«Новые сказки, или Вторые серии старых сказок»

Ну, чем первая серия этой сказки закончилась вы, детушки, конечно, помните.

Да! Да! Да! Избрали Емелю-дурака царём почти единогласно. Как сейчас помню, выборы в два тура проходили — умных всех ещё в первое голосование отсеяли, ну, а Емеля свою предвыборную компанию удачно провёл, наобещал, конечно, народу с три короба, мол, по щучьему велению, моему хотению, молочные реки, кисельные берега, и вообще, фермерство введём, переворот в сельском хозяйстве, вы уж мне поверьте, щуки зарубежные помогут, и опять же Международный валютный щучий фонд транш обещал выделить очередной для подъёма нашей родной Тридевятого царства экономики… В общем, всё будет о'кей, то есть по-моему хотению, по щучьему велению. А нам, робяты, только на печи лежать и в потолок поплёвывать, ни об чем таком голова даже с перепою болеть не будет.

Поначалу-то всё очень даже весело развернулось, водки появилось в Тридевятом государстве — хоть запейся, и средства заморские от запою завезены были. Опять же бабушка-щука поспособствовала. Процарствовал Емеля, лёжа на печи лет пять, всё указы издавал: мол, по-моему хотению, так, мол, и так… Сами понимаете, детушки, указы писать — большого ума не надо.

А народ-то в Тридевятом царстве стал замечать, что указы-то всё больше не по Емелиному хотенью, а по-щучьему велению пишутся.

Да и то, какое уж тут хотение, когда всё царство в долгах, как в шелках, из мужиков, кто и умел трудиться, с водкой, да всякими зельями заморскими совсем разучились. А от бабушки-щуки с векселями на оплату прежних и вновь наделанных долгов акул заморских понаехало…

И требуют:

— В уплату за прежние услуги и новые извольте отдавать руды, каменья самоцветные, злато, серебро, а — нет, так и царство по кусочкам отстегнуть извольте…

— А бабуся-щука велела низко кланяться, но теперича за водой вашим подданным самим ходить придётся. И на печи не раскатаетесь, с угольком опять же перебои начинаются, и вообще, энергетический кризис…

Вот ущучили, так ущучили!

Тут Емеля пригорюнился, хоть и писаный красавец был, а приуныл:

— Это как же? Это почему? Какой такой кризис?