Анатолий Шалин РАЙСКАЯ ЖИЗНЬ
— Планета как планета, — пробормотал Фёдор Лёвушкин, нагнувшись к экрану внешнего обзора. — Облачность умеренная. Растительность довольно захудалая, пустыни, ледники. Не понимаю, что ты в ней нашёл.
Планетолог звездолёта «Ласточка» Роман Птицын в изумлении посмотрел на своего командира.
— То есть как это, что нашёл? Ты что — ничего не видишь? Планета должна иметь цивилизацию. Посмотри ещё раз анализы проб атмосферы: загрязнённость на два порядка превышает норму для данного типа планет! А вот карта замеров радиоактивности! Нет, ты только взгляни! упрашивал Роман, перелистывая папку с материалами о планете. — Только посмотри!
— Не буду я ничего смотреть! — сказал Лёвушкин упрямо. — Оставь свои зелёные фантазии при себе. Все эти телячьи восторги по поводу следов высокоразвитых цивилизаций я выслушивал десятки раз, и, поверь моему опыту, после проверки всё это оказывалось лишь редкой комбинацией естественных условий. А на эту планету и смотреть-то противно! При такой убогой растительности существование высших форм животного мира вызывает определённые сомнения, не говоря уже о цивилизации. И вообще, покажи мне на поверхности планеты хоть одно искусственное сооружение. Пусть не город, пусть хотя бы какой-то знак.
— Но анализы…
— Это не доказательство. У меня серьёзная экспедиция! Планы разработаны Управлением, утверждены Министерством галактических исследований — и отступать от них я не намерен. Ещё сутки покрутимся вокруг планеты, проведём двойное зондирование и перелетаем к следующей. В этой системе почти полсотни крупных планет, и если на каждую высаживаться, мы здесь до конца квартала застрянем.
— Это уже бюрократизм, капитан, — ехидно заметил Роман. — А если завтра после зондирования у меня будут доказательства? Что тогда?
— Вот тогда и приходи ко мне со своими доказательствами. Впрочем, это маловероятно. Кстати, я приказал проверить эфир, но никаких сигналов от высокоразвитых цивилизаций пока поймано не было.
— Учту! — буркнул Роман и, в душе проклиная несговорчивость Лёвушкина, направился в лабораторию.
«Куда он спешит, — негодовал Роман. — Топливо есть, почему бы и не высадиться на планету, изучить всё на месте?» Интуиция планетолога подсказывала: планета, вокруг которой уже вторые сутки крутился звездолёт, должна иметь цивилизацию.
— Вот чем угодно клянусь — есть цивилизация! Но разве ему докажешь? — бормотал Роман.
Однако в этот раз судьба сжалилась над Романом. В коридоре сразу за дверью рубки он столкнулся со штурманом Геннадием Куцем. Куц с озабоченным видом вышагивал по коридору, сжимая под мышкой рулон каких-то снимков.
— Старик у себя? — мрачно спросил он Романа и, не дожидаясь ответа, добавил: — Кстати, ты мне тоже нужен. Пошли!
— Спасибо, я только что от него, с меня хватит!
— Ничего, лишний раз лицезреть начальство всегда полезно, резонно ответил Куц, вталкивая Романа в рубку и вываливая на стол перед Лёвушкиным груду фотографий.
— У меня здесь, братцы, какая-то ерунда проступает, — сказал Куц, — надо бы разобраться, Федя.
— Ну, что ещё? — недовольно поморщился Лёвушкин, придвигая к себе фотографии. — Так… Это в рентгеновских лучах… А это? Магнитные поля? Любопытно!
И капитан вместе со штурманом принялись сортировать фотографии. Явно не доверяя снимкам, Лёвушкин тем не менее вдруг зафыркал, стал почёсывать у себя за ухом, что являлось у него признаком некоторого волнения и даже растерянности.
Роман тоже склонился над фотографиями. Снимки были яркими, пёстрыми и, как обычно, малопонятными. От обилия цветных полос и пятен у Романа зарябило в глазах. Минуту он старательно всматривался в фотографии, пытаясь сообразить, что так смущает штурмана и капитана, и вдруг заметил несколько прямоугольничков.
— Города! — восхищённо прошептал Роман. — Я говорю, города под слоем песка.
Лёвушкин недоумённо поднял голову.
— Какие ещё города?
— Он не туда смотрит, — добродушно пояснил Куц. — Ты, Роман, смотри ближе к экватору. Города твои очень смахивают на дефекты печати, впрочем, и без них вопросов хватает…
— Хм, — фыркнул Лёвушкин. — И это мой лучший планетолог! Ты что, всё ещё ничего не видишь?
— Да всё я вижу, — смутился Роман, и в следующий момент действительно увидел…
Через все фотографии, почти по экватору планеты, проходила тонкая тёмная чёрточка.
— Кольцо! — прошептал Роман. — Что это, капитан?
— Этот вопрос скорее тебе надо задать, — небрежно бросил Куц.
Лёвушкин озабоченно взглянул на своих помощников, на фотографии…
— Да, вопрос… Кажется, есть основания для высадки. Придётся поковырять планетку основательнее. — Лёвушкин посмотрел на сияющие лица штурмана и планетолога. — Чему радуетесь? Опять из графика работ вылетим. Вам только подавай тайны, а мне потом в Управлении одному отдуваться. Геннадий, ответственным за высадку назначаю тебя, но запомни, если ты опять мне катер утопишь в каком-нибудь болоте, до конца экспедиции к полётам не допущу!
— Мог бы и не напоминать, — угрюмо процедил Куц, с достоинством направляясь к выходу из каюты.
— А ты. Роман, поосторожнее со всеми этими цивилизациями! Чтобы строго в рамках инструкций и никакой отсебятины.
— Помилуй, Фёдор, когда это было, чтобы мы нарушали? Мои орлы каждый вечер перед сном «Технику безопасности» и «Общий Космический Устав» повторяют.
Лёвушкин сморщился, словно услышал что-то очень нехорошее:
— Сказки про устав в Управлении рассказывай, там в них скорее поверят, а из меня этим слезу не вышибешь. Можешь идти!
Посадка прошла успешно.
— Как на перину шлёпнулись, — улыбнулся Геннадий, когда катер мягко коснулся почвы планеты. — Вообще, высаживаться в пустынной местности — одно удовольствие, — добавил он, обращаясь к Роману. — Это тебе не болота Джики, которую капитан, я чувствую, будет мне припоминать ещё долго. И это не джунгли Адрии. Здесь всё просто. Поправка на ветер, поправка на магнитное поле планеты… Катер может посадить даже ребёнок. Посмотри, кстати, какая точность — прямо в заданный квадрат.
Роман и два его помощника — Алексей и Виктор — прильнули к иллюминаторам.
Геннадий уже раздвинул шторки, и разочарованным взорам исследователей открылись бесконечные пески.
— А где же это ваше загадочное кольцо? — спросил Виктор, вглядываясь в кромку горизонта.
Геннадий лениво зевнул.
— Кольцо, мой милый, надо полагать, под песками. Метрах в ста под ними. Вам ещё, боюсь, предстоит его откапывать.
Перспектива рытья в песке, очевидно, мало устраивала исследователей.
Заметив, как вытянулись лица у его подопечных, Роман снисходительно улыбнулся:
— Штурман шутит, братцы. Не надо паники. Сейчас вытащим вездеход и прокатимся вдоль колечка. Где-нибудь оно обязательно вылезет на поверхность. Всё бы тебе, Геннадий, парней пугать. Кстати, нашим автоматам прорыть шахту в здешних песках не очень сложно. Только мы на этом потеряем дня три, а результаты, скорее всего, будут более чем сомнительны. Надо искать открытые выходы кольца.
— Об этом я и без тебя догадываюсь, — несколько обиженно протянул Геннадий. — Лучше вытащи наружу датчики. Надо бы уточнить параметры вашей диковинки. И вообще, поторапливайтесь. Не забывайте, что капитан отвалил нам только неделю на решение всех местных кроссвордов, а это, как ни верти, маловато.
— Обычное Федино скупердяйство, — пожал, плечами Роман, уходя вслед за своими ребятами в грузовой отсек…
Спустя час группа планетологов уже занимала места в вездеходе. Геннадий сел в кресло водителя.
Лёгкий скоростной вездеход был рассчитан на экипаж из четырёх человек, двух тяжёлых роботов и одну тонну груза. Скорость по ровной местности на планетах земного типа машина могла развивать до ста пятидесяти километров в чае. Издали вездеходы этой марки напоминали огромное блестящее насекомое, и астронавты между собой называли их «Тараканами».
Группа высадки вместе с пилотом катера, функции которого выполнял Геннадий, состояла из четырёх человек. В первую поездку по планете отправились трое. Виктора оставили в катере: поддерживать связь со звездолётом и готовить роботов и аппаратуру к работе.
По мнению Виктора, это была совершенно излишняя предосторожность.
— Постороннему, — рассуждал он, — в катер не проникнуть. Роботы со своими задачами справятся сами, а связь со звездолётом можно поддерживать напрямую из вездехода.
Геннадий и Роман вполне сочувствовали Виктору, но жалобы практиканта мало их трогали.
— Всё верно, — ответил Роман. — Успокойся и выполняй задание. Я только вчера хвастался перед капитаном, что вы знаете все пункты и положения устава.
— Да, товарищ практикант, — поддержал планетолога штурман, — он за вас поручился. Я тому свидетель. Ну-ка! Кто помнит, что в Общем Космическом Уставе об аналогичных ситуациях говорится? Неужели никто не помнит?
— Я помню, — неохотно отозвался Алексей, самый прилежный из двух практикантов Романа. — При высадке на неизученную планету один человек должен находиться в планетолёте и, по возможности, не покидать его, поддерживая связь со звездолётом и группами исследователей.
— Более-менее удовлетворительно, — кивнул Геннадий, включая автоматику вездехода. — А ты, малыш, — сказал он Виктору, — наблюдай за нами через экраны. И смотри — не засни!
Уже больше часа мчался вездеход по оранжевым пескам планеты. Где-то в глубине под толстым слоем грунта проходила непонятная полоса кольца. Над поверхностью песков никаких намёков на загадочные сооружения пока не обнаруживалось.
Алексей уже начинал клевать носом от однообразия пустыни и непрерывного, ритмичного мелькания металлических ног вездехода.
— А неплохо работает «Таракан», — вполголоса говорил штурман Роману. — Уже больше восьмидесяти километров отмахали.
— И всё песочек, песочек… — тоскливо отвечал Роман. — Ты бы, Гена, хоть анекдот какой-нибудь вспомнил, а то ведь заснём.
Вдруг впереди, прямо по курсу вездехода, выглянула из-за барханов непонятная чёрная точка.
Геннадий первым заметил её на горизонте.
— Скала, — предположил он.
— Правда, для такой ровной, пустынной местности, — добавил он, для этого оранжевого песочка чёрные скалы вроде бы не характерны.
— Это ещё надо доказать, — пробормотал Роман, включая экран дальнего обзора.
На экране замелькали оранжевые пятна песков, на какую-то долю секунды появился чёрный, весь в трещинах, треугольник скалы, и Роман даже подпрыгнул от радости.
— Ого! — восторженно запыхтел он. — Да ведь это искусственное сооружение!
Геннадий скептически хмыкнул и полез рукой под сиденье за своим биноклем, который предпочитал всем системам электронного наблюдения.
Роман тут же вцепился в бинокль и уже не отрывал взгляда от линии горизонта.
— Оно! — гудел он, облизывая пересохшие от волнения губы. — Я был прав! Следы загадочной цивилизации! Какая правильность линий! Напоминает по форме усечённую пирамиду. Проклятый ветер, из-за тучи песка плохо видно. Генка, это наш триумф! Старик на орбите умрёт от зависти.
— Дай посмотреть!
— Успеешь! Лучше увеличь скорость «Таракана». Я умираю от любопытства.
Геннадий улыбнулся восторгам друга и поставил переключатель скоростей на максимум. Впоследствии он утверждал, что только благодаря этому они преждевременно не умерли от любопытства.
Скорость вездехода достигла ста пятидесяти километров в час. Пирамида быстро приближалась и вырастала из-за кромки песков всё выше и выше. Когда до неё оставалось не больше трёх километров, под вездеходом неожиданно что-то оглушительно ухнуло, вверх взметнулась стена песка. «Таракан» подпрыгнул, накренился на правый бок, но, по инерции продолжая движение, пролетел вперёд ещё сколько-то десятков метров. И снова под ним дважды что-то оглушительно хлопнуло. И дважды вездеход подпрыгивал и, переваливаясь с одного бока на другой, пролетал по песку добрую сотню метров. Прежде чем успела сработать система блокировки, автоводитель выключил двигатели и «Таракан» уткнулся носом в песок.
Экипаж вездехода к этому времени находился в бессознательном состоянии.
Первым пришёл в себя Алексей. Поскольку серия взрывов застигла его спящим, он долго не мог сообразить, что произошло и почему он оказался зажат между сиденьями головой вниз. В то же время руководитель, Роман Евгеньевич, с шикарным пунцовым синяком под глазом (последствия работы с биноклем) и блаженной улыбкой на устах лежал на переднем сиденье без всяких признаков активной деятельности. Штурман же вообще оказался под панелью управления, причём левая рука его была столь неестественно вывернута, что можно было сразу сказать — вывих.
Только после того, как Алексею удалось выбраться из-за сидений и растормошить руководителей, положение стало понемногу проясняться.
Сосчитав синяки, вправив штурману руку, а также обнаружив, что все трое, очевидно, из-за этих проклятых хлопков почти оглохли, друзья переглянулись.
— Признаться, — прохрипел Роман, — я чувствую себя не лучше, чем цыплёнок, которого пропустили через мясорубку.
— Да, — поддержал планетолога штурман, — такое чувство, словно тобою долго и с большим усердием играли в футбол. Головы у всех целы?
— Наружная обшивка, кажется, пострадала незначительно, — успокоил Геннадия Алексей. — А вот за внутреннее содержание я бы не поручился. Например, я не помню, и не понимаю, что, собственно, произошло.
— Ха! — сказал Геннадий. — Ещё бы! Ты похрапывал всю дорогу. А у тебя. Роман, какие соображения?
— Не знаю. Это не землетрясение и не извержение вулкана, но что-то близкое к тому.
— Да, в общем, тайна, покрытая мраком, — подвёл итоги штурман. Придётся нам выползти из вездехода и осмотреть его снаружи. У меня есть веские основания полагать, что если бы не наши скафандры лёгкой защиты и не эта герметичная тележка, принявшая на себя основные удары, нашему капитану в ближайшие дни пришлось бы сочинять некрологи для одного из ближайших номеров «Космического обозрения».
Снаружи корпус вездехода пестрел многочисленными вмятинами и разрывами термопластика. В носовой части зияли две особенно крупные пробоины с рваными, потрескавшимися краями и застывшими потёками термоизоляции.
— Эти две, похоже, сквозные, — сказал Алексей.
— Если задет двигатель, можем остаться без машины, — добавил Роман.
Геннадий молча кивнул, взгляд его обратился к лапам вездехода. Из шести механических ног «Таракана» повреждены были четыре, причём две передние исковерканы безнадёжно.
— Что это было? — спросил Алексей.
Роман пожал плечами:
— Я с подобным сталкиваюсь впервые. Если бы это произошло на орбите или в межзвёздном пространстве, я бы подумал, что мы попали в метеоритный поток. А здесь? Вулканическая деятельность? Что-то не очень похоже.
— Скорее, проявление каких-то неизвестных нам свойств кольца, вставил Алексей.
Геннадий с Романом переглянулись. Чёрная громада пирамиды показалась им ещё загадочнее, и было в ней теперь что-то зловещее.
Штурман посмотрел на искорёженный вездеход. Затем взгляд его пробежал по цепочке воронок, как бы отмечавших в песках последние сотни метров пройденного машиной пути.
— Поразительно! Когда-то я читал о подобном, но предположить, что такое произойдёт с нами… Брр! Немыслимо!
— У тебя появились догадки? — спросил Роман. — Говори!
— Минное поле!
— Бред!
Геннадий пожал плечами:
— Найди другое объяснение!
— Позвольте, — вмешался Алексей, — о чём вы говорите? Что за минное поле? Откуда?
— В самом деле, — вставил Роман. — Понятие-то замшелое, средневековое, из истории.
— Возможно, — согласился штурман, — но рассуждать об этом сейчас некогда. Алексей, проверь, есть ли связь с катером. Надо обо всём сообщить Виктору и на звездолёт.
— Нет связи, — хмуро сказал Роман, — Я уже проверял.
— Чини! — бодро заявил Геннадий, решительно открывая дверцу грузового отсека. — Роботы вроде целы. Инструменты есть. Начнём трудиться.
— Постой, а пирамида? — возразил Роман. — С ней как быть? Времени мало!
— Пирамида не убежит! — возразил Геннадий, вытаскивая из отсека инструменты.
Роман с Алексеем переглянулись и с любопытством посмотрели в сторону загадочного сооружения. А Геннадий вдруг беспокойно завертел головой и прислушался. Из песков вокруг исходил неясный, скрежещущий шорох. Штурману звук не понравился, явление это вовсе не походило на обычное завывание ветра в барханах.
— Вы ничего не слышите? — обратился он к помощникам.
— Скрипит что-то! — откликнулся Алексей.
— Смотрите!
Пески в двадцати метрах от вездехода заходили волнами, вздулись шапкой, из них выплыл металлический шар двухметрового диаметра.
Стальная скорлупа шара, изрядна помятая и проржавевшая местами, с треском распалась на три створки. Взглядам поражённых исследователей открылось странное сооружение, напоминающее бронированного паука с четырьмя металлическими лапами, двумя парами бегающих светящихся глаз, расположенных у верхушки панциря, и метровой длины стальной трубой, установленной вертикально.
В следующее мгновение глаза паука замерли, — направленные на людей у вездехода, а труба вдруг пришла в движение и стала медленно опускаться, нацеливаясь в людей.
Роман сразу сообразил, что произойдёт через несколько секунд, и почувствовал нехороший холодок в ногах.
— Ложись! — крикнул Геннадий, хлопая дверцей отсека.
Алексей с Романом бухнулись в песок.
— Чего они? — мелькнуло в сознании Романа. — Ясно же, не поможет!
На этом размышления планетолога были прерваны. Над головами астронавтов сверкнула молния. Взрыв получился довольно сильным. Когда Роман отважился открыть глаза, он увидел склонившегося над собой Алексея. Штурман стоял в стороне и с печалью во взоре рассматривал воронку трёхметровой ширины и разбросанные вокруг неё куски электронного оборудования, останки механического паука. В левой руке штурман держал продолговатый конический предмет, в котором без труда узнавалась обычная лазерная дрель.
— Так это твоя работа? — прокряхтел Роман, с трудом приподнимаясь на локтях.
— Моя! — согласился Геннадий и заботливо поинтересовался: Осколками никого не задело? Нет! Тогда всем в машину, быстро!
— Я всё же не понимаю… — сказал Алексей.
— Когда поймёшь — поздно будет! — сердито буркнул штурман, подталкивая друзей и влезая за ними в вездеход. — Быстрее! Быстрее! Вы что, всё ещё ничего не видите?
Роман оглянулся. Пески вновь пришли в движение. Точно чудовищные механические цветы, на поверхности планеты один за другим появлялись стальные лопающиеся бутоны разного диаметра, и пушки электронных снайперов одна за другой поворачивались в сторону вездехода.
Геннадий встал у приоткрытого люка и, включив дрель, поводил стволов из стороны в сторону, пробивая лучом аккуратные оплавленные отверстия в панцирях кибернетических чудовищ.
— Великолепный гербарий можно собрать из этих милых растений, выкрикивал он в промежутках между взрывами. — Жаль, что мы имеем дело с такими хрупкими созданиями. Ромка, найди под сиденьем импульсный излучатель и посмотри: не проросло ли у нас что-нибудь с левого борта. Мне отсюда плохо видно.
Пока Роман лихорадочно шарил руками под сиденьями и вытаскивал из чехла излучатель, Алексей осмотрел пески с левой стороны от вездехода.
— Здесь всё чисто, шаров нет! — с облегчением доложил он штурману.
— Отлично! — бодро откликнулся Геннадий. — У меня тоже все кончились. Только не знаю, надолго ли? Энергии у моего инструмента маловато осталось. Алексей, слазь в грузовой отсек и принеси запасные батареи, а ты, Роман, собери всё наше лучевое оружие в кучу. Вообще, собери всё, что может пригодиться в таком идиотском положении.
— Хорошо! — откликнулся Алексей.
Через три минуты рядом со штурманом появилось самое разное оборудование и множество батареек различного вида и размеров.
— Батарейки, как обычно, любые, кроме тех, которые требуются, подвёл итоги Геннадий. — Что ещё имеем?
— Один лучевой пистолет, — уныло перечислял Роман, — к нему пять генерирующих кристаллов. Один запасной излучатель, к нему…
— Почему один! У нас был полный комплект, — вопрошал Геннадий. Четыре штуки.
— Видимо, в планетолёте оставили, — предположил Роман. — Как ещё эти не забыли…
— Да. Техника безопасности — ничего не скажешь!
— Так ведь совершенно мёртвая планета! Кто же мог подумать? В самом лучшем случае мы рассчитывали обнаружить здесь только развалины…
— Чьи развалины? — ехидно поинтересовался Геннадий. — Нашего вездехода? Их здесь когда-нибудь обнаружат — это уж точно! Растяпы! И я тоже хорош! Если уцелеем, подам в отставку — мне теперь Лёвушкину в глаза стыдно смотреть!
— Да, но ведь, кроме кольца… — оправдывался Роман, — мы на планете не нашли ничего загадочного! Ты же сам смотрел снимки!
— Кольцо? — Геннадий настороженно посмотрел в иллюминатор. Расположение воронок и остатков шаров никому ничего не напоминает?
Роман пожал плечами:
— Полукруг. Ясно, что на вездеход отреагировали те кибернетические установки, в зону действия которых мы въехали. Очевидно, все эти электронные пауки охраняют подступы к пирамиде. Пирамида — выход кольца на поверхность планеты, в этом я уверен. Правда, трудно понять, зачем хозяевам планеты понадобились все эти ухищрения?
— Так ясно же! Важный объект. Охраняется от посторонних, — сказал Алексей.
— Вот это и странно, — сказал Геннадий. — Кроме нас, на планете посторонних, похоже, нет. Планета-то почти сплошная пустыня. Покажите мне, где здесь посторонние? И хозяев-то не видно.
— Это сейчас планета пустынна, — сказал Роман. — Уверен, эти электронные снайперы, с которыми нам пришлось столкнуться, ждали нашего появления не одно столетие. В те времена, когда их установили, планета, наверное, выглядела иначе.
— Ну, нам от этого не легче! — сказал Алексей. — Что теперь делать? Вездеход изуродован. По пустыне пешком далеко не уйдёшь, да ещё какая-нибудь гадость вылезет и подстрелит. Связи с Виктором нет. До пирамиды ещё километра три, не меньше. Остаётся ждать, когда Виктор сообразит, что с нами не всё в порядке, и сам прилетит сюда.
Геннадий усмехнулся:
— Нет, Алексей, твои рассуждения хороши для первого курса школы. А на этой планетке за них тебе большая двойка. Почему? Сейчас объясню. По моим прикидкам, если бы все эти стреляющие и взрывающиеся роботы не разрегулировались от времени, не проржавели, нас бы уже не было в живых. Ты, Роман, прав, если бы не те столетия, которые прошли с момента изготовления роботов, если бы их двигательные механизмы так основательно не заклинивало бы от высохшей смазки, электронные паучки разделались бы с нами в два счёта. Я к чему всё это? Мы передвигались по поверхности планеты и были остановлены. Перед планетолётом, как только Виктор полетит нас выручать, возникнут те же препятствия. Здесь должна существовать противовоздушная оборона.
Я боюсь, что по такому крупному сооружению, как планетолёт, сработает автоматика посильнее.
Нет, ждать помощи от Виктора и от звездолёта опасно. Можем погубить и себя и товарищей. У меня сильное подозрение, что где-то, Геннадий задумчиво посмотрел в сторону пирамиды, — уже пришли в движение механизмы, которые вскоре доберутся до нас.
— Хорошенькие перспективы! — Роман вытер ладонью пот со лба. — Я начинаю жалеть, что не послушался капитана. Он правильно советовал не задерживаться у этой планеты.
— Об ошибках вздыхать поздновато. Думать надо, как отсюда живыми выбраться. — Геннадий с неодобрением посмотрел на вытянувшиеся лица Алексея и Романа. — Э! Вы чего носы повесили?
— Выхода не видим, — ответил Алексей.
— Ха! Выхода они не видят! — усмехнулся Геннадий. — А вход видите?
— По-моему, шутить не время, — сказал Роман.
— А я не шучу. У нас единственный выход — это найти вход в ту пирамиду, что торчит на горизонте.
— Как? — возмутился Роман. — Ты же сам говорил, что пирамида не убежит, надо чинить вездеход!
— Говорил, — согласился Геннадий, — но обстановка изменилась. Теперь я думаю, надо быстрее добраться до пирамиды.
— Но почему? — спросил Алексей. — И как мы до неё доберёмся?
— Надо добраться! Скорее всего, где-то в недрах этого сооружения и находится автоматическая система, управляющая шариками, пауками и прочими оборонительными и наступательными средствами. Если мы выключим автоматику до появления катера и раньше, чем нас растерзает электронное зверьё, то можно будет считать, что отделались лёгким испугом.
— Ты прав, — согласился Роман, — но ты. Гена, не сказал, как до неё добраться. Не пешком же топать по этим пескам. Мы и сотни шагов не отойдём от вездехода, как нас благополучно похоронят.
— Роман, я тебя не узнаю, — сказал Геннадий. — У нас в багажнике два робота. Оба исправны. Первого пустим с импульсным генератором вперёд. Пусть дорогу расчищает. Второй будет прикрывать. Только так. Техника против техники. Мы же пойдём пешком, именно пешком, ножками. Если повезёт, за час, другой, доберёмся до пирамидки. Даже если будут задержки, у нас есть часов шесть до наступления ночи. Конечно, трудно, попотеть придётся.
— У меня возражений нет, — сказал Роман, — а ты, Алексей, что думаешь?
— С вездеходом что будет? — спросил Роман. — Его же чинить надо.
— Вездеход придётся бросить. — Геннадий взглянул на сваленное на сиденьях оружие и оборудование. — Самое ценное, продукты и оружие, грузим на роботов и на себя. И быстрее. Больше никаких разговоров. Итак, тучки собираются.
— Какие тучки? — удивился Роман, но, проследив за взглядом штурмана, замер: с правого борта вездехода от горизонта двигались чёрные точки. Точек было очень много — несколько тысяч.
— С левого борта такая же картина, — сказал Алексей. — Похоже, мы не успеем… Интересно, что это?
Геннадий посмотрел себе под ноги, нашарил под сиденьем бинокль и передал Алексею.
— Изучать потом будешь, а пока помоги настроить роботов. Быстрее, дремать некогда. Роман, заряди наши пушки. Пошевеливайтесь, грузите ящики с продуктами. Алексей всё же не выдержал и секунды две рассматривал движущиеся точки в бинокль, затем с удвоенным пылом стал грузить тюки с продуктами.
— Ну, Лешенька, — полюбопытствовал штурман, — что ты там узрел?
— По-моему, похоже на танки. С юга и с севера прут.
— А у пирамиды что-нибудь движется?
— Нет, пока не видел.
— Тогда шевелись, наблюдать потом будешь!
Если бы днём раньше штурману кто-нибудь сказал, что можно отрегулировать и задать программы двум тяжёлым роботам за четыре минуты, Геннадий бы усомнился. Но на пятой минуте первый робот уже шагал в направлении пирамиды. За ним, выдерживая дистанцию в двести метров, спешили друзья. Геннадий впереди, чуть позади Роман с Алексеем, за ними в сотне метров второй робот.
Роман нервничал, подгонял Алексея и Геннадия.
— Быстрее, ребята, быстрее! Я ещё Землю повидать хочу!
Алексей выглядел достаточно бледно, но храбрился, находил в себе силы не оглядываться поминутно на приближающиеся машины.
Геннадий в основном смотрел вперёд, но изредка поглядывал и по сторонам:
— Странно, — бормотал он, кивая в сторону ползущих вдалеке машин. — Думаю, мы уже в пределах досягаемости их орудий. Если чучела догадаются сделать хоть один залп — будет очень обидно.
— Может, упредить? — с надеждой спросил Алексей.
Штурман покачал головой и с некоторой жалостью посмотрел на практиканта.
— Тебя считать научили? Если научили, то прикинь расстояние, количество агрегатов, которые маячат справа и слева, и сравни с хилыми силёнками наших излучателей. Нет, — вздохнул штурман, — шуметь не приходится. Надо тихо и, по возможности, деликатно уносить ноги.
Правда, деликатно унести ноги не удалось. Не прошли они и сотни метров по направлению к пирамиде, в уши ударил пронзительный режущий свист.
— Ложись! — привычно скомандовал штурман.
— Приехали, — пробормотал Роман, падая на раскалённый песок, начинается.
«На этот раз нам не увернуться», — додумал Алексей, подползая к Роману. Он хотел спросить, что теперь делать, но заметил краем глаза, что штурман, старательно прижимаясь к пескам, наводит излучатель на южную колонну, и решил, что ему следует целиться в северную.
И тут захлопали частые отдалённые взрывы. В первое мгновение чисто инстинктивно астронавты прижались к пескам, стараясь не поднимать голов, но затем Геннадий привстал, поправил сбившийся набок шлем и с удивлением всмотрелся в происходящее на горизонте.
— Вот это фокус! — прошептал он, когда взрывы стихли. — Похоже, парни, нам опять повезло. Эй, лежебоки, подъём! — крикнул он вжавшимся в песок приятелям, затем, не отрывая взгляда от горизонта, вынул бинокль и поднёс к глазам.
— Так я и думал, — провозгласил Геннадий через минуту.
— Что именно? — прошептал слегка оглушённый Роман, вытряхивая песок из ушей и шлема.
Алексей озадаченно осмотрелся. В южном и северном направлениях, там, где ещё пять минут назад двигались тысячи чудовищных машин, теперь поднимались к небу факелы бурого пламени и вились чёрные столбы дыма.
— Хорош концерт, — пробормотал Роман, — выходит, эти штучки друг друга ухлопали.
— Меня такой конец игры вполне устраивает, — сказал Геннадий. Какая мы для них добыча? Три козявки и две жестянки. Когда на горизонте тысячи сверкающих машин, как тут не дать по ним пару залпов? Какой же боевой кибернетический самолёт устоит против этого?
— Да, но они же уничтожили сами себя! — сказал Алексей.
— Видимо, не сработала система «свой — чужой», — высказал предположение Роман. — Приняли своих за врагов. Хотя… как такое могло произойти?
— Могло! На этой планетке, я полагаю, ещё и не такая глупость бывала, — сказал Геннадий. — Это подтверждает наши догадки о том, что мы столкнулись с очень древними сооружениями.
Геннадий посмотрел на пирамиду, затем перевёл взгляд на лежащего в двух сотнях метров грузового робота и невесело хмыкнул. — Рано мы радовались. Роботов-то наших они искрошили мимоходом.
— Да, — подтвердил Алексей, оборачиваясь назад. — Разнесли этак между делом вдребезги. И, кстати, вездеход тоже.
Все обернулись.
На месте вездехода догорала искорёженная груда пластика и металла.
У астронавтов, ещё полчаса назад уютно сидевших в его кабине, вырвался горестный вздох.
Роман схватился за свой шлем двумя руками:
— Все мои инструменты, образцы, приборы!
— Нашёл о чём жалеть! — Геннадий повернулся к Алексею. — Продукты укладывал? У нас в рюкзаках за плечами что-нибудь лежит?
Алексей смутился:
— Самое необходимое. На сутки, не больше.
— Да, печально. Что ж, потерпим. Единственное, что остаётся, бежать к пирамиде. От зноя можно укрыться где-нибудь в её тени. А там… — Геннадий махнул рукой. — Думаю, Виктор уже поднял тревогу. Постараемся отключить автоматику и будем ждать помощи. Лёвушкин что-нибудь придумает, вытащит нас из этого пекла. Главное, держаться. А теперь — вперёд. — И штурман, проваливаясь по щиколотку в песок, зашагал к пирамиде.
У подножья пирамиды, как и везде на этой странной планете, царило запустение. Завывал ветер в древних стенах, перекатывался песок, вдали, у горизонта, всё ещё догорали остатки машин.
Впереди, где-то над головами астронавтов, чернело овальное отверстие входа в пирамиду.
По выщербленным, занесённым песком ступеням добраться до этого входа было не очень сложно, но Геннадий ещё раз придирчиво осмотрел в бинокль каждую ступеньку каменной лестницы, проверил исправность излучателей и лишь потом сказал:
— Всем троим нам внутри делать нечего! Что там — неизвестно. Со мной пойдёт Роман, а ты, Алексей, займи позицию у входа. Я уверен, Виктор уже сообщил на корабль о потере связи с вездеходом. Вероятно, там подняли тревогу и ищут нас с орбиты. Твоя задача сигналами предупредить Виктора об опасности, а мы постараемся разрушить или блокировать автоматику пирамиды.
Алексей быстро сообразил, что его, как в своё время и Виктора, оттирают в сторону. Штурман с планетологом львиную долю трудностей и опасности стремятся взять на себя. Хотя поведение руководителей было вполне обоснованно, Алексея подобная опека задела.
— Я не могу оставить вас! — попытался он протестовать. Подумайте, как я себя буду чувствовать, если там с вами что-нибудь случится!
— Чувствовать будешь прекрасно, будешь чувствовать, что выполнил приказ! — отрезал Геннадий. — Тебе поручают прикрывать нас, дежурить у входа. Запомни! Какие бы звуки из пирамиды ни доносились, свой пост не покидай до нашего возвращения или до подхода катера. Ясно?
— Вполне! — вздохнул Алексей, провожая взглядом друзей, уходивших в чёрный провал пирамиды.
Геннадий подобрал кусок известняка и сунул его в руку Роману:
— Стрелками отмечайте на стенах наш путь. Как бы не заблудиться…
— Да, — согласился Роман, — сооруженьице, похоже, капитальное.
Внутри пирамиды оказалось так же душно и жарко, как и снаружи.
Они долго петляли по тёмным коридорам, по засыпанным песком и пылью переходам, спускались и поднимались по узким каменным лестницам. Везде их встречала темнота, скрип песка под ногами и душный спёртый воздух.
Порой на стенках попадались полустёртые надписи, рисунки, стрелки, линии. Роман с любопытством всматривался в них, но более целеустремлённый Геннадий одёргивал друга.
— Некогда разглядывать! Шагай быстрее!
В одном из переходов пол под планетологом неожиданно наклонился. Роман ощутил, что катится по какому-то скользкому жёлобу вниз, в темноту.
— Падаю! — только и успел он предупредить Геннадия об опасности.
В следующее мгновение фонарик Романа ударился о выступ стены и погас. Жёлоб становился всё более пологим, скольжение замедлилось — и вдруг…
Роман ощутил, как его хватает за талию чья-то гигантская металлическая рука и несёт в темноту. Затем его втискивают в узкий продолговатый ящик, в голову впиваются тысячи раскалённых иголок, темнота и жара исчезают…
Геннадию, скользнувшему по жёлобу вслед за Романом, повезло больше — его фонарь уцелел. И в тот момент, когда к нему из тьмы потянулось металлическое щупальце, штурмана выручила сноровка опытного звездолётчика. Почти автоматически он чиркнул излучателем по металлической клешне и соскочил с жёлоба.
Помещение, в которое он попал, выглядело странновато. Сотни различных приборов, поблёскивающих мёртвыми стёклами экранов, десятки пультов управления, от пола до потолка — горы чёрных блестящих ящиков. На всём слой пыли в палец толщиной.
Романа нигде видно не было. И Геннадий уже собрался окликнуть друга, как луч фонаря осветил один из ящиков, стоявших в стороне от общей кучи, на высокой металлической подставке. Он подошёл к ящику вплотную и вдруг увидел к нем сквозь полупрозрачную верхнюю стенку безжизненное тело Романа. На голову планетолога был надет золотистый шлем, от которого отходили тысячи разноцветных нитей-проводков. Пучки этих проводков тянулись из ящика и исчезали внутри металлического постамента. Похоже, что Романа подключили к какой-то системе. Геннадий приналёг на крышку ящика, пытаясь добраться до друга, но ящик был заперт крепко.
Он пошарил лучом фонарика по сторонам в надежде отыскать увесистую железяку, которой можно было бы воспользоваться как рычагом.
Внимание привлекла оплавленная излучателем металлическая клешня. Геннадий уже склонился, чтобы подобрать её, когда громкий властный голос отчётливо произнёс:
— Оставь, этим ты не поможешь своему товарищу!
Это был голос Романа, но говорил не Роман. Пока штурман соображал, что всё это может означать, голос прозвучал вновь:
— Штурман, с тобой говорит Большой Систематизатор планеты Фир!
— Отрадно слышать, — ответил Геннадий. — Давно мечтал познакомиться. Поговорить и я не против. А то сразу: хап за воротник и в ящик! Куда это годится? Что за манеры? Переговоры — это другое дело. Будь любезен, отключи сначала свои хватательные, наступательные и щипательные системы, тогда и поговорим. Хотелось бы обойтись без грохота. Поверь, у меня и моих друзей нет желания причинять вред кому-либо. Мы — мирные исследователи, и, знаешь, не хотелось бы начинать наше знакомство с душегубства.
Роман сидел на пышной бледно-зелёной траве. Вокруг росли раскидистые тенистые деревья, усыпанные розовыми цветочками и плодами, похожими на перезрелые яблоки. Где-то щебетали птицы, а напротив Романа сидело непонятное существо без рук, без ног и без туловища, просто шар, а на нём два голубых глаза и алые губы.
Заметив, что Роман пришёл в чувство, существо с любопытством посмотрело в его сторону и сказало, или, возможно, промыслило (Роман так и не понял, каким образом они общались, — существо рта не раскрывало):
— Я вижу, вы новенький. Рад приветствовать нового жителя нашей маленькой вселенной. Не будете ли любезны сообщить, как обстоят дела во Внешнем Мире?
Роман с изумлением уставился на мыслящий шарик. И, в свою очередь, спросил:
— Что вы называете Внешним Миром?
— Как что? — обиделся шар. — Тот мир, из которого вы появились. Ведь место, на котором вы находитесь сейчас, называется у нас точкой отсчёта. Вы ведь новенький, значит, пришли сюда из Внешнего Мира. Признаться, я уже потерял надежду, что встречу ещё хоть одного новенького. Уж много миллионов циклов я поджидаю здесь новенького — и вот пришли вы. Наверное, вы последний. После вас уже никто к нам не заглянет. Впрочем, это не так важно, как воображают наши старейшины. Позади вечность — впереди вечность. Разницы никакой, если время замкнуто и движется по кругу, не так ли?
— Ничего не понимаю, — честно признался Роман.
— Не вы один. Лучше расскажите, что происходит там, откуда вы только что прибыли.
— Там? — Роман вспомнил пирамиду, Геннадия с Алексеем, разбитый вездеход, бесконечное море песка и вдруг почувствовал неестественность всего с ним происходящего. Цветущий сад, голубое безоблачное небо, говорящий шар — всё было нереальным, игрушечным, точно он видел длинный, бессвязный сон.
И Роман понял, что нужно что-то сделать — вскочить, проснуться, стряхнуть с себя эту цепь навязчивых сновидений, но сознание сковывало непонятное равнодушие к происходящему, вкрадчивый незнакомый голос внутри шептал, что всё идёт правильно, так всё и должно быть.
— Там? — повторил Роман. — Что там? Там я видел пески, раскалённые оранжевые пески пустыни, бесконечной пустыни… Там остались мои друзья… Там…
— Вы говорите: пустыня? Разве кроме пустыни, её песков, ничего другого нет? А города? Прекрасные древние города моей старой планеты, разве их уже нет? Разве они уже разрушены? А люди? Там, во Внешнем Мире, ещё есть люди? Или вы последний?
— Почему же это я последний? — спросил Роман. — Остались мои друзья… у пирамиды, на звездолёте, Геннадий, Алексей, капитан… У меня много друзей.
— А у меня вот никого не было, — несколько обиженно выдохнул шар. — Странно, почему же вы бросили своих друзей и отправились сюда, где вас никто не знает, где вы никому не нужны?
— Я не собирался никуда отправляться, — объяснил Роман. — Мы хотели исследовать пирамиду… Я провалился в какое-то подземелье, меня схватили, запихали в какую-то узкую клетку, а дальше не помню. Очутился вот здесь, перед вами… — Роман принялся подробно рассказывать историю появления экипажа катера на планете.
Шар внимательно слушал, слегка покачиваясь из стороны в сторону, а когда планетолог замолчал, сказал:
— Теперь ясно, вы не собирались попадать сюда, вас захватили по ошибке. Это очень печально, но помочь, видимо, ничем нельзя. Выходит, планета давно мертва. Где теперь могучие государства, бесчисленные народы, страны? Погибла великая цивилизация Фира. По глупости погибла, из-за пустяков! Эх!
— Перестаньте! «Ох! Эх!» Можете вы мне объяснить, что со мной происходит и куда я попал? — раздражённо спросил Роман.
— Отчего же не объяснить? — сказал шар. — Вы, мой милый, в раю планеты Фир.
— Где?
— В раю, в искусственном электронном раю… — невозмутимо пояснил шар. — Видите ли, когда-то, много веков назад, у планеты, на которую вы так опрометчиво высадились, не было никакого подземного кольца вдоль экватора. Зато были чудесные города, леса, реки, поля, были могучие страны, многочисленные народы, была наука, была техника. Наша цивилизация достигла вершин благополучия, и, как это часто бывает, мы обленились, возгордились. Электронный рай вначале был придуман для проживших свой век старцев. Это было им наградой за все горести и труды реальной жизни. Идейка-то, в общем, простая. В памяти гигантской электронной машины были смонтированы все лучшие уголки планеты, все достопримечательности, всё лучшее, что было у цивилизации. Перед смертью у каждого умирающего гражданина планеты снимали запись информации с мозга, так сказать, делали электронную копию личности и вводили в память всё той же машины. Так заселялся этот искусственный мир. Рождалась как бы небольшая Электронная вселенная со своими законами и своими гражданами. Искусственный рай. Первые годы сюда пускали самых достойных. Это было копилкой интеллектов! Последним пристанищем гениев и безумцев! Да, да! Электронный рай очень быстро завоевал популярность. И, как всегда вокруг всякого модного начинания, поднялась нездоровая возня. В рай стали пропускать по знакомству, за взятки. Сюда полезли крупные бизнесмены, затем дельцы рангом пониже, а потом хлынули толпы богатых бездельников и дураков. Начались спекуляции местами в раю. Электронный рай стали расширять. Кибернетическая машина, лежащая в его основе, быстро разрасталась, уходила в глубину планеты. Постепенно она опоясала всю планету по экватору. Да! Загадочное кольцо — это и есть электронное тело нашей вселенной.
— Послушайте! — начал Роман, заподозривший ужасную истину, выходит, я — это не я, а цепочка электрических импульсов? Всё, что я здесь вижу, те же импульсы, иллюзия? Мы — память машины?
— Именно, мой милый, именно! Здесь всё условно. Посмотри на меня, не правда ли, странное существо? А когда-то я был человеком, у меня были руки, ноги, тело, и всё прочее. Только в раю нашем всё это ни к чему, и вот меня упростили. Впрочем, что я тебе объясняю. У тебя, мой дорогой, наверное, и у самого когда-то были руки…
И лишь теперь Роман заметил, что у него действительно нет ни рук, ни ног, ни туловища. И что со стороны он, очевидно, выглядит таким же глазастым шариком, как и его собеседник.
— Да ты не волнуйся, — утешал шар. — Здесь все эти конечности не понадобятся. Ты же сам заметил, что мы лишь цепочки импульсов. Не надо нервничать. Координационный центр машины не любит потрясений. Так о чём я говорил? Ах да! Популярность рая быстро росла. Сюда устремились уже не только умирающие, но и толпы вполне молодых, здоровых идиотов. Да, да, вполне здоровых, полных сил и энергии. Штучка оказалась дьявольски заманчивой. Полнейшая иллюзия счастливого существования, никаких забот, одни удовольствия. Иллюзорные, правда, удовольствия, да не в этом суть. Электронный рай оказался отличной ловушкой для простаков.
Места в раю шли по самой высокой расценке, а толпы глупцов по-прежнему стремились в усыпальницы, бежали от действительности. Планета начала переживать трудности: нехватку рабочих рук, затем голод. Между государствами начались трения за количество мест — ячеек памяти в электронной машине. Дошло до военных действий. Жить на планете становилось всё кошмарней, но исправлять положение никто не пытался, все грезили удовольствиями подземной машины. Придуманный электронный рай, в котором исполнялись все мечты, царила всеобщая гармония, оказался сильнейшим наркотиком. Стоило человеку побывать здесь на экскурсии, а такие экскурсии в рекламных целях устраивались, и он продавал своё имущество, выпрашивал деньги у родственников, покупал талон на райское существование и попадал сюда окончательно.
Чем сильнее разрушались города планеты, чем большие трудности испытывала цивилизация, тем больше людей становилось памятью машины. Электронная эпидемия выкосила города и посёлки, планета Фир обезлюдела. Войны между государствами за места в памяти машины не прекращались, хотя воевать было уже почти некому, воевали роботы. Наступила эпоха ужасных кибернетических войн.
Думаю, — печально заключил шар, — вы, мой милый, застали то время, когда на планете остались лишь оборонительные сооружения, автоматические пушки, разрушенные до основания города и совсем не осталось живых людей.
— Пожалуй, — согласился Роман. — Только и здесь, в этом вашем Раю, что-то не особенно многолюдно. Да и с чудесными городами и удивительными уголками планеты что-то не особенно густо.
— Ты прав, пришелец из Внешнего Мира. Картины, которые мы наблюдаем, далеки от совершенства. Увы! Мы о многом не подумали, когда создавали Псевдовселенную.
Бежали от трудностей и проблем реального мира сюда, в страну снов, и что же — куда более страшные трудности и проблемы настигли нас здесь! Мы оказались беспомощны и жалки перед настигшими нас бедами.
Тут шар раздвоился, и какое-то мгновение перед озадаченным Романом покачивались два одинаковых шара. Затем шары опять слились в одно целое, и Роман услышал:
— Я прямо выхожу из себя, когда думаю, каких глупостей натворила моя родная цивилизация, но что-либо исправлять поздно. Да, да, пришелец, поздно и некому. Когда-то электронный рай и в самом деле был многолюдным и прекрасным. Ах, какие изумительные иллюзорные леса здесь росли, какие воздушные замки возвышались среди цветущих полей! А какая публика населяла эти места! О! Какие сказочные красавицы и красавцы! Что говорить — я в те времена сам был — хоть куда! И голова, и тело, и руки, и ноги — всё было при мне! А потом… Когда все поголовно сюда переселились — началась давка, путаница. Ячейки памяти переполнены. Избыток информации! Энергетический перегрев! И нам пришлось экономить. Демонтировали часть воздушных замков, стёрли ненужную, малозначительную информацию…
— Простите! — перебил Роман. — Что вы считаете малозначительной, ненужной информацией?
— Все те сведения о Внешнем Мире, которые не доставляют эстетического наслаждения. К примеру, информация об анатомии, физиологии человека. Согласитесь, что в нашем иллюзорном мирке подобные предметы излишни. Или приготовление пищи, гастрономия — у нас рассуждать об этом просто глупо. И вот стёрли всякую память об этих вещах. Огромной экономии ячеек памяти достигли, упростив конструкцию человека. Посмотри на меня — ты убедишься, что это так. Если подходить строго, даже моя шаровидная форма не нужна. А сколько в самом сознании у разных людей одинаковых элементов! Многим ли, например, отличается какой-нибудь А от какого-нибудь Б; если и тот и другой любят покушать, помечтать, поглазеть на разные диковинки. Оба ценят юмор, хорошую шутку, интересную игру. Различия между ними в пустяках, в частностях, в дозах того или иного элемента. Например, в одном грусти, меланхолии больше, в другом — лени, самовлюблённости. Представляешь, какие информационные массивы мы высвободили, когда выделили все общие элементы в одну схему, а частности убрали в другую. Сразу исчезли горы вторичной, однотипной информации.
— Что-то я плохо понимаю, как это можно было проделать, — сказал Роман.
— Поверь, можно, — выдохнул шар. — Это называется созвать абстракцию. Вместо миллиона бездельников мы после небольших манипуляций получили одного, двух, трёх. Остальные спрессовались, как бы вошли в эти три личности. Были созданы пакеты однотипных личностей. Перевели множественное в единичное. Исключение сделали правилом. Достаточно было слегка стандартизировать мышление обитателей, и как индивидуальности многие личности исчезли, сконденсировались в несколько десятков таких шаров, как я.
— Выходит, проблему перенаселение вы решили?
— Да, с перенаселённостью быстро справились, высвободили резервы машинной памяти, но вскоре нас настигли другие беды. Когда на планете не осталось людей, электронная машина перешла на автоматическое самообслуживание. За исправностью всех её систем стали следить роботы. Но шли века, и, видимо, роботы стали портиться, ломаться.
Роман вспомнил проржавевших пауков-снайперов. Догадки шара были верны.
— И наша Электронная вселенная тоже стала понемногу ломаться. Какие-то детали машины, очевидно, изнашивались, разрушались от воздействия климата планеты, от рвавшихся над планетой бомб. Я уже говорил, что последние переселенцы в Электронный рай бежали с планеты от ужасов непрерывных кибернетических войн. Необдуманно созданные для охраны электронной машины различные кибернетические устройства почти без перерывов воевали между собой, защищая интересы то одной группы людей, стремившихся попасть в Электронный рай, то другой. Воюют они, видимо, до сих пор, хотя людей на планете и не осталось. Естественно, наша электронная обитель от этих автоматических варваров изрядно пострадала. Вот уже много циклов то один массив памяти, то другой ломается — выходит из строя. Стирается информация о целых народах, странах. Трудно представить, что происходит! Во Внешнем Мире перегорит в электронном оборудовании машины какой-нибудь конденсатор, а у нас мировая катастрофа, целые континенты уходят в небытие. Да, пришелец, вам ещё придётся испытать все ужасы вашего мира, — прошептал шар и, испуганно раскачиваясь, добавил: — Знаете, что самое страшное в нашем электронном мире? Знаете?
— Нет! Не знаю!
— Шар, между тем, придвинулся к Роману вплотную и, закатывая глаза, прогудел:
— Самое страшное, что может у нас произойти, — это короткое замыкание! Никакие наводнения, пожары, извержения вулканов, войны; бушующие во Внешнем Мире, не могут сравниться с этим кошмарным явлением Электронного рая.
— Хорош рай — не выдержал Роман. — Значит, где-то там, у пирамиды, кто-нибудь вывернет из вашей огромней машины одну лампочку, а здесь погибнет полмира? Так?
— Именно!
— Вспомнил! — Роману стало страшно. — Геннадий! Мы полезли в пирамиду, чтобы отключить систему обороны кольца.
Роман хорошо зная обычную оперативность и порывистость друга и сообразил, что Геннадий увидев его безжизненное тело, вполне может разнести внутренности пирамиды, а значит, уничтожит, сам того не подозревая, целую вселенную.
Времени на размышления и разговоры с шаром не оставалось. Надо было что-то делать.
— Мне надо вернуться во Внешний Мир, — сказал Роман. — Только так можно помешать моему другу. Если я не остановлю его, он может совершить непоправимое. Помогите мне. Нам надо действовать.
— Действовать? — удивился шар. — Каким образом? Не забывайте, пришелец, вы отныне тоже лишь цепочка импульсов!
— Это вы бессильны, а не я! Вы и на своей планете оказались бессильны перед трудностями реального мира. Пустяковая приманка, иллюзия счастливого существования в псевдомире погубила всех вас. Вы и там оплошали, и здесь лапки сложили. Предотвратить гибель можно, если поспешить.
— Куда спешить, наивное созданье? — сказал шар. — Время здесь течёт по кругу. Прошлое становится будущим, а будущее переходит в прошлое. Здесь и скорость у времени другая. Ведь мы с вами электрические импульсы — передвигаемся со скоростью света. Как и всё остальное, это ведь только иллюзия, что мы с вами беседуем длительный промежуток времени. Там, где остался ваш товарищ, не прошло ещё и секунды. Нет, о времени в Раю беспокоиться нечего. Впереди вечность!
— И всё же, можете вы мне помочь выбраться отсюда?
— Сколько можно повторять, здесь мы бессильны! Поймите же, что вас не существует. Единственный, кто вам ещё может помочь, это ваш друг, который остался там, откуда вы пришли. А удастся ли ему это, не знаю. Пока ваш организм там, в пирамиде, ещё жив, у вас, есть надежда.
— Допустим. Но помочь моему другу, предупредить его можно. Ведь вы упомянули какой-то Координационный центр. Видимо, этот центр управляет здесь всем?
— Нет, что вы. Как можно беспокоить Центр по таким пустякам? удивился шар. — Нас могут устранить, выбросить из памяти машины. Нет, я бы не рискнул.
— Хороши пустяки! Ваша вселенная рушится, а вы боитесь побеспокоить «начальство»! Не понимаю.
— У нас свои законы, пришелец. Вселенная пусть рушится, а беспокоить Координационный центр я не буду.
— Хорошо, а меня провести в этот центр вы можете? — разозлился Роман. — Я сам буду беспокоить ваш центр.
Шар несколько мгновений колебался, поводил по сторонам широко открытыми глазами, затем согласился.
— Хорошо, я проведу вас в Координационный центр, но договариваться со старейшинами Центра будете вы сами. Плывите за мной, — сказал шар и поплыл меж ветвей цветущих деревьев.
Роман в первое мгновение растерялся, затем сообразил, что тяготения в иллюзорном мире не существует, и последовал за шаром.
Очнулся планетолог от холодного ночного ветра. Геннадий с Алексеем сидели рядом, прислонившись спинами к каменной стене пирамидами смотрели в чёрное звёздное небо.
Роман тоже поднял глаза и увидел зависший над пустыней катер.
Катер медленно опускался.
— Нервничает, цыплёнок! — говорил штурман, поглядывая на колебание бортовых огней катера.
Посадка ночью — дело серьёзное. Впрочем, для практиканта Витька действует вполне прилично.
— Угу! — коротко ответил Алексей.
Заметив, что Роман открыл глаза, Геннадий повеселел:
— Очухался! Доставил ты нам хлопот, Ромка! По всем этим переходам пока доволок тебя сюда, думал — ноги отвалятся. Лежи, лежи! Вот Виктор на подмогу прилетел. Скоро домой, на звездолёт, попадём. Ох, влетит нам от капитана за нашу самодеятельность.
— Послушай, — тихо сказал Роман. — Ты в пирамиде автоматику не повредил?
— Нашёл о чём беспокоиться! — фыркнул Геннадий. — Я когда увидел тебя в каком-то чёрном гробу, да ещё без сознания, чуть сам с ума не сошёл. Хорошо, местный робот-систематизатор, кажется, даже главный систематизатор планеты, уговорил меня в пирамиде ничего не ломать. Кстати, этот систематизатор был вполне мирно настроен. Вернул мне тебя в целости, правда, без сознания, но пообещал, что ты — придёшь в себя. Не обманул, а то бы я ему…
— А система обороны кольца? — спросил Роман. — Ты её не того?
— Нет, робот от имени какого-то Координационного центра заявил, что нас пропустят. У них тут, в пустыне, как я понял, идёт затяжная война между различными кибернетическими установками. Хотя, признаться, я так и не уяснил, где находятся люди и кто всем этим миром заведует.
— Это я потом объясню, — прошептал Роман, с наслаждением вдыхая свежий воздух пустыни. — Помоги мне подняться, — попросил он Алексея. — Руки и ноги всё ещё плохо слушаются… А вон и Виктор! Посигнальте ему. Скорей бы домой из этого райского места!..
— Бредит, — прошептал Алексей, заботливо поправляя шлем на голове планетолога.
Выслушав доклад Романа, Лёвушкин в некоторой задумчивости почесал себя за ухом и вздохнул.
— Так говорите, все в Раю, а на планете непрерывные стрельбы между роботами? Хорошо… А с этим Координационным центром, говоришь, трудно договориться?.. Ах, возможно!.. Штурман, отметьте в бортовом журнале: корабль возвращается на базу. На этой захудалой планете нам пока поправить что-либо трудно. Думаю, разберутся со всем этим специалисты на Земле.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Райская жизнь», Анатолий Борисович Шалин
Всего 0 комментариев