«Путешествие в неведомые страны (Вступительная статья)»

Владимир Щербаков

Путешествие в неведомые страны

Вступительная статья

Обручев В.А. Плутония. Земля Санникова /Вступ. ст. В. И. Щербакова; Ил. В. Г. Роганова. - М.: Правда, 1988. - 608 с.

Прежде чем поведать очень кратко о судьбе этого человека, ученого и путешественника, хочется отметить, что ему удалось пройти в походах - на коне, лодке и просто пешком - расстояние, превышающее окружность земного шара, подняться на тысячу малых и больших горных вершин, одолеть столько же перевалов, открыть и описать сотни месторождений полезных ископаемых, опровергнуть десятки устаревших теорий и сделать множество открытий. Для того, чтобы рассказать обо всем этом, ему потребовалось написать около сорока тысяч страниц убористым почерком, то есть почти семьдесят восемьдесят полноформатных томов. Знаменательно, что эта цифра совпадает с окружностью нашей планеты, выраженной в километрах.

В одном из писем Владимира Афанасьевича Обручева можно прочесть: "Нельзя любить труд, не научившись уважать его, и нельзя научиться уважать, не относясь к нему серьезно, не отдавая ему безраздельно всего интереса и всех своих сил. Только отдавая лучшее, что в нас есть, мы можем получить лучшее, что сможет дать труд".

Согласно семейному преданию, один из далеких предков Владимира Афанасьевича был помором и прославился искусством мастерить обручи для бочек, в которых рыбу из далекого Архангельска доставляли в Москву. Так разгадывается нехитрый секрет этой русской фамилии.

Кузьма Обручев, мастеровитый предок будущего прославленного путешественника и ученого, попадает в Москву как раз в то время, когда Петр I затевает строительство флота и заботится прежде всего о том, чтобы со всех концов страны собрать искусных в новом деле людей. Федор Обручев, сын Кузьмы, служит в Преображенском полку унтер-офицером, с него начинается военная карьера Обручевых. Прадед ученого, Афанасий Федорович Обручев, генерал, военный строитель, которому обязаны своим основанием крепости и городки у западных пределов отечества. В семейном гербе появляется изображение крепости, на что получено высочайшее соизволение. А дед Владимира Афанасьевича, Александр Афанасьевич, командовал литовским саперным или, как тогда называли, пионерным батальоном и в 1826 году привлекался к суду по делу Общества военных друзей, причиной чему послужили волнения в его батальоне. Суд ограничился строжайшим выговором.

Афанасий Александрович Обручев, отец Володи Обручева, командовал полком, участвовал в Крымской войне, был ранен на Кавказском фронте при штурме Карса. Женился он на гувернантке своей младшей сестры Полине Карловне Гертнер, дочери немецкого пастора. На следующий год после женитьбы родился первенец, Александр, еще через год - Владимир, а годом позже - Николай. Детство осталось навсегда в памяти Владимира Афанасьевича.

"Мать очень заботилась о нашем воспитании и обучении,- вспоминал Владимир Афанасьевич.- Немецкому она сама учила детей с раннего детства, и я не помню, с каких лет знаю его... Говорили с матерью обязательно по-немецки или по-французски и поэтому владели обоими языками свободно.

Утро всегда проходило в уроках у матери - все три языка, арифметика, география, чистописание... В сумерки, сидя в кресле, мать всегда собирала нас вокруг себя. Мы на скамеечках у ее ног... Она задавала нам задачи по арифметике, и мы должны были решать их в уме. Благодаря этой практике я на всю жизнь сохранил способность быстро решать в уме простые задачи.

Вечером мать читала нам по-немецки сочинения Фенимора Купера... "Кожаный чулок", "Следопыт", "Последний из могикан" запомнились на всю жизнь. Литература на русском языке в эти годы ограничивалась охотничьими рассказами Майн Рида, которые отец дарил нам. Эти приключения на суше и на воде в разных странах мне очень нравились. Потом к ним прибавились сочинения Жюля Верна в русском переводе: "Дети капитана Гранта", "Капитан Гаттерас". А еще позже, уже в начале школьных лет,- другие фантастические сочинения Жюля Верна с описанием подводных лодок, полетов на воздушном шаре, приключений при путешествии вокруг света в 80 дней и на таинственном острове оставались моей самой любимой литературой.

Матери я обязан хорошим знанием немецкого и французского языков, сохранившимся до глубокой старости. Книги на этих языках, не только специальные по геологии, но и общелитературные, я читаю свободно без помощи словаря, а по-немецки даже свободно и легко писал (не переводя с русского, а прямо сочиняя)...

Матери я также обязан знакомством с литературой о путешествиях, внушившей мне с детства интерес к природе, к чужеземным странам, морям и народам и побудившей избрать впоследствии специальность исследователя-путешественника. Я обязан ей также аккуратностью и добросовестностью в своей работе, которым она научила меня в детстве".

Отец Владимира Афанасьевича любил книги, был добр, отзывчив, в своем полку он создал одну из первых в России солдатских библиотек. Его двоюродный брат Николай Николаевич стал одним из организаторов тайного общества "Земля и воля", уже после отмены крепостного права отказался участвовать в подавлении польского восстания, открыто назвав карательные действия царского двора братоубийственной войной. В дальнейшем он содействовал проведению в жизнь закона об общей воинской повинности вместо рекрутского набора: занимая крупные военные посты, читал лекции в академии генерального штаба, являлся почетным членом Российской академии наук.

Владимир Александрович Обручев, родной дядя Владимира Афанасьевича, был сотрудником журнала "Современник", хорошо знал Н. Г. Чернышевского; за распространение прокламации тайной организации "Великорусс" в 1861 году был арестован, приговорен к трем годам каторжных работ с последующим поселением в Сибири. В 1862 году состоялась "гражданская казнь" - Владимира Александровича публично лишили гражданских прав на эшафоте. После каторги, сибирского поселения этот удивительный человек служил нижним чином во флоте и участвовал в войне с Турцией, а затем перешел в общество пароходства и торговли и в Добровольный флот. И точно повинуясь семейной традиции, Владимир Александрович переходит в военно-морское ведомство, к концу службы получает чин генерал-лейтенанта.

Владимир Александрович послужил Н. Г. Чернышевскому прообразом Рахметова в романе "Что делать?" и прототипом главного героя другого его произведения - "Алферов". С сестры Афанасия и Владимира, Марии Александровны, образованной, передовой русской женщины, Николай Гаврилович написал образ Веры Павловны в том же романе "Что делать?" - образ непростой, включающий органически и черты характера Ольги Сократовны, супруги Чернышевского.

Афанасий Александрович подарил Володе, гимназисту второго класса, "Таинственный остров" Жюля Верна. Было это в городе Радом, где служил тогда Афанасий Александрович. Володя уже в тот период всерьез думает о будущих путешествиях. После Радома - местечко Ораны, затем - реальное училище в Вильно, куда отправил семью Афанасий Александрович.

Осенью 1881 года Владимир Обручев поступает в Горный институт в Петербурге, студент которого Н. Рысаков 1 марта того же года участвовал в убийстве Александра II. Учеба омрачена печальной вестью - в военном госпитале умирает отец. Написав в Горном первые стихи и напечатав в газете "Сын отечества" свой первый рассказ, Обручев решает оставить институт и посвятить себя литературе. Об этом он пишет любимому преподавателю реального училища Полозову, и тот приезжает вскоре в Петербург с единственной целью убедить Обручева не делать этого.

Сильное впечатление произвел на студента Обручева профессор Иван Васильевич Мушкетов. Его лекции, экскурсии, беседы помогли ему выбрать свой путь. Обручев принимает решение - он будет геологом, как Иван Васильевич Мушкетов.

Летом 1886 года В. А. Обручев в Средней Азии, изучает Каракумские пески, по которым в то время проложили железную дорогу. Как бороться с движущимися, волнующимися, точно море, песками? Где найти воду, те желанные водоносные пласты, без которых в знойной пустыне немыслима жизнь?

Три года молодой исследователь знакомился с "нравом" барханных песков, сухих галечников, твердых, словно утоптанных невиданными животными-гигантами, такыров. Повидал он долины Кушки, Мургаба и Амударьи, Зеравшана, побывал на Узбое - мертвой, давно высохшей реке. Кстати, именно благодаря В. Обручеву стало ясно, что Узбой - это не морской пролив между Аралом и Каспием, как считал А. М. Коншин, а покинутое водой русло. Владимир Афанасьевич пришел к выводу, что по нему когда-то бежали воды Амударьи. Прошли годы, на Узбое побывало много экспедиций. Оказалось, что старое его русло не могло вместить и половины Амударьинской воды, а текла по нему всего пятьсот лет назад - совсем недавно! - вода из Сарыкамышского озера, которое тогда было многоводным и глубина его достигала сотни метров.

Но первый и основательный шаг в понимании природы Узбоя сделал все же В. А. Обручев. Ему было двадцать два года, когда он познакомился со среднеазиатскими просторами, но в течение трех лет сделано много. Русское географическое общество награждает его малой золотой и серебряной медалями пример внимательного отношения и поощрения молодого исследователя. До сего дня не забыты рекомендации В. А. Обручева, касающиеся борьбы с песками в полосе железной дороги.

Удивителен вывод Обручева о речном происхождении среднеазиатских песков. Амударья, оказывается, вместе с Мургабом и Тедженом, меняя десятилетиями русло, нанесла пески, создала пустыню и сухие степи.

Железная дорога от Каспия до Самарканда - это память об энтузиастах поколения В. А. Обручева и его сподвижников. Н. М. Пржевальский в 1888 году проехал по этой дороге и записал в своем дневнике: "Ехали по Закаспийской железной дороге. Эта дорога (1340 верст) - совершенное чудо в пустыне. Словно в сказке, несешься в вагоне по сыпучим пескам или по бесплодной и безводной галечной равнине..."

Сибирь, Центральная Азия - таковы регионы и маршруты последующих исследований. И после изнурительных переходов в Центральной Азии - снова Сибирь. На этот раз четыре года неутомимого труда посвящены другой великой магистрали - Транссибирской. Именно тогда сложилась полная картина геологического строения Забайкалья.

Путь в Сибирь труден и утомителен, ведь магистраль еще не построена. С женой и маленьким сыном Владимир Афанасьевич добрался до Перми пароходом, затем - пересадка на поезд, который доставил семью до Тюмени. Тара, Тобол, Иртыш, Обь, Томь - по всем этим рекам лежал водный путь к Томску. Затем еще семнадцать долгих дней в обычном прадедовском тарантасе - на этот раз, правда, до самого Иркутска, конечной цели путешествия семьи Обручевых. Семьи, но не самого Обручева. Иркутск для него, вполне понятно, лишь отправная точка его походов по суровой, неприветливой земле.

Известнейший русский путешественник и географ, глава Русского географического общества П. П. Семенов-Тян-Шанский составил историю полувековой деятельности этого общества за 1845 - 1895 годы. Три тома этого интереснейшего документа, изданные в 1896 году, проливают свет на многие открытия, автор его дает точную оценку вкладу русских ученых в исследование Азии. О работах В. А. Обручева сказано: "Самым деятельным из членов Восточно-Сибирского отдела по орографическому и геологическому исследованию Восточной Сибири в рассматриваемом периоде был бесспорно действительный член Общества, горный инженер и весьма талантливый геолог В. А. Обручев, сделавшийся в последнее десятилетие одним из самых видных деятелей как Восточно-Сибирского отдела, так и Географического общества".

Характеристика, данная В. А. Обручеву известным ученым, подчеркивает глубину его знаний, такие черты характера, как целеустремленность, активность. Особо хочется отметить начальный период исследований в Сибири, ведь к тому времени Владимиру Афанасьевичу не исполнилось еще и двадцати шести лет. В "Истории полувековой деятельности Русского географического общества" можно прочитать:

"Работы В. А. Обручева в пределах Восточной Сибири... начались в 1889 году. В этом году Обручев с начала мая до конца сентября совершил несколько поездок по Иркутской губернии с целью исследования различных месторождений полезных ископаемых: проплыл вниз по Ангаре до Усолья, осмотрев здесь разведки на каменный уголь, произвел разведку залежей угля на реке Оке близ села Зиминского; с половины июля до половины августа посетил остров Ольхон и вместе с тем сделал новое пересечение прибайкальских гор от села Хогот на якутском почтовом тракте через Онотский хребет и Нуганский голец; во второй половине августа отправился в село Култук и осмотрел месторождения ляпис-лазури, байкалита и слюды по рекам Талой, Слюдянке и Малой Быстрой, взошел на вершину Хамар-Дабанского гольца, а во второй половине сентября побывал еще в Ниловой пустыни и верхней части долины Иркута. Прекрасный отчет о всех этих поездках был представлен Обручевым Восточно-Сибирскому отделу".

Это рукой П. П. Семенова-Тян-Шанского сделаны записи о первых крупных исследованиях Обручева.

Год 1890. Владимир Афанасьевич изучает Олекминско-Витимскую горную страну. Семенов-Тян-Шанский выделяет особо прекрасный отчет Восточно-Сибирскому отделу Общества, который представил молодой ученый.

Год 1891. В "Истории" записано: "Обручев отправился снова для исследований в Олекминско-Витимские страны и произвел исследование древне-палеозойских осадочных пород долины реки Лены между станциями Качугской и Витимской. Превосходный его труд по этому предмету составил целый выпуск II тома "Записок" Восточно-Сибирского отдела".

Год 1892. "Продолжая геологическое исследование Олекминско-Витимской горной страны, Обручев посетил прииски северной и восточной части олекминской золотоносной системы и на всем исследованном им в 1892 году протяжении собрал обширную коллекцию горных пород и наносов и снял много фотографических видов наиболее интересных местностей..."

В конце того же 1892 года Владимир Афанасьевич в новой экспедиции. "Выступив из Кяхты 27 сентября, В. А. Обручев... прибыл в Пекин 16 декабря. Хотя Обручев прошел через Монголию по пути, пройденному уже многими другими путешественниками, но представленный им Обществу "Краткий геологический очерк караванного пути от Кяхты до Калгана" имеет высокий научный интерес, потому что Обручев был первым специалистом-геологом, прошедшим по этому пути в последние полвека".

Год 1893. "Проведя пять недель в Пекине в приготовлениях к дальнейшему путешествию, В. А. Обручев в самых первых числах января оставил гостеприимный кров Российской миссии и вдвоем с казаком-переводчиком поехал в Ланьчжоу. Безостановочно... проехав по местности, исследованной Рихтгофеном, В. А. Обручев свернул на запад и прошел в этом направлении до Нин-Ся на границе Алашаня и оттуда, по левому берегу Желтой реки, проследовал в Ланьчжоу по местности, ранее того не исследованной".

Год 1894. Путешествие продолжается. П. П. Семенов-Тян-Шанский отмечает, что за все время этой экспедиции неутомимый исследователь прошел около пятнадцати тысяч километров, причем более двенадцати тысяч километров исследовано геологически, собрана коллекция горных пород, почв, полезных ископаемых и окаменелостей, состоящая из шести тысяч экспонатов и образцов, определены высоты более шестисот гор и пиков, изучены осадки, ветры на всем протяжении маршрута, проведены метеорологические наблюдения.

Этим годом кончаются записи в трехтомной "Истории", относящиеся к В. А. Обручеву, но далеко не кончаются маршруты его экспедиций.

Из Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ) начались маршруты по Забайкалью. Владимир Афанасьевич трижды пересекал Яблоновый хребет и доказал, что хребет Хэнтей в Монголии не является его продолжением, как считалось ранее.

На лодке ученый прошел по Селенге, через все Западное Забайкалье. По пути исследованы месторождения полезных ископаемых: угля, медных и железных руд, строительных материалов. Составлена карта минеральных источников. По Чикою Обручев проходит на лодке до впадения этой реки в Селенгу.

В последующие годы Владимир Афанасьевич - профессор Томского технологического института. Однако новое положение, в котором оказался неутомимый путешественник, не дает ему оснований порвать с дальними и ближними странствиями. Его можно было увидеть в Джунгарии, у Бодайбо, у знаменитых "Столбов" под Красноярском, в Кузнецком Алатау и на Калбинском хребте.

В тридцатых годах нашего столетия, в возрасте семидесяти трех лет, ученый посещает Алтай, о котором у него остались яркие воспоминания по первому походу 1914 года.

Многие находки Владимира Афанасьевича (а он был везуч, как немногие, с ним, пожалуй, мог бы сравниться в этом отношении разве лишь другой известный естествоиспытатель, археолог А. Окладников) положили начало новым представлениям, гипотезам, идеям. Так, осколки костей и зубов какого-то животного, найденные ученым в Гоби, без преувеличения, означали переворот во взглядах на историю крупнейшего азиатского региона. До этой находки господствовала точка зрения, что Гоби - дно высохшего древнего моря. Осколки челюсти третичного носорога - а именно так и следовало определить неожиданную находку Обручева - свидетельствовали в пользу "сухопутности" величайшей из азиатских пустынь.

Владимир Афанасьевич обнаружил в Гоби целую сеть речных долин, по которым некогда несли воды полноводные реки. Прошлое Азии увлекло ученого. Он снова и снова возвращался в течение всей жизни к материалам своих наблюдений, на основе которых им написаны десятки томов, посвященных Азии. Так что вряд ли стоит сомневаться в закономерности, которая привела и героев литературных произведений ученого с мировым именем именно сюда, на край Ойкумены, к восточным и северным ее пределам, а в "Плутонии" даже еще дальше - в удивительный провал в земной коре с последующим еще более удивительным путешествием во внутреннюю сферу нашей планеты.

Золотой землей можно назвать Сибирь и Дальний Восток, потому что именно здесь сосредоточены основные месторождения золота в стране. В. А. Обручев предсказал золотые россыпи на реке Витим и в других районах. Он подходил к этому вопросу с позиций человека, понимавшего историю Земли. Нужно было учесть древние ледники и оледенения, смещавшие наносы, течение рек, которые перемывали золотоносные пески, направление и само местоположение древних долин. Оказалось, что на Урале и в некоторых областях Сибири (так же как, впрочем, и в Средней Азии) реки, за исключением разве лишь крупнейших водных артерий, текли совсем в других долинах и лишь много позднее из-за вертикальных поднятий коры они изменили свое положение.

Затаенная, скрытая до поры от постороннего взгляда энергия поиска вдруг проявляет себя, оборачиваясь порывом мечты или прозрением. Еще в 1889 году двадцатишестилетний горный инженер Владимир Обручев записывает в дневнике: "Стоя на высоком нагорье на краю величественной впадины Байкала, нельзя согласиться с мнением Черского, что эта впадина результат сочетания продолжительного размыва и медленных складкообразовательных движений земной коры. Слишком она глубока, слишком обширна и слишком круты и обрывисты ее склоны. Такая впадина могла быть создана только дезъюнктивными (т. е. разломными.- В.Щ.) движениями земной коры и создана сравнительно недавно, иначе ее крутые склоны были бы уже сглажены размывом, а озеро заполнено его продуктами".

Озарение, неожиданное открытие, противоречащее выводам известнейшего ученого И. Д. Черского! Но потребуется еще тридцать восемь лет неустанных трудов и размышлений, чтобы в 1927 году В. А. Обручев смог составить тектоническую карту всей Сибири, отразив на ней все, о чем мечталось и грезилось, все, что успел он ощутить в то краткое мгновение своей молодости, когда довелось ему охватить взглядом склоны гор, поросшие лиственницей, гладь вод - всю прозрачную перспективу, вдруг взволновавшую его. Потом он не раз будет вспоминать Байкал - и когда придется ему открывать миллионолетние секреты истории Алтая, и когда он будет любоваться застывшим каменным морем Даурии, и когда чистое звучание горных ручьев Саян будет подсказывать ему новые мысли.

Суть затронутого здесь вопроса в том, что до Обручева многие горные образования в Сибири считали очень древними, не замечая существенных изменений за короткое по геологическим масштабам время. В. А. Обручев открыл новый счет времени. Он убедительно показал, что на древнем темени Азии уже заметны и даже играют решающую роль молодые тектонические процессы. Во многих местах, где ему довелось побывать, совсем не так уж давно приходили в движение большие участки тверди - и тогда, к примеру, неожиданно опускался участок Санганской степи и на месте его возникал байкальский залив, который так и был назван: "Провал". Увидеть роль молодых поднятий и разломов, прочесть и понять эти знаки, словно выведенные гигантами под холодными небесами Сибири - дугами гор, разломами и огромными глыбами,- именно это дано было Обручеву.

Лишь однажды, в 1914 году, посетил ученый Алтайскую горную страну, но этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть поразительное явление, выведать настоящий секрет этих гор: давным-давно рождены они, но совсем недавно новые силы привели их в движение, частично разрушили старые складки, буквально разломили их и местами разорвали. На древнейших хребтах-складках образовался новый затейливый рисунок, проявились новые знаки. Их-то и прочел Владимир Афанасьевич. Он образно назвал их "современным сбросовым нарядом прежнего складчатого Алтая". Легко сказать, легко назвать явление, если оно стало понятным, но вдумаемся: не страницу древней рукописи, испещренную письменами, разобрал ученый, а с высоты птичьего полета сумел оглядеть необъятный простор горной страны и прочесть ее сложное, непонятое дотоле прошлое. Можно только представить себе, как ополчились на него критики и коллеги-ученые. Никто не хотел верить, что Алтай рождался дважды - в первый раз тогда, когда поднялись складки, и второй раз тогда, когда они были смяты и перечеркнуты новыми движениями коры! Поверить в это было, пожалуй, так же трудно, как во второе рождение человека. Но правота ученого была вскоре подтверждена.

Неиссякаемая энергия, эрудиция и опыт ученого помогали воспитанию новых поколений специалистов. Еще в 1915 году Владимир Афанасьевич сотрудничал в Комиссии по изучению естественных производительных сил России. В 1930 году эту комиссию сменил Совет по изучению производительных сил. В Совете Владимир Афанасьевич Обручев проводил научные конференции, был научным руководителем Северной, Нижне-Амурской, Ойротской экспедиций, постоянным членом президиума и одновременно - консультантом по проблемам геологии.

В.А. Обручев был директором Геологического института, председателем комиссии (комитета) по изучению вечной мерзлоты, возглавлял Отделение геолого-географических наук Академии наук СССР.

Во время Великой Отечественной войны Владимир Афанасьевич в Свердловске руководит поисками наиболее перспективных месторождений полезных ископаемых. В центре его внимания - восточные склоны Урала и Сибирь. Стране нужны для победы железо, марганец, алюминий, нужно многое, а главное - в очень короткие сроки. Геологические прогнозы Обручева подтверждают практика, поиск. Через месяц после победы ему присваивается звание Героя Социалистического Труда.

Одна за другой выходят его книги. Это и многотомные научные работы, и книги для широкого круга читателей. Хочется особо отметить три его научно-популярные книги, увидевшие свет в 1940-1956 годах: "От Кяхты до Кульджи", "Мои путешествия по Сибири", "По горам и пустыням Средней Азии". Это воспоминания и одновременно размышления о своем пути в науку. Книги эти помогают воссоздать образ ученого и путешественника, наставника и человека.

До конца долгой жизни (Владимир Афанасьевич умер в 1956 году) приходили письма. Это и восторженные отзывы от читателей и любителей фантастики, и письма его многочисленных учеников. Одно письмо особенно растрогало Обручева. Оно пришло из Ташкента в 1949 году и было как бы напоминанием о далеком-близком, о молодости, о давних походах. Вот это удивительное письмо:

"Глубокоуважаемый Владимир Афанасьевич!

Примите глубокое мое к Вам уважение и прежде всего простите за беспокойство.

На днях мне посчастливилось приобрести Вашу книгу "По горам и пустыням Средней Азии". В описании путешествий по Пограничной Джунгарии 1905, 1906 и 1909 гг. упоминается о Вашем проводнике Гайсе Мусине Мухарямове и его сыне Абдубекире.

Простите меня за чисто человеческую слабость, но вторую часть Вашей книги я читал с таким большим чувством и волнением, что по окончании чтения я уже не мог не написать Вам об этом. Дело в том, что я уже, можно сказать, малышом слушал как увлекательную сказку о Ваших путешествиях. Мать моя (дочь Вашего проводника Гайсы), бывало, целыми вечерами рассказывала, как мой дед водил по "нашим" горам и степям русского профессора и его сыновей, тоже ученых. Разные мелкие и большие эпизоды живут в памяти моей матери до сего дня!

И вот я, внук Гайсы, осмелился и решил выразить Вам от имени наших "старших" благодарность... за что? Да хотя бы за то: с такой Вы теплотой упоминаете (и неоднократно) о простых людях.

Не сочтите, пожалуйста, за нескромность - я очень бы просил Вас, Владимир Афанасьевич, если это можно, прислать мне одну фотографию (копию), где сняты мой дед Гайса или Абдубекир, так как у нас нет.

С сердечной признательностью к Вам, хочется хранить, как семейную реликвию.

На этом кончаю. Простите за беспокойство.

Желаю Вам еще долгих лет здоровья и плодотворной работы!

С искренним преклонением Ф. Хабибуллин".

Читая статьи ученого, невольно ловишь себя на мысли о хорошей литературной подготовке: работы отличают простой, ясный язык, лаконичный стиль и образность, доступность для читателя. Вот, к примеру, небольшой отрывок из работы, посвященной проблеме выветривания горных пород и образования лессов: "Какова же конечная цель этой деятельности выветривания и раздувания в Центральной Азии? Свести все хребты, сгладить все скалы, превратить всю поверхность в плоские холмы и увалы без малейшего выдающегося утеса - словом, уничтожить все препятствия для свободного передвижения воздуха - вот к чему стремится ветер и его сообщники в своей разрушительной деятельности, и многое он уже успел сделать в этом отношении..." Отрывок этот не является чем-то исключительным, многие страницы, написанные рукой ученого - и одновременно писателя, - дают нам доказательства высокой его культуры, свободного владения словом - точным, емким и непременно несущим в себе все признаки личного отношения автора к сложнейшим вопросам. Это качество, несомненно, признак человека увлеченного, даже страстного. И не так просто отделаться от воздействия завораживающих образов и развернутых метафор, выстроенных словно по мановению волшебной палочки. Можно и в самом деле подумать, что ветер - это враждебная Обручеву сила, пожалуй, даже враг номер один, и о его разрушительной деятельности, сглаживающей рельеф пустыни, исследователь говорит с искренней болью и горестным чувством. И тут же вспоминается "диагональный" стиль иных современных филологов, и все становится на свои места - и рука невольно тянется к тому В.А.Обручева. Да, не случайно читатель уже давно сделал выбор, и ему по сердцу пришлись описания природы и удивительных доисторических животных, путешествия и приключения, зато сухие, неинтересные статьи, в которых Обручева-фантаста упрекали за схематизм характеров героев, за грехи чисто литературные, забыты так давно и прочно, что и вспоминать о них здесь не хочется.

Право же, литература - занятие нелегкое, и характеры героев должны быть изображены так, чтобы они остались в памяти, но в каждом конкретном случае говорить об этом приличествует подобающим случаю образом, когда же это делается с помощью набора стандартных "филологических штампов", без всякого понимания особенностей жанра, то симпатии остаются на стороне автора-фантаста.

В 1939 году Владимир Афанасьевич писал: "Хороший научно-фантастический роман должен удовлетворять следующим условиям. Он должен быть построен настолько увлекательно по фабуле и изложению, чтобы читатель не мог от него оторваться, стремясь поскорее узнать, как развернутся дальше события, что сделают герои... Роман должен быть правдоподобным. Читатель должен получить впечатление, что все изложенное в романе если и не происходило в действительности, то могло бы произойти. Все, что отзывается чудесным, сверхъестественным, вредит изложению. Читатель сразу почувствует фальшь, и если не скажет "враки" и не бросит книгу, то будет читать уже с предубеждением".

"Плутония" Обручева - это подземный мир, который создан воображением ученого с одной-единственной целью - показать читателю далекое прошлое нашей планеты, ее животный и растительный мир. Владимир Афанасьевич хорошо знал роман Ж. Верна "Путешествие к центру Земли" и даже состоял со знаменитым фантастом в переписке. Но, конечно же, добросовестный исследователь не мог примириться с разного рода домыслами и невероятнейшими приключениями, которыми изобилует "Путешествие". В своих воспоминаниях Обручев рассказывает:

"Я перечитал роман Жюля Верна "Путешествие к центру Земли", прочитанный еще в детские годы, и заметил в нем теперь большие геологические несообразности, дающие читателям ошибочные сведения. В романе герои спускаются к центру Земли по жерлу одного из вулканов Исландии, представляющему тоннель в несколько километров глубины, удобный для спуска. Такие жерла в природе неизвестны. Жерла вулканов заполнены лавой, туфами, брекчиями уже на небольшом расстоянии от устья. Недоумение читателя вызывают также огромные пещеры в недрах Земли, освещенные странным светом, потом какие-то существа таинственного облика и многое другое. Совершенно неправдоподобен обратный подъем героев к поверхности - опять по жерлу вулкана, но уже где-то в Средиземном море, сначала на плоту вверх по потоку кипящей воды, а в конце даже по жидкой лаве, во время извержения этого вулкана... Мне захотелось написать более правдоподобный с геологической точки зрения фантастический роман..."

Не будем слишком строги к ученому-оппоненту Жюля Верна, но отметим, что идею, использованную Обручевым в "Плутонии", все же трудно назвать правдоподобной именно с геологической точки зрения. В начале прошлого века некоторые ученые всерьез считали, что наша планета пустотелая внутри, и в этом подземном мире совершают свое движение одно или два небольших светила. В пустотелость Земли верили, например, Франклин и Галлей - имя последнего носит одна из самых популярных комет. Развивая взгляды этих ученых, немецкий профессор Штейнгаузер приписал внутренней планете, которую он назвал Минервой в честь римской богини, влияние на земной магнетизм. Минерва якобы совершает один оборот за 480 без малого лет и создает вековые колебания магнитного поля. Поветрие распространялось, занимая умы энтузиастов.

Весной 1818 года некоторые американские ученые и члены конгресса получили по почте послание следующего содержания:

"Всему миру. Я объявляю, что Земля полая и обитаема изнутри. Она состоит из нескольких твердых концентрических сфер, помещенных одна в другую, и имеет у полюсов отверстия... Берусь доказать истинность этого утверждения и готов исследовать внутренность Земли, если мне помогут в этом предприятии. Клив Симс, бывший капитан от инфантерии".

Конечно, ко времени В.А. Обручева все это считалось уже порождением фантазии, но именно фантастическое начало послужило той нитью Ариадны, которая позволила ученому - и вслед за ним читателю - проникнуть в далекое прошлое.

Безусловно, Обручев фантазировал в "Плутонии", зато в другом своем романе, "Земля Санникова", он уделил собственно фантастике скромное место. Потому только, что в Землю Санникова он верил и посвятил ей специальную статью, в которой можно прочесть следующее:

"Открытие экспедицией на ледоколе "Садко" неизвестного довольно большого острова в восточной части Карского моря в промежутке между Землей Франца-Иосифа и Северной Землей под 81° с. ш. и 78° в. д. (острова Ушакова. - В.Щ.) заставляет нас напомнить о другом острове или, может быть, целом архипелаге в Ледовитом океане, который 125 лет тому назад люди видели издалека, но не могли добраться до него, так как не имели ни ледоколов, ни самолетов - современных могучих средств разведки и сообщения в ледяных просторах Арктики.

Эта виденная только издали, но никем не посещенная земля находится к северу от Новосибирских островов, примерно в 150-200 км, и даже имеет название "Земля Санникова" по имени промышленника, впервые заметившего ее на горизонте. Но географы не верят в ее существование, и на современных картах Арктики мы ее не найдем".

После этого короткого вступления В. Обручев подробно разбирает проблему и пишет далее:

"Открытие Земли Санникова едва ли будет иметь большое экономическое значение; ее богатства в виде песцов, белых медведей, тюленей, моржей и перелетной птицы, вероятно, ограничены; об ископаемых богатствах ничего предсказать, конечно, нельзя. Но научное значение этого открытия достаточно велико. Сектор Арктики к северу от Новосибирских островов - наименее, вернее, совершенно неизученный, и нахождение земли в его пределах выяснило бы многое в отношении течений, состояния и движения льдов, геологии континентальной платформы, фауны и флоры Арктики.

Может быть, Земля Санникова даст также разъяснение одной этнографической загадки, именно исчезновения народа онкилонов. Несколько веков тому назад они населяли весь Чукотский полуостров, но затем были вытеснены чукчами к берегу Ледовитого океана. По телосложению, одежде, языку и образу жизни они сильно отличались от чукчей, и ближайшими их родственниками являются алеуты о. Кадьяк. Норденшельд во время своего плавания на корабле "Бега" вдоль берегов Сибири находил в районе мысов Рыркарпий, Шелагского и Якан в изобилии брошенные жилища онкилонов своеобразные землянки, до половины углубленные в почву, и с кровлей из китовых ребер, присыпанных землей. При раскопках находили орудия из камня и кости - топоры, ножи, наконечники копий и стрел, скребки, нередко даже с костяными или деревянными рукоятками, к которым топоры и наконечники были привязаны ремешками, сохранившимися в течение веков благодаря мерзлоте почвы. Онкилоны не знали употребления металлов и были людьми каменного века.

По рассказам чукчей, собранным Врангелем, причиной ухода онкилонов с берега Ледовитого океана была кровавая распря на почве родовой мести между их вождем Крэхой (Крохаем) и предводителем оленных чукчей. Спасаясь от последнего, Крохай с немногочисленными остатками племени сначала укрепился на скалах мыса Северного, затем перебрался на остров Шалауров и, наконец, на 15 байдарах уплыл на землю, горы которой видны в Ледовитом океане с мыса Якан, то есть на о. Врангеля. Но на последнем в момент его открытия никаких людей не оказалось.

Может быть, ученые этнографы сообщат... больше подробностей об этом исчезнувшем народе, который мог очутиться на Земле Санникова".

...Но пока этнографы и географы молчат, читатель может с полным правом довериться фантасту Владимиру Обручеву, который и на страницах своих популярных книг совершает открытия и ведет героев одному ему ведомыми тропами - в реальные и одновременно волшебные страны, расположенные у горизонта мечты.

Владимир Щербаков