«Часовой»

Она нехотя облачилась. На щеках ее были заметны фиолетовые следы туши.

Прошло два дня. Гута осмелела и уже расхаживала по посту с видом самой полноправной домашней козочки. Но козочка была словообильна. Так что временами от ее голоса у Сима началось сердцебиение. То есть она умела говорить обо всем. Любой пустяк мог стать у нее поводом для самого серьезного и продолжительного рассуждения. Она даже поругалась с Симом, решая, на которую сторону насыпи ходить в случай нужды ей, а на которую — ему. Он плевался и время от времени опять начинал искать сигареты.

Однажды между ними произошел такой разговор:

— Ты меня не любишь, Сим.

— Да?

— Ты сам говорил, что все, что находится на территории поста, подлежит охране. Вот и для меня ты нашел место. Ты меня не любишь, а только выдумал охранять. Что я, столб, что ли? Ответь мне, ответь!

— Да?

— И почему ты нелюдь такой? Посмотри на себя. Для тебя ж что столб, что человек — все равно. Только бы находилось под охраной. Хороша жизнь? Это охранять от этого. А меня ты от кого охраняешь? От ворон? От мух? А зачем ты убил Худого? Вонь какая… Уходишь от ответа, опять уходишь от ответа, да? Вот и не любишь ты меня, вот и так! Жандарм!

— Да?..

На третью ночь он ее задушил. Он проснулся, когда она пыталась отстегнуть от автомата штык-нож…

Непривычно тихая, она лежала с закушенным языком рядом с ним, и он долго не мог решить — вынести ее во двор сейчас или утром. Пришлое! выносить сейчас же, потому что изо рта Гуты что-то сочилось…

Он закопал ее по всем правилам под двумя торчавшими из земли красными палками. Палки были все, что уцелело от пожарного щита. Тем же штык-ножом Сим перепилил палки и сделал из них крест. Могила получилась на славу. Теперь, патрулируя, он будет обходить ее с восточной стороны. Обязательно.

Странная штука — сейчас, когда глаза и рот Гуты были придавлены землей, он начал многое вспоминать иа ее разговоров и даже отвечал на ее вопросы.

— …Как это тюремщик? Как это — себя запер? Ха! И сам же себя охраняю, что ли? Ну даешь, баба! — он ласково похлопывал холмик под крестом. — Ну и сказанула! Мораль!.. Ха! Да и куда мне идти на земле, куда? Направо? Налево? Смех! Направо и налево я и перед амбаром похожу. А на той земле мне устав не писан. Понятно, бестолковая? Понятно, Стригля? У, несговорчивая!..