, похоже, мое ощущение не обмануло, когда я сказал, что твое прибытие сюда изменит судьбу всех синих людей.

Кивнув, Маркан вышел из комнаты, ученые последовали за ним.

Бальфур не видел его целых три дня. Это время он провел с Лорой Кэлхаун, все теснее знакомясь с ней и беседуя, несмотря на то, что девушка не расставалась с дубинкой.

Они стояли у парапета, любуясь расстилавшимися внизу могучими землями Го-руума, когда их нашел Маркан. Синий человек был страшно взволнован.

— Где ваши друзья? — крикнул он.

— Что? — удивился Бальфур. — Какие друзья? О ком это ты?

— О двух торговцах. Где они?

— Понятия не имею. Я их не видел уже...

Бальфур попытался припомнить, когда он в последний раз видел Джоргенсона и Чайлдресса. И не мог вспомнить, видел ли их вообще. Они исчезли долой с его глаз, и Бальфур не думал и не беспокоился о них.

— Их нет, — сказал Маркан.

Бальфур попытался подумать, что бы это значило, и не мог понять, значит ли это что-либо важное.

— Они крутые парни, с ними все будет в порядке. Если ты волнуешься, что с ними могло что-то произойти, то выбрось это из головы.

— Я не волнуюсь о том, что с ними могло что-то произойти, — ответил синий человек. — Я волнуюсь, как бы не произошло что-то с нами. Я хочу знать, где они?

— Да не знаю я, — воскликнул Бальфур. — Ты смотрел в их комнате?

— Да. Там нет ничего, кроме кучи мусора.

— Ну. Давай пойдем и посмотрим еще раз.

КОМНАТА, КОТОРУЮ занимала эта парочка, действительно, была завалена мусором. На полу валялись куски водонепроницаемого пластика.

— В такой материал был завернут большой пакет, — сказал Бальфур. — Я думал, у них там товары для торговли. Очевидно, они распаковали их и поделили ношу между собой.

Среди мусора валялся клочок бумаги. Бальфур поднял его. Это был кусочек, случайно оторванный от большого листа. От этого кусочка голубого цвета у Бальфура по спине внезапно пробежал холодок. Он повертел его в руках и взглянул на Маркана.

— И как ты думаешь, куда они могли пойти?

— Боюсь, они пошли к руумам, чтобы показать им дорогу в наше убежище. Руумы многое дали бы за информацию о последнем убежище синих людей.

Лицо Маркана помрачнело от предчувствий. Если Джоргенсон и Чайлдресс перебежали к руумам, значит, остатки расы, которая нашла здесь убежище, будут вынуждены снова куда-то бежать.

Бальфур шепотом проклял всех бродячих торговцев.

— Боюсь, ты прав, хотя ошибаешься в цели их поступка.

— Что ты имеешь в виду?

Бальфур показал ему клочок бумаги.

— Здесь кусочек копии чертежей. В том пакете, который был у них, находился полный набор чертежей космического корабля. Вот зачем они шли в Го-руум. Они пытались продать чертежи космического корабля руумам. И вот куда они направились теперь.

— Откуда ты знаешь?

Бальфур бросил обрывок на снег.

— Это часть технической синьки чертежей носовой части космической ракеты, который оборвался, пока они делили между собой пакет. Нет никаких вопросов, куда и зачем они направились. — Его проклятия в адрес торговцев громким эхо отдались в пустой комнате. — Нужно поймать их, Маркан, прежде чем они доберутся до руумов. Нужно идти немедленно. Как быстро мы можем пуститься в погоню?

— Да прямо сейчас, — ответил синий человек. — Но эти люди принадлежат к твоей расе. Действительно ли ты готов гнаться за ними?

Не слышалось никаких изменений в его голосе, когда Маркан задал этот вопрос.

— Конечно. А в чем дело?

— Ты убьешь их, если мы их догоним? — продолжал синий человек.

— Это уже другой вопрос. Если мы поймаем их живьем, то я попытаюсь вернуть их в Венуспорт для того, чтобы их там судили. Если они станут сопротивляться... — Бальфур красноречиво пожал плечами.

Маркан глубоко вздохнул, окаменевшее лицо его немного расслабилось.

— Ладно, ладно, — сказал он. — Тогда с моими людьми не будет проблем. Если ли бы ты ответил иначе, если бы остался равнодушным или не захотел бы принять участие в преследовании этих предателей, тогда, боюсь, мои люди не оставили бы вас обоих в живых...

— Что? — воскликнул Бальфур.

— Мы плохо знаем людей, — объяснил ему Маркан. — Раз эти двое воспользовались нашим гостеприимством, а потом предали нас, то и вы могли бы сделать то же самое. Так подумали бы мои люди. И они бы решили, что вы не случайно проникли в последнее убежище моей расы.

— Я понял, — сказал Бальфур, чувствуя, как внутри все дрожит — он и не предполагал, насколько близок был к смерти. — Думаю, со временем вы поймете, что земляне почти такие же, как и любая другая раса, что среди них есть хорошие люди, и есть плохие. В данном случае нам попалась пара гнилых яблок. И все, что теперь нам нужно сделать, так это поймать их.

— Правильно, — сказала вдруг Лора Кэлхаун. — Мы должны погнаться за ними.

— Пойду я, — сказал ей Бальфур. — А ты останешься здесь.

— Если ты думаешь, что я собираюсь сидеть здесь одна, то ты просто спятил, — воскликнула девушка. — Если пойдешь ты, пойду и я. Если вы меня не возьмете, я последую за вами пешком.

БАЛЬФУР ОРТКРЫЛ было рот, собираясь возразить, но увидел выражение ее лица и понял, что все его слова бесполезны.

— Хорошо, — сказал он. — Ты пойдешь, если бросишь, наконец, свою дубинку.

Лора вздрогнула, но не стала колебаться.

Когда они стали спускаться по склону горы, то были одеты в боевое облачение синих людей, состоящее, в основном, из пояса с кинжалами. У Бальфура был лучевой автомат, который он получил в наследство от убитого им руума. Во главе с Марканом, тянулась по склону цепочка из двадцати воинов синих людей. В долине львиных ящериц дежурившие там хранители предоставили им «скакунов». Цепочкой они продвигались по еле заметной тропе среди джунглей, направляясь в земли руумов.

Вскоре были найдены доказательства, что торговцы прошли тут перед ними.

— Они были здесь вчера, — доложил Маркану вышедший из наблюдательного поста часовой. — Нет, я не пытался остановить их. Я же думал, что они наши друзья.

Когда пришла ночь, они не стали останавливаться на привал. Нельзя было упускать время.

— Мы должны догнать торговцев, прежде чем они свяжутся с патрулем руумов, — сказал Маркан.

Бальфур мрачно кивнул, выражая молчаливое согласие. Представители двух рас боролись плечом к плечу за общую цель, хотя и по разным причинам. Синие люди хотели оставить в тайне местоположение своего убежища. Землянин Бальфур хотел сохранить секреты создания космического корабля от руумов. Они добрались до конца плато. Под ними скрывались в темноте джунгли, болота и связывающие их водные протоки, гнойниками расползшиеся по всему экваториальному поясу Венеры. В темноте ничего не было видно, но они чувствовали гнилостный смрад и слышали угрожающие звуки. Тяжелый воздух провонял насквозь. В нем стоял аромат разлагающейся растительности вперемешку с отвратительным амбре неподвижной воды. В эту ночь грозы не было. Звуки с болота слышались ясно и отчетливо, гул пробуждающейся ночной жизни: рев рептилий, чириканье насекомых, время от времени тяжелый топот — БУУМ-ТРАХ! — диких львиных ящериц.

— День переждем здесь, — сказал Маркан.

Он выглядел беспокойным, встревоженным. Разослал патрули, они вернулись и сообщили, что не видели и не слышали ничего необычного. Но Маркан все равно не успокоился.

— Если на нас наткнется патруль руумов, — сказал ему Бальфур, — то снова напустим на них львиных ящериц. Не думаю, что они смогут тягаться с ними в темноте.

— Это я знаю, — ответил ему синий человек. — И мы достаточно сильны, чтобы отразить нападение. Но...

Он резко замолчал. Казалось, почувствовал, будто что-то не так, но не мог понять, что именно.

Затем что-то просвистело у них над головами и приземлилось с каким-то тихим бульканьем. Послышалось шипение.

— Что это? — резко спросил синий человек.

— Какое-нибудь животное, — растерянно сказал Бальфур.

Они вдвоем пошли на звук. Снова раздался короткий свист. На этот раз землянин услышал короткий стук, предшествующий ему и бульканью. Стукнуло в темной массе деревьев слева. Бальфур нахмурился. Они еще шли, когда впереди закричал один из синих людей:

— Мы на том месте, где булькнуло. Сейчас поглядим...

Внезапно он замолчал. Наступила полная тишина.

— Что, черт побери, происходит? — спросил Бальфур по-английски.

Маркан не понял его. Вокруг стояли синие люди. А сверху, казалось, прилетел, шлепнулся и забулькал еще десяток непонятных предметов. Тут Бальфур почувствовал запах и понял, что происходит.

— Газ! — закричал он. — Газовые гранаты! Патруль руумов прячется где-то в...

К сожалению, кричал он по-английски, так что синие люди не поняли его. А даже если бы и поняли, то все равно не знали бы, что делать. Подобный газ был им неизвестен, они никогда не слышали о нем, даже не предполагали, что могло существовать такое оружие.

Почувствовав запах газа, Бальфур тоже не многое узнал из него. Он не знал, убивает ли этот газ своих жертв или просто выводит из строя. Знал лишь, что думать об этом уже слишком поздно. Колени у него подогнулись. В голове пронеслось, что он вместе с синими людьми вляпался в элементарную засаду, что космические корабли не единственное, чем интересовались руумы, они так же хотели заполучить земное оружие.

— Газ!.. — еще раз прохрипел он.

Вокруг началось беспорядочное движение, громогласное БУУМ-ТРАХ! львиных ящериц, хрипы людей и тихое бульканье, так как гранаты продолжали прилетать. Затем все исчезло...

ПЕРВЫЕ НЕСКОЛЬКО секунд оглушенному Бальфуру казалось, что несколько миниатюрных львиных ящериц поселились у него в животе и устроили там пляски. Они прыгали, топали, и желудок горько жаловался за это безобразие. Затем он осознал, что происходит.

Тогда Бальфур открыл глаза и увидел, что лежит в какой-то лодке, но у него не было времени думать о том, где он и как очутился здесь. Он едва-едва успел добраться до края лодки, как из него изверглось все содержимое желудка, а заодно, казалось, и все внутренности. Перед глазами крутилась зеленоватая вода, и Бальфур почувствовал, что, вроде бы, будет жить. Однако, жить все еще не хотелось. Он скорчился на дне лодки.

— Этот газ вызывает тошноту, верно? — сказал кто-то по-английски.

Бальфур с трудом сфокусировал на нем глаза. Это был Джоргенсон. Бальфура снова затошнило, когда он вспомнил, что сделал этот Джоргенсон.

— Ты грязная свинья, — пробормотал он.

Джоргенсон неуютно поежился. Лицо его побагровело.

— Что, черт побери, ты имеешь в виду? — промямлил он.

Бальфур объяснил ему, что имел в виду, в самых доходчивых выражениях.

— И как ты это узнал? — удивленно спросил Джоргенсон.

Бальфур объяснил, как.

— И еще я хочу прибавить, — закончил он, что вы оба не люди, а самые мерзкие крысы. Вы собрались продать руумам чертежи космического корабля. Да вы понимаете, что это значит?

— Это значит, что мы получим, по крайней мере, два миллиона долларов, — послышался голос Чайлдресса. — Вот что это значит. Ей-Богу, они дадут нам их, или... — Тут он внезапно замолчал.

— Это значит лишь для вас двоих, — сказал Бальфур. — А что это значит для всех остальных людей?

Они молчали, пока Бальфур подробно рассказывал им, что будет, когда руумы получат чертежи космического корабля, рассказывал о межпланетных стычках, которые постепенно перерастут в полномасштабную войну, о том, что Земле придется все ресурсы направить на создание военной техники, рассказывал о боях в космосе и о миллионах людей, что погибнут...

— И все это будет из-за тех чертежей, сукины вы дети! — закончил Бальфур.

— Видит Бог, я не позволю так меня оскорблять! — закричал Чайлдресс, вскочил, бросился к Бальфуру, но тут же упал.

В этот момент он стал похож на побитую собаку, и Бальфур понял, почему тот упал и почему напомнил ему злого пса.

К ноге Чайлдресса была прикреплена короткая цепь. Очевидно, он забыл о ней и свалился, когда она натянулась. Эта лодка была каторжным или невольничьим судном руумов. Джоргенсон и Чайлдресс были прикованы к местам цепями. Мгновение Бальфур глядел на них, затем у него вырвался короткий, резкий смешок.

— Да вы просто идиоты!.. Вы приехали сюда торговаться с руумами. Руумы забрали ваши чертежи, а заодно и вас в придачу. Вы привезли им то, что они хотели, и теперь получите перерезанные глотки. Никогда не видел болванов, которые столько прошли лишь ради того, чтобы сдохнуть.

Они встревоженно переглянулись.

— Нет, они не сделают этого! — воскликнул Джоргенсон.

— А почему? — спросил в ответ Бальфур и рассказал им, что произошло с экипажем лайнера, а заодно с его ни в чем уж не повинными пассажирами. — Руумы поставили их в ряд и расстреляли из лучевых автоматов, как только захватили лайнер. Так же они поступят и с вами. Они вообще оставили вас в живых лишь для того, чтобы было кому перевести английские надписи на чертежах на язык руумов. А затем...

Бальфур провел большим пальцем по горлу и встал на ноги. Что-то тут же дернуло его за левую ногу. Бальфур опустил взгляд.

Он тоже был прикован цепью к сиденью лодки.

ХОХОТ ЧАЙЛДРЕССА был не самым приятным звуком. Бальфура снова затошнило.

— Потише, приятель. Как я понимаю, мы все теперь в одной лодке, — сказал Джоргенсон.

Бальфуру показалось, что в голосе торговца он услышал нечто вроде сочувствия. Он расслабился и сел на скамью.

— Где Лора? — спросил он.

Чайлдресс пожал плечами. Он не знал, где Лора, это его не волновало.

— Мы не видели ее, — примирительно сказал Джоргенсон. — Мы не видели никого, кроме тебя. Мы спустились с горы, связались с ближайшим патрулем руумов и сообщили, что у нас есть. Руумы нашли нас, привели к воде, вежливо забрали чертежи, оружие и потом, так же вежливо, приковали цепями к лодке. А потом они притащили тебя. Больше мы никого не видели. Как я услышал, нас везут в какое-то место под названием Зарглом. Понятия не имею, что это.

— Это столица руумов, — сказал Бальфур.

Джоргенсон с сомнением кивнул.

— Никогда о такой не слышал.

— О ней мало кто слышал. Насколько мне известно, там еще не был ни один человек. Туда ведет какой-то канал, но никто из людей еще не видел его, по крайней мере, никто не остался в живых, чтобы рассказать об этом.

Джоргенсон поморщился.

— Ну, значит, мы станем первыми гостями этой столицы. Надеюсь, туземцы будут хорошо обращаться с нами.

Бальфур не знал, что сказать. Тон Джоргенсона был сухим и почти неприветливым, но Бальфуру понравилось, что торговец способен шутить в таком положении. Внезапно он взглянул на предателя иными глазами. Джоргенсон, по крайней мере, не был трусом.

— Знаешь, а ты бы даже понравился мне, если бы не продал все Человечество, — медленно проговорил он.

Лицо Джоргенсона покрылось красными пятнами.

— Ну да, приятель, я совершил ошибку, когда попытался торговать с руумами чертежами космического корабля. Но, черт побери, я же не знал, что это ошибка. Я просто думал, что важные шишки на Земле не хотят, чтобы у руумов появились космические корабли, чтобы не создавать себе конкурентов. Я и знать не знал, во что вляпался, пока ты тут не произнес свою речугу. Да, я всегда стремился заработать лишний доллар, где мог, но не хотел продать собственный народ. Так ведь, Чайлдресс? — И он ткнул своего компаньона в ребра.

— Что? Нет, конечно же, нет, — пробормотал тот.

— Тогда простите за то, что я вас обзывал, — сказал им Бальфур.

— Да брось, приятель, — буркнул Джоргенсон. — Прибереги извинения для своей девушки.

Бальфур промолчал. Последние неприятные последствия газа улетучивались. В животе у него стало стихать. Бальфур почти был готов продолжать жить, но не позволял себе пока что думать о Лоре и о том, что могло с ней случиться ночью в джунглях. Он решительно выбросил на время из головы все то, с чем не мог ничего поделать... Кандалы терли лодыжку. Бальфур тихонько выругал руума, приковавшего его к лодке, затем столь же тихо выругал всех руумов в этом мире. Это ничего не изменило, но он почувствовал себя лучше. Затем он взглянул на Джоргенсона и Чайлдресса.

— Еще час назад я бы с радостью перерезал вам глотки, — сказал он.

— Знаю, дружище, — проворчал Джоргенсон.

— Теперь я готов обменяться с вами рукопожатиями...

Если руум, стороживший с носа лодки свой безрогий скот, и стал ломать себе голову, пытаясь понять значение этого странного человеческого обряда, то он ничего не сказал. Что ему до этих созданий? Он не знал, что эти трое, пожимая друг другу руки, на самом деле давали клятву действовать вместе против руумов. А даже если бы он это и знал, какое, в его глазах, это могло иметь значение?

Трое против руумов? Чистый идиотизм.

НО В ПОСЛЕДУЮЩИЕ три дня три землянина вовсе не казались идиотами. Их привезли в Зарглом, город, скрытый в долине у подножия высоких гор. Их привели к ближайшей горе по дороге из гранитных блоков. Здесь, почти на самой вершине горы, стояла крепость руумов, их древняя цитадель. Отсюда почти не видим был расстилавшийся внизу город, скрытый туманами и дождями. Единственное, что можно было увидеть, это широкий канал, проложенный в долине. На этой земле вечных туманов и дождей реки и каналы были вместо дорог. Руумы никогда не создавали колесные повозки, зато были искусны в постройке лодок. Они умели конструировать только то, что было полезно. По городским каналам проходило весьма оживленное движение.

— Венеция на Венере, — сказал Бальфур, глядя вниз.

— У этих проклятых руумов должны быть ноги с перепонками, точно у уток, — прокомментировал увиденное Джоргенсон.

Внизу расстилался почти невидимый город.

— Если бы у меня была рогатка, я мог бы вовсю позабавиться, — продолжал торговец. — Я пулял бы вниз камешки и наверняка всякий раз попадал в руума.

— Тот, кто правит этой горой, правит всеми руумами, — согласился с ним Бальфур.

Кругом были доказательства, что руумы владели этой крепостью много веков. Гора представляла собой целый лабиринт укреплений, все уровни которого были неизмеримо старыми. Лишь возле самой вершины стояли постройки вроде бы поновее. Бальфур внимательно разглядывал все, что мог увидеть.

— Черт побери! — внезапно воскликнул он.

— Что там? — спросил Джоргенсон.

— Они там монтируют какую-то штуку величиной с человека.

Длинный ствол, выходящий из приземистого блокгауза почти на самой вершине горы, очень напоминал обыкновенный, земной телескоп. Но вряд ли телескоп был полезен здесь, на экваторе Венеры, где висел сплошной облачный покров.

— А если это орудие, то против кого они могут использовать его? — спросил Чайлдресс.

— Против нас, — ответил Бальфур. — Они учитывают, что мы можем попытаться остановить их, прежде чем они построят космические корабли. Если мы отправим сюда корабли, чтобы сбросить на них атомные бомбы, у них все будет готово к приему. — Бальфур понимал, что находящийся в Венуспорте адмирал непременно отправит корабли, если на то будут веские причины. — Я все время пытаюсь найти какой-то способ сообщить старому Хэту, где нахожусь. Он наверняка отправил бы за мной корабль, если бы узнал, где я. А если бы он отправил корабль, то тот прилетел бы прямо сюда. Иногда мы сами не понимаем, как нам повезло, что мы не можем сделать все, что хотим.

Говоря это, Бальфур с ужасом подумал, что если бы каким-то чудом сумел отправить адмиралу радиосообщение, тот послал бы корабль прямо под удар этого лучемета.

— Ну, мы пока что здесь пленники, — сказал Джоргенсон. — Есть ли у тебя какие-нибудь возражения против бегства?

— Никаких возражений, — покачал головой Бальфур.

ОНИ СИДЕЛИ в камере, вырезанной в твердой скале где-то на средних этажах крепости, в коридоре была постоянная охрана, а дальше по коридору жил отвечающий за них пожилой руум по имени Амуркан. Первым заданием, которое дал им Амуркан, было выучить язык руумов.

— Я чувствую, что пройдет много времени, прежде чем мы сумеем изучить этот сложный язык, — сказал Бальфур.

Он и так превосходно говорил на языке руумов, но не собирался этого открывать. Чем больше у них займет времени изучение этого языка, тем больше, как он надеялся, будет возможностей для побега.

Но он и оба торговца выучили язык руумов в достаточной степени, чтобы понимать и говорить самим, за три дня. Причем сами того не желали. Во-первых, перед обучением им вводились какие-то наркотики. Когда они попытались отказаться принимать их, Амуркан вызвал двенадцать солдат-руумов, которые скрутили их по рукам и ногам. Потом им дали наркотики, привязали к столу, около каждого землянина сел ученый-руум и стал объяснять значение слов. Когда препарат вступил в силу, они потеряли сознание. А когда очнулись, то уже знали язык руумов настолько, чтобы удовлетворить Амуркана. Потом их усадили за работу. Как Бальфур и подозревал, им велели объяснить и перевести пояснения к украденным чертежам, сделанные на английском языке.

— Да будь они прокляты! — разорялся Джоргенсон. — они не только украли у меня чертежи и отказались платить за них, но теперь заставляют меня переводить их, опять-таки бесплатно.

Бальфур не хотел переводить их, но понимал, что в случае отказа ему просто настучат по голове. Поэтому он попытался придумать специальную схему, чтобы запутать технический персонал руумов. Схема его состояла в том, чтобы просто неправильно переводить английские единицы измерений. Например, миллиметры переводить как дюймы, изменить кривизну внешней оболочки корабля с трех градусов на пять, и так далее. Бальфур был доволен своей выдумкой. Он представлял себе, с какими проблемами столкнутся техники, когда попытаются построить корабль по таким чертежам.

Космический корабль походит на мозаику. Все его части создаются по отдельности, и они должны подходить друг к другу, каждое ребро должно встать на свое место, все трубопроводы должны совпадать, и так далее. Бальфур представил себе, как руумам придется потратить много месяцев, а то и лет, чтобы исправить ошибки в размерах, которые он поналяпал.

От такой вот простой вещи могла зависеть судьба всей империи.

Разумеется, руумы справятся с этой проблемой, но очень важно было время. То самое время, за которое Бальфур с торговцами мог сбежать и добраться до своих.

Два дня Бальфур внедрял свой план в жизнь, а на третий в камеру, где на ночь запирали всех трех землян, пришел Амуркан. Он перешел прямо к делу.

— Кто-то из вас специально пытается сбить нас, делая неправильный перевод. Может, вас заинтересует тот факт, что с этим заданием могут справиться и два человека вместо трех. А может, и вообще один. Если вы снова допустите неправильный перевод, вы узнаете, кого больше не будет с нами.

Повернувшись на каблуках, он вышел из камеры.

— Да будь оно все проклято! — заворчал Джоргенсон, когда они остались одни, и искоса взглянул на Бальфура. — Это ты допустил какие-то ошибки, приятель?

— Кое-какие, — кивнул Бальфур. — Простите. Я не понимал, что навлекаю беду на вас обоих точно так же, как на себя.

— Это неважно, — пожал плечами Джоргенсон. — Если подумать, то, может, и я сам сделал пару ошибок. Но насколько я понимаю, теперь нам придется быть осторожными, если мы не хотим тянуть соломинку, кто из нас первый совершит переход в вечность. Как ты думаешь, приятель, нет ли какого способа покинуть здешние места.

— А ты видел здесь что-нибудь похожее на выход? — спросил Бальфур.

Торговец вздохнул и покачал головой. Весь день они работали с учеными руумов. А ночью их возвращали в камеру. Каждый раз, когда их выпускали из камеры, позади топали два руума-охранника. Кроме того, охрана была и в коридоре. Обращались с ними неплохо, но возможности сбежать не было.

— Мы отрастим длинные седые бороды, прежде чем сможем сбежать отсюда, — с отчаянием сказал Чайлдресс.

— Нет, сомневаюсь в этом, — покачал головой Бальфур. — Когда мы станем им не нужны, отращивать бороды нам не придется.

Поняв, что имел в виду Бальфур, Чайлдресс затрясся.

— Но, черт побери, что они нам сделают. В конце концов, у них есть законы...

— Законы руумов. Мы не попадаем под их защиту. Нет, боюсь, что Маркан был прав: единственный способ иметь дело с руумами состоит в том, чтобы каждое утро бить их дубиной по головам. Тогда вы сможете ладить с ними оставшуюся часть дня.

ТАК ШЛИ ЗА днями дни.

— Мы здесь уже месяц, — сказал как-то Джоргенсон.

— Знаю, — ответил Бальфур.

— Мы почти закончили с чертежами.

— И это знаю.

— Если мы хотим что-нибудь сделать, то должны поторопиться.

— Совершенно верно. Но что?

Торговец покачал головой.

— Это просто убивает меня, приятель. Даже если мы сбежим из этой крепости, то очутимся в джунглях. Это все равно как оставаться на сковороде или прыгнуть в огонь. У меня есть предчувствие, что скоро нас отправят туда, куда нам вовсе не хочется.

— Это не предчувствие, — возразил Бальфур. — Я бы назвал это уверенностью.

Их было трое против руумов!

— Помню, я как-то раз сказал одной девушке, — медленно заговорил Бальфур, — что расы, которые готовы сдаваться, обречены на вымирание.

Он давно запретил себе думать о Лоре Кэлхаун и даже теперь не желал признаться себе, что именно ей он сказал, что всегда надо сопротивляться.

— Ты что-то вспомнил? — спросил Джоргенсон.

— Может быть... Сегодня вечером попытаемся заманить охранника в нашу камеру... — и Бальфур объяснил торговцам свой план.

Оба внимательно выслушали его.

— Это походит на то, когда играют в кости в темноте, — заявил Джоргенсон. — Ты даже не знаешь, что уже проиграл.

— Но ты готов рискнуть?

— Конечно. Что я могу потерять, кроме жизни? А ее я уже, считай, потерял.

Каковы же были шансы на успех? Тысяча к одному? Миллион к одному? Или вообще не было никаких шансов? Бальфур почувствовал, что в нем возрождается прежняя осторожность. Но ведь тогда он все потеряет. Нужно отбросить всякую осторожность и просто посчитать себя уже мертвым. Только тогда может появиться шанс там, где не было никаких шансов.

А может и не появиться.

Ночью в камере Джоргенсон начал корчиться и стонать. Охранник в коридоре, привлеченный этими звуками, заглянул в глазок.

— Что там у вас? — спросил он.

— Ничего, — безразлично ответил Бальфур.

— А что за шум?

— Просто он немножко приболел, только и всего, — Бальфур пожал плечами, показывая, что ему все это безразлично.

— Что с ним случилось?

— Черт, да откуда я знаю? Уходи и дай нам отдохнуть. Можешь пристрелить его, только прекрати беспокоить нас. Или он выздоровеет, или умрет. Какая разница?

И Бальфур снова пожал плечами.

Охранник исчез из глазка. Судя по всему, потерял интерес. Но ловушка была поставлена. Бальфур расслабил все мышцы и стал ждать. Он чувствовал, как внутри копится сила...

ОХРАННИК СНОВА принялся расхаживать по коридору. Какая разница, даже если эти скотинки помрут? Во всяком случае, они скоро умрут. Из комнаты охраны, расположенной дальше по коридору, раздались звуки смеха — там его товарищи играли в азартные игры. Из камеры снова послышался стон. Это немного взволновало охранника, ему стало неловко. Он опять заглянул в глазок. Один из людей валялся на каменном полу, корчась в муках. Второй был на кровати, должно быть, спал. Третий безучастно сидел у стены.

Охранник задумался. Эти животные скоро умрут, но правильно ли будет, если один из них подохнет в его смену? Может, начальство еще не закончило с ним, а он, охранник, позволит пленнику умереть?.. Охранник подумал, что скажет и сделает Амуркан, и уже увидел, как из этого хорошего места так близко к столице его переводят в горные патрули. Лучше не рисковать. Стон послышался снова. Охранник отпер дверь камеры и вошел. Стоны на мгновение стали громче, затем наступила тишина.

Вскоре охранник вышел снова, закрыв за собой дверь. Быстро глянул в обе стороны по коридору. Как раз в это время в комнату охраны входил синий раб с высокой кружкой с ароматным горячим вином. Через секунду он выскочил из комнаты, вслед ему вылетела пустая кружка. Раб подхватил ее, бросился по коридору и мгновенно исчез из вида. Охранник поправил лучевой автомат под рукой и пошел по коридору.

В комнате охраны сидел, развалившись, за столом дежурный лейтенант, что-то услышал, обернулся и увидел появившегося в дверях охранника.

— Что здесь делаешь... — резко спросил он, выпрямляясь.

Затем подался вперед, глядя на охранника, а рука его поползла к автомату, стоящему в оружейной стойке позади его стула.

Раздался треск электрического разряда. Лейтенант осел на стуле, но не упал, а продолжал неподвижно сидеть. Руумы, игравшие на деньги за другим столом, услышали знакомый треск разряда, обернулись, вскочили и тоже бросились к стойке. Они могли бы сдаться, но сдаваться руумы просто не умели. И эти охранники не сдались. Они просто умерли. Охранник, стоя в дверном проеме, спокойно расстрелял их из лучевого автомата. Звуки разрядов загрохотали в комнате, но сквозь толстые каменные стены не было ничего слышно.

Затем, закончив здесь, охранник понесся обратно к камере и отпер дверь. Из нее поспешно выскочили двое — Джоргенсон и Чайлдресс. В комнате охраны им потребовалось минуты три-четыре, чтобы стащить с трупов и напялить на себя форму охранников, а также поспешно схватить со стойки лучевые автоматы.

— Грязненько здесь, — пробормотал Джоргенсон.

— Да, — кивнул Бальфур. — А дальше будет еще грязнее.

— Да, приятель, тебе бы гвозди вбивать...

Бальфур взял со стола шлем лейтенанта и надел его вместо шлема охранника. Он хотел, чтобы на нем были знаки различия. Обычные солдаты, встреченные ими по пути, не стали бы спорить с офицером. А на лейтенантском шлеме знаки различия были написаны жирными знаками.

— Идемте, — сказал Бальфур.

По коридору шли два солдата-руума во главе с лейтенантом. Так было видно с первого взгляда. Более пристальный осмотр они бы не прошли: их выдал бы цвет глаз, походка, а главное, всего лишь по пяти пальцев на руках. Но они и не собирались никому позволять пялиться на себя. Когда они выберутся из крепости... Дальше они ничего не планировали. Не было смысла думать, что будет дальше. Теперь они считали свою жизнь по минутам. Зачем волноваться о проблемах завтрашнего дня, если можно и не увидеть это завтра?

Впереди в коридоре опять появился синий раб. Бальфур незаметно уменьшил силу разряда своего автомата. При виде идущих раб вжался в стену, давая им места пройти. Синие рабы всегда должны уступать место хозяевам-руумам.

БАЛЬФУР ДАЖЕ не взглянул на синего человека. Руум никогда бы не стал разглядывать раба. Вот и он не стал.

Не взглянули на него и двое идущих позади. Сердце Бальфура гулко стучало в груди, затем немного успокоилось, когда они миновали раба. Он прошел уже три шага. И вдруг позади раздался возглас:

— Бальфур!

Крикнули характерным говором синих людей, значит, это раб окликнул его по имени. Но никакой раб в крепости не мог знать его имя. Бальфур резко обернулся, вскинув лучевой автомат. Сначала ему показалось, что он видит призрака. Потому что синим рабом оказался Маркан.

— Я идиот, — пробормотал под нос Бальфур. — Я полный кретин, или... А может, меня просто убили в комнате охраны, только я еще не знаю об этом?.. Нет, Джоргенсон, нет! — крикнул он во весь голос и толкнул в сторону ствол лучевого автомата, который уже направил на раба высокий торговец.

— Но он узнал нас!

При виде торговцев, рука Маркана невольно потянулась к поясу за ножом. Но никакого ножа, разумеется, рабы не носили. По крайней мере, открыто. Потому что нож все же появился в его руке, выдернутый откуда-то из-под одежды. Выражение лица Маркана, глядевшего на Джоргенсона, говорило само по себе, что он собирается делать с этим ножом.

— Стой! — резко сказал Бальфур.

Маркан заколебался.

— Но эти люди...

— Не беспокойся о них. Зачем ты здесь?

— Хотел найти тебя, если ты все еще жив. Хотел перерезать глотки этим двоим, если они еще живы.

Он снова пристально поглядел на торговцев.

— С ними все в порядке, Маркан. Они не выдали убежище синих людей.

На лице Маркана появилось замешательство. Он заколебался.

— Меня немного беспокоит этот нож, — подал голос Джоргенсон. — Он же сказал тебе, что мы не враги.

— Значит, я просто ошибся. Мне очень жаль, — сказал синий человек. — У меня уже нет желания причинить им вред. Идемте со мной, быстро. — Он повернулся и пошел по коридору.

Пораженные земляне последовали за ним. Шепотом Маркан рассказал им на ходу, что задумал.

Он привел маленькую группу синих людей в город в поисках Бальфура. Он узнал, что три странных человека сидят в заключении в тюрьме в старой крепости.

— Я занял место одного из синих рабов и пошел искать тебя. Если ты все еще жив, я хотел найти тебя и вызволить из плена.

— Ты так рисковал ради меня? — пораженно спросил Бальфур.

— Ты уже раз спас мою жизнь, — ответил синий человек. — Помнишь гульяу? Теперь была моя очередь спасти тебя. А кроме того, помнишь, я сказал тебе, что мое чувство, мой телевенир, подсказал мне, что твое появление означает большую перемену в жизни синих людей? Я хотел спасти тебя еще и по этой причине, — призрачная улыбка промелькнула на его синих губах.

— Чертовски много я изменил, — проворчал Бальфур.

— Все еще впереди, — ответил Маркан. — Еще есть надежда.

Он мгновенно повернулся на звук раздавшихся в коридоре шагов. Из-за угла вывернули четыре солдата-руума во главе с лейтенантом, идущим на смену охранникам, стерегущим заключенных землян.

В том коридоре остались лежать пять мертвых руумов. И один мертвый землянин, торговец по имени Чайлдресс. После этого Маркан привел их к внешнему выходу.

Затем они оказались за стенами крепости — в ночи.

НА УЛИЦЕ ШЕЛ дождь. Вдали расчерчивали небо непрерывные венерианские молнии.

— На канале меня ждет лодка с людьми, — сказал Маркан.

— Ей-Богу, похоже, у нас, в конце концов, появился шанс, — пробормотал Джоргенсон, в голосе его промелькнуло нечто вроде надежды. — Я уже считал себя просто ходячим мертвецом, а бедный Чайдресс и стал им. Но теперь... — Он осекся. Потом его голос стал резким. — Черт, да я просто обманываю себя. Мы по-прежнему просто ходячие мертвецы.

— Нам нужно спешить, — сказал Маркан. — Если мы успеем выйти из основного канала прежде, чем поднимется тревога...

Они побежали по широкой дороге вниз по склону. Конечно, логичнее было бы уйти с дороги, но на ней они экономили время и силы. Ниже них послышались шаги, потом хрипящее дыхание человека, словно он запыхался. В небе сверкнула молния, осветив бегущего. Это был синий человек, тяжело раненый. У него текла кровь, лицо было искажено, одна рука безвольно свисала.

— Веландос, — шепнул Маркан, узнав бегущего. — Что... что случилось? Это один из моей команды, — пояснил он Бальфуру, снова позвал, и бежавший повернул к нему.

Они принялись перешептываться на языке синих людей.

— Что там? — спросил Бальфур.

Он не знал, о чем говорили, но у него было нехорошее предчувствие.

— Он говорит, что руумы нашли лодку, часть команды перебили, остальных захватили. Он говорит, что единственный, кто сумел убежать, чтобы предупредить меня. Он говорит, что они оставили у лодки засаду, и если мы пойдем туда, то тоже будем схвачены.

— Дьявол! — прошипел Бальфур.

В небе снова свернул зигзаг молнии. Вдали прогремел гром.

— Может, мы сумеем украсть лодку, — сказал Джоргенсон.

Веландос снова заговорил. Маркан перевел его слова.

— Они подняли тревогу. Весь город под наблюдением.

— Ну, вот так, — вздохнул торговец. — Я, в общем-то, и не надеялся выбраться отсюда.

— Мы можем пробраться через город, Маркан? — спросил Бальфур.

— Если руумы начеку, то шансы на это очень малы.

— Но если не идти через город, есть ли еще какой-нибудь выход?

— Если патрули руумов поднимут по тревоге — а их непременно поднимут, — у нас вообще не будет никакой возможности.

Бальфур рассмеялся. Дождь усилился, скороговоркой застучал по дороге. Вдали опять загремел гром. Бальфур засмеялся еще сильнее.

— Ты с ума сошел? — спросил Джоргенсон. — Стать ходячим мертвецом — это еще туда-сюда, — но стать хохочущим мертвецом...

— Я и не думаю стать мертвецом. Я собираюсь остаться в живых.

— Что?! Но как?

— Думаю, наш единственный путь отсюда — гора.

— Ну да! И когда мы доберемся до вершины, то улетим, как птицы!

— Нет, я имею в виду нечто другое.

И под раскаты грома, под дождем, превратившемся уже в настоящий ливень, Бальфур рассказал им о своем плане. Он услышал пораженный вздох Маркана.

— Ты сумасшедший дурак! — выпалил Джоргенсон. — Совсем лишился ума?

— Конечно. А разве у нас есть какой-то другой путь? — сказал Бальфур. — Помнится, ты сам говорил, что мог бы стоять на этой горе и закидывать руумов внизу камнями? Помнишь, ты утверждал, что промахнуться тут невозможно?

Торговец молчал. Тогда Бальфур обратился к Маркану.

— А что ты думаешь об этой идее, друг мой?

— Думаю, что и всегда. Что ты — настоящее спасение для синих людей, что ты вызволишь нас из неволи. — В голосе синего человека прозвучала надежда, он потряс лучевым автоматом, взятым у одного из мертвых охранников. — Веди нас, друг мой . Я последую за тобой.

— Я тоже, — пробормотал Джоргенсон. — Ты безумен, но такое безумие мне по душе. Веди, Бальфур. Думаю, мы отправляемся прямо к черту в пасть, но я в любом случае пойду за тобой.

— Тогда идем, — сказал Бальфур.

Помогая раненому Веландосу, они стали подниматься на гору.

Здесь, по крутым склонам, растянулась крепость. В заключении они находились в ее старой нижней части. Теперь они шли мимо, украдкой пробираясь в темноте, под покровом ливня. Дождь укрывал их от руумов-часовых на стенах.

— Они все еще не обнаружили, что мы сбежали, — бормотал по пути Джоргенсон. — Сбежали? Да о чем, черт побери, я говорю!

Бальфур молчал. Он сделал отчаянную ставку в этой игре, еще когда они с Лорой попытались пройти через джунгли. Лора? Это слово проскользнуло через защиту, которую Бальфур установил у себя в памяти. Он схватил Маркана за плечо.

— Маркан, а что произошло с Лорой? С ней все в порядке?

— С Лорой? — Синий человек задумался, пытаясь сообразить, кого называли таким странным именем. — Ты имеешь в виду женщину?

— Да. Я... Она жива?

Бальфур отчаянно ждал ответа, как не ждал еще ничего в жизни. Маркан уцелел после газовой атаки. Может, и Лора тоже. А может, и нет. Маркан должен знать. Бальфур и не подозревал, что значит для него эта девушка, вплоть до настоящего момента, когда понял, что она могла остаться в живых.

Маркан начал было что-то говорить, но его прервал Джоргенсон.

— Тсс, — шепнул он. — Сюда приближаются руумы.

Прошло несколько веков, как показалось Бальфуру, прежде чем он получил возможность еще раз спросить о Лоре Кэлхаун...

Руумы действительно приближались. Люди стали осторожно отступать к краю дороги, но тут вспыхнул свет. Один из руумов мельком увидел их, издал предупреждающий крик и нырнул в кустарник у обочины.

— Черт, они все-таки обнаружили наше бегство! — выругался Бальфур. — Он явно искал нас. Они знают, что мы сбежали. Вперед.

Держась обочины и пригнувшись, он бегом ринулся в гору. Остальные последовали за ним. Позади вспыхнула молния — выстрел из лучевого автомата. Ослепительно сияющий шар повис над серединой дороги, точно шаровая молния. Беглецы нырнули в заросли кустов.

На стенах крепости вспыхнул свет, раздались голоса. Украдкой, под проливным дождем, беглецы полезли напрямик по склону горы. А внизу уже начинали организовывать поиск. Руумы по опыту знали, что все беглецы пытаются как можно быстрее спуститься вниз с горы. Но нынешние, напротив, лезли вверх. Они добрались до невидимой снизу вершины. Здесь, на самом пике, стояла приземистая башня...

Перед входом в башню расхаживал единственный часовой. Они увидели его при вспышке очередной молнии и отпрянули назад, чтобы не попасться ему на глаза.

— Я сниму часового, — сказал Маркан. — Ждите здесь.

И синий человек растворился в темноте.

Далеко внизу на дороге появились огни.

— Теперь они поднимаются сюда, — шепнул Джоргенсон.

К часовому шли воины на усиление поста. Очевидно, какому-то офицеру руумов пришло, наконец, в голову, что здесь их слабое место, куда группа отчаявшихся людей, которые уже считают себя мертвыми, могут ударить и нанести немыслимый урон.

Часовой продолжал расхаживать перед дверью. Он явно должен был сначала стрелять при появлении кого бы то ни было, а уж потом задавать вопросы. Вон он дошел до конца дорожки и повернулся, чтобы пойти обратно...

Позади него с земли поднялась бесшумная фигура, сверкнул нож.

Когда земляне подбежали, Маркан уже отпирал дверь приземистой башни ключами, взятыми у часового. Через долю секунды дверь распахнулась. Они заскочили внутрь.

ОНИ ОКАЗАЛИСЬ внутри купола, похожего на поставленную на вершине горы обсерваторию с большим телескопом, направленным вверх. Здесь было кресло оператора и большая панель управления с рядами кнопок. Трубу «телескопа» можно было поворачивать в любом направлении, поднимать или опускать вниз, нацеливая вдоль склона.

Возле нее стояли трое ученых-руумов, считая и Амуркана. Никогда еще за всю историю этой кровожадной расы, никто не видел троих, более изумленных руумов. Они были тут же разоружены.

— Несомненно, вы будете рады объяснить нам, как работает эта штука? — негромко сказал Бальфур.

— И не подумаем! — воскликнул Амуркан.

— Да? Мне вспоминается, что не так уж давно, когда наш перевод оказался неправильным, ты повел разговор о том, что придется нам бросить жребий, — продолжал Бальфур.

Лицо Амуркана утратило розовый цвет, но он молчал.

— Интересно, а как бросаете жребий вы, руумы? — спросил Бальфур, снимая с плеча лучевой автомат.

— Нет, нет, я вам все покажу, — торопливо забормотал Амуркан. — Все расскажу об артриме.

— Вот и хорошо, — все так же негромко сказал Бальфур. — Только на твоем месте, я бы не стал делать ошибок.

— Нет-нет, никаких ошибок, — зачастил Амуркан.

— Ошибок не будет, — усмехнулся Маркан, осматривая большой лучемет, сверкая глазами. — Братья, неужели сбылось? — воскликнул он.

— Я бы хотел уступить тебе эту честь, — сказал Маркану Бальфур, жестом указывая на металлическое кресло оператора. — А наш добрый друг Амуркан скажет тебе, что надо делать.

— Я? — ликующе воскликнул Маркан.

Патруль руумов еще не дошел до приземистой башни, когда купол ее шевельнулся, и длинная труба стала менять направление.

— Кто-то управляет артримом! — сказал возглавляющий патруль лейтенант.

Артримом они называли большой лучемет на вершине горы. Он был творением их гения, их гордостью, их самым грозным оружием. Когда артрим установили и приготовили к работе, руумы почувствовали себя защищенными от атак странной расы, которая пересекла космос в невиданных кораблях. Благодаря артриму, любые атаки их кораблей, пусть даже целого флота, не были бы успешны...

Лейтенант не взволновался, когда артрим внезапно пришел в движение. Он предположил, что сидящие внутри ученые готовят его к действиям против сбежавших заключенных, если будет такая нужда, хотя это было все равно, что использовать львиную ящерицу для того, чтобы прибить муху. Лейтенант не насторожился даже тогда, когда большая труба направилась прямо на дорогу, где шел он со своей группой. Вспышки он уже не увидел...

Лейтенант и его патрульные во мгновение ока обратились в пар, смешавшийся со вскипевшим воздухом. Ветер с воем промчался по дороге, словно стремясь убежать от уничтожения. Поверхность самой дороги местами расплавилась и была сожжена по всей длине. Когда дорога свернула, удар снес деревья и расплавил скалы, поверхность которых тут же обратилась в вязкую лаву и тоже потекла вниз.

— Святый Боже! — воскликнул глядящий на все это Джоргенсон.

— Это уж точно, — отозвался Бальфур. — Вот это то самое оружие, которое они собирались установить на своем космическом корабле, а в перспективе — на целой флотилии.

Торговец поперхнулся и закашлял. Откашлявшись, он прохрипел:

— Ты должен был прирезать меня, но не позволить, чтобы я отдал чертежи руумам!

— И прирезал бы, если бы знал, что ты намереваешься сделать, и если бы у меня был нож, — сказал Бальфур.

Маркан направил трубу артрима на город.

— Вот это дубинка для всех руумов! — выкрикнул он и, совместив прицел с выбранной целью, нажал гашетку.

Внизу протекал главный канал, прямой, как серебряная стрела. Именно на этот канал и нацелился Маркан.

Брууууммм!

Поток энергии нанес сокрушительный удар, вода канала мгновенно обратилась в пар. Гигантская волна пара вылетела в обе стороны от канала вверх, откуда пала на столицу руумов Зарглом кипящим дождем.

— Каждое утро на восходе солнца, — снова закричал Маркан, — мы будем осушать этот канал, как наглядный пример руумам!

Веками копившаяся во многих поколениях ненависть кипела в нем. И этой ночью, в этот миг он смог, наконец, отплатить руумам за все притеснения, которые испытали синие люди. Месть синих людей гремела с вершины горы, нанося руумам ужасающие удары их же собственным оружием. Внизу показались бегущие солдаты. Маркан двинул стволом орудия, и они обратились в пар, унесшийся в затянутое тучами небо. Маркан бил вверх и вниз по склону горы, снося все постройки, плавя скалы, сжигая целые рощи внизу. Потом на воздух взлетела старая крепость, когда он направил луч на нее. Этой ночью над столицей руумов гремел голос синих людей.

— Время мы выиграли, — сказал, немного успокоившись, Джоргенсон. — Какое-то время мы сумеем продержаться на этой вершине. Но завтра...

В голосе его звучало мрачное предчувствие. Они захватили гору. Могли оборонять ее. Но вот завтра...

— Где-то в башне непременно должна быть радиостанция, — сказал Бальфур. — Моих технических навыков хватит, чтобы настроить ее. Если только Амуркан проводит нас к ней...

Амуркан проводил.

Вызванный по радио космический крейсер прибыл лишь на рассвете. Когда первые лучи солнца, невидимые сквозь облака, стали понемногу разгонять туман, крейсер прилетел и завис над пиком. Появись он на день раньше, то был бы тут же уничтожен, но теперь он мог летать безопасно. На крейсере прибыл сам адмирал. Когда крейсер выбрал место посадки и приземлился, адмирал с помощниками быстро пошел вверх по склону. По пути они глядели на то, что творилось вокруг, и не верили своим глазам. Бальфур вышел встретить их. Адмиралу Хэтриджу пришлось присмотреться, прежде чем он узнал своего подчиненного, после чего он заговорил:

— Джон Бальфур, я думал, вы давно уж летите на Землю. Как вы попали сюда? Что случилось? И что вызвало тут такие разрушения? И...

— Я тут поработал с местной спецполицией, чтобы помочь им сохранить мир, — кратко и четко, но совершенно непонятно доложил Бальфур.

— Со спецполицией? — удивленно воскликнул адмирал. — Ничего не понимаю.

Бальфур показал на Маркана, стоящего в дверях башни.

— Синие люди. Именно они организовали тут первоклассную полицию. Как только мы поможем им закрепиться на этой вершине — я имею в виду, когда крейсер слетает и привезет сюда полк синих людей, у меня будет отряд полиции, которые гарантируют нам, что руумы отныне будут жить в мире, что можно достигнуть единственным способом — лупить их каждое утро по голове.

Потом адмирал выслушал его более обстоятельный доклад. Возможно, высшие администраторы ООН захотят решить проблему руумов не таким способом, но адмирал увидел трубу большого луче мета и получил представление о разрушениях, которые он может вызвать, поэтому его не слишком-то волновало, что подумают политики об его решении.

— Они будут здесь до конца дня, если только вы скажете, где их найти, — твердо сказал он.

И Бальфур сказал. Веландос улетел вместе с крейсером, чтобы показать дорогу к убежищу синих людей.

Внизу, в Заргломе, тысячи пораженных руумов со страхом глядели на вершину горы.

КРЕЙСЕР ВЕРНУЛСЯ до сумерек и был до предела нагружен синими людьми.

И с ними прилетела она. Бальфур увидел, как она идет по дороге на гору. И только тогда вспомнил вопрос, который хотел задать Маркану, но все не было времени.

Он подошел к синему человеку.

— Маркан, во время газовой атаки ты тоже должен был выйти из строя. Как же случилось, что ты ушел от патруля руумов?

На лице синего человека появилось смущение.

— Да, газ поразил всех нас. Мы спаслись только потому, что за нами следовал второй отряд наших. Я отдал такое распоряжение на случай...

— Что? Ты ничего не говорил мне о втором отряде!

— Да. Мы еще не были уверены, насколько можем доверять тебе. Второй отряд должен был вмешаться при любой чрезвычайной ситуации, которая могла возникнуть, если бы ты попытался предать нас.

— Понятно, — мрачно буркнул Бальфур.

Синий человек смутился еще сильнее.

— Второй отряд разобрался с патрулем руумов, — продолжал он. — Так получилось потому, что мы не совсем доверяли вам, землянам. Ты простишь мне, друг мой, за такой недостаток веры?

— Я прощаю тебя, так как отсутствие веры спасло ее, — сказал Бальфур, сделав жест рукой в сторону подходящей женщины.

На ней уже не было желтого платья. На ней была надета форма синих воинов, но перепутать девушку было невозможно ни с кем.

— Что? — растерянно сказал Маркан, ничего не понимая.

Сложности человеческих взаимоотношений были еще не для него.

Девушка подошла. Она проигнорировала адмирала, принимающего кавалькаду синих людей, и направилась прямо к Бальфуру.

— Мне сказали, что ты жив, но я не поверила, — с ходу заявила она.

— Я и сам еще не уверен в этом, — ответил Бальфур. — Хочешь ущипнуть меня, чтобы убедиться, что я не призрак?

Он протянул руку, и она больно ущипнула ее. Бальфур усмехнулся.

— По-моему, тебе что-то не хватает, — сказал он, с удовольствием глядя, как ее лицо начало становиться пунцовым.

Что-то действительно не хватало, что-то у нее изменилось. Бальфур не мог сразу сказать, что именно, но, наконец, понял.

— Дубинка! — воскликнул он. — Ты что, забыла свою дубинку?

— Забыла? — ответила она. — А, может, когда я услышала, что ты жив, я специально оставила ее?

— Эй! Это правда? Да?

Лора серьезно поглядела ему в глаза.

— Думаю, не нужно быть экспертом по телевениру, чтобы понять, о чем ты сейчас думаешь.

Бальфур почувствовал, как усмешка вернулась на его лицо.

— К тому же, у тебя нет дубинки! — торжествующе заявил он.

Three Against the Roam, (Fantastic Adventures, 1951 №6)

За кольцами Сатурна

Глава I

— АСТЕРОИД НА ТРИ ЧАСА!

Голос техника, сидевшего за радаром, пробудил сонную тишину рубки управления, и в ней началась безумная суматоха. Астероиды были опасны где угодно в космосе, но здесь, в кольцах Сатурна, они встречались гораздо чаще и были опаснее именно из-за этого.

Сидя в большом, мягком кресле перед пультом управления, толстый капитан Адамс поспешно нажал кнопку, соединяющую большой экран прямо перед ним с носовым радаром корабля.

Но поспешив, он нажал не ту кнопку, и вместо носового радара получил изображение с кормового. На засветившемся экране появились кольца Сатурна — кольца, состоящие из миллиардов крошечных каменных частиц, остатков луны, которая некогда крутилась вокруг Сатурна, пока какая-то космическая катастрофа в далеком прошлом не разнесла ее на кусочки.

Из-за ошибки капитана занервничали все, находившиеся в рубке. На корабле не было человека, который бы не знал, что капитану Адамсу давно пора на пенсию, и что он частенько совершает ошибки.

Вэстон, заместитель капитана, второе лицо на корабле, пристально поглядел на своего толстого командира. На его лице появилось беспокойство.

Понимая, что допустил ошибку, капитан Адамс поспешно нажал другую кнопку. На этот раз он попал в нужную. На экране появился зазубренный кусок скалы, плывущий в безвоздушном пространстве — астероид.

В ту же секунду снова раздался голос дежурившего у радара.

— Курс астероида не пересекается с нашим.

Отчет плюс картинка на экране мгновенно принесли облегчение как капитану Адамсу, так и всем в рубке, кроме, возможно, одного человека у радиостанции. Этим человеком был Джонсон Крейн. Технически, на крейсере он занимал должность космического связиста первого класса. Если он и являлся кем-то более важным, то никто на корабле и понятия об этом не имел. Он был массивный, тихий и скромный, хотя в нем чувствовалась скрытая сила.

Услышав отчет дежурного у радара, Крейн вдруг смутно почувствовал, что здесь что-то не так. Правда, он знал, что многое что не так было на этом корабле. И еще больше не так было возле колец Сатурна. Он, как и некоторые высокопоставленные члены Планетарного правительства, знал об этом уже больше двух лет Вопрос заключался в том, что это было? Были дикие отчеты капитанов грузовозов о чем-то, замеченном здесь, ходили неясные слухи...

Крейн почувствовал, как по коже пробежали иголочки, словно покалывание электроразрядов, как у человека, идущего босиком по паласу в холодный зимний день. Крейн едва обратил на это внимание. Его больше заинтересовал внезапный пристальный взгляд инженера, сидевшего за планшетным столом с картами.

Он на что-то смотрел, и на лице его застыл страх. Все остальные в рубке управления тоже уставились на это. И на их лицах тоже возник безумный, ледяной ужас.

Крейн резко повернулся в кресле и тоже замер. Его словно сковал паралич. Несколько секунд он и пальцем не мог шевельнуть.

Он увидел то, на что глядели все остальные.

Он увидел это.

ОГРОМНЫЕ ПЕСОЧНЫЕ часы живого пламени, размерами вдвое меньше человека, свободно висели в воздухе. Они играли всеми оттенками красного конца спектра, словно у них было пылающее красное ядро размером с кулак, своего рода сердце. Из этого пламенного ядра, смешиваясь и изменяясь слишком быстро, чтобы их мог разглядеть человеческий глаз, текли струйки живого пламени.

Невозможно было даже предположить, что это такое. Оно просто чудесным образом возникло посреди рубки управления корабля. Крейн понятия не имел, как оно мото проникнуть сюда.

Потом из него раздался звук, тихий и мягкий.

Люди в рубке ожили.

— Откуда возникла эта штука? — прошептал ошеломленный Крейн.

— Что это? — завопил второй космонавт.

— Чего ему надо? — вопросил третий.

— Пошел отсюда ко всем чертям! — заорал четвертый.

Он так заорал на это живое пламя, словно ждал, что оно немедленно повинуется.

Вместо этого, оно поплыло к кричащему. Тот бросился под стол и на четвереньках побежал через рубку, словно объятое страхом животное, пытающееся убежать, и ударился в дверь рубки, запертую на задвижку.

Толстый капитан Адамс, выкатив глаза, смотрел на живое пламя. Рот его приоткрылся. Он тоже застыл, словно боялся шевельнуться.

Джонсон Крейн тоже сидел неподвижно в кресле перед радиостанцией. В глубине души он знал лишь одно — ради этого создания из пламени он и прилетел сюда. Крейсер, патрулирующий пространство возле Сатурна по распоряжению Планетарного правительства, был направлен сюда, чтобы разыскать эту штуку, хотя никто на корабле, кроме Крейна, понятия об этом не имел.

Крейна отправили сюда, чтобы найти ее или попытаться определить, существует ли такое вообще, а не является плодами диких историй, которые пересказывались друг дружке космонавты в барах. Вероятно, многие на корабле что-то слышали об этом, но не обращали внимания на такие рассказы, считая их чистыми фантазиями и выдумками.

Теперь они уже не станут их игнорировать.

И Джонсон Крейн тоже. Он был послан, чтобы найти эту штуку, но эта штука сама нашла его.

Он беззвучно двинул рукой под крышкой стола с радиостанцией и нажал на определенное место. Раздался тихий, почти неслышный щелчок. Никто не услышал щелчка, никто не заметил изменения, происшедшие с радиостанцией. Собственно, их и не было видно, просто в дебрях радиосхем бесшумно заработал радиопередатчик.

Передатчик этот был весьма необычным. Только конструкторы, которые создали и смонтировали его, да сам Крейн знали, что он скрыт внутри обычной корабельной радиостанции, и может на специальной волне передавать на Землю все звуки, которые раздадутся в рубке управления, а на Земле они будут автоматически записаны.

Когда Джонсон Крейн нажал переключатель, он принял меры к тому, чтобы Планетарное правительство услышало все, что здесь произойдет.

А здесь много чего произошло.

КАПИТАН АДАМС выхватил из кобуры тяжелый пистолет, которые должны носить все капитаны космических кораблей, и выстрелил в плавающие в воздухе песочные часы из живого пламени.

Выстрелы оглушительно загремели в рубке.

Тяжелые пули, созданные для того, чтобы сбить с ног любого человека, прошли сквозь живое пламя, казалось, не причинив ему никакого вреда.

Странная штука вообще не обратила внимания на возникшую опасность.

Адамс швырнул в него разряженный пистолет и смотрел, как тот спокойно пролетел сквозь пламя.

Потом, тяжело дыша, Адамс зашарил руками по пульту, ища какую-то кнопку. Никто не знал, что он собирается сделать, но тут же по кораблю зазвучали сигналы тревоги, и раздалась команда: «По местам! Готовность к бою!»

Вероятно, это было последнее, что ожидал услышать экипаж корабля. В Солнечной системе не было никакой войны после завоевания Сатурна. Никто и не ждал войны.

Сигнал «Готовность к бою» произвел на корабле эффект электрического удара. Все пришло в бешеное действие. Просыпающиеся на койках люди отчаянно хватались за одежду, а потом, полуголые, бежали к тупомордым орудиям и приводили их в готовность швырять атомные снаряды по космосу в любую цель.

Радарные установки на носу и корме принялись обшаривать пространство в поисках врага. Отчеты операторов поступали в рубку управления:

— Носовое сканирование! Нет целей в поле зрения. Бортовое сканирование...

За бортом корабля не было никакой цели. Объект, послуживший причиной этих поспешных действий, находился в самой рубке в виде парящих песочных часов, пылающих всеми цветами и оттенками.

Это невообразимое нечто облетело рубку.

Крейн сидел в кресле, не в силах шевельнуть ни единой мышцей. Оно захватило контроль, — промелькнула в уме ошеломительная мысль. Крейн понятия не имел о природе этого контроля, как и о том, что искало это нечто или чего хотело.

Капитаны грузовозов, которые клялись, что видели на своих кораблях появившиеся неизвестно откуда песочные часы из яркого пламени, утверждали, что за ними оставались трупы.

Трупы... Крейн несколько раз пропустил в голове эту мысль, словно пробуя ее на вкус. Он понимал, что не в силах предотвратить смерть людей в рубке, но не мог не думать о том, что нужно же что-то делать. Но что он мог сделать?

Этого Крейн не знал. Бывают ситуации, когда можно лишь молиться и надеяться. И держать глаза открытыми, а ушки на макушке. И не терять способности мыслить. Тогда Крейн стал молиться.

Дюйм за дюймом нечто, состоящее из пламени, скользило к толстому капитану. Адамс видел, что оно приближается. Лицо его стало судорожно подергиваться. Но он оставался в кресле, не в силах не только убежать, но и рукой шевельнуть.

И все же, когда непонятная штука была совсем близко, он как-то сумел судорожно ударить по ней рукой. Тяжелые наручные часы, которые капитан носил на этой руке, внезапно ярко засветились. Яркие цифры на циферблате, казалось, на мгновение вспыхнули огнем.

Словно ужаленные, песочные часы из пламени резко отдернулись от удара. Из них послышался звук, сердитый хрип, словно рычание из горла какого-то зверя, от которого ускользнула добыча.

Затем оно ринулось к парализованному человеку, сидевшему за картографическим столом. Оно явно нападало на него. Никто не шевельнулся. Нечто плыло к инженеру.

Затем зависло перед ним.

Сердитый хриплый звук сменился другим, напоминающим довольное мурлыканье, как от наевшейся кошки.

Прямо у всех на глазах в рубке убивали человека. Все это знали. Но никто не мог ничего поделать. Вэстон что-то пытался нашарить в кармане.

И тут Джонсон Крэйн почувствовал, что свободен. Он тут же бросился к инженеру, пытаясь спасти его. Левой рукой он нанес удар по существу из пламени — а Крейн уже не сомневался, что перед ними именно существо. И когда он ударил, то увидел, как засверкали цифры его часов.

Брррр!..

Состоящее из пламени существо, крутясь, ринулось вверх. На миг оно превратилось в пылающий круг, окрасивший рубку во все цвета радуги. Затем радуга исчезла. Сердитое брррр сменилось тишиной.

Огненных песочных часов больше не было.

Никто не знал, как оно появилось в рубке, и никто не знал, куда оно делось, хотя все видели это. Может, оно каким-то образом прошло сквозь металл. Может, ускользнуло в некое иное измерение.

Джонсон Крейн знал, что все испытывают удивленное облегчение. И столь же огромное недоумение. Он сам ничего не сделал, только ударил это создание. И оно сбежало. Человек, на которого оно напало, тоже пытался отбиваться, и оно не обращало на него внимания.

Что же сделал он, Крейн, что заставило огненное существо сбежать? Или оно сбежало от чего-то другого, о чем он не знал или чего не понимал?

Крейн только знал, что все закончилось. И он был чертовски рад этому.

Но его облегчение испарилось, когда он услышал оглушительный рев, донесшийся с кормы крейсера. Крейн тут же понял, что это значит. Это лопнул топливный патрубок.

В открытом космосе это не имело бы никаких серьезных последствий. Все можно было исправить за несколько часов.

Вот только крейсер был не в открытом космосе. Он висел над Сатурном, так близко, что притяжение этой огромной планеты ту же потащило корабль вниз.

Крейсер накренился и заскользил, готовясь окунуться в атмосферу, и его последний полет должен завершиться жутким ударом о поверхность планеты и взрывом, если в оставшееся кораблю время не случится какое-нибудь чудо.

Глава II

У ДЕВУШКИ БЫЛИ рыжие волосы. Еще ее гладкие щеки покрывали дерзкие веснушки. Она разговаривала с человеком... если только ее собеседника можно было назвать человеком. Волос у него не было вообще, что же касается веснушек, то их заменяли большие зеленые пятна различных форм и размеров, которые он явно считал привлекательными.

Он был представителем правящей расы Сатурна и немного походил на аллигатора, научившегося ходить на задних лапах, но так и не отказавшегося от хвоста. Хвост у него был, короткий, толстый и, по его мнению, тоже весьма привлекательный. В приемной Земного Центра администрации Сатурна были созданы специальные кресла, чтобы эти крокодилоиды могли удобно сидеть на них.

Имя у него было. Его звали Ур-Глюк, или что-то вроде этого. Девушка так и не научилась правильно выговаривать его имя. Когда вы пользуетесь специальным переводчиком-коммуникатором, созданным для общения между людьми и сатурнианами, то не обязательно выговаривать слова правильно. Коммуникатор, казалось, обладал телепатическим даром, по крайней мере, относительно сатурнианского языка.

Девушку звали Джейн Трамбелл. Если на Земле, с которой она недавно прилетела, у нее и было другое имя, то она хранила это в секрете. Должность ее здесь, в Порт-Сатурне, называлась помощник Администратора по делам туземцев. Она была одной из сотен таких помощников, и все они трудились над сложной проблемой, пытаясь сделать так, чтобы население завоеванной планеты было всем довольно.

— Как вашим людям нравятся новые законы о продовольствии? — спросила она в коммуникатор.

— Прекрасно. Просто чудесно. Нам очень нравится все, что делаете вы, земляне.

Девушке показалось, что ответ был приготовлен заранее. У нее также возникло чувство, что этот ответ, заранее придуманный Ур-Глюком, был, вероятно, ложью. Как можно определить, лжет ли существо, больше всего напоминающее крокодила?

Зеленые пятна изменились и поменяли свой цвет. Изменения эти указывали на определенное эмоциональное состояние существа.

— Ну, ладно, — спокойно сказала девушка, если ее собеседник лжет, то в эту игру они могут играть оба. — Мы все должны сотрудничать в интересах мира и гармонии.

Она вложила настоящее чувство в эту фразу и тут же подумала, а может ли коммуникатор передать ее чувства? Каждой частицей своего существа девушка верила в мир, гармонию и доброе отношение ко всем формам жизни. Это была одна из причин, почему она прилетела сюда и занялась этой работой.

— Мир и гармония? — прогудел в ответ Ур-Глюк. — А что это такое?

Девушка замялась, не зная, что сказать. Как можно объяснить, что такое мир и гармония, крокодилоиду, вся жизнь которого на этой пропитанной дождями планете проходила в жестокой борьбе за существование, в борьбе как с представителями своего вида, так и с любыми другими формами жизни Сатурна, которые обладали врожденной свирепостью и нетерпением?

— Почему... — начала было девушка и запнулась, и тут же смутилась, сердясь на себя за это.

ТРЕСК!

Роговой кулак Ур-Глюка ударил по столику между ними с такой силой, что расколол крепкую столешницу.

— Вы лжете, — зарычал на нее коммуникатор. — Вы, как и все ваши люди. Вы болтаете о мире и гармонии, но фактически это означает, что вы хотите использовать нас!

— Но...

Эксплуатация не была частью ее жизненных планов. Она знала, что торговцы, большие межпланетные предприятия, действительно в какой-то степени эксплуатировали все планеты, но у такой эксплуатации была и обратная сторона. Если они и забирали с планет их природные богатства — то и отдавали взамен лучшими продуктами, консервами, холодильными установками, пластмассами, которые имели миллионы способов использования.

— На самом деле, не существует никакой эксплуатации... — начала было она.

— Все это ложь! — заорал коммуникатор. — Вы отняли у нас свободу...

— Но на это была веская причина, — возразила девушка. — Вы угрожали миру во всей Солнечной системе!

— А что, у нас не было на это права? Разве мы не самая лучшая раса?

Гневные слова, лившиеся из коммуникатора, показали настоящий источник гнева Ур-Глюка. Он, как и многие другие сатурниане, пали жертвами заблуждения, что они являются высшей расой.

— Так значит, вы — высшая раса? Тогда докажите это!

Девушка теперь по-настоящему рассердилась на Ур-Глюка, и на то, что он вопит на нее.

— И докажу! — сатурнианин подался к ней через столик. — Вот прямо сейчас докажу, что я лучше вас. Вы — шпионка!

— Что? — изумленно воскликнула девушка.

— Вы не просто сотрудник административного центра. Вы — шпионка, тайно работающая на Планетарное правительство.

Девушка была абсолютно уверена, что эта тайна не была известна никому на Сатурне, кроме нее самой. И все же этот крокодилоид бросал ей слова так, словно был совершенно уверен в своей правоте. Но как Ур-Глюк узнал это? Просто угадал? Или у него есть какой-то секретный источник информации?

— Я... Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, — чуть снизил голос Ур-Глюк. — Настоящая ваша миссия состоит в том, чтобы узнать, как мой народ относится к землянам. Ваше Планетарное правительство подозревает, что здесь назревает восстание. Вы, и я не сомневаюсь, что и многие другие, были посланы сюда, чтобы узнать все, что можно, об этом восстании. Ну, и есть один фактик, о котором вы никогда не сообщите.

— Что же это за фактик? — с трудом усмехнулась девушка.

— Вы никогда не сообщите своему начальству, что мы, сатурниане, уже готовы стереть земную пену с лица нашей планеты.

В ЕГО СЛОВАХ была фатальная истина. Революция уже заваривалась. Ур-Глюк только что выдал ее существование. Теперь ей остается лишь сообщить об этом начальству. Это было бы просто. Она должна всего лишь пройти в соседнюю комнату и сделать запись отчета. Через минуту ее слова были бы уже на пути к Земле.

Девушка встала.

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — повторила она.

Она была совершенно спокойна.

— Сядьте! — рявкнул Ур-Глюк.

К своему удивлению, она действительно села. Это поразило ее больше, чем все остальное. Что с ней происходит? Никто никогда не обладал властью над ней. Никто никогда не мог ничего приказывать ей. Никто, кроме... этого сатурнианского крокодилоида!

— Но...

— Сейчас я скажу вам, что делать! — сказал Ур-Глюк. — Вы собирались рассказать о моих словах. Но никому вы не скажете. Это я скажу вам кое-что. Сейчас вы пойдете со мной в секретные лаборатории и мастерские, где создается флот сатурниан, где планируется и подготавливается восстание!

Мысли ошеломленно проносились в ее голове.

— Никуда я не пойду!

Ур-Глюк поднялся с кресла. В его глазках-бусинках горело торжество... и что-то еще. Он направился к двери, выходившей на посадочную площадку, где стоял его флайер.

— Идемте! — велел он.

К своему испугу, девушка обнаружила, что поднялась, и ноги сами собой понесли ее следом за сатурнианином. Она не хотела идти, но шла.

И в этот момент она пораженно поняла, что происходит. Ур-Глюк оказался одним из немногих сатурниан, владеющих настоящей телепатией. У всех сатурниан были зачатки телепатических способностей, но у Ур-Глюка они были весьма развиты. При помощи телепатии он и обнаружил, какова ее настоящая цель пребывания на Сатурне.

А, кроме того, у него была и другая способность — он был гипнотизером.

Он просто загипнотизировал ее, причем сделал это так незаметно и эффективно, что теперь она была полностью в его власти.

Тут же нахлынули сомнения. Но так ли это? Разве можно кого-то загипнотизировать без его ведома и согласия? На Земле это было невозможно. Но тут была не Земля, а Сатурн, окольцованная планета, с мрачной величавостью кружившая в космосе. Может быть, здесь это было возможно.

— Все так! Я использовал гипноз! — появилась в ее голове мысль Ур-Глюка, подтверждая ее худшие страхи.

Вся дрожа, с белым лицом, она вышла за ним из двери.

Снаружи порывистый ветер тут же ужалил ей лицо, а дождинки были такие же большие, как градины. Они так лупили, что от этого душа девушка ту т же промокла, одежда прилипла к телу, очерчивая его стройные контуры, высокую грудь, плоский живот и аккуратные, округлые бедра.

Воздух Сатурна забил ей нос.

Ур-Глюк направился прямо к сатурнианскому флайеру. Девушка последовала за ним, беспомощная пленница.

Под этим дождем, в атмосфере, наполненной удушливыми испарениями, Ур-Глюк чувствовал себя в своей стихии. Здесь был его дом. Кожа его засветилась глубоким, довольным зеленым цветом. Он шлепал по лужам на посадочной площадке с таким видом, словно ему нравилось ощущение мокрых ног.

Охранник сатурнианин, стоящий в люке флайера, отдал честь и поспешно открыл перед ними люк.

Ур-Глюк вошел первым.

При входе девушка обернулась. У нее в голове промелькнула последняя отчаянная мысль о побеге.

Из люка она увидела обширный Земной административный центр, состоящий из сотен зданий.

Конечно, там мог бы отыскаться кто-то, кто сумел бы помочь ей.

Разумеется, отчаянно подумала она, я могу еще закричать, чтобы привлечь внимание хотя бы одного человека. Слева стояли на разгрузке земные грузовозы. Справа высились два эсминца земной флотилии.

Она могла бы закричать так, что там бы ее услышали.

— Ну, так попробуй! — раздался у нее в голове голос Ур-Глюка.

И она попробовала. Она обнаружила, что может вертеть головой и глядеть во все стороны. Но вот сделать в нужном направлении она не могла ни шагу. И не могла издать ни звука.

Ур-Глюк надежно держал ее.

По его приказу она прошла внутрь флайера. Позади закрылся люк. Она успела еще услышать стук крышки люка. А потом потеряла сознание.

Глава III

КОРАБЛЬ ПАДАЛ, как метеор.

Он был в полной власти притяжения Сатурна.

Крейсер наполнили панические крики.

Внизу, на поверхности Сатурна, всех членов экипажа поджидала лишь смерть, смерть в виде взрыва, который отправит их в раскаленное небо кусочками пылающего металла, которые потом вместе с дождем выпадут сверху, капельками человеческой крови и плоти, разлетающимися во всех направлениях.

В рубке толстый капитан Адамс отчаянно нажимал кнопки на пульте управления. В ответ звенели звонки и человеческие голоса пытались отвечать на вопросы, которые он выкрикивал срывающимся голосом. Адамс не дослушивал эти ответы до конца.

— Что там с этим проклятым топливопроводом? — орал он по внутренней связи в машинное отделение.

— Нехватка топлива... Непонятно... двигатель иногда включается...

— Так замените трубу! — заорал Адамс.

— Но это невозможно...

Адамс не дослушал, что говорил инженер. Он ткнул пальцем в кнопку, которая вывела на экран показания носового радара.

На экране появилась гигантская масса Сатурна.

— Бог мой, мы падаем! — невнятно пробормотал Адамс, его лицо покрылось пятнами. — Немедленно сообщите в штаб патрульной службы! — визгливо закричал он Джонсону Крейну.

— Да, сэр, — машинально ответил Крейн, повернулся к аппаратуре и принялся было выполнять приказ, но тут же сообразил, что ему нет нужды посылать отчет космическому патрулю.

Секретный передатчик, встроенный в радиостанцию, уже передал полный отчет обо всем происшедшем прямо Планетарному правительству.

Планетарное правительство отдавало приказы космическому патрулю. Если патруль и не сразу получит отчет о том, что произошло на крейсере, это уже не имеет значения. Планетарное правительство само передаст отчет по надлежащим каналам.

Поэтому ему не стоит связываться с космическим патрулем.

Все, что он должен был сделать — уже сделано!

Он был в рубке корабля, капитан которого уже наполовину спятил и каждую секунду совершал по десятку различных ошибок.

Крейн мгновенно принял решение, что было вообще характерно для него. Он встал, пересек диспетчерскую и хорошенько приложил капитана Адамса прямехонько в челюсть.

Адамс беззвучно рухнул в кресло.

Крейн перегнулся через направляющие, отделявшие кресло от остальной рубки, и выдернул толстое тело капитана из кресла. Внутри у него все кипело от действий высоких политиков, которые могли ставить такую развалину, как Адамс, капитаном боевого крейсера, и особенно он вскипел потому, что знал — это все происходит во имя экономии. Требуется много денег и прочих средств на обучение способных молодых людей, а Планетарному правительству вечно не хватает денег, чтобы удовлетворять все требования. Следовательно, иногда ставят командовать крейсерами такие некомпетентные личности, как Адамс.

УБРАВ АДАМСА с дороги, Крейн сам уселся в капитанское кресло. Он щелкнул переключателем, устанавливая связь сразу со всеми постами на корабле. С этого момента его слышали все офицеры, занимавшие ответственные посты, а также все члены экипажа.

— Говорит Джонсон Крейн, агент Планетарного правительства. С этого момента я беру управление кораблем на себя!

В подобной чрезвычайной ситуации Агенты Планетарного правительства имели право командовать кораблями космического патруля. Все офицеры и рядовые на боевых кораблях прекрасно знали об этом. Это было написано в корабельном Уставе.

Спокойный, деловой голос Крейна разнесся по всему кораблю. Сам тот факт, что он был спокойным, помог успокоиться всем остальным.

Крейн ждал первых вопросов.

Минута молчания. Затем раздался удивленный голос из машинного отделения:

— Агент ПП на нашем корабле...

— Совершенно верно, — сказал Крейн.

— Ладно. Слушаю ваши приказы.

— Приказываю главному инженеру принять управление машинным отделением и впредь принимать решения, необходимые, чтобы корабль смог приземлиться на Сатурн.

— Главному инженеру? Вот черт, это я. Мое имя Гримвальд...

— Тогда вы должны знать, что следует делать в вашем машинном отделении, — прервал его Крейн. — У нас чрезвычайная ситуация. Делайте то, что считаете необходимым!

— Что вы имеете в виду?

— Я отдал приказ. У меня есть право отдавать такие приказы. Вы сами должны знать, что нужно делать в вашем машинном отделении.

— Ей-Богу, можете держать пари, что этим я и занимаюсь. Этот проклятый Адамс... — Главный инженер осекся, так как не имел права критиковать действия вышестоящих офицеров.

Машинное отделение было сердцем любого корабля. Если топливопроводная труба могла быть отремонтирована хотя бы на время...

— Сэр, осталось мало времени... — прервал их голос с наблюдательного поста.

— Продолжайте, — сказал Крейн.

— Молчать! — раздался вдруг голос у него за спиной.

Крейн удивленно повернулся. Позади него стоял Вэстон. Вэстон был старшим офицером на корабле, который должен был принять командование, если бы что-то случилось с капитаном Адамсом.

У Вэстона было каменное лицо. Холодные серые глаза смотрели на Крейна в упор. Правой рукой Вэстон указывал прямо на агента ПП.

И в этой руке был миниатюрный Z-пистолет.

Крейн уставился на него. Это была смертоносная машинка. Выстрел из этого пистолета разнес бы человеческое тело вдребезги. До сего момента Крейн и не знал, что на корабле есть еще один Z-пистолет, кроме того, который был лично у него.

Крейн мигнул, пораженно глядя на Вэстона.

— Ладно, у вас оружие. Что вы хотите? — спросил он.

— Я хочу лишь одно, — ответил Вэстон. — Вы сказали, что являетесь агентом Планетарного правительства.

— Так оно и есть, — кивнул Крейн.

— Докажите это! — рявкнул Вэстон.

Крейн понял, что он имел в виду. Именно Вэстон должен был принять командование кораблем. И он примет его, даже пустив в ход Z-пистолет, если Крейн немедленно не докажет, что он тот, кем объявил себя.

— Конечно, — сказал Крейн, поднял руку и нажал на одну из головок своего ручного хронометра, потом мягко дохнул на него.

Там был специальный кристаллик, который отзывался на его — и только на его — дыхание. Такие кристаллики создавали химики в глубокой тайне.

Когда Крейн дохнул на часы, вместо циферблата на небьющемся стекле хронометра появилась пятиконечная звезда в круге — значок агента Планетарного Правительства.

— Узнаете это? — спросил Крейн.

Вэстон пристально поглядел на значок. Его лицо постепенно расслабилось. Z-пистолет вернулся в карман.

— Вы и в самом деле агент. Я подтверждаю ваше право командовать крейсером. Какие будут ваши приказы?

— Мои приказы?

У Крейна не было времени подумать об этом. Но поскольку он только что велел главному инженеру командовать машинным отделением, то было бы логичным велеть этому офицеру начать командовать всем кораблем. Крейн снова щелкнул переключателем селектора, связываясь со всеми постами на корабле.

— Агент ПП Крейн передает командование крейсером старшему офицеру Вэстону! — сказал он.

Потом освободил кресло управления. Вэстон, на лице которого проскользнула тень усмешки, тут же занял его место.

— Старший офицер Вэстон принял командование кораблем по приказу агента ПП Крейна, — сказал он по селектору. — Подтверждаю все предыдущие приказы.

Вэстон принялся командовать, как компетентный офицер, каким он и был на самом деле. Он прекрасно знал корабль, гораздо лучше, чем Крейн. Слушая приказы Вэстона, Крейн понял, что это тот самый человек, который может спасти корабль, если его вообще возможно спасти.

ИЗ МАШИННОГО ОТДЕЛЕНИЯ поступил доклад:

— Трубопровод временно отремонтирован. Двигатели работают нормально.

— Прекрасно! — ответил Вэстон.

С кормы крейсера пронесся по кораблю самый сладостный для всех космонавтов звук — ровный гул заработавших двигателей.

Безумное падение корабля продолжалось. Корабль сопротивлялся, как норовистая кобыла, почувствовавшая, наконец, узду.

Вэстон глядел на передний экран. Крейн, последовав за его взглядом, с ужасом увидел, что там творится.

Корабль уже глубоко провалился в атмосферу Сатурна.

На экране появились горы. Они были скрыты густым туманом и струями дождя, но локатор отчетливо показывал их.

За горами было длинное плато. Крейн мельком увидел нечто напоминающее посадочную площадку среди густых джунглей, покрывавших плато.

Лицо Вэстона стало твердым, как гранит.

— Мы слишком быстро снижаемся, чтобы попытаться взлететь вверх до того, как врежемся в землю, — сказал он. — Я попытаюсь совершить аварийную посадку на том плато.

Прямо по курсу была гора. Вэстон чуть сменил курс падающего крейсера, и гора уплыла влево.

Нос корабля опускался. Вэстон отчаянно пытался задрать его вверх. Но это ему не удалось.

— Приготовиться к аварийной посадке! — разнесся по кораблю его голос. — Всему экипажу! Приготовиться к аварийной посадке!

Глава IV

СТОЯ ВОЗЛЕ флайера рядом с сатурнианином, Джейн Трамбелл затаила дыхание. Там, как призрак опускаясь в тумане, был земной корабль, очевидно, терпящий бедствие. Она услышала гул двигателей, мельком увидела обводы корабля и узнала в нем земной крейсер. Военный корабль! Если бы она могла добраться до него, то он мог бы связаться со своим командованием и передать ее сообщение, что здесь, на Сатурне, готовится восстание! Если!..

Она смотрела, как корабль скользит вниз, увидела, как он коснулся вершин огромных деревьев, росших в сатурнианских джунглях, затем пропахал в них просеку. Треск ломающихся деревьев походил на тот, что могло бы проделать стадо слонов, панически несущихся по зарослям. Гигантские деревья ломались, как спички в нервных пальцах. Девушка затаила дыхание.

Корабль ударится о землю. Подскочил. Безумно понесся сквозь лес и, взревев двигателями, замер на самом краю секретной сатурнианской взлетной площадки.

Он все же сел! Крепкий корпус выдержал удар! Когда корабль стоили на Земле, то работали на совесть. Может, этот корабль был и старым, но прочным. Девушка с облегчением вздохнула, когда он остановился. На корабле были люди. И ей захотелось побежать к ним.

С своему изумлению, она обнаружила, что может свободно двигаться. Она быстро взглянула на Ур-Глюка. Сатурнианин уставился на разбитый корабль. Пятна его из зеленых стали почти белыми. В этот момент Ур-Глюк был похож — как вообще может сатурнианин походить на землянина, — на человека, который увидел призрака.

Вид крейсера поразил Ур-Глюка даже сильнее, чем человека могло бы поразить появление призрака. Земной корабль, даже совершивший аварийную посадку, на тщательно скрытого в джунглях оплота готовящегося восстания, был тем, что он хотел бы увидеть меньше всего в жизни. Он знал, как действуют люди. Если с кораблем произошла авария, то вскоре сюда прибудут тучи представителей этой странной расы, горя желанием выяснить, как, что да почему. Сатурнианин также стал мучиться вопросом, что произошло с этим кораблем? И что там с экипажем?

Люди заботились о членах своей расы. Из пасти Ур-Глюка вырвались чисто сатурнианские грязные ругательства.

И в этот момент девушка сорвалась с места и бесшумно помчалась по полю к разбитому кораблю. Она была свободна от гипнотических оков и тут же воспользовалась этим. Оглянувшись на бегу, она увидела, что Ур-Глюк даже не заметил ее бегства. Ум его был слишком занят другими вещами, чтобы думать еще и о ней.

Позади зазвенел сигнал тревоги. Она поняла, что Ур-Глюк пытался предупредить сатурниан, и что скоро они заполнят все поле возле разбитого крейсера. Если бы только она сумела достигнуть края площадки прежде, чем обнаружат ее бегство!

Она добежала до деревьев. Зеленые заросли тут же скрыли ее. Корабль был где-то впереди. Теперь девушка не видела его, но точно знала, где он лежит. Она стала пробираться к нему напрямик. Шипы растений рвали ее одежду, до крови царапали кожу. Шипы здесь были повсюду. Странно было видеть листья с шипами.

Но корабль лежал впереди, и вскоре девушка увидела его.

— Помогите! — закричала она.

Люди из экипажа уже высыпали наружу. Они были слишком заняты, поздравляя друг друга с тем, что остались в живых, и не слышали ее крик, донесшийся из джунглей.

— На помощь! — опять закричала девушка.

Ее все равно не слышали. Она пыталась пробраться через особенно густой подлесок. Разбитый крейсер лежал впереди. Не переставая кричать, она продиралась сквозь шипы, тащилась, спотыкаясь... И увидела, как один человек повернул к ней пораженное лицо.

— Великий Боже! — воскликнул Джонсон Крейн. — Земная женщина здесь, в этих джунглях!

КОГДА ОНА подбежала, он заключил ее в объятия. Девушка уткнулась носом в его грудь, рыдая и задыхаясь.

— Что с вами? — спросил Крейн. — Что вы здесь делаете?

Она не ответила, просто не могла говорить. Он дал ей поплакать. Внезапно девушка почувствовала, что судорога отпустила ее горло, и быстро заговорила:

— Мне нужно быстро поговорить с кем-то!

Вечно появляется кто-то, чтобы немедленно поговорить с кем-то, покорно подумал Крейн. Но вслух он сказал:

— Поговорите со мной.

— Я секретный агент Планетарного правительства, — сказала девушка.

— Что? — воскликнул Крейн.

Было уже достаточно потрясающим событием, что он нашел здесь женщину, но когда она произнесла первые слова и заявила, что является секретным агентом ПП, это вообще не поместилось у него в голове. Хотя Крейн знал, что Планетарное правительство частенько берет в агенты женщин.

— Я не жду, что вы сразу поверите мне! — выкрикнула она. — Но верите вы или нет, это неважно. Если вы выберетесь отсюда живыми, то я хочу, чтобы вы сообщили Планетарному правительству, что сатурниане готовят восстание!

— Господь наш небесный! — выдохнул Крейн. — Вы в своем уме? Как могут сатурниане восстать?

— Я не знаю, — зарыдала девушка. — Я имею в виду, что не знаю детали. Но я знаю, какие у них планы. Они строят корабли. Они намереваются внезапным ударом уничтожить Порт Сатурн. Затем их корабли станут защищать планету от любых атак, которые направит против нее Планетарное правительство. И постепенно они накопят силы и сами нападут на ПП.

То, что она сказала, настолько поразило Крейна, что он даже встряхнул ее.

— Да ты понимаешь, что говоришь, маленькая дурочка?

— Я понимаю, о чем говорю, — ответила девушка.

Она неожиданно успокоилось. На Крейна произвело впечатление, что даже при разговоре она прислушивалась к окружающим звукам, словно ожидала за собой погоню. Крейн тоже прислушался и услышал где-то вдали сигналы тревоги.

— Вы что, еще не поняли, что совершили посадку прямо на тайной взлетной площадке сатурниан? — спросила девушка. — Неужели вы не слышите звон?

— Слышу, — сказал Крейн.

— Это значит, что за мной уже направлена погоня. Это значит, что и вы все в опасности. Не знаю, что они сделают со мной или с вами, но я знаю, что должна быстро сказать все, а вы должны мне поверить.

— Тогда говорите! — рявкнул Крейн. — Я вас слушаю!

— Сатурниане не только планируют восстание и строят новые корабли. У них также есть некое секретное оружие.

— Что? — выкрикнул Крейн. — Какое секретное оружие?

— Этого я не знаю, — прошептала девушка. — Я только знаю, что мысль о секретном оружии мне внушил Ур-Глюк. Я понятия не имею, что это. Но оно существует, оно реально! Пожалуйста, вы должны мне поверить! Вы должны передать эту информацию как можно быстрее Планетарному правительству!

Крейн заколебался. Эта девчонка спятила от страха или чего-то еще. Крейн понятия не имел, что с ней произошло, но он мог распознать страх, когда видел его. Не существовало никакого секретного оружия. Могли быть лишь разработки старых идей.

— Возьмете себя в руки! — прорычал он. — Вы ведете себя, как идиотка!

Он снова потряс ее, затем замер, когда в голове у него появилась одна ужасная мысль. Точнее, воспоминание.

ВОСПОМИНАНИЕ, КОТОРОЕ пришло ему на ум, было воспоминанием о той штуке, там, в космосе, штуке, проникшей в рубку управления крейсера, штуке, которая плавала в воздухе, ужасное чудовище, чуть было не погубившее корабль!

А что, если это чудовище, которое он видел собственными глазами, и было секретным оружием сатурниан?

Что, если они совершили какое-то действительно новое открытие и сейчас тестировали его эффективность против земных кораблей прямо в космосе?

Что, если это чудовище каким-то образом управлялось сатурнианами? Возможно, высокочастотными радиоволнами...

— Но я не знаю никакое устройство, которое можно было бы так использовать, — прошептал он.

— Как? — спросила девушка. — О чем вы?

Крейн тряхнул головой.

— Теперь и я спятил, — огрызнулся он. — Что-то проникло к нам на корабль, и чуть было не погубило его, лишив управления.

— Что именно вы видели? — спросила девушка.

— Я не знаю, что видел, — ответил Крейн. — Я лишь знаю, что что-то видел. И я хочу узнать, черт побери, что это такое было?

— Но сначала вы должны передать мое сообщение Планетарному правительству, — настойчиво сказала девушка.

— Но почему вы сами не сделаете этого? — спросил Крейн.

— Потому что... — Выражение ее лица вдруг изменилось, оно стало каким-то пустым. — Потому что... Нет, не могу этого сказать...

Она попятилась от Крейна, затем резко повернулась и побежала. Она прекрасно поняла, что произошло. Ур-Глюк обнаружил, что она сбежала. Сатурнианин снова телепатически управлял ею.

— Вернитесь! — закричал Крейн.

Но она уже скрылась в промокшем лесу. Она не знала, но шла прямиком к Ур-Глюку, который ломился через джунгли со взводом солдат-сатурниан.

Она вышла прямо к нему еще прежде, чем поняла это.

— Гм-м... — промычал сатурнианин при виде девушки.

Она съежилась под его взглядом.

— Возьмите и уберите ее с глаз долой! — велел Ур-Глюк салурнианину, командующему взводом солдат.

Джейн Трамбелл осознала, что идет, конвоируемая двумя сатурнианами, которые были уменьшенными копиями Ур-Глюка. Это были солдаты, вооруженные тяжелыми мечами, которые больше смахивали на боевые топоры, чем на любые земные мечи. Тяжелые топоры использовались для ближнего боя. Сатурниане всегда стремились к ближнему бою, размахивая топорами и выкрикивая хриплые боевые кличи.

Кроме мечей, у солдат, уводящих Джейн Трамбелл от корабля, имелось и стрелковое оружие, больше всего походившее на короткоствольные автоматы, хотя явно не были ими.

Но девушка мало обращала на них внимания. В голове у нее сидела лишь одна радостная мысль. Ур-Глюк выпустил ее из своих телепатических объятий. Она снова могла действовать по своей воле.

Ей только оставалось обмануть двух топающих позади сатурниан. Если только она сумеет сбежать от них, то сможет вернуться к кораблю, вернуться к людям.

Если только сумеет...

Глава V

КОГДА ДО КРЕЙНА дошло, что девушка убегает, он бросился за ней. Но она скользнула в зеленые заросли и растворилась в них столь же неуловимо, как призрак.

— Эй! — закричал он. — Вернитесь!

Никакого ответа. Крейн закричал громче. Сзади его окликнул Вэстон, желая узнать, что происходит. Крейн проигнорировал старшего офицера. Независимо от того, кем бы ни оказалась эта девушка, она была важна. Что это за безумную историю она пролепетала ему? И почему вдруг убежала?

То, что она вообще сбежала, больше всего сбивало Крейна с толку. Тайные агенты Планетарного правительства не бегали от опасностей. Разумеется они проходили тщательный отбор, и выбирались наиболее сильные, жесткие, стойкие. Конечно, это касалось мужчин, а, может быть, женщины не были такими стойкими. Никто вообще не может предсказать, как поступит женщина в критической ситуации.

Крейн уже не видел корабль.

— Эй! Где вы? — еще раз крикнул он.

Девушка не ответила. Вместо ответа Крейн услышал хруст веток, объявлявший, что идет что-то тяжелое, но что именно — Крейн не знал. Но прежде, чем он сумел отойти в сторону, густые кусты расступились и из них вышел солдат-сатурнианин. Увидев человека, сатурнианин взял наизготовку тяжелый топор и приготовился к нападению.

Крейн встал поустойчивее. Сатурнианин напал. Крейн уклонился от удара и шагнул в сторону. Нацеленный в его голову топор вонзился в кору толстого дерева.

Промахнувшийся сатурнианин тут же развернулся, ища ускользнувшую добычу. Но рука Крейна была уже в кармане, пальцы нашарили Z-пистолет. Z-пистолеты были крайним средством, которым снабжались агенты ПП. Крейн не любил использовать его, и не использовал бы, если бы у него был хоть какой-то выбор.

Солдат снова бросился на него. Палец Крейна лег на спусковой крючок.

Но тут прозвучала резкая команда.

Солдат остановился и повернулся. Крейн тоже быстро обернулся. Целая команда сатурниан выламывалась из кустов. Их командир и приказал солдату остановиться.

КРЕЙН ПОВЕРНУЛСЯ лицом к ним. Командир был крупным даже для сатурнианина. Он пристально уставился на землянина. Крейн стал разглядывать его в ответ. Всегда было трудно определить, что думает сатурнианин, и даже думает ли он что-то вообще, но по лицу командира было особенно трудно что-либо прочесть. Только резкие, яркие глазки его показывали, что он живой.

Крейн не стал глядеть в них. Вместо этого он уставился на пятно между ними. Это был старый прием, который он использовал подсознательно. Сатурнианин мог считать, что Крейн глядит ему прямо в глаза. Крейн же на самом деле не стал делать этого, чтобы помешать сатурнианину попытаться использовать гипнотическую телепатию, к которой у некоторых из этих крокодилоидов были способности.

Крейн и впрямь почувствовал, как нечто зондирует его мозг. В голове тут же возникла догадка, что этот монстр каким-то способом пытается прочесть его мысли. Но Крейн тут же подумал, что такой телепатический трюк попросту невозможен.

И даже если этот сатурнианин умел читать чужие мысли, у Крейна был наготове свой прием. Он тут же заставил себя думать о разбитом корабле, лежавшем позади, это был очевидный факт, хотя Крейн и не стал думать, что знает причины катастрофы, кроме отказа двигателей. Он также стал думать о ситуации, в которую попал, о том, что стоит тут, смотрит сатурнианину в глаза и немного волнуется, так как не знает, что последует дальше.

Но волновался он не слишком. Если бы он показал сильное волнение, то сатурнианин решил бы, что у него есть на это причины.

В этот момент настоящий Крейн спрятался за своего ничего не знающего, слегка растерянного двойника.

Если Ур-Глюк сумеет прочесть его мысли, если получит слишком много информации, то через пару часов и он, Крейн, и вся команда крейсера будут мертвы. Если Ур-Глюк сумеет загипнотизировать его, как, очевидно, загипнотизировал девушку, то Крейн будет в его полной власти. Если сумеет!..

Крейн почувствовал, как по лбу покатились капельки пота. Он с чем-то боролся, хотя и не знал точно, с чем именно. Но где-то в глубине души в нем вопило предупреждение. Крейн стоял неподвижно. Он стоял, борясь с неизвестным, и ждал, что будет дальше.

И постепенно началось это «дальше». Шарившие в его голове чужие пальцы начали уходить. Внезапно Ур-Глюк отвел свой пронзительный взгляд. Темно-зеленый цвет сатурнианина стал бледнеть и превращаться в белый.

Крейн не был точно уверен, но ему показалось, что по крокодилоиду пробежало нечто вроде дрожи.

Ур-Глюк был потрясен. Он столкнулся с тем, что считал невозможным, с тем, чем землянин не только не владел, но и понять-то не мог.

Ур-Глюк взмахнул рукой, и тут же один из солдат принес ему переносной коммуникатор.

Этим жестом Ур-Глюк показал, что решил потянуть время. Если он не может прочитать мысли землянина, то должен поговорить с ним хотя бы через коммуникатор. Может, так он сумеет получить нужную информацию.

Ур-Глюк не было побежден, он был попросто сбит с толку. Он не знал, что делать.

Но Крейн тоже был сбит с толку, Как и Ур-Глюк, он не знал, что делать дальше.

— Вы попали в беду? — раздался из коммуникатора голос Ур-Глюка. — Мы видели, как рухнул корабль...

— И, естественно, поспешили нам на помощь, — быстро сказал Крейн.

Он помнил, что первый солдат-сатурнианин попытался убить его, а также помнил, что стоящий перед ним монстр только что хотел захватить над ним контроль. И была еще девушка. Нет, в этот момент Джонсону Крейну совсем не казалось, что сатурниане прибыли сюда, чтобы помочь.

— Конечно... — протянул Ур-Глюк и замолчал.

— Ну, и как же именно? — спросил Крейн. — Мы действительно нуждаемся в некоторой помощи. У нас забарахлил двигатель, поэтому мы совершили аварийную посадку. Вам хорошо заплатят, если вы поможете нам. Но так, на всякий случай, если вы подумаете вдруг напасть на нас, то знайте, что наш крейсер вооружен атомными пушками, которые находятся в полном порядке.

Говоря это, Крейн отчаянно надеялся, что это окажется правдой.

Если пушки пострадали, то скоро с ними со всеми будет покончено.

— Ну, конечно, мы хотим помочь, — сказал Ур-Глюк, он повторил это уже дважды. — Только вы должны понять, что от нас будет мало помощи, но мы сделаем все, что в наших силах.

— Прекрасно, — сказал Крейн. — Мы примем любую помощь, которую вы сумеете оказать.

В глубине души он весьма сомневался, что сумеет получить хоть какую-нибудь помощь. По мнению Крейна, которую он надежно спрятал от случайной телепатической атаки, Ур-Глюк с радостью бы вонзил ему нож в спину. Или один из солдат дал бы топором по голове землянину, ставшему у них на пути.

— Но что вы здесь делаете? — спросил Ур-Глюк. — Корабль ведь там, — и он махнул рукой в зеленые заросли, — а вы здесь.

Его глазки снова попытались уставиться прямо в глаза Крейну, и Крейн снова зафиксировал взгляд на пятне между этими глазками-буравчиками.

— Я услышал, как вы идете, — легко и безразлично ответил Крейн.

Он не собирался признаваться, что гнался за девушкой. Девушка теперь вообще была частью более обширной проблемы, проблемы чуть ли не космического масштаба.

— Вы услышали, как мы идем? — сказал Ур-Глюк.

Коммуникатор воспроизвел его слова с вопросительной интонацией. Крейн снова почувствовал, что те же мысленные пальцы опять полезли к нему в голову, и попытался поставить барьер на их пути.

— Конечно, — кивнул Крейн. — Вас было слышно за несколько миль, когда вы с треском ломились через джунгли.

— Гм-м!.. — протянул Ур-Глюк.

Крейн видел, что сатурнианин утратил уверенность и сомневается. Крейн мог почти что прочесть его мысли. Ур-Глюк разволновался, узнав, каким острым слухом обладают земляне. Они слышали звуки, которые были не слышны сатурнианам? Но это могло означать, что люди обладают и другими способностями, о которых сатурниане и не подозревают.

— Вероятно, вы офицер? — спросил Ур-Глюк.

— Да нет, я простой связист, — отмахнулся Крейн.

— И люди посмели отправить встретить нас такую мелкую сошку? — гневно воскликнул коммуникатор.

Ур-Глюку явно не понравилось, что встретить его пошел кто-то, рангом меньше, чем капитан корабля.

— Ну, да, — сказал Крейн. — Когда капитан услышал исходящий от вас шум, то отправил первого же попавшегося человека, чтобы посмотреть, что там такое. Я и оказался этим человеком. Так что не было никаких преднамеренных нарушений субординации.

— Гм-м... Никаких нарушений!

Ур-Глюку не понравилась и эта идея. Если эти сумасшедшие земляне могли отправить простого связиста, чтобы встретить такую важную персону, какой считал себя Ур-Глюк, значит, они чувствовали себя в полной безопасности. А если они чувствовали себя в безопасности, значит, и были в безопасности па самом деле. Когда такому умному сатурнианину, каким считал себя Ур-Глюк, приходилось принимать важные решения, он хотел сначала прощупать, что там лежит впереди.

— Если вы хотите вернуться к кораблю вместе со мной... — начал Крейн.

— Естественно, — тут же перебил его Ур-Глюк. — Конечно, я пойду с вами к кораблю. А также возьму с собой охрану, которую вы видите тут. — И он кивнул на солдат-сатурниан, молча следивших за их беседой.

Крейн снова пожал плечами, затем повернулся. В этот момент он остро жалел, что у него нет глаз на спине, так как чувствовал, что ему в голову вот-вот полетит боевой топор. А также он мог получил в спину выстрел из тупорылых автоматов, которые были у всех сатурниан.

Возвращение к кораблю напоминало шествие по краю смерти. Крейн знал это, а также знал, что у него нет выбора. Малейшая демонстрация слабости с его стороны, самые маленькие признаки ее — и вся орава набросится на него.

На ходу Крейн небрежно сунул руку в карман, где лежал Z-пистолет, и чутко прислушивался к звукам, которые могли возникнуть у него за спиной.

Что это будет: тихий свист брошенного топора, выстрел или топот тяжелых ног?

Он чувствовал, как колотится сердце, когда ежесекундно ожидал звука, который будет для него означать жизнь или смерть.

Глава VI

ДЕВУШКА ОСТАВАЛАСЬ пленницей. Она думала, что сумеет обмануть двух глупых солдат-сатурниан, и попыталась сделать это, но была поймана, не успев пробежать и трех шагов. Дальше ее нес один из солдат. Потом ее сунули в камеру где-то под землей. Она не знала, где именно. И с тех пор не знала, что происходит снаружи.

Ей оставалось лишь отсчитывать проходящее время. Прошли день, два, три. Еду ей приносили через неровные интервалы. Но время она могла отсчитывать лишь по тому, что иногда открывалась дверь и в камеру проталкивали еду и воду.

Все это время она буквально сходила с ума. В голове у нее постоянно крутился вопросы: было ли ее сообщение о том, что сатурниане готовят восстание, передан Планетарному правительству? Понял ли ее человек, с которым она успела поговорить? А может, сатурниане напали на корабль и перебили там всех?

Она взад-вперед расхаживала по камере. Когда же устала так, что не могла уже сделать ни шагу, то, рыдая, упала на грубую койку в одном углу камеры. Она спала, когда охранники пришли, наконец, за ней.

Джейн Трамбелл потащили по лестничным пролетам, их было столько, что она потеряла им счет Наконец, ее привели, раскрыли дверь и впихнули ее внутрь.

Она оказалась в комнате с хорошей обстановкой, по стандартам сатурниан. Но Джейн Трамбелл не стала уделять обстановке внимания. Она уставилась на находившегося там человека.

Это был тот самый человек, с которым она разговаривала неподалеку от разбитого корабля. Она уставилась на него, не веря своим глазам, едва понимая, что он здесь, жив и, на первый взгляд, здоров. Человек встал. Лицо его было озадачено, может, слегка взволнованно. Но, несмотря на беспокойство, это было доброе лицо, может быть, самое доброе, какое она когда-либо видела.

Она подбежала к нему и, рыдая, упала в его объятия. Он не мешал ей выплакаться.

— Меня зовут Джонсон Крейн, — тихо сказал он. — Я искал вас.

В глубине души она почувствовала тепло. Было так приятно знать, что кто-то ее искал.

— Я Джейн Трамбелл, — прошептала она. — Что... что с кораблем?

— Он готов к отлету, — ответил Крейн. — Старший офицер Вэстон оказался кем-то вроде гения. Он сумел совершить аварийную посадку относительно мягко, и основной ремонт сейчас завершен.

Крейн говорил правду. Он только не стал упоминать, что корабль охраняло кольцо солдат-сатурниан.

Охрана должна была якобы «защищать» корабль от опасных животных из джунглей. А фактически, как предполагали Крейн с Вэстоном, они должны были помешать взлету, пока Ур-Глюк не был к нему готов.

Или вообще не дать ему улететь, в зависимости от того, что решит тот же Ур-Глюк.

УР-ГЛЮК БЫЛ осторожен, очень осторожен. Крейн попросил офицеров и экипаж постоянно быть начеку и пресекать любые попытки сатурниан прочесть их мысли, особенно осторожными быть в присутствии Ур-Глюка. Насколько Крейн знал, Ур-Глюк не сумел получить от экипажа никакой информации, кроме того, что увидел собственными глазами. А никаким другим сатурнианам не позволили войти на поврежденный корабль.

— Вы... вы сделали?..

Девушкалишь намекнула ему. Она не могла спросить прямо, передал ли Крейн Планетарному правительству ее информацию о секретном оружии сатурниан и восстании «окольцованной планеты».

Как только она заговорила, то тут же почувствовала, что усики-мысли Ур-Глюка снова полезли к ней в голову.

Это парализовало ее. Ур-Глюк опять читал ее мысли. Она тут же поняла, что это значит. Ее встречу с Крейном организовал сам Ур-Глюк.

Ур-Глюк пытался добыть через нее информацию. Точно так же, как он через нее получал информацию в Порту Сатурн, так же и теперь он хотел выведать через нее все секреты.

Если бы она раскрыла рот, если бы даже подумала об этом, то Ур-Глюк немедленно бы узнал, что она рассказала о восстании Крейну.

И тогда Ур-Глюк убил бы и ее, и Крейна.

Ее разум и тело застыли. Она не могла шевельнуться, могла лишь глядеть на Крейна в надежде, что он поймет, что происходит.

И Крейн увидел происшедшие в ней изменения.

— Что случилось? — спросил он.

— Что?.. Э-э... Ничего... — прошептала она.

— Но что-то не так, — настойчиво продолжал Крейн. — Я же вижу по вашему лицу и глазам.

— Ничего... ничего, — ответила она едва слышно, свистящим шепотом.

Крейн схватил ее за плечи.

— Скажите мне все!

— Не могу... Если я сделаю...

Она не закончила и безвольно обвисла в его руках.

Он подхватил ее. Он не знал, что с девушкой происходит, но надеялся, что в этом разберется врач на корабле.

— Я унесу вас на корабль, — сказал он.

Это были самые желанные звуки, какие она когда-либо слышала.

С девушкой на руках Крейн направился к двери. Ни Ур-Глюк, ни кто-либо еще не посмели бы пытаться остановить его.

Он щелкнул тяжелой задвижкой и попытался открыть дверь.

Но дверь не открылась.

Он еще раз толкнул ее.

Дверь не поддавалась.

С поднявшимся в груди ужасом Крейн понял, что дверь тихонько заперли, пока он разговаривал с девушкой.

Они были заперты!

Услышав какой-то звук за спиной, Крейн резко повернулся. В другом конце комнаты открывалась вторая дверь. Прикрываясь телом девушки, Крейн незаметно сунул руку в карман за оружием и достал Z-пистолет так, что его не было заметно.

Дверь открылась.

За ней оказался Ур-Глюк.

ТЕПЕРЬ САТУРНИАНИН выглядел чудовищем еще больше, чем прежде. Его зеленые пятна буквально ярко светились. Крокодильи челюсти были полуоткрыты. Глаза горели беспощадным огнем.

В руках он держал сатурнианское оружие, похожее на короткоствольный автомат. Ни топора, ни меча у него не было, только этот автомат. За ним стояли еще два сатурнианина, один держал неизбежный коммуникатор.

— Бросьте человека! — закричал Ур-Глюк, буравя Крейна своими лихорадочно блестевшими глазками.

Крейн уставился на пятно между ними.

— Пошел к черту! — негромко сказал он.

— Что? — в восклицании, раздавшемся из коммуникатора, явно слышалось удивление.

— Я сказал, пошел к черту! — повторил Крейн.

Разумеется, слово «черт» было бы для сатурнианина бессмыслицей, но коммуникатор наверняка заменил его каким-то эквивалентным значением.

Ур-Глюк еще больше позеленел от гнева и нарастающего страха. Он сделал жест автоматом, который держал в руках.

— Это новое секретное оружие! — закричал он. — Оно разнесет и тебя, и девчонку на мелкие кусочки!

Крейн шумно вздохнул. Дикий рассказ девушки о том, что у сатурниан есть какое-то секретное оружие, начинал получать подтверждение. У них действительно было такое оружие.

Но станет ли Ур-Глюк использовать его? Крейн стиснул Z-пистолет. Выстрелить сейчас и уничтожить этого повелителя сатурниан или немного подождать? Пот градом лился по его лицу.

— Наверное, ты не веришь в мощь этого оружия! — заорал Ур-Глюк, по-своему расценив колебания Крейна. — Так я тебе сейчас покажу!

Он резко повернулся к двум спутникам, стоявшим позади него.

Автомат выстрелил почти бесшумно. Раздалось лишь чуть слышное «пуф», и сатурнианин буквально разлетелся кусочками кровавого мяса. Зеленая кровь расплескалась по стенам комнаты. Сатурнианин превратился к кучку мертвой слизи на полу.

— Вот видишь? — завопил Ур-Глюк.

Это был его триумф, его звездный час. Никто не мог не верить своим глазам. Пару секунд Ур-Глюк глядел на Крейна, пытаясь захватить над ним контроль.

Крейн выглядел крайне удивленным. Но совсем по другой причине, чем думал Ур-Глюк.

— Это и есть ваше секретное оружие? — спросил Крейн.

— Да! — рявкнул Ур-Глюк.

— И вы знаете, что это за оружие? — снова спросил Крейн.

— Разумеется, знаю!

— Да это просто модификация Z-пистолета, который уже давно стоит на вооружении землян, — спокойно сообщил ему Крейн. — Я не знаю всей истории, но, вероятно какой-то шпион украл наши старые разработки Z-оружия и продал их вашим ученым. Ваше секретное орудие, Ур-Глюк, оказалось устройством, которое мы создали для спецпользования, например, чтобы защищать секретные посылки, тайных агентов и важных людей в Планетарном правительстве.

Сатурнианин стоял, как замороженный. За последнюю минуту он минимум трижды изменил свой цвет.

— Я не верю тебе! — взвыл он, наконец. — Ты лжешь! Лжешь, как лжете все вы, земляне. Вы никогда не говорите правду! Вы пытаетесь обмануть меня... — Голос его сорвался на визг и последующие проклятия не сумел перевести даже коммуникатор.

Крейн осторожно опустил девушку на пол. Теперь было видно, что он держал в руке Z-пистолет.

Ур-Глюк остекленевшими глазами уставился на него.

— Сейчас я покажу тебе, как действует настоящий Z-пистолет, — сказал правительственный агент.

И нажал курок.

Прогремевший в комнате выстрел был раз в пять громче хлопка из оружия Ур-Глюка. Крейн выстрелил в дальнюю стену.

Прочная каменная кладка разлетелась на куски, в стене образовалась большая дыра.

За ней, снаружи, стояла сатурнианская ночь, туманная и дождливая.

Пораженный ужасом, Ур-Глюк уставился на эту дыру.

И, пока сатурнианин не пришел в себя, Крейн тихонько сказал:

— Бросайте оружие, не то следующий выстрел придется по вам!

С пальцем на спусковом крючке Крейн глядел, как зеленая окраска Ур-Глюка быстро становится грязно-белой.

Глава VII

УР-ГЛЮК БРОСИЛ свой автомат. Тот загремел по полу, а сатурнианин тяжело рухнул в ближайшее тяжелое кресло, совершенно забыв позаботиться о том, чтобы не повредить свой драгоценный хвост.

Второй сатурнианин, который держал коммуникатор, переводил остекленевший взгляд с того, что осталось от его товарища, на дыру в стене, и обратно. Затем его глаза-бусинки повернулись к Ур-Глюку. К этому времени он тоже стал совершенно белый. Его пробирала крупная дрожь, а затем он неожиданно свалился в обморок.

Крейн уставился на него.

Ад на колесиках, сатурнианин е обмороке! — подумал он. Насколько он знал, представители высшей расы на «окольцованной планете» никогда не были слабаками.

Ур-Глюк приложил громадные усилия, чтобы взять себя в руки. Постепенно к нему отчасти вернулась прежняя окраска.

— Теперь можем поговорить? — негромко спросил Крейн.

— О чем?

— О восстании, которое вы готовите, — любезно сообщил ему Крейн.

— О восстании? Кто вам это сказал? — сердитая зеленая окраска возвращалась на шкуру Ур-Глюка.

— Да сами вы и сказали.

— Я?!

— В ту же секунду, как мы впервые встретились, я понял, что вы пытаетесь что-то скрыть. Кроме того, у Планетарного правительства есть свои источники информации. Они всегда должны точно знать, что происходит в Солнечной системе. А приготовления к полномасштабному восстанию и скрыть-то невозможно. За Сатурном тщательно наблюдают в течение многих лет.

У ног Крейна зашевелилась девушка. Не спуская пристального взгляда с Ур-Глюка, Крейн встал на колени. Держа в одной руке Z-пистолет, другой он нащупал у девушки пульс. Пульс был сильный и частый. Затем Крейн услышал ее шепот:

— О, я снова в порядке! Мой разум освободился. Он... Я была у него в телепатическом подчинении, это какой-то гипноз. Кроме того, он мог читать мои мысли.

— Тссс, — прошептал Крейн. — Старайтесь управлять своими мыслями. Думайте о чем-нибудь приятном, о чем-то, чего вам сейчас хотелось бы. Тогда он будет не в состоянии извлечь из вашего ума что-нибудь важное. Кроме того, никогда не глядите ему прямо в глаза. Лучше глядите между глаз.

— Что? Мне казалось, вы знаете...

— На самом деле, ничего я не знаю. Я лишь делаю предположения.

— Но предположения могут и не быть правильными!

— Иногда нам приходится заниматься предположениями и даже просто блефовать. Чем я сейчас и занимаюсь.

— Блефом?

— Ну, да. И вы можете мне помочь.

— Я? Как?

— Блефуя так же, как это делаю я! Мы оба будет об этом знать, но Ур-Глюк даже не станет догадываться. Вы со мной?

Во время этого разговора Крейн не глядел вниз и, следовательно, не видел, как вспыхнули глаза девушки. Ее взгляд теперь говорил, что она с ним, но куда он клонит и что собирается делать? Крейн почувствовал, как ее пальцы стиснули ему руку, и помог ей подняться на ноги.

ГЛЯДЯ НА НИХ с подозрением, Ур-Глюк снова попытался завладеть разумом девушки. Но его зондирующие, телепатические усики наткнулись теперь на нечто вроде экрана. Девушка была счастлива. Она думала о чем-то далеком, о том, чего Ур-Глюк не мог понять.

Ур-Глюк полностью упустил очевидный факт, что в девушке начала пробуждаться любовь. Еще никому никогда не удалось объяснить сатурнианину, что такое любовь.

Цвет сатурнианина, который постепенно становился все гуще зеленым, стал снова бледнеть. Любовь была вне его понимания — а он боялся того, что не мог понять и чем не мог управлять.

— Я всегда предполагал, что вы самым тесным образом сотрудничаете с Планетарным правительством в деле разработке Сатурна, — сказал Крейн.

— Но вы, земляне, используете нас! — тут же взорвался Ур-Глюк.

— Да, — быстро ответил Крейн. — Но это взаимно, мы даем вам не меньше пользы, чем получаем.

— Вы лжете!

— Ну, так включите мозги и прикиньте, что лучше: эксплуатировать землян так же, как они эксплуатируют вас, или разлететься на кусочки!

Ур-Глюк заерзал на стуле, уже ненавидя эту альтернативу и человека, рассказавшего о ней.

— У вас есть кое-что, что вы считаете очень важным, — продолжал Крейн. — Например, модифицированное Z-оружие и, вероятно, какие-то корабли, на чем вы и строите все свои планы. Но насколько полезны будут ваши корабли и ваше так называемое секретное оружие, если мы знаем о них?..

— Интересный вопрос, — фыркнул Ур-Глюк. — Об этом знаете вы и эта девчонка. Но знает ли о них ваше правительство?

— Уверяю вас...

— И опять-таки вы можете лгать.

— Лгать с пистолетом в руке? — спросил Крейн.

— Вы можете убить меня, — заявил сатурнианин. — Но мое место займет кто-то другой. И даже если вы убьете меня, вы не сумеете спастись. — Глазки крокодилоида вновь заблестели торжеством. — Пока мы здесь болтаем, я установил телепатический контакт со своим заместителем.

Крейн задохнулся от внезапного предчувствия.

— Ваш глупый земной умишко не может даже постигнуть телепатию. Мой заместитель уже собирает команду. Даже если вы и убьете меня, то все равно не успеете вернуться к своему кораблю. — Ур-Глюк тяжело поднялся со стула. — Ну, давайте, стреляйте, а потом умрите сами!

Несомненно, по представлениям сатурниан, Ур-Глюк вел себя как герой. Крейн легко понял, что этим поступком крокодилоид зарабатывает к себе лояльность своего народа.

— Мы должны что-то сделать, — прошептала девушка. — Мы можем оставить его здесь. Вы пробили в стене дыру и...

— Но... — начал было Крейн.

— Он не станет ловить нас, — перебила его девушка. — Если он побежит за нами, стреляйте!

НО КРЕЙН ЗАСТЫЛ. Краешком глаза он уловил через дыру какое-то движение на улице, что-то перемещалось там, в обмытой дождем сатурнианской ночи — какой-то объект, парящий в воздухе точь-в-точь как шаровая молния.

И от пробудившихся воспоминаний по его телу пробежал холодок.

— О, Боже, нет! — воскликнул Крейн онемевшими губами.

Девушка замолчала.

— Что? — спросила она.

— Вон та штука, — сказал Крейн, ткнул свободной рукой на дыру в стене.

— Но я вижу там только какой-то движущийся огонек... — неуверенно протянула девушка.

— Если это то, о чем я подумал, то это не просто движущийся огонек, — пробормотал Крейн.

Все его внимание было обращено на дыру в стене. Ур-Глюк тут же воспользовался этим и подхватил валявшееся на полу оружие. Совсем недавно Крейн заставил бросить его. Теперь Ур-Глюк вернул себе короткоствольный автомат, и встал за спиной у Крейна, спокойно выжидая.

Движущийся огонек плыл все ближе к проему. Крейн, не отрываясь, глядел на него. Он чувствовал, как колотится сердце и как потеют ладони.

Девушка недоуменно глядела на него.

— Что это? Что вообще происходит?

Крейн не ответил. Он плохо слышал, что она говорит. Взгляд его был словно приклеен к огоньку. А тот подплывал все ближе и ближе к пробитой в стене дыре.

Теперь Крейн отчетливо видел его.

И сердце его чуть было не остановилось, когда он окончательно разглядел этот огонек.

Это были песочные часы, сотканные из мерцающего пламени, высотой вдвое меньше взрослого человека, мерцающие всеми цветами красного конца спектра. Не зеленый цвет сатурниан, не коричневый цвет загорелой человеческой кожи, а красный, оранжевый, розовый — эти оттенки менялись настолько быстро, что глаз не мог уследить за ними.

— Огненное существо! — вскрикнул Крейн.

Это было снова оно, существо, внезапно появившееся в рубке корабля возле колец Сатурна. Прежде Крейн думал, что оно могло быть секретным оружием сатурниан, но теперь-то он знал, что оружие, на которое возлагал все свои надежды Ур-Глюк, было всего лишь модификацией Z-пистолета.

Или он ошибается? Ур-Глюк сказал, что связался телепатически со своим заместителем.

Не является ли это огненное создание результатом их переговоров?

Пока Крейн размышлял, оно проплыло через дыру в стене. При этом оно издавало тихий звук, напоминающий мурлыканье какие-то странной кошки.

Крен выстрелил в него из Z-пистолета. Это было абсолютное оружие. На таком расстоянии он просто не мог промахнуться и сжался в ожидании взрыва.

Такого же взрыва, как прежде взорвался сатурнианский солдат. Но пуля из Z-пистолета пролетела сквозь это создание. Чтобы взорваться, она должна была встретить сопротивление. Но ничто в огненном существе сопротивления ей не оказало.

Против этого живого пламени Z-пистолет оказался бесполезен.

Крейн застыл, парализованный. Уголком глаза он видел Ур-Глюка. Сатурнианин вновь стал мертвенно-белого цвета — цвета презренного страха.

Крейн понял, что Ур-Глюк не посылал за этой штукой. Он не знал, что это такое. Он и видел-то ее, пожалуй, впервые. Это живое пламя было явно не тем, чего ждал Ур-Глюк. И оно плыло прямо к нему.

Глава сатурниан бросился и ударил головой в запертую на задвижку дверь. Он не попытался сначала ее отпереть, а ринулся напролом, головой вперед. Раздался громкий треск раскалывающихся дверных панелей.

Живое пламя повисло в воздухе. Казалось, оно что-то решало.

Затем медленно и бесшумно поплыло за Ур-Глюком.

Комната опустела.

— Быстрее туда, через дыру в стене! Вон отсюда! — выкрикнул Крейн.

Глава VIII

СЛОВНО ДВА убегающих призрака, мужчина и женщина скользнули в дыру и оказались в исполосованной ливнем сатурнианской ночи. В разрывах облаков наверху висело кольцо Сатурна, миллионы астероидов, кружащих над мрачной планетой.

— Корабль там! — скомандовал Крейн. — Бежим!

Он стискивал руку девушки и время от времени чуть ли не силой тащил ее вперед. Она неслась за ним, точно лань, когда же поскальзывалась, то Крейн не давал ей упасть.

Они бежали среди строений, скрытых высокими деревьями джунглей. Это был хорошо укрытый главный секретный центр сатурниан. И он хорошо охранялся.

Где-то впереди зарычал сатурнианин. Крейн резко остановился, не отпуская руки девушки, и прицелился туда, откуда донесся звук.

— Охранник, — шепнул Крейн.

Они ждали, едва осмеливаясь дышать. Охранник пошел дальше, а они проскользнули у него за спиной.

И оказались в джунглях. Позади, секретном центре сатурниан, раздался сигнал тревоги. Крейн мрачно подумал, что, наверное, сатурнианам хватит хлопот со странным огненным существом, появившимся словно из ниоткуда в темной ночи. Вероятно, у сатурниан будет настоящая суматоха, пока это создание не исчезнет. Что же эта за штука, возникающая где угодно? И тут в голове Джонсона Крейна возникла потрясающая мысль.

— О, Господи, может, эта штука действительно... — пробормотал он.

— Что это за штука? — спросила девушка.

— Возможно, я наткнулся на истинное объяснение того, чем на самом деле являются эти огненные песочные часы, — ответил он. — И, может, я также обнаружил способ их одолеть!

Но голос Крейна был мрачным. Он вспомнил, как песочные часы появились на корабле и как они поплыли к капитану Адамсу... а затем вдруг шарахнулись от его руки. Когда Крейн сложил все факты вместе, в голове у него начала формироваться идея.

Но это была такая идея, что он не мог даже поверить себе.

— Мы должны добраться до корабля и улететь! — сказал он. — Я должен проверить свою идею в архивах Планетарного правительства.

— У вас что, есть доступ к Большому Информаторию ПП? — спросила девушка.

— А разве я вам не сказал? Я секретный агент, работающий на Планетарное правительство, — ответил Крейн.

— О, Небеса! — прошептала девушка. — И я тоже!

— Ого! — вырвалось у Крейна, потом он перевел дух. — Я рассматривал разные возможности, но даже не предполагал, что два секретных агента могут столкнуться друг с другом, причем не опознать друг друга, но оба оказаться работающими над разными сторонами одной проблемы.

— То, что случалось в истории хоть раз, может повториться хоть тысячу, — сказала девушка. — Если вы мне не поверите, я могу показать вам секретный знак.

— Прямо сейчас я приму ваши слова на веру, — помотал головой Крейн. — Покажете мне свои знаки, когда у нас будет на это время. А сейчас мы как можно быстрее должны добраться до корабля и улететь!

ОНИ СНОВА ПОШЛИ в темноте, сквозь умытые дождем джунгли. Нарастающий позади шум из тайного центра сатурниан постепенно стих в ночи.

Они шли, пока Крейн не увидел впереди тусклый свет.

— Корабль, — прошептал он.

Крейсер был окружен сатурнианскими солдатами. Первый раз он прошел через них, объяснив, что идет на встречу к Ур-Глюку, чтобы просить разрешение на взлет. При одном упоминании имени Ур-Глюка солдаты тут же пропустили его.

Но вот пустят ли его обратно? А, кроме того, пустят ли его вместе с девушкой? Ушел он один, а возвращался со спутницей. Что подумает об этом капитан сатурнианской охраны?

— Мы пойдем к капитану охранников, будто так и надо, — сказал Крейн девушке. — Если он не пропустит нас...

— То обманем его, — закончила Джейн Трамбелл.

— Ну, вы и штучка, — восхитился Крейн. — Итак, вы со мной?

— Конечно, я с вами.

Голос ее был твердым, она собиралась поддержать Крейна, что бы тот ни предпринял. Крейн сжал ей руку.

— Когда-нибудь после напомните мне, что я обещал похвалить вас, — сказал он.

Они вместе вышли из джунглей и направились прямо к большой палатке, которую сатурниане установили, чтобы защитить от дождя своего капитана и его помощников.

Капитан уже вышел из палатки и смотрел на них. На полке под навесом палатки стоял неизбежный коммуникатор.

— Что это? — проворчал капитан.

— Это человек, который вышел из корабля после аварийного приземления и заблудился, — ответил Крейн. — Теперь я нашел ее, и мы возвращаемся.

— Но у меня нет никаких инструкций...

— Ваши инструкции уже в пути, — перебил его Крейн. — Ур-Глюк сам позволил ей вернуться со мной на корабль. Ей срочно требуется медицинская помощь.

— А, Ур-Глюк! Да-да, конечно. Проходите. — Пораженный капитан только что честь им не отдал, когда они проходили мимо.

— Вот видите, насколько это просто, — сказал Крейн.

Мельком глянув на девушку, Крейн увидел, что она идет, почти что не слыша его. Глаза ее закатились, ноги заплетались. Глядя на ее рваную одежду и поняв вдруг, какое давление она испытывала уже много дней, Крейн понял, что она вот-вот упадет в обморок. Подхватив ее на руки, он поспешил к кораблю.

Экипаж корабля был начеку. Они узнали Крейна и тут же впустили его внутрь. Он сам понес девушку в медотсек. Там сидел молодой врач, старательно изучая какой-то медицинский справочник. Его звали Гейл.

— Ну, что вы тут принесли, — воскликнул он, вскакивая при виде Крейна.

— Это землянка, — сухо ответил Крейн. — Я думаю, ей нужен уход и отдых. Но это уже ваша епархия. Тут командуете вы.

— Вы правы. Кладите ее сюда, — кивнул Гейл на стол в смотровой.

— Хорошенько позаботьтесь о ней, док! — сказал Крейн, бесшумно идя к двери.

ОН ПОКИНУЛ медотсек с удовлетворением, зная, что оставил девушку в компетентных руках профессионала.

— Где старший офицер? — спросил Крейн у проходящего мимо прапорщика.

— В рубке управления, сэр, — очевидно, прапорщик слышал объявление Крейна по селектору, когда он принял командование кораблем. — Вызвать его, сэр?

— Не нужно, — ответил Крейн и поспешил в рубку.

Вэстон был там с остальными офицерами. При виде Крейна он тут же замолчал и шагнул к нему.

— Мы готовы к взлету, сэр, — доложил Вэстон. — Авария устранена.

— Вы удивили меня, — признался Крейн. — Я думал, что корабль не сможет взлететь еще много дней. Как вы совершили такое чудо?

— Это все старший инженер, — сказал Вэстон. — Это чудо совершил он. Мы лишь ждали, когда вы вернетесь и отдадите приказ!

— Приказ? Разумеется. Я и забыл, что официально кораблем командую я. Хорошо, Вэстон, вот вам приказ. Взлетайте как можно быстрее!

— Это займет несколько минут, — сказал Вэстон. — Наши приятели снаружи будут слегка удивлены.

— Ну и пусть себе удивляются! — жестко сказал Крейн. — Если солдаты сатурниан слегка подпалят свои шкуры, это послужит им уроком не стоять слишком близко к земным кораблям.

Вэстон тут же скользнул в капитанское кресло. Казалось, там он был совершенно на своем месте. Пальцы его сами собой забегали по кнопкам и переключателям. Замигали разноцветные индикаторы.

— Кораблю — взлет! — сказал Вэстон по селектору.

Крейн сел в ближайшее кресло и застегнул ремни безопасности. Он чувствовал, как оживает корабль, подчиняясь распоряжениям Вэстона. Затем раздался негромкий пульсирующий сигнал предупреждения о старте.

Наверное, каждый человек на корабле затаил дыхание. Сначала медленно, но быстро набирая скорость, корабль взмыл в воздух. Наверное, пораженные солдаты-сатурниане попытались принять какие-то меры, чтобы остановить его, но никого на корабле это не волновало.

Корабль летел все выше, поверхность Сатурна осталась далеко внизу и продолжала стремительно уменьшаться.

— Для вас сообщение по радио, сэр, — сказал Вэстон, когда корабль был уже в открытом космосе.

Крейн с трудом оторвался от экрана и тряхнул головой.

— Радио сообщение? — переспросил он и оглянулся на свое прежнее место за столиком связиста.

Там теперь сидел какой-то юноша, которого Крейн смутно помнил, как радиста-стажера. Парень, казалось, неплохо справлялся со своим делом.

— Сообщение зашифровано, — продолжал Вэстон. — Такого шифра нет даже в нашем сборнике кодов.

— Понятно, — кивнул Крейн.

У Планетарного правительства был свой код, который каждый агент должен запомнить и держать только в уме. Вероятно, шифр, о котором упомянул Вэстон, и был этим кодом. Но в любом случае, у Крейна не было времени мучиться с его расшифровкой. Он расстегнул ремни и встал.

— Мне нужно некоторое время поработать с радиостанцией, — сказал он Вэстону. — Пока я буду разговаривать, в рубке не должно быть ни одного человека.

— Есть! — ответил Вэстон, обведя взглядом всех собравшихся в рубке. — Лично я не собираюсь подслушивать ваш разговор. И даже думать не хочу, что кто-то из моих людей решит заняться этим.

По его приказу все вышли из рубки. Крейн сел в кресло, поспешно освобожденное юношей-связистом. Его рука нырнула под крышку стола. Потайная рация была все еще включена и работала.

— Докладывает Джонсон Крейн, — негромко сказал Крейн.

СЕКРЕТНАЯ РАЦИЯ передавала все, о чем говорилось в рубке. Крейн сделал полный отчет о прошедших событиях. Таков был стандартный протокол тайной службы Планетарного правительства. По обычному радио можно было, конечно, тоже связаться с ПП, но потайная рация сама автоматически зашифровывала все, что передавала.

Потом Крейн терпеливо стал ждать ответа. Даже радиоволнам, летящим со скоростью света, нужно время, чтобы сообщение достигло штаба Планетарного правительства, а также время, чтобы оно отреагировало на них и послало на Сатурн соответствующие распоряжения.

Затем раздался голос, преодолевший громадное космическое расстояние:

— Джонсону Крейну, срочно. Из-за космических помех от вас поступили лишь обрывочные куски отчета. Пока еще нет возможности оценить вашу информацию.

Пауза. Крейн, отчаянно думая о том, что последует дальше, чуть ли не слышал шелест переворачиваемых страниц на столе связиста. Затем тот же голос продолжал:

— Дополнительные данные вам и вашему руководству. Один грузовой корабль полностью уничтожен огненными песочными часами, какие вы описываете. Еще два корабля сообщили о подобных атаках вблизи колец Сатурна.

— Что? — воскликнул Крейн.

Потребовалось бы время, чтобы его восклицание достигло Земли, поэтому голос спокойно продолжал:

— Под угрозой оказались поселения как на самом Сатурне, так и вблизи него. Мы не способны определить природу или источник этой угрозы. К вам направлены два крейсера и пять эсминцев, они летят на максимальной скорости. Через несколько часов они смогут связаться с вами. Вы возьмете на себя командование этой флотилией. Получите также приказ: как можно быстрее найти и устранить эту угрозу. Конец связи.

Наступила тишина.

Крейн сидел неподвижно, уставившись на ни в чем неповинный радиопередатчик. Он был слишком ошеломлен, чтобы хоть что-то сказать.

Он ждал помощь от Планетарного правительства. Он надеялся воспользоваться их данными, чтобы проверить свои идеи насчет источника и природы огненных песочных часов.

А вместо этого он получил приказ найти и уничтожить угрозу.

В тот момент ему казалось, что этот задание не в силах выполнить ни один человек.

Глава IX

ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ часа с ним связалась приближающаяся флотилия. Сообщение было передано Крейну вниз, в машинное отделение, где он вместе с главным инженером и всеми техниками на корабле пытались обсудить подробности того, что они все, наряду с самим Крейном, считали совершенно фантастической идеей. Гримуолд, главный инженер, в двадцатый раз с отвращением фыркнул. Но продолжал работать, как и все остальные. Когда Крейн отдавал приказы, все обычно повиновались ему.

От Вэстона пришло сообщение, что установлена связь с приближающейся флотилией. Крейн пошел в рубку, чтобы узнать все подробности. У Вэстона было деревянное лицо.

— На связи был адмирал Хэрнесс. Он запросил нашу диспозицию. Я дал ему координаты.

— Хорошо, — сказал Крейн. — Что еще?

Лицо Вэстона сделалось еще мрачнее и напряженнее.

— Адмирал Хэрнесс сообщил, что потерял уже один эсминец, а одному крейсеру нанесены повреждения от атак этих огненных созданий, которых мы ищем.

Крейн молча переварил эту информацию. Затем поглядел на экраны. На переднем экране во всем блеске красовались кольца Сатурна.

— Я хочу, чтобы вы начали поиски астероида, который перемещается по своей воле.

Вэстон уставился на него так, словно не поверил своим ушам.

— Как астероид может перемещаться по своей воле? Они все летают по определенным орбитам.

— Знаю, — ответил Крейн. — Но у меня есть догадка, что, возможно, где-то возле Сатурна есть один астероид, который летает, как хочет.

— Звучит это просто невозможно, — тихо сказал старший офицер.

— Может быть, — кивнул Крейн. — Но как раз перед тем, как у нас произошел контакт с огненными песочными часами, наблюдатели сообщили, что рядом с нами летит астероид. А теперь предположим, что на самом деле этот объект был космическим кораблем, специально созданным так, чтобы походить на астероид...

— Но зачем? — спросил Вэстон.

— В первую очередь, чтобы замаскировать его. Если хотите спрятать корабль в поясе астероидов, то лучший способ — сделать этот корабль похожим на астероид.

Взгляд Вэстона внезапно сделался задумчивым.

— В это я могу поверить. Но кому надо прятать корабль в поясе астероидов?

— Этого я не знаю, я лишь знаю, что нечто появилось в поясе астероидов, нечто, похожее на песочные часы из живого пламени. А так как я не знаю об истинной сущности этих огненных часов, то могу лишь догадываться относительно их побуждений и целей. Я не сомневаюсь, что у него есть свои тайные мотивации. Однако, я получил приказ найти и уничтожить его. Поэтому я хочу, чтобы вы стали искать астероид, который движется по своей воле и может являться тайным убежищем для этих огненных песочных часов.

— Я займусь этим, — сказал Вэстон, замешательство в его глазах сменилось решительностью. — Это может быть чертовски трудным заданием — найти один-единственный астероид среди миллионов, из которых состоит кольцо Сатурна, но мы найдем его, если только оно действительно существует.

Сказав это, Вэстон начал раздавать распоряжения наблюдателям.

Через несколько минут Крейна снова вызвали по связи. На этот раз говорил сам адмирал Хэрнесс.

— Мой приказ состоит в том, чтобы доложить вам о прибытии, — сказал он. — Докладываю. Мы ждем ваших распоряжений. Между тем, хочу просить вашего разрешения сообщить вам о заключении наших медицинских экспертов о людях, уничтоженных на борту крейсера и эсминца.

— Разрешаю, — сказал Крейн.

— Это они! Огненные создания, которые появились на борту кораблей невесть откуда и убили людей, высосав из них жизненную силу. Наши эксперты утверждают, что такая сила есть в каждом человеке, она поддерживает его жизнь. Они также говорят, что у этой силы электрическая природа. Огненные создания пожирают эту силу. Я докладываю это вам, так как надеюсь, что мой доклад имеет для вас значение...

— Он имеет громадное значение, — перебил его Крейн. — Мы продолжим наш разговор, как только ляжем на один курс. Тем временем могу сообщить, что эти огненные создания могут прятаться в космическом корабле, построенном так, чтобы быть похожим на астероид. Я приказываю уничтожать любой астероид, который появится возле вашей эскадры, и будет лететь не по орбите, а по своему желанию.

Крейн замолчал. Он знал, что оставил адмирала озадаченным там, под кольцами Сатурна. Но также он знал, что этот адмирал выполнит любые данные ему приказы. Крейн поспешил обратно в машинное отделение.

КОСМИЧЕСКИЕ СКАФАНДРЫ уже вынимали из специальных термошкафов, где они хранились. Шкафы были устроены так, что скафандры висели рядом с рабочими атомными двигателями. Таким образом, каждый скафандр постоянно получал небольшой заряд радиоактивности. На Земле, начиная с открытия ядерной энергии, подобным способом получили радиоактивные изотопы. Космические скафандры должны защищать своих хозяев не только от космического холода, но и от опасных космических лучей.

Однако, эти скафандры прошли процедуру, которая сделала их немного радиоактивными.

Доктор Гейл оторвал взгляд от портативного счетчика Гейгера, которым проверял вышедшие из термошкафов скафандры.

— Я считаю, что человек может носить такой скафандр безопасно до тридцати дней. Но почему они вообще стали у вас радиоактивными?

— На основании догадок и молитвы, — ответил Крейн и криво усмехнулся девушке, помогавшей доктору Гейлу.

Джейн Трамбелл выглядела еще бледной и осунувшейся, но взялась за работу по своей воле. Она улыбнулась Крейну в ответ.

Крейн пошел дальше, туда, где техники уже собирали и проверяли новое оружие.

Импровизированное, собранное из различных запчастей, оружие выглядело грубой, неуклюжей поделкой, немного напоминавшей автоматы, собранные мастерами-любителями. Однако, это оружие не стреляло пулями, а пускало клубки дыма.

Крейн с мрачным лицом наблюдал за его проверкой. Оружие устанавливалось в тестовую стойку и направлялось на цель — счетчик излучения. Один из техников нажал на курок. Из дула этого странного оружия вылетел шарик из дыма.

Дымовой шарик попал в счетчик излучения. Стрелка мгновенно перепрыгнула на красный сектор, затем медленно поползла обратно, по мере того, как рассеивался дым.

— Радиоактивность дымового выстрела примерно девять три семь, — сказал Крейну техник.

— Прекрасно, — ответил Крейн.

Люди могли выдержать такой уровень радиации. Джейн Трамбелл подошла и встала возле Крейна.

— Радиоактивные скафандры и оружие, стреляющее радиоактивным дымом? — сказала девушка. — Простите, но я не понимаю, что вы хотите сделать!

— Простите, но я сам не понимаю, что конкретно пытаюсь сделать, — ответил ей Крейн.

Внезапно по кораблю пронесся сигнал «К бою!»

Крейн схватил оружие с тестовой стойки.

— Сделайте еще десяток таких же, как можно быстрее, — крикнул он и, с бегущей за ним по пятам девушкой, ринулся в рубку.

Они еще не добежали до рубки, когда услышали глухие удары выстрелов из атомных пушек.

Когда они вбежали в рубку, стоявший там Вэстон тут же ткнул рукой в экран.

— Вот ваш проклятый астероид! — крикнул он. — Сейчас мы пытаемся сбить его с неба!

На экране смутно виднелось нечто вроде неровной каменной глыбы. Тысячи таких, как она, вращались в кольцах Сатурна.

— Первым залпом мы промахнулись, — сказал Вэстон. — Ага, вот и второй!

Снова по крейсеру прокатился глухой стук орудий.

НА ЭКРАНЕ ОНИ увидели последующий взрыв. Разрывной снаряд попал астероиду прямо в бок. Взрыв был такой яркий, что ослепил людей даже сквозь фильтры видеоэкрана.

От взрыва астероид закрутило. С него градом полетели камни. На поверхности того, что выглядел как необработанный камень, температура достигла миллиона градусов. Летящие камни превращались в мелкую капель лавы, которая мгновенно охлаждалась в космическом холоде, превращаясь в туманную дымку.

Крейн с трудом сфокусировал взгляд на экране. И тут же затаил дыхание.

А вдруг это и впрямь обычный астероид? — мелькнуло у него в голове. — Может ли это быть тот замаскированный источник, испускающий огненные песочные часы? Или это простой обломок скалы?

Внезапно в рубке что-то зашипело.

Вскрикнула Джейн Трамбелл.

Крейн резко повернулся от экрана.

В рубке снова висело в воздухе живое пламя, формой напоминающее песочные часы. Никто не знал, как оно попало сюда. Очевидно, эти создания могли проникать в закрытые помещения через иные измерения. Крейн лишь знал, что оно уже тут. И медленно плывет к нему.

Он вскинул ствол импровизированного оружия, которое держал в руках, и нажал на курок.

Из дула вылетел шарик дыма.

Он ударил точно в центр песочных часов, и неопределенный оранжевый цвет пламени стал в месте попадания темно-красным.

Пылающие песочные часы продолжали неторопливо лететь по воздуху к Крейну, словно не получили вообще никакого ущерба. Но звук, который они издавали, стал громче и на тон выше, и это было единственным признаком того, что создание получило рану.

Крейн ошеломленно подумал, что дым лишь рассердил его.

Потом он снова почувствовал, как по коже побежали электрические иголочки, когда живое пламя приблизилось к нему. Мельком он увидел белое, как мел, лицо стоящей рядом Джейн Трамбелл и сделал второй выстрел.

Снова шарик кипящего дыма попал в самый центр создания.

То, что произошло затем, случилось слишком быстро, чтобы глаз мог проследить за этим.

Казалось, из центра создания, которое вдруг словно бы распухло, полезло яркое пламя. Затем пламя стало ослепительно алым.

И звук его изменился. Секундой ранее он гневно пульсировал, а теперь в нем словно появились нотки боли, как будто создание было ранено.

Крейн сделал третий выстрел.

И опять попал. Шипящий звук стал еще громче. Словно раненый дикий зверь, огненное создание принялось метаться по рубке, испуская оглушительное шипение.

А потом оно вдруг исчезло.

Единственным звуком в рубке осталось тяжелое дыхание потрясенных людей.

Эти проклятые твари и в самом деле не выносят радиоактивности, — с ошеломленным облегчением подумал Крейн.

Только теперь он понял, что его безумная догадка оказалась верна, а также узнал, что нашел оружие, которым можно сражаться с живым пламенем в форме песочных часов.

Он победил! Победа была в его засверкавшем взгляде. Грудь распирало торжество.

— Смотрите сюда! — закричал вдруг Вэстон.

Крейн снова повернулся к экрану. Там был отчетливо виден астероид.

— Он перемещается вопреки законам гравитации, — сказал Вэстон. — Это замаскированный корабль!

Висящий посреди экрана астероид пришел в движение. Сила атомного взрыва заставила его крутиться, но теперь вращение прекратилось как бы само по себе. Вместо этого он стал набирать скорость.

Он бежал от корабля!

Крейн облегченно вздохнул.

Глухой стук атомной пушки пронесся по крейсеру. Но снаряд взорвался уже далеко позади быстро набирающего скорость астероида.

После этого выстрела астероид резко сменил курс.

— Маневр уклонения! — крикнул Вэстон.

Похожий на неровный кусок скалы, астероид неожиданно ловко менял курс, стараясь избегнуть попадания атомных взрывов, теперь все время расцветающих позади него.

— Гонитесь за астероидом! — закричал Крейн. — Не дайте ему уйти!

Вэстон с мрачным лицом сел за пульт управления.

Но тут в рубку ворвался младший офицер с искаженным лицом.

— В корабле появились другие огненные животные! — закричал он.

Глава Х

ОН ЕЩЕ СТОЯЛ в дверях рубки, когда стал плавно оседать на пластиковый пол. А над ним повисли и словно высасывали его еще одни огненные песочные часы.

Шарик радиоактивного дыма вырвался из оружия Крейна. Оно точно попало в жуткое создание. Живое пламя встрепенулось и попыталось поплыть к Крейну.

Еще один дымовой заряд попал в него.

Крейн смотрел, как живое пламя пыталось сбежать. Он усмехался про себя. Оружие снова и снова выплевывало шарики дыма, которые были практически безвредны для человека, но столь же смертельны для огненных песочных часов, как пули из Z-оружия для человека.

Живое пламя повисло в воздухе. Стало толчками менять окраску. Потом дернулось, заколебалось и упало. Что-то в нем происходило. Оно ударилось об пол коридора, повисло над ним на секунду, затем пламя стало бледнеть, бледнеть — и исчезло совсем.

В воздухе остался вертикально стоять узор из нитей, столь же прекрасный, как паутина. Затем эта сеть задрожала, рухнула и осталась неподвижно лежать на жестком пластиковом полу.

Джонсон Крейн, вероятно, был первым человеком, который увидел, как умирает это создание. И теперь он знал точно: живое пламя можно уничтожать.

Лежащий на полу младший офицер зашевелился и попытался подняться на ноги, но смог лишь взмахнуть рукой. Из него была высосана некая жизненная сила. Но восстановление ее было уж работой доктора Гейла.

— Спокойно, парень, — сказал ему Крейн. — Полежи пока. Мы займемся тобой, как только сможем.

И он помчался в машинное отделение. Секунду он стоял перед дверью, боясь войти. А вдруг он и здесь найдет это живое пламя? Но когда он толкнул дверь и вошел, то увидел, что страхи его безосновательны. Люди в машинном спокойно работали. Здесь, рядом с атомными двигателями корабля, огненные песочные часы и не подумали бы появиться. Живому пламени в машинном отделении было слишком «горячо».

Доктор Гейл поднял взгляд от счетчика — он все еще проверял скафандры.

— В коридоре возле рубки лежит человек, который нуждается в вашей помощи, — сказал Крейн.

Врач тут же ушел, а Крейн продолжал:

— Мне нужно пять добровольцев.

Они тут же нашлись.

— Одевайте скафандры, — приказал он.

Через пять минут все пятеро были в скафандрах.

— В этих скафандрах вы будете защищены от живого пламени, — сказал им Крейн, раздал всем оружие, стреляющее дымными шариками, и велел им разойтись и занять такие позиции, откуда они смогут тут же отозваться на просьбу о помощи из любого отсека корабля.

Ну; теперь пусть только они появятся! — подумал Крейн.

Корабль набирал скорость. Снова глухо застучали атомные пушки.

КРЕЙН ВОШЕЛ в рубку как раз в тот момент, когда атомный снаряд снова попал в убегающий астероид.

Взрыв был ужасным.

На экране появилась целая туча обломков каких-то механизмов, фонтаном извергающихся из центра подбитого астероида. Самым удивительным оказалось то, что огромный кусок скалы оказался и в самом деле настоящим астероидом.

— Они выдолбили в центре астероида пещеры и установили там двигатели и прочее оборудование! — воскликнул Вэстон.

— Ну, больше им уже не придется скучать в этом астероиде, — отозвался Крейн.

Очевидно, снаряд пробил дыру к самому ядру астероида. Скала была разорвана на сотни частей. А из нее выпрыгивали прямиком в безвоздушное пространство создания из пламени. Они пытались сбежать из центра атомного взрыва.

Но взрыв не только нагрел окружающее на миллионы градусов, но, как и положено добротному атомному взрыву, превратил вещество в целую палитру «горячего» излучения: альфа, бета, гамма лучи, а также многие другие. И некоторые из этих лучей были смертельным ядом для живого пламени.

В космосе разыгралось настоящее побоище. Огненные существа умирали сотнями. Они пытались сбежать, но кто может убежать из центра атомного взрыва?

В рубке крейсера люди испуганно смотрели, как осветился ближайший сектор космоса, как умирали создания из пламени, и как все постепенно стихало.

— Вот и все! — сухо сказал Вэстон. — Теперь нам желательно избежать этого града обломков.

Уже звенели сигналы метеоритной тревоги. Преследующий астероид корабль резко сменил курс и рванулся в сторону от места катастрофы. Сигналы тревоги постепенно стихли.

— Как вы думаете, это был единственный астероид, обжитый этим живым пламенем? — тихо спросил Вэстон.

Крейн поморщился.

— Давайте сейчас не думать об этом, — сказал он.

Корабль беззвучно летел в космосе. Примерно через час экипаж успокоился. Подали обед. В машинном отделении подготавливали еще больше радиоактивных скафандров. И еще больше импровизированного оружия, стреляющего радиоактивным же дымом. Люди были осторожны, осторожны и встревожены. Они считали, что огненные создания побеждены. Но как можно быть в этом уверенным, имея дело с совершенно неизвестной формой жизни, такой, как это странное живое пламя в форме песочных часов?

Экипаж внезапно осознал, что за тонкими стенками корабля расстилается безграничный космос. Космос, который, в свою очередь, узнал о людях. Все осознали, что находятся под кольцами Сатурна, где могло произойти почти все, что угодно. Люди то и дело начинали что-то насвистывать, потом резко замолкали. Где-то звучали взрывы смеха, но тут же обрывались.

Корабль летел на встречу с приближающейся флотилией.

Затем Крейна опять вызвали по радио.

— Докладывает Хэрнесс. На нас напали три астероида. Положение критическое. Нужна срочная помощь.

Прежде чем Крейн успел ответить, радио внезапно замолчало. Он прокричал в наступившую тишину, но ответа не последовало.

Передатчик на флагмане, где летел Хэрнесс, отключился или был поврежден.

Что там с флотилией? Этого никто не знал. Радиостанции не работали на всех кораблях.

— Мы идем встречным курсом, — сказал Вэстон. — Вот-вот должны войти в зону видимости.

Он переключил экран на радиолокаторную установку, которая сканировала космос в поисках кораблей.

Тянулись минуты, крейсер с предельной скоростью мчался вперед. Потом из минут сложился час.

— Вот! — воскликнул вдруг Вэстон. — Вижу корабли.

Крейн и остальные, кто находился в рубке, до боли в глазах уставились на экран. На нем появились зернышки света. Они быстро увеличивались и превратились в два эсминца и крейсер.

Но рядом были еще три световые точки, которые стали зазубренными каменными громадами.

Это летели три астероида.

Глава XI

ДВА АСТЕРОИДА были маленькими, немногим больше эсминцев. Но третий был больше любого корабля, какой Планетарное правительство когда-либо запускало в космос.

Астероиды окружили флотилию. Эсминцы и крейсер вели беспорядочную стрельбу. В космосе вокруг трех астероидов то и дело распускались цветки атомных взрывов. Но цели ускользали и взрывы происходили в пустоте.

— Смотрите сюда, — прошептал Вэстон.

По мере приближения крейсера к месту сражения стали видны и другие объекты.

Флотилию окружали сотни огненных существ. Они стремглав кружили по орбитам вокруг кораблей, точно волки вокруг беспомощной добычи.

— Они слишком близки к кораблям, чтобы те могли стрелять в них! — сказал Крейн. — Кроме того, мы тоже не можем палить в них. Что, черт побери, нам делать?

— Мы можем расстрелять астероиды, — сказал Вэстон.

— Правильно! — закричал Крейн. — Если не можем уничтожить самих огненных существ, то, по крайней мере, уничтожим их убежища!

В ответ на приказ Вэстона с носа корабля послышался отрывистый стук атомной пушки. Он целил в ближайший астероид. Промах. Еще промах...

И тут астероид взорвался морем ослепительного пламени.

— Одним меньше! — сказал Крейн.

Оставалось еще два. Но Крейн понимал, что выстрел, уничтоживший астероид, был случайной удачей. А что относительно двух оставшихся? Удастся ли их?..

Крейн уставился на экран. И, словно взрыв астероида был сигналом, огненные создания бросили окруженный крейсер и обоих эсминцев.

Все разом, они устремились к приближающемуся кораблю. Казалось, они посчитали его источником наибольшей опасности.

— Клянусь Богом, полетев к нам, они допустили ошибку! — взревел Крейн. — Теперь мы можем взяться за дело. Огонь по приближающемуся рою!

Пока создания из пламени носились рядом с остатками флотилии, они были в безопасности от огня как флотилии, так и идущего на помощь крейсера.

Но теперь ситуация изменилась. Снова застучала атомная пушка. На этот раз первый же снаряд разорвался среди приближающегося роя живого пламени. Атомная вспышка расплылась во все стороны. Живые огни беспорядочно полетели по черному космосу.

— Часть готова, — с удовлетворением в голосе сказал Вэстон. — Но остальные по-прежнему наступают.

Огненные создания двигались с фантастической скоростью. Прежде чем пушка успела сделать второй выстрел, они уже были рядом и окружили крейсер.

Потом они стали превращаться в шары белого пламени и возникать уже в самом корабле.

ОГНЕННЫЕ СУЩЕСТВА уже появлялись внутри кораблей флотилии. Поэтому, проникнув в крейсер, они ожидали встретить ту же картину: беспомощных, перепуганных людей, с криками разбегающихся от них, людей, парализованных страхом.

Но тут все было иначе.

Они возникали внутри крейсера и плыли по коридорам.

Там их и встретили подготовленные бойцы с криками:

— Стреляй вон в того, проклятущего!

— Ага, получил!

— Еще один!

— Дай, я позабочусь о нем!

Вместо испуганных людей, создания из пламени встретили шары радиоактивного дыма. И этот дым нес им гибель.

Двое огненных песочных часов возникли в рубке управления. Одним из них тут же занялась Джейн Трамбелл, выглядевшая очень мрачной в самом маленьком скафандре, который нашелся на борту крейсера. Она пустила шарики дыма. Одно из огненных созданий завертелось волчком и исчезло.

— Я тоже попала! — завопила девушка.

Крейн поработал со вторыми песочными часами из разноцветного пламени. Они тоже погасли.

Сидя с каменным лицом в командирском кресле, Вэстон контролировал происходящее на борту. Ему стали приходить донесения:

— Здесь все чисто.

— В трюме больше нет ни единой огненной твари.

— В носовых отсеках уничтожены двое, — отвечали взволнованные крики в ответ на запросы Вэстона.

В целом, донесения содержали один и тот же ответ:

— Все чисто!

Крейсер был свободен от нападавших. Но в космосе за бортом продолжали кружить огненные создания, ставшие теперь осторожными и словно замышляя какой-то новый план атаки.

Потом вдалеке изменил курс маленький астероид. Вэстон внимательно наблюдал за ним. Снаряды рвались вокруг него, но пока что ни один еще не попал.

— Этот чертов сын летит прямо на нас, словно собирается пойти на таран, — процедил Вэстон сквозь зубы.

Нервы у него были натянуты до предела, что и отразилось в голосе. Он ткнул пальцем в кнопку, связывающую его с машинным отделением.

— Приготовиться к быстрым маневрам!

— Готовы! — тут же отозвался голос Гримуальда.

На пульте управления перед Вэстоном засветился красный индикатор — это включились в экстренном режиме все радары. Вэстон переключил на них экран. И тут же раздался голос наблюдателя:

— От Сатурна к нам направляется флот!

Крейн услышал эти слова, но не понял их значение. Он быстро повернулся к экрану.

Там, на фоне темной громады планеты, по-прежнему лежавшей под ними, подмигивали быстро увеличивающиеся пятнышки света. С планеты взлетели пять кораблей.

— Это не наши корабли! — прошептал Вэстон.

— А чьи же еще они могут быть? — процедил сквозь зубы Крейн и, уже задав этот вопрос, внезапно понял ответ: — Это проклятый Ур-Глюк!

— Корабли сатурниан? — не поверил Вэстон. — Но откуда, черт побери, у сатурниан взялись корабли? Это же военные корабли! А сатурнианам запрещено иметь боевой флот. Они давно уже подписали соглашение!

— Плевали они на это соглашение, — бросил Крейн. — Ур-Глюк строил корабли тайно. Он планировал атаку, чтобы уничтожить земную администрацию Сатурна. И выбрал самый тяжелый для нас момент, чтобы нанести удар!

Действительно, из всех возможных ситуаций нынешняя была самой тяжелой. Корабли окружали существа из пламени. А за ними на крейсер летел астероид, явно готовясь к тарану. .Такая каменная масса с разгона прошла бы сквозь корпус крейсера, как камень пролетает через оконное стекло.

А еще дальше был громадный астероид, основа и ядро огненных существ.

ЗЕМНОЙ ФЛОТ был беспомощен, у него не было сил даже защищаться. Корабли лишь летели полным ходом. Огонь они уже прекратили. Все выглядело так, будто они управлялись автоматакой, державшей их на курсе, а все люди внутри них погибли или покинули рубку.

И в этом кризисном состоянии в атаку пошел флот сатурниан.

— Астероид — источник наибольшей опасности, — пересохшими губами с трудом выговорил Крейн. — Он долетит до нас прежде, чем Ур-Глюк окажется в зоне стрельбы. Сконцентрируйтесь на астероиде.

Вэстон снова повернулся к экрану. По мере того, как он смотрел, лицо его становилось все более мрачным. Астероид становился крупнее с каждой секундой. Больше не было никаких сомнений, что управляющие им существа пошли на таран.

Переднее орудие крейсера продолжало стрелять. Снаряды рвались рядом с астероидом.

Но он продолжал лететь, не меняя курса.

Все больше и больше становился он на экране. Вот он уже размером с бейсбольный мяч, а несколько секунд спустя стал с баскетбольный. Еще пара минут, и он уже будет размером с гору.

Вэстон выжидал.

Астероид уже занял весь экран.

Тогда Вэстон нажал кнопки, меняя курс корабля.

Крейсер рванулся вбок.

Послышался оглушительный скрежет, поскольку каменный бок астероида все же слегка шаркнул по корпусу корабля. Крейсер задрожал, но выдержал.

Астероид прошел мимо.

— Я был вынужден выжидать, пока не стало почти что поздно, — прошептал Вэстон. — Если бы я совершил маневр уклонения слишком рано, астероид мог исправить свой курс. А теперь он удаляется! — Глаза его блестели.

Цель действительно стала удаляться, но была сейчас такой, в какую мог легко попасть даже самый плохой стрелок. Одна из пушек крейсера неторопливо прицелилась. И сделала только один выстрел.

На этот раз снаряд попал в цель.

Казалось, весь космос содрогнулся от атомного взрыва. Из пробоины в боку астероида снова полетели в пространство обломки каких-то механизмов. И снова огненные существа попытались улететь из атомного пламени.

Крейн вытер со лба пот и криво усмехнулся Вэстону.

— Старина, вы шкипер высшего класса, — чуть дрогнувшим голосом сказал он. — В данной ситуации вы действовали просто безукоризненно. Теперь надо заняться Ур-Глюком.

Флотилия сатурниан была уже на подходе. Крейсер развернулся, как бы глубоко вздохнул и приготовился к новому бою. Он был готов сражаться, несмотря на то, что экипаж уже крайне устал.

От флотилии сатурниан отделился крупный корабль, очевидно, флагман. Было видно, как выстрелила его носовая пушка.

— Они стреляют по нам, — сказал Вэстон. — Ну, они начали первыми!

Его пальцы уже нависли над пультом управления.

— Погодите! — прошептал Крейн.

СНАРЯД, ВЫПУЩЕННЫЙ флагманом сатурниан, взорвался, намного не долетев до цели. Но это была не атомная бомба, после взрыва которой стал расползаться бы во все стороны ослепительный огненный шар.

Это была простая химическая ракета, взорвавшаяся дождем зеленых сигнальных огней.

— Это сигнал! — воскликнул Вэстон. — Они не стреляют по нам, они нам сигналят!

— Но это невозможно, — выдохнул Крейн.

— Они выпустили три зеленых ракеты. В коде Планетарного правительства есть что-то, обозначенное тремя зелеными ракетами?

Крейн тут же понял, что имелось в виду, и сказал:

— Это вопрос: ВЫ НУЖДАЕТЕСЬ В ПОМОЩИ?

Три красные сигнальные ракеты были бы сигналом бедствия, сигналом, установленным для общения космических кораблей, у которых не работало радиооборудование. А три зеленых означали предложение помощи.

Крейн просто не верил своим глазам. Он метнулся к радиостанции, включил аппаратуру, схватил микрофон и стал настраиваться на волну, на которой обычно вели переговоры корабли сатурниан.

Из динамика тут же послышался голос:

— Мы хотим сражаться на стороне наших земных собратьев. Скажите, что нужно делать!

Это был голос Ур-Глюка, пропущенный через коммуникатор.

— Слава Небесам! — воскликнул Крейн. — Он не только предлагает помощь, но и называет нас братьями!

Это чудо было почти вне его понимания. В прошлый раз, когда Крейн видел Ур-Глюка, тот выносил дверь, пытаясь убежать от живого пламени.

— Я говорила Ур-Глюку, что мы хотим всего лишь мира и гармонии, — прошептала оказавшаяся возле Крейна девушка. — Наконец-то он понял, что с нами лучше сотрудничать!

Крейн пораженно уставился на нее. У него мелькнула мысль, что, может, Джейн Трамбелл повлияла на сатурнианина больше, чем она думала. Ур-Глюк имел с ней телепатическую связь. Но он не только держал ее под контролем, а, очевидно, ее образ мышления как-то менял его самого.

Однако, раз уж Ур-Глюк предлагает помощь, то самое время принять ее. Сейчас было некогда разбираться в побуждениях сатурнианина. Крейн поднес к губам микрофон.

— Мы покажем вам нужный астероид. Помогите нам преследовать и уничтожить его, — сказал он.

— Астероид? — Даже несмотря на коммуникатор и неизбежные космические радиопомехи, по голосу Ур-Глюка было ясно, что сатурнианин сейчас думает о том, уж не рехнулся ли человек.

Всем известно, что астероиды — это всего лишь бесполезные и безжизненные каменные обломки. Зачем преследовать один из них? Зачем пытаться уничтожить астероид?

— Это укрытия огненных существ, — коротко пояснил Крейн. — Не знаю точно, что они такое, но они живут в астероидах. Они там установили какую-то технику ...

— Огненные существа? — По возгласу Ур-Глюка все стало ясно. — Это другое дело. Раз они прячутся в астероиде, то мы поможем нашим земным братьям уничтожить его.

— Тогда переходим к делу! — крикнул Крейн и повернулся к Вэстону.

Старший офицер уже переключил экран на большой астероид.

— Он изменил курс! — сказал Вэстон. — И глядите, огненные существа уходят от наших кораблей.

НА ЭКРАНЕ БЫЛИ ясно видны летящие живые огни. Оставив крейсер в покое, они спешили к астероиду и скрывались в нем. Было пока неизвестно, бросили ли они атаковать только этот крейсер, или большой астероид призывает их всех.

— Астероид и огненные существа убегают! — закричал Вэстон.

Он тут же изменил курс крейсера и пустил его в погоню за астероидом. По кораблю снова прокатился глухой стук атомных пушек.

Но теперь стреляли не они одни. Рядом с ними палили по астероиду корабли флотилии сатурниан.

У Джонсона Крейна внезапно возникло чувство, что он не один ведет борьбу с врагом. Это было весьма неожиданное чувство. Ур-Глюк предложил помощь и принялся рьяно оказывать ее. Корабли сатурниан тоже обстреливали астероид, и это доказывало истинность намерений Ур-Глюка.

Но окинув взглядом рубку, Крейн понял, что ему оказывали помощь и из сотен других источников: Вэстон, сидевший в кресле управления крейсером, технический персонал, связисты, даже стоящая рядом девушка. А в машинном отделении был еще один человек, который оказал ему неоценимую помощь — главный инженер Гримуальд.

И Крейн в этот момент не просто понял и осознал, но прочувствовал до глубины души, что он никогда не был одинок в небесах Сатурна, и никогда одинок и не будет. Рядом всегда будут другие, работающие над той же проблемой.

— Взгляните! — прошептал Вэстон, отрывая Крейна от его мыслей.

На экране было отчетливо видно, как снаряды ударили в астероид. Это было возмездие, ужасное, потрясающее. Результат не был сопоставим даже со взрывом атомной бомбы, но что не могла сделать одна бомба, сделал десяток одновременных взрывов. Внезапно на поверхности возникла сначала щель, которая затем быстро превратилась в черное отверстие, продолжавшее быстро расползаться.

А затем там, под кольцами Сатурна, произошел такой взрыв, что огненный шар принялся разбухать, занимая весь экран, и разлетелся на тысячи миль во все стороны. Он был настолько яркий, что его зафиксировали все обсерватории на Земле.

Море огня ударило в крейсер, сбило с курса, завертело. Вэстон пытался вернуться на курс. То же самое случилось и с кораблями сатурниан. Несколько следующих минут корабли совершали в пространстве дикие маневры, чтобы не врезаться друг в друга.

Наконец, все встало на прежние места.

Только там, где был астероид, в пустоте подмигивали быстро исчезающие обрывки огненного тумана.

— Вот и все, — тихо сказал Крейн. — А если в кольцах Сатурна появятся новые огненные существа, мы уже знаем, что с ними делать.

— А я сначала не верил в ваши идеи, — признался Крейну Вэстон. — Я смотрел, как вы делаете скафандры радиоактивными, смотрел, как создают оружие, стреляющее радиоактивным дымом, и не верил, что все это может сработать. Но оно сработало. Как вы догадались использовать против них радиацию?

— Даже не знаю, — ответил Крейн. — Я до сих пор не знаю, как, что и почему, но радиация действительно оказалась для них смертельным ядом.

— Ну, ладно, — продолжал ошеломленный Вэстон. — Но с чего вы вообще взяли, что радиация поможет?

— Когда живое пламя впервые появилось в рубке крейсера, капитан Адамс попытался ударить по нему рукой. И огненное создание отлетело от него. Я заметил, как при этом вспыхнул циферблат часов капитана. Он был покрыт светящейся краской. А такая краска создается на основе микродоз вкраплений радиоактивных веществ. Потом, когда я сам бросился на помощь человеку, которого высасывала такая тварь, я тоже ударил по ней рукой, на которой были часы. И снова циферблат часов засветился. Из этого я вывел предположение...

— Гм-м!.. — только и сумел промычать Вэстон.

Но взгляд, которым он одарил Крейна, был преисполнен самого глубокого восхищения.

ВСТРЕЧУ, СОСТОЯВШУЮСЯ позже в рубке крейсера, можно было во многих отношениях назвать исторической. Адмирал Хэрнесс был все еще бледен, и время от времени его начинала пробирать дрожь. Сначала он сделал свой отчет.

— Наконец, мы поняли, что единственное место на кораблях, где не появлялись эти огненные существа, это машинное отделение. Тогда я распорядился поставить корабли на автопилот, и все люди спрятались в машинных отделениях. Затем, когда огненные существа исчезли, мы вышли оттуда.

— Хорошая работа, — сказал Крейн, и на лице адмирала сразу же появилось облегчение. — Я собираюсь дать вам хорошие рекомендации в своем официальном докладе ПП.

Затем агент связался с Ур-Глюком.

— Это живое пламя чуть было не уничтожило нашу главную базу, — отчетливо раздался из динамика голос Ур-Глюка, пропущенный через коммуникатор. — В жизни не видел такого хаоса. Когда же мы, наконец, сумели избавиться от него, я немедленно принял решение: в будущем сражаться на стороне моих братьев-землян.

Он вызывающе поглядел на Крейна с экрана, словно ожидал, будто землянин начнет с ним спорить. Крейн искоса глянул на Джейн Трамбелл. Девушка явно думала, что именно под ее влиянием сатурнианин склонился на сторону мира и гармонии. Наверное, на Ур-Глюка и в самом деле подействовали ее слова, но гораздо больше на его решение повлияло появление этих живых огней. Сотрудничать Ур-Глюк решил просто из страха.

Однако, девушка этого не поняла, и Крейн решил не разубеждать ее. Он радушно улыбнулся Ур-Глюку.

— Очень мудрое решение. Я полагаю, вы отказались от всех прежних планов относительно восстания?

Ур-Глюка аж передернуло.

— Ну, да. Несомненно...

Сатурнианин говорил медленно, тщательно выделяя каждое слово. Он явно собирался сказать еще много чего по этой теме, если будет на то время. Но Крейн не дал ему времени.

— Значит, вы вышли в космос, чтобы помочь нам? — спросил он.

— Разумеется, — тут же закивал Ур-Глюк. — Наши радары на поверхности планеты сообщили, что идет сражение между кораблями землян и огненными существами. Я тут же приказал флотилии лететь к вам на помощь, и сам полетел на флагмане. Надеюсь, Планетарное правительство поверит в мои побуждения в этом вопросе?

— Не могу сказать за все ПП, — ответил Крейн, — но я почти уверен, что они примут ваши изменившиеся взгляды. Они всего лишь хотят мира между нашими народами.

— Мир — это как раз то, чего хотим и мы, жители Сатурна! — твердо сказал Ур-Глюк.

Он начал успокаиваться. Его пятна приняли здоровый зеленый цвет.

— А как насчет вас? — спросил Вэстон.

Крейн пожал плечами.

— Думаю, очень скоро Планетарное правительство пришлет мне новый приказ.

ЕГО СЛОВА ОКАЗАЛИСЬ пророческими. Приказы не замедлили прибыть.

— Джонсону Крейну и Джейн Трамбелл необходимо прибыть на Землю, чтобы сделать подробный доклад о прошедших событиях.

Голос человека, зачитывающего официальный приказ, пролетевший громадное расстояние по космосу, был усталый и монотонный. Затем, внезапно, он слегка оживился, и в нем проявились живые чувства:

— А если неофициально, то этот полет на Землю организован для того, чтобы вы и Джейн Трамбелл могли посетить Землю в качестве свадебного путешествия.

— Свадебного путешествия? — воскликнул Крейн.

Такая мысль еще не приходила ему в голову.

— Вы же слышали, что сказал этот человек, — с упреком бросила ему девушка. — Уж не думали ли вы отправиться в свадебное путешествие без меня? — В ее светящихся глазах искрилась улыбка. — А также без этого?..

Губы ее внезапно стали ужасно близко, и, под пораженными взглядами офицеров в рубке, а также наблюдавших все это по экранам с других кораблей, они оба слились в страстном поцелуе.

Глянув через плечо девушки, Крейн увидел, что с одного из экраном за ними наблюдает Ур-Глюк. Он совершенно серьезно подмигнул сатурнианину. Тот выглядел пораженным, если не сказать — шокированным. Крейн вздохнул. Вопрос, что такое любовь, столь характерный для рода человеческого, вероятно, всегда был и будет вне понимания сатурниан.

Крейну иногда приходило в голову, что любовь, также, и за пределами понимания самих людей. Он сам не знал, что уже полюбил эту девушку. Но она каким-то образом узнала об этом. И в тот момент, когда она сказала это в открытую, Крейн понял, что тоже влюбился в нее по уши.

И он был счастлив, поняв это.

ЭТУ ИСТОРИЮ ВСЕ еще рассказывают по всей Солнечной системе, историю об огненных существах, обитавших или в самих кольцах Сатурна, или в бесконечных далях, лежащих за этой планетой. Что такое эти существа, их сущность и статус остаются пока что загадкой.

Но когда радары на одиночных грузовых кораблях засекают пролетающий мимо астероид, у всех на борту по спине пробегает холодок, и они думаю о том, уж не встретились ли снова эти живые огни в форме песочных часов.

Но пока что их больше никто не видел.

Beyond the Rings of Saturn, (Amazing Stories, 1951 № 3)

Публичный удар

— НУ, ДАВАЙ ЖЕ, иди сюда и попробуй меня на зуб, — оживленно крикнул Молок венерианину Шеду Брисби. — Давай, попробуй, и я сделаю из тебя отбивную!

Рита Морган при этом и ухом не повела, но мне показалось, что капитан Уилкерсон, который официально отвечал за всех нас, вот-вот грохнется в обморок.

— Нет, нет, НЕТ! — закричал Уилкерсон. — Молок, из-за тебя у всех нас будут проблемы. Ты...

— Отстань, — бросил Молок Уилкерсону и вновь обратился к Брисби. — Ты что, оглох? Или ты хочешь сначала достать свои ножички и нарезать меня на ломтики для барбекю? Но пока ты этим занимаешься, я сам возьмусь за свой нож.

Не считая игольного пистолета в кармане, Молок был безоружен. Подняв свои ручищи толщиной с добрые окорока, он внимательно глядел в квадратные, как у всех венериан, глаза Шеда Брисби. Сейчас все шесть этих глаз, не отрываясь, уставились на Молока. На лице Брисби, больше всего напоминающим пчелиное, было такое выражение, что если бы у него было существовало еще шесть глаз, то он и ими бы глядел на выходки этого безумца.

Шед Брисби был ростом семь футов и весил примерно триста футов. Шестифутовый Молок со своими-то восьмидесяти пятью фунтами веса казался пигмеем рядом с венерианином. Брисби растерянно перебирал за поясом ножи, словно раздумывал над словами Молока, но внезапно поднял руку и проревел:

— Ты приземлился прямо посреди нашей земли для танцев!

— Тогда, Гарри, танцуй где-нибудь в другом месте! — заорал в ответ Молок.

Мне показалось, что Шед Брисби вот-вот взорвется. Он раздулся так, что стал выше на целый фут. Лицо его от негодования стало зеленым, а все шесть глаз пожелтели, не отрывая взгляда от Молока.

— Молок, его земля для танцев священна! — прохрипел Уилкерсон.

— А для меня более священна моя жизнь, — огрызнулся Молок. — Что вообще священнее — моя жизнь или его земля для танцев?

— Но то, что ты сейчас делаешь, может уничтожить всех нас! — закричал Уилкерсон.

— Я? — воскликнул Молок. — Смотри лучше! — И он снова повернулся к Шеду Брисби. — Послушай, ты, шестишазый бабуин! Мы случайно приземлились посреди вашей земли для танцев, но теперь останемся там, где есть. Понятно тебе, черт возьми? Мы останемся там, где нам, черт побери, хорошо! И ни ты, ни кто другой из твоего шестиглазого племени, ничего тут не изменит!

Я затаил дыхание. Уилкерсон стал еще больше похож на человека, который собирается упасть в обморок. Только Рита, казалось, наслаждалась этой сценой. Возможно, у нее была иллюзия, что эти два мускулистых гиганта сейчас начнут драться за нее, но это было большой ошибкой с ее стороны. Шед Брисби не стал бы держать в своем гареме ни ее, ни любую другую земную женщину, даже если ее подарят ему. Но если она вдохновила Молока разыграть эту сцену, то он, может, и стал бы драться за нее. Однако, у меня сложилось впечатление, что если она действительно вдохновила Молока на этот спектакль, то капитан утопит ее в ближайшем водоеме, и весь отдел рекламы ей не поможет. И я бы пособил ему.

Брисби все надувался, пыжился и уже выглядел так, будто весит все четыреста футов. Продолжая перебирать ножи на поясе, он перенес свой вес на босые пятки. Потом разинул два глаза пошире и поглядел ими назад, на джунгли, словно отчаянно надеялся, что оттуда появится все его племя и поможет ему избавиться от этого наглого землянина. Другие четыре глаза по-прежнему пялились на Молока.

— Да нет поблизости никого из твоего племени, кто мог бы тебе помочь, — заявил Молок, взмахнув кулаком. — Ну, давай один на один! Только ты и я!

Шед Брисби неловко переступил с ноги на ногу. Он не знал, что делать. Мы были землянами. А так как он был «прирученным» венерианином, то довольно много знал о людях. Мы приземлились прямо посреди огромного пустого места, которое его племя использовало в качестве земли для танцев. Это само по себе было достаточной причиной, чтобы убить нас всех. Все шесть его глаз ясно показывали, что он просто жаждет убить нас, и что только Молок мешает ему сделать это.

— Ну? — сказал Молок и снова взмахнул кулаком. — Если ты готов пообедать, то я всегда к твоим услугам.

Шед Брисби глубоко вздохнул. Где-то в глубине души он решился.

— Для вас это пустяки — приземлиться на нашу землю для танцев, — сказал он таким тоном, словно слова причиняли ему боль.

Уилкерсон, Рита, Молок и я молчали.

— Вы должны улететь через один зопар, — прорычал Шед Брисби.

— Иначе я вас всех разорву на куски голыми руками!

Эти слова, похоже, не причинили ему боль. Он просто наслаждался, произнося их. И, судя по глазам, он получит еще большее наслаждение, когда перейдет от слов к действиям.

— Улетайте через один зопар — иначе!..

Он повернулся и скрылся в джунглях.

Я перевел дух. Оказалось, я просто забыл дышать. Краска сошла с лица Уилкерсона. Даже Рита выглядела слегка встревоженной. Только Молок казался беззаботным, хотя он-то прекрасно знал, что зонар составляет чуть меньше часа, а мы не покинем это место раньше, чем через две недели, и то, если нам крупно повезет.

— Вы видели, какой я крутой, — усмехнувшись, сказал Молок. — Видели, как я сделал этого шестиглазого идиота?

— Ты был прекрасен, просто прекрасен! — пробормотала Рита.

— Да, черт тебя побери! — заорал Уилкерсон.

Если бы рядом была каменная стена, о которую он смог бы побиться головой, я уверен, ему стало бы легче.

— Да-а, ты сделал его! Сделал его так, что мы все будем мертвы через час! Только ты как-то забыл, что это его страна, а это, — развел он руками, — земля для танцев, принадлежащая его племени!..

— Капитан, я уверена, что вы немного неправильно представляете все это, — прервала его Рита.

Она была женщиной, и Уикерсон не мог обложить ее по-черному. Но поглядел на нее так, словно вот-вот сделает это.

— Я абсолютно правильно представляю себе, что сделает Шед Брисби, когда вернется сюда через час и потребует свою землю для танцев, — с горечью сказал Уилкерсон.

Молок как-то странно глянул на него.

— Ты что-то орал насчет отбивной, — сказал ему Уилкерсон. — Скоро ты поймешь, что откусил больше, чем сумеешь прожевать. Теперь я пойду на корабль, свяжусь по рации с главным офисом и погляжу, сумею ли заставить их оказать нам своевременную помощь и тем самым спасти наши шкуры. А ты тем временем, дьявол тебя раздери, готовься позаботиться о Шеде Брисби.

Повернувшись, Уилкерсон пошел к кораблю. В каждом его шаге чувствовалось негодование. Мы нехотя последовали за ним.

Про себя я проклял корпорацию «Транс-космос», ее рекламный отдел и Джорджа Купера. Купер был главой этого отдела. Именно из-за его блестящей идеи наш корабль совершил аварийную посадку посреди Венеры, и Шед Брисби дал нам всего лишь зонар на то, чтобы мы убрали корабль с его земли для танцев — иначе...

Конечно, всем известно, что корпорация «Транс-космос» имеет монополию на перевозку пассажиров и грузов на Венеру и обратно, но, вероятно, не все знают, что от финансового краха компанию отделяли всего полшага. Я не собираюсь вызвать у вас сочувствие к бедной, страдающей корпорации, у которой остался лишь миллиард кредитов. Пусть «Транс-космос» сочувствует сама себе, у нее это отлично получается, она сочувствует себе с полным знанием дела. Помогают ей в этом наемные ребята, такие, как Джордж Купер. У Купера возникла идея, как можно помочь финансовому положению корпорации. Нужно просто поощрить и подтолкнуть колонизацию Венеры. Если бы на Скрытой Планете образовалось несколько процветающих колоний, корпорация не только бы получала доход от перевозки колонистов на Венеру, но и оживилась бы от прибыльного перевоза грузов. В конечном итоге, Куперу виделось в туманном будущем счастливое увеличение трафика.

Шутка, с которой Купер столкнулся с самого начала, состояла в том, что никто, кроме последних дураков, не жаждал лететь на Венеру и обсуждать с шестиглазыми обезьянами, такими, как Шед Брисби, их права на земли для танцев. Кроме того, никто не хотел почему-то страдать там от туманных мух, летающих змей и тому подобных прелестей.

Купер знал, как все изменить.

— Мы снимем фильмы, напишем книги, издадим брошюры, подчеркивающие достоинства Венеры. Мы сделаем эту планету такой же привлекательной, как каталог семян для фермеров. И вскоре тысячи, может, даже миллионы людей захотят поехать сюда жить. Мы создадим Венеру. Мы заставим людей увидеть, что, может, Венера еще не столь хороша, как божественные небеса, но столь же замечательна, как Эдем!

Вот тут и выходят на сцену капитан Уилкерсон, Молок, Рита Морган и ваш покорный слуга Сэм Крэйн. Рита, которая была дороже всех для сердца Купера, должна была снять 3D-фильмы, красочные, стереофонические, которые покажут Венеру ужасно привлекательной. Конечно, Купер разрешил нам сделать звуковое сопровождение из криков венерианина, которого заглатывает сорокафутовый боа-констриктор, и тому подобных. Рай — раем, но не надо делать из него слащавую идиллию. Уилкерсон, Молок и я, грешный, были посланы, чтобы управлять кораблем и во всем помогать Рите.

Другими словами, нашей задачей было создать сырье, которое рекламный отдел мог использовать для обмана тупых сосунков на Земле и увеличить тем самым грузо-пассажирские перевозки на эту планету.

Для съемок фильмов об этом Рая в Небесах мы выбрали самого прирученного из всех прирученных венериан, Шеда Брисби. Мы знали его, а он знал нас. По моему мнению, то, что он знал нас, было не в наших интересах. Я бы все-таки предпочел проводить съемки среди более диких племен, которые нас еще не знали. Но всезнайка Джордж Купер решил, что прирученный Шед Брисби был для нас парнем хоть куда. Он загрузил корабль товарами для торговли и показал нам, куда лететь. Возможно, все удалось бы прекрасно, если бы у нас не сломался двигатель, и нам не пришлось приземлиться прямо посреди земли для танцев племени Шеда Брисби.

Может, вы и не знаете, но венериане очень серьезно относятся к танцам. У них нет никаких культурных развлечений. На всей планете не отыскать ни боулинга, ни библиотеки, ни пинбола, поля для гольфа или чего подобного, что могло сделать их жизнь более цивилизованной. Но у каждого венерианина есть своя частная земля для танцев, а у племени — такой же участок, только побольше. Танцы — единственное развлечение венериан. Они танцуют утром и днем. Они танцуют, чтобы отпраздновать начало сезона дождей и его окончание. Венерианки танцуют, когда по утрам выходят собрать фрукты и овощи, и танцуют днем, когда возвращаются домой. К ночи к ним присоединяются все, большие и малые, молодые и старики. Словом, танцуют все!

У них есть тщательно разработанные конкурсы для определения, кто лучший танцор племени. Он — вождь, руководитель, важная шишка, босс. Они также постоянно проводят конкурсы между племенами, где все напиваются и танцуют. Лично я скажу в пользу венериан лишь одно: мне всегда казалось, что конкурсы танцев лучший способ улаживать личные и межплеменные конфликты, чем война. Но венериане всего лишь отсталые, необразованные парни, которым неизвестны все прелести жизни. Это не значит, что они не могут и не умеют драться. Они борются с аллигаторами и летающими змеями, и с синими тиграми, но вот друг с другом они не дерутся никогда. Любые споры и ссоры они решают при помощи танцев.

Я слышал лекции профессоров на Земле, что венериане получают громадное удовольствие от кинестезии, восторг от собственных телодвижений, то чистое пламя экстаза, вызванное движениями и жестами. Может, для профессоров в этом и есть какой-то смысл, но лично я считаю, что венериане просто любят танцевать.

Если хотите поднять шум — в хорошем смысле этого слова, — то просто намекните кому-нибудь из самцов, что он жил бы гораздо лучше, если бы побольше работал и поменьше танцевал. Если хотите начать настоящий скандал, просто пойдите и помешайте венерианам танцевать. Тогда начнется настоящий ад ярости...

Я знаю, в книгах написано совсем иначе. Авторы любят порассуждать о «причудливых» обычаях венериан танцевать, но дело вовсе не в этом.

Шед Брисби мог быть венерианином, «прирученным» рекламным отделом, но, приземлившись прямо посреди земли для танцев, принадлежавших его племени, мы могли гарантировать, что он быстро вернется к первозданному состоянию.

Мы потянулись следом за Уилкерсоном, потопавшим к кораблю.

БУУУУМС!

Из джунглей позади нас вылетела восьмифутовая стрела, пролетела между нами, никого не задев, и влетела прямо в открытый люк корабля.

Целились в корабль, но не в нас. Пока что не в нас. Не знаю уж, кто несся впереди, по-моему, Уилкерсон, громко проклинавший стрелка. Короче, мы веселой гурьбой ввалились в люк и захлопнули крышку.

— Гм-м!.. — промычал Уилкерсон, вытирая с лица пот.

— Просто стрела, — сказал Молок. — Черт, это же пустяки! Шед Брисби и его парнишки никогда не станут всерьез кидаться стрелами. Да у них и оружия-то нет, кроме копий, дубинок и ножей.

Его слова прозвучали не очень-то привлекательно в данной ситуации.

— У нас тоже нет оружия, не считая твоего игольного пистолета! — сказал Уилкерсон.

Потом несколько минут он высказывал то, что думал об идеях Джорджа Купера, относящихся к «безопасной» Венере. Кстати, это была идея Купера, что мы полетели безоружными.

— Относитесь к туземцам с дружелюбием, и они отплатят вам тем же. Никакого оружия! — велел Купер.

— Погодите, вот я свяжусь с этим проклятым Купером по радио! — проскрежетал Уилкерсон и затопал в рубку управления.

— Да ничего это не даст, — сказал Молок. — Купер все равно пошлет пару кораблей, набитых всякими идиотами, в здешний ад, а после умоет руки. Разве что напугает туземцев до смерти. Давайте лучше пойдем на камбуз и выпьем по пиву.

МЫ УЖЕ ЗАКАНЧИВАЛИ по второй банке пива, когда в камбуз вошел Уилкерсон. Глаза у него были остекленевшие, он бешено размахивал руками, губы были в пене. Схватив банку, которую только что открыл Молок, он залпом выпил ее до дна.

— Ну, и когда сюда придут корабли? — спросил Молок.

Уилкерсон вытер с губ пену.

— Вообще не придут! — рявкнул он.

— Что? — воскликнул Молок. — Ты хочешь сказать, что эти грязные собаки собираются бросить нас здесь, чтобы нас убили шестиглазые обезьяны?

— Купер просто осатанел, когда услышал о поломке корабля. Он заявил, что в аварии виноват я сам, и долго разорялся насчет того, что стоимость ремонта вычтет из нашего жалования.

— Я убью этого Купера! — взревел Молок. — Он что, еще не понял, что наши жизни в опасности?

— Он заявил, что сохранение мирных отношений с венерианами более важно, чем наши шеи, — объяснил Уилкерсон. — Он сказал, что, если Шед Брисби захочет перерезать всех нас за то, что мы опустили корабль на его землю для танцев, то «Транс-космос» это как-нибудь переживет.

— Но здесь же Рита! — заорал Молок. — Он что, не понимает, что рискует жизнью женщины?

— Я указал на это, и он ответил, что «Транс-космос» не делит сотрудников по половым признакам, — сказал Уилкерсон. — Откупорите мне кто-нибудь еще одну банку пива. Сил моих уже нет.

— Сейчас я пойду в рубку, — проорал Молок, — и сам поговорю с Купером!

Выходя, он хлопнул дверью камбуза. Он ушел, а мы энергично пили пиво. Когда же Молок вернулся, лицо у него было пепельного цвета.

— Ну, и что сказал Купер? — поинтересовался Уилкерсон.

— Он сказал, что хорошая реклама важнее наших никчемных жизней и что, если мы хотим привлечь сюда колонистов, то должны доказать, какая Венера мирная планета.

— Вот дерьмо! — с чувством сказал Уилкерсон. — Что еще сказал этот хороший человек?

— Он меня уволил, — ответил Молок таким голосом, словно его душили. — Он сказал, что я должен прийти и получить выходное пособие. Когда же я спросил, как, по его мнению, я должен добраться до кассы, он ответил, что ножками, ножками...

— Угу, — сказал Уилкерсон. — Ну, так можешь начинать идти. Прямо вперед, и ножками, ножками... Ты уже надул раз Шеда Брисби, так пойди и сделай это еще раз.

— Да ты сам не лучше Купера! — вскричал Молок. — Брисби убьет меня, если поймает за пределами корабля. Я не этот чертов венерианин, я за честную игру.

— Ну, нет, не станет он тебя убивать, — отеческим тоном сказал Уилкерсон. — Он же простой, необразованный туземец. Все, что у него есть, это лишь ножи, дубинки, копья и луки со стрелами. Он простой, бесхитростный туземец. Его легко обмануть, черт побери, ведь ты же человек! Наверное, он принимает тебя за бога. По крайней мере, во время полета я просмотрел часть рекламных брошюрок, выпущенных корпорацией, и в них говорится, что туземцы принимают людей за мелких богов, которых нельзя привлечь к ответственности.

БЛЯМС!

Стрела ударила в иллюминатор и отскочила. Одно обстоятельство явно играло нам на руку. Никакое оружие, имевшееся в распоряжении венериан, не могло повредить оболочку или пластитовые иллюминаторы корабля. В нем мы в такой же безопасности, как сардины в банке — если только венериане не отыщут консервный ключ.

Мы сидели на камбузе, мрачно сосали пиво и думали, как получше сформулировать завещания.

— Эй, взгляните-ка! — воскликнул вдруг Молок, тыча рукой в пластитовый иллюминатор.

На первый взгляд мне показалось, будто к кораблю идут все венериане, какие только есть на планете. Здесь были сотни венериан, тысячи, идущие со всех сторон. Шед Брисби явно созвал своих дружков со всей округи, и теперь они направлялись к нам.

Лицо Уилкерсона стало бледным.

— Парни, похоже, это конец, — дрожащим голосом проговорил он.

— Нет! — огрызнулся Молок. — Они все равно не пробьют обшивку корабля.

— Тебе лучше вооружиться логарифмической линейкой и посчитать... — начал было Уилкерсон. — Ой! Что это?

Это было нечто! Корабль покачнулся, словно собирался перевернуться. Из иллюминатора мы смотрели, что творится снаружи. Венериане обступили корабль со всех сторон. С одной стороны его толкали, а с другой — тянули. И проделывали все это в едином ритме, угрожая перевернуть корабль.

— Да так можно перевернуть целую гору! — прошептал Уилкерсон, когда корабль вновь покачнулся. — Боже мой! Они хотят затолкать его в болото.

С одной стороны землю для танцев племени Шеда Брисби ограничивали джунгли. С другой был глубокий водоем, наполненный грязной водой. Глядя на него, Уилкерсон бормотал, точно в трансе:

— Утонуть, точно крыса в унитазе, в собственном корабле... Он глубоко вздохнул и повернулся к Молоку. — Выйди и обмани еще раз Шеда Брисби. Немедленно!

Молок тоже глубоко вздохнул и встал.

— Хорошо, я пойду и сделаю это, — сказал он и направился к выходному люку.

Мы все были слишком ошеломлены, чтобы остановить его.

Когда Молок открыл внешний люк, в корабль ворвался шум, напоминающий вой, который может нестись из леса, полного бабуинами. Но, как только он появился, раскачивание корабля прекратилось. Не знаю уж, почему венериане не убили его, прежде чем Молок получил возможность открыть рот, но, вероятно, они тоже были слишком удивлены его появлением, чтобы принять немедленные меры.

— Я хочу говорить с Шедом Брисби! — заорал во весь голос Молок.

Брисби вышел из толпы. Выглядел он гораздо выше, чем на семь футов и, клянусь, у него стало гораздо больше шести глаз. Толпа тут же притихла. Наступила мертвая тишина, все венериане, только что жаждавшие крови землян, разом застыли.

— Я буду танцевать с тобой... за право... держать наш корабль... на вашей земле для танцев... пока мы не отремонтируем его, — внятно и раздельно сказал Молок.

— Что за дурак! — тихонько воскликнул Уилкерсон. — Только непроходимый кретин...

— Ты будешь танцевать со мной? — рев Брисби, вероятно, был слышен на много миль вокруг.

Сама эта мысль поразила его, потому что это был прямой вызов, и еще потому, что он был абсолютно уверен, что он сам или любой другой венерианин может превзойти в танце любого землянина, когда-либо ступившего на Скрытую Планету.

— Я согласен! — взревел Шед Брисби. — Приготовьте меня для танца!

Его завывающий голос эхом вернулся из джунглей.

Молок вернулся на корабль.

— Ты не можешь этого сделать! — заорал Уилкерсон. — Эти танцы — просто соревнование выносливости. Тот бабуин Брисби всю жизнь только и делает, что танцует. Он может протанцевать хоть всю следующую неделю...

— Я остановил их на какое-то время, — ответил Молок. — Пойди опять в рубку и убеди этого проклятого Купера отправить нам помощь. Только и нужно сделать, это пролететь над нами пониже, и эти бабуины убегут в джунгли или в болото — куда уж захотят. Скажи ему это.

— Я-то скажу, — мрачно отозвался Уилкерсон. — Вопрос в том, сделает ли он то, что скажу я.

Молок поглядел на Риту.

— Милая, я хочу, чтобы ты включила все камеры и записала наш танец. Я хочу хотя бы сохранить его для потомства.

Рита выглядела потрясенной и испуганной, но она была сильная девушка.

— Я все сделаю, — прошептала она и направилась в наблюдательную башенку на вершине корабля, где были установлены кинокамеры.

Затем Молок повернулся ко мне.

— Для тебя, Сэм, у меня тоже есть маленькое задание, — сказал он и достал из кармана свой игольный пистолет. — Мне придется танцевать против этого шестиглазого бабуина. Когда танец наберет силу, и все будут захвачены им, я хочу, чтобы ты выстрелил иглами ему в задницу.

— Но... — прошептал я.

— Все правильно, — сказал Молок. — Это не убьет его, но несколько игл весьма его замедлят.

Я с ужасом поглядел на пистолет.

— Но это же значит, что мне придется пойти туда, ко всем тем венерианам!

Вероятно, это было не самым героическим поступком, но я даже не подумал об этом. И вообще, я как-то не чувствовал себя героем.

— Ну, да, — кивнул Молок.

— Но...

— Там буду я, — перебил он меня. — Я буду там танцевать. Все, что тебе нужно делать, это сидеть там на корточках и ждать подходящего момента.

— Хорошо, — сказал я.

Это слово потребовало от меня отчаянных усилий, но я произнес его.

Мы вышли вдвоем...

ВЕНЕРИАНЕ УЖЕ расчистили круг ярдов пятьдесят в диаметре. И встали на границе этого круга, точно голодные собаки, жаждущие крови, только что зубами не лязгали. Шед Брисби, совершенно нагой, с весельем во всех своих шести гляделках, преумножившийся на все десять футов росту и явно готовый протанцевать хоть весь месяц, усмехаясь, поджидал своего противника. По мнению Брисби, Молок был агнцем, идущим на заклание.

В общем-то, мы с Шедом Брисби сошлись во мнениях — и об агнце, и о заклании.

Я сел на корточки на краю круга и попытался затеряться среди ног возвышающихся надо мной венериан.

Вы когда-нибудь видели, как танцует венерианин? Если нет, то пропустили одну из самых странных достопримечательностей в Солнечной системе. Они кружатся в темпе вальса, точно по учебникам балетного искусства, потом начинают скакать, как на деревенских танцульках, потом могут совершать головокружительные прыжки, ходить на руках и на пузе. Они делают такое, во что не поверит ни один человек, пока сам не увидит.

И вот такой грузный и тяжелый, Шед Брисби начал танец с трех быстрых задних переворотов через голову в прыжках.

Отдам Молоку должное, он тоже творил такое, на что, как я думал, и не был способен, даже по сравнению с Брисби. Но через тридцать минут он стал задыхаться. Идя в танце по кругу, он увидел стоящего в люке Уилкерсона, и завопил:

— Есть новости... от этого проклятого Купера?

— Служащие отыскали его... в баре! — прокричал в ответ Уилкерсон. — Купер сказал, что лучшим выходом будет для тебя победить в танце этого...

— Грязная собака! — прервал его Молок.

Пройдя еще круг, изгибаясь и махая руками в подражании сложным приемам Брисби, Молок шепнул мне:

— Стреляй же...

Держа маленький пистолетик так, что его не было видно, я подождал, пока венерианин повернется ко мне спиной, и нажал спусковой крючок. Пружина мягко щелкнула. Я уловил блеск иглы, когда она воткнулась точнехонько в зад Брисби.

Он продолжал танцевать, словно ничего не произошло.

Пройдя еще круг, Молок шепнул:

— Давай еще раз...

Я уже нацелился и хотел нажать курок, когда мне показалось, что небо рухнуло мне на голову. Это стоящий надо мной венерианин ручищей, больше похожей на окорок, треснул меня по затылку.

— Никаких грязных приемчиков! — прорычал он прямо мне в ухо.

Из моей руки резко выдернули пистолет. Я поднял глаза и увидел целых двадцать четыре глаза, уставившихся на меня в опасной близости, и каждый из них блестел по-своему. Мне дали понять, что если я вздумаю продолжать, то мною накормят ближайшего аллигатора.

— Что случилось? — уже в голос крикнул Молок, когда приблизился ко мне в следующий раз.

— Меня поймали. Дальше тебе придется бороться честно.

— Но я уже не могу...

Молок был весь в поту, его грудь тяжело вздымалась.

Я почувствовал себя псом шелудивым за то, что подвел его. Пусть Молок и самый большой дурак в системе, но все же он был нашим дураком и боролся за нас. Все его надежды были на этот трюк с игольным пистолетом.

Сделав в танце еще круг. Молок внезапно остановился, положив руки на бедра, тяжело дыша.

— Ты сдаешься? — прокричал Шед Брисби. — Бросаешь танцевать?

— Ничего... подобного, — прохрипел Молок.

— Но ты прекратил танец.

— Я танцевал твой танец... целых два зопара. Но мы же за честную игру. Так вот, будет честно, если теперь ты будешь танцевать мой танец.

— Твой танец? — во всех глазах Шеда Брисби появилось удивление. — Но вы же, земляне, не танцуете. Вы вообще этого не умеете.

— Вот тут ты неправ, — ответил Молок. — Мы танцуем, но по-другому. Мы танцуем так, как вы, глупые венериане, и не слыхивали.

Я уж и не знаю, были ли Шед Брисби и все другие взволнованы более оскорблением или мыслью о новом способе танцевать. Скорее, второе — ведь танцы были их образом жизни.

— Нет никаких танцев, какие не знали бы венериане! — закричал Шед Брисби. — Мы знаем о танцах все, все движения, все кульбиты...

— А вот такого не знаете, черт побери, — прервал его Молок. — И сомневаюсь, что ты сумеешь это сделать, даже если я стану тебя учить.

Все время этого разговора он стоял неподвижно, восстанавливая силы. Если кто спросил бы лично мое мнение, то все познания Молока о танцах ограничивались тем, чему можно научиться на танцплощадке, где вход стоит десять центов, в какой-нибудь пивнушке в космопорте. Но если он захотел преподать это венерианам, то я не имел ничего против.

— Ну, покажи мне! — проревел Шед. — Я сумею это повторить!

— Ладно. Гляди.

Сплетя вместе руки, Молок врезал ими прямо в челюсть Брисби.

Венерианин чуть ли не кувыркнулся через голову, когда отлетел назад. Вокруг раздался ураган гневных криков, вопил и Брисби, и зрители.

— Убить землянина ...

— Порвать его...

— А теперь попробуй ударить меня! — повысил голос Молок, игнорируя крики, требующие его крови.

Он по-прежнему стоял со сложенными вместе кулаками.

— Но так не танцуют! — взревел Шед Брисби.

— Это наш танец, человеческий способ танцевать, — нагло заявил Молок. — Ну, что, большая желтая скотина, ты не можешь так танцевать?

У меня перехватило дыхание. Этот безнадежный идиот — а может быть, гений? — пытался превратить соревнование по танцам в боксерский матч. И это ему удалось. С диким воплем Шед Брисби нанес косой удар в челюсть Молока. Но Молок легко увернулся и врезал ему за ухо.

Следующие пятнадцать минут, с испуганным и ошеломительным восхищением, я наблюдал, как венерианина буквально разбирают на части. Молок наносил Брисби удары повсюду, от коленей до затылка. Он бил венерианина в живот, места живого не оставил у него на голове и подбил по меньшей мере три глаза из шести.

Ему потребовалось ровно пятнадцать минут, чтобы превратить здоровенного семифутового великана-венерианина до состояния хнычущего младенца.

— Я сдаюсь... Нет!.. Я сдаюсь!.. — проскулил, наконец, Брисби. — Ты танцуешь лучше, чем я.

— И позволишь нам оставаться здесь в безопасности до тех пор, пока мы не отремонтируем корабль? — требовательно спросил Мол ок.

— Конечно... Конечно... Я сделаю это для тебя... если ты сделаешь кое-что для меня...

— Что именно?

— Наклонись, я скажу тебе на ухо...

Молок наклонился к лежащему, и Брисби что-то прошептал ему. Землянин, судя по виду, был удивлен, даже поражен.

— Ладно, — сказал он. — Идет.

Затем, словно задумал что-то приятное, заулыбался во весь рот.

— Мы заключили соглашение, — подтвердил он.

— Парни, все по домам! — закричал Шед Брисби, вставая на ноги.

Одарив испуганными и благодарными взглядами самого великого танцора, какого они когда-либо видели, все, вслед за Брисби, сплошным потоком потянулись с земли для танцев.

Точно такой же испуганный и благодарный Уилкерсон встретил нас в люке. Рита была там же, только на ее лице не было испуга. Она бросилась прямиком в объятия Молока.

— Ты сняла все это? — спросил он ее.

— Разумеется, любимый!

— Значит, мы в шоколаде, милая. Весь мир у нас в кармане.

Потребовалось две недели, чтобы отремонтировать корабль. Все это время Молок был страшно занят, потому что занимался ремонтом, а вдобавок проводил по несколько часов ежедневно с Шедом Брисби. Несмотря на свое поражение, Брисби не испытывал никакой враждебности. У них с Молоком завязалась крепкая дружба.

Когда мы, наконец, отремонтировали корабль и были готовы к взлету, прилетел корабль из главного офиса, на котором прибыл очень важный гость, сам мистер Джордж Купер, глава отдела рекламы. В красивом костюме, с наманикюренными ногтями, распространяя приятный запах, — поскольку был настоящим щеголем, — он спустился из люка.

Его встретили Молок и Шед Брисби.

Купер учтиво улыбнулся им.

— Он хочет танцевать, Шед, — сказал Молок. — Испытай-ка на нем новое па, то, которому я тебя научил.

И Шед Брисби, внезапным ударом предплечья, вбил мистера Купера обратно в люк корабля, который тот только что покинул. Затем Брисби нетерпеливо спросил у Молока:

— Скажи мне, ну, как... я хорошо танцую?..

— Шед, — ответил Молок, излучая искреннюю радость, — ты танцуешь очень красиво.

Улыбка на лице Молока была просто неземной.

НУ, ВОТ и все, если не считать фильмов, которые сняла Рита, фильмов с танцами и другими не менее красивыми аспектами этого Рая в Небесах.

Насколько я знаю, эти фильмы получили на Земле потрясающие кассовые сборы. Мы и глазами похлопать не успели, как они буквально напичкали нас кредитками, так что все мы мгновенно разбогатели: Уилкерсон, Молок, миссис Молок и я, грешный.

Разумеется, мы не собирались надуть рекламный отдел корпорации «Транс-космос», но если вы подумываете слетать на Венеру, то вам не грех посмотреть бы сначала наши фильмы. Они могут слегка изменить ваше мнение об этом Рае.

А если вы думаете о переселении на Венеру, то должны принять во внимание одну вещь — обещание Молока, данного им Шеду Брисби прежде, чем венерианин признал поражение в танце. Брисби заставил Молока обучить его этой новой, замечательной форме танца, которым так любят заниматься земляне.

И Молок честно исполнял свое обещание целых две недели, после чего мистер Купер получил такое восторженное приветствие от «прирученного» венерианина.

Насколько я знаю, эта форма «танца» распространилась по Скрытой Планете со скоростью степного пожара.

Если вы думаете о переселении на Венеру, то должны принять во внимание не только и не столько туманных мух, сорокафутовых боа-констрикторов, синих тигров и прочих прелестей местной фауны, сколько тот факт, что ныне каждый венерианин считает себя экспертом по «земным танцам» и большую часть свободного времени проводит в поисках людей, с какими мог бы попрактиковаться.

Так что, если вы не готовы «танцевать» с этими вснерианами, то должны дважды подумать, прежде чем решить обосноваться в этом Небесном Раю.

Publicity Stunt, (Other Worlds Science Stories, 1953 № 3)

Сражение в небесах

ЗМЕЙ БЫЛ не меньше двадцати футов длиной. У него было круглое туловище толщиной с человеческую талию, и пятна, все время меняющиеся узоры из красных, зеленых, голубых и серых пятен. Он бесшумно прополз через джунгли и переплыл болото на другой берег, не издав ни шороха. На берегу он подполз к человеку по имени Хубер и стал подниматься, пока его голова не оказалась на высоте пяти футов от земли.

Торговец Хубер сидел на бревне. Тяжелый рюкзак лежал рядом. Он даже не повернул головы, когда позади поднялся змей, и продолжал попыхивать трубкой.

— Что-нибудь нашел? — спросил он между затяжками.

— О, черт! — смущенно воскликнул змей. — Я был уверен, что сделал тебя на этот раз. У тебя что, глаза на затылке? Или какое-то сенсорное оборудование, какое ты мне не показывал?

— Люди не обладают чувством, который вы называете туксион, — ответил Хуберт. — Нет, у меня нет на затылке глаз. Я тебя услышал.

— Как ты мог услышать меня? Я не издал ни звука!

— Я услышал тебя по звукам, которые смолкли при твоем появлении. Каснью щебетал на краю воды. И поспешно замер, увидев тебя. Древесная лягушка каркала у меня над головой. И тоже вдруг замолчала. Поэтому я и узнал, что ты подкрадываешься ко мне, Хатор.

— А, вот как, — с облегчением сказал змей. — Значит, я все сделал правильно...

Змей перетек через бревно и сел на него, подняв голову и изучая тропинку, ведущую в джунгли прямо перед ними.

На груди у него открылись костяные щитки, за которыми оказался карман. Из кармана высунулись два маленьких щупальца. Щупальца держали трубку и кисет с табаком. Змей внимательно осмотрел табак. Хубер уловил в его взгляде некоторую неудовлетворенность.

— Подмок? Возьми мой. — Хубер открыл свой кисет. — Вот что происходит, когда вы, пытаетесь перенять человеческие пороки. На самом деле они вам не подходят, так что вы никогда не сможете держать свой табак сухим.

— Конденсат, — сказал змей, смущенно оправдываясь.

Он взял кисет, предложенный Хубером.

— Не смеши меня. Твои щитки протекают.

— И вовсе они не протекают! — горячо воскликнул змей, и тут только понял, что происходит. — О, дьявол, ты опять дразнишь меня. Ты делаешь то, что вы называете обманом. — Он поднялся выше, открыл клыкастую пасть и, с горловым шипением, сделал головой выпад к Хуберу, угрожая ему трехдюймовыми клыками.

Человек с интересов глядел на это зрелище. Он и глазом не мигнул, и пальцем не шевельнул.

— Черт! — сказал змей. — Как ты узнал, что я...

— Люди умеют блефовать и распознавать блеф. Иногда блеф — это все, что у нас есть.

— Гм-м... Ты что, не ведаешь страха?

— Был бы я здесь, если бы ведал?

— Наверное, ты прав, — ответил змей. — Наверное, тогда бы тебя здесь не было. В этом смысле, меня тоже не должно быть здесь.

На мгновение страх проявился в меняющихся цветах, текущих по его телу. Затем он исчез. Змей набил трубку, зажег ее крошечной зажигалкой и стал молча курить, сидя на бревне возле человека.

— Ты что-нибудь обнаружил? — спросил Хубер.

— Не вещь. — Змей неистово задымил, затем робко спросил: — Это плохо?

— Это не хорошо, — ответил Хубер.

Змей снова выпустил клубы дыма.

— Почему бы вам, людям, попросту не уйти и не позволить нам самим решить эту проблему?

Торговец почесал голову. У него было круглое, загорелое лицо и задумчивые глаза. Физически он был молод, но глаза выглядели старыми. Это были глаза человека, который много чего повидал и думал о том, что еще предстоит увидеть. Он хотел было что-то сказать.

— Не отвечай на этот вопрос, —= поспешно прервал его змей. — Забудь, что я вообще задавал его.

— Мы могли уйти, — сказал Хубер. — По крайней мере, некоторые из нас.

Волна зеленого цвета пробежала по телу змея. Он стал крутиться, ерзать и извиваться. При этом, несмотря на возбуждение, трубку он крепко держал во рту, выпуская клубы дыма вперемешку с ругательствами.

— Нет, нет, НЕТ! Вам не нужно уходить! Вам нужно оставаться!

Хубер с неподдельным интересом наблюдал за его телодвижениями.

— Я уже говорил о человеческих пороках. Сейчас ты обожжешь себе рот.

— Это ничего. Просто мы заговорили о том, что люди уйдут. И исчезнут их корабли, летающие там! — Змей сделал жест, указывая на облака над головой.

— И ты разволновался.

— Да! Иногда в раздражении я позволяю своим мыслям течь с туксионом, и не хочу, чтобы вы его знали. Мое раздражение, на самом деле, вызвано природой и проблемой, но не вами, людьми. Я очень небрежно оставил себя открытым для мысли-желания, что уход вас, людей, мог бы решить проблему. Я приношу извинения. — Ерзая и извиваясь, змей вылил эти слова на Хубера.

— Хорошо, — ответил тот.

— Так вы не уйдете? — с тревогой спросил змей.

Человек стукнул отломленной веточкой по тропинке.

— Вон там есть деревня, полная людей. Они не уйдут. Потому что не хотят и потому что не могут. Поэтому мы не уйдем из-за них. Нет. Если нам придется встретиться с угрозой, нужно встретиться с ней здесь.

— И превратить нашу планету в поле битвы! — мгновенно выпалил змей и снова рассыпался в извинениях.

— Мы не превратим вашу планету в поле битвы. Но ваша планета может стать полем битвы. Наши приборы показали, что здесь что-то неправильно.

— Ты имеешь в виду, прямо здесь, где мы сидим?

— Деревня находится выше по склону, — сказал Хубер, кивнув на уходящую в джунгли тропинку. — Неправильность лежит где-то рядом с деревней. Мы должны узнать точно, где, Хатор.

— Я уйду домой, — энергично сказал змей. — Я вернусь на другую сторону планеты, где никто и слыхом не слыхивал о Тезанни...

— Наверняка никто и поближе тоже не слышал о них. Но факт в том, что если никто о них не слышал, это не делает их менее реальными. И в какой же безопасности ты будешь на другой стороне планеты, если Тезанни высадятся здесь?

— Ты прав, — корчась, ответил змей.

— Тебе подсказал что-нибудь туксион, пока ты проводил разведку?

— Ничего определенного. Но я получил впечатление, будто что-то происходит. Это было неуловимое чувство, на грани моего восприятия.

— Что именно?

— Не могу сказать. Излучения были так слабы, и я не уверен, что действительно обнаружил их. — Змей внезапно прекратил ерзать и замер, точно охотничья собака, сделавшая стойку.

— Что там?

— Женщина из деревни. Идет, чтобы встретиться с тобой.

Хубер пробежал взглядом по тропинке и склону. Он никого не увидел, уши его ничего не услышали.

— Я ничего не вижу и не слышу, — сказал он.

— Знаю. У вас, людей, очень несовершенные чувства. Сейчас я вернусь в болото, так что она не увидит меня.

Змей убрал трубку и кисет, закрыл щитки и тихо скользнул в болото. Не было даже всплеска, когда его большое тело вошло в воду. Хубер ждал. И через пять минут увидел девушку.

При виде ее внутри пробежали острые колючки беспокойства. Несмотря на то, что он уже хорошо познакомился с возможностями расы конверов при помощи туксиона, наверное, он никогда как следует не привыкнет пользоваться их способностями.

Девушка оказалась молодой женщиной, загорелой, высокой, со стройными ногами. Увидев Хубера, она ускорила шаг, на ее лице появилась улыбка.

— Я услышала, что по тропе идет торговец, но никак не ожидала, что это будешь ты.

Слушая ее, Хубер думал о том, почему ее голос напоминает ему звуки музыки в летних сумерках, которые он услышал давным-давно. Было время, когда он мечтал о такой женщине.

Он торопливо выкинул эти мысли из головы. Мужчины его профессии не мечтают о женщинах. Эта девушка была привлекательна и сексуальна, а что еще нужно? У нее было приятное лицо и светлая улыбка, наверное, она хорошо готовит и станет прекрасной матерью и... Ему опять пришлось притормозить такие мысли. Сейчас для них не время и не место, сказал он себе.

Девушка улыбнулась, ожидая, что он скажет.

— И при этом ты не такой человек, чтобы думать об этом, — пробормотал Хубер.

— Что? — удивленно воскликнула девушка.

— Прошу прощения, — поспешно сказал Хубер. — Я просто мыслил вслух. Это дурная привычка, которую приобретаем мы, торговцы, потому что мы вечно одни. Пожалуйста, забудьте.

Девушка улыбнулась так, будто точно знала, что он думал. Хубер выругался про себя, потому что покраснел. С большим усилием он согнал с лица румянец смущения, и снова стал спокойным и отстраненным, вежливо заинтересованным ею и тем, что она хочет сказать.

— Я очень надеюсь, что у вас есть ножи, — сказала девушка. — На прошлой неделе я где-то потеряла последний хороший кухонный нож. А у мистера Эккарда нет ничего, что можно было бы держать в доме. Надеюсь, у вас найдется. Никто не поймет, насколько важны простые инструменты, пока не попробует обойтись без них.

— Совершенно верно, — ответил Хубер. — Да, у меня есть ножи. — Он открыл рюкзак и показал основной набор товаров, которые носят люди, рискнувшие торговать в джунглях. — Лезвия — тонированная сталь, гарантированная от ржавчины и коррозии. Кроме того, они такие твердые, что их редко приходится точить.

— Как замечательно. Я никогда не слышала о таких ножах.

Когда она говорила, в голове Хубера играла музыка. Он попытался снова избавиться от таких мыслей. Внезапно лицо ее стало испуганным.

— Что случилось? — спросил он.

— По дороге сюда я кое-что увидела.

— Да?

— Я плохо разглядела его. Это было в джунглях, я заметила его мельком. Оно было высотой примерно четыре фута, и в ширину почти такое же, как в высоту. Вы когда-нибудь слышали о подобном животном?

Лицо Хубера стало серьезным и сосредоточенным.

— Нет, похоже, что нет На болотах я видел всяких странных созданий, но они не походили на то, что вы описали. Вы уверены, что в самом деле видели его?

— Что-то я видела.

— Может быть, это был пень? Или свет, причудливо играющий среди деревьев?

Девушка, казалось, немного засомневалась и притворилась, что разглядывает товары. Хубер знал, что ее зовут Джин Карсон и что она живет с отцом, отставным космонавтом. Пока она молчала, Хубер почувствовал, что у него вспотели подмышки. Он закурил трубку.

— Вы идете в деревню? — спросила девушка.

— По крайней мере, планирую это.

Она снова пробежала по нему взглядом, оценивающе, но не нагло, а с какой-то тоской, словно обнаружила в нем то, о чем всегда мечтала.

— Может, я еще увижу вас?

— Может, — ответил Хубер.

Он глядел, как она уходит. Пот из подмышек потек по телу. У нее была свободная, раскованная походка, и она знала, что производит впечатление, хотя не могла видеть, что он пялится на нее.

Одно дело — смотреть, как погибают тысячи живых существ, но совершенно другое — наблюдать, как одно существо небрежно идет к неизбежной гибели, подумал Хубер.

Она поднялась на склон и исчезла из вида. Тогда ему стало легче дышать. Если бы он хоть что-то мог сделать! Но нет, не сейчас!

— Йя-ха-ха! — прошептал позади чей-то голос.

Он повернулся. Сзади был змей.

— Ха! Я все же сумел к тебе подкрасться, пока ты глядел на эту женщину... О, прости, мой друг, — быстро сменил тон змей, уловив отзвуки суматошных чувств в голове Хубера. — О! Она увидела его! Она ведь говорила об одном из них? Или...

— Все верно, — ответил Хубер. — Они здесь.

Змей начал быстро становиться желтым. По его длинному телу побежала дрожь.

— Где они? — спросил Хуберт.

Слова его прозвучали резко. Но эмоциональный подтекст был еще резче.

— Сейчас я попытаюсь... Я пошлю туксион...

Цветные пятна на коже Хатора почти все уже стали желтыми. Он закрыл глаза и стал поворачивать голову в разных направлениях, как собака, принюхивающаяся к ветру. Хубер, потея, глядел на него и с завистью думал об этом чувстве, которым владело змеевидное создание. Вроде бы ничего не происходило, но Хубер знал, — и многочисленные эксперименты снова и снова подтверждали это знание, — что конверы практически ощущают присутствие в окружающем пространстве живых существ.

Наконец, змей открыл глаза.

— Они здесь!

— Где?

— Не знаю. Я, как и прежде, улавливаю лишь неопределенные мерцания. У них какой-то экран, или они где-то спрятались.

— Но где они спрятались? Хатор, мы должны это узнать!

— Я не могу сказать. Не могу распознать, где. Я... — Хатора прервали внезапные крики, донесшиеся со стороны деревни.

— Думаю, это там, — прошипел Хатор.

Хубер уже бежал по тропинке. Змей быстро последовал за ним.

С ВЕРШИНЫ КОСОГОРА они увидели деревню, разбросанные деревянные дома, устало поднимающиеся по холму к самому впечатляющему зданию, высокому, зданию сложной архитектуры, стоящему на высшей точке холма. За деревней была большая долина, где открытые поля тянулись до самых джунглей.

На площадке перед большим зданием, корчилась на земле какая-то фигура. К ней бежали люди. Хубер ринулся туда же.

Фигура на земле оказалась мальчиком лет четырнадцати. Одежда на нем была полусожженная, он корчился от боли. Хубер упал на колени возле мальчика. Рядом вдруг тоже закричали. Подняв глаза, Хубер понял причину этих криков. Какая-то женщина заметила Хатора и испугалась.

— Прекратите глупости. Все вы слышали о конверсах, разумных существах-змеях на этой планете, — Хубер говорил резко и громко, чтобы его слова дошли до всех.

Из большого дома вышел и заковылял к ним по склону какой-то толстяк. Лицо его было багровым от негодования.

— Я тоже слышал о них! — закричал толстяк. — Я не хочу, чтобы они ползали по моим владениям. Они опасны! Убирайся отсюда, змея!

— Я здесь не нужен, — появилась в голове Хубера возбужденная мысль Хатора.

— Ты в любом случае останешься здесь, — отрезал Хубер.

— Мне не нужны никакие змеи в моих владениях! — повторил толстяк.

— Заткнись, — сказал Хубер.

Голос его прозвучал, словно удар кнута. Толстяк замолчал, но обращенные на Хубера глаза горели гневом. Торговец обратил свое внимание на лежащего на земле мальчика. Кожа ребенка покраснела.

— Ионный удар Тезанни? — прошептала в голове торговца мысль Хатора.

— Внешне похоже, но если бы это действительно был Тезанни, то мальчик никак бы не выжил. Поэтому, я не знаю. Проблема сейчас в том, как спасти ему жизнь.

Разумеется, здесь, в этих необжитых, диких местах, не было ни больницы, ни, вероятно, никаких лекарств, кроме примитивных бальзамов и мазей. Но мальчику была нужна помощь, причем быстро.

— Я могу что-нибудь сделать?

Это была Джин Карсон, опустившаяся на колени рядом с Хубером.

— Да. Принеси мой рюкзак. Он остался там, где ты видела меня. Быстрее!

Она умчалась как ветер, всколыхнувшаяся юбка на миг обнажила стройные, загорелые ноги.

— Могу я помочь? — прошептал в голове Хубера голос Хатора.

— Я слышал, что тиксион можно использовать для уничтожения, а можно и для лечения.

— Нет, друг мой, нет, — вздохнул Хатор и затих.

— Я также слышал, что его модно использовать для заживления ран.

— Кому-то другому, при других обстоятельствах, я никогда бы в этом не признался, — мысленно сказал Хатор и уставился на лежавшего на земле мальчика. — Да.

— Как же мы его используем?

— Я позволю использовать его тебе самому, — ответил Хатор.

— Ну-ка, стоять! Мы здесь для того, чтобы помочь! — Хубер едва успел перехватить руки мальчика, начавшие молотить по воздуху.

Группа собравшихся сельчан не сдвинулась с места, чтобы помочь своему земляку. Их сдерживал страх перед Хатором. Мальчик обмяк.

— Что произошло? — спросил Хатор, оглядываясь.

— Он находится на моей частной собственности! — внезапно снова завопил толстяк. — Вот что произошло. Я не позволю нарушать границы моей собственности всякой...

— Если ты еще раз разинешь рот, — сказал Хубер, — то я скормлю тебя змее.

Хатор стал подниматься с земли, громко шипя. Толстяк поспешно отступил. Хатор вернулся к мальчику.

— Иногда с вами так интересно, люди, — мысленно сказал он.

— Мы не все такие, как этот, — ответил Хубер.

Девушка принеслась, как лань. Задыхаясь, она положила рюкзак на землю. Хубер открыл его. Достал десяток ампул и пневматический шприц. Хубер выбрал нужную ампулу. Шприц тихонько чмокнул. Через минуту мальчик уснул.

— Теперь он будет лежать в тишине и спокойно, — сказал Хубер. — И вы все замолчите.

— Ну, вот, — сказал ему Хатор. — Поскольку он — человек, и ты — человек, ты поймешь, что с ним и что нужно сделать. Туксион должен течь через тебя.

— Сделай так, чтобы он тек, — сказал Хубер.

Он глубоко вздохнул и стал ждать. Земные ученые все еще разбирались в природе туксиона. Немногие знали, что он вообще существует, а еще меньше имели способности им пользоваться. Хубер не знал, чего ожидать. Очень мягко он почувствовал, как что-то вливается ему в голову. Это не походило ни на что, что он испытывал прежде, это было нечто вроде смешивания его с Хатором. То, что возникало в Хаторе, передавалось ему.

— Течение силового поля... — тихонько прошептал Хубер.

— Теперь повернись к раненому мальчику, — прошептал Хатор. — Только смотри на него.

Хубер почувствовал, как силовое поле потекло через него в мальчика. Оно прошло через обожженную кожу. Хубер почувствовал вспышку боли, словно сам стал мальчиком.

— Не сопротивляйся этой боли, — прошептал Хатор. — Она течет нам от него, и пока течет, он поправляется. Теперь туксион пойдет глубже.

Хубер почувствовал, что поле расширилось. Боль текла в него. Тело его внезапно покрылось потом.

— Что с тобой? — тут же спросила девушка.

— Ничего. Молчи.

Боль росла. Теперь она прибывала красными вспышками. Хубер не мог сказать, что происходит в мальчике. Тот вскрикнул и начал корчиться. Боль молнией пронзила Хубера. А затем ушла.

— Дело сделано, — мысленно прошептал Хатор. — Он будет жить.

Хубер почувствовал, как туксион вытек из него без остатка. Он увидел, как дрожит Хатор, и осознал, что сам весь в поту и дрожит.

— Почему вы не делаете ничего, чтобы помочь мальчишке? — требовательно спросил толстяк.

Хубер ничего не ответил.

— Что вы сделали, ты и конвер? — прошептала девушка.

— Я сделал ему инъекцию.

— А что еще?

— Больше ничего.

Сквозь толпу прорвалась какая-то женщина — мать мальчика.

— С твоим сыном все будет в порядке, — сказал ей Хубер и повернулся к девушке. — Здесь найдется место, где мы сможем переночевать?

— Конечно. В моем доме.

Хубер и Хатор последовали за ней вниз по склону. Толстяк позади них угрожающе грозил кулаком и говорил свидетелям, что сделал бы, если бы «эта проклятая змея осталась на его частной собственности». Впрочем, он говорил не так громко, чтобы его услышал Хубер.

В СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЕ было быстро собрано огромное войско, готовое нанести удар. В Луна-сити, военной базе Внутренних Планет, корабли и отряды бойцов приготовились в любой момент вступить в бой. На Марсе, где жили воинственные краснокожие расы, было то же самое. Внутренние Планеты встали единым кордоном, стремясь к миру, если это было возможно, но готовые к войне, если она все же начнется. Намного более примитивные народы Венеры не были готовы к организованной войне — эта планета еще не развилась до такой степени, что такое стало возможно.

Поскольку Венера, примитивный, свежий мир, неорганизованный, висела в пространстве, как созревший персик, военные умы Внутренних Планет, возглавляемые генералом Рэмси, подозревали, что «они знают, где ударит первая молния».

И они принимали все возможные меры, чтобы встретить и отразить этот удар.

Прячась в густых облаках Венеры, четыре больших корабля курсировали по орбите вокруг Скрытой Планеты. Конструкция этих кораблей была очень необычна. Практически, они являлись летающими генераторами, громадными электростанциями. Огромное количество энергии было необходимо для переброски транзита — мгновенного перемещения живой и неживой материи. И корабли должны были поставить часть этой энергии.

Также они были передвижными релейными точками, через которые мог быть направлен транзит туда, где был необходим.

На Земле, на Луне и на Марсе транзитные передатчики располагались в больших зданиях, содержащих оборудование и работников. Люди и техника — мощные скорострельные бронемашины, которые могли пересекать болота, плавать в реках или пробираться через самые плотные джунгли, могли идти в такие здания непрерывным потоком.

Это и был транзит.

Транзит для людей был новой идеей. Они узнали о нем, на горе себе, от созданий, называющихся Тезанни. Узнав, что такое существует, была мобилизована целая армия ученых, которые должны были открыть, как это действует и создать подобное. Усилия ученых увенчались успехом. Результаты их работ можно было увидеть сейчас на Земле, на Луне, на Марсе и на четырех кораблях, круживших над Венерой.

Но ни ученые, ни военные специалисты не могли знать точно, куда собирается ударить молния.

И пока это не узнают, огромный комплекс людей и машин, составляющий транзит, стоял без дела.

— ЭТО ДЖОН ХУБЕР, — сказала девушка. — Он бродячий торговец.

— Рад видеть вас, мистер Хубер.

Старший Карсон был шишковатым и скрученным, как дерево, которое противостояло многим бурям, или как старый космонавт, потративший жизнь на полеты в космосе, а теперь удалившийся доживать остаток жизни в глуши, подальше от цивилизации, зная, что суровая жизнь в джунглях никогда не сможет быть более трудной или опасной, чем его работа в космосе. Рукопожатие его было крепким и дружелюбным.

— Мистер Хубер хочет переночевать у нас.

— Рад, что могу составить вам компанию.

— А это конверс Хатор.

Вежливости ради Карсон пытался притвориться, что не замечает змею в двадцать футов длиной, которая проследовала за его дочерью в дом. В качестве приветствия, Хатор раскрыл щитки и высунул щупальца. Старому космонавту стоило немалых усилий, чтобы решиться обменяться рукопожатиями со щупальцем, но он справился со своей задачей.

— Рад видеть вас, Хатор. Я слышал о конверсах, но никогда не встречал никого из вас. Я думал, что ваша раса на Венере уже вымерла.

— Нет, мы еще не вымерли, — ответил Хатор, достал свою трубку, одолжил табачок у Хатора и щелкнул зажигалкой.

Старый космонавт уставился на него круглыми глазами.

— Двадцатифутовая змея курит трубку у меня в доме! Подумать только! — сказал он.

— Вы привыкнете к Хатору, — сказал ему Хубер. — Его внешность слегка шокирует, но зато у него добрая душа.

Карсон проявил большой интерес к Хатору. Конверсу пришлось потрудиться, отвечая на его вопросы. Телепатически он пожаловался об этом Хуберу.

— Все в порядке, — сказал ему Хубер, так же мысленно. — Ты прирожденный лжец, а ложь старому космонавту не превысит твои способности.

— Если у меня и есть талант в этой области, то я перенял его у вас, людей, — ответил Хатор. — Джон, что мы здесь делаем. Где-то неподалеку шарятся Тезанни.

— И ты можешь сказать мне, где именно?

— Нет. Я уже говорил тебе. Они или прячутся, или прикрыты экраном, или и то, и другое. Но они где-то недалеко.

— Этого недостаточно. Мне нужно точно знать, где. Продолжай попытки определить их местоположение.

На улице опускались быстрые венерианские сумерки. На кухне, погремев горшками и тарелками, девушка объявила, что ужин готов. Оба мужчины с удовольствием поели, но Хатор отказался от еды, потому что у него был иной рацион. Карсон тут же заинтересовался этим.

— Вы уверены, что не будете этот стейк из игуаны? Они очень вкусные. Я собственноручно подстрелил игуану нынче утром в джунглях.

— Большое спасибо. Я уверен, что они хороши, однако, я не ем мяса, — ответил Хатор и мысленно сказал Хуберу: — У вас, людей, есть каннибалы! Так вот, если бы я съел стейк из игуаны, то почувствовал бы, будто ем собственного кузена. — Вместе с мыслью пришло чувство сильного отвращения.

— Я и не знал, что ты кузен ящерице, — ответил так же мысленно Хубер.

— О, замолчи!.. Джон, снаружи люди.

— Ну и что? В этой деревне живут люди.

— Но эти люди... Джон, здесь что-то не так.

Едва он успел договорить, как на дверь обрушился мощный удар. Рука Хубера нырнула в карман, где лежал маленький, но мощный пистолет, стреляющий пулями. Карсон, извинившись, пошел к двери. Снаружи загрохотал чей-то голос. Карсон вышел, закрыв дверь за собой. Голос продолжал грохотать на крыльце.

— Нужно убираться отсюда, — прошептал Хатор.

— Это люди, они не причинят нам вреда, — ответил Хубер.

Сидящая напротив Джин Карсон показала им какой-то предупреждающий знак. В комнату вернулся Карсон-старший. За ним следовали три вооруженных мужчины. У всех были пистолеты, а на рубашке идущего первым блестела звезда.

— Судейская Комиссия требует мистера Хатора, — откашлявшись, сказал Карсон. — Они послали за ним шерифа. Он... э-э...

— Арестован, — сказал человек со звездой.

— Что это? — завопил Хатор.

— Ничего важного, — ответил ему Хубер и в долю секунды обдумал ситуацию.

В небольших, удаленных венерианских деревнях не было ни судов, ничего другого. Правительство Солнечной системы с его кодексами законов и судами было очень далеко. Деревни существовали в виде независимых отделений, каждая со своими законами и способами их осуществления. В любой деревне Судейская Комиссия была, вероятно, судом и первой, и последней инстанции, объединенных в одно.

— Чего они хотят, — спросил Хубер.

— Мы хотим змею, — ответил шериф. — В Комиссии вам скажут, зачем она понадобилась. Он должен пойти с нами. — Шериф держал пистолет наготове, готовый мгновенно начать стрельбу.

— Джон, Джон, спаси меня. Не отдавай меня этим ужасным людям. Они меня съедят.

— Нет, не съедят.

— Они же едят игуан...

— Пожалуйста! — сказал Хубер, вставая. — Разумеется, мы пойдем с вами, — сказал он шерифу.

— Вот так-то лучше, — ответил шериф.

Зал был душный и плохо освещенный. Когда они вошли, люди беспокойно заерзали на местах. Хатора и Хубера провели в переднюю часть зала. Судейская Комиссия состояла из трех человек. Они, с каменными физиономиями, сидели за длинным столом. В конце стола сидел толстяк, со все еще красным и полным негодования лицом. Глядя на него, Хубер подумал, что он не входит в Комиссию, а, фактически, управляет ей.

— Джон Хубер и конвер по имени Хатор?

— Да, — ответил Хубер.

— Мистер Эккард подал жалобу на конвера, зарегистрировал обвинение и является свидетелем.

Толстяк вскочил и ткнул рукой в сторону Хатора.

— Это сделала та змея!

— Что именно, мистер Эккард? — спросил Хубер.

— Он сжег мальчика прямо на моей территории! Змеи могут делать такое. Змея сожгла мальчишку!

По залу пронесся вздох, затем наступила мертвая тишина. Хубер почувствовал, как в присутствующих начинает разгораться гнев. В его голове вопили вопросы Хатора. И он проигнорировал их, обдумывая возникшую ситуацию. Судейская Комиссия сидела с мрачным видом.

— Это не правда, — сказал Хубер.

— Ты назвал меня лгуном? — завопил Эккард.

— Совершенно верно.

Лицо Эккарда побагровело еще больше, но Хубер по-прежнему чувствовал его торжество. Эккард словно знал, что одержит здесь победу. Но в чем состояла эта победа? Эккард повернулся к Судейской Комиссии.

— И вы собираетесь ставить слова торговца из джунглей, который стоит наравне с бродягами, выше слова одного из ваших самых уважаемых граждан, человека, с которым вы много лет имели дело?

Комиссия зашевелилась.

— Но необходимы какие-нибудь доказательства, мистер Эккард, — извиняющимся тоном сказал один из Комиссии.

— Ладно, я дам вам свидетельские показания, если уж так хотите. Я видел, что это сделала змея.

По залу снова прошел вздох, как дуновение ветра. На сей раз он был сильнее. И гнев в людях тоже усилился.

— Ты убьешь эту жирную тварь? — мысленно спросил Хатор.

— Нет.

— Но он же лжет...

— Что-то стоит за его ложью. Замолчи пока что. — Хубер повернулся к Комиссии. — Я очень сожалею, что это произошло. Хатор отдается на милость суда.

— Что? Ты отдаешь меня этим проклятым людям? — мысленно завопил Хатор.

— Спокойно, — так же мысленно ответил ему Хубер.

Судейская Комиссия и даже Эккард выглядели недоуменными. У Эккарда даже появилось на лице сомнение, словно он заподозрил, что его как-то надули.

— Вы признаете, что змея виновна в том, что я сказал?

— Признаю, — ответил Хубер.

— Тогда я требую смертной казни. Нельзя оставлять на свободе такую угрозу жизни и собственности людей. Да он ведь может сжечь дотла мой дом и мой склад, так же легко, как сжег этого мальчишку, если захочет.

— Гм... — промычал Хубер.

Этого он не ожидал.

— Приговаривается Комиссией к смертной казни, — сказал председатель Комиссии. — Конвер Хатор должен быть заперт до восхода солнца, после чего должен быть выведен из камеры и расстрелян.

Эккард весь сиял от торжества. Он одержал свою победу. Гнев сидящих в зале все рос.

— Джон, что ты делаешь? — мысленно возопил Хатор.

— Помогаю тебе, они никогда не расстреляют тебя.

— И мы также постановляем, — продолжал председатель, — чтобы торговец Джон Хубер был заперт и содержан под охраной до выполнения приговора, после чего ему следует дать двадцать плетей и выгнать из города.

Хубер молчал.

— Я заберу оружие или что там у тебя в кармане, — сказал за его спиной шериф.

ИХ ОБОИХ ЗАПЕРЛИ в одной камере. Каменные стены, ни окон, ни других отверстий, кроме решетки, заменяющей дверь. За дверью в узком коридорчике стояли на страже двое. Оба были вооружены винтовками, примитивным, но смертоносным оружием. В коридорчик падал свет от двух фонарей, освещавших зал.

— Они люди и не повредят нам, — язвительно сказал Хатор, разумеется, мысленно.

Хубер молчал. Лица охранников были жестокими, тупыми, и больше походили на лица преступников, бежавших с Земли и нашедших убежище здесь, в этой примитивной деревушке.

— Типичные люди! — продолжал бушевать Хатор. — Типичные представители кровожадной расы. И почему я всегда попадаю в такие заварушки?

— Да успокойся ты, — буркнул Хубер.

— Тебе легко говорить. Это ведь не тебя расстреляют поутру.

— Я буду считать себя очень удачливым, если буду еще жив, когда наступит утро.

— Что? Есть что-то, чего ты мне не сказал?

— Ты кое о ком забыл.

— О Тезанни'!

— О ком же еще?

Хатор задрожал.

— Джон, мы должны выбраться отсюда. Зачем ты сказал, что я сжег того мальчика?

— Я просто пытаюсь спасти нас обоих до утра.

— А? Что? До утра?

— Да. Когда нашли обожженного мальчика, я понял, что нам очень повезет, если мы утром все еще будем живы. Тезанни очень близко, Хатор. Я признался, что ты сжег мальчика, чтобы тебя заперли. Запертый ты не стал бы источником опасности ни для кого, ни для Тезанни, ни для людей. А если ты не станешь стоять ни у кого на пути, то будешь в безопасности.

— Понимаю. Это совсем другое дело.

— Надеюсь, что так. Но я неправильно рассчитал, и заперли нас обоих. Однако, это не так уж плохо. Мы будем заперты, и грязные делишки произойдут без нас. Таким образом у нас будет возможность узнать о них.

— Понимаю... Иногда я восхищаюсь жестокой изобретательностью вас, людей. Вы соображаете так быстро и рассматриваете столько возможностей, что вас трудно прочесть. Ни один конвер никогда не стал бы мыслить так, как мыслите вы в такой ситуации...

— Поэтому конверов и осталось в живых на Венере так мало, а будет еще меньше, если люди вам не помогут. У вас есть свои таланты и возможности, но когда дело доходит до...

— Да, чтобы справиться с интригами и внезапной гибелью, нужен человек. Все верно. Ну, ладно. Мы здесь до утра в безопасности. А что потом?

— Мы не останемся здесь до утра, — спокойно сказал Хубер. — Пусть все думают, что мы здесь, а мы выйдем и кое-что исследуем.

— Очень интересно. Я, кажется, вижу двух бандитов с оружием в коридорчике...

— Я тоже.

— Эти стены — каменные, а дверь — железная...

— Совершенно с тобой согласен. И те двое — люди. Дай мне туксион!

— А-а! — протянул Хатор. — Я понял.

Хубер снова ощутил необъяснимое смешивание его и Хатора, снова почувствовал, как в него втекает силовое поле. Когда-нибудь, если доживет до того времени, он увезет Хатора на Землю для исследования его невероятных способностей, но пока что перед ним стояли другие задачи.

Любой наблюдатель мог бы увидеть, что ничего не происходит, точно так же, как ничего не происходило, когда помогали обожженному мальчику. Но один из охранников вдруг начал клевать носом. Голова его склонилась к груди сначала на дюйм, затем еще на дюйм. Затем он захрапел. Потом и второй защитник начал засыпать стоя, уронив голову на грудь.

— Я восхищаюсь твоей способностью пользоваться туксионом, — прошептал Хатор. — Я сам не смог бы сделать такое.

— Тссс!

Один из охранников неуклюже поднялся на ноги. Отперев дверь камеры, он шагнул в сторонку. Хубер с Хатором быстро вышли наружу. Охранник запер камеру и вернулся на свое место, не открывая глаз.

Хубер и Хатор вышли через черный ход.

Снаружи стояла ночь, темная и непроглядная. На Венере ночи были более темные, чем где-либо еще в Солнечной системе. Облачный слой не пропускал свет звезд, и темнота становилась такой плотной, что ее можно было почти что пощупать.

Вдалеке небо прочертила молния, предвестник одной из сильных венерианских бурь.

— Ну, и куда мы теперь? — спросил Хатор.

Хубер стоял неподвижно. При вспышке молнии он мельком увидел двоих, прижимающихся к стене противоположного здания.

— Хубер? — прошептала одна из этих фигур.

Это был старый космонавт Карсон и Джин.

— Что, черт возьми, вы делаете здесь? — выругался Хубер.

— Мы пришли помочь вам. Я хотел проникнуть через задний ход и дать охранникам понюхать пороха моего ружья для игуан.

— Понятно.

— Вы не простой торговец, — резко прошептала Джин Карсон. — Кто же вы?

— Мне нужно поговорить с вами обоими, — сказал Хубер. — Вы знаете место, где мы сможем побеседовать в безопасности?

— Подвал моего дома, — тут же ответил Карсон. — Я вам покажу.

Они уже спустились по лестнице, когда Хубер уловил пораженную вспышку мысли Хатора. Она исчезла прежде, чем он понял ее суть. Карсон, стоящий ниже него, открыл дверь. Хубер последовал за ним и Джин. Космонавт чиркнул спичкой и зажег масляный фонарь. Хубер повернулся, чтобы поглядеть, что встревожило Хатора.

В дверном проеме стояло нечто. Нечто спустилось за ним по лестнице. Это был не Хатор. Конвера вообще не оказалось в поле зрения.

Создание, стоявшее в дверях, был низким и приземистым. Не больше четырех футов в высоту, но почти столько же в ширину. Огромная круглая голова сидела прямо на широких плечах. Два глаза, сверкающие разумом — и враждебностью, — глядели на него с головы. На спине существа висел резервуар, от которого ко рту тянулся гибкий шланг.

Кисти на концах длинных рук небрежно держали оружие с коротким стволом, которое, казалось, состояло из пластмассы и стекла — ионный разрушитель Тезанни!

Откуда-то снаружи, из темноты, донеслись мысли Хатора:

— Джон, он появился словно из ниоткуда. Я не ощущал его, пока он не возник сразу за тобой на лестнице.

— Эт-то еще ч-что за дьявол? — хрипло сказал Карсон.

Джин тихонько пискнула.

Хубер глубоко вздохнул. Казалось, холод нахлынул на него прямо из космоса и лавиной пробежал по всем клеткам. Немногие люди видели такое создание. Хубер видал один экземпляр в виде трупа в прозекторской на Лунной Базе, где раздраженные и испуганные хирурги попытались понять функции совершенно изумившего их организма.

Торговец, наконец, вспомнил, что надо дышать.

— Проходите, — сказал он. — Вы вас ожидали.

В этот момент, делая такое предложение, Хубер знал, что его жизнь висит на волоске. Он был захвачен врасплох. Но если бы он сумел лишить Тезанни хоть немного уверенности, то это существо могло позволить ему пожить еще немного, чтобы разрешить эту загадку.

Хубер предположил, что Тезанни должен знать английский язык в достаточной мере, чтобы понять, что сказал ему Хубер. Конечно, это было сомнительное предположение.

В глазах существа появилось беспокойство. Он изящно шевельнул ионным разрушителем. В его толстом черепе происходила еще более тонкая мыслительная работа.

Затаив дыхание, Хубер ждал. Губы существа шевельнулись. Послышалось ворчание.

— Выждалименя? — прохрюкало оно нечто похожее на английский.

— Да, — твердо ответил Хубер. — Мы пытаемся установить с вами контакт. Правительство Внутренних Планет хочет начать мирные переговоры. Что так задержало вас?

— Миирные? — существо, казалось, не поняло значение этого слова.

— Да. Немедленно отведите меня к вашему главнокомандующему, чтобы я мог начать мирные переговоры!

Существо снова легонько шевельнуло ионным разрушителем. В подвале наступила гробовая тишина. Снаружи из темноты Хатор отчаянно посылал телепатические сигналы. Но Хубер был слишком занят, чтобы обращать на них внимание. Тезанни, казалось, был сбит с толку отношением людей и непонятным значением слова «мир». Что, если это было названием какого-то нового оружия? Оно буквально передернулось от дискомфорта.

— Яотведутебяк Невви, великийлидер.

Под дулом ионного разрушителя они поднялись впереди Тезанни по лестнице и шагнули в ночь.

— Я сейчас ударю его туксионом, — послал мысль откуда-то из темноты Хатор.

Хубер повернулся на каблуках и изо всех сил врезал кулаком Тезанни по корпусу.

ЗА СЕКУНДУ до того, как Хубер повернулся, Хатор пустил туксион. Тезанни на мгновение впал в ступор. Что-то появилось словно бы из ниоткуда и поразило, ошеломило его, он не знал, что это такое и как с ним бороться. Ему показалось, что это какая-то телепатическая сила. Прежде чем он понял, как можно ей воспротивиться, его поразил физический удар — кулак Хубера. В этот удар человек вложил весь свой вес.

Тезанни сложился вдвое, уронив свою пушку. В свете сверкнувшей на небе молнии Хубер увидел, что за пистолетом бросился Карсон. Старый космонавт не собирался оставаться в стороне от заварушки. Хубер обратился к врагу и принялся молотить его кулаками. Тезанни даже не уклонялся от ударов, это был неизвестный ему способ борьбы. Завизжав, он оттолкнул Хубера, повернулся и бросился бежать. Стук его шагов замер в ночи.

— Я не могу достать его туксионом, — прошептал мысленно Хатор. — Он так заполонен страхом, что моя энергия не может пробиться сквозь него.

Очередная вспышка молнии показала Карсона, держащего в руках ионный разрушитель.

— Поврежден. Он наступил на него.

— Джон, он сидел в засаде, и я не чувствовал его, пока он не оказался между нами, — попытался объясниться Хатор.

— Что, черт побери, здесь происходит? — требовательно воскликнул Карсон.

— Мне нужен мой рюкзак, — сказал Хубер. — Я оставил его наверху.

— Он по-прежнему там, — ответила Джин. — Сейчас принесу.

— Быстро неси его в подвал.

— Но... — начал было Карсон-старший.

— Пойдемте и послушайте. Я расскажу, что происходит, — сказал ему Хубер.

Девушка буквально слетела по подвальной лестнице с рюкзаков в руках. Хубер взял рюкзак, и стал доставать из него какие-то детали. Затем он принялся собирать из них какой-то прибор.

— Это же микроволновый радиопередатчик, — пораженно воскликнул Карсон.

Но Хубер уже говорил в микрофон:

— Торговец Джон Хубер, Х-304, вызывает Релейный Корабль Номер Один. Торговец Джон...

— Слушаем, Хубер, — раздалось из крошечного динамика.

— Свяжите меня через СИС. Даю вызову высший приоритет. Свяжите меня через СИС.

— Секунду, — ответил пораженный оператор. Какой ваш номер теперь?

— Х-304 плюс один.

— Хорошо, Хубер, устанавливаю связь. — Мягкий щелчок, и далекий голос прошептал: — Главная База на связи. — Зачем из пространства долетел другой голос, властный, мощный, но с нотками тревоги: — Генерал Рэмси слушает.

— Это Джон Хубер, сэр. Полковник разведки Космической Пехоты...

— Джон, как дела? — ответил Рэмси.

Теперь его голос зазвучал так, словно он приветствовал старого приятеля.

— Пока жив, сэр. У меня есть данные.

— Принимаю.

— Хочу сообщить о появлении Тезанни в венерианском поселке 371, точка на карте 2250.

— Численность Тезанни?

— Своими глазами я видел одного. Не могу оценить их численность.

— Сколько людей в Поселке 371?

Хубер передал этот вопрос Карсону.

— Примерно пятьсот человек, — ответила за него Джин.

— Черт побери! — донеслось из динамика. — Есть возможность эвакуировать их?

— Сомневаюсь. Попытка эвакуации автоматически показала бы Тезанни, что мы знаем об их присутствии здесь.

— Черт, что же делать? Вам там виднее. Какие действия рекомендуете?

— Посадить один релейный корабль, но не в Поселке 371, а в десяти земных миль от него. Тем временем я попытаюсь узнать, установили ли Тезанни здесь ретрансляционную станцию, и если да, то где.

— Это имеет наибольшую важность! — решительно сказал генерал Рэмси.

— Понимаю сэр. Приложу все усилия.

— Отлично. Не смею давать вам советы. Действуйте самостоятельно. Я буду готов принять любые меры, какие вы сочтете необходимыми.

— Спасибо, сэр, — ответил Хубер, это была передача ему огромной власти и полномочий.

— Продолжайте работать.

— Да, сэр.

Секунда тишины, затем снова раздался голос из динамика: — Удачи, Джон.

И рация смолкла.

Хубер повернулся к Карсону.

— Вы получили ответ на вопрос, кто я такой?

В глазах старого космонавта был виден страх.

— И даже больше. Но эти штуки, которых вы назвали Тезанни...

— Вы видели одного из них и теперь знаете, кто они такие. Их существование было одной из самых главных государственных тайн. Практически, мы даже не знали об их присутствии в Солнечной системе, пока несколько лет назад они не захватили Деймос, одну из марсианских лун. Около трех месяцев мы вели с ними жестокую войну, пока не уничтожили их на этой луне. С тех пор мы ждем из следующего вторжения. — Хубер замолчал и пару раз вздохнул. — Их родина — Сатурн. Несмотря на то, что огромная гравитация Сатурна не позволяет нам посадить туда корабли, мы уверены, что Тезанни появляются именно с той планеты. Технически они весьма оснащены и, хотя их корабли весьма примитивны, но во время сражения у Деймоса они пользовались тем, чего у нас тогда не было — транзитом.

— Что это? Я никогда не слышал о нем.

— О нем мало кто слышал. Мы будем держать его в секрете, насколько сможем. После того, как они потерпели поражение у Деймоса, мы обнаружили там некую станцию, и военные направили все научные ресурсы на то, чтобы узнать, как она действует. Ученые раскрыли ее секрет примерно год назад. Таким образом, у нас был год на подготовку. А что это такое, вы, вероятно, увидите сами завтра еще до заката.

— Но разве вы не можете разбомбить их родную планету?

— Разбомбить мир величиной с Сатурн? Это все равно, что кидать камни в океан. Это просто невыполнимо. Лучшее, что мы можем сделать, это поймать их прежде, чем они создадут мощный плацдарм на Внутренних Планетах, и отбросить обратно на Сатурн. — Голос Хубера был тверд, но теперь стал еще жестче. — Это значит, что мы должны держать под наблюдением огромные области на Марсе, Венере и Земле, не говоря уж о лунах. Если хоть один из их кораблей проникнет сквозь нашу оборону и установит ретрансляционную станцию, они начнут перебрасывать солдат и технику в неограниченных количествах, и нам придется вести с ними отчаянную войну. Вот почему здесь мы с Хатором. Теперь нашей задачей является определение местоположения их ретрансляционной станции, которая уже установлена, или будет установлена в ближайшее время где-то поблизости.

Он замолчал. Снаружи гремел гром, и дождь стучал в крышу дома.

— Вы, вы думаете, что эта станция находится в нашем городке? — спросил Карсон.

— Не знаю, где она и есть ли вообще. Тезанни, которого мы видели, мог появиться из небольшого корабля, севшего где-то в джунглях. Я хочу, чтобы вы собрали десяток-другой вооруженных человек и привели их сюда, чтобы они помогли нам с Хатором определить местоположение этой станции. Я также хочу, чтобы они подготовили население деревни к поспешной эвакуации.

— Вы хотите сказать, что мы должны эвакуироваться прямо сейчас, ночью, во время бури?

— Я не сказал, что нужно начать эвакуацию, я сказал, что нужно подготовиться к ней. Что же касается бури, то ветерок снаружи не идет ни в какое сравнение с тем, что здесь может начаться.

НЕСМОТРЯ НА ТО, что генерал Рэмси был большим человеком, как физически, так и по должности, в рубке управления он всегда чувствовал себя очень маленьким. Сами размеры рубки заставляли любого чувствовать себя карликом. А уж размах проводимых отсюда операций заставлял его казаться себе еще меньше. У него были десятки заместителей, сотни технических работников, постоянно несущих дежурство. И еще была Карта.

Картой они называли трехмерную копию Солнечной системы. Эта громадина показывала Солнце и все планеты на их реальных местах, плюс четыре релейных корабля, находящихся на орбите вокруг Венеры.

Из этой рубки генерал Рэмси мог координировать действия людей и техники, рассеянных на миллионы миль в космосе. Микроволновое радио давало ему связь со всей системой.

Отчеты поступали с сотен точек. Большинство отчетов отфильтровывали и обрабатывали его заместители, но отчеты высшего приоритета направлялись непосредственно к нему.

— Связь, сэр. Венерианский торговец на линии.

— Дайте его.

— Говорит торговец Ричард Уоткинс, сэр. Я определил местоположение отрядов Тезанни.

— Что? Вы уверены в этом?

— Абсолютно. Я сам их видел, сэр.

— Сколько их?

— По крайней мере, пять отрядов, сэр. Я сосчитал, пока они шли по тропинке мимо меня. Могут быть и другие, но в настоящее время я уверен в пяти отрядах по восемь-десять Тезанни в каждом. Я наблюдал их при вспышках молний. Они носят какое-то оборудование и рассеиваются по джунглям.

— Как широко они распространились?

— Точно не знаю, сэр. Вероятно, они захватили область площадью в несколько квадратных миль.

Генерал Рэмси тихонько выругался. Рассеивание по такой большой площади означало, что бомбовые удары будут впустую потраченным усилием.

— Где они находятся?

— Они располагаются в квадрате 5109, смотрите на Карте точку 2250. И могут проникать в квадрат 5110.

— Какова их численность, повторите, пожалуйста.

Заместитель Рэмси повторил цифры, которые дал торговец.

— Как вы далеко от Поселка 371?

Примерно в трех земных милях, сэр. Поселок южнее меня.

— Продолжайте наблюдения.

Наступила тишина.

— Это не тот ли квадрат 5110, где мы собираемся посадить релейный корабль?

— Это там, сэр, — ответил помощник.

— Прекрасно. Тезанни найдут там теплый прием, когда попытаются закрепиться на том участке.

НА ЛУНЕ, в большом зале транзита, уже стояли наготове люди и техника. Во главе колонны стоял земноводный танк, неоценимый во время войны в джунглях. Перед ним пандус поднимался к огромной спирали, ведущей к чему-то, казавшемуся завесой золотистого пламени. Практически это было вибрационное поле высокой частоты. Толщиной оно было лишь в несколько ангстремов, но могло принять в себя предметы любого размера.

Это было поле транзита.

Стартовая площадка.

С обеих сторон и позади вибрационного поля находилось оборудование, которое управляло направлением потока.

Пять земноводных танков и колонна пехотинцев стояли в огромном зале, готовые к транзиту, а снаружи ждали другие отряды и другие машины.

ВОЗЛЕ ВЕНЕРЫ релейный корабль сошел с орбиты и пошел вниз, к вечному покрывалу венерианских облаков. Прозондировав их радаром, пилот повел корабль сквозь облака. Когда облака внезапно кончились, и внизу появилось море джунглей, пилот повел корабль к северному краю квадрата 5109.

Сразу же после посадки в корабле открылись огромные врата, и возник приемный конец транзита, с завесой золотистого пламени и спускающимся из нее пандусом.

Из завесы с грохотом выкатился приземистый земноводный танк. Блестящее орудие в его башенке бросало вызов венерианским джунглям и всем обитающим в них тварям.

За танком из золотистого пламени вышел отряд пехотинцев в защитной пластиковой броне. Они побежали по скату в венерианскую ночь, темноту которой то и дело разрывали молнии.

Потом вспышка, куда более яркая, чем любая молния, разорвала венерианское небо, порвав ночь на клочки ослепительного пламени.

ГРРР-ФРРР-БУМ! — это взорвался релейный корабль.

Там, где он только что стоял, в земле возникла огромная яма. Пронеслась ударная волна. Земля задрожала, точно желе, джунгли скорчились, как от ужасной боли.

Куски поднятой взрывом земли посыпались обратно, вновь прорывая штормовые облака. Снова сверкнула молния. В ее свете был виден разбитый, искуроченный танк, с оборванным стволом оружия. Он лежал на спине в четверти мили от места взрыва корабля.

И не было никаких следов пехоты.

От них не осталось ни кусочка, ни капельки крови.

В РУБКЕ УПРАВЛЕНИЯ СИС мигнула крошечная точка света, отмечая позицию одного из релейных кораблей. Мигнула и тут же погасла.

Всех находящихся в рубке словно ударило током.

— Немедленно свяжитесь с кораблем, — потребовал Рэмси.

— Не отвечает, сэр, — доложил связист.

В ПОДВАЛЕ ДОМА Карсонов собралась группа мужчин. Среди них был и Эккард.

Карсон чувствовал, что нужно позвать толстяка, как самого важного человека в деревне. Эккард негодующе пыхтел и требовал объяснений, почему «змея и бродяга не заперты, как должно быть?»

— Потому что я — полковник Космической Пехоты и отвечаю за этот район. А Хатор — мой очень ценный помощник, друг и компаньон. Достаточно причин для вас?

— Что?.. — сказал толстяк, но тут же замер с открытым ртом, вид у него был при этом такой, словно он вот-вот задохнется.

— В этом районе объявлено военное положение, — продолжал Хубер. — Приказы здесь отдаю я.

Члены Судейской Комиссии не стали при этом счастливы.

— Если хотите обсудить мои полномочия, то вскоре можете открыть дебаты с парочкой подразделений космических пехотинцев. — заметил Хуберт, потом точно и четко сказал, что они должны делать.

— Но мы не можем уйти отсюда. Здесь наши дома, наше дело, — снова выступил Эккард.

— И здесь будут ваши могилы. Я не приказал эвакуироваться. Я приказал готовиться к эвакуации. Если настанет время, я отдам приказ и об эвакуации.

— И что вы собираетесь делать, пока не настанет это время, кроме как отдавать людям приказы, которые им не по нраву? — завопил Эккард.

— Мы с Хатором попытаемся определить местоположение ретрансляционной транзитной станции Тезанни.

Эккард, казалось, был и этим не доволен.

— Да я не верю, что существуют все эти монстры Тезанни! — опять завопил он. — Я думаю, вы просто пытаетесь нас надуть, чтобы увести невинных людей из их домов, оторвать их от дела, а потом самому прибрать все к рукам...

ГРРР-ФРРР-БУМ!..

Дом закачался, когда содрогнулась почва Венеры. Казалось, гигантская собака схватила его в зубы и хорошенько потрясла. Хубер распахнул дверь и успел увидеть, как в небе гаснет зарево. Дом содрогался. Затем свет окончательно погас и дом встревоженно успокоился на своем фундаменте.

— Ч-ч-что это было? — задыхаясь, спросил Эккард.

— Взрыв, вызванный существами, которые, по-вашему, не существуют, — ответил Хубер. — Кто-нибудь еще хочет продолжать спорить?

Все молчали.

— Пойдем искать их транзитную станцию, — мысленно сказал Хубер Хатору.

Двадцатифутовый змей мгновенно уполз в ночь. Эккард и его односельчане притихли. Волны холодного страха прокатывались по подвалу.

— Как вы узнаете, что найдет змея? — спросил Эккард.

— У меня есть свои способы, — ответил Хубер.

Хатор с улицы прошептал в его голове:

— Здесь холодно, темно и мокро, Джон. И я чувствую Тезанни.

— Где?

— Я чувствую многих Тезанни, Джон. Вся ночь провоняла ими. Они взволнованы тем взрывом... и чем-то еще.

— РЕЛЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ Номер Два перестал отвечать на запросы, сэр, — сказал связист. — Их идентификационный сигнал резко оборвался спустя две минуты после того, как они коснулись поверхности планеты.

Продолжайте попытки связаться с ними, — велел Рэмси.

На лице генерала была написана глубоко скрытая боль, боль, которая поднимается из глубины души человека, который отправил своих подчиненных на смерть. В огромной рубке было тихо. Релейный Корабль Номер Два сел в квадрате 5112, примерно в двадцати милях от квадрата 5109.

— Двадцать миль должны быть безопасным расстоянием, — проворчал генерал, не должно быть никаких Тезанни на таком расстоянии от Поселка 371.

— Возможно, мы случайно столкнулись с маленькой группой, — ответил помощник. — Ионный уничтожитель — скверное оружие. С близкого расстояния он может пробить дыру в корабле. А если ударит в жизненно важный узел корабля — это будет конец.

— Знаю, — отрезал Рэмси. — У нас на Венере осталось еще два релейных корабля...

И ему, и всем остальным в рубке было ясно, что они сунули нос в ловушку. Они надеялись установить на Венере транзитную станцию. Эта надежда провалилась. Следующая надежда состояла в том, чтобы разбомбить такую же станцию Тезанни, как только ее обнаружат. Тезанни провалили и этот план, поставив станцию рядом с деревней или даже в ней самой. Теперь людям оставался план установить местонахождение станции и напасть на нее наземными войсками.

При этой попытке они потеряли второй релейный корабль.

Оставались дни, возможно, даже часы до того, как Тезанни закрепятся здесь и потом понадобятся месяцы, чтобы выкурить их с Венеры.

Если их вообще сумеют выкурить с Венеры.

— Свяжите меня с полковником Хубером, — сказал Рэмси.

— Хубер не отвечает, — ответил связист.

— ДЖОН, БЕРЕГИСЬ! — закричал Хатор в голове Хубера.

Хубер уже взвалил на плечи рюкзак, из которого торчала антенна упакованной микроволновой рации, и шел к выходу. Как он жалел сейчас, что у него нет с собой пистолета, отобранного шерифом. Не то, чтобы пистолет очень помог ему, но с оружием в руках Хубер чувствовал бы себя увереннее.

ЧПОК

В бревнах подвальной стены возникла круглая дыра, из которой в комнату влетело копье света и проделало дыру в бетонной стене на противоположной стороне подвала. Почти сразу же появилась вторая дыра, и второе копье света полетело через подвал. Затем в дыре показался ствол ионного разрушителя, а за ним — круглая голова Тезанни.

— Мы в ловушке! — заорал Эккард. — Мы попались, как крысы, в западню! Не вздумайте сопротивляться! Может, тогда они оставят нас в живых! Я так и знал, что из-за этой проклятой змеи случится что-то ужасное!

Эккард поспешно вскинул вверх руки, когда в дверь подвала вошел второй Тезанни.

Это был тот самый Тезанни, которого парализовал Хатор и нокаутировал Хубер. Вид у него был очень мрачный.

— Приказ состоит в том, чтобы привести вас к Невви, — угрюмо прохрюкал он. — Не пытайтесь бежать.

Людей погнали из подвала.

— Нас схватили, — мысленно прошептал Хубер Хатору, прячущемуся где-то в темноте снаружи. — Теперь все зависит от тебя.

— От-т меня? О, ч-черт!

Под хлещущими ливнями дождя, в темноте, разрываемой вспышками молний, людей повели вверх по склону. Жители деревни сидели по домам, не зная, что происходит снаружи. Людей привели в большое здание на вершине холма. Там их погнали вверх по лестнице.

Тут Хубер не только узнал, где находится станция Тезанни, но и понял, как ее установили здесь.

Поселок 371 находился над серией естественных известняковых пещер. Тезанни расширили и перестроили эти пещеры. В одном большом помещении Хубер увидел золотистое пламя работающего транзита. Из него выходили воины Тезанни в боевом облачении, каждый с запасами своего воздуха для дыхания, каждый вооружен смертоносным ионным разрушителем. Воины, переносящиеся через пространство с Сатурна, заполняли, как приливная вода, устанавливаемый на Венере плацдарм! В другом помещении работал другой транзит. Отсюда выходили боевые машины, большие ионные разрушители, способные уничтожать целые города или космические корабли. В третьем помещении была третья станция. Из нее появлялись запасы продовольствия. Похрюкивающие Тезанни грузили его в повозки и куда-то увозили.

Люди шли, прижимаясь к стене пещеры, чтобы держаться подальше от всего этого. За станцией, выдававшей продовольствие, пещера превращалась в огромный зал. Там, с носящимися вокруг помощниками, перед трехмерной картой Поселка 371 и окружающей его местности, сидел на корточках Невви, командующий Тезанни.

Невви был крупным, приземистым, с суровым видом. Закончив отдавать монотонным голосом приказы одному из своих помощников, он ткнул пальцем в какую-то кнопку на карте и поднял взгляд на людей. При виде их на его физиономии появилось выражение кислого отвращения. Затем он выдавил из себя нечто, что он явно считал улыбкой.

— Кто хотеть говорить со мной? — спросил Невви.

— Я хотел, — ответил пораженный Хубер.

Очевидно, Тезанни, которого он вырубил, передал Невви, что люди интересовались чем-то под названием «мир». Неужели Невви заинтересовался?

— У кто иметь ультрарацию? — продолжал Невви.

— У него есть! У него! — тут же зачастил Эккард, тыча рукой в Хубера. — Я не имею к нему никакого отношения. Это все он.

— Как вы узнали про рацию? — спросил Хубер.

— Мы уловить сигналы зи. Но не могли уловить значение.

— Сигналы были зашифрованы, — любезно сообщил ему Хубер. — Только тот, у кого есть дешифровальная аппаратура, может расшифровать их.

— Я хотите связаться с твоим командующим — хотеть говорить о мире!

— Что? — пораженно воскликнул Хубер.

— Я хотеть говорить с твоим генералом о мире. Сделай с ним радиосвязь! Делай, как я велеть. Иначе... Оззер! — Невви глянул на одного из Тезанни, который привел сюда людей.

Тот улыбнулся и снял с плеча ионный разрушитель. Хубер снял рюкзак, распаковал и включил микроволновую рацию. В ответ на его вызов из маленького динамика раздался голос командующего:

— Хубер? Это вы, дьявол вас побери? Я пытался связаться с вами. Я отправил вниз релейный корабль, как вы и предложили...

— Так вот что это был за взрыв, — пробормотал Хубер, чувствуя дурноту, и быстро добавил: — Меня схватили Тезанни.

— Они просили меня сделать это. Рядом со мной Невви, их главнокомандующий. Он хочет поговорить с вами о мире!

— Джон, вы что, сошли с ума?..

— Я хотеть говорить сам, — вмешался командующий Тезанни, когда один из помощников протянул ему микрофон рации. — Говорит Невви, генерал-исполнитель армии Тезанни, захватывающей сейчас Венеру.

— Это что — шутка? — рявкнул из космоса голос Рэмси.

— Это не шутка. Мы твердо укрепились в этом мире. Я решил принять ваше предложение о перемирии. Мы победить. Почему вы еще сражаться?

Было ясно слышно непечатное выражение генерала Рэмси.

— Вы уже потерять два корабля, — продолжал Невви. — Вы потерять два других при попытке напасть на нас. Бомбить нас вы не мочь. Мы положили станцию под вашим селением. Если вы бомбить нас, то уничтожить своих людей. У меня радио с вашим человеком. Свяжитесь с ним через два час по вашему времени, с предложением перемирия. Я — все.

Пораженный генерал Рэмси ничего не ответил, потому что Невви выключил рацию. Затем командующий Тезанни взглянул на Хубера.

— Ни один генерал Тезанни не смутился бы бомбить свой народ, чтобы выкорчевать врагов. Вы, люди, просто глупы. — И Невви сплюнул на пол.

Выражение презрения на его физиономии смешивалось с выражением злорадства по поводу близкой победы.

Командующий Тезанни выиграл Венеру, и этот факт был написан у него на лице крупными буквами.

В ОГРОМНОЙ рубке управления связист прилагал безумные усилия, чтобы связаться с замолчавшей рацией.

— Полковник Хубер не отвечает, сэр! — снова и снова сообщал связист.

Лицо Рэмси было мертвенно-белым, словно он потерял много крови.

— Меня хотят надуть? — вопросил он.

Его заместители молчали.

Он принялся перечислять происшедшие события, загибая пальцы:

— Я послал на посадку два трансляционных корабля и потерял их. Я не могу разбомбить Тезанни, потому что их станция расположена под нашей деревней. Что мне остается делать?

Снова никакого ответа. Рэмси встал и принялся расхаживать взад-вперед по рубке.

— Мне остается лишь одно, — сказал он.

И принялся отдавать приказы.

В ответ на эти приказы один релейный корабль покинул орбиту и устремился к облачному покрывалу Венеры. На Луне возникло движение среди людей и техники, готовых к транзиту.

— Есть еще одно, что я могу сделать, — сказал Рэмси и ткнул пальцем в своего главного заместителя. — Принимайте командование на себя.

— Сэр?! — воскликнул заместитель. _ Генерал, что... что вы собираетесь делать?

— А вы как думаете? — спросил Рэмси.

И вышел из рубки, снимая на ходу свою генеральскую форму.

ГРУППА ЛЮДЕЙ находилась в углу огромной пещеры. Хуберу вернули рацию и велели ждать сообщения о согласии на перемирие, а как только оно прибудет, немедленно сообщить об этом Невви. Рядом с ними вход вел к задней части реле Тезанни, управляющей станцией. Хубер видел единственного оператора, сидящего за пультом управления позади золотистой завесы. Он так же видел потных грузчиков, продолжающих принимать выходящее из завесы продовольствие. И в голове Хубера начала формироваться идея. На полу валялся обрезок трубы длиной дюймов в десять. Хубер поднял ее, задумчиво поглядел на оператора реле и понял, что одной трубы недостаточно.

Где-то в ночи ползал очень недовольный Хатор. В голове Хубера постоянно появлялись посланные им мысли:

— Джон, эти чудовища так и снуют вокруг меня...

— Уходи, — передал ему Хубер. — Ты больше ничего не сможешь здесь сделать.

В посланных Хатором мыслях чувствовалось облегчение и благодарность:

— Хорошо. Я так рад услышать, что могу уйти. Но...

— Что но?

— Но ты все еще там.

— И что с того?

— Только то...

Хубер почувствовал, как переживает его компаньон.

— Брось, — сказал он.

— Эти ужасные создания окружили всю деревню, — сказал Хатор. — Как ты думаешь, они собираются их съесть? Нет, Джон...

— Что нет?

— Нет, я не хочу убегать. Ведь ты все еще там.

Что-то похожее на усмешку появилось на лице Хубера.

— Я все равно уже мертв, — сказал он. — Конечно, они едят людей. И тебя сожрут, если поймают. Им нравится змеиный супчик.

— О, Джон!..

— А, может, они поджарят тебя.

— Если ты не прекратишь говорить все это, то у меня может случиться нервный срыв.

— Тогда уходи.

— Нет. Я не смогу жить в мире с собой, если сбегу и оставлю друга в беде.

Хубер опять усмехнулся. Хорошо знать, что где-то в ночи у него есть друг, пусть даже этот друг является двадцатифутовым змеем и не может ему помочь. Он отключился от мыслей Хатора и снова перенес внимание на ретрансляционную станцию. Зачатки идеи у него в голове начали формироваться во что-то осмысленное. Рядом сидела на полу девушка Джин Карсон. У нее были мокрые волосы и мокрая одежда, но даже если ей и было страшно, то она не показывала этого. Глядя на нее, Хубер решил, что ему нравится эта девушка. Если они смогут выбраться отсюда... Нет, это невозможно. К тому же, у него была другая идея.

— Я хочу рискнуть, — сказал он ей.

— Что вы придумали? — тут же ответила она.

Остальные тоже сидели на полу. Хубер видел на их лицах признаки шока. Даже лицо Карсона-старшего было напряженным. Только Эккард, казалось, чувствовал себя непринужденно. Что-то бормоча себе под нос, толстяк с интересом наблюдал за происходящим в пещере.

— Слушайте оба, — сказал Хубер девушке и ее отцу.

Они стали слушать. Глаза старого космонавта вспыхнули огнем надежды.

— Но что вы сделаете, когда доберетесь к пульту? — спросил он.

— О переправе подумаю, когда доберусь до реки, — ответил Хубер и замолчал, потому что пещеру наполнили крики. Все зашевелились. Снаружи вошел Тезанни и что-то сказал Невви. Командующий тут же встревожился.

— Джон... Джон... — прошептал в голове Хубера голос Хатора.

— Что?

— С неба падают люди! — в мыслеречи конвера слышался страх. — Почему ты не сказал мне раньше, что люди умеют летать, как мухи?

— Мы не умеем летать. Что, черт побери, там происходит?

— Много ваших летит вниз к земле. Я вижу их. Они стреляют на лету. Началась ужасная битва.

Парашютисты! — подумал Хубер. Его охватило ликование. Рэмси не мог разбомбить ретрансляционную станцию и не мог посадить свои оставшиеся корабли, но мог послать отряд парашютистов.

— Летающие люди не могут ничего сделать, — сообщил ему Хатор. — Тезанни поражают их своими ионными разрушителями, прежде чем они достигают земли.

— Слушай меня, — перебил его Хубер.

— О, их просто уничтожат!..

— Да слушай же! Мне нужен твой туксион. Мне нужно снова управлять им.

— Но, Джон, в любую минуту эти ужасные Тезанни могут найти меня, и он пригодится мне самому.

— Это приказ.

— А! Тогда ладно.

И снова Хубер почувствовал, как в него течет туксион. Эта сила, казалось, работала независимо от расстояния или физических преград. Хубер почувствовал себя так, словно внезапно получил удар тока. Небрежно держа трубу в руке, он встал и пошел к проходу, ведущему в тыл золотистого пламени транзита. Джин Карсон и ее отец последовали за ним. Они что-то говорили ему. Внимание всех присутствующих в пещере сосредоточилось на Невви, который пытался решить, что делать с летающими людьми, дождем сыплющимися из туч.

Троица остановилась около прохода. Хубер небрежно прошел в него. Столь же небрежно Джин и отец заняли место возле него.

Релейный оператор Тезанни глянул на людей и махнул им рукой, чтобы они ушли. Появление Хубера его не взволновало. Что он может сделать, когда вокруг столько вооруженных воинов? Что вообще может сделать один человек?

Туксион Хатора ударил по нему. В глазах оператора появилось ошеломление. Хубер бросился вперед. Стальная труба ударила оператора по черепу.

Оператор упал на пол с разбитой головой.

Джин Карсон с отцом стояли на страже, загораживая собой проход. Хубер быстро осмотрел пульт управления транзитом. Затем быстро заговорил в микрофон рации, и ему ответил пораженный голос.

Когда связист на другом конце понял, о чем он говорит, то был поражен еще сильнее.

НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ летающие люди причиняли Невви большое беспокойство. Эти вредные люди продолжают барахтаться! Они что, не поняли, что уже проиграли? У них что, совсем нет мозгов? Любая раса, имеющая хоть чуть-чуть здравого смысла сдалась бы, когда Тезанни заняли этот плацдарм. Но не глупые люди.

Они действовали так, словно только сейчас и начали воевать.

Невви не мог понять людей, спускающихся с неба. Они тревожили его. Однако, отчеты его лейтенантов показывали, что люди не могли нанести много ущерба. Их нападение с успехом отбивалось. В отчетах из отдаленных мест говорилось, что Тезанни укрепили позиции по периметру, таким образом расширяя зону операций и препятствуя тому, чтобы какая-нибудь бомба свела на нет их достижения.

В целом все шло успешно. Хотя человеческий главнокомандующий и не попался на уловку перемирия, дав таким образом Тезанни время еще сильнее укрепить позиции, все продолжало идти по плану.

Невви позволил себе роскошь несколько минут поздравлять себя. Он уже видел, как его награждают и оставляют губернатором этой планеты, править завоеванным населением. На Венере были богатые месторождения полезных ископаемых, которые инженеры Тезанни могли добывать и использовать. На этой планете были и другие богатства. Но больше всего Невви хотелось стать губернатором, потому что ему нравилось править здешним населением. Одна мысль об этом приносила ему глубокое чувство удовлетворения. Ему хотелось завоевывать, уничтожать все живое, властвовать над ним!

Навви ненавидел Эккарда, подававшего какие-то знаки с другого конца пещеры, пытаясь привлечь внимание главнокомандующего. Он проигнорировал этого человека. Глупый дурак! Этот толстяк решил, что губернатором Венеры будет он! Невви сплюнул на пол. Какая глупость!

Внезапно один из грузчиков, развозивших запасы продовольствия от транзита, вопя во весь голос, ринулся к нему из глубины коридора.

— Великий Невви! Великий Невви! — Грузчик махнул рукой куда-то назад. — Что-то идет оттуда!

— Идет? Что идет, дурачина?

Захлебнувшись словами, грузчик бросился по пещере. А из боковых проходов, точно встревоженные крысы, высыпали другие грузчики. Все они махали руками, показывая назад.

Затем что-то появилось в проходе позади них и выползло в пещеру. Это была огромная штука с длинной трубой, какая-то машина. При виде ее Невви прирос к месту. Это не была машина, которая должна пройти через пространство через транзит. Это вообще не была машина, которая может появиться из любого честного транзита Тезанни.

Длинная труба качнулась, направившись на ближайшего грузчика. Из нее хлынуло пламя.

Оно ударило грузчика в середину спины.

И тот взорвался.

Мысли о том, как он станет губернатором этой планеты, тут же вылетели у Невви из головы. Он с испуганным удивлением уставился на пятно, которое только что было грузчиком. Секунду назад этот грузчик был честным Тезанни, который доставил информацию своему командиру. А в следующую секунду грузчик стал кусочками кровавого мяса, разбрызганного по стене пещеры.

Поглядев на машину, Невви увидел, что рядом с ней бегут люди. Он также увидел, как длинная труба качнулась, направившись прямо на него.

Невви никогда не видел вблизи танк-амфибию, но понял, наконец, что это такое.

Он также понял, что намеревались сделать люди, копошившиеся возле него.

Из трубки вылетело облачко дыма.

Нуля ударил Невви прямо в рот и там взорвалась.

РАССВЕТНЫЕ ЛУЧИ уже просачивались сквозь вечные облака Венеры, когда из них появился большой корабль. Он приземлился на том место, которое прежде было Поселком 371, а теперь стало кучами щебенки. Распахнулись люки, спустились пандусы, и по ним хлынули солдаты. За солдатами шли офицеры, во главе с офицером в форме десантника.

По щебню, бывшему еще недавно Поселком 371, к группе офицеров приближалась разномастная группа людей. Среди них были парашютисты, сброшенные еще ночью, и деревенские жители, что сражались бок о бок с парашютистами. Еще там была девушка и старый, согбенный космонавт, человек в рваной одежде торговца, трясущийся толстяк и змей.

— Рад видеть вас, генерал, — сказал Хубер, отдавая честь. — Но я уж точно не ожидал встретить вас здесь.

— Не мог же я вечно торчать в штабе, — отозвался Рэмси.

Они обменялись рукопожатиями. Рэмси оглядел развалины деревни.

— Не понимаю, как вам удалось это, Джон? Они же хорошо здесь закрепились. Я просто не понимаю...

— Если бы я сказал, что это было просто, то был бы лжецом. Как только я захватил контроль над одним из реле Тезанни, то изменил их частоту на ту, на которой работали наши релейные корабли, и убедил вашего заместителя, что выполняю ваш приказ, что он должен послать людей и военную технику через реле Тезанни. Так наш отряд появился прямо посреди станции Тезанни.

— Понятно, — сказал Рэмси. — А я прилетел на релейном корабле. Ну, и как была ночка?

— Кровавая была заварушка, сэр. После того, как мы захватили станцию и остановили транзиты Тезанни, пришлось еще выбивать их из деревни. Возможно, кое-кто еще остался в джунглях, так что нужно послать команды зачистки.

— Все будет сделано, — ответил Рэмси. — Но как они вообще смогли обосноваться здесь. Ведь на оборудование пещеры нужно было время.

— Это я тоже выяснил. Им помог вот он.

— Кто? — лицо генерала внезапно помрачнело.

— Человек по имени Эккард.

У Эккарда, стоявшего среди остальных, казалось, внезапно закружилась голова. Он задрожал, зубы его застучали, на вспотевшем лице проступили багровые пятна.

— Я не имею к ним никакого отношения, — залепетал он. — Я ничего не сделал. Все вы лжете. Вы не сможете доказать...

Когда один из Тезанни нанес ионным разрушителем ожоги мальчику, который заметил их деятельность, вы попытались обвинить в этом Хатора, — сказал Хубер. — Почему вы обвинили его, если только никого не покрывали?

— Но...

— Затем вы заставили Судейскую Комиссию приговорить Хатора к смертной казни, а меня посадить под замок до ее исполнения. Вы знали, что мы опасны. Вы хотели убрать нас обоих с дороги.

— Я ничего не делал...

— Кроме того, — продолжал Хубер, — туннели из пещеры Тезанни ведут к вашему складу и в ваш дом. Может, их прорыли без вашего ведома? Несомненно вы уже представляли себя маленьким божком, мелким властителем после того, как Тезанни захватят Венеру...

— О, Боже! — Лицо генерала Рэмси во гневе было ужасным.

— У них есть здесь то, что они называют Судейской Комиссией, — прервал его Хубер.

Деревенские жители с мрачными лицами уже смыкались вокруг Эккарда. Его увели.

А несколько минут спустя прозвучали выстрелы.

— Вот и все, — вздохнул Хубер. — Они тут не привыкли долго тянуть судебную волынку.

— А это он, Джон? — спросил генерал Рэмси, поворачиваясь к Хатору.

— Да, это он, сэр. Разрешите представить вам конвера Хатора, сэр, уроженца Венеры, помощь которого нам была неоценима. Обменяйся рукопожатием с генералом, Хатор.

Все двадцать футов змея заизвивались от удовольствия. Хатор открыл щитки. На землю выпала трубка с изжеванным мундштуком. Хатор не обратил на это внимание. С самым серьезным видом он протянул щупальцу генералу.

На лице генерала Рэмси промелькнуло опасение. Но он был солдатом. Он взял щупальце и крепко пожал его.

— Генерал — великий человек, — прошептал Хатор в голове Хубера. — Может, вы, люди, и принесете, в конце концов, какую-то пользу Вселенной.

— Может, и принесем, — рассеянно ответил Хубер.

Краем глаза он глядел на девушку и думал о том, напомнит ли снова ее голос ему колокольчики, которые он слышал давным-давно, и звуки музыки летней ночью. Потом решил, что напомнит, и всегда будет напоминать.

Заметив его взгляд, Хатор тихонько и одобрительно рассмеялся у Хубера в голове.

Battle in the sky, (Science Stories, 1953 № 10)

Она видела лик зла

Глава I. Плоук

— НА СОЛНЦЕ ВЗОРВАЛСЯ один атом. В результате этого взрыва возникло излучение, которое мы называем светом. Спустя девять минут после взрыва атома на Солнце, на той стороне Земли, которая направлена к Солнцу, можно найти другой атом, вибрирующий в наших мозгах. Мы называем это «видение». Примерно через тринадцать минут после взрыва на Солнце ту же вибрацию в мозгах чувствуют марсиане. Они называют свой отклик «плоук».

Стоящий за лекционной кафедрой профессор сделал паузу, словно выделяя то, что будет сказано сейчас. Это был самый важный момент в его жизни, когда он посвящал необразованных студентов колледжа в тайны Вселенной. Профессор глубоко вздохнул.

— Это выглядит так, словно на Солнце тронули струны гигантской арфы, и вся Солнечная система, а, может, и существа во всей Вселенной, отвечает ей в такт.

Он был вознагражден пронесшимся по рядам движением. Казалось, его слова внушили студентам страх, выразившийся в неосознанном шевелении бедрами.

— Мы даже понятия не имеем о взрыве крошечного атома на Солнце, давшему начало излучению, на которое мы отзываемся.

Он снова сделал паузу и глубоко вздохнул.

— А теперь вопрос: Сколько еще других событий происходят на невообразимых расстояниях от нас, на которые мы также отзываемся, не ведая об этом?

Сидя в большом лекционном зале, Ян Мартин слушал в пол уха. Он уже знал, что профессор Алекс Томпсон просто старый ворчун, любящий задавать вопросы, на которые невозможно ответить. И он подумал о том, как бы отреагировал профессор, если бы ему сказали, что подобные события происходят буквально у него под носом, а он и не подозревает о них. Наверное, предположил он, знание этого свело бы уважаемого профессора с ума. Ян подавил усмешку при этой мысли и продолжал рассеянно слушать лекцию.

У его внимания были другие, более подходящие объекты.

Во-первых, на улице стоял теплый весенний денек. На вязе у окна посвистывала иволга. Из Саутленда дул ветерок. И в воздухе кружились невообразимые ароматы. Все это занимало часть его внимания.

Во-вторых, сидящая впереди Сильвия уже повернула свою красивую головку. Ян немедленно зафиксировал это движение. Вторую часть внимания он всегда уделял ей.

— О чем думаешь, Ян? — словно из ниоткуда раздался в его голове ее шепот.

— Да ни о чем, — ответил он ей подобный же образом. — Болтовня Томпсона. Студенты слушают, а за окном поет иволга. И ты очень красивая.

Он тут же ощутил пульсацию ее ответа. Если бы они попытались свои чувства выражать словами, то, вероятно, выбрали бы такие, как «Неясно любимая», но при общении, установившемся между ними, не было никакой нужды в словах, сами мысли текли свободно и ясно, и никакой другой способ общения был уже не нужен.

— Спасибо, дорогой. Я тоже тебя люблю, — прибыл ее ответ, такой же нежный, как запах сирени в весеннем ветерке, но тональность ее тут же сменилась: — Ян...

— Да?

— Здесь есть страх.

— Н-ну... — Он тут же сфокусировал внимание вне Сильвии и быстро проверил лекционный зал, ища источник страха, о котором она упомянула. — Некоторые легко возбудимые юнцы поднимают подобный ветерок. Лекция Томпсона будит их страх на эмоциональном уровне. Так все время случается. И это ерунда, о которой не стоит и упоминать...

— Знаю, Ян. Но... тут есть что-то еще.

СТРАХ ЗВУЧАЛ в бессловесном шепоте Сильвии, прибывшем к нему, и он поразил Яна, потому что не походил ни на что на Земле.

— Что это? — слова вырвались из него, как пули из ружья.

— Не знаю.

— Ты определила источник?

— Пожалуйста, Ян, я ничего не знаю. Может быть, это совсем и не страх. Может быть, это просто проекция моих собственных чувств, моя интерпретация каких-то раздражителей. Но может, это настоящая... угроза.

Это слово беззвучно прошептало у него в голосе.

Это было простое слово, ничего такого оно не значило само по себе, но Ян подумал, что оно похоже на шум хвостов десятка гремучих змей, свернувшихся клубками и готовых сделать выпад...

— Против кого направлена эта угроза?

— Не знаю, Ян. Может... против всех нас.

— Против всех нас?

Его слова понеслись резким эхом, которое нужно было принять, отразить или видоизменить, причем сделать это немедленно...

— Я ни в чем не уверена, Ян. Это так неосязаемо. Я представить себе не могу такую силу, которая может угрожать нам всем, но я просто чувствую ее направление — на всех нас.

— Источник'?

— Не могу обнаружить его.

— А представить можешь?

— Нет. Он за пределами моего воображения.

— О-о!..

Ян замолчал. Если и до этого хвосты змей трещали громко, то теперь они стали вдвое громче. Если эта угроза лежала за пределами воображения Сильвии, то она была действительно опасная! Ян знал, на что способно ее воображение. И пока что понятия не имел, где лежат его пределы.

Ян скорчился на своем месте, его тело подражало и двигалось в резонанс с ворочавшейся в голове проблемой. Угроза, лежащая за пределами воображения Сильвии. Потом он осознал, что ерзает на твердом сидении.

— Сколько остается времени, прежде чем угроза станет реальной?

— Это может быть в следующую секунду, через час, на следующей неделе... а, может, она вообще никогда не станет реальной.

Ян выругался, стараясь одновременно, чтобы Сильвия не восприняла это.

— А что произойдет, если она станет реальной? — спросил он.

— Многие из нас умрут, — возник в голове Яна ее ответ.

От этого ответа Яну показалось, что его окатили ледяной водой. Было холодно, холодно... Он сам был очень холодный. Я умру!.. Это было слово, на которое даже наука двадцать второго века не смогла найти ответ. И мыслеречь Сильвии, похожая на шелест ветра в ледяной пещере, сообщила, что многие из них умрут.

Что же за угрозу такую она почувствовала? Какой источник страха, что коснулся усиков ее разума? Что...

Сухой голос профессора объявил о конце лекции:

— И теперь я оставляю вас поразмышлять на досуге до нашей следующей встречи в этой аудитории над таким вопросом: какие другие события происходят на невообразимых расстояниях от нас, на которые мы также бессознательно откликаемся?

АУДИТОРИЯ ОЖИЛА. Шелест пластиковой одежды, нетерпеливый стук шагов, идущих к выходу для более интересного времяпрепровождения.

Ян догнал Сильвию и пошел рядом с ней. Она глянула на него. На ее лице появилась улыбка, и еще более теплая улыбка замерцала в глубине ее глаз.

— Ян! Я рада тебя увидеть!

В ее голосе звучали нотки удивления и радости. Случайные наблюдатели подумали бы, что она видится с ним впервые за этот день. Никто не мог бы даже предположить, что, когда она проснулась нынче утром, ее голова лежала на подушке рядом с его лицом...

И при этом никакой наблюдатель не мог бы заметить, что между ними существовала иная форма общения, помимо слов.

— Может, посидим? — спросил он.

— Это самое прекрасное, что ты можешь предложить! — воскликнула Сильвия, и они взялись за руки.

Он чувствовал, как и всегда, ее близость, и так же, как и всегда, уловил от ее присутствия какое-то покалывающее удовольствие, какое, казалось, исходит от нее. В нем всегда был некий сексуальный подтекст. Другие парни, казалось, уловили то же излучение. Их взгляды направились на нее. Некоторые уже было замаслились. Но, как и всегда, когда они увидели идущего рядом с ней, маслянистость взглядов сменилась боязливой осторожностью. Вдвоем они пошли к излюбленному студентами колледжа месту отдыха.

— Что это, Сил?

— Ян, я не знаю. Я знаю только, что это опасно. Очень опасно. И я также знаю, что оно подкрадывается все ближе.

— Гмм... — Ян помолчал, пытаясь обдумать все это.

— Я уже сделала это, — сказала Сильвия.

— Что? Ты вызвала их?

— Ну, да. Они нам нужны. Они... А вон и первый, но он пока не знает, что его позвали.

— Черт побери, Сил!..

Прямо к ним направлялся юноша. Он был в коротких шортах и рубашке с расстегнутым воротом, кожа его была загорелой, и вообще он походил на любого другого студента колледжа. Но была разница, хотя ее не смог бы обнаружить ничей случайный взгляд.

При виде их на его лице появилась улыбка.

— Сильвия!

Казалось, он в упор не видел Яна.

— Ричард! — экспансивно ответила она на его приветствие.

— Направляетесь отдыхать, конечно же. — Только тут он, казалось, заметил Яна. — Бросай своего дурачка и иди отдыхать с настоящим мужчиной.

— Ричард с сердцем львицы, — насмешливо сказал Ян.

На лице Ричарда Карсона появилось театральное удивление.

— Ян! И ты здесь? Тебя-то я и не приметил. Если бы ты не подал голос, то я бы так и не увидел тебя. Ну, что, в кафешку? Конечно, платишь ты, Ян?

Он схватил Сильвию за свободную руку и пошел с ними по улице.

— Можно, я убью его? — спросил Ян у Сильвии.

— Нет, Ян, — она успокаивающе погладила его по руке. — В конце концов, он может на что-нибудь сгодится.

— На что сгодится? Какой прок в размножении такого худого экземпляра...

— Шути, шути, пока можешь, — тут же отозвался Ричард. — Вот уведу у тебя девушку, тогда...

— Чью это девушку ты уведешь? — спросила Сильвия. — Никогда я не буду твоей девушкой!

Мгновение было похоже, что Дик Карсон вот-вот разрыдается.

— О, Сильвия, это так неожиданно! До этой минуты у меня была надежда...

— Кто эта Надежда? — тут же спросил Ян. — Не знаю я никакой Надежды. Ее фамилия, адрес, телефонный номер?

— Дик, если ты дашь ему ее телефонный номер, я выцарапаю ей глаза! — решительно заявила Сильвия.

— Ревнуешь, мое совершенство, — пробормотал Дик.

СМЕХ ПРОКАТИЛСЯ по кампусу, вырвавшийся одновременно у всех троих. Он тут же привлек к себе многочисленные любопытные и тоскующие взгляды, тоскующие от того, что их хозяевам тоже хотелось бы присоединиться к хохочущим.

Кода они отсмеялись, Дик Карсон взглянул в лицо Сильвии.

— Что это задумали вы, двое? — спросил он.

— Смерть и глад со всех тут сторон,

И нигде ни капли дождя,

Только кости павших в бою

Лежат здесь, на этой равнине, — процитировал Ян Мартин.

И Дик Карсон тут же подхватил:

— Что же мне волноваться,

Чьи кости белеют во тьме?

Уже завтра могу я лежать

Там, на этой проклятой земле,

А сегодня усну я в объятьях твоих,

И вино буду пить с твоих губ...

Когда Дик замолчал, Сильвия крепко сжала руки обоим.

— Что происходит? — тихо спросил Дик. — Я же чувствую, что здесь что-то не так.

— Мы не знаем, — ответил Ян. — Что-то приходит к нам неизвестно откуда. Что-то угрожает нам.

— Угрожает? — с сомнением в голосе переспросил Дик, взгляд его пробежал по безмятежной синеве неба над головами, зелени травы на газонах, фиолетовым взрывам сирени, желтизна лилий — все такое красивое, приятное, умиротворяющее. — Что может прийти? Что может нам угрожать?

— Что-то надвигается, — сказал Ян. — Так говорит Сил, и я верю ей.

Казалось, лицо Ричарда Карсона едва заметно передернулось. Затем он пожал плечами.

— Ну, Бранни с нами.

— Бранни уже собираются, — появилась в его голове мыслеречь Сильвии. — Они отозвались. И тебя тоже позвали, потому что ты был ближе всех.

— Вот как? — лицо Дика выразило удивление. — Ты говоришь, что меня позвали?

— Ну, да.

— Ага! — крикнул Дик вслух. — А я-то думал, что сам решил пойти прогуляться. Вам нужно было сначала в звоночек, что ли, позвонить, чтобы объявить о вашем проникновении в мое подсознание. Динь-динь! Понятно? — По его четким, словно вырезанным чертам лица снова пробежала мимолетная дрожь.

— Новички всегда так относятся к этому, — тихо сказал Ян. — Пока они не разовьются до такой точки, когда уже ничего не может влиять на них на подсознательном уровне, они всегда удивляются, кода узнают, что их поступки были продиктованы не ими самими. Им всегда это не нравится. Хотя им всегда говорят, что их вызвали.

— Значит, у меня, по крайней мере, есть надежда.

— Я думала, мы все согласились не упоминать в разговоре эту странную девчонку, — угрожающе сказала Сильвия.

И снова все трое разразились смехом.

Но в душах у них царил если не хаос и тревога, то уж, по крайней мере, страстное желание понять, что именно на них надвигается.

Глава II. Миланциус

«И я представил себе этого Принца Тьмы — Миланциуса.

Паря на крыльях летучей мыши, он размышляет о нашей земле и о потусторонних мирах, возможно, получая при этом что-то от нас... Это некое Суперзло, которое использует нас...

Можно представить его громадным, черным, парящим наверху вампиром...»

ИЗ КНИГИ ЧАРЛЬЗА ФОРТА, около 1930 года.

В ГЛУБИНАХ КОСМОСА за Плутоном, куда еще не залетал ни один космический корабль, летела тень. Она была черной и одновременно не черной. Сквозь нее были видны звезды, но странно искаженные, и по этому искажению можно было заметить этот объект.

Тень, казалось, парила в пустоте. Нет, она не летела стремительно и неотвратимо, хотя в глубоком космосе даже очень быстрый полет был почти не заметен.

И, паря, тень размышляла. Казалось, она знала о глубинах пространства вокруг Солнца, и о планетах в этих глубинах, но система регистрации восприятия, которой она отметила существование светила и планет, совершенно отличалась от любой сенсорной системы, известной людям.

Знала, тень, много что знала. Знала она о ледяном Плутоне, опоясанном кольцом Сатурне, о могучем Юпитере, торжественно плывущим по орбите вокруг Солнца. Знала она о Марсе, засушливой, неприветливой пустыне.

Знала она, знала...

Знала и о третьей от Солнца планете! Что-то было на ней, что-то новенькое. Что-то плохо реализованное, но заслуживающее исследования. Тщательного исследования.

Тень ощутила нетерпение.

Время размышлений кончилось.

Она отклонилась от курса и с нарастающей скоростью помчалась к центру Солнечной системы.

К третьей от Солнца планете!

НОЧЬЮ СИЛЬВИЯ спала плохо. Она лежала в полудреме, все чувства ее были заторможены, и пыталась уснуть по-настоящему. Рядом с собой она слышала дыхание Яна, тихое и ровное.

Ночь тоже была тиха, очень тиха. На улице изредка шелестели шины. Сверху тоже раздавался шелест, в котором Сильвия определила лопасти летящего где-то далеко вертолета, да с еще большего расстояния прилетел отголосок, скорее, намек, на шум ракеты — скорее всего, это в космопорту шел на посадку лунный грузовоз. И еще откуда-то доносились обрывки смеха и песни:

В час, пока мы молоды,

Бейся жизни пламя!

После юности весёлой,

Вслед за старостью суровой

Смерть придёт за нами.

Эти слова ревел целый хор юношеских голосов. Слушая их, полусонная Сильвия улыбнулась. Где-то там весело проводят время. Вообще, так весело быть молодым, беззаботным и энергичным. Не менее весело, чем лежать в постели и слышать мерное дыхание любимого. Культура требовала, чтобы они были женатыми, и они подчинялись ее требованиям. Это было проще, гораздо проще, чем идти наперекор. Не стоят игнорировать свою культуру и мораль своего общества, даже если вы Бранни.

Общество Бранни, члены которого называли себя Бранни...

Это название не несло в себе дополнительного смысла, просто слово, звук, выраженный в устной и письменной форме. Бранни образовывали свое общество, группу без формы и без структуры. Они не проводили регулярных собраний, у них не было конституции и постановлений органов местной власти, как не было и самой власти, ее члены встречались небольшими группками по три, четыре, пять человек, очевидно, друзья, весело проводящие время, но одновременно в члены Бранни входили все выдающиеся умы на планете Земля. Англичане, французы, китайцы, болгары, мексиканцы, негры, американцы — Бранни не признавали ни расовых, ни политических разграничений.

Это была совершенно новая организация. Люди, обладавшие способностями Бранни, существовали на Земле и прежде, по одному, по двое за столетие, но никогда еще в истории планеты их не было столько, чтобы образовать отдельную организацию.

В таланты Бранни входил один главный, который и делал человека Бранни, и он был врожденным. В определенном смысле, они были предтечами нового человеческого вида. В двадцать втором веке они были теми, кто к сороковому веку составил бы все население планеты. Они были всех возрастов, от бодрого джентльмена восьмидесяти восьми лет, до яркой, юной одиннадцатилетней леди. Среди них были представителя всех профессий: химики, адвокаты, врачи, водопроводчики, несколько фермеров, один банкир, пара лучших физиков мира, несколько выдающихся политиков и капитан торгового флота, водивший корабль на Луну и обратно.

У Общества Бранни было всего лишь четыре правила.

Первое: нужно помогать друг другу.

Второе: помогать тем, кто нуждался в помощи, и у кого хватало ума принять ее без лишних расспросов.

Третье: ловко и со знанием дела направлять деятельность Рода Человеческого.

Четвертое правило было гораздо сложнее других. Хотя звучало оно очень просто: защищать.

Защищать человеческое стадо. Защищать можно было различными способами. Если правительство Индо-Китая вело переговоры с правительством соседней страны, и все выглядело так, что от слов оно вот-вот перейдет к делу, то бишь к войне, несколько Бранни проводили тайно свое расследование и все улаживали. Так, незаметно, не открывая свои истинные цели, Бранни управляли мыслями и чувствами вовлеченных в этот конфликт должностных лиц, и конфликт быстренько сходил на нет.

ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬДЕСЯТ лет не было ни единого вооруженного конфликта любого вида. Даже Организация Объединенных Наций не была в состоянии предотвращать локальные войны. Но теперь их предотвращали. Газеты, журналы, телекомментаторы единодушно твердили, что мир вступил в Золотой Век и что человек, наконец-то, достиг своей давней цели — жить в мире и спокойствии.

Но ни историки, не телекомментаторы не знали или не разглашали то, что не естественные инстинкты человеческого стада послужили причиной этого пол века спокойствия, а Бранни.

Золотой Век начался в двадцать втором столетии с организации Общества Бранни.

Но как каждый из них присоединялся к этому Обществу? Лежа в полудреме в темноте, Сильвия вспоминала, как она сама стала Бранни. Основное требование было лишь одно — владение телепатией. После того, как она в десять лет обнаружила у себя эту способность, долгое время она думала, что она одна такая. Она тщательно скрывала свою способность от родителей. Они обожали дочку, но так и не заметили то, что было в ней скрыто. Они считали ее обычным ребенком, любознательным, интересующимся многими вещами, любящим веселиться. Она и была такой. Но не только.

Сильвия вспомнила то острое чувство, охватившее ее, когда она обнаружила, что кое-кто еще тоже обладает таким даром. Этим «кое-кем» оказался Ян Мартин. В то время они оба учились в средней школе и одновременно изучали свои способности, что было не труднее, чем изучение алфавита для обычного ребенка. Но и не легче.

Потом было следующее захватывающее дух открытие. Это когда они с Яном встретили маленького, подвижного старичка, который восхищенно усмехнулся им и сообщил, что они — Бранни. Звали старичка Джон Бергсон. Он и свел их с другими.

Казалось странным, что никто, помимо Бранни, вообще не знал, что Бранни существуют. Не считая чудес, которые Бранни никогда не показывали, никто из обычных людей понятия не имел, что на одной с ними планете живут странные, иные люди.

Так что дело обстояло так: если вы были Бранни, то рано или поздно встречали других таких же.

Если вы не были Бранны, то вам не дано было узнать о существовании Бранни.

Где-то вдалеке Сильвия снова услышала пение.

«В лунном сияньи...»

Она стала прислушиваться к смутно знакомой песне, когда в ее голове прошептал голос:

— Сильвия?

Она тут же окончательно проснулась.

— Да.

— Это Джон Бергсон. Буду через несколько минут.

— Джон Бергсон! Я так рада, что вы приехали!

— Я получил твой вызов, моя дорогая. Разумеется, я приехал.

— Пожалуйста, идите прямо к нам. Ян! Ян! — Она протянула руку, чтобы коснуться Яна в темноте.

— А? Что? Что случилось?.. — спросонья у него всегда были беспорядочные мысли.

— Здесь Джон Бергсон!

Сон тут же слетел с Яна, мысли его стали упорядоченными. Лицо осветила улыбка.

— Бергсон! Так впусти же его!

Сильвия уже открывала дверь. В комнату вошел подвижный старый джентльмен с доброжелательным лицом и с седыми волосами, в короткой спортивной куртке. Он обнял Сильвию так, что у нее чуть было не хрустнули ребра, и крепко пожал руку Яну. Несмотря на то, что выглядел Бергсон слабым и хилым, в нем была теплая, добрая сила, которую тут же почувствовали Ян и Сильвия.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО минут он уже сидел на краю кровати и спрашивал, что произошло.

— Сильвия обнаружила, как что-то надвигается на нас, — сказал Ян.

— И ничего более определенного? — спросил Бергсон.

— Это уже вполне определенно, — сказала Сильвия.

Понукаемая вопросами Бергсона, она повторила, по существу, все то, что уже говорила Яну.

— Понятно, — тихо сказал Бергсон. — Первым моим впечатлением было, что это какая-то местная проблема, и вы оба нуждаетесь в помощи. Ты уверена... — Он пристально поглядел на Сильвию.

Сильвия принялась было отвечать, но тут же замолчала. Снаружи, вдалеке, хор голосов принялся за новую песню:

«Мы бедные овечки,

В лесу мы заблудились,

Бе-е, бе-е...»

Песня внезапно оборвалась, и там закричали.

Это были ужасные крики боли и страха, предсмертные крики. Кричал явно один человек, потерявший голову от боли и ужаса.

Но через долю секунды закричали и другие люди. Ночь, в которой только что звучала веселая песенка, превратилась внезапно в ад.

Затем крики резко смолкли.

В темноте раздались шаги бегущих ног.

— Оно настигло нас! — прошептала Сильвия. — Оно подкралось к нам, в то время, как мое внимание было отвлечено!

Сказав это, она резко упала.

— Позаботься о ней, — быстро сказал Бергсон Яну. — А я пойду посмотрю, что там происходит.

Через полчаса обезумевшие телекомментаторы вылили на сонных зрителей ужасные новости:

«Сегодня, примерно в полпервого ночи, в университетском городке Ньюпорте случилась таинственная трагедия. Двенадцать студентов колледжа, тренировавшихся в распитии пива и хоровом пении, в качестве подготовки к фестивалю «Песни и пиво», внезапно упали замертво, как пораженные громом с ясного неба. Из собранных нами обрывочных сведений похоже, что у врачей «скорой помощи» нет ни малейших догадок относительно причин трагедии. Все еще работают отряды медиков, пытаясь спасти пораженных людей, но их усилия пока что тщетны. В последующих выпусках мы покажем вам сцены трагедии...»

МИЛАНЦИУСУ ОЧЕНЬ понравился вкус этой новой энергии. Если бы у него были вены, то он бы почувствовал, как кровь и энергия забурлили в них. Но так, как вен у него не было, то полученная энергия забурлила в специальных, лишь одному ему присущих каналах. Миланциус почувствовал восторг, который не ощущал уже много веков.

Энергопроизводящие формы жизни на этой планете были весьма развиты. Оставалось лишь собрать урожай. Он столетиями мог летать в космосе вблизи этой планеты, то и дело возвращаясь, чтобы питаться. Энергопроизводящие формы жизни еще не развились до такой степени, что могли хотя бы обнаружить его, нс говоря о том, чтобы угрожать его существованию.

При мысли об этом восторг его только возрос. Он получил такую возможность спокойно питаться и жиреть своим специфическим образом!

Глава III. Нечто

ЯН поднял Сильвию на руки. Она лежала обмякшая, безжизненная, едва дыша. Он осторожно положил ее на кровать. С трудом нащупал пульс. Она лежала, очень похожая на спящую маленькую девочку.

Но Ян понимал, что это не обычный сон. Это, скорее, был какой-то эмоциональный шок. «Оно настигло нас», — прошептала она и подосадовала, что отвлеклась и не заметила его прибытия, — чем бы ОНО ни являлось. А затем упала.

Ян знал, не понимая, откуда ему это известно, про глубинные центры ее мозга взбудоражены и именно это привело к эмоциональному шоку.

Ян осторожно направил свои мысли прозондировать ее сознание. С тех пор, как они познакомились, не было ни единого раза, чтобы его мысли не получили мгновенный ответ от нее, и не было ни разу, чтобы он не сумел с ней связаться.

Но вот теперь это случилось.

Его зондирующие мысли словно наткнулись на стеклянную стену.

Ян почувствовал, как в груди начинает расти паника. Неужели она мертва? Мысли панически заметались в голове. Но Сильвия все еще дышала, Ян видел, как медленно поднимается и опадает ее грудь. Значит, она жива. И при мысли об этом паника улеглась. Ян снова попытался вступить с Сильвией в телепатический контакт.

И снова ему это не удалось.

Это был ужасный момент для Яна Мартина, возможно, самый ужасный, какой был в его жизни. Жизнь его в значительной степени наполнена этой девушкой. Без нее жизнь утратила бы свое значение. С нею же мир был замечательным местом, полным радости, интереса и, почему-то, спокойной музыкой. Без нее — Ян предпочел не думать о том, какой будет жизнь без нее. Но он не мог дотянуться до нее, не мог связаться с ней.

Что-то поразило ее, очевидно, то самое, что поразило поющих?

Эта мысль сама по себе была мучительной.

Он сидел на кровати, не слыша звуков в ночи. Где-то вопили сирены «скорой помощи». Ян ничего не слышал. Где-то кричали голоса. Он знал о них, но его внимание было полностью сосредоточено лежащей на кровати девушке.

Он стал тихонько говорить, используя технику, которой было, по меньшей мере, два века.

— Ты слышишь меня.

Эту фразу он повторял снова и снова:

— Ты слышишь меня. Ты слышишь меня. Ты слышишь меня...

Он знал, что уши Сильвии улавливали эти звуковые волны, поэтому она до какой-то степени воспринимала его слова. Но как глубоко проникал его голос? Этого Ян не знал. Он мог бы достигнуть глубинных центров в ее мозге, и Сильвия могла бы услышать его.

Могла бы. Но вот слышала ли она его на самом деле?

— Ты можешь дышать глубже, — продолжал Ян.

Эту фразу он тоже повторил много раз, не отрывая взгляда от ее груди. И медленно, почти неощутимо он заметил отклик. Сильвия постепенно начала дышать глубже.

При виде этого Ян воспрянул духом. Она откликается на его голос. И он пошел дальше.

— Теперь ты можешь проснуться, если захочешь...

ПЕРВЫМ ОТВЕТОМ было дрожание век. Затем открылись глаза. На мгновение в них промелькнул ужас, память о том, что пришло из глубин подсознания. Затем Сильвия окончательно пришла в себя, и ужас исчез. Ян почувствовал, как у него зачастил пульс. Сильвия проснулась! Она жива! Она вступила с ним в контакт! Он крепко обнял ее, принялся гладить и похлопывать по спине. Она не плакала, даже не прождала, потому что совсем не боялась. Она лишь крепче прижалась к нему, потому что Ян был ее защитой, защитой и безопасностью.

— Что ты почувствовала, Сильвия, перед тем, как упала в обморок? — теперь Ян легко вступил с ней в телепатический контакт.

— Нет слов, чтобы описать это. Нечто.

— Откуда оно появилось?

— Не могу сказать. Откуда-то.

— А что оно делало?

По телу Сильвии пробежала дрожь.

— Питалось.

— Питалось? — Мыль Яна была резкой. — Кем?

— Теми, кто умер. Этот не питание в том смысле, в каком мы его понимаем. Оно использует его в другом смысле, они питается энергией человеческого тела.

Ян помолчал, пытаясь осмыслить услышанное. Его ум был занят эти. Очень занят. В природе существует общий закон, что одна форма жизни должна питаться другой формой жизни. Этот закон действует для всех, от многоклеточных организмов, до примитивных одноклеточных и растений, которые питаются первичными веществами: молекулами, атомами, может, даже элементарными частицами. Но, очевидно, возможен и энергетический обмен, при котором одна форма жизни поглощает энергию, создаваемую другой формой жизни.

Отсюда логически вытекает, что может существовать такая форма жизни, которая может извлекать энергию напрямую из человеческого тела.

От этой мысли по спине Яна Мартина пробежал холодок.

— Что... что случилось там, снаружи? — прошептала Сильвия.

— Бергсон пошел посмотреть, — ответил Ян.

А глазах Сильвии появились слезы.

— Я чувствую себя очень виноватой перед ними, — сказала она. — Я ведь знала... знала...

Она пыталась попросить прощение у мертвых. Ужас темноте, ужас пропасти, в которую канули жизни людей, которые только что весело пели весенней ночью. И внезапно они рухнули в темную пропасть. Они жили. Теперь были мертвы. Ни Яну, ни Сильвии не нужно было выходить из дома, чтобы понять, что произошло. И Бергсону тоже не нужно было никуда идти, чтобы получить информацию. Он пошел узнать, чем может помочь.

Раздался тихий стук в дверь. Ян пошел открывать. Вошел Бергсон.

Пожилой ученый, казалось, очень состарился за то короткое время, на которое выходил. Лицо его было бледным, на лбу блестели бусинки пота, походка утратила обычную упругость. Ян протянул ему руку. Бергсон с благодарностью оперся на нее. Ян помог ему дойти до кресла, в которое старик буквально упал.

Мгновение он сидел, опустив голову и закрыв руками лицо. Затем с видимым усилием выпрямился.

— Так плохо? — тихо спросил Ян.

— Еще хуже, — сказал Бергсон. — Я ничего не мог там поделать, поэтому просто ушел. — Он посмотрел на Сильвию. — У тебя есть какая-нибудь информация?

Сильвия быстро пересказала то, что уже рассказала Яну. Старик молча слушал.

— Питается? — задумчиво протянул он, когда Сильвия закончила. — Похоже на то. Покойники там выглядят так, словно из них мгновенно была высосана жизненная сила. Что-то начало питаться нами. — Лицо его передернулось, исказилось и стало выглядеть очень несчастным. — И мы понятия не имеем о том, что это такое, откуда оно прибыло и как это делать. — Он опять тяжело вздохнул. — Нужно позвать на помощь. Нужно позвать всех, кто сможет приехать. — Он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

Ян и Сильвия смотрели на него. Они знали, что сейчас происходит. Из самых дальних уголков Земли, из Токио, Абердина, с равнин Индии и баскских деревень в Пиринеях вызывал Бергсон Бранни.

Вызывал, чтобы вместе встретить угрозу, пришедшую из ниоткуда.

Через несколько минут Бергсон открыл глаза. Казалось, он получил силу и решительность.

— Шмузу прилетит ближайшим рейсом, — сообщил он. — Нет никого, кто был бы лучше, чем Желтый Будда. Барквелл уже едет. У этого шотландца есть какие-то идеи. Остальные на мыслесвязи и прибудут сразу же, как только в них возникнет необходимость. Джофред оскорбил меня. Этот проклятый австриец, видите ли, хочу знать, что может такого случиться, с чем не смогут справиться трое-четверо из нас. Он намекнул, что я просто старый, немощный сборник изречений, черт подери! — Бергсон издал язвительный смешок. — Шмузу и Барквелл будут здесь завтра...

ШМУЗУ БЫЛ низеньким, вечно улыбающимся толстячком. Глядя на его доброжелательное, но непроницаемое лицо, складывалось впечатление, что ничто не может нарушить его равновесие и хладнокровие.

Барквелл, напротив, был высоким и стройным, суровым человеком со строгим лицом. В нем чувствовалась какая-то внутренняя сила, которая никак не проявлялась внешне. Он был одним из лучших специалистов в мире по ядерной физике, как и Шмузу, который был один из лучших в мире экспертов по структуре и исследованиям силовых полей.

Бергсон встретил их в аэропорту и отвез в отель.

Над городом Ньюпортом висел страх. Все телепередачи были заполнены подробностями о гибели студентов. Университетские власти вызвали лучших в мире медиков. Врачи осмотрели и вскрыли тела, зондировали, взвешивали, проводрши всевозможные анализы, но так и не могли сказать ничего, кроме того, что эти люди мертвы. Пиво, которое они пили, было проанализировано вплоть до последней молекулы, и тоже безрезультатно.

Бранни не вмешивались во все это. Они готовились к проведению собственного расследования. Арендовав помещение, они развернули свою лабораторию. То, что они собирались исследовать, в корне отличалось от того, что изучали врачи.

Они собирались исследовать мозг молодой женщины.

Сильвия лежала на кровати с проводами, присоединенными к десятку точек на ее черепе. Провода также были присоединены к ее запястьям, шее, лодыжкам, и все они уходили в недра сложного устройства, занимавшего почти всю небольшую комнатку. Ян Мартин сидел возле нее.

— Независимо от того, что это было, — пояснил Бергсон, — оно убило тех людей, и, когда вы обнаружили его, ударило по тебе. То, что убило студентов, должно было оставить следы в твоем мозге.

Это подтверждается тем, что ты потеряла сознание. Если мы сумеем обнаружить эти следы, то, возможно, сможем узнать что-то о силе, убившей студентов. — Он помолчал, затем медленно продолжал. — Все обычные методы исследований уже были проведены и не дали результатов. Поэтому мы просто обязаны провести это. — Он мельком взглянул на Сильвию. — Боишься, моя дорогая?

— Кончено, — попыталась улыбнуться Сильвия. — Но нам все равно нужно остановить его.

— Мне нравится такая храбрость, — улыбнулся ей Бергсон. — Если исследования начнут причинять тебе боль, то просто скажи об этом, и мы прекратим.

— Я выдержу.

Шмузу склонился над ней, его лицо было походе на желтую маску. Сильвия криво улыбнулась ему.

— Это касается и вас, Желтый Будда...

Японец улыбнулся.

— Мы будем очень осторожны с тобой, дорогая, даже несмотря на то, что в моей стране простая женщина не считается чем-то ценным.

— Ну, мы, слава Богу, не в вашей стране, — фыркнула Сильвия.

— Но я не говорил, что разделяю это мнение, — продолжил Шмузу.

— И это очень правильно, — серьезно сказала Сильвия.

Эти исследования могли быть опасными для нее, но что ж? Если ее жизнь в руках этих людей, то она бы и не желала более безопасного места. Каждый из них с готовностью умер бы вместо нее, но исследования должны быть проведены на ней, потому что именно она обнаружила присутствие зла.

— Так ты готова, моя дорогая? — еще раз спросил Бергсон.

— Конечно. — Сильвия закрыла глаза.

— Ты можешь вспомнить, что ты почувствовала, когда сказала: «Это идет на нас»?

Это были слова, которые она произнесла, когда песня сменилась криками и стали умирать люди.

Глядя на нее, Ян увидел, как быстрее заколотился ее пульс, когда тело Сильвии начало непроизвольную реакцию на возрождение смертельно опасной ситуации, в которой она оказалась тогда. Ян понял, что она совершает поход в свои страхи. И он вошел с ней в контакт, давая ей силу, храбрость и утешение. По тому, что творилось в ее сознании, он понял, что ей необходима вся сила, которой он может с ней поделиться. И он дал ей эту силу, свободно, охотно. Шмузу, Бергсон и Барквелл делили внимание между ней и устройством.

В недрах сложной установки что-то тихонько щелкнуло, записывая то, что происходило в глубинах ее сознания.

ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ лишь через час. Сильвия выглядела немного бледной и неуверенной, и пила кофе, пока трое ученых тихонько обменивались результатами своих исследований. Лицо Бергсона было бледнее обычного, да и Шмузу утратил свой облик улыбающегося Будды. Редеющие волосы Бергсона были растрепаны и торчали в стороны, ворот рубашки был расстегнут, рукава засучены. Барвелл, напротив, выглядел еще более строгим, чем всегда, и более молчаливым. Бергсон опустился в больше кресло. Он казался очень уставшим и очень старым. Голос его будто доносился из глубокой могилы.

— Нет никаких сомнений, что все эти смерти вызвал некий физический объект, совершенно неизвестный до настоящего времени. И также нет сомнений, что он вернется.

После этих слов в комнате произошло шевеление. Шмузу замигал раскосыми глазами в пораженном изумлении. На мгновение вечная улыбка исчезла с его лица, показав прятавшегося за ней человека, испуганного, шокированного, обуреваемого вечными сомнениями и одиноком, очень одиноком в этом мире. Затем Шмузу снова улыбнулся. Но было заметно, что это искусственная улыбка.

— Оно вернется, — продолжал Бергсон. — Но мне кажется, я знаю, как остановить его.

— Да? — улыбка Шмузу стала незыблемой, как обычно.

— Нам будут нужны генераторы, много генераторов, способных генерировать определенную частоту.

Бергсон встал, включил установку, при помощи которой исследовали Сильвию. Все сгрудились возле нее.

По осциллографу поползла зеленая диаграмма, напоминающая резкие молнии или частокол.

— Это запись мозговых волн Сильвии, — сказал Бергсон. — Все формы жизни вибрируют по характерному образцу и с характерной частотой. У каждого вида свой образец, и образцы различных людей тоже слегка отличаются друг от друга. Образец мозгового излучения столь же индивидуален, как и отпечатки пальцев. — Он указал карандашом на жирную линию, появившуюся на экране. — Эта темно-зеленая линия — частота и образец, который генерирует мозг Сильвии. Но если вы внимательно приглядитесь, то можете заметить, что с ним переплетена еще одна линия, немного иного оттенка зеленого. Эта более слабая линия — излучение, генерируемая той формой жизни, которая появилась здесь и убила студентов. В мозгу Сильвии остался отпечаток этого излучения. Мы отделили его от ее излучения. И вот что вышло. — Карандаш указал на тонкую зеленую линию, скачущую верх и вниз. — Обратите внимание, что у нее характерная амплитуда, а, значит, своя частота, в данном случае, гораздо выше, чем у любой другой формы жизни, которую я когда-либо исследовал. — Взгляд Бергсона стал хмурым, но тут же прояснился. — Чтобы сразиться с этой формой жизни, нужно сгенерировать частоту, противоположную исходному образцу. При лабораторных экспериментах неоднократно демонстрировалось, что животных можно убивать таким способом. Было и несколько попыток использовать это устройство на людях. — Лицо Бергсона помрачнело. Чего только не придумают люди для уничтожения себе подобных... — Он помолчал, затем его лицо вновь стало спокойным. — Будем надеяться, что в нашем случае это поможет. Иначе, я думаю, эта чуждая форма жизни станет охотиться на людей еще много веков и, вероятно, уничтожит цивилизацию, а остатки расы деградируют до примитивного состояния и уйдут жить в леса и пещеры.

Когда Бергсон закончил, наступила долгая тишина. Картина, которую он набросал, была слишком мрачной. Все молчали. Где-то снаружи вертолет месил винтами неподвижный воздух.

— Так плохо? — спросил, наконец, Шмузу.

— Боюсь, что еще хуже, — отозвался Бергсон.

— С чего начнем? — снова спросил японец.

— Сначала нужно сделать генераторы. А затем придется ждать, пока этот чужак не появится вновь.

— Но он может появиться где угодно, — медленно проговорил Барквелл. — В Азии, Южной Америке, в Европе. Как мы узнаем, где он снова нанесет удар?

— Может быть, — задумчиво произнесла Сильвия, — может быть, я сумею помочь. Мне кажется, что я получаю нечто вроде предупреждения, так что могу сказать, не только когда он ударит, но и где.

— Хорошая девочка, — с просветлевшим лицом похвалил ее Бергсон.

— Мне кажется, он опять вернется сюда, — продолжала Сильвия, лицо ее было пепельно бледным.

— Сил... — с недовольным видом начал было Ян.

— Я знаю, что это рискованно, — перебила его Сильвия, — но я же буду рисковать вместе со всеми вами.

Глава IV. Все ближе... ближе...

НОЧЬ БЫЛА теплой, летящий с юга ветерок приносил ароматы высыхающей на солнце земли и распускающихся почек. Теплая, весенняя ночь. Но, несмотря на тепло, в воздухе чувствовался холодок, проникающий, казалось, до мозга костей.

— Холодновато здесь, — в десятый раз повторил Дик Карсон. — Я так замерзну до смерти. — Было даже слышно, как постукивают его зубы.

— Можешь отправляться домой, если хочешь, — сказал ему Ян.

— Что? — На секунду в голосе Дика послышалась надежда. — И вы с Сильвией тоже уйдете, да? Мы все можем разойтись по домам?

— Прости, — сказал Ян, — но мы не можем.

— Да знаю я, — с горечью отмахнулся Дик. — Но почему вы должны подставлять свои шеи? Это же не ваше дело.

Голос его стал злым и пронзительным.

— Мы ведь люди, не так ли? — сказал Ян.

— Ну, конечно. Но это же не означает...

— И те, которые умерли, были тоже людьми, верно?

— Да, но...

— И есть у нас обязательства перед нашей расой, как ты думаешь?

— Знаю я все это, — чуть ли не закричал Дик. — Наверное, я просто боюсь. А что, если этот чужак ударит по нам?

— Тогда мы используем генератор, который несешь ты. Если он не поможет, мы умрем, — ответил Ян.

Говорил он решительно, и даже если боялся, то тщательно скрывал это.

— Тебе вовсе не обязательно оставаться, Дик, — тихонько сказала Сильвия. — Мы сами можем справиться с генератором...

— Если я брошу тут вас двоих, то всю жизнь буду чувствовать себя трусливой собакой, — прорычал ей в ответ Дик Карсон. — К черту все это! Я остаюсь! А что это там в небе?

Высоко над ними вдруг вспыхнула красная точка и тут же погасла.

— Это Барквелл, — ответил Ян. — У него в вертолете тоже есть генератор, так что он готов вступить в бой, если этот чужак появиться сверху или попытается туда улизнуть. — Он махнул рукой к холму справа. — Вон там Бергсон. А на холме перед нами тянет силу из своих предков Желтый Будда. Они все поодиночке. А нас тут трое.

— Поодиночке?.. — Карсон вздрогнул при мысли о том, что мог бы остаться один в этой ночи. — Я не знал...

— Что, иногда трудновато быть Бранни? — спросил Ян.

Дик содрогнулся.

— Да. До сих пор я думал, что все это забавно и весело. Иногда я совершаю ошибки.

— Как и все мы, — попытался успокоить его Ян. — Просто мы стараемся не делать слишком много этих ошибок.

— А что насчет тех людей? — Дик махнул рукой в сторону большого костра в маленькой долине внизу. — Разве мы не допускаем ошибку, разрешив им остаться?

Там, внизу, группа студентов следовала старинным традициям, поджаривая на огне мясо и поглощая пиво. На этом пикнике было довольно много народу, слышался девчоночий смех и более низкий хохот парней.

— Разве нам не следует предупредить их? — с тревогой спросил Дик. — Я имею в виду, если Сил права, — а в этом я не сомневаюсь, — то разве мы не должны предупредить тех людей?

— Попробуй сам, — с горечью сказал Ян. — Пойди туда и скажи, что все они могут умереть в ближайшие полчаса. И увидишь, что будет.

— Что они сделают?

— Да просто посчитают тебя психом. И тебе еще повезет, если, в итоге, ты не займешь свободную койку в ближайшей психушке.

— Но если бы я сказал им, что это может произойти, а потом это и в самом деле произошло, разве другие не поверили бы мне?

— Если бы они поверили тебе, то обвинили бы тебя в этих смертях или, по крайней мере, в том, что ты являешься соучастником. Тогда полиция потребовала бы рассказать им все. И что бы ты им сказал?

— Разумеется, правду.

Ян Мартин резко рассмеялся.

— Тогда бы ты точно очутился в психушке. И потребовались бы совместные усилия половины всех Бранни, чтобы вытащить тебя оттуда. Нет, Дик, людям нельзя говорить правду. Ничего хорошего из этого не получится. Между нами, Бранни, может быть нечто похожее на правдивые отношения, но между нами и обычными людьми может быть только осторожная полуправда. И этого чертовски мало!

— Наверное, ты прав...

— Тсс... — их прервал свистящий шепот Сильвии.

— Что? — тут же спросил Ян.

— Чужак. Я ощутила его слабое касание.

— Где?

— Кажется, где-то над нами.

— Значит, он летит сюда?

— Д-да...

Глаза Яна Мартина устремились в небо. Звезды, бесчисленное множество звезд, в которых терялся взгляд. Звезды и ощущение страха, необъятности, настолько большой, что она граничила со страхом. Но среди звезд подмигивала и медленно перемещалась красная точка.

— Он близко? — тихонько спросил Ян.

— Пока еще далеко, но он быстро летит. И, Ян... — Сильвия стиснула его руку, и Ян почувствовал, что она вся дрожит. — Он голоден! Я чувствую, что он прямо-таки дрожит от голода. — Ее ногти впились ему в ладонь.

— Спокойно, Сильвия. Дик, готовь генератор. — Голос Яна был спокойным и ровным, если он и был в смятении, то это не прорывалось наружу.

— Конечно, Ян.

Дик опустился на колени у небольшого ящичка, стоявшего на земле. Он работал на ощупь, так как у них не было фонарей, а даже если бы и были, то они не стали бы их зажигать. Свет мог бы привлечь ненужное внимание. Дик напрактиковался в работе с генератором, так что отлично знал, что делать. Наверху ящичка была антенна конической формы. Когда Дик щелкнул выключателем, на ящичке вспыхнул крошечный красный индикатор, и сложное устройство, предназначенное для баланса и противодействия силовых полей, которое с большим трудом смастерили Шмузу, Барквелл и Бергсон, был готов к работе.

— Готово, Ян, — шепнул Дик.

— Как только Сил даст сигнал, что чужак прибыл, начинай бой, — сказал в ответ Ян.

— Он приближается, летит очень быстро, — прошептала Сильвия.

Ян отправил телепатически ее слова Шмузу, Бергсону и Барквеллу. Тут же на него посыпались вопросы:

— Где?..

— Что?..

— Когда?..

— Мы пока что не знаем, — ответил Ян.

— Сообщи нам, как только узнаете.

— Конечно.

При этом бессловесном разговоре Ян почувствовал нечто вроде страха. Там в темноте ночи, были три одиноких человека. Словно часовые, охраняющие крепостные валы небес, они были готовы встать против того, что летело на них, но все же они были одиноки, каждый сам по себе, и находились в одинокой ночи под угрозой гибели.

— Где он сейчас, Сил? — шепнул Ян.

— Где-то там, — девушка указала рукой в небо.

СИЛЬВИЯ С ЯНОМ разговаривали вслух, как обычные люди. Все ее телепатические способности были обращены к небу, где она нащупала то, что летело на них в ночи.

Ян чувствовал, как в ней растет ужас. Он обнял ее. Сильвия прижалась к нему, как бы в поисках защиты, положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Дик Карсон стоял рядом с ними на коленях, держа в руках генератор.

Из долины внизу послышалась песня:

В час, пока мы молоды,

Бейся жизни пламя!

После юности весёлой,

Вслед за старостью суровой

Смерть придёт за нами.

При этих словах по телу Яна побеждали мурашки страха. Той, первой ночью, весело распевали эту же песню. И теперь другие дурни старательно исполняли ее перед тем, как умереть. Да нет, не дурни. Просто молодняк, понятия не имеющий о том, как опасна может быть ночь.

Ян взглянул в небо. Не совсем понимая, что делает, он искал среди звезд контуры крылатой фигуры. Старые страхи всплыли у него в уме, выйдя из детских книжек, которые создавались для развлечения, но вместо этого будили ужас: картинки с огромными летучими мышами, крылатые люди. А, может, эти образы вышли из памяти предков, образы того, что когда-то видели люди и передали свои знания в генах через множество поколений?

Страх — летучая мышь. Страх, глубоко садящий во всех людях, перед тварями, которые летают в ночи.

Сильвия задрожала и попыталась крепче прижаться к Яну.

— Оно подлетает... Оно близко... О, Ян... — услышал он слова, почти что и не сорвавшиеся с ее губ.

— Где?

— Не могу сказать... Где-то наверху.

Он стал успокаивающе поглаживать ее и одновременно телепатически связался с наблюдателями. Их вопросы слились в единой целое:

— Где?..

— Мы еще не знаем.

— Смотрите пристальнее, — раздался в голове Яна голос Бергсона. — Мы должны увидеть его прежде, чем оно нанесет удар. Иначе те люди...

Бергсон замолчал. Выглядело это так. Словно он решил не позволять себе думать о том, что произойдет с собравшимися у костра в долине, если они вовремя не обнаружат опасность.

— Бейся жизни пламя!... — донеслись до Яна слова стариной песни.

— Я начеку, — передал Ян Бергсону.

— Смерть придёт за нами...

В голове Яна сверкнули мысли без слов. Шмузу, молившийся на своем языке богам своего детства.

— И пройду я долиной зла... — Это Барквелл, словно глас небесный.

Ян до боли напрягал глаза. Он знал, что Барквелл, Шмузу и Бергсон делают то же самое, пытаясь увидеть то, что обнаружила Сильвия. Она была их первым сигнальщиком, выдвинутым далеко вперед от основной цепи, охраняющей крепостные валы ночи.

Она должна предупредить их. Остальное уже их дело. Бергсон был почти что уверен в своих уникальных генераторах. Он проверил их множество раз. Из антенн-конусов вырывался невидимый вихрь мощного излучения. Он не мог повредить людям, задетый им человек даже не узнал бы об этом.

Но на самом деле эти генераторы были лучами смерти, только очень узкого действия. Они были созданы, чтобы уничтожить одно, и только одно существо, чуждую форму жизни, пройти через стаю голубей и убить одну черную ворону, не тронув ни перышка ни на одном голубе.

— Оно все ближе... ближе... — шептала Сильвия.

— Когда мы увидим его, то направим на него все генераторы, но не включаем, пока я не подам сигнал, — воспринял Ян инструкции Бергсона. — Нам нужно, чтобы оно попало в самый фокус излучения, и тогда ты уничтожим его.

И вместе с мыслями Бергсона, шепчущими в его голове, к Яну пришло чувство ликования, почти что триумфа. Все выглядело так, словно ученый сбыл старой собакой, много лет лежавшей по ночам у костров и предупреждая людей о появлении, а также помогая уничтожать ночных хищников, выходивших из ночи, медведей, больших кошек. И вот теперь этот старый пес снова учуял врага.

Ян чувствовал то ликование, что пело в душе Бергсона...

Ночь разорвали крики. Сильвия конвульсивно дернулась и зашептала что-то, но Ян не мог разобрать, что.

СОЩУРИВШИСЬ, ЯН уставился на костер в долине. Ему показалось, что собравшиеся у огня студенты отскочили друг от друга. Закричала женщина. Всего лишь раз. И смолкла. Затем хрипло завопил мужчина. И тоже замолчал. Ян мельком увидел человека, от чего-то отбивающегося.

Казалось, что-то потянулось и схватило его. На мгновение он замер, затем рухнул на землю, точно пустая оболочка, неспособная ни двигаться, ни кричать. В тот миг, что человек стоял, замерев, что-то словно выдернуло из него жизнь.

Затем Ян увидел, как дернулась женщина...

— Ян, оно здесь! — закричал в его голове голос Бергсона.

— Где оно? — эхом отозвался Шмузу.

— Не вижу эту проклятую тварь! — закричал Дик, отчаянно ища цель для смертоносного луча своего генератора и не находя ее.

— Где оно, Ян? — В мысли Бергсона внезапно прозвучала тоска.

— Где-то здесь, но я не знаю, где. Я не вижу его.

Глаза и уши Яна тут же дали ему доказательство, что чуждая форма жизни была действительно здесь. Люди внизу, у костра, все еще пытались убежать. Четко вырисовывающиеся на фоне огня, их тела были отчетливо видны. Так же четко были видны те, кто не двигался и уже никогда не будет двигаться.

— Мы должны найти это, — в мысли Бергсона звучала отчаянная настойчивость.

— Что ты говоришь, Сил? — Ян вдруг понял, что все это время Сильвия пыталась что-то ему сказать.

— Оно не видимо, — прошептала она почти неслышно. — Невидимо на тех частотах, которые могут воспринимать наши глаза. Мы не можем увидеть его.

— Не можем увидеть? — с ужасом воскликнул Ян Мартин. — Но если мы не можем увидеть его, то как мы его уничтожим?

Его воображение тут же создало образ невидимой фигуры внизу в долине, то, что он не мог увидеть. Глаза подсказывали ему, что парни и девушки умерли в результате действий этого невидимого чужака, но Ян понимал, что глаза ничем не помогут ему относительно природы твари, убившей их.

Ян быстро передал остальным то, что сказала Сильвия.

— Цельтесь генераторами на всю область! — раздался резкий приказ Бергсона.

— Давай, Дик! — мысленно крикнул Ян.

Но Дик уже действовал. Конус его генератора уже испускал невидимое излучение. Дик повернул к Яну несчастное лицо.

— Я даже не знаю, попал по нему или нет.

— Во что-то ты попал, — ответил Ян.

У него вдруг возникло смутное ощущение вспышки посторонней силы, словно чужой опознал источник опасности.

И в ночном воздухе раздался новый звук, пронзительный, высокий стон.

— Да, ты попал, — выдохнул Ян.

— Мы попали в него, — раздалась у него в голове мысль Бергсона.

В ней было ликование. Ликование старого пса, который напал на подкрадывающуюся к людям тварь.

Стон становился все громче. Этот звук заполнил все тело Яна, вибрировал в нем. Сильвия судорожно прижалась к Яну. Стон превратился в пронзительный вопль, который, казалось, рвал на кусочки все нервы в человеческом теле. В этом звуке смешалось все: крик баньши, крик проклятых душ в аду, завывание призраков.

И звук становился все громче, он летел прямо к ним.

— Дик...

— Я делаю все, что могу.

Звук становился все ближе. И на склоне внизу появилось нечто похожее на вихрь, несущийся над верхушками деревьев. Ян мельком увидел, как бешено пляшут кроны деревьев, хотя никакого ветра не было. Ян чувствовал, как безумно колотится его сердце, пальцы Сильвии стиснули ему руку.

— Ищи его, Ян! — пронеслась в его голове мысль Бергсона.

— Пожалуйста, постарайся увидеть... — мелькнули в такт Бергсону мысли Шмузу.

— Что еще можно сделать?

Но Ян уже знал ответ, еще не успев закончить вопрос. Он уже понял что больше ничего сделать не мог. Он был во власти космических сил, в том месте, где схлестнулись колоссальные энергии.

Вихрь был все ближе.

Казалось, стенало уже все вокруг.

Ян видел, как Дик, повернувшись к прогалине между деревьями, направляет генератор наверх, туда, где дергались ветки.

Стон-вопль вырос до немыслимой высоту.

И вдруг все кончилось.

Ян не видел, что произошло. Вихрь исчез. Крик замер на полуноте. Ветви деревьев перестали мотаться в воздухе. Сильвия отпустила его руку. Дик, спотыкаясь, направился к ним.

В голове Яна мелькали мысли Бергсона, Шмузу, Барквелла.

— Оно исчезло, — прошептала Сильвия.

— Мы уничтожили его! — кричал в голове Яна Бергсон.

Старый пес бесхитростно радовался. Люди были снова защищены.

Победа!

Ночь, только что наполненная ужасом, внезапно стала опять просто теплой весенней ночью, с тихим ветерком, приносящимся с юга, легким, точно дыхание.

— Оно исчезло, — шептал Дик. — Все кончено. Дело сделано.

— Уходим, — велел Бергсон. — Нужно немедленно уходить.

Все повиновались ему. Позже они собрались в его номере в гостинице. Не было никакого празднования. Просто все знали, что чуждая форма жизни, прилетевшая из космоса, была побеждена. Это знание отражалось на лицах всех присутствующих.

Потом, один за другим, они разошлись по своим номерам, чтобы поспать и отдохнуть. Через несколько дней они бы незаметно разъехались, если бы из некоего другого источника не поступила новая просьба о помощи.

Глава V. Одна сотая часть

В КОСМОСЕ МИЛАНЦИУС, фигурально выражаясь, приводил в порядок свое изодранное оперение.

В тот момент, пока он питался внизу, на планете, с ним произошло нечто странное и совершенно неожиданное. В него внезапно полетели потрясающие по силе энергетические импульсы. Ему причинили боль, такую боль, какой не причиняли уже много тысячелетий. Немалые повреждения были причинены туманной сети, сотканной из вибраций, какая являлась его телом.

Начав исправлять повреждения, он понял, что допустил ошибку.

Население это планеты было развито гораздо больше, чем он решил на первый взгляд. Они развились настолько, что узнали о его существовании — сам по себе не слишком невероятный подвиг, — но и прошли дальше, создав оружие, которое нанесло ему вред.

Это уже было очень серьезно.

Настолько серьезно, что требовалось принять какие-то меры. Вспоминая, что произошло, он понял, что его атаковала лишь небольшая группка. И один человек в этой группке — только один человек, — точно знал о нем.

Миланциус без всякого труда принял решение. Он понял, что нужно сделать. Это пастбище было слишком богато, чтобы отказаться от него без борьбы.

Образно выражаясь, на крыльях ночи Миланциус снова стал спускаться к поверхности Земли.

НОЧЬ ШЛА к концу. Бергсон крепко спал. Он был старик, но спал, свернувшись клубком, как ребенок. Дыхание его были тихим и нежным.

Окно в комнате было открыто. Снаружи струилось своего рода ожидающая тишина, словно ночь тоже спала и видела сны. Крик сирен, доносившийся из пригорода, давно смолк, и наступила тишина.

Тихо, тихо дул в окно ветерок. И, хотя ночь была теплой, ветерок этот был пронизывающе холодным. Бергсон перевернулся во сне на спину и раскинулся на кровати. Потом тихонько захрапел.

Внезапно дыхание его прервалось. Тело выгнулось, точно лук, из груди вырвался хрип. Долю секунды он, казалось, боролся с кошмаром, созданным дикой фантазией и еще более диким страхом. Он вертелся, скручивался, лицо его стало фиолетовым, руки молотили по простыне.

Потом он выдохнул в последний раз, обмяк и затих.

Одеяло спустилось на пол. Бергсон лежал неподвижно.

Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что самые большие изменения произошли с его дыханием.

Он больше не дышал спокойно и тихо.

Он вообще не дышал.

Холодный ветер вылетел из окна в теплую ночь.

ШМУЗУ СПАЛ спокойно, точно желтый покойник, сложив на груди руки, с деревянной подушкой под головой. Однако, в отличие от покойника, он с наслаждением храпел, щеки его размеренно надувались, и тогда желтое лицо становилось совершенной копией Будды. Звуки, срывавшиеся с его губ, были смесью стонов далекой лесопилки, и задумчивых криков лягушки-быка, которая пыталась решить, солировать ли дальше в ночи или прыгнуть в прохладный водоем.

В комнате, где спал Шмузу, висел густой запах ладана. Палочка ладана все еще тлела перед набором идолов на буфете у противоположной стены комнаты. Шмузу не был суеверен, но кто может сказать точно, что тлеющий перед идолами ладан так уж бесполезен? Кто может сказать наверняка, что духи предков не помогают, если общаться с ними должным образом?

Предки знали много чего, сталкивались с различными опасностями, боролись и побеждали, включая и илфу, злых духов ночи.

Возможно, никакие ритуалы и не требовались, но не стоило попусту сердить духов предков.

И вообще, только чуя в воздухе привычный запах, сын Японии, странствующий так далеко от родины и ставший Бранни, мог уснуть крепко, упоительно, безмятежно.

Струйка ладана скрутилась спиралью, когда что-то влетело в окно и заколебало воздух.

Шмузу мирно умер во сне. Когда замер его храп, в теле не дрогнула ни одна мышца.

Сложив руки на груди, теперь Шмузу был именно тем, кем выглядел — желтым покойником.

БАРКВЕЛЛ, ОЧЕВИДНО, уловил мимолетные отголоски того, что влетело в окно. Он выскочил из комнаты в развевающейся ночной рубашке и отчаянно жал кнопку лифта, когда нечто схватило его.

Он упал на каменную урну с песком, служащую пепельницей. Когда его нашел лифтер, он все еще едва дышал.

Однако, прибежавшему врачу только и оставалось, что объявить о его смерти.

Лифтера попросили описать обстоятельства, при которых он нашел мертвого постояльца, и тот сообщил, что ему показалось, будто в холле что-то есть.

— Словно пронизывающий ветерок, — сказал лифтер.

— Вы что-нибудь видели или слышали? — спросили его.

— Нет, — помотал головой лифтер и содрогнулся при воспоминании об этом холодном ветре.

— Сердечная недостаточность, — поставил диагноз врач.

ТИХАЯ НЕЖНОСТЬ ночи. Сильвия лежала в полусне. Она знала методику, как заснуть окончательно, но не спешила ее использовать. Сон должен прийти естественно, легко и бесшумно, словно нежный, успокаивающий бриз. На ум ей пришли строки из одной старинной книги:

И Мэри восхвалила Небеса,

Пославший сладкий сон ей прямо в душу...

Кольридж... Поэт... И один из Бранны прошлых времен.

Сильвия чувствовала спящего рядом с ней Яна Даже во сне он дышал тяжело и устало. На кушетке в противоположном конце комнаты вертелся и ворочался Дик Карсон. Дик, все еще дрожащий после событий прошлого вечера, не хотел уходить домой один. Ему хотелось провести ночь в том месте, где он сражался со злом. И остальные охотно согласились с его присутствием. Он принес с собой генератор Бергсона, обнимая его, как величайшую в мире драгоценность. Теперь генератор стоял на журнальном столике, на расстоянии вытянутой руки от кушетки Дика. Он взял бы генератор с собой в постель, если бы на кушетке было свободное место.

Дик сразился с невидимыми силами, достаточно мощными, чтобы трепать кроны деревьев, точно сильный буран, с силами, способными убивать людей по ночам.

Потом Сильвия все же заставила себя уснуть. Сон медленно нахлынул на нее, беспокойный сон, в котором приходили и уходили всяческие кошмары. Один из кошмаров выглядел, как просьба о помощи, как вызов, оборвавшийся, прежде чем она успела отозваться на него. Потом был другой такой же кошмар. Затем следующий. Потом кошмары прекратились, но покой не пришел.

Внезапно Сильвия облилась холодным потом и проснулась.

Оно было здесь!

Сильвия знала, что чужой влетел в окно комнаты, и также знала без всякой тени сомнений, какова была его цель.

В долю секунды она распознала источник своих кошмаров. Бергсон, Шмузу и Барквелл позвали на помощь и тут же умерли. Посланный ими вызов достиг разума Сильвии, но уже не успел её разбудить.

Их убила чуждая форма жизни. Чужой.

Крик Сильвии разорвал ночную тишину.

Рядом с ней мгновенно проснулся Ян. Сильвия стиснула его в объятиях. На кушетке с воплем проснулся Дик.

Словно ледяной космический ветер, чужой втек в комнату.

Сильвия даже не услышала, а почувствовала, как Дик схватил с журнального столика генератор. Она не слышала, как он вскочил, не знала, что он включил генератор и вступил с тварью в бой.

Ночь внезапно заполнилась криком, нечеловеческим воем чужака. Все верно, он ведь и не был человеком.

Затем темноту разорвало сияние, такое же яростное, как нестерпимый блеск пылающего солнца. Это был не тот свет, даривший Земле тепло, и Сильвия даже не знала, видит ли его при помощи глаз.

Она только знала, что в комнате словно взорвался сияющий шар. У нее еще осталось впечатление от текущих по ней капель, словно мелкий дождик падал откуда-то из пустоты. Затем комната вновь погрузилась в темноту. Ян поспешно включил свет.

Все произошло в тот неуловимо короткий отрезок времени между падением тьмы и включением света.

Стены комнаты были мокрыми, простыни были мокрыми. Но, кроме этого, в комнате больше не было ничего постороннего.

— Оно исчезло, — прошептала Сильвия. — Оно умерло. Вот теперь оно окончательно умерло.

В другом конце комнаты Дик Карсон стискивал генератор, отчаянно ища взглядом цель.

Но цели уже не было.

Все трое сидели в комнате до самого рассвета. Никто уже и не думал о сне. Медленно, очень медленно воздух начал сереть. Снаружи на деревьях зачирикали птицы. Совершенно забыв об ужасах ночи, малиновка завела свою весеннюю песенку, приветствуя начало нового дня...

В ГЛУБИНАХ дальнего космоса больше не летает создание, которое было известно под именем Миланциус, не ищет больше пропитания на далеких планетах...

В БОЛЬШОМ ЛЕКЦИОННОМ зале университета профессор Алекс Томпсон, забыв, что уже читал эту лекцию, сел на своего любимого конька:

— На Солнце взорвался один атом. В результате этого взрыва возникло излучение, которое мы называем светом. Спустя девять минут после взрыва атома на Солнце, на той стороне Земли, которая направлена к Солнцу, можно найти другой атом, вибрирующий в наших мозгах.... А теперь вопрос: Сколько еще других событий происходят на невообразимых расстояниях от нас, на которые мы также отзываемся, не ведая об этом?

Дойдя до этого места, он замолчал и доброжелательно улыбнулся аудитории. Это выглядело так, словно он ждал ответа на свой вопрос.

Ян принял мысли Сильвии:

— Если бы он знал хотя бы сотую часть того, что происходит прямо сейчас в этом зале...

Ян понял, что она смеется, и с удовольствием присоединился к ней.

Два Бранни, ночные наблюдатели, часовые обширного околоземного пространства, рассмеялись друг другу.

She Knew the Face of Evil, (Marvel Science Fiction, 1952 № 5)

СОДЕРЖАНИЕ

От переводчика

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ ... 3

ОБРЕЧЕННЫЙ КОРАБЛЬ ... 5

Doom ship, (Fantastic Advantures, 1950 № 2)

ТРОЕ ПРОТИВ РУУМОВ ... 29

Three Against the Roum, (Fantastic Adventures, 1951 № 6)

ЗА КОЛЬЦАМИ САТУРНА ... 75

Beyond the Rings of Saturn, (Amazing Stories, 1951 № 3)

ПУБЛИЧНЫЙ УДАР ... 129

Publicity Stunt, (Other Worlds Science Stories, 1953 № 3)

СРАЖЕНИЕ В НЕБЕСАХ ... 143

Battle in the sky, (Science Stories, 1953 № 10)

ОНА ВИДЕЛА ЛИК ЗЛА ... 179

She Knew the Face of Evil, (Marvel Science Fiction, 1952 № 5)

Читайте в следующем томе:

Эрик Фрэнк Рассел

«ВЕЛИКИЙ ВЗРЫВ»

В 17-м выпуске «Библиотеки англо-американской классической фантастики» читайте повести и рассказы знаменитого английского фантаста ЭРИКА ФРЭНКА РАССЕЛА, ранее не выходившие па русском языке.

Роберт Мур Уильямс (Вильямс). Том 2: Охотница из Аккана

Библиотека англо-американской классической фантастики

Охотница из Аккана

Роберт Мур Уильямс (Вильямс). Том 2

СБОРНИК НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

«БААКФ»

БААКФ-18 (2016)

Клубное издание

Роберт Мур Уильямс (Вильямс) (2). ОХОТНИЦА ИЗ АККАНА. Сборник фантастики.

(а. л.: 10,38)

Составление и перевод Андрея Бурцева.

Некоммерческий проект для ознакомления. Предназначено исключительно для культурно-просветительских целей.

© Бурцев А.Б., перевод, состав

© Бурцев А.Б., название серии: БААКФ — «Библиотека англо-американской классической фантастики»

Роберт Мур Уильямс (Вильямс)

(Robert Moore Williams) 1907-1977

Охотница из Аккана

I

Когда пронзительный вопль разбил тишину жаркой ночи, Сэнди Кинг, капитан Эндрю Кинг из военной разведки США в азиатском театре операций мгновенно сунул руку под свернутую куртку, служившую подушкой, и выхватил лежащий там пистолет. Эхо вопля — кричало ли это животное, какой-то безумец или вообще невообразимая тварь, несколько раз пронеслось над полуразвалившимся бунгало, прежде чем он окончательно проснулся. Люди, занимавшиеся тем, чем занимался он, должны научиться просыпаться при малейшем звуке, иначе они рискуют в одну прекрасную ночь вообще не проснуться. Поэтому Кинг проснулся немедленно. Крыло опахала на потолке замерло на полпути вниз, поскольку перепуганный кули перестал тянуть за веревку. Кинг прислушался.

Ровное дыхание Кэла Карсона, старшего сержанта разведки, чуть сбило темп, но тут же возобновило прежний темп. Кинг понял, что Карсон проснулся и приготовил оружие, но не хотел, чтобы посторонние наблюдатели поняли это. Карсон был хорош, как всегда.

В другом конце комнаты хрюкнул и сел Син Эл, шепотом бормоча смесь китайских и бирманских проклятий, но затем резко смолк. Кинг мысленно проклял его, но, после этого, Син Юл не издал ни звука. В остальных помещениях развалившегося бунгало стояла тишина.

Слишком уж глубокая тишина. Пронзительный крик ночной птицы, хриплое бормотание гигантских жаб, едва слышный писк летучей лисицы — большой летучей мыши, — были бы лучше, чем эта полная, непроницаемая тишина. Обычно джунгли никогда не смолкают, кроме тех случаев, когда на охоту выходит тигр.

Но тигры никогда не кричат. Как и их меньшие братья, эти большие кошки предпочитают тишину. А тут снова что-то взвыло:

— ЙООООУЛ!

Этот звук разорвал тишину так внезапно, что у Кинга на загривке встали дыбом волоски. Син Юл вскочил и принялся трясти его.

— Нужно просыпайся, сагиб. Снаружи что-то плохо. Там кричит бог Сумпин. Сагиб Кинг, просыпайся...

— Заткнись! — рявкнул Кинг.

Со свистом втянув в себя воздух, Син Юл снова впал в взволнованное молчание. Кинг поднялся, надел ботинки и двинулся к зубчатой стене, служившей окном. Краем глаза он видел, что Карсон тоже обулся и пошел к нему. Они осторожно выглянули из дыры.

Перед бунгало была небольшая поляна. Кули разожгли на ней небольшой костерок и спали у огня, но при первом же вопле сбежали. За поляной начинались заросли бамбука, толстого, тяжелого бамбука дождевых лесов Верхней Бирмы. На много миль вокруг зеленая растительность спускалась по склону горы.

Лунный свет обливал поляну словно воском, но из-за него видно было только хуже.

— Это где-то в бамбуке, — прошептал Карсон.

— Да, — кивнул Кинг.

— Черт побери, как вы думаете, Сэнди, что это такое?

— Может, сова?

— Сова? Сэнди, слышал я пару раз сову. Она никогда так не вопит.

— Я тоже так думаю, — сухо сказал Кинг.

Они замолчали, выжидая. В бамбуковых зарослях все было тихо. Позади слышалось тяжелое дыхание Сина Юла.

— Я могу выйти сзади, сделать круг и зайти в заросли с другой стороны. А вы караульте эту тварь тут, когда она выскочит, — предложил Карсон.

— Ты останешься здесь, — резко сказал Кинг. — В таких зарослях у тебя слишком мало шансов.

— Но я уже как-то выгонял наших маленьких желтых братьев из подобных же зарослей, а вы поджидали их, — напомнил Карсон.

— Знаю. Но теперь там не японцы. Так что оставайся здесь.

И ТУТ В БАМБУКОВЫХ зарослях шевельнулось какое-то пятно. Это была едва видимая, медленно перемещающаяся тень. Кинг наблюдал за ней со смутной тревогой. Что-то стояло на самом краю поляны и наблюдало за бунгало. Наблюдало за нами? — пронеслось в голове мимолетная мысль. — Оно знает, что мы в бунгало? Оно хочет подкрасться к нам?

Кинг тут же отбросил эти мысли. Что бы там ни пряталось в темноте, оно не могло искать их. Потому что, если оно пришло за ними, выходит, оно знает, зачем они вообще пришли сюда.

А это было невозможно. Никто, кроме него самого и Карсона, не знал, зачем они пришли сюда и какие чудовищные тайны хотят найти здесь, в непроходимых горах Верхней Бирмы. Но он сам, и Карсон, и Макинтош, если он вообще еще жив, никому не рассказывали об этом. Нет, эта тварь в темноте не могла искать их. Она там просто случайно, и ничего больше. По крайней мере, Кинг на это надеялся.

Она вышла из темноты и двинулась к бунгало, но на полпути остановилась, бросив жуткий и одновременно нерешительный взгляд на полуразвалившуюся постройку.

— Это человек! — прошептал Карсон.

Да, это был человек, только вначале он передвигался на четвереньках, а теперь встал вертикально и, чуть подавшись вперед, рассматривал бунгало. Человек. Тонкий, исхудавший, совершенно голый, если не считать рваного куска материи, обернутого вокруг его пояса. Бородатый, с длинными, запутанными волосами. Скелет и чучело одновременно.

— Если я когда-то и видел умирающего от голода, то это он, — пробормотал Карсон.

В бамбуковых зарослях что-то треснуло. При этом звуке человек повернул голову с быстротой встревоженного животного, долю секунды послушал, склонив голову набок, затем развернулся и бросился к бунгало.

— Макинтош! — внезапно закричал Кинг. — Эй, сюда, мы здесь! Мы прикроем тебя!

Несмотря на отсутствие одежды и крайне изможденный вид, он узнал этого несчастного. Макинтош! Человек, на поиски которого они пришли сюда. Их друг, даже больше, чем друг, тот, кто делил с ними тысячи опасностей! Макинтош... Он, вероятно, не знал, что война с Японией уже закончилась, и что вышел срок его контракта с Корпусом военной разведки США. Это он, прислушиваясь, всегда петушиным движением поворачивал голову. Кинг узнал бы Макинтоша по этому жесту среди тысяч других.

Это был Макинтош!

Он остановился и уставился на бунгало.

— Сэнди! Это ты, или я уже на Небесах?

— Это я, Макинтош, это я! Макинтош, сзади!

ИЗ ТЕМНЫХ бамбуковых зарослей выскочили четыре фигуры. Словно псы, почуявшие запах добычи, они помчались прямо к Макинтошу. Пистолет в руке Кинга тут же ожил. Он принялся стрелять, не целясь, но первая выскочившая из зарослей тень растянулась на земле. Из руки у нее, блестя, вылетел нож. Вторая фигура споткнулась об упавшего, и пуля Кинга попала ей в голову. Двое остальных бросились обратно в заросли.

— Сэнди! Как же я рад тебя видеть! — Рука Макинтоша была слабой, костлявой и влажной. — И Кэл здесь! Словно в старые добрые времена, верно? Можно, я сяду?

Кинг подхватил оседающего на пол Макинтоша.

— Виски! — бросил он Син Юлу, и китаец — или монгол, или кем он там был, — тут же бросился к вещам.

Макинтош сидел на полу в круге лунного света, падающего из разбитого окна, где Карсон уже занял оборонительную позицию.

— Мы получили твое сообщение, — сказал Кинг.

— Ага! Я все время думал, будет ли оно доставлено... гм... своевременно?

— Своевременно?

— Своевременно, чтобы сослужить мне службу. Я не сомневался, что вы помчитесь сюда во весь опор, как только получите отпуск, но не был уверен, позволит ли старик вам уехать...

— Мы перестали уделять внимание генералам, как только закончилась война, — проворчал Кинг.

— Закончилась война? — вскричал Макинтош. — Ты хочешь сказать, что эти желтокожие уже развешены на своих любимых вишневых деревьях, а по улицам Токио маршируют наши ребята?

— Так оно и есть, — ответил Кинг. — Японский флот на дне моря, а японские командиры в аду, где им самое место.

— Вот это то, что я называю хорошими новостями, — с удовлетворением в голосе сказал Макинтош. — Жаль только, что мало желтокожих получило то, что им причиталось. Какие прекрасные слова: война закончилась! Сколько раз мы с нетерпением ждали того дня, когда закончится война и мы можем разойтись по домам, а, Сэнди? Подумать только, наконец-то это случилось!

Кинг не мешал ему выговориться. Человек, который прошел через всю войну, имеет право спустить немного пара, когда узнает, что все уже позади. Макинтош казался ошеломленным этими известиями. Наконец, Кинг решил мягко перевести его на другую тему.

— Кто там вопил? — повторил Макинтош. — А, Сэнди, я и забыл, что вы ничего не знаете об этом, — Вопили там, — он махнул рукой в сторону окна, возле которого сидел на страже Карсон, — эти парни. Они так забавляются.

— Забавляются?

— Да. Им кажется это хорошей забавой, — ответил Макинтош, растягивая слова. — Спасибо, Ганга Дин, я бы выпил еще немного виски, как ты считаешь? — Син Юл плеснул ему в алюминиевую кружку еще порцию, Макинтош поднес кружку к губам, и сил у него, казалось, прибавилось. — Они так играют... Да, играют.

— Гм-м... — протянул Кинг — Но кто они?

— Кто они? Сложный вопрос. По армейской классификации они — убийцы, профессиональные убийцы, и не нужно преуменьшать их достижения в искусстве убийства. Мы считали, что в десантно-диверсионной школе нас научили убивать, но, Сэнди, мы просто любители по сравнению с теми парнями...

— Да кто они? — проворчал Кинг.

— А, да! Я отклонился от темы, верно? Они работают на Акбада. А Акбад... — Макинтош умолк.

— Продолжай, — мягко подтолкнул его Кинг. — Кто такой Акбад? Ты не упоминал о нем в своем сообщении.

— Я стараюсь собраться с мыслями, чтобы рассказать тебе, кто такой Акбад. — Макинтош снова задумчиво помолчал. — Акбад — человек. Китаец, индус, монгол, бирманец или любой другой азиатской расы. Но он человек. Я совершенно уверен в этом. Или, по крайней мере, я считаю его человеком.

Кинг почувствовал, как по спине у него пробежал холодок, словно паук с маленькими ледяными лапками. Макинтош сошел с ума? Неужели опасности, голод и истощение сделали свое черное дело?

— Черт побери, Макинтош, о чем ты?

Словно не слыша его, Макинтош продолжал:

— Акбад — священник храма, находящегося неподалеку. Храма Запретного Наслаждения... кажется, так они называют его на своем языке. Это древний храм, более древний, чем Бирма, древнее Китая, а, может, древнее и всего Рода Человеческого, кто знает? Были времена, когда я пытался понять, какого же возраста этот... м-м... кажется, я опять отклонился от темы. Акбад — важная шишка в этом храме. Временами, Сэнди, я думал, что он человек, а временами не знал, кто он на самом деле. И когда я не знал этого, Сэнди, я думал, что он бог!

— Что?

— Я до сих пор так думаю, — упрямо настаивал Макинтош. — Нет, не ищи аптечку. Мне не нужны не атабрин, ни хинин. Но если ты хочешь считать меня спятившим, Сэнди, то я готов согласиться с тобой, потому что, Сэнди, или лгали мои глаза, или я действительно видел, как происходит невозможное!

КИНГ ДОСТАЛ из кармана сигареты, закурил и убрал сигареты и спички обратно в карман.

— Какое невозможное? — осторожно спросил он.

— М-м?.. А, ну, в общем, я видел, как исчезают люди.

— А я видел, как исчезали в походе слоны.

— Это было не в походе.

Кинг молчал.

— Истинная правда, исчез я сам, — продолжал Макинтош.

— Да?

— Истинная правда, что я побывал на небесах.

— Гм-м... — промычал Кинг.

— Сэнди, я видел жемчужные врата, блистающие в небе. О, нет, я не был так близко, чтобы коснуться их, но я их видел. И я видел, как по воздуху летели ангелы, я слышал арфисток, играющих у подножия трона и...

— Стоп! — воскликнул Кинг.

— Что?

— Давай начнем все сначала, Мак. И на сей раз, парень, не пересказывай мне свои сны во время курения гашиша, или я снова тебя прерву.

— Ну, может, это и были сны, хотя я не думаю...

— Давай сначала!

— Ладно-ладно. Не стоит разговаривать, как полковник! — На мгновение в его голосе промелькнуло раздражение, затем Макинтош продолжал: — Как ты знаешь, я искал здесь секретную радиостанцию, которую наши маленькие желтокожие братишки прятали где-то в здешних горах. Я никак не мог найти эту проклятую...

— Ее обнаружили военно-воздушные силы, — перебил его Кинг. — После них там не осталось ничего.

— Так вот почему все вдруг взлетело на воздух! Ну, дают, летуны! Ну, я так и не смог ее отыскать, и, наконец, решил, что у джапов[1] хватило ума перевезти ее куда-то в другое место. Поэтому я решил вернуться. Проблемы начались, когда я пошел коротким путем.

— Да?

— Ошибкой был этот короткий путь. Он стал куда длиннее длинного. Я, черт побери, заблудился. И блуждал, пока по ошибке не попал на территорию Акбада. Истинная правда, что я наткнулся прямо на его храм. Это и оказалось, Сэнди, моей худшей ошибкой.

— Могу себе представить. Эти фанатики наверняка трясутся над своими храмами и держат их расположение в глубокой тайне, — кивнул Кинг. — Что было дальше?

— Меня кормили, как предназначенного на убой теленка. Лучшее вино, лучшая еда, что я видел за последние два года. Мой личный гарем. Красотки, выстроившиеся в шеренгу передо мной, и я мог выбрать любую из них или всех сразу. Я купался, натирался ароматными мазями, носил самые мягкие одежды, какие ты только можешь вообразить. Я имел все, что только можно захотеть, стоило лишь попросить. Слова радушного приветствия были у них вытканы даже на половиках.

— Пока все похоже на правду, — заметил Кинг.

— Это было! Было!

— И что пошло не так?

— Вот этого я и не знаю.

— Но...

— Если бы я понял, что случилось со мной дальше, понял то, что имело место в действительности, то, вероятно, мог бы сказать тебе, что пошло не так.

— А как ты думаешь, что все же произошло с тобой? Макинтош, хватит ходить вокруг да около, давай конкретнее. Что они сделали? Откармливали тебя, чтобы принести в жертву?

— Принести в жертву? — пожал плечами Макинтош. — Да ничего подобного! Они откармливали меня, приводили меня в норму, чтобы потом отправить меня... ну... на небеса!

— Макинтош!

— Но они действительно собирались отправить меня туда. И они отправили меня туда, это факт. И факт, что...

— К ОКНУ! — прервал их вдруг Карсон.

Тут же загремели выстрелы. Кинг повернулся. Он увидел, как через разбитое окно в комнату влетел шар размером с бильярдный, светящийся молочным светом. Карсон выстрелил в него и промахнулся. На долю секунды шар завис в воздухе. И тут из горла Макинтоша вырвался крик, подобный которому Кинг никогда не слышало от человека. Это был вопль человека, которого подвергают пыткам, человека, потратившего остатки сил на этот безумный, выворачивающий наизнанку душу вопль.

Макинтош вскочил на ноги и ринулся к окну в противоположной стене комнаты. Шар секунду поколебался, затем метнулся за ним следом, настиг и, казалось, на миг прикоснулся к его коже. А затем исчез из виду.

Кинг на мгновение перестал его видеть. В то же время Макинтош снова завопил, но его вопль тут же превратился в какое-то бульканье. Бульканье смолкло, Макинтош стал падать. Он падал, когда шар возник позади его с другой стороны. Подскочил вверх к самому потолку, повис, затем покрылся красноватым туманом. Туман этот тут же исчез, и поверхность шара опять стала молочно-белой.

Макинтош падал. Скорость, которую он развил, по инерции все еще несла его вперед, но ноги уже не держали. Он ударился о стену, осел на пол и больше не шевелился.

Шар метнулся вниз, завис над ним, затем снова поднялся и с безумной скоростью вылетел вдруг в окно.

Кинг выхватил из кармана фонарик, бросился вперед, наклонился, заслоняя фонарик, и направил его луч на Макинтоша. Затем выключил фонарик, выпрямился. Полные ужаса глаза Юла, не отрываясь, глядели на него. Сидящий у окна Карсон тоже повернулся к нему. Кинг вытер внезапно вспотевший лоб.

Макинтош был мертв. В груди у него была сквозная дыра. Круглая дыра, размером точно с этот безумный шар.

II

КИНГ ЗАСТЫЛ посреди комнаты, не двигаясь, не глядя ни на кого и не позволяя себе думать. Он слышал Син Юла, дышащего тяжело, как астматическая лошадь. У окна застыл Карсон.

Макинтош был мертв. Это невозможно! Макинтош мертв! Убит бильярдным шаром, который влетел в разбитое окно, а вылетел через окно на противоположной стороне. Где-то есть храм, которым правит человек по имени Акбад, а может, он и вовсе не человек. Что, черт побери, все это значит? Кожа на теле Кинга покрылась пупырышками.

— ЙОООООУУ!

Из бамбуковых зарослей вырвался вой, прорезав ночную тишину снаружи, вой, от которого волосы Кинга понялись дыбом, а сердце бешено застучало.

— Они идут, Сэнди, — шепнул Карсон.

Кинг подкрался к окну. Из зарослей вышли темные фигуры. Карсон прицелился в них, но не стрелял. Они даже не пытались укрыться, и Кинг тут же понял, почему.

В воздухе перед ними танцевал шар. Словно игривый светлячок, он подпрыгивал и крутился, неспешно направляясь к бунгало.

— Я могу скосить их, — прошептал Карсон.

— А его тоже? — спросил Кинг.

Могли ли они попасть в этот пляшущий шар. А если бы и попали, то повредили бы ему пистолетные пули?

— Сэнди, нам нужно решить, что делать, причем чертовски быстро, — сказал Карсон.

— Знаю, Кэл. Бороться или сдаваться. Жди меня, — ответил Кинг.

Он вышел наружу. Шар подпрыгнул вверх почти до верхушек растений, повис там на секунду, словно в удивлении, затем принялся описывать быстрые, эксцентричные круги, то кидался вперед, то отступал, ни на миг не оставаясь неподвижно. Люди остановились. Уголками глаз они наблюдали за шаром, словно ждали от него приказаний. Было их четверо, бородатых, с коротко подстриженными волосами, нагих, не считая сандалий и набедренных повязок. В лунном свете Кинг ясно их видел. Лица у них были как у европейцев, с тонкими носами и высокими лбами, но кожа черная, как у негров. У каждого в руке был изогнутый нож, а еще один торчал за поясом.

— Ну? — спросил Кинг.

Все четверо не двигались. Шар плясал над ними. Ночь была тиха. Кинг слышал, как бьется его сердце, чувствовал ритмичный пульс в висках. Молчание тянулось и тянулось. По лбу Кинга струился пот, заливая глаза. Но он не осмеливался поднять руку и смахнуть его.

— Ну? — повторил он.

— Браво! — ответил чей-то далекий голос. — Сильный парень. По-настоящему сильный!

Раздались какие-то мягкие шлепки, словно хлопали в ладоши, тоже далекие.

— Кто говорит? — прошептал Кинг.

— Я говорю, — ответил далекий голос. — Я, Акбад...

— Ты...

— Ты, кажется, узнал мое имя!

— Где вы?

— А где делают таких храбрецов, как ты?

— Не понимаю. Где вы?

Раздался далекий смех.

— Ты кажешься взволнованным, мой храбрец, — слова на этот раз прозвучали нечленораздельно, с каким-то шипением. — Скоро ты узнаешь, где я. Скоро ты все узнаешь. Ха-ха! А, может, попытаешься воспользоваться оружием, которое так нервно сжимаешь в руке? Или хочешь дать сигнал своим храбрым товарищам, чтобы они тоже начали стрелять? Ты ведь предпочитаешь так поступить, разве нет?

— Я могу так поступить! — ответил Кинг.

СКАЗАВ ТАК, он увидел, что светящийся шар перестал нарезать круги в вышине, а резко остановился, словно готовясь к прыжку. Как лев за долю секунды до выстрела. Кинг вспомнил Макинтоша, вспомнил, как его настиг шар, когда он попытался убежать, как шар легко пролетел сквозь него, словно раскаленный шарик через кусок масла.

— Ты хочешь стрелять? — с тревогой спросил далекий голос.

Но, помимо тревоги, в этом голосе слышалось нетерпение. Кинг понял, что Акбад хочет, чтобы он стал стрелять, хочет, чтобы он сопротивлялся. Макинтош сказал, что там, где он был, эти люди развлекали себя игрой. И, услышав в далеком голосе нетерпение, Кинг понял, какой дьявольской была эта игра.

— Вы победили, Акбад, — ответил Кинг. — Не будет сегодня никакой стрельбы. — Он бросил пистолет на землю перед собой. — Смотри! Я не стану сопротивляться. Карсон! Син Юл! Положите оружие и идите сюда. Не будет сегодня вечером никакой стрельбы, Акбад.

— Может, как-нибудь в другой раз? — с сожалением сказал далекий голос. — А, ну, в общем, если ты так желаешь, то пусть так и будет. Желания моих гостей священные, а вы теперь — мой гость. Мои слуги покажут вам, что делать. Экнар эль сингто!

Последние слова были на чужом языке. Все четверо мужчин тут же прошли вперед, повинуясь им. Знаками они показали, что трое то ли гостей, то ли пленников, должны следовать за ними. И повели их по тропинке через бамбуковые заросли вдоль края горы.

— Что делать, Сэнди? — спросил Карсон.

— Господи, Кэл, я понятия не имею, — воскликнул в ответ Кинг. — Нас поймали так же, как и Мака.

Он взглянул вверх. Над тропинкой, чуть выше уровня зарослей, летел мягко светящийся шар.

— Может, нам стоит напасть на них? — пробормотал Кинг.

— Мы умрем, если сделаем это, — ответил ему Кэл Карсон.

— Хочу намекнуть, что мы в любом случае уже мертвы, — сказал вдруг Син Юл, впервые нарушив молчание.

ХРАМ АКБАДА располагался на уступах скалистой расселины на вершине горы, которую небольшой отряд мог с успехом защищать хоть от целой армии. Они поднимались к нему всю ночь, конвоируемые двумя бородачами, идущими впереди, и двумя позади. А над ними плыл в воздухе шар, словно маленький, но чрезвычайно опасный сторожевой пес. Рассвет уже окрасил вершину горы, когда они добрались до храма. Храм приник, прижался к утесам, распластался на них, словно какая-то отвратительная жаба с толстым брюхом и ядовитыми бородавками. Он был древний, такой же древний, как горы вокруг. Огромные гранитные блоки, из которых состояли его внешние стены, были до блеска гладкими. Ни за год, ни даже за тысячу лет непогода не смогла бы до такой степени отполировать прочный гранит. Отдельные блоки были громадны и весили много тонн. Кинг видел гранитные блоки, из которых были построены египетские пирамиды, видел каменный блок в карьере позади разрушенного Баальбека. Те камни были столь велики, что современные инженеры не смогли объяснить, как их могли перетаскивать. Но блоки в этом храме были гораздо больше. Они выглядели гораздо старше пирамид, старше Баальбека, старше Ниневии, даже старше, чем библейские города на равнине древнего Авраама.

Древний, древний храм, припавший к горе, точно жаба, обнимающий гору, находился тут, в Верхней Бирме. Сопровождаемые бородачами, конвоируемые сверху летящим шаром, люди подошли ко входу и очутились в помещении, столь богато и гротескно обставленному, как Кинг никогда еще не видел. Ни у каких легендарных султанов Индии и магараджей не было столь мягких ковров, чем на полу этого храма, таких гобеленов, расшитых золотом и инкрустируемых драгоценностями на его стенах.

И ни у какого короля, султана, хана или царя не висело на стене такого изображения.

Это было изображение девушки, молодой женщины. Она сидела в свободной позе в резном антикварном кресле, голову ее украшала бесценная диадема. На шее висела цепочка с блестящим драгоценным камнем, так искусно нарисованным, что казалось, словно он действительно испускает белое сияние.

Кингу она показалась самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел. Глядя на нее, он почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам. Это была девушка, какую он искал с тех пор, как ему стукнуло двадцать лет. Он искал ее по всей Земле, надеясь, что где-то, может, за следующим поворотом пути, она вдруг выйдет навстречу ему, или на очередном званом обеде их посадят рядом. Кинг ее так и не нашел, и вот сейчас увидел ее образ, написанный, насколько он мог судить, лучшим из всех художников на Земле. Да Винчи не смог бы добиться большего успеха. Рафаэль, Ван Дейк, Путти, Вержа — все они могли бы брать у него уроки мастерства, у этого художника, совершенно неизвестного живописца идеальных женщин.

Были здесь и другие изображения. Они покрывали все стены и даже потолок. Но Кингу они не понравились.

Это все были сцены охоты. В густых джунглях маленькие, гротескные люди преследовали тигра. Другая группа, вооруженная копьями, напала на льва. Третья окружала странного зверя, которого Кинг не сумел узнать.

— Клянусь Богом, это же саблезубый тигр! — пробормотал кто-то у него за спиной.

Это был Кэл Карсон, тоже рассматривающий картины.

— Я как-то побывал в Музее Палеонтологии в Чикаго, — продолжал Карсон. — У них там были рисунки животных, когда-то живших на Земле. Этот зверь был среди них.

— А ты не ошибаешься?

— Нет. Нельзя ошибиться, глядя на такие клыки. Но как... — внезапно он замолчал.

— Что «как»? — спросил Кинг.

— Мне тут пришла одна мысль, — нерешительно ответил Карсон. — Ученые Музея нашли кости саблезубого тигра. Затем они выяснили, как он выглядел, и художник нарисовал картинку. Но...

— Я тебя понял, — прервал его Кинг. — Я подумал то же самое. На Земле нет никаких саблезубых тигров уже десять, двадцать, а, может, и все пятьдесят тысяч лет. Как же здешний парень нарисовал эти изображения, откуда он узнал, что такой зверь когда-то существовал?

— Ты думаешь, что тот, который нарисовал все это, действительно видел саблезубого тигра? — спросил Карсон.

Кинг ничего не ответил. Там были и другие картины. Они понравились ему еще меньше. Все это были сцены охоты, но вот дичью на них были люди. И те же гротескные маленькие мужчины в ниспадающих одеждах были охотниками. И оружие у них было то же самое. Это какая-то раса охотников, подумал Кинг. Люди, нарисовавшие эти картины, имели лишь одну цель в жизни — охотиться.

Щелкнув, открылась дверь помещения. Кинг обернулся. Вошли рабы, несущие кувшины с парящей водой. Они отодвинули ширму в углу, открыв ванну, вырезанную из одного куска мрамора, и знаками показали, что пришли, чтобы помочь гостям выкупаться. Пожав плечами, Кинг шагнул вперед и первым освободился от одежды. Они искупались, затем облачились в чистую новую одежду. После этого вошли другие рабы, неся еду: тонкие ломти оленины, вазы с фруктами и приятное на вкус красное вино. Кинг с товарищами наелись до отвала.

— Королевская еда, — вздохнул Кэл Карсон. — Но я обменял бы все это на несколько гамбургеров с луком и картофель фри. Сэнди, куда, черт побери, мы попали?

ПРЕЖДЕ ЧЕМ Кинг успел ответить, снова открылась дверь. Вошли шесть девушек. Это были красивые девицы, лица смуглые, но все равно прекрасные. У Кинга отвисла челюсть, когда он понял, зачем они появились.

— А я-то думал, что у Мака были галлюцинации, — пробормотал он.

Карсон вдруг оробел. А Син Юл, напротив, оживился, темные глаза его масляно заблестели при виде этих девушек.

— Уходите, — бросил Кинг, махнув рукой в сторону двери.

Девушки пораженно переглянулись. Слов они явно не понимали, но жест Кинга был достаточно красноречив. Они заколебались.

— Выметайтесь! — рявкнул Кинг, снова указывая на дверь.

Девушки, точно напуганные кролики, выбежали из комнаты.

Кинг повернулся к печально глядевшему Карсону и сверкавшему глазами Син Юлу.

— Черт побери, это же девушки! Зачем ты прогнал их? — возмутился китаец.

— Я хочу видеть Акбада, а не шлюх, — ровным голосом ответил Кинг.

— Твое желание выполнено, — внезапно пронесся по комнате чей-то голос.

Кинг завертел головой в поисках его источника. Карсон вскочил на ноги. Син Юл пригнулся, правая рука его метнулась к поясу в поисках ножа, которого там не было.

Комната была по-прежнему пуста. Когда раздался голос, принесшие еду рабы уже ушли. Через восточное окно потоком струился солнечный свет.

— Где-то здесь скрытый динамик, — пробормотал Кинг.

— Нет, — возразил ему голос. — Я здесь, в комнате, вместе с вами.

— Что?

— Вы ведь хотели видеть меня? Прекрасно. Смотрите.

Посреди комнаты, в ярком солнечном свете, возникло вдруг волнение, игра света фиолетового оттенка. Через пару секунд эти лучи стали такими яркими, что на них было уже невозможно смотреть. Затем все исчезло. А там, где только что была вакханалия света, стоял человек.

Он был высок, по меньшей мере, метр девяносто пять. И очень худой. Кожа оттенка зеленого лимона обтягивала его узкое, как на камее, лицо. Маленький рот, черные, утомленные и какие-то пресыщенные глаза завершали картину.

— Я Акбад! — сказал он.

III

— ХОРОШИЙ ТРЮК, — громко сказал Кинг.

— Это вы о моем появлении, — спросил Акбад. — Вы правы, хороший трюк. И я могу исполнять его.

— Можете, это уж точно, — согласился Кинг. — Но я все равно думаю, что это — трюк.

Акбад развел руками.

— А разве я утверждал обратное? Но вы тоже можете сделать так.

— Ну, нет, — мотнул головой Кинг. — Хотя был бы не прочь научиться. Может, вы расскажете мне, как это делаете?

Похожее на лимон лицо Акбада расплылось в улыбке.

— Ну, даже гости могут просить слишком уж многое.

— А мы гости?

— Разумеется, в настоящее время вы — мои гости.

— Гм-м... — задумчиво протянул Кинг. — Гости? Не соблаговолите ли вы тогда сообщить, какие права мы имеем... как гости?

— Я восхищаюсь вами, — сказал Акбад и повел рукой вокруг, став вдруг похожим на богача, показывающего свои сокровища. — Мои гости получают все это. На все время, что они остаются со мной, у них будет лучшая еда, из доступной в этой несчастной стране, роскошная обстановка, прекрасные картины, чтобы стимулировать воображение, все удовольствия, какие только можно представить.

— Мы будем получать все, что захотим?

— Да, все. Девушки...

— Включая привилегию пойти погулять за ворота? — прервал его Кинг.

— Конечно! — ответил Акбад. — Ничто не обрадовало бы меня больше. Однако... — в голосе его послышалось сожаление, — мой долг предупредить вас: вне этого замка существуют определенные опасности, и вы можете обнаружить, что долгая прогулка окажется трудной. Однако, если вы действительно захотите покинуть меня — это ваше право. Человек, который гостил здесь — как его звали? — да, точно, Макинтош. Он был моим гостем. И выбрал право уйти из моего замка. Разумеется, ушел он тайком, ночью, думая, что так будет безопаснее. Полагаю, в конечном итоге он обнаружил свою ошибку.

— Да, — мрачно сказал Кинг — Думаю, Мак понял, что это ошибка, хотя не он допустил ее.

— Он не был покладистым, — сказал Акбад. — Должен сказать, он был просто безрассудным, не довольным всем, что мы могли дать ему. Мы сделали все, чтобы ему понравиться, но, тем не менее, он не был удовлетворен. Он был кем-то, кого вы называете янки. Возможно, это объясняет его поведение. Другие янки тоже были непокладистыми.

— У вас были и другие?

— Несколько раз, — признался Акбад. — Откровенно говоря, нам нужно их гораздо больше. Мы обнаружили, что они превосходно подходят для наших целей. Они — великие игроки для большой игры...

— Большой игры? — прервал его Кинг.

— Да.

— Что же, черт побери, это такое?

Акбад поклонился.

— Узнаете в свое время, — ответил он.

Там, где он стоял, снова возникли ослепительные фиолетовые вспышки и полосы, мельтешили несколько секунд, затем исчезли. А вместе с ними исчез и Акбад.

Кинг прислушивался, пристально глядя вокруг. В комнате не было ни малейшего движения, никаких шорохов. Где-то за гобеленами раздался легкий щелчок, словно закрылась дверь. Только и всего. Акбад исчез.

— НЕ НРАВИТСЯ он мне, Сэнди, — сказал Карсон. — Я хочу проверить, нет ли отсюда какого-нибудь тайного выхода.

Кинг наблюдал, а Карсон начал медленный, методичный осмотр стен. Кинг не спешил помогать ему. Побег из помещения, где они были в безопасности, не решит их проблем. А был ли вообще выход из данной ситуации, подумал Кинг, пытаясь вспомнить рассказы, которые он слышал об этой стране. За два года пребывания в Бирме он услышал много историй, в большинстве слишком фантастических, чтобы можно было им верить. Местные жители рассказывали, что где-то в горах есть зачарованный дворец. Крылатые тигры охраняют его, прячась в бамбуковых зарослях. Местные жители, разумеется, записные лгуны. Но ведь это же Бирма. Здесь все еще процветает культ тугов[2]. Цивилизация процветала здесь в те времена, когда Европа была дикой, а Америку населяли лишь кочевые племена индейцев. Это была древняя земля, а во всех древних землях кроется свое зло, зло памяти, часто основанной на мрачных фактах.

Кинг попытался вспомнить все, что слышал. Был историк, профессор Соренсон, ученый, приехавший в Верхнюю Бирму примерно за пять лет до начала войны. Британским властям он представился этнологом и получил разрешение исследовать эти края. Где-то тут он и исчез. Тогда же исчезли и несколько американских летчиков, у самолетов которых отказали двигатели. Некоторые успели радировать, что двигатели перестали работать. Но немногим удалось выйти из джунглей. Что случилось с исчезнувшими? Где-то здесь потерпел крушение самолет В-29. Никто больше не слышал об его экипаже. Несмотря на обширные поиски, так и не узнали, что с ними произошло.

Макинтош... Кинг вспомнил его слова, пролетевшие тогда мимо ушей. Мак сказал, что столкнулся с чем-то невозможным. Намекнул на сокровищницы, полные драгоценностей, которые могли бы обогатить их. Мак сказал, что являлся пленником, но упомянул, что думал, что сумеет в любой момент сбежать. Но бежать он не хотел, пока не раскрыл какую-то тайну.

Мак так и не сказал, что это за тайна. Очевидно, он так ее и не раскрыл. Он только малопонятно бормотал: «Это нечто великое, Сэнди, такое чертовски великое, что я не хочу о нем говорить. Пожалуйста, Сэнди, доберись до нее, если сумеешь».

И теперь Макинтош лежит мертвый в темном бунгало, с проделанной в груди дырой.

КИНГ РЕШИТЕЛЬНО заставил себя не думать о том, как умер Мак. Этот проклятый летающий шар — что это было? Им явно управлял Акбад, но что это такое? Какое-то механическое устройство с микроскопическими, но мощными приемником и передатчиком? Оно выпускало какой-то луч, раскаленный луч, прожигавший в человеке дыру? Или оно... Она была живая, эта тварь, вышедшая из самого ада? Кинг понятия не имел об этом. Он даже не понимал, о чем говорил Макинтош, когда упомянул, что преследовавшие его убийцы играют в игру. Что это была за игра, целью которой являлась смерть?

А Акбад... кто он такой? Макинтош с большими сомнениями говорил об Акбаде. Он даже не был уверен, человек ли Акбад. Где Акбад научился говорить по-английски? А если он не человек, тогда кто? Мысли беспорядочно крутились в голове Кинга. Исчезновение Акбада было потрясающим, но не таким уж невозможным. Кинг знал, что ученые Западного мира решили проблему создания невидимости, по крайней мере, теоретически. И вполне возможно, что здесь, на Востоке, какие-то неизвестные ученые перешли от теории к опытам и преуспели в создании плаща-невидимки. Но все равно оставались сомнения. Кто такой Акбад? Человек он или... что-то еще?

Кинг устал, настолько устал, что не мог уже размышлять. Чтобы достойно встретить опасности, которые, как он мрачно подозревал, предстоят им в будущем, он должен отдохнуть и выспаться. Заставив себя расслабиться, он постепенно уснул.

Проснулся Кинг, как всегда, резко и сразу. Где-то бил барабан. Он слышал ритмичные удары, доносящиеся из двери комнаты. Они становились все громче.

Тусклое сияние струилось из окна. Значит, Кинг проспал весь день, и уже наступила ночь. В темноте он услышал, как зашевелились Карсон и Син Юл.

— Ты слышишь это, Сэнди? — прошептал Карсон.

Кинг кивнул. Его рука невольно метнулась к бедру, нащупывая отсутствующее там оружие. Барабан приближался. Дверь открылась.

В комнату, танцуя, двигаясь по спирали, пульсируя знакомым уже молочным сиянием, влетел бильярдный шар, метнулся наверх и занял позицию под потолком, продолжая подскакивать и кружиться.

За ним в дверь вошли восемь стражников с обнаженными кинжалами.

Кинг услышал, как заворчал Карсон и зашипел от страха Син Юл, и медленно поднялся на ноги.

— Что это значит? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Снова издалека послышался голос Акбада:

— Следуйте за стражниками.

ДВОЕ НАГИХ чернокожих возглавили шествие, остальные держались позади. Знаками они указали, что Кинг, Карсон и Син Юл должны встать посредине. Кинг не шевельнулся. Он стоял посреди комнаты, уперев руки в бедра.

— Что? — спросил Акбад.

Это был точно его голос, хотя оказалось невозможным определить, откуда он исходит. Одно было бесспорно: Акбад видел каждое их движение. Он мог быть тут же в комнате, но мог находиться и где-то в другом месте.

— Куда мы идем? — спросил Кинг.

— Играть в большую игру.

— Что это такое?

Акбад рассмеялся, но смех его был безрадостным.

— В свое время научитесь ей.

— А если мы не захотим учиться.

Акбад заколебался, словно слегка удивленный.

— В таком случае... Но у вас нет выбора.

— Всегда есть выбор, — мрачно возразил Кинг.

Акбад, казалось, задумался.

— Да, это так, — сказал он, наконец. — Хъяй танг! — произнес он на неизвестном языке.

В полутемной комнате Кинг не мог точно определить, как отреагировали стражники на сказанное Акбадом. Они не шевельнулись, но Кинг точно знал две вещи: то, что их глаза пристально смотрели на него, и то, что они, казалось, перестали дышать.

Он сделал примирительный жест рукой.

— Вы по-прежнему настаиваете на свободе выбора? — с сомнением спросил невидимый Акбад.

— Что мы можем еще, кроме как подчиниться, перед такой убедительной демонстрацией? — вздохнул Кинг.

Кивнув Карсону и Син Юлу, чтобы они тоже повиновались, он встал на указанное стражниками место. Остальные двое выглядели разочарованными.

— В следующий раз можете проверить остроту их кинжалов, — сказал им Кинг.

Двое стражников во главе шествия пошли из комнаты. Кинг и его товарищи последовали за ними. Их провели через гигантское помещение, которое когда-то было, очевидно, банкетным залом, вывели во внутренний дворик, где Кинг мельком увидел возвышающуюся над ними гору. Затем процессия направилась к высившейся наверху у подножия утеса круглой крепости. Там другие стражники поспешно отворили перед ними дверь. Их ввели в туннель. Стражники зажгли факелы.

Позади, по-прежнему летая по спирали, двигался по воздуху шар. Казалось, он стерег каждое движение то ли гостей, то ли пленников. Кингу не хотелось проверять, что будет, если они внезапно решат вырваться на свободу.

Шар наверняка погнался бы за ними, как прежде гнался за Макинтошем!

Идти стало трудно.

Невидимый ветер, вырывавшийся из туннеля, словно пытался не дать им пройти. Кингу пришлось пригнуться, чтобы двигаться вперед. Стражники, Карсон и Син Юл сделали то же самое.

— Почему, черт побери, так трудно идти? — спросил Карсон.

— Не знаю, — пробормотал Кинг.

Туннель, казалось, был проделан на месте древней пещеры. Местами стены вдруг расступались так далеко, что скрывались из глаз, в других местах над пропастями были построены каменные мосты. Подкованные ботинки американцев глухо стучали по камням, когда они прошли над пропастью, уходящую куда-то на головокружительную глубину.

Невидимый ветер становился все сильнее. Передовые стражники уже скрючились чуть ли не пополам, борясь с ним.

Внезапно Кинг понял, что это вовсе не ветер. Не чувствовалось никакого перемещения воздуха. Это, скорее, было давление, все нарастающее давление, действующее на все тело.

Ветер, который не ветер. Кинг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Куда их ведут? В какую игру играют здесь, в самых недрах горы?

Потом они оказались перед какой-то круглой камерой. Стражники остановились. Подняв факелы на всю длину рук, они заставили Кинга и его товарищей выйти вперед.

Невидимый ветер стал еще сильнее. У него, казалось, был какой-то источник здесь, в круглой камере в недрах горы. Очень медленно, осторожно Кинг пошел вперед.

Давление стало таким сильным, что он едва мог двигаться. Потоки невидимого ветра, казалось, пульсировали уже внутри его тела, давя на каждую молекулу. Кинг наклонился еще круче. Под таким углом он должен был уже упасть. Но не падал. Его поддерживал невидимый ветер, не давая упасть. Син Юл и Карсон медленно следовали позади.

Стражники остались у входа, не входя в круглую камеру.

Пещера, туннель, камера, дыра — что бы там ни было, это было проделано в твердом граните. Очевидно, в глубокой древности, какая-то конвульсия земли образовала здесь пузырь. Когда лава застыла, образовалась эта камера. Гранит охладился, камера осталась.

Камера, через которую тек поток невидимого ветра.

— До свидания, — откуда-то издалека донесся шепот Акбада.

Давление стало еще сильнее. На мгновение Кингу показалось, что вокруг него воет безумная буря. Ветер, казалось, подхватил его и швырнул, точно пучок соломы. Он был смят и брошен в десяток направлений сразу.

Последним его впечатлением было ощущение падения.

Потом, словно выключили свет, погасло сознание.

IV

— ПОРА БЫ ТЕБЕ уже начать шевелиться, приятель, — послышался чей-то голос.

Это был утомленный голос, не очень-то заинтересованный тем, что говорил. Кинг прислушался, не открывая глаз.

Он не был уверен, что у него хватит сил их открыть. И тем более не было уверен, что ему хочется увидеть то, что возникнет вокруг, когда он откроет глаза. Он чувствовал боль, вернее, тысячи раскаленных докрасна иголок, протыкающих все его тело. Ему казалось, будто он вывернут наизнанку, словно все мышцы и кости были выкручены, а затем возвращены на места чьими-то неумелыми руками. Он лежал неподвижно, как человек, пострадавший в какой-то аварии так, что сам теперь удивлялся, что еще жив. Боль, пронизывающая его, была прародительницей всех болей на свете. Это была боль с заглавной буквы Б. Самая сильная боль, из всех существующих на свете.

Снова раздался утомленный голос:

— Ну, давайте же, парни, подъем, — сказал он.

Кинг не шелохнулся.

И тут заговорил второй голос. Говорил он так быстро, словно щебетала птица.

— Можетбытьониумерли, — проговорил он, соединяя все слова вместе.

Кинг все равно не стал шевелиться. Если он умер, то его больше ничего не должно волновать. Что с ним вообще произошло? Он попытался вспомнить. В голове стоял сплошной туман. Смутно он вспомнил кого-то по имени Акбад, который говорил о том, что нужно играть в какую-то игру.

Кто-то совсем рядом вздохнул, Вздох тут же перерос в стон.

— Если они еще не мертвы, то скоро умрут, — заметил утомленный голос.

Кинг для проверки шевельнул рукой. К его удивлению, рука послушалась.

— Одинизнихшевельнулся! — возбужденно прощебетал говоривший, как птица. — Они живы. Мыдолжныпомочьим!

— Зачем? — спросил утомленный голос. — Если они умирают, то и нечего им пытаться остаться в живых в этой проклятой стране. А кроме того, я устал, — добавил он.

— Мыдолжныимпомочь! — настаивал птичий голос.

— Ну, так ты и помогай, — ответил утомленный голос. — Иди туда и вытаскивай их.

Птичий голос молчал.

КИНГ ЛЕЖАЛ неподвижно. Он обнаружил кое-что новенькое: что-то, словно давление проточной воды или порывов ветра, проносилось сквозь его тело. Оно напирало на него, стараясь отпихнуть. Кинг стал думать об этой воде или ветре. Они ему явно не нравились.

Он смутно почувствовал, что рядом кто-то шепчет на странной смеси языков, похожих на китайский, бирманский и японский. Снова раздался стон. Кинг подумал о том, что стоит открыть глаза. Но это усилие показалось ему чрезмерным.

— Что здесь происходит? — раздался третий голос.

Это был женский голос, резкий, точно удар кнута. Что-то подсказало Кингу, что говорившая уже увидела, что происходит, и это ей ничуть не понравилось.

Захотев увидеть эту женщину, Кинг все же решился открыть глаза. Но тут же снова зажмурился. Его ослепил солнечный свет.

Однако, он успел увидеть, что лежит в каком-то, напоминающем чашу углублении, очевидно, вырезанном в твердой скале. А на краю углубления, глядя на него сверху вниз, стояли два оборванных бородача. За ними виднелись деревья. А еще на краю углубления была девушка.

— Почему вы до сих пор не вытащили их оттуда? — требовательно спросила она.

Мужчины смущенно полезли в чашу. Девушка опередила их. Сбросив сандалии и оставшись в одном коротком платье из шкуры какого-то зверя, она скользнула вниз в чашу с грацией оленя.

Кинг попытался подняться. Но сумел только сесть. Девушка склонилась над ним. У нее были голубые глаза, гладкая, загорелая кожа, а на носу — веснушки.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Теперь, когда увидел вас, гораздо лучше, — ответил Кинг, вытирая пот со лба. — Вы простите меня, я немного... дезориентированный. Где я? Что случилось? У меня только какие-то туманные обрывки... О, привет, Кэл. Это ты стонал?

— Я.

Только тут Кинг заметил, что оба его товарища находятся рядом. Карсон пытался подняться. Син Юл, мигая своими миндальными глазами, пополз к краю чаши.

— Да, это я стонал, — повторил Карсон. — Хочешь узнать что-то еще? — Взгляд его обошел чашу, скользнул по деревьям, растущим на уступах над ней, перешел к девушке и двум бородачам, которые уже спустились вниз и стояли возле нее. — Последнее, что я помню, Сэнди, так это пещеру Акбада. Ветер дул... Ей-Богу, он по-прежнему дует! Я чувствую его! Но... что происходит, Сэнди?

— Именно об этом я и спрашивал эту леди, — ответил Кинг.

— Поговорим об этом позже, — ответила девушка. — А сейчас нам нужно выбраться отсюда.

— Давай, приятель, вставай, — сказал один из бородачей, склоняясь над Кингом и помогая ему подняться на ноги.

Именно у него был утомленный голос, который Кинг слышал раньше.

— Меня зовут Грег, — продолжал бородач. — Грег Доусон. Пойдем, пойдем. Когда Леда говорит выбираться отсюда, то нужно выбираться. Она знает, что говорит.

Доусон помог Кингу добраться до стенки чаши, но они еще не вскарабкались на нее, когда уже Кинг помогал Доусону, а не наоборот. Кинг понял, почему голос Доусона звучит так устало, и почему он прежде так не хотел спуститься в чашу и помочь им. Доусон действительно был уставшим. Совершенно лишенный сил. Он совершенно задохнулся, прежде чем они преодолели стенку чаши.

— Прости, старина, — сказал он. — У меня совсем не осталось сил.

— А что случилось? — спросил Кинг.

— Что случилось? Да ничего особенного. Просто вчера была моя очередь убегать, вот я сегодня и такой усталый.

— Убегать? — переспросил Кинг.

Что-то такое прозвучало в голосе Доусона, что ужаснуло его.

— А, да, я и забыл, что ты еще ничего не знаешь о беге. Ну, скоро всему научишься.

ПРЕЖДЕ ЧЕМ КИНГ успел узнать еще хоть что-то, девушка Леда прервала их беседу, попросив уходить. От чаши вела лишь одна извилистая тропинка, напоминающая след дичи. Вокруг и позади чаши стеной стоял лес. Кинг немало повидал джунглей, но никогда еще не встречал таких. Гигантские деревья взметались ввысь на сотни футов. За них цеплялась масса различных лоз и лиан. Кинга сразу же встревожили две вещи. Во-первых, он не узнал ни одного дерева. Все они были ему совершенно незнакомы. Во-вторых, в этих джунглях не было видно ни животных, ни птиц. Густые кроны деревьев крышей смыкались над ним. Так что внизу, на земле, было прохладно и темно. Где-то вдалеке Кинг услышал — или ему показалось? — какое-то гудение, словно звуки гигантского органа. И от этого звука почему-то по телу пробежал холодок.

Девушка вела их в быстром темпе, слишком быстром для Доусона, который почти сразу же стал отставать и вскоре остался где-то позади. При этом Кинг заметил, что ведет она их, где возможно, по твердой, каменистой земле, явно прилагая все усилия, чтобы скрыть их следы. Ни упавшего листочка не касалась она на земле, ни веточки не сломила на ходу.

— Иначе они могли бы найти наш след, — пояснила она в ответ на вопрос Кинга.

— Они? — спросил Кинг. — О ком вы говорите?

Девушка не ответила, но Кинг видел, что она постоянно настороже. Глаза ее быстро осматривали каждое дерево, каждую полянку, каждый просвет в кронах наверху. Двигалась она с гибкой настороженностью индейца, который подозревает о близкой опасности и для которого настороженность — вторая натура.

— Туда, — сказала она, указывая на скалу у основания высившегося впереди утеса. — Держитесь поближе к утесу.

Они шли гуськом. Откуда-то доносился звук падающей воды. Девушка явно вела их туда. Потом впереди оказался водопад — река, текущая сверху, падала на пятнадцать-двадцать футов вниз, где был бассейн с зеленоватой водой, постоянно бурлящей и разлетающейся брызгами.

— За мной, — велела девушка и нырнула в водоем.

Кинг заколебался. Потом голова ее показалась на поверхности, она встала и пошла по воде прямо к водовороту падающей воды. Тогда Кинг тоже нырнул в водоем. Когда он появился на поверхности, то по всплескам воды понял, что Карсон и Син Юл следуют за ним. Течение быстро понесло их к водопаду. За завесой падающей воды, Леда, в коротком платье, сверкающем от капель, протянула руку, помогая им забраться на выступ, где ждала их. За ней открывался вход в темную, влажную пещеру.

— Мы выжили лишь благодаря этой пещере, — сказала она. — Они пока что не нашли ее.

СНОВА ПРОЗВУЧАЛО это таинственное «они». И снова девушка не стала ничего объяснять. Вместо этого она велела Кингу взять ее за руку, а Син Юлу и Карсону взяться за руку Кинга и такой цепочкой повела их вглубь пещеры. Кинг не сопротивлялся. Как слепые ягнята, они вполне могли последовать за ней на бойню. Но Кинг доверял этой девушке. У нее были голубые глаза и веснушки на носу, к тому же, она говорила по-английски. Правда, Акбад тоже говорил по-английски.

Путь, по которому она вела их куда-то вверх, был легче, гораздо легче, чем восхождение из чаши. Здесь невидимый ветер не дул им навстречу. Кинг не сразу понял, что ветер этот вообще прекратился, как только они выбрались из чаши-ямы.

Вскоре Кинг потерял всякую ориентировку. Они могли пройти милю или все пять — в темноте он не мог этого определить. Наконец, Леда ввела их в небольшую комнату, явно созданную силами природы. Из отверстия в дальней стене лился поток солнечного света. В комнате стояло несколько плетеных стульев, явно самодельных, стол, вырубленный из ствола дерева, и две кровати, покрытые шкурами.

И еще в комнате был человек. Он поднялся при их появлении.

— Хочу познакомить вас с моим отцом, — сказала Леда.

Человек был высоким и худым. Одежда его превратилась в лохмотья, почти все лицо закрывала густая борода. Как и у Доусона, у него был вид смертельно уставшего человека. Только глаза, казалось, жили у него на лице. Он обменялся с ними рукопожатиями и спросил, как их зовут.

— Не могу сказать, что рад видеть вас, — сказал он. — Простите, но я жалею об этом ради вашей же пользы. Однако, вы здесь, и этого уже не изменишь. Меня зовут Соренсон, Джеймс Соренсон из Музея Палеонтологии.

— Соренсон! — воскликнул Кинг. — Не профессор ли Соренсон?

Соренсон учтиво поклонился.

— Совершенно верно, — сказал он. — Значит, вы слышали обо мне?

Казалось, он был очень доволен этим.

— Только то, что вы исчезли, как, кажется, исчезли и мы сами, где-то в Бирме несколько лет назад.

Соренсон глянул на него острыми глазами.

— Да, — сказал он после недолгого молчания. — Мы с дочерью исчезли. А так, как вы находитесь здесь, то, разумеется, вы исчезли точно так же.

— Ну, — сказал Кинг, — наконец-то мы попали туда, где сможем хоть что-то узнать.

Соренсон улыбнулся, но тут же опять посерьезнел.

— На некоторые вопросы я могу ответить, — кивнул он. — Но не на все. Есть много такого в этой проклятой земле и том адском храме, где правит Акбад, что я до сих пор не могу понять. Но я расскажу вам то, что знаю.

При этом он покачал головой, поколебался, словно не был уверен, с чего начать.

V

— ПЕРВЫМ ДЕЛОМ я хотел бы узнать, — помог ему Кинг, — где мы находимся?

Это был вопрос, который не покидал его с тех пор, как он пришел в сознание в гранитной чаше. Где они? Им навстречу дул странный ветер. Может, он унес их... Но куда?

Соренсон кивнул.

— Я вас понимаю, — сказал он с сочувствием в голосе. — Простите, но я не могу сказать вам, где вы находитесь. Это помогло бы вам. Это помогло бы даже мне.

— Вы хотите сказать, что не знаете?

— Боюсь, что не знаю, — ответил ученый и пригладил бороду, закрывающую лицо до самых глаз — встревоженных, умных глаз. — Но я знаю название этого места. Аккан. Но является ли Аккан Землей спустя миллион лет после нас, или Землей за миллион лет до появления на ней Рода Человеческого, планета ли это в нашей Солнечной системе или планета за тысячи световых лет от Солнца — этого я не знаю.

— Что? — закричал Кинг. — А чем, разрази вас гром, вы говорите?

Словно безумные призраки, слова Соверсона заметались в его голове. Земля, какой она была миллион лет в прошлом! Или Земля через миллион лет в будущем. А, может, вообще не Земля! Возможно, это какая-то иная планета, находящаяся черт знает где! Может, Соренсон просто сошел с ума? Не бред ли это его больного разума?

— Все верно, — ответил Соренсон спокойным и твердым голосом. — Я не знаю. Я не знаю, знает ли даже Акбад или те дьяволы, — он махнул куда-то в направлении источника света, — знают ли это они сами... Видите ли, где мы находимся... Все зависит от того, куда нас забросил теллурический ток.

— Теллурический ток? — переспросил Кинг.

— Вы чувствовали его в яме, — объяснила Леда. — Похоже на ветер. Вот этот-то ветер и есть то, что папа называет теллурическим током.

— Да, — кивнул Соренсон. — Это теллурический ток. Точнее, я не знаю, что это такое, но думаю, что это — естественный ток Земли — поток некоей неизвестной силы. Он похож на тяготение, с одним лишь исключением, что тяготение — это сила, известная на Земле и проявляющая себя повсюду. А эта сила на Земле неизвестна и, кажется, существует лишь в недрах одной горы в неизведанной области Верхней Бирмы.

Кинг мрачно кивнул. Он знал, что такое тяготение, поэтому не мог сомневаться, что существуют другие, пока что неизвестные силы. Был ли Соренсон в здравом уме или нет, но Кинг не сомневался, что то, что он называл теллурическим током, существует в действительности. К тому же он сам почувствовал давление невидимого ветра. Он помнил это слишком ярко, чтобы сомневаться в его существовании.

— Но... — начал было он.

— Мы прошли через недра той же горы, — перебил его Соренсон, кивнув в сторону Леды. — Мы тоже были гостями Акбада, как Доусон и все остальные, кто попадал сюда. Теллурический ток подхватил нас в пещере, проходящей через ту гору, и перенес сюда... Вот только я не знаю, куда именно. — Он заколебался, подыскивая слова. — Представим, что вы вошли в пещеру и попали в подземную реку. Вода понесла вас. Вы потеряли сознание. В итоге, вы пришли в себя и оказались в чужом краю, за много миль до начальной точки вашего путешествия. Теллурический ток похож на такую подземную реку. Он подхватывает и уносит вас. И приносит сюда. Но вы не знаете, куда именно.

— Но можно же это определить, — упрямо возразил Кинг.

— Нет, нельзя, — ответил Соренсон. — Ни вам это неизвестно, ни мне. Может быть, ток перенес нас во времени, может, в пространстве, а может, одновременно и в пространстве, и во времени. Так что, повторяю, мне неизвестно, где мы, за исключением того, что мы находимся на земле Аккан, и что Аккан может быть где угодно во Вселенной. Я точно знаю, что говорю. — Он снова махнул рукой в сторону окна. — Ночью небо полно звезд. Я не астроном, но изрядную часть жизни провел в экспедициях. Иногда мне приходилось искать путь по звездам, так что я знаю все крупные звезды, видимые с Земли. С тех пор, как мы очутились здесь, я ночь за ночью наблюдал звезды в небе Аккана. Если бы Аккан находился на Земле, то я узнал хотя бы некоторые созвездия. Конечно, через миллион лет расположение звезд должно измениться настолько, чтобы стать неузнаваемым, поэтому я и говорю, что мы можем оказаться в далеком прошлом или будущем. И вот, наблюдая здешние звезды, я не сумел распознать ни единого созвездия.

ОН ГОВОРИЛ уверенно и жестко. Не только слова, но и сама манера говорить убедили Кинга, что Соренсон знает, о чем говорит. Ученый говорил правду.

Правда была в том, что они потеряны. Потеряны в необъятности времени, потеряны в не меньшей необъятности космоса. И никто не может сказать, где именно.

Акбад зашвырнул их сюда.

Зачем?

По какой причине это тощее чудовище швырнуло их в мир Аккана?

Кинг пристально поглядел на Соренсона.

Ученый кивнул.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал он. — Вы хотите знать, зачем Акбад забросил вас сюда. Причину найти не трудно. Акбад — поставщик для имперских охотничьих угодий Аккана. Это его работа в том проклятом храме, и он старательно выполняет ее — обеспечивает материалом для игры в королевских заповедниках.

Мысли Кинга смешались. Краем глаза он взглянул на Карсона. Карсон внимательно прислушивался к их разговору и выглядел теперь испуганным. Кинг почти никогда не видел Карсона испуганным. Коричневое же лицо Син Юла стало желтым. Доусон, пришедший после них, опустился на одну из циновок с болезненной гримасой на лице. Леда подошла к окну и выглянула наружу с отвращением на лице.

— Для игры? — хрипло спросил Кинг. — Игра для заповедника? О чем вы говорите?

— Мы — цель этой игры, — мрачно сказал Соренсон. — Так же, как на Земле, где миллионеры владеют специальными заповедниками, в которых играют в охоту, на Аккане такой заповедник принадлежит королю. И в здешней игре в охоту аккане вместо оленей, медведей, львов или слонов предпочитают людей.

Его мрачный голос умолк. Большая игра! Макинтош говорил об игре, сказал, что убийцы, идущие за ним по пятам, играют в игру. Вот она, игра, игра в охоту, причем, в охоту на людей! На Земле были подобные исторические прецеденты. Римляне, в эпоху упадка Рима, выводили на ринг гладиаторов для кровавых сражений. Аккане используют людей в качестве добычи в своих охотничьих угодьях.

Кинг проглотил комок в горле и пожал плечами.

— Думаю, они вскоре поймут, что мы довольно жестоко играем, — сказал он.

— Они уже совершили это открытие, — отозвался Соренсон. Им нравится охотиться в своих заповедниках на людей, потому что люди — хорошие бойцы, потому что они сопротивляются, их трудно поймать и трудно подстрелить. Люди являются изюминкой их спорта! Вот почему мы им нравимся. Мы заставляем их попотеть, прежде чем умрем... Что там, Леда?

ДЕВУШКА ВНЕЗАПНО отвернулась от окна и направилась к ним.

— Взгляните сами! — прошептала она.

За окном была длинная, круто спускающаяся долина. Она была покрыта деревьями, а посреди текла речка. Сразу же под окном была каменистая поляна.

Кинг пробежал взглядом долину и замер. Глянув вниз, он увидел то, что видела Леда. Но это было не там, не на дне долины. Эта штука висела в воздухе футах в пятидесяти от окна.

Прозрачный стеклянный пузырь! Он повис, как громадная капля дождя, блестящая в солнечном свете. Нижняя часть ее была чуть обтекаемой. Сбоку виднелась дверца, а внутри было какое-то механическое оборудование, очевидно, нужное для того, чтобы управлять пузырем. Но Кинг сосредоточился не на самом пузыре. Его внимание было сконцентрировано на том, кто был внутри.

А в пузыре сидела и управляла им, внимательно разглядывая землю внизу, девушка.

Это была та самая девушка, изображение которой висело на стене в храме Акбада, девушка, гениального художника, картину которого Кинг видел в храме.

Ее портрет висел в храме Акбада. И вот теперь здесь, в Аккане, они летела в стеклянном пузыре. Сердце Кинга подпрыгнуло, как только он увидел ее. На таком расстоянии нельзя было ошибиться. Это была та же девушка. Она была так близко, что Кинг видел ямочку у нее горла, видел, как изящно склонила она голову, разглядывая землю внизу.

— Кто... кто это? — невольно спросил он.

Кинг услышал судорожный вздох Леды и, повернув голову, увидел, как побледнело ее лицо.

— Это сама Авена, — прошептала Леда. — Она... она — принцесса Аккана.

— И что она там делает?

— Наблюдает.

Краешком глаза Кинг уловил какое-то движение внизу на поляне. Там из зарослей деревьев выскочил человек, огляделся и поспешно бросился обратно. Движения его были так быстры, что Кинг не был уверен, что вообще видел его. Но Авена его увидела. Кинг увидел, как она что-то сделала внутри с управлением. Пузырь беззвучно рванулся в воздухе и повис над поляной. Из отверстия в одной стороне пузыря вылетел маленький белый шарик. Первой мыслью Кинга было, что Авена бросила бомбу. Но тут же он узнал этот шарик.

Это был шар размером с бильярдный! Один из летающих шаров Акбада! Такая же бело-молочная сфера, которая прошла насквозь через Макинтоша!

— Господи! — прошептал он.

— Вы уже знаете, каков этот белый шар? — спросила Леда.

— Я знаю, что он может сделать, — ответил Кинг. — Но я увидел внизу человека. Кто это?

— Диллон, — ответила девушка. — Вы должны его помнить. Он был у ямы вместе с Доусоном, когда я подошла.

— Помню его. Щебечет, как птица. При разговоре сливает вместе слова. Но что он там делает?

— Сегодня его очередь работать, — ответила Леда.

— Его очередь работать?..

— Смотрите!

Стеклянная сфера Авены зависла над деревьями. А под кронами леса маленький белый шар рыскал в зарослях, точно охотничья собака, бегающая по полю в поисках запахов. Впереди, на поляне, снова что-то мелькнуло, это Диллон показался на мгновение. Авена тут же направила туда стеклянный пузырь. Шарик летел перед нею, за ним тянулась штриховая линия, словно выхлоп дыма, тут же тающий в воздухе.

— Вы видите, — медленно проговорила Леда, — как охотится Авена.

— Теперь понятно, — сказал Кинг.

Голос у него был сухим и скрипучим, словно напильник, проходящий по металлу. В голове метались суматошные мысли. На стене дворца Акбада он увидел картину, изображающую эту девушку. Она словно символизировала собой все прекрасное, что может быть в мире. Теперь он встретил ее здесь, в невероятном мире Аккана, летающей в стеклянном пузыре и охотящейся на людей. Эта мысль, словно нож, вонзилась ему в сердце. Он смотрел, не открываясь, на то, что происходило внизу.

Авена в стеклянной сфере повисла над тем местом, где был замечен в последний раз Диллон, а бильярдный шар летал где-то внизу. Король знал, что где-то там за ним наблюдает Диллон, нервно вертя головой и ища место, где можно укрыться. Кинг знал, о чем сейчас думал Диллон. Смерть искала его, и Диллон прекрасно знал об этом. Внезапно стеклянный пузырь полетел дальше.

— Он слишком часто показывается, — с отчаянием сказала Леда. — Он слишком рискует.

КИНГ МОЛЧА глядел за продолжением поисков. Авена в своем пузыре висела над лесом. Охотник за крупной дичью, прячущийся на склоне и знающий, что в чаще внизу есть олень, походил бы на нее, пристально глядящую вниз, держа оружие наготове. Авена постепенно перелетала с места на место. Внезапно стеклянный пузырь замер в воздухе, и откуда-то издалека донесся крик, крик, полный страха и ярости. Он эхом отразился от склона и замер. Кинг молча глядел. Авена направила свой пузырь вниз, за деревья. Через минуту она скрылась из поля зрения. Затем ее пузырь вновь показался в воздухе. Из него торчал рычаг, на котором висело человеческое тело. Пузырь быстро улетал куда-то вдаль. Авена возвращалась домой с удачной охоты. Еще одна голова украсит ее комнату для трофеев. Кинг отвернулся. Леда прислонилась к стене, спрятав лицо в ладони. Плечи ее дрожали от рыданий.

— Я хотел спросить только одно, — сказал Кинг. — Вы сказали, что сегодня была его очередь работать. Что вы имели в виду?

Леда подняла голову. Слезы блестели у нее на щеках.

— Мы выходим по очереди, — сказала она.

— Продолжайте.

Она вытерла рукой глаза.

— Эта пещера — единственное безопасное место, — объяснила она. — Аккане не знают о ее существовании. И пока они не обнаружат ее, мы в безопасности. Но когда поблизости появляется поисковый отряд, один из нас выходит наружу, чтобы увести их подальше.

Соренсон откашлялся.

— Есть и еще причина, почему мы не хотим, чтобы они появлялись здесь, — нерешительно сказал он.

Кинг пристально посмотрел на девушку.

— Значит, Диллон специально подставлялся? — спросил он.

Леда кивнула.

Кинг откашлялся.

Этот маленький человечек с щебечущим голосом оказался героем. Выглядел Диллон непрезентабельно: оборванная одежда, небритое лицо, небрежные манеры. Трудно было представить его героем. Но судить о человеке следует не по внешности, а по тому, что у него в душе. Возможно, в душе у Диллона было все, что требуется настоящему мужчине.

Внезапно Кингу пришла в голову одна мысль, и он отвел от Леды глаза.

— Мы сменяемся? — резко сказал он. — Что значит: мы!

Глаза девушки сверкнули.

— Разумеется, я принимаю в этом участие. Все принимают, кроме папы, мы не позволяем ему это делать, потому что... потому что... — Она запнулась и умолкла.

Но Кингу и не нужно было объяснять, почему Соренсону не позволяли принять участие в этой мрачной игре в прятки в джунглях снаружи. У ученого там не было бы ни единого шанса. Он был слишком стар для игр, особенно для игр, в которые играли здесь, в Аккане.

Доусон поднялся с циновки.

— Вчера была моя очередь работать, — медленно проговорил он. — Мне сопутствовала удача. Я ушел. В основном, мы побеждаем. О-о! — прорычал он, добела стискивая кулаки, на скулах его вспухли желваки. — Диллон был лучшим хвостовым стрелком, когда-либо поднимавшимся в небо! — с трудом выговорил он. — Когда-нибудь... Когда-нибудь мне повезет отомстить за него, черт бы их всех подрал!

Голос его прервался, он резко выскочил из комнаты. Кинг посмотрел ему вслед. Значит, Доусон, как и Диллон, и есть те самые американские летчики, пропавшие в Верхней Бирме. Кинг прекрасно знал, что чувствует Доусон, потому что испытывал то же самое к членам своей команды.

— В следующий раз — моя очередь, — сказал он.

— А потом моя, — тут же подал голос Карсон.

Син Юл невнятно прошептал какие-то непонятные слова.

Соренсон тронул Кинга за рукав.

— Есть еще одна причина, почему мы не хотим, чтобы аккане обнаружили эту пещеру, — сказал он. — Идемте, я покажу вам.

VI

СОРЕНСОН ПОВЕЛ ЕГО в темный угол, прямо на, казалось бы, глухую каменную стену. Внезапно часть стены медленно отодвинулась в сторону. Из открытой двери хлынули потоки света. Ученый вошел внутрь, кивком пригласив Кинга с собой.

За дверью оказалось большое помещение. С потолка мягко светили голубоватым светом какие-то лампы.

В помещении было полно людей и какое-то оборудование.

Люди поразили Кинга. Хотя у него и не было времени обдумать все происходящее, у него создалось впечатление, что Соренсон, Леда, Доусон и он сам со своей командой — единственные в Аккане люди. Но здесь было не меньше пятнадцати-двадцати человек. И все они суетились, словно мальчишки, затыкающие дыры в дамбе[3].

— Технический персонал, — с гордостью в голосе пояснил Соренсон. — Некоторые из них были радистами, другие — навигаторами или пилотами. Во время войны эти люди управляли бомбардировщиками, пока не попадали в аварии в Верхней Бирме...

— Понятно, — кивнул Кинг.

— Ага!.. Ну, так вот, Акбад собирал их и отправлял сюда. А вместе с ними приходили и знания, в которых я испытываю недостаток. Видите ли, я ученый, но совершенно не разбираюсь в радиочастотах, высокочастотных электромагнитных излучениях и подобных вещах. А эти люди разбираются, — в голосе его прозвучала гордость, и не просто гордость, а гнев, такая палящая ненависть, какую не выразить словами. — С их помощью мы почти завершили нечто такое, что удивит поисковый отряд аккан, когда они вновь посетят свои охотничьи угодья.

Он указал в противоположный конец помещения. Там находился стеклянный пузырь, подобный тому, в каком летала Авена. Но теперь он был разобран на части. И по всему помещению люди старательно изучали эти части.

— Этот пузырь потерял управление и упал, — объяснил Соренсон. — Акканин, летевший на нем, сломал себе шею. — В голосе его послышалось удовлетворение. — Парни сказали мне, что разгадали принцип его работы. Хиллсон здесь, — он указал на черноволосого человека, присевшего на корточки и рассматривающего что-то в разобранном пузыре, поблескивая толстыми линзами очков, — самый опытный. До того, как попал в армию, он был специалистом по электродинамике, и, подозреваю, до сих пор является ее фанатиком. Не так ли, Хиллсон?

Хиллсон поднял голову и усмехнулся в ответ.

— Эй, док, — сказал он, — а что, если я просто спятил? Не стоит рассказывать всем о моих слабостях — Он взглянул на Кинга. — Новобранец, да? Я рад, что вы с нами. Вы разбираетесь в электродинамике?

— Боюсь, что нет, — признался Кинг.

— Ну, ладно...

Хиллсон тут же потерял к нему интерес и вернулся к стеклянному пузырю. Кинг усмехнулся. Он знал такой тип людей. Хиллсона интересовало только то, как устроен стеклянный пузырь и как работает. На таких, как Хиллсон, гениях механики, и держалась Америка, на людях, которым, казалось, нужны лишь проводки, олово, сухие батареи и плоскогубцы, чтобы создать что-нибудь еще небывалое.

И все люди в помещении были явно такого типа. Рыжеволосый паренек, совсем еще подросток, потянул Соренсона за рукав.

— Доктор Соренсон, — робко сказал он.

— Ральф? Что тебе, мальчик мой?

— Мне кажется, у меня получилось, сэр.

— Кажется или получилось? — с улыбкой спросил Соренсон.

— Конечно, я не уверен, но думаю...

Соренсон последовал за ним в другой угол помещения, тут же забыв о Кинге, и уставился на что-то, лежащее там.

— Все сюда, — взволнованно крикнул он.

Все оставили свою работу и столпились вокруг Соренсона и рыжеволосого Ральфа. Даже Хиллсон неохотно оторвался от своего любимого стеклянного пузыря. По помещению разлилось напряженное волнение. Кинг тоже подошел туда.

— Покажи им, Ральф, покажи, что ты обнаружил, — тихо сказал Соренсон.

Кинг пробрался вперед и увидел, что лежит на верстаке. Это был один из тех омерзительных бильярдных шаров, ужасных инструментов смерти, которые использовали Акбад и Авена! У Кинга буквально дыхание сперло в горле.

Рыжеволосый паренек взял этот шар.

— Я думаю... — сказал он. — Мне кажется, я понял, как он работает.

— Покажи! — потребовал Соренсон.

Рыжий положил шар обратно на место. Потом взял что-то, похожее на наборное кольцо, какое надевают на палец, с большим, блестящим камнем.

— Мы забрали его у мертвого акканианина, — сказал он и надел кольцо на палец. — Смотрите.

Он не шелохнулся и даже не попытался ничего сделать с кольцом. Лицо его стало сосредоточенным. Затем он поднял руку, чтобы все увидели кольцо. Медленно, постепенно, камень менял цвета. Сначала он был белым. Затем, когда лицо парнишки стало еще больше сосредоточенным, засветился мягким фиолетовым цветом. Забыв обо всем остальном, парнишка глядел на кольцо. Прошла минута, другая...

— Берегись! — вдруг завопил кто-то.

Бильярдный шар поднялся с верстака и поплыл в воздухе. Кинга ударила мысль, что шар каким-то образом ожил и теперь угрожает гибелью всем находящимся в помещении. Рука его машинально метнулась к бедру за пистолетом, но Кинг тут же вспомнил, что у него больше нет привычного оружия. Он присел. Он уже видел, каким смертоносным может быть шар. Остальные тоже знали это и стали разбегаться. Все попрятались, за исключением Соренсона и молодого паренька.

— Да нет никакой опасности! — закричал паренек. — Это я управляю им. Смотрите!

Взгляд его по-прежнему концентрировался на кольце, лицо осунулось. На шар он не смотрел, но тот, очевидно, по его команде, начал летать по комнате, нырять, уклоняться, вертеться и приплясывать в воздухе, проделывая то, что так хорошо запомнил Кинг. Все не сводили с шара глаз. Потом шар медленно вернулся, опустился на верстак и замер.

Парень вздохнул, вытер со лба пот и снял кольцо.

Тут же послушались голоса, со всех сторон посыпались вопросы:

— Ральф Роджерс, как эта проклятая штука работает?

— Ральф, она на самом деле радиоуправляемая?

Паренек снова вытер выступивший на лбу пот.

— Нет, она не радиоуправляемая, — сказал он. — Это более тонко. Я не утверждаю, но почти уверен, что управляют им при помощи мысли. Шар сделан из особого кристалла, который не только нейтрализует силу тяжести, но передвигается и меняет характеристики в соответствии с мысленными командами управляющего им человека. Настоящий секрет находится в кольце, шар управляется с его помощью. Первоначально кольцо было настроено на индивидуальные характеристики его владельца акканианина. Я сумел изменить эту настройку и привел ее к резонансу с излучениями моего мозга. Позже я расскажу вам, как это сделал. Сейчас достаточно сообщить, что вы можете видеть, слышать и разговаривать через шар. Вы можете отправить его, куда угодно. И если вы пожелаете, то можете заставить его испускать излучение, которое сожжет почти все на его пути...

ОН ГОВОРИЛ что-то еще, но Кинг больше не слушал. Его не интересовало, как именно работает шар — пусть этим занимаются специалисты. Главное для него было то, что теперь у них есть оружие, при помощи которого можно бороться с акканианами.

— Если мы только сумеем достать еще эти шары... — прошептал он. — Соренсон, мы можем где-нибудь найти эти штуки?

Ученый повернулся к нему.

— Единственное место, о котором я знаю, это склад оружия в Акке.

— Тогда я иду туда, — заявил Кинг.

Все обернулись к нему. Он был новичком, и они не знали, что он может, а что — нет. Теперь они оценивающе глядели на него. Хиллсон уставился на него так, словно он был стеклянным пузырем. Рыжий Роджерс не сводил с него удивленных глаз. Пристальный, проницательный взгляд Соренсона снова прошелся по нему.

— Ну, как, поручим эту миссию капитану Кингу? — спросил, наконец, он.

Все заговорили один за другим.

— Похоже, он подходящий для такого задания.

— Думаю, если кто с этим и справится, так только он.

— По-моему, он подходит.

Кинг усмехнулся.

— Спасибо, — сказал он. — Когда начинать?

VII

— ЭТО АККА, столица Аккана, — сказал Соренсон, вытягивая вперед руку.

Они стояли на склоне крутого холма, глядя вниз. Под ними, через несколько миль, лежал город. Каменные здания, широкие улицы, усаженные гигантскими деревьями. Парки с фонтанами, выбрасывающими высоко в воздух тучи брызг. Стеклянные пузыри то и дело поднимались и улетали, унося акканиан по каким-то делам. Смутно доносились звуки музыки, странной, неземной, словно вздохи громадного органа.

Кинг рассматривал город. Много поколений назад здесь жила раса тружеников, строящих город, развивающих цивилизацию, создающих произведения искусства и изучая науки. Жители Аккана были художниками, архитекторами, на что указывали парки и улицы. Они были превосходными учеными — это доказывали стеклянные пузыри и смертоносные бильярдные шары. Были. Невольно, сам не понимая, почему, Кинг думал об акканианах лишь в прошлом времени. Они достигли величия, создав этот город, как памятник их достижениям. Затем что-то произошло. Они успешно развивались, но внезапно остановились. Город их постепенно обращался в руины. Многие здания обветшали, крыши рухнули, необходимые ремонтные работы никто не проводил. Улицы засыпал щебень от развалившихся зданий. И никто не прилагал усилий, чтобы убрать его.

— Они достигли настоящего величия, — сказал Соренсон. — Вы видите доказательства этому. Но с ними что-то произошло, они забыли о своих целях, остановились в развитии. Да, что-то произошло...

Голос его звучал грустно.

— Как вы думаете, что с ними могло случиться? — спросил Кинг.

— Может, земля перестала производить пищу в достаточных количествах, — ответил Соренсон. — А может, изменился климат. Возможно, они перестали размножаться. Много чего могло произойти. Кажется, иногда цивилизации просто теряют желание жить и начинают деградировать. В данном случае, кажется, я знаю, что произошло. Они зациклились на одном из основных инстинктов, который очень важен для первобытных племен, но губителен для любой расы, которая продолжает цепляться за него на более поздних стадиях цивилизации.

— И что же это за инстинкт? — спросил Кинг.

— Это охотничий инстинкт, — ответил ученый. — Охота допустима там, где необходима для поддержания жизни. Но акканиане достигли такого уровня жизни, когда охота больше не стала необходимостью. Тысячи, возможно, десятки тысяч лет они были вынуждены охотиться, чтобы выжить. Затем настало время, когда охота была больше не нужна, но она уже стала частью их жизни, так что они не могли научиться обходиться без нее. Таким образом, они продолжали охотиться, но охота стала уже извращением. Вместо того, чтобы охотиться ради еды, они охотились ради острых ощущений. Все это еще ничего, но постепенно, им требовались все более острые ощущения, и, наконец, наступило время, — могу поставить на это все, что угодно, — когда они стали охотиться на представителей собственного вида забавы ради. Но никакая раса, представители которой ведут охоту друг на друга, не может выжить. Так акканиане начали деградировать. Наука застопорилась, вместо прогресса последовал регресс. Если мы когда-нибудь найдем их исторические записи, то, думаю, узнаем, что стеклянные пузыри, которыми они сейчас пользуются, изобретены сотни лет назад и с тех пор никак не улучшались, что в упадок пришли и все их остальные науки...

Голос Соренсона продолжал гудеть, разъясняя взлеты и падения цивилизаций. Ученый хорошо знал свой предмет, но Кинг слушал его вполуха. Для него не имело значения, как развивались акканиане. Ему было достаточно знать, что они здесь и являются смертельной угрозой не только для него, но и для любых людей, которых Акбад направит в теллурийский силовой поток. Он помнил слова Акбада: «Вы, янки, превосходные игроки в большой игре. Мы надеемся, что станем получать вас все больше и больше».

Их планы могли развиться до того, что они станут уже вагонами вывозить людей в свои омерзительные охотничьи угодья! Это было бы для них не очень трудно. Кинг не знал, насколько мощные эти стеклянные пузыри, но подозревал, что в них заключена ужасающая сила. Полсотни таких пузырей, появившись на Земле, наверняка смогли бы разбить любой воздушный флот, какой только смогли бы собрать союзники. А что было бы потом, когда акканиане вышли бы из Аккана и, во главе с Акбадом, хлынули на Нью-Йорк, Чикаго или Сан-Франциско? Кингу не хотелось даже думать об этом.

— Сколько вообще существует акканиан, как вы думаете? — спросил он Соренсона.

— Пятьдесят — сто тысяч... кто знает? — ответил ученый. — Я как-то наблюдал с этого склона, как их тысячи кишели там, в городе, во время какого-то фестиваля. Не могу даже предположения строить о их численности. Их много. Слишком много. Поэтому вы должны быть очень осторожны, пробираясь на оружейный склад. Если вас поймают, то получат подсказку, где мы живем, и тогда целые тысячи ринутся на наши поиски в горах.

Кинг кивнул. Он видел, как пристально осматривали его люди в пещерной лаборатории, прежде чем позволили ему пробраться в город. Их жизни находились в его руках. Если он попадется, акканиане направятся на поиски остальных. Вот уж они обрадуются. Новая игра! Новая охота!

— Я не собираюсь попадаться, — сказал он. — Готов, Ральф?

РАЛЬФ РОДЖЕРС кивнул. Рыжеволосый юнец должен был отправиться с ним по нескольким причинам, главная из которых заключалась в том, что он знал, как управлять летающим шаром. Если они сумеют проникнуть на склад, где хранятся шары, никто, кроме Ральфа, не сможет точно определить, что следует брать, а что — оставить. А в карманах у него были инструменты на тот случай, чтобы внести изменения в управление шарами. Роджерс усмехнулся.

— Пора идти, — сказал он.

— Кэл, — сказал Кинг Карсону.

— Наверное, я должен пойти с тобой Сэнди, — сказал Карсон. — Черт побери, ты можешь оказаться там, где пригодилась бы моя помощь.

— Думаю, я тоже должна пойти, — вмешалась Леда. — В конце концов, я почти доходила до города и знаю дорогу.

— Кэл, — усмехнулся Кинг, — твоя задача — ждать возле города и, если мы не вернемся завтра ночью, пойти на наши поиски.

— Ты проделаешь всю работу, пока я буду торчать здесь, — проворчал Карсон. — Черт побери, Сэнди, я тоже должен пойти...

— Никаких препирательств, Кэл, — отрезал Кинг. — Торчать здесь и ждать — это не легче. Что касается вас, Леда... Берегись!

Поглядывая через плечо Леды, Кинг увидел летающий шар. А над деревьями у основания утеса плыл стеклянный пузырь. Летел он бесшумно и низко, над самыми верхушками деревьев, и был уже рядом, прежде чем кто-либо сумел его заметить. В пузыре, нетерпеливо глядя вниз, сидела Авена.

Охотница Аккана вышла опять на охоту.

Долю секунды летающий шар плясал позади Леды, затем бросился на нее. Кинг отшвырнул девушку в сторону, и шар пролетел возле его плеча. Он был так близко, что Кинг услышал, как он жужжит.

— Все в заросли! — завопил Кинг.

Краешком глаза он увидел, как Соренсон, Карсон и Роджерс бросились вниз по склону. Леда со стремительной гибкостью метнулась в сторону. Кинг остался стоять посреди поляны. Шар гудел, как рассерженный шершень. Кинг не двигался. Не предпринимал никаких попыток скрыться.

Настала его очередь работать.

Вчера была очередь Диллона, позавчера — Доусона. Сегодня пришла очередь Кинга.

Он смотрел, как шар летит прямо на него. Он готов был спрятаться, но должен дать остальным время укрыться. Он слышал треск в подлеске, когда Соренсон и Роджерс неслись под гору. Леда бесследно исчезла. Кинг стоял на поляне один. Над ним кругами носился шар. Кинг видел, как Авена глядит вниз в стеклянном пузыре, висевшем над деревьями. Она казалась удивленной. Возможно, ее поразило то, что он не убегает, а стоит неподвижно.

— Работай! — донесся откуда-то голос спрятавшейся Леды.

В то же мгновение шар метнулся к Кингу.

Кинг прыгнул головой вперед в самую гущу зарослей. Позади него послышался слабый треск — брр... брр... брр... — как он вольтовой дуги. Одновременно раздался взволнованный вопль. Это Авена кричала от переизбытка возбуждения и охотничьего азарта, а шар транслировал ее голос:

— Таллихо!

Не хватало лишь звуков охотничьих рожков и лая собак, чтобы это стало похоже на сцену охоты на лис. Кинг, мчавшийся среди деревьев, теперь понял, что чувствует лиса, когда слышит позади лай собак, напавших на ее след. Это было не очень веселое чувство. Смесь горячего гнева и ледяного страха мчалась толчками по его венам, точно в них впрыскивали ледяную воду.

Брр... брр... брр...

Это потрескивал шар, точно шершень. На миг оглянувшись через плечо, Кинг увидел его. Шар нырял и петлял, пытаясь отыскать дорогу в зарослях лоз. На секунду он было запутался в них. Но лишь на секунду. Потом шар засветился молочно-белым светом. Дымящиеся лозы поникли к земле, освобождая его.

Он прожигал путь сквозь заросли.

Кинг видел, как он приближается, обогнул дерево, бросился под низко нависшие ветки каких-то вечнозеленых кустов, упав на четвереньки, распластался на земле и замер.

Где-то позади разочарованно закричала Авена. Кинг лежал неподвижно, стараясь бесшумно восстановить дыхание, и прислушивался. Шара он не слышал. Очевидно, тот тоже бесшумно скользил где-то в зарослях. Потом Кинг осторожно двинулся вперед.

Основная часть работы была выполнена. Он оттянул на себя Авену, уводя ее от остальных. В настоящее время все уже должны быть в безопасности: Леда, ее отец, Карсон и Роджерс. Мысли о Леде теплой волной пронеслись по душе Кинга. Девушка в безопасности. Это было самое важное.

Теперь оставалось спасти свою шкуру.

Тот, кто схватил тигра за хвост, уже не может так просто его отпустить, подумал Кинг.

ПРОДВИГАЯСЬ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ над ветками, слишком низкими, чтобы он мог встать вертикально, Кинг заскользил вперед. Впереди возвышался открытый скалистый уступ, запрещая путь в том направлении. Кинг направился вдоль основания утеса, стараясь держаться скрытно. Один раз он увидел через поляну Авену в ее пузыре. Она висела в воздухе позади и справа, глядя в его направлении. Шара Кинг не видел.

Впереди была большая поляна. Кинг внимательно осмотрелся, убедился, что на него никто не смотрит, и стрелой ринулся через поляну.

Позади него раздалось громкое брр... брр... брр... — точно разъяренный шершень.

Авена возбужденно закричала.

Кинг бежал изо всех сил. Авена знала, где он прячется. Она убрала шар из виду, ожидая, пока Кинг покажется на этой поляне, притворяясь, что совсем потеряла его. И Кинг попался на эту удочку.

Брр!..

Шар был так близко, что Кинг буквально чувствовал его всей спиной. Впереди, в десяти ярдов, снова начинались заросли. Кинг бежал, что есть мочи, бросая быстрые взгляды через плечо. Шар настигал. Внезапно Кинг плашмя рухнул на землю. Шар пролетел над ним, ударился о землю впереди и стал возвращаться. Кинг изо всех сил пнул его, почувствовал боль в ноге и прыгнул в заросли. Шар по спирали пошел вверх, точно неуправляемый.

Неуправляемый!

Удар повредил его!

Бррррр!

Он пролетел по кругу и бросился в заросли на поиски дичи. Он снова был под контролем!

Кинг побежал, игнорируя боль в ноге. Даже полузащитник в большом регби не выказывал большего проворства, чем он. Он нырял в кусты, петлял между деревьями, то и дело оглядывался, а порой бросался на землю ничком. И... потерял из виду шар.

Но впереди утес сворачивал вправо. Кинг хмуро уставился на него. Загнанный в угол, он должен либо возвращаться тем же путем, либо свернуть вправо. Он принял решение свернуть, но тут же замер.

Справа над деревьями висел стеклянный пузырь Авены, блокируя ему дорогу. Нужно было возвращаться.

И тут позади, с того направления, откуда он только что пришел, Кинг увидел шар. Паря в полной тишине, шар подкрадывался к нему через подлесок.

Он попался.

Быстро рассмотрев все возможности, Кинг сделал выбор и заполз в самую гущу кустов. Пока он будет лежать неподвижно, Авене будет трудно его разыскать. Между тем, ночь уже была не за горами. Если бы ему только удалось прятаться тут до темноты... В кустах он уловил какое-то движение.

Тут у него перехватило горло.

Это была Леда. Она тоже убежала в этом направлении. Кинг случайно последовал за ней и привел Авену к ее укрытию.

Они попали в ловушку.

— Откуда вы тут? — прошептал Кинг.

— Тсс! Ни звука!

Кинг замолк и бесшумно поправил листву над собой. Наверху плавал пузырь Авены. Кинг не знал, известно ли Авене, что Леда тоже находится здесь, у подножия утеса, но охотнице наверняка было известно о нем самом. Он видел, как она разглядывает землю внизу, словно ястреб, подкарауливающий добычу. Время от времени он видел сквозь листву рыскающий шар. Шар больше не жужжал, а летал в полной тишине. С его помощью Авена могла разыскать все укромные уголки у подножия утеса, сунуть нос во все дыры, заглянуть, если захочет, под каждый листок.

Кинг глядел на солнце. Через полчаса падет темнота — в Аккане не бывает долгих сумерек. Смогут ли они оставаться в укрытии еще полчаса?

Шар завис над ними. Кинг задержал дыхание. Шар заколебался, затем полетел дальше. Кинг последовал за ним взглядом, наблюдая, как он то и дело зависает над кустами. Он был уже возле самых утесов, но внезапно сменил курс и направился прямо к ним.

Кинг напрягся.

Шар пролетел над ним и устремился к стеклянному пузырю. Пузырь взмыл выше в небо и устремился к городу.

Авена отозвала своего пса, закончила охоту и полетела домой. Кинг наблюдал, как пузырь исчезает в небе, затем медленно встал и вытер с лица пот.

— Опасное было положение, — сказал он.

Леда тоже поднялась, пошатнулась и схватилась за него, чтобы удержаться на ногах. Кинг заметил, как она дрожит, лицо у девушки было пепельно-серым.

— Вам больно?

— Н-нет... Я испугалась. Только и всего. Просто испугалась.

— Бедное дитя... — пробормотал Кинг, поглаживая ее руку.

Неудивительно, что она испугалась. Слишком хорошо она знала, чем заканчивается охота Авены.

— Я отведу вас к остальным, — сказал Кинг. — А затем пойду в город.

ОНИ МЕДЛЕННО побрели по лесу, возвращаясь той же дорогой. Внезапно по земле быстро скользнула тень. Кинг вскинул голову. Авена в своем стеклянном пузыре летела прямо к ним от солнца.

Охотница обманула их. Она притворилась, что улетает, а на самом деле сделала большой круг и вернулась к повороту утеса, предполагая, что добыча покажется, увидев, что охотницы нет.

И она угадала. Добыча показалась.

— Дьявол ее побери! — взревел Кинг и пихнул Леду в гущу кустов.

Долю секунды он думал, что нужно тоже попытаться убежать. Но затем выбрал иной план сразу по двум причинам. Одна из причин заключалась в том, что у него не было времени скрыться. Но, кроме того, он вспомнил, как в определенных случаях действовали Акбад и Авена. Когда Кинг сдался Акбаду, тот, казалось, жалел об этом. Акбад хотел, чтобы он убегал, ждал, когда он начнет убегать. Когда же он отказался убегать, Акбад какое-то время не знал, что делать.

И Авена, когда поймала их на поляне, и все убежали, а Кинг остался стоять, на какие-то секунды показалась удивленной.

Кинг смело шагнул на открытое место. Авена увидела его. В тот же момент, когда ее пузырь остановился, из него буквально выпрыгнул белый шар и стрелой полетел прямо в Кинга.

Кинг не шевельнулся. Положив руки на бедра, он не сводил с шара глаз. Доля секунды, которая потребовалась шару, чтобы долететь до него, показалась Кингу веками. Все нервы в его теле вопили, чтобы он убежал, все мышцы требовали начать действовать.

Но Кинг словно врос в землю.

Брррр!

В шести дюймах от его груди шар сердито зажужжал и взмыл вверх по крутой дуге. Точно собака, которую дернули за поводок. Казалось, шар в воздухе сделал кувырок через голову.

Кинг проигнорировал его. Теперь он глядел только на стеклянный пузырь. Авена, на прекрасном лице которой было написано удивление, наклонилась и глядела на него.

— Ну, и что дальше? — сердито спросил Кинг.

НАСТУПИЛА ТИШИНА, нарушаемая лишь сердитым гудением шара.

— Ну?! — С металлом в голосе снова спросил Кинг.

У него и мысли не было, что Авена может понять его, но, возможно, она сумеет уловить интонации. Шар, как Кинг уже знал, передает ей все звуки.

— Какое... Что за создание... вы? — прошептала через шар Авена.

Ее слова, а, может, и импульсы, прямиком направленные ему в мозг, были на английском языке. У Кинга не было времени думать над тем, какое чудо переводило ее речь на понятный ему язык. Главное, он мог разговаривать с нею, и она тоже понимала его. Как это происходит, пусть ему позже объяснит Роджерс. Если вообще будет это «позже»!

— Посмотрите в своем зале трофеев, — ответил он. — Они должны подсказать вам, что я за создание.

— Я не об этом.

— А о чем вы тогда?

— Ну... Вы вышли на открытое место...

— Вы удивлены, что ваша дичь начала разговаривать с вами, а не побежала от вас?

— Все остальные убегали.

Было что-то, чего она не могла понять. Все убегали. А он — нет. Это ее озадачивало.

Кинг слышал это в ее голосе. И осмелился, наконец, перевести дыхание.

— Вам даже в голову не приходило, что, рано или поздно, вы встретите кого-то, кто не станет убегать?

— Не-ет. Я думала...

— Вы думали, что люди созданы лишь для того, чтобы убегать от вас. — В голосе его уже звучал жаркий гнев. — И когда один из них не стал убегать, вы, черт побери, так удивились, что не знаете теперь, что делать!

— Вы... Вы не смеете так разговаривать с принцессой Аккана! — тоже рассердилась она, недовольная направлением этой безумной беседы.

— А я не знаю, как с вами разговаривать, — ответил Кинг. — Я никогда прежде не встречал принцесс, поэтому, естественно, не знаю, как следует с ними говорить. Но из того, что я увидел тут, я благодарю Небеса, что никогда раньше не встречался с принцессами.

— Вы... Вы посмели...

Бррр! — прожужжал шар.

Поток мыслей тек через шар из мозга человека, управляющего им, в мозг любого, находящегося поблизости от шара. И эти мысли автоматически переводились на известный воспринимающему язык. Фактически, телепатия посредством шара была единственной доступной формой беседы между людьми и акканианами. Когда мыслеимпульсы Авены достигали Кинга, они переводились на английский. Когда же говорил он, перевод шел в обратную сторону. Но об этом Кинг подумал уже позже.

— Я посмею все, что угодно, — ответил Кинг. — Я сражаюсь, леди. А в сражении люди становятся такими безумными и такими уставшими, что уже не могут следовать правилам высшего этикета. Да, я теперь безумный и усталый, можно сказать — безумно усталый, если хотите знать истину, и не дам и плевка за то, что произойдет дальше.

То, что он сказал, было лишь частью истины. Да, он был сердитым и усталым, но ему вовсе не было наплевать. Его поступками руководил не гнев, а холодный расчет. Акканиане ценили храбрость. По крайней мере, должны были ценить. И если он в них не ошибся, го был еще шанс остаться в живых. У Кинга не было выбора. Если он разыграет правильную карту, то Авена может... что-нибудь сделать. Если же хоть чуть ошибется, если слишком сильно разозлит ее, то она пустит в ход свой смертоносный шар.

— Подумайте же хоть немного, принцесса Аккана!

— О! Вы дурак! Вы просто безнадежный дурак!

— Я?

— У вас что, нет страха смерти?

— Леди, честно говоря, я давно уже должен быть мертвым. Я живу одолженное время. Так что, если вы сейчас убьете меня, это не будет иметь никакого значения.

АВЕНА СПУСТИЛА пузырь еще ниже. Теперь Кинг отчетливо видел ее рассерженное лицо и сверкающие гневом глаза. Но все равно, она была самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел.

— Почему вы так смотрите на меня? — требовательным тоном спросила она.

— Всю жизнь я носил в душе мечту о вас, — ответил ей Кинг. — И вот теперь увидел вас наяву.

— Мечту обо мне? Как это возможно? Вы же никогда не видели меня прежде.

— Да, я никогда не видел вас. И что же? Все равно, я мечтал о вас.

— И что теперь, когда вы встретили меня?

Кинг молчал, лицо его стало задумчивым.

— Выходит, я не так красива, как в ваших мечтах? — продолжала настаивать принцесса.

— Вы гораздо красивее! Но... Больше всего в жизни я ненавижу трусость.

— Трусость? — воскликнула Авена. — Вы что же, считаете меня трусихой?

Кинг глубоко вздохнул и словно решился.

— А кем еще я могу вас считать? Вы сидите в безопасности в стеклянном пузыре, каких я никогда в жизни не видел, и летаете в поисках существ, у которых нет возможности защищаться. Но вы и потом остаетесь в полнейшей безопасности, а гоняться за нами отправляете эту штуку, — он махнул рукой в сторону вращающегося шара. — Вы вообще ничем не рискуете. И если это, по-вашему, не трусость, тогда я уж и не знаю, что тогда считать трусостью.

— О! — Теперь она рассердилась еще пуще прежнего, и секунду Кинг думал, что она вот-вот запустит в него шар. — Акканиане всегда охотятся таким способом. Считается очень храбрым прилететь сюда и охотиться на диких животных, которых отправляет сюда Акбад. Акканиане самые храбрые люди...

— И кто это сказал?

— Кто сказал? Ну... Ну...

— Вот именно! — резко продолжал Кинг. — Сами акканиане! Кто же еще мог бы сказать это, кроме акканиан? Но если хотите узнать мнение посторонних, спросите трофеи в вашей комнате, спросите, что думают они. Или спросите меня!

На ее прекрасном лице вновь появилась нерешительность. Она явно была озадачена. Живя в Аккане и сама являясь аккакианкой, Авена никогда не думала, что у другой расы может быть иное мнение о храбрости акканиан. Она вообще не беседовала ни с какими представителями других рас. Убивала их — да. Но беседовала? Нет, нет и нет! Теперь же она разговаривала с одним из них, и он заставил ее сомневаться.

— Но мы храбры...

— Докажите это!

— Доказать? Как?

— Вернитесь в город, найдите самого крупного, самого сильного, самого храброго представителя своей расы, привезите его сюда и пусть он, на земле, безоружный, бьется со мной. Вот тогда мы и увидим, кто из нас храбр. Бейтесь со мной без оружия. Выставьте против меня вашего чемпиона, вашего самого великого охотника...

— Это был бы Лардон. Но он не прилетит. А если и прилетит, то...

— То останется в своем пузыре, и пошлет убить меня шар, — отрезал Кинг. — Он побоится встретиться со мной лицом к лицу.

Кинг видел, что происходит в ее душе. Авена не знала, что сказать. Гнев ее испарился. Его сменило недоумение. И, самое главное, она больше не думала о нем, как о трофее, голова которого может украсить ее охотничий зал.

— Лардон не прилетит, — повторила она.

— Конечно не прилетит, — с презрением в голосе поддакнул Кинг. — Я знаю, что он не прилетит. Я никогда не видел его, но он акканианин, а все акканиане — трусы!

— Все?

— Все до единого!

— Это так?

— Да.

— Ну, это мы еще поглядим, — сказала Авена, протягивая руки к управлению пузырем.

Кинг было подумал, что она собирается улететь. Он ожидал, что сейчас пузырь взмоет в небо и полетит в сторону Акки. Но он не стал подниматься. Напротив, он быстро спустился к земле, продрался через кусты и остановился. Дверца открылась, и Авена выпрыгнула наружу.

— Вы сказали, что ни один акканианин не посмеет встретиться с вами лицом к лицу, безоружный. Ну, так вот, я посмела. Давайте теперь посмотрим, что вы будете делать.

— Да будь я проклят навеки! — выдохнул Кинг. — Нет, не надо!

Она сжала маленькие твердые кулачки и попыталась нанести ему удары. Кинг легко отбил их и блокировал ее руки.

— Я покажу вам! — задыхаясь, выкрикнула Авена. — Вы назвали нас трусами. Я покажу вам! Отпустите мои руки!

Она была неистова в гневе, но Кинг легко держал ее и притворялся, что не замечает нависшего над ними шара. У Авены не было на пальце кольца, чтобы управлять шаром, но Кинг подозревал, что блестящий драгоценный камень, висящий на цепочке у нее на шее, служит для этой же цели. Посмеет ли он сорвать с нее цепочку? Без шара она действительно стала бы беспомощной.

— Отпустите меня! — еще раз крикнула она.

КИНГ ВЫПУСТИЛ ее. Авена гордо выпрямилась.

— Ну, как, храбрец. Вот она я, здесь. Почему же ты ничего не делаешь?

Кинг пожал плечами и красноречиво взглянул на шар.

— Вы просите, чтобы я что-то сделал, а та штука парит надо мной.

— Она не повредит вам.

Кинг только рассмеялся.

— Вы боитесь его, — сказала Авена. — Ладно, я его отошлю.

Повинуясь ее не высказанной вслух команде, шар влетел через открытую дверцу в пузырь и улегся там на пол.

— Вот, он улетел. Мне нечем теперь защищаться.

— Вряд ли, Авена.

Она протянула руки, показывая, что в них ничего нет.

— У меня нет оружия. Убедитесь сами. Я буду биться с вами на равных.

Она что, пытается меня разыграть? — подумал Кинг. Шар лежал в стеклянной пузыре, но, повинуясь ее приказу, мог выскочить из него меньше, чем за секунду. Кинг покачал головой.

— Трус! — вызывающе бросила она.

— Даже если вы безоружны, я не стану драться с вами, — ответил он.

— Это еще почему?

— Потому что вы — женщина.

— И какая тут разница?

— Какая разница? Разве в вашем мире считается для мужчин доблестью драться с женщинами?

— Конечно. А разве не так в том мире, откуда вы пришли?

— Должен сказать, что не так, — ответил Кинг. — Мужчины не дерутся с женщинами. Это было бы несправедливо. Нет, Авена, я не стану бороться с вами, даже если вы снимите и выбросите свое ожерелье.

— Что?

— К чему этот бессмысленный фарс? — рявкнул Кинг. — Вы притворились безоружной. Вы считаете меня таким дураком? Если вы действительно полны решимости встретиться со мной на равных, то почему не сняли это ожерелье?

— Откуда вы знаете об ожерелье?

— Откуда... — Кинг резко замолчал.

Ему хотелось откусить себе язык. Он наговорил слишком много! Он ниоткуда не мог бы узнать, что шар управляется при помощи ожерелья.

— Итак, откуда вы узнали про ожерелье и откуда узнали мое имя? Вы дважды назвали меня Авеной. Откуда вы узнали, как меня зовут?

В голосе Авены была смесь подозрения и страха.

— Я... Вы сами назвали мне имя, — поспешно солгал Кинг.

— Я не называла. И уж ничего не говорила вам об ожерелье. Где вы узнали все это?

Слишком поздно Кинг понял, что допустил фатальную ошибку. Пока принцесса считала его немного умнее животного, он еще мог обманывать ее. Но теперь она поняла, что он знает слишком много, больше, чем имеет право знать. Ее сощуренные глаза уставились на него.

Брр! — стремглав вылетел из пузыря шар и закружился у него над головой.

Кинга словно окатило ледяной водой. Он ошибся, и она тут же поймала его.

— Ну? — с вызовом спросила Авена.

Кинг пожал плечами и протянул руки.

— Вам не понравится мой ответ, — сказал он.

— Говорите, иначе... — Она кивнула вверх на шар.

— Пойдите к черту!

Вероятно, она не знала, кто такой черт, но по тону догадалась о значении его слов. Лицо ее натянулось. Секунду Кинг думал, что она собирается пустить шар в него.

Но вместо этого она указала на стеклянный пузырь.

— Марш туда! — приказала она.

— Туда?

— Да. Немедленно!

Теперь она походила на сурового старшего сержанта Тихо, которого Кинг когда-то знал. Он повиновался.

Стеклянный пузырь быстро летел над лесом по направлению к городу. Авена склонилась над системой управления и молчала. Кинг тоже молчал.

Ну, вот и попал я в город, думал он. Но, конечно, не ожидал, что проникну в него именно так.

Где-то в пролетающем внизу городе был склад оружия, который ему предстояло найти, при условии, что он останется жив. Если он сумеет выжить достаточно долго, то имеет прекрасную возможность отыскать его. А Карсон, Роджерс и, вероятно, Леда будут его искать. Леда расскажет всем, что произошло. И Карсон, без сомнения, ринется сюда.

— Почему у вас такой мрачный вид? — внезапно спросила Авена.

— Мрачный? — проворчал Кинг и затем усмехнулся. — Простите. Наверное, сегодня у меня мало поводов веселиться.

Она пристально посмотрела на него и тоже улыбнулась.

— Вы странный человек, — сказала она. — Но вы мне нравитесь.

— Этого я и боялся, — ответил Кинг.

VIII

ПЕРВОЕ ЖЕ место, где они остановились, когда прилетели в город, был склад оружия, который собирался отыскать Кинг!

Авена отправила по пологой дуге стеклянный пузырь вниз, в длинное здание, похожее на ангар. Оно и оказалось ангаром! Сложенное из камня, со сланцевой крышей, оно явно нуждалось в ремонте. Внутри было множество странных летательных аппаратов. Некоторые стояли полуразобранными, другие ремонтировались, а некоторые были готовы к употреблению. В ангаре было множество рабочих, в большинстве своем стариков, но еще способных трудиться. Один вяло вышел вперед, когда Авена причалила свой пузырь. Медленно склонив голову, что, вероятно, было жестом почтения, старик стоял в сторонке, пока они вылезали из пузыря. Затем старик сам сел в пузырь, переместил его в ряд других таких же и принялся за нечто вроде техосмотра.

— Идите за мной, — велела Авена Кингу.

Шар вылетел за нею из пузыря. Когда они направились к двери в дальнем конце длинного ангара, он парил у них над головами. Кинг заметил, что движения у него вроде бы замедлились. Авена постучала в дверь. Дверь тут же открылась, и они прошли. Кинг бросил взгляд вокруг и сощурился.

Это был оружейный склад! В этом не было никаких сомнений. Они оказались в длинном помещении с низким потолком. По обеим сторонам прохода стояли стеллажи с какими-то приспособлениями. Их было десятки, сотни. От каждого тянулись силовые кабели, сходящиеся в одном месте. Все это напомнило Кингу большую станцию аккумуляторных батарей, не считая того, что таких штуковин, какие находились здесь, Кинг никогда не видел. Кроме того, в ячейках на стеллажах стояли не аккумуляторные батареи. Там лежали светящиеся шары, смертоносные бильярдные шары Аккана. Каждый шар покоился в специальной нише.

Самому оружейному складу, казалось, не хватало рабочей силы. Операторы были не более чем у двадцати пяти — тридцати стеллажей. Стеллажи в дальнем конце длинного помещения, казалось, не использовались уже много лет.

Кто-то, очевидно, начальник операторов, хромая, подошел к ним. Он был старый и согбенный. Черные, как кнопки, глаза глядели на них из провалов над морщинистыми щеками цвета обувной кожи. Он склонил голову перед Авеной.

— Чаду требуется перезарядка, — сказала она. — Принеси мне новый.

— Да, принцесса... — глаза-кнопки уставились на Кинга. — Принцесса снова собирается сыграть в игру?

— Это не твое дело, Катор! — рявкнула Авена. — Забери это, И на будущее. Не лезь не в свои дела.

Говоря, она сняла с шеи ожерелье с драгоценным камнем. Кинг услышал, как голос ее становится все слабее. Катор понес ожерелье, и, подпрыгивая, шар полетел за ним. Очевидно, повинуясь указанию, он сам скользнул в пустую нишу. Катор положил туда же ожерелье, взял другое такое же и понес его Авене. Она надела ожерелье на шею, и тут же из одной из ниш к ней метнулся шар. Танцуя и двигаясь спиральными кругами, он занял позицию над самой головой Кинга.

КИНГ ОЦЕНИВАЮЩИМ взглядом наблюдал за всем происходящим.

— Гм-м... — сказал он. — Я думаю, вы называете чадом эту штуку? — он кивнул на шар.

— Да, — сказала Авена, голос ее вновь стал сильный, без малейшей слабости. — Чад работает на запасенной энергии. Когда она кончается, мы приносим его сюда для перезарядки.

— Интересно. Очень интересно. А кто изобрел чад и как он работает?

— Изобретен он был очень давно, — ответила Авена. — Я не знаю, как он работает. — Она пожала плечами.

Ей явно было не интересно, как именно устроен чад. Она даже не знала имя акканианина, который изобрел его.

— Идите со мной, — велела она.

Кинг последовал за нею. Соренсон совершенно прав, думал он на ходу. Акканиане когда-то сделали огромные научные открытия и массу технических изобретений. Затем перестали развиваться и теперь регрессируют. Они даже не знают, кто изобрел то или иное, и это их совершенно не интересует.

В Америке каждый школьник знает имена тех, кто построил первый самолет, изобрел телефон и радио. В Америке все это считается очень важным. В Аккане это никого не волнует. Или почти никого, кроме кучки захваченных, отчаявшихся янки, прячущихся в горных пещерах. Их интересовало, как устроен чад. Их много чего интересовало.

Авена вела Кинга по городу. То, что с высоты было смутно видно, теперь предстало глазам Кинга с отчетливой ясностью: постепенное разрушение, разложение, распад. Улицы не убирались уже много лет. Они были завалены вонючими обломками зданий. Среди руин пробирались отдельные акканиане. В отличие от Авены, их не охранял чад. Висевшее у самого горизонта солнце бросало на город длинные тени. Акканиане, которых они встречали, казалось, спешили убраться с улиц до наступления темноты, но все равно, те, которых они встречали, останавливались и с явным удивлением пялились на Кинга.

— Кажется, я удивляю ваших сограждан, — заметил Кинг.

— Это не граждане, — ответила принцесса. — Это рабочие, свободные рабы. Гражданами могут быть только охотники.

— A-а... Я и забыл, что охота является самым важным деянием вашей расы.

— Конечно, — с удивлением ответила Авена. — А что может быть важнее?

— Ну, я могу представить себе и другие вещи, — пробормотал Кинг. — Уборка улиц, например, ремонт зданий... Впрочем, это ваш мир, живите, как вам нравится.

Авена пораженно взглянула на него.

— Вы посмели критиковать акканиан?

— Ничего подобного, — ответил Кинг. — Так, мысли вслух.

Ему не хотелось, чтобы она снова начала проявлять свой вспыльчивый характер.

ВПРОЧЕМ, ВСКОРЕ он получил ответ на свой вопрос. Авена привела его в здание, которое когда-то было дворцом. Построенное в том же стиле, что и храм Акбада в Бирме, оно состояло из множества отдельных строений, сгруппированных так, чтобы образовывать единый ансамбль. Авена ввела Кинга в центральный зал. Здесь, за длинным банкетным столом сидело сорок-пятьдесят акканиан. В отличие от тех, кого они видели на улицах, над каждым из сидящих за столом плавал свой чад. Когда Авена вошла в зал, ее приветствовали радостными криками.

— Привет, Авена! Вернулась с охоты?

— Охота прошла удачно, принцесса?

— Добыла еще одну голову для своего зала трофеев?

Затем они увидели Кинга. Наступила мгновенная тишина. Смертоносные бильярдные шары, плавающие в воздухе, казалось, застыли наизготовку. Сначала они легко парили, точно привязанные аэростаты в безветренную погоду. Но как только в зале появился Кинг, все шары тотчас начали свой ужасный танец.

Потом тишину нарушили крики:

— Что это!

— Откуда это у тебя?

— Что оно делает здесь?

Не отвечая, Авена села во главе стола и хлопнула в ладоши. Тотчас подбежали рабы, принеся воду, еду и вино, которые поставили перед ней. Авена начала жадно есть. Кинг тоже почувствовал, как голод грызет ему желудок. Жажда сушила горло. Ему казалось, что он отдал бы жизнь за стакан холодной газировки, которую пила Авена. Изумленно уставившихся на него акканиан он игнорировал.

— Это человек! — прошептал кто-то голосом, преисполненным благоговейного страха.

— Это человек! — подтвердил другой голос, в котором сквозили отвращение и открытая враждебность.

Авена продолжала есть.

— Зачем Авена привела это сюда? — спросил раскормленный здоровяк с бычьей шеей, сидевший справа от принцессы.

— Вам что-то не нравится, Лардон? — спросила Авена.

— Нет. Конечно же, нет. Но...

— Что «но»?

— Ничего, — буркнул Лардон.

Лицо его покраснело, на лбу вспухли вены. Он бросил злобный взгляд на Кинга, словно тот доставил ему какие-то неприятности.

— Я приняла решение привести его сюда, — сказала, словно припечатала, Авена.

— Но он грязный, — возразил кто-то.

— И дурно пахнет, — добавил другой.

Кинг откашлялся. С него было достаточно.

— Вероятно, вы правы, от меня воняет, — сказал он. — Я грязен, голоден и хочу пить. Но, насколько я понимаю, здесь многое нужно отмыть и привести в порядок.

Он не был уверен, что его здесь поймут. Конечно, он знал, что чады послушно переводят его слова, но вот дойдет ли до них смысл? Но если они поймут, им не понравится то, на что он намекнул.

Они хорошо поняли его. Это было видно по их лицам. Лардон начал было вставать на ноги.

— Такой дерзости... — начал он.

— Сядьте, — велела Авена.

Что-то невнятно ворча, Лардон опустился обратно на стул. Авена ткнула пальцем в сторону Кинга и сказала между двумя кусками:

— Он не сказал, что акканиане плохо пахнут. Он сказал, что нам нужно привести в порядок улицы.

Наступила пораженная, недоверчивая тишина. С их точки зрения Кинг был животным, достаточно хорошим для охоты, но и рядом не стоявшим по разумности с акканианами. И этот тупой, грязный, вонючий зверь из джунглей вздумал их критиковать! Рычание пробежало между сидящими. Авена продолжала есть.

— Он также сказал, — снова проговорила она, — что акканиане трусы.

Вот теперь поднялся настоящий шум.

— Да пусть у него лопнут глаза!

— Я пущу ему кровь!

— Еще не успеет взойти солнце, как его голова будет красоваться в моем зале для трофеев!

— Я убью его!

— Нет, позволь это сделать мне!

В тот же момент десяток чадов ринулся к Кингу.

— Стоять! — прозвучал голос Авены.

Шары затормозили так близко от Кинга, что он уже чувствовал исходящее от них тепло.

Вопрошающие взгляды всех за столом обратились к девушке.

— Он сказал, что акканиане трусы, потому что мы никогда не осмелимся встретиться с ним лицом к лицу с пустыми руками. Он сказал, что единственным способом доказать нашу смелость будет борьба на равных. Либо так, либо у него должно быть то же оружие, что и у нас. Вы ведь именно так сказали? — обратилась она к Кингу.

ДОЛЮ СЕКУНДЫ Кинг колебался, жалея, что не может стиснуть ее белое горло. Будь она проклята! Конечно же, она отомстила ему! Но дело было сделано, слово сказано, и Кингу не оставалось ничего, кроме как идти до конца.

— Именно так я и сказал, — подтвердил он. — Акканиане бахвалятся своей смелостью, однако, все это бездоказательно. Акааниане думают, что, если они охотятся на нас, значит, это само по себе доказывает, что они самые храбрые изо всех. Но вместо этого они оказываются самыми большими трусами. Если вы хотите показать, насколько вы храбры, то встретьтесь со мной на равных.

Все уставились на него с открытыми от удивления ртами. Разумеется, его слова дали им новый взгляд на самих себя, взгляд, который им сразу же не понравился.

С красным от гнева лицом Лардон обратился к Авене:

— Принцесса, позвольте мне убить это... это...

— Разумеется, Лардон, — проворковала Авена. — Я тоже думаю, что его дерзость невыносима. Убейте его.

Лардон вскочил на ноги. Глаза его горели маниакальным пламенем. Его чад полетел к Кингу, но янки оказался проворнее. Он сделал шаг вперед, выбросив левый кулак. За ударом в челюсть Лардона последовал быстрый, как молния, удар правой за ухом. Лардон отлетел назад и рухнул на пол и заворочался там, пытаясь подняться. На какое-то время он потерял контроль над своим шаром, который принялся бесцельно летать по воздуху. Кинг повернулся к Авене.

— Достаточно, — резко сказал он. — Убейте меня, и дело с концом. Хватит с меня всего этого.

Она уставилась на него с неприкрытым восхищением.

— Я не имела в виду... — начала было она но тут же резко прервалась. — Лардон! Немедленно остановитесь! Если вы хотя бы дотронетесь до него своим чадом, уже через час ваша голова слетит с плеч. Остановитесь!

Кинг повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как резко остановился летящий к нему шар.

— Но вы же сами сказали убить его, — захлопал глазами Лардон.

— Я имела в виду, встретьтесь с ним на равных и убейте, если сумеете! — возразила принцесса.

— Встретиться на равных...

Авена кивнула.

— Но это невозможно. Я акканианский охотник. Не стану я пачкать руки такой падалью.

— Значит, нет?

— Нет!

— Тогда я думаю, что прав он и, что, по крайней мере, вы действительно трус.

В ЭТОТ МОМЕНТ Кинг понял, что нажил себе смертельного врага. Точнее, Авена создала врага для него. Даже если он больше не сделает ничего предосудительного, Лардон все равно приложит все силы, чтобы убить его. Вероятно, акканианин не захочет встретиться с ним в поединке — пятна, появившиеся на его щеках, показывали, что он боится этого, — но он приложит все усилия, чтобы уничтожить его. Внезапно Кинг рассердился на Авену за то, что она создала ему такую проблему. Зачем она мучает его? Если хочет его убить, то почему не сделает это сразу?

— Кажется, — снова заговорила Авена, обращаясь к Кингу, — вы сказали, что голодны? Простите меня за такое пренебрежительное отношение к вам. По нашим законам, всех гостей нужно накормить. Держите.

Она взяла со своей тарелки кусочек мяса и бросила ему. Если бы он был голодной собакой, она сделала бы то же самое. В ее действиях было презрение, а в глазах — насмешка.

И бурлящий в Кинге гнев вышел из-под контроля. Он поймал подачку и с силой швырнул ей обратно в лицо.

За долю секунды в зале повисла ужасная тишина. В глазах Авены вспыхнул самый ужасный гнев, какой Кинг когда-либо видел. Но гнев тут же исчез. Его сменило удивление. И что-то вроде страха. На мгновение ее глаза стали глазами маленькой девочки, восьмилетней мисс, с обожанием глядящей на того, кого она любила больше всего в мире. И это удивление осталось. В зале словно все вымерло. Авена рукой вытерла себе лицо.

— А знаете, — медленно проговорила она, — я горжусь вами. Когда я встретила вас там, в лесу, я решила, что вы просто хвастун. Но теперь я знаю, что была неправа. Я недооценила вас. — Удивление в ее глазах не исчезало. — Да, я горжусь вами. И думаю, что вы правы насчет акканиан, хотя я сама никогда не считала нас трусами. А еще я думаю, что вы нужны акканианам, и нужны очень сильно.

— Что это значит? — прошептал Кинг.

Он не осмеливался доверять себе, поэтому шептал, а не говорил в полный голос. Авена улыбнулась. Глаза ее засветились ярче.

— Но это потом. — Она хлопнула в ладоши и сказала подбежавшим рабам: — Проведите этого человека в... в лучшие покои во дворце. Искупайте его, дайте новую одежду. Предоставьте лучшие блюда и вина. Он должен иметь все, что захочет, но не покидать дворец. Действуйте!

Кинга подхватили под руки и повели из зала. Сидящие за банкетным столом молчали, лишь глядели сверкающими глазами, как он уходит. Некоторые акканиане вопросительно смотрели на Авену. Другие, первым из которых был Лардон, впились в Кинга свирепыми взглядами. Кинг позволил себя увести, в голове у него носились беспорядочные мысли.

ПОЗДНО НОЧЬЮ в его комнату вошла Авена. Ее сопровождал Катор, пожилой рабочий из оружейной, где проходили подзарядку чады. Они вошли в его комнату украдкой, и Кинг с недоумением уставился на спутника Авены.

— Что вы хотите? — спросил он.

— Мы пришли поговорить, — ответила Авена.

Светильники смутно озаряли комнату. Кинг был поражен изменениями, происшедшими в девушке. Прежде она была надменной, властной принцессой с божественным правом, охотницей по многовековым традициям, хозяйкой себя и всех своих подданных, и слово ее было законом. Но теперь она стала совершенно иной. Надменность исчезла. Авена стала теперь чуть ли не скромницей.

— Сначала позвольте признаться, что я проверяла вас, — сказала она.

— Проверяли меня? — эхом отозвался Кинг.

— Да. Когда я поставила вас перед лицом своих дворян, то сознательно создала опасную для вас ситуацию. Откровенно говоря, если бы вы показали себя недостойным и проявили бы хоть малейшую трусость, если бы не соответствовали своим речам, то... Ну, в общем, я позволила бы Лардону сделать то, что он намеревался.

На мгновение в ее голосе прозвучал вызов, открывающий такие глубины ее характера, о каких Кинг и не подозревал. Как охотница, она была жестокой, экстравагантной убийцей и не терпела слабости.

— Даже то, как я бросила вам еду, было проверкой, — продолжала Авена, и снова в глазах ее вспыхнуло удивление и что-то вроде страха. — Да, я горжусь тем, как вы прошли эту проверку.

— Спасибо, — сказал Кинг.

Сильные чувства бурлили в нем, и он с трудом подавил их. Лучше подождать, посмотреть и узнать, чего же она хочет.

— Вы сказали, что хотите поговорить? — сказал он.

— Да. Я... мы... хотим узнать... — она запнулась и замолчала.

Тихий свидетель Катор, старый техник, молча стоял и смотрел на них.

— Что же именно? — спросил Кинг.

— Узнать о... внешней земле.

— О чем?

— О внешнем мире.

Кинг непонимающе уставился на нее.

— Принцесса имеет в виду, о мире, из которого вы пришли, — вмешался Катор, голос у старика оказался глубоким, с басистыми нотками. — Мы хотим узнать об этом.

— А-а... — протянул Кинг.

— Мы хотим узнать о ваших обычаях, как люди живут, что едят, чем занимаются, достаточно ли у всех еды, как ими правят, какие у вас там короли и... — Авена задохнулась и умолкла.

— Мы хотим узнать о ваших науках, — вступил Катор. — Мы хотим узнать, где находится ваш мир и какие на нем естественные условия. Мы хотим знать о физике, химии вашего мира, о... — В голове Кинга возник какой-то непонятный термин, очевидно, что-то такое, что существовало или было известно в Аккане, но не существовало или не было известно на Земле.

— Ого! — присвистнул Кинг. — Да уж, обширные у вас запросы!

Он пристально поглядел на Катора. Старый инженер открыто встретил его взгляд. Потом Кинг взглянул на Авену. Она нетерпеливо смотрела на него.

— Так вы расскажете нам? — с сомнением в голосе спросила она.

— А зачем вы хотите все это узнать? — вопросом на вопрос ответил Кинг.

— Еще никто... — начала было Авена.

На секунду она обрела свой прежний способ разговаривать, но тут же снова стала паинькой.

— У нас есть на то причины. Кроме того, нам просто интересно. Этого что, не достаточно?

— Наверное, достаточно,— усмехнулся Кинг.

Свое мнение он оставил при себе. Ладно, он расскажет им кое-что. Но будет тщательно отбирать информацию, пока не узнает, по каким причинам она так нужна им. И Кинг заговорил.

Он рассказал им о Земле, зеленой планете, потерянной для него в необъятности чего-то, чего он не понимал. О Земле синего неба и голубовато-зеленых морей, облаков и дождей, закатов и радуг, гор и пустынь, полярных ледяных шапок и жарких тропических джунглей. Рассказывая, он наблюдал за ними. Катор слушал с жадным интересом, его старческие глаза блестели совсем по-юношески.

— Я не знал... я представить себе не мог... даже не мог вообразить. .. — то и дело восклицал он.

— А люди? — вдруг прервала Кинга Авена. — Я хочу услышать о людях. Расскажи о них.

Кинг принялся рассказывать о людях, об арабах и китайцах, немцах и японцах, англичанах и норвежцах, об удивительных русских, которые нащупали путь к чему-то... неизвестно точно, к чему, но к чему-то колоссальному. Он рассказывал о французах и испанцах, итальянцах и неграх, обо всех народах на Земле, кроме одного. Теперь Авена слушала его со страстным любопытством, а интерес Катора немного уменьшился.

— Расскажи нам о своем народе, — наконец, попросила Авена.

Кинг вздохнул.

— Я американец, — сказал он и подумал, что же это означает.

Америка приняла все расы Земли, перемешала их, и что из этого получилось, никто точно не знал, не считая того, что это тоже было в своем роде колоссально. Кинг попытался рассказать им об этом.

— А кто ваш король? — спросила Авена.

— У нас нет короля, — удивленно ответил Кинг.

— Нет короля?! — теперь удивлена была Авена.

Кингу пришлось пуститься в разъяснения. Когда он закончил, она сказала, что все поняла, но Кинг сомневался, поняла ли она на самом деле. Никто, кроме американцев, никогда не мог это понять до конца. Нужно было родиться на этой земле, жить на ней, работать, потеть и страдать, чтобы действительно все понять. Авена не уставала слушать. И теперь вопросы стал задавать Катор.

Катор хотел узнать о земных науках. Кинг отвечал, но теперь он вовсю пользовался полуправдой и уклончивыми, туманными разъяснениями в темах, которые были лишь смутно известны ему самому. Катор не удовлетворялся услышанным. Снова и снова он настаивал, чтобы Кинг говорил более понятно. Он не получал то, чего хотел. Было бы не очень мудро рассказывать все до мельчайших подробностей, пока Кинг не знал, для чего все же им была нужна вся эта информация. Он этого не мог понять. А они явно не были готовы рассказать ему.

Внезапно свет за окнами показал, что они проговорили всю ночь. Катор и Авена удалились так же украдкой, как и пришли.

— Мы вернемся, — сказала Авена. Мы хотим узнать гораздо больше.

Что же происходит в ее красивой головке? — задал себе вопрос Кинг.

НА СЛЕДУЮЩУЮ ночь они пришли опять.

И проговорили всю ночь. И после следующей ночью повторилось то же самое. Они даже намеками не выказывали кроющуюся за всем этим цель. Они просто приходили и задавали вопросы. И каждый день Кинг обнаруживал, что остается пленником. Он получал все, что хотел: еду, питье, уход. Но дверь его комнаты всегда была на запоре, а за всеми его действиями наблюдали подобострастные рабы.

Затем как-то в полдень за ним пришел Катор. И тогда Кинг узнал, что они задумали. Глаза старого инженера ярко блестели, когда он вошел в комнату к Кингу.

— Сегодня великий день для акканиан, — сказал он. — Пойдемте. Вы должны кое-что увидеть.

Недоумевая, что бы это значило, Кинг последовал за ним. Катор привел американца в то, что было когда-то огромным открытым амфитеатром, способным вместить сорок-пятьдесят тысяч человек. Как и все остальное в Аккане, половина его лежала в руинах, но центральная часть была цела, и каменные скамьи стояли на местах. Однако, чего-то тут не хватало, и Кинг не сразу понял, чего именно: толпы, заполнявшей когда-то этот амфитеатр, орды, сместить которую он был призван. Людей. Они отсутствовали. Присутствующих акканиан едва хватало, чтобы занять нижние ряды. Тысячи сидели там, где были когда-то десятки тысяч.

В центральной секции, на большом троне с навесом, чтобы защищать от солнечных лучей, сидела Авена.

Ниже, полукругом между нею и толпой, сидели ее дворяне, каста охотников Аккана, и у каждого над головой плавал в воздухе чад. У толпы внизу чадов не было. Только Авена и ее охотники имели при себе небольшие смертоносные шары.

— Что тут будет? — спросил Кинг.

— Открытие Фестиваля Законов, — ответил Катор. — В этот день правитель Аккана — ныне это принцесса Авена — появляется перед подданными и объявляет законы на грядущий год.

— Что? Вы хотите сказать, что Авена провозглашает все законы этого мира?

— Естественно. Я понимаю, что в вашей стране это происходит по-другому, но мы живем так в Аккане уже много веков.

— И люди повинуются ей?

— Разумеется. Ее слово — закон.

— Да будь я проклят! — пробормотал Кинг.

КАТОР НЕЗАМЕТНО провел его и усадил в толпе рядом с собой. Кинг внезапно заметил, что старый инженер дрожит мелкой дрожью.

— Что случилось? — спросил он.

— Тсс! Ждите. Смотрите и слушайте.

Фестиваль начался. Открылся он со всей варварской пышностью и мишурой, под звуки фанфар, под странные стоны каких-то неизвестных американцу музыкальных инструментов. Целая процессия пажей внесла золотой жезл, который, очевидно, являлся символом власти. Авена приняла его — фанфары снова загремели. Авена поднялась с трона и воздела вверх жезл.

— Закон, дающий людям право на жизнь, продлен на следующий год, — ее ясный голос, усиленный шаром, пронесся над всем амфитеатром.

Снова запели трубы.

— Закон, определяющий налоговую ставку, продлен на следующий год, ставка осталась неизменной, — опять прозвучал ее голос.

Снова фанфары.

Кинг слушал, поражаясь обычаям этого странного народа. Сами законы мало что значили для него, но, казалось, очень много значили для собравшихся акканиан. Они внимательно слушали. Несколько раз Кинг видел, как некоторые из собравшихся принимались озираться, словно кого-то искали. И каждый раз их ищущие взгляды останавливались на Каторе. Старый инженер сидел и, казалось, ничего этого не замечал. Кинг чувствовал, как в толпе растет напряжение. Все с нетерпением слушали озвучивание законов, но некоторые словно ожидали чего-то еще. Очень долго, казалось. Несколько часов, Авена объявляла законы Аккана. Кинг не понимал, почему это так важно. Эти законы действовали уже много веков. Она просто продлевала их срок действия. От чего же стоило приходить в такой восторг?

А некоторые акканиане действительно дошли до исступления.

Внезапно Авена замолчала. Ее пристальный взгляд пробежал по собравшимся, словно она искала кого-то в толпе. Взгляд ее остановился на Кинге. Она смотрела на него так, словно черпала в нем смелость продолжать. Затем улыбнулась. И вновь зазвучал ее твердый голос:

— Теперь я дошла до места, где обычно озвучивали закон об охоте дворян Аккана.

ЗРИТЕЛИ ЗАВОЛНОВАЛИСЬ. Этого не было в ритуале. Это было не по сценарию.

— Я готова объявить этот закон. С этого дня дворяне Аккана прекращают охоту, это скотское, ведущее к деградации развлечение, которое привело мой мир и моих подданных к разрушению цивилизации. Мои дворяне прекращают охоту. Больше в Аккане не должно быть никакой охоты, никакой и ни под каким видом. Вместо охоты, мои дворяне займутся управлением очистными и ремонтными работами в городе, чтобы восстановить его до прежнего уровня. Они будут поощрять отстающие отрасли производства, поддерживать и развивать науки, они сделают все, что в их власти, чтобы акканиане возобновили свой прерванный путь вперед и вверх, к блистающему будущему.

Напряженная тишина повисла над огромным амфитеатром.

— Я все сказала, — завершила Авена села обратно на трон и принялась напряженно оглядывать собравшихся.

Ее слово было законом. Она положила конец охоте в Аккане. В действительности же она уничтожила самое любимое занятие высшего сословия. Она установила декретом то, что являлось ничем иным, как революцией.

Сердце Кинга билось где-то в горле, когда он слушал ее слова. Так вот что планировали они с Катором. Вот что они имели в виду, когда расспрашивали его. Революцию! Они хотели узнать как можно больше о Земле, обычаях ее народов и прочим для того, чтобы начать реформы в Аккане!

Кинг вскочил на ноги и ликующе закричал, разрывая тишину:

— Браво, Авена! Это, черт побери, лучший закон, который когда-либо принимался за всю историю этого мира!

Головы всех сидящих повернулись в его направлении. Катор резко дернул его, усаживая обратно на место.

— Замолчи и жди, как жду я, — прошипел старый инженер.

— Ждать чего?

— Того... Ах!..

В полукруге, окружающем возвышение с троном Авены, где сидели дворяне, кто-то вскочил на ноги.

— Заявляю протест! — закричал он.

ВСЕ ДВОРЯНЕ повскакивали с мест, и Лардон первый из них. Лардон указал на Кинга.

— Вон тот чужак, — завопил он, — который увлек принцессу от апробированных и проверенных веками законов и обычаев наших отцов. Он околдовал ее, он заставил ее попытаться уничтожить нашу самую драгоценную привилегию. Я заявляю протест против озвучивания этого закона и заявляю протест против этого чужака! — он ткнул рукой в сторону Кинга.

Тут же протест закричал десяток голосов. Возник хаос звуков, который длился несколько мгновений. Простой народ: рабочие, инженеры и техники, сидящие в амфитеатре, растерянно глядели друг на друга. Они не понимали, что происходит. Был изменен многовековой закон. До них еще не дошло, что именно они, простые люди, получили бы наибольшую пользу от этих перемен. У них не было времени обдумать все это. Дворяне же во главе с Лардоном или были предупреждены, или просто соображали быстрее. Они знали, что делать.

Прямо в Кинга полетел чад.

Десяток смертоносных шаров метнулись к Авене.

Правда, еще больше чадов сердито кружило над дворянами, но не торопилось лететь в Авену или Кинга. Либо они оставались в резерве, либо управляющие ими охотники еще не решили, что делать.

Потрясение среди акканиан быстро росло. Авена изменила закон. Дворяне дружно возмутились. Секунду спустя после того, как был озвучен закон, они уже были готовы уничтожить свою повелительницу.

Кинг вскочил, готовый броситься на дворян. У него оставались считанные секунды жизни. Если бы он только мог уклониться от чада, добраться до Авены и защитить...

— Как глупо!.. — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

Он не успел бы ничего сделать.

Шары неслись прямо на Авену. Она не шелохнулась.

Но в десяти футах от нее, как и от Кинга, чады внезапно остановились в воздухе. Просто повисли там, не шелохнувшись. Еще миг назад они неслись к цели, словно пущенные стрелы. А теперь вдруг остановились, неподвижно зависнув.

На губах Авены появилась презрительная улыбка.

— Ну, и что дальше? — проговорила она.

Дворяне переводили испуганные взгляды с нее на свои чады и обратно. Некоторые вертели кольца, пытаясь возобновить контроль над этими смертоносными мячиками.

— Ну? — повторила Авена, в голосе ее зазвенел металл.

Тишина. Все уставились на нее.

— Кто тут заявлял протест против моих законов? — звенящим голосом спросила Авена.

Все молчали.

— Тогда подчиняйтесь законам, установленным мною! А теперь все свободны из моего присутствия!

СЛОВНО РУЧЕЙКИ, вытекающие из поврежденной дамбы и набухающие на глазах, акканиане начали покидать амфитеатр. Одни поспешно бежали по лестницам вверх, другие ныряли в боковые проходы. Дворяне, наряду с остальными, казалось, были рады поскорее убраться отсюда. Как ни странно, но чады последовали за ними.

Кинг с изумлением глядел на все это.

Кто-то захихикал возле него. Кинг повернул голову. Это был Катор.

— Это вы? — прошептал Кинг.

Старый инженер кивнул.

— Мы знали, что противники взбунтуются, — сказал он.

— Но почему...

— Чады перестали повиноваться им? Естественно. Видите ли, чады настраиваю я и мои работники. Мы просто изменили настройку так, чтобы все шары, без ведома их владельцев, оказались под контролем Авены. Поэтому, когда дворяне попытались напасть на нее и вас, она просто остановила полет чадов.

— О, Господи! — выдохнул Кинг.

Авена поднялась со своего трона и подошла к ним.

— Ну как, человек из другого мира, что вы думаете теперь? — неуверенно спросила она.

— Я думаю, что вы очень храбрая и сильная, — ответил Кинг. — И я горжусь вами.

— Спасибо.

— Но... У меня есть вопрос...

— Да?

— Лардон и другие дворяне не сумеют ли вновь обрести полный контроль над своими шарами? Сейчас вы победили их потому, что они не поняли, что случилось с их чадами. Для них это было полной неожиданностью. Но когда они узнают, почему так произошло, они вернутся к вам и, если я не ошибаюсь, вот тогда-то и начнутся настоящие проблемы.

— Конечно, начнутся проблемы, — ответила девушка. — Но проблемы есть всегда. Но мы же с вами не боимся их, не так ли?

— Возможно, вы и не боитесь, — ответил Кинг. — Но я-то уж точно боюсь.

IX

КАК НИ СТРАННО, прошло несколько дней, но благородные охотники Аккана не прилагали никаких усилий, чтобы сопротивляться декрету, лишившему их чуть ли не всех их привилегий. Их видели на улицах, командующими отрядами уборщиков, распоряжающихся ремонтом зданий. Им предстояла еще масса работы. За несколько дней нельзя восстановить то, что разрушалось веками. Для этого нужны месяцы, годы. Но, в конечном итоге, Аккан мог быть возрожден во всей былой красе.

— По крайней мере, у них будет стабильное занятие, — сказал Кинг Авене, пока они наблюдали за группой людей, передвигающих каменные блоки.

Авена молча кивнула. Все эти дни она, главным образом, молчала. Тайком наблюдая за ней, Кинг никак не мог ее понять. Он знал, что еще совсем недавно она была ярой охотницей на людей, главой касты охотников Аккана. И вот, несколькими словами декрета она положила конец охоте, уничтожила всю социальную систему и вместо того, чтобы бездумно проводить жизнь в охоте, дворяне стали трудиться на благо всего населения. Она внесла серьезные изменения в жизни акканиан, но при этом и сама изменилась. Молчание было показателем произошедших в ней изменений, но мысли, которые были в ее красивой головке, Авена держала при себе. И в одном она была непреклонна: она не вернулась бы в леса, хотя, при этом, не отпускала туда и Кинга. Он хотел было вернуться к своим товарищам, рассказать им, что произошло, сообщить, что они свободны и могут покинуть убежища, что никто больше не будет охотиться на них, как на диких зверей. Кинг не решался сказать Авене об их существовании, но на предложение пойти прогуляться в лесу наткнулся на ее твердое: «Нет!»

— Но почему? — недоуменно спросил он.

— Я ненавижу охотничьи угодья, — ответила Авена. — Ненавижу их. Я... Прежде я сама охотилась там.

Наверное, только психиатр мог удовлетворительно объяснить ее реакцию, но, казалось, она решила, что охота является чем-то постыдным, поэтому не хотела вспоминать о том, что делала раньше.

В отличие от молчаливой Авены, восторг и ликование переполняли Катора.

— Теперь, — постоянно твердил старый инженер, — мы можем снова начать делать успехи. Долгие годы, века застоя теперь кончились. Мы снова можем начать развивать — я уже составил планы, — все прежние науки. Мы можем вновь открыть заброшенные школы. Возможно, — он хитро взглянул на Кинга, — мы сумеем отправиться в ваш мир и пообщаться с вашими учеными, вашими мудрецами. От объединения знаний двух миров, каждый получит неисчислимые выгоды.

— Возможно, — сказал Кинг. — Но тем временем, действительно ли вы уверены, что дворяне не собирают силы, чтобы нанести вам удар в спину?

— Конечно, уверен, — отмахнулся Катор. — Что они могут сделать? У Авены в руках кнут, а они бессильны.

Катор был настроен решительно, но Кингу его уверенность напоминала больше принятие желаемого за действительное. Не нравились ему взгляды бывших охотников.

— Гм-м... Конечно, Авена может остановить их чады. Но на каком расстоянии это будет эффективно?

— Что значит, на каком расстоянии? — Катор внезапно нахмурил лоб. — Любым чадом она сможет управлять на расстоянии в двести шагов. Если же ее собственный чад будет заряжен недавно, то и на все триста. Вы же не думаете...

— Пока что я ничего не думаю, — ответил Кинг. — Но если бы я был одним из тех бывших охотников, то отошел бы на триста шагов от принцессы и там смеялся бы над нею. Что бы тогда она сделала?

— Ну... Ну... — растерялся инженер. — Они даже не обнаружили, как она управляет их чадами. Они понятия не имеют...

— Не имеют понятия, да? А где, кстати, Лардон?

— Лардон? Лардон... Теперь, когда вы упомянули о нем...

— Вы не видели его с тех пор, как он попытался взбунтоваться, — закончил за него Кинг. — И я тоже.

— Я немедленно организую его поиски, — пообещал Катор и, возбужденно подпрыгивая, чуть ли не как кролик, куда-то пошел.

Кинг подошел к Авене.

— Моя прекрасная леди, сейчас вы похожи на объездчика лошадей, впервые севшего на необъезженную лошадь.

— Я не боюсь, — ответила она. — Мы в Аккане считаем, что все умирают лишь раз.

— В моем мире тоже есть такая поговорка, — кивнул Кинг. — Но еще у нас в ходу и другое высказывание: вы можете умереть лишь раз, но когда умрете, то останетесь мертвым чертовски долгое время.

ПОСКОЛЬКУ ОНА не стала ничего делать, Кинг сам принял меры предосторожности. Он тщательно проверил ее стражников и, без ее ведома, выставил дополнительные ночные посты. С помощью Катора он установил охранную систему, предназначенную для того, чтобы ловить подлых убийц, попытавшихся прокрасться в покои принцессы в темноте. Тем временем Лардон числился пропавшим без вести, и Катор не мог напасть на его след.

Затем, как-то вернувшись поздно ночью в свою комнату, Кинг узнал, куда девался Лардон.

В комнате, на полу, лицом вниз, лежал мертвец. Между его лопаток был аккуратная дыра, проделанная чадом. Кинг опустился на колени, перевернул труп и отшатнулся.

Это был не акканианин. Это был американец. Хиллсон, ассистент Соренсона.

Янки из убежища Соренсона лежал мертвый в комнате Кинга во дворце Авены.

Возле него валялась записка, написанная по-английски!

«Мы захватили ваших друзей, прятавшихся в пещерах. В качестве доказательства мы преподносим вам этого человека. Один удар ножом в горло принцессы Авены, и вы со всеми своими друзьями будете спасены и отправлены обратно в ваш мир. Не сделаете этого, и мы станем посылать вам ваших друзей, одного за другим, в том же виде. Девчонку последней. Выбирайте!»

Записка имела подпись: АКБАД.

Так вот куда девался Лардон. Он отправился к Акбаду. И глава Храма Запретного Наслаждения прибыл сюда, в Аккан, чтобы возглавить восстание дворян! Так или иначе, убежище американцев было раскрыто. Акбад использовал их в качестве рычага давления, чтобы заставить Кинга убить Авену. И Хиллсон, все мысли которого были направлены на тайны электродинамики, Хиллсон, с великолепным технических умом, лежал теперь мертвый в комнате Кинга.

Нож в горло Авены, иначе ваши друзья умрут один за другим! Леда, Леда с ясными голубыми глазами и веснушками на носу. Леда умрет последней. Перед глазами Кинга встал ее образ, образ лежащей в комнате на полу девушки. Леда с дырой, проделанной шаром!.. Кингу стало так больно, словно шар пробил грудь ему самому. И появился еще один образ — нож в белом горле Авены, жизнь, уходящая из нее вместе с потоком хлещущей крови. Ему стало еще больнее.

— О, Господи! — простонал он. — Почему бы мне просто не совершить самоубийство!..

Авена... или Леда и американцы! Кинг ничуть не сомневался, что Акбад выполнит свои угрозы. Или Авена умрет от руки Кинга, или один за другим будут появляться на его пороге трупы. Акбад умно выбрал единственного человека, который мог добраться до принцессы.

Скрип входной двери ударил Кинга по ушам. Он вскочил на ноги, все еще держа записку.

Открылась дверь. Вошли Авена и Катор. Взглянули на Кинга, затем их взгляды скрестились на лежащем на полу трупе.

— Что это? — спросил Катор.

— Когда я вошел, то обнаружил его здесь, — ответил Кинг.

— A-а!.. Это вы убили его? Нет, вижу, что не вы, — начав осматривать труп, Катор тут же обнаружил дыру, проделанную чадом, и почти немедленно сделал то же самое открытие, что и Кинг ранее, страшно поразившее его. — Ого! Да это не акканианин! Он... он... — Катор поднял взгляд на Кинга.

— Я тоже увидел это, — ответил Кинг.

— Но как американец, представитель вашего народа, сумел попасть сюда?

— Вероятно, так же, как и я сам — с помощью радушного гостеприимства Акбада. Что-то нужно сделать...

Авена кивнула.

— Я согласна, что-то нужно сделать с Акбадом. Но сейчас я больше беспокоюсь... — Она пристально посмотрела на Кинга.

Он сунул записку в карман.

— Вы хотите сказать, что они попытаются убить меня? Не думаю. Если бы они хотели убить меня, то давно бы сделали это, и дело с концом. Относительно этого человека, я сам ничего не знаю, если не считать того, что его обнаружил я. Кто убил его, почему и как он вообще проник сюда... — Кинг пожал плечами. — Я как раз собирался вызвать вас, когда вы сами пришли. — И он скользнул взглядом по горлу принцессы.

Авена озадаченно глядела на него. Она не стала спорить, но Кингу показалось, что не совсем и поверила ему. Мысли ее были в смятении, что отчетливо отражалось на прекрасном лице.

— Мы с Катором пришли поговорить с вами, — сказала она. — А это... ну, это даст мне новую пищу для размышлений. Идем, Катор.

Она повернулась и покинула комнату. Старый инженер чуть поколебался и последовал за ней. Несколько минут спустя в комнату вошли слуги и унесли труп. Кинг не возражал. Когда дверь открылась, он заметил, что в коридоре поставлены дополнительные стражники.

Интересно, подумал он, Авена поставила их сюда, чтобы предотвратить возможную попытку убийства, или они были поставлены, чтобы держать меня под арестом?

— Черт! — выругался Кинг сквозь зубы.

В голове была единственная мысль, точнее, вопрос: что же делать? На столике в углу комнаты что-то блеснуло, привлекая его внимание. Это был кинжал с шестидюймовым лезвием, острый, как бритва, и с кончиком, точно у иглы. Оставили для меня, мелькнуло у Кинга в голове. Он сунул кинжал в карман и задумался.

Потом принялся действовать. Маленький коврик, лежащий на полу, Кинг скатал в рулон и положил на кровать, накрыл покрывалом. Любой, заглянувший в комнату, увидел бы, что Кинг безмятежно спит. По крайней мере, Кинг на это надеялся. Но еще больше он надеялся на то, что никто не станет его искать. Он подошел к окну и тихонько открыл тяжелую створку. Стены оплели крепкие лозы, похожие на плющ. Толщиной они были в целый дюйм. Кинг осторожно проверил их. Затем бесшумно, как тень, начал спускаться по стене.

Полчаса спустя он уже был в спальне Лардона.

— Черт побери! — прошипел он.

Лардона в комнате не оказалось. Кинг надеялся, что дворянин с бычьей шеей вернется к себе домой. Если бы только Кинг нашел Лардона... Ну, были кое-какие вопросы, которые он хотел бы задать этому здоровяку, вопросы, на которые Лардон вполне мог ответить.

— И что теперь делать? — подумал Кинг.

Если следовать логике, ему оставалось лишь одно — найти какого-нибудь другого дворянина. Но какова вероятность, что тот будет знать ответы на его вопросы? Кинг повернулся к двери и собирался уже было покинуть спальню тем же путем, как и проник сюда, но тут в коридоре послышались чьи-то шаги. Кинг прижался к стене в тени и стал ждать. Спальню освещал лишь один тусклый ночник. Дверь чуть приоткрылась. Кинг затаил дыхание.

КТО-ТО СТОЯЛ в коридоре, внимательно осматривая спальню через образовавшуюся щелку. Вор, подумал Кинг, или убийца!

Все могло быть. Лардон достаточно богат и не скрывает этого, так что вполне мог бы привлечь внимание всех воров в Акке. И у него, также, могло быть много врагов. Кинг ждал. Дверь приоткрылась еще на дюйм, затем рывком распахнулась. В спальню вошел сам Лардон.

Он прошел прямо к стоящему в спальне тяжелому металлическому сундуку, склонился над ним, потом опустился на колени и принялся неуклюже отпирать замок. Кинг присмотрелся. Над Лардоном не летал никакой чад.

Тогда Кинг тенью метнулся к нему и хрипло прошептал прямо в ухо здоровяка:

— Если только дернешься, я воткну нож тебе в спину.

— Что? Кто это? — полушепотом воскликнул Лардон.

— Заткнись!

— Ой! — пискнул Лардон, когда кинжал уколол его. — Что... Кто ты?

— Обернись и посмотри.

Лардон медленно повернулся. При виде Кинга лицо его исказилось от ужаса.

— Это ты... — прошептал он.

— Да, — любезно кивнул Кинг.

— Что... что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты отвел меня к американцам, которых держит в плену Акбад.

— Что?

— Ты меня слышал!

— Но я... Я не могу этого сделать... Я не понимаю, о чем ты... Понятия не имею ни о каких пленниках. И кто... кто такой Акбад?

— Я тебя слушаю, — сказал Кинг.

— Но я не знаю...

— Заткнись! Или ты отведешь меня к ним, или...

Лардон все еще стоял на коленях. Он попытался подняться, но кинжал Кинга тут же кольнул его сквозь одежду.

— Ой! Не надо, не делай этого!

— Отведи меня туда, куда я сказал, иначе... — Лезвие кинжала блеснуло в воздухе и остановилось в четверти дюйма от горла Лардона.

— Ну! — поторопил его Кинг.

— Яотведуотведуотведу! — Лардон затараторил так быстро, что слова слились вместе.

Он встал. Кинг шел на шаг позади него. Так они вышли из спальни.

— Если появиться желание убежать, — сказал Кинг, — вспомни, что я успею всадить тебе нож между ребер, прежде чем ты сделаешь хоть шаг. Я также умею отлично метать ножи, — мрачно добавил он.

— Я отведу тебя к ним, — закивал Лардон.

— Веди меня так, чтобы нас не поймали, — предостерег его Кинг. — Если приведешь меня в ловушку, то станешь первым покойником.

Про себя Кинг подумал, что Лардон наверняка замышляет нечто подобное.

— Я отведу тебя тайным путем, — пообещал здоровяк.

И сдержал свое обещание, поскольку ни на секунду не забывал о кинжале у его спины, но прежде чем они добрались туда, где держали американцев, Кинг много раз думал, что акканианин ведет его в западню.

Американцев держали не в городе, как думал Кинг. Не были они и в окружающем город лесу, хотя Лардон направился именно в том направлении. В конечном итоге он привел его в лабиринт пещер, такой длинный, что, казалось, он раскинулся на много миль. Используя самосветящуюся лампу в качестве фонаря, Лардон осторожно шел по пещерам. Он явно трусил, но было непонятно, чего боится — ножа у спины или того, что их может заметить Акбад. А, может, чего-то еще. То и дело Лардон оборачивался через плечо, вертел головой во все стороны. По лицу его градом катился пот.

— Ну, и здоров ты потеть, — сказал ему Кинг. — Ничего, если обманешь меня, потеть тебе больше не придется.

— Почему? — задал глупейший вопрос Лардон.

— Потому что мертвые не потеют, — с усмешкой объяснил ему Кинг.

— Я не обманываю вас, — опять зачастил акканианин. — Заключенных держат тут. Осталось уже немного. Только поосторожнее с кинжалом.

— А как там насчет охраны?

— Да нет никакой охраны! Я... нам даже в голову не пришло, что кто-то может попытаться спасти их, поэтому мы не посчитали необходимым ставить охрану.

— Прекрасно, — проворчал Кинг.

— Мы пришли, — сказал, наконец, Лардон. — Вон дверь камеры, где их держат. Как видишь, я не обманул тебя.

X

ДВЕРЬЮ ЯВЛЯЛАСЬ решетка из толстых железных прутьев. Она держалась на железных же стержнях, привинченных болтами к каменной стене. В целом устройство было примитивным, но надежно запертым на засовы, не давая заключенным никакой возможности самим выбраться наружу, причем их можно было увидеть из коридора. Подходя, Кинг заметил в камере какой-то движение. Лардон направил свет своего фонаря в камеру. И тут из-за железной решетки кто-то удивленно воскликнул:

— Будь я проклят! Это же Сэнди Кинг!

Это был голос Кэла Карсона, его Кинг узнал бы где угодно.

— Кэл? Вы все там? Вы в порядке? — позвал он.

— Мы в порядке, — ответил Карсон. — Мы все здесь, кроме Хиллсона. Его увели, и он так и не вернулся. Не знаю, что с ним сделали.

— Зато я знаю, — хмуро буркнул Кинг.

Он вытащил засовы из пазов, и все бросились наружу, приветствуя его удивленными возгласами. Леда, Соренсон, выглядящий гак, словно еще больше состарился с тех пор, как Кинг видел его в последний раз. Роджерс, Син Юл и техники, которых Кинг видел в лаборатории Соренсона.

— Кинг!

— Мы рады, старина, что ты появился.

— Что, черт побери, с тобой было?

— Рад видеть вас живым, сэр. Мы уже думали, что они прибили вашу голову в каком-то из своих залов. — Это сказал Син Юл. — Как вы нашли нас здесь, босс?

— Лардон оказался достаточно любезен и проводил меня, — усмехнулся Кинг, кивнул на акканианина. — Разумеется, у вас много ко мне вопросов, но они подождут. Идемте. Нужно убираться отсюда.

— А что вы хотите сделать со мной? — вмешался Лардон.

— Возьмем тебя с собой. Пусть Авена решает, что с тобой делать.

— Авена?! Если вы отдадите меня ей, она убьет меня.

— Ну, не думаю, — подбодрил его Кинг. — Ты, конечно, крыса, но заслужил себе право на жизнь, и, я думаю, она тебя пощадит. Идемте. Веди нас отсюда, Лардон. Я хочу немедленно отвести этих людей к Авене.

Лардон бежал трусцой впереди. За ним вплотную шел Кинг. Он не собирался доверять акканианину и убирать кинжал до тех пор, пока они не вернутся в город. На ходу Кинг рассказывал о том, что с ним произошло.

— Вы хотите сказать, что Авена объявила о прекращении любой охоты в Аккане? — недоверчиво спросил Соренсон.

— Да.

— С трудом этому верится. В конце концов, ей пришлось бы полностью измениться, чтобы отказаться от охоты. Проще леопарду было бы изменить свои пятна, чем правительнице Аккана отменить обычай охоты на людей.

— Но она сделала это, — возразил Кинг.

— Может быть, может быть... — по-прежнему недоверчиво пробормотал старый ученый. — Но я столько лет прожил в страхе перед ней и ее дворянами, что не могу легко согласиться с вашими словами. Может, я и поверю, но лишь когда увижу это собственными глазами.

— Скоро увидите, — пообещал ему Кинг. — Мы недооценивали ее. Авена была охотницей, потому что таковы были обычаи ее народа, и никто никогда не говорил ей, что это неправильно. О, Господи, что это?..

Он резко остановился, схватив за плечо идущего перед ним Пардона. Впереди, танцуя в темноте большой пещеры, через которую они шли, висел светящийся чад. И медленно плыл в их сторону.

— Назад! — крикнул Кинг.

Но прежде чем он успел шевельнуться, то краешком глаза увидел, что позади тоже вылетел чад. Справа была стена. Слева большая темная пещера, а сверху, точно громадные снежинки, спускались десятки светящихся шаров. Лардон что-то невнятно забормотал со страхом. Карсон выругался. Леда испуганно вскрикнула. Кинг стоял, не шевелясь. Из стены справа от них выступал каменный балкон, отмечавший какой-то проход. И на этом балконе стояли акканиане.

Именно эти акканиане управляли чадами. Каким-то образом им удалось отыскать сбежавших американцев.

ШЕРЕНГА ОБЛАЧЕННЫХ в мантии акканиан стала быстро спускаться с балкона по карнизу. Они двигались с точностью хорошо обученного отряда пехоты и окружили американцев, прижав их к стене пещеры, подкрепленные парящими над ними чадами.

Кинг взглянул на Лардона.

— Если я выберусь отсюда живым, тебе придется всю жизнь бежать, куда глаза глядят! — рявкнул он.

Кинг было подумал, что Лардон специально привел их в такое место, где поджидал Акбад. И тут он увидел вышедшего из темноты и спускающегося по карнизу командира окружившего их отряда. Он повернулся к нему.

Но это был не Акбад. Это была Авена. А чуть позади шел Катор. Они спустились и подошли к нему. Светящийся чад хорошо освещал лицо Авены. Оно было мраморно-белым, как камень. И, как камень, бесстрастным. Ни малейшей эмоции нельзя было увидеть на нем. Ее пристальный взгляд перешел от Кинга к группе людей, стоявших рядом с ним, на мгновение задержался на Лардоне, затем вернулся к Кингу.

— Ну, и что это значит? — спросила Авена.

— Откуда вы взялись? — спросил в ответ Кинг.

— Я отправила Катора в ваши покои, чтобы поговорить с вами. Когда он сообщил, что вас там нет, я начала ваши поиски. Один из моих людей сообщил, что видел вас с кем-то еще, идущим в пещеры. И вот мы здесь.

— Понятно.

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— А мне нужно в чем-то оправдываться? — поднял брови Кинг.

— Думаю, вы обязаны мне многое рассказать, — заявила Авена голосом, столь же холодным, как ветер над ледником. — Я нахожу вас здесь, с человеком, являющимся моим смертельным врагом — я имею в виду Лардона, — который попытался восстать против моих законов. Я также нахожу с вами группу ваших соотечественников, группу, о которой я вообще ничего не знала. Все выглядит так, словно вы участвуете в заговоре против меня.

Слова ее звенели, точно ледышки. Кинг не мог не увидеть в них безжалостную логику. С ее точки зрения, все действительно было похоже на заговор!

Он пожал плечами.

— И вы верите этому?

— Неважно, чему я верю. Что делаете вы тут вместе с Лардоном?

— Спросите Лардона, — буркнул Кинг.

— Я спрашиваю вас.

Кинг молчал. Что он мог сказать? Мог ли сказать он ей, что, угрожая кинжалом, заставил Лардона привести его к плененным американцам?

— Кто вообще эти люди? — спросила Авена.

— Мои друзья.

— Что они делают здесь? Как они попали сюда?

— Я бы сам хотел узнать ответ на этот вопрос, — сказал Кинг. — Они были приведены сюда. Но как их вообще схватили...

С той самой минуты, когда он узнал, что янки схвачены и их держат в плену, Кинга мучали вопросы: Как их поймали? Как Акбад раскрыл их убежище?

— Кто же привел их сюда? — продолжала допрос Авена.

Кинг лишь пожал плечами.

— Достаточно, — голос ее стал еще холоднее, дойдя почти что до абсолютного нуля. — Если у вас есть объяснения, я готова их выслушать. Если же нет...

Смертоносные шары бешено плясали над ее головой, неся в себе страшную угрозу. Кинг понял, что она имеет в виду. И в душе у него росло восхищение. Он вел суровую жизнь среди суровых людей, поэтому мог понять и оценить твердость, которую встретил в этой девушке. Она была тверда, как сталь, когда того требовала ситуация. И храбра, храбра настолько, что могла стать безжалостной. Кинг усмехнулся.

— Когда вы принимаете решение, то принимаете его окончательно, верно? — спросил он. — Ладно, Авена, если вы хотите знать, почему Лардон здесь... Он пришел сюда по моему настоятельному приглашению. А я пришел сюда ради своих друзей. — И он протянул ей кинжал и записку.

С кинжалом было все ясно, но вот записка была написана по-английски, и Авена не могла прочитать ее. Тогда Кинг перевел записку. Когда ее смысл дошел до Авены, лицо ее стало белым.

— Кинг! Или вы убьете меня, или он убьет ваших друзей?

— Что-то вроде этого.

— Но почему вы не пришли ко мне?

— Чтобы Аккад продолжал подкидывать мне один за другим трупы этих людей? Возле вас почти наверняка есть его шпоны! Он узнал бы, если бы я рассказал вам об его угрозе.

— Но если бы вы пришли ко мне, то я, возможно, оказала бы вам помощь в их поисках и спасении. А без такой помощи вас могли убить.

— Но мы же с вами не боимся смерти, — рассмеялся Кинг. — Помните, Авена, как вы сказали мне это?

Авена вздрогнула и покачала головой.

— Не нужно мне напоминать. Я не имела в виду...

На мгновение хрупкая оболочка, которой она окружила себя, треснула, и под ней показалась испуганная, очень испуганная девочка, которая пыталась справиться со своими страхами.

— Что... что мы должны сделать?

— Прекрасно, — медленно произнес Кинг. — Этот вопрос означает: вы решили, что с этого момента, я должен взять управление на себя?

— Ну...

— Да или нет?

— Да, — выдохнула она. — Давайте, командуйте. Что мы должны делать?

— Для начала — убираться отсюда ко всем чертям, пока еще можем. Во-вторых, найти Акбада. Может быть, Лардон сможет помочь нам в этом.

— Я ничего не знаю, — поспешно сказал Лардон. — Акбад...

— Не доверял вам, да? Ладно... Что, Кэл?

— Мне нужно поговорить с вами, Сэнди, — сказал бывший сержант.

— Давайте, говорите.

— Я имею в виду — наедине.

— Ну, хорошо. — Кинг отошел с Карсоном от остальных. — Что у вас на уме, Кэл?

— Кажется, я знаю, как нас сумели обнаружить.

— Угу... Так поделитесь информацией. Как они умудрились схватить вас всех сразу?

— Мы были в пещере и не видели никого на мили вокруг, — сказал Карсон. — Потом вдруг — бац! — и эти гориллы оказались среди нас! У нас не было ни единого шанса.

— Угу...

— Казалось, они знали все входы и выходы, всю запутанную сеть пещер.

— Да?

— А это значит, что кто-то дал им информацию, где мы находимся и как до нас добраться. И эта информация была очень точной.

— Черт побери! Но кто...

— Син Юл!

— Син Юл? — повторил Кинг.

— Я думаю, да, — кивнул Карсон. — До того, как нас схватили, он куда-то надолго уходил. А когда нас поймали, эти гориллы привели его, словно он где-то прятался. Но мне не кажется, что так и было. Скорее всего, он пошел к ним и рассказал все о нас. А когда они нас поймали, то подсадили его к нам в качестве шпиона.

— Что-то не верю я в это, — возразил Кинг. — У Син Юла не было причин для измены. Что получил бы он с этого?

— Черта с два не было! — воскликнул Карсон. — Я думаю, он самовольно пошел в город и был там пойман. А потом он рассказал Акбаду, где мы находимся. Наверное, ему пообещали что-то за предательство. А может, он просто решил встать на сторону того, кого считал победителем. А ведь это так заманчиво, Сэнди, оказаться на стороне победителя.

Доводы Карсона казались вполне логичными.

— В любом случае, будь он проклят! — рявкнул Кинг. — Сейчас я вытрясу из него правду. Син Юл! — закричал он. — Иди сюда!

Ответа не последовало.

— Черт побери, да где же он? Я видел его, когда я открыл камеру и выпустил вас. Син Юл!

Быстрые поиски показали, что Син Юла действительно нет. Кинг задумчиво уставился на Карсона.

— Я порву его, — прорычал Кинг, — этого грязного сукина... Раз его нет, это может означать лишь одно — он побежал к Акбаду! Идемте! Нужно выбираться отсюда.

И словно в ответ, откуда-то из темноты раздался издевательский смех. Затем отдаленный голос прошептал:

— Это проще сказать, чем сделать, командир Кинг, гораздо проще сказать.

Голос Акбада. Далекий шепот Акбада, передаваемый чадом, шепот, который они слышали сначала в бунгало, а потом в Храме Запретного Наслаждения в джунглях Верхней Бирмы.

И одновременно откуда-то донесся крик охранника, которого Авена оставила позади, ужасный крик человека, которого настигла смерть. Сверху, из темноты, выпрыгнул чад, светящийся красным светом. Он пронесся по воздуху и с тяжелым стуком ударился в каменный пол пещеры.

И немедленно с карниза, где стоял охранник, вылетели десятки светящихся шаров. Точно падающие звезды, они полетели к стоящим внизу людям.

Акбад заманил Авену и всех ее людей в ловушку. Авену, Катора, многих техников, которые поддержали новые законы, провозглашенные принцессой, лояльная часть дворцовой стражи — все были здесь. И было ясно, что сейчас сделают несущиеся вниз чады.

— Останови чады! — рявкнул Кинг Авене.

Один миг ушел у него на то, чтобы подобрать с пола кинжал, который он передал Авене и который та бросила на пол. Это было чисто инстинктивное действие. Кинг не мог рассчитывать, что ему удастся отбиться кинжалом от смертоносных шаров. Остановить их могла только Авена. Она уже раз остановила чады, когда дворяне попытались взбунтоваться. И она могла остановить их еще раз.

Кинг видел, как внезапно заострилось ее сосредоточенное лицо, когда она посылала через свой чад мысленные импульсы.

Казалось, он слышал, как она повторяет:

— Остановитесь! Я приказываю вам остановиться!

И чады заколебались в воздухе, на миг остановились, потом все же продолжали снижаться. Они летели теперь медленнее, но все же летели.

Авена взглянула на Кинга. На ее лице застыло изумление пополам со страхом.

— Я не могу... управлять ими, — прошептала она.

— Но вы должны! — рявкнул Кинг.

— Не могу...

— Они обнаружили изменения, которые мы сделали в чадах, — выдохнул Катор. — И сами перестроили их так, чтобы Авена больше не могла управлять ими. Бегите!

И, хотя Кинг не думал об этом до настоящего момента, ему показалось вполне логичным, что люди, создавшие такое совершенное оружие, как чад, которое можно использовать и для охоты, и для сражений, придумали также и методы защиты от него. На Земле оружие и защита развивались одновременно. Щит был придуман в качестве защиты от стрел, мечей и копий. Позднее появились стальные латы. Когда изобрели пулеметы, в качестве защиты придумали окопы. Когда на сцене появились танки, тут же возникли противотанковые ружья. А что использовал Акбад, чтобы защищаться от чадов?

И внезапно Кинг понял, что он использовал. Тот же чад. Оружие одновременно оказалось и защитой. Меч против меча, лук против лука, винтовка против винтовки, орудие против орудия, чад против чада. Когда Катор, Авена, ее охрана и доверенные техники Катора начали бой, огромная пещера тут же заполнилась десятками отчаянных поединков. Защитники образовали вокруг Авены плотное кольцо. Перед ними, над ними и позади метались их чады. Словно дуэлянты, вооруженные шаровыми молниями вместо мечей, они производили атаки и контратаки.

Бросающийся к охранникам чад был встречен и отклонен в сторону. Или не отклонен, и тогда он через мгновение появлялся, весь красный от крови, над телом падающего защитника. Кинг увидел, пали три охранника Авены, как Катор попытался схватиться за исчезнувшую после удара чада левую руку, увидел, как Авена едва успела отразить несущийся прямо на нее чад, и понял, что у этой битвы может быть лишь один конец.

— Назад! Отступайте! — заорал он.

АВЕНА УСЛЫШАЛА и поняла его.

Ее охранники стали постепенно отступать в темноту туннеля в дальнем конце пещеры. Как раз там они имели бы возможность продолжать это сражение. Но нужно было еще добраться туда.

— Карсон! Роджерс! И мне нужно еще двоих! — крикнул Кинг.

Американцы стояли в сторонке, не принимая участия в битве.

Чады не нападали на них, вероятно, потому, что в данный момент они были не опасны. Когда Авена и ее сторонники будут уничтожены, невооруженные американцы не окажутся проблемой. Поэтому Акбад пока что оставил их в покое.

— Что, Сэнди?

— Пусть остальные чем-нибудь займутся, а вы четверо — за мной!

С Карсоном и еще тремя по пятам, Кинг скользнул вдоль стены к ведущему на балкон карнизу.

— Мы в деле, Сэнди? — спросил Карсон.

— Да!

— Жаль, у меня нет автомата Томпсона.

— Мне тоже жаль, — ответил Кинг. — У меня есть только кинжал, а у тебя — кулаки. Этого недостаточно, но это все, что мы имеем. Если мы сумеем отвлечь стоявших на балконе хотя бы на несколько минут, у Авены будет возможность уйти.

— Ясно.

— Держись поближе к стене и молись, чтобы они оказались слишком заняты и не заметили нас.

Словно тени, Кинг и четверо с ним стали подниматься по карнизу на балкон. Карниз представлял собой созданный природой выступ, неровный, но хотя бы не скользкий. Кинг в несколько прыжков взлетел по нему на вершину.

Теперь он увидел Акбада. Тот, стоял, наклонившись, на краю балкона, управляя своим чадом, мечущимся внизу. А рядом с ним стоял Син Юл.

— Вот же крыса! — проскрежетал Кинг. — Как только мы упустили его из виду, он тут же побежал доложить Акбаду, где мы находимся. Потому нас так легко и нашли.

Кинг мгновенно перескочил с карниза на балкон. Акбад заметил его движение.

— Берегись! — крикнул он.

С ножом в руке Кинг бросился на него, но Акбад ловко отскочил. Одновременно Син Юл поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит, и боднул головой Кинга в живот. Это было столь неожиданно, что Кинг не успел отреагировать. С прервавшимся дыханием Кинг рухнул на каменный пол балкона, ударился затылком о выступ стены и потерял сознание.

Пришел он в себя буквально через несколько секунд. Пока сознание медленно возвращалось, Кинг увидел Син Юла, склонившегося над ним. Он быстро бормотал что-то неразборчивое.

НА БАЛКОНЕ творился настоящий ад. Находившаяся там кучка дворян начала от кого-то отбиваться. Внезапно один из них взмыл в воздух и, болтая руками и ногами, полетел вниз с балкона, как подбитая птица.

— Задай им жару, Кэл! — прохрипел Кинг.

Он уже понял, что на дворян напали Карсон и трое других американцев. А уж драться они умели. Эта схватка могла иметь лишь один исход. Внезапно снизу взметнулся светящийся чад.

— Осторожно! — хрипло крикнул Кинг. — Они зовут своих псов. — Он попытался подняться на ноги, но те тут же подкосились. — Ого! Что же это?

И тут перед Кингом вновь появился Син Юл.

— Ты что-то сказал? — просипел Кинг.

— Ты сейчас умрешь, янки, — с восторгом повторил Син Юл.

Кинг секунду подумал над его словами. Почему-то они не показались ему поводом для радости.

— И что с того? — спросил он. — Ты-то чего веселишься?

— А что мне — плакать? — закричал Син Юл. — Ты думаешь, я бирманец? Никакой я не бирманец. Я японец!

— Что? — пробормотал Кинг.

Он расслышал его слова, но они показались ему полной чепухой.

— Верховное командование услышало рассказы об этом мире, — кричал Син Юл, очевидно, убежденный, что Кингу будет полезно узнать перед смертью правду. — Они послали меня на разведку. Ты нанял меня проводником. Ты не знал, что именно это мне и нужно. Ха! Умный янки, которого так легко обманул японец!

— Будь я проклят, — сказал Кинг. — Японский шпион!

Слова Син Юла, наконец-то, дошли до его сознания.

— Я узнал тайну стеклянного пузыря, тайну чада, и вернусь с ними в Японию, — продолжал злорадствовать Син Юл. — С ними Япония начнет другую войну. И на этот раз американцам не победить. Как тебе это нравится, а?

Кинг молчал. Он был потрясен. Японские вояки, овладевшие секретами чадов и свободно летающих пузырей. Кинг легко мог представить себе, что это значит. Японская промышленность сумеет быстро наладить их массовое производство, а, может, даже модернизирует их. Пирл-Харбор повторится множество раз, в гораздо больших масштабах. В масштабах всей Америки, а то и всего мира.

— Как тебе это нравится, а? — ликовал Син Юл.

— Вовсе не нравится, — ответил Кинг.

— Но ты ничего не можешь поделать, янки. Ты сейчас умрешь. Видишь чад. У меня есть чад. Сейчас я позову его сюда, янки.

Наслаждаясь моментом торжества, Син Юл не спеша направил чад к Кингу. Тот летел медленно, очень медленно. Кинг уставился на смеющуюся физиономию Син Юла позади него. Син Юл насмехался над ним.

— Сейчас увидишь, как вонзается в тебя чад, янки!

— Сейчас увидишь, как вонзается в тебя кинжал, японец!

Кинг изо всех сил ударил снизу вверх. Кинжал по рукоятку вонзился в грудь Син Юла.

Испуганное удивление появилось на лице японца. Он схватился за кинжал, упал и больше не шевелился. Его неподвижный чад повис неподвижно в воздухе.

— Задай им жару, Кэл! — закричал Кинг, поднимаясь на ноги.

На балконе продолжалась схватка, Карсон и три американца дрались с превосходящими по численности противниками. Как и Кинг, Карсон прошел военно-диверсионную тренировку и узнал все, что нужно знать, о рукопашной схватке. Но, несмотря на это, исход схватки был предрешен. Кинг понял, что конец близок, когда один из американцев закричал и рухнул с пробитой насквозь чадом грудью.

— Убить их! — вопил Акбад.

Кинг бросился к дерущимся.

И вдруг перед ним появились молочно-белые шары, мечущиеся так стремительно, что были похожи на метеоры. В тот же момент голос Акбада умолк. Дворяне внезапно потеряли интерес к схватке и бросились бежать. Застыв на месте, Кинг глядел на них, пытаясь понять, что вызвало их бегство. И тут он увидел. С десятком охранников позади, Авена поднималась на балкон. Чады, атаковавшие дворян, были пущены ими. И тут Авена увидела Кинга.

— Вы в порядке? — спросила она.

— Я жив, — ответил Кинг. — Значит, в порядке.

Из груды тел на полу балкона поднялся Карсон.

— Я тоже жив, Сэнди, — сказал он. — Хотя сам удивляюсь, как это у меня получилось.

Один янки был мертв. Второй ранен, но мог идти. Чад скользом прошел по нему и обжег ногу. Карсон и Роджерс были все в синяках, но живые. И это уже радовало.

Кинг огляделся.

— А вот Акбад сбежал, — сказал он. — Теперь, я думаю, нужно и нам убираться отсюда ко всем чертям.

Авена кивнула.

— Нужно выйти в город и собрать моих людей, — сказала она. — Народ будет сражаться на моей стороне. Я в этом уверена.

— Тогда вперед, — усмехнулся Кинг. — И спасибо за то, что не бросили нас на этом балконе.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулась принцесса.

XI

НО НЕСКОЛЬКО часов спустя они все еще бродили по пещерам, считаясь с одним мрачным фактом: просто так, без сражения, их отсюда не выпустят.

Все выходы охраняли дворяне Акбада. Всякий раз, когда они подходили к очередному выходу, то обнаруживали у него умело замаскированную засаду.

— Похоже, Сэнди, нам придется остаться здесь, — сказал Кэл Карсон.

— Похоже на то, — кивнул Кинг. — Но, всяком случае, они не идут за нами. А если пойдут, нас будет не так-то просто отыскать в здешнем лабиринте, к тому же, им придется опасаться наших засад. Как вы думаете, они пойдут за нами? — обратился он к Авене.

— Нет, — покачала она головой. — Акбад не посмеет. Часть дворян за него, но многие растеряны и еще ничего не решили. Акбад не осмелится доверять таким. Они ведь могут примкнуть ко мне и предать его. Поэтому, он просто поставил всех своих охранять выходы. А тем временем пытается придумать какой-то способ уничтожить нас.

— Угу, но какой?

— Не знаю. Но, что бы он ни решил, ему нужно действовать быстро, прежде чем народ в городе поймет, что к чему, и попытается спасти меня.

— Вы думаете, они пойдут вас спасать?

— Я в этом уверена. Они станут поддерживать мои новые законы, потому что это будет выгодно для них. Мне кажется, они мечтают о том же, что и я, и о чем мечтал Катор — о новом, великолепном Аккане, о мире, процветании и честном труде. Они мечтают жить так, как жили их предки, прежде чем мы сбились с пути. Да, они будут поддерживать меня. Рабочие, техники, ученые, потому что я дала им цель, ради которой стоит жить.

Выглядела Авена очень уверенной.

В мире снаружи начинался рассвет. Наблюдая за одним из выходов, они увидели, как забрезжил дневной свет. Но Кинг увидел и что-то еще.

— Может, это за вами пришли ваши люди, — сказал он Авене, указывая рукой вперед.

Там, у выхода, он увидел какое-то движение. Поднялась и тут же утихла какая-то суматоха. Затем в пещеру хлынул поток акканиан.

— Они пришли! — воскликнула Авена. — Они пришли! Я же говорила вам, что они придут.

— Ничего себе! Вы действительно были правы! — воскликнул Кинг.

При виде акканиан, пришедших в пещеры, чтобы спасти свою принцессу, сердце у него забилось быстрее. Все верно, акканиане пришли сюда, как только узнали, что происходит. У Кинга были еще кое-какие сомнения насчет дворян, но большинство из пришедших являлись рабочими и техниками. Глядя на толпу, Кинг перестал сомневаться.

— Кто-то идет, — крикнул в темноте пещеры стоявший там охранник.

— Приведите его сюда, — ответила Авена.

Охранники привели какого-то акканианина. Он задыхался, словно только что долго бежал, и бросился на землю перед Авеной.

— Моя принцесса! Я так и знал, что они лгут! Я пришел сюда, я искал вас. Искал и искал...

— О чем ты? — резко спросила Авена.

Акканианин резко выдохнул и продолжал.

— Акбад! И Лардон! — прошептал он. — Акбад пришел к нам. Сказал, что настоящая принцесса Авена мертва, что ее убил этот маг с Земли, — он кивнул в сторону Кинга. — Акбад сказал, что этот маг подменил настоящую принцессу ложной, фальшивой, и именно эта фальшивая принцесса объявила об изменении законов. Акбад сказал нам, что он со своими сторонниками поймали этого мага и всех остальных в пещерах и... и... — Он смолк, совсем запыхавшись.

Авена молчала. Кинг увидел, как на лице ее появился страх. В пещере наступила зловещая тишина.

— Но это не так, — наконец, сказала Авена.

— Я знаю, что это нет так. Я для того и пришел, чтобы предупредить вас. Но остальные... Они-то думают, что это правда и...

— И что?

— Они пришли, чтобы помочь Акбаду найти магов с Земли и фальшивую принцессу в пещерах. Они пришли, чтобы убить вас.

И словно закончились его силы, говоривший упал на землю. Единственным звуком, который слышал Кинг, был хрип его легких.

Кинг взглянул на Авену.

— Так вот для чего они пришли, — сказал он. — Чтобы отыскать нас...

На глаза Авены навернулись слезы.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

Кинг похлопал ее по плечу.

— Ничего. Мы сделали все, что могли. А теперь...

— Теперь мы сделаем кое-что еще! — с надеждой в голосе воскликнула Авена.

Кинг удивленно уставился на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что Акбад еще не победил. Осталось еще кое-что, чем я могу воспользоваться. И я воспользуюсь этим. Но сначала... — Она заколебалась, взглянула на Кинга, потом на американцев и снова на него. — Нет, это было бы неправильно. Не справедливо. Охрана!

Тут же подскочили охранники.

— Встаньте у входа. Никого не впускайте.

— Да, принцесса.

Она повернулась к Кингу.

— Вы со своими друзьями пойдете со мной.

— Но что вы собираетесь делать?

— Идемте. Я покажу вам. Я вспомнила то, о чем забыл Акбад.

Часть охранников и американцы пошли вместе с ней. Почти бегом, Авена без объяснений, лишь изредка оглядываясь, шла все дальше и дальше в этот естественный лабиринт, пока не прошла под землей, казалось, целые мили. Летящий перед ней чад смутно освещал путь. Наконец, они пришли туда, где пещера расширялась, и уткнулись в железную решетку двери.

Охранники мигом открыли ее.

— Пойдемте, — без колебаний сказала Авена.

Кинг и другие американцы прошли за ней в круглую камеру, из которой, казалось, не было другого выхода. Но это слишком поздно понял слишком уж успокоившийся Кинг.

— Эй! — крикнул он, поворачиваясь к Авене.

Но принцессы рядом уже не было. Охранники с лязгом закрыли решетку. Авена оказалась по другую ее сторону. Кинг с недоумением и гневом взглянул на нее.

— Я возвращаюсь, — сказала Авена, — чтобы вызвать Акбада на Поединок Правителя.

— Поединок Правителя?

— Да. Это привилегии правителя Аккана. Когда кто-то осмеливается оспаривать его законы и начать бунт, правитель может вызвать его на поединок. Они сражаются на арене, вооруженные чадами. Если побеждает правитель, законы остаются. Если мятежник, законы, естественно, меняются.

— Но... Вы же не имеете в виду!.. — воскликнул Кинг.

— Что я не имею в виду?

— Вы собираетесь сражаться с Акбадом?

— Да.

— Но он... он не будет сражаться с вами.

— Будет. Если он откажется, даже собственные дворяне обернутся против него. Вспомните, что не все они искренне поддерживают его. Если он откажется встретиться со мной на Поединке Правителя, его убьют свои же без всякой жалости. Таков наш обычай, а наши обычаи сильнее Акбада. Да, он станет сражаться со мной. У него не будет выбора.

— Но вы не можете пойти на это. Это же бессмысленно. Такой обычай может иметь силу, если на троне мужчина. Но вы женщина...

— И потому должна быть трусихой?

— Нет, но... Черт побери, Авена, если это единственный выход, позвольте мне сражаться на дуэли вместо вас.

Глаза Авены сверкнули.

— Нет, — сказала она. — Это мое сражение. Я не могу уступить свое место никому другому.

Кинг сдался. Перед такой решительностью любые доводы были бесполезны.

— Но зачем вы привели нас сюда? — спросил он. — Почему заперли нас на то время, пока будете драться на дуэли?

— Я приношу извинения, — сказала она.

— Извинения? Но за что?

— Извинения за то, что делала, пока была Охотницей Аккана. Когда охотилась на ваших людей. Я в этом раскаиваюсь и хочу убедиться, что вы и ваши друзья будут в безопасности даже... даже если я проиграю Акбаду. И если я проиграю, вас просто вернут в охотничьи угодья для удовольствия Акбада и его дворян.

— Но я все равно не понимаю, — сказал Кинг. — Зачем же нас запирать?

— Поймете через мгновение, — ответила Авена. — Разве вы уже не чувствуете, что он уже захватывает вас? Я чувствую его даже здесь.

— Чувствуете что?

— Дуновение ветра.

— Что?! — недоверчиво воскликнул Кинг.

И в это время он понял, что действительно чувствует его — невидимый ветер. Пронизывая все атомы его тела, ветер становился все сильнее с каждой секундой.

— Это поток силы, — сказала Авена. — В этом месте он течет обратно в ваш мир. И вернет вас туда. Теперь все, Сэнди Кинг. Удачи вам и прощайте. И...

Текущий сквозь Кинга поток становился все сильнее и сильнее. Кинг схватился за прутья решетки и попытался удержаться, но понял, что это бесполезно. Он чувствовал, как поток подхватил его и понес, понес...

Глядя ему в глаза, Авена улыбнулась. Но тут же исчезла и она, и ее улыбка.

СОЗНАНИЕ ВЕРНУЛОСЬ к нему, чтобы начать колоть десятками тысяч крохотных иголок. Кинг с трудом сел и открыл глаза. Он был на склоне горы в небольшом разрушенном храме, прижавшемся к краю утеса. А на другой стороне ущелья, в миле отсюда, бородавчатой жабой распластался, прижимаясь к горе, Храм Запретного Наслаждения.

Бирма! Верхняя Бирма! Земля!

Напротив него, пошатываясь, поднимались на ноги Карсон, Соренсон, Леда, Роджерс. Кинг заметил, как Роджерс пытается помочь Леде, а она — ему. Когда-то это могло задеть Кинга, но те времена прошли. Главное, здесь были все, все из лаборатории Соренсона. Все земляне.

Авена сдержала свое обещание.

Кинг по-прежнему сжимал в руке рукоятку кинжала. Он глянул на приземистый храм на другой стороне ущелья, встал и направился к нему.

— Сэнди! Сэнди! — закричал, бросившись за ним, Карсон.

— Помоги им вернуться в цивилизованные места, Кэл. Уведи их отсюда. Это мой тебе приказ. — Кинг кивнул на американцев.

— А вы? — спросил Карсон.

Кинг кивнул на далекий храм.

— Значит, ты выбрал свой путь, Сэнди? — спросил Карсон.

— Да, я выбрал свой путь.

— Тогда удачи тебе.

— И тебе тоже. Прощай.

Кинг не помнил, как перебрался через ущелье, как перешел вброд ревущий горный поток на дне его, как поднялся по крутой дороге к храму. У храма стояли охранники, вооруженные кривыми саблями. Но они только взглянули на него и тут же убежали. Кинг вошел в храм. И там, глубоко в недрах горы, он нашел теллурийский силовой поток. И снова невидимый ветер подхватил его...

ЯМА? ДА, он лежал в знакомой уже яме. Не теряя времени, Кинг выбрался из нее. Это было то самое место, где он встретил Леду, та самая река, и та гора, в пещерах которой прятались американцы. А там, за горой, была Акка, столица Аккана. Кинг направился к городу. Было утро, когда он начал свой путь. Прошел день. Сгущались сумерки. Близилась ночь. В сумерках Кинг вошел в город. Он был странно притихший, улицы безлюдны. У дворца не было даже стражи. Не оказалось ее и у покоев принцессы. Кинг тихонько открыл дверь.

В глубине слабо освещенной комнаты он услышал, как кто-то рыдает. Это плакала Авена, лежа на мягкой кушетке. Когда раздались шаги Кинга, она рывком вскинула голову.

— Кинг!

— Я вернулся, Авена. Как прошел поединок?

— Поединок не состоялся.

— Да?

— Акбад отказался от поединка, и дворяне порвали его на куски.

— О-о!..

Кинг был рад это услышать. Дуэль не состоялась. Акбад стал покойником. Да, это были хорошие новости. Но, в данный момент, и сам Акбад, и его участь не волновали Кинга.

— Где-то тут есть балкон, — сказал он. — Я заметил его в прошлый раз.

— Да, есть...

Они с Авеной вышли на балкон. Снаружи была ночь, теплая ночь Аккана, слабый ветерок и мириады ярких звезд над головой.

The huntress of Akkan, (Amazing Stories, 1946 № 2)

За завесой

СНАЧАЛА Я ПОДУМАЛ, что это какой-то трюк, поэтому встал и обошел кругом крошечную спираль, в которой пылала черная завеса. Том Кельвин попытался рассмеяться, но у него это плохо получилось. Он даже не стал вытирать потный, морщинистый от волнения лоб.

— Нет, Боб, я не дурачу тебя, — сказал он, — хотя мне жаль, что я не могу объяснить принципы его действия.

Мне не хотелось верить ему, хотя я знал, что он говорит правду, поэтому тщательно осмотрел устройство. Несколько электронных ламп, смонтированных на шасси, соединялись с финальной лампой через серию обмоток и конденсаторов. А эта финальная лампа была необычна. Ионы, испускаемые светящейся нитью, летели в две пластины, установленные точно друг против друга, а крошечные сетки образовывали туннели, в которые и влетали эти ионы. Пластины светились красноватым светом, потому что ионы били по ним.

— Это генератор, — сказал Том. — Вся штука в том, что я не знаю, что он генерирует. Уравнения утверждают, что он должен что-то генерировать, но либо уравнения ошибочны, либо ошибочны все наши научные гипотезы относительно фундаментального характера Вселенной.

— Да, знаю. Я уже слышал это от тебя.

Я мельком осмотрел спираль. Это был отрезок медной трубочки, изогнутой по кругу. Наверное, дюймов шести в диаметре. Трубка была прорезана в одном месте, а оба конца ее подключены к финальной лампе этого странного генератора.

И в этой спирали пылала черная завеса. Я знаю, что пламя не может быть черным, но оно было черным и мерцало. Крошечные точки света мерцали и дрожали на этой черной завесе. Это походило на миллионы микроскопических светлячков, запутавшихся в вырезанном куске ночи.

Сквозь завесу ничего не было видно. Я подошел поближе и присмотрелся. Свет не проходил через нее. Но у меня возникло ошеломляющее чувство, словно через нее проходило что-то другое, какая-то тонкая, неприятная вибрация, которая была доступна человеческому уху звуковых волн и, вероятно, так же не доступной для глаза. Но это нечто, чего не слышали уши и не видели глаза, воздействовало на какой-то неведомый центр в мозгу. Я отпрянул.

— Ты почувствовал это, — спросил Том.

— Да, — ответил я, оперся руками о лабораторный стол и глянул на Тома в упор. — Что это?

— Не знаю, — с несчастным видом ответил он.

Я не сводил с него взгляда, пытаясь передать им отвращение, хотя никакого отвращения на самом деле не чувствовал. Я просто испугался. У Тома Кельвина был один из самых мощных разумов, какие только видела старушка-Земля, и когда он сказал, что не знает ответов, это значило, что больше не мог их дать.

Я достал из кармана жилетки карандаш, как всегда делаю, когда поставлен в тупик. Я работаю в газете и давно уже обнаружил, что процесс вытаскивания карандаша из кармана дает мне время обдумать, какие вопросы задавать дальше. Вот я и вытащил карандаш из кармана. В своем ошеломленном состоянии я даже не понял, что делаю, пока не сунул карандаш в черную завесу.

НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО, насколько я мог судить. Я отдернул карандаш, и на мой взгляд он остался таким же, как и был, но у Тома, сидевшего по другую сторону стола, было свое мнение. Он съежился на стуле, лицо его побледнело. Он явно чего-то испугался.

— Я сделал что-то не так? — спросил я.

Том ничего не ответил, вскочил, прошел в угол лаборатории и вернулся с бутылкой и стаканами. Этикетка на бутылке гласила, что она была выпущена восемнадцать лет назад. Он налил себе этот сверхвыдержанный напиток и поставил бутылку на стол. Я уже хотел было спросить, не хочет ли он, чтобы я ушел, но тот уже спохватился и передал бутылку мне.

— Глотни хорошенько, — сказал он. — А потом я хочу, чтобы ты опять сунул карандаш в это вибрационное поле. Всунь его туда на несколько дюймов.

— Зачем? Что произошло?

— Не знаю.

Я сделал, как он просил. Карандаш вошел в завесу и вернулся. Это был обычный металлический карандаш, который можно купить за десять центов, но Том выхватил его у меня, обращаясь с ним так, словно он был из золота. Он провел над ним несколько тестов, используя аппаратуру, находившуюся в лаборатории на другом столе. Очевидно, он воспользовался кислотой, потому что, когда принес карандаш обратно, тот был безнадежно испорчен.

— Это будет стоить тебе десять центов, — сказал я ему.

— Это может стоить мне гораздо больше, — отозвался Том.

Я испытующе посмотрел на него.

— А теперь расскажи дяде Роберту, что произошло?

Но он ничего не ответил. Вместо этого он протянул руку и достал у меня из кармана другой карандаш и, склонившись над спиралью, сунул его в завесу. Я внимательно смотрел, что он делает.

Карандаш вошел с одной стороны в завесу, но с другой ничего не вышло...

Теперь настала моя очередь сделать глоток.

И все же, когда Том вытащил карандаш, это по-прежнему был обычный карандаш, стоимостью в десять центов.

Том сел. Я пододвинул стул поближе к нему и протянул ему сигарету.

— Послушай, Том, — сказал я. — Я знаю тебя очень давно. Мы вместе прошли через колледж, жили в одной комнате, пили пиво из одной кружки и занимались любовью с одними и теми же девчонками. Ты унаследовал кучу денег и, после колледжа, нигде не работал, а лишь забавлялся в этой лаборатории. Я же должен был зарабатывать себе на жизнь, поэтому не видел тебя так часто, как хотелось бы. Но, Том Кельвин, если ты позвал меня сюда сегодня вечером лишь для того, чтобы развлекать каким-то оптическим обманом, то я могу не сдержаться и дать тебе по морде. Итак, ради прежней дружбы, скажи же мне, что у тебя здесь?

Он повертелся на стуле, продолжая играть карандашом. Потом замер и уставился на него, затем наморщил лоб и уставился на спираль. Потом посмотрел на свой генератор, нахмурился.

И, под конец, покачал головой.

— Прости, но я не знаю. Наверное, ты знаком с последними разработками физики полей и знаешь, что математики отказались от механистического представления о Вселенной, которая преобладала последнюю сотню лет. Все начал Эйнштейн. Вероятно, ты слышал о конечной, но неограниченной Вселенной, деформации пространства в присутствии массы, о пространственно-временных отношениях. Но слышал ли ты об Успенском[4]?

Я КИВНУЛ. Чтобы работать в газете, нужно знать немного обо всем. По крайней мере, так утверждали в колледже.

— Да, — сказал я. — Это русский, который взял формулы Эйнштейна и продолжил его работу, развив его обобщения до заключения, которое потрясло половину научного мира. Затем он пошел дальше, чтобы доказать, что все ученые ошибались, но впал в метафизику. Разве он не сошел в итоге с ума или что-то в этом роде?

Том все еще хмурился, рассматривая звездное поле в спирали.

— Не знаю, сошел ли он с ума. Большинство людей предпочло бы этому верить. Вам приходится верить этому, если хотите остаться нормальными сами. Я узнал, что существует его первоначальная рукопись, которая никогда не публиковалась. Мне контрабандой привезли ее из России, это мне стоило целого состояния. Затем я выучил русский язык, чтобы прочитать ее. Это оказалось не таким уж трудным делом. Поскольку рукопись была короткая и состояла почти что из одних уравнений, с которыми я был уже знаком. Я взял уравнения Успенского и стал работать над ними. Я изучил их так хорошо, что мог продекламировать с начала до конца или с конца до начала, а также с любого места из середины. Затем я стал забавляться с ними, меняя величины и исследуя результаты.

Он взглянул на спираль так хмуро, словно хотел укусить ее.

— Эти уравнения представляют собой фундаментальный образ Вселенной. Они выражают так точно, насколько это вообще возможно, все, что когда-либо было и будет. Вращение газа в могучих туманностях, полет планет вокруг родительского солнца, быстрая череда горячих приливов, когда Земля была молода, бесконечный танец атомов вокруг своих ядер, пульсация жизни на основе протоплазмы...

— Минутку, минутку, — прервал я его. — Не лезь в такие дебри и не пытайся мне сказать, что уравнение, которое описывает спиральные туманности, так же объясняет, что происходит в фундаментальной основе жизни — протоплазме.

— Но я ведь это и сказал, верно? — пылко ответил он.

— Да, но люди говорят много о том, чего не знают. Однако, продолжай. Если бы я не видел, как исчезает карандаш, и не чувствовал вибрацию, испускаемую этой спиралью, то давно уже назвал бы тебя лжецом. Но продолжай.

— Я забавлялся этими уравнениями, меняя то одни, то другие переменные... — Том заколебался, и мне показалось, что он говорит вовсе не со мной. — Это заставляет вас почувствовать себя подобным Богу. Вы изменяете факторы, и в вашем воображении возникают новые Небеса и новая Земля.

Я стряхнул сигарету. Мне всего лишь двадцать семь лет, но семь лет из них я проработал в столичной ежедневной газете и беседовал с массой народа. Я бродил по ночным улицам и много чего повидал. Несколько раз я брал интервью у президента и беседовал с банкирами-мультимиллионерами. Я два раза смотрел, как преступники проходят последний путь по «зеленой мили»[5]. Такова моя работа.

Я опять стряхнул сигарету. Когда кто-то начинает думать о том, что чувствует себя как Бог, я тут же начинаю думать о психушке. Но Том Кельвин казался нормальным. Я наблюдал за ним краешком глаза. Он все еще смотрел на свою проклятую спираль. Тот же хмурый взгляд, наморщенный лоб...

— Разумеется, — продолжал он, — вся Вселенная состоит из вибраций. Материя, энергия, все существует в ней из колебаний разной частоты и может быть описано наукой о волновой механике. Развив уравнения Успенского, я создал генератор для демонстрации моей теории. Теоретически генератор должен создавать вибрации на частоте, близкой к частоте космических лучей. Это должно было позволить мне сделать что-нибудь с атомами. — Он помолчал. — Но что-то пошло не так.

— Да, — кивнул я. — Это я уже понял.

А затем я сделал это. Намерение было хорошо, но прицел не точен. Я хотел бросить сигарету через стол в урну, стоявшую у противоположной стены, но промахнулся, и окурок, попав в черную завесу, замер в самом центре ее.

Раздался колокольный звон.

Окурок исчез. Очень жаль, но я не могу описать точно, что произошло. Я зарабатываю на жизнь при помощи слов. Я всегда считал, что знаю большинство из них, и как они употребляются. Но когда я пытаюсь описать тот звук, то упираюсь в тупик. Возможно, люди просто не придумали слова для его описания.

Глубокий звон, чистый и ясный, лавиной пронесся по лаборатории. Казалось, это звонит большой гонг какого-то храма, гонг настолько древний, что время очистило его от всего ненужного. Но не совсем так. Одновременно он походил на самую высокую ноту скрипки Страдивари, на фоне беззвучного симфонического оркестра, но и это не точно.

Он пульсировал, как большой барабан, мягкий, ритмичный и низкий, вот только не существовало таких барабанов. Он ритмично рыдал, словно бубен колдунов ночью, под горячими звездами тропиков. Может, на это он походил? Не знаю. Никогда не слышал бубны в тропиках, но в этом было что-то, заставившее меня задуматься.

Он походил на грохот грома во время весеннего дождя, на тихий шепот ветра над одинокой горной вершиной, на шипение волн, накатывающих на песчаный пляж. И замер, тихонько рыдая.

До сих пор не знаю, черт побери, на что он был похож.

Том застыл на стуле, лицо его опять побелело, поэтому я понял, что он тоже слышал странный звук. И я был рад, что он слышал. Он спас меня от раздумий, уж не сошел ли я с ума.

— Боб, — прошептал он, — ты слышал это?

Я глубоко вздохнул.

— Конечно, слышал. Что это было?

Том удивленно поглядел на меня.

— Я уже говорил тебе, что не знаю.

— Но послушай, — возмутился я, — должен же ты знать, что изобрел!

— Я продолжил уравнения и создал генератор, но я никак не ожидал, что появится эта черная завеса! У меня нет никакой концепции относительно того, чем она может быть.

— Она похожа на дыру, знаешь, такую дыру, куда ты можешь заползти, и она закроется за тобой.

— Действительно, она похожа на дыру, — пробормотал Том, обсасывая в уме эту идею. — Существует дыра в созвездии Лебедя, странная область, которая уже много лет ставит в тупик астрономов...

Он отвел взгляд от этой проклятой спирали и уставился на меня. И я тут же пожалел об этом, потому что в глазах у него стоял такой страх, какой не должен видеть никто посторонний.

— Боб, — прошептал он, — Боб... А, может, это и в самом деле дыра?

Я ПРОМОЛЧАЛ. Вероятно, я думал о том же, что и он. У любой дыры есть два выхода. По крайней мере, это так в нашем мире.

— Ерунда, — ответил я. — Ты просто так долго смотрел на это черное свечение, что оно загипнотизировало тебя.

Том с благодарностью улыбнулся мне, что еще больше усилило мое замешательство. Я мог понять его страх, поскольку человека всегда пугает неизвестность, но не мог понять благодарности.

Но он вернулся к моей идее и присосался к ней, точно пиявка.

— А вот интересно, Боб, неужели мои научные знания заставили меня игнорировать очевидное. Эта завеса похожа на дыру. Я не замечал этого, а ты заметил. Теперь можно будет сделать вывод, что это, возможно, и в самом деле дыра...

— Да какая разница! — воскликнул я, надеясь, что он не вспомнит про два конца у любой дыры.

— О, Боже, очень большая разница!

Я должен был сразу понять, что его мощный ум не упустит суть сказанного.

Он вскочил со стула и снова осмотрел спираль, повозился с карандашом, то и дело толкая его в черную завесу. Затем он решил затолкать карандаш до конца. До черной завесы карандаш существовал наглядно, грубо, зримо, как продукт машинной технологии. В черном пламени он исчезал мгновенно. Том затолкал его целиком.

И, очевидно, прихватил пальцы, потому что карандаш исчез полностью.

Том отскочил, словно в него выстрелили.

— Ты видел это? — прошептал он.

— Видел, — кивнул я. — Ты бросил мой карандаш. Теперь ты мне должен два раза по десять центов.

— Ничего я не бросил! Карандаш выдернули у меня из пальцев. Что-то схватило его и резко дернуло!

Значит, это и в самом деле дыра. И у нее два конца. Один конец был здесь, в лаборатории Тома. Можно только гадать, где был другой. Что мы и делали какое-то время.

Я взял пробирку и сунул ее в завесу. Пробирку выдернули у меня из пальцев.

— Том, — сказал я, стараясь, чтобы голос мой не дрожал, — с той стороны есть что-то живое. То, что мы толкаем в завесу, не исчезает, а проходит сквозь нее куда-то, где их что-то хватает.

— К такому же выводу пришел и я, — с умным видом ответил он, суя в завесу медный стержень.

Я сам испугался своих выводов, когда мне в голову пришла следующая мысль. Если мы толкали свои предметы куда-то, то, вероятно, тамошние обитатели могли протолкнуть свои предметы к нам. Например, бомбу.

Еще не додумав эту мысль, я принялся действовать. Протянув руку, я щелкнул выключателем, подающим ток в генератор. Черная завеса мгновенно исчезла. Том, с глупым выражением лица, держал в руке медный стержень, конец которого был аккуратно отрезан.

Он тупо глядел на этот конец.

— Чистый разрез, — пробормотал он, подавая стержень мне.

На конце стержня не было ни малейших признаков плавления или распила, не было даже царапинки. Место разреза сияло, как новенький пенс.

— Зачем ты выключил генератор? — спросил Том.

— Испугался, — ответил я. — Что-то могло проникнуть через эту дыру и сожрать нас живьем. И я все еще боюсь, если тебя не коробит мое признание. — Я налил себе в стакан.

— Я тоже боюсь, — сказал Том, отбирая у меня бутылку.

— А какого же черта мы вообще боимся? — спросил я.

— Ты боишься, потому что не знаешь, что происходит. Я же просто боюсь строить эти предположения. Я ведь могу и угадать, и тогда мой здравый рассудок может не выдержать.

Правильно говорится, что смелость — на дне бутылки. Я выпил свою порцию, налил Тому и заставил его выпить. Я не знал, есть ли на дне бутылки здравый рассудок, но сейчас мне показалось хорошим поводом узнать это.

Том сел и уткнул лицо в ладони.

— За этой завесой лежит другой мир, а может, другая Вселенная. До сих пор неоткрытая, — потому что математика, намекнувшего на ее существование, мы посчитали безумцем, — и, очевидно, эта Вселенная является смежной с той, в какой существуем мы. Это может быть дыра в пространстве, или во времени, или и там, и там одновременно. С другой стороны, дыра может выходить в туманное будущее или далекое прошлое, или на какой-то планете Сириуса, или в центре молекулы — у нас нет фактов, позволяющих понять, что происходит, когда объект проходит через дыру. Это может быть дыра в пространстве-времени, а может, вообще вне законов нашей Вселенной. Энергия, материя и все, что есть в нашем мире, может не существовать там. В том потустороннем мире может быть совершенно новый порядок вещей. Что же делать... что делать...

Он озадаченно замолчал. У меня было кое-что, что я хотел бы сказать, но единственный раз в жизни я промолчал.

— Если мы объявим об открытии... — снова заговорил было Том, но тут же прервал себя. — Нет, мы не можем этого сделать. Наша цивилизация еще не в состоянии принять то, что лежит за завесой. Нет. Есть только одно, что мы можем сделать...

— Да, только одно, — перебил я его. — Бросить твои уравнения в огонь, разбить генератор и посвятить остаток жизни игре в гольф.

Он, казалось, даже не услышал меня.

— Я должен пройти туда. Да, я сделаю это. Я посмотрю, что там, с другой стороны.

Я рассмеялся. Это было самое неуместное, что я сделал когда-либо в жизни.

— Я уже представляю, как ты пытаешься пролезть в шестидюймовую спираль.

— Мы построим шестифутовую спираль.

— Том, не будь же таким проклятым идиотом! Ты понятия не имеешь, как подействует завеса на органический материал. Она может превратить твое тело в золу.

Он помолчал.

— Об этом я не подумал. В самоубийстве нет никакого смысла. Мы будем должны это проверить. Прости, я на минутку.

Он выскочил из лаборатории, и я услышал, как он возится в своей жилой комнате. Вернулся он с канарейкой. Осторожно, стараясь не поранить птичку, он привязал ее к медному стержню и включил генератор. Мгновенно возникла черная завеса. Не тратя ни секунды, он толкнул птичку в завесу и тут же выдернул ее. Она была жива.

— Вот видишь? — спросил он с таким видом, словно это было его достижение.

Я кивнул.

— Мы построим шестифутовую спираль.

— Валяй, только без меня, — тут же сказал я. — Мне нужно еще зарабатывать на жизнь.

— Сколько ты зарабатываешь?

Я сказал.

— Я удвою эту сумму, — заявил Том.

Мы заспорили. Это был чертовски жаркий спор. В конце концов, он победил. Я согласился помогать ему.

Я плохо спал той ночью. Отзвуки гонга, прозвучавшего из-за завесы, все звенели и звенели у меня в голове. И походили они на панихиду. Это уже должно было подсказать мне, что произойдет в будущем. Но человек не может предвидеть всего, тем более, я не разбирался в высшей математике. И даже если бы у меня возникли какие-либо опасения, я подумал бы, что это действие виски.

К ТОМУ Я приехал на следующий день.

У него не было близких родственников, не считая какого-то там троюродного брата, так что жил он один, не считая экономки, которая занималась своими делами.

Мы принялись за работу. Цена, которую Том заплатил за некоторые детали оборудования, заставила меня просто заплакать, но он выложил денежки, даже не поморщившись. Когда же прибыли сделанные на заказ радиолампы, я зарыдал, увидев счет. Казалось смертным грехом потратить столько денег за ниточки вольфрама и никеля, заключенные в вакуум.

Мы сделали генератор и спираль, включили ток, и завеса была тут как тут, такая же черная и недружелюбная, как и прежде, только высотой в шесть футов. Я хотел подождать, но Тому не терпелось. Он не позволил мне пустить туда собаку или кошку даже после того, как я сообщил ему, что моим самым большим желанием в детстве было увидеть Чеширского кота, который исчезал таким чудесным способом, что когда его уже не было, в воздухе оставалась висеть его улыбка, насколько я помню «Алису в Стране Чудес». Спорить я не стал. Только засвистел.

Том оделся потеплее, взял немного воды и еды, закрепил под подбородком кислородную маску и шагнул в небытие.

Лаборатория внезапно стала такой же пустой, как островок посреди океана. Когда же Том исчез, я вдруг понял, что оказался в затруднительном положении. Я даже не знал, как починить генератор, если он вдруг сломается. Я не знал, как он действует. Я ничего не знал. Том забрал все знания с собой.

Я задавал много вопросов, пока мы собирали аппаратуру, Том отвечал мне, как мог, терпеливо, но большинство того, что он рассказывал, влетало у меня в одно ухо и тут же вылетало в другое. Если, доведенный до крайности, я был способен преследовать по джунглям коварное чудовище, то расчеты были для меня пустым местом. При постройке генератора от меня требовалась лишь физическая сила — подать, принести, унести.

Том не знал, минута ему понадобится, час или вечность. В его уравнениях не было на это ответа. Он не знал, когда вернется. Канарейка вернулась живая, но она была привязана к концу стержня, который оставался по эту сторону завесы, а Том ни к чему не был привязан.

Моей задачей было ждать, наблюдать и, возможно, молиться. Я пошел на компромисс и налил себе изрядную порцию из бутылки Тома.

Мне казалось, что первый оборот по циферблату секундная стрелка делала целый час, на второй ей понадобился день, после чего ее продвижение измерялось годами.

Затем опять прозвенел храмовый гонг. Как мне жаль, что я не могу описать этот звук! Вы слышали когда-нибудь глубокий, печальный, рыдающий колокольный звон, оплакивающий мертвых в ночи? Слышали ли вы бой часов на высокой башне, возвещающих наступление полуночи? А как воет на полную луну голодная собака? Или крик совы в дебрях северных лесов?

В этом звуке было нечто, что напомнило мне обо всем этом. Он плакал, оплакивал, рыдал и голосил. Он умолял, умасливал, угрожал, упрашивал. И исчез с диким воплем, обещавшим приход экстаза, а из завесы, из дыры во времени или в пространстве, вышел Том Кельвин.

В жизни я не был так рад кого-то увидеть! Я вскочил со стула, но тут же застыл и медленно опустился обратно. Внезапно я понял, что не так уж и рад увидеть Тома Кельвина.

Только раз в жизни я видел человека с таким же выражением лица, какое было у Тома. И тот человек сидел на полу сумасшедшего дома, осторожно строя пирамиду из кубиков, рассыпая ее и строя снова и снова.

ФИЗИЧЕСКИ, Том был вроде в порядке, но я уже догадывался, что только физически. Он стянул кислородную маску, в глазах его горел огонь, какой я видел лишь у призраков на старинных картинах.

Он вытянул правую руку и разжал кулак.

— Это — Тот, — сказал он.

В руке у Тома лежал драгоценный камень. Большой такой камень, с яйцо размером. И он сверкал искорками, отражающимися от тысяч граней.

Я ничего не говорил. Я не знал, что тут можно сказать.

Он прошел и сел на стул возле меня.

— Мне нужно выпить, — пробормотал он.

Я налил ему виски. Он залпом выпил, и я тут же налили снова. Потом выпил сам, и это было придало мне храбрости задать кое-какие вопросы, но тут произошло то, что заставило меня передумать.

Том вдруг стал разговаривать со своим драгоценным камнем.

— Тот, — сказал он, — пора исполнить свой долг.

Камень вспыхнул рубиновым светом, поднялся с руки Тома и бесшумно поплыл ко все еще работающему генератору. Он принялся плавать в воздухе вокруг генератора, казалось, пристально изучая его. Я сидел с открытым ртом, когда из камня внезапно ударил ослепительный белый луч. Он попал в финальную лампу и та мгновенно исчезла. Все произошло быстрее, чем я об этом рассказываю. Свет прошелся по остальной аппаратуре, по спирали, и все, чего он касался, исчезало.

Затем эта проклятая штуковина подлетела и спряталась в карман Тома.

— Ради Бога, Том, скажи же, что произошло, а то я сойду с ума! — закричал я.

Ему потребовалось ужасно много времени, чтобы вспомнить. Он вел себя так, словно распутывал в уме клубок ниток и пытался связать оборванные концы.

— Что произошло? А, ты имеешь в виду, что произошло, когда я прошел через завесу? Да ничего. Ничего не произошло. Я просто прошел через нее.

— Том, если ты хочешь, чтобы я оставался в здравом уме, отвечай быстро. Я и так уже повис над пропастью и цепляюсь за край зубами и ногтями. Сколько же может выдержать человек?

— Да, наверное, ты прав. Я расскажу все, что могу. Боюсь только, это будет недостаточно. Они оставили мне слишком мало мыслей.

— Они? Что ты имеешь в виду?

— Ну, тогда, оно. Неважно, что именно: Оно или Они.

— Том, — сказал я, и, очевидно, мой голос прозвучал слишком резко, потому что он повернул голову и озадаченно посмотрел на меня, — Что там, за завесой? Какие Они? Что такое Тот?

— Я прилагаю все силы, старина, но не могу думать быстро. Однако мне нужно спешить, потому что с каждой секундой я думаю все медленнее. Они сказали, что так и будет. Что моя память постепенно будет становиться все туманнее.

Я постарался взять себя в руки и хлебнул прямо из бутылки, а Том продолжал:

— Когда я прошел через завесу, то не знаю, переместился ли на миллион миль в пространстве, на миллион лет во времени, или же в иное измерение, в иной мир, который существует на том же самом месте, что и наш, но в другом измерении. Нет никакой возможности узнать это, потому что нечем измерить, чему равен шаг сквозь завесу. Я прошел через нее и оказался во вселенной чистого разума. Мы связываем разум с деятельностью мозга. Так вот, уверяю тебя, что в той Вселенной разум существует отдельно от материи, по крайней мере, от того, что мы считаем материей, и использует энергию, которую я не могу описать, потому что нет слов для ее описания, причем мыслит этот разум так, как мы мыслить не можем.

НА СЕКУНДУ Том замолчал и похлопал себя по карману, где лежал драгоценный камень.

— Короче говоря, единственный способ правильно описать ту Вселенную, это признать, что она не существует. Наши чувства не могут ощутить ее. Но разум наш может осознать этот потусторонний мир, и только благодаря этому мы можем сказать, что он действительно существует... я хочу сказать, что лишь благодаря разуму мы узнали, что прошли сквозь завесу — и таким же образом потусторонний мир может узнать о нас. В том потустороннем мире нет ничего, но там есть Они. Они следуют по линии развития, непостижимым для нас, идут к целям, которые мы не можем даже вообразить, и достигают состояния чистого разума. Они существуют, как деформация пространства... как изгиб Их пространства, и для них эта пространственная деформация и есть материя, Они ощущают и используют ее, как мы используем нашу материю.

Дрожащей рукой он вытер со лба пот. Можно было сделать лишь одно, и я это сделал. Уровень жидкости в бутылке быстро понижался.

— Мой разум, или часть его, может совсем остановиться. У меня вообще есть чувство, что это Тот говорит с тобой через меня.

— Кто такой Тот? — мне пришлось еще хлебнуть для храбрости, чтобы задать этот вопрос.

— Он — моя защита. Его послали со мной, чтобы увидеть, что я выполнил свою часть сделки.

— Что еще за сделка?

— Уничтожение прохода. Я отвечаю тебе так быстро, как только могу. В том потустороннем мире материя нашего пространства-времени неестественна. Это — смертельный яд для тамошних обитателей. Когда ты бросил сигаретный окурок через завесу, то вызвал огромные разрушения. Они отгородили эту часть своего мира, поставили защиту, и тут появился я. Они ждали меня. Я не могу понять, насколько они разумны. Мои уравнения...

Из кармана Тома, где лежал Тот, раздался сердитый хрип. Огромный драгоценный камень вылетел наружу и вспыхнул, осветив всю комнату. Внезапно стол Тома, заваленный грудами бумаг с невнятно написанными уравнениями, включая и работу Успенского, исчез в белой вспышке. Тот вернулся и снова спрятался в карман Тома.

— Я и забыл о них, — пробормотал Том.

— Давай, соберись и рассказывай дальше, — стал просить я.

— Когда я появился, они ждали меня. Они боялись меня и собирались уничтожить. И они уничтожили бы меня, если бы я не заключил с ними сделку В обмен на жизнь я согласился уничтожить генератор завесы. И чтобы удостовериться, что я больше не представляю для них угрозы, они забрали из моей памяти все знания математики. Не спрашивай меня, как это было сделано, я лишь знаю, что Они сделали это. И они дали мне Тота, чтобы он уничтожил генератор и оставался со мной до конца моей жизни в качестве гарантии, что сделка не будет нарушена. И она не будет нарушена... — пробормотал Том и потерял сознание.

В области биологии имя Тома Кельвина стало знаменитым. Но коллеги считали его эксцентричным и, возможно, даже суеверным, потому что он всегда носил в кармане кусок хрусталя.

Физически он был так же хорош, как и всегда. Мы часто играем с ним в гольф. Вчера он выиграл у меня, набрав семьдесят восемь очков на восемнадцати лунках. Я точно знаю, что семьдесят восемь, потому что счет приходится вести мне. Сам он не может сложить два и два.

Beyond that curtain, (Thrilling Wonder Stories, 1937 №12)

Предупреждение из прошлого

Глава I. Таинственный сигнал

СЕТ ДЖОНСОН глядел на свое кукурузное поле, и в душе у него пели соловьи. Даже при свете майской луны он видел, какое хорошее было поле, какая превосходная уродилась кукуруза, прямо праздник какой-то.

Украдкой поглядывая на дом, он отбежал от сарая к седьмому столбу забора, наклонился и сдвинул лежащую там плиту. Потом достал из ямы кувшин, и яблочная водка с бульканьем потекла в его пересохшее горло. Джонсон почувствовал, как приятное тепло разливается внутри. Ну-ка, еще глоточек. И яблочная водка забулькала снова.

И тут он увидел на таком прекрасном поле кротовый бугор. Ну, разумеется, чем лучше поле, тем больше вероятности, что туда проберется крот. Только вот бугорок что-то великоват. Джонсон поморгал и взглянул снова. Бугор был уже футов в десять высотой и продолжал расти.

— Эй! — закричал Джонсон. — Эй! Убирайся оттуда!

В ответ раздалось приглушенное «Пуфф!», и кротовый бугор взорвался. Дождик из мягкой грязи взлетел вверх и пролился на ошалевшего Джонсона. Из образованной взрывом дыры вылетело целое облако дыма, крутясь и кипя, точно вулканическое извержение. Затем оттуда ударил свет, ровный столб ярчайшего света. Свет ударил в полночное небо и замигал. Затем он погас, и Джонсон опрометью бросился к дому.

Джонсон ворвался на кухню.

— Мав, — завопил он,— сам дьявол вырвался из ада прямо на нашем кукурузном поле. Выскочил с ревом из огненной ямы, из глотки у него валил дым, а из глаз вырывался огонь!

Жена задумчиво оглядела его.

— Ну, неужели мне недостаточно радиопомех? Так теперь этот дурень будет врываться прямо посреди моей любимой программы... — Она встала напротив мужа и, не сводя с него глаз, уперла руки в бедра, голос ее зазвучал на полную октаву. — Сет Джонсон! Ты снова пил!

Джонсон попятился от нее. Он мог быть хозяином фермы, но на кухне царствовала жена.

— Честное слово, Мав, я только разок глотнул, и тут прямо посреди поля вырос бугор, а из него полез старый дьявол...

И тут, словно подтверждая его слова, в небо опять ударил столб света. Жена подскочила на целых пять футов.

— Спасения ради, Сет Джонсон! Что это? — завизжала она.

— Я же говорил тебе, — завопил в ответ муж. — Дьявол вышел прямо из ада!..

— Да ты совсем спятил, — гаркнула в ответ жена, электричество вырубилось, но в лунном свете был отчетливо виден столб дыма. — Нужно что-то делать! Я вызову шерифа!

Столб света вспыхнул вновь. Сверкнув глазами на мужа, Аманда схватила трубку телефона.

— Алло! Шериф? Это Аманда Джонсон. Тут происходит нарушение границы частных владений. Они развели дым, словно сотня костров, и пускают в небо сигнальные огни. Шериф, приезжайте, разберитесь и арестуйте их за нарушение границ!

— Миссис, — раздался в трубке голос шерифа. — А сколько вы шпили?

Потом шериф осторожно отстранил трубку от уха. В трубке продолжало гневно квакать, когда он повернулся и поглядел на своего помощника.

— Билл, — сказал он, — я думаю, нам лучше поехать и поглядеть, что там случилось у Джонсонов. Они орут так, словно оба напились вдрызг.

Билл что-то неохотно проворчал, не отрывая взгляда от бумаг, которые читал. Он заочно учился на агента ФБР, а агенты ФБР не должны тратить свое время, проверяя все дурацкие телефонные звонки. Правда, Билл никогда не видел живого агента ФБР и не знал никого, кто бы его видел, но очень хотел им стать.

Потом он ушел вместе с шерифом. И прежде, чем они вернулись, Билл увидел столько агентов ФБР, что этого хватило ему до конца жизни.

МАРК УАЙТИНГ тихонько скользнул вверх по лестнице. Он чувствовал себя слегка виноватым, потому что был хозяином, и, в качестве хозяина, должен был развлекать гостей. Или не должен? Марсия ничего не сказала. На самом деле, они были ее гостями, и ей следовало бы развлекать их и без него, но, казалось, так было не принято в обществе, которое внезапно распахнуло перед ними двери теперь, когда они разбогатели. Марсия с готовностью ринулась в эти двери, но Марку это общество казалось сборищем зануд.

Те люди, внизу в гостиной, представлялись ему ложной аристократией по величине богатства, и Марк не чувствовал себя с ними ровней. Вот если бы они были аристократией собственных достижений — тогда было бы все по-другому. На земле не было людей ближе ему, чем люди, которые мыслили так же, как Марк Уайтинг. О нем уже слагали легенды. И не потому, что он накопил целое состояние. Да, он получил это состояние. Но это было совершенной случайностью. Он был изобретателем. И одним из его изобретений оказался радиоэхолот, благодаря которому самолеты теперь могли безопасно летать даже самыми темными ночами. Другим изобретением был радиоуправляемый самолет — но армию это не особенно заинтересовало. Был еще фотоэлемент, носящий его имя.

В общем, в Вашингтоне на имя Марка Уайтинга было зарегистрировано восемьдесят с лишним патентов. Правда, за последние годы количество их уменьшилось. Марк занялся атомными исследованиями, а открытия, сделанные в этой области, не всегда следует патентовать.

Приходится даже стараться, чтобы о некоторых никто не узнал.

Марк тихонько пробрался на третий этаж и отпер единственную там дверь.

Внизу собирались играть в бридж. Вот тогда-то Марк и смылся, надеясь, что Марсия не заметит его отсутствия.

Конечно, не стоило ему убегать. Но он не собирался играть в бридж этой ночью. Или любой другой ночью. Нужно было кое-что сделать, и Марк был единственным, кто мог это сделать.

Он включил свет. И тут же превратился в совершенно другого человека.

Для любительской радиостанции это было настоящее чудо. Впрочем, подобные станции вообще являются чудом. Они восхитительны. Здесь было четыре передатчика, два приемника и два шифратора, для сорока- и восьмидесятиметровых волн. И был специальный экспериментальный передатчик, который работал вовсе не на метровых волнах, так что для него не требовалось официальное разрешение. Из приемников три работали на всех волнах, а один — на особых.

Глаза Марка загорелись, пока он смотрел на них, и вспыхнули особенно ярко, когда взгляд его перешел к тому странному блоку, который был его собственным детищем.

Марк сам сконструировал его вплоть до последнего проводка, от особого кристалла до пары дешевых наушников. Ах, какой это был приемник! А в передатчике главным элементов был крошечный вибропреобразователь, от которого выходила антенна и заземление.

Наверное, его можно услышать на много миль, усмехнулся Марк, если ветер будет в нужном направлении, и все приемники не смогут не принять его, в таком широком спектре он вещал.

Вся аппаратура выглядела примитивной и неуклюжей. Это мог бы собрать ребенок со всей своей детской неуклюжестью.

Не то, что поблескивающий монстр в другом углу комнаты — передатчик, который можно услышать где угодно, хоть в Австралии.

Ну, да, его и создал ребенок, подумал Марк и тут же вспомнил, как в 1918 году был снят гриф «совершенно секретно» со всем материалов по беспроводной связи, и он, четырнадцатилетний мальчишка, как раз тогда сломал руку и вынужден был неделю лежать в кровати. Среди журналов, которые ему принесли, оказался журнал по радиотехнике со статьей, в которой как раз и было описано это самое примитивное устройство.

В том журнале Марк Уайтинг, лежа со сломанной рукой, нашел свою судьбу. Судьбу, которая к июню 1939 года принесла ему положение одного из ведущих ученых в США, и эта примитивная самодельная катушка была прабабушкой тех сложных катушек в особом приемнике, который работал не на обычных частотах.

Улыбаясь, Марк смотрел на свою аппаратуру. Теперь он мог создавать гораздо лучшие установки, но в первом, неуклюжем, устройстве, который он собрал своими руками, оказалось нечто такое, что он не до конца понял и много лет спустя. Он работал над ним все эти годы, и все же не до конца раскрыл все его секреты.

Марк протянул руку, легонько передвинул ползунок регулятора частот и осторожно погладил установку.

Затем он вспомнил о Марсии. В любой момент она примется искать его, чтобы заставить играть в бридж.

Марк вновь повернулся к мерцающей установке, плоду трудов его гениального разума. Ему захотелось несколько минут послушать бормотание голосов из обрывков каких-то радиосигналов. Это всегда вновь заставляло его чувствовать себя ребенком в Калифорнии, болтающим с таким же ребенком в штате Мэн. Их голоса встретились, несмотря на расстояние в три тысячи миль. В этом было нечто таинственное, нечто, заполнившее его тогда страхом.

Лампы нагрелись. Мгновение стояла тишина.

Затем из динамика раздался хриплый рев, заставивший его зажать руками уши. Марк тут же уменьшил громкость, но рев не прекращался. Тогда он прошелся по частотам — рев оказался на всех частотах без исключения.

Марк выключил приемник. Осмотрел его и снова включил.

И тот снова взревел. На этот раз Марк распознал в этом реве какие-то серии точек и тире, забивающие все частоты. Он прошелся по шкале от двухсот до шестисот метров — рев был везде. И даже когда Марк вывернул громкость до самого минимума, рев все равно был неприятно громким.

Было похоже на то, что им занят весь эфир, и сейчас все радиоприемники на Земле пронзительно вопят.

Баз... баз... баззз... Билось в динамике с частотой человеческого сердца. Но это было нечеловеческое сердце, это было сердце радиосвязи.

Баз... баз... баззз... И так на всех частотах.

СИДНИ ДАНГЛ сорвал телефонную трубку.

— Я плачу за время в эфире десять тысяч долларов в час, — заревел он. — Еще десять тысяч мне стоят певцы и комики. И что я получаю взамен? Только баз... баз... баззз! Это поможет мне продавать шоколадные батончики Инки-Пинки-Кэнди? Что-то я сомневаюсь! Свяжите меня с президентом вашей компании... Да хоть с президентом США!.. Верните мне мои деньги!..

— Мы делаем все, что можем, — сказал ему встревоженный заместитель президента компании. — Но это общенациональное происшествие. Еще ничего подобного не было. Мы пытаемся выявить источник направленными антеннами. Мы уже сообщили об этом в Торговую Палату, и они обещали принять меры. Мы очистим эфир как можно быстрее. Да, сэр, мистер Дангл. Можете положиться на нас.

И заместитель положил трубку.

— Надеюсь, ты подавишься своими проклятыми батончиками, — проворчал он, злобно уставившись на телефон.

Телефон тут же зарычал. Заместитель снял трубку.

— Послушайте, леди, если бы думаете, что это у вас проблема, что же тогда у меня? Сейчас весь Чикаго звонит мне на телефон, желая узнать, почему не работает их радио. До свидания... — Он бросил трубку, и тут же снял другую трубку — внутренней связи. — Дайте мне опять главного инженера... Джим, ради любви ко мне, неужели ты не можешь что-то сделать с этим? Старый Дангл уже глотку себе сорвал, вопя, что слишком много платит нам. Неужели ты еще не понял, что происходит? Не могли же сломаться все приемники в стране! Вот-вот начнется первосортная паника. Уже сейчас газеты визжат так, словно мы все это учинили. Ну, так как начет мыслей?.. Ладно, я заткнусь и не буду мешать тебе работать...

Он вытер со лба пот, глубоко вдохнул, поднял трубку уже снова звонившего внешнего телефона и попытался объяснить какому-то взволнованному человеку, что это еще не конец света.

В ЮЖНОЕ ОКНО было видно, как в небо бьет какой-то луч. Марк Уайтинг подошел к окну.

Снаружи стояла спокойная майская ночь с полной луной. Но было кое-что еще.

Был столб света, бывший в небо. Пока он смотрел, столб несколько раз то гас, то снова устремлялся в небеса, точно горящая стрела. Он походил на прожектор, направленный в небо, только в тысячу раз более мощный, чем любой известный человеку прожектор. Затем он погас.

Марк застыл. Когда свет погас, шум из приемника смолк.

Снова вспыхнул свет, устремившись столбом в небо, и тут же радио опять пронзительно завопило. И пока свет озарял небо, радио орало. Погас свет — смолк шум. Они четко синхронизировались друг с другом.

Мак глядел на все это, как у него нечаянно не вырвалось:

— Я мог бы поклясться, что ничто на Земле не может так светить!

Он был одним из немногих людей в мире, которые точно знали это.

За спиной зазвенел телефон, выведя Марка из транса.

— Мистер Уайтинг? Говорит Моррисон, редактор «Журнал ньюс». Мы готовим экстренный выпуск и хотели бы получить ваши комментарии. Наверное, вы уже слышали, что твориться с радио. Все радиостанции в стране забиты какими-то таинственными сигналами. Радиопеленгаторы определяют местоположение их источника примерно в сотне миль южнее Чикаго, где-то возле Мелвилла. Мы уже разговаривали по телефону с местным шерифом, и он сообщил, что там и близко нет никаких радиостанций. Однако, он рассказал, что на кукурузном поле одного фермера земля вдруг взорвалась, из ямы вылетел столб дыма, а потом начала с перерывами бить какой-то столб света. Несмотря на то, что этот свет находится почти в сотне миль к югу от нас, мы видим его, если глядим в том направлении...

— Я тоже его вижу, — прервал редактора Марк. — Что вы хотите от меня?

— Очевидно, что свет и радиосигналы идут из одного источника. Никто точно не знает, из какого, но уже предполагали, что там приземлился космический корабль. Мы бы хотели, чтобы вы дали комментарии этому...

— Что чему этому?

— Мистер Уайтинг, вы ученый! Предполагается, что вам должно быть больше известно о таких вещах. У нас больше нет никакой точной информации. Репортер с фотографом уже едут на аэродром... — Человек на другом конце линии на мгновение замолчал. — Дороги практически блокированы, — напряженно продолжил он. — Кажется, половина устремилась туда, чтобы поглядеть, что там такое. Люди пытаются проехать... Что? Задержать самолет на аэродроме, пока вы не подъедете? Пригород, где вы живете, милях в двух от аэропорта, не так ли? Вы дадите рам интервью, если мы отвезем вас туда?.. Отлично.

Но прежде, чем Марк успел выйти из комнаты, телефон зазвенел снова.

— Да, Уайтинг слушает. Это губернатор?.. Я не знаю, что происходит, и боюсь что-лимбо предполагать. Вы связались в Вашингтоном и вызвали помощь?.. Прекрасно. Я с вами согласен, это — дело для ученых. Я сделаю все, что смогу. Я немедленно отправляюсь туда...

В дверях стояла Марсия и укоризненно глядела на Марка.

— Гости... — начала было она.

— Черт с ними, с гостями, — бросил было Марк, пробегая мимо нее, затем, увидев некое выражение на лице жены, на секунду остановился и повернулся к ней. — Мне очень жаль, дорогая. Но что-то произошло. И если это то, о чем я думаю, то лучше всем разъехаться, потому что нынче вечером будет не до бриджа... Вообще теперь будет не до бриджа.

Он поцеловал жену и сбежал вниз по лестнице. Игроки в бридж смотрели, как он стрелой промчался по комнате и выскочил из двери. Марк услышал женский голос, жалующийся на то, что не работает радио.

Глава II. Из прошлого

УЖЕ ДАЛЕКО ЗА полночь вышел экстренный выпуск «Журнал ньюс», но у уличных продавцов газет его расхватывали, точно горячие пирожки. Казалось, весь город не спал. Вопящим разносчикам газет, лавиной хлынувшим в Нью-Йорк, не приходилось искать покупателей. Сент-Луис, Сан-Франциско, Париж, Лондон, Рим... Новости разносились быстрее лесного пожара и уже газеты всего мира перепечатывали их:

«В ЦЕНТРАЛЬНОМ ИЛЛИНОЙСЕ НАЙДЕНА КАПСУЛА ВРЕМЕНИ!

Это подарок какой-то неизвестной древней цивилизации, жившей десять-двадцать тысяч лет назад, — сказал Марк Уайтинг.

Появившись в огне и дыму, испуская радиосигналы, которые услышали все владельцы радиоприемников в стране, капсула времени вчера вечером оповестила о своем появлении в центральном Иллинойсе. Она была найдена на ферме Сета Джонсона близ Мелвилла, в округе Саппингтон.

Джонсон тут же сообщил об этом властям. Сигнальными огнями капсулы были привлечены тысячи любопытствующих из ближайших городов. Была вызвана расквартированная в Мелвилле Национальная Гвардия для поддержания порядка.

Не зная природу устройства и опасаясь его, был поставлен кордон и стали ждать, когда на сцену выйдут ученые. На специальном самолете «Журнал ньюс» уже прилетел авторитетный ученый Марк Уайтинг. Он немедленно организовал раскопки и, как уже было сообщено, они только что докопались до верха капсулы.

Она находится на глубине двадцати футов под землей и сделана из нержавеющего металла. Размеры капсулы пока еще нельзя определить, предположительно, она около тридцати футов в диаметре. Верхушка капсулы обнажена взрывом. Из дыры в земле все еще курится дымок, а время от времени из вершины самой капсулы вырывается луч света.

Свет, дым и радиосигналы явно созданы для того, чтобы привлечь всеобщее внимание к капсуле времени!

Неизвестные создали капсулы, представители явно давно вымершей расы, приняли все меры предосторожности, чтобы удостовериться, что капсула будет найдена через определенный промежуток времени в будущем. Цель ее создания неизвестна. Было предположение, что она оставлена в качестве предупреждения цивилизациям, которые должны появиться после нее.

Цивилизация создателей капсулы неизвестна в истории. Мифы и легенды, дошедшие до нас с первобытных времен, что, до нынешней, на Земле могли существовать и другие цивилизации. Но это первое явное доказательство существования таковых.

По всей вероятности, когда будет вскрыта капсула, в ней найдут информацию не только о ее назначении, но и о том, что случилось с создавшей ее и закопавшей здесь, в земле центрального Иллинойса цивилизацией. Марк Уайтинг предполагает, что она закопана именно здесь, потому что здешний район геологически стабилен и почти абсолютно лишен землетрясений и подвижек земной коры. Слои почвы над капсулой указывают, что ей, по меньшей мере, девять-двадцать тысяч лет».

В следующем экстренном выпуске «Журнал ньюс» было объявлено о втором сенсационном событии. Была открыта еще одна капсула в Египте, в дельте Нила к северу от пирамид...

СИДНИ ДАНГЛ швырнул газету на стол.

— Я трачу двадцать тысяч долларов, размещая в эфире рекламу своих шоколадных батончиков, и что происходит? Какие-то капсулы времени начинают взрываться и засорять эфир! Хочу назад свои деньги! Требую справедливости! Я заключил контракт, в конце-то концов!

Он схватил телефонную трубку. Но ответа не получил.

За окном продавцы газет кричали об очередном дополнительном тираже.

Дангл распахнул дверь своего пригородного коттеджа.

— Мальчик! Мальчик! Дай-ка мне газету!

Прочитав экстренный выпуск, Дангл забыл о своих батончиках. Газета рассказала ему удивительную историю...

Когда группа людей во главе с Марком Уайтингом вскрыла люк на верхушке капсулы, свет, дым и радиосигналы тут же прекратились. Вниз вела лесенка. Марк Уайтинг полез по ней с фонариком. Очевидно, надавив на лестницу, он нажал скрытый выключатель, потому что включилось какое-то устройство, и на маленьком экране появилась серий сцен.

Эти сцены показали, как Северную Америку, Египет и Индию в доисторические времена колонизовали люди, родиной которых казалась группа Островов в Тихом океане. На тех островах возникла высокоразвитая цивилизация, когда, примерно пятнадцать тысяч лет назад, Земля подверглась нападению пришельцев из космоса.

Старая цивилизация сумела уничтожить космический флот, прилетевший даже не с планет Солнечной системы, а с планет из системы Сириуса. Но прежде, чем их уничтожили, захватчики распространили особые микробы, вызывающие быструю смерть от интенсивного воспаления носоглотки и легких, болезнь, которая и теперь существует на Земле под названием простуды, за тысячелетия потеряв часть своей силы. Погибая, старая цивилизация разложила в различных местах под землей капсулы времени, так, чтобы их нашли — оставили подарок любым расам, которые выжили бы в бушующей на Земле эпидемии и начали заново долгий путь развития.

От старой цивилизации, сообщалось в газете, мало что осталось, потому что острова, где была их родина, давно погрузились на дно океана.

Марк Уайтинг, когда его спросили, почему капсулы времени были сделаны так, что начали со взрывов, отказался от комментарий. После просмотра некоторых сцен, показанных на экране в капсуле, и исследования кое-каких записей, он и агенты ФБР, сотрудничавшие с ним, запретили кому-либо что-либо нажимать в капсуле времени. Причину такого запрета они также отказались сообщать.

Однако, стало известно, что в ответ на срочный вызов Марка Уайтинга сюда летят высокопоставленные офицеры американской армии.

Во всем графстве, где появилась капсула времени, было объявлено военное положение.

На следующее утро проснулись очень немногие американцы. Потому что большинство так и не ложилось спать.

СЕТ ДЖОНСОН днем полез на сеновал, чтобы вздремнуть. Он устал, ему нужно было поспать. Но уснуть оказалось проблематично. То и дело ревели самолеты, превратившие луг Джонсона в посадочную площадку. Он попытался было возражать, но офицеры вели себя так, словно он вообще не был хозяином фермы. Что поделать — военное положение!

Наконец, Джонсон заснул, бормоча себе под нос ругательства. Разбудил его склонившийся над ним фотограф. Джонсон видел его прошлой ночью.

— Я должен сфотографировать вас, Сет. Редактор требует ваш снимок. Вы же хотите увидеть свое фото в газете, не так ли? Так что давайте, спускайтесь.

Внизу были другие фотографы. Были и корреспонденты. Они сфотографировали Сета, его усы и все прочее.

— Двадцать лет я пахал это поле, — сказал им фермер — Я и понятия не имел, что внизу там лежит такая штуковина.

Он глянул на тощего, голодного фотографа. Тот не спал всю ночь и весь день. И как только он на ногах держится? — подумал Сет. Затем Сет почувствовал кое-какой запах. Он придвинулся поближе и что-то прошептал фотографу.

— Конечно, — был ответ. — Обойдите сарай сзади.

Какое-то время спустя они швырнули пустой бутылкой в человека со столькими аксельбантами, что он не мог не быть генералом. Тот с двумя помощниками шел от посадочной площадки туда, где на кукурузном поле перед грудой земли сердито шумела изрядная группа людей. Генерал был так озабочен разговором со своими помощниками, что даже не заметил летящую бутылку. Когда пьяный фермер и пьяный фотограф швырнули в него бутылку, генерал не заметил ее, потому что в голове у него были более важные мысли. Кстати, бутылка пролетела мимо.

— УАЙТИНГ, вы спятили, — грубо сказал генерал Уорсин.

Помощники его встревоженно зашушукались. И все зашушукались, потому что генерал только что прибыл.

Марк даже не улыбнулся. Он только устало ответил:

— Очень надеюсь на это, генерал. И помните, я ни в чем не уверен, и никто не может быть уверен, пока мы не заставим лингвистов раскусить этот язык. К счастью, древние ученые упростили нам задачу. Проиллюстрировав свои записи — слово, произнесенное вслух, это же слово записанное, и тут же картинка: все рядом. Они понимали, что у диких рас будет совершенно иной язык, и упростили дикарям задачу по его изучению.

— Это мы-то дикая раса? — прорычал Уорсин.

— Мы — потомки тех дикарей, генерал. Когда эту капсулу закапывали под землю, наши предки еще проламывали друг другу черепа дубинками где-то в горах Азии.

— Гррмм! — откашлялся генерал. — Ладно, это неважно. Зачем вы вызвали меня сюда? Какое отношение эта капсула имеет к нам, кроме ее исторического значения?

Марк глубоко вздохнул.

— Потому что нам угрожают те, кто уничтожил древнюю цивилизацию.

— Что?!

— Люди, закопавшие эту капсулу, встроили в нее устройство, которое должно обнаружить любой приближающийся к Земле космический флот. Они сделали так, что если чей-либо флот станет приближаться к Земле — капсула вырвалась бы на поверхность, запустила сигнальные огни и дым, а также радиосигналы. Одних радиосигналов было бы достаточно, но древние ученые, разумеется, не знали, успеют ли дикие расы к тому времени снова открыть радиосвязь. Поэтому...

На лице генерала, как в зеркале, отразилась внутренняя борьба. Уайтинг был гражданским лицом. С точки зрения генерала — человеком второго сорта. Но у этого гражданского была чуть ли не мировая известность и репутация.

— Вы имеете в виду, что в капсуле есть какое-то устройство, которое обнаружило по радио появление космического флота чужаков?

— Нет, не по радио. Радиоволны не прошли бы через слой Хевисайда и прочие слои ионизированных газов в атмосфере, слой Д и слой Эплтона. Нет. Они использовали устройство, являющееся магнитно-гравитационным детектором. Гравитационные волны, как и магнитные, беспрепятственно проходят свозь любые слои в атмосфере. Вся Солнечная система находится в строгом магнитно-гравитационном равновесии. Космический флот, летящий к Земле, должен неизменно пересечь эти силовые линии, сгенерировав ток точно так же, как его генерирует ротор двигателя, вращающийся в магнитном поле, и нарушить гравитационный баланс. Есть лишь небольшое возражение: у наших ученых нет никаких приборов для обнаружения таких возмущений. Однако, их ученые знали гораздо больше, чем открыли наши ученые за всю историю нашей цивилизации.

Генерал глядел на усталого человека, разговаривавшего с ним. Потом взгляд его перешел от Уайтинга к куче земли и яме за ней.

— Уайтинг, я не верю этому. Вы утверждаете, что наша капсула времени и та, что в Египте, появились на свет лишь потому, что Земле угрожает нападение захватчиков из космоса. Это же нелепо, Уайтинг! Почему захватчики ждали пятнадцать тысяч лет, чтобы снова напасть на нас?

Марк пожал плечами.

— Понятия не имею. Но я знаю, что они умеют преодолевать межзвездное пространство, и даже не с самой близкой из звезд. У нас нет кораблей, которые могут так быстро летать. Чтобы создать такие корабли, нам понадобится уйма времени. Меня удивляет не то, что они прождали пятнадцать тысяч лет, чтобы снова напасть, а что они вообще прилетели. Ресурсы, требующиеся для такого перелета, способны истощить всю высокоразвитую расу.

— Я думаю, все это обман, — заявил генерал. — Рекламный трюк.

Марк Уайтинг хотел было что-то сказать, но тут же передумал.

Лицо его застыло от гнева, но он с трудом взял себя в руки, так как знал, что гнев тут не поможет. Потребовались бы месяцы, чтобы убедить этого самодовольного генерала, и Марк сомневался, что у него вообще может оказаться столько времени.

Прежде чем он сумел найти обтекаемый ответ, прежде чем успел показать генералу устройство в капсуле, от рации, установленной Национальной Гвардией прямо на поле, прибежал гвардеец и протянул генералу листок.

Помощники подошли поближе, пока Уорсин читал радиограмму Они вопросительно заглядывали ему в лицо, но генерал молчал. Закончив читать, он поднял взгляд вверх.

Наверху было яркие, голубое майское небо. Плыли небольшие кудрявые облачка. Дул теплый, весенний ветерок.

Уорсин опустил взгляд.

— Уайтинг, римская обсерватория только что сообщила о каком-то движении возле Луны. В Европе сейчас ночь. Их телескоп не настолько мощный, чтобы определить объекты, но они считают, что видели, как на Луне села флотилия космических кораблей.

Глава III. Катастрофа

СИДНИ ДАНГЛ слушал сообщение по радио. Потом встал и принялся расхаживать по комнате. Потом снова сел и впился зубами в давно погасшую сигару. И все слушал, слушал...

«...прошло двадцать пять дней с тех пор, как сириане высадились на Луне, двадцать пять дней лихорадочной работы на Земле, как ученых, так и скооперировавшейся с ними армией, а также военного флота и представителей крупной промышленности. Совместно они попытались воссоздать оружие древней цивилизации, при помощи которого те уничтожили захватчиков. Древние ученые, бесспорно, овладели ядерной энергией. У них были тепловые лучи, плавящие сталь на расстоянии в несколько миль, радиолучи, несущие энергию, которая при соприкосновении луча с твердым веществом выделяла массу тепла. У них были летающие торпеды с реактивными двигателями и атомными боеголовками. Все это вооружение потребовалось им, чтобы уничтожить захватчиков, когда те тысячи лет назад напали на Землю».

Голос у диктора был хриплым. Он торопился, и слова налезали друг на друга. Он хотел сказать как можно больше за отведенное ему время.

«В капсулах времени находятся чертежи и технологии, нужные для изготовления оружия древней цивилизации. И мы должны быть благодарны этой расе, которая, погибнув, сделала все возможное, чтобы спасти будущие цивилизации! Это оружие по мере изготовление рассылалось по всей планете. Теперь у каждого большого города есть, по меньшей мере, один тепловой луч и много атомных летающих торпед.

Впервые за всю историю цивилизации все страны Земли полностью сотрудничают друг с другом...

Как вам известно из предыдущих сообщений, сириане создали на Луне базу. Они послали на Землю быстроходный разведывательный корабль. Тот облетел нашу планету меньше, чем за сутки, и вернулся на Луну. Теперь в любое время можно ждать полномасштабной атаки.

Были приложены все усилия, чтобы связаться с разведчиком. В небо поднимали воздушные шары с белыми флагами. На предельной высоте летали бомбардировщики. Мы пытались сообщить, что Земля хочет мира и готова ради этого пойти на любые условия. Но разведчик сириан сбил бомбардировщики и уничтожил воздушные шары. Его действия могут означать лишь одно: первая экспедиция была уничтожена на Земле много тысячелетий назад, и теперь они жаждут мести. Одному Господу известно, зачем они прилетали в первый раз. Ради завоевания?

Но теперь они хотят войны. И они получат войну. Все стратосферные бомбардировщики и истребители стоят наготове, их оборудуют новейшим вооружением. Наземные армии во всех странах окружили города, они вооружены крупнокалиберными орудиями.

Самым мощным оружием теперь станут летающие торпеды и тепловые лучи. Будет чем удивить захватчиков. Они собираются напасть на беззащитный, как они считают, мир. Но подождите, пока они не встретятся с нашими торпедами и тепловыми лучами! Вот они будут удивлены!»

В пригороде Чикаго эту передачу слушал Сидни Дангл. В другом пригороде ее же слушала Марсия Уайтинг. Она не видела мужа с тех пор, как той роковой ночью он вышел из дома. Да, он не раз ей звонил, но что такое телефонные звонки! Марсия хотела видеть его, быть рядом с ним, как в былые времена, еще до того, как у них появились изрядные доходы.

В центральном Иллинойсе эту же передачу слушал Сет Джонсон. А по всему Среднему Западу ее слушали десять миллионов таких Сетов Джонсонов.

Заводские рабочие, мойщики посуды, торговцы игрушками, механики, курьеры в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско... Все они слушали. А потом началось повальное бегство из городов. Впрочем, вскоре первая дикая паника приутихла, и бегство стало организованным.

А наверху, в безмятежном небе, сияло июньское солнце. Миллионы людей глядели в небеса, сотни миллионов! Арабы и турки, китайские мандарины и кули, итальянские крестьяне, французские владельцы магазинчиков, канадские фермеры и мексиканские чернорабочие. Все они день и ночь наблюдали за небом. И нигде не выключали радиоприемники.

ДИНГЛ СЛУШАЛ то тех пор, пока перед глазами не начало все расплываться.

Первый диктор потерял голос, и его сменил новый. Но уже и его речь начала становиться невнятной.

«Мы готовим экстренные выпуски и тут же выпускаем их в эфир. Пока работает наша станция, мы будем давать вам информацию.

Корабль сириан уже над Европой.

Было замечено неяркое свечение, окружающее корабль, как оболочка. Корабль находится высоко, на высоте десятка миль, и медленно летит над Европой. Ему посылают радиосигналы, но они остаются без ответа. В европейских городах введено затемнение. В любой момент может начаться атака... Один корабль против всех вооруженных сил Европы. Местонахождение трех других кораблей пока что не установлено...»

Сидни Дингл слушал несущиеся из радиоприемника слова и, кивая головой, криво улыбался, бормоча себе под нос:

— Какая хорошая программа! Я оплачивал много хороших программ, но эта лучшая. Здесь есть все. Я так рад, что спонсировал ее. Во всем мире люди услышал о моих шоколадных батончиках...

«Париж в огне! Сирианский корабль пошел в атаку. Сначала он был вне радиуса действия тепловых лучей, поэтому были выпущены торпеды. Многие промахнулись, но все же было несколько точных попаданий. Вот только это ничего не дало. У сириан оказалось нечто, чего не было тысячелетия назад. Плохо заметный светящийся нимб, окружающий корабль, оказался каким-то экраном силовой защиты. Он взрывает или уничтожает торпеды, попадающие в него.

Корабль пошел на снижение. В него ударили тепловые лучи, несущие энергию небольшого солнца. Но корабль уцелел, лучи словно потеряли всю свою энергию в экранирующем поле. Потом лучи ударили с корабля. Затем посыпались фугасы. Громадные фугасы, их взрывы были слышны даже в Лондоне... Париж в огне... Больше из него не поступает никаких сообщений... О трех других кораблях по-прежнему ничего не известно».

Сидни Дингл продолжал кивать. Ухмылка на его лице стала совсем уж отвратительной.

— Какая программа! — бормотал он. — Я заплатил за нее миллион долларов, но она стоит того! — Потом он нахмурился, и грузное лицо его прорезали многочисленные морщины. — Вернее, стоила бы, если бы в ней хоть раз упомянули шоколадные батончики Инки-Пинки... Я плачу миллион долларов за эту программу, а в ней даже не упоминается мой продукт!

Внезапно, с каким-то всхлипом и вздохом, радио смолкло. Дингл уставился на приемник, встревоженно хмурясь.

— Ну вот, теперь я не могу даже прослушать мою собственную программу!..

Он встал. Снаружи вдруг раздался свист, вначале пронзительный, но становившийся все более низким и хриплым. Свист превратился в тяжелое, нарастающее бульканье. Дом задрожал. Дингл еще успел выглянуть из окна. И увидел свет, ослепительную вспышку света. Это было последнее, что он увидел.

Этот свет и нечто, летящее вместе со светом, словно гигантская рука смяли и дом, и хозяина дома.

Но для Дингла это не имело никакого значения. Он все равно был уже мертв.

Один из кораблей сириан внезапно появился в Америке, аккурат над Чикаго.

Другой оказался над Азией.

Четвертый оставался в резерве за пределами атмосферы и ждал.

Глава IV. Гибель

СЕТ ДЖОНСОН вскинул на плечо тяжелый мешок. Его жена держала в охапке горшки и сковородки. Сет взглянул на нее. Лицо жены было бледным. Она явно чувствовала себя нехорошо.

Сет осторожно оторвал одну руку от мешка и погладил жену по плечу.

— Мы сделаем все, что сможем, Мав, но сейчас нужно спешить. Мы должны где-то спрятаться. И, Мав... прости, что я ругаюсь с тобой и время от времени напиваюсь...

— Все в порядке, Сет, — без всякого выражения ответила Аманда. — Мы спрячемся в хижине в лесу.

Они слушали радио, пока радиостанция не взлетела на воздух. Затем покинули дом.

Сет взглянул на небо, где совсем недавно что-то гремело. Но теперь небо было ясным и спокойным.

Потом он посмотрел на свое кукурузное поле, где перепуганные юнцы продолжали играть в Гвардию и оставались в оцеплении вокруг земляного холма. Если бы только Джонсон заранее знал, что в земле у него была спрятана капсула, тогда, возможно, ученые, такие, как Марк Уайтинг, успели бы в ней разобраться и создать оружие, которое разгромило бы эти треклятые корабли.

Но он понятия не имел о капсуле. И никто не знал о ней. А теперь уже слишком поздно.

Когда наступила ночь, Джонсон с женой уже были в хижине.

РАССВЕТ ПРИШЕЛ со стороны озера.

Вот точно также, двести лет назад, очередной рассвет не обнаружил у озера большой, шумный город Чикаго. И нынешний рассвет осветил лишь то, что осталось от вчера еще целого и невредимого города. Кое-где все еще догорали пожары. Плотная пелена дыма застилала небо, когда Марк Уайтинг вошел в пригород, где стоял его дом.

Он шел пешком. Он уже много миль прошел пешком. На шоссе образовался затор, созданный обезумевшими от ужаса водителями, и автомобиль Марка спихнули в кювет. В Чикаго никто не направлялся. Наоборот, все, кто сумел выжить, бежали подальше от него, теперь, когда по всей Земле рухнула оборона, точно крепость из песка.

Марк пытался не думать об оставшихся на шоссе людях, о том, какие были у них лица во время этого безумного бегства. Но трудно было не думать об этом. В голове мельтешило слишком много мыслей. Ведь здесь, в пригороде, оставалась Марсия. Марк проглотил застрявший в горле комок и продолжал думать о жене.

Его не заботило то, что его лицо с отросшей щетиной было покрыто грязью. Он даже не замечал, что ковылял, все время спотыкаясь. Время от времени он натыкался на валявшиеся тела и осторожно огибал их, пытаясь не разглядывать и не обращать на них внимания. Слишком уж часто они попадались.

Марк видел воронки в земле и обугленные обломки рухнувших зданий. Воздух был полон дымом, Марк все время кашлял.

Если бы только им хватило времени! Там, в капсуле, был целый мир информации. Древней цивилизации было известно очень много. Они были близки к окончательному раскрытию тайн атома. Молекула, атомы, электроны, протоны, позитроны...

Даже при помощи лучших лингвистов в стране трудно было понять точное значение написанного, но Марк узнал достаточно, чтобы убедиться, что новые знания, добавленные к известным уже на Земле, могли бы помочь, наверняка помогли бы... если бы только хватило времени.

И если бы захватчики не модернизировали свои корабли. Их защитные экраны... Во времена древней цивилизации их явно не было. И древние ученые не могли предвидеть технические новинки, которые могли появиться у сириан. Интересно, а что это вообще за экран? — подумал Марк. Предположить было не слишком трудно. Электромагнитный барьер, какое-то электромагнитное силовое поле...

Потом Марк увидел свой дом. Дом выглядел так, словно какой-то игривый гигант шутя отодвинул его. Странно, но кирпичная стена с дверью не рухнула, и дверь была распахнута.

Когда Марк был здесь последний раз, в этой комнате гости играли в бридж. Теперь внутренние стены обрушились, мебель была раздавлена упавшим потолком.

Здесь и ждала его жена.

Марк расшвырял кирпичи и поднял ее на руки. Очень долго, минуты, — а, может, часы, Марк держал ее на руках, тихонько покачиваясь на пятках. Марк Уайтинг любил жену, любил ее хрупкое тело и очень белую кожу, ее какую-то тихую красоту.

Теперь она затихла навсегда.

НА ЗЕМЛЕ было много других людей, которые затихли навсегда, очень много.

Марк отнес жену на задний двор, где был розарий. И стал рыть могилу. У него не было надгробного камня, да и не могло быть. Очень долго Марк стоял на коленях перед могилой, а когда встал, взгляд у него был странным, и рот странно скособоченным. Он посмотрел на небо.

По небу плыли облака дыма, живое доказательство разрушений, причиненных захватчиками, которые сбрасывали свои бомбы и посылали смертоносные лучи на какой-то другой город.

Марк знал, что покидает это место навсегда. Он обыскал дом. Была одна вещь, которую он хотел увидеть, прежде чем уйти.

Он с трудом поднялся по лестнице. Крыши не было, но стены третьего этажа сохранились.

Он прошел с трудом, перелезая через груды упавших кирпичей.

Все, что он любил, был уничтожено, и это уже ничем не заменить.

Взгляд Марка пробежался по тому, что осталось от комнаты, перешел на стол в углу, где по-прежнему стояла радиостанция, которую он создал еще в детстве. Она каким-то чудом была спасена от разрушения. Частично стропила легли так, что защитили ее. Передатчик остался неповрежденным.

Марк посмотрел на это примитивное, грубо смонтированное устройство — а что ждать от ребенка? — и в памяти у него внезапно вспыхнули знания, которые он успел получить из капсулы. Впервые он сознательно понял то, что всю жизнь чувствовал лишь на уровне инстинктов — скрытый потенциал своей установки.

Марк стоял, не шевельнувшись, пристально глядя на стол. Затем вдруг рванулся к нему. Из передатчика, работающего на сорокаметровых частотах, он вырвал провода, идущие к его экспериментальной установке. Он быстро отсоединил то, что создал еще в детстве, а после лишь дополнял изредка новыми схемами. Работал Марк лихорадочно Глаза его то и дело устремлялись в небо. Но по небу плыл только дым...

ОХРАННИК ПРОВЕЛ его в главный офис. Генерал Уорсин вскочил с кресла при виде вошедшего. Несмотря на грязную бороду, рваную одежду и хромоту на обе ноги, генерал Уорсин сразу же узнал этого гражданского.

— Уайтинг! Боже мой! Где вы были? Мы три дня искали вас!

Марк Уайтинг откашлялся.

— Я пошел... за женой. Но когда добрался домой, было уже слишком поздно.

У Уорсина было осунувшееся лицо. Слишком многих ему пришлось отправить на смерть. Он тоже откашлялся, прежде чем заговорить.

— Мне очень жаль... — Он отвел взгляд, затем снова заговорил резким тоном. — Но мы искали вас целых три дня. Вы были нам нужны, как еще никогда и никому.

Уайтинг мотнул головой куда-то на запад.

— Там приняли меня за сумасшедшего, потому что я тащил с собой это. — Он снова кивнул, на этот раз на какое-то явно самодельное устройство. — Но мне удалось убедить ваших бравых вояк, что даже если я сумасшедший, то должен добраться до штаб-квартиры. Ну, наземный транспорт уже полностью дезорганизован. Мне пришлось ждать самолета.

Он замолчал, но больше ничего и не требовалось говорить. На дорогах действительно царил полный хаос.

Уорсин знал об этом побольше Уайтинга. Паника, возникшая после первого же налета. Дороги разрушены, железнодорожные пути забиты. Даже армия впала в панику и была дезорганизована. Но с этим уже покончено. Больше они не будут паниковать. Они умрут, но не допустят никакой паники.

Уорсин взглянул на устройство Марка.

— Вы знаете, что произошло? — голос его был по-прежнему резок.

Мартин покачал головой.

— Я не слышал никаких новостей. И не видел вражеского корабля после первого налета.

— После того, как был уничтожен Париж, Европа безоговорочно капитулировала. Захватчики посадили корабль и убрали защитное поле. И тут же он был буквально сметен торпедами и превращен в кусок расплавленного металла тепловыми лучами. За такое вероломство Европа заплатила высокую цену. Через несколько часов три остальных корабля были уже над Европой. Они начали систематические бомбежки и удары тепловыми лучами всех городов на континенте. Разумеется, Европа сопротивлялась, но никто не мог пробиться сквозь защитные экраны. Вероятно, мы следующие в списке, и лишь чудо может нас спасти. Уайтинг, что-нибудь можно сделать с этим проклятым экраном?

Марк промолчал. Он просто поставил свое устройство на стол генерала. А потом буквально упал в кресло.

— Да... их экран... электромагнитный барьер... настоящее чудо...

И он поник, голова упала на грудь.

Глава V. Победа

МАРК УАЙТИНГ открыл глаза. Попытался сесть. Он увидел, что комната полна людьми в форме, лица их были напряжены. С благодарностью Марк глотнул из бутылки, которую ему кто-то про тянул. Жидкость огнем прокатилась у него по пищеводу в желудок, но придала Марку сил.

— Ну, так как, Уайтинг? — спросил генерал Уорсин. — Счет пошел уже на минуты. К нам летят три корабля. С Европой они уже покончили.

— Вон... — Марк с трудом поднял руку и показал на самодельное устройство, которое он собрал еще мальчишкой, а потом доделывал уже взрослым.

Уорсин видел в нем лишь какую-то грубо собранную штуковину, маленькую и нелепую. Ее мог легко нести один человек. Если бы эта штуковина весила сорок тонн, она, возможно, произвела бы на него впечатление. А так... Но что-то промелькнуло по лицу генерала. За несколько секунд он буквально постарел на несколько лет. Он пробежал взглядом по проводам, скрученным, неловко обмотанным самодельной изоляцией, по какому-то веретену из хрупкой медной полосы, скрученной в конус.

— Сумасшедший, — прошептал генералу его заместитель. — Он же просто сумасшедший...

— Я не сумасшедший! — рявкнул Марк, с трудом поднимаясь на ноги. — Я начал работать над ней, еще когда был ребенком и хотел построить радиопередатчик. Вот что это такое... по крайней мере, замышлялось таким. Из записей, найденных в капсуле времени, я узнал, что его можно превратить в позитронный генератор, посылающий поток позитронов в любом желаемом направлении при помощи вон того конуса. Вы знаете что-нибудь о позитронах? Нет, не знаете. Зато с апломбом называете меня сумасшедшим. Когда происходит соединение позитронов с электронами, возникает полная аннигиляция с выбросом гамма-лучей. И если экран захватчиков имеет электромагнитную природу...

Сколько уже безумцев Уорсин повидал за последние три дня, психов, которые точно знали, как спасти мир! Для гражданского, Уайтинг был очень умен, но он точно такой же псих, как и куча других до него. Уорсин глядел на него и видел, как лихорадочно горят его глаза.

— Он сумасшедший, — кивнул Уорсин. — Уберите его отсюда. Да, и пусть он забирает с собой свой хлам. Привести все подразделения в боевую готовность. Приготовьте к пуску торпеды и тепловые лучи. Мы не победим, но, по крайней мере, умрем в бою.

Марк Уайтинг протестующе закричал. Затем схватил свое устройство и больше не пытался ничего сказать. Но отбивался, когда грубые руки вытаскивали его из комнаты.

НА УЛИЦЕ бегали военные. Зенитные батареи устремили тонкие стволы своих пушек в небо. Стоял оглушительный рев, потому что с соседнего поля взлетали тяжелые бомбардировщики.

Штаб-квартира располагалась возле пляжа на берегу Джерси. В канале стояли военные корабли, задрав в небо орудия. Роями взлетали истребители. Точно осы, но осы с бессильными жалами.

Трубили сигнальные горны. Вдоль берега орудийные расчеты летающих торпед разворачивали пусковые станины. Другие расчеты были готовы пустить смертоносные тепловые лучи. Уже гудели генераторы этих лучей. Было пущено в ход все оружие древней цивилизации, чертежи которого оказались в капсуле времени, и все оружие современности.

Марк Уайтинг завертел головой. И увидел в небе три едва заметных, мерцающих силуэта. Они летели достаточно низко, на высоте не более мили. И то и дело наносили удары вниз. Из открытых в их нижних частях люков падали какие-то темные объекты, и там, куда они ударяли, разражался настоящий ад. Сами же корабли были окутаны мерцающими защитными экранами.

С земли взлетели торпеды, ударили в эти экраны и взорвались в ослепительных вспышках. Тепловые лучи попытались разорвать в клочья защиту чужаков, но тоже потерпели неудачу. Поднявшиеся высоко бомбардировщики принялись бросать в них бомбы. Черные истребители бросались на чужаков, точно готовые ужалить осы. То и дело такая оса шла на таран и вспыхивала, едва коснувшись защитного экрана.

Появление таких экранов не предвидела древняя цивилизация.

Раздался рев, потрясший землю и небеса, когда батареи тяжелых орудий на военных кораблях разом отправили многотонные снаряды в беззащитное небо. Каждый из таких снарядов мог бы разнести в дребезги крейсер, но теперь они лишь бесполезно сгорали в защитном поле.

Корабли неторопливо приближались. Неповрежденные, целые, защищенные.

Марк Уайтинг яростно закричал и побежал к морю, прикидывая направление полета вражеских кораблей. Он бежал по берегу в том же направлении, что и корабли, бежал, как сумасшедший, и кричал на бегу.

Корабли все приближались, медленно, уверенные в своей неуязвимости.

Позади Марка, откуда-то с пляжа, по ним, взревев генератором, ударил тепловой луч. Марк бросился к нему. Там было два стрелка, которые зачем-то напали на него. Марк вырвал у одного из них пистолет. Дважды выстрелил. Звуков пистолетных выстрелов было не слышно в адском шуме, сотрясающим землю и небо.

Марк поставил свое устройство и быстро соединил его с генератором теплового луча. Пальцы его работали быстро и ловко. Так. Готово. Теперь нужно включить генератор.

Марк развернул конус. И стал ждать.

Чужаки были почти над ним, забрасывая бомбами стоящие в канале линкоры. Ужасно взревел взорвавшийся линкор. Еще один... Тепловые лучи ударили из кораблей захватчиков вниз, и там, где они касались воды, воду тут же вскипала. Вот они коснулись песчаного пляжа, и вспыхнул песок...

Корабли закрыли небо над его головой. Марк щелкнул последним переключателем. Из конуса вырвался невидимый луч и стал видимым лишь тогда, когда позитроны, из которых он состоял, столкнулись с электронами защитного поля кораблей чужаков...

СЕТ ДЖОНСОН с женой слушали радио. Голос диктора хрипел и прерывался. Но это был человеческий голос, раздавшиеся впервые после четырех дней молчания. Но Сет не выключал приемник ни днем, ни ночью.

«Наша радиостанция, наконец-то, сумела подключиться к аварийному источнику питания, так что мы хотим как можно быстрее сообщить вам новости. Никто точно не знает, что именно произошло. Известно только, что Марк Уайтинг побывал в штаб-квартире в Нью-Джерси под Нью-Йорком перед самым началом атаки. Но, поскольку генерал Уорсин и весь его штаб были уничтожены неприятелем, вероятно, никогда уже не станет известно, какое именно оружие дал им Марк Уайтинг. Прилетели три сирианских корабля и начали сбрасывать бомбы. Все оружие, которым располагали защитники, стремившиеся защитить Нью-Йорк — по крайней мере, то, что осталось от Нью-Йорка после первого налета, — оказалось бесполезным. Ни снаряды, ни торпеды, ни тепловые лучи не могли пробить защитный экран сириан.

Однако, внезапно, когда корабли были уже над берегом, защитные экраны вспыхнули сами собой. Наблюдатели не могли объяснить эти вспышки. Но экраны просто исчезли с ослепительными вспышками.

И немедленно тепловые лучи и торпеды, которые продолжали посылать защитники, ударили по самим кораблям. А потом, очевидно, залп одного из крейсеров попал прямо в ведущий корабль сириан. Взрыв этого корабля уничтожил все живое на милю вокруг, но этот же взрыв разнес на куски и два остальных корабля захватчиков. Налетевшие бомбардировщики ту же завершили разгром...

Вероятно, никогда не станет известно, как именно Марк Уайтинг вывел из строя защитное поле сириан. Наверное, он использовал какое-то оружие, найденное в капсуле времени. Одно лишь бесспорно. Весь мир должен быть благодарен не только древней цивилизации, пославшей нам капсулы времени в качестве предупреждения, но и Марку Уайтингу, который, наряду с тысячами других защитников нашей страны, погиб в том финальном сражении на берегу Джерси, погиб в самый миг победы...»

Приемник захрипел, шипение заглушило голос диктора. Долгое время Сет с женой молчали.

Затем его жена заговорила:

— Какой он был из себя, Марк Уайтинг? Ты видел его, Сет?

— Да никакой он был, Мав. Просто невзрачный парень. В толпе он был бы совсем незаметный. Но был в нем что-то такое... Не знаю, что именно, но ты бы видела, как вились вокруг него генералы. Что-то было в его глазах, что-то, что сразу же показалось мне дьявольски отважным... Он не спрашивал «что» или «сколько». Он только распоряжался: «сделайте то» и «сделайте это». И, ей-Богу, он добился своей цели... — Сет вздохнул. — Несправедливо, что он умер. Он стоил миллион таких, как я. Но я вот живу, а его уже нет...

Сет Джонсон не знал, что Сеты Джонсоны всегда выживают там, где Марки Уайтинги погибают. Но, с другой стороны, когда-нибудь потом именно Сеты Джонсоны устанавливают статуи в память о них...

Сет долго смотрел на радиоприемник. Потом перевел взгляд на жену. Жена беззвучно плакала.

Но, в своем роде, он тоже был способен на героический поступок. Он погладил жену по плечу.

— Ну-ну, Мав, хватит реветь...

А когда жена не успокоилась, Сет прибег к чрезвычайной мере.

— Мав, если ты немедленно прекратишь рыдать, я обещаю тебе, что больше до конца жизни не сделаю ни глотка яблочной водки...

The warning from the past, (Thrilling Wonder Stories, 1939 № 8)

Вечный свет

ОН ЖИЛ в мансарде на Гринвич-Виллидж, но, возможно, что меня бы не встретила большая простота и достоинство, даже если бы он жил во дворце. Думаю, он даже не осознавал нищету своей среды, не видел грязные съемные квартиры и узкие улочки. Глаза его обозревали невидимые высоты, а сам он выглядел поднимающимся к грядущей славе.

Мы поговорили об этом, поскольку являлись старыми друзьями, но я заметил признаки измождения у него на лице и пригласил пообедать со мной. Когда он принял мое предложение, я был рад... рад возможности накормить его до отвалу, в чем он явно нуждался и чего получал не слишком-то часто, как и масса поэтов до него.

А Блейн Уэллмен был поэтом. Он должен был стать одним из великих поэтов Америки, однако, не стал. Каким-то образом, он никогда не мог собрать вместе слова, чтобы произвести на свет эпос, о каком мечтал.

Оглядываясь назад теперь, после страха и ужаса событий того вечера, когда я отправился обедать с Блейном Уэллменом, приятно было думать, что, даже если он больше никогда не станет портить пером бумагу, то все равно создаст величайшую эпопею в истории Америки.

Ел он экономно, несмотря на все мои уговоры, и, когда обед подошел к концу, у меня мелькнула было мысль совершить поход по злачным местечкам ночного города. Но такое мероприятие требовало денег и, хотя я мог легко оплатить все это, такая явная демонстрация моего процветания могла ранить Блейна. Без сомнения, пенсы казались ему такой же крупной суммой, как и доллары.

Я пошел с собой на компромисс и предложил прокатиться паромом до Статен-Айленда, где мы можем полюбоваться горизонтами Нью-Йорка, а поездка стоит лишь никель.

Турникет со щелчком заглотил мои пятицентовые монеты, и мы слились с толпой. Какой-то толстяк в синем костюме зарылся локтем мне под ребра, а его худосочная жена, тащившаяся позади, наступила мне на ногу. Симпатичная девушка с губами, щедро размалеванными пунцовой помадой, черкнула краем своей шляпки мне по глазу, а с другой стороны на меня навалился здоровенный портовый грузчик в пропотевшей рубахе. Таща за собой Блейна, я пробился к перилам. Пристань вдруг дернулась, паром дважды хрипло взревел. Дизельные двигатели застучали и взбаламутили воду.

И мы поплыли... отправились в путешествие к Статен-Айленду, вдыхая свежий ветерок и обозревая линию горизонта.

Прежде чем это путешествие завершилось, я забыл и про ветерок, и про горизонт, а поездка к Статен-Айленду превратилась в путешествие в другой мир.

Надвигалась ночь. Через гавань протянулись длинные тени. Позади нас в сгущавшихся сумерках тревожно столпились небоскребы Манхэттена. Справа, по берегу за Статуей Свободы, Нью-Джерси тускнел под наплывом катящихся волн тумана. Дальше по берегу качался на волнах эсминец, похожий на серый призрак. А еще дальше по реке, как мне было известно, стоял на якоре тренировочный военно-морской корабль «Вайоминг».

Но он уже был вне моего обзора.

Вообще в гавани стояли крейсеры и линкоры Атлантической эскадры в полной боевой готовности.

А где-то возле меня бубнил Блейн:

— Факелы смутно в ночи горят, что-то тревожное мне говорят...

Сначала я не понял, о чем он. Я обшарил глазами горизонт, там, где уже показались миллионы огней Большого Нью-Йорка, но не заметил ни единого факела. И никакого полумрака. Слава Богу, здесь не было перебоев с электричеством!

Затем я проследил за его указывающей на что-то рукой и понял, что он имел в виду. Он показывал на факел Статуи Свободы.

— А... Да... — пробормотал я.

Пока еще не здесь, но в другом месте, в ночи горели факелы. Именно поэтому Атлантическая эскадра стояла на защите гавани. В мире бушевала война. На океанских маршрутах бесчинствовали подводные лодки. Торпеды отправляли торговые суда в последнее плавание — вниз. В Европе бомбы падали на обессиленные города, по канавкам, называемым окопами и заполненными молодежью, стреляли машины. Фермы и заводы стояли пустыми.

ВОЙНА! Ею были заполнены все газеты, воздух сотрясался от бесчисленных экстренных сообщений. Ходили слухи о гигантских воздушных армадах, о бомбежках огромных равнин и о вторжениях с неба парашютистов. Ходили фотографии этих парашютистов, а также описания всевозможных воздушных аппаратов, замеченных над Парижем, Лондоном и Берлином. Война!

Но в Америке пока что не отключали электричество и не устраивали затемнений. Вся страна пылко молились за то, чтобы этого и не случилось.

Никто не знал, что готовит нам будущее. Мощные потоки пропаганды ежечасно выливались на США, и слабое-слабое общественное мнение подхватывал и уносил с собой пропагандистский вихрь.

Блейн дрожал, на его лице стали глубже морщины.

— Ты знаешь, Джон... — начал было он и тут же умолк, поскольку глаза его невольно поднялись в небо.

Я машинально последовал за его взглядом и увидел высоко в небе один-единственный ровный огонек.

— Воздушный шар, — пожал я плечами. — Реклама или что-то подобное.

— Да-да, — пробормотал Блейн. — Это должен быть воздушный шар! — Затем он вдруг вскрикнул громким и ясным голосом: — Нет, это не воздушный шар. Смотри!

Я понял две вещи одновременно. Первое, что огонек наверху быстро растет. Второе — люди на пароме встревоженно заволновались и принялись глядеть вверх.

Затем я услышал звук. Он был не страшный на расстоянии, далекий и едва слышный. Но он все же дошел до моих ушей через стук двигателей парома и шум волн — звук, который могли бы издать миллионы взорвавшихся одновременно крошечных фейерверков.

Фейерверки в небе!

Меня внезапно пробрал нервный холод, и я понял, что смолкло бормотание голосов вокруг. Все замерли. Пассажиры, как один, уставились в эту штуку в небе.

— Что это? — прошептал я.

Блейн покачал головой.

— Не знаю.

Но голос его исчез в нарастающем шуме. Это миллионы микроскопических фейерверков приближались. Причем очень быстро. Этот шум исходил из растущей точки света.

Свет падал вниз. Вниз! Я смотрел, как он растет, как увеличивается сначала до размеров баскетбольного мяча, затем большого шара. И все продолжает расти!

ПАДАЕТ ВНИЗ, в ревущем потоке гула и грохота. Он направляется к нам, падает, словно гигантский метеор, посланец иных миров.

А мы находились прямо под ним. Сквозь рев фейерверков послышался резкий, пронзительный женский крик. Словно в ответ запульсировала сирена нашего парома. Паром сигналил хрипло, отчаянно. Двигатели взревели, когда обезумевший рулевой попытался изменить курс. Винты молотили воду, как охваченные яростью киты, пытающиеся выскочить из какой-то ловушки.

Пассажиры стали прыгать через перила, превращаясь в жалкие комочки, исчезающие в крутящейся черной бездне. Их охватила безумная паника, и они считали, что должны немедленно выйти, хотя никакого выхода не было и в помине. А эта штука — чем бы она ни была, — быстро падала, слишком быстро, чтобы кто-то успел уйти из-под нее.

Я видел, как пальцы Блейна стиснули поручни, и жилы на руках вздулись, как телефонные провода. Глаза его были прикованы к становящемуся все ярче свету.

Шар уже был большим, очень большим, грозящим закрыть все небо. Он все рос и рос, рев становился все громче, он несся прямо на нас. Рев рвал мои барабанные перепонки. Свет окончательно ослепил меня. Я зажмурился.

Это конец, подумал я. Это смерть. Оставались лишь секунды, доли секунд... Теперь я знал, что чувствует человек на электрическом стуле, когда к нему по проводам мчатся искусственные молнии!

Потом небеса расколол удар грома, смолк, и я перестал дышать в ожидании конца. Затем понял, что рев прекратился. Я открыл глаза и увидел то, во что разум мой отказался верить.

Безумное падение остановилось. Эта штука все еще падала, но теперь очень медленно, буквально плыла по воздуху над паромом к свободной воде. Это был громадный, такой же высокий, как здание Вульворта, шар, закрывший все небо справа впереди.

Он осторожно коснулся воды, замер, и едва слышная пульсация совсем стихла.

Бывают моменты, когда разум не работает. И это был один из тех моментов. Мозг мой послушно регистрировал полученные от глаз сигналы, но разум вопил: «Лжец!»

Я смутно увидел, что шар был разделен на два уровня, и что с вершины до основания тянулся какой-то механизм. Я увидел, что материал, покрывавший оба уровня, оказался прозрачным. Я посмотрел сквозь прозрачную сферу и увидел, как внутри передвигаются какие-то создания.

Люди? Нет, это были не люди. Тела их по форме походили на человеческие, но их головы были непропорционально большие, и сами существа тоже были большие. Они были в два раза выше людей, а, может, даже в три раза.

Они с любопытством осматривали гавань.

Разум мой постепенно приходил в себя от шока. Этот шар явно был каким-то кораблем. Воздушным кораблем, и его создали разумные существа, которые и были сейчас внутри, существа, явно не являвшиеся людьми.

В голове медленно возникали воспоминания: дикие газетные истории о летающих аппаратах, замеченных над Берлином, Парижем и Лондоном — громадных воздушных кораблях. А может, был лишь один корабль, увиденный в разное время. Возможно, это и был наш шар.

Мозг скрутился узлом, пытаясь понять значение того, что видели глаза. Корабль, какого не может существовать на Земле! Что это значило? Холодный паралич сковывал мои мысли, милосердный паралич, потому что не давал мне думать.

И такой же паралич сковал и окружавших меня людей. Никто не шевелился. Двигатели парома умолкли, он дрейфовал по волнам. Руки Блейна Уэллмена все еще стискивали поручни, но голова была чуть склонена на бок, и он смотрел с нетерпеливым, лишенным страха любопытством на этот громадный шар.

Могу поклясться, что на лице у него не было ни малейшего страха. Вместо этого была тонкая тень улыбки, пролегающая между щек и чуть морщившая кончики губ. В тот момент, когда всех охватило безумие, Блейн Уэллмен улыбался.

Что он видел, этот поэт, чего не видел я?

— Посмотри, какие краски, — прошептал он. — Как красиво!..

Но у меня не было времени думать над этим вопросом. Резкий свист отвлек мое внимание от шара. Я бросил лишь мимолетный взгляд в сторону, и сердце мое подпрыгнуло.

ЭСМИНЕЦ, ПРИЗЫВЫ которого по радио остались без ответа, начал бой. На палубе загорелись лампы. Откуда-то снизу выскочили люди в синем обмундировании.

Как они действовали, эти моряки! С орудий мигом сдернули брезент, люди заняли свои места, в казенники загнали снаряды, жерла орудий устремились к небу. Орудийные башни развернулись, из них вырвались облака пара. Загремели якорные цепи.

БУМ! Сказало первое орудие. Это был предупредительный выстрел, пущенный поверх шара. Сигнал сдаваться.

Гиганты в шаре поглядели на эсминец. Затем подошли к тому борту шара, который был обращен к кораблю, и стали работать над чем-то, похожим на пушку. Из шара к эсминцу рванулся белый свет. Эсминец ответил!

БУМ! На сей раз выстрелили все орудия на корабле. Это был уже не предупредительный выстрел, а залп, предназначенный попасть и уничтожить.

Трудно было понять, что думал капитан эсминца. Несомненно, он уже много месяцев находился в боевой готовности и ждал начала военных действий. А теперь с неба спустился шар в то время, когда на Земле были лишь потенциальные враги. И капитан решил действовать.

Я затаил дыхание. По всему парому прошел гул вскриков, вырвавшихся из сотен глоток. Перед нами развертывалось сражение. Битва!

Из орудий выплеснулось оранжевое пламя, с воем полетели снаряды, оболочки которых должны были взорваться при ударе в цель. Снаряды ударили и взорвались. Но взорвались не резко, с громовым ударом и нестерпимым блеском разрывов, а тихо, очень медленно сгорели.

Разум мой был парализован. Это было ужасно, ошеломляюще. То, что я видел, было попросту невозможно. Шар, сделанный, по всей видимости, из стекла, принял на себя удар снарядов эсминца и не был поврежден!

Нет, это было невозможно. От взрыва снарядов стекло должно было разлететься на миллионы осколков.

Затем я осознал, что произошло.

Снаряды ударили не в шар. Они ударили во что-то, что экранировало шар, в какую-то почти неосязаемую туманную дымку, окружавшую его, такую тонкую, что она была почти что невидима. Она не позволила снарядам взорваться, и те тихонько сгорели, падая белыми капельками в воду, где шипели и превращались в пар.

От внезапного страха в животе у меня стало пусто. Что же это за штука, которая приняла на себя залп эсминца и осталась цела? Что же это за существа, создавшие ее?

Сквозь стеклянную оболочку я видел, как они передвигались, видел, что они посмотрели на эсминец и начали действовать.

А потом они ударили из своего оружия! Часть этого залпа обрушилась на эсминец, а часть — на нас. Я даже предположить не могу, как действовало это оружие, но я видел результаты его действия.

Невыносимые лучи света, такие яркие, словно они вырвались из центра Солнца, озарили темное небо невероятным блеском. Они коснулись мчавшегося на всех парах эсминца, и мне показалось, что он внезапно остановился. Но я не был в этом уверен, так как лучи ослепили меня.

Но я мельком увидел что-то, что ударило мне в сердце, словно могучий кулак...

МОЩНЫЙ ЛУЧ света, вырвавшийся из второго уровня шара, ударил не по эсминцу и не по нам, а по Статуе Свободы. Он обвил ее, словно гигантское щупальце, затем оторвал статую от ее основания и понес по воздуху. Бережно, словно ребенок любимую игрушку, он перенес гигантскую статую, неисчислимые тонны меди, во второй уровень шара.

— Боже! — прошептал Блейн. — Зачем они сделали это? Почему из всего, что тут есть, они захватили именно статую?

— А ты не хочешь спросить, как они сделали это? — закричал я в ответ. — Как они подняли тонны мертвого груза? Что это за существа? Откуда они взялись? С Марса? С Венеры? Или с какой-то планеты из-за пределов Солнечной системы? Чего они хотят?

И тут меня оглушил рев голосов. Визжали женщины, хрипло вопили мужчины.

— Капитан! Запускай свои проклятые двигатели!

— Пожалуйста, спасите нас!

— Заберите меня отсюда!

— Отпустите меня!

Из шара снова выпрыгнули лучи света и на этот раз устремились к нам. Свет окружил меня, ослепил, оглушил невероятным ревом, его щупальце, обвившее мое тело, оказалось невероятно холодным! Ноги мои оторвались от палубы. Я был в воздухе. Я поднимался!

Сквозь сверкающий туман я увидел другие лучи, снимающие пассажиров с парома и несущие их, с дергающимися руками и ногами, к шару. Неясно я видел рядом с собой Блейна, вокруг которого плотно обвилось щупальце света. Он не боролся и не отбивался.

Когда меня вносило в шар, возникло такое ощущение, словно окружающий его барьер на миг расступился. И тут же я почувствовал под ногами что-то твердое. Я был в шаре.

А сверху вниз на нас смотрели гиганты.

Хватило лишь беглого взгляда на их лица, и мои ноги подогнулись подо мной, как резиновые. Я скользнул на пол, теряя сознание.

Должно быть, я отсутствовал довольно долго. Когда я открыл глаза, то увидел, что лежу на спине, а Блейн склонился надо мной, стоя на коленях. Рядом раздавался невнятный женский голос:

— У них нет права творить такое.

— На их стороне сила — только это имеет значение, — ответил мужской голос.

Я посмотрел в сторону говоривших. Это был толстяк, совавший локоть мне по ребра, пока мы стояли на пароме, и его худосочная жена.

— Ну и что они хотят сделать с нами? — вопила она.

— А что бы сделала ты, если бы у тебя было оружие?

Пассажиры с парома теснились неподалеку плотной группой.

Я увидел симпатичную девушку, слишком накрашенную, на мой взгляд. Рот ее был чуть приоткрыт.

Тут же были моряки с эсминца.

Их также захватили и перенесли сюда.

— Ты в порядке? — спросил Блейн.

— Наверное. Но...

Он встал. Глаза его быстро заметались по сторонам, и то, что сказал он чуть погодя, показалось мне странным.

— Посмотри-ка, как сбалансирована конструкция этого корабля. И обрати внимание на краски, которыми раскрашены металлические детали. А эти существа... взгляни только на их лица!

Блейн не позерствовал. Он был поэтом, и первое, на что он обратил внимание, это красота и гармония. Даже здесь и сейчас! А шар действительно был красив, но когда я увидел, что происходит, то все мысли о красоте вылетели у меня из головы.

Существа опрашивали группу людей, захваченных с эсминца. Среди них был офицер, похоже, капитан.

— Не говорите им ничего, — командовал он. — Идет война, и ни при каких обстоятельствах вы не должны давать врагу информацию.

Было что-то храброе в его словах и одновременно совершенно беспомощное. Храброе, потому что в данных отчаянных обстоятельствах он не прекратил бороться, бесполезное, так как разве он мог надеяться скрыть от этих существ то, что они хотели знать? Но я почувствовал гордость за этого капитана.

Один из моряков повернул голову, чтобы бросить быстрый взгляд вверх по реке. Капитан зарычал на него, приказывая стоять смирно.

Существа повернулись к нам. Они были вдвое выше обычных людей и возвышались над нами, точно гиганты. Одеты они были в отливающую металлом одежду странного покроя, красиво переливающуюся всеми цветами при малейшем движении.

В каком же мире, подумал я, появилась такая раса? Уж явно не на Земле. Это было ясно с первого взгляда. Но тогда, что они делают тут, на Земле? Это захватчики, напавшие из космоса? Они начали с нами войну? Могла ли соединенная мощь наших флотилий противостоять им?

Лица их обратились ко мне. Спокойные, безразличные, как-то неопределенно любопытные, и одновременно озадаченные. Было что-то божественное в их движениях, но и нечто холодное, отстраненное.

Они пристально смотрели и на Блейна. Он же уставился на них, словно загипнотизированный.

Потом около десятка их подошли поближе. На шеях у них на цепочках висели плоские металлические коробочки с блестящими, словно зеркальные, передними стенками. Они протянули нам такие же коробочки, жестами показывая, чтобы мы взяли их.

Мы попятились к сбившейся, точно кролики, кучке людей.

— Мне кажется, — сказал Блейн, — они просто хотят поговорить с нами.

Он шагнул вперед и принял одну из коробочек у торжественного гиганта.

Большинство из наших тоже взяли коробочки. Симпатичная девушка, побледнев еще сильнее, попятилась. Грузчик выронил коробочку из своих неуклюжих пальцев. Она ударилась о пол и разлетелась на куски. Грузчик затрясся, как в лихорадке, по лбу у него покатился рот. Толстяк и его жена взяли коробочки. Гиганты, казалось, не пытались заставить взять коробочки никого, кто сам не захотел.

Я повесил цепочку на шею и взглянул вниз, на зеркальную поверхность, не зная, что там увижу. Не увидел я ничего, кроме хаотических переливов цветных лучей, они скручивались, вращались, то соединялись, то вновь разъединялись.

Рука одного из гигантов опустилась и осторожно подняла мой подбородок, направив глаза к зеркалу на его груди. Я тут же понял. Он хотел, что бы я смотрел в его зеркало, в то время как он станет смотреть в мое.

Наверное, этот обмен мыслями имел какое-то отношение к гипнозу, по крайней мере, сейчас я думаю так. Как только я взглянул в зеркало, его поверхность стала изменяться. Точки света и лучи начали колебаться в такт.

Потом в моей голове появились мысли, странные, странные мысли, и я тут же потрясенно понял, что это мысли гиганта, стоящего передо мной.

И что это были за мысли! Широкий поток мыслей, точно полноводная река, пульсирующих странной силой, наполнил мою голову. Я забыл обо всем. Кто я, где я и кто такой вообще... Я заблудился в лабиринте мистического потока этих мыслей.

Мне показалось, что мне начали задавать вопросы, и, кажется, я отвечал на них, а поскольку отвечал сам, то попытался задать свои собственные вопросы. Сначала робко, неуклюже, потом все увереннее...

— Кто вы? — спрашивал я. — Кто вы?

Ритмический такт мерцающих световых сигналов замедлился. Но не было никакого ответа. Никакого ответа на мои вопросы. Я ответил на его вопросы, вроде бы, у меня даже не было выбора. Но он не отвечал на мои.

Я уловил совет сбалансировать потоки мыслей. Гигант решал, отвечать ли мне. А когда он решил, световые потоки в зеркале закрутились водоворотами.

Он принял решение. Я почувствовал момент, когда это произошло. Я втянул в себя побольше воздуха, и тут застыл. Меня захватила громадная сила.

Я был в его власти. Мы все были в его власти. Он мог сделать с нами все, что угодно. Он мог бы...

И ТУТ ПРОЗВЕНЕЛ чей-то крик. Моментально мысленная хватка разжалась.

Я повернулся и увидел — моряки глядели куда-то вверх по реке.

Он мчался вниз по Гудзону и был уже близко, старый «Вайоминг». С бурунами воды, разлетающимися от носа, с округлыми башнями, он мчался к нам.

Так вот почему капитан эсминца приказал своим людям молчать. Чтобы они не могли выдать, что линкор уже рядом. Вот почему он нахмурился на моряка, нечаянный взгляд которого через плечо мог выдать приближение корабля.

И вот он приближался! Это вам не какой-нибудь там эсминец. Это «Вайоминг», линкор, могучий боевой корабль с мощными пушками и обшивкой из пятидюймовой листовой стали.

Вот теперь за все заплатят эти высокомерные гиганты, спустившиеся с небес и напугавшие мирный город. Настал час расплаты!

Все вокруг меня закричали, приветствуя линкор. Его громадные орудия шевельнулись, целясь в нас.

БУМ

И я увидел снаряды, остановившиеся и белым дождевым потоком стекавшие в море. Мне стало слишком плохо, даже чтобы застонать.

Снаряды из огромных орудий «Вайоминга» даже не коснулись шара. Они растеклись жидким металлом на невидимом защитном барьере! Все орудия линкора оказались не эффективнее пушек эсминца.

Со второго уровня шара вылетели белые световые лучи. Коснулись носа корабля. И белые щупальца побежали по линкору.

Я ошеломленно глядел, что происходит. Корабль не стали поднимать в воздух. Вместо этого лучи намертво остановили его. Затем они протащили его по воде вокруг шара и выбросили на берег, в топкие низины Нью-Джерси.

Гиганты одолели линкор.

Но одно они не учли — боевой дух капитана эсминца. Он был внутри шара, он и его люди, и, пока гиганты смотрели, как линкор тащат на берег, начал бой.

— Захватить их оружие, — приказал он. — Обратить его против гигантов.

Люди в синей форме бросились вперед, повинуясь приказу. Управление, при помощи которого гиганты орудовали световыми лучами, находилось на этой палубе.

Капитан и его люди захватили ближайшее. Он был храбр, этот капитан, а его подчиненные следовали за ним. Я бросился было помочь им, но Блейн схватил меня за руку.

Орудие шевельнулось, капитан отчаянно нажимал на все кнопки. В любой момент он мог найти ту, которая выпускает лучи. Но один из гигантов, повернувшись, увидел происходящее. Его руки метнулись к плоской коробочке, висевшей на шее. Он схватил, уставился на нее, и зеркальная поверхность потемнела.

Словно повинуясь жестам дирижера, переводящим оркестр в медленный ритм, движения моряков у оружия стали замедляться. Уже через пару секунд они застыли, не в силах и пальцем шевельнуть, скованные могучей волей.

Затем, вроде бы совершенно спокойно, они пошли от оружия.

Теперь уже повернулись все гиганты. Тот, что первым обнаружил моряков, очевидно, стал объяснять им, в чем дело.

— Вот теперь мы пропали, — услышал я чей-то хриплый голос. — Может, они отпустили бы нас, если бы эти дураки не попытались напасть на них.

Из толпы выскочил человек, толстяк в синем костюме, упал перед гигантами на колени и принялся скулить:

— Я ничего вам не сделал. Это все они. Я ничего не делал. Я на вашей стороне. Просто скажите, что вам нужно, и увидите, что я готов вам помочь. Я ваш друг...

Гиганты поглядели на него и отвернулись.

Тогда сделал шаг вперед Блейн Уэллмен. И сделал нечто такое, после чего я стал любить и уважать его еще больше. Он пнул толстяка прямо в жирную задницу.

— Вставай, ты, крыса! — сказал он. — Мы должны умереть, как мужчины!

Гиганты устремили к нему взгляды. На лице Блейна по-прежнему не было ни малейшего страха.

— Если один представитель рода человеческого может принести извинения за действия другого... — Он безнадежным жестом развел руками.

И гиганты улыбнулись ему! Клянусь чем угодно, они улыбнулись! На их безразличных, неподвижных лицах внезапно появилось сочувствующее понимание. Что-то в поступке Блейна тронуло их, по крайней мере, мне так показалось. Затем они продолжили совещаться, забыв о Блейне.

Глядя на их зеркала, я сумел кое-что уловить из их разговора. Они говорили, что надежда умерла.

— Хорошая планета.

— Вполне подходит для нас.

— Лучшее из всего, что мы нашли.

— Но здесь обитают эти сквиджи, эти пигмеи...

— Мы можем устранить их. Просто выпустив в их атмосферу газ, а он уж сделает все остальное.

— Они бесполезны.

— Мы видели, как они сражаются друг с другом...

— Безумцы.

— Они не достойны того, чтобы думать о них. Давайте, уничтожим их прямо сейчас. Это очень просто. Начнем с этого города, затем освободим остальную часть континента... — принялся убеждать остальных какой-то юный гигант.

Я увидел лицо Блейна. Впервые там показался страх.

— Но, справедливости ради, нужно все рассмотреть, — серьезно возразил более старый.

— Да, — согласился еще один. — Мы должны быть уверены в том, что поступаем справедливо.

— Вот еще! — бросил младший. — Мы уже провели тщательное расследование. Если вам нужны еще доказательства, то их только что предоставил толстяк.

— Но тот, который вмешался... в нем не было страха. И в командире канонерки тоже. Эти двое...

— Двое из миллиардов!

— Могут найтись и другие.

— Сомневаюсь в этом. Но даже если и так, их все равно мало. Мы же вели расследование.

ТАК ОНИ БЕЗМОЛВНО совещались. Остались лишь немногие сомнения, и сомнения эти быстро исчезали. Блейн стоял молча, глядя поочередно на их зеркала. Они лишь немного были не уверены, очень немного. Вес перышка мог бы склонить чашу весов в любую сторону.

А потом они приняли решение. Сердце мое замерло в груди. И как только они приняли решение, с верхнего уровня спустился еще один гигант. Они почтительно повернулись к нему.

— Мы закончили...

Но тот показал головой.

— Погодите. На втором уровне есть нечто, что тревожит нас. Мы не можем понять его назначение.

— Что это?

— Идемте. Вы должны увидеть это. И захватите с собой пленников.

Нечто на втором уровне. Что же у них там было?

Они отвели нас наверх, и я увидел, что там было.

Статуя.

Они притащили статую сюда, на верхний уровень, и пока внизу изучали нас, наверху изучали эту статую.

— Когда мы впервые увидели ее, то подумали, что это крепость. Вот почему мы ее захватили. Затем нам показалось, что это пигмей-переросток. И мы притащили ее в шар.

— Но что же это? — спросил кто-то из гигантов.

Они спросили об этом капитана эсминца, и тот вызывающе ответил:

— Статуя Свободы.

— А что это такое?

— То, за что я сражаюсь.

— Да... Да... Но...

Затем они задали тот же вопрос толстяку.

— Статуя, статуя, — затараторил тот в ответ. — Сделана из меди. Послушайте, господин, я не имею с ними ничего общего. Это все моряки...

Они перестали обращать на него внимания и стали задавать нам всем поочередно тот же вопрос. Их озадачивала эта статуя, сильно озадачивала. Они тщательно исследовали ее, говорили о ней, думали о ней. Они проанализировали ее состав до последней молекулы.

Что же в статуе так озадачило эту расу? Почему это казалось столь важным для них? Почему они так волновались о ней? Зачем задавали все эти вопросы? Почему?

И внезапно я понял. Сердце мое сильно стукнуло один только раз и перестало биться.

Они все еще пытались решить, что делать. Они все еще решали судьбу планеты и судьбу сквиджей, населявших ее.

И решение их зависело от этой статуи и от того, как мы отвечали на вопросы о ней. Это и было то перышко, которое могло нарушить равновесие.

Блейн смотрел на них и ничего не говорил. Но лицо его не было неподвижным, а в глазах горели нетерпеливые огоньки. Потом лицо внезапно изменилось. Оно вдруг словно вспыхнуло изнутри каким-то великолепным сиянием. Если бы «Мыслитель» Родена мог додумать до конца свои мысли, мог поднять взгляд вверх и увидеть звезды, лицо его стало бы точно таким же, каким было лицо Блейна Уэллмена в этот момент. От него исходило бы сияние. Сияние преображения.

Блейн шагнул вперед. Каблуки его простучали по полу шара резко и отчетливо. Решительно. Наступила секундная тишина.

— Это не статуя, — сказал он, — и совершенно неважно, что она сделала из меди.

Слова его были четкие, ясные, звенящие. В зеркале устройства на груди заплясали световые лучи.

— Это символ, — выдохнул он, — символ мечты рода человеческого. Это символ истинной свободы, истинного равенства, истинного братства — всего того, чего пытаемся обрести мы, пигмеи.

Голос его эхом отдавался в тишине. Гиганты улавливали его мысль, глядя друг на друга.

— Но мы все осмотрели, — возразил один из них. — Ваши люди воюют на земле. По воде плывут военные корабли. Под водой крадутся субмарины. В воздухе... Чего вообще стоит ваш символ, когда происходят все эти вещи?

Лицо Блейна стало печальным, печально глядели глаза. Он откашлялся.

— Да, я знаю все это. Мечта о свободе и равенстве много раз превращалась в кошмар. Но всегда горел факел надежды, как горит и сейчас. Он никогда не гас и всегда после того, как затихало эхо топота сапог армии-победительницы, снова вспыхивал чистым пламенем, освещая души людей.

Мне вдруг стало страшно, как никогда прежде. В его словах бился ритм, словно удары человеческого сердца.

Они слушали, эти гиганты. Эсминец сражался с ними и проиграл. Линкор проиграл со своими орудиями. Этот шар мог победить любую армию мира.

Было ли что-то, что могло победить его. Его слова были поэтической перефразировкой величайшей мечты человечества. Неужели же они могли оказаться сильнее всех армий и всех флотилий на Земле? Могли ли слова эпической поэмы совершить то, чего не сумели боевые корабли?

Был ли Блейн Уэллмен в эту секунду глашатаем истины?

Он снова заговорил.

— Мы не достигли цели, но еще не утратили мечту и теперь собираем силы, чтобы когда-нибудь, хотя перед самым концом человечества, по нашему закону и по вашей справедливости добиться того, что теперь ищем. — Эти слова прозвучали криком в неподвижном воздухе, криком святого пророка, вскружившего головы всем, кто услышал его.

В гавань входила Атлантическая Флотилия в полном боевом построении, чтобы встретить захватчика и, если потребуется, погибнуть.

— Ну, и чего стоят теперь ваша свобода, ваше равенство и ваше истинное братство, пигмей? — спросил молодой гигант. — Вон они идут сюда, чтобы уничтожить нас, хотя мы еще не причинили никакого вреда.

Это был самый ужасный вопрос, на который должен был ответить человек.

И Блейн Уэллмен ответил на него, буквально прорыдал слова:

— Они просто ничего не знают. Не знают. Они думают, что вы хотите уничтожить их свободу, и плывут сюда, чтобы защитить ее. Слушайте! Слушайте! — Отчаянно закричал он. — Не один, не два человека, но миллионы отдали свои жизни за то, чтобы другие обрели свободу...

Слова его превратились в затихающий стон. Лица гигантов были бесстрастны, по ним ничего нельзя было прочесть. Затем раздался голос кого-то из них.

— Миллионы смертей пигмеев ради их мечты. Смертей...

Думаю, в этот момент они и приняли решение. Но тогда я не знал, в чем заключалось это решение. Они повели нас на нижний уровень шара. Затем бросились к инструментам управления их лучами.

Флотилия уже подходила к гавани. Мы сбились в кучу. Гиганты включили свое оружие.

Вспыхнули лучи, но гиганты направили их внутрь шара, на нас! Нас ослепили яркие пучки света. Я закричал и потерял сознание.

Дальше все спуталось у меня в голове. Я так и не смог точно вспомнить, что произошло.

Помню, как пришел в себя в Бэттери-Парке, куда принесли нас лучи, и помню, как шар поднимался в воздух. В груди была лишь ледяная пустота. Шар поднимался все выше. Он улетал. Мы были спасены. Спасены!

Я ПОМНЮ, как кричал Блейну, что он спас нас всех, и как Блейн кричал мне в ответ, что он не знал заранее, что получится.

— Почему я вообще надеялся на них? Они никому не навредили. Они не уничтожили эсминец. Они не разнесли на куски линкор «Вайоминг», а всего лишь выбросили его на берег. Они не убили пассажиров парома. Они всегда были очень осторожны. Поэтому я понял, что они миролюбивы. А их шар... Гармония в конструкции, гармония цветовой гаммы. Как это было красиво! Красота — вот мера истинного разума, а истинный разум всегда мирный. О, да, они были опасны, бесконечно опасны, и если бы не сочли, что мы достойны жить на Земле, то их решение было бы весьма радикальным. Но они были справедливы, и мы могли воззвать к их справедливости...

Позже, публикуя статьи об этом событии, газеты утверждали, что странный космический корабль испугался подхода военной флотилии. «Поняв, что вооружение у нас лучше, они решили бежать», — писали репортеры.

Возможно, газеты были правы, предположив, что линейная флотилии спугнула захватчиков. Но мне интересно, напугали ли их линкоры. Или слова поэта, который озвучил самую великую мечту человечества, и вид пигмеев, готовых умереть за эту мечту, а может, призыв к их чувству справедливости?

Наверное, мы никогда не узнаем об этом. Вероятно, мы даже не узнаем, откуда они прилетели. Возможно, однажды, когда мы сможем совершать космические полеты, мы встретимся с ними снова на какой-нибудь далекой планете, вероятно, в иной звездной системе. А до тех пор следует помнить, что где-то в глубинах космоса существует такая раса.

А мне нравится вспоминать заключительную сцену.

Флотилия уже приближалась, а шар поднимался ввысь, словно стремясь поскорей убежать. Но на высоте нескольких сотен футов он остановился и неподвижно повис в воздухе. Из его центра вырвался толстый луч, луч, несущий что-то массивное.

Мне нравится вспоминать, как осторожно поставил он на прежний постамент статую, которая до сих пор стоит в гавани и освещает своим факелом весь мир!

The eternal light, (Thrilling Wonder Stories, 1940 № 1)

Потоки времени

Глава I. Предупреждение на Плутоне

ДЖИМ ДОРН глубоко вздохнул и медленно двинулся по громадному Залу, не отрывая взгляда от металлической двери в конце. Он пытался вести себя так, словно целых двадцать семь лет его жизни не были посвящены подготовке к тому, что сейчас произойдет за этой дверью. Он пытался успокоиться, но знал, что сердце колотится, словно пульсация двигателей межпланетного лайнера. Лоб был весь в поту. Джим вытер его, затем пришлось обтереть ставшую липкой ладонь о штаны.

Он был ошеломлен. В голове мелькали обрывки бесконечных занятий. Джим мрачно пытался избавиться от них. Обучение, письменное и устное, закончилось. Осталось лишь услышать из уст самого Джозефа Брента, какое он потерпел фиаско.

Назад, на Землю, к остальным отсеянным, подумал Джим. Из тысяч кандидатов были выбраны только семь. Но если на Земле экзамены были трудными, то здесь они стали вообще немыслимыми. И конкуренция оказалась ничем иным, как избиением своих оппонентов. В экзаменах принимали участие одиннадцать коричневых карликов с Марса. Математика, казалось, была у них в крови. Может, они немного уступали в психологии трем зелененьким с Венеры. Но Джим не слишком волновался по поводу того, что его победят зелененькие. Они, в общем-то, были весьма хороши, но здесь недостаточно быть просто хорошим. Здесь нужно быть лучшим, почти что полным совершенством!

Наконец, Джим уткнулся в дверь в конце Зала.

Он нажал кнопку в стене. Пока скрытые камеры сканировали его, Джим повернулся и поглядел сквозь толстое стекло круглого окна.

Он был на этой планете уже несколько месяцев. Теоретически, он видел то, что было снаружи, достаточно часто, чтобы успеть привыкнуть. Но всякий раз, глядя в окно, он все больше ненавидел эту планету. Плутон был холодный... такой же холодный, как и бесплодный, совершенно лишенный жизни. Простой взгляд в окно заставлял горячую кровь превращаться в лед, несмотря на то, что Джим был защищен массивными стенами огромной лаборатории, которой на деле и являлась База Плутона.

Джим содрогнулся. На мгновение он забыл, зачем находится здесь. Забыл даже сами экзамены. Забыл обо всем, кроме внешней среды, такой же холодной, как космическое пространство, мрачной и угрожающей.

Затем дверь распахнулась. Джим повернулся от окна и вошел в приемную. Технический секретарь Джозефа Брента поднялся ему навстречу.

— Доброе утро, мистер Дорн, — приветствовал он Джима с гордой и одновременно почтительной улыбкой.

Джим отшатнулся, услышав это невероятное приветствие.

В 1939 ГОДУ такое приветствие было достаточно широко распространено. Лифтеры, бухгалтеры и прочие служащие успешно использовали его, когда входил босс. В году 8039 такое приветствие по-прежнему использовалось по всей Солнечной системе. Везде, кроме Базы Плутона. Собравшиеся здесь ученые и технический персонал обращались друг к другу просто Смит, просто Якоцкий и просто Джонс. Об этом не было написано никаких законов и никаких правил. Это была традиция, относившаяся к самым первым годам существования Базы.

Но было здесь пять человек, к которым неизменно обращались «мистер». Это были главные специалисты, координаторы здешнего огромного хранилища информации. И, через него, они были хозяевами всего мира. Именно к подготовке на должность координатора Джим и потратил целых двадцать семь лет своей жизни.

Ради этого он прошел все экзамены на Земле и прибыл сюда для завершающих испытаний.

И вот теперь секретарь Джозефа Брента — мистера Брента! — кланяется ему очень почтительно и называет мистер Дорн!

Желудок Джима скрутился твердым узлом. Ему стало холодно, но тут же очень жарко. Пот непрерывно тек по всему телу. Он откашлялся. Затем попытался взять себя в руки и заставить развязаться узел в животе. Немного ему удалось успокоиться, и Джим уставился на секретаря.

— Вы сказали, мистер Дорн? — рявкнул он.

Он решил, что секретарь допустил ошибку. Или, что еще хуже, решил поиздеваться над ним, хотя это вряд ли. Скорее всего, была допущена именно ошибка.

— Да, мистер Дорн, — еще раз поклонился секретарь. — Тесты за прошедший месяц окончательно показали, что вы именно тот, кто лучше всего подходит на должность координатора. — Он вышел из-за стола. — Разрешите поздравить вас!

Значит, это правда! Несмотря на все, его посчитали лучше пригодным, чем коричневые марсиане или зелененькие венериане, или семь остальных парней с Земли. Он победил!

Вне себя от изумления, Джим потряс протянутую секретарем руку и пробормотал слова благодарности.

— Мистер Брент хочет немедленно увидеться с вами, — сказал затем секретарь.

Он проводил Джима через приемную и открыл перед ним внутреннюю дверь. Джим не услышал щелчок закрывшейся за ним двери. Он во все глаза смотрел на человека, сидящего в удобном низком кресле.

Джозеф Брент был занят. На подлокотниках кресла под его руками были две черные клавиатуры, усеянные маленькими кнопками, и каждая кнопка была снабжена цветным индикатором. Два индикатора светились. Пальцы Брента сами собой нажали нужные кнопки. При этом он глядел на видеоэкран, висящий над находящейся перед креслом сложной аппаратурой.

Экран светился мягким молочным светом. На нем было лицо какого-то человека.

Потом, справа от человека, экран мельком показал платформу мощного телескопа. Джим заметил позади телескопа прочее оборудование обсерватории.

Брент не замечал Джима. Глаза его не отрывались от экрана. На лице то и дело проскальзывало волнение, пока он слушал слова, шепчущие из динамиков.

Джим стоял на месте, смотрел и слушал.

— Мы наблюдаем это уже второй раз, — поспешно бормотал астроном. — О первом, два месяца назад, сообщила обсерватория на Марсе. Они описали это, как тонкую полосу света, летящую по небу. Судя по ее относительной скорости, это явление должно было быть где-то рядом. Но тщательная проверка показала, что никаких полос света в пространстве нет. Однако, что бы их ни вызвало, оно находилось возле самой Солнечной системы. И перемещалось на скорости, гораздо большей скорости света.

У ДЖИМА ПЕРЕХВАТИЛО дыхание. Объект, летящий быстрее света! Это же невозможно. Все совместные усилия ученых Земли, Марса и Венеры не смогли до сих пор добиться этого. Они создали двигатель, деформирующий пространство, который заменил в межпланетных лайнерах обычные реактивные двигатели. Но, насколько знал Джим, никто еще не сумел добиться скорости больше световой. Да в этом и не было никакой потребности, по крайней мере, для полетов в Солнечной системе. Но без него было бы никак не обойтись для межзвездных перелетов. Однако, соляриане еще не были готовы лететь к иным звездам.

Джим решил, что он что-то не так понял. Но он ничего не сказал. Конечно, он готовился стать будущим координатором. Но пока что он был всего лишь молодым человеком, который успешно прошел некоторые весьма жесткие экзамены. А кроме того, сам Брент слушал увлеченно, стараясь ничего не упустить.

Лицо астронома на экране казалось удивленным.

— О первом явлении, естественно, не стали вам сообщать, — продолжал он. — Обсерватория на Марсе посчитала, что их приборы ошиблись. Полосы света были видны всего несколько часов. Затем они внезапно исчезли. Наверное, это дело было бы постепенно забыто. Но вчера вечером я собственными глазами, через собственный телескоп видел и снимал собственной камерой то же самое явление...

Джим слышал хриплое дыхание Брента. Глаза координатора не отрывались от экрана.

— На сей раз полосы света были гораздо ближе к Солнечной системе, — поспешно продолжал астроном. — Они перемещались на громадной скорости тем же курсом, что и в первый раз. Мне удалось визуально поймать их. И пока я наблюдал, они начали замедляться. Мистер Брент, я не могу утверждать относительно точно характера того, что я увидел. Фотопластины, которые я немедленно проявил, не показывают объекты достаточно ясно. Но из того, что я увидел и расшифровал на этих пластинах, можно понять, что эти объекты являются невероятно громадными космическими кораблями. Хотя я не могу утверждать это наверняка. Мы считаем межзвездную навигацию делом далекого будущего. Но это не обязательно так во всей Вселенной. Возможно, другие расы решили эту проблему. Они могут пересекать громадные пустые космические пространства. Какая же у них может быть цель...

— Куда они летят? — прервал его Брент. — Расскажите мне об этом.

— Это всего лишь догадки, — прошептал с экрана астроном. — Но мне кажется, они направлялись мимо Солнечной системы, словно не испытывают к ней интереса. Может, они вообще не знали о планетах, кружащих вокруг Солнца. И, казалось, внезапно увидели нас. Они начали тормозить и менять курс. Когда они снизили скорость меньше световой, полосы света исчезли. А без них корабли оказались невидимыми. Мы не знаем, летят они сейчас к нам или нет. Мы ведем постоянное наблюдение, но ничего не видим. С вашего разрешения, сэр, я хочу предложить, чтобы эти данные были объединены и записаны у вас. Я думаю, это очень важно. Хотя я сомневаюсь, смогут ли эти знания, сохраненные навечно, дать нам когда-либо ключ к разгадке. Но, конечно, вам лучше знать.

— Информация, которую вы предоставили, разумеется, будет зарегистрирована для записи, — быстро ответил Брент. — Я рекомендую вам держать меня в курсе дел. Между тем, в качестве главного астронома Системы, вы должны заставить все обсерватории прекратить другие исследования. Все должны сосредоточиться на том, чтобы обнаружить эти корабли.

— Да, мистер Брент, — последовал ответ.

Длинные, ловкие пальцы Брента забегали по кнопкам. Экран на мгновение опустел и погас, но тут же вновь засветился. На нем появилось лицо молодого человека.

— Примите информацию для регистрации от руководителя нашей обсерватории, — распорядился Брент. — Проверьте, регистрировалась ли раньше подобная информация. Определите, как эти факты можно вписать в сумму наших знаний — если они вообще куда-либо вписываются.

Джим стоял неподвижно и молчал, пока Брент раздавал распоряжения десяткам специалистов. Он все еще был поражен. Он еще не отошел от нервного напряжения после экзаменов и мыслей о том, выдержал ли их. Его только что шокировал секретарь, сообщив, что его фактически выбрали будущим координатором. И прежде чем у него была возможность опомниться, он получил еще один шок, оказавшись перед самим Джозефом Брентом и услышав беседу, смысл которой не сразу дошел до него.

Полет быстрее скорости света... Флотилия кораблей, подлетающая к Солнечной системы... Флотилия, прилетевшая откуда-то из дальнего космоса. Что же все это значит?

Глава II. Готовность к обороне

БРЕНТ ВСТАЛ с кресла, повернулся и оказался высоким, худощавым человеком с обеспокоенным лицом и глазами, которым было хорошо известно, что такое боль. Джим пожал его протянутую руку.

— Мистер Дорн, простите, что заставил вас ждать, но дело требовало моего неотлагательного внимания. Теперь я свободен в течение нескольких минут. Хочу поздравить с назначением. Полагаю, мой секретарь уже сообщил вам это радостное известие.

Его пожатие было твердым. Джим попытался выразить свою благодарность, но не смог произнести ни слова. Брент улыбнулся.

— Я понимаю, насколько все это поразило вас, мистер Дорн. Я помню, что происходило у меня в душе, когда я узнал, что принят. Я был тогда моложе, гораздо моложе. Все во мне буквально трепетало от открывшихся передо мною возможностей, от шансов оказаться полезным Системе... — Он вздохнул. — Ну, это было много лет назад. Теперь я рад переложить часть своих задач на плечи более молодым. Надеюсь, я хорошо выполнял свою работу. Но хорошо или плохо, первая часть ее завершена. Скоро я примусь за исследование самой большой тайны, которую когда-либо мы пытались здесь раскрыть.

Джим уловил намек на значение подтекста его слов. Внезапно он осознал, что в огромной комнате, где он стоял наедине с Джозефом Брентом, было абсолютно тихо. И когда он обратился к своему собеседнику, голос его прозвучал испуганным шепотом:

— Вы хотите сказать, что вы... что я...

Брент кивнул.

— Да, я имею в виду, что вы немедленно займете мое место. Вы станете одним из пяти верховных координаторов объединенной науки в Системе. А сейчас я приму у вас присягу и сообщу о том, что вас выбрали, четырем остальным координаторам.

Джим не осмеливался не только дышать, но даже думать. Весь последний час все его мысли крутились вокруг того, победит он или нет. Теперь он понял, что победа одержана. Но одновременно он понял, что на него внезапно и сразу возложат такую ответственность, какую только возможно возложить на отдельного человека.

— Но, сэр... — начал было Джим, но Брент взмахом руки отбросил его невысказанное возражение.

— Я не сомневаюсь в вашей возможности нести эту ношу. Вы прошли практически бесчеловечные экзамены. Неугодные были безжалостно отсеяны. Вся ваша жизнь, с рождения до настоящего момента, была проверена и перепроверена. Не были упущены никакие, даже мельчайшие детали. Не может быть никаких сомнений, мистер Дорн. Передавая вам свои незавершенные дела, я передаю их человеку, который, как и четверо других координаторов, наилучшим образом подготовлен справиться с ними!

Секунду стояла тишина. Затем Джим заговорил.

— Я, собственно, хотел спросить кое-что еще, сэр. У меня есть, естественно, теоретические знания о работе, которую я буду выполнять. Однако, у меня нет практического опыта. Неужели меня надо так сразу ставить на должность? Не лучше ли было бы, если бы мне дали неделю — а если возможно, и месяц, — чтобы получить эти практические навыки?

Брент улыбнулся медленной, печальной улыбкой.

— Если бы было нужно убеждать меня в вашей физической готовности браться за эту работу, то я бы сделал так, как вы сейчас сказали. Ваше требование справедливо. Разумеется, вы не понимаете, почему вас так сразу толкают в полымя. Несколько человек в курсе происходящего, но вряд ли вы услышите от них, по какой причине это происходит. Причина же очень проста, мистер Дорн. У меня неизлечимая болезнь сердца. В любой момент я могу умереть. Лучшие медики Системы признали, что ничего нельзя сделать для меня. А когда я умру, кто-то должен быть под рукой. Кто-то должен быть готов в любой момент принять мои незавершенные дела.

Он сказал все это спокойно и тихо, улыбка ни на миг не покинула его губ. И теперь Джим не мог не увидеть боль, скрываемую этой улыбкой, мучение, скрывающееся в глубине его глаз.

— Мне очень жаль, сэр, — запинаясь, сказал Джим.

Он не знал, что еще тут можно сказать.

— Не нужно никаких сожалений, — покачал головой Брент. — Смерть — это еще одна тайна. Сидя здесь и глядя из этих окон-экранов в черноту космоса, любой может привыкнуть к тайнам. И я не боюсь отправиться исследовать самую последнюю из них.

ДЖИМ ТАК НИКОГДА и не вспомнил, что было затем. Остались лишь обрывки воспоминаний о том, как Брент провел его по громадной лаборатории, которой являлась База Плутона. Она была настолько отдаленная, что никакая угроза вторжения не могла возникнуть перед ней. Экстремальный холод, естественный для этой планеты, помогал делать возможными реакции, недоступные для других планет. Здесь ученые с Земли, Марса и Венеры совместно управляли Солнечной системой.

И это было именно так. У каждой планеты было свое правительство, свои законы, удовлетворяющие наклонностям и обычаям местного населения. Но над всем этим были ученые. А над учеными стояли координаторы: два темно-коричневых с Марса, один зелененький с Венеры и два землянина. Каждый координатор, в свою очередь, оставался на Базе Плутона в течение годового периода режима работы.

Джим Дорн мало что знал об интеграторе, машине, в которой хранились все факты каждой фазы жизни Системы. В огромном блоке из обмоток и ламп, полупроводников и сопротивлений, рычагов и прочих механизмов, работали все известные законы природы.

Интегратор был конечным продуктом вычислительных машин, известных уже тысячи лет. И настолько полной была хранившаяся в нем информация, настолько точным было соотношение гипотез к доказанным фактам, что машина представляла собой не что иное, как громадный механический и электронный мозг. Ему нужны были лишь человеческие пальцы на кнопках, чтобы ответить на любой поставленный ему вопрос. Но у людей, разумеется, было право и обязанность отбора вводимых в него сведений.

Джим смутно помнил, как Брент подвел его к группе людей, работающих над чем-то вроде шлема.

— Они экспериментируют с методикой считывания мысленных импульсов из сознания и передачи их непосредственно в интегратор, — пояснил Брент.

Джим кивнул. Он не знал, как скоро ему потребуется эта информация и насколько жизненно важной она будет. Он даже предположить не мог, сколько проблем и нерешенных вопросов накопилось за всю историю человечества. И даже огромный запас информации в интеграторе не мог бы обеспечить их решения.

Затем он последовал за Брентом обратно в комнату управления. Улыбаясь печальной улыбкой, скрывающей невероятные муки, Брент велел Джиму поднять правую руку.

— Я, Джеймс Дорн, — услышал он и стал повторять слова, смысл которых обратил его душу в ледышку, — торжественно клянусь, что стану исполнять должность координатора Солнечной системы, вкладывая в это все свои силы и умения... Я клянусь, что никогда не буду использовать свою власть для личной выгоды или личной славы... Я клянусь, что не позволю ничему, даже самой смерти, встать между мной и моей работой...

Присяга была принесена и принята. Джиму было холодно до самого дна души.

— Теперь вы координатор, — услышал он голос Брента. — Вы станете продолжать мою работу. Разумеется, я останусь помогать вам, пока позволит мне сердце.

Только теперь Джим окончательно понял, что значит эта присяга. Он обязался служить Системе, пока позволяет ему сердце!

В комнате прозвенел звонок. Несмотря на мягкое звучание, это был аварийный сигнал. Услышав его, Джим резко повернулся. На пульте управления напротив пустого кресла координатора мигал красный индикатор.

— Я займусь им, — рявкнул Брент. — У вас еще есть время поучиться, не оставаясь в одиночку при первой вашей чрезвычайной ситуации.

ОН БЫСТРО пересек комнату. Джим шел за ним.

Пальцы Брента забегали по кнопкам. Красный индикатор погас. Тут же вспыхнул экран. На нем появился оператор из центрального офиса.

— Станция на Тритоне шлет экстренный вызов, сэр. Огромные корабли, маневрируя, приближаются к медным рудникам. Соединяю вас напрямую с Тритоном!

По утвердительному кивку Брента экран погас. Щелчок, и на нем появилась совсем другая сцена. Оператора далекой станции не было видно. Он сфокусировал видеоскоп наружу.

С неба, быстро и плавно, спускались пять точек кораблей. Они были гораздо больше любого лайнера, построенного в Солнечной системе. Из дюз на их черных корпусах не было видно никакого пламени. Носами они были нацелены на круглый купол внизу, под которым размещались богатые медные рудники Тритона — спутника Нептуна.

Только затем Джим услышал голос оператора этой станции, долетевший из космоса:

— Они быстро снижаются и игнорируют все наши усилия связаться с ними. Мы не знаем, могут ли они вообще принимать наши радиоволны подпространственной связи. Сейчас пытаемся установить с ними связь на обычных радиочастотах. Нет, никакого ответа...

— Космические корабли, — услышал Джим шепот Брента. — Они не из нашей Системы.

Затем Брент тихонько вскрикнул, в его голосе послышалась боль. Джим мельком взглянул на него и увидел, что он глядит на экран.

Из носа передового корабля вылетела бледная дымка. Она полетела вниз, к куполу из бетона и стали, защищающему шахты. И когда она коснулась его, купол треснул, как раздавленное яйцо. Воздух беззвучно вырвался в черное пространство.

Через миллионы миль космоса Джим увидел, как из купола вылетают какие-то черные объекты. Это были обломки машин и люди, вынесенные потоками устремившегося наружу воздуха.

— Они атакуют! — закричал Брент. — Атакуют наши шахты на Тритоне без всяких причин и даже без предупреждения!

Руки Брента снова забегали по кнопкам. Вспыхнули дополнительные экраны, показывая подробности атаки. Но Джим глядел на главный экран. Пять огромных кораблей совершили посадку вокруг разбитого купола. Открылись люки, из которых вышли странные существа.

На таком расстоянии Джим не мог различить детали. Он лишь видел, что выходящие из кораблей существа не похожи на любых представителей жизни, обнаруженных на планетах Солнечной системы. Передвигаясь большими, неловкими прыжками, они направились к куполу и скрылись внутри. Затем снова раздался голос оператора, преисполненный страха:

— Приближаются еще три корабля. Два направляются к шахтам. Один развернулся и полетел к нашей станции на вершине...

На мгновение экран вспыхнул красным. Оператор закричал в безумном ужасе. Затем что-то забулькало, но тут же смолкло, резко, словно отрезало. Экран погас.

Джим увидел, как побелело лицо Брента. Координатор взглянул на него и прошипел сквозь зубы:

— Это же война!..

Его руки вновь забегали по кнопкам. С Базы Плутона ушел его вызов военному флоту Системы. Слово координатора являлось законом. В подземных ангарах Плутона, где размещалась часть флота, люди услышали его приказ действовать. Вспомогательный экран показал подземные помещения Базы, где из казарм выбегали люди. Длинные шеренги военных направились к длинным, с обтекаемыми обводами, крейсерам, не использовавшимися уже более сотни лет. Но эти корабли постоянно находились в боевой готовности на тот случай, когда могли понадобиться. И теперь, когда этот день настал, и они, и люди были готовы к нему.

На Марсе и на Земле происходило тоже самое. Коричневые марсиане, услышав древний призыв к войне, бежали к боевым кораблям. На Земле укомплектованные корабли уже взлетали в небеса. С далекой Венеры, находящейся ближе всех к Солнцу, пришел ответ. Зеленокожие венериане бежали в тумане, вечно покрывавшем их планету, к летному полю. Как и их товарищи марсиане и земляне, они были готовы к сражению с врагом, нарушившим давно установленный мир.

В течение нескольких минут Джим Дорн получил представление о том, как работает эта отлаженная машина, которой он должен управлять. Глаза его перебегали с экрана на экран, пытаясь охватить все происходящее. Он совершенно забыл о Бренте, пока внезапно не понял, что не слышит голоса координатора.

Джим резко повернулся. Брент скорчился в кресле, прижимая руки к груди. Лицо его было лиловым, глаза вышли из орбит. Джим услышал его отчаянный шепот:

— Слишком много... волнения... для моего старого сердца... Придется тебе... продолжать.

Тело Брента внезапно обмякло, глаза закрылись, и координатора не стало.

Глава III. Поток надвигается

ДЖИМ СТАЩИЛ Брента с кресла и осторожно положил на пол. Затем сам сел на место управления. Он знал, что Брент не захотел бы, чтобы Джим напрасно тратил время, горюя над его телом, из которого уже улетела душа. Брент приказал бы ему сесть в кресло и включиться в работу, которая ожидалась от нового координатора.

Теперь Джим Дорн был, по крайней мере, временно, координатором всей Системы.

Меньше чем через пять минут то, что осталось от Джозефа Брента, было унесено из комнаты. Еще через десять минут, в ответ на приказ Джима, весь персонал, который не был занят срочной работой, набился в огромную комнату координатора. Любой из этих людей знал гораздо больше Джима. Но все они были специалистами. Лишь он один владел общими знаниями и навыками.

Джим быстро объяснил им суть нынешнего кризиса и получил обещание полного сотрудничества, обещание, которое они будут соблюдать вплоть до последнего вздоха. Тридцать минут спустя он был на связи со смуглым карликом по имени Читор, отдыхавшим на Марсе. Он, как и остальные координаторы, тут же включился в режим работы. Координаторов звали еще один карлик-марсианин Рудо, зеленокожий венерианин Старм, и землянин Альберт Ирли.

Меньше чем через час, по распоряжению Джима, все видеоэкране и широковещательные системы Земли передавали пораженным миллионам людей новости о нападении. На Марсе их слушали карлики. На Венере смотрели по экранам зеленокожие. Все разумные существа по всей Системе глядели в небо и со страхом думали о том, что происходит на Тритоне, гигантской луне Нептуна. Космические корабли со звезд... это казалось невероятным. И что они несли с собой?

Затем Джим связался с главнокомандующим крейсеров, которые уже покинули Базу Плутона. Они летели к Нептуну.

Минуты сложились в часы. Кто-то принес Джиму еду. Он поел, не спуская глаз с экранов и держа пальцы на кнопках.

Пришла информация от людей, отвечающих за интегратор. Все знания, собранные о Солнечной системе и Вселенной, были просеяны с нулевым результатом. Впервые из космоса пришли чужие корабли, как и впервые в пустоте были замечены движущиеся световые полосы. Обширные знания, хранившиеся в интеграторе, не могли дать ответ на вопросы, как, что или почему.

Несмотря на обязанности и ответственность, окружившие его словно плотным забором, Джим нашел время подумать. Призвав на помощь воображение, он еще мог представить один флот, пересекающий громадную бездну космоса.

Но два флота... А полосы света, замеченные обсерваторией на Марсе, насколько он знал, указывали на то, что флотов именно два.

ЗАТЕМ С БАЗОЙ Плутона связался командующий флотом Солнечной системы. Джим уже отдал распоряжение, чтобы один из видеоэкранов был постоянно связан с флотом, поэтому вызов командующего пришел немедленно.

— Мы на Тритоне у шахт. Купол совершенно разрушен, сэр. Все люди, которые здесь работали, погибли. Нападавшие исчезли, исчезли бесследно...

— Что?! — взревел Джим. — Вы уверены в этом?

— Без тени сомнения, — ответил командующий чуть извиняющимся тоном. — Они забрали все железо, медь, алюминий, даже стальные крепления шахты. Очевидно, погрузили все это на свои корабли и тут же улетели. Какие будут дальнейшие распоряжения, сэр?

— Обыскать всю луну, — приказал Джим.

Отключив связь, он откинулся на спинку кресла. Он ожидал сражения. Он отчаянно боялся, что бросает флот на врага, с каким тот не сможет справиться. Но вместо этого враг просто исчез.

За пульте управления справа замигал индикатор. Джим нажал кнопку, и на экране появилось лицо главного астронома. Глаза его за толстыми линзами очков растерянно мигали.

— Мы опять засекли этот флот. Полосы света снова появились в пространстве. Бесспорно, это тот же флот, который напал на Тритон. Он снова отправился в дальний космос, сэр. Они быстро улетают.

Джим тут же увидел картину в целом. По какой-то непонятной, неизвестной причине разумная жизнь бежит по Вселенной! Этот флот не прилетел специально для того, чтобы напасть на Солнечную систему. Просто он пролетал мимо и остановился для того, чтобы набрать металлы. Они не стали тратить время на переговоры. Очевидно, у них не было для этого времени. Они просто определили местонахождение шахты, уничтожили низшие формы жизни, работающие в ней, забрали все металлы, а затем продолжили свой полет.

Джим поднялся, подошел к окну и выглянул наружу. Бесплодная, совершенно лишенная жизни поверхность Плутона, холодная и недружелюбная, как сам космос, дразнила его через толстое стекло.

Воображение Джима нарисовало жуткую картину. На черном фоне пространства светили желтые солнца. Маленькие горячие красавцы мерцали в необъятности космоса. А между ними кипело черное НИЧТО. Джим вздрогнул. Он знал, что это всего лишь его воображение, но ему показалось, что это НИЧТО угрожает ему. Глядя из окна и зная, что где-то в бесконечной пустоте бежит разумная жизнь, у его появилось смутное ощущение какой-то общей причины этого бегства, причины, затрагивающей все пространство и время. Он вернулся в кресло координатора, и нажал кнопку, связываясь с людьми, отвечающими за работу интегратора.

Джим уже знал, что нащупал проблему слишком большую, чтобы ее мог решить один человек. Он был отчаянно рад, что, с помощью интегратора, может привлечь все знания, вырванные от непокорной природы великими умами, предшествовавших эпох. Там лежали все знания, добытые землянами, коричневыми марсианами и зеленокожими венерианами.

— Найдите самую большую общую угрозу всему живому во всей Вселенной, — кратко велел Джим.

Оператор отвернулся от экрана и что-то невнятно пробормотал невидимым на экране собеседникам.

— Это приказ, — отрезал Джим. — Во Вселенной что-то происходит. Чужие расы с планет в иных звездных системах узнали об этой угрозе. Они бегут от нее. Я хочу, чтобы вы тоже нашли и доложили мне, что это.

ЧИТОР, КОРИЧНЕВОКОЖИЙ карлик, ерзал в кресле. Рядом с ним сидел безразличный Рудо. Зеленокожий венерианин Старм полуприкрыл глаза, на его лице ничто не шевельнулось. Альберт Ирли перекинул через подлокотник кресла одну ногу и медленно попыхивал сигаретой.

Это было четыре научных координатора Солнечной системы.

Джим Дорн заговорил, обращаясь к ним:

— Джентльмены, нет никакого смысла еще раз обсуждать события прошедших сорока дней. Вы так же знакомы, как и я, с первым докладом о полосе света, замеченной марсианской обсерваторией. Вы помните нападение на купол горной промышленности на Тритоне. Вы знаете, что наши астрономы, постоянно обшаривая небо, обнаружили и другие бегущие флотилии, летящие все в одном направлении. Вы знаете, что наша Система еще раз подверглась атаке. На этот раз флот чужаков напал на Питсбург на Земле и забрал все находящиеся там металлы. Но прежде чем они успели сбежать, наш флот вступил с ними в бой. Мы захватили один их корабль. Командира того корабля, Халара Халонеса, сейчас везут сюда. Его раса прилетела со звезды, которой даже нет на наших картах. Но при помощи шлема, передающего мысли, мы сможем его допросить. — Секунду Джим помолчал. — Но, боюсь, он может лишь подтвердить то, что мы уже и так подозреваем. Вселенной грозит гибель. Народы всех звезд, разбросанных по самым далеким уголкам Вселенной, бегут. Мы видим, как пролетают мимо их флотилии. Дважды мы подверглись их нападению. Как только я понял, что происходит, то велел использовать интегратор, чтобы обнаружить неизвестную угрозу, которая должна охватить всю Вселенную. Ни один самый великий ученый не может сказать, что происходит. Но в кладовых знаний, накопленных всеми нашими расами, мы отыскали то, что может быть единственно возможным ответом. Исходящий поток пространства-времени, отвечающий за расширение Вселенной, достиг каких-то внешних границ. И, как маятник, достигший высшей точки своего взлета, этот поток теперь возвращается. Вселенная стала сжиматься.

Читор перестал ерзать. Зато Рудо принялся крутить головой во все стороны. Старм оставался безразличным. Ирли закурил очередную сигарету.

— Миллиарды лет, — продолжал Джим, — невообразимые потоки пространства-времени текли, расширяя Вселенную, и все, что возникало за ними, развивалось. Теперь потоки устремились назад. Наиболее удаленные звезды, которые можно наблюдать лишь в самые ясные ночи, уже начали сжиматься. Пространственно-временной континуум сжимает их до центрального ядра, из которого они миллиарды лет назад взорвались Сверхновыми. Разумные расы, жившие на планетах, крутящихся вокруг этих звезд, обнаружили приближение катастрофы. И они бегут от нее — как земные животные бегут от лесного пожара. Они надеются, что возвращающиеся потоки не дойдут до базового центра Вселенной. Мы точно не знаем, с какой скоростью приближается возвратная волна. Наверное, скорость ее растет в геометрической прогрессии. Вероятно, она уже движется гораздо быстрее скорости света. Разумеется, бегущие расы использовали уравнения Лоренца-Фицджеральда, чтобы достигнуть сверхсветовой скорости. Интегратор заявляет, что у нас есть немногим меньше двадцати лет, чтобы решить проблему полетов со сверхсветовой скоростью, двадцать лет, за которые мы можем надеяться убежать. Но даже если мы и успеем, то спастись сумеет лишь несколько тысяч человек из миллиардов живущих на наших планетах...

ДЖИМ ЗАМОЛЧАЛ, но мысли его продолжали проноситься в голове. Через двадцать лет Земля, другие планеты, само Солнце будут свернуты в маленький пылающий шарик. Небеса свернутся, точно задник в театре. Жизнь — и венец ее развития, Человек, — будет уничтожена.

Человек, который издавна боролся с дикими животными и еще более дикими людьми, больше всего боролся с самим собой и, наконец, отвоевал свою планету — это разумное, героическое животное, которое возвысилось до богоподобного могущества, было теперь обречено неодушевленным, непобедимым законом природы.

Но, поскольку Джим Дорн был человеком, он не прекращал мыслить.

Не так уж давно его раса строила неуклюжие ракеты, люди высадились на Луну и погибли там. Но другие люди, в более надежных кораблях, пошли вслед за ними. Они добрались до Луны и попытка их увенчалась успехом. Они победили сухую смерть древнего Марса и душную, парниковую смерть Венеры, и даже бесплодную, ледяную смерть Плутона. Человек, развиваясь сам, помог развиться цивилизациям двух других планет, но все это сметет обратный поток пространства-времени, который никто не может остановить.

Это не муссоны пустыни, ни ураганные ветра над тропическими морями, ни яростные ледяные ветра Северного полюса, не приливные волны, заливающие плодородную прибрежную полосу.

Этот возвращающийся поток самого пространства-времени!

Солнце и все планеты будут сжаты в один шарик, небеса свернуты. Долгая борьба и развитие Человечества будет уничтожена враждебной всему живому Вселенной.

В таком направлении неслись мысли Джима Дорна. Он задыхался, думая о миллиардах, которые неизбежно должны умереть, даже если успех будет достигнут. Бегством спастись могут лишь тысячи. Но где-то, на каком-то из миров возле центра Вселенной, человеческая цивилизация будет продолжаться.

Но даже не бесспорно, что и это ничтожно малое количество жителей Солнечной системы сумеет выжить. Этому противоречило сокращение Лоренца-Фицджеральда. Если бы не это...

Лишь теперь Джим Дорн понял, как важна концепция бессмертия цивилизации для человеческого рассудка.

Глава IV. Крушение надежд

ЗВЯКНУЛ СИГНАЛ, объявив о доставке Халара Халонеса. Координаторы мрачно ждали, пока охрана введет гиганта.

У него были четыре громадные ноги, но стоял он вертикально. Четыре могучие руки были скрещены на груди. Так же у него были фасеточные глаза, как у земных насекомых. Плененный врагами, он явно не ждал ничего, кроме смерти. Но все же Халар Халонес стоял с высоко поднятой головой.

Глядя на него, Джим почувствовал восхищение. Когда были подключены мыслешлемы, Хал ар сразу же понял их назначение. И с радостью узнал, что люди не считают себя его врагами. Как и его собственная раса, соляриане стали жертвами общей судьбы. И те и другие боролись, со страхом думая об исчезновении своей цивилизации.

Затем шлем передал ответ Халара — ясную, четкую мысль. Мгновение Джим еще надеялся, что Халар заявит об ошибке интегратора, что тот был неправ насчет сжатия Вселенной.

— Нет, маленькое существо, — печально ответил Халар. — Ваш интегратор прав. Вселенная сжимается с невероятной быстротой. Мы вовремя засекли это и успели улететь, но те, кто пошел за нами...

Мысли Халара расплылись, Джим почувствовал вспышку глубокого горя, когда чужак вспомнил утраченный им мир. Теперь этого мира и всех его обитателей уже не существовало.

Внезапно мысли Халара прояснились. Он поспешно объяснил, как сожалеет о том, что его раса разграбила город на Земле. Они и не думали, что найдут там разумную жизнь, а на изучение не было времени. Им были нужны металлы. А за ними летел поток уничтожения.

Джим понимающе кивнул. При подобных обстоятельствах он вел бы себя точно также.

Но горевать и сожалеть сейчас не было времени. Он снова настроился на разум Халара. И Халар понял, о чем его спрашивают.

— Да, мы бежим в надежде, что найдем убежище возле центра Вселенной. Может, туда не дойдет надвигающийся поток.

Потом Халар поймал вопросительный взгляд Джима и понял, какая проблема стоит перед этими маленькими существами, захватившими его в плен.

— Скорость быстрее световой? Да, я могу все объяснить вам. Я так же научу вас строить такие двигатели. Тут затрагиваются дополнительные измерения, но я чувствую, что вы сможете понять это. — Халар заколебался. — А потом вы позволите моей команде улетать с вами? — с тревогой спросил он.

— Да! — крикнул Джим и сорвал с себя шлем, затем повернулся к другим координаторам. — Он нам поможет, — с ликованием в голосе выкрикнул он.

Но когда он увидел их лица, то радость тут же погасла. Они даже не смотрели на него. В комнату вошел один из математиков с бледным лицом, и протянул координаторам листы бумаги. Когда они просматривали принесенные документы, на их лицах все яснее проявлялась отчаяние.

Читор протянул листы Джиму.

— Джим, — писклявым голосом сказал он, — все безнадежно.

— Но почему? — воскликнул Джим. — Халар обещал помочь нам!

— Это уже не имеет значения, — пожал плечами Читор. — Интегратор дал полный ответ. В его расчетах нельзя сомневаться. Нет никакой надежды.

ДЖИМ УВИДЕЛ в глазах карлика обреченность. Надежда, вспыхнувшая было в нем, когда Халар обещал помочь построить корабли, умерла.

— Что? — безжизненным голосом спросил он. — Что случилось?

— Ничего не случилось, — ответил Читор. — Мы можем сбежать и, таким образом, выиграть несколько сотен лет. Но результат все равно будет отрицательный. Эти расчеты окончательно показывают, что звезды не уцелеют даже в центре Вселенной. Возвратный поток все равно хлынет на них и сожмет Вселенную до размеров нашего Солнца. И в этой области будет бушевать невероятный огонь. При огромном давлении, температура у него будет гораздо выше, чем мы можем вообразить. И так будет продолжаться до тех пор, пока давление не погонит поток обратно. В этом пылающем ядре, в которое превратится центр Вселенной, жизнь не уцелеет ни в какой форме.

Джим схватил листы и быстро пробежал глазами по уравнениям. В этих вычислениях не оставалось места ни для какой надежды. Он поднял глаза. Читор уже сидел. Руди расхаживал взад-вперед, искоса глядя в окно на чернеющее за ним пространство. Старм даже не шевельнулся. Ирли поднял взгляд вверх, губы его беззвучно шептали молитву.

— Но мы же не можем вот так просто сдаться! — выкрикнул Джим. — Должно же быть что-то, что мы можем сделать!

Старм приоткрыл глаза.

— Так скажите нам — что, — спокойно сказал он, — и мы сделаем это.

Джим застонал. Что бы он не говорил, он обращался словно к глухой стене.

Халар Халонес стоял неподвижно. Он не знал языка и не понимал, о чем тут говорят. Он хотел помочь этим маленьким существам. Казалось, что-то беспокоит их.

Даже без шлема Джим почувствовал мысленный вопрос Халара. Быстро надев шлем, он объяснил, что произошло.

Халар попросил показать эти вычисления. Долго, старательно разбирался в них, потом вздохнул. Этот вздох почему-то напомнил Джиму Джозефа Брента.

— Да, все правильно, — сказал Халар. — Мой народ бежит напрасно. Пытаясь избежать смерти, они бегут навстречу более ужасной судьбе. — Он замолчал, его фасеточные глаза уставились на Джима. — Друг мой, могу я воспользоваться вашим радиооборудованием, чтобы предупредить мой народ?

— Конечно, — ответил Джим.

Он махнул рукой охранникам. Они увели Халона. Тот забрал с собой оба мыслешлема. Его походка снова напомнила Джиму Джозефа Брента.

«Пока позволит мне сердце» — именно так сказал Брент, а он всегда говорил то, что имел в виду.

Джим глубоко вздохнул.

— Джентльмены, — сказал он, — похоже, мы попали. Но я помню Джозефа Брента и помню наши традиции. И мы должны придерживаться этих традиций. Вся наша история — как и история любой цивилизации, — является историей постоянной борьбы с природой. Может, наступает время последней борьбы жизни в нашей Вселенной. Но как мы уйдем: как трусы или как наследники гордых традиций?

В ответ ему в тихой комнате раздалось громкое рычание. Они были учеными, координаторами. Но когда требовала необходимость, они были еще и бойцами.

Джим шагнул к креслу управления — тому самому креслу, на котором умер Джозеф Брент, сел и пробежал пальцами по кнопкам. Связист все еще был на посту. И он останется на посту до самой смерти.

— Оповестите народы всех планет, что Солнечной системе осталось, самое большее, двадцать лет жизни, — распорядился Джим. — Объясните всем, что происходит. Не должно быть никаких искажений или фальсификаций. Люди должны знать всю истину, чтобы действовать правильно.

МНОГОЧИСЛЕННОЕ НАСЕЛЕНИЕ Земли уже понимало, что что-то происходит. Люди знали о нападениях, о пролетающих мимо флотилиях чужаков. Но они не знали, что все это значит. Никто не знал, какая судьба им уготована.

Джим мог представить себе, какой шок прокатится по всей Земле. Сначала наверняка будет страх, дикий, безумный страх. Но он пройдет. И его сменит покорность. Но, тем не менее, Джим знал, что миллиарды людей на зеленой планете не перестанут надеяться. Они давно научились доверять своим ученым, самоотверженным людям, которые работали для их блага.

В прошлом всегда, когда угрожала опасность, ученые Земли спасали Человечество. Когда бушевали эпидемии, ученые боролись с болезнями. Многие погибали, но, в конце концов, они побеждали. Вспыхивали войны, и ученые боролись за мир. И всегда выигрывали.

Так что люди будут продолжать надеяться, даже готовясь умереть. До последней секунды они будут уверены, что на Базе Плутона, по крайней мере, два человека борются за них.

Коричневые карлики на Марсе воздели бы взгляды в небо. Эти маленькие, но выносливые существа знали, как незначительна смерть. Они обитали на Марсе, где всегда кто-то испускал последний вздох. Но они тоже будут смотреть на Базу Плутона, зная, что два их представителя борются, чтобы спасти их от новой напасти, приготовленной враждебной природой.

Зеленокожие на Венере не стали бы смотреть в небо. Но это было неважно. Они все равно знали, что где-то за вечными облаками, их представитель по имени Старм помогает тем, кто борется за Систему. А если все же прибудет смерть... ну, что ж, на Венере все привыкли смотреть ей в лицо и называть своим другом. Там, в вечных туманах, и гуще жарких джунглей, смерть имела множество форм. Но, несмотря на это, все отпущенное им природой время они станут верить в Старма.

ДЖИМ ДОРН обернулся к четырем остальным координаторам. Читор притих, утратив свою неугомонность. Рудо сгорбился в кресле, взгляд его сделался мрачным от мрачных мыслей. Кожа Старма немного побледнела, стала не такой ярко-зеленой, но он продолжал сидеть с полуприкрытыми глазами, ни на кого не глядя. И за этой безразличной маской ни на миг не прекращал работать его острый ум. В желтых пальцах Ирли дымилась очередная сигарета, буйная борода скрывала его лицо.

Позади остались два месяца отчаянных усилий. Два месяца, за которые возвращающийся поток пространства-времени летел где-то в космосе прямо к ним. В небе еще не было заметно никаких изменений. Звезды все также сияли на черном бархате космоса. Величественные галактики все еще продолжали светить.

Но факт, что этих звезд могло уже больше не существовать. Свет, который они испустили много веков назад, только сейчас достиг Солнечной системы. Возможно, многие из этих звезд уже уничтожены. Этого никто не мог знать. Свет от них прилетал бы еще целые века.

Но этого не случится, потому что поток летит гораздо быстрее света. Будет угрюмая волна темноты, темноты, чернее самого космоса, и эта темнота уже никогда не кончится. Она налетит быстрее, чем движение глаз. Никто не увидит ее приход. Просто в один миг мир будет по-прежнему существовать вокруг, а в следующий — не будет уже ничего. Никто не успеет даже понять, что произошло. Смерть налетит быстрее, чем вспышка молнии!

Джим Дорн повернулся и обратился к четырем другим координаторам. Голос его прозвучал резко, поскольку Джим чувствовал, что приперт к стене. И он боролся с пораженчеством не меньше, чем с природой.

— Мы вынуждены отбросить предложение, выдвинутое Стармом, как неосуществимое. Невозможно установить вокруг всей Системы силовое поле. Любое поле может существовать лишь в пространстве-времени, а тут не будет никакого пространства времени. Так что поле исчезнет, как и все остальное.

Он замолчал и внимательно поглядел на координаторов. Не выдвинет ли кто предложение, что следует прекратить борьбу? Или они будут бороться, пока не нахлынет окончательная тьма? Но вот проблема — как бороться?

Как можно справиться с небытием, когда не станет уже ничего, когда исчезнет само пространство-время?

Все знания, хранившиеся в интеграторе, были уже просеяны до самого мельчайшего факта. И на все вопросы интегратор дал один и тот же ответ: недостаточно данных.

В нем хранились все знания, собранные в Солнечной системе. И из этого потрясающего лабиринта фактов ничто не могло подсказать хотя бы один способ сохранить Систему. Специалисты, наизусть знавшие бесчисленные мили проводов, все обмотки, все рычаги и винтики, были в замешательстве.

— Дайте нам больше фактов! — требовали они. — Дайте больше информации! Без фактов интегратор беспомощен.

Координаторы с готовностью давали им факты. Но для получения каждого нового бита информации нужны были годы исследований. Новые законы не возникают ежедневно.

— Я жду дальнейших предложений, — сказал Джим без малейшей надежды.

Ответа не было.

Джим вздохнул и опустился обратно в кресло. Он не слышал, как открылась дверь и в комнату кто-то вошел. Но затем почувствовал слабые импульсы чужой мысли и резко повернулся.

Глава V. Решение найдено

В ДВЕРЯХ СТОЯЛ Халар Халонес. Держа в руках мыслешлемы, он вопросительно глядел на Джима.

— Давай, — махнул рукой Джим. — Если у тебя есть какие-то идеи, самое время выложить их.

Халар прошел по комнате и протянул ему шлем. Джим схватил его. Он не совсем забыл о Халаре, который непонятно чем занимался на Базе все эти два месяца, у него просто не было времени отвлекаться.

Быстро надев на голову шлем, Джим тут же почувствовал мысли Халара. И мгновенно понял их значение. Он резко сорвал с себя шлем и вскочил на ноги.

— Мы все идиоты! — закричал он. — Все это время мы искали, какие еще факты внести в интегратор. Мы уже отчаялись, потому что нам не хватало информации даже для того, чтобы подойти к проблеме. А здесь, прямо у нас перед глазами, был Халар, который мог дать нам все, что знает наука его цивилизации!

Это была невероятная истина. Два месяца наука цивилизации из далекого уголка Вселенной, была буквально у них в руках, а они даже не подумали о ней!

Толкая перед собой Халара, Джим выскочил из комнаты. Четыре координатора бежали за ним.

Техникам потребовалось лишь краткое объяснение, чтобы они поняли идею. По каким-то неизвестным причинам Джозеф Брент распорядился продолжать работы группе, приспосабливающей мыслешлем для прямой связи с интегратором. И вот теперь в нем появилась такая нужда, какую невозможно было предвидеть. Техники быстро подсоединили шлем к интегратору.

Все столпились вокруг Халара, затаив дыхание. На лице чужака появилось сосредоточенное выражение. Фасеточные глаза его затуманились.

В тишине комнаты Джим услышал, как защелкал интегратор, начав работать. Интегратор загудел, потому что мысли переводились в электрические импульсы. Шевельнулись рычаги, повернулись головки. Щелчки становились все громче по мере того, как оживали бесчисленные реле.

Ко всему массиву знаний, полученному учеными Солнечной системы, Халар добавлял информацию, известную на Халонесе. Большая часть ее копировала уже известные данные. Но затем послышался тихий гул — это пошли данные, неизвестные науке соляриан. Реле щелкали все быстрее. Гул становился все громче. Никакой гений не мог решить все проблемы, которыми занимались науки. Никакая цивилизация не могла знать все. Даже совокупного знания трех рас Солнечной системы оказалось недостаточно. Но теперь к ним добавлялись знания далекой цивилизации Халонеса...

Джим Дорн, не отрываясь, глядел на странное существо, которое бежало по Вселенной в поисках убежища. Потом Халар узнал, что бегство бесполезно. Он сообщил об этом своему народу. Но он тоже был бойцом. И решил внести свой вклад, пока еще была надежда. Пока билось его сердце!

Двое коричневых карликов думали о миллионах своих соотечественников, живущих на красной планете. Зеленокожий Старм думал об обитающих под вечными облаками жителях Венеры. Ирли тоже выглядел задумавшимся. Догорающая сигарета обжигала ему пальцы, но он этого даже не замечал.

Потом щелчок реле стали реже, еще реже... Минуты превращались в часы. Затем реле последний раз щелкнули, словно устало вздохнули, и замерли. Халар стал возиться со шлемом. Он поднялся, но чуть не упал. Люди подхватили его и повели отдыхать.

Разрыв в миллионы световых лет был заполнен данными и знаниями! Прежде интегратор содержал в себе знания, накопленные одной Системой. Теперь к этим обширным знаниям добавились другие, еще более обширные.

Джим Дорн, как безумный, принялся раздавать распоряжения техникам. Четверо остальных координаторов распоряжались математиками.

Интегратор, пользуясь научными данными двух звездных систем, стал выдавать поток уравнений. Математики тут же взялись за работу, переводя вычисления в физические величины. Медленно, невыносимо медленно, из разрозненных кусочков возникала целая картина. Какие-то теории соответствовали фактам. Какие-то старые теории противоречили новым данным. Порой новые данные давали начало совершенно новым теориям.

Джим не знал, сколько времени он провел в той комнате. Он лишь временами оглядывался и мельком замечал, что работает в настоящем бедламе среди десятков потных людей. Несмотря на усталость, он не отдыхал сам и не давал отдыхать другим, заставляя всех работать в нечеловеческом темпе.

Работали все силы Базы Плутона. Временами кто-то вспоминал поесть, но зачастую об еде забывали. Галлонами поглощалось горячий кофе с коньяком. Люди ели и пили, не отрываясь от работы. Отдых маячил где-то в туманной дали, сон казался невозможной роскошью.

Но теперь у них было с чем работать. Они вконец загнали вычислительную машину, пока та не сломалась. Потные инженеры в спешном порядке починили ее. Еще не раз гудел и шумел интегратор, щелкали реле. И математики принимались за работу над новыми уравнениями, пока, наконец, не принесли Джиму Дорну окончательный результат.

Джим глядел на их вычисления, слышал пояснения. И внезапно он понял, что до смерти устал.

— Но это же означает сдвиг измерений, — сказал он, наконец.

— Да. Это вытекает из уравнений ультра-Лоренца-Фицджеральда, исправленного учеными Халонеса, — согласились математики и физики. — Да, сдвиг измерений возможен.

— Нет, это невозможно, — помотал головой Джим. — Да, мы могли бы спастись, переместив Солнечную систему при помощи сдвига измерений в новую Вселенную! Но это неосуществимо на практике!

Однако, его собеседниками были математики и физики, специалисты и эксперты в своей области. Они настаивали, что, согласно результатам интегратора, это можно сделать. И новые уравнения показывают, как это может быть сделано.

Нельзя переместить целые планеты. Зато можно переместить космические корабли. А корабли можно использовать для того, чтобы переправить пассажиров. Поэтому...

Джим широко зевнул, даже не прикрыв ладонью рот. Он взглянул на Читора, и темнокожий карлик кивнул. Рудо тоже кивнул, и даже Старм сочувственно взглянул на него в ответ, а Ирили взмахнул сигаретой в знак согласия.

— Черт побери, — сказал Джим ученым, — я не собираюсь спорить с вами в вашей же области. Вы утверждаете, что это может быть сделано. Я же хочу услышать от вас, что это будет сделано.

Его голос пролетел по всей комнате. В нем слышалось ликование смертельно измученного человека. Но ответ тут же придал Джиму силы. Затем раздался хор слабых, таких же усталых, но радостных возгласов.

Еще никто не знал, будет ли решена эта проблема. Никто не знал, возможен ли сдвиг измерений на практике. Тем более, никто не знал, с чем могут встретиться они в той, другой Вселенной. Но это никого не заботило.

Их родная Вселенная наступала на них, грозя смести со своего лица все формы жизни. Так что найденное решение было их единственной надеждой нанести поражение непреодолимым, казалось, силам природы. Короче говоря, это был последний шанс, гарантирующий бессмертие их цивилизациям.

ДЖИМ ДОРН, карлик по имени Читор, еще один карлик Рудо, зеленокожий венерианин, иногда откликавшийся на имя Старм, и бородатый землянин, который вообще никогда не откликался, как его ни зови, а также чужак, которого звали Халар Халонес, наблюдали, как экспериментальный корабль задрожал, заколебался, затем вдруг превратился в мерцающие волны движущегося света.

Так команда добровольцев отправилась в первое путешествие в абсолютную неизвестность. Корабль стоял на земле неподалеку от ангара Базы Плутона. Он задрожал, когда включилась его экспериментальная установка, затем превратился в волны света и исчез. Там, где он только что стоял, снова была лишь фантастически безжизненная, ледяная равнина.

— Он... исчез, — услышал Джим чей-то шепот.

И был удивлен, когда остальные координаторы повернулись к нему, но тут же сообразил, что прошептал это он сам.

Исчез! Улетел сквозь небытие! Куда? В новую Вселенную, где по-прежнему тек первоначальный поток пространства-времени?

Или в НИЧТО, откуда нет возврата? Никто этого не знал. Никто даже предположить не мог, поскольку никто еще никогда не проникал в иные измерения.

Но все знали, что это последняя надежда. На создание этого корабля потребовалось несколько месяцев, в нем был объединен Ганстетторский двигатель деформации пространства и двигатель, подобный тому, что стоял на кораблях Халонеса.

Две науки объединились, и результат такого объединения был непредсказуемым. Расчеты? Ну, да, в них крылся ответ. Но в расчеты могли вкрасться ошибки. Лишь люди, живые создания из плоти и крови могли, рискуя своими жизнями, проверить эти расчеты на ошибки.

Люди из плоти и крови в свое время построили корабли, которые стали плавать по земным морям. Немного позже такие же люди создали неуклюжие крылатые аппараты, больше похожие на лестницы, которые положили начало покорению небесного пространства. И вот теперь хрупкие человеческие существа должны на себе проверить, насколько безопасна дорога из Вселенной, где вскоре станет невозможной любая жизнь.

Джим Дорн чувствовал, как сердце его колотится с мощью пульсации ракетных двигателей. Он глядел в окно на бесплодные, ледяные поля Плутона. Раньше ему казалось, что он уже привык к различным потрясениям. Но... внезапно он понял, что не прошло и года с тех пор, как он глядел в это же окно на эту же равнину, в ожидании встречи с координатором.

Теперь он казался себе стариком. Сердце его, как, вероятно, и сердце Джозефа Брента, было, вероятно, сожжено и билось из последних сил.

Но это не имело никакого значения. Единственное, что имело значение... Тут у Джима снова перехватило дыхание.

На вечно застывшей земле медленно возникал, проявляясь, как на фотопленке, корабль. Это был корабль, который улетел сквозь Небытие в иную Вселенную. И он вернулся! Да, он вернулся!

Только это и имело значение.

Не ожидая распоряжений, распахнулись двери ангара. Пульсация корабля прекратилась, он стоял, неподвижный и материальный. Открылся люк и из него вышел экипаж.

— Мистер Дорн! — прокричал в радии голос капитана. — Мы были в иной Вселенной! Там можно жить. Там звезды, много звезд, планет и всего прочего!..

Джим не знал, как сумел отвернуться от окна и пройти к своему креслу. Он даже не слышал свой голос, отдававший какие-то распоряжения. Но по всем обитаемым планетам Солнечной системы было послано известие, которое зажгло радостную надежду в душах миллиардов их обитателей.

Пробный полет в иную Вселенную завершился успешно. И там есть миры, где можно жить!

На все три планеты обреченной Солнечной системы были разосланы подробные чертежи и планы постройки кораблей с двигателями деформации пространства. Больше от Джима ничего не зависело. Он просто знал, как все заводы срочно перестраиваются на новую продукцию — гигантские пассажирские корабли, которые будут курсировать между Вселенными.

Джим снова подошел к окну и стал глядеть наружу. Рядом с ним стояли четверо его товарищей.

Чуть позже к ним присоединился высоченный Халар Халонес, который уже связался со своей расой, все еще летящей на кораблях, и послал им план спасения.

— Мы улетим тогда, когда будет переправлен последний обитатель последней планеты нашей Системы, — сказал Джим. — Но только тогда.

А за окном на него глядел ледяной космос. Где-то летела к Системе возвращающаяся волна пространства-времени, сокращающая Вселенную, стягивающая ее в одну точку, невидимая, непреодолимая и смертоносная.

И Джим очень серьезно показал ей «нос». Тут же четыре остальных координатора повторили его нелепый, по-детски наивный жест. То же самое сделал и Халар. Он не знал, что значит этот жест, но раз его сделали эти маленькие существа, которых он уже полюбил всей душой, то сделал и он.

У Халара было четыре руки, поэтому «нос» получился у него самым внушительным.

The tides of time, (ThrillingWonder, 1940 № 4)

Найди меня в вечности

Глава I

КОГДА ГАРОЛЬД МИЛЛЕР вернулся с рыбалки, то весьма опоздал и ожидал, что жена устроит ему скандальчик по поводу опоздания, но никак уж не думал, что у него появятся такие проблемы. Свернув на дорожку у своего дома в пригороде, он остановил машину перед гаражом и вышел, ожидая, что из задней двери появится жена, скажет: «Привет», и, может, обнимет его. Но жена не появилась.

Один из соседних парнишек, игравший на дорожке, пропустил машину. Выйдя из автомобиля, Миллер сказал ребенку: «Привет». Мальчик не ответил. Вместо этого восьмилетний сорванец окинул его странным взглядом, а затем побежал к задней двери своего дома, зовя во весь голос маму.

Поведение мальчишки удивило Миллера. Обычно, он не пугал детей, особенно знакомых. Но этот ребенок вел себя явно испуганно. Миллер видел его и его мать через большое кухонное окно. Мальчишка показал на него, и его мать уставилась в окно. Миллер махнул ей рукой, показывая, что не сделал ничего такого, затем поднялся на крыльцо своего дома, ожидая увидеть на кухне жену, которая готовит для него что-нибудь вкусненькое. Но дверь была заперта, а жены на кухне не оказалось.

Наверное, поехала по магазинам, — подумал Миллер, отпер дверь и вошел в дом.

На него пахнуло затхлым запахом, который бывает, если дом долго стоит запертый, с закрытыми окнами. В щели под парадной дверью лежал желтый конверт, телеграмма, которую он тут же вскрыл. Это оказалась его собственная телеграмма, которую он отправил, что приедет домой с опозданием.

Очевидно, жена не получила ее. Так как время на телеграмме указывало, что пришла она еще вчера, значит, жены не было дома со вчерашнего дня.

Подобное положение заставит любого задуматься. Миллер с женой жили прекрасно. У него никогда и мысли не возникало, что она может изменить ему или вообще бросить. Но телеграмма под дверью поставила его в тупик. Он обыскал весь дом в поисках записки от нее, но так ничего и не нашел. Все было в порядке, ни малейших следов борьбы, значит, на нее не напали и не ограбили, по крайней мере, не в доме. Тогда где же она?

Миллер работал биохимиком и был спокойным по натуре. Как научный сотрудник, он трудился в Фонде Геронтологии — большом учреждении с частным финансированием, работавшим в области геронтологии и исследовавшим причины старости. Это было практически не паханное поле.

На деле Фонд больше интересовало не само явление старости, а работа над методами, не дающими людям стареть. Но поскольку никто и не ожидал, что можно достигнуть этой цели, а даже не был уверен, что ее вообще следует достигать, то практическая задача Фонда состояла в том, чтобы найти способы, позволяющие людям жить до сотни лет и при этом сохранять свои физические и умственные качества. Или до двухсот.

РЕКЛАМИРУЯ эту цель, Фонд не испытывал нужды в поисках финансов. Когда ему нужны были средства, он лишь должен был связаться с ближайшим миллионером солидного возраста и спросить его, не желает ли он сделать маленький вклад в Источник Молодости, на условиях, что если исследования завершатся успешно, то спонсоры первыми смогут воспользоваться их плодами. Как отодвинуть старение, как отодвинуть смерть, как увернуться от старухи с косой — вот это и была проблема, которую тут пытались решить. Весьма напыщенный, но приятный в общении директор Фонда, доктор Джордж Клакстон, всегда при необходимости изыскивал средства.

Программа исследований тоже давала результаты. Пока еще не практические, еще не способ взять шестидесятилетнего старика и превратить его в тридцатилетнего человека, но намеки, путеводные ниточки и подсказки, которые заставляли думать, что, в конечном итоге, эта проблема будет решена. Еще лет десять исследований — и все будет в ажуре. Или счастливый случай может уменьшить этот срок. Неожиданные открытия решали много задач в прошлом. Почему бы так не может быть и на этот раз?

Гарольд Миллер подумал вдруг о соседях и о том, что, может, они знают, где его жена, когда увидел, что перед соседским домом остановилась полицейская машина. Из нее вышли двое полицейских и двинулись к дому. Миссис Аткинсон, его соседка, и ее восьмилетний сын выбежали им навстречу.

Что случилось? — подумал Миллер.

Перед домом миссис Аткинсон начались какие-то переговоры. Соседка махала рукой на его дом и что-то тараторила. Полицейские покивали, затем двинулись к дому Миллера, один к парадной двери, другой к заднему входу, очевидно, чтобы пресечь путь к отступлению, если он вздумает бежать.

При виде приближающихся полицейских Миллер испытал шок. Исчезнувшая жена, приехавшие полицейские... Миллер тут же предположил, что они приехали за ним. В парадную дверь застучали, и он быстро пошел к ней. За дверью стояли миссис Аткинсон, ее сын и один из полицейских.

— Это он, — тут же завопил мальчишка.

— Вон он... — начала было миссис Аткинсон и тут же умолкла, уставившись на Миллера такими глазами, словно увидела призрак.

— Ну, вот он я, — раздраженно сказал Гарольд Милер.

— Что вы делаете в этом доме? — спросил полицейский.

В голосе у него тоже не слышалось теплоты.

— Что я делаю в этом доме? — переспросил Миллер. — Вообще-то владею им, правда, пока что совместно с ипотечной компанией. — Поскольку он был домовладельцем и налогоплательщиком, и был в собственном доме, то не собирался попусту болтать с полицейскими, особенно с полицейскими, задававшими глупые вопросы. — А почему я не могу быть в этом доме?

Полицейский был явно озадачен. Он смерил Миллера взглядом сверху вниз и обратно, затем повернулся к миссис Аткинсон.

— Вы знаете этого человека?

— Ну...

Она трижды повторила это слово, и голос ее с каждым разом становился все тише. Когда же он снизился до шепота, соседка замолчала.

— Что происходит? — спросил полицейский. — Вы вызываете нас, говорите, что кто-то проник в дом. А злоумышленник открывает дверь и заявляет, что он владелец этого дома. Я спрашиваю вас, знаете ли вы его, но все, что вы можете вымолвить, это «ну». Так этот человек нарушитель или нет?

МИССИС АТКИНСОН откашлялась.

Она продолжала пялиться на Миллера, наконец, отвела взгляд, но тут же снова уставилась на него, словно боясь, что он может исчезнуть.

— Он... Он похож на мистера Миллера, — пробормотала она. — Он... Он разговаривает, как мистер Миллер. Но он не может быть мистером Миллером. — Она всплеснула руками с таким видом, словно была недовольна Гарольдом Миллером, собой и даже полицией.

— Почему это я не могу быть Гарольдом Миллером? — еще более раздраженно спросил Миллер.

— Потому что вы лежите в больнице, — ответила миссис Аткинсон. — Вчера вы попали в автокатастрофу. Из больницы позвонили вашей жене. Она пришла ко мне и сказала, что вы в больнице, без сознания, но, кажется, ничего страшного нет, и что она поедет и останется с вами на ночь. Она попросила, чтобы я присмотрела за домом. Когда я увидела, как вы подъехали... ну, я вызвала полицию.

— Гм... — только и сказал Миллер.

— Но как же вы можете находиться и в больнице, и здесь? — спросила миссис Аткинсон.

— Да, это уж точно проблема, — ошеломленно сказал Миллер.

Очевидно, произошла какая-то ошибка. Он не вполне понимал, как жена могла не узнать, что человек в больнице не Гарольд Миллер, за которым она была замужем, но это явно так и было.

— И в какой же я должен лежать в больнице? — спросил Миллер.

— В Пресвитерианском госпитале, — ответила миссис Аткинсон.

— И моя жена тоже там?

— Я... Я думаю, да. Она... туда поехала.

— Тогда я тоже поеду туда.

Убедить полицию, что произошла ошибка, оказалось не трудно. Он показал им водительские права. Затем сел в машину и помчался в госпиталь.

— Гарольд Миллер? — Регистраторша в окошечке посмотрела по журналу. — Палата семьсот тринадцать. Приемные часы — с трех до пяти.

Миллер поднялся на лифте. Но не попал в палату семьсот тринадцать. Точнее, попал не сразу.

Справа от лифта, откуда он вышел, находилось помещение, где члены семьи могли побеседовать с врачами. Когда Миллер проходил мимо, там как раз и проходила такая беседа. Там была его жена. И два его лучших друга, Эд Грофф и Джордж Клерборн, биохимики так же работающие в Фонде. Очевидно, подумал Миллер, они приехали в больницу навестить его и как раз разговаривали с его женой.

Миллер резко свернул и вошел в комнату.

— Всем привет, — сказал он.

Разговор тут же смолк. В комнате стало очень тихо. Клерборн бросил на него лишь короткий взгляд и отступил на пару шагов. Жена замерла на стуле. Она глядела прямо на его лицо, но Миллер мог бы держать пари, что она его не видела.

— Кто... Черт побери, кто вы такой? — спросил Клерборн.

— Гарольд Миллер, — буркнул Миллер.

Рут, его жена, поднялась со стула, не сводя с него взгляда. Клерборн отступил еще дальше, а Грофф, с видом человека, увидевшего привидение, но твердо решившего не бояться, напротив, порывисто шагнул вперед.

— Как мое имя? — спросил он.

— Эдвард Хаггинс Грофф, — ответил Миллер. — Тебе тридцать семь лет. Ты биохимик, ведущий исследования в области геронтологии. Женат, двое детей пяти и трех лет. Мальчик и девочка. Зовут их Роберт и Эллис.

Он рассмеялся. Ситуация была ему совершенно ясна, и Миллер увидел ее забавную сторону.

Клерборну, Гроффу и жене явно было нужно больше времени, чтобы увидеть то же самое. Жена облизнула мигом пересохшие губы.

— Если вы — Гарольд Миллер, то кто же лежит в палате семьсот тринадцать? — спросила она.

— Понятия не имею, — ответил Миллер. — Ты что, посчитала его мной?

— Да.

— Но как ты могла это сделать? У него же забинтовано лицо...

— Лицо у него не забинтовано. Идите, посмотрите на него, а потом скажите, что мне еще оставалось делать?

Лицо жены было напряженным. Даже шаги ее прозвучали напряженно, когда она прошла с ним в палату семьсот тринадцать.

Гарольд Миллер вошел внутрь. Там на кровати лежал пациент. Гарольд Миллер взглянул на него и снова испытал шок.

Пациент был точной копией его самого. Они были одинаковы, как две горошины в стручке, похожи, как два сосущих матку молочных поросенка. Цвет волос, глаза, лицо, нос — все было одинаково, руки, оттенок кожи и так далее. Возможно, они не были совершенно идентичны, но так походили друг на друга, что разницу могли выявить лишь очень скрупулезные исследования.

— Да чтобы я пропал! — сказал Гарольд Миллер.

Теперь он понял, как обманулась жена. Этот человек походил на него так, что мог бы одурачить и родного брата. Но даже если жену и обманула его внешность, то уж имена-то должны были отличаться.

— Кто... Кто вы? — срывающимся голосом спросил Миллер.

— Гарольд Миллер, — ответил пациент. — А вы кто?

Глава II

ГАРОЛЬД МИЛЛЕР еще раз испытал шок. Пациент не только походил на него, у него было и такое же имя. Неудивительно, что жена ошиблась.

Лежащий на кровати тоже выглядел потрясенным. Он уставился на Гарольда Миллера так, словно не мог поверить своим глазам, затем протер рукой глаза и снова вперился в него взглядом.

— Восхитительно! — выдохнул он. — Вы один из моих пра-пра-правнуков?

— Пра-пра-правнуков? — тупо повторил Гарольд Миллер. — Вот черт! — Он теперь понял, что чувствовал восьмилетний мальчишка, побежавший звать свою мать.

Он машинально попятился к стоящим в дверях жене, Гроффу и Клерборну.

— Ну, что я тебе говорила? — сказала жена, бледная и тяжело дышащая.

Ее «тебе» дало Миллеру надежду.

— Он спросил, не являюсь ли я его пра-пра-правнуком, — сказал он.

Даже их сходство и то, что у них одинаковые имена, не потрясло его больше, чем этот вопрос. Слова невольно вылетели изо рта пораженного пациента. В подобной ситуации люди обычно говорят правду. Но как это может быть правдой?

В палате висела тишина. Пациент молча глядел на них. По его лицу было не трудно догадаться, что он уже пожалел, что не удержал рот на замке. Но теперь он наглухо закрылся.

Гарольд Миллер продолжал пятиться к выходу из палаты. Было чертовски страшно встретить человека, который не только походил на тебя, как брат-близнец, но и носил то же имя. Миллеру хотелось уйти. Ему нужно было время, чтобы все обдумать.

Эд Грофф тихонько закрыл дверь. Эд всегда принадлежал к тем, кто гоняется за призраками, а позже обнаруживает, что лучше бы он вместо этого просто занимался своей работой. Грофф подошел к кровати.

— Вы сказали «пра-пра-правнук»? — спросил он спокойным, рассудительным голосом.

Его голос показывал, что он задал вежливый вопрос и ожидал вежливого ответа.

Пациент выглядел смущенным. Он посмотрел на Гроффа, потом снова на Гарольда Миллера, открыл было рот, но тут же опять закрыл его, словно передумал.

— Уходите, — сказал он. — Мне чертовски больно. Убирайтесь отсюда!

— Но вы действительно сказали «пра-пра-правнук»? — настойчиво повторил вопрос Грофф. — Вы не выглядите старше, чем на тридцать.

— Внешность бывает обманчива, — сказал пациент, по-прежнему глядя не на Гроффа или кого-то другого, а только на Гарольда Миллера.

— Я знаю, что внешность бывает обманчива, — терпеливо сказал ему Грофф. — Сколько вам лет?

— А, черт, я уже и забыл, — ответил пациент. — Где-то девятьсот с хвостиком... — Он тут же понял, что снова проговорился, и лицо его напряглось. — Забудьте, что я вам сказал. Я безумен, не в своем уме. Во время аварии я получил удар по голове, и мысли мои все еще путаются.

— Но разговариваете вы совершенно нормально, — сказал Эд Грофф. — Вот только говорите так, словно жалеете, что сказали правду.

— Н-ну...

— Как вам может быть более девятисот лет? — продолжал настаивать Грофф.

— Какого черта вы задаете мне все эти вопросы, — раздраженно спросил пациент, все более смущаясь. — Вы кто, репортер?

— Нет, ответил Грофф. — Я биохимик. Мы все биохимики, кроме миссис Миллер.

— А кто такой биохимик?

— Биохимик — это химик, который изучает химию живых организмов, клетки, органы и их продукцию. Он исследует живые процессы, изменения в живых организмах. Он исследует саму жизнь.

— Понятно, — сказал пациент.

Казалось, он задумался о собственных проблемах. Затем опять устремил взгляд на Гарольда Миллера, кивнул, словно утвердившись в увиденном, и повернулся к Эду Гроффу.

— Какое значение имеет мой возраст для биохимика? — голос его прозвучал вовсе не дружелюбно.

— Ну... — начал было Грофф и замолчал.

Ответ на этот вопрос потребовал бы долгих объяснений, которые ему не хотелось давать. Так же этот ответ потребовал бы рассказ о целях и методах геронтологии, и о Фонде, о котором еще больше не хотел говорить. Работы Фонда не являлись секретными, но и, по очевидным причинам, о них не писалось на первых страницах газет. Людей, работающих на Фонд, постоянно предупреждали, чтобы они держали рты на замке, и не потому, что Фонд был секретной организацией, а потому, что исследования, проводимые им, могли оказаться посильнее атомной бомбы. Неблагоразумная реклама, хотя бы намекнувшая, что Фонд решил проблему старения, могла привести к бедствиям. Если бы за границу просочились слухи, что они могут возвращать старикам молодость, то со всего мира сюда поехали бы старики. Сначала отдельные люди, затем тонкая струйка, поток и, наконец, неудержимая лавина. И если Фонд не сумел бы сделать их снова молодыми или хотя бы дать им несколько дополнительных лет жизни, то в результате было бы неизмеримое горе, горечь и отчаяние.

Все это пронеслось в голове Эда Гроффа, пока он молчал.

— Я понял, — сказал пациент. — Вы хотите, чтобы я доверял вам, но не хотите довериться мне.

— Но... — неуверенно возразил Грофф.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал пациент.

— Давайте я отвечу на ваши вопросы, — сказал Гарольд Миллер. — Ваш возраст мог бы иметь большое значение для биохимика. Если вы действительно так стары, как утверждаете, то были бы самым важным человеком в мире. — Грофф предостерегающе закашлял, но Миллер не обратил на него внимание. — Мы работаем в области геронтологии, — сказал он и стал рассказывать, какую важную роль химия играет в геронтологии, о целях и методах Фонда.

Пациент слушал с острым интересом. Гарольд Миллер говорил нетерпеливо, нетерпение было написано у него на лице, сквозило в жестикуляции.

Возможно, он слишком наивен. Никто не может прожить девятьсот лет. Сама наука еще не так стара. Проблема старости не могла быть решена до того, как возникла наука химия. Мог ли возникнуть такой долгожитель раньше, чем вообще начали изучать саму проблему старости? Он ведь должен был жить еще до рождения Ньютона, Роджера Бэкона, еще до того, как возник научный метод, как были изобретены первые приборы или хотя бы какие-то мысли об этом, не считая сказок.

И возможно ли, чтобы такой человек так вот просто разглашал правду о себе?

— Мы работаем над проблемами старости, — закончил Миллер. — Если вам действительно девятьсот лет, то вы можете нам помочь.

Воистину, только недостаток здравого смысла возродил в Гарольде Миллере надежду. Здравый смысл утверждал, что этот человек лжет или введен в заблуждение. Но Гарольд Миллер вопреки всему начал надеяться.

— Вы сказали правду? — спросил он и замолчал, ожидая ответа.

ПАЦИЕНТ ЛЕЖАЛ на кровати молча.

С улицы донесся далекий сигнал автомобильного рожка. Гарольд Миллер краем уха слышал, как в парке на другой стороне улицы подростки играли в мяч. А справа от них была площадка, где мужчины играли в гольф.

И хотя они ведать об этом не ведали, все эти водители на улице, дети, играющие в бейсбол и игроки в гольф, но они тоже ждали ответа от этого человека. Ждали и надеялись.

На губах пациента появилась чуть заметная усмешка.

— Я горжусь тобой, сынок, — сказал он. — Стоило прожить девятьсот лет, чтобы услышать эту историю от человека, который должен быть одним из моих правнуков.

В палате стало очень тихо. За дверью прошелестели резиновые колеса, когда проехала больничная каталка. Вдали послышался звон пробирок. Эд Грофф, казалось, перестал дышать. Рут Миллер стояла, прислонившись спиной к стене, и лицо ее было белее этой стены, а взгляд перебегал с мужа на лежащего на кровати человека и обратно.

— Так вы говорили правду? — прошептал Гарольд Миллер.

Пациент кивнул.

История, которую они, в конечном итоге, услышали от него, началась в десятом веке нашей эры. Он родился в Дартмур Форест в Девоншире, у горы Йес Тор в Старой Англии. Он тогда не носил фамилии Миллер[6]. Он вообще получил это имя в 1086 году, когда в Англии появились составители Книги Судного Дня[7], увидели мельницу и спросили имя мельника.

До этого у него было только имя Гарольд, которого ему вполне хватало. Так он и стал Гарольдом Миллером, и был записан в Книгу Судного Дня, как владелец восьми голов рогатого скота, восемнадцати свиней, пяти акров земли и одной водяной мельницы.

Следующие пятьсот лет он жил в Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльсе. В Америку он приплыл в 1638 году на корабле «Роза». В то время туда уезжало много переселенцев. В различные времена был он кузнецом, котельщиком, матросом, хозяином китобойного судна, и множество раз фермером, или плантатором, как тогда называли фермеров. Он никогда не стремился слишком уж разбогатеть, и никогда не лез в политику или религию.

— Если вы становитесь слишком богатым, люди начинают завидовать вам, — объяснил он. — А в качестве политика или религиозного деятеля, вы слишком уж на виду.

Его существование всегда было связано с проблемой, чтобы жить незаметно, не привлекать к себе слишком много внимания. Большую часть жизни он провел в приграничных поселениях, на задворках Вирджинии, в Аппалачах в Кентукки, как раз в то время, когда те края стали называть «Темной, кровавой землей». Он жил там в 1849 году.

— Я там нашел золото, хотя и не очень много, — сказал он. — Но много я и не искал.

— И каким же боком я отношусь к этой истории? — спросил молодой Гарольд Миллер. — Вы сказали, что я должен быть одним из ваших пра-пра-правнуков? Это так?

— Наверное, — ответил пациент. — Мы так похожи, что просто должны быть кровными родственниками. Не думаю, что стоит сомневаться в том, что вы мой внук, хотя я не знаю, сколько «пра» нужно поставить впереди. Я думаю, вы принадлежите к линии, которую я породил вскоре после прибытия в эту страну. Я использовал тогда имя Миллер...

В каждом веке он менял свое имя и местожительства. Менял свою профессию, страну и начинал все сначала, уехав как можно дальше от прежнего дома. Иногда он женился и имел семью. Но с этим были проблемы. Жена старилась, а он — нет. Дети росли. Они никогда не наследовали его чудесную способность не стареть, так что наступало время — точнее, наступало бы, если бы он пустил все на самотек, — когда дети начали бы выглядеть старше его. И когда он замечал, что такой момент не за горами, он делал единственное, что мог — исчезал.

— Я всегда оставлял семью финансово обеспеченной. Через несколько лет они решали, что я умер, и забывали обо мне.

— Но разве легко было это пережить вашей жене и детям? — спросила Рут Миллер.

— Наверное, нет. Но дети росли, и я все равно становился им не нужен. А мои жены... Ну, когда они старели, наши пути так и так расходились. — В голосе его зазвучала печаль, словно ему не нравилась эта сторона его жизни.

— Но если вы уже пользовались этим именем, как так получилось, что вы снова оказались Гарольдом Миллером? — спросил Эд Грофф.

Клерборн стоял безмолвный и напряженный, не принимая участие в расспросах.

— Думаю, это произошло просто потому, что я забыл, что уже использовал это имя в этой стране, — ответил пациент. — У меня было столько имен, что трудно упомнить все. Я не понимал, что происходит, пока вы не вошли в эту дверь, — закончил он, глядя на Гарольда Миллера. — Как только вы вошли, я тут же понял, что допустил ошибку и дважды использовал одно и то же имя, а так же наткнулся на одного из собственных внуков.

Была какая-то связанность в этой истории, обоснованность всех подробностей, что придавала ей достоверность. Эд Грофф кивал. Он даже перестал искать в ней бреши. Что же касается Гарольда Миллера, он уже принял за очевидный факт историю этого человека.

Он встретился со своим пра-пра-прадедом, человеком, которому больше девятисот лет.

Стоя у стены, Клерборн внезапно откашлялся и впервые заговорил.

— И каким же образом вы не стареете? — спросил он.

Глава III

— Я НЕ ЗНАЮ ответа на этот вопрос, — сказал пациент. — Я пытался в этом разобраться, но ничего не получалось. Я не химик. Я только знаю, что сердце у меня бьется гораздо медленнее, чем у среднего человека: примерно сорок ударов в минуту вместо обычных семидесяти. Во мне есть что-то, что не дает мне стареть, но я понятия не имею, что именно.

— А как насчет болезней? — спросил Эд Грофф.

— Я переболел всеми, — фыркнул пациент. — Холера, сифилис, черная чума, сыпной тиф, дифтерия и пневмония, грипп... Но то, что во мне мешает стареть, оно не дает и болеть как следует. Сыпной тиф продолжался два дня, сифилис — день. С холерой было похуже, она уложила меня на целую неделю. Думаю, я неуязвим для большинства болезней, так как переболел уже всем.

— Значит, вы не делаете ничего, чтобы не стареть, — сказал Гарольд Миллер.

— Не делаю, — был получен ответ. — У меня было долгое младенчество и затяжное детство. Я не становился зрелым мужчиной лет до сорока. Что бы там не давало мне стареть, это что-то врожденное.

— Тогда вы — настоящая биологическая мутация, — заявил Гарольд Миллер.

Была лишь одна возможность решения проблемы старения до возникновения науки, и решена она была не людьми, а самой природой. В результате случайной комбинации генов, природа могла произвести человека, стареющего значительно медленнее обычных людей. Это и было решение, которое имел в виду Миллер, когда понял, что пациент говорит правду. Вероятно, это могло происходить не чаще, чем раз на миллиард рождений, но могло.

Может ли человек обнаружить все, что делает природа, может ли человеческий разум проникнуть во все секреты естественных процессов? Вся научная деятельность основывается на убеждении, что может.

Гарольд Миллер хотел было что-то сказать, но передумал. Вопрос этот был так важен, что он не знал, хочет ли задать его.

— Будете ли... — На секунду он заколебался, затем продолжал: — Вы поможете нам? Позволите нам исследовать вас? Позволите нам попытаться узнать, почему вы не стареете?

— На самом деле я все же старею, — поправил его пациент. — За каждые тридцать лет жизни я старею примерно на год, по моим прикидкам.

— Но...

— Я прожил уже так долго, что могу и дальше жить подобным образом, — перебил его пациент. — Да. Я помогу вам, чем смогу. Но с одним условием.

— Все, что скажете, — воскликнул Гарольд Миллер.

Он был слишком взволнован, чтобы мыслить ясно. Здесь, у них на руках, был единственный на Земле человек, который мог бы решить все их исследовательские проблемы. Тщательное, полное исследование этого пациента могло бы раскрыть один из наиболее охраняемых законов природы.

— Какое у вас условие?

— Вы будете держать в тайне правду обо мне. Вы не расскажете никому — и я имею в виду, вообще никому, — кто я такой.

— Обещаем, — ответили друзья в унисон.

— Тогда я помогу вам, — сказал пациент.

ОНИ ЗАБРАЛИ его из больницы в тот же день, несмотря на протесты молодого врача, который волновался по поводу слишком медленного сердцебиения и настаивал, что с этим нужно что-то делать. Гарольд и Рут Миллер отвезли пациента к себе домой. Поскольку он и Гарольд были так похожи друг на друга, и к тому же носили одинаковые имена, они решили представить его своим друзьям и сотрудникам Фонда, как кузена.

— Человеку в моем положении приходится научиться хранить свои тайны, — объяснил он. — Никакой рекламы. Нельзя никого посвящать в эту тайну, кроме тех, кто уже знает ее.

По тону его можно было подумать, что он полагал, что уже слишком много людей знают его секрет.

В доме Миллера его поместили в комнате для гостей. Рут Миллер обнаружила, что его присутствие породила тревожащую ее проблему.

— Я должна попросить тебя сосать мятные конфетки, — заявила она мужу.

— Зачем? — не понял он.

— Затем, чтобы я могла различать вас в темноте, — ответила жена.

— О, он не сделает ничего подобного! — дошло до Миллера.

— Откуда ты это знаешь? Он ведь живой мужчина, не так ли? — Этим она намекнула, что мужчина способен на все, что угодно.

Впервые Гарольд Миллер понял, что, с ее точки зрения, ситуация могла стать не такой уж идеальной.

— Мы придумаем пароль, — решил он. — Что-то вроде Джек Фрост. Ты говоришь: «Джек», и если я не отвечу: «Фрост», ты не пустишь меня в спальню.

— А что, если он подслушает пароль?

— Если он подслушает, мы просто изменим его.

— Когда? После?

— Ты делаешь из мухи слона. Этот человек очень важен. Будь же благоразумна.

— Для меня важно знать, кто спит со мной, — ответила Рут.

Но страхи ее оказались необоснованными. Старый Гарольд, кроме всего прочего, оказался истинным джентльменом. Живя вместе с ними, казалось, он чувствовал, что обрел настоящую семью. Молодой Гарольд понял, что этот человек невероятно одинок.

В биохимической лаборатории Фонда они начали свои тесты. По Фонду всегда бродили какие-то странные личности. И Старый Гарольд был принят остальным штатом, как один из таких. Он охотно сотрудничал со всеми. Он не только перестал быть одиноким, но впервые в жизни нашел людей, с которыми мог откровенно говорить, людей, которые поняли его и не стали поднимать на смех. Грофф хотел делать записи всего, о чем он рассказывал, и утверждал, что так можно раскрыть много загадок истории. Клерборн насмехался над этой идеей.

— Мы создаем историю. К черту загадки седой старины! — Клерборн, маленький человек с каким-то ущемленным личиком, был талантливым биохимиком, но чувствовал себя постоянно подавленным, хотя и старался побороть это ощущение. — Просто подумай, если мы сможем раскрыть эту загадку, впереди нас ждут миллионы! Миллиарды! — Он сощурился при мысли об этом и замолчал.

— Если вы собираетесь делать на мне деньги, то я пас, — заявил Старый Гарольд.

— Но почему? — вызывающе бросил Клерборн. — Деньги очень важны.

По тону его было понятно, что он считал деньги самым важным из всего существующего.

— Несомненно, их должно быть достаточно, чтобы хватило на прожитье, — ответил Старый Гарольд. — Но я много раз видел, как люди ломают себе жизнь, становясь слишком жадными или стремясь получить денег больше, чем им было нужно.

— Я тоже такого мнения, — поддержал его Молодой Гарольд. — Мы работаем здесь не за деньги, мы работаем ради Рода Человеческого. Если мы сумеем овладеть процессом замедления старения, это должно быть доступно всем людям, независимо от их расы, цвета кожи или общественного положения.

— Да вы оба просто сентиментальные идеалисты, — заявил Клерборн.

— Лучше пусть меня с благодарностью вспоминает хотя бы один человек, чем я буду иметь миллион долларов, — заявил Старый Гарольд. — Я не стану помогать вам разбогатеть. Да я бы сто раз уже мог разбогатеть, если бы захотел!

В этом он был непреклонен. Клерборн больше ничего не говорил на данную тему.

РАБОТА НАЧАЛАСЬ и продолжалась.

Они вчетвером образовали особую группу. Формально они входили в более многочисленную команду Фонда, большую часть работ которой финансировал человек по имени Моргеншталь. И как-то Моргеншталь посетил их. Он вошел в биохимическую лабораторию внезапно, сопровождаемый доктором Клакстоном, директором по научно-исследовательской работе Фонда. Молодой Гарольд поднял взгляд от микроскопа, где изучал образец крови, и увидел обоих, стоящих в дверях. Старый Гарольд сидел тут же. Они только что взяли у него очередной образец крови для анализа. Они так часто делали это, что он шутил, что они должны встроить ему в руку застежку-молнию, чтобы проще было вскрывать вену. Клерборн и Грофф работали с центрифугой.

— У нас гости, — сказал сидящий Старый Гарольд.

Голос его был тихим, но в нем крылось предупреждение, словно он уже видел когда-то и не любил этих людей.

Моргеншталь стоял в дверях. Ему было лет шестьдесят пять, и на его лице начали появляться серые пятна, отмечающие появление старости, носил он темные очки и опирался на тросточку. Он стоил больше миллионов долларов, чем было в нем фунтов весу, источником его богатств была нефть, и, по слухам, его не волновало, как он получил свои деньги, главное — он их имел. За последние несколько лет он заслужил репутацию филантропа. МОРГЕНШТАЛЛЬ ЖЕРТВУЕТ ЕЩЕ ОДИН МИЛЛИОН НА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ — захлебывались все газеты. Недоброжелатели же шептались по углам, что этими деньгами он купил себе известность доброго филантропа.

Громадные суммы он пожертвовал Фонду, и наносил им регулярные визиты. Поскольку они тратили его деньги, то Моргеншталь утверждал, что имеет право удостовериться, что деньги тратятся с умом. И вот теперь его взгляд сфокусировался на Старом Гарольде.

— Дэнби! — сказал Моргеншталь, и лицо его побледнело.

Старый Гарольд колебался почти секунду.

— Дэнби? — спросил он, наконец. — Никогда не слышал ни о ком с таким именем.

Моргеншталь продолжал глядеть на него.

— Я никогда не забываю лиц.

— Наверное, вы ошиблись, сэр, — вмешался директор. — Это Гарольд Миллер, кузен нашего Гарольда Миллера. Вы можете отметить их сильное фамильное сходство друг с другом.

— Отметил, — сказал Моргеншталь. — И я также отметил сильное сходство этого человека с Джорджем Дэнби. — Голос его стал хриплым, на виске запульсировала вена.

Старый Гарольд сидел с самым беспечным видом.

— А когда вы были знакомы с этим Дэнби? — спросил он.

— Сорок лет назад. Мы тогда были совсем молодыми, — ответил Моргеншталь и ткнул тросточкой в колено Старого Гарольда. — Вы похожи на него. Думаю, вы и есть Дэнби. — И он снова ткнул в него тросточкой, словно хотел убедиться, что перед ним настоящий человек.

Старый Гарольд убрал колено, по лицу его пошли красные пятна.

— Лучше суньте свою трость по известному адресу, — сказал он со скрытым предостережением в голосе.

ВОЗМОЖНО, МОРГЕНШТАЛЮ не понравилось это предупреждение. Возможно, ему вообще не нравилось, когда кто-либо ему перечил. Возможно, его вообще не заботили чьи-либо чувства, кроме его собственных. И уж наверняка ему не понравилось упоминание об известном адресе.

— Так вы Дэнби? — спросил он.

— Сколько вы украли у него? — спросил вдруг Старый Гарольд.

Моргеншталь застыл. Глядя на него, молодой Гарольд Миллер подумал, что миллионера вот-вот хватит кондрашка. Руки у него затряслись, лицо принялось багроветь. Директор Клакстон выглядел не намного лучше миллионера. Челюсть у него отвисла, глаза вылезли из орбит. В биохимической лаборатории стало очень тихо. Еле слышно гудела центрифуга, но больше не было ни звука.

— Прошу прощения!.. — начал было Моргеншталь.

— Наверное, впервые в жизни вы у кого-то попросили прощения за свои дурные манеры, — тут же перебил его Старый Гарольд.

— Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли! — сказал Моргеншталь.

Голос его походил на жужжание электропилы, распиливающей суковатое бревно.

— Я тоже пришел сюда не за тем, чтобы в меня тыкали тростью, — парировал Старый Гарольд.

— Джентльмены, джентльмены... — засуетился директор.

— Если вы его называете джентльменом, то избавьте меня от такой чести, — отрезал Старый Гарольд, в упор глядя на Моргеншталя.

— Прошу прощения... — прохрипел тот.

— Дважды за утро, как нарочно. Это уже действительно рекорд, — снова перебил его Старый Гарольд и усмехнулся.

Естественно, Моргеншталь тут же махнул в его сторону тростью.

— Уволить этого человека!

Всю жизнь он решал проблемы, увольняя кого-то. Если клерк был недостаточно расторопен — пусть пеняет на себя. Если бухгалтер допустил ошибку — немедленно избавиться от него. Если Старый Гарольд посмел разговаривать с ним непочтительно — гнать его в три шеи из Фонда!

— Да, сэр! — вытянулся в струнку вконец обезумевший директор.

Если все тут мгновенно не урегулировать, то Моргеншталь может лишить Фонд своей поддержки.

— Трудненько будет меня уволить, — хмыкнул Старый Гарольд.

— Это еще почему? — рявкнул Моргеншталь.

— Да меня никто и не нанимал. Я добровольно пожертвовал свое время и себя самого. А вы что пожертвовали — деньги?

Судя по тону Старого Гарольда, Моргеншталь со всеми своими миллионами не стоил и плевка на улице.

Стало похоже, что Моргеншталь вот-вот окончательно задохнется.

— Да вы знаете, с кем говорите? — просипел он.

— Черт, конечно, знаю, что говорю с крупнейшим вором, которого почему-то еще не вздернули, — ответил Старый Гарольд, и в словах его почудилась горечь. — Я знаю, что вы... Я имею в виду: видал ваши фотки в газетах достаточно часто, чтобы узнать вас, даже если бы встретил вас в аду.

— Это клевета! Преступление! Я свяжусь со своими адвокатами...

— Чтобы вчинить мне иск за диффамацию вашей чести и достоинства? — спросил Старый Гарольд. — Валяйте. Но прежде, чем они смогут доказать, что я действительно опорочил вашу честь и достоинство, им придется сперва доказать, что у вас вообще есть эти самые честь и достоинство, которые можно опорочить. Из того, что я слышал о вас, следует, что все стряпчие по темным делишкам будут три года вкалывать, не разгибая спины, чтобы хоть как-то залатать ваш испоганенный образ.

Тут уж директору удалось кое-как вытащить Моргеншталя из лаборатории. Он ушел, плюясь, ругаясь самыми грязными словами и клянясь отомстить.

Он ушел, а испуганная тишина осталась.

— Не нужно было так разговаривать с ним, — тихо сказал, наконец, Молодой Гарольд, который в душе сердечно приветствовал каждое слово Старого Гарольда. — Нам нужны его деньги.

— Конечно, конечно. Поскольку я оскорбил его, он станет угрожать прекратить пожертвования Фонду. Но не прекратит. А знаешь, почему?

— Нет.

— Потому что он не жертвует свои деньги, он тратит их на надежду, что вы тут найдете какой-то способ сделать его снова молодым. Своими деньгами он пытается купить себе жизнь.

— Кажется, вы многое знаете о нем, — заметил Клерборн.

— Да, кое-что, и ничего хорошего.

— Но откуда вы о нем знаете?

— Он был не так уж неправ, — неразборчиво проворчал Старый Гарольд, — думая, что узнал меня. Я действительно был разок Джорджем Дэнби. Откуда бы я о нем знаю? Сорок лет назад я был вместе с ним в нефтяном бизнесе. Он обманул и разорил меня. Вот откуда я о нем знаю. — Его лицо на мгновение выразило гнев, который тут же исчез. — Ладно, какое теперь это имеет значение? Он заграбастал деньги, которых жаждал. И много пользы это ему принесло? Я не завидую ему ни на цент.

Он замолчал, потому что распахнулась дверь. В лабораторию ворвался директор Клакстон. Лицо у него было багровым, и он пыхтел, как паровоз.

— Коллеги, я стараюсь быть хорошим парнем. Я пытаюсь сделать вас всех счастливыми. Но для работы Фонду требуются деньги, много денег. Да, я признаю, что, как и вы, презираю Моргеншталя — он напыщенный, властный тиран... Но он нам нужен. И, учитывая это, у вас нет оправданий за преднамеренное хамство. — Взгляд его остановился на Старом Гарольде. — Мне очень жаль, но я оказался перед необходимостью просить вас уйти. И, пожалуйста, не надо спорить.

Он взмахнул рукой, сокрушенно покачал головой и тихонько закрыл за собой дверь.

Глава IV

— ДЖОРДЖ — ХОРОШИЙ парень, — сказал Старый Гарольд. — Ему очень не хотелось выгонять меня. Но он был вынужден это сделать. Ну, ладно, признаю, что я наговорил много лишнего.

— Но вы нам нужны. Мы не можем просто так отпустить вас, — чуть ли не хором воскликнули Клерберн, Грофф и Молодой Гарольд.

Старый Гарольд усмехнулся.

— Я ведь не сказал, что уезжаю, верно? Я просто должен избегать лаборатории. И чтобы защитить тебя, сынок, мне нужно переселиться в отель. Так что вы ежедневно можете навещать меня, и никто и слова не скажет против. Можете задавать любые вопросы, какие хотите, брать кровь на анализы, делать рентген и все такое прочее. Нужен кто-то поважнее Моргеншталя, чтобы одолеть обоих Гарольдов Миллеров. — И он усмехнулся.

В этот же день он переселился из гостевой комнаты в доме Гарольда Миллера в небольшой отель. На следующий день биохимическая лаборатория продолжала работать, как обычно. В середине дня снова пришел директор. Если прежде он был взволнован, то теперь находился в настоящем бешенстве.

— Мистер Моргеншталь сидит сейчас в моем кабинете, — сказал он.

— Скажите, пусть он идет и проветрит свои мозги, — отозвался Эд Грофф. — Что ему нужно на этот раз? Мы выполнили ваше распоряжение и избавились от человека, который ему не понравился.

— Боюсь, что дело гораздо серьезнее, — ответил директор. — Мистер Моргеншталь убежден, что ваш кузен — некто, кого он называет Джорджем Дэнби, которого он хорошо знал много лет назад. — И он вопросительно взглянул на Миллера.

— Вот как? — спросил Миллер.

По условию, поставленному Старым Гарольдом, они не раскрыли директору правды. И теперь тоже не могли сделать этого, не обманув доверие Старого Гарольда.

Директор облизнул губы.

— Боюсь, вы не понимаете всей проблемы. Он думает, что ваш кузен — это Джордж Дэнби. Дэнби должен быть уже стариком. Но этого не случилось. Из этого Моргеншталь сделал логический вывод, что мы поработали с Дэнби и нашли метод омолаживать людей.

— Скажите ему, — медленно проговорил Грофф в последующей тишине, — что он просто спятил.

— А вы когда-нибудь пробовали сказать человеку стоимостью в сорок миллионов долларов что-то, чему он не хочет верить? — спросил директор. — Он хочет считать, что ваш кузен — Джордж Дэнби. А если это так, то верно и то, что мы обнаружили способ делать человека снова молодым. Моргеншталь хочет этому верить больше, чем чему-либо еще на Земле.

— Скажите ему очень вежливо, что он ошибается, — сказал Гарольд Миллер. — Скажите, что, если мы добьемся успеха, он будет первым, который узнает об этом.

— Я уже говорил ему это, — ответил директор. — Но он не успокоился. Он твердо убежден, что ваш кузен — Джордж Дэнби. Он так уверен в этом, что даже у меня начали возникать сомнения. — Клакстон пристально взглянул на Гарольда Миллера. — Моргеншталь утверждает, что мы скрываем от него этот метод. Я знаю, что это бессмыслица. Я ничего не скрываю от него. А вы ничего не скрываете от меня?

— Что?..

После этого слова, произнесенного Миллером, в лаборатории стало очень тихо. Грофф и Клерборн молчали.

— Кто этот человек, которого вы представили мне вашим кузеном? — продолжал директор.

— Н-ну...

Очевидно, лицо Миллера выдало его, потому что директор продолжал:

— Значит, вы все же что-то скрываете от меня!

— Я этого не говорил.

— Может, и не говорили, но выражение вашего лица все сказало за вас. Что происходит, Миллер? Я имею право знать.

— Я не могу сказать вам, — ответил Гарольд Миллер.

— Я имею право знать, — повторил директор.

Он не кричал, не махал руками. Он не угрожал и не упрашивал. Он говорил уверенно, спокойно и тихо. Гарольд Миллер съежился. Это было труднее вынести, чем вспышку директорского гнева.

— Я рассказал бы вам, если бы мог. Кое-что происходит, практически, мы гораздо ближе к цели, чем когда-либо.

— Что?!

Миллер кивнул.

— Чего вы добились?

— Это не мой секрет. Но я обещаю вам, что, если у нас все получится, вы будете первым человеком, которому мы все расскажем.

— Боже! — Глаза директора вспыхнули. — Вы хотите сказать, что близки к решению этой задачи?

— Пока еще нет, но, думаю, будем. Мы только начали работать над этим.

— И этот человек, ваш кузен, замешан в этом?

— Да.

— И вы не можете сказать мне, что это?

— Нет.

По директорскому лицу было видно, что он пытается принять какое-то решение.

— Ладно, — медленно проговорил он. — Я уважаю ваше право на тайну, но...

Его глаза снова вспыхнули. Он развернулся и ушел, хлопнув дверью.

— Вот теперь мы в дерьме, — глухо сказал Клерборн. — Он спустит на нас всех собак.

— Не думаю, — покачал головой Миллер.

Через десять минут дверь снова открылась, и вошел директор. Он тяжело дышал и на ходу снимал пиджак. Потом снял белый лабораторный халат, висевший на вешалке на стене.

— Не знаю, что у вас есть, парни, или что вы делаете, но я приму в этом участие.

— Что?

Директор энергично кивнул.

— С этого времени администрированием будет заниматься кто-нибудь другой. Да пусть ею занимается хоть ООН! Я возвращаюсь к исследовательской работе. Я с вами. Я дам вам любую клятву хранить тайну, какую вы потребуете от меня. Я сохраню ваш секрет, чего бы мне это не стоило, но я работал над этим в течение многих лет, и никто не помешает мне вернуться в науку.

Он говорил это, как человек, который точно знает, что говорит, и имеет в виду именно то, что говорит. Все трое уставились на него с недоверием.

— А как же Моргеншталь? — спросил Гарольд Миллер.

— К черту Моргеншталя! Я просто выставил его через парадную дверь!

Все трое биохимика глядели на него широко раскрытыми глазами.

— Вы имеете в виду, в буквальном смысле слова? — спросил, наконец, Миллер. — Вы вытолкали его из дверей?

— Я даже ушиб ногу на заключительной стадии. Ну что вы глядите на меня, как три старые девы, попавшие на пляж нудистов? В глубине души я уже много лет хотел дать Моргеншталю хорошего пинка под зад. И, наконец, сделал это. Давайте, парни, рассказывайте, что у вас есть. С этого момента я работаю с вами в лаборатории.

Оставшуюся часть дня они потратили, рассказывая ему все, что он хотел знать. Директор слушал, задавал вопросы, то кивал, то качал головой.

— Это невозможно. Но, раз вы говорите, это действительно произошло. И действительно, если направление нашей работы было верно, то что-то подобное должно было произойти с кем-то. Существует один шанс на миллиарды, что возникнет мутация, в результате которой человек станет стареть гораздо медленнее. Но то, что именно мы наткнулись на такого человека и можем использовать его для опытов, слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. — Биохимики только поражались переменам, происшедшим в их директоре. — Нам нужен этот человек, Гарольд Миллер, Джордж Дэнби или как там его зовут. Пусть он придет сюда завтра с утра, чтобы исследования продолжались.

— А что будет с Моргеншталем?

— Да черт с ним! Он может забирать свои деньги и катиться ко всем чертям свинячьим! — Директор усмехнулся. — Главное, завтра утром верните сюда Гарольда Миллера. Он куда важнее, чем все Моргенштали на Земле.

Молодой Гарольд тут же позвонил Старому Гарольду, чтобы сообщить прекрасные новости.

— Хорошо, — ответил Старый Гарольд. — Заезжай за мной завтра утром. Я буду ждать тебя в вестибюле отеля.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро Гарольд зашел в отель. Старого Гарольда там не было. На звонок в номер никто не ответил. Ощущая неопределенную тревогу, хотя сам еще не зная, почему, Гарольд вместе с портье пошел в номер.

Но Старого Гарольда не было и там.

Служащий ничего не знал о нем, никаких сообщений он не оставлял. Молодой Гарольд тут же позвонил в лабораторию Фонда, очень надеясь, что Старый Гарольд сам приехал туда. Может, он просто рано поднялся?

Он там не появлялся.

— Может, он... гм-м... нашел себе подружку? — предположил Клерборн.

Они прождали все утро, все больше и больше волнуясь. Ничего. Прошел день. Никаких известий. Они продолжали названивать в отель, но безрезультатно. На следующее утро он тоже не вернулся. В отеле его не видели и ничего не знали о нем.

Молодой Гарольд пошел в полицию, в отдел по розыску пропавших. Там его отнюдь не успокоили. Безразличный сержант записал приметы исчезнувшего, проверил, не замешан ли тот в каких преступлениях, и сказал, что полиция приложит все усилия.

Молодой Гарольд подумал о том, сколько уже раз в прошлом подобные отделы безрезультатно разыскивали Гарольда Миллера? И не находили. Ему вдруг пришло в голову, что Старый Гарольд был настоящим экспертом в исчезновениях и смене личности.

— Вы считаете, что он уехал добровольно? — продолжал расспросы сержант.

— Да.

— А он в самом деле ваш...

— Кузен.

— Он остался вам что-либо должен?

— Нет.

Сержант пожал плечами.

— Мы объявим его в розыск.

Неужели Старый Гарольд скрылся добровольно? Выйдя из отделения полиции, Молодой Гарольд думал над этим вопросом. Старик, казалось, горел нетерпением помочь им. Он знал, насколько важны их исследования. И при таких обстоятельствах ему не было никакого смысла никуда уезжать, даже не попрощавшись.

— Но из рассказанной им истории следует, что у него вошло в привычку внезапно исчезать, ничего не говоря даже ближайшим друзьям, — сказал в лаборатории Клерборн. — И еще одно: он наверняка многого не рассказал о себе. Может, он не в ладах с законом. Мы же ничего не знаем о нем, кроме как с его слов. Фактически, он может оказаться беглым убийцей.

— Я в это не верю, — горячо возразил Молодой Гарольд. — Он не убийца, он самый честный из всех, кого я видел.

— А сколько ты встречал по-настоящему честных людей? — язвительно бросил Клерборн.

— Не думаю, что он скрывается, и не читаю его преступником, — сказал Молодой Гарольд. — Мне кажется, он угодил в какую-то беду, и мы должны ему помочь.

— Сначала нужно еще найти его, — покачал головой Клерборн. — Мне почему-то кажется, что на это потребуется немало времени.

По крайней мере, в этом отношении Клерборн оказался хорошим пророком. Прошла неделя. Старый Гарольд так и не объявился, и от него не было никаких вестей. Молодой Гарольд с каждым днем нервничал все больше, все время ждал телефонного звонка, который не звонил, телеграммы или записки, которая не приходила. Директор молча сходил с ума. Каждый день Молодой Гарольд заглядывал в отель, очень надеясь, что услышит там что-то новенькое. Но там никто ничего не знал. Багаж оставался в номере. Гарольд тщательно обыскал его и ничего не нашел. Машина Старого Гарольда, поврежденная в аварии, в результате которой тот и угодил в больницу, была починена. Из гаража, занимавшегося этим, позвонили узнать, куда ее нужно пригнать. Значит, Старый Гарольд не забрал свою машину. И не взял свою одежду. Что же случилось?

А может, его похитил Моргеншталь? Когда эта мысль пришла в голову Молодому Гарольду, он решил, что наконец-то напал на след. Насколько он знал, Моргеншталь был единственным на Земле, у кого мог быть повод для похищения старика. Моргеншталь, считавший, что Старый Гарольд был Джорджем Дэнби, мог похитить его, чтобы узнать, как тот сумел снова стать молодым.

Миллионеры обычно не похищают людей и стараются не нарушать законы, но Моргеншталь был законом сам для себя. Несомненно, он отчаянно хотел жить, и готов был заплатить за это любую цену.

ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ, возвращаясь пешком из отеля, Молодой Гарольд не заметил, как его нагнали двое мужчин.

— Мистер Миллер? — спросил один из них.

Он был невысокий, но крепкий, с мощными плечами и длинными руками. Синий пиджак он держал перекинутым через руку. Рубашка была белой, но ворот расстегнут, открывая волосатую грудь. Лицо у него было округлым и тяжелым.

— Да, — ответил Молодой Гарольд, даже не взглянув на спросившего.

И тут же почувствовал, что слева от него появился второй.

Тот, что слева, был худым, с язвительным лицом. Шагал он как-то бережно, словно кругом на земле лежали яйца, и он боялся раздавить хоть одно. Пиджак был на нем. Глядя прямо вперед, он все же бросал на Миллера косые взгляды.

— Вы что-то хотите? — спросил Гарольд Миллер.

— Да, — ответил тот, что справа. — Мы хотим, чтобы вы проехали с нами.

Он сделал короткое движение правой рукой, на которой висел пиджак, и из его складок показалось круглое дуло пистолета.

— Успокойтесь, — сказал Синий Пиджак. — Просто не делайте глупостей. С вами хотят поговорить...

При виде оружия, по спине Миллера прокатилась волна холода.

— Кто... Кто вы? Чего вам нужно?

— Я сказал, успокойтесь. С вами хотят поговорить. Просто делайте, что вам велят, и вам не причинят вреда. А станете дергаться, получите пулю в живот.

Его усадили на заднее сидение невзрачного «седана». Худощавый, с изящной походкой, сел за руль. Машиной он управлял столь же изящно, тщательно соблюдая все правила движения. Синий Пиджак сидел на заднем сидении рядом с Миллером. Пиджак по-прежнему он держал на руке, скрывая оружие, и жевал незажженную сигару.

— Но что вы хотите сделать со мной? Я не могу заплатить выкуп. У меня нет денег. У меня ничего нет.

— С вами хотят поговорить, — монотонно повторил Синий Пиджак.

Миллеру это похищение показалось вообще бессмысленным.

Врагов у него не было, денег, разумеется, тоже. Жена могла бы наскрести несколько тысяч долларов на выкуп, но это — предел. Что они хотели от него? Кто они? И кто тот человек, который возжелал поговорить с ним?

Постепенно, вкрадчиво наступили сумерки. Машина бесцельно моталась по улицам, словно его похитители чего-то ожидали. Миллер следил из окошка, пытаясь определить, где они колесят. Они явно сделали ошибку, позволив ему увидеть слишком много. Сумерки превратились в темноту. Зажглись уличные фонари.

— Ну? — буркнул водитель.

Синий Пиджак что-то согласно проворчал. Машина свернула в переулок и снизила скорость.

— Я сейчас ослеплю вас, — услышал Миллер голос Синего Пиджака.

— Что?! — дернулся он.

— Завяжу вам глаза.

— Но...

— Я могу вырубить вас, если вякнете хоть слово, — ровным голосом сказал Синий Пиджак. — Подумайте сами, как вы хотите, получить удар по голове или без него обойдетесь?

— Да ладно, — сказал Миллер.

Он понимал, что совершенно беспомощен. Машина была двухдверным седаном. Чтобы выйти из нее, нужно было поднять переднее сидение. Если бы он попытался сделать это, то Синий Пиджак сто раз бы успел огреть его рукояткой пистолета. Поэтому он подчинился. На глаза легла плотная повязка. После этого они ехали, казалось, много часов. Миллер потерял всякую ориентировку.

Наверняка он мог лишь сказать, что они выехали из города. Когда машина, наконец, остановилась, он услышал кваканье лягушек в каком-то водоеме поблизости. Придерживая за руки, похитители вывели Миллера из машины и провели через дверь куда-то, где воздух был влажным, и тянуло плесенью. Звуки отдавались здесь гулким эхо. Затем они прошли еще через какую-то дверь, и, наконец, с него сняли повязку.

Он был в небольшом помещении. Единственная лампа за металлической решеткой на потолке, бросала вниз тусклый свет. Стены и пол были бетонные. В углу комнаты стояла раскладушка.

— Сядьте и успокойтесь, — сказал Синий Пиджак. — Человек, который хочет поговорить с вами, придет через несколько минут.

Они оба вышли. Когда дверь закрывалась за ними, Миллер успел заметить, что она металлическая. Он услышал лязг задвигающегося снаружи тяжелого засова.

Он оказался один в небольшой комнатке, очень уж напоминающей камеру.

Глава V

ЗАГРЕМЕЛ МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ засов, дверь открылась. Миллер поднял голову.

Вошедший был одет хорошо, со вкусом. Миллер видел сотни таких, выглядевших не блестяще, но чистенько и аккуратно. Профессора, исследователи, химики, физики, адвокаты, у которых было мало клиентов, врачи, которым недоставало пациентов. У него были темные волосы и оттопыренные уши. Вот и все, что мог сказать о нем Миллер. И ничего больше.

На лице у вошедшего была тонкая, резиновая маска с Хэллоуина, делая его похожим на усмехающегося гнома.

— Не удивляйтесь маске, — сказал Гном. — Я не хочу, чтобы вы могли меня впоследствии опознать.

— Не в упрек вам, — ответил Миллер, — но похищение — серьезное преступление, особенно если в нем принимает участие ФБР.

— ФБР тут ни при чем, — ответил Гном. — Ни Бюро, ни другие органы правопорядка. Напротив, я думаю, вы не станете спорить и согласитесь, что приехали сюда по своей доброй воле. — Он подчеркнул последние слова, словно они действительно были очень важны.

— Что же заставляет вас рассчитывать на мое согласие о добровольном приезде? — спросил Миллер.

— Сто тысяч долларов, — ответил Гном.

— Сто ты... — Миллер осекся, столько денег ему было бы не заработать и за всю жизнь. — Только за то, чтобы я подтвердил, что добровольно приехал сюда?

— За это и за сотрудничество.

— Гм-м... И чью же глотку я должен перерезать для вас?

— Не надо резать ничью глотку, — торопливо, даже излишне торопливо сказал Гном. — Никто никому не причинит вреда, особенно вам. — Голос у него был самым решительным.

— Что же вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Миллер.

— Я хочу, чтобы вы подробно рассказали о методе, при помощи которого вернули себе молодость, — спокойно ответил Гном.

— Что?! — совсем не так спокойно воскликнул Миллер.

— Этот метод уже не раз делал вас снова молодым, — сообщил Гном.

— Но...

Это было уже полной чушью. Не знал он никакого метода. По крайней мере, пока. Хотя ему хотелось бы думать, что, в результате, он все же добьется результатов.

— Кем же вы меня считаете?

— Я знаю, кто вы, — ответил Гном. — Вы Джордж Дэнби, превратившийся в Гарольда Миллера.

— М-м... — промычал Гарольд Миллер и расхохотался, ему стало все ясно, кристально ясно. — Вы взяли не того человека.

— О чем вы говорите? — с угрозой в голосе рявкнул Гном.

— Существует два Гарольда Миллера. Мы так похожи, что можем одурачить даже мою жену. Ваши ослы допустили ошибку, и у вас теперь не тот Миллер. Можете доложить Моргеншталю, что ему следует быть более внимательным при выборе головорезов, чтобы они похищали того, кого нужно.

— Что? — переспросил Гном так, словно плохо расслышал.

Миллер повторил то, что сказал. Слово в слово. На этот раз до Гнома дошло. На мгновение он застыл, словно потрясенный, но тут же восстановил самообладание.

— О ком вы говорите? — в голосе Гнома зазвучали ледяные нотки.

— О том, кто послал вас, — сказал Миллер.

Ему вдруг пришло в голову, что он сам и есть тот осел, который сделал ошибку.

За этими людьми, наверняка, стоял Моргеншталь. Ясно, что миллионер не станет сам преступать законы и похищать людей, но он достаточно богат, чтобы, не моргнув глазом, предложить сто тысяч за сотрудничество. Кроме того, он был единственным человеком с большими деньгами, кто знал наверняка, что Старый Гарольд и Джордж Дэнби — один и тот же человек. Еще это знали Грофф, Клерборн и Клакстон, но с них автоматически снимались подозрения из-за денег, которые предложил Миллеру Гном. Да, за этим похищением мог стоять только Моргеншталь.

Гном внимательно глядел на него. В прорезях маски блестели глаза, но Миллер не мог судить об их цвете или выражении.

— Вы должны быть Джорджем Дэнби, — заговорил, наконец, Гном. — Мне не хотелось бы думать, что мы совершили ошибку.

— Но даже если бы я был Дэнби, то что с того?

— Как что? Тогда вы могли бы рассказать мне то, что я хочу узнать.

— И вы думаете, что способны понять это?

— Если вы намекаете, что технические подробности будут вне моего понимания, забудьте про это. Я опытный биохимик и могу понять любые ваши объяснения.

— Ясно, — сказал Миллер.

Он не сомневался, что человек в маске гнома говорит правду.

— Мне кажется, вы хорошо улавливаете ситуацию.

— Мне было все тщательно объяснено.

— И что вы получите за это? — поинтересовался Миллер.

— На мое имя в банк в Танжере депонировали сто тысяч долларов золотом. Эта сумма уже там и будет моей независимо от того, справлюсь я со своей задачей или провалюсь. Паспорт у меня в порядке. Если я добьюсь успеха, то мне депонируют еще четыреста тысяч золотом.

— Но золото незаконно.

— В этой стране, но не в Танжере.

Миллер знал, что Танжер является международным центром северного побережья Африки, своего рода нейтральной зоной, убежищем для международных мошенников, политических беженцев, таких горячих, каких не примет ни одна страна, и других выходцев из западного мира.

— Кажется, вы хорошо все спланировали, — сказал он.

— Мне помогли.

— Вы были бы не против сказать мне, где я нахожусь?

— Ничуть. На пустующем заводе неподалеку от города. Мы оборудовали тут биохимическую лабораторию.

— Вы быстро действуете.

— За большие деньги можно купить почти все, включая и расторопность.

— А также жизнь?

— И жизнь. И противоположность жизни — смерть, — в голосе его зазвучала холодная угроза. — Так вы будете сотрудничать?

— Но что, если я не Джордж Дэнби, как вы думаете?

— Тогда мы должны найти Дэнби.

— А что будет в таком случае со мной?

Гном пожал плечами.

— Это уж не мне решать. — Пожатие плеч говорило, что он подозревает, каким будет решение. — У вас есть ночь на размышления. Утром я к вам приду, и вы скажете мне о своем решении.

Дверь закрылась за ним, загремел засов. Миллер вытер со лба пот и полез в карман за сигаретами. Гном работает на Моргеншталя. Это очевидно. И также очевидно, что Моргеншталь не имеет никакого отношения к исчезновению Старого Гарольда.

Так что без ответа оставался вопрос, что же произошло с ним на самом деле.

МИЛЛЕР НЕ ЗНАЛ, как получить ответ на этот вопрос, имевший для него огромное значение. Он сам был в достаточно неважнецком положении, чтобы волноваться о посторонних проблемах.

Думаю, мне стоит оставаться пока что Джорджем Дэнби, — решил он.

Пока Гном считает его Дэнби, он не начнет искать настоящего Дэнби. К тому же Миллер считал, что сумеет водить за нос Гнома еще много дней, может, много недель. И уж за это время найдет возможность вырваться на свободу.

— Я согласен сотрудничать с вами, — сказал он, когда утром вернулся Гном.

— Прекрасно.

Они тут же начали. Сначала вопросы. Гном принес в камеру стул, сигареты, сел с ручкой и блокнотом в руках. Дверь была заперта, засов снаружи задвинут. Синий Костюм, а может, еще кто, были настороже.

— Для начала, сколько времени займет обработка, чтобы начать проявлять себя?

— Она сразу приводит к результатам, где-то за две недели.

— Сколько же времени нужно на полную обработку?

— Все зависит от того, насколько далеко вы хотите зайти, — ответил Миллер. — Прикидывая приблизительно, что за каждую неделю обработки снимается год возраста. Если обработка длится тридцать недель, пациент становится моложе на тридцать лет.

— Что-то уж слишком быстро, — с сомнением в голосе произнес Гном.

— Пациенту это покажется не так уж и быстро. Понимаете, тут происходят глубокие физиологические изменения. Артерии возвращают гибкость, улучшается циркуляция крови, — на ходу импровизировал Миллер. — Снова растут волосы, кости теряют хрупкость. Печень, почки, легкие, сердце возобновляют свои функции в полном объеме. Практически, каждая клетка в теле претерпевает изменения. Разумеется, пациент должен быть на это время госпитализирован. При нем постоянно должны находиться врачи и медсестры. Диета пациента должна быть отрегулирована, увеличен прием витаминов. За ним должен наблюдать кардиолог, потому что иногда сердце просто останавливается. Под рукой должны быть реаниматоры, чтобы справиться с чрезвычайными ситуациями.

— Я прекрасно это понимаю. Врачи будут, — кивнул Гном.

— Практические изменения еще ничего, — продолжал фантазировать Миллер. — Гораздо более явными и важными будут психологические изменения. Чтобы семидесятилетний старик стал тридцатилетним человеком, нужны громадные психологические перемены. В обработке занята целая группа врачей, медсестер, психологов и психиатров.

— Это будет весьма дорого, — сказал Гном.

— Это будет безумно дорого, — возразил ему Миллер. — Сотни долларов ежедневно. Но, конечно, результат стоит денег. Не думаю, что найдется какой-либо семидесятилетний старик, который не заплатил бы за это любые деньги, при условии, что у него они есть. Конечно, крупномасштабные обработки уменьшат эту стоимость до разумных пределов.

Миллер говорил легко и охотно. Пока что он был в безопасности. Процесс сокращения возраста станет реальным на самом деле, как только будет усовершенствован. Сюда включены все факторы. Это процесс не простой, не просто выпить таблетку на ночь, а утром проснуться молодым, по крайней мере, не в первый раз, хотя, как только будет достигнут нужный возраст, поддерживать его в дальнейшем можно и таблетками.

Гном провел целый день, задавая вопросы и записывая ответы. В полдень принесли кофе и сэндвичи, а затем расспросы продолжились.

— Завтра поговорим подробнее о технических аспектах обработки, — сказал Гном уже вечером.

Он вышел. Дверь заперли за ним.

На следующий день он действительно начал с технических деталей. Ответив на дюжину наводящих вопросов, Миллер понял, что Гном льстил себе, притворяясь таким уж компетентным биохимиком. Но кое-что он все же знал. Поэтому Миллер стал отвечать осторожнее, стараясь не допускать ошибок. Большая часть химических процессов человеческого тела была науке уже известна. Миллер предоставил стандартные формулы, сказал, где нужно внести в них изменения и зачем. Гном тщательно записал это в свой блокнот, затем нахмурился.

— Проверка этих формул займет целые месяцы, — сказал он.

Миллер молчал. Он знал, что проверка потребует не только массы времени, но и необходимое редкое, дорогостоящее оборудование. Именно поэтому он и предоставил для проверки эти формулы.

— Мне бы не хотелось допустить ошибку, — продолжал Гном. — В конце концов, обработку нужно проверить на человеке.

— Чего проще, — фыркнул Миллер. — Пойдите в любую ночлежку, выберете подходящую задницу и проверяйте на ней, что хотите.

— Это идея, — просиял Гном. — Так я и сделаю.

— Вы что, в самом деле? — спросил потрясенный Миллер.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Гном. — Кто-то же должен быть подопытным кроликом на случай, если вы солгали.

— Но я просто шутил!

— А я — нет!

— Но вы же не можете сделать из человека, без его согласия, морскую свинку!

Глаза вспыхнули в прорезях маски.

— Почему бы и нет? Мы же не спрашивали согласия у вас, когда привезли вас сюда, не так ли?

На третий день Гном перестал записывать, убрал ручку и заявил:

— Вы не Джордж Дэнби!

Глава VI

— ЭТО ЕЩЕ ПОЧЕМУ? — воскликнул Миллер.

— Потому что Дэнби понятия не имеет о биохимии, а вы прекрасно разбираетесь в ней! Чертовски прекрасно! — ответил Гном. — Нет, вы не Дэнби. Вы говорили правду, когда парни приволокли вас сюда.

У Миллера прямо-таки отвисла челюсть. Он понял свою ошибку, понял, что выказал слишком много знания в таком трудном предмете. Вопросы были такими естественными и задавались столь небрежно, что Миллер отвечал на них, не думая о том, что настоящий Джордж Дэнби не может знать об этом предмете столько, чтобы ответить на них.

— Ну, я вам уже говорил, что я не Джордж Дэнби, и вы мне не поверили, — воскликнул он. — Так что вы просто получили то, что требовали. Ну и что вы теперь будете делать?

Гном встал.

— Я найду настоящего Дэнби.

— Я имею в виду, что вы собираетесь делать со мной?

Гном снова пожал плечами.

— Понятия не имею. А это имеет значение?

Глаза в прорезях были совершенно невыразительными, резиновая маска не могла выразить эмоции на лице. Гном крикнул, чтобы открыли дверь. Загремел засов. Внутрь заглянул Синий Костюм. Гном вышел. Закрылась дверь, загремел засов.

Через час дверь снова открылась, и вошел Гном. Дверь закрылась за ним, засов, судя по звукам, встал на место.

— Ну, что еще? — спросил Миллер.

— По-настоящему, не имеет никакого значения, являетесь вы Джорджем Дэнби или Гарольдом Миллером, — ответил Гном. — Джордж Дэнби прошел обработку. Гарольд Миллер бы одним из тех, кто плотно контактировал с ним. Вероятно, Гарольд Миллер знает о процессе обработки куда больше, чем Джордж Дэнби. Так я готов записывать.

Он был достаточно вежлив. Сел и открыл блокнот.

— А что вы скажете, если я отвечу, что пока что не существует никакой такой обработки? — спросил Миллер.

— Есть люди, которые считают, что такие методы существуют, — последовал ответ. — И я получил от них заказ. На этот раз советую говорить правду. Потому что я нашел морскую свинку.

— Кого?

— Вас.

— Что?

— Необходимый процесс обработки будет проделан на вас, — ответил Гном.

Миллер невольно сжал кулаки и выдал хороший хук в челюсть замаскированного. Но тот ловко увернулся, причем замаскировал это движение так, словно поудобнее устраивался на стуле.

— Да нет еще никакого процесса омоложения! — закричал Миллер. — Мы работали над ним, но пока что не решили эту задачу. Поиски решения займут еще годы. Мы же только начали!

Кричал он с жаром, но Гном оставался совершенно спокойным.

— Значит, нет?

— Нет!

По лицу Миллера градом катился пот. От пота ладони стали липкими. Ему казалось, что и кровь в венах тоже заменил вездесущий пот.

Маска растянулась, когда Гном широко открыл рот и выкрикнул одно только слово:

— Макинтош!

Дверь тут же открылась. Внутрь заглянул Синий Костюм с пистолетом в руке.

— Что случилось? — спросил он.

— Ничего, — ответил Гном. — Просто вы нужны мне здесь. — Его невыразительные глаза уставились на Гарольда Миллера. — Мне мало известно о методах Торквемады, не имел возможности научиться. Однако, я приложу все усилия даже со своими ограниченными знаниями.

— Торквемада? — дрожащим голосом повторил Миллер.

Не понравилось ему звучание этого слова. Кажется, Торквемада был известным инквизитором прошлого, специалистом по пыткам.

— Вы имеете в виду...

Гном кивнул.

— Да, именно это я и имею в виду. — Он взглянул на безразлично стоящего в дверях человека в синем костюме. — Макинтош, когда парень не хочет говорить, что вы порекомендуете?

СИНИЙ КОСТЮМ потер грязной рукой небритый подбородок.

— Иногда разговорам помогает воздействие на подошвы ног, — сказал он.

— Так вы серьезно? — дрожащим голосом воскликнул Миллер.

Он был ошеломлен, мысли о пытках ужаснули его. И он без тени сомнения знал, что они используют пытки, чтобы узнать от него секрет, который не знает вообще никто на всем белом свете.

— Я ведь уже сказал вам об этом, — ответил Гном. — Просто представьте себе, каким путем вы пойдете?

В голову Миллера пришла смутная мысль, ускользнула, но тут же вернулась. Входя в камеру, Синий Костюм не запер дверь. Она была приоткрыта дюймов на шесть. Миллер пронзительно рассмеялся, стараясь не глядеть на дверь.

— А вот таким! — крикнул он, бросился к двери, ударился в нее всем телом, вылетел наружу и захлопнул дверь за собой, затем отчаянно прижался к ней спиной.

— Мы поменялись местами, — проворчал он.

Засов не был прикреплен к двери, а стоял возле нее. Миллер схватил его. За дверью послышался звук пистолетного выстрела. Пуля со звоном ударила о металл, затем дверь начала открываться, поскольку Синий Костюм навалился на нее. Миллер изо всех сил пытался удержать дверь. Ему удалось сунуть засов в одну петлю, но тут дверь снова приоткрылась, когда Синий Костюм ударил в нее всем своим весом. Ноги Миллера заскользили. Он уперся, толкнул дверь, и засов скользнул во вторую петлю.

Могучая волна радости пронеслась по нему. Он вырвался из камеры, да еще запер в ней Гнома и Синий Костюм! Теперь предстояло быстро найти выход отсюда.

Он находился в подвале, на это указывали многочисленные бетонные столбы, уходящие вдаль. Тусклые лампы на потолке испускали бледный свет на пространство возле железной двери, за которой была оборудована камера с раскладушкой и стульями. Картонные коробки, в которых приносили еду, валялись по всему полу.

Железная дверь дрожала под градом сыпавшихся на нее изнутри ударов. Миллер мельком подумал о том, как чувствуют себя Синий Пиджак и Гном, очутившись в собственной ловушке?

По тому, как они лупили в дверь, им там явно не нравилось. Но, волей-неволей, им придется смириться с этим. В тусклом свете ламп, горящих по всему подвалу, виднелась вдали ведущая наверх лестница. Миллер быстро пошел к ней.

И тут зазвучали шаги. Миллер вовремя услышал их и прижался к стене. Кто-то поспешно спускался с лестницы. У основания ее он остановился и крикнул:

— Макинтош!

Идущий звал Синий Пиджак. И Миллер тут же узнал его. Это был второй из похитившего его дуэта, тот, у которого была танцующая походка, словно он шел среди яиц.

Танцор не заметил Гарольда Миллера, присевшего у стены. Он шел в подвал с железной дверью. Если он доберется до этой двери, то тут же выпустит обоих запертых там мужчин. Миллер стал красться за ним, прижимаясь к бетонной стене, а потом рванулся, как бейсболист, решивший сбить с ног противника.

Танцор услышал его шаги, обернулся через плечо, увидел, как кто-то мчится на него, и попытался увернуться. Миллер, пригнувшись, схватил его за голени, и тот рухнул на пол. Танцор явно никогда не играл в бейсбол и не умел падать. Он рухнул ничком, ударившись подбородком о бетон. Миллер услышал, как лязгнули у него зубы, и упал на него сверху. Танцор забился под ним. Это были бессознательные судороги, а не попытка вырваться. Он уже лишился чувств.

Миллер достал у него из подмышки плоский пистолет. Вынул обойму, глянул — она была полностью заряжена. Передернул затвор — патрон полетел на пол.

Миллер сунул обойму на место, еще раз передернул затвор. Теперь он был уверен, что пистолет готов к действию. С ним в руке он пошел к лестнице, но тут же остановился.

НАВЕРХУ СНОВА раздались шаги. Там шел человек. В отличие от танцора шел он грузно, гулко стуча каблуками по металлическим ступенькам. Шел и вдруг упал, и скатился вниз по лестнице. Скорчился на полу, ударившись головой о последнюю ступеньку. Из уголка его рта потекла струйка крови. Он был без маски, совершенно лысый. Миллер не видел его прежде. Кровь изо рта уже образовала на полу лужицу.

Миллер не услышал, как сверху начал спускаться еще кто-то. Тот шел совершенно бесшумно. Миллер просто уловил движение какой-то тени. Он мгновенно отпрянул за ближайший бетонный столб и поднял пистолет.

Человек стоял посреди лестницы, рассматривая подвал. Держался он скрытно, была видна лишь часть его головы. Миллер ждал.

Осмотревшись, человек сделал еще пару шагов вниз и оказался весь на виду. Миллер чуть было не выстрелил, а долю секунды спустя чуть не выронил пистолет, который сжимал в руке.

— Старый Гарольд! — завопил он.

Да, это был Старый Гарольд. Это он скинул лысого с лестницы, а затем осторожно спустился сам.

При звуках голоса Миллера Старый Гарольд отпрянул и снова пропал из виду.

— Это я! — закричал Молодой Гарольд и бросился к лестнице.

Старик опять спустился, и они встретились.

В руке у Старого Гарольда тоже было оружие, под глазом набухал синяк, шляпу он где-то потерял, волосы были взлохмачены, а пиджак порван. Он лишь бросил беглый взгляд на правнука, затем снова стал осматривать подвал в поисках кого-то или чего-то. Его пристальный взгляд задержался на Танцоре.

— Твоя работа? — ободрительно проворчал он.

— Да.

— Хорошо. Наверху было двое. Теперь они обезврежены. А сколько тут?

— Еще двое. И тоже обезврежены.

— Что с тобой произошло, мальчик мой?

— Меня похитили, привезли сюда, — пояснил Молодой Гарольд. — Они хотели поймать вас, но совершили ошибку и схватили меня. Им был нужен процесс омоложения.

— Моргеншталь, — проворчал Старый Гарольд.

— Я тоже думаю, что это он, но не знаю наверняка. А что случилось с вами?

Много дней его занимал этот вопрос. Что случилось со Старым Гарольдом?

— Меня тоже похитили.

— Что?

— Я должен был заметить, что он замышляет, — в голосе старика прозвучало отвращение, — но не заметил. Он просто вошел ко мне в номер с пистолетом в руке и увел меня.

— Но кто это был?

— Клерборн, — буркнул Старый Гарольд, лицо его было мрачным и суровым.

— КЛЕРБОРН?! — выдохнул Миллер.

Это его изумило. Он много лет знал Клерборна и думал, что они друзья.

— Мало кто остается прежним, сунув нос в мою тайну, — сказал Старый Гарольд. — Мысли о бессмертии лишили Клерборна разума. Он понял, что если сумеет решить проблему омоложения, то автоматически станет самым главным на всей Земле. И он похитил меня, решив действовать в одиночку. Он собирался создать корпорацию и торговать жизнью. Он держал меня в заключении в каком-то сельском доме и готовился экспериментировать на мне, продолжив работы в Фонде. — В голосе Старого Гарольда зазвучала ненависть.

— Что... Что произошло с ним? — прошептал Миллер.

— Однажды ночью он пришел поработать и столкнулся с небольшой проблемкой. Так уж случилось, что горло у него оказалось разорвано. Я даже не знаю, как это произошло. — Старый Гарольд замолчал.

— Вы хотите сказать, что убили его? — воскликнул Миллер.

— О, нет! Это был несчастный случай. Никто, имеющий мозги, не допустит и мысли ни о чем, кроме несчастного случая. Тело его еще не нашли, а, может, и никогда не найдут. — Тон его тут же изменился. — Когда я стал свободным, то узнал, что ты куда-то пропал. По моему мнению, это значило, что до тебя добрался Моргеншталь. Я принялся искать тебя.

— Но как вы меня нашли?

— Это было не слишком трудно. Я просто заставил Гроффа и Клакстона составить список лучших биохимиков страны. Затем мы начали проверку, пока не нашли того, кого за большие деньги нанял адвокат Моргеншталя. Затем мы определили местонахождение этого биохимика, и я стал следить за ним. Его звали Хендриксон. Он и привел меня сюда.

— Маска Гнома, — сказал Молодой Гарольд. — Я не был знаком с ним лично, но слышал о нем. Сейчас он заперт вместе с Синим Костюмом.

— Там мы и оставим их, — решил Старый Гарольд. — Позже вызовем полицейских и сообщим им, где можно найти этих парней. А сначала нам нужно выбраться отсюда. Затем позвоним твоей жене. Затем свяжемся с Гроффом и Клакстоном. Я уж и не знаю, кто больше волновался о тебе. Мы сообщим им, что с тобой все в порядке.

— А что потом? — спросил Молодой Гарольд.

— А затем Грофф и Клакстон уволятся из Фонда, и мы все скроемся, чтобы продолжить работы над секретом омоложения. — Глаза Старого Гарольда сверкали, голос звенел. — Лет через пять мы раскроем этот секрет. И тогда будем продавать его по доступной всем людям на Земле цене...

Он уже планировал будущее. Слушая его, Молодой Гарольд понял, что это действительно хороший план. Во многом он совпадал с его собственными мечтами.

— Но сначала нам нужно скрыться, — продолжал Старый Гарольд, — Это единственный безопасный путь, пока мы не раскроем секрет и не будем готовы объявить о нем. Долгую жизнь должны получить все, а не отдельные люди.

— А что делать с Моргеншталем? Разве мы не собираемся арестовать его?

— Да мы не будем его трогать. Он расплатится за все свои делишки. День за днем он будет все больше стареть, пока в один прекрасный день не умрет от старости и собственной подлости, в то время, как мы ищем секрет бессмертия!

Он замолчал и молчал довольно долго, затем спросил:

— Ну, и как это тебе?

— Что до меня, то это звучит прекрасно, — ответил Молодой Гарольд.

— Тогда вперед! Настало время начинать!

Они пошли рядом, внук и пра-пра-прадед. А где-то впереди, возможно, совсем рядом, а может, не так уж и близко, рождался новый мир, мир без старости. А может, в отдаленном будущем, и мир без смерти. Мир, который они помогут создать. И на душе у обоих было радостно.

Find mе in eternity, (Amazing Stories, 1951 №4)

СОДЕРЖАНИЕ

ОХОТНИЦА ИЗ АККАНА … 7

The huntress of Akkan, (Amazing Stories, 1946 № 2)

ЗА ЗАВЕСОЙ … 95

Beyond that curtain, (Thrilling Wonder Stories, 1937 № 12)

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ИЗ ПРОШЛОГО … 111

The warning from the past, (Thrilling Wonder Stories, 1939 № 8)

ВЕЧНЫЙ СВЕТ … 137

The eternal light, (Thrilling Wonder Stories, 1940 № 1)

ПОТОКИ ВРЕМЕНИ … 155

The tides of time, (Thrilling Wonder, 1940 № 4)

НАЙДИ МЕНЯ В ВЕЧНОСТИ … 183

Find me in eternity, (Amazing Stories, 1951 №4)

Читайте в следующем томе:

Питер Шуйлер-Миллер

«ВИТКИ ВРЕМЕНИ»

В 19-м выпуске «Библиотеки англо-американской классической фантастики» читайте повести и рассказы американского фантаста ПИТЕРА ШУЙЛЕРА-МИЛЛЕРА, ранее не выходившие на русском языке.

1

Джапы - презрительное название японцев (прим. перев.)

(обратно)

2

Религиозная секта тугов в Юго-Восточной Азии практиковала ритуальные удушения (прим. перев.)

(обратно)

3

Намек на голландский рассказ для детей о героическом поступке мальчика, который заткнул пальцем дырку в дамбе и тем самым спас от наводнения город (прим. перев.)

(обратно)

4

Петр Успенский - 1878 -1947 год. Русский математик, философ, эзотерик и оккультист (прим. перев.)

(обратно)

5

Зеленая миля - тюремный коридор, по которому осужденные идут к месту казни (прим. перев.)

(обратно)

6

Миллер - мельник (прим. перев.)

(обратно)

7

Книга Судного Дня - книга с данными первой государственной всеанглийской переписи населения, проведённой в 1086 г. по повелению Вильгельма Завоевателя, содержит также земельный кадастр; название народное по ассоциации с книгой, по которой на Страшном Суде будут судить людей (прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

Роберт Мур Уильямс (Вильямс). Том 1: Сражение в небесах

От переводчика.Исследователь пространства и времени

Обреченный корабль

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Трое против руумов

За кольцами Сатурна

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава Х

Глава XI

Публичный удар

Сражение в небесах

Она видела лик зла

Глава I. Плоук

Глава II. Миланциус

Глава III. Нечто

Глава IV. Все ближе... ближе...

Глава V. Одна сотая часть

Роберт Мур Уильямс (Вильямс). Том 2: Охотница из Аккана

Охотница из Аккана

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

За завесой

Предупреждение из прошлого

Глава I. Таинственный сигнал

Глава II. Из прошлого

Глава III. Катастрофа

Глава IV. Гибель

Глава V. Победа

Вечный свет

Потоки времени

Глава I. Предупреждение на Плутоне

Глава II. Готовность к обороне

Глава III. Поток надвигается

Глава IV. Крушение надежд

Глава V. Решение найдено

Найди меня в вечности

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg