«Одно мгновенье»

— Пожалуй, хватит, — сказал Виталий Евгеньевич Руновский, положил в ящик стола папку с рентгеноснимками двух изучаемых метеоритов, и встал. Пять шагов до двери, а по обеим сторонам прохода холодные гладкие стенки приборов, слепые — пока приборы не включены — глаза-шкалы, костлявые стеллажи.

Какими-то искусственными делами занимается он уже третий день: сортирует бумажки, разгребает ящики письменного стола. И, занимаясь этой несерьезной, большей частью придуманной работой, чувствует он всю глубину своей усталости. Да, громадным трудом достигается звание кандидата наук. Он защитил диссертацию всего три дня назад, и чувство, с которым стоял тогда на кафедре, чувство человека, попавшего в быстрый поток, и плывущего, и выгребающего к берегу, и переворачивающегося, и радующегося почти полной своей невесомости, и боящегося, что до берега не дотянет, еще не покинуло его. Но теперь примешалась усталость. И сложное это сочетание, как реакцию, что ли, вызывало желание жить, ни о чем не думая. Сегодня вечером соберутся друзья; будут отмечать появление еще одного кандидата наук. Не ученого, нет; ученым Виталий Евгеньевич был все пять предшествующих лет. «Рентгенометрические и масс-спектрометрические методы изучения органических компонентов углистых метеоритов» — такова была тема его диссертации. В мелких прозрачных крупинках, рассеянных по густо-черной массе метеоритного вещества, он искал признаки жизни. За пять лет обнаружилось всего несколько новых микроорганизмов, но зато, самое главное, было разработано множество великолепных методов исследований. И сегодня, окидывая взглядом проделанную работу, Виталий Евгеньевич Руновский имел смелость предполагать, что как ученый он давно уже перерос тему своей кандидатской и надо срочно думать о какой-нибудь обобщающей теории, чтоб не затягивать с докторской. Методы только для кандидатской и годятся, размышлял он уже немножко снисходительно. Но это легко говорить теперь, а каково было все время сосредоточенно думать — в троллейбусе, кино, дома, над раскрытой газетой, при взгляде в окно — всегда и везде.