"Здравствуй, Лена! Я все же решил написать тебе. Ты уехала так быстро, что мы не успели ни поговорить, ни договориться. Поверь, я знаю свою вину, последнее время часто вспоминаю все то, что пришлось тебе вытерпеть за несколько лет нашей совместной жизни, и, откровенно говоря, меня удивляет твое долготерпение. Скорее всего ты правильно сделала, что ушла от меня. Нашу семью трудно назвать счастливой, благополучной. Я — наркоман, ты, кстати, — тоже. Ты же не можешь без "люблю, люблю!". Предвижу твой ответ: мол, так устроил Бог, такова жизнь. Бог устроил так самку и самца, а мы люди… Все! Молчу! Считай, что беру свои слова обратно.
Мы с тобой давно живем в разных измерениях и встречаемся только на границе, разделяющей наши такие непохожие миры. Тебе ненавистен мой образ жизни, мне же скучно в том уютном мирке, к которому ты благоволишь. Просто нам нужны разные среды обитания.
Один мой знакомый как-то сказал, что мы живем на окраине окраины. Я только недавно понял: он имел в виду не удаленность от цивилизованного мира, не политическую изолированность и не расположение Солнечной системы относительно центра галактики. Он имел в виду нашу примитивность. Само наше существование окраинно. Вспомни соседа — безмозглое существо, которое все время сверлит стены, что-то мастерит, бегает по квартире, как насекомое в стеклянной банке, и хвастает: "Вот какую я мешалку вырезал!" Женщины плачут от умиления.
Помнишь, мы поссорились и я сбежал от тебя из пансионата на Севане? Я тогда очень долго бродил по лесу, совершенно выбился из сил и так заплутал, что уже и не надеялся выбраться. Я был близок к истерике, как вдруг услышал человеческий голос. Меня окликнули: "Эй, путник! Иди сюда". Когда я наконец увидел эту пару, у меня сразу отлегло от сердца. Я так обрадовался, что и не удивился странной картине. На небольшой поляне был постелен ковер, на нем сидели двое: красивый стареющий кавказец с пышными усами и эффектная блондинка лет тридцати. Ковер напоминал скатерть-самобранку; но то ли они недавно расположились, то ли у них не было аппетита, — блюда стояли совершенно нетронутыми.
— Иди поешь, путник, — снова позвал меня усатый.
Комментарии к книге «Синдром Кандинского», Андрей Васильевич Саломатов
Всего 0 комментариев