«День тринадцатый»

Борис Лапин

День тринадцатый

Пока еще мимо станции Оя не грохочут поезда. Разве что раза два-три на день пропыхтит товарняк с грузами для Трассы - заранее сшитыми звеньями пути, стальными конструкциями мостов, железобетоном для жилищного строительства. Из пассажирских проползает один, в семь тридцать, привозит хлеб, газеты, командировочных, загружается дневной сменой - и дальше. Трасса ушла на восток, а вместе с нею откатилась ярость, азарт и высокое напряжение стройки, постоянная толчея молодежи и несмолкающие песни. А заодно и комитет комсомола откочевал в гущу событий, где ему и надлежит быть. В перспективе Ое уготована судьба заметной станции, поэтому здесь понастроено всего в достатке - три улицы щитовых домов, двухэтажная школа, клуб, столовая и магазин. Но в" те горячие времена все равно было предельно тесно. А теперь предельно просторно: станция с ее путями и горками существует пока только на бумаге, вот и возят сюда людей ночевать аж с Перевала, за девяносто километров. Так что тишина царит на станции Оя, особенно днем. И ничего интересного, единственная достопримечательность - маленький музей. В него-то я и забрел в ожидании открытия столовой.

Музей как музей. Красное знамя министерства. Рапорт. Серебряный костыль. Вымпел от друзей из ГДР. Новый сборник Евгения Евтушенко с автографом автора. Любительские фотографии: палатки, костры, гитары. Значок, побывавший в космосе и подаренный космонавтом Севастьяновым. Номер газеты: "Поезд прибыл на станцию Оя!" И вдруг...

Не помню уж, что прежде зацепило мое внимание: палочка с зарубками или расписка. Обыкновенный тальниковый прут, на нем зарубки перочинным ножом, если сосчитать - двенадцать. Листок бумаги в клетку. "Расписка. Я, Сычев Валентин Петрович, настоящим голову даю на отсечение, что тринадцатого дня не было". Ниже начальственная резолюция: "Подтверждаю". И подпись - то ли Куликов, то ли Кулемин, то ли Кулибин.