«Провал»

Лебедев Алексей ПРОВАЛ

Это произошло уже после того, как Ивин купил фирму «Шторм и Ко», связав воедино три судьбы, три мира и три характера.

На корабле был вечер. В иллюминаторе сверкали звезды впрочем, как и в любое другое время суток. Трое собрались в кают-кампании. Капитан Фридрих Шторм возился со звездными картами и судовыми документами, временами бурча что-то себе под нос; техник Даниэль Хилл листал комиксы; Лев Ивин, странствующий детектив, расслабился в кресле: в ушах блестели бусинки кристаллофона, он наслаждался музыкой ушедших столетий. Независимо от занятия, все трое испытывали чувство глубокого удовлетворения от очередного удачно завершенного дела. Хилл дочитал комиксы, поднял глаза, зевнул, а потом сказал осторожно:

— Неплохо было бы отметить… наш успех. А?

Ивин улыбнулся и вынул бусинки из ушей. Капитан бросил на техника суровый взгляд, но возражать не стал.

Вскоре появился душистый венерианский чай. Шторм достал из тайника три плитки шоколада… Праздник удался на славу. И все же чего-то недоставало. Первым это почувствовал опять-таки Хилл. Желая завести умный разговор, он сказал:

— Знаете, Лев, я вот думаю: как нам повезло работать с вами. У вас поразительный талант. Вы всегда добиваетесь успеха.

Ивин отхлебнул чаю:

— Ну, положим, не всегда. У меня бывали и неудачи.

— Наверное, какие-нибудь пустяки.

— Да нет, — произнес Ивин, глядя в чашку, — бывали и крупные неудачи. Большие ошибки. Упущенные возможности…

— Не может быть!

— Если хотите, я могу рассказать один случай.

— Лев, — забеспокоился Шторм, — если вы не…

— Ничего-ничего.

— Это было много лет назад, — начал Ивин. — Я был еще совсем мальчишкой, но несколько крупных дел уже принесло мне славу. В один прекрасный день ко мне обратился за помощью Ким Ерофеев.

— О! — сказал Шторм, и лицо его выразило благоговение.

— А кто это? — спросил Хилл с любопытством.

— Ерофеев — один из самых богатых представителей человеческой расы, — объяснил Ивин. — Он миллиардер. Его родовое поместье находится на Земле. Говорят, оно основано еще в дозвездную эпоху. Так вот, он попросил меня разыскать своего племянника… Это довольно интересная история. Дело в том, что после смерти отца все наследство перешло к старшему брату, Атону. Но Атон с детства был со странностями. Он был совершенно лишен предпринимательских талантов, поэтому отказался от наследства в пользу младшего брата, Кима, а сам ушел в свободные исследователи.

Он годами пропадал где-то в Космосе, разыскивая новые планеты, исследуя недавно открытые. Связь между братьями поддерживалась крайне нерегулярно. Последний раз Атон сообщил, что женился и у него родился сын Виталий. Тогда же Ким завещал племяннику все свое состояние: своих детей у него быть не могло, а отдавать все, что собрано воедино за долгие годы, на растерзание Совету Директоров он не хотел. С тех пор прошло двадцать лет.

— У меня было много вопросов, — продолжал Ивин, — но я оставил их на потом. Только от одного не удержался: почему Ким решил обратиться именно ко мне? Он ответил, что мы оба русские.

— Что значит «русские»? — спросил Хилл.

— Это один из древних народов Земли, — возмутился невежеству капитан. — Русские первыми построили космические корабли и вышли в Космос.

— Да, — кивнул Ивин. — Кроме того, в дозвездную эпоху они прославились смелыми социальными экспериментами, поставившими под угрозу само их существование. Но это все история. Мы с Ерофеевым действительно принадлежим к потомкам этого древнего народа. Так или иначе, Ким обещал мне миллион в случае успеха, и я согласился.

— Насколько я понимаю, — сказал капитан Шторм, — Атон Ерофеев пропал без вести, а в Космосе это почти всегда означает смерть. Какие у Кима были основания считать, что Атон или его сын живы?

— Абсолютно никаких, — ответил Лев Ивин. — Начинать пришлось с нуля. К счастью, у Кима Ерофеева сохранились записи их разговоров с Атоном — видимо, он ими дорожил. Удалось установить, что перед исчезновением Атон путешествовал в районе Северной Границы. Однако последняя запись озадачила меня. Передача велась с планеты Содружества. Но эти передатчики специально запрограммированы, чтобы вместе с информационным сигналом передавать регистрационный код планеты. В данном случае этого дополнения не было.

Я предположил, что передача велась из молодой колонии, не успевшей пройти официальную регистрацию. А такое состояние продолжается, как правило, недолго: год — два, от силы лет пять. Я обратился к Энциклопедии и получил список из полутора десятков кандидатов: что поделаешь, Граница… Количество вариантов меня не устраивало, поэтому я стал решать очень интересную задачу: по параметрам сигнала попытался определить точку Галактики, откуда он был послан.

— Разве это возможно? — удивился Хилл.

— С некоторой точностью, — ответил Ивин. — Пришлось использовать большой объем данных по физике и космографии. Общий алгоритм я потом продал Федеральному правительству. В конце концов, в списке осталось всего три планеты, что было вполне приемлемо.

И я пустился в путь. В то время у меня был свой космический корабль типа «Метеор» — маленький, но очень быстрый.

— Их выпускают в Новой Японии, — заметил капитан.

— Совершенно верно. Я решил пройти маршрутом Атона, посетить некоторые из планет, на которых он точно останавливался. В конце концов, все мои предположения и умозаключения могли оказаться ложными.

К сожалению, мне не удалось узнать ничего нового до тех пор, пока я не добрался до последней планеты в списке. По-моему, она называлась Лайонес или что-то в этом роде. Там хорошо помнили Атона Ерофеева, там он женился на местной красавице Мэри-Энн, там родился Виталий.

Однако колонисты пребывали в полной уверенности, что молодые уже двадцать лет живут на Земле в мире и согласии, потому что как раз тогда Атон решил оставить свои исследования и вернуться домой. Он летел на Землю и не долетел.

Лев Ивин сделал многозначительную паузу.

— Таким образом, Атон пропал где-то по дороге, — продолжал он. — Когда я понял это, то попытался смоделировать его обратный маршрут — кратчайший путь к Солнцу. Единственным сомнительным участком этого пути было неисследованное звездное скопление. Любой другой обогнул бы его, сделал бы крюк, но только не Ерофеев, насколько я смог его узнать.

Обшаривать звездное скопление на «Метеоре» — занятие довольно утомительное. Интерес представляли прежде всего звезды с планетами, пригодными для жизни. С помощью бортовой аппаратуры я собрал необходимые данные и подверг их многофакторному анализу. В результате у меня получился список из шести звезд в порядке убывания вероятности. Очевидно, теперь мне больше ничего не оставалось, как действовать перебором…

На подходе к системе красной звезды я услышал слабый сигнал «SOS» по каналу гиперсвязи и понял, что близок к цели. Попытался связаться с терпящими бедствие, но на мой запрос никто не ответил. Однако само по себе это ничего не значило.

Войдя в систему, я довольно быстро нашел нужную планету, и здесь меня ожидал неприятный сюрприз: технологическая цивилизация в фазе второго кризиса. Проще говоря, там шла мировая война — к счастью, без применения атомного или фотонного оружия, но на фоне обширной деградации биосферы. Правилами космической навигации запрещено не только садиться на такие планеты, но даже близко приближаться к ним, да никто в здравом уме этого делать и не будет. Однако я решился.

Капитан Шторм шумно выразил свое неодобрение. У Хилла, напротив, заблестели глаза.

— Да, — продолжал Лев Ивин. — Отчасти я утешал себя мыслью, что до меня это уже сделал Атон Ерофеев. Кроме того, у меня и моего корабля были новейшие средства защиты. Я взял пеленг и успешно приземлился.

Это был довольно пустынный район, и я не встретил там ни одного человека. Зато довольно быстро нашел останки корабля. Странно, но за двадцать лет их никто не потревожил. Впрочем, там валялось столько металлолома…

В общем, передатчик пережил своего хозяина. Энергии вакуумного распада хватило бы еще на много лет. Я нашел бортжурнал и для пользы дела вынужден был его прочитать, хотя там было очень много личного: Атон действительно был очень странным человеком. Затем я вооружился до зубов всей своей техникой и направился в сторону цивилизации.

Лев Ивин задумался.

— Возможно, я вел себя не лучшим образом, — сказал он. — Но мне нужна была информация, и я получил ее. Когда погибли Атон и его жена, Виталию был всего год. Его усыновили какие-то местные жители. Они называли его Тали. Потом Тали вырос и пошел воевать вместе со всеми.

Я все-таки нашел его посреди этого ада, рассказал ему все; в доказательство продемонстрировал несколько фокусов, рекомендуемых в общении с аборигенами. Он поверил мне, но…

Купол небес содрогался от рева металлических драконов. Бомбы лавиной неслись к земле, пронзительный вой и грохот разрывов сливались воедино. Рушились дома, полыхали пожары. То, что было создано за долгие годы, в мгновение ока обращалось в прах.

Под мерцающим куполом силового поля всего этого было не видно и не слышно. Лев Ивин был еще не рассержен, но уже возбужден, потому что столкнулся с препятствием самого неожиданного рода.

— Мне надо подумать, — сказал Тали.

— О чем вы собираетесь думать?

— Все это так неожиданно. Я никогда не воспринимал всерьез теорию обитаемости иных миров… И вдруг являетесь вы, с чудесами вашей техники, словно ангел Господень, и хотите забрать меня на небо. Чем я заслужил это? Почему я попаду в ваш космический рай, а многие другие люди, более достойные — люди, которых я знаю и люблю, — останутся здесь, в мире смерти и хаоса? Разве это справедливо?

— Справедливость тут не причем. В том, что вы вернетесь домой, заслуга моя, а не ваша. Я нашел вас и хочу получить за это награду.

— Мой дом здесь. А награда… Неужели и на небесах правит желтый дьявол?

— Деньги — такое же древнее изобретение, как колесо или электричество. У вашего дяди — миллиарды, и вы — единственный наследник. С таким состоянием вы действительно сможете жить как в раю… Даже больше: вы сможете купить планету и оборудовать себе рай по собственному разумению. Каждый человек имеет право на счастье, а вам еще и крупно повезло. Я не понимаю ваших сомнений.

— О своем происхождении я впервые услышал от вас. Всю жизнь я прожил в этом мире, считая его единственной реальностью. Здесь я проливал свою кровь, здесь погибли мои родители — и я не могу думать об этих людях, как о чужих, они вырастили меня, дали мне все, что могли. Здесь я нашел друзей, здесь я нашел и потерял свою любовь… Вам, наверное, трудно меня понять.

— Да. Мой дом — Галактика, я не испытываю такой привязанности ни к одной из планет. Значит, все дело в патриотизме? Но я уже объяснил: ваша настоящая родина — Земля.

— Нет. Как вообще можно чувствовать себя счастливым, если знаешь, что где-то кто-то несчастлив, что где-то гибнут люди… или живут в муках и безысходности, что иногда хуже смерти? Как можно забыть об этом?

— Но это абсурд! — поразился Ивин. — Как вы сказали: «Нельзя быть счастливым, пока кто-то где-то несчастлив»? Неужели вы это серьезно? В Галактике тысячи обитаемых миров, в том числе таких, о которых мы еще ничего не знаем. Везде есть какие-то проблемы. Немало мест, где разумные существа страдают от несовершенства своих политических, социальных, экономических систем. Ну и что? Нельзя принять на себя всю боль мира, человеку это не под силу.

— Я очень мало знаю о вашем мире, — сказал Тали, — но он нравится мне все меньше. И все-таки, я думаю, вы просто не хотите понять меня, боитесь признать внутреннюю правду.

— Какую правду?! — Ивин наконец рассердился. — Ваш мир действительно безумен, и вы вместе с ним. Вы действительно хотите туда, — он махнул рукой в сторону купола, — под бомбежку и обстрел? Или в темные, вонючие норы к себе подобным, где так здорово страдать вместе?

— Не оскорбляйте…

— Буду! А впрочем, весь этот разговор ни к чему. Я должен доставить вас на Землю, и сделаю это. Хотя бы и силой!

Лев Ивин мягко улыбнулся своим воспоминаниям.

— Я тогда погорячился. Сам не знаю, что на меня нашло. У этой планеты была какая-то странная атмосфера. Что-то витало в воздухе…

— Ядовитый газ? — предположил капитан Шторм.

— Нет. Скорее, отрицательная энергетика. Души умерших… Не знаю, да это уже и неважно. В общем, я погорячился. Между нами произошла довольно странная схватка: я был тренированнее, а он искреннее, а может, и опытнее. Вам, капитан, доводилось видеть крысиные бои на Фомальгауте-4? Представьте, что дикую крысу выпустили против дрессированной.

Шторм нахмурился.

— Кто-то из нас задел генератор силового поля, и купол исчез, — продолжал Ивин. — Через мгновение рядом с нами взорвалась бомба. Помню сильный удар, боль, потом я потерял сознание…

Лев Ивин прервал свой рассказ. Невидящие глаза смотрели куда-то вдаль. Он словно не понимал, что остановился на самом интересном месте, и слушатели с нетерпением ждут продолжения. Наконец Ивин хмыкнул и сказал:

— Когда я очнулся, было темно. Слышался какой-то шорох, шепот, звук капающей воды. Воняло действительно отвратительно. Я был в подземной части города, в катакомбах, которые назвал норами. Потом я услышал голос Тали.

Он спас мне жизнь, и не один раз. Аптечка с чудесами космической медицины была утеряна, и Тали лечил меня своими варварскими методами. Все это время около нас были другие люди; мы с Тали договорились молчать, кто я и откуда, но им, похоже, было все равно: они приняли меня как своего. Всего я провел там несколько недель, но они показались мне вечностью. Можно было бы многое рассказать, но это тяжело. Скажу только, что когда я поправился, Тали помог мне добраться до корабля.

Лев Ивин опять замолчал и надолго.

— Может быть, я совершил ошибку, — вымолвил наконец он, не знаю. Но он спас мне жизнь, и я не мог не уважать его выбор. Я покинул эту странную безымянную планету, и через месяц мой «Метеор» достиг Земли.

Я не сказал Ерофееву правды. Я сказал, что не справился с заданием и не нашел его племянника. Видели бы вы его глаза! Как он смотрел на меня — я до сих пор помню этот взгляд. Но я вернул аванс — все, до копейки (пришлось продать «Метеор»), и крыть ему было нечем. Так я провалил дело Виталия Ерофеева.

В кают-кампаний воцарилась тишина. Ивин улыбался, Шторм хмурился, Хилл недоуменно поджал губы. В иллюминаторе сверкали бесчисленные россыпи звезд, словно миллиарды человеческих судеб, каждая из которых единственна и неповторима.