«Кокон»

Валерий Брусков Кокон

В истине ценно лишь то, в чём можно сомневаться.

— Присаживайтесь, Леонид Андреевич, — сказал Коротаев. — В ногах, как издавна говорят, правды нет, и с возрастом её — всё меньше.

Тихонов согласно кивнул и опустил своё тяжеловесное тело в ближайшее кресло.

— Я исподволь пытался узнать у ваших коллег, каковы результаты первых исследований на новом телескопе, но они очень хорошо и слаженно корпоративно темнили, отсылая меня к вам, как к владельцу максимально полной информации. У вас весьма монолитный коллектив, Андрей Викторович. Видно, что вы его долго и весьма тщательно подбирали…

— Кокетничали ребята… — улыбнулся Коротаев, колдуя с голографическим проектором. — Не хотели портить батьке вкус приготовленного им десерта. А так у нас тут все — в курсе всего. Вместе же работали.

— Тем не менее, интрига заявлена… — хитро прищурился Тихонов. — Что у вас там такое особенное?

— Я — учёный астроном и консультант в области исследований космоса, а вы — министр интересующей нас отрасли. Мы сообща решили, что познавательнее всего для вас и других заинтересованных лиц будет некий визуальный синтез. Собрали все накопленные видеоматериалы по исследованиям небесных тел — членов нашей Солнечной системы, сделанные космическими аппаратами, и дополнили недостающее хорошими анимэ. Получился впечатляющий проход от Солнца и до глубин нашего галактического острова. Вы будете первым из руководства зрителем, и вам судить о результатах нашего творчества.

— А новый телескоп?

— Он выйдет на сцену уже в конце сеанса. Сначала будет Солнце, потом его планеты, кометы и астероиды. Для удобства просмотра мы сжали масштабы, чтобы уложиться своим познавательным фильмом в полчаса просмотрового времени. Не утомляя академиков…

— Интригующе вдвойне… — улыбнулся Тихонов. — Даже началом…

— Тогда смотрим! — Коротаев запустил проектор, погасил в помещении свет, и сам тоже сел в кресло. — Вы не хуже меня всё знаете, но позвольте мне побыть для вас лектором…

…В центре просмотрового зала действительно вспыхнуло метровое голографическое Солнце. Оно было сильно ослаблено яркостью, поэтому на нём хорошо просматривались гранулы, пятна и протуберанцы.

— Двинули! — скомандовал Коротаев, и Солнце послушно стало уменьшаться размерами, точно удаляясь.

…— Как вы понимаете, это у нас Меркурий, — комментировал Коротаев. — Ближайшая к Солнцу планета. Примечательно то, что наш Михаил Ломоносов за всю свою жизнь ни разу его так и не увидел. Слишком близко он находится от Солнца, и на земном небе теряется в его лучах.

Диаметр планеты — около пяти тысяч километров. Меньше, чем вдвое превышает размерами нашу Луну, но значительно тяжелее неё из-за железного ядра, которое составляет почти восемьдесят процентов объёма Меркурия. Атмосферы практически нет. Если когда-то и была слабая, то её сдуло солнечным ветром. Слишком близко он обитает рядом с нашим светилом. Так уж получилось с самого начала…

Вокруг него сейчас вертятся три наших исследовательских станции, а по поверхности ползают два меркурохода. Один находится в терминаторной зоне, а второй прописан на ночной стороне. Раньше считалось, что Меркурий обращён к Солнцу только одной, потом выяснилось, что сутки на планете длятся полтора её года. На ночной стороне температура минус сто восемьдесят градусов, а на дневной — четыреста тридцать. Время от времени мы чуть загоняем терминаторный меркуроход на солнечную сторону, пока он не начинает там перегреваться от сильной жары, и потом уже сам шустро обращается в бегство к родной прохладе. В ближайшие пять лет мы всё-таки начнём обследовать и подсолнечную сторону Меркурия. Есть у нас уже технологические высокотемпературные наработки…

…— Венера. Размерами с нашу Землю, но в остальном — полная ей противоположность! Условия на планете ещё хуже, чем даже на Меркурии. Температура на поверхности примерно та же, но атмосфера кислотная, и давление почти в сто раз больше, чем на Земле. Вокруг нашей соседки вертятся две автоматические станции, а вот на поверхности якобы богини Красоты мы не были больше полувека. Повторять старые кратковременные посадки уже как бы неинтересно, но достаточно живучий для качественных исследований венероход нам пока не по технологическим зубам. Подождём с этим, до получения результатов с Меркурия…

…— Земля. Ну, тут всё понятно! Сотни спутников, несколько пилотируемых орбитальных станций. Одна международная, одна российская, одна китайская, одна японская, одна европейская, и одна американская. И шесть обитаемых баз на Луне. Есть международные, есть и национальные. Кто может себе это позволить. Китай, США, Россия и объединённая Европа.

…— Марс. Вдвое меньше Земли, сила тяжести на поверхности — втрое меньше. Сутки равны нашим, планета имеет два спутника — бывших астероида: Фобос — Страх, и Деймос — Ужас. Один — почти тридцать километров размером, а второй — пятнадцать. Тут у нас четыре орбитальных станций, и три автономных марсохода в разных интересных местах. Запустили на поверхности одну обитаемую базу, и это — только начало…

…— Пояс астероидов. В нём у нас пока нет людей, но по нему разбросаны полтора десятка автоматов. Одни сидят где-то, а другие — вращаются вокруг габаритных объектов. Более всего нас интересуют самые крупные. Церера, Паллада, Веста, Гигия, Интерамния, Европа, Давида, Сильвия, Гектор, Евфросина… От тысячи и до двухсот километров диаметром. У них есть кое-какая гравитация, поэтому нашим станциям легче на них удержаться, и быть их искусственными спутниками.

…— Юпитер. Планета-гигант. Сто сорок тысяч километров диаметр. Год равен двенадцати земным. Серьёзная планета, поэтому и летает вокруг него шесть наших станций. Иногда делаем попытки внедряться в его мощную атмосферу, но проще, конечно, работать с крупными спутниками Юпитера, когда-то открытыми Галилеем. На всех есть наши станции. И на Ио, и на Европе, и на Ганимеде, и на Каллисто. Самая интересная, разумеется, Европа с её подлёдным океаном, до которого мы пока не добрались. Сто километров льда надо пробить, но в ближайшие годы мы прорвёмся! Есть подходящие проекты. А вообще, у Юпитера — царская свита из спутников: почти семьдесят уже открытых. И это пока — не предел.

…— Сатурн. Сто двадцать тысяч километров диаметром. Делает один оборот вокруг Солнца за двадцать девять лет. Самая экзотическая в Солнечной системе планета, обладающая великолепным кольцом, а поэтому и интерес к ней — повышенный. Летают над ним три станции, и две шныряют в его кольце. А ещё на его крупнейшем спутнике Титан размером с Меркурий ползает наш титаноход… Иногда присматриваемся к спутникам свиты Сатурна, которых уже открыто шестьдесят пять. Есть и любопытные камешки.

…— Уран. Тоже планета-гигант, но после Юпитера и Сатурна уже как бы не блистает. Пятьдесят одна тысяча километров в диаметре. Год длится восемьдесят четыре наших. Летают там две наших станции. Исследуют Уран, и наблюдают за его спутниками, которых у него уже открыто около тридцати… Но они мелкие — нет ни одного, больше тысячи километров. Миранды там всякие, ариели, умбриели, татании и обероны…

…— Нептун. Год — сто шестьдесят пять наших. Гигант в пятьдесят тысяч километров диаметром, имеющий крупный спутник Тритон, размером чуть меньше нашей Луны. Послали мы к нему две станции, и одну даже посадили на Тритон. А вообще спутников у него открыто уже пятнадцать.

…— Пояс Койпера. Есть у нас в этом творце короткопериодических комет три наших станции. Наблюдают…

…— Плутон и его компания из пяти спутников, типа Харон и прочие. Меньше Луны, поэтому его лишили статуса планеты. Сидит там один наш аппарат с ретранслятором на орбите. Работает и изучает… Далековато живёт это семейство: от четырёх до семи миллиардов километров от Солнца. Свет и радиоволны только в один конец летят больше четырёх часов.

…— Аид. Чуть больше Плутона, но почти в десяти миллиардах километров от Земли. Далековато. Сняли его пролётные станции, но до него самого у нас пока руки не дошли…

…— Тартар. Пятнадцать миллиардов километров от Солнца. На сегодняшний день — последняя, открытая нами в Солнечной системе, планета. Планета — загадка. Гигант, равный по своим размерам Урану, хотя таких на задворках солнечного фермерства быть, вроде бы, и не должно… Основной пылевой материал пять миллиардов лет назад ушёл на планеты, которые гораздо ближе к Солнцу. Откуда тут что взялось, пока не понятно. Нужна новая теория формирования планетных систем. Это наш, а не пришлый объект, о чём говорит круговая орбита…

…— Дальше двадцати миллиардов километров от Солнца планет больше не обнаружено. Не залетали туда ещё наши аппараты, поэтому пропустим отрезок пространства до одного светового года, где находится кометное облако Оорта. Никто его воочию не видел, поэтому воспользуемся анимэ.

…Тихонов увидел, что яркая звезда, которой с такого расстояния стало Солнце, вдруг оказалась внутри туманной сферы.

— Таким видна наша система на подлёте, — сказал Коротаев. — А теперь, Леонид Андреевич, будет самое интересное… Мы убираем нарисованное облако, и вставляем вместо него то, что экспериментально наснимал наш новый супер-телескоп…

…— И что это такое, позвольте вас спросить? — слегка растерянно спросил Тихонов, рассматривая сложную сферическую конструкцию, сплетённую как будто из прутьев или лиан.

— Это нам следует понять…

— Сфера Дайсона?.. — предположил Тихонов. — Вокруг нас, но сделанная не нами?..

— Это последний вариант в списке других, уважаемый министр и академик. Сфера Дайсона эффективна на орбите Земли, чтобы максимально полно использовать энергию, излучаемую Солнцем. Здесь, в полутора световых годах от него, энергия излучения почти квантовая. Да и размеры несуразные. Чтобы такую конструкцию собрать, потребуется в тысячу раз больше вещества, чем имеется во всей Солнечной системе…

— Инопланетяне? Но зачем?.. Неэффективную?..

— Вот тут-то и получается мешанина из мнений. Это конструкция, сотканная из полей, Леонид Андреевич, а не сделанная из вещества. Сферическая, непонятно чем подпитывающаяся… Мы о ней совершенно не подозревали, пока не запустили телескоп с соответствующим диапазоном наблюдений…

— Действительно, открытие сенсационное, — сказал Тихонов. — Не зря вы темнили. Надо будет с этим разбираться, и, желательно, побыстрее. Это дело может стать ключом ко многим последствиям. Кто и зачем это грандиозное явление соорудил? Не само же оно образовалось!

— Идей много, Леонид Андреевич. Например, планетная система, как живая клетка. С внешней защитной оболочкой. Планеты, кометы и астероиды она, конечно, не задержит, но вот излучения… На это она вполне способна.

— От космической радиации?

— И не только. От гамма-излучений нейтронных звёзд, например.

— Сомнительный тезис. Ещё из университетского курса астрономии мне известно, что планеты солнечной системы, повинуясь законам физики, имеют свои оси вращения, близкие своей ориентацией к солнечной. За пять миллиардов лет жизни уравновесилось. За десять миллиардов лет жизни нашего Млечного Пути все его звёзды тоже подстроились под такой ритм своей мамочки. Значит, и нейтронная звезда должна излучать свою смертоносную гамма вверх и вниз относительно плоскости вращения Галактики.

— Но Галактика имеет толщину, — добавил Коротаев. — В принципе, пролетая под южным или северным полюсами такой звезды, мы можем случайно попасть под узконаправленный пучок её излучения…

— Теоретически — согласен. У нас Уран, если не ошибаюсь, стоит на голове в сравнении с другими планетами, — сказал Тихонов. — Южный и северный полюса у него когда-то непонятным образом поменялись местами.

— И некоторые нейтронные звёзды могут оказаться в такой же ситуации… — намекнул Коротаев. — Если учесть, что у нас Уран — одна из десятка планет Солнца, а нейтронная звезда в Галактике — одна из четырёхсот миллиардов других звёзд. Перенеся процентное соотношение планет в Солнечной системе на Галактику, мы получаем…

— Многовато получаем…

— То-то и оно…

— Что же это за штука такая?.. — Тихонов вопросительно смотрел на сложную сферу.

— Если такие оболочки есть у всех планетных систем, то это не так интересно, — сказал Коротаев. — Это будет всего лишь означать, что Галактика — сложный организм, состоящий из клеток — планетных систем.

— А что может быть интереснее этого, почти уже банального?..

— Маркёр!

— Метка?

— Да!

— Чья?

— Чья-то… Тех, кто создал ЖИВУЮ клетку, и окружил её защитной оболочкой. Или тех, кто просто пометил уже живую систему, обозначив её таким образом. И защитив…

Коротаев прекратил демонстрацию, и включил в зале свет.

— Выводы напрашиваются сами… — задумчиво сказал Тихонов.

— Какие, если не секрет?

— Нужно строить и запускать новые и более мощные телескопы, работающие именно в этом диапазоне.

— Чтобы искать в Галактике маркированные системы?

— Да! Это убережёт нас от холостых полётов и лишних затрат на миры, не заслуживающие нашего пристального внимания.

— Согласен! Мы займёмся этим, и весьма плотно! Тогда сам собой возникает провокационный вопрос.

— Какой?

— А если мы запустим в Космос новый сверхмощный телескоп, работающий в другом, доселе недоступном нам диапазоне, и обнаружим нечто подобное, но уже в окрестностях Земли… Вопрос?..

— Вопрос! — согласился ошеломлённый Тихонов. — Вопросище!!!

Всё, что имеет Будущее, должно обзавестись и Прошлым.