«Гоморра»

Извинить Бога может только то, что он не существует.

…Джошуа был абсолютно непробиваем, как хорошо бронированный танк — для детской рогатки, и все «многотонные снаряды» Рощина звонко отскакивали от его защиты, как самонадеянный мячик для пинг-понга — от пластиковой стены.

Распаляясь и разгораясь, Рощин буквально утопал в лавинообразно нарастающих ошибках. Он швырял в безнадёжные атаки всё новые силы из своих, быстро истощающихся ресурсов, увеличивая количество и без того немалых потерь, швырял в отчаянной надежде пробить хотя бы в одном месте уже вызывавшую у него суеверный страх защиту противника.

Но Джошуа не дремал, хотя на Корабле по бортовому времени сейчас и была поздняя ночь. Он упорно не принимал соблазнительных, но весьма подозрительных жертв противника, в то же время не давая Рощину отступать после своих атак без каких либо потерь. Ряды воинов Рощина быстро и ужасающе редели, а из могучих стен шахматной крепости Джошуа вылетали лишь мелкие осколки.

Потери Джошуа были фантастически малы в сравнении с утратами его соперника: Рощин безнадёжно проигрывал ему, хотя тот лишь защищался. Проигрывал фактически сидящему в глухой обороне…

Наконец Рощин не выдержал этого откровенного и ничем не прикрытого измывательства.

— Всё! — страстно воскликнул он, подняв вверх обе, уставшие от перестановок фигур, руки. — Сдаюсь, громила!.. Твоя взяла, чёрт бы тебя подрал со всеми твоими железными и электронными потрохами!..

Джошуа отвернул от шахматной доски свой следящий панорамный объектив, частично втянул штангу с ним в тощий корпус, и, самодовольно поморгав разноцветными индикаторами блока анализа, милостиво синтезировал голосом Макса:

— Предлагаю ничью…

— Издеваешься?!. — рассердился Рощин. — Какая тут, к дьяволам, ничья?!. Да тебе стоит только дунуть своим вентилятором процессора!..

Джошуа опять, уже слегка растерянно, поморгал разноцветными индикаторами.

— Не понимаю… — завёл он любимую волынку.

— Чего уж тут не понимать… — пробурчал Рощин. — Сдаюсь я… Безо всяких твоих противных условий сдаюсь…

Джошуа засуетился. Телескопическая штанга вновь выдвинулась наружу; объектив нацелился на оставленную в незаконченном эндшпиле шахматную позицию.