«Агасфер»

… Участи моей

Страшнее не было и нет, и быть

Не может на земле. Богообидчик,

Проклятию преданный, лишенный смерти

И в смерти жизни…

В. А. Жуковский «Агасфер»

Кактус был горьким и колючим, но подопытные мыши упорно продолжали набивать иголками свои желудки. Каменов ощущал себя такой же бесконечно глупой мышью, но уйти из компании и найти другую работу никак не решался. Директор, Пал Палыч Лагода, с добрыми ласковыми глазами бойцового пса-убийцы, всегда находил варианты продолжения сотрудничества, от которых Каменов ощущал себя даже не мышью — крысой. Но ничего не мог с этим поделать.

— Продукт был создан в нерабочее время на аппаратуре компании, — Лагода отловил Каменева в коридоре, вцепился в лацкан пиджака и теперь методично и доходчиво излагал свои доводы. Как бы между делом. Будто ничего особенно не случилось, будто воровать чужое изобретение — вполне будничное, рутинное занятие. — Никаких ни юридических, ни моральных преград не вижу. По контракту все, что создано в наших лабораториях, принадлежит компании. Ты меня понял?

— Но все это, вообще-то, Тернович делал. Это его разработки. Он, вроде, и намеревался фирме передать: закончить проект и представить на совете… Вроде, сюрприз будет…

Алексей пытался разорваться между дружбой и корпоративным долгом, но Лагода буравил его взглядом Каа, вперившегося в бандерлога. Маленького такого, вшивенького бандерлога.

— Сюрпризы оставим детскому саду. Все, что у нас создано, наше. По контракту. Второй раз объяснять не буду. Мне нужны сообразительные сотрудники. Понял?

Голос директора был настойчив и незлобен, но тональность недвусмысленно намекала, что разговор плавно подкатил к завершающей стадии.

— Понял, Пал Палыч. Но не могу же я так… вроде как Володьку подставляю. Он все-таки работал…

— Каменов, ты с кем? — поскучневшим голосом спросил директор.

Процесс отстаивания собственной точки зрения подошел к концу. Шагов вправо-влево не предусмотрено.

— Может, попробовать договориться? — сделал последнюю попытку Алексей.

Не попытку убедить шефа — последнюю попытку оправдаться перед самим собой. На самом деле он уже все решил, только не хотел в этом признаваться. И Лагода это понял.