Боль эта просто неописуемая, вам все равно не представить. Скажу лишь, что она была невыносимой даже под анестезией, а перенес я ее только потому, что выбирать мне не приходилось. Затем она стихла, я открыл глаза и взглянул на лица стоящих рядом браминов. Их было трое, в обычных белых хирургических халатах и марлевых масках. Сами они утверждают, что носят маски, предохраняя нас от инфекции, но каждый солдат знает правду, под масками они прячут лица. Не хотят, чтобы их опознали.
Я был все еще по уши напичкан обезболивающими, поэтому в памяти мелькали лишь обрывки воспоминаний.
— Долго я пробыл покойником? — спросил я.
— Часов десять, — ответил один из браминов.
— Как я умер?
— Разве ты не помнишь? — удивился самый высокий из них.
— Еще нет.
— Тогда слушай, — сказал высокий. — Ты со своим взводом находился в траншее 2645Б-4. На рассвете вся ваша часть пошла в атаку, чтобы захватить следующую траншею. Номер 2645Б-5.
— А потом? — спросил я.
— Ты нарвался на несколько пулеметных пуль. Тех самых, нового типа — с шоковыми головками. Теперь вспомнил? Одна попала в грудь, три в ноги. Когда тебя отыскали санитары, ты уже был мертв.
— А траншею взяли?
— На этот раз нет.
— Ясно.
Анестезия слабела, память быстро возвращалась. Я вспомнил парней из своего взвода. Вспомнил нашу траншею. В старушке 2645Б-4 я просидел больше года, и обжили мы ее как дом родной. Противник пытался ее захватить, и наша утренняя атака на самом деле была контратакой. Вспомнил, как пулеметные пули рвали меня на куски и какое я при этом испытал восхитительное облегчение. И тут я вспомнил кое-что еще…
Я поднялся и сел.
— Эй, погодите-ка!
— В чем дело?
— Я думал, через восемь часов человека уже не оживить, это предел.
— С недавних пор мы стали искуснее, — ответил один из браминов. — Мы все время совершенствуемся, и теперь верхний предел — двенадцать часов, лишь бы мозг серьезно не повредило.
— Что ж, радуйтесь, — буркнул я. Теперь память вернулась ко мне полностью, и я понял, что произошло. — Только со мной у вас ошибочка вышла. И немалая.
— Что еще за претензии, солдат? — осведомился один из них Офицерские интонации ни с чем не спутаешь.
— Посмотрите на мой личный знак. Он посмотрел. Его лоб — единственное, что не закрывала маска, — нахмурился.
— Да, необычная ситуация, — протянул он.
— Необычная, — согласился я.
Комментарии к книге «Право на смерть», Роберт Шекли
Всего 0 комментариев