«Домовой»

…А летела метель. Высоко за тучами ледяная птица разворачивала звонкие крылья и пробовала голос. На земле была тишина. Легкая, сторожкая: лес слушал приближение метели, замерев каждой веточкой. Вот, вот, ближе, ближе… Уже ощущался тот особый ток воздуха, струившегося в основание гигантской черной волны туч, которым всегда начинается серьезное светопреставление. Бывалые люди настораживаются, ощутив это движение воздуха: это совсем не ветер, но от него немеет кожа на лбу и щеках.

Летела метель. Гребень ее волны угрожающе заворачивался, пытаясь прихватить одинокую фигурку лыжницы. Лыжница убегала, порой оглядываясь через плечо — далеко ли ледяная птица? И снова работала всем телом, прикидывая в уме: «Еще пяток верст… Успею. Надо успеть».

Припозднилась лыжница. Долго просидела на почте в Вихореве, ожидая связи с Ленинградом. Сидела, разморившись в тепле, дремала и представляла себе: вот он идет с работы, как всегда, без шапки, белый шарф а четыре оборота вокруг шеи. И не удержится, чтобы не прокатиться по ледяной дорожке. Заходит в гастроном на углу, а там чтобы (бывают же чудеса?) обязательно апельсины и любимое шампанское «брют» и никакой очереди. В конце концов — «день рождения только раз в году». «Брют» и конфеты «Медный всадник», мы их любим. А дальше: он входит в свой дом, неловко удерживая пакеты одной рукой, другой будет искать выключатель, обязательно запутается в шарфе, помянет черта и свалит покупки на телефонный столик.

И влезет в свои клетчатые уютные тапки, и поставит на проигрыватель Баха, и будет бродить по квартире, грызть апельсины прямо в шкурке (не помоет, конечно же), есть конфеты и пить шампанское из пяти бокалов сразу. А потом — лбом к холодному стеклу и замрет.

И тут раздастся звонок. И она поздравит его с днем рождения.

Она прошла сегодня двадцать километров — телефон есть только в Вихореве. И обратно бежать столько же, а уже половина десятого, и Ленинград не дают.

Телефонистка, укутанная в серую шаль, похожая на колобок, грызет кедровые орехи и сплетничает потихонечку с «дежурненькой», которая, змея, никак не дает «Питер»:

— А я ему и говорю — он чо нонче, глянь-ка! Мы вас ждали, гадали, все глаза проглядели, все жданки проели, а вы тут и возьмись, как из кистей выпали… Де-журненькая, дежурненькая! Дак чо? Питер? Девушка, Питер дают, вторая кабина!