«Племя мертвецов»

Кэрри Ричерсон

Племя мертвецов

Я могу жить с привидениями. В Техас Хилл Кантри привидений больше, чем блох на старой рыжей собаке. Здесь во имя Всевышнего и золота конкистадоры убивали команчей, команчи не оставались в долгу. В сухих руслах рек совершали свои ритуалы каннибалы из племени тонкава, в ответ на что творили бесчинства англосаксы. На юге мученики миссии Аламо все еще преследуют дух старого Сан-Антонио де Бексара. После того, как начались столкновения между северными и южными штатами, сюда из Дикси перебрались получившие свободу негры и стали возделывать в низовьях реки хлопок - единственную известную им сельскохозяйственную культуру, пока не выбились из сил и не истощили почву.

В полночь, если повнимательнее прислушаться, можно различить, как с напевами старых спиричуэлс сливаются военные кличи и крики повстанцев.

Привидения несут прошлое на своих согбенных спинах и ничего не просят у живых. С ними я могу жить в мире. Но в этой иссушенной солнцем, опаленной жаром земле не мог покоиться с миром даже прах усопших - а теперь мертвецы и совсем потеряли покой.

* * *

Мы с Анджелиной просматривали материалы по арестам за последнюю неделю, готовясь к моему выступлению перед советом уполномоченных графства. Во всем нашем графстве людей проживает меньше, чем в иных пригородах Сан-Антонио, но это совсем не значит, что у нас нет проблем с преступностью. В прошлом году увеличилось число случаев вандализма, и поползла вверх кривая задержания водителей, севших за руль в нетрезвом состоянии; серьезную озабоченность стали вызывать наркотики. Все чаще стали поступать вызовы по поводу семейных ссор. Все, казалось, были на взводе. Только в прошлом месяце местный коммерсант затеял перестрелку с любовником жены - совсем в духе старых добрых времен. Оба оказались никудышными стрелками и потому нанесли друг другу болезненные, но не смертельные раны, хотя истратили не менее пятнадцати пуль. Просто чудо, что при этом никто больше не пострадал.

Чудом было и то, что моему подразделению не пришлось заниматься этим делом, потому что никого из нас в тот момент не оказалось на месте. Просто невозможно обеспечить как следует защиту порядка во всем округе, имея в своем распоряжении подразделение из четырех человек и одну патрульную машину.

Так что я бы с удовольствием захватила на заседание совета документацию по арестам и обратилась к ним с пламенной просьбой выделять на наши нужды побольше средств, если бы не знала наверняка, что от этого не будет никакого толку. Я и так могу сказать заранее, что услышу в ответ: для всех наступили трудные времена, налоги и без того непомерно велики, в бюджете нет лишних денег. Я уже три года слышу подобные отговорки.

Мы с Анджелиной скрючились в каморке, служившей мне кабинетом. Анджелине пришлось даже взобраться на письменный стол - это было для нас единственной возможностью оказаться по одну сторону стола и работать с документами одновременно. При этом она загородила собой дверной проем, так что я не сразу увидела нашего посетителя. А поняли, что что-то случилось, только услышав крик Кайла. Он кричал высоким, захлебывающимся пронзительным голосом. Так он кричит, когда чем-то взволнован или рассержен.

Эти звуки заставили меня стиснуть зубы, поскольку Кайл все еще был для меня малышом, нуждающимся в материнской заботе. Но на этот раз он просто захлебывался криком, как будто у него перехватывало дыхание. Похоже, действительно произошло что-то серьезное, но что - я даже не могла вообразить. Это не мог быть побег: у нас был только один задержанный - за езду в нетрезвом состоянии, да и тот сейчас мирно спал беспробудным сном пьяницы. Кроме того, на дверях обеих наших камер красовались первоклассные замки - единственное приобретение, на которое раскошелился Совет уполномоченных графства.

Ничего не поделаешь, придется завтра потерпеть, когда заноют все мои пятидесятилетние суставы. Я решительно перепрыгнула через стол и вылетела из кабинета.

Я не схватилась за пистолет. Опыт научил меня с осторожностью относиться к таким простым способам решения проблем.

На этот раз привычка обходиться без оружия оказалась весьма кстати, "бо желание всадить ггулю Б то, что стояло ирялю перед нашей дверью, было просто непреодолимым. Одна часть моего сознания настойчиво требовала: "Беги!", другая командовала:

"Стреляй!", но все подавлял внутренний голос, подсказывавший:

"Молись!"

Разум отказывался верить в то, что полуразложившийся труп, стоявший передо мной, мне не мерещится, но к зрелищу добавлялся еще и запах. Он был просто кошмарным - этот отвратительный запах гниения, который ни с чем не спутает даже новичок в нашем деле. Кайл к этому времени перестал кричать. Судя по доносившимся звукам, теперь его рвало. Я не могла осуждать его за это, но сейчас мне необходимо было сделать что-нибудь конкретное.

- Кайл, прекрати немедленно! Анджелина, иди сюда и проследи, чтобы он убрал за собой!

К этому моменту Анджелина уже сумела выбраться из моего кабинета-ловушки. Держа нашего посетителя под прицелом, она протиснулась к письменному столу в передней комнате и склонилась над Кайлом. Я услышала резкий звук пощечины и целую очередь отборной испанской брани вполголоса, от которой могла бы осыпаться штукатурка. Кайл затих. Анджи умеет держать его в руках, чего нельзя сказать обо мне, его матери.

Это должно было быть видением или отвратительным розыгрышем, и со стороны я, наверно, выглядела полной дурой, каковой я себя в этот момент и ощущала. Я попыталась вести себя осмысленно в бессмысленной ситуации и уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но привидение опередило меня:

- Шериф Уэбстер? - раздался шелестящий шепот, от которого у меня затряслись поджилки. Его челюсти, на которых уже не осталось плоти, слегка двигались, но, клянусь, я не знаю, откуда брался звук - ведь у него не было ни губ, ни языка, ни даже легких. Пустые глазницы безучастно смотрели на меня.

Вот-вот, подумала я, Анджелина и Кайл удерут и оставят меня наедине с этим... этим субъектом. Черт возьми, и мне самой впору удрать вместе с ними.

Однако вместо того, чтобы броситься прочь, я как будто со стороны услышала, что отвечаю ему:

- Я шериф Уэбстер. - И глупо добавила: - Чем могу помочь?

Лоскутки высохшей плоти зашелестели, когда труп сделал легкое движение руками. Оно мне что-то напомнило, но не было времени додумать до конца. Я почувствовала невообразимое желание последовать примеру Кайла. До меня вновь донесся шепот:

- Арестуйте моего убийцу.

Нет, это было просто обязано оказаться сном. Или возможно, это какой-то фокус новейшей техники. Эдакий "оптический труп из Голливуда" - они сейчас способны добиться любого эффекта. Вероятно, я сейчас обменивалась любезностями с созданием из каучука и невидимых проводов. Но что еще оставалось мне делать, как не включиться в игру?

- Заходите в мой кабинет и расскажите мне обо всем.

Проходя мимо стола в приемной, я нагнулась, чтобы отдать распоряжения своим подчиненным:

- Анджелина, достань блокнот. Кайл, подотри за собой и возвращайся к рации. И запомните оба - если вы хоть словечком об этом обмолвитесь, я вас поставлю вот к этой стенке и собственноручно расстреляю. Вам ясно?

Они кивнули, глядя на меня округлившимися глазами.

Анджелина прошептала:

Дорис, так эта штука настоящая?

- Не знаю, Анджи. А теперь пошевеливайся! - Она перекрестилась, а Кайла, похоже, опять чуть не вывернуло наизнанку, но я так взглянула на него, что он передумал и повернулся к приемнику.

Я села за свой стол, а эта ходячая угроза желудку втиснулась в мои кабинет и робко присела на кресло. Для Анджелины уже не осталось места, и она устроилась в проходе позади этой штуки. Анджи, должно быть. пришли на ум те же мысли, что и мне: я видела, как она ощупывала воздух в поисках невидимых проводов. Но там было пусто.

Если это и была подделка, то очень хорошая. Взрослый мужчина, точный возраст и национальность неизвестны (я знакома с судебной медициной, но не настолько хорошо, чтобы определить такие вещи), в состоянии сильного разложения.

Внутренних органов уже нет, но скудные остатки мускулов и кожи еще обтягивают кости. На голове еще сохранились лоскутки кожи с черными волосами. Он был мертв уже по меньшей мере несколько месяцев, точнее это мог бы определить патологоанатом.

Множественные переломы костей, несколько сломанных ребер, раздробленные кости ладоней. Вероятная причина смерти: снесена вся левая часть черепа. Там зияла черная пустота. Похоронен без савана или гроба, эксгумирован совсем недавно: на остатках кожных покровов и в глазницах пыль, в плечевом суставе застряла раздавленная многоножка. Меня передернуло. На мой вкус, картина была чересчур реалистической.

- Вы не узнаете меня, шериф? - на этот раз в сухом скрежете прозвучали жалобные нотки.

Узнаю ли я?

- Извините, нет.

Как бы это ему объяснить?

- Понимаете, от вашего лица мало что осталось. Кто вы?

С каждой минутой наша беседа становилась все более неправдоподобной.

- Меня зовут... звали Джесси Кармоди, миссис Уэбстер.

Бог ты мой! Неожиданно я во все поверила - безо всяких иных доказательств, - потому что никто не мог обладать таким сверхдурным вкусом, чтобы сыграть такую шутку в отношении Джесси. Во всяком случае, не со мной.

Джесси ухаживал за моей дочерью все годы их учебы в старших классах. Они познакомились в девятом, когда Тамаре поручили позаниматься с ним математикой. Много вечеров провела я с ними на кухне за чашечкой кофе, слушая, как Джесси строит планы на будущее. Он собирался упорно работать, откладывать деньги, поступить в колледж и добиться чего-нибудь в жизни. Обсуждение этих планов неизменно заканчивалось взаимными клятвами в вечной верности, которые давали друг другу Джесси и Тамара, обмениваясь при этом особенными улыбками, свойственными влюбленным подросткам. А я с трудом прятала за чашкой с кофе совсем другую улыбку. До сих пор Тамара иногда рыдает по ночам, пока не заснет у меня на груди.

Он пропал уже полгода назад, и мы все еще надеялись, что он просто убежал в город. Это было не в духе Джесси, но у его отца алкоголика был тяжелый характер, и он признался, что в ту ночь, когда Джесси исчез, у них была крупная ссора. Тем не менее я никогда не подозревала, что Гектор Кармоди мог причинить какой-нибудь вред своему сыну. До сих пор не было никакой причины подозревать неладное.

Так значит, Джесси был мертв, и то, что сидело передо мной - это было все, что осталось от его надежд и планов.

Меня охватила глубокая печаль. И одновременно жалость: ведь ему должно было быть очень одиноко - мертвому, сгнившему и вновь вернувшемуся к живым. Подчиняясь импульсу, я протянула руку и дотронулась до его запястья. Мои пальцы коснулись холодных и сухих костей.

- Мне так жаль, Джесси. Кто это с тобой сделал?

Он назвал имя: Роберт Энглторп - местный фермер, тихий, приятный, малообщительный человек; такого никто не заподозрит ни в чем дурном, пока не будет слишком поздно. Этот сукин сын принимал активное участие в церковных делах. Джесси подождал, пока я вставлю ленту в наш полуразвалившийся магнитофон, а потом рассказал все подробно. После ссоры с отцом он долго бродил по округе. Энглторп проехал мимо него, потом вернулся назад и предложил подвезти. Когда Джесси рассказал ему о скандале с отцом, Энглторп предложил парнишке отсидеться у него на ранчо, пока отец не успокоится. Джесси принял помощь соседа без малейших колебаний.

Оказалось, что подробности пыток и насилия еще больше леденят кровь, если о них повествует бесстрастный мертвый шепот. Анджелина тихо плакала над блокнотом. В отличие от меня, ей не довелось служить в полиции большого города, и она никогда не сталкивалась с подобной гнусностью. Я сама уехала из Хьюстона в тихий провинциальный городок, когда почувствовала, что мои силы на исходе. Но ни одно место на земле не застраховано от скверны, и под покровом сонной тишины может таиться зло. Слушая Джесси, я ощущала себя очень старой и очень усталой.

В конце концов Энглторп забил свою жертву рукояткой топора, а затем изнасиловал его этим же предметом. От того, что Джесси помнил обо всех увечьях, даже о тех, что Энглторп нанес ему после смерти, становилось почему-то еще страшнее.

- Мне было так больно, миссис Уэбстер, что я был благодарен, когда он убил меня.

Как мог простой шепот передать такую страшную боль? Я должна была узнать все.

- Джесси, как случилось, что ты здесь?

Он, казалось, с трудом подбирал слова.

- Они сказали - это Божье соизволение. Они сказали - это ненадолго. Во имя справедливости.

От того, как он произнес слово "справедливость", у меня волосы дыбом встали.

- Кто сказал, Джесси?

Он сделал неопределенное движение. Может быть, он не мог ответить? Или не хотел? А может, на самом деле это я не хотела узнать ответ.

В моем кабинете запирался только нижний ящик письменного стола. Это было самое надежное место для такой странной и важной записи, какое я только могла придумать. Когда я открыла ящик, по его дну, звякнув, откатилась в сторону полупустая бутылка. Никогда в жизни мне не хотелось выпить так сильно, как в эту минуту. Моя рука дрожала, когда я закрывала ящик, но, думаю, Анджелина не заметила этого. А о том, что мог заметить бывший Джесси Кармоди, я и думать отказываюсь.

Решение должна была принять я одна. Для этого потребовалось немного времени. Конечно, я могла бы провести остаток дня, пытаясь дозвониться до окружного судьи, п попробовать убедить его в том, что у меня достаточно веских оснований для получения ордера на арест. Или можно было попытаться схватить этого ублюдка Энглторпа немедленно. Последствия его преступления были слишком странными, чтобы их можно было надолго сохранить в тайне, и если до Энглторпа дойдут слухи о возвращении Джесси, он просто смоется. Возможно, впоследствии я смогу обосновать свое решение взять его по горячим следам.

Анджелина зарядила оружие, а Кайл тем временем связался с Джорджем, объезжавшим округу на нашей единственной патрульной машине, и сказал, где тот должен нас встретить. Но он не стал объяснять, что произошло. Рассказать о случившемся по служебной рации, означало пригласить всех желающих принять участие в нашем пикничке. Я сказала Джесси, чтобы он подождал нас на месте, и добавила, что запру переднюю дверь.

- Я думаю, что пока никто не должен видеть тебя. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Он кивнул.

- А родители?

У меня что-то подступило к горлу.

- Это будет для них ужасным испытанием, но я уверена, что они захотят поговорить с тобой.

Боже мой, а что мне сказать Тамаре?

Наш задержанный - тот, что вел машину в нетрезвом виде, все еще мирно храпел. В тот самый момент, когда я выходила из двери, Джесси склонил свой проломленный череп, словно прислушиваясь к чему-то, чего не могла услышать я, и заговорил:

- Есть еще и другие. Они будут вас ждать.

Меня словно сквозняком вынесло наружу.

Втроем мы уселись в мой пикап. Кайл скрючился на полу, а мы с Анджелиной пытались делать вид, что ничего особенного не произошло. Мы медленно выехали из города. Машина "скорой помощи" была, видимо, где-то на вызове, и мы ехали одни. Джордж перехватил нас на повороте грунтовой дороги, которая вела к ферме Энглторпа. Я на минуту притормозила, чтобы Анджелина могла пересесть в патрульную машину и ввести Джорджа в курс дела. Я могла только надеяться, что он поверит ей, предчувствуя, что у меня будет достаточно хлопот и с Кайлом.

Мы притормозили у ворот Энглторпа и выключили мотор. Я прислушалась. Тишину нарушали только монотонное стрекотание цикад и отдаленный крик сойки. На северо-востоке собирались в грозовую тучу белые облака. Наша сожженная земля жаждала дождя, но я, чувствуя себя предательницей, надеялась, что гроза все-таки пройдет стороной. После дождя будет труднее найти и сохранить улики. Ранчо Энглторпа казалось заброшенным, но из-за засухи так выглядели даже самые ухоженные участки.

Трава была не скошена, а поздняя кормовая кукуруза не убрана.

Полегшие стебли шелестели от резких порывов ветра. Их шелест был похож на шепот Джесси.

Дом стоял всего лишь в ста футах от ворот; амбар и сарай были расположены в стороне от дороги. Занавески в доме были задернуты, света внутри не видно. В глубине участка, на дорожке, стоял на кирпичах старый остов автомобиля, а за ним - видавший виды красный пикап. В сарае виднелся древний трактор. Ворота на ранчо были заперты на внушительный замок с тяжелой цепью.

Красный пикап совпадал с описанием Джесси. Я не знала, слышал ли Энглторп, как мы подъехали, наблюдал ли он за нами из-за опущенных занавесок. Приходилось только гадать, сдастся ли он добровольно, или в ходе операции кто-нибудь пострадает. Я бы дорого дала, чтобы знать, правильно ли поступаю.

Джордж вытащил из багажника патрульной машины кусачки и перекусил ими цепь. Анджи подхватила концы и мягко опустила их на землю. Джордж толчком приоткрыл ворота так, чтобы мы четверо могли протиснуться в образовавшуюся щель, петли жалобно заскрипели. Мы с Джорджем взяли дробовики, Анджи и Кайл вытащили револьверы. Шестое чувство подсказывало мне, что дом пуст. Не хотелось терять на него время, но я не могла рисковать. Я жестами показала Джорджу и Анджелине, чтобы они обошли дом и стали у заднего выхода. И уже собиралась войти в дом, когда за спиной раздался голос:

- Его нет в доме.

Я узнала этот свистящий шепот и обернулась, зажав Кайлу рукой рот, чтобы он не закричал.

Их было трое, разного пола и возраста, на разных стадиях разложения. Пока я смотрела на них, со стороны кукурузного поля появился четвертый. Ну конечно же, кукурузное поле.

Я свирепо посмотрела на Кайла, мой взгляд должен был сказать ему, что если он вскрикнет, то одним трупом станет больше. Я послала его за Джорджем и Анджи, рассчитывая, что он сможет справиться со рвотой до возвращения. И притом тихо, не привлекая к себе внимания.

Он побелел как полотно, но сумел удержать себя в руках, по крайней мере, до тех пор, пока не скрылся из виду.

Трое моих помощников присоединились ко мне и сопровождавшему меня кортежу мертвецов в нескольких ярдах от кукурузного поля. Сухие стебли кукурузы были вырваны с корнем и валялись вокруг небольшой поляны, невидимой, если смотреть от края поля. Мы - живые и мертвые - стали по разные стороны. Возможно, усопшие относились к нам с тем же изумлением, отвращением и непониманием, которые испытывали по отношению к ним мы сами. Джордж был так же бледен, как и Кайл. Видимо, он все-таки не поверил Анджелине, но держался с мужеством спартанца. В это время у моих ног стала открываться могила.

Сначала в центре поляны появилась трещина, как будто невидимая рука продавила слежавшуюся глыбу. Кукурузные зерна, рассыпанные по краю трещины, провалились внутрь, а потом неожиданно снова появились на поверхности, в то время как земля пошла волнами от центра к краям поляны. Рядом зияли еще пять отверстых рвов. По их краям высились такие же земляные валы; похоже, они образовались точно также. Труп, поднявшийся из земли, был совсем свежим и юным. С его плеч осыпалась земля.

Сначала мне даже показалось, что он еще жив. Потом я увидела шрамы на его теле, и он обратил на меня взгляд своих вытекших глаз. Я встала на колени, чтобы ему не надо было смотреть вверх. Может быть, ему так будет удобнее.

- Привет, малыш. Как тебя зовут?

- Джеффри. Джеффри Торнтон.

Это имя появилось в списке лиц, пропавших без вести, два дня назад.

- Вы - женщина-полицейский?

- Что-то вроде этою, Джеффри. Я здешний шериф, а это мои помощники. Он не обращал никакого внимания на стоявших вокруг мертвецов. - Ты помнишь, как попал сюда?

- Я был в магазине с мамой. Какой-то мужчина затолкал меня в машину и привез сюда. Он мучил меня. - Последовала долгая пауза. - Я сейчас мертв. А у вас мокрое лицо.

- Я знаю. Я сейчас буду в порядке. - Маленький мертвый мальчик, соскучившийся по маме. Я бережно обняла его. - Ты знаешь, где этот человек сейчас?

Он повернулся и показал пальцем.

- В амбаре. У него там женщина.

О, Боже!

Мы опрометью ринулись в амбар, как группа захвата. Я всадила два заряда дроби в дверь на уровне балки, а Джордж и Кайл выбили остаток двери корытом для скота. Мы влетели внутрь, опоздав всего на несколько минут.

Не знаю... Может быть, если бы я быстрее поверила или меньше разговаривала с Джесси, или не так долго успокаивала Джеффри, или... С тех пор я каждую ночь задаю себе эти запоздалые вопросы; этот грех я унесу с собой в могилу. Вместе с воспоминанием о том аде, в который превратил свой амбар Роберт Энглторп.

Изувер вскочил с последней жертвы как раз в тот момент, когда мы ворвались внутрь. Он, видимо, перерезал ей горло, заканчивая половой акт. Когда я увидела, как болтается на шее ее голова, я поняла, что ее уже не спасти. Он перерезал ей шею почти до позвоночника. Но она была еще в сознании, это были последние секунды ее жизни. И этот ее взгляд, когда она пыталась закричать, захлебываясь в крови и пене...

Лнджелина бросилась к жертве, остальные окружили Энглторпа. Он что-то бормотал, отступая в тень амбара; одной рукой он пытался натянуть штаны, д другой размахивал окровавленным ножом. Мы все кричали ему, чтобы он бросил нож, но я уверена, что он даже не понимал, что ему говорят. В любон момент кто-нибудь мог застрелить его, а я совсем этого не хотела. Нет, только не это.

И тут среди всего этого хаоса появился маленький Джеффри Торнтон, и Энглторп потерял над собой всякий контроль. Он бросил нож, упал на колени и пополз к моим ногам, плача и умоляя нас защитить его. Мне хотелось пнуть его ногой в лицо.

Я с отвращением отвернулась.

Только для того, чтобы увидеть, как Кайл поднял свой револьвер и взвел курок. Во внезапно замершем амбаре щелчок курка прозвучал как удар гонга.

* * *

Ночь. Улица, задыхающаяся от тумана и страха. На земле в неясном свете фонаря на углу растянулось тело. Одна рука отброшена в сторону, другая лежит в тени. Что-то темное сочится из груди и тонет в пятнах прошлых грехов на тротуаре.

Молодая женщина в полицейской форме склоняется над телом. Она держит его под прицелом, но руки у нее дрожат, ствол револьвера еще горячий, он слегка дымится во влажном воздухе.

Вопрос: сколько револьверов видите вы на этой картинке?

Ответ: любой, самый справедливый выстрел всегда попадает в двоих.

* * *

Я заморгала и вновь вернулась в удушающую вонь амбара, пропитанного запахами крови, страха, предсмертного пота и мужского семени. Через мгновение к этим запахам добавится запах пороха. Мы все желали Энглторпу смерти, но я не могла позволить Кайлу погубить себя. Анджи была готова прыгнуть на него. Я жестом велела ей оставаться на месте: мне в голову пришла жутковатая мысль.

- Кайл, а что ты будешь делать, когда о н поднимется из могилы, чтобы обвинить в убийстве тебя?

На некоторое время все замерло. Потом у Кайла задрожали руки, сначала запястья, потом плечо, потом дрожь охватила все его тело. Я дотянулась до его револьвера, поставила на предохранитель и отобрала у него оружие. Слезы - стыда? ярости? - текли у него по щекам. Впервые за слишком долгое время он вызвал во мне не раздражение, а нежность. Он, конечно, заслуживал, по крайней мере, такого же сочувствия, какое вызвали у меня несколько минут назад мертвецы. Я подумала о Джеффри Торнтоне, его матери и изо всех сил прижала к себе сына.

Я послала его к воротам, подогнать поближе патрульную машину. Для этого ему предстояло пройти мимо шеренги мертвецов, но для него это было лучше, чем оставаться в амбаре. Я помогла Джорджу надеть на Энглторпа наручники и прислонить его к стогу сена. Потом я заставила себя пройти по окровавленной соломе к месту, где Анджелина стояла на коленях у последней жертвы Энглторпа.

Женщина была мертва. Никакие усилия Анджи не могли спасти ее. Я задала себе вопрос, останется ли она мертвой, и если да, то надолго ли. Мы обыскали ее разбросанную вокруг одежду, но не нашли ничего, что позволило бы установить ее личность. Мы, однако, обнаружили инструменты, которые Энглторп использовал для истязаний.

* * *

Последовали долгие часы удручающе утомительной работы.

Анджелина и Джордж занялись установлением личности и допросами восставших из мертвых жертв, а я делала телефонные звонки. Из Сан-Антонио нам прислали переносную криминалистическую лабораторию и несколько сотрудников. К делу подключилось и ФБР. Каждому новому человеку приходилось Подолгу доказывать, что покойники действительно ходят и говорят.

Столкнувшись с действительностью, все они откалывали номера - каждый на свой лад. Один деятель из ФБР пожелал было заполучить одного из покойников и немедленно отправить его на вскрытие. Мне удалось отговорить его, но я подумала, что нам еще придется разбираться с этой проблемой. Для суда над Энглторпом будет необходимо заключение патологоанатома. При первой же возможности я отослала Кайла обратно в участок.

Наш подвыпивший шофер и так слишком долго оставался там без присмотра. К тому же я хотела знать, что делал Джесси.

Кайл постепенно привыкал к новому положению вещей. Когда он связался со мной по рации, чтобы сообщить, что в участке все в порядке, его голос звучал совсем спокойно. Джесси все еще сидел у меня в кабинете, дожидаясь неизвестно чего. Скоро мир узнает о его существовании, и обо всех остальных оживших трупах в ранчо Энглторпа. Местная пресса и газетчики из СанАнтонио уже что-то пронюхали. Джорджу приходилось отгонять их от места преступления чуть ли не дубинкой.

Небеса не даровали своей милости жаждущей земле, грозовые облака растворились в воздухе, их темные изодранные клочья унес ветер. В тот день мы работали на стоградусной жаре [По Фаренгейту - около 40 С. (Примеч. ред.)], а вокруг вились тучи потревоженных мух. Десятки ног превратили землю в белую пыль, которая плавала в воздухе, покрывала одежду и портила наши образцы, попадала в глаза и заставляла нас всех яростно чихать. Когда я наконец сдалась и вернулась в участок, оставив все на Анджи и Джорджа, мне устроил настоящий скандал один из уполномоченных, который весь день безрезультатно пытался со мной связаться.

Наступило время сообщить новости. Я убедила его обзвонить остальных уполномоченных и созвать внеочередное заседание прямо в участке. Джесси терпеливо говорил шепотом и упрямо не желал никуда исчезать. Единственным человеком, который достойно справился с ситуацией, оказалась молодая женщина - мать троих детей, победившая на последних выборах благодаря счастливой случайности. Двое из уполномоченных постарше упали в обморок, а у третьего начались боли в груди. Нам пришлось вызывать врачей, так что и они, естественно, не могли не увидеть Джесси. После этого новости должны были разнестись по всему округу с быстротой молнии. Мне пришлось позвонить родителям Джесси, чтобы они не узнали обо всем от посторонних. Заодно я позвонила и Тамаре.

Мы не могли гарантировать безопасность Энглторпа в нашей маленькой тюрьме. Пришлось перевести его в более надежно укрепленную тюрьму Сан-Антонио. К этому времени окружные уполномоченные уже пришли в себя и рьяно спорили о расходах на содержание преступника и проведение судебного процесса.

Поначалу нашему графству пришлось туго: мы попали под прицельный огонь. Кричащие заголовки бульварных изданий, снисходительные сообщения центральной прессы о массовой галлюцинации в техасской глубинке, начальственное похлопывание по плечу, вереницы "экспертов". Но в скором времени в других больших и маленьких городах стало появляться все больше и больше мертвецов. А потом это стало происходить по всему миру.

Почему именно сейчас? Почему на моем участке? Что такого особенного было в нашем маленьком графстве? Эти вопросы отступают на второй план по сравнению с еще более грандиозной тайной. Возможно, мы достигли какого-то предела в падении, и Тот, кто управляет Вселенной, решил преподать нам урок. Или, возможно, наша коллективная совесть заставила нас обернуться и увидеть наконец воочию наши собственные грехи.

Возможно, что, не обретя покоя, мертвые уже давно были с нами, цепляясь за наши рукава костлявыми пальцами, моля о внимании, участии, справедливости. Может быть, до сих пор мы намеренно оставались глухими и слепыми. Но теперь будет выслушан каждый, даже если он мертв.

Особенно если он мертв. В один обжигающе-жаркий августовский день мы с Кайлом, Анджелой и Джорджем прислушались и вняли, и мир перешел на другую орбиту.

Конца этому не видно. Повсюду медленно, упорно, жутко пробираются к местным полицейским участкам мертвецы.

Они идут потребовать справедливости. Гробы сами поднимаются на поверхность земли, вскрываются склепы и места тайных захоронений. Те, кто были кремированы, восстают из праха, превращаясь в крутящиеся облачка серого пепла и почерневших костей. Останки оказываются необыкновенно прочными. Один религиозный фанатик из Атланты, уверовавший в то, что воскресшие мертвецы - это слуги Сатаны, прорвался через полицейский кордон и разрубил один из трупов на куски топором. Куски тут же срослись вновь, а полиция надела на нападавшего наручники (ему было предъявлено обвинение в оскорблении трупа).

Поначалу возвращались только жертвы преднамеренных преступлений, чьи убийцы были еще живы и так и не предстали перед судом. Жертвы любви и ненависти, злобы, похоти, жадности. Жертвы вражды мафиозных кланов, суда Линча, разборок гомосексуалистов, домашних потасовок. Жертвы извращенных интриг и извращенных желаний. Жертвы терроризма.

Жертвы, которые при жизни никак не могли знать своих убийц, возвращаются с их именами, адресами - бывшими и нынешними, описанием внешности. Источник их информации так и не удалось установить.

Рассказав свои истории, они ждут - бесстрастно и неумолимо, ждут там, куда их впопыхах поместили местные власти, пока не приходит в действие судебная машина. Они не уйдут, пока не добьются справедливости. Они не возьмут назад свои обвинения и не пойдут на мировую. Учитывая, как медлительна наша судебная система, многие из них будут с нами целые годы.

Я слышала, что многие далекие страны - Кампучия, Армения, Аргентина повергнуты в хаос. У нас в США удалось наконец установить личность знаменитого Зодиакального убийцы, и каким же неожиданным оказалось это открытие! Количество его жертв оказалось большим, чем предполагали власти. А здесь, в Техасе, удалось уточнить количество жертв Генри Ли Лукаса; их оказалось гораздо меньше, чем он похвалялся, но куда больше, чем он признался официально. Оказалось, что его так и не судили за большую часть совершенных им убийств.

Узнав, что его жертвы направляются к нему, Лукас нашел способ совершить самоубийство в своей надежно защищенной камере. После этого властям пришлось установить постоянное наблюдение за многими узниками. Но, конечно, на всех стражи не хватит.

* * *

Мы по-прежнему знаем о природе смерти и о посмертном существовании не больше, чем до их прихода. Ученые не могут объяснить это явление, несмотря на изобретательные эксперименты и бесстрастную помощь пришельцев. Время, проведенное с нами, не изменяет их внешность, процесс разрушения приостанавливается. Они не едят, не пьют, не выделяют экскрементов.

Они не спят и не болтают. Они никогда не смеются. Может быть, они любят. Завидуют ли они живым? Не знаю.

* * *

Начались массовые волнения, паника, демонстрации. И тысячи самоубийств. Некоторые из самоубийц - это те тайные убийцы, чьи скрытые преступления теперь в прямом смысле предстали нашему взору из-под земли; но большинство - это обычные люди, которые не могут выдержать мысли о том, что пришлось перенести их близким. Матери и отцы убитых детей, супруги, любовники. Похоронная индустрия просто процветает.

Мы пытаемся жить с мертвыми, и это убивает нас. Как вам это нравится с точки зрения справедливости? Мать Джесси Кармоди стала одной из тех, кто не смог вынести удара. Она попыталась отравиться ядом, который ее муж купил для борьбы с койотами, а теперь до сих пор находится в психиатрической клинике неподалеку от Сан-Антонио. Отец Джесси совсем изменился и перестал пить. Он пригласил мертвого сына пожить дома на время судебного процесса над Энглторпом.

Может быть, когда-нибудь у меня хватит мужества спросить Гектора Кармоди, о чем они разговаривали.

Но вот Тамара, моя дорогая девочка, подала всем пример.

Увидев Джесси в тот первый день, она тут же подошла к нему, обняла и поцеловала в холодную скулу. Теперь она стала завсегдатаем нашей церкви и вместе со священником пытается помочь тем, чья вера в последнее время подверглась серьезному испытанию.

На каждого павшего духом приходится человек, которому удалось обрести силу. Кайл с того дня стал тверд, как Гибралтарская скала. Они с Анджелиной собираются осенью пожениться; у них достаточно веры в будущее, чтобы мечтать о детях.

Признаюсь, я горжусь своими детьми.

* * *

Мы отправили последнюю жертву Энглторпа в Сан-Антонио на вскрытие и разослали ее фотографии во все полицейские отделения США и Мексики. За телом никто не приехал. Когда медицинский эксперт решил, что покойница слишком долго занимает место у него в лаборатории, он настоял, чтобы ее забрали мы. Уполномоченные графства не хотели раскошелиться на похороны, пока я не закатила скандал. Некоторое время она оставалась в земле, потом воскресла для суда. Мы установили ее личность и связались с родными. И вот тогда наши уполномоченные стали жаловаться, что попусту потратили деньги на ее похороны!

Суд над Энглторпом не так сильно напоминал балаган, как я предполагала. Не знаю, почему он не признал себя виновным, улики против него были убийственными. Может быть, он и вправду сошел с ума, как утверждал его адвокат. У него был хороший адвокат, он испробовал все известные уловки и придумал парочку собственных трюков,"" чтобы справиться с беспрецедентным появлением в суде покойников и не дать жертвам выступить свидетелями. Он утверждал, что они не были понастоящему мертвы (мертвецы не ходят и не говорят); что покойники не могут принести присягу, потому что с юридической точки зрения их просто не существует; что их присутствие действует на суд возбуждающим образом... Короче, вы улавливаете общую картину. Судья, ведущий процесс, решил довериться своему чутью и переложил всю ответственность на апелляционный суд.

Я была одним из первых свидетелей обвинения. Потом мне позволили остаться в зале суда и досмотреть все до конца. Мне было жаль Энглторпа. Не из-за того, что его признали виновным - его преступления были слишком чудовищными, чтобы его можно было простить, - но из-за того ужаса, в котором он пребывал все время суда. Он панически боялся своих жертв, хотя никто из них не поднял на него и пальца - костлявого, хрящеватого или распухшего. Чтобы вызвать у него истерический приступ, хватало просто их ужасного потустороннего взора.

Каждый день приходилось вводить ему успокоительные средства или удалять его из зала суда. На все время процесса власти приставили к нему двойную охрану, чтобы он не мог покончить с собой.

Когда для свидетельских показаний поднялся маленький Джеффри Торнтон и произнес слова клятвы: "И да поможет мне Бог...", - по залу суда пронесся стон. Вердикт, в котором, впрочем, никто и не сомневался, гласил: "Виновен в убийстве первой степени". Никто не сомневался и в приговоре - смертная казнь путем инъекции смертельной дозы яда.

Суд и приговор, казалось, удовлетворили мертвых.

Они не стали дожидаться, пока пройдут годы, и приговор будет утвержден апелляционным судом. Жертвы в последний раз попрощались с близкими и вновь легли в свои могилы, став теми, кем они, собственно говоря, и были покойниками. И на этот раз навсегда. Во всяком случае, мы на это надеемся.

Мы можем привыкнуть к чему угодно. Мир постепенно возвращается в нормальное состояние - в новые условия нормального существования, когда мертвые касаются плечом живых, будто они всегда были рядом с нами. Но есть одно важное - и я надеюсь, постоянное - отличие: по самоочевидным причинам, в последнее время совершается очень мало убийств.

* * *

На днях я опять была на ранчо Энглторпа. На воротах висело объявление о продаже, но я сомневаюсь, что ранчо ктонибудь купит. Рынок недвижимости пришел в упадок; по всей стране разбросаны ранчо вроде этого.

Заботливый агент по продаже недвижимости закрыл ставни и запер двери дома. Машины и сельскохозяйственное оборудование были проданы на аукционе, причем за сущие гроши. От поля почти ничего не осталось. Полицейские перевернули его буквально вверх дном в поисках новых тел. Я толкнула опечатанную полицией дверь амбара - над печатью уже поработали солнце и ветер, и она сразу рассыпалась от моего толчка, - и вошла внутрь.

В сумрачных углах копошились и бормотали привидения, но они не шли ни в какое сравнение с восставшими из праха мертвецами. Никто не побеспокоился прибрать вокруг. Солома у "рабочего места" Энглторпа почернела и при тусклом свете напоминала деготь. Она маслянисто поблескивала, как и в тот давний летний день, разве что пыли прибавилось. Все, казалось, обветшало. Совсем как я, подумалось вдруг.

Уходя, я не потрудилась запереть за собой дверь.

* * *

Я сижу у себя в кабинете за бутылкой джина и делаю записи в дневнике. Засуха наконец прошла, и до чего же приятно слушать шум дождя. Интересно, способны ли наслаждаться им мертвые?

Нам придется изменить ту старую пословицу о смерти и налогах.

Как существа, сознающие свою смертную природу, мы всегда ненавидели смерть и страшились ее, но в то же время мысль о ней утешала. Смерть обещала вечное успокоение - и в этой вечности разрешение всех проблем, конец борьбы, способ стереть с доски все записи и отложить в сторону мел, отказавшись от попыток решить задачу, у которой нет ответа.

Мы даже не подозревали, как нам будет не хватать смерти - пока ее у нас не отняли.

За все долгие годы, которые я провела, защищая закон, мне только однажды пришлось стрелять на поражение. Конечно, у меня были угрызения совести, но я тогда как, впрочем, и сейчас, считала, что в тех условиях применение оружия было оправданным. Так же полагало и мое начальство. Но что, если наше Вселенское Начальство придерживается другой точки зрения?

На прошлой неделе в Калифорнии ожила жертва несчастного случая, чтобы обвинить кого-то в преступной халатности. А сегодня в Нью-Йорке поднялась из могилы девочка-самоубийца, чтобы обвинить в небрежении свою мать. Похоже, что мертвые становятся все беспокойнее, они все менее склонны принимать оправдания живых.

Я не думаю, что смогла бы взглянуть в лицо человеку, у которого я отняла жизнь. Так что в бутылке остается все меньше джина, а я задумчиво поглядываю на свой табельный револьвер, поблескивающий в свете лампы. Меня мучает - очень мучает - искушение трусливо уйти из жизни.

Но что, если я не останусь мертвой?