«Разводной ключ»

Юрий Буданцев РАЗВОДНОЙ КЛЮЧ

В Александровском парке заливалась нежной радостью сирень… Алеша уходил с лекций, перебегал Моховую, мимо Манежа, и зарывался в кусты, поближе к кирпичам Кремлевской стены. Давно ого было…

А в совхозной усадьбе сирень не росла, и каждую весну снились Алеше пахучие белые да розовые сны. Алеша вставал среди ночи, курил и улыбался. Кому как, а ему столица помнилась Александровским парком. Поэтому встретиться с Вовкой и Зоей, после того, как они сходят в загс, решили здесь, в парке. Наверное, Вовка, как всегда, задержался на работе, потому что долго молодожены не появлялись, и букет сирени, купленный для такого случая, как веник, повис в руках Алеши… Но Зойка, наверное, не ругала Вовку, потому что, по Вовкиным же словам, она его очень любила, и Вовка мог спокойно устраивать все эти иностранные делегации в гостинице. Но как это делал Вовка, Алеша даже представить не мог…

Толстяк Вовка назывался теперь «директором-распорядителем», и это ему очень шло, он встречал иностранные делегации и делал «все возможное», чтобы они чувствовали себя в Москве, как дома. А два года назад Возка и сам ни за что на свете не смог бы представить себе эту роль, потому что он вкалывал тогда на тракторе «ДТ-54» и назывался «трактористом-машинистом»…

Когда веселые и уверенные, Вовка и Зойка, наконец, появились. Алеша застеснялся и не знал, куда девать букет. Галантности Алеша никак не мог научиться, да и не ждал он никогда в парке никого с букетом в руках…

— Возьмите, — сказал Алеша.

Очки у Зойки блестели радостно, будто протертые окна. А нос Зойкин заострился. От переживаний, должно быть. Зойка засмеялась и взяла букет рукой, одетой в белую перчатку.

— Смешной ты, — сказала Зойка. — Лешка наш…

А Володя молчал. Он всегда молчал. Даже когда случилась авария, и они на «ДТ» слетели с обрыва и чудом остались живы. Он только сказал, что ему стыдно и он не поедет на усадьбу докладывать об аварии…

Трудно понять, о чем думает Вовка, когда молчит.

— Ты хороший, — сказала Зойка Алеше. — Ты извини, мы не писали тебе.

— Ничего, — сказал Алеша. — письма еще ничего не значат. Слова…

Вовка взял Зойку под руку и кивнул.

Они еще не прожили вместе долгие годы, но в лицах у них уже появилось общее, а ведь у Вовки (он занимался боксом, чтобы никого не бояться), нос был, как у монгола, приплюснут…

— …Когда я влюблюсь, — сказал Алеша, — и даже женюсь, я все равно не забуду вас.

— Ты не женишься, — сказала Зойка, оглядываясь. — Для такого подходящей девчонки не найти.

Вовка, наконец, сказал рассудительно:

— Наивный ты, Лешка, идеалист. Несчастным будешь… Как раз таких и обманывают. Окрутят, не успеешь оглянуться.

— Ну и хорошо, — засмеялся Алеша, — и слава богу!.. Может, я поездить еще хочу. По стране… А жена разве пустит? И причем здесь «подыскивать», не надо никого подыскивать. Но вот я с утра ничего не ел, ни крошки. Холостяк, это, однако, плохо…

— Мы у Володи завтракали, — сказала Зойка, — у него талоны бесплатные. Надо было туда приехать. А ты здесь околачивался…

Ну да, подумал Алеша, я и забыл. Вчера в Вовкиной гостинице было полно англичан, и Вовка так здорово орудовал ножом и вилкой, что Алеше даже стыдно за него стало.

— Сейчас придем, закусишь, — сказала Зойка, — там что-то наши приготовили. Не бережешь ты себя, Леша…

Володя спросил, как они живут там, на этой самой целине, и Приишимском районе. Алеша обрадовался, он так ждал этого вопроса, и ответил, что живут там по-прежнему.

— В общежитие из бани переселились, — рассказывал Алеша. — А ты не беспокойся, Толстяк. Тебя никто не осуждает. Везде трудно… И потом жена, — добавил он понимающе.

Алеша хотел сказать, что Вовкин гаечный ключ ребята возвращать не хотели. Просто замечательный ключ! Разводной, до сорока трех миллиметров берет. Володя и сам помнит, наверное, какой это ключ. Вот еще, подумал Алеша, уеду, а они потом смеяться будут, сантименты, дескать. И он не сказал, что ключ все-таки привез с собой, как память «о тех днях».

— Мы к тебе на защиту придем, — дружески перебила его Зойка. — Поболеем за тебя, для поддержки… Ты подожди уезжать. У Володи работать будешь.

— Посмотрим, — сказал Алеша, хотя знал, что он отсюда уедет наверняка. — У меня ведь диплом по Белинскому.

Зойка промолчала, и ему показалось, что они, наверное, не придут на защиту. Подумаешь, диплом. Белинский… Идеалист, фанатик несчастная была жизнь у него, тоже не жалел себя ради «идеи-фикс» и тому подобное, мало ли в те годы от чахотки умирало, и надоели пышные слова… Но у Вовки диплом, кажется, по «Земле и Воле» и там тоже «идея-фикс»… Алеша задумался, чтобы это еще сказать.

— Это я ради вас приоделся… В крестные отцы возьмете?

Володя обернулся и погладил его по плечу.

— Мы тебя любим. Будь у нас, как дома…

Когда поднимались в лифте, какая-то молодая женщина с любопытством уставилась на Алешу, а он думал о том, что лифт, наверное, подходящее место, если ты здесь вдвоем с любимой, поднимаешься вместе с ней вверх, к счастью, и больше здесь никого нет. Так оно и есть, наверное, потому что все в лифте молчали, а женщина лучше бы отвернулась, ни к чему эти взгляды больших карих глаз.

…В передней танцевали. Володя целовал Зойку. В углу пели песню. А у секретера, под сиренью, Алеша пытался затянуть песню о султане и папе римском, султану запрещено пить вино, а папе римскому любить женщин. Но Зойка приказала Алеше замолчать, общество, мол, не позволяет.

Девушка, лаборантка с электронно-вычислительного центра, звали ее Галя, бросала в Алешу яблоки. Румяных веселых яблок было много, а рук у Алеши не хватало, и он почувствовал себя так, как тогда с букетом в парке…

— Мы с Вовкой в одной школе учились, — рассказывал Алеша, — и в университет вместе поехали. И в Приишимский район (слово «целина» Алеша стеснялся произносить вслух) вместе махнули. А потом Вовка сюда вернулся, а я там остался… Очень хотел вспомнить с ним ос этом…

Она пригласила его танцевать. Он сгрузил яблоки и пошел… Ноги у девушки были стройные, длинные, и грудь хорошая, крепкая. Очень уж девушка понравилась Алеше, и когда он почувствовал это, то ушел от нее в другой угол. Не к чему же это все…

— Пусть все у вас будет хорошо, — сказал Алеша Вовке.

Он хотел добавить, что плохо это — Вовка не по специальности работает, но тут подошла Зойка.

— Ты не думай, что мы будем сиднем сидеть в хоромах, — сказала она серьезно. — Не омещанимся… Из-за денег жить не будем, не беспокойся… А деньги сами придут, за работу…

Он пошел под сирень, к яблокам, и стал собирать их в кучу.

…Там, в Приишимском районе, нет ни яблок, ни сирени… А в бане было два портрета из журнала «Экран». Теперь один остался, а Володин ребята забрали, когда переселялись. Портрет монахини-полячки Алеша повесил подальше от окна, там суше… Примитивизм, конечно, ограниченность и тому подобное, Зойка так и сказала бы Чего-то я не понимаю, это точно. Ведь вот же не хочет Вовка вспоминать старое…

Снова подошла Зойка, поцеловала мужа и сказала, что вот теперь можно петь про султана и папу римского, даже она с удовольствием, как когда-то, в студентах, споет. Шеф-то не пришел. Это из- за него такие песни не пели. А теперь можно… Но Алеше именно теперь расхотелось петь, и у него мелькнула мысль, что Зойка, должно быть, не любит Вовку, но как же тогда они целуются? Наивные, должно быть, мысли. Тоже наивные… Но ведь это жестоко — отобрать у Вовки ни за понюх то, что было раньше. Или Вовка сам это выбросил?.. И о чего начинается это «выбрасывание»?.. Хоть бы подошел, спросил, как вы там, что у вас. Столько лет не виделись…

Сбоку что-то шептала лаборантка Галя, и получалась сквозная линия во всей этой «обстановке».

— Не обращайте вы на этот шик внимания. Не расстраивайтесь… Отвыкли, что ли? Одичали… Это ведь и у вас будет. Вы знаменитость… У вас блестящее будущее. С таким-то прошлым!..

— Не для этого я туда ездил, — разозлился Алеша, — от души говорю, не для этого. И снова уеду… Какая там карьера!.. — и добавил, что у Володи самый лучший в бригаде ключ был, я его, как реликвию, привез, а он здесь не нужен… А Зойка, оказывается, все это услышала и сказала, что это все чепуха, именно Лешка сманил Володю на целину, могли бы не вернуться вообще, это же счастье, что Володя здесь, а Леша диплом, наконец, получит.

— Гнался за Лешкой, — и все посмотрели на Алешу осуждающе, — гнался, как хвост, — сказала она, потрепав Володю за ухо, — рупор Лешкиных идей… Самостоятельным не был. Мерзли там, дураки. ни за что. Если бы все благородными были!.. Университет на гаечный ключ променять — надо же додуматься!..

— А… — махнул рукой Алеша и пошел танцевать с лаборанткой, чтобы уйти отсюда незаметно, не обращая на себя внимания.

— Мешаете вы жить людям, — сказала она. Глаза у нее смеялись. Искрились, прямо-таки. Понравился он ей, что ли…

— В этом сценарии уже ничего не изменишь, — сказал он. — Спектакль под названием «Какие они счастливые…» Хорошее название, правда?

— Даже обидно, до чего знакомо все, — сказала она. — И у меня все это есть… И муж даже.

Алеша незаметно положил сверток с ключом на стол, оделся и пошел к выходу.

— Совсем? — спросила она. — Вот вы какой! А ключ заберите. Тоже хорошее название — «Ключ счастья»…

Алеша хмыкнул, сунул сверток в карман и даже хотел теперь букет забрать, по это уже было бы глупо, наверное… Эх ты, сказал себе Алеша, любопытен ты ей, странный, дескать, тип, ихтиозавр, мастодонт, однако… Оригинал, каких еще не видела, под тридцать, а все мудрит…

Уже стоя в дверях, понял, что Володя, пожалуй, даже и не предал никого. Может быть, всегда был таким — жадничал за столом, ночные смены не выдерживал, а одежду потеплее забирал себе.

Алеша пошел к лифту. Он подумал, что если эта красота по имени Галя и в самом деле пойдет за ним, то пусть идет… Плохо, когда такие выходят на остановках Раз, и выйдет. В лифте на каком-нибудь этаже или в троллейбусе — на каком-нибудь углу, а тебе ехать дальше. Но. может быть, эта не выйдет? Ему хотелось, чтобы у нее в жизни все было хорошо. Очень хотелось…

Галя шла рядом с ним и думала, что если бы он предложил ей поехать в этот самый Приишимский район, то она, несмотря ни та что, может, и рискнула бы. И она, кажется, проехала свою остановку. И все-таки, молчала. Вот какие дела-то бывают!..

А он думал, вот взять бы и увезти ее с собой, раз она такая, но ведь не пойдет же, немыслимо это, если пойдет, и тоже молчал.

— …Послушайте. — наконец, сказал он. — Может, сходим на площадь Свердлова, посмотрим сирень? Там ее много…

— Хорошо, — сказала она. Ей было спокойно с этим парнем, — А им вы не звоните.

И тогда Алеше захотелось рассказать ей о многом, подвести итоги, хотя, быть может, это случайная встреча… У самого парка он вынул из кармана плаща яблоко, украденное у Вовки с Зойкой, и, улыбаясь, протянул ей, а сам сжал в кармане разводной ключ, подумал, что опять же, ну опять будут сниться ему эти сиреневые сны…