«Фурбл, выходящий из моря»

Лебедев Алексей ФУРБЛ, ВЫХОДЯЩИЙ ИЗ МОРЯ

Я проснулся, зевнул во всю ширину зубастой пасти и поднялся с кровати. Начинался новый день.

Знали бы вы, сколько мелких неприятностей и неожиданных проблем подстерегает фурбла в быту! Куда, например, девать хвост, когда садишься; как не царапать когтями паркет и не драть обивку кресел? Да мало ли… Однако со временем все проблемы решаются и постчеловеческая жизнь входит в рамки обыденности.

Меня зовут Фрэнсис Гордон. Я был актером. Не великим, конечно, но подающим надежды. Карьера моя шла в гору, будущее рисовалось в самом радужном свете, пока вдруг, прямо на съемках не грянуло… Слава Богу, хоть успел заработать на жизнь. Но это теперь я рассуждаю так прагматично, а тогда был в жуткой депрессии. Чуть не озверел совсем…

Да, в таком виде ничего хорошего не сыграешь. Пожалуй, в прошлом веке я мог бы сниматься без грима для фильмов ужасов. Но сейчас они непопулярны, более того — осуждены. Теперь людей учат НЕ бояться монстров. Цель благородная, но вот осуществимая ли до конца — это большой вопрос. Обычная реакция людей на меня страх, а затем смущение по поводу страха. Я привык и даже сочувствую.

У одетого с иголочки молодого человека, позвонившего в мою дверь этим прекрасным летним утром, реакция была совершенно не типичная. На лице его отразились восхищение и радость. Впрочем, следующей фразой он все испортил:

— Здравствуйте. У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться.

— Я ничего не покупаю, — грозно прорычал я. — Хватит с меня говорящих пылесосов и мыслящих унитазов.

— Вы не так поняли, — терпеливо улыбнулся гость. — Я ничего не продаю. Я не коммивояжер.

— А кто же?

— Представитель корпорации «Сакура» Питер Смит. Мы хотим предложить вам роль в новом японском фильме.

Предложение действительно было заманчивым, но пока слишком неопределенным.

— Ладно, заходите… Хотите пива?

— Благодарю.

Я достал из холодильника две банки, и мы сели в гостиной.

— Что за фильм? Надеюсь, не порнография?

— Ну, что вы, как можно! Напротив, речь идет о возрождении национальных традиций. Вам предлагается роль Годзиллы.

Это имя вызвало у меня лишь смутные воспоминания. А ведь когда-то я всерьез занимался историей искусства! Память стала ни к черту…

— Вы не могли бы рассказать подробнее? Я что-то подзабыл.

— Да, разумеется. Годзилла — это первобытное чудовище, вроде динозавра, которое появляется из океана и сеет смерть и разрушение по всей Японии. Возможно, вы не знаете, но в свое время Годзилла был одним из популярнейших персонажей японской массовой культуры. Да и американской отчасти тоже…

— Теперь припоминаю. А Общество защиты прав фурблов в курсе?

— Мы провели пока неофициальные переговоры — они не против. Годзилла не может считаться фурблом. Ни один фурбл не может быть ростом с небоскреб, а тем более — извергать пламя.

— Съемки все равно будут комбинированными. Вы могли бы обойтись компьютерной анимацией.

— Нет! — покачал головой Смит. — Понимаете, можно создать сколь угодно совершенные картинки, вписать их в реальность, заставить двигаться, но все равно зритель до конца в них не поверит. Живой Годзилла — дело другое. Реальное существо, с естественными для него движениями, полная правда жизни…

— Ясно, ясно…

— Кстати, вы не могли бы раздеться?

— Это зачем еще?!

— Мне нужно вас осмотреть. Что касается морды… простите, лица, я полностью удовлетворен, но ведь вам предстоит показывать все тело. Есть некоторые нюансы…

— Так мне предстоит сниматься голым?

— Ну, разумеется! — всплеснул руками Смит. — Как же иначе? Годзилла не может ходить в джинсах и рубашке. Это просто смешно!

Он тут же осекся.

— Ладно, доставлю вам такое удовольствие, — сказал я, раздеваясь, — но только учтите: температура воздуха должна быть не ниже тридцати градусов. Иначе я замерзну, заболею и, чего доброго, помру. Такова специфика хладнокровных существ. Видите, я все время ношу белье с электрическим подогревом.

— Разумеется, это будет учтено в контракте, — заверил меня Смит. Его явно не смущал мой стриптиз. Он стал осматривать меня под разными углами зрения.

— Наружных половых органов нет, — сказал я, чтобы внести ясность. — Вы это хотели знать?

— Да, в том числе и это. Мы надеемся, что фильм привлечет широкие массы детей и юношества, так что подобные требования вполне естественны.

Его забота о морали была просто трогательной!

— Ну, что, нравлюсь я вам?

— Уверяю вас, мистер Гордон, из вас получится изумительный Годзилла! Соглашайтесь, не пожалеете.

— Мне надо подумать.

— Хорошо. Я оставлю вам проект контракта… А это, — он дал мне кассету, — старые фильмы с Годзиллой. Посмотрите на досуге.

Я сидел в своем любимом кресле перед телевизором и вживался в образ. На экране огромный и неуклюжий Годзилла методично громил Токио. Зрелище было довольно занудное.

За окном послышался шум крыльев, и в дверь позвонили.

На пороге стоял Гарри Хантер. Он был похож на сфинкса.

Точнее говоря, Гарри мог бы сыграть сфинкса (в каком-нибудь фильме из древнегреческой жизни), будь он актером. Но актером Гарри отродясь не был. Он был хозяином местной закусочной на развилке дорог. Его прямой и грубоватый нрав удивительно не вязался с таинственной внешностью.

— Привет, Фрэнк. Как делишки?

— О'кей, заходи. Только ноги вытри. Все четыре, пожалуйста.

Гарри фыркнул: это была наша старая шутка.

— Ну, Фрэнк, — сказал он чуть погодя, развалясь на диване и потягивая мое пиво. — Говорят, тебя японцы купили?

— Еще нет, но все к тому идет. А ты откуда знаешь?

— Этот парень, который на них работает, растрепал у меня в баре. Все хвастался, какого классного он нашел Годзиллу и как его отметит за это начальство.

— Ну и пусть. Тебе-то что?

— Ох, Фрэнк, — поерзал на диване Гарри. — Душа болит. Чертовы япошки! Зря мы их не добили сто лет назад. А теперь и не знаешь, кто победитель. Без ножа режут. Скоро всю Америку скупят по кусочку. Города наши, земли, дороги… А ведь это все потом и кровью досталось — предкам-то нашим. Молодежь об этом не думает. Девчонки глаза растягивают, мальчишки в самураев играют. Вот дела-то какие!

— Смешно, — сказал я. — И кто это говорит? Сфинкс. И кому он это говорит? Человеку-аллигатору, потенциальному Годзилле.

— Ничего тут нет смешного! Да, я фурбл, и не стыжусь этого. А кто будет стыдить — дам по морде. У меня лапа тяжелая! Пусть я не человек больше, но я американец! И ты американец, хоть и крокодил. И флаг наш американский, звездно-полосатый, а не какое-то там красное пятно на простыне.

— Ты что, хочешь, чтобы я отказался?

— Хочу, Фрэнк. Пошли японцев в задницу.

— Иди-ка ты сам! В кои-то веки у меня есть шанс заработать лишний доллар, и я его не упущу! Это по-американски…

Сердито урча и взрыкивая, Гарри покинул мой дом, а я сел досматривать фильм. Настроение у меня было самое поганое.

На следующий день ко мне заехал мой адвокат Эрл Скиннер.

Вас, может быть, удивляет, почему все заходят ко мне, а не наоборот. Но после того как я стал фурблом, у меня и привычки поменялись: не люблю бывать на людях — к чему народ пугать, да еще бесплатно? К тому же Эрл — мой бывший одноклассник и старый друг.

Я решил продемонстрировать ему свои успехи: угрожающе поднял передние лапы, оскалил пасть и весьма натурально заревел.

— Недурно, Фрэнк, совсем недурно, — мне так и не удалось согнать с лица Эрла его обычную снисходительную улыбку. Помню, она бесила меня еще в школе. — Ну, что тут у нас?

Мы сели изучать контракт.

— Слушай, — сказал вдруг Эрл, наморщив лоб. — А этот Смит не сказал, как вышел на тебя?

— Нет. Что ты имеешь в виду?

— Не стучался же он во все двери, верно?

— Наверное, нет. Он знал, куда шел. Знал, как меня зовут. Может быть, его навел кто-нибудь из моих бывших коллег-актеров?

— Тогда он бы наверняка сослался на них, чтобы завоевать твое доверие. Скорее всего, Смит или его хозяева воспользовались Национальной картотекой фурблов. Интересно, кто их туда пустил…

— Мне совсем не интересно. К чему ты это все?

— Да так… Как ты думаешь, Фрэнк, сколько в стране фурблов твоего типа?

— Ну, наверное, немало. Разные есть…

— А сколько среди них актеров?

— Черт его знает! Не думал об этом.

— Возможно, ты один такой, Фрэнк. Один-единственный. Если это так, мы можем запросить гораздо больше.

— Стоит ли искушать судьбу, Эрл? Неблагодарное это дело!

— Ну, как хочешь…

Хотя дело двигалось к счастливому финалу, странная тревога не давала мне покоя — были тому виной брюзжание Гарри или намеки Эрла. Да и Смиту я почему-то никак не мог дозвониться.

И вот, как-то ночью мне привиделся довольно жуткий сон.

Я был Зверем, выходящим из моря. Я поднялся из темных глубин, чтобы уничтожить солнечный мир ненавистного мне острова.

Он раскинулся передо мной во всю ширь, обреченный мне в жертву, и я взревел торжествующе, благодаря за это богов Ада.

Я пошел, сметая на своем пути игрушечные коробки домов, паутину электрических линий, все хитроумные творения ненавистных людишек. Понастроили тут!

Я пнул какую-то штуку, и она взорвалась. По-моему, это была атомная электростанция.

Небоскребы вставали у меня на пути, и я крушил их направо и налево, словно трухлявые деревья, в которых копошились букашками люди. Ради смеха я хватал их и давил, как спелые красные ягоды.

Толпа хрустела у меня под ногами, превращаясь в кровавое месиво. Крики ужаса и боли тешили мой слух.

Для полноты картины я заливал города огнем — он весело бушевал на руинах.

Я заревел — мне было весело тоже…

К чему пересказывать? Вы такие вещи видели. Не с Годзиллой, так с кем-нибудь еще. Но смотреть — это одно, а пережить совсем другое. Пусть даже во сне. Не каждому удается заглянуть в себя и ужаснуться увиденному. Можете считать меня идиотом, но я сказал себе: нет, это не для тебя!

И потом мне стало обидно за человечество. Как притягивают нас Смерть и Насилие! Мы готовы поклоняться им снова и снова, не жалея времени и денег. Нашими кумирами становятся чудовища. Мы ужасаемся, но втайне восхищаемся ими. Мы завидуем их адской мощи и жестокости. Мы щедро питаем Зверя в глубинах души — а потом удивляемся, когда он выходит на поверхность красноречивой статистикой пороков и преступлений.

Черт, кажется, это из какой-то роли…

В общем, я наконец дозвонился Питеру Смиту, а он говорит:

— Я очень сожалею, мистер Гордон, но корпорация снимает свое предложение.

— Это почему еще?

— Насколько мне известно, на данную роль нашли актера-японца.

— Он что, больше похож? Или дело в «национальных традициях»?

— Ничего не могу сказать по этому поводу.

— Ну и ладно. Я сам хотел отказаться. Всего хорошего!

Я бросил трубку и послал японцев в задницу. Потом подумал и послал туда же некоторых наших деятелей. Догадываетесь, кого?

Глупая история, конечно, но для меня она не прошла даром. Я словно вновь вылез из кокона — на этот раз невидимого, из комплексов и амбиций. Давно пора было выйти в свет!

Я развлекаю детвору, фотографируюсь с туристами и спорю с Гарри о политике. Живу полнокровной жизнью.

Иногда удается заработать лишний доллар. Это по-американски!